Голосование пользователя

Не успели противники вступить на арену, как яркая вспышка света захлестнула её! Поднялся сильный ветер, и магия забурлила вокруг – сильная, мощная. Древняя, древнее той что владела Катерина. Магия, которая спала до поры до времени в каждой Героической Душе. Кастер сразу поняла – кто-то из врагов открыл перед ними Зеркало Души. И когда солнце засверкало на шлемах и lorica segmentata принципов, когда взметнулись вверх дротики велитов, а вдалеке донеслось ржание коней эквитов, стало понятно, чьё.

Марк Клавдий Марцелл, претор, консул Римской республики и Меч Италии пришёл на бой.

Поле преобразилось – не было больше утоптанного песка и неказистых деревянных перекрытий. Ровная зелёная трава поднималась от земли, и, на сколько хватало глаз, простиралась степь, по которой когда-то маршировали легионы Марцелла.

Даже взмывшему вверх Персею стало не по себе – он побеждал чудовищ, терроризировавших города, но целые армии? Но отступать было поздно – ведь он пришёл сюда побеждать! Завоевать для Рин победу, а для себя – новую мечту!

– Давай же покажем им силу ветра и как быстро может сверкать лезвие моего меча, Пегас! — прокричал полубог, и его белоснежный конь засиял ещё ярче, отзываясь на заветные слова. — И только не отговаривайся, что позабыл как сметать пред собой любого! – чуть рассмеявшись, похлопал фыркнувшего коня шее. – Я рад, что ты со мной на столь далеких землях...

Всплеск силы переполнил тело Персея, мана, выплеснувшись наружу, растаяла в свете солнца золотистыми каплями. Сверкнув ярким белым лучом, Пегас спикировал на легионы снизу вверх, как молния, пущенная самим Громовержцем! Сейчас он был уже не полу-человеком – в нём остался только бог.

От удара копыт о землю треснула земля, тряхнуло весь полигон, и Персей, сжимая в руках светящийся радугой алмазный серп помчался сквозь строй, сметая всё на своём пути! Ни один удар, ни единый пилум не могли достигнуть его! А он рубил, рубил словно люди под копытами Пегаса были не более чем сорняками. И даже когда сам Марк вырвался в первый ряд, видя, что никто из его солдат неспособен остановить отмеченного богами – даже его удар Персей играючи отвёл, оставив в память о себе Сэйберу глубокий порез от плеча до бедра на груди Марцелла. Сэйбера отшвырнуло прочь силой, и Персей забыл о нём, потому что никто из смертных был не способен пережить удар, решив разделаться с легионами окончательно... Райдер был страшен в своём неумолимом великолепии, разя направо и налево.

Но когда он наконец остановился, когда свечение Пегаса чуть притухло, потому что постепенно истончалась магия, взывавшая к его настоящей силе, Персей мог с удивлением увидеть, что Марк всё ещё стоит на ногах.

А пока бились римлянин и эллин, на другой стороне боя столкнулись Катерина и Сфено. В котором графиня Сфорца совершила один непростительный просчёт.

Она.

Недооценила.

ЯРОСТЬ!!!

С которой противница желала убить полубога, отнявшего жизнь её сестры. Которую, видимо, копила в себе всё это время. И два удара стилетом, которые юркая магичка успела нанести, разбились о нагрудник горгоны, которая их даже не заметила. Потому что Безумие, охватившее Сфено в следующий миг стало ей настоящими мечом и щитом. Катерина не успела уже отпрыгнуть – всё больше свирепевшая от возникшей у неё на пути преграды в виде Кастер, Берсерк мощным ударом руки впечатала женщину в землю, а затем, словно недовольная результатом, дважды опустила клинок на манер копья, пригвоздив Сфорца, причём ярость, с которой она выдергивала клинок каждый раз, заставляло тело Кастер подпрыгивать над землёй, на манер мячика.

И в этот раз уже не успела Катерина призвать всю свою силу, и как бы отчаянно она не вливала ману в глубокие раны, оставленные мечом Сфено – яд разъедал их быстрее. Эту битву львица Романьи, увы, проиграла. Печати на её теле вспыхнули – и погасли.

А ставшая свободной горгона подняла голову – и вся сотня змей разом зашипела, увидев вдалеке Персея. Берсерк, не раздумывая, рванула с места – и была ничуть не медленнее Пегаса, упавшего до этого с неба! Порыв ветра разметал в сторону тела легионеров, и змеевласая в одно мгновение оказалась рядом с полубогом!

— ПЕРСССЕЙ! — прошипела Сфено, сокращая дистанцию. — Сссудьба идёт за тобой!

Лишь благодаря Пегасу, вовремя почувствовавшему опасность, Персей успел развернуться, выставить перед собой алмазный серп – и Сфено со всей своей мощью рывка напоролась на него, так что оружие, пробив золотую пластину доспеха, по рукоять исчезло внутри! И прежде чем Берсерк опомнилась, Пегас лягнул её в живот, отбрасывая прочь от хозяина!

Но Берсерк тут же вскочила на ноги снова и пошла в яростную атаку, не обращая внимания на собственные раны. Засверкал вновь алмазный серп, бросая блики на поле битвы, отражая одну атаку за другой. Искусен был полубог, но всё было тщетно – горгона буквально прорубалась сквозь его атаки. Ещё удар, ещё! И встретивший атаку изогнутого меча ярящейся горгоны серп просто рассыпается на части, а клинок Сфено прорубает Персея от плеча до седла, а Сфено, напрягая мускулы, разрубает его вместе с Пегасом! Конь испаряется в яркой вспышке маны, и поверженный полубог ничком катится по земле, постепенно рассыпаясь в золотистый пепел.

Волею Судьбы, змеевласая всё-таки свершила свою месть.

Айзек не нашел времени получше, чтобы обидеться, возможно — смертельно.

— Почему... вы думаете... что я... меньше... морпех... чем вы... штаб-сержант? — Скрипач упрямо тянул Борделона по песку и дышал мелко-мелко, часто-часто, отхаркивал слова по одному-два, чтобы не надорваться, хотя в его тщедушном организме сейчас клокотал целый возмущенный монолог со сносками и авторскими ремарками. От Диаманти он бы еще стерпел молча этот "нненад", хотя он и подозревал капрала в латентном человеколюбии. Но от Борделона, который только что на себе вытащил двоих, это звучало как оскорбление. — Я же... все... сделал... Пополз... встал... побежал... бросил... Было... страшно... побежал... все равно...

Глаза начали слезиться от всего этого песка. Айзек шмыгнул носом.

— Я... вообще... отлично... тащу. Я Шорти... тащил.... и Крота... тащил... и этого... как там... не спросил... тащил... Дотащил... всех... и вас... дотащу...

Скрипач осилил еще футов пять и снова остановился передохнуть.

— Держитесь. Тут рядом. Все нормально будет.

Айзек совсем не умел врать. Во всяком случае, мама много раз ему это говорила. В какой-то момент он перестал даже пытаться: проще было сказать правду и молча подождать, пока на тебя перестанут укоризненно смотреть и / или орать. Но сейчас вроде вышло просто отлично — чистенько, без фальши. Сам бы поверил, но сержант был таким тяжелым, Скрипач таким уставшим, а берег так далеко...

"Малой, сам уходи!!!" — послышалось откуда-то оттуда. А может, это раньше кричали, а дошло только сейчас... Айзек размазал рукавом по лицу слезы и сопли, сжал зубы и снова пополз. Сами вы все... уходите... знаете куда... "Сдохну, но дотащу, — думал Скрипач. — Нет, лучше дотащу и сдохну."

Тадэши, которого прикрывала Сузаку от последних устоявших деревенских, добрался до деда и взял того на руки.
Старейшина явно не понимал, что происходит - он пытался смотреть по сторонам, но его глаза были стеклянными.
Он что-то бормотал, но звуки не складывались в слова.

Двое быстро, но осторожно, несли старика к Тенгену и монументу.

Сам же Тигр встал, но с трудом, тяжестью… Только она его не остановила.
Он сделал один шаг… второй.. третий, четвертый - и бросился к монолиту.
Приложив весь свой вес к удару, Тенген с силой вонзил кулак в камень монумента.

Все вокруг на несколько секунд словно замедлилось.
Осколки, отлетающие от монолита.
Крики Сузаку и Тадэши.
Остекленевшие глаза старика.
Потусторонний, бессвязный ор где-то внутри голов всей троицы…

Но все закончилось.
Монолит разлетелся вдребезги - словно был не из камня, а из стекла - и разлетался он на миллионы и миллионы кусков, на лету превращавшихся в подобные черному пеплу лепестки.
Вскоре к монолиту присоединились и деревенские, начавшие превращаться в такой же пепел и рассыпаясь по ветру.
Затем и старик.
И всё бытие вокруг.
Последнее, что увидела троица перед темнотой - это висевший в небытие нож.

***

- Похоже, они очнулись!
Голос был знакомый, но какой-то очень далекий, словно пробивался из-за стены.
- Хм, и правда. Почти одновременно. Страннее и страннее всё…
Второй голос принадлежал Намгуну - это стало понятно, но не сразу.
Первый же, как подсказала медленно приходившая в себя память, был голосом Сон Бина.

Троица лежала на кроватях - теплых, удобных, мягких, в богато украшенной комнате.
За открытым окном виднелись какие-то дворцы, деревья, было слышно пение птиц. Светило яркое солнце.

Намгун куда-то выбежал, и почти сразу вернулся с леди Во Лан, которая сразу принялась щупать пульс троицы.
- С их ки все в порядке. Удивительно… - пробормотала она. - Еще час назад…

У троицы не было пока сил что-то ответить: когда прошла первая дезориентация и непонимание, Тенген, Сузаку и Тадэши поняли, что у них не было никаких сил, совсем. Даже говорить не получалось.
Заговорил Сон Бин, заметивший непонимание в глазах троицы.
- Вы по дороге к деревне потеряли сознание - и не приходили в себя. Мы привезли вас в нашу точку назначения, и пытались что-то сделать, но не могли. Словно вас не было внутри вас самих… Мы сами не совсем понимаем. Но…
Сон Бин не смог договорить.

Послышался мужской голос - приятный, обволакивающий, располагающий, убаюкивающий.
- Твои гости пришли в себя, сестрица.

На подоконнике, который еще мгновение назад пустовал, сидел красивый мужчина, и вежливо улыбался.
Вот только глаза говорили совершенно иное - это был опасный, крайне опасный охотник.

Леди Во Лан повернулась к нему, с плохо скрываемым беспокойством, и глубоко поклонилась.
- Молодой патриарх. - Ответила она. - Да, это мои гости. Если вы позволите, я бы хотела дать им возможность отдохнуть, прежде чем…
Одним небрежным взмахом руки мужчина остановил свою сестру.
В наступившей тишине он подошел к ближе к троице, улыбнулся.
- Добро пожаловать в дом клана Танг. Меня зовут Танг Пё Вол. Надеюсь, наше знакомство будет… плодотворным.
Он еще раз улыбнулся, легко кивнул своей сестре, и легко шагнул в окно, словно в дверь.

А вы все слышали про клан Танг: это один из самых могущественных кланов во всей стране.
В их распоряжении сотни солдат, огромные количества денег, и невероятное количество политической власти.
Но это всё не главное. Главное - клан Танг называют "Кланом Миллиона Смертей" за специализацию клана: яды и убийства.

  Оставшись вновь одна, а точнее наедине с отравляющими мыслями, Сфено не могла найти покоя. Она плюхнулась на диван и уставилась в потолок, проигрывая в голове бой с Ассасином. Но вместо того, чтобы просто вынести выводы и поставить точку, горгона взращивала злость и отвращение к самой себе. Ногти на правой руке удлинились, превращая ладонь в когтистую лапу. Сфено почувствовала, как потраченная ранее энергия медленно возвращается в полупризрачное тело. Она провела когтями по дивану, лениво наблюдая, как упругий наполнитель спешит вырваться наружу из-под ткани. Обивка рвалась с характерным хрустом, совсем как человеческая кожа. Перевернувшись на живот, Сфено повторила коварное нападение на беззащитную мебель. Она не спешила, наслаждаясь каждой новой «раной» и растягивая удовольствия. Но вскоре под рукой не осталось целых участков, а горгона не успокоилась. Вскочив на ноги, она принялась хаотично царапать диван, выплёскивая на нём свои эмоции, пока один удар не разнёс его пополам. Пнув крупный обломок, что пролетел через всю комнату и врезался в стену, Сфено принялась громить всё остальное. Она опрокидывала и ломала всё, что попадалось под руку, даже настенные бра были вырваны с проводами. Только зеркало задержало её на мгновенье. Горгона посмотрела на собственное отражение на фоне устроенных ею же разрушений и жутко протяжно завыла, насколько хватило лёгких. Она ударила кулаком по зеркалу, но оно не рассыпалась, и теперь из множества осколков на неё смотрели бесконечные копии себя, которые она презирала. Не обращая внимания на порезы, Сфено продолжала яростно колошматить по зеркалу, пока последний осколок не упал на пол. И тогда, обессилив в миг, горгона сползла по стенке вниз и осталась лежать неподвижно в тишине и темноте.

  Из своей комнаты Сфено вышла в облегающем платье с открытой спиной и в цвет волос, собранных в пышный хвост. Кажется, современная мода «в обтяжку», если судить и по наряду, что девушка выбрала в прошлую вылазку, была ей по душе. Да и чувствовала себя горгона в такой одежде уверенно, без стеснения, будто всю жизнь в подобном и ходила. Изящные туфли на каблуке и позолоченные аксессуары грамотно дополняли образ, что наталкивало на мысль, что возможно Сфено кто-то помогал подбирать наряд для выхода в свет.
  Очаровательно улыбнувшись союзникам, Сфено подхватила Марка под локоть, намереваясь продолжить путь до ресторана рука об руку с мужчиной.
  — Да ладно, Лев, Сильвана тоже заслужила банкет. Мы же одна команда, – Сфено поддержала Судью. В отличие от своего Мастера горгона была искренне рада присутствию Первой, а также тем фактом, что хотя бы на один вечер она может открыться перед остальными.

— Что, испугался?! — торжествующе воскликнула Сузаку, когда голос наконец-то затих. Перестав на какое-то время поливать всё огнём, девушка уперла руки в бока. — А ну давай живо выпусти нас отсюда! Развеивай свой сон!

Но, оглядевшись по сторонам, она увидела что Умезава опять в опасности.

— ЭЙ! А ну отпустили его! — закричала Петух, кинувшись на навалившихся на парня с мечом. — Тадеши, что у нас дальше по плану?!

Дэви

— Героями их точно не считают по одной причине: о них поселения не знали, — объяснил барашек. — До вашего появления они вели свою деятельность скрытно. Даже, видимо, они построили на планете отдельный скрытый космопорт, откуда подтягивали свои силы. Вот... И для того, чтобы заставить их раскрыться и вывести их затем на чистую воду, Джейсон Фокс разыграл финт с доставкой вами важного груза. Правда, он не учёл, что после вашего прибытия его сочтут бесполезным и убьют. Святые тоже были не лыком шиты, подсадив к нам Марию... Но теперь администраторы поселений обладают информацией о Святых и будут настороже.

***

БАБАХ!

Искусственный интеллект мехов услужливо понизил чувствительность сенсоров, когда до вас дошёл звук взрыва и грохота провалившегося вниз потолка, а затем и ударная волна толкнула вас прочь от хранилища. Целой осталась только запертая вновь дальняя комната с инорасовыми аналогами комп/конов — в соответствии с проанализированными Аэриалом Сулетты данными вы заложили взрывчатку в специальные точки центрального зала хранилища для реализации контролируемого подрыва.

Теперь всё снаружи выглядело так, будто ничего от хранилища нечеловеческой разумной цивилизации не осталось. А производить глубокое сканирование скальной поверхности вряд ли кто-то будет, даже с учётом назойливости Святых. Вся информация, все данные были у вас.

При этом больше на вас никто не нападал.

***

Окончив свои дела на BRCNR, вы улетели на ближайшем космическом корабле. На прощание Дэви принёс, держась зубами за ручку, большую корзинку с несколькими бутылками местного пива и местными же фруктами и торжественно опустил её перед Хамви. Кристофу от него досталась пачка отпечатанных и перевязанных пеньковой верёвкой газет с анекдотами, сканвордами и научно-популярными статьями. Сулетта получила диск с восемью миллионами мультфильмов — тех самых, что у неё отнял давным-давно Фокс и сейчас восстановил барашек. Ну а для Алекса у него была заготовлены вручную сделанная памятная медаль от благодарных жителей поселения D (вообще-то она была для всех, но Алекс казался более подходящей целью для её вручения) и сборник бесчисленных книг и фильмов на диске.

Добравшись до космической станции Linh Cosmic, вы несколько разделились: Кристоф первым отбыл через blink-станцию куда-то в Ядро для краткосрочного отпуска и после него — на рубеж, где планировал организовать собственную ЧВК, раз уже имевшиеся средства позволяли; оставшаяся же троица передала информацию о Святых в соответствующее управление Союза и отправилась дальше — продавать полученные из хранилища данные и вести вольно-хлебную наёмную жизнь лансеров.

В один момент Сулетта также получила короткое шифрованное сообщение от неизвестного источника: "Это мама. Я в порядке. Скучаю. Потом найду тебя. PS: предохраняйся".

СУМЕРЕЧНЫЙ ЖАР



Цветок раскрывается. Воздух вокруг него дрожит. Стоявшие близко отскакивают с криком: волна жара обжигает лица, закрываетесь руками и отходите. Трава начинает чернеть и тлеть. Кора срубленного дерева вспыхнула, прошипев сухо. На ком-то задымилась одежда. Кто-то закричал. Шелест движущихся, будто потягивающихся ото сна лепестков. Шелест пламени.

Земля разваливается, крошится, будто гигантский горячий брауни. Из неё просовывают слепые головы наружу узкие и блестящие от конденсата бутоны. Один распахивается розоватой зубастой пастью, будто в ликующем крике, но вы не слышите ни звука.

"Взяли люди топоры и пилы, чтобы в джунглях нарубить нормально древечины", - Джереми напевал какой-то странный мотив про себя и даже не задумывался, почему слово "древесина" в голове звучало иначе. Возможно это был какой-то знак, к которому Хопкинс остался равнодушен.
- Ну что, народ, аккуратно валим, смотрите, куда дерево падает! Нам не нужны трупы сейчас, трупы нужны будут потом, сейчас мы за деревом пришли! Собирайте ветви, собирайте лозу, всё пойдет в дело!
Осуществляя бригадирский надзор за командой лесорубов, Джереми и сам взялся за топор. Дело привычное, доводилось ему и плотничать, и рубить, и кирпич класть. "Разнопрофильный специалист", как говорил ему один товарищ, который пару курсов в Окфорде успел отучиться, пока не решил в армию уйти. Да там и сгинул. А вот, слова в голове от него остались, на прощание.

Инструктаж для миссии "Собирательство"

– Итак, леди и джентльмены, а также друг Спарки, наша следующая задача – заготовка древесины для производства стройматериалов. Порядок производства работ определяется мастером-строителем, мистером Хопкинсом. Начало, приостановка, продолжение и окончание всех видов работ также производится по его команде.

Перед началом работ на участке вырубки должны быть определены опасные зоны. В равнинной местности – это территория в радиусе, равном двойной высоте древостоя, в том числе молодняка, но не менее ста шестидесяти футов. На территории опасной зоны во время валки деревьев запрещается выполнять другие виды работ. При появлении в опасной зоне посторонних валка прекращается.

Также для работы следует надеть удобную одежду, заправить её, не допуская свисания концов, убрать волосы под головной убор. Обязательно всем надеть шлемы или каски, чтобы защитить свои головы от нехороших последствий попадания в них чего-нибудь тяжёлого! Также следует использовать доступные средства для защиты от укусов кровососущих насекомых. Одной эпидемии малярии нам уже хватило! Доктору, мистеру Брауну, проверить комплектность своей аптечки. Остальным – наличие с собой чистой питьевой воды.

Далее подготавливается рабочее место вальщика. В радиусе не менее двух с половиной футов вокруг дерева срезаются кустарник и подрост, делаются отходные дорожки длиной не менее тридцати пяти футов, шириной полтора фута, под углом шестьдесят градусов к направлению валки.

До начала работ убедиться в отсутствии на лесосеке посторонних лиц в ограждении опасных зон.

Во время работы – рубки должны производиться назначенными вальщиками леса и лесорубами, валку дерева производить в просветы, либо на свободные от леса места, но не на стену леса. Приземлять деревья следует в сторону естественного наклона ствола, направления ветра или наибольшей массы кроны, с предварительным подпилом дерева.

Не разрешается: начинать работу в густых зарослях, спиливать крупные деревья до вырубки в предполагаемом направлении их падения более мелких, назначенных в рубку, деревьев, сгибать деревья до сильного напряжения, рубить их с выпуклой стороны, подтаскивать древесину с помощью вбитого в неё топора.

Обрубка сучьев выполняется вне опасной зоны валки деревьев: в направлении от комля к вершине с расположением обрубщика с противоположной от обрубаемой стороны дерева, а также с минимальным расстоянием между обрубщиками в шестнадцать футов. Обрубка напряжённых сучьев проводится после очистки части ствола от соседних с ними сучьев, при этом обрубщик не должен находиться со стороны напряжённого сука. У деревьев, лежащих вдоль склона крутизной двадцать градусов и более, а также поперек склона крутизной пятнадцать градусов и выше, обрубка сучьев выполняется с закреплением деревьев, находясь с нагорной стороны.

Запрещается обрубать или обрезать сучья, стоя на поваленном дереве или седлая его, а также у неустойчиво лежащего дерева, не укрепив его, а также у перемещаемых деревьев, а также на деревьях в пачках, штабелях, а также до сброски дерева с трелёвочного щита, а также в опасной зоне валки деревьев.

При укладке древесины в штабеля, их высота должна быть не более шести футов.

Трелёвка древесины должна осуществляться по подготовленным волокам в полуподвешенном или подвешенном состоянии.

При штормовом ветре, густом тумане или ливне работу следует прекратить до улучшения обстановки. Во время грозы приостановить движение, занять безопасное место на поляне, участке лиственного молодняка, между деревьями, растущими на расстоянии шестьдесят - семьдесят футов друг от друга. Запрещается во время грозы: находиться в движении, на вершине холма, на опушке леса, останавливаться у ручьёв, рек, озёр, прятаться под отдельно стоящими деревьями, скалами, камнями, прислоняться к ним.

При возгорании леса принять меры к его тушению собственными силами. При невозможности затушить пожар – принять меры личной безопасности и покинуть место возгорания.

При нападении враждебных людей или агрессивных животных – все работы прекратить, принять меры по самообороне.

При несчастном случае оказать пострадавшему медицинскую помощь.

По окончании работы – привести в порядок инструменты и одежду, очистить их от грязи и пыли, убедиться в отсутствии паразитов на теле, умыться чистой водой.

Обо всех выявленных замечаниях по работе сообщать мастеру-строителю. Если разводились костры – загасить их, присыпать землёй.

Инструктаж окончен. Леди и джентльмены, друг Спарки, благодарю за внимание. А теперь попрошу всех расписаться в журнале учёта инструктажей. Да, Скелет тоже пусть распишется. Спектральный пёс может приложить лапу.

  — Ах, нет, я говорю вовсе о не неудаче, – отмахнулась горгона от слов Персея. Кажется, она хотела добавить что-то ещё, но всё её внимание перетягивал вышедший на поле Ассасин. Катерина сильно потрепала Марка, так что участие Сфено в первом дне Турнире оставалось теперь вопросом времени.
  — Не сомнения погубят меня раньше, – наконец продолжила Сфено, — Но верь, что я не допущу, чтобы что-то или кто-то помешал нашим судьбам пересечься в последний раз.

  — Предлагаешь общий сбор? А что, хорошая идея! – Сфено согласилась на предложение Катерины, а затем с усмешкой посмотрела на Персея, — Ты же потерпишь меня ещё немножко?
  — Кажется, я сегодня не уйду без победы в любом случае, – прокомментировала горгона конец боя между Марком и Айданом, — Хотя победа на поле боя и ценнее победы в ставке.

  — Ты… – Сфено испустила вздох удивления, когда Скатах искренне её обняла. Воистину ей достались удивительные и благородные союзники. Горгона с улыбкой приобняла воительницу в ответ, — Спасибо. Но не держи зла на Марка. Он поступил так, как считал верным.

  Как будто желая показать пример, Сфено остановилась на полпути к арене рядом с возвращающимся на трибуны Марка. Горгона неожиданно прильнула к полупризрачным губам Марцелла, запечатлев на них короткий, но страстный поцелуй.
  — Это мне на удачу, – прошептала она и, не дожидаясь ответа, направилась к своему противнику.

Могут ли ленивцы разрывать экстрасенсов?

Звери оказались на редкость шустрыми, так что Спарки решил не проверять на практике, могут или нет, бросившись на выручку отмеченному Той-Стороной почти-своему. Прыгнуть, ударить, повалить, грызануть за сустав лапы сначала, вцепиться в горло потом. Если зверятина мертва - бегом к подранному своему "своему", вернуть его из состояния "как есть" в состояние "как было".

Чарльз `Одноглазый` Коулмен

Наблюдаешь за местностью и ведёшь журнал наблюдений. Докладываешь генерал-губернатору. Разведка даёт первые плоды: ты выяснил, что вы на острове. Рядом есть и другие острова. Ваш в основном покрыт плотной зелённой массой растительности. Во всяком случае, та часть, которую ты смог увидеть со своего наблюдательного пункта.

Наутро никто не чувствовал себя выспавшимся, хотя спали, вроде, немало.
На небе были тучи, на улице серо и прохладно.
Впрочем, настроение могло немного улучшиться: вскоре после пробуждения, группу нашел старейшина.

Он попросил жителей принести вам небольшой котелок какого-то варева.
- Овощной в основном. Но пара кусков кролика быть должна. - Он пожал плечами, - Пока братец Рёши не вернется, больше мяса ждать не приходится.
Впрочем, само варево было неплохим: лучше, чем можно было ожидать: туда бы немного соли, и было бы даже вполне сносно.

Можно было бы подумать о походе в лес, но была плохая новость: леди Во Лан стало хуже.
Сон Бин вызвался за ней присмотреть, и Намгун был того же мнения:
- Не нравится мне тут. Странно. Носом чую - быть беде. Не хочу оставлять этих двоих одних. Сон Бин, конечно, возможно, самый сильный - но и самый слабый тут.

В общем, для похода в лес оставались вы трое.
Но прежде, чем вы смогли определиться, вы заметили, что все люди потихоньку движутся в одну сторону, почти не переговариваясь друг между другом.
Казалось, вся деревня уходила куда-то чуть в сторону, за пределы деревни.

В это мгновение троица неожиданно осознала: это же было вчерашнее утро.
Или не было?

Вот только в этот раз все было несколько иначе.
Во-первых, у Тадэши за пазухой обнаружился какой-то нож.
Совершенно обыкновенный, дешевый нож из плохого металла с неуклюжей деревянной ручкой. Впрочем, за ним явно хорошо следили: он был до сих пор довольно острым, да и рукоятку полировали неплохо.
К сожалению, именно по этой причине надпись, которая была вырезана на рукоятке, стала видна гораздо хуже, чем когда-то... Троица внимательно присмотрелась, и смогла разглядеть: "Дорогому брату".
Откуда он взялся сказать почему-то не получалось - память была словно в тумане.

Во-вторых, Сузаку чувствовала себя менее голодной, чем обычно. Словно она вчера (хотя вчера они только ехали в деревню?..) хорошо поела на ночь глядя.
Правда, она никак не могла вспомнить, что именно...

  Новый удар оппонента, явно предпочитающего конечности оружию, отправляет в короткий, но весьма болезненный полет. Катерина несколько ударов сердца пытается перевести дух, смотря на утоптанную ногами поединщиков землю. На глазах – непрошенные слезы, тело все горит огнем, грудь разрывает надсадный кашель, вместе с которым разлетаются капли и сгустки крови. Хочется свернуться клубком и зарыдать взахлеб – от боли и от жалости к самой себе. Вот только разлеживаться нельзя никак – противник все еще в сознании, как и она сама, а, значит, имеет полное право на colpo di grazia.
  Опершись на руку, итальянка со стоном поднимается, вкладывая последние утекающие сквозь пальцы силы в новый рывок и атаку. Но все зря – легче лбом пробить каменную стену, чем пронзить клинком грудь римлянина. На доспехе противника не остается даже царапин, словно он защищен какими-то чарами, неподвластными железу. Тяжело дышащая Катерина отпрыгивает, разрывая дистанцию, и готовится к новой сшибке.

  Лицо девушки мрачно и даже отстраненно – она понимает, что следующего шанса потрепать несгибаемого Клаудио не будет, и собирается с духом, чтобы сделать еще хоть что-то. Молча сплевывает кровь на землю, где еще недавно лежала, распластанная, скрюченными от боли пальцами убирает со лба мокрые от пота волосы и снова упрямо идет вперед, держа эсток в подрагивающей руке. Платье с налипшей грязью сковывает, делает шаги тяжелыми и менее подвижными, но нет даже времени оставить на нем импровизированные разрезы: тем более, что долго мешаться оно, очевидно, не будет.
  Мудрый Экклезиаст писал о том, что есть время собирать камни, есть время разбрасывать камни, есть время строить и время разрушать. А есть время жить и время умирать – и песок из ее часов уже почти пересыпался. И пускай эта смерть будет неокончательной, и она через секунду встанет на ноги, но от этого ничуть не легче. Что же, остается одно – за кровь стребовать с Марко большую цену той же самой дорогой платой.
  Приближающаяся Сфорца останавливается на миг, коротким движением клинка оставив на тонком запястье глубокий порез. По сжавшимся в кулак пальцам снова весело заструилась кровь, а Львица продолжила сближение, понимая, что обороняться бессмысленно: Марко достаточно просто чуть-чуть подождать, чтобы она сама упала без сознания.

Переплетение



Пойман словно в сети в гуще событий. Потерялся во времени, месте и действе. С кем говорил? Кому отвечал? Кто с кем связан? Всё перемешалось. А представление закончить надо. Или оно уже прошло? Кто-то спросил имя. Вроде бы Чарли. Представился поспешно. И побежал. К следующему звену. Снова просят имя. Представился снова. Здесь спешки не надо. Волнуется Мюррей о павших. Успокоил его. Шутки шутками. А честь по чести. Побежал куда-то дальше. Нашёл людей для аккомпанемента. Жаль Эрл не захотел. Потом куда? В каюту. Или это было раньше? Нужно распутать себя. Ответить всем. Собрать заново цепь событий...

— Цепь из чаш. — немного мрачно проговорил Лливелин, убрав оставшиеся три карты. В репертуаре цирка было куда больше волшебных номеров, но почему-то именно эта четверка развернулась веером на выбор. Их естество как будто бы тянулось к Говарду. И больше всего к нему тянулась пятёрка чаш. К нему тянулось Разочарование. Впервые за всё время пребывания на борту Хивел заметил насколько пуст и безотраден взгляд старого мага.

— Знаете, а эта карта вам подходит. Она, конечно, ничего хорошего не предвещает, но это уже зависит от того как посмотреть. Под каким углом, так сказать. — улыбнулся цирковой смотритель, протянув перевёрнутую карту, — Вы, господин Блэкмурон, мне не отвечали ничем кроме добра, так что позвольте мне вам ответить тем же. Позвольте мне вам погадать, направив вас в правильное русло.

— Я вижу, вы жаждете воды, ведь ваш кувшин пуст уже много лет. Molem Agitat Mens. Дух подчинился материи. Но знайте, всё можно исправить. Цирк это тоже место волшебства. Не всегда настоящего, но всё же. Нам это и не нужно. Мы разыграем сюжет пятёрки чаш. Как взаправду. Исполним волю злого рока. Оставим его на манеже. И освободим вас. — вздохнул меланхолично.

— Так что не плените больше себя прошлым. Rydyn ni yma o hyd. Мы всё ещё здесь. Британия всё ещё здесь. И это главное. — Хивел не знал почему он вдруг заговорил на своём родном валлийском. Показалось уместным. Интересно, как там Уэльс…?

— Ну что же. Выбор сделан. Осталась только клятва и секрет ваш. А карту пока оставьте себе. Носите её с собой. А когда придёт время, я у вас её попрошу. Она полежит. Напитается. А потом мы её на кусочки. Раз. Два. Три. И в конфетти! Или ещё лучше - сжечь! — Лливелин слегка прикрыл рот, прочистив горло, — Ну-с, теперь клятва. Повторяйте за мной...

Посвящение в таинство не заставило себя долго ждать.

Скатах ураганом налетела на Персея, давая ему почувствовать разницу между бессмертной ведьмой и рыцарем артуровских времён – кто знает, что смог бы противопоставить ей Балин, сойдясь они в дуэли, но что Персей успел понять и прочувствовать на собственной шкуре, это то что Ведьма Теней была гораздо, гораздо быстрее. Наконечник кроваво-красного копья успел оставить болезненный укол, прежде чем полубог успел разорвать дистанцию.

Но какая-то нечеловеческая, божественная удача уберегла его от более серьёзной раны – потому что выпад Скатах был так мощен, что даже просто ударная волна воздуха оставила борозду на поле, взметая вверх столб земли и травы!

Но тут уже и сам юноша ринулся в атаку, казалось, разгадав замысел своей противницы – сверкнул его алмазный меч, и полубог, умело лавируя на своих крылатых сандалиях, сам рванулся в атаку, начав разить наотмашь копейщицу! И среди звона металл о металл прозвучало роковое:

– Харп.

Почти безэмоционально произнёс Райдер между ударами перед тем как применить свой главный козырь. Серповидное лезвие намеревалось забрать очередную руку. И ему это удалось! Чего только Персей не рассчитал – это то что Скатах была привычна к боли, развив нечеловеческую устойчивость. И, не обратив внимания на отсеченную сияющей вспышкой и отлетевшую прочь правую руку, она в мгновение ока перехватила копьё поудобнее левой и выбросила её вперёд, подобно ярко-красной молнии, вложив в неё всю силу, которою имело тело!

Грохот сотряс арену, и мощь удара прорвалась сквозь барьер, заставив кроны деревьев заметаться, как будто в Кентерберри пришла настоящая буря. На мгновение все зажмурили глаза – а когда открыли, Персей безвольной куклой висел на копье Скатах, глубоко ушедшего в его грудь.



— А он хорошо держался! — удивленно прокомментировал Третий. — Чем дальше – тем занятнее поединки... полубог почти одолел бессмертную, ну и ну! Второй, Первая.

Судьи-помощники в мгновение ока сняли Персея с копя победившей и позволили ему раствориться в форме духа, залечивать раны.



— Кастер, — не став дожидаться реплики Судьи, в этот раз, назвала следующего Слугу Рин. — Думаю, пришёл твой черёд!

      «Опять... рука...», – меланхолично думал Арчер, пока не взглянул в лицо Рин. Лицо, выражение которого для честного самурая вроде Минамото-но Тамэтомо означало необходимость искупления позора поражения и бегства с поля боя кровью. Вмешательство судий не было оправданием; скорее лишь ещё больше подчёркивало его собственную слабость. Не телом. Но и не духом. Слабость перед Судьбой. Даже сейчас, в форме могучего Слуги, Арчер оказался бессилен сопротивляться тому, что преследовало его злым роком. И, о злая ирония! Невозможно прекратить жизнь тела, изгнанного в астрал, путём церемониального вспарывания живота. За, собственно – отсутствием материального воплощения оного.
      Тяжело было на призрачном сердце Тиндзэя Хатиро.
      Вес его доспехов не шёл ни в какое сравнение с этой тяжестью.
      Впрочем: он всё ещё остаётся подданным своего сюзерена.
      И без приказа повелителя самурай не имеет права умереть.
      – Госпожа Тосака, – виноватым басом зазвучал голос из пустоты.
      – Я совершил непростительный проступок, разбив твои надежды.
      Тамэтомо выдержал паузу.
      – Никакое наказание для меня за это не будет чрезмерным.

- Штаб - Грифону: нарушителей не преследовать. Найдите мага-наводчика и обеспечьте помощь ей и Грифону-два.

"Ей?" - уже было немного непривычно. Но действительно удивился Александр когда, покружив немного, обнаружил мага. Тело в летной униформе Империи принадлежало даже не девушке, а девочке лет десяти. К счастью она оказалась жива, хоть и без сознания, и оставалась живой, пока Эстерхази нёс её до ближайшего медика, где обнаружился и Йозеф, перевязанный, но тоже не умирающий.

На этом активные действия этого дня и закончились. Брифинг командования и слухи донесли до фендрихов более полную картину произошедшего. Оказывается, Легадонийский Альянс считал Норден своей исконной территорией и решил установить над ней контроль де-факто. И попытался ввести туда экспедиционный корпус. Без объявления войны, дескать "это наше внутреннее дело". Но очень удачно оказавшаяся на пути легадонийцев артиллерия вовремя заметила их продвижение и открыла огонь. (Или это была не удача, а точная работа разведки?). Легадонийские маги попытались атаковать артиллерию, но приданному к артиллерии магу-наводчику удалось отвлечь их внимание и связать боем. К развязке этого боя и подоспело звено Эстерхази, окончательно обезопасив артиллерию. Легадонийцам пришлось отступить.

Теперь, со дня на день ожидали, что Империя объявит Альянсу войну. Отпуска и увольнительные в гарнизоне были отменены, а звено боевых магов усилили ещё одной недавней выпускницей - Катариной фон Айзеншилд.

Найти охотника в незнакомом лесу - занятие тяжелое, но у троицы были свои идеи.

Тенген принялся орать, пытаясь найти охотника. Вдруг кто отзовется?
Но, к сожалению, никто не откликался.


Сузаку местная растительность показалась крайне неприятной и непонятной, и, в итоге, вместо поиска зверей, она больше пыталась не вляпаться во что-то.
Как-то лес старика Ё вспоминался с большим удовольствием, несмотря на все проблемы: он был нормальным.


Только у Тадэши была в голове четкая цель: он искал воду.
Любой знакомый с природой человек знает, что любой зверь ходит на водопой - и тут это вряд ли было исключением.
В итоге он уверенно вел группу в сторону, откуда пахло водой.

Группа отходила от деревни все дальше, и им становилось как-то полегче, когда стало ясно, что вода уже близко.
На очередной опушке открылся вид на довольно большое озерцо, в которое втекал небольшой водопад.
У озера была пара кроликов, которые, завидев троицу, грозно зашипели и бросились прочь.
Но внимание группы привлекло другое - за водопадом явно был в ход в пещеру.

Это было плохо видно в свете почти зашедшего солнца, но ночь в любом случае было бы удобнее пережидать внутри, а не на открытом воздухе.
Троица двинулась в сторону пещеры - но не успели дойти, как солнце зашло за горизонт, и окрестности накрыла непроглядная тьма.
Словно троица закрыла глаза...

***

Наутро никто не чувствовал себя выспавшимся, хотя спали, вроде, немало.
На небе были тучи, на улице серо и прохладно.
Впрочем, настроение могло немного улучшиться: вскоре после пробуждения, группу нашел старейшина.

Он попросил жителей принести вам небольшой котелок какого-то варева.
- Овощной. - Виновато улыбнулся он, и пожал плечами, - Пока охотник не вернется, мяса ждать не приходится. Уж простите!
Впрочем, само варево было неплохим: лучше, чем можно было ожидать: туда бы немного соли, и было бы даже вполне сносно.

Можно было бы подумать о походе в лес, но была плохая новость: леди Во Лан стало хуже.
Сон Бин вызвался за ней присмотреть, и Намгун был того же мнения:
- Не нравится мне тут. Странно. Носом чую - быть беде. Не хочу оставлять этих двоих одних. Сон Бин, конечно, возможно, самый сильный - но и самый слабый тут.

В общем, для похода в лес оставались вы трое.
Но прежде, чем вы смогли определиться, вы заметили, что все люди потихоньку движутся в одну сторону, почти не переговариваясь друг между другом.
Казалось, вся деревня уходила куда-то чуть в сторону, за пределы деревни.

В это мгновение троица неожиданно осознала: это же было вчерашнее утро.

ОГОНЬ И МАНЁВРЫ



"Токива" только что приняла горькое лекарство от самонадеянности: мощь британского оружия. Колониальная сюита "Сто пятьдесят два миллиметра". Дирижирует: Артур Джонсон. Исполняет: His Majesty's Ship "Кент". Два сокрушительных залпа оставляют японский патруль хлебать морскую воду пробоинами, а уверенная циркуляция и форсаж оставляют её без всякой надежды догнать колонистов. "Кент" выходит из боя, переломав перед этим противнику половину конструкций. Прощай "Токива", встречай Южная Америка!

Намгун засмеялся от всей души.
- Ну нет, потеряться в лесу по дороге к деревушке мы уж точно не сможем! - Он похлопал Тадэши по спине. - Там дорога прямая, хоть и не самая езженная. А Старик Ё да, тот еще шутник! Как мы в своё время двадцать дней подряд с утра и до вечера пытались друг другу морды набить - весело было!

Затем, когда все высказали своё мнение, Горный Мастер кивнул.
- Ну, давайте через деревню. Звучит безопаснее всяко остальных путей. Будет скучно - но дело есть дело.

===

Путь действительно проходил без каких-либо приключений.
В пути Сузаку удалось разговорить Сон Бина - по крайней мере, выудить из него немного интересного про учителя.
- Мой учитель... Великий мастер меча. У неё я научился тому удару, который показывал при луне. И всему пути. Она никогда не рассказывала мне что-то, не объясняла - просто требовала, чтобы я следил и записывал всё, что увижу и почувствую. - В голосе Сон Бина явно чувствовалось сожаление, ностальгия и какие-то еще чувства. - И, сам того не понимая, чему-то научился. А Мастер..
Он улыбнулся, посмотрел на небо, усмехнулся.
- Она сама так и не научилась Третьему Движению. Говорила, что не может понять, почувствовать, что делать дальше. И теперь я пытаюсь.

Сон Бин молчал какое-то время, после чего покачал головой.
- Но не советую учиться этому. Это дорога отказа от слишком многого.


===

Тадэши просто сочинял музыку.
На ходу это давалось не ему не слишком хорошо - но можно всегда было прикинуть что-нибудь, слова, мелодию, а уже на привалах проверить, насколько хорошо это работает.

Вообще, легкие, веселые песенки, которые наигрывал на флейте Козёл, придавали всем остановкам атмосферу почти праздничную.
Настроение явно улучшалось.

В те моменты, конечно, когда Тадэши и Сузаку не были заняты тренировками.

Намгун принялся за них со всем энтузиазмом - ему явно было приятно, что молодым нужна его помощь.
Потому гонял он их каждый вечер изо всех сил.

- Так, бить, значит, сильно. Ага. Ну, с огнём у меня все не очень хорошо - земля роднее. Но давай я тебе свой приём покажу. Научу. Может, потом сможешь под себя как-то это всё переделать. В общем, смотри.
Намгун осмотрелся по сторонам, и, наконец, найдя достаточно крупную скалу, подошел к ней.
Подтянул штаны, затянул шнур потуже, чтобы точно не упали, и встал в стойку перед скалой.
- Земля - она про устойчивость. Про непоколебимость. Обычно считают, что мастер Земли - лучшие в защите. Но это не совсем так! Что, если непоколебимость движется на тебя? Каждый щит - это меч. Каждый меч - это щит. Я видел мастера этого приёма - хромого бродягу, и он был страшен! Ужасный, мощнейший удар, словно в тебя врезается вся матушка Земля.
Намгун немного присел, и Сузаку почувствовала, как Ки собирается у того в ногах, проникает в землю и... неожиданно, Горный Мастер за мгновение пролетел несколько шагов вперед, врезаясь плечом в скалу. За ним остались две неглубокие колеи, словно его ноги проехались на пару сантиметров внутри земли.
Раздался дикий грохот, по скале пошли глубокие трещины, даже куски камня разлетелись в стороны.
Он отряхнулся, повернулся к Петуху.
- Не совсем то, о чем просила: но это основа. Сама понимаешь, сам принцип можно применить много где - это просто создание самой Силы.
Потом задумался.
- Только в скалу не надо. Расшибешься. Это я крепче скалы. А ты девочка милая и нежная, ты и поломаться можешь.

Затем наступала пора Тадэши.
- Ты, значит, хочешь, чтобы тебя били - а тебе не больно. А обычно просто не хотят, чтобы их били... мда.
Почесал голову.
- Тут, конечно, сложно с тобой. Ты у нас малыш водяной, так что своё прямо не смогу тебе показать. Но что до железа... - Он задумался, но потом продолжил. - Да, пойдет.

- Попробуй меня ударить изо всех сил! Не бойся, больно не будет. Мне.
Тадэши решил на всякий случай воспользоваться своей флейтой - и не прогадал.
Удар был не самый сильный, но флейта ударила по телу Намгуна, словно по странной смеси кожи и металла - с глухим звоном стукнулась об мастера, и отскочила, чуть ли не сильнее.
Намгун усмехнулся.
- Металл - это не про твердость. Металл - про гибкость, эластичность, но строгую, четкую форму при этом. Сейчас покажу, как правильно Ки направлять, а бить... попроси, вон, подругу свою в тебя влетать.

===

По мере приближения к деревне становилось странным образом прохладнее - хотя солнце светило всё так же.
Даже Намгун, обычно болтливый донельзя, почти не говорил.

- Здесь что-то недоброе. Плохое. - Отметил Сон Бин, сказав, что у всех было на уме. Не надо было чувствовать Ки, чтобы понять, что было что-то не так.

Листа была словно немного пожухлая, птиц слышно было мало, зверей вообще никаких не было видно.
Даже ветра особо не было, хотя иногда внезапно шелестели листья на деревьях - но недобро.

Наконец, впереди показалась и деревня.
Люди, завидев приближение группы, попрятались по домам, только парочка побежала вглубь - и они, чуть позже, привели какого-то невысокого старичка.
Он поклонился приезжим.
- Меня звать Хаимо Сотоги. Я туть старший. Вы де кто будете, гости, и что понадобилось вам тута?
Старик выглядел совсем немощным - даже стоять получалось с трудом.
Один из мужиков, которые за ним бегали, аккуратно его придерживал, чтобы проще тому было.

И, если старший пытался вежливо улыбаться (хотя с его морщинами удавалось не очень хорошо), то мужчины смотрели на путников с не очень-то скрываемым подозрением.

— Эх, ну ладно, — пожала плечами Яэ, совершенно не обидевшись на такое недоверие. Мало ли, чего там такое, а они знакомы всего ничего. Она вот же тоже не будет им рассказывать, почему рукав правой руки старается прятать между складок платья? Потому что там восемь швов уже, и некоторые из них совсем заметные. Потом у Умезавы спросит, он что-то про вуаль говорил там...

— Ну... эээ... — запнулась Сузаку, которая мало того что вообще не разбиралась в ядах и противоядиях, так ещё и видела что происходит из-за яда лишь мельком. — Не знаю, честно. Только знаю, что его из цветка делают, как его там... Тадеши, напомни?

Зато вот Петух совершенно не стеснялась попросить добавки, когда её чашка опустела. Если угощают, то почему бы не угоститься? Больше останется на красивое платье потом. И вообще, с её дянтаном хорошо подкрепиться только в пользу будет... кажется, она начинает звучать как мать, хм.

— А вы случайно никого, кто огненной ки владеет не знаете? — поинтересовалась она у путешественников. — А то последний кто нас учить брался, чуть голодом не заморил, всё как Тадеши говорит.

— Я бы тоже в тренировке поучаствовала кстати, — встрепенулась Петух, когда "Горный мастер" напомнил о драке. — Интересно же!

— Эй-эй-эй! — встрепенулась Сузаку, замахав руками. — Пандочка, миленькая, ну ты чего? Ты что, шерстку свою попортить хочешь? Смотри какая она у тебя красивая... почти как моё платье!

— А давай лучше... посоревнуемся, кто больше молодого бамбука съест? — вспомнив о своей способности сожрать в лесу что угодно, лишь бы прожевать можно было, предложила Петух. — Спорим, ты объешься быстрее меня, а?

- Эээээ... да, мы не ожидали найти тут панду. Точнее, не такую. Может других ожидали бы...

Наблюдая акробатику в исполнении панды, Тенген старательно пытался вспомнить, что им тут вообще надо.
- Мы тут ищем цветы. Цветы же? - на всякий случай уточнил он у других, чтобы убедиться, что нынешнее зрелище не свело его с ума.

Панда, когда ее окликнули, дернулась, вскочила на ноги и заозиралась по сторонам.
- Где?! - пробасила огромная панда, после чего заметила троицу.
Замерла, замолчала резко.
Затем аккуратно, но довольно неловко, перекатилась в сторону, и, не сводя взгляда с путников, начала нащупывать что-то своей гигантской лапой.
Найдя так побег бамбука (размером крупнее любого из троицы), панда неспешно вырвала его из земли, медленно поднесла ко рту и начала взгрызаться.

В общем, всем видом изображать, что это была совершенно обычная, невинная панда.
Получалось не очень хорошо.

Где-то после третьего укуса панда нахмурилась скривила лицо и откинула побег в сторону.
- Ыэ, горький еще...
После чего резко прикрыла лапой рот, и отвела глаза от троицы. Хотя и продолжила кидать в них короткие взгляды.

Так продолжалось еще какое-то время, после чего, видимо, убедившись в чем-то, панда вздохнула.
- Ээээх... раскусили меня. - Она медленно поднялась с земли, поплелась обратно к стулу, и грузно плюхнулась в него. Посмотрели на троицу, и грустно спросила, - Опять не получилось за обычную панду сойти, да? Что меня выдало?

  Итак, рота Гольф начала переходить в контратаку.
  Давайте я вам напомню, зачем она это делала. А, нет, не напомню, потому что я... я сам не знаю. По первоначальному плану рота "Гольф" (как и весь второй батальон) должна была прорваться на противоположный берег острова где-то не позже полудня. Но я не думаю, что среди вас был хоть один человек, который не понимал, что первоначальным планом вице-адмирал Хилл может подтереть свой адмиральский зад.
  Вы удивитесь, но в этот момент вице-адмирал Хилл был абсолютно уверен, что всё идет по плану! И не он один. Даже ваш командир дивизии только начинал догадываться, что что-то пошло, нуууу, не совсем по плану. Впрочем, думаю... вы не удивитесь. Вы же понимаете, что даже с самого высокого мостика самого большого линкора никому не видно даже в самый мощный бинокль, сколько человек разорвало снарядами, а сколько не добралось до берега. Генералы так близко к передовой не оказываются – не для этого они карьеру делали.

  Помимо плана был ещё приказ от подполковника Джордана – занять следующую линию бараков и развалины, чтобы прикрыть фланг роты "Фокс". Ну, был. Но он когда был-то! Только что японцы роту "Фокс" что ли атаковали мимо ваших позиций? Нет же, не стали атаковать. Вас и атаковали. Обстановка, значит, изменилась.

  Однако в этой операции, в которой линкоры и крейсера обрушили на остров тонны снарядов с околонулевым эффектом, в которой танки в ключевой момент оказались на дне грузовых трюмов, в которой командир вашего батальона только и успел, что зажигательно крикнуть: "Эти ублюдки нас не достанут!" – прежде чем косоглазые ублюдки его достали, осмысленность вообще была не главным на повестке дня. Тут не поспоришь.

  Короче, рота "Гольф" собиралась контратаковать, боюсь, сама не очень четко понимая для чего. Но на войне и правда есть такое правило: "Не знаешь, что делать – атакуй!" И часто оно срабатывает. Скоро мы, видимо, узнаем, сработало ли оно в этот раз.

  Однако я боюсь, что вы представили начало этой атаки, как в кино. Ну там... примкнутые штыки. Бойцы четко идут вперед короткими перебежками, припадают на одно колено. "Прикрой, я перезаряжаюсь." Сведенные мужественные брови, поджатые мужественные губы, смотришь на это все в кинотеатре и говоришь: "Бетти, а вон я, кстати, с пулемётом на фланге!" А Бетти, поправляя рыжие волосы, тяжело дышит и прямо-таки мокнет от того, какой ты герой.

  Ох. Не. Тут вообще красивым кино и не пахло.

  Атака эта начиналась так.

***

  По маленькой полоске песка между исцоканными пулями и осколками блокгаузами и полосой прибоя полз человек в куртке цвета шалфейного листа, насквозь мокрой от пота. Пока он не дополз до блокгауза, на него вообще никто не обращал внимания. Потом обратили.
  Навстречу ему, но чуть в стороне, параллельно, по усыпанному кусками сколотого бетона, какими-то тряпками, ямками и воронками песку молодой парень в каске с расстегнутым подбородочным ремешком изо всех сил тащил водонепроницаемое пончо. Парень икал от страха и важности своей миссии.
  А на пончо он тащил сухощавого, подтянутого мужика. У мужика было распорото осколком гранаты бедро и прострелено плечо. Мужик, стиснув зубы, упирался здоровой ногой в песок, чтобы хоть немного ускорить процесс своей эвакуации.
  Еще чуть в стороне к берегу ползли два парня – один держал другого за ремень, потому что ни хрена не видел. Его глаза были плотно зажмурены. Где-то там за ними полз парень постарше, с трубой от огнемета в руках, которая без баллонов смотрелась крайне нелепо.
  Все эти люди не видели и не слышали друг друга. Им всем было не до того.
  Мужчина в пропотелой куртке был лейтенант Клонис. У него кружилась голова и шумело в ушах.
  Пацан, тащивший раненого мужика на пончо, был рядовой Лонг-Айленд. Он был не робкого десятка, но боялся сейчас, что прилетит снаряд и убьет ганни. Что его самого могут убить, он забыл. И еще он стеснялся, что икает. Он не понимал, что мужику немного не до его икоты.
  Раненый мужик – это и был комендор-сержант Блэкторн, он же Кремень.
  Ну, а те трое, что ползли в стороне – Скрипач, Крот и Мрачный.

Клонис
  Ты дополз до блокгауза, прислонился к стене и заговорил с Дасти. Морпехи оглянулись, немного погодя поняли, кто это вообще. Потом ты отдал приказы. Дасти кивнул. Все кивнули. Дескать, мы поняли.
  – Сейчас, сэр! Сейчас! Я понял, сэр, – отозвался Смайли. Он все понял лучше всех. Самый понятливый, самый старательный. Но, конечно, никакого "бегом" он не выдал, а пополз. Че-т тут никому вдоль берега бегать не хотелось уже, по ходу. Все готовые выдать такой трюк быстро закончились, как Абориген.

  От ползанья по горячему песку у тебя опять стала кружиться голова. Руки подрагивают. Слабость в теле. Но ничего, можешь и команду отдать, и встать, наверное, получится. Даже выстрелить сможешь. Попадешь или нет – уже вопрос, но тут не стрельбище.

  Это было то, что чувствовал ты. А вот что почувствовали морпехи.

  Люди Дасти, занимавшие позиции между блокгаузами, вообще не сразу поняли, что пришел Клонис и что он что-то им кричит. А когда поняли... Они охерели. Они посмотрели на него и решили, что командир их взвода немного слетел с катушек. Во-первых, потому что именно так он сейчас и выглядел. А во-вторых, потому что их японцы только что чудом не втоптали в песок и не потыкали в этот песок штыками для надежности. И большинство из них сейчас считало патроны и прикидывало, сколько им еще осталось жить и о чем бы помечтать напоследок: о глотке холодного пива или об аппетитной женской заднице. Такие парни, как те, что служили в третьем отделении, в последний момент не хотели думать о маме и папе. И так тут было тоскливо.

  И тут приполз лейтенант Клонис и прохрипел... много всяких умных и решительных слов, но ключевое сообщение приберег напоследок:
  – Короче, через пять минут начнем атаку, готовьтесь.
  Дасти даже "естьсэр" говорить не стал. Он только плечами пожал. Дескать, ну, тебе надо, начальник, ты и атакуй, я-то че, моё дело маленькое. Но, конечно, приказ он готов был выполнить, потому и ходил в сержантах и получал свои сколько-то там долларов сверх оклада рядового.
  Все те, кто думал о том, сколько осталось жить, с досадой поняли: "Бля... пять минут всего." Но никто ничего не сказал, потому что может кому-то и показалось, что командир слетел с катушек, но в таком замесе даже слетевший с катушек мужик, который думает, что что-то понимает, лучше, чем просто лежать и ждать смерти. Что-то странное несет? Посмотрим. Этих ребят за годик научили, что офицер – это вообще не то существо, которое должно выдавать на заказ неоспоримые истины. Офицер нужен, чтобы приказывать, иначе никто ничего не будет делать. А так войну не выиграешь и домой не поедешь.

  Парамаунт дополз следом за тобой, припер пулемёт и поставил его на углу блокгауза. Вот Парамаунт молчать не стал.
  – Позиция – говно, сэр, – сказал он со всем уважением, поводя стволом. – Парни, кто там справа? Высоко головы не поднимайте, окей?
  Позиция вообще-то была нормальная, она страховала правый фланг. И в общем... в общем-то если эти люди сейчас уйдут вперед, в атаку, они мешаться не будут. Но Парамаунту не нравилось, что кроме угла блокгауза он ничем не защищен, а главное, что если япошки сами попрут из развалин, он по ним не сможет стрелять. Вместе с братьями-Гловерами он принялся копать себе яму. Пять минут – не срок, но хоть нишу какую-никакую выкопать было можно. Что-то недостаточно глубокое, чтобы быть могилой, но достаточно глубокое, чтобы никто не заметил, как ты обоссышься от страха.

  А ты прислушался, что там творится у японцев. А у них там... ничего не творилось. И это было плохо. Не бегали там сломя голову командиры, собирая солдат. Не чертыхались друг на друга сержанты. Тихо там было, то ли все померли, то ли дисциплина и порядок. Вряд ли они прямо ждали вашей атаки, но не похоже было, что там кто-то обосрался от страха, что напротив такие геройские ребята, как рота "Гольф". Похоже было, что они отступили не потому что сломались, а потому что командир так приказал.
  Ещё ты услышал рычание моторов, но где, каких? Ты был не специалист по моторам. То ли слева, то ли справа спереди...

  Пять минут пролетели нереально быстро.
  Ты успел сползать налево и докричался до Сирены и до Уистлера.
  Уистлер вернулся. Он был весь какой-то запыхавшийся и нервный, как будто в него только что стреляли. Вероятно, так оно и было.
  – Винк просил передать, сэр, что слева дует, – сказал он, пожав плечами. – Я так понял, он не в том смысле, что насморк боится подхватить.
  Ну, шутит. Уже хорошо. Если человек может шутить – значит, скорее всего может и драться.

  Потом приполз Смайли.
  – Передал, сэр, – сказал он. – У Хобо там пять человек осталось.

  Японцы перед вами не подавали признаков активности. Потом раздалась стрельба на левом фланге, стихла. На правом же стрельба звучала вроде бы вяло, но регулярно. Там периодически оживал то один пулемёт, то другой, то оба вместе. Доносился их стук издалека, правда.

  Потом стрелка доползла куда собиралась.
  Дасти, лежавший правее, в своем углублении между блокгаузами, посмотрел на тебя, высунувшись из ниши.
  "Ну и че теперь?" – читалось в его моргавших из-за пыли глазах.


Манго
  Слипуокер, получив приказ, переполз через бруствер, подняв облачко пыли, и скрылся за стеной из кокосовых пальм.
  Прошла, может, минута или две. Ты остался в воронке... да практически один – Слипуокер смотался, Клонис уполз вперед поднимать людей в атаку, Уистлер и Смайли с ним... Парамаунт со своим пулемётом и братьями тоже уполз. Фактически, с тобой остался только скучный труп рядового Счетовода. Он лежал, засыпанный песком и стреляными гильзами, умятый ботинками и бессмысленный, как половая тряпка. Даже более бессмысленный. А ещё утром это был морпех твоего взвода. А теперь... а теперь – ничто. Никому до него больше дела нет.
  Но одиночество твоё было прервано.
  Чуть погодя в воронку какой-то боец (ты не помнил его имени, он был молодой, небритый, с красивым умным лицом нью-йоркца, а нью-йоркцев в морской пехоте было мало) затащил в воронку человека, которого волок на камуфляжном пончо. Человек этот был с окровавленной повязкой на плече, в разорванной куртке. Он матерился сквозь зубы. Лицо его было покрыто пылью и пороховой копотью. Он был ранен в руку и в ногу. Ты узнал его быстро, но не сразу.
  Это был ганни.
  Перетерпев приступ боли, ганни осмотрелся. Он спросил тебя, что происходит. А потом...
  – Лейтенант! – зарычал он, как будто наждачной бумагой поскребли о металлический бак. – Че происходит? Вы чего с Клонисом делаете? Какая атака?! Вы кого атаковать собрались?! Куда вы пулемет... Нахуя вы его отсюда убрали? А если они сейчас опять пойдут?!
  Морпех, который его притащил, тяжело дышал и не рвался в бой, ждал, что произойдет дальше, глядя на вас с тоскливым ожиданием.

  Ты понял, что комендор-сержант, осознав, что происходит, кажется, был не в восторге от ваших действий. Причин могло быть три.
  Комендор-сержант Блэкторн просто не верит в тебя. Назло говорит под руку. Когда-то он называл тебя "ебаным резервистом", а теперь ты командуешь его ротой. Ну, остатками, но тем не менее.
  Либо же... либо у него шок. Он ведь ранен. Кажется, не очень тяжело, но все же. Наверное, это больно. Тебя, слава Богу, еще ни разу не ранили.
  Но был еще третий вариант. Комендор-сержант искренне считает, что ваш план – не блещет гениальностью.
  И что ты ему ответил? И ответил ли что-нибудь? Предпринял ли что-то? Или ничего не предпринял?
  Но раньше, чем ты что-либо ответил, в воронку завалился еще один человек. Он скатился туда со стороны моря. Это был... рядовой Айскрим, из твоего взвода! Помнишь Айскрима? Парень мог на спор сожрать два фунта мороженого и никогда никакой ангины у него не бывало. В Новой Зеландии он этот трюк проделывал с огромным удовольствием. Видок у него был что надо – окровавленная, разорванная щека с примотанным медицинским пакетом. Такое ощущение, что пуля выбила слева пару зубов. Или не пару. У него, наверное, крошки от них во рту еще остались.
  – Шэр, я от Шизика, – пробубнил он, морщась, чуть не плача, стараясь двигать только половиной рта. – Мы шам, – Айскрим махнул рукой в сторону причала. – Што де-ать? Шууукааа, – застонал он, несмело прижимая руку к щеке. На глаза у него и правда навернулись слезы.
  Тебе было достаточно лет, чтобы понимать, почему он плачет. Айскрим был вообще-то не рохлей. Если бы ему оторвало ногу – не факт, что он бы и тогда заплакал. Он бы кричал, на стенку лез, но не плакал. А сейчас – на вот.
  А всё так, потому что ему приказали передать тебе донесение, и ему НАДО ЗАСТАВЛЯТЬ себя говорить через боль. Чтобы выполнить приказ. Самому себе делать адски больно с каждым словом.
  Война уже изуродовала ему лицо, прямо сейчас она ему внутри всё уродовала этой болью, которую он сам упрямо вызывал.
  Но этот живой, не то что Счетовод. Ходит ещё пока. А представляешь, какой шрам будет, если выживет? "Через пол-ебла," – так за глаза это будут называть, покуривая сигаретки. "Ну этот, с шрамом который". Может, к вечеру челюсть вообще свернет на сторону, кстати. Кому он будет нужен там, потом, когда "войнушка в тропическом раю" закончится? Ты бы взял, скажем, в продавцы такого? А на дочери на своей дал бы жениться? И сядет этот паренек на морфий. Он ему вместо мороженого будет. Мороженое он ел, чтобы почувствовать холод, а морфий будет колоть, чтобы не чувствовать, какой холодной стала жизнь целиком. Ты вдруг, глядя на него, за секунду понял, как садятся на морфий.
  – Я на.. навма... о-кхэй, фэр, – простонал Айскрим, выдохнув и вытерев глаза рукавом.
  Он-то пока ничего этого не понял, ему не до того. Ты вот понял. Ты хоть в жизни что-то видел, что-то успел.
  Но ты не нянька и не сестра-сиделка. Ты тут чтобы командовать ротой. Командуй. Или подожди, пока Клонис все сам сделает.

Гомункул ⭐JasonFox⭐

Гомункул замер, посерел, а вокруг него компкон отобразил красное кольцо, на котором большими белами буквами было написано: "НЕТ ДАННЫХ ДЛЯ ОТВЕТА". Но на вопрос про предпринятые действия и на требование объяснений проекция оживилась и стала отвечать.

— Разумеется! Но если вы это видите, значит, не помогло. Знаете, я эту планету предпочитал называть не медвежьим краем, а пивным – BeeR, а не BeaR. Наверное, это судьба, что я, вероятно, встречу здесь свой конец... Кхем, настало время поговорить, зачем вы мне понадобились здесь.

Гомункул встал, потянулся, спустился по лестнице — проекция резко дёрнулась вверх, когда ей пришлось пройти по трупу, и вниз, чтобы снова приземлиться на ступеньки. Он очутился сбоку от Кристофа, изучающе смотря на шкаф, где вы обнаружили диск.

— Если изложить вкратце, то меня наняли искать артефакты прошлого и изучать всякие интересные места. Во впадине рубцов планеты BRCNR я обнаружил бункер нечеловеческой разумной цивилизации. Вот только оказалось, что за мной следили и кто-то другой помимо умников из Союза хочет наложить лапу на находку. И для них, и для меня проблемой явно встала инородная защита бункера. Но у меня было для неё решение. Помните моего NHP-барашка Дэви? Вот он нашёл способ взломать ту защиту. Ну а дальше просто: в одиночку я бы против неизвестной братии не выстоял, и мне понадобилась ваша помощь любой ценой. Обман с доставкой груза нужен был, чтобы отвлечь внимание противника, пока я прячу Дэви до вашего прибытия... И понимаете, пусть я, возможно, мёртв сейчас, на кону такое важное дело, что я просто не могу позволить вам сбежать теперь, простите. Но сейчас я запустил нужные цепочки, и за завершение миссии вместо меня вы будете получать дальше награды. По справедливости за риск, который я на вас сбросил.


Мария Ковальски

— Вот же мудак.


Фишкейк

— Ха-ха, это интригует! Стали ясны причины низкого КПД при выполнении покойным обязанностей по заявленному профилю работ консультантом. Тем не менее, я признаю этот разговор конфиденциальным, поэтому покидаю вас на этом, — приподняв шляпу в знак прощания, робот собрался уйти.

Сузаку аж глаза закатила. Они тут преступников нашли, похоже, а Тадеши волнует, кого эта Мелея на свои лужайки пускает! Может, она в этой жизни чего-то и правда не понимает? Хочешь произвести на мужчину впечатление – сломай ему руку?

— Значит, нам надо в эту заброшенную шахту! — воскликнула Петух. Но тут же спохватилась. — А зачем эти двое приходили? И почему их записка у вас оказалась?

Было как-то непонятно. То что Лекарь может быть заодно с этими разбойниками Яэ даже мысли не допускала. Но как к нему тогда попала эта бумага? Ничего не понятно!

Лекарь внимательно слушал рассказ Сузаку, и только несколько раз комментировал.
- Хм, вы встретили Мелею. - Он еще раз посмотрел на вас и ваши раны. Поднял одну бровь, и незаметно пожал плечами.

- Значит, "пахнет медведем". Знаю, про что это.
Лекарь на несколько секунд замер. Затем, поднялся со стула, показал вам один палец, и вышел из комнаты.
Через некоторое время он вернулся, в руках у него была небольшая записка, малость запачканная кровью.

Мы решили остановиться у заброшенной шахты на севере.
Здесь есть, что надо, и до пары деревень недалеко.
Докумару

- Запах медведя - так пахнет одно снадобье. Опасное, но с интересными особенностями.

Хреново все. Это ощущение нарастало, как короста на растираемой от непрерывного зуда ране, и достигло практически пика, когда в яму свалился Уистлер. Точнее, прыгнул, проорав "Свои" то ли в полете, то ли в приземлении. Сердце Вилли пропустило удар, когда он понял, что в принципе, с похожим воплем мог запрыгнуть сзади японец. Или подобраться по-тихому и продырявить им головы. Предполагалось, что сзади их прикрывали свои, и пляж был зачищен… но многое что в этот день предполагалось, но совершенно этим предположениям не соответствовало. Они даже обернуться не успели…

- Уистлер, черт возьми, не надо так пугать.

Домино ладно, ему говорить можно, а вот Винку пришлось возвращаться взглядом туда, где бегали до этого японцы. Дырявить глазами этот чертов просвет между домами. Бесполезный. Винка учили, как располагать пулемет. Да, конечно, он не проходил всяких офицерских школ или курсов или училищ или чего еще, но какую-то теорию ему разъяснили. И не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, насколько занятая сейчас ими позиция этой теории не соответствовала. Лейтенанту, конечно, виднее общая картина, но на местах куда лучше представление о локальных обстоятельствах.

А еще свербело, то ли в заднице, то ли в сердце, что он сейчас здесь штаны просиживает, пролеживает даже, в то время как рядом парней убивают, которым он помочь бы мог своим огнем. Прикрыть.
Срезать косоглазых до того, как они убьют еще кого-то. Подавить позицию противника. Вилли понимал, что от такого свербежа люди как раз на тот свет отправляются, но что-то сделать был с ним не в состоянии.

- Ну поставил, значит надо было зачем-то…

Винк бросил взгляд в сторону, пытаясь понять, какая тактическая идея была в том, чтобы Уистлер на углу стоял. Но надолго отвлекаться от прицела не стал, поэтому остановился на мысли, что это было чтобы с фланга не зашли.

- Хрен с ним. Мы тут пытемся стырить базу, а питчер замахивается уже. И мы этого не видим. Так что да, слева прикрой.

Задним умом все сильны, и Винк осознал, что по сути демаскировал свою позицию, срезав японцев в кустах, но это того не стоило. Да, больше они по этому маршруту не побегут, но что им мешает те же подкрепления на правый фланг перебрасывать чуть глубже в зарослях? Ничего. А вот отряд прибить пулемет неприятеля они могут отправить.

Стало еще более неуютно.

Возбуждение пропало, как не было его. Странно, что совсем не больно. Это хорошо. Можно о чём-то подумать, а не орать от боли как резаная свинья в свои последние минуты. Жаль, мысли путаются. Красотка отчаянно пытался вспомнить что-то важное.
Чего я хотел, из-за чего орал, стрелял, штыком тыкал в этих…как их…чтобы мы не сдали барак? Да хрен с ним с бараком. Чтобы мы захватили Тараву? Да плевать мне на Тараву. И раньше было плевать, и сейчас ещё в два раза больше плевать. Чтобы лейтенант Клонис похвалил меня перед строем и сказал, что я настоящий морпех? Смешно. Чтобы Америка выиграла войну? Да выиграет она войну, морпех. И без тебя бы справилась. Не переживай.

Я…я хотел, чтобы она любила меня, вышла за меня замуж, гордилась мной и…вообще. Джейн, милая знай, что я думаю о тебе. Выходи счастливо замуж и будь счастлива, детка.
Открыл рот и попытался сказать, как ему казалось, громко, а на самом деле – едва слышно:
- Сержант! Там, в рюкзаке, адрес…напиши. Сам напиши, прошу.

От разговоров живот неожиданно пронзила острая, свежая боль, от которой хотелось кричать, но кричать сил уже не было…милосердный Господь в своей неизречённой благости отключил сознание.

  – Куда ему, сержант!? – крикнул Крэйзи-Хорс. – Он, бля ранен!
  – Не надо, заткнись, – ответил Айвенго, разглядывая пятно, проступавшее через пакет. – Я пойду. Ща.
  Он уперся ногами в землю и приподнялся спиной по стенке блокгауза.
  – Да ну нахер, куда ты пойдешь-то?
  – Куда прикажут! – ляпнул Айвенго, стискивая зубы. И тут же сполз по стенке вниз. И замолчал, пристыженно. Не вышло.
  – Сержант, давайте я, – предложил Крэйзи. Но ты уже двинул вокруг строения. У самого угла увидел потную спину в камуфляжной куртке. Это был морпех, он прятался от огня, но не забился сюда в панике, а высматривал что-то. Ты обошел его и двинул дальше вдоль блокгауза.

  – Куда прешь, придурок! – запоздало крикнул морпех, выглядывавший из-за угла.
  Пуля попала... да ты не понял куда, подумал, что в лицо. Но это был только кусочек бетона, отколотый ею, и больно царапнувший по-над верхней губой.
  Поцелуй Таравы, сержант Физик. "Детка, я тебя запомнила."

  – Назад, бля! – он схватил тебя за плечо, дернул назад и затащил за угол. И твои ноги ещё были за углом, а в бетон ударили ещё две или три пульки.
  Крак! Шмяк! Щелк!
  – Бункер под обстрелом! Куда лезешь, идио... оу!... Сержант... ну вы это...
  Надо было извиниться, наверное, но он даже не извинился. То ли сил не было, то ли желания, то ли забыл он тут, как это – извиняться. Как подчиняться приказам – не забыл. Как сражаться – не забыл. Как не бояться – резко вспомнил. А что-то – забыл.
  У него были ярко голубые глаза и взгляд такой... как у папаши. Хотя в военной иерархии, наверное, ты ему был папаша или "дядя Оми".
  – Только и ждут, пока кто высунется. Бункер видно отовсюду. Стреляют! – то ли извиняясь, то ли объясняя, выдал он.

  И что делать!?
  А бой продолжался.
  – Не подпускай! Не подпускай! – крикнул правее кто-то так, как будто лезла к нему в штаны гремучая змея или скорпион. Вроде и решительно, а вроде и затравленно уже.

  И тут раздался пушечный выстрел – резкий, громкий, свистящий. Не рядом, но неподалеку.
  БАМШШ! – Да-дааах! – это разрыв в отдалении. Как летел снаряд было не слышно, зато слышно, как срубило к чертям какую-то пальму, и она с треском повалилась на песок.
  И дальше заговорил пулемёт. Браунинг. Тридцатка. И в чаще замелькали трассеры.
  Стреляли откуда-то слева, от берега.
  Па-ба-ба-ба-бам! Па-ба-ба-ба-бам! Пу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу-бум! – не по уставу, часто, короткими, длинными, как придется. "Он так ствол сожжет к херам! А если не сожжет... Он же все патроны расстреляет!"

  Есть ли в мире пулемётчик, которому позволено забыть о запасе патронов и жарить так щедро, как душе угодно?
  Конечно. Тот, у кого под рукой их три тысячи, а если надо один коллега передаст еще три тысячи. Столько же, сколько у всех ваших пулеметов.

  И японцы... сдали назад. Их не особо потрепал этот фланговый огонь, навряд ли он вообще кого-то убил. Но... ты попробуй, сделай последний рывок со штыками и гранатами, если сбоку вот так вот чешут над головами? А если понял, что не сделаешь, то чего лежать-то? Ради чего подбираться?
  Стрельба стала стихать – не разом, но быстро. Перестал чесать и пулемет. Дал ещё пару затяжек – для закрепления урока.

  А стрелял тот самый танк, который неуклюже, пробуксовывая в песке, выполз на берег после того, как проехался по трупу рядового Салливана. Ему даже особо и не видно было, куда он бьет. Просто "там вроде японцы мелькали, наводчик, вмажь туда." Ну, и вмазал.
  И может, это "вмазал, как смог", тогда и спасло всю роту "Фокс". А может, и весь плацдарм РЕД-2.
  Пусть и не только это.
  – Все что ли? – спросил морпех, который оттаскивал тебя за угол. – Ффууух.

5016 год Союза. Проход Вейса.

Двенадцатый день путешествия. Говорливая Черепаха прекратила разгон, следующие шесть дней на борту будет невесомость. Пассажиры стараются лишний раз не покидать своих мест, хотя те кто по-моложе уже беспорядочно летают по трюму, вокруг надежного закрепленного Сфено, иссеченного пулями и микрометеоритами, покрытого спекшейся каменной крошкой. Шумно, пахнет потом.

Ровно половина пути к Астодории позади. Около месяца прошло после той встрече в холодных серых горах Опоры IV, и судьбы многих людей значительно изменились.

Диего и Чаппи теперь уже, без сомнения, самые известные лансеры системы. Записи их сражения в космопорту, слухи о том, что они схватились со целым корпусом "Девяти Звезд" и выжили, даже отрывочные слухи о том, что они причастны к падению пиратского короля превращают их в таинственных и неуловимых мстителей.

Виктор Брайт – еще две недели назад непререкаемый авторитет и несменяемый монарх пиратов Прохода Вейса пропал без следа. Его так и не нашли после боя. Кое-кто обвинял его сына Джона в недостаточном рвении во время поисков, но реалисты только качали головами – уж Джону это было бы выгодно меньше всех, слишком много проблем ему досталось в наследство.

Яркая не погибла, как казалось в какой-то момент. Прометей, пройдясь вихрем по всем системам станции и погубив уйму народу, все-таки успокоился. Станция как будто снова возвращается к жизни. Но ясно только одно – больше никогда не будет как прежде. Непостижимый для людей, сверхъестественный разум теперь имеет неограниченную власть над всей техникой станции. Может быть, он уйдет в себя и люди со временем забудут о его существовании, а может быть напротив станет реализовывать собственные причудливые планы.

Орден Девяти Звезд, сейчас сражается со скандалом. Запись переговоров на орбите Опоры IV и запись событий в космопорту утекли в прессу. Неправомерность действий командира крыла стала довольна очевидна любому. Ситуацию усугубило то, что командир – дочка первого лица ордена. Возможно историю удастся замять, а может быть внутренние противоречия в ордене только сильнее разгорятся на этом фоне. Пока же, Ирина просматривает по кругу запись битвы, оставаясь в под домашним арестом в роскошных апартаментах.

Дживс и Есенин в той битве остались живы. Они, вместе с шаттлом, сели в указанном "звездами" месте, откуда после добрались до дома. Дальше их пути разошлись. Есенин вернулся ко двору, откуда и вел переговоры о выкупе Максима от лица дома Романовых. А Дживс вернулся домой, гадая какая судьба дальше его ждет – не справившихся с работой телохранителей не Опоре редко просят вернуться на службу. Однако, сейчас они оба на транспортном корабле летят первым классом к Астодории. Едва до Опоры дошли слухи о бегстве Романова из пиратского плена, как оба решили вновь присоединится к свите Максима. Каждый по своим причинам.

Ну а Максим, кажется, нашел себя среди мигрантов в трюме Черепахи. Последние дни он только и делает, что общается с опорянами, старается помогать в их нехитром быту, обсуждает планы на будущее. Землякам, кажется, приятно внимание знатной особы, а Максим чувствует себя на своем месте. Впрочем, не все ваши попутчики столь простодушны, есть те, кто сел на пиратский корабль не в поисках лучшей жизни, а согласно давно подготовленного плана. И они постараются использовать внезапного принца в своих целях.

Хотя лансеры падали в относительно людном пространстве, недалеко от Лифта, всегда полном торговых кораблей, ремонтных, патрульных или прогулочных судов, но гарантии, что кто-то успеет их подхватить все же не было. Это был риск. Смертельный, дерзкий и тщательно просчитанный, но все же риск. Потому, когда через двадцать минут просьб о помощи кто-то ответил, разумеется, было чему обрадоваться.

Небольшой челнок, догнал вас задом наперед. Он изо всех сил тормозил выравнивая с вами скорость и высоту.

— Хей, погорельцы! Давайте на борт. Только фрейм ваш нам некуда впихнуть, уж простите.

Выбирать не приходилось. Поочереди лансеры и принц перескочили от уже ненужного меха к челноку. Максим неловко едва не промахнулся мимо шлюза, но члены команды – крупные смуглые мужчины, поймали его, ловко перевернули головой вверх и затянули внутрь. Явно подобное они проделывали далеко не в первый раз. Внеутри кроме вас оказалось всего три человека – похожие как братья мужики, смуглые, темноволосые, улыбчивые.

— Сейчас на корабль поднимемся. Тут недалеко. "ДТМ Лоджистик", возим грузы, — на этом месте все трое заулыбались еще шире, — между поясом астероидов и вашей планетой.

Сказано-сделано. И четверти часа не прошло, как ваш челнок состыковался с кораблем. В шлюзе вас встречали пятеро вооруженных мужчин, все как один похожие на экипаж подобравшего вас челнока, если ни как братья, то как дальние родственники точно.

— Когда парни мне сказали, что подобрали самого офицерского принца, я не поверил. Добро пожаловать на Царевну Несмеяну, ваше высочество! Я капитан этого прекрасного корабля, вольный торговец Джон Брайт.



Капитан, как и все остальные был одет в скафандр без видимых знаков различия, на поясе висел массивный автоматический пистолет, в зубах сигарета.

— Вы должно быть устали. Антон проводит вас в каюту. Простите за тесноту, пока одна на троих. Вакуумный душ внутри. Как будете готовы, Антон же вас в кают-кампанию отведет. Поедим, поболтаем.

— Мистер Брайт, я... — Начал Максим.

— Нет, нет, нет. Сперва умыться и поесть. О делах потом.

Коридоры корабля были привычными для лансеров, так или иначе много лет проведших в космосе. Более-менее стандартный IPS-N дизайн, разве что запущенный и местами со следами ремонта. Было чисто, лишние люди не попадались на встречу – это, вместе с оружием у членов команды, создавало впечатление военного корабля. Но в то же время корабль был несколько захламлен: каждый свободный уголок был занят оборудованием, коробками, или вовсе непонятного назначения тюками. Все это не мешало проходу, но усиливало ощущение замкнутого пространства.

Вы влетели в тесную, капитан не скромничал, правда тесную каюту. Четыре сложенные койки по стенам, откидной столик, встроенный шкаф и экран морским пейзажем. В еще одном шкафу нашелся и обещанный вакуумный "душ" – гробик, куда едва мог поместится взрослый мужчина с инструкцией по использованию на стене. В целом, в каюте не было ничего свободно лежащего, никакой стоящей отдельно мебели. Все привинчено, прикручено, зафиксировано – будто корабль всегда собран и готов к резкому ускорению в непредсказуемом направлении.

Чуть позже все тот же Антон – на вид племянник капитана, молодой парень с таким же разрезом глаз и цветом кожи, но внезапно с более светлыми волосами – отвел вас в кают-компанию, первое крупное помещение на корабле.

— Присаживайтесь, — не то улыбнувшись, не то оскалившись, капитан указал вам на простые утилитарные кресла вдоль овального стола, рассчитанного человек на двадцать. И, едва вы сели, добавил куда-то в сторону, должно быть в микрофон на вороте скафандра:

— Господин Ричард, начинайте ускорение.

Корабль вздрогнул и вы опустились в кресла. Ускорение было слабым, едва одна шестая g.

— Стараюсь сделать привычные условия, ваше высочество. Омнинет утверждает, что на Опоре именно такая сила тяжести.

— Да, мистер Брайт, спасибо, — Максиму было несколько неуютно, он видимо, имел причины опасаться капитана и его "торговой" команды.

Все тот же Антон неуклюже прошелся вдоль стен, раскрыл пару встроенных шкафов, извлек запакованные рационы и начал сервировать стол.

— Антон, у нас особые гости, право слово. Подай бокалы и вино, а не эти кружки опротивевшие.

— Да, мистер Джон, сэр.

Парень запнулся, но все же не упал. Кажется, ему даже такая небольшая сила тяжести была непривычна.

— Давайте без обиняков, — Капитан оперся локтями о стол, — Вы наверняка отлично знаете нашу репутацию. Брайты – воры и пираты. Это не совсем так, конечно, но и к закону отношение у нас вероятно несколько непривычное для господ офицеров.

Джон оскалился на Чаппи с Диего. Кажется, он был уверен, что лансеры просто очередные рыцари на службе Романовых.

— Я с одной стороны не хочу ссорится с вами, господин принц и вашим папенькой, а с другой стороны не могу упустить своей выгоды. Потому предлагаю обсудить мое вознаграждение за ваше спасение. Само-собой не выкуп, просто плату за время работы моих людей и сожженное топливо. А мои люди получают очень хорошую зарплату.

Капитан просто сиял от счастья, явно предвкушая какой огромный "не выкуп" он возьмет за сынка Романова.

— Мистер Брайт, просто назовите сумму, — Максим кивнул Антону, налившему ему в бокал какой-то мутно-желтой жидкости, — И я увеличу ее втрое, если вы доставите нас на Астодорию, а мой отец ничего не узнает. И да, господам лансерам потребуется принтер, минимум второй очереди.

Капитан откинулся на спинку кресла, задумался.

— Мне не хочется сорится с вашим отцом, молодой человек. Даже те деньги о которых ведем речь будут слишком малы, если на моих людей откроют охоту.

— Поверьте, все будет в порядке. Отец знает куда я направляюсь. Просто пришлось поменять транспорт, только и всего.

— Хорошо... — Видно было, что капитан не очень верил Максиму, что неприятностей от старшего Романова ждать не стоит, но жадность в итоге победила, – Единственное, Царевна не сможет сразу добраться до Астодории, у нас недостаточно топлива на борту. Потому мы сперва навестим заправочную станцию в поясе астероидов.

Сирена
  Ты кричишь Бруксу. Услышал он, не услышал?
  Достаешь дымовую шашку, большую и тяжелую, почти как банка с пивом.
  Дергаешь кольцо и кидаешь в окно, не высовываясь. Куда-то туда.
  Бахнула, шипит – значит, наверное, пошел дым. Смотришь из-под подоконника: да, пошел. Слава богу! Знаешь ты эти гранаты... Бывает, что осечки дают – пыхнет запал, и всё.

  Справа пошло веселье – орет ганни: зовет Брукса, кажется. Или нет? За стрельбой не так просто разобрать.
  Взрывы, грохот, осколки визжат, пули ебашат по бетону, по бревнам. Ещё взрывы. Там бой, а ты тут сидишь. Бывает.
  Тащ! Тащ! Тащ! – щелкают скороговоркой карабины.
  Да-данг! Да-дан! Данг! – это винтовки.
  Японцы огрызаются. Пулемёт японский частит, не успеть боится. Слышишь отчетливо отдельный выстрел – и очереди стихают. Не успел!
  Захлебываясь злобой, шипит огнемет: как будто сам обжигается и пытается поскорее выплюнуть горяченькое. Ничего себе, до огнемётов дошло.

  – Сэр, ну что? Пора? Что делать-то? – не выдерживает Газолин.
  Слышишь голос ганни:
  – Из коробки нахер! Живо! Давай-давай!
  Ещё выстрелы.
  Потом ганни заглядывает в барак – в угловое окно, которое на морскую сторону. Видно только каску и тревожные, усталые глаза.
  – Дым вы ставили? Сержант! Чего сидите тут вдвоем? А, ранен...
  Он с секунду думает.
  – Сержант, надо левый фланг держать. Я парней из коробок вытащил, они вроде отошли. Я за пулемётами, а ты держи тут! Я тебе второе отделение пришлю. С левого фланга есть новости?
  Газолин, явно повеселевший смотрит на ганни.
  – Рядовой, ты не на меня пырься, а за фронтом смотри! – рявкает он. – Сейчас по дыму вашему япошки подползут – и туши свет. Давай, давай!
  – Есть! Газолин бросается к окнам.
  Нет у тебя новостей с левого фланга. Только слышно, что там пальба, рубятся пулемётчики, да и до гранат уже дошло.
  – Пошли кого-нибудь, понял? Установи, где их плечо, держи барак и левее до позиций роты "Фокс". Я центр возьму, а Хобо и Блондин – справа прикроют. Брукса видел, нет?
  И тут до вас долетают справа на японском команды – отчаянные, злые, верещащие, и сразу за ними взрывы гранат: глухие. Так рвутся гранаты в помещениях.
  – Не успели, блядь... – говорит Кремень отрешенно. Потом его голова исчезает.

  Через окно рыбкой запрыгивает сержант Брукс, грохается на пол, ударяется плечом о перевернутые набок нары.
  Поднимает своё невозмутимое лицо, но даже не чертыхается, не потирает место удара. Только слегка морщится, хотя треснулся он, наверное, знатно.
  – Проскочил! – говорит он тихо, то ли виновато, то ли задумчиво.
  – Здрасьте, сержант! – говорит Газолин невпопад.
  Брукс смотрит на него, и не отвечает.

Несмотря на отвратительную актерскую игру (если ее таковой вообще можно было назвать) Тадэши, убийца все же удивленно повернулся в указанном направлении.
Там, конечно же, никого не было.
Фыркнув, он повернулся обратно к Тадэши и увидел летящий в него еще один стул.
Увернуться было несложно, ведь, на самом деле, стул сам по себе летел мимо.
Один ловкий шаг - и убийца споткнулся об торчащую половицу, и, с легким ругательством, грохнулся на пол.

В этот момент в помещение вбежал и еще один убийца, но, похоже, он пока не заметил Тадэши.

===

Тенген попытался рвануться на помощь Сузаку, отмахиваясь от врагов копьем, словно палкой.
Это у него не получилось: оставшиеся стоять солдаты крайне слаженно начали атаковать, одновременно с нескольких сторон, и смогли перекрыть полностью путь к окруженному Петуху.

Более того, несколько ударов некомфортно приблизились к тому, чтобы оставить раны - но ограничились царапинами. К сожалению, их командная работа только улучшалась..

В это время Сузаку на удивление успешно справлялась со своими врагами.
Точнее, успешно уходила от их атак и, улучив момент и сделав финт (во многом благодаря своим свободным и обманчивым одеждам), ловко прыгнула.
По пути дополнительно оттолкнувшись от плеча одного из удивленных солдат, и крутанувшись вокруг своей оси, нанося удар мечом по спине врагу.

Петух оказалась вне окружения - но это было ненадолго: врагов всё еще было слишком много.

Спустя несколько минут, Тадэши уже бежал в сторону дворца стражи.
Его шаги гулко разносились по пустынным ночным улицам - слишком гулко. Вокруг не было ни души, ни звука.
Крайне неуютно.

Но у Тадэши была цель, и он к ней бежал, с невероятной легкостью, словно в нем был неиссякаемый запас энергии.

Уже на подходе к дворцу стражи, он, наконец, услышал что-то, кроме свои шагов.
Это явно были звуки битвы, но видно никого живого не было.

Перед входом, впрочем, была пара десятков мертвых и близких к тому людей - часть из них пускала зеленоватую пену ртом.
В свете фонарей сцена выглядела крайне нервирующей.

Звуки боя доносились изнутри, но прежде, чем Тадэши успел зайти внутри, рядом с ним из окна второго этажа буквально рухнул Вако - не один.
В руках он держал пожилого, чрезвычайно худого и болезного вида человека.
Увидев кого-то рядом, он выхватил из-за спины нож, и занес его для удара - и только тогда в свете факелов увидел лицо Тадэши.
- Ты?... Что ты здесь делаешь?! Ааа, не важно, держи Мамоду и беги!
Вако аккуратно положил на землю, судя по всему, начальника стражи и повернулся ко входу вновь.
Из него через несколько секунд высыпало несколько человек, вооруженных мечами, и один - с кусаригамой.
Все они были с ног до головы замотаны в свободные одеяния, которые полностью скрывали и лица.

Вако сделал шаг в их сторону, и едва не оступился.
В этот момент Тадэши, наконец, обратил внимание на то, с Вако стремительно капала кровь.

=== ===

Петух, тем временем, гордо стояла на крыше, и смотрела по сторонам.
Где-то вдалеке, судя по направлению, виднелся дворец стражи, куда отправился Тадэши.
Немного в другом направлении - дворец Лорда.

Было тихо.
Пока по одной из улиц, ведущих от дворца, Сузаку не увидела несколько десятков людей, вооруженных копьями, и с факелами.
Они шли строем, абсолютно не скрываясь, и остановились перед воротами Цапли.
- По указу Лорда Токороки, все посетители и владелица таверны "Сон Цапли" Онба Гоань обвиняются в покушении на жизнь Лорда. Сдавайтесь, и будете казнены после честного суда!
Вышедший вперед человек обладал громогласным голосом, и прекрасно поставленной речью. Его слова было слышно в любой точке таверны.

=== ===

В это время Тенген, патрулирующий таверну, заметил двух человек - они выглядели, как все остальные беженцы, спрятавшиеся тут, но действовали они странно.
Тигр решил немного за ними проследить, и быстро понял, что у них были метательные ножи, которые они тщательно пытались скрыть.

И сейчас эти двое двигались в сторону ворот, вместе с еще несколькими люди, которые пытались понять, что происходит.
Вот только у остальных в глазах был страх, а у этих двоих - план.

Сирена
  Газолин на карачках добрался до окошка, кажется, вслух, вполголоса, сосчитал до трёх и перебросил своё тело через подоконник.
  А вот с тем, чтобы прикрывать, вышла проблемка. Ты высунулся в окно с томмиганом наперевес, с краешку так, глянул – а там непойми что: развалины какие-то, ещё один не то барак, не то другая постройка. Ну, и горб этот просматривается неплохо.
  Тут ты заметил, буквально краем глаза уловил шевеление где-то в развалинах, услышал сухое Штыщ! японской Арисаки, и пуля... черт, ты даже не смог бы сказать, где она там прошла, правее или выше или ещё где, просто влетела в окно, где ты маячил.
  Дернулся, а по ноге сразу боль пошла. Зубы сами сошлись в тиски. Резкие движения при твоем ранении – вещь неприятная. И да, можно перебраться к другому окну, но в следующий раз можно и не успеть рожу свою отдернуть. А что если гранату закинут? Тогда как быть?
  Словно откликаясь на твои мысли под землей в нескольких метрах от тебя что-то утробно громыхнуло.
  Пока ты соображал, услышал, как Газолин перекрикивается с бойцам своего отделения.
  – Сержант! Это Брукс! – крикнул из-за окна кто-то. Ты выглянул из соседнего, на этот раз только краешком головы, "одним глазком", и сразу назад. Брукс вылез из-за горба, чем бы он ни был – бункером ли, дотом или входом в пещеру Алладина, и успел спрятаться за него же, привалившись спиной.
  – Сержант. Там коридор и помещение. Мы там сняли одного. Бомбоубежище, видимо. Я послал Коннера осмотреть. А у вас что?
  "А у нас прямо в жопу попал фугас", как говорится.
  Потом подал голос Газолин. Вернее он влез назад в окно, запыхавшийся, встревоженный.
  – Сержант, там наши в коробке этой сидят. Блокгаузе. Отстреливаются, как могут, но там только дверь с той стороны, а дверь под прицелом. Все время по ним стреляют, высунуться тяжело. Что делать-то?

  Вся твоя жизнь, жизнь мальчика-красавчика из хорошей семьи – история успеха. "Отличный морпех и мужик, а не булочка хлеба." В двадцать пять лет – взводный сержант. Ну и пускай офицером не сделают, но могли бы, блин! Если парадку на тебя надеть, ты ещё этих летёх замшелых за пояс заткнешь! Красавчик же! И вообще, умный, сильный, веселый, ещё и певец. "Я и песни петь могу, и ебаться мастер!" Ранение, конечно, странноватое вышло, но всё равно шрам будет загляденье. А как он смотрелся бы на пляже на твоей мускулистой загорелой заднице, в плавках решительного темно-синего цвета! Где-нибудь на Хорн-Айленде или на Фронт-Бич какая-нибудь блондинка обязательно спросит: "Мистер, а где это вас так ранило, хи-хи-хи?" Не, лучше чтобы сразу две блондинки. "Детка, это когда я воевал на Тихом Океане. Кстати, там тоже были пальмы, но красоток не было," – и продефилируешь мимо них гордый и неприступный, у тебя же рыжая уже вроде бы. В общем, как в дамских романах твоей мамочки, да?

  Классно, да?

  Но тут не Хорн-Айленд, лучший пляж в штате Миссисипи. Тут РЕД-2. Японцам абсолютно все равно, описаются ли девчонки от счастья, глядя на твою боевитую задницу. Их интересует в тебе только одно: ошибешься ты или нет?
  А ты ошибся. Кажется, так просто, да? Проверить барак, проверить каземат этот... А что ты сделал? Двоих, включая командира – в каземат, двоих на пляж за рюкзаками, ещё и оружие им сказал оставить, красавец. И вдвоем с Газолином, который, на минутку, помощник командира отделения ушел барак проверять. Казалось, это на полминутки, но в эти полминутки начался обстрел. И остались три пацана под стеночкой сами по себе. Да, вроде рядом, но когда снаряды падают, десять метров превращаются в милю. Они от страха забрались в блокгауз, а выбираться не торопились. А теперь уже поздно выбираться.
  Сейчас японцы подползут, прикрывая друг друга, забросят с десяти метров пару гранат в этот блокгауз и... и всё! И у тебя на совести – три пацана! Потому что чертил гребаных пташек в своем гребаном блокноте, а не о том, кому, что и когда скомандовать!

  Ты морально готов написать письмо матери шестнадцатилетнего рядового Купера? Винтовку выдать не забыли, даже, блядь, рядового первого класса дать подсуетились, только сержанта толкового не дали, да?

  А где твой остальной взвод ты вообще в курсе?

  Да не, все чепуха. Всегда можно сказать: "Так получилось, мэм, по-другому было нельзя."
  Ещё медальку на грудь, и снова твой внешний вид – витрина успеха.

  Газолин перебирается к "твоей", южной стенке, той, что ближе к японцам. Он смотрит на тебя, очень выразительно смотрит.
  "Делай что-нибудь, сержант. А то хана всем."

Обычно караваны из Хэмэта в Шахты Изахин не требовали большой охраны. Торговый маршрут был проложен десятилетия назад через относительно безопасные земли Марзабара. Однако сейчас, из-за напряженных отношений между Марзабаром и Царством Шам, обычный торговый путь оказался закрыт. Впрочем кто-то всегда готов рискнуть головой ради лишнего мешка монет, и вот уже большой караван, груженый шкурами анкуров* и хитиновыми панцирями, отправился в путь. Для охраны и выбора маршрута торговцы наняли несколько десятков Катари. Вы были среди них.
На общем совете приняли решение обойти горную гряду c севера, после чего следовать на запад, а когда на горизонте появится Драконий Пик свернуть на юг, проскользнув между лежбищем виверн и заставами марзабарцев. Путь шёл на удивление спокойно, и за десять дней катари только три раза пришлось брать в руки оружие, когда хищные звери пустыни пытались полакомиться тяжело груженными неповоротливыми ящерами.
Однако удача покинула вас когда до границы Шам оставался один дневной переход. Ночью напали неизвестные. Много. Часовые умерли не успев поднять тревогу.
В коротком и яростном сражении большинство охраны и торговцев были перебиты. Но вы выжили. Каким-то чудом. Затем были ещё два дня ходьбы, но теперь вы медленно плелись следом за захваченными ящерами, глотая поднимаемую ими пыль. Вам не давали есть и даже пить. Избитые, обессилевшие, связанные в цепочку одной веревкой, под внимательным надзором охранников, то и дело толкающих отстающих тупой стороной копий, вы шли на север, всё ближе подходя к опасной земле виверн. Огромный, изрытый пещерами Драконий Пик теперь нависал над вами, заполняя горизонт. Это были опасные земли, место охоты гигантских летающих монстров. Даже нападавшие, не смотря на то что явно привыкли ходить этим путём, начали кидать взгляды на небо и то и дело подстёгивать уставших ящеров.
К этому моменту из десятка захваченных в плен осталось только пятеро. Если кто-то из пленников падал на землю, не в состоянии двигаться дальше, будь причиной раны, солнечный удар или просто усталость, стражники не церемонясь добивали его на месте. С трудом переставляя с места на место одеревеневшие ноги вы чувствовали что вам тоже осталось недолго, но в этот момент отряд зашёл в глубокий каньон. А спустя ещё час пути вы увидели место назначения. Целое поселение оказалось спрятано под одной из почти вертикальных стен каньона, притаившееся в ущелье от окружающего мира. Огромную башню в центре окружали десятки слепленных из глины домов, другие помещения были выдолблены прямо в каменной толще.
Вас провели по довольно людной улице, где захваченный караван был встречен радостными криками и улюлюканьем, затем завели в башню и втолкнули в темную камеру, впервые дав немного времени чтобы передохнуть. Спустя какое-то время пришёл неизвестный и задал один вопрос, принадлежите вы к Катари или нет. Вы ответили да. Пятый, бывший единственным выжившим торговцем, заявил о том что он из знатного рода, имеет много богатых друзей и готов заплатить любой выкуп за свободу. Его связали и увели.
Вам же принесли воды и какой-то еды. Вонючая серая похлёбка казалось наполовину состояла из разведенной с водой земли, но это была первая еда, а с ней проснулась и надежда на то что вас хотят оставить живыми. Оставленные наедине, измотанные, вы один за другим проваливались в сон, чувствуя как странный травянистый аромат заполняет помещение перед тем как веки наливались свинцом...

Пробуждение тоже было не из приятных. Вас растолкали ударами, криками и пинками, и тут же погнали куда-то ещё. Чувствуя жуткую слабость и ужасную боль в горле, вы поднялись и, подгоняемые новыми ударами, поплелись за стражей. Несколько лестниц наверх, затем огромный медленный лифт, со скрипом поднимающий платформу, на которой уместилось больше десятка человек, снова несколько лестниц, и вот вы стоите перед большой дверью, по обеим сторонам от которой расположилось несколько стражников, высоких, закутанных с головы до ног в яркую синюю ткань, с хищными масками, сделанными из невана, и оружием Основателей в руках.**
- Доставили пленных по указу господина. - Голос одного из охранников, что приволокли вас к этим дверям, заметно дрогнул на последнем слове.
Маска в виде черепа неторопливо повернулась и внимательно изучила сначала пленников, затем стоящих за ними охранников, после чего закованная в перчатку рука толкнула створку двери.
- Внутрь. Только пленные. - Глухой голос из-под маски звучал почти безжизненно. Так мог бы говорить камень. - Вы не нужны.
Стражники вздохнули с облегчением, быстро затолкнули вас внутрь, и поспешили захлопнуть створки за вашей спиной. Вы обнаружили себя в полутемном помещении, увешанном сотнями устройств Основателей. Они были везде: на столах, громоздились под ними, подвешенные к стенам и потолку, подключенные друг к другу сетью пугающих проводов. Булькающие, мигающие, монотонно гудящие и шипящие. По сравнению с этим местом даже магические лавки Шамрута выглядели как игровая площадка для маленьких детей.
Между столами ходило несколько неизвестных, работая над каким-то устройством, а вдоль стен расположилось ещё с десяток таких же стражников: неподвижных, молчаливых, одетых в схожую одежду и украшения. Четверо из них тут же отделились от стен, словно по команде, и, вскинув оружие, встали вокруг пленников.
- Значит вы и есть те глупцы, что осмелились залезть в мои земли. - Заявил один из работающих над устройством людей, кинув на пленников быстрый взгляд. Тон его голоса не оставлял сомнений что именно он руководит всем в этом месте. - Довольно опрометчивое решение... Впрочем, думаю, у вас уже было время это обдумать. Но сейчас вы задаётесь другим вопросом. Что же я планирую сделать с вами дальше? Мне не нужны рабы, так что в обычной ситуации я бы использовал ваши тела для пары экспериментов. После чего скормил бы то что осталось ящерам, как и того глупца, что вчера пытался выторговать у меня свою жалкую жизнь. Однако можете считать что вам улыбнулась удача...
Закончив подключать провода к непонятному устройству, мужчина наконец оторвал взгляд от стола и перевёл его на вас, так что теперь вы могли видеть его древнее, покрытое морщинами лицо, и тяжелый взгляд из-под мощных нависающих бровей.***
- Я собираю отряд в Гибельный Лес. Мне нужно забрать один артефакт. Мои люди установили его положение, но не смогли его вынести из-за... Небольшой конфронтации с жителями Долины Таманг. Поэтому я решил отправить туда вас. Это ведь то чем Катари зарабатывают на жизнь? Принесёте мне то что я хочу и получите жизнь и свободу. Как можете понять что это не предложение. Впрочем, если хотите умереть здесь и сейчас, ваше право.

Пираты быстро свалили с частоты, на которой их поприветствовал Мохсен - и это его расстроило.
В конце концов, какой смысл рассказывать анекдот, если не слышишь на него реакцию?

По сравнению, конечно, с переживаниями защитников на другом конце станции, это было мелочью, но лансеру помимо этого заняться было категорически нечем.
Он выслушал предупреждение Кардинала, кинул короткое "Конечно, шеф" ему в ответ, и продолжил ждать, почесывая подбородок.

Однако, наступили вскоре и хорошие времена - странный суперсолдат все же взломал радиосеть пиратскую, и возможность открылась вновь.
- Вот что вы за пидорасы-то такие, с канала уходите, анекдот не дослушав? - Недовольно начал он, но потом, хохотнув, уже вновь добродушным голосом продолжил.
- Так вот. Попал пират в больницу. И знаете что? На второй день - спиздил судно у соседа!
Во второй раз Мохсен рассмеялся над шуткой ничуть не менее добродушно, чем раньше.
Ведь в этот раз пиратам не удастся уйти от них.

— Ойойой, как же есть хочется-я-я-я! — с этого вопля начинался день Сузаку. Им он продолжался. Им же он и заканчивался. Она и не подозревала, что вообще может ТАК хотеть есть. Когда руки и ноги её слушались, у неё не было проблем с тем чтобы протанцевать весь день на тренировках, изредка подкрепляясь чем-то исключительно по настроению. Теперь же, в ней как будто поселился десяток новых Сузаку, а еды не осталось даже на одну. Хотелось съедать кабанов и лосей, а доставались только не слишком кислящие листья да грибы.

Руки опускались от досады из-за утерянных сил, но врожденная гордость Петухов заставляла девушку двигаться вперёд. Вернее, пытаться. Печали добавляло ещё и то что старик вообще не говорил, навсегда ли это с ними или нет. С грустью наблюдая за подгибающимися как разваренная лапша ногами, Сузаку пыталась как-то приноровиться к новой реальности.

Заурядное утро началось с того же острого желания есть. Уже привычными отточенными действиями Петух собиралась перекатиться в расстеленную на полу одежду с циновки – в позе лёжа было проще одеваться – как вдруг поняла что спокойно тянется к ним рукой. И она её слушается! Не висит бесполезной обузой на плече, а точно ухватилась за пояс платья!

— コケコッコ! — воскликнула огненноволосая на радостях и выскочила наружу в одном ночном халате. — Ребята, силы вернулись!

Потом, её обострившийся за время обучения до предела нюх, почуял аромат еды. ЕДЫ. Всё утреннее прихорашивание резко перестало иметь смысл – за три месяца Яэ усвоила простую мысль: чем быстрее сожрёшь то что нашла, тем меньше вероятность, что оно куда-то денется.

— Итадамикас! — Петух буквально телепортировалась за стол, хлопнула в ладоши и принялась поглощать еду со скоростью бобра перегрызающего дерево.

Тенген подошел к дереву, которое казалось ему подходящим.
И ударил по нему сложенными руками.

Ничего не произошло.

И еще раз.

Вновь ничего.

И еще раз...

===

Сузаку применила все доступные ей знания, чтобы найти кабана - не каждый додумался бы, не имея никакого опыта, не просто так блуждать по лесу, а направиться к реке, на водопой.
Конечно, пришлось немало пройти, но, наконец, Петух нашла кабана - крупного, упитанного, но недостаточно большого, чтобы опасаться за собственную жизнь.

Дело оставалось за малым - подкрасться незаметно, и пырнуть его мечом в район шеи.
Уверенная в своей ловкости Сузаку, впрочем, немного не рассчитала свои силы и, не дойдя буквально несколько метров до кабанчика, поскользнулась на мокром камне и шлепнулась на пятую точку.
Когда она пришла в себя от удивления, и поднялась на ноги, Петух обнаружила, что кабан с интересом наблюдает за ней, и медленно-медленно пятится.
Надо было брать дело в свои руки - и Сузаку ринулась вперед, намереваясь немедленно прекратить страдания кабана (и свои).

Но кабанчик в два ловких прыжка оказался по другую сторону речки.
Сузаку вновь подобралась ближе... но кабанчик все время отказывался быть ближе.

И еще раз. И еще. И еще...
В какой-то момент для Сузаку это превратилось в вопрос чести - она же, в конце концов, лучше кабанчика?!

В течение нескольких часов кабанчик демонстрировал чудеса акробатики, и втаптывал своими копытцами самомнение Петуха в грязь. Сузаку даже казалось, что маленький негодяй специально издевается над ней, насмехается, и всячески пытается показать свое превосходство.
Это зажигало где-то в животе Сузаку глубокую, животную ярость, которая питала ее организм. Казалось бы, такая девушка давно должна была бы выдохнуться, но она вновь и вновь находила в себе силы продолжать эту погоню.
И у Сузаку было странное ощущение, словно каждая минута открывала в ней все новые возможности, словно в топку ее организма подкидывали одно за другим бревна.

В какой-то момент кабанчику явно наскучило происходящее, и он явно начал уставать - потому решил оставить позади Сузаку и уйти по своим делам.
Но вот один мокрый камень... и жутко раздраженная, уставшая, злая, и чертовски, чертовски голодная Петух стояла на ним, занеся клинок над несколькими десятками кило живого бекона.

===

И еще раз ладони упали на дерево.
Тенген с удовольствием отметил, что многие месяцы тренировки рук спасали - иначе вместо них у него давно было бы кровавое месиво.

На дереве уже были заметны достаточные следы повреждений - но только коры. На самом стволе следов практически никаких не было.

Но Тенген вновь, и вновь, и вновь ударял по стволу. Словно что-то должно было поменяться.

И еще, и еще раз.

===

Тадэши чесал голову, стоя рядом с рекой.
Идея лезть туда с головой и ловить рыбу под водой казалось ему полным идиотизмом (коим, вероятно, она и была), да и это требовало большого количества усилий.

А вот идея соорудить простую ловушку показалась ему гораздо более простой.
Козел нашел камень побольше, чтобы штаны точно не всплыли сами по себе и не уплыли по реке.
Нашел место порыбнее, и приступил к своему плану.

Вода была чертовски холодной, но вскоре гениальная ловушка была готова.
Тадэши вылез на берег, чтобы согреться - и, к его удивлению, он обратил внимание, что какая-то рыбешка, и даже не одна, залезла в штаны.
Радостный, он нырнул за своими штанами, забрался в них и стал почти вслепую искать эту самую рыбу.

Ага! Вот она! Радостный Тадэши схватил рыбу, и принялся выбираться из штанов... и понял, что застрял.
Они каким-то непостижимым образом обвязались вокруг всего Тадэши в многих местах, оставив его в максимально некомфортной позиции на дне реки.
Тадэши попытался всплыть - но выбранный им камень оказался слишком тяжелым, чтобы преодолеть его вес в таком неудобном положении.

Козел начал паниковать. Он понимал, что воздух-то конечный, да и ледяная вода чувствовалась все сильнее и сильнее.
В его голове одна за другой метались мысли, что же делать. Нужно было срочно что-то делать.
За своими мыслями он отвлекся от происходящего, и даже не заметил, что почему-то ему постепенно становилось все более и более комфортно...

... И Тадэши, сам того не замечая, заснул. Под водой. Запутавшийся в штанах.

===

Удар. Еще удар. И еще.

Тенген давно перестал думать - он только механически совершал раз за разом одно и то же движение.

Удар. Удар. Удар.

Он сейчас уже даже не замечал, что он ударами ребра ладоней прошел треть пути.



===

Тадэши проснулся.
Он не сразу понял, что все еще находится под водой, да и вообще не понимал, что проспал какое-то время.
Но когда Козёл осознал, что происходит, его вновь накрыла волна паники - но в этот раз все было иначе.

Словно безграничная волна силы пришла ему в тело, и он с легкостью разорвал штаны, связавшие его, и немедленно выбрался на поверхность, подлетев почти на два метра над водой, создавая маленькое цунами в речке.

Рыба все еще была у него в руке.

===

Удар. Удар. Удар.

И, наконец, удар.
Дерево затрещало.

Тенген вышел из своего ментального ступора и с удивлением посмотрел на падающее дерево.
Затем на свои руки. Обычные, хоть и обильно покрытые кровью руки.

- Да.

- Понятно. - Пробурчал старик. - От Онбы. Вот дармоедка малолетняя, сбагривает бедному писарю бездарей. Ничего, ничего, выбью я из них эту дурь.
Последние слова он сказал почти шепотом, но в тишине дома их было слышно.

- Ладно, на улицу все, будет смотреть, что у вас с ки. Есть ли чему учить вообще. Что встали, шевелитесь, я человек занятой!
Бурча и подгоняя троицу, старик выгнал всех на улицу и отвел на небольшую поляну неподалеку.

- Садитесь в позу лотоса. В позу лотоса, я сказал. Да какая же это поза лотоса, это позор какой-то!
- Закрывайте глаза и дышите. Да что вы дышите, словно пять тысяч шагов пробежали на руках! Спокойно дышите!
- Не настолько спокойно, осёл ты проклятый! - раздался громкий звук шлепка ладонью по спине Тадэши, - Спать удумал тут!
Через несколько минут попыток сесть в позу лотоса и начать нормально медитировать (чему активно мешали вскрики, жалобы и бухтение старика), поляна, наконец, затихла.

Старик по очереди подходил к каждому из троицы и прикладывал руки к спине.
Первым делом он подошел к Сузаку.

- Угу. - Прогундосил старик, и перешел к Тенгену.

Старик убрал руки от Тенгена и перешел к Тадэши.
- Ну, попробуе... Опять ты заснул, что за нелюдь! - еще один звук громкого шлепка по спине.
Затем руки старика легли на спину Тадэши, и воцарилась тишина.

Старик убрал руки от Тадэши.
Подумал с минуту, после чего сказал:
- Так, ну что. Работать есть с чем. В вас явно вбивали, что нужно в детстве. Понятно, что с вами делать. - Он посмотрел на Сузаку. - С тобой, правда, придется потрудиться. Тебе, конечно, не мне.
Он задумался о чем-то еще.
- Так. Ну что, ты, - он ткнул в Тадэши, - Иди лови рыбу в реку. С головой в реку. Пока не поймаешь рыбу - над водой не показывайся.
Старик ткнул в Тенгена.
- Ты иди дом строить, а то не спать же вам под открытым небом... долго. То есть сначала дрова рубить. Топоров тут нет, так что будешь руками рубить.

- А ты, девочка, иди охотиться. Тебе надо по кабану в день бы съедать.

- А я пойду обратно в дом, устал я. Надеюсь, у вас вопросов нет больше?

Хотя Винк и заебался таскать мешки, это было лучшим, что случалось с ним на этом проклятом острове. Объективно, субъективно и вообще неоспоримо. Потому что, пока он это делал, никто не пытался его убить, никто не убивал других морпехов, и можно было забыть все и отдаться тупой физической работе. Посмотрел на мешок. Присел. Ухватился. Поднял. Понес. Положил. Вернулся. Присел. Ухватился. Поднял. Понес. Положил. Вернулся. Повторять, пока не заебешься. Таскать на карачиках, конечно, паскудно, после этого и спину рвет, и мышцы ног спереди, но это кое-как отвлекает от мыслей о произошедшем. От ощущения, что ты виноват в том, что Подкову убили. Который жизнь спас тебе, и не раз. А ты его подставил, не послав Манго с его охеренным планом куда подальше. Или хотя бы не объяснив, что пулеметом гнездо не напугаешь, и что чтобы подавить, надо стрелять долго и с оттяжкой, а если стрелять долго и с оттяжкой, то по своим попасть можно, можно своих заставить на последнем рывке залечь – пулеметная пуля она такая, на траектории огня свой-чужой не разбирает.

Куча мыслей, куча оправданий, куча объяснений… а Подковы больше нет. Вышибли мозги Подкове, потому что заранее об этом Винк не подумал. Подчинился приказу. Выполнил, блядь, приказ.

Казалось бы, повидал за службу немало смертей, и сам постоянно по лезвию ножа ходил. Казалось бы, должен был давно очерстветь. И даже малец случилось, сердце не рвало жутко, как в первый раз, когда люди погибали. Но вот то, что человек, который тебя понимал, который думал так же, как ты, и который тебе жизнь только что спас, откинулся из-за твоего нежелания сказать нет, вызывало совершенно непередаваемое чувство.

- Да, Подкова всё…

Лицо Винка пыталось не выдать эмоций. Или было неспособно их выдать. Возможно, все эмоции, которые были, оно выдало в тот промежуток, который был между тем, как отряд Клониса прорвался к бункерам, и тем, как Винк обнаружил себя таскающим мешки. Радость выветрилась, когда, вопреки науке и практике боя подавив из "тридцатки" укрепленную позицию вражеских пулеметчиков, он увидел, что Подкову отбросило на дно их неглубокого окопчика. Который должен был стать их неглубокой же могилкой. Оскал победы, яростный и торжествующий сошел на нет, когда он понял, что командира ранило. Страх и беспокойство сменились ужасом, который быстро сошел на нет в какую-то мертвую апатию, где зачем-то Винк думал про вывалившиеся мозги Подковы, что их надо оставить в каске, а не собирать. Тот момент, когда эмоции переходят какой-то барьер, уступая место просто созерцанию и каким-то вспышкам полуразумных выводов и поступков. Винк не знал, сколько он длился. Он был уверен, что в какой-то момент уткнулся лицом в грязь и заорал, но никак не мог понять, когда именно. Все было в тумане. Возможно, там же, в окопчике. Возможно, спустившись уже к Манго и остальным, после того, как отрапортовал командиру о выполненной задаче. Возможно, позже, когда Манго уже убежал. Там же, во время рапорта, выветрилась и злость с лица. На себя, на Манго, на японцев… Вилли был почти уверен, что когда он спустился обратно, к остаткам их отряда, он выглядел как человек, который готов убивать.

Но он никого не убил. Слова лейтенанта прошли, как пуля над головой – вроде бы были, но не попали, и хорошо. Может быть, Манго хотел как-то утешить или приободрить, но в тот момент кроме странного слияния созерцательного спокойствия и злости Винк ничего особо не ощущал, и что бы Донахью ни говорил, изменить это состояние он не мог. Отчасти из-за своей вины в произошедшем, отчасти из-за того, что чувства Вилли были направлены вовнутрь.

Винку было не суждено умереть в этом бою. Но из-за его ошибок умирали другие. Из-за его действий умирали другие. Из-за его бездействия умирали другие. Может быть, он бросился бы помогать зашивать шею Болоньезе (или что там санитар делал), но он не знал, просто не знал, что делать. Единственное, что он мог сделать, что могло не навредить, что могло как-то пробиться сквозь ступор – это помолиться. И то, он, похоже, это сделал, собезьянничав с Милкшейка, который явно что-то такое шептал, работая ножом сейчас. Сам бы не додумался, не было мыслей тогда. Если кто-то наверху смотрел, может быть, ему придется это по вкусу. Он рваным, механическим движением достал из кармана блокнот, оставляя на нем грязные следы, пролистал, пока не нашел что-то подходящее.

- Господь, о Опекающий людей! О устраняющий беды! Исцели, ведь Ты – Исцеляющий. Лишь ты исцеляешь. Исцели так, чтобы целительная сила Твоя попала прямо в цель.

Что-то наверху могло услышать. Но избавиться от ощущения, что Болоньезе тоже поплатится за то, что Винк выжил, у пулеметчика никак не получалось. Даже когда Милкшейк закончил, он просто смотрел частично на раненного, частично сквозь него, и лишь чей-то толчок заставил его частично выйти из ступора. И ползти собирать пулемет и ленты.

Дважды. Пулеметное отделение перестало существовать, превратившись в одинокого пулеметчика. Где-то был Флаин-Фиш, но где именно? Его отправили вместе с группой Физика, а что случилось дальше Винк не знал. Он попытался было расспросить, равно как и про Флориду-Кида, которому советы давал, кажущиеся теперь столь бессмысленными перед лицом того, что их встретило на берегу, но тут уже подбежал Смайли, с приказом, не настолько самоубийственным на этот раз. Мешки таскать.

И так вот он и оказался занят физической, освобождающей от мыслей работой. Присел. Ухватился. Поднял. Понес. Положил. Пот в три ручья, спина уже чувствует, что пора бы перерыв сделать. В порту вот мешки таскал. Правда, там было понятно, чаще всего, когда стрелять начнут. Участие было не обязательным, правда. Тогда Винк, не будучи еще Винком, ценил это гораздо меньше. Но перерыв – это мысли. А думать не хочется. И Домино свои дурацкие вопросы задает. Выберемся. Не выберемся.

- Выберемся. Наверное. Как судьбе будет угодно.

Не ложь, но и не правда. Винк помнил последний расклад, который делал, но не помнил, откуда он взялся. Был ли он вообще. Как раскладывал карты после гибели Подковы он не помнил, но больше времени особо и не было. Зато значения карт в голове светились, будто огнем.

- Шут. Восьмерка кубков. Двойка пентаклей, обратная Колесница.

Он устало кинул мешок на землю, и чуть было не выпрямился, но потом вспомнил о снайперах. Потому плюхнулся на землю задницей и потянулся, руки не высовывая из укрытия.

- Безрассудство, которое может окупиться. Если кто скажет, что это не про нас, я ему по роже съезжу. Но при этом мы вроде как должны верить, что это окупится, и идти вперед, чтобы обрести совершенство. Дословно из трактовки. Я думаю, что победа тут имеется в виду.

Последние слова он произнес, прикрыв глаза, будто читая смыслы на память.

- Это самая мощная карта из возможных, Домино. Может, судьба улыбнется нам. Без артиллерии, без огнеметов, без базук, без танков же мы взяли этот гребаный берег!

Последние слова вырвались чуть громче, чем должно было быть. И в них было чуть больше эмоций, чем Винк думал, что в нем осталось.

- Кубки говорят о разочаровании, попытке уйти в себя, сбежать от ситуации. Пентакли это внутренняя борьба, попытка сохранить разум в нашей ситуации, я бы сказал. Крышей не поехать. Они не перевернутые были, так что мы хорошо с этим справляемся, видимо. Обратная колесница говорит, что если мы соберем яйца в кулак, то победим. Вот как-то так.

Стэнтон посмотрел на набросанные сейчас рядом с ними мешки. Пока что они на укрепленную позицию не походили.

- Ладно, мы тут даже близко не закончили. И это, Болоньезе глупо подстрелили, высунулся не вовремя. Не будем повторять его ошибку.

  Что произошло в секторе Red-2? Были ли действия роты "Гольф" успехом или неудачей? Куда подевались японцы? Они были разбиты? Заманивали противника вглубь острова или что? Клонис и Манго – молодцы они или нет? А сержант Физик?
  Вы, должно быть, задавались этими вопросами.
  Ну так слушайте ответы.

  Роте "Гольф" повезло и не повезло одновременно – так как она, собственно, была резервной, она шла чуть позади двух других рот, кроме того, амфибия Клониса застряла у заграждения, а амтрак сержанта Хобо, вырвавшийся вперёд, оказался подбит.
  С одной стороны, задержка роты в целом имела роковые последствия – третий взвод оказался вынужден сменить курс и высадиться на пляж Red-1, где вместе с третьим батальоном был прижат огнем. Взвод тяжелого оружия понес потери ещё на рифе и не успел к первому бою. Однако благодаря действиям Физика он по крайней мере собрался и двинулся на берег, а ведь многие взводы не смогли и этого: рассыпавшись, они брели мелкими группками – и на берегу перемешивались в адскую кашу, которой невозможно было управлять.

  С другой стороны, Клонису повезло – хотя японцы после артподготовки и старались перебросить все силы на северное побережье, конечно, за считанные минуты в полном объеме этого сделать не удалось. Остров был небольшой, но всё же 500 метров – это 500 метров, особенно если надо пробежать их от укрытия к укрытию, таща на себе оружие и боеприпасы. А главная проблема японской обороны заключалась в том, что обстрел с моря всё же сыграл кое-какую роль.

  Вы уже догадались какую, да?

  Разрывами тяжелых снарядов на Бетио были выведены из строя почти что ВСЕ телефонные линии. Представьте, каково это – перемещать отряды с помощью посыльных, с одной стороны острова на другую! Да для начала бы хорошо получить донесение о том, готовится ли атака с юга, а то может с севера это только отвлекающий удар? А как его получить? Тоже посыльными! Вот и бегали суетливые японские человечки взад-вперед, отрывисто рапортуя начальникам, в то время, когда ваши амтраки уже перевалили через риф и плюхнулись в лагуну.

  Короче говоря, сил на северной стороне оказалось не то чтобы мало, но не все, какие имелись в наличии. И когда началась высадка, бойцов из центра Red-2 пришлось оттянуть на участки рот "Фокс" и "Эхо", где ситуация сразу стала критической. В секторе "Гольф" на берегу оставили только небольшие заслоны и отдельные огневые точки, и вот как раз один из таких заслонов Клонис и смел своей лихой гранатной атакой с амфибии.
  Руководить обороной здесь был оставлен суб-лейтенант Накамура. Когда половину его людей потребовали для отражения атаки роты "Фокс", их, перебегающих между бараками, и заметил Слипуокер.
  Накамура не решился бросать солдат в контратаку (и, вероятно, правильно – их бы, вполне вероятно, перебили пулемётчики Манго), а решил прикрыть пулеметные точки горсткой солдат, что ему оставили, и посмотреть, как будет развиваться ситуация. Полностью распределять личный состав по блокгаузам он тоже не стал, так как опасался, что блокгаузы будут главной целью при обстреле с моря.
  Дальше и Клонис, и Манго, допустили по досадной ошибке.
  Клонис решил, пока не началась атака, сделать воронку и превратить её в укрепленную позицию, чтобы вести огонь. Это была сама по себе неплохая идея, но большой взрыв, разрушивший стену, Накамура принял за знак, что сейчас вглубь острова двинется техника, то есть, явно будет атака. Он срочно запросил поддержку – ему выделили три расчета коленных минометов (это им он подавал сигналы свистком), несколько пулеметных расчетов, которые заняли позиции в развалинах и бойцов с магнитными минами. Накамура приготовился отсекать пехоту от "морских танков" огнем, а затем уничтожить их, даже если для этого придется пожертвовать собой. Солдаты в бараке получили приказ забросать приближающуюся технику гранатами.
  Воронка в целом стала неплохим опорным пунктом, однако она была не настолько громадной, чтобы дюжина человек, да ещё и пулемёт, смогли из неё нормально стрелять в одну сторону – на бруствере просто не хватало для всех места. К тому же вражеская система огня не была разведана, поэтому и огонь оказался не слишком эффективным. Но по крайней мере первое отделение в воронке оттянуло на себя огонь и внимание рикусентай, засевших в развалинах, и при этом почти не понесло потерь.
  Манго же, отдав один пулемёт Клонису, решил, что главная его задача – подавить вражеские пулемёты огнем лоб в лоб, тогда как суть атаки заключалась не в их подавлении, а в их уничтожении ударом сбоку. И как раз прикрыть эту атаку он мог бы гораздо лучше, если бы расположил пулемёт поближе к позиции Клониса, в мертвом секторе вражеских пулемётов, откуда Винк шпарил бы по окнам бараков слева и справа от блокгауза.

  Ситуацию во многом спас Кремень – хотя без серьезного прикрытия взвод Блондина, который он вёл в атаку, и понёс потери, ему удалось, пользуясь находкой Клониса и Манго, подорвать первую, крайнюю точку. Если бы она продолжала стрелять, прикрытая, к тому же, коленными минометами и огнём из бараков, то слизнула бы и Манго с его расчетом, и Дасти с его отделением.
  Но и с учетом Кремня ситуация оказалась сложная – сидевшие в бараке японцы здорово прижали Дасти и могли бы совсем перебить его людей, если бы не приказ Клониса двум молодым морпехам занять "Браунинги" на амфибии. Это было непростое решение, но, пожалуй, самое верное – морпехи погибли, но спасли своих товарищей. Можно ли было иначе? Можно – Сирена уже метнулся со своим взводом с фланга, пользуясь дымовой завесой. Успел бы он вовремя уничтожить отряд в бараке? Мы уже не узнаем.

  "Так что, выходит, огонь Винка был совсем бесполезен?" – спросите вы. – "Ведь пулемётную точку и так бы уничтожили?" Конечно же, нет – несколько секунд, пока шла перестрелка двух расчетов, дали возможность парням Дюпре из "Фокс" поднять головы и завершить атаку. Видя, что враг уже на расстоянии броска гранаты, и поняв, что в центре тоже дела плохи – ведь штаб-сержант Борделон подорвал блокгауз – японцы, противостоявшие роте "Фокс", отступили. Получил приказ отойти и Накамура.
  Выполнил ли он его? Сколько сил у него забрали? Или наоборот, подбросили подкрепление? Что собираются делать японцы из 7-го Особого Десантного Отряда?
  Попробуем узнать.

  Итак, рота "Гольф" выиграла свой первый бой – но отвоевала всего лишь пятачок в тридцать ярдов в глубину и ярдов пятьдесят в ширину. Тесной связи ни с "Фокс", ни с "Эхо" нет. Боезапас частично исчерпан. Много раненых, прилично и убитых. Победа? Да! Можно ли так напобеждаться до собственной гибели? Вполне. И всё же у вас нет другого выхода, кроме как идти вперёд, потому что позади – море и смерть.

  Но можно ли утверждать, что Манго, Клонис, а также 1-й и 4-й взводы могли действовать лучше? Нет! В тяжелых условиях, без командования, без разведки, без плана каждый сделал столько, сколько мог, и именно поэтому вы ещё живы.

  Тем временем стрелки лейтенантских часов неумолимо ползут к половине одиннадцатого, и нам всем пора вернуться в сектор Red-2, где Сирена учится воевать с раненой ногой, Хобо и Ферма в очередной раз спасают пацанов, Слипуокер вытаскивает Болоньезе с того света, Скрипач и Мрачный расправляются с недобитками в канаве, Лобстер празднует второй день рожденья, Красотка Джейн берёт себя в руки, Крот отходит после того, как с расстояния в метр расстрелял японского пулемётчика, а Мыло...
  Отставить! Скоро всё будет.

Винк, Слипуокер

  Манго ушел, а пулемётчики остались.
  Слипуокер перебрался через стену и мешки, оказался рядом с Винком, в окопчике, который был им, наверное, по колено. Болоньезе страшно хрипел и пытался руками зажать дырку в шее, только получалось у него плохо – кровь вишневым соком жирно проступала между пальцами.
  Слипуокер посмотрел на него – и вспомнил.
  Как перевязывать такие раны в учебном фильме не объясняли, и потому многие не знали. Надо было наложить тугую давящую повязку, но как её на шею-то накладывать? Задохнется же человек!
  Но на занятии офицер медицинской службы как-то показывал им, что делать – завести руку за голову с противоположной ране стороны и захлестнуть бинт вокруг этой руки, как бы привязывая локоть к шее. Болоньезе умирал и ничего не понимал, и Слипуокеру понадобилась помощь Винка, чтобы проделать это, а потом чтобы перенести вдвоем Болоньезе через стену и положить под ней на песочек. Кровь сразу пропитала пакет чуть ли не насквозь, но казалось, хоть какие-то шансы так были. Только хрипеть и задыхаться Болоньезе не перестал. И вы оба не знали, что с этим делать
  Милкшейк появился чуть позже.
  – Кто перевязывал? – он посмотрел на бойцов. – Молодец. Это хорошо. Это очень хорошо. Может, жив останется.
  Он ещё послушал, посмотрел и поднял на них глаза. Было видно, что он очень волнуется.
  – Морпехи, нужна ваша помощь. У него... у него размозжена трахея. Поняли? Он задохнется через минут десять. У нас нет врача, так что... Есть спирт?
  Спирта у вас не было.
  – А нож есть у кого-нибудь острый острый? Чтоб как бритва?
  Взяли нож Винка, потому что Слипуокер своим сегодня тыкал в бревно и ещё чертил по песку. Милкшейк, твердо сжав губы, полил лезвие спиртом из баночки и вытер чистым бинтом.
  – Ты за плечи держи. Ты за голову. Крепко!
  Он освободил окровавленный воротник, протер тем же бинтом кусочек кожи над медальоном и отрезал кусочек трубки от катетра, которым подсоединялись бутылки с плазмой.
  Вы услышали, как Милкшейк что-то такое шепотом говорит, что-то про Бога. Вы поняли, что делает он только потому что знает – так шансы есть, а иначе Болоньезе загнется гарантированно.
  – Начали.
  Он взрезал кожу морпеховским ножом, расширил отверстие и запихал в него отрезок трубочки. Болоньезе что-то мычал и сучил ногами, но без особого задора. Милкшейк расправил трубочку, закрепил её пластырем, и вы услышали, как с хрипом в неё втягивается воздух.
  Потом санитар вернул Винку нож и вытер пот со лба.
  – Может, поживет ещё, – пожал он плечами. – Аккуратно с ним, ребята, аккуратно.
  Он перевел дух.
  – Не, ты его не трогай, – махнул он рукой Мылу, который хотел оттащить раненого за стену. – Не надо. И того, которого Слипуокер вытащил, оставь – без носилок мы их только растрясем. Луше сообрази навесик из пончо ему над головой – а то спечется на солнце. Вон там, под мешки подоткни как-нибудь. Ладно, пошел я.

  Вы посмотрели ему вслед и поняли, что Милкшейк, простой санитар, только что на ваших глазах сделал самую настоящую операцию – трахеостомию.
  Санитар.
  Сделал.
  Операцию.
  На коленке, обычным боевым ножом, без высшего образования, без опыта, без операционной.

  Вы только что увидели, как выглядит маленькое, простое чудо.
  А Милкшейк проползя метров десять, привалился к стенке и полежал несколько секунд. И стало ясно, чем это было для него – адом, который, к тому же, ещё не закончился: возможно, он спас человека, а возможно, занес инфекцию в рану и убил – неизвестно.

  И он пополз дальше – а вам нужно было собирать пулемёт и ленты.

"Ваха слишком замороченная," – говорили они. – "Варгеймы вообще слишком сложные!" – говорили они.

А знаете, как все начиналось?

В 1806 году прусские военные выхватили от Наполеона Бонапарта и его галлов настолько нехилых лебедей, что искры из глаз посыпались. Конечно, потом они вроде как победили его в составе коалиции, и вообще Блюхер взял реванш под Ватерлоо. Но все равно тевтонская гордость была основательно пошатана, и тевтоны решили в следующем замесе один на один обязательно взять верх.

"Холмс, но как?"

Как, как... Тевтонский сумрачный гений создал Кригшпиль! ХОХ!

Это был АДСКИ ЗАМОРОЧЕННЫЙ ВАРГЕЙМ.

Выглядел он так.


Вот это - кубы.

Разные кубы использовались для определения потерь при разных условиях боя – соотношении сил, типов войск, условий...

Схема, что обозначает что на кубе.


А вот таблица потерь их буклета правил.

Нувыпонели!

Туман войны в игре отображался картонками, закрывающими от противника часть поля – только хардкор!!! Расстояния вымерялись циркулями. А самый хардкор был знаете в чем? В игре не было условий победы. Не для того она создавалась, чтобы очки победные подсчитывать!!!
В набор, чтобы не мелочиться, включалась столешница с гипсовыми элементами террейна. Карты обычно отображали участок немецко-французской или немецко-бельгийской границы.

В общем, неудивительно, что герр Рейшвитц, изобретший этого монстра и в 1824 году издавший его, вскоре совершил самоубийство.
Но Кригшпиль не забыли – выпускали новые редакции, учитывавшие влияние железных дорог, телеграфа, современной артиллерии и т.д. От старых монструозных кубов перешли к обычным д6, правила сначала упростили фон Шишвитц, а потом опять усложнил полковник фон Трота.

Прусские офицеры шпилят в кригшпиль:


И в итоге... конечно, многие скажут, что победу в войне 1870-1871 Германии принесли железные дороги, крупповские пушки и гений фон Мольтке.
Но мы то с вами теперь знаем правильный ответ ;)

Настолки!

Задание оказалось... необычным. И учитывая мысли Тенгена по поводу того, зачем их всех - и его конкретно - тут собрали, его вопрос был довольно ожидаем.
- У меня есть вопрос, но я полагаю, ответ на него будет отрицательный? - спросил он, и тут же вспомнил, что еще не задал сам вопрос. И потому задал его: - Как именно нам отправлять этих людей сюда? Хватать и тащить домой? Я думаю, нет? - слегка запнувшись собственным же предполагаемым ответом, Тенген все-таки уточнил: - Если мы не можем говорить об этой цели, как мы можем отправить найденные семьи сюда?

  Вэй не спешила поднимать взгляд, слушая слова лорда. Пожертвовать самым дорогим…

  «Пожертвовать самым дорогим невозможно ради чего-либо существующего, потому что самое дорогое из того, что у меня уже есть – уже дороже всего для меня. Этим нельзя пожертвовать, это можно только потерять, разменяв на что-то менее важное. Значит, то единственное, что достойно было бы такой жертвы, может лишь быть обретено после. Это что-то, чего еще нет…»

  – Будущее, – Вэй Лингци произнесла тихо, желая не силой голоса, но смыслом слов пронзить тишину, – Солнечные дни, что еще не настали; чистые ручьи, что лишь грядущей весной побегут с гор; пение птиц, что еще не вернулись из дальних земель; наполненные радостью годы, что еще не прошли. Будущее длится вечно и потому неизмеримо больше и дороже всего, что есть в настоящем, и только оно может быть достойно самой большой жертвы.

  Она замолчала. Был ли этот ответ тем, что от неё ожидали? Лингци хорошо взвесила свои слова прежде, чем начать говорить, но весы души других людей редко бывали так же точны, как её. Что если лорду или отцу не понравится ответ? Она была честна перед собой и сказать другие слова означало бы лгать. Ложь – инструмент, однако чтобы применить его, нужно знать больше. Когда же перед тобой неизвестность, следует вернуться к основам, а основа любой лжи лежит в правде.

Дворец зашумел,
Скрипы старых половиц.
Ветер в пустоте.
Неизвестный автор

Ароматный запах благовоний разносится по самому большому помещению во всем Хокуби.
По бокам от возвышающегося в конце зала трона стоят два уже пожилых человека. Один из них неспешно поглаживает свою длинную, седую бороду. Его брови нахмурены, а серые и холодные глаза смотрят словно куда-то вдаль, по одному ему ведомой причине.
У второго легкая усмешка на губах, но отнюдь не располагающая - скорее, заставляющая любого, на кого он обратит свой взор, немедленно выпрямиться и замолчать.
На самом троне - темноволосый мужчина чуть дальше своего расцвета сил. Его богатый наряд лишь подчеркивает величественность каждого его движения.
Он практически никогда не улыбается, но сейчас его лицо омрачено. Он не зол, он расстроен и задумчив.
На что же он смотрит?

Перед троном полукругом расположены двенадцать богато украшенных золотой вышивкой подушек.
Заняты из них всего четыре - с изображениями Козла, Тигра, Змеи и Петуха.
Остальные пусты.

Лорд Окичиба медленно переводит взгляд с одной пустующей подушки на другую, затем, наконец, нарушает царящую последние минуты тишину.
- Можете поднять голову. Нам надо поговорить.
Его голос раздается эхом по залу, заставляя четверых стоящих коленями на подушках людей.
- Знаю, у вас много вопросов. Еще вчера вы беззаботно занимались своими делами - а сегодня вас вызвал Я. И всему своё время, Стратег Цао, - он кивнул в сторону старика с серыми глазами, - Объяснит все в подробностях. Позднее. Сейчас Я хочу задать вам вопрос, и вы ответите, как следует подумав над ответом.
Он медленно обвел глазами сидящих, задержав на каждом взгляд на несколько секунд. Каждый почувствовал, что далее последует, возможно, самый важный вопрос в их жизни.
- Что главное в Хокуби? Что главное на любой территории? Ради чего можно пожертвовать самым дорогим, что у вас есть?
Когда эхо величественного голоса замолкло, наступила тяжелая, гнетущая тишина.
Нарушить ее должны вы.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

  Вас разбудили около полуночи. Времени было много, поэтому никто не стал ни врубать ревун, ни играть на горне – просто вахтенные матросы подняли несколько бойцов, а те растолкали всех остальных. Но многих, особенно молодых, даже и будить не пришлось – они вскочили с коек, как подброшенные, и принялись лихорадочно напяливать форму.
  – Да не спеши, в душ же ещё! – остановил кого-то Кюрасао со смешком.
  И правда, времени было предостаточно – почти три часа на помывку и завтрак.
  Стоишь в душе, намыливаешь тело и невольно закрадывается мысль: а не в последний раз-то? Не оторвёт чего? Ну, мало ли... Разглядываешь пальцы на ногах, перебираешь ими.
  – Давай быстрей! – кричат из-за двери.

  Надев чистое белье, приготовленное со вчерашнего дня, и форму, потомившись немного в кубрике (и мгновенно опять пропотев до самых копчиков), морпехи пошли на завтрак – в половине второго. Светать ещё не начинало, вы завтракали при ярком, режущем глаза свете ламп, заливавшем столовую, но оставлявшем под близко расположенными друг к другу столами черные непроглядные тени.
  – Ешьте досыта, парни! Обед может задержаться! Заправляйтесь как следует! – кричал Голландец на всю столовку.
  А завтрак, который накладывали вам моряки, дежурившие по кухне, был просто убойный! Говяжий стейк, яичница, картошка фри, джем с тостами для всех желающих! И две кружки горячего, дымящегося, черного кофе, крепкого, как поцелуй мексиканочки. Ну, почти как в Новой Зеландии! Если бы ещё пот со лба в тарелку не капал – вообще было бы замечательно, только... Только не всем еда лезла в глотку. Пока одни уплетали за обе щеки, другие лениво ковырялись в тарелке, а Флориду Кида даже стошнило в проходе.
  – Еманарот! Жевать надо было лучше! – сокрушенно воскликнул Недомерок.
  – Мне бы стейк оставил! Салага!
  – Извините, – буркнул Флорида, вытирая рукой бледные губы. – Простите. Я не специально.
  – Иди, умойся, моряки приберут, – сжалился над ним Голландец.
  – Есть.

  Большинство же морпехов либо смели всё с тарелок за двадцать минут, либо оставили попытки набить живот за те же двадцать минут. Всё, не лезет так не лезет. И кстати, ВСЕ слышали истории о том, что с полным желудком идти в бой опасно, но всё же раз начальство кормит, словно на убой, то, наверное, все правильно, так и надо...

  – Десант! Разойтись по кубрикам и проверить снаряжение! – раздался голос по громкой связи. Это Ами.
  А чего там проверять? Все уже двадцать раз проверено-перепроверено. Хоть бы уж быстрее...

  В три часа утра приказали строиться на палубе. Вышли из кубриков уже обвешанные оружием и патронташами, замерли, посеребренные лунным светом, бледные грибастые тени в касках. Складываете свои казарменные баулы на палубе – к вечеру их обещали на берег доставить.
  Не все сразу ощутили, что именно изменилось. А когда прислушались, поняли: стало тихо – машины корабля больше не работали, "Зейлин" стоял на месте, отдав якоря.
  Сержанты стали выкликать имена по списку.
  – Ковальски?
  – Здесь!
  – Тревино?
  – Здесь!
  – Хоббс?
  – Здесь!
  Было темно, но никто не подсвечивал фонариком: уже давно все всех помнили наизусть.
  Из роты Гольф не хватало пары человек из второго и третьего взвода. Их заменили резервными морпехами, как и было запланировано накануне.
  Из всего батальона только дюжина бойцов не стояла сейчас на палубе: один был заперт на гауптвахте, пятеро валялись с малярией, но собирались присоединиться к десанту завтра, двое повредили колени ещё на учениях, один отходил после удаления аппендицита, и ещё четверо с разными травмами – кто свалился с трапа, кто куда не надо пальцы сунул, в таком роде.
  А вы все стояли.
  Кто-то из сержантов не выдерживал, давал последние наставления немного ворчливым голосом, типа "На берегу столбом не стойте!" или "Прежде чем открыть огонь, проверяйте прицел! Запомните! Проверяйте прицел!" или "Во что попало не палить!" или "Никому не геройствовать! Никакого глупого геройства!" или просто "Помните, чему вас учили!"
  И тут из динамиков без предупреждения грянула музыка.
  ссылка
  Это было так неожиданно, что вы даже не сразу врубились, что это "Дворцы Монтесумы", более известные, как Гимн Корпуса Морской Пехоты США. Ваш гимн.
  Это капитан "Зейлина" решил вас так подбодрить.

  И вот музыка доиграла, а вы все стоите – шеи мокрые, во рту сухо, пить вроде как рано. Когда уже светать начнет?
  – Рота "Эхо" – приготовиться к погрузке в десантные средства!
  Вытянулись очереди от борта к борту. Люди идут мимо вас, позвякивая снаряжением, хмурые, сосредоточенные.
  – Пока, парни!
  – Увидимся на берегу!
  – Помни про наше пари, Парамаунт, ага?
  – Ага!

  Прошла очередь.

  – Рота "Фокс" – приготовиться к погрузке в десантные средства!
  И снова мимо вас шагают бойцы с винтовками, ящиками, коробками с пулеметными лентами, кто-то натыкается на баки огнемета идущего впереди сапера, чертыхается.
  – Удачи парни!
  – Эй, оставьте нам хоть одного япошку!
  – Если они вообще там есть.
  Весь ваш батальон – в первом эшелоне десанта. Первые две волны – роты "Эхо" и "Фокс". Третья волна – вы. Четвертая и пятая – резервы, рота тяжелого оружия, часть саперов и штаб батальона. Первые три волны – на амтраках, остальные – в лодках.

  И вдруг громкий голос из динамиков: "Прекратить посадку в десантные средства!" Очередь замирает. Никто не понимает, что происходит.
  С грохотом и лязгом, поднимают якоря, гудят где-то под палубой машины, "Зейлин" набирает ход. Куда? Зачем? Никто не в курсе, никто ничего не знает. Вам даже к борту подойти и поглазеть нельзя.
  Полчаса спустя опять бросаете якорь. Посадка продолжается. Что стало с теми, кто уже был в лодках? Что вообще происходит? Ничего не ясно. Ясно одно – высадку не отменили, просто корабль зачем-то переместился.

  Очереди движутся.
  – Ну всё, сейчас мы.
  – Точно.
  – Кларк, ну мы это... держимся друг друга если что?
  – Да.
  – Давай.
  – Давай.
  Хоуторн и Шерлок жмут друг другу руки, торопливо, крепко. И ещё некоторые морпехи жмут, некоторые украдкой.
  – Ты главное держись за мной и всё будет ништяк, – говорит кто-то кому-то. – Ты не переживай, не дури. Все ништяк будет.

  – РОТА ГОЛЬФ – ПРИГОТОВИТЬСЯ К ПОГРУЗКЕ В ДЕСАНТНЫЕ СРЕДСТВА! – кажется, что команда звучит оглушительно. А на самом деле – нет, всё так же как у других.
  Выстраиваетесь в полумраке один за другим. Идёте медленно вперед, шаг за шагом.
  – Смотри! Смотри! Вооон там!
  – Где, где!?
  – Воооон там!
  На темном небе вдалеке рассыпается гроздь красных огоньков, крохотных, красивых – сигнальная ракета.
  – Что это?
  – Не знаю, япошки, наверно.
  – А может, самолет наш сбросил?
  – Может.
  – Это на Бешио?
  – Наверное.
  Никакого Бешио ещё не видно, только смутная граница между морем и небом.
  – Руки на продольные! Ноги на поперечные! – приговаривает кто-то, как заведенный, совсем рядом. – Руки на продольные! Ноги на поперечные!
  Лейтенант Клонис смотрит на свои новые водонепроницаемые часы, стрелки чуть светятся фосфором. "Четыре часа сорок одна минута".

  Двигаешься в очереди шаг за шагом, словно в душевую, только не в душевую. И вот уже видно борт корабля.
  – Руки на продольные! Ноги на поперечные! Не задерживаться! – видишь флотского старшину, который руководит погрузкой. Ему вторят другие – у других сетей. Рядом с леером – два морячка со спасательными кругами под рукой, страхуют вас, пока ставите ноги в ячейки сети. Один из них говорит каждому четному:
  – Удачи, парни, – голос у него равнодушный, гнусавый.
  А второй приговаривает:
  – Удачи, морпех, – этот говорит каждому, голос у него теплый, чуть подрагивающий, честный. По голосу слышно, как он рад, что не он сейчас лезет в десантный бот, и как ему стыдно не за то даже, что он остается, а за эту радость.
  Смотришь вниз – а там под бортом черная пропасть, и в ней на черной волне ходуном ходит тупорылая лодка Хиггинса, выделяясь светлым пятном, постукивая о борт "Зейлина". Видишь во мраке грибные шляпки касок тех, кто уже сидит в лодке и ползет по сети. Сеть качается. Возникает немного неприятное ощущение в животе.
  Поворачиваешься спиной к морю, держишься руками, вставляешь ботинки в ячейки.
  – Удачи, морпех.
  – Руки на продольные! Ноги на поперечные!
  Шаг вниз. Ещё шаг. Ещё шаг. Перед глазами маячит серый стальной борт с потеками краски, освещаемый луной. Руками чувствуешь грубое волокно "волосатых" канатов. Если сейчас что-​то произойдет – ну, что угодно – главное удержаться на воде те секунды, пока бросят круг. Они же найдут тебя даже в темноте, да? А можешь и не удержаться на поверхности – с этим рюкзаком, ботинками, каской, тщательно рассованными по карманам и подсумкам патронами и гранатами... кто его знает? Бултых – и пошел ко дну.
  Шаг за шагом. Сверху доносится всё то же:
  – Руки на продольные! Ноги на поперечные! Не задерживаться! – и потише, – Удачи, парни. Удачи, морпех.
  Сеть качается, внезапно отклоняясь от борта. Но лезешь, все равно упрямо лезешь вниз, стараясь не смотреть на неприятную щель между бортом катера и бортом корабля. Если ты туда попадешь, тебя раздавит даже не в лепешку. Но как ты туда попадешь? Нет, не попадешь ты туда никак, тебя от неё сеть отделяет. Переставляешь ноги. Поднимаешь голову – сверху видишь темные подошвы и задницу другого морпеха, его фляжку на поясе и поблескивающий, окованный сталью приклад винтовки. Ползете все вместе дальше, как муравьи по увитой плющом стенке.

  Наконец, ещё раз обернувшись, видишь катер совсем близко. Тебя берут под руки товарищи, помогают, чтобы не упал – катер пританцовывает на волнах. Ууууф! Готово. Теперь можно встать поближе к корме и передохнуть, помочь другим. Пулеметы, минометы, ящики с боеприпасами спускают на тросах вслед за людьми. Вдруг сильная волна – хрен знает от чего – перехлестывает гребнем борт и плещет тебе на форму. Соленые брызги. И ты понимаешь: холодно! Экватор, ноябрь, а тебе холодно! Под тобой, под палубой десантного бота – ледяная могила океана, она никогда не бывает теплой. И от неё несёт величественно-равнодушной прохладой, безмолвием и смертью.

  Лодка, заполнившись морпехами, заводится, отваливает от борта, чтобы дать место другой. Пока, "Зейлин". Ну не прощай же, да, не прощай?! У тебя там баул с вещами остался.
  Глухо рокочет мотор. Брызги опять летят в лицо.
  – Черт, холодно!
  – Замерзли дамочки, да!? – смеется рулевой в своей огромной каске, у которой поля опускаются на уши.
  – Есть немного.
  – Ничего, скоро светает!

  – Граааааахххх! – разносится гром над морем. – Грааааах!
  – Что такое?
  – Началось?!
  – Началось, началось, уймись.
  – ГРААААМ! ГРАААМ! ГРАААМ! Граааах! Граааах!
  – Это "Мэриленд" шарашит! И "Колорадо"!
  – Вон! Смотри! Началось!
  – Смотри-смотри!
  – Шестнадцатидюймовки!
  – Ага!
  – ГРААААМ! ГРАААМ! ГРАААМ! Граааах! Граааах!
  Видишь, как линкор, черный, гордый, освещается вспышкой, окутывается облаками дыма, и с задержкой долетает грохот залпа.
  – А куда бьют-то?
  – А вооон, вон туда!
  Облокотившись на борт лодки, видишь вдалеке, во мраке, огромные водяные столбы, и замечаешь за ними что-то. Что-то приземистое. И вдруг понимаешь. Вот он, Бешио. К нему летят по четыре маленькие оранжевые огоньки, исчезают во мраке и опять поднимаются белые столбы взбитой воды.
  И тут... начинается ЭТО.
  Огонь открывают ВСЕ боевые корабли, которые ты видишь. Крейсера и эсминцы – все начинают свой концерт.
  Грааах! Граааам! Грааам! Рррах! Ррррах! Ра-ра-рааах! Рррах – буууууум! Грааааах! Грааааам! Гра-гра-грам! Ррррах! Ра-ра-рааах! Буууум! Грааааах! Гра-гра-грах! Буууум!
  Лупят скорострельные восьмидюймовки крейсеров. Неистово плюются снарядами пятидюймовки эсминцев. Солидно гаркает главный калибр линкоров.
  Небо усеивают мириады огоньков. Все летят туда, к острову. А там...
  Тонны воды взлетают вверх и опадают. Клубы дыма и пыли поднимаются там и здесь даже не облаком, а сплошным маревом. Вдруг – яркая вспышка озаряет остров: огромный столб пламени, похожий на гриб, поднимается, расцветает и опадает. Грохот чудовищного взрыва доносится даже до вас, а тут мили три, не меньше!
  – Оооо! Ништяк!
  – Маладца!
  – Ну, флот даёт!
  – Красота!
  – На такое можно вечно смотреть!
  – Задали жару!
  – Косоглазые сами напросились!
  – А прикинь облом, если их там нет!?

  И тут всплеск воды возникает ярдах в трехстах от вас.
  – У кого-то из флотских проблемы со зрением или что?! Это с крейсера или с эсминца? – спрашивает Лафайетт.
  – Ты что, дебил? – смотрит на него Долговязый.
  – А что?
  – "Что, что". Это японцы.
  И становится на время тихо.
  Все ждут. Ещё несколько одиночных всплесков – высоченных, видите, как медленно опадает вода миллионом брызг, как на поверхности ещё на какое-то время остается белое пятно взбудораженной пены, а потом растворяется в океане.
  – Это те их восьмидюймовки? – с тревогой спрашивает Хоуторн.
  – Хер знает.
  Потом всплески прекращаются. Потом опять поднимается столб воды. Потом вам уже всё равно – никто не верит, что япошки попадут.

  Лодки идут куда-то одна за другой, затем встают на циркуляцию. Некоторые морпехи даже не понимают, что движутся по кругу. Канонада продолжается. Вы уже привыкли. Уже мало кто пялится на остров, не отрываясь.
  – Эй! Эй! Не курить!
  – Ой, забыл.
  Небо светлеет. Теперь уже лучше видно Бешио, вернее, сплошное облако пыли и дыма, в которое он превратился.
  – Красивый был островок, наверное, парни! – смеется Лаки-Страйк.
  – Скоро узнаем.
  – Думаю, не узнаем как раз. Его не узнаем.

  Наконец, видите подруливающие амфибии. Они не такие, как в спецификациях – более приземистые и... меньше что ли? Хлопают особыми гусеничными лопастями по воде, раскачиваются на волнах. Хищно ощетинились пулеметами поверх выкрашенных серой краской кабин, у некоторых на лоб наварены стальные плиты с узкими прорезями, как будто транспортеры подслеповато щурятся в полумраке, пытаясь распознать в десантных лодках своих собратьев.
  Перекрикиваются рулевые, офицеры.
  – Какая у вас рота?
  – Где первый взвод?
  – Давай туда!
  – Понял!
  – Какой номер катера у второго взвода?
  – В душе не ебу!
  – Посмотри с той стороны!
  Море глушит голоса, им приходится кричать изо всех сил. Уэлл-Уэллу сейчас не позавидуешь: похоже, всё насмерть перепуталось. Какие амтраки к какому взводу должны идти? Кто куда? А ночью ещё и не видно ни черта – небо-то светлеет, а солнце ещё даже не показалось.
  – Донахъю! Лейтенант Донахъю! – кричит он со своего катера. – Твои вот эти два! Что?! ТВОИ ВОТ ЭТИ ДВА! Понял? ВОТ ЭТИ ДВА-АА!
  И начинается погрузка в амфибии. И это цирк с конями, только с морскими. У вас же роли сразу две – вы и клоуны, и акробаты.

  Амфибии подходят к борту, вернее, пытаются подойти, выровняться, крупные волны растаскивают суденышки.
  – Крепи трос, блядь!
  – Нет, давай заново!
  – Давай ещё раз!
  – Да крепи его, блядь! Ну вот, снова-здорова.
  – Давай ещё раз!
  – Подработай! Подработай веперёд!
  – Чуть влево возьми в этот раз!

  А потом вы, морпехи, должны перебраться из одного танцующего стального гроба побольше в другой танцующий стальной гроб, поменьше. Борт с грохотом бьется о борт, противно скрежещет. У лодок Хиггинса борта из фанеры, а у амфибий – стальные. Ты же понимаешь, что будет с твоими пальцами или с ногой, если они попадут в щель между плавсредствами, и в это время море захочет поиграть в кораблики? Ничего хорошего.
  "Ебаный в рот, кто придумал это всё и нахуя?" – примерно такая мысль написана на рожах, когда вы вцепившись в кромку борта, обламывая ногти, пытаетесь не сорваться в холодную воду и перебросить своё тело, утяжеленное рюкзаком, оружием и всем остальным, в амфибию. Многие, перевалившись, падают, катятся по боевому отделению амтрака, хватаются за кожух вала, идущего вдоль пола, лишь бы не выпасть.
  – Че расселся, помогай других ловить!
  У амтраков низкий борт – волна то и дело перехлестывает его. Под ногами плещется влага. Вы начинаете дрожать. Холодно! Дожили! Вы умудрились замерзнуть на экваторе! А может, это от напряжения уже озноб бьет?
  Пахнет морем. Горький привкус океанской воды ощущается на губах – у тех, кому брызги прилетели в лицо (то есть, почти у всех). Дует бриз – ну почему на "Зейлине" вы его совсем не ощущали!? А, верно, потому что бриз не дует в открытом море.
  – Слышь, Оливер, твою бы женушку сюда, она бы меня согрела! – начинает подкалывать Газолина Кюрасао.
  – Она бы ужаснулась и прыгнула за борт от одного твоего жалкого вида!
  – Гыгыгы!
  – А вот от кого бы она не отказалась, это от сержанта Стэчкина. Да, Газолин? Зачем ей рядовой, когда есть целый сержант, да ещё и красавчик!
  – Если тебе башку не оторвет сегодня, сможешь вернуться в Веллингтон после войны и спросить у неё, зачем.
  – Если тебе оторвет, я ещё и утешу вдовушку.
  Газолин ничего не отвечает, то ли устав препираться, то ли задумавшись над последней фразой всерьез. А над морем всё грохочет и грохочет. И высадка всё ближе и ближе.
  – Да не может там никто выжить! Ну посмотрите сами! И это ещё авиация не отработала!
  – А во сколько?
  – Через пятнадцать минут должны прилететь.

  Пол шестого утра.
  Скоро в бой.

***

  Разведчики-снайперы
  А у вас всё куда проще. Погрузились одну лодку – весь взвод в неё поместился, и ещё шесть саперов с огнемётом. За старшего – Хок, а заместителем его – лейтенанта Лесли, из инженерного.
  – Ну что, морпехи, готовы?
  – Готовы вернуть вас домой к маме, лейтенант! – хорохорится Шарки.
  Олд-Фешн толкает его в бок.
  – Ни слова о матери лейтенанта, морпех!
  Все смеются.
  – Вы знаете, что происходит прямо сейчас?
  – Что, лейтенант?
  – Военно-морская авиация бомбит Джалиут, Науру, Вотже и Кваджалейн. Чтоб ни один самолет оттуда не поднялся. А скоро и по Бешио ударит.
  – Япошки только свой сраный кофе сварили, а в него вместо кубиков сахара падают бомбы? Красота!
  – А во сколько по Бешио ударят?
  – Через четверть часа. В пять сорок пять.
  – Будет шоу, черт возьми!
  Готовитесь. Что бы и как бы там ни было, вы пойдете в бой первыми. Самыми первыми. Не прямо сейчас, конечно, до острова ещё далеко, вы ещё в лагуну-то не вошли. И все же пушки ещё будут грохотать, бомбы рваться, а вы уже должны быть на этом проклятом пирсе. Будут ли там япошки? Кто знает.

Мимо заварушки на Гуадалканале, которая для многих разделила жизнь на “до” и “после”, Скрипач промахнулся. Не попал он и на первую волну кутежей в Веллингтоне, и, прямо скажем, к лучшему, поскольку к кутежам Айзек был приспособлен еще меньше, чем к войне, а это о чем-то говорит.

Для него, оказавшегося в Новой Зеландии сразу после учебки, мало что поменялось, кроме погоды — и, конечно, людей. Вот уж чего Скрипач боялся, пожалуй, больше, чем первого боя, так это не вписаться. Что остальные пронюхают каким-то непостижимым образом, что он не вполне настоящий морпех. Ну, то есть по бумажкам-то настоящий. И лагерь он прошел вместе со всеми — марши, стрельбы, монотекстурную жратву, даже прививку от стобняка, будь она проклята четыре с половиной раза. Но на деле под формой цвета хаки — десять классов музыкальной школы, год в консерватории и, стыдно признаться, сюита для фортепиано в тональности ре-мажор. (То есть, если совсем начистоту, Айзек дополз только до середины куранты, но все равно, конечно, кошмар.)

Если бы не жгучее желание доказать всем, какой он всамделишный, компанейский и разудалый, жизнь Айзека в Веллингтоне была бы скучной и размеренной, полной муштры, дежурств и редких вылазок на концерты органной музыки. А так ребята из отделения быстро просекли, что с помощью волшебных слов “а слабо?” Скрипача можно развести практически на любую хренотень, и увлекательные приключения посыпались на Айзека, как из рога изобилия. Вылезти и залезть обратно, но уже с выпивкой. Отвлечь разговором. Стрельнуть адресок. “Как я дошел до жизни такой?..” — задавал себе вопрос Скрипач, улепетывая по подворотням от хозяина кондитерской, из которой он на спор пытался стырить два эклера. — “Как вышло, что человек, целый день торчащий в магазине сладостей, так быстро бегает?” — всплыл в его голове второй риторический вопрос. — "Может, потому что правда на его стороне, и это придает ему сил..."

Айзеку вообще была свойственна несколько избыточная живость мысли — проклятье для рядового военнослужащего — но всю тяжесть своего положения он, ни разу не побывавший в бою, пока еще не успел осознать. О войне, впрочем, ему совсем не думалось, или же думалось так абстрактно, что очень трудно было бояться. Вот они куда-то высаживаются, вот в кого-то стреляют, и красная-красная кровь летит тяжелыми брызгами, как чернила, когда неудачно встряхнешь перьевую ручку. Вот семья получает сообщение о его трагически-героической гибели. Тут-то, конечно, они все поймут, как были неправы, и как виноваты перед ним. Мама, наверное, заплачет.

На этом месте Айзеку обычно становилось жалко и маму, и себя, и в глазах как-то подозрительно начинало пощипывать, так что он переставал думать об отдаленном туманном будущем и переключался на более насущные проблемы.

Одной из таких проблем, к примеру, были слухи о грядущих учениях на воде. Еще по пути в Новую Зеландию Скрипач, по-братски делясь содержимым желудка с тропическими рыбками, начал подозревать, что погорячился с “морской” частью пехоты. Но отступать было некуда, да и не положено. Морпех он или хрен собачий, в конце концов.

«Как же так? Последний в роду умрёт вот так, прямо сейчас?»
  Генрих обязательно выкрикнул бы это перед смертью, если бы у него хоть что-то осталось от головы после ужасающе сильного и крайне меткого удара двуручной палицей. Сегодня в Аду будет пополнение.

Алеит мрачнела после каждого слова, и взгляд девушки обычно теплый и дружелюбный сейчас становился тяжелым и менее приятным с каждой минутой - как вступил Лиам, как продолжил Вито, она долго смотрела на Вито.
- Раз ты сказал, что это долг перед ними мы заплатим его, ты прежде всего член моей, - она выделила это слово голосом, - команды. А для своих - а все здесь кто в этой кают компании свои - мы делаем все возможное и не только "за что заплачено" и "по контракту".

Она поднялась с места и пошла кажется по направлению к Вито, но остановилась рядом с Лиамом не смотря на его рост, габариты, харизму, вообще то, что перед ней был весь из себя красивый мужчина.
- Мы с тобой не пили на Брудершафт и мы не играли не в одну игру, чтобы ты имел хоть какое-то право называть меня как свою подружку из порта по имени, и требовать от меня каких-то объяснений. Ты не мой научный руководитель, который ведет со мной дискуссию по поводу моей работы!

- Объяснись. - Потребовала Алеит. - Какое такое "если решим заняться глубокой разведкой с проникновением на базу, я в деле", у тебя что есть другое дело? Ты тут так, для галочки? Ты второй офицер на моей Бабочки! Или ты ждешь пока мы тут все все сделаем, кто-то решит, а ты придешь на готовое, просчитав все риски и сказав "не я принимал решение - а эта дура блондинка", что тебе надо просто прийти и получить деньги? По тому что ты мне говорил, ты даже не упоминал, что ты можешь заняться какой-то "глубокой разведкой"?
- Ты был нанят как офицер, офицер-наемник, не офицер-военный, но у тебя еще и репутация великолепного наемника, или ты можешь запугивать только 20 летних мальчишек? Почему, когда мы говорили с Сайфером, ты меня кинул и ты был нанят на долю от нашего предприятия, без меха, только за то, что ты великолепный офицер, на бумаге. Где ты соврал? Или против овец у тебя стоит, а против таких как Сайфер ежится и уходит в штаны?
- Ты был нанят, чтобы сейчас решать вопрос, который возник здесь и сейчас, что мы делаем, а ты своими вопросами, добавляешь еще большую путаницу, предлагая не варианты, а "если мы займемся". Я буду принимать решение? Я гражданский человек, которая сейчас понимает только то, что лезть туда и бомбить это плохая идея, но ни разу в жизни ни за кем не следила и даже не знаю как это делается? Или офицер Корристас, которая и так совершила правильный поступок и которая - случись что с Бенитой там - мы бы уже летели туда, а ты - ездящий развлекаться посмотреть на арены - сидел бы в порту.

Она смотрела на Лиама совершенно холодно и неприятно, словно ту милую девушку, что была еще пол часа назад подменили, теперь в голосе звучала неприятная и властная холодность.

У меня наконец дошли руки написать сюда все что думаю по поводу случившегося. И начну с того, что сразу скажу что не разделяю восторгов моего оппонента по поводу того как восхитительно и шикарно я отыграла. Все что я отыграла шикарно и хорошо, это первый ход и то в этом больше заслуга сильно бафнутых синоби (вполне стоят своих денег). Уже начиная со второго хода я начала катастрофически тупить и даже несмотря на то что Вилли очень не везло почти на всех бросках, он меня практически переиграл. На втором и третьем ходу я совершила просто все возможные ошибки, отведя зачем-то Шуйцу и пропустив тем самым вражескую конницу, заведя конницу в рисовое поле и позволив его коннице выйти во фланг моих сохэев (и главное видя что она туда выходит я не атаковала сохэями на две клетки). Абсолютно всего этого можно было избежать, но я совершала максимально идиотские ходы загнав себя в ужасную ситуацию несмотря на успехи первого хода, на удачно начавшийся ливень и то что я с огромным перевесом обыгрывала соперника в бросках на количество приказов. Но Вилли одним приказом на общее отступление добился большего, чем я всеми своими приказами в тот же ход, просто потому что я с чего то решила что наступление будет быстрее отступления и не удосужилась уточнить так ли это на самом деле. Единственное что я не считаю ошибкой на втором-третьем ходу, так это поединок моей генеральши и полководца. Да это было рискованно, но моя выгода была бы выше.

Даже после третьего хода у Вилли были все шансы победить, несмотря на удачно начавшийся для меня бой, хотя я и пыталась спасти сохэев Драконом. Ситуацию в итоге решила его ошибка, с массовым обстрелом по сохэям заставившим их отступить и позволившим мне нанести гарантированный удар во фланг его коннице и обратить в бегство его асигару. Но даже после этого он мог бы выиграть, за счет своих аркебузиров (хотя у меня шансы были конечно выше), если бы не проиграл мне левый фланг.

Собственно в этом была главная моя проблема в игре. Это выглядело как шахматная партия состоящая сплошь из зевков, забывания как что работает и катастрофически глупых ходов (в основном с моей стороны). Не слишком приятно выигрывать не из-за своего таланта, а из-за ошибок противника. К тому же система слишком громоздкая, тяжелая и запутанная и в ней сложно ориентироваться. По крайней мере мне. Но возможно я просто дура ^^

А и ещё это явно тот случай когда лишние очки решили дело. На равных условиях я бы не вытащила.

Тем не менее было довольно интересно и драйвово! Вполне себе затягивало, я как минимум двадцать часов в сутки провел думая только о карте с разноцветными фигурками, нервно грызя ногти в ожидании резолва или посыпая голову пеплом когда резолв наконец пришел. Очень круто, очень интересно! Не терпится оценить стратегическую часть!

Касательно юнитов, черт и знамен:
Синоби – в том виде как в игре – вполне стоят своих денег. Один саботированный приказ легко может сделать всю игру, особенно если играет человек пряморукий, а не дура вроде меня
Сохэи – не успела до конца оценить, совершенно неправильно ими командовала, но по-моему в текущем виде вполне нормально. Хотя конечно по непосредственному назначению (слом копейщиков) их тут использовали всего один раз и результат был... ну удовлетворительный, скажем так.
Заборы – очень сильно ломают игру наступающему. Когда любое отступление отправит войска в резерв, мобильность конницы скованна, а любые атаки пойдут с сильным минусом к натиску – это серьезно. Я правда не до конца поняла логику расстановки, которой руководствовался вилли, но в любом случае заборы ОЧЕНЬ осложнили мне игру.
Щиты – за 1 очко довольно терпимо для обороняющегося, учитывая что дают защиту не только от стрел, но и от обычных атак (копейщикам)
Черты – как-то очень разбросаны. Рисковый – очень мощная и мастхэв для полководца, все остальные из тех что были у моих командиров в бою (мастер шпионажа, искусный наездник, закаленный, рубака и мастер меча), глубоко ситуативны и нужны только в определенных случаях. Ну полезность черт связанных с поединком выросла, благодаря усложнению его механики впрочем. Харизматичный был у обоих полководцев, не сыграл ни для одного из них. зачем такая черта нужна я не совсем понимаю.
Знамена – При некотором размышлении я согласна с тем, что это не краб фиговый, а дракон мощный. Согласна с его нерфом. Однако пофиксить краба предлагаю иначе
на этом ходу отряд повышает броню на 1 в рукопашном бою, наносит на 1 основной урон больше в рукопашном бою, получает дополнительно +1 стойкость/натиск, если имеет бонус хотя бы +1 за правило "Строй", не отступает под обстрелом и не может быть обращен в бегство - только отброшен (правило "Крестьяне" на него не действует). Если отряд не участвовал в бою, не вел обстрел или не подвергался обстрелу, свойство переходит на следующий ход
Как насчет такого? По моему самая большая беда краба, в том насколько легко снять бонус который он дает. Сам то бонус, вполне ничего.

Если честно, не хочется подробно разбирать эту битву, во-первых, чтобы не вызывать лишних возгораний, а во-вторых, потому что она и так была сыграна очень круто с обеих сторон. Понятно, что были и ошибки, и тилтование - но камон! Это часть процесса!
Единственный момент, который мне хотелось бы отметить - вот выход 4-го тая на 5-м ходу к Шуйце был очень-очень странным маневром, учитывая, что рядом стояли асигару. Логично было бы либо двигать два отряда, или хотя бы двинуть одним и накрыть массированным обстрелом, или стоять и не дергаться и потратить приказ на что-то еще. Так же получался в лучшем случае размен отрядов, а по факту не вышло и размена.
В целом было очень интересно и это уже ОЧЕНЬ близко к тому, как я хотел бы, чтобы битвы выглядели в кампании.

Спасибо за игру!
Тут я буду рад почитать ваши впечатления и любые ваши замечания к правилам и к процессу.
Разумеется, было бы здорово отдельно написать что понравилось, что не понравилось.
Остальных приглашаю в обсужд.

По тому, что мне понравилось.
- Понравилось, как теперь работают рассеянные отряды и попадания в резерв. Вроде все понятно.
- Понравилось в целом утомление у конницы.
- Понравилась погода.
- Понравилось, как работает ставка, гонцы и перебросы. Разгромленная ставка - серьезный удар теперь.
- Понравились поединки

Теперь хочу поговорить об изменениях, которые я планирую.

1) Копейщики будут наносить друг другу основной урон. Так интереснее, так динамичнее, так круче имхо. Давно уже это обдумывал.
2) Щиты имхо все же должны прикрывать от обстрела наискосок, если стоят по фронту. Иначе надо со всех сторон ими отгородиться, чтобы был толк, а эти ходячие крепости, как у Мантры в прошлой битве - не то, что я хотел бы регулярно видеть.
3) Рисовые поля должны давать утомление коннице всегда, когда она в них заходит (это чисто баг, я недосмотрел). И галопировать из них тоже должно быть нельзя.
4) Легонько изменю вывод отрядов из резерва. Все же они должны выводиться в 4 клетках от противника, а не в 4 линиях по горизонтали от противника. Очень далеко получается.
5) В поединках все здорово, но имхо будет интереснее, если оба будут видеть общий бросок и давать ставки уже исходя из этого.
6) Рисковый не должен давать автоуспех, если есть штрафы с прошлого хода - а то это чит))).
7) Цепочка фланговых чарджей сейчас разруливается по кубу. Я считаю, это слишком непредсказуемо. Думаю сделать так:
- При равных условиях конница имеет приоритет над пехотой (атакует раньше, чем пехота атакует её). Меньший отряд имеет приоритет над большим. Если совсем поровну - ну тогда по кубу, да.
8) Если отряд рассеялся после бегства, он все равно получает свои -1 к натиску и стойкости.
9) Наконец, последнее, и самое важное.
Я поразмыслил, и пришел к выводу, что это не краб слабый, это тигр с драконом слишком крутые. Дракон все же читерное знамя. Почему? Потому что одновременно и выйти из-под чарджа и самому ударить во фланг - это СЛИШКОМ непредсказуемо. Знамя позволяет пехоте сломать одну из основных механик - что пехота не ходит 2 раза за фазу. 1 такое знамя иногда реально меняет картинку на поле боя. А если их три? Кроме того, реально получается обидно, что ты ловил-ловил отряд, ловил-ловил, но практически какую-бы ловушку не строил, он может из неё вылезти. Тигр попроще, да, но все же дает возможность тем же асигару ломать коробки самураев. В то же время проблема краба имхо не столько в том, что он слабый, столько в том, что из-за разноплановости бонусов их действие сложно спланировать.
Я думаю сделать так:
- Феникс оставить без изменений. Вернуть 2 отряда в бой и дать им халявные приказы - вещь очень ситуативная, но очень крутая, и одно тут компенсирует другое.
- Дракон. Дает возможность на 1 доп действие вне очереди: ЛИБО реформироваться, ЛИБО наступать на 1 клетку.
- Тигр оставить без изменений - с учетом того, что копейщики теперь наносят друг другу урон, Асигару даже под тигром могут равную по численности и даже меньшую коробку и не сломать. (16 асигару 1+3+1 осн - 1 броня +1 доп? = 4-5, 12 копейщиков 2-3+2+2 осн +1-2? доп = 4-5 - т.е. вполне может быть ничья, и это без учета станового хребта).
- Краб:
  - - Отряд не отступает от обстрела;
  - - Если отряд обращен в бегство, он только отступает;
  - - Если отряд атакует и получается ничья, противник отступает;
  - - Если отряд атакует, а противник отступает, то противник обращен в бегство.

Татион

Сад. Каменная скамья, прикрытая соломенной циновкой. Неподалёку стоит статуя кого-то из древних героев. Не то чтобы ты хотел читать надпись на пьедестале — просто привык замечать детали.

"Гектор"
Символично.

Неподалёку от тебя стоит высокая яблоня. Совсем такая же была в саду у твоей матери. Зимой все листья с дерева опадали, и лишь в начале марта на голых ветвях начинали появляться красноватые почки. В мае эти почки превратятся в пахучие белые цветы...

Вокруг дерева уже поднимают головы некогда прижатые снегом травинки, можно разглядеть и то, что позднее станет цветами.

Нет больше ни яблони, ни старого дома. Когда старушка-мать умерла то пользуясь твоим отсутствием — ты тогда был на востоке — участок захватил какой-то землевладелец, который засадил всё травой под пастбище.

А помнишь, как под точно такой же яблоней, ты похоронил Валентина? Вы вместе служили. Вместе прошли Германию. Его унесла не война, какая-то пустяковая простуда — выпил воды из Рейна. Когда это было? Десять... Пятнадцать... Семнадцать лет назад?
И с тех пор ты ведь жил. Воевал. Выполнял приказы.
Всё так однообразно, что смешивается, расплывается.
Словно всё во сне.

Бескрайнее небо ветром треплет твои волосы.
Митра озаряет руки, так что мозолистые кисти на кажутся сделанными из золота.
Целая ночь без сна. Затем размещение.
Ты почти не спал, и сейчас мог бы заметить, что веки твои тяжелы, что голова как-то подозрительно откидывается назад, и ленивый взгляд так медленно-медленно скользит от вгрызшихся в землю корней к самым кончикам ветвей, к почётам, которые станут цветами...

Ты мог бы заметить.
Но ты уже дремал.

— Гек?
Валентин слабо походит на солдата. Меньше по росту чем следует, полный, да ещё и абсолютно лысый. Паренька задирали все, кому не лень, но он старался как мог.
Вы вместе записались.
Ты тогда шёл по стопам отца, и, не в последнюю очередь, уходил подальше от властной матери.
Он чувствовал себя лишним ртом в большой семье где-то близ Авенио.
— А ты когда-нибудь влюблялся?

Валентин явно чем-то не на шутку озабочен

— Я вот думаю, нам служить ещё по двадцать четыре года. Если выживем, конечно. Это почти четверть века. Если уж жениться то сейчас, когда красавчик. А так возьму себе в плен какую-нибудь молоденькую германку или сарматку... Может и тебе прихватить, а, Гек?

Вам обоим чуть больше двадцати.
Дилемма кто лучше, германки или сарматки, так и не решится.
Спустя всего несколько недель в ходе отступления к Лугдунуму, тебя схватят.
И родится Молчаливый Гектор.

Вы не можете просматривать этот пост!

Если даже верхний инокс и пережил бы совместные атаки от Вестника и Арка, он ослеп бы от излучения, сотворённого магом, и, будучи не способным приносить пользу племени, всё равно бы потом подох. А вот второй боец оказался хитрее и успел зажмуриться, что его и спасло. Тем не менее, свою порцию звездюлей он тоже получил. Лучник также был испепелён на месте. Выбежавший наружу очередной боец вражеской команды увидел это и попытался, было, вернуться назад, но было уже слишком поздно. Теперь его жопа была в руках авантюристов.

      — Мой дэдушка всегда гаварил, что харошэго человека должно быть много! — Джихад поднял палец, — Адына дэвачка Зульфия запысалась в апалчение. Её паймалы гвардэйцы, избыли и пасадыли в турьму. Там ей началы калот наркотыхы. И дэвочка йохтыр бабай... — мужчина шмыгнул носом, — Дочурка мая, нэ убэрёг. Нэ занымайся хоть ты такой ерундой.

      После появления Рынды, Джихад неодобрительно покачал головой.
      — Эх… ежжи брат, нэльзя женщинам ваивать. Вдруг случиться чего, кто её потом такую замуж возьмёт? Знал бы, что так будит, сам бы вопросы порешал! — мужчина вызывающе проткнул пальцем невидимый потолок.
      — Тяжелые нынче времена брат, вот и приходится выкручиваться. Тарговый центр хачу взорвать ежжи, а ны гексогена, ны тротила, ни найти ва-аще ныгде. Всё армия сибе пазабирала. Вот как мэне еще проблему решить? Прыдется с дизелем эту хуйню бадяжить, надэюсь хватыт, можыт еще и на удобрения останытся.
      — Да брат, бараны нужны? Нидорага, мы рюсские, друг друга не обманываем. Кукуруза ищо есть, тоннами магу отгружать.

      Немой вопрос, всё-таки, не остался без внимания.
      — Да нэ смотри ты на меня так. Тут нэдалеко ТэЦэ этот. После бомбёжки зданые всё пакасыло, подряд у меня, нада снэсти по уму, пака само на бальницу не рухнуло. Бальшое здание, надо все чётко сделать, ежжи, а то само рухнэт и как мнэ потом в глаза аллаху сматрэть?

Товарищи оборачиваются на лестницу, где Уиндер первее всех примечает спускающегося хозяина. В одной руке фонарь на газу или на масле, в другой нож, который старик смущённо тискает, не зная, куда пристроить, чтобы показать свои миролюбивые на самом-то деле намерения.

Панда ему в этом помогает. Услышав объяснения, бельгиец не только понимает их, но даже и отвечает простецки открыто и легко:
ー Война. Тяжело, трудно. Не-ет, не скажу, никому нет. Может, жене! А может нет.

Улыбается, отчасти довольный своей шутке, отчасти от облегчения. Всё-таки знал же, на что шёл, спускаясь с одним ножом да грузом лет против троих молодых солдат. А тут вот как вышло хорошо.

Он вдруг семенит поспешно к прилавку, где недавно укрывалась от мародёров Уиндер и его команда. И те просмотрели, получается, и другие, а там ведь шкафчик был за ящиком, сбоку у стены. Ящик в сторонку, и вуаля. Достаёт из псевдо-тайника старик приятно булькающий сосуд, и немаленький, литра три точно будет!

ー Вот, подарок. Не из-за этих, нет. Или не только. Но за тех... за тех точно!

Он обводит скрюченным пальцем свой потревоженный магазин и отрицательно покачивает головой и цокает языком, а потом указывает куда-то за стену, далеко, на окружающие Бастонь леса и деревни.

ー Верю. Победа. Тогда и эти тоже свои. Нет обиды, нет. Вам спасибо.

Похоже отказ не принимается. Добрый улыбчивый старикан сам подаёт то, за чем пришли сюда совестливые алко-туристы. Вот так тоже бывает. И ведь не исключено, что Пит с его парнями лишь почём зря дедка треснули бы по башке, и так в итоге бутыль заветную и не нашли бы. А её и искать не надо, надо только точно знать, чего хочешь и каким при этом хочешь остаться. Будешь таким ー будет и желанное.

Теперь-то уж и не такую философию можно будет себе позволить.
И даже мрачная холодная ночь чёрного 44-го станет хоть чуточку добрее.

- Давай покараем этих невеж.. невежд... невоздержанных личностей, компаньон! - охотно поддержал Арк. Благо, ему удалось нащупать хоть какую-то стихию в этом полном маскулинного уныния месте.

  Поднявшись на ноги и после дней проведенных в тесной стальной коробке недостаточно высокой, чтобы встать, и недостаточно широкой, чтобы лечь, наконец, потянувшись, Ринн всматривалась в темноту. Битва? Нет, вовсе не ждала она, что выбравшись из проклятого ящика, сможет насладиться покоем да бокалом красного вина, расслабившись в горячей ванне. Напротив, было ей совершенно очевидно, что за открытой дверью тюрьмы ждали лишь новые неприятности, и потому даже наслаждаясь приятным хрустом в нывших плечах, она оставалась настороже.

  За дни заточения в своей волшебной тюрьме не слышала она ни связной речи, ни звона ключей возможных тюремщиков: только раза два – наверное, недавно совсем, но счет времени давно она потеряла – пронеслось в пространстве за запечатанной магией дверью какое-то неразборчивое бормотание. Может, это темнота наконец заговорила с ней? Может, она теряла рассудок? Может и не было сейчас вокруг никакого коридора, а только её собственный разум играл с нею в игры, теша ослепшие в долгом мраке глаза иллюзией чего-то большего, чем шесть глухих металлических стен? Она обернулась – что стало с её тюрьмой? – но позади нашла лишь сырую стену темного коридора. Что было бы с ней, не выскочи она сейчас чертиком из табакерки? Неужели осталась бы замурована заживо в этой стене?

  Битва. Стоны боли и скрежет зубовный, да мечей кровожадный звон. Мудрость всей прожитой жизни, пусть и не раскрывала память всех истин, шептала на ушко Ринн: «Любая битва сводится к тому, что кто-то в ней проиграет, и лучше всего самой определить, кто это будет, ведь победитель непременно попытается диктовать свою волю побежденному, а воля эта может быть самой разной. Допустим, сражаются там такие же, как она, с теми, кто преследовал всех их: очевидно, что преследователи не должны победить в этой битве. Или, быть может, воюют какие-нибудь фанатики очередного мелкого культа с ордой, пришедшей разграбить их храм: в этом случае проиграть в битве желательно сторонам обеим».

  Ведомая этими рассуждениями – больше инстинктом, чем знанием – ловким движением выхватила она лук и стрелу правой рукой положила на тетиву. Как получилось так, что пленившие её не забрали оружие? Ужели сильны были столь их чары, что острие стрелы было не большей угрозой, чем укус комара? Быть может, и правда могли они просто прихлопнуть её, попытайся только Ринн их ужалить – да ведь и в самом деле, ящик мог запросто возникнуть не вмурованным в стену, а где-нибудь глубоко под землей; и тогда, исчезни вдруг его стены, раздавила бы её земная твердь. Но в битвах, где находят место такие чары, не звенит сталь, не люди кричат, а рычат чудовища и гулом громовым наполняет воздух Аркана да молнии трещат, яркими вспышками, а вовсе не светом факелов, наполняя залы. В памяти её не было таких битв, но смутные образы из картин, книг, древних легенд да менестрелей баллад рисовали в воображении то, что могло бы быть.

  Осторожно ступая по неровным камням, держа стрелу наготове, устремилась освободившаяся из волшебной тюрьмы навстречу отзвукам битвы. Чья бы судьба ни решалась там, для себя она знала: в этом решении всегда было лучше самой принять самое большое участие.

За лихим вожаком и последовать не стрёмно, хотя чего уж тут бояться, после краутских-то пуль? И всё же могут и пробежать по коже мурашки, а ну как правда хозяева дома, и вдруг до крика, а рядом патруль? Глупо-то как будет вот так вот попасться, да ещё и после мутных подвигов Саммерса и тех вчерашних дезертиров. На всю команду тень упадёт. Хотя что тогда? Повоевать не получится?

Вряд ли о таком думаешь, Рядовой, хоть и чувствуешь сомнения товарищей по напряжённому их молчанию. У тебя-то всё просто ー вот цель, с ней перспектива добычи, а препятствия херня, а не препятствия. Не надо попадаться, и всего делов. Было бы всё так сложно и опасно, не обошли бы вас с парнями на повороте какие-то утырки.

Не подвела ведь чуйка. Не хозяева это. Подвал заперт, а дверь чёрного хода оказывается грубо взломана (у "гостей" как минимум ломик) и распахнута настежь. Вряд ли это законные жильцы ключи потеряли.

В тёмном коридоре продвижение замедляется. По шажочку, по шажочку, лучше в час по чайной ложке, чем до разведки обстановки себя выдать. Хорошо ещё шебуршатся гады активно, сами для себя завесу шумовую создают, а на шухере никого.

ー Ублюдки самоуверенные, ーшепчет озлобленно Ларри, словно сам не с той же целью в этот милый домик наведался.

В начале коридора справа спуск в подвал, там тихо. Слева какая-то дверь, кто-то из пехоты (темно, не разобрать) уже успел заглянуть и головой мотает, пусто, дескать. Впереди на выходе в главный зал первого этажа ー стойка. Отличное укрытие, вдобавок, уже обысканное коллегами по алко-туризму. Сейчас в фокусе их поисков находятся полки, нестройными рядами вырисовывающиеся в полумраке. Высокие, почти до потолка, и густо заставлены столбиками желанных сосудов, кажущихся сейчас прутьями диковиной клетки. А тут на "бруствере" стойки кассовый аппарат громоздится, какая-то толстенная тетрадка сбоку, письменные принадлежности, ворох открыток, бумаги, бумаги.

ー Бля, кто сказал "винный магаз", а?

Вопрос с тем же успехом мог быть адресован и Уиндеровцам ー рыжий Шоттер даже вздрагивает невольно. Не видишь, но чувствуешь, Рядовой, как хмурится разочарованно инициатор всего предприятия. Незваные гости из первой партии тем временем продолжают:

ー Точняк, уксус какой-то! Фу, ну и вонь!
ー Во-во, у меня тут то же самое...
ー И у меня, парни. Чё за нахер?! Бутылки-то один в один винные, ну, по форме так да, кхм. Похожи.

Наступает тревожная пауза. Даже шорохи среди товарных рядов прекращаются. Наконец, вместе с тягучим и терпким запахом то ли какого-то соуса, то ли и правда уксуса, до затаившихся в засаде снафу-лазутчиков доносится усталый вздох.

ー Ты, Кайл, дебил конченый. На порожняк нас навёл, а терь сам удивление строишь?
ー Пит, да ты что, я ж внутри-то не был! Чисто снаружи глянул, ну бутылки и бутылки, ну откуда мне знать было!
ー Парни, вы чё разорались?! Харе, слышь! Ищем тогда другие ништяки и валим в темпе, потом разберёмся!

Нельзя сказать, что горе-грабители ведут себя по-настоящему громко, нет. Никто не хлопает в остервенении по деревянным шкафам, не пинает приставные полустремянки-полутабуретки, не швыряет злополучные бутылки в стены, даже ругаются невезучие коллеги сквозь зубы. И всё равно навлекают на себя беду. Хотя это ещё как посмотреть.

На втором этаже раздаётся скрип. Затем шаги. Кто-то спускается по лестнице.

ー Валим?

Кто-то из коллег словно общую мысль выражает. И оттого удивительнее отказ его лидера:

ー Не, парни. Раз такой расклад, идём до конца. Хозяев глушим, наверху шарим. Ну-ка.

Судя по щелчкам гасимых зажигалок и фонариков, подельники главаря-Пита с планом соглашаются. Слышны тихие, на цыпочках, передвижения ー занимают позиции по бокам от дальней лестницы.

ー А мы чего? Нельзя местного дедку с бабкой этим уродам оставлять! ー шепчет сердобольный Ларри.
ー Ага. Они же нас потом и сдадут, ー так же тихо, но сердито отвечает Дюк, ー Зря залезли, ох зря!
ー Валить надо, пока они там, а мы тут, ー от волнения Шоттер с трудом удерживается на принятом в совещании уровне громкости, ー Они следом рванут, говорю вам! Побоятся, что мы патруль позовём!

На улице как назло тихо и темно, ни отблеска фонаря, ни отголосков разговоров, только ветер гудит да редкие хлопья снега в лунном свете кружатся. Кажется, вымер дом, только проснувшийся вдруг хозяин решил дверь входную проверить, закрыл или нет? Тревожный сон вот-вот обернётся страшным пробуждением.

      – Чего-чего? – переспросила в недоумении Аврил, – чё ещё за «дзюцу»? Слушай Чарли, ты иногда так говоришь, что я не знаю даже. То ли я тупая, то ли ты увлекаешься чем-то за гранью моей культурной прошаренности. Ещё и трёхголовый пидор какой-то... ладно, это не значит на самом деле, что мне интересно знать, о чём ты говоришь. Просто выбирай там фразы попроще, ну? – после чего она переключилась также на общий канал, предположив, – я сейчас хочу напомнить, что у самолётов есть опознавательные знаки, вообще-то. Впрочем, если вам на них некогда было смотреть, то я вас не виню. Я тоже особо не вглядывалась. Снег так и валит и успевай только манёвры выписывать.
      «Дельфин» с выключенными двигателями лениво плавал в бушующем воздушном океане, иногда только разворачивая нос по ходу движения F-22 Эрнесто. Заноза следила за ним. Как Че примерно рассмотрел из фонаря да по камерам: ничего жизненно важного его ЛА почти не потерял. Немного погнулось хвостовое оперение плюс помялись и поцарапались пластины в районе обшивки двигателей. Рули управления крутились исправно, но подставлять хвост очень не рекомендовалось здравым смыслом – разберут до конца. Плоские сопла не пострадали. Ещё походит, как говорят механики. Управиться с крошкой «Хищником» для него, в таких условиях, незначительный вызов – так что поводы для беспокойства у Чарли отсутствовали.



      Прекратив демонстрировать «булочки» пилоту, Нитокрис удовлетворённо... села в коробку. Доза внимания была успешно получена, так что кошка теперь смотрела по сторонам, а ещё глазела на своего пилота, покачивая ушками с хвостиком. Последний ЛА врага скрылся и в бою наступила небольшая передышка. Доллар разглядывал, как с платформы D06 отрывались в небеса яркие полосы. В ближайшей перспективе опасность пока что отсутствовала. А кому, как не наёмнику, знать – и во время шторма затишье только предваряет ещё более громкие раскаты грома. Однако, конкретно сейчас никто в процесс развёртывая сил обороны комплекса всё-таки не вмешивался. Доллар парил над ледяными пустошами Арктики, где ветер давно разнёс дымы от сбитых самолётов, маленькими чёрными точечками торчавших в снегах.



      Фея-1, мужчина с явно британским акцентом, вышел на связь.
      – Привет, джентльмены. Судя по сводкам, нас пытались утюжить старые машины родом из Нового Света. Даже бомбардировщик притащили из времён до ресурсного кризиса. Я бы поставил на то, что это опять террористы понаехали из своих нор. Правда, наличие глушила шириной с ураган как-то не стыкуется с летающим мусором, списанным чёрт знает сколько лет тому назад. Должно быть, у них объявились серьёзные покровители.



      – Артур, Мордред. Мы поднимаем в воздух орудийный корабль «Буревестник», – диспетчер «Авалона» выдавала новые указания пилотам, – он будет выполнять функции ДРЛО и РЭП, а также возьмёт на себя основную работу, по уничтожению кораблей флота противника. Кроме вас, сопровождение корабля будет состоять из приписанного к нему звена БПЛА. Задача перед вами: уничтожить установку, что создаёт область с помехами. Без связи с базой придётся действовать на своё усмотрение, но сохранность «Буревестника» является первоочерёдной. Как поняли?

Устало, Норито смотрит на то, что ещё осталось от его армии. Не нужно быть провидцем, чтобы понять — это разгром. Позор. Проиграть мальчишке. Впустую положить лучшие силы.
Есть только один способ искупить такое. Но прежде...
— Дайте сигнал Кагеваки и Масато. Пусть возвращаются в ставку. Я передаю брату командование войском и в качестве последнего своего приказа как командующего, приказываю общее отступление. Для меня было честью сражаться рядом с вами. Передайте отцу, что его сын не был трусом.

Медленно, Норито снимает доспехи. Аккуратно передаёт шлем слуге.
Находит взглядом одного из старших самураев.
— Окажите мне честь, Масамунэ-доно.

Опуститься на колени. Положить рядом кинжал-кусунгобу в ножнах. Взять кисть. Взглянуть на заботливо расстеленный слугой лист рисовой бумаги.
Мертвы. Все мертвы. Буря. Шипы. Клешня. Молния.
Всё кончено.
Глубоко вдохнуть душный, смертью пахнущий, воздух.
Попытаться улыбнуться. Когда не получится, чуть качнуть головой, словно кивая незримым ками.
Норито пишет быстро, почти машинально.
— Волны как стрелы,
Скалу старую точат,
Ухожу с честью.


Передать свиток.
Обнажить нож.
Говорят смерть это покой.
Быстрым движением воткнуть в живот.
Как больно.
Как больно.
Как больно.
Ещё раз. Нужен ещё один разрез. Руки дрожат. Всё тело судорога бьет. Помочь второй рукой. Ещё немного.
Отец.

Отец...

      Этот ураган отличался от всего, что человечество видело за свою историю.
      Огромный столп ветра вздрагивал от каждого столкновения облаков между собой. Напряжение статики, что копилось от неуправляемых скоростей сил трения воздуха, пробивало атмосферу мощными ветвящимися ударными разрядами. Пять самолётиков на фоне страшного буйства погоды казались игрушками, которые ветер в любой момент мог схватить ради личного удовольствия. Маршрут спонтанного патруля лёг параллельно границе периметра базы и самой крайней точки шторма. Между ними осталась нейтральная полоса не более десяти километров. Ураган, доселе уверенно двигавшийся, будто мифический великан, неожиданно остановился.
      На секунду показалось, что природа отказалась от нападения на базу.
      Но реальность оказалась страшнее, чем можно было представить себе.
      Ибо чудовищный вихрь приоткрыл ту свою дверь, что вела в катастрофу.

      Имя им – легион. Они появились внезапно, без предупреждения.
      Могучий циклон выплёвывал их одного за другим: со скоростью длинной очереди из «Вулкана», клинья беспилотников разрывали ветряную завесу, служившую им «пороховыми газами». За считанные секунды небеса над нейтральной полосой наполнились маленькими ЛА, чьей единственной целью было послужить приманками и доставить в массе своей разрушения. А тем временем в защитных секторах «Авалона» зажигались огни: зенитные орудия по тревоге разворачивали многоствольные пушки в сторону урагана. Моргана отдавала указания расчётам оборонительного периметра и превратила базу в настоящий муравейник, готовящийся отразить нападение роя всепожирающей саранчи.
      Вот только вот это была лишь прелюдия симфонии войны.
      Противник не идентифицировал себя, никак. Безликая масса БПЛА приближалась к базе, когда, внезапно для радаров комплекса и самолётов, сквозь бушующие слои штормового прорвалась вторая волна боевых крылатых машин смерти. А вот это уже выглядело невероятно серьёзной угрозой. Первой «ласточкой» стал клин из пяти тяжёлых штурмовиков A-10. На себе они несли бомбовую нагрузку, двигались прямым курсом к сектору D06. Их сопровождали ещё 4-ре перехватчика – старые добрые F-15. «Орлы», несомненно, профессионалы – их формация не вызывала в этом сомнений. Второй же проблемой стал... в это сложно поверить. Но из вихря вынырнул узнаваемый силуэт стратегического бомбардировщика B-2. Его прикрывали целых 5 F-35. Их курс отличался от штурмовиков ровно на 120 градусов: они собирались разобрать всю эшелонированную оборону комплекса по кирпичику. Наконец, последними, на данный момент, на поле боя ворвались несколько «служебных» ЛА: два AWACS и четыре самолёта РЭП. Два из последних присоединились к «Бородавочникам», два – к «Духу». AWACS'ы же, видимо, только сопровождали всех, включая БПЛА.
      Но подобное вторжение, пожалуй, ещё полбеды.
      КАПКСО не видели ничего за границей, что отделяла небо от воронки.
      Ведь сколько там ещё таилось вражеских ЛА в ожидании своего часа?
      Понимание того, что истинное число врагов неизвестно, напрягало.



      Очередь указаний дошла и до патрулирующих истребителей РесТеха.
      – Артур, Мордред и Тристан! Игнорируйте БПЛА. Уничтожьте B-2 и штурмовики вместе с их эскортом! Мы постараемся помочь, но без гарантий. Избегайте урагана! На данный момент, наши пассивные и активные системы не могут пробиться внутрь него. Ваши тоже. Вам необходимо выбрать себе цели и распределиться по ним. Как поняли?



      – Эй, Чарли, ты только посмотри, какого мы песца откопали из-под снега, – очень удивлённо сообщила по личному радиоканалу Заноза, после чего она добавила, – тем не менее, работаем также, как и всегда. Ты мочишь основную цель, я тебя прикрываю. Выбирай, шеф.
      Аврил подмигнула Эрнесто.



      С самого начала он подозревал, что что-то не так. Он оказался прав. Но так ли рад сейчас этому? Спорт видел, как всё происходило. Короткая вспышка – вот уже на пустом месте возник самолёт. Ким чувствовал, что здесь имело место какое-то, электромагнитное искажение: причём оно пожирало как радиоволны, так и видимый свет, демонстрируя лишь то, чем данный ураган являлся сам по себе. Если оный не являлся просто огромным миражом. Правда, Пьер не улавливал никаких подтверждений для этой теории. Наоборот – пилот серьёзно напрягался для того, чтобы даже просто удержать машину в одной плоскости. Все приборы чуть ли не кричали о том, что вокруг него – шторм. И с этим приходилось иметь дело.
      Тамара ждала волевого решения ведущего.



      Видя всё это безобразие, Нитокрис только кровожадно облизнулась.
      – Возьми меня покрепче, пилот, – томно произнесла она, обращаясь с монитора к Доллару, после чего изобразила кошку, играющую с бантиками, – с чего начнём? Возьмём себе парочку помощников, которых так услужливо предоставляет наш враг, или зарядим как следует по первое число кому-нибудь? Но если захочется сбить бомбардировщик, придётся подлететь к нему поближе. На такой дистанции я не могу гарантировать, что ты попадёшь. Он очень, такой, скользкий тип. Мур?
      Нитокрис игриво поиграла бровями.

  - Слушай, помолчи, а? - неприязненно говорит Бейкер, морщась. - Чего ты трещишь? Голова болит.
  Не было ему никакого дела до того, куда там пихали этих засранцев.
  У него тут совсем другие проблемы. Подполковник этот вредный. Чего он вызверился так? Тут радоваться надо, что всю его богадельню не разнесли в дребезги, а он наехал. Чего он наехал-то? Ну, подогнал бы сюда Бейкер танки, а с той стороны кто бы их ловил, Хиллс что ли? Этот наловит. До сих пор не объявился, где он там? Вроде выстрелов не слышно, а то так уже волноваться начинаешь.
  Этот еще дурак. Чего он трещит? И без него тошно. Почему вокруг одни идиоты? Точно SNAFU. А если не идиоты, а с башкой, к ней обязательно прилагается какое-то охуенное самомнение, как у Валентайна. Что ж вот такое-то? Вроде все делаешь, стараешься, жопу рвешь в переносном смысле, да тут, сука, и в прямом вот-вот разорвет - Ник вспоминает, как вчера на поляне прятал прицел от пушки и его перебросило через корягу взрывом. Блядь, вот ползаешь так ползаешь, и не просто ползаешь, а добиваешься - танки краутовские жжешь, спасаешь кого-то, а в результате что? Будет какой-нибудь дурак тебе говорить, что твой командир не может быть твоим командиром, потому что он не такой неудачник.
  Ну конечно, давайте теперь, скидывайте нам всяких негров. У нас же сборная солянка типа, всем место найдется. Каждой твари по паре. Тьфу, блядь! Какой день паршивый. Столько народу полегло. Саммерс погиб. Джаст. Флорес. И еще до черта. А они мне негров теперь дают.
  Ладно, чего теперь.
  - Ладно, давай, кидай свой клич и идите к немецкому бронетранспортеру, стройтесь там. И чтобы оружие было у всех и патроны, отвечаешь лично! - говорит он. "А то небось побросали все." - Всё, шагом марш!

Гы, понеслась агрессия. Оно и ясно, каждому кретину обидно будет, что он кретин. Правда, судя по дальнейшим звукам, конкретно этого парня - а парня ли? - приложило конкретно. Глаза у него горят, че ж не трубы-то? А у меня ноги мерзнут, дай глаза погреться.
Впрочем, насколько он мог понять, приложило чуть ли не всех, чьи голоса удалось расслышать. Ну и ладушки, толпой и помирать веселей, и долбанутыми на головы быть.
- Тут мы с рюкзаком. Найдешь батарею - скажи, а то холодно, с-сука...
Встал на ноги, осторожно потрогал левую часть лица - мягкая пока, уже плюс. Растер перчаткой торопливо. Потоптался на месте, ногами друг об дружку постучал. Надо греться, надо свет, дохера всего надо. А в наличии из дохера - нихера. Говно какое.
Задумался. А почему нихера, собственно? На голове каска, на поясе железка, в рюкзаке гремит. Самое время устроить быстрый шмон на предмет чего полезного. Главное опознать это полезное в темноте.

Вы не можете просматривать этот пост!

- Д-да, конечно. - Кивнула после некоторой задержки миссис Абигейл. Она попыталась вернуть себе на лицо дежурную улыбку, но это, очевидно, давалось ей с большим трудом. - Давайте, я вас провожу. Она на втором этаже.

Пока хозяйка провожала детективов к комнате Джеймса, мистер Абигейл немного отстал, чтобы оказаться недалеко от Ремингтона.


Тем временем, миссис Абигейл проводила маленькую экскурсию - рассказывала, что за портреты (в основном классических британских писателей) висят на стенах, кто на фотографиях, показывала разные грамоты и свидетельства, которые, по большем части, сама и получила.
Честно говоря, это было несколько чрезмерно, особенно с учетом громкого, хорошо поставленного голоса миссис Абигейл. Настолько чрезмерно, что у Вирджинии, казалось, даже начала побаливать голова.

Наконец, экскурсия, которую миссис Абигейл использовала, чтобы вернуть себе хотя бы внешнее спокойствие, они добрались до комнаты Джеймса.
Внутри было достаточно чисто - судя по всему, здесь периодически протиралась пыль. Комната была небольшая, и по большей части состояла из огромного стола, посреди которого явно не хватало компьютера, кровати и шкафа - а всё остальное место занимали книжные полки.
Вообще, такое количество книг было удивительным для современного молодого человека - но, вероятно, не так удивительно для сына преподавателя английской литературы.

Лесозаготовочная группа направляется на окраины Мертволесья и начинает валить там лес, отвозя брёвна в Мрачную Гавань. Вы остаётесь на страже, патрулируя местность, и следите, чтобы никто внезапно не напал. Пару часов спустя из леса выкатывается стая вермлингов, но вы наготове и с лёгкостью отражаете нападение, обойдясь без жертв. Остаток дня проходит спокойно.

Покончив с делами насущными, вы возвращаетесь к проблемам духовным. Книга! Её необходимо расшифровать, чтобы добиться хоть чего-то. Здесь следует отметить как нельзя кстати пригодившиеся таланты мага. Если до сего момента Хайша с товарищами справлялись сами, то сейчас без академического образования волшебника ей пришлось бы туго. Сколько бы заняла расшифровка? Недели? Месяцы? Вместо этого они потратили всего лишь пару дней, найдя в библиотеке правильные книги (довольно потрёпанные, кстати, словно бы их заштудировали до дыр, как успела заметить авантюристка) и сопоставив ряд фактов, вам удаётся добиться понимания того, о чём говорится в писании. Ещё день - и вы находите в тексте отрывок, указывающий на старую хижину, находящуюся на Тонущем рынке.

Однако, прибыв туда, вы не замечаете ничего необычного. Внимательно пролистав фолиант ещё раз, вы находите фрагмент, где упоминается вход через арку. Вот только в хижине нет никаких арок...

И тут кое-что всё же бросается вам в глаза: несколько длинных плоских камней, выложенных в грязи перед домом в форме большого круга. Вы бы не обратили на них внимания, если бы один из камней не скруглялся сверху, словно вершина арки. Осмотревшись вокруг, вы замечаете небольшой переключатель и, поддавшись любопытству, нажимаете на него. Камни уходят под землю, каждый последующий глубже предыдущего, образуя винтовую лестницу, ведущую к арочному проходу. Вы спускаетесь по ступеням и заходите в круглый погреб, в котором не видно ни одного выхода. Здесь темно и сыро, древние стены словно мрачно взирают на вас. Холодное эхо разносит звуки вашего дыхания и шагов. Пока вы осматриваетесь в поисках новых подсказок, вдруг раздаётся внезапный скрежет камней. Обернувшись, вы с ужасом наблюдаете, как лестница начинает медленно втягиваться обратно.

В панике вы бросаетесь тщательнее обыскивать помещение. Наткнувшись на странный переключатель, покрытый иероглифами, вы в отчаянии нажимаете на него. Земля тут же начинает дрожать, и с потолка, поднимая тучи пыли, рушится несколько крупных камней.

Когда пыль оседает и мрак немного рассеивается, вы оказываетесь в одиночестве. Вдруг каменные стены раздвигаются, и перед вами появляются двери, а в них - толпа врагов, которые явно не рады вас видеть. Но, по крайней мере, иероглифы на переключателе такие же, как и в книге. Вы оказались именно там, где нужно.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Не зря в службе магического надзора учат быстро реагировать на всяческое непотребство. Вот и сейчас - дерево только начало свое движение, а Иван и удивиться успел, и даже охуеть. Чернову это, разумеется, никак не помогло.
В отличие от Дениса, молодец, быстро сориентировался в ситуации. Метнулся назад, занялся раненым. А Снегов - наоборот, вперед рванул. Дерево ломать, да. Было б оно чуть помоложе да похлипше - так небось попробовал бы его каким-нибудь приемом блиц-борьбы скрутить. Верхушкой в землю воткнуть, пускай в Австралию растет, раз себя вести не умеет. А так... На себя отвлечь, может часть ветвей узлом завязать. Чтоб не так активно нападало, в общем.

   Деметр сидел и занимался откровенно нетипичным для него делом, читал книгу "Устройство Золотого Трона для чайников" за авторством небезызвестного Велизария Коула. Внезапно за его плечом материализовалась посланница и довольно невинно поинтересовалась.
— А что это за непотребства мы творим? С каких пор мы научились читать? Ты что забыл, что грамотных на кол сажают. И отнюдь не осиновый.
— Отстань демон, ты не получишь душу мою... — достаточно лениво продекламировал Соломон, строки одной известной песни.
— Да кому она нужна? — вполне натурально возмутилась герольд. — Душу его получать, больно уж надо. Ты вон лучше посмотри что у тебе во владениях творится. Рабы настолько обнаглели, что вместо того что-бы оргиями заниматься или же вирши сочинять в спортивный зал "У Кхарна" записались. Мол, красивое тело тоже нравится Слаанеш.
— И? — все так-же лениво ответил Деметр. — Что ты от меня хочешь? Варп-даст не вставляет, новые песни лучших музыкальных банд Ока Ужаса скатились в банальный самоповтор и даже бессмертные треки таких Чемпионов как Валериуса Кипеловского, Виктора Цоюса или варбанды "Император и Менестрель" уже не приносят удовольствия. Все стало серо. — с какой-то долей обреченности протянул он. — Эх, где мой М.37ой.


  После этих слов герольд вытаращилась на Соломона, словно увидела его в первый раз, ее глаза быстро превратились в две подозрительные щелочки. — Тааак... — протянула она, вмещая в это слова единовременно недоверие, подозрение и осуждение. — Ты опять наркотики варил из детей Коракса?
— Зачем тебе это знать? Ведь бытие все равно серо и от этой информации оно не станет краше.
— Слаанеш спаси и сохрани. Сколько раз я говорила. Не трогай этих эмо! Ты небось еще и тройную дозу вкатил.
— Nevermore.
  От такого герольд даже подавилась на полуслове и смогла совладать с собой лишь спустя несколько минут. — Хорошо, видимо даже не тройную. Ладно, сейчас подожди меня здесь. Мне нужно срочно отправить варп-телеграмму. — с этими словами демонесса развоплотилась.
— Брошен один и рыдает ребенок, груз одиночество сердце сковал...
Зыбкий барьер меж мирами так тонок, где ж совершенство, что всю жизнь я искал?! — Соломона все-же штырило явно не по-детски, он диалектика бытия для него в действительности сейчас представляла не более чем гружзом ответственности за все те тысячелетия что он прожил зря. Не было ни перспектив, ни развития лишь тлен и пустота.
Но размышлять и саморазрушаться долго ему не дали, герольд вновь материализовалась и с радостной ухмылкой всучила ему в руки билет.
— Ээээ? — произнес Деметр смотря на ВПД (Варпо-Перевозочный-Документ) в своих руках.
— Не ээээ а командировка, давай, руки в ноги и вперед, швыбче хлопчик. Остальные уже на месте, тебе осталось лишь их нагнать и перегнать. Тем более паравоз ждать не будет, там Вентрис сидит. А ты знаешь он из Ультрамаринов, у них все по расписанию. Поэтому не опаздывай!


Получатели: ТзинЧан.

  Теперь Бриенн отдыхал, неспешно обходя противника, а бретонец атаковал.
  Его атака была успешна - Ферма был уже обессилен кровопотерей, и Тонкедек бросился на него, атакуя попеременно, то шпагой, то кинжалом. А потом два раза подряд ударил шпагой, и Луи не успел подстроиться. Шпага проткнула его грудь, а потом еще и дага. Дважды - в живот и в грудь. Все это были смертельные удары. Художник схватил противника за плечо, обмяк, упал, и пальцы его разжались. Тонкедек был весь залит кровью, но на нем не было ни царапины.
  Так закончилась эта дуэль на острове Иль Нотр Дам, где погибло пятеро дворян, а один сдался. И лишь двое в конце могли говорить, что они не только остались живы, но и прошли это испытание с честью.
  Тела Дорсана, де Ферма, Валери, де Буле и Ла Манша остались лежать на поляне, победители же направились к лодке.

Конец

Статус и разбор

1. Пьер де Бриенн и Танги де Тонкедек - Луи Де Ферма
Статус:
- Де Бриенн - запас сил 2/6 (0 + 2 за отдых), -10 к броскам.
- Тонкедек - запас сил 1/8 (5 - 4 за 2 атаки и 2 финта), преимущество по инициативе.
- Де Ферма - мертв.

Механика:
Бриенн - успех на низкой ставке. Все потратил, пунктов не получает.
1. Отдых.
2. Отдых
3. Инициатива
4. Инициатива
5. Инициатива
6. Инициатива

Тонкедек - успех на высокой ставке. +2 пункта за провал противника.
1. Финт
2. Финт
3. Атака
4. Атака
5. Инициатива
6. Инициатива

Ферма - провал на низкой ставке.
1. Защита от Тонкедека
2. Защита от Тонкедека
3. Инициатива
4. Инициатива
5. Инициатива
6. Инициатива

Что было: Пока Бриенн отдыхал, Тонкедек атаковал. 2 финта и 2 атаки - 4 урона и готов.

Февраль.

В этом году зима выдалась слишком тёплой. Слякоть, мерзкая морось с неба, постоянные +4 или -1, с чередованием в два дня. Самое то, чтобы возненавидеть московскую зиму всем сердцем и душой.
Очень кстати было то, что от Москвы вас отделяли километры железных, асфальтовых и разбитых вхлам просёлочных дорог. Тверская область радовала снегом, лёгким, но постоянным морозцем и полным отсутствием людей.
Ваш оперативный лагерь базировался в каком-то новомодном месте, называвшимся странным для простого русского слова термином "глэмпинг". Как объяснил сторож этого чудесного места: "Назовут какой-то хуйнёй американской и на том бабла рубят, ага". Сторож был гражданским, занимал бытовку, следил за подъездной дорогой и чистил домики от снега, чтобы те не потеряли товарный вид.
Почему вас разместили здесь, да ещё и в комплекте с гражданским? Снегов вспоминал разговор с новым куратором группы, Валентином Семёновичем Крждецким:
- Снегов! Нам урезали бюджет на мобильные оперативные пункты, так что приходится выкручиваться как можем! Выкупили вам в той глуши лагерь на две недели, за это время требую предоставить результативность. А не то удержим из зарплаты издержки, если вы там квасить вздумаете или в бане, вместо работы, париться. Это всё стоит дополнительных денег!
Так что баня, которая сейчас манила своим новеньким лубочным видом, красовалась перед вами явно невовремя.

Вы разместились в трёх домиках. Один - для руководителя, Снегова. Другой коллективным решением отдали Злобиной, в третий втиснулись Чернов и Стечкин. Пока разбирали снаряжение, готовили поесть после долгой дороги и размышляли о вечном резко стемнело. Так что вы решили собраться у костра, еще раз обсудить предстоящую миссию и прикинуть, с чего стоило начать.
Непривычно было сидеть так, вчетвером. Непривычно, но и только.

  Ла Манш вдруг пошел на своего врага, вращая шпагой, словно раненый зверь. Но Тонкедек не воспринял эту угрозу всерьез - он спокойно отходил, выискивая возможность и смещаясь немного вбок, и получилось так, что они вдвоем сделали целый полукруг. Кровь из рассеченного лба попала Ла Маншу в глаза, и он поднял руку с кинжалом, чтобы отереть её рукавом рубашки, и тут бретонец сделал выпад! Выпад был ложный - на таком расстоянии он достать врага не мог, но Ла Манш сразу дернулся, отпрыгнул, не смог даже лоб вытереть. Бретонец опять наступал.
  Бриенн и Валери встали в позицию подняли шпаги, наставили их друг на друга. Шпаги не соприкасались. Просто то один чуть в сторону поведет, то другой. Но Валери устал от этой игры в гляделки первым, шагнул назад, опустил руку. Бриенн на это не купился, оставаясь довольным, что заставил противника снова перейти к обороне. Оба уже нахватали достаточно порезов и теперь осторожничали.
  А вот Ферма наконец провел свою атаку - и как провел! Бойцы сошлись и некоторое время легонько проверяли друг друга - шпага звякала о рапиру, рапира о шпагу. Дорсан уже хотел было вложиться в выпад - но Луи опередил его: быстрый размен, резкая смена темпа - и на бедре у бретонца, чуть пониже места, где выступала тазовая кость, расплылось красное пятно. Противники разошлись, Луи двинулся вперед снова, Дорсан отступил. Глянул в низ. Рана серьезная, но жить можно, истечь кровью до смерти он не успеет. Все решится раньше.


Статус и разбор

1. Пьер де Бриенн - Анри Генрих Валери
Статус:
- Де Бриенн - запас сил 1/6 (0 + 1 за отдых), -10 к броску, преимущество по инициативе.
- Валери - запас сил 0/4 (не менялся), -20 к броску.

Показать содержимое

Механика:
Бриенн - провал по малой ставке.
1. Отдых
2. Отдых.
3. Инициатива
4. Инициатива
5. Инициатива
6. Инициатива

Валери - провал по малой ставке.
1.Инициатива
2.Отдых
3.Защита
4.Контратака
5.Защита
6.Инициатива

Что было: Валери попытался перехватить инициативу, но не вышло - первый пункт Бриенн "съел". Бриенн отдохнул до 1ки, теперь он будет получать пункты за провалы по высокой ставке у противника.
Монсиньоры, я напомню, что вы можете заявить 1 атаку даже при 0 запаса сил (и даже при отрицательном). Она уведет запас сил в минус, да.

2. Танги де Тонкедек - Алонсо де Ла Манш
Статус:
- Тонкедек - запас сил 5/8 (1 + 4 за отдых), преимущество по инициативе.
- Де Ла Манш - запас сил 0/6 (-1 + 1 за отдых), -10 к броскам.

Механика:

Показать содержимое

Тонкедек - успех по высокой ставке. +2 пункта за провал противника.
1. Отдых
2. Отдых
3. Отдых
4. Инициатива
5. Инициатива
6. Отдых

Ла Манш - провал по высокой ставке.
1. Отдых.
2. Отдых.
3. Отдых.
4. Инициатива.
5. Инициатива.
6. Инициатива.

Что было: Никто не нападал. Поскольку в стеке у Тонкедека было меньше инициативы, он не смог "съесть" первый пункт у Ла Манша, но пунктов инициативы он получил больше, так что преимущество за ним сохраняется. В целом оба отдохнули - Тонкедек на 4 пункта, Ла Манш на 1.

3. Антуан Дорсан - Луи де Ферма
Статус:
- Дорсан - запас сил 2/7 (5 - 2 за переброс - 1 за рану), -5 к броскам.
- Де Ферма - запас сил 2/8 (4 - 2 за перебросы - 1 за атаку + 1 за отдых), преимущество по инициативе.

Механика:

Показать содержимое

Дорсан - провал Mettre tout! с 1 перебросом. Здоровый парень активен.
1. Защита
2. Защита
3. Защита
4. Контр-атака
5. Контр-атака
6. Отдых

Луи - провал по высокой ставке, провал по высокой, провал по низкой (всего 2 переброса). +4 пункта за провал противника.
1. Защита
2. Защита
3. Защита
4. Отдых
5. Атака
6. Инициатива

Что было: Оба провалили броски. У обоих "на момент" провала противника были очки запаса сил, но Ферма перебрасывал низкую ставку за счет черты, а Дорсан Mettre tout, поэтому Дорсан не получил дополнительных пунктов, а Ферма получил 4! Последним пунктом стека Ферма "съел" первый пункт защиты Дорсана (потому что у Дорсана инициативы в стеке нет вообще). Атака наносит 2 урона, но за счет черты Дорсана первая серьезная рана превращается в легкую.
В принципе, везение было, но сыграл Ферма грамотно - инициативку поставил куда надо, и атаку-закидуху в конец стека очень правильно впихнул.

  Если бы вы, дорогой читатель, имели возможность изучить эту историю всесторонне, вы бы обнаружили в ней забавный пародокс - этой дуэли не должно было произойти. Будь мьсе де Буле несколько хладнокровнее и внимательнее, он бы обнаружил, что мсье Тонкедек никоим образом не имел отношений к его злоключениям на любовном фронте. В самом деле, всмотревшись в бретонца, он бы обнаружил, что тот в свойственном сельским дворянам простодушии просто неспособен к тому тонкому интриганству, которое мсье де Буле приписывал ему в запале ревности.
  "Но что с того?" - спросит дорогой читатель. То было начало бурного XVII века, и не драться на дуэлях в те времена для дворянина было все одно, что в наши дни не ходить к парикмахеру - чуднó, предосудительно или во всяком случае достойно многозначительной усмешки. И потому мы с уверенностью можем заключить, что если бы не ситуация, в которой оказался мсье де Буле, другой повод свел бы всех этих шевалье если не с друг другом, то, да простят мне читатели, с такими же бесшабашными рыцарями плаща и шпаги, коих, пожалуй, чересчур много обреталось в те годы на улицах Парижа.

  Итак, роковые слова были произнесены. Но что важнее для нашей истории, мсье де Буле, желая показать серьезность своих намерений и достойную готовность следовать моде на групповые дуэли, заявил, что приведет двух секундантов. На это мсье Тонкедек, ничуть не смутившись ответил, с чисто бретонской заносчивостью и в желании перещеголять соперника и здесь, заявил, что приведет троих!
  - Пфф! Согласен!
  - Где же вы желаете встретиться?
  - Для нашей беседы нет места лучше, чем Иль-Нотр-Дам, мсье.
  - Что ж, решено! В таком случае встретимся у пристани на набережной Селестэн в семь утра.
  - Всенепременно! В таком случае до завтра.
  - До завтра!
  Обойдясь без слишком уж банальных угроз и пожеланий не опаздывать, шевалье удалились, на ходу размышляя, где же им найти трех друзей, не бледнеющих при виде обнаженной шпаги.
  Мсье Тонкедек, первым пожелавший выставить четверых бойцов, попал при этом в затруднительное положение. Одним его секундантом выступал шевалье де ла Ампейль, что было вполне естественно, поскольку он не только был его другом, но и присутствовал при ссоре. Другой тоже отыскался вполне быстро - шампанский дворянин, мсье де Бриенн, который счел для себя куда менее постыдным выплатить карточный долг, сражаясь со своим кредитором бок о бок, а не лицом к лицу. Однако третьего он никак не мог найти. Подошел бы Жонжарб, но Жонжарб как назло лежал у себя с проколотым плечом и по понятным причинам участвовать в дуэли не мог. Выручил его счастливый случай - идя по улице и размышляя, он услышал, как некий шевалье ругается с хозяйкой пансиона, и узнал бретонский выговор. Стаканчик вина, короткая беседа - и вот уже мсье Дорсан присоединился к славной троице.
  Мсье Бриенн не испытал таких трудностей - помимо его друга, мсье Валери, среди людей его круга легко нашлось двое дворян, стремящихся сделать себе имя и готовых встрять в любую подобную историю, кто бы ни стоял по ту сторону. К тому же, как оказалось, у мьсе Ферма были разногласия по поводу живописи с мьсе Ла Ампейлем, что немало облегчало распределение участников по парам. Что касается мсье Ла Манша, то ему просто не терпелось опробовать "в настоящем деле" ту методу фехтования, которой он недавно обучался у своего испанского учителя.

  Остров Нотр-Дам был избран в качестве места дуэли не случайно. Этот остров, который позже будучи объединенным с Коровьим островом, превратился в престижный район, именуемый островом Святого Людовика, в то время еще не был заселен. Ни один мост еще не вел на него. Это был дикий остров посреди сены, поросший ивами и лозняком, на котором пасли коров да прачки стирали бельё. Здесь, в тени деревьев, уединялись влюбленные пары, здесь же происходили жестокие поединки между дворянами, недостаточно знатными и обласканными, чтобы надеяться на королевское помилование, либо недостаточно богатыми, чтобы его купить, ибо дуэли уже в то время по букве закона карались смертью. Поскольку герои нашей истории как раз относились к этому сорту людей, остров подходил им для поединков гораздо лучше, чем улочки Ситэ или пустырь, который вскоре станет площадью Вогезов - место, что самой своей историей притягивало дуэлянтов, ведь именно там во время рыцарского поединка погиб король Гених II.
  На острове же Нотр-Дам нечего было опасаться свидетелей, лишь взора божьего, о котором напоминала высившаяся напротив на берегу Ситэ крыша великого собора, воспетого в XIX веке Гюго.

  Шевалье встретились на набережной Селестэн, наняли две лодки, которые вскоре причалили к острову, где мсье Буле отпустил одну из них с некоторой драматичностью, а мсье Тонкедек со свойственной ему практичностью велел лодочнику подождать на берегу.
  Господа быстро нашли подходящую более-менее ровную поляну футов сорок на шестьдесят, разоблачились, оставшись в рубашках (чтобы легче было двигаться, а также чтобы было видно, что никто из них не надел кирасы или иной защиты) и без лишних прелюдий встали в позицию.
  Было еще достаточно зябко, у воды даже клубился туман, а солнце только начало всходить.
  Чтобы его лучи никому не помешали, мсье Тонкедек и его секунданты встали спиною на север, их противники - спиною на юг, так что шпиль собора Нотр-Дам, видимый из-за деревьев, у одних оказался по левую руку, а у других по правую.
  Ближе всех к собору стояли Пьер де Бриенн и Анри Генрих Валери. Следующими - Тонкедек и Буле, далее де Ла Ампейль и Ла Манш, а с краю - Дорсан и Ферма.
  Коротко отсалютовали друг другу, кто-то сказал "начнем, господа" - и зазвенела сталь!

  Сначала Ник слушал Валентайна с большим интересом, а потом посмотрел на него, как на юродивого.
  - Сержант, проснись уже, - сказал он с некоторой печалью в голосе. - В этом лесу - те самые крауты, которых нас УЖЕ отправили штурмовать. И у них, судя по всему, там снайпер и корректировщик. Всё там у них есть, и маскхалаты, и самозарядные винтовки не хуже наших, и панцерфаусты и ебаные снайперы тоже, если Джармуш не врёт. А чего, спрашивается, этому гробо-деду врать? Минное поле еще суки, поставили. Артбатальоны выводить - это не наше дело. Этим займутся, если мы ничего не сможем и отступим с криками "спасите-помогите-убивают-посреди-улицы!" Но мы такого безобразия не допустим. Нам бы их как-нибудь обамнуть, но так, чтоб себе хуже не сделать, понимаешь? А у меня, сука, как нарочно голова не варит. Ладно, хватит рыдать. Давай думать.
  Бейкер раскинул карту и еще раз оглядел холмы.
  - Так, ну вариант я вижу такой. Танки они наши услышали как пить дать, но еще не увидели. Но примерно количество прикинули. Идея такая. Всю пехоту снимаем, кроме каких-нибудь самых бесполезных доходяг. Оставляем два танка - Лестера и Ортиса. Остальные два, истребитель, БТР, все грузовики все это демонстративно прет, особо не скрываясь и разворачивается за спиной у Хиллса. Вроде как уууууу, трепещите, крауты, прет на вас броня несметная. А пехота тихонько топает между холмами по лощинам в это время, заходит им с их левого фланга и ждет команды. Тут я попробую договориться, раз снарядов нам не дают, может, хоть дым выставят? Может, как раз, освобожденные от оков рабства чернокожие американцы, осознавая всю нависшую над их черными жопами опасность преследования нацистами по расовому признаку, и расщедрятся. Идея такая - поставить дым на их правом фланге. Да. Не на левом, где у нас пехота, а на правом. Представь, танки дают залп, по высоте, по площади. Треск, крохот, крики "О, найн!" Никого не задело, но крауты понимают серьезность намерений и уже перетаскивают пулеметы, чтобы отражать атаку. И тут - хлобысь! хлобысь! Дым справа. Их сержант сразу к их капитану подбегает, кричит: "Мой фюрер! Нас предали!" Или типа как мой сержант вчера такой, когда "Пума" по полю обходить особняк стала: лейтенант, говорит, глянь на фланг, говорит, какие же мы (ник многозначительно выделил это "мы") идиоты, говорит, раскомандовался, мол, вызывай минометы, блядь, а я к ней сейчас подкрадусь и жахну так жахну, одни колеса полетят. В таком вот духе. Они все такие всполошатся и ну на правый фланг оборону укреплять. Тут пехота из-за холма и ударит. Как раз сумерки уже начнутся, могут и на рывок подобраться, пока там шум-гам-трескотня. А если пехоту прижмут - ну тогда Ортис с Лестером на бугор по-кавалерийски выскочат и пулеметы хоть подавят, чтобы пехоте отступить можно было. А если наоборот, все хорошо пойдет - то и Хиллс в атаку по фронту поднимется. Ну и тут они понимают, что ловить нечего против таких геройских и хитрых парней, и сматывают удочки.
  Ник поморщился.
  - Ну или не дадут нам дым от артиллерии. Тогда либо танк один с БТРом надо на другой фланг послать, чисто пошуметь, как та "Пума" вчерашняя. Либо просто одинокого героя, ну знаешь, в каждой роте такой есть парень, который из дыма выходит, выносит открученный пулемет и двух каких-нибудь полуживых танкистов, и потом с одним сраным пистолетом берет в оборот взвод нацистов. Вот, нам как раз такой понадобится. Такой, который подползет по-тихому и ну шашки дымовые бросать!
  Ник снова поморщился.
  - План, конечно, такой, в меру хуёвый, так скажем. Поэтому я с радостью послушаю, как сержант Валентайн, использовав своё высшее образование и выдающиеся умственные способности, сейчас предложит что-то получше. Потому как если не предложит - то будем действовать именно так.

Хайша метнула очередной кинжал в демона, пытаясь помочь Раскору, но не очень удачно: оружие попало в цель, но не было похоже, что врагу стало от этого хуже. Просто отвалился кусок камня. Возможно, так и было задумано: отращивать верхний слой, чтобы принимать на него удары, оставляя внутренности невредимыми.

Та же самая техника помогла элементалю и против удара инокса. Удар был более сильным, чем у Хайши, и видно было, что ещё бы чуть-чуть - и гигант распался бы на груду щебня... Но увы, "чуть чуть" не выигрывает игры. Сам же дух, предчувствуя гибель, напрягся и воззвал к земле вокруг, что позволило ему немного восстановиться.

Пока бойцы мерились бицухой и размером упрямства, инженер и плутовка уже спешили к следующему помещению.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

  – Разумеется, мы всех нашли, сержант, сэр. Конечно, мы всех отправили, сержант, сэр. Мы никого не забыли, сержант, сэр. – возмущался про себя и разводил руками сержант, наблюдая, как откуда-то ведут Новака. Впрочем, напрямую он никого не обвинял, и можно было предполагать, что он не очень злой. – Блять, я ж помру, так вы меня так у краутов и оставите, так, что ли?
  Вудроу подошел к Новаку, неожиданно осознав, что не знает его имени. Ничего удивительного тут, на самом деле, нет, в армии некоторые имена соседей по койкам узнают через полгода, но именно сейчас его внутренности что-то кольнуло. Впрочем, он сам к нему тянется, как дитя, избавляя от попытки сказать что-то напутственное, важное и просто приятное.
  Что-то он хочет показать, понять не удается. Точнее, кажется, что удается, но воспринимать всерьез как-то не хочется. Вуди расстегивает ремешок бойцу, ощупывает голову, кажется, по голове-то его сильно садануло. Хочется что-то сказать, что-то сделать, но руки не поднимаются, а слова не рождаются в мозгу. Но все-таки он хмыкает и хлопает Новака по каске:
  – Раз уж фартануло тебе, так носи теперь, не снимая. Рана у тебя не на миллион долларов, так что подлечишься, и обратно. Сам знаешь, у нас у Паттона штраф – двадцатка.
И улыбнулся так не фальшиво, как-то по-настоящему, по-доброму. Только успел отойди, как нашелся Панда.
  – Вот это я понимаю босяцкий подгон... – Вуди принял от Панды британский автомат, до этого засунув предложенную сигарету за ухо. Да уж, этот кукурузник на войне не обеднеет, с таким-то нюхом. – Я слышал про такие. Знавал я на островах одного рейнджера, ну он всякое-такое рассказывал, он с британцами еще в 42-м куда-то высаживался. Ну там где канадцам еще наваляли, слышал, наверное. Стреляет, правда, не далеко, но далеко и не надо.
  Разобравшись хотя бы, как отстегивается магазин, и где тут предохранитель, Вуди забросил автомат за другое "некарабинное плечо" и заключил:
  – Наверное, надо будет S-2 показать. Ты не смотрел, у кого ты эту фигню-то снял? Чую, у него было чего поискать, а? – Вуди с усмешкой взглянул на Панду, мол, признавайся, ворюга, но тут же переключился. – А че ты с этой дурой-то ходишь? У нас же где-то был... Ну-ка пойдем.
  Короткими, но быстрыми шажками Вуди пошел вдоль строя машин, бесцеремонно заглядывая в кабины грузовиков. Поймал взглядом одного из оставшихся из девятой дивизии и схватил его за рукав:
  – Так, стоять. Где еще твои, вас же много было? А, ну да... Короче, щас вот берешь своего друга, забираете у рядового Пан... как тебя... Уиндера немецкий пулемет, и чтобы в порядке почтового экспресса из вас получился нормальный пулеметный расчет. И что, что плохо знаешь, ты же не пехота, в конце-то концов, как ты собирался длинными клиньями Германию покорять? Наберут детей в армию. Так, все. – Вуди продолжил движение, но сразу остановился: – О, я же говорил, что есть.
  Сержант уже не помнил, откуда этот браунинг вообще взялся, но чего ему в кабине попусту лежать, верно? Так что почти торжественно ручной пулемет был вручен рядовому со словами:
  – На, развлекайся. Магазины-то не потерял еще? Ну вот и ладно.
  Окрик лейтенант Валентайн услышал прямо у трофейного броневика. Закатив глаза, он подошел к задним дверям, засунув голову в десантное отделение, уже почти набитое доблестными американскими солдатами:
  – Бля, что ж ты такой душной... – это про себя. – Так. Кто там за баранкой, не вижу? Иди к лейтенанту и попроси гуталина, раз он такой умный. Да сиди ты, куда пошел-то! Дай подумать... У немцев-то никакого брезента не завалялось, не смотрели? Или они и зимой так ездят, как в кабриолете? Не знаю. У танкистов попробуй брезент попросить, у них-то всяко должен быть. Так и скажешь, что Бейкер приказал и его не ебет. Все, я пошел.
  Таким же шагом Валентайн пошел к головному танку и остановился у кормы, протянув руки к двигателю. Только сейчас он понял, что уже так ощутимо замерз. Каску только все-таки расстегнул. От греха, что ли?

Инокс уж было напряг мускулы, чтобы принимать удары мертвецов, но это и не потребовалось, поскольку вовремя поспешившие на помощь Хайша и Тин не оставили беднягам ни единого шанса. Сперва куатрил меткими движениями поджёг зомби, а затем Хайша исполосовала их меткими бросками кинжалов. Так что иноксу достался последний трупик, который из последних сил стукнул горящей лапой Раскора, после чего она отвалилась, а зомби упал на свою конечность сверху и затих. Атмосфера в комнате и без того не была приятной, а теперь здесь ужасно смердило, так что друзья решили по-быстрому сделать то, за чем пришли, и ретироваться.

Быстрый осмотр помещения показал, что оставшиеся три двери в комнате являются муляжами. Но зато Хайше удалось найти тайничок. В нём лежали свитки, которые Джексера просила вернуть. Вы попытались прочитать что-либо из того, что в них написано, но не преуспели: язык, использованный в письменах, был древним и не был известен ни одному из вас. Зато вы обнаружили карту некоей дикой местности на севере. Похоже, кого-то весьма заинтересовало отмеченное на неё место в излучине Тихой реки. Глядишь, хоть это прольёт свет на сущность так называемого "Мрака", что бы это ни значило. Вы пока не уверены, что хотите разгадать эту тайну, о местечко изрядно заинтриговало и вас тоже.

Пока, однако, есть и другие дела. Запихав свитки в сумку, вы возвращаетесь в Мрачную Гавань за причитающейся вам наградой.

Вновь встретившись с Джексерой в "Спящем льве", вы протягиваете ей свитки и получаете оговорённую сумму.

- Кстати, - вы едва разбираете её слова в неумолчном гаме таверны, - если интересно, у меня есть ещё одно поручение. Племя иноксов из Кинжального леса ограбило парочкку моих караванов по дороге в Столицу. - Джексера тяжело вздыхает. - К патрульным я обращалась, но они и пальцем не желают пошевелить. - Она зло сплёвывает. - Где лагерь, я покажу. Сумеете разделаться с этими отбросами и преподать урок прочим - заплачу ещё больше.

Она кладёт на стол небрежно начерченную карту и поднимается, позвякивая украшениями.

- Как покончите с этим, найдите меня.

  Лейтенант пучит глаза, вытирает их снегом, чтобы окончательно проснуться. Ух, холодно. Проясняется картина. Так. Куда мы там едем? И что там делаем?
  - Хрен с ним, с горючим, приказ однозначный: "Сохранить боеспособность отряда". Поедем по самой северной, по пути заскочем на позиции триста двадцать первого. Подопрем Хиллса и попробуем, как там крауты. Если их немного, мы их с фронта оттесним, а если много, то без разведки все равно соваться смысла нет, а Хиллс уже поди все высмотрел. Все, едем по этой! - следует он пальцем вдоль паучьих ниточек дорог, в ту сторону, где как самый большой паук притаилась Бастонь. Никто не любит пауков, а они важны для животного мира. Так и с Бастонью. - Все, по машинам!
  Ник оглядывает свое воинство.
  - Какого черты кресты на броне?! - кричит Ник. - Не успели замазать, закройте брезентом, простыней, хоть чем, мне по барабану. Вмажут по нам свои бронебойным, и что? Живо завесить, мне плевать чем, живо! Сержант, кто там водитель? Сейчас в пехоте окажется, если за три минуты не решит вопрос!
  "Да, похоже, проснулся," - отмечает он про себя.

Вы не можете просматривать этот пост!

Тин оказался в окружении дам. Изобретатель давно мечтал о женском обществе, даже как-то соорудил себе куклу, которую ласково называл Алиса. Ничего пошлого не подумайте, просто на Алисе он отрабатывал социальные навыки. В куклу даже были встроены динамики, и она могла отвечать простыми фразами. А затем Тин встроил в нее большую базу данных, и Алиса стала почти как настоящая, только лучше. Но однажды случилась беда. Алиса сказала Тину, что он мало зарабатывает и ему нужно бросать свои изобретения и заняться бизнесом, к примеру, продавать пылесосы. Тин внимательно выслушал свое творение, а затем СЖЕГ ЕЕ НАХЕР на заднем дворе. С тех пор в душе Тина, не затягивающаяся рана.
Изобретатель глубоко и грустно вздохнул, воспоминания нахлынули на него яркой волной забытых давно впечатлений. Он с грустью посмотрел на женщин, что рядом и достал огнемет...

Что в итоге выбирает Мама-Утка, Бейкеру предстоит узнать лишь позже ー пока что силуэт упрямого Сержанта скрывается за окружающими Лейтенанта подчинёнными. Чего там у них ещё? Ах да, вопрос маршрута.

ー Мы вот так шли, поодаль от шоссе Е-40, где-то в полумиле к северу, ー показывает Престон на расстеленной поверх перевёрнутого ящика карте, ー и спасло только то, что краутам до вшивого взвода пешкодралов дела не было.

Ну да, местность-то тут холмистая, всё в склонах. Вчера сориентироваться было некогда, да и почти в сумерках от Новиля отступали, а сегодня по утру ещё туман стоял. Теперь же хмурая вторая половина дня ー до темноты ещё часа 2-3, и пока что видимость... Да, чёрт возьми, лучшая, из всех, что пока были!

ー В общем, перестрелку за Сеноншам даже разглядеть можно было, там вниз по склону как раз. Однако, сейчас крауты там откатились к югу, за деревья, а ещё тоже постройки горят на окраине, так что прямой наводкой по просёлочным дорогам на севере крауты бить вряд ли будут.

На вопрос "откуда дровишки?" насчёт боевой обстановки Престон пожимает плечами:
ー Да с кэпом связался, пока ты спал, а радисту твоему голову бинтовали.

Внезапно вклинивается механик, Джаст:
ー Сэр, по горючке разрешите уточнить? Поедем тропами к северу от шоссе ー скорость набрать не сможем, дороги там ни к чёрту, где-то воронки, где-то снег, да ещё и вихляют. Так водилы говорят. По шоссе оно быстрее и менее затратно будет.
ー Но и к краутам ближе, ー спокойно замечает Престон, ー Там хоть местами и есть рядки деревьев вдоль шоссе с южной стороны, но есть и пробелы, а до фронта где полмили, а где и триста ярдов. Оно, конечно, может им и к чёрту не впилось после боёв за все эти деревни по какой-то колонне шмалять, да может и не из чего, но если звёзды сойдутся, то придётся под огнём прорываться. А просёлочными на севере в худшем случае под миномёты или гаубицы попадём, но и то вряд ли, они сегодня уже и так снарядов потратили ー мама не горюй!

Остальные молчат. Джонни с плохо скрываемым нетерпением, Миллс с сомнением (про диверсантов всё думает, не иначе), а Уайт с безразличием. А ведь за всё время ни слова не проронил, получается. И взгляд тяжёлый и отрешённый. Как у Валентайна, но без искры, без безуминки. Выгорают Сержанты понемногу, стачивает их война... Скоро одни сержанты да капралы в подчинении останутся.

  Ник бежит по проспекту огромного города. Ревут клаксоны, мрачные улицы режет свет фар, тени пешеходов вытягиваются, дрожат, переплетаются, и пытаются поспеть за своими хозяевами. Все здесь куда-то бегут. Кажется, это даже не Детройт, а Нью-Йорк или Чикаго, но он не узнает черные силуэты небоскребов. Нужно поймать такси. Он машет рукой, которая мерзнет на ветру - мокрая, сильная метель, дворники у всех авто работают, как заведенные.
  - Такси! - кричит он.
  Подруливает автомобиль, сверкая лаком, Ник облегченно выдыхает, разваливается на кожаном диване сзади. На нем штатское: костюм, галстук, пальто, потная от беготни сорочка. Запах одеколона. "Я же иду на свидание!" - вспоминает он. В руке букетик цветов, шипы роз колят запястье через бумагу.
  Громко мурлыкает джаз по радио. Шофер все время переключает волны, крутит ручку, как будто даже и не глядя на дорогу. А куда мы едем?
  - А куда мы едем? - спрашивает Ник.
  - А тут одна дорога, сэр - отвечает шофер смутно знакомым голосом.
  - Как это?
  - Одна. Авеню Бастонь.
  - Какая?
  - Бастонь.
  - Мне не туда.
  - Туда-туда, сэр.
  - Нет-нет.
  - Назовите частоту и координаты тогда, сэр.
  - В смысле улицу? Сейчас.
  Ника прошибает пот. Он не может вспомнить куда ехать, не может вспомнить карту города, не может вспомнить его название даже. И что? Спросить у шофера, какой город? Он злится. Нет, нельзя такое спрашивать. Могут в дурдом посадить.
  - А вы можете выключить радио? Или хотя бы что-то одно оставить? - злобно говорит он.
  - Не могу, сэр! Такой приказ.
  - Какой приказ, что вы несете?
  - Такой приказ! Я должен все время ловить волну. Да вы не переживайте, я свое дело знаю. Смотрите в окно, наслаждайтесь видом.
  Ник смотрит в окно, а там...
  Там на кошмарной скорости носятся туда-сюда фордовские грузовики, паккарды, роскошные кадиллаки, понтиаки и шевроле. И все несутся умопомрачительно быстро! И такси несется так же. От бешеного воя расходящихся в каких-то паре футов с ними машин сердце уходит в пятки. Ник хватается за ручки - но руки почему-то соскальзывают: вроде уцепился, а в руках ничего. Одна рука опять мерзнет.
  - Фух, ну и скорость у вас! Может, скинете?
  - Не могу, сэр, такой приказ. Да это еще цветочки! На рождество и побыстрее будет! Да вы не бойтесь! - перекрикивает шофер музыку, одной рукой крутя баранку, а другой продолжает как ни в чем не бывало терзать радио.
  Они опять едва не сталкиваются с грузовиком. Моторы рычат со всех сторон, как окружившие, гонящие человека волки.
  - Можете все-таки сбросите скорость, Джонни? - просит Ник.
  - А мы приехали, сэр, - отвечает тот, улыбаясь.
  "Почему он знает, что водитель Джонни?"
  Ник выходит - перед ним несустветная громада кинотеатра. Он бросается туда, лишь бы уйти с улицы. Внутри поспокойнее. Сдает пальто, получает номерок - У вас десять-"Б", сэр! - кричит ему гардеробщик. - Что? - Десятая-"Б", сэр! Я пошел.
  Почему B? Куда пошел? Ник держит номерок, поднимает взгляд. Вспоминает. Он же с Джейн должен встретиться. Кино в десять, вот почему! На часах уже пять минут одиннадцатого. То ли без него пошла, то ли тоже опаздывает. Нехорошо, что опоздал, теперь гадай, пришла - не пришла. Так давно не виделись - и опоздал. Или подождать еще? У автомата с газировкой стоит какой-то коротышка в костюмчике, по лицу видно - студент. Рядом с ним две роскошные девчонки, которым он что-то втирает писклявым голосом. Те смеются, закрывая рты ладонями. Голос неприятный, но знакомый.
  Ник подходит к нему.
  - Ва... Валентайн? - вдруг вспоминает он.
  - Что? Чем могу помочь? - глумливо смотрит на него коротышка, обнимая девиц. Такое ощущение, что они и правда встречались, но этот хлыщ не хочет признаваться. - Мы знакомы? Вроде бы нет.
  - Извините, - бормочет Ник.
  - Так что, помочь?
  - А что такое Десять-Б?
  - А где ты видел?
  - Да вот, на номерке! - Ник показывает, но в руке у него уже не номерок, а связка солдатских жетонов в засохшей крови. - Черт! Извините. - Девушки снова хихикают. Ник чувствует себя отвратительно, чувствует, как краснеет, прячет жетоны в карман пиджака, но они не лезут, несколько падают на пол.
  - Иди-иди, я подберу, - говорит коротышка таким голосом, как будто понимает, что вообще происходит. - Иди-иди, тебе туда. Уже сейчас начнется.
  - Спасибо!
  Ник заходит в зал, пробирается по темным рядам. Его место - почему-то он знает, где оно. Рядом еще одно, пустое. Джейн нет. Придется смотреть кино одному. Еще несколько пустых мест. На них тоже лежат жетоны. Видимо, места заняты.
  Экран уже зажегся, звучит бравурная музыка, но фильма еще нет - только началось! Как будто его ждали, только название и пропустил.
  "В фильме снимались..." - читает титры голос из динамика. - Карл Бакман. Джона Флорес. Честер Саммерс. Парри Уилсон. Винсент Ричардсон. Томас Ховард. Джексон Корти. Мамочка Браво. - И так далее. Длиннющий список. Некоторые имена смутно знакомые, некоторые - не очень. "Почему их так много?" - думает Ник. - "Почему одни мужчины? А, мамочка браво... Странное имя. И почему все наоборот? Сначала "в главных ролях" должны быть. Кто там сейчас? Джон Уэйн? Кларк Гейбл? А, не Гейбл же на самолете летает, немцев бомбит. А может, уже вернулся?" Голос говорит: - В главной роли - Николас Бейкер!
  Сердце его подпрыгивает. "Это же я!" - думает Ник. - "Про меня кино! Ах, как жаль, что Джейн пропустила! Но может быть, придет, а там в финале опять в титрах покажут. А почему все смотрят на экран? Почему не смотрят на меня? Вообще.
  - Это я, - тихо говорит он. Все молчат. Оборачивается один какой-то здоровяк из соседнего ряда. Ну и рожа. И тоже вроде знакомая.
  - Я рапорт подписал, че те еще надо? Сэр. - говорит он с претензией.
  Ник не знает, что ответить. Рожа отворачивается.
  Джейн все нет. Кино начинается.
  И Ник видит Бастонь. В черно-белом цвете, кино, про то, как он когда-то давно был в Бастони. Черт, зачем это вспоминать? А, господи, авеню Бастонь! Вот почему! Это название фильма было, видимо! Зачем он повел Джейн на такой фильм? Там же ничего хорошего не было. Холодно, грязно, сержант дерзит, крауты стреляют. Да и война давно кончилась. Ну, с другой стороны, раз он в главной роли... Сейчас покажут все.
  На экране - его отец, карикатурно курит трубку, читая газету. "Слышала, что пишут о боях во Франции?" - спрашивает он мать. - "Там какая-то команда СНАФУ, и наш сын в ней. Представляешь? СНАФУ! Вот позор. Всегда знал, что его засунут в какую-нибудь второсортную часть."
  "Так не честно!" - хочет закричать Ник. - "Это фильм про меня! Почему такое показывают!"
  Показывают Бастонь. По улицам ездят грузовики, танки, подъезжает машина, из нее вылезает Ник. Вроде ничего. И сняли круто - правда, на Бастонь похоже.
  Показывают кабинет. Там сидит Лейтенант Ричардсон и что-то пишет. Раздается стук в дверь. Лейтенант берет со стола пистолет и стреляет себе в голову. Дверь открывается - на пороге Бейкер. Стоит и смотрит.
  Блядь. Сделали... они сделали из войны фильм в стиле нуар! Типа детектив! Блядь! Сраный детектив!
  Потом показывают солдат. Среди них тот давешний коротышка. А, ну точно! Вспомнил! Валентайн! Это же сержант Утка! В штатском не узнал. "А лейтенант мне такой - представьте, что вы оберст! Ну краут типа! А я капитан краутский! Ха-ха-ха-ха-ха! А я ему - не, не верю! Ненатурально! Уважения побольше! Аха-ха-ха-ха-ха-ха!"
  Ник не хочет больше это терпеть! Он вскакивает, порывается к выходу и вдруг видит, как вдоль стены стремительно и быстро бегут крауты в маск-халатах, с автоматами.
  - Контакт! - орет Ник. - Ложись! Ложись! - все падают на пол, врубается свет, грохочут автоматы, хлопает граната - мясо, кровь, осколки.
  - Ааааа! - кричит Ник, пытаясь нашарить пистолет в кобуре, но кобуры нет. Только номерок в кармане. 10B.
  - Проснитесь! Проснитесь! - трясет за плечо таксист. - Проснитесь!
  И Ник просыпается. Радист. Серое небо. Бастонь. А черт. Какой там закончилась. Идет полным ходом война.
  - Сколько времени прошло? - говорит он, садится, хочет потереть лицо, но рука отзывается болью - забыл, что ранен. Вот оно. И не в кино. И не во сне.

***

  Подтягиваются сержанты. Утка напялил опять ведро не по размеру. Еще и с трефой. Ник моргает несколько раз, убеждаясь, что трефа на каске ему не приснилась и не мерещится. Потом говорит:
  - Сержант, вы перевелись в группу поддержки студенческой команды по покеру, не подав рапорт? Или в десанте завелись япошки-перебежчики и вас сделали их командиром? Если нет, тогда потрудитесь каску найти без туза. Их тут сейчас много вокруг. Или у раненых возьмите, если их еще не отправили.
  Одно дело неуставная форма, это ладно, на фронте-то, а другое - носить сбивающие с толку эмблемы. В армии это недопустимо. Особенно на фронте.
  Он слушает, кто чего нашел.
  - Значит так. Хвалю за бдительность, но нам этим заниматься некогда. У нас есть конкретный приказ. Идем к перекрестку. Впереди Ортис, дальше немецкий БТР, дальше грузовики, а в конце танки. Подъедем, посмотрим потихоньку - и на месте решим по обстановке. Всем всё ясно? Вопросы есть? Всё готово? Тогда грузим личный состав и матчасть?

XCIII-е Титаны Степных Побед

Сандалии выбивают пыль. Аммуниция гремит. Никто не поёт песни, но в шуме марша поэт мог бы расслышать и текст марша, и его музыку: имперский легион идёт навстречу судьбе. Лучи закатного солнца освещают лица солдат. Они кажутся выкованными из бронзы.

Вы не можете просматривать этот пост!

Альбрехт улыбался. Тюрьма - в своём роде церковь Колса. Сюда попадают либо те, кто заслужил доверие и стал Стражем, либо те, кто нарушил заповеди Колса, преступив закон. Стражи ходят с одной стороны решёток, а преступники с другой. Это радует Колса, а значит радует Альбрехта. И тут дварф нахмурился.
"Но постойте, где же все стражи? О, понятно. Это узилище заброшено. Жаль. Гм, может если мы расскажем о нём Баронессе, люди вновь начнут им пользоваться? Это обрадует Колса."
Альбрехт снова улыбнулся. Однако радостные мысли о служении Колсу не означали, что можно забыть об осторожности. Дварф все равно был на стороже, пусть и улыбаясь.

XLIV-е Железные Маски Особого Развёртывания

Среди стоящих щитов и воткнутых в землю копий, и свёрнутых палаток, и гладиев в ножнах, и блестящих шлемов с крашеными конскими волосами, и штандартов, и мешков с провизией — легионеры обедают.

Вы не можете просматривать этот пост!

В тронном зале...

Краснолицый мужчина в одежде купца быстро идёт по мраморному простору. В его руках смятая шапка, а глаза горят, когда он бросает взгляд на огромные статуи воинов из золота и львов, и орлов, и свежую кровь ковровых дорожек. Он быстро дышит от скорого шага и от возраста, и от стражи с кривыми мечами наголо, идущей прямо за ним и бренчащей кольчугами. Его ещё раз обыскивают перед огромными вратами, изображающими сцены небесного суда и впускают в сердце Империи людей: свет хлынул из растворившихся врат и Айн Эйди — купец, градоначальник, последний выживший из Дранг-Ланга — входит в сверкающий тронный зал, как в золотой сон.

Он идёт, опустив голову, и глядя на длинную алую дорожку под ногами и слыша, как в дали этой каменной и стальной равнины шепчутся у стен придворные: послы и министры, аристократы и авантюристы, убийцы и шпионы, провидцы и учёные, художники и воины, члены великих домов и их эскорты. Краска заливает его и без того бурое от жизни на юге лицо: он чувствует, как презрительные взгляды скользят по нему, словно холодные рыбы — безразличные и омерзительные, скользкие и пахнущие тиной придворной жизни.

Стаи придворных остаются за спиной, когда Айн начинает путь наверх. Его ждёт восхождение по тысяче сияющих нестерпимым блеском ступеней — к самому куполу зала, где на троне восседает живой Бог человечества — Император.

Согнувшись на коленях, он глядит на полы собственного халата — драгоценного в Степи и кажущегося грязной ветошью здесь —и шепчет выученную и повторённую десять тысяч раз просьбу. За себя и за всех императорских подданных, несчастьем и жадностью поселённых в Степи.

— О Божество! Владыка Неба и Земли, Всего Ведомого и Неведомого! Хранитель Империи, Бессмертный Отец Наш! Нижайшие насекомые, смеем, дрожа, обратить твой взор на себя...

Бронзоволицые стражи стоят у трона недвижно, словно статуи из золота и стали. Воины за спиной посланника и наблюдают за ним неотрывно — ятаганы в их руках. Их командир следит за лицом Императора, ловя выражение.

— ...великое грыхо обрушилось на наши земли, Владыка! Орки убивают... и разрушают... насилуют... строят... строят кошмарные конструкции из нас! Дранк-Ланг, мой родной город, сожжён! Хэви-Хэви уничтожен — стал пепелищем. Литтл Бог...

Военный сановник приблизился к императору, зашептал что-то едва различимо, склонясь и придерживая почтительно красную перевязь на груди — символ достоинства Верховного Стратега. Следом за ним, опустив глаза, приблизился белоснежнобородый верховный маг в шелках, золоте и пурпуре.

Император поднял указательный палец:

— Отправить легионы.

Лубритания.

Островное Королевство, имеющее также и владения на Континенте. Состоит из двух десятков графств, управляемых могущественными, хоть и подчиненными Королю Графами. Графства, в свою очередь, дробятся на более мелкие владения, вплоть до отдельных Рыцарских Ленов. Оборона этого государства целиком и полностью держится на бронированных плечах Рыцарей, а Рыцарские Турниры являются самым крупным событием в мирной жизни Королевства, собирающим десятки тысяч зрителей и сотни участников. Где-то под ногами Рыцарских коней мельтешат всяческие простолюдины, но благородным лордам и леди нет дела до них - пусть живут и радуются покровительству добрых Рыцарей, защищающих их от всевозможных врагов и чудищ!

Рыцарские подвиги - важнейшая часть лубританской культуры наравне со сказками про фей и иных волшебных существ, которым некогда принадлежала эта земля до прихода Святых Жия и Вия, легендарных крестителей Лубритани. Каждый из Рыцарей мечтает попасть в сборник таких сказаний, переписываемый поколениями усердных монахов, чтобы тем самым обрести поистине Вечную Славу.

Природа и пейзажи Лубритани разнообразны, но в целом соответствуют умеренному европейскому климату. По большей части страна покрыта лесами, которые в некоторых областях переходят в дремучие, почти непролазные чащи; хватает, впрочем, и высоких гор, и топких болот, и островов за бурными морями.

Король и Королева.

Лубританией правят Король Артур Мандрагор и Королева Гиневра Авалонская - прославленные супруги-монархи и великодушные лорды для Рыцарей Грааля. Сам Артур тоже доблестный Рыцарь, но государственные дела слишком часто требуют его внимания, а потому он вынужден с горестным вздохом откладывать меч в пользу скипетра, а шлем менять на корону. Его верная жена, Гиневра, вдохновляет многих Рыцарей Королевства на ратные подвиги своей красотой и добродетельностью, в чем, конечно же, нет ущерба чести Короля, а только еще больший почет и слава. Стоит также упомянуть и старого мудрого Мерлина, волшебника и жреца Старых Богов из Холмов, советы которого не раз выручали Артура и всё Королевство.

Here Be Dragons

По соседству с Лубританией есть немало диковинных и не очень стран. Тут и страна Сарацин, и земля Мавров, и северные земли Норманнов, и Империя Тевтонов с Империей Латинов, и родственные Лубритании Соседние Королевства. Говорят, что есть где-то дальше на Севере, Юге и Востоке и другие земли, населенные псоглавцами, кентаврами, медведями, драконами и великанами. Рассказывают, к примеру, о Маргиналии, стране воинственных зайцев, улиток с человечьими головами и иных странных созданий. А еще - что в лесах и холмах самой Лубритани до сих пор можно встретить множество дивных див. Несомненно, так оно и есть. С некоторыми соседними странами Лубритания враждует постоянно, с другими время от времени, с третьими дружит, о четвертых почти ничего, кроме самых диких слухов, не знает. Впрочем, Рыцари не обязаны во всем этом разбираться - если потребуется, Король укажет им на врагов и друзей.

Вот же говно, а! В смысле, натурально говно. Под ногу подвернулось. Так Генрих позже и будет рассказывать товарищам по ганзе. Не говорить же им, что сумраком укрыло тевтонский разум, право и лево перепуталось, и вот стоит одинокий гордый наемник, цепом от стрел заслоняется, щитом машет угрожающе. Враги, видать, такого хитрого маневра не ожидали, так что все выпады пик в щит и ударили.
Помотал башкой, рукоятью цепа по шлему вдарил, поправляя салад и мозги заодно. Вот он, враг! Стоит напротив, глаза в глаза.
На краткий миг их взгляды нашли друг друга в толпе. Проскочила искра понимания - до того, как один из них куском мяса рухнет в грязь, их объединило интимное таинство взаимного убиения.
Сузившиеся глаза Генриха. Ну что, малой, потанцуем?
Распахнутые глаза пикейщика. А может, ну его нахуй?
Волчий оскал тевтонца. ПОТАНЦУЕМ???
Стиснутые зубы пикинера. А МОЖЕТ, НАХУЙ??? А???

Ну и понеслась. Нахуй.

Альбрехт тихонько уплетал похлебку, раздумывая над тем, как же им отплатить этой доброй человечихе Талии, когда раздался до жути знакомый звук.
- Обвал! -
С ужасом пролепетал дварф, пулей кидаясь в угол комнаты, и сворачиваясь там в комочек. Выждав пять минут как его учила тетушка Рёсква, Альбрехт поднялся, осмотрелся, понял, что потолок падать не собирается, и вернулся к похлёбке и выслушиванию его компаньонов.
- Я так считаю, надобно нам хоть бы и ради интереса, а сходить да поглядеть, чегo там да как. Авoсь и чего пoлезного сыщем. -
Высказал своё мнение дварф.

Внезапно, прерывается дыхание. Очень, очень хочется вдохнуть, но что-то мешает. Хватаешь ртом воздух, всё также неотрывно глядя на девочку, но ничего не получается. Закашлялся. Вкус крови. Кровь толчками вырывается изо рта, что приводит зомби и скелета в ещё большую ярость и возбуждение! А потом сердце вдруг останавливается. Жизнь одним быстрым толчком покидает тебя. И это счастье! Ты не почувствовал боль от острых клыков, что впились в лицо...

Чынхыз-Кхан

Видно, быть Кханом написано было тебе на роду: кипит бой, огр крушит всех и оглушает криком, а племя сосредоточилось на тебе — своём Главном! Урка натравил на тебя маленьких урчат и они задули огонь, лепечут тебе что-то приятное на несуществующем языке, кланяются. Урргаш подошёл и вломил промеж глаз топором. Ты так и не понял, зачем, но сделал он это с таким уважением, что ты даже и не стал спрашивать: отвисла только челюсть от удивления. Но когда мир снова возник, ты подобрал её и ринулся в бой — не дело Кхану так с пустыми глазами и открытым ртом стоять. Сначала, правда, не в ту сторону побежал, ноги заплелись. Но потом сориентировался.

А озадачиться Рядовому Уиндеру было с чего. В карманах убитого офицера никаких военных диковинок не было, даже карты местности этот негодяй с собой не носил. Зато нашлось что-то странное и пахучее.

Необычный бархатный мешочек с тесьмой-завязкой, а внутри ー перво-наперво мощный терпкий запах, от которого и отшатнуться с непривычки не зазорно. Подразобравшись, ясно становится, что табак. Сушёные тёртые листья, вот в таком вот диком виде! Грубый, должно быть, вкус у такого-то курева. Откуда оно у краута? Обычно у них сигареты свои, у рядовых похуже, у офицеров получше, но это? Ещё и в кисете каком-то, не в портсигаре модном. Вышитые буковки-инициалы, хм. Не латиница это никакая, чёрт. Хрен прочитаешь.

Кстати, и трубки-то у краута не было с собой. Только бумажки какие-то, примерно равными квадратиками порванные. Это что ж, засыпать, сворачивать и так и подпаливать с краю? Ядрён-багет.

Одно ясно, с такой сильной штуки по неопытности можно и на кашель изойти. С дозировкой поэкспериментировать придётся.

Гришнак Воронья Глотка. Общее

Вы шли по Ничьим Горам — серое, туманное место. Тут бывает и дождь, и град, и мороз, и неожиданное злое сдирающее кожу белое солнце, что, нанося ожоги, умудряется выглядеть безразличным и холодным. На камнях тут растёт какая-то горная срань, цветущая блёклыми, тускло-ржавыми и мертвенно-фиолетовыми цветами. И вы чувствуете, что здесь живут хищники. Иногда по коже пробегают мурашки размером с диких коней: чей-то взгляд. Но до сих пор местная природа всего лишь сбивала вам ноги бесконечными камнями и замораживала насмерть морозами, и морила голодом. Никаких волчьих атак, как в Степи. Видимо, местные хищники умеют ждать. Хотят поглумиться над вами ослабленными. С такими мыслями вы маршировали вперёд к гномам на духе и упрямстве, не очень уже уверенным, что идёте правильно, но знающие, что если идти — то придёшь.

Ничто не предвещало, что дворфы окажутся прямо перед вами. Вы с удивлением остановились, думая, что, быть может, это какой-то горный мираж или головы помутились от голода. Дворфы тоже замерли, рассматривая вас с удивлением и смущением. Вы встретились на повороте горной тропы и стали неожиданностью друг для друга. Слева уходящий ввысь бок холодной скалы. Внизу сказочная панорама далёких лесов и совсем далёкой Степи. Всё это такое далёкое — особенно если смотреть строго вниз — что от этой дали кружится голова и хочется отойти от края быстрей.

Дворфов всего два.

Один покрыт синими татуировками поверх голого, покрасневшего от холода, торса. Он выглядит живой статуей от тугих мышц и самой своей дворфскости: все они кажутся вырезанными из камней иногда. Его медная борода заплетена в косы-поверх-кос, на сгибе одной руки у него маленький — с тарелочку — выпуклый щит, блестящий золотым умбоном и серой сталью. А во втором кулачке зажат свирепого вида топор. Он смотрит на вас синими, как осеннее небо, глазами со типичной для дворфов смесью любопытства и боевого безумия.

Второй дворф упечатан в броню, будто его запекли в адской кузне в металлическом тесте: кругом грубые сварные швы, бошки заклёпок, дико глядящая десятками насекомых глазок перфорация. Его лицо скрыто, есть только чёрная смотровая щель, но вы не удивитесь, если это ФАЛЬШ-ЩЕЛЬ, чтобы приманивать и ломать ваши клинки, а настоящий обзор реализован через перископ в жопе — дворфы способны и не на такое.

— Орки, майн фройнд, — писклявым голосом безмятежно заметил маленький татуированный титан.

В ответ его фройнд только ударил огнемётом по щиту.

Общее

Стрела ударила Траллу в лицо, едва он поднялся с земли. Он упал замертво. Но нет. Поднял руку. Обломил стрелу. Опёрся на локоть. Снова упал без чувств. Снова зашевелился. Жив. Контужен.

Ещё одно железное жало клюнуло Унгала. Едва он поднялся с земли, стрела вонзилась ему прямо в висок. Мир потемнел. Он упал там, где стоял.

Рядом рыкнул от боли Углук: металлический наконечник хлопнул прямо в бедро. Пригвоздил к ишаку.

Следом зашипели ещё стрелы. Одна пробила портрет на груди Урки. Он схватился за сердце. Кровь намочила бумагу. Вторая стрела ударила его в колено. Шаман повалился на землю, истекая кровью.

Хватаетесь за оружие, пригибаясь и закрываясь щитами от стрел. Это набег!

- Ща придем спросим. Ща-ща. Пока читать не надо, пока лутаем. Читать надо в лагере, тут лутать.
Подумав, дал совет Кирну:
- Смари, нам нада хумансы живые. Ты когда в плен берешь топором не бей - мрут. - Почесал голову, решая, как выйти из этой ситуации.
- Топор показывай и ори. Не бей. Пусть сами сдаются да. Много хумансов н-нада, читать сложно-опасно.
И побежал в хламе рыться, предварительно пленного на веревочку привязав.

Как в тире на выбывание, до первого промаха. В макушку ближайшему с гранатой, почти в упор сквозь каску, в затылок следующему-простоволосому, в лицо его соседу, повернувшемуся на выстрел. Четвёртый подальше, и ему уже две пули. Промазал хоть раз ー передай ход, и вот уже разворачиваются к стоящему по пояс в воронке Уиндеру стрелки-соперники, вскидывают винтовки. И тогда ー к чёрту правила, война же. Стреляешь опять, Рядовой, ещё дважды, до щелчка. На этот раз уже без промашек.

Шесть свежих трупов на краю опушки и бегущие прочь без оружия крауты. Кого-то добивают в спину из окопов, кого-то лишь задевают, и он ковыляет из последних сил, подволакивая окровавленную ногу. Никому из них не пересечь это поле.

Свои по Уиндеру не стреляют. Признали, не смотря грязь на форме, видели, как вертится здоровяк на месте, стреляя чуть ли не во все стороны разом. Если бы не он, гранаты гренадёров собрали бы свой урожай среди пехотинцев-защитников.

***

...Отбрасываешь "колотушку", Лейтенант, и знаешь заранее, что не успеешь, но обойдётся. Если бы только другой рукой схватился! На долю этой уже перепало слишком много всего за эти два дня.

Взрыв в трёх ярдах сечёт ладонь, руку, локоть и предплечье, раздирая рукав до плеча, оставляя мочалку лоскутов ткани и кожи. Незримая волна толкает на заднюю стенку окопа, вышибает дух ударом в лицо. Мир приседает и скрывается за бруствером, боязливо прислушиваясь к сердцебиению контуженного отзвуками близкой перестрелки. Входишь с ним в резонанс, Лейтенант, и слышишь его пульс, на подсознательном уровне понимаешь, что происходит. Кто-то перестрелял остатки панцер-гренадёрского взвода до того, как те успели продолжить свою атаку, кто-то ловкий и меткий, кто-то один ー слишком много было пистолетных хлопков и слишком мало винтовочных выстрелов. Вспоминаешь вертящего в руках трофейный Люгер Панду. Он живой. Он вернулся. Конец озарения. Моргаешь и проваливаешься в короткое забытье.

Боль и жар, встревоженное лицо радиста.
Взрывы мин, стук в висках.
Мокрота на лице, кровь перед глазами.
Нет. Это Джонни брызгает водой из фляги, протягивает крышку, отпить через край. У него из бока каски торчит осколок, стекают по щеке и шее тонкие алые струйки.

С трудом приходишь в себя, Лейтенант. Привстаёшь с помощью верного капрала на одно колено, чтобы поравняться с миром по ту сторону окопа. Там всё на месте, и всё другое.

Распахнут люк на повернувшей башню пантере ー спрыгивает наземь последний из удирающих танкистов, которых безнадёжно пытаются удержать фолькс-гренадёры. У тех потери. Красные брызги на броне панцера, служившего им укрытием, но не от мин за спинами. Забору поодаль тоже досталось ー где-то осыпались камни, обнажая пулемётный станок, где-то обвалился целый угол, и теперь там снуют крауты, оттаскивая вопящих тяжелораненых вглубь деревни. Их товарищи остервенело расстреливают опушку целым арсеналом оставшихся стволов: винтовками, автоматами и злобным мясником-пулемётом.

Свистят пули между деревьев, роем спятивших дятлов простукивают и без того испещрённые боевыми шрамами стволы. Окопы недостаточно глубоки, и ведущие ответный огонь бойцы нет-нет да выхватывают по пуле тут и там, наполняют опушку криками, стонами и рычанием. В сочетании с какофонией пальбы звуков так много, что даже мощный взрыв на северном конце поля кажется лишь логичным продолжением боевого концерта. Боеукладка. Смятая башня пантеры падает у её же выгорающего изнутри корпуса. Наконец-то подошедшая бронетехника ー не игры контуженного разума.

ПТО (за одной из них Уайт) стреляют на юго-запад под градом пуль, и там тоже слышны хлопки попаданий, а навстречу мстительным рипостом мчится снаряд хетцера ー все стреляют по всем, слишком много событий, часть из которых просто дорисовывается тренированным Лейтенантским воображением. Резким уколом вспыхивает боль в затылке. Хочется снять каску и утереть лоб. Одежда кажется пропитанной потом, но тело бьёт озноб, трясёт лихорадка осознания. Смерть прошла рядом. Как вчера, но ближе. Следы войны, наблюдающей за слабеющей жертвой как стая терпеливых волков.

Тысячи взглядов прикованы сейчас к сражению в котором решается судьба Империи и быть может даже всего мира. Тени былых претендентов обступают Арену и даже загадочные Старшие Боги, жадно ждущие положенной им жертвы, неотрывно следят за поединком своего наместника с наглой претенденткой.
Но Ями нет до этого дела.

Сейчас в её мире нет ни Богов, ни призраков, ни даже Империи которую она поклялась уничтожить. Есть лишь она и её противник. И тяжелый, непривычный, сковывающий движения доспех. И песок, в котором увязают ноги. И страшное зазубренное лезвие асшайской секиры, несущееся ей навстречу. И черный клинок в её ножнах, дрожащий от нетерпения и жажды крови. И знание что она успеет нанести только один удар.
И словно подчиняясь воле аквитанки, Арена меняется прогоняя потусторонние образы и потоки магии, оставляя после себя только Чемпиона и Претендентку. Могучий исполин в золотом доспехе, замахиваясь огромной секирой, нависает над кажущейся на его фоне крохотной фигуркой тенеходицы. Крепко вцепившаяся в рукоять катаны рука, вырывает её наружу. В Аквитании это смертоносное искусство носит название йайдо.

Первая капля дождя.
Хищный оскал львиной пасти.
Клыкастая ухмылка они
Белое хаори, колыхающееся на ветру.
Чудовищный удар, оставляющий борозду на песке.
Капли крови падающие с клинка
Лев, рассеченный надвое.
Холодное свечение проклятого клинка, стремящегося получить свою награду.
Бой закончен.

Великий Хан, грузно падает на четвереньки, выронив свое ужасное оружие.
А Ями остается стоять. Так и не получив ни одной царапины в этом бою... как впрочем и в любом другом сражении с того момента, как она ступила на Арену.

Взмахнув проклятым клинком, чтобы стряхнуть с него последние капли крови, темноволосая воительница медленно опускает все ещё зловеще светящуюся катану в ножны, а затем осторожно стягивает с лица алую маску.
– Помнится, перед тем как я победила асшаита, ты смеялся над моими словами в твой адрес... – Слова адресованы к поверженному титану, но аквитанка не поворачивает к нему головы. Порывы ветра продолжают дергать полы её хаори.
– ...но я была права, верно? Они отобрали у тебя все и привели тебя сюда, чтобы ты сражался по их прихоти, а затем умер обагрив своей кровью песок, когда ты станешь им ненужен. И ты сражался по их прихоти и теперь ты лежишь здесь, истекая кровью. Ты был и остался рабом, Великий Хан. Инструментом. Игрушкой в Их руках. Но полагаю, это означает что ты также был прав, мой почтенный противник. В каком-то смысле ты – Империя.

Алая маска падает на песок, рядом с уже мертвым телом её совсем недавно казавшегося непобедимым соперника и Ями медленно поднимается вверх, к опустевшему трону. Каждый шаг дается все тяжелее – словно бы все усталость, после прошедших поединков, до поры до времени отступившая под натиском яростно горящего в её душе пламени гнева, разом наваливается на нее, словно каменная плита. Но аквитанка все же продолжает идти, ступенька за ступенькой поднимаясь к своей мести. Правая рука девушки лежит на рукояти асшайской катаны. А левую... левую она вскидывает вверх, в жесте, который на тайном языке тенеходцев из клана Ига означает "задание выполнено".
Все пальцы сжаты, кроме указательного и среднего, которые выставлены вверх.

Миномётный залп ложится с недолётом, неточно, вяло и с однозначно меньшим числом мин по сравнению с предыдущим запросом. Экономить начинают, сукины дети! Ну хоть по "хетцеру" лязгает нормально, вот бы ещё секунд на десять раньше. Успел-таки краут Флоресу жизнь испортить. Хочется верить, не до конца, но это лишь после боя станет ясно.

На своё счастье только-только вышедшие из деревни фолькс-гренадёры не спешат бежать через раздираемое арт-обстрелами поле. В конце-то концов, сколько можно учиться на чужих ошибках?

Вместо очередного убийственного наступления на неподавленного огнём противника их командир выводит германский взвод в толковое укрытие ー за остов подбитого "грейхаунда", за корпус остановившейся центральной "пантеры" и за каменный забор окраинного дома. Кажется, до краутов наконец доходит, что атака захлёбывается, и пора переходить к прикрытию отступающих. Гады даже начинают раскладывать у забора пулемётный станок, пока их пулемётчик коротко пристреливается с импровизированного упора самого укрытия.

Только вот товарищи их, залёгшие было под убийственным кинжальным огнём Флореса, неверно истолковывают действия своего подкрепления. Видя как расправляется с вражеским пулемётчиком "хетцер", слыша родную речь за спиной и уверенную танковую стрельбу вокруг, панцер-гренадёры вновь кидаются в атаку. Для них отступление по простреливаемому полю смерти подобно, а тут, на опушке, есть хоть какие-то укрытия в виде крайних деревьев и их корней.

От около тридцати их осталось всего человек десять, они потеряли своего командира, радиста и лучших стрелков, но у них ещё остаются их чёртовы гранаты на длинных рукоятках.

Одна такая падает прямо на край твоей ячейки, Лейтенант. Вспоминаешь вчерашнюю стычку с германскими сапёрами на дороге. Тогда граната упала под ноги, в снег. Тут ты ещё можешь укрыться на дне окопчика, но это всё равно будет взрыв над самым ухом. Лучше отбросить. Всё то же самое. Опыт. Опыт.

Поражаешься в этот момент своему хладнокровию.
Ведь словно всё поле боя сразу взглядом окинуть успеваешь.
Видишь подошедшую наконец-то синхронно с двух сторон бронетехнику, замечаешь пулеметную стрельбу из занятой краутами усадьбы далеко на западе, отслеживаешь и все иные действия противника, равно как и примечаешь детали сопротивления своих бойцов.

Миг просветления за несколько секунд до взрыва гранаты.

  Раздав ценные указания и выдав материалы, Грыха уже было хотела уходить, но мужик ее обругал, да еще в зубы дать угрожал. Конечно, по меркам орков, ну вообще ничего не произошло. Обычные слова. Но сама Грыха давно ни на кого не орала, а вот тебе и повод. И развернулась.
– В зубы дашь? – заговорила не своим языком, а бабским, а он на всех орчих один. Острый и ядовитый.
– Беззубый волк, только тявкать может, – заржала во все горло, повторив где-то услышанную фразу.
– Руку не поднимешь даже, – продолжала зубоскалить, – Вся Степь про тебя говорит, от жены убег, чтобы ноги не вытирала.
– У орка у которого на бабу рука не поднимается, ничего на баб не поднимается! – продолжила зубоскалить поговорками орчих. Че значило не понимала, но мужиков эти слова бесили знатно.
  Поиздевавшись над Чынхызом довольная своим остроумием Грыха пошла дальше по делам.

  Отработала на реакции, дав по загребущей руке, что под юбку ей лезла. Правда, рожу увидав знакомую чуть удар смягчила, не сломав, но отсушив вторженца. А заметив подарочки, совсем подобрела. Шевелюрой в рожу Шаграту махнула. Мол, подарки хороши, но хочешь сувать ручонки дальше, еще тащи. Тот и ушел... искать наверное.

  Вернулась к свинарнику, после все забот дневных.
– Хорошо построил, – кивнула ему, – Одобряю работу, – приняла труд желтомордового работника с востока.
  А тут Шаграт Чынхыза в вожди предлагает. Заржала.
- -Хороший вождь будет, – зубки обнажила, – Послушный, что сказала, то и сделал. Грыха поддерживает.
  Заржала басом на весь лагерь.

Генрих, утопив свежие впечатления от общения с трупоедами в первых кружках спиртного, просветлел лицом, расслабился и налегать на выпивку перестал. Он был мужчина по-тевтонски обстоятельный и меру свою знал. К тому же пиво тут и так то было моча мочой, так собака корчмарь его еще и разбавлял.
Развалившись на стуле и размахивая в воздухе куриной ляжкой, фон Хардкор разглагольствовал. Его собеседником был тот самый Щупал Мышек, что давеча едва в ящик не сыграл. Впрочем, Генриху было без разницы, он сейчас мог общаться хоть с табуретом. Молчит - значит слушает. Не перебивает - значит соглашается!

- Ich bin думайт об этот wunderbar тварюшка, трупоед. Что он такое есть? - как всегда в минуты покоя, у Генриха спонтанно прорезался вакнахско-тевтонский диалект. - Вот ты, Коцал, такое встречал? И я - nein. Поразительное, хоть и мерзкое создание. Я имею полагать, что происхождение свое сия абоминация берет от банального трупного червя. Ибо так обильна мертвецами эта земля, что расплодился здесь их вид просто неприлично. А когда стало их отщень много, мертвых на всех уже не хватало, ja ja. И пришлось им жрать друг дружку, и в соответствии с gesetz der energieeinsparung - расти. Erstaunlich, oder? И чем больше они растут, тем больше им нужно жрать. Поэтому часть этих sogenannt трупоедоф постепенно сьедает всех остальных, и продолжается это до тех пор - пока не останется один, самый большой и голодный. И он натуральным способом дохнет. Sackgasse der Evolution, вы понимаете, герр Трогал? Из чего, разумеется, можно сделать вывод - никакой нужды ходить и резать этим обреченным на вымирание тварям головы не было! Наука, ja ja. А еще, разумеется, местные das volk в корне неправы. Назвать этот курьез природы стоило, конечно, не трупоеды, а трупоедоеды. Так то!

Но затем Генриха сбил с мысли Кназе. Тевтонец хотел было развязно отдать честь командиру куриной ногой, но передумал. Старого дьявола фон Хардкор до сих пор слегка побаивался. Когда знакомишься с человеком на расстоянии удара алебардой, не так то просто потом об этом забыть.
Поэтому Генрих просто кивнул, сделав серьезное и трезвое лицо.
- Ja, oberst, сработаем.

Высмотрев в толпе кметов искомое лицо, что было не очень сложно, тевтонец окликнул его, выразительно отсалютовав кружкой:
- Эй, ты! Да, ты, солдат! Выпьешь с нами?

Ржавонякс

Замерли с волком, заворожённые стеной синего огня. Подняли головы оба. У него раздувается мокрый нос. У тебя блестят огоньки в чёрных зрачках.

Вот это ничего себе упырище! Дивится Генрих, а пытливый тевтонский ум прикидывает: а если ему еще дать пожрать? А потом еще? И еще? До каких пор эта тварюга расти будет? Видать, давно на жальнике свежих покойников не было, то то они в начале такие были тощие и печальные. Или их только с трупов сородичей эдак разносит? Страшно! Но интересно.
Упоенный горячим азартом, фон Хардкор бесстрашно шагнул вперед и замахнулся на тварь моргенштерном, позабыв про щит. Готт мит унс! Изыди, нечисть!

Идёт Оглог, о жары хмурится. Немного черепок на голове спасает, но всё-равно, жарковато что-то.

- Литтл Бог? Ну, и тупые же эти хумансы, и названия у них дурацкие. Всё у них дурацкое! - Сплюнул шаман и посохом топнул. Но когда услышал шутку Урргаша ощерился в улыбке. Когда в отряде настрой боевой и весёлый, в рейд идти сподручнее и умирать не так противно.

- Хорош ты на идеи, Урргаш. Пошли переименуем это недоразумение. - И в свои мысли ушёл. С духами говорить. Видно только как глаз призрачный во все стороны метается, будто что-то ищет.

И таки нашёл! Забормотал шаман в трансе, потекла сила жизненная сквозь пальцы, исцеляя товарищей.
Как закончил, ухмыльнулся. Сделал ведь, как и обещал.

Хыть! Хыть! Оттак, оттак, палкой па башке! Остановился Хрумш, пот со лба смахнул. Не, так он руками размахивать не привык. Он знахарь. А дело знахарское — оно такое. Неспешное.

Огляделся. Дрянь на земле увидел. Длинную такую. Подобрать хотел и на зуб попробовать. Но спешить не стал — вдруг, змея? Э, нет, хитрый злой дух, ты меня так просто не проведешь! Стал смотреть дальше. Дрянь лентой оказалась. На конце, прикинь, Кирн приклеен! Ну, этот, бугай с топорищем! Кароче, взял Хрумш ленту-дрянь, да как начал на локоть наматывать. И стоит, мотает, весь доволен собой.

Дедуля его родный этому приемчику научил, ага. Говаривал: в каждом существе есть дрянь; в кишках дряни особенно много; но без дряни жить нельзя; дрянь — это дрянь. Замашки у деда были, как у огра, конечно. И тучный он был, даже по меркам орков. Всякое в племени думали, но сказать прямо никто не смел. И самому Хрумшу эта тучность передалась отчасти, вот.

Но чета отвлекся, да. Тут дело, надо ленту-дрянь наматывать! Хлюп-хлюп. Хлюп-хлюп. Смотал — и в живот кулаком. Бульк! Затолкал покрепче. Ничо, до свадьбы заживет — самка то в отряде одна тока.

Ну и да, спохватился быстро. Надо с духом змей мысленно пообщаться. Дрянь-лента, она же суть змея.

Так вот.

- Будет еще добыча, - отозвался задумчиво, головой покивал. Жена - она предмет такой, чуть волю дай - и вот с тебя сначала юрту побольше требуют, потом маме побольше юрту, а потом знамя из тебя сделать, верно, Чынхыз, говоришь. ЧЕГО?!
- Да я из тебя сам знамя сделаю! - завопил разгневанно. Как размахнулся, как собрался наглецу шлем его в плечи вбить, как понял, что тот вовсе не с Уруком говорит, а с мертвой головой кошачьей. Совсем беда, то ли дома с женой, то ли тут с головой.
- Вон тебе волчик ходит - чем не добыча. Сейчас словим - будет суп.

А волчик взял и сам пришел Урука добывать, пока тот языком болтал. Вот это поворот.

Урка Костёр

В жизни каждого карателя — да что там, в жизни каждого орка — иногда наступает СИТУАЦИЯ. И когда она наступает, инстинкт подсказывает всем разное. Кто-то — как заорёт-ЗАОРЁТ!!! Кто-то — взывает "к силам ветра, земли и огня!", и это не шутка — готов поклясться самым дорогим, ты только что это слышал на полном торжественном серьёзе! А кто-то, как ты, сразу под телегу! Вот не мешкая. Ни секунды не теряя. Под телегу - и ЛОК'ТАР!!! Наблюдаешь оттуда деревянное дно обоза, и гигантские колёса в грязи, и соломинку, прилипшую к оси; и зелёные лапы-столбы, и эльфийские ноги в дорогих сапогах. Олени встают на задние копыта испуганно, кричат.

А ты выбрал цель.

Прошептал слова тихо-тихо, сам не понял, какие — с огнём всё по-родному. Всё по вдохновению. Дунул на ладошку в сторону белёсой твари. И она затрещала огнём...

Тяжело дышащая, взмокшая от пота аквитанка, опустив голову медленно обходила амазонку по кругу, не обращая внимания ни на всполохи в небесах, ни на крики толпы на трибунах, ни на все ещё накрапывающий дождь, понемногу превращающий песок под ногами в вязкую и липкую грязь. Взгляд черных глаз следующей путями теней был неотрывно прикован к её противнице, которая по каким-то причинам, вопреки всякой логике, никак не желала умирать. Ями уже давно забыла о комичных ужимках и дешевых фокусах на потеху зрителям, но несмотря на всю её решительность, несмотря на все её боевое мастерство, несмотря на то что она прекрасно понимала, что Деянира слабее её...
Амазонка
Просто
Не хотела
Умирать!

– Поздравляю, Тен-сан... – Свистяще прошипела аквитанка, перехватывая рукоять оружия левой рукой убирая с лица намокшие пряди черных как вороново крыло волос – Кажется боги и правда улыбаются вам. Или быть может, они насмехаются надо мной, что признаться честно кажется мне более вероятным. Так или иначе, у меня больше не осталось трюков в рукаве, а вам вопреки всякой логике до сих пор удалось уцелеть. Это финал, Тен-сан. Вы или я – Глубоко вздохнув следующая путями теней, неожиданно со свистом рассекла воздух ладонью, вскидывая голову

– И ЭТО БУДУ Я! Я ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ?! – Взгляд девушки по имени Тьма, был полон неистовой испепеляющей ярости, направленной не только на Деяниру, но и на беснующуюся на трибунах толпу имперского скота и на надменных богов, посмевших ради забавы встать между ней и ЕЁ победой – ТЫ НИКТО! ТЫ ЛИШЬ МАЛЕНЬКАЯ СТУПЕНЬ НА ЛЕСТНИЦЕ МОЕГО ВОЗВЫШЕНИЯ! ЭТО МОЙ БОЙ! МОЙ, ТЫ ПОНЯЛА?! ВОЙНА С ИМПЕРИЕЙ УНИЧТОЖИЛА МОЮ СЕМЬЮ И Я ЗДЕСЬ ЧТОБЫ ОСУЩЕСТВИТЬ ВЕЛИЧАЙШУЮ МЕСТЬ В ИСТОРИИ! – Аквитанка резко развернулась в сторону трибун – ДА, ВЫ ВСЕ УСЛЫШАЛИ ПРАВИЛЬНО, ИМПЕРСКИЕ ПСЫ! ВЫ БОИТЕСЬ ТОГО ЧТО ЖДЕТ ВАС ЕСЛИ ПОБЕДИТ АСШАИТ?! О, ВЫ БЫ МОЛИЛИ БОГОВ О ЕГО ПОБЕДЕ, ЕСЛИ БЫ ВЫ ЗНАЛИ ЧТО ВАС ЖДЕТ КОГДА ЭТА "АКВИТАНСКАЯ ПРИНЦЕССА" СТАНЕТ ВАШЕЙ НОВОЙ КОРОЛЕВОЙ! Я ПОСЛЕДНЯЯ ДОЧЬ ДОМА КАДЗУХИРО, Я ПОКЛЯЛАСЬ ОТОМСТИТЬ ЗА ЕГО ПАДЕНИЕ И Я ЭТО СДЕЛАЮ! И КОГДА ВАШ ХАН ПАДЕТ МЕРТВЫМ У МОИХ НОГ, ВАША ИМПЕРИЯ РАСПАДЕТСЯ НА СОТНИ ВРАЖДУЮЩИХ ГОСУДАРСТВ, ИДОЛЫ КОТОРЫМ ВЫ ПОКЛОНЯЕТЕСЬ БУДУТ НИЗВЕРГНУТЫ С ИХ ПЬЕДЕСТАЛОВ, А ВАШИХ ЖЕН И ДЕТЕЙ БУДУТ РЕЗАТЬ КАК СКОТ – ТОЛЬКО ТОГДА МОЯ МЕСТЬ СВЕРШИТСЯ! ВОТ ЗАЧЕМ Я ЗДЕСЬ, АМАЗОНКА! – Безумный взгляд теннеходицы вновь нашел Деяниру. Хрипло закашлявшись, Ями сплюнула в сторону и медленно вытерев губы тыльной стороной ладони, продолжила уже тише, почти шепча
– Вот зачем я здесь. Мой род был уничтожен, после того как нас обвинили в поражении в войне с Империей. Мой отец был казнен, после мучительных пыток. Наша честь была растоптана. Лишь мне удалось уцелеть и все эти годы... все эти годы я жила лишь местью. Местью, равной которой не было доселе! Вся Империя – в уплату моего долга перед моим домом! Вся Империя – за то чтобы моя семья обрела покой! А зачем здесь ты? Ждет ли ТЕБЯ семья, неважно по ту или эту сторону завесы? В чем твоя великая миссия? Чего ты ждешь от поединка с Ханом? – Аквитанская воительница насмешливо покачала головой, поднимая чигирики и перехватывая его обеими руками – Впрочем... не думаю что ты сама знаешь ответы на эти вопросы. Хочешь я скажу тебе кто ты? Ты – шутка судьбы. Ты насмешка богов надо мной и над моей миссией – поэтому они и улыбаются тебе. Поэтому от моих ударов тебя защищает доспех с моей родины. Как комично это будет, если мой путь оборвется у самой вершины – и не от рук Хана, даже не от клинка проклятого умертвия – а от удара той, которая не смогла выиграть ни одного боя с того момента как ступила на Арену. Хахаха. ХАХАХАХАХА!!! – Тенеходица и правда пронзительно расхохоталась вскинув голову и подставляя лицо каплям дождя
– Смейся Деянира, смейся! Это все что тебе остается! Даже одолей ты меня, все что тебя ждет – это участь стать ещё одной душой, поглощенной клинком асшаита! Так что сделай нам обеим одолжение.... И СДОХНИ НАКОНЕЦ!

И сорвавшись с места, Ями бросилась навстречу амазонке

В природе пересекающиеся строго под прямым углом ровные линии – большая редкость, потому крестовый глюк не оказывал долгое время заметное влияние на вампиров. Со временем, чем больше в поселениях людей становилось перекрестий, тем труднее было вампирам. Даже в городах и селах инков Чами приходилось носить повязку на глазах, что же говорить о европеизированной Лиме.

Столкнувшись с охотниками, Чами подбивает своего подельника Хуана отправиться в экспедицию в горы, подальше от бесконечных перекрестий, вероятно заманив его рассказами о золоте в скрытых храмах. В экспедиции участвуют около четырех десятков человек, в том числе доктор Энрике Хорхия – состоятельный врач и, как потом выяснилось, тайный протестант.

В горах экспедицию нагнал отряд солдат, сопровождающий католического священника, они должны были арестовать врача и доставить его в Лиму для разбирательства. Но Чами на скорую руку инсценировала его смерть, используя кровь и внутренности убитой лошади.

Что до светящихся глаз – это всего лишь еще один эффект инфицирования – отражательная способность сетчатки вампиров заметно растет, что является частью общей адаптации к ночному образу жизни. Интересно, что ранее в документе о подобном эффекте не упоминается. Тому могут быть два объяснения: либо развитие сетчатки Чами по каким-то причинам задержалось, либо она просто не считала нужном упоминать о такой мелочи.

Второй вариант кажется более правдоподобным, ведь светящиеся глаза Мамы она видела не раз, а люди, как правило, видли блеск вампирских глаз только перед самой смертью.

[V] 

[V]

[V]

[V]

[V]

[ ]

[ ]

[ ]

[Остался за его настоящим хозяином]

[ ]

[умер от старости]

[ ]

[ ]

[Убита в храме Лунного зверя]

[ ]

[ ]

[ ]

[ ]

[ ]

Год 1830.
Это был хороший год. Я успешно не был изгнан из университета вот уже второй год подряд, отец заключил очередную сверхуспешную сделку и грозился в очередной раз женить меня на одной очень хорошей девушке, а впереди было длинное лето и поездка по Европе, которую я планировал еще с прошлого октября. И вот, вещи собраны, конь стоит под седлом, а Жан все продолжает стонать, что это все дурацкая затея и стоило бы взять экипаж, а еще лучше - каюту на каком-нибудь судне и перемещаться со всем комфортом. Глупый мальчишка, неужели он не понимает той свободы, которую дает моя затея?! Двое лучших друзей, два коня, некоторое количество личных вещей - без излишеств, конечно - и дорога длиной в 3-4 месяца или как повезет. Покидаем Францию, через Германию либо в Австрийскую империи, либо в Пруссию и наконец - царство Польское, а там может быть и до остальной Российской империи доберемся, посмотрим на их медведей, расхаживающих прямо по городским улицам. Мечта, а не путешествие!

Да и других вещей в тот год случилось немало - скончалась королева-консорт Португалии, Карл X заявил о нерушимости абсолютизма - он, конечно, еще не знал что меньше чем через четыре месяца на улицах Парижа прольется кровь, а к концу лета ему придется уйти на покой - и всерьез собирался ограничить свободу прессы, а где-то далеко с востока приближалась то ли чума, то ли холера... А еще в тот год я умер, хотя и не очень серьезно.

Да, именно в тот год началась история существа, которую так или иначе рассказывали многие и многие классики. История кровожадного монстра, убийцы и извращенца, ночной твари и других, приятных и не очень определений.

Мы с моим другом тогда путешествовали через уезд Хунедоара, что находится в регионе Трансильвания. Местный люд был весьма приветлив и практически ни разу не пришлось нам ночевать без крыши над головой. Что меня поразило - так это даже то, что даже местный властитель, назначенный здесь ответственным за добычу руды, барон Леопольд оказался настолько добр к путникам, что предложил нам заночевать в его замке, суля сытный ужин и интересное общество. Уж не знаю, откуда он прознал про бытность мою студентом, но в числе прочих благ, предложенных бароном, было и посещение его библиотеки. Знания всегда манили меня и я не смог отказаться. И даже друг мой, дергавший меня за рукав и напоминающий о дурной славе барона не мог меня остановить. Это даже немного злило - вечно ему не нравятся мои затеи, вечно нужно делать по-другому! Да, я и сам слышал о том, что в этом замке были заживо похоронены пленные турки - господи, да кого они волнуют, были бы приличные люди, а тут... Тьфу! Слышал я и то, что барон некогда самолично участвовал в постройке этого замка, четырнадцатого века, между прочим, и что в нем живут некие Корвины, пожирающие трупы. Последнее, впрочем легко объяснялось - очевидно, крестьянин, рассказывавший об этом, где-то нахватался умных слов и испугался обычных воронов. Нисколько не напуганный байками местных, я отправился в замок, прекрасно поужинал и, признаться честно, в первую ночь накрепко запер дверь и затворил ставни.

Это не помогло. Первая ночь под кровом барона стала для меня последней на этом свете. За завтраком, в наглухо занавешенной шторами гостиной барон, уже не скрывая клыков, мило поприветствовал меня:
- Мне понравились твои вчерашние рассуждения о Боге. И что же ты будешь делать теперь, когда я привел тебе нагляднейшие доказательства того, что его нет?
Я тогда еще не совсем понимал его. Я хотел поскорее закончить с завтраком и покинуть этого грубого человека, но пища не насыщала меня, а как будто просто проваливалась внутрь, оставляя лишь неприятный привкус на языке. А Леопольд просто молча смотрел на меня с каким-то странным выражением во взгляде. Поднявшись наконец из-за стола, он налил в мой бокал нечто, похожее на первый взгляд на вино, и протянул мне:
- Думаю, это тебе поможет.
Жидкость была теплой и чуть солоноватой на вкус и гореть мне за это вечность в аду, но она показалась мне самым вкусным из того что я когда-либо пробовал, я был готов убить за неё. Впрочем... Если вдруг барон все же ошибался, гореть мне вечность в аду придется и без этого.
- А после завтрака, - продолжил барон, - я бы рекомендовал все же наведаться в библиотеку. Некоторые труды могут показаться тебе очень полезными. И, кстати. Отныне можешь называть меня "мастер Янош".

Янош, Янош... Я был уверен что где-то уже слышал это имя, что-то связанное с замком, что-то не очень правильное... Может быть мне и в самом деле стоило прислушаться к совету хозяина.

Барона не оказалось на месте – он, как сказал дворецкий: "Отлучился по делам за пределы города. Обещал вернуться к ужину". Что было весьма удивительно, ведь Юмахара как раз отличался тем, что не любил лишних перемещений вообще, не то чтобы куда-то уходить за пределы города.

Гвейну предложили подождать его во дворце. Дворцом, была не башня-обломок, торчащая в центре города – эта башня когда-то возводилась как строительная опора для наземных конструкций орбитального лифта, она была полой внутри, невероятно прочной и не годилась для переоборудования в жилое строение. В башне располагался ангар с боевым роботом барона, склад с неприкосновенным запасом продовольствия и боеприпасов на случай осады и тюрьма для особо важных пленников.

Дворец же располагался во "временном" административном здании Золотого века и был сравнительно скромен. Два этажа, десяток комнат, веранда, пристроенная уже в исторические времена. Зато дворец Юмахары потрясал воображение любого попавшего сюда впервые: на каждой стене висели плоские экраны, автоматика подстраивала температуру воздуха и освещение согласно предпочтениями людей, находившихся в помещении, мебель Золотого века выглядела стильно, просто и невероятно дорого. Вряд ли где-то за пределами наукограда Площадки-9 возможно найти такое.

Барон вернулся еще до ужина, вместе со своим боевым роботом. С веранды дворца было отлично видно как Сотрясатель – робот барона – прошествовал в башню.

А через несколько минут появился и сам барон. Ему, конечно, уже доложили, что Гвейн ждет его, но Юмахара постарался изобразить удивление.

— Сир Квон! Гвейн, старина, как я рад тебя видеть, вот уж приятный сюрприз под вечер! Если мой повар еще и приготовит что-нибудь интересное, то день можно считать удался!

Барон выглядел уставшим, каким-то помятым и неловким. Он обнял Гвейна, привстав на цыпочки, похлопал по плечам.

— Что тебя привело к... А хотя подожди, сперва перекусим. Я проголодался и устал. А за ужином и обсудим.

О своих похождениях Барон рассказывать сразу не стал, отмахнулся только, ты мол гость, давай сперва о твоих делах поговорим. Остров Краба он знал, конечно и попросил тут же, не отрываясь от еды принести карту. Самых простых и очевидных способа добраться до острова Краба, по мнению барона, было два.

Во-первых можно было просто дойти пешком и попробовать пройти по дну в роботе. Там во время отлива должно быть довольно мелко. Но идти далеко, потому надо начинать еще при высокой воде и следовать за отливом. Наверное, должен успеть.

Во-вторых, прямо по шоссе-112 на юг есть крупный город, когда-то столица региона. Сейчас его зовут Утопленник, потому что вышла из строя система дамб и шлюзов и город на половину под водой. Тамошние жители на воде, считай, живут – наверняка найдется на чем перевезти. Но встанет дорого, конечно.

А еще, есть вариант самый быстрый и, думается, самый простой. У Юмахары есть знакомый, у которого есть знакомый, который ведет дела с морским народом. Вот да – с теми самыми, что в море живут и водоросли едят. Они таки иногда ходят торговать к побережью, по очевидным причинам – никакое производство у них там не наладить и любая, даже самая мелкая запчасть на вес золота. Но сводить с нужными людьми Юмахара, конечно, за просто так не станет.

— Вот ты, наверное, сегодня Стрясателя первый раз видел, да? — Ужин длился уже около сорока минут, барон уже наелся, подобрел и сидел, развалившись на кушетке, лениво отщипывая зелень, — Я даже не помню когда последний раз его из ангара доставал. Само-собой не для того чтобы проверить работает ли.

Барон плеснул на донышко своего кубка вина и щедро разбавил водой, так что от вина остался в лучшем случае запах и немного цвета.

— У меня дочка пропала. Похитили ее. Вот, ходил ловить злодеев. Но, — Барон шумно глотнул из кубка, — не успел. Раз не успел сразу догнать, то и преследовать не стал, у меня и тут дел полно, а и вести Сотрясателя в ночь в пустыню... не лучшая идея. По следу мои люди идут, но сил у них не хватит справится с похитителями.

Барон подался вперед, облокотился на стол.

— Вернешь дочку, оплачу тебе место на корабле морского народа. И даже не спрошу что за новое сокровище ты на острове Краба ищешь.

Пожалуй немногие назовут Лускан приятным местом, но Мартину он почему-то нравился, и это притом, что ему, повидавшему отнюдь не мало городов, было с чем сравнивать. В целом, он находил его даже по своему стмпатичным. Тот же Мирар, несущий свои быстрые воды сквозь весь город и разделяющий его на две половины, был вполне живописным, особенно если наблюдать с одного из трех мостов - Мартин частенько прохаживался по какому-нибудь из них, не забыв запастись бутылкой хорошего вина и куском хорошего сыра, и наслаждаясь городскими видами под постепенно багровеющем на закате небом. Общий архитектурный стиль плотно притиснутых друг к другу домов казался по-северному суровым и простым, и в этом, пожалуй, можно было найти свою красоту, но конечно главной особенностью и очарованием города Мартин считал остатки древних строений Иллуска, и прежде всего, конечно, поражающую воображение, монументальную башню Магического Братства. Также немало ценил он местный климат, а кроме того (быть может даже более всего) - некую особую атмосферу этого города, ощущение дерзновенной свободы, доступности разных пороков, эдакого острого и сладкого чувства опасности от хождения по краю пропасти, и того, что удерживаешь себя от окончательного падения силой своего разума и воли. Словом, Мартин собирался остаться здесь подольше. Но жизнь вечно преподносит сюрпризы.

Теперь городу требовалась защита. Войско варваров, судя по слухам и видимым ночью со стен огонькам костров, было настолько велико, что - если только проникнет за стены - как огромная волна стремительно прокатится по улицам, не встречая сопротивления. Вряд ли стоило надеяться на несколько сотен копьеносцев, пусть даже они и впрямь считались неплохими бойцами. Корабли в гавани тоже мало чем могли помочь. Видимо, оставалось надеяться только на магов и мощь их волшебства. Однако надеяться на то, в чем абсолютно ничего не понимаешь, Мартину было трудновато. Поэтому как всегда он рассчитывал только на собственные силы. И вот именно за обдумыванием своего сугубо индивидуального выхода из всей этой кутерьмы и застало его предписание прибыть к Северным воротам. Выбора не было. Личные планы пришлось отложить на неопределенный срок.

После выступления начальника Мартин страшно разозлился. Какого рожна эти ублюдочные бандюки вздумали терроризировать город, который являлся всегда их же надежным пристанищем? Да еще в такой момент, когда абсолютно над всеми нависла угроза гибели! Все таки сучью свою природу видимо никак не изжить! Возмущение овладело им и очень захотелось приструнить негодяев. Два десятка бойцов, внезапно поступивших в его распоряжение, являлись в этом деле отличным подспорьем. Многих он знал лично вполне неплохо, ну а об остальных мог судить в том смысле, что кого попало в ряды нерегулярных стражей Лускана не нанимали. Обведя взглядом хмурые лица наемников, он для начала приветственно поднял руку, а затем обратился к ним, стараясь говорить просто, кратко и по делу.

- Соратники! Для меня честь биться с вами плечом к плечу. Давайте действовать четко, слаженно, аккуратно, и постараемся чтобы каждый из нас встретил сегодняшний рассвет! - Мартин на минуту задумался, глядя на вооружение отряда и что-то быстро прикидывая, - Значит так, делимся на пять маленьких групп. По четыре бойца. Две группы стрелков. Две группы мечников-щитоносцев. Вторые прикрывают первых. И последняя группа - те, кто в доспехах потяжелее - со мной. Будем действовать по ситуации. А теперь - вперед!

– Ох! – Приподняв шляпу Ями с интересом смотрит на небо, по которому торопливо бегут огромные грозовые тучи, озаряемые вспышками молний, кажется настолько увлеченная их хаотическим движением, что большая часть речи Хана проходит мимо её ушей – Kowai, kowai! Эта недостойная, просто дрожит от страха! Ой нет... это от холода... – Аквитанка громко чихает и шмыгает носом, зябко ёжась в своих странных одеждах, а затем осторожно протягивает руку к стене магического огня... чтобы разочаровано вздохнуть и повесить нос, обнаружив что он вовсе не греет.

– Бррр! Samui! – Шмыгнув носом ещё раз, темноволосая воительница вертит головой по сторонам и обнаружив что остальные претенденты подобно зрителям на трибунах, застыв на месте хранят торжественное молчание, удивленно чешет в затылке, сдвинув шляпу на нос, так что она едва не падает ей под ноги
– Эй, а чего все молчат? Такой момент, почтенный Хан подготовил такую речь... неужели никому нет ничего сказать в ответ? Ладно, давайте я начну! – Вернув шляпу на место и кашлянув в кулачок, Ями и правда открывает рот, словно для того чтобы что-то сказать... и замирает на месте, очевидно сообразив что не знает что именно. Приложив палец к губам, аквитанка недолго над чем-то размышляет, прежде чем просияв от радости открыть рот снова... и снова замереть на месте. Такая пантомима повторяется несколько раз, в течении примерно тридцати секунд, прежде чем следующая путями теней наконец махнув рукой пожимает плечами, дурашливо высунув язык
– Ладно, что-то ничего в голову не идет. Тут слишком холодно для того чтобы я думала! Ммм... – Ями задумчиво потирает подбородок, словно думая чтобы ещё сказать
– А вы знаете что в сумраке это место выглядит ещё страшнее? Повсюду призраки, а в небе огромная красная прореха похожая на рану. Kowai! – Вопреки сказанному, на лице прекрасной аквитанки играет беззаботная улыбка. Повернувшись к трибунам, она радостно машет им рукой, продемонстрировав уже привычный жест с выставленными пальцами, а затем снова поворачивается к стене пламени, к которой уже идут асшаит и амазонка. Вновь поправляет шляпу, но перед тем как тень вновь закрывает её глаза, Хан может уловить направленный на него взгляд девушки по имени "Тьма" – холодный и пронизывающий до костей, подобно дыханию пустоты
– Ну что же... начнем настоящий турнир, да?

Помнишь этот дом, Сержант Валентайн, этот забор и три сарайки поодаль. Теперь от дома остались две стены и половина крыши ー некуда кричать, да ты и не слышишь, кричишь ли. Но крик возвращается жизнью. Высовываются из-за дальнего угла каменного забора три башки в касках, следом ещё две и одна непокрытая. Оцарапанные чумазые щёки, ошалелые глаза ー парни явно выкарабкивались из-под завалов. Пулемёт сберегли. Важнее ли он самих бойцов? Сейчас ー нет, ведь ему ещё нужны носители.

Парни же просто рады возможности убраться из-под стального катка. Рад и ты, Сержант ー к тебе начинает возвращаться слух. Пока его не хватает разобраться, все ли бойцы кроме прикрывающих выбрались из деревни, и что там с "грейхаундом", но и чёрт бы с ними, самим бы тут не остаться! Страх в глазах всклокоченного Флореса передаётся незримым разрядом, подстёгивает ー скорей вперёд, пока ещё видны силуэты последних отходящих.

Под ногами мокро, скользко и ничего не видно. Пахнет землёй и кровью, а откуда-то спереди доносит ветер едкую гарь. Всполохи, встряски. Кажется, очередной арт-обстрел ー бойцы рядом пригибаются и испуганно оглядываются, словно надеясь разглядеть в дыму угрозу. Стреляют не по отходящим. Стреляют туда, куда они отступают.

Германская атака не может быть отменена дерзкой вылазкой и грязными трюками.
Её предстоит сломать в оборонительном сражении.
Вам и предстоит.

Из дыма вы выходите к пустым окопам.
Трупы не в счёт.

Перепаханная снарядами опушка. Полузасыпанные ячейки под беспомощно торчащими корнями выкорчеванных взрывами деревьев. Тут и там припорошенные землёй комки ー тела мёртвых десантников. Десять, пятнадцать, несложно сбиться со счёта. Поодаль их пушка, смятая на манер консервной банки под каблуком. Висящее нутром на сучьях безногое туловище пушкаря. В другой стороне силуэт другого орудия, перевёрнутого вверх тормашками ー заметно по крутящемуся на фоне неподвижного леса колесу.

Меж деревьев бредёт майор Хастед. Его одежда в земле. Его скула в крови. Он один в этом мёртвом лесу, если не считать команды Снафу.

Оборачиваешься, Лейтенант. Считаешь бойцов. Твои Сержанты рядом, готовы к докладу. Капрал Харлок говорит деревянным голосом, что в пути истёк кровью капрал Бакман. Споткнувшимся на трупах бежавших пленников бойцом был один из его носильщиков. Наверно тогда и слезла повязка, и открылась рана.

Хастед с тяжёлым вздохом присаживается на ближайшее бревно и подзывает жестом радиста. Короткий сеанс связи, и, наконец, улыбка на только что мрачном лице.

ー Бронетехника на фланговых позициях. Одному шерману перебило гусеницу, но все остальные машины в порядке. Это людей не хватает...

Он коротко рассказывает о развернувшемся на опушке аду. О плохо отрытых окопах. О ранении капитана орлов. О трусости уцелевших, твердящих лишь об отходе на запасные позиции. Заячьи души даже не попытались перевернуть пушки, установить заново сметённые взрывными волнами пулемёты, связаться с командованием.

Кажется, майор контужен. Было бы странно, если бы он вышел из-под такого обстрела здоровым и невредимым. Он осматривает окруживших его Бейкера, Уайта и Валентайна затуманенным взглядом и спрашивает: "сколько у нас человек?" таким тоном, словно от ответа зависит, встанет он или потеряет сознание.

За его спиной, из стелющегося вдоль земли на восток дыма, выступает пехотная цепь.
Две дюжины свежих бойцов лейтенанта Престона.

По спец-заказу.

Сказано - сделано. Сбыть горячий товар с рук, запастись серебром, снять комнатку и... там видно будет. Диего нырнул в проулок, проскочил улицу ремесленников, вежливо улыбнулся куда-то спешившему патрулю (хотя четверо патрульных это очень много. Скорее, просто спешившим куда-то солдатам) и поддал ходу по начавшим просыпаться улочкам, уже принадлежавшим пиратам. Не формально, конечно. Стража была и тут, разбоя у всех на виду не чинили, но всяк знал, что судьбу провинившегося здесь, в этой части города, будет решать не магистр Огдеон, а кто-то из Верховных Капитанов или их подручных.

Наконец, свернув на улицу Чаек, он увидел дом, к которому изо всех сил спешил. Ничем не примечательная таверна "Весёлый кулак". И ничем не примечательный подвальчик на углу дома. В котором жил Полкан, старый пират, который охотно давал неимоверно низкую цену за всё, что блестит. Но без вопросов и без кидалова. В этот ранний час у него было ещё закрыто. Нужно будить. Прямо рядом с подвальчиком по турецки сидел слепой провидец - во всяком случае, он сам так себя называл - Мангах.

- Эй, - Мангах мгновенно повернулся на звук шагов, - Загляну в будущее за монетку.

Где-то вдалеке раздался звук ручного колокола. В доме напротив открылась ставня. Кто-то шумно высморкался на втором этаже таверны. Город медленно начал просыпаться.

Волшебный экран лежащий на ладони Рональда покрылся рябью помех и пронзительно захрипел, но после того как охотник раздраженно постучал по нему пальцем, для того чтобы разбудить задремавшего духа-обитателя техномагического устройства, рябь рассеялась и на экране вновь появилась широко и радостно улыбающаяся физиономия Стивена Стивенсона. Очертания остальной студии угадывались смутно, учитывая царивший в ней полумрак но для поддержания работы телестанции приходилось экономить на энергозатратах – в конце концов, батарейки Диких Сервалов не бесконечные.
– Дооообрый вечер, жители купола! – Жизнерадостно проревел самый популярный (не то чтобы у него была конкуренция) телеведущий Рассвета, пока нервно дрожащая в руках какого-то неофита камера, пыталась сфокусироваться у него на лице – С вами как всегда Стивен Стивенсон и это "Новости Нового Рассвета". Новости – которым можно верить!

Подмигнув камере (наконец-то нормально поймавшей его лицо в кадр) и изобразив пальцами пистолет, направленный в незадачливого оператора, Стивен дождался пока за кадром прогремят записанные сотни лет назад аплодисменты давно погибших людей, а затем перешел непосредственно к новостям.
– И сегодня в программе:
Городской стадион, более известный всему миру как "Гнездо Чайки" готовится в следующем месяце принимать первые ПанМарсианские игры! А мы готовимся болеть за наших! Я может быть и не знаю что такое "чайка", зато я знаю кто возьмет золото в этом году!
Картина "Алый песок и голубая вода" торговки снами "Безглазой Чжэн", собрала рекордные десять тысяч йен после своей премьеры в Даунтауне. Критики называют представление "невероятно смелым" и "опередившим свое время"!
В южном Даунтане обнаружен изуродованный труп очередной жертвы "Охотника на Сервалов". Под давлением общественности Сегун пообещал взять расследование этого дела под собственный контроль!
Роботизация – новый тренд? Эксклюзивное интервью с Бабочкой Что Разрезает Время, совсем недавно бывшей Королем-Капитаном Цао Ю!
Разрушение купола – конспирологические теории паникеров или суровая реальность? Эксперт-Сервал Меткая Стрела – о вопросе что острее всего стоит перед жителями "Рассвета"!

На этом моменте волшебный экран вновь пошел помехами и в этот раз ожесточенный стук по нему пальцем ничего не дал. Следовало подобного ожидать. Под землей эти штуки всегда работали хуже. Кто-то говорил что это потому, что они не могут здесь услышать мысли других духов (за счет чего как известно духи волшебных экранов и передают информацию между собой), кто-то – что духи экранов боятся подземных демонов которые служат YNLO-1. Сейчас это было не особенно важно. В общем-то даже хорошо что он перестал отвлекаться на говорящую пластинку, учитывая где они сейчас находились. Ллойду было не впервой охотится на мутантов (регулярно устраивавших набеги на Даунтаун, так что агрессию они проявили первыми), но по большей части это происходило на поверхности. Под землей он бывал редко и никогда не забирался так глубоко. К сожалению, пройти к цитадели безумного Искусственного Духа иначе было просто невозможно – наверху было слишком много этих отвратительных монстров, которые поклонялись YNLO-1 как божеству. Потрепать их и заставить убежать в свои норы зализывать раны – пожалуйста, но прорвать их яростную оборону и ворваться в их святая святых – нет, это было немыслимо, даже если бы им удалось объединить силы всех крупнейших племен Рассвета включая Альбион. Единственное что оставалось – пролезть в её логово из под земли. Пройти сквозь тоннели настолько глубокие и заброшенные, что они неведомы даже мутантам и настолько опасные, что даже узнай поклонники безумного ИИ о них, они бы все равно здесь не выжили. Разумеется, сам по себе этот план был не меньшим безумием, что и попытка ворваться в подземную лабораторию через главный вход... но у Ллойда был козырь в рукаве. А точнее в нагрудном кармане, у сердца. Сложенный вчетверо, тонкий, истрепанный, пожелтевший от времени листок бумаги – карта здешних катакомб. С ней, им по-крайней мере не угрожала опасность заблудится и блуждать в этих тоннелях, пока у них не закончится провиант. С ней у этой сумасшедшей затеи появлялся крошечный шанс на успех.

Волшебный экран вдруг ожил, так же внезапно как до того замолчал, и разразившись новым приступом хрипов и сипов, продемонстрировал Роланду девушку в камуфляжном пончо Диких Сервалов, неуверенно ерзающую в глубоком мягком кресле, под прицелом уставленного в её сторону микрофона
– ...езьная проблема. Чувствующий Землю сказал что приборы говорят ему о крупном землетрясении в ближайшие несколько дней, и мы опасаемся что ещё одного землетрясения купол может не выдержать.
– Землетрясение? Может все же лучше марсотрясение? – Камера отъезжает в сторону, открывая взгляду собеседницу сервалы – темноволосую молодую женщину в экстравагантном наряде, улыбающуюся и подмигивающую в камеру не хуже Стивена Стивенсона.
– Э...это не шутки! Поймите, весь Рассвет может оказаться под угрозой! Нам известно что обычно, в случае угрозы обрушения купола, искусственный дух-покровитель города должен был включить дополнительные меры безопасности, но мы все знаем что этого не произошло во время прошлой катастрофы! Эта проблема которая требует немедленных действий!
– Что же, в таком случае я рада что она решается! Насколько мне известно, уже сейчас лучшие умы Рассвета, собираются в подземной лаборатории... – Изображение мигает, а затем сменяется кадрами тоннелей, подозрительно напоминающих тот, по которым они пробираются сейчас и каких-то едва освещенных подземных зал, с высокими потолками, полных загадочно гудящих машин –...для того чтобы как можно быстрее покончить с этим кризисом!
– О... откуда ты это знаешь?! – Сервал хватает репортера за плечи, но затем вспомнив о камере резко отталкивает в сторону и бросается к оператору – Немедленно прекратите съемку...
И последним что удается запечатлеть камере становится ладонь Меткой Стрелы, заслоняющая объектив, после чего изображение вновь перемещается в полутемную студию к улыбающемуся Стивену Стивенсону (хотя картинка с закрывшей объектив ладонью все ещё украшает правый верхний угол экрана).
– Ну что же, могу сказать только что я рад что будущее Рассвета в надежных... руках! – Стивен указывает на картинку в правом углу и дождавшись пока затихнет закадровый смех (как и в случае с аплодисментами, эти неизвестные весельчаки давным давно гниют в могилах) снова подмигивает камере.
– А теперь, слово нашему спонсору!
– Конгломерат Исикава-Ллойд. Наркота, шлюхи, артефакты. По цене договоримся. Даунтаун, от... Что значит смотри в камеру? А я куда смотрю по-тво...

Ещё одна серия хрипов и пластинка из черного пластика на ладони Рональда замолкает снова – на этот раз похоже всерьез и надолго. Возможно это как-то связано с мягким толчком земли, который Ллойд чувствует под ногами... а также слышит над головой и по обе стороны от себя. В конце концов они под землей. Уже второй толчок, с того времени как они спустившись в заброшенную станцию метро и миновав ржавеющий остов сверхскоростного поезда, забрались в эти странные катакомбы, ведущие их все глубже и глубже вниз. Ещё одна причина по которой идти под землю было ошибкой. Но сейчас уже поздно оглядываться назад. Тем более что, в конце концов, почти все кто обладает хоть каким-то влиянием на пустошах Нового Рассвета, прислали сюда своих людей (или в случае с Белой Башней – роботов). Дикая Сервал Тихое Крыло – этот спуск был по сути её идеей и собственно только она знает, что именно они должны тут найти. Джеймс Накамура от Департамента Сегуна – этот многорукий монстр, больше напоминающий робота, чем человека, сейчас возится с очередной заклинившей дверью. Усердно Роющий Дракон Пустоты из Белой Башни – в другой ситуации мало кто обрадовался бы присутствию одного из этих роботов в их отряде, но здесь и сейчас он как никогда к месту. Даже Корпус прислал кого-то из своих... кажется. Возможно Адриан здесь и по своей собственной инициативе, это не до конца понятно. Зато понятно что здесь делает сам Рональд. Он охотник и его прислали охотится. Конечно неплохо бы если бы охотничья партия была бы побольше, но что поделать. Большой отряд будет легко заметить, да и эти узкие тоннели явно не созданы для того, чтобы по ним ходили группой больше четырех человек. Не говоря уже о снабжении. И вдобавок – если у них не получится, у тех кто остался на поверхности будет достаточно людей, для того чтобы все же попробовать взять лабораторию YNLO-1 штурмом.

Новый подземный толчок, куда более мощный чем предыдущие, сбивает Ллойда с ног, заставив рухнуть на колени и в падении он успевает заметить, как падают, потеряв равновесие и все остальные. Все – кроме Джеймса, которому повезло гораздо меньше. В момент толчка дверь неожиданно распахивается... и открывает скрывавшуюся за ней огромную уродливую тушу мутанта, с тремя головами и какими-то жуткими механическими приспособлениями вместо рук. Прежде чем Накамура успевает опомнится, его голова оказывается зажата в правой стальной клешне трехголового урода и через секунду клешня сжимается с отвратительным чавканьем
– МНЕ НУЖНО ЗАБЫЫЫТЬ! – Плачущим и странно тонким голоском ревет исполинское чудовище, поднимая тело самурая-шерифа над головами и швыряя в проход, словно тряпичную куклу – НО Я НЕ ХОЧУ ЗАБЫВАТЬ!!!!

Катон, паладин (Магистр) VZ (Masticora) Лукреция, странница
Мичио, кровавый охотник (Black Dragon) VZ (Mosquito) Людвиг, рыцарь смерти
Бальтазар, рыцарь смерти (Dragon) VZ (RomanB) Хедингер, викинг

Ситуация Карлу не нравилась. Они тут приехали наехать на бандитов, а те вдруг решили наехать на них! На профессионалов! На бойцов! Это было немыслимо!

- Б-б-бля, - внезапно выразил свое недовольство Левша. - Д-да вы т-тут совсем охуели! Сами д-доебались, еще хотите чег-го? Шоб т-ты знал, я уже забился с серьезными п-пацанами ваши халупы п-прибрать, т-так что или сейчас н-начинаешь с нами д-дуржить, или я т-тебе отстрелю н-ногу, и п-поедем документы п-переписывать. П-пидор.

Левша выпалил это... разумеется, не на одном дыхании. Он заикался, сбивался и терял ритм фразы. Зато, выплюнув из себя все слова, он с вызовом посмотрел на 'главного', ожидая реакции.

Ход 2

Активные эффекты
Глобальное правило «Дружба с ловцами» - 0/3
Глобальное правило «Кредит дому Паре» - 1/4 (12500 осори)

Казна = +16894 осори -1500(покупка комплекта) -1000(де Влеаско) -3360(строительство) -300(найм войск) -2100(найм персонажей) +950(от Нарбона)= +9584 осори -5000 (чрезвычайная королевская подать) -2601 осори (доход в ход) = +1983 осори
Влияние: 5/9
Частная инициатива: 6/10 (-6 в ход) -


0) Действующие контракты (Баланс контрактов= -3020 осори +365 = -2655 осори)
1) Экономика
2) Строительство
3) Исследование
4) Вооруженные силы
5) Разведка
6) Найм
7) Резервы

дипломатия

11) Доклад кастеляна Оплота
12) Торговец и воин
13) Трудный путь
15) Письмо от платинового министра дома Паре Ги Фелаеса
16) Письмо от Алистера де Порессо
17) Письмо от Делоне Абиагля (торговец 3 ур)
18) Письмо от Викарио де Нарбон
19) Письмо от Жара де Присси
20) Письмо от Джулио Полине
21) Письмо от Хорька 1
22) Доклад от командира гарнизона Б11