Голосование пользователя

Это было немного странно – помогать людям, которые готовы были тебя избить до полусмерти несколько минут назад. Наверняка для них это тоже было странное ощущение – но, будучи хорошо отделанными, они не были в состоянии не то что приступить к рефлексии, но как-то осмыслить происходящее сейчас. Оставалось надеяться, что либо предоставится еще время для разговора, либо они сами попытаются найти правильный путь теперь, когда на их текущем появилось странное завихрение проявленного после победы милосердия.

Он вздохнул. На долгие проповеди времени не было. Можно было бы вверить братьев "Церкви Надежды на Милосердие Святой Матери", но Септ не был уверен, что это было лучшим вариантом – общее мнение его об отце Иеремии и его пастве особо не изменилось, просто с учетом рассказанного им, он понял, какое именно безумие коснулось проповедника. Пока оно не было по настоящему опасным, но любому огоньку достаточно лишь ветерка в летнем лесу, чтобы превратить сушняк и листья в топливо для пламенного смерча, пожирающего все на своем пути. И будет ли этот огонь метафорическим, лишь углубляющим спровоцированное вещим сном безумие Иеремии, или буквальным, и паства священника разрастётся и попытается в буквальном смысле прижечь Касторейдж от греха так же, как они прижигали свое тело, покажет лишь время.

Септу не дано было заглянуть в будущее. Поэтому он просто перевел взгляд с лежащих на находящегося в сознании Шакли

- Эх. Лэнгдон. Передай братьям своим, как очнутся. Надо быть добрее к людям. Хоть немного. Можно быть и сильнее, и добрее.

Вряд ли дырозубый был в состоянии сделать из этого цепочку достаточно сложных выводов, в конце которых было то, что подобные слова говорят, если не рассчитывают на последующую беседу. И, тем более, вряд ли он мог понять, что последние слова были обращены не только к нему, но и к самому Септу, который пыталя проговорив их, убедить себя в том, что поступил правильно. Уходя от нового плота Шакли к старому, священник смотрел по сторонам, стараясь впитать в себя то, как их победу воспринимают остальные обитатели трюма. Перешептывания, движения, изменения в апатичном положении тел тех, что смирились со своей судьбой. Изменилось ли что-то вместе с балансом сил?

Сложно было сказать. Тем более что большая часть вскоре отвлеклись на Айлинн. Несмотря на полусумрак, этим зрелищем* попытались насладиться многие, и даже сам Хербаст лишь через несколько секунд смог отвести взор. Жаль, тетрадь с зарисовками отобрали и, наверняка, присовокупили к делу как особо важное доказательство. У Громвелля рисунки, у Септа рисунки, какая Оккулярис разница…

Стараясь не коситься на оттирающую грязь с одежды Анну, Септ сел на плот, сложив ладони перед губами и подперев подбородок большими пальцами. Издалека могло бы показаться, что он молится, но на самом деле он думал. Контуры проблемы, которая беспокоила его, обрисовались в самом начале их пребывания в трюме-тюрьме, когда они долго препирались насчет дальнейшего хода действий. Его роль в этих препирательствах была, конечно, неприглядна. Но позже, осознав свою ошибку, где-то на границе сознания он уцепился за еще одну мысль, и сейчас смог ее сформулировать. Во многом этому помогли события перед боем, пронесшиеся тогда внезапно, но при этом достаточно свежие, чтобы мгновенно всплыть в памяти.

В будущем, перед лицом угрозы, они не смогут быстро и правильно отреагировать. Их объединяла беда, их объединяло единое стремление, но для каждого и беда и стремление были чем-то особенным. И порядок приоритетов Кеннета, который подумывал уйти из деревни и считал, что он там никому не нужен, Томми, у которого где-то еще были две племянницы, о которых нужно было позаботиться, и самого Септа, который сейчас старался не смотреть в то темное и злое, чем был уголок его мыслей мысли об убийцах из Оккулярис, были очень разным. Они победили Шакли даже не успев по-настоящему отдохнуть, но все могло обернуться и иначе.

Поэтому им нужно было решить, кто принимает решения. Не постоянно и не во всем, но в критической ситуации и в рамках своих знаний, опыта… экспертизы. Он бросил взгляд в сторону Эдваса. К Неттлу-старшему (из братьев) нужно было прислушиваться больше.

Но дальнейшему течению мыслей помешало приближение чего-то сквозь воду. Поскольку разглядеть нечто, плававшее в воде и не бывшее человеком вблизи раньше Септу не удалось, так как беседа с ним произошла во время паломничества бывших учеников Громвелля (только сейчас Хербаст понял, что это было довольно странным совпадением – хотя небольшим на фоне прочих) к Иеремеии, эмоции при виде подобного существа ему пришлось испытать сейчас, хотя они и были смягчены предупреждением Айлинн.

Боб. С одной стороны казалось, что это имя не подходит для разумного таракана. Который должен называться каким-нибудь щелкающим-скрежещущим звуком, Сщщщчк-клац-чк, например. С другой стороны, обыденность этого имени подчеркивала то, насколько подобные странные существа являются нормой для Касторэджа. С третьей, имя Боб каким-то образом заставляло воспринимать его спокойней. Пусть даже он и был тараканом размером с теленка.

И, похоже, не самым плохим существом в этом трюме. Возможно, в первой десятке по моральным качествам. Томми, похоже, хотел с ним чем-то поделиться, и тот ответил самой настоящей благодарностью. И не на словах, а материальной. Арсенал виккенцев пополнился еще одним кинжалом. После этого появился Аммос – хотя его Септ еще не видел вблизи, описаниям Норы он вполне соответствовал. Брови жирные как черви, и лицо… похоже, с местной королевской семьей действительно было что-то сильно не так. Добродетель скромности, видимо, была им неведома, если выражение "я лучше вас" настолько впечаталось в черты Граста. Или же Септ просто не так понял Джоша. Однако "проверку статуса" в глазах полурослика-оборотня они прошли. Тот даже на обещание "словечка перед дядей" расщедрился и предупреждение.

Септ вздохнул. Шакли были лишь третьей по опасности группой в трюме. И сейчас предстояло иметь дело со второй. Однако случилось это позже, во время "сонного часа".

(визит Грилла)

И в случае каких-либо проблем, похоже, "Опасные" не собирались тыкаться наугад в полумраке. Стычка с Шакли позволила им наблюдать за тем, как сражались виккенцы (хотя в пылу боя Септ не заметил кого-то из людей Грилла, наверняка они присматривали за происходящим – зачем нарываться на неизвестного противника, если конкурент может сделать это за тебя?). И выводы были сделаны. Однако само наличие подобного "жукосвещения" говорило либо о договоренностях со стражей, простиравшихся за пределы простой контрабанды, либо о том, что последняя в "сонный час" уходила поиграть в карты или выпить (или как они еще могут тут тратить время). Первое было дополнительным риском, второе – возможностью. Но и то, и то не являлось сиюминутным фактором.

Пришел Грилл с дарами. Непонятно, правда, кого он хотел этим обмануть. Разделив по просьбе Айлинн принесенное угощение, Септ слушал Айлинн, которая взяла беседу с их гостем на себя. Ему было искренне интересно, что из этого получится – и то, сколько она полезных для них сведений сможет выудить из него, и на какие компромиссы сможет пойти. Правда, несколько мгновений после приветствия Грилла он думал, не взять ли эту роль на себя. Но это было слишком близко к тому соблазну, который овладел им в начале их пребывания в этом мрачном месте, соблазну решать самому. И он не стал. К тому же, возможно, он был не самым лучшим человеком, чтобы вести дела с собеседником, подобным Гриллу.

Две порции остались невостребованными, и, пожав плечами, Септ отложил их в сторону, на предварительно расстеленную ткань. Он не спешил с трапезой, пока не убедился, что Грилл ест и пьет то же, что и они. Да и потом скорее делал вид, чем по-настоящему ел или пил. Позволить упустить себе что-то сказанное или несказанное Гриллом было опасней, чем оказалась вся их битва с Шакли. И первые же настоящие слова их гостя это подтвердили.

Похоже, скрыть побег было сложнее, чем думала Нора. Или же она рассчитывала на то, что знание о планирующемся побеге не будет иметь значения. Надо было посмотреть, с кем именно из стражников общался Грилл, когда была такая возможность. Надо было. Почему-то Септ чувствовал, что эти два слова он произнесет еще не раз, пусть даже только и в мыслях. Впрочем, это было не так важно. Этот разговор больше говорил о Норе, чем о самом Грилле – ее профессионализму доверяли, ее договоренности с неким "важным типом" не были тайной, и ее за эти договоренности некоторые члены Гильдии не любили.

Глаза Септа сузились. За обещаниями всяческих наград закономерно последовала угроза. Хербаст даже почти не удивился. Почти – потому что мысль о том, что кого-то могут выпустить из заключения за донос не казалась серьезной. Хотя… за взятку люди согласились участвовать в весьма опасной интриге против Оккулярис, даже не понимая полной меры риска. Жадность в Касторэдже, похоже, не имела пределов. Взгляд метнулся к Айлинн, посмотреть, как она отреагирует на все это, но тут вмешался Нейт.

Нейт был в целом прав – до той степени, что это признал даже сам Себастиан. Но вот только Септ уже знал, что Грилл – не того масштаба фигура, чтобы участие в его освобождении им как-то аукнулось. Сюда бросали не особо опасных преступников – судьбу последних им описывала Нора, и альтернативой этой судьбе были камеры, в которых их как раз и содержали во время допроса. Была и еще одна деталь – хотя их собеседник и обладал некоторым влиянием, не похоже было, чтобы дела шли у него по-настоящему хорошо. Сидел он здесь достаточно давно, и пока никто из Гильдии побега ему не организовал. Помимо признания в возможных проблемах, связанных с участием в его освобождении, в детали Грилл вдаваться закономерно не стал. Судя по выражению, которое промелькнуло на лице Грилла, тому или вопрос, или форма вопроса Неттла-младшего были не приятны, и он не считал виккенцев той угрозой, перед которой подобное выражение стоит прятать.

Оуэн, похоже, тоже раздумывал о том, чтобы пойти на сделку с вымогателем. Как будто у них был выбор прямо здесь и сейчас. Вопросы его были, как обычно, закономерны. В сознании Септа что-то шевельнулось, говоря, что, ответив на них, лидер "Опасных" рискует вместо дороги оказаться внезапно на обочине. В яме. Засыпанной свежей землей. Слабость плана Грилла уже была очевидна.

Септ вздохнул.

Эйлинн выманила у Грилла описание материальных и нематериальных благ, которыми тот готов был расплатиться с ними за побег. Вот только, действительно, у нее был невеликий опыт в переговорах в подобных кругах. Как и у Септа. Но им всем предстояло быстро учиться.

Губы сами собой растянулись в улыбке.

- Мистер Грилл, ваши возможности впечатляют. В качестве небольшого… аванса, не могли бы вы рассказать нам о Норе. Наши отношения достаточно… сложные, чтобы пробудить подобное любопытство и спешить в его удовлетворении. Я понимаю, что сведения в Касторэдже стоят денег, и готов заранее отказаться от части своей награды за помощь вам, и готов положиться на ваши принципы в оценке этих сведений. Ведь вся наша договоренность действует на доверии, не так ли? И, похоже, вам даже не придется тратить свое время и средства для ответа на этот вопрос.

Он сделал небольшую паузу.

- И, даже если цена этих сведений выше, чем объём награды, предложение остаётся, просто отойдя в сфера нашего будущего сотрудничества.

Священник чуть наклонил голову вперед в ожидании ответа. Одного из двух, по сути, возможных. Трёх, если достаточно высоко оценить ум Грилла.

Несколько дней назад мысль, которая мелькнула в голове Септа, показалась бы ему безумной. Да и сейчас он был уверен в том, что это ненормально. Однако… этот бой был не самым тяжелым или страшным из тех, в которых ему довелось участвовать. Но разум, как обычно мерзкий в своей дотошности, сразу же подкинул картину другого сражения. Крики убийц и их жертв. Рев чудовищ. Дым, поднимающийся над горящими домами. И фанатичный огонь в глазах людей, что преградили им путь. Руки, до этого стиснутые в замок во время беззвучной молитвы, разжались, и ладони поползли вверх, пока Хербаст не обхватил ими свои плечи, тихо опускаясь на плот.

Силу в этот момент демонстрировали другие. Они же и диктовали условия. А Септ пытался прогнать из головы образы прошлого, столь нелюбезно заполонившие ее. Не так он видел эту победу, когда недавно говорил об ее неизбежности остальным виккенцам. И свою роль в ней. Остальные диктовали условия побежденным, а он молчал. Даже полузаготовленная фраза вроде "я же говорил, что вы не хотите драться с нами" не желала срываться с губ. Но подняться в себе силы нашел.

- Оуэн, подойди, дай я посмотрю…

Это было необходимо. Септ раньше просто не оказывался в ситуации, где подобная просьба была бы обязательной. Не оказывался в ситуации, где нужно было бы контролировать силу, что текла через него. И никогда не задавался вопросом о том, как соотносится эта сила и роль священника в принципе. В Виккене, когда он кого-то исцелял, не было необходимости думать о том, что можно случайно вылечить кого-то не того, кто оказался рядом. Сейчас… сейчас Септ осознал, что призывая целительную энергию, он не может контролировать ее. Она не разбирала между хорошими и плохими, между теми, кто убивал и теми, кого убивали. Усилием воли можно было попытаться использовать ее более прицельно, но, сконцентрировавшись на этом, Хербаст понял, что это вопрос опыта, а не веры, и с моральными качествами как целителя, так и исцеляемых, это не имело почти никакой связи.

И приятным это откровение назвать было сложно. Непростым было и усилие воли, которым Септ остановил поток мыслей, который ринулся в очередную брешь в картине мира. Сейчас надо было сосредоточиться на происходящем вокруг, а не тонуть в философских размышлениях.

Поэтому он и отозвал полукровку подальше, чтобы случайно не исцелить Шакли. Шансы на то, что братья захотят драться прямо сейчас же, были не слишком велики, но рисковать было неразумно, если иметь в виду их главную цель в этой дыре. Ситуация, в которой им придется отлежаться до того, как их тело само приведет себя в порядок, устраивала Септа гораздо больше. Вот только, осмотревшись, он понял, что этого может и не случиться. Трюм был не самой лучшей средой, чтобы восстанавливаться от тяжелых обморожений, колотых и режущих ран и в лучшем случае ушибов, а в худшем – переломов.

Септ посмотрел в сторону, где находился отец Иеремия с его паствой. Кредо Матери Милосердной обязывало помогать страждущим. Достаточно абстрактно, чтобы вокруг этого могли находиться сотни лазеек, которыми, вне сомнения, пользовались в Касторэдже. Он не имел понятия о том, чего требовали остальные аспекты веры, но мог догадываться. И, как бы он ни поступил, с точки зрения Матери, он был бы прав.

Убедившись, что синяк от удара одного из братьев пропал, и проследив за тем, как глаза Оуэна реагируют на движение, чтобы убедиться в отсутствии (или успешном исцелении) сотрясения, Септ повернулся к затаскиваемым на борт Шакли. Тем уже подробно объяснили изменения в тюремной иерархии. И, по правде говоря, это было справедливым наказанием. Особенно с учетом того, что бывший статус братьям восстановить будет сложно, если вообще возможно. Правильным, по настоящему правильным поступком было бы просто пойти с остальными виккенцами обживать отвоеванный у братьев Шакли плот.

Но из головы в этот момент никак не желал уйти другой образ. И Септ чувствовал себя точно так же, как на мосту, когда он хотел дать жест Оуэну, чтобы тот перерезал горло одному из убийц, несмотря на данное тому обещание пощадить. И последствия этого. Йохан. Слова Септа и его милосердие убили солдата оккулярис. Но при этом его действия были правильными, потому что жизнь несчастного стала ценой за прозрение, пусть только начинавшееся. Рука Торнейджа не позволила Йохану пройти по дороге осознания ошибок и искупления. С Шакли, возможно, будет иначе.

А если и не будет, то ни сам Септ, ни остальные виккенцы от этого не пострадают. Пострадают ли другие? Будет ли лучше, если Спив и остальные умрут тут от заражения крови или гангрены? Забудут ли они помощь как некий позорный случай и вернутся ли к своим занятиям?

- Я… задержусь. Кеннет, мне нужна вода прямо сейчас. Я не хочу, чтобы они загнулись от ран или болезни. Пусть по своей вине, но после наших действий.

Он чуть замедлился, и понял, что сейчас звучит так же, как тогда, когда он некоторое время назад пытался убедить остальных идти драться. Так, как если бы он мог распоряжаться ими или имел какое-то право принуждать к чему-то. Он подошёл ближе к полурослику - Шакли слышать это было ни к чему. Но голос и выражение глаз Септа не обозначали факт, приказывали или утверждали - они просили.

- Пожалуйста.

Они были победителями. Но это не означало, что они должны были опускаться до того уровня, на котором сейчас находились побежденные. Справедливость уже восторжествовала, и сейчас они могли позволить себе милосердие.

  В какой-то момент третьего настоящего боя в жизни Оуэну стало смешно. После гоблинов и солдат Ордена - нелепые ругательства и возня в полумраке, где хорошо видел, похоже, только он сам, и все больше мазали, чем попадали по цели. Тем обиднее было аккурат после этой мысли наткнуться на кулак одного из братьев. Впрочем, мгновение спустя Оуэн был отмщен, а вскоре и предводитель рыжей банды отправился на дно искать себе развлечение. Пятившегося Лэнгдона полукровка сперва проигнорировал, убирая нож и аккуратно притрагиваясь к лицу в попытке оценить степень повреждений. По всему выходило, что до пыточных мастеров Ордена Милосердной кулаку Шакли было далеко, и парень с лёгким раздражением спрыгнул с плота. Достать из жижи откормленных на тюремной контрабанде братьев оказалось куда сложнее, чем отправить их в неё, и Оуэн не стал особо церемониться в процессе, в результате чего рыжие бандиты обзавелись ещё парой синяков и ссадин. Имущества они также лишились - виккенцы, к счастью, были благородны, но прагматичны. А когда Томас начал доносить до Лэнгдона новый трюмовой порядок, полукровка придвинулся к шепелявому и изобразил одну из своих любимых мрачных улыбок, иллюстрируя всю жестокость и несправедливость мира. Прилетевшая младшему Шакли пощёчина от Айлинн стала прекрасным дополнением к переговорному процессу.

  Так, отведя душу, виккенцы разобрались с основной проблемой и переместились на свежезахваченный плот. Разместившись на нем, Оуэн было решил озаботиться обыском, считая, что Шакли не могли не спрятать здесь что-нибудь ещё из имущества. Однако реальность внесла свои коррективы в планы молодого тифлинга. Кеннет, раскрывшийся с неожиданной стороны, внезапно стал источником чистой воды, и Оуэн ни разу не удивился, когда первой за его предложение ухватилась Айлинн. Вместо обыска плота парень задумчиво уставился на с энтузиазмом мывшуюся девушку. Волос, конечно, не хватало, но в целом представление было, пожалуй, даже более захватывающим, чем недавняя схватка. Сперва Оуэн было подумал, что их подруга вдохновилась успехами команды и решила приманить ещё одну группу, и хотел было уже сказать, что им вовсе не нужен ещё один плот, но, поразмыслив, решил никого не отвлекать и промолчал. Вечер в трюме определённо переставал быть томным.

  Не смотря на провоцирующие оскорбления – которые Шакли, между прочим, совершенно заслужили! – в душе бардессы сталкивались противоречивые чувства. С одной стороны, наглые вымогатели, покушающиеся, пускай даже намеком, на девичью честь, должны были быть наказаны, и сделать это было можно, только применив силу. С другой стороны, даже после сожжения Викена – мама, дядя, племяшки, как вы? – бить людей оружием, которое может их убить, было морально тяжело: надо было сделать еще один шаг по невесть куда ведущей темной тропе, чтобы поставить свои запасы на ступень выше, чем жизнь и здоровье других людей, пускай даже эти люди – разбойники и мерзавцы.
  А вот братцы, кажется, никаких моральных терзаний не испытывали, ринувшись вперед, как четыре быка на красную тряпку. Ладно – как три быка и брехливый пес. Визгливо просвистел дрот, пущенный кем-то из рыжих, и сгинул где-то в воде. Айлинн, представившая на миг, как эта деревяшка вонзается в нее, громко ойкнула и пригнулась, прячась за широкой спиной Септа, который точно в обиду не даст. Но новых дротов не последовало, и девушка, приободрившись, выпрямилась, раскручивая пращу с твердым намерением отправить камень в лобешник стрелку, чтобы не смел больше пугать порядочных певиц своим метательным дрекольем.

  Раньше Анне не приходилось метать камни, но она была уверена, что никаких сложностей с этим не будет: из песен и стихотворных историй она знала об этом оружии все. Тем паче, что этого «всего» было не так уж много. Она была осведомлена, что праща – самое простое и доступное всем оружие, которому может научиться любой, и боеприпасы к которому лежат буквально под ногами. Настоящие виртуозы этого оружия, вроде пастухов, уходящих на долгие месяцы со стадами овец на высокогорные луга, могли в темноте попасть камнем между глаз бегущего волка, и с одной пращой и посохом остановить целую стаю. А, например, один юноша из легенд камнем пращи смог остановить пытающегося убить его гиганта, которого все считали непобедимым.
  В общем, прихваченное ей оружие могло весьма неплохо помочь в драке, а полное отсутствие опыта не должно было представлять проблемы: в чем сложность – кидаться камнями, или она более криворука, чем какие-нибудь бородатые пастухи, кроме своих напевов ни одной песни не знают? И-извините, так быть не может по определению: к тому же в ее венах – кровь метких эльфов!

  Однако ж, как показала практика, вполне может – первый же камень просвистел не менее, чем в локте от Лэнгдона. «Чтоб тя демоны сожрали и непереваренным выплюнули!», - возмущенно выругалась Айлинн, сетуя на первую случайную неудачу. Вымогатели тем временем перли вперед, как завсегдатаи на трактирную стойку, когда караван привез новое пиво, и в первом ряду уже началась самая настоящая свалка, грозящая докатиться до совершенно не желающей получать по лицу полуэльфийки.
  Девушка снова, примерившись, раскрутила пращу, отправив круглый галечный камень в полет – и снова последствием стал только бесполезный плеск. «Да что ж это такое!» - последовал недовольный вопль бардессы, которой было до чертиков стыдно за свою «меткость». Третий камень снова ушел «в молоко», а четвертого уже не потребовалось: все было кончено. Трое старших рыжих валялись без сознания, а четвертый – тот самый болтливый Лэнгдон, осознав свои шансы, предпочел капитуляцию славной гибели.

  Мальчики ожидаемо согласились, сама Айлинн, не будь дурой, тоже – кровожадной она не была, а маленькую месть за непристойный намек, который можно было бы стерпеть и даже похохотать над ним в трактире, но не в трюме ставшей тюрьмой большой лодки, можно было немного отсрочить.
  - Так и быть, - крикнула она в ответ, - Мы сегодня добрые!
  Вместе с парнями вытащив незадачливых нападавших на плот – ух и тяжелые! – певица дождалась, когда все отстанут от Лэнгдона и, широким шагом, от которого импровизированная посудина опасно начала покачиваться, подошла к проигравшему, зарядив ему хлесткую громкую пощечину и звонко бросив:
  - Кто на слово скор, тот в делах редко спор! Это тебе, чтобы знал, как с девушками общаться!
  Дальнейшее разбирательство она сочла ниже своего достоинство и, презрительно фыркнув, ушла от мужчины, совершенно не думая о том, что тот, возможно, нанесет удар в спину. Проходя мимо распластанного на плоту братца в ярком фиолетовом шарфе, девушка, повинуясь секундному импульсу, стянула это украшение с поверженного соперника и обмотала вокруг пояса на манер кушака, задорно усмехнувшись:
  - Компенсация!

  Дальнейший сбор трофев и переселение на новый плот прошли без проблем, хотя обычно беспечная полуэльфийка нет-нет, да посматривала на мистера Грила в ожидании, что тот явится для продолжения беседы. Но бандит медлил, и это заставляло Анну теряться в догадках, чего теперь ожидать. Она уже представила десяток разных вариантов – от нападения до поклона, и теперь никак не могла представить, какой из них вероятнее.
  От рассуждений ее отвлекло предложение Кенни, оказавшееся столь же своевременным, сколь и неожиданным: Анна была уверена, что полурослик ни за что не станет повторно демонстрировать свои силы вне конфликта. Но раз уж есть шанс привести себя в мало-мальски божеский вид, грех им не воспользоваться.
  Бардесса захлопала в ладоши, расплывшись в широкой кошачьей улыбке:
  - У-и-и-и!!! Конечно-конечно хочет! А то я грязная, как свинья подзаборная! А можно, - просяще посмотрела она на халфлинга, - меня пару раз так окатить: я еще с одежды постараюсь стереть всю эту дрянь.

Бой был короткий - и, к великому удивлению Кеннета, он пару раз довольно метко угодил непривычным ледяным потоком в Шакли.
Это не могло не радовать, но халфлинг старался не слишком сильно улыбаться. А то еще подумают, что ему нравится бить людей.

В любом случае, после коротких переговоров, большая часть вещей Шакли досталась виккенцам - только шипилявый не хотел делиться.
Впрочем, у Кеннета была идея, как и его можно было убедить.

Он подошел к последнему.
- Хей. - Окликнул он Лэнгдона. - Слушай сюда. Если этим твоим братьям понадобится свежая, чистая вода - приходи. Один, без оружия. С подарками. А то вам там стража их приносит - нам тоже хочется. И другим можешь рассказать. Понял? А пока, давай затаскивать твоих на плот, чтобы не захлебнулись.
После этого, убедившись, что последний Шакли воспринял информацию, принялся помогать.

Впрочем, Кеннет не был бы Кеннетом, если бы не имел желание присвоить что-нибудь: в конце концов, было крайне несправедливо, что пострадавший меньше всех Шакли не лишился ничего.

===

Уже на плоту, раньше принадлежавшем Шакли, Кеннет поинтересовался у товарищей.
- Может, кто-то помыться хочет?
Халфлинг, чтобы продемонстрировать, что имеет в виду, отошел на краешек плота, и создал над собой чистой воды.
Она обрушилась на Кеннета, обливая его и смывая слой мерзкой жижи, накопившийся из-за путешествий по местному говноводью.
После этого халфлинг так же сосредоточился, и его одежда и волосы в момент высохли.
- Вот так.

На вопрос Эдваса Иеремия оживился.

- Ооо, сын мой, это очень интересный вопрос! Ты даже сам не знаешь, насколько ты глубоко его сформулировал. Реальное что-то это "Вовне" или нет... не одно десятилетие философы ломают головы... Но, я думаю, тебе нужно объяснение, понятное мещанину. Около ста лет назад, клерк по имени Хетерингтон Кваррус Мейб обнаружил в стоящем в своем офисе зеркале проход в иные миры. Пространства. Называй их как хочешь. Королевским ученым, магам и алхимикам удалось научиться скопировать этот эффект и создать врата, которые ведут... туда. Вовне. Иногда, говорят, такие проходы все еще возникают сами по себе, словно разрывы в реальности. Они появляются и работают только в Касторэдже, нигде еще. Исследователи, которые отправились Вовне, обнаружили там загадочные земли, заполненные разными чудесами, но и ужасных монстров и опасности. Корона создала Королевскую Компанию Вовне, которая занимается изучением этих мест. Удалось создать несколько колоний, где постоянно живут поселенцы из Касторэджа и отправляют обратно в город чудесные дары. Но многие среди нашей веры считают, что Вовне - это не какая-то далекая земля, куда перемещают магические врата. Это пространства иных сфер, тонкий эфир вместо материи. Возможно даже, это пространство, где обретают боги. Возможно, там находится Рай и Ад. И шастания жадных до сокровищ искателей навлекут на нас всех страшный божественный гнев, или призовут жутких монстров.

Впервые за весь разговор Иеремия выглядел неуверенным.

- Я... не знаю. В семинарии я зачитывался про Вовне, мечтал даже когда-нибудь посетить эти иные пространства. Но теперь, после моих видений, мне кажется, это все тщета. Нас всех ждет Страшный Суд и верная гибель - вот что важно. Откуда она придет - значения не имеет. Если Святая Матерь захочет стереть нас с лица Её земли, она найдет способ, разверзнет небеса, если потребуется. Магические врата ей для этого не нужны. Грехов же в Язве столько, что совершение их в иных мирах тоже вряд ли потребуется. Монстры.... монстры тоже все уже здесь.

Он помрачнел и помолчал.

Вопрос Септа про Орден заставил Иеремию встрепенутся.

- Орден Бедных Рыцарей-Оккулярис Милосердной Матери. Был создан для того, чтобы охранять святые места и сопровождать паломников несколько веков назад. Но, со временем, его сфера деятельности изменилась. Рыцари-Оккулярис стали искать еретиков и нечестивцев, уничтожать врагов веры. Все это достойно одобрения, однако... Последние десятилетия Орден сбился с пути. Его лидеры стали увлекаться разного рода ведьмовством, якобы, чтобы лучше знать своего врага. Теперь они якшаются с королевской семьей, как будто это не самые страшные грешники во всем городе!

Иеремия помотал головой.

- Я хотел бы, чтобы рыцари услышали мой взов и учинили правосудие над этой обителью греха, чтобы мы могли взмолить Матерь хоть о толике милосердия. Но, я боюсь, они сами уже погрязли в грехе. Нет, сыновья мои, праведники способны полагаться только на самих себя!

Эдвас задумался по поводу снов и видений. Насколько он мог вспомнить, в тех книгах и уроках отца Громвелла и отца Нэттла, Матерь посылала иногда знаки своим верующим, касающиеся семьи, урожая, погоды. В особо редких случаях она могла выразить свое недовольство особо грубым нарушением заповедей и устоев, наслав кошмарный сон, содержащий в себе требование покаяться и исправить ошибки.

Но он никогда не слышал о том, чтобы богиня угрожала неминуемой гибелью. Это шло в разрез с тем образом, который он знал, и даже с тем, который рисовал Иеремия.

...

После того, как Септ и Неттлы вернулись к основной группе, прошло немного времени, как вдруг свет, бьющий сверху резко усилился. Кто-то еще направил несколько фонарей внутрь трюма. Подняв глаза вверх, они увидели, как на лебедке в трюм спускается грузовой лифт, видимо, ранее использовавшийся для размещения грузов в трюм. На нем закреплено три котла с мутной жидкостью. Заключенные, за исключением Шакли и группы Грила, резко оживились.

Септ все молчал. Да и Нэйт ушёл в себя, задумавшись над словами Иеремии, как это частенько с ним бывало. В итоге Эдас обнаружил, что только он один может задать вопросы полубезумному священнику, который разрушил свою жизнь сам. И не поймёшь так с наскока, было ли то видение что он получил действительно подлинным или это просто помутнение рассудка и тайное желание приобрести собственную значимость. По крайней мере проповедник верил в свои собственные слова, так показалось Эдвасу.

Похоже он зря опасался что Иеремия будет цепляться за слова о ереси, что озвучил брат. Тот словно не заметил их.
Возможно, ему просто было все равно теперь.

– Отец Иеремия вы слышали о "Вовне" раньше, это что-то реальное? – после колебаний задал вопрос Эдвас напряжённо вглядываясь в проповедника. Он, конечно, хотел бы расспросить его об учителе, но похоже экс-священник и так рассказал им почти всё что знал.

Рассказ о вере и жизни этого человека произвёл на Эдваса впечатление. Теперь он лучше понимал как несправедливо было разрушение его родной деревни. Насколько все тут пропитано интригами и сгнило подчистую. Даже Громвелл бегал по "весёлым домам", полуэльф примерно представлял что это значит. Их вера почти не отличалось от местной, пусть урезанная и утратившая воинственный настрой — смысл поклонения не изменился. Он теперь прекрасно мог представить как основатели Виккена, сбежавшие из этого места, из благих побуждений внесли изменения: дабы помочь всем построить лучшее общество чем тут. Вообще, надо сказать, пересказ ипостасей богини, уверил полуэльфа только в том что Орден и его инквизиторы готовы были объявить ересью все что угодно. Все что так или иначе было связано с Громвеллом, а потому – Эдвас с затаённой жалостью взглянул на новообращенных, – Иеремия вряд ли останется тут надолго. Если когда-нибудь Орден узнает что улизнувшие от смерти подростки были здесь, ему и его сподвижникам не миновать тех же допросов что и у выживших викенцев. С ожидавших их все прежде итогом. И самое страшное было не это даже, а то что он лично ничем не мог бы им помочь. Ничем. Или он уничтожит шанс выжить своего брата и своих друзей. Наверное можно назвать всех виккенцев друзьями?

  - Благодарю за ответ и уделенное время, мистер Грил! – улыбаясь, полуэльфийка отвесила вежливый поклон, может, и неуместный в такой непрезентабельной обстановке и с ее затрапезным видом, но продолжающий выбранную линию поведения. – До скорой встречи!
  Айлинн была собой довольна, как кошка, уронившая кринку сметаны и вдосталь напировавшая, пока хозяйка тряпкой не погнала вон. Девушка свято верила, что, если бы не ее хорошо подвешенный язык, этот мистер Грил не стал бы никого слушать, и уж точно не выразил бы готовность продолжить общение чуть позже. А тут гляди ты: и на вопрос ответил, и интерес проявил. Хотя, признаться, некоторый червячок сомнения после разговора появился: исходя из слов очкастого, он решил, что у викенцев есть покровители, занимающие не последнее место в преступном мире – видать, увидел, что они пришли сюда не с пустыми руками. Это было логично, но порождало определенные сложности: чего же такого захочет предложить в разговоре мистер Грил? Ужели он смекает, что новички не собираются здесь задерживаться, и собирается «упасть на хвост»? В общем, девушка нутром чуяла, что в результате можно получить проблем больше, чем со всеми Шакли вместе взятыми.

  Эти мысли, впрочем, она предпочла держать при себе, чтобы не прослыть опасливой трусихой, боящейся собственной тени, а вместо этого обратила внимание Оуэна на другое:
  - Видел? Нет, ну ты видел? Грил со своими дружками тут совершенно не бедствует! Колбу с чем-то светящимся сунули под тряпку, мешочки какие-то за пояса да пазухи попрятали… А еще у них тоже ножи есть, приметил? Опа-асные парни…
  Ответа Айлинн не требовалось: не давая парню вставить хоть слово, она продолжила:
  - А братцы-кролики-то, оказывается, мелкая рыбешка, просто умеющая надувать щеки и казаться важными и страшслыми-ужаслыми, а? Я-то думала, что они матёрые, а вон оно как, гляди! Какой ты умничка, что все же решил к ним сунуться и что не попрощался сразу после «мы заняты», а попытался завязать разговор!

  Только после этих слов активно размахивающая руками певица решила оглядеться по сторонам. «Церковная» часть отряда о чем-то увлеченно беседовала с проповедником и, кажется, совершенно не собиралась конфликтовать, Кеннета в полутьме трюма не было видно, а вот на плоту… Анна даже сбилась с шага, увидев залезшего на их плот таракана-переростка. Первым ее инстинктивным действием было потянуться к праще, но, кажется, драки не было, а Молчун с незваным гостем… беседовал? Это казалось какой-то дикостью, и девушка бросила обеспокоенно:
  - Глянь, что творится! Поспешим!

  Лезть вперед Оуэна девушка не стала, предусмотрительно предпочтя держаться за спиной парня. Не из страха, конечно же – сугубо для того, чтобы прикрыть своих песней и тяжелыми камнями, если Гость-со-жвалами решит, что пришел обед. Но, как оказалось, Тараканище был существом разумным и даже умеющим говорить – какого только чуда не встретишь в городе! Поздоровавшись, Айлинн с помощью Оуэна поднялась на плот и вытянула ноги, стараясь, впрочем, держаться подальше от уродливого создания. А тут еще и Кеннет подошел, с ходу ввязавшись в разговор. В общем, бардесса решила пока не лезть, а погреть ушки: все равно при посторонних нельзя было ни рассказать о результатах своей беседы, ни расспросить, как пообщался с Грастом Кенни. Желания разговаривать с мистером Тараканом у нее никакого не было, равно как и узнавать, что это за насмешка природы такая.

(до строительства плота)

Септ закусил губу, чтобы не ответить Нейту нехорошо. Хотя молодой священник из братьев своих по профессии знал более-менее только отца Громвеля и отца Неттла, и то, насколько он по-настоящему знал первого, события поставили под вопрос, он не мог отделаться от идеи, что священник должен выглядеть иначе. Что символы Матери должны быть на книгах и одеждах, а не на плоти. Что использующий свою плоть как полотно человек должен быть не в себе, и спрашивать у него что-то неразумно. Что безумие может быть заразно – хотя в проповедях и священных текстах это обычно приводилось иносказательно, произошедшее за последние несколько дней и краткие мгновения, на которые Септ увидел город, заставили его задуматься о том, не может ли в некоторых случаях эта фраза иметь вполне буквальное значение. Что одному туда ходить не стоит, а разделяться прямо сейчас неразумно. Что притеснять других они будут не только ради выгоды, но и восстанавливая справедливость. Что, что, что… аргументы лились в голову Септа рекой, и их поток казался нескончаемым, и они казались неоспоримыми…

Но за речью Нейта последовали слова Оуэна, который описывал ситуацию с точки зрения бойца, и слова Томми, содержавшие мягкий, но ощутимый укор, который почему-то оказался особо болезненным. Септ не знал, почему, но почему-то ему казалось, что из них всех именно Молчун поддержит правильный путь. Возможно, не самый безопасный, но правильный. Септ открыл было рот, чтобы начать приводить свои доводы, пытаясь переспорить своих собратьев по несчастью, но потом замер. Глаза его расширились, как будто за спиной Томми он увидел открывающиеся врата в ад, а плечи сперва распрямились неестественно, как будто он хотел выгнуть грудную клетку до хруста хрящей, соединяющих грудину и ребра, а потом поникли. С трудом передвигая ноги, он дошел до стенки и оперся на нее, а затем стукнулся лбом о склизкое дерево.

На короткое мгновение он будто бы увидел себя со стороны. И остальных. Это было жуткое зрелище. Не сомневаясь ни на секунду в правоте своих действий, он гнал их к столкновению с неизвестной угрозой, которая могла оказаться за пределами их сил. Далеко за пределами. Он не думал о том, чего может стоить им его желание поступить правильно. Вершить правосудие в этом затхлом тюремном трюме, даже не разобравшись в том, что и как тут работает. Восстанавливать справедливость страхом и, если понадобится, кровью. И он готов был ломать сопротивление виккенцев – жестокими словами или даже действиями, ставящими их в безвыходное положение. Они не могли бросить его так же, как он не мог бросить их, и ввяжись он в драку с уголовниками, у них не было бы другого выбора, как помочь ему.

Осознание было похоже на ушат воды, но не просто метафорически холодной, но еще и вонючей. Септ ощутил не только холод ясности, но и склизкое, мерзкое отвращение к самому себе. Чем лучше он был того же Лорда-Паладина, если с такой же готовностью готов рискнуть жизнями людей, несравнимо более близких ему, чем солдаты Оккулярис были Торнрейджу? Во имя того, что было правильно, не взирая ни на какие последствия, с такой же фанатичной уверенностью в своей правоте, с которой умирали солдаты и рыцари во время атаки на Виккен? Он говорил себе совсем недавно, испытывая совсем другое отвращение к себе, что придется отказаться от соблюдения моральных правил, но при этом, когда дело дошло до настоящего испытания, стал непоколебимо на страже принципов, пусть и находя в оправдание аргументы, подходящие под ситуацию.

- Боги… Я… извините.

Септ полуобернулся, все еще опираясь рукой на стену. Получилось, что он будто бы прячет лицо немного за этой самой рукой. Он старался не подавать виду, но в его голосе чувствовалась боль.

- Есть то, как поступать правильно, и есть то, как мы можем. Как должны, чтобы выжить…

Он будто бы хотел что-то добавить, но потом, после явной борьбы, все же промолчал. Только добавил, бросив взгляд на Нейта.

- Давайте строить плот.

(во время постройки плота)

Даже после откровения стоять на страже, и видом своим (хотя Септ понимал, что он, скорее, для числа тут стоит, помогая куда более сурово выглядевшему Томми) отгонять любопытных и просто несчастных, которые желали присоединиться, но осмеливались попросить, было неприятно. Но это было то, что нужно было сделать. И, что немаловажно, это дало Септу возможность извиниться перед Эдвасом. Тот был куда более прав, чем Хербаст мог предположить. Не в том, что хотел видеть старого, неуверенного в себе Септа – эти слова были по-прежнему неприятны, но в том, что Септ был не готов. Уверенность в правоте затмила в глазах священника все, а тот, кто ведет, будучи слепым к своей слепоте, не может завести никуда, кроме как в бездну и мрак.

Когда очередной любопытный после сурового взгляда отполз в сторонку, убедившись, что больше никого не придется отгонять вот прямо сейчас, Септ повернулся к Эдвасу.

- Эдвас, ты был прав. Кругом прав. Я не готов. Может быть, это мудрость лет, но я сомневаюсь. Мудрость приходит с опытом, и не всегда годы дают его в той мере, чтобы делать правильный выбор.

Он скривился. Это был неверный подбор слов. То, что было правильным выбором, правильным выбором и оставалось, точка зрения Септа на это не изменилась. Просто он понял, чего мог бы это правильный выбор стоить.

- Нет, не правильный выбор, скорее, выбор верный для ситуации. Это не одно и то же. И, знаешь, я думаю, что это даже не вопрос священников. Более того, именно священники куда вернее сделают его правильно, а не верно…

Септ вздохнул.

- В общем, извини. И нам действительно нужен план. Хотя бы общий, пока не узнаем больше о том, что тут творится…

После этого он бросил взгляд на очередного подбиравшегося бедолагу. И отвел глаза вниз. Взгляд был недостаточно суровым – жалости слишком много. Оставалось надеяться, что в полумраке это будет выглядеть, как будто он угрожающе насупился. Это было почти физически больно – видеть, как подобно полуслепым щенятам или котятам, люди шарятся в этой грязи почти на ощупь, в то время как самому Септу достаточно было щелкнуть пальцами, чтобы в их жизни появился хоть какой-то настоящий свет.

- Томми, я… я не думал о вас. Только о…

Септ запнулся. Чтобы сказать то, что он хотел сказать Молчуну, нужно было немного покривить душой.

- …том, что считал правильным. Извини. Этого не повторится.

После чего слабо улыбнулся.

- Знаешь, я пытался. Несколько раз. Не в стенке на стенку, а так, по маленькой. И, как обычно, бросил…

И замолчал. То ли вспоминая, то ли не зная, что еще сказать. Скорее второе – видение счастливого Виккена сейчас сложно было представить, не вернувшись хотя бы на мгновение мыслями к кошмару резни, устроенной Оккулярис.

(визит Факли Дырозубого)

Когда плот был готов, Септ устало сел на него. Не то, чтобы он именно физически устал за время "караула", но, как и все остальные, он был измотан допросами, а поддержание видимости готовности дать отпор требовало от него сильных эмоциональных усилий. Это было противоестественно. Жестокость по отношению к явно плохим людям не требовала усилия над собой. Жестокость к мелким уголовникам, ставшим жертвами сперва местного "правосудия", а потом и порядков в корабле-тюрьме, вызывала почти физическое давление в висках.

Он потер их, и, когда поднял взгляд, увидел, как к ним шагает один из Шакли.

На мгновение перед глазами мелькнул подвешенный на дереве выпотрошенный гоблин. Септ мотнул головой, прогоняя очередной наплыв то ли праведного гнева, то ли чего-то, чему он еще не мог дать определения. Сейчас нужно было делать то, что помогло бы им выжить.

Например, попытаться понять, что вообще этот дырозубый говорит. Кажется, тут не просто последствия отсутствия половины зубов, но и еще какой-то акцент. Или нет? Так или иначе, говорил он максимально непонятно, потому что добрую половину ф-фукоф… звуков заменял у него "ф" самых разных форм и оттенков. Септ, по правде говоря, даже не подозревал, что можно так разнообразно эту букву проговаривать. Но самое общее было понятно. Младший (хотя судить тут было надо опасно – рассмотреть братьев Септ не успел, спасибо освещению, и молодо выглядеть можно и будучи старше всех, вопрос в том, как себя беречь) Факли предлагал "пропифафься" – что означало поделиться. Как и говорили, дань заплатить. И вариант предложил сразу, пустить на это Айлин.

Септ на мгновение сжал кулаки, стараясь сдержаться. Но потом медленно разжал их. С одной стороны, это не было чем-то невиданным здесь, судя по самому наличию предложения. С другой, мораль здесь не настолько пала, что подобное подразумевалось как что-то совсем естественное, о чем говорила оговорка Лэнфдона. Или же они просто настолько чужаками выглядели, что моральность с их лиц просто миротоком стекала, не оставляя сомнений у наблюдателей. Это было плохо – Септ понимал, особенно в виду недавнего откровения, что ими через это могут легко манипулировать те, кто поумнее. Кто поставит на то, что они не поступят как абсолютные ублюдки, и не прогадает.

Он прикрыл глаза. Нужно было что-то, чтобы успокоиться. Лихорадочный поток мыслей, желание продумать все наперед, прочувствовать моральность поступков задолго до их свершения, похоже, начинала сводить с ума, и недолго было вновь вернуться в то состояние рассудка, в которое Септ обещал не впадать Томми и Эдвасу. Но возвращаться мыслями к Виккнену не хотелось, а больше ничего…

Септ понял, что было еще что-то. Что не было связано с Виккеном, и с тем, что было после. Небо. Чистое звездное небо. Точки, мельтешившие перед закрытыми глазами, помогали представить его, и, потихоньку, они останавливались, превращаясь в узор созвездий.

Где-то там Эдвас вступился за Айлин, а потом попытался выудить что-то из уголовника. Айлин ожидаемо возмутилась тем, что ее восприняли как вариант дани, и, чуть менее, но все же ожидаемо, прошлась по самому Шакли за сам факт попытки наведения Неттлом-старшим хоть каких-то мостов. Приглушенные слова Эдваса, последовавшие за этим, Септ не расслышал. Но предложение Молчуна различил. И с неохотой разлепил глаза, сощурившись рефлекторно, чтобы свет не ударил по ним. Правда, свет и не ударил – полумрак трюма никуда не делся.

- Я думаю, ножи давать не надо. Не знаем мы, сколько у них оружия, и какое оно, может, мы им арсенал качественно обновим таким подарком. Да и подозрительно, что новеньким такое дали пронести. А склянки можно – нас я и так исцелю, а зелье просто так не выпьешь.

Голос его был так же приглушен, как Он посмотрел на Томми и Оуэна.

- Наверное. Вам виднее.

Оуэн, тем временем, пытался классифицировать местные группы плотовладельцев. В принципе, с ним Септ был согласен, но вот вызвавшая затруднения у полкровки группа у него имела куда более четкую ассоциацию.

- Опасные, Оуэн. Не просто мышцы, а еще и голова над ними. Не пошли сразу требовать дани с непонятно кого, а приглядываются. Оценивают.

Айлин же кипела от возмущения. Пропущенные слова чуть ли не специально для Септа повторила – в отвлеченном состоянии он, быть может, бубнежа бы и не услышал, но не сейчас. Вежливость не убьет. Ха. Эдвас, конечно, не самые удачные слова подобрал. Да и не самые… верные. Они были в той ситуации, когда, возможно, вежливость как раз могла создать неприятности. Или не могла. Самым плохим было то, что они не знали наверняка. Впрочем, про могильную табличку Септ услышал. И какая-то его часть сделала мысленную пометку, пусть и быстро закиданную другими его частями чувством вины, чести, отвращения к себе, целесообразности и прочего. Пометку о том, что если придет время поступить правильно, Айлин можно будет склонить на его сторону.

Кеннет, тем временем, выразил очень умную мысль. Что не факт, что Шакли-Факли тут главные. Это не отменяло проблемы дани, но могло дать альтернативные решения. Недовольный Лэнфдон ушел, походя отметив, что они совсем уж явно не городские, и сказав что-то неразборчиво нехорошее Нейту. После чего Септу захотелось поддержать Неттла-младшего. А то он то и дело дело предлагал, и то и дело его не слушали.

Но перед этим… Он посмотрел на Эдваса.

- Эдвас уже несколько раз говорил, что нам нужен план, и думать о нем нужно с последних действий, а не с первых. Мы втроем сходим к Милосердным, из них действительно, проще будет выудить что-то полезное. И Шакли, и Опасные, будут тянуть на себя одеяло, а к Полукровкам просто так не подберешься, похоже.

На лице Септа промелькнуло выражение жалости.

- А Кеннет как раз у халфлинга узнает, что да как. Подозрение есть, что он в курсе не хуже остальных, кто здесь за главного. И уже после этого приступим к плану. В частности о том, как будем отношения строить. Сейчас, боюсь, придется откупиться. Я попробую предложить часть своих чар и... еще кое-что. Но будет и потом…

Кеннет с головой ушел в сбор плота (иногда, правда, были шансы уйти и во что-то еще, мерзкое и пахучее, но, благо обошлось).
С помощью своих односельчан халфлингу удалось собрать какой-никакой плот, что, в этих условиях, было довольно большим достижением.

А затем пришел рыжий из Шекли.
И говорил он так, что Кеннет, в целом, почти ни слова не понимал.
Разве что то, что тот хотел "позаимствовать" Айлинн.
Гнида рыжая.

Кеннет думал бы что-нибудь высказать, но в этом дрянном месте не было места, где можно было бы спрятаться: а испытывать на себе гнев четырех больших, мощный мужиков Шекли как-то не хотелось.
Халфлинг неуверенно осмотрел всех семерых молодых людей - и как-то не выглядело, что они могли тягаться с Шекли.

- Мне не нравится им отдавать что-то. Сначала они придут, им отдай. Потом еще кто - им тоже отдай? Да и узнают, что у нас и как - начнутся же вопросы, как мы мимо охраны протащили.
Кеннет осмотрелся по сторонам, вздохнул, отчего закашлялся от все еще не до конца привычной вони.
- Тьфу. Давайте сначала узнаем, кто здесь правда главный. А то эти что угодно могут сказать. И заодно это. Давайте я к халфлингу подойду. По росту сойдемся.

===

- Эй. - Кеннет негромко окликнул одинокого халфлинга, когда подобрался поближе. - Это. Кеннет я. Слушай, не мог не подойти к единственному другому халфлингу тут. Тебя тут как-то сторонятся вроде. Это так тут длинноногие к нам относятся?..

  Согласившись, что собственный плот сейчас будет полезнее, чем потасовка с неизвестным исходом, группа взялась за дело. Оуэн, пусть и не будучи специалистом по сборке, не ограничился сбором деревянного хлама, но и высказал пару удачных идей о том, как этот хлам собрать в относительно устойчивую структуру. Впрочем, все так или иначе внесли свой вклад, а опасения, что в процессе им помешают, не подтвердились.

  Наконец подобие плота было завершено, и полукровка устало забрался на него, прислонившись к стене. Следующие полчаса Оуэн сидел с закрытыми глазами, неосознанно поглаживая правую кисть. Безусловно, в деревне ему было не до забот о том, куда делся его меч, - в конце-концов, чудом казалось и то, что все они остались живы, - но теперь парень испытывал определённое раздражение и чувство пустоты от отсутствия клинка рядом. И дело было не только в желании иметь под рукой привычное и понятное оружие. Причина раздражения была в чем-то другом... И смутное осознание этого факта раздражало не меньше.

  Спустя какое-то время к редким фразам его спутников добавился размеренный плечу воды. К ним определённо кто-то приближался, не стараясь скрыть свое перемещение. Оуэн открыл глаза, повернулся на шум и ничуть не удивился, Обнаружив одного из рыжих братьев. Предсказуемо, но полноценно отдохнуть им не дали. К предыдущим двум причинам для раздражения добавилась ещё одна. Мысленно вздохнув, Оуэн выслушал то, что можно было бы назвать приветственной речью, но в исполнении "Лэнфдона Факли" больше напоминало звуки порой устраиваемых после употребления перебродившего сидра деревенскими мужиками извержений. В общих чертах, впрочем, все было понятно. Братья Неттлы даже успели попытаться вступить с визитером в беседу. Совершенно бессмысленную, с точки зрения Оуэна, но мешать он не стал. Не стоило явно показывать разногласия наблюдающим, - а в том, что они были, бывший виккенец не сомневался. И сейчас, медленно обводя окружающее пространство взглядом полуприкрытых глаз, пытался определить, кто проявляет к происходящему наибольший интерес.

  Когда мнение выразил уже Молчун, Оуэн решил, что на этот раз ответить стоит, и так же негромко, как и Томас, заметил: - В начале была иная ситуация. Тогда мы мало что знали, сейчас есть возможность выяснить больше. Нужно поговорить с остальными группами. И, к примеру, обозначить их как-нибудь для удобства в дальнейшем. Шакли - это рыжие братцы, здесь все очевидно. Вторая группа, что проявляла к нам интерес, - бандиты во главе с умного вида типом, - допустим,.. - парень чуть задумался, - писари? Клерки? Прошу простить, у меня сейчас отвратное настроение, и плохо работает фантазия. Экзотически выглядящая четвёрка, - удивлён, что они к себе ещё таракана не посадили, - Полукровки? И столь дорогие сердцу Нэйта молящиеся... Милосердные? - Оуэн хотел было сказать "сектанты", но в последний момент решил, что в дискуссию с Неттлом-младшим вступать не имеет ни малейшего желания, а потому изменил обозначение на более нейтральное.

  Выслушав мальчиков, Айлинн, продолжавшая крепко держать Нэйта и держаться за него сама, задумчиво почесала щепотью кончик острого носика. Поцокав языком, она быстро прикинула, насколько реально убедить прочих и следует ли настаивать на своем плане, после чего пришла к решению, что набить морды архи-бандитам парни всегда успеют, а от попытки построить свой собственный плот много вреда не будет.
  Достигнув внутреннего компромисса между желанием решить все быстро и брутально и нежеланием парней лезть сразу на рожон, Анна подняла палец к потолку и, привлекая внимание, шлепнула ногой по противной жиже:
  - Ну вот и ладушки, договорились! Тогда-а-а… Да, пожалуй, - кивнула она своим мыслям, - Кенни, тебе будут помогать Нэйт… Верно, малыш? – девушка несильно ткнула младшего Неттла под ребро, - Еще кто-нибудь из мальчиков и, конечно же, я. А дядь Барнс и еще двое будут нас охранять, чтобы ни одна бандитская рожа не пристала, верно? Тогда давайте организуем наш уютный уголок в этом смрадном царстве на зависть всем, ура-ура! А там уж разберемся, что делать.

  Само собой, свою помощь девушка видела в первую очередь в раздаче ценных указаний, подбадривании "работников" и слежке за тем, чтобы никто, особенно безалаберный Нэйт, от дела не лытал. Но просто стоять на одном месте и делать вид, что вот чуть-чуть, и она все же испачкает руки в этой грязи в попытках связать новую партию обломков, было скучно, так что по большей части полуэльфийка занималась тем, что находила очередной кусок будущего острова и пинками доставляла его к тем, кто действительно работал.
  И, конечно же, бардесса не могла удержать себя от комментирования вроде: «вот здесь чуть аккуратнее вяжи, как сидеть будем?», «ой, а если этот кусок бочки прикрутить как-нибудь вертикально, то будет почти стул!», «попробуй еще вон ту деревяшку с гвоздем ржавым под низ подставить, чтоб крепче держалось». Если же ее, вместе с непрошенными советами, посылали, она не обижалась, а, фыркнув, уходила за новой деревяшкой, чтобы вернувшись, продолжить комментировать.

  Не прошло и получаса, как твердая поверхность под ногами была готова, что Айлинн приписала почти исключительно своим организационным способностям и дельным советам. Плюхнувшись на помост, она блаженно вытянула ноги, предварительно, как кошка, отряхнув их от воды и призадумавшись на миг, кого бы попросить поделиться куском одежды, чтобы обтереть их насухо.
  - Эх, кр-расота! Ребята, всем спасибо за старание, вы все молодцы, так держать!

  Но долго отдыхать не вышло: явился один из Шакли. Аннушка, чтобы не встречать «парламентера» лежа, пересела на колени и замерла, уперев руки в бока и сверля шепелявого презрительно-горделивым – по крайней мере, ей так казалось – взглядом. Продираться сквозь дебри речи бандита было непросто, но музыкальный слух пришел на выручку: худо-бедно, а все сказанное она поняла, особенно ту часть, что касалась ее самой.
  - Во-во-во, - поддержала она рыцарственно пришедшего на защиту Эдваса, - не отдаем, и вообще – я сама себе голова, и мной никто не распоряжается! Так что можешь даже не мечтать, - девушка усмехнулась, пародируя вымогателя, - «Лэнфдон Факли»!

  Вопрос о дани Айлинн поднимать пока предусмотрительно не стала, решив, что его лучше сначала обговорить с товарищами по несчастью, и уж точно без чужих ушей. А потом и вовсе стало не до него, когда Эдвас решил по-дружески пообщаться с преступником, словно с одним из приезжих торговцев в старом добром Викене. Донельзя обиженная на Лэнгдона за его предложение, полуэльфийка вскинулась, смерив приятеля недоуменным взглядом:
  - Да что ты с ним цацкаешься? Пришел, передал чужие слова, пускай и идет своей дорогой. Он тебе не брат, не сват, а так – тщедушный уголовник на побегушках!

  «Доблестная разведка» в лице Оуэна и Кенни отправилась в мрачную тьму тюрьмы, а Айлинн с трудом удержалась, чтобы не помахать им ручкой на прощание – жест был бы красивый, яркий, но слишком уж привлекающий внимание. Оставалось только сменить ногу и поудобнее устроиться на плече старшего Неттла, вступив в легкое подобие спора с Септом. По-хорошему, на слова юного Хербаста следовало ответить громким возмущением с выверенно-рваными движениями, но обстановка к нормальному ведению беседы не располагала – приходилось сдерживать голос и вовсе не жестикулировать. Но даже такое неудобство не мешало фыркнуть и высказать несогласие:
  - Ой да ладно тебе! Устроимся с теми, кто поприличнее, а на поговорить будем маленькими группками отходить в сторону, решать все. Проблема разве? Это, кстати, и сделать ноги поможет: все привыкнут, что мы отходим постоянно, и перестанут обращать внимание. Септ, милый, ну мы же не будем с ними в десны целоваться и в вечной дружбе клясться, а просто рядом постоим какое-то время, языками почешем: в общем, будем выглядеть простыми ребятами, попавшими в непростую ситуацию. А если сразу силу показывать… - полуэльфийка подняла глаза к потолку, задумчиво почесав кончик носа, - все решат, что с нами каши не сваришь, и наш невысокий друг тоже будет упираться. Решит еще превентивно, что мы ему ноги хотим побрить и кольцо в нос вставить просто для веселья, и все – как потом переубеждать?

  Взлетевшая крылом рука нарушила равновесие, и заставила певицу, чтобы не рухнуть, резко опустить в жижу и вторую ногу, обрызгав как себя, так и собеседников. Бардесса недовольно выдохнула и покачала головой, досадуя на свою неловкость:
  - Извините, перестаралась. Эдвас, - сын священника стал следующей целью неугомонной болтуньи, - а зачем нам надо, чтобы с нами считались? Если на нас не будут обращать внимания, то и неплохо. Вот представь, мы зарекомендовали себя и поставили на место всю местную шелупонь, ага? Да на нас все смотреть будут, из поля зрения не выпускать, ожидая, что мы еще учудим. Не-е, мальчики, сейчас разберемся, кто тут приличнее всех, впишемся все на островок, трохи передохнем, погутарим с сидельцами да промеж собой, а там пойдем к крысюку на уши присаживаться.
  Творческая и вдохновенная натура, Анна быстро прониклась атмосферой этого места, и даже стиль общения сменила на, как ей казалось, более простой и «преступный». Одиночное заключение, пытки, несостоявшаяся казнь и, как венец всего, требование спасти оборотня-заключенного превратили спокойную прежде жизнь в какой-то сюр, балладу безумного менестреля, и нынешнее планирование стало для девушки чем-то вроде интеллектуальной игры, неким подобием сюжета ненаписанной песни – чем угодно, только не реальным миром. Потому что если все воспринимать всерьез, как оно есть, можно просто повредиться рассудком. Укрывшись за «сказочностью» происходящего, как за щитом, измученная дикостью происходящего бардесса смогла вздохнуть спокойнее – кролик спрятался в своей норке. Хоть на какое-то время, хоть как-то абстрагироваться от того, в кого их стремительно ломала судьба-злодейка…

  Под разговоры – а, фактически, монолог полуэльфийки, время пролетело незаметно, и вернувшиеся разведчики доложились о ситуации в скорбном узилище. Ситуации, которая, прямо скажем, оставляла желать лучшего. Все идеи Айлинн держаться вместе пошли прахом от простого понимания: их группу попросту никто не приютит; разделение же, было ясно, смерти подобно. Девушка беспомощно посмотрела на Септа, потом на Эдваса, перевела взгляд на Кеннета.
  - Твою ж мать выгребную яму чистить, - жалко выругалась она, поникнув. – Это что же получается: договариваться бесполезно, все равно все не поместимся? Тогда… Тогда… Я знаю, что нужно делать! - на лицо наползла широкая, довольная улыбка, как у обожравшейся сметаны кошки.

  Но все довольство мигом сошло на нет, стоило Нэйту решить отправиться в самостоятельную «прогулку» пообщаться с фанатиком-по-Матери: одной из тех персон, к которым девушка после резни в Викене испытывала стойкое отвращение. Остальных, кажется, такое поведение поразило не меньше: но если Септ стал увещевать, то Айлинн попросту отлипла от Неттла-старшего, чтобы в несколько широких шагов по противной смрадной воде, недостойной даже так называться, достигнуть младшего, и ровно тем же образом повиснуть на плечах уже у него, с деланным смешком уведомив:
  - Держи меня, соломинка, держи! И прекращай дурика валять: слушай старших, покуда тебе уши не оборвали. Ну так вот, что я хочу сказать…

  Пришедшую в голову идею Айлинн, ничтоже сумятишеся, считала блестящей: для начала объявить, что она двумя руками за идею доработки потенциального плота, но сама делать ничего не будет – ей же эти руки еще ко рту подносить, на флейте играть! А в прочем, так и быть, согласиться с наиболее решительной частью компании, наиболее убедительным представителем которой внезапно стал Септ, что добром тут дело не решишь, а, значит, придется творить беззаконие, хотя они все надысь еще в кандалах были, мучения претерпевали, да и сейчас ослабевшие все. Как ни крути, а из грязи вылезти-то хочется!
  А чтоб не так стыдно за себя было, то уж если и трепать кого, то самых негодяев – братцев Шакли, тобишь. Правда, они вооруженные самые, но тут уж что делать? Мальчики сильные, мальчики сдюжат. Зато у нее есть великолепный план: токмо для него нужен силач, но не дядь-Барнс, который должен этим бандитам шеи сворачивать, как курятам. А, значит, таким могучим героем вынужденно будет или Оуэн или Эдвас – лучше Эдвас, конечно, потому что пасынок тети Джоззи, мир ее душе, все же нужен в первых рядах.
  Ведь где эти разбойники будут? Известное дело – на плоту, а викенцы – ниже, в жидкой помойке: дурное дело, как пить дать дурное, которое надо исправлять. Так что, пока все будут кулачками да ножами с дубинками стараться юшку друг другу пустить, кто-то поднырнет-подлезет под плот и со всей дури спиной его с противоположной стороны ударит, по центру ли, в угол ли, не суть - не все бандиты устоят на ногах после такого, верно? Кто в жижу упадет, кто просто с ног свалится - тут-то их и можно прищучить!
  А чтобы самими не выглядеть злыднями-нападающими, решившими просто отобрать у людей их плавающий «домик», надобно сделать так, чтобы братцы первыми в драку полезли – иначе новоприбывших все сочтут хулиганами, забияками и этими, как там их, беспредельщиками, и будут или опасаться, или наоборот, всей толпой топить, как кутят. И на это у начитавшейся разных историй девушки был рецепт: например, заявить бандюганам, что Барт сказал нам, что, раз мы такие умные и хорошие, то рыжие братья Шакли - или Шавки? - нам с радостью сами уступят свой плот, да еще и выпить подкинут. А потом вежливо так, на наивном глазу, просить разбойников выметаться. Вот разве братцы стерпят такое? Естественно, нет! Ну чем не вариант!?
  Дело оставалось за малым: лишь бы мелкий негодник не начал вырываться, сопротивляться и помешал озвучить гениальную задумку.

- Вы как хотите, а я пойду послушаю о чём говорит вон тот дяденька, - предупредил Нэйт, до которого сквозь остальные шумы людного трюма донеслось знакомое "Милосердная Матерь". Судя по всему, человек попал за решётку по тому же обвинению: ересь. И молодой Неттл видел в нём возможность разузнать о местных верованиях побольше. В чём именно заключалась та принципиальная разница в почитании богини, из-за которой целую деревню решили сжечь, а всех, кто имел хоть малейшие шансы "подхватить заразу ереси", казнили? Именно об этом маг и хотел разузнать.

Храмовники говорили что-то о какой-то дамбе, которую Громвелл якобы хотел разрушить... Речь шла, вероятно, о дамбе между мирами. Всё это звучало очень фантастично, и от того невероятно увлекательно. Нэйта даже не столько волновало кто прав, а кто виноват, сколько подробности этой истории. Ну а если удастся лучше понять местных, то это будет только на руку потом. Во-первых, если делать всё по местным обычаям, то никого не разозлишь, а значит больше шансов достичь собственных целей. Во-вторых, отец всё ещё был в плену, и лучшее понимание теологии возможно поспособствовало бы его вызволению.

Экстрасенс осторожно проследовал вперёд, выверяя каждый шаг и двигаясь медленно и аккуратно, чтобы не проскользить по дну трюма на глубину или не загнать в ноги занозу. Уроки тёти Сорши приучили юношу к чистоплотности при работе с различными субстанциями, так что ему не надо было объяснять, что основная опасность местной воды грозит ему в том случае, если зараза из неё попадёт в раны. Или если он наглотается этой гадости. К слову... Если эта вода была грязной, то что давали пить заключённым? Рыжие братья явно не голодали, а значит, что-то узникам да перепадало. Хотелось верить, что никто не устраивал драк из-за еды. В смысле: зачем, если есть риск в ходе стычки уронить всё в эти помои и сделать пищу непригодной для употребления? Это было бы попросту не рационально. Вели ли себя местные рационально - вопрос пока что оставался открытым.

Трюм производил гнетущее впечатление.
И дело было не в вони, грязной жиже под ногами или чем-то другом: дело было в сидящих тут заключенных.
Что ни группа - то либо явно мерзкие личности, либо сумасшедшие, либо совершенно потерявшие какую-либо волю в жизни.

Конечно, кое-кто выделялся. Например, человек-в-очках. Он выглядел настолько не к селу тут, насколько это возможно.
Да еще и явно заинтересовался новоприбывшими - и это не могло не заставлять задуматься.

Правда, и братья Шекли явно обратили внимание. Большие, волосатые.

Остальные пока не обратили особого внимания, но именно, что "пока".

===

- Здесь нет сухого места на на всех.
С этой фразы Кеннет начал рассказ по возвращении из своей "разведки".
Затем халфлинг кратко пересказал, что увидел, и продолжил.
- Особенно на нас поглядывали рыжие братья и мужик в очках.

Затем, осмотревшись по сторонам, ткнул пальцем в проплывающий мимо кусок дерева.
- Можно было бы сделать самим что-то такое, типа плота. Но, конечно, проще было бы стащить чье-нибудь и потом просто доделать немного.

Кеннет осмотрел лица своих "сокамерников".
- Но это кто-то вроде меня готов был бы сделать, а вы-то правильные. - Халфлинг вздохнул. - Если кто-то мне поможет, побыстрее, может, сделаем.

Кеннет и Оуэн начали осторожно обходить трюм, пытаясь оценить обстановку.

Трюм занимал довольно большое пространство, где-то сотню футов длинной и пол-сотни шириной. Посередине он был разделен поперечными ребрами, примерно на три больших части, хотя сами ребра едва торчали из воды. Некоторые островки были закреплены к ним, чтобы держаться на плаву.

Крупных островков было четыре. Один, плот из широких досок, закрепленный у ближайшего ребра, содержал четырех человек. Судя по схожим лицам, рыжеватым бородам с бакенбардами и комплекции, это были те самые братья Шакли. Оуэну, который лучше видел в темноте, бросилось в глаза, что по комплекции и цвету кожи они отличаются от большинства обитателей Касторэджа, что они видели, и больше походили на деревенских жителей, таких как они сами. Братья оживленного что-то обсуждали, ели сушеное мясо. У лидера, здорового мужика под два метра, с собранными в хвост волосами, под изорванной в лохмотья тюремной робе был повязан пурпурный шарф. Приглядевшись, Кеннет и Оуэн увидели у него какую-то бутыль.

Когда показались новички, братья внимательно изучили их с минуту взглядом, затем продолжили свое застолье.

На другом, довольно большом плоту из скрепленных ящиков сидела другая группа. Часть из них, пятеро, выглядели прожжеными уголовниками, со шрамами на лицах и татуировками, но они явно слушались человека, который на первый взгляд совершенно не был похож на преступника. Это был высокий, худощавый мужчина средних лет, сидевший, сложив ноги. С удивлением, Оуэн заметил, что он носил очки. Его соратники тесно его окружали, но от Кеннета и Оуэна не укрылся лучик света. Похоже, у этих людей был какой-то фонарь или другой источник света.

Двое викенцев пошли дальше, перебравшись через ребро. На нем сидел одетый в абсолютно оборванные лохмотья человек с погруженными под воду ногами, бормотавший под нос что-то невнятное. В отсветах от лампы сверху виднелись люди, держащиеся за бочки или ящики, пытающиеся ухватиться за ребра. Некоторым удалось собрать из обломков небольшой плот, на которым хотя бы можно было сидеть, свесив ноги в грязную воду. На Кеннета течением, создававшимся от раскачивания корабля на волнах реки, вынесло тело, которое просто плавало на спине в мутной жиже. Что это не труп, полурослик выяснил, когда наткнулся на него, и тело разразилось приступом брани.

На кривоватой конструкции из едва скрепленных обломков бочек, ящиков и досок сидели несколько индивидуумов. Один был похож на полуорка, хотя потоньше сложением, с вытянутыми руками и ногами. Другой выглядел с виду человеком, но лицо его было каким-то странно-сплюснутым, напоминая свиное рыло. Рядом сидели полурослик и гном.

На последнем плоту, ближе к другому концу трюма, сидел мужчина с выбритой тонзурой, напоминавшей отца Громвелла. Он был одет в совсем рваные лохмотья. Руки его были покрыты даже не столько татуировками, сколько шрамами, изображающие символы Святой Матери и какие-то письмена, на спине были следы от плетей. Он сидел на ящике и бубнил молитвы перед склонившейся на коленях паствой из трех человек.

Внезапно прямо перед Оуэном из грязной жижи вынырнуло существо, похожее на таракана размером с теленка. Никого из заключенных его появление не удивило, не вызвало интереса. Таракан что-то прострекотал, махая своими усами, схватил челюстями плавающий в воде кусок какой-то субстанции, после чего поплыл куда-то в темный угол.

Наконец, в дальней части трюма, обнаружился полурослик, сидящий на плавающем ящике. Он был один, но остальные заключенные держались от него на почтительной дистанции. Рыжие волосы были заляпаны грязью, но под описание он подходил.

На дальнем конце трюма на высоте где-то 20 футов над уровнем воды был мостик и другие ворота. Судя по всему, оттуда охрана могла спуститься вниз, если потребуется, с помощью веревочной лестницы.

Большая часть заключенных оглядела новичков и продолжила заниматься своими делами.

Последние советы Джоша были полезными. Но, как и все остальное, в их правильности Септ собирался убедиться собственными глазами. Тюремщик не знал, на что каждый из них был способен. А Септ знал. Он помнил, как Кеннет проломил череп солдата камнем. Он видел выражения глаза Томми, когда тот по самое топорище вонзил топор в грудную клетку человека, который стоял между ним и его племянницами. Кровавые сопли, которые пускали жертвы Нейта из носа, ушей и глаз, он бы и хотел забыть, но не мог. И когда один из напавших на деревню бежал, Оуэн ни на секунду не колебался перед тем, как ударить его в спину. Возможно, не каждый из них обагрил руки в крови (увы, у Септа не было возможности пока поговорить о том, что было после того, как они расстались на мосту), но все они прошли сквозь кошмар, после которого мелкие бандиты, промышляющие контрабандой, вымогательством и грабежом других пленников, не казались чем-то серьезным. Джощ, похоже, имел шкурный интерес в этом деле – потому как контрабанда существовать в тюрьме могла лишь с молчаливого, но не бесплатного благословения охранников. Септ скривился при мысли о том, что даже с тех жалких пожитков, что выдала им Нора их "советчик" хочет поживиться… сестричкой? Впрочем, если подумать, то ни Джош, ни Венда не знали, чем именно одарила их спасительница. И в этом месте, похоже, подобное поведение и попытки содрать за уплаченное еще какую-то долю были в норме вещей.

Куда больше Септа беспокоило то, что Джош сказал про санитарную обстановку, и, в особенности, с каким безразличием он отреагировал на возможное появление трупа. Смерти в трюме были настолько обыденны, что большего подобное событие и не заслуживало? На короткое мгновение Хербаст будто бы провалился в озеро воспоминаний, в то, с каким почтением и уважением в Виккене относились к похоронам, и насколько эмоционально они воспринимались. Когда уходил кто-то знакомый (а других в деревне, по сути, и не было), это всегда было болью, но, одновременно, он отбывал к Матушке…

Венда закончила со стрижкой, и, наконец, пленники смогли ощутить Язву. Ощутить. Увидеть, услышать, почуять, осязать… тошнотворный запах, исходивший, хотелось верить, от реки, а не от места, в которое их вели, был лишь предвозвестником явившегося им кошмара. Кожа ощутила влажное прикосновение тумана, а глаза… Септ споткнулся и замер, ибо, несмотря на то, что он готовил свое сердце к любому ужасу, увиденное казалось невозможным. Сравнимых размеров улей, построенный безумными пчелами, был бы жалкой пародией на то, что смогли сотворить люди. То, в чем они жили. Это зрелище заставляло не только поверить в то, что тут действительно живут тысячи тысяч человек, но и внутренне закричать от ужаса при мысли о том, в каких условиях они живут.

- И это… г-г-город человеческий...

Септ пробормотал себе под нос что-то, потом понял, что мешает остальным, и побежал дальше. Что-то было в этой фразе от старого, лишенного той странной, порожденной пережитым уверенности Септа. Он понял, что он видит далеко не весь Касторэдж, и что враг его не только привык к этому месту, но обладает существенной властью над ним. Но не это пугало Хербаста, а тот путь, который нужно было пройти, чтобы подобную власть получить здесь.

И в подобных мыслях Септ почти пропустил стычку с Бартом. Точнее, то, что стражником, вступившим в сговор с заключенным, был не Джош, а Барт. "На подсосе". Что бы это ни значило, контекст был очевиден, равно как и интонации. Это было мерзко, но, мысленно извинившись перед Джошом за конкретно это предположение, Септ переосмыслил угрозу, которую могли представить эти Шакли. Для побега.

Приняв к сведению​слова о том, что попытка уплыть без лодки смерти подобна (исходившее от вроде бы реки амбре не давало причин усомниться в этом), Септ отметил на мысленной схеме корабля место побега и начал готовиться к тому, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица, оказавшись в том, что тут называлось тюрьмой. Однако, когда глаза привыкли к полумраку трюма, он с трудом сдержал рвотные позывы. Это была какая-то новая реакция, но такая, к которой, кажется, в Язве придется привыкнуть. Реакция на то, что люди могут сделать с другими людьми, до какого состояния низвести их, и в каком состоянии держать. Даже если весь Касторэдж не был Язвой, то это место – определенно было.

Если ткань бытия источалась злом, как учили некоторые догматы Матери Милосердной, и во что, похоже, верили и Оккулярис, то чтобы открылась дверь в ад, тут достаточно было легонько постучать.

- Как люди могут делать… это?

В дрожащем голосе Септа чувствовалась боль и ярость.

- Как?

Ярость была вызвана не только зрелищем людей, втоптанных, чуть ли не буквально, в грязь и дерьмо. Ее причиной было то, что он понял чуть лучше тех, кто напал на Виккен, и кто выполнял приказ. Потому что прямо сейчас лицезрел цену, которую Касторэдж был готов платить за жизнь, пусть и заключенных. И Касторэдж был тем еще скупердяем.

Глаза священника метались по трюму, руки сжимались и разжимались. Под конец, стиснув кулаки до побеления костяшек пальцев, он медленно открыл их.

- Прежде чем что-то делать, нужно отдохнуть. Граст…

Перед тем, как это сказать, Септ оглянулся и понизил голос, чтобы имя не достигло лишних ушей.

-…еще несколько часов тут пересидит и без нас. А вот для беседы с ним и всего, что будет потом, мы должны быть готовы.

Он посмотрел на островки, стараясь не задерживаться взглядом на сидящих в мутной жиже и плачущих людей. Не получилось.

- Боги, это просто более медленная казнь… сколько их просто не выходит отсюда…

Если эта тюрьма для не особо опасных преступников, то сюда кидали и за относительно малые проступки. Которые, скорее всего, совершали те, кто был не готов к подобному. И именно они смотрели пустыми взглядами в темноту или плакали от боли осознания своего будущего. А те, кто был более готов… что ж, они занимали островки…

- Плотов мастерить не будем. И вряд ли тут есть место, где можно спрятаться. Незанятое.

Он мысленно сосчитал островки, на которых сидели те, кого можно было подвести под абстрактное понятие "громилы" или "бандита". Так было легче. Все они были жертвами, но тех, кто будучи жертвой делал жертвами других, было жалко чуточку меньше.

- Айлинн, скажи, пожалуйста, число от одного до …*

Дождавшись ответа, он кивнул в сторону соответствующего числу островка.

- Туда… попробуем просто согнать, но если дойдёт до ножей, постарайтесь не убивать, но не беспокойтесь за раны. Вылечу. Нейт, без кровавых соплей в этот раз, пожалуйста.

Джош хмыкнул в ответ на вопросы, видно было, что отвечать ему лень, но, видимо, вторая часть оплаты полагалось, если викенцы выживут и успешно выберутся, поэтому интерес в его выживании у них был.

- Охрана редко спускается вниз. Если какая-то массовая драка, разве что. Но если труп будет - заключенные начнут орать, чтобы его забрали. Там, как бы это сказать... не очень с санитарной обстановкой. Поэтому лучше без трупов. Вы не хотите, чтобы охрана спустилась вниз и начала разбираться. Самый опасные? Это будут братья Шакли. У них тоже есть контрабанда. Я бы советовал не связываться с ними, вы тут собрались день-два провести, а не всю оставшуюся жизнь. Они с вас потребуют дань, дайте им что-нибудь из того, что вам подкинула Нора. А насчет Граста - вы его ни с кем не перепутаете. Рыжий халфлинг с бровями как жирные черви и лицом, будто он - внебрачный сын королевы.

Когда Венда закончила со стрижкой, охранники повели вас сначала в коридор, а затем - в открытую дверь, на палубу.

Вы впервые оказались на свете дня со времен Викена. Правда, особо свет вас не ослепил. Небо было затянуто тучами, из-за чего казалось, что на улице царят сумерки, хотя, судя по пробивавшимся отдельным лучам, была середина дня.

Первое, что вы почувствовали - это запах. Запах был омерзительный. Пахло человеческими выделениями, мертвечиной, какими-то алхимическими субстанциями. Джош и Венда подгоняли вас к краю палубы, откуда вы смогли взглянуть на воду.

Вы находились на старым транспортном корабле, который, как и было вам сказано, соединен с другими мостиками и переходами. Он стоял на якоре в реке, вода которой была черной, с зеленым отливом. Казалось, что это какое-то грязное масло, а не вода. На борту корабля оставались грязные разводы там, где его омывали воды реки. Вода была абсолютно непроглядна.

Вокруг реки царила смесь водянистого тумана и смога, с запахом жженого угля и чего-то более отталкивающего, навевающего воспоминания о зельях, которые варила тетушка Сорша.

Сначала вам показалось, что вы видите горы через смог. Лишь немного приглядевшись, к вам пришло осознание: вы видите дома. Весь берег был покрыт строениями, которые напоминали буйство сошедших с ума муравьев, чья королева велела им построить не один муравейник, а целую стену из них. Некоторые здания выглядели величественно, другие производили впечатление, будто из возводили из кучи мусора, этаж за этажом, каждый из которых не походил на нижний, и непонятно было, как этот домик карт еще не рухнул.

Вдали вы видели мосты и отведенные от реки каналы, но вся береговая поверхность, насколько вы могли видеть, была покрыта этой безумной застройкой. От некоторых построек валил дым, смешивающийся с чадом.

- Добро пожаловать в Касторэдж, - саркастически произнес Джош, - наслаждайтесь вашим пребыванием.

Их повели к пристроенным к борту лесам с лестницей, ведущей вниз. Там стоял еще один охранник в серой стеганой шапке и курил трубку, вглядываясь в мутные воды. Увидев Джоша и Венду он встрепенулся.

- Эй, Джош! Чего вы возитесь с этим мусором? Зашвырнули бы их в трюм, и все тут. Вы там их на королевский бал решили нарядить?

Джош спокойно прошел мимо него, доставая из кармана монету. Не "сестричку" - серебряный квадрат, который вы нашли на наблюдательном посту.

- Да задолжали они одному серьезному человеку, он не хочет, чтобы они просто так сгнили, пока не отплатили долг, - он кинул охраннику монету в ладонь.
- А, ну ладно, смотри там. А то с этими рыцарями начальство на стреме, приколов не поймет. Венда, а ты что молчишь? Рот занят? Ахахаха!

Венда молча продемонстрировала ему неприличный жест, который знали даже в Викене.

Когда вы начали спускаться по лестнице, она вдруг заговорила, низким грудным голосом:

- Ублюдок может нам все поломать.
- Барт-то? - ответил Джон, - пиструн он свой может поломать. Все знают, что он на подсосе у братьев Шакли. Если он заложит нас, мы заложим его, все проиграли. Сам виноват, что не взял нас в долю, какого хрена, спрашивается, мы его должны брать? Обойдется "cтолбом".

Вода маячила рядом с вами, за небольшим бортиком. Прыгнуть особой проблемы бы не составило, но Джош помотал головой: - поверьте, клянусь Матерью Милосердной, вы НЕ хотите туда. Я как-то видел, как туда сиганул заключенный. Бррр...

Вы, наконец, спустились по лесам и попали на небольшой деревянный док с причалом, который пока что был пуст. Там же в борту корабля были встроены ворота с металической решеткой.

Джош развел руками:

- Вот тут я буду этой ночью. В теории. На самом деле здесь будет человечек в комплекте случайно выброшенной за борт формы, со своей лодкой. Все поняли?

Он начал открывать ворота.

Венда смерила вас мрачным взглядом:

- Не обосритесь.

Ворота открылись, и они затолкали вас внутрь.

Вам предстал трюм большого транспортного корабля. Никакого деления на камеры здесь и близко не было. По вашим оценкам, здесь было пол-сотни заключенных, если не больше. Дно трюма покрывал где-то по лодыжку слой мутной воды, но часть заключенных собрала из какого-то мусора небольшие островки, где они и ютились своими группами.
Те, кому места не нашлось, сидели в воде, кто-то плакал, кто-то просто был в полной прострации.

Единственное освещение - тусклый свет фонарей на верхней палубе, который светил из проделанного отверстия прямо вниз, оставляя отсветы на на стенах.

Перед вами стояло две задачи. Первая: найти Граста. Вторая: в идеале, найти какое-то место, где вы можете просидеть день, не купаясь в омерзительной маслянистой вонючей жиже.

Эдвас, когда успокоил напряжённые нервы и понял что опасная ситуация разрядилась сама собой, снова подошёл к оружию предоставленому им для побега – когда заметил что Оуэн не стал брать последную складную дубину как у Томаса. Ей полуэльф и завладел, а прежде чем рюкзак забрала женщина из гильдии, попрощавшись с викенцами, он успел отдать "свой" складной нож брату, заметив что тот совсем не интересовался оружием.

– Спрячь, возможно это спасёт тебе жизнь. – серьёзно сказал он и вздохнул, про себя радуясь что хотя бы Нэйт выжил. Он и раньше это знал, конечно. Долго его самодельное невежество не продержалось в Тот день. Когда их везли в повозке, он узнал голос брата которого ударили древком поддых и у него тут же камень с души свалился. Хотя бы в этой смерти, отныне можно было не винить себя. Да и увидев мельком, на привале, всех остальных из отряда отправленного разобраться с гоблинами тогда, Эдвас не смог сдержать слабой улыбки. "Пусть мы пленники, пусть нас везут неизвестно куда, главное что у нас ещё был шанс..." – так он думал тогда, не зная какие ещё испытания им предстоят. Но вот теперь, направляясь следом за подгоняющей их парой охранников в другое помещение этого странного дома-тюрьмы, он снова вспомнил те свои мысли и уверился что похоже несмотря ни на что был тогда прав.

Так получилось что кабинки для мытья Эдваса и Септа оказались рядом. Пока они были в кабинках и облачались в новые холщовые робы, Эдвас понизив голос высказал то что хотел сказать ещё при той женщине что их спасла:
– Ты сильно изменился Септ... – начал полуэльф, – Наверное мне будет не хватать того брата по ученичеству, что боялся как бы его неудача не испортила нашу облаву на гоблинов. – Эдвас нарочно принялся разглаживать руками робу, пытаясь убрать в ней складки прежде чем надевать, чтобы потянуть немного время и успеть сказать все что хотел.

– Но я хочу предупредить и тебя, это не игра — призвание быть священником. Ты не можешь просто вести себя так будто ты не ты, а умудренный жизнью клирик и поучать других жизни. Ты знаешь, я намного менее талантлив в этом чем ты и это почти единственное что я усвоил. Из того что Учитель.... – тут он оборвал сам себя вздохнув и надевая, наконец, робу через голову, видя как Джош жестом зовет их сесть на лавку, пока он отводит Нэйта на "волосяной эшафот".

– Тот вопрос лишь выглядел дурацким. Я проверял связана ли та женщина с Громвеллом. Мне кажется, это он пытается вытащить нас отсюда. Возможно он и есть тот наниматель... – поспешно закончил Эдвас, перейдя к сути.

– Держись. – только и успел шепнуть Септу старший из Неттлов напоследок, прежде чем настала его очередь стричься.

Потом, когда Джош завёл свою речь, Эдвас кивнул признавая аргументы охранника. К нему полуэльф, если честно, испытывал даже некоторую симпатию. Пусть за деньги, но он собирался помочь им выбраться. В глазах Эдваса это дорого стоило.
– Мы понимаем, – сказал Неттл. – В наших интересах чтобы все прошло хорошо и закончилось как договаривались.
– Вы не против вопроса или двух? – обратился он к тюремщикам, так вежливо как только мог.

– Что будет если мы убьём кого-то, пытаясь не дать слабину? – Эдвас взглянул в сторону остальных и добавил. – И где находятся ворота ведущие в док? Мы плохо разбираемся в лодках... – в конце он криво улыбнулся разводя руками; свободными от кандалов и неимоверно зудящими от шелушащейся после мытья кожи. Отсуствие мыла в тазах с водой было печальным, но теперь уже в какой-то мере обыденным для Эдваса разочарованием. Но даже так, ощущение что он переродился, после виселицы — не покидало оракула, нашептывая ему подспудно, что все и дальше должно идти в гору. Он старался не слушать это робкий голосок оптимизма поднявший голову после дней пыток и допросов.

Нора уставилась на Нейта тяжелом, давящим взглядом и вздохнула.

- Вот так я и знала, что придется возиться с деревенскими остолопами, которые в жизни ничего кроме коровьего вымени и колосьев ржи ничего не видели. Вот, блин, я добрая, понимаешь, женщина, не могу руку поднимать на убогих, да еще и денег в вас вбухано. А в трюме ты пошутишь так с кем-нибудь, придется всей братии твоей тебя отбивать, чтобы язык не укоротили. Или еще что-нибудь ненужное. Учись за базаром следить, короче. Навык жизненно важный в Язве, а вы тут прописались надолго.

На слова Септа она покивала.

- Вот, молодец, умный паренек. И вопросы задает интересные. Честно тебе скажу - я не знаю, откуда тела. Есть люди, которые тебе все достанут, вопрос в деньгах. Я обратилась к такому человеку, чтобы он нашел мне семь тел, более-менее подходящих под описание. Откуда он их возьмет - это не мое дело. Тела в этом городе - ходовой товар. Есть мастера, которые много с ними могут сделать, но я попросила чистые, разве что, немного подрихтовать под ваше описание. Но скажу так, если тебя это успокоит - не думаю, что кто-то специально их убил. В этом городе за ночь может умереть сотня человек за ночь. Кто-то будет кормить угрей в Лайме, кто-то поедет к мертвецким хирургам или големосшивателям, а кто-то окажется молодым пареньком из далекой деревушки. Не самый худший финал, если задуматься.

Оуэну она хмыкнула.

- Честно скажу, не специалистка. Но я не думаю, что они стали бы делать на тебе одном метки, а потом - отправлять на виселицу. Скорее всего. это какие-то защитные знаки. Решили, что ты одержим там какими-нибудь сущностями в виде гномика, или рога и крылья у тебя в тени увидели. Блин, тень у тебя и правда странная. Короче, забей, сделать все равно сейчас не сможешь ничего.

Когда с вопросами было покончено, Нора пожелала им удачи и направила их наружу, где их взяли под руки охранники.

Их отвели в другое помещение, которое, видимо, служило чем-то вроде приемного пункта. Здесь был своеобразный душ в виде кабинок с тазом, заполненным водой, которую можно было пустить, если дернуть за ручку. Вода не пахла ничем, поэтому, видимо, имела какое-то магическое происхождение. Не из местной реки.

По прибытию с вас сняли кандалы на руках, охранник-мужчина достал дубинку и начал задумчиво поглаживать её, глядя на викенцев с намеком.

- Нас тут меньше, чем обычно, сами понимаете почему. Но если будете выделываться, подкрепление быстро прибудет, так что играем по правилам. Или - сделка отзывается.

Охранники бесцеремонно стали загонять их в кабинки. Когда викенцы обмылись, их старая тюрюмная одежда со следами крови и пыток была исчезла, заменена на новую. Джош и Венда не особо разглядывали внимательно, как вы переодеваетесь, но держали в поле зрения.

Когда переодевания закончились, вас усадили на лавку, после чего Джош, крепкий мужчина лет сорока, с коротко стриженными темными с проседью волосами и щетиной, начал по одному вести вас к стулу напротив стола с бронзовым зеркалом. Венда, невысокого роста женщина с короткими коричневыми волосами и лицом со складками, напоминающими бульдога, достала ножницы и начала быстро обстригать вас. Не налысо, но достаточно коротко.

Сочетание душа, свежей одежды и даже обстриженной головы влияли на вас хорошо. Без грязных и смотанных косм чувствовалось как-то легче.

Пока Венда управлялась с ножницами с Айлинн, Джош сел напротив остальных на свободный табурет. Он достал из кармана монету, которую ему дала Нора.

- Золотой шекель. На лицевой стороне - портрет нашей возлюбленной королевы. Поэтому эти монеты зовут сестренками. На эту монету я могу месяц кормиться. Или прогулять за ночь на шлюх и инсектум. За ваш побег меня оштрафуют, могут даже вкатить кнута, но у меня окажется в кошельке много таких маленьких сестренок. Все окупится. Не знаю, на что потрачу. Венда, вот, копит, хочет открыть свое дело. Венда, не хочешь стать цирюльником?

Женщина лишь фыркнула в ответ.

- А я реально все спущу. На что еще тратить. Но вот в чем загвоздка - мертвецам деньги не нужны. А если кто-то узнает о нашем участии, то болтаться мне на вашем месте. Поэтому вы. Ни. Слова. Никому. Не скажете. Про нас. Поняли меня? Ни заключенным, никому. Иначе я сам спущусь в трюм и прикончу вас. Понятно? И еще, совет. В трюме куча мала народу, часть - серьезные ребята, часть - доходяги. Но одному там тяжело. Там рулят те, кто держится вместе. Вас много, вы достаточно крепкие. Если будут докапываться, покажите, что готовы стоять друг за друга, слабину не показывайте. Тогда, может, и протянете здесь день. Если все пройдет как надо, ночью вам откроют ворота к доку. Меня там не будет, но если вас схватят, я там был, но не успел вас поймать. Все ясно? А, и еще одно, последнее. Скажем так, мы - не единственные здесь, кто любит сестричек, а вы - не единственные, у кого в трюме будут игрушки в штанишках. Сечете, о чем я?

Октябрь 5020u
Звёздная система Хадии (DS3)
Внутренний астероидный пояс

Посреди бескрайней, безвоздушной, бессердечной пустоты космоса - из одного конца бесконечности в другой - шла своим курсом боевая группа ВКФ Союза с кодовым именем «Тайфун». Одним только невооружённым глазом трудно оценить размах даже этой отдельно взятой боевой группы. Пристальный взгляд в иллюминаторы с борта UNS-CV «Ла Плата» сможет разглядеть рой вспомогательных кораблей - танкеры, корабли снабжения, инженерные и медицинские корабли, буксиры, десантные транспорты с войсками, специализированные машины для зарядки корабельных УВП ракетами, которые производятся на отдельном корабле-фабрикаторе — но всё это не более чем крохотные точки, изредка моргающие в отдалении на фоне звёзд. Два фрегата сопровождения - ощетинившийся противоракетами и зенитными батареями UNS-LS «Цинхай», и специализирующийся на электронном противодействии и поддержке абордажных команд UNS-LS «Эреду», следуют значительно ближе - но тоже достаточно далеко, чтобы с борта космоносца можно было видеть только их стрелообразные силуэты и моргающие, временами, красно-зелёные проблесковые маячки. Только линкор UNS-BB «Денали» идёт достаточно близко, чтобы можно было разглядеть какие-то детали - потухшие двигатели, поникшие орудийные башни с ускорителями массы, тусклый рыжий свет аварийного освещения за разбитыми иллюминаторами боевой рубки. Бесконечное количество облепивших корпус тягачей и ремонтных бригад ютятся вокруг, как муравьи - работая в три смены, чтобы вернуть некогда основной ударной силе соединения какое-то подобие жизни..

БГ «Тайфун» действует в принадлежащей Харрисонцам системе Хадии (DS3) всего около двух недель. Когда командир боевой группы, командор флота Бертрам Риз, доводил до офицеров соединения их глобальную задачу сразу после того как боевая группа прибыла в Рассветный Берег через Врата-1 в системе Новой Мадрассы (DS4) - он прямо заявил, что хотя и их задание и имеет формально второстепенный характер, отнестись к нему стоит максимально серьёзно. Блокада сектора Союзом, не смотря на колоссальное привлечение сил — практически бесполезна. И Карракинцы, и Харрисонцы, имеют маршруты подвода подкреплений и снабжения в сектор, хотя в силу задержки вызванной скоростью света - какие-то серьёзные флотские силы из метрополий обоих сторон начнут прибывать к мирам Рассветного Берега не ранее чем весной 5021 года. Однако и без этих подкреплений ситуация сложная - в Рассветном Берегу есть достаточно развитые миры чтобы производить основные вооружения, наземные и космические. Карракинское флотское соединение, сорвавшее в прошлом году эвакуацию Союзом своего персонала с терзаемого войной Нового Крейтона, не прибыло откуда-то издали - оно уже было в секторе до начала войны, и уже давно.

Если Союз хочет остановить конфликт - ему нужно лишить обе стороны возможности к ведению активных боевых действий, и это означает не только обезвреживание непосредственно вооружённых сил обоих сторон — но ещё и уничтожение военно-промышленной инфраструктуры. С этой целью основное флотское соединение ударило по "Макинере" - титаническому промышленному комплексу Сферы на поверхности Мира Харрисона (DS1), нанеся ему в итоге достаточно ущерба, чтобы ослабить промышленный потенциал харрисонцев в секторе на ближайшие несколько лет. И с этой же целью, фактически - БГ «Тайфун» была направлена в систему Хадии, захватить или уничтожить судоверфи и флотские базы в астероидном поясе и на орбите обитаемой планеты.

Однако, что-то пошло не так...

<...>

Спустя почти десять дней после прибытия в систему БГ «Тайфун» наконец приблизилась к астероиду (10402) Савишну - куску скалы, внутри которого харрисонцы за столетия освоения вырыли целый подземный (под-астероидный?) город. Задача стоявшая перед группой на словах звучала просто: захватить верфь на орбите астероида, и посадить во главе колонии временную военную администрацию. Мотив очевидный: харрисонцы лишаются важной базы в системе, ВКФ Союза - её получает. Однако, на практике, всё оказалось сложнее. Во-первых: харрисонцы послали переговорщиков подальше. Во-вторых: астероид ощетинился неприличным количеством лучевых и рельсовых орудийный батарей, и находился под прикрытием легкого крейсера и нескольких эсминцев, сдаваться мирно наотрез отказался. Завязался бой - в ходе которого капитан UNS-BB «Денали» решил приблизиться для ведения более точного огня по астероиду, и заплатил за это дорогой ценой - линкор получил попадание в реакторный отсек, потерял ход, и в добавок был взят на абордаж харрисонскими десантниками. Звену мехов «Асассин» и десантникам «Ла Платы» удалось его отбить спустя короткое время - но корабль к тому моменту уже потерял всякую боевую эффективность, а почти треть экипажа - включая капитана корабля - погибла или пропала без вести.

О том, что на самом деле значит "пропал без вести" в открытом космосе, лишний раз рассказывать не приходится.

Звено «Кондор» весь прошедший бой провело в резерве - выполняя роль боевого патруля вокруг «Ла Платы», отстреливая редкие торпеды пытавшиеся цапнуть космоносец, да прикрывая бомбардировщики отработавшие по прикрывавшему астероид крейсеру. Всё сражение для звена заняло одиннадцать часов - довольно напряжённых, изматывающих - но лишённых каких-то особо примечательных событий.

Когда дым рассеялся, БГ отступила на безопасное расстояние, а легион и офицеры группы бросились оценивать обстановку и рассчитывать полученный ущерб - оказалось, что линкор выбыл из строя надолго. Возможно, навсегда. Даже захват харрисонской верфи вряд ли его спасёт до конца войны: скорее всего быстро справится с ремонтом такого масштаба у неё не получится, и это не говоря о необходимости где-то достать кораблю новый экипаж. Фактически, БГ «Тайфун» не только не выполнила свою основную задачу, но и потеряла свою основную огневую мощь. Когда первые сводки разошлись по соединению - в каютах, камбузах и коридорах космоносца установился довольно мрачный, фаталистический настрой. Многие знали кого-то на «Денали», включая самого командора Риза - капитан линкора, по слухам, был его близким другом. В отсутствии официальных заявлений от высшего командования, информационный вакуум заполонили разные слухи: «Командор Риз весь день после сражения пил, не выходя из каюты»; «Харрисонцы пытают пленных, захваченных на "Денали"»; «Капитан линкора хотел выслужиться ради Азурной Звезды»; и даже «Не было никакого попадания в реактор, это была диверсия на борту».

<...>

Через два дня после гибели линкора, наконец, кто-то что-то придумал: звено «Кондор», вместе с братским звеном «Байкер», подняли в шесть утра Стандартного и дали указание собираться на брифинг. Оба звена вскоре организовались в просторном лётном ангаре, отделённые от чёрной пустоты за бортом только тонким силовым полем. Отсек с мехами и персональным принтером звена был буквально палубой ниже - при желании через лифт в центре ангара туда можно спустится, подготовить машину к вылету, и покинуть космоносец минут за 10. Играла какая-то древняя, депрессивная мелодия: пара лансеров из «Байкера» притащили переносную колонку, и расположившись на ящиках позади остальных, вещала на весь ангар. Брифинг вёл старший офицер механизированных войск Союза на борту, командир батальона полковник Колберт - немолодой, с квадратным лицом, седеющими волосами и твёрдым, суровым взглядом офицер.

Альбом Боевой Группы «Тайфун»
Трек №1: KXLLSWXTCH - WASTE
ссылка

- Кх-кх.

Колберт прокашлялся, и музыка мистическим образом остановилась. Расположенный перед полковником напольный голографический проектором демонстрировал сейчас нечто похожее на скопление плотно сгруппированных небольших астероидов, явно искусственного происхождения - уж больно плоские и аккуратные у них края. В стороне от них наблюдалось что-то похожее на небольшую станцию, с парой пристыкованных гражданских космических кораблей.

- Значит так. Орлы мои. Слушайте сюда. Командор Риз решил, что брать верфь штурмом, в сложившейся ситуации - абсолютно нереалистично. Поэтому, было принято нелёгкое решение её уничтожить. Оставить её нетронутой, чтобы харрисонцы продолжали штамповать корабли у нас за спиной - абсолютно не вариант. Приблизится к ней у нас, правда, не получится - оставшиеся на поверхности "Савишну" зенитные батареи нас испарят ещё на подходе. Артиллерии, которая позволила бы нам с безопасного расстояния её разобрать, с гибелью линкора тоже не осталось. Поэтом сделаем мы это оригинальным способом: при помощи сэра Айзека Ньютона, смекалки и такой-то матери. Смотрите сюда.

Колберт указал на голограмму скопления астероидов.

- Это скопление астероидов - когда-то было одним крупным астероидом. Остаток планетезимали, то есть зародыша планеты, что-то такое. Харрисонцы вскрыли его, чтобы добраться до металлического ядра. Это ядро планировалось распилить и транспортировать по частям на орбиту Савишну, для переработки уже там. Естественно, как только они увидели наше приближение, они прекратили тут все работы. Однако разведка докладывает что один "кусок" ядра остался брошен практически готовый к транспортировке. Смотрите сюда. Металлосиликатный брусок почти полкилометра длиной. Отличный снаряд, как по мне.

Упоминая "снаряд" - полковник обвёл пальцем один цилиндрический объект, подписанный как "Объект М-6995", явно искусственного происхождения тоже.

Командование нашло команду специалистов, которые знакомы с технологией, и которые утверждают что смогут активировать двигатели на этом М-6995. Эти двигатели маломощные, но их хватит чтобы вывести наш "снаряд" из скопления. После - специальный астероидный тягач хватает этот астероид, разгоняет до скорости в 300-400 километров в секунду, и таранит верфь. На такой скорости они с ним ничего не сделают, попадание даже небольшого осколка будет сравнимо с попаданием водородной бомбы. Большой. Про верфь можно будет забыть, одним словом.

Полковник остановился взглядом на Юйлань и лансерах вокруг неё.

Итого, начнём с вас, "Кондор". Ваша задача - эскортировать шаттл с инженерами и отрядом спецназа, подавить возможное сопротивление на месте, и обеспечить им окно хотя бы минут на 10-15 работы - лбы говорят, что этого времени достаточно для активации собственных двигателей и дистанционной системы управления М-6995. После этого покидаете скопление своим ходом и ждёте тягача - который звено "Байкер" захватит и заправит. Вот и всё.

Он отошёл от голограммы, сделал несколько отметок в своём инфопланшете, и сложил руки за спину.

- Сопротивление на месте - несколько взводов харрисонской колониальной милиции. У них не много высокотехнологичного оружия, но они хорошо знают это скопление, не стоит их недооценивать. Кроме того, у них много промышленной техники, которую они массово переделывали под военные нужды. Едва ли они ожидают что мы собираемся угонять у них кусок скалы - большая часть обороны сосредоточена вокруг топливозаправочной станции и стоянки тягачей, которые расположены неподалёку. Однако, скорее всего, они начнут перекидывать подкрепления когда поймут что что-то не так. Эти подкрепления - около звена харрисоновсих инженерных мехов, при поддержке боевых моделей. Возможно, несколько бомбардировщиков. А также, возможно - PCV Лаффи, эсминец из числа недобитых в прошлом бою, который в последний раз был замечен в районе этого скопления. Точных данных, увы, нет - подробная разведка не проводилась, чтобы не привлекать внимание противника к месту, через которое планируем организовать проход шаттла. Поэтому, главное - держите момент, действуйте агрессивно. Если что-то пойдёт не так, и с шаттлом не получится - связываетесь с "Байкером", они на захваченном тягаче смогут вас эвакуировать. Если они его захватят, конечно.

Колберт прищурился, оглядывая собравшихся ещё раз и излучая всем своим внешним видом ауру уверенности и спокойствия.

- Вопросы, пожелания, предложения?

Ощущения, которые испытывал Септ во время всей этой беседы, были, скажем так, не самые лучшие. Он понимал, что ему нужно делать, чтобы выжить, но по мере того, как это понимание укоренялось в его сознании, что-то, как казалось, тонуло в какой-то густой жидкой грязной жиже. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, насколько мерзким был Касторэдж, он же Город Тайн и Секретов, он же Город, Не Знающий Солнца. Он же Язва, название которой было табу в Виккене. Теперь понятно почему. Эх, почему не убрались отцы и матери-основатели деревни подальше от этого треклятого места? И нужно было лишь иметь дух, не чуждый морали, чтобы понять, насколько глубоко придется пасть и им самим, чтобы выжить в этом месте.

Он следил за происходящим, не меняясь в выражении лица, застывшим в том мгновении, когда он подавил улыбку. Он не видел себя со стороны, но в этот момент его тесно стиснутые губы чуть побледнели, щеки напряглись, обостряя очертания лица, и рот будто бы превратился в узкую щель. Но это было необходимо, чтобы не проявить отвращения. Ради какой-то награды тюремщики нарушили свой долг, и зрелище того, как на их лицах жадность боролась со страхом наказания было отвратительным, особенно ввиду того, что жадность побеждала. То, с какой готовностью они приняли куда меньшее "поощрение", которым их наградила Нора, говорило о том, что это не в первый раз. Однако это бледнело перед тем, какую награду получил палач. Септ не знал, что это за насекомое, но это был какой-то запретный плод, ограниченный неизвестной "гильдией", и это была слабость Каррутерса, о которой Нора и ее наниматели знали. И сам Каррутерс знал, что они об этом знали, знал, что они могут им манипулировать… и он не хотел и не пытался что-то с этим поделать.

Многое это говорило о том, как творятся вещи в Касторэдже. Касторэдже. Нора хотела, чтобы они думали о городе как о Язве, но судить о том, является ли это название истиной, или же просто метафизической болезнью на теле Касторэджа, Септ хотел судить сам. Он слишком долго позволял другим определять то, как он думает.

Виккенцы соглашались один за другим. Как будто бы у них был настоящий выбор. Но в том, как они это делали, было что-то… раздражающее. Раньше он испытывал это ощущение разве что по отношению к Кеннету, иногда явно не учитывавшему мнение и чувства окружающих, но тогда оно было смешано с пониманием обстоятельств полурослика. Сейчас… сейчас все они были в этих чертовых обстоятельствах. Могло показаться, что дурацкий вопрос Нейта заставил Септа нахмуриться, но на самом деле просто совпало – в этот момент он будто бы еще раз понял, что, скорее всего, не увидит никого из своей семьи, даже если им удалось каким-то чудом выжить, еще долгое, долгое время.

Вопросы Оуэна и Эвадса были куда ближе к делу. Хотя Септ уже знал озвученные на них ответы. Были они искренними? Наверное. Хотя они и были людьми, Норе откровенничать с ними было не больше смысла, чем в свое время Септу рассказывать ящику столярных инструментов о том, что ему понравилась Милена, дочь виккенского овцевода…

Урия. Кто-то, кто обладал куда большим талантом к обучению или рассказам, чем Нора. Её Королевское Величество Алиса, Первая Её Имени, о которой, как и о королевской семье, ходят слухи. Королевские Судьи, решающие проблемы любой ценой, преданные королевской семье как настоящие предатели своей совести. Другие игроки, растущие в Касторэдже как грибы после дождя. Появляются будто бы из ниоткуда, разрастаются большими и яркими шляпками, а потом начинают гнить… и один из них – Лорд Паладин.

- Чем же должны быть другие…

Септ не удержался, чтобы прошептать это, когда Нора упомянула, что Торнейдж не самый худший ублюдок.

Впрочем, он уже догадывался об этом. Хотя был ли согласен с Норой в этом плане – тот еще вопрос. Торнейдж использовал веру, заставляя фанатиков своего Ордена творить зло под маской того, что нужно сделать во имя Милосердной Матери. Те, что были хуже, скорее всего, извращали сами души, заставляя принимать их свое собственное зло. Во всяком случае, Септ не мог представить себе что-то более злое. И, откровенно говоря, от вечного проклятия обманом ввергнутой в зло души, это не сильно отличалось. Матерь судит по поступкам…

Выражение лица Септа опять застыло во все той же острой маске. Он понял, что на самом деле не знал, как судит Матерь. Он уже предполагал, что в том, чему его учили, была запрятана частичка лжи, но чуть ли ни каждая мысль, появлявшаяся в его голове в этом проклятом месте, зарождала новые сомнения. Как будто это сам Касторэдж отравлял его душу, еще даже не успев ее толком коснуться.

Королевский судья, который на стороне Лорда Паладина. Блэкбрайр, подписавший приговор, или кто-то другой? И замыслы неизвестного нанимателя Норы. Нанимателя. Септу с трудом верилось в то, что она работала просто за деньги. Хотя, вспоминая того же Мортенсена… нет, Септ пока слишком мало знал о Касторэдже и о жизни вообще, чтобы понять, на что люди готовы идти за деньги. Но планы у "нанимателя" были амбициозные. И, что самое важное, они совпадали с целями Септа. Орден не отпустил бы их, и не попытался бы использовать их в какой-то игре, их смесь фанатизма и жажды понимания чего-то, связанного с отцом Громвеллем, не позволила бы им пойти на такой риск. А "наниматель" очевидно перешел дорогу братству Оккулярис, причем в очень важном месте. Это говорило о том, что хотя бы в части неприязни оного к Ордену Нора не врала.

Фестиваль. То, что какое-то место называется этим словом, говорит о многом. И то, что по словам Норы, подразумевалось под этим словом в Касторэдже, говорило многое о городе. Инсектум. Та самая взятка плачу? Крысооборотни, которые обнаглели, и крадут посетителей. А не "каких-то там бомжей". Похоже, ценность человеческой жизни в городе была очень ранжированной. Нора не производила впечатления злого человека, но было очевидно, что ей было все равно или почти все равно. Септ невольно задумался, не станет ли он таким же – человеком, который будет спокойно смотреть на страдания других, пока его и других виккенцев это не трогает. Дальше…

Все было понятно. Аммос – племянник, Маррен – лидер "Семейки", устроить побег и втереться в доверие. И попутно по локоть замарать руки в лучшем случае в сомнительных делах, а в худшем - в крови непричастных. Септ скрипнул зубами. Возможно, трупы бомжей, похожих на них, появились только после того, как у "нанимателя" зародился весь этот план "шахматной партии". Хотя это несколько шло в разрез с тем, что он хотел сказать, он не мог не задать вопрос, но сперва…

Он повернулся к Айлин:

- Айлин, подумай, что будет, если тебя уголовники не уродиной увидят. Мы тебя не отдадим и кровь будет. Лишняя. Лучше вообще лицо замотать, будто больная. А потом, когда сможем себе позволить, отрастим волшебством.

Он замялся, а потом решился.

- Ты и без них красивая будешь.

В это время Нейт задавал вопросы из спасительнице. Какая-то часть из них была правильной, какая-то... Септ испытал отвратительную для самого себя вспышку раздражения. Неттл потерял то же, что и Септ, даже меньше, если учесть, что его отца взяли живым. Хербаст даже этого не знал. Но при этом вел себя так, как будто по-прежнему в Виккене, и есть дядя Грог, к которому можно обратиться за советом... "тетенька"...

- Нейт, нет запасного плана. Нет вторых шансов. Что-то пойдет не так, мы сами должны справиться с этим. Никто за ручку вести нас не будет.

Он надеялся, что тон его был не слишком резким. После чего повернулся к Норе.

- На связь с нами выйдут, а как мы поймем, что от вас. Вдруг оборотни попытаются нас таким образом проверить? И если вы сможете отследить, то и Оккулярис попробуют, у них наша кровь есть, а она посильнее волос будет. Если больше одного хода пешек ваш наниматель хочет, то нужно что-то с этим делать. И... он не любит разбазаривать средства зря...

Хербаст процитировал Нору настолько дословно, насколько помнил.

- ...возможно, он обрадуется возможности сэкономить в будущем, сообщив нам что-нибудь о судьбе остальных обитателей нашей деревни, захваченных Орденом.

Септ испытывал отвращение к себе. Но сейчас было необходимо действовать именно так. И, хотя Септ намеревался попытаться хотя бы обойтись без лишней крови, он к ужасу своему понимал, что это не обязательно наилучший выход. Милосердная Матерь не одобрила бы ни мыслей, ни решений Септа. Но Милосердной Матери, похоже, было все равно.

Угу.
Понятно.
Таинственный наниматель просто планировал использовать подростков в качестве живой силы для собственного возвышения.
И общая суть их текущей ситуации была предельно ясной: Торнрейдж плохой, "наниматель" - тоже плохой, но иначе.
Как говорил ныне покойный (и слава Матери) отец Кеннета: "Те же яйца, только в профиль".

Но, по крайней мере, нанимателю не хотелось прямо сейчас их вешать.
Хотелось только по каким-то своим извращенным причинам обрить их.
- Надеюсь, на ногах оставят волосы.. - пробурчал Кеннет, пытаясь добраться до рюкзака с полезными вещами. Кандалы на ногах мешали, но недостаточно сильно.
Можно было бы и телекинезом, но халфлинг не очень хотел показывать свои способностями другим людям.

В рюкзаке, конечно же, был только один ножик адекватного размера - Кеннет забрал его, да заодно прихватил набор отмычек и прочего.
Все равно никто, кроме него, таким пользоваться не умел.

Ножик был интересный - халфлинг внимательно покрутил его со всех сторон, чтобы разобраться, как он работает.
И как бы сделать его поинтереснее, возможно.

Осмотрел еще эту "Нору", стражников их, палача, комнату.
Мало ли.
- Аммос Граст. Халфлинг. Оборотень. - Повторил Кеннет медленно и четко. - Всё так?

- Враги, они как мандавошки, мой юный друг, - ответила Нора Эдвасу, - ты редко заводишь их специально. Обычно они сами появляются в, кхм, процессе. Надеюсь, вам в деревне про такое рассказывали.

Дождавшись общей реакции она кивнула.

- Хорошо. Не то, чтобы я чего-то другого ожидала, но - хорошо. Можем приступить к следующему этапу. Учитывая, насколько вы глухие деревенщины, мне придется начать с общих мест. Блин, почему я должна этим заниматься вместо Урии, - пробурчала она в конце.

Она последний раз затянулась трубкой, хмыкнула, высыпала пепел в небольшой мешочек, после чего убрала все.

- Итак. Вы сейчас находитесь в Касторэдже. Я имею в виду, городе Касторэдж. В государстве Касторэдж вы находились всю свою жизнь, так как деревенька ваша занюханная находилась на острове Лаймоссус, который полностью принадлежит короне. Но нормальные люди никогда не называют его "Касторэдж". Если вы какой-нибудь пафосный бумагомаратель, скажите "ГОРОД ТАЙН И СЕКРЕТОВ" или "ГОРОД, НЕ ЗНАЮЩИЙ СОЛНЦА". Нормальные люди все говорят: "Язва". Она и есть. Правит вами Её Королевское Величество Алиса, Первая Её Имени. На самом деле, королевская семья редко показывает нос из дворца, что и к лучшему, учитывая, какие слухи о них ходят. Деталями управлением городом занимаются Королевские Судьи, пусть это имя вас не смущает, это фавориты, выкопанные из помойки, за их верность и способность решать проблемы любым способом. Но на самом деле Касторэджем правят... люди. Или не люди. У нас космополитичный город, давайте без расизма. Короче, серьезные люди. И эти люди все время идут то вверх, то вниз. Одни игроки уходят, появляются новые. Торнрейдж - такой игрок. Он превратил свою банду фанатиков в организацию, которую боятся даже чинуши в Капитолии. Завел кучу друзей, в том числе и среди Судей, и в королевской семье. Очень опасный человек. Хотя, хотите верьте, хотите нет - не самый худший ублюдок в Язве. По крайней мере он хотя бы действительно человек.

Нора немного задумалась.

- Наниматель мой, чего греха таить, тоже хочет в эту игру поиграть. Но методы Торнрейджа ему противны, а цели - непонятны, но явно опасны для всех. Но сейчас пойти против Торнрейджа - дохлый номер, в прямом смысле. Формально - вы все подданые Касторэджа, и ему можно было бы предъявить обвинение в убийстве и похищении, но пока Королевскй Судья на его стороне, мы с вами тут будем болтаться вместе, всем скопом. Так что, пока никак.

Она вытащила с пояса флягу и отхлебнула.

- Блин, пожрать надо было вам взять. И мне. Ох уж эти лекции. Короче, чтобы добраться до Торнрейджа, надо или стащить его вниз, или залезть наверх самим. Первое у нас пока не выйдет, придется заняться вторым. Найти друзей и союзников. Начать с малого. Вы в шахматы там играли? Ну типа там, ход королевской пешкой, ход конем, вжух, мат в три хода. Блин, никогда я не умела в них играть толком.

Нора о чем-то задумалась.

- Итак, первый ход, королевской пешкой. Ну пешка - это вы, тут понятно. Есть, короче, в нашем городе место такое славное, называется "Фестиваль". Это остров. На острове, хе. На реке Лайм, где мы сейчас болтаемся, как говно в проруби. И место это такое, куда народ ходит отдохнуть после тяжелого рабочего дня. Была же у вас в деревне таверна? Вот это короче такая большая таверна. В которой кроме бухла еще есть шлюхи всех цветов и размеров, инсектум, опиум, картишки всякие, такие развлечения. Ну, есть там какие-то еще представления там, музыка, культура. Но большей частью все-таки шлюхи и инсектум. И рулят там крысоборотни.

Она обвела вас взглядом.

- Вы видели когда-нибудь крысоборотня? Нет, наверное. Повезло тогда, боги миловали. В общем, рулит их семейка Фестивалем. Семья в буквальном и переносном смысле. Много раз их пытались травить, да не получалось никак. Все привыкли как-то. . Короче, жили как-то как жилось, но тут крысы обнаглели. Начали вести себя нехорошо. Похищать людей. Не каких-то там бомжей, а посетителей. Сами бы они не стали такое делать, если не бы было серьезной крыши. Короче, мой наниматель хочет узнать, что у них там творится, что крысы задумались.

- И тут, бедные мои утята, вы можете сказать, Нора, ты сдурела совсем что ли, мы тут на помосте для висельников стоим, - она картинно обвела рукой викенцев. Какие крысоборотни, ты о чем вообще? И, можно было бы сказать, и действительно, может головой стукнулась или инсектума паленого жахнула. Но - нет. Щас у нас пазл сложится. Это такие игрушки у богатых, режут картинку на кусочки и собирают. С жиру бесятся. Ну так вот: причем тут вы?

- Дело в том, что "Искупление" состоит из нескольких гнилых посудин, сцепленных вместе. Все это время вы были в особом блоке для особо опасных заключенных. Сейчас он пустует, так как нынешние маньяки либо сразу в Лайм летят головой вниз, или идут на королевскую службу. Поэтому Торнрейдж арендовал его для вас. Мило, не правда ли? А сейчас мы с вами находимся в комнате для экзекуций основного блока. То бишь корабля. В нем заключенных держат в трюме. И в этом самом трюме сидит паренек, которого завут Аммос Граст. Халфлинг, похож вот на этого вашего приятеля, - она показала на Кеннета, - но рыжий и без выражения деревенского остолопа на лице. Аммос - крысоборотень. Если бы охранники это знали, они бы сразу его прибили или вообще пожгли корабль и разбежались. Он же всех покусать может. Но у Семейки не приянято кого попало брать к себе, да и Аммос, хоть и тупой, чтобы попасться, недостаточно тупой, чтобы себя проявить. Аммос - ублюдок (в прямом смысле) Маррена Граста, одного из лидеров Семейки. Который еще и не против работать с не-крысами, хоть и не пуская их слишком близко к семейному делу. Сечете, куда дело идет? Аммоса батя любит, но он все-таки незаконный, так что рисковать с его спасением он торопиться не собирается. И тут на сцену выходите вы.

- Короче, план такой. Я вам тут принесла кое-какие игрушки, - она сняла с плеч рюкзак, - спрячьте их на себе. Джош и Венда вас без досмотра кинут в общий трюм. Там - найдите Аммоса. Убедите его бежать с вами. Не знаю, скажите, что он такой крутой, что без него бежать боитесь, вот, вот, сестренка ваша глазки построит, говорят, халфлингам нравятся большие девочки. После чего - сбегайте. Джош, Венда и мистер Каррутерс вам мешать не будет, просто не трогайте их, за них уплочено. С остальными делайте что надо, но лучше без гор трупов. Про побег у нас все схвачено. Оккулярисам поедут трупы отдаленно похожих на вас бомжей. Они распознают подвох, но день у них это точно займет. Ночью к "Искуплению" причалит лодка. Джош ночью на страже у замка рядом с причалом для новоприбывших. Он пойдет спать, а вместо него там будет наш человечек в форме. Он откроет ворота. Учтите, что на этом этапе для вас опасность могут представлять другие заключенные. Если они поймут, что вас вытаскивают, а их нет - они могут поднять бучу, и все полетит насмарку, так что лучше действуйте тихо. Когда выберитесь оттуда, скажите Аммосу, что вам нужна работа, попросите свести его с батей. На этом пока что все. Дальше выйдем с вами на связь. И еще. Если будете пытаться сдернуть, игнорировать приказы и заниматься прочей ерундой, вы быстро пожалеете, что вас не вздернули. У нас есть способы за вами проследить. Перед тем, как вас кинут в общий трюм, вас остригут. Так положено. Волосы я заберу. Магией как-то по ним можно отследить. Но есть и другие способы. Ну что, понятно вам, или что-то повторить?

  Валкое, муторное путешествие на корабле запомнилось плохо – лишь отдельные эпизоды врезались в память, да бесконечный стыд от того, что она вынуждена справлять естественные потребности в присутствии мужчин. Айлинн помнила, как она сидела в углу, притянув колени к подбородку, и смотрела неотрывно в одну точку. Помнила, как она страдала от неприятного запаха от самой себя. Помнила, как однажды подскочила с места и заметалась по трюму, простукивая доски в поисках выхода. Помнила, как первые разы воротила нос от равномерного месива похожей на рвоту баланды, и как потом, оголодав, ела ее так, что за ушами трещало, и была готова попросить добавки.
  Она помнила, как, измучившись от тупого ожидания неизбежного и от отвращения к себе самой, зараставшей грязью по уши, отколупала длинными ногтями длинную твердую щепку от борта, чтобы использовать ее в качестве заколки, и как потом часами разбирала волосы прядь за прядью, пожертвовав ради них кружкой с водой в попытке хоть как-то избавиться от грязи. В памяти осталось, как она, облокотившись спиной к балке и скрыв лицо в ладони, негромко пела песню за песней, с каждым разом все больше и больше погружаясь в меланхолию. Не забывала она и то, как за попытку попросить флейту получила надменно-самоуверенное "думаешь ты сможешь нас убаюкать своей дьявольской песней, ведьма?" и хлесткую пощечину. И снова – песни, песни, песни: омут чужих жизней, позволяющий отрешиться от мрачной действительности.

  Под конец она уже не понимала, где она и кто она: толи пленница Ордена, толи умирающая воительница, толи старый ветеран, толи идущий на смерть менестрель... Когда ее, одуревшую от однообразия, спертого запаха нечистот и немытых тел, ожидания неизвестности и воловьей покорности тюремщикам вздернули за шкирку и выволокли, натянув на голову мешок, куда-то наверх, Анна не сопротивлялась, и даже не пыталась шевелить ногами, не видя в том смысла. Но когда кожи коснулся легкий свежий бриз... Девушка почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы, и взмолилась всем известным богам, чтобы еще хоть раз увидеть широкий простор и бескрайнее небо.
  Но здесь, в этой обители приговоренных, боги были глухи и слепы. Никто не помог, когда она, облитая водой, хрипло кричала от резкого холода. Никто не откликнулся, когда она отчаянно отбивалась от настойчивых рук, а потом сжималась, нагая, прикрывая срам. Ни одна небесная сущность не видела, как она, красная, как маков цвет, торопливо одевалась в отвратные тюремные одежды и как потом, давясь и громко сглатывая, жадно поглощала пищу, боясь, что ее отнимут.

  Одиночное заключение, благодаря которому стыдиться стало некого, недолго утешало полуэльфийку. Как оказалось, для нее, всегда общительной и привыкшей быть окруженной людьми, одиночество было пострашнее стыда: вскоре она была готова согласиться на общую камеру с товарищами по несчастью, лишь бы видеть хоть чьи-то живые черты и слышать голос, не заглушаемый стенами. Промаявшись так на жестком, как доска, матрасе, показавшемся по сравнению с трюмом королевским ложем, Айлинн снова обратилась к проверенному выходу – бегству за пределы сознания через песни, снова и снова уводя свой разум из болотного уныния действительности в другие жизни, нанизывавшиеся одна на другую, как бусины на ниточку.
  Впрочем, канцоны и баллады, что неустанно исполняла бардесса, пока что еще оставались в пределах разумного и последовательного, имея в своих словах тот или иной смысл. Пока что...

  А потом начались бесконечной чередой пытки и вопросы, вопросы и пытки. Она поначалу сопротивлялась – не ради Громвелла, не ради его учеников: просто вопреки всему. Площадная, страшная брань – на искривившихся полудетских губах. Ломкая линия вздернутых бровей. Рваные, марионеточные движения. Сузившиеся миндалевидные рысьи глаза. Сжавшиеся в птичьи хищные лапы пальцы. Гордо вздернутая голова, словно она – королева среди вассалов.
  Все это ломают страшные и жестокие, выверенные удары, заставляющие захлебываться кровью. Снова слезы и снова затапливающая все тело боль. Руки, обхватившие живот. Руки, растянутые на дыбе. Плеть, оставляющая на спине багровые набухающие полосы. Бессильно упавшая голова. Прилипшие к ранам волосы цвета крови. Потухший, смирившийся взор. Иссиня-черные поцелуи палки на бедрах и ребрах. Кровь на губах, кровь везде – она течет из голодных разверстых пастей ран, впитывается в бесформенные одежды, остается на миске с едой, выходит из тела вместе с вязкой слюной....

  Попытки огрызаться сменяются молчанием, за молчанием идут попытки убеждения в своей непричастности. Все оказывается бесполезно, и бардесса сдается, сыпля всей правдой, которую может припомнить, как зерном из дырявой корзины. Снова ей не верят, снова бьют, пока слабое тело не теряет сознание. Песни сменяются на все более странные, чередуются молитвами о смерти.
  Она начинает соглашаться со всем, рассказывать, как Громвелл призывал демонов и сношался с ними, как похищал людей в торговых караванах, принося их в жертву своему темному хозяину, от одного имени которого непосвященные умирают, а домашних животных разрывает на куски. Взахлеб, давясь словами, она с упоением рассказывает, как каждую проповедь Громвелл становился словно бесноватым, суля уничтожение Касторэджу и грозя наслать на него трижды по три легиона отборных демонов. С экстатическим упоением девушка “вспоминает”, как священник хвастался, что нашел союзников и среди вернейших слуг Матери, которые будут до последнего дня рядиться в одежды праведников, чтобы нанести в последний момент удар в спину благонравным, и на их костях установить царстве беззакония и жестокости....

  Ложь не спасала также, как и правда, как и любые другие попытки. Напротив – к истязаниям прибавились какие-то эксперименты и чары. Айлинн то противилась, бьясь за себя до последнего лучика сознания, то покорно все принимала, то со смехом просила не тушеваться и продолжать, продолжать. И снова пела – теперь среди общей печали и черноты стали попадаться и светлые, чистые вещи, словно в бегстве от себя она искала другой мир, где все светлей и добрей. Полдень ли, полночь ли – охранники и другие узники могли услышать, как надтреснутым колокольчиком звенит девичий голосок, выводящий новые строки.


  Недолго оставалось до того момента, когда Анна предала бы себя в руки безумию. Но смертный приговор заставил ее встрепенуться, собраться с силами и духом и стать почти нормальной: коли уж сегодня суждено помирать, то лучше делать это возвышенно и достойно, как те, что прощались с жизнью на белой скале под палящим солнцем. Ей даже хватило смелости – а, скорее, отчаяния обреченной, бросить своим палачам:
  - На моей могиле вырастут цветы, а вы заживо обратитесь в гной!
  Девушка надеялась, что это прозвучит гордо, но, выплюнув фразу, поняла, сколь жалко она звучала. Обессиленная, не сумевшая даже уйти с честью, она покорно позволила надеть на себя мешок и смиренно приготовилась к смерти, думая в тот момент почему-то только о маминых малиновых пирожках. Совершенно не подходящая мысль для смертницы, но навязчивая, как пьяный охотник, месяц ходивший по лесу и теперь жаждавший женского внимания. И хотя смерть должна была прийти с минуты на минуту, девушке все равно было безумно стыдно – словно это могло что-то изменить.

  Но, как и подобает легендам, на выручку готовящимся умереть героям пришла “кавалерия”. Правда, не оттуда, откуда ждали – из самой Язвы, а не в лице чудесным образом спасшихся викенцев или юного герцога, случайно проезжавшего мимо с дружиной и узревшего несправедливость. Но это было и не важно – главное, что она будет жить. Эта мысль рефреном отдавалась в мозгу Айлинн, мешая слушать Элеонору, а в груди клокотала буря восторга, растягивающая сухие, потрескавшиеся губы в широкой, ненормально веселой усмешке.
  И когда прозвучал вопрос, бардесса, топнув от воодушевления ножкой, каркнула во всю мощь легких хриплым, сорванным в застенках голосом:
  - Я согласна!

  Когда веревки с шеи наконец были сняты, ноги полуэльфики подломились, и она упала где стояла, зайдясь громким, надрывным плачем, размазывая кулачками слезы и упоенно повторяя:
  - Жива! Жива! Я не умру! Не умру! О, богиня, как же хорошо жить! Небо, как же хорошо видеть небо и дышать! Жива! Жива-жива-жива!
  На все прочее ей было наплевать.

  Оказывается, со временем любые ощущения притупляются. Так, отложив в глубокое хранилище чуть не затопившую его ледяную ярость, спустя несколько часов Оуэн обнаружил, что, по сути, не испытывает почти ничего. Неудобство от мешка, затекшие конечности, стоны спутников, - все воспринималось малозначимым на фоне общей опустошенности. Внутренний голос подсказывал, что в ближайшее время шанс отомстить не представится, и полукровка погрузился в некое равнодушие, почти не замечая происходившего вокруг. Корабль стал лишь очередным неудобством. Есть и пить совершенно не хотелось, и пленник ограничивался минимумом для поддержания сил.

  Однако потом началось нечто, что все-таки смогло вывести Оуэна из того сна, в который он погрузился после случившегося на площади. Захватившие его обнаружили тень... И здесь уже никакое равнодушие не смогло спасти молодое и все-таки стремящееся жить тело от того набора ощущений, в которое могли погрузить опытные истязатели. Не спасало и то, что полукровка не знал истинных причин появления искаженной тени, и то, что отец Громвелл был не слишком интересен юноше. Где теперь его клинок, доставшийся в наследство от родителей, Оуэн также не имел представления. В итоге он уже сам не мог вспомнить, что именно рассказывал допрошающим. Но когда миры внешних страданий и внутреннего безумия уже готовы были окончательно слиться в один, все завершилось.

  Стоя на помосте, Оуэн с едва заметной досадой на голос, обещавший возможность мести, ожидал смерти. Та, однако, не спешила приходить, прислав вместо себя кого-то, до боли напомнившего Джозефину. Пропустив слова про спектакль, Орден и задницу, полукровка волевым усилием скинул с себя нашедшее оцепенение и прислушался. Выслушав речь Норы, манеры которой вновь напомнили о некогда приютившей его наемнице, а также вопросы спутников, парень с трудом разлепил губы, озвучив и свои:

  - Жизнь мы получаем сейчас, а возможность сбежать - потом? Значит ли это, что мы остаёмся в руках Ордена?

Дышать через нос в глухом мешке было практически невозможно. Даже со свободным ртом там не хватало бы воздуха, но конвоиры еще и оставили кляпы, опасаясь колдовства, и, скорее всего, пагубного воздействия еретических слов, кое-как протянуть до конца дороги. Возможно, они также опасались дать возможность пленникам переговариваться. Или просто выполняли приказ. Хорошее оправдание для чего угодно. Скорее всего, сопровождающих виккенцев солдат Ордена серьезно наказали бы, если бы кто-то из пленников задохнулся, и эта мысль даже немного утешила Септа, когда он понял, что задыхается. Но теперь, когда у него в жизни впервые появилась настоящая цель, он не мог позволить всему закончится вот так. И поэтому он повалился набок, захрипел, насколько хватало остатков воздуха в мешке и легких, и начал тянуться руками к шее. Несколько тычков алебардами не заставили его остановиться, и, после непродолжительного спора, охранники все-таки сняли мешки. Причем не только с него, но и с остальных.

Все те же пятеро. Это не было совпадением. Какой ложью ни была бы пропитана проклятая душонка Лорда Паладина, он откуда-то знал про сны. И поэтому мог быть прав насчет загадочной печати Вовне. Сипло втягивая воздух, Септ водил глазами из стороны в сторону, пытаясь найти способ сбежать. Способа не было – проклятый Орден позаботился о том, чтобы не оставить на это и шанса. Поняв это, Хербаст откинулся на стенку повозки и зарычал сквозь кляп.

Ничего нельзя было сделать. Только сидеть, трястись на кочках, и ждать приближающихся пыток. Что именно подразумевалось под изучением гадать было не обязательно – у настолько больных ублюдков, как организаторы нападения на Виккен, любое исследование наблюдением и опросами не могло ограничиваться. И они, похоже, были достаточно опытны в своем мразотном деле, чтобы все шло по их плану – их титулы звучали весьма впечатляюще, и, наверное, значили высокий статус в организациях, если не высший. Хотя поначалу Септ хотел верить, что провидение даст ему шанс расквитаться, реальность медленно и с жестокостью убивала эту надежду. Еще больнее было от того, что похожие мысли Септ читал, или думал, что читает, в глазах остальных.

Но была одна вещь, которую Септ хотел сделать, прежде чем их убьют. Особенно с учетом того, что их, скорее всего, «изучать» будут по-отдельности. Поэтому, когда их решили покормить и напоить, тем самым освободив рот, он посмотрел на Томми.

- Живы.

Оставалось надеяться, что Молчун поймет, о ком идет речь. И не важно, что сделают конвоиры потом с Септом за попытку говорить. Не убьют же. Нужен для «изучения».

Не убили. И даже кормить не перестали и поить. Похоже, конвоиры сами понимали, насколько малы шансы заключенных на что-то. И, как оказалось, они были правы. По дороге шанса бежать не предоставилось, не случилось его и потом. А затем начались допросы.

Септ не пытался врать. По большей части. Это казалось чистым безумием, но цели допрашивающего и допрашиваемого частично совпадали. Хербаст не менее человека в маске хотел понять, что именно делал в Виккене отец Громвелл, и какой счет недо будет предъявить ему при встрече. Но при этом он брал основную ответственность на себя – он, под конец, был учеником Громвелла. Но еще больше Септ хотел понять то безумие, которое заставило Орден на деревню.

В идеальном мире пленник бы обвел дознавателя вокруг пальца, играя на его несомненно очевидных слабостях как на музыкальном инструменте, и узнал бы многое, если не все, а потом, при помощи загадочных союзников вовне или собственной изворотливости, бежал бы, чтобы использовать узнанное против злодейской организации.

Однако мир был не идеален. В мире пленник был уставшим, измотанным, сомневающимся во всем парнем, которого только пара лет отделяла от понятия "подростка". В мире между допросами в камеру приходили "исследователи", накачивавшие пленника зельями и щедро бравшими у него кровь. В мире дознаватель был достаточно опытным, хотя, похоже, не в меньшей степени безумным, и не стремился ни дать ключик к своей душе, ни раскрывать в вопросах лишнего.

И, что особо важно, в мире не было загадочного союзника, который спас бы пленника, устроив ему героический побег.

А сам Септ сбежать не мог. У него не было времени на молитву, у него не было даже времени сосредоточиться. Хотя у него было небольшое преимущество надо остальными, заключавшееся в способности исцелять травмы, полученные при допросе, он был не в состоянии направить божественную силу так, чтобы он смогла помочь ему бежать. И поэтому, оказавшись на помосте, перед однозначно предсказывающими дальнейшую судьбу петлями, он мог только прокричать проклятие в адрес Рыцарей-Оккулярис:

- Будь прокляты эти ублюдки, ложные служители Мат…

Мешок, накинутый на голову, заглушил дальнейшие слова. Но, судя по доносившимися из него звукам, вряд ли это были те слова, которые виккенцы ожидали бы услышать от Септа. Потом затянутая на шее петля приглушила их еще сильнее, хотя Септ даже с удавкой на шее не замолчал.

А потом мешки сняли. И, поняв, что ситуация переменилась, Септ сразу же заткнулся. В том числе и потому, что болело горло. И начал слушать предложение Норы. Из которого следовало две вещи. У них был шанс выжить и расквитаться. И в городе были люди, которые были готовы очень грубо вмешаться в планы Лорда Паладина Торнрейджа и его приспешников. Торнрейдж. Теперь Септ знал имя.

Губы сами собой растянулись в улыбке. Усилием воли Септ согнал ее с лица, надеясь, что все взгляды в этот момент были направлены на Нору.

- Мы согласны.

Вряд ли кто-то из виккенцев хотел «переигрывать». Но даже если кто-то готов был на это, Септ не собирался… он оборвал свою мысль.

- Первый вопрос. Можем задать остальные наедине и не в удавке?

Путешествие из Викена осталось в памяти узников загадочного Ордена смазанным пятном. Первую часть они ехали в закрытой повозке, мешки с них сняли, когда конвоиры заметили, что пленники начали практически задыхаться. Один раз повозка остановилась, их выпихнули на землю, сняли мешки. Место было незнакомое, какая-то грунтовая дорога, жидкая рощица из нескольких деревцев, поле вокруг. Им дали отдышаться, пару глотков воды из бурдюка и галету, после чего отправили обратно в повозку.

Через неизвестное количество часов их снова выгрузили, на этот раз, с мешками на головах. Подталкиваемые древками алебард, они перешли по мостику на какую-то деревянную основу. Рядом шумела вода. Не сразу до викенцев дошло, что они на корабле. Никто из них ни разу не путешествовал таким образом, только читали в книгах и слушали рассказы Джо.

Однако, разнообразием следующий этап путешествия не похвастался. Их быстро загнали трюм, где было еще хуже, чем в повозке, затхлый воздух, качка. Сколько они времени провели здесь, сложно было сказать. Возможно, несколько дней. В качестве отсчета времени можно было наблюдать лишь визиты охранников с водой, едой и за сральным ведром.

Но и этот этап путешествия тоже закончился. На них снова надели мешки, а на ноги - кандалы. Вывели наверх, на палубу, после чего - перевели по мостку куда-то, а затем - снова вниз. Когда с них сняли мешки и кандалы, пред ними предстали небольшие одиночные камеры, которые, когда-то, возможно, были каютами.

Как ни странно, пленители даже продемонстрировали некую заботу. Их облили водой, чтобы смыть нечистоты, после чего выдали новую одежду - холщовые робы и штаны. Дали прилично поесть - каша с суховатым, но все-таки хлебом, а не галетами. После чего дали отлежаться в камерах, на грубоватых матрасах, но лучше, чем в телеге или трюме.

Но вот дальше начался ужас.

Опять же, сложно было сказать, сколько времени они провели на этом этапе. Несколько дней, наверное. По одному охранники выводили из камер в допросную, где начиналась экзекуция. Дознаватель в черной матерчатой маске бомбардировал одними и теми же вопросами: "Где находится Громвелл?" "Какой ереси он вас учил?" "Кто является его непосредственными учениками?" "Какие внешные силы спонсировали его ересь?" и так далее. На попытки молчать, кидаться оскорблениями или шутить он отвечал ударами палкой или плетью, не смертельными, но болезненными. Попытки дать честный ответ его не удовлетворяли, приводили к новым вопросам и тому же результату.

На повторных допросах к старым вопросам добавлялись новые, носящие более. так сказать, метафизический характер. "Как именно Громвелл собирался открыть путь Вовне?" Какие темные знаки зашифрованы в его письменах и картинах?" "Каким темным силам он возводил хвалу?" "Какие сигналы от этих сил вы получали во снах и видениях?"

Под конец они и вовсе приобрели какой-то безумный характер, как будто дознаватель сам постепенно сходил с ума. "Кого из сонма Ангелов Громвелл хотел низвергнуть, а из сонма Дьяволов - вознести?" "Какой нечестивый рай для своих последователей он хотел построить Вовне?" "Собирался ли он размыть Дамбу, чтобы уничтожить Касторэдж, или уничтожить её, чтобы стереть с лица весь мир?"

В перерывах между допросами вас посещали маги в черных одеяниях и серебряных масках. Они брали у вас анализы крови, заставляли пить какие-то непонятные зелья, бормотали странные заклинания. Один из них почти всегда присутствовал при допросах, но молчал, лишь сверля вас взглядом сквозь маску.
В перерывах между допросами вас посещали маги в черных одеяниях и серебряных масках. Они брали у вас анализы крови, заставляли пить какие-то непонятные зелья, бормотали странные заклинания. Один из них почти всегда присутствовал при допросах, но молчал, лишь сверля вас взглядом сквозь маску.

Особое внимание у последних вызвал Оуэн. Его тень не была особо заметна в процессе перевозки, но когда её заметили, юношу едва не сожгли живьем. Успокоили, как ни странно, именно маги Оккулярис, но они же в итоге и возились с ним больше других, подвергая странным процедурам, практически оттеснив дознавателя. На левом бедро и под правой лопаткой ему выжгли странные небольшие клейма в виде оккультных символов. В итоге к концу Оуэну уже хотелось звать обратно дознавателя, чтобы спрашивал "Где Громвелл" и бил плетью.

Когда казалось уже, что разум викенцев не выдержит этого непрерывного давления и издевательства, все вдруг кончилось. Вас снова сковали кандалами, надели мешки на голову, куда-то повели. Вы слышали обрывки какого-то разговора, кто-то кому-то что-то поручал, договаривался о сроках отправления.

После долго блуждания по мосткам и палубам, вас завели в какое-то помещение и поставили на помост, зафиксировали ножные кандалы. Сняли мешки. С удивлением, вы обнаружили, что черно-красных нигде нет. Рядом с вами стояло двое, мужчина и женщина в грязной серой форме, с дубинкой и кинжалом на поясе. На рукаве у них была нашивка с изображением кандалов на фоне мачты корабля и подпись "Искупление". Они завели вас на помост и спустили сверху петли. Напротив вас стоял крупный лысый мужчина в кожаном фартуке с листом бумаги, который он начал зачитывать.

- По повелению... Лорда Паладина Торнрейджа... Ордена Бедных Рыцарей-Оккулярис Милосердной Матери.... подтвержденному приказом Королевского Судьи Блэкбрайра... именем Её Королевского Величества... за грехи ереси, колдовства, богохульства, измены и заговора против Касторэджа.... сии субъекты... эээ... прочерк вместо имен, кхм.. приговариваются к смертной казни через повешение! Приговор привести в исполнение немедленно!

Охраники начали натягивать вам обратно на голову мешку и затягивать на шею веревки.

Казалось, время остановило свой ход. Прошла минута, две.

Внезапно, с вас стянули мешки, хотя петли остались затянуты вокруг шеи. Рядом с палачом стояла женщина, лет около тридцати, хотя, сложно было ответить точнее из-за её непривычно бледного цвета кожи. Она была одета в кожаную куртку и брюки, темные волосы собраны в хвост. Узкое, вытянутое лицо, орлиный нос. Небольшой шрам на правой щеке заставлял вспомнить Джо. Она держала в руке трубку и затянулась.

Палач выглядел очень нервым, трепал руками лист бумаги, оглядывая пол. Охранники все еще стояли рядом с вами, взявшись за оружие наизготовку.

Выпустив облако дыма, женщина обратилась к вам.

- Сюрприз! Прошу прощения за этот спектакль, но нужно было убедить ваших приятелей из Ордена Оккулярис, что все прошло по их велению. Понимаю, что вы сейчас немного на взводе, но я попрошу вынуть ваши головы из задницы, и послушать меня внимательно. От этого зависит ваша дальнейшая судьба.

Она еще раз затянулась трубкой.

- Меня зовут Элеонора Шанк. Нора сойдет. Я работаю на одного влиятельного человека, которому приглянулась ваша судьба. Бедняжки из какой-то забытой богами деревни, которую фанатики из Ордена Оккулярис зачем-то спалили, а вас - притащили сюда, пытали, а теперь, вот, велели вздернуть, да еще трупы им отправить, для дальнейшего изучения. Говорят, они и после смерти допрос могут провести. Ну да ладно, не будем тут байки трепать, времени у нас мало. Короче, грустная история, но плакать я бы из-за неё не стала, в Язве таких больше чем крыс, а уж крыс у нас - тьма тьмущая. Но вот какое дело, во-первых, мой наниматель имеет кое-какие свои терки с Орденом, а во-вторых, ваше появление тут представляет собой уникальную возможность. Вы - люди новые, никто в Язве вас не знает. За счет этого вы можете много чего сделать. Поэтому предложение от моего нанимателя простое. Вы соглашаетесь работать на него. За это вы получите жизнь сейчас, дальше - возможность сбежать, потом - шанс на месть. Но не свободу. За спасение вы будете принадлежать моему нанимателю. Он не склонен разбазаривать средства на вложения, которые не окупаются. Вам придется поработать на него какое-то время. Сделаете все, что от вас требуется - получите денежки, место в городе, информацию об ублюдках, благодаря которых вы сюда загремели. Поверьте, это едва ли не лучшая сделка, которую я видела в своей жизни. Ну а если вас такой вариант не устраивает, всегда можно переиграть.

Она сделала рукой жест, будет затягивает петлю на шее.

- Ну что, какие мысли? Если есть вопросы, могу ответить, но повторяю, время у нас не бесконечное, так что торопитесь с решением.

Нэйт стоял на коленях, сосредоточенно морща нос: слёзы, выплаканные от жалости к деревне и бессилия что-либо изменить, как обычно ушли куда-то в голову, превратившись в сопли, и лишь скривившись правильным образом юноше удавалось хоть как-то дышать. "Хоть как-то", на самом деле, было мягко сказано. Каждый вдох и выдох сопровождались клокотанием мокроты в пазухах, так что маг сейчас напоминал одну из тех резных свистулек, наполняемых водой, что обычно продавались на летних ярмарках.

Когда адреналин немного спал, дышать стало полегче, и Нэйт начал вертеть башкой в поисках брата и родителей. Произошедшее сегодня шокировало его, но он быстро адаптировался, сдавая позиции после каждого нового потрясения. На данный момент у него ещё оставалась его жизнь. И доподлинно было известно, что брат и отец тоже не отошли в мир иной. Хотелось быть уверенным, что с мамой тоже всё в порядке, и тогда уже можно считать, что всё в целом неплохо. "А даже если и нет, есть же магия воскрешения. Всё можно исправить", - мысленно рассуждал мальчишка, - "Никогда нельзя сдаваться. Это самое главное".

Кроме того, его взволновали слова, произнесённые в момент пленения. Оказывается, они зачем-то нужны пришельцам! Хотелось верить, что это не было единственной причиной, по которой на деревню напали, иначе было бы неловко. Ну... Это и ещё художества отца Громвелла, о судьбе которых совещались Лорд Паладин и наёмник (или Мистер Майский Жук и Мистер Крыса, как окрестил их про себя Нэйт).

А ещё речь шла о каком-то "вовне", неким образом связанным с покинувшим деревню священником. В этот момент сразу вспомнился утренний сон о продырявленном мире. Может, извне - это то место, откуда лезли те твари? В таком случае, они не те же самые твари, что вот эти, жгущие деревню и убивающие почти всех без разбора... Верилось с трудом, что может найтись кто-то ещё хуже... А чем это было оправдано? Религией? Помнится, однажды Громвелл предупреждал о чём-то подобном... Что нет страшнее человека, искренне считающего, что он творит благо... Или что-то в этом духе...

Пока псионик пытался припомнить всё, связанное со вновь полученными данными, на площадь вывели того самого арбалетчика, которого они не стали добивать. Увы, робкая надежда на то, что показания солдата позволят двум сторонам понять, наконец, друг друга и прекратить бессмысленное кровопролитие, разбилась о щит шизы, выстроенный Лордом Паладином вокруг самого себя: солдат был признан как будто бы чумным и обезглавлен. Порассуждать о том, что многие из чёрно-красных сами в шоке от действий своего лидера, Нэйт не успел: усталость физическая вкупе с усталостью психологической и нехваткой кислорода его, наконец, доканали, и он потерял сознание.

  Когда идешь на смертный бой, рассчитывая только на удачу, воспетую в балладах, говорить о каком-либо везении затруднительно – если, конечно, на выручку славно гибнущим храбрецам не приходит нежданное подкрепление. И все-таки Айлинн повезло, хотя, скажи ей кто-нибудь об этом, она бы с возмущением опровергла сказанное. Ее идея занять место на верхотуре себя не оправдала – к тому моменту, как девушке удалось забраться на чердак, бой уже стих, и больше не пели свою звонкую песню клинки под аккомпанемент протяжного свиста стрел и глухих ударов о вовремя подставленный щит. Зато ей не пришлось видеть, как падают один за другим друзья и товарищи, как все меньше и меньше остается тех, кто еще утром улыбался новому дню. Будь она там, внизу, вместе со всеми, то, может, и сумела бы внести большую лепту – вот только выдержала бы зрелище гибели тех, кто был ей дорог, не повредившись умом?
  Девушка только и успела, что выглянуть в окошко и увидеть своими глазами кровавую причину тишины. Истоптанная земля и люди, валяющиеся сломанными марионетками, стоящие меж ними демоны в обличье людском и бесстрастная, равнодушная церковь – с утра это показалось бы плодом воспаленного разума. Страшно закричав, будто это ее сейчас пять раз убили, певица остервенело начала крутить непослушными, срывающимися пальцами ворот арбалета, не думая ни о чем, кроме желания расправиться с обидчиками. Она осталась совершенно одна: ее семья пропала, друзья погибли, а родной дом сгорел – что еще могло удержать подступающее, холодными пальцами сжимающее горло безумие?

  К глубочайшей досаде бардессы, «черно-красные» оказались слишком сметливыми и спорыми на дело – не успела закованная в металл тупоносая смерть занять свое место на продольном ложе, как внизу раздался собственнический, уверенный грохот сапог и отрывистые команды. Хило заскрипела лестница под тяжелой тушей чужака, и Анна отбросила уже ненужный арбалет в сторону – теперь он был лишь досадной помехой в попытке отдаться остервенелому кровопролитию.
  Потянулась из ножен, как змея из-под прелой листвы, уже пролившая однажды кровь рапира той, кто сама сегодня простилась с жизнью. Она была готова встретить врагов во всеоружии, уже не думая ни о гуманности, ни о праве на убийство. Но первый же враг, что, прикрываясь щитом, поднялся на чердак, не стал бросаться на нее, стараясь лишь задержать пышущую злобой девушку и дать подняться остальным. И все же, не смотря на весь опыт и старание солдата, Анна – или ее рапира? – сумели пустить негодяю кровь.
  - Хэ-эй! – задорно и раскатисто прогремел клич, сменившийся сразу вкрадчивым, тянущим и зовущим, - Потанцуем?
  Солдат промолчал, сосредоточенно продолжая держать оборону, пока его напарник не огрел яростно бросающуюся на врага бардессу булавой. Пылкая ярость сменилась на миг непониманием, что это за красное брызнуло ей в лицо, а потом на смену удивлению пришла могучим валом боль, заполонившая все естество девушки. Она взвизгнула протяжно, разжав пальцы, и упала на дощатый пол в узоре кровавых брызг. Заполонившая собой весь мир тьма оказалась милосердна, вместе с сознанием забрав страдание.

  Умереть Айлинн не дали – вернее, как считала девушка, просто не добили: поверить в то, что ее отпоили лечебным зельем, она не могла и не желала. Момент возвращения сознания погрузил ее в царство тяжелой, ноющей боли, царапающей сухости во рту и неприятного ощущения истоптанной земли под щекой - что-то сродни пробуждению после тяжкого похмелья, только стократ хуже. Полуэльфийка могла только негромко застонать и дернуться в бесплодной попытке подняться, но вскоре ее лишили всякого шанса на хоть что-то, помимо слабого трепыхания, связав руки и ноги так, что веревки впились в тонкую кожу, зудящей болью не давая позабыть о себе. Более того, у нее отняли всякую возможность говорить, запихнув в рот комковатый противный кляп, от одного ощущения которого к горлу подступала тошнота.
  Вздернув плохо держащуюся на ногах пленницу за шкирку, солдаты бросили ее на колени ждать своей участи безо всякой возможности что-либо предпринять. Жизнь предстала перед ней в наичернейших тонах, и единственным лучиком света было то, что остальные товарищи по неудачному приключению оказались живы - даже Кеннет, первым отправившийся в бой. Но и эта радость встречи терялась за осознанием того, что времени им, возможно, осталось всего ничего, и раньше, чем кровь впитается в песок, налетчики казнят всех за сопротивление: причем, возможно, гибель в бою покажется лучшим выходом, чем приговор победителей.

  Щуря больные глаза, Анна напряженно вглядывалась в лица других викенцев, которых отделили от вероятных смертников, силясь углядеть среди них родные лица. На стоящих поодаль лидеров нападавших ей было откровенно наплевать: много ли разницы в том, кто привел сюда солдат, когда все уже кончено? Но прежде, чем она смогла убедиться в том, что ни мамы, ни дяди с семьей на площади нет, на сцене победившего зла появилось новое действующее лицо, которого при всем желании нельзя было не слышать.
  Красавчик в доспехах, судя по всему, и был дирижером бойни. Когда он начал держать речь, Айлинн против воли прислушалась, пытаясь понять, почему чужаки принесли в Викен только жестокость и смерть, но смели при этом провозглашать себя верными последователями Милосердной: это казалось таким же оксюмороном, как "сухая вода", "горячий снег" или "черное солнце". Но когда среди трескучих, лживых фраз, от которых гнев кипит в жилах, прозвучало сравнение Викена и его добрых жителей с ядовитой гадиной, бардесса не выдержала.
  Дернувшись всем телом в попытке взмахнуть руками – а как же можно разговаривать на эмоциях без жестов? – она возмущенно замычала, требуя заткнуться и прекратить врать людям в глаза. Души прекрасный порыв оценили не так, как того желала Анна: пару раз приложив пяткой копья по ребрам и плечам, солдаты вынудили ее на время замолчать, целиком погрузившись в болотные ощущения ноющей боли в кажущейся чугунной голове, ломоты в костях и тошнотворной велеречивости паладина.
  Впрочем, преподанного урока надолго не хватило – «обитель греха и порока» тоже не осталась без комментариев. Пускай Айлинн не могла выразить словами, кто тут грешен и порочен, она не была лишена возможности интонациями своих невнятных звуков продемонстрировать свое возмущение. Еще бы: «черно-красные» сами пришли в край, где их не ждали, принесли с собой смерть и слезы, а теперь смеют еще винить ни в чем неповинных викенцев! Такая софистика, достойная самых змееязыких злодеев, во всей красе показывала подлую, мерзкую сущность паладина и его присных. Вот только долго возмущаться певице не дали – на сей раз аргументом вместо копья послужили несколько весомых ударов сапогом по ребрам, заставивших полуэльфийку возмущенно фыркнуть и снова умолкнуть, зло сверля паладина глазами.
  На сей раз ноющие ребра позволили девушке сдерживаться дольше, но переход на личности и смехотворное обвинение в том, что они все – вместилище темных сил, снова вызвали бурное негодование:
  - Кх-ха! – возмущенно заявила она. – Кхе-кхе-кху! – попытка насмешки вышла неубедительной. – Хыр-ы-ы-у! – разобрать в этом «на себя бы посмотрел сначала» не смог бы и самый искушенный лингвист. – Ы-и-и-а-а-х-а-е-я-а-у! – оскорбительный посыл идти и оттрахать самого себя тоже оказался непереводим.

  Толи кто-то из пленителей понял, что пытается донести до них неугомонная полуэльфийка, толи они просто устали от попыток перебить лидера, но колдунья, поморщившись, коротким заклинанием заставила Айлинн замереть неподвижным истуканом – теперь девушка могла только недовольно сопеть и вращать глазами, не в силах иным способом выразить свое недовольство. Ей ничего не оставалось, кроме как упражняться в мысленном острословии и надеяться, что перед казнью с нее все-таки снимут чары и дадут шанс хотя бы минуту высказать все, что она думает об этих тварях-содомитах-лгунах.
  Теперь ей оставалось только широко распахнутыми от ужаса глазами смотреть на то, как орденские казнят одного из своих бойцов и недоумевать, почему никто не восстал против такого произвола. Она не могла никак выразить своего удивления и, чего уж греха таить, испуга, когда ее вместе с остальными ребятами признали особо ценными пленниками и решили отправить за решетку, как преступников или диких зверей. Не представляя даже, что их может ждать там, в узилище, Анна мигом нарисовала себе самые жуткие картины пыток, палачей с масляным взглядом и волосатыми руками, звон ржавых цепей и крики истязаемых – и сама ужаснулась неприглядного будущего.

  Но все страхи за себя как рукой сняло, когда разговор двух высокопоставленных убийц спокойно и буднично свернул на необходимость уничтожения тех деревенских, в ком «черно-красные» не видели одной им понятной цены. Бардесса даже поначалу не поверила ушам своим – настолько дикой и бесчеловечной казалась ей эта рациональность. Но мужчины продолжали спокойно обсуждать судьбу викенцев, втаптывая в грязь все надежды, что ей послышалось. Айлинн хотелось забиться в путах, закричать, чтобы они не смели так делать, предпринять хоть что-то, чтобы помешать негодяям, но магия держала крепко, и только медленно стекающие по грязным щекам слезинки служили безмолвным доказательством того, сколь тяжело приходится несчастной.
  «Прощайте… Прощайте, прощайте, прощайте… Я не могу помочь вам, я – не героиня, а только маленькая и слабая девочка, возомнившая себя Богиня весть кем… Но я могу вас помнить, всех помнить, по именам, по лицам… И, пока я жива, вы будете живы в моей памяти, а значит, не умрете! О, Госпожа моя Пепельная, заклинаю тебя, дай мне силы! И… пускай мама и дядя с семьей будут признаны полезными, а еще лучше – спасутся вовсе! Пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

  Чернота надетого на голову мешкаю пахнущего каким-то прелым сеном, стеной легла между сходящей с ума девушкой и обреченными на смерть, заперев ее в клетке со своими мыслями и страхами, болью душевной и физической, самобичеванием и яростной ненавистью к виновникам гибели стольких добрых человек. Она с трудом почувствовала задеревеневшим телом, как чьи-то руки подхватили ее, как бросили потом, как пук соломы, на дно какого-то вагона. Она не ощущала чьей-то ноги под плечом и слышала чужое дыхание, как через вату. Она осталась совершенно одна, и только пережитой ужас царствовал над ее разумом, лишившимся движения и голоса, безраздельно…

Все.

Один за другим, викенцы, связанные, избитые, возвращенные лечебной магией с грани смерти, так или иначе, пришли в себя. Стоя на коленях на торговой площади, с кляпами во рту. Звуки боев стихли, пожары догорали. Собравшиеся солдаты проводили перекличку и выясняли потери.

Семеро молодых жителей деревни стояли отдельно, спиной с полусгоревшей "Cмеющейся Свиньи". На другом конце площади стенали остальные викенцы, охраняемые строем солдат.

Кроме охранников, следивших, чтобы они не ерзали на коленях и не поднимали слишком голову, было рядом несколько людей. Все тот же рыцарь-командор, мужчина лет около пятидесяти, с обветренным лицом воина, шрамами на лице и переломанным носом. Коротко обстриженными волосами и бородой цвета соли с перцем. Лайнелл Мортенсен, высокий и худощавый мужчина с тонким аристократическим лицом и светлыми, аккуратно расчесанными по бокам кудрявыми локонами, кривился на руку, видимо, исцеленную магией, но все еще беспокоящую. Чуть поодаль стоял мужчина в черном балахоне с позолоченным шитьем и красными оккультными символами, который, однако, был распахнут, и под ним виднелась мифриловая кольчуга. Капюшон был спущен, и маска висела на поясе, в результате чего было видно его лицо: лысый мужчина с аккуратно подстриженными усиками. На шее его был шрам, будто кто-то пытался перерезать ему горло. Он общался о чем-то тихо с рыжеволосой девушкой в темной куртке с красными разрезами на рукавах. Маски на ней не было, но Кеннет узнал в ней поймавшую его магичку.

Все разговоры закончились, когда на площадь выехала группа всадников. Рыцари в латах с флагами с символом их ордена. Но возглавлял их человек в доспехах по-настоящему роскошных, с чернением, позолотой, буквально покрытых разного рода символами, словно целый магический манускрипт. Табард из шелка с замысловатыми геральдическими узорами, бархатный алый плащ с меховой оторочкой.

Лицо его тоже выражало совершенство: красивый мужчина средних лет, с идеально уложенными по бокам волосами цвета вороного крыла, аккуратными усами и бородкой. Его зеленые глаза с интересом изучали все происходящее.

Солдаты, рыцари, маги, все стянулись к площади. Даже огры, которых оказалось аж трое, бубня что-то под нос прибыли сюда.

- Лорд Паладин Оккулярис!

Красно-черные преклонили колено перед своим лидером. Приняв их знак почета, наслаждаясь которым он провел пол-минуты, Лорд Паладин обратился к воинам.

- Братья и сестры! Вы выполнили сегодня долг перед Милосердной Матерью, Касторэджем и Королевой! Все жертвы принесенные были ненапрасны! Сегодня великий день! Вражеские козни были сорваны, наш город в безопасности, а в наших руках - священное знание, которое позволит обезопасить его, победить еретиков и нести свет истинной веры в земли иные и Вовне!

Речь была встречена всеобщими возгласами.

- Однако наша задача еще не выполнена. Продолжайте сохранять бдительность. Мы должны осуществить задуманное до конца, иначе проклятая змея, которая едва не вызрела у нас на груди, все еще может укусить нас! Продолжайте службу!

Рыцари вернулись к своим делам, а мужчина спустился с лошади с помощью одного из младших рыцарей и направился к группе лидеров.

- Почтенный Рыцарь-Командор Хальштатт. Почтенный Лорд Аркан-Оккулярис Ритт. Мистер Мортенсен.

Трое поприветствовали его еще раз.

- Я жду доклада об успехе нашей операции.

Командир рыцарей шагнул вперед первым.

- Мой Лорд Паладин. Зачистка деревни закончена. Жители под нашим контролем, пытавшиеся бежать - уничтожены. Возможно, нескольким удалось скрыться, я отдал приказ всадникам прошерстить окрестности. Но все персоны, обозначенные вами как имеющие значение - в наших руках. Деревня подготовлена к окончательному уничтожению. Осталось решить вопрос с пленными. К сожалению, мы понесли потери существенно больше, чем ожидалось. Четырнадцать братьев и сестер погибли, еще больше получили ранения.

Он опустил голову.

- Я готов понести любую ответственность за этот провал.

Лорд Паладин благородно развел руками.

- Рыцарь-Командор, не печальтесь. Вы выполнили свой долг. Мы были предупреждены о том, что сия деревня - обитель греха и порока. Местные культисты, колдуны и злодеи представляли серьезную опасность. Братья и сестры погибли за правое дело, осознавая свой долг. В контексте всей операции, потери приемлемые. Кроме того, насколько я понимаю, основные потери среди рядовых братьев и сестер, не посвященных рыцарей и служителей Аркан-Оккулярис?
- Так точно. Рыцарь-лейтенант убит в патруле на окраине и брат Аркан-Оккулярис погиб от стрелы во время последней битвы. Остальные - рядовые братья и сестры и сержанты.
- Хорошо. Я уверен, что вести о нашем успехе благоприятно подействуют на наши усилия по набору новых членов в Орден. Позаботьтесь о телах наших убитых, они заслуживают должного погребения, и мы не должны оставить следов. Лорд Аркан-Оккулярис Ритт, мистер Мортенсен?

Лысый маг и наемник сменили рыцаря.

- Мистер Мортенсен здесь прекрасно выполнил свою задачу, - начал маг, - он вместе со своим подручным сумел изобразить художника, оказаться в церкви в момент атаки и убедить "отца Неттла", - духовный сан Ритт произнес с явными кавычками, - в том, что он не имеет отношения к нападению. В итоге ему удалось нанести скрытый удар и занять контроль над церковью. Неттл в наших руках, записи Громвелла и его работы - тоже, все в полной сохранности.
- Мистер Мортенсен, у вас не было проблем с вашей, кхм, легендой?

Наемник пожал плечами.

- Нет, Лорд Паладин. Я сказал, что сначала займусь карандашными набросками, скетчами перед основной работой. Даже выполнил пару. Вот, взгляните.

Он показал лидеру лист бумаги.

- Мммм... а ведь неплохо! Получилось очень убедительно. Вы учились рисовать, мистер Мортенсен?
- Было дело, в юности. Отец настаивал на моем изучении искусств. Я учился игре на клавесине, рисованию и танцам.
- Уверен, все оказалось полезным в вашей профессии. Какие-либо проблемы в церкви? Подозрительные события?
- Нет, Лорд Паладин. Разве что картины эти действуют на нервы. Кажется, будто эти ангелы все смотрят на тебя. Но никаких голосов я не слышал, если вы это имеете в виду.
- Хм. Хорошо, пусть будет так. Лорд Ритт, а это, я так понимаю, те молодые люди, о которых шла речь?

Лорд Паладин подошел ближе к вам. Лицо его показалось подозрительно знакомым, как будто вы видели его где-то.

- Да, это они. Их связь с Громвеллом подтверждена моими предсказаниями и докладами агентов. На них сильная печать Вовне - сильнее, чем на Неттле. Возможно, Громвелл ставил на них какие-то эксперименты. Скорее всего, они сами не знают, что с ними происходит, но силы из темных сфер уже проникают в их разум через видения и сны. Нужно их внимательно изучать. Разум, тела.
- Разумеется, мой друг, разумеется.

Неожиданно, к вам пришло осознание. Вы видели "Лорда Паладина". Тогда он был выбрит и пострижен по-другому, но это тот самый джентльмен, который приезжал посмотреть на картины Громвелла и хотел их купить, а затем прислал "художника".

- Что насчет работ Громвелла?
- Я провел магический анализ, пока что они достаточно латентны, хотя скрытый потенциал пока трудно оценить. Картины забрать не составит труда, а вот фрески нужно снять с помощью специальной техники, если мы не хотим их повредить. Мои ученики должны справиться за несколько часов. Вы доставили свинцовые контейнеры, которые я просил?
- Разумеется, мой друг, разумеется. Итак, в целом, успех, успех...
- Лорд Паладин!, Рыцарь неожиданно обратился к своему лидеру.
- Один из наших братьев был захвачен в плен и допрошен этими людьми. Он сообщил нам, что они вели себя странно... но выглядели так, будто действительно не в курсе ереси Громвелла.

Лорд Паладин ущипнул ус.

- Были или не были они в курсе, это не имеет значения. Вы знаете, какой опасной ересь может быть. А наш брат, я боюсь, попал под искушение дурных сил. Боюсь, мы не можем это просто так оставить, угроза слишком велика. Позаботьтесь об этом, рыцарь-командор.

Рыцарь отошел и обратился к своим воинам. Через некоторое время, принесли бывшего пленного и поставили на колени его же товарищи.

- Твое имя, брат?
- Й..Йохан, мой Лорд Паладин.
- Ты позволил взять себя в плен этим людям, брат Йохан? - он указал рукой на вас.
- Их.. их магия и силы были сильны... но они были шокированы тем, что произошло... они молились Матери...
- Зло может принимать любой облик, брат Йохан. Ты был научен этому при поступлении в Орден. Ты позволил своему разуму ослабнуть и быть зараженному темными силами. Вина на этом лежит на мне, я послал тебя в эту обитель зла неготовым. Прости меня, брат. Рыцарь-командор?
- Лорд... Лорд Па...

Рыцарь взмахом меча снес Йохану голову. Мортенсен отступил назад, чтобы кровь не попала на его туфли.

- Благодарю, рыцарь-командор. Прискорбная, но неизбежная необходимость. Распорядитесь позаботиться о теле. Итак, мои друзья, нам стоит закончить наше задание. Лорд Ритт, займитесь эвакуацией работ. Прозекутор-Оккулярис Мински!

Он подозвал стоящего вдали красно-черного, в облегченной броне, черном плаще с капюшоном.

- Займитесь перевозкой особо ценных пленников.
- В Светлую Цитадель, мой Лорд Паладин?
- Нет. Мы не можем вести туда всех подряд, только Неттла и работы Громвелла. Привлечет ненужное внимание. Этих... - он кивнул на вас, - отправьте их на "Искупление". У меня есть договоренность c Королевским Судьей Блэкбрайаром. Тюрьма послужит нашим целям в качестве скрытого места для изучения этих... субъектов.
- Да, мой Лорд Паладин. Мы можем воспользоваться рекой, чтобы добраться быстрее.
- Прекрасно, прекрасно. Рыцарь-Командор?
- Лорд Паладин?
- Полевые допросы завершены?
- Большей частью.
- Закончите их. А потом - завершите нашу работу в деревне.
- ... Лорд Паладин?
- Мы не можем вести с собой всех жителей деревни подряд. Отберите тех, кто может представлять некую ценность. Остальных - уничтожьте. Сожгите все дома, убейте всех, кого мы не возьмем с собой.
- Лорд Паладин! Там же женщины... дети....
- Все поражены чумой ереси и зла, рыцарь-командор. Поверьте, мы сделаем им услугу, если освободим их от их несчастного существования. Угроза слишком велика. Воспользуйтесь ограми, если потребуется. Они все еще под нашим контролем. Убитые ими тела будут убедительным доказательством.
- Я...но... да, Лорд Паладин.

Рыцарь склонил голову.

- Хорошо. Тех, кто еще могут быть нам полезны, но не представляет особого интереса, отправьте в наш полевой лагерь. Мы сможем их переправить в Цитадель, когда это станет возможным. Или - ликвидировать, когда в них пропадет нужда.
- Да, Лорд Паладин.
- Прекрасно, друзья. Прекрасно. Если кто-то из жителей скрылся в лесах, скорее всего, они погибнут там от голода, как дикие звери. Но даже если выживут, их слова не будут иметь значения. Репутация Ордена безупречна. Если им хватит смелости обвинить нас в чем-то, мы быстро разберемся с сбежавшими крысами. Да, так и будет. Друзья, поверьте, сегодня великий день. Первый шаг к началу нашей истинный победы, к триумфу нашей веры! Пройдемте в церковь, я хочу взглянуть на наши трофеи. Пощадите, кстати, церковь. Прекрасная архитектура. Может быть, мы сможем её переосвятить в будущем.
- Лорд Паладин....
- Ах да, мистер Мортенсен. Ваше вознаграждение у казначея, все как оговорено. Я надеюсь, в будущем мы сможем воспользоваться вашими услугами. Но я прошу вас пройти со мной в церковь. Вы - человек не чуждый искусству, как выяснилось. Нам с вами будет что обсудить. Удовлетворите мою небольшую просьбу?
- Кто платит, тот и заказывает музыку, - пожал плечами наемник.
- Прекрасно, прекрасно. Пойдемте, друзья!

Группа отправилась к ступеням церкви, а вам на головы надели мешки. Были слышны команды солдат и панические вопли ваших земляков, но скоро глухо завязанный мешок скрыл и заглушил их. Вас схватили и потащили куда-то, после чего загнали, судя по всему, в какой-то крытый вагон.

Остатки деревни, где вы провели всю свою жизнь, залитые кровью и огнем, так и ушли от вас не поправившись, в темноте и тишине...

  Споры взрослых о том, что надо делать, не слишком-то беспокоили Айлинн: она и без чужого мнения знала, что будет делать. И понимание это ее угнетало: не смотря на количество прочитанных романов с хорошим концом, ситуация перед церковью казалась безвыходной. Ни принц Дэмиен, ни леди Сариэль, ни ее магичество Вилания, ни даже жрица любви Аэлирра не оказывались в юности в столь сложном положении. К тому времени, когда враг превосходил их числом и силой, они были уже опытны, мелы и хитры, и находили неординарную лазейку. То же, что происходило сейчас, было подобно скорее шансон-де-жестам древней истории “О моем Чирре”, “О Рондевальдском ущелье” – все сводилось к тому, что в конце песни герою суждено пасть, пускай и осиянным славой на века.
  Но она не хотела, не желала умирать! Она была слишком молода, слишком многое не узнала! Она даже не целовалась ни с кем всерьез, свой первый подвиг не завершила, гениальную песню не написала! Перед ней еще не открылся бескрайний мир, не подарил свои тайны, не познакомил со сдержанной и холодной красотой гор и мягким плеском бескрайнего моря... Как можно было умирать вот так запросто сейчас, когда вся жизнь впереди? И все же, все же...
  В легендах всегда было то, что превыше жизни: честь, достоинство, здоровье и благополучие близких, долг и клятва... Тот, кто уважал себя хотя бы чуть-чуть, тот, кто хотел однажды стать героем, не должен был на это плевать, чтобы не превратиться во что-то жалкое и презренное, вроде тех пауков да тараканов в сегодняшнем сне. А значит, как бы ни было страшно, как не подрагивали бы покрытые россыпью мелких мурашек руки, как не резало бы так и не отошедшие от бега и боя легкие, надо было подняться на пути несправедливости и хотя бы попробовать ее исправить. И ежели ценой подобной попытки станет жизнь... Нет, об этом Анна не хотела, не могла думать, четко осознавая, что в противном случае червячок страха превратится в огромного дракона и сожрет ее с потрохами.

  Запертых в церкви надо было спасать – это факт. Но как это делать, даже находчивый, по ее собственному мнению, разум бардессы не мог придумать. Не было догадок и у взрослых – они были растеряны не меньше младшего поколения. Закусив губу, Айлинн с болью смотрела то на повесившего голову священника, то на бледных его сыновей, то на безжалостных пленителей, и просто ждала развития событий или какого-то внезапного озарения. Девушка была уверена, что или Мать, или Хозяйка явят свой знак, и кто-нибудь найдет долгожданный ответ. Но богиням, как видно, сегодня было не до Викена: ситуация переменилась резко и бесповопотно, совершенно без стараний в том защитников.
  Глядя в спину старшим, не ставшим скрываться, полуэльфийка болезненно ясно понимала, что до кровопролития остались считанные минуты: ни та, ни другая сторона наверняка не уступит. И тогда весь вопрос будет не в том, каким способом викенцы спасут односельчан, а в том, скольким убийцам они успеют отомстить до... до того, в общем, когда оружие выпадет из ослабевших рук, а глаза закроются навсегда.
  И не будет ни прогулок под луной, ни вдохновения, зовущего схватиться за перо, ни звона бокалов со здравицами за успешный поход... ничего не будет. Вернее, будет все, но ее самой уже не будет. Разве что она вернется шорохом листвы, детским смехом в соседнем дворе – но вот к кому ей вернуться? Кто ждет так, что отступит даже Бесконечный Сон? Айлинн сглотнула очередные слезы и помотала головой в тщетной попытке отогнать острые иглы пагубных мыслей.

  А потом выбежал Нэйт, не сумевший долго смотреть на то, как его отца, избитого и сломленного, тащат куда-то прочь. Сделал несколько шагов вперед мистер Молчун. Встал плечом к плечу с ним траурно-строгий Эдвас. А она... она осталась одна, позади них всех, за ненадежным укрытием угла дома. И сразу колкая мысль пронзила виски: еще не поздно бежать. Еще есть шанс найти уходящих детей, вывести их из Викена, и тем оправдаться в глазах других. Оуэна с Септом с собой забрать на случай погони – они помогут отбиться, случись что. Бежать, еще можно бежать, спасая свою шкуру – все одно враги о ней не знают, а те друзья, что рассчитывают на ее песни и стрелы, скоро умрут.
  Анна сделала шаг назад. И еще. И еще...
  - Хрен вам в сумку, чтобы куски не мялись, с-суки! – прошипела негромко и зло девушка, которую ощутимо колотила дрожь.
  Для себя она все решила.

  ...В книгах не раз встречалось упоминание о том, что предусмотрительный стрелок занимает место выше предстоящего боя, и его потом ой как непросто с этой верхотуры выбить. Вот и певица, ставшая невольно воительницей, решила последовать книжной премудрости: как можно быстрее забраться на чердак дома мистера Риггса и уже оттуда поддержать стрельбой всех остальных. И даже если в бою один за одним падут те, с кем она прожила всю свою жизнь, даже если она останется одна, то все равно ни этот Лайнелл, ни Командор не услышат от нее просьб о сдаче. Последний болт достанется тому, кто попытается влезть на чердак, а дальше... дальше вместо нее придется петь рапире.
  - Прости, мама... – всхлипнула девушка. – Простите и вы... – пальцы ласково каснулись теплого дерева лютни и поясного футлярчика с флейтой. – Не спеть мне больше с вами...

Эдвас, Нейт, Анна, Томми.

Михаель кивнул Эдвасу, вытаскивая из мешка припасы, раздавая их прибежавшим детям. Поморщившись, Грог откуда-то выудил небольшой мешок, куда свалили мясо и галеты. Видно было, что сыну пекаря тяжело, но ответственность его мобилизовала. Обхватив детвору руками, он повел их в сторону мостка.

Молодые викенцы вместе с Джо и почувствовавшим себя бодрее после зелья Грогом, двинулись направо, стараясь обходить центральную площадь у стоявших у берега ручья домов.

Зрелище было не особо радующее. Часть домов сгорела, у многих были выбиты двери или видны были следы борьбы. Периодически, хотя не у каждого дома, но все-таки встречались тела мертвых или умирающих. Осмотрев стонущего Берта Минселла с раной в груди, Джо мрачно покачала головой. Через несколько минут дышать он перестал.

За ручьем были фермы и большой дом, практически поместье Хербастов. Когда-то были. Все это было практически полностью уничтожено, вместе с яблоневыми садами. С ужасом викенцы обнаружили еще одного огра, буквально ходившего и ломавшего яблоневые деревья и швырявшего их в стороны. Солдаты держались от него на почтительном расстоянии, но агрессии монстр и они друг к другу не проявляли, что было одной из многочисленных загадок нападения.

Добрались до стоявшей на окраине у ручья кузни. Особого удивления лежащее тело кузнеца, Мартина Боснера, сжимавшего кузнечный молот со следами крови и мозгов лежащего рядом солдата, не вызвало. Его подмастерья, тихого парня по имени Тим, видно не было. Сама кузня частично сгорела, поддерживающие навес над наружной мастерской столбы обрушились, навес прогорел, его щелях торчалинаковальня и разбросанные инструменты.

Отсюда, двигаясь по окраине деревни, викенцы приближались к холму с церковью. Солдат они избегали. Однажды, когда патруль из троих солдат слишком близко, Джо и Грог дали команду молодежи спрятаться, а сами заняли позицию. Первый солдат поймал стрелу в глаз, второго Джо сбоку пронзила мечом, пока третий пытался понять, что происходит, Грог выбил его новой стрелой. Схватка заняла не более десятка секунд. Тела отряд спрятал возле стоящей рядом хижины.

Наконец, они добрались до до дома, из-за которого открывался вид на церковь. Однако, обстановка там не выглядела особо радующей.

Перед церковью образовалось что-то вроде делегации. Там стоял несколько рыцарей в латах с чернением, красных табардах, один из них сжимал флаг с символом глаза на фоне крылато-рогатого щита. Явный носитель магии в черном облачении с капюшоном с вытканными красными ритуальными символами и серебряной маске, сжимавший посох. Несколько персонажей в более легких доспехах, красных накидках с капюшонами cо странными мечами как у рыцаря на мосту, длинные эфесы обмотаны красно-черным шнуром.

Вся эта группа собралась возле лестницы, ведущей к церкви, рядом с караулом солдат, как будто ожидая какого-то почетного приема.

И вот он случился.

Двери церкви открылись, и оттуда вышел высокий, вытянутый человек в черном фраке поверх рубашки с кружевным воротом и рукавами. Он держал на плече шпагу. За ним одетый попроще тип тащил, к ужасу викенцев, отца Неттла. Его руки были связаны за спиной, на лице были следы побоев.

Грог взял в руки стрелу из колчана.

- Джо, мы не можем так это оставить. Мы должны попытаться!

Но наемница сосредоточилась на франте впереди.

- Черт, Грог, это Лайнелл. Я знаю его. Плохая была идея сюда идти! Валить нам отсюда надо!

  Принимая из рук Эдваса лютню, Анна была красной, как праздничная рубаха, костеря мысленно себя на все лады: как она теперь может называть себя бардессой, когда инструмент чуть не забыла? Выдавив из себя негромкие слова благодарности полуэльфийка внезапно распрямилась, отчетливо процитировав вспомнившиеся строчки – и голос ее был полон боли:
  - Когда менестрель берет в руки клинок, лютня сгорает в огне…
  Теперь, припомнив песню, она испугалась, что больше никогда не сможет петь и играть – и это было подобно смерти. Но не делая ничего, не пытаясь помешать пришедшим с огнем и мечом в Викен тварям, она убила бы себя еще вернее, только потом бы долго ходила и смердела, будучи живым телом с мертвой душой. Выбор был страшен, но невелик – и анна готова была пожертвовать собой и своим искусством ради других. Чего уж делать, если ее «великое приключение» на поверку оказалось такой тяжкой страдой…

  Развить эту мысль ей не дал Томми, сорвавшийся с места и помчавшийся на шум битвы. Певица чертыхнулась и, закинув за спину инструмент и снова вооружившись арбалетом, помчала за Молчуном, готова выстрелить в любого черно-красного, что окажется на пути. Задыхаясь от бега, она молила об одном – успеть к месту схватки и помочь тем викенцам, что еще сражаются.
  И молитвы были услышаны – их маленький отряд прибыл вовремя для того, чтобы солдаты, наседающие на Грога и Джозефину, отступили. Айлинн вскинула было арбалет, готовая подстрелить одного из убийц, но те скрылись за углом. Покачав головой, измученная девушка прислонилась к забору и медленно сползла по нему прямо в пыль, совершенно уже не беспокоясь о состоянии своего костюмчика. Негнущимися пальцами сняв флягу, она сделала несколько больших глотков, после чего склонила голову, пытаясь отдышаться и успокоить горящие легкие. А параллельно слушала, о чем беседуют ее спутники со старшими товарищами.

  Когда дыхание немного восстановилось, а мысль о произнесении хотя бы пару слов перестала вызывать судорогу, она подняла заплаканное лицо, прерывисто и хрипло высказавшись:
  - Эдвас дело говорит. Младших должен уводить кто-то опытный, кто сможет укрыть их от солдат, и лучше всего с этим справитесь вы, дядя Грог. Мы – не сможем, а значит, остаемся здесь. И мы, - в голосе звякнули сталь и мужество, рожденные страхом за близких пониманием, что иного выхода все равно не сыскать, - должны помочь тем, кто укрылся в церкви. Хотя бы попробовать, хотя бы проверить, а не складывать руки, не веря, что они живы! Да я же потом себя век корить буду, если не предприму ничего!
  Опершись на ладонь, бардесса не без труда поднялась и, выдохнув сквозь зубы, с мрачной упрямой твердостью посмотрела сначала на Грога, потом на Джозефину. Начала она, стараясь держать себя в руках, но с чувствами справиться не смогла, под конец сорвавшись на крик:
  - Это наш долг. Пятерых мы уже, - она громко сглотнула, - победили: справимся и еще с кем-то. Надо делать, а не разговоры разговаривать – Нэйт, это в первую очередь к тебе относится. Мне сейчас, если честно, плевать, почему они пришли – это знание бесценно, не спорю, но никому уже не поможет. Что нам эти домыслы дадут? Нам надо перестать сиднем сидеть, и идти помогать! В конце концов, в церкви еще могут быть наши близкие, и пока мы здесь, шансы на помощь им тают, как лед под солнцем! Тетя Джо, мы готовы – ведите нас!
  Выдохнув прерывисто и сжав крепко арбалет, Анна закончила уже деланно-спокойным:
  - А если кому-то перед выходом нужны лекарские чары – я могу помочь.

  О маме и дяде с семьей она спросить так и не решилась, боясь услышать ответ, и предпочтя слепое неведение болезненной правде.

В бою Нэйт, обычно спокойный и способный из эмоций поддаться разве что любопытству или радости, испытывал нечто для себя новое. То гнев, затаившийся в глубинах его подсознания, прорывался наружу. Они посмели напасть на дом! Посмели убивать близких! Сильное желание убить в ответ, вполне осознанное в отличие от той стычки с гоблинами в лесу, захлестнуло мальчишку, и высвободилось, направляемое намерениями мага на одного из нападающих солдат.

Сам Неттл в тот момент почувствовал будто бы они с воином обмениваются мыслями? Нет, не совсем... Скорее чем-то более примитивным. Намерениями, эмоциями... Страхами. Солдат почему-то боялся брата. А ещё Нэйт не ощутил в нём жажды крови. Мужчина был готов убить, но не особенно хотел этого. Это немного отрезвило псионика, и он вдруг вспомнил бой в лесу. Там сила была на их стороне. Здесь ситуация была обратной. Это печалило парня, но также заставляло задуматься о том, что если в тот раз они не дронули, разрушая лагерь зеленокожих и пользуясь правом сильного, то странно ждать, что эти люди дрогнут. Если у детей была цель, значит, она есть и у пришельцев. Нападение происходит не без причины...

К несчастью, солдат не выдержал того, что Нэйт передал ему в ответ: из глаз, носа и ушей бедолаги текла кровь, а значит, скорее всего он не жилец. И потому расспросить его о причинах не представлялось возможным. А тут ещё и глава отряда подлил масла в огонь, напав на брата. Ярость вернулась. И пролилась на новую жертву. Право сильного это плохо?! Чихать! Они нападают на нас. Мы - защищаемся. С их точки зрения правы они. Но и мы не уступим! Ещё посмотрим, кто тут сильнее!

И они посмотрели, и выяснилось, что дети. А потом брат побежал на помощь деревенским, и Нэйту ничего не оставалось, кроме как бежать следом.

- Спроси почему они называют нас еретиками, а сами тоже молятся Милосердной Матери. Это ерунда какая-то... - попросил он у остающихся с пленником ребят.

Затем они помчались на помощь. К счастью, в деревне ещё сохранялись небольшие очаги сопротивления. Значит: не всё потеряно. Обнаруженные дядя Грог и тётя Джозефина успешно давали отпор негодяям, что не могло не обрадовать мальчишку. Ещё радостнее сердце его забилось, когда фехтовальщица заявила, что папа повёл людей спасаться в церкви. Увы, Грог быстро осадил его.

- Мы когда на гоблинов ходили, нашли там чей-то наблюдательный лагерь и записку, в которой говорилось про деревню, - упавшим голосом заявил Нэйт, - А ещё в ней упоминался отец Громвелл. Они называли его еретиком. А когда мы прибежали назад, то называли еретиками и нас. При этом, если я ничего не путаю, они сами молятся Милосердной Матери. Я ничего не понимаю. Что вы нам не рассказали?!

Последнюю фразу Неттл младший произнёс едва не плача. Что-то в сложившейся ситуации явно было неправильно, но он никак не мог понять: что именно. Заметив, наконец, рану Грога, он полез в котомку и достал оттуда ранее найденное волшебное зелье.

- Возьмите, дядя Грог. Только скажите: то, что я видел во сне - это взаправду? И кто тогда плохие: они или мы?

Эдвас, Нейт, Анна, Томми.

Томми побежал вперед, к звукам битвы. За ним последовала Анна и двое Неттлов.

Прорвавшись через клубы дыма, они выбежали к ограде возле одного из окраинных домов, примерно то место, где они сегодня утром получали инструкции от Грога. Конечно, его они и обнаружили.

Джозефина в кольчужной рубашке умелым взмахом клинка перебила горло солдату с моргенштером и щитом в руках. Рядом уже лежало несколько тел, в одном из которых было воткнуто несколько стрел, выпущенных Грогом. Охотник стрелял из лука, оперевшись на ограду, у него на правом бедре была видная серьезная рана. Джо отделалась несколькими порезами.

Оставшиеся солдаты, увидев фигуру Томми с топором и щитом, Айлинн с арбалетом и братьев, окончательно сломались.

- К ним подходят подкрепления с окраины! Оцепление прорвали! Где эти чертовы рыцари и маги? Отступаем к центру деревни!

Один за другим, фигуры умчались к торговой площади, где огр крушил остатки торговых лавок.

- Дядя Томми!

Молодые викенцы не сразу заметили, что за оградой рядом с Грогом пряталось четверо детей. Сын молочницы Марты Велл, Петер, лет десяти, подавленный Михаэль Беарнс, помощник отца в пекарне около тринадцати лет, и шестилетние двойняшки: Алиса и Алекс, дети Марии, сестры Томми.

Выскачив из-за ограды, они кинулись и обхватили Молчуна за ноги. Петер с опаской пошел за ними. Михаэль остался сидеть с горестным выражением на лице.

- Матерь Милосердная! - выкрикнула Джо, - вы живы? Оуэн с вами? Где вы были, что там творится?

Грог присел на землю, спиной к ограде.

- Джо, нет времени. Томми, ребята. Берите детей и бегите отсюда, в лес. Оттуда в Лонг Стэнтон. Скажите, что ищите мистера Гаррета, и он должен мистеру Грогу за спасение от того медведя. Он вам даст поесть и кров. Оттуда уже в Фен Диттон...

Джозефина махнула на охотника рукой.

- Грог, ты совсем рехнулся? Отец Неттл повел женщин и детей в часовню! Ты же видишь, там нет сейчас боя, мы еще можем их спасти!

Грог тяжело вздохнул.

- Там нет боя, потому что все мертвы или взяты в плен. Викену конец, надо спасти тех, кого еще можно. Проклятье... я как чувствовал, что они в один день вернутся за нами....

Бой потихоньку стихал.
Враг разбегался - а Кеннет все еще не до конца понимал, какого черта тут происходит.

Он метал во врагов что под руку попалось, и разок даже удалось неслабо залепить, но все остальное ушло мимо.
Когда адреналин немного схлынул, Кеннет обнаружил, что вокруг-то... трупы.
И Белла порубленная, и эти мужики в красно-черном, и вообще.

И остальные зачем-то собрались вокруг последнего, обезоруживать - как будто других проблем нет.
Халфлинг осмотрелся: никого другого видно не было.
А ему нужны было кровь из носу вытащить инструменты из дома, и механизмы, и всё остальное!
Это было всё, что у него было, последнее, за что он вообще мог цепляться тут.

Если оно сгорит - это же, ну. Правда придется идти, черти знает куда.
Без подготовки, что моральной, что материальной.

В общем, Кеннет юркнул в кусты - и двинулся в сторону своего дома. Вытаскивать сокровища.

Отдернул руку от спины Молчуна, которого до того лечил Эдвас магией — как самого окровавленного из своих. Все они теперь, наверное, свои. Словно сироты из приюта Викена. Мысленно парень родных уже похоронил, но ещё не смирился с потерей.

Отдернул руку и пошатнулся — за копьё держась, оглядываясь кругом. Всюду кровь, свежая. Парящая. Труп Беллы прямо под ногами, справа. Голова распалась и кость белеет на красном. Снова полуэльфа замутило и он словно пьяный закачал головой. Когда шагал вперед, следом за спиной рвущегося в бой Томаса, не замечал. Кто-то сзади кричит, непонятно. Враг – окруженный тоже кричит, ещё бормочет. Тарабанщина. Не понять ни слова. Проклятье!

Снова коснулся двумя пальцами спины парня впереди, нарисовав прежде в воздухе круг. Молитва об божественном руководстве, на абиссале звучала странно – чужеродно. За язык цеплялась. Но работала, а это сейчас главное. Томас сможет отомстить. Самому подойти и ударить копьём не вышло. Руки дрожали, ноги вело. Как бы не зарубили его прежде самого.

Нэйт где-то позади, враги вроде бегут. Почти победа? Горькая, как пепел на зубах. На лице Эдваса написано мучение, хоть и затянулась его рана на плече незримыми усилиями Септа. Пылающая деревня впереди, перед глазами.

За что Милосердная Матушка?
За что это нам?!

  Музыка – только в ней спасение, когда за пеленой слез все размывается, когда сердце колотится так, словно готово выскочить наружу, когда открывшееся взгляду терзает душу так, что вся прежняя боль по сравнению с этим кажется смешной и незначительной. Только «перезвон серебром меж пальцев ручьем» может остановить, когда одновременно хочется и упасть на колени и вцепиться в родную землю, завывая не хуже профессиональной плакальщицы, и когда скрюченные птичьей лапой пальцы желают безо всякого оружия вцепиться в глотку тем, кто причастен к царству смерти и огня в Викене.
  Руки девушки, буквально рванувшей ремень лютни, дрожат, не попадают с первого раза по струнам. Плечи сведены судорогой, стали почти как каменные, чуткие подушечки не чувствуют отзывчивости ладов. В горле сухо, как в пустыне, зубы сведены до скрипа, а внутри все словно оборвано, пульсирует комком боли и неверия, словно кто-то играет на ней стакатто.
  Пальцы сжимаются на грифе, словно хотят его задушить – и тут же становятся мягкими. В голове – хриплый галечный голос старого Брана: «Держи лютню так, словно держишь птицу – чуть слабже, и она улетит, чуть сильнее – убьешь». Резкий, тревожный удар по струнам рождает мелодию. Обычно аллегро поют более веселые вещи, но сейчас в сердце певицы не осталось ни капли радости.
Я знаю то, что со мной в этот день не умрет:
Нет ни единой возможности их победить.
Но им нет права на то, чтобы видеть восход -
У них вообще нет права на то, чтобы жить.

  И снова – нота резонирует в воздухе, своим звучанием творя незримый щит между девушкой и ее страхами и слабостями. Она не отрезает ее от боли, не отрезвляет от бешенства, но дает силы делать хоть что-то, а не стоять столбом. Выкристаллизованная, острая ярость становится оружием, и всяческие мысли о жалости к людям и доброте к другим смывает эта темная, густая волна. В иное время Айлинн убоялась бы обуревавших ее эмоций, но сейчас принимает их, как что-то должное, с мрачной и торжественной радостью человека, обретшего возможность отомстить за свои страдания.
  Свист и тяжелый удар в предплечье заставляет поднявшую было за арбалет бардессу взвизгнуть и схватиться за пораженное место. Белый пышный рукав рубахи окрашивается алым, набухает кровью, текущей сквозь пальцы. Это был не первый раз, когда Анна проливала кровь, но раньше это было или из-за нелепой случайности, или по собственной безалаберности – теперь же ее просто и незамысловато хотят убить. Также, как мистера Беарнса, также, как тетю Леону – это же она лежит перед своим домом? – также, как и всех остальных.

  - Тва-ари! – дико вопит она, стреляя в обидчика, почти не целясь, влекомая болью и озлоблением.
  Почти утратившей рассудок от увиденного Анне даже в голову не приходит, что сейчас она пытается убить человека, мыслящего, чувствующего, и, наверное, в чем-то неплохого. Сейчас обидчики для нее хуже гоблинов, хуже демонов, отвратнее всего, что только можно придумать. Под разочарованный вой девушки тупоносый болт пролетает мимо, а стрелок даже ухом не поводит. Прошипев сквозь зубы невнятное ругательство, она подрагивающей от напряжения рукой тянется за новым болтом и торопливо начинает крутить ворот: только бы успеть выстрелить, только бы принести воздаяние тому, чья душа сейчас кажется темнее самой черной ночи!

  Слезы продолжают катиться из глаз, размазывая тушь еще сильнее. Она не успела смыть прошлые следы, на которые указал добрый Септ – а теперь к размазанным следам присоединяются неровные траурные дорожки. Одесную кипит бой, кто-то кричит, звенит сталь, но Айлинн внезапно становится все равно: весь бескрайний мир сужается до одного незнакомого мужчины, само существование которого кажется оскорблением всему доброму и светлому. Краем глаза певица еще улавливает, что знакомые силуэты стоят на ногах, а, значит, все свои живы – и этого ей сейчас достаточно.
  Снова выстрел, и снова промах, и снова шипение сквозь зубы, как от гадюки, на которую нечаянно наступили.

  Она не может, не хочет понимать, как можно даже помыслить о том, чтобы оставить в живых убийц. Кто бы они ни были, молятся Милосердной или нет, убивали деревенских с охотой или просто выполняли приказ – в сердце Анны сейчас нет ни капли жалости. Забыты слова Джозефины, забыты собственные опасения, оставлена за спиной прежняя легкомысленная бесшабашность и лихие улыбки.
  Была ли это жестокость, или голову подняло что-то темное, что всегда сидело внутри? Вряд ли – скорее всего, это были просто боль и страх за своих, попытка хоть как-то отрешиться от собственных страданий бессмысленной местью. Айлинн была нужна хоть какая-то цель, какой угодно смысл, лишь бы не рухнуть в пучину отчаяния, и она избрала самый простой и очевидный вариант. Должна ли она себя за это винить? Возможно. Но не сейчас – сейчас ей требовалось только одно: заглушать свою боль болью других.

  - За маму, за дядю Эдди, за мистера Турнгем… - бормочет она, доставая болт и старательно прицеливаясь в спину бегущего. – За вас за всех, за Викен, за мой дом…
  Снова выстрел пролетает мимо под разочарованный вздох бардессы. На миг девице кажется, что ее преследуют одни неудачи, но тут же, словно отвечая на ее невысказанные жалобы, окровавленной и немилосердно саднящей руки касаются чьи-то мягкие целебные чары, стягивая края раны и останавливая кровь. Боль плотская отступает, оставляя только страдание сердца. Не оборачиваясь, Анна бросает сквозь зубы короткое:
  - Благодарю!, - и снова суетно вертит ворот под новую негромкую «молитву», - Пепельная Хозяйка, Рождение и Смерть, Начало и Конец, направь мою руку, пролей кровь за кровь…

  Толи обращение к богине, толи исцеленная рана делают свое дело – с целеустремленностью гончей болт находит свою цель, вонзаясь в плечо убегающего. Мужчину бросает вперед, но он остается на ногах – и восторженный выкрик полуэльфийки сменяется проклятьем.
  - Стой, гадюка! Дай отомстить! – орет она, снова готовясь к выстрелу в тщетной надежде, что успеет быстрее, чем солдат скроется из вида.

Септ хотел верить, что это был кошмарный сон. Но не мог. Он не для того себя приучал даже думать правду, чтобы отрицать жуткую реальность. При этом какая-то часть сознания все равно старалась убедить его, что происходящее слишком хорошо подчиняется логике сна, чтобы быть правдой. Примерно с того момента, как они обнаружили более целый вариант записки, которую загадочные наблюдатели послали своему загадочному руководителю. Или, если быть более честным с собой, с момента, когда он увидел столб дыма над деревней. Удача с запиской вписалась в эту картину задним числом уже, хорошо подтверждая сам принцип нарастания кошмара.

Ведь как работают по-настоящему жуткие сновидения? Сперва невозможно сказать, что ты спишь. Все вокруг кажется обычным, за исключением, может быть, небольших деталей, которые сознание во время сна не улавливает, и которые почти невозможно вспомнить при пробуждении, но которые точно были. Затем в этом обычном мире происходит какое-то необычное изменение, недостаточно сильное, чтобы разрушить иллюзию реальности, но способное поколебать ее. И обычно это изменение к худшему. Не всегда понятно, каким именно путем, но к худшему. Сначала не кажется, что эти изменения как-то подконтрольны спящему, и сознание продолжает послушно следовать воле незримого сценариста сна. Но потом, когда эти изменения начинают происходить все чаще, когда тонкий покров нормальности срывают таившиеся за ним ужасы, та часть разума, что отвечает за самостоятельность, за потребность в выборе, начинает пытаться вырваться из оков сновидения, уже понимая, что творится что-то не то, но именно в этот момент происходит самое страшное – осознание беспомощности. Ты открываешь дверь, ведущую из комнаты, только чтобы оказаться на другой ее стороне, смотрящим на свою же собственную спину. Ты поворачиваешь голову, немного, чтобы не затылок видеть, а половину своего лица краем глаза, и видишь свои же искаженные страхом черты.

Или не свои. Иногда сон меняет не только то, что творится вокруг тебя, но и тебя самого. И в повернувшемся ты уже не узнаешь себя.

И все это время, наряду с ощущением необходимости что-то сделать, чтобы вырваться из кошмара, в подсознании начинает формироваться одна мысль, которая звучит примерно так: "ничего нельзя сделать".

Септ редко видел кошмары. И вообще чаще всего забывал сны вскоре после пробуждения. Но те, что запоминал, он запоминал хорошо. А те, что забывал, он пару раз пытался записать до того, как они стирались из памяти. И не потому, что думал, что там было что-то интересное. Нет, это было какое-то нездоровое любопытство относительно того, как события, записанные его рукой, исчезали из воспоминаний, и буквы будто говорили обо сне другого, не имевшего к самому Септу человека. После пары попыток он перестал это делать – слишком жутким ему, по размышлениям, начал казаться результат.

Но это не имело отношения к происходящему, в отличии от логики кошмара. Которой все последовательно следовало.

Обычное совершенно утро, нарушенное загадочным сновидением, которое он запомнил, что было необычным, но не невероятным событием для самого Септа. Затем его, из всех потенциальных кандидатов на деревне, отобрали для охоты на гоблинов. И как-то так оказалось, что большинство (а, если потрясти остальных, то наверняка и все) видели тот же сон, что было уже куда более маловероятным совпадением. Мало того, что они видели один и тот же сон, так и оказались вместе на одном и том же задании. В ходе похода на гоблинов они начали сталкиваться с жуткими картинами, которые уже выбивались из привычного им образа мира, вроде выпотрошенного гоблина. И это сдабривалось мелкими деталями, которые подкрепляли иллюзию, но могли находить объяснения в памяти Септа – та же эмблема другого аспекта Матери Милосердной. Они нашли обрывки записки, а потом, когда они не восприняли ее содержимое, которое должно было вернуть их в деревню, они нашли записку целиком, и это было слишком большой удачей, чтобы быть чем-то естественным. Это был повтор события по нарастающей. Сперва выпотрошенный гоблин, небольшой лагерь, кусок записки. Потом битва с гоблинами, лагерь побольше, целая записка. И с этого момента события потекли уже независимо от Септа – что он мог сделать, прочитав строки, предвещавшие какую-то зловещую "операцию"? Он бежал, бежал вместе с остальными, бежал, срывая дыхание до хрипа и рези в горле, когда увидел столб дыма над деревней. И то, что он увидел, было тем моментом, когда кошмар срывает покровы и предстает во всей своей красе. Как еще было описать это?

Как описать смерть, жуткую и бессмысленную тех, с кем прожил всю жизнь? Как описать ту боль, которая пронзила сердце Септа, когда он понял, что многие из его братьев были среди тех, кто стал бы сражаться? Сражаться, только для того, чтобы быть убитыми – происходящее не давало строить каких-либо иллюзий относительно того, насколько односторонней была эта резня. Как описать то жуткое междумыслие, когда видишь одно, но губы шепчут заветное "а быть может" про другое?

Преграда на пути в виде моста и солдат на нем возникла будто бы из ниоткуда. Септ, не привыкший к долгому, беспрерывному бегу, еле стоял на ногах, и, когда они остановились, он остановился вместе со всеми, согнувшись, тяжело дыша и упираясь руками в колени ног. Слова, которыми рыцарь и его солдаты обменивались доносились до него как будто сквозь колокольный звон, раздававшийся где-то в области висков. Он уловил лишь часть их, и четче всего последнее предложение рыцаря. Предложение сдаться. Он попытался ответить на него, но из его горла донесся лишь хрип.

А потом стало слишком поздно. Считанные мгновения спустя он стоял посреди плававших в собственной крови солдат и смотрел на бедную Беллу, которой раскроило череп. Так же, как какое-то время назад топор Молчуна раскроил череп одному из гоблинов. Руки его сжимали святой символ, но он был даже холоднее, чем обычно, напоминая Септу об его лицемерии. Странно, насколько дерево может быть холодным. И это чертовски хорошо вписывалось в логику кошмара. Потому что Виккен сейчас сжигали во имя Матери Милосердной…

Он оторвал взгляд и посмотрел поверх плеча выжившего солдата на горевшую деревню.

- Ничего. Нельзя. Сделать.

Если это был сон, то Септ уже видел его исходы. Это не был героический триумф, это была бесславная смерть от араблетных стрел или под ударами конных рыцарей здесь, в этом пылающем аду. Или они могли попытаться бежать сквозь лес. Сон преобразил бы этот побег – беглецы казались бы маленькими, в то время как деревья выглядели бы гигантами. Их бы преследовали, но как только они вышли бы из укрытия леса… они не настолько быстры, чтобы скрыться от всадников. Их бы убили. Утыкали стрелами или порубили в куски.

Если это был не сон… Септ поймал себя на том, что та часть, которая убеждала его в нереальности происходящего, похоже, одержала победу. Если не в войне за его разум, то, по меньшей мере, в нескольких сражениях. Если это был не сон, то у Септа еще был выбор. Его взгляд опустился на солдата. Солдат не хотел умирать.

- Но ты хочешь жить. Куда вы забираете пленных? И были те, кто сопротивлялся по настоящему…

Голос Септа сорвался, и кипевшая внутри него боль прорвалась наружу.

- …а не так, как те, кого вы, ВО ИМЯ МИЛОСЕРДНОЙ МАТЕРИ, забиваете как скот?

Это было важно. Прямо сейчас они ничего не могли сделать, если Грог, Джозефина и остальные были мертвы. Ничего, если не считать попытку смазать собой клинки всадников. Но если лучшие люди Виккена где-то сражались, или вообще были выманены из деревни, это могло изменить ситуацию. Септ знал, что цепляется за соломинку, но это было лучше, чем лететь спиной вперед в пучину отчаяния и безнадежности.

  Молчавший до последнего Эдвас, наклонившись прошептал брату, совершенно забыв что тот его даже не понимает теперь: "..." . Шипение и резкие гласные походили на змеиный язык, взывавший ко всем скользким гадам в округе. Полуэльф готовился морально к тому что нужно было сделать дальше и словно сами собой проносились в его сознании перипетии обратного пути в охваченный бедой Викен.

Известие про то, что кто-то считает учителя Громвелла еретиком, пересказанное ему Нэйтом и подтвержденное разорванной кем-то запиской — мягко говоря огорошило тогда полуэльфа. Он пораженно качал головой и не находил слов, чтобы передать всю нелепость этих обвинений. Серьёзных, между прочем, обвинений. Матерь Милосердная никогда не поощряла в своих верующих отступления от канонов и наказывала за чертой жизни слишком своевольных, но надо сказать раньше Эдвасу и в голову не приходило, что этот аспект веры можно применить и к самим верующим. Ведь есть не только нормы общества что следует почитать, но и традиции служения самой богине. Этот новый взгляд на казалось бы привычную вещь несколько пугал и вызвал какое-то странное ощущение неправильности происходящего. Насупившийся полуэльф хотел было обсудить все это непотребство с Септом и даже открыл было рот, но не смог тогда произнести ни слова. Правда, в этот раз, проклятье винить было не в чем: Эдвас, следом за остальными, в тот момент заметил жирный столб дыма над далеким домом. Сердце забилось набатом и следуя порыву остальных, старший из братьев Неттлов, тоже изо всех сил поспешил туда. Ведомый одной лишь простой мыслью – увидеть своими глазами. Убедиться что приемные родители живы.

Но путь был относительно долог или немилосердно короток? Чем дальше, тем больше остывал первый запал эмоций ослепивших Эдваса, его теперь словно бросило в холодную зиму от собственных мыслей. Ему вспомнилось как он сегодня проснулся от кошмара весь в поту, с ходящей ходуном грудью — он свалился со своей кровати на ледяной пол. Сам этот вещий кошмар, начинавшийся как удивительное погружение в картины ушедшего учителя, заставил его тогда замереть с широко открытыми глазами и с дрожью перебирать в уме все посетившие его образы, один за другим. Сияющий свет и коса в руке. Обжигающее болью пламя уничтожающее нечестивые создания в том аду. Никто не останется безнаказанным за чудовищное осквернение. Свет должен победить! Рай должен быть восстановлен - любой ценой... Он ещё тогда не мог понять свои сомнения в последний момент перед пробуждением. Теперь же, на пути домой, все вдруг стало ясно. Он еретик, вслед за учителем, для кого-то и он еретик. Эта мысль холодила его душу словно ушат ледяной воды попавший за шиворот. Комната у Эдваса небольшая, но отдельная и где-то даже уединённая. Раньше тут жил Нэйт, но после того как он стал чудить, родители переселили его ближе к себе — чтобы всегда был под присмотром. Тогда, утром Эдвас даже был рад что они больше не соседи как в детстве и брат не видит его таким. Перепуганным? Озадаченным? Смущенным своей реакцией и тем насколько он отличался от обычного, спокойного себя. Полуэльф встал на ноги — обтерся простынёй, оделся и как ни в чем не бывало пошёл завтракать, едва лишь смог совладать со своим проклятьем. Давно уже он не спал так много и все не забыли пошутить над внезапно заделавшегося Нэйтом Эдваса. Но даже во время еды с братом и Аделаидой(отец уже успел уйти в часовню спозаранку), ему ещё чуть мерещились отголоски обжигающей боли в груди или отзывались эхом слова звучавшие в его голове под конец. Но главное, то что он и сам не осознавал до этого момента — легкое сомнение. В послании было сомнение, тогда Эдвас принял его за свои собственные эмоции насчёт сна. Но это тоже было частью видения, будто богиня сомневалась праведник ли он. Или грешник? Или не он — весь Викен.

Нельзя сказать что по пути назад полуэльф предвидел ту резню и ужас что предстали перед ними, едва ребята поднялись на последний пригорок, откуда открывался вид на объятую племенем и лязгом стали деревню. Но бледное лицо Эдваса поддерживающего под локоть Анну почти не изменилось, лишь немного осунулось. Он был почти готов это все увидеть, словно отражение вспомненного им сна. Ужасные видения упали в пруд его разума и погрузились на дно не вызывая волн, но ещё больше подпитывая леденящий холод охвативший его душу. В этот холоде гасли чувства и даже ярость перерождалась из огненной в ледяную. В холодную решительность отомстить. Не доброе предчувствие терзавшее его всю дорогу набирало силу и обретало краски. Вот его наполовину старый дом горит. Вот убитая мама, которую он не мог так назвать ни разу как ни старался. Вот задохнувшийся в пожаре отец, неподвижный и прикрывший лицо руками. Вот раздавленный ударом огромной палицы огра брат... нет, вот же он — идёт спотыкаясь с ним рядом. Все это лишь его страхи вылезшие наружу. Это не правда. Может быть не все правда...

Они все словно ведомые на заклание овцы шли к охваченной резней деревню, а Эдвас все вспоминал сегодняшнее тихое утро и не мог оторваться от встававших перед глазами картинами мирной жизни. Ему теперь казалось что прошли долгие годы с того момента как к ним прибежал совсем ещё мелкий Ангус Беарнс и передал записку от Дикого Грога. Он сам тогда уже убедил себя что ночным кошмарам лучше оставаться там где и положено — в темноте ночи, среди воя полночного ветра. Потому он рассудительно кивнул прочитав записку и наградил гонца куском припрятанного от завтрака пряника, а сам поспешил в свою комнату окрикивая на ходу Нэйта который наверное опять валял дурака, чтобы проверить свой походный рюкзак и заложить в него еды на пару дней вперед. Собирать в него походный скарб Эдвас начал ещё в тот день, когда узнал что отец Громвелл собирался уходить. Утром он верил что ему выдалась хорошая возможность отрепетировать свой собственный уход. Он тогда снял со стены свое единственное оружие — копьё, которое единственное было достаточно простое для его рук, как безжалостно и, увы, справедливо припечатала его десятью годами раньше Джозефина. Понимая что этого недостаточно чтобы защитить себя в путешествии, Эдвас так же скопил денег на броню — лучшую что он смог достать в деревне, подрабатывая то тут, то там по мелочи. Копьё-то ему подарил отец, причём с долгим и красноречивым напутствием что оно должен стать скорее дорожным посохом, чем пьющим кровь инструментом. Теперь казалось что сама судьба смеялась над их с отцом наивностью! Ведь он и сам верил что все будет так как сказал главный священник прихода. Копьё все ещё было для него посохом, но теперь Эдвас жалел что не попал тогда в гоблина и не убил его. Может это бы достаточно закалило его, чтобы пойти и отомстить прямо сейчас.

Солдаты говорившие о них впереди заставили ученика Громвелла вздрогнуть и замедлиться. Но брат не обращал внимания на его осторожные жесты. Все они подошли к мостику и лишь тогда замерли, задыхаясь от жгучей боли в легких. От сводящей мышцы ног усталости. Эдвас погруженный в воспоминания и мысли не заметил даже когда он успел так устать. Словно это все происходило не с ним.

Остальные были не лучше.
Даже Белла тяжело дышала, высунув розовый язык набок.

"Это плохо, очень плохо" — понял Эдвас чувствуя как снова сжимается у него в груди невидимая пружина и как слова указавшего на них странным мечом рыцаря постепенно превращаться для него в тарабарщину. Но и дураку было ясно что означает этот жест. Бросайте оружие или умрете. Запах дыма щекотал ноздри и солнечный свет казалось померк в этот момент. Эдвас ухватился за плечо брата, не давая тому сделать какую-нибудь глупость. Может быть это было лишь оправданием и по-настоящему полуэльф пытался доподлинно проверить что тот Нэйт что сейчас размазывал по лицу сопли был настоящим. А не тот, которого раздавило страшным ударом в его воображении. Или может быть посеревшему Эдвасу нужна была опора, чтобы удержаться на ногах и не рухнуть на колени. Он сжал губы в тонкую линию и порывисто вздохнув пообещал сам себе, что если даже он сам не спасется сегодня, хотя бы брат переживет этот день.

Теперь оставалось понять как этого добиться. Арбалеты в руках у солдат вызвали болезненные воспоминания об смерти мистера Беарнса. Нужно было создать защиту от стрел для него, Эдвас знал что делать. Но этого было мало — его магия лишь немного размывала фигуру, нужно было заставить врагов прежде промахнуться. Взводить арбалет долго. Нэйт успеет достаточно удалиться, чтобы никто из убийц не сделал прицельный выстрел. Решено.

  "Предупредив" брата, Эдвас сделал вид что обращается к врагу, краем глаза заметив как тянет из петли топор Молчун и кричит что-то сбоку Айлинн.

  – ... – он говорил на абиссале, но не мог ничего с этим поделать — лишь надеяться, что даже такая, искаженная, формула этого древнего воззвания сработает и враги замешкаться пытаясь разораться что именно он говорит. Сердце билось быстро-быстро, каждую секунду ожидая хищных щелчков арбалетов. Лунная Богиня должна была дать ему силу, он умел правильно звать её силы. Она всегда ему покровительствовала.

  Когда Айлинн увидела дым на горизонте, на который указали более внимательные ребята, сердце ее екнуло предвкушением беды. Однако же, не желая выступать вороной, накаркавшей зло своими предположениями о смысле обнаруженного послания, она предпочла найти хоть какое-то оправдание, лишь бы не признавать, что в родной дом пришла беда.
  - Может, это сигнал нам, что хозяева гоблинов все же пришли к деревне?
  Уверенности в голосе девушки не было ни на йоту, а побелевшие костяшки пальцев, сжимавших рапиру, свидетельствовали об охватившем ее волнении.
  Тревога, перерастающая в панику, еще сильнее окрепла, когда все поднялись на наблюдательный холм и удостоверились, что пожарище совершенно не похоже на сигнал.
  - Может, стог сена в суматохе подожгли, а мы напридумывали тут? Поспешим? – совершенно нелогично продолжила она тихим голосом, которым люди обычно говорят на похоронах.

  А дальше был долгий бег и резь в легких. Было падение о корень, так подло прыгнувший под ноги, и чьи-то крепкие руки, помогающие подняться. Были ветви, от которых приходилось пригибаться, чтобы по лицу не хлестали. Был заправленный за пояс берет и молотящие по бедру ножны. Были гудящие ступни и растегнутый ворот, мешающий дышать, влага на лбу закушенная губа. Было тяжелое сбитое дыхание и никакого желания петь. Кровь в висках и сердце бились набатным колоколом, подгоняя девушку мчаться вперед и только вперед, не думая ни о чем, кроме опасения за судьбу родных и друзей.
  Богатая фантазия, разжигаемая песнями и книгами, рисовали картины одна страшнее другой: орды гоблинов, окружившие Викен, вторжение демонов, поднявший всех мертвецов некромант… Во всем этом ужасе, вне зависимости от декораций, взрослые держались, защищая тех, кто не может оборониться сам, и ждали возвращения молодежи, стоя посередь десятков трупов врагов. Но реальность оказалась куда страшнее и пугающих фантазий, и ночных кошмаров.
  В дом, милый и любимый дом пришла смерть в ее самом жестоком и отвратительном обличье, смерть, не щадящая никого и ничего.

  Анна остановилась, как вкопанная. Бледная, как полотно, с широко распахнутыми глазами, костяшки пальцев закусившая до алых следов, она смотрела, как голодный огонь лижет крышу дома дядюшки Эда, как рдяные языки дико танцуют, с гулом вырываясь из окон «Смеющейся Свиньи», как жуткой пародией на костер полыхает сложившийся внутрь дом тетушки Милены… Она видела человеческие фигурки, распластанные на земле – неподвижные, изломанные, похожие на выброшенных злым ребенком кукол.
  - Нет… Так не бывает… Нет.. Почему-у!?
  Так она и стояла – растерянная маленькая девочка, чей мир был разрушен в одночасье. Потерянная, осиротевшая, с больным сердцем, словно изрезанном десятком острейших ножей. И только когда другие начали спускаться, она словно сбросила мертвенное оцепенение, поспешив за остальными. Маска ужаса и неверия, застывшая на лице, превращала всегда бодрую и позитивную Анну в кого-то иного, надломленного и лишившегося всяческой опоры.

  Когда дорогу преградили солдаты, одни из тех, кто пришли принести смерть в Викен, она не стала вступать в переговоры, не стала даже пытаться понять, что они хотят. Боль от увиденного прорвалась непрошенными слезами из глаз, еще более искривила лицо. Бардесса оскалилась по-волчьи, приподняв верхнюю губу и обнажив ровный ряд белых зубов, закричала истерическим рыком, сжав маленькие кулачки:
  - Тва-ари! Да я вас… Прям щас… За маму… За всех…

Последующие возвращение осталось в памяти молодых жителей Викена смазанным пятном. И так уставшие от боя с гоблинами, они мчались домой изо всех сил, поднимая клубы опавших листьев. Едва останавливаясь, выпить воды и перевести дух.

Когда они вернулись домой, им предстало поистине ужасающее зрелище.

Спускаясь по тропинке со взгорья к ручью, они могли наблюдать пылающую деревню. Горело все: "Смеющаяся Свинья", дома. Пылали яблочные фермы отца Септа. Единственным очагом спокойствия была стоявшая на холме церковь. По деревне сновали солдаты в красной с черными разрезами на рукавах униформе. Кидая факелы в дома, избивая и стаскивая жителей, словно скот, стреляя из арбалетов в пытающихся убежать. Где-то возле ферм были видны кавалеристы, преследующие и забивающие на ходу беглецов. На ярмарочной площади метался по кругу огр. Настоящий огр, высотой в два с половиной человеческого роста. Дубиной из вырванного ствола дерева, он крушил дома. Огр снес крышу пекарни мастера Беарнса, пока солдаты кидали факелы в здание. Пекарь, вымазанный в муке, выскочил из рушащейся пекарни, чтобы поймать два арбалетных болта в грудь и упасть навзничь.

Вопли раненых, воинские команды, треск огня и грохот обрушивающихся зданий стоял над деревней.

...

Пусть в уничтожаемую деревню преградил ручей, через который был проложен мосток. Возле него стояли, не вмешиваясь в происходящее, солдаты. Четверо в красной униформе, двое с алебардами, двое арбалетчиков, и рыцарь в пластинчатых доспехах, с красно-черным табардом с все тем же символом, опоясанный красным кушаком.

Увидев приближавшихся, один из солдат подал знак:

- Еретики!

Солдаты вскинули оружие к бою.

Рыцарь направил в их сторону необычный двуручный меч со обратно вогнутым лезвием.

- Братья, исполните свой долг!

Один из солдат поморщился и взглянул на рыцаря.

- Брат-лейтенант, это всего лишь юнцы. Они еще могут быть спасены!

Лицо рыцаря не было видно из-за шлема, но после паузы он, не опуская меч, прокричал:

- Сдавайтесь! Бросайте оружие и становитесь на колени, руки вверх! Делайте, что я велю, и вы еще можете спастись!

Когда гоблины бросились врассыпную, Септ выдохнул. С облегчением. Кровь пролилась, но не так много, как могло бы быть. И до того, чтобы ему пришлось чьи-то раны лечить, тоже не дошло. Но все же его мутило при виде трупов. Глубокие порезы от мечей, из которых кровь уже не лилась, а вытекала, казались проломами в реальности, которые вели в какую-то другую жизнь. Невольно вспомнилось сновидение – в идиллический мир, пусть со своими тревогами и неприятностями, ворвалось нечто мерзкое, от чего хотелось отмыть руки. Ибо он тоже приложил их к подобному исходу.

Септ повернул в руке символ Матери Милосердной и посмотрел на него. Затем на гоблинов. Губы прошептали какое-то слово, но потом, будто стряхивая наваждение, священник пошел вперед, осматривая тела. Однако сразу же было понятно, что выживших среди них не осталось. Да и если бы осталось, то с такими-то ранами полагаться можно было только на магию, свертка с всякими целебными штуками и инструментами, который Хербаст прихватил из своего «приключенческого набора», явно не хватило бы. При виде одного из гоблинов, с раскроенным почти пополам черепом, Септ немного позеленел. Хотя прибитый к дереву гоблин выглядел более мерзко, его смерть не была недавней, и на какую-то секунду Септу показалось, что он чувствует задержавшийся около тела дух, вопивший о мести.

Показалось.

Нэйт, который сперва что-то там по земле повозил пальцами, а потом один из них лизнул, не показался.

- Нейт, ну вот зачем? Ты хоть представляешь, чего можешь нахвататься? Как с земли, так и с… как тебе вообще такое в голову пришло?

Он подошел, взял, не особо церемонясь, вытер краем одежды замаранные руки. После чего осмотрелся. Картина, в которой этих гоблинов естественным образом растаскали бы на части звери, может быть, и была приятной взору какого-нибудь ценителя равновесия в природе и законов леса, но Септу она казалась отвратительной.

- Надо похоронить.

Кивнул он в сторону ближайших трупов. Однако при себе у него лопаты не было, поэтому он отправился дальше вместе с остальными, в лагерь. Жалкий, надо сказать, лагерь. Неудивительно, что они воровали всякие вещи из Виккена. И, невольно, Септ задумался о том, насколько может быть жизнь хуже, чем в их деревне. Точнее, насколько вольготно и хорошо они жили в своей деревне. Возможно, стоит об этом потом с Кеннетом поговорить. Потом. Сейчас есть более важные дела.

Похоже было, что сходная мысль пришла в голову Молчуну – остальные были более озабочены обыском лагеря. Септ помог оттащить трупы к ямам, в которых гоблины, похоже, спали. Хотя помощь его была не то чтобы идеальной – силой священник никогда не отличался. Но вот и сбросить с себя ответственность за процесс не мог, хотя какая-то часть его постоянно напоминала, что если бы победили гоблины... если бы всех их убили гоблины, то вряд ли они озаботились бы похоронами. Не то, чтобы Септ много знал о зеленокожих, но ему казалось, что скорее они озаботились бы поиском дров и приправ.

Какие-то молитвы из канона Милосердной Матери читать над этими могилами было неправильно. Но и оставить их без последних слов Септ не мог. Поэтому он встал за могилами, и звучно, пытаясь подражать голосу Неттла-отца, который каким-то образом всегда умудрялся заполнять своими словами все помещение церкви, хотя говорил и не так уж громко, произнес:

- Пусть ваши бренные тела не станут добычей злых духов, и пусть ваши души не будут держаться за этот мир, ибо их ждет дальнейший путь. Пусть они отправятся туда, куда говорит ваша вера, и пусть ваши боги воздадут вам по заслугам.

После чего Септ осенил себя уже знаком Матери, и, наконец, обратил свое внимание на происходящее в лагере. Точнее, на демонстрировавшего свою находку Кеннета. И перехватившую бумажку Айлин. Будучи занят Нейтом, а, затем, гоблинскими похоронами, Хербаст не заметил, что и певица заплатила за битву свою цену. Кажется, она старалась выглядеть куда более крепкой, чем себя ощущала, но размазанная по скулам тушь и смятый, заляпанный ею же берет, выдавали ее. Точнее, выдавало даже не это, а то, что она, похоже, не замечала ни того, ни другого.

И, возможно, не вполне осознавала угрозу, раз говорила об отмечании. Слова самого Септа, которыми он обосновал несколько десятков минут назад отсутствие необходимости возвращаться в деревню, оставались неактуальными, но вот сердце ощутило приближение чего-то дурного. Слово «еретик» звучало зловеще. Более того, оно заставило Септа задуматься, а что они вообще знали об отце Громвелле? Так много, но при этом, похоже, так мало. Одного слова (правда, в связке с существенными возможностями того, для кого это слово было написано), было достаточно, чтобы поставить под сомнение столь многое в жизни Септа, что ему стало страшно.

И он помнил, чем является символ на пуговице, печати и мече теперь уже Кеннета. Но в задачу священника входит не только забота о душах паствы, но и об их разуме. И отягощать собравшихся дополнительными терзаниями по поводу того, что за ними следили представители или последователи церкви Матери Милосердной же, пусть и другого аспекта ее, он не стал. По крайней мере, он не собирался этого делать до того момента, как сам не понял бы, как к этому относиться.

- Есть немало религий. Некоторые могут считать почитателей любого чужого их пантеону бога еретиком. И даже в рамках одной веры могут быть разные течения. Для нас отец Громвелл не еретик, для кого-то…

Он показал на мертвую птицу.

- …для кого-то он еретик. И этот кто-то обладает очень серьезными возможностями, чтобы из-за этого организовать такую слежку. И какую-то операцию… так что да, пойдемте отсюда поскорей.

  Высокий и чистый звук продолжает резонировать, становясь все тише. Скоро он исчезнет совсем, но пока звенит умолкшая струна, душа отдается высоким чистым словам песни, побуждая стать хотя бы на миг ближе к героям былых времен. От многих из них не осталось имен, не осталось лиц, но пока жива песня – живут и они: в это Айлинн верит всем сердцем. Она понимает, что не должна стоять и ждать развития событий, полагаясь на других: ее долг перед друзьями и самой собой – не только слово, но и дело.
  С треском раздвигается пасть кустов, исторгая из себя задорно верещащего гоблина. Удар копья Эдваса проходит мимо, и бешено вращающий глазами коротышка рвет дистанцию. Кто-то – не она ли сама? – громко ойкает. Решение принято: чуть шершавая кожа ремня, на котором висит лютня, скользит меж пальцев, опуская инструмент на землю – аккуратно вешать его на плечо времени совершенно нет. Мелькнувшая идея – взять арбалет, сменяется яркой, живой, заставляющей вздрогнуть картинкой, как ее подрагивающие руки, пытаясь застрелить гоббо из-за спины Неттла, дергаются, и тупоносый болт вместо зеленокожего ломает череп полуэльфа. Анну передергивает, и свободная рука тянет из потертых ножен рапиру, прикосновение к которой на сей раз на диво не вызывает содрогания.

  Чувствуя во рту посторонний медный привкус, девушка делает шаг вперед, прямым незамысловатым уколом надеясь… Она сама не знает, на что надеется, совершая отработанный на манекенах прием. Убить? Нет, не смотря на все самоубеждение, к такому ее сердце не готово. Промазать? Но тогда пострадает Эдвас или она сама. Стоит ли удивляться, что направленный неуверенной рукой удар пронзает только воздух, из-за чего бардесса «ныряет» вперед, опасно подставляясь? На удачу, зелененький не успевает воспользоваться ее ошибкой, позволяя незадачливой фехтовальщице перетечь в защитную стойку.
  Поле боя разрывает чужой голос, требующий убраться, и Анна дергается, как от удара плетью. Одно дело – драться с лишь отдаленно напоминающими людей тварями, лопочущими что-то на своем наречии, и совершенно иное – с теми, кто говорит, а, следовательно, мыслит. Всегда бойкая на язык девушка мешкает, выдумывая ответ, а тот голос уже кричит от боли, командуя отступление. Гоблина впереди не нужно уговаривать, широким взмахом он заставляет полуэльфийку отступить на полшага, и незамедлительно порскает в кусты.
  Первый бой завершен.

  Все еще не понимая до конца произошедшее, растерянная певица оглядывается, не веря, что все закончилось так быстро и просто. Хлопок по плечу заставляет ее несмело улыбнуться, словно прикосновение подарило уверенность в благополучном исходе. Анна оглядывается на приятеля, опуская, наконец, свое оружие, блестит глазами из-под спутавшейся челки, прилипшей ко лбу – она и сама не осознала, когда опасность убить и быть убитой бросила ее в холодный пот.
  - Так что, мы по…
  Слова Эдваса, снова на нервах перешедшего на хорошо знакомый полуэльфийке шипящий язык, заставляя ее снова – в который уже раз? – ойкнуть, представив себе, как Нэйт, а, может, и кто-то другой, лежит распластанный на побуревшей траве, а в неподвижных глазах отражается бесстрастное небо. Покосившись в сторону, где виднелись фигуры устоявших на ногах победителей, девушка на всякий случай отводит взгляд, бросая в спешно удаляющуюся спину:
  - Крикни, если все целы, а я тыл прикрою!

  На негнущихся ногах подойдя к Бэлле, Айлинн притирается ногой к теплому боку усевшейся на место собаки, высунувшей большой розовый язык, и запускает пальцы в шерсть коротким перебором пальцев. В сторону ребят певица старается не смотреть, опасаясь увидеть непоправимое: о том, что она может оказаться полезной и исцелить раны, девушка даже не вспоминает.
  Мокрые волосы мешают, липнут. После пары попыток утереть лоб тыльной стороной ладони она, поняв всю бесполезность таких попыток, стаскивает берет и вытирает им лицо. Аккуратная подводка глаз такого обращения, естественно, не переживает, оказавшись размазанной по скулам, чего девушка не видит. Наконец, ее оповещают, что все живы и даже целы. Тревога на лице Анны тут же сменяется широкой радостной улыбкой, а рапира, по-прежнему крепко зажатая в руке, взмывает к небесам под громкий торжествующий крик:
  - Побе-еда! Защитники Викена изгнали орду гоблинов, не пролив ни капли крови! Слава победителям!

  Смотреть на поверженных неприятелей девушку совершенно не тянет, и она предпочитает, подняв лютню, поспешить вместе со всеми в лагерь гоблинов: еще бы, сколько раз она читала о том, как герои торжествующе входят в оставленный лагерь неприятеля, освобождая плачущих от счастья пленников и награждая себя брошенными в спешке сокровищами. Реальность оказывается куда унылей: ни изможденных пленников, ни жаждущих освобождения красавиц, даже сокровищ почти нет.
  Оглядевшись, девушка громко озвучивает свою идею, стараясь не смотреть на то, как Молчун закапывает зелененьких покойников:
  - Предлагаю отвоеванное злато разделить поровну, а остальное пускай забирает тот, кто хочет. Я, например, попытаюсь книгу спасти, никто не против? А болты мы с мистером Барнсом поделим, да?

  Ответа дожидаться она не собирается, свято уверенная, что знает его, а вместо этого, привлекая внимание, машет над головой обнаруженной Кеннетом бумажкой:
  - А вот это мне совершенно не нравится. А что если, - широко распахнутыми глазами она обводит ребят, - эта операция – захватить в плен всех наших односельчан и под пытками попытаться узнать, где Громвелл? Только, - полуэльфийка недоуменно морщится, - почему они называют отца Громвелла еретиком? Септ, Эдвас, вы лучше разбираетесь в догматах: поправьте, если я ошибаюсь – отец Громвелл же вроде был вполне ортодоксален? В общем, к чему это я: давайте поговорим и все обсудим на ходу, а сами поспешим домой, предупредить старших о грядущих проблемах… и заодно отметить наш успех!

Где-то в глубине души Септ чувствовал, что проблема по-настоящему не решена, что она ушла глубже – какие бы слова он ни подобрал, выплеск накопившегося на душе у Кеннета и реакция на это не могла обойтись без последствий. И, если что-то срочно не сделать, то эти последствия окажутся нехорошими. Дурное в душе, оно как сорняк, впивается и растет, высасывая соки из окружающей земли, и не давая вырасти хорошему. Священник бросил взгляд на шагающего чуть впереди Кеннета, будто пытаясь понять, насколько глубоко этот сорняк в него врос. Затем быстро отвел глаза, чтобы не этот взор не поймали. Взгляд он такой, иногда чувствуется, особенно если пристальный.

Что делать? Подумав еще немного, он решил, что по возвращении нужно будет поговорить с остальными, чтобы сделать для халфлинга что-нибудь хорошее. Септ пока не знал, что именно хорошее, но сделать это надо было.

И Оуэн. Хотя боль на душе у Кеннета казалась большей, что заставило тифлинга так реагировать? Так болезненно. Возможно, он сам не понимал, что ранит окружающих своей резкостью. Ведь у него тоже не было родителей, только Джозефина. Септ не слишком близко знал Оуэна, но в деревне каждая семья или «семья» была известна. И не видеть друг друга совсем было практически невозможно – так что Септ, бегая на свою очередную работу, иногда видел, как сосредоточенно отрабатывает удары ученик Джозефины. С самой бывшей наемницей или один. И не казалось, что, тренируясь один, Оуэн халтурит – наоборот, он выглядел… еще более сосредоточенным, видящим перед собой какую-то непонятную Септу цель.

Еще подумав, Септ решил, что нужно будет что-то хорошее сделать и для Оуэна. Только понять бы, что. Для этого надо было поговорить с его приемной матерью, наверное. И для этого лучше всего подошла бы Анна – вот, даже рапиру заимела, которой залихватский на боку щеголяет. Оторвав взгляд от пресловутого бока, который как раз появился около Кеннета и что-то говорил… в смысле Анна что-то говорила полурослику, и Септ решил немного отстать, чтобы невольно не подслушать их беседу.

Вот за такими мыслями и прошла дорога – гоблины-то оказались не так далеко, и следы их присутствия, и даже расположение, были довольно заметны. Дым там, дым здесь, переговоры… хорошо бы, кто-то знал гоблинский язык, но шансы на это были бесконечно малы.

Септ покрепче стиснул символ, но вместе с деревом стиснулось его сердце от предчувствия фальши. Закусив губу, он слушал предложения остальных. Айлин предложила пристукнуть тех кто слева по-быстрому. Эвадс наколдовал чего-то на камешки и заподозрил ловушку. Нейт предложил капкан и действовать по классической военной теории. А Кеннет просто растворился в кустах. Хербаст с трудом сдержал сперва ругательство, а затем оклик. Оставалось надеяться, что полурослик не сделает ничего необдуманного.

Оуэн, тем временем, предложил то, чем Кеннет, похоже, решил заняться - подобраться по-скрытному и напасть. Молучн пока молчал, и Септ почувствовал себя неуютно. Как член отряда, не предлагающий ни идей, ни приносящий какой-то немедленной пользы. В сложившейся ситуации, казалось бы, это было глупо, так думать и такое чувствовать, но он ничего не мог с собой поделать. И потому начал быстро придумывать, чем бы помочь. И, кажется, придумал:

- Я… я буду молиться, чтобы помочь вам. Только о чем вот? Матушка точность любит…

Септ нервно улыбнулся. Это было странно – так вот стоять, и говорить, что ты будешь молиться, чтобы кто-то лучше кого-то убивал. Он знал, что это сработает, но все равно...

- Вот, я еще защитить кого-то смогу, если будет ближний бой. Только недолго, минуту примерно, может, приберечь это?

Взгляд его забегал между теми, кто больше всего на роль эту подходил – Молчуном и Оуэном.

  Азартно копошась в пепле, Айлинн сопровождала каждый найденный клочок восторженным: «Есть! И еще!», чувствуя себя самой настоящей искательницей тайн. А уж когда она вместе с Септом начала складывать находки в подобие осмысленного текста, тут уж радости и самодовольству не было предела. Складная фраза, а, вернее, ее обрывок, казались загадкой наравне с ключом к драконьим сокровищам, а предположения о том, что могло скрываться за полуобгорелыми буквами, отличались богатством самых фантастических версий.

  Придумать текст первой, лучше сохранившейся, можно было без особого труда:
  «Мне приходится угроЖАТЬ НАБЛЮдателям, опасающимся местных. Хотя ГромВЕЛЛ ОСТАЕтся в нашем плену, ОпредеЛЕННО, СООБщники его еще защищают Викен. Приказываю переместить пост в более защищенное место, и натравить на деревню гоблинов, дабы узнать силы юных защитников на практике».
  Или:
  «Хватит лаЖАТЬ, НАБЛЮй на все преграды. ЛайВЕЛЛ/КромВЕЛЛ ОСТАЕтся непреклонным, и требует продолжать слежку. Я понимаю, что все наше самоуверенное настроение попросту раздавЛЕННО СООБщением о том, что молодое поколение Викена представляет опасность для грандиозных планов наших темных господ, но еще раз призываю тебя к бдительности. Не спейся от ужаса и не испачкай штаны, когда они придут за тобой!».
  Ну или так, если поскучнее:
  «ПродолЖАТЬ НАБЛЮдение, пока ГромВЕЛЛ ОСТАЕтся за пределами деревни. О его появлении немедЛЕННО СООБщить».

  А вот со вторым, более свежим посланием, было посложнее:
  «В ходе темного ритуала заЧАТА самая отвратительная тварь, что только может существовать. Три реаГЕНТА, определяющих тьму в душе, подтвердили, что злее ее нет. Великая мАТЕРЬ (это там просто Т прописано плохо!) теперь не защитит Викен, и нам могут противостоять только те семеро!».
  Хотя можно и так:
  «Банде «ВнуЧАТА Демонов»: потенциальный враг слишком силен. В соответствии с приказом реГЕНТА лАГЕРЬ подлежит немедленной ликвидации».
  А ведь, если подумать, не менее вероятно:
  «НаЧАТАя операция подлежит сворачиванию. Нашего аГЕНТА отозвать, лАГЕРЬ перенести на другое место».

  За таким прожектерством она оставила без внимания и осмотр меча, и находку Нэйта, удостоив последнюю лишь коротким взглядом. Из задумчивости ее вырвал только назревающий конфликт. Поначалу она попросила негромко:
  - Ребят, может, хватит? – но ее в горячке ссоры не услышали.
  А разборка меж тем набирала обороты. Кеннет обозвал Оуэна трусом, а тот запальчиво назвал полурослика предателем.
  Поняв, что сейчас мальчики схватятся за оружие, бардесса подскочила, как подброшенная пружиной, и встала точно между парней, разведя руки в стороны. А чтобы никто не усомнился, зачем она это делает, гаркнула во всю мощь легких, способных перекрыть гомон вечернего трактира после тяжелого рабочего дня:
  - ХВАТИТ! ХВАТИТ, Я КОМУ СКАЗАЛА! УСТРОИЛИ, КАК ДЕТИ МАЛЫЕ!
  Нам дело делать надо, а не друг с другом воевать! Мальчики, вы оба правы же! Мастер Барнс сейчас глянет, скажет, давно ли хозяин лагеря ушел, а там и порешаем окончательно. А можем совместить: мы на гоблу пойдем, как велено, а ты, Оуэн, быстроного метнешься к нашим! Только извинись перед Кенни за то, что ты его предателем в запале назвал,а он извинится за слова про дом. И руки друг другу пожмите! НУ? Я ЖДУ! МЫ ВСЕ ЖДЕМ!

  Под такие немудренные разговоры Айлинн и Оуэн добрались до фермы Джозефины. К вящему прискорбию девушки, за разговорами о предстоящем боевом походе на гоблинскую орду не удалось обсудить не менее важные новости, к тому же более близкие, чем какие-то зеленые бандиты. Поднимать их при наемнице на покое вряд ли было правильно, так что бардесса решила, что вернется к ним по дороге назад – тогда уж точно ничего не помешает поговорить, пускай и коротехонько!
  Полюбовавшись, как Джозефина распекает батраков, девушка аж приосанилась: уж она-то знает, с какой стороны браться за оружие, врага не боится, и может любому показать, кто здесь хват, а кому в руки ухват. Дождавшись, пока наемница закончит разбираться с криворукими олухами и подойдет к забору, полуэльфийка распахнула объятия и, в несколько резвых шагов преодолев расстояние до женщины, повисла у той на шее, радостно завизжав:
  - Здрасте, тетя Джоззи! А вы в точку – дядь Грог нас на битву с гоблинами посылает, потому что мы, за исключением вас, опытных и умелых, надежа и опора деревни!

  Разорвав объятия, певица отскочила на пару шагов, лихо прокрутилась на одной ноге и, сорвав с головы берет, низко поклонилась наемнице:
  - Леди Джо, ваша смиренная рыцарь просит благословить ее на подвиг ратный изгнания зеленокожих чудищ с окрестностей достославного Викена, и просит выдать ей благородную сталь рапиры из арсеналов ваших, дабы она смогла покарать ей тех недругов, что вплотную сунутся. А то кинжалом моим острым, немало колбас да грудок куриных вспоровшим без жалости, с гоблинами воевать не с руки!
  На ироничную ухмылку Джозефины полуэльфийка, ни капли не смутившись, ответила – хотя правильнее будет сказать «ответствовала», столь много театральности было во фразе:
  - Не зря вот уже несколько лет как я, отрывая время от песен, что в крови моей звенят, прихожу сюда, на плац этот тренировочный, и с рапирой занимаюсь, чучел опасных побеждая и даже иногда попадая в цель так, что оружие мое не вязнет напрочь в соломе да мешковине. – не делая паузы, на одном дыхании, Анна сменила тон на просительный, - Ну те-еть Джо, а вдруг они и вправду ко мне подлезут, не лютней же их гвоздить и не флейтой карать…

  Согласие женщины вызвало новый всплеск бурных эмоций, аплодисменты и громкое:
  - Спасибочки! Я вас обожаю!
  Улыбка померкла и весь ажиотаж пропал, когда воительница на покое предупредила, что отдает девушке самое настоящее боевое оружие, ужа попившее крови. Потянувшаяся было за клинком, Айлинн отдернула руку и даже отступила на полшага назад, с опасением воззрившись на оружие:
  - Вы думаете, что клинок, который я возьму в руки, изменит меня, научит решать вопросы силой и жестокостью там, где можно все решить добрым словом? Что я буду применять его не для спасения своей жизни и жизней друзей, а для дурных вещей? О-ох… - взлохматив пятерней волосы, бардесса воззрилась сначала на чистое небо, а следом, не найдя ответа наверху, на чистенькие носки собственных сапогов, которые оставались столь же безмолвными, как и в момент, когда их построили.
  Вздохнув, как кающаяся грешница, девушка решительно шагнула вперед, протягивая руку:
  - Я вас поняла и запомнила ваши слова, тетя Джозефина. Постараюсь не обнажать клинок без нужды и не делать того, о чем потом могу пожалеть. Я, - она шмыгнула носом, мигом убив всю серьезность речи, - знаю, то оружие не терпит беспечности, халатности и веселья, и буду серьезной, когда придется брать его в руки. И… я не посрамлю клинка, что вы дали мне, и буду всячески слушаться и Оуэна, и вас, и буду чаще ходить тренироваться, а не как прежде, от случая к случаю.

  Приняв рапиру, Анна склонилась перед наемницей в полупоклоне:
  - Благодарю. – после чего приладила ножны к поясу, проверив, легко ли выходит клинок, и ничто ли не мешается. Удовлетворившись результатом, она кивнула самой себе, и надела, наконец, берет, привычно заломив левый край на ухо.
  Выслушав советы бывалой искательницы приключений, певица непривычно сдержанно кивнула:
  - Мы поняли. Засады, ловушки, яды. Смотреть под ноги, не шуметь, быть начеку и ждать любой подлянки со всех шести сторон. Постараемся не вляпаться обеими ногами в то, что они нам приготовили.
  Ну, - полуэльфийка задумчиво подергала кончик заостренного ушка, - мы тогда поспешим назад, теть Джо, а то и вправду нас уже ребята заждались, поди. Да и Эдвас просил поспешать… В общем, до скорого! – вымученно улыбнулась она, еще не отошедшая от осознания, какой дар ей достался. – И спасибо за рапиру!
  Пойдем, Оуэн! – зовущим жестом позвала она напарника.

  Большую часть обратной дороги Айлинн молчала, приходя в себя и отгоняя видения разумного клинка, побуждающего ее творить жестокие и злые вещи. Наконец, убедив себя в том, что наемница просто призывала ее быть серьезнее и не думать, что рапирой можно махать где угодно и когда угодно, она поуспокоилась и снова разулыбалась, окидывая взглядом деревню, надеющуюся на ее, девицы Линсен, помощь и защиту.
  - Слыхал, обратилась она к спутнику, решив-таки поделиться теми самыми «прочими важными новостями», - у Люсьена Хербаста, кажется, новая девушка появилась: намедни видели, как он с Лиззи под ручку ходил. Да нет, не с той, которая толстая, а с рябой! А еще у старого Фарелла снова забор прохудился, второй раз за седмицу, между прочим, а сын старшой его никак не починит – пришлось старику самому трудиться. Ну и я помогла маленько, чего уж не помочь. А у Рисы опять молоко убежало – говорят, ее кто-то сглазил. И еще, представь…

  Сегодня утро в каморке под крышей «Смеющейся Свиньи» началось баснословно рано: девяти еще не было. Обыкновенно то, что к этому времени вся деревня давно была на ногах, обитательницу чердачка совершенно не смущало – она предпочитала ложиться за полночь или не ложиться вовсе, а просыпаться не по петухам и не по колоколу, а как того возжелает организм: в час ли, в два ли… Так что пробуждение в столь ранний час было настоящей катастрофой, особенно если учесть, что виной всему был дурной сон.
  В том, что приснившееся было паршивым, Айлинн не сомневалась: сначала ей представился матушкин Рай, который, хоть и был красив – с этим она и не спорила – но, по слухам, являл собой донельзя унылое и праведное место, где широкой душе бардессы было негде развернуться. Да еще и этот ангел, который, наплевав на нее, сделал ей больно – ну чем не символическая аллегория угрозы благостных мест? И мало всей этой чистенькой, красивой скукоты, так еще из ниоткуда в него всякое зверье полезло, причем в господской одежду: ау, голова, что с тобой творится, если ты представляешь такое?
  Последние минуты перед резким пробуждением, омраченные фантомной, но от того не менее острой болью, были достойны кисти самого отца Громвелла: ангелица снизошла во тьму и покарала нечисть прям той же косой, что сжимала в руках. Торжество добра, света, справедливости и все такое – хоть сейчас с амвона вещай глубоким густым голосом, чтобы все нечистые, беспокойные и ленивые прониклись, убоялись и исправились. В общем, дурной был сон, дурной и странный своей осмысленностью и завершенностью.

  В том, что ночное видение есть плод ее больной фантазии, а не божественное откровение, девица не сомневалась ни на унцию. Посудите сами: Пепельная Госпожа, да будут даруемые ей чувства всегда остры, такую благоглупость и праведность ниспосылать не будет, а Матушка откровенничать с той, кто верит в нее только для приличия, уж точно не станет. Анна решила, что все дело в том, что она толи услышала что-то, толи вспомнила одну из фресок, толи просто припомнила прочитанное когда-то, и на основании этого и представила себе в ярких красках и Рай, и ангела, и Паучиху с чудищами. В конце концов, снятся же ей услышанные кансоны да прочитанные книги, и как ярко, образно! Вот и сейчас так вышло, и проблема только в том, что сон уж больно непривычный. Но бывает и так, верно?
  Взлохматив пятерней волосы, полуэльфийка размашистыми шагами начала мерить комнатушку, прикидывая, как можно переложить сон на балладу, но вскоре решила, что смысла в этом нет: такой благообразный сюжетец пристал церковным песнопениям, а не трактирной музыке, а, значит, был совершенно бесполезен. Решив так, Айлинн согласно кивнула ожидаемо молчаливой стене и, насвистывая, принялась одеваться в ритме чего-то похожего на танец. Сочтя себя готовой к выходу в люди, она умылась, навела на скорую руку марафет и практически скатилась в общую залу, произведя среди прислуги настоящий фурор своим ранним появлением, да еще в относительно бодром виде.

  Все работники «Свиньи» дружно решили, что безалаберная певица все же слишком уважает Дикого Грога, и только благодаря его просьбе явиться на следующий день на «важную беседу» прервала свой традиционно длинный сон. Об этом девушке и объявили, посла чего та, хлопнув себя по лбу, скороговоркой протараторила: «Дядя-Грог-звал-я-забыла», и шеметом ринулась обратно в комнату под надсадный скрип старых ступенек, которые она предпочитала перепрыгивать по несколько.
  Вскоре улыбающаяся до ушей Анна спустилась вниз, одетая в свой сценический наряд: белую рубаху с пышными рукавами, тонкие кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги с медными клепками, жилет с затейливым шитьем, и неизменный алый берет с пучком петушиных перьев. Золотые и серебрянные украшения она, естественно, тоже не забыла. Облик «героя, готового к приключениям», дополняли верная лютня, кинжал в потертых ножнах, выигранный однажды в кости у заезжего наемника, да переброшенный за спину арбалет – самая опрометчивая из трат, как иногда в порыве чувств жаловалась полуэльфийка.

  С неизменным аппетитом позавтракав, девушка отправилась к месту встречи, вполголоса распевая более чем фривольную «Русалку», и наверняка явилась бы вовремя, если бы не неожиданные помехи. Надо было поинтересоваться, как здоровье младшенького у тети Марты, помочь старенькому Фаррелу придержать доску, отпавшую от забора, пока тот приладит ее на место, потрепать вихры играющим в рыцарей мальчуганам, перекинуться парой слов с идущей от колодца Иззи… Столько дел, столько дел! Естественно, на встречу Айлинн пришла с самой последней, только чудом не опоздав дольше, чем на пять минут.
  Приметив остальных, она уже издалека замахала рукой и звонко закричала:
  - Всем здрасти! Я уже тут! И я готова ко всему!
  Протиснувшись мимо ребят, она, сверкнув зубами в довольной улыбке, крепко обняла охотника:
  - Здрас-си, дяль Грог, прочтите, что задержалась!
  Развернувшись на пятках, она повернулась к остальным, довольная и веселая:
  - Кеннет, дружище, давно не виделись! Братики, рада вас видеть! Есть что интересное рассказать? Септ, привет, как сам-то, гулял ночью? Оуэн, доброго-доброго! И вам, дядь Барнс, тоже от всего сердца привет! Ну, что тут у нас?

  «Что тут у нас» объявил Грог, пространно и подробно изложив свою идею. По мере разговора лицо девушки, все это время отстукивавшей носком сапога какую-то мелодию, становилось все довольнее и довольнее, как у кошки, объевшейся хозяйской сметаны: теперь, когда у нее появился шанс на всамомделешний подвиг, упускать его она не собиралась, даже если для этого придется выйти против хобгоблина.
  Айлинн уже набрала воздуха, чтобы громко и пафосно объявить о своей готовности защищать родной дом, как в разговор встрял Нэйт, на корню похоронив красивую речь и заслужив тем недовольный взгляд. Но чем больше говорил сын священника, тем вытянутей и удивленнее становилась лицо девушки: парень почти один в один пересказывал ее сон! Было, с чего удивиться, особенно когда Кеннет и Эдвас, каждый в своей манере, поддержали его! Полурослик полагал, что это Нэйтовы проделки, полуэльф и охотник видели во сне божественную волю: правда, толковали они ее по-разному. А сама бардесса теперь не знала, что и думать: в одночасье ее сон оказался всеобщим!
Впрочем, она скорее склонялась к версии, что ночной кошмар этот – проделки какого-то мага: может, Нетлла-старшего, а, может, кого-то чужого: богам до Викена уж точно дела нет. Оставалось припомнить, доводилось ли ей читать о чем-то подобном. Как бы то ни было, версию свою она пока предпочла держать при себе, тем более, что между Кенни и Грогом разгорелась перепалка.

  - Постойте-постойте, - торопливо вклинилась она в разговор, - Дядь Грог, ну не ругайтесь на Кеннета! Я, если бы так рано не подскочила, чтобы успеть к вам, тоже явилась не жрамши, и тоже не отказалась, чем перекусить. А на исчезновение яблок внимания не обращайте, - махнула Анна рукой, словно отгоняя мысли, - ну пускай даже кто из наших проголодался и взял себе парочку, что с того? От хозяина уж точно не убудет: Викен мы, али нет? Варим сидра столько, что утонуть можно, али нет? Да мелочи это, чес-слово!
  Не делая никакой паузы, певица забросала мужчину градом вопросов:
  - Вы лучше скажите, нас и вправду будут героями считать? Это ж точно подвиг? А в какой стороне вы их следы видели, далече-то? Посоветуете что-нибудь, как с ними сладить? А можно мне что-нибудь другое в награду, а то ж я ведь и так в «Озорном Кабане» столуюсь за работу? Ну, просто за геройствование?
  И, это… - в смущении поковыряла она носком сапожка землю, опустив очи долу, - а я не сильно обнаглею, если попрошу одну из рапир тети Джо? А ну вдруг как зеленые ко мне р-раз, и вблизь подберутся, обидеть решат! Мне что их, ножичком пугать? Не поверят же! А с рапирой я буду у-ух, опасной! Я же ходила к теть-Джо, тренировалась, правда-правда!

Конец лета в Викене. Лучшая пора. Работа в знойную жару - уже позади. Промозглые ветра сырой осени, мороз и снега зимы - еще впереди. Скоро новый урожай, скоро праздник Яблочного Спаса, когда отец Неттл посвятит плоды во имя Матери Милосердной за её доброту и божественную помощь. Яблочные пироги и сидр до набитого как бочонок желудка, пляски у костра всю ночь напролет. Ускользающе короткая, но такая нужная благодать, время, ради которого стоит трудиться, стоит жить.

Но не все спокойно в этом раю. Иначе на окраине деревни вас не собрал бы главный деревенский охотник, Дикий Грог.

Мужчина уже подходящего к концу среднего возраста, с каштановыми волосами с седыми нитками, собранными в хвост волосами и густой, но подстриженной по краям бородкой, курил трубку, опершись плечом на ограду. Рядом с ним сидела одна из его гончих, целиком черная, значит, Белла.

- Аха, юнцы! Я вас уже заждался. Ну что там у нас, - он затянулся из трубки, - хотели вы у меня приключения? Ну что, получите.

Вы слышали уже несколько дней, что за пределами деревни были какие-то проблемы, какие-то возможные неприятности, но совет деревни пока держал язык на замке, не рассказывая подробностей даже своим родным и близким.

- Итак. Приключение. Все как в книжках, которые вы таскали у отца Громвелла, храни его Матушка Милосердная. В лесу к западу от нашей деревни, через ручей, завелись гоблины. Сначала сам не верил, но нашел помет и мусор от этих паршивцев. Запах ни с чем не спутаешь. Сами по себе они не то, что опасны, но очень паскудные твари. Судя по следам, их не больше десятка. На деревню в открытую они не полезут. Но могут напасть на кого-то одинокого на окраине или в лесу. На ребятишек. Утащить что-нибудь. Мистер Хербаст жаловался, что кто-то у него тягает яблоки опять, но у меня чувство, что это какие-то наши местные гоблины. Нивуни или кто-то еще.

Он просверлил Кеннета взглядом.

- Короче, соседи нам такие не нужны, совсем нет. И я бы пошел и сам бы с ними разобрался. Но...

Его до этого вполне жизнерадостное лицо посерьезнело.

- Есть у нас еще кое-какие.... проблемы. Хардинг, рыбак, приперся, заявляя что кого-то видел на берегу. Сам он алкаш страшный, поэтому я не поверил, но жена его утверждала, что он прямо чуть ли не обделавшись пришел. Посмотрел я и..., - он поскреб бороду, - есть там какие-то мутные следы. И что мне не нравится, явно по размеру не гоблинские. Слухи в последнее время ходят нехорошие. Общался я на днях с охотниками из Фен Диттона, - одна из соседних деревень от Викена. Вторая по близости. Лонг Стэнтон ближе, но народ там еще более замкнутый, и с чужаками почти не общается, - говорят, видали они каких-то чуть ли не великанов в лесу. Ерунда, конечно, какие у нас великаны. Но ребята они нормальные, не совсем пьянчуги. Я слышал, что гоблота иногда служит тварям покрупнее. Какие-нибудь хобгоблины, багбиры, прочие уроды. Так что я боюсь, что весь этот гоблинский табор может быть отвлекающим маневром. Пойду его искать, а в это время кто-то нападет на деревню. Мы посовещались советом и решили: с гоблинами пойдете разбираться вы. Рябята вы уже взрослые, все способные по-своему. Не надо их там всех вырезать и уши приносить. Просто шуганите их, прибейте пару. Они трусливые, сами убегут. Боятся собак. Можете взять с собой Беллу - он указал на гончую, - одну собаку я вам дам. Только тогда извольте её вернуть целой. Если нужны какие-то вещи или оружие, могу подкинуть, но в меру.

Охотник затянулся и окинул взглядом деревню.

- А мы с Джо, отцом Неттлом, десятком батраков мистера Хербаста и прочими способными людьми пока будем наготове. Проучим, если это чей-то трюк. Ну а если нет, вернетесь нам героями, будете кормиться в "Смеющейся Свинье" забесплатно месяц. Только - берегите себя. Если что пойдет не так - лучше возвращайтесь в деревню, никакого геройства. Приключенцы не всегда герои. Герои всегда помирают в конце концов, на то они и герои. А приключенцы иногда уходят на покой.

В его глазах промелькнуло слегка мечтательное выражение.

- Ну что, задача ясна? Нужно что-нибудь?

Сражение достигло своего апогея. Перезарядившееся орудие "Соломона" выдало ослепительный залп огня в сторону "Нарцисса", который уже изрядно попортил кровь всей армады союза.

Появившийся загадочный корабль выслал абордажные капсулы в сторону "Грозного". На что харрисонцы ответили тем же.

Очень скоро стало понятно, что противник является каким-то адским носителем целого роя дронов.

- Не фиксирую признаков жизни на борту, - сообщили Тэффи, - но признаки повышенной энергопередачи.

- Cэр, у нас на борту высадилась стая вражеских дронов, не серая наномасса, просто микродроны под упавлением NHP. Я отправила взвод "Чингизов" разобраться с этими... вредителями.

Камера с зараженной палубы показывала, как названные фреймы струями огня выжигают пытающиеся прорваться вражеские дроны.

В это время включилась связь с абордажной группой на неизвестном корабле.

Пехотинец в тяжелой броне с лазерной винтовкой кричал в камеру на фоне "Шермана" с логотипом HA 3rd MEU "MESS WITH THE BEST - DIE LIKE THE REST"", который как стробоскоп выпускал лучи света, озаряющие темную картинку.

- Сэр, у нас тут ад! Как будто забрались в муравейник, дроны атакуют со всех сторон! Несем большие потери... потеряли взвод фреймов. Но мы нашли какой-то энергоузел, сейчас саперы закладывают взрывчатку! Потом уносим ноги!

Вражеский "Хайлайн" с эскортами перестреливася с группой Стиллмэна. "Царевна" сфокусировалась на уже изрядно побитом "Нарциссе". К ней присоединилась сводная эскадрилья из "Монархов" Мадрида и выживших "Стальных Хризантем". Их совместная яростная атака выбила двигатели вражеского изрядно побитого корабля, после чего лишь оставалось добить его.

Похоже, "Нарцисс" был каким-то руководящим элементом вражеского флота, поскольку он пришел в смятение.

Неожиданно на всех кораблях появились Тэффи.

- Фиксирую прилет крупного флота.

Фернандес на борту "Соломона" выругался, показывая Немати предполагаемые векторы прибытия.

- Вот дьявол, еще вражеские подкрепления?

- Ответ негативный... фиксирую индикаторы... Торговых Баронств Карракина!

Носитель класса "Тагетес" выпрыгнул из около-световой скорости, вслед за ним последовал линкор класса "Мюри" и рой эскортов.

- Говорит адмирал Амброзий Дюбуа, командующий 3-ей Флотской Группой Дома Стекла. На борту "Медины Сидонии" находится груз верескового меда с Диармайда для свадьбы моей троюродной кузины, поэтому любое отребье, пиратское, харрисонское, союзное или другое, которое немедленно не отстанет от него, получит суммарный удар всех эскадрилий FKS-CV “Леди ЛеФлер" по щелчку моих пальцев!

- Вражеские корабли готовятся к переходу на около-световую скорость, - доложили Тэффи.

Сопровождаемые ураганным огнем теперь уже суммарного флота Союза, ХА и Баронств пираты вынуждены были бежать.

...

- Я недоволен игрой, которую устроил Союз, - сообщил Дюбуа после окончания боя, - я подам официальную жалобу. Хотя, если я расскажу кузине, как с боем доставал её мед... это будет достаточно героично. Так и будь, условимся на том, что я спас вас и свадьбу, меня это устроит.

...

Изрядно потрепанный флот вернулся к месту отправления - станции DLS Blink Gate. Ряд кораблей вынуждены были тащить флотские буксиры. Вся группа "Созвездие" с покореженными "Тиньше" и "Везувием" и почти выгоревшим "Юконом", почти сожранные нанороем "Ладога" и вынужденный эвакуироваться в последние минуты боя "Белфаст". Но и оставшиеся на самостоятельном ходу корабли, особенно "Царевна", "Соломон" и "Грозный" получили значительные повреждения.

Все в том же конференц-зале адмирал Стоун мрачно разглядывал отчеты о бое.

- Честно говоря, даже и не знаю, что сказать. С одной стороны, соотношение потерь в нашу пользу. С другой, оно далеко не такое значимое, как хотелось бы. Понесли серьезные потери в людской силе. Поврежденные корабли все можно восстановить, но это займет время. Но разведка серьезно облажалась, силы врага существенно больше, чем мы рассчитывали. Один из вражеских фрегатов был достаточно цел, чтобы взять его на абордаж. Команда, правда, оказалась толпой варваров под боевыми стиммами, но, возможно, хотя бы из компьютеров получится что-то выжать. В любом случае, понятно что у противника есть доступ к флотским верфям. Просто собрать из мусора подобную армаду они и близко не могли. Ряд уничтоженных кораблей явно были произведены недавно, качество не очень высокое, но за пределами того, что доступно большей части Диаспоры. Мы продолжим поиски того, кто может стоять за этим. В любом случае - сейчас это не так важно.

Он перевел взгляд на офицеров.

- Вы все с честью выполнили свою боевую задачу. В отчете я обязательно отмечу это, особенно героизм группы Микавы, но и остальных, естественно, не обойду. В Харрисон Армори также будет отправлен доклад об прекрасной работе вашей группы, мистер Коллинз. Особенно меня поразило невероятно эффективное использование мин. Думаю, их применение в этой битве еще войдет в учебники. Также героическую работу выполнили пилоты боевых эскадрилий и фреймов. И, конечно, экипажи кораблей. Не забудьте составить свои рапорты о том, кого из подчиненных хотели бы наградить.

А сейчас, ваш флот временно переводится в небоевой статус для проведения ремонта и отдыха экипажей. Я получил отдельное сообщение от команды "Медины Сидонии". Они говорят, что сбросили вам 5% груза для какой-то.. свадьбы в Баронствах? Указанные в контракте потери при перевозке, вы поняли. Так что отдохнуть сможете со вкусом.

О последующей активации ваших боевых групп будет сообщено.

Благодарю вас, офицеры, за проделанную работу. За службу.

Можете быть свободны.

- Сэр, есть, сэр! - ответил МакДугал на команды Микавы. Команды были более чем рискованные, но в пылу боя переспрашивать никто не собирался.

Орудия "Везувия" без остановки продолжали поливать огнем противника. Попадания болванок ускорителей массы отрывали целые куски от обшивки вражеского фрегата, судя по примечанием Тэффи, в абордажной конфигурации. Вражеский корабль мчался вперед вместе со своим эскортом, пока вдруг не не раздался целый ряд вспышек.

Корветы из сопровождения взрывались одни за другим, фрегат, получив тяжелые повреждения, явно потерял тягу и начал оборачиваться вокруг своей оси из-за выстреливающих невпопад ускорителей. Сенсоры показывали, что его системы отключались одна за другой. Небоеспособен.

- Да, детка! После боя проставляюсь, будем праздновать, пока не закончатся виски и презервативы! - раздался победный клич лейтенанта Лири с "Белфаста".

Но враги не собирались оставлять "Созвездие" в покое. Шквал огня с потерявшего все эскадрильи "Брейквотера" и немезиды Микавы, вражеского "Хайлайна", ударили по кораблям "Созвездия" со всех сторон.

Первым выбыл "Юкон".

- Лин...мандер... получ...повреж...ангар...луба пол...жена! Пож...множест...секах...роз...нации...тора!

Связь с капитаном носителя постоянно прерывалась, но Микава мог видеть огромную дыру в той части, где располагалась ангарная палуба "Юкона". Она светилась на термальных датчиках, как новогодняя елка. "Юкон" стал выходить из строя, видимо, чтобы избежать взрыва реактора в близком строю с остальными кораблями.

Следующей волна огня настигла "Везувий"

- Сэр, множественные попадания! Вражеские эсминцы зарядили свои орудия! Приготовиться к попада...

Раздалась вспышка, Микаву куда-то швырнуло, и мир померк.

На какое-то время он погрузился в царство воспоминаний. Детство на Сату-Секундус, училище, академия, лейтенантские знаки различия, первое независимое командование. Парады во славу Антропошовинизма на Колыбели, тревожные новости про Герцинианский кризис. Противоречащие приказы, последнее путешествие к Авроре-12.

В глаза ударил яркий свет. На мгновение Микаве показалось, что это какое-то посмертие, но, проморгавшись, он понял, что это светит в глаза фонарик врача. нижняя часть лица была скрыта маской, но глаза он узнал. Департамент Флота недостаточно доверял Микаве, поэтому перераспредилил экипаж эпохи Второго Центкома по разным кораблям группы, назначив своих офицеров, чтобы попаданцы из прошлого были под присмотром. Но врач была из его эпохи. Кажется, её звали Эмилия. Или Амелия. Амелия Дюпре, с Марса. Она ставила прививки перед увольнительной на планету.

- Что с ним? - раздался голос сверху. Переведя глаза, Микава увидел МакДугала в такой же дыхательной маске.
- Похоже на сотрясение, - ответила врач - точнее сказать ничего не могу. Надо делать скан мозга, но у нас половина оборудования в медотсеке не работает. С ручным сканером я могу только прикинуть в общих чертах.
- Док, можете его на ноги поставить?
- Я могу вколоть ему стимм, но это может привести к росту внутричерепного давления. Если у него есть повреждения мозга, это может быть опасно.
- С этим можно что-нибудь сделать?
- Могу попробовать дать ему лекарства, чтобы сбросить. Но стопроцентной гарантии дать не могу.
- Давайте, фигачьте ему все. Старый антропошовинистечкий ублюдок крепкий как гвозди, все перенесет. Он нам нужен сейчас, у меня ни черта нет опыта в такой ситуации!

Микава почувствовал укол от пневматического шприца в руку. Сразу же начали пульсировать сосуды, кровь стала приливать к голове, сердце заколотилось.

- Сэр, пожалуйста, задержите дыхание.

Руки в перчатках сняли с него маску (он был в маске?) и вложили таблетку в рот, после чего надели маску обратно.

- Ммм, проглотите, пожалуйста. Лекарство может вызвать мочегонный эффект.
- Черт, я ему сам ведро принесу, если надо. Сэр, сэр, вы слышите меня?

Постепенно приходя в сознание, Микава обнаружил, что плавает в воздухе. Правда, улететь далеко ему не давал ремень, которым его привязали к поручню. Врач и МакДугал также держались за поручни. Искусственная гравитация отключилась.

- Сэр, нам перебило вражеским залпом основную линию энергоснабжения. Чуть чуть правее - разнесло бы реактор, мы бы с вами сейчас не общались. Но так у нас обесточена большая часть корабля, держимся на вторичных аварийных генераторах. Можем наскребсти достаточно тяги, чтобы попытаться выйти из боя. Можем эвакуироваться. Нужны ваши приказы.

Неожиданно в ушах раздался голос командира "Стальных Хризантем".

- Линейный коммандер, мы сумели вовремя уйти от.. поврежденных кораблей. Ожидаем ваших дальнейших приказов.

...

На мостике "Королевы Елизаветы" Стиллмэн наблюдал за ситуацией.

- Сэр, вражеский носитель захвачен в прицел. "Мадрид" нам пытался помочь с наведением, но эти грязные бандиты применили какую-то параказуальную техномагию. Но им это уже особо не поможет, - доложила лейтенант Ньюберф. О, "Царевна" нам тоже передает данные для наведения. Вот теперь точно не уйдут. Огонь по вашей команде!

Получив приказ в виде нажатой Стиллмэном кнопки, группа "Королевство" обрушила на врага ураганный огонь. Один за другим, "Брейквотер" получал пробития, некоторые сквозные. Через несколько секунд начали рваться боеприпасы для уже сбитых эскадрилий, затем не выдержал реактор. Последние залпы пришлись уже на летающее облако оплавленной пыли.

...

На борту "Соломона" коммандера флота Немати наблюдал за приближающимися отметками вражеских торпед на 3Д-карте. Точнее, торпеды-то были свои, просто взломанные Золотыми Крысами.

- Сэр, активируем все защитные системы!

Еще до слов Фернандеса Тэффи вывела на полную мощность защитные экраны "Соломона". Одна за другой, ракеты и торпеды сгорали при попадании в щит.

- Сэр, 90% вражеских снарядов уничтожено! Контакт с оставшимися 10% неминуем!

Несколько разрывов вспыхнуло на обшивке "Людовика XIV".

- Повреждения незначительные!

...

Чуть меньше повезло "Грозному", к которому приближались две торпеды. Защитные орудия открыли огонь, но торпеды были достаточно бронированы и плотно удерживали цель.

Лейтенант Форгрейв в ужасе уставилась на карту.

- Сэр, контакт неминуем!

Удар встряхнул БИЦ. На секунду погас свет. Тэффи выводили показания о повреждениях. Они были достаточно серьезными, одна из торпед пробила обшивку и взорвалась внутри, уничтожив полностью несколько отсеков в хвостовой части, к счастью, не задев реактор или ангарную палубу.

...

"Бьюри", Гливз" и "Ингем" наконец достигли основного флота. Но за ними гнался вражеский абордажный фрегат с эскортами, который теперь тоже достиг основного поля битвы.

Кроме того, сенсоры уловили сигнал приближающегося с около-световой скоростью корабля. Его показатели выглядели безумной смесью мало-понятных данных.

- Что это за пакость такая? - раздался хор ХО почти на всех флагманах боевых групп.

ПОВ: Энсин Николас Богданофф, офицер безопасности UNS-BB "Solomon"

Вибрация от непрерывного огня «Дексвипера» заставляла зубы Ника дрожать. Ему уже казалось, что один зуб треснул, когда он клацнул со всей дури. Ныл, собака. Стоматологов он не любил, какие бы обезболивающие на основе нано-геля и быстрые распечатки зубов, индентичных натуральным они не предлагали.

Лобовая часть корпуса его «Тортуги» была буквально испещрена выбоинами и ожогами от попаданий. Оперевшись на самодельную баррикаду из перевернутых погрузчиков, разбитых субалтернов и прочего мусора, он продолжал хреначить в коридор, который был уже буквально завален разломленными фреймами и трупами пиратских абордажников. Ублюдки все продолжали переть. Под наркотой какой-то, не иначе.

Без успехов они не обходились, о чем свидетельствовали разорванные тела солдат Союза и дымящийся остов «Наполеона» Диксона. Беднягу успели вытащить, но его придется изрядно подлатать. Может, и правда стоматолог — не самое страшное.

В какой-то момент Ник вдруг понял, что пираты кончились. В смысле, перестали переть.

- Сэр!

Он подавил желание инстинктивно опустить голову на пехотинца рядом с баррикадой. И так все было слышно.

- Тэффи сигналит, говорит, пираты отходят. Вы — старший офицер на этом участке. Что будем делать, преследовать?

Ник понял, что реально настолько отключился, что пропустил апдейт от Тэффи. Сигналом он приказал авто-медику «Тортуги» хлопнуть ему стиммов. Третья доза за час, но что делать. Прослушав заново сообщение и пробежав глазами про проекции карты он помотал головой. Пираты отходили к капсулам.

- Пусть бегут. Эти мрази достаточно конченные, чтобы нам ласт стэнд устроить. Сунь Цзы говорил, что надо врагу дать возможность отступить, или будет драться на смерть.

Блин, «Сунь Цзы» - классный фрейм. Вот бы у нас департамент заявку оформил.

- Держим позиции, перегруппировываемся, - он вышел на связь с мостиком, - лейтенант Фернандес, сэр. Враг бежит. Корабль наш.

...


Новости подоспели как раз вовремя: операторы «Соломона» были сосредоточены на тактическом сопровождении группы «Микавы», и разлом еще каких-нибудь важных критических компонентов мог этому помешать.

А «Созвездие» оказалось в самом центре заварухи.

Боевая группа Микавы, следуя традициям Второго ЦентКома, была заточена под ближний бой. Военные теоретики Третьего считали подобный стиль боя чрезмерно опасным и способствующим большим потерям. Но даже они сейчас не смогли бы отрицать брутальную эффективность вышедшей на идеальную дистанцию эскадры.

Батареи «Везувия» состоявшие из комбинации ускорителей массы и вспомогательных лазерных орудий, открыли шквальный огонь по носителю «Серебряной Рати» и его эскортам.
Истребители-бомбардировщики вспыхивали одни за другим, как светлячки в ночном небе. Разрывы и вспышки один за другим поглотили два эсминца из охранения «Брейквотера». Эскадрилья вражеских асов несла потерю за потерей. Они почти смогли добраться до своего носителя, но тут с неожиданного вектора с низу на них вышли «Стальные Хризантемы». Схватка заняла буквально секунд девяносто.

- «Везувий», это капитан Джамур, вражеская эскадрилья уничтожена, - раздался короткий доклад командира «Хризантем».

Остатки вражеских эскадрилий «Брейквотера», которые вернулись с бомбежки по «Соломону» пытались перегруппироваться, но финальный удар им нанесло звено «Монархов» «Мадрида».

- Это вам за Энжи, ублюдки!

Залп наводящихся ракет находил вражеский истребитель за истребителем, пока «Брейквотер» не окружило поле обломков. Орудия «Везувия» перевели огонь на группировку Нарцисса, отвесив и его эскадрильям.

Разумеется, пираты не собирались оставлять такой удар безнаказанным.

Группировка «Пустотных Акул» накинулась на «Созвездие» с фланга.

Вражеская группа выглядела, в каком-то смысле, аналогом отряда Микавы: корабли, сосредоточенные на ближнем бою и уничтожении вражеских эскадрилий.

Батареи «Хайлайна» покрыли все пространство вокруг «Юкона» разрывами снарядов, которые, после детонации можного заряда, засеивали космос облаками мономолекулярных флечетт. Добавляли огня и ускорители массы корветов из эскорта вражеского фрегата.

- Черт, мы теряем корабль за кораблем! Эскадрилья, заходите за «Юкон», нам нужно прикрыться!

План Джамур сработал, но один из снарядов влетел прямо в открытый шлюз одного из главных ангаров.

На мостике «Везувия» появилось изображение капитана Джексон, с лица которой даже слетела легкая подозрительность, с которой она обычно общалась с Микавой.

- Сэр, у нас детонация во втором ангаре! Серьезный пожар! У меня капитан Джамур на линии, сейчас подключу.

Голопроектор отразил летную палубу «Юкона». Половина огромного ангара была завалена обломками и горела. Капитан Глория Джамур стояла в летном комбинезоне на фоне своего сравнительного целого «Воллайя» с шлемом в одной руке и стимм-ингалятором, от которого отходил еще зеленоватый дымок в другой.

Поморгав, она сфокусировалась на, видимо, дроне-камере.

- Линейный коммандер, сэр. Ситуация — дерьмо. «Аконит», считай что, вне игры. Половину сбили на подлете, половина рванула вместе с ангаром. К счастью, пилоты успели высадиться, но истребители сгорели к чертям.

Её отпихнул медик, за которым на грав-носилках пронеслась чья-то стонущая обожженая фигура.

Глория воспользовалась перерывом, чтобы еще раз глотнуть стимма.

- У меня тоже большая часть кораблей уделана. Капитан Джексон поставила мою эскадрилью в перевую очерень на репринтинг, надеюсь вы не против, сэр. Через полчаса я соберу моих пилотов на ногах, пару ребят из «Аконита», и тогда мы сможем им показать. Но пока взлетать — это самоубийство.

Её снова перебило изображение Джексон.

- Сэр, «Хайлайн» выбросил какие-то энергетические мины прямо за нами.

Тэффи тут же показала проекцию: за группой «Везувия» разверзлось нечто, напоминающее среднее между сверкающей туманностью и горящим газовым облаком.

- Пути для отступления перекрыли! Они сосредоточились на нас.

«Брейквотер», «Хайлайн» - все сосредоточились на «Юконе». Но перед носителем выскочил «Тиншё».

- Заградительный огонь в этот сектор!. Нет... сюда...сюда, - раздался голос капитана Стивенсон.
- Капитан, здесь ничего нет!
- Когда будет, будет поздно! Открыть огонь!
- Стреляем... засекли вражескую эскадрилью...

Две вспышки осветили поле боя.

- Вот черт.. у них были ядерные боеголовки. Сдетонировали на подлете. Противник уничтожен!

После этого приказы капитана стали выполнятся поживее.

«Тиншё» уклонялся от ударов, сбивал снаряды, принимал бронированным носом попадания. Казалось, что фрегату удастся сотворить чудо и спасти «Юкон», оставшись целым. Но тут синхронно огонь открыли огонь два «Нарцисса» (данные тут показывали что-то странное, не иначе как какой-то трюк) своими ускорителями частиц. Вспышка оставили заметные пробоины в задней части корабля. Турели «Гурона» замолкли, и фрегат начал вываливаться из формации.

- Линейный коммандер, мы получили попадание в зону реактора. Автоматика сработала, но активная зона получила серьезные повреждения, перезапуск не допустим. У нас есть связь и жизнеобеспечение на аварийных генераторах, все остальное — мертво. Экипаж остается на борту, продолжаем борьбу за живучесть, - психопатически спокойный голос Эйвери сменился странным полушепотом, все будет в порядке... еще не время...

...

Наследники Второго Центкома спешили на помощь своим «предкам».

- Йиииииха!, - раздался крик Аман Лири, когда огонь «Белфаста» накрыл «Нарцисс» и его эскадрильи. Миноносцы забрали новый комплект мин с «Лорда-Директора Бинса» и продолжили их запуск, засеивая поле боя. Уже одетый в летный комбинезон-скафандр Накашима мчался с «Черными Львами», использая подвешенные комплексы РЭБ против «Брейквотера» и жалких остатков его эскадрилий.

Ситуация у «Королевства» была сравнительно спокойной. «Виктория» ротировалась с «Испаньолой», заодно выслав ей рой ремонтных субалтернов. Капитан Тинетт докладывала, что ремонтные работы идут успешно. «Королева Елизавета» мчалась вперед, ведя успешный огонь из лазерных батарей. В ответ на запрос Стиллмэна, появился безликий образ Тэффи:

- Хммм... насчет NHP не могу ничего сказать, от кораблей «Золотых Крыс» идет максимум помех и радио-электронной борьбы. Могу только зафиксировать, что живые люди там есть, были выбросы спасательных капсул. Фиксирую повышенную активность сигналов с «Паладина» и «Брейквотера», Скорее всего, действительно идет запрос подкреплений. Которые должны быть в зоне суб-светового прыжка, судя по мощности сигнала. И не забывайте о засадной группе. Они все еще преследуют «Бьюри», «Гливс» и «Ингем». Внимание. Зафиксированы странные сигналы от «Паладина»... Грейвош-тревога! Грейвош-тревога!

Группа «Паладина» открыл огонь по «Ладоге». Разрывы вырывали целые куски обшивки, чем тут же воспользовался материализовавшийся рядом рой нано-частиц, выброшенных отстреленными «Паладином» капсулами, которые ворвались прямо внутрь фрегата.

ПОВ: капитан Абена Арама, капитан UNS-​LS "Ladoga"

Капитан Арама, закусив губу, смотрела на изображение с голопроктора с отсека на средней палубе. Группа космонавтов панически пыталась закрыть аварийную дверь, после чего метнулась к камере, установленной у перехода в другой отсек. Закрытая дверь начала плыть, будто плавится.

- Тэффи, центральная палуба от C3 до C9, протокол чистки.

Из расплавленной двери хлынул серой рой, будто огромная, буквально непроглядная стая мелкой мошки.

- Прошу подтверждения.

Бывший сзади боец сил безопасности развернулся и, отчаянно крича, начал стрелять в сторону роя из автоматического дробовика. Залпы флечетт выбивали из роя целые куски, но это замедлило его не более, чем на секунду, рой обогнул солдата с двух сторон и поглотил его. Крики стихли еще через секунду, после чего на палубу рухнули кровавые отшметки формы и доспехов и оплавленный дробовик.

- Капитан Абена Арама, - она протянула руку к датчику ДНК.

- Принято. Протокол активирован.

Аварийные заслоны максимально изолировали приговоренную к гибели зону от остального корабля. Все шлюзы открылись. Защищенные от внешнего огня направленные заряды вышибли болты на специальных панелях, сбрасывая их и открывая отсеки для пустоты.

Колотящие в закрытый заслон космонавты один за другим полетели в космос, вслед за такой панелью. Звуки быстро исчезли вместе с атмосферой. Резкая декомпрессия вышвырнула и рой, часть которого потеряла целостность и разлетелась, словно песчинки. Но основная масса переформировалась и понеслась к камере.

Капитан Арама смотрела на остальные показатели. Торпедный отсек уничтожен. Верхняя палуба горит. Множественные прониковения вражеских наномашин.

- Это капитан Арама, всем на борту. Объявляю всеобщую эвакуацию. Через пятнадцать минут будет запущен протокол чистки по всему кораблю.

Она поднесла руку к датчику.

- Не думаю, что требуется еще одно подтверждение, капитан, - раздался голос Тэффи, - мы взяли на себя смелость построить для вас маршрут к ближайшей спасательной капсуле, мимо пожаров и скопления грейвоша. Удачи.

На всех экранах загорелся таймер. Капитан Арама с командой мостика кинулись вслед за светящимися стрелками на полу.

…

- Ладога эвакуируется, флит коммандер Немати! - сообщил Фернандес на борту "Соломона", - и на нас летят вражеские торпеды! Много торпед!

...

На мостике «Царевны» команда готовилась к огню тахионного орудия.

- Цель захвачена... системы охлаждения в норме...начинаем зарядку генераторов...

Неожиданно появились Тэффи.

- Линейный коммандер Мезенцева! Ваш корабль захвачен в прицел «Паладином». Зафиксирован резкий всплеск мощности, они готовятся стрелять!
- От дьявол, они, похоже, успеют первыми! - успел крикнуть Бинсэнд. После чего пустоту озарили две ярчайшие вспышки.

Когда к Мезенцевеой вернулось зрение, она обнаружила, что в её корабле выжжена огромная полоса. Несколько палуб были охвачены огнем, серьезные повреждения. Бинсэнд выкрикивал команды спасателям, Тэффи давали инструкции субалтернам. Вражеский залп также оставил какой-то эффект помех, серьезно нанесший урон системам корабля, требовалась частичная перезагрузка.

На месте «Паладина» же осталось расплавленное облако.

На тесном мостике "Грозного" было сложно абстрагироваться от текущей обстановки и поразмышлять над чем-то отвлечённым. В первую очередь элементарно потому что вокруг просто невероятное количество аппаратуры с всевозможными мониторами и дисплеями, демонстрирующих тактическую информацию о ходе сражения, сводки с сенсоров, состояние систем кораблей. Хочешь, не хочешь — а поток информации вернёт тебя с небес на землю (палубу) обратно сам собой. Но ещё сложно абстрагироваться потому что вокруг была куча народу. С одной стороны — каждый занят своим делом, не обращая особого внимания на большую картину, приводя военную машину боевой группы 2-ого Экспедиционного в движение. У неопытного командира, да и у самого Коллинза когда он только начинал, может сложится впечатление что он тут вообще лишний. Однако — без постоянного присутствия командира в лице Коллинза это всё будет работать не так эффективно, как может. Или не в ту сторону. Или не будет вообще. Людей без лидерства в такой стрессовой обстановке, как космическое сражение, оставлять нельзя совершенно.

Однако, Коллинз всё таки попытался абстрагироваться. Своим особенным, скрытным методом. Он отошёл с центрального поста у голографического проектора в сторону, к широкой вертикальной прозрачной пластине с концентрическими кругами, на которой старшина при помощи специальных меток и маркера периодически отмечал положения боевых групп — своих, чужих, в плоскости эклиптики. Остановился у него, разглядывая круги, отметки и координатную сетку. Повертел в руках отрезок ленты с сообщением от группы Микавы. И, почёсывая подбородок, сделал вид что задумался над положением кораблей противника?

— Хм...

Хотя на самом деле он думал он скорее над тем, стоит ли вообще Микаву и его группу спасать. Они могли бы закрыть их отход минами, Лири или Колли можно было бы послать вперёд и прикрыть всё что прорвётся через них. Был бы шанс набрать выгодную дистанцию, перегруппироваться. Но они рьяно бросились прямо на смерть. Может и не стоит мешать...

Доклад по интеркому отвлёк от размышлений. Захра закончил печать нового комплекта мин почти на 2 часа раньше, и "Лорд-Директор Бинс" будет готов переснарядить миноносцы новым комплектом в любой момент, только дайте команду. Всё таки, умеет мужик. Как кто-то из старших офицеров про него говорил: "человек конечно говно, но офицер нормальный". Оставалось надеется что экипажи и принтеры от такого ударного труда не пострадали.

В конце концов, Коллинз собрался с мыслями и решился. Нужно прикрыть наследие Второго Комитета, иначе никак: броситься на смерть они действительно бросились, но причин это делать у них было достаточно. Кроме того, если действовать по плану Йоширо — появится хороший шанс перехватить звенья "Нарцисса" крейсером. Если повезёт — прямо на пути к группе "Созвездия", или уходящими от неё. В последнем случае крейсер перебьёт побитые и опустевшие в плане боекомплекта звенья мехов, с уставшими пилотами, очень быстро. Почти мгновенно. Как большая мухобойка.

— Хорошо. Мне кажется, если мы не защитим боевую группу "Созвездие" сейчас, учитывая наш курс... — Коллинз снова почесал подбородок, указав на новые отметки над проектором, — то мы будем следующее. Поэтому, будем делать то, что от нас требуется. Внесите поправки в построение и курс согласно полученным Микавы данным. Мне только что передали, что "Лорд-Директор Бинс" напечатал новый комплект мин — передайте к миноносцам что бы начинали перезарядку, срочно, новые облака во флангах нашего вектора сближения нужны как можно скорее. И, наконец... Форгейв — поднимай "Чёрных Львов" из спячки и передай в лётные ангары что бы начинали готовить машины. Они нам потребуются в ближайшие несколько часов.

Наблюдая как Эвелин удаляется в сторону интеркома, Коллинз поймал её спину взглядом. Добавил ей уходящей вслед, чуть громче — что бы слышали не только офицеры у проектора, но и окружающие операторы бортовых систем, вахтенный помощник.... В общем, так, что бы все-все на мостике слышали.

— И да. Если Накашиму опять увидят где-нибудь, в чём мать родила... хоть где-нибудь, кроме раздевалки или душевой, — Коллинз махнул пальцем, с одной стороны не скрывая слегка ироничной интонации, но с предельном серьёзным вглядом, как будто адресованная командиру звена угроза была вполне реальная, — я лично его за борт выкину. Прямо в таком виде.

Получив необходимые распоряжения, экипажи кораблей, словно спущенные с поводка гончие, принялись с рвением выполнять приказы.

- Есть главным калибром, сэр! - отозвался лейтенант Фернанденс на приказ оперативного командующего, - готовьте Лэнс О-сознания к выстрелу! Проверить системы охлаждения, откалибровать прицел!
- Охлаждение в норме, цель захвачена! Готовы к огню через 5 секунд!
- Огонь по моей команде!
- Пять...четыре...три...два...один...статус зеленый!
- ОГОНЬ!

Мощный луч ударил в эскадрилью Золотых Крыс. Два корвета сдуло мгновенно, их расплавленные остатки раскидало в пустоте. Еще два странных кирпичеобразных эсминца едва не разваливались, пылая огнем. Даже пытающийся скрыться в облаке горячего газа "Фантазм" не смог избежать ущерба.

"Царевна", "Королева Елизавета" и "Грозный" пустили торпеды. Минные заградители группы "Харрисон Армори" "Окиношима", "Плутон" и "Хямеенмаа" под прикрытием крейсера "Белфаст" двинулись вперед и все вместе выбрасывали облака самонаводящихся мин, засевая пространство между союзным флотом и пиратами.

Магнитные катапульты "Мадрида" выбрасывали вперед ударные крылья истребителей и фреймов навстречу эскадрильям пиратского "Брейквотера".

На мостике "Царевны" главный старшина Бинсанд докладывал Мезенцевой.

- Мэм, у нас есть захват на "Фантазм". Эээ... нет захвата! Он ушел, ловкий ублюдок!

Выбросивший облако горячего газа, почти плазмы, "Фантазм" рванулся вперед... и налетел прямо на минное поле. Десятки, если не сотни мин активировались и рванули вперед на него.

- Йо, довг, я слышала, что ты любишь мины, поэтому я добавила мины в твои мины! - раздался голос командующей минной группой лейтенанта Мири.

Судя по тому, что облако раскаленного газа двигаться перестало, "Фантазм" нашел свою кончину в рое мин вместе с уцелевшими эскортами.

Пираты понесли первые потери, но сдаваться они не собирались.

Группа Красных Каракалов рванулся перед к "Соломону".

- Внимание экипажу "Соломона", зафиксировано отклонение от курса, - раздался хор Тэффи.
- Вот черт... сэр, наши позиционные данные от легиона не совпадают с тем, что выдает наш компьютер! Пираты нас взломали, мы несемся прямо на них! - крикнул Фернандес. Срочная коррекция кур.... О Боже...

Два крыла фреймов сорвались и метнулись к "Соломону" и "Медине Сидонии"...

ПОВ: Уоррент-офицер Саймон Джейкобс

Джейкобс бежал, застегивая скафандр на ходу по коридору на правом борту "Соломона", Из бокового прохода в артериальный коридор на него выбежала Диана Мерканди, другой инженер флагмана.
- Саймон, что происходит?
- У нас попадание по правому борту. Импакт был незначительный, но датчики системы охлаждения Лэнса О-сознания показывают какое-то странное дерьмо. резкое падение уровня охладителя. Я послал субалтернов, но они перестали отвечать. Пытаюсь проверить лично.
- Я с тобой.

Они вместе понеслись дальше по коридору. Вперед, из отсека SB7 в SB8, потом по боковому коридору до инженерного поста и оттуда в рукав правого канала охлаждения...

- Стой... ты слышишь этот звук? - Диана вытащила пистолет из кобуры.

Джейкобс замер, глядя на оружие. Ему в голову не приходило, что ему может прийтись применять его на корабле. Прислушавшись, он заметил странный скрежет на другой стороне переборки.

- Что за черт... у нас там не может быть повреж...

Резкий взрыв отшвырнул его назад. В ушах звенело. Саймон попытался понять, что происходит, но на лице у него лежала рука, сочащаяся кровь.

- Диана... что с...

Он попытался убрать руку, но обнаружил, что она свалилась у него с головы, обдав его кровью и покатилась по полу. Тело Мерканди лежало рядом, рассеченное и выпотрошенное шрапнелью, образовавшейся от взрыва, выбившего часть переборки.

За проломом стоял фрейм, черный и с эмблемой в виде красной головы кота со странными длинными ушами. За ним был разрушенный инженерный пост с покореженными останками субалтернов.

- Вот черт...

Саймон попытался дотянуться до пистолета, лежащего в луже крови, но фрейм рванулся вперед.

- КЕРРРРРРРРР! - раздался крик из внешних динамиков.

Последнее, что уоррент-офицер Саймон Джейкобс видел в своей жизни - это опускающаяся ему на голову композитная когтистая лапа.

...

- ВНИМАНИЕ! Зафиксированы вражеские абордажные команды в отсеках с SB6 по SB9 по правому борту! - огласил мостик "Соломона" голос Тэффи, - всему жизненно необходимому персоналу эвакуироваться согласно штатному расписанию! Службе безопасности - занять посты охраны и ключевые позиции по штатному расписанию и ожидать приказов! Остальному персоналу - получить оружие и вернуться на свои посты.

Лицо Фернандеса скривилось.

- Вот дьявол! Сэр, разрешите мне возглавить контр-атаку! У меня есть фрейм!

В это время на группу Микавы обрушился целый рой различных сублинейных эскортов. Их огонь оставлял вмятины и шрамы на корпусах кораблей группы. В ответ орудия "Тиньшё" выбрасывали в пустоту рой снарядов.

- Орудия перегреваются от плотности огня. Сэр. Процент попаданий - 67%

Рой огня от "Хайлайна" ударил и по крыльям "Юкона", но их спасли рои дронов, кинувшиеся на защиту и принявшие основной удар. Оба нексуса были уничтожены, но потери крыльев оказались минимальными.

Тридцать процентов уже было бы хорошим результатом. Вражеские корабли несли серьезный ущерб.

На борту "Царевны" Бинсанд, ознакомившись с отчетом, обратился к Мезенцевой:

- Мэм.. плохие новости. Вражеский "Паладин" с эскортами запустил торпеды по нам. Кроме того, "Нарцисс", похоже, как-то взомал комп/коны наших торпед и перенаправил часть в "Соломон". Им скоро придется несладко. Остальные Наши сбились с курса из-за помех, проводим коррекцию.

Вражеские эскорты открыли огонь дальнобойными орудиями. Снаряды по Коллинзу прошли мимо, но выстрел в "Испаньолу" из группы Стиллмэна едва не пробил корабль насквозь.

- Тяжелые повреждения! Пожар на трех палубах! - кричала Тинетт, капитан "Испаньолы", - немедленно активировать протокол очистки!

Затронутые пожаром отсеки будут разгерметизированы, отправив еще выживших в открытый космос.

Бой был тяжелым, но самая жаркая схватка разворачивалась не среди основных кораблей, а среди истребителей.

В пустоте крылья "Мадрида" мчались навстречу к врагу.

ПОВ: Капитан Анжелина "Энжи" Ковальски, командир эскадрильи "Альма".

- Эскадрилья Альма, проверка!
- Альма-один, готов!
- Альма-два, статус зеленый!
- Альма-три, надерем им задницы!
- Альма-четыре, не торопитесь, ребятки, сделаем все по красоте. Готов!

Энжи улыбнулась, слушая ответы своей Эскадрильи. "Перегрины", вышвырнутые катапультами "Апейрона", неслись вперед. Позади держалось крыло "Монархов" Латифа.

- Бинго-Акшуал, как дела?

Хриплый голос ответил ей:

- Альма-Акшуал, статус зеленый. Энжи, не рвись ты так вперед, мои сенсоры показывают, что у тебя реакторы на перегреве.
- Как мы по-твоему доберемся вовремя? Не ссы, Шах, прорвемся.

Их целью была эскадрилья легких, изящных машин серебряного цвета с оранжевыми крыльями, нарисованными на, кхм, крыльях. "Солнечные Валькирии" Вражеские асы.

"Альма" вышла на них, пуская ракеты и открывая огонь из дальнобойных орудий. Энжи, закусив губу, готовилась выбить первую кровь... вот первый пошел!
- Альма-Пять, выиграл пиво!

Второй, третий... но вдруг вражеская эскадрилья вдруг разлетелась во все четыре направления, открывая коридор другим машинам.

Тяжелые двухмоторные ГМС-110, истребители-бомбардировщики времен второго ЦентКома вышли прямо на них. Маневренностью эти машины не отличались, что более чем компенсировалось броней и тяжелым вооружением.

Две эскадрильи шли прямо на них. Это была ловушка.

- Брейк, брейк, брейк! Альма, расходимся, нисходящий V-паттерн! "Бинго", прикройте нас!

Эскадрон "Альма" стал разлетаться вниз-по флангам, пытаясь уйти от шквального огня. "Монархи" открыли заградительный огонь ракетами, пытаясь прикрыть их отход. Но вражеские "Валькирии" скоординированно переформировались атакуя их со всех сторон.

- Не могу их стряхнуть! Никак не....
- Перекрестный огонь! Не могу выбраться!

Один за другим истребители "Альмы" вспыхивали огнем, разлетались на куски.

- "Альма", немедленно отступаем для перегруппировки! Все оставшиеся истребители!

Ей удалось сорваться с севшей на хвост "Валькирии" и уклонится от огня истребителей-бомбардировщиков. Сейчас, уйдем за фреймы, перегруппируемся и...

57-миллиметровый активно-реактивный снаряд взорвался рядом с "Перегрином". Ущерб истребителю был небольшим, но часть осколков пробила кабину. Наногель тут же закрыл повреждения, но капитану Анжелине Ковальски уже было все равно. Осколок прошел ей сквозь шею, перебив все важные сосуды, оставив её уткнувшейся в приборную панель головой, истекающей кровью.

Из наушников раздавался голос Латифа:

- Альма-Акшуал! Энжи!

Через несколько секунд, зафиксировав отсутствие жизненных сигналов пилота, комп/кон истребителя активировал протокол возврата и помчался обратно к "Мадриду". Буст скорости, которая привела бы к потере сознания пилота, позволил ему уйти от преследования. К этому моменту эскадрилья "Альма" практически прекратила существование. Монархи "Бинго" перестреливались с истребителями-бомбардировщиками. "Валькирии", лениво скользнув, развернулись и полетели с частью ГМС-110 обратно к своему носителю для починки и перезарядки.

...

Разобравшийся с торпедами "Нарцисс" напустил свои эскорты на "Ладогу" из охранения "Соломона". Фреймы совместно с эскортом атаковали её, но пока что серьезного урона не нанесли. Еще одна група фреймов рванула к "Медине Сидонии". Однако там дела обстояли, похоже, не так плохо.

//MED_SID(MGS_89802)]: Что происходит???? Кругом корабли! Нас берут на абордаж! ААА+++
//MED_SID(KTSS_89802)]: Заткнись+++Флот Союза, это Карракин Транк Секьюрити, мы берем "Медину Сидонию" под свой контроль+++Вражеские фреймы пытаются взять нас на абордаж, но мы их скидываем обратно в космос+++Вонючие ублюдки+++Но мы были бы признательны, если бы вы закончили этот цирк поскорее!

Отвлекающий манёвр с последующим отступлением возымел хороший эффект — противник ничем его в ответ не наградил, и Рутгер передислоцировался к южной группе, почти в упор к Тому — его огромная меха-корова виднелась за бетонным укрытием. В результате Рик никак не пострадал — если не считать какой-то жалкий "пук" стукнувший по броне чуть позже, и замедливший его мех. Ван Дайк тихо рассмеялся. Замедлить того, кто и так не может эффективно передвигаться по поверхности без сторонней помощи и параказуальной магии ХОРУСа — это просто великолепный план со стороны пирата. Гениальный. Надёжный, как Харрисоновские часы.

Однако, взгляд на тактический монитор и слушание за переговорами лансеров подсказывало, что поводов для оптимизма не много. Элизе выкинули каким-то хитрым трюком из кабины, Рэнджи облепили червями (Принцесса крайне здраво скомандовала ему срочно заняться их устранением — Рик по себе знал, насколько это отвратительная мерзость), на северо-западном холме взялись за Лича. Это плохо. Особенно с учётом того, что на лифте к поверхности поднялся сам Гарри. Полный пафоса, залихватской удали и пиратского сарказма. С этим нужно было что-то делать. Особенно с его сарказмом. Эта луна слишком тесна для двух командиров-лансеров с склонностью к сарказму!

— Элизе, с ракетомётом разобрались. — Рик тявкнул в эфир, окидывая взглядом карту перед ним. — Держите свой сектор, и прикройте меня!

У Рутгера появилась идея — с одной стороны неожиданно, будто бы над головой загорелась лампочка. Но, с другой стороны — мех "Токугава" был, в общем то, предназначен именно для таких ситуаций. Этот Гарри даже не представляет, что его может ожидать...

Рик резко переключил тумблеры, переключая реактор меха в режим максимального овердрайва. Теплоотводы на спине немедленно накалились, а подвижные бронеэлементы на груди и боках разошлись в стороны, раскрывая аварийные вентиляционные отверстия. "Минтака", ведя себя в точности как звезда в честь которой он был назван, с чудовищной скоростью раскалялся до воистину звёздных температур. Рик перехватил "Аннигилятор" в одной из рук, параллельно активируя плазменный факел — белый, более яростный, более длинный чем всё что он видел у пиратов. Рутгер развернулся и сделал несколько шагов навстречу, на ходу вскидывая факел к чёрному небу вертикально, в своеобразном приветствии к вражескому командиру и прикрывающему ему "Бастиону". Переключился на общий канал, ради короткой реплики — скорее желая занять себя на пару лишних секунд, пока реактор выходит на максимальную расчётную мощность. И ещё выше.

— Ох Гарри-Гарри... — Внутри раздался звуковой сигнал о том, что реактор превысил максимальную мощность. — Ты даже не представляешь сколько мне платят. Одна беда... про "выгорание на работе" слышал?

Не дожидаясь ответа — "Минтака" резко вскинул пушку-Аннигилятор, открывая "отвлекающий" плазменный огонь в Бастион, пока изогнутый дугой факел понесся к вражескому командиру сразу за его спиной...

Во всем есть свои плюсы. Сегодня плюсом стал кофе. Густой, щекочущий ароматом какие-то ассоциативные цепи в лобных долях, темный, но с воздушной молочной пенкой – неповторимый кофе Новой Мадрассы.

На самом деле, мне тут нечего делать – эти уверенные в себе офицеры и их прекрасные корабли справились бы с шайкой пиратов и без нашей группы. И не важно сколько на стороне бандитов сил, или какие яркие личности их командиры. Даже параказуальнось не спасет. Союз так давно занят собственной оптимизацией, что успешность его действий – это почти что закон природы.

Нет, правда: на коротком отрезке неожиданные решения и отважные сердца могут бороться с неизбежным, но стоит мне уйти в очередное затяжное ускорение – и по возвращении в банальное время все окажется на своих местах. Союз победил, а диковинные бандиты, неповторимые и по своему харизматичные стали персонажами развлекательных фильмов.

И что я тогда делаю тут? Кроме того, что смакую прекрасный кофе, конечно.

Я пожинаю плоды своего поражения. Нынешний адмирал нашего торгового флота уже стар и через пару-тройку декад отдаст свой пост. Заменить его могли бы я, или мой старый друг и давний соперник – капитан флагмана.

Мы это знаем, старик это знает, весь флот в курсе. Это много лет создавало атмосферу здорового соперничества и служило одной из любимых тем для сплетен в нашем камерном сообществе кузенов, двоюродных тетей и случайных авантюристов.

Но вот капитан решился на поступок, достойный нашей параказуальной противницы (зачем существу не имеющему биологического пола так ярко определять свой гендер мне не понять). Капитан флагмана убедил старика продать меня и большую часть нашего секьюрити кластера.

Не знаю, какие интриги он провернул, чтобы убедить союзное командование, что без Мадрида миссия не увенчается успехом, но сделку в итоге он заключил выгодную – тут не поспоришь. Флот теряет наши корабли, а по прибытии в миры Ядра его будут ждать новенькие, существующие пока только в кад-системах корабли с полными, жаждущими приключений командами еще не родившихся пока космонавтов.

Союз получает военную силу в кредит. Торговый флот получает свежую кровь и несуществующие на сегодняшний день технологии. Все в выигрыше.

Да и кофе не плох.

— Дио Шетланд, — Я улыбаюсь одними глазами, — Группа Элипс. Наш кластер специализируется на борьбе с малыми судами и обороне транспортов. В операции обеспечим поддержку ударными и истребительными крыльями.

Пиратский огнемётчик, чудом переживший обстрел "Косаток", всё-таки оказался совсем невезучим. Стоило ему более-менее прийти в себя и восстановить равновесие, как на него налетел отбросивший щит Серафим. Клинки вычурной машины за секунды превратили вражеский фрейм в груду обломков. Щит, тем временем, завис в воздухе, выпуская дроны-излучатели и формируя энергетический барьер между Принцессой и двумя оставшимися пиратами. Следуя за командиром и развивая успех, остальной взвод так же ударил по левому флангу, охватывая пиратов с двух сторон. Кто-то из лансеров мог даже пожалеть, что не может слышать сейчас вражеские переговоры. Когда тебе на голову падает четвёрка вражеских фреймов, один из которых тут же разрубает ближайшего из вас на куски, другой телепортируется вам в тыл, а третий окатывает плазмой из харрисоновского огнемёта, это, должно быть, весьма уникальный опыт.

Взвод Дайка, тем временем, действовал несколько более размеренно. Ну, то есть в ближний бой кинулись не все сразу, а только половина. Зато, как и на юге, командир был на острие атаки, первым покинув командную высоту, чтобы вогнать плазменный "факел" в бок неповротливой громадине со щитом... И обнаружить, что они тут, вообще-то, не совсем наедине. Помимо умудрившихся пережить попадания из Аннигиляторов турелей в тени пенобетонных укреплений прятался ещё один огнемётчик, который сейчас, как показалось, с некоторым удивлением обернулся на практически буквально упавшего с неба Токугаву. Сам Рутгер никак не мог отделаться от ощущения, что время - и пройденное за него расстояние - с момента приземления на пучок труб и до удара в бок Бастиону куда-то потерялось. Попытавшийся поддержать кавалерийский наскок командира Ши испытал то же сбивающее с толку чувство и, вероятно, именно поэтому промахнулся копьём. Ну или потому, что почти прямо под ним обнаружился ещё один огнемётчик, чуть дальше на юг ещё пара фреймов, а в довольно просторном "кармане" несколько восточнее разворачивалось в его сторону что-то очень похожее на ракетную систему залпового огня с ногами. Ладно хоть его собственный залп ракетами добил одну из турелей и ещё больше потрепал дальнего огнемётчика, которому уже разок прилетело от "Безымянного".

Затем пираты, наконец, очнулись от шока и начали сопротивляться, причём довольно организованно. Подожжённые Беконом Баррикада и Краб активировали системы пожаротушения, а второй ещё и выпустил в сторону Преступления три довольно медленных, но манёвренных ракеты. Одна прошла мимо, а ещё две воткнулись в обшивку Эвереста и... Начали её сверлить, явно намереваясь проникнуть в необычный кокпит необычного лансера и сделать с ним что-нибудь нехорошее. Баррикада, тем временем, врубила на полную бортовой принтер и начала активно заливать быстро твердеющим пенобетоном свободное пространство между собой и Преступлением, а затем развернулась и запустила в Змея каким-то энергетическим сгустком. Впрочем, он легко уклонился от довольно крупного, но медленно летящего снаряда. Ближайший к Мандезу пират, видимо, решил что пытаться попасть по такой юркой, да ещё и способной телепортироваться, цели идея так себе и просто рванул к своим. Змей попытался его остановить выстрелом из дробовика в спину, но броня фрейма выдержала и пират благополучно вклинился между своим крабообразным товарищем и Серафимом, разрядив в того уже свой дробовик. Но висящий в воздухе щит немного подвинулся и принял выстрел на силовое поле.

Оставшаяся без внимания парочка с правого фланга, тем временем, рванула через поле на помощь к своим. И пока один из пиратов вбежал в защитное поле и разнёс оставленный без защиты генератор, второй отвесил Корове очень чувствительный дробовой пинок.

Ожили уцелевшие зенитные турели, обстреливая ближайших к ним лансеров. Особого эффекта они не добились, подтверждая теорию о хреновом автоматическом наведении. Разве что заставили Ши набрать высоту. Один из прятавшихся за южными стенами пиратов отошёл к огнемётчику, а второй высунулся в проём между укрытиями и разрядил ружьё в спину Бекону. Спаррианина прилично так встряхнуло, но Эверест пережил попадание относительно спокойно. Вот если получить ещё пару-тройку таких - тогда уже можно начинать волноваться. Чуть-чуть.

Засевший на правом фланге ракетчик как будто взбесился из-за того, что его заметили, и выплюнул в воздух целый веер разнокалиберных ракет. Часть из них устремилась к Безымянному, ещё часть к Серафиму и Алабаме, а остальные просто взмыли вверх, ожидая наведения. И, надо сказать, лучше бы лансеры этого конкретного пирата не бесили. Ракетный дождь обрушился на Тигров по всему полю боя, и если Принцесса отделалась лёгким испугом, то вот Алабаму почти разнесло. Мёртвую Голову Шекли множественными попаданиями вообще отбросило от уступа, а затем припечатало сверху ещё одной ракетой. Это уж точно жёстче, чем подавление городских беспорядков! К счастью, никаких важных систем не пострадало, но это только пока. Если эта ракетная сволочь продолжит так делать - долго Безымянный не продержится. Это фрейм огневой поддержки, он не рассчитан на такой обстрел.

У Рика была другая проблема - помимо собственного меха его активно и довольно успешно пытался зажарить пиратский огнемётчик. Что, конечно, было очень иронично, но немного опасно. И обидно, потому что плазменный "факел" у пирата был длиннее - достал аж до насыпи, превратив часть грунта в опасной близости от Бастиона в стекло. Восточнее другой огнемётчик хотел было поджечь пятки Танцору, но тот поднялся выше из-за обстрела. Пират не растерялся, запрыгнул на свободную колонную рядом с турелью и уже с неё окатил мех Ши огнём. А затем вытянул в сторону Нельсона манипулятор и выстрелил из него магнитным крюком, который прицепился к ноге фрейма и оторвал солидный кусок обшивки, когда лансер поддал газу, чтобы не оказаться в жарких объятиях огнемётчика. Свою лепту решил внести и подпаленный ротным здоровяк, обстреляв Рика гранатами и подняв вокруг него тучу серой пыли, которая, почему-то, принялась танцевать в отсутствующем воздухе вместо того чтобы сразу опуститься.

В довершении всего, Рик, Шекли и Ши могли видеть, как пришли в движение механизмы внутри высокой постройки, расположившейся у северного края входной шахты. Скорее всего, это были механизмы лифта, который сейчас поднимал к поверхности... Кого-то. Возможно, подкрепления или самого пиратского капитана с его двумя стволами.

Рассветный Берег, DLS Blink Gate.

Первые блинк-врата на Рассветном Берегу выглядят скорее как крепость, возведенная параноидальным архитектором, чем транспортным хабом. Многочисленные защитные станции и патрульные корабли внимательно проверяют весь гражданский трафик. Две боевых группы: Грифон и Гром бдительно патрулируют пределы. Рассветный Берег - опасное место. За пределами станции разгорается война между Баронствами и Харрисон Армори. Пираты, террористы и прочие угрозы подрывают главные Столпы Союза: Свободу перемещения, свободу от бедности, просто свободу.

Поэтому хорошо, что флот, собравшийся напротив станции, собрался за эти свободы постоять. А это был настоящий флот, превышавший размером даже оборонительные силы врат. Четыре корабля наикрупнейшего класса: линкора, линейных крейсера и дредноута. Три носителя. Десять фрегатов. Если бы эта армада собралась штурмовать станцию - кто знает? Может они бы и встретили успех. Но они были здесь с гораздо более благородной целью.

...

Делегацию офицеров в парадной форме в стыковочном отсеке встретила блондинка в белой форме. После того, как служба безопасности проверила их документы, генетические маркеры и убедилась в отсутствии спрятанных в труднодоступных местах взрывчатых веществ и опасных параказуальных артефактов, она бросила короткое "прошу за мной". На лице у блондинки было странное Выражение, с большой буквы. Смесь шока, удивления, возмущения, насмешки, хотя, как показалось флотским офицерам, они была направлена не на них. Обладающие самым тонким слухом могли услышать разговор охранников.

- Какая муха её в жопу укусила?
- Та какой-то бухой лансер к ней пытался подкатить, я не знаю, что он ей сказал, но ходит она вот такая с тех пор. Даже не знаю, от бешенства не может пройти или влюбилась.
- Ну, лучше не спрашивать, а то прибьет.

Пропутешествовав через серию коридоров, лифтов и постов охраны, они попали на командную палубу - мозговой центр станции. Всюду располагались целые залы, полные терминалов и голографических карт. Персонал сновал туда сюда с планшетами, носителями данных, кружками кофе. Умело маневрируя среди них, блондинка отвела их к крупным дверям, ведущим, судя по всему, во что-то вроде конференц-зала.

Сделав рукой жестом остановиться, она открыла дверь и заглянула внутрь. Мужчина в форме адмирала откинулся в кресле и смотрел что-то на терминале с расслабленным видом, фуражка лежала рядом с стаканчиком кофе. Играла лиричная мелодия: "I look above, the stars are bright, yet I'm blinded by the light. Heaven seems so far away. Come back to me someday. The sky seems so blue... They lead me to you..."

Блондинка откашлялась, привлекая его внимание. "Адмирал Стоун?

Мужчина встрепенулся, выключил терминал, быстро хлебнул кофе и надел фуражку, скрывая начинающую проявляться на макушке лысину.

- Сибилла, прощу прощения, - он глянул на часы, - пристыковались раньше графика, я думал, у меня есть еще двадцать минут. Ничего страшного. Прошу, заводи наших почетных гостей.

Блондинка сверлящим взглядом загнала делегацию внутрь конференц зала. Адмирал встретил их воинским приветствием, дождавшись ответного, указал на стулья вокруг массивного стола с встроенным голо-проектором.

- Прошу, господа.

Когда все расселись, он продолжил.

- Итак, я очень рад видеть здесь всех вас, особенно представителей сил, которые не подотчетны напрямую Флоту, но приняли решение стоять с нами рука об руку, - он кивнул Шетланд и Коллинзу, - но и герои нашего Флота, разумеется, всегда будут приняты как подобает своему положению, куда бы их не занесла служба, - кивнул всем остальным, - Итак, господа. Вы получили краткий пре-брифинг, поэтому знаете, ради чего мы здесь собрались. Но, на всякий случай. Сибилла, пожалуйста, напомни нам.

Блондинка, не теряя Выражения, заговорила безэмоциональным голосом.

- Во время нападения на станцию "Диармайд" шесть месяцев реального времени назад пираты использовали снаряжение, выходящее далеко за пределы обычного арсенала подобного рода групп. Использовались фреймы лицензий армейского уровня, напечатанные на принтерах как минимум третьей степени.

Это было серьезно. Принтеры третьей степени обычно находились на планетах или крупных космических станциях. Точно не на какой-то пиратской базе.

- Дальнейшее расследование совместно с Департаментом Юстиции и Прав Человека показало, что группировка, известная как "Рыбья Голова" взаимодействовала с рядом других пиратских организаций, тоже использующих подобное вооружение.

Адмирал кивнул.

- Все верно. Но в процессе расследования парни из ДЮиПЧ столкнулись с неожиданностью. Организация, к которой тянулись ниточки снабжения пиратов серьезным оружием оказалась не просто группировкой. А целым флотом. Десятки кораблей, как минимум. Они достаточно умело скрывались, действуя небольшими группами и выдавая себя за отдельные банды. Но мы имеем дело здесь с хорошо организованным флотом, обладающим широким арсеналом кораблей. Фрегаты и носители как минимум. Возможно, линкоры.

Мысль о линкоре в пиратских руках не могла не пугать.

Стоун продолжил.

- Они называют себя просто "Флот Пустоты". Внутри флота есть разделение на различные группировки, которые, однако, тесно взаимодействуют друг с другом, скорее как департаменты одной структуры, чем конкурирующие банды. Нам удалось установить личности нескольких лидеров, управляющих под-организациями.

Он включил голо-проектор.

Первый слайд показывал снятое фото очень мутного качества. Судя по виду, это была какая-то таверна на Дальнем Рубеже. Ряд собравшихся сомнительных личностей смотрел на голограмму женщины с причудливой прической и вычурным платьем.

- Мадам Чэн. Вживую её мало кто видел. Самая убедительная версия, которую нам удалось собрать, это то, что это NHP-персона, которая нелегально использовалась в качестве куртизанки в виртуальном борделе. Ей удалось взломать импланты посетителя и захватить через него управление над кораблем. Так или иначе, она отвечает у "Флота Пустоты" за разведку и контр-разведку. Смертельно опасна.

Сибилла негромко, но слышно проговорила:

- Агента, сделавшего это фото, прислали нам голым, завернутым во Флаг союза, с расстегнутыми наручниками и холодным кошельком с крупной суммой манны во рту. На груди была вырезана латинская цифра III.

Адмирал тихонько выругался.

- Три Столпа. Когда мы доберемся до неё, подпалим ей все сервера. Так или иначе, её группировка зовется "Золотые Крысы". Они отличаются хитростью, изворотливостью, используют различные обманки и приемы, хотя их корабли и не самые мощные. Следующий:

Слайд изменился на высокого мужчину с рыжей бородой. Он стоял в хардсьюте на фоне массивного фрейма, держа в одной руке композитный топор, в другой - лазерную винтовку из которой стрелял в воздух. Его окружала толпа подобного же рода воинов, стреляющих в воздух. На их лицах чем-то красным (возможно кровью) были выведены разные символы - кресты, отпечатки ладони, черепа.

- Ахтам "Каракал" Рыжий. Фото, так сказать, из открытого доступа. По нашим данным, он когда-то был воином-рабом на одном из авторитарных миров Диаспоры, но поднял бунт и превратил своих собратьев в пиратов. Его группировка "Красные Каракалы" - не просто банда. Судя по всему, у них есть что-то вроде воинского культа, подобно верованиям древней Колыбели. Опаснейшие фанатики. Они представляли серьезную угрозу и без фреймов, которых у них теперь вдовль.

Следующий слайд показывал фигуру, которая носила что-то, некогда являвшееся парадной формой Союза. До того, как с неё сорвали все знаки различия и нашили множество кружевов, аксельбантов и прочих неуместных добавлений. Лицо было полностью скрыто шейным платком, маской из разноцветных кусков материи, очками-консервами. На голове была треуголка. Пол невозможно быть определить на взгляд. Фигура стояла в горделивой позе, попирая контейнеры. Вокруг, под прицелами пиратов с винтовками, на коленях стояла группа жителей какой-то окраинной колонии. Множество контейнеров с данью.

- Джеки "Калико". Утверждает, что являлись офицером Союза, но это может быть ложью. Нам не удалось найти офицера, который мог бы является этим персонажем. Хотя, стопроцентной гарантии нет, многие пропали без вести или могли уцелеть, числясь погибшими. Из-за эффектов перемещения, это могло быть много лет назад. Так или иначе - превосходный тактик, очень умело и агрессивно управляют "Акулами Пустоты". В их группировке больше всего кораблей классом выше фрегата.

Последний слайд показал фигуру в серебристом пилотном костюме и закрытом гермошлеме, спускавшуюся из такого же серебряного истребителя. Судя по обтянутым костюмом формам, это была женщина. На поясе помимо пистолета имелись ножны со шпагой. Почетный караул на посадочной полосе встречал копьями с серебряными вымпелами.

- Серебряный Рыцарь. Опять же на уровне слухов - из Баронств, хотя пираты любят привирать. Так или иначе - отвечает за подготовку пилотов истребителей, бомбардировщиков, штурмовиков. В "Серебряной Рати" зафиксировано несколько крупных носителей.

Стоун выключил проектор.

На последнюю фигуру у меня для вас нет фото. Мистер Асоуво, так его называют. Никто его не видел в лицо, даже со своими ближними подчиненными он на связь выходит исключительно опосредованно. Но он является мозгом "Флота Пустоты". Так или иначе, мы до него доберемся.

Адмирал откинулся в кресле и отхлебнул кофе.

- Однако же, начать нам придется с малого. Как я уже говорил, ребята это крайне ловкие, действуют мобильными группами и делают все, чтобы захватить как можно больше кораблей, но не попасться нам. Поэтому командование флота одобрило операцию "Охота на лис". Взгляните внимательно:

Он снова включил проектор. На нем показался огромный корабль. С по размерам он был по крайней мере с крупный носитель. Его бронированная верхняя палуба была покрыта защитными турелями, но на флангах явно виднелись доки для сублинейных судов.

- Прошу любить и жаловать. Торговый галеон "Медина Сидония". Оригинальный проект "Верфей Армады". Защищенный корабль-носитель для торговых судов, в том числе и сублинейных. Что-то вроде корабля-каравана. Торговцы набирают свои трюмы, затем стыкуются и оказываются уже в его трюме. Затем, добравшись до торгового хаба, отстыковываются и выгружают товары. Данный корабль принадлежит Гильдии Торговцев.

Он поморщился.

- Да, я знаю про слухи о работорговле и прочем. Но, как говорят коллеги из ДЮиПЧ: нет лишенного свободы тела - нет дела. В рамках этой операции мы тщательно их досмотрим. Безопасностью занимается Karrakin Trunk Security. Тоже не самые приятные ребята, но хоть знают, на какое место надевать нейрошлем.

KTC была одной из самых опытных организаций по охране торгового трафика, но в глазах Союза запятнали себя участием в подавлении восстания на Санджаке и последующей блокаде.

- Итак, "Медина Сидония" собирается совершить переход через Дальний Рубеж от станции Рао Цао, до, собственно говоря, нас, - он постучал пальцем по столу. И дальше до Новой Мадрассы. В связи с усилившимися рейдами на этом торговом пути, они запросили нас официально о помощи. В связи с большой растянутостью Флота Союза в последнее время мы стали практиковать придачу сублинейных кораблей для обладающих доками носителей. К "Медине Сидонии" прикреплена группа из трех кораблей.

Новый слайд: на встречу к галеону летят корабли: два эсминца с торпедными установками и один маленький сублинейный корабль с различными антеннами.

- Разведывательный корабль UNS "Бьюри" и эсминцы UNS "Гливс" и "Ингем". Обычно подобной группы хватает отпугнуть мелкую рыбешку. Разведчик обнаруживает рейдеров, эсминцы дают залп. Пираты не хотят тратить предположительную добычу на реальные дыры от торпед и улепетывают. Разумеется, этот номер не пройдет с "Флотом Пустоты". Но мы и не рассчитываем на это.

Адмирал включил карту Дальнего Рубежа.

- Когда "Медина Сидония" отчалит, вы используете наши врата и отправитесь до Рао Цао. Оттуда вы последуете вслед за галеоном. На нем секретно установлен параказуальный датчик. Я сам не понимаю, как это работает, ерунда какая-то.

Сибилла вставила:

- Передатчик разобран на две части, которые находятся в разных местах одновременно и могут параказуально мгновенно передавать информацию, как будто по проводному соединению. Собственно, оно действительно проводное, просто провод проходит в разрыве между пространством и временем.

- Да-да, параказуальная "магия" - Стоун сделал руками кавычки. Так или иначе, он позволяет нам отслеживать в реальном времени перемещение конвоя. И его невозможно отследить. По нашему опыту, в случае охраны торговцев кораблями Союза обычно применяют трюк с приманкой. Оставляют якобы терпящий бедствие корабль. Торгаши пролетят мимо, а персонал Союза обязан оказать помощь. Капитан "Гливза" Мартин Беттенхофф, мой старый знакомый - единственный человек на борту "Медины Сидонии" посвященный в наш план. Он будет действовать максимально топорным образом, поднимет всю группу и пойдет проверять приманку. Все согласно плану, разумеется. Галеон останется позади. Ваша задача - следовать максимально тихо, но оперативно вслед за конвоем.

Он показал на сектор на карте.

- Данный регион испытывает проблемы с навигацией, вызванные с повышенной солнечной активностью на одной из местных звезд. Крайне вероятно, что нападение произойдет в нем. Используйте активность, чтобы маскировать ваше продвижение. Пираты, скорее всего, будут делать то же самое. Когда произойдет нападение, датчик подаст вам сигнал. Немедленно спешите на помощь. Беттенхофф перейдет под ваше командование. Ваши цели следующие: уничтожить как можно больше кораблей пиратов, по возможности захватить хотя бы часть вражеских кораблей и/или их командующий персонал для допроса. И последнее: не потеряйте "Медину Сидонию!" Хоть это приманка, это настоящий корабль с настоящими живыми торговцами и их грузом. Если они пострадают, репутация Союза сильно упадет.

Адмирал откинулся в кресле. Попробовал кофе, но с отвращением понял. что за время брифинга тот остыл. Посмотрел на Сибиллу. Сибилла, сохраняя Выражение, вышла из конференц-зала.

- Оперативным командующим назначается коммандер Немати. Но это больше формальность, в бою ваши боевые группы, скорее всего, будет действовать автономно. Ваш конец датчика будет установлен на "Соломоне". Между системами кораблей будет сформирован Легион, я уже отправил техников приступить к работе с NHP и комп/кон системами. Итак, господа офицеры? Вопросы, мысли, предложения? Комментарии по плану?

К моменту назначения вы уже знали, как всё обустроено в MSMC. Есть ваш батальон, у батальона есть командир - ваш отец, мать, царь и бог в одном лице на ближайший субъективный год. А у комбата есть друг из MSMC Legal - ваш бюрократический ангел-хранитель на всё тот же год. Ну и вот они: чернокожий лысый мужик, размерами и татуировками напоминающий Рэнджи, и невысокая аккуратная блондинка с понтовой киберповязкой на правом глазу. Оба одеты в комбинезоны MSMC, здоровяк расстёгнут и держится расслабленно, а женщина наоборот, вырядилась как по уставу. Вроде очевидно, кто есть кто. Хотя стоп. Вам, вроде как, говорили, что отправляют всей кучей в 900-ый, потому что его комбат как раз про...терял на последнем задании полную роту и глаз...

Шестеро лансеров, специализирующихся преимущественно на том чтобы либо бить врагу лица, либо стрелять в них с близкой дистанции, были не совсем тем пополнением, на которое рассчитывала Джонсон. Но, во-первых, переговоры с начальством грозили ещё этак парой месяцев простоя, а пока батальон стоит - он не зарабатывает. А во-вторых, это ж, мать их, шесть лансеров! Почти рота из одних только асов-уникумов-талантов. Собственно, роту комбат из вас и сделала, придав в числе прочего персонала опытного механика из числа летуче-тигровых ветеранов, чтобы ваши лихие механические скакуны не развалились после первого кавалерийского наскока. И заодно сбагрив - иначе не скажешь - вам пацана-связиста, который каким-то образом по всем записям тоже оказался лансером. И если за Тома командир инженерно-сапёрной роты ещё поупирался для порядка, то вот отдать "эту стрёмную хрень" на попечение кому-то конкретному техники были только рады. Трогать самостоятельно вылезшее из принтера порождение Хоруса с зачатками интеллекта на борту никто не хотел. Почему-то абсолютно каждому назначенному на него механику казалось, что "Вчера" на них смотрит или двигается, когда на него не смотрят они. Теперь Лич, по всей видимости, должен был стать проблемой "Ковбоя".

Командиром новой роты был назначен Рутгер ван Дайк, видимо, из-за того что у него был хотя бы какой-то организаторский опыт. Назначать себе заместителя и всех остальных важных лиц в ротной цепочке командования, равно как и разделять подчинённых на взводы "Рик" должен был сам. Ввиду специфичности личного состава и их машин конкретной задачи у роты не было, зато быстро появилось неофициальное прозвище - "Летающий цирк". Из-за того, что все мехи были раскрашены как попало, а их пилоты считались способными делать вообще всё, иногда одновременно, прямо как какие-нибудь циркачи. Ну и потому что у Тигров летало всё, вообще. Новички вскоре сами в этом убедились, когда смогли посмотреть, что ещё им досталось от несостоявшихся сослуживцев, оставленных там же, где комбатский правый глаз. А досталось им десять десантных судов с пилотами, механиками и вооружением.

Четыре мелких и манёвренных транспортника SSC, способных поднять в воздух разве что Г1-фрейм или отделение пехотинцев в отделяемом десантном отсеке. Выдержать это чудо могло только обстрел из личного оружия, да и то не долго, и имело минимальную автономность. Зато пилоты могли высаживать и подхватывать десант практически не замедляясь и, соответственно, не задерживаясь в опасной зоне дольше нескольких секунд. Ещё четыре крылатых машины, скорее всего, были хоть сколько-то знакомы всем из вас, потому что являлись детищем GMS, а значит были вообще везде. Шаттл "Киттихоук", десантная модификация. Эти уже могли поднять Г2-фрейм или парочку Г1, да и вообще любой груз аналогичных габаритов. А ещё обладали достаточным количеством точек подвески и бронёй, чтобы выполнять роль штурмовиков и поддерживать огнём наземные силы. И, наконец, пара громадных лифтеров в фирменном харрисоновском дизайне "мокрый сон геометра-милитариста". Нормально летать в атмосфере они почти не могли - слишком большие и неповоротливые - зато могли практически игнорировать большую часть средств ПВО и в них можно было засунуть Барбароссу и ещё осталось бы место для наводчика или отряда пехоты прикрытия. А ещё у них были болтерные турели, способные как подавлять всё вокруг зоны высадки огнём, так и устанавливать дымовые завесы. Правда, вертикально вниз из них стрелять было затруднительно, но если кому-то приходило в голову постоять под заходящим на посадку харрисоновским транспортником - это традиционно считалось сугубо его проблемой.

Первая работа свалилась на вас примерно через две недели пребывания на борту "Импа". Вы как раз успели освоиться, утрясти организационные вопросы, познакомиться с ветеранами, выслушать более-менее все остроты, которые они смогли придумать по вашему поводу и даже придумать ответки на большинство из них. Стандартный заказ от колонии, которая сама себя защитить не может, а пожаловаться некому. Ну, кроме вас, естественно. В их систему залетел пиратский корабль, но вместо того чтобы один раз грабануть планетников и отчалить, пираты додумались прилуниться на спутник их планеты и начать доить колонию на регулярной основе. Не понятно, на кой чёрт им это было надо, но уходить они явно не собирались. Администрация колонии готова была заплатить любые деньги тому, кто избавит их от этой проблемы. Любые деньги выражались в стандартной для подобных заказов оплате, минус штрафы за ущерб инфраструктуре. Причём базы пиратов это тоже касалось, потому что они, не будь дураки, захватили расположенный на спутнике добывающий комплекс и обитали в нём. Ещё веселее было от того, что в комплексе имелась ЭМ-катапульта для доставки добытого на планету естественным способом, то есть по нисходящей орбите. Так что Летающим Тиграм предстояло захватить добывающий комплекс не нанеся ему существенного ущерба, при этом не дать пиратам жахнуть камнями по колонии внизу и ещё сделать что-нибудь страшное с пиратским кораблём силами своего УДК и пары эскортных корветов.

По плану, батальон должен был атаковать пиратов в тот момент, когда часть из них спустится в колонию за «данью». Пользуясь тем, что «Имп» всё-таки был штукой малозаметной - ну, по меркам авианесущих крейсеров - и мог почти гарантированно заглушить врагам коммуникации, Тигры нанесут внезапный удар одновременно и по пиратской базе на луне, и по их силам на планете. Чтобы провести разведку и обеспечить надёжную связь с администрацией, к колонии был отправлен один из корветов. Через трое суток болтающийся в L4 планеты-заказчика крейсер пришёл в движение, а офицерский состав батальона собрался в комнате с кучей раскладных стульев и большим голопроектором, на который выводились спутниковые снимки районов проведения операции. Лансерской роте назначили ответственное, но относительно несложное задание - штурмовать базу пиратов. Точнее, штурмовать саму базу должны были два взвода пехотинцев в тяжёлых хардсьютах. Загонять фреймы в тесные подземные коридоры комбат не собиралась. Лансерам нужно было только подавить силы пиратов на поверхности и обеспечить пехоте безопасный подход к входу в комплекс.



- Вход окружён грунтовой насыпью для защиты от метеоритов. Но эти стены перед ним - свежие, - Джонсон указала на выглядящее несколько сумбурно скопление из коротких стен и колонн, - По предоставленной колонией информации в комплексе были строительные фреймы паттерна "Баррикада", пираты скорее всего реквизировали их и использовали для укрепления базы. На снимках видно что-то вроде зенитных турелей и можно рассмотреть около десятка Г1-фреймов, плюс как минимум пара Г2, возможно "Баррикады". Разберитесь с сопротивлением пиратов на поверхности и охраняйте периметр, остальное сделает пехота. Уничтожать всех до последнего не обязательно, можете просто отогнать их от комплекса или вынудить сдаться, если так будет быстрее. "Имп" не сможет оказывать вам поддержку, если только мы не разберёмся с пиратским кораблём быстрее ожидаемого или вы не завязнете. Ваш вылет через два часа. Постарайтесь не разнести там всё. Вопросы?

Всем. Качает головой рейдер, наблюдая за корчами хиспанца и суетой ученой какое-то время.
- Ебаный, блять, пиздец.
Тычет своего друга в бок локтем.
- А ведь я говорила.
Джулия же, не теряя времени, вновь укладывает себе на колени и нежно, но надежно фиксирует голову ставшего вдруг не в меру говорливым - даже по своим меркам - несчастного, осторожно прихватив ее ладонью и прижав к своему животу.
- Вот так.
Улыбается, мягко похлопывая-поглаживая "пациента" по щеке. И, поджав автошприц тому куда-то за скулу, сухо щелкает кнопкой активатора. Щиплет.
- Точно в сонную артерию. Несколько ударов сердца - и мозговая ткань начнет насыщаться активным действующим веществом.
Сноровисто меняет "заряд", снова колет - туда же, тем же манером.
- Так.
Снаряжает приборчик третьей ампулой, снова колет.
- И вот так.
Вытаскивает четвертую - уже из собственного кармашка.
- Немного абсолютно легальных на Кедане эйфоретиков, произведенных не в подвале, а на заводе одного из крупнейших в Галактике фармконцернов. Чистых и легких словно пыльца с ангельских крыльев.
Щелк - готово.
- Думайте о хорошем.
Покачивает осторожно Фиделя, придерживая его под затылок и за плечо.
- О кувшинчиках с водой, например.
Войд-двеллер, спроси его прямо сейчас, являются ли округлые сосуды с оформленными горлышком и ручкой, обязательно небольшого размера, что наполнены пригодной для питья жидкостью, однозначно позитивной вещью, наверное, затруднился ответить на этот вопрос вот так, сходу.
- Или о котнице. Слышали о таком звере? Нет? Я вам сейчас расскажу.
Запевает тихо Иммерман, баюкая картельщика.
- Взяли гурры в плен синицу... И пушистого кота... Намудрили, совместили, а в итоге получили... И не зверя и не птицу, а ужасную котницу... С клювом, пышными усами... Хвост еще торчит трубой... Приучать пришлось к лотку... Всей научною кликой...
Присвистывает "Зола", усаживаясь на пол. Открывает еще банку с газировкой.
- Как-то раз попался гуррам, что гуляли по лесам... Дикий и ужасно хмурый... Кто же это?.. Росомах... С кем его скрестить не знали, долго думали, гадали... А потом поймали муху... Запихнули в аппарат, запустили - ждут, сидят... Зарычало, забурлило и на свет явился, кто?.. Муросомах?.. Нет, неправда - там всего-то получился... Крохотный малыш мумах... Он крылат, зубаст и в шерсти... У него шесть крепких лап... А на завтрак он съедает... Два кувшинчика с тем самым... О чем в песнях не поют...
Подсаживаются поближе "1512" и "1552".
- Следом взяли в плен медузу, что похожа на желе... И скрестили не со зверем - с лаборантом, что решил... Вымыть геноустановку... Внутрь влез совсем без страха... Но неловок был, бедняга... Локтем зацепил рычаг... Пыхнул луч-сплайсификатор... Лопнул, затрещав, скафандр... И из камеры к нам выполз... Слизистый медузорант... Он клекочет, он бормочет, он пробирки жижей мочит... Позовем скорей охрану... С огнеметами придут... Добряка-медузоранта... Кушать пудинг уведут...
Вздохнув, занимает место в первом ряду и магистр. Шуршит упаковкой из-под батончика.
- Напоследок же собрались... Гурры чудо совершить... И представьте вы... Ритана... С бегемотом совместить... Обыскали все планеты... Изучили сотню звезд... Только вот ведь незадача... От Ритана не попался... Даже им замшелый хвост... И тогда решили гурры... С бегемотом так скреститься... Чтобы грант не пропадал... Всей командой навалились... Ночи напролет трудились... Не выходит ничего... Так и эдак все пытались... Боком, сзади, впереди... Только без толку старались... Там несовместим геном...
Давится агавовым соком, закашлявшись, жжунья - так, что из носа капает.
- Сука... Блять...
Если кому и понравилась "колыбельная", то, кажется, ей.
- Кх... Чего?..
Иммерман же осторожно осматривает красные точки-отметины на шее Молино.
- Уже должно подействовать. Как вы себя чувствуете?

Садахара не искал смерти в этом бою. Но смерть нашла бы его, если бы не те, кто сражались с ним плечом к плечу. Те, кто поднялись над своим происхождением, и над тем, что им отвел жизненный путь, чтобы победить в начавшей казаться безнадежной в какой-то момент схватке. Он не мог не отдать им должного – несмотря на те барьеры, которые между ними выстроила сама история. Кто мог подумать, что он будет сражаться плечом к плечу с карракианским рыцарем и расшамранским офицером? Кто мог подумать, что он будет рисковать свое жизнью, чтобы прикрывать их, а они будут рисковать своей жизнью, чтобы помочь ему?

Это было странное ощущение. До событий на станции он привык полагаться на самого себя. До этого его соратниками практически всегда были другие воины клана Окадо. Или же те, о ком он впоследствии не сожалел, просто потому, что они не показали себя достойными его жалости. Здесь же… он чувствовал, что испытывает, за неимением другого слова в арсенале Садахары, лояльность. Настолько, что если бы Корпорация приказала вонзить клинок в спину тому же Виктору, он не смог бы выполнить этот приказ без колебаний. Он был напрямую обязан жизнью Рамбольду – и это не тот долг, который можно было легко забыть.

В общем, Садахара не знал, что ему делать с этими чувствами.

Испытывал ли он сожаления по павшим? Возможно. Пожалуй, печальней всего оказалась судьба "Копья-7" – Окада не мог понять до конца принятого им решения. Наверное, он до конца не мог понять и самого суперсолдата. Вопреки расхожему заблуждению, самураев SSC не учили стремиться к смерти в бою – их учили принимать ее как неизбежный итог жизни воина, да и любой жизни вообще. Возможно, "Копье-7" готовили иначе, и сыграл свою роль какой-то заложенный в ходе психохирургии или гипнотерапии принцип, упущенный в свое время освободителями Союза. Или же, наоборот, решение пожертвовать собой было демонстрацией той самой свободы выбора, которую некогда раб получил, и которой не хотел терять даже ценой собственной жизни.

Позже, Садахара вырежет на стене у места, где пал "Копье-7" короткую эпитафию.

Свободен выбор
Воина, чей меч сломан
Не отступил он

Куда меньше сожаления заслужил Зеад. В отличие от суперсолдата, который был одновременно похож и не похож на Садахару, Джин не вызывал эмпатического отклика, ибо казался полной противоположностью шиманцу. Он пал так же, как он жил – пытаясь сбежать от чего-то. Садахара не мог избавиться от впечатления, что, следуй Зеад плану Виктора, он был бы жив.

Поэтому Джин эпитафии не получил. Он, как и остальные лансеры, был героем для станции, и вряд ли бы панель, на которой Окада вырезал бы свои мысли, продержалась долго.

Однако до этого, стоя перед прибывшими к окончанию битвы офицерами Союза, Садахара куда больше думал о живых. И испытывал определенную досаду от происходящего. Они даже поблагодарить не успели, как приступили к вербовке. Что было неудивительно – та дорога, которой сейчас шел Союз, опиралась не на создание выдающихся людей, а на случай, который позволит этим людям проявить себя и попасть в поле зрения Союза. Сожалеть о том, что кто-то из них не родился Корпорации было глупо, поскольку их сформировала жизнь, которую они вели, но видеть, как плоды оной пожинают те, кто этого не заслужили…

Но, несмотря на тщательно скрываемые эмоции, отказываться от предложения Сибиллы он не стал. Несмотря на то, что пройденные им курсы разведки и шпионажа были базовыми, он понимал, что это шанс поучаствовать в чем-то большим, чем рутинная зачистка пиратов.

Но перед тем, как оставить свои координаты, перед тем, как связаться с SSC для получения инструкций, он поучаствовал в импровизированном ритуале. Это было данью уважения, которое выжившие заслужили. Отсалютовав бокалом с медом (пусть и держа его "шиманским хватом"), он повторил имена собравшихся.

- Битти-сан, Немати-сан, Самуил-сан, сэр Рамбольд… это было честью сражаться с вами.

После чего повернулся уже к Рамбольду и "Кардиналу"

- Сэр Рамбольд, Битти-сан, я в долгу перед вами. Если когда-либо вам понадобится надежный клинок, не забудьте об этом.

...

Рамболд нашел спасенную из под горы трупов Кикутие. Присел возле неё и протянул ей фляжку с медом. Он уже успел запастись парой бочонков.

- Не знаю, кто ты такая, дитя. Настоящая баронесса, самозванка, что-то другое. Честно скажу - меня уже все равно.

Он отхлебнул сам.

- Но дам тебе совет. Если ты боишься смерти - это игра не для тебя. Найди себе мужа. Или жену. Или заведи идеальных смит-шимановских детей из инкубатора. Идеальную смит-шимановскую собаку. Купи ферму, открой лавку. В общем, живи. Здесь, - он провел рукой по покореженным огнем стенам станции, - здесь только смерть.

Рыцарь тяжело вздохнул.

- Ну а если найдешь в себе силы побороть свой страх и вернуться на поле боя, зная, что тебя ждет...

Он встал и отсалютовал.

- Дом Гортенри салютует вам, саб-баронесса Ивахара. Умрите с честью.

...

Помощнице Союза он оставил свои контакты, какие бы скудные они ни были. Работой разбрасываться не стоит. Сам он подошел к выжившим воинам.

- "Кардинал", Окада-сан. Доктор Немати. Самуил, - он отсалютовал их бокалом с медом.

- Было приятно работать с вами, джентльмены. Вы сражались с отвагой, умением и достоинством. И Копье и Джин погибли с ними, их Страсти должны быть почтены. Если будет возможность сражаться с вами рука об руку снова - сочту за честь.

Он кивнул в сторону Сибиллы.

- Может быть, что-то перепадет от Союза. Ну а пока, прошу меня простить. Нужно готовить "Дюрандаль" к перевозке, где ему смогут допечатать нужные части. И "Ля Глас". Ну а потом - долг зовет!

Зов долга никогда не стихнет. Но, глядя в бокал, в меде он видел не отражение горящей деревни, а потрепанных, но целых стен "Диармайда".

Что-то видимо проняло в словах Виктора Голдфиша. Возможно, на их доходчивость повлияло и то, что буквально перед носом пирата разворачивалась самоотверженная схватка Копья-7 с мехом Язя.

— О, у вас ещё кто-то разговаривать умеет? — мрачно огрызнулся Родриго. — Я заставлю вас отрабатывать на моём корабле говночистами до тех пор пока выгода от этого не покроет повреждения моего меха. И только потом я разрешу вам умереть. Один уже, кстати.

но прозвучало это как-то не особо уже. Возможно потому что Голдфиш был занят починкой меха или созывом оставшихся пиратов. Фатум тем временем подтвердил слова Голдфиша: несмотря на все старания, Язь всё-таки удачным маневром впечатал суперсолдата в стенку – и вонзившийся в грудь клинок, предназначенный вообще-то для рассечения брони мехов, поставил точку в существовании боевого клона. Глаза лэнсера закрылись: он исполнил свой долг до конца.

Закончилось и везение Джина. Убежав прочь от выстрелов одних пиратов, он привлёк внимание чуть отставшей погони. Те в очередной раз упустили юркую Кикутиё, и поэтому решили выместить своё зло на мужчине, тем более что им было проще сбежать через западный выход от восставших жителей станции. Понадобилось не особо много: первый завернувший за угол пират разрядил в Зеада дробовик, того отбросило к стене, и сползло по ней уже мёртвое тело.

Кикутиё же успешно убежала в сторону лифтов, где закопалась в груды мехов и трупов, оставленных там когда-то Садахарой и Копьём. Перепугавшаяся баронесса вжалась в чей-то полуразрушенный каркас и старалась не дышать и не стучать зубами. Это было трудно, учитывая, что совсем неподалёку скрипел лифт, и слышалось перестукивание механизмов подъёмника. Она не слышала последних криков Родриго, но могла догадаться сама: скоро здесь будут новые пираты. И её вполне могут заметить. Жизнь повисла на волоске, превратившись в булевую величину: ноль - заметят, один - не заметят.

Всё теперь было в руках западного фронта. И там тоже всё было не гладко: Садахара всё-таки был выведен из строя червями. Ненадолго – всего лишь заглушил системы меха, после того как избавился сразу от двух. Но чтобы третий, который уже скребся через последний слой обшивки каюты пилота, не лишил самурая движения по Пути преждевременно, пришлось всё-таки Металмарк отключить.

Впрочем, там уже спешил на помощь Рамбольд, буквально кавалерийским наскоком впечатав в стену очередным ударом копья, и паля из всех орудия "Орчиса". Тут даже хладнокровному Акуле было явно не по себе: он продолжал получать повреждения, гореть (сбить с себя пламя в таком положении было невозможно), что дополнительно помогало карракинскому рыцарю лучше наводить свои удары и предугадывать положение врага, ориентируясь по трассерам и тепловым сенсорам.

Самуил тем временем предпринял отважную попытку помочь Копью-7, но, увы, всё было к тому времени кончено. Мужчина только успел повредить мех Язя, да заставить Родриго вновь выйти на связь:
— ХА! Ты не дотянешь до моего корабля, попрыгучий ублюдок! — вернув себе уверенность, откликнулся Голдфиш. — Сдавайтесь, крысы! Я сейчас располовиню эту станцию к чертям!

Ситуация была опасной. Но вот влетели в коридор новые силы пиратов, и их тут же встретило главное орудие "Шермана" – а "артиллерию" Харрисон Армори удачно прикрыл влетевший в группу врагов Рамбольд, расшвыряв врагов как игрушек. Садахара и Самуил как два пара невидимых призраков выкашивали тылы врагов, пользуясь своей невидимостью. Но всё это было безнадежно: силы пиратов только увеличивались. И хотя отважно сражались на их стороне теперь и поднявшие оружие колонисты, ситуация была далека от уверенной победы. Тем более, что "Монарх" Кикутиё пал вслед за Джином, доведённый состояния полной небоеспособности и даже "неремонтируемости" – только заново печатать.

— ВНИМАНИЕ ГОВОРИТ КОРАБЛЬ СОЮЗА "ЭГИДА"! — взорвались вдруг динамики у всех лэнсеров вторгавшейся в эфир передачей. — "ПИРАТСКОМУ КОРАБЛЮ "ГОЛОВА РЫБЫ" ПРИКАЗЫВАЮ СЛОЖИТЬ ОРУЖИЕ"!

— У меня здесь корабельное орудие класса "Апокалипсис"! — выкрикнул Родриго, вновь теряя над собой контроль. — Тронете мой корабль – я и станцию, и вас в щепки разнесу, черти драные! Валите отсюда!

Дальше что-то произошло. Первой это коснулось Кикутиё: она поняла, что тросы станционных лифтов перестали терзать её слух своим скрипом. Смысл этого до неё нашёл чуть позже: пираты прекратили спуск. Она будет, будет жить!

Вслед за этим на станции раздался вопль, полный бессильнйо ярости.

— СТОЯТЬ! КУДА! ЭТОТ КОРАБЛЬ МОООООООЙ!

На какое-то время после этого на "Диармайде" воцарилась тишина. Но, естественно, Родриго не собирался просто так сложить оружие – он бился до конца, и остатки экипажа бились рядом с ним. Только благодаря самоотверженным действиям оставшихся лэнсеров обошлось без серьёзных повреждений: ещё один кавалерийский наскок Рамбольда сбил направленный "в центр станции Апокалипсис", направив его выстрел куда-то вверх, а Садахара точным и выверенным ударом пронзил несколько слоёв брони "Барбароссы", дотянувшись до пилотской кабины, оставив Голдфиша захлёбываться собственной кровью.

Самуил, Мохсен и самозванный "полководец" этой битвы, Виктор, тем временем без каких-либо проблем очистили базу от оставшихся. Язь погиб в схватке с Самуилом, а сдерживавший натиск всей остальной толпы владелец "Хоруса" позволил Кардиналу поработать настоящей артиллерией, выкашивая ряды штурмовиков и ассассинов четкими импульсными выстрелами Z4F. В сущности, без подкреплений и без руководства, заведённые Кардиналом в ловушку, пираты были лишь мальчиками для битья – и часть из них даже попросту сложила оружие.

Битва за "Диармайд" была выиграна. Но какой ценой?

* * *

Патрульный корабль "Эгида", относящийся к классу "патрульный линкор", пристыковался к станции. Первыми выдвинулось несколько отрядов регулярной пехоты. Увидели они только горы трупов и предельно измотанных лэнсеров и жителей станции. И ни одного пирата. "Барбаросса" дымился ещё, развалившись мемориалом из металла в северной части станции. В переговоры авангард Союза не вступал: доложили куда надо, дали знак лэнсерам вести себя смирно и встали в караул. Вскоре подтянулся и группа принимающих решения – во главе с адмиралом, представившимся как Сильвестр Стоун. За ним неизменно следовала блондинка в белых одеждах – судя по всему, сотрудник каких-то внутренних служб, потому что знаки различия, у них, собственно, различались. И только у Сильвестра они, собственно, относились к Космофлоту. Когда все вопросы утряслись, состоялась наконец встреча – ни дать ни взять давно стёршаяся из истории памятная встреча на Эльбе.



— Удивительно. Я бы не справился точно. Кто у вас тут командовал... а, вы, мистер Битти? Вашу руку, если позволите, — Стоун вполне искренне протянул для рукопожатия свою руку в перчатке. — Корабль их, кстати, мы взяли на буксир – кажется, там не было никого, кто справился с управлением достаточно, чтобы уйти из-под захвата.

— Надеюсь, его, кхм, реализация, будет перечислена на счёт "Диармайда", — встрял в разговор Жан-Поль. — Мы имеем на это право. Ну или Комитет может поднять вопрос о гуманитарной помощи...

— Да нет, всё так, — бесстрастно ответил адмирал. — Всё что будет возможно, будет использовано в ремонте станции, всё остальное так или иначе продано и перечислено вашей станции в качестве возмещения материального ущерба.



Блондинка тем временем продолжала внимательно изучать выжившую компанию. Наконец заговорила и она:
— Комитету было бы интересно поработать с вами, господа Лансеры. Мне бы хотелось получить ваши данные для возможного установления контактов на будущее, — неожиданно заявила девушка.

Адмирал вздрогнул, словно что-то вспомнил.

— Мм-м-м, простите, забыл представить... Сибилла Арти, наш м-м-м... сотрудник по внешнему контролю.

— Ваши достижения показывают превосходную результативность. Потерять всего двух человек, и защитить станцию от пиратов до нашего прибытия. — Сибилла произнесла это таким тоном, словно потерять две пуговицы с мундира для неё было бы досаднее. — Это заслуживает внимания. И предложений сотрудничества.


* * *

Да, в итоге "Диармайд" несмотря на все разрушения, воспрял даже лучше, чем был. Все причинённые разрушения покрыла продажа корабля пиратов и реализация того, что они успели награбить. Жители станции были настолько щедры, что даже установили памятную панель в одном из залов "Диармайда" – восемь имён, напротив двух из них равносторонний параллелограмм: математический символ законченного земного пути. Инициатором выступил Зед, с которым Джину довелось подраться и выпить в баре – он же был одним из тех, кто повёл колонистов за собой в той атаке, спасшей жизнь хотя бы Кикутиё.

Кто же от этого выиграл? Точно не лансеры: о них вообще забыли практически сразу, как миновала опасность. Вопрос о повышении гонорара, конечно, витал в воздухе, но... Жан-Поль очень ловко его свернул, погрузившись в восстановление "Диармайда". Стало понятно, что все ресурсы уйдут на процветание станции, а контракт с лансерами... закончен. Конечно, можно было бы попробовать надавить... но уж с шестью-то теперь обученное Виктором ополчение могло сдержать. Да и корабль Союза был не так уж далеко. В общем, даже если мысль такая и возникала, то была отметена как нереалистичная. Союз тоже по итогу ничего не приобрёл, кроме разве что не потерял одну из отдалённых станцей Дальнего Рубежа, производящей ценный товар.

С другой стороны – какое-то время отряд всё ещё мог пользоваться бесплатными благами, едой, комнатами. Намекать, что уже пора бы, им начали к чести жителей станции, где-то на неделю-вторую.

В итоге, как мог справедливо отметить Кардинал, выиграли опять простые жители станции. Впрочем, они всегда были в выигрыше в отличие от странствующих рыцарей, таковы законы этого мира.

Вселенная звала к другим звёздам и станциям, к другим историям – возможно. А возможно это был отличный повод поставить уже точку.

- Тут быстро не получится... хотя сейчас посмотрим... - задумчиво ответил Самуил, забыв включить коммуникатор. Сейчас было не до того... Взрыв меха, управляемого Копьём, разнёсся по коридорам и дал юноше понять, что воин пожертвовал собой, дабы выиграть защитникам время. К сожалению, сенсоры показывали, что у лифта ещё находятся шевелящиеся пираты. Выходит, жертва была напрасной? Нет, так это оставлять было нельзя! И мехвоин рванул вперёд, рассчитывая добить тех, кто имел наглость устоять на ногах после взрыва.

К радости диармайдца на месте обнаружился ещё живой Копьё, продолжающий неистово разваливать собравшихся уродов. Был в этом, впрочем, и минус: значит, его придётся спасать. А Сэм не мог вот так запросто схватить солдата и унести с собой: проход незащищённого тела сквозь варп размазал бы беднягу по пространству-времени. Значит, оставалось только драться.

Пользуясь тем, что враги отвлечены, защитник сперва выстрелил ракетами, а затем пронзил одного из мерзавцев клинком. И как пронзил! Возможно, даже достал до пилота, сидящего в кокпите, и проткнул гада насквозь.

- Господин Голдфиш, я тут подслушал, что вы зовёте остатки людей на нашу вечеринку? - обратился воин к главе пиратов, посчитав, что привлёк к себе внимание в достаточной мере, - Как думаете, что помешает мне телепортироваться туда и делать там всякое? Может, мы сойдёмся на том, что у нас ничья, и вы уже отчалите?

И демонстративно принялся растворяться в воздухе. Наверняка гад ответит что-то в духе: "А я тогда часть оставлю!" Ну и ладно! Проще будет разобраться с теми, кто придёт...

Попытка заглушить "Акулу" провалилась — гадёныш вместо этого попытался перейти в электронную атаку на него, даже будучи объятым пламенем, уклоняясь от рукопашных атак Окады, и под обстрелом от Мохсена. За счёт сочетания своего камуфляжа, качественной брони меха и дьявольской удачи тот умудрился всё это переживать. Но Виктор был уверен в окружавших его людях, и видел что они не собирались с него наседать, и продолжали натиск. Камуфляж рано или поздно даст сбой, в броней найдётся слабое место, а удача просто закончится. Главное продолжать прессовать невидимку. К слову, про невидимок — Виктор обнаружил, что Самуил куда-то отдалился.

Виктор с ноющим ощущением в сердце пробежался по тактическому монитору, поняв не только то что сейчас к ним подоспеют очередные — последние, стало полагать, подкрепления — но ещё и то, что Самуил отдалился на север от группы. Копья-7 больше не было — хотя какой-то значок мельтешил между красных отметок "Язя" и "Голдфиша". Похоже, 243-ий катапультировался и решил продолжить бой на своих двоих. Похвально. Более того — похоже, что он создаёт достаточно отвлечения для резкого манёвра, который Самуил походу задумал. Да и делать с этим уже нечего — обратно его звать уже слишком поздно.

— Самуил. — Виктор взмахнул механической ладонью, пытаясь привлечь внимание местного в отдалении. Продолжил, чуть напряжённым тоном. — Не знаю, что ты там собрался делать — но лучше делай это сейчас! И постарайся вернутся живым, нам нужна будет помощь здесь!

Взгляд вниз-вправо: Джин и Ивахара оказались в котле в жилом секторе — прикрытые ополчением. Но всё ещё в котле. Бежать им некуда — с одной стороны мехи "класса Ассасин", с другой штурмовики с крупнокалиберными автоматическими пушками. Тут уже только принять последний бой и драться так, как дерутся загнанные в угол звери. Никаких выборов больше не было. Виктор немного помешкал, активируя протоколы аварийного охлаждения реактора, выдувая из него тепло. Пока это происходит — самое время, наконец, поговорить. Виктор унял бурю эмоций внутри, и вышел на общий канал связи станции — с лансерами, с мистером Ришаром, и с людьми станции, в том числе обороняющими жилой сектор. Заговорил — говоря уже уверенно, твёрдо и спокойно.

— Это "Кардинал". Пираты стягивают новые подкрепления по всему периметру уровня. Бросают в бой всё что есть. — Он сделал небольшую паузу, давая слушателям воспринять смысл сказанного. — Что бы не просочилось сейчас через эти лифты — помните главное. Станция "Диармайд" ожидает что каждый мужчина или женщина с оружием в руках выполнят свой долг.

После чего, двигаясь следом за "Балором" и вьющимися вокруг него облаками наномашин и перехватив "Андромеду" поудобнее, Виктор подал команду к заряду ZF-4 от внешних твердотельных батарей. Пригодится в ближайшее время. Дожидаясь, пока статус оружейного аккумулятора достигнет отметки "100%", вышел на связь с ещё одним адресатом. С пиратами. Благо, данные о канале связи пиратов благодаря Мохсену были.

— Родриго. Это "Кардинал".

Начал нейтральным тоном. Спокойно, размеренно — как будто звонил в доставку фастфуда. Даже представился — хотя говорить, кто он именно такой, не стал. На контрасте с Мохсеном он должен сам сообразить. Не полный дурак.

— Сколько ещё твоих людей нам нужно перебить, что бы ты, озверевшая блядь скотина, что-то понял наконец?

Виктор замолчал на несколько мгновений — с одной стороны давая ему время обдумать услышанное, а с другой — он сам не совсем понимал, что он вообще говоря хочет ему сказать. Кроме как задеть за что-нибудь живое, посеять зёрна паники у него и его людей, и ещё за одно отвлечь. Если его болтовня даст Самуилу хотя бы миллисекунду дополнительного времени на подготовку его подпространственного прыжка и действия на месте потом — это уже хорошо. Поэтому Кардинал быстро поймал нужную мысль и продолжил:

— Дальний Рубеж покажет тебе, где и как ты ошибся, решив забрать у этих людей последнее что у них оставалось. Даже если ты выиграешь этот бой. Но только ты то персонально до этого момента вряд ли доживешь, *пират*.

Сделав особый акцент на слове "пират", Виктор замолк.

Мощный таранный удар щитом превратил фрейм одного из пиратов в разлетающиеся обломки. Другому повезло чуть больше , и он успел уклониться от удара, кусков машины своего приятеля. Но тут на месте показался шиманец и сделал из него суши. Или что едят шиманцы. Так или иначе, Рамбольд поднял копье в приветствии соратнику, показавшему себя достойным воином.

Но дальше дела стали идти ощутимо хуже. Пираты выбросили новую волну, Рамбольд сбился со счету какую. Кроме того, они стали воспринимать оппонентов серьезно (если бы они не сделали это, потеряв уже с десяток фреймов, и без того невысокое мнение рыцаря о них упало бы ниже шахт Санджака). И стали применять грязные трюки. Чем-то попытались отрубить Окаду. И выслали против него рой роботов, которые пытаются прогрызть обшивку и сожрать пилота внутри. Отвратительное оружие. Верх никчемности и бесчестия. Все ответственные за его применение должны умереть.

Проблема заключалась в том, что у него не было возможности избавиться от этих паразитов, по крайней мере, когда прямо перед ним стояла толпа врагов. К счастью, датчики показывали, что крепкий корпус "Дюрандаля" (спасибо корпорации Окады за помощь в разработке) способен выдержать этих термитов какое-то время. Поэтому надо было сначала разобраться с ублюдками-вилланами. И добраться до командира, которому тоже приходится нелегко.

Для этого ему нужен был шиманец.

- Сэр Окада! - он решил, что воин Смит-Шимано заслуживает причисления к воинскому сословию, - я выпускаю дрон, который усилит вашу защиту! "La Glace", пошел, пошел!

Отделение в корпусе "Дюрандаля" открылось, и оттуда вылетел дрон, производства, кстати SSC. Небольшая, по крайней мере, на фоне "Орчиса", вытянутая сфера, увешанная различными антеннами, усилителями сигнала и прочими устройствами. "Ля Глас" послушно пропищал и начал генерировать поле помех, защищая союзные фреймы в зоне действия от вражеских воздействий. Спасти машину Окады от уже примененной атаки он не мог, но он начал переправлять вражеский поток даты, глушащий её системы, давая шанс защититься от насевшего на него пирата. Правда, сам воин Смит-Шимано тоже не мог применять подобные атаки, но это малая цена за свободу действия.

Сам он двинулся вперед, готовясь блокировать атаки ближайшего фрейма, чтобы прорваться вперед и поразить копьем одного из пиратских штурмовиков, насевших на "Кардинала".

Отступление прошло не очень гладко, но автоматы заряжания успели завершить цикл прежде, чем корпус Роли сотрясли первые попадания. Копьё-7 снова был в полной боевой готовности и собирался разобраться с оставшимися в поле зрения пиратами, когда акустические сенсоры оповестили его о странном звуке со стороны северного лифта. Солдат быстро сопоставил их с молчанием предводителя пиратов, а так же с информацией о его боевой машине. Вероятно, Голдфиш сейчас пытается пробить себе путь на станцию.

- Подрываю заряд, очистить зону поражения, - предупредил Копьё-7, прежде чем отдать команду на подрыв оставленной за собой мины. Один из пиратских штурмовиков как раз удачно на неё встал. Затем его Роли развернулся и побежал к фермам.

- Что-то пытается пробить обшивку возле северного лифта. Скорее всего Голдфиш. Я перекрою северный коридор, - ещё в процессе перемещения солдат поставил метку на своей будущей позиции, - Саб, мне нужен твой дрон возле этой позиции.

Копьё-7 понимал, что противник может быстро окружить его и отрезать от остальных. Заложенный на входе в амбар заряд уже сработал и пираты очень скоро выяснят, что никакого вереска там нет. После этого они скорее всего сосредоточат все свои силы на подавлении сопротивления. И если со стороны северного лифта сейчас действительно появится Барбаросса Голдфиша, кому-то будет необходимо его задержать хотя бы на пару минут. Для уверенного поражения такой цели необходимо мощное и, желательно, дальнобойное бронебойное вооружение. Из защитников таким располагали только Кардинал с его ZF4 и сам Копьё-7 с его циклонной винтовкой и "Мьёлниром", который сейчас как раз готовился к новому залпу. Всё что нужно - дважды попасть.

Виктор медленно наблюдал за тем, как его "отряд" вживался в обстановку на станции. Местный парнишка сразу же начал учить администратора жизни — как будто бы это его вина была. Сэр благородный рыцарь с Карракиса запросил себе "благородные" покои: очень благородно. Интересно, что он там делать будет, два дня то. Виктор не успел его узнать достаточно хорошо — но сомневался что он будет там медитировать, смотря на закрытую бутылку алкоголя и тренируя свою силу воли. Суперсолдат напряжённо отсутствовал. Баронесса чего-то вздрогнула. Дед, видимо решив что уже достаточно пожил, решил заняться сапёрством — всё таки правду говорят про всех тех, кто пилотирует мехи от HORUS. Ну а Джин, вот, в насел на мёд вообще особо не парясь, выхватив бокал у 243-его. Самый понятный, и в то же время самый сложный из всех. Оставалось надеется что алкоголизм не погубит отряд до прилёта пиратов.

Замечание Окады, однако, оставило неприятный осадок. Виктор не совсем понимал, с какой позиции он это сказал — тут виделось и какое-то ощущение собственного превосходства над остальными, и какая-то наиболее депрессивная и бесчеловечная интерпретация нравоучений Союза про материализм и детерменизм. Виктор не питал особых иллюзий на тему местных и их способности воевать, но с молчаливым согласием перед лицом угрозы согласится не мог. От слова "совсем". Ни в себе, ни в окружающих.

— Человек, готовый пожертвовать своей свободой ради временной безопасности, — Виктор задекларировал древнюю цитату, приподняв бокал с мёдом, — не заслуживает ни свободы, ни безопасности. Среди честных и трудолюбивых людей этой станции найдётся достаточно патриотов которые это понимают. Этого будет достаточно что бы прикрыть тылы и создать последнюю линию обороны.

Вторую возникшую в памяти цитату, про то что дерево свободы требует, что бы его поливали кровью патриотов и тиранов — Кардинал говорить не стал. Слишком жестоко. Мистер Ришар может понять немного не так. Но это правда. Свобода это не что-то само собой разумеющееся, а то что достигается жертвой. Если это значит что какая-то часть местных погибнет в бою — значит, так тому и быть. Остальные продолжат жить, запомнив их имена.

Виктор тряхнул головой, отвлекаясь от абстрактных мыслей о смысле свободы. Вернулся на землю — вернее, на палубу станции. Посмотрел на карту, открытую и изученную заранее, на планшете перед собой. Ещё немного подумал над ней, сделав пару глотков мёда из бокала, и изложил первый набросок своего видения предстоящей обороны.

— Хорошо. Что касается плана обороны - я ожидаю, что пираты окажутся здесь и здесь. — Указал на точки возле амбара и поста связи. — Ещё не знаю как, но это почти гарантированно. Поэтому: как я говорил, готовьте своих людей выносить амбар. Пираты придут за вашим вереском, и я предлагаю не облегчать им задачу. Тюремные камеры подойдут для временного содержания. Заключённых... куда-нибудь пристроим, я думаю.

Интересно, насколько мистер Ришар офигеет, если предложить ему сделать из заключённых какую-нибудь "штрафную роту"? Мол, пускай попробуют искупить свои злодеяния перед обществом станции. На поле боя.

— Но оборону амбара будем продолжать держать, как ни в чём не бывало. Ровно до того момента, как не отступим — оставив пиратов наедине с парой сюрпризов.

Слова администратора вызывали странную смесь жалости и презрения. Недальновидность его и его предшественников обернулась текущей ситуацией – они полагались, по сути, на добрую волю пиратов и на то, что какие-то внешние обстоятельства не повлияют на эту добрую волю. То, что "Рыбья Голова" потребовали весь урожай, осознанно обрекая станцию на голод или необходимость бросить все и пытаться просить убежища у Союза, говорило о том, что обстоятельства изменились. И, вполне возможно, виновником был тот же самый Союз, который "когда убьют, тогда и сигнализируйте" – усилили где-то активность, придавили пиратов, началась переделка оставшихся зон влияния…

Фермеры верескового меда не пытались стать сильнее, не пытались собрать тайно отряд лансеров заранее, не пытались найти более приемлемого покровителя среди корпораций или более, скажем так, проактивных фракций Союза. И, как результат, были вынуждены полагаться на случайную, не сработанную и разношерстную команду. Среди которой лишь несколько пилотов напоминали что-то профессиональное. Нет, Садахару не недооценивал присутствующих, чтобы выживать на Дальнем Рубеже нужны навыки и удача, но навыки и удача не показывают умение работать в команде или выполнять задачу. Можно выживать, проигрывая раз за разом. Только зачем?

- Вы ждете слишком многого, Битти-сан. Они фермеры, не бойцы. И за два дня бойцами не станут. Пусть эти руки останутся рабочими.

"А не будут осквернять своим прикосновением оружие и создавать риск для нас". Но эту мысль Садахара оставил при себе. Вместо этого он еще раз осмотрел своих спутников, точнее, их реакцию на план. Рыцарь из клана Камня потребовал себе комфортабельных апартаментов и прочих увеселений. Девушка, представлявшаяся саб-баронессой, если Садахара правильно понял ее во время первоначального знакомства, выглядела малость не в своей тарелке, и как-то нервно отреагировала на взгляд "Кардинала". Воин, называвший себя "Копье-7", казалось, не отреагировал на слова Битти вообще, и даже мед проигнорировал, заставив Садахару задуматься о том, как близки и как одновременно бесконечно далеки они друг от друга. Их создали быть воинами, их обучали сражаться с детства (хотя, возможно, у "Копья-7" оно было очень условным), их тела были сформированы специально для того, чтобы сражаться… но при этом там, где клан Окада действовал осторожно, почти нежно, как будто выращивая редкое декоративное растение, создатели "Копья-7" работали грубо и топорно, отсекая все не нужное для войны, при этом не понимая, что воин это больше чем совокупность навыков и физиологических характеристик, и, отрубая куски человечности, они, одновременно калечат дух воина.

Позже, в кокпите своего меха, размышляя об этом, Садахару напишет.

Хрупок клинок
Нанометра заточки
Суперсолдат

Дед, который большую часть беседы с администратором изучал мед путем его поглощения, предложил с несколько нездоровым энтузиазмом заминировать все. Он выбрал словосочетание "нахрен", но что-то в его глазах говорило "напоследок". Садахару знал таких людей, и опасался их. Взрывчатка решает многие проблемы, но не все, и непонимание этого факта делало Мохсена Неманти опасным. К тому же, он пилотировал хорусовский мех, а люди, которые пилотируют хорусовские мехи опасны по умолчанию. Психически стабильных среди них немного, ибо то, к чему SSC идет веками, осторожно, избегая граблей и просчитывая влияние наперед, приверженцы этой галактических масштабов секты пытаются достичь максимально коротким путем. Путем, на котором лежит безумие.

Местный задался вопросом, который приходил в голову и самому Садахару. Вот только этот вопрос был бесполезен – в переговоры, которые позволили бы узнать, что именно заставило пиратов пойти на столь радикальные меры, вступать никто не собирался. Смотря на него, Садахару не мог не задуматься о том, не станет ли он обузой в бою. Его знание местности было возможным преимуществом, но что он будет делать, когда в ходе боя будут гибнуть те, кого он знает? С кем прожил большую часть своей жизни?

Защищая по субконтракту одну из планет, куда с запозданием на полвека прибыло колонизационное судно, набитое людьми с идеологией Второго Директората, он видел, на что способны люди, когда на кону стоит жизнь их близких. Глупость и героизм, рука об руку. Правда, если бы не SSC, они проиграли в любом случае. Когда эмоции сталкиваются с тактикой и технологическим преимуществом, эмоции проигрывают.

Еще один контраргумент плану Кардинала вооружать местных.

Последним был человек, который выглядел так, как будто ему нечего было терять, кроме этой жизни. Даже во время разговора о судьбе станции его, казалось, ничего кроме верескового меда не волновало. Как своего, так и чужого. Еще один фактор риска. Более того, Джин Зеад выглядел как человек, который, если ему предложить хорошую цену, вполне сможет ударить в спину.

Это навело пилота из клана Окада на мысль:

- У пиратов могут быть свои люди на станции. И тогда наши приготовления не останутся незамеченными. Я займусь этим.

После этого бросил взгляд на пригубленный стакан меда.

- Благодарю вас за гостеприимство, Ришар-сан.

Позже, в кокпите своего меха, размышляя о встрече, Садахару напишет.

Желанен рецепт
Верескового меда
Жадность погубит

После чего пойдет искать потенциальных агентов пиратов и ломать им пальцы по суставу за раз.

Вид станции производил впечатление. Хотя меньшее, чем её назначение. Космическая деревня, где выращивают вереск. Черт, кажется, на Санджаке продавали какое-то пойло из этой штуки. До того, как все началось. Интересно, возили отсюда или нет.

Слушая рассказ администратора, про в очередной раз обнаглевших пиратов, которые собираются прийти разграбить эту деревню (понятно, что требования вереска всего лишь предлог, что они с ним сделают, наварят из него меда и будут продавать?), сэр Рамбольд не мог не вспомнить деревню. Нет, Деревню. Хотя последний раз он видел её, возможно, века назад из-за эффектов воздействия межзвездных путешествий на время, она всегда была с ним. Слова Админстратора стали расплываться, а до боли знакомое, наизусть выученное воспоминание, несмотря на все попытки его подавить, снова посетило его, словно вернувшая бывшая возлюбленная.

Деревня раскинулась на склонах прибрежных холмов, отделенная заливом от их временной базы, развернутой на пляже другого острова. Одного из островов Верхнего Санджака, то есть, простите, Мира Лудры, поверхность которого с помощью программы терраформирования была превращена в идеальный курорт, пока обитатели Нижнего Санджака, работающие на шахтах, чьи ресурсы поддерживали функционирования рая наверху, подняли восстание.

Их смешанная рота уже несколько месяцев занималась попытками взять острова под своей контроль, освободить посетивших курорт благородных из Баронств, которых удерживали в заложниках, разгромить Неблагодарных повстанцев. Их ряды состояли из того, что осталось от сил безопасности Дома Лудра (то есть, немного), союзников из родственных домов, таких как дом Гортенри, и наемников из КTC, Karrakin Trunk Company. Настоящие кавалеры смотрели на них свысока, но эти солдаты, многие из которых было ветеранами войны с Харрисон Армори, справлялись с охотой на повстанцев гораздо лучше. Их лидеры собрались на импровизированный брифинг, обсудить что делать дальше.

- Наши конвой снабжения опять попал в засаду. Третий раз за этот месяц. Чертовы Гоблины успели отрубить сенсоры и устроили бойню.

Рамбольд не может вспомнить лицо наемника. И имя тоже. Их как будто стерли ластиком из памяти. Только шрам на его нижней челюсти, из-за которого, вероятно, его речь звучит как будто со странным акцентом. И татуировка на плече в виде созвездия, которая уходит куда-то под майку-безрукавку, которую он носил, пока Рамбольд и сэр Лодовин из дома Лудры потели в своих мундирах.

- Командование требует срочно разобраться с этой ситуацией! Чем сильнее они бьют по нашей логистике, тем дольше затягивается эта антитеррористическая операция!

Лодовин говорит так яростно, что слюна брызжет на его покрытые конденсировавшейся благой эполеты. Рамбольд понимает, почему. Дом Лудра проигрывает эту войну. Подавить восстание шахтеров с помощью фреймов не должно составить труда. Но их поддерживают: противники Дома Лудра и их покровителей из Дома Камня, сумасшедшие культисты ХОРУСа, а по слухам и далекий Союз. Говорят также, что Дом Камня со дня на день объявит вывод войск и полную орбитальную блокаду, чтобы повстанцы сварились в собственном соку. Времени у Дома Лудра оставалось мало.

- Пара местных птичек напела нам, что они действуют оттуда, - наемник показал пускающей тонкий дымок сигаретой на деревню на другом конце залива, - заложников оттуда успели забрать, зато местные заселились в пляжный курорт. Бунгало, шезлонги с зонтиками от солнца, все такое. Должно быть, выглядит настоящем раем после шахт.

Вместо симпатии в голосе наемника звучит злая усмешка.

- Они говорят, что не поддерживают никого. Просто беженцы, которые живут своей мирной жизнью. Большей чуши никогда не слышал.

Рамбольд слышит свой собственный голос, моложе, звонче, без накопленной за счет полоскания горла выпивкой и сигаретным дымом хрипотцы.

- И что мы собираемся сделать? Переправиться и ворваться в деревню, перетряхивать её вверх дном? Для этого нам у нас и близко недостаточно пехоты. Если мы возьмем все, что у нас есть, наша база останется без охраны, и они ударят по ней. А просто въехать туда на фреймах - звучит как предложение попасть в засаду.

Шрам наемника на нижней челюсти искривился вместе с усмешкой.

- О да, сэр рыцарь. Вы абсолютно правы. Именно этого они и ждут, именно поэтому эта чушь про нейтралитет. Они ждут, что мы ворвемся в деревню и попадем в ловушку. Предсказуемые цепные псы. Поэтому мы не будем этого делать.

- А что мы будем делать?

- Все очень просто. Мы займем позиции вооон там, - он показал сигаретой на склон на берегу, откуда открывался прекрасный вид на деревню напротив, - и начнем обстрел. Зажигательными.

Он сделал несколько шагов и похлопал ногу своего "Эвереста". Подняв глаза, Рамбольд увидел установленный на корпусе тяжелый миномет.

- Подпалим их новый маленький рай. Покрошим пытающихся спастись. И тогда ублюдки сами вылезут из своей норы. И попадут в нашу ловушку.

- Сэр Лодовин..., - Рамбольд слышал растерянность в своем молодом голосе, - вы не можете дать на это санкцию. Это же просто резня! Пятно на чести наших Домов!

- Сколько чести, - процедил Лодовин, было у террористов, когда они заложили бомбу, которая убила вашего дядю? Вы помните, как он умер? Трехкратный победитель Панкратиона умер в канаве, истекая кровью из оторванной ноги.

Рамбольд помнил.

- Сколько чести было в захвате заложников? В их казнях? Это не люди. Даже не неблагородные. Это бешеные животные, которых нужно уничтожить.

В голосе Лодовина была теперь закаленная, стальная ненависть. Рамбольд чувствовал, как его сопротивление слабнет.

- Но как же невинные? Женщины, дети, старики?

Лодовин повернулся в сторону залива и отвесил деревне долгий, полный ненависти и презрения взгляд.

- Там нет невинных. Все невинные бежали на контролируемую законными властями территорию или погибли, подняв оружие против узурпаторов. Все, кто остались, так или иначе поддерживает террористов. Они все заслуживают смерти. Если среди них и осталось две три честных души, то им остается лишь умереть мученической смертью.

Он повернулся к Рамбольду.

- Сэр Рамбольд. Кузен, - Он был кузеном Рамбольда, хотя и пяти- или шестиюродным, - От победы здесь зависит судьба обоих наших Домов. Нет большего пятна на чести, чем поражение. Вы знаете это. Вы ответите на зов к оружию?

Рамбольд обернулся назад, глядя на "Дюрандаль". На нем не было артиллерии. Вообще из оружия дальнего боя был только пистолет, установленный на запястье сжимающей копье руки. В предстоящей бойне он сыграл бы никакой роли. Все, что ему нужно было сделать - это стоять и смотреть, и ждать, пока план наемника сработает. Лодовин понимал это, и знал, что Рамбольд понимает, о чем его просят.

Он взглянул на словно сведенное спазмом лицо Лодовина, на усмешку наемника, плавающую словно в пустоте сама по себе.

- Позовите меня, когда начнется настоящая битва, - бросил он, развернулся и побрел обратно в лагерь. У него в рюкзаке была бутылка местного виски.


Вздрогнув, он очнулся от видения. Поглядел на стакан перед ним. Он очень надеялся, что это что-то алкогольное.

- Я надеюсь, вы понимаете, господин Администратор, что воины нашего калибра привыкли к определенным... стандартам. Ваша станция уже может считать себя спасенной. Но мне бы хотелось удостовериться, что на следующие два дня у меня есть комфортабельные апартаменты, чтобы заняться... медитацией о рыцарских добродетелях. Обед и ужин, подобающий людям нашего положения. И, я надеюсь, вы делаете какой-нибудь достаточно крепкий напиток из вашего вереска? Думаю, его дегустация укрепит наш дух и даст нам прочувствовать дух вашей станции, чтобы лучше её защищать.

Он выпил содержимое стакана залпом.

Стражник, очевидно, начальствующий над этим караулом, взял было документы, но потом осознал, что при свете факелов и подвешенных фонарей делать это несподручно. А попросить гостей посветить магией, видимо, постеснялся.

- Лино, сгоняй за свечой.

Опиравшийся на копье стражник посмотрел на коллегу, и в глазах его читалось "ты что, спятил, один с этими оставаться?", и этот взгляд был, похоже, понят правильно.

- Все в порядке, печать я узнал, да и сударыня Йонелла с непонятными людьми сюда бы не заявилась. Не беспокойся.

Неясно было, успокоили ли эти слова Лино, но он, бросив еще один взгляд на фетчлингов, отправился внутрь. Дав возможность главному стражнику обменяться парой слов с гостями наедине. Он шагнул ближе к Корду, очевидно, не догадываясь о мыслях того о своей незначимости для сюжета этой истории в целом, и, понизив голос, сказал:

- О теле позаботятся, хотя формальности с опросом вам придется пройти. Но это потом. Что в городе происходит, вы, похоже, знаете. Бурата надо остановить. Может, это письмо поможет, или он при гостях господина Бороя постесняется людей вешать. Не знаю, фетчлинги, не фетчлинги детей воруют, но вешать без суда и без следствия это неправильно, не по заветам Повелителя.

В этот момент послышались шаги Лино, и стражник спешно отодвинулся, приняв все ту же изучающую письмо позицию. Поднеся свечу к свитку, он, шевеля губами, прочитал все письмо, и кивнул.

- Хорошо, все чин по чину сделано. Имена, приметы, печать, подписи. Проходите.

И он сделал приглашающий жест. Однако, когда за вами попытались последовать фетчлинги, Лино наклонил копье, преграждая им проход. На лице первого стражника мелькнуло чуть заметное раздражение, но заметить это при колеблющемся свете было сложно. На возмущенные лица Йонеллы и ее спутников, Лино прочеканил, с откровенной надменностью в голосе.

- Фетчлингов в город не пускать, приказ капитана Бурата.

Прежде, чем Янко успел сказать что-то резкое, на его плечо опустилась рука Йонеллы, которая, как казалось, ждала каких-то действий от главного по воротам. И они последовали.

- Лино, под мою ответственность. И не мне напоминать, что воля господина барона важнее, и он таких запретов не вводил…

Последовал краткий, но достаточно оживленный спор, в котором командир уверенно одержал верх, не в последнюю очередь за счет того, что явно лучше знал местные законы. Ну и пользовался уважением, которое смогло преодолеть неприязнь Лино к потомкам порождений тени. В итоге прошли все, и стражник повел небольшой отряд по опустевшим ночным улицам к площади. По пути, когда отряд достаточно отошел от сторожки, Йонелла обратилась к ведшему вас стражнику:

- Спасибо, Индро. Вот не ожидала...

Стражник хмыкнул.

- Я не дурак, Йонелла, и в сваре этой победителей бы не было. И неправильно то, что Бурат делает. Тут разбираться надо.

Городок, во время проведенной некоторое время назад разведки, бурливший жизнью, теперь казался брошенным. Но понять, почему именно, гостям Нидала было сложно. Нисрош встретил их сумраком и унынием, возведенным в чествовавший страдание и смирение абсолют, и жизнь крупного портового города была будто бы приглушена, замедлена и лишена очевидных эмоций. Даже в Челиаксе, с его утонченной жестокостью и жесткой иерархией власти на берегу всегда бурлила жизнь, и строгие законы не сковывали ее, а лишь сулили наказание за преступление порога дозволенного. Но в стране Жон-Кутона, под вечным сумраком… Не лучше выглядели и деревушки, которые на своем пути в Карпад проезжали нанятые бароном Тиборосом искатели приключений и наживы. Несмотря на то, что карета в них не останавливалась, резкий контраст пустых улочек и закрытых окон с изредка пробивавшейся полоской света с обычным сельским уютом и открытостью деревень бросался в глаза. Даже в Ластволле и на разоренных орками землях Исгера за внешними частоколами и стенами скрывалось гостеприимство и открытость, позволявшая группе выживать там, где одиночки бы не справились.

Было ли то же самое в Карпаде? Вымирало ли это поселение по вечерам, превращаясь в причудливый монумент, славящий индивидуальное страдание?

Возможно. Но в этот раз все было не так. Хотя из-за окон с закрытыми ставнями не раздавались звуки вечерних жизненных хлопот, никто не спешил домой, запаздывая с работы или дружеской попойки (как дела с этим обстояли в Нидале, чужаки в этих местах знать не могли, но подозревали, что плохо), и даже животные, казалось, куда-то скрылись, человеческий гул, доносившийся из центра города, говорил о том, что на этот раз людей что-то и объединило, и выгнало на улицы.

Стражник, однако, вместо того, чтобы вести прямой дорогой, в какой-то момент свернул вбок, буркнув, что знает короткий путь. Возможно, срезом углов назвать последовавшее петляние по переулкам было нельзя, но зато на площадь гости Карпад вышли в идеальном месте.

Потому что вся площадь была заполнена народом, неравномерный гул которого напоминал недавнюю сцену в поселении фетчлингов. Только тут злоба и недовольство было направлено как раз на кайал. Трое из которых стояли под большим, развесистым дубом, укоренившимся в центре площади. Стояли они не просто так, а на наспех собранной платформе, с толстыми, различимыми даже на приличном расстоянии петлями на шях, под охраной пятерки стражников. Перед ними расхаживал грузный седоволосый мужчина лет сорока (хотя при свете факелов ему можно было дать и все пятьдесят), что-то говоря и активно жестикулируя. Хотя его слова до того места, где находились сейчас Пино, Корд и Дункан доносились не вполне четко, но в них можно было разобрать две основных темы. Он говорил что-то о "его девочке" и о том, как он беспокоится за нее, как ее надо искать и не прекращать поиски, но периодически срывался на проклятия в адрес фетчлингов, которых называл "кровавыми убийцами", "грязными ворами" и "паршивыми разносчиками заразы".

- Капитан...

Индро показал на седоволосого, как будто это нуждалось в пояснениях.

МакКей сперва не обратила внимания на обращение Тедди, зафиксировавшись на фон Нейман и быстро тарабаня, жалобным тоном:

- Мы ещё на корабле? Нам нужно бежать к спасательным капсулам, пока не поздно! Если эти ублюдки добрались на орбиту — то значит, доберутся и другие. И тогда Господь знает сколько... ай...

Но сопротивляться оказанию первой помощи не стала. Отодвинулась в сторону на диване, давая Тедди возможность подобраться и аккуратно обработать рану. Клотье сначала расчистил место возле гематомы мягкой подушечкой с антисептической пропиткой из комплекта в ИПП, затем наложил повязку на голову, как учили ещё дома, в Альбинории, и закрепил всю конструкцию на голове. Бледная и трясущаяся МакКей и так казалась какой-то неврзачной, а с бинтом на голове и совсем за парня может выйти. Но, по крайней мере, можно не опасаться того что она занесёт себе в рану какую-нибудь инфекцию. На какое-то время.

- Я... эээ... спасибо. Спасибо. — Кивнула та Тедди пару раз, в знак благодарности, загадочно хлопнув серыми, цвета стали, глазами. И снова перевела взгляд на Элеонор, причитая: — Сколько... сколько вообще времени прошло? Второй раз за день вырубаюсь, если честно. Голова гудит.

***

Тем временем, закончив с нейтрализацией тяжелораненного техника, Николас выходит на разведку. На всякий случай останавливается, напомнив сам себе разглядеть вражескую обувь.

Восприятие резко обострилось.

Итак, обувь непрошенных гостей. Всего девять человек. Первая группа, самая многочисленная: "полицейские". Пятеро мужчин, все в одинаковых, судя по всему выданных им некой централизованной службой снабжения, берцах — размерами от 40 до 44, в разнобой. Подошвы берцев — со следами грязи, травинок, листвы, веточек и прочего мусора, характерного для людей, которые какое-то время ходили на природе. Частицы грунта между рёбрами на подошве забились достаточно глубоко, плотно и более-менее равномерно — не только по подошвам причём, следы грязи виднеются по бокам, на носах. Судя по всему грунт был достаточно влажным, когда люди ходили по нему, но успел сползти и подсохнуть на обуви за время пребывания на борту корабля. Следующая группа: "Охотники" или "лесничие" — двое мужчин, размеры 39 и 43. Эти вообще носят высокие прорезиненные сапоги, вместе с комбинезонами, похожие на те, что носят рыбаки на окраинных мирах КСВ. У этих вообще вся обувь измазана в грязище почти целиком, не только подошва — ощущение будто они бродили по берегу водоёма. Или в болоте. Скорее в болоте. Следом: "техники", включая собственноручного нейтрализованного. Двое мужчин. У одного - обычные дешёвые гражданские полуботинки, из кожезаменителя или натуральной кожи. Достаточно чистые. Следы похода по грязи есть — но незначительные. Второй прибыл на борт корабля в берцах, похожих на берцы полицаев. Но тоже, намного чище.

Камер на теле или видимых средств записи видео у вторженцев не было, впрочем. Радиостанция имелась, у "командира" — простая полицейская радиостанция УКВ-диапазона, с небольшим дисплеем и парой системных кнопок. Рация работает и настроена на некий канал — но радиоэфир молчит.

Вооружённый этой информацией, Д`Верньер выходит наружу из отсека. Если приглядеться — следы грязи, оставленные перемещением группы ХПшников на борту, они действительно были. В коридоре у отсека со статис-капсулами они правда были совсем незначительные, и маршрут перемещения проследить было сложно. Но Николас нашёл. Немного попетляв в коридоре, он спускается вниз — следы вели к лестнице на нижнюю палубу. Спускаясь, обнаружил небольшой белый камушек, мокрый на ощупь, с гладкими краями — вероятно, застрял у кого-то в подошве. Восприняв это как подтверждение того что он на правильном пути — идёт дальше, спускаясь ещё на палубу. Здесь следы грязи на металлическом полу были уже более явные, уверенные. Николас петляет по пустующим коридорам, проходит насквозь через несколько разных технических помещений, пару раз сбивается с пути, и в конце концов добирается до очередной лестницы вниз. По мере приближения у разведчика стали появляться странные ощущения — во первых, шум металлоконструкций становился ближе. Ощущаемая температура воздуха в коридорах стала падать. Со временем стало пахнуть зеленью, влагой, а странный шум приглушённый бортом корабля стал хорошо различимым звуком дождя.

В какой-то момент Николас поворачивает за очередной угол налево, ожидая увидеть продолжение коридора.... однако его нет. Корабль неожиданно, и абсурдно, заканчивается.

Николас понял, что стоит на своеобразом "обрыве", сформированном в результате того, что часть корабля впереди перед ним просто исчезла. Внизу, в полутора метрах — вода. Впереди, метров на сто вперёд — тоже вода. Волнующаяся, тёмная водная гладь, по которой тарабанит дождь. Через сто метров начинается пологий берег, заросший кустарниками и заваленный металлическими обломками и всевозможным мусором. Ещё дальше — сосны, с верхушками растворяющимися в тёмном, пасмурном небе. Справа в поле зрения — громадная, тёмная металлическая масса высотой метров, наверное, тридцать. Похоже на металлический слоёный пирог, разрезанный ножом. Недостающая часть корабля, судя по всему. Слева в поле зрения — небольшая, тёмная постройка. Внизу, впереди, сразу за обрывом коридора — небольшой катер, ярко-синего цвета, привязанный тросом к выступающей из стены, погнутой балке.

Какое-то время единственными звуками, которые сопровождали эту картину, были только журчание воды, шум деревьев далеко впереди, да гулкие стуки — время от времени волны подбрасывают и толкают катер, который стучится о выпирающие сбоку из корабля металлоконструкции. Но вскоре в отдалении где-то явственно стал слышен рык автомобильного двигателя. Похоже на внедорожник. Или грузовик.

Оператор. Сел, скорее почувствовав, чем услышав, как сухо щелкнули коленные чашечки. Давно пора менять их, рано или поздно подведут. Хребет, вон, поставил биопластиковый, и все: забыл практически про ломоту, затекания, хрусты, клины. Болит шея, тянут ступни затекшие. Никакие серьезные травмы не проходят бесследно для организма, поэтому, с учетом того, что ты пережил, удивляться нечему.
Решив впрочем, что старые раны могут подождать, а вот костюм - нет, находишь наощупь прямоугольник вмонтированного в наруч нарукавного дисплея сначала, на левом запястье. Щелкаешь пальцем по сенсорной панели. Не работает, похоже. Осторожно стучишь костяшками кулака, тканью перчатки укрытыми, по стекляшке светофильтра. Может, контакт где-то отошел, либо шлейф расконнектило. Качаешь аккуратно в креплениях, прихватив с боков, орб шлемный. Ни сплетенных из света строчек сводок от системы жизнеобеспечения на внутренней поверхности лицевого щитка, перед глазами, ни свечения на рукаве, ничего. Похоже, скафандр в нерабочем состоянии: отключены или обесточены все системы, даже аварийные. То, что ты еще не задохнулся, вероятно является следствием работы некоего механического нагнетателя дыхательной смеси, являющегося "последним рубежом" перед удушьем. По кислороду в окружающей среде все просто - чиркни колесиком спрятанной в наплечном кармане, слева, зажигалки, надеясь, что атмосфера не содержит легковоспламеняющихся газов в пропорциях, достаточных, чтобы тебя поджарить. Либо вытащи из ближайшего к кисти торца наруча левой руки, предварительно вывернув эластиковую заглушку, палочку экспресс-тестера газовых сред. Их там две, с запасом. Вытащив, проверни колпачок до щелчка, энергично потряси около десяти-пятнадцати секунд, и посмотри на цвет жидкости в контрольной колбочке. Густая и мутная, буровато-черного цвета - вокруг непригодная для дыхания, возможно смертоносная хрень, прозрачная, салатово-зеленая и флуоресцирует - можно дышать. Тестер совсем простенький, определяет только самые базовые соединения, пропуская хитрые смеси и всякую токсичность с органическими корнями, но это, вне всяких сомнений, лучше, чем просто снять шлем в ста процентах монооксида.
Болотная жижа, ее миазмы царапают сознание, пока пытаешься понять, как не надышаться всякой дрянью. Болото.
Вспышка. Жмешься к проржавевшей стене темного, мокрого, пахнущего ржавым железом коридора, дверной проем, к лестнице на верхнюю палубу ведущий, выцеливая. Жмется к левому боку, в ткань брючины пальчиками тоненькими вцепившись и за тобой спрятавшись, девчушка: совсем крохотная еще, лет шести, не больше, с раскрасневшимся, обожженным, перемотанным мокрой тряпкой на манер респиратора личиком, торчащими тут и там опаленных русых волос горелыми прядями, в одних только трусах, грязью измазанных, и с ее ростом напоминающей платье, подранной на спине майке, которую ты, с себя сняв, ей отдал. Сам - не лучше, брюки тут и там пропалены, почти по колено, вместе с ботинками, напрочь перемазаны илом трясинным, на груди бронежилета ободранного и выгоревшего на солнце тяжесть, левая рука, над локтем, перетянута набухшим и потемневшим от крови бинтом. "ЕПД-14.5М" в руках сжимаешь, со спиленным прикладом, скрученными сошками и обрезанной ручкой для переноски. Пулемет-обрез. Который единый пулемет Демитрова калибра "14.5", модернизированный. Антиквариат, но антиквариат вполне, как ты за этот бесконечный день успел не раз убедиться, вполне рабочий и невероятно убойный - даром, что "образца 913 года от Обретения Терры". Тускло блестят в свете далекой газовой лампы цилиндр перфорированного дульного тормоза, охладительный ствольный кожух, матово отсвечивает воронением ствольная коробка. Перемотанная лоскутом от распоротой рубашки ладонь жмется в черный пластик пистолетной рукоятки, палец лежит на затертой стали гашетки. Наверху - стрекот затяжных автоматных очередей, крики, хрипы, сполохов ярких зарница. "Хомяк" с "Холодильником", и еще двое, которых встретили в степи: имперец тот, Ямоото, с капитаном Мафусаиловым - там. А вы, вы здесь.
Грохот. Катится по ступенькам, брызжет кефирной белизной гермошлем, с маской, рублеными линиями череп напоминающей, в серо-желто-зеленой камуфляжной палитре. Упал, крутанувшись, на пола сварную плиту, лежит. Решетки динамика-​воздухозаборника треугольник вверх обращенный, сетчатые полусферы акустических сенсоров по бокам, погасших круглых визоров точки в глубоких нишах глазниц. Андроид-чистильщик, зилоновский. Хорошо, хоть так, частично, а не целиком. Выдыхаешь, приотпуская чуть гашетку, и давая ей снова выбрать свободного хода. Окрик. Голос знакомый, но напряжения волна почему-то снова захлестывает опаленное адреналином сознание:
- Мельник!
"Хомяк". Будто дьявол болотный: в тине, иле, гари, крови и белой гемолимфе так вывалялся, что только по общим очертаниям еще можно понять, что он в комбинезоне своем до сих пор. Свесился через борт, под палубу заглянув. Теперь только так, глаза-в-глаза, знание о том, что зилоновцы могут имитировать голоса, вам дорого обошлось. Кричит, махнув рукой:
- Сюда! Пошел-пошел!

      Неизвестный человек, придумавший стиль гарнизона, явно очень любил черный цвет. По первому впечатлению, он обещал быть самым часто встречающимся цветом в вашей жизни на ближайший год. Взять хотя бы фургоны, в которых поселились добровольцы на время пути до крепости — сплошь черный цвет, что колеса и борта, что парусина крыши. Но внутреннее убранство радовало, и стало понятно, что мёрзнуть весь путь не придется; пол был как следует законопачен и накрыт шкурами, а в углу приютилась небольшая печка, тепла которой вполне хватало для обогрева. Это было важно, ведь на дворе уже была осень, самое начало которой выдалось прохладным и даже холодным. В один из таких холодных дней, зябким ранним утром, вереница из черных двуколок выдвинулась на восток прочь из столицы.

      Без попутчиков, точно также подписавших контракт, дело не обошлось. В основном люди с примерно одинаковыми историями. Но компания, в которой оказались Хорст, Штефан и Рик, оказалась весьма разношерстной. Какой-то тип явно самхафской внешности, пахнущий шафраном и чем-то еще, замотавшийся в бесформенные тряпки по самую макушку. Черные угли зрачков на белых, но воспаленных белках с недоверием посматривали на окружающих, и как-то подозрительно играл ноздрями длинный орлиный нос. Ещё в фургоне была странная парочка нелюдей — эльф с короткой бородой и усами, выглядевший каким-то слишком старым для эльфа, и небольшая фигурка рядом с ним, с глухо надвинутым капюшоном. Скорее всего половинчик, если судить по комплекции. Ещё недавно эти две родственные расы с упоением резали друг друга, но новые условия обратили старую вражду вспять. И наконец, какой-то пожилой мужчина, одетый по последнему писку моды Союза. Что он здесь забыл в таком возрасте, было решительно непонятно, но выглядел он так, словно знал больше, чем все прочие. В его лице читалась самоуверенность и неуловимая нотка чувства собственного превосходства над всеми остальными. Но ему хотя бы хватило вежливости и такта поприветствовать других кивком своей широкополой шляпы, прежде чем занять место. Сначала ехали молча, но молчать десяток дней было просто невозможно, так что у шестерых добровольцев было время так или иначе познакомиться.

      Дни сменялись ночами. Чем дальше на восток, тем всё реже колонна вставала на ночь у постоялых дворов, и всё чаще — в открытом поле, становясь в вагенбург. И если сначала дорога была хорошей, то где-то на четвертый день стала откровенно разбитой, пока не пропала вовсе, обратившись в просёлок. Через месяц, как поведал кучер, она станет совершенно непролазной, так что крепость встанет на осадное положение до конца весны. Но может и повезет, если зима будет не особо снежной. Что, правда, случалось крайне редко. Именно поэтому в хвосте процессии идет еще несколько фургонов, доверху груженых припасами по случаю уборки урожая, помимо тех шести, в которых томятся будущие защитники крепости.

      Крепость, что характерно, тоже оказалась черной — её стены, башни и донжон были выстроены из каких-то черных булыжников, очень прочных на вид. Она была втиснута в узкую часть долины практически в самом начале Предела так, что закрывала собой почти всё свободное пространство. Обойти её было решительно невозможно, разве что проплыть мимо по реке, но та была перекрыта мощными противокорабельными столбами. Вокруг крепости — ров, вал и палисад. Всё выглядело так, словно замок должен противостоять армии, хотя последний раз хоть сколько-нибудь внушительные отряды здесь хаживали в глубокой древности. Когда очередным утром колёса простучали по подъемному мосту, и фургоны оказались во внутреннем дворе крепости, ваша служба наконец-то началась.

      Едва вы выбрались из теплого нутра телег, в них тут же полезли какие-то мрачные хмыри. Жалкая кучка. Это те, кто отслужил год, и кого сейчас повезут прочь отсюда, в столицу. Через полгода прибудет новое пополнение. Около дюжины вооруженных человек, одетых в черные плащи, остались на месте. Этим еще дослуживать полгода вместе с вновь прибывшими. Оценивающе присматривались, с явным сомнением в глазах. Помимо них, поглазеть на новичков пришла и немногочисленная мирная обслуга. Рекрутёр велел вам встать смирно, положить поклажу у ног и ждать коменданта крепости.
      Он не заставил себя ждать. Широкоплечий, суровый держиморда в шрамах, в таком же черном плаще как и у всех, но отороченным мехом. Ему было около пятидесяти лет на вид, и его некогда черные волосы уже густо разбавила седина. Было просто невозможно представить, что этот мужчина может плакать, дрожащими пальцами выводя строчки письма в адрес какой-то невнятной бляди, чтобы рассказать о своих чувствах. Такие, как он, вдавливают кованными сапогами в землю грязных крестьян, одной рукой вырезая мелюзгу, а другой — задирая подол их мамаш. Он никогда не притрагивался к сохе и косе, вместо них предпочтя с малых лет инструменты смерти. Одно его появление на поле боя, должно быть, могло вызвать приступ массовой диареи у неприятельского войска. Но его лицо было простым. В нем не было ни намека на благородной род или притягательные для женщин черты лица. Такому никогда не нарисуют портрет и никогда не увидят в пижонских шмотках. У него не было фамильного герба, а позади него не наблюдался дорогой боевой скакун. Зато в его взгляде было железо, в его осанке была сталь, а вместо кожи — свинец. Сразу бросилось в глаза, что его левая рука была искусственной, хоть это и частично скрывалось латами. Тем не менее, она двигалась точно также, как и настоящая. Магия, понятное дело. Очень дорогая магия.
      Командир гарнизона прошелся вдоль шеренги, взглянув на каждого. Задержался лишь на пожилом франте. В его взгляде очень быстро промелькнуло сначала замешательство, потом узнавание, а затем и удивление. Но так ничего и не сказал, лишь сдержанно кивнул.
      — Обращаюсь к новичкам. У нас здесь нет каких-то особых правил. Правило лишь одно — вы выполняете приказы старших. Если хотите выжить. У вас есть час на расположение, после чего вы получите указания. Сбор здесь. Старослужащие покажут вам ваши квартиры. На этом пока всё, — комендант потерял к вам интерес и жестами подозвал к себе троицу бывалого вида вояк, которые выполняли роль офицеров. К вашей шестерке подошел один из "старичков", чья обветренная кожа и характерный вечный загар выдавал в нём матроса южных морей.
      — Ну что, мальки. Пошли за мной, я покажу вам тут всё. Командир чёт не в настроении, даже не представился как положено. Правда, никто чет не знает, как его зовут, так что мы его так все и называем — "господин комендант" або просто "начальник" между собой. А меня звать Руперт. Я тута уже полудюжину месяцев хожу. Вы чет холеные какие-то все. Че там за бортом-то говорят?.. Ну ладно, пойдемте, а то чет начальник маловасто времени на сборы дал.

      Однообразный шум воды действовал почти умиротворяюще. Так или иначе привыкшие к большому городу, органы чувств испытывали странный голод. Неизменная картина трубы, освещаемая танцующим светом под аккомпанемент журчания и подозрительных бульков, вводила в подобие транса. Замыливала глаза, усыпляла бдительность. Даже извечный смрад набрал ту критическую массу, при которой просто перестал замечаться.

      Невидимые опасности и препятствия, впрочем, периодически будили крысоловов. Внезапный провал под ногой, каменный надолбыш и какая-то твердая хрень то и дело норовили с головой окунуть мужчин в холодную речку. Нужно было скорее выбираться из воды, прежде чем низкая температура не вызовет судороги. Но куда там. Слабый духом мог бы запаниковать, решив, что дорога будет бесконечной. К счастью, для отряда это была не первая ходка, и осознание конечности лабиринта... воодушевляло?

      Намёки на приступ клаустрофобии смыл дождь. В какой-то момент с потолка полилось, и при должном рассмотрении стало ясно, что крысоловы находятся аккурат под сливной дырой коллектора. Дали крюка, ничего не скажешь. Уровень воды здесь был ещё выше, так что даже самым высоким из отряда пришлось пришлось намочить портки. И вновь дорога вперёд. Шаг за шагом. К моменту выхода из рукотворной реки каждый промок с ног до головы. Ноги в воде, снопы воды сверху из сливных отверстий — избежать зловонный душ было просто невозможно.
      В какой-то момент путь прервался: река уходила дальше вниз, в наклонное жерло, перекрытое решёткой. Но здесь же имелась сухая отмостка, и здесь же — приоткрытая дверь с позеленевшим бронзовым кольцом. Тяжелая как сволочь. Судя по кровоподтёку, оборотню даже пришлось на время оставить добычу, чтобы отпереть её. Даже несмотря на внимательнейший осмотр борозд, Айнур всё ещё не был уверен до конца, с чем они имеют дело. Четыре широких, глубоких следа. Из старых бестиариев эльф подчерпнул, что разнообразие среди оборотней имеет место быть. Разный окрас меха и радужки глаз. Широкие, почти акульи пасти, так и наоборот, узкие и вытянутые. Низкие и кряжистые, высокие и поджарые. В целом крупные или низкие особи. Насколько он мог судить по следам, им, как назло, выпала судьба знакомства с очень крупным представителем семейства ликанов. Да кто бы сомневался.

      Впрочем, помимо зоологических проблем, у крысоловов имелись проблемы сиюминутные. Промокшие до нитки, они стали жертвами холода. Стылый воздух подземелья был не менее суров, чем бабкин ледник под избой. Даже хуже, может. Нет-нет да постукивали предательски зубы. Вздрагивали жилы в попытке прогреться. Сводило пальцы ног в хлюпающих ледяным смрадом ботинках.

      Там, откуда-то из темных коридоров за дверью, доносился приглушённый крик. Едва слышимый, почти готовый сказаться иллюзией разума, но всё же крик. Чей именно — не ясно, но точно человеческий.

      А ещё, какие-то угрюмые подвывания. Куда ближе. Или это просто сквозняк? Игра уставших умов и тел, может быть? Пока неизвестно. Но могильные звуки пуще прежнего холодили кровь.

«Жизнь как коробка шоколадных конфет: никогда не знаешь, какая начинка тебе попадётся». – Такую фразу мог бы записать в свой несуществующий дневник доктор де Рюйтер, будь он восторженной юной гимназисткой или инфантильным слушателем философских курсов в Имперском университете. Но, так как Антон был тем, кем был, запись выглядела бы иначе. В духе поэта и актера седой древности Арно из Готтсбурга. – «Жизнь, как бочка золотаря: никогда не знаешь, как сильно тебя забрызгает.»

Вчера, вооружившись дубиной и канистрой бензина вполне можно было выжигать гнездо крыс в верхних галереях. А завтра, вооружившись киркой и лопатой – долбить фекальные сталактиты на минус втором уровне, подготавливаясь к визиту санитарного инспектора.

А сегодня пришлось отправиться на охоту. Впрочем, особого выбора у дератизаторов не было. Перевязав шейный платок так, чтобы ткань закрывала рот и нос, доктор поднял воротник куртки, и отстегнув клапан кобуры, шагнул в пролом.

      Пока Медяк обстоятельно и вдумчиво «работал» с бандитами, Ричард ухаживал за лошадьми. Было что-то очень домашнее в их обеспокоенном фырканье и в том, как они постепенно успокаивались. Он закончил с овсом и водой, и вместе с тем Себастьян уже закруглялся с баалитами. Погладив напоследок умную морду Сэра Кабысдоха, капитан вернулся в их временное пристанище и сходу схватил колдуна за шиворот. Возможно, он согласился бы пойти и самостоятельно, но Ричарду захотелось выместить на нём свою злобу. Суки, не дали нормально поспать. Да и вообще...ему никогда не нравились люди, что пытались покуситься на его жизнь.
      — Занимайся пока, — капитан кивнул Омлету, дав понять, что уже можно больше не бояться. Потом задумался на секунду, остановившись, и добавил:
      — Вода еще горячая? Можешь мне еще налить? Наверное, поспать уже не получится, — он взглянул на небо, пытаясь прикинуть, сколько осталось до рассвета. Отсюда стоило свалить с первым же намёком на солнце.

      Наемнику, которого порой охватывало лирическое настроение, вдруг стало грустно. Он почему-то вспомнил теплый и уютный дом Джаэр, крылатого засранца по имени Скребок и вообще весь Ашабенфорд. Наемник в своё время туда поехал наугад. Была куча иных мест, где имелась возможность подзаработать парочку-другую монет. Но в итоге именно там, в Мистлдейле, Ричард заработал на несколько золотых больше планируемого. Да и вообще, чего греха таить, в Долинах началась новая глава его жизни. Он многое приобрел — врагов в том числе. Интересно, как там сейчас всё? Как поживает сэр де Лейси? А Джаэр? Ему захотелось вернуться к эльфке. Да и не только к ней. Была ещё одна дама. К ней, вероятно, даже больше. Да. Но всё-таки судьба своеобразно отплатила ему за его вечные скитания и тщетности попыток где-то осесть и остепениться. Ричард сжал кулак, потрогав пальцами мозоли на свежей, чуть ли не детской коже. Что ж, это был его и только его выбор. Он мог бы выбрать ту девушку, которую любил и жить так, как ему порой снилось. Но вместо этого он поступил эгоистично, выбрав себя и пожелав себе очень долгой жизни. Тем самым продлив свои странствия и ещё больше отдалив от настоящей мечты. Шутка ли, но с физической точки зрения теперь он был младше возлюбленной. Хорошо так младше. И даже наплевав на это, ему бы теперь пришлось наблюдать за её неизбежным увяданием. Кажется, он начал понимать ход мыслей эльфов в отношении к простых смертных. А ещё он продолжал злиться на баалитов за то, что те заставили его вспомнить о прошлом, которое, как ему казалось, он надёжно похоронил.

      Он сунул мысом сапога по ребрам волшебника, постарался убрать ностальгию на задний план и поволок его к костру на улице. Кажется, он как раз успел к важным обсуждениям. Во всей этой истории он не играл существенной политической роли. По большому счёту, он был просто очень дорогим наёмником с репутацией. Кое-что понимал в чисто военной стратегии, но куда ближе ему была ближе тактика малых смешанных отрядов. Наверняка двое присутствующих умеют думать политически лучше него, да еще и на пару ходов впёред. А то и на три.
      — Эти баалиты — спекшиеся отморозки. Фанатики. Уверен, что они предадут при первой же возможности. Мы только зря потратим деньги, особенно если вдруг решим им дать какой-то задаток. У них нет никакого резона сотрудничать с нами, — отрезал Ричард.
      — Я, конечно, не самый отъявленный поборник справедливости, но...думаю, что они уже успели наговорить на пару повешаний. Каждому, — капитан взглянул на Медяка. — Я тут вам волшебника притащил, — кивнул на сидящего у костра.
      — С ним, наверное, будь чуть сложнее, но и сказать ему наверняка есть чего.

      В эти погожие деньки, на излёте августа, начальство всех городских служб стояло на ушах. Ещё бы — приближался Императорский Турнир. Со всех уголков и концов империи съезжались многочисленные гости всякого рода достатка, будь то горожанин или правитель одной из провинций. Добирались солеными морями и пыльными дорогами, под вой и перестук могучего локомотива «Восточного экспресса» или же по старинке — верхом, а то и пешком. Для кого-то это путешествие было делом всей жизни. Хоть разок посмотреть удивительную столицу необъятной страны. И, чем чёрт не шутит, может даже мельком увидеть самого Манахора. Окруженный неувядающей славой и великолепием, в дни Турнира император особенно часто появлялся на публике, лично присутствуя при каждом состязании. Компетиторы, некоторые из которых готовились к турниру ещё с малолетства, выкладывались на полную, рискуя и даже погибая. Всё ради победы и титула рыцаря империи. Наследный барон, рыцарь и так далее — это одно, а вот рыцарь империи — совсем другое дело. Имя каждого было на слуху, и государственная типография ежегодно публиковала альманах, в коем указывался каждый рыцарь, его фотокарточка, биография и список заслуг. Каждый шкет мечтал стать рыцарем империи, но осуществить мечту было непросто: соискатель должен был проявить незаурядные качества, не только физические, но и умственные.

      Служивые люди тоже старались. Полицейские в срочном порядке натирали жетоны и приводили форму в порядок, усиленными патрулями истребляя преступность. Команды Морга оперативно убирали трупы с дорог и особенно часто заявлялись в трущобы. Офицеры Надзора круглосуточно дежурили на всех важных общественных объектах, дабы не допустить какой-нибудь теракт магической природы, вроде внезапного демонического прорыва из Пустоты. Нищих убирали подальше, а горожан и владельцев разнообразных заведений и торговых точек призывали подновить фасад. Ещё за полгода до начала турнира бригады вольных каменщиков приступали к реставрации и ремонту как важных объектов, так и просто городских дорог. Особенно свирепствовали начальники, ведь это был как раз тот случай, когда можно лишиться своей должности за, казалось бы, мелочный проступок.
      Но особенно горячие деньки начинались у службы дератизации. Вся городская шваль и отребье, гонимые органами правопорядка, торопились залечь на дно — часто в буквальном смысле. Помимо разумного мусора, к этому прибавлялся мусор и физический, вычищаемый с улиц. Смесь летних дождей, слив технической воды с фабрик и усиленная работа заведений и предприятий общественного питания тоже вносили свою лепту. Городская подземка становилась особенно зловонной, а её неразумные обитатели радовались отходам и плодились особенно активно. Ситуация для крысоловов — хуже не придумаешь. Дерьмо не только выползало из глубин и оно же лилось сверху. Но что поделать. Единственной отрадой было обещание повышенных выплат. Тут и там на стенах возникали плакаты, приглашающие на работу в Службу Дератизации. Начальство более "чистых" служб активно выискивало кандидатов на временную службу.

      Ранним утром капитан Готхарт выстроил своих "бойцов" на крошечном плацу Подстанции № 13. Начальник обычно игнорировал это положение внутреннего устава, обходясь такими построениями только по понедельникам. Но проверка могла нагрянуть в любой момент, так что теперь смотрины происходили каждый день. Это, конечно, не относилось к тем, кто прямо сейчас находился где-то в городском подбрюшье или отдыхал после смены. Готхарт молча прошелся вдоль шеренги в тщетной надежде обнаружить, что лица его подчиненных стали менее паскудными, чем обычно. Из всех присутствующих более-менее благообразно выглядел лишь семифутовый Айнур, да и то лишь по той причине, что был эльфом. Убедившись, что никто не явился на службу совсем уж пьяным и ободранным, капитан приступил к раздаче указаний и постановке задач на день. Он, в общем, был мужик, что надо. Проработал крысоловом черт знает сколько лет, и даже возвращался из такой задницы, из которой обычно не возвращаются. Поговаривали, что он даже бывал в Старом Городе. В конце-концов, многолетний опыт, заслуги и старые раны сделали своё дело. Теперь Готхарт стал обычным наземником, как и все, но прекрасно понимал, куда и зачем он посылает своих людей. Давал советы, какие мог. К его словам стоило прислушаться.
      Через несколько минут плац опустел — остались лишь шестеро. Довольно пёстрая команда разного срока службы. Все так или иначе знали друг друга, хоть и, возможно, некоторым из них ранее не приходилось работать в одной упряжке. Это было странно и необычно, так что стоило насторожиться. Вскоре капитан подтвердил опасения:
      — А для вас у меня особое задание. В районе станции метрополитена Героев Кальфеона произошло чп. В перегоне недалеко от перрона на состав напала какая-то тварь. Судя по описанию помощника машиниста — оборотень. Но это не точно. Точно мог бы сказать машинист, но от него осталась только рука и фуражка. Как вы понимаете, это нападение стало бы геморроем Надзора, если бы не тот факт, что оборотень вылез на рельсы прямо там. Место осмотрели — чудовище проломило стену тоннеля, за которой оказалась кирпичная кладка. Старый хвост технических лазов канализации, который замуровали во время строительства. Там же ублюдок и скрылся, а значит — теперь это наша проблема. Но вот что странно: до полнолуния ещё далеко, да и все ликаны в период обострения сидят на привязи. Так что это что-то новенькое. В любом случае, после убийства человека в звериной форме ему заочно вынесли высшую меру. Вы должны принести его голову. На носу Турнир, так что это срочная задача. Никаких оборотней в тоннелях метрополитена быть не должно. Кроме того, из-за этого случая движение пришлось остановить, и Надзор вместе с копами перекрыли перегон с обоих сторон. Так что идите туда и разберитесь с этим животным. Не забудьте взять жетоны, иначе через оцепление вас не пропустят. Далеко оборотень вряд ли ушёл — обожравшись, наверняка залёг спать. Может, нахлобучите его ещё тепленьким, если повезёт, — подытожил Готхарт. — Башку сюда принесёте. Поглядим, что за оборотень такой. Главарём вашей кучки назначаю Гюнтера. Если Бульдог останется в подземке, то главенство перейдёт к де Рюйтеру. А там, ну...разберетесь, не в первый раз идёте.

      Десять минут ушло на то, чтобы заскочить на склад и получить крысоловье добро. Еще через двадцать минут отряд прибыл на место. Стоявщие в оцеплении мужики сначала попытались остановить команду, но, разглядев в свете фонарей видавшие виды жетоны Службы Дератизации, молча расступились и неопределенно махнули рукой куда-то в сторону перегона. Долго идти не пришлось: застывший локомотив с разбитым лобовым стеклом ярко освещал место происшествия. Осталась кровь, но останки бедного машиниста уже унесли. Бледный помощник машиниста, что на поверку оказался молодым человеком лет эдак двадцати, смолил папиросу и растерянно отвечал на вопросы двух хмырей из Надзора. Метрах в пятидесяти, скрываемый полутенью, зиял искомый пролом в тоннеле. Два полицейских-верзилы, вооруженные до зубов, сторожили вход. Или же выход. Завидев крысоловов, вроде как расслабились немного.

Капитан Арчибальд отдает команду к открытию огня, и вал огневых средств обороны Мердж-эль-Ката обрушивается на противника как лавина из огня и стали: со всего города и окрестностей по наступающим конийцам открывают огонь танки, открыли огонь из ПТУРов и пулемётов фузилеры, а нарастающий с востока рёв свидетельствовал о приближении воздушной поддержки.

Свою лепту в разыгрывающуюся у Мердж-эль-Ката огненную симфонию вносит и машина самого Арчибальда: сержант Картер, подав кумулятивный выстрел с стеллажа в боевом отделении в орудие, кричит: "Готов!", и вскоре раздаётся бойкое рявкание Тейлор в ответ: "Выстрел!". Танк содрогается отдачей, и на всю округу раздаётся грохот, сопровождаемый характерной иссиня-белой вспышкой электротермохимического орудия. Гарольд в свой прицел мог видеть как снаряд практически по прямой впечатывается в наклонную лобовую плиту выбранного целью "Азапа", скрываясь во вспышке взрыва. Когда облако дыма рассеивается - командир роты мог видеть результат попадания, весьма далёкий от желаемого: "Азапу" оборвало выступающий над маской орудия блок, похожий на лазерный целеуказатель или дальномер, а несколько квадратных блоков ДЗ, расположенных на лицевой бронеплите корпуса вражеского танка, потемнели и покосились.
- Сэр, попадание не эффективно! - Поспешила добавить Тейлор, прошипев в добавок. - Проклятая ДЗ... Кендрик, давай бронебойный!
- Сэр? - заряжающий переспросил Гарольда.

Находящийся рядом с командиром роты 1-ый взвод поддерживает огнём: 213-ый танк, сержанта Робинсона, не слишком метким попаданием попадает в нижнюю проекцию лицевой части "Азапа", обозначенного в БИУС танка как "Т-8". Причём именно туда, где у врага была довольно крепкая броня, да и расположенная к тому же под довольно серьёзным углом: в итоге снаряд рикошетит влево, выбивая с ходовой части опорный каток и разрывая гусеницу на две части. Машина полностью обездвижена. Залп делает и Mk. 23B Дагурссона - однако противник, заметив нацеленный на него ствол рельсотрона, выпускает вперёд залп мортиры и делает манёвр уклонения, скрытый в дымовой завесе. Потеряв наводку, стрелок экипажа Дагурссона мажет - снаряд рыхлит землю.

Лейтенант Блэкбурн неподалеку, раздав цели подчинённым, сам захватывает в командирский прицел один из вражеских лёгких танков-антигравов, и вскоре наблюдает как отметка азимута главного орудия сходится с азимутом цели - капрал Ли наводится на цель и быстрым, решительным движением отправляет бронебойный снаряд почти на полтора километра севернее. Вспышка орудия сверкает на стенах и окнах расположенного рядом дома, перед тем как грохот главного орудия "Мерлина" разбивает эти окна вдребезги и поднимает с земли вокруг килограммы пыли в воздух. С экрана, на котором дублировалась картинка стрелка Блэкбурн мог видеть, как выпущенный с упреждением снаряд по дуге впечатывается в силуэт танка-антиграва на том конце, точно в корму. Сию секунду вражеская машина скрывается в месиве из языков пламени, дыма и металлических осколков, вылетая из него покорёженной и пылающей. По-инерции скоростной антиграв ещё какое-то время пролетел вперёд, пока не упёрся носом в земную твердь и не перевернулся несколько раз, едва не разломавшись на части в процессе и ни секунду не переставая гореть. Однако экипаж, вспыхнув ускорителями кресел, успешно катапультировался. Пилот и стрелок спускаются сейчас на парашютах в сотне метров, на северо-запад от машины.
- Цель поражена, лейтенант, сэр! - Отрапортовал Ли в наушниках гарнитуры, с довольной интонацией. - Долбануть по второму?

Сам Блэкбурн пользуется моментом и тратит немного времени на разглядывание в тепловизор командира танковой группы в центре.

Противник на севере явно не ожидал такого сопротивления, однако вражеский командир быстро перехватил инициативу. Два оставшихся на ходу танка - "Т-9" и "Т-10" пришли в движение, очевидно, намереваясь сократить дистанцию для более уверенного поражения "Мерлинов" первого взвода из своих более слабых орудий. Фузилёры в придорожном особняке неподалёку от северной группы выстрелили из окна по Т-9 своим ПТУРом, ракета с шипением проделывает путь в шесть сотен метров в мгновение ока, прилетая "Азапу" прямо в лоб... однако враг оказался на удивление живучий. Попадание лишь содрало несколько квадратных блоков ДЗ с места, оставив в центре фронтальной проекции крупное пятно - такое же как у его брата Т-8. В ответ Т-9 без промедления, с ходу, выстрелил по машине Дагурссона - очевидно, посчитав его рельсовое орудие самым опасным - попадание приходится по-касательной, однако катки по правому борту задеты, и структурная целостность гусеницы под угрозой. Его товарищ Т-10 шёл сбоку на удалении нескольких десятков метров, разворачивая башню и ловя "Маршалл" командира роты в прицел. На мгновение в аппаратуре в месте Арчибальда даже загорается отметка о лазерном облучении, и раздаётся короткий звуковой сигнал...

... который тут же прерывается, когда в дело вступает Кей и орудие его Mk. 60 "Харматан". Невидимый и находящийся во фланге наступающего противника. Башня с орудием под управлением стрелка рядового Эдвардса сошлась точно на борту "Азапа", и последний, прикинув расстояние по старомодному оптическому дальномеру, стреляет. Грохот 90-мм электротермохимического орудия, может быть, не такой суровый как от 110-мм пушки "Маршалла" и тем более 125-мм "Мерлина", однако громыхнуло будь здоров - ветки и листья в зелёнке разлетаются в разные стороны, а висящий в воздухе танк качнуло в сторону, пока гравитационные компенсаторы не выровняли его положение. Снаряд попадает аккуратно в центр боковой проекции "Азапа", пробивая корпус и приводя к детонации расположенного в карусельном автомате заряжания боекомплекта. В мгновение ока "Азап" под обозначением Т-10 вспыхивает, как спичка - выбрасывая башню, языки огня и кусочки металлоконструкций (или членов экипажа) на десятки метров вокруг. Вспышка была настолько яркая что в ПНВ можно было видеть отброшенные в её свете тени других танков - прежде чем дисплей оборудованный системой HDR автоматически понизил яркость, дабы можно было увидеть хоть что-нибудь ещё. Башня танка выброшенная в воздух ещё не успела приземлиться в рыхлую Ар-Рахманскую твердь - как Киттельсен уже включил форсаж, а экипаж прижало к спинкам кресел, пока механик-водитель (или уже, скорее, пилот) разворачивал машину под крутым углом, разгоняя её в сторону высоты 47 и пряча "Харматтан" от остальных танков за склоном.

Кей не останавливается на подбитом танке, и перехватив ненадолго управление прицельными системами у стрелка, у которого всё равно пока шла зарядка орудия, командир экипажа наводит одну из ЗРК на правый из заходящих с севера штурмовик. С шипением ракета, оставляя за собой дымный след, разворачивается в воздухе и взмывает прямо к цели, ярко сверкая в ночи, пока не раскрывается вспышкой взрыва под самым кокпитом штурмовика. Кей не видел во всех подробностях какой эффект это произвело - но вражеская "Гюзель", получив ракетой под брюхо, спустя пару секунд закладывает крутой разворот на северо-запад и увеличивает тягу, уходя из поля видимости прицельного устройства.

Намерений двух других штурмовиков, впрочем, это не изменило - более того один из них, увидев откуда прилетела ракета для его товарища, наклонил корпус и заложил разворот в сторону машины Кея, намереваясь сделать ему ответную любезность - на секунду на своём экране Кей увидел на крыльях у последнего две авиабомбы, впечатляющего размера контейнер с крупнокалиберным орудием, и пару неких ракет на законцовках крыльев. Непонятно, впрочем, каких. Второй штурмовик курса не изменил, и продолжал идти на юго-восток почти не снижаясь.

На Юге бой также принял достаточно ожесточённый оборот. "Азап" Т-2 выпустил залпом 2 ПТУРа из своих боковых установок по машине Кокенуа, и последний нажатием клавиши активирует противолазерный аэрозоль - несколько "банок" выстреливают из мортиры на лобовой пластине, и разрываются в нескольких метрах над корпусом, создавая на пути лазерного луча довольно плотное, серо-коричневое облако практически непрозрачного "искусственного тумана". Уведомление о лазерном облучении тут же исчезает. Стрелок-наводчик Моррис, тем временем, прицеливается орудием на вставший на минном поле "Азап" помеченный как Т-1. Мамбуэн, недовольно кряхтя, загрузил БОПС, и спустя несколько секунд - под аккомпанемент крика "выстрел!" - звучит грохот 125-мм электротермохимического орудия. Выстрел разгоняет искусственный антилазерный аэрозоль над танком и разбрасывает мусор на улице под танком. Результат, впрочем, оставляет желать лучшего - снаряд на полной скорости впечатывается в нижнюю полусферу "Азапу", обездвиживая машину... которая и без того, уже, похоже была обездвижена.

"Маршалл" капрала Шермана сошёлся в танковой дуэли с "Азапом", отмеченным системой как Т-3. Едва только заряжающий капрал Хенриксен закинул свежий бронебойный снаряд в казённик орудия, а Танака уже был готов выстрелить - неожиданно вражеский главный калибр разразился яркой иссиня-белой вспышкой. Противник не стал ждать и выстрелил на опережение: разгоняя темноту к "Пеплу" понёсся сверкающий снаряд 105-мм электротермохимического орудия. Попадание могло бы придти в башню или корпус и закончиться плачевно, но младший капрал Вуд, повинуясь приказу переместить машину, в мгновение предшествующее выстрелу врага сдал назад. Вражеский снаряд падает аккурат в лобовую часть левого переднего гусеничного модуль, пробив сравнительно тонкий слой брони, которым он был закрыт спереди. Внутри танка раздался жуткий грохот, экипаж тряхнуло, и Танаку отбросило от прицела ударной волной - звук такой, будто на кто-то уронил шкаф с инструментами. Причём прямо на голову. Слева что-то протяжно заскрипело, и танк на несколько мучительно долгих мгновений остановился.
- Сбой электродвигателя во втором гусеничном модуле! - прокричал мехвод капрал Вуд, щёлкнув пару тумблеров у себя над головой. - Включаю резервный!
Скрип слева затих, и "Пепел" вновь пришёл движение, пусть и шёл теперь медленнее.

И как будто этого мало - вражеский танк следом за выстрелом из орудиям выпустил пару ПТУР с одной из боковых установок, и обе - прямо в Шермана. Танака вновь ловит врага в прицел и делает ответный выстрел, разбивая грохотом танкового орудия окна в доме неподалёку. Попадание было метким и пришлось прямо в маску главного калибра "Азапа" - броня не пробита, однако главный калибр противника превращён в груду металлолома. Однако две ракеты, управляемые отдельным прицельным блоком, всё так же продолжили движение к Шерману, как вдруг...

... вражеский танк скрывается в ослепительно-яркой вспышке. Противотанковая ракета, выпущенная отделением фузилёров из дома неподалёку, ставит жирную точку в истории "Т-3" и его экипажа. Выпущенные врагом ракеты теряют наводку и разлетаются по-сторонам. По этой причине и глушить было уже некого.

В стороне от всего этого, за зданием придорожной кафешки спряталась "Тайра" лейтенанта Аль-Халиля. Раздав указания и морально подготовив экипаж к столкновению, Сейфулле только остаётся наблюдать за их работой. Вот, Тейн переключает передачу на "реверс". Вот Джамиль выхватывает из механической руки устройства, подающего снаряды, бронебойную композитную болванку, аккуратно размещая её в казённике рельсотрона и рапортуя: "Готов!". Вот Эстер защёлкала тумблерами в своём оборудовании, включая ручную доводку орудия, микроволновый дальномер и выключая режим ночного видения - не смотря на высокое качество она всё равно доверяла своему естественному ночному зрению. Секунды проходят, и подтвердив наведение на цель, Эстер шепчет что-то со злобной интонацией по-эридански. Чуть погодя, добавляет с истеричной ноткой: "выстрел!".
В следующий миг ослепительно-яркий луч белого света вырывается из ствола "Тайры", с грохотом похожим на раскат молнии - корпус М90 дёрнулся, и внутри машины почти целую секунду спустя выстрела, с характерным металлическим лязгом, работает механизм гашения отдачи. Проделав путь в почти километр меньше чем за долю секунды луч разогнанного до космической скорости снаряда пронзает башню "Азапа" в боковой проекции - практически насквозь, выбив громадный сноп ярко-жёлтых искр с другой стороны. Танк противника проехал ещё несколько метров, после чего свернул чуть в сторону и остановился. Что бы там не случилось - экипаж в башне уже, скорее, груз а не экипаж. Внутри самоходки свистят омни-конденсаторы, накапливая заряд для следующего выстрела.

Расположившись в разрушенном доме Симондс, раздав команды экипажу, наводит свой прицел на центральную группу пытаясь разглядеть вражеского командира здесь, параллельно слушая как экипаж работает: Мэддокс окрикнул рядового Питтса, и тот с отсутствующим лицом подал к орудию БОПС. Рейес довольно резко сдал назад, и Питтс ударился обо что-то головой, но орудие зарядил. Мэддокс кричит "выстрел!" и, несколько секунд спустя, на другом конце прицела снаряд 110-мм орудия приземляется аккурат в башню стоящему посреди минного поля Т-5. Снаряд не пробил лобовую броню башни, однако основой калибр явно пришёл в негодность - было видно как орудие упало вниз, будто целясь в землю. Тем временем Сара начала было глушить связь Т-2 своим комплексом РЭБ, переведя его в "лучевой" режим - однако спустя несколько секунд "Тайра" лейтенанта Аль-Халиля сделала это намного более эффективным способом.

Так или иначе, наблюдение приносит Эрику следующий вывод: машина, обозначенная как Т-4, безусловно в отличии от других была оборудована дополнительной радиостанцией. Её антенну было трудно разглядеть, тем более в тепловизор, но не невозможно. К слову, эту же антенну заприметил и Блэкбурн. И даже Бертони приходит к такому выводу. Выбрав одну из целей на радаре и отправив в её сторону ЗУР "Парагон", командир проводит не совсем одобряемый полевым уставом, но всё же вполне возможный манёвр - переводит детектор облучения радаром в режим радиопеленгатора, настраивает его на частотный диапазон используемый конийцами, после чего нацеливает его на вражескую группу, по-очереди сканируя им каждый танк. И именно машина Т-4 дала самые крупные "всплески", явственно говорящие что именно она наиболее разговорчивая, и там больше всего рабочего радиооборудования. Кроме того Ренцо, абсолютно случайно, заметил ещё одну интересную особенность которую Блэкбурн и Симондс заметить в принципе визуально не могли: ответные "всплески" радиосообщений машине Т-4 приходят откуда-то со стороны Тавры, и судя по тому как эти "реплики" следуют одна за другой - это определённо осмысленный разговор двух людей.

Напоровшись на волну огня, враг понёс довольно тяжёлые потери - фактически, за несколько минут конийцы полностью потеряли три танка, с ещё двумя балансирующими на грани выбытия из строя, а также один из 3-х штурмовиков был вынужден отступить. Вражеский командир понемногу начал понимать всю тяжесть положения, в которое он и его люди попали. И он поспешил принять ответные меры по ситуации: центральная группа танков набрала дистанцию между собой, на время воздержавшись от ведения ответного огня. Группа БМП за их спинами тоже меняет своё поведение - машины резко дёрнули в рассыпную, выплёвывая наружу отделение за отделением пехоты: солдаты с пулемётами, с гранатомётами, с лёгкими противотанковыми винтовками, с безоткатками. Кто-то достаточно глазастый мог разглядеть даже отделение миномётчиков - ну или что-то, очень похожее на отделение миномётчиков.

Когда машины в колонне БМП и танки набрали достаточно дистанции - противник в центре наконец открывает ответный огонь. И это было достаточно слаженная, скоординированная атака. Четыре БМП с переднего края нападающих почти синхронно открыли шквальный огонь из автопушек по северной группе. Разброс снарядов был ужасный, и осколочно-фугасные снаряды рвутся повсюду вокруг: в домах, в земле, в кустах и деревьях, но практически не попадают в танки Виварийцев. Практически. Два снаряда всё же приземляются в машину Дагурссона, превращая лазерный дальномер в кучку искрящего хлама. БМП на южном направлении также открыли огонь из автопушек и ПТУРов: несколько снарядов попадают в машину Шермана, ломая одну из мортир дымовой завесы.

Следом за этим четыре "Азапа" (включая подбитый Симондсом Т-5) делают синхронный залп из ПТУР: в воздух взмывает рой из восьми ракет. Следом за ними ещё 4 ПТУРа добавляют и БМП, стоящие позади стрелявших из автопушек. В танках северной группы трещат многочисленные сигналы о входящей ракетной угрозе. Достаётся даже "Йомену" сержанта Рэмси: занятый прогревом и включением радара командир экипажа был вынужден отвлечься на тактический монитор системы КАЗ, нарисовавший к юго-западу от него красную стрелочку приближающейся ракеты. На Южном направлении успехи конийцев были ещё хуже: из трёх выпущенных ПТУР лишь один успешно зафиксировался - на машине Кокенуа. И судя по отсутствию ревущего во всю сигнала - навёлся он совсем не по-лазеру.

Однако, не смотря на зрелищность, лишь немногие ракеты конийцев удачно захватывают цели: сказалась и отсталая электроника, и большая дистанция, и плохая видимость, и вероятно даже обилие тепловых сигнатур от уже запущенных ракет. Подавляющее большинство ракет улетает в небо, падают в землю, мечется из стороны в сторону. Однако две ракеты были весьма уверены в своих целях - одна на полной скорости несётся к машине Блэкбурна, а другая намеревается поразить пришедшего в движение Рэмси.

      В эту летнюю ночь Алексею снился чудный сон. Свежий ветерок из приоткрытых ростовых окон скользил по коже, вверх по могучей груди, шелестя рыжими волосами с благородным золотым отливом. Принц стоял на берегу, и ступни утопали во влажном песке. Море шумело прибоем у их ног. Тонкая женская кисть казалась крошечной, почти детской в его руке. Алексей повернулся, чтобы рассмотреть свою обнаженную спутницу. Но солнце почти зашло, и мрак скрывал её лицо; ночной прибой становился шумным, и в какой-то момент нежные волны обернулись беспощадной стихией, захлестнувших молодых людей. Буря забрала принца в беспросветную пучину, и тонкие пальцы выскользнули из его руки. В кромешной тьме вдруг вспыхнули звёзды, и он увидел диск планеты, и скрывающееся за ней солнце, последними лучами цепляющееся за край мира. Живой, зеленый, с живописными морями. Мимо, в абсолюте тишины космоса, проплыл величественный дредноут. Старинный метроном отбил последние такты — исполинский корабль уронил свой смертельный груз на планету, и всполохи ядерного пламени затопили её, испепелив океаны, леса, людей, всё живое. Вспышки взрывов, вначале ослепившие Алексея, рассеялись, и он понял, что мир внизу жив, будто и не было чудовищного истребления.
      — Ты совсем не похож на меня, — покачал головой отец. На мостике боевого корабля никого, кроме отца и сына, не было. Владимир I выглядел в точности, как его запомнил принц в день коронации. Наверное, с точки зрения внешности он был идеален для могущественного повелителя человечества: статный и высокий, с благородной сединой на висках, чуть усталый и с морщинками в уголках внимательных глаз. Мудрый и решительный, он завоевал популярность в народе и среди власть имущих. Новости о его смерти в день коронации воспринималась как очень плохая, неудачная шутка. Алексею было всего двенадцать, когда это случилось. Но уже тогда понимал, что это означает для него и для всего Дома. Понимал он и то, что отец рассчитывал на него. Владимир I часто говорил о наследии, словно чувствуя близость смерти. И вот, сейчас он опять говорил. Разумеется, он имел ввиду не внешний облик.
      — Ты уже посещал Стигмату? — спросил он, заложив руки за спину и наблюдая за плывущей внизу, за обзорным иллюминатором, планетой. Принц промолчал, но ответ и не требовался.
      — Присмотрись к этому миру. Оцени перспективу. Иногда нужно взять ответственность на себя, даже если тебя об этом никто не просит, или же её груз кажется неподъемным. Страх и непонимание... в их основе лежит личное нежелание человека это исправить. Угроза нарастает, но человеку свойственно искать легкие пути. Смотри шире, будь смелей. Новый командир гарнизона Стигматы не поможет этому миру. Но в стане её врагов ты сможешь найти союзников. Ценой множества жизней, впрочем. Выбор за тобой, — он замолчал, словно дав возможность Алексею обдумать сказанное. Но он не мог. Далёкий мир внизу приковал всё его внимание, и мысль остановилась. Принц почувствовал, что провидческий сон ускользает, растворяется. За несколько мгновений до пробуждения, он услышал обрывки последних слов отца:
      —...связывает гораздо большее, чем ты думаешь.

      Холодный пот, смятый шелк летнего одеяла. И ужасная боль в голове, словно вчера он надрался как в последний раз. Наконец, мокрое под носом — верно, кровь. Но боль вскоре ушла, ихор перестал идти носом. По коридорам его резиденции на Византии Секундус, прямо к его покоям, бодрым шагом ступал слуга — разбудить своего господина, умыть его и побрить, одеть и накормить завтраком. Этим утром ему предстояло явится во Дворец, на традиционное квартальное совещание. Как и всегда, председательствовал Регент, внимательно слушая доклады и мнения имперских чиновников и благородных. Обыкновенно это была самая скучная, первая часть совещания. Потом начиналось нечто куда более интересное, касающееся самого Алексея непосредственно: указания и поручения. Но был еще один момент, делающий этот совет особенно важным — очередные назначения на три важнейших поста в империи, следующих после регента: командующий Имперским Флотом, глава Имперской Разведки, и командир Гарнизона Стигматы.
      Аэрояхта доставила принца за какие-то жалкие полчаса, с легкостью преодолев три сотни километров до Имперского Города. Алексея сопровождала верная дюжина телохранителей, которым пришлось сменить привычную и удобную полевую форму на лощеные двубортные мундиры и фуражки с жестким блестящим козырьком. И непременные брюки с лампасами, заправленные в начищенные до зеркального блеска сапоги. Он мог скучать, наслаждаясь превосходным кофе и унылом видом за просторными иллюминаторами: бесконечные рисовые поля и фермы, перемежаемые беспросветными трущобами, в коих, в массе своей, и обитали шесть миллиардов человек населения планеты, не считая чуть более полумиллиона Чужих.

      Императорский трон давно пустовал. Подле него располагалось кресло Регента, стоящее во главе огромного стола. Один за другим вставали люди, докладывая о разных сферах жизни Империи. Соотношение населения осталось прежним; как и в прошлый раз, семьдесят пять процентов подданных составляли крестьяне. Восемнадцать процентов лично свободных, то есть йоменов. Благородные феодалы, адепты Универсальной Церкви и члены Лиги — семь процентов в совокупности. Сухие цифры и слова сменяли друг друга, сливаясь в единое полотно, и так продолжалось до тех пор, пока слово не взяли первые лица Империи.
      Глава Торговой Лиги, мастер Тайрус Спир из Гильдии Магистров, объявил, что в связи с высоким спросом, а так же переходом с метода линейной амортизации средств производства на интервальный, Торговая Лига приняла решение сохранить повышенную стоимость на эликсир и прочую продвинутую медицинскую продукцию. Среди благородных и высокопоставленных имперских офицеров поднялся ропот негодования, но Спир поспешил успокоить их, заверив, что Лига приняла во внимание ситуацию на пограничных территориях Империи и посему гарантирует скидку в пять процентов на контракты по поставкам живой силы в ряд приграничных миров, с полным списком которых все желающие могут ознакомиться позднее, после совещания.
      Патриарх Езекия, улучив момент, скромно добавил, что Папа рассмотрел прошения народов Империи и, посоветовавшись с Коллегией Этики, разрешил использование големов для защиты человечества. С учётом текущей ситуации, Папа предоставил право приобрести лицензию на использование големов для Великого дома Хазат, Хоуквуд и Ли Халан, а также одну бесплатную для командира Гарнизона Стигматы. Соответствующие сведения были доведены до Инквизиции во избежание "недопонимания". Он также сообщил, что Универсальная Церковь оставляет за собой право в любой момент отозвать лицензию. В конце своей речи Патриарх сообщил, что в связи с многочисленными этическими нарушениями, засвидетельствованными актами богохульства и непомерной жестокости, Папа принял решение отлучить герцогиню Саландру Декадос от Церкви. Григорий Декадос, представлявший Дом на совещании, побелел от шока и гнева, но всё же сумел сохранить лицо. Езекия указал, что Саландра может вернуться в лоно Церкви, если встанет на путь исправления. Дальнейших же нарушений Папа не потерпит и, если Саландра не одумается, ей угрожает присвоение статуса Anima Mort.

      Между курганцами и Домом Хазат началась очередная кровопролитная война за Хиру. Кто-то осторожно заметил, что имеются сведения, согласно которым был ранен сам глава дома, принц Хуан Якоби Нельсон Эдуардо Арагонский. Герцог Хосе Алонсо Луис-Эдуардо Арагонский, что представлял свой Дом на этом совете, твердо и четко заявил, что это не более чем жалкие слухи: принц был в полном порядке, и при его личном участии по полчищам варваров был нанесён сокрушительный удар. Вопрос изгнания варваров, как уверял герцог, можно считать закрытым. Баронесса Моргейн Хоуквуд, чья потрясающая внешность притягивала мужские взгляды, задумчиво озвучила мысль, что, вероятно, на военных совещаниях курганцев выражаются полностью противоположные факты. Григорий Декадос в ответ поинтересовался, что она думает о военных совещаниях вулдроков, прочно обосновавшихся на приграничных с домом Хоуквуд мирах. Баронета Салома аб-Рашмана из Дома аль-Малик откровенно развлекала перепалка, а скромница и красавица Фатива Ли Халан лишь притупила взор, то ли стыдясь своих коллег, то ли просто избегая вовлечения в словесные баталии. Дальнейший обмен любезностями грозил превратить совещание в балаган, поэтому Регент резко прервал эти разговоры и объявил:
      — Господа! Полагаю, мы можем считать информационную часть совещания исчерпывающей и законченной. Дальнейшие обсуждения предлагаю проводить вне имперского совета. Теперь, как Регент Империи Фениксового Трона, мы хотели бы объявить об очередных назначениях, — после его слов, все присутствующие смолкли и сосредоточились. Алексей прекрасно понимал, что назначения Регента будут являть собой ничто иное, как результат подковерной политической борьбы, взаимных угроз, подкупов и шантажа.
      — Итак. Мы, Регент Империи Фениксового Трона, подтверждаем и свидетельствуем неизменность прав и обязанностей всех сословий Империи в соответствии с учением Универсальной Церкви о Цепи Эманации и Универсальной Иерархии. Для вещей пользы и блага Империи, командующим Имперским Флотом назначается принцесса Виктория Хоуквуд! Главой Имперской Разведки назначается герцог Катиб Асваб Бен захид аль-Малик! Командиром Гарнизона Стигматы назначается графиня Кармета Декадос! — зал выдохнул, охнул, и шепотки побежали тут и там. Слова были сказаны, и теперь заинтересованным лицам предстояло как следует подумать, проанализировать ситуацию и сделать выводы о новом раскладе сил и последствиях. Алексей прекрасно понимал, что так как до Выборов осталось всего два квартала, вскоре развернется отчаянная борьба за Фениксовый Трон. Ему стоило и самому ковать железо, но, если он неправильно истолкует позицию фигур на шахматной доске, то дом Алекто может не дожить не только до Выборов, но и даже до следующего совета, на котором вновь произойдут назначения.
      — Имперскому легату, принцу Алексею Алекто, поручается инспекция Стигматы и Демилитаризованной Зоны Симбионтов для предоставления доклада Регенту. В связи с этим ему предоставляется эксклюзивное право на посещение соответствующих миров, — головы присутствующих повернулись к принцу, и Алексей мог бы собрать целую палитру взглядов и эмоций, от сочувствия до ехидства.

***

      Друзья, спутники, союзники и помощники принца Алекто прибыли в небольшой космопорт, расположенный на территории Дворца незадолго до окончания высокого совещания. Их разместили в приватном зале ожидания, специально отведенном для свиты легата. Метрдотель развлекал гостей как мог; им были предложены напитки и угощения, живая расслабляющая музыка и прочая богатая мишура. Бесплатно, разумеется. Предстоящие дела оставались полной загадкой для них, хотя некоторые могли, как минимум, догадываться. Предполагалось, что принц обрисует им ситуацию и разъяснит им задачу, после чего стоящий на приколе шаттл «Гордости Проциона» доставит их на борт крейсера. А меж тем, пока Алексей не прибыл, им оставалось лишь вкушать предложенные напитки и блюда, или же и вовсе слоняться по космопорту, изучая древнюю архитектуру и великолепное убранство.

      Наиболее занятым делом был, пожалуй, Арктор, коему ещё загодя предоставили увесистые материалы, содержащие технические сведения о крейсере. Такой огромной посудиной, да еще и военной, ему ещё не доводилось управлять. Но, с другой стороны, Арнольд уже пилотировал крупные грузовые корабли, а потому примерно знал, чего ожидать. Проблемы, меж тем, были видны ещё издалека: судно подобного класса предполагало наличие двух пилотов, ему же предстояло управляться в одиночку. Из инструкции он выяснил, что место второго пилота, одного навигатора и четырех инженеров было упразднено, так как большая часть функций отдана на откуп Мыслящим Машинам, равно как и большая часть артиллерийских систем, хотя сами места стрелков остались на месте. Но логика таких решений была понятна и резонна — сокращение экипажа в обмен на повышенную автономность, а значит и дальность, продолжительность полетов. По его прикидкам, запасов пищи и воды должно было хватить примерно на восемьдесят дней пути при текущем количестве экипажа и пассажиров, и это был очень хороший показатель, позволяющий сунуться в темные уголки космоса.
      Вооружение корабля можно было назвать неплохим, но далеко не лучшим: главный калибр в виде тяжелой мезонной пушки сопровождался тяжелым бластером и рельсовой пушкой на одной платформе, и два легких лазера с гарпунной пушкой — на другой. Пусковые установки содержали в общей сложности десять легких ракет, пять средних ракет и две торпеды. Этих игрушек вполне хватало, чтобы разобраться с пиратами и с большинством боевых кораблей классом ниже, но соперничество с более тяжеловооруженным одноклассником уже было под вопросом, не говоря уже о линкорах. К счастью, архитекторы хотя бы не стали приносить в жертву энергетические щиты корабля, так что он имел девять щитов по левому борту и столько же — по правому. Прочие подсистемы корабля также оказались на достойном уровне — электромагнитные, лазерные и радио сенсоры, спасательные капсулы, ангар для шаттла и сам шаттл, грузовой отсек и внешние магнитные контакты для небольшого грузового контейнера либо корабля малого класса как, например, шаттл. Весьма кстати оказался и расширенный термоядерный накопитель, который как бы продолжал лейтмотив «Гордости Проциона» в качестве корабля с повышенной автономностью. В общем и целом, корабль для своего класса был неплохим, хотя до потолка технической оснащенности было ещё далеко.
      Как о корабле в целом, так и в части дальнейших улучшений мог бы сказать Кузнец, которому, по всей видимости, предстояло занять пост главного инженера. Его внешняя скромность и невыразительность пугающе оттенялась неприкрытой кибернетикой, равно как и футлярами, в которых хранилось оружие и доспех. За исключением принца, никто не знал, что Меш в своё время прошел курс подготовки в Братстве Стали — внутреннем круге Гильдии. Выпускники Братства были компетентны не только в области вооружений, но и в самом искусстве боя. Сочетание хладнокровия, традиционного для Кузнецов, и механических частей, наличие которых в известной степени изменяло характер человека, делало из Меша чуть ли не боевого киборга-голема. К счастью, его разум всё-таки оставался человеческим, так что о критических ошибках, порой превращающих Мыслящих Машин из помощников в худших врагов, можно было не беспокоиться.

      Особняком от прочих держались два других представителя Торговой Лиги, в лице Ирмы и Эмиля. Надо отметить, что при этом они умудрялись находиться и в отдалении от друг друга, присматриваясь и принюхиваясь. Да, они являлись людьми одной и той же Гильдии, но разных её подразделений и лично друг друга не знали, хоть и были заочно знакомы через третьи руки. Два Комбинатора казались полной противоположностью друг друга, по крайней мере внешне. Ирма жила на яркой стороне, в то время как Эмиль обитал в тенях. Это, наверное, и к лучшему — смотреть на него было неприятно почти на физическом уровне. Его странное, аморфное лицо в некоторых людях вызывало иррациональный страх. Он и сам, в некотором роде, служил воплощением одного из главнейших страхов любого человека. Страха смерти. Такие, как он, являлись редкостью среди Комбинаторов, и в этом смысле Ирма была более типичной и...надёжной. Его холодный разум убийцы давал ему очевидные преимущества, но ограничивал в иных сферах, где для Комбинатора было выгоднее быть более человечным, таким, как Рейка. Но свой страх, или, скорее даже, инстинкт самосохранения, имелся даже у такого человека, как Эмиль. Среди присутствующих он один с циничным пессимизмом понимал: их предприятие может быть чертовски хорошим и удачным. До тех пор, пока они не наживут врагов, и на их вслед встанет оперативник из Гильдии Терминаторов. Ему бы рассмеялись в лицо, озвучь Эмиль эту мысль; почти легенда или страшилка для взрослых, большинство ставило существование этой гильдии под сомнение. Эмиль, меж тем, вполне осознавал причину такого отношения: терминаторы не оставляют следов и не оставляют свидетелей. Искомая цель просто исчезает. Выходит из дома и никогда не возвращается. Теряется в космосе. Заходит за угол и выпадает из этой реальности. Откуда же сам Служка знал? Вот именно по этим причинам и знал. Инстинктивно чувствовал существование куда более опасных хищников, обитающих в темных толщах вод. Пока что он держался границ охотничьих угодий, но поступив на службу к принцу, черта стала менее осязаемой. И в каком же качестве переступит границу? Охотника или добычи? Кто знает.

      В троих мужчинах, также держащихся отдельно, безошибочно угадывались служители Универсальной Церкви. Их одеяния украшались священными символами, обозначающих причастность к тому или иному ордену. В основе этих знаков неизменно лежало стилизованное изображение Врат — круг с четырьмя треугольниками, симметрично расположенных на диске и обращенных вершинами вовнутрь. Но имелся элемент, штрих или дополнение, будь то клинок, чаша или мистические руны. Брат Лето, состоявший в чине облата, ранее видел своего сводного брата разве что на изображениях. Герцог и понятия не имел, что он за человек. Вероятно, ему что-то рассказывали об Алексее, но политический налёт таких суждений неизбежно искажал истинное положение дел. Во всяком случае, Лето точно знал, что его брат к своим двадцати двум годам не проявил себя как прославленный воин, а предпочел стезю политика и, вероятно, интригана. Это, должно быть, являлось одной из причин, почему он вообще попал в его свиту или команду, если угодно. По иронии судьбы, по своим качествам бастард куда более походил на отца — в свои двадцать пять, не имея никаких могущественных покровителей, Лето принял чин облата и, таким образом, вёл под своим командованием отряд простых боевых братьев. Способный к тактическому и стратегическому мышлению, он искоренял нечисть по всей империи, будь то варвары и еретики, или мутанты, бестии и ожившие мертвецы. Прошедший суровую школу, вряд ли он в самом деле испытывал мерзкий липкий страх перед кем-либо. Но фанатичным рыцарем Универсальной Церкви его сложно назвать, и простое человеческое не было чуждо. Оставался открытым другой вопрос — как сложатся его отношения с братом, кем они станут друг для друга, и оправдает ли Лето татуировку на своем правом плече.
      Аттилас Зейн, диакон Святилища Вечности, или, как их еще называли, Ордена Амальтийцев, был давно и хорошо знаком с принцем. Более того, он хорошо знал и его отца, и в этом смысле Аттилас, должно быть, воспринимался как давний друг семьи. Зейн не только следил за развитием Алексея, но и когда-то лично врачевал раны Владимира I, который принимал личное участие во многих битвах. Это был поразительный человек; откровенно говоря, единственный, что сумел добиться поддержки Церкви и Лига, а вдобавок к этому — пяти Великих домов, ныне исчезнувших или ставших жалкими и незначительными. Он видел взлёт и падение великого человека, и для меланхоличного Зейна это имело особое значение. Среди присутствующих, именно Зейн обладал наиболее богатым опытом путешествий и выживанию на различных мирах. Более того, Аттилас умел ещё и оказывать квалифицированную медицинскую помощь в отвратительных условиях, умудряясь одной рукой шить рассечения, а другой — отстреливать врагов на подступах. В остальном же он имел реноме священнослужителя одного из наиболее миролюбивых орденов.
      Наконец, третьим и наиболее выделяющимся среди коллег-церковников был брат Флавий Котта, занимавший чин иллюминатуса, или, переводя со старинного языка, "просвещенного". Худощавый, при этом очень высокого роста, бледный и скрывающий глаза за непроницаемо-темными линзами очков, он в чем-то олицетворял репутацию и молву, сложившуюся вокруг Ордена Эскатоников. Магические символы, дополнявшие знак Универсальной Церкви, были загадочны и непонятны для присутствующих, а непонимание, как известно, зачастую вызывало недоверие и враждебность, а вовсе не любопытство и желание познакомиться. И было на то причины. Так, ныне пустынный и почти безжизненный мир в одноименной системе Нигде, некогда был живописным и зеленым, покрытый плодородными полями, долинами и реками. А потом этому всему внезапно пришел конец. Точные подробности следствия были мало кому известны, но в конечном счёте Церковь признала, что виной тому — Спесь. То, что случается со священником, использующим теургические ритуалы и ступившим на опасную и тёмную дорожку. Казалось просто немыслимым, что целый мир мог погибнуть из-за одного мерзавца, но, тем не менее, именно таким образом обстояли дела. Поэтому многие посторонние относились к эскатоникам с известной опаской, а некоторые из числа Церкви, особенно Инквизиции, и вовсе считали за еретиков и колдунов, по странной причине допущенных быть частью клира. Впрочем, были и оборотная сторона — мудрость и знание, обращенное не только в повседневность и прошлое, но и в будущее тоже. Попав в свиту принца, Котта получил возможность странствовать, встать на путь Поиска, первой из церковных добродетелей. Пока что Алексей даже и не подозревал, насколько Флавий мог бы быть полезен ему и, особенно — особенно — в контексте тех планов, что он задумал.

      Юлиан Отэ был единственным благородным из присутствующих, и если не по крови, то по статусу точно. Его молодой оруженосец, семнадцатилетний Александр, внешне был полной противоположностью своего господина: короткие светлые волосы, отсутствие растительности на лице, светлая, почти молочная кожа. Александр впервые в жизни оказался на Византии Секундус и в первые в жизни — на столь развитом мире, в отличии от Отэ, который прибыл на столичный мир по случаю коронации Владимира I, закончившейся трагедией. Всё для паренька здесь было в диковинку. Он шагал по зеркальному мрамору пола, запрокинув голову и рассматривая великолепную лепнину и фрески зала ожидания, одновременно поглощая предложенные пирожные с устрашающей скоростью. Некогда дворовая собачонка, теперь Александр стал верным помощником и слугой Юлиана. Несмотря на процедуру ресоциализации, в оруженосце осталась некоторая простоватость и непосредственность крепостного сына, но он был честен и бесконечно предан, а в бою — злобен, как хорёк, и не гнушался подлых, зато эффективных ударов. Сам Юлиан являлся, в первую очередь, воином, и за ним не числилась какая-то сомнительная история или секрет. В этом смысле его дом был схож в принципах и идеалах с Великим домом Хазат, чьим вассалом Юлиан и являлся. С другой стороны, за ним сходством не прослеживалась какая-то особенная связь; так сложились обстоятельства, и тогда выбор был прост: остаться на плаву или внести имя дома Отэ в длинный список тех, что перестали существовать. Он не был особенно богат, в частности потому что его домом являлась планета Тируэль, находящаяся в системе Арагон. Засушливый мир некогда был покрыт песками и ничем более, но терраформирование во время Второй Республики сделало планетой обитаемой. Впрочем, здесь вода и зелень были огромной ценностью. Небольшое население планеты всего в сто тысяч человек примерно поровну разделялось между между домом Отэ и двумя другими Малыми. В общем, на фоне столичной планеты Арагон с его миллиардным населением, Тируэль был сущей дырой, но полезные ископаемые позволяли местным держаться на плаву, а самому Юлиану — жить в сытости и комфорте. Но, что и говорить, за это право он заплатил, и платить пришлось кровью и братской войной. Отсутствие внятных перспектив сделали своё дело, поэтому Отэ не выгнал агентов Ока Императора, когда те прибыли к нему в секретности. Выслушал, подумал и принял решение. Теперь он здесь; "здесь" же витала атмосфера интриг и больших проблем, но и больших возможностей тоже.

      Наконец, слуги распахнули широкие двери, и все разговоры прекратились. Официантов и музыкантов словно и след простыл. В зал прибыл сам принц Алексей Алекто, облаченный в алый плащ и черный с золотом мундир, на которым виднелись знаки отличия легата и дома Алекто. Дюжина рослых телохранителей, облаченных в том же стиле, сопровождали Алексея, теряясь на его фоне. Настало время приветствий и первых слов; часть людей из своей будущей команды принц видел впервые, зная о них лишь по подробным характеристикам и жизненном пути, других же он знал лично.

Пока мы шли к казино, я усердно вспоминала, что писала про него мисс Дейд. Поэтому встреча с одетой по-мужски дамой не оставила меня гадать, кто же это был. Я почти уверена, что это д-р Антуаннет Дюфрен (если я правильно помню уроки французской фонетики, конечно), которая пользует больных и раненых в Невинности. Живёт она "Под покровом ночи" вместе с Вдовой. Наверняка совместное проживание двух дам, одна из которых несколько эксцентрична, породило кучу слухов в жадном до новостей провинциальном городишке, но я ничего такого в нём не вижу. Я и сама отдаю предпочтение мужским костюмам, они значительно удобнее этих невыносимых длинных юбок! Что удивляло, так это что доктор направляется в свой кабинет после обеда. В заметках упоминалось, что она не перегружена работой, но не настолько же? Когда дама проходила мимо, я вернула ей вежливый кивок.

Вальтер любезно взял объяснения со швейцаром на себя, так что нам оставалось праздно глазеть по сторонам. Заведение считалось вторым по размаху после мэрии, однако мне вся местная архитектура казалась одинаково убогой. Впрочем, ничего особенного я от неё и не ждала: не Лондон и даже не Париж! Над эмблемой художник потрудился, и на том спасибо. В ожидании приёма я успела досконально придумать начало предстоящего разговора и настроиться, что простым он не будет. Не исключено, что политические противники Профсоюза уже успели сделать Вдове своё предложение, от которого невозможно отказаться. Всё-таки неделя до выборов - это слишком мало, чтобы начинать серьёзную подковёрную борьбу. Наша авантюра больше напоминает запрыгивание в последний вагон уходящего поезда. Однако мы всё равно должны предпринять всё, что в наших силах.

Солнце успело ощутимо приласкать макушки, когда нас наконец пригласили войти. Оружие потребовали оставить, что я и сделала со спокойным достоинством. Мы ведь не собираемся устраивать перестрелку в лучших традициях Дикого Запада, правда? Во всяком случае, я искренне на то рассчитывала, поскольку не успела забрать второй револьвер. Внутри заведения скрывался типичный американский салун, хоть и всячески облагороженный. Глаз задерживался только на агитационных листовках, составленных не без мастерства. Будь я жителем Невинности, не исключено, что и поддалась бы на эту магию простоты.

Кабинет хозяйки заведения оказался намного интереснее нижних этажей. Неудивительно: от такой женщины, как Вдова, ожидаешь, что она и окружение выбирает себе под стать. По рабочему месту человека можно многое о нём понять. Пялиться на стол в открытую было бы невежливо, хотя его содержимое меня весьма интересовало. Я заговорила, изредка бросая на него "случайные" взгляды.

- Добрый день! Меня зовут Джил Рокбелл, мы с моими спутниками недавно прибыли в Невинность, - всё это легко вычисляется, нет смысла скрывать очевидное. Что имеет смысл, так это предельная осторожность в хождении по тонкому льду политики - в чём я как раз не искушена. - Не будем отнимать ваше время долгими вступлениями. Вам уже известно, что мы пришли поговорить о предстоящем крайне важном событии в жизни города.

Сесть нам не предлагалось, хозяйка кабинета стояла - так что проверить мягкость диванов нам не светило. А жаль, мои ноги порядком утомились за утро. Я задержала дыхание, собираясь с мыслями, и продолжила:

- Несмотря на то, что мы для Невинности - люди новые, будущее города нас тоже волнует - по некоторым причинам. И не только нас. Будем откровенны, хотя вы и сами это прекрасно понимаете - некоторые организации весьма заинтересованы в благополучии этого города. Которое, к сожалению, находится под большим вопросом ввиду атак Нерождённых. Город остро нуждается в защите, а действующий мэр, хоть и уверяет, что обеспечивает её в полном объёме, может жестоко ошибаться. Никто не утверждает, что всё непременно приведёт к катастрофе, но сомнения определённо имеются. Поэтому давайте рассмотрим гипотетическую ситуацию, когда некая заинтересованная в Невинности организация обращается к другим кандидатам в мэры с целью сотрудничества на благо города. Какой ответ могли бы дать вы?

Это была очень длинная для меня речь. Несмотря на то, что она была мысленно отрепетирована, подбор нужных слов давался нелегко. К тому же приходилось внимательно следить за реакцией Вдовы на мои слова.

      Поскрипывали в уключинах длинные весла, мерно хлюпала черпаемая широкими лопастями вода, пока команда корабля дружными усилиями отгоняла судно от причала, выруливая ближе к середине реки. Дальше за дело взялся ветер, что раздувал квадратный парус и несильное течение, несущее речные воды в море. Приливы и отливы тут были невысокими, но знающие люди давно нашли закономерности и пользовались оными, чтобы без проблем подниматься против течения до самых порогов. Далеко не все использовали корабли подобные этому и чаще всего грузы возили суда попроще, которые тащили лошадями с берега. Вероятнее всего, этот корабль вез груз к порогам не из Чендлерскросса, а уголь захватили чтобы не плыть обратно порожняком. Но это лишь домыслы. Мимо тянулись покошенные поля с собранным в стога сеном, заросли кустарника и камыша, небольшие заросшие лесом участки и редкие домики, иногда стоящие совершенно одиноко, иногда с парой-тройкой соседей. Совершенно диких участков вдоль реки практически не попадалось, да и дорога, шедшая в Чендлерскросс параллельно реке, практически всегда была на виду.

      Все лучше, чем отбивать задницу седлом и жевать дорожную пыль. Филиберт и Беннедикт уж точно были довольны, своих-то лошадей у них не было. Впрочем, уныние и Омлет были не совместимы, поэтому пока остальные маялись бездельем, он уже выпросил у мистера Финли удочку и пытал рыбацкое счастье на корме. Особых перспектив у него не было, но попробовать никто не мешал, тем более, других задач, кроме заботы о Ричардовой куртке, у него сейчас не было. Беннедикт же молча сидел неподалеку от своего начальства и жевал соломинку привалившись к борту. Остальные же… хм.

      Выслушав предложение капитана, Шаэра бросила взгляд в сторону Эйриан и, получив утвердительный кивок, кивнула уже Ричарду.
      — Ну давай попробуем. На кораблях я еще не танцевала, — Телохранитель сопроводила слова своей традиционной улыбкой и, сделав два шага назад, потащила из ножен почти идентичную Ричардовой «боевую шпагу» и кинжал-леворучник.

      Началось все традиционно, неспешно и аккуратно. Собеседники видели друг-друга впервые, а вот оружие в их руках было боевым, поэтому внезапные шутки могли привести к кровопролитию по неосторожности, никому тут не нужному. Шаэра не усердствовала и вела себя откровенно пассивно, однако уже через пять минут Ричард понял, что ни потолка, ни дна, он нащупать так и не смог, а значит имел дело как минимум с равным. Все движения партнерши в этом спонтанном спарринге были отточены до идеала, любая атака находила отпор, а ответные выпады были моментальными… хотя и предсказуемыми. Когда оппоненты немного расслабились и почувствовали вкус, дело пошло куда веселее, а Ричард начал понимать суть.

      Шаэра оказалась внимательна и изобретательна. Если капитан и удивлял её, то лишь раз. Вторая попытка повторения любимого приема натыкалась на виртуозную защиту, третья — на смертоносный ответ. Сама же она молча и терпеливо указывала ударами шпаги на все промахи, до момента, пока Ричард не усваивал урок и не начинал защищать уязвимые, на её взгляд, части. Например, правое плечо. Эльфийке было невдомек, что это плечо капитана уже пару лет защищал стальной наплечник и удары туда капитан привык игнорировать ради внезапной контратаки. Только вот сейчас наплечника не было, а привычка осталась.

      — Я отрубила тебе руку, — Сообщила Ричарду Шаэра с некоторым укором в голосе, — Второй раз, между прочим.

      Через десять секунд, споткнувшись о канат и упав всем реверсом в такелаж после тяжелого выпада капитана, она только тяжело вздохнула, и, поднявшись, извиняясь развела руками. Ричарду, впрочем, уже и так все было понятно. Если отделить чистые навыки обращения с оружием и выкинуть в мусор все остальное: силу, решимость, чутье убийцы, злость в конце концов, то, можно было с уверенностью сказать, что фехтование телохранительницы леди Эйриан было на две головы выше чем у Ричарда, хоть и сама она была на голову ниже. Опыта у нее было… очень много. Очень. Под конец зеркальной схватки шпага-против-шпаги, Ричард уже не мог удивить её ничем, но до этого момента уже бы убил, наверное. Шаэре явно не хватало реального боевого опыта, не фехтования, не теории, а того, когда либо ты убьешь, либо убьют тебя. Не была она в тех ситуациях, когда надо рисковать, когда надо пускать в ход все что попадается под руку, когда бой проходит не на ровном плацу, а на осадной лестнице приставленной к осыпавшейся стене, когда под ногами разъезжаются дымящиеся потроха, рука сломана, а глаза заливает смесь своей и чужой крови, когда меч ломается о доспех и приходится пускать в ход кулаки, рвать ноздри и кадык, давить глаза, когда ноги гудят от усталости, а при очередном взмахе оружие кажется неподъемным. Этому, конечно, нигде не учили. Скорее всего у нее будут проблемы в сражении против тяжелой брони и настырных любителей обнимашек, особенно в стесненных условиях, потому-как эльфийская хрупкость грубой борьбе не способствовала.

      Тем не менее, Ричард давненько не встречал кого-то, кто бы мог его еще чему-то научить.
      — Вы позволите? — Эльфийка указана на притороченный к седлу Сэра Кабысдоха полуторный меч, — Леди Эйриан предпочитает подобное оружие, и мне бы хотелось показать пару приемов с ним.

      Получив разрешение, Шаэра вытащила из ножен принадлежавший капитану длинный меч и замерла, разглядывая оружие. Вокруг импровизированного дуэльного круга уже собралось порядочно зевак. Матросы были определённо рады развлечению, вряд ли они на своем веку видали бойцов такого уровня, поэтому даже самые борзые молчали и не изъявляли желания попробовать. Себастьян, который тоже мог лицезреть происходящее, мог отметить, что фехтовали бойцы прекрасно, но… неэффективно. Много лишних движений, слабые удары, особенно у эльфийки. Капитан, наверное, мог иначе, просто игрался. С другой стороны, они же и не убивать друг друга собирались.

      — Ну ничего себе… — Наконец сказала эльфийка и вернулась в круг, вооруженная капитанским мечом, в гарде которого тускло блестел продолговатый прозрачный камень, похожий на бриллиант, а лезвие было покрыто инеем даже не смотря на летнюю жару.

      Дальше ситуация повторилась. Поначалу Шаэра привыкала к оружию, к стилю, а после уже пошло обучение. Время понеслось куда быстрее, и вскоре вдалеке появились стены пункта назначения. Команда начала складывать парус и рассаживаться по веслам, рулевой поворачивал судно в заводь, где был причал и длинные дощатые пирсы. Речное путешествие подходило к концу и вскоре настанет время сходить на берег.

      Ричард бродил по палубе туда-сюда, позвякивая звездочками шпор и с бывалым видом курил трубку. Он, конечно, иллусканец, и вроде бы морская стихиях в жилах и подкорке, но всё-таки капитан был сухопутной крысой. Речной ветерок весьма приятно обдувал, так что наемник даже снял шляпу и позволил ветру растрепать соломенные волосы. Тяжелую кожаную куртку он тоже снял, сдав её на попечение Филиберту. Остался в одной лишь белой рубахе, и при оружии — широкий ремень сидел низко на талии, почти на бедрах, и там же в ножнах болталась шпага с одной стороны, и дага — с другой. Вид донельзя развязный, но вполне ожидаемый для типа вроде него. Даже в чем-то пижонский. Капитан не без удовольствия отмечал, что он-то, верно, лучший боец в пределах речной посудины. Поспорить с ним могла разве что эльфка, что сторожила госпожу Эйриан. Хотя...да нет, куда ей. В Корманторе он вырубал ушастых чуть ли не пачками, хотя та темная оказалась крепким орешком. Но, там где Ричард не справлялся мечом или шпагой, неизменно на выручку приходил его член. Так и тут. Ну, если речь шла о противниках женского пола, разумеется.

      Так он и стоял на носу корабля, глядя на гладь реки и улыбаясь своим нехитрым мужицким мыслишкам. В конце-концов, ему надоело лишь только фантазировать, и он отправился на поиски Шаэры, дабы улучить момент и вызвать её на дружески-показательный спарринг — размять косточки, да и просто развлечь матросню и своих спутников.

      Встреча была назначена на середину первой десятидневки флеймрула, месяца летнего прилива, в местечке под названием Перьевые Пороги, что было расположено на реке Ашабе в Долине Пера, у самой границе с Сембией и Долиной Шрама. Основной достопримечательностью большой деревушки были те самые Перьевые Пороги, давшие ей название: помимо водоскатов, имеющие еще и водопад, обрушивающий поток воды полноводной реки с десятиметровой высоты. Достопримечательность создавала непреодолимое препятствие для владельцев речных судов, которые были бы совсем не прочь сплавляться по Ашабе до самого моря Падающих Звезд. Перьевые пороги были перевалочным пунктом, оснащенным как механическими подъемниками для грузов на воловьей тяге, так и различными хитрыми приспособлениями, с помощью которых можно было транспортировать небольшие суденышки и вверх, и вниз по течению. Все это обходилось в копеечку и приносило трудолюбивым жителям некоторый доход. Работали и краны, позволяющие разгрузить прибывающие судна, ежели их хозяин договорился на дальнейшую доставку по суше. Тем, помимо сельского хозяйства да рыбалки, и жили.

      Эйриан вместе со своей спутницей, прибыли сюда на большой эльфийской лодке, которую, вместе с шестью сопровождающими, любезно предоставили в Семберхолме. Путешествие на относительно просторном судне оказалось куда приятнее, чем могло бы быть, ежели пришлось бы пересекать почти сотню миль дорог, лесов и полей на конях и своих двоих. Высадив эльфиек, лодка с провожатыми поплыла обратно не задерживаясь.

      — Красивое место, — Прокомментировала вид на водопад Шаэрра, после того как спутницы спустились вниз, держа коней под уздцы. Даэвен сняла шлем, подставив на минуту лицо под создаваемые падающей водой брызги.

      Непосредственным местом для встречи был выбран постоялый двор под названием «Летучая Рыба». Пусть «капитаны» речных судов были не чета настоящим морским волкам, но промочить горло и ощутить под ногами твердую землю, пока холопы разгружают, либо перетаскивают их плоскодонное судно, они тоже были горазды. Оттуда и направленность таверны, тут явно прослеживались намеки на пабы портовых районов крупных городов, только какие-то невнятные. Слишком тихо, чисто и малолюдно, если в целом. Даже зад к лавке не прилипает и черепки бытой посуды под ногами не хрустят. Может не сезон, или просто не вечер.

      Капитан же сухопутный, был уже тут с самого утра, заняв специально отгороженный для особых случаев угол зала, подальше от любопытных ушей и глаз. Компанию ему составлял длинный и худой юнец с ярко рыжей шевелюрой, звали которого Филиберт, но больше он был известен по прозвищу «Омлет», сетующий на отвратительные навыки местных кулинаров, которые умудрились испоганить даже форель. Третьим был Гастр, кастелян, мужчина в годах, с военной выправкой и тронутыми сединой волосами, которого лорд отправил вместо себя, ввести остальных в курс дела. Узнать компанию было несложно — других увешанных оружием и вызывающе вальяжных светловолосых обладателей широкополых шляп поблизости видно не было. Ричард, соответственно, тоже мог догадаться, что обе прибывших эльфийки были теми, о ком говорил Илмет после возвращения из поездки в гости к старшей расе. Лорд, правда, говорил только об одной.

      Первая, светловолосая, была одета по-походному, но качество и вычурность вышивки стеганой куртки и украшенного пояса, явно намекали на определенный достаток, а длинная рукоять висящего на перевязи меча и вовсе была произведением искусства. Вторая, черноволосая, была одета попроще, зато носила поверх толстого зеленого поддоспешника полный хауберк. Лицо её закрывал горжет с клиновидным выступом, открытый шлем болтался на ремне. Из оружия у нее был типичный одноручный меч, миниатюрный шестопер и дага.

      Кастелян поднял руку в жесте приветствия, и кивнул на свободные стулья вокруг сдвинутых на случай большего количества гостей столов.
      — Saesa omentien lle — Поприветствовал он прибывших на эльфийском, — Меня зовут Гастр, я кастелян лорда Илмета. Он говорил о том, что вы предложили свою помощь в грядущих делах. Я введу вас в курс дела, когда мы дождемся третьего участника миссии. Пока же, знакомьтесь: капитан Ричард и его верный… хм, оруженосец, Филиберт.

240.815.M41

Джон Грейт:
"... ловко уклонившись от неумелого удара еретика, Судья Холмс небрежным взмахом силовой палицы отшвырнул его в сторону, второй рукой забросив на плечо свой верный боевой дробовик, и не глядя вышибив мозги последнему из нечестивцев, пытавшемуся коварно обойти его сзади. Перешагнув через окровавленные трупы ксенопоклонников, Арбитр мощным пинком распахнул массивные двери Черной Комнаты и оказался лицом к лицу с Аретом Мори!
- Холмс?! - Испуганно пробормотал стремительно бледнеющий дворянин, неловко пятясь назад и не смея оторвать взгляда от могучей фигуры Судьи - Но как?!"
Негромкий шорох открывающейся двери заставил Джона оторваться от очередных похождений беспощадного к еретикам и преступникам Судьи, на самом интересном месте - Холмс как раз должен был объяснить коварному дворянину (ну и читателям заодно), как же именно он вычислил что именно этот коварный дворянин, а не какой-то другой, является главным злодеем текущей части саги. А затем, после того как подлый предатель осознает свое полнейшее моральное и интеллектуальное ничтожество на фоне благородного Адепта Арбитрес - расстрелять оного предателя из боевого дробовика. Словом самая лучшая часть, чего уж тут говорить.
Впрочем непрошенным посетителем скорее всего была Лира, так что вряд ли отрываться от чтения придется надолго. Да и пора бы уже, в конце концов Грейт успел основательно проголодаться...

Выполнить приказ Леди Целесты Брин и подняться на борт "Искры-в-Сумерках" оказалось не так уж просто, несмотря ни на искреннее рвение Джона, ни на все приложенные им, в достижение этой Цели усилия. Основным препятствием послужило то, что поскольку никакой "Искры-в-Сумерках" к Порту Вандер не приставало, то и подниматься юному Арбитру было некуда. Впрочем, как оказалось, госпожа Инквизитор оказалась готова к подобному повороту событий, и по прибытию в Порт Вандер выяснилось что Грейта уже ожидают снятые на его имя вполне приличные аппартаменты, в оплату которых также входили некоторые минимальные бытовые удобства, вроде трехразового питания, а также немногословная, но исполнительная служанка по имени Лира Рохо. По правде сказать, Джон был практически уверен что Рохо за ним шпионит, но так как шпионила она скорее всего в пользу Инквизитора, то беспокоиться об этом наверное не стоило. Тем более, что Лира вполне справлялась и с обязанностями служанки, исправно следя за тем, чтобы холостяцкое жилище молодого Арбитра оставалось в состоянии пригодном для человеческой жизни. Да и вообще, большую часть времени её было не видно и не слышно. Сам же Грейт, неожиданно обнаружил что теперь у него просто масса свободного времени, которое вполне можно было потратить например на чтение многостраничных опусов, про бесстрашного Судью Холмса, которые почему-то были безумно популярны на станции (что скорее всего было связано со местными политическими интригами и желанием портвандерских Арбитров повысить свою популярность в народе).

Так прошло около двадцати "дней" и Джон уже успел привыкнуть к подобной "повседневной рутине". Да и по правде сказать, вновь оказавшись на станции, пускай и совсем иной нежели "Оплот Праведной Ярости", Грейт чувствовал себя намного лучше, чем на поверхности планеты. Пускай одна вращалась на орбите планеты, а вторая парила в пустоте, на одной было пятьдесят тысяч населения, а на другой пять миллионов, на одной не всем было знакомо даже само слово "арбитр", а на другой арбитры были не только гарантами поддержания закона и порядка, но и крупными игроками в теневой игре за власть, в любом случае - станция есть станция. А пустотник, есть пустотник.
Однако, тихий шорох открывающейся двери, оторвавший Грейта от приключений отважного Судьи, положил конец этой идиллии. Вместо Лиры, перед Арбитром стояла высокая фигура в черной броне и черном шлеме, полностью скрывавшем лицо. Правый наплечник незнакомца, украшала алая буква "I"
- Господин Джон Грейт. - Не вопрос. Утверждение - Прошу прощения за ожидание. Я здесь, чтобы проводить вас на "Искру-в-Сумерках".

Аесар Орло:
Жаркое из грокса с гарниром из пюре, о происхождении которого лучше было не думать. Сублимированный хлеб. Разумеется амасек - как-никак на станции праздник, "День Спасения" (Аесар впрочем не совсем понял кто и от кого спасался, но местные традиции пожалуй все равно стоило уважать). Не так чтобы высокая кухня, но просто, сытно, а после трупнины - так ещё и вкусно. Вполне можно жить.

Бережно разложив перед гвардейцем столовые приборы, темноволосая служанка (Реа? Риа? В первый раз Орло толком не расслышал, а умением вести светские беседы, ни он, ни кажется она, не отличались) с поклоном удалилась из "каюты" оставив мужчину наедине с трапезой. Уже кажется десятый "день" (Аесар был не до конца уверен, что разобрался с местным времяисчеслением) он провел на этой станции, в ожидании таинственной "Искры-в-Сумерках" и каждый из них был до боли похож на предыдущие. Впрочем, оглядываясь назад, вся жизнь Аесара Орло напоминала такой же монотонно-серый калейдоскоп одинаковых изнурительных будней, изредка прерывающихся яростными вспышками цвета. Преобладал в этих вспышках разумеется красный и его оттенки. Сейчас по крайней мере его хорошо кормили и никто не пытался убить. Уже неплохо.

Его едва начавшаяся служба у Инквизитора как и следовало ожидать, удивляла с первых же дней. Ещё не успев вновь встретится с леди Целестой Брин, Орло уже столкнулся с тем, к чему не подготовили и долгие годы Схолы, вся выучка отпрыска Темпестус и тяжелая армейская служба. С полной безопасностью и относительным комфортом. Наверное впервые в жизни перед Аесаром не стояло испытаний, которые он обязан был выдержать, обязанностей которые он должен был выполнить, угрозы, которой он должен был избежать и трудностей которые он должен был преодолеть. Каждый предыдущий день своей жизни, Ордо провел кровью и потом доказывая Вселенной свое право на существование и вот неожиданно, оказалось что теперь он может без этого обойтись. Это было... странно. Практически неправильно. Орло слышал высказывание о том, что штурмовики лучше всего исполняют свои обязанности в ситуации максимального давления, максимального напряжения и максимальной опасности. Теперь ему на своем опыте предстояло проверить, насколько легко отпрыскам Темпестус обходится без давления и опасности вообще.

В безопасности и одиночестве (Реа-Риа не в счет, они почти не разговаривали, да и вообще представительниц противоположного пола "вблизи" Аесар видел всего несколько раз в жизни и в основном ещё в Схоле, во время общих молитв), разум гвардейца вновь и вновь против его воли погружался в омуты его собственной памяти. Снова и снова перед его мысленным взором возникали полутемные катакомбы, где нашли смерть больше тридцати его боевых товарищей и обитавшие там твари, больше всего напоминавшие огромные колонии плотоядных червей, каким-то противоестественным образом принявшие гуманоидную форму. Но чаще вспоминался безжизненный пейзаж Кокитоса, где он провел последние два года, стреляя не в чужих, а в таких же как он сам людей, идущих в бой и умирающих с молитвой Императору на губах - в солдат Домината Северуса. Ходили слухи, что битва за Кокитос была ошибкой - командование неверно оценило стратегический потенциал планеты и единственная причина, по которой Доминат Северуса вообще за нее боролся - потому что там наверху были такие же "стратеги". Сотни тысяч жизней потраченные на войну за бесполезный кусок камня. Но имело ли это значение? "Хороший солдат подчиняется не задавая вопросов" - с этой цитатой из Тактики Империалис, Орло познакомился задолго до службы, потому что она была одним из любимых изречений Аббата-Инструктора Мордекая Солуса, которую он в буквальном смысле вбивал в головы своих воспитанников, с едва ли меньшим рвением, чем девиз их Схолы ("Честь. Долг. Покорность.").
Время проведенное в Схоле тоже вспоминалось часто, причем, как ни странно, не столько тяжелые испытания или мучительные тренировки, сколько лица, а порой и имена оставленных позади в День Отбора товарищей. Да и сам День Отбора то и дело всплывал в памяти - казалось стоило только закрыть глаза и в ушах опять зазвучат тягучие напевы литаний, а ноздри забьет аромат благовоний, воскуриваемых в тот день, когда он бросил последний взгляд на мрачное здание Схолы Прогениум, прежде чем подняться на корабль следовавший к Схоле Темпестус.
Реже всего из далеких и темных закоулков сознания, чаще всего в моменты сна, когда разум его был наиболее беззащитен, поднимались воспоминания о совсем далеком детстве. Гулкие голоса, ведущие неразборчивые разговоры, в которых он не мог понять ни слова. Женский смех, переходящий в испуганный крик. Запах дыма. В такие дни, он просыпался в холодном поту, не понимая что же его напугало, а затем несколько мгновений искал в темноте своей каюты, парящий над его кроватью серво-череп, гадая каким же будет наказание за его постыдную слабость - прежде чем вспоминал что Схола давно осталась позади.

Посланец от Инквизитора явился перед самым завершением трапезы. Гарнир пришлось оставить недоеденным, но при некотором размышлении так пожалуй было даже лучше.

Тиберий Рекс
- Быть Нечистым!
- ТАКОВА СУДЬБА МУТАНТА!
- Быть Изуродованным!
- ТАКОВА СУДЬБА МУТАНТА!!
- Быть Презираемым!
- ТАКОВА СУДЬБА МУТАНТА!!!
- Быть Жертвой!
- ТАКОВА СУДЬБА МУТАНТА!!!
- Быть Очищенным!
- ТАКОВА СУДЬБА МУТАНТА!!!!!
- Быть Уничтоженным!
- ТАКОВА СУДЬБА МУТАНТА!!!!!
- ДА! Да, дети мои! - Проповедник патетически вздел над головой руки, яростно вращая глазами, грозно топорща неухоженную бороду и брызжа во все стороны слюной - Презирайте и ненавидьте тех, кто несет на себе печать уродства, тех чьи тела являются отклонениями, ИСКАЖЕНИЯМИ, чистой человеческой формы! Ибо сказано, "Мутация снаружи, порча внутри!" Но пуще мутанта, ненавидьте еретика, ибо мутант несет свою скверну снаружи, а еретик прячет в душе! И пуще еретика, ненавидьте Предателя, ибо еретик осквернен своим заблуждением, но Предатель отошел от Света Императора осознанно! А пуще того, ненавидьте Чужого, ибо Ксено дрожит в страхе перед Человечеством и мечтает о нашей гибели! НО ЧУЖОЙ ПАДЕТ! - Вновь возвысил голос проповедник, подняв правую руку и грозно потрясая длинным и узловатым указательным пальцем - ЧУЖОЙ ПАДЕТ, ИБО ОН НЕ МОЖЕТ ПРИНЯТЬ ИМПЕРАТОРА! ЖГИТЕ ЕРЕТИКОВ! УБИВАЙТЕ МУТАНТОВ! ИСТРЕБЛЯЙТЕ ЧУЖИХ! ИБО ТОТ, КТО ПОЗВОЛЯЕТ НЕЧЕСТИВОМУ ЖИТЬ, РАЗДЕЛЯЕТ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ! БЕЗ СОЖАЛЕНИЯ! БЕЗ СОМНЕНИЙ! БЕЗ СТРАХА! УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕЙ!
- УБЕЙ!!! УБЕЙ!!! УБЕЙ!!! - С восторгом подхватила охваченная праведным гневом толпа, с каждым словом вскидывая вверх сжатые кулаки. Проповедник, с трудом переводивший дыхание и опирающийся обеими руками на кафедру, но с неподдельной гордостью оглядывающий свою паству, дождался пока стихнет эхо этих слов и уляжется шум, а затем продолжил, утерев пот со лба, и взяв куда более тихий и вкрадчивый тон
- Мы стоим на краю мира, дети мои. Эта станция - последний бастион Истинной Веры, ибо там, за Пастью, лишь тьма и скверна. Там лежат земли, не знающие Имперского Кредо. Царства чужих. Миры, во власти еретиков и идолопоклонников. И лишь отважные миссионеры, несут во тьму этих земель свет Веры, вразумляя заблудших и очищая нечестивцев. Одни - против неописуемых ужасов, скрывающихся в Пустоте. И тем не менее... во мне нет страха за них, дети мои. Знаете ли вы почему? - Священник вновь обвел взглядом толпу и не услышав ответа (которого он впрочем и не ожидал), снисходительно улыбнулся и вновь подняв палец в жесте уже не угрожающем, а назидательном закончил
- Потому что даже один обладающий верой повергает легионы неверующих. Миллиарды же верующих, не остановит ничто! Так говорил сам Себастиан Тор! Священная Привилегия, нет, Священное Право Человечества - владеть Звездами! Так сказано и так будет! Ибо такова Судьба Человечества! Такова Воля Императора! Так давайте же помолимся, об успехе Следующих во Тьму и о Воздаянии Нечестивым!

Прихожане покорно склонили головы и сложили ладони вместе, следуя примеру проповедника и сливая свои голоса с его в молитве Богу-Императору. Выступления отца Ёноха, всегда пользовались популярностью, поскольку этот крепкий в своей вере и стойкий в убеждениях старик, был не только носителем подлинного благочестия, но также и харизматичным оратором, всего несколькими словами способным разжечь пламя веры и праведной ненависти в сердцах своих слушателей. Свои проповеди он впрочем почти всегда посвящал порицанию и обвинению нечестивых и носителей скверны, худшими из которых неизбежно оказывались ксеносы и ксенопоклонники и прославлению героизма и мужества миссионеров, несущих Слово Императора во тьму космоса (и то и другое было вполне объяснимо, учитывая что Порт Вандер был последним фортпостом Империума, на границе с полным чужих Пространством Коронус). Вне кафедры же, отец Ёнох обнаружил себя человеком прекрасно образованным и подкованным в вопросах теологии, охотно и с неподельным интересом ведущим дискуссии на богословские темы. Не один час, Тиберий провел обсуждая с умудренным годами священником тонкости и различия тармоварского и порт-вандерского понимания Имперского Кредо, да и просто беседуя - и надо отдать ему должное, несмотря на разницу в летах и статусе, Ёнох относился к юному монаху почти как к равному.

Впору было задуматься над пластичностью и изменчивостью человеческого сознания. Казалось бы, совсем недавно в мире Рекса не осталось ничего кроме войны, кровавая волна которой погребла под собой его далекую родину оставляя после себя лишь руины. И лишь где-то в далеком, далеком былом, казавшемся не более реальным чем ночные грезы, осталась полузабытая прошлая жизнь, скромный, но достойный труд монастырского библиотекаря и почтительное изучение древних священных текстов. Но вот, теперь, когда его родина осталась далеко позади, она казалось бы вновь вернулась в прежнее русло, в котором не было места безумным культистам и их отвратительным богам. Уже почти тридцать дней, Тиберий провел в ожидании "Искры-в-Сумерках", поселившись в предоставленной ему маленькой, но уютной келье (отрадно было видеть, что леди Целеста похоже поддерживает хорошие связи с представителями Экклезиархии... по крайней мере на Порт Вандере), посещая проповеди, беседуя с верующими, изучая священные тексты местных библиотек, куда ему был любезно предоставлен доступ, и понемногу отвыкая при встрече с незнакомцами пристально оглядывать их, высматривая слишком длинные пальцы, странные наросты на голове и легкий пурпурный оттенок кожи. Был ли этот краткий миг покоя даром или испытанием? Не ясно. Однако ясно было, что он не вечен и вскоре, долг вновь призовет юного монаха.

Размышления Тиберия были прерваны неожиданно опустившейся на церковь (некогда бывшую космическим кораблем) тишиной. Открыв глаза он увидел, что и отец Ёнох и большинство прихожан с изумлениям смотрят на возникшего в дверях закованного в черную броню воина, с эмблемой инквизии на плече.
- Мои глубочайшие извинения - Низко поклонился незнакомец - Но мое дело не терпит отлагательств. Господин Тиберий Рекс. Я должен проводить вас на "Искру-в-Сумерках".

Северина Корнелия
Самая дорогая "каюта" на станции, которую можно было снять за деньги. Огромная кровать с мягчайшей периной и позолоченным балдахином. Жаркое из векс-червя с приправами и мелко нарезанные свежие фрукты. Бутылка вина "Золотой Токай" в ведерке со льдом (две такие бутылки обошлись бы примерно в ту же сумму что Корнелия потратила на полет до Порт Вандера). Молчаливые, но отлично вышколенные слуги. Северина сомневалась что она пленница самой роскошной тюрьмы во всем Империуме, но вполне возможно она была пленницей самой роскошной тюрьмы во всем Секторе Каликсида.

А она была именно пленницей - леди Целеста Брин обозначила это максимально четко, в манере столь же жестокой и беспощадной, какой была её расправа над "Стальным Солнцем". Патриарх семейства Корнелиев мог сколько угодно тешить себя мыслями о том, что его древний род обзавелся "связями с Инквизицией", но Северина явственно осозновала реальное положение дел - женщина разрушившая её жизнь, не оставила ей шанса сохранить за собой благославенную добродетель незнания. В глазах Целесты, она даже не слуга. Она никто. До тех пор пока она будет полезна как инструмент, ей оставят жизнь и не будут слишком туго затягивать плотно обхватившую шею удавку, но стоит её допустить хотя бы мысль о неподчинении - и она мертва. Хуже чем мертва. Пожелай того Инквизитор - и она уничтожит и её саму, и всё что ей дорого, и весь кичливый род Корнелиев, кичайшися своим древним происхождением и полузабытым прошлым, когда они правили планетой. Все обратится в пепел, подобно тому как это случилось со "Стальным Солнцем". Как это случилось с Джетом.

Полумрак, освещаемый лишь мигающим светошаром одного из её конвоиров, в свете которого видно лишь на несколько метров вперед. Скрипящая под ногами металлическая лестница, со скользкими перилами. Гудение и скрежет неведомой машинерии над головой. Запах крови казалось усиливающийся с каждым шагом. Вкус крови во рту - один из её сопровождающих достаточно ясно дал показать, что не собирается отвечать на её вопросы. Каблук попадает в дыру в одной из ступеней, едва не заставив Корнелию полететь лицом вперед с лестницы - и мощный толчок в спину, когда она пытается его вытащить, однозначно дает понять что единственно верным решением будет распрощаться с обувью и хромать дальше. Конец пути. Крошечное помещение. Стол. Два стула. Окровавленный остов, изуродованный до такой степени, что сложно поверить что когда-то это было человеком. Вывернутые под неестественным углом руки, прикованные к потолку. Вырванные с мясом ногти. Тусклый и безжизненный взгляд единственного глаза. Но вот... взгляд находит её и в нем загорается искра.
Джет.
Охрана наготове. Стальная рука не дает ей подняться со стула. Жестокий удар в зародыше гасит возможный крик. Уперевшееся в затылок дуло, яснее любых слов говорит о том что ждет её вздумай она сопротивлятся. Тишина. Изможденный кусок мяса, бывший когда-то красивым и сильным молодым мужчиной уже неспособен говорить, но из единственного уцелевшего его глаза текут слезы. Так проходит несколько секунд. И наконец
Клик
Клик
Клик
Бам!
Клик
Клик
Клик
Бам!
Мерный стук каблуков по металлу, прерываемый оглушительным грохотом, когда трость леди Целесты Брин, соприкасается со ступенями. Клик. Клик. Клик. Бам! Женщина разрушившая жизнь Северины спускается к ней и все что может сделать Корнелия - это ждать. Клик. Клик. Клик. Бам!
- Мои глубочайшие извинения за ожидание, леди Корнелия - Насмешливый голос за спиной, но все ещё лежащая на её плече рука одного из охранников не дает даже повернуть голову - Меня задержали неотложные дела

- Мои глубочайшие извинения за ожидание, леди Корнелия - Посланник от Инквизитора появился на пятый "день" после её прибытия в Порт Вандер. Или быть может на седьмой? Впрочем... разве это имеет значение? Иногда и мгновения кажутся вечностью.
- "Искра-в-Сумерках" только что прибыла и я должен вас проводить.

Хэвлок Фокс:
Сержант Таурон Хорн "Стаббер". Десятый полк Бронтийских Длинных Ножей. Мертв
Рядовой Рамирез Стил "Башка". Десятый полк Бронтийских Длинных Ножей. Мертв
Рядовой Урия Смайт "Заточка". Десятый полк Бронтийских Длинных Ножей. Мертв
Рядовой Маруф Салем "Фраг". Десятый полк Бронтийских Длинных Ножей. Мертв
Рядовой Хэвлок Фокс "Сирота". Десятый полк Бронтийских Длинных Ножей...
Нет. Нет больше никакого Десятого полка. Десятый полк сгинул на Маре, а те немногие кому удалось там выжить - те что не были расстреляны после допросов, были приписаны к другим подразделениям Имперской Гвардии. Насколько Хэвлоку было известно, те из них кому повезло, погибли в бою с врагом, с безнадежной храбростью обреченных бросаясь на врагов, надеясь найти очищение в боли и спасение в смерти. Те кому не повезло - те были расстреляны своими же, после того как не выдержав срывались и принимались стрелять по своим - чаще всего по псайкерам. Даже те, кого Мара не убила сразу, оказались отравленны ей изнутри, оставшись медленно гнить заживо, до тех пор пока они не сломались.

А он - выжил. Выдержал. Впитал в себя яд Мары и выстоял, хотя и перестал быть таким же как прежде. Возможно даже стал сильнее, ведь ничто из того что он видел после этого так и не смогло его сломать (хотя видит Бог-Император, отнюдь не из-за недостатка стараний). Каким бы погаными не были токсичные просторы, Омсворлда, где его часть столкнулась с печально знаменитыми "Мясниками" Домината Северуса, до Мары им все же было очень далеко. А Мару он смог пережить, пускай порой и просыпался ночью в холодном посту и с застрявшим в глотке воплем ужаса.
Быть может все дело было в подготовке Схолы. А может - в том что парни из Десятого полка так и не стали для него окончательно своими, как не стал своим для них он. Хэвлок конечно знал, что в теории он - бронтиец, просто потому что бронтийцами были его родители, сгинувшие в пламени Предельного Похода. Соломон и Саломея, гвардейцы героически погибшие на службе Империуму Человечества, как это и принято на Бронте. Вот только он понятия не имел, кто они такие. Не помнил их лиц и не помнил чтобы слышал их имена, до Схолы. Эти воспоминания были подчистую уничтожены "Троном Исправления", утоплены в очищающем синапсы дирусе, чтобы проложить дорогу новой личности. Империуму не нужно было, чтобы Хэвлок Фокс помнил кем были его мать и отец и откуда он родом. Ему нужно было чтобы он знал что его родители были безликими героями, а сам он - столь же безликим солдатом Империума, готовым умереть за него подобно им.

И Фокс был готов. Как и положено прогене, каждую минуту своего существования он посвещал тому, чтобы оплатить свой долг перед Императором и Человечеством, заучивая наизусть тексты священных писаний, собирая и разбирая лазган на скорость, вновь и вновь отрабатывая технику правильного штыкового удара, карабкаясь по почти отвесной стене, под обстрелом холостыми, закаляя свое тело изнурительными физическими тренировками, а дух - чтением литаний. Раз за разом он заставлял себя преодолевать свои пределы, для того чтобы оказаться достойным безликим героем, безликой машины великого Империума.
И не смог.
На Испытании Становления, он провалился. В последний момент он не справился и один этот миг перечеркнул все предыдущие годы. Потерявшись в бесконечных иллюзорных лабиринтах Галлюцинариума, он проявил непростительную слабость посмев усомнится в истинном приказе, потеряв его среди сотен ложных, и был признан недостойным ко вступлению в ряды отпрысков Темпестус. Империум не принял своего заблудшего сына.
Он поднялся после этого вновь, тяжелым трудом и искренним рвением доказав право быть отправленным в войска Имперской Гвардии. Он выдержал Мару. Выдержал Омсворлд. Выдержал схватку с ксенопоклонниками, на безымянной луне, куда его отправила Целеста Брин. Но сейчас, оставшись в одиночестве, без приказов которым следовало подчиняться и врагов которых нужно было убивать, мыслями он вновь и вновь возращался к Испытанию Становления, которое он не прошел. И к глубоко запавшим в память словам аббата-инструктора его Схолы.

"Хороший солдат подчиняется не задавая вопросов".

Посланник Инкизитора посетил Хэвлока на сороковой "день" его пребывания в Порт Вандере. Или быть может на пятидесятый.

Сангвиний Манн:
- И когда, святая Дженевьева прибыла на Трейнор, глазам её открылось зрелище чудовищное в своей омерзительности! Люди того мира, жили бок о бок с отвратительными ксеносами, одурманенные их ложью и в неведении своем не понимая того, что живут в скверне и пороке! И сердце святой ужесточилось и преисполнилось праведной ненависти, но не к глупцам живущим во грехе, ибо неведали они Истинной Веры и Имперского Кредо! Нет, нееет, яростный гнев её был направлен на злокозненных ксеносов, совративших людей своей сладкой ложью! Поистине прав был сказавший "Не слушай Чужого, не смотри на Него и говори с Ним!", а также тот кто сказал "не слушай лжи Ксеноса!"

Дребезжащий старческий голос проповедницы был едва слышен даже ближайшим к ней рядам пилигримов, но к счастью парящие в воздухе над толпой паломников серво-черепа, повторяли каждое слово из жития святой Дженевьевы Алмейс, донося до алчущих вдохновляющую историю жизни этой выдающейся женщины. Паломники благочестиво внимали, хотя несколько наиболее слабых телом из них уже успели потерять сознание - большинство механизмов "Похода Праведных" отвечающих за поддержание атмосферы отказали ещё в седой древности, а те что остались, с трудом справлялись со своей задачей даже когда корабль не был так переполнен как сейчас. Потерявшим сознание, впрочем уже оказывали помощь Сестры Пустоты, сопровождавшие пилигримов именно с этой целью, но Сангвиний уже сейчас видел, что многим из паломников не удастся добраться даже до Порта Вандер, не то что до места их назначения.
Однако как известно - никто из погибших за Императора, не погиб напрасно. Смерть во имя веры - славная смерть, не так ли?

С тяжелым сердцем и после долгих размышлений прервал Манн свой путь по стопам величайшего святого сектора Каликсиды, ради того чтобы отправится на слубжу леди Целесте. Да, путешествия к дальним звездам, с целью распространения Имперского Кредо и вразумления заблудших во тьме, не менее соответствовали принципам Братства Мендикант, что и паломничества по святым местам и да, агенты Инквизитора помогли ему спастись от ужасных орков, в чьем плену он оказался подобно святому Видикусу Злосчастному. Однако как тяжело было бросать паломничество, пройдя так далеко, после стольких невзгод и лишений! Как трудно было сойти с простого и светлого пути пилигрима, пройдя его лишь до половины! Тем более что посланица Инквизитора, говоря словами своей госпожи не приказывала, а просила - несомненно из уважения к почетному статусу братства и древним привелигиям, дарованным им, говорят, самим Себастианом Тором. К тому же, было не ясно, не будет ли путешествие на корабле Капитана Хартиста, за счет леди Целесты нарушением клятв Братства о нестяжетельстве и аскетизме, ведь ранее Сангвиний путешествовал только кораблями пилигримов. Однако ответ на все вопросы, дала достигшая Манна благая весть, вот уже десятки лет идущая от мира к миру по Сектору Каликсида, воспламеняя сердца верующих. Местночтимая святая, Дженевьева Алмейс отважная миссионерша, сотни лет назад огнем и мечом обратившая множество миров Пространства Коронус в Истинную Веру и героически погибшая смертью мученицы в борьбе с демонами Губительных Сил, была официально канонизирована, решением принятым Священным Синодом Сегментума Обскурус! Миллиарды воодушевленных праведников устремились в паломничество к месту её последнего пристанища, а потому в кораблях пилигримов следующих в Порт Вандер и охотно берущих на борт страждущих, не было недостатка. И разумеется, знакомый с жизнью и деяниями этой прославленной миссионера ещё от своего учителя, юный Мендинкат, не будучи ни глупцом, ни маловером, не мог не заметить явного знака свыше в том, что эти новости достигли его именно сейчас.
Ведь до того как отправиться нести Слово Императора в Пространство Коронус, святая Дженевьева была Аколитом Инквизиции.

Посланник Инквизитора встретил Сангвиния на второй "день" его пребывания на станции Порт Вандер

Верминус Бака:
С оглушительным треском сервитор отлетел от генератора, пораженный разгневанным духом машины, и рухнул под ноги Верминуса, лишь чудом не врезавшись в самого техножреца. А затем, многочисленные светильники освещающие сокровенные чертоги Адептус Механикус Порта Вандер, мигнули и погасли погружая Инженариум во тьму. Впрочем уже через мгновение, мерно загудели запасные генераторы, принимая на себя тяжкую ношу их оскорбленного собрата, свет мигнув, заработал вновь, а Магос Торонос, как всегда окруженная сонмом серво-черепов, устремилась успокаивать негодующий дух машины, нараспев читая литании и вознося славословия Омниссии на бинарном наречии. Спустя ещё несколько минут все было конченно и с утробным урчанием, основной генератор вернулся в строй, а двухметровая фигура Магоса нависла над провинившимся элетрожрецом, в испуге попятившемся назад
- Атроциус Веб - Голос Торонос нес в себе не больше эмоций, чем гудение успокоенного ей генератора - Скажи мне, как выполняется священный ритуал Запуска Генераторов?
- В-вначале... - Пробормотал испуганный адепт, не смея отвести глаз от "лица" Магоса - Вначале... необходимо нажать н-на руну активации... з-затем п-потянуть рычаг...
- Нет - Холодно прервала его глава Механикус станции, с негромким, но отчетливым лязгом склонив голову набок - Вначале, долженствует произнести первые строки Литании Запуска. Ты допустил ошибку
- Н-но... М-магос, я лишь... я... - Ужас в голосе незадачливого электрожреца не мог скрыть даже голосовой модулятор, скрытый в его респираторном блоке
- Шестнадцатый Универсальный Закон. Отступить от Ритуала, означает Отступить от Веры. И твоя нестойкость в вере, стоила нам...
- Я прошу прощения, Магос Торонос! - Неожиданно раздалось от ворот Инженариума. С металлическим скрежетом Торонос выпрямилась во весь рост, поворачивая голову в поисках того кто дерзнул прервать её. Стоящий в воротах адепт кажется сам был не рад выпавшей на его долю участи, но отважно продолжил - Я прошу прощения, но вы просили сообщить вам лично. Прибыл посланник Инквизитора. И он желает встречи с Верминусом Бакой.

Верминус был предупрежден о том, что Магос Торонос лично встретит его когда он сойдет с корабля Эксплораторов в Порт Вандере, хотя никто и не потрудился объяснить ему, по-какой причине подобная честь была оказана рядовому механику. Впрочем чем дальше, тем сильнее Бака убеждался в том, что ситуация с Инквизитором намного сложнее и запутанее, чем она была (или быть может лишь казалась ему) во время прошлой его миссии. Особенно учитывая что похоже никто не собирался ему ничего объяснять. Его директивами были: 1. Явится на станцию Порт Вандер. 2. Встретится с Магос Торонос. 3. Поступить в её распоряжение и выполнять её приказы, до встречи с Инквизитором. Как несложно заметить, "проведение собственного расследования" в список этих директив не входило, что впрочем было совершенно неудивительно - шестеренке должно вращаться и обеспечивать тем самым работу механизма в котором она вращается, а не задавать этому самому механизму вопросы.

Впрочем облаченный в алые робы и окруженный роем серво-черепов двухметровый металлический голем, встретивший его на станции, в котором от человека не осталось практически ничего, была достаточно любезна, чтобы пролить свет хотя бы на некоторые аспекты происходящего, во время их короткого путешествия к Чертогам Механикусов
- Верминус Бака. Рада что тебе удалось достигнуть станции. Путь от Латэ-Хеш до Порта Вандер порой бывает сопряжен с немалыми трудностями - Речь Магоса была одинакого лишена эмоций, вне зависимости от того использовала ли она Готик или Лингва Техно, как сейчас - К сожалению у меня печальные известия. Впрочем я осведомлена о том, что ты недостаточно осознаешь ситуацию чтобы в полной мере понимать о чем я говорю. Неведение это не то, что ты можешь сейчас себе позволить, но я осознаю причины по-которым Арх-Магос Самех Альфа, скрыл от тебя причины твоего появления здесь. Однако я авторизована открыть тебе их. Внимай же - Торонос с лязгом заложила руки за спину, сцепив их вместе и впервые после их встречи, повернула голову в сторону механика
- Целеста Брин направляется в Пространство Коронус. Мне неизвестны причины которые ведут её туда, хотя полагаю для Инквизитора Ордо Ксенос, там всегда найдется работа. Тем не менее даже большинство из представителей её Ордо предпочитают держаться в Секторе Каликсида. Мы подозреваем - и к сожалению несмотря на все мои усилия, у нас нет ничего кроме подозрений - что её интересы в Пространстве Коронус, могут пересечься с интересами Культа Механикус - Магос по-птичьи склонила голову набок, сверкнув линзами заменяющими ей глаза
- Сотни судов Эксплораторов отправляются в Пространство Коронус через Пасть, устремляясь в неизвестность в Поиске Знаний. Сокровища древнего археотеха и загадочные механизмы ксеносов, постоянно проходят сквозь Порт Вандер, но ещё больше их остается по ту сторону, пока исследователи не примут решение, что они достаточно безопасны. Известнейшим из таких исследователей является Парацельс Туле - Магосу не было нужды спрашивать знает ли Верминус имя легендарного Арх-Магоса. Наверное во всем Секторе Каликсида не нашлось бы и одного техножреца, который хотя бы раз не слышал это имя. Бака знал бы его уже потому, что прибыл на станцию на корабле флота Эксплораторов, большинство из которых видели в Парацельсе идола и пример для подражания (насколько подобные чувства вообще уместны, когда речь идет об Адептах Механикус)
- Говорят, что Парацельс Туле в своих странствиях наткнулся на неизвестные СШК, и сейчас готовится вернутся назад и принести это сокровенное знание в Миры Латэ. Также говорят, что он и его последователи сошли с ума и ударились в техно-ересь. Так или иначе, последнее время о нем говорят все чаще и чаще. С вероятностью в 97.8%, интерес Целесты Брин в Пространстве Коронус, также связан с именем Парацельса...
Торонос остановилась перед массивными дверями украшенными символом Опус Машина, ожидая пока древние механизмы со скрежетом распахнут их перед адептами. Во время этой вынужденной паузы, владычица машин Порта Вандер, сложив руки на груди, осматривала Верминуса своими лишенными и проблеска чувств линзами - взвешивая, измеряя, высчитывая. Наконец придя к какому-то выводу, она продолжила
- ...Парацельс Туле слишком крупная фигура, чтобы мы могли оставить хоть что-то связанное с ним без внимания. Инквизитору было, смиренно предложено... смиренно, но крайне настойчиво предложено проводить расследования в Пространстве Коронус, в сотрудничестве с Адептами Механикус. Насколько я понимаю твое появление здесь - формальное выполнение этой просьбы со стороны Целесты Брин, сопряженное с фактическим отказом. Для тебя последствия этого решения будут следующими - Магос вновь двинулась вперед, жестом указав Верминусу следовать за ней
- Ты авторизован оказывать любую поддержку Целесте Брин, в её действиях как представителя Имперской Инквизиции в Пространстве Коронус. Особенно в охоте на еретехов и отступников от Кредо Омниссия. Её дело благое и угодно Богу-Машине. Это первая директива. Но помни, что ты также обязан защищать интересы Культа Механикус и Латэ Миров, в Пространстве Коронус. Это вторая директива. В случае их столкновения, вторая директива имеет приоритет. К сожалению, не зная точно о том, что тебе предстоит на службе у Целесты Брин и не открывая слишком многого из того, что не должен знать простой механик, я не могу дать тебе более точных указаний. Тебе придется положиться на свою способность верно принимать решения. Не допусти ошибки. А теперь идем, я покажу тебе механизмы которые ты будешь обслуживать. Ни один техножрец на Порт Вандере не будет проводить свои дни в праздности, пока я здесь.

Малокум Ноткин:
Женщина. Нет, девушка. Сначала псайкеру показалось что это леди Целеста, но нет, это была совсем не она. Даже не похожа. У этой были темные волосы, которые она обычно оставляла коротко стриженными, чтобы их сложнее было ухватить в схватке. Поджарое тело гончей, испещренное многочисленными шрамами. Нет мизинца на левой руке. Хищный оскал, слегка заостренных зубов. Запах боли и крови, всегда исходивший от нее. Запах зверя. Она и была зверем, зверем в обличье человека. Как же её звали? Лара, да Лара. Убийца. Преступник. Он преследовал её в полутемных коридорах заполненных клетками, где лаяли, выли и орали твари из сотен разных диких миров, оскальзываясь в лужах крови, спотыкаясь о трупы, которые она оставляла за собой. Он охотился на нее в джунглях мира смерти, но не заметил как из охотника он стал жертвой и едва не погиб. Чудовище надевшее маску человека. Он знал что однажды или он убьет её или она его - по-другому никак.

Нет, нет! Не Лара, конечно не Лара. Лори! Лори. Длинные черные волосы - она собирала их в хвост, чтобы не мешались. Отлично сложена - прирожденный боец из дикого мира, а не хилая обитательница улья. Вечная наглая ухмылка, становившаяся только шире, когда она отпускала шпильки в его адрес. Фиолетовый цвет - она почему-то боялась его и считала "нечистым". Запах бесчисленных духов, которые она почему-то безумно любила, что давало повод для шпилек уже ему. Она тащила его, израненного и истекающего кровью на себе, когда он почти погиб по собственной глупости, сквозь ледяные пещеры на далекой луне, забытой Богом-Императором планеты. Плечом к плечу они стояли против тварей слишком отвратительных чтобы быть людьми и чудовищ, отвратительных ровно настолько, насколько и полагается ксеносам. Верный и преданный боевой товарищ. Он знал что без нее он давно был бы мертв.

Нет... нет... это не она. Это не её имя. Лаура. Вот как её звали. Лаура. Длинные черные волосы - ей нравилось когда он их гладил, а ему нравилось чувствовать их шелк скользящий между его пальцев. Аппетитная стройная фигурка, которую совершенно не портили шрамы. Очаровательная улыбка и звонкий смех - он так любил, когда она смеялась. Фривольная татуировка, пониже спины - игральная карта какой-то неведомой ему игры, с изображением пяти ромбов. Запах женщины, ЕГО женщины, который ему уже никогда не забыть. Они впервые переспали на каком-то арги-мире, где изображали из себя супружескую пару - кажется слишком убедительно. Но это был лишь первый раз из многих. Она была ненасытной и дикой и в любви, и в сексе, как впрочем и во всем остальном. Любовница. Нет. Возлюбленная. Когда она умирала у него на руках, он понял что у него не осталось ничего кроме мести. Он знал, что без нее он не сможет жить.

Малокум проснулся когда шаттл опустился на Порт Вандер, и сон расстаял в черной пустоте, там же где покоились все воспоминания до его пробуждения в анабиозной камере, оставляя после себя лишь смутные обрывки, истончающиеся с каждой секундой. Маскировка оказалась не нужна - посланник Целесты встретил его, стоило ему сойти с шаттла.
Малокум Ноктин поднялся на борт "Искры-в-Сумерках" сразу после того как прилетел в Порт Вандер.

Все. Искра-в-Сумерках:

"Искра-в-Сумерках", оказалась легким крейсером - титанических размеров кораблем, практически пяти киллометров в длину, из числа тех, которые нечасто можно увидеть за пределами Имперского Флота и флотилий Эксплораторов Культа Механикус. На самом деле, когда-то этот корабль действительно был когда-то построен именно как исследовательское судно Механикусов, на одном из Латэ Миров (впрочем из всех его новых пассажиров, подобное было понятно лишь Верминусу). Однако броская, навязчивая и вызывающая роскошь, с которой циклопический корабль был украшен сейчас, так несвойственная прагматичным и хладнокровным последователям Бога-Машины, безошибочно выдавала знающим людям, что текущим владельцем "Искры" является Вольный Торговец.

Как ни странно, отмеченные инсигнией воины не спешили вслед за Аколитами подниматься на борт судна, что впрочем не значило что по прибытию, те оказались предоставлены сами себе. Солдат в черной броне, сменили солдаты в черной униформе, с лицами закрытыми масками, жестами предложившие новым пассажирам следовать за ними по полутемным коридорам легкого крейсера, среди мигающих ламп, мерного рокота, гудения и пощелкивания неведомых механизмов, и снующих туда-сюда, по каким-то непонятным делам членами экипажа - насколько Аколиты успели заметить, все они тоже носили маски. После недолгих блужданий по запутанным лабиринтам корабельных коридоров, герои оказались перед широко распахнутыми дверями, ведущими в огромную залу, потолок которой терялся в полумраке над их головами. В центре комнаты располагался длинный стол, щедро заставленный самыми разными явствами и напитками, расточающими благоухающие ароматы и окруженный изящными стульями, из неизвестного ни одному из Аколитов дерева. Во главе стола стоял величественный золотой трон, на котором сейчас восседал богато одетый мужчина, как и все прочие обитатели судна носивший маску, а рядом с ним стояло загадочное устройство, очень отдаленно напоминающее железное кресло, покрытое многочисленными проводами, трубками, шнурами и разъемами. По правую руку от мужчины, очевидно и бывшего владельцем корабля стояла высокая закутанная в золотую робу фигура, опирающаяся на посох (и разумеется также скрывающая свое лицо под маской), по левую - двое техножрецов в алых мантиях, один из которых держал в руках странную капсулу, чем-то отдаленно напоминащую детскую колыбель. Их "лица" как ни странно тоже скрывали маски, впрочем почти сливавшиеся с остальной машинерией их анатомии. Вокруг стола неподвижно застыли в ожидании приказов, несколько сервиторов, некогда бывшие молодыми, привлекательными юношами и девушками. Основным предметом одежды на них были все те же вездесущие маски. Стены комнаты были задрапированы черными знаменами с изображением золотой аквиллы, и золотыми знаменами с изображениями алого грифона, а также украшены огромными картинами, изображающими каких-то дворян - очевидно предков владельца корабля. При более пристальном рассмотрении, впрочем, оказалось что "центральный персонаж" каждой картины, по каким-то причинам был изображен мертвым. Вот невероятно тучный и одутловатый мужчина, гордо указывающий пальцем на голо-проекцию неведомой планеты - насыщенный красный цвет лица и выпученные глаза, явственно указывают на апоплексический удар. Вот очаровательная рыжеволосая девушка, с нежностью смотрящая на закутанного в серебрянное покрывало ребенка, которого она держит в руках - кровь из её перерезанного горла, стекает прямо ему на лицо. Вот вооруженная силовым мечом и искусно изготовленным лаз-пистолетом молодая женщина, ведущая свою команду на абордаж, не обращая внимания на пронзивший её насквозь клинок. И наконец, самый большой портрет, украшающий стену за золотым троном - закованный в силовую броню безголовый воитель, попирающий стопой поверженного орка, и триумфально вскидывающий к солнцу руку с зажатым в ней болт-пистолем.

Повинуясь указаниям сопровождающих их воинов, Аколиты прошли в залу и направились к столу, после чего ведущие в нее двери с грохотом захлопнулись у них за спиной. Как только они заняли места за столом, один из техножрецов, нажал на какую-то руну на капсуле и та с шипением распахнулась выпуская облака пара и открывая взглядам собравшихся её содержимое. Внутри, на мягкой перине, покоилось нечто больше всего напоминающее обломок очень искусно изготовленной куклы. Изуродованный женский торс, с руками отрубленными у самых плеч, причем обрубки заканчивались скоплениями странных проводов, шарниров и прочей машинерии. Уродливо торчавший обломок позвоночника, которым заканчивалась "кукла" также был оплетен странными механизмами. Это странно контрастировало, с лишенным даже намека на повреждения миловидным личиком, с аккуратным носиком, пухлыми чувственными губами, густыми ресницами и пышной копной роскошных черных волос. На груди "куклы", в самом центре, была инквизиторская инсигния, казавшаяся впаянной в металл.
Один из техножрецов, с невероятной осторожностью вытащил этот уродливо-прекрасный остов из капсулы, и опустил на странное кресло, после чего оба адепта принялись священнодействовать, подключая "куклу" к проводам, трубкам и прочей машинерии загадочного устройства, почти неразборчиво бормоча что-то на Техно Лингве (Верминус разобрал мольбы к духу-машине, о том чтобы тот помог сохранить жизнь несовершенной органике). Спустя несколько долгих минут, все было закончено и оба механикуса с поклоном отступили, занимая места по правую и левую сторону от непонятного устройства, оставив свою жутковатую ношу, висящей в паутине проводов. А затем "кукла" открыла глаза.


Холодный изучающий взгляд светло-голубых глаз, лишенных всякого выражения и слишком красивых чтобы быть настоящими, скользнул от одного Аколита к другому, дольше нескольких мгновений кажется задержавшись лишь на псайкере. Похоже оставшись удовлетворенной осмотром, "Кукла" открыла рот, но нарушивший тишину залы механический голос, определенно был продуктом вокс-индуктора, а не человеческих голосовых связок.
- Приветствую, Аколиты. Мое имя Лорен Фост и я имею честь исполнять должность Дознавательницы при Инквизиторе Целесте Брин. К своему глубочайшему сожалению, леди Целеста не может лично встретить вас сейчас, а потому эта обязанность выпала мне. От имени и по просьбе моей госпожи, я благодарю вас за появление и прошу извинения за ожидание и возможные неудобства. От своего же имени, позволю добавить, что мне по большому счету плевать - Губы Дознавательницы сложились в высокомерную ухмылку, но взгляд голубых глаз оставался таким же холодным и лишенным каких бы то ни было эмоций
- Сначала, я полагаю, мне стоит ответить на невысказаный вопрос, который не сомневаюсь сейчас задает себе каждый из вас, а наиболее смелые и наименее дальновидные возможно уже готовы задать его вслух. "Почему я?". В чем причины того, что из бесчисленных миллиардов обитателей, десятков миров сектора Каликсида, выбор Инквизитора пал именно на вас? Чем ничтожества вроде вас смогли заслужить внимание Инквизитора. И прошу, не обманывайтесь, в вас нет ничего особенного и по меркам не только Империума Человечества, но даже одного сектора Каликсида вы никто и ничто. Но этот корабль уже готовится покинуть сектор Каликсида, отправляясь туда, где полученные здесь регалии, связи, привилегии и титулы имеют гораздо меньшее значение. Согласно решению, принятому на уровне более высоком чем вы можете себе представить, Инквизитор Брин отправляется в Пространство Коронус. Ей понадобятся слуги. Свита. Инструменты. Орудия, пригодные для того чтобы сражаться с врагами Империума и повергать их планы, ещё до того как они достигнут наших границ, оберегая тех немногих отважных, что несут Свет Императора, в эти дикие земли. Подобные орудия можно было получить и на месте, но в Пространстве Коронус не так много человеческого материала, из которого можно было бы вылепить достойного слугу. Не в последнюю очередь потому что, по сравнению с сектором Каликсида, там вообще не так много человеческого материала. Те же кого можно там найти, выигрывая в знании территории, проигрывают во многом другом. Многие обитатели миров фронтира, порой просто вынужденные взаимодействовать с ксеносами, обретают несколько иной взгляд на Чужого. Взгляд, неприемлемый, для Инквизитора. Они склонны к использованию их инструментов и технологий, увлечению их искусствами, кооперации, переговорам, даже торговле с Чужим. Другими словами, то что отличает вас от них, то в чем вы их превосходите - это ненависть. Священная ненависть к ксено и ксенопоклонникам, которую они и заслуживают. За выбором каждого из вас, стоит множество причин, но одной из главных, для каждого из вас, была ваша ненависть. Что впрочем не значит, что иных причин не было - Фост вновь улыбнулась и на этот раз улыбка была скорее одобрительной, нежели надменной - Но раз уж мы об этом заговорили, по-моему самое время мне, представить вас друг другу не так ли? Итак:
Аесар Орло и Хэвлок Фокс, отпрыски Схолы Прогениум на Бронте и гвардейцы вернувшиеся с Периферии. Вы оба здесь по рекомендации Мордекая Солуса, крайне высоко аттестовавшего ваши навыки. К тому же, так как вы старые знакомые, я надеюсь вы сработаетесь.
Сангвиний Манн, миссионер древнего Братства Мендикант, а значит человек не только подготовленый, но и влекомый зовом долга к путешествиям в миры на окраинах и за пределами Империума. Более того, ученик знаменитого Джабриила, побывавшего на многих мирах Пространства Коронус.
Леди Северина Корнелия, дворянка из мира-улья Ласкин, здесь потому, что синдикат "Стальное Солнце", как и многие организации Холодных Торговцев в секторе Каликсида, получал большую часть своих товаров (и заключал солидную долю своих сделок) именно в Пространстве Коронус.
Джон Грейт, представитель Адептус Арбитрес. Какими причинами вызвано его присутствие здесь я к сожалению не имею не малейшего представления.
Тиберий Рекс, монах со скромного мира Тармовар и Верминус Бака, техножрец знаменитой кузни Латэ-Хеш, здесь потому что и Экклезиархия и Адептус Механикус, проявляли повышенный интерес к действиям Инквизитора Брин в Пространстве Коронус, а моя госпожа всегда старалась сотрудничать с носителями и Имперского Кредо, и Культа Машины - Дознавательница вновь не смогла сдержать глумливой улыбки, которая впрочем исчезла стоило только ей перевести взгляд на Ноктина
- Малокум Ноктин, псайкер. Как вы можете заметить, глядя на меня, леди Целеста не из тех, кто легко избавляется от полезных инструментов. Даже от тех, что казалось бы безвозвратно испорчены. Ноктин, как и я, один из таких.
И наконец последний, кого я должна представить - лорд Казимир Стомах, Вольный Торговец и владелец этого судна, давно сотрудничающий с леди Целестой - С этими словами, Фост повернулась к мужчине сидящему на троне, который в этот момент поднялся с него, опираясь на богато изукрашенную трость, до этого момента лежавшую у него на коленях, и коротко поклонился собравшимся
- Счастлив видеть вас всех на моем корабле, господа и дама - У Вольного Торговца оказался довольно мелодичный и приятный баритон, пускай и несколько глухо звучащий из под маски
- Лорд Стомах, здесь не только для того, чтобы лично проследить, что ваше воссоединение с леди Целестой прошло успешно - Пояснила Лорен, перед этим коротко кивнувшая одному из техножрецов который немедленно принялся вновь колдовать над её "креслом" - Вам всем может быть дарована уникальная возможность, послужить благу Империума и достичь в своей жизни много большего, чем каждый из вас мог даже надеяться ранее, и отдать её, за достойное дело. Однако эту возможность следует заслужить. Инквизитор желает понять на что вы способны.

В этот самый момент, служитель Культа Механикус прекратил свои священнодействия и между Дознавательницей и Аколитами возникла голо-проекция, созданная очевидно тем же устройством, что поддерживало её жизнь. Перед героями медленно вращалось, то и дело мигая и подергиваясь помехами, изображение неизвестной им планеты, рядом с которым стремительно возникали строчки текста, на Низком Готике.

- Нихила - недавно открытый мир, лежащий в так называемых "Владениях Винтерскейла" - наиболее изученной части пространства Коронус - Вновь зазвучал механический голос Дознавательницы - Колонизация и возвращение этого мира в лоно Империума только началось, но он уже демонстрирует великолепный потенциал. Основанная лордом Казимиром Стомахом, с соизволения представителей Адептус Терра на Сцинтилле, колония "Рассвет", процветает и вполне окупила все вложенные в нее затраты. К тому же эта планета представляет огромную ценность, как для Адептус Механикус, так и для Экклезиархии. Для первых, благодаря как расположенным на планете археотекническим комплексам, подобным шахте вокруг которой построен "Рассвет", так и информации о затерянной где-то на планете исследовательской станции, некогда построенной знаменитым Эксплоратором Парацельсом Туле. Что же касается ревнителей Имперского Кредо, то дело в том, что Нихила является местом последнего пристанища святой Дженевьевы Алмейс, долгое время считавшейся пропавшей без вести, что привлекает к планете тысячи паломников. Однако к несчастью с некоторых пор, этот мир стал перевалочным пунктом для торговли ксеноартефактами и ксенотехом, также известной как Холодная Торговля. Разумеется, в большинстве миров фронтира, некоторое соприкосновение с изделиями ксено вполне ожидаемо, и некоторые аспекты этой торговли находятся в "серой" зоне Лекс Империалис, через Нихилу проходят инструменты ксеносов, абсолютно запрещенные к торговле - в том числе и их оружие - Голо-проекция мигнула и сменилась на несколько новых. Теперь перед Аколитами медленно кружились образцы ксеноартефактов, начиная от странных кристалических устройв, не слишком понятного назначения и заканчивая оружием, которое согласно пояснительным надписям принадлежало неким "Эльдар" - То, что планета не находится под контролем Империума, местное население крайне враждебно настроенно к имперским властям, а "Рассвет" отличается активным движением космических кораблей, как посещающих, так и покидающих планету (что связанно в большей степени с его привлекательностью для паломников, и в меньшей степени активной торговлей), делают Нихилу почти идеальным местом для контрабанды ксеноартефактов. Шесть стандартных месяцев назад, ситуация стала достаточно серьезной, чтобы лорд Казимир Стомах, наконец обратив внимание на многочисленные петиции планетарной администрации, лично заинтересовался этим делом, а затем обратился к помощи Инквизитора. Два стандартных месяца назад, планетарный Мастер Хора Телепатики, Альбер Солемн погиб при странных обстоятельствах и предположительно его смерть была связана с этим делом. Нихила и будет вашим испытанием. Вы должны пресечь торговлю ксеноартефактами, найти виновных и уничтожить их. Вопросы?

Вальтер обходил ряды, отметив про себя, что место это скорее похоже на американскую торговую факторию, где собираются торговцы пушниной и табаком. Те же суровые, хмурые лица, настороженные взгляды, но при этом местами слышен и искренний смех - эти люди ценят каждый миг опасной жизни, умея одинаково сильно и любить и ненавидеть, сочетать в себе наивность вкупе с подозрительностью. Неторопливо прогуливаясь, прошел мимо лотков с провизией, перехватив глоток местной настойки из бочонка дородной фрау, что наливала на пробу маленькие мензурки. Закусил перехваченным у другого лотка обрезком вяленого мяса. Хорошо все-таки на рынке - можно пробовать, это не чопорные магазины Европы.

Возле одного небольшого лотка доносились звонкие удары молоточка. Пожилой ремесленник в засаленном фартуке правил курки, сидя в маленьком закутке. При виде посетителя, он выронил пенсне, и вежливо спросил.

- Да, чем могу? Желаешь чего купить, мистер?
- Нет, скорее наоборот. Предлагаю тебе кое-что приобрести, - ответил в том же духе Вальтер, не чинясь. - пара стволов будут не лишним, так ведь?
- Да на кой они мне? - отвечал торговец, но его предприимчивость пересилила остальные чувства: - Сначала хотя бы покажи товар.
- Само собой, гляди, - согласился Вальтер, разворачивая сверток, высыпав оружие на прилавок: - Мы недавно прибыли с друзьями, вот сбываем лишнее. А еще видали поблизости нехилую банду, рыл двадцать, не меньше. Не знаешь, кто это могли бы быть?

Вальтер вкратце описал мужчине пару бандитов, что он видел в разгромленной хижине.

- Так что скоро, таким темпом, поставки товаров и вовсе могут прерваться. Если мэр или какая другая власть не разгонит их. Мы, к счастью, миновали опасное место без потерь, хотя пострелять пришлось. Бери, скоро пушки будут нарасхват.

Остановившись неподалёку от рынка, я обозрела поле боя. Всё не так уж плохо. По крайней мере, здесь есть люди, есть жизнь. Дохленькая, но всё-таки. Но даже я сама понимала, что это лишь попытка самоуспокоения. К такому повороту не готовили в университете. В этот момент я чёрной завистью завидовала Девле, оставшейся мило беседовать с одним из немногих джентльменов в здешних краях. Честное слово, отнять добро у бандитов намного проще, чем его продать! Но отступать некуда, деньги нам сейчас нужны, как ничто иное. Глубоко вздохнув, я ринулась в бой, готовая драться за каждый цент.

В качестве первой цели я выбрала матёрого бородача, перед которым на прилавке располагалась не еда, а инструменты, мешки, кирки и прочие пригодные в хозяйстве вещи. Подойдя к нему, я вывалила на стол предварительно изъятый у Вальтера обрез. Бородач внимательно посмотрел на него, затем на меня, снова на обрез. Я объяснила, что хочу продать это достойное оружие. Нехотя взяв обрез в руки, торговец объявил, что красная цена этому хламу - четыре гильдера. Я возмутилась. Завязалась оживлённая дискуссия, о которую с удовольствием грели уши владельцы соседних лотков. Мне совершенно не улыбалось служить развлечением для мужланов, но на что только не пойдёшь ради наживы! Я бы и рада была выручить хоть шесть гильдеров, но понимание, что этого хватит максимум на неделю постоя, а сколько нам предстоит торчать в Невинности, одному Господу известно, недвусмысленно смыкало холодные лапки на горле, не давая продешевить.

- Да подумайте же! - в конце концов не выдержала я. - Скоро здесь будет орда тварей из Пустошей! Шериф, конечно, хорохорится, у него дескать всё под контролем. Но его людей хватит лишь на отражение отдельных групп Нерождённых. Когда они нападут толпой, каждый ствол будет на счету. И вы сможете продать этот несчастный обрез за двойную цену, если не за тройную!

Бенедикт был занят внимательным изучением золотой броши с фигурками импа и дракона, когда за его спиной раздался женский голос. Маг с величайшей осторожностью положил брошь на место и развернулся только для того, чтобы увидеть перед собой фигуру женщины, чью голову только что обнаружили в кладовой отделенной от тела.

- Ах вот оно как... - приподнял бровь Бенедикт Чейс, приходя к осознанию, что видит перед собой гадалку, которая привела его сюда, Зеллару - Понимаю.

Волшебник сделал несколько осторожных шагов навстречу призраку. В Академии он пренебрегал занятиями некромантией, не без оснований считая их чем-то грязных и не вполне приятным, а потому ранее видел призраков всего раз или два, и никогда с такого близкого расстояния. Сейчас он, пожалуй, жалел об этом. Было в призраке, не живущем, но существующем доказательстве того, что жизнь может продолжаться и тогда, когда смертное тело мертво и изуродовано силами энтропии, что-то по своему прекрасное и притягательное. Зеллара была обречена, но ее текущее состояние лишь указывало на то, что даже над смертью возможен триумф.

Усилием воли Чейс подавил импульс протянуть к привидению руку.

- Мы его непременно достанем. - со странной отстраненной уверенностью произнес волшебник, не способный в этот момент отказать призраку в его последней просьбе - Доброго пути, мадам.

Призрак начал таять в воздухе и Бенедикту оставалось только завороженно наблюдать за этим бесконечно печальным зрелищем. Где-то в самом темном уголке его разума тусклым огоньком зажглась мысль о том, что с ним никогда такого не случится. Либо все сила Ада вырвут его душу из смертного тела в яростном бою, либо он, поправ законы богов и мироздания, будет жить вечно. Нельзя сказать, что именно в этот момент Бенедикт Чейс загорелся мечтой о бессмертии. Он знал о нескольких теоретических способах его достижения, однако о них он задумается намного позже. Однако сейчас он просто понял, что чего бы не случилось, он никогда не уйдет смиренно.

Прошло несколько бесконечно долгих секунд и Бен слегка тряхнул головой, чтобы прогнать задумчивость и вернуться к насущным проблемам.

- Оливер, - обратился он к жрецу, указывая на колоду карт - Могу я взглянуть на это?

Не дожидаясь ответа он обратился уже ко всей группе:

- Я вижу, у нас тут масса хм... "военных трофеев" и есть немалый соблазн все это сбыть, чтобы потом потратить деньги на те или иные благие дела. Мне все таки кажется, что следует удерживать себя от такого соблазна. В конце концов, все это золото явно краденое . Я считаю, что нужно хотя бы попытаться поискать законных владельцев. Скорее всего украдено оно недавно и хозяев все еще можно выследить. К тому же, об этом нас просила Зеллара. Мне не хочется отказывать ей в последней просьбе.

- Что касается связанных молодчиков наверху, то я думаю, что Урсу не стоит сдерживать свои порывы. Можно перерезать им глотки и сбросить в море. Вероятность того, что стража их за взятку или по глупости своей отпустит весьма велика, а они, в отличие от Ламма, видели и имели возможность хорошо разглядеть наши лица. Учитывая еще то, что они явно повинны в массовых кражах, похищении людей и... - Чейс скривился и указал на горку костей - по меньшей мере соучастие в детоубийстве, я лично буду спать только спокойнее, если буду знать, что эта парочка стала кормом для рыб.

Волшебник затем прошествовал к двери кладовой и достал оттуда шкатулку из темного дерева.

- У нас, кстати, есть утешительный приз! - Чейс улыбнулся и хлопнул по крышке шкатулки - Здесь дрожи на пять сотен золотых минимум и ни один честный человек по ней тосковать не будет. Возможно, кто-то знает, где можно это продать? Деньги предлагаю разделить поровну.

Келтон с неодобрением уставился на то, как внизу на лестнице пауки пытаются съесть Пасто. Его посещало упорное чувство дежа вю. Что же, как писал древний талданский философ: время - это плоский круг.

Вытащив шпагу, он кинулся вниз, собираясь в очередной раз спасти храброго, но неудачливого барда от верной гибели. Возможно тогда Пасто в очередной раз спасет его. Наверное, так и рождается настоящая героическая дружба.

Получив согласие от приглашённых гостей, старая хафлингша вежливо, но торопливо распрощалась с ними и поспешила как можно скорее покинуть Пьяного медведя, обстановка в котором так её нервировала. До званого ужина оставались ещё целая ночь и целый завтрашний день, так что у пятёрки искателей приключений было вдоволь времени обдумать, что за контракт хотела им предложить молодая сассеринская аристократка, и попутно уладить личные дела, которым могло помешать взятие потенциального контракта.
***
Поместье Вандерборен располагалось в восточной части Квартала торговцев и было окружено по периметру семифутовой каменной стеной, являя собой одно из самых приметных строений в квартале. Пропустить или не найти его было очень сложно: трёхэтажный готический особняк, заключённый в кольце стен, величественно возвышался над всеми окрестными строениями. Ухмыляющиеся статуи горгулий и барельефы, изображающие резвящихся нимф, украшали карнизы и стены усадьбы, а деревья во внутреннем дворе давали некоторое укрытие от городской суеты. Ворота были приоткрыты, но никто не торопился встречать гостей. Лишь после стука в дверь на пороге появилась вчерашняя хафлингша.
- Добрый вечер, господа, - поприветствовала она визитёров, - прошу вас, входите.

Огромный просторный зал, в котором оказались искатели приключений был целиком отделан мрамором. Две дубовые лестницы с выцветшими латунными перилами вели на открытую площадку первого этажа.
Гобелены, висящие на стенах, изображают прекрасную, но в то же время дикую природу тропических джунглей, а в верхней части лестниц их продолжением служили изображения береговой линии неизвестной земли. Довершала роскошную обстановку стеклянная люстра, свисавшая с потолка атриума.

- Подождите немного, хозяйка вот-вот освободится, - проговорила хафлингша, чувствуя себя явно неуютно в таком просторном помещении.
Не вдаваясь в подробности, она торопливо ушла куда-то в глубину зала, оставив вновь прибывших гостей изучать окружающую обстановку. Однако, продлилось её отсутствие и впрямь недолго.

Вскоре мимо пятёрки наёмников с гордым видом проследовали изящный полуэльф в кожаных доспехах, вооруженный полудюжиной кинжалов различных форм и размеров, темнокожий дварф с кислым выражением лица, одетый в зеленые и коричневые одежды, несущий искривленное копье, привлекательная, но выглядящая несколько высокомерной женщина, одетая в темно-фиолетовые одежды, с татуировкой в виде полумесяца на щеке и, наконец, высокий и статный мужчина, в полированном нагруднике и вооруженный полуторным мечом. За ними быстро семенила хафлингша, бормоча какие-то любезности. Отряд незнакомцев прошел, казалось, не замечая никого вокруг, лишь человек в нагруднике ненадолго остановился, окинув оценивающим взглядом другую вооружённую группу.
- Хмм, вы, должно быть, помощь, которую Лавиния хотела нам предоставить. Ну удачи! - проговорил он и направился вслед за своими товарищами.

Наконец, настала очередь пятёрки наёмников пообщаться с владелицей поместья. Хафлингша провела их через просторный зал к двойным дверям в его противоположном конце, выходящим во внутренний двор. Здесь росло множество экзотических цветов и растений а в центре двора располагался небольшой пруд, усеянный водяными лилиями. Небольшой ручеёк из него исчезал где-то под северной стеной. Скамейки и каменный стол дополняли идиллическую картину. Миновав сад, гости оказались перед небольшой дверью, войдя в которую они оказались в довольно просторном зале, уставленном удобными мягкими креслами, книжными полками и несколькими столами. На полу был постелен мягкий ковёр, а одно из центральных мест на стене занимал большой искусно выполненный портрет довольно красивого молодого человека с короткой бородкой, казалось скрывающей усмешку на его лице.

Стоявшая пред гостями привлекательная молодая женщина была одета в длинное струящееся голубое платье.

Она улыбнулась вошедшим:
- Здравствуйте, меня зовут, как вы уже знаете, Лавиния Вандерборен. Благодарю вас, что приняли моё приглашение. Располагайтесь поудобнее, ужин сейчас подадут, а мой рассказ будет достаточно длинным, чтобы вы смогли как следует подкрепиться, пока я буду излагать суть дела, по которому пригласила вас сюда.

Словно по команде, в этот момент в зале появились несколько пожилых слуг с различными блюдами, столовыми приборами, графинами и кувшинами, принявшиеся накрывать имеющиеся столы.

- Вы могли уже слышать, что я недавно получила в наследство поместье своих родителей, - начала свой рассказ Лавиния, когда желающие принялись за еду, но вместе с этим прекрасным домом, к сожалению, ко мне перешло изрядное количество долгов Рассветному Совету, управляющему портом и нескольким гильдиям. Похоже, мои родители, несмотря на все их успехи на ниве искателей приключений, были не столь искушенными в финансовых делах, как того можно было бы ожидать. И, если я собираюсь расплатиться с этими долгами, мне необходимо получить доступ к моему семейному убежищу под замком Теракнианов. И в этом заключается проблема: убежища магически закрыты - запечатаны специальными кольцами-печатками.

Девушка сделала паузу и тяжело вздохнула.

- У обоих моих родителей были подобные кольца, по крайней мере до недавнего времени. Моя матушка потеряла свое несколько месяцев назад. Она заказала замену, но она не будет готова еще ближайший месяц или около того - слишком большой срок для меня. Остается кольцо моего отца. Он никогда не носил его - у него был пунктик насчёт мужчин, носящих украшения. Он хранил его спрятанным где-то на своём корабле, "Синей русалке". Проблема в том, что начальник порта арестовал корабль до тех пор, пока кто-нибудь не заплатит за последние четыре месяца стоянки. Я заплатила штраф человеку, которого начальник порта посадил на мой корабль - этому скоту Соллеру Варку. И вот, когда я пришла потребовать назад свой корабль, люди Варка не дали мне подняться на борт, утверждая, что я ещё не заплатила штраф. Я поговорила с Варком еще раз, и он сказал, что никогда не получал мой платёж. Все мои жалобы начальнику порта остались без внимания - он полоумный старый дурак, который доверяет своему человеку и ни за что не уступит.

Сделав глубокий вдох, Лавиния немного успокоилась и продолжила уже тише:
- Варк и его люди затевают что-то на моем корабле, я знаю это. Что мне нужно, так это выяснить, что именно они замышляют. К сожалению, Варк не из тех, кто внемлет дипломатии или голосу разума. Мне нужен кто-то, кто говорит с ним на одном языке... и с этим вы как раз и можете помочь. Если вы сможете выяснить, для чего он использует мой корабль, или даже лучше - разыскать деньги, которые я ему заплатила, то каждый из вас получит по двести золотых, а как только получу доступ к своему убежищу - ещё столько же. Что вы на это скажете?

Лавиния умолкла, в ожидании ответа, давая время поразмыслить над тем, что она только что рассказала.

Вы не можете просматривать этот пост!

Его массивные руки не были приспособлены для тонких манипуляций. Поэтому написанное на непрочной бумаге, Страж принял с особой осторожностью. Взгляд немигающих янтарных глаз заскользил по строчкам с трудом разбирая витиеватый почерк.

В первый момент Страж подумал о том, что определенно не сможет удовлетворить изложенную в письме просьбу. Его просили "отужинать". Но, в отличие от других посетителей, Страж не нуждался ни в воде, ни в пище. Затем пришло недоумение. Автор письма предлагает им заработать на еде? Он покосился на своих спутников - их навык потребления пищи определенно был весьма высок. В конце концов все они тренировались каждый день, не пренебрегая этим важным занятием даже сейчас. Но верно ли, что кто-то станет за это платить?

Перечитав письмо еще раз, он попытался глубже вникнуть в контекст, который, как он уже успел заметить, играл значительную роль в обмене информацией, и, наконец, пришел к выводу, что целью приглашения было все же нечто иное. Очевидно, им намеревались предложить работу. Возможно, тут Страж почувствовал нечто вроде робкой надежды, им предложат охрану поместья? Отложив письмо и поймав взгляд посыльной, Страж утвердительно кивнул.

Тем временем, Сальвадор, которому надоело сидеть на плече Молчуна, спустился по руке на стол. Важно прошествовав к письму, он наклонил голову, изучая письмо сперва одним, затем другим глазом. Затем он протянул лапу, широко расставив когтистые пальцы и оторвал от письма узкую и длинную полосу. Птице определенно понравился звук рвущейся бумаги - с довольным видом он поднес полосу бумаги к глазам и поверх нее уставился на халфлингшу. Несколько секунд птица с задумчивым видом открывала и закрывала клюв, а затем без предупреждения пронзительно гаркнула:

- Свистать всех наверх!

Брандерскар должен был стать последним земным пристанищем для Джагера. Если что-то и ждало его после, то только вечные страдания в загробном мире. Тому, кто отринул Сияющего Митру, кто не принял в своём сердце ни одного другого бога, кто всю жизнь насмехался над праведниками и грешил напропалую, глупо было надеяться на что-то большее. И всё же угрюмый разбойник дни на пролёт с самого своего ареста предавался размышлениям о своём будущем. Пожалуй, в последние дни этому делу он посвятил времени больше, чем за все предыдущие сорок с лишним лет своей жизни. К этому подталкивала неотвратимая близость смерти, а может и обыкновенная скука.

Но нет, сдаваться Джагер не спешил. Каждая вторая его мысль была о побеге. Он провернул этот фокус однажды, надеялся, что удастся снова. Но с наступлением нового дня надежда на спасение становилась всё туманнее. Простенький план побега всё больше походил на план того, как подороже продать свою жизнь. Определённо Джагер не желал стать трофеем палача, уйти он хотел бы красиво и на своих условиях. Постоянно представлял, как рвёт цепи и кандалы, как бросается на охранника, крушит его череп могучими кулаками, выдавливает пальцами глаза, вонзается зубами в горло, забирает его никчёмную жизнь прежде, чем остальные ублюдки его оттащат. Эта фантазия обрастала дополнительными подробностями. Джагер представлял, как растет сынишка убитого им охранника, каждый день после молитвы проклиная мерзавца, оставившего его сиротой. Было в этом что-то, тщеславное желание оставить после себя хоть какой-то след.

В заключении разбойник берёг себя, не провоцировал стражу и был едва ли ни тише загадочного Маркуса, зная, что по ту сторону решётки садисты похлеще него самого. Сложись жизнь иначе, он был бы сейчас вместе с ними и вымещал свою злость на заключённых. По крайней мере, в такое ему легко было поверить. Но в реальности охранники были препятствием, на которое Джагер и берёг свои силы. С тех самых пор, как он в первый раз бежал с каторги, он неосознанно готовился к возвращению. Все его изнурительные тренировки, все эти отказы от излишеств, вся та борьба с наступающей старостью были ради этого момента. Рвать цепи, ломать кандалы, выбивать двери и крушить всех, кто станет на пути к свободе. План был прост, как и сам его создатель. Главное было выбрать подходящий момент.

С сокамерниками Джагер контактировал немного. За чередой мыслей то о побеге, то о смерти он не находил ни времени, ни желания вести пустые разговоры. Понятно, что всех одолевали мрачные мысли о скором свидании с палачом, и не было никакого толка о того, чтобы ими делиться. Мужчинам разбойник в первый день устраивал небольшое испытание и долго пялился на каждого своим тяжёлым взглядом, сопровождавшимся звериным оскалом. Раньше так он проверял новых членов своей банды, выявляя трусов, ведь далеко не каждый мог устоять под таким взглядом, какой свойственен хищному зверю, готовящемуся к последнему прыжку на свою жертву. На женщину Джагер откровенно глазел, нисколько этого не стесняясь. Она не была в его вкусе, но всё же не обделена красотой и радовала взор. Хоть какая-то услада для глаз в этом унылом и душном каземате.

Сюрпризом стал визит в их камеру самого Блакерли с эскортом. Поначалу Джагер решил, что вот он его шанс. В теснённом пространстве численный перевес охранникам не сильно поможет. К тому же они освобождают этого непонятного типа, изменника, а он на что-то же способен. Но всё же разбойник устоял перед порывом закончить всё здесь и сейчас. Его, как наверняка и остальных, заинтриговала таинственная посетительница, пожелавшая встречи самого худшего из сидельцев, а также то, что командир стражи это допустил. Когда усач вслух высказался об этой даме, Джагер ничего не сказал, только осклабился, представив себе женскую копию Маркуса.

– Слова и наряды из серебра, – тихо "прошелестел" себе под нос Каэсси, когда их тюремщик явился за одним из смертников. Слова принадлежали какому-то барду, чьё пение жрец Норгорбера слышал давным давно ещё в Даверине. Крепко тогда они запали в душу Тайро - как про него были. "Хах, были", - мрачно усмехнулся про себя полукровка, подтягивая под себя ноги, чтобы их "ненароком" не отдавили охранники, забирающие Маркуса. Позвякивание цепей нестройным аккомпанементом дополнило воспоминания полуэльфа.

За последние дни Тайро сильно изменился: волосы взлохмачены, усы, прежде подкрученные с помощью специального масла, больше походят на щетку для обуви, щетина, на правой щеке - багровой кровоподтек. Издержки задержания. Что уж говорить про одежду, которая, казалось, впитала всё-то дерьмо что наполняло Брандерскар - в прямом и в переносном смысле. Хотя бы клеймо уже не болит, лишь зудит. Впрочем, заботило Каэсси далеко не это: его Бог, Повелитель Секретов, отвернулся от него. Жрец чувствовал это в каждой безответной молитве. Смешно, конечно, может показаться молчание высшего существа: кому, вообще, удается услышать хоть одно слово небожителей...нет, тут было другое. Звенящая тишина внутри, как будто частицу твоей души безвозвратно оторвали от тебя, забрали. Вчера, проснувшись по утру, полукровка понял, что кое-что потерял. Не буквально, нет - об этом позаботились местные стражи. Он понял, что не может вспомнить самую важную часть своей прошлой жизни! Он точно знал, что служил своему Патрону там, в Даверине, что был не один... Кто ещё разделял с ним эту радость - мужчина не помнил. Мысли смазывались в нечеткую картину, когда он пытался сфокусироваться на конкретных вопросах. Образы расплывались. Тщетно.
Тайро помнил подобные легенды - прикосновение Норгорбера, когда человек начинал терять память. Кара (пусть и не самая страшная) за то, что последователь подвел своего Господина. Теперь он словно детеныш оставшийся без матери и забывший дорогу к родной норе. Словно цветок, лишившийся света солнца...
Зачахнуть Каэсси не давала лишь мысль о том, что шанс на искупление ещё мог быть: Бог не лишил его рассудка полностью, значит, оставлял место для прощения, коль скоро его жрец был способен доказать свою состоятельность и решимость. Три дня. Ещё целых трое суток. Впрочем, и здесь не обошлось без иронии: какой бы дырой не была тюрьма, кандалы и цепи здесь были из прочного металла, а охрана, пусть и расхлябанная, исправно несла свою вахту, не оставляя до сих пор места для "маневра"... В общем и целом, всё это больше походило на чью-то злую шутку. У богов всё дерьмово с чувством юмора.

Тайро уперся лбом в холодный камень стены, провожая взглядом "почетный эскорт", уводивший этого мрачного типа на последнее свидание. Маркус сходу вызвал в Каэсси невольное отвращение - такие, с лицом неподвижным как у рыбы, обычно были теми ещё отморозками. С такими не договоришься. Убьют и глазом не моргнут. Вот и этот - сидел себе в своем углу, рта не открывал. Дурные мысли насчет Маркуса подтвердились, когда всплыла уготованная для него казнь - потрошение и четвертование. А, еще и встреча с виселицей перед этим. Такое за воровство не дают. Даже за обычное убийство. Впрочем, какая теперь уже разница?
– Страшно подумать, что за "дама" могла быть у этого типа, – вполголоса произнес Каэсси, когда Маркуса увел Блакерли сотоварищи.

Полукровка окинул взглядом четверых оставшихся сокамерников. Пожалуй, из них всех самой интересной была девушка - её красота пробивалась даже сквозь всю эту грязь и вонь. Сперва, Каэсси принял её за ещё одного полуэльфа, да только потом, по форме ушей, понял что ошибся. Даже не верилось, что такое создание могло оказаться в одной камере рядом с таким отталкивающим человеком как этот седовласый здоровяк. "Красавица и чудовище", - нашел про себя хорошее сравнение Тайро.

Три дня - это много или мало? Что можно сделать за три дня? Три восхода, которые я даже не увижу, сидя в углу грязной камеры. И три заката. Рихард как-то сказал, добрые служители доброго бога способны сделать из тебя совершенно другого человека менее чем за сутки. Человека обновлённого, раскаявшегося и готового ко встрече с Всевышним. Вообще на всё готового, лишь бы его наконец отпустили. В ад, в рай - куда угодно, главное подальше от заботливых инквизиторов, которые всего лишь желают, чтобы каждая заблудшая душа нашла путь к Митре. Что ж, скоро я на собственном опыте узнаю, так ли это.

Я вижу их всех так чётко, что даже не нужно закрывать глаза. Рихард умер быстро, ему повезло. Маркусу повезло меньше, свои последние заклятия он выкрикивал, зажимая внутренности, норовившие выпасть из разрубленного живота. Хорошо, что Лоана этого не видела: Маркус успел перерезать ей горло прежде, чем до неё добрались. Эти двое всегда приходили вместе, но я не знаю, были ли они мужем и женой. Я даже не знаю их настоящих имён. Мы не называли их, чтобы не выдать других, если кого-то из наших схватят. Каждый осознавал, что ходит по краю, что везение не продлится вечно - однако никто не променял бы эту жизнь на спокойное и безбедное существование у Митры за пазухой. Теперь почти все мертвы, и я скоро к ним присоединюсь. Три дня. Мысли следуют по кругу, как мельничная лошадь. Отцепи её - она продолжит движение по той же колее, потому что ей больше некуда идти. Некуда, незачем. Мироздание сузилось до размеров небольшой вонючей дыры. Три дня - и ничего нельзя изменить.

Как это будет? Я стараюсь представить, но воображение сдалось вместе с надеждой. Брандерскар я ведь тоже представляла иначе. Полагала в своём наивном тщеславии, что государственным преступникам полагается отдельное помещение, пусть скромное, но своё. Ага, держи карман шире! Ладно, без соломы обойдёмся. Запах, отсутствие удобств, хамство надзирателей можно потерпеть. Но засовывать женщину в одну камеру вместе с мужчинами, тем более с такими физиономиями, как у некоторых - это перебор! Будучи жестоко разочарованной, я даже слегка скучала по инквизиторам. Те хотя бы не распускали язык и руки...

Впрочем, какая уже разница? Я думала, что умру, когда во время мессы распахнулась дверь и внутрь ввалилась толпа рыцарей в сияющих доспехах. Потом я думала, что умру, когда увидела мерзкую рожу Блакерли и раскалённое тавро в его руке. Потом приготовилась умереть, когда узрела своих сокамерников и то место, где предстояло провести последние дни. Но смерть не спешит за мной. Видимо, когда для тебя Ад - не такое уж страшное место, наоборот - дом родной, страдать ты должен на земле. Есть в этом некая извращённая справедливость. Страдала я по всем правилам. Но надеялась, что держусь достойно, ведь гордость - последнее, что у меня пока не смогли отнять. Надо отдать им должное, они старались. Одно ведро чего стоит... Но чувства умерли вперёд меня. За два дня в Брандерскаре один за одним ушло всё: страх, боль, гнев, унижение, отрицание, что всё это происходит не со мной, ненависть, надежда, отчаяние... Последним ушло желание отомстить. Я просто сидела в своём углу, без движения, не произнося ни слова, пока ко мне не обращались напрямую. Почти не ела, только пила. Холоду было мало моего тела - он пробрался в душу, сковав её льдом безразличия. Я не знала, что жизнь может быть настолько беспросветной. Меня перестало волновать всё, что происходило вовне.

Явление Блакерли ненадолго выдернуло из апатии. В душе шевельнулось нечто, похожее на желание убивать. Запустить бы в эту наглую морду кислотой, услышать музыку воплей боли и бессильной ярости! Я хорошо запомнила, как орал рыцарь, беспечно вставший напротив меня. Рассчитывал на лёгкую добычу, был уверен, что мелкая девчонка ничего ему не сделает. Возможно, ему потом даже вернули зрение. Ради Блакерли никто стараться не станет. Но посетитель к смертнику - это любопытно... наверное, было бы, если б хоть что-то для меня значило. К таким, как я, никто не приходит. Интересно, сколько дама отвалила за свидание? И почему именно этот лысый? Из разговоров сокамерников я узнала, что его и ещё одного ждёт участь намного худшая, чем костёр. С другой стороны, эта смерть хоть и ужасная, но относительно быстрая. Еретику, плюнувшему во всенародно любимого бога, так легко не отделаться...

Ночь. День. Ночь. День. Безразличное солнце отсчитывает время, оставшееся до смерти. Правда, талингардского палача ждет некоторое разочарование. Маркус (как он себя называл сейчас даже в мыслях) совершенно не собирался умирать так, как это демонстративно безразличным голосом, будто стараясь показать беспристрастность правосудия, зачитал судья, оглашая вердикт и приговор. Висеть на веревке, высунув синеющий язык и дергая ногами в попытке нащупать землю, пока священник благостного Митры не будет давать ему задохнуться, Маркус не собирался. И дальнейшая процедура его не прельщала, хотя в некотором смысле заинтересовала своей нелогичностью. Если наказание должно внушать максимальный ужас, то почему четвертование производится после усекновения головы? Целительная магия позволила бы сохранить жизнь в течении всего процесса…

Но этот интерес был академическим – из страха боли, нежелания отдавать окончание своего пути в чьи-то руки и довольно несвойственного Маркусу желания испортить настроение всем причастным, он собирался за несколько часов до казни сломать себе шею или размозжить голову о камень. Приговорившие его допустили ошибку, оставив столь ценного пленника без наблюдения. Наверняка произошла какая-то бюрократическая путаница, в результате которой охране Брандерскара не поступили особые инструкции и некое предупреждение.

Пассивное ожидание смерти также не входило в планы Маркуса. Несколько суток все мало-мальски свободное время он тратил на одну простую вещь. Прижать большой палец руки. Прижать мизинец. Минимальное сечение руки. Попытаться протянуть руку сквозь кандалы. Повторить. Раз за разом. Пока кровь и клочки содранной кожи не превратятся в кровавое месиво, естественную смазку для снятия оков. Спрятать под металлом рану, чтобы при обходе стражник не заметил. Если кровь потекла – слизнуть. Потом продолжить. Ночью – дать чуть зажить ранам. Медитировать, пытаясь восстановить баланс тела и духа.

В случае успеха одной руки будет достаточно, чтобы убить охранника. Даже сейчас. Даже в таком состоянии. Получить ключ. Освободить сокамерников, использовать их для побега. Сперва Маркус обдумывал попытку убить охранников во время обеда, но шансы были невелики – охраняло их больше людей, чем то количество, с которым он мог справиться в таком состоянии.

Вот только успех никак не приходил.

К концу второго дня Маркус начал задумываться о том, чтобы посвятить в план своих сокамерников. Ранее он не хотел давать им такого преимущества, но, похоже, самостоятельно выбраться из оков было невозможно.

Вот только неожиданное случилось раньше. Шесть охранников и Блакерли. Кандалы отцепляют. Маркус прикрыл глаза, позволяя разуму раскрыться, охватить все поле боя, почувствовать грядущие движения. Тело – оружие. Голова, кулаки, локти, колени, ступни… каждая кость – это скрытая под кожей дубинка или клинок. Локоть под дых охраннику справа. Локоть под дых охраннику слева. Пока приходят в себя, одному коленом надавить на ногу, принуждая к естественной защитной реакции суставов и сухожилий. Реакции, которая роняет человека на землю или ставит его на колени, в зависимости от ситуации. Движение вслед за ним позволит уйти от рефлекторных атак по спине и голове, которые попытаются нанести остальные охранники. Последний удар локтем, в череп сверху. Люди только думают, что верхняя часть черепа – единая кость. На самом деле их несколько, и удар в сочленение может вогнать обломки прямо в мозг…

Маркус открыл глаза. Результат уже был недостаточен. Он по-прежнему оставался скованным. Из шести охранников, не считая Блакерли, был мертв только один. Остальные в этот момент пришли бы в себя, после чего избили бы за попытку побега до полусмерти. Кандалы на ногах ограничивали возможность передвижения по полю боя. Без них еще существовала возможность поединков один на один, в которых даже кандалы на руках не помешали бы одержать верх над охранниками. Но оковы на ногах продолжали быть суровой реальностью, с которой нужно было считаться.

Это не был подходящий момент для попытки побега.

Пока Маркуса вели по коридорам к допросной, он размышлял о том, кто мог назначить ему встречу. Было ровно два варианта. Кто-то незнакомый, по какой-то причине заинтересованный в Маркусе, и…при мысли о втором варианте он остановился, вызвав поток ругани от одного из охранников и тычок палкой в спину от другого. Были вещи, которых Маркус боялся больше, чем повешения, кастрации и четвертования.

Женщину он не узнал. Но это было неудивительно. Убийцы меняют лица, Маркус знал это по собственному опыту. Это могла действительно быть его знакомая, а мог быть и кто-то совершенно другой. Она была красива. Причем в этой красоте было что-то противоестественное. Когда инстинкты кричат о противоестественности, можно смело подозревать магию. В данном случае –магическую маскировку или магическое же влияние. Прикрыв глаза, Маркус начал укреплять свое сознание на случай ментальной атаки – просьба женщины покинуть их дала ему на это время. Просьба, на которую Блакерли не должен был соглашаться. Просьба, которую он выполнил. Секс (сильно навряд ли), деньги или магия. В зависимости от того, какую долгосрочную судьбу для сержанта готовила незнакомка.

Тиадора. Не настоящее имя. Манера говорить. Это не походило на посланного убийцу. Тот бы не стал рассказывать о побеге, а просто оцарапал кожу Маркуса перстнем с ядом или каким-то схожим инструментом. Некоторые считали, что царапина – слишком серьезная улика, и наносили яд на перчатки или предметы, которых жертва должна была коснуться. Но был еще один вариант, вполне соответствовавший определенным принципам организации, на которую работал Маркус. Заставить его самого выполнить большую часть работы – побег из тюрьмы и доставка самого себя для показательного наказания.

Но это был уже приемлемый риск. Смерть в Бранденскаре была неминуема, смерть после побега – возможна, но не обязательна. Маркус уже приготовился что-то сказать Тиадоре, как та вложила в его руку вуаль.

А он уже начал надеяться…

- Два вопроса.

Он посмотрел на вуаль. Одного прикосновения было достаточно, чтобы в корне поменять ситуацию, гарантировав прибытие на место встречи. Или привлечение внимания попытками найти достаточно квалифицированного лекаря.

- Противоядие у нашего общего друга?

Поднял голову, посмотрел прямо в глаза женщине.

- Ты – человек?

Последний вопрос значил довольно много. Организация, на которую он работал, состояла исключительно из людей.

Брандерскар.

Нельзя сказать, что Талингард - страна с множеством тюрем, поэтому все имеющиеся обладают своей историей и мрачной атмосферой. Служат напоминанием о полном страданий прошлом страны. Но Брандерскар - нечто большее, чем просто тюрьма. Брандерскар - это символ. Брандерскар - это физическое воплощение идеи о том, что божественное милосердие Митры не безгранично. Брандерскар - это умывающий руки магистрат, это священник у эшафота, молящийся за спасение вашей души, но сам не верящий в свои слова. Брандерскар - это осознание того, что в полном добра и сострадания избранном Митрой обществе Талингарда есть люди, чьи души настолько черны, что они не заслуживают ничего кроме страдания и смерти, во имя спасения всех остальных.

И вы - эти люди. Шестеро, сидящие в камере, скованные кандалами, соединенными общей цепью. Три человека, три полуэльфа. Пятеро мужчин, одна женщина. Все это не имеет значения. Сидя на сыром полу в рваных лохмотьях, все вы равны здесь, словно пятеро братьев и сестра. Брандерскар будет вашим последним домом, последним пристанищем в этой жизни.

Дальше ваши пути разойдутся.

Преступления Сида Кроу, Джагера и Тайро Каэсси были признаны заслуживающими кары в виде отсечения головы. Казнь произойдет здесь, в Брандерскаре, через три дня. Морвэн была осуждения церковью Митры, поэтому её жизненный путь может продлиться чуть дольше. За ней в тюрьму скоро прибудут инквизиторы Митры с целью заставить её принять покаяние и отказаться от своей ереси. Её ждут пытки, допросы, уговоры. Вне зависимости от её решения, финал будет один и тот же - костер.

Самая пугающая судьба ждет загадочного Маркуса и аристократичного Моргейна. Рейнхарта и Маркуса, несмотря на вполне обыденную внешность последнего, приговорили за измену против лично государя Маркадина V. Их ждет казнь в виде повешения, потрошения и четвертования. Их подвесят на веревке на несколько минут, но не дадут им задохнуться. После этого палач выпустит им внутренности, кастрирует, символизируя их ритуальное отсечение от своего рода, чтобы на нем не лежала печать позора преступления своего отпрыска, бросит в огонь вырезанные органы, после чего, наконец, отрубит голову и разрубит тела на четыре части. Жестокое и архаичное наказание, введенное династий Барка для предателей было сохранено Дариями, несмотря на все их милосердие.

Три дня в этой грязной, холодной и сырой камере - все, что вам осталось. Вся ваша жизнь.

Тем не менее, разум человека имеет свойство приспосабливаться ко всем жизненным обстоятельствам, поэтому пережив начальный шок, вы за несколько проведенных здесь дней узнали кое-что о тюрьме и её обитателях. Ваше прибытие в тюрьму было мрачным и наполненным символизма. Вас везли в повозке с мешками на головах, которые сняли уже только в тюрьме. Первое, что вы увидели в Брандерскаре - это человек в форме стражи Брандерскара раскаленным клеймом в виде буквы "П" - покинутый, напоминание на всю вашу оставшуюся жизнь, какой бы короткой она не была, о том что божественный свет Митры навсегда оставил вас. Стражник выжег клеймо на вашей левой руке. Потом вас отправили в камеру.

Однако, придя в себя, вы заметили несколько вещей. Брандерскар выглядит отнюдь не тем бастионом правосудия, как могло показаться изначально. Коридоры крепости не в самом лучшем состоянии, похоже, её давно не подвергали ремонту. Стража не так многочисленна, и по сравнению с теми стражниками, что встречались вам раньше, они выглядят недисциплинированными, с нечищеной униформой и снаряжением. Одни не стесняясь обсуждают при вас свои карточные игры, другие откровенно пьяны на службе. Официально начальником тюрьмы является некий Матиас Рихтер, но вы никогда не видели его: он не удосужился встретить даже шестерку самых опасных преступников королевства. Вместе него стражей командует сержант Томас Блакерли - жестокий вожак свой своры, отличающийся еще более скверным нравом, чем остальные. Именно он клеймил вас по прибытию в тюрьму, и явно наслаждался процессом. Под его руководством, охранники обращаются с вами грубо, не гнушаясь издевательств и избиений, от которых воздерживались вышколенные стражники и служители культа Митры в городах, где вас арестовали. Хотя сейчас, похоже, стража устала от игр с вами и с нетерпением ожидает вашей казни и освобождения от необходимости надзирать за вами.

Суммируя вышесказанное: Брандерскар - это дыра. Помойное ведро сияющего королевства Талингард, куда отправляются отбросы обоих видов, как заключенные, так и их надзиратели. Нет никакой чести в том, чтобы следить денно и нощно за такими подонками как вы, поэтому на эту работу отправились другие подонки в форме, которым нет места на улицах Матарина, Даверина и Гастинхолла.

Это осознание наполняет вашу душу своей мрачной иронией. Но, к сожалению, не привносит в вашу жизнь ничего полезного. Вы все еще прикованы к стене цепью, соединяющей ваши ножные кандалы, за закрытой дверью все еще сидит день и ночь охранник. Кандалы не дают возможности воспользоваться магией или прочими умениями.

Три дня. Три долгих дня.

Но вдруг вы слышите какой-то шум. В коридоре слышен топот подбитых сапог. Охрана, в большом количестве. Вы слышите из-за двери грубые реплики, скрип стула, на котором сидел охранник, лязганье ключей. Наконец, дверь открывается. Вы видите в проходе знакомую толстую морду и копну сальных черных волос. Блакерли собственной персоной. Вместе обычной ухмылки, однако, на его лице обеспокоенное выражение. Он обводит вас взглядом.

- Так... так... Ага! Вот этот.

Он тычет пальцем в Маркуса.

- Вот эта мразь. Расчехлите мне его. Если остальные дернутся, всыпьте им как следует. Тебе крупно повезло, грязная ты скотина. У тебя посетитель. Благородная дама хочет повидаться с тобой перед концом. Не знаю, чем ты заслужил такую милость. Наверное, хочет попрощаться. Давай, живо, не стоит заставлять даму ждать.

Двое стражников отцепили кандалы Маркуса от основной цепи вдоль стены и потащили под руки его на выход из камеры. Еще четверо их собратьев ждало в коридоре, рядом с дежурным. Скоро дверь закрылась.

...

Стражники под руководством Блакерли грубо проволокли Маркуса через коридор, караульную, где дежурящие двое стражников удостоили его презрительных взглядов. Наконец, загнали его пинком в небольшую комнату для допросов с простым деревянным столом в центре. На столе видны засохшие следы крови. Его силком усадили на стул и приковали наручные кандалы цепью к ячейкам в столе.

Напротив него, за другом концом стола сидела дама в черном платье и с белой вуалью на лице. Она сидела, отвернувшись в сторону, пока Маркус не оказался на стуле напротив неё. После этого она повернулась к нему. Несмотря на вуаль, монах бы поражен её красотой. Платиновые, почти сверкающие волосы, правильные черты лица, зеленые глаза, пронзительно уставившиеся на него. Несмотря на красоту, трудно было назвать её привлекательной в том смысле, в котором женщина обычно привлекательна для мужчины - в её красоте было что-то неестественное. Под её глазами были видны засыхающие слезы.

- Мой дорогой!, - воскликнула она, я так рада, что ты еще жив. Женщина повернулась к Томасу, - Сэр, вы не проявите милосердие и не оставите нас двоих, хотя бы на минуту? Умоляю вас, сэр!

Блакерли моргнул, затем кивнул и вышел из комнаты.

Как только дверь закрылась, выражение женщины резко изменилось. Она взглянула на Маркуса холодным взглядом, зеленые бездонные глаза словно пытались найти что-то на его лице.

- Надеюсь, ты не забыл меня, дорогой? - произнесла она с жестокой усмешкой, - ты можешь называть меня Тиадора. У нас есть общий друг, который хотел бы встретиться с тобой и и твоими сокамерниками. К сожалению этот друг не испытывает желания посетить вас в этих сомнительных условиях - она обвела рукой грязные стены допросной.
- А раз он не хочет прийти к вам, то вам придется самим посетить его! Это будет вежливо, не находишь?

Она еще раз улыбнулась, и от её улыбки Маркусу было не по себе.

- Для этого, конечно, вам придется сбежать. Не переживай. Если этого никто не смог сделать раньше, это не значит, что это невозможно в принципе. Если выберитесь отсюда - уходите через топи. На Старой Дороге есть поместье. Во окне на втором этаже будет гореть фонарь. Там вас ждет наш общий друг. Еще он просил передать вот это.

Тиадора сняла вуаль и вытерла ей фальшивую слезу со щеки. Наклонилась над столом и вложила её в руку Маркуса.

- В память обо мне, дорогой.

После чего она откинулась на своем стуле и вопросительно взглянула на него, ожидая ответа.

Завидев несущегося на него мелкого ублюдка с занесенным кинжалом, Бен мгновенно выкинул из головы все соображения о гордости и достоинстве. На мгновение он замер на месте, тупо таращась на нападающего округлившимися глазами и судорожно выискивая оптимальный выход из положения. Взвесив все за и против, он пришел к наиболее рациональному в текущей ситуации решению.

- Ну вас в жопу. - только и выдохнул он, а затем бросился бежать.