| |
 Зависшее в зените осеннее солнце с трудом пробивалось сквозь тяжелые тучи. Тишина, что безраздельно властвовала на улицах Гримфолда, навевала странные мысли о беспокойном сне сгорающего от лихорадки больного. На своем пути Эмбер встречала множество поселков и городков, но ни один из них не производил столь гнетущего впечатления. Трое всадников неторопливо продвигались вглубь города. Позади остались полуразрушенные предместья – оставленные дома, пугливо жавшиеся к стенам, которые их так и не защитили. Теперь вокруг темнели безжизненные трущобы, и только крупное воронье провожало охотников встревоженным карканьем. Большинство окон было выбито или наглухо заколочено, на ржавых цепях с натужным скрипом покачивались вывески закрывшихся заведений, замерзшие за ночь лужи смутно отражали плывущие облака. Мерный цокот копыт эхом разносился по пустым улицам, вороны тяжело и неохотно взлетали с мостовой, освобождая дорогу. Они лениво рассаживались на водостоках и крышах, провожая охотников безразличными пуговками-глазами. Силилось ощущение, что подмога из корпуса, что бы здесь ни произошло, опоздала. Эмбер то и дело начинала озираться по сторонам. Она не замечала никого за исключением вездесущего воронья, но не могла отделаться от ощущения, что за ней наблюдают. Словно сами пустынные улицы Гримфолда, заглядывая прямо в душу, взирали в ответ. Белла и Вильгельм ехали позади. Вильгельм не переставал крутить головой, Белла, напротив, отрешенно смотрела прямо перед собой в одну точку. Говорить не хотелось. Город давил на новоприбывших оглушительной тишиной, безраздельным унынием, безрадостной панорамой остановившейся жизни. Эмбер ловила себя на мысли, что отчаянно хочет, почти мечтает, встретить хотя бы одного человека. Живого нормального человека, который мог бы дать внятные и конкретные ответы на сотни невысказанных вопросов. Охотники двигались в направлении центра, на каждой развилке выбирая наиболее подходящий путь скорее интуитивно. Позади остался квартал трущоб: здания вокруг стали выше, массивнее, а застекленные окна закрывали тяжелые шторы. Эмберли задумывалась о возможности постучать в одну из дверей, когда увидела рукотворную баррикаду за очередным поворотом. Огромная груда из старой мебели, дверей, ящиков, ставень, высилась в полтора человеческих роста, почти перекрывая проезжую часть. В центре виднелся оставленный специально просвет, шириной, самое большое, в небольшую калитку. На шесте над баррикадой висело, поникнув, выцветшее темно-синее знамя – хорошо знакомый флаг Объединенного Королевства. Порыв ветра принес с собой и приглушенные голоса. Эмбер успела проехать еще несколько ярдов, прежде чем из просвета в баррикаде появились солдаты. Они выбегали по двое и сразу рассредоточивались – спустя минуту улицу уже перекрывал ощетинившийся штыками редкий строй в десяток гвардейцев. Под треуголками виднелись хмурые изнеможенные лица, пятна грязи темнели на синих мундирах, но наставленные на охотников винтовки были безукоризненно вычищены и мрачно переливались вороненой сталью. Несколько солдат возникли наверху баррикады – теперь на охотников было нацелено без малого полтора десятка стволов. – Стой! – хрипло крикнул один из гвардейцев. Уголки губ Изабеллы, едва заметно вздрогнув, изогнулись в усмешке. Из-за баррикады выехал статный всадник в офицерском мундире. Холодные серые глаза офицера подчеркивали нордическую строгость худого лица, волосы пепельно-серебристого цвета были аккуратно зачесаны назад и собраны в хвост, многодневная щетина скрывала впалые щеки. Бледное лицо зеркалом отражало и внешнюю, и внутреннюю усталость, но в поставленном командирском голосе слышалась несгибаемая решимость. – Пропустить! – выкрикнул офицер, и солдаты неохотно опустили винтовки. – Они из корпуса. Мэр сказал вести к нему, если кто-то объявится. Всадник выехал навстречу Эмбер, просочившись сквозь строй. – Это все? – спросил хмуро, кивком указывая на Вильгельма и Беллу. – Работы хватит на весь ваш штат.
|
 В утренней дымке впереди проступили очертания города. Леви сперва не поверил глазам – столько раз на рассвете он надеялся увидеть Гримфолд, что давно потерял счет растворившимся дням. Север оказался не самым приятным местом – казалось, он сплошь состоял из бескрайних вечнозеленых лесов, миль безжизненных каменистых равнин, и одиноко петлявшей в бесконечность дороги. Несколько недель превратились в унылую вечность. С той ночи истории с хижиной Сания ни разу не сбивалась с пути и исправно вела их небольшую группу к намеченной цели. Три ночи из четырех приходилось ночевать в чистом поле, а когда охотники все же добирались до очередного городка или крошечной деревушки, в тех не оказывалось даже захудалого постоялого двора, что уж говорить о добротном трактире. Произошло страшное – Леви почти забыл вкус добротного алкоголя. Его собственные запасы спиртного давно иссякли, а местным самогоном не хотелось даже полоскать флягу. В самые темные часы Леви мысленно возвращался к единственному приятному вечеру, что случился теперь уже полторы недели назад. В тот вечер они добрались до Кеттерхола, по местным меркам почти индустриального центра, и на протяжении целого вечера Леви наслаждался неиссякаемым потоком терпимого пива, теплом и многозначительными улыбками падкой на флирт смазливенькой официантки. С тех пор – темнота, холод, настороженные взгляды местных затворников, лесные дебри, заснеженные поля, и эта треклятая петляющая дорога. Погода ухудшилась. Ночные заморозки больше не были шуткой – Леви не сомневался, что длительное путешествие в подобных условиях вполне было способно убить обычного человека. Сания никогда не жаловалась – ехала впереди, прилежно сверяясь с картой на каждой новой развилке. Она, кажется, даже получала от путешествия странное удовольствие – все дальше на север, в слабозаселенные неизвестные земли. Что может быть более притягательным для энтузиазма исследователя? Для Леви более притягательным могло быть буквально что угодно другое. Для него дорога стала воплощением дискомфорта, уныния и нарастающих тревожных ассоциаций из прошлого. Время от времени в голове с завидным постоянством всплывала мысль, что с каждым днем они все ближе подбираются к линии фронта. К его прошлому, крайняя граница видимости которого пролегала аккурат по этой залитой огнем и заваленной телами в мундирах полосе приграничья. И вот, наконец-то, долгожданный Гримфолд. В прошлом крупный торговый узел одной из ключевых торговых артерий Объединенного Королевства, он предстал перед всадниками бледной и почти неузнаваемой тенью былого. Небольшой город стыдливо жался к холодному морю вдоль безжизненного скалистого побережья, его окружала неровная линия старых крепостных стен. Несколько сотен домиков ютилось в тени стен с юга, дорога упиралась в решетчатые ворота, которые венчал массивный каменный барбакан. Над стенами виднелись темные ряды крыш, на западной окраине над другими постройками возвышался увенчанный железным крестом Единого шпиль городского собора. В некотором отдалении от города, на одиноком утесе, в туманной дымке вырисовывалась башня старого маяка. С востока к городским стенам почти вплотную примыкал лес, что тянулся вдоль линии побережья дальше на север, до самого горизонта. Леви ожидал от города большего. Этот “торговый узел” едва ли превосходил в размерах Веллингтон или Кеттерхол хотя бы в два раза. Тем не менее, он с энтузиазмом пришпорил лошадь следом за Санией – Гримфолд, как бы то ни было, означал, что они достигли крайней точки путешествия, и любая дорога отсюда ведет на юг. Тусклое осеннее солнце почти висело в зените, когда два всадника добрались до ворот города. Бойницы барбакана безразлично следили за новоприбывшими, ржавая решетка была поднята, массивные железные ставни распахнуты настежь. Но новоприбывших не встречали заспанные угрюмые стражники, а все крестьянские дома с внешней стороны стен выглядели необитаемыми развалинами. Охотники проехали под каменной аркой и оказались на вымощенной брусчаткой просторной улице. Впереди раскинулся прямой как стрела бульвар с множеством ответвлений, его темная брусчатка пестрела выбоинами, которые превратились в смутно отражавшие стальное небо промерзшие лужи. С обеих сторон возвышались неприглядные коробки двухэтажных домов, первые этажи которых встречали выцветшими вывесками давно закрывшихся заведений. Вывески с душераздирающим скрипом раскачивались на ржавых цепях, пока охотники, невесело переглядываясь, ехали мимо. Ни единого прохожего, ни единой живой души. Все окна либо выбиты, либо наглухо заколочены. Проезжая мимо, Сания заглядывала в некоторые из них, лицезрея, словно в черно-белом калейдоскопе, одинаковые и в то же время такие разные картины нагоняющего уныние запустения. Только несколько десятков необычайно крупных ворон, облепивших сплошной пернатой массой наиболее крупную лужу, отреагировали на прибытие охотников и с оглушительным карканьем взмыли в небо.
-
И вот, спустя столько лет - я снова здесь
|
|
-
А вот теперь для Арлетты начинается самое веселое...
|
-
Кажется, нас не хотят здесь видеть...
-
– “полное укрытие”: при стрельбе по неизвестному охотнику добавляется модификатор -15
Ага, партии без огнестрел и дистанционного оружия в принципе
|
– О нет конечно, милочка, что же ты, – быстро воскликнула Берта в ответ Сании.
Ссутулив плечи сильнее, Джек исподлобья наблюдал за поднявшимся Леви.
– Все ли в порядку у нас? – переспросил, почти шипя сквозь сжатые зубы.
Хозяин возвышался над Леви на голову, его косматая макушка почти цепляла потолочную балку. Крошечная вена пульсировала на покрытом слоем пота и грязи виске, выдавая переполнявшую Джека лютую злобу.
Сания почувствовала себя совсем маленькой, незначительной – в сравнении с великанскими пропорциями Джека и Берты, на фоне которых даже рослый Леви терялся, девушка вдруг почувствовала себя хрупкой, чудовищно уязвимой. Она ощутила предательский толчок беспричинного страха, словно впервые за вечер осознавая, насколько мало места в крошечной хижине, и насколько невообразимое количество пространства занимают хозяева.
Джек шагнул вперед, нависая. Берта, не переставая добродушно улыбаться, отступила к окну. Клавдия быстро спрыгнула с табурета и вернулась в свой угол.
– Я знаю кто ты, охотник, – просипел Джек, незамутненная ненависть полыхала в его темных глазах.
Умом Леви понимал, что скорее всего его и Санию сейчас выставят из хижины со скандалом. Ему приходилось встречать такое отношение в прошлом – в конце концов, у многих местных хватало причин недолюбливать охотников и без учета распространенных в провинциях предрассудков. Но что-то другое – не разум, чутье, заставило все внутри сжаться при виде бушевавшей в глазах хозяина хижины нечеловеческой злобы.
– Он отведал жаркого! – взвизгнула Берта, и охотники уловили в ее голосе плохо скрытое ликование.
Глаза Джека сверкнули, и Леви понял, что тот принял решение. Хозяин взмахнул ладонью и, повинуясь его воле, свечи погасли. На долю секунды мир погрузился в кромешную темноту, но в следующий миг хижину залил другой свет, теперь красный.
Наблюдавшая за Клавдией Сания недоуменно моргнула – сидевшая на угловой лежанке девочка растворилась в кратковременной вспышке мрака, словно ей просто не нашлось места в новом багровом мире.
Леви отчего-то не мог, как ни старался, преодолеть порожденное любопытством оцепенение. Там, где стояли свечи, охотник видел серые давно оплавившиеся огарки. На подоконнике был установлен старинный фонарь, и зловещий багровый свет распространялся по хижине сквозь его окрашенный в алый стеклянный плафон. По принципу устройства он напомнил фонари корпуса, мягкий синий оттенок которых выступал для охотников в ночи и опознавательным знаком и ориентиром.
Но свет красного фонаря Джека не только углубил тени и придал фантасмагорические очертания силуэтам, но преобразил до неузнаваемости саму хижину. На опрятном столе теперь темнели пятна крови вперемешку с прилипшей требухой и ошметками кожи. В мисках, вместо восхитительного жаркого Берты, плескалось отталкивающего вида темно-красное варево, в котором полусырое мясо плавало бесформенными кусками. Внутренняя отделка хижины потускнела, обтесанные бревна сгнили и покрылись лишайником, а в крыше образовалась пробоина, сквозь которую внутрь заглядывало безлунное небо.
Но хуже всего были судорожные конвульсии, что сотрясали тело хозяина хижины. Уловив движение краем глаза, Леви мучительно медленно, словно в кошмарном сне, повернул голову. Свежие пятна крови толчками проступали на грязном плаще Джека, его голова была запрокинута к потолку и безвольно болталась из стороны в сторону на сломанной шее. С оглушительным треском рвущейся ткани прямо из грудной клетки Джека вырвались окровавленные когтистые лапы, словно нечто чудовищное прогрызало себе дорогу на свободу прямо из тела.
Сания не могла отвести глаз от Берты. Добродушная улыбка хозяйки ширилась и с каждой секундой становилось все более неестественной, охотница уже видела во всей красе кривые ряды грязно-желтых зубов. Улыбка продолжала расти, лицо Берты напоминало созданную безумным скульптором гротескную маску, и кожа на краях рта треснула, аккуратно расходясь по невидимым швам. Челюсти Берты раскрылись, поглощая лицо, кровь вырвалась наружу черно-бурым фонтаном, и в потоке крови в недрах зияющей раны возникла другая пасть, ощетинившаяся концентрическими кругами клыков.
-
Крошечная вена пульсировала на покрытом слоем пота и грязи виске, выдавая переполнявшую Джека лютую злобу.
Класс! До конца еще не дочитала, не могу это не отметить.
|
-
И все-таки читать такие пейзажные красоты крайне приятно!
|
Изабелла осадила коня с присущей ей во всем грацией – иногда Эмбер казалось, что эта девушка не только родилась, но и росла в седле. Одной рукой она натягивала поводья, длинные пальцы другой будто невзначай поглаживали эфес меча. Ее тонкие губы искривились в снисходительной и одновременно немного раздраженной усмешке – Белла небрежно откинула прядь волос, чтобы та более показательно-неряшливого обрамляла безупречный овал лица. Эмбер в очередной раз отметила, насколько Изабелла красива, почти вызывающе красива, и насколько отталкивающее впечатление производит, будто искажая черты лица, ее презрительно-высокомерная манера держать себя.
В отличии от Вильгельма, Изабелла безусловно была хороша – в том, как она двигалась, орудовала мечом, принимала непростые решения на лету без малейшей заминки, чувствовалось уверенность профессионала с несравнимо большим количеством опыта. Трансформация не столько сломала ее личность, сколько дополнила – Изабелла словно с самого рождения была прирожденной охотницей и долгие годы терпеливо ждала, пока возможности начнут стыковаться с амбициями.
Эмбер приходилось встречать подобный типаж – прирожденные хищники, слишком отчетливо осознававшие свое превосходство, чтобы признавать авторитеты и выслушивать лекции.
– Почему бы нам не спросить у Вильгельма? – холодно поинтересовалась Изабелла, облизывая темные склоны лесистых холмов жадным взглядом.
Вильгельма не пришлось просить дважды. Поправив очки, он на одном дыхании сбивчиво выдал скороговоркой:
– Выбрать подходящее место для лагеря, защищенное от чужих глаз, но с хорошим обзором. Оценить целесообразность разведения костра, разводить костер только в случае отсутствия признаков опасности. Стреножить лошадей, установить систему оповещения, распределить дозоры. Выбрать оптимальное место для размещения часового, – словно заучил на память одну из лекций.
Изабелла хмыкнула, спешиваясь. Она подвела лошадь ближе к кострищу, быстро осмотрелась и занялась привязью. Вильгельм, чрезвычайно довольный своим ответом, спрыгнул следом. Несколько минут спустя он, по итогам короткой перебранки, побрел за хворостом.
Сырые ветки занимались неохотно, нещадно чадя. Опустившаяся на корточки Белла щедро сыпала из мешочка щепки для розжига, пока ночь окончательно вступала в свои права. В конце концов костер занялся, и пламя, жадно облизав хворост, взметнуло в небо сноп ярких искр. Вильгельм вернулся с новой охапкой хвороста и со вздохом опустился на подтянутое бревно.
Кромешная тьма восторжествовала за гранью светового кольца. Тишина, теперь не прерываемая даже отрывистыми одиночными всплесками, наседала. Изабелла села на бревно рядом, отрешенно всматриваясь в огонь. Языки пламени танцевали, обдавая жаром лица охотников. Вильгельм вытащил из походной сумки небольшой котелок, следом появилась потрепанная старая фляга.
Эмбер не покидало странное ощущение уединности, которое словно пропитывало эту давно оставленную дорогу – как будто всего остального мира не существует, и привычная реальность окончательно и бесповоротно растворилась в мраке за пределами кольца света. Сложно было представить, что где-то там, в столичных предместьях, по-прежнему существуют окутанные фабричным смогом огромные города. Они казались сказочно иллюзорными здесь, на диких и почти не тронутых печатью цивилизации просторах бесконечного севера.
– Леди Эмберли, – серые глаза Изабеллы теперь излучали вежливый интерес. – Что может ожидать нас в Гримфолде?
Вильгельм нахмурился, гремя котелком.
– Отряд из восьми охотников, – продолжила Белла, растягивая слова с характерной ленцой. – Никогда не слышала о формировании настолько большого отряда.
-
Чувствую, не подружимся мы с этими двоими))
|
-
Старая дорога петляла по самой кромке болот, словно грань, разделяющая миры. По правую руку гиблые топи тянулись до самого горизонта – их поверхность, усыпанная кочками и прозрачными заводями, зеркалила небо. Над водой струилась зыбкая туманная дымка, тонкие струйки пара танцевали в мягком свете сгущавшихся сумерек. Время от времени одиночные всплески нарушали тягучую тишину, и смутные силуэты тревожили воду среди корней искореженных болотных деревьев. Здравствуй, Аккарин! :D
|
– Хо-хо, надумали все-таки, – прогремела сгорбившаяся над столом хозяйка, швыряя остатки заячьей тушки в деревянный таз у стола.
Туда же она сгрузила огромную разделочную доску, тесак, и, ловко подхватив таз, направилась к выходу.
– В этих краях гостеприимством не злоупотребляют, милок, – бросила она Леви, протиснувшись мимо. – Тут оно на вес золота.
Кряхтя, хозяйка деловито обогнула Санию и вынесла таз наружу.
– Располагайтесь пока, – хрипло каркнула вслед.
Изнутри хижина показалась охотникам довольно уютной. Теперь, когда со стола исчезла окровавленная доска, они заметили рядом несколько табуретов. Свечи заливали просторное помещение мягким светом, разоженная печь одаривала волной упоительного тепла. Аромат кипящего в котле варева приятно щекотал ноздри – то ли жаркое, то ли сытная мясная похлебка, варево манило и заполоняло пространство.
Замеченная Леви девочка сидела, прижав колени к груди, на одной из лежанок в наиболее темном и дальнем углу. Гостей она встретила брошенным исподлобья настороженным взглядом, но не сказала ни слова. Только забилась глубже в свой угол, обхватив острые коленки руками.
Хозяйка вернулась. Она успела избавиться от грязного передника, с пухлых пальцев стекала вода.
– Садитеся, говорю, – махнула на табуреты. – И игрушки свои оставьте, за столом такое ненадобно. Меня Бертой кличут.
Она подошла к печи, сняла с полки пару глиняных мисок и, не переставая говорить, взялась за поварешку.
– Нечасто к нам сюда гости заглядывают, в такие-то времена. Мужик мой, Джек, скоро должен вернуться, – Берта тяжело вздохнула. – Задерживается. Еще на рассвете ушел, стало быть, проверить силки. С тех пор ни слуху, ни духу.
Хозяйка щедро зачерпнула варево из котла и наполнила миску.
– Волнуюся я. Леса эти уже не те, что прежде. Лихо какое-то завелось. Целые поляны цветов за ночь сохнут, в силки зверье, заживо гниющее, попадается. Джек видел это лихо однажды – после темноты уже, издали. Говорит, ничего страшнее в жизни не видывал. Говорила ему – посиди пока дома, но где ж сидеть, жрать то всем надо.
Берта поставила на стол перед охотниками две исходящие паром миски.
– Жаркое мое. Любимое Джеково.
Жаркое, надо отдать должное, выглядело изумительно: тушеная картошка вперемешку с крупными кусками зайчатины, плавала в соусе густой, ароматной подливы.
Хозяйка выложила на стол деревянные ложки и вернулась к печи, чтобы наполнить новые миски.
– Вижу, люди вы неплохие. Плохих я сразу за версту чую. Оружием увешаны, может и пользоваться им умеете, стало быть.
Берта поставила еще две миски на стол и грузно опустилась на табурет.
– Клавдия, ужин! – крикнула девочке, и сама взялась за ложку. – Дочь наша. Как три луны назад в лесу потерялась, не разговаривает.
-
Ситуация становится всё более загадочной и неоднозначной. Я становлюсь параноиком вместе с Леви и жду опасности просто отовсюду.
Круто!
|
-
Умеешь ты в описание! Так и представляется этот дремучий лес. А вот это вообще супер: растопыренные старческие пальцы ветвей. Очень люблю твое сочетание экшна с лиричностью.
|
-
Кажется, в этой "прогулке" приятных эпизодов будет немного) Но зато, ах, какие виды!
|
-
Очень атмосферно! Великолепное начало и многообещающее.
|
-
Он так устал. Но упрямость, нечеловеческая упрямость, заставляет вновь перехватить обеими руками топор. Двинутся вперёд, навстречу первой волне напирающего тумана. Увидеть, как мгла оформляется в уродливых воинов, и с рёвом ворваться в поток, рассекая. Латник не сдался, он пока что не сломлен.
Вот он - настоящий Герой с большой буквы, не сломившийся и несломленный.
-
-
AtlasAt-arms
Can rest his weary bones
The weight of the world
All falls away
In time
-
|
-
Латник умудрился наступить Броне на больной мозоль) Но зато сколь хороши его мысленные рассуждения!
|
Латник исподлобья наблюдал за ползущей стеной тумана, чуть склонив голову. Уже много часов его не покидало ощущение, что новая опасность отличается от всех прочих. Что-то особенно зловещее сквозило в слухах, что опережали продвижение зелёного мора. Что-то смутно тревожащее слышалось в тишине, которую породили замолчавшие боги.
Латник не подавал виду, привычно излучая уверенность. Принял крепость у коменданта, проводил вереницу солдат долгим взглядом. Так будет лучше – гарнизон только мешался бы под ногами, отвлекая внимания. Латник знал, что постарался бы сохранить жизни солдат. Знал, насколько это было бы непросто в присутствии таких, как Стужа и Хор.
Привычно громкое бахвальство Меча показалось неуместным, излишним.
– Не спеши, – негромко предупредил, бросив быстрый взгляд на Меча.
Лишние слова ни к чему, слишком долго они сражались бок о бок.
Вопросы Хора Латник оставил без ответа. Словно напрочь забыв о присутствии остальных, он наблюдал за туманом.
Древко топора со стуком упёрлось в замшелые камни, латная перчатка опустилась на гребень стены.
Глаза твердили одно, обманывая смутными силуэтами за мглистой завесой, но Латник много десятилетий назад научился не столько смотреть, сколько чувствовать. Он чувствовал непреодолимую мощь, что пожирает всё на пути, накатывает на одинокую крепость свирепыми волнами. Он чувствовал слившуюся воедино силу героев, что упрямо вздымается на пути одиноким утёсом. Он чувствовал древнюю энергию крепости, что веками была сокрыта в замшелых камнях. Он сам был крепостью, несокрушимым щитом на пути морового поветрия.
– Боги молчат, – эхом прошептал Латник.
Он наблюдал за отделившимся от океана зелени глашатаем, заглянул в жадно распахнутую пасть существа.
Почувствовав немыслимый безграничный голод создания, покачал головой.
Глашатай поднимает руку, и из тумана к подножию стен в едином порыве устремляются тысячи. Латник оборачивается и сквозь прорезь забрала смотрит на остальных.
Изнывающего в нетерпении перед началом боя Меча.
Хора, который, кажется, даже в такие моменты не способен заткнуться.
Безразличную и безупречно прекрасную Стужу. Привычно тихую и сосредоточенную Молчунью.
И… Женщину, которая выглядит на этом празднике смерти чужой.
Латник улыбается старым знакомым, соратникам – друзьям из времён, которые не помнит большинство из ныне живущих. В его улыбке и тоска, и решимость, и она, как всегда, растворяется, никем не замеченная, под железным забралом.
Латник перехватывает обеими руками топор и ставит носок железного сапога на зубец. Он догадывается, почему молчат боги.
-
В его улыбке и тоска, и решимость, и она, как всегда, растворяется, никем не замеченная, под железным забралом.
Красиво переданы чувства человека-без-лица.
|
Бржишек
Тёмно-серебристые «скорпионы» скользят сквозь сумеречную мглу облаков. Багровая громада дредноута союза нависает над миром, отбрасывая угрожающую тень на крошечные истребители Элизиума, на предместья Варшавы. Поляк ловит ведущий S-9 в виртуальное перекрестье, сжимается в ожидании возможности перейти в подпространство. Кат-Дзик никогда не использовал эту технологию прежде, но помнил, как танцевала в воздухе, перемещаясь между слоями реальности, инструктор Лердал.
Сполохи энергетической очереди облизывают заострённые крылья-клыки союзарского «скорпиона», не причиняя вреда. АСТРИ оповещает об ответной крупнокалиберной очереди, и Бржишек активирует модуль, готовясь спастись от противника в подпространстве. Но ничего не происходит: нет ни обжигающей лёгкие волны астрального холода, ни всеобъемлющей пустоты. Вместо этого пламя охватывает обшивку правой опоры «фалькона», все дисплеи загораются красным, и истребитель, закручиваясь вокруг собственной оси, в неконтролируемом пике начинает мчаться к земле.
Алексы
«Скорпион» и «фалькон» Кат-Дзика сближаются. Энергетическая очередь Бржишека проносится мимо, авиационная пушка S-9 дерёт в клочья и поджигает «фалькон». Стиснув зубы, Алексы выцеливает противника, изо всех сил стараясь не обращать внимания на превратившегося в огненную комету союзникп. Ещё чуть-чуть, совсем немного… Есть. Залп Володзимирского вскрывает обсидиановую кабину, превращает её в воронку из дыма, огня и дроби осколков. Следом за Кат-Дзиком отправляется и истребитель Союза – взрывается в воздухе снова и снова, вздрагивая и постоянно меняя траекторию неконтролируемого падения.
Карл
От дредноута отделяется целый рой миниатюрный горящих красным ракет – словно танцуя, они сплетаются в вихри, мчатся навстречу огненными водоворотами и разлетаются, выбирая цели, лишь в последний момент. Забродски делает бочку, и сразу следом ещё одну – полагается скорее на удачу, чем на навыки пилотирования. На мгновение мир за стеклом кабины застывает, превращаясь в пронзившую небо красно-багровую рождественскую гирлянду. Мир замирает, и только вдох отделяет Карла от момента, когда будет проведена черта между жизнью и смертью. «Фалькон» выравнивается – и Забродски мчит дальше, оставляя позади небо, окрашенное в тревожно-праздничные тона десятками слепящих крошечных взрывов.
Бренди
Руд видит, как Забродски проходит сквозь рой горящих красным миниатюрных ракет при помощи отчаянного двойного вращения. Видит, как взрываются одновременно две АСТРИ, поражённые множественными микрозарядами. Выдыхает – всё, что требуется от неё теперь, это надеяться на удачу и повторить манёвр напарника. Бренди тянет штурвал, и «фалькон» заваливается на крыло, пропуская красный вихрь смерти прямо под днищем. Позади гремят вспышки, объятые пламенем истребители падают, а впереди – только невообразимая громада дредноута, заслонившая небо. Похоже, что ей, Бренди, опять повезло.
Вайт
Два ИИ-фалькона выведены из строя залпом ракет, «фалькон» Кат-Дзика повреждён и входит в неконтролируемое падение. Геральд привычно активирует модуль скачка, спасаясь от «скорпиона» – и с изумлением понимает, что по-прежнему видит перед собой дредноут, противника и обычное небо, совсем не похожее на пустоту подпространства.
Отточенные рефлексы не подводят: Вайт успевает справиться с удивлением, бросить «фантом» влево и разминуться со «скорпионом». АСТРИ выводит на дисплей результаты сканирования неизвестного шпиля.
FX-8 «Ковчег». Прототип блокиратора подпространства.
Пока эта штука активна, нет ни единого шанса эффективно поразить реактор при помощи «лансеров». А значит…
Геральд видит, как два «фантома», его и Фриды, почти одновременно пересекают на тактической карте кольцо минимальной дальности ПРО. Теперь всё зависит лишь от того, сможет ли немка за доли секунды понять его план и реализовать задумку безукоризненно слаженно.
Второго шанса может не оказаться.
Вайт направляет «фантом» левее, захватывает шпиль и выпускает ракету. Прямым наведением, отказавшись от подпрыжка.
У основания шпиля пространство будто бы искажается, выгибается дугой, распухает. Направленный взрыв рвёт на части модуль и расшвыривает обугленные осколки.
Фрида
«Фантом» скользит над багровым корпусом чёртового дредноута. С такого расстояния поверхность флагмана союзаров напоминает бесконечную промзону какого-то чудовищного завода – сплошная равнина металла и технических надстроек, ощетинившаяся многочисленными стволами турелей.
Позади что-то взрывается, по информационному дисплею бегут с безумной скоростью строки текста, которые фон Гаузен просто не успевает читать.
– Сейчас, – шепчет АСТРИ, и Фрида, не колеблясь, выпускает ракету.
Крошечный крылатый конус с секунду маячит, словно зависнув неподвижно, в нескольких метрах перед носом «фалькона». В ночном небе возникает рябь марева, и «лансер» просто растворяется в воздухе, оставляя Фриду в недоумении.
«Неужели не вышло?» – мелькает шальная мысль, но уже в следующий миг дредноут вздрагивает. впервые Потом ещё и ещё. Фрида задирает нос «фантома» и ведёт истребитель вверх – не глядя, просто как можно дальше от содрогающегося во внутренних конвульсиях стального чудовища.
Она сжимается, ожидая, что вот-вот её настигнут очереди противовоздушных турелей, или что на хвосте в любой миг окажется жаждущий её крови S-9. Но вместо этого корпус «авроры» выгибается, стонет от взрывов – дрожь распространяется по металлу всё дальше, взрывы внутри образуют на бронированной поверхности чудовищные кажущиеся почти невозможными деформации. Вырывающийся из-под бронепластин огонь слизывает и ракетные установки, и безжизненно свесившие стволы крошечные турели.
«Фантом» грациозно взмывает ввысь сквозь сплошное полотно облаков, в то время как стальной гигант союза падает, содрогаясь снова и снова, сгорая в агонии.
|
 Еврояльнс, Германия
60 км к западу от Берлина, военная база ВВС ЕА
14.09.32 16:50
Бренди Руд Десять минут до взлёта. Бренди следит, как АСТРИ один за другим заполняет прогресс-бары финальной проверки. За последние несколько часов техники столько раз переставляли модули и перепроверяли наличие в соответствии с динамически обновляющимся в реальном времени планом, что Руд остаётся только надеяться, что на её «фальконе» установлен тот же набор вспомогательных модулей, который озвучивался на брифинге. – Все системы исправны, – дружелюбно щебечет АСТРИ в самое ухо. – «Фалькон-06» готов к вылету. Краем глаза Бренди наблюдает за быстро бегущими строками инфосводки на левой информационной вкладке виртуального интерфейса. Завершено переопределение статуса
«Фалькон-06» (Бренди Руд) назначен лидером звена «Дельта»
Канал связи «Дельта» открыт Стало быть, сейчас её должен слышать один только Карл. Почти как во время вчерашнего душа. Общий канал связи открыт
Возможно свободное переключение между каналами связи Она, Бренди, пусть и не командир звена, но назначена первым номером. В соответствии с планом инструктора, все назначенные Гертсом командиры звена составляют ударную группу, а значит в звене поддержки пришлось дополнительно определить лидера. Бренди должна быть первым номером хотя бы потому, что старше по званию, так ведь? Уверенности отчего-то не прибавляется. 14.09.32 16:57
Бржишек Кат-Дзик Техники носились с переоборудованием истребителей эскадрильи весь день. Согласно плану, разработанному совместно генштабом ЕА и партнёрами из Элизиума, эскадрильи «зеро» вылетели чуть меньше часа назад и уже должны были оттянуть прикрытие дредноута на себя. Бржишек ёрзает в кресле новенького «фантома» – слишком удобном и современном для того, чтобы позволить старому поляку комфортно в себе устроиться. Он вспоминает надменную мину де Вриса, который нехотя передавал в распоряжение эскадрилье ещё два имевшихся на складе «фантома». Один из них выдали Бржишеку, второй Алексы, Фриде досталась машина отказавшейся от дальнейшего участия в операции Эльзы Лердал. Вместе с Вайтом четвёрка и формирует то, что Вайт назвал во время брифинга «ударной группой». Совсем скоро именно ему, Бржишеку, придётся нестись навстречу летающей железной громаде союза. Исполинских размеров стальное чудовище, парящая крепость – эскадрилья выглядит жалко в сравнении даже с тенью этого чудовищного колосса. – Вы справитесь, лейтенант, – сообщает АСТРИ, словно угадав его настроение. – Стратеги Элизиума оценивают шансы эскадрильи на успех в 85%. Бржишеку становится чуть спокойнее. 14.09.32 16:59
Фрида фон Гаузен Идея сесть за штурвал «фантома» впервые непосредственно перед боевым вылетом сперва показалась Фриде идиотизмом на грани шизофрении. Но вездесущие стратеги Элизиума вновь оказались правы – «фантом» действительно оказался истребителем следующего поколения, он изящно и интуивино развивал идеи, заложенные в модернизированной модели «фалькона». Фрида едва ли не впервые в жизни поняла истинное значение выражения об истребителе, который должен стать продолжением тела. Местный интерфейс оказался проще, понятнее – он словно воодушевлял пилота, вдохновлял на креативный подход к управлению. Несмотря на грандиозность поставленной перед эскадрильей задачи, Фрида начинала испытывать что-то отдалённо похожее на воодушевление. – Приготовиться к взлёту, – произносит АСТРИ слегка одобрительно. – «Лансер-1» запросил разрешение у диспетчера. Разрешение получено. Открыть ворота. Ворота ангара мучительно медленно ползут вверх – Фрида касается штурвала, и «фантом» мягко скользит вперёд по асфальту, выкатывается на облизанную лучами заката оранжево-кровавую взлётку и, приподнявшись на шасси, задирает нос к небу. На тактической карте, слева и справа, чуть позади – ещё два синих треугольника, Алексы и Бржишек, два члена её временного звена. – Взлёт. 14.09.32 17:01
Геральд Вайт «Фантом» отрывается от взлётной полосы, взмывает вверх под углом в сорок пять, стремительно набирает скорость. Продвинутые системы компенсируют перегрузку, виртуальные дисплеи раскрываются в информационные и графические модели. Перед Вайтом не только роскошные кучевые кроваво-красные облака, но и всевозможные тактически-стратегические информационные сводки. В разы больше виртуальных вкладок, чем во время обычного вылета – дополнительные интерфейсы для контроля и координации двух вспомогательных ИИ-звеньев, окно прямой связи с аналитическим отделом, два параллельных информационных канала. «Фантом» выравнивается на минимальной высоте – Геральд ждёт остальных, не спеша набирать скорость. Синие и фиолетовые треугольники на интерактивной карте прибывают один за другим, образуя подобие построения. Вайт дожидается, пока все окажутся в воздухе, и лишь затем ускоряется. Если не произойдёт ничего непредвиденного, то перелёт до Варшавы займёт около тридцати пяти минут при учёте маршрута, огибающего очаги идущих боевых действий. Менять план слишком поздно, теперь исход предприятия зависит только от исполнения.
|
-
За добротную, проработанную и качественную игру.
|
Евроальянс, Германия
60 км к западу от Берлина, военная база ВВС ЕА
14.09.32 06:00
Фрида
Вспыхивает свет, и командный голос гремит совсем рядом:
– Подъём.
Фрида садится на кровати, щурится от слепящей желтизны освещения. За окном по-прежнему дождливая темень, давно и бесповоротно захватившая отвратительно отапливаемое расположение сырость щиплет босые ступни. Хочется забраться под одеялко, закрыть глаза и заснуть – но по расположению уже стремительно распространяется, словно пожар, спонтанный хаос всеобщего пробуждения. Через проход скатывается с кровати, сходу ныряя в тапки, Кат-Дзик. На смежной, через спинку, кровати, со стоном поднимается на локте Забродски.
Фрида, вздохнув, спрыгивает на пол и идёт к аккуратно развешенной на спинке прикроватного стула одежде.
Кат-Дзик
Снова столовая. Вместо вечернего почти романтического уюта – сонливая утренняя угрюмость. Заспанный Бржишек переминается с ноги на ногу в очереди с разносом. Прямо перед ним – рыжие волосы Бренди, которые за ночь, кажется, значительно прибавили желтизны и подрастеряли огня.
По ту сторону раздаточного окна – грузный хмурый солдат в белом фартуке. Черпаком он наваливает в железную миску Кат-Дзика пестрящую комьями бело-жёлтую массу, которая, по всей видимости, должна символизировать солдатский омлет. В кружке всё тот же нещадно переслащенный чай, каждый глоток которого оставляет приторно-горьковатый привкус на языке. Одна радость – обжигающе горячий, а не едва тёплый, как накануне.
Произвольная рассадка за столами – вперемешку и солдатский, и офицерский состав. Запущенное с динамика радио, где диктор что-то рассказывает надрывно-встревоженным голосом на немецком. Бржишек не понимает смысла, но различает в потоке знакомые названия – Краков, Варшава и Белосток.
Пресный безвкусный омлет застревает в горле комками. Остаётся только запивать чаем, обжигая нёбо чёртовым кипятком.
Гертс
Кристиан последним входит в выделенную для брифинга аудиторию. С порога его встречает шесть пар настороженных глаз. Они все здесь, его эскадрилья – злые, заспанные и встревоженные, но всё-таки здесь.
Бренди Руд, Фрида фон Гаузен, Алексы Володзимирский, Бржишек Кат-Дзик, Карл Забродски и Дан Чунго. Всего несколько дней назад пилотов в эскадрилье было значительно больше. Командовал парадом Гачиньский, а привычный мир, казалось, не спешил разбиваться на части.
Нужно провести краткий брифинг.
Довести новые составы звеньев, назначить нового командира звена и проинформировать что сегодня пилотов ожидает боевой вылет.
Времени мало – Ковальски с инструкторами могут появиться в любую минуту.
-
Немного солдатского быта. Очень немного.
|
|
-
Когда перед глазами вспыхивает зелёный маркер пройденной симуляции, Геральд испытывает удовлетворение. Впервые за очень долгое время.
Вот это круто, по-моему
|
 01Мягкий свет проникает отовсюду одновременно, не ослепляя. Вокруг раскинулась равнина стерильной хирургической белизны, в любом направлении уходящая в бесконечность. Под подошвами шуршит обманчиво тонкая поверхность бликующего стекла, по другую сторону которой белоснежная многомерная бездна, абсолютно симметричная той, что нависает над головами. Несмотря на сюрреалистичность дизайна, приходится напоминать себе, что мир вокруг – симуляция. Ноздри щекочет обжигающий воздух, кожу лица обгладывает искусственный ветер. Опыт подсказывает – нужно продолжать двигаться, она не появляется сразу. Ещё несколько шагов, и из стеклянной поверхности впереди вырастают причудливые кубы, закручиваются в переливающиеся спирали. Конструкция обретает форму, меняет цвет, дробится на всё более мелкие обретающие чёткость фрагменты. Посреди стеклянной равнины постепенно проявляется небольшая беседка – выполненные с любовью резные перила, тёмный ромб стола и круговая скамья: образ, неуловимо напомнивший Эльзе что-то полузабытое из далёкого детства. Очертания реальности продолжают проступать в симуляции – волна цвета, распространяясь, имитирует всё новые и новые контуры, словно старательно зарисовываемая карандашами страничка детской раскраски. Сбегающий вниз травянистый склон, затянутое низкими тучами холодное небо, ощетинившиеся иглами синеватые ели, тонущие в сизой туманной дымке на дальнем пригорке. Ещё шаг – и в окружающем мире не остаётся места ни белизне, ни стеклу. Она, ожидая, сидит на перилах. Упираясь лопатками в поддерживающую черепичную крышу беседки опору, размеренно покачивает левой ногой. Пепельные волосы треплет северный ветер, в широко распахнутых бледно-голубых глазах переливается смутными отражениями железное небо. Сухие бесцветные губы, как всегда, сжаты – тонкая полоска сегодня напоминает насмешливую полуулыбку. – Инструктор Вайт, – бледные глаза встречают взгляд Геральда, в них сочувствие соседствует с безразличием. – Инструктор Лердал, – тихий шелестящий голос Афины наполнен тоской, скользит, резонируя, в порывах столь характерного для родной Швеции инструктора ветра. – Благодарю, что пришли. Ситуация выходит из-под контроля. Согласно последним докладам центрального управления, вероятность вторжения союза в ближайшие недели исключительно высока, – Афина внимательно смотрит на инструкторов, чуть прищурившись. – Вашим подопечным и их начальству пока не стоит об этом знать. Политические силы Элизиума так и не пришли к единому мнению в этом вопросе. Наши сторонники надеялись, что у нас будет больше времени для того, чтобы убедить остальных и выступить коалицией. Значительно больше времени. Словно задумавшись о чём-то, Афина смотрит поверх голов инструкторов вдаль. – В парламенте у нас по-прежнему не достаёт голосов. Вся операция поставлена под угрозу. Если вторжение начнётся раньше, чем мы успеем добиться достаточных результатов, вы можете быть отозваны. Тем не менее, пока продолжайте. Девушка взмахивает рукой, открывая в воздухе сразу несколько файлов. – Обновление прошивки «фальконов» завершено. Они в экспериментальном режиме подключены к АСТРИ. Необходимо как можно скорее провести первичный инструктаж по использованию преимуществ виртуального интерфейса, инструктор Лердал. Кроме того, вам поручено донести до наших партнёров всю доступную информацию о модели X-22. Отдел аналитики высоко оценивает шансы ВВС Евроальянса в ближайшее время столкнуться с этой моделью в воздухе. Афина бегло пролистывает виртуальные страницы второго досье и небрежным взмахом ладони передаёт информацию. – На этом всё. Продолжайте.
-
Очертания реальности продолжают проступать в симуляции – волна цвета, распространяясь, имитирует всё новые и новые контуры, словно старательно зарисовываемая карандашами страничка детской раскраски.
Описано так, что очень легко представить
|
|
Выезжать из лагеря приходится через расположение Мортегана. Роберт во главе кавалькады избранных рыцарей проезжает мимо чёрных палаток и шатров с золотистыми лилиями. Солдаты останавливаются и вытягиваются по струнке, пропуская процессию. Другие, группами греющиеся у походных костров с подвешенными на жердях котелками, вскакивают после предупредительных окриков прозорливых капралов. Отряд лорда-маршала проезжает мимо стрельбища на южной окраине лагеря, где три десятка арбалетчиков в чёрных с золотом туниках и капеллинах отрабатывают парное взаимодействие под надзором руководящего офицера.
Роберт натягивает поводья, тормозя лошадь – наблюдает за тем, насколько синхронно первый арбалетчик в каждой двойке опускается на колено, взводя спусковой механизм, в то время как второй, прицелившись, выпускает болт точно в набитое соломой и утыканное стрелами чучело.
– Лорд-маршал, – заметив пристальное внимание Грейхоука, офицер подносит к виску ладонь, а арбалетчики прекращают тренироваться и сноровисто выстраиваются в шеренгу.
Петляющая дорога ведёт прочь от лагеря – север, как всегда, поражает размерами. Сколько ни смотри, никак не выходить привыкнуть к бескрайним просторам – серо-зелёные болотистые равнины уходят вдаль, сливаясь со сковавшими небосклон тёмно-серыми тучами у самой линии горизонта. Тёмные островки леса виднеются тут и там, внося некоторое разнообразие в безрадостную картину. Размытая бесконечными дождями лента дороги убегает вперёд – оставленные вчерашними повозками глубокие колеи размыло дождём, тракт окончательно превратился в жидкое месиво. Косые струи стекают по капюшону, по поводьям, по бокам лошади, выбивают рябь на мутной поверхности вытянутой сплошной лужи, которая когда-то называлась дорогой.
– Проклятье, – выдыхает позади Морган, когда его конь, поскользнувшись, сохраняет равновесие только чудом.
Роберт и сам уже понимает, что дело дрянь. Направляет лошадь в сторону, взбираясь на склизкую, но сравнительно устойчивую обочину. Двигаться вдоль дороги, как и накануне, представляется более выгодным – вчера, правда, приходилось объезжать растянувшуюся вереницу обозов.
Королевское знамя впереди походит скорее на мокрую тряпку. Не реет гордо над головами, не трепещет, воодушевляя, на осеннем ветру – свисает бесформенной тёмно-синей паклей с золотыми вкраплениями, обвивая в несколько колец шест. Обернувшись, лорд-маршал смотрит на скачущего в конце процессии Мартина – фамильное знамя Грейхоков в руках адъютанта едва ли выглядит хоть немногим более впечатляюще.
Роберт собирается было перейти на более приличествующий ситуации галоп, но сдерживается – копыта лошадей и без того нещадно месят скользкую грязь, не стоит рисковать здоровьем животных без крайней необходимости.
Так и выходит, что две группы всадников медленно и уныло тащатся навстречу друг другу. Лорд-маршал насчитывает в приближающемся отряде семь человек – под неплотно запахнутыми дождевыми накидками угрожающе поблёскивают стальные кирасы. Грейхоук как никто другой понимает, что только последний идиот стал бы тащиться так далеко на север в полном боевом облачении. Боевая броня – пыль в глаза, представление, эффект которого сильно смазан сопутствующими обстоятельствами и погодой.
Когда Роберт уже может разглядеть хмуро поблёскивающие в тени капюшонов глаза незнакомцев, второй всадник опережает знаменосца и, небрежно швырнув тому накидку, переходит на галоп. Кираса сверкает серебром и железом, чёрные волосы с показательной небрежностью разбросаны по плечам, подкованные копыта породистого жеребца расплёскивают во все стороны воду. Почти сразу он натягивает поводья – серая лошадь останавливается в нескольких шагах перед Грейхоуком, а её всадник, пристав на стременах, прищурившись, вглядывается.
– Лорд-маршал Грейхоук! – выкрикивает звонко, с восторгом.
Взгляд Роберта скользит по извилистым выступам и изгибам резного нагрудника. Сталь сплетается с выполненным искусным мастером узором серебряной гравировки, что, на манер перьев, расходится от солнечного сплетения, поднимаясь к плечам, и обхватывает наплечники растопыренными когтями. Только у одного человека в королевстве может быть подобный нагрудник с резным изображением ворона.
Кронпринц Конрад, не иначе, со своей гвардией.
-
Кронпринц Конрад, не иначе, со своей гвардией.омг, чо началось то хD
|
Фрида
Легко, уверено, без колебаний – Фрида, выцелив горящую алым глазницу, стреляет.
Пуля входит аккурат в линзу – та, взорвавшись осколками, гаснет.
Союзар спотыкается, падает на колено.
Вторая линза бесконтрольно мерцает. То угасает, то вспыхивает инфернальным огнём, в то время как из дыры в глазу на матовый лицевой щиток толчками хлещет вперемешку с кровью машинное масло.
Фон Гаузен, выдохнув, опускает винтовку. Даже стоя на коленях и дрожа в агонии предсмертных конвульсий, массивный штурмовик по-прежнему устрашает.
Это был хороший выстрел, чертовски хороший – при учёте калибра М-92, союзар почти наверняка лишился трети содержимого черепа.
Моментальным возмездием за мгновение торжества выступают новые взрывы. Ещё две ракеты выводят из строя оставшиеся турели – почти весь плац уже затянут пеленой дыма, в которой мелькают тёмно-зелёными контурами выезжающие из ангара «фальконы».
Фрида, прищурившись, всматривается во мглу – один, второй, третий. Лихо оттолкнувшись от «взлётки», взмывает в небо «фантом» – которым, как ей совершенно точно известно, может управлять только один из инструкторов. Что происходит? Откуда столько пилотов?
Но времени обдумать всё как следует не оказывается. Уцелевшая глазница союзара прекращает мерцать – теперь она фанатично горит, а сам штурмовик, вместо того чтобы подохнуть, тяжело поднимается. «Паукоботы», клацая зацепами, оббегают штурмовика – запрыгивают на выступающие укрытиями бетонные блоки, подмигивая диодами.
Фрида оглядывается – Заброски отчего-то уже лежит на земле; Бренди, Дан и Вайт, по всей видимости, разбросаны взрывом. Сейчас боты начнут прыгать – взрываться, отрывая голову жертве. За несколько коротких секунд фон Гаузен может потерять всё – жизнь, незначительные тактические успехи, лишь чудом избежавших смертельной опасности подчинённых.
Фрида смотрит на сжавшегося на бетонном блоке в паре метров от неё дрона. Понимает – тот прыгнет, прыгнет прямо сейчас, в следующую секунду, а она, Фрида, едва ли даже успеет снова вскинуть винтовку. По «диску» дрона щёлкают пули, разбивая диод – тот отлетает, катится, срывается с блока. Люди появляются сзади, из-за спины – выступает полковник Ковальски с дымящимся пистолетом, за ним ещё трое штабных офицеров и группка бледных перепуганных техников.
– Курва! Эвакуационный борт на подходе, валите их! – орёт Ковальски, продолжая стрелять.
Пистолетные пули бессильно свистят, рикошетя от брони выпрямившегося в полный рост штурмовика-союзара.
-
Assuming direct control.
Вообще вызывает уважение - потеряв полчерепа и одно зыркало, этот тип продолжает сражаться.
-
Как там это... Finish Him! Мне кажется, этого штурмовика Аккарин дал Фриде на добивание ala Doom. Теперь главный вопрос - в другой глаз или в тот же?
|
-
рыжая пулемётчица
Но... я... я же пилот!.. Или как?...
могучая ладонь
Столько опечаток в "изящная"...
может не будет взрыва, вдруг обойдётся?
Да, кстати, была мысль, что, может, гранаты союзаров через раз взрываются :D
Бледный как смерть, худощавый. Таким его и запомнила.
Вот тут я и вздрогнула, нельзя ж так пугать.
В целом, я думала, мне более-менее все равно, каким будет исход этого сомнительного предприятия, но судя по тому, как я теперь истерически ржу, совсем не все равно :DDD
|
-
Свои мысли по поводу этого плюса я оставлю при себе, но в сочетании со вчерашней ситуацией в другой игре это просто бесценно.
|
-
капитану Андрею Ларину
Ментом служба не задалась, так хоть полетал напоследок
|
-
Все посты хорошие, плюсую этот чисто из самолюбования
-
Пост красоты и жестокости
|
-
В теории всё должно прекрасно работать. На практике Вайт потенциально ведёт не имеющих боевого опыта пилотов в бой против элитной штурмовой пехоты союза. Что может пойти не так?
|
 Евроальянс, Польша
70 км к северу от Варшавы, засекреченная учебная база
11.09.32 21:47
Эльза ЛердалСимуляция завершилась. Требуется немного времени и несколько вдохов, чтобы напомнить себе, что затянутые сизой дымкой холмы остались в виртуальной реальности, в то время как вокруг нависают привычно серые стены. Эльза, как и весь лётный состав, не покидала расположение последние три недели, и единственным спасением от повсеместной серости неизменно становились учебные вылеты. С высоты невозможно разглядеть безысходность, приходится наслаждаться убегающими вдаль ассиметричными жёлто-коричневыми заплатками осенних польских полей. В небе так просто забыть об окружающей нищете, унынии и нависшей тенью над всей Европой угрозе. Эльза бросает на часы быстрый взгляд. Время подсказывает – полковник Ковальски уже начал свой брифинг, а значит ей тоже пора отправляться в аудиторию и быть готовой провести инструктаж. Три недели интенсивного обучения позади, но результаты разочаровывают. Эльзе обещали опытных пилотов – лучших из лучших, элитных асов местных военно-воздушных сил. На деле у подавляющего большинства из них отсутствует боевой опыт как класс, а лучшие имеют отдалённое представление о базовых манёврах и построениях. Они едва освоили азы управления «фальконами» – страшно представить, что этим людям, возможно, в скором времени придётся сражаться с лётчиками союза. Если эти пилоты – лучшее, что может предложить ей Евроальянс, то не хочется даже думать, что из себя представляют другие. Они не готовы. Едва ли будут готовы достаточно в ближайшие недели, если не месяцы. Асы союза, настоящие асы, просто порвут их в небе – и это будет её, Эльзы, ответственность и вина. Пилоты эскадрильи едва осознали, что научились, выражаясь метафорически, ползать. В ближайшие недели Эльзе предстоит научить их летать. Кристиан ГертсДушная аудитория заставлена старыми партами, доставленными сюда прямиком из университета. Тусклая лампочка под потолком заливает болезненным жёлтым светом серые стены, вокруг защитной решётки светильника мечется, то и дело с раздражающими шлепками врезаясь во всё подряд, здоровенный ночной мотылёк. Полковник Ковальски продолжает вещать об утраченной молодости, расхаживая с маркером в руке вдоль магнитной доски. На доске – несколько штрихов, которые должны были иллюстрировать поясняемый полковником классический манёвр звеньевого обхвата, но так и остались бесформенными штрихами. Звеньевой обхват потерял актуальность в ту же минуту, как Ковальски упомянул, что, помнится, именно этот манёвр спас ему и его напарнику жизнь в небе над горящим Алеппо. Собственно, это произошло в первую же минуту. Рядом скучает Бржишек – пожилой поляк, опытный пилот и подопечный Кристиана по совместительству. Подперев щеку ладонью, он с отстранённым видом наблюдает за энергично расхаживающим из стороны в сторону полковником, который разогревается всё сильнее. За соседней партой первого ряда – Ядвига и Бренди, за следующей в гордом одиночестве восседает, скрестив руки на груди, Бронислав. В глазах каждого Кристиан замечает то же отстранённо-усталое выражение, которое, наверняка, царит в его собственных. Бесконечный день начался ещё в семь утра, включал в себя три часа изнурительных физических тренировок и два комплексных тренировочных вылета. Теоретическая подготовка, которая началась после пяти вечера и без того была достаточно утомительной, а лекция полковника в качестве персональной добивки способна усыпить даже наиболее стойких. Опыт подсказывает, что спасти от Ковальского эскадрилью способно только своевременное прибытие инструкторов. Начинает казаться, что этот день не закончится. Начинает казаться, что мягкая подушка и одеяло – роскошь, которая больше недоступна пилотам. Бронислав ГачиньскийСтарик опять разошёлся. Истории про Алеппо вместо теоретической лекции нагоняют тоску и сон на и без того уставших ребят. Даже самому Брониславу усилием воли приходится держаться открытыми слипающиеся глаза – сидя полубоком спиной к стене, он осматривают заполненную пилотами аудиторию. Многие хоть как-то изображают заинтересованность, каждый на деле валится с ног от усталости. Это был длинный и насыщенный день, в конце которого каждый стал чуть более подготовленным, чем был, просыпаясь. Бронислав ловит себя на мысли, что начинает гордиться успехами эскадрильи. Сформированное три недели назад учебное подразделение быстро проходит слаживание, уже вполне сносно управляя импортной техникой. Некоторым освоение «фалькона» даётся проще, другим тяжелее. Тем не менее, ещё несколько месяцев – и это будет подразделение, появления которого будут опасаться лучшие пилоты союза. Разумеется, таких подразделений будет становиться всё больше – как только Элизиум убедится в эффективности учебной программы, за первой поставкой техники последует новая. Дверь в аудиторию открывается, принося бодрящий сквозняк и инструкторов. Вайт входит в аудиторию следом за Эльзой, и появление обоих явно обескураживает погружённого в воспоминания об Алеппо полковника. – Кхм, – изрекает, придирчиво изучая два нанесённых маркером на доску чёрных штриха, и начинает энергично стирать их. – Вы как раз вовремя. Ковальски отступает в сторону. – Прошу вас, я тоже послушаю. Ведь учиться никогда не поздно, так ведь, инструктор Лердал? – издав неоднозначный самодовольный смешок, полковник направляется к (о боги) пустующему месту за партой самого Бронислава.
-
Хороший вводный пост для брифинга, позволяет не напряженно сидеть, ожидая откровений, потрясений и миссий, меняющих судьбы, а просто пострадать немного фигней
-
Отличный пост проработанной, сложной игры с глубокой задумкой. Как и большинство постов - имеет право на заслуженный плюс. Как и большинство модулей Аккарина - имеет право на заслуженное место в топе читаемых и стабильно возникающий вокруг ажиотаж.
|
-
Гачиньский не заслуживает эту женщину
-
|
Вайт
Инструктор быстрым шагом выходит из аудитории, опережая поднимающиеся позади суету и неразбериху. За ним по пятам семенит чернокожая девчонка, задавая вопросы – в то время как все остальные члены «резерва» безнадёжно медлят, запаздывая. Вайту даже не нужно сверяться с часами, чтобы понять – со времени прошлой учебной тревоги чудес не случилось, его подопечные по-прежнему изображают не столько шестерёнки слаженного военного механизма, сколько стадо овец, которые разбегаются куда угодно, но не в правильном направлении. Нет смысла даже прикидывать скорость выполнения норматива по меркам Элизиума – необходимо повторять тревогу снова и снова до тех пор, пока пилоты не смогут продемонстрировать хоть сколь-нибудь удовлетворительный результат.
Тревожные лампы окрашивают в багрянец серые стены, мимо пробегает, едва не врезавшись в Геральда, штабной офицер. Убедившись, что оба подконтрольных ему «резервных» звена изобразили построение в коридоре, Вайт быстрым шагом проходит мимо ведущих в жилые блоки дверей, заворачивает за угол и останавливается перед бронированной дверью местного арсенала. Датчик реагирует на приложенный к дактилоскопическому сканеру палец, и тяжёлая створка, натужно вздрогнув, сдвигается.
Леманн
Медленный хаос. Все врезаются, налетают друг на друга, создают заторы в дверях и совершают до противного много мельтешащих движений. Подопечные Ядвиги, к сожалению, тоже не отличаются безукоризненной подготовкой – приходится, глотая злость, шагать следом за инструктором Вайтом и влетать в помещение арсенала сразу за ним.
Белая плитка на полу, заставленные прозрачными шкафчиками и стеллажами серые стены. Ровные ряды крупнокалиберных винтовок в держателях, развешенные на специальных креплениях тяжёлые болтеры, сваленные в пластиковые ящики разгрузки гранат с активированными предохранителями и, конечно, элементы защитной экипировки штатовского стандарта.
Ядвига упрямо напоминает себе – главное не суетиться, не нервничать. Спокойно занять левую сторону арсенала, оставить правую Фриде. Выдать оружие и экипировку своим ребятам, после – экипироваться самой. Когда звено будет готово, уже станет известен сценарий учебной тревоги. Вылет на перехват? Отражение нападения? Остаётся только гадать.
Размеренные размышления прерывает тяжёлый рокот. Словно далёкий и ленивый громовой раскат, что перерастает в глухой грохот над головой, от которого вздрагивает земля, и песок тонкими струйками ссыпается с потолка. Сразу следом – ещё один, к надрывному вою тревожной сирены присоединяются приближающиеся разрывы. Почти сразу к ним добавляются совсем близкие отрывистые хлопки – Леманн приходилось слышать этот звук всего лишь несколько раз, но она безошибочно определяет работу противовоздушных стационарных турелей.
Неохотно подбирается осознание – тревога настоящая, не учебная. Осознание привносит в отработанную рутину растерянность. Прервать выдачу экипировки и бежать со всех ног к истребителям? Продолжать действовать по регламенту, который кто-то как раз для подобных случаев разрабатывал?
Вопросы пресекает ещё один взрыв, от которого вздрагивают, осыпая дешёвую штукатурку, серые стены.
Бронислав
Звено Гертса, демонстрируя впечатляющую степень выучки и организации, исчезает в коридоре вместе с Эльзой Лердал. Сам же Бронислав, испытывая только нарастающий стыд, сперва врезается в кого-то, после теряют глазеющую по сторонам Ямур и, наконец, просто вываливается в коридор, волоча под локоть Алексы.
В коридоре – многолюдная суета Не только пилоты, взгляд Бронислава цепляется за примелькавшиеся лица мелких чинов из местного штаба, подмечает пару тёмно-синих кителей тех-персонала. От Гертса, Лердал и даже Вайта не осталось следа – Гачиньский понимает, что безнадёжно отстал и плетётся в хвосте. Растолкав парочку тех-работников, он преодолевает перекрёсток и устремляется к лестницам.
Взрывы на поверхности настигают его уже на площадке между лестницами и лифтом. Бронислав резко останавливается – в широкую спину едва не влетает Ямур. Влодзимерский тоже рядом, на вечно насупленном лице, кажется, что-то среднее между недовольством и недоумением. Взрывы сверху всё отчётливее, всё ближе. Со стен подземного коридора осыпается штукатурка, плитка под ногами вибрирует.
Тревога не учебная. Нападение. Разумно ли выводить своих людей на поверхность, под взрывы? Бежать к истребителям или за тяжёлым вооружением в арсенал? Гачиньский обводит тяжёлым взором стремительно пустеющий коридор, но рядом, как назло, нет никого более значимого ни по должности, ни по званию.
Бржишек
Спокойствие и размеренность. Не все понимают это, но ключ к успеху во время тревоги это спокойствие и размеренность. Никакой суеты, абсолютный минимум лишних движений, скупая экономия энергии и отсутствие паники – ключ. Бржишек просто следует этому ключу, держится позади Гертса, по левую руку от Хермана, и не выпускает из поля зрения светлую шевелюру пани Лердал.
Кат-Дзик отдаёт себе отчёт, что его звено неплохо справляется. Выходя на лестничную площадку он позволяет себе быстрый взгляд назад, в коридор – и видит столпотворение, хаос, участником которого, к счастью, сам не является.
Вслед за Гертсом взбегает по ступенькам, преодолевая пролёт за пролётом. Ещё пара шагов – и поляк вылетает на улицу, полной грудью вдыхая осенний воздух.
Ночное небо затянуто облаками. В крошечном просвете в полотне тёмных туч вспыхивает, чтобы сразу же скрыться, идеально круглый диск бледно-жёлтой луны. Сирены ревут, и вой разносится над укутанными ночным туманом полями – вдалеке сквозь белесую мглу проступают очертания соснового леса. Одна за другой автоматически гаснут источники освещения: небольшие лампы над воротами ангаров, освещавшие центральный плац фонари, окна в здании солдатской казармы. Из казармы высыпаются тёмные фигурки людей, установленные по периметру базы противовоздушные турели прекращают вращаться, замирают и, хищно подрагивая, смотрят задранными стволами в чёрное небо. Доносящийся издалека мерный рокот авиационных двигателей нарастает – на холме по ту сторону полосы леса расцветает, освещая ночь, первый взрыв.
Столп огня поднимается над деревьями, пожирая вечнозелёную хвою, испаряя окружающие клочья тумана. Почти сразу следом ночь расцветает выпущенными в небо осветительными ракетами, несколькими взрывами левее и ближе и, наконец, в одно мгновение превратившейся в оплавленный пылающий остов стационарной турелью.
Гул двигателей переходит в душераздирающий вой – из облачной завеса выныривает, спускаясь, что-то огромное, тёмное, ревущее многочисленными турбинами. Начинают синхронно лаять, огрызаясь, оставшиеся турели.
Несколько секунд – и обманчивое спокойствие ночи окончательно разлетается вдребезги.
-
-
Вот так всегда. Обещали самолетики и полетать, а в итоге ствол в руки, каску на голову и айда на передовую, воевать с роботами-убийцами…
-
Правильно, чего мелочиться.
|
-
-
Полковник Ковальски явно еще бодрячком :D
|
-
"Propaganda. Propaganda never changes"
|
Макрейвен морщится, глядя в сторону.
– Иногда успеваем, – отвечает, едва заметно пожав плечами. – Как ни странно, мы успели помочь тебе.
Он невесело усмехается, направляясь к машине.
– Без изменений, – лаконично комментирует состояние Фокса, открывая дверь.
Патрульные с опаской смотрят на Итана и Амелию поверх пляшущих в полумраке огоньков сигарет.
Агент заводит машину и трогается. Мел начинает казаться, что две с половиной угрюмые фразы – это все ответы, которая она сегодня получит. Но, отъехав на несколько сотен метров от дома Сазерленда, Макрейвен вдруг продолжает.
Его внимание кажется целиком сконцентрированным на заснеженной ленте дороги, но в тихом голосе чувствуются отголоски глубинной задумчивости.
– Что-то происходит, Амелия. Два события в ряд это скорее всего совпадение, но три и более – уже по меньшей мере закономерность. Всё это связано, все детали головоломки – часть одной, значительно более обширной картины. Пожиратель, инсектоиды, та тварь из подворотни – такой высокой паранормальной активности мы не фиксировали в Брайт Фоллс десятилетиями, да что там, не фиксировали ещё никогда. Но теперь, – Итан хмурится, его голос становится жёстким, отрывистым. – Теперь это личное. Существа из астрала всегда угрожали миру, но теперь, кажется, они объявили войну непосредственно нам. Второе убийство, Амелия.
Итан поворачивает голову и внимательно смотрит на девушку. В его глазах непреклонная решимость во что бы то ни стало докопаться до сути происходящего.
– Аманда Джефферсон, ещё один кандидат на грядущих выборах мэра. Я могу допустить, что одна из этих тварей увязалась за Джеймсом после того, как он осматривал место прошлого преступления. Но можем ли мы хотя бы на мгновение допустить, что обитатели астрала настолько глубоко заинтересовались в политической жизни Брайт Фоллс, что методично устраняют одного за другим неугодных им кандидатов?
Макрейвен кривит губы в усмешке.
– Едва ли. Если бы местные твари обладали хотя бы зачатками необходимого интеллекта, всем нам не поздоровилось бы ещё очень давно. Хищники, паразиты – их объединяет одно: в подавляющем большинстве, они предсказуемы. Правда в том, что ни у кого из нас нет ответов, Амелия. Ни у меня, ни у Стилвелла, ни у больших начальников в Вашингтоне. Мы все почти вслепую пытаемся взаимодействовать с материей, ни смысла, ни сути, ни истинных возможностей которой не понимаем. Остаётся работать с тем, что имеется.
-
Мел начинает казаться, что две с половиной угрюмые фразы – это все ответы, которая она сегодня получит. Но, отъехав на несколько сотен метров от дома Сазерленда, Макрейвен вдруг продолжает.
Ах, какое знакомое ощущение.
|
|
 1 – Живым или мёртвым Мессер выигрывает. Кривая усмешка озаряет сосредоточенное лицо, когда он подаётся вперёд и лениво передвигает коня вдоль потертых чёрно-белых квадратов походной доски. Сделав ход, откидывается назад, вальяжно скрещивая на груди руки. Лейтенант с показной беспечностью смотрит в сторону, на сноровисто разворачивающих вокруг походный лагерь наёмников, но Эберту привычно различает за внешней невозмутимостью торжество. Он всегда выигрывает, Дитрих Мессер – шахматы придумали в треклятом альянсе, и капитану кажется, что он ни разу так и не приблизился к победе за весь год, что миновал с того дня, как лейтенант раздобыл в Эредине первую доску. – Много лет назад я бежал из Объединённого Королевства в Вессалию четырнадцатилетним юнцом, – за все эти годы Дитрих так и не смог избавиться от третогорского акцента, твердые гласные которого, кажется, заживо кромсали мелодичную вессалийскую речь. Или, скорее, не захотел избавляться. – Наслушался россказней одного старого путешественника – о золотых пляжах, прекрасных кораблях, роскоши и стране, в которой есть место и для богатых, и бедных. Я задал ему все существующие вопросы, кроме самого главного. Если в этой Вессалии всё так прекрасно, то какого чёрта ты, старый хрен, забыл тогда здесь? Дитрих сухо смеётся. Прохладный ветер треплет его русые волосы, подбородок и щёки скрыты под тёмным слоем многодневной щетины. Поза наёмника свидетельствует об абсолютной расслабленности, в то время как стреляющие из стороны в сторону внимательные серые глаза однозначно говорят капитану – лейтенант ни на мгновение не выпускает подчинённых из виду. Солнце в зените, отрывистые окрики сержантов координируют процесс организации небольшого походного лагеря на окраине леса – леса, в котором, по слухам, и скрывается Моррис Мендез. Шахматная доска размещена на небольшом табурете, установленном между выступившими в роли командирских скамеек поваленными стволами деревьев. Эберту пристально всматривается в расположение фигур и свободных квадратов, постепенно осознавая, что, вне зависимости от следующего хода, уже проиграл. – И вот мы здесь, король мёртв, а Сорренто и Морро готовы вцепиться друг другу в глотки, – Мессер бросает на капитана быстрый вопросительный взгляд, гадая, принял ли тот окончательное решение. Насколько известно Эберту, силы герцогов почти что равны – оба борются за каждое копьё и нещадно транжирят золото, и очень многое зависит от того, на чью сторону встанут близнецы Меркатто с шестью сотнями «рассветных мечей» под их руководством. Часовые у кромки леса предостерегающе вскидывают взведённые арбалеты, но почти сразу опускают их, узнав визитёра. Изабелла Корсо с характерной грацией выскальзывает из леса – в высоких замшевых сапогах почти до колена, обтягивающих тёмных брюках и простой белой рубашке, с неизменной парой-тройкой расстёгнутых верхних пуговиц, она бы могла сойти за девочку из трактира, если бы не ножны с абордажной саблей на левом бедре, и набор метательных ножей в портупее на правом. Она приближается с хорошо знакомой хищной улыбкой – медно-рыжие волосы падают на плечи непослушными волнами, насмешливые карие глаза полыхают на усыпанном веснушками заострённом лице. Когда-то Эберту показалось странным, что худощавая невысокая девочка способна командовать сворой бородатых вояк, но это было ещё до того, как ему выпала возможность познакомиться с нравом Изабеллы поближе. – Жирный трактирщик не соврал, – звонко выкрикивает она, приближаясь. – Мы нашли его, Мендез разбил лагерь в лесу, на обочине старой дороги. Изабелла подходит, стрельнув глазами в сторону Мессера, осматривает шахматную доску безразличным скучающим взглядом. – Мы нашли его, босс, – повторяет, продемонстрировав на секунду ровные ряды белых зубов. – Мои люди окружили их лагерь и не спускают глаз, но, кажется, старик подустал и сегодня никуда уже не поедет. Бедолага с большей частью людей знатно налёг на ром, выставил всего двух часовых, совсем зелёных. Она презрительно фыркает. – Подумать только, мясник из Версаля – несколько лет назад под началом Мендеза ходило три сотни. Теперь с ним восемь человек, и лишь половина выглядит так, как будто умеет держать оружие. А ведь меня чуть не завербовали в его роту когда-то… – Их всего девять? – переспрашивает Дитрих слегка недоверчиво. Изабелла быстро кивает. Она смотрит на Эберту, на остром личике предвкушение. – Живым или мёртвым, так, босс? – она всегда называет его исключительно «боссом», и, кажется, вполне осознанно делает это с особенной, насмешливо-кокетливой интонацией. – Какие будут распоряжения?
-
Я должен сказать, что начало шикарнейшее. Подозревал, что так и будет, поэтому откладывал прочтение до момента, когда смогу написать пост (за что прошу прощения).
|
|
В глазах Стиллвела вновь вспыхивает тревога. Некоторое время он размышляет, с заметным беспокойством наблюдая за каждым движением Амелии. Её сознание тянется, охватывая комнату, здание, целый квартал. Где-то там граница допустимого размывается, ощущения становятся более туманными, призрачными. – Ни в коем случае. Даже если вы действительно полагаете, что способны на нечто подобное… Нельзя предпринимать ничего радикального до тех пор, пока эта временная аномалия не будет стабилизирована. Вы даже не можете себе представить последствия… Даже я не могу их представить. Специальный агент из Вашингтона будет здесь уже послезавтра. До тех пор, мисс Лэнгфорд… Контуры проекции размываются, но Амелия встречает это почти привычное явление с лёгкой улыбкой. Здесь и сейчас, в эту минуту и в это мгновение, она совершенно уверена, что контролирует временной поток. Она знает, что будет дальше. Линия времени, её линия, частично стабилизируется. Мел заглядывает вперёд, сквозь размытые грани временных искажений, и видит события ближайшей недели. Они мелькают, почти сразу выветриваются безвозвратно из памяти, и, тем не менее, пусть даже на долю секунды, но девушка чувствует переполняющую уверенность. Она понимает, что происходит. И знает, что произойдёт дальше. – … в противном случае не избежать катастрофы, – последние слова Стиллвела доносятся сквозь волны размывающейся реальности. Мел снова перебрасывает. Но в этот раз, она, кажется, отчасти управляет процессом.  2 – ConsequencesЭтой проекции она не помнит совсем. Этой проекцией, в отличии от всех прочих, почему-то не получается управлять. Солнечный летний день, торговый центр – Мел смотрит на мир глазами совсем маленькой рыжей девочки, которую отец куда-то решительно ведёт за руку сквозь толпу. Она видит лишь его широкую спину – и, как ни старается, не может вспомнить этот момент.
– Подожди меня здесь, Мел, хорошо? – опустившись около неё на колено, он указывает на скамейку возле разноцветного фургона с мороженым.
Мел кивает, провожая глазами отца, который торопливо заходит в аптеку. Нахмурившись, она смотрит по сторонам – на мороженое, на продавца, на хаотично перемещающихся по торговому залу людей. В конце концов – на сидящего на той самой скамейке темноволосого мальчика, который, выглядит всего на несколько лет старше Мел. Он кажется испуганным, постоянно озирается по сторонам, в глазах стоят слёзы.
Рядом с ним – две фигуры. Одни из этих. Амелия уже научилась их отличать – те самые, которые никто не видит кроме неё. Взрослые, высокие, мужчина и женщина. Бледные, прозрачные, покрытые едва заметной чёрной рябью астрального искажения. Измазанные с ног до головы кровью – у женщины вместо левой половины лица огромный кровоподтёк, у мужчины что-то совсем не так с шеей.
Амелия пытается сопротивляться, но маленькая Мел уже идёт к мальчику. Останавливается перед ним и терпеливо дожидается, пока тот поднимет на неё заплаканные глаза.
– Они не вернутся, – произносит, пожимая плечами.
Мальчик смотрит на неё, не отрываясь и не моргая.
– Ты тоже видишь их, да? – спрашивает негромко дрожащим голосом.
Мел не успевает ответить. Тяжёлая рука отца опускается на плечо.
– Мел, пора, мы опаздываем. Вибрация смартфона вырывает из мертвенного забытья. Амелия открывает глаза, рывком садится, сминая одеяло – снова одна, снова в своей квартире. Время – сегодня, здесь и сейчас, ей не нужны часы для того, чтобы это чувствовать. Охватившее её в кабинете Стиллвела ощущение всесилья отчасти развеялось, но какая-то его часть сохранилась. Это было вчера – остаток разговора с шефом, как и остаток дня, испарились из памяти. Мел поднимается с кровати и… Перед ней разъезжаются створки лифта. Легко воспринимая новый скачок, девушка выходит на улицу – в памяти пустота, но внутренний голос подсказывает, что с момента пробуждения прошло самое большее полчаса. Присутствует смутное ощущение, что ей что-то срочно нужно сделать снаружи – Мел выныривает из относительно тёмного подъезда в метель, что привычно пронзает предрассветное утро. Взгляд сразу цепляется за знакомый автомобиль. Арчер, перегнувшись через рычаг переключения передач, открывает перед ней пассажирскую дверь. – Садись, – бросает как-то совсем невесело и устало. В салоне тепло, дворники сбрасывают с лобового стекла свежий снег. – Прости, что так рано. Девушка рассеянно бросает взгляд на часы – всё сходится, среда, без десяти шесть утра. – Босс сказал забрать тебя, это срочно. Новое убийство, все уже на ногах. Только заедем за Джеймсом, он вчера оставил машину возле больницы. Мел не покидает смутное ощущение, что она должна быть в курсе происходящего, но провал в памяти между кабинетом Стиллвела и ранним звонком кажется невосполнимым и абсолютным.
-
Кажется, при прочтении твоих последних постов я периодически слышу абсолют и музыку сфер)) Амелия пытается сопротивляться, но маленькая Мел уже идёт к мальчику. Останавливается перед ним и терпеливо дожидается, пока тот поднимет на неё заплаканные глаза.
– Они не вернутся, – произносит, пожимая плечами.
Мальчик смотрит на неё, не отрываясь и не моргая.
– Ты тоже видишь их, да? – спрашивает негромко дрожащим голосом.
:) И рискну предположить, что на самом-то деле первое знакомство с Фоксом выглядело именно так, а не вовсе не так брутально:
– Мисс Лэнгфорд? – незнакомый голос заставляет Амелию поднять глаза, вздрогнув.
Перед ней стоит мужчина в строгом чёрном пальто – на его губах играет достаточно бледная понимающая улыбка. Второй, в обычных джинсах и куртке, возвышается рядом – этот выглядит на порядок серьёзнее и значительно старше.
– Детектив Фокс, департамент полиции.
|
-
Ну дела. Так ли глуп барон, как полагает лорд-маршал, и так ли умен лорд-маршал, как полагает лорд-маршал? Вопросы-интриги, умеете-могете.
|
Копыта лошади звонко цокают по устланной густым слоем золотистой листвы мощёной алее. По обе стороны возвышаются голые кроны высоких клёнов, сквозь раскидистые ветви которых виднеется полотно ярко-синего безмятежного неба. Неторопливой рысью конь скачет вперёд, и каждый шаг лошади вздымает вихрями листву позади.
Сезон дождей завершился. Как это часто бывает, на смену ливням пришла прощальная неделя золотой осени, что предвещает совсем скорое наступление первых заморозков. Почти три недели назад группа наёмников пересекла условную линию границы между Сероземьем и Третогором. Вечером того же дня они добрались до Риверспорта.
Артур натягивает поводья, осаживая своенравного жеребца. Вдыхает полной грудью холодный воздух, в котором уже чувствуется дыхание приближающейся зимы.
Они простились с Кельтом за сутки перед границей. На утро, после ночного привала, северянин объявил, что здесь дороги расходятся. Он возвращается в центральное Сероземье, ему нечего делать в местах, столь сильно пронизанных цепями цивилизации.
Объявив о своём решении, охотник подошёл к Артуру.
– Благодаря нам в мире стало на одно чудовище меньше, – произнёс он тогда, задумчиво смотря в сторону бескрайних просторов бесконечного Сероземья. – Если мы, северяне, что-то и уважаем – то это искренность и воинскую отвагу. Я редко ошибаюсь в выборе жертвы, но благодарен Каль за то, что ты остановил меня тем вечером, третогорец.
Кельт усмехнулся, качнув задумчиво головой.
– Да сопутствуют тебе на дорогах удача, – с этими словами он протянул ладонь Артуру.
Поддавшись порыву, Массак пришпоривает лошадь, заставляя её сорваться с места и перейти на стремительный грациозный аллюр. Голые деревья проносятся мимо, сливаясь друг с другом, свирепый северный ветер дует прямо в лицо.
В Риверспорте отряд распрощался и с Кейрой. Её путь лежал отнюдь не на север, ноксианку тянуло к сердцу Третогора, в столицу. Даже не подавая виду, она продолжала втайне скучать по роскоши, изысканной пище и столь идущим ей платьям из безумно дорого чёрного шёлка. Отчего-то у Артура не возникло ни малейших сомнений в том, что Кейра найдёт способ обустроиться в Третогоре.
Прощание с ней выдалось коротким и смазанным. В улыбке девушки было больше затаённой грусти, чем неизменной саркастичной иронии. Карие глаза вспыхнули золотом на прощание, словно сожалея о возможностях, что оказались упущены. Приблизившись, она шепнула напоследок всего одну короткую фразу:
– Передай Терри мои соболезнования.
Она не ошиблась. Не ошибся Забытый, из всех трюков которого этот оказался наиболее гнусным. Артур замечал на лице Терри тени смутного беспокойства на протяжении всей дороги, и тени становился тем глубже, чем ближе отряд подбирался к границе. Остановка в родной деревне Уоллеса, что раскинулась на пути к фамильному поместью Массака вышла особенно неприятной.
Джульетта умерла полгода назад. Последние шесть месяцев Терри продолжал скитаться по Сероземью, рассказывая о ней почти каждому встречному, в то время как жизнь девушки уже давно унесло поразившее весной Третогор поветрие мора. Она действительно ждала его, хранила подаренное на прощанье кольцо, отрицала все вести, что приносили возвращающиеся из Сероземья солдаты.
Артур оставил Уоллеса в доме престарелой плачущей от радости матери в смешанных чувствах. Со стороны могло показаться, что Терри смирился с утратой возлюбленной. Но командир видел в глубине его глаз огоньки той самой решимости. В ответ на вопрос, что теперь он собирается делать, тот пожал плечами и невесело ухмыльнулся.
– Поговаривают, что ноксианцы собираются повторить вторжение, как только сойдут снега, – ответил тем вечером Терри, поспешив сменить тему сразу же после.
Последним от отряда откололся Лоррейн. Сказал, что собирается заехать домой, после чего почти наверняка двинет прямо в столицу, чтобы вступить в ряды городской стражи. С навыками и персональными качествами Эда не приходится сомневаться, что очень скоро он станет сержантом и, со временем, почти обязан дослужиться до капитана. Старый друг крепко обнял Артура на прощание, пообещав при случае навестить, но после его ухода осталось лёгкое чувство натянутой недосказанности. Командиру казалось, что Эд так и не смог в полной мере простить ему Лину.
Конь весело мчится по укутанной слоем опавших золотых листьев аллее. Там, впереди, так хорошо знакомый Артуру поворот – стоит преодолеть его, и с холма откроется удивительный вид на отеческое поместье. Когда он впервые вернулся сюда вместе с Линой неделю назад, ни слуги, ни вышедший навстречу брат, его не узнали. Сына первым признал отец, после на шею ему бросилась рыдающая от радости мать.
Пришлось потратить целый вечер на то, чтобы объясниться со всеми.
В общих словах пояснить, как вышло, что он возвращался так долго.
В личной беседе донести до отца, кто такая Лина и почему она должна здесь остаться.
Это оказалось непросто. Столько времени и столько событий, но здесь, дома, за эти полтора года не изменилось практически ничего.
Изменился сам Артур. Сбывались его худшие опасения – тонкие слои опаски, непонимания, недосказанности, всё это и даже больше начинало выплывать на поверхность после первоначальной радости встречи. Отец понимал чувства Артура, но не мог понять, как его сын может всерьёз вознамериться связать свою жизнь с безродной дикаркой.
Положение спасла сама Лина. Её природное обаяние, яркий пытливый ум, искренняя непосредственность и совершенно очаровательная харизма. Она с удовольствием училась быть леди, она совершенно очаровала братьев, мать и, кажется, почти растопила предубеждённость отца. Глядя на неё, с восхитительной непосредственностью шёпотом уточняющую у Артура назначение тех или иных столовых приборов, Массак снова и снова убеждался, что сделал правильный выбор.
Конь преодолевает знаменательный поворот, и Артур снова осаживает его, любуясь раскинувшимся в низине имением. Остатки ноксианского золота определённо пошли на пользу поместью, став тем живительным глотком свежего воздуха, которого отцовскому хозяйству так не хватало. Массак смотрит на величественный родовой особняк, на строящийся в отдалении новый амбар, который отец всерьёз вознамерился закончить до первого снега, на небольшой живописным пруд, по поверхности которого медленно и величественно рассекают ещё не улетевшие на зимовку последние лебеди. На берегу, около старинного мощёного пирса, он замечает узнаваемую даже на таком расстоянии фигурку в бирюзовой накидке.
Почти каждую ночь Лина просыпается от одного и того же кошмара со сдавленный вскриком. Насколько может судить Артур, эти приступы становятся реже. Насколько жизнерадостна и безмятежна девушка днём, настолько же беспомощна, затравлена и испугана она по ночам.
Когда-нибудь это пройдёт. Она пережила многое, и даже сам Массак иногда вздрагивает во сне, снова и снова возвращаясь к моменту решающего поединка с Ареем. Он задыхается, чувствует стальную хватку неминуемой смерти на горле, видит преисполненные ненавистью горящие во мраке глаза. Он просыпается, чувствуя голову дремлющей Лины у себя на груди. Знает, что это тоже пройдёт.
Рука Артура скользит в карман плаща, извлекая оттуда приобретённый в городе этим утром предмет. Несколько секунд он вертит кольцо, любуясь, как переливается и мерцает полированная золотая поверхность на солнце.
Решительно возвращая кольцо в карман, сэр Артур Массак пришпоривает лошадь и несётся вниз по прямой дороге со склона. Быть может, он сделает это прямо сегодня. Быть может, к концу недели. Но точно сделает. Скорее рано, чем поздно.
-
-
Захватывающая и динамичная история. Мощная, и при этом читающаяся на одном дыхании. Шикарные боевые сцены. Интригующие выборы. Бессчетное число раз возникал вопрос "что было бы, если?.." - судьбоносные повороты казались возможны едва ли не в каждом посте.
Ну и неписи просто прекрасны, все до единого)))
-
Турбоплюс за игру в целом. И тут я, конечно, не просто ставлю плюс, я делаю это с уважением.
Ну вообще ты в курсе, да. Отличная игра, отличные персонажи, отличные посты, проскакал с вами все Темноводье за пару дней. Шикарный модуль, просто снимаю шляпу, на сцену летят платки, букеты и мокрые трусики.
МОЩЬ. СУРОВ. ОТЕЦ.
|
-
Значительный тактический шаг вперёд по сравнению с драконом на мосту.
|
Они все были здесь – высший командный состав Второго Королевского, полковники и генералы, лишь ненадолго притихшие при появлении лорда-маршала. Дежурная шутка тонет в сгустившейся тишине, порождая несколько негромких смешков. Улыбается, прищурившись, Мортеган – и, как обычно, за этой слегка надменной улыбкой невозможно увидеть что-то кроме слегка презрительного высокомерия. Коротко хохочет барон Ройс, скрестив пальцы на выпирающем брюхе – этот, кажется, хохочет всегда, когда не сотрясает воздух пустым бахвальством и ещё более пустыми угрозами.
Здесь, в командирском штабе, тепло. Уютно потрескивает разместившаяся у дальнего полога походная печка, густой мрак развеивают несколько фонарей на заваленных свертками и бумагами грубых столах. Главный стол, вокруг которого сгрудились на скамьях и стульях достопочтенные офицеры, устилает вытянутая огромная карта местности, с нанесённым поверх на скорую руку обозначениями и пометками. Во главе пустует одинокое кресло – обитое красным бархатом, оно потускнело и тоже прониклось северным духом за время бесконечного путешествия, однако по-прежнему являет собой образчик совершенно неуместной в сложившихся условиях роскоши. Когда Второй Королевский четыре месяца назад выступил из Третогора ровными блистательными колоннами, кресло выглядело великолепно. Здесь и сегодня оно кажется поблекшим, потрепанным. Как и сам корпус, и сам лорд-маршал.
– Перед нами река, за ней дикий север, – Мортеган первым берёт слово в образовавшейся тишине.
Аристократически бледный, черноволосый, в тёмном бархатном камзоле, искусно расшитом золотыми фамильными лилиями, генерал выглядит так, будто только вчера покинул столицу. Роберт не в первый раз отмечает, насколько сильно сын похож на отца – в более утонченных и менее грузных чертах отчётливо угадывается, тем не менее, характерный птичий профиль старого герцога. Грейхоук слышал, что старый Мортеган когда-то был блистательным полководцем – возможно, лет через десять, таковым имеет шансы стать Ульрих. Проблема лишь в том, что у корпуса не было этих десяти лет, а принимать решения необходимо было уже здесь и сейчас.
– Лесистая местность на том берегу способна незначительно затруднить продвижение. Тем не менее, дальше, на подходах к Стормхолду – равнины, чрезвычайно благоприятные для наступления и кавалерийских манёвров.
Поджав губы, Мортеган замолкает с чрезвычайно многозначительным видом. Как будто не просто озвучил и без того очевидные всем собравшимся вещи, но внёс неоценимый вклад в исход совещания. Роберт не в первый раз подмечает за генералом привычку озвучивать очевидное. Всего на год старше самого Грейхоука, Ульрих придерживается мнения, что пассивность – это лучший способ избежать ошибок, непростительных для его высокого положения.
– Лорд-маршал, – тихий голос позади заставляет повернуть голову.
Там стоит Мартин с кувшином и хорошо знакомым виноватым выражением на лице.
– Ваши запасы вина ещё не прибыли, застряли с обозом. Здесь только, – он тупится и смотрит в сторону. – Вино, поставленное лордом Ройсом.
Брайтвиндская кислятина, другими словами.
– Перейдем реку по нашему мосту! При благоприятной погоде, уже через неделю начнём штурм Стормохолда, – полковник Вайс пользуется заминкой, чтобы выкрикнуть предположение, встреченное негромким одобрительным гомоном.
Большинству собравшихся не терпится покончить с этой кампанией и поскорее начать победоносное возвращение в Третогор.
Но только не генералу О’Рейли. Старик медленно обводит собравшихся холодными голубыми глазами. Высокий, худощавый, подтянутый, он кажется крепким, несгибаемым, будто высеченным из камня. Давно посеребрившая волосы седина лишь придаёт образу военачальника импозантности. Генерал, с привычным снисходительно-презрительным выражением смотрит на собравшихся офицеров и самого лорда-маршала, словно на несмышлёных спесивых щенков. Словно во всём шатре только он один понимает, что такое война и какие следует предпринять действия для её победоносного завершения. Положа руку на сердце, Роберт мог бы признать, что это, пожалуй, чистая правда – именно генералу О’Рейли все пророчили место отправленного в отставку лорд-маршала Кромвеля, и именно он, если говорить откровенно, больше всех остальных это место заслуживал.
– Спешка на войне равносильна разгрому, – изрекает степенно. – Там, за рекой, земля северян. Необходимо укрепить позиции, направить разведчиков, перекрыть переправы…
– Брехня! – барон Ройс подрывается, грохнув кулаком по столу. – Так мы провозимся с этими шавками до зимы! Я воюю с клятыми дикарями больше десяти лет, и уж я точно знаю…
Роберт смотрит на раскрасневшуюся морду Эдмунда Ройса, задумываясь о том, что этот, пожалуй, самолично давно ни с кем не воюет. Если представить, что нос барона загнут кверху чуть больше, а измазанные редкой рыжей щетиной пухлые щёки венчают массивные бивни, то сходство Ройса с огромным боровом становится совсем уморительным.
Вспышка гнева барона порождает выкрики со стороны штабов О’Рейли и Мортегана. Шатёр привычно заполоняет многоголосый гомон, уловить хотя бы крупицы смысла в котором возможным не представляется.
– … эти щенки ещё не знают силы Альянса!
– … дисциплина и выправка, вот то…
– … возьмём город к концу месяца как пить-дать…
– … да что вы вообще понимаете в военной стратегии…
– Лорд-маршал, – снова тихий голос Мартина позади.
Адъютант, нахмурившись, кивком указывает на неприметную фигуру, что прячется в тенях дальнего угла штаба. Незнакомый Роберту человек стоит, сложив руки за спиной и слегка приподняв подбородок. Молчаливый, сосредоточенный, в накинутом на плечи потрёпанном сером плаще, он представляет собой крошечный островок военной выправки и спокойствия в охватившем высший командный состав пожаре ожесточённого спора.
– Здесь капитан Хардвик из Верного.
-
Они все были здесь
Как же я люблю Второй Королевский!!! 😍
Вот же они, слева направо: Мортеган, О'Райли, Ройс, Хардвик ❤❤❤
|
-
Эта ветка заставила меня пожалеть о том, что игра закрылась :с
|
Поскальзываясь, Амелия бежит к дому. Столько раз она видела это место в реальности, столько раз возвращалась сюда в повторявшемся годами кошмаре – сны прекратились после уничтожения пожирателя, но кошмар наяву, кажется, остался с девушкой навсегда. При каждом повторении этот вечер сопровождала щемящая атмосфера неумолимой тревожности, но сегодня, когда Мел знает, что её ждёт, на смену тревоге приходит отчётливый страх. Задыхаясь, она добирается до запечатленного намертво в памяти родного коттеджа – тот самый двор, то самое окно с мягким светом, те же самые доносящиеся из гостиной приглушённые голоса. Всё точно также, обманчиво умиротворённое, как будто она всё равно уже опоздала.
Мел останавливается, тяжело дыша, в нерешительности. Со смесью страха и ненависти смотрит на входную дверь, на припорошенное свежим снегом крыльцо. Амелия обмирает, теряя связь с реальностью окончательно. Мерцают и гаснут, исходя искрами, вокруг фонари, невесть откуда взявшийся ветер забрасывает комья колючего снега под капюшон. Пронзительный скрип позади заставляет медленно обернуться – движения девушки теперь плавные, заторможенные, будто прорывающие с неимоверным трудом неподатливую толщу воды. Там, через дорогу, во дворе дома напротив, раскачиваются с ржавым скрипом качели. На них медленно качается болезненно-бледный мальчик лет восьми с виду, не сводя с девушки удивительно осмысленного и внимательного для его возраста взгляда.
Не может быть, всё было не так. Невозможно. Если только…
Мысли путаются, мальчик медленно поднимает руку и указывает молча на дом. На её дом.
Резко обернувшись, она вглядывается пристально в окна.
Мерцает тревожно обернутая вокруг декоративной ели гирлянда под снегом.
Поднимается угрожающими вихрями в бездонно-чёрное небо дым из трубы.
Свет в окнах уже не кажется таким тёплым, уютным. Теперь он будто бликует огнями аварийного освещения, отдаёт зловещим багрянцем, кармином.
Высокий антрацитовый силуэт возвышается в одном из окон, на втором этаже.
Всё было не так. И, одновременно, именно эту картину она многократно видела прежде.
Силуэт в том самом окне, которое принадлежит её собственной спальне.
Непропорционально высокий, худощавый, завернутый в чёрное пальто или плащ.
С горящими потусторонним багровым светом угольками-глазами. И тени вокруг головы каким-то непостижимым образом сплетаются, образуя не поддающийся рациональному анализу контур не способных существовать ветвистых рогов.
Невозможно. Оно мертво. Его никогда не было здесь, тот рождественский вечер развивался иначе. Эта тварь появится позже, возникнет на пустынной парковке автозаправки. Скользнёт внутрь сквозь разбитое стекло, привнося с собой холод, фонтаны крови и смерть. Но тем не менее оно здесь. Существует. Пожиратель вернулся.
Багровые глаза вспыхивают, и все окна в доме взрываются, вышвыривая наружу сияющие мириады стеклянных осколков. Дом изнутри озаряется красным – и гаснет свет.
Девушка пытается закричать, но что-то невидимое словно стискивает горло, лишает дыхания.
Существо на втором этаже делает шаг вперёд – и развеивается тёмной дымкой, чтобы материализоваться снова уже внизу, в нескольких шагах от неё.
И чудовищный, разрывающий рассудок вид существа оказывается не способен даже просто отпечататься в памяти.
Пронзительно вскрикнув в оглушительной тишине, Амелия просыпается. По щекам текут горячие слёзы, сердце бешено скачет – Мел садится на кровати, подтягивая острые, совсем детские, колени к груди.
В коридоре вспыхивает свет, дверь распахивается. Мама – в ночнушке, с распущенными волосами стоит на пороге. На лице тревога, в глазах понимание. Она подходит, по дороге включив ночник–звёздочку. Садится на кровать рядом, вытирая слёзы Амелии, обнимает её.
– Это всего лишь сон, Мелли, – ласково произносит с улыбкой. – Всего лишь сон.
Мел вдруг отчётливо вспоминает этот момент. Годы назад, в детстве. Ночь, когда ей впервые приснился тот самый кошмар.
-
С возвращением в строй, мастер! Виват!
Этот твист стоил ожидания) Я не предполагала, что астрал способен затянуть еще сильнее, и была уверена, что напряжение успело достичь апогея... Что будет дальше?)
|
А страха всё не было. Расправив плечи, выпрямившись в полный рост, Дитрих осматривает столпившуюся вокруг детвору. Подростки, не дети – озлобленные, повзрослевшие раньше времени, со смесью жестокости и обиды в глазах. Слишком много таких в последнее время. Иногда Кайзеру начинало казаться, что в этой стране других не осталось.
Руки чуть развел в примирительном жесте. И правда, не страшно. Десятник хорошо помнил дни, когда было страшно. Помнил, как мок под ливнем сутками напролёт. Помнил, как холодная грязь хлюпала и в сапогах одновременно, и под подошвами. Помнил, как бежал сломя голову к далёкой цепочке тёмных деревьев, поскальзываясь в воде, и как позади раздавался леденящий душу боевой клич. Дитриху приходилось наступать в строю не раз и не два – и ни одно наступление не могло сравниться по страху с тем днём, когда всё правое крыло армии бежало сломя голову в панике.
Отогнав вздохом лишние мысли, Кайзер требовательно смотрит на возглавлявшую банду девчонку. До сих пор не напали – уже хорошо. Вопрос задан, и пауза, пожалуй что, слегка затянулась.
– Меня зовут Дитрих, – внимательно смотрит так, искренне.
Взглядом этим будто бы говорит – мы можем договориться, но не просто слушай, услышь.
– Я тоже жил в такой деревне три года назад, вместе с друзьями и отцом ушёл на войну, – он улыбается робко, вспомнив предрассветный шелест листвы. – Теперь возвращаемся.
Выдох. Возможно, ошибка, но слишком ярко горит перед мысленным взором готовый развернуться с минуты на минуту кровавый сценарий.
– Не один я, целый отряд. Разведчик, место для ночлега высматривал. Думал, вы северяне. Рад, что ошибся.
Понимая, что запас отпущенных ему слов почти наверняка на исходе, снова посмотрел на девчонку, всё с той же бледной улыбкой.
– Если подумают, что угрожаете мне – будут действовать, как привыкли. Не хочу больше крови. Либо доверься мне, либо сделай, что собираешься, и беги.
-
Всё-таки добротно. Персонаж в ходе действия прорабатывает свою теневую сторону, и это не может не радовать.
|
Кайзер стискивает зубы, пальцы белеют на рукояти опущенного меча. Девчонка близко, в её голосе слишком много уверенности, и недостаточно страха. Она не одна, и треск факелов безошибочно выдаёт планы местных.
Глаза Дитриха по-прежнему смотрят на темный проём, но на самом деле десятник смотрит в себя. Скольких убил? Хороший вопрос. Незваные воспоминания возвращаются, целые пласты памяти поднимают из неосознанного забвения недели, месяцы, годы.
Острие копья, что с силой входит в брюхо вставшей на дыбы лошади. Шаг, укол, шаг – наступающий вперёд строй, и лишь иногда железо вонзается в тела северян. Но те убийства, в строю, не воспринимаются чётко, будто они не Дитриха, общие. Гораздо лучше Дитрих помнит другие – как накладывает всё новые стрелы на тетиву, как отправляет смерть в головокружительно короткий полёт. Помнит, как наконечники впиваются в спины бегущих и в лица яростно наступающих. Он всегда был хорошим лучником, Дитрих. И теперь перед глазами проносится каждый удачный выстрел последних лет. Поднимается внутри осознание – много, так много, оказывается.
– Многих, – отвечает эхом, совсем тихо.
Благо девочка теперь рядом, услышит.
– Послушай, – последняя попытка, чистая искренность. – Война закончилась, северяне разбиты. Солдаты возвращаются с севера, и мы – только первые.
Если Дитрих ввяжется в схватку с местными, то этих, не разбираясь, прикончат сотник и остальные. Возможно, уже прямо сейчас Берндт целится девочке в голову, затаившись во мраке. Скорее интуитивно, чем осознанно, но Кайзер догадывается, что здесь происходит.
И он заслужил это, они все заслужили.
– Я выхожу, – сообщает собравшимся громогласно, спокойно. – Без оружия.
В подтверждение своих слов, Дитрих выкидывает меч из избы. И, выждав секунду, выходит сам следом.
-
-
Скорее интуитивно, чем осознанно, но Кайзер догадывается, что здесь происходит.
И он заслужил это, они все заслужили.
-
И он заслужил это, они все заслужили.
|
 Замок Эшфордов, сеть тайных тоннелей
Четверг, 7:01 PM
Гроза, ливень, штормовой ветер
Энни Морган, Эйра Невилл, Вильгельмина Коупленд, Патрик БриПодошва так и норовит соскользнуть в неизвестность с узкой ступени. Энни ведёт пальцами вдоль замшелой кладки стены, хоть и в глубине души понимает, что всё равно не найдёт при необходимости точку опоры. Источник света пляшет позади в дрожащей руке старика, и большую часть сегмента лестницы под ногами перекрывает густая непроглядная тень самой Энни Морган. Девушка, тем не менее, продолжает спускаться. Сквозь сырость, затхлый воздух древнего подземелья, и паутину, которую время от времени приходится буквально таранить лицом. Просто потому, что Энн при всём желании не смогла бы разминуться с теми, кто спускается следом. Ещё несколько ступеней – и Энни всё же добирается до обещанной квадратной площадки. В каждую из четырёх сторон уходит тёмный туннель, около трёх из них прибиты таблички. На табличке возле того прохода, из которого только что вышла Энни, нарисованы вилы. На других, слева направо – несколько смежных вертикальных прямоугольников, стрелка вверх, что-то среднее между собакой и лошадью. Пока Морган изучает таблички, Эйра, Мина и Патрик тоже выбираются на площадку. Последним втискивается, уже почти поднимая лампу над головой, и старик. – Эти туннели пронизывают весь замок, миледи, – тяжело дыша после спуска, говорит он, позабыв о заданных совсем недавно вопросах. – Обозначения появились позже. В прежние времена Эшфорды знали туннели на память, но сами понимаете, время… Этот ведёт в семейный архив. Он указывает на вертикальные прямоугольники, которые, по всей видимости, должны символизировать книжную полку. – Этот – в конюшни, во внутренний двор, – слуга указывает лампой на непонятное четвероногое существо. – А этот… Лампа смещается в сторону стрелки. – Глубже в туннели. Прошу вас, за мной. Кое-как неловко протиснувшись мимо Энни, старик скрывается в проёме, обозначенном стрелкой. Остальные следуют за ним по узкому и прямому как стрела коридору, и ни один звук не пробивается сквозь толщу камня снаружи. Несколько десятков метров пути – и следующая площадка. – Настоящий лабиринт, – почти с гордостью сообщает слуга. Уже знакомая стрелка перехода изображена около прохода, из которого вслед за слугой выходят и остальные. На табличке около левого тоннеля – классический домик с квадратным окошком, около правого – ещё одна стрелка, и, наконец-то, схематичный костерок около прохода напротив. Старик указывает на табличку с домиком, и начинает декламировать мечтательным тоном: – По легенде, этот проход велел пробить в скале один из основателей дома Эшфорд. Работа велась три года, и была доверена только наиболее верным из слуг. Этот тоннель ведёт к подножию скалы, вниз, в Уиллингтон. Прошу вас, за мной! Он ныряет в переход, отмеченный костерком. Этот коридор оказывается очень коротким, и почти сразу завершается тяжёлой железной дверью. Слуга долго возится с ключами и лампой, после чего наконец-то отпирает массивную дверь и первым входит внутрь, приглашая. Когда он отступает в сторону, то глазам открывается достаточно просторное, хоть и низкое, помещение – что-то вроде тайной залы, что выдолблена прямо в скальной породе. Можно увидеть несколько заправленных кроватей вдоль стен, заваленные пыльными свертками непонятного назначения стеллажи, бесчисленные свитки и бумаги на столе у дальней стены, и, первое что бросается в глаза – арсенал. Всю дальнюю от входа стену занимает своеобразный стенд – в центре гордо возвышаются рыцарские чёрные шипастые латы, слева от рыцаря – несколько топоров и мечей, справа – чрезвычайно старомодные на вид мушкеты и ружья. Старик щёлкает выключателем, но голая лампочка под потолком так и не загорается. Тяжело вздохнув, он размещает на столе свой светильник. – Это убежище, – говорит, широко улыбаясь. – Лорд Эшфорд готовился к возвращению демонов, просто не думал, что оно случится так скоро.
|
Молнии вспыхивают, проявляя в контрастном негативе окружающий мир. Тени пляшут, многократно искажаясь в тёмных дождевых лужах, в стекающих по мраморным телам рыдающих статуй потоках воды. Звонкий голос Ивы взлетает выше, разносится над закутками зелёного лабиринта, и сразу четыре зрителя наблюдают неподвижно за представлением. Ивейн осеняет – а ведь действительно, неподвижно. Статуи приближались рваными рывками за границей периферийного зрения, с каждым вдохом подбирались всё ближе только затем… Чтобы беспомощно остановиться у границы бассейна? Ива чувствует, как невольно приподнимаются в победоносной улыбке уголки губ. Она продолжает декламировать более уверенно, громогласно. Она чувствует клокочущую за тонкими мраморными стенками первозданную злобу, и начинает осознавать, что эта злоба продиктована только абсолютным бессилием. Из какого бы времени и измерения не пришло существо, но здесь и сейчас, в реальности Ивы, оно проиграло. Может родившийся среди пляшущих теней плачущий лик всё же был наставлением, а не предостережением? Последние строки импровизации срываются с губ, и Ива в очередной раз поворачивается навстречу одной из статуй, что грустила без внимания непростительно долго. В горле застревает рвавшийся уже было наружу смешок. Задорная улыбочка стекленеет, и, будто намертво прилипнув к лицу, становится всё более неестественной с каждым мигом. Новая молния озаряет окрестности сполохом, и в ослепительном свете Ивейн отчётливо различает мраморное лицо.  Теперь обе руки статуи в синхронном порыве тянутся к горлу Ивейн, но остаются совершенно неподвижными скрюченные в порыве злобы узловатые пальцы. В тени мраморного капюшона белеет оставшийся совсем без прикрытия оскаленный череп. Нет, это совсем не похоже на череп. Не похоже на лицо, не похоже даже на маску. Чем дольше Ивейн вглядывается в обсидианово-чёрные провалы глазниц, тем более жалкой, никчемной и не имеющейся морального права на сопротивление начинает ощущать себя в сравнении с ЭТИМ. Оно древнее, чем время. Оно видело зарождение и падение цивилизаций, миров. На протяжении тысячелетий оно питалось человеческой скорбью, наслаждалось страданиями, которыми переполнены человеческие миры. Войны, эпидемии, революции, голод – оно всегда было там. Наблюдало, принимая наиболее подходящую для наблюдения форму. Через пустые глазницы статуи Ивейн видит, как существо десятилетиями стояло посреди фонтанов во внутренних двориках психлечебниц, питаясь страданиями запертых в клетках собственного рассудка людей. За всю бездну времени, за все случаи падений и взлётов, оно устрашилось только однажды. Через пустые глазницы статуи Ивейн лицезреет совсем другую картину. Ночь, поле, и шагающих навстречу мраку людей. В их руках горят факелы и холодно сверкают мечи, мрачно переливается в зареве пожаров багрянцем броня. Но Ива смотрит на наступающих рыцарей глазами чудовища – и видит синие огни воли, что полыхают в груди. В обсидиановых озёрах глазниц Ивейн вдруг видит своё отражение – и полыхающие в её глазах те же самые ярко-синие огоньки. Несколько секунд они смотрят один на другого. Человек и чудовище. Скорбь и наследница Камелота. В глазницах статуи Ивейн теперь видит исключительно своё отражение, и озаренные синим светом глаза на перепуганном до полусмерти бледном лице. Потом изрезавшие потемневший мрамор трещины становятся глубже. Изламываясь и змеясь, они разрастаются, делаясь всё отчётливее, фактурнее, и совсем скоро становится очевидно, что статуе теперь не сможет помочь даже наиболее искусный многоопытный скульптор. Скрюченные пальцы, темнея, отваливаются один за другим, откалываются запястья, складки рясы, ломаются ступни. Дольше всех держится оскаленное в гримасе ужаса и злобы лицо, пока и оно, наконец-то, не начинает ссыпаться. Треугольным осколком в пустое нутро проваливается щека вместе с скулой, ассиметричным шестигранником выпадает глазница. Правый глаз до последнего взирает на Ивейн с укором и злобой, но, в конце концов, уступает. Женщина остаётся под дождём в одиночестве – лишь мелкая мраморная крошка окружается бассейн фонтана светлым кольцом.
|
Смеркается. Дитрих продвигается вперёд, отгоняя лишние мысли. То и дело выискивает глазами фигурку Берндта, что скользит параллельным курсом между темнеющими в полумраке стволами деревьев. Пропадает время от времени – и тогда Кайзер напрягается, нервничает, напоминает себе, что прошёл всего десяток секунд. После фигурка Егеря возвращается, и Дитрих, облегченно вздохнув, отводит в сторону взгляд. Поначалу раз или два сухая ветка с хрустом ломается под подошвой – десятник каждый раз вздрагивает, замирает, сжимает зубы. Стыдно становится – и перед Берндтом, и, куда сильнее, перед собой. Совсем по лесу разучился ходить с этой службой. Поднимается привычная тревога последних дней – что совсем растерял навыки за прошедшие годы, что не выйдет вернуться к обычной жизни, и что возвращаться, в общем-то, не к чему. Но тело помнит, и поступь с каждой минутой становится мягче и тише. Ещё пара сотен шагов – и Дитрих крадётся по лесу бесшумно и ловко, как будто и не было трёх лет строевой.
И мысли, светлея, устремляются дальше. К улыбке матери и сестёр, к радости, с которой семья наверняка его встретит. К запаху волос и горячему дыханию Элоизы, которая наверняка любит и ждёт, потому что обещала любить и ждать со слезами. Дитрих улыбается на ходу. Теперь, когда самое страшное позади, будущее кажется безмятежным и тёплым. Позади столько холода и усталости, что жизнь может становиться только светлее. Только бы родную глушь обошла война стороной, только бы отцу повезло не меньше, чем Дитриху.
Десятник останавливается, когда с вершины холма открывается обзор на деревню. Удивляется только – так быстро добрались. Стоит, негромко дышит, прислушивается. Тишина – и в лесу вокруг, и в деревне. Подбирается к Егерю, становится рядом и опускает ладонь на плечо. Деревня выглядит мрачно, угрюмо. Ни света, ни дыма, ни животных, ни жизни – только дом обугленный в центре. Качает головой Кайзер, рука дергается было, чтобы осенить себя знаком Единого, но останавливается на полпути, опускается. Дитрих слышал о подобном, догадывается. Годы войны научили – в случае с северянами первая мысль часто оказывается наиболее правильной.
Вздыхает негромко. Вроде и возвращаются, а вроде и про бдительность нельзя забывать. Война-то закончилась, но варварам о том, поди, не сказали. Да и кто знает, существовала ли она для них вообще, централизованная война. Кто знает, сколько лет теперь придётся отлавливать отдельные банды, и сколько жизней людоеды ещё заберут, уже после. Три года били их, а всё недостаточно.
– Видишь что-нибудь? – спрашивает шёпотом, одними губами.
-
раскрытие персонажа хорошее, годное. чего-то такого и ждал, собственно
-
|
 3 – Grim StreetsЭта история всегда начинается с едва уловимого звона колокольчика вдалеке. И нет разницы, едет ли Эмбер верхом по просёлочной пустынной дороге, бредёт ли сквозь галдящую толпу по извилистым улицам туманной столицы, или крадётся по зимнему лесу с охотничьей винтовкой в руках. В один момент она различает тихий звон колокольчика – и уже в следующее мгновение решительно шагает на звук, начиная спускаться по насквозь прогнившим деревянным ступеням в подвал. Она открывает потемневшую от времени дверь и входит в помещение, что тускло освещено несколькими грязными лампами. С низких потолочных балок свисают десятки лесок с крючками – на каждом крючке болтаются подвешенные в разных позах за шеи, руки и ноги тряпичных куклы. У многих из них разноцветные глаза-пуговки, у некоторых вовсе нет глаз. Внимание неизменно привлекает одна – та, у которой всё лицо изуродовано бесчисленными глазами, отчего она напоминает недоразвитого непропорционального паука. Эмбер продвигается глубже, разводя лески в сторону – крючья цепляются за накидку, и марионетки тихо волнуются, слегка раскачиваясь на невесть откуда взявшемся сквозняке. Звон колокольчика становится громче, настойчивее – теперь это уже не звон, но пронзительный плач. Где-то совсем рядом, младенец, буквально в паре шагов. Но Эмбер способна бродить, потеряв ориентацию, по тряпичному лабиринту часами – плач ребёнка будет раздаваться то ближе, то дальше, но охотница так никогда и никого не сможет найти. Спустя какое-то время – всегда по-разному, подвал начнёт наполняться удушливым дымом, который раздирает легкие и от которого темнеет в глазах. Тогда Эмбер резко выдохнет, вздрогнет, и откроет глаза. Взгляд безразлично скользнёт по совершенно незнакомому интерьеру уютной крошечной спальни, зацепится за разноцветные цветочные занавески, за сундук около дальней стены и слегка приоткрытую дверь. Свинцовая тяжесть сомкнёт веки снова, и история начнётся с начала. Звон колокольчика, подвал, лабиринт. Снова. Снова и снова. В следующий раз Эмбер разбудит прикосновение к подбородку. Тонкие пальцы в чёрной коже перчаток – холодные и требовательные одновременно. Она откроет глаза, и увидит собственное отражение в выпуклых обсидиановых линзах. Раскрытый саквояж Фауста будет стоять рядом с девушкой на кровати, сам доктор, склонившись над ней, требовательно заглянет в лицо. Позади будет нерешительно маячить ещё один человек, но Эмбер, сколько бы не старалась, не сможет сфокусировать взгляд. – Непростительная ошибка, – прошелестит знакомый голос из-под железной маски. – Ошибка в городе, который не прощает ни ошибок, ни слабости. Нового рассвета не будет, не стоило мечтать. Как ты должна спасти Гримфолд, если даже не в состоянии обезопасить себя? Риторический вопрос останется без ответа, потому что Эмбер снова манит звон колокольчика. Она не скажет ни слова, и Фауст растворится в тумане, но останутся куклы. Они будут раскачиваться на сквозняке и смеяться, даже когда тёмный дым, расползаясь, начнёт сдёргивать их с крючков одну за другой. На этот раз девушка проснётся не сразу. Среди непроглядного дыма она будет лежать на полу, задыхаясь. Ребёнок будет плакать всё ближе, теперь совсем рядом. Эмбер закроет глаза, зажмёт ладонями уши и… И наконец-то проснётся. Сквозь цветочные занавески в небольшую спальню проникают бледные лучи восходящего солнца. Эмбер лежит посреди просторной двуспальной кровати, на трёх подушках, под тёплым пуховым одеялом. На ней ¬– только нижнее бельё и та самая видавшая виды рубашка. В комнате никого – сундук, небольшое зеркало и стул, на котором аккуратной стопкой оставлена отчищенная, выстиранная и залатанная одежда. На спинку стула накинут кожаный плащ – серебряная инсигния пристегнута к лацкану и весело переливается в дневном свете. В комнате никого – единственная ведущая вглубь дома дверь слегка приоткрыта. Поднявшись и свесив ноги с кровати, Эмбер замечает подарок на сундуке – помятый листок бумаги с рисунком, что выполнен обычным серым карандашом. Чёрная фигурка в сапогах и плаще – совсем беспомощная, на земле, посреди тёмного елового леса. Рядом – три серых заштрихованных контура, которые неуловимым образом напоминают волков. Серая кровь стекает с ощеренных морд, серая кровь полупрозрачным пятном расползается на земле. В монотонном танце оттенков серого Эмбер различает яркую, красочную и пережитую совсем недавно картину. 
-
Какая же прелесть! Встретить рассвет в Гримфолде))) Знакомые лица! Иллюстрации! Фобии сыграли!))
|
-
Неоднозначная дилемма, однако!
|
-
Делает мысленно пометку в блокноте – если выберется отсюда, то этот кейс обязательно отправит Мие для изучения и дополнительной калибровки. Ничто не совершенно, даже действовавшая безукоризненно на протяжении всей операции до этого «пустельга»
):
|
|
Тим взбирается на подоконник и несколько секунд стоит неподвижно, балансируя на краю. Ладони упираются в пластиковую оконную раму, воздух со свистом проходит сквозь лёгкие. До земли не так далеко. Набравшись решимости, Тим делает шаг. Полторы секунды дождливой невесомости заканчиваются толчком. Чтобы смягчить падение, О’Райвер подаётся вперёд и перекатывается через здоровое плечо, оставаясь лежать в грязи на спине. Он видит уносящуюся в темное небо громаду замка, на замшелых каменных стенах которого переливается и бликует зарево разгорающегося пожара. Дождевая вода стекает по шее, волосам и лицу. Тим поднимается, машинально отмечая, что вся его одежда заляпана грязью. Едва ощутимо ноет ушибленное плечо. Тим озирается – как и предполагалось, он в лабиринте. В качестве одной из стен выступает основание замка, с других сторон площадку обрамляет живая изгородь с двумя разрывами отходящих проходов.
Сеймур помогает Картеру встать, и они вместе бросаются к окнам. Замерший в оконном проёме парень делает шаг вперёд и срывается вниз – Реджи упирается ладонью в подоконник и, перегнувшись, вглядывается в озаренную сполохами пожара жидкую темноту. Видит светлое тело на темной траве – вроде шевелится. Руэл, добравшись до крайнего окна, тоже смотрит вниз, но цепляется взглядом за обрамляющий весь замок внешний карниз. По узкому карнизу сплошным потоком стекает дождевая вода – перемещение вдоль гладкой стены без дополнительных точек опоры потребует впечатляющих успехов в сфере эквилибристики, но этот путь, теоретически, способен позволить добраться до смежного помещения. Одно из окон действительно виднеется справ, по левой стороне карниз огибает выступающую из стены замка декоративную башенку. Не сдержавшись, Руэл оборачивается – пусть Эшфорд и шагает неспешно, но приближается.
Энни увлекает остальных прочь от лестницы. Мимо распахнутой настежь двери жуткого зала, в обволакивающую непроницаемую тьму коридора. Ковровая дорожка под ногами глушит шаги, пальцы скользят по шероховатой стене, отмечая продвижение девушки. В длинном и прямом как стрела коридоре без окон растворяются последние отблески света. Продвигаться приходится почти на ощупь, и ежесекундно воображение дорисовывает ползущие по стенам и потолку белесые силуэты. Совсем рядом Энни слышит дыхание Патрика, Вильгельмины, отстающей на несколько шагов от остальных Эйры. Пальцы наталкиваются на рельефную древесину, соскальзывают на дверную ручку – Энни нервно дергает ручку и налегает на дверь, но та заперта. Ещё несколько шагов вперед – всё глубже и глубже в кромешную темноту, и вдруг совсем рядом что-то издаёт оглушительный скрип. Вздрогнув, Энни отшатывается, налетая на Патрика. Воображение рисует оскаленную слюнявую пасть, тело сжимается в ожидании боли. Вместо этого перед глазами вспыхивает источник яркого света. В темноте небольшая лампа слепит, напоминает миниатюрное солнце. За источником света виднеется силуэт коренастого мужчины в серой накидке – он держит в вытянутой руке светодиодную лампу. Глаза неохотно привыкают к яркому свету – Энни не сразу осознаёт, что незнакомец смотрит на неё из стены. Точнее, из узкой ниши в стене, которая была скрыта за отъехавшей в сторону настенной картиной.
– Сюда, скорее! – хрипло шепчет мужчина, призывно описывая лампой круги.
Отступает в сторону, прижимаясь спиной к стене – так, чтобы мимо него можно было кое-как протиснуться к уходящей вниз узкой лестнице. От прохода веет сыростью, древностью и клаустрофобией. Незнакомец торопит.
Отдав распоряжения, Дерек преодолевает оставшуюся ступень. Стараясь обращать как можно меньше внимания на существ, он быстрым шагом идёт к ближайшему коридору. Боковым зрением отмечает, что твари тоже приходят в движение. Они перемещаются резко – настолько резко, что человеческому глазу сложно уследить за этими перемещениям в условиях почти полного отсутствия освещения. В траектории их движения отсутствует здравый смысл – они то спрыгивают на пол, то вновь оказываются на стенах. Скрип металла над головой заставляет Дерека поднять голову – во вспышке новой молнии он отчетливо видит, что один из бледных уродцев теперь раскачивается на люстре у самого потолка. Выбранный Стоуном коридор охраняет один из доспехов – Дерек хочет пройти мимо следом за Джессикой, но Анна решительно бросается к рыцарю.
Джессика, смотря под ноги, проходит мимо рыцаря и, опередив Дерека, ныряет в спасительную темноту коридора. Она слышит позади скрипы, вдохи, шаги и лязг, с которым металл обычно сталкивается с металлом. Спутники отстают, и Джесс, не оборачиваясь, продолжает решительно шагать в темноту. Может, если не обращать внимания на бледных чудовищ, то они не обратят внимания на неё.
Оторвавшись от Дерека, Анна приближается к доспеху на постаменте. Рыцарь небрежно придерживает стоящий у его ног треугольный щит с фамильным гербом. Анна хватается обеими руками за обод щита и, выдохнув, тянет. Пальцы пустой перчатки стража соскальзывают с верхней грани, сталь с лязгом сталкивается со сталью – женщина отступает на шаг, и, удерживая массивный щит на весу, замирает. Справа от рыцаря на стене уже сидит неподвижно одно из существ. Задрав слепую морду, оно разглядывает Анну будто бы с любопытством, и девушка отчётливо различает, как с выступающего клыка соскальзывает струйка вязкой слюны. В нос бьёт гнилостный запах трупного разложения. Тварь неподвижна, неподвижна и Анна. Только раскачивается со скрипом люстра где-то под потолком.
-
-
Кошмары и безумие подступают все ближе, однако.
|
-
Чернеющая ладонь занимает его куда сильнее, чем поток сознания Блэквуда
Своя рубашка ближе к телу
|
Тим, пошатываясь, приближается к ближайшему выбитому окну. Под подошвами ботинок хрустят осколки стекла, в лицо бьёт осенней ветер вперемешку с дождем. Плечо горит, взрывается при каждом неосторожном движении обжигающей болью. Мужчина не оглядывается, но и без того понимает, что оставляет позади себя дорожку из крови. Когда-то он вместе с отцом шагал по такой же дорожке по следам подстреленного оленя. Сегодня он и есть тот самый олень, а безмятежные дни охоты далеко в прошлом. Позади не только воспоминания об охоте, но крики, стоны, всхлипы, шаги. По крайней мере, не слышно новых выстрелов и хруста ломающихся костей. Ещё вдох – и Тим застывает напротив выбитого окна. Там, снаружи, в ночи, полыхает крона расколотого ударом молнии дерева, и блики пламени танцуют в непроницаемом зеркале обсидианового пруда. Над миром клубятся, закручиваясь в чудовищный водоворот, тяжелые тучи, что обрушивают на землю косыми струями ливень. В сполохе новой молнии Тим видит задний двор замка, и раскинувшийся под ногами садовый лабиринт. До газона внизу, на глаз – по меньшей мере десять футов, может пятнадцать. Узкий внешний карниз обрамляет этаж – Тим смотрит влево и видит, как карниз закручивается, огибая выступающую декоративную башенку.
Руэл приподнимается и слепо шарит пальцами вокруг выходящего из пола светового луча. Непослушные пальцы обхватывают скользкую поверхность смартфона, голова гудит, комната перед глазами плывет. Слабый луч фонаря только углубляет окружающий мрак, очерчивая отдельные фрагменты интерьера и мешая воспринимать целостную картину. Картер, не обращая внимания на хаос, шарит фонарем по полу в поисках ножа и молитвенника. Но вместо этого луч выхватывает застывший над телом телохранителя около выхода силуэт Эшфорда. И Руэл, забывая обо всём, просто смотрит.
Сеймур, обнимая себя руками, в позе эмбриона скорчился на полу. Время от времени он приоткрывает глаза и наблюдает за миром, словно терпеливо ожидая момента, пока кошмар закончится, и обстановка нормализуется. Реджинальд следит за вспарывающим мрак лучом фонаря, и видит, как конус света врезается в неподвижную спину Эшфорда. Видит, как мимо лорда проскальзывает, держась за руки, несколько человек – в смутных силуэтах Сеймур, кажется, различает Энни и Патрика. Лорд даже не шевельнулся, позволяя им беспрепятственно добраться до выхода и раствориться в ночи. Лишь после Эшфорд переступает через тело Ричарда на полу, и медленно приближается к неподвижно ожидающему у входа дворецкому. Словно в страшном сне, будучи не в силах не только пошевелиться, но даже просто закрыть глаза и сбросить проклятое наваждение, Сеймур наблюдает за тем, как лорд почти ласково касается ладонями седых висков старика. С хрустом ломаются шейные позвонки, и древний дворецкий оседает на пол – дряблая кожа на шее закрутилась спиралью, а лицо смотрит в стену, провернувшись на все сто восемьдесят градусов.
Патрик, взяв сразу нескольких девушек за руки, решительно направляется к выходу, возглавляя процессию. Они проходят мимо съежившегося на полу около стола Реджинальда, мимо бездыханного тела детектива Мэйнарда, и наконец приближаются к застывшему над трупом охранника Эшфорду. Даже если обходить лорда по широкой дуге, всё равно он остаётся достаточно близко. Особенно если помнить, насколько быстро он способен перемещаться. Особенно если помнить, с какой лёгкостью способен убивать. Но Патрик не боится. Проходит мимо и доводит девушек до распахнутых настежь дверей. Проходит мимо застывшего, будто замороженного дворецкого, и выходит в утопающий во тьме коридор. Продвигаться дальше без света становится тяжелее. Патрик ориентируется на вспыхивающие за многочисленными окнами сполохи молний, и на шаги группы, которая покинула зал перед ним. Он добирается до ведущей на первый этаж холла лестницы – новая молния проявляет мир в негативе, на мгновение выхватывая из мрака возвышающиеся на тех же местах доспехи, входную дверь и ещё одну группу хранителей, уже в самом низу, у подножия.
Доверившись Патрику, Эйра вместе с ним, Вильгельминой и Энни кое-как, почти наощупь, добирается до убегающих вниз ступеней. Сквозь сдавленное дыхание, тихий шелест шагов, сквозь застывшую перед глазами неподвижную спину склонившегося в свете фонаря над Ричардом Эшфорда, не без труда пробиваются совсем другие воспоминания. Полузабытые, из далекого детства. Из тех времен, когда Эйра украдкой проникала в родовую библиотеку, и читала (главным образом рассматривала картинки) пыльные книги. До поры родители не хотели ничего рассказывать дочери об этих книгах, но девочка всегда чувствовала, что их окутывает какая-то мистика, что в них сокрыто что-то действительно важное. Прошло много лет, и теперь полуистлевшие обрывки воспоминания возвращаются вспышками. Эйра даже останавливается на вершине лестницы – в неё едва не врезается от неожиданности отстававшая всего на шаг Вильгельмина. Вздрагивает, так ярок и отчётлив проявившийся в воспоминаниях образ.
Сломанное тело дворецкого падает на пол бездыханной куклой. Эшфорд, моментально теряя интерес к пожилому слуге, отворачивается от него и снова смотрит вглубь комнаты. С хищной ухмылкой на бледном лице он направляется в сторону Руэла и Реджи – с ног до головы в чужой крови, хозяин замка выглядит как никогда устрашающе.
Дерек спускается по узким ступеням навстречу главному холлу. Ладонь скользит вдоль полированного перила, вокруг клубится прерываемая редкими сполохами молний кромешная темнота. Позади слышны дыхание и лёгкие шаги девушек – по крайней мере, никто из них не споткнулся, не сорвался и не упал. Дерека удивляет, что Эшфорд отпустил их, позволив беспрепятственно пройти мимо и выйти из зала. Мужчина уже почти добирается до первого этажа, осторожно прощупывая носком одну из последних ступеней, когда ведущая наружу тяжёлая двустворчатая дверь распахивается, будто под воздействие сквозняка. Массивные створки раскачиваются на натужно скрипящих от ржавчины петлях, и впереди возникает дождливый прямоугольник, лишь немногим светлее окружающей темноты.
В лицо бьёт поток холодного воздуха, и, одновременно, вдоль позвоночника проносится волной морозная дрожь. Повинуясь смутному предчувствию в районе груди, Дерек останавливает в воздухе занесённую ногу. Новый раскат, и сквозь высокие бойницы в главный холл замка вместе с молнией врывается ослепительный свет. Дерек сразу же видит их – и, по сдавленному вздоху позади понимает, что как минимум одна из девушек видит их тоже. Несколько тварей – как минимум три, возможно четыре. Жилистые, голые, обтянутые болезненно-бледной кожей. Одна, припав к полу, выжидает неподвижно прямо у выхода – бледная кожа обтягивает покатый выступающий лоб, что заменяет существу и нос, и глаза. Чуть ниже лба – выпирающая оскаленная пасть с несколькими рядами зубов, с клыков свисают и тянутся, переливаясь, струйки вязкой слюны. Ещё две таких же твари – на противоположных стенах. Ползут, перебирая когтистыми лапами, и, вопреки всем известным законам физики, не срываются вниз. Если подумать, то они чем-то неуловимо напоминают людей. Болезненных, изуродованных, искалеченных альбиносов, от которых, тем не менее, буквально веет смертельной опасностью.
-
Все страньше и страньше, как говорила Алиса. Все жутче и жутче.
-
-
-
-
|
-
К этому моменту у Марка не осталось ни одной причины не доверять советам верного друга
|
-
Андре как всегда мудр, а пост - красив и плавен.
|
Очередная вспышка Амелии раздражает и Стилвелла. Поджатые губы и нахмуренные брови заблаговременно выдают настроение шефа, но Амелия не подозревает о глубине раздражения вплоть до момента, пока Чарльз не начинает говорить сам.
– Вы правда считаете, что лучше меня знаете, как именно мне нужно выполнять свою работу, мисс Лэнгфорд? – никогда прежде Мел не слышала в его голосе столько ледяного официоза. – Быть может, это у вас за плечами свыше сорока лет опыта работы с изнанкой? Может быть это вы единолично руководите региональным отделом на протяжении последних двадцати лет? Или вы действительно полагаете, что мы все вместе сидим здесь, в кабинете, и не предпринимаем ничего в ожидании, пока вы соизволите предоставить нам мудрый совет?
– Чарльз.
Ладони Стилвелла упираются в стол.
– Если я сижу здесь и трачу своё драгоценное время на разговор с вами, мисс Лэнгфорд, значит это критически важно. Даже более важно, чем ваши систематические попытки саботировать мои старания контролировать ситуацию, пока вы тратите драгоценные секунды необходимого инструктажа на истерику.
– Чарльз.
– И поверьте мне, сейчас нет ничего более важного, чем необходимость донести до вас ключевые аспекты происходящего раньше, чем вас снова не отбросит на недели, месяцы, возможно года. Пока вы не сотворите чего-то необратимого. Встаньте, мисс Лэнгфорд. Пришло время небольшой тренировки, – в голосе Стилвелла звенит командная сталь. – Войдите в астрал.
И кабинет рассыпается, остаётся ещё одним воспоминанием на задворках сознания, которое в считанные секунды теряет и реалистичность, и чёткость. Новая реальность, истинная реальность, совершенно бесшовно и естественно раскладывается вокруг – Амелия сидит на диване, с ногами забравшись под так удачно обнаруженный в шкафу плед. Вокруг – холодное одиночество корпоративной квартиры, на журнальном столике в очередной раз тревожно вибрирует телефон. В холле и коридоре горит свет, свет зачем-то горит даже в крошечной ванной. Амелия касается вибрирующего смартфона, и без того уже понимая, какой это вечер. С экрана улыбается Хлоя, и это пятый пропущенный вызов за вторые сутки. Мел смотрит на дату в правом верхнем углу – так и есть, бесконечные одинокие выходные, конец её второго выходного дня в корпоративной квартире. Завтра наступит понедельник, который для Амелии начнётся с притормозившей напротив подъезда машины Фокса. Он повезёт её в офис сквозь обманчивое спокойствие снежного утра, навстречу планерке Стилвелла, за которой последует безумный, бесконечный и перенасыщенный событиями день.
Это случится завтра. Уже случилось. Или не случится теперь никогда.
Здесь и сейчас – Амелия задыхается в тишине, одиночестве, нетерпеливом желании хоть на что-то отвлечься. Продолжает настойчиво елозить по столу телефон.
-
Вааа! Все это - просто замечательная иллюстрация идеи нелинейности времени. Я восхищена глубиной проработки такой сложной для восприятия темы.
Это случится завтра. Уже случилось. Или не случится теперь никогда.
P. S. И да, абсолютно невозможно было предположить, что будет в третьем акте. Абсолютно))
|
|
-
-
Irony is palpable. Вообще хорошо, что я в Камелот так и не сгенерился. Там бы шансов вернуться не было.
|
Блэйк наступает, обходя стол. Одна рука свисает вдоль линии корпуса безжизненной плетью, во второй переливается в неверном свете старый-добрый боевой нож. Саймон выкрикивает слова, которые, согласно легендам, служили девизом одному из рыцарей Камелота. Вспоминает прошлое, жизнь до и жизнь после, и, конечно же, службу. В те годы мир казался проще, прямолинейнее. Значение имел лишь приказ командира, не существовало требующих нетривиальных решений долгосрочных задач. Можно было просто шагать, выкрикивая речевки и песни в одно горло с соратниками. В последующие годы всё так сильно запуталось. Начинало казаться, что не распутается уже никогда. Всё изменилось этим сентябрьским вечером. Крик Саймона изобличает, привлекает внимание, лезвие боевого ножа хищно пляшет в вытянутой руке. Эшфорд ждёт неподвижно – серые глаза пристально следят за приближением Блэйка, фиксируя каждое движение, каждый сбивчивый шаг. Саймон рычит, срывая горло, и бросается на отродье в последнем рывке. Не успевает толком удивиться скорости лорда, как нож выскальзывает из пальцев с оглушительным хрустом ломаемой кисти. Эшфорд больше не играет, не разговаривает – Блейк понимает это совершенно отчётливо. Опустив подбородок, смотрит на окровавленную руку лорда, по локоть зарывшуюся в его, Саймона, грудь. Боли почему-то по-прежнему нет. Нет боли, нет страха, не осталось места для проблесков света. Только холод. Пустота. Отсутствие времени.
Энни обматывает ладонь рукавом и лезет в камин. Жалко китель, но ничего не поделаешь. Выхватывает из очага тлеющую головню, успевает сделать один шаг и, почти зашипев от боли, роняет головню. Раскаленное дерево моментально прожгло и рукав кителя, и совершенно неподходящую для подобных целей салфетку – девушка беспомощно смотрит на почерневшую деревяшку у своих ног, которая от падения раскололась на две равные части.
Вильгельмина хватает так кстати оставленную кем-то здесь кочергу. Длинная, увесистая, железная, с угрожающего вида крюком на конце – она, пожалуй, способна при необходимости сойти за оружие. Повернувшись в сторону Энни, девушка понимает, что сомнительная затея подруги провалилась практически сразу. Поверх плеча кадета Мина видит, как Саймон Блэйк набрасывается на Эшфорда и как тот, непринужденно сместившись в сторону, наносит удар. Пальцы Алистера выныривают из спины Блэйка вместе с фонтаном крови – удар чудовищной силы буквально пронзил грудную клетку Блэйка насквозь. Картина неправдоподобная, картина гротескная, картина, превращающая объективную реальность в сюрреалистичный кошмар.
Руэл смещается в сторону, перехватывая поудобнее нож. На Эшфорда бросается Саймон, и Картер использует его нападение для того, чтобы занять более грамотную позицию. Оказавшись позади лорда, он уже намеревается нападать, однако обмирает при виде того, чем заканчивается непродолжительная потасовка Блэйка и Эшфорда. Свет угасает в стекленеющих глазах Саймона, в то время как рука лорда почти по локоть тонет в его груди. Замешкавшись, Руэл неловко пригибается и пытается дотянуться лезвием до бедра воплотившегося в мире смертных чудовища. Вместо ожидаемого успеха окружающий мир начинает отчаянно кувыркаться. Мужчина, выронив и нож, и молитвенник, кубарем катится по полу к дальней стене. В голове звон, обеденный зал дрожит и плывёт – приподнявшись на локте, Руэл ошалело смотрит на Эшфорда, который невозмутимо проходит мимо навстречу следующей жертве. Левый висок горит, отчаянно пульсирует при попытке к себе прикоснуться – лорд небрежно отмахнулся от Картера между делом, едва его не прикончив.
Ульрих Мэйнард вскидывает тазер, прицеливаясь. Сперва обзор заслоняет спина налетевшего на Эшфорда Блэйка, после – Руэла. Детектив наблюдает, как оба нападающих разлетаются, раскиданные лордом без видимых усилий в разные стороны, и подгадывает момент. Теперь Алистер наступает уже на него – серые выцветшие глаза продолжают беспрестанно смеяться. Ульрих выжимает спусковую скобу, и с удовлетворением убеждается, что электроды впиваются точно в грудь лорда, который даже не пытается увернуться. Но происходит невероятное. Мэйнард отчётливо видит, как чернеет и обугливается под воздействием электричества водолазка, но сам Алистер Эшфорд как ни в чем ни бывало продолжает идти. Окна за спиной лорда синхронно взрываются, и в зал вместе с порывом холодного ветра прорывается дождливая ночь. Порыв воздуха смахивает весело потрескивавший в камине огонь, на смену тревожному полумраку приходит абсолютная темнота. Ульрих скорее чувствует, чем видит движение. Человеческая глаз не способен различить силуэт, с невозможной скоростью скользящий во мраке. Когда Эшфорд – фигура, чуть светлее, чем тьма, вырастает перед Мэйнардов в полный рост, тот, вопреки собственным ожиданиям, не успевает даже вздохнуть. Пальцы лорда стискивают и сминают горло, выдавливают воздух из лёгких, отрывают от земли словно невесомую плюшевую игрушку. Долю секунды Эшфорд смотрит в глаза Ульриху, наслаждаясь. После – сжимает пальцы, и небрежно отбрасывает в сторону уже бездыханное тело.
Нож в руке Дерека отчего-то совершенно не выглядит весомым аргументом в сложившейся ситуации. Стоящий рядом телохранитель целится в лорда, но выстрелить мешают отважно набегающие на хозяина замка взбешенные гости. Дерек видит, как лорд рукой пробивает грудь Блэйка насквозь, как небрежно отбрасывает Руэла. Видит, как Эшфорд направляется в сторону лысого детектива – и, по совместительству, в сторону самого Дерека. Телохранитель по-прежнему медлит – дотягивает до того, что все окна в зале одновременно взрываются, впуская холод, дождь и кромешную темноту. Вопреки здравому смыслу и логике угасает, задохнувшись, огонь в камине. И в нахлынувшей в одночасье со всех сторон темноте слышится то отчётливый хруст, то прерываемые воем койотов сдавленные хрипы. Секундой позже стоящий рядом телохранитель стреляет дважды – отрывистые выстрелы сливаются воедино, а сполохи высвечивают фигуру Эшфорда в полушаге. Что-то совсем рядом ломается, что-то грузно падает на пол – молния снаружи бьёт в крону росшего на берегу пруда многолетнего дуба, освещая комнату ещё на мгновение. Этого времени оказывается достаточно для того, чтобы обнаружить дворецкого – тот по-прежнему неподвижно стоит в нескольких шагах позади, около самого выхода, сохраняя надменно-отстранённое выражение на лице. Этого времени оказывается достаточно для того, чтобы обнаружить в шаге от себя Эшфорда – оказавшись между Дереком и Эйрой, лорд стоит неподвижно, чуть склонившись над трупом телохранителя со сломанной шеей.
Для Тима события развивается слишком быстро. Мужчины бросаются на хозяина замка, и тот, вопреки ожиданиям, играючи отбивается. Не просто отбивается – начинает безжалостно убивать, голыми руками разбрасывая рослых и здоровых гостей. Тим видит, как лысый детектив стреляет в лорда из тазера, но тот проходит мимо О’Райвера и продолжает наступать на Мэйнарда как ни в чём ни бывало. Следом взрываются окна, унося с собой свет. В кромешной тьме Тим по-прежнему стоит на месте и озирается, пока комнату не озаряет сразу несколько вспышек. Уже падая на колено и хватаясь за обожженное резкой болью плечо, мужчина проклинает того, кому пришло в голову стрелять в сложившихся обстоятельствах. Сквозь плотно сомкнутые пальцы толчками пробивается горячая кровь. Подстрелили. Чёрт возьми, подстрелили!
-
Нам всем конец? Определённо, нам всем конец!
-
Жесть. Жуть. Жалко погибших. Но шикарно, абсолют шикарно.
-
-
Начисто! Начисто! Я был свидетелем. Верите - раз! Голова - прочь! Правая нога - хрусть, пополам! Левая - хрусть, пополам! Вот до чего эти автобусы доводят!
-
Слишком, слишком быстро. Судя по всему Тим будет следующим...
|
-
Вживайтесь в роль и старайтесь реагировать так, как реагировали бы, если бы действительно сейчас были там, а не управляли проекцией.
"Качественно отыгрывайте, мисс Лэнгфорд!"
|
Статуя неподвижна, и, несмотря на требование, Ивейн, не собирается отвечать. В голове проскальзывает мысль, насколько нелепо эта картина может выглядеть с точки зрения стороннего наблюдателя, однако женщина не позволяет себе отвлекаться. Она прекрасно знает, что не лишилась рассудка. Это существо в обличии статуи не имеет ничего общего с произведением искусства из мрамора. Это что-то другое, несравнимо более сложное, древнее, устрашающее.
Ива кричит, и телефон, будто откликаясь на её мысли, переключается на следующей трек. Перед глазами женщины одна за другой проносятся жизни. Накопленные за годы практики истории, которые Ива с ненавистью запирала, будучи не в силах избавиться, в наиболее тёмных уголках памяти. Ивейн всегда знала – для того, чтобы они вернулись все в одночасье, стоит только позвать. Иногда они и вовсе возвращаются сами, без спроса.
И Ива позвала. Чувствуя, как статуя копается в её голове, она смеясь подсказывает ей правильный путь. Бабушка исчезает, слёзы по-прежнему катятся по щекам, в то время как существо впитывает чужие жизни одну за другой. Женщина смеётся сквозь слёзы, представляя рыдающего посреди мраморного леса лысого детектива.
И вдруг чувствует это. Нечеловеческую лютую злобу. Шелестящий шёпот возвращается, оглушая, мир прорезают спаянные росчерки множества молний. Когда ослепительная белизна отступает, Ива с содроганием понимает, что статуя изменилась. Теперь одна её рука указывает в грудь медиума обвиняющим перстом, в то время как вторая по-прежнему стыдливо закрывает лицо. Сквозь скрежет в голове женщина теперь не слышит ни собственный голос, ни музыку. И, тем не менее, отчётливо различает несколько проступивших на белоснежном мраморе трещин.
Ивейн пробирает. Завеса, которая прежде скрывала сущность статуи от её дара, спадает. Женщина чувствует нечто чужеродное и озлобленное внутри пустой марионетки из мрамора – нечто доисторическое, более древнее чем пророчество, Камелот и, возможно даже, само мироздание. Это существо не скорбит – оно питается скорбью. Ужасом, отчаянием, беспомощностью и болью. Ивейн явственно понимает, чего добивается статуя. Она пытается свести свою жертву с ума, запереть её в клетке собственного рассудка, запечатлеть в вечном зацикленном лимбе страдания. Оно хочет наслаждаться и пировать, не прилагая усилий. И оно преуспеет. Потому что преуспевало всегда.
Это существо древнее, чем время. Оно застыло напротив Ивы здесь и сейчас, сентябрьским вечером, на территории замка Эшфордов.
И это существо в ярости.
-
Ишь, какое.
Дождь и скрежет даже лучше, чем волки и огни костров.
|
– Согласно только что произведенному измерению, индекс вашего пси-потенциала, мисс Лэнгфорд, составляет одну тысячу шестьсот два процента, – покачав головой, Чарльз решительно берёт себя в руки возвращается к куда более привычному в его исполнении «мисс Лэнгфорд». – Что ровно в девять раз выше и без того беспрецедентно высокого индекса пси-потенциала, измеренного мной не далее, как вчера. Также это на тысячу четыреста тридцать четыре процента выше максимально зафиксированного значения индекса за всю историю наблюдений. Вы понимаете, что это означает, мисс Лэнгфорд?
Сложив ладони лодочкой, Стиллвел сидит, подпирая подбородок кончиками пальцев.
– Просто скажи нам обоим, что это значит, Чарльз, – бросает нетерпеливо с подоконника Сазерленд.
– Понятия не имею, – отзывается начальник задумчиво, и снова смотрит на экран стоящего перед ним ноутбука.
Джеймс соскальзывает с подоконника и начинает расхаживать по кабинету из стороны в сторону.
– Замечательно, просто невероятно, – он проходит мимо Амелии и, развернувшись на пятках, идёт обратно к окну. – Исчезнувший ребёнок, Фокс пропал без вести, застреленный труп в квартире и стажер, которому мы совершенно ничем не можем…
– Я не могу ничего сказать точно, – перебивает Стиллвел. – Мне придётся выйти на связь с Вашингтоном, думаю уже к середине недели сюда прибудет настоящий специалист… Но могу попытаться предположить.
Чарльз тоже встаёт, подходит к окну, и смотрит на панораму серого города, вокруг шпилей которого танцует крупными хлопьями снег.
– Мисс Лэнгфорд, вам уже наверняка рассказывали про так называемое «внедрение». Суть в том, что объект транслирует в астральное пространство образ, который способен уловить сильный медиум. Ваш вчерашний потенциал подтверждал наличие исключительно сильных способностей. Ваш сегодняшний потенциал…
Прямая спина смотрящего на Брайт Фоллс Стиллвела не выражает эмоций.
– Продолжительность существования образа напрямую зависит от силы оставившего отпечаток события. Отпечаток способен распространяться сквозь астральное пространство во времени, и зафиксированы случаи, когда агенты даже могли непосредственно влиять через внедрение на происходящее. Природа этого объекта выяснена не до конца… По правде говоря, на данный момент мы очень мало знаем о процессе внедрения.
– Я предполагаю, мисс Лэнгфорд, что произошедшее вчера ночью привело вас в состояние исключительного эмоционального потрясения. Находясь в этом состоянии, вы неосознанно отправили в астральное пространство свой отпечаток в поисках помощи, и на призыв ответил сильнейший из находившихся в непосредственной близости медиумов. То есть, вы сами.
Стиллвел вздыхает.
– Если моя версия произошедшего окажется верной, это значит, что вы отправили астральный отпечаток себе. И сами же ответили на него. Ваш индекс не имеет ничего общего с реальными цифрами – я полагаю, что это суммарный индекс всех ваших находящихся сейчас во взаимосвязи проекций. Так как ваш индекс не смог бы вырасти настолько сильно за ближайшие несколько дней, то, вполне вероятно, что мы имеем дело со значительно более растянутым во времени отпечатком. Вчера ночью вы буквально испепелили объект при помощи чистейшей астральной энергии – для обретения такой силы даже с вашим потенциалом могут потребоваться как минимум месяцы, как максимум – годы. Я полагаю, мисс Лэнгфорд, что ваши скачки – это ваши собственные внедрения. В себя же, в другие временные промежутки при других обстоятельствах. Скорее всего, их все объединяет ваша эмоциональная нестабильность – страх, стресс, злость, счастье, любые эмоции достаточно сильные для создания отпечатка. То, что случилось этой ночью, определенно выступило катализатором.
Чарльз оборачивается и смотрит на Амелию.
– К сожалению, мисс Лэнгфорд, если я прав, то мы не можем быть даже абсолютно уверены в том, что происходящее сейчас – это «настоящее» для вашей временной линии. Если я прав, то вы связались с версией себя из отдалённого будущего, и передали самой себе силу, обретенную благодаря месяцам или даже годам тренировок. Но реальность, в которой вы обретаете эту силу, никогда бы не наступила, если бы объект завершил свою работу с вами вчера, в подворотне. Это утверждение прямо противоречит всем известным основополагающим принципам временной согласованности. Возможно, мы стоим на пороге эпохального открытия, мисс Лэнгфорд.
-
Я аплодирую стоя, как ты вообще смог такое объяснить словами?! Не говоря уже про "придумать такой твист".
|
-
-
Кажется, с лордом что-то не так. Не так, верно?
-
-
|
-
Очень мощная сцена по эмоциям
|
Джессика Сазерленд и правда не хочет ничего из этого слышать. Как только сквозь молчаливую апатию Амелии пробиваются слёзы, она встаёт, включает воду и начинает сосредоточенно мыть несколько тарелок, что так кстати оказались посреди ночи в кухонной раковине.
– Тебе нужно поспать, – выключая воду, произносит она вместо прямого ответа на прозвучавший вопрос.
Вытирая полотенцем руки, она подходит и кивком указывает куда-то вглубь дома.
– Я постелила тебе на диване. Джеймс сказал, что тебе нужно как следует отоспаться, он заедет утром и вы вместе поедете в офис.
Амелия и правда чувствует, насколько сильно устала. Глаза слипаются настолько, что голову клонит вниз и, она, кажется, способна заснуть прямо здесь, на столе. Кое-как поднявшись, Мел медленно следует за Джессикой в зал. Там – пушистый ковер, большой телевизор, занавешенное окно и безмятежно переливающаяся разными цветами рождественская гирлянда на ёлке. Стоящие посреди просторного помещения диван действительно подготовлен ко сну – чистое постельное бельё пахнет свежестью и весной. В строгости жены Сазерленда чувствуется забота и почти материнская ласка. В том, как она помогает Амелии через голову стянуть кофту, как сама снимает носки. Когда девушка без сил касается затылком подушки, даже поправляет теплое одеяло. После отступает на шаг, придирчиво оглядывая результаты своих усилий.
– Спокойной ночи, – тихо произносит, удовлетворенно кивнув.
Амелия остаётся лежать в темноте. Вопреки ожиданиям, вместо сна приходит оцепенение. Она лежит на спине и смотрит в перекатывающиеся тени на потолке, не находя в себе сил даже на то, чтобы закрыть глаза или перевернуться на бок. Несколько часов проходит в апатичном оцепенении – в какой-то момент Мел вздрагивает от хлопка входной двери. Она слушает перепалку Сазерленда и его жены в коридоре, но не хочет показывать никому из них, что не спит. Джеймс и Джессика спорят – агент отвечает раздражённо, глухо и односложно. Он говорит, что утром повезёт Амелию в офис, как только она проснётся.
Дом снова погружается в глубокую тишину. Амелия пропускает момент, когда соскальзывает в бессознательную тяжёлую дрёму.
– Амелия, ты меня слышишь? – повторяет требовательно Стиллвел.
Холодно щёлкает метроном. От теплого одеяло, и уюта коттеджа Сазерленда не остаётся даже следа – она снова в кабинете Чарльза Стилвелла, и снова на неё требовательно смотрят сразу две пары глаз. Мел запоздало прокручивает в голове события последнего десятка секунд, и понимает, что уже некоторое время смотрит в пространство, совершенно не реагируя на внешние раздражители.
– Амелия, что ты помнишь последним? – повторяет Чальз, и сознание девушки затапливает сильнейшее ощущение дежавю.
Сазерленд сидит на подоконнике, скрестив на груди руки.
-
Качели между галлюцинациями - это очень сильный ход. Здесь уже вообще ни в чем нельзя быть уверенной, безудержный саспенс.
|
|
Большую часть плавания Андре проводит на носу корабля. Вальяжно облокотившись на перила, безразлично вглядывается в туманную даль, размышляя. Это необычное путешествие отличается от всего, через что руаду приходилось проходить в прошлом. Периоды смертельной опасности сменяются периодами затяжного спокойствия, а вместо обычных для такого рода переходов непосильных нагрузок, здесь – лишь туманный простор для воспоминаний и мыслей.
Думает Андре о разных вещах. Он подмечает, как меняются спутники. Помнит, насколько сильно тронула смерть невинной мыши Сейвада. По лицу Люсиль видит, что девушка не вняла советам и продолжает винить в произошедшем только себя. Наблюдает за Керидвен, которая день изо дня мрачнеет по мере того, как туман вытягивает и поглощает браваду. Если даже огонь её веры не способен противостоять тлетворному воздействую мрака, то что, в конце концов, остаётся делать всем остальным? Лишь ворчливый старина Рейнольд вносит в происходящее нотку стабильности, продолжая с завидным упорством наносить всё новые и новые метки на рукотворную карту.
Андре задумывается о том, насколько сильно он сам изменился за последние дни. Будучи неспособным трезво оценить ситуацию изнутри, тем не менее он уверен, что в прошлом не отличался страстью к философии и бесконечным затяжным размышлениям. Думает руад и о том, что осознанно взял на себя роль предводителя там, среди извилистых закоулков Уайт-Пика, и всё-таки привел к безоговорочной победе отряд. Потом мечник снова отступил в тень, но чувствовал, что теперь его статус в группе стал даже более неопределенным, чем прежде.
Андре помнит тот задор, который переполнял его на площади. Захлестывающий весь мир вокруг боевой раж, заполоняющую естество эйфорию. Он с таким удовольствием врезался в ряды крыс, неся смерть и повергая противника в ужас. С ненавистью срубил сразу обе головы крысиного короля. Это – плохие воспоминания и эмоции, темные. И, тем не менее, мечник цепляется за них, потому что буквально всё, что угодно, лучше пожирающей заживо отстранённости.
Издалека он видел, как рыдает, стоя на коленях, Керидвен в корме корабля. Быстрее, чем Андре задумался о возможности подойти, она оправилась и спустилась вниз к чародеям. Впереди уже вырастает прорезающий стрелой облака маяк, и мечник, отвернувшись, возвращается к созерцанию изрезанной фьордами береговой линии.
-
мечник цепляется за них, потому что буквально всё, что угодно, лучше пожирающей заживо отстранённости.
Мнится мне, это единственно правильный подход.
|
-
Неожиданное возвращение Кромвеля!
Признаться, я думала, в этой итерации он окажется предводителем конфедератов, а оно вон оно как)))
Замечательный пост. Ну очень красивый))
|
-
Ричард пытается отделаться от беспочвенно нарастающей с каждой минутой всё сильнее тревожности.
Есть такое дело! И Ричард, конечно, хорош!
|
-
Ой.
Вот этот шепот скрежещущий – у меня каждый раз мороз по коже, когда я этот абзац перечитываю
|
-
Лес, – вскинув голову, вспоминает Андре. – Керидвен, помнишь тот лес?
Хорошее предположение, пока самое рациональное.
|
-
Репликанты, не люди. Не погибли, а ликвидированы
П - Профессиональная деформация
|
-
Атмосфера в модуле, конечно, сквозит прямо в каждой строчке!
|
Андре сидит неподвижно, всматриваясь в огонь. Словно пытается найти там ответы на все интересующие вопросы. Слышит тихий разговор Маркуса с Керидвен, но не может сказать, что действительно слушает.
Мысленно руад всё ещё там, на той площади. Врезается в накатывающие с тупой свирепостью живые волны обезумевших крыс, рубит, кромсает и обезглавливает. Он убил короля, но это не главное. Главное то, что он подставил приспешникам спину, чтобы нанести решающий удар и помочь остальным. Исключительно благородный сиюминутный порыв, и совершенно, тем не менее, непростительный. Нельзя забывать, зачем они здесь. Нельзя забывать, что смерть Андре в этих землях ни поможет ни руадам, ни его дочери.
Всё потому, что на протяжении всего похода в Уайт-Пик мечника не отступало сильнейшее дежавю. Перед глазами стоял другой отряд, другой дождливый лес и другие болота. Тогда на его плечах тоже лежала ответственность командира, и именно тогда он собственноручно казнил дезертира. Тот вечер иногда возвращается. В моменты, когда ожидаешь этого едва ли не меньше всего.
Андре вспоминает, как поднялся, с благодарностью взявшись за протянутую ладонь Керидвен. Как прошёл мимо возившихся с бездыханном телом мышки Сейвада и Люсиль, и испытал одно лишь недоумение. Сами вы живы, живы ваши соратники, живы ваши друзья – какое вам дело до чужой, пусть даже и самой душераздирающей, драмы? Андре безразлично наблюдал за стенаниями подошедшего Шширка. Слова и стенания мыша порождали в сердце мечника одно лишь презрение. Руад готов был согласиться с каждым словом его тирады. Да, произошедшее – вина, в первую очередь, Шширка. Ему могло повезти, окажись выстрел охотницы чуть удачнее, но изначально в случившемся виноват лишь сам мышь.
Когда в опасности кто-то, кто действительно дорог, ты стискиваешь зубы и спешишь на помощь, забывая про страх. Когда твоя любовь в жадных лапах крысиного палача, ты врезаешься в толпу зевак с огнем и сталью. Шширк не только не попытался предпринять что-то сам – он даже не примкнул к тем, в чьих руках была власть и возможность помочь.
Андре отдал бы всё на свете за физическую возможность хоть как-то помочь Лоррейн. Отдал бы что угодно за любую возможность, любую альтернативу мучительному бессилию. В глазах Андре Шширк заслуживает только презрения. У него, в отличии от многих, хотя бы был шанс.
Андре поднимает голову, отводя остекленевший взгляд от пляшущего костра.
– Это не любовь, – глухо отвечает он пироманту. – Была бы любовь, он бы стоял плечом к плечу со мной на той площади.
-
Была бы любовь, он бы стоял плечом к плечу со мной на той площади.
Достойный и мудрый ответ!
|
-
Это лучшее из приглашений в ад, которые только мне встречались.
|
Ничего не ответив, Ричард возвращается обратно за чемоданами. Его распирает от злости, но нет ни сил, ни желания объяснять и без того очевидные вещи. Во-первых, он значительно лучше знает, как делать свою работу. Во-вторых, препятствование бородатому – это лишь констатация собственной беспомощности, потому что подопечная и без того уже сидит в машине с незнакомыми людьми. В-третьих, они и без того уже приехали на ночь глядя в дыру посреди долбанного Уэльса.
Если при учете всех обстоятельств Эйре действительно угрожает хоть какая-либо опасность, то даже лучший профессионал во всем мире едва ли способен это исправить. Девяносто процентов работы телохранителя – в том, чтобы предугадывать и предвосхищать угрожающую клиенту опасность. Заблаговременно избегать ситуаций, в которых риски перевешивают потенциально возможные преимущества. По крайней мере, так в своё время объяснял ему Стерлинг. Что касается этой сходки ролевиков-реконструкторов…
Увлекшись гневными размышлениями, Блэквотер и сам не заметил того, как вместе с Эйрой оказался в роскошном холле. Взгляд скользит вдоль перил балкона, цепляется за вооруженные мечами и булавами стойки доспехов, за подвешенную на толстенной золоченой цепи старинную люстру. Остальные уходят в сопровождении заставшего, по всей видимости, ещё вторую мировую, дворецкого – Ричард, разместив на полу чемоданы, остаётся на месте.
Прежде чем ответить на вопрос, он какое-то время думает. Множество взаимоисключающих версий происходящего крутится в голове, и особенно не хочется сойти за истеричного паникера.
– Что мы в любом случае далеко не уедем в такую погоду, – отвечает в конце концов.
Не хочется даже думать о том, чтобы под проливным дождём спускаться по треклятому серпантину в кромешной тьме. Из коридора выбегает жизнерадостная кадетка. Вздохнув, Ричард подхватывает чемоданы и, вместе с Эйрой направляется в сторону, где скрылась девушка. У входа в башню он пропускает леди вперед, и некоторое время возится, пыхтя, с чемоданами. Обязанности носильщика обычно не входят в его обязанности, но представить, что Эйра будет перетаскивать свои вещи сама практически невозможно. Унылый слуга по-прежнему караулит у входа в гостевое крыло. Другие гости почти по-хозяйски снуют между комнатами, открывая и закрывая время от времени двери.
Посторонившись, Ричард пропускает одного из мужчин – кажется, этого зовут Реджинальд. Ещё одна девушка предлагает Эйре разделить номер, и только сейчас Блэквотер окончательно осознаёт суть дилеммы.
– Будет лучше, если мы займём одну комнату, – решившись, говорит Ричард, почти сразу отворачиваясь и развивая кипучую деятельность.
Поставив чемоданы, он начинает толкать двери одну за другой – во второй номер уже ушла девушка, в четвёртом обнаруживается тот самый парень с парковки. Уже подозревая худшее, телохранитель открывает шестую и с облегчением выдыхает – свободно.
– В шестой пока никого.
-
А ведь думал занять палату №6
-
А Ричард, оказывается, местами даже милый :З
|
|
-
Начинается дискотека
Недолго музыка играла, недолго "Один-Четыре" танцевал
|
-
А телохранитель хорош! И пост прекрасен!
|
 Западный Уэльс, графство Кередигион
Четверг, 5:03 PM
Вероятность осадков – 67%
Эйра НевиллИногда кажется, что Уэльс целиком создан из сменяющих друг друга живописных пейзажей. Вот усыпанная оранжево-золотистой листвой петляющая среди деревьев лента дороги, вот обрамленный указателями и металлическим заграждением поворот, а вот лес расходится и возвращаются темно-зелёные просторы равнин. Последние, впрочем, уже успели изрядно опостылеть Эйре за время затянувшегося почти на семь часов путешествия. Сперва ей нравилось представлять, как она скачет по этим равнинам верхом, но одно зелёное поле сменяло другое, и забава быстро начала утомлять. Из динамиков тихо струится приятная музыка – на местной радиостанции сегодня хиты девяностых, и один культовый трек сменяет другой на протяжении последнего часа. Эйра мечтательно смотрит в окно, в очередной раз невольно задумываясь о том, с какой целью и куда именно едет. Как ни парадоксально, но с каждым часом конечная цель путешествия начинает выглядеть всё более нереальной, недосягаемой. Сперва девушку переполняли надежды. Теперь им на смену приходят тревога, опасение, неуверенность и иногда даже страх. Страх, что самая главная, та самая единственная легенда, тоже окажется фикцией, ложью. Страх, что всё это – всего лишь чей-то нелепый розыгрыш, и за ним ничего серьёзного не стоит. Повернув голову, Эйра смотрит на Ричарда. Водитель невозмутимо проворачивает рулевое колесо, постукивая пальцами по рулю в такт музыке. Девушка смотрит в зеркало заднего вида, и перехватывает адресованный ей быстрый взгляд. Ричард не обсуждает распоряжения, не высказывает оценочных суждений, никак не комментирует её решение мчаться сломя голову на побережье Уэльса. И, тем не менее, девушка знает – он недоволен. Он всегда недоволен, потому что любая авантюра мешает ему выполнять свою работу достаточно хорошо. Автомобиль продолжает мчаться вдаль по прямой как стрела дороге. Там, впереди, в неприметной низине среди одинаковых зелёных равнин, раскинулся крошечный городок под названием Уиллингтон.  Графство Кередигион, Уиллингтон
Четверг, 5:20 PM
Вероятность осадков – 74%
Руэл Джеральд КартерСо стороны моря налетает свирепыми порывами ветер. Ледяной безжалостный ветер из тех, что заставляют ежиться на ходу и вспоминать о столь некстати забытом дома шарфе. Аккуратные коттеджи ровными рядами тянутся вдоль двухполосной асфальтированной дороги, с другой стороны петляет извивающейся чёрной лентой река. GPS-навигатор подсказывает, что речушка по левую руку называется Тейфи, и что до побережья от этого места ещё по меньшей мере семь-восемь миль. Установленная много часов назад путеводная метка указывает куда-то сюда. Беспокойство постепенно сменяется раздражением. На протяжении всей дороги не отпускают мысли о розыгрыше. О том, сколько всего важного можно было сделать вместо участия в этой малоосмысленной авантюре. О потерянном времени, деньгах, о сказках из детства. На протяжении всей дороги лейтмотивом преследует всего одна предельно очевидная мыль – а что если? А что если предки были правы, и демоны действительно существуют? Что если легенды о рыцарях круглого стола не просто бред умалишенных стариков, но реальность? Поверить сложно. И чем ближе заветная метка на GPS-навигаторе, тем меньше остаётся места для веры. Загадочное приглашение, забытая всеми богами дыра среди валлийских равнин – с каждым часом правдоподобности в этой истории остаётся все меньше. Диктор местной радиостанции передаёт штормовое предупреждение. Ураганный ветер швыряет в лобовое стекло оранжево-золотистую листву вперемешку с водой, грязью и невесть откуда взявшимся синим пакетом. Машина сворачивает с набережной вглубь городка и тормозит около крошечной кофейни с прозрачной витриной. Водительское стекло плавно опускается вниз, привлекая внимание прогуливающегося с собачкой на поводке горожанина. Горожанином оказывается исключительно импозантного вида пенсионер, в длинном бежевом плаще и старомодном шерстяном кепи. В одной руке у него поводок, в другой – простая деревянная трость. Старик, вежливо кашлянув, вопросительно рассматривает водителя. Руэл вздыхает. Представив, насколько нелепо сейчас выглядит в арендованной на скорую руку ярко-красной «тойоте», он, прокашлявшись, всё же спрашивает: – Прошу прощения, сэр… – Имение Эшфордов? – не дав мужчине закончить, перебивает старик с хитрым прищуром. Слегка опешив от неожиданности, Руэл кивает. – Третья машина за сегодня, – ворчливо отвечает местный на невысказанный вопрос. – Отродясь столько чужаков разом в наших краях не видал. Он поднимает трость и указывает ею вправо и вверх. Там, над зазубренным валом одинаковых крыш, на фоне затянутого свинцовыми тучами железного неба, над городом нависает монолитной громадой замок, примостившийся на скалистой вершине утеса. Настоящий замок, с изъеденными временем приземистыми стенами, пузатыми валлийскими башнями и слегка возвышающейся над зубцами стен цитаделью. – Эшфорды там, – сообщает Руэлу старик и как ни в чём не бывало уходит прочь, заметно прихрамывая на правую ногу.  Уиллингтон, Замок Эшфордов
Четверг, 5:34 PM
Объявлено штормовое предупреждение
Энни Морган «Опель» упрямо взбирается к вершине утеса по нещадно петляющему под колесами серпантину. О лобовое стекло с мерным стуком разбиваются первые капли дождя, и змеящийся асфальт впереди стремительно начинает покрываться тёмными пятнами. Большую часть обзора закрывает внешняя стена замка Эшфордов – и это зрелище снова и снова вынуждает Энн усомниться в собственном здравомыслии. Неужели она действительно проделала весь этот путь? Почти двенадцать часов дороги, несколько остановок в закусочных на заправках, и успевшие опостылеть зелёные валлийские равнины, которые впечатляют самое большее на протяжении первого часа. На исходе второго часа бескрайние просторы начинают внушать концентрированное уныние, а взгляд отчаянно хватается за каждое встреченное авто на угнетающе пустынной дороге. Путешествие Энн должно было завершиться в небольшом городке Уиллингтон на берегу реки Тейфи – образцово-показательная валлийская идиллия из нескольких десятков чистых одинаковых улиц. Не завершилось – в полном соответствии с распоряжением верного GPS-куратора, девушка продолжила двигаться. Некоторое время «опель» кружил по улицам Уиллингтона, словно отказываясь поверить. Метка указывала не на город, метка указывала на нависающий над городом замок. И вот Энн, дрожа от напряжения, ведёт машину по длинному и безумно опасному серпантину. Здесь нет указательных знаков, нет ограждений – только ведущая к вершине утеса лишенная разметки асфальтированная дорога. Дорога, которая состоит из острых углов и предательских поворотов – на каждом повороте девушка сбрасывает скорость и втайне надеется, что авто не заглохнет и не покатится вниз. Путь до имения Эшфордов оказывается настоящим испытанием для её водительских навыков – ни с чем подобным не сталкивается среднестатистический водитель в ежедневной рутине. Наконец последний поворот остаётся позади, и впереди виднеются ворота родового имения. Проезжая сквозь распахнутые решетчатые врата, Энн до сих не пор не может поверить, что действительно делает это. Мчится невесть куда, отвечая на нелепое приглашение, обманывает преподавателей и пропускает учебу. Но есть что-то такое в этом месте, замке, городе, умопомрачительно однообразных валлийских равнинах. Нечто помогающее отвлечься от повседневности, задуматься, взглянуть на свою жизнь под новым углом. Затянувшееся путешествие завораживает, проникает в подкорку. И в атмосфере пропитывающей всё вокруг меланхоличной осенней романтики, кажется, способно найтись место и сказке, и демонам, и донесшим знамя до современности рыцарям Камелота.  Замок Эшфордов, парковка
Четверг, 5:42 PM
Моросящий дождь
Реджинальд Сеймур«Тойоту» накрывать тень замковых ворот. Авто бесшумно проскальзывает сквозь короткий туннель и попадает внутрь замка. Колеса подпрыгивают на старомодной брусчатке – вымощенная дорога закручивается в кольцо вокруг выполненного в форме изящной скульптуры фонтана. Опускаются сумерки. Дворники ритмично сбрасывают дождевую воду и листья с лобового стекла. Сеймур объезжает фонтан и паркует машину прямо напротив ведущих к главному входу в замок ступеней. Провернув ключ в замке зажигания, мужчина отстегивает ремень безопасности и вздыхает. За восемь неполных часов сошёл на нет гнев, а любопытство успело смениться вполне осознанным беспокойством. Что если всё это – просто розыгрыш, и Реджинальд проделал весь путь почем зря? Определенно, никогда глупее он ещё себя не чувствовал в жизни. Вокруг – ни души. Ни одной машины кроме «тойоты» не припарковано на кольцевой мощеной дороге. Писатель выбирается из авто и смотрит на белеющую в сумерках статую. В центре заполненного мутной водой бетонного бассейна возвышается выточенная из мрамора двухметровая дева с длинными волосами. Она закрывает лицо ладонями и, из-под ладоней вниз на манер слёз стекает вода. Реджинальд смотрит в сторону замка, подмечая детали. Издали ему показалось, что этот замок – мираж, незваный гость из далёкого прошлого. Вблизи всё оказывается куда более прозаично – всего лишь ещё один отреставрированный памятник, со стеклопакетами вместо бойниц и робкими претензиями на попытку воспроизвести величие далёкого предка. С некоторым сомнением Сеймур смотрит на ведущую к двустворчатым дверям длинную лестницу, но уехать отсюда даже не попытавшись получить ответы было бы с его стороны настоящим безумием. Разбивая вдребезги сомнения Реджинальда, одна створка двери приоткрывается – по ступеням к «парковке» начинает спускаться закутанный в чёрный дождевик человек. Подслеповато щурясь, он приближается к Сеймуру, оказываясь ниже почти на целую голову. Жалкий, трясущийся, он совершенно не подходит на роль объекта для приложения злости. – Прошу прощения, сссэр, – старик немного заикается, и дрожит словно осиновый лист на свирепом осеннем ветру. – Лорд Эшфорд сссовсем скоро будет готов вас принять. Придется немного подождать. Попроссите остальных подождать. Старик медленно и мучительно долго ковыляет вверх по ступеням и, в конце концов, скрывается в замке. Сеймур остаётся в одиночестве под дождем.
-
Вау мастер, вот это проработка! Респект!
-
Очень интересный формат изложения: каждый фрагмент для новой персоны. Но мне нравится.
-
Пост - просто нечто, отличный формат
-
-
Атмосферно однако. Ещё ничего не началось, а Реджи уже бесится! Ну и почином нас.
-
Красивое погружение действующих лиц в атмосферу!
-
Потрясающе) пост с запахами и звуками уэльской осени)
-
Образно и здорово, сразу рисуется картинка.
|
-
Сглотнув, Блэквотер отводит взгляд, вдруг почувствовав себя совсем чужим на этом празднике жизни.Becouse you are N P C!
|
Джей
Иногда так бывает. Сюрреализм происходящего превращает реальность в статичную раскадровку, и, значительно позже, ты будешь не без труда воспроизводить в памяти отдельные кадры, искреннее удивляясь, что всё это на самом деле происходило с тобой. Иногда так бывает, когда мир смазывается, напоминая чем-то уносящееся в ночь дорожное полотно. И пусть вместо сливающихся в сплошное световое пятно фонарей сейчас только мельтешащие на периферии силуэты друзей и врагов. Пусть вместо байка под ногами только асфальт, пусть вместо вдавливания гашетки приходится мчаться на пределе эмоциональных и физических возможностей. Всё равно чем-то отдаленно похоже – возможно, ценой ошибки и тем упоительным ощущением эйфории, которое ненадолго дарит осознание этой самой цены.
Ты бежишь, обгоняя и Роя, и Триш. Забота о подруге неосознанно уходит на второй план, ведь в этой ситуации любая попытка помочь с твоей стороны почти наверняка убьёт вас обоих. Дружеские отношения не повод бросаться в пасть зараженным, а времени для полумер совсем не осталось. Вот и бежишь, как не бегала, кажется, ещё никогда. Свистишь, призывая Тора. Отталкиваешься ладонью от капота чёрного «мерседеса» и, небрежно скользнув по металлику бедром, перепрыгиваешь. Что-то позади с грохотом врезается в авто, и ты, не сдержавшись, всё-таки оборачиваешься.
Короткий взгляд вырисовывает смазанными штрихами умирающий мир. Пожилого мужчину с вздувшимися черными венами на лице, который врезается в «мерс» в попытке повторить твой маневр. Развевающиеся на ветру звездно-полосатые ярморочные шатры, объятую дымом зеркальную громаду «Орегон-Плаза», белое платьице Триш, оставшееся далеко позади на земле.
Отчётливо видишь, как над твоей подругой скрючилось, бугрясь жировыми складками, то самое животное, та толстуха. Малодушно надеешься, что Триш, по крайней мере, мертва. Должна быть мертва. Отвернувшись, продолжаешь бежать. Видишь место, на котором оставила байк – и коляска, и сам мотоцикл смяты, впечатаны в парковочный столб, превращены в искореженную груду металла въехавшим в твоё сокровище минивэном. Минивэн тоже здесь – его водитель замечает тебя сквозь лобовое стекло и, клацая зубами, начинает размахивать руками и отчаянно рваться, оказавшись не в силах осмыслить концепцию ремня безопасности.
Ком застревает в горле, сложно глотать. Мир дрожит и двоится – почти не веря, ты как-то отстраненно осознаешь, что, кажется, плачешь. Не теряя времени, пробегаешь мимо мотоцикла – уже без цели, просто куда-то дальше, к концу парковки. Стараешься держаться в стороне от дерганых фигур, что слоняются тут и там.
Другой минивэн, ярко-синий, останавливается, визжа тормозами, напротив, едва не отправляя тебя под колеса. Задняя дверь съезжает в сторону по реле – в салоне, согнувшись, стоит какая-то худощавая светловолосая девушка, и призывно машет рукой.
– Сюда, быстрее! – выкрикивает она, и ты понимаешь, что ей не придётся просить тебя дважды.
-
Обязательный плюс сюда. Отдельный, за эмоциональную вовлеченность и тонкую настройку на персонажа. Все верно, все в точку.
|
Хочется плакать. Но не выходит. Вот странно. Раньше непрошенные слезы сами лились из глаз, а теперь – только засевший ком в горле и пустота. Кэссиди поворачивает защёлку на двери, безразлично проходит вглубь трейлера и, свернувшись калачиком, забирается на кровать. Она лежит и смотрит в стену, изредка вздрагивая от криков и далёкого грохота отрывистых выстрелов.
Какое-то время спустя становится тихо. Кэссиди не знает, сколько прошло часов, но снаружи темнеет. Она поднимается и, отодвинув занавеску, осторожно выглядывает в окно. Вскрикнув, девочка отшатывается в ужасе – в нескольких метрах от неё, прямо за стеклом, застыло чудовище. Просто стояло и смотрело на трейлер, словно чувствовало, что внутри кто-то есть, но не было уверено до конца. Огромное чудовище – в порванном летнем платье, топорщащееся складками жира, с ног до головы покрытое корочкой запекшейся крови. Почти наверняка чужой крови. Крик Кэссиди привлекает внимание – и толстуха с яростью набрасывается на трейлер. Коробка раскачивается на рессорах и вздрагивает под каждым тупорылым ударом. Дрожа от ужаса, девочка забивается под стол и сидит, обхватив руками колени. Удары по обшивке продолжаются, сквозь грохот то и дело пробиваются всё новые шаркающие шаги.
Эту бесконечную ночь Кэссиди никогда не забудет. Не сомкнув глаз, девочка проведет все семь часов в темноте, слушая удары, что ритмично повторяются по обшивке. Время от времени кто-то будет скрестись в дверь, а изломанные силуэты чуть светлее, чем тьма, будут то и дело мелькать за стеклом. Первые лучи рассвета принесут кратковременную надежду, но фрики никуда не уйдут. С тупой агрессией они продолжат штурмовать трейлер, и Кэссиди впервые задумается о возможности поискать еду в холодильнике. Она отодвинет занавеску и посмотрит на беспомощно налетающую на трейлер толстуху без прежнего страха.
В следующую секунду она увидит осторожно пробирающихся по парковке людей. Увлеченные штурмом RV инфицированные не заметят угрозы. Невысокий чернокожий парнишка вскинет было охотничий карабин, но другой, светловолосый мужчина надавит ладонью на ствол, запрещая. Перехватив поудобнее мясницкий тесак, он жестом подаст знак третьему, добродушному на вид толстячку. Тот с важным видом кивнет, перехватив обеими руками бейсбольную биту. Какое-то время Кэссиди будет наблюдать за тем, как они подкрадываются к безмозглой толстухе и её шаркающим друзьям. Один из них заметит людей в последний момент и, сипло зарычав, бросится на паренька с битой. Другой мужчина встретит инфицированного размашистым ударом тесака точно в лоб и, нелепо споткнувшись, тот рухнет.
Но обернется толстуха. Кэссиди несколько раз ударит ладонями по стеклу, но в крошечном мозгу чудовища уже успеют смениться приоритеты. Девочка увидит, как стоящая позади остальных девушка в костюме официантки осторожно отступит за одну из машин. С места набирая скорость заводского спорткара, инфицированная что есть сил устремится к добыче.
Чернокожий парень снова вскинет охотничий карабин. Прогремит выстрел.
|
Рой
Замечаешь, что блондиночка отстаёт, но даже у тебя уже не хватает запаса геройства. Это – финальный рывок, в котором любая твоя попытка помочь наверняка угробит обоих. Поэтому продолжаешь бежать, чувствуя, как открывается второе дыхание. Летишь, периодически отмечая периферийным зрением Джей. Не оглядываешься, уже почти привык не оглядываться.
Кадры сменяют друг друга с бешеной скоростью. Узкая тропка среди разноцветных машин. Перевернутая сетчатая тележка из торгового центра – перепрыгиваешь, слыша лязг и грохот позади мгновением позже. Внедорожник, в салоне которого мужик орёт и колотит ладонями по рулю что есть сил. Инфицированный мужчина за рулем вмявшегося в парковочный столб минивэна – рвётся, хрипит и дрожит, но отстегнуть ремень безопасности не додумывается. Если бы не было так жутко, то, пожалуй, было бы даже немного забавно.
Джей ловко перескакивает через капот чёрного «мерседеса», в то время как ты берёшь влево. Боковым зрением замечаешь, как в «мерс» со стуком врезается один из преследователей. Они буквально наступают на пятки. Замечаешь, как впереди резко тормозит синий «вэн». Как пассажирская дверь съезжает на реле в сторону, и как какая-то худощавая девчонка внутри призывно машет рукой.
Ты парень простой – коль зовут, то сразу бежишь. Влетаешь по ступеньке, пригнувшись, в салон сразу следом за Джей и, протиснувшись мимо, без сил падаешь на одно из нескольких кресел. Минивэн трогается, в то время как Джей, оттеснив девчонку ближе к тебе, отчего-то остаётся у по-прежнему распахнутой двери.
– Закрывай! – орёт, обернувшись вполоборота, водила. – Дверь закрой, мать твою!
Ты не понимаешь, что происходит, но чувствуешь, как неприятно липнет к телу насквозь пропитанная потом одежда. Подаёшься вперёд, вглядываясь в мельтешащий снаружи мир. И видишь то, что привлекло внимание Джей. Поджарую тень, скользящую среди ломаных контуров фриков-преследователей – во весь опор мчащуюся на гребне волны инфицированных собаку. Чёрный дог прыжком врывается в салон, с восторгом скуля, и дверь захлопывается за секунду до того, как на ней повисает с ног до головы обляпанная кровью старуха.
– Ебанутая сука, – выдыхает водитель.
«Ван» разгоняется, стряхивая и разбрасывая по асфальту повисших на обшивке уродов. Пес, решительно взгромоздившийся на диван рядом с Джей, начинает со счастливым видом её облизывать.
-
Чёрный дог прыжком врывается в салон, с восторгом скуляЯ рад.
-
Счастливый пёс в финале – великолепно: красиво, эффектно и достойно! Я прям очень за него рада! и надо не забыть еще плюсануть предыдущий пост, когда откатится плюсомёт
-
Игра, конечно, прошла явно не так как было задумано, но все-таки дотащил модуль, и финал вышел по-своему красивый. Достойно уважения, мистер Аккарин.
|
|
-
-
Хороший эпилог, Аккарин. Добрый. Спасибо за игру.
|
Крейн
Касаешься ладонью ручки двери, но отчего-то медлишь. Там, снаружи – буря, мир в оскале предсмертной агонии. Живое воплощение мига, к которому ты готовился на протяжении последних нескольких лет. Остаётся лишь открыть дверь, выбраться из машины, сделать несколько шагов и раствориться в водовороте… Но отчего-то медлишь. Следуя распоряжению брата, послушно пристегиваешься. Джош поминает имя господа всуе, и ты тоже поворачиваешь голову в ту же сторону, куда смотрел брат. Видишь, как на спине девушки висит девочка, совсем ребёнок – и как этот ребёнок раздирает горло отчаянно сопротивляющейся несчастной зубами. Пикап трогается, и ты откидываешься на спинку кресла без моральных и физических сил.
Джош
Пикап трогается. Осторожно выруливаешь, объезжая девушку и ребенка, которые корчатся на асфальте, продолжая бороться. Хоть это и кажется чем-то максимально сюрреалистичным, всё равно объезжаешь. Поворачиваешь руль влево, то и дело дергая рычаг переключения передач. На первой передаче с черепашьей скоростью проползаешь между брошенным посреди проезда «фольксвагеном» и припаркованным минивэном. Слышит скрежет, с которым на водительской двери остаётся царапина. Притормаживаешь, когда перед пикапом пробегает мужчина – налетев на машину, он с силой бьёт ладонями по капоту твоего внедорожника и сразу же бежит дальше. Он убегает, но у тебя перед глазами надолго остаётся это бледное перепуганное до полусмерти лицо. Продолжаешь выруливать, едва не столкнувшись с вылетевшим из соседнего ряда другим авто. Уже около самого выезда с парковки ТЦ, на водительскую дверь прыгает инфицированный – его окровавленная морда с выпученными глазами пляшет совсем рядом с твоим лицом. Втопив педаль газа, вылетаешь на дорогу, и в зеркале заднего вида наблюдаешь, как зараженный кубарем катится в сторону по асфальту.
Мир горит, полыхает. Дым поднимается от главного входа в «Орегон-Плаза», столпы дыма виднеются в городе тут и там. Набирая скорость, ты проезжаешь по опустевшей дороге мимо магазинов с разбитыми витринами. Видишь девушку, которая бежит вдоль проезжей части по тротуару, и которую асинхронными скачками преследуют совсем маленькие детские тени. Стиснув зубы, продолжаешь вести пикап, почти машинально перестав обращать внимания на цвет светофоров. Следующий перекресток встречает тебя перевернутой пожарной машиной – словно символ павшей цивилизации, тяжёлый красно-белый грузовик полыхает, и из-под капота вместе с дымом вырываются облизывающие металл языки пламени.
С каждой улицей, с каждым преодоленным кварталом становится всё более очевидно – это не локальный инцидент, но глобальная катастрофа. Твой пикап почти неосознанно мчится к окраинам Спрингфилда – но каждый раз, когда ты собираешься выдохнуть, перевести дыхание и припарковать авто у обочины, в поле зрения появляются всё новые и новые изломанные фигуры. Они повсюду. С каждой минутой их только больше – больше, чем спасающих свои жизни и бегущих людей.
На очередном перекрестке, внушая надежду, переливаются двумя цветами полицейские маячки. Притормозив, ты подъезжаешь к остановившейся посреди дороги патрульной машине – обе двери открыты, в салоне пусто, и одинокий полицейский сидит неподвижно, прислонившись к заднему колесу. Его внутренности выпотрошены и кровавой гирляндой растянуты по дороге – морщишься, когда приходится через них переехать.
И вдруг они появляются. Несколько десятков сразу, высыпаются на проезжую часть из дворов. Они бегут за пикапом, нелепо размахивая конечностями. Бледные, в порванной и грязной одежде, все как один заляпанные чужой кровью с ног до головы. Развивая нечеловеческую скорость, они толпой мчаться по проезжей части в зеркале заднего вида. Стиснув зубы сильнее, ты ускоряешься.
Удаётся оторваться. Знакомой дорогой почти неосознанно добираешься до окраины Спрингфилда. Миновав несколько рядов аккуратных коттеджей, ныряешь на петляющую среди роскошного соснового леса четырёхполосную трассу. Среди деревьев становится спокойнее – особенно в миг, когда оставшийся позади город исчезает за поворотом.
Ещё один перекресток – и вперёд устремляется прямое как стрела дорожное полотно. Резко вдавив тормоз в пол, останавливаешь машину прямо на перекрестке. Там, впереди, дорогу перекрывают серебрящиеся щиты. Несколько «хаммеров» углом преграждают путь, ощетинившись установленными на крыше крупнокалиберными пулеметами. Замечаешь мельтешащие между щитами силуэты военных – в странного вида чёрной униформе, с плотно прилегающими к лицу прозрачными респираторами.
Смотришь на дорогу, смотришь на Крейна. Колеблешься.
-
-
Красивая картинка. Хороший пост.
|
-
Мир постепенно возвращается на круги своя
Знаешь, пожалуй, соглашусь
|
-
Уже почти задыхаешься под обволакивающими складками жира.ссылка
|
-
Замечательно) Промозглый туман со ржавым привкусом на губах. Качели ожиданий на протяжении всего поста. Подбитие итогов - всегда отдельная приятность.
Ах да, иллюстрации к главам здесь особенно чудесны)
|
-
хрупкая фигурка, которая может принадлежать только ребенку. Будто бы с неохотой она отрывается от выпотрошенного пуза мёртвого полицейского и, повернув окровавленную мордочку, замечает тебя.
Ад какой-то! Где ты её взял вообще?
|
Повадки Андре изменились. Теперь он не бредёт рассеянно позади – он движется первым, время от времени предупреждая остальных об опасности взмахом ладони, или выкрикивая отрывистую команду. Теперь он собран, сосредоточен и энергичен – как человек, который прекрасно осознаёт возложенное на плечи бремя ответственности. Мечник проводит отряд по извилистым улочкам, самодовольно усмехаясь каждый раз, когда очередной его манёвр заблаговременно раскрывает западню крыс. И, тем не менее, он не может не сомневаться в правильности принятого решения. Открыто выступив против мнения Керидвен, он навязал отряду свой план, в надёжности которого не мог быть в полной мере уверен.
Поиск шариков на болоте казался мероприятием не только опасным, но и бессмысленным. При других обстоятельствах Андре предпочёл бы держаться от Уайт-Пика как можно дальше, но эта дыра – единственная зацепка в поисках Мерехайна. Руадам необходимо обследовать достопримечательности города и найти очередную путеводную руну. Было бы форменным безумием продолжать исследовать город под постоянным обстрелом. Как более сильная сторона, Андре жаждал схватки – ему импонировало предложение Люсиль. Припугнув как следует крыс, руады могли получить шанс на более спокойное перемещение по грязным и извилистым улочкам города. Ничто не способно припугнуть крыс сильнее, чем явная и открытая демонстрация силы. Ничто не демонстрирует силу более впечатляющее, чем триумфально проведенная генеральная схватка.
Именно поэтому Андре осознанно ведёт отряд к главной площади. Крысы, чувствуя свою слабость, предпочитают тактику бесконтактного боя, нападая и сразу скрываясь. Чем более решительно продвигаются руады вперёд, тем больше шансов спровоцировать крысолюдов на открытую схватку. Улица впереди раскрывается, вливается в площадь. Уже издалека Андре видит там беспрестанное копошение, и усилием воли отбрасывает мысль о том, что мог замахнуться на задачку не по силам. Взяв на себя временное руководство отрядом, он принял ответственность за жизни соратников. В таких условиях он просто не может позволить себе осторожничать, прятаться.
Руады выходят на площадь, и усмешка на губах мечника растягивается сильнее. Он видит толпу, видит возведённый посреди грязи помост, видит мышку в петле и крысиного короля. Это – то сердце города, которое он искал. Именно то сердце города, которое он собирается показательно выжечь. На глазах Андре мерзкое трехглавое чудище вопит, палач в красном колпаке дергает за канат, и приговоренный повисает в воздухе без опоры.
Крысы оборачиваются и смотрят на пришельцев горящими глазками. Пока что в них – злоба, но Андре собирается поселить в глазах-пуговках страх.
– Люсиль! – выкрикивает мечник с задорным смешком, кивком указывая лучнице на помост.
То ли на задыхающегося в петле пленника, то ли сразу на крысиного короля.
– Маэстро Маркус, дайте огня! – ещё одна команда, которую Андре выкрикивает самоуверенно, громогласно.
Он хочет убедить крыс, что пришельцы уверены в своих силах и не боятся.
Хочет дать им понять, что дрожать в ужасе здесь должны только крысы.
– Сейвад, – повернув голову, обращается к мечнику, и первым выходит вперёд.
Андре идёт в полный рост, прямиком к помосту и королю. Обнажая скимитары, он позерски проворачивает каждое лезвие в воздухе отточенным движением кисти. Много лет назад он часами тренировал это движение для того, чтобы красоваться перед девчонками. Сегодня оно пригодится ему, чтобы повергнуть в страх сердца крыс.
Андре лёгким шагом движется напролом к королю. Это существо правит другими, потому что оно самое большое, злобное и самое мерзкое. Его власть держится и основывается на страхе.
Но знакомы ли крысам такие слова, как преданность, честь, самопожертвование, отвага?
Что бы не говорили о руадах, но никто не рискнул обвинять бы их в трусости.
-
Интересно видеть, как, хотя мысли о тактике и методе действий у Андре и Сейвада схожи, они местами весьма существенно расходятся в оценке противников.
|
-
– разблокирован открытый финал "I'm still alive"; ссылка
|
-
-
Спасибо за игру. Было круто!
|
|
Хрипя, Мел проталкивает слова через пересохшее горло. Каждая короткая фраза тратит драгоценную крупицу энергии, и опустошает девушку морально ещё сильнее. Едва договорив, она замолкает – Сазерленд по-прежнему рядом, по-прежнему требовательно вглядывается в глаза Амелии. Но её взгляд гаснет и стекленеет, словно в одночасье лишившись одухотворенности. Агент встряхивает девушку за плечи, но ей уже всё равно.
– Что это значит, Амелия? Что с тобой?
Девушка слышит его голос, но не понимает сути вопроса, просто не хочет вдумываться и отвечать. Сазерленд говорит ещё что-то, потом помогает ей всё-таки закинуть ногу в салон и захлопывает со злостью дверь. Прислонившись виском к заиндевевшему стеклу, Мел безразлично наблюдает за тем, как снаружи расхаживает из стороны в сторону смутный силуэт Джеймса со смартфоном около уха. В морозном узоре на автомобильном стекле девушке мерещится зубастый оскал одного из астральных младенцев.
Кажется, в какой-то момент она проваливается в полудрему. Несколько раз бьётся виском о стекло, запоздало осознавая, что куда-то едет. Снова проваливается в апатичное забытье.
Не хочется вспоминать. Не хочется думать. Не хочется жить.
В следующий раз Мел приходит в себя, когда её дверь открывается.
– Давай, девочка, помоги мне, – Сазерленд помогает Мел выбраться, перекидывает её руку через свою шею.
Девушка заставляет себя переставлять ноги, но Джеймс, кажется, по большей части просто тащит её на себе.
– Проклятье, Амелия, – слышит она его ворчание у самого уха.
Впереди, в ночной вьюге, виднеется обрамленное декоративными перилами аккуратное заснеженное крыльцо.
– Осторожно.
Сазерленд, придерживаясь ладонью за покрытые слоем снега перила, начинает поднимать её по ступенькам. Мел понимает, что просто висит на нём манекеном, но не может заставить себя ничего с этим сделать.
– Всё будет в порядке, – Сазерленд требовательно колотит кулаком по белой дверце небольшого коттеджа.
На пороге возникает заспанная незнакомая светловолосая женщина. Амелия скользит по её лицу безразличным взглядом, но не запоминает. Все незнакомые лица теперь выглядят одинаково. Слово лица младенцев.
Между Сазерлендом и женщиной вспыхивает короткая перепалка, но Мел не вникает. Она послушно садится на пуфик в прихожей и наблюдает, как Джеймс стягивает с неё покрытые слоем снега сапожки.
– Посмотри в каком она состоянии, Джесс, – в голосе агента Амелии слышится раздражение.
– У тебя всегда состояние. Ори побольше, разбудишь дочь.
Джеймс, так и не закончив со вторым сапогом, рывком поднимается. Мел видит его широкую спину, которая полностью загораживает теперь невысокую женщину.
– Фокс пропал. Люди погибли. Наш стажёр не в себе, на ногах весь отдел, – Джеймс говорит тихо, но с вполне отчётливой злостью. – Если ты правда собираешься закатить сейчас сцену…
Раздраженно цокнув, женщина разворачивается на носках и скрывается внутри дома. Сазерленд заботливо снимает с Амелии ботинки, шапку, помогает расстегнуть куртку.
Потом останавливается и, вздохнув, снова внимательно смотрит на неё.
– Что они с тобой сделали, девочка? – спрашивает и, на этот раз не дожидаясь ответа, помогает ей встать.
Дальше – кухня, по которой разливается тёплый электрический свет. Дымящаяся чашка горячего чая на столе перед Мел, какая-то каша в тарелке. Сазерленд испарился. Вместо него за столом, напротив, сидит светловолосая женщина в ночной рубашке и, подпирая подбородок ладонями, задумчиво разглядывает Амелию. Её блеклые голубые глаза будто бы спрашивают – ты есть-то будешь сегодня?
|
Ортега обрабатывает входящий пакет данных и морщится, стиснув зубы.
Трата драгоценных ресурсов птички во всех направлениях – причем трата на какую-то чепуху. Марк медленно вдыхает и выдыхает, потом ещё раз – пытается унять зуд внутри. Отчего-то при продвижении вперед он чувствует себя немного спокойнее. Движение создаёт обманчивую иллюзию осмысленности происходящего, иллюзию наличия цели. Движение успокаивает, в то время как тупка на месте словно ежесекундно пожирает крупицы драгоценного времени. Когда техник не продвигается, его начинает терзать нарастающая тревога, фантомный зуд – первый признак потери контроля над ситуацией, предвестник неминуемой паники.
Так не пойдёт. Ты профессионал, Марк. Твои услуги стоят относительно дешево разве что в сравнении с услугами Флоры Терренс. Кто-то платит немалые деньги за то, чтобы ты работал для него головой. Так начни работать головой, чёрт возьми.
Техник медленно опускается на колено. Закрывает глаза, и, приложив к вискам пальцы, осторожно массирует. Необходимо сосредоточиться, успокоиться. Не просто называть себя профессионалом, но являться им и на деле.
Ты влип в какое-то дерьмо, Марк. Влип глубоко, по самые уши. Пришло время принять очевидное, пришло время перестать делать вид, что у тебя имеется хоть какое-то подобие плана. Спасительное движение – всего лишь иллюзия. Нет никакого смысла расходовать драгоценные ресурсы, не зная ни где находишься, ни в каком направлении нужно двигаться. Была ли у тебя возможность получить эту информацию? Не было. Единственный интерактивный источник – напавший почти сразу после пробуждения репликант, но тогда ещё ничего не соображал и сам техник. Мог ли ты действовать эффективнее? Безусловно.
Техник сидит неподвижно, подавляя неосмысленную жажду движения. Он может позволить себе эти несколько секунд спокойствия, безопасности. Необходимо разобраться в происходящем, и расставить все точки. Ортега понятия не имеет, где он находится. Понятия не имеет, насколько приблизился к цели. Не осведомлен относительно собственных шансов на успех, и текущего статуса операции. Не имеет даже плана эвакуации ни на случай провала, ни на случай успеха.
Пора признать очевидное – он в полном дерьме.
Прекратить строить из себя героя и одинокого рейнджера.
Перед мысленным взором расцветает изумрудная вспышка. Марк даже улыбается, вспоминая изгибы её совершенного тела. Возможно, он большой мальчик и способен решать проблемы самостоятельно, но пора признать – это, совершенно очевидно, совсем не тот случай. В любом случае, Изе потребуется какое-то время для того, чтобы добраться сюда. И он, Марк Ортега, своим кретинизмом её этого времени зачем-то лишает. Отказывается от помощи со стороны одной из немногих, на кого действительно может рассчитывать в критических ситуациях.
Больше не сомневаясь, техник извлекает из камеры в запястье крошечный маячок и пытается активировать. Зуд отступает, теперь время работает скорее на Ортегу, чем против него. Он поднимается на ноги – одновременно с этим со щелчками встают на места новые детали головоломки. Марк – идиот, просто неимоверный кретин, которому пси-излучатель предтечей, по всей видимости, отшиб остатки мозгов. На кой чёрт он транжирит драгоценный запас ресурсов своей лучшей подружки?
Усмехнувшись, техник подаёт птичке следующую команду.
Анализ.
-
Маркус начал максимально серьезный подход к делу.
-
|
Такер
Белобрысый вновь проявляет смышленость и бросается на кухню быстрее, чем ты успеваешь договорить. Келли заходит следом, обхватив себя руками и испуганно вжимая голову в плечи. Её трясет – то ли от страха, то ли от рвущихся наружу сдавленных всхлипов.
Ты чуть задерживаешься. Вместе с Реджи продолжаешь смотреть за инфицированными, которых отделяет от вас только полупрозрачная стеклянная стенка. Есть что-то пугающее и завораживающее одновременно в их зверином упорстве. Наблюдаешь за взъерошенной девушкой в летнем платье, которая неподвижно стоит по ту сторону стекла и смотрит, кажется, тебе прямо в душу. Она решительно разрывает зрительный контакт секундой позднее – с силой ударившись лицом о стекло. На поверхности остаётся кровавый развод, а она продолжает ожесточенной колотить по перегородке разбитым лбом. С таком силой, что от места удара начинает расползаться, змеясь ещё одна трещина.
Бьёт снова. Снова. И снова.
Реджи отступает на шаг, трясёт головой так, словно не может поверить. Ты уже у самого входа на кухню, в то время как твой несостоявшийся начальник по-прежнему медлит. Смотрит за тем, как расцветают и расползаются множественные глубокие трещины. Дверь не выдержит, перегородка не выдержит – сомневаться в этом уже не приходится.
Очнувшись от забытья, Реджи влетает на кухню. Ты захлопываешь дверь – хлипкую межкомнатную дверь с единственной выглядящей исключительно ненадёжно защёлкой. Из торгового зала приглушенно доносится транслируемое по громкой связи сообщение.
Это не учебная тревога.
Немедленно закрыть все окна и двери.
При встрече бежать.
Следуешь совету и закрываешь защёлку.
– Мы умрем, мы все умрём здесь, – Келли, рыдая, дрожит возле скворчащей плиты.
Хватит ли у инфицированных сил и стремления выбить дверь? Отчего-то не сомневаешься, что хватит и того, и другого.
Сделав знак Реджи, наваливаешься вместе с ним на массивный двустворчатый холодильник. Толстяк пытается помочь, но лишь неловко топчется рядом и лезет под руку. Ты никогда не был атлетом, а эта хрень выглядит почти неподъёмной. Но, тем не менее, со скрежетом сдвигается с места и начинает ползти. Реджи пыхтит, налегая всей массой на борт. Келли завороженной наблюдает за движением хромированной громады.
Сердце бешено колотится, дыхание сбито. Страх подстегивает тебя, налегаешь изо всех сил. Чувствуешь, как беспомощно скользят по плитке подошвы кроссовок. И, тем не менее, холодильник всё-таки занимает отведенное ему место и, подпирая дверь, теперь почти полностью преграждает проход. Вы с Реджи отступаете в сторону, тяжело дыша.
Он смотрит на тебя, после – на Келли.
– Бухло осталось снаружи, – говорит, недовольно поморщившись.
Пошатываясь, начинаешь обшаривать кухню. Пот заливает глаза. Может от паники, может от перенапряжения, но мир перед глазами двоится – ты почти не различаешь предметы. Кое-как нащупываешь рукоять большого кухонного ножа. Тоже оружие.
В наступившей тишине отчётливо слышен звон, с которым ссыпаются на пол осколки внешней перегородки.
|
Джей
Мим не сорвал – похоже, и впрямь проверял. Да и зачем кому-то врать в такой ситуации? Так или иначе, но окна в туалетах – два узких продольных прямоугольника у самого потолка. Ребенок, может быть и протиснется. Если повезёт – протиснется Триш, она сама почти как ребенок. Остальные навряд ли. Заглянув, возвращается назад в коридор. Твоя подруга мечется между коридором и туалетом, на последнем заходе и вовсе выбегает с наполненной водой металлической подставкой для ершика. Кое-как отмывшийся от крови Рой приближается к ведущей наружу тонированной створке пожарного выхода. Молчаливая девочка отрывает взгляд от остывающей туши верзилы с развороченной головой и смотрит в ответ на тебя. Внимательно так смотрит, смышлено. Все понимает.
Триш
Унять панику не выходит. Лакированные ногти нервно елозят по металлической поверхности прямоугольной подставки. Отчего-то сомневаешься, что подставка поможет тебе, если появится ещё один зверь. Даже в связке с шокером очень вряд ли поможет. Вспоминаешь, как тот мчится, врезаясь в стены и брызжа слюной. Напор танка в сочетании со скоростью, которой могли бы позавидовать профессиональные легкоатлеты. Понимаешь, что если выживешь, то этот громила ещё не раз вернется ночью, в кошмарах. Отчётливо так понимаешь, без лишней драмы. Этот образ непросто будет выгнать из памяти.
И вот ты стоишь посреди коридора, с этой идиотской подставкой для ершика, и смотришь на Роя, который осторожно выглядывает наружу. Гулкое эхо шагов заставляет вздрогнуть – почти сразу, впрочем, осознаёшь, что вздрагивала не зря. Быстрые шаги в сочетании со сдавленным дыханием раздаются сверху, со стороны совсем недавно оставленной лестницы. Одиночные шаги перерастают во множественные – даже если это другие выжившие, то нет никакой вероятности, что они не принесут на хвосте ещё фриков. Хочется плакать.
Леблан
Стоишь у стены – непоколебимое воплощение мудрости. План выдаёшь, на вопросы ответил. Блонди мельтешит – осаживаешь прямолинейным вопросом. На несколько секунд даже начинает казаться, что контролируешь ситуацию.
Действительно ли стоит прорываться к RV? Быть может, здесь, внутри ТЦ, всё-таки безопаснее?
Ответом на этот вопрос становится гулкое эхо шагов со стороны лестницы. Ещё не видя бегущих, уже нервничаешь – либо это свихнувшиеся, либо другие люди, за которыми могут мчаться что есть ног твари. Любое расширение сложившейся группы теперь кажется чертовски опасным.
Смотришь в ту сторону, где длинный коридор врезается в главный торговый зал. Там проносится мимо с неестественной прытью дерганный силуэт. Следующая фигура не пробегает мимо, заворачивает к вам. В изломанной пластике окровавленного ободранного чудовища ещё угадываются очертания молоденькой девушки. Одна рука сломана – из открытого перелома торчит обломок кости. Неловко подволакивая вывихнутую лодыжку, она, врезавшись плечом в стену, начинает решительно ковылять в вашу сторону.
Девочка отступает, врезаясь спиной в твою ногу. Вслед за первой инфицированной в коридор вваливается второй. И, почти сразу за ним – появляется ещё один, довлеющий над всеми собравшимися, силуэт. Топорщащаяся многоуровневыми жировыми складками женщина средних лет, что с ног до головы заляпана кровью. И, судя по отсутствию видимых повреждений, кровью чужой. Волосы свисают слипшимися багровыми патлами, множественные подбородки трясутся в такт могучим шагам, нелепые пухлые ручки подрагивают. Заслонив собой торговый зал почти полностью, она начинает медленно ковылять по проходу вслед за другими. Однако, по мере того, как твари обращают на вас внимание, неуверенный шаг начинает поступательно переходить в решительный бег.
Рой
Приоткрываешь дверь и выглядываешь наружу. Там – успевшее стать совершенно неестественным сияющее великолепие безоблачного летнего дня. Там – плавящийся асфальт и выложенные декоративной плиткой тротуары. Взгляд скользит дальше, мимо опустевших ярмарочных рядов, к автомобильной парковке – скользит, то и дело спотыкаясь о разлитые тут и там лужи крови и распластанные изувеченные тела.
Парковка – в хаосе. Одни фигуры бегут, другие сноровисто догоняют. Кто-то бьётся в агонии на земле в окружении сгорбившихся изломанных силуэтов. Несколько автомобилей уже столкнулись, теперь частично перекрывают дорогу. Другие – кружат по стоянке, пытаясь разъехаться, то и дело сбивают пробегающих мимо людей. Почти вся толпа теперь там – разноцветное мельтешение, паника, множественный писк автомобильных клаксонов. Прикидываешь – добраться до самой парковки скорее всего не составит труда, перед тобой раскинулось доступное для целенаправленного рывка открытое пространство. Но вот продраться сквозь парковку до обещанного фургона может оказаться на порядок сложнее.
Смотришь в другую сторону – там, в отдалении, тоже мельтешат люди. Улица опустела, посетители ТЦ бегут сломя голову прямо по дорожному полотну. Среди бегущих мелькают выделяющиеся фигуры охотников. Тебе начинает казаться, что это безумие охватило весь город.
Возможно, лучше действительно остаться в ТЦ? Вернуться в кафе, где тихо и безопасно? Возможно, отбиться от пары-тройки озверевших ублюдков – наверняка их здесь меньше, чем бродит снаружи.
Словно отвечая на твои мысли, изломанные силуэты появляются в противоположном конце коридора. Вываливаясь из торгового зала, они, хромая и спотыкаясь, начинают двигаться в вашу сторону. Едва почувствовав добычу, решительно ускоряются, переходя на бег и сразу же забывая об имеющихся увечьях. Видишь двоих – искалеченную девчонку и какого-то мужика. Пытаешься прикинуть свои шансы, но сразу же обмираешь – словно издеваясь, позади первопроходцев вырастает ОНА. Залитая с ног до головы чужой кровью омерзительная толстуха, которая могла бы уверенно соперничать в вопросе габаритов с твоим предыдущим противником.
-
Хорошо пост, как всегда, - хорош. :)
Отчётливо так понимаешь, без лишней драмы. Да уж :)
|
-
Совершенно верная тактика!
|
При других обстоятельствах Андре предпочёл бы обойти топи, но здесь, в Даль Фиатах, наиболее прямой путь кажется самым надежный. Воздержавшись от споров, мечник занимает место в колонне, и молча начинает идти след в след за Люсиль. Она – следопыт и охотница, значительно более привычная к таким переходам. А значит всё, что требуется от Андре – помогать при необходимости, но большую часть времени в меру своих скромных сил не мешать. Украдкой наблюдая за тем, насколько внимательно Люсиль изучает окрестности, руад ловит себя на мысли, что готов ей довериться. Продолжает идти вперед по протоптанной кем-то неизвестным тропе.
Вспоминает другой болотистый лес, другой отряд и другие совсем обстоятельства. Все болота, где бы они не находились, объединяет их крайняя омерзительность. Андре совершенно не по нраву такие условия, но он знает, что проклятия и стоны нисколько не помогут общему делу. Попал в неприятные обстоятельства – терпи, стиснув зубы. Продолжай идти, не теряй концентрации, не пытайся абстрагироваться сверх меры. Это способ скоротать время, но способ опасный. Продолжай идти, не обращай внимания на хлюпанье под ногами и духоту. Думай, прислушивайся. Не пытайся мечтать о костре и теплом обеде.
Андре негромко вздыхает, машинально отметив, что мысль об обеде – скорее ситуативная и остаточная. Он привык думать об уюте в минуту лишений, но никакой физической потребности в еде теперь не испытывает. Странное место, странные обстоятельства. Вздрогнув, он оборачивается – лишь затем, чтобы увидеть, как пиромант неуклюже цепляет кусты. Яд начинает действовать моментально. Пока другие суетятся вокруг Маркуса, Андре отходит чуть в сторону. Качает головой, констатируя – место всё же отвратное.
Продолжает идти, прислушиваясь к бормотанию Рейнольда позади. Что-то о том, что Люсиль наконец-то занялась делом. Андре мрачно усмехается, но решает не вмешиваться. Лишь думает о том, что от Люсиль куда больше пользы, чем от этого надменного старца.
Топь обрывается, внезапно кончившись городом. Скорее поселком – жалким и тщедушным нагромождением примитивных деревянных конструкций, ни в какое сравнение не идущих даже с наиболее простыми образчиками руадской архитектуры. Это и есть Уайт-Пик? Андре озирается по сторонам, высматривая нависающую над деревенькой белоснежную скалу или что-нибудь. Хоть что-нибудь способное оправдать настолько возвышенное название. Пожав плечами, он входит в посёлок следом за остальными. Это строили не руады. Совершенно точно строили не руады.
Убогие домики скалятся провалами окон. Андре прислушивается к шорохам, скользит взглядом вдоль нагромождений деревянных коробок и петляющих переулков. Он думает о том, что это место идеально приспособлено для засады. И засада не заставляет себя долго ждать.
Со свистом воздух пронзают несколько стрел, и сознание Андре затапливает ощущение сильнейшего дежавю. Может пора перестать входить куда попало по главной дороге? Предплечье обжигает прикосновение стрелы по касательной – отшатнувшись в тень ближайшего дома, Андре привычно пытается прикинуть траекторию выстрела, но в этом многоярусном деревянном аду прикинуть хоть что-либо почти невозможно.
– Проклятье, – выдыхает, прижимаясь к стене.
Размышляет о том, с каким удовольствием добрался бы и до этих стрелков. Те, отстрелявшись, впрочем, сразу же отступают. Растворяются в деревянных джунглях построек, меняя позицию. Разумно – на их месте Андре бы действовал также. Руад снова присоединяется к остальным, следом за Керидвен взбирается на вершину наблюдательного пункта. Изучает окрестности, почти сразу махнув рукой на попытку составить карту местности в голове.
«Не нравится лес – так не суйся туда»
Отвечает Керидвен мысленно, но принимает решение всё-таки промолчать.
-
Не нравится лес – так не суйся туда
Правильный подход! Но не наш метод.
|
-
Необходимо продолжать двигаться
Акула
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
А время, как известно, напрямую взаимосвязанно с дистанцией, что разделяет чародея и представляющий угрозу для чародея объект.
Как говаривал незабвенный Конан-варвар, магия хороша только на расстоянии броска топора)
-
И положение упавшей перед ним на колени эльфийки кажется вполне закономерным, естественным. Именно так с точки зрения Ричарда и должен выглядеть естественный порядок вещей. Эльфы определенно начали забывать своё место в межрасовой иерархии благодаря просуществовавшему слишком долго хрупкому миру.
Прелесть Ричард))))
|
Скользящие вдоль линии шеи пальцы спотыкаются о рубец. Смещаются влево, ощупывая дорожку из равноудаленных друг от друга свежих рубцов, что опоясывают спиралевидными кольцами горло. Перед глазами встают оскалившиеся младенцы, на мгновение возвращается удушающая железная хватка. Амелия вздрагивает, впервые обращая внимание на тот факт, что на ней – незнакомый белый вязаный свитер. Собственный голос звучит сипло, неузнаваемо – слова с огромным трудом продираются сквозь поврежденное саднящее горло.
Стиллвел и Сазерленд переглядываются.
– Как нашли тебя? – переспрашивает в некотором недоумении Джеймс. – Ты провела ночь у меня, мы приехали сюда вместе… Минут двадцать назад?
Чарльз продолжает печатать, словно напрочь забыв о присутствии других людей в кабинете.
Воцарившуюся тишину прерывают только методичные щелчки метронома. Отчётливые щелчки повторяются, вынуждают Мел фокусироваться на них, в то время как окружающее пространство плывёт и меняется. Меняется и Амелия. События в теплом кабинете теперь кажутся далеким неосознанным сном – неправдоподобным, неправильным.
На самом деле девушка до сих пор лежит на холодном снегу посреди подворотни, с трудом проталкивая кислород сквозь отчаянно саднящее горло. Лежит на боку – щека, шапка и выбивающиеся из-под шапки рыжие волосы наполовину тонут в жидкой грязи. Мел подобные мелочи практически не волнуют – уставившись в изрезанную граффити кирпичную стену, она апатично наблюдает за тем, как золотистое тление неохотно выжигает остатки астральной пыли в кирпичной кладке. Последние отголоски недавней вспышки – единственное, что напоминает о реальности пережитого Амелией опыта.
Девушка не знает, насколько долго находится в этом состоянии, как давно лежит на снегу. Нет ни сил, ни желания подниматься. Не хочется шевелиться, двигаться, жить. Физическое истощение в паре с эмоциональной опустошенностью – два главных признака, которые оставил после своего ухода спасительный свет. Ничто теперь не кажется значимым, хоть сколь-нибудь важным. Нет сил даже на то, чтобы просто перевернуться на спину. Спустя несколько часов или, быть может, всего каких-то пятнадцать минут, темноту подворотни прорезает первый луч фонаря. Тихо переговариваясь, к лежащей на снегу Мел приближаются двое. Она догадывается, что двое – по скрипу снега под подошвами форменных берец. Тем не менее, Амелия не видит необходимости поворачиваться. Вставать, приветствовать, или даже бежать. Она чувствует только всепоглощающую усталость.
– Матерь божья, – мужской голос кажется отдаленно знакомым.
– Вызывать подкрепление? – встревоженно пищит женский рядом.
– Погоди.
Два снопа света, скрестившись, бьют в лицо Мел, обжигая ресницы.
Кто-то берет её под руку, и, приложив некоторые усилия, переворачивает на спину.
Над Амелия стоят, склонившись, двое полицейских в патрульной форме – несмотря на полное отсутствие интереса, девушка почти сразу узнаёт внушительный косматый силуэт сержанта Байерса и догадывается, что второй голос может принадлежать только его светловолосой напарнице.
– Я её знаю, – хмуро сообщает сержант и вглядывается в лицо Мел, вспоминая. – Вы в порядке, мисс?
Он встряхивает Амелию, силясь перехватить отсутствующий рассредоточенный взгляд. Ответ на вопрос не кажется достаточно важным для того, чтобы тратить на него крупицы драгоценной энергии.
– Проклятье, ты её тоже знаешь. Помоги мне! – Байерс закидывает руку Мел себе на шею, в то время как за вторую руку берется напарница.
Кое-как переставляя ноги без особого интереса к происходящему, Амелия скользит безразличным взглядом по подворотне.
Обожженные почерневшие кирпичи. Перевернутые мусорные баки. Симметричные полосы прожженного снега, что на манер солнечных лучей расходятся в стороны от того места, где совсем недавно лежала Амелия. Вместе с патрульными девушка выходит из подворотни к припаркованной около заснеженной обочины полицейской машине.
– Что с ней? – спрашивает шепотом у Байерса Харпер, но тот в ответ только бурчит неразборчиво.
Сперва перед Мел открывают дверь, после – девушку усаживают боком на заднее сиденье автомобиля. Она сидит, так и оставив ноги снаружи, и, кое-как сохраняя вертикальное положение, безразлично смотрит в сторону покинутой не так давно подворотни. Сквозь завывания ветра доносятся приглушенные переговоры патрульных. Байерс звонит кому-то, гневно расхаживает из стороны в сторону по заснеженному тротуару. В какой-то момент его напарница заползает на пассажирское сидение спереди и, захлопнув дверь, оборачивается и внимательно разглядывает Мел. Она протягивает салфетку, но Амелия просто смотрит, не находя ни сил, ни желания реагировать. Вздрогнув, блондинка отворачивается и достаёт телефон.
Спустя какое-то время перед патрульным авто паркуется черный джип. Сквозь вьюгу Мел видит, как к ней направляется, нервно закуривая на ходу, Джеймс Сазерленд в джинсах и неизменном чёрном пальто. Он останавливается, чтобы пожать руку Байерсу, говорит что-то и подходит к приоткрытой по-прежнему двери. Опускается перед Мел на колени, требовательно заглядывая в глаза.
– Амелия?
|
-
Словно туманная атмосфера этого места проникает в голову вместе с дымкой, словно объективно взглянуть на вещи со стороны Андре сможет не раньше, чем вернется в Лосмор.
Красотища! Да и в принципе сдержанная невозмутимость Андре хороша.
|
-
Спасибо за терпение. И за то, что каждый пост, это сразу заметно, написан вдумчиво, с обязательным учетом окружения и обстановки
|
-
Как обычно - атмосферно :-)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Дикая, звериная, яркая тоска.
-
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Из плохих идей вершится история.
|
-
Очень изящный пост и интересные выводы.
|
Света всё меньше.
Липкая тьма, обжигающий холод, вездесущая грязь.
Багровые пятна, вспыхивающие перед меркнущим взором.
Это существо не имеет ничего общего с пожирателем. Оно не просто вызывает страх, оно питается эмоциями, воспоминаниями. Оно вынуждает Амелию ненавидеть себя и высасывает эту ненависть через многочисленные отростки. Но оно высасывает не только ненависть. Кроме неё – что-то совершенно другое. Сгустки золотистой энергии, которую продолжают перекачивать щупальца из Амелии в неизвестность. В этих сгустках – дневной свет, летнее солнечно тепло, в них всё то, чего Мел сейчас отчаянно не хватает. С каждой секундой света остаётся всё меньше и, когда уже кажется, что всё кончено, на зажатой между зданиями темной полоске неба вспыхивает крошечный огонек. Этот огонек приковывает взгляд Амелии, вытесняя все остальное. Своей загадочной пульсацией он помогает сосредоточиться, забыть об окружающем кошмаре, забыть о сдирающих кожу с плеч крошечных коготках.
Звезда пульсирует, разгорается. В один такт с ней пульсируют сгустки золотистого света, которые продолжает перекачивать тварь. Отдаленно эта картина напоминает жуткую и фантасмагоричную праздничную гирлянду. Девушка наблюдает за тем, как свет разрастается – он не только зарождается глубоко внутри, он тянется к Мел в то же время извне. Склизкое щупальце испуганно соскальзывает с горла рывком, оставляя кровоточащие порезы. Младенцы пятятся, жуткими каракатицами отползают назад. Мел снова может дышать, но почти не замечает этого. В подворотне одим за другим в воздухе вспыхивают золотые шары, и Мел почти уверена в том, что совершенно это не контролирует.
Тепло волнами разливается по онемевшему телу. Окружающее пространство прорезают сотни золотых нитей – они сплетаются, связывая Амелию, уже поглощенные тварью сгустки энергии и шары в единую сеть. Беспощадный солнечный свет выжигает астральную грязь, придаёт противоестественную фактурность кошмарным младенцам, которые теперь выглядят не столько устрашающими, сколько уродливыми и беспомощными.
Это – оплетенное золотистой паутиной мгновение абсолютной тишины. Это – мгновение лишенной намека на малейшее движение статики. Прорезающие каждый метр пространства подворотни энергетические нити. Зависшие над головой десятки шаров, каждый из которых напоминает миниатюрное солнце с расходящимися лучами. Застывшие в неуклюжих позах пятящиеся младенцы, которые в неестественно ярком дневном свете лишились теней. Неподвижные щупальца, застигнутые врасплох посреди процесса бесконтрольного отступления. В этот миг абсолютного контроля Амелия чувствует животный страх существа. Не марионеток, но сокрытого в неизвестности за бесчисленными слоями астрала неподвижного мастера. Этот страх порождает мрачное удовлетворение, и нити, словно почувствовав настроение Мел, разгораются ярче.
Солнечная паутина накаляется, стремительно переходит в диапазон чистого ослепительного-белого света. Кажется, что в этот миг не существует ничего кроме света – ни расстояния, ни мира, ни времени. Нити, раскаляясь всё сильнее, пульсируют.
Амелия знает, что совсем скоро произойдет взрыв.
И взрыв действительно происходит. Вспышка чистого света, распространяющегося из нескольких десятков источников сразу. Выжигающая астрал, тьму, слои реальности, время. Подворотню, младенцев, щупальца. И сознание. На смену неимоверно яркому свету приходит спасительное забвение.
-
Солнечная паутина накаляется, стремительно переходит в диапазон чистого ослепительного-белого света. Кажется, что в этот миг не существует ничего кроме света – ни расстояния, ни мира, ни времени.
До чего же это красиво)))
Фракталы солнечных вспышек и исчезающие наконец клочья мрака!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
«Если он убьёт проводника или второго, то Ния... Ния...»
Классно ты обыгрываешь привязанность расиста-Ричарда к эльфийской девушке!
|
|
-
Меж тем:
– полицейский избивает старуху.
POLICE BRUTALITY!
|
-
Медведь, конечно, топчик, заслуживает быть маскотом модуля.
-
Медведь прямо символизирует.
|
– Тихо, Амелия, – натужный скрип пружин подсказывает, что Джеймс усаживается на край кровати. – Не мельтеши. Где ты? Что происходит?
– Кто это? – женский голос на фоне даже не пытается скрывать раздражение.
Мел сбивчиво продолжает, с трудом вытаскивая из памяти адрес Хамильтонов.
– Что с Фоксом, Амелия? – голос Сазерленда ломается, искаженный треском помех.
Девушка продолжает говорить, пробиваясь сквозь усиливающийся с каждой секундой фоновый шум. Из динамика теперь доносится лишь шипение статики, и Мел совсем не уверена, что до Джеймса удается добраться хоть слову. Она с ужасом видит, как медленно угасает уличный фонарь прямо напротив её убежища. Последний вопрос остаётся без ответа – соединение обрывается. Индикатор связи предупреждает об отсутствующем сигнале.
Мел поднимает голову и вглядывается во мрак. Холодея, она замечает заползающие в подворотню с улицы сгустки темноты – сотканные из липкого мрака отростки, извиваясь теневыми бесплотными щупальцами, отчетливо выделяются даже на фоне абсолютно черных прямоугольников стен. Вместе с щупальцами в ткани реальности проявляется и скользящая грань – незримая черта, отделяющая настоящий мир от астрального. Амелия видит, как падающий с неба снег, достигая черты, превращается в неохотно планирующую на землю проржавевшую насквозь железную стружку. Видит, как покрываются уродливым черным мхом стены, как сугробы превращаются в жидкую грязь.
Существо приближается. Вместе с ним к Амелии скользит граница астрала – искажая звуки, заглушая связь, разрывая ткань мироздания.
Брошенный назад быстрый взгляд подтверждает – света не осталось и там, щупальца тьмы вместе с чертой изнанки подкрадываются с другой стороны. Западня, безвыходная ловушка – оно точно знает, где прячется Мел, и бежать теперь некуда. По мере того, как грань между мирами проявляет и щупальца, те приобретают реальность, превращаются во влажные склизкие трубки сероватого телесного цвета. С замиранием сердца Амелия смотрит, как граница добирается до навершия щупальца – до того места, где находится максимально плотный комок липкого мрака.
Влажная трубка входит в позвоночник раздувшегося младенца – посеревшего, мертвого, с выпученными глазами. Это до ужаса напоминающее ребенка существо с выпирающей вперед окровавленной пастью, игнорируя законы гравитации, ползет к Амелии по отвесной стене, вгоняя изогнутые когти в пазы между кирпичами. Грань скользит дальше, проявляя всё новых и новых младенцев – десятками они карабкаются и спереди и сзади по стенам образующих подворотню многоэтажных домов, а вместо спасительного простора улиц с обеих сторон подбирается только завеса непроглядного мрака. Все отростки уходят, обрываясь, во тьму, к чудовищно раздувшейся туше незримого властелина – оставаясь невидимым, существо управляет уродливыми тварями словно марионетками. Скрывается за линией крыш, танцует незримо на самой границе сознания – но, сколько ни крути из стороны в сторону головой, неизменно ускользает чуть дальше.
-
Я уже говорила, да, что А(а)страл непредсказуем?)) Младенцы на щупальцах - это прям мощно, зачет))
-
Это до ужаса напоминающее ребенка существо с выпирающей вперед окровавленной пастью, игнорируя законы гравитации, ползет к Амелии по отвесной стене, вгоняя изогнутые когти в пазы между кирпичами
|
|
-
Ну отлично, теперь еще и Фокса искать и спасать!)))
А если серьезно, было весьма неожиданно.
Особенно это:
Девушка вдавливает спусковую скобу, однако не слышит и не чувствует выстрела.
После всех переживаний-то))
|
-
Терренс мертва?
Как минимум, наполовину
|
Рик
Не смотришь в сторону дыма, автобуса, главного входа. Тебя интересует только лента эскалатора, Джо и те шестеро, что уже взбираются вверх по неторопливо ползущим ступеням. Их движения с каждой секундой становятся агрессивнее, резче. Первые шаги напоминали неуверенность ещё не освоившегося с гравитацией и собственными ногами младенца. Теперь они мчатся вперёд в адском спринте, поскальзываясь на мокрой плитке, спотыкаясь о ступени, сбивая друг друга с ног. Мешая один одному, они карабкаются вслед за бегущим Джо почти на карачках – видишь, как один падает на ленту плашмя, и другие, не смущаясь, карабкаются по его спине, наступая на затылок и шею. Упавший, так и остаётся лежать, медленно поднимаемый эскалатором всё выше и выше.
Кричишь Джо, подбадриваешь. Держишь палец на кнопке. Джо старается, пыхтит – предполагаешь, что ему не приходилось мчаться настолько быстро никогда в жизни. И, тем не менее, понимаешь – не успевает. Жмёшь на кнопку – и лента эскалатора замирает. Один из преследователей, споткнувшись, налетает на поручни – его бесцеремонно отталкивает та самая дородная женщина, что рвётся неистово вперёд, опережая других, с окровавленной мордой. Пошатнувшийся мужичок переваливается через поручень и, сорвавшиись, падает головой вниз, с высоты по меньшей мере трех метров. Видишь, как он врезается в плитку первого этажа, даже не попытавшись сгруппироваться или выставить руки, перевернутым вниз головой вертикальным «солдатиком». Видишь, как он складывается в районе поясницы пополам, замирая.
Тянешь Джо руку – ему остаётся до тебя всего лишь пара-тройка шагов, когда та всё та же самая женщина настигает, прыгает на спину и всей своей чудовищной массой повисает на шее.
– Ссука, – видишь округлившиеся глаза Джо, видишь испещренную вздувшимися чёрными венами окровавленную морду у его левого уха.
Видишь, как толстуха открывает пасть, демонстрируя неровные ряды желтоватых зубов. Видишь, как челюсть смыкается на шее Джо, и как по обвисшим щекам и подбородкам толстухи ручьями бежит горячая кровь.
|
-
Сам себя не похвалишь, никто не похвалит)))
|
Леблан
Все вокруг бегут, пока ты двигаешь к «скорой». И, как ни парадоксально, но в толпе чувствуешь себя даже более одиноким, чем наедине с умирающей старушкой. Чем больше людей вокруг, тем острее чувство оторванности. Его нет, когда ты выступаешь перед публикой, но сейчас вокруг не публика, а толпа. Толпа перепуганных до полусмерти эгоцентричных индивидов, которые спасаются от чего-то, не думая о проблемах окружающих. Одна надежда – на тех, кому по определению не положено игнорировать. Красно-белая крыша «скорой» все ближе – ожесточаясь, начинаешь расталкивать людей на пути. В таких обстоятельствах не остаётся места такту, галантности. Отдельные лица сливаются в сплошной безликий поток. Вспоминаешь старушку, её запечатленный в памяти образ – и со всей ясностью осознаёшь, что несчастная женщина почти наверняка умерла. Отчего-то сегодня, в этом безумном хаосе, именно такой исход кажется неотвратимым, естественным.
Людей вокруг становится меньше – замечаешь локальный эпицентр волнения справа. Смотришь туда – видишь, как отшатываются и разбегаются в разные стороны зрители. Ещё один человек на земле – мужчина в летней рубашке с коротким рукавом, дрыгается и сопротивляется что есть сил. На нем верхом сидит женщина – бледное лицо, растрепанные рыжие волосы, вытаращенные залитые кровью глаза и пресекающие белую кожу черные вены. Мужчина сопротивляется, упираясь локтем в горло шатенки. Явственно видишь, как струйка вязкой слюны соскальзывает с её нижней губы, но женщина совершенно не обращает внимания на подобные мелочи.
Поле зрение на секунду закрывает бегущая пара. Совсем молодая девчонка, которую тащит вперед за руку атлетически сложенный парень. Они проносятся мимо – и ты видишь уже совсем другую картину. Кровь, хлещущую на раскаленный солнцем асфальт. Женщину, вцепившуюся прямо в горло мужчины, рвущую кожу и плоть зубами почти с аппетитом. Слышишь тоненький прерываемый сдавленными всхлипами визг – девочка в летнем платьице рядом, плачет, закрывая лицо ладонями, и отступает назад до тех пор, пока не врезается спиной в проволочную опору ярмарочного шатра. Ты узнаешь ребенка – та самая девочка. Приглядываешься к истекающему кровью мужчине – так и есть, это тот парень, который помог тебе подняться с земли.
В поисках спасения смотришь в сторону «скорой». Какой-то тип лежит на асфальте, его запястья и щиколотки перетянутыми полицейскими стяжками. Этот тип неистово извивается, напоминая жирного червяка, и с силой бьётся в агонии лицом о бордюр, оставляя в местах соприкосновения кровавые пятна. Человек в форме врача сидит в луже крови, прислонившись к колесу – его остекленевшие глаза смотрят в вечность. Другой мужчина неопределенного возраста с перекошенным вздувшимися венами и злобой лицом выходит из толпы в засаленной майке. Полицейский, героически закрывая грудью девушку-медика, становится между ней и совершенно жуткой с виду старухой.
Главное не сойти с ума.
-
Ты узнаешь ребенка – та самая девочка.Честно говоря, давно хотелось в выживании опекуна/родителя сыграть. Будем надеяться.
|
Андре в одиночестве остаётся стоять посреди оставленных защитниками ворот, и провожает безрассудно бросившихся в схватку руадов нахмуренным взглядом. Только белокурая охотница, кажется, разделяет его сомнения и не спешит устремляться следом за обезумевшим паладином. Андре не просто наблюдает за действиями соратников – он оценивает обстановку, фиксирует, взвешивает. Стиснув зубы, морщится недовольно, когда ветер доносит до слуха отрывистые отдельные фразы, которыми будто между делом на ходу перекидываются руады. Словно не в бой вступают, а прогуливаются по набережной. Кошмар наяву.
Паладин Фиарна, Жайнир, только что в глазах Андре перешёл в стан покойников. Этот человек не просто подверг собственную жизнь неуместной опасности, этот человек саботировал действия боевого подразделения. С точки зрения руада, Жайнира уже сейчас необходимо было просто списать со счетов. Андре не понаслышке известно, что ненадежный союзник на после боя опаснее любого врага во стократ. На безумца нельзя положиться, и слишком часто Андре в прошлом видел, как именно такие безумцы остаются в одиночестве стоять со скорбным видом над могилами достойных бойцов, что по их вине отдали жизни. Самый просто способ – перекрыть ворота в донжон, дать паладину умереть во дворе и снять тем самым неприятную необходимость неизбежного урегулирования возникшей проблемы в дальнейшем. Всего несколько хороших солдат способны не только наглухо перекрыть проход такой ширины, но и успешно сдерживать силы противника, превосходящие в количестве как минимум троекратно. Остальные в то же время могли бы разобраться с лучниками на вершине донжона, и обеспечить прикрытие с высоты.
И, в то же время, весь боевой опыт Андре единогласно подсказывает, что нет ничего более сумасбродного, глупого и нелепого, чем схватка с мертвецами на открытом пространстве, где каждый руад как на ладони – под возможным обстрелом, да ещё со спины.
Нет, это безумие, просто форменное безумие. Если паладин ищет смерти, то главная цель Андре в этой экспедиции – выжить. Пройти сквозь оставленные предтечами туманные земли. Разжечь сказочный маяк и наполнить магическим ветром паруса паравелей. Вернуться домой, к дочери. Первостепенная задача Андре – выживание. И это означает, что Жайнир – его враг.
– Не рискуй, – предупреждает негромко Люсиль и, в конце концов, касается ладонями рукоятей.
С шелестом выскальзывает из ножен первый клинок. Когда-то Андре не понимал тех безумцев, которые присваивают своему оружию имена. Уже в Лосморе он нарек один из своих скимитаров Лорен, и цель именной руны на эфесе – напомнить, ради чего и с какой целью Андре вернулся в Дал Фиатах. Со свистом рассекает воздух второе лезвие, и руна на эфесе гласит «Алекса». Её призвание – напоминать днем и ночью о том, ради чего Андре продолжает сражаться.
Выдохнув, он отворачивается от поля боя, соратников, распахнутых настежь врат. И, сорвавшись с места, взлетает по ведущим на верхние этажи донжона ступеням.
-
провожает безрассудно бросившихся в схватку руадов нахмуренным взглядом
отрывистые отдельные фразы, которыми будто между делом на ходу перекидываются руады. Словно не в бой вступают, а прогуливаются по набережной. Кошмар наяву.
Критическое отношение Андре к спутникам просто бесподобно!
И прекрасен момент с именами мечей: для такого человека, как Андре, дать им имена и правда значит очень многое.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Странное ощущение. Вживую видеть легендарную крепость, которую с самого детства привык представлять, слушая сказки бабушки. Брести вперёд по зеленой равнине, осознавая, что это – Дал Фиатах, те самые оставленные предками земли, о возвращении на которые руады мечтали веками. Несколько рассеянно кивнув Седьмому, Андре невольно переходит на ускоренный шаг, нагоняя оторвавшихся спутников.
Приближаясь к донжону, Андре, заметив движение светловолосой охотницы, задирает голову и тоже устремляет взор вверх. Там, на головокружительной высоте, каменные зубья сливаются с по-осеннему серым небом. Так и не поняв толком, на что именно смотрела Люсиль, он, качнув головой, собирается отвернуться. Выпущенные стрелы выдаёт характерный свист, с которым те прорезают пространство – свист, который Андре приходилось слышать неоднократно, и который он никогда в жизни не перепутает с завыванием ветра. В такие моменты способна не раз спасти жизнь вырабатываемая на поле боя привычка сперва действовать, полагаясь на инстинкты, и только после обдумывать.
Мужчина, отскочив назад, смещается в сторону – и отмечает, как совсем рядом с ногами в землю уже успело вонзиться несколько стрел. Андре продолжает отходить, высматривая позиции лучников и прикидывая ближайшую от него мёртвую зону – пальцы ласкают рукояти скимитаров в ножнах на бедрах, но атака заканчивается настолько же внезапно, насколько и начиналась. Выдохнув, Андре, тем не менее, рывком преодолевает оставшееся до ворот расстояние и, вместе с Седьмым, налегает на массивные створки.
Только после этого он оглядывается, проверяя – все ли в порядке и не нужна ли кому-нибудь помощь? Услышав обращение жрицы, впрочем, сразу оставляет это дело профессионалам и направляется к главной башне. Внутри бардак. Разбросанные свитки, табуреты столы – хаос даже не столько торопливых сборов или ожесточенной борьбы, сколько хаос чистый и бессистемный. Андре замечает горящие факелы, но даже не задумывается о том, что это может значить на деле. Проходит мимо стеллажей с брошенным и уцелевшим оружием, безразлично минует мечи и доспехи, и останавливается только около треугольного щита, на котором изображен пустивший ветвистые корни меч. Если менять свои скимитары, которые служат ему верой и правдой долгие годы, Андре совершенно точно не собирается, то щит…
Немного повозившись, Андре снимает со спины собственный деревянный щит и водружает на его место руадский. Деревянный он прислоняет назад к стеллажу и, даже не оглянувшись на спутников, продолжает исследовать помещение. Ходят слухи, что руадские щиты зачарованы против магии, и Андре не имеет ни малейшего желания рисковать жизнью из-за возможных разногласий в вопросах этики и морали.
Он почти добирается до Рейнольда, который сосредоточенно изучает какой-то листок на стене, когда вниманием завладевает громогласный крик жрицы. С первых же слов почувствовав предостережение, Андре оборачивается – ладонь вновь соскальзывает к рукояти правого скимитара, и интуиция шепчет, что на этот раз, вполне возможно, не обойдётся без боя.
Руад успевает преодолеть большую часть зала, а жрица всё продолжает раздавать указания. Остановившись в дверях, он смотрит, как мертвецы во внутреннем дворе форпоста медленно поднимаются на ноги. Едва заметно качнув головой, без слов соглашается – дело дрянь.
-
Там, на головокружительной высоте, каменные зубья сливаются с по-осеннему серым небом.
Прекрасно, емко и очень ярко! В одном предложении сразу столько передано, что диву даешься.
-
|
Андре бредет по вересковому полю в колонне первопроходцев, понуро опустив голову. Идёт не первым, и не последним – ничем не выделяется среди остальных. Время от времени, когда по бескрайней зеленой равнине с шелестом проносится создаваемая очередным порывом ветра волна, мужчина поднимает голову и окидывает окрестности задумчивым взглядом. Если долго наблюдать за необычайно молчаливым в последнее время даже по собственным меркам Андре, то можно заметить, что иногда он невесело улыбается. В шелесте травы, в шепоте ветра, и даже в по-осеннему холодных и безрадостных лучах летнего солнца ему чудится мрачная насмешка Дал Фиатах.
Это место – мечта, которая Андре не принадлежит. Лорен была бы готова отдать всё для того, чтобы вдохнуть полной грудью этот воздух и увидеть хотя бы раз собственными глазами эти бескрайние скованные туманом равнины. Андре продолжает идти, представляя, с какой искренней радостью Лорен могла бы шагать в этой колонне следом за ним. В её сердце оставалось место не только романтике, но и той самой незамутненной искре исследователя – как иначе объяснить её нездоровую тягу к землям, о котором она и знала-то только по старым книжкам и сказкам. В глазах дочери в последние годы Андре видел ту же уже прекрасно знакомую ему затаенную грусть – из всех сказок Алекса больше всего любила легенды и истории об утраченном доме. Моргнув, Андре смахивает выступившую было в самом уголке глаза слезу, и, незаметно проведя тыльной стороной ладони по щеке, ныряет в туман.
И туман помогает. Похищает воспоминания, сковывает под толщей льда чувства. Позволяет просто идти вперёд, не задумываясь о цели и прошлом. Та самая граница, которая на протяжении несколько лет сводила мечущегося от бессилия на одном месте Андре с ума. Все, кто пересекал черту и уходил в туман, не вернулись. И как бы не презирал Андре предписание Мерехайна, осторожность и здравый смысл в нём неизменно преобладали над гневом. «Ты ничем не поможешь Алексе, если погибнешь» – снова и снова повторял он сам себе одну и ту же волшебную мантру, и несколько раз повторенные слова приобретали смысл, унимая эмоции.
Когда Мерехайн не вернулся, последние тлеющие угольки надежды растворились в предрассветном безрадостной мгле. В числе первых Андре вызвался добровольцем – он больше не мог сидеть на месте, не мог строить город, не мог позволять другим рисковать за себя.
Лицо Алексы становится той самой искрой, что вспыхивает, разгораясь, в тумане. Узнаваемые черты, иссиня-черные волосы, внимательные зеленые глаза – с каждым годом она всё сильнее напоминает Лорен. Иногда напоминает настолько сильно, что Андре становится страшно. Лицо дочери напоминает о надежде и цели. Мужчина делает глубокий вдох полной грудью – будто бы первый настоящий вдох за последние годы. Продолжает шагать – и непроглядный туман редеет, развеивается.
Андре видит строение впереди – и, при виде узнаваемых очертаний, сердце начинает биться быстрее. Даже он с первого же взгляда узнает Руад Эно – ласковый шепот Лорен звучит в голове, повторяя уже рассказанные ранее легенды о крепости. Удивляясь собственному воодушевлению, Андре переходит на ускоренный шаг. Ему приходится почти сдерживаться, чтобы не сорваться на бег. Последний Хранитель обещает спасение – магический ветер, что наполнит паруса паравелей, и свет маяка, что разгонит вездесущий туман. Но с каждым шагом идти становится тяжелее, и почти детский восторг сменяется апатичной опустошенностью.
Цитадель пуста. Остановившись на полпути, он беспомощно смотрит в направлении Руад Эно и только сейчас замечает, насколько сильно обогнал остальных. Стоит и смотрит, пока другие первопроходцы догоняют, обходят и продолжают идти.
-
Хорошая рефлексия и интересный концепт: человек, выполняющий мечту не своей жизни.
-
Семья - это мощный аспект персонажа. Увы, редко по-настоящему используемый. И я не могу не вспомнить Сердце Тьмы в этот момент, да.
|
– Одно и тоже. Я не контролирую себя. Постоянно стою в стороне, наблюдаю. Неподвижно – но только до тех пор, пока меня не заметят. И с каждым разом – на шаг, на полшага, но ближе. К людям – там, за стеклом, – Джефферсон и Амелия словно не слышат друг друга. – И мне страшно, страшно даже попытаться представить. Что случится в ту ночь, когда я снова открою глаза и пойму, что стекла… Что стекла больше нет.
Метроном безразлично щелкает снова. Черная пыль на столе поднимается закрученными протуберанцами, кабинет Джефферсона начинает плыть и ржавые облака за окном расползаются бесформенными багровыми кляксами.
– Ты должна помочь мне, Амелия, – Джефферсон упирается ладонями в стол, приподнимается и нависает над девушкой. – Если кто-то и способен, то ты.
Вдохнув полной грудью, Мел открывает глаза. Её колено и одна ладонь упираются в пол – черные нити медленно ползут вверх, оплетая открытую кожу предплечья на манер паутины. Рывком высвободив руку, девушка поднимается – ясность мышления возвращается, недавний кошмар отступает с каждым глотком кислорода.
Изнанка, впрочем, никуда не пропала – снова коридор, который за время отсутствия Амелии успел измениться. Дверей теперь нет – только обшарпанные, покрытые плесенью и пятнами неопределенного происхождения стены. Тело Фокса исчезло – в нескольких шагах справа и слева раскинулись перекрестки. Куда не глянь, коридор начинает петлять и ветвиться – стоит завернуть за угол и взглянуть вдаль для того, чтобы почти сразу споткнуться глазами о следующее ветвление. Теперь изнанка квартиры Хамильтонов напоминает бесконечный лишенный выхода лабиринт, в котором, как подозревает Амелия, просто не существует правильных направлений.
Мел опускает голову и смотрит на левую руку. Побелевшие пальцы до сих пор стискивают что есть сил рукоять пистолета агента. Девушка понятия не имеет, сколько прошло времени, но этот пистолет, несмотря на все её приключения, по-прежнему здесь. Напоминает о материальном мире, внушает уверенность.
Амелия не успевает как следует развить эту мысль – откуда-то слева, издалека, доносится крик, который эхо разносит сквозь хитросплетения астрального лабиринта.
– Амелия! – срывая горло, ещё раз зовёт её Фокс, и девушка почти уверена, что крик доносится слева.
– Амелия! – испуганный детский голосок, многократно повторяемый эхом.
Здесь, в искаженных недрах изнанки, этот голос мог принадлежать только Одри. И доносится он совсем с другой стороны.
|
-
то кому вообще можно верить в этом безразмерном и безразличном к происходящему Комплексе? Флориде Терренс..?
Вот она, вся глубина отчаянья корпоративного техника!
-
Первая, даже несколько обнадеживающая
|
Леблан
Проходишь мимо автомобиля старушки не глядя. С каждым шагом становится легче – по мере того, как отдаляешься от RV и места аварии, и приближаешься к гомонящей толпе. Где-то там наверняка должны быть представители власти – медики, полицейские. Кто-то, кому положено заниматься такими вещами и снимать ответственность за последствия со случайно оказавшихся неподалеку гражданских. В конце концов, ты сам совсем недавно видел несколько копов. Да что там видел, один из них буквально у тебя на глазах скрутил разошедшегося не на шутку ковбоя.
Перемахиваешь почти привычно через сегмент ограждения. Стараешься не думать о том, как выглядит сейчас распухший переломанный нос. Утешаешься мыслью, что до того момента, пока ты не смыл с лица грим, вся эта картина выглядела значительно хуже.
Продвигаешься вперед, озираясь по сторонам поверх голов окружающих. Чувствуешь, как что-то, то самое неуловимое настроение толпы, вдруг меняется. Сперва может показаться, что всё по-прежнему – вокруг мельтешащий разноцветный калейдоскоп из платьев, рубашек и подпрыгивающих над головами людей шариков с гелием, но, в то же время, что-то не так.
Толпа волнуется, приходит в движение – и первые отрывистые полные ужаса вскрики становятся предвестниками неминуемой катастрофы.
Озираешься по сторонам – мимо пробегает, нелепо размахивая руками и причитая, дородная женщина в легком летнем платье, которое едва скрывает обвисшие телеса. Смотришь поверх голов – видишь, как кое-где в сплошном потоке людей возникают эпицентры волнения, и как посетители ярмарки один за другим начинают спонтанно бежать, даже толком не понимая, что происходит. Когда все вокруг бегут от чего-то невидимого, невольно хочется присоединиться и мчаться вместе со всеми, не разбирая дороги.
Второй раз за день в тебя врезается человек – в этот раз это невысокая темноволосая девушка, длинные иссиня-черные волосы которой контрастно оттеняют бледный овал лица. Заглядываешь в её широко распахнутые глаза, но не находишь ответов. Пискнув, девушка отскакивает и, споткнувшись на ровном месте, бросается прочь.
Найти медиков в этом безумии возможным не представляется – кое-как разглядев поверх голов выступающий бело-красный короб кабины «скорой», начинаешь продвигаться туда.
Вот только в голове уже зарождаются во всю силу сомнения. Относительно того, что старушка всё равно умерла, а вокруг происходит что-то другое. Серьёзнее, масштабнее, гораздо страшнее. Чувствуя необъяснимую опустошенность, ты останавливаешься и продолжаешь озираться по сторонам.
Все вокруг бегут куда-то, не разбирая дороги. Неподалеку раздаётся ещё один вскрик, который неестественно обрывается на самой высокой ноте.
-
мимо пробегает, нелепо размахивая руками и причитая, дородная женщина в легком летнем платье, которое едва скрывает обвисшие телесассылка
|
Ловчий стоит и безразлично смотрит на поверженного варяга. Тот хрипит что-то, скалится – как будто хоть одно его слово ещё что-то значит. Лицо Ловчего безразлично – нет в нем ни уважения, ни сожаления, ни смутных отблесков ещё тлеющей в груди злости. Когда кузнец заканчивает сражение последним кровожадным ударом, Ловчий отворачивается и понуро бредет назад, подгоняемый карканьем воронья. Снять бы с Сивки лук да перестрелять всех пернатых – только понимает охотник, что птички не виноваты, да и толку с такой стрельбы выйдет немного. Он переступает через тело очередного варяга и, опустив голову, останавливается около Варвары.
Эмоции Ловчего по-прежнему скрыты за безразличной восковой маской. Он вспоминает грацию, с которой разбойница врезалась в ряды варягов, и ту небрежность, с которой один из варваров отшвырнул тело в сторону. Ловчий чувствует в произошедшем и собственную вину – во-первых, позвал девчонку на свою голову, во-вторых, позволил ей ворваться в гущу боя, а сам не то чтобы и спешил. Не привык рисковать зря, на горячую голову действовать. Может потому и стоит теперь в одиночестве, живой и невредимый, над остывающим телом.
Ловчий хочет опуститься на колено и закрыть веки девушки, но, вздрогнув, малодушно отворачивается. Снова злость поднимается – изнутри, злость темная, страшная. На провидицу, которая то ли не услышала его слова, то ли не захотела услышать. На себя – за осторожность, нерасторопность. И, наконец, на Ягиню – которая или безмозглая совершенно, или умная настолько, что перемудрила себя. Ловчий вскидывает голову и требовательно заглядывает в глаза-бусинки облепившего изгороди и заборы чёрного воронья.
Неужели не понимала ведьма, чем обернется разрушение Вешенки прямо на пути Ловчего? Неужели правда думала, что его желание помогать князю подстегнет эта демонстрация силы? Или настолько всё равно ей, что полагает, что Ловчий в любом случае явится и сделает всё, как Чахлик прикажет? Как бы не так – если чем-то охотник и мог похвастать, то разве что своим завидным упрямством.
Выбрав одну особенно упитанную ворону, Ловчий делает шаг к ней, не разрывая зрительного контакта. Заглядывает в безразличные антрацитовые глаза-бусинки и подходит всё ближе – птица каркает и наблюдает в ответ, не спешит срываться с места и в ужасе улетать. Останавливается охотник только тогда, когда до вороны остаётся два шага.
– Меня князь Возгарь освободил, – сообщает вороне негромко, но твердо. – И коль ты собралась людей моих убивать, да дома друзей жечь почем зря, то про указы свои можешь хоть сразу забыть. Ты меня знаешь – может и сломаюсь, но не прогнусь. А за девчонку ответишь.
Ловчий отворачивается, сплюнув зло в сторону. К коню назад направляется, но, сделав всего шаг, останавливается.
– Моей помощи хочешь – покажи своё ведьмовство, – напоследок бросает полунасмешливо, подсказав птице направление коротким кивком.
-
Какой сложный ловчий, оказывается. Здорово!
|
-
Пафосный пафос, но картинка в моей голове добротная возникла
|
Одри удивленно оборачивается и с подчеркнутым недовольством смотрит на девушку снизу вверх. Огромные глаза горят на обрамленном черными волосами бледном лице. Девочка медленно подносит палец ко рту, будто призывая Мел к тишине. И, отвернувшись, снова начинает с преувеличенным вниманием наблюдать за подвешенными на мясных крюках свиньями. Амелия делает первый нерешительный шаг, но каждое движение даётся с колоссальным трудом, будто воздух сгустился в десятки раз и теперь напоминает толщу воды.
Единственной детали, крика Одри и образа бесформенного заполонившего всю комнату существа, оказывается достаточно для того, чтобы окружающая реальность начала рассыпаться под собственным весом. Стены родного дома схлопываются подобно дешевым декорациям из картона, лампы вспыхивают и гаснут, поднимая завихрения черной пыли.
Ещё один вдох – и Амелия открывает глаза.
В просторном кабинете доктора Джефферсона, как всегда, тепло и комфортно.
На массивном письменном столе ритмично щёлкает, отбивая часы и минуты, небольшой метроном. Вдоль стен возвышаются ровные ряды полок, на которых педантично выставлены в алфавитном порядке личные досье пациентов в паре с выдающейся подборкой тематической литературы по психологии. Черная пыль сплошным слоем покрывает столешницу, подоконник, книжные полки и квадратные линзы очков доктора, скрывая глаза. Чёрное кожаное кресло психотерапевта расположено по другую сторону письменного стола – может показаться, что Джефферсон живёт в этом кресле. Густая паутина тянется от боковых поручней к полу – сам доктор сидит неподвижно, подпирая подбородок ладонями.
На Адаме идеально выглаженная белая безукоризненного вида рубашка, запястье перехватывает металлический браслет недешёвых часов, в то время посеребренные ранней сединой волосы старательно зачёсаны явно не без помощи фиксирующего геля назад. Позади Джефферсона окно, за которым медленно плывут мимо хорошо знакомые Амелии по кабинету Стилвелла изъеденные коррозией ржавые облака.
– Наш девятнадцатый сеанс, – не без удивления Мел слышит собственный голос словно со стороны. – Ну и погодка. Как проходит ваш день?
Джефферсон, задумавшись, не спешит отвечать. От того, что черная пыль сплошным слоем покрывает линзы очков и прячет его глаза, Мел становится с каждой минутой всё сильнее не по себе.
– Сегодня мне снова снился кошмар, Амелия, – тихо произносит Адам, откидываясь на спинку и убирая руки под стол. – И я вынужден признать… Что… Он повторяется.
– В кошмарах нет ничего странного, доктор Джефферсон, – и снова это странное чувство, когда Мел кажется, что она прекрасно контролирует себя, но в следующую секунду с изумлением слышит собственный голос. – Давайте вместе попробуем разобраться, что вас волнует и почему они возникают.
Не отступает острейшее ощущение «дежавю». И, в то же время, реальность каждый раз в мелочах расходится с сюжетом из памяти.
– Мне страшно, Амелия. Этот кошмар возвращается каждую ночь. Не представляю, откуда в моей голове взялся этот образ. Я не могу его описать. Не запоминаю. Каждое утро, просыпаясь, я чувствую страх. В последнее время он не уходит, не рассеивается с дневным светом. В последнее время, просыпаясь, я помню всё больше. Иногда мне кажется, что граница между сном и реальностью размывается, исчезает, – голос Джефферсона дрожит.
– Что, по-вашему, это всё означает? – спрашивает Мел, подаваясь вперёд.
Джефферсон, опустив голову, замолкает.
-
Страшно представить, как эта закрученная пружина выстрелит. До мурашек пробирает.
|
Там, за дверью – яркий свет, способный бесследно развеять остатки кошмара. Одеяло остаётся лежать на полу позади, соскальзывая с ног и окончательно отставая. Амелия вываливается в коридор, щурясь от теплого и такого знакомого электрического освещения. Сбегает по лестнице вниз – просторная гостиная с огромным телевизором и диваном утопает в полумраке, плавно переходя в смежную кухню. Там урчит, заканчивая работу, новая кофеварка – аромат свежезаваренного кофе и дожаривающегося бекона уже распространился по всему дому.
Девушка проходит мимо огромного, почти во всю стену, аквариума – разноцветные тропические рыбки внутри, привычно не обращая ни малейшего внимания на случайных прохожих, продолжают заниматься своими делами. Некоторые из них подплывают к столбу поднимающихся со дна пузырей, жадно заглатывая кислород, и сразу же уплывают.
Не отпускает непреодолимое ощущение сильнейшего дежавю. Амелия словно знает, что должно произойти в следующее мгновение. Отец остановится на границе между секциями кухни и зала. Задумчиво посмотрев на исходящую паром сковороду, он подхватит со стола кружку кофе и скажет, что обойдется сегодня без завтрака.
– Амелия, ты в порядке?
По-прежнему щурясь от слепящего кухонного света, Мел понимает, что уже несколько секунд в одной ночнушке стоит, ошарашенно озираясь, посреди полутемной гостиной. Отца нигде нет – зато девушка видит маму, и несколько дымящихся чашек кофе около неё на столе.
– Мел..? – повторяет Клэр, и на её лице запечатлено беспокойство.
Словно она не слышала недавних отчаянных криков.
Амелия, ты в порядке?
Вопрос повторяется эхом, резонируя в голове. Слишком часто приходилось его слышать в последнее время. От других людей – чужих, почти незнакомых. Воспоминания обо всех этих людях смазываются, отступают на второй план.
Одри сбегает вниз по ступенькам, хватает пульт и прыгает на диван.
– Одри, завтрак ждёт, – обращается к девочке Клэр, не слишком, впрочем, настойчиво.
Экран телевизора вспыхивает, несколько раз озаряется быстрой рябью смены каналов – пару секунд спустя на нём уже переливается разноцветными красками панорама Бикини Боттом, в то время как жёлтая мультяшная губка на пару с розовой морской звездой бредут куда-то по своим незамысловатым делам. Экран снова вспыхивает, канал сменяется ещё раз – и, удовлетворенно кивнув, Одри откладывает в сторону пульт. Подвешенные на мясных крючьях замороженные свиные туши кружатся в хороводе под потолком безразмерного цеха, время от времени одна из них соскальзывает с крюка и с отчаянным визгом срывается в пронизанную щелчками и сполохами багровую бездну.
Всем телом подавшись вперёд, Одри безраздельно отдаёт всё своё внимание происходящему на экране.
Клэр, едва заметно улыбнувшись, снова вздыхает.
– Мел, – чуть понизив голос, обращается к дочери. – Мне показалось, я слышала крик.
Она невозмутимо накручивает на палец иссиня-черную прядь, с преувеличенным вниманием разглядывая содержимое кружки.
– Как проходят твои сеансы с доктором Стиллвелом?
-
Столь психоделичный артхаус нельзя не отметить)
|
Джей
Люди бегут. Толпа за спиной концентрируется кольцами вокруг входа, и лишь немногие догадываются следовать указателям для пожарной эвакуации. На смену вою пожарной сирены приходит предзаписанное сообщение о необходимости без спешки и паники проследовать к выходу. Оно и к лучшему – перманентная оглушительная сирена скорее способствует возникновение паники, чем её подавляет. Слышишь позади крики, чей-то отчаянный визг, отмечаешь хаотичное мельтешение в сгустившейся в одночасье толпе – верные признаки надвигавшейся давки. Видишь, как охранник бросается наперерез, завладевая вниманием девочки-фрика. Беспрепятственно ступаешь на эскалатор и начинаешь медленно скользить вверх по ленте, поднимаясь над хаосом, возносишься над распространяющимися волнами паники. Снимаешь ладонь с рукояти кнута, чувствуя, как возвращается ощущение относительной безопасности. Теперь второй этаж совсем близко – прищурившись, различаешь на противоположной стороне атриума белоснежную златовласую фигурку, которая даже на таком расстоянии навевает мысли о Триш своей миниатюрной подчеркнутой утонченностью.
Триш
Привычно срисовываешь промелькнувшее на лице официантки мимолетное выражение недовольства, которое та тут же маскирует за вежливой дежурной улыбкой. Девочка остаётся не в восторге от чаевых и не слишком хорошо владеет собой, а ты всегда подмечаешь такие вот персональные небольшие моменты. От тебя не укрывается и двадцатка Роя, который, с одной стороны, исключительно галантно заплатил за обоих. С другой стороны – оставил на чай всего лишь несколько баксов. Все эти мысли проносятся в твоей голове параллельно основному беспокойству о Джей – машинально, между делом, на фоне. Поправляешь локоны, вслед за Роем проходишь сквозь разъехавшиеся прозрачные двери кафе и останавливаешь у перил опоясывающего центральный атриум кругового балкона.
Происходящее внизу завораживает. Ты видишь несколько тел на расчерченной квадратами белой плитке, видишь преградивший выход угол перевернутого автобуса и расползающуюся от места катастрофы завесу черного дыма. Видишь мелькающие в дыму силуэты, видишь концентрационные кольца обрамляющей главные двери толпы, среди которых возникают и стремительно распространяются локальные очаги паники. Видишь, как беспомощно тонут в набирающем обороты вездесущем хаосе белоснежные рубашки охранников. Видишь, как вышагивает посреди атриума одинокая девушка в окровавленной серой блузке, исключительно неловко переставляя ноги, словно только несколько минут назад впервые в жизни встала на каблуки.
Вой пожарной сирены сменяется предзаписанным предупреждением оператора. Сохраняйте спокойствие, проследуйте к ближайшему пожарному выходу. Действуйте в соответствии с инструкциями и планом эвакуации. Твои пальцы машинально стискивают перила балкона. Вглядываешься в мелькающие внизу фигурки посетителей до рези в глазах. В конце концов замечаешь узнаваемый даже на таком расстоянии силуэт Джей – подруга почти добралась на эскалаторе до второго этажа на противоположной стороне атриума.
Рой
Келли кивает и улыбается. Кажется, что всё в полном порядке – ты держишь ситуацию под контролем. В глазах официантки тебе мерещится что-то, отдаленно напоминающее легкое сожаление. Наверняка вызванное тем фактом, что ты уже покидаешь сие заведение. А может она просто рассчитывала на более весомые чаевые – с этим обслуживающим персоналом никогда нельзя быть уверенным. Вслед за новой знакомой возвращаешься на балкон, и снова занимаешь место по правую руку от чернокожего паренька. Будто бы и вовсе не уходил. Смотришь вниз, отмечая произошедшие изменения. Люди бегут, толпятся около затянутого дымовой завесой главного входа. Белоснежные рубашки охранников тонут в бурлящей хаотично толпе. Девочка, что билась на полу в приступе, уже оклемалась – теперь идёт навстречу охраннику. Машинально отмечаешь, что люди сконцентрировались в левой относительно тебя половине зала, у входа. В правой замечаешь несколько тел, что замерли на полу в неестественных позах – уродливые ассиметричные темные пятна на светло-серой поверхности.
Такер
Хочется сорваться с места, бежать вниз, помочь. Остаёшься на месте. Уходит Рой и возвращается вместе с обворожительной белокурой подругой. Остаёшься на месте. Толпа внизу отхлынула, откатывается к главному входу подобно бессильно накатившему на неприступные скалы прибою. Пальцы ещё сильнее стискивают перила, однако всё же остаёшься на месте. Видишь, как локальные очаги паники разгораются один за другим, расцветают в толпе. Видишь несколько тел, оставшихся лежать неподвижно на плитке. По всей видимости – первые жертвы давки и паники, оставленные отхлынувшей толпой позади. Видишь, как медленно идёт навстречу охране на подкашивающихся ногах пережившая чудовищный приступ девчонка. На балконе атриума вас теперь трое – стоите рядом и наблюдаете. Тебя не покидает смутное ощущение нарастающий липкими волнами страха тревоги.
Рик
Мисс не в порядке. Ты понял это буквально с первого взгляда, и убеждаешься всё больше с каждой секундой. И дело даже не в распластанном на полу позади неё теле, не в побуревшей от крови блузке и не во вздувшихся жирными червями венах на шее. Больше всего тебя шокируют две вещи – это тупая отрешенность во взгляде, и то, насколько аритмично и неестественно она движется. И если первое просто дезориентирует, то второе откровенно пугает. Её движения – рваные, асинхронные, лишенные даже малейшего намека на плавность. Отчётливо видишь, как одна лодыжка девушки, не устояв на каблуке, отклоняется в сторону почти на девяносто градусов с хрустом.
Услышав твоё обращение, девушка начинает перебирать ногами быстрее. Когда до посетительницы остаётся несколько коротких шагов, останавливаешься. Мисс, подволакивая ногу и нещадно хромая, теперь приближается почти что скачками. Тебе начинает казаться, что она не собирается замедляться. Напротив, продолжает набирать скорость, и от этой агрессивной целеустремленности становится немного не по себе.
Цепляешься взглядом за черты лица девушки. Сквозь бледность и паутину вздувшихся вен отмечаешь утонченность, изящество, внешнюю эффектность и природную красоту. При других обстоятельствах, ты, скучая на посту, мог бы проводить её долгим и задумчивым взглядом. Уже задним числом понимаешь, насколько сильно незнакомка напоминает твою жену. В тот самый день, когда Хелена в роскошном свадебном платье ещё считалась не женой, а всего лишь невестой.
Останавливаешься – рассчитываешь, что остановится и девчонка. Но та, неловко споткнувшись на каблуках, падает на четвереньки у твоих ног. Слышишь, как с болезненным щелчком бьются с силой о твердый пол коленные чашечки.
Она бросается на тебя, не предпринимая ни единой попытке подняться, восстановить равновесие. Врезается всей массой в колени, опрокидывает назад и увлекает на пол. Чувствуешь, как твердая поверхность врезается в лопатки и выбивает воздух из легких. Инстинктивно группируешься, прижав по-армейски к груди подбородок. И вот девушка уже на тебе – перехватываешь в воздухе и удерживаешь на месте оба запястья. Её лицо отделяет от твоего несколько десятков сантиметров – и ты заглядываешь в залитые кровью лишенные намека на проблески интеллекта глаза.
В следующее мгновение девушка подаётся всем телом вперёд, вытягивает шею и предпринимает попытку добраться до твоей плоти зубами.
-
Вкусные детальки окружения, создают полноту картины. Скоро официантка будет переживать не из-за чаевых :))))))
|
Амелия наклоняется. Луч фонаря выхватывает из тьмы бледное пятно обескровленного лица Фокса, по которому пробегает ещё один мохнатый тарантул. Вездесущая паутина распространяется, будто бы разрастается сама по себе, стремительно оплетая неподвижная тело вслед за появляющимися из ниоткуда чёрными пауками. Сама Амелия движется мучительно медленно, словно преодолевая сопротивление толщи воды. Дрожащие пальцы предпринимают попытку сомкнуться на рукояти пистолета, но отказываются выполнять полученную команду, словно соскальзывают. Девушка вздрагивает – остекленевшие глаза Эйдана, кажется, заглядывают в душу с укором и пронзают насквозь.
Кое-как схватив пистолет, Мел распрямляется в полный рост и делает первый шаг, продолжая продвигаться по коридору.
Шаг, ещё один шаг. Стены бесконечного коридора двоятся, подрагивают, искажаются и плывут.
Черная пыль кружится вокруг, вихрями танцует в электрическом свете. Взор заслоняет то ли сгустившаяся внезапно вокруг туманная мгла, то ли выступившие горячие слезы.
Пронзительно вскрикнув в оглушительной тишине, Амелия просыпается.
Будто почувствовав, начинает напевать будильник на валяющемся на тумбочке рядом с кроватью смартфоне.
Тяжело дыша, девушка садится на кровати, медленно подтягивая дрожащие колени к груди.
Мокрая насквозь ночнушка липнет бесформенной тряпкой к лопаткам.
Сердце бешено колотится, упрямо отказываясь признавать, что всё уже кончено.
Снаружи ещё темно – желтоватый свет уличных фонарей проникает в комнату сквозь неплотно закрытые шторы и растекается пятнами по кровати.
Телефон вибрирует, елозит по поверхности тумбочки, из динамиков льётся – сперва совсем тихо, но с каждой секундой всё громче и громче, популярный трек из числа лидеров текущего хит-парада. Одна из новых возможностей приложения, случайная песня каждое утро вместо привычного раздражающего звона будильника.
Сидя на кровати в своей спальне на втором этаже Амелия слышит, как дом внизу оживает. Закипает со свистом чайник, льётся вода, мама что-то негромко говорит Стивену и тот с запозданием отвечает.
Телефон продолжает вибрировать, мелодия играет уже практически во всю доступную громкость. Перед глазами Амелии по-прежнему стоит затянутый белесым туманом и серебристыми нитями коридор, образ которого, как она не пытается его ухватить, с каждым мгновением ускользает в небытие, стираясь из памяти. Сохраняется отчётливый образ того, как огромные черные пауки перебирают лапками, оплетая безжизненное тело нитями паутины.
Проходит по меньшей мере минута, прежде чем сердцебиение замедляется.
Восстанавливается дыхание, пронзавший всё тело страх отступает.
Амелия не слышит, как приоткрывается дверь – узкая полоска света проникает в спальню из коридора.
– Амелия, ты проснулась? – Клэр с прищуром вглядывается в темноту, слегка улыбаясь.
Мел не слышала этого голоса так давно. И, в то же время, слышала его будто только вчера.
– Можешь не спешить, отец тебя подвезет.
Мама прислоняется к дверному косяку плечом, длинные темные волосы контрастируют на фоне освещённого коридора.
– Постарайся подбодрить его, ладно? Я сделала всё, что могла, но ты же знаешь, как он относится к этим обследованиям.
Вздохнув, Клэр выходит, аккуратно притворяя за собой дверь.
– Ждём тебя на кухне, чай остывает, – голос доносится до Амелии с лестницы.
И, быстрее чем девушка успевает отреагировать, она остаётся в темноте совершенно одна.
-
Н - непредсказуемость.
Потрясающе!))) Я даже не возьмусь предугадать дальнейшее развитие событий))
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Пути контроля существует только одна альтернатива. Принять её Ричард тоже готов.
|
-
И третий, наиболее значимый – Ортега рассчитывает выиграть хотя бы долю секунды путем дезориентации автоматических систем распознавания целей шагохода в тумане, или же путем постановки непростой моральной дилеммы для оператора
Корпоративная классика
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Эх, хорошо описал. И сам рыцарь, и его мотивы видны как на свету.
+, и если бы мог, поставил бы два.
-
|
-
Отчего-то вспоминаешь недоеденный бургер напарника из машины.oh you
|
|
-
Просто нет слов... Насколько же все закручено!
|
Ловчий слушает, устанавливая на печи самовар. Долго слушает, терпеливо. Прислоняется к стене плечом, задумчиво разглядывая устало опустившуюся на лавку девицу. А та всё говорит и говорит, спасу нет. Про видения жуткие, про тьму, про людей без имен и без лиц, про Возгаря наконец-то. Ловчий смотрит на украшающий шею девочки наконечник стрелы. Он знает эту стрелу – хорошо её помнит. Узнаваемая стрела, его собственная. Не врет девица.
Отвернувшись, Ловчий начинает расставлять чашки. Как вышло так, что Возгарь ни разу не упоминал о Василисе? Вот так и бывает – кажется, знаешь человека сто лет, а после смерти всё новые и новые открытия совершаешь. Нахмурившись, Ловчий замирает около стола, вспоминая старого князя. Непростым тот был человеком, ох непростым. Беспокойным. Всё метался между богами старыми и новым божком. Вроде и просветлился, нашел себя, а вроде и прятал постоянно сомнения. Ловчий хорошо помнил ту историю с идолом, пусть даже в тот месяц его самого и не было в Изборске. Ещё тогда думал он, что оттого Возгарь так жестоко с волхвом поступил, чтобы себе самому правоту свою доказать. Так и не доказал до конца, видимо. Не легче обстояли у князя дела и с женщинами, и с семьей. Хорошим человеком был Возгарь – уважаемым, правильным. Вспыльчивым только, и то не раз ему дурную службу сыграло.
Василиса, тем временем, свою речь – сбивчивую и порывистую под конец, завершает. Ловчий наполняет кипятком чашки и вдыхает полной грудью насыщенный аромат. Отвечать не спешит, размышляет.
– Тьма расползается, говоришь, – негромко произносит, приподняв уголки губ в невеселой усмешке. – Много историй про тьму приходилось слышать, одна другой краше. Склонны люди во всем тьму видеть, да во всем её обвинять.
Ловчий вздыхает.
– Нет в Изборске никакой тьмы. Только люди. Жестокие, злые, несправедливые. Обычные люди. Их можно ненавидеть, можно любить, вот только…
Ловчий оборачивается как раз вовремя для того, чтобы понять, что Василиса не слышит ни единого слова. Задремала, спит на скамье.
Пожав плечами, занимает место за столом в одиночестве. Вспоминает глаза Ягини – пустые, холодные, словно отражающие дневной свет.
Из чашки отхлебывает. Немудрено, что люди тьму разглядели в этих глазищах. Впрочем, долго сидеть на месте и гадать ни к чему – если Василиса права, то совсем скоро должен явиться и посыльный от князя.
Завершив чаепитие, поднимается Ловчий. Смотрит на девицу, подумывая, не стоит ли её перенести на кровать. Решает – стоит, не дело это так спать, да ещё и с дороги. Переносит осторожно, поверх одеяла укладывает. Посох страшный прислоняет без лишних слов к изголовью.
Выходит из терема на задний двор, решив воздухом подышать да размяться. Топор вытаскивает из пня, устанавливает полено. Какое-то время колет дрова, вдыхая полной грудью прохладный и чистый осенний воздух. Выпрямляется, поводит плечами, снова смотрит со злостью на облепившее частокол воронье. Хочет камень бросить, но вместо этого взмахивает для острастки ладонью. Возвращается в дом, опускается на скамью. Кровать одна в его тереме, да и ту занимает теперь Василиса.
Ловчий не унывает. Он – человек бывалый, привычный. Может спать стоя, сидя, приходилось не раз спать на голой земле. Прислоняется виском к косяку, глаза закрывает. И почти сразу открывает опять, слыша повелительный окрик. Поднимается, выглядывает в окно. Неужто и правда посыльный от князя? Накинув плащ на плечи, Ловчий решительно выходит навстречу.
|
Рик
Мужчина тянет за руку, указывает напоминающим барабанную палочку пухлым пальцем в сторону ближайшей стены. Там, на скамье, полулежит дородная женщина – медленно сползая с закатившимися глазами по спинке вниз, она то и дело вздрагивает всем телом, от чего-то объемные телеса ещё какое-то время тревожно колышутся. Женщина выглядит так, словно только что перенесла сердечный приступ и прямо на твоих глазах умирает. Смотришь с беспокойством на почерневшую вену, которая раздулась настолько, что теперь просматривается даже сквозь несколько подбородков. Мужчина не слышит тебя, не хочет слушать – высвобождаешь руку рывком.
Оставив позади и бессознательную посетительницу, и её мужа, пробираешься сквозь толпу. Вокруг мельтешат разноцветные рубашки и незнакомые лица, язык и гортань начинает щипать от горького привкуса дыма. Не хочешь думать о том, что случится с брошенной женщиной. Не хочешь думать о том, что случится, если автобус по каким-то причинам взорвётся.
Уже теряя ориентацию, почти вслепую добираешься до стены. К счастью, начальник охраны позаботился, чтобы каждый знал расположение кнопок пожарной тревоги наизусть. Потому что пожар всегда оставался вероятным сценарием даже в Спрингфилде, и Керриган не хотел давать инспекторам даже крошечный шанс для того, чтобы обвинить охрану в халатности.
Добираешься до ближайшей красной коробочки, двигаясь вдоль стены. Срываешь пломбу, поднимаешь крышку, вдавливаешь что есть сил кнопку. Из динамика радиостанции сквозь треск помех доносятся приказы и распоряжения, адресованные другим позывным. Почему-то именно этот фоновый шум помогает успокоиться, взять себя в руки.
Тревожная сирена срабатывает сразу. По главному холлу торгового центра разносится неприятный вой на высоких частотах, после чего динамики начинают транслировать записанное безжизненным голосом сообщение об эвакуации. Часть людей соображает, что происходит и вереницами тянется к выходу. Начинаешь кричать, размахиваешь руками, пытаешься направить толпу.
Чертовы оросители, похоже, не срабатывают в ручном режиме из-за встроенных датчиков.
Замечаешь рядом Джо, который орёт на делового вида дамочку, уморительно жестикулируя при этом руками. Поток людей, кажется, действительно удаётся направить в сторону выхода хотя бы отчасти.
Останавливаешься, переводишь дыхание. Сквозь вой пожарной сирены прорываются отдельные визги – чувствуешь, как движение людей ускоряется. Совсем рядом проносится, не разбирая дороги, мальчишка. Мелькает одинокая мысль – давки не избежать.
И, уже в следующую секунду, видишь её. Молодая девушка, толпа вокруг которой стремительно и необъяснимо редеет. Люди разбегаются в разные стороны, и вокруг одиночки образуется пустое пространство. Неуклюже пошатываясь, она бредёт на высоких каблуках в твою сторону. Мини-юбка, покрытая бурыми пятнами серая блузка, свисающие плетьми вдоль корпуса руки. Пустой лишённый осмысленности взгляд. Глаза, испещренные густой сетью лопнувших нервов. Со стилем подведенные помадой полные губы, выделяющиеся даже на фоне заляпанной кровью нижней половины лица.
Отмечаешь несколько черных вздувшихся вен. Замечаешь багровые пятна на лаке дорогого бесцветного маникюра. И, самое главное, видишь ещё одно тело – на полу, позади. Мужчина в светлой рубашке – похоже, тот самый, за действиями которого ты не так давно наблюдал с высоты.
Лежит на полу, на светлой плитке вокруг медленно расплывается ярко-алая лужа. Лежит лицом вниз, время от времени конвульсивно подрагивая.
-
-
И снова за пачку постов :) Антуражные описания.
-
Добрался до непрочитанного. Целая куча хороших постов, круто.
|
-
Читаю и прям физически чувствую как напряжение нарастает.
|
-
Стреляет только в том случае, если противник покажется и выйдет из дыма
-
Думающий техник - горе в семье (часть вторая).
|
-
Чистый незамутненный ужас!
|
Дураком Ловчий не был. Тревожные знамения подмечал, и если несколько первых приписал случаю, то списать последующие на обычные совпадения уже так просто не вышло. С самой вести о смерти Возгаря разладилась спокойная жизнь Ловчего в окрестностях Вешенки. То слухи тёмные из Изборска, то всадник без головы, то вороны по пятам летают и каркают. Только слепец мог бы не заметить череду знаков, только глупец посчитал бы их чередой простых совпадений. Ловчий никогда не славился ни глупостью, ни плохим зрением. Зато неизменно отличался завидным упрямством. Именно упрямство проявилось и здесь.
Много лет назад он твердо решил, что если князь Возгарь дал вольную, то следует этой вольной придерживаться. Обустроил жизнь в даренном тереме, приучал себя забыть о роскоши княжеского двора да вечной суматохе больших городов. Получив прощальный подарок от князя, Ловчий твердо решил, что его служба окончена, что к такой работе больше возвращаться он не намерен. Сперва было сложно отучиться, забыть. Ловчий заставил себя.
Поэтому отмахивался от каждого знака упрямо и непреклонно. Когда старую знакомую в Вешенке встретил, то только нахмурился и пожалел, что сразу имени не припомнил. Расспрашивать бы не стал, но накормить – накормил. Он хорошо помнил девочку при дворе – беззаботную, разряженную, красивую. Следующим утром хотел вернуться в Вешенку, но передумал. Лихие времена нынче, и ни к чему бередить раны из прошлого.
В Вешенку не вернулся, но спокойствие потерял. Когда встретил безголового всадника, уже почти даже не удивился. Всадника Ловчий спешил, как подобает захоронил. Грамоту с печатью забрал, в тереме надежно припрятал. Лихие времена, темные. Все эти знаки – всего лишь следствия той грязи и гнили, что расползается по окрестностям из Изборска. Ловчий понимал это, понимали и местные. Никто не любил говорить о новом правителе вслух, ведь может выйти себе дороже. Ловчий в принципе не любил без необходимости говорить, а здесь ещё и зарок себе дал – не лезть, и не вмешиваться. Свою службу он отслужил, ничего больше Изборску и окрестным деревенькам не должен.
Решил так, но только отчего-то не стало спокойнее. В последнее время и вовсе необъяснимые странности начались. Во время утренних обходов силков, Ловчему начало казаться, что за ним следит лес. Звери, мелькавшие то и дело в кустах на опушке. Деревья, в шуме опадающей листвы которых слышалось осуждение. Ловчий отгонял эти мысль, до последнего думал – накручивает. Но в последние дни вокруг его терема начала собираться всевозможная живность. Подставляются звери, совсем страх потеряли – стреляй не хочу.
Ловчий принципиально не стрелял, игнорировал. Расхаживал по терему как ни в чём ни бывало, делами домашними занимался. Выходил дрова заготавливать, до угодья обходить. А зверья всё больше вокруг становилось, да всё страннее. Вороньё облепило крышу и частокол – Ловчий, бывало, камень швырял в них. Вороны взлетали с карканьем, и почти сразу назад опускались. И тут уж даже Ловчий вынужден был признать, что совсем не так что-то. С Изборском, с лесом, с самой землей этой.
Когда очередным утром у ворот его терема появилась разряженная девчонка, Ловчий уже совсем как-то не удивился. Понаблюдал за ней из окна какое-то время – убедился, что не случайно здесь оказалась, не разворачивается, не уходит. Вздохнул – со злостью, и, в то же время, с плохо скрываемым облегчением. Дорожный плащ с гвоздя снял, на плечи накинул. Посмотрел на стоявший в углу комнаты лук с колчаном – мотнул головой.
Засов с ворот снял и вышел навстречу. Остановился в десятке шагов.
Стоит, девчонку разглядывает. В меха разряжена, высокая, статная. Длинная коса, русая. Глаза зелёные – странные, завлекающие. Как будто видит и знает больше, чем говорит. И взгляд такой – вызывающий, неуютный.
Ловчий взгляд встречает, выдерживает. Не привыкать, и не такое в жизни встречать приходилось. Молча смотрит в ответ несколько секунд, отчего-то вспоминая совсем другую, давнюю встречу. После – на посох смотрит, странный посох, изукрашенный, с черепом. Усмехается холодно, как будто и не удивился совсем.
– Заблудилась, красавица? – спрашивает с усмешкой.
Если уж сама к воротам пришла, то пусть сама объясняется.
-
Желание остаться на заслуженной пенсии столь велико, что Ловчий стоически делает вид, что ничего не происходит.
Шикарно.
|
-
Словно ещё один мим, злой и чудовищный. ссылка
|
-
Вот это да! Экшн, море эмоций, куча загадок!)))
|
-
Ладонь без перчатки касается кувеза и толчком отправляет Боберта в короткое путешествии в направлении ближайшей зоны относительной безопасности
-
Как же мне нравится его язвительность)
|
-
– Знаешь, в чём проблема с этими твоими внедрениями? Если начать действовать преждевременно, может получиться неловко.
|
-
Каждый автобус в душе контейнер-убийца.
|
Рой
Передислоцировался. Привстал, скользнул вперед грациозно, и за следующий столик прямо напротив собеседницы опустился. Так ловко вышло, бесшовно и гладко, будто удачную серию на ринге провёл. Невольная ассоциация уколола мимолётным чувством вины, от которого почти сразу же избавило возвращение Келли. Официантка возникает рядом с подносом, на подносе – два высоких прозрачных стакана, с приятно холодящими сердце капельками конденсата на внешних стенках. Ставит первый стакан перед блондой, второй – перед тобой, с некоторой помпезно-официальной задержкой.
– Ваш грейпфрутовый фреш, – сообщает Келли, и будто бы невзначай несколько секунд ждёт.
Лишь убедившись, что продолжения заказа не намечается, отправляется дальше.
Отводишь взгляд, почти сразу забывая о Келли.
Блонди теперь совсем рядом – только руку протянуть через стол, а на часах ведь ещё даже не полдень.
Триш
Грейпфрутовый фреш наконец-то доставлен, а новый знакомый, Рой, теперь занимает вместе с тобой один стол. Утро постепенно теряет томность, и опоздание подруг уже не кажется чем-то чрезмерно критичным. Дело принимает всё более интересный оборот с каждой новой минутой, и вплотную подбирается к отметке, после которой внезапное появление девчонок может быть воспринято скорее как нечто относительно негативное.
Не успела подумать об этом, как слышишь и одновременно чувствуешь настойчивую и беззвучную вибрацию телефона. Бросаешь взгляд на дисплей – вместо скринсейвера на вызове фото Джей, которая жизнерадостно показывает сразу два фака в камеру. Отчётливо вспоминаешь момент, когда была сделана эта фотография. Кажется, хоть кто-то в конце концов соизволил проинформировать тебя об отсутствии пунктуальности.
Поднимаешь глаза на Роя – почти сразу возвращаешь к экрану.
Лакированный ноготь замирает возле зелёной трубочки.
Такер
– Значит, смотри, – Реджи на секунду задумывается, проводив взглядом Келли, проскользнувшую мимо стойки с подносом. – Сегодня всё занято, на завтра я уже с парнями договорился, двое внеурочно выходят.
Видишь, как лоб хозяина пресекает задумчивая глубокая складка, которая почти сразу же исчезает.
– Жду тебя в понедельник. Скажем, к часам к девяти. Мы открываемся в десять, как раз успеешь освоиться и пройти «инструктаж».
Реджи усмехается, доставая из-под стойки граненый бокал. Насвистывая, наливает в него ром, ловко подбросив бутылку и перехватив её в воздухе. Добавляет немного колы и, в качестве завершения композиции, бросает в коктейль несколько кубиков льда. После чего небрежно толкает бокал в твою сторону, и тот, крутанувшись, скользит по лакированной поверхности стойки.
Выходит вся эта операция у Реджи на удивление ловко.
– За счёт заведения, – говорит он тебе, подмигнув.
Рик
– Понял тебя, Рик, – слышишь голос Майка сквозь треск помех.
Начальник не говорит ничего больше, но не сомневаешься – услышал, принял к сведению и примет необходимые меры. С одной стороны, такие как Керриган ко всему подходят излишне серьёзно. С другой стороны, в случае с ситуациями, которые требуют к себе серьёзного отношения, таким как Керриган нет цены.
Стоящий рядом Джо качает медленно головой, наблюдая за особенно хорошо заметными с высоты конвульсиями несчастной.
Парень в светлой рубашке в нерешительности мнётся в полушаге от девушки, то и дело начиная озираться в поисках хоть какой-то поддержки.
Замечаешь и Грегори – характерная белая рубашка мелькает в дверях ТЦ. По всей видимости, опять бегал курить на парковку и притопил со всех ног назад в тот момент, когда услышал своё имя в эфире. Замирает в дверях, выискивая источник неприятностей. Нерешительно смещается влево, потом сразу вправо, наугад протискиваясь в толпе к эпицентру.
Дальше события начинают развиваться быстрее, чем ты успеваешь в лениво-расслабленном режиме фиксировать. Обрамляющие створки главных дверей тонированные панели покрываются трещинами и взрываются, не выдержав внезапного напряжения. На территорию «Орегон-Плаза», высекая снопы искр, въезжает нос опрокинутого на борт автобуса, сбив на исходе скольжения пожилую женщину с ног. Несколько раз вздрогнув напоследок, автобус останавливается – носовая часть застряла в проходе, почти намертво заблокировав выход, в то время как хвост по-прежнему маячит снаружи.
Автобус – красный, классический, пассажирский, опрокинут на бок.
Вдох. Выдох. Нарастающий звон в ушах.
Ты знаешь, что сейчас будет.
И ожидания не обманываются – около трёх секунд требуется посетителям на осознание случившегося.
Мгновением позже раздаётся первый истошный панический вопль.
Ещё мгновением позже вся толпа приходит в движение – теперь не избежать давки.
-
фото Джей, которая жизнерадостно показывает сразу два фака в камеру. Отчётливо вспоминаешь момент, когда была сделана эта фотография.
Гениальная деталь.
|
-
Мне очень нравится этот пост) Что бы там ни происходило, душевное идет общение.
И ну надо будет все-таки разгадать тайну Эйдана Фокса!))
|
-
Первое, и основное – время работает против Марка. Хаос в Комплексе может только подниматься или уже утихать, но к тому моменту, когда здесь появятся специалисты СБ, для Ортеги начнется гонка со смертью
Хороший пост. И мысли правильные
-
Нужно избавиться от Терренс при первой возможности.
Нельзя – она не только комбайн, но и компактный шагающий броневик.
Какие мысли у напарника, однако!
-
Думающий техник - горе в семье!
|
-
Снаружи метель. Холодная ночь швыряет тысячи мелких колючих снежинок, которые скользят в порывах ледяного ветра и с ожесточением впиваются в кожу лица. Снегопад самозабвенно танцует в желтых световых столпах фонарей, и пустынная улица стремительно начинает тонуть в свежих сугробах.
Чудесная образность. Прекрасно яркое описание зимнего вечера. Тем более удивительное, что за окном - зеленый май)
|
|
Рик
Джо заходится жизнерадостным хохотом, хлопнув себя ладонью по животу.
– Харассмент будет как только ты к ней подсядешь, снежок, – он подмигивает, уже совсем бесстыдно указывает кивком на подругу.
Посмотрев в указанном направлении, видишь, как другой чёрный парень по ту сторону стекла уже начинает обрабатывать блондинку, сдвигаясь все ближе почти после каждого слова.
– Вот этот бро сечёт фишку, тут как бы девочку не записали в расистки, – ухмыльнувшись, Джо легонько тычет тебя локтем под ребро и, радостно фыркнув, возвращается к неторопливому патрулированию.
Кладёшь ладонь на лакированную поверхность перила балкона. Созерцаешь толкучку.
Когда-то давно, в школе, мисс Хенниман впервые рассказывала вам про броуновское движение. Изображавшие хаотичное движение молекул картинки в учебнике очень сильно напоминали картину, которую ты лицезреешь прямо сейчас внизу, под ногами.
Отчего-то та страница учебника вспомнилась отчётливо, явственно, как будто это происходило не много лет назад, но вчера.
Вспомнилась при виде хаотично снующих внизу десятков разноцветных фигурок – в майках, топах, платьях, рубахах, с флажками и разноцветными шариками. Кто-то толпится вокруг витрин магазинов, кто-то входит в торговые павильоны или выходит из них, кто-то медленно скользит на верхние ярусы по стреле эскалатора. Много людей, действительно много. И, хотя умом понимаешь, что их движение – полностью хаотично, не можешь отделаться от ощущения, что во всём этом присутствует какая-то хитроумная завуалированная система.
Джо, который успел отдалиться буквально на пять шагов, отвлекает от философского размышления:
– Эй, Рик, зацени.
Но тебе не нужно предупреждение коллеги – ты уже замечаешь и сам.
Забавно наблюдать с высоты, как хаотичная бесформенная толпа под воздействием коллективно-бессознательного импульса расступается – как передние ряды теснят задние, в считанные секунды образуя кольцо пустоты в самом центре.
Посреди кольца – одинокая фигурка неподвижно лежащей на полу девушки. Несмотря на расстояние, отчётливо различаешь серую блузку, относительно короткую юбку и высокие каблуки. Люди пятятся, расступаются, над привычным гомоном толпы поднимается резонирующий встревоженный гул.
Неизвестный герой-энтузиаст отлипает от общей массы, нерешительно приближается к бессознательной девушек, приседая около неё на колено.
Отмечаешь, как медленно ползущий вверх по ленте эскалатора мужчина всё сильнее поворачивает голову, чтобы не выпускать происходящее из поля зрения.
Видишь, как девушка на полу вдруг вздрагивает, выгибается, начинает отчаянно дергаться. Высокие каблуки елозят по плитке, несчастная заходится в чём-то наподобие судорожного эпилептического припадка. Переворачивается резко на бок, вынуждая героя-добровольца испуганно отшатнуться.
Треск помех в наушнике беспроводной гарнитуры выбивает из транса.
– Грегори, что там у вас..? – Керриган, по всей видимости, держит руку на пульсе при помощи камер видеонаблюдения. – Давай быстро туда.
|
-
Неписи пошли в ход. Круто)
|
Крейн
С семи утра на ногах.
Несешь слово Господа каждому, кто захочет услышать.
Листы картона на спине и груди призывают – «Услышь истину!».
Они же предрекают – «Конец близок».
Как известно, успех любого послания заключается в количестве ушей, до которых это послание удастся своевременно донести. Понимаешь – этим летом не будет более подходящего места для проповеди, чем открытие нового торгового центра в День Независимости.
Чтобы точно не опоздать, ты приходишь одним из первых, с утра.
Начинаешь обрабатывать первых редких зевак. Один из них просит мелочь, и слушает тебя до тех пор, пока не догадывается, что мелочи не дождётся.
Ты бросаешься наперерез молодому парню, что решительно шагает с девушкой под руку, но девушка опускает голову и смущенно улыбается, пряча лицо в волосах, а парень раздраженно отмахивается, даже не взглянув в твою сторону.
Время идёт, поднимается солнце. Становится жарче и площадь перед «Орегон-Плаза» наполняется слушателями. Вместе со всеми ты внимаешь словам мэра Никельсона, стоя в задних рядах. И, как никто другой, понимаешь – мэр говорит совсем не о том. Несет не предупреждение, не послание, не слово Господа, но приземлённую политически-агитационную чушь.
Представляешь, что было бы, если бы тебе удалось подняться на сцену и добраться до микрофона. Если бы на тебя сотни глаз смотрели с тем же скучающим интересом.
Проходишь мимо остановки, обкленной афишами PowerCat. Солист в клубах пламени играет на электрогитаре. Весь день, с самого утра, тебя продолжает терзать смутное беспокойство. Становится всё жарче, но дело не в этом. Ты упускаешь что-то важное. Не настолько важное, как просвещение плутающих в тумане неведения, но всё-таки достаточно важное. Погрузившись в глубокую задумчивость, понуро бредёшь куда-то в потоке людей. Не покидает смутное ощущение, что окружающие всё никак не ухватывают Послание.
Толпа несёт тебя ко входу в ТЦ, когда, уже почти у самых дверей, вспоминаешь. Ты должен встретиться с Джошем. Здесь и сегодня, ты должен встретиться с Джошем. Он звонил вчера, договаривался о встрече. Джош, конечно, подождёт, не дело братским узам становиться между заплутавшими и словом Господа, но всё-таки дело важное. Резко свернув в сторону, ты выныриваешь из потока людей, так и не добравшись до дверей торгового центра.
Выныриваешь прямо на блондинку в строгом костюме, в руках которой замечаешь беспроводной микрофон. Смотришь на неё, она – на тебя. Взвешивает, оценивает. Ты замолкаешь, чувствуя дыхание Господа – вот оно, шанс. Трибуна, возможность обратиться к множеству сразу.
Ты придерживаешь пророчество, чтобы не отпугнуть преждевременно. Ты киваешь, соглашаясь прокомментировать открытие «Орегон-Плаза». Ты терпеливо ждёшь, пока она ищет ещё одного человека для интервью, и пока размахивает рукой, подзывая из толпы заплутавшего оператора.
-
Монументальность запуска несовменно заслуживает плюсца.
-
Шикарное, многообещающее начало. Впечатлен качеством каждого персонального поста в ветке. Хорош!
|
-
Любопытное решение проблемы системы. Надо наблюдать дальше.
|
-
Уровень проработки и личного вовлечения для зомбимочилова пробивает потолок.
|
-
У родителей Боберта, куда бы они не запропастились, присутствовал музыкальный вкусDa
|
Триш
Двадцать два года. Здесь и сегодня. Сейчас.
Родиться четвёртого июля – спорное удовольствие. Неподготовленному человеку будет непросто представить, то количество и разнообразие тематических шуток, которые тебе пришлось выслушать за одни только школьные годы. Есть, впрочем, и положительная сторона у вопроса: если дать волю воображению, то можно представить, что вся страна, весь город, все вокруг – все празднуют именно твой день рожденья. Что это для тебя и только для тебя вечерний салют, в твою честь выступает сегодня на площади перед ТЦ PowerCat, тебе посвящена даже бездарная речь мэра, наполненная политически-агитационной повесткой.
Представлять, впрочем, можно всё, что угодно.
Здесь и сейчас реальность достаточно сильно идёт вразрез с мечтами и представлениями.
На часах – 11.10.
Это означает, что твои подруги опаздывают к назначенному времени уже на десять минут, и ты пока не получила даже предупреждения.
Настроение, которое с самого утра старательно лелеяли и поднимали родители в паре с сказочно-безмятежным безоблачным небом, стремительно ухудшается. Ты сидишь в одиночестве за синим столиком небольшого кафе на втором этаже «Орегон-Плаза», и старательно маскируешь за дотошным изучением принесённого официанткой меню нарастающую досаду.
Сидишь одна и скучаешь, в свой день рождения. Хоть бы написали, что будут позже. Сама ты тоже пока не пишешь – это не твоя обязанность, не сегодня.
В кафе почти нет посетителей, и это тебя устраивает. Украдкой наблюдаешь из-под опущенных ресниц за тем, как порхает по залу официантка. Задумываешься о том, что сама могла бы работать официанткой, если бы не вовремя подвернувшаяся идея с перепродажей одежды.
Время тянется мучительно медленно. Одинокий светловолосый мужчина за соседним столом изучает меню не менее обстоятельно, чем ты – в глаза бросаются его заметные невооруженным глазом проблемы с лишним весом. За следующим столиком – молодой темнокожий парнишка, тоже один. Осознание, что все остальные посетители занимают столики в одиночестве, немного поднимает тебе настроение.
Вчитываешься в меню, листаешь страницы. Бургеры, пицца, напитки, фирменные завтраки со скидкой, если успеть оформить заказ до полудня. Не фешенебельный ресторан, конечно, но отличное место для того, чтобы назначить встречу и спокойно дождаться остальных в относительном комфорте и вдали от толпы.
Переворачиваешь страницу, поднимаешь глаза – невольно вздрагиваешь от неожиданности. Пропустила, как в кафе возник ещё один посетитель. Чернокожий мужчина лет тридцати – рослый, небритый. Занял следующий стол, уселся лицом к тебе – выходит, что прямо напротив. Разглядывает тебя, судя по всему, уже какое-то время – совсем не стесняется.
Ваши взгляды встречаются, и он даже не думает стыдливо отводить свой.
– Уже определились с заказом? – с натянутой фирменной улыбкой возникает около твоего столика официантка.
Бейджик на груди сообщает окружающим – «Келли».
-
Ухх, вся пачка стартовых постов - хороша. :-)
|
Рик
Ты прилежно сохранял бдительность на протяжении первого часа. На исходе четвёртого, впрочем, от твоей утренней собранности не осталось даже следа. Наступила та стадия патрулирования, когда ничего хоть сколь-нибудь интересного не происходило безумно давно, а каждая минута растянулось до невозможности и кажется вечностью.
Поначалу столпотворение в холле «Орегон-Плаза» в самом деле внушало, и, с непривычки, даже немного нервировало. В голове по-прежнему крутились обрывки вчерашнего инструктажа начальника местной СБ – Марк Керриган, офицер в почётной отставке, один из орденоносных героев Ирака, имел привычку ко всему на свете подходить излишне серьёзно.
Вчера Керриган говорил зажигательно, долго.
Слушать первое время было достаточно интересно несмотря даже на то, что его речь не имела, в общем-то, никакого отношения к отрытую небольшого торгового центра в захолустном провинциальном городишке посреди Орегона.
Марк подчёркивал значимость национальной безопасности, припоминал одиннадцатое сентября, приплетал Аль-Каиду и, конечно же, не обошлось и без небольшого личного флешбека из июля восьмого года. Суть речей Марка сводилась к тому, что вы – охрана, первая линия обороны обычных граждан на вверенной территории, и вы должны максимально серьёзно относиться к возложенным на ваши плечи обязанностям.
На прощание Марк лично хлопнул каждого из вас по плечу, и заявил, что ждёт всех завтра в восемь, без опозданий.
К чести твоих коллег, первые смешки раздались уже на выходе из торгового центра – когда Керриган точно не мог их услышать. Первая смена насчитывала восемь человек, включая тебя – и, глядя на этих парней, воспринимать ту самую «первую линию обороны» всерьёз становилось попросту невозможно. Достаточно сказать лишь то, что ты был объективно лучшим из них, хотя бы в силу относительно приличной физической подготовки и минимального наличия военного опыта. Вторым в списке лидеров подготовки, пожалуй, мог бы стать Толстый Джо – жизнерадостный чёрный парень с огромным пузом и фактурными дредами. Хотя бы по той причине, что Джо выглядел внушительно в сравнении с худосочными студентами и мужичками предпенсионного возраста, коими являлись оставшиеся шестеро.
Подобное положение дел могло бы насторожить тебя, если бы речь шла не о Спрингфилде. Ты успел прожить здесь всего несколько месяцев, однако даже этого скромного срока оказалось более чем достаточно для того, чтобы по достоинству оценить все прелести города. Более скучного, унылого и малоактивного места чем Спрингфилд тебе не приходилось встречать никогда. Самое страшное, что может случиться сегодня – это локальный мордобой между двумя горячими фермерами, отцы которых не поделили лет десять назад какое-нибудь спорное поле.
Поэтому ты не только спокоен, но давно начал скучать. Лениво прохаживаешься по левому флангу опоясывающего центральный атриум кругового балкона, изредка останавливаясь и рассматривая толпу, что мельтешит хаотично в главном зале ярусом ниже.
Здесь, на втором этаже – спокойно и тихо.
Останавливаешься в том же месте, где уже останавливался минут двадцать назад – напротив стеклянной коробки небольшого кафе, внутри которого ты насчитал всего лишь четверых посетителей, одну официантку и бармена.
Джо, который патрулирует балкон вдоль правого крыла атриума, будто бы невзначай подходит к тому же месту и становится рядом. Несколько секунд вы делаете вид, что это вышло случайно, после чего коллега расплывается в широкой ухмылке.
– Скука смертная, – произносит негромко. – Как думаешь, чё это такую элиту как мы, не бросили сразу на главный?
Тебя, впрочем, куда больше интересует другое – как это Керриган так и не удосужился заставить Джо расплести и сбрить дреды перед официальным открытием.
Джо, впрочем, считает свой вопрос риторическим и не собирается дожидаться ответа.
– Зацени, какая чика. Или уже небось заценил, не зря ж ты здесь каждые десять минут трёшься, – он указывает на одну из посетительниц кафе достаточно бесцеремонным кивком, хитро подмигивая.
Та, впрочем, сидит полубоком и, по всей видимости, не замечает двоих охранников, что разглядывают её сквозь стекло.
Девочка и правда приятная – фигуристая, золотоволосая, в вызывающе лёгком платьице.
-
– наиболее драйвовое происшествие за это время: момент, когда престарелая женщина вежливо уточнила у тебя местоположение санузла;
С козырей зашел. Спасибо за персональные резолвы.
|
Маккензи
Билли отмечает сегодня свой последний патруль. Смачно чавкая бургером, он то и дело потягивает колу со льдом из одноразового стаканчика через трубочку.
Салон автомобиля постепенно превращается в одну большую духовку. Стекла подняты и обогреватель в режиме кондиционера бесцеремонно швыряет в лицо потоки холодного воздуха, но, кажется, не справляется. Чувствуешь, как капелька пота стекает мимо уха вдоль изгиба шеи за шиворот. Подумать только – сейчас всего лишь одиннадцать.
Смотришь в зеркало заднего вида – там кружатся в бесконечном хороводе выискивающие свободные места на парковке автомобили. Смотришь вперёд – там, за символичным ограждением, бурлит вокруг разноцветных палаток толпа. Много лет ты обеспечиваешь общественный порядок на массовых мероприятиях в Спрингфилде, но такого скопления людей одновременно, кажется, тебе не приходилось видеть ещё никогда.
Мэр, желая набить очки репутации перед выборами, выложил одновременно все козырные карты на стол. День Независимости, ежегодная ярмарка-фестиваль, триумфальное открытие «Орегон-Плаза» и благотворительный бесплатный опен-эир концерт с небезызвестной инди-рок группой PowerCat в роли хедлайнера. Может показаться, что каждый второй житель Спрингфилда сегодня находится здесь, и ты уже почти начинаешь думать, что это действительно правда.
Тем не менее, несмотря на столпотворение, смена проходит традиционно спокойно. Твой извечный напарник, пятидесятидвухлетний Билли Харрисон, на следующей неделе уходит в отставку. И, хотя он радостно уплетает бургеры и старается не капать соусом на выпирающее из-под полицейского кителя пузо, за ехидной усатой ухмылочкой ты различаешь тревогу. Билли работал в департаменте Спрингфилда больше тридцати лет, и он едва ли способен представить свою жизнь без работы в полиции.
– Вот уж денёк, – изрекает Харрисон, щедро протягивая тебе свёрток с нетронутым бургером. – Угощайся, проставляюсь сегодня.
Хит группы PowerCat, что приглушённо доносился из динамиков на протяжении последних нескольких минут, угасает на заключительной ноте. «Спрингфилд-ФМ» возвращает слово новостному отделу местной радиостанции, и бессменный диктор бубнящим безрадостным голосом начинает зачитывать новости последнего часа.
Продолжаются спасательные и розыскные работы по обнаружению экипажа потерпевшего вчера крушение на границе Орегона и Вашингтона транспортного самолёта…
Президент анонсировал очередную волну санкций против России, поздравив с национальным праздником Соединенные Штаты…
И, наконец, вот оно – сегодня, в городе Спрингфилд, происходит официальное открытие торгового центра «Орегон-Плаза».
Спортивной колонке предшествует короткий прогнозы погоды. Если верить синоптикам, то дождей в Орегоне не ожидается по меньшей мере до середины следующей недели. Просто кошмар.
– Подумать только, тридцать лет в полиции, – Билли, кажется, всё-таки расправился с бургером и настроился на сентиментальный лад. – Вот ты, Роберт, можешь себе представить?
Замечаешь в зеркале бокового вида, как синее подержанное «рено» едва не врезается задом в кружащий хищно вокруг парковки пикап. Как это часто бывает в Спрингфилде, твоё вмешательство не потребовалось – блондинка за рулём «рено» ограничилась экспрессивной демонстрацией фака, а бородатый водила пикапа самодовольно занял освободившееся драгоценное место.
Иногда тебе кажется, что ваша единственная функция в этом городе – просто светить значками. По словам Билли, за тридцать лет патрулирования ему не приходилось стрелять из табельного «глока» ни разу.
Служебная частота молчит, Спригнфилд продолжает тонуть в томительной безмятежности. Твоё внимание привлекает белая фигура мима, который выделяется даже в пестрой разноцветной толпе. Подумать только, мим – чего только не увидишь в День Независимости на главной городской ярмарке. Пока ты осмысливаешь существование мима, того едва не сбивает с ног двухметровый громила в ковбойской шляпе. Чутьё подсказывает, что назревает конфликт – ковбой напирает, нависает над клоуном, даже не думая извиниться за проявленную неосторожность.
И пока ты оцениваешь необходимость вмешательства, Спрингфилд решает поставить годовой рекорд по концентрации чрезвычайных событий. Прямо перед вашей с Билли машиной – угрюмый бородатый водитель пикапа, за руку которого хватается миловидная старушка, которая, судя по всему, стремительно теряет сознание.
|
|
-
«Есть нормальный проход»
Только не дня госпожи Терренс, Маркус. Только не для госпожи Терренс
|
Дверца шкафа на колесиках продолжает медленно съезжать в сторону, и вешалки внутри беспокойно раскачиваются на несуществующем сквозняке. Что-то невидимое, тёмное, безразмерное прокладывает себе путь наружу – не сквозь хлипкую стенку шкафа, нет, сквозь слои изнанки к реальности.
Планшет соскальзывает с кровати и падает на ковёр, утягивая следом наушники. Дрожа всем телом и быстро дыша, Одри натягивает на голову одеяло и прижимает к себе руками колени.
– Бабушка, – хочет выкрикнуть, но вместо этого выходит сдавленный шепот.
Потому что страшно, потому что не хватает воздуха, потому что иначе услышит Оно, или мама, что даже хуже. Секунды под одеялом кажутся вечностью. Шорохи, скрежет, треск рвущейся материи – не ткани куртки, но ткани реальности.
Оно приближается – но Оно обползёт, принюхается, отступит назад. Ведь так было всегда.
Дрожа, Одри вслушивается в сдавленное дыхание. В то, как с хлюпаньем Оно перемещается по ковру. В треск, который может издать только планшет под весом чудовищной лапы. Одри не хочет снова видеть – Оно страшное, очень страшное. Страшнее, чем призраки и другие.
И Оно теперь уже совсем рядом. Повсюду. Вокруг.
– Уходи, – пищит девочка, закрывая уши и прижимая лицо к сведённым вместе коленям. – В квартире нет ничего опасного!
Она повторяет слова Скотта, которые даже не должна была слышать. И Амелия чувствует – что-то не так. Нечто снаружи внушительнее, ближе, чем когда-либо прежде. Одеяло соскальзывает, слетает с кровати, сорванное с нечеловеческой силой.
Одри медленно поднимает голову – и в груди зарождается полный ужаса крик.
Амелия дышит быстро и тяжело. Перед ней – знакомая стойка с оставленными бокалами, впереди стеллаж, заставленный бутылками и увешанный зелёными полотнами с клевером. Девушка озирается, чувствуя, как из памяти ускользает тот самый последний образ. Растворяется, словно песком просачивается сквозь пальцы образ ещё совсем недавно бесконечно чёткого сна.
Она уже не помнит, что видела – хотя ещё несколько секунд назад казалось, что ничего более чёткого и незабываемого не видела никогда. Существо было на самом деле ужасно – страшнее, чем пожиратель, хуже, чем инсектоиды из отеля. Это существо одним своим видом внушало неконтролируемый страх, и выглядело каким-то… Чудовищно бесформенным, нереальным.
Образ стирается окончательно, возвращая Мел к настоящему миру. Дыхание постепенно нормализуется, она смаргивает слёзы в уголках глаз. Оторвав взгляд от стойки, замечает, что внимание всего бара, кажется, приковано к ней. На неё смотрит рыжий Джо, компания копов с противоположной стороны зала, и даже мужчины за дальним столом.
Смотрят с тревогой, с лёгким недоумением.
Фокс выныривает откуда-то сзади, опуская на плечо руку.
– Ты в порядке? – спрашивает, но интонации предполагают, что не совсем.
-
Пронзительный, цепляющий пост с прекрасно переданным ужасом перед зловещим неведомым и безысходностью.
Особенно это -
иначе услышит Оно, или мама, что даже хуже
- квинтэссенция детской трагедии Одри.
|
-
– Мои услуги стоят недешево. Очень недешево
Bruh
-
|
-
Только не бросайте этом модуль - я должен узнать, чем все закончится!
-
Бедная Одри вообще. И даже деться некуда :(
|
Лошади на полном скаку проносятся мимо, гремят оглушительными раскатами выстрелы, командные окрики сливаются в нарастающую волну безликого гула. Сходящиеся в тумане ветви деревьев и тёмные силуэты красных всадников кружатся в расцветающем разноцветными пятнами хороводе.
Эмбер не замечает, как локоть соскальзывает, и она снова падает, прижимаясь скулой к рыхлой земле. Переворачивается зачем-то на спину, слепо уставившись в укутанный непроницаемой белоснежной мглой небосклон. Белизну заслоняет багровый силуэт всадника, что, приподнявшись на стременах, пристально вглядывается в лежащую девушку.
Эмбер успевает заметить тёмные густые усы и пронзительно-требовательные голубые глаза.
Реальность меркнет, сменяясь болезненным и тяжёлым забытьем. В нём не находится места ни снам, ни видениям. В нём не находится места ничему, кроме клочков удушливого тумана, и сдавленного угрожающего рычания у самого уха. Лицо горит, когда Эмбер выныривает с порывистым вдохом в реальность. Перед слезящимися глазами голые ветви деревьев и белесый туман – невыносимо острая боль в пострадавшей руке успела смениться по-прежнему невыносимой, зато тупой и ноющей, болью.
Эмбер не знает, сколько прошло времени. Невольно прислушивается, различая искаженное дыхание совсем рядом сквозь болезненно-оглушительный гул в голове.
Во рту пересохло, губы потрескались, горло словно изнутри раздирают скрюченными когтями.
Взгляд спускается ниже, отлипает от купола переплетенных ветвей, фиксируется на опустившейся около охотницы на одно колено фигуры.
Незнакомец облачён в просторный тёмный плащ, опадающий по сторонам на манер сложенных крыльев. Под плащом виднеется старательно застегнутый на все пуговицы чёрный дублет, что перетянут поясом с множеством навесных карманов и сумок. Из некоторых карманов выглядывают стеклянные пробирки и колбы, другие застегнуты и надежно скрывают содержимое от глаз посторонних. Ладони незнакомца обтягивает чёрная кожа перчаток, тонкие пальцы левой руки покоятся на выполненном в форме головы ворона набалдашнике трости. Пальцы правой ощупывают пристегнутую к лацкану плаща Эмбер инсигнию. Лицо незнакомца скрывает тёмная маска с выступающим вперед железным клювом и выпуклыми антрацитовыми линзами глаз. Образ довершает широкополая шляпа того же чёрного цвета.
– Кость уцелела, – бормочет незнакомец, и маска искажает каждое слово, обезличивая интонации и превращая человеческую речь в лишённый эмоций речитатив. – Если можно так сказать, повезло. Серебряное клеймо. Символ. Знак.
Эмбер понимает, что человек разговаривает с самим собой, а не с ней. Клюв медленно поворачивается, и внимание непроницаемых обсидиановых линз концентрируется на лице девушки.
– Оружие, кожа, клеймо на груди, – теперь он обращается непосредственно к Эмбер, говорит громче и четче, будто бы даже пытаясь декламировать нараспев. – Ни одного охотника за две целых декады, два сразу всего за семь дней. Что за везение, что за немыслимая удача!
Искаженный звук доносится из-под маски – он может с равной вероятностью оказаться как насмешливым фырканьем, так и невесёлым смешком.
– Туда, где робко тлеет надежда, рано или поздно забредает охотник. Быть может, и Гримфолд получит шанс увидеть новый рассвет? – человек мотает железным клювом из стороны в сторону, отрицая. – В этом городе не бывает рассветов. Только безумие, кровь. Только боль и бесконечная тьма.
Линзы долго смотрят на Эмбер в гнетущем молчании.
– Так молода, – изрекает человек с подобием сожаления.
Он извлекает из сумки на поясе небольшую стеклянную колбу. Внутри плещется бесцветная прозрачная жидкость, жадно облизывая стенки пробирки.
Человек, опустив клюв, изучает содержимое колбы в глубокой задумчивости.
-
Превосходно яркая сцена! Пост просто замечательный))
-
Наконец-то новый пост, ура)
-
Замечательные простыни, прям отличные. В такой массив столько мелочей органично вплести - это уметь надо
|
-
Повезло Боберту с "родителями". Наверное все же "повезло".
-
– Терпи, малой, мамочка прокладывает дорогу
Уверен - вы подружитесь
|
-
программа развлечения Терренс совершенно точно не входит в и без того обширный спектр максимально приоритетных задач
А вот это зря-зря!
-
У техника находится всего одно возражение
А инстинкт самосохранения-то работает
|
-
Потрясающая реакция. Живая и трепетная. Неожиданная хрупкость оболочки иронии перед лицом подобных вопросов передана чудесно.
|
-
Я не знаю, это больше красиво, чем страшно, или больше страшно, чем красиво. Волнующе!)
-
Увидел "+" на главной, почитал пост, просмотрел модуль.
Что могу сказать, Аккарин. У тебя и так, в целом, планка качества высокая, но тут, конечно, вообще - мое уважение, все дела. Возможно, так и я пересмотрю свое отношение к соло-проектам
-
Классный бой, атмосфера затягивает, а монстры прям "живые" и думающие
|
|
|
-
-
Что-то сильно не так – и с комплексом, и с планом, и с Флоридой.
Да ладно!
он почти скучает по отсутствию стервозной напарницы
Это называется почти мазохизмом!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Красивый пост) Рад, что ты снова в деле.
|
-
Ты великолепно отыгрываешь стерву)))
|
-
Душевно поговорили. Ортега рассудителен, стоек и несгбаем)
-
Ему одиноко посреди этого огромного и смертельно опасного комплекса, со свихнувшейся матерью под боком вместо проверенной и надежной напарницы
Крепись, Маркус. Все будет в пределах нормы. Возможно
|
-
Замечательно! И поскрипывание кареты, и промозглость тумана ощущаются :)
И иллюстрации для глав хороши всегда.
|
-
Вот да. Маркус руководствуется логикой, но звучит всё еще как человек, а не робот.
-
Может обойдём заодно и другие блоки, на случай если там тоже кому-то требуется помощь? Соберём всех детей на одном большом и счастливом эвакуационном катере, и радостно улетим все вместе в закат?
Sounds like a plan
|
– В офис, – уверенно отвечает Скотт. – Перехватим там Сазерленда, и мне нужно обсудить произошедшее с Стилвеллом. Может, у него будут интересные мысли на этот счёт. По правде говоря, у него всегда есть интересные мысли. Авто Арчера трогается и скользит вдоль заснеженных тротуаров, оставляя позади и дом Одри, и связанные с ним невесёлые размышления.  3 – The Irish Fortune Небольшой ирландский паб прячется в подвале на ничем не примечательном перекрестке двух улиц. Снаружи – только неброская вывеска с клевером, внутри – изолированный островок Ирландии на территории Штатов. Амелия никогда не слышала об этом заведении раньше, и, по словам Скотта, в этом не было ничего удивительного. «Фортуна» – одно из тех мест, которые негласно зарезервировали для себя полицейские. Каждый второй посетитель здесь – коп. Арчер предупреждал, что здесь практически в любое время суток можно найти по меньшей мере нескольких отлынивающих от несения службы патрульных. Остаток рабочего дня оказался обделен хоть сколь-нибудь значимыми событиями. В офисе не оказалось ни Фокса, ни Сазерленда, ни Харпер. Итан Макрейвен одиноко скучал за компьютером, заполняя какой-то отчёт. Они с Арчером перебросились буквально парой фраз – Макрейвен шутливо пожаловался, что Арчер снова похитил его напарницу именно тогда, когда наступило время оформлять документы. Расследование в отеле, судя по всему, затягивалось до вечера – Скотт звонил Сазерленду, и по итогу беседы лаконично сообщил, что Джеймс и Харпер безрезультатно обследуют этажи гостиницы один за другим. Стеллажи за барной стойкой заставлены бутылками и бочками с краниками. Рыжий бородатый бармен флегматично разливает виски по гранёным бокалам. Окон в заведении нет, а свет приглушен. Тихо играет музыка, на экране телевизора позади бармена беззвучно идет трансляция футбольного матча. Кроме агентов посетителей почти нет – компания из четырёх мужчин оккупировала один из дальних столов и о чём-то негромко переговаривается. Собрались не все – Сазерленд поехал домой, к семье, сразу после того, как закончил с отелем. Не было Стилвелла, и его отсутствие на подобном мероприятии казалось удивительно правильным, даже естественным. Чарльз был тем человеком, которого безумно сложно представить в неформальной обстановке. Взгляд Амелии цепляется за огромный ирландский флаг, занимающий большую часть стены над одним из столов. Несмотря на то, что каждая стена и каждый элемент декора буквально кричит об Ирландии, в пабе уютно. Именно здесь, в окружении коллег, в полумраке, девушка отчего-то чувствует себя в безопасности. Отсутствие окон помогает забыть о мире снаружи, оставляя за дверями заведения не только холод, но и зловещие предзнаменования, и разбитые судьбы. Амелия и Скотт приехали сюда на машине Макрейвена – они покинули офис сразу после того, как Арчер в общих чертах объяснил девушке порядок заполнения отчётов и протоколов. Все трое разместились за одним из столов – несколько минут агенты обсуждали возможные политические подтексты убийства в отеле. Следующей появилась Джилл Харпер. Достаточно бесцеремонно сдвинув Макрейвена, она с тяжелым вздохом опустилась рядом с ним на диван. – Голова раскалывается. Все комнаты этого гребаного отеля – и что бы вы думали? – она посмотрела сперва на Макрейвена, после – на Арчера, будто бы забывая о том, что Амелия существует. – Там есть что угодно, буквально что угодно, кроме следов этого вашего «существа». – По крайней мере, тебе не пришлось заполнять отчеты по безумной старухе, – бросил Итан в ответ. – Была твоя очередь. Харпер фыркнула. Эйдан приехал последним. Буквально ворвался в паб, на ходу расстёгивая пальто. – Где Джей? Опять прячется дома? – бодро воскликнул сходу. И призывно махнул рукой, приглашая всех собравшихся к стойке. – Джо, нам четыре… Пять. Заметив, что все послушно вылезают из-за стола, выбирается и Амелия. Рыжий бармен разливает виски по граненым стаканам. Харпер изящно опускается на один из высоких стульев и устало облокачивается на стойку. Все остальные обступают её полукругом. Эйдан небрежно бросает пальто на диван, и первым поднимает граненый стакан. Амелия замечает свежий бинт, перехватывающий его ладонь и костяшки. Бинт, которого совершенно точно там не было утром. – Это был сложный день, – усмехнувшись, Эйдан окидывает коллег внимательным взглядом. – Полагаю, что для всех нас. Сегодня мы снова старались сделать мир чуточку лучше и, конечно, как всегда, облажались. Шутку сопровождают смешки Скотта и Итана, и даже Джилл слегка улыбается. – Но, по крайней мере, я точно знаю одно – мы заслужили хотя бы один стакан хорошего ирландского виски. Взгляд Эйдана останавливается на Амелии, улыбка пропадает из глаз, уступая место серьёзности. – Каждый из нас пожертвовал многим, приняв решение вступить в отдел. У каждого были свои причины сделать этот непростой выбор, который принимается лишь однажды и меняет жизнь навсегда. У каждого из вас наверняка были дни, когда вы жалели об этом выборе. Но были другие дни, и этих других дней значительно больше, когда вы чувствовали, что делаете что-то полезное и действительно важное. Правильное. Небольшая традиция коллектива – собираться в этом пабе, когда появляется повод. Сегодня – у нас есть повод. И, в отличие от многих других вечеров, повод приятный. В какой-то момент Амелия понимает, что внимание всех собравшихся переключается с Эйдана на неё. Кажется, даже рыжий бармен и компания за дальним столом теперь внимательно наблюдают. – Амелия Лэнгфорд, – последнее Фокс произносит насмешливо-официально. – От лица всего коллектива, я рад приветствовать тебя в нашем отделе. От всей души надеюсь, что ты ещё не успела пожалеть, и шеф не обнаружит на столе утром рапорт на увольнение. Глаза Фокса смеются, когда он протягивает Амелии тот самый, первый, бокал. – Мы – первый и единственный рубеж обороны в этой войне, – изрекает он, неплохо подражая интонациям Стилвелла. Макрейвен, усмехнувшись, начинает аплодировать первым. К нему присоединяется Арчер и, пусть и с неохотой, всё-таки Джилл. Все смотрят на Мел, и она понимает – эти аплодисменты посвящены вовсе не речи Фокса. Эти аплодисменты посвящаются ей, Амелии Лэнгфорд, сотруднице отдела специальных операций Брайт Фоллс.
-
А я-то уж успела слегка отвыкнуть от того, какой же Фокс потрясный! :З
|
Взгляд Ортеги безразлично скользит по стенам нового помещения. Ни к чему пытаться выстраивать психологические портреты обитателей комплекса, когда сам комплекс должен взлететь на воздух через несколько часов при наиболее благоприятном раскладе. Все эти люди скоро умрут – и чем меньше Марк знает о них, тем лучше для него самого. Техник краем глаза то и дело подмечает мельтешение дрона, и присутствие крошечного девайса в поле зрения удивительным образом успокаивает. Сейчас, впервые за всё время с момента не слишком приятного пробуждения, Марк чувствует себя в состоянии контролировать ситуацию.
Вот только… Техник уже почти собирается заткнуть Флориду окриком, грубо наплевав на любые остатки субординации, но та, кажется неосознанно, переходит на криптографический мост. Мысленно воздав хвалу проектировщикам базовых протоколов, Марк снова морщится и смотрит на Терренс. Так не пойдёт. Чем быстрее она придёт в себя, тем лучше.
Он проходит по комнате, приближаясь к капсуле-колыбели. Некоторое время молча наблюдает за попытками Флориды разобраться с проблемой. Невероятно, просто невероятно. По всей видимости, насколько бы далеко женщина не пыталась убежать от себя, зачатки материнского инстинкта по-прежнему сохраняются даже в напичканном имплантами суррогате. То, что видит Марк настолько сильно не вяжется с его смутными воспоминаниями и выводами в отношении Терренс, насколько это только возможно. Проклятье.
Техник подходит к колыбели, но не спешит прикасаться. Он уже понимает, что может достаточно быстро диагностировать источник проблемы и, при должном везении, возможно даже его устранить. Вот только в этом нет ни малейшего смысла. Подобное действие Ортега воспринимает как лицемерие, неспособность быть честным по крайней мере с самим собой. Он убьёт всех этих людей, весь чёртов комплекс. Должен убить, потому что уже принял такое решение и отступить теперь – форменное безумие. Как быть с другими младенцами, которые не попадутся на пути благодетельницы? Как быть с этим, когда вся конструкция взлетит на воздух?
Марк качает головой, пусть даже напарница и не смотрит.
«Меня зовут Марк. Мы давно знакомы и уже работали вместе. Это здание – комплекс, который нам приказано уничтожить. У тебя должен быть при себе ключ для активации протокола самоуничтожения. Времени мало – что-то не так.»
Пусть криптографический канал не транслирует эмоции отправителя, но Ортега всё равно старается вещать максимально размеренно и спокойно.
«Причины кратковременной амнезии не установлены. Возможно, это связано с артефактами, которые они изучают. Что-то пошло не по плану, необходимо действовать быстро. В помещениях комплекса – ад, по меньшей мере несколько группировок, главная цель которых создать нужный для нашего прикрытия уровень хаоса.»
Ортега вздыхает, его ладонь осторожно опускается на плечо Флоры.
«Мы не будем спасать младенцев, Терренс. Времени мало, а в случае успеха операции это не будет иметь никакого значения. Если ты, конечно, не хочешь всю дорогу тащить эту колыбель на горбу.»
Он усмехается, не удержавшись от ироничной шпильки в адрес напарницы.
«Не говори ничего важного вслух. Нас могут прослушивать.»
-
Главное, оставаться честным с самим собой.
-
Сильный, насыщенный пост для ответных эмоций. Прекрасно, прелестно!
-
«Не говори ничего важного вслух. Нас могут прослушивать.» На секретном комплексе? С высокоуровневыми системами безопасности? В режиме тревоги? Да ну, кто будет таким заниматься.
-
Мы не будем спасать младенцев, Терренс
Корпораты, да
|
|
-
сам он совершенно точно не собирается здесь ни умирать, ни оставлять без крайней необходимости следы позади
|
|
|
-
внимание привлекает шкаф с вставкой запотевшей зеркальной панели
Da
-
Как же мне нравится эта парочка и их мысли друг о друге!
|
-
Понтифик очень мощен. Замечательный персонаж)
|
-
По всей видимости, серия отвлекающих манёвров превратила комплекс в локальный филиал преисподней
У нас был "Раз-Два", дюжина рейдеров-космитов, 8 упакованных "диванов", теперь уже половина Кейто и целое множество хиспанов всех сортов и расцветок, отказавшие рельсотроны, а также револьверный гранатомет, пулеметовка, разгрузка наствольных гранат, пинта чистого спирта во фляге у Дока и 2 дюжины ампул реграсплава у корпоративных работников. Не то чтобы это был необходимый запас для штурма Комплекса, но если начал планировать штурм, становится трудно остановиться. Единственное, что вызывало у меня опасение - это спирт. Ничто в Галактике Млечного Пути не бывает более беспомощным, безответственным и порочным, чем Герхард Шварцхог, игнорирующий блоки воспоминаний о спирте. Но я знал, что рано или поздно он сдастся, и начнет вспоминать.
-
Все идет по плану, а как же! А вообще пост чудесный и насыщенный.
|
Первые шаги по поверхности моста даются с опаской. Почти сразу на смену приходит осознание монументальной непоколебимости грандиозной конструкции. Мост не собирается разваливаться под собственным весом, его строили на века. Многочисленные дыры, что зияют у краев в середине – очевидно, следствие не столько воздействия времени, сколько остаточные проявления силы, способной кромсать камни и парапеты. Мост выглядит древним, однако по-прежнему достаточно надежным и прочным.
Дальнейшее продвижение происходит быстрее. Впереди возвышается разрушенный город, припорошенный первым снегом ранней зимы. Над головой зависли сплошным полотном свинцово-серые тучи, по обе стороны до самого горизонта тянется облизывающая опоры моста туманная пелена. Это место выглядит странно, гротескно. Это место не может существовать, но, тем не менее, оно существует.
Несколько минут спустя отряд добирается до условной середины. Вокруг завывает пронзительный ветер, что свирепо треплет полы плащей чародеев и напоминает о высоте. Рыцари непоколебимо продолжают продвигаться вперёд в полных латах, Эвию особенно сильные порывы тревожат – теперь пробираться то и дело приходится мимо крупных зияющих дыр.
Центральная часть моста зияет провалами. Не только у обвалившихся краёв, как казалось вначале – многие дыры прорывают бегущее к городу полотно прямо посередине. Заглянув в одну из таких, можно увидеть оплавленные края брешей да уходящие в туман монументальные опорные колонны. К счастью, мост проходим. Мостики уцелевшего камня петляют между провалами даже на наиболее сильно пострадавших сегментах.
Отряд продолжает двигаться, усилив бдительность. Даже самые узкие тропы между дырами всё равно способны вместить по меньшей мере несколько человек, шагающих в ряд. Когда наиболее повреждённые сегменты остаются позади, все невольно ускоряются, возвращаясь к прежнему темпу. Впереди уже отчётливо видна мощёная плитка убегающих змеями вверх улочек города – лорд-командующий первым входит в тень, отбрасываемую замком, что величественно возвышается на вершине утеса.
Город пуст, теперь в этом не остаётся ни малейших сомнений. Окна аккуратных коттеджей темны, ни единого прохожего не разглядеть на петляющих улочках. Несколько сотен метров остаётся до надежной земли, впереди – ровное и прямое как стрела мощёное полотно, сохранившееся значительно лучше всего остального.
Воздух со свистом рассекает размашистый взмах. Знакомая бледная тень взмывает над стенами замка и, расправив полупрозрачные крылья, начинает пикировать. Вблизи дракон выглядит крупнее, больше, несчастнее. Вытянув непропорционально длинную шею и когтистые лапы, он закладывает в небе над отрядом вираж, словно красуясь. Ещё один пронзительный крик оглашает эхом окрестности – этот другой: жадный, завистливый, будто бы угрожающий.
Взмыв ещё выше, к самому небосводу, дракон растопыривает крылья, что, кажется, способны бросить тень на весь нарисованный мир. И начинает пикировать, направляясь к фигуркам, которые так отчётливо темнеют на сером камне моста.
|
-
в случае с Терренс даже пенетрации едва ли может оказаться достаточно
Bruh
-
Вспомнить имя - это всегда счастье.
Как знать, кто из них первым может вспомнить что-то такое, что способно заставить в корне пересмотреть сформировавшуюся жизненную позицию
А вот это просто замечательная в своей глубине мысль. И с ней не поспоришь.
|
– Мы называем это внедрением, – поясняет Скотт и замедляется, подстраиваясь под комфортную скорость Амелии. – Редкая штука, но вполне нормальная для твоего индекса. Во всём отделе такое бывает только у Фокса и, наверное, шефа. Природа явления… Выяснена не до конца. Ты, вроде как, улавливаешь астральные образы. Обычно из прошлого, иногда из настоящего. Бывает, даже из будущего. Они возникают под воздействием сильных эмоций, люди с высоким индексом стрейда иногда способны их считывать. Если ты неосознанно тянешься к источнику образа, или источник к тебе. Управлять этим почти невозможно, не беспокойся. Вряд ли такое будет происходить с тобой часто.
Объяснения Арчера звучат несколько сбивчиво – судя по всему, сам он ни разу сталкивался с этим самым «внедрением». Стиллвел был предельно откровенен, когда назвал результаты тестирования Мел выдающимися.
Кровотечение останавливается только в салоне машины. Платок пропитался кровью, побагровел. Зеркало заднего вида отражает на секунду взгляд Арчера, в котором Амелия различает сочувствие.
«Старбакс», на парковке возле заправки. Скотт возвращается в машину с двумя одноразовыми стаканами латте, протягивает один Амелии.
– За счёт организации, – сообщает, подмигивая.
Вытаскивает из кармана несколько одноразовых пакетиков с сахаром и небрежно бросает на лобовую панель.
– Такое бывало прежде? – проницательно спрашивает Скотт, апеллируя, по всей видимости, к предыдущему разговору.
Он достаёт из нагрудного кармана блокнот в твёрдой обложке с эмблемой полицейского департамента, передаёт его Амелии вместе с карандашом.
– Рисуй, – предлагает. – Может быть пригодится.
Какое-то время молчит, флегматично потягивая из стаканчика кофе.
– Со мной связался один старый знакомый. Из числа «посвященных», предпочёл отделу блокирование. Сейчас работает психотерапевтом при школе, иногда обращается за консультацией на предмет спорных случаев. Вчера к нему привели девочку из младших классов. Ребёнок устроил на уроке истерику, учитель нашёл на теле несколько синяков. Она провела час в кабинете моего друга – он сомневается. Попросил нас нанести визит домой к девочке, прежде чем натравливать соцработников и службу опеки на мать, – Скотт пожимает плечами. – Зачаточные обострения стрейда у детей не такая уж редкость. Подумал, что проверить лично не помешает.
Амелия смотрит на раскрытый блокнот перед ней. Звон в ушах, белые листы перед глазами плывут. Пытаясь разобраться, что происходит, девушка интуитивно закрывает глаза.
Открывает глаза уже Фокс. По лицу стекают капли холодной воды, обе ладони агента упираются в бортики раковины. Он поднимает голову и встречается взглядом с собственным отражением в глубине широкого зеркала. Амелия видит позади несколько закрытых кабинок, серая плитка на стенах и полу намекает на то, что это санузел. Рядом – ещё несколько пустующих раковин, зеркало проходит над каждой единым фронтом.
Фокс тяжело дышит, снова зачерпывая ладонями холодную воду и с силой размазывая её по лицу. Снова поднимает глаза, вздрагивая всем телом. В отражении, прямо за его левым плечом, стоит молодая женщина в подвенечном платье с распущенными чёрными волосами. Её кожа бледна, лицо холодно и красиво, губы посерели и обескровлены. Горло вскрыто почти от уха до уха, вместо слов изо рта вырывается только сдавленный хрип. Кровь бурным потоком стекает вниз, превращая белое платье в грязную тряпку. Она смотрит прямо на Фокса.
Эйдан порывисто оборачивается, однако позади никого. Смотрит в зеркало – и опять видит женщину в полушаге. Фокс бьёт несколько раз, разбивая фрагмент зеркала вдребезги. Окровавленные осколки ссыпаются вниз, рассечённые костяшки ноют. Эйдан подставляет тыльную сторону ладони под струю холодной воды, наблюдая, как та стекает вниз вперемешку с его собственной кровью.
– О чём думаешь? – спрашивает Арчер, как ни в чём ни бывало.
Мел открывает глаза. Звон в ушах пропадает.
-
Управлять этим почти невозможно, не беспокойся.
Прямо-таки воодушевляет))
Замечательный пост.
|
-
Становится понятно, что у Адриана было больше одной причины сбежать в нарисованный мир.
|
Отсутствие результата само по себе можно считать положительным результатом. Оно даёт информацию – о собственном телосложении, о возможностях спутницы.
Нащупав несколько торчащих из завала штырей, техник усмехается и, мотнув головой, отступает на шаг. Штырей сегодня и так уже было ровно на один больше, чем нужно.
Синеватые вспышки над головой. Стрельба, насколько эффективная – неизвестно, но определённо заметная. Перехватив поудобнее рукоять револьвера, техник предпринимает попытку вернуться к предыдущему плану. Если снаружи кто-то остался, то этому кому-то сейчас наверняка не до техника.
План, как это часто бывает в последнее время, идёт вразрез с беспринципной действительностью. Мир вокруг вздрагивает, гаснет, разражается скрежетом. Техник инстинктивно прижимает к груди подбородок, предпринимает попытку сгруппироваться, но обнаруживает себя в тисках затвердевшего фоам-геля. Пространства для манёвра не остаётся.
Закрыв глаза, мужчина ждёт, уповая на прилежность тех, кто конструировал патрульный катер и разрабатывал его аварийные протоколы. Ждет до тех пор, пока катер не успокаивается, продолжая, впрочем, предостерегающе скрежетать, и пока к гелю не возвращается ставшая уже привычной податливость.
– Блядство, – выдыхает техник, упираясь ладонью с револьвером в ставшую вынужденным полом поверхность. – Просто блядство.
Выплюнув в пустоту продукт эмоционального потрясения, пытается понять, как должен выглядеть теперь без геля остов. Что потолок, что пол, какую точку в этой новой удивительной системе координат занимает сам техник.
– Порядок? – выкрикивает.
Немного беспокоится за подругу. Она, конечно, та ещё стерва, да и вообще, судя по всему, один большой ходячий имплант, но стреляет неплохо, а никого ближе вокруг сейчас нет.
Катер скрежещет, вот только не хватает чего-то. Неуютно сразу так стало, одиноко немного. Привстав на колене, техник соображает. Аварийное оповещение, точно! Так долго транслировалось зацикленное сообщение – с того самого момента, как мужчина начал свою новую условно-амнезийную жизнь, что в тишине теперь испытывает почти дискомфорт. Не то чтобы не было других причин испытывать сейчас дискомфорт, но эта – особенно личная.
А ведь голос предупреждал – покиньте катер, мать вашу. Не слушали.
-
Понравилось. Юмор приятный.
-
С учетом того, что тебе пришлось дважды пост писать, текст такого качества и в такие сроки - это однозначный признак мастерства
|
Убегающие вниз каменные ступени крошатся под ногами, напоминая об осторожности. Всё здесь кажется каким-то древним, усталым.
Лестница сбегает вниз, к превратившемуся в поле битвы плато.
Отряд добирается до первого тела. Здесь, у ступеней, их не так немного – чем ближе к мосту, тем чаще встречаются трупы. Около защитных сооружений они свалены грудами, словно некоторые умирали на телах уже павших соратников.
Сколько здесь, сотня? Может статься, что две.
Синее знамя одиноко трепещет на фоне возвышающегося вдали мёртвого города. Не таким представляли себе нарисованный мир люди снаружи, совсем не таким. Это место имеет настолько мало общего с картиной художника, что невольно закрадываются сомнения – точно ли это то самое место?
Мост впереди. Широкий каменный мост, опорные столпы которого уходят далеко вниз, скрываясь в едва заметно колышущемся непроглядном тумане. Некогда величественная конструкция походит на собственную бледную тень – обрамлявшие обе стороны моста резные парапеты обрушились, обвалились. Вместе с ними обвалились и отдельные фрагменты моста – мощеное полотно зияет огромными дырами, среди которых лавирует уцелевшая почти чудом тропка из цельных сегментов. Мост проходим, однако особого доверия не внушает.
Тишину разрывает пронзительным вопль, что гулким эхом разносится над просторами безрадостного пустынного мира. Этот вопль зарождается в нечеловеческой глотке, сперва вызывая неразрывные ассоциации со страданием, болью, невыразимым словами отчаянием. Однако взлетает на несколько октав почти сразу, становится громче, мощнее – и теперь в нём чувствуется опасность, угроза.
Оглашая окрестности заунывным пробирающим ревом, из-за громады замка вдалеке вылетает дракон. Людвиг сразу понимает, что это дракон, потому что ничем кроме это существо, по определению, не способно являться. Тем не менее, выглядит оно странно, болезненно. Совсем не похоже на ту могучую тварь, огонь которой не так давно терзал изнывающую столицу.
У этого – вместо чешуи пепельная болезненно-бледная кожа, которую местами прорывают растущие из хребта шипы, напоминающие заостренные карминовые кристаллы. Размах кожистых крыльев впечатляет даже на расстоянии, но мембрана испещрена паутиной вен и выглядит почти что прозрачной. Длинный хвост завершается подрагивающим двузубцем хитина, лобастую морду венчают кристаллы-рога.
Взмахнув крыльями, дракон проносится мимо над серпантинами улиц. Взмахнув ещё раз, выгибается, взмывая ввысь, к затянутым серыми тучами небесам. Если дракон Стормхолда казался хищником, мощным, безжалостным – то это существо своим видом скорее внушает жалость. Кажется, что даже полёт ему даётся с неимоверным трудом. Кажется, что дракон страдает, и пытается излить боль от своего существования в крике.
Словно растратив остатки энергии, существо тяжело падает вниз, растопырив бледные крылья, и скрывается за громадой замка художника.
Возвращается тишина.
|
 Princess of YoursШаги принца гулким эхом разносятся по пустынному коридору. Замершие у входа в покои принцессы гвардейцы, почтительно склонив головы, замирают, синхронно стукнув по полу древками алебард. Аурелия умирает. В этом ни у кого в Стормхолде уже не осталось сомнений. Эдмунд слышит за спиной те же боязливые перешептывания разодетых придворных, которые преследовали его несколько недель назад, когда скверна ещё только добралась до матери. Различает в голосе отца отголоски неумолимого рока, когда тот долго и тщательно подбирает слова, что непосредственно касаются дочери. Никто в столице не сомневается – судьба Аурелии решена. Скверна не делает различий между бедными и богатыми, скверна не щадит никого. Выживших нет, она сжирает заживо каждого, до кого смогла дотянуться. Последний отчаянный шаг – экспедиция в недра картины, просьба о помощи к Адриану, который не раз и не два доказывал, что способен творить настоящие чудеса. И Эдмунд, и сам король понимают, насколько призрачны шансы на успех в этой миссии. Даже если Адриан согласится помочь, даже если действительно окажется в силах разобраться со скверной, даже тогда он может просто не успеть вовремя. Принц чувствует, что отец уже смирился в душе. Это заметно по тому, насколько тщательно он под любыми предлогами избегает визитов к дочери. С самого детства окутанная любовью, роскошью и обожанием всех придворных, теперь она осталась одна. Прокаженная, отверженная, умирает в одиночестве в полумраке покоев. Нет, не одна. Никогда не одна. Принц проходит мимо неподвижных гвардейцев, делает к двери ещё один шаг. Створки распахиваются. Навстречу выходит рослый мужчина в золочёном доспехе, алый плащ за спиной которого, встрепенувшись на сквозняке, опадает. Длинные иссиня-чёрные волосы обрамляют бледное худое лицо, голубые глаза недобро взирают из-под тонких бровей. Эллиас Сторм. Старший принц. Брат. Королевский наследник. Его визит удивляет. В последние годы Эллиас всё меньше времени проводил в компании Эдмунда и Аурелии, всё больше – в окружении наиболее влиятельных королевских советников. Он отдалился не только от брата, всё чаще начиная открыто оспаривать и решения короля. До Эдмунда доходили слухи о сближении принца с верховным понтификом, главнокомандующим церковных храмовников. Взгляды братьев встречаются. Эллиас скупо кивает, едва заметно поморщившись. Последнее не укрывается от младшего принца, окончательно подтверждая давно зародившиеся в глубине души подозрения. Брат по меньшей мере догадывается об истинной природе отношений между Эдмундом и Аурелией. Ни разу не озвучив свои подозрения прямо, Эллиас обходился колкими недомолвками. Застав брата на пороге спальни принцессы, наверняка сделал выводы, которых не последовало бы при иных обстоятельствах. – Я слышал про экспедицию, – сдержанно произносит старший принц, как только двери покоев закрываются за спиной. – Опрометчиво.
|
-
Дело не в том, что бесценные записи могут попасть в руки предполагаемого противника. Дело в том, что эти записи не должны попасть ни в чьи руки
-
-
Дело не в том, что бесценные записи могут попасть в руки предполагаемого противника. Дело в том, что эти записи не должны попасть ни в чьи руки.
А ведь это и правда необходимо и не менее важно, чем участие в бою.
|
 Crystal ArtistОстаётся позади твердыня Стормхолда, по коридорам которой разносятся гулким эхом отголоски королевского пира. Ночь вступает в свои права, вино и эль льются бурным потоком, слуги сменяют изысканные блюда на столе одно за другим. Эдрик Сторм празднует победу над ледяными гигантами – на пир приглашены герои войны, высокопоставленные лорды и леди, королевские рыцари. Король чествует искусство магии брата, своевременное вмешательство которого смогло переломить исход сражения за Стормхолд. Сам Адриан так и не явился на пир. Сперва это несколько обескуражило всех собравшихся, однако Эдрик поднялся и громогласно произнес первый тост. Несколько минут спустя факт отсутствия кристального художника уже был забыт – люди радовались теплу, жизни, светлому будущему и очередной грандиозной победе. Сегодня они повторили подвиг, воспетый бардами в легендах и мифах о славных героях далёкого прошлого. Сегодня они уберегли столицу от смертельной хватки вечного льда, сегодня они подтвердили своё неоспоримое право на господство над этими землями. Многие потеряли друзей и соратников, многие скорбели в душе – и, тем не менее, поднимали вслед за королём кубки, наслаждаясь моментом. Адриан был забыт, но не всеми. Ульфред покинул зал в ту минуту, когда его преждевременный уход перестал быть вопросом банального этикета. Прислушиваясь к отголоскам громогласного пира, он в одиночку прошествовал по пустынным коридорам огромного замка и вышел наружу, вдохнув полной грудью морозный воздух надвигавшейся ночи. Чародей проходит по мосту, что раскинулся над темными водами холодного моря. Главные врата башни Адриана распахнуты настежь, внутри пляшут и переливаются смутными отблесками колдовские огни. В прошлом Ульфред неоднократно входил в эту башню без приглашения – закономерно посчитав, что может и сегодня позволить себе подобную дерзость, он заходит в ворота. Ещё одна арка – и добирается до главного холла, что озарён синеватым светом нескольких зависших в воздухе сфер. Спина Адриана виднеется впереди – художник стоит перед огромным занимающим всю противоположную стену холстом. Полы тёмной мантии трепещут на сквозняке, в то время как сам чародей остаётся полностью неподвижен. Несколько десятков кистей свободно парят и порхают вокруг, время от времени срываясь вперёд и оставляя на полотне разноцветные размашистые мазки. Чистая магическая энергия наполняет пространство. Воздух дрожит, резонирует, кончики пальцев Ульфреда сковывает едва ощутимая морозная дрожь. Кисти порхают, покрывая холст разноцветными красками – некоторые из них рисуют одновременно в совершенно разных частях полотна, в то время как сам художник сохраняет абсолютную неподвижность. Ульфреду прекрасно известно, насколько колоссальный уровень концентрации требуется для одновременного контроля нескольких десятков объектов. Адриану подобные трюки всегда давались без видимого труда. Понять, что пытается изобразить на холсте кристальный художник на данном этапе положительно невозможно – хаотичная россыпь красок, проходящие друг сквозь друга штрихи, которые отказываются принимать хоть сколь-нибудь привычную форму. Едва заметный поворот головы Адриана помогает понять, что тому известно о приближении Ульфреда. Чародей успевает сделать ещё несколько коротких шагов, когда художник, вздохнув, оборачивается. Его вьющиеся волосы традиционно растрёпаны, радужка глаз переливается колдовским синим пламенем, сияющие золотистые нити чистой энергии расходятся по лицу запутанной паутиной. Адриан оборачивается, однако десятки кистей за его спиной, не остановившись ни на мгновение, продолжают работу. – Разве ты не должен праздновать с остальными? – негромко спрашивает Адриан, невесело усмехнувшись.
-
Раскрытие характера Адриана - это очень здорово!)
|
 1 – Blue Flame GarrisonШтурм завершился. Кристальная башня взята, королевские гвардейцы занимают все этажи. Защитники картины сопротивлялись свирепо, однако очень недолго. Стража, призванная оберегать полотно от авантюристов и мародеров, оказалась не в силах противостоять армии короля под предводительством лорда-командующего самолично. Сокрушительна победа не доставляет удовлетворения, ощущается скорее как удар в спину, предательство. Предательство, о котором нет ни времени, ни желания размышлять. В главном холле чародеи Круга уже завершают последние приготовления к ритуалу. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Лорд-командующий спускается по ступеням к главному холлу. Для него сражение завершилось всего с десяток минут назад – перед глазами проносятся, сменяя друг друга, высеченные в хрустале идентичные лица. Ходили слухи, что Адриан перед уходом сотворил стражей по своему образу и подобию, однако, с точки зрения Седеэрна эти существа мало походили на чародея, с которым ему в прошлом приходилось неоднократно встречаться. Вопреки обманчивой внешней хрупкости, каждый защитник выдерживал с десяток ударов, прекращая сопротивление лишь в момент, когда разлетался на мириады переливающихся кристальных осколков. Сегодня лорд-командующий уже видел смерть не одного десятка хороших солдат – тем более нелепым ощущается послевкусие странной победы. Остальные на месте. Небольшая группа людей около массивных ведущих в главный холл двустворчатых врат дожидается только возвращения командира. Все Клинки в сборе: непоколебимый и нахмуренный Дженсон, немногословная и эффектная неизменно Лиара, сосредоточенный Людвиг. Орден, соратники. Люди, с которыми Седеэрн готов был отправиться не только в нарисованный мир, но и прямиком в ледяные предгорья вслед за гигантами. Дальше – хуже. Эдмунд Сторм, младший принц, который лично настоял на своём участии в экспедиции. Возможно хороший воин, но, в то же время, совсем не солдат. Потенциальная проблема, дополнительная ответственность перед вверившим его жизнь в руки предводителя экспедиции королём. И чародеи. И если Ульфред, несмотря на сумасбродный и вздорный характер, считается могущественным и искушённым в магии заклинателем, то с участием его помощницы, девчонки, командир так и не смог пока что в полной мере смириться. Последней из встречающих оказывается собственной персоной Исенна де Ритте, что держится от остальных в отдалении. Тёмные волосы пожилой чародейки давно уже тронула седина, статную фигуру подчёркивает перетянутая в талии поясом тёмно-синяя мантия. – Лорд-командующий, – приветственно кивает Исенна, указывая в направлении холла. – Мы готовы начинать ритуал. Вслед за Исенной, отряд проходит под высокой аркой прямиком к холлу. Под подошвами ботинок хрустят разбросанные по всему залу осколки кристаллов. – Открытие портала требует невообразимого количества энергии, как мы и предполагали, – на ходу сообщает Исенна, скользнув флегматичным взглядом по украшенным замысловатыми барельефами декоративным колоннам и сводчатому потолку зала, что утопает в глубоких тенях. – Пока неизвестно, какой техникой пользовался для открытия прохода сам Адриан, но мы не сможем отправить внутрь более семи человек. В словах Исенны сквозит не очень хорошо скрываемая досада – чувствуется, насколько тяжело ей даётся признание в ограниченности возможностей Круга. Пол огромного зала покрыт осколками и слоем переливающейся в неверном свете кристальной пыли. Виднеются лужи крови и остывающие тела мертвых гвардейцев – следы последней линии сопротивления стражей, во что бы то ни стало вознамерившихся не подпустить чужаков к драгоценной картине. Картина Адриана занимает противоположную стену от пола до потолка. Хрустальные шпили величественных башен вспарывают безмятежно-синее небо, сверкая и переливаясь в лучах весеннего солнца. Крошечные коттеджи обрамляют уютные улочки, что змеятся к вершине утёса замысловатыми серпантинами. От нижнего края картины к далёкому городу тянется массивный каменный мост, что заканчивается у подножия одинокого утёса посреди бескрайнего мира белоснежных кучевых облаков. Картина выглядит живой, настоящей. Кажется, что величественные шпили действительно переливаются в ослепительно-ярком солнечном свете. Кажется, что крошечные фигурки людей прямо сейчас бредут куда-то по улочкам. Кажется, что можно без труда заглянуть за каждый угол, протянуть вперёд руку и почувствовать ладонью мягкое тепло весеннего солнца. Картина завораживает, притягивает к себе взоры, напоминает огромное распахнутое настежь окно. Возвращает к реальности бескомпромиссный голос Исенны де Ритте: – Если потребуется, мы сможет через шесть часов повторить ритуал, и отправим к вам подкрепление. Связаться с нами изнутри без помощи Адриана вы точно не сможете, – возвысив голос, она властно обращается к столпившимся около полотна чародеям. – Приступайте! – До тех пор вы будете предоставлены сами себе, – взгляд Исенны скользит по лицам членов отряда, ненадолго задержавшись на Ульфреде, и, чуть дольше, на Эвии. В глазах магистра Круга девушка может заметить промелькнувшую тень чего-то вроде мимолётной тени сочувствия. – Да сопутствует вам удача. Мы все рассчитываем на вас, – Исенна отворачивается. Чародеи занимают позиции. Один за другим их силуэты вспыхивают синим пламенем астральной энергии – вихри силы поднимаются выше, сплетаются и устремляются к картине Адриана в гнетущем молчании. Величественный город загорается, становится глубже, объёмнее. Нарисованное солнце мерцает, по нарисованному небу зигзагами бегут переливающиеся разводы. Закрывая глаза, Исенна де Рид отступает на несколько шагов в сторону и присоединяется к ритуалу. Ульфред чувствует, как сам воздух в зале дрожит, резонирует, содрогается от переплетающихся потоков колоссальных объёмов чистой энергии. Давно ему не приходилось одновременно ощущать столько силы. И полотно повинуется. Полупрозрачная проекция города, обрамлённая пламенеющим синим кольцом магии чародеев, выступает вперёд, отлипая от изображения и холста. Смазанные пляшущие шпили зависают, дрожа, в нескольких шагах от картины. – Входите, – сипит с закрытыми глазами Исенна. – Сейчас.
-
-
Погружение в созданную тобой атмосферу происходит само собой))
-
Ох Akkarin такая классная игра. Надеюсь что ты выбрал правильных игроков на все роли и никто не исчезнет после одного сообщения после старта. Да нет бред же такого не может быть.
|
-
Револьвер? Нож без лезвия? Хрустальный шар ясновидящей?
"Набор юного гурренка"
-
Мужчина не хотел этого. Хотел выбраться из потерпевшего крушение катера, разобраться в ситуации, вспомнить прошлое
Правильные мысли разумного человека. И вообще техник создает впечатление человека мудрого и рассудительного.
|
Холодно усмехнувшись, Монро отступает в сторону.
– Да осветит ваш путь первое пламя, командующий! – возвысив голос, напутствует верховный понтифик, возвращаясь к храмовникам.
Но Седеэрна уже не волнует этот прощальный политический выпад. Он проходит перед строем гвардейцев – людей, которые сегодня будут сражаться и умирать за королевство и короля. Его голос взлетает, обращаясь к солдатам, его голос вторит громогласный ударам тарана по массивным воротам башни волшебника.
Седеэрн выкрикивает последний призыв, проводя незримую черту между подготовкой и штурмом. И первым бросается вперёд по мосту.
Там, впереди, уже начинается битва. На опоясывающих витиеватыми спиралями одинокую башню балконах появляется стража. Даже на таком расстоянии их присутствие выдаёт загадочный блеск – с парапетов срываются, устремляясь к орудующим около тарана солдатам, оставляющие пламенеющие синие разводы в пространстве кристальные стрелы.
Лорд-командующий рвётся вперёд, слыша позади сдавленное дыхание и характерный металлический шелест доспехов. Навстречу бегут отступающие солдаты – теперь Седеэрн чётко видит, как стеклянный страж на ближайшем балконе накладывает на тетиву длинную прозрачную почти что стрелу, и как заряд вспыхивает в воздухе, разгораясь. Магия.
Командующий добирается до первого из вспомогательных щитов и, укрывшись за ним, переводит дыхание. Видит, как выстрел кристального стража разносит в щепки соседний щит, и как пронзённый насквозь гвардеец падает, покрываясь вырастающими прямо из тела кристаллами. Громыхают баллисты, массивные заряды впиваются в башню, выбивая крошку из камня и безуспешно метя в балконы.
Лезвие фалькса вздымается, оповещая о второй волне наступления. Вспышки кристальной энергии слева и справа дезориентируют, ослепляют, но лорд-командующий по-прежнему видит ворота перед собой. Стальная волна гвардейцев накатывается на подножие башни, сходится со строем перекрывших проход копьеносцев.
Командующий видит высеченные рукой искусного скульптора безжизненные кристальные лица, его меч налетает на плечо стража, но тот, пошатнувшись, перехватывает копьё. Они напоминают хрупкие и изящные ледяные скульптуры, но, на проверку, отличаются прочностью. Копья царапают бликующую поверхность, мечи отсекают головы и превращают скульптуры в груды осколков. Лорд-командующий опрокидывает одного из стражей пинком, прорывая цепь строя. Место павшего стража почти сразу занимает другой, рука начинает ныть от постоянной отдачи – с тем же успехом Седеэрн мог бы пытаться сражаться с деревом или монолитной стеной.
Но стражи недостаточно много, и она уступает. Зал завален кристальными осколками, мерцающая стена чистой энергии перекрывает врата, что ведут в главный холл. Командующий озирается, тяжело дыша – его взгляд цепляется за непримечательную уходящую вверх спиральную лестницу. Если он хоть что-то понимает в магии Адриана, то где-то в башне должен скрываться источник. Вместе с группой гвардейцев Седеэрн начинает взбегать по ступеням.
Они прорезаются сквозь балконы, добираясь до лучников, поднимаются всё выше и выше. Один раз особенно меткий выстрел баллисты едва не сносит самого лорда-командующего. Они добираются до верхнего этажа, врываются в небольшой круглый зал, стены которого покрыты загадочно мерцающим льдом. Седеэрн и несколько десятком гвардейцев медленно наступают, сжимая вокруг создания в центре зала кольцо.
Согбенная скульптура стоит на коленях перед особенно крупным кристаллом, грани которого озарены пляшущим внутри магическим пламенем. Словно услышав шаги гвардейцев, существо поднимается. Этот – отличается от других. Лицо и тело покрывают глубокие трещины, сам страж выглядит ветхим, слабым, беспомощным. Он не пытается сопротивляться и безоружен. Кристальный истукан, что скорее напоминаем древнего старца, чем воина, смотрит, кажется, прямо на Седеэрна высеченными в кристалле глазами.
– Вы не должны быть здесь, – губы скульптуры не двигаются, но лорд-командующий явственно слышит чистый и мелодичный бесполый голос в собственной голове. – Оставьте нас.
-
Хорошее описание боя. Читал с большим удовольствием.
|
-
Вот это, конечно, оперативность - похлеще, чем у оперативника. Отличный пост, как и всегда
|
Амелия закрывает глаза. Прислушивается к собственному дыханию, к тихим шагам расхаживающего по комнате Сарзерленда. Ничего не меняется. В прошлый раз, в кабинете Стилвелла, переход в астрал произошёл легко и непринуждённо – настолько, что Мел даже не сразу осознала, что происходит. На этот раз с ней нет устройства Чарльза, которое стимулирует псионическую активность. На этот раз всё должно быть совсем по-другому.
Амелия слушает старый отель. Скрип прогнивших половиц наверху, завывание ветра в щелях и трубах. Слушает метель за окном и отдалённые клаксоны автомобилей. Она не должна входить в астрал – должна всего лишь соприкоснуться…
Сквозь вдохи и шорохи постепенно пробивается что-то новое. Быстрая дробь чьих-то частых шажков вдалеке. Приглушённый детский смех, который раздаётся из-за спины и будто бы отовсюду одновременно. Снова скрип, но, на этот раз, кажется, не столько скрипит, сколько сдавленно стонет само безразмерное старое здание. Амелия понимает, что больше не слышит ни Сазерленда, ни вечного шума города за окном. Чувствует щекой дуновение сквозняка, что приподнимает и треплет волосы, пробирая до дрожи.
Амелия медленно и недоверчиво приоткрывает глаза, вздрагивая. Пол покрыт сплошным слоем чёрной пыли – из-под ног девушки разбегаются в разные стороны здоровенные мохнатые пауки, каждый из которых оказывается размером с кулак. Перебирая членистыми лапами, пауки ретируются в дальний угол комнаты – тот оказывается сплошь затянут перекрученными слоями густой паутины, что тянется от пола до потолка и едва заметно подрагивает под весом деловито копошащихся внутри обитателей.
Взгляд Амелии скользит выше и добирается до окна. За стеклом плывёт уже знакомая девушке непроглядная ржавая мгла, сквозь которую с трудом пробиваются редкие и тусклые лучи зимнего солнца. Взгляд скользит в сторону, натыкаясь на зеркало. Стекло залито непроглядным обсидианом – вдалеке, в чёрной бездне по ту сторону зеркала, плавают крошечные огоньки, напоминающие горящие свечи. Золочёный декор рамы потускнел и обвалился отчасти, несколько лепестков лежат на покрытом вездесущей чёрной пылью столе.
Амелия поворачивает голову – и снова видит себя. Так и стоящую с закрытыми глазами около Скотта и Сазерленда. Все трое – бледные, серые, почти что полупрозрачные. Взор Мел скользит дальше, добираясь до тела Энтони Форда. Вид трупа вызывает смутный приступ чего-то наподобие облегчения – по крайней мере, тело несчастного выглядит здесь точно также, как выглядело снаружи.
– Слишком долго, – приглушённый голос Джеймса доносится сквозь толщу воды. – Амелия?
Агент смотрит не в сторону настоящей Амелии, он смотрит на замершую неподвижно с закрытыми глазами её бледную копию.
– Проклятье! Это проекция! Она вошла в тень.
Крики Сазерленда не кажутся важными. Важным кажется скрип, что уже долгое время раздаётся прямо над ухом. Амелия медленно оборачивается, преодолевая непривычно сильное сопротивление воздуха. Взгляд упирается в светлое платье, в чьи-то посиневшие ноги, что конвульсивно вздрагивают, не дотягиваясь до пола. Не в силах сопротивляться, Мел поднимает голову и встречается с вытаращенными залитыми кровью глазами. Пожилая женщина раскачивается, хрипит, царапает ногтями обмотанную вокруг горла петлю. Совсем рядом, достаточно просто протянуть руку.
-
Антураж хорош, конечно...)) Очень хорош.
|
-
Без тебя было не так круто, как с тобой
|
-
Очень интересно было читать
|
Лук Терри определённо остался в таверне. Уоллес беспомощно озирается, через его шею перекинута рука находящейся в полубессознательном состоянии Лины. Лоррейн, упираясь ладонями в грязь, поднимается. Вскидывает голову и бессильно смотрит на последнего всадника Забытого, который уже выбрал новую жертву.
Чёрный конь во весь опор мчится прямо на Артура. Багровые глаза изливают нечеловеческую лютую ненависть сквозь прорези маски. Взлетает к небу, описывая пламенеющую другу, огненный хлыст. Однако, сам Массак теперь ощущает только спокойствие. Он чувствует, что ночь красной луны завершается. Что Забытого со всеми его легионами проклятых смогли, в конце концов, одолеть обычные люди. И этот последний всадник просто не имеет права стать преградой, способной этому помешать.
Исподлобья глядя на мчащуюся прямо на него во весь опор лошадь, сэр Артур вспоминает совсем другую, давнюю битву. Дома тогда тоже пылали, а узкие улочки тоже были завалены костьми, телами и залиты кровью. Он уже давно лишился собственной лошади, продолжая сражаться между двумя лишь чудом уцелевшими баррикадами. К тому моменту он почти смирился со смертью – и вид ноксианского кавалериста, что нависал над головой, замахиваясь для удара шипастым шаром моргенштерна, внушал не столько страх, сколько бесконечную всеобъемлющую усталость.
И Массак в точности повторяет действия, которые спасли ему жизнь на улицах Ионбурга. Стоит неподвижно вплоть до момента, пока не слышит свист вспарывающего воздух хлыста. Смещается в сторону, пропуская мимо плеча пламенеющий кнут, и единственным выпадом снизу-вверх вгоняет лезвие в живот всадника, что, ещё не успев осознать собственную ошибку, проносится мимо.
Вырванный из ладони меч остаётся в теле кавалериста. Последний всадник Забытого мчится во весь опор сквозь красную мглу – с мрачным удовлетворением Массак отмечает, как несколько секунд спустя слетает с крупа лошади опустевшая мантия.
Рыцарь поворачивает голову, наблюдая за Кельтом. Они сходятся, северянин и древнее кровавое божество. Забытый, будто отдавая должное противнику, спешивается. Охотник, видя это, переходит на бег. Хлыст падает в первый раз, хлёстко обрушиваясь с небес вниз, однако Кельт грациозно ныряет в сторону. Забытый отдёргивает оружие назад, поднимая фонтаны грязи и намереваясь завершить схватку горизонтальным размашистым взмахом вдоль самой земли. Однако Кельт, словно почувствовав траекторию движения хлыста за спиной, прыгает.
Эта картина надолго отпечатается в памяти Артура – проскальзывающий под ногами северянина огненный кнут, и словно зависший на мгновение в воздухе охотник за головами. Прыжок Кельта завершается свирепым ударом – руническое лезвие проходит сквозь маску и разрезает прямо в воздухе на две части ещё не успевшую опуститься вниз мантию.
Воин с севера медленно опускает оружие, и Массак видит, как одна за другой начинают гаснуть руны на лезвии. Дышать становится проще – развеивается, поддаваясь порыву налетевшего ветра, вездесущая мгла. Задрав голову в поисках дополнительных доказательств, Артур смотрит на небо. Вместо багрового шара луны он видит лишь затянувшие небосклон тёмные тучи, с которых уже срываются, обжигая разгорячённое боем лицо, первые капли дождя.
-
Прямо тот случай, когда детали биографии органично сочетаются с тем, что происходит в самой игре
|
– Звучит увлекательно, – иронично отзывается Эйдан с усмешкой. – Станет лучше. Когда вольёшься в работу. Что ни говори, а увлекательности точно у неё не отнять.
Брайт Фоллс просыпается. Чувствуется, что праздники остались позади, и город возвращается к привычному ритму. Не раз и не два Фоксу приходится притормаживать, двигаясь со скоростью сплошного потока машин. Вопрос Амелии, кажется, заставляет агента задуматься.
На панели оповещений смартфона Мел – уведомления о нескольких пропущенных от Хлои звонках. Подруга несколько раз пыталась ей дозвониться на протяжении выходных, однако частота и интенсивность этих попыток со временем уменьшается. Из головы всё никак не хочет уходить короткий ответ доктора Джефферсона – всего одно сообщение, которое пришло этой ночью.
Понимаю. Мои соболезнования.
Неужели все уже знают?
– Моё интровертное хобби вряд ли тебе подойдёт, – в конце концов отзывается со смешком Эйдан. – Оно слишком плотно переплетается с употреблением виски. На самом деле всё не так плохо. Вот увидишь, Джей наверняка скоро пригласит тебя к себе на день благодарения… Или какой-нибудь другой семейный праздник. Кроме того, уверен, вы отлично поладите с Джилл.
Интонации Эйдана в очередной раз не позволяют определить, насколько серьёзен он бывает в те или иные моменты.
Машина останавливается на парковке около бизнес-центра. Фокс смотрит на часы и удовлетворённо хмыкает:
– Ещё целых десять минут. Пожалуй, это будет первая планёрка за несколько месяцев, на которую я всё же не опоздаю.
Охранник на входе улыбается и приветствует, кабина стеклянного лифта скользит вверх бесшумно и плавно. Сканер на входе пиликает, открывая двери в резиденцию отдела специальных операций по Орегону.
Амелия входит в офис следом за Эйданом. Почти сразу понимает, что на этот раз здесь действительно многолюдно. Фокс почти сталкивается в дверях с высоким подтянутым мужчиной, который, методом исключения, может быть только агентом Макрейвеном. Ирландская фамилия отражает и внешность – пронзительные голубые глаза, рыжеватые волосы и щетина того же цвета. Пожав руку Фоксу, Итан смотрит на Амелию с некоторым недоумением.
– Итан – Амелия, Амелия – Итан, – кажется, у Эйдана для таких моментов существует вполне конкретный алгоритм действий.
Макрейвен кивает, призывно махнув рукой и указав на центральный проход между столами, в который уже выставили несколько кресел.
– Присоединяйтесь, Чарльз совсем скоро начнёт.
В ближайшем кресле обнаруживается Джилл Харпер. Закинув ногу на ногу, она демонстрирует всем присутствующим высокие замшевые сапоги с каблуками, и со скучающим видом накручивает на палец локон волос.
– Сегодня ты рано, – бросает она при виде Фокса с наигранным безразличием.
Сазерленд уже занимает кресло около собственного стола, в первом ряду. Скотт Арчер с широкой улыбкой поднимается навстречу Эйдану и Амелии, хлопнув по плечу Фокса и кивком указав Мел на зарезервированное кресло возле себя.
Эйдан садится около Сазерленда, в то время как Арчер хочет что-то сказать, но его прерывает волна внезапно нахлынувшей тишины. Дверь в кабинет Стиллвела открывается, и Чарльз, заложив руки за спину, выходит наружу. Он по-прежнему в строгом чёрном костюме, с застёгнутой на все пуговицы белоснежной рубашкой и галстуком, стройный, подтянутый и невероятно серьёзный.
Чарльз подходит к белой магнитной доске, дожидаясь, пока все агенты рассядутся и прекратят елозить колесиками офисных кресел по полу. После этого Стиллвел выдерживает ещё несколько секунд многозначительной тишины, окончательно убеждаясь, что безоговорочно завладел вниманием всех собравшихся.
– Праздники завершились. Для многих из нас их и не было, но некоторые из вас, – Стиллвел бросает внимательный взгляд на Макрейвена. – Могут быть не в курсе последних событий. На прошлой неделе агенты Фокс и Сазерленд вступили в прямой контакт с инородным объектом категории С, более известным как «пожиратель».
Амелия видит на лице сидящего вполоборота к ней Итана изумление.
– Объект ликвидирован. Как вам должна быть известно, это первое столкновение с пожирателем, официально зарегистрированное в северных штатах.
Стилвелл делает шаг вперёд и берёт с ближайшего стола перетянутую резинкой чёрную папку. Он извлекает из папки фотографию и демонстративно крепит её магнитом к доске. На фотографии Амелия видит уродливое бледное существо, перекрестные лучи фонарей, узнаваемыми диваны придорожного кафе, осколки стекла и пятна чёрной слизи вперемешку с кровью на кафеле.
Агенты молчат. Даже Харпер смотрит на фотографию завороженно.
– Агент Фокс ликвидировал пожирателя. На данный момент достоверно известно, что объект прошёл сквозь слои изнанки и вошёл в наш мир, что сделало его уязвимым для табельного оружия. Будет правильным полагать, что объект не подозревал о наличии агентов поблизости и охотился. Моё предположение – его привлек чрезвычайно высокий псионический индекс жертвы. Высокий настолько, что объект преследовал жертву, подбираясь, долгое время. Результатом этого преследования стали события трагического характера – прежде чем агенты Фокс и Сазерленд обезвредили пожирателя, его жертвами стали по меньшей мере, семеро человек. Жертв было бы больше, если бы не оперативное вмешательство наших сотрудников. Тем не менее, это непозволительно высокое количество жертв.
Чарльз берёт паузу, давая всем возможность как следует обдумать услышанное.
– К положительным новостям. Пользуясь случаем, хотел бы представить всем вам мисс Лэнгфорд, – не то чтобы в этом была большая необходимость, но Стилвелл указывает на Амелию коротким кивком. – Мисс Лэнгфорд – новый сотрудник отдела специальных операций. Ближайшие тридцать дней она будет закреплена в качестве стажёра за агентом Арчером, после чего сможет приступить к самостоятельной практике. Как и всегда, от каждого из вас требуется максимально возможная вовлечённость в процесс обучения. Что касается вас, мисс Лэнгфорд…
Амелия снова чувствует на себе уже знакомый пронзительный взгляд.
– Ваша главная задача сейчас – спрашивать, слушать и наблюдать. Вы полностью следуете рабочему графику вашего куратора, вы становитесь его тенью. Но вы не вмешиваетесь в процесс расследования и ни в коем случае не подвергаете своё жизнь опасности без крайней необходимости.
-
Как-то забыла отметить. Потрясающий атмосферный пост! И Стиллвел просто бесподобен))
|
-
За оперативность, вовлеченность, общее качество отыгрыша, и конкретно этот пост: "+"
-
Иногда всё-таки бывает полезно пропускать вперёд дам.
А он хорош!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Ричард — островок прагматизма в катящемся к священной войне мире)
|
-
Если бы они решили поиграть в «угадай, что я вижу», то мерцание бипера наверняка стало бы единственным доступным предметом для первого и заодно последнего раунда.
Чудесно образно! Да и к тому же все мысли и поступки естественны и, как мне кажется, верны.
|
-
Не то чтобы вежливость прекрасно зарекомендовала себя в прошлый раз, но отчего-то человек не хочет материться без лишней необходимости
-
Болел за вас больше, чем за себя. Пока не понял, что вы какие-то андроиды... =)
|
-
Ух, ё...
Заставил ты меня конечно понервничать. Бой вышел очень напряженным, я буквально молился на кубы(и видимо, молитвы мои были услышаны). Давненько таких эмоций не испытывал.
Спасибо, что не прикончил Лину. Не знаю, есть ли в этом какая-то художественная задумка, или ты просто пощадил мои нервы, но тем не менее, спасибо! Я реально переживаю за всех персонажей, которых Артур пытается спасать.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Либо он встретит восходящее солнце человеком с надеждой, либо останется в темноте навсегда.
Красиво. И вообще, пост очень красивый.
|
-
Однако внезапно. Безымянный техник готов превозмогать.
-
Интуиция и здравый смысл в один голос подсказывают – медлить нельзя
"+", однозначно
|
|
-
Я правда считаю, что это предупреждение из динамика что-то значит
Bruh
|
-
-
Четко, коротко, по существу. И вообще очень правдоподобные и достоверные реакции.
|
-
Как показывает практика - тщательно обдуманное действие с предварительной подготовкой даже при наличии куба более успешное, чем рандомное набрасывание для каждого чиха.
Автор: zZappad [offline] , 14.01.2021 11:48 |
Так и есть
|
-
Спасибо. Было очень интересно.
|
-
Человек открывает глаза, осматривая клубящуюся белоснежную массу вокруг, пронзаемую ритмичными багровыми вспышками. Что это, жизнь после смерти? Едва ли, человек определённо чувствует себя слишком отвратно для мертвеца.
Хорошая градация для определения, жив ты или мертв.
-
Амнезийный реализм. Хорошо написано.
-
Без паники. Только без паники. Сохраняй спокойствие. Никакой паники. Всё хорошо. Всё замечательно. Всё в полном порядке.
):
|
-
И ещё один эпизод позади!
За историей чрезвычайно интересно следить, и гадать, что же будет дальше, и куда оно всё выведет. Повествование держит напряжение, атмосфера погружает в себя, и персонажи тоже получились очень объёмные и запоминающиеся. Очень любопытно, куда же в итоге всё это выведет.
|
Перед глазами Амелии темнота. Устройство плотно прилегает к вискам и коже лица, исключая возможность проникновения внешнего света. Вместо ожидаемого экрана внутри – ничего. Не происходит ровным счётом ничего интересного, за исключением нарастающего навязчивого ощущения слепоты.
– Достаточно, мисс Лэнгфорд, – голос Чарльза доносится глухо, издалека. – Снимите устройство.
Словно девушка слышит его сквозь толщу воды, хотя сам Стиллвел по-прежнему должен находиться непосредственно рядом.
Его властные интонации скрывают приказ, настолько требовательный и бескомпромиссный, что Амелия, к собственному удивлению, подчиняется.
Она медленно встаёт с кресла, машинально отмечая, что кабинет изменился. За окном вместо панорамы Брайт Фоллс величественно плывёт непроглядная ржавая мгла. Письменный стол покрыт слоем смутно знакомой Амелии чёрной пыли, в углах потускневшего кабинета – многолетняя паутина. Окружающий мир словно обесцветился в одночасье, потерял привычные краски. Тени заметно углубились, превратившись в нечто почти физически осязаемое.
Это по-прежнему кабинет Чарльза Стиллвела, но, в то же время, нечто принципиально иное.
Отражение. Тень. Изнанка.
– Это новое здание, мисс Лэнгфорд, – голос пожилого агента разносится гулким эхом, резонирует в голове. – У него почти нет истории. Оно, как и любое другое строение, существует в тени – однако его почти не успело коснуться разрушительное влияние этого места. При других обстоятельствах ваш опыт первого погружения мог бы оказаться значительно менее… Позитивным.
Амелия озирается в поисках источника голоса. Её собственные движения кажутся невыносимо медлительными, отвратительно плавными.
Повернув голову, она видит себя. Бледная рыжеволосая девочка, что по-прежнему сидит в кресле с устройством Стиллвела на голове.
– Мисс Лэнгфорд, – требовательный тон Чарльза заставляет её повернуть голову.
Старик, закрыв глаза, по-прежнему сидит за столом. И, в то же время, стоит в полный рост рядом с собственной копией.
У второго глаза горят льдистой обжигающий синевой – единственный выразительный цветной элемент в сумеречным мире серых полутонов.
Именно этот Стиллвел смотрит пристально на Амелию, обращается к ней.
– Существует несколько способов взаимодействия с тенью. Отдельные агенты так никогда и не поднимаются выше соприкосновения, избранные способны входить в тень физически. Большинство предпочитает безопасный и относительно эффективный способ ментальной проекции – тот самый, который вы демонстрируете мне прямо сейчас, – стоящий на ногах Стиллвел сдержанно улыбается. – В этой форме вы входите в тень, но большинство здешних обитателей не способно причинить вам вреда. Ваше влияние на них, впрочем, тоже достаточно ограничено.
Заложив руки за спину, Чарльз проходит мимо своего бледного клона.
– Многие агенты боятся тени. Не понимают её. Другие со временем осознают, что не только твари обладают властью над этой реальностью. Не только они способны менять её, эта способность – и наше оружие тоже, – проекция Стиллвела медленно вытягивает вперёд руку.
Амелия видит, как чёрная пыль поднимается со стола, вихрями кружится вокруг ладони агента, переплетаясь, меняя форму и цвет, преобразовываясь в нечто принципиально отличное.
Несколько секунд спустя в ладони Чарльза уже лежит массивный старомодный на вид револьвер, а пыль рассеивается, словно подхваченная невидимым сквозняком.
– Со временем, быть может, вы тоже сможете освоить нечто подобное. Пока что…
– Достаточно, мисс Лэнгфорд.
Теперь голос Стиллвела звучит громко, отчётливо, совсем рядом.
Амелия вздрагивает, внезапно осознавая, что снова вернулась в кромешную темноту.
– Снимите устройство.
-
По ощущениям, сама в тени побывала!))
|
-
Ух. Это было нервно.
Тот случай, когда действительно переживаешь за напарников, и действительно избегаешь напрасного риска, а не хватаешься за любой экшен интереса ради.
Твои НПС действительно стоят того, чтобы всеми силами их беречь.
|
Первое, что бросается в глаза – это ещё одно панорамное окно по ту сторону массивного письменного стола. Второе – человек в чёрном кресле, пожилой мужчина, можно сказать старик, лысую макушку которого обрамляют скромные остатки импозантной седины на висках. В отличии от всех встреченных Амелией агентов до этого, Чарльз Стиллвел облачён в строгий чёрный костюм, идеально дополняющий присущее его лицу выражение неизменной сосредоточенности.
– Входите, мисс Лэнгфорд, – сухой и холодный голос вполне соответствует внешнему виду своего обладателя.
Фокс пытается было войти в кабинет за Амелией, но его останавливает властный жест Стиллвела:
– С вами вы поговорим позже, агент.
Кивнув, Фокс выходит, закрывая за собой дверь.
Стиллвел складывает ладони на столе лодочкой и указывает Амелии на свободное кресло.
– Моё имя – Чарльз Стиллвел, я возглавляю подразделение отдела специальных операций Бюро в этом штате. Агент Сазерленд подготовил детальный отчёт о вчерашних событиях. Мне известно, что вы столкнулись с инородным объектом категории С, мне также известны прискорбные последствия этого контакта для вас. Примите мои соболезнования, мисс Лэнгфорд. Многие из нас дорого заплатили за непрошенную возможность открыть глаза и проснуться.
Чарльз поднимается. Он оказывается худощав и необычайно высок. Заложив руки за спину и повернувшись спиной к Амелии, он подходит к окну и смотрит на город, раскинувшийся во всей красе под ногами. Начинается снегопад.
– Вы уже наверняка понимаете, что мир значительно сложнее, чем вы привыкли считать. Ваш дар даёт право обладать этой информацией, право видеть и понимать то, что сокрыто. Вы знаете правду. Правда заключается в том, мисс Лэнгфорд, что никто и никогда не может быть в безопасности. От этой угрозы невозможно отгородиться военными базами и границами, невозможно спрятаться за дверными замками и крепкими стенами. Тысячи инородных созданий из тени сосуществуют в одних домах с нами – они могут десятилетиями питаться человеком, в то время как родные и окружающие будут считать несчастного сумасшедшим, – Стиллвел продолжает говорить тихо, спокойно, по-прежнему не отрываясь смотрит в окно. – Когда я впервые столкнулся с изнанкой, то был ненамного старше вас сегодня, мисс Лэнгфорд. Больше всего меня волновал вопрос – как такое возможно? Если правительство в курсе о существовании инородных объектов, если существует целая секретная организация для противодействия, если сотни людей по всей стране знают правду – как они смеют скрывать её от всех остальных?
Чарльз Стиллвел медленно оборачивается и смотрит на Амелию сверху вниз.
– Знаете, сколько людей в моём отделе, мисс Лэнгфорд? – он продолжает прежде, чем Амелия успевает попытаться ответить на риторический вопрос:
– Шестеро, включая меня самого. Лишь трое из нас имели хотя бы косвенное отношение к правоохранительным органам до вступления. И здесь, в Орегоне – наиболее крупное подразделение среди всех северных штатов. Нас очень мало. По очевидным причинам, тени не может противодействовать ни армия, ни рядовая полиция. Объявив во всеуслышание, что грань существует, что даже в собственных домах люди не могут чувствовать себя в безопасности – мы сделаем хуже. Мы посеем панику. Пошатнём их веру в правительство. Мы разрушим эту страну, мисс Лэнгфорд. Потому что мы физически не способны предоставить им большую защиту, чем предоставляем здесь и сейчас. Мы – первый и единственный рубеж обороны в этой войне. Войне, о существовании которой большая часть населения Штатов не имеет ни малейшего представления.
Завершив монолог, Стиллвел медленно и с достоинством возвращается в кресло.
– Вы понимаете меня, мисс Лэнгфорд?
-
Просто блеск! Вот это шеф секретных агентов!)))
|
 1 – Brave New World – Мать твою, – сиплая фраза, произнесённая в тишине небольшой квартиры, будит Амелию. Сквозь неплотно закрытые жалюзи в зал проникает разреженный свет. Некоторое время девушка смотрит на незнакомый потолок, вспоминая. В голове – пустота, пришедшая на смену глубокому безмятежному сну. Этой ночью ей не снились кошмары. Не снилось вообще ничего. Настолько отдохнувшей и выспавшейся девушка не чувствовала себя уже довольно давно. Воспоминания медленно возвращаются. Она слышит, как в соседней комнате Фокс сползает с кровати, начиная чем-то шуршать. – Амелия, – Эйдан хрипло окликает её из спальни. – Амелия! Второй раз уже громче, более требовательно. Ещё не до конца понимая, что происходит, девушка активирует оставленный на журнальном столике рядом смартфон. Индикатор заряда батареи мерцает красным, на панели уведомлений – несколько оповещений о пропущенных звонках и сообщениях. На часах – 11: 58. Мел успевает прикоснуться к экрану блокировки в тот самый момент, когда смартфон, грустно пискнув на прощание, выключается. Фокс распахивает дверь и босиком в одних джинсах и майке выходит из спальни, на ходу натягивая через голову чёрную водолазку. – Мы опаздываем, – объявляет он, кое-как справившись. – Уже опоздали. Эйдан шагает в направлении ванной комнаты, на ходу проверяя собственный телефон. – Девять пропущенных. Харпер, Джей, Харпер, ещё Харпер, шеф, шеф, опять Харпер – ей то что вообще нужно..? Течёт вода. Фокс чистит зубы перед зеркалом, одновременно предпринимая попытки одной рукой привести в порядок причёску. Прополоскав рот, он выходит, плечом прижимая к щеке телефон. – Джей? Да. Нет. Да, скоро будем. Разве ты не должен наслаждаться семейным рождественским завтраком? – Эйдан включает кофеварку, целеустремлённо направляясь обратно в спальню. – Личные обстоятельства. Мгм. Да. Сквозь дверной проём Амелия видит, как Фокс сидит на расправленной кровати и пытается натянуть носки. – Нет. Нет. Да пошёл ты, – беззлобно отвечает невидимому собеседнику, сбрасывает звонок и кидает телефон на кровать. Несколько секунд так и сидит с закрытыми глазами, опустив голову и медленно растирая виски. Словно набравшись сил за время непродолжительной передышки, резко подрывается и как ни в чём ни бывало возвращается в зал. – У нас проблемы, – сообщает вполне жизнерадостно, проходя мимо. – По всей видимости, наш технический специалист исключительно серьёзно воспринял концепцию рождественских праздников, отключил телефон и на неделю покинул штат. Шеф лично решил провести «собеседование» и проводит его в одиночестве уже почти два часа. Как ни в чём ни бывало, Фокс педантично наполняет две чашки кофе почти до краёв. По квартире расползается бодрящий и будоражащий аромат. – Молоко? Сахар?
-
– Brave New World
:D
Доброе утро))
|
Эйдан лишь усмехается, услышав иронично выделенное интонацией обращение. Вместе с Амелией он выходит наружу, не забывая прихватить оставленный на столе полицейский фонарик. Чёрный «кадиллак» Фокса припаркован у самого входа, Сазерленд и Оливер обнаруживаются около «форда», на противоположной стороне автомобильной парковки.
Джеймс подносит к губам тлеющую в ночи сигарету, что-то продолжая при этом втолковывать Клауду, но ветер и расстояние не позволяют разобрать слов. Эйдан забирается в салон автомобиля, оставляет дверь открытой и усаживается на водительское сиденье вполоборота. Он провожает взглядом Амелию, которая целенаправленно продолжает движение к «форду».
Девушка успевает сделать буквально несколько шагов до того, как окружающее пространство начинает с бешеной скоростью вращаться перед глазами. Ночь и метель смазываются в расплывчатое пятно – Мел отстранённо отмечает смутную боль, с которой впивается в её собственные колени асфальт.
Встревоженный окрик агента позади слышится смутно, словно сквозь толщу воды.
Реальность угасает, отступает на второй план, исчезает, погребённая под нахлынувшей внезапно волной темноты.
Рулевое колесо.
Свет автомобильных фар, бескомпромиссно вспарывающих метель.
Дворники, ритмично сметающие с лобового стекла свежий снег.
Рука Амелии поправляет зеркало заднего вида – и она с изумлением понимает, что это совсем не её рука. В отражении на секунду мелькают серые внимательные глаза Эйдана Фокса – именно на том самом месте, где должны находиться её собственные глаза.
Фокс переводит взгляд и смотрит теперь вдаль, на парковку возле заправки. Там виднеется прекрасно знакомый Амелии старенький «форд» – водительская дверь открывается, из салона автомобиля появляется человек, в котором девушка даже на таком расстоянии определяет без труда Оливера. Он отворяет пассажирскую дверь и галантно помогает маленькой фигурке с выбивающимися из-под шапки рыжими прядями, самой Амелии, выбраться из салона.
– И что дальше? Проводим парочку до уютного гнездышка? – голос раздаётся совсем рядом, вынуждая Фокса повернуть голову.
Джеймс Сазерленд щёлкает зажигалкой на пассажирском сидении, одновременно и подпаливая сигарету, и опуская на несколько дюймов боковое стекло.
– Что-то не так, Джей. Девочка явно что-то скрывала и совершенно точно была до полусмерти напугана.
– Конечно она была напугана, Фокс, – Сазерленд выпускает в сторону облако густого сизого дыма. – Семья исчезла, мясной цех вместо кухни.
– Ты когда-нибудь видел так много крови?
– Нет, Фокс, не видел. В том-то и дело. Это похоже на какой-то странный розыгрыш, а не на работу по нашей части.
Две фигурки в отдалении пересекают парковку и заходят в кафе.
– Фонарь? Ты же сам видел этот треклятый фонарь. Она буквально тыкала мне в лицо какой-то размазанный снимок! Спрашивала, вижу ли я на нём что-нибудь. Если хочешь, можешь списать это на мою легендарную интуицию.
– Как с той безумной старухой три недели назад? – Сазерленд излучает почти физически ощутимый сарказм. – Они в кафе. Наверняка уже заказали чай или кофе. Что ещё ты ожидаешь сегодня увидеть?
Фокс резко закидывает локоть на руль и, развернувшись вполоборота, смотрит на напарника, который даже не пытается скрывать раздражение.
– Там, в доме, я что-то почувствовал Джей. Присутствие. Что-то. Что-то неправильное. Слишком много совпадений для одного вечера, ты не считаешь?
– Знаешь, что я чувствую прямо сейчас? – Сазерленд смотрит в сторону. – Злость жены, которая большую часть дня готовила рождественский ужин. Разочарование дочери, у которой папа опять не появился на празднике. Вот что я чувствую.
Фокс со злостью хлопает ладонью по рулю и откидывается на спинку сиденья.
– Если тебя никто не ждёт дома, и ты готов проводить ночи напролёт в своей любимой машине, то у меня есть обязательства и семья.
– Вызывай такси. Я здесь закончу.
Амелия тоже чувствует разочарование. Разделяет его. Фокс смотрит в сторону, в боковом стекле смутными бликами отражается его собственное лицо.
– Эйдан…
– Не беспокойся, я понимаю.
– Эйдан!
Фокс поворачивает голову в тот момент, когда взрывается последний фонарь, а парковка, вспыхнув на прощание, погружается в темноту. Ладонь почти автоматом опускается на рычаг переключения передач, носок вдавливает в пол педаль газа. Сердце начинает бешено колотиться – автомобиль срывается с места, мерцающая перепадами напряжения заправка стремительно приближается. На полной скорости Фокс с трудом вписывается в поворот – шины скользят по снежному насту, оставляя глубокие борозды. Визг тормозных колодок вторит щелчку открывающейся водительской двери.
– Дробовик, Джей! – орёт Фокс на бегу, огибая машину.
Он поскальзывается и, чтобы сохранить равновесие, отчаянно хватается за холодный мокрый капот. Вокруг осколки стекла, помещение кафе тонет в кромешной непроницаемой темноте. Неестественной темноте – мелькает быстрая мысль, сопровождающая инстинктивное движение ладони к набедренной кобуре. Мысль Амелии? Мысль Эйдана Фокса?
Ботинок ступает на плитку кафе, вспыхивает фонарь.
– НА ПОЛ! ВСЕ НА ПОЛ! – орёт Эйдан, отчаянно перемещая из стороны в сторону ствол пистолета.
Хаотично скачущий луч фонаря выхватывает из мрака Его. Медлительно оборачивающуюся непропорционально высокую чудовищную фигуру. Существо величественно разводит в сторону когтистые лапы и поднимает к потолку безносую морду.
Душераздирающий вопль заглушает хруст стекла под подошвами.
Гремит первый выстрел.
– Амелия! Амелия..?
– Почти три минуты.
Сквозь звон в голове слышится пока ещё относительно отдалённый вой полицейских сирен.
– Да что с ней не так, мать твою?
– Ты что не чувствуешь? Соберись уже, Сазерленд!
– Увози её отсюда, полиция рядом.
Ржавый привкус крови во рту. Двоящееся и троящееся лицо Фокса перед глазами.
Болит голова, всё тело пронзает ватная слабость.
Уходящее видение было таким ярким, живым, не отличимым практически от реальности.
– Амелия, ты меня слышишь? – с сильным запозданием Амелия понимает, что лежит на спине, её шея и голова на коленях у присевшего Фокса.
Вокруг толпятся другие – Оливер, Сазерленд.
Встревоженные и обеспокоенные происходящим, все как один.
-
Потрясный прием с воспоминаниями Фокса! Еще и раскрывает его :)
Вообще множественная фокализация - это интересно)) мне она нравится))
|
-
Тварь неторопливо разводит в сторону когтистые лапы – чудовищный, стоящий спиной к Амелии, силуэт в слепящем обрамлении концентрированного светового кольца. Медленно запрокидывает к потолку безносую морду, исторгая из глотки заунывный нечеловеческий вопль.
Во-первых, это невероятно зрелищно и чудовищно красиво. А во-вторых... Вот это поворот!!!
Фокс шикарен)))
|
Безносое обтянутое бледной кожей лицо. Распахнутая круглая пасть, ощетинившаяся рядами мелких заострённых зубов. Лампы кафе, вспыхнувшие ослепительно ярко и вдруг в одночасье погасшие. Багровые глаза, горящие в нахлынувшей темноте.
Его взгляд снова парализует. Перехватывает дыхание. Внушает чистый первобытный ужас, беспомощность. Заставляет забыть обо всём на свете, кроме этих двух огоньков, горящих в глубинах обсидиановых зеркал. В матовых глазах твари Амелия видит собственное лицо. Бледное, заплаканное, почти что неузнаваемое. Чувствует, как когти скользят по обеим щекам, царапая скулы. Как замирают, едва ощутимо впиваясь в виски.
Существо выше девушки почти на две головы. Сгорбившись, оно пристально всматривается в трепещущую Амелию, и с каждым ударом сердца продолжают исчезать остатки и без того иллюзорной связи с реальностью. В чёрных зеркалах Мел видит смутные отражения. Настоящего, прошлого, событий реальных и событий кошмара.
Видит медленно раскачивающиеся качели.
Доктора Джефферсона, устало протирающего очки.
Смутную тень в окне собственной спальни.
Фокса, который опирается на подоконник и пристально вглядывается в воющую метель.
Кровь на потолке, полу и стенах.
Прогревающего машину и поправляющего зеркало заднего вида отца.
Нервно закуривающего на обледенелом крыльце сержанта полиции.
Оно что-то делает с ней. Парализует, высасывает.
Сердце колотится всё быстрее, судороги сводят напряжённую спину.
Пульсирующая боль нарастает в районе висков, превращаясь в невыносимую.
Но невозможно зашевелиться, нельзя закричать.
Амелия видит себя со стороны, чужими глазами. Не здесь, не сейчас.
Видит искры вокруг, одинокую вспышку камеры телефона в окне.
Видит себя сидящей за обеденным столиком по ту сторону витрины кафе.
Видит себя дома, в комнате, задвигающей занавески перед тем, как лечь спать.
Слёзы обжигают глаза, кровь тонкими струйками стекает по щекам вниз, по шее, за воротник. Багровые глаза пульсируют, вспыхивают, заполоняют пространство.
Но теперь Амелия видит и вспоминает совершенно другое.
Амелия, ты проснулась..?
Было бы неплохо как-нибудь познакомиться с этим другом за ужином…
Давай попробуем разобраться…
Девять-один-один, я вас слушаю...
В случае чего, у тебя есть мой номер…
Отголоски недавних событий смутным эхом проносятся в голове, наполняя решимостью. Решимостью найти в себе силы сопротивляться, вдохнуть полной грудью, идти до конца. Решимостью не просто ждать, умирая от страха, не просто смотреть – взглянуть в ответ на существо снизу вверх.
И что-то меняется. Багровые огни перестают пульсировать, сокращаются. Впившиеся в виски когти соскальзывают, оставляя царапины. Будто оступившись на ровном месте, тварь пятится, отступает на шаг. Реальность медленно возвращается, с медлительной неохотой проявляется снова. Амелия слышит визг тормозов, слышит, как хлопают автомобильный двери снаружи.
– НА ПОЛ! ВСЕ НА ПОЛ! – орёт кто-то со стороны парковки, позади существа.
Лучи фонарей хаотично мечутся по стенам и потолку.
-
Восхитительно напряженный момент.
И создающее яркую атмосферу, хотя, казалось бы, простое описание воспоминаний. Все действительно вспоминается))
|
-
Одна из лап поднимается – внешняя сторона изогнутого когтя скользит вверх по куртке вдоль линии молнии, оставляя на ткани грязный кровавый развод.
Потрясающе эффектно.
Вообще сцена целиком очень удалась. Леденящий кровь монстр вблизи!
|
Оливер слегка вздрагивает от неожиданности, когда Амелия порывисто хватает его ладонь.
Из расположенных где-то неподалёку динамиков струится тихая музыка.
Оливер слушает, чуть склонив голову. Время от времени бросает исподлобья на Амелию короткие взгляды с примесью лёгкой растерянности. Возможно потому, что не понимает, о чём она говорит. Возможно потому, что ожидал от рождественской встречи его угодно, но только не этого.
– Нет, почти никогда, – отзывается глухо. – Уже очень давно. Совершенно точно ничего такого, что можно было бы действительно называть кошмаром.
Он замолкает, задумавшись.
– Это… Очень серьёзно, Амелия, – отвечает в конце концов. – Ты правда думаешь, тебя кто-то преследует?
Кажется, парень максимально тактично пытается обойти поднятый вопрос трудностей психического характера. Оливер поднимает руку быстрее, чем девушка успевает ответить.
– Нет, подожди, – качает он головой. – Давай по порядку. Начнём с начала.
Парочка за столом около входа начинает негромко смеяться. Хелен за стойкой со скучающим видом втыкает в смартфон. Вьюга вихрится, завывая за панорамными стеклами. Тонкий пласт свежего снега уже покрывает в одиночестве оставленный на парковке старенький «форд».
Там, снаружи, поверх плеча сидящего спиной к выходу Оливера, Амелия снова видит тот силуэт. Как и в прошлый раз, взгляд будто бы сам соскальзывает в нужное место, словно проявляя во времени и пространстве зловещую и высокую непропорционально фигуру.
Гаснет на мгновение свет в зале кафе, чтобы тут же зажечься ещё раз. Хрип помех доносится из динамиков вместо приглушённой незамысловатой мелодии. Замолкают, переглянувшись, мужчина и женщина за первым столом. Отрывает от дисплея смартфона сонный скучающий взгляд продавщица. Оливер, выпустив руку Амелии, недоумённо оглядывается.
Сразу несколько фонарей одновременно взрываются искрами на парковке снаружи.
Несколько секунд перед глазами Мел пляшут тёмные пятна. Хрип и скрежет из динамиков продолжаются. Сплетаясь воедино из неестественных несуществующих в фонетике звуков, они складываются в знакомое имя. Совсем как тогда, сквозь статику помех из рации усатого сержанта-патрульного, Байерса.
Зрение возвращается – кофе растекается по столешнице вокруг опрокинутого в суматохе стаканчика.
Метель снаружи разрывает на части сгустившуюся вокруг темноту – в витринном стекле теперь видны только отражения объектов из освещённого зала. По ту сторону стекла, в ночи, невозможно разобрать практически ничего – однако Амелия всё же видит фигуру.
Неведомый преследователь переместился значительно ближе, преодолев десятки метров в считанные секунды. Теперь он уже совсем рядом, ждёт чего-то, едва не касаясь витрины – прямо около парочки, оккупировавшей ближний ко входу угловой столик. Разглядеть как следует человека во мраке за обледеневшим и покрывшимся налипшим снегом панорамным окном практически невозможно.
И, тем не менее, Амелия отчётливо видит, как бледная ладонь мучительно медленно прикасается к стеклу с другой стороны.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Ричард помнит, что его противник – лишь призрак, бестелесный паразит, принявший могущественную форму, что подвернулась так кстати. За этим фантомом нет реальной силы мёртвого заклинателя, а слова, срывающиеся с его уст – лишь слепая проекция надежд и чаяний самого Айнрохилла. В этой схватке рыцарю противостоит отнюдь не мёртвый колдун – нет, здесь и сегодня он сражается с собой, с собственной тенью, собственными страхами и мечтами. Нельзя позволить страхам себя заболтать – указания де Бонна отличались предельной прямолинейностью. Если не умер – ударь его снова.
Очень правильно вспомнил — и не повёлся на подставу.
|
 1 – The Signs of FateОбратный путь до деревни тонет в тумане. Ноет раненое бедро, выступает на лице лихорадочная испарина. Спуски и восхождения даются с неимоверным трудом. Бурая кровь проступает на походной повязке. Возвращается отряд в гнетущем молчании. Измотанные физически и морально, израненные и истощённые. Артур словно во сне видит Уоллеса, который тащит на руках тело Генри. Видит, как падает со стоном Кабан, и как, отчаянно бранясь, поднимается снова. Лицо горит, призрачная дымка застилает глаза. Домики Темнолесья вспарывают зыбкую пелену хлещущего дождя далеко впереди. Их встречает Корбут в окружении местных. Артур не помнит подробностей, но, кажется, теряет сознание. В следующий раз в себя он приходит в тёплой постели. Деревянные стены и низкие потолки снятой Рихтером комнаты, одиноко трепещущая на табурете оплавленная свеча. Резкая боль в районе бедра. Порывисто приподнявшись, Артур понимает, что в комнате не один. Терри решительно надавливает командиру на грудь, укладывая его назад на подушку. Бледное лицо Лины дрожащим маревом маячит перед глазами. Пальцы девушки обжигают – она что-то интенсивно втирает в бедро. Кажется, Артур стонет и несколько раз порывисто вздрагивает. – Всё будет хорошо, – тихий шепот травницы доносится сквозь сгущающуюся в голове темноту. – Ты поправишься, Артур. Ты точно поправишься… Лихорадочное забытье прерывается спутанными кошмарами. Вот златовласая Сьюзи укоряюще смотрит на Артура в тот момент, когда хрупкое горло девушки стискивает лапища раскрасневшегося от ярости Кабана. Вот разводит руки в сторону Преподобный – его хохот громогласным эхом разносится по окрестностям, а в сооружённый деревенскими погребальный помост с оглушительным треском вонзается молния. Языки пламени охватывают тело – на помосте не Сьюзи, но Генри Стиллвотер. Он ещё жив, извивается и вопит, но местные, не обращая внимания на жар, удерживают Лорда на погребальном помосте. Темнота, вспышка – и новое лихорадочное видение. Рихтер рывком поднимает Бьянку за волосы, вскрывая горло девушки с хладнокровной ухмылкой. Но кровь хлещет фонтаном не в жидкую грязь – она окропляет рунный камень на Лысом Холме. Облака на небосклоне снова ускоряют свой бег, поднимается ветер, прижимая к земле чахлые берёзы и ели. И, наконец, сквозь лихорадочное забытье проступает костёр. Он полыхает в дождливой мгле подобно путеводному маяку – у костра, сгорбившись, сидит Арей. Половина лица его страшно обожжена, на уцелевшей половине – издевательская ухмылка. – Завтра мы уедем, Массак. Захватим золото Преподобного и свалим из этой дыры. В Ноксию или Третогор – не имеет значения, – Арей медленно прокручивает над огнём вертел с насаженным кроликом. – А ты останешься здесь навсегда. Сгниёшь в этих топях. Ты и каждый из тех, кто последовал сюда за тобой. Очередное видение отступает – Артур снова просыпается в холодной поту, почти сразу проваливаясь в новую грёзу. В следующий раз он приходит в себя уже на следующий день. Всё в той же арендованной комнате, в одиночестве. Лихорадочный жар отступил, однако по-прежнему сохраняется слабость. Какое-то время спустя появляется Борек – хмыкнув, он качает головой и уходит. Несколько часов требуется для того, чтобы справиться со слабостью и разобраться в конце концов в собственном состоянии. Ещё один день заканчивается, лучи заката проникают в комнату сквозь крохотное окошко. На бедре – свежая повязка, ещё не успевшая пропитаться кровью. Вместе с Уоллесом Артур спускается вниз – трактирщик как раз заканчивает приготовления к трапезе. Командир занимает своё место за тем самым столом. Нога по-прежнему ноет, однако чудодейственные мази Лины, очевидно, неплохо справляются. Терри оставляет его в пустом зале таверны, коротко сообщив, что Кабан и Рихтер жить будут. Уходит, сказав, что скоро вернётся. Борек ставит перед Артуром кружку эля и миску с похлёбкой. Бормочет что-то про то, что поесть обязательно надобно. Возвращается на своё законное место. Дверь таверны отворяется прежде, чем Массак успевает приступить к ужину. Вместе с порывом холодного ветра в зал широким шагом врывается жрец. Алая мантия развевается позади, седая борода грозно топорщится, глаза Преподобного мечут молнии. Он направляется прямо к Артуру – не спрашивая приглашения, занимает место напротив. – Живой, значит, – констатирует сухо.
-
Ну, с возвращением. И тебя в игру, и Артура в мир живых.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Ричард крут! Это будет эпичный бой.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Вот Сапковский как-то писал что самое страшное в чудовище — это способность превратить человека в такое же чудовище. Ты это прям очень круто обыграл.
|
-
Даже не знаю, чем нужно наносить раны для такого равномерного распределения по всем поверхностям.
Такая милая попытка приободрить)
|
– Говорил же, дурное знамение. Прольётся кровь. Если не сделать, что должно, – Корбут мотает из стороны в сторону головой, направляясь к трактиру. – Может статься, что духи послали тебя и людей твоих на помощь нам, странник. Выпьем сперва. После – дела все обсудим.
Деревня позади возвращается к привычному образу жизни. Часть местных тушит пожар, организовав цепочку с ведрами между колодцем и объятой пламенем хатой. Другие подняли тело и сооружают сноровисто новый помост. Налетающий свирепыми порывами ветер доносит обрывки фраз командующего парадом жреца в алой мантии.
Корбут решительно толкает дверь и первым вваливается в трактир.
– Борек! – ревёт он сходу, направляясь к одному из дальних столов.
Тому самому столу, который занимал накануне вместе с Хельмутом и другими.
Старейшина грузно опускается на скамью – дождевая вода потоками стекает с его бороды и промокшего насквозь плаща на дощатый пол.
Заспанный Борек появляется спустя несколько минут.
– Чего тебя в такую рань принесло? – спрашивает ворчливо, на ходу протирая глаза.
– Наливай своего лучшего эля. Кружку мне, да кружку гостю, – трактирщик продолжает что-то недовольно ворчать, но практически сразу уходит за выпивкой.
Стоит раннее утро. За окном продолжает хлестать отчаянно дождь, в зале таверны нет ни единой души – кроме Корбута и самого Артура.
– То было одно из дел, о коих мы говорили, – сообщает старейшина Массаку, понизив голос. – Налётчики богомерзкие. Разумею так – больше их было, но остальные, как видно, топью ушли. Этот бы тоже ушёл, коль не решил коня прихватить. Молодой совсем, не управился, как видно, с животиной.
Корбут снова качает неодобрительно головой.
– Отступники, что попирают и законы людские, и законы Всевышнего. То наши люди были когда-то. Молодняк безмозглый. Сбежали из деревни несколько зим назад. Думали, не место им здесь. Думали, найдут чем промыслить сами в лесах да болотах. Один вернулся с зиму назад. Приполз израненный, молил простить, да принять в деревню назад.
Возвращается Борек. Ставит на стол две кружки с густым коричневым элем. Одну перед Корбутом, вторую – около Артура.
– Где эта девка запропастилась… – ворчит на ходу.
Старейшина мрачнеет.
– Нет больше девки, – возвысив голос, бросает трактирщику вслед.
Борек медленно оборачивается – на лице недоумение.
– Шею сломала блудница. Новую помощницу искать тебе надобно.
Артур видит, как трактирщик, чуть пошатнувшись, упирается в стойку ладонью.
– Сьюзи-то..?
Корбут кивает и отгоняет Борека властным жестом.
– Так вот, значицца. Вернуться хотел. Просил назад принять. Страшные вещи рассказывал. О том, что встретили они там. Что делали, как пропитание добывали. Из тех семерых, что бежали, в живых только четверо к тому моменту осталось. А куда ж принимать? Родители ужо от ирода отреклись, да и другие не поняли бы. Отказал ему Преподобный, – Корбут смотрит Артуру в глаза, жёстко и отчётливо чеканя каждое слово. – С теми проблем не было. Да и не пытались они нас доставать. Месяца четыре как всё поменялось. Встретили они, значицца, другого головореза. У того несколько своих людей было, да и вояка он, видать, опытный. И как солдат этот шайку возглавил – так совсем житья не стало от них. Забыли лица матерей и отцов, рубят почём зря родных да соседей. Сам понимаешь – с молокососами теми мы б ещё разобрались. А с солдатами мужиков собирать воевать – то дело гиблое. Глазом моргнуть не успеешь – полдеревни поляжет.
Корбут поднимает кружку и делает несколько могучих глотков, практически ополовинивая её сходу.
– То для тебя дело. Немного их там. Человек шесть, может семь. Трое наших, да вояка тот со своими. Лагерь у них, к северу от деревни. Наводку дать могу, где искать, но точно то мне тоже неведомо. Волками кличут себя, бандюганы, – Корбут вздыхает. – Убить их надобно всех. По тем, кто наш был, плакать больше не станут. Кровь за кровь, говорил я уже. Успокоить надобно духов.
Старейшина приканчивает кружку и хлопком ладони по столу подзывает Борека снова.
– И второе дело есть. С обоими надобно до красной луны разобраться, но тебе решать, когда и что делать. За второе плачу, как сговаривались. Вокруг деревни нашей, значицца, с незапамятных времён круг камней установлен. То не обычные валуны, на них руны – руны древние, те, что духам слова правильные говорят, да от деревни погань всякую отгоняют. Зло за камни эти не лезет, стороною деревню обходит. Только один из валунов повалился недавно. Может повалил кто, может топи во всём виноваты. Надобно поднять обратно его – потому как без круга и защиты никакой нет. До красной луны поднять обязательно. Мы бы сами сходили, но место там гиблое – топи, в сезон дождей опасно соваться. Не из-за болота, – Корбут спешит оправдаться. – Твари там часто шастают. Не звери дикие, другие.
-
О, вот это я понимаю возвращение.
Очень живо Корбут представляется. И в мелких деталях вроде капающей с него воды, и в манере общения с трактирщиком, и как с Артуром говорит. И вообще, вся сцена хорошо рисуется в голове благодаря умению с текстом работать. Вроде и много букв, а читается легко.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
За выбор более интересного варианта и классное воспоминание о временах "не ради золота и славы".
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Настоящий, сука, средневековый рыцарь, а не всякие эти "мадам, извольте повязать ваш шарф и я сражусь в ваше честь блаблабла"
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Вот и поговорили по душам)
|
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Просто нравится. Живой персонаж.
|
В безрадостном свете пасмурного серого утра деревня выглядит ещё более мрачно, чем ночью. По крайней мере – дождь прекратился, пусть клубящиеся над головами тёмные тучи и намекают на скорее продолжение. Рихтер начинает сноровисто взбираться вверх по холму.
– Признаться, я ожидал увидеть одноглазую уродливую каргу, – хмыкает Ханс. – Местной ведьме могла бы позавидовать добрая половина столичных леди.
Они поднимаются на вершину холма, начиная шагать по уже знакомой с прошлой ночи Артуру улице.
– Помнишь вчерашнюю девочку из таверны? – приблизившись к Массаку, спрашивает Ханс шёпотом на ходу. – Не ноксианку, флейтистку.
Вокруг – ни души. По всей видимости, Рихтер прав и местные действительно привыкли просыпаться несколько позже. Лишь со стороны топей доносится писклявый визг какой-то незнакомой Артуру живности. Всполошившись, отвечают обеспокоенным клокотанием куры в близлежащем хлеву. Ханс переходит на быстрый шаг.
– Почти сразу, как вы ушли, к ней приклеился Генри. Он это умеет, ты знаешь. Несколько кружек эля и он уже рассказывает про замки, стены которых в разы выше часовни этой их церкви. Девчонка слушала, раскрыв рот, – Ханс замолкает, задумавшись. – Сьюзи. По-моему, Сьюзи. Дочь кого-то из местных, помогает трактирщику в сезон дождей за пару-тройку монет.
Мимо проплывает фасад белокаменного местного храма. При свете в глаза Артуру бросается не только лишь странный крест, но и прибитые над входом ветвистые оленьи рога.
– Я уже думал их урезонить, но тут вернулись Роб с Уоллесом. Кабан был мрачнее тучи и заказал несколько кувшинов этого местного самогона на все наши последние кроны. Терри почти сразу ушёл в комнату, спать. В общем…
Впереди уже виднеется двухэтажная коробка трактира. Однако, Рихтер уверенно сворачивает в сторону, в направлении одиноко возвышавшегося на самой окраине деревни амбара.
– Стиллвотер с девчонкой закончили ворковать и ушли резвиться на сеновал. Это, по всей видимости, очень сильно не понравилось Кабану. Несколько минут спустя я тоже вышел наружу, отлить. Наткнулся на Лордика. Если я правильно разобрал его лепет, то Кабан снял его с полуобнажённой девицы и отвесил знатную оплеуху. Потом, со словами, что она достойна большего, попытался оприходовать сам.
Ритхер морщится, сплёвывая.
– Бедняжка не оценила всей глубины душевного порыва старины Роба, начала визжать и брыкаться. Кабан успокоил её пощёчиной, – Мясник цокает. – И, по всей видимости, сломал шею.
Ханс заканчивает историю аккурат в тот момент, когда они вместо с Артуром огибают злополучный амбар. Генри, опустив голову, сидит на оградке около самых ворот – на коленях Стиллвотера покоится меч, а сам парень будто любуется утренним светом, что преломляется и переливается в зеркале стали.
Услышав голоса и шаги, Лорд поднимает голову.
На скуле уже набухает свежий синяк, однако глаза выражают совершенно несвойственную обычно Генри решимость.
-
Черт, а вот это уязвимое место в моральном компасе
|
 1 – A Storm To ComeЖидкое хлюпанье грязи и воды под ногами. Косые струи дождя, заливающие глаза и пропитывающие насквозь одежду. Кромешная темнота затянутого низкими свинцовыми тучами неба – поздний вечер, который в это время года куда больше напоминает глубокую ночь. Единственный источник света – несколько факелов, отчаянно трепещущих на пронзительном осеннем ветру. Сосредоточенное сопение взмокших и измотанных длительным переходом мужчин. – Попробуй только сдохнуть, Лоррейн, – угрожающе сипит Кабан позади. – Только, сука, попробуй. В нескольких шагах впереди маячит широкая спина Уоллеса – вглядываясь в тьму за пределами светового кольцо до рези в глазах, парень продирается сквозь низкий кустарник, указывая дорогу. – Где там твоя деревня, Уоллес? – выкрикивает, не унимаясь, Кабан. Словно огромный бородатый медведь, он ломится упрямо вперёд, поддерживая бледного и необычайно молчаливого Эдварда. Рука Лоррейна судорожно обхватывает мощную шею громилы, и он пытается продолжать идти сам – однако, Артуру кажется, что последний час Эдвард скорее просто перебирает ногами. Роберт, не жалуясь и не прося о замене, упрямо тащит соратника на себе – и грозно сведённые косматые брови намекают на то, что лучше не стоит пытаться его сейчас подменять. – Это точно была деревня, должно быть мы совсем рядом, – остановившись, негромко отвечает остальным Терри. Некоторое время он нерешительно колеблется, выбирая дорогу. В арьергарде отряда понуро плетётся притихший Генри в компании сосредоточенного и молчаливого Рихтера. На ногах последнего агрессивно горят алой замшей новенькие ботинки – недавний трофей. Иногда Артуру кажется, что Мясник буквально одержим этими чёртовыми ботинками, меняя их практически при каждом удобном случае. Продираясь следом за Уоллесом сквозь дьявольский ливень, Артур не может не думать о том, насколько быстро ситуация в их положении выходит из-под контроля. Всего несколько суток назад ему в конце концов показалось, что они достаточно углубились на юг. В запасе имелась еда, и даже лихорадка, которая едва не прикончила Генри, в конце концов отступила. Однако, их угораздило наткнуться на ту поляну. Небольшая братская могила посреди неизвестности – было странно внезапно обнаружить в таком количестве трупы после того, как за последние несколько недель им не удавалось найти даже малейший намёк на признаки цивилизации. Ожесточённая схватка, судя по всему, завершилась недавно – вороны вовсю пировали над свежими трупами. Стояло пасмурное осеннее утро – услышав приближение людей, трупоеды тучами вспорхнули с насиженным мест, оглашая окрестности тревожным пророческим карканьем. Кто и с кем бился определить возможным не представлялось – на одном из брошенных щитов Артур заметил золотое ноксианское солнце, а человек возле сломанной повозки, вычурным дублетом и замшевыми ботинками, вовсе походил на купца. Пока Уоллес собирал стрелы, Рихтер, жизнерадостно хмыкнув, уже примеривался к ярко-красным замшевым сапогам. Даже так глубоко на юге, едва ли не в самом сердце топей треклятого Сероземья, отряд продолжали преследовать смерть и война. Первые капли дождя сорвались с набухшего свинцом, затянутого низкими тучами, неба. Хруст ветвей позади заставил Артура обернуться. Именно тогда и появились Они. Бледные поджарые силуэты. Худые как смерть сутулые существа, обтянутые прозрачной практически кожей. Непропорционально длинные руки, который переходят в изогнутые когти с зазубринами, волочащиеся по самой земле. Лица мертвецов с тёмными провалами ртов, обрамлённых несколькими кольцами мелких заострённых зубов. И прочная выступающая лобовая кость на том месте, где у людей обычно находятся рот и глаза. В разрозненном дневном свете они казались неестественными, сюрреалистичными. Асинхронные рваные движения резали восприятие своей поступательной резкостью. Так должна двигаться марионетка в руках хорошего кукловода, а не живое существо. Они выходили из леса, сжимая вокруг места трапезы полукруг. Артур прежде слышал рассказы о падальщиках, но никогда не воспринимал их всерьёз. И уж точно не рассчитывал столкнуться вживую с этими тварями. События последующих суток всплывают в памяти рваными отрывками, словно во сне и в тумане. Матерящийся Ритхтер, отчаянно шнурующий свой новый ботинок. Дрожащие пальцы Стиллвотера, что есть сил стиснувшие рукоять меча. Отряд отступал, на ходу формируя подобие построения. Новые поджарые силуэты с вальяжной медлительностью выходили из леса наперерез. Прорваться без боя не выходило – как выяснилось, живые интересуют падальщиков ненамного меньше, чем мёртвые. Артур вспоминает обомлевшего Генри, с ужасом взирающего на выпрямляющуюся в полный рост в метре от него чудовищную фигуру. Вспоминает рёв Роберта, с размаху опускающего молот на лысый череп другого падальщика. Хруст костей, деформированное сокрушительным ударом тело в траве, судороги существа, которое почти сразу начинает медленно подниматься с оглушительным треском встающих на место суставов. Генри наверняка остался бы там, если бы не Лоррейн. Тот оттолкнул парня в сторону, вгоняя меч в падальщика чуть выше ключицы. Клинок Эда завяз в бледной плоти – изогнутые когти вонзились в бок, беспрепятственно прорывая звенья кольчуги. Артур помнит, что первые несколько часов Лоррейн двигался сам. Сперва бежал вслед за всеми, не разбирая дороги. После шагал, выделяясь разве что повышенной молчаливостью. Несколько часов спустя они позволили себе первый привал и осмотрели рану. Чрезвычайно паскудно выглядевшее гноение началось практически сразу. Артур помнит, что при первом же взгляде на рану понял, что Эду потребуется профессиональная медицинская помощь. Накрапывающий дождь перешёл в ливень – характерный для этой местности сезон гроз начался на несколько недель раньше обычного. – Вот оно! – выкрикивает впереди Уоллес, возвращая Артура в реальность. В слякотную и дождливую ночь, к их попытке добраться до неизвестной деревни, которую Терри обнаружил около часа назад во время разведки. Кабан жизнерадостно хохочет позади, хлопая по спине совсем поникшего Эда. Впереди, за сплошной завесой дождя, действительно виднеются огни поселения. Там есть жизнь. Там может быть помощь.
-
За атмосферное начало.
Суровый, дождливый гримдарк это прям твоё, не отнять.
|
-
Вот прям ужас... Качественный такой. Даже музыка Ямаоки в голове зазвучала. Ну и это... На экране – одно из наиболее неудачных фото Амелии, которое брат упрямо поставил на вызов несмотря на все возражения. Короткая приписка «А» вместо нормального имени.
Брат совсем как настоящий XD
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
– И в этот день, когда должны сплотиться все сторонники человечества, – Ричард выдерживает многозначительную паузу. – Вы можете рассчитывать на мой меч, Ваша Светлость.
Красиво!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
На кухню, к рабочему крану, пить до тех пор, пока не захочется больше никогда не вспоминать о воде.
О чем мы и позабыли :(
|
Качели продолжают медленно раскачиваться из стороны в сторону, но амплитуда, будто смутившись пристального взгляда Амелии, начинает сокращаться с каждой секундой. Сюрреализм происходящего пробирает до дрожи, подробности полузабытого сна возвращаются вспышками, выныривают из самых тёмных колодцев памяти.
Кажется, ещё миг – и начнут гаснуть, взрываясь один за другим, фонари в конце пустой улицы. Кажется, если задрать голову и заглянуть в то самое окно на втором этаже – там будет терпеливо ждать существо.
Существо темнее ночи, темнее теней, рогатая тварь с горящими адским потусторонним светом глазами.
Существо, которое не должно существовать, но, тем не менее, существующее.
Конечно же ничего такого не происходит.
Никакой твари нет на самом деле в окне.
Фонари продолжают исправно гореть, озаряя столпами искусственного света хитросплетения танцующей вьюги.
Мокрый снег проникает за шиворот, мокрый снег налипает на лицо и одежду.
Отвернувшись, Амелия медленно и осторожно поднимается по обледеневшим ступеням.
Ключ с отрезвляющим щелчком проворачивается в замочной скважине, из расположенного около самого входа окна гостиной по-прежнему льётся умиротворяющий свет и доносятся безмятежные приглушённые голоса.
Захлопнув позади себя дверь, девушка попадает в прихожую. Машинально пересчитывает обувь и развешенные на вешалках куртки – прекрасный способ убедиться, что все уже собрались и наверняка ожидают только её.
Носки привычно скользят по лакированному паркету, совсем рядом своей очереди дожидаются пушистые белоснежные тапочки.
Свет, причудливо преломляясь, бликует и отражается в луже на полу у самого входа в гостиную. Празднично мерцает, меняя ритмично расцветку, отражение ёлочной гирлянды в воде.
Незнакомые голоса прерывают неестественно тихие выстрелы. Телевизор.
Воды очень много – довольно быстро Амелия понимает, что обойти лужу возможным не представляется. Сместившись, она заглядывает в общую комнату. И вопрос потенциально мокрых носков моментально полностью теряет свою актуальность.
Аквариум разбит вдребезги. Чудом уцелевшие зазубренные остатки фронтальной стеклянной витрины окрашены в красный. Разноцветные тропические рыбки вперемешку с осколками стекла разбросаны по полу и не подают признаков жизни. Старательно накрытый на совмещённой кухне праздничный стол отодран от креплений в стене и перевёрнут.
Именно там, на кухне, в ослепительно ярком электрическом свете, зловещими багровыми отблесками переливается кровь. Уже потемнев и отчасти свернувшись, она заливает декоративную плитку пола, почти сплошным слоем покрывает стены и отдельными росчерками темнеет на потолке.
Никогда прежде Амелии не приходилось видеть столько крови в одном месте и сразу. Кажется, будто кто-то в её отсутствие решил наскоро перекрасить стены и пол, нарочно выбрав для этого максимально неприятные отталкивающие цвета.
Взгляд Амелии невольно смещается ниже, туда, где сливаются воедино паркет гостиной и декоративная плитка. Часть крови смешалась с разлитой и постепенно впитывающейся в ковёр водой из аквариума, распространилась багровыми завихрениями дальше, окрашивая в алый всё большую площадь.
В ту же секунду ёлочная гирлянда словно принимает решение, что именно сейчас – наиболее подходящий момент для того, чтобы переключиться на красный. Красные вспышки расцветают повсюду в разлитой воде, неверными отблесками проявляются на стенах и потолке.
Амелии начинает казаться, что кровь буквально повсюду.
Полицейские сирены завывают из динамиков включённого телевизора.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Он всегда знал, что не пользуется колоссальным успехом у женщин, однако проиграть конфронтацию, когда твой оппонент – двухметровая маниакально настроенная амфибия это, пожалуй, даже несколько унизительно.
Чёрный юмор Конрада просто прелесть)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
На месте хидры, я бы именно так и сделала, как думает Конрад.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Ой, ну хоть кто-то тоже не любит хидр! =D
-
-
!!! (слов нет, но очень здорово)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Очень правильная рефлексия. Ну и сама спокойная самоуверенность очень рыцарская и круто контрастирует с варварским гонором Грама.
|
Адам молчит. На этот раз молчит очень долго, отстранённо наблюдая за бережными манипуляциями Амелии с рюкзаком и внимая в абсолютной тишине её слегка дрожащему голосу. Кажется, что наступает подходящий момент психотерапевту сказать что-то глубокомысленное и важное, что-то способное всё объяснить или хотя бы слегка разрядить обстановку, однако Джефферсон не говорит ничего.
Молчание успевает сделаться напряжённым.
– Я ценю твою откровенность, Амелия, – произносит в конце концов очень тихо. – Смысл необходимо искать во всём и всегда, даже если на первый взгляд кажется, что искать тут в общем-то нечего.
Девушке кажется, что теперь Джефферсон смотрит на неё по-другому. С сомнением, беспокойством – это совсем не тот отстранённо-безмятежный взгляд обычных сеансов.
Смотря на неё таким образом, доктор едва ли непринуждённо поинтересуется о том, как прошёл день или как дела дома. Отчего-то Амелия думает, что примерно так должен смотреть врач на смертельно больного пациента прежде, чем озвучить бескомпромиссный диагноз.
Пауза снова затягивается – Адам рассеянно берёт в руки очки и методично полирует тряпочкой линзы. Теперь он смотрит лишь на стекло – и со стороны может показаться, что чрезвычайно усиленно размышляет.
– Подумать только, – негромко констатирует в пустоту, почти удивлённо.
Отчего-то выглядит так, будто содержание кошмара произвело на Джефферсона едва ли не большее впечатление, чем на саму Амелию.
– Ты поступила абсолютно правильно, когда решила открыться. Некоторые вещи не проходят сами по себе, как бы тебе того не хотелось. Нельзя такое держать в себе слишком долго. Как ты помнишь, мы договаривались, что каждую неделю я буду давать тебе новое задание. Ты не всегда прилежно их выполняла, но сегодняшнее задание будет отличаться, и оно действительно важное. Я хочу, чтобы в следующий раз, когда тебе будет сниться этот кошмар, ты постаралась сконцентрироваться на осознание факта, что это сон. Я хочу, чтобы ты попробовала не бояться этого существа. И сделала что-нибудь, чего прежде не делала. Попыталась разорвать цепь повторяющегося сценария, – Адам откладывает очки в сторону, не слишком весело улыбнувшись. – Постарайся запомнить как можно больше и рассмотреть монстра. И, пожалуйста, не задавай пока лишних вопросов – гораздо эффективнее для тебя будет получить ответы на следующем нашем сеансе, после выполненного задания.
Адам медленно выдыхает.
– Думаю, на сегодня этого более, чем достаточно. У тебя есть мой номер, не стесняйся звонить в любое время, если вдруг почувствуешь, что тебе это нужно.
Обычно Амелия с облегчением выходила из кабинета, но сегодня всё выглядит так, как будто сеанс хочет поскорее закончить именно доктор.
– И, Амелия..? – словно вспомнив о чём-то, он её окликает. – Как давно это продолжается?
-
Девушке кажется, что теперь Джефферсон смотрит на неё по-другому. С сомнением, беспокойством – это совсем не тот отстранённо-безмятежный взгляд обычных сеансов.
– Подумать только, – негромко констатирует в пустоту, почти удивлённо.
Отчего-то выглядит так, будто содержание кошмара произвело на Джефферсона едва ли не большее впечатление, чем на саму Амелию.
Вот это прям классно отыграно))
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Завтра первым же делом мы вместе с сэром Грагхамом отправимся в замок, – выдохнув, он принимает решение без тени сомнений.
Фигуры одна за другой возвращаются на доску. Будет лучше, если Ричард станет единственным, кто в полной мере поймёт суть и подоплеку происходящего в замке. Нихассе он не доверял ни на йоту.
Расизм Ричарда очарователен. Особенно с учетом того как сильно он всего одним броском облегчил партии жизнь.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Ишь ты, какой острый рыцарь! Интересно будет взаимодействовать, любопытнейшая команда вырисовывается =)
|
– Кошмары пугают, – негромко хмыкнув, соглашается Адам. – А ещё, они, как правило, не появляются просто так. Знаешь, почему дети часто так сильно боятся темноты? Они находятся во власти собственного воображения – боятся того, чего не видят или не понимают. Транслируют иррациональные переживания в сны, даже не отдавая себе в том отчёта. Когда же кошмары мучают взрослых, причины, как правило, кроются значительно глубже.
Джефферсон вздыхает и снимает очки.
Тщательно протирает тряпочкой линзы, откладывает в сторону.
– Откровенность за откровенность, – сообщает. – Не то чтобы мы собрались здесь для того, чтобы говорить обо мне, но всё же…
Он улыбается.
– Знаешь, Амелия, если долго работать психотерапевтом, со временем понимаешь, что те или иные психические отклонения имеются почти у каждого. У друга, коллеги, братьев или родителей. Большинство людей предпочитают игнорировать их, но мы, в силу профессии, подмечаем. С тех пор как ты пришла сюда в первый раз, я, признаться, не переставал думать об этом и пытался гадать.
Он кажется несколько смущённым.
– Пойми меня правильно. Меня постоянно посещает вопрос – а что, собственно, ты вообще делаешь на этих сеансах? На фоне большинства окружающих ты выделялась… Назовём это абсолютной нормальностью. У тебя прекрасная семья – такие отношения с родными, мне, например, даже не снились. У тебя нет депрессии, одиночества, заниженной самооценки или проблем в коллективе. Все задания, которые я тебе давал на протяжении терапии, не помогли мне понять вообще ничего. И наконец-то… Наконец-то мы всё-таки подбираемся к корню проблемы.
Настолько многословным видеть Джефферсона девушке прежде не приходилось.
Он всегда много спрашивал, но, как правило, не так много рассказывал.
– Давай попробуем разобраться, – он отпивает кофе и откидывается на спинку кресла, сложив вместе ладони. – Расскажи мне свой сон. Настолько подробно, насколько это возможно.
Адам берёт небольшую паузу, потирая задумчиво переносицу.
– И попробуй ответить для себя на главный вопрос. Что, по-твоему, это всё означает?
-
– Откровенность за откровенность
Да он, оказывается, тоже живой!))
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Ричард думает о том, что совершенно не подходит для этой работы. Расследование – чистейшая незамутнённая дипломатия, искусство лавировать в бушующем океане политических и социальных течений.
Очень аутентичный взгляд! И вообще персонаж классный. Настоящий человек, в своих достоинствах и недостатках.
-
Интересный, интригующий персонаж.
Хорошо, когда есть почва для сомнений и, соответственно, превозмогания или предательства.
|
7
Седьмой попадает в коридор, достаточно быстро догоняя одного из мужчин. Тот, кажется, появился из капсулы под номер десять и выглядит так, как будто отчаянно нуждается в помощи. Идёт, шатаясь и словно постоянно запутывается в ногах, цепляется руками за стены.
Седьмой нагоняет его, заглядывает в лицо и встречается с вытаращенными безразлично глазами. Десятый бледен, его рот слегка приоткрыт, широкий лоб обильно покрыт каплями влаги. Он словно бы пытается сказать что-то, но не выходит.
И вдруг глаза Десятого стекленеют. Отчаянно хватая ртом воздух, тот падает, пытаясь зацепиться хоть за что-то – либо стену, либо стоящего в непосредственной близости человека. Седьмой не даёт бедняге упасть – подхватывает того лишь затем, чтобы встретиться с моментально опустевшими уставившимися в бесконечность глазами.
Смерть. Смерть словно преследует Седьмого, не отпускает.
Смерть окружающих.
Не его собственная.
19
Девятнадцатый понуро бредёт за другими. Достигнув комнаты отдыха, замирает в дверях. Кровь шумит, неимоверным давлением барабанит в ушах. Девятнадцатый глубоко дышит и рассматривает дверной проём, терпеливо дожидаясь, пока отпустит.
Не отпускает. Сердце бешено колотится в груди, аритмично. Дыхание, совсем недавно глубокое и стабильное, вдруг сбивается. Откуда-то изнутри медленно накатывает удушающий страх. Девятнадцатый осматривает комнату перед собой в поисках помощи.
Симпатичная девица сидит на диване и листает журналы. Мужик в самом расцвете сил изучает содержимое холодильника. Другой мужчина тыкает в консоль управления створкой обзорного иллюминатора. Другие целенаправленно разбредаются по каютам. Девятнадцатый хочет что-то сказать, но мир вдруг озаряется вспышкой.
Ноги внезапно сгибаются, пол приближается с удручающей скоростью.
Девятнадцатый грузно падает лицом вниз, с хрустом ломая нос о металлический пол.
Тёмная кровь медленно растекается по металлу.
8 \ 9
Красная консоль ничем не отличается от соседней красной консоли.
Единственная надпись – «Доступ запрещён».
Никаких вариантов. Никаких опций. Никаких пояснений.
1 \ 3
Дверь в каюту автоматически отъезжает при приближении.
Консоль блокировки обнаруживается только с внутренней стороны.
Два замочка на экране, ничего нового.
Две пары коек в два яруса. Четыре спальных места.
Шкаф-купе, стол, зеркальная панель над столом.
Мягкие тона аварийного освещения.
Совершенно ничего лишнего.
Никакого постельного белья. Никаких личных вещей.
В шкафу обнаруживается несколько пустых пластмассовых вешалок.
Сплошное разочарование. И небольшая дверь в дальнем конце.
Санузел.
Раковина, унитаз, душевая кабинка.
15
Пятнадцатый приближается к металлической заслонке.
Он уже начинает понимать, что окружающим миром управляют консоли – ещё одна обнаруживается и здесь.
К сожалению для Пятнадцатого – горящая красным.
Доступ запрещён.
Ничего нового.
11
Проводит пальцем по верхней грани обесточенной плазмы. Пыли нет. Удивительно.
5
Пятый подходит к одной из красных контрольных панелей в коридоре, но уже, приближаясь, смутно чувствует безнадёжность этого предприятия. Красный на дверных консолях значит лишь то, что они заблокированы. Обесточены. Энергии либо не хватает, либо она перенаправлена куда-то ещё.
4
В голове пустота. Скомканная, наполненная смутными отблесками неуловимых воспоминаний, но, в то же время, абсолютная, пустота.
6
Каюты выглядят одинаково. Три из них. Четвёртая выделяется. Она единственная снабжена внешней консолью. Не обычной консолью, но с дактилоскопическим сканером. Шестой прикладывает палец – ответом ему служит неизменное «Доступ запрещён».
Потерпев неудачу, мужчина направляется к соседней каюте.
14
В каютах нет ничего. Пустые койки, пустые шкафы с пустыми же вешалками. Небольшие санузлы с раковинами и унитазами без воды. Ничего полезного. Совсем ничего.
20
Холодильник, как ни странно, работает.
Внутри – чистые пустые полки.
И три банки тёмного нефильтрованного пива "Титан".
Если верить гордому сообщению на этикетке, то срок годности при надлежащем хранении – бесконечность.
13
Тринадцатая, успешно забыв о собственной наготе, изучает журналы.
Взгляд безразлично скользит по кричащим пафосным заголовкам, не цепляясь за содержание.
Рекордный урожай на Оклахоме-16! Система встречает своих героев!
Прорыв в области Искусственного Интеллекта! Как скоро нейросети поработят человечество?
Эвелин Монро, новая мисс Вселенная!
Искусство войны: самонаводящиеся ракеты класса «Центурион» способны поражать цель с расстояния в 48 парсек!
Стелларис-2: индустриальная столица Федерации или финансовый крах?
Множество имён и названий, ярких картинок и фотографий, не говорящих Тринадцатой ни о чём.
Девушка перебирает журналы дальше, не останавливаясь.
С обложки очередного на неё с выражением подчёркнутого чёрной тушью превосходства смотрит эффектная девушка.
Строгий брючный костюм, элегантные часы на тонком запястье, стрижка-каре.
Самая успешная леди Земли по версии «FORTES».
С обложки журнала на Тринадцатую смотрит её точная копия.
-
Вау! Вот это почитала журнальчики!
|
– Игния падёт раньше, чем ты можешь себе представить, принцесса, – изрекает железный маршал с хриплым смешком.
И это мрачное предсказание становится его эпитафией.
Трофейный меч безупречно входит в плечевое сочленение искорёженной эскалонской брони – военачальник выгибается всем телом, вздрагивает и почти сразу же замирает.
Стекленеющие серые глаза отстранённо продолжают таращиться в пустоту.
Сплошная пелена дыма медленно плывёт дна поляной.
Нитаэль вытаскивает клинок, отступая назад. Листва древнего векового дуба неразборчиво шепчет что-то над головой, трепеща под воздействием свирепого ветра.
Искра отворачивается. В привычном шелесте листвы теперь ей слышится нечто тёмное, угрожающее. Нечто взывающее к задворкам сознания, к самым древним полузабытым инстинктам, к поступи неумолимого рока, к гнетущему первобытному ужасу. В шелесте листвы ей слышится копошение миллионов крошечных насекомых, топот тысяч лапок колоссальных извивающихся сколопендр, ей слышится мягкая поступь облачённых в чёрные мантии неизвестных существ, уверенно бредущих сквозь ледяную пустоту обсидианово-чёрной стеклянной пустыни.
Она отходит назад, поражаясь необъяснимости и чёткости нахлынувшего видения. Вздрагивает от сухого треска ветви неподалёку – этот же треск развеивает томительную иллюзию и возвращает девушку обратно к реальности. С каждым новым вдохом видение испаряется, пустые тревоги начинают казаться нелепыми, жалкими.
Они победили. Всё остальное теперь позади.
Один за другим на поляну выезжают галопом всадники. Зелёные плащи развеваются позади, кавалеристы кружат вокруг, переходя на неторопливую рысь. Сверкают угрожающе наконечники копий, горят праведной злостью глаза в прорезях шлемов.
Всадники заключают немногочисленную группу уцелевших в кольцо.
Нитаэль всматривается в пришельцев – безусловно игнийцы.
Один из них, на чёрном как смоль породистом жеребце, выезжает вперёд – падающая звезда на синем щите безошибочно выдаёт в нём Артониса, одного из наиболее яростных и преданных сторонников Иссирона.
Он смотрит на Нитаэль сверху вниз, несколько высокомерно приподняв подбородок.
– Нитаэль? – осведомляется почти утвердительно. – Владыка Иссирон желает встретиться. Незамедлительно.
Прежде, чем Нитаэль успевает хоть что-то ответить на это не слишком любезное предложение, один из последних припозднившихся всадников решительно спешивается.
В отличии от всех остальных, его плащ изорван, броня в беспорядке. Бросив копьё в траву он идёт к Нитаэль, словно забывая о существовании окружающих.
Снимая и на ходу отбрасывая в сторону шлем, Галахад улыбается.
Артонис смотрит на происходящее с недоумением, но игнийцу, кажется, всё равно.
Галахад приближается к девушке и, почти как в тот раз, в нерешительности останавливается в полушаге.
– Не представляешь, как я рад, что ты уцелела, – говорит, понижая голос, практически шёпотом.
Хмыкнув, старый солдат рядом с Нитаэль отступает назад, увлекая за плечо недоумевающего относительно всего происходящего Эллиота.
– Я был уверен…
И, оказавшись не в силах завершить мысль, Галахад замолкает.
Помедлив ещё мгновение, шагает навстречу.
-
Финал не просто открытый, он прям нараспашку...
Браво, Аккарин! Это было восхитительно. Ярко, захватывающе и абсолютно непредсказуемо. Чудесные эмоции и замечательное послевкусие...
Большое спасибо за игру! Ее будет очень приятно вспоминать :)
|
7
Седьмой приближается к последнему закрытому модулю.
Ещё несколько шагов, и он останавливается около командной консоли, уже почти привычно выбирая опцию извлечения.
Смотрит на незнакомую светловолосую девушку с огромными голубыми глазами по ту сторону двойного стекла. Она смотрит в ответ. Со страхом, надеждой и удивлением.
Рессоры приходят в действие – стазис-модуль начинает менять угол наклона.
Седьмой наблюдает, отойдя чуть назад.
Ладони девушки ложатся на внутреннюю поверхность стекла в тот момент, когда взрывается ещё одна световая панель и вспыхивает соседняя капсула, номер одиннадцать.
Едва ли более двадцати секунд отделяли её недавнего, теперь бредущего в сторону выхода с осколком стекла в руке пассажира, от персонального крематория.
Всего мгновение – и замыкание будто бы перекидывается вперёд по цепочке.
Поршни продолжают работать, но что-то с треском взрывается внутри модуля, поднимается откуда-то изнутри сизыми клубами удушающий дым. Огонь не заставляет себя долго ждать – Седьмой видит, как языки пламени появляются снизу, жадно облизывают извивающуюся внутри белокурую девушку. Видит, как она бьётся в агонии и кричит, но не слышит не звука.
И эти широко распахнутые выгорающие глаза, кажется, не отрываясь смотрят прямо в душу мужчине. Стеклянная крышка отщёлкивается вместе с волной распространяющегося изнутри жара. В нос Седьмому бьёт омерзительный запах жжённой человеческой плоти.
Почерневшее, ещё бьющееся в последних конвульсиях тело выпадает на пол, исходя паром и тлея местами. Несколько судорог – и несчастная затихает.
Практически ничто не напоминает теперь человека в обугленной неузнаваемой туше.
Стазис-зал
Незнакомые люди, по отдельности или помогая друг другу, длинной вереницей тянутся к открытому выходу.
Позади вспыхивает пустой стазис-модуль №11. Почти сразу следом – соседний двенадцатый.
Одинокий задержавшийся мужчина стоит совсем рядом – почти под ноги ему из капсулы вываливается исходящий паром обугленный труп.
Сизый дым клубами поднимается к потолку – бесконечно запаздывая, активируется автоматическая система пожаротушения.
Вода отрезвляющим ледяным душем хлещет теперь с потолка, покрывая тонким слоем скопившейся влаги металлический пол.
Вода обливает не успевших своевременно ретироваться людей, стекая ручьями по обнажённым телам.
Вода гасит очаги зарождающихся пожаров.
И гаснет свет.
Гаснет затем, чтобы почти сразу же смениться зловещей багровой гаммой аварийного освещения.
Алые световые контуры вдоль пола и потолка разгоняют кое-как окружающий мрак, отбрасывая на лица людей зловещие тени и оттеняя бредущие понуро прочь силуэты.
Коридор
Двадцатый осторожно крадётся в кромешной практически темноте.
Один шажок, тщательно разгребая ногами осколками.
Ещё шажок.
Чьё-то сиплое дыхание позади, почти что в затылок.
Зелёная панель мерцает впереди единственным маяком, по-прежнему далёкая и почти что недосягаемая.
Двадцатый делает ещё шаг, и жить вдруг становится значительно проще.
Загораются световые контуры аварийного освещения – с обеих сторон, тонкая линия вдоль потолка и ещё одна, почти у самого пола. Мир вдруг делается мрачным и красным, неверный свет искажает лица людей. Но этот мир значительно лучше того, в котором совсем недавно безраздельно властвовала практически полная темнота.
Идти становится легче. Двадцатый возглавляет процессию, но всё больше людей следуют за ним, аккуратно огибая разбросанные осколки.
Четыре «красных» двери попадаются по дороге. Две с левой стороны коридора, ещё две с правой. На консоли каждой холодное и безапелляционное «заблокировано».
На каждой белой краской услужливо написано назначение помещения.
Лазарет.
Служба безопасности.
Хранилище.
Спортивный отсек.
Единственная «зелёная» дверь у самого поворота оказывается на проверку «каютами».
Двадцатый подходит к консоли и останавливается.
Два замочка, зелёный и красный.
И кто, как не Двадцатый, лучше всех знает, что с ними делать?
Шестой проходит мимо и с решительным видом направляется к повороту.
Двадцатый тыкает в зелёный замочек, и металлическая створка почти сразу же отъезжает.
Внутри обнаруживается что-то вроде общей комнаты отдыха.
Просторное помещение залито тем же аварийным гротескным светом, всю дальнюю стену занимает опущенная металлическая заслонка обзорных иллюминаторов.
Посреди зала углом расположены несколько чрезвычайно удобных с виду чёрных диванов, около них – невысокий журнальный столик, на котором разбросаны хаотично глянцевые журналы.
На одной из стен огромный плазменный экран в обрамлении достаточно серьёзной стереосистемы. Вдоль другой – холодильник, раковина, несколько шкафчиков и столешница с кофеваркой.
Без электричества ничто из этого, конечно же, не работает.
Ещё четыре двери, судя по всему, ведут в персональные каюты.
6
Коридор за поворотом почти сразу заканчивается, упираясь в небольшую площадку.
Два лифта, пассажирский и грузовой, с жизнерадостно горящими зелёным консолями.
-
Хорошо задает атмосферу, отличная группировка персонажей, информативные комментарии.
Все как надо с этим постом
|
-
-
Как же я ждала твою игру (не сочти за лесть, это чистая правда)! И сам формат амнезии сейчас для меня то, что доктор прописал.
-
Как всегда - атмосферно :-) Проникаешься обстановкой.
|
Окровавленный меч маршала лежит совсем рядом с ним, подминая своей внушительной массой траву. Игнийцы останавливаются в нескольких шагах, обступают. Внимательные серые глаза маршала горят огнём воли на обожжённом и грязном лице. Он смотри на неё снизу вверх. Изучает, приценивается. Не на Эллиота, не на второго солдата, именно на неё.
– Лунная Роса, полагаю? – спрашивает хрипло на игнийском.
Его произношение оставляет желать значительно лучшего – языку, привыкшему к лающему и грубому эскалонскому не так просто перестроиться на протяжную и мелодичную игнийскую речь. Тем не менее, за исключением моментально выдающей иностранца фонетики, маршал не допускает ни единой ошибки.
Он усмехается, запрокидывая голову и касаясь затылком морщинистой коры дуба.
Кровь толчками выплескивается из раны на животе, кровь выступает в уголках губ.
– Знамя – всего лишь символ, который позволяет армии видеть что-то, за что можно сражаться. Знамя без армии – всего лишь разноцветная тряпка.
– Закрой пасть, – бросает, сплюнув в сторону маршала, старый солдат, однако тот продолжает.
– Один из твоих людей, предводитель лазутчиков, Меллидан… Он довольно высоко отзывался о тебе. Твердил до последнего, что ничто не в силах загасить разгорающуюся искру.
Маршал кашляет кровью на собственное запястье.
– Сегодня вы победили. Сложно сражаться с тварями, которые видят будущее. Осадные орудия, дисциплина, безукоризненная тактика и стратегия, боевая подготовка и преданность – всё это меркнет в сравнении с вашей грязной магией и армиями избранных, которые точно знают, когда именно и в каком месте нанести финальный удар. Будь на то моя воля, я никогда бы не зашёл без должной подготовки настолько глубоко в этот лес.
– Не спеши торжествовать, Нитаэль. Быть может, вы разбили лучшую армию мира, но истинная сила Эскалона не в его легионах. Не в фанатизме, не в единстве, не в Канцлере. Совсем скоро наступит день, и ты осознаешь. Когда они покажут себя, когда выйдут из тени. Когда то, что заставляет нас всех дрожать в ужасе и безукоризненно исполнять их приказы, явит всему миру своё истинное лицо.
Голос маршала дрожит от напряжения, но он упрямо продолжает свой монолог.
– Я не боюсь умереть. Истинный путь настоящего воина есть окончательное и бесповоротное принятие смерти. Но они держат в заложниках мою жену. Дочь. Орден и Канцлера. Они держат в заложниках всю страну. Посмотрим, как вы запоёте со своими пророчествами, когда встретитесь с теми, кто древнее самого времени. Когда вы столкнётесь в конце концов с тем, чему даже мы безоговорочно подчинились. Они добьются своего. И если они хотят видеть Игнию в огне и разрушенной, то Игния очень скоро будет задыхаться в смраде пожарищ. Вот тебе моё пророчество, Нитаэль. Жаль, что лишь один из нас сможет воочию убедиться в его исполнении.
Железный маршал ухмыляется, демонстрируя покрасневшие зубы.
– Убей меня, Нитаэль. Я всё равно едва ли протяну ещё хотя бы десять минут.
Он откидывается назад, серые глаза переливаются сталью не неузнаваемом изнеможенном лице.
– Железо внутри – железо снаружи.
-
– Железо внутри – железо снаружи.
|
-
Пожалуйста, оцените качество межзвёздного путешествия при помощи нашего стазис-модуля.
Ваше мнение очень важно для нас.
Очень достоверная деталь. =)
|
[OST – ссылка]– Насколько я могу судить, армия Иссирона преследует убегающих эскалонцев. Это давно уже не битва. С момента вмешательства круга – резня, – ветеран сплёвывает, возвращая в ножны клинок. – Каждому достанется по заслугам. Для нас будет лучше двигаться к переправе. Лесом, чтобы не светиться без необходимости на берегу. Молодой игниец отходит в сторону, вытаскивая из ножен разбухшего тела игнийского утопленника уцелевший меч. Опустив голову, он приближается к Нитаэль, которая по-прежнему возится со шнуровкой. – Леди Нитаэль. Там, на переправе, вы были великолепны. Вы сражались совсем рядом со мной и… Я не видел ничего подобного в жизни. Меня зовут Эллиот, – он обеими руками почти торжественно протягивает девушке трофейный игнийский клинок. – К поздравлениям можно приступить непосредственно перед пиршеством, – недовольно бурчит старый солдат и, не дожидаясь остальных, быстрым шагом начинает двигаться в сторону леса. Достаточно углубившись, они меняют направление, практически бесшумно скользя сквозь листву к переправе. Пожар по-прежнему тлеет на противоположном берегу Лелиан, но здешний лес кажется девственно чистым, нетронутым. Лишь внимательный наблюдатель способен различить тут и там сломанные стебли кустарника, да попадаются кое-где мертвецы и срубленные эскалонскими топорами деревья. Обстановка совершенно не располагает к непринуждённому разговору – каждый член небольшого отряда напряжённо вслушивается в гнетущую тишину, разбавляемую лишь шелестящей над головами листвой. Стоит, впрочем, очередному порыву ветра донести отдельные голоса, как игнийцы сразу же замирают на месте. Там не свои. Эскалонцы. Пригнувшись и, кажется, почти припадая к земле, старый солдат осторожно крадётся в направлении голосов. Остальные следуют, практически не отставая, за ним – останавливаются лишь на краю обширной поляны, посреди которой в гордом одиночестве возвышается могучий вековой дуб. Ещё утром бездонно синее небо теперь затянуто дымом, сквозь удушливую пелену проглядывают грозовые тёмные тучи, на которые отбрасывают багровые отблески устроенные осадными орудиями маршала многочисленные пожары. Игния горит, бьётся в агонии. И, тем не менее, здесь и сегодня Игния побеждает. – Их всего трое, – сквозь зубы заявляет почти в полный голос по-прежнему безымянный для Нитаэль игнийский солдат и, выпрямившись во весь рост, первым выходит из зарослей. Поляна завалена трупами. Земля здесь потемнела от уже успевшей впитаться пролитой крови, изувеченные тела игнийцев и эскалонцев разбросаны повсюду в совершенно неестественных позах. Много тел, едва ли не несколько сотен. Кажется, здесь проходило одно из наиболее крупных локальных сражений. Старый солдат не дожидается Эллиота или же Нитаэль – переступив белокурую молодую игнийку с рассечённым лицом, слепо уставившуюся в тёмное небо единственным широко распахнутым глазом, он, не сбавляя шага, идёт к эскалонцам. С тихим свистом окровавленный клинок выскальзывает снова из ножен – двое чёрных солдат около дуба оборачиваются на звук и, едва заметив цвета Лесного Союза, срываются с места и бегут что есть сил в противоположную сторону. – Назад! – орёт было громогласно последний оставшийся, но, закашлявшись кровью, почти сразу же умолкает. Последний эскалонец сидит на траве, прислонившись спиной к стволу дуба. Его чёрная броня покрыта слоем запёкшейся крови и гари, глубокая ссадина на голове кровоточит и заливает лицо, часть шеи страшно обожжена, а из левого бока торчит обломок копья, пробившего нагрудник и глубоко вошедшего в живот воина. Вокруг эскалонца – несколько десятков разбросанных тел, с отрубленными головами или конечностями, тел едва ли не перерубленных пополам с неистовой силой. Чуть позади, в тени дуба, в землю гордо воткнуто чёрное знамя, угрожающе трепещущее на ветру. Он поднимает голову, исподлобья глядя на приближающихся игнийцев. Серые глаза горят холодом на практически неузнаваемом, изуродованном огнём и сталью, лице. Его шлем лежит в траве рядом, понуро красуясь перерубленными тёмными крыльями. Этот человек настолько изранен, что опознать его теперь практически невозможно. Но голос… Этот голос Нитаэль, по всей видимости, не забудет уже никогда. Кем бы ни был тот человек на переправе, она ошиблась. Тот офицер не был железным маршалом. Железный маршал прямо сейчас сидит перед ней.
-
Железный маршал прямо сейчас сидит перед ней.
-
Вот это поворот! Да, это не могло быть так просто - избавиться от Железного Маршала)
Игния горит, бьётся в агонии.
И, тем не менее, здесь и сегодня Игния побеждает.
Вдохновляюще. Очень.
|
– Фиби, хватит мультиков. Завтракать.
С видимой неохотой сестра наконец-то отлипает от телевизора и плетётся к столу.
Леонард любуется рыбками, не раздеваясь и терпеливо ожидая Амелию посередине гостиной.
Перед тем как окончательно выйти на улицу, он обнимает поднявшуюся навстречу жену, ласково целует её и что-то негромко шепчет на ухо. После чего, улыбнувшись, выходит, придерживая для дочери дверь.
Снаружи темно. Уличные фонари разгоняют мрак, переливается весело рождественская гирлянда на веранде соседей. Снег продолжает медленно падать, постепенно образуя свежий слой на расчищенной совсем недавно дорожке.
Чёрный «ниссан» отца с включённым двигателем уже стоит, прогреваясь, перед воротами гаража. Очень холодно – снег летит в лицо, проникает за шиворот, оседает пластами на голове и плечах. С каждым произнесённым словом, каждым вдохом и выдохом, изо рта вырываются клубы тёплого пара.
Амелия забирается в салон автомобиля – печка работает, заботливо обдувая девушку направленными потоками раскалённого воздуха. Отец возится снаружи, счищая щёткой пласты снега с лобового стекла.
Радио уже включено – сквозь акустические динамики в салон проникает приглушённая музыка.
– Да уж, ну и погодка, – жизнерадостно сообщает дочери Леонард, захлопывая за собой дверь.
Он откидывает назад капюшон, включает дворники и несколько секунд наблюдает, как те смахивают налипающий стремительно снег с лобового стекла.
«Ниссан» трогается с тихим урчанием, мимо в темноте проплывают знакомые декоративные оградки соседей и побелевшие под слоем льда ярко-синие обычно почтовые ящики.
Отец ведёт машину в своей привычной манере, педантично и заранее включая нужные поворотники, осторожно сбавляя скорость перед каждым переходом и даже самым незначительным перекрёстком. За окном плывут с самого детства знакомые декорации – небольшой супермаркет, дом мистера Баттлера, почтовое отделение.
– Говорят, снегопады продлятся до выходных, – сообщает отец, похлопывая ладонями по рулю. – Надеюсь ты не забыла про праздничный ужин? Уверен, у вас с Хлоей наверняка уже есть целая уйма планов для серии умопомрачительных рождественских вечеринок…
Отца и Стива, пожалуй, объединяет только одно – бывает очень сложно понять, насколько серьёзны их изречения.
– Но Фиби специально для тебя приготовила подарок. Так и не сказала мне, что это, но целых две недели выпрашивала по два доллара каждый день. Готов поспорить, что это тот самый фотоальбом, но она прибьёт меня, если узнает, что я хоть что-то тебе рассказал.
Отец смеётся и почти сразу в своей обычной манере внезапно перескакивает с темы на тему:
– Как у вас дела с этим парнем, Оливером?
Хитро посмотрев на Амелию, он снова целиком сосредоточивает внимание на дороге.
-
Леонард такой положительный персонаж!))
|
 1 – NightmareПронзительно вскрикнув в оглушительной тишине, она просыпается. Будто почувствовав, начинает напевать будильник на валяющемся на тумбочке рядом с кроватью смартфоне. Тяжело дыша, садится, медленно подтягивая дрожащие колени к груди. Мокрая насквозь ночнушка липнет бесформенной тряпкой к лопаткам. Сердце бешено колотится, упрямо отказываясь признавать, что всё уже кончено. Снаружи ещё темно – желтоватый свет уличных фонарей проникает в комнату сквозь неплотно закрытые шторы и растекается пятнами по кровати. Телефон вибрирует и елозит по поверхности тумбочки, из динамиков льётся – сперва совсем тихо, но с каждой секундой всё громче и громче, популярный трек из числа лидеров текущего хит-парада. Одна из новых возможностей приложения, случайная песня каждое утро вместо привычного раздражающего звона будильника. Сидя на кровати в своей спальне на втором этаже, Амелия слышит, как дом внизу оживает. Закипает со свистом чайник, льётся вода на кухне, мама что-то негромко говорит Стивену и тот с запозданием отвечает. Телефон продолжает вибрировать, мелодия играет уже практически во всю доступную громкость. Перед глазами Амелии по-прежнему стоит та фигура, образ которой, как она не пытается его ухватить, с каждым мгновением ускользает в небытие, стираясь из памяти. В голове ещё скрипят натужно несмазанными цепями качели, а окна взрываются ослепительными россыпями багровых осколков. Проходит по меньшей мере минута, прежде чем сердцебиение замедляется. Восстанавливается дыхание, пронзавший всё тело страх отступает. Амелия не слышит, как приоткрывается дверь – узкая полоска света проникает в спальню из коридора. – Амелия, ты проснулась? – Клэр с прищуром вглядывается в темноту, улыбаясь. Девушке никогда не удавалось понять, как её мама умудряется ежедневно казаться настолько бодрой и жизнерадостной в такую несусветную рань. – Можешь не спешить, отец подбросит тебя до колледжа. Она прислоняется к дверному косяку плечом, длинные светлые волосы горят золотом на фоне освещённого коридора. – Постарайся воодушевить его, ладно? Я сделала всё, что могла, но ты же знаешь, как он относится к стоматологам. Вздохнув, Клэр выходит, аккуратно притворяя за собой дверь. – Ждём на кухне, кофе уже готов, – её голос доносится до Амелии с лестницы.
-
Нырком в атмосферу! Как живо все!))
|
Поверженный офицер заваливается назад и медленно падает. Течение реки уносит мертвеца прочь, вместе с другими телами. Кровь неторопливо стекает вниз по лезвие игнийского меча – Нитаэль поднимает голову и видит, что смерть предводителя не прошла незамеченной. Объединённая армия Лесного Союза наступает с новыми силами. Свистят стрелы, сверкают на солнце клинки и наконечники копий. Игнийцы врезаются в колеблющийся в нерешительности чёрный строй – те держатся и, кажется, невозможно поверить, что хоть что-то способно смять эту стальную непоколебимую выдержку. Но вместе с первым солдатом, бросившим в воду копьё, вместе с первым эскалонцем, повернувшимся спиной к яростному отчаянному натиску, строй рассыпается. Отдельные солдаты продолжают сражаться, разворачивая на ходу бегущих соратников. Другие в ужасе бросаются врассыпную, сбивая с ног и своих, и врагов. Всего несколько секунд – и переправа превращается в хаос. Задние ряды чёрной армии напирают, в то время как передние ломятся назад что есть сил, то и дело предпочитая дающие обманчивую надежду воды реки бескомпромиссной и безжалостной стали. Нитаэль видит, как не ведавшая прежде поражений эскалонская машина войны разваливается на части. Паника завладевает чёрными пехотинцами – дрогнув и лишившись дисциплины однажды, они оказываются не в силах восстановиться. Игнийцы давят, и, хотя конец битва ещё безумно далёк, Нитаэль понимает – здесь и сейчас они уже победили. С одобрительным рёвом её солдаты наседают на эскалонцев, настигают и давят бегущих, гасят отдельные очаги упрямого и обречённого сопротивления. И, в этом хоре всеобщего победоносного ликования, лишь один голос, перекрывая другие, кричит в диссонанс. – Назад! Все назад! Отступаем, мать вашу! В недоумении, Искра оборачивается. Гиллиан стоит на середине реки, срывая горло пытается отдать приказ к отступлению. Он рывком разворачивает одного из бегущих мимо солдат за плечо, орёт что-то ему прямо в лицо, пытается вразумить. Но зачем отступать, когда сражение выиграно? Когда объятые ненавистью и жаждой возмездия игнийцы с каждой минутой настигают и карают всё больше врагов? Гиллиан трясёт остановленного солдата за плечи, бьёт того ладонью по лицу, пытаясь привести в чувство. – Все назад! – орёт снова, буквально сгорая от беспомощной злости. Поднимает руку и, отчаявшись, опускает. Расталкивая воду, пробивается вперёд, к Нитаэль. – Проклятая ведьма! – теперь он орёт уже ей в лицо, единственный глаз горит лютой злобой. Он хочет сказать ещё что-то, но вместо этого сплёвывает в воду. – Слишком поздно, – рычит негромко. – Уже слишком поздно. Поднимает руку, указывая в сторону, в небо. В сторону холма в отдалении, того самого, который был выделен под нужды Круга согласно первоначальному плану. Теперь и Нитаэль видит это. Вихри энергии, срывающиеся с вершины холма и рвущиеся неистово в небо. Невесть откуда взявшиеся облака, закручивающиеся в небольшой локальный водоворот. Прорезающие клубящиеся тучи разноцветные всполохи молний. – Чёртова ведьма, – глухо повторяет Гиллиан, сжимая пальцы в кулак. – Она уничтожит всех нас. И, словно вторя его словам, торнадо срывается с вершины холма. Вбирая в себя листву деревьев, разрываемый на части разноцветной энергетической статикой, вихрь мягко касается вод Лелиан вдалеке, вбирает их в себя и закручивая. Наступающие игнийцы и бегущие эскалонцы в подавляющем большинстве замирают и останавливаются. Все как один смотрят на колоссальных размеров магический ураган, стремительно перерастающий в нечто принципиально иное. Будто ярость самой природы, река несёт колоссальную исходящую пеной волну к переправе. Бежать слишком поздно. Изменить хоть что-то нельзя. Волна мчится, отбрасывая на обманчиво спокойную поверхность реки перед собой глубокую тень. Волна заполоняет собой всё, закрывая кроны горящих деревьев, горы на горизонте и само солнце. – Вдохни поглубже, Нитаэль, – мрачно сообщает шёпотом Гиллиан. – Будь она проклята. Вода, сплошной стеной будто бы зависшая на мгновение над застывшей в предвкушении переправой, приходит в движение, всей своей массой падая вниз.  3 – After the Storm Холод и тьма. Пустота, лишённая звуков, мыслей, дыхания. Сквозь пустоту пробиваются смутные воспоминания о минутах отчаянно потраченной впустую борьбы. Мышцы, тщетно борющиеся с буйством стихии. Горящие лёгкие, молящие о глотке холодного воздуха. Темнота под водой, прорезаемая косыми лучами редкого солнца – тела друзей и врагов, проносящихся мимо в общем водовороте. Вынырнуть на поверхность не получается. Течение утаскивает дальше и глубже. В какой-то момент противиться желанию вдохнуть уже невозможно – и, вместо желанного кислорода, в лёгкие с резкой болью врывается бурным потоком ледяная вода. Несколько секунд агонии предшествуют пустоте. Отсутствию мыслей, гнева, страха, самосознания. Сквозь абсолютное спокойствие пробиваются далёкие приглушённые голоса. Голоса, которые не значат теперь ничего. Люди говорят что-то, но смысл сказанного ускользает, не оставляет даже следа в голове. – Ещё одна! – Вытаскивай её… – Жива? – Пока ещё дышит… Что-то мешает спокойствию. Ноющая тупая боль в груди, толчки. – Давай же! Дыши, мать твою! Не хочется думать, не хочется понимать. Незнакомцы причиняют ей боль. Очень холодно. Больно и холодно. Солнечная вспышка прорезает окружающий мрак. Речная вода, раздирая гортань, толчками выходит сквозь горло из лёгких. Перевернувшись на локте, Нитаэль отчаянно кашляет, выплёвывая на прибрежный песок жидкость вперемешку с водорослями и кровью. Знойный день сменился тёмными сумерками. Небо затянуто дымом пожарищ, перед глазами Нитаэль лишь бесцветный серый песок. Кто-то стащил с неё плащ, нагрудник, разорвал бесцеремонно тунику. Ребра болят, отчаянно молят о помощи под рёбрами лёгкие. Волосы свисают мокрыми паклями по бокам, каждый новый вдох обжигает. – Жива, – сообщает кто-то рядом самодовольно. Подняв голову, Нитаэль видит опустившегося около неё на колени игнийца – сам грязный и мокрый он, тем не менее, жизнерадостно улыбается. – Ты чьих будешь, милашка?
-
Вода, сплошной стеной будто бы зависшая на мгновение над застывшей в предвкушении переправой, приходит в движение, всей своей массой падая вниз.
-
Один из сильнейших постов этой ветки. Просто великолепно - от начала и до конца. Прочувствованно, продуманно. Живо и мощно. Браво!
И да...
– Проклятая ведьма! – теперь он орёт уже ей в лицо, единственный глаз горит лютой злобой.
Я была в абсолютной уверенности, что это про Нитаэль, и поворот оказался еще неожиданнее))
|
Эскалонский офицер, не отрываясь, смотрит на Нитаэль – злость, ненависть, беспринципный фанатизм вперемешку с решимостью в серых беспощадных глазах. Он стоит впереди, в нескольких шагах перед собственным строем. Открытый, уязвимый, даже без шлема.
И, тем не менее, не демонстрирует и малейшего намёка на страх.
Эскалонцы синхронно шагают, заставляя отдельных отщепенцев вливаться в общую линию.
Вода здесь доходит почти до середины бедра – чёрный офицер медленно идёт к Нитаэль, сплёвывая на ходу в реку.
– Подойди ближе, игнийская сучка, – успевает разобрать Нитаэль за мгновение до того, как воодушевлённые её криком игнийцы срываются с места, бросаясь в атаку.
Бежит и она. Продираясь сквозь воду, скользит вперёд первой, приканчивая на ходу несколько отдельных отколовшихся эскалонцев.
Впереди – человек, позади которого растёт и надвигается чёрный строй.
В последнее мгновение офицер смещается в сторону, начиная обходить полукругом.
Он продолжает упрямо смотреть прямо в глаза Нитаэль – суровый, сосредоточенный, напрочь лишённый выдающей дилетанта привычки не отрываясь наблюдать за непосредственно лезвием.
Клинок Искры взлетает – и, едва ли не впервые за этот бой, встречает не плоть, но сопротивление. Мечи скрещиваются с металлическим лязгом – мгновение неразрывного зрительного контакта, и эскалонец первым с прокруткой высвобождает клинок, едва не вынуждая девушку выпустить от неожиданности собственное оружие.
Почти сразу бьёт снова, размашистым горизонтальным ударом.
И Нитаэль понимает, что имеет дело с по-настоящему талантливым и опытным фехтовальщиком.
Игнийка парирует – рука немеет, отдача пронзает тупой болью напряжённые мышцы.
То странное чувство, необъяснимое вдохновение, что вело Нитаэль вперёд теперь будто бы испарилось, развеялось, схлынуло.
Развеялась эйфория, провидение бескомпромиссно скрыло от взора девушки будущее.
Вокруг хаос и неразбериха, взявшие было передышку армии с новыми силами сходятся.
Воды Лелиан пенятся и бурлят под ногами, ледяной ветер налетает порывами вперемешку с холодными брызгами.
Но теперь кажется, что всего этого на самом деле просто не существует.
Армий, эскалонцев, игнийцев, Сердца Леса и Железного Кодекса.
Только этот человек, с его яростным натиском и не ведающими пощады стальными глазами.
Выпад Нитаэль по касательной задевает чёрный нагрудник.
Лезвие меча офицера проносится в опасной близости от уха Искры, обдавая одновременно жаром и холодом.
Он атакует снова и снова, вынуждая нервничать, защищаться.
Нитаэль ищет, но не может найти ни единого окна для по-настоящему хорошей атаки.
Рука деревенеет, страх оступиться в потревоженной мутной воде нарастает неумолимо.
Меч офицера вновь поднимается – лезвие горит в лучах солнца, вода вперемешку с кровью стекает вдоль дола. Нитаэль почти с неохотой поднимает клинок для парирования – уже предчувствуя новую вспышку ноющей боли в предплечье…
Стрела с синим оперением вонзается в плечо чёрного офицера, заставляя того замереть, отсупиться.
Битва, бушующая вокруг и забытая, бесцеремонно напоминает о собственном существовании.
На лице эскалонца проступает недоумение, быстро сменяющееся крепнущим удивлением.
Практически невозможно представить более подходящий момент для ответной атаки.
-
Битва, бушующая вокруг и забытая, бесцеремонно напоминает о собственном существовании.
-
Он продолжает упрямо смотреть прямо в глаза Нитаэль – суровый, сосредоточенный, напрочь лишённый выдающей дилетанта привычки не отрываясь наблюдать за непосредственно лезвием.
Даже зная результат куба, читать про бой с таким противником было страшненько))
|
Не останавливаясь, Нитаэль вбегает в ледяную прозрачную воду.
Та моментально затекает внутрь сапог, ткань брюк пропитывается и липнет к коже на голенях.
Сражение впереди совершенно не похоже на то, которая девушка совсем недавно оставила. Никаких ровных порядков, ни единого намёка на холодный расчёт. Она видит зелёные плащи, спины и затылки игнийцев – широкая переправа намертво перекрыта внушительной частью армии лесного союза. Ещё находясь на относительном возвышении, девушка успевает окинуть взглядом полную картину развернувшейся схватки – ровные ряды наступающих эскалонских копейщиков, строй которых ближе к середине реки смешивается и теряет опрятность. Чёрные солдаты и игнийцы сходятся, рубя друг друга почти по пояс в воде. Снова отрывистые крики, вновь холодный лязг стали. И вездесущие барабаны.
Она мчится вперёд, река становится глубже. Течение проносит мимо кровь, то и дело уносит в безмятежную даль всё новые и новые трупы. В несколько минут она добирается до задних рядов намертво стоящих игнийцев – те ещё сохраняют какое-то подобие боевого порядка, однако поверх их голов прекрасно видно разноцветное месиво из чёрных и зелёных солдат. Теперь Нитаэль уже не может различить противоположный берег – она способна лишь представлять, как всё новые и новые чёрные пехотинцы появляются на смену павшим из леса. Поют где-то позади игнийские луки – стрелы свистят над головой, уносясь порывисто вдаль.
Хаос, неразбериха. Расталкивая игнийцев, Нитаэль пробирается дальше. Кто-то в недоумение оборачивается – на девушку из-под шлема смотрит бледное, испуганное и совсем молодое лицо. Один из солдат едва не тыкает её с перепугу копьём – Искра уверенно отводит ладонью лезвие в сторону, продолжая шагать. Некоторые, своевременно замечая её, расступаются. Никто не понимает, куда и зачем именно она движется. Она и сама не понимает. Она просто идёт.
И вот на смену соратникам приходят тёмные и угрожающие фигуры врагов. Первые ряды лесного союза и эскалонцев смешались – взлетает шипастая булава, кроша плечо и доспех одного из солдат. Выстреливает копьё, пронзая насквозь замешкавшегося эскалонца. Сдавленные команды, вдохи и выдохи, плеск воды и уносимые течением новые трупы.
Ещё один шаг – и она наконец-то врывается непосредственно в схватку.
Налетевший порыв ветра развевает волосы девушки, бросая в лицо капли воды.
Блистательной тенью она скользит среди своих, подбираясь к врагам. Огибает игнийца – и на пути вырастают сразу несколько эскалонцев.
Совсем близко, можно протянуть ладонь и дотронуться.
Вот только они не собираются её трогать. Натужно взревев, первый бросается на Нитаэль, размахивая над головой двуручной секирой. Спотыкается, запнувшись о неровное дно – меч Искры входит точно в глазную прорезь чёрного шлема и выныривает назад, окрасившись красным.
А дальше Нитаэль уже не думает ни о чём.
Удары сердца подстраиваются под ураганным ритм барабанов – смертоносным безжалостным ветром она мчится вперёд. Никогда прежде девушке не приходилось чувствовать хоть что-то отдалённо похожее. Никогда прежде она не сражалась именно так.
Двое копейщиков огибают Искру с разных флангов – лезвие меча взлетает, описывая вспыхнувший ослепительной молнией полкруг. Древко первого копья перерублено, горло второго солдата вскрыто по касательной виртуозным ударом. Меч Нитаэль рвётся дальше, кровь вперемешку с водой срывается с лезвия. Она продвигается вперёд, убивая.
Предвосхищая любую попытку причинить себе вред. Она врывается в гущу схватки, выкашивая чёрных солдат одного за другим. Те сперва пытаются остановить её – после начинают будто бы невзначай непроизвольно смещаться с дороги. Она слышит позади себя отдельные одобрительные крики. Некоторые игнийцы останавливаются, невольно опуская оружие и завороженно наблюдая за блистательным танцем. Отдельные возгласы позади сливаются воедино – в восторженный рев, в котором превалирует единство, в котором полыхает надежда.
И игнийцы объединяются позади неё, восстанавливая утраченные порядки. Продвигаются по оставленной кровавой просеке, наступая. Эскалонцы, напротив, отходят назад, отдельных солдат поджимает сзади их собственный строй. Меч Нитаэль на излёте перерубает кисть эскалонца – с диким воплем тот отшатывается назад, пытаясь прижать к груди хлещущий из жуткой раны кровавый фонтан и, оступившись, срывается в воду.
Она продолжает идти, оставляя позади большую часть игнийского строя. Теперь все эскалонцы сторонятся её, пятятся, отступают. Строй копейщиков не пускает отдельных пехотницев назад, но те панически вжимаются спинами в собственные ряды.
Сражение затормаживается. Возникает заминка. Подавляющее большинство вырвавшихся вперёд эскалонцев мертво, оставшиеся отчаянно жмутся назад – некоторые предпочитают вовсе спрыгивать в реку в тяжёлых доспехах, едва завидев приближающуюся к ним Нитаэль.
Чья-то тяжёлая рука опускается на плечо – не без труда останавливая машинально сорвавшийся было меч, девушка бросает быстрый взгляд назад. Позади неё стоит Гиллиан – его плащ напоминает мокрую тряпку, повязка на глазу побагровела от крови, тёмное пятно на боку стремительно расползается. Она видит игнийцев – теперь всего лишь в нескольких шагах позади, ощетинившись мечами и копьями, они приближаются.
– Что ты здесь делаешь, Нитаэль? – хрипло рычит одноглазый.
– Это всего лишь один человек! – эскалонский лай впереди.
Командный голос, звучный поставленный.
– Сражайтесь, собаки! НЕ ОТСТУПАТЬ!
Источником голоса оказывается чёрный офицер, позабывший как видно где-то свой шлем. Жёсткое сухое лицо, выступающие скулы и цепкий взгляд серых глаз – с ненавистью он исподлобья смотрит на Нитаэль и, расталкивая чёрный копейщиков, выходит вперёд.
– В АТАКУ! – орёт, поднимая к небу клинок. – ЖЕЛЕЗО ВНУТРИ!
– ЖЕЛЕЗО СНАРУЖИ! – отзывается не слишком стройный хор голосов.
И ряды копейщиков синхронно делают шаг.
-
Очень мощно. Искровость в хаосе...
-
– Это всего лишь один человек! – эскалонский лай впереди.
Командный голос, звучный поставленный.
– Сражайтесь, собаки! НЕ ОТСТУПАТЬ!
|
|
 Особняк лорда Готтфрида, 3 p.m.– Я правда не знаю, как вас благодарить, – Мелисса продолжает говорить на ходу, уверенно выбирая дорогу и безошибочно ведя охотников по лишённому всякой структуры и логики лабиринту купеческого квартала. Время от времени они продолжает оглядываться, излишне внимательно изучая знакомые улицы, но, кажется, общество целых двух охотниц позволяет девушке чувствовать себя гораздо спокойнее. – Надеюсь ваши коллеги знают, что делают. С полудня и до полуночи на улицах города… Особенно небезопасно. Именно в это время охотится тварь и… Впрочем, это не моё дело. На какое-то время Мелисса замолкает, продолжая идти. Она заходит за поворот и узкий проулок расступается, внезапно выводя путников на небольшую аккуратную площадь. На той стороне нет уже ставших привычными двухэтажных построек – на той стороне, почти во всю длину площади, возвышается высокий кирпичный забор, увенчанный декоративными металлическими шипами. Мелисса уверенно направляется прямо к двустворчатым кованым воротам, по ту сторону которых мощёная плиткой дорога, петляя среди декоративных столичных газонов, небольшого прудика и опрятных маленьких елок, стремится к возвышающемуся в глубине обширных владений гротескно мрачному и колоссальному в своих размерах особняку. – Мы почти пришли, – сообщает Мелисса, не слишком весело и снова довольно натянуто улыбнувшись. Словно вид собственного имения не слишком радует даже её. Она останавливается около ворот, нерешительно потянувшись к выполненному в форме уродливо оскалившейся гаргульи звонку. Не спеша, впрочем, на него нажимать. – Вы спросили, что я делала в это время суток снаружи. Я пыталась добраться до Германа, вы, наверное, его не знаете, но он тоже охотник. Он вам понравится. Но из-за этого… Безумия… Я не смогла пройти через площадь. Теперь Мелисса не смотрит ни на Кэролайн, ни на Черити. Она смотрит куда-то под ноги, заметно побледнев и дрожа. – Они опять делали это. Горожане. Те… Что в трущобах. Снова выволокли человека на площадь. На этот раз, кажется, дочь трактирщика. Они скармливают твари людей. Тех, кого не считают достойными. Они кричали про шлюху, развратницу и… Мелисса вжимает голову в плечи и, кажется, с трудом сдерживает слёзы. – Они вырезали ей глаза, – выпаливает, набравшись решимости. – Правда в том, что мне нужна помощь. Священника, охотника, хоть чья-то в конце концов. Вы можете помочь мне? Я могла бы… Пригласить вас на чай.
|
-
 Бабка и так стремная, а тут еще и это
-
Поразительно милая и ехидная старушка, но все равно подозрительная!
|
-
Какая милая и веселая пожилая леди!
|
Тедди всегда просыпается за полчаса до рассвета. Вне зависимости от того, насколько он пьян, в какое время он лёг и насколько удобна кровать. Это утро не становится исключением – вот только этой ночью Уайтта не преследуют привычные обрывочные кошмары, а пробуждение не сопровождается резким отрезвляющим толчком и сиплым отрывистым вдохом. Вопреки обыкновению, он не подрывается сразу. Лежит на кровати, смотрит задумчиво в потолок и прогоняет в памяти события прошедшего дня. Сооружённую на скорую руку могилу Маленького Поста, невзрачный и непримечательный городок, Макбрайта с его тростинкой и, конечно же, Мэри. Последняя кажется чем-то необыкновенным, невероятным – такая девушка здесь, на фронтире, среди бесконечных пыльных прерий и жалких городов длинной всего в одну улочку. Словно не веря собственной памяти, Тедди проводит рукой по кровати, мягко касаясь растрёпанных по соседней подушке шелковистых волос. Неделя, что ни говори, начинается замечательно.
Уайатт резко встаёт, спрыгивает с кровати и натягивает в практически кромешном полумраке рубашку. Не самая паршивая комната в не самом паршивом трактире кажется богомерзкой дырой в сравнении с девушкой. Он всегда думал, что такие, настолько опрятные и ухоженные, остались лишь в Англии. Он ошибался. Тедди застёгивает методично одну за другой пуговицы, всовывает ноги в штанины, затягивает ремень. Долго и старательно натягивает ботинки, попутно озираясь в поисках шляпы. Всю свою жизнь Уайатт предпочитает уходить по-английски – не оглядываться назад, никогда не возвращаться, даже если обещает вернуться. Сейчас же Тедди полон решимости изменить своим принципам – Мэри, по меньшей мере, заслуживает того, чтобы провести с ней ещё одну ночь. Но даже такая девушка не способна отвлечь его от основной цели, даже она не в состоянии надолго сбить ковбоя с намеченного пути. И Уайатт, усмехнувшись проникающим в комнату первым лучам восходящего солнца, надевает шляпу эффектным отточенным за долгие годы движением.
Она просыпается. В неразборчивом сонном мычании слышатся вопрос и укор. Некоторое время Тедди любуется горящей золотом на солнце алебастровой кожей, опускается в кресло, подтягивая к себе из угла комнаты за ремень карабин.
– Дела не ждут, детка, – сообщает негромко, протирая тряпкой оружие и с оглушительным щелчком передёргивая смазанный безупречно затвор. – Ты ведь слышала о Чёрном Билле, принцесса? Тот самый тип, который злобно смотрит с каждого плаката «разыскивается» в этой части Дикого Запада? Практически живая легенда, настоящий головорез, давно и основательно засевший в печёнках у каждого законника на многие мили вокруг? Наверняка слышала.
Тедди не дожидается подтверждения. Убедившись, что верный винчестер в полном порядке и не подведёт в наиболее важный момент, поднимается.
– Чёрный Билл не чудовище. Не неуловимый призрак, не мистический дух. Он просто человек. Человек из плоти и крови. Чертовски удачливый и жестокий, но, тем не менее, человек. А любой человек, как бы хорош он ни был, крайне плохо переносит лобовое столкновение с пулей.
Уайатт рывком переводит карабин за плечо. Каблуки сапог стучат по старым перекрытиям пола.
Он останавливается в дверях – силуэт на фоне ведущего в коридор дверного проёма.
– Я прикончу Чёрного Билла до конца этой недели, принцесса, – произносит Уайатт, не оборачиваясь. – И вернусь сюда. Как минимум, за наградой.
Коснувшись поля шляпы двумя пальцами, Тедди выходит из комнаты, жизнерадостно усмехнувшись.
-
Пока все гоняются за золотой кукурузиной, Тедди похищает девичьи сердечки.
И делает это мастерски, надо заметить!
|
Эскалонцы делают то же, что привыкли делать всегда. Их главная сила не в экипировке, не в вооружении, не в гении полководцев – их сила в дисциплинированности. Железо внутри, железо снаружи – один из постулатов Кодекса, который маршал поднял на собственное знамя и сделал непреклонным бескомпромиссным девизом. И его люди соответствовали. Умирая и побеждая. Слаженные, синхронные действия. Никакой паники, суеты. Выстрел из арбалетов по разворачивающимся колоннам – холодная расчётливая перезарядка под прикрытием надёжных щитов. Ничего лишнего – они собираются взять превосходящего количественно противника качеством и измором.
Звонкий голос Нитаэль разносится над поляной, перекрывая шум боя. Первые колонны её армии уже развернуты, стрелки целятся, доводя тетиву до самого уха. Игнийские лучники лучшие в мире – и если кто-то способен виртуозно всадить стрелу в щель забрала, то именно они. Эскалонские арбалетчики поднимаются – щёлкают арбалеты, поют игнийские стрелы.
И кровь фонтанами хлещет на сверкающую от росы утреннюю траву.
Нитаэль видит, как падает с арбалетным болтом в груди одна из игниек. Как оседает с пробитым насквозь горлом другой. Видит, как один из эскалонцев спотыкается и обрушивается на землю горой плоти и стали. А в следующую секунду картина смазывается, превращается в хаос, в котором перестают что-либо значить отдельные жизни и смерти.
Пение стрел, холодные щелчки арбалетов.
Свист проносящихся мимо зарядом.
Роллан с его идиотским нелепым щитом.
Испокон веков игнийцы живут в идеально организованном мире, в симбиозе с самими собой и судьбой. Прорицательницы лесного союза способны достаточно точно предсказывать будущее – и, до тех пор, пока предсказания предвещают века мира и процветания, всех целиком и полностью устраивает положение дел. Легко соглашаться с судьбой, которая пророчит тебе долгую жизнь и безмятежную старость. Но как же быть в те моменты, когда прорицательницы видят океаны крови и пепелища пожарищ в видениях? Как быть в те минуты, когда предрекают конец Сердца Леса, изничтожение целой расы, цепи на запястьях игнийцев и чёрные знамена на башнях их городов? Когда леса охватывают пожары, а реки окрашиваются кровавым багрянцем?
В подобные моменты в дело и вступает Искра.
Древняя кровь, благородная кровь.
Люди, над которыми не властны оковы судьбы.
Люди, не способные видеть будущее, но способные на него жестко и бескомпромиссно влиять.
Если привычный порядок предвещает лишь трагическую кончину и неминуемый рок, то имеет смысл бросить мир в хаос. Разорвать нити судьбы, разорвать одни пути и построить на их руинах совершенно другие.
Нитаэль – искра.
Пусть даже и понятия не имеет, что и как именно должна делать.
И в ту секунду, когда уши режет отрывистый лай эскалонских команд…
Когда белый ухмыляющийся череп развевается перед глазами на чёрном знамени элитной бригады…
Когда умирают подчинённые, друзья, соратники…
Ход времени будто бы замедляется.
Кровавые росчерки в утреннем воздухе.
Болт, просвистевший в опасной близости от головы в последнее мгновение отклонившейся в сторону Нитаэль.
Предсмертные стоны на двух языках.
Надрывные взаимоисключающие команды множества офицеров.
Взводимые стремительно арбалеты.
И Нитаэль, будто застывшая посреди всего этого кошмара.
Издевательски синее небо прорезает огненный шар. Один из зарядов осадных орудий железного маршала врезается в землю совсем рядом, с треском ломая стволы деревьев. Огонь распространяется в разные стороны по траве, взбирается по сухой древесине к листьям и кронам. Потоки времени сходятся воедино, переплетаются.
И девушка понимает. Эскалонцев меньше, значительно меньше. Они это знают, собираясь продолжать на своих условиях выгодную для них позиционную перестрелку. Этот путь не ведёт никуда – потери будут чудовищные, успех призрачен и безумно далёк. Вместо этого она может ударить. Совсем скоро мир вспыхнет, зелёный лес станет красным. Мир станет миром жара, дыма и с лязгом встречающейся холодной стали.
Если оставаться на месте, продолжая позиционную перестрелку, то всё это закончится полным разгромом объединённой армии Лесного Союза. Есть два способа бросить поток времени в хаос. Это похоже на беспочвенное совершенно необоснованное ничем озарение, но Нитаэль знает – её присутствие прямо сейчас необходимо на переправе. Эскалонцы не могут победить, но способны тянуть время достаточно долго. Зарождённый маршалом пожар стремительно разгорается. Есть всего два пути. Ценой огромных неизбежных потерь переходить прямо сейчас в молниеносное наступление. Или… Оставить солдат. Сделать, что должно. Поверить в себя.
-
Этого определенно стоило дождаться.
Потрясающая атмосфера, ярчайшие образы, насыщенные эмоции... Ну и выбор, да. "Сделай выбор, о котором не придется жалеть!" - лозунг этой ветки))
|
Лесть Норфолка будто бы не оказывает на Кромвеля никакого эффекта.
– Мне неизвестно практически ничего о ситуации за пределами охраняемого периметра, – повторяет он. – Если вы не прихватили с собой достаточно снаряжения, то на нас в этом плане точно не стоит рассчитывать. Боеприпасы давно на исходе, как и медикаменты – у нас нет совершенно ничего лишнего, чем могли бы воспользоваться посторонние. Что касается Германа…
Капитан усмехается.
– В час, когда корпус со всей его хвалёной организацией игнорирует наши просьбы о помощи, к счастью, находятся люди, не скованные условностями и режимом. Исходя из имеющейся у меня информации, вы вряд ли поладите. Герман – свободный охотник, один из тех, кого ваш корпус презирает и считает чуть ли не существом вне закона. И, тем не менее, все эти годы рядом с нами был не король и его вышколенные профессионалы. Но… Я не видел старика уже несколько месяцев. У него есть убежище где-то в трущобах, но он уже очень давно не показывался. Возможно, Тварь в конце концов добралась всё же и до него.
Теперь Кромвель смотрит на Эмберли.
– У меня осталось меньше трёх десятков солдат. Ещё несколько тяжело ранены в результате последнего столкновения. Этих сил не хватает даже на то, чтобы не допускать проникновений извне за периметр. Что касается тумана… Треклятая мгла окружает город. Ни один посланный в столицу гонец не возвращался. Она не подбирается ближе, но и никогда не развеивается. Понятия не имею, что это за дьявольщина, но вы, насколько мне известно, едва ли не первые новые люди, которые за последние несколько лет смогли добраться до города.
И снова на Элиаса, задумчиво зыркнув на подозрительно молчаливую Кэролайн:
– Квартал за кварталом, граф? Прикончите тварь. Она – это ключ. Источник и первопричина всего того, что здесь происходит. Никто не знает о твари больше, чем Герман. Если вам удастся найти его… Быть может, что-то станет понятнее. Но всё же… Право слово, граф, я даже не знаю, с чего вам начать. Гримфолдская мануфактура и здание плавильни заброшены, треклятые гарпии гнездятся точно гнездятся там В шахтах на востоке ещё в первые годы завелась какая-то дьвольщина, питавшаяся шахтёрами. В предместьях лютуют вервольфы, колокола собора до сих пор звонят каждый день ровно в семь часов вечера, как будто ничего необычного не случилось. Весь город ваши угодья, граф. Охотьтесь. Ни в чём себе не отказывайте.
– Два вервольфа? – переспрашивает лорд Байрон будто бы успокаиваясь. – Чтож, миледи, определённо вы не зря проделали этот путь. Мне остаётся лишь выслать Корпусу персональную благодарность за проделанную работу и рекомендовать лично вас к повышению…
Черити чувствует подвох почти сразу, значительно раньше, чем мэр взрывается.
– Хотя нет, о чём это я… Вам всего лишь осталось устранить несколько сотен разнообразных порождений изнанки прежде, чем мы почувствуем хоть какое-то мимолётное изменение! Два вервольфа, подумать только! Невероятно!
В какой-то момент девушке кажется, что старика вот-вот хватит удар.
– Нет, ты слышал, солдат? – он обвинительно указывает пальцем в грудь покрасневшего от смущения гвардейца, который, по всей видимости, всей душой сочувствует Черити. – Два вервольфа! Теперь-то мы спасены! Звоните в колокола, сообщите каждому жителю…
Тираду лорда Байрона прерывает приступ кашля. Сотрясаясь в приступе, старик долго и мучительно кашляет, прикрывая рот грязноватым платком.
Откашлявшись, мэр в конце концов успокаивается и падает без сил обратно в огромное кресло.
– Если вы действительно хотите помочь, спуститесь в катакомбы под Гримфолдом. Герман предполагал, что именно там логово Твари. Тварь – это ключ. С неё всё это безумие началось, с её смертью должно всё это закончится. Вход в восточной части Гримфолда, спуск в старые шахты. Мы давно не добываем руду, но там что-то есть. Что-то по вашей части. И…
Взгляд лорда Байрона стекленеет, он смотрит куда-то мимо Черити, в утопающий в полумраке угол своего кабинета.
Ладонь мэра елозит по столу, ногти впиваются в столешницу что есть сил.
– Ты не так давно в этом городе, девочка, – его голос теперь звучит глухо, совершенно спокойно. – Ты ещё не чувствуешь этого, не понимаешь. Посмотри туда.
Он указывает в угол ладонью.
– Ты не видишь ничего, да? Вглядись как следует в тени. Ты слышишь их шёпот? Конечно же нет…
-
Шепот теней укажет путь... но вообще сцена прекрасная, и хорошо показывает положение дел в городе. Не хуже, чем осаждающий Гримфолд океан тумана, который был показан в "На Стене"
|
Кромвель смотрит на Эмберли с флегматичной бесстрастностью – заложив обе руки за спину, капитан замер около входа в кабинет главы города будто на страже. Дав Черити возможность войти и прикрыть позади себя дверь, он всё же с некоторой задержкой решает ответить:
– Вы ведь понятия не имеете, где оказались, не так ли? – спрашивает, глядя на охотницу почти с жалостью. – Ваше руководство наверняка не посчитало нужным снабдить вас достаточным количеством информации даже в том случае, если само в нужной мере этой информацией обладает. Вы думаете война закончилась много лет назад, леди… О, прошу прощения, кажется я не запомнил вашу фамилию. Так вот, на самом деле война продолжается. Прямо здесь и сейчас.
Теперь он смотрит на Норфолка и отвечает, отрицательно мотнув головой:
– Мы останемся здесь до тех пор, пока ваша очаровательная коллега не узнает всё, что посчитает нужным у лорда Байрона. Меньше всего мне нужны охотники, свободно расхаживающие в периметре охраняемой территории, – снова на Эмберли. – Что касается режима, миледи… В связи с введением в городе чрезвычайного положения, сообщение между нижней и верхней частями Гримфолда приостановлено. Горожане не имеют права находиться на улицах без подписанного администрацией пропуска. Для их же собственной безопасности, разумеется.
Дверь закрывается за спиной Черити с тревожно громким хлопком. Она попадает в просторный кабинет мэра, на поддержание чистоты и опрятности которого обслуживающего персонала, по всей видимости, давно и основательно не хватает. Кабинет утопает в том же типичном для ратуши полумраке, густые заросли паутины поблескивают недобро в углах. Пыль на полу, пыль на ведущей к столу мэра красной ковровой дорожке, пыль кажется даже на склонившемся над желтоватой рукописью ветхим как сам мир стариком. Единственная оплывшая свеча установлена на столе, освещая бумаги. Гвардеец скромно ожидает своего часа в сторонке.
Мэр города восседает на массивном кресле с багровой обивкой, маленький и незаметный в сравнении со своим внушительным троном. Горбатый нос венчают потрескавшиеся очки, некогда наверняка исключительно импозантная седина обрамляет теперь лишь виски и затылок, подслеповатые глаза вчитываются в изрезавшие пергамент витиеватые закорючки. По обе стороны от кресла мэра возвышаются два громилы – в одинаковых серых плащах, они несут караул на манер телохранителей или какой-то почётной королевской стражи. Будто даже в собственном кабинете мэр не способен теперь чувствовать себя в безопасности. Оба «телохранителя», кажется, близнецы – здоровые, бритые налысо и с виду чрезвычайно свирепые. Одного от другого отличает лишь отсутствие левого глаза, перечёркнутого оставленными определённо когтями продольными шрамами. Неужто тоже вервольфы?
Всеобщее внимание приковано теперь к вошедшей в кабинет Черити – пять глаз, гвардеец и оба телохранителя, кто угодно кроме не замечающего её появления старика.
– Лорд Байрон, – робко взывает к мэру солдат, предварительно несколько раз вежливо кашлянув.
Лорд Байрон, впрочем, не реагирует.
– Лорд Байрон!
Старик раздражённо поднимает глаза и, в конце концов, всё-таки замечает вошедшую Черити.
– Я не узнаю вас, юная леди, – надтреснутый тихий голос будто бы тонет на просторах безразмерного кабинета. – Неужто так вымахала за эти годы малютка Мелисса?
-
Не, ну капитан конечно совсем обалдел.
Будем разбираться.
-
– Вы ведь понятия не имеете, где оказались, не так ли? – спрашивает, глядя на охотницу почти с жалостью. – Ваше руководство наверняка не посчитало нужным снабдить вас достаточным количеством информации даже в том случае, если само в нужной мере этой информацией обладает. Вы думаете война закончилась много лет назад, леди… О, прошу прощения, кажется я не запомнил вашу фамилию. Так вот, на самом деле война продолжается. Прямо здесь и сейчас. Хорош...
|
Тедди встаёт, поправляя шляпу. Угли костра тлеют, белое солнце пустошь медленно поднимается на востоке. Маленький Пост мёртв, а его тайна живёт теперь только в голове Тедди Уайатта. Преемственность поколений, будь она неладна. С некоторым сожалением мужчина смотрит на покоящегося с миром индейца, оглядываясь в поисках хоть чего-либо, что могло бы с некоторой натяжкой сойти за лопату.
Споро орудуя очень кстати подвернувшейся более-менее подходящей по форме корягой, Уайатт то и дело поглядывает то на почившего с миром индейца, то на парящие в бездонном голубом небе силуэты падальщиков. Цвет кожи цветом кожи, но Маленький Пост заслужил по крайней мере хоть какое-то подобие настоящей могилы.
– Знаешь, старик, – произносит хрипло в пустоту Уайатт, ожесточённо рыхля твёрдую землю корягой. – А ведь мне твой початок нахер не сдался. Столько золота, сколько я едва смогу унести? Безбедная жизнь до самой старости где-нибудь в Англии, свой домик в провинции, внуки и любящая до потери пульса жена?
Тедди останавливается, смахивает пот со лба и, не давая себе передышки, сразу же продолжает:
– Ничего более унылого не могу и представить. Понимаешь, индеец, – ещё одна горсть рыхлой земли отлетает без промедления в сторону. – Мне нравится убивать. Не награда, не доллары, сам процесс, который не способен заменить ни секс, ни алкоголь, ни семейный уют. Вот только ты теперь мёртв, краснокожий ублюдок. А я, бледнолицый – тот, кто закапывает.
Убедившись, что яма теперь достаточной глубины, Тедди сталкивает тушу индейца в импровизированную могилу пинком.
– Ваш народ верит, что после смерти все достойные отправляются в чудесные бескрайние края вечной охоты, где можно до одурения охотиться на оленей и раскуривать вашу сраную трубку мира, пока не потянет блевать. В мир без бледнолицых, такой, каким он был в старые-добрые времена. Вот только мир всегда был таким. Одинаковым. Бледнолицые или нет, каждый сам виноват в том, что с ним происходит.
Уайатт кидает на могилу Маленького Поста камень и, сплюнув в сторону, подхватывает винчестер с земли. Его по-прежнему ждёт долгий путь. И самое интересное, как всегда, скрывается впереди.
-
Душевный полноразмерный пост для Маленького Поста.
|
Вырванные клювами падальщиков клочья плоти. Тёмно-синее кольцо гематомы вокруг сломанной шеи – будто следы верёвки на горле висельника. Точно такие же следы на оголённых предплечьях. Что-то схватило её, в этом не может быть ни малейших сомнений. И это что-то, скорее всего, ударило несчастную что есть сил о мостовую, ломая ногу в колене и досуха выпивая. Не самая приятная смерть. Бывают, впрочем, и хуже. Пока Эрнесто осматривает тело, Элен смотрит в другую сторону. Внимание девушки привлекает заунывный протяжный скрип, отличающийся от скрипа раскачивающихся на ветру вывесок заведений своей ритмичностью. Девушка смотрит на небольшой одноэтажный коттедж прямо напротив убежища, на противоположной стороне улицы. Маленький, аккуратный, чуть более чем полностью неуместный среди однотипных трущобных двухэтажных застроек. Входную дверь домика венчает декоративная небольшая веранда – на этой веранде, монотонно покачиваясь в классическом как само мироздание кресле-качалке, невозмутимо сидит и наблюдает за действиями охотников ветхая морщинистая старуха. Ещё не понимая, как можно было настолько долго не замечать присутствия живой горожанки, охотница обращает внимание на её в высшей мере странный наряд – изъеденная молью чёрное подвенечное платье, скрывающее лицо сетчатая фата, под которой горят лихорадочным огнём огромные глаза на старческом желтоватом лице. Фантасмагоричный сюрреализм этой жутковатой картины внушает Элен смутное подозрение относительно материальности горожанки – не спеша окликать увлекшегося Эрнесто, девушка осматривает более внимательно дом. Нехорошие подозрения крепнут, начинают бежать мурашки по коже – из обоих фронтальных окон небольшого коттеджа на О’Ниал немо взирают две бледные как смерть идентичные темноволосые девочки в неуместно весёлых платьицах безмятежно бирюзового цвета. Вергара поднимает голову и видит застывшую напарницу. Проследив за направлением её взгляда, он не без изумления замечает каким-то образом упущенный прежде необычный коттедж, на веранде которого медленно покачивается в кресле-качалке исключительно жутковатого вида старуха в чёрной сетчатой фате и, подозрительно напоминающем подвенечное, траурном платье.  Гюстав Эрих Волкер Этот город совершенно невыносим. Более паскудного места на земле охотник не встречал за долгие годы своей достаточно долгой карьеры. Место пропитанное безысходностью, смертью, окутанное странным неестественно непроглядным туманом. Сообщение из корпуса застигло Волкера в Сторхольме, крупном торговом городе в нескольких днях пути от Гримфолда. Он, успешно завершивший очередную охоту, собирался несколько дней отдохнуть и задумывался о возможности вернуться ненадолго в столицу, когда его перехватил посыльный с запечатанным печатью инсигнии чёрным конвертом. Содержание послания невозможно было трактовать хоть немного двояко – срочно, без отлагательств, несмотря на любые препятствия, чрезвычайная значимость, вопрос безопасности Объединённого Королевства. Письмо требовало, чтобы любой верный Корпусу охотник, к которому оно попадёт в руки, незамедлительно бросал все начатые дела и выдвигался в Гримфолд, для усиления отправленного туда из столицы отряда. И Волкер выдвинулся, проведя несколько дней пути в компании своей лошади – пути утомительного, но более чем привычного для всю жизнь скитающегося по королевству охотника. И поначалу всё шло не то, чтобы плохо – но чем ближе оказывался треклятый Гримфолд, тем хуже Гюстав спал по ночам. Его терзали вынуждающие просыпаться в холодном поту полузабытые кошмары из детства, бесформенные клыкастые тени, твари, крадущиеся во мраке к углям его затухающего костра. Лошадь, проверенный и надёжный напарник, с каждой милей всё сильнее начинала демонстрировать норов. Этим утром и вовсе неистовствовала во внезапно поднявшемся молочном тумане – безумствовала настолько, что Волкеру пришлось спешиться и вести упирающееся животное силой. И вот, наконец-то, сам город. Пустые ворота без охраны, мёртвые улицы, облепившее крыши упитанное наглое вороньё. Ни единой живой души, у которой можно было бы уточнить дорогу к убежищу. Старое убежища Корпуса было указано в письме точкой сбора, однако как найти его в треклятом городе-призраке Волкер не имел ни малейшего представления. Проплутав по лабиринту улочек несколько утомительно долгих, пресыщенных беспочвенной паранойей, часов, он уже подумывал двинуть в сторону центра, когда внезапно натолкнулся на живых людей после очередного не сулившего ничего хорошего поворота. Почти сразу становится очевидно, что на этот раз охотнику повезло – человеческое тело на земле, склонившийся около него загорелый мужчина, женщина в экипировке, которую Волкер способен мгновенно опознать в любом состоянии. Стальная инсигния на полуразвалившейся каменной стене старого форпоста, нелепого вида старуха в кресле-качалке. Группа, правда, представляет из себя зрелище не то чтобы впечатляющее – всего два охотника в сопровождении какого-то грязного пезанта с проплешинами. Неужели это и есть та мощь, которую Корпус готов выделить на это не терпящее отлагательств дело государственной важности? Бредущая рядом с Волкером лошадь презрительно фыркает и недовольно натягивает поводья, будто бы подтверждая мысли хозяина.
-
Жутенькая картина, но безусловно атмосферная.
-
|
-
Подлокотники!
А вообще сильно, конечно. Красивый город, аж хочется пойти и короновать Гюстава Эриха Волкера.
|
 Южная стена Гримфолда, чуть более часа до полудняОбнаружить ближайший подъём на городские стены оказывается непросто. Вильгельм, внезапно оказавшийся в одиночестве и преследуемый презрительно-высокомерным карканьем воронья, то и дело озираясь быстро шагает по узкой улочке прочь от основного бульвара, недовольно оглядывая прилипшие к стенам двухэтажные домики. Он не знает Гримфолд, но знает подобную архитектуру – вход в главный барбакан надежно преграждён запертой решётчатой дверью, но где-то совсем рядом просто обязан оказаться другой. Охотник шагает по безжизненной пустой улице в одиночестве – и теперь, осознанно отказавшись от общества спутников, почти физически ощущает буравящий затылок полный животной ненависти и голода взгляд. Однако, стоит обернуться, как становится очевидно – позади всё та же неровная изобилующая выбоинами мостовая, темнеют кое-где лужи да жирные упитанные вороны лениво перелатают то и дело с крыши на крышу. И никого. Становится спокойнее, здравый смысл и рационализм робко напоминают о своём существовании – однако, стоит ему отвернуться и продолжить идти, как паранойя накатывает с новой силой. И, тем не менее, охотник не отступает. Продолжает шагать, обнаруживая в конце концов один из подъёмов, полустёртые под воздействием беспощадного времени каменные ступени. На этот раз – никакой запертой двери и, конечно же, традиционно никакого дозора. Обогнув очередной домик, Вильгельм приближается к древней лестнице и начинает медленно подниматься – взбирается на хребет старой стены, высекая каменную крошку из ступеней под каждым шагом железного каблука сапога. Взбирается наверх, подходит к уцелевшим через одно в лучшем случае зубьям. И, затаив дыхание, смотрит вниз – с такой высоты ему могла бы открыться потрясающаяся и похищающая надолго дух панорама, скалистые пустоши и редкие островки еловых лесов, отвесные обрывы и тёмные безрадостные воды бескрайнего океана… Но, вместо этого, по ту сторону городских стен Вильгельм видит лишь колыхающееся на ветру море тумана, который тут и там прорывают не без труда верхушки сосен или крыши находящихся наиболее близко к городу крестьянских хибар. Чудовищно. Неправдоподобно. Невероятно. Вильгельм смотрит налево – и видит вздымающийся вдалеке уже хорошо знакомый ему барбакан. Смотрит направо – стена бежит дальше, сверкая зубьями и опоясывая, кажется, весь город до самого побережья. И, удовлетворив собственное любопытство, охотник в конце концов оборачивается – смотрит на Гримфолд, который сковавшая окрестности мгла будто бы не затрагивает. Лицезреет способные одним своим видом свети с ума лабиринты одинаковых улочек, видит крошечные на таком расстоянии тушки перелетающего между ровными площадями крыш воронья, видит, что город разделён на две части – часть кварталов раскинулась на скалистом возвышении вдалеке, в то время как трущобы и прилегающие территории ютятся в низине. Видит вдали, на восточной окраине города, вздымающийся с мольбой к небесам крест городского собора. Видит посреди трущоб обширную площадь, над которой возвышается старая и будто готовая обрушиться с минуты на минуту часовая башня. А на самой площади… Впервые за всё время пребывания в городе охотник наконец-то обнаруживает признаки жизни. Множество людей, толпящихся и кажущихся игрушечными фигурками на таком расстоянии. Странная конструкция в центре, напоминающая либо трибуну, либо позорный столб, либо импровизированный помост. Там определённо что-то прямо сейчас происходит – вот только что именно, определить на таком большом расстоянии практически невозможно.
-
Этот Гримфолд можно пощупать руками.
|
Хан продолжает медленно перемещаться по широкой окружности, уже некоторое время ничего не говоря и не пытаясь провоцировать соперницу. Он понимает, что это бесполезно. Знает каждый её следующий шаг. Ему плевать на скучающую толпу, плевать на затягивающийся сверх необходимого поединок. Плевать на Виссанти, в «удачи» которой наверняка было настолько мало искренности, насколько это только возможно.
За мгновение до серии разноцветных ослепительных вспышек, Хан поднимает голову, впервые за время поединка отрывая взгляд от утопающего в тенях лица Ями.
– Они теряют терпение, – произносит раздражённо сквозь зубы.
От Запретных Чертогов медленно отделяются несколько разноцветных шаров чистого света, кружа и планируя неторопливо и величественно опускаются к смертным.
– Они требуют свою дань, – Хан ухмыляется, откидывая со щеки светлую прядь.
Взгляд синих глаз скользит по периферии арены, выхватывая из безликой толпы мертвецов отдельные силуэты. Чудовищное двухголовое существо, рычащее нечленораздельно что-то про смерть. Аквитанского самурая, застывшего с опущенной головой в отдалении. Так и не донесшего послание про падающее небо кочевника, амазонку с оставленным шипастым шаром кровавым месивом вместо лица. Все они умирали в уверенности, что покрыли себя неувядающей славой. Что сражались и пали в самом важном турнире уходящей эпохи. Даже не подозревая о том, что им, как и тысячам прежде, предстоит сперва стать отчаявшимися и обезумевшими узниками арены, а после – переработанным топливом душ в божественной машине Запретных Чертогов.
Один цикл изживает себя – вслед за ним, по воле высших существ, начинается новый.
Цикл омерзительный, наступающий пяткой на гордость и совесть.
Цикл необходимый, потому что единственной альтернативой ему является сражение с силами, даже просто постичь сущность которых не в состоянии обычные смертные.
Безумен тот, кто осмелится бросить вызов богам.
Хан же… Не более чем жалкий и бесправный наместник.
Он не перестаёт улыбаться, чувствуя, насколько сильно устал.
Империя – щит. Существование Империи и исправное функционирование арены – залог благополучия этого ничтожного мира. Пока он полезен Богам, он может существовать. Если Империя будет сломлена и захвачена ордами, если падут легионы и обрушаться под ударами осадных машин стены великой арены – боги всё равно вернуться через сотню лет для того, чтобы собрать свою дань. И, не получив её, приведут в исполнение однажды озвученную угрозу.
Всё остальное не имеет значения. Только турнир. Только арена. Только Империя.
И вспыхивает испещрённое жуткими зазубринами лезвие топора.
И Хан, шагавший размеренно в сторону, неожиданно устремляется наперерез аквитанке.
Шаг, ещё шаг. Пальцы, стискивающие что есть сил лезвие асшайского топора.
Асшай, варварские кланы, дети леса, аквитанцы, его родные кочевники.
Все как один ненавидят Империю, мечтают разрушить и смешать с грязью однажды установленные порядки. Ирония в том, что уничтожив Империю, они обрекут на гибель себя.
Великий Хан – и есть Империя.
Ещё шаг, аквитанка уже совсем близко. Даже в этой броне восхитительно быстрая, непредсказуемая, неуловимая.
Хан мог бы продолжить медлить, играть осторожно и безошибочно. Нет.
Один бросок вперёд, одна попытка, один удар.
И сам Хан не знает, в глубине души желает он себе победы или же поражения.
И гремит в голове прощальное «удачи» Виссанти.
Оттолкнувшись от земли, Хан прыгает, занося над головой смертоносный топор.
-
Эпичный финал. По-настоящему красивая игра. Всё, как и надо
|
-
Мастерски жуткая картина - и текстом, и иллюстрацией.
-
-
|
|
 Предместья Гримфолда, в двух милях от городских стенЧёрный экипаж корпуса мчится, подпрыгивая на кочках, по просёлочной дороге ведущей к Гримфолду. Поздняя ночь переходит в раннее утро – за стеклами кареты проносятся смутные силуэты одиноких деревьев и скалистые безжизненные равнины. Туман, поднявшийся перед самым рассветом, сгущается с каждой новой минутой – двойка лошадей без устали прорывается сквозь молочную мглу, старательно подгоняемая бессменным на протяжении последнего десятка часов одиноким возницей. Небольшой посёлок Кернхолл, место последней остановки охотников, теперь кажется чем-то смутным, призрачным и далёким. Та непродолжительная стоянка происходила почти двенадцать часов назад – практически стерлись из памяти невыразительные лица упитанного трактирщика и его разносившей с хихиканьем подносы отчаянно флиртовавшей с каждым встречным мужчиной пухленькой дочки. Длительное путешествие подходит к своему завершению – и здесь, в окрестностях Гримфолда, будто в самом воздухе конденсируется и клубится тревога. Ещё минута – за окнами уже плещется, переливаясь, совершенно непроницаемый непроглядный туман, сквозь который с колоссальным трудом кое-как пробиваются робкие немногочисленные лучи восходящего солнца. Осталось немного – и они в конце концов прибудут на место. Ситуация неясна. Что же такого написал в послании Корпусу мэр, раз руководство приняло решение отправить на дело не двойку, не тройку, а сразу семерых королевских охотников? Что ожидает их на месте после прибытия? Вопросы, ответы на которые в самом скором времени предстоит получить. Но уверенно мчащийся сквозь мглу экипаж с серебряной инсигнией на борту замедляется. Резкий щелчок хлыста и брань скорчившегося в складках накидки на козлах Бернарда разрывают ставшую уже было привычной практически тишину. Испуганное ржание лошадей, колесо, попавшее в особенно глубокую кочку – встряска, вырвавшая из утренней дрёмы всех пассажиров. Тех из них, кому, по крайней мере, удалось сомкнуть этой ночью глаза. Карета замедляется свой ход, вздрагивает, останавливается. Возничий, отчаянно матерясь, спрыгивает на землю и принимается поглаживать сопротивляющуюся неистово лошадь. Истошное истеричное ржание наполняет совсем недавно ещё спокойное утро – животные рвутся в разные стороны, натягивают упряжь и лягаются что есть сил. Бернард, пробуя попеременно то ласку, то хлыст, встревоженно поглядывает из-под капюшона в сторону дверей экипажа. И двери в конце концов открываются, впуская в застоявшийся салон свежий бодрящий утренний воздух вместе с отрезвляющим порывом ледяного ветра со стороны моря. Впуская клочья удивительно густого тумана, рокот волн, накатывающихся где-то совсем рядом ритмично на прибрежные скалы. Тёмные силуэты лошадей и Бернарда проступают сквозь серую пелену – едва видимые даже на смехотворном расстоянии в несколько ярдов. –В лошадей вселился сам дьявол, милорд! – выкрикивает глухо несчастный возничий, дергая что есть сил за поводья и даже не пытаясь разобраться, кто именно предпринимает попытку первым выбраться наружу из экипажа.
-
Что же такого написал в послании Корпусу мэр, раз руководство приняло решение отправить на дело не двойку, не тройку, а сразу семерых королевских охотников? И - интрига! Ну, понеслася душа в рай!
-
Стильно. Красиво. Динамично.
-
Остановка посреди леса, густой туман, волнующиеся лошади, неизвестность... хороший старт, как обычно.
-
Какое волнительное начало!..)
-
Лошади чувствуют нечисть) Захватывающее начало и красивые образы. Напустить туману тебе удалось. )
|
Зверь распрямляется – смрадное дыхание бьёт прямо в лицо Вильегльму из оскаленной пасти, поднимается мучительно медленно когтистая лапа… Граф Норфолк выныривает будто из ниоткуда. Первый удар рапирой, и животное, брызжа кровью, отшатывается. Второй пробивает пасть вместе с черепом – Элиас спрыгивает прежде, чем мохнатая туша, неторопливо заваливающаяся назад, окончательно падает.
Вильгельм запоздало чувствует, как дыхание возвращается. Видит, как мёртвый волк обрушивается прямо на козлы, приводя в ужас и без того встревоженных лошадей. Те, наконец-то придя к некому подобию временного согласия, без лишних размышлений срываются с места. Буквально выдирают поводья из рук оторопевшего и позабывшего на несколько секунд о бдительности Эрнесто. Вильгельм, оказавшийся не в силах устоять на нещадно раскачивающейся из стороны в сторону крыше, кубарем скатывается вниз, едва успевая хоть как-то сгруппироваться и уберечь драгоценную «Агонию» от, быть может, фатального удара о землю.
Серый вервольф низко рычит, стреляя багровыми глазами то в сторону судорожно перезаряжающего мушкет Бернарда, то на Элен, которая панически отступает на заранее зарезервированные позиции. Однако, за мгновение до того, как тварь срывается с места, бросаясь в атаку, граф Норфолк вырастает между ней и намеченной жертвой. Остриё рапиры вонзается в морду – кровь чудовища на серебряном лезвии шипит, кипит, на глазах испаряется. Элиас наступает, вонзая остриё в массивную тушу снова и снова. Ошеломлённая от боли и наглости охотника тварь неловко взмахивает увенчанной смертоносными изогнутыми когтями лапой, но граф, играючи позволив неуклюжему удару пройти выше головы, наступает. И вервольф, брызжа кровью и отчаянно скуля, пятится. Разворачивается и пытается скрыться коротким прыжком, отмечая траекторию пройденного пути темнеющими на земле каплями крови.
Столпившиеся по ту сторону экипажа охотницы внезапно осознают, что остались без, собственно, экипажа. Весело подпрыгивая на кочках, их карета уносится вдаль по дороге, угрожая вот-вот раствориться окончательно и бесповоротно в тумане.
Утаскивая вслед за собой тушу поверженного вервольфа, надёжно и основательно оккупировавшую освободившееся место возничего.
На земле рядом барахтается не слишком удачно спустившийся с крыши Вильгельм, Эрнесто провожает взглядом мчащийся в белоснежную даль экипаж.
Возглавляемая внезапно проявившим лидерские таланты Снежком, двойка лошадей рвётся с такой прытью, которую, кажется, не проявляла прежде никогда в жизни.
Ещё секунда – и карета исчезает, растворяясь в непроглядном тумане.
Только лишь вспыхивает во мгле неимоверно быстрая тень – перемещающееся рваными прыжками чудовище устремляется наперерез экипажу.
Треск дерева, оборвавшееся на самой высокой ноте лошадиное ржание, глухой удар, с которым обычно падает на землю что-то тяжёлое.
И тишина.
-
Все-таки шикарно ты описываешь боевку. Однозначно респект.
|
Новый день. Последний день. Финал турнира. Финал эпохи. Завершение прошедшего цикла. Начало нового витка бесконечной спирали. Или же первый шаг в бездну? Старшим Богам определённо виднее. Хан медленно поднимается с трона с привычной неизменной ленцой. Вместо просторных одеяний на нём сегодня – золочёный латный доспех, ощерившейся оскаленной серебряной мордой свирепого асшайского льва на нагруднике. Лицо владыки открыто, длинные светлые волосы, вопреки обыкновению, аккуратно уложены. Он задерживается у трона всего на секунду – проводит с сожалением по подлокотнику ладонью в перчатке. Много столетий этот трон принадлежал ему безоговорочно и бесповоротно – но настал день, когда право на Империю вновь придётся отстаивать. Хан подхватывает заботливо оставленный кем-то кувшин вина, ополовинивая его в несколько могучих глотков. Делает шаг вперёд – и расступается ощетинившаяся копьями имперская гвардия. Ещё несколько шагов – и Хан уже возвышается на постаменте глашатая, по правую руку от замолчавшей Первосвященницы. Замирает у самого края, озирая тысячи подданных на трибунах. Охватывая долгим внимательным взглядом живых и мёртвых, хрупкую аквитанку и величественные очертания зависших высоко в небе Запретных Чертогов. – Пожелай мне удачи, Виссанти, – чуть повернув голову, бросает со смешком Лиенто негромко. – В конце концов, мы знакомы с тобой столько лет. И, жизнерадостно рассмеявшись, прыгает вниз. Обычный человек наверняка переломал бы все кости, приземлившись в полном доспехе с такой высоты на твёрдый песок – однако наместник богов, лишь немного согнувшись, почти сразу же поднимается и направляется к центру арены уверенным шагом. Зазубренный асшайский топор хмуро переливается синевой в мрачном свете небес, терзаемых разноцветными разрядами молний, в то время как на лице самого Хана сияет открытая жизнерадостная улыбка. – Вот этот час и настал, аквитанка, – почти весело выкрикивает он, приближаясь. – Либо я прикончу тебя, либо ты всё-таки свершишь своё чудовищное возмездие. Лезвие топора разрезает воздух со свистом – Хан с удивительной лёгкостью прокручивает внушительное оружие, будто откровенно позируя. – ВЫ ГОТОВЫ? – ревёт во всю глотку, поднимая лезвие к небу. И оцепеневшие трибуны медленно оживают, разражаются сперва робкими одиночными выкриками, секундами позже – бурным рокотом восторженных оваций. – Надеюсь и вы тоже готовы, – бросает негромко, обращаясь будто бы к пустоте. И, кажется, никто кроме Ями не находится достаточно близко, чтобы услышать последнее обращение. – НАДЕЮСЬ ВЫ СЛЕДИТЕ ВНИМАТЕЛЬНО, ВЫРОДКИ! – задрав голову, орёт во всю глотку, указывая лезвием топора на божественные Чертоги. И, опустив оружие, ухмыляется криво и угрожающе. – чертоги разума;
– обманный манёвр (1 раунд);
– боевое чутьё (4 раунд).
-
И, жизнерадостно рассмеявшись, прыгает вниз.
Обычный человек наверняка переломал бы все кости, приземлившись в полном доспехе с такой высоты на твёрдый песок – однако наместник богов, лишь немного согнувшись, почти сразу же поднимается и направляется к центру арены уверенным шагом.
|
Бальтазар медленно перемещается по арене, выискивая глазами признаки неуловимой исчезнувшей аквитанки. Её присутствие рядом способны выдать любые косвенные признаки – тихий шелест шагов, изменившаяся траектория оседающих в неторопливом вихре песчинок, порывистый вздох за спиной или же беспокойство полупрозрачных призрачных силуэтов, давно и основательно заполонивших арену в глазах Бальтазара.
Он шагает медленно, осторожно, проклятый меч хищно подрагивает в обманчиво расслабленной руке мертвеца. Он идёт, расталкивая застывшие худые фигуры – совсем недавно пронзавшая пространство удивительная энергия испарилась, но всё больше оскалившихся мертвецов выступают из мрака небытия. На ристалище становится отвратительно многолюдно – и пусть зрители до сих пор не подозревают о присутствии проклятых душ, рыцарь смерти видит каждого из них по отдельности и одновременно всех разом.
Хан пристально наблюдает за поединком в ожидании следующего шага аквитанской принцессы.
Бальтазар начинает скучать – и в это самое мгновение она появляется.
Выскальзывает из тени – хищная, неуловимая, восхитительно смертоносная.
Порыв потустороннего ветра выдаёт присутствие следопыта – рыцарь смерти стремительно оборачивается, как раз вовремя для того, чтобы заметить, как она мчится навстречу.
Проклятая катана взлетает, мерцают синим огнём глаза мертвеца.
И лезвие старого как сам мир копья распаляется, вспыхивает и загорается синевой – и эта сокрушительная энергия пульсирует, пронизывает пространство, обескураживает и мерцает ложными вспышками.
Ями прыгает, обеими руками сжимая громоздкий артефакт из далёкого прошлого.
Взлетает, дрожа и резонируя в воздухе, тёмное лезвие меча, готового с удовольствием поглотить ещё одну душу.
Зрители задерживают дыхание и даже сам Хан, подавшись вперёд, впивается пальцами в подлокотники трона.
И синий огонь энергии душ вырывается из закалённого в горниле времени острия. Ослепительная лазурная вспышка проявляет мир в негативе – сокрытая в оружии сила на этот раз на самом деле высвобождается.
Кричит младенец, напуганный светом.
Протирают слезящиеся глаза сотни зрителей.
Криво усмехнувшись, опускает голову Хан.
И лишь Лиенто Виссанти продолжает не отрываясь смотреть на арену.
Асшайский клинок, так и не вкусив крови, медленно падает на переливающийся тенями песок.
Ями отступает на шаг, тоже на несколько коротких секунд ослеплённая взрывом.
Бальтазар медленно опускает голову и смотрит на инкрустированное замысловатой резьбой древко копья лорда Годрика, торчащее в его ещё совсем недавно целой груди.
Едва ли, впрочем, для рыцаря смерти станет серьёзной проблемой подобная рана.
Рука тянется к артефакту, готовая завладеть им и обратить против недавней хозяйки.
Вот только что-то не так. Конечности отказываются внезапно повиноваться.
Синий огонь распространяется в разные стороны от дыры в грудной клетке, охватывая искрами мёртвые ткани.
Бальтазар снова чувствует это – холод, тепло, необходимость в дыхании, боль.
Снова чувствует жизнь – столь иронично проявившую себя перед его окончательной и бесповоротной кончиной.
Колени сгибаются, бьют что есть силы в твёрдый песок.
И пламя взлетает, охватывая огненным столпом силуэт Бальтазара.
Ями смотрит на полыхающий у её ног силуэт – огонь сжирает ткани, броню, кости и плоть.
Несколько ударов сердца – и очередной порыв ветра уносит в сторону переливающийся лазурными искрами пепел. Копьё лорда Годрика остаётся в гордом одиночестве лежать на земле. Целое, весело сверкающее, невредимое.
-
Отличное завершение классного поединка.
|
 О тваряхКак многие уже успели заметить, охотники настолько суровы, что буквально падают в состояние ПРИ СМЕРТИ от любого урона. Происходит это потому, что формально охотники, как и любые люди в игре имеют 1 ОЗ – что в принципе позволяет нам их ОЗ вообще не учитывать. Если охотник ошибся, он проиграл. Впрочем, это означает и то, что любой охотник может уложить любого противника-человека одним ударом. Совсем по-другому обстоят дела с тварями. Твари, в отличии от людишек, имеют свои параметры, характеристики и вполне себе ощутимый запас очков здоровья. Именно о них мы сейчас и поговорим. Все ТВАРИ делятся на три вида: – мелкие (противники, которые опасны обычно своим количеством. Как правило, имеют очень ограниченный запас здоровья и давят массой); – средние (достаточно серьёзный противник, со средним запасом здоровья); – крупные (очень серьёзный противник). Формально ещё существуют гигантские твари, но они настолько эксклюзивны, что отдельно останавливаться на них на этом этапе игры мы не станем. Некоторое оружие и многие способности и эффекты заточены на получение преимущества именно против тварей определённого вида. Учитывайте, что у каждого вида ТВАРЕЙ, который вы можете встретить в игре есть свои характеристики, особенности и прописанная модель поведения. Она существует и остаётся неизменной всегда, но узнать её вы сможете только одним из следующих способов: – выиграть схватку с тварями этого вида, убив в процессе по меньшей мере одну или несколько особей (после победы полная информация о ТВАРИ появляется в «Бестиарии Корпуса», включая скрытый игромех); – купить посвящённую определённой твари страницу «Гримуара Охотника» у одного из торговцев в Гримфолде – это позволит вам заранее подготовиться к схватке, зная слабые места противника и его сильные стороны; – изучить ТВАРЬ при помощи очков Знания (некоторые классы имеют на старте одноразовый запас очков Знания, которые можно потратить на получение полной информации о твари, о существовании которой в городе вы от кого-нибудь слышали, кроме того стартовый запас Очков Знаний каждого охотника определяется стартовым значением его интеллекта). Важно понимать, что очки Знания не восполняются в принципе, а стоимость разных тварей в очках Знания может быть разной. Вы можете изучить тварь в любое время, кроме непосредственно боя – просто оставьте мне заявку на изучение, если у вас имеются очки Знания; – также можно составить косвенное неточное представление о повадках той или иной твари просто из слухов и рассказов горожан. Кроме того, следует учитывать, что у тварей могут оказаться различные непредсказуемые особенности. Большая часть из них уникальна и скрыта, но ниже я приведу список некоторых плюс-минус распространённых механик для формирования примерного представления того, с чем вы можете столкнуться в ходе охоты. 1. Медленный яд (если вам нанесла урон тварь с этой особенностью, то, перейдя в состояние ПРИ СМЕРТИ вы начнёте медленно умирать (в зависимости от характера яда), и умрёте полностью в случае, если схватка не завершится через энное количество раундов. Как только схватка завершится, вы должны незамедлительно получить в любом виде ПРОТИВОЯДИЕ – у ваших коллег просто не хватит времени на вашу транспортировку. Если ни у кого в партии ПРОТИВОЯДИЯ сразу после завершения боя не обнаружится, вы скоропостижно скончаетесь в страшных мучениях. 2. Жажда крови (твари с этой особенностью получают усиление, если один из охотников ранен – усиление действует до конца схватки). 3. Смертельный укус (если эта тварь наносит вам урон, она не переводит вас в состояние ПРИ СМЕРТИ, а убивает на месте); 4. Сверхразум (тварь с этой особенностью не имеет заданной модели поведения для большинства ситуаций, а всегда делает наиболее оптимальные игромеханически действия с точки зрения мастера). Полный список эффектов тварей значительно более обширен и вариативен, но я предпочту назвать это «сюрприз-механикой» и оставить их пока что за кадром : ) Читайте «гримуары охотника», там всё написано. Кроме особенностей, большинство тварей имеют и уязвимости – для некоторых это серебро, для других железо, для третьих огонь или солнечный свет. Подбирая правильные методы борьбы к каждому оппоненту можно ощутимо снизить свои шансы на безвременную трагическую кончину. Кроме того, каждая тварь имеет свои параметры атаки и уклонения, для большинства тварей без особенности СВЕРХРАЗУМ они фиксированные – во избежание обилия кубов и расчётов, условный волколак, к примеру, всегда имеет фиксированные 4 успеха на броске нападения. Ему остаётся лишь выбрать цель исходя из своей внутренней игромеханической логики. Кроме того, у каждой твари в анкете есть строка – ОПЫТ, которая определяет количество очков ОПЫТА, которые получает охотник за убийство этого существа. ОПЫТ равномерно распределяется между всеми оставшимися на ногах охотниками в конце схватки. 200 очков опыта трансформируются в одно очко развития для охотника. Развитие происходит вечером, на игровой стадии «вечер в убежище». Дополнительный опыт также получать в награду за завершённые сюжетные арки. Кроме того, у каждой ТВАРИ есть ещё и показатель ТРОФЕИ. Это, количество РЕСУРСОВ, которое получит в общую копилку партия за убийство этого существа. РЕСУРСЫ можно тратить на крафт некоторых расходников, а также на улучшение УБЕЖИЩА.
-
Это плюс по совокупности. Ты проделал офигенную работу с системой и миром, спасибо тебе за это.
|
 1 – That Distant Light of HopeМинувшие трое суток показались Трэй вечностью. Семьдесят два часа полной тишины, одиночества, томительной неопределённости – ни один дознаватель не зашёл в блок эмпатов за это время, ни один из приносивших еду стражников ожидаемо и словом не обмолвился относительно происходящих за пределами стальной темницы событий. Никто не приходил за Трэй, никто не стремился допрашивать её – в одночасье девушка, которую совсем недавно разве что не разрывали на части несколько дознавателей сразу, вдруг оказалась почему-то никому не нужна. Цитадель будто вымерла – и лишь безукоризненно педантичные железные стражники безмолвно приносили еду ровно в полдень, лишь по ним можно было сверять часы и отмерять в голове каждые новые проходящие сутки. На утро четвёртого дня что-то в конце концов начинает происходить. Лязг железных дверей свидетельствует о прибытии нежданных гостей. Сквозь пресечённое решёткой смотровое окошко Трэй пристально всматривается в визитёров – с затаённой надеждой ожидая увидеть серую мантии, либо, напротив, со страхом предвкушая очередное появление чёрных плащей. Ни один из вариантов, впрочем, не становится правдой – опять только стражники, на этот раз, впрочем, четверо сразу, притащившие с собой железную цепь. Трэй уже почти не удивляется, когда они безошибочно выбирают именно её камеру среди доброго десятка других. Послушно выходит, позволяя застегнуть на шее удушающий железный ошейник. Всё что угодно лучше неопределённости. Не задаёт лишних вопросов, прекрасно осознавая, что эти точно не станут ничего объяснять. Строя тщетно предположения, что и почему именно происходит, она следует за ними по окутанным гробовой тишиной коридорам, словно дикий бешеный зверь на цепи. Довольно быстро девушка понимает, что идут они не в направлении аллеи боли, крыла допросов или покоев дознавателей. Даже не в сторону катакомб под Цитаделью или ненавистного карцера. Нет, эта дорога ей тоже прекрасно известна – она ведёт наружу, во внутренний двор Кримсон Рок, и этим путём Трэй приходилось пользоваться, к её сожалению, очень и очень нечасто. Во время немногочисленных вылазок вместе с дознавателями в предместья, общее количество которых за все эти годы можно без труда пересчитать при помощи пальцев одной руки. Они выводят её во двор – Трэй полной грудью вдыхает холодный утренний воздух, глаза слезятся от внезапного непривычного обилия света. И пусть тёмные тучи привычно нависают над Эскалоном, пусть на шее плотный обруч ошейника, пусть с железных небес то и дело срываются редкие капли накрапывающего монотонно дождя – впервые за долгие годы она снова снаружи. Не чувствует постоянного давления монолитной громады, не ощущает удушающего эффекта железа в стенах, не слышит гулкого эха бесконечных хитросплетений одинаковых коридоров. Пусть это типично серый и безрадостный день, но день настоящий. Пусть это условная свобода со стражей вокруг и железом на шее, но это свобода. Подвесной мост, соединяющий скалу Кримсон Рок со столицей опущен, массивная решётка ворот поднята – Трэй теперь может не сомневаться в направлении, в котором её поведут. По двору перемещаются в обилии стражники – несколько десятков по меньшей мере, больше, чем ей приходилось когда-либо видеть одновременно. Посреди двора – грубая повозка, запряжённая лошадьми. Повозка, на которой установлена стальная полукруглая клетка. Конвоиры подводят Трэй к клетке, кивком предлагают забираться в неё. Но эмпатка не успевает – охранники расступаются, предоставляя дорогу ещё одному человеку. Его чёрные развевающиеся одежды заставляют сердце предательски сжаться – однако, почти сразу становится очевидно, что этот – не один из них. Дорожный плащ-накидка вместо мантии, мрачное пресечённое вертикальным шрамом лицо вместо железной маски с чудовищным клювом. Иссиня-чёрные длинные волосы, ниспадающие на плечи стремительным водопадом. Левая прядь зачёсана таким образом, чтобы маскировать хотя бы отчасти шрам, пряча глаз. Второй же глаз внимательно смотрит на Трэй – цепко, холодно и оценивающе. Человек приближается, останавливается около девушки. Отпускает стражников властным жестом ладони. Эмпатка замечает сверкнувшее лезвие закреплённого на бедре топора. – Слушай внимательно, повторять дважды не стану, – если к голосу хоть сколь-нибудь применим эпитет «железный», то голос незнакомца звучит именно так. Тихий, властный, лишённый эмоций. Глухой и холодный даже без искажающей эмоции дознавателей маски. Голос человека, который без колебаний и тени сомнения приведёт в исполнении приговор, возникни в этом необходимость. – У меня есть прямое распоряжение Канцлера убить тебя, если у меня появится хотя бы малейшее подозрение, что ситуация способна выйти из-под контроля. Если у тебя возникнет хотя бы мысль о побеге, если я почему-то посчитаю, что хотя бы потенциально операция под угрозой. При самых мимолётных признаках неповиновения. Если в твоём поведении мне хоть что-либо не понравится. Моя задача – во что бы то ни стало не допустить твой побег, – он говорит это так, что не возникает ни малейших сомнений в максимальной серьёзности озвученного предупреждения. – Мне говорили, ты умная. Ты всё понимаешь?
-
господибоженеужели
Мы едем в.... чёрт, а куда мы едем? =)
|
-
Красиво и немного грустно получилось.
|
Ристалище тонет в отбрасываемых умирающим днём глубоких тенях.
Грозовые тучи по-прежнему с фантастической скоростью несутся по небосводу, вызывая мрачное беспокойство своим хаотичным неистовым бегом.
Зрители единогласно молчат, осознавая упоительную торжественность наступающего момента. Застыли и почти не шевелятся, напоминая созданные безумным скульптором восковые фигуры.
На песке – всего лишь четверо чемпионов, выстроившихся в ряд напротив центральной трибуны. Неприступное каре гвардейцев раскрыто, развёрнуто в одну сплошную блистательную шеренгу. Трон Владыки пустует – сам Хан поднялся на пьедестал глашатаев, угрожающе возвышаясь над претендентами.
Сумерки искусно оттеняют могучий рельеф его почти античной фигуры, тёмный силуэт буравит смертных горящими неугасимым огнём воли глазами.
Позади Хана проступают бледными тенями и остальные.
Четыре имперских глашатая в разноцветных мантия стоят неподвижно, смиренно опустив головы. Никто из них больше не кричит, не распаляет толпу. Их время прошло, теперь слово предоставлено Великому Хану.
Виднеется чуть в стороне светлая и такая хрупкая на фоне незыблемого Вождя фигурка Лиенто Виссанти.
– Более сотни чемпионов несколько дней назад пришли на турнир. Почти все они теперь либо мертвы, либо вернулись домой с поражением и позором, – низкий утробный голос Хана разносится над песком. – Вас осталось лишь четверо. Лучших воителей своего поколения, доказавших себе и всему миру, что вам нет или практически нет равных в искусстве смертоубийства. Каждый из вас уже обрёл желанную славу, каждый из вас может обратиться к организаторам и получить больше золота, чем способен унести один человек. Для некоторых из вас, возможно, этот турнир уже завершился.
Северный ветер налетает свирепым порывом, развевая волосы и полы цветастых мантий. В нём – лёд, холод и лишающее воли к сопротивлению дыхание пустоты, что плещется неизменно по ту сторону грани.
– Никто не осудит тех из вас, кто решит отступить. Я предлагаю вам жизнь, предлагаю вам золото. Вы имеете право согласиться, раз и навсегда покинув арену прямо сейчас. Те из вас, кому достаточно этого – меня не волнуют. Меня интересуют другие, – мощный голос Хана гремит, в нём и вызов, и предложение. – Те, кто пришёл сюда не за золотом. Не за славой. Те, кто полон решимости идти до конца. Те, кто готов бросить вызов богам и вступить в игру, правила которой находятся далеко за пределами понимания смертных.
Наместник богов медленно поднимает руку и сжимает пальцы в кулак. Вспышка, лазурные искры – и сплошная стена холодного магического огня вырастает перед цепочкой замерших чемпионов.
Пламя мечется и колеблется, но не источает привычного жара, не обжигает.
– Много лет назад меня привели на эту арену. В цепях, безвольного и сломленного раба. Они не верили в меня, они не готовы были поставить на мою победу и ломаного гроша. Но я не собирался сдаваться. Я побеждал. Я возносился всё выше и выше – до тех пор, пока не разрушил собственные оковы. Я БРОСИЛ ВЫЗОВ САМОЗВАНЦУ НА ТРОНЕ И УНИЧТОЖИЛ ЕГО, – теперь Хан ревёт, и синий огонь, повинуясь, вздымается выше. – Они отняли у меня всё. Семью, дом, мой народ. Но я поднялся из бездны. Бросил вызов богам и занял по праву свой трон.
Тучи клубятся, их озаряют изнутри частые проблески чудовищных молний.
– Завтра на рассвете начнётся настоящий турнир. Переступив черту, – он кивком указывает на полыхающую магическую преграду. – Вы сожжёте все мосты, отрежете себе пути отступления. Каждый, кто осмелится пойти дальше – завтра умрёт. Наиболее достойного прикончу я лично. Сумерки Богов начинаются – миры сливаются воедино, в ожидании нового претендента. Отриньте страх, шагните вперёд, пройдите сквозь пламя. Либо убирайтесь вместе со своей честно заработанной чужими смертями наградой.
-
Как долго мы шли к этом моменту. Сколько погибло. Сколько следят за событиями из сумрака.
Час пробил.
|
-
Не фартануло. Всё-таки не подготовлен Циклоп был к эндшпилям, но все равно зашел гораздо дальше, чем я ожидал. Спасибо за яркую и динамичную игру, Аккарин!
|
Все останавливаются. Даже Риэль, которая до сего момента не пыталась скрывать своё нетерпение, замирает. Взгляды присутствующих в одночасье оказываются прикованы к Эдельвальду.
– И каким именно образом, позвольте поинтересоваться? – сквозь стиснутые зубы выпаливает Кастиан, напряжённо озираясь по сторонам.
Нечто неуловимо тревожное сгущается во мраке вокруг – и, пусть нет никаких формальных поводов беспокоиться, интуиция трубит тревогу уже основательно и давно.
– Может… Нам стоит позже заняться изучением старых сказок? – не очень уверенно произносит Ирелия, на лице девушки играет тенями смутное беспокойство.
Однако Иссин, успевший отойти от железного круга буквально на пару шагов, останавливается.
Смотрит на Эдельвальда – и в мудрых глазах пожилого игнийца непонимание почти сразу сменяется удивлением.
– Подумать только. Воистину, неисповедимы вселенские хитросплетения судеб.
– Иссирон одержим, – резко, резче чем стоило бы, вмешивается Риэль. – Его влажные фантазии не помогут нам ни выиграть эту войну, ни вытащить Киллеарха из лап дознавателей.
Эдельвальд понимает, что это – едва ли не первый негативный отзыв об Иссироне, который ему доводилось слышать от любого из своих игнийских знакомых.
– Ты никогда не слышал о пророчестве Миссандеи, охотник? – не обращая внимания на Риэль, тихо интересуется у Эдельвальда Иссин. – Существует легенда, что много веков назад, в эпоху начала правления первого Железного Короля предтечи запечатали в ловушке между мирами древнюю силу. Мощь, способную переписывать на своё усмотрение ткань мироздания, забытую мощь прямиком из того недосягаемого для нас теперь прошлого, когда мир был ещё совсем молод, а горы возвышались там, где теперь плещутся океаны. Предтечи решили, что ни они, ни любой другой смертный недостойны обладать этой силой. Что эта сила опасна – они заперли её между мирами, но оставили ключ. На случай, если наступит день, когда эта сила может потребоваться потомкам. Иссирон считает, что этот день давно наступил. Последние десять лет своей жизни он посвятил поискам печатей, разбросанным по всему континенту.
Иссин делает шаг назад, останавливаясь около ближайшего железного монумента.
– Шесть меньших пронумерованы. Видишь, охотник – руны на трёх из них ярче, чем на трёх остальных? Я полагаю, это означает лишь то, что три из семи печатей к настоящему времени вскрыты. Мне известно об обнаруженном Иссироном секретном храме-святилище в Вессалийских песках, я слышал о руинах предтечей в Астории и даже нашей крепости, Медиане. Каждая из них защищена, каждая закрыта по-своему. На этом, – он указывает факелом на возглавляющий круг большой обелиск. – Написано, что сломить печать сможет лишь истинный наследник железного трона. Слово старого Железного Короля заставит дверь без промедления распахнуться. Если верить пророчеству Миссандеи, то по ту сторону скрывается сила, способная исполнить любое желание своего обладателя.
-
Ого. Так это что получается, "счастье для всех даром"? Ух.
|
Железо внутри – железо снаружи. Сама суть Эскалона, поднятая на чёрное знамя Железного Маршала. Он взял один из постулатов их кодекса, основную идею и превратил её в символ. Символ неоспоримого превосходства легионов, символ значимости их войны, символ темнеющей дымными столпами на горизонте победы.
Маршал точно знает, что делает. Маршал безупречно и безукоризненно выверено разыгрывает свою новую сольную арию. У него есть собственный сценарий для каждого акта надвигающегося сражения – и то, с какой уверенностью этот человек снова и снова превращает свои мысли в блистательные победы, не может не удивлять. Его решимость угнетает, давит, лишает воли к сопротивлению.
Игнийцы молчаливо и стремительно перестраиваются, следуя приказам Нитаэль и её адъютанта. Взгляд Искры хаотично скользит по ровным рядам вверенных ей солдат, по сосредоточенным и отмеченным печатью решимости лицам.
Эскалон уже здесь? Чтож, пришло время отправить эскалонцев обратно.
Позади Нитаэль, на том берегу реки, ревут победоносно стальные легионеры.
Там, позади, Железный Маршал поднимает свой меч и обезглавливает Меллидана одним единственным точным ударом.
Там кровь игнийца фонтаном хлещет на прибрежный песок, а где-то вдалеке продолжают грохотать барабаны.
Нитаэль оборачивается лишь на секунду – прежде, чем покинуть стратегически выгодный холм. Как раз вовремя для того, чтобы увидеть маршала, который машет рукой одному из своих подчинённых. Тот снимает с пояса чёрный внушительный рог и, набрав полные лёгкие воздуха, подаёт сигнал остальным. Низкий протяжный гул проносится над водами Лелиан – стайки встревоженных птиц, хаотично размахивая крыльями, взмывают стаями с насиженных мест.
И, как только гул замолкает, эскалонцы начинают продвигаться вперёд. Первая когорта вступает на переправу, в то время как из леса появляется следующая. Чёрные солдаты в середине когорты поднимают над головами щиты, прикрывая себя и шагающих рядом. Внушительные ростовые щиты, превращающий строй эскалонцев в ощетинившуюся копьями черепаху.
Мгновением позже лазурную небесную гладь перечеркивает дымящийся след – выпущенный скрытым за деревьями осадным орудием объятый пламенем шар устремляется по навесной траектории в сторону противоположного берега.
Следом за первым – другие.
Нитаэль отворачивается от реки и быстрым шагом отправляется нагонять углубляющихся в чащу солдат.
Игнийцы умеют передвигаться бесшумно даже в абсолютной практически тишине.
Сейчас же мир вокруг словно сходит с ума – грохот эскалонских барабанов, треск ломающихся позади деревьев и разгорающихся пожарищ, оглушительный лязг железных доспехов и мерный рокот несущей свои воды к далёкому Медиану реки.
И выстроившиеся в походную колонну войска Нитаэль без труда растворяются в этой сольной армии железного маршала, почти не выдавая своего присутствия даже во время ускоренного целеустремлённого марша.
Нитаэль движется параллельно основной колонне собственной армии, пытаясь нагнать и поравняться с головным подразделением. Она скользит навстречу столпу густого смрадного дыма, невольно задумываясь о том, действительно ли соорудили эскалонцы сигнальный костёр или просто подожгли лес.
Совсем молодой игниец в накидке дозорного с треском вываливается из кустов впереди. На зелёных стеблях остаётся алая кровь – накидка совсем молодого ещё парня изорвана, в голубых глазах надолго и основательно отпечатался страх.
Роллан поднимает кулак – и предводитель каждого корпуса повторяет жест, передавая его по цепочке назад. Растянувшаяся колонна замирает синхронно.
Дозорный бросается было к головному отряду, но один из солдат наконечником копья указывает в сторону Нитаэль.
И парень приближается к ней – его накидка потемнела от крови, лицо мертвенно-белое даже по меркам бледных от природы игнийцев. Он останавливается в нескольких шагах и некоторое время молчит – или пытается справиться с шоком, или просто понять, с кем именно он вообще разговаривает.
– Эскалонцы, – хрипло повторяет то, что Нитаэль и без того уже прекрасно известно. – Черепа на знамени. Бригада Смерти. Появились из ниоткуда.
И, едва найдя в себе силы договорить, падает прямо перед Нитаэль на траву. Из-под лопатки разведчика торчит стрела с чёрным оперением на хвосте – которая, судя по всему, поселилась там уже довольно давно.
-
Впечатляюще. Даже при перечитывании держит в напряжении от первого до последнего слова.
Страшно представить, какой накал будет в непосредственно батальных сценах)
|
И они нападают. Мертвец, проявляя неожиданную для своего образа прыть, без лишних слов бросается на сияющую гору стали. Эркран с ухмылкой заходит с другой стороны, нисколько не опасаясь покачивающегося угрожающе в руках рыцаря топора. Наёмник и Людвиг, кажется, даже приходят к некоему подобию понимания. Насколько оно вообще возможно между человек и призраком, асшайцем и имперцем, безумцем и мертвецом. Они атакуют синхронно – и кажется, что никто в целом мире не способен против этого устоять. Людвиг наступает со своим аквитанским копьём, не обращая на оружие рыцаря и его доспехи никакого внимания. Он не боится зазубренного лезвия обоюдоострой асшайской секиры, не опасается смерти, ему неведома боль. Более того – на своём турнирном пути он снова и снова низвергал в пучину забвения чемпионов Империи, которых всё с большим пафосом каждый раз неизменно представлял ему красный глашатай перед схваткой. Эта арена видела смерти легендарных воителей, видела гибель амазонок, северян, самураев и даже своего единственного и неповторимого короля. Лишь мрачные рыцари сумеречного края теней продолжают продвигаться всё выше и выше по турнирной таблице. Они победили законы самого мироздания, не им спотыкаться о простых смертных, что вырастают на пути с упрямым упорством, достойным значительно лучшего применения. И Людвиг наступает, готовый изничтожать. Очередная живая легенда Империи – всего лишь новая ступень на пути его восхождения к подножию трона. Эркран заходит слева, даже не пытаясь недооценивать оппонента. Он много слышал о Генри, он его, быть может, по-своему уважает. Но не понимает его и никого не поймёт. И уже не намерен предоставлять шанса тому объясниться. А рыцарь Империи внезапно осознаёт, что выступает против двух противников фактически в одиночку. Вести подобную опасную игру ему не впервой – но ещё никогда на той стороне баррикад не оказывались разлагающиеся на ходу порождения загробного мира. Людвиг атакует – и секира, взлетая, отражает первый удар. Копьё Циклопа появляется справа, готовое проверить на прочность латный доспех, но вездесущий топор сэра Генри отбрасывает в сторону и эту атаку. И он стоит напротив них, обоих сразу, несгибаемый и несокрушимый. За его спиной – трибуны, Хан и Империя. Перед ним – наёмник и ужасающе уродливая абоминация мрака. Их копья разят, но сэр Генри не падает – он не может упасть, ведь если он упадёт, то кто тогда вместо него встанет на защиту Империи? Острия скользят по наплечникам и нагруднику, оставляя на стали царапины, но рыцарь продолжает неторопливо и размеренно отступать, выигрывая драгоценные мгновения для союзника. Новые выпады – и вновь сэр Генри великолепен, вновь будто чувствует себя совсем молодым. Много лет прошло с тех пор, как он в последний раз выступал в поединке настолько блистательно. И он не сдаётся, он не может упасть. В его руке не просто топор, но символ величия. Его тело скрывает не столько броня, сколько несокрушимая стальная идея. Он уже однажды проиграл, но поднялся. И не намерен более падать. Анчар медлит чуть позади, выбирая в качестве траектории движения полукруг. Он позволяет мертвецу и наёмнику атаковать союзника снова и снова – читает каждое их движение, даёт возможность позабыть о себе, выгадывает идеальный безукоризненный момент для атаки. И он наступает – отточенным движением кисти кочевник отравляет кинжал в короткий полёт, машинально отмечая, как отравленное лезвие вонзается в предплечье Циклопа. И почти в то же мгновение устремляется следом за оружием сам, скользя над песком арены подобно свирепым раскалённым пустынным ветрам. Они забыли об Абдуле, всего лишь на несколько секунд упустили его из фокуса зрения. Ошибка, которую большинству из ныне живущих не суждено повторить более чем единожды никогда. Цепь со свистом раскручивается – и чудовищным серп, набирая скорость, обрушивается на замешкавшегося рыцаря смерти. Пронзая гнилые тряпки и гнилую же плоть, он впивается зазубринами в предплечье, разворачивая Шверштайна и опрокидывая того на песок. С мясом выдирая сухие кости и истлевшие сухожилия, серп прокручивается в воздухе снова – и, будто бы зависнув на мгновение в пустоте, с размаху врезается в лицо лежащего на песке Людвига, проламывая череп и раскидывая непривлекательную начинку его гнилой головы по ристалищу. Краткая сводка раунда:
- хватка нежити высасывает энергию союзников и противников;
- сэр Генри использует "стальную черепаху" - все твои атаки, и все атаки союзника разбиваются об абсолютную защиту;
- Эркран атакует сэра Генри и защищается;
- Абдулла успешно бросает отравленный кинжал в Циклопа и обрушивает на тебя удар серпа-на-цепи;
- ты умираешь, но возвращаешься с того света;
- кажется, без большей части своего головы, но, тем не менее, возвращаешься;
- 2 единицы здоровья, негативных эффектов нет. Краткая сводка раунда:
- сэр Генри использует "стальную черепаху" и закрывается абсолютной защитой;
- твой союзник дважды атакует сэра Генри и жалит его как пчела третьей атакой, но безуспешно;
- твой "союзник" высасывает у тебя и у окружающих одну единицу энергии;
- Абдулла бросает кинжал, который преодолевает твою защиту - кинжал Абдуллы наносит две единицы урона (6\8) и накладывает эффект ЯДА;
- несокрушимый снимет эффект ЯДА прежде, чем тот успеет нанести свой урон;
- Абдулла убивает Людвига ударом серпа-на-цепи, но тот возвращается с того света. Краткая сводка раунда:
- сэр Генри отражает весь входящий урон в "стальной черепахе";
- Эркран защищается и атакует, но тоже сэра Генри;
- кинжал наносит Эркрану две единицы урона и накладывает эффект ЯДа;
- удар серпа-на-цепи убивает Людвига, но тот возвращается с того света;
- хватка нежити отнимает у тебя и всех остальных одну единицу энергии. Краткая сводка раунда:
- твоя абсолютная защита отражает 4 входящий атаки (три от Людвига и одну от Циклопа);
- Циклоп атакует тебя и дополнительно защищается;
- "стальная стена" не позволяет "хватке нежити" воздействовать на тебя;
- кинжал Абдуллы проходит сквозь защиту Циклопа и ранит его;
- серп-на-цепи Абдуллы убивает Людвига, но тот возвращается;
- они всегда возвращаются.
-
Великолепно. Тот случай, когда пост можно цитировать целиком.
|
-
Замечательная система, с кучей интересных возможностей и широким выбором. Очень круто, что есть отсылки к другим играм, вроде копья Годрика или латного доспеха принца Вейлонского. Ну и да, сэр Генри постарается задать.
-
Народ играет активно, система по ходу дела обкаталась, есть что обсудить. Удачный модуль.
|
Бесстрашный тополь войны срывается с места, приходит в движение.
Оставшись наедине с гладиатором, устремляется к Глориусу, размахивая устрашающе топором.
Не принимает правил предложенной игры, будто забывая о договоре, заключённом после заката у лагерного костра накануне.
Курио был прав – никогда нельзя доверять северянам.
Глориус усмехается, готовый встретить противника.
Быть может его расчёт обрести временного союзника в лице Ульфа не оправдался, но гладиатор по-прежнему способен напомнить ему, кого эта арена по достоинству называет своим королём.
Варвар рвётся вперёд, топая и буксуя в доходящей уже почти до щиколоток жидкой грязи, пробивается к намеченной жертве сквозь непроглядную пелену сплошного дождя.
Максимус поднимает щит и перехватывает копьё…
И в это время она возвращается. Выныривает из пустоты слева, отправляя шипастый шар в короткий полёт на излёте.
Щит поднимается, снова отбивая оружие в сторону.
Ями смещается – вся её одежда теперь пропитана невесть откуда взявшейся кровью насквозь.
Трибуны ревут и неистовствуют, но их многоголосый гомон тонет в монотонном шуме дождя.
Новый удар аквитанки – очередной блок. Она быстра и смертельно опасна, но Глориус, кажется, начинает понимать её повадки, учится предугадывать следующее движение. Всего немного удачи, всего лишь одна образовавшая некстати выбоина в песке под водой…
Налетает неистово Ульф – свистит, рассекая сплошной поток ливня, секира.
Лезвие, с треском высекая щепки, впивается в дерево настрадавшегося щита.
Он атакует отчаянно, забыв о защите.
Новый удар, расколовший деревянный круг надвое.
Следующий, промелькнувший в каком-то несчастной полудюйме от плеча Глориуса.
Северянин, не отдающий себе отчёта, по всей видимости, с кем он имеет дело.
Такой навязчивый и упорный теперь, когда ни в коем случае нельзя выпускать Ями из виду.
Глориус перехватывает копьё обеими руками, Глориус резко сближается, что есть злости и сил вгоняя остриё снизу вверх Ульфу в солнечное сплетение.
Слышит хруст ломающихся костей, хлюпанье крови, треск рвущейся ткани – звуки, приносящие мрачное, несравнимое ни с чем удовлетворение.
Ульф, с округлившимися от удивления глазами, завершает по инерции начатый было диагональный удар. Лезвие секиры входит в тело гладиатора чуть выше ключицы, рассекая кости и сухожилия, практически расчленяя Максимуса наискось.
Хлещущая ярко-алым фонтаном из жутких ран кровь взмывает ввысь, перекрашивая ненадолго мир в красный.
Кровь возвращается обратно на землю, сливаясь с дождём.
Ями в некотором замешательстве опускает оружие, наблюдая, как заваливаются назад, оседая, сразившие друг друга противники.
-
И они все поубивали друг друга!
Боже, эта та Арена, о которой я всегда мечтал)
|
Бальтазар первым срывается с места и скользит смертоносной тенью вперёд. Лезвие сумеречной катаны вспыхивает, и клинок будто поёт в ожидании новой крови и в предвкушении очереди готовых к поглощению душ. Он мчится наперерез, навстречу охотнику – Мичио видит горящие бледным светом в прорезях шлема глаза. Ещё одно порождение из Асшая. Ещё один оживший мертвец, новое испытание имперской арены. Охотник совершил ошибку вчера, но не собирается повторять её и сегодня – аквитанец готов, отступает на полшага назад, подготавливая копьё для единственного удара. Этот тип слишком самоуверен, напрочь забывает об осторожности. В своём победоносном шествии по ристалищу он забыл, что не каждый противник настолько же слаб, как те, с кем он скрещивал клинки ранее. Трибуны ревут, подбадривая охотника. Грохочут барабаны, и каждый новый удар дублируется приливом крови к голове и вискам. Мичио выпускает из поля зрения остальных участников схватки, следит только за бледными глазами рыцаря смерти и лезвием его проклятого меча. Ещё полшага назад, смещение в сторону – и копьё вылетает вперёд, готовое пронзить грудь противника, что восторжествовал преждевременно. Вот только охотник не чувствует привычного сопротивления от удара. Видит, как смещается в сторону Бальтазар, как его катана перерубает играючи древко копья. Мичио оказывается лицом к лицу с противником, теперь уже безоружный. И бесцветные бледные глаза мертвеца вполне однозначно предрекают гибель ему самому. Сумеречный клинок легко перерубает плоть, ткань одежды и позвоночник. Лезвие вспыхивает потусторонним мистическим светом, высасывая силу из побеждённого. Верхняя половина перерубленного пополам Мичио сползает в сторону и падает на песок, заливая фонтанами крови доспехи победителя и ристалище. Но насладиться как следует плодами победы Бальтазар не успевает и сам. Катон понимает, что происходит. Предвосхищает действия своего оппонента – одновременно не выпуская из поля зрения амазонку, устремляется быстрым шагом наперерез рыцарю смерти. В голове бьётся единственная короткая мысль – если охотник выстоит, если продержится всего пару секунд… Однако Мичио не справляется. И тяжёлая броня, не раз и не два спасавшая в прошлом жизнь паладину, на этот раз замедлила его поступь и обрекла на моментальную гибель союзника. Отступник видит, как кружит вокруг амазонка. Наблюдает пристально за лезвием её алебарды боковым зрением. Но в действительности его внимание сконцентрировано на рыцаре смерти. Бальтазар поворачивается как раз вовремя для того, чтобы узреть нависающую над ним железную гору. Увидеть вспышку изогнутого асшайского лезвия, безошибочно вскрывающего наплечное сочленение средней брони. Рука мертвеца обвисает плетью перерезанных сухожилий, вторая поднимается запоздало – но Катон наседает, новым сокрушительным ударом с подшага пронзая сердце Бальтазара насквозь. Деянира налетает смертоносным вихрем в следующее мгновение. Воспользовавшись заминкой паладина врывается с фланга – лишь чудом Катон успевает отразить первый удар латным наручем, лишь благодаря божьему проведению успевает извлечь асшайское копьё из тела поверженного оппонента и отразить выпад амазонки изогнутым лезвием. Сталь сталкивается со звоном, обагряя мир снопом искр. Взгляды отступника и лесной воительницы встречаются на мгновение. Катон отступает на шаг замечая, как мёртвый Бальтазар с дырой в груди поднимается. Как снова разгораются в прорезях шлема бледно-голубые глаза. Краткая сводка раунда:
- защита Катона не пройдена;
- Катон защищается и атакует Бальтазара;
- Катон убивает Бальтазара, но тот воскресает из мёртвых;
- Бальтазар применяет смертельный выпад, который мгновенно проходит сквозь контратаку Мичио. Краткая сводка раунда:
- полная защита, тройная атака амазонки с пчелой не оказывает эффекта;
- Бальтазар мёртв, но он возвращается при помощи "восставшего из мёртвых";
- Бальтазар убивает Мичио смертельным выпадом. Краткая сводка раунда:
- Мичио убит смертельным выпадом, +д6 к сумеречному клинку;
- Катон защищается и убивает тебя;
- тройная атака амазонки с пчелой не проходит защиту Катона;
- благодаря восставшему из мёртвых ты возвращаешься.
|
|
Роллан медленно пожимает плечами:
– У них нет выбора. Другие ближайшие переправы в нескольких десятках миль ниже по течению. Впрочем, этот маршал наверняка точно знает, что делает…
Адъютант отступает назад, отправляясь выполнять приказание.
Чёрные знамена разеваются на ветру – угрожающие тёмные пятна посреди безмятежного дня, они кажутся такими неуместными и неправильными.
Маршал продолжает расхаживать из стороны в сторону, до слуха Нитаэль доносятся отрывистые короткие выкрики.
Он начинает говорить громче – и теперь девушке удаётся без труда разбирать отдельные фразы. Она знает эскалонский достаточно хорошо, чтобы понимать смысл слов.
– … вы – солдаты Железного Канцлера. Под моим знаменем вы прошли две трети известного мира, вы сразили каждого, кто осмелился в своей слепоте восстать против истины или кодекса. Вы – самая дисциплинированная армия этого несчастного континента, и сегодня пришло время это в конце концов доказать…
Маршал что-то негромко говорит одному из солдат и тот, кивнув, бегом отправляется исполнять распоряжение.
Игнийцы ждут, не выдавая своего присутствия ни единым неуместным подозрительным шорохом.
– За этой рекой – Игния. Настоящая Игния, а не то её подобие, которые мы уже занимаем. За этой серой – Сердце Леса, которое никому и никогда не удавалось ещё захватить…
Роллан бесшумно возникает рядом, возвращаясь к Нитаэль.
– Я оповестил лучников, все готовы действовать по вашей команде.
– Мы станем первыми! Мы перейдём эту реку, мы заставим её воды окраситься кровью игнийцев. Мы пройдём дальше, неся волю Железного Канцлера. Мы покажем остроухим ублюдкам эскалонскую сталь. Те из вас, кто погибнет сегодня – умрут ради Истины. Помните – смерть каждого солдата лишь приближает миг величия Эскалона!
Маршал искусно играет собственным голосом, завораживает будоражащими командными интонациями. Ему хочется внимать, ему хочется верить. Хочется подчиняться.
– И наша слава останется, выжженная калёным железом в веках. Ваши имена не запомнят потомки, но наш общий подвиг воспоют в легендах и мифах. Сегодня тот день, когда Эскалон победит! Сегодня тот день, когда падут враги Канцлера! – маршал распаляется, орёт в полный голос.
– Что он говорит? – шёпотом интересуется Роллан.
Отправленный под сень деревьев чёрный солдат возвращается в сопровождении небольшого отряда. Они ведут скованного цепями пленника в рваной зелёный накидке – даже с такого расстояния Нитаэль, несмотря на синяки и кровоподтёки, без труда удаётся опознать в скованном Меллидана.
– Вы простые солдаты, но за любого из вас я не готов променять на добрую сотню этих изнеженных обитателей леса. Вы, как и я, закалялись в лишениях, в ваших сердцах не осталась места мягкости и сомнению. Это существо, – маршал поднимает руку, и один из солдат резко бьёт Меллидана древком копья под колени.
Тот оседает и упирается в землю ладонями, не устояв на ногах.
– Проникло ночью в наш лагерь со своими приспешниками. Они собирались победить нас подлостью и предательством, надеялись застать нас врасплох. Но мы не теряли бдительности! Мы в очередной раз показали им, на что способна эскалонская армия! Он не заслуживает милосердия, он не достоин пощады.
Стоящий на коленях Меллидан поднимает голову, спутанные волосы развеваются на ветру.
Железный маршал извлекает из ножен меч, игриво блеснувший на солнце зеркалом стали. Поднимает клинок к небесам, поворачивается и смотрит на противоположный берег – Нитаэль кажется, что этот взгляд сквозь прорези крылатого шлема направлен именно на неё.
– И, тем не менее, я проявлю милосердие. Его минует незавидная участь пленника Цитадели, он удостоиться чести умереть от моей руки.
– Леди Нитаэль! – негромкий оклик заставляет Нитаэль оторвать взгляд от противоположного берега.
Запыхавшаяся игнийка в накидке разведчицы, явно только что с одного из дозорных пунктов на западе. В ответ на вопросительный взгляд она молча указывает в ту сторону, откуда только что прибыла. Нитаэль видит густой столп тёмного дыма, поднимающийся позади разведчицы над деревьями.
– Эскалонцы… Сигнальный костёр…
– СЕГОДНЯ МЫ ПОБЕДИМ! СЕГОДНЯ МЫ ЗАСТАВИМ ИХ НАС БОЯТЬСЯ! – ревёт маршал. – ЖЕЛЕЗО ВНУТРИ…
– ЖЕЛЕЗНО СНАРУЖИ! – единогласно отзывается чёрный строй, выкрикивая в унисон самый известный за пределами Эскалона постулат железного кодекса.
-
Не то чтобы я спешила осуждать игнийскую разведку, но умиляет она меня все больше))
|
Второй поединок предпоследнего дня. Командные сражение на потеху ненасытной толпе, возможность ещё быстрее и интенсивнее напитывать жадный песок свежей кровью. Тёмные грозовые тучи, гонимые ветром, несутся быстро над головами. Трибуны переполнены настолько, насколько не были переполнены ещё никогда. Дети сидят на плечах и головах у родителей, самые смелые забираются на обрамляющие каждый ярус арены мраморные трибуны. Все места заняты, но тысячи людей толпятся вокруг, заполняя чуть ли не каждый дюйм имеющегося пространства. Великий Хан в гордом одиночестве восседает на троне. Его больше не окружают наложницы с опахалами, золотой кубок пылится печально на подлокотнике. Владыка всего сущего максимально сосредоточен, торжественен – и дело не в близящемся сражении, дело в напряжении, которое сгущается в воздухе, концентрируясь с каждым новым часом сильнее. Что-то приближается, что-то монументальное, невероятное, грандиозное. Единственное и неповторимое событие на памяти ныне живущих. Лишь один человек имел счастье лицезреть сумерки богов больше одного раза. Давно уже не человек. Владыка, наместник, полубог, повелитель. Хан теперь не скучает, он – ожидает. Изнывает в нетерпении, прекрасно понимая, что его время совсем скоро настанет. Имперский глашатай, Ториус Раммель, сегодня тоже необычайно серьёзен. Вещает глубоким, идеально поставленным голосом, почти не прибегая к своим обычным низкосортным шуткам для разогрева толпы. – И теперь нас ожидает ещё один поединок команд. Лишь самые стойкие и отчаянные способны пройти сквозь эту кровавую мясорубку, доказав окружающим и себе, что они – достойны стать настоящими претендентами. Это последняя ступень, которая отделяет их от начала истинного турнира. Так кого же сегодня нам ждать на песке? – Очаровательная и грациозная Деянира, лесная воительница из племени амазонок, слухи о беспрецедентном воинском искусстве которых, как мы имели с вами уже честь убедиться, кхм, оказались преувеличены. Амазонка потерпела поражение в схватке с настоящим имперцем, её подружка Электра не справилась с безобидной маленькой аквитанкой… Как знать, быть может это последний шанс для детей леса доказать свою состоятельность. Либо сейчас, либо уже никогда! – Но посмотрите, насколько же не повезло сегодня нашей обворожительной обитательнице вечных лесов. Её союзником в этой схватке станет богомерзкий выродок из Асшая, лишь по нелепой случайности забравшийся так далеко. Быть может, боги отвернулись в момент, когда это исчадие выиграло несколько предыдущих сражений. Быть может, в своём благоразумии они позволили червю забыться и вознестись лишь затем, чтобы следом сбросить его вниз своей карающей дланью. Так или иначе, но я, Ториус Раммель, совершенно уверен – изрядно затянувшийся жизненный путь этого недоразумения завершится прямо здесь и сейчас. Встречайте – Бальтазар, покорный слуга и бесправный раб Смерти! – Против них выступит наш старый знакомый, аквитанский охотник Мичио, уже проигравший одному асшайскому порождению накануне. В тот день Старшие Боги не направили его руку, но, в своей бесконечной мудрости они подарили несчастному ещё один шанс, чтобы исправить совершённую однажды ошибку. Запомни, охотник – Боги иногда дают вторые шансы, но никогда не размениваются на третьи. Оправдай в конце концов возложенное доверие! – Раммель, уже давно напрочь позабывший о стартовой официальности, расходится не на шутку. – И последним участником этого замечательного квартета, а, по совместительству, напарником Мичио, станет падший паладин-отступник, брат Катон. Скажите, думал ли кто-то из вас, увидев его на арене впервые, что он вознесётся столь высоко? Думали ли вы, что именно паладин будет снова и снова впечатлять нас своим неоспоримым искусством смертоубийства? Готов поспорить, что нет. Так пусть же Великий Хан и Старшие Боги направят его разящую врагов Империи судьбоносную длань! - Бальтазар: клинок души, средняя броня;
- Деянира: алебарда, лёгкая броня;
- Мичио: аквитанское копьё, без брони;
- Катон: имперское копьё, асшайское копьё-лезвие, тяжёлая броня.
-
Мне очень нравятся речевки Раммеля и его оценки поединщиков: и хвалебные, и ругательные. Талант)
|
Эскалон. Железное королевство, прогнившее изнутри.
Победоносные блистательные легионы несокрушимого Железного Маршала, несущие единственно верную истину во всё новые и новые государства.
Знает ли легендарный военачальник, какую империю строит?
Какую истину на самом деле разносит и проповедует?
Догадывается ли о кошмаре, который кроется, разрастаясь, в стальной сердцевине?
Может статься, что Эскалону нужен не Канцлер.
Не рой дознавателей, не маршал и не его железные легионы, не кодекс и истина, даже не слепая вера каждого гражданина.
Может статься, что Эскалон обречён. И отчаянно, что есть сил, нуждается лишь в одном.
Может статься, что Эскалону нужен охотник.
Куда ещё нам податься теперь, в новом мире?
Слова Виолетты гулким эхом проносятся в голове. Почему слухами о тварях в предместьях столицы полнятся все окрестные земли? Почему их всех тянет именно сюда с такой силой, будто насекомых, летящих прямо в обжигающее пламя костра?
Вопросы, ответов на которые у охотника нет.
Впрочем, поиск ответов никогда не являлся неотъемлемой частью его работы.
Он проходит по фиолетовому мосту, вновь чувствуя под подошвами надёжную поверхность скалы. Бездна тёмных вод остаётся на шаг позади – Эдельвальд останавливается около застывшей неподвижно Риэль, которая пристально вглядывается в зловонные недра негостеприимной пещеры.
Преисполненный решимостью. Сосредоточенный. Собранный.
Именно такой, каким становился в подобные моменты всегда.
Вместе с игнийцами он проберётся в железную цитадель. Несмотря ни на что.
Охотник бросает взгляд назад – один за другим его спутники проходят по фиолетовому мосту.
Рыжеволосая Ирелия, молчаливый Кастиан, суровый Иссин.
Притихший и подавленный Фиарал, поглядывающий в сторону пещеры с плохо скрываемым беспокойством.
Эвелинн, заметно шатаясь, пересекает собственное творение.
В какой-то момент Фиарал не выдерживает и бросается к ней, поддерживая под руку. Эдельвальд видит дорожки бегущей из носа крови на бледном лице, видит горящие лихорадочным блеском фиолетовые глаза.
Едва оказавшись на противоположной стороне, она отталкивает Фиарала и со злостью проводит по губам тыльной стороной ладони. Скорее размазывая кровь, чем действительно вытирая. Мост рассыпается в следующее мгновение – теряет материальность, взмывая вверх сотнями и тысячами моментально развеивающихся на ветру фиолетовых бабочек.
Эвелинн невесело улыбается, наблюдая за ними.
– Ты в порядке..? – Эдельвальд без труда разбирает слова Фиарала.
У Фиарала даже шёпот оказывается фантастически громким.
Вместо Эвелинн на вопрос светловолосого игнийца отчего-то отвечает Иссин.
– Она справится, – заявляет настолько непоколебимо, что ни у кого из присутствующих не возникает ни малейших сомнений.
Риэль поворачивает голову и встречается взглядами с Эдельвальдом. В её восхитительно серебряных бездонных глазах по-прежнему танцуют, переливаясь, всё те же бесконечно печальные огоньки. Она улыбается ему. Не слишком уверенно, блекло.
И, не говоря ни слова, делает первый шаг.
Игнийцы углубляются в пещеру, почти сразу погружаясь во мрак. С потолка тут и там свисают толстые сталактиты, капли воды то и дело срываются с потолка.
Зловоние нарастает.
Идущий третьим Фиарал вытаскивает из-под накидки несколько связанных факелов – один отдаёт Риэль, второй – пытается отдать Эдельвальду, третий – оставляет себе. Некоторое время возится с отсыревшим огнивом – его потуги прерывает раздражённый вздох Эвелинн, которая заставляет промасленную тряпку вспыхнуть грациозным взмахом ладони.
Огонь Фиарала передаётся по рукам, поджигая факелы остальные. Трепещущее пламя отбрасывает на неровные стены пещеры грозные тени. Они продвигаются вперёд в гнетущем молчании – кишка пещеры вихляет, несколько раз разветвляется, но каждый раз Риэль без тени сомнения выбирает одно направление.
Коридор обрывается – раскрывается, перерастая в колоссальных размеров подземный грот, потолок и дальние стены которого утопают во мраке.
Эдельвальд видит, как смутно переливаются в пляшущем свете стены.
Железо. Чертовски много железа. Слухи не врут – Цитадель и правда возведена прямо на фантастически крупном месторождении.
Вонь становится к этому моменту почти что невыносимой – и, кроме прочего, теперь становится очевиден источник. Черепа и кости, оглушительно хрустящие под ногами. Груды полуразложившихся и истлевших десятилетия назад тел, тут и там хаотично сваленных в кучи посреди грота. Напоминает лежбище виверны или логово оборотня. Оборотня, который поселился здесь очень и очень давно. И на протяжении десятилетий активно охотился, окончательно и бесповоротно уверовав в свою безнаказанность.
– Ариандель не ошиблась, – негромко комментирует увиденное Риэль.
Резким движением она отбрасывает назад капюшон, позволяя роскошным волосам рассыпаться по спине и плечам серебряным водопадом.
– Едва ли это сделали люди. Даже такие люди, как эскалонцы.
– Эви! – рассуждения игнийки прерывает встревоженный голос Фиарала откуда-то сзади.
Эвелинн, споткнувшись на ровном месте, припадает к ближайшей стене, начиная медленно сползать по ней вниз. Ожоги моментально появляются в тех местах, где оголённая кожа девушки прикоснулась к железу.
Игниец подхватывает её, не давая упасть.
Приседает вместе с ней, удерживая бережно на руках. Кровь теперь хлещет не только из носа, она проступает из уголков глаз и ушей.
Фиарал поднимает бледное встревоженное лицо – попеременно глядя то на Риэль, то на Иссина, то на охотника.
|
-
Не хочу, чтобы всё заканчивалось х)
Не хочу
|
-
Какой чуткий парень, обожаю его!
|
Луизиана, Луизиана. Нет места отвратительней на свете.
Эйдан ведёт машину по трассе, заботливо приглушённая музыка едва слышно льётся из динамиков, не беспокоя спящую Эшли, в то время как дворники методично сметают целые пласты воды с лобового стекла. Свет фар выхватывает из мглистого мира дождя смутные очертания машин и деревьев, лишь продольная светлая полоса дорожной разметки продолжает без устали мчаться вперёд белоснежной стрелой.
Эйдану редко бывает скучно, даже в таких обстоятельствах. Мыслительная деятельность не прекращается почти никогда, он постоянно анализирует малозначительные на первый взгляд вещи, иногда проваливаясь в мечты или воспоминания. Эшли упрямо молчала последние несколько часов, но он тоже прекрасно играет в эту игру.
Сперва он думал о ней. О реакции, о последствиях, об этом её нелепом «агенте Нэше». Он даже ничего не ответил, он не сказал ни слова за весь оставшийся промежуток пути.
С одной стороны, Эйдан её действительно сильно задел.
С другой стороны, она в полной мере это заслуживала.
Конечно он не собирался на самом деле ломать её карьеру. Более того, не был уверен, что у него хватило бы полномочий привести в действие угрозу – он мог без труда испортить и без того хлипкую репутацию Эшли, но едва ли стал бы заниматься чем-то подобным.
Если подумать, то теперь всё будет значительно проще. Больше тишины, меньше идиотских вопросов, хрустальная ледяная фигурка вместо напарницы. Он вполне выдержит эту пассивную ненависть. Не обратит внимания.
Так ведь?
Но только отчего-то всё равно немного паскудно. Не совсем на такой эффект он рассчитывал. Теперь всё значительно проще, но, в то же время, грустнее.
Эйдан тяжело вздыхает, ненадолго отрывая глаза от пустынной дороги. Задумчиво смотрит на потрёпанную панду, свисающую с ключа в замке зажигания. Снова поднимает глаза, в очередной раз сбавляя скорость. Не видно вообще ни черта. Даже с его реакцией вряд ли удастся сделать что-то в этой воде, почти полностью уничтожившей само понятие сцепления с асфальтным покрытием. Эйдан продолжает ехать вперёд, его мысли попеременно возвращаются то к Эшли, то к Эмили.
Калифорния. Ночь. Пустынный пляж. Лёгкое почти прозрачное платье. Длинная световая дорожка луны на воде. Океан, воды которого омывают и Штаты, и безумно далёкое побережье Европы.
Ноксвилль. Черри за стойкой. Фирменная улыбка автомеханика Рэнди.
Католицизм и нравственность всегда идут рука об руку, особенно если речь о старой-доброй консервативной Вирджинии. Только после свадьбы, Рэнди, что подумают люди...
Мне нравится моё имя.
Прости, я вела себя некрасиво..
Только с утренней службы?
Идеальный бархатный песок пляжа. Полотенце, расстеленное на песке. Откупоренная ополовиненная бутылка вина, лёгкий океанский бриз, ласкающий кожу и волосы.
Какие-нибудь новые мысли по делу?
Спать не хотелось.
Эшли, послушай…
А следующую композицию я посвящаю вам, мисс Аляска...
Эйдан трясёт головой, чувствуя, как вдоль позвоночника проступает холодный пот.
Его снова накрывает, отчаянно чудовищно кроет, он выпадает из реальности и теряет контроль.
Но дело даже не в этом. Дело в чём-то… Другом.
Ему нельзя оставаться одному слишком долго. Не здесь, не сейчас.
Больно. От тишины, от чёртового дождя, от Эмили, от Эшли, от всего сразу.
Невыносимо. Эйдан высматривает любой съезд с магистрали, но не находит. Он что-то упускает.
Не выдерживает. Таблетки. Нужны таблетки. Нет, дело не в них.
Паническая атака. Желание немедленно сменить обстановку. Избавиться от этого чувства, сделать хоть что-то.
Игнорируя сплошную, Эйдан съезжает на обочину трассы и тормозит, на ходу щёлкая аварийкой. Открывает дверь, впуская в салон ветер и капли дождя. Резко выходит под сплошной практически водопад, чувствуя, как ледяная вода катится по всему телу, пропитывая рубашку насквозь. Сходит в сторону с трассы.
Контрастный душ отрезвляет.
Кое-как извернувшись, Эйдан, прикрывая рукой огонёк зажигалки, подпаливает моментально промокшую сигарету.
Холодно, мокро, но зато уже не так душит.
Затянувшись, он замирает – вот оно.
Будто мы едем по шоссе уже очень долго. Оно совершенно прямое и пустое. Сначала вокруг поля, затем лес - только не такой, как у нас на севере, а южный. Ну знаешь, все эти высокие раскидистые деревья... Потом начинаются болота. Мы всё едем и едем, а болото подступает всё ближе к дороге. Мы едем уже по воде. Я прошу остановиться, но ты не снижаешь скорость.
– Мы едем уже по воде, – произносит хрипло Эйдан с мрачным смешком, затягиваясь ещё раз.
Никогда ещё ему не приходилось ощущать себя более сумасшедшим.
-
Один из твоих шикарных постов, которые хочется перечитывать снова и снова
|
Ями срывается с места и легко скользит по песку, будто бы и вовсе его не касаясь. Амазонка бдительна и напряжена – стреляет из-под шлема сосредоточенный взгляд, считывает каждое движение, выверяет. Зрители кричат и бьются в неистовстве – рёв трибун полностью перекрывает лёгкие шаги следопыта. Каждое движение чётко выверено – девушка точно знает, что делает. Шаг, ещё шаг – сияющая сталью противница теперь совсем близко. Наконечник крылатого копья вылетает вперёд, но аквитанка будто бы невзначай смещается в сторону, пропуская оружие мимо. Вспыхивает на свете тонкая цепь, миниатюрный шипастый шар со свистом описывает неполный оборот и врезается Электре в лицо. Ями, не снижая скорости, скрывается в сумраке. Её обдаёт потусторонним ледяным ветром – местное столпотворение полупрозрачных фигур снова несколько дезориентирует, мимолётно обескураживая. Их по-прежнему много, будто бы даже больше, чем накануне. Но что-то неуловимо успело измениться в этом крошечном лимбе между жизнью и смертью со вчерашнего дня. Души ведут себя совершенно иначе. Вместо мычания и неразборчивых стенаний – гробовая неестественная тишина, сквозь которую пробивается на манер морского прибоя отдалённый рокот трибун параллельной реальности. Они больше не двигаются, не топчут друг друга. Не слизывают жадно жизненную силу с песка. Стоят неподвижно – сплошная белесая биомасса отверженных. Лишь раскачиваются из стороны в сторону, будто пшеничные колосья на весеннем ветру. На этот раз ни одна душа не обращает на Ями внимания. Всё это напоминает чудовищно гротескный сад уродливых каменных фигур какого-то безумного скульптора. Все как одна – задрав головы, не отрываясь смотрят на небо. И в их неподвижности, столь не свойственной для обречённых на вечные муки скитальцев, есть нечто особенно жуткое. Никогда прежде девушке не приходилось видеть что-либо хотя бы отдалённо похожее. Она едва не забывает об амазонке, о шумном и суетливом мире под солнцем, проникаясь местным безнадёжным унынием. Оказываясь не в силах противостоять искушению, она тоже смотрит на небо. Вечная луна потустороннем мира, незыблемая и постоянная, как само мироздание, преобразилась. Вместо идеально круглого золотого диска, излучающего холодный свет, она видит нечто другое. Неправильный овал с изодранными краями омерзительного гнойно-красного цвета. Напоминающий налившуюся кровью огромную язву значительно сильнее, чем старую-добрую знакомую Ями луну. Тёмное полотно пустоты вокруг покрыто ассиметричной сеткой расходящихся в разные стороны паутиной алых кровоточащих трещин. Это её мир, мир Ями. Значительно более понятный и привычный, чем тот, что снаружи. И впервые за много лет, быть может – и вовсе впервые в жизни, она чувствует здесь себя неуютно. Перед глазами, вспыхивая, проносятся воспоминания из совсем недавнего прошлого. Взлетевший шипастый шар, удар, угодивший прямо в лицо амазонки, зафиксированные боковым зрением подогнувшиеся колени Электры, характерный отвратительный хруст. Выдохнув, Ями возвращается на арену – несколько запоздало осознавая, что всё уже кончено. Поверженная амазонка лежит у её ног на земле, содрогаясь в предсмертной агонии. Прекрасное совсем недавно лицо превращено в кровавое месиво, чем-то неуловимо напоминающее теперь очертания той новой луны. – Она.. мертва? – даже голос Раммеля звучит слегка неуверенно. Кажется, никто не ожидал настолько быстрой и свирепой расправы. Хан удовлетворённо откидывается на спинку трона, в то время как глашатай, сориентировавшись, продолжает: – ОНА МЕРТВА! И аквитанская принцесса одерживает новую потрясающую победу! - противник уходит в защиту, три успеха на лучшей - средняя броня, meh.
|
– Эшли, – Эйдан задумчиво улыбается, не в первый раз поражаясь, насколько очевидные с его точки зрения вещи приходится снова и снова разъяснять людям. – Я спросил, есть ли у тебя машина, исключительно и только ради того, чтобы сказать, что поедем мы в любом случае на моей. И не имело совершенно никакого значения, что именно ты ответишь.
Нэш обезоруживающе улыбается, отставляя в сторону лакированную брошюру с блюдами дня.
Он ждёт кофе, прекрасно зная, что не станет ничего есть. Он не обедает. Исторически и давно.
Напарница начинает говорить о работе, в то время как Эйдан будто бы привычно теряет интерес к рассуждениям собеседницы и смотрит куда-то мимо неё, отстранённо наблюдая за снующими снаружи людьми.
Но, при всей своей внешней рассеянности, он, как это всегда и бывает, внимательно слушает. На этот раз Эшли поднимает интересный вопрос, который не так давно занимал его самого – невозможно перепутать хирургическое вскрытие грудной клетки действующим осознанно человеком с работой медведя или какой-нибудь росомахи.
Интересно, водятся ли росомахи в Луизиане..? Едва ли.
Но Эшли, при всей своей пытливой сообразительности, слишком наивна и упускает детали.
– Как же так могло выйти, действительно? – слегка сокрушается показательно, решая, впрочем, не переигрывать. – Чтобы провинциальные копы из Луизианы делали свою работу недостаточно качественно? Невозможно.
Он усмехается и, выдохнув, продолжает:
– Как я уже говорил, Эшли, это очень большая страна. В основе нашей работы громоздкая и неповоротливая система, которая то и дело прогибается под собственным весом. Местная полиция меньше всего хочет вмешательства в свои дела федералов – не только потому, что большинство шерифов достаточно напыщенно и самоуверенно для того, чтобы считать, что они способны урегулировать любую проблему в своём округе самостоятельно, но и потому, что федералы с нашим уровнем доступа способны невзначай вскрыть и вытащить на свет божий десятки мелких никак не связанных с происходящим нарушений. Если что-то подобное вскроется… А оно рано или поздно обязательно вскроется – не вздумай тыкать этим шерифу в лицо.
Нэш закрывает глаза, представляя, как Эшли размахивает перед лицом испепеляющего её взглядом здоровяка неправильно оформленными рапортами или, упаси господь, вытаскивает из пыльных архивов мелкие преступления, на которые местный воротила закрыл в своё время глаза.
– Соответственно, имеют место две версии. Либо они достаточно загружены работой и невежественны для того, чтобы до поры махать рукой на подобные нестыковки в силу желания как можно быстрее закрыть дело и улучшить статистику… Либо они осознанно какое-то время спускали происходящее на тормозах, в надежде собственными силами вычислить потрошителя. Либо, – Эйдан вновь усмехается, на этот раз уже веселее. – Всё это невидимая паутина всемогущего культа, щупальца которого пронзают Луизиану насквозь, и невидимый кардинал управляет местными силовыми структурами, словно марионетками в собственном приватном театре. Всё-таки у нас есть показания той мудрой всезнающей женщины…
Нэш некоторое время наслаждается возникшим в голове образом, и лишь затем, внимательно взглянув исподлобья на Эшли, спокойно осведомляется:
– Ты что-то недоговариваешь?
-
Не упускает ни одной мелочи =)
|
Маркус не двигается.
Совершенно невозмутимый внешне, напряжённый до предела внутри.
Трэй мягко касается его сознания, обходя царапающую преграду железной маски. Он пытается закрыться, не отвечает.
– Виновные должны нести наказание, – отзывается глухо.
– Несчастный ребёнок… – Рафаэль всё также вкрадчиво продолжает. – Её вины даже не было в том, что она родилась такой. Она заслужила по меньшей мере милосердную смерть. Беспрецедентно щедрый подарок от Канцлера. Так было бы, если бы все играли по правилам. Но те, кто смеет нарушать постулаты Железного Кодекса, не имеют права на милосердия. Те, кто укрывал её, кто пытался препятствовать единственно правильному порядку вещей – они втянули её в это, лишили права на милосердие. Я сделал, что должно. Я не считаю себя виноватым в том, что случилось. Винить себя должны те, кто знал, что делает и обрёк её на эту незавидную участь.
Рафаэль переводит дыхание и почти сразу же продолжает:
– Она на удивление стойко сопротивлялась, не подпускала эмпатов. Пришлось прибегнуть к надёжным, проверенным временем методам. Ты можешь сколь угодно хорошо выставлять ментальные блоки, но старое-доброе лезвие всего за несколько часов расставит всё по местам. Несколько лоскутов кожи там, несколько здесь. Пальцы. Глаза.
– В конце концов я добил её. Давно не приходилось так марать руки кровью. Должен сказать, всей моей веры в Канцлера едва хватило на то, чтобы провести эту сессию. Но ты же понимаешь, Маркус, я не имел права останавливаться. Не имел права прекратить прежде, чем буду совершенно точно уверен, что ей неизвестно совсем ничего критически важного.
Оба дознавателя будто вовсе забыли о присутствии стражи и Трэй – вот только отчего-то девушке кажется, что каждый из них на самом деле не забывает об этом ни на мгновение.
– Как могу я проявить милосердие там, где существует угроза Порядку? Как могу я остановиться тогда, когда есть информация о предателях, подрывающих Железную Истину изнутри? – Рафаэль притворно вздыхает. – Я заставил её вспомнить всё. Вспомнить в мельчайших деталях. И знаешь, что она сказала мне в самом конце, Маркус?
– Она была просто ребёнком, – хорошо знакомый Трэй голос дознавателя ещё никогда не был настолько пустым и безжизненным.
– Нет, она сказала не это, – продолжает говорить Рафаэль со смешком. – В последний момент, за несколько секунд до того, как мой нож прервал…
Маркус резко дёргает правой рукой – на первый взгляд судорожное нервное движение на проверку оказывается тщательно выверенным. Зафиксированный в специальном креплении на предплечье кинжал срывается и скользит вниз по широкому рукаву серой мантии – тот перехватывает его на лету и резким подшагом сокращает дистанцию. У Трэй не возникает ни единого сомнения в том, что он часами отрабатывал это единственное движение в келье – настолько гладко и безукоризненно оно получается.
Всё происходит слишком быстро, чтобы кто-то успел хоть что-нибудь предпринять. Узкая полоска заточенной стали вспыхивает в трепещущем свете – и вот Маркус, одной рукой обнимая Рафаэля за шею, вгоняет ему лезвие в грудь по самую рукоять.
– За канцлера, – выдыхает со злостью.
Кинжал выскальзывает наружу, чтобы почти сразу же вернуться обратно в тело – Трэй видит тёмное пятно, проступающее на серой мантии.
– За Эскалон, – ещё один удар. – И персонально за истину.
Мечи стражников выскальзывают из ножен безнадёжно запаздывая. Рафаэль отшатывается назад, врезаясь лопатками в стену. Начинает медленно сползать вниз, оставляя на замшелом камне кровавый развод.
Стражники медлят, колеблются – никто из присутствующих попросту не в силах осмыслить произошедшее достаточно быстро.
-
О_о
о__О
Т___Т
Она была просто ребёнком х)
|
-
Чет заметила что плюсов мастеру не ставлю вообще. Не дело. Хорошая игра, интересно. А вот система плохая, да. ^^
|
И наступает. Тот самый момент, когда танец приходится прервать ради единственного рывка. Когда на кон ставится всё, а цена момента – смерть или слава. Глориус играет на публику, великолепные волосы блестят на солнце, развеваются на ветру. Наделённый прирождённым талантом актёра, выработанным за годы тренировок сложением античного полубога и тем неуловимым чутьём, что различает настоящего гладиатора и везучего смертника, он бросается вперёд, блистательный и непревзойдённый. У людей, которые, затаив дыхание, наблюдают за эндшпилем поединка, нет ни малейших сомнений в том, что Глориус одержит победу. Он слишком хорош для того, чтобы сейчас проиграть. Все звёзды сходятся воедино, сам Хан и боги, кажется, благоволят гладиатору. И он это знает. Ями, незаметная и невзрачная на фоне непревзойдённого Короля Арены, своевременно замечает этот рывок. Прозрачные силуэты призраков бледнеют и тают на приятно греющем после пустотного холода сумрака солнце, развеиваются распахнутые в мольбе рты. Что-то не так с этой ареной, что-то очень неправильное – но пока нет времени думать. Синий ореол Максимуса тоже почти растворяется, но девушка помнит. Ей приходилось видеть многое в сумраке, но такую сильную ауру – не часто. И она рвётся навстречу, практически бесшумно скользя по песку. В последний момент Максимус отрывается от земли, вкладывая все силы в эффектный и мощный прыжок – щит выставлен перед собой, разящее остриё имперского копья вспыхивает на солнце. Кажется, ничто не в силах спасти аквитанку – этот удар поставит в противостоянии точку. И ревёт триумфально толпа, приветствуя победу своего чемпиона. Но Ями ныряет вперёд, смещается в сторону – значительно быстрее, чем даже готовый ко всему Максимус мог бы от неё того ожидать. Кромка щита сбивает с головы широкополую шляпу, карающее остриё проскальзывает в дюйме от хрупкого хрустального почти что плеча – и Глориус уже понимает, что промахнулся. Как понимает и то, что ничего уже невозможно исправить. Древко аквитанского копьё вонзается в песок для упора – лезвие с закрылками пронзает и броню, и грудь буквально напоровшегося на него гладиатора насквозь. Щит и оружие выскальзывают из пальцев, боль затмевает сознание вместе с горечью поражения. Он был так близок, он был так хорош. Но подкинутая богами монетка решила иначе. Трибуны осознают произошедшее с мучительным запозданием. Арену окутывает ледяное безмолвие – кровь Максимуса, срываясь с лезвия редкими каплями, поит жадный песок. И абсолютную тишину разбивает на части громогласный раскатистый хохот. Хан смеётся, откинувшись фривольно на спинку трона, разве что не похлопывая себя ладонями по коленям от удовольствия. Потом останавливается – и начинает в гордом одиночестве аплодировать. Толпа не подхватывает, толпа не в силах смириться с произошедшим. Один за другим они начинают кричать – сперва неуверенно, но с каждой новой секундой всё громче. Требуют пощады для Максимуса. Все в один голос, не сомневаясь и не раздумывая. - 9 успехов противника на 16д6;
- so close
-
Мастерпосты божественны. Тот редкий случай, когда мне интересно читать арену
-
|
 Расы и классыТак как модуль заточен на PvP я предлагаю вам выбрать один из предложенных концептов - моя цель здесь предостававить достаточно широкую и разнообразную выборку, чтобы каждый смог подобрать что-либо плюс-минус по вкусу. 1. Имперец. Имперцы уже давно расселились по всему цивилизованному миру. Именно имперцы поддерживают все стандартные классы. Расовый бонус: +1 к интеллектуальному превосходству. Имперцы имеют 3 дополнительных стартовых очка на закупку оружия и экипировки (вне зависимости от значения интеллектуального превосходства) - СТАРТОВЫЙ БОНУС. Доступные классы: – Рыцарь Империи (особый класс) Элитные рыцари Императора, закованные в латы бойцы, несущие славу Империи на остриях своих мечей и щитах. Рыцарь может заявить «блок щитом» за 1ОД как СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ – «блок щитом» отражает первый бросок нападения противника вне зависимости от его результата). Перки на выбор: – стальная стена (рыцарь не испытывает усталости (его энергия максимальна при любых обстоятельствах) и не может быть убит одним СМЕРТЕЛЬНЫМ ударом (получая успешный СМЕРТЕЛЬНЫЙ удар, рыцарь выживает с 1ОЗ и статусом тяжёлого ранения. ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ.)); – закалённый ветеран (рыцарь не может умереть от яда или кровопотери, эти эффекты не наносят ему урона, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – тяжёлая броня (рыцарь получает +3д6 к броскам защиты тяжёлой брони при наличии оной, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – зона контроля (при желании, рыцарь может продлить схватку на 4ый раунд, отложив переход в ЭНДШПИЛЬ, СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 0 ОД); – блистательное великолепие (королевы и принцессы любят рыцарей :3 ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ). – Странник Странник – наиболее универсальный класс, обладатель которого получает два дополнительных очка на увеличение любых характеристик. Перки на выбор: – большая дорога (выбери любой АРТЕФАКТ без траты очков легендарности стоимостью 600 или меньше, СТАРТОВЫЙ БОНУС); – дуэлянт (в случае успеха, контратака наносит удвоенный урон оппоненту, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – стечение обстоятельств (получи ЕДИНОЖДЫ ЗА БОЙ дополнительное ОД в этом раунде, СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 0 ОД); – прохожу мимо (странник получает +100 Легендарности за каждую победу при наличии этого перка, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ). – Паладин Суровый храмовник, несущий клятвы и обеты. Все паладины принадлежат Империи, но в их рядах могут состоять представители некоторых других рас (НО НЕ ЖЕНЩИНА и не НЕЛЮДЬ). Паладин получает стартовый бонус к выносливости в два очка. Перки на выбор: – гроза иноверцев (паладин получает дополнительный бесплатный бросок атаки в схватках против представителей других рас (не имперцев), ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – обет молчания (паладин заплатил своим голосом за искусство защиты – заявляя два броска защиты на этом ходу, он получает третий в подарок, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – обет смирения (пощадив поверженного противника, паладин получает +300 дополнительной легендарности, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – слепая вера (получив ранение вне зависимости от степени тяжелсти, паладин не получает негативных эффектов, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ). – Наёмник Псы войны, которые предпочитают лёгкое оружие и подвижность, а также службу тому, кто больше платит. Наёмник на старте имеет 100 очков ЛЕГЕНДАРНОСТИ и одно дополнительное очко свободной характеристики. Перки на выбор: – средняя броня (используя броню класса средняя, наёмник получает дополнительные +3д6 к предоставляемой ей защите, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – искусство клинка (при использовании меча, наёмник имеет дополнительные +д6 в нападении и обороне, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – счастливчик (СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 1ОД – вне зависимости от прочих обстоятельств, на этом ходу наёмник не получит урона - ЕДИНОЖДЫ ЗА БОЙ); – колющее оружие (+3д6 к броскам атаки при использовании колющего оружия (копий и алебард), ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ). – Ассасин Человек, посвятивший свою жизнь убийству других. Специализируется на коротких клинках и кинжалах – при использовании этого типа оружия +3д6 к каждому атакующему броску. Перки на выбор: – отравленное оружие (на каждом оружии ассасина есть яд, который отнимает 1 ОЧКО здоровья у раненого противника начиная со следующего хода после ранения, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – метательный кинжал (СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 1ОД, которое обсчитывается как обычный бросок атаки основного оружия ассасина (но не является атакой основного оружия и не может быть ПАРИРОВАНО КОНТРАТАКОЙ) и, в случае успеха, наносит 4 единицы урона - ЕДИНОЖДЫ за бой); – подлый трюк (СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 1ОД, которое позволяет игнорировать первый бросок защиты противника – ЕДИНОЖДЫ за бой); – уклонение (СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 1ОД, которое позволяет игнорировать первый бросок атаки противника – ЕДИНОЖДЫ за бой). – Гладиатор Ты вырос и возмужал в аквитанских бойцовских ямах. Твой господин заберёт всю награду за твою победу в Великом Турнире, но ты получишь то, чего не удостаивался ни один гладиатор до тебя – свободу и вечную славу. У гладиатора есть цель – после каждой победы он получает дополнительное свободное очко на прокачку. Перки на выбор: – разъяренный (гладиатор не чувствует боли, ранения не оказывают негативного эффекта, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – несломленный (гладиатор не чувствует усталости, на протяжении боя она не накапливается (энергия гладиатора всегда равна максимуму), ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – разбивший оковы (каждый раз, нанося противнику ранение, гладиатор получает накопительный бонус +2д6 к последующим броскам атаки, начиная со следующего раунда, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – на пути к мечте (ТОЛПА всегда против КАЗНИ гладиатора, противник теряет в два раза больше ЛЕГЕНДАРНОСТИ за решение пойти против воли толпы, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – бессмертный (первый СМЕРТЕЛЬНЫЙ УДАР в бою не убивает гладиатора, он встаёт и продолжает сражаться с 1 очком здоровья – гладиатор не может умереть от яда или кровопотери (но теряет здоровье, если у него больше 1ОЗ), ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ). 2. Кочевники. Кочевники – суровый народ из южных пустынь, они не имеют своих поселений и проводят жизнь в вечных скитаниях. Расовый бонус: +1 к характеристике смертоносности. Кочевники прониклись безграничной мудростью пустыни, они могут использовать два тактических перка в фазе СБЛИЖЕНИЯ без траты очков интеллекта на "чертоги разума" - ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ, не сочетается с чертогами разума. Доступные классы: – Убийца (особый класс) Пустынный кочевник, предпочитающий кинжалы, лезвия на цепях и отравленное оружие. Убийца получает +2 к стартовому значению смертоносности. Перки на выбор: – рунный яд (убийца кодовым словом на языке пустынного народа активирует скрытую руну на лезвии – в качестве СПЕЦИАЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ за 1ОД, и любая успешная его атака на этом ходу основным оружием моментально наносит противнику СМЕРТЕЛЬНЫЙ УДАР и однократно добавляет +3д6 к каждой базовой атаке на этом ходу - ЕДИНОЖДЫ за бой); – защитные руны (убийца в качестве СПЕЦИАЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ за 1ОД наносит перед собой защитную руну, которая блокирует первый бросок нападения противника априори - ЕДИНОЖДЫ ЗА БОЙ); – отравленный кинжал (убийца за 1ОД может потратить СПЕЦАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ на бросок отравленного кинжала, который будет равен броску его нападения – в случае успеха, противник будет терять по одному ОЧКУ ЗДОРОВЬЯ до конца схватки начиная со следующего хода, сам кинжал нанесёт 2 единицы урона - МНОГОКРАТНО); – руна кровотечения (убийца кодовым словом на языке пустынного народа активирует скрытую руку на лезвии - в качестве СПЕЦИАЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ за 1ОД, и любая его атака (даже не успешная - не срабатывает ТОЛЬКО в случае успешной КОНТРАТАКИ противника) основным оружием на этом ходу, кроме собственного урона наложит на противника эффект КРОВОТЕЧЕНИЕ(2), который начнёт действовать со следующего хода - ЕДИНОЖДЫ ЗА БОЙ). – Боевой шаман (особый класс) Боевые шаманы пустыни прибегают к помощи духов предков ради победы. Шаманы имеют в арсенале СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ «Помощь предков», которое могут заявить за трату одного ОД сколько угодно раз за бой – заявляется это действие в личку мастеру, а предки подсказывают шаману все действия, которые заявил противник на этот раунд. Перки на выбор: – дальновидный шаман (при наличии этого перка «Помощь предков» не расходует ОД, а шаман знает действия своего оппонента на каждом ходу, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – дух Матери (СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 1ОД, которое позволяет шаману изменить погоду на поле боя, начиная со следующего раунда - МНОГОКРАТНО); – дух Вождя (в голове шамана стучит ритм кожаных барабанов Орды, в дождь он получает 1 дополнительный бросок защиты без траты ОД, а в грозу – нападения, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – дух Отца (тратит 2ОД на СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ, но дух отца принимает на себя все атакующие броски в этом раунде вне зависимости от их качества и количества - ЕДИНОЖДЫ ЗА БОЙ); – дух Орды (СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 1ОД, которое удваивает УРОН атаки шамана на этом ходу – если атака не проходит защиту противника, способность тратится впустую); – дух Большого Брата (СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 1ОД, которое даст шаману на 1ОД больше в следующем раунде - МНОГОКРАТНО). – мастер клинков (особый класс) Мастер клинков – искусный пустынный воин, специализирующийся на стиле владения двумя клинками сразу. В случае, если кочевник имеет в арсенале два оружия класса меч (кинжалы не учитываются), он получает возможность каждый ход атаковать обоими мечами по цене 1ОД надения - ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ. Бонус срабатывает только с первым броском нападения на каждом ходу. Перки на выбор: – смертоносный шквал (мечи кочевника в случае успешной атаки накладывают на противника эффект кровотечения(1) вне зависимости от количества успехов и того, есть ли подобное свойство у оружия в принципе, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – пустынный ветер (если кочевник сделал больше одного броска атаки на этом ходу, но не один из них не прошёл защиту, то противник теряет 1 очко ЭНЕРГИИ, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – солнце пустыни (ЕДИНОЖДЫ за бой кочевник может обратить все свои броски нападения в этом раунде в броски защиты, причём успехи защиты засчитываются за каждый успех нападения - СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 0 ОД); – крадущийся скорпион (кочевник способен потратить 1ОД на СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ на этом ходу, чтобы получить возможность использовать смертоносный шквал на 2 броска нападения сразу на следующем - МНОГОКРАТНО). – паладин; – странник; – наёмник; – гладиатор. 3. Дети леса. Полудикие выходцы из бесконечного леса, со своей культурой и обычаями, которые цивилизованный человек назовёт не иначе, как варварскими. Расовый бонус: +1 очко к смертоносности или выносливости на выбор. Дети леса восстанавливают 1 единицу ЭНЕРГИИ каждый ход, если их ЭНЕРГИЯ ниже максимума (не срабатывает, если чемпион уже ИЗНУРЁН), ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ. Доступные классы: – Амазонка (особый класс) Лесные воительницы, столь же восхитительные, сколь и смертоносные. Амазонки возбуждают ТОЛПУ – ТОЛПА всегда будет голосовать за пощаду поверженной амазонки, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ. Кроме того, амазонка получает +1 очко к стартовой смертоносности. Перки на выбор: – смертельный танец (амазонка, вооружённая копьём или клинками, один раз за бой получает 50% шанс уклонения от всех атак противника в этом раунде, которые прошли сквозь защиту (мастерский бросок д100 (с 1-50, 51-100; где успех - 51-100); срабатывает автоматически без желания амазонки), ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – отравленное лезвие (амазонка, которая нанесла противнику любое ранение своим оружием, заставит этого противника терять 2 очка здоровья в ход до конца схватки начиная со СЛЕДУЮЩЕГО, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – мисс фортуна (получив СМЕРТЕЛЬНОЕ ранение ВПЕРВЫЕ за бой, амазонка от него уклоняется, игнорируя весь урон от это атаки (срабатывает автоматически только в случае успешного СМЕРТЕЛЬНОГО УДАРА противника), ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – скользящая смерть (в случае успешной контратаки, амазонка вне зависимости от урона наносит противнику успешный СМЕРТЕЛЬНЫЙ УДАР, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ). – Зверолюд (особый класс) Наполовину человек, наполовину животное, зверолюди обладают чудовищными по человеческим меркам возможностями. +2 очка ФИЗИЧЕСКОЙ МОЩИ при генерации. Зверолюди – это люди с повадками зверя, способные обращаться в своих тотемных животных при должной прокачке. Важно понимать, что зверолюд после обращения превращается не в быка (например), а в минотавра - и продолжает орудовать основным оружием. Перки на выбор: – медведь (тотем может быть только один – медведя невозможно убить с одного удара, у него остаётся одно ОЧКО ЖИЗНИ при первом получении смертельного урона в бою (не работает в ЭНДШПИЛЕ), ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ; ОБРАЩЕНИЕ – медведь восстанавливает все очки жизни и получает дополнительный бросок ЗАЩИТЫ БЕЗ траты ОД в каждом раунде для стадии СХВАТКИ); – бык (тотем может быть только один – бык не испытывает усталости от СХВАТКИ (его запас энергии всегда максимален), каждый его бросок защиты получается дополнительный +д6; ОБРАЩЕНИЕ – обратившись, бык получаешь +3Д6 к каждому броску атаки, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – лев (тотем может быть только один – лев имеет +д6 к каждому заявленному броску атаки, +2д6 к каждому, если заявлено два броска за ход; ОБРАЩЕНИЕ – обращённый лев получает в два раза меньше урона и три дополнительных ОЧКА ЗДОРОВЬЕ вне зависимости от текущего количества, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – ОБРАЩЕНИЕ (СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 1ОЗ, проведённое однажды будет работать до конца схватки – превращает зверолюда в его тотемного зверя, может быть использовано не раньше, чем на втором раунде, ЕДИНОЖДЫ ЗА БОЙ). – Друид (особый класс) Друид использует силу природы и собственного духа для увеличения своих шансов на победу. Друид имеет тактический перк "Помощь природы", который можно использовать на стадии сближения - перк позволяет друиду произвольно изменить погодные условия схватки. Перки на выбор: – огненная ловушка (друид накладывает на себя руну огня в качестве СПЕЦИАЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ за 1ОД, которая обращает первую атаку противника в этом раунде против него самого - ЕДИНОЖДЫ ЗА БОЙ); – ледяная ловушка (благодаря наложению руны льда в качестве СПЕЦИАЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ за 1ОД, друид отменяет любые заявленные противником на этом ходу специальные действия - ЕДИНОЖДЫ ЗА БОЙ); – отравленная ловушка (благодаря наложению руны яда в качестве СПЕЦИАЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ за 1ОД, друид накладывает на противника эффект ЯДА(3) начиная с ЭТОГО ХОДА в случае, если тот не заявил ни одного броска НАПАДЕНИЯ в этом ходу - ЕДИНОЖДЫ ЗА БОЙ); – электрическая ловушка (благодаря наложению руны электричества в качестве СПЕЦИАЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ за 1ОД, друид бьёт противника молнией и отнимает у него 50% здоровья (максимального запаса) в случае, если противник заявил в этом раунде СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ - ЕДИНОЖДЫ ЗА БОЙ); – земляная ловушка (благодаря наложению руны земли в качестве СПЕЦИАЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ за 1ОД, друид отнимает у противника 4ед. энергии в случае, если тот на этом ходу заявляет хотя бы один бросок нападения - ЕДИНОЖДЫ ЗА БОЙ); – восстановление рун (друид тратит 1ОД на СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ и перезаряжает все испольованные руны в этой схватке - МНОГОКРАТНО); – человек дождя (друид не испытывает негативных эффектов от ливня, в случае заявления ливня заранее выбирает раунд, на котором противник получит удвоенный дебаф от дождя, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – повелитель бури (во время грозы друид получает возможность использовать одну ловушку за ход без траты ОД, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ). – ассасин; – странник; – гладиатор. 4. Норды Народ из заснеженных предгорий Хельма, кланы которого вечно воюют друг с другом, а единственную ценность для которого представляет война. Империя часто страдает от набегов нордов, но все отправленные в Хельм легионы исчезают бесследно. Расовый бонус: +1 очко к физической мощи или выносливости на выбор. Норды блокируют 3 единицы урона от любых СПЕЦИАЛЬНЫХ ДЕЙСТВИЙ, которые наносят фиксированный урон (не распространяется на СМЕРТЕЛЬНЫЙ УДАР при помощи СПЕЦИАЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ) - ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ. Доступные классы: – Варвар (особый класс) Настоящая гроза севера, бешеный варвар способен забывать о боли и крушить черепа своих врагов. Варвар наносит удвоенный урон (двойной урон за каждый успех сверх защиты) в случае успеха атаки при использовании секир, топоров или дробящего оружия, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ. Перки на выбор: – берсерк (варвар не чувствует боли, полученные раны не оказывают негативного влияния, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – крушитель черепов (в случае успешной атаки, варвар наносит 3 единицы урона дополнительно вне зависимости от количества успехов, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – по моим правилам (потратив 1ОД на СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ, варвар имеет право ОДИН РАЗ за бой отменить все СПЕЦИАЛЬНЫЕ ДЕЙСТВИЯ противника в этом раунде, если таковые были заявлены – если нет, то способность уходит впустую); – сокрушительный натиск (заявив два и более бросков нападения за один ход, варвар получает +д6 к каждому, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ). – Викинг (особый класс) Лишения и годы войны закалили викингов и сделали их чертовски стойкими. Викинг не испытывает УСТАЛОСТИ в затяжных сражениях (его энергия всегда максимальна), ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ. Перки на выбор: – нордическая ярость (викинг начинает схватку с 1 ОД вместо двух в первом раунде, но получает 1 дополнительное ОД на каждом последующем – 2ОД во втором, 3 в третьем, 4 в четвёртом, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – мощь севера (викинг может по желанию продлить схватку на 4ый раунд, отсрочив наступление ЭНШДПИЛЯ на один ход - СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 0 ОД); – лица отцов (раненый викинг, не получивший урона в течении одного раунда, восстанавливает 4 ОЗ, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – север помнит (в случаях погодных условий, отличных от «солнечный день» викинг имеет 2 ОД вместо одного в первом раунде при наличии «нордической ярости», ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ). – гладиатор; – наёмник; – странник. 5. Аквитанцы. Вторая по величине и наиболее древняя держава на континенте, родоначальник гладиаторских ям, прародина магии, поклоняющаяся малопонятному посторонним искусству крови. Расовый бонус: +1 к смертоносности или интеллектуальному превосходству на выбор. ОДИН РАЗ за СХВАТКУ аквитанцы могут использовать СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ без траты ОД благодаря особому перку "Кровавое наследие" (СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 0 ОД, которое позволяет бесплатно провести любое другое СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ вне зависимости от его стоимости). Классы на выбор: – Кровавый охотник (особый класс); Кровавый охотник живёт в мире пульсирующих кровавых путей – его жажда крови иногда сводит с ума, он способен чувствовать добычу на бешеных расстояниях. Кровавый охотник, получив ПЕРВОЕ ранение в схватке, но оставшись в строю, впадает в кровавое неистовство и получает 3ОД вместо двух на оставшиеся раунды схватки, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ). Перки на выбор: – кровавая ярость (охотник тратит 1 ОД на СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ, нанося себя увечье и теряя одно ОЧКО здоровья); – линии крови (ранив противника, охотник уже не отпускает добычу – он получает +1 ОД на оставшиеся раунды схватки, если его противник ранен, но ещё стоит на ногах, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – кровавое безумие (в случае успешной контратаки кровавый охотник наносит двойной урон оппоненту, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – кровавая жатва (охотник насыщается кровью убитого оппонента, восстанавливая себе все очки здоровья – актуально для сражений НЕ ОДИН НА ОДИН, убить оппонента должен лично охотник, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – кровавый взрыв (охотник заявляет СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 1ОД, которое наносит противнику урон, равный количеству отсутствующих у противника ОЗ в текущий момент - ЕДИНОЖДЫ ЗА БОЙ). – Теневой следопыт (особый класс); Аквитанский следопыт способен перемещаться в мир духов и возвращаться обратно, ни при каких обстоятельствах не теряя следа добычи. Он получает особую способность «Шаг в сумрак» (ОДИН РАЗ ЗА БОЙ следопыт способен заявить за все ОД шаг в сумрак (СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ), становясь абсолютно неуязвимым для любых атак и способностей в этом раунде - абсолютная защита, следопыту не может быть нанесён урон в раунд сумрака). Перки на выбор: – выход из сумрака (в следующем раунде после ухода в сумрак следопыт появляется в неожиданном для противника месте, готовый нанести решающий удар: +4д6 к броску НАПАДЕНИЯ (одному на выбор, если заявлено больше одного) - СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 0 ОД, ЕДИНОЖДЫ ЗА БОЙ); – астральная копия (следопыт способен создать обманную сумеречную иллюзию ОДИН РАЗ за бой, потратив 1ОД на СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ, которая автоматически принимает на себя первый атакующий бросок противника в этом раунде); – теневой скачок (следопыт прорезает реальность времени и пространства, резко меняя своё положение на арене и игнорируя первый защитный бросок противника – ОДИН РАЗ за бой, за 1 ОД на СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ); – сумеречная тень (следопыт за 1ОД на СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ создаёт сумеречного двойника, который дублирует его первый бросок нападения в этом раунде (бросать ещё раз не нужно, это точно такой же бросок нападения с теми же значениями) - ОДИН РАЗ ЗА БОЙ); – шёпот сумрака (следопыт способен внезапно для противника задержаться в сумраке на ЕЩЁ ОДИН РАУНД, накопив одно дополнительное очко ОД к следующему раунду. Задерживаясь в сумраке на дополнительный раунд, следопыт не может совершать никаких действий, опциональный ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ). – Самурай (особый класс) Самурай следует кодексу. Для него не существует полумер и он не способен принять поражение. Победив, самурай ВСЕГДА убивает противника финальным ударом – стадии ВЫБОРА для него просто не существует (ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ). Побеждённый самурай, которого ПОЩАДИЛИ – опозорен. Он должен либо покончить с собой, либо не вынести когнитивного диссонанса и покинуть турнир. За каждую победу самурай получает на 100 очков ЛЕГЕНДАРНОСТИ больше (ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ). Перки на выбор: – клинок души (бесплатная катана без траты очков. Особая катана, характеристики которой увеличиваются после убийства каждого оппонента, АРТЕФАКТ - СТАРТОВЫЙ БОНУС); – путь самурая (СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ, которое можно заявить в схватке за 1 ОД вместе с броском защиты – если ваш бросок защиты выше всех бросков нападения оппонента, то вы принудительно переводите СХВАТКУ в ЭНДШПИЛЬ следующим раундом - ЕДИНОЖДЫ ЗА БОЙ); – гений парирования (заявляя контратаку, вы делаете два броска вместо одного – актуальным считается лучший результат (ОДИН РАЗ ЗА БОЙ) - СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 0 ОД); – на острие клинка (вы делаете два броска нападения в ЭНДШПИЛЕ вместо одного и выбираете лучший, ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ). – гладиатор; – странник; – паладин. 6. АсшаитыВыходцы из края теней Асшая, практикующие запрещённое искусство некромантии в своих боевых техниках. Расовый бонус: Выходцев из Асшая недолюбливают в народе – ТОЛПА всегда голосует против пощады (ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ). Асшаиты на старте могут взять сразу два классовых перка вместо одного, но не получают дополнительное очко к характеристике (СТАРТОВЫЙ БОНУС). Классы на выбор: – Рыцарь смерти (особый класс) Рыцари смерти закалили своё оружие при помощи теневого искусства некромантии – каждая их атака высасывает 1ОЗ у противника даже в том случае, если бросок нападения не пробивает защиту (несколько бросков нападения в раунд эффект не стакают). Их оружие питается жизненной силой и душами жертв - ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ. Перки на выбор: – хранилище душ (ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ – каждый противник, павший от руки рыцаря смерти, увеличивает атаку его основного оружия на д6. В случае смены основного оружия эффект сбрасывается); – хватка смерти (ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ – тени Асшая высасывают у противника одну единицу энергии в каждом раунде); – восставший из мёртвых (ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ – убитый или выведенный из строя рыцарь смерти ЕДИНОЖДЫ ЗА БОЙ возвращается с того света, избавляясь от всех ранений и негативных эффектов, но имея всего 2ОЗ); – смертельный выпад (потратив 1ОД на СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ вместе с броском атаки, вы игнорируете контратаку и защиту противника в случае, если он заявил в этом раунде контратаку - ЕДИНОЖДЫ ЗА БОЙ); – поглощение души (потратив 1ОД на СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ, рыцарь смерти высасывает 2ОЗ у противника и восстанавливает себе 2ОЗ - МНОГОКРАТНО); – лики Асшая (рыцарь смерти при желании способен продлить схватку на 4ый раунд и острочить наступление ЭНДШПИЛЯ - СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 0 ОД). – Жнец (особый класс) Жнецы являются прирождёнными убийцами из Асшая - скрываясь в тенях, они подстерегают добычу. Тактическое умение "Мантия Тени" (заявив это умение на фазе "Сближения", Жнец произвольно расставляет на три раунда схватки следующие эффекты: +1 ОД Жнецу, -1 ОД противнику (противник узнаёт об этом в начале раунда), "мантия тени" (жнец тратит все свои ОД на абсолютную защиту, противник не может нанести ему урон в этом раунде - АБСОЛЮТНАЯ ЗАЩИТА, СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за все ОД). Перки на выбор: – теневой клинок (каждая шестёрка на броске нападения "взрывается" и Жнец докидывает дополнительное д6 за каждый "взрыв" - ПАССИВНЫЙ ЭФФЕКТ); – теневая пульсация (жнец наносит три единицы урона и себе, и противнику - СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ без траты ОД, один раз за бой); – связующая нить (СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 1ОД, которое связывает теневой нитью Жнеца и противника на этот раунд - пока они связаны, ЖНЕЦ восстанавливает себе ОЗ в количестве отнятых - ОДИН РАЗ ЗА БОЙ); – из теней (СПЕЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ за 1ОД - каждая единица урона, нанесённая оружием на этом ходу противнику превращается в две единицы урона - МНОГОКРАТНО). – наёмник; – странник; – ассасин.
-
Я тоже давно хотел сделать игру про поединки. Бесклассовую, правда, и про восточные единоборства, но, если исключить эти два пункта, Аккарин сделал примерно то же, что я себе представлял.
|
Глориус продолжает кружить - трибуны ревут, поддерживая своего безусловного фаворита. Даже повидавший многое Раммель наблюдает за танцем аквитанки и гладиатора с плохо скрываемым интересом. Максимус обозначает удар и вновь отступает. Обозначает удар и вновь отступает. Осторожность, абсолютная выверенность каждого движения. Аквитанка, напротив, будто бы и вовсе не воспринимает поединок всерьёз. Ожидание затягивается, напряжение нарастает. Но всё меняется. Девушку окутывает вспышка тени, невесть откуда взявшаяся посреди залитой дневным светом арены. Глориус, почувствовав неладное, подаётся назад и поднимает свой щит – почти сразу осознавая, что он остался на песке в одиночестве. Непонимающий взгляд скользит по встревоженно вдохнувшим трибунам, по глашатаю, по лицу Хана, которое кривит насмешливая ухмылка. Его предупреждали об этом. Специально нанятые Курио перед поединком инструктора. Аквитанцы, называющие себя теневыми следопытами, способны на многое. Они именуют этот приём «шагом в сумрак» и, если верить слухам, способны перемещаться в астральный мир духов и выныривать спустя какое-то время обратно. Глориусу было известно об этом, но, увидев собственными глазами, он всё-таки оказывается не в полной мере готов. Одно дело – серьёзный противник, даже лесной зверолюд или другое чудовище. Но эта магия… В корне ломает заявленные организаторами правила. Толпа негодует, ревёт. Однако молчит наместник богов на земле, не переставая при этом загадочно улыбаться. Не поднимает длань, не останавливает затянувшийся поединок. Глориус озирается, пытаясь предвидеть совершенно непредсказуемое направление новой атаки. Здесь оказывается не в силах помочь даже весь его беспрецедентно богатый жизненный опыт. Только интуиция. Только удача. Ями привычно ныряет в сумрак – так, как делала это сотни раз прежде. Звуки смазываются, арену окутывают призрачные астральные полутона и пронзают насквозь глубокие тени. Она путешествовала сквозь сумрак не раз и не два, она перемещается между миром духов и миром реальным настолько легко, насколько обычный человек переходит на другую сторону улицы. Но к тому, что она увидела в сумраке здесь, на арене, девушка оказывается не в полной мере готова. Тысячи полупрозрачных призрачных силуэтов на каждом дюйме залитого чёрной кровью песка. Бесчисленное количество потерянных и неупокоенных душ, обречённых провести вечность в стенах ристалища. Они смотрят на неё, они тянут к ней полупрозрачные пальцы. Они скалятся беззвучно тёмными провалами ртов. Они хотят молить о помощи, но оказываются не в силах вымолвить хотя бы единое слова. Ями известно, что они не могут причинить ей вреда, но воспринимать подобное совершенно спокойно оказывается не так просто. Несколько замешкавшись, она находит среди бесчисленных призраков объятый лазурным огнём чистой несгибаемой воли силуэт Максимуса. И, сконцентрировавшись, возвращает в мир живых крылатое копьё на излёте предательского удара. Быть может, Максимуса спасает то самое хвалёное гладиаторское чутьё. Быть может, интуиция, воля провидения, решение богов или же просто слепая удача. Так или иначе, он успевает заметить вынырнувший из пустоты наконечник объятого теневым ореолом копья – и, вскинув щит, отбить тут же испарившееся оружие в сторону. ОЗ: 6
Энергия: 4
ОД: 2
Атака основным оружием: 8д6 (3-6)
Защита: 13д6 (3-6)
Контратака: 8д6 (3-6)
Доступные специальные действия: нет
+ толпа всегда против казни гладиатора
+ двойная легендарность за победу
+ смертельный удар на 1 успех меньше
Краткая сводка прошедшего раунда:
- противник уходит в сумрак и без траты ОД жалит как пчела;
- жалит недостаточно хорошо, защита Максимуса с запасом перекрывает удар. ОЗ: 2
Энергия: 1
ОД: 2
Тактическая оборона - 3 раунд (сейчас).
Атака: 16д6 (4-6)
Защита: 1д6 (5,6)
Контратака: 19д6 (4-6)
Специальные действия: выход из сумрака.
+ смертельный удар на 2 успеха меньше
+ абсолютная контратака отменяет первый бросок атаки противника
Краткая сводка прошедшего раунда:
- противник по-прежнему защищается и делает это успешно.
|
 Конструктор чемпиона Воспользуйтесь конструктором для упрощения генерации! Вы конечно можете упороться и попытаться выстроить идеальный билд, но можете также сгенерить чемпиона, который вам нравится и оставить его судьбу на откуп бомжу. Этот конструктор в несколько простых шагов поможет вам продраться сквозь дебри системы и сгенерить персонажа как можно быстрее и проще. 0. Выбери имя. Имя должно подходить выбранному классу\расе и быть достаточно СТИЛЬНЫМ. 1. Выбери расу. (Генерация -> расы и классы). Вместе с классом поставляется один из его классовых перков на выбор – выбери перк, занеси его в навыки. Туда же занеси базовый расовый и классовый бонус. Выставь соответствующие значения в полях «класс» и «раса». 2. Теперь, когда ты примерно представляешь, за кого будешь играть, самое время заполнить роллплейные поля. Краткое описание и аватарка под спойлером во внешности. Характер и мотивация чемпиона присутствовать на турнире – в характере. Краткая зарисовка «одна сцена из жизни вашего персонажа» в истории. Она должна давать примерное представление о чемпионе. Полноценная история не нужна. Подбери и проставь аватарку. Обе галочки «мастер может» в плюс. 3. Распредели свободные очки между характеристиками. (Генерация -> Характеристики). По умолчанию все характеристики выставлены на единицу. Добавь к стартовым значениям все бонусы расы и класса, после чего распредели между характеристиками ещё 4 свободных очка произвольно. Каждое вложенное в характеристику очко сверх базового позволяет выбрать один из перков характеристики. Например, итоговое значение «4» на физической мощи соответствует трём перкам из перечня перков «физической мощи» в вашей анкете. update - характеристики были отключены и скрыты - распределяем по тем же правилам, но выносим отдельным списком в самом начале "навыков". Внеси в навыки все выбранные перки. Ниже рассчитай и внеси в навыки следующие параметры (смотри описания характеристик). Очки здоровья (ОЗ): мощь+выносливость+другие бонусы. Запас энергии: выносливость+другие бонусы. Стартовые очки на закупку: интеллект*2. Нападение (смертоносность): д6 за каждое очко смертоносности + бонусы. Например: 8д6 (без учёта оружия). Нападение (мощь): д6 за каждое очко физической мощи + бонусы. Защита: д6 за каждое очко выносливости и стойкости. Контратака: д6 за каждое очко смертоносности + бонусы. Смертельный удар: (-1 успех) от смертоносности 3 или (-2 успеха) от смертоносности 5. Иссушение: (-1 успех) аналогично с физической мощью. Ниже внеси строку Легендарность: 0. По умолчанию значение 0, за некоторыми классовыми исключениями. 4. Выбери оружие и экипировку (Генерация -> Оружие и экипировка). Закупи оружие и экипировку за стартовые очки. Твоё оружие определяет основу твоего броска нападения и тип урона. Твоя броня определяет основу твоего броска брони. 5. Твой чемпион готов к схватке!
-
Спасибо за великолепную, интересную систему, дающую возможность сполна насладиться боями! И,конечно же, за прекрасные, интересные, красивые посты!
|
-
Первый итог первой схватки. Это было превосходное сражение, и я благодарен, что вообще участвую в таком сильном по накалу модуле.
|
Глашатай в алой мантии долго и старательно прочищает горло, обводя толпу долгим интригующим взглядом. – В следующем поединке нас ожидает нечто особенное, – искусственно усиленный голос грохочет, эхом отражаясь от стен великой арены. Оратор поворачивает голову и смотрит на Хана, будто желая убедиться, что тот тоже заинтригован, но владыка всего сущего с куда большим интересом изучает энергично исполняющую перед ним зажигательный танец наложницу. – Ещё один гость из дружественной нам Аквитании – и, должен признать, не менее необычный, чем предыдущий, – продолжает завлекать почтенную публику Раммель. – Они называют себя теневыми следопытами, они утверждают, что способны погружаться в сумрак и возвращаться из него невредимыми. Они говорят, что способны на то, что не под силу даже Всемогущему и Всевластному! Хан, нахмурившись, грубым шлепком по заднице отгоняет наложницу в сторону. Подобравшись, взирает исподлобья недобро на пустое ристалище. – И если это действительно правда, то аквитанскому следопыту может потребоваться сегодня всё её сумеречное искусство! Встречайте! ЯМИ! Зрители встречают Ями с опаской. Хрупкая девушка, прячущая лицо в тени широкополой шляпы, становится объектом всеобщего внимания, но ненадолго. Сложно поверить, что она способна сразиться и победить кого-то вроде недавнего зверолюда. Кроме того, большинству зрителей прекрасно известно имя её заранее заявленного противника. Они пришли сюда для того, чтобы лицезреть блистательное великолепие Глориуса. Чтобы с замиранием сердца следить за его изумительными атаками. Чтобы ликовать вместе с ним, когда он одержит неминуемую победу. И странная аквитанка с крылатым копьём по определению не может стать для легендарного Максимуса серьёзным противником. – Её противник… О, её противник… Мне правда нужно называть это имя? Вы все и так прекрасно всё знаете. БЛИСТАТЕЛЬНЫЙ! ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ! НЕПРЕВЗОЙДЁННЫЙ! ГЛОРИУС МАКСИМУУУУС! – глашатай уже почти что орёт. – Легендарный имперский гладиатор, не знающий поражений. Он сражается за славу, за честь и свободу, он сражается за каждого, за любого из нас! И Глориус триумфально вступает на песок под напоминающее безумный вой ликование. Крики и вопли фанатов эхом гремят под сводами великой арены, а потом трансформируются в нечто осмысленное, членораздельное. Громогласно, по слогам, почти в один голос они скандируют его имя – и кажется, что сам Асшай дрогнет, не выдержав этой невероятной бури восторга. Гладиатор блистательно шагает по впитавшему кровь его предшественников песку. В руках его – щит и копьё, лёгкая броня практически не стесняет движений. Он снова здесь, снова в своей стихии. И определённо не собирается уступать. Визуально доступная информация: имперское копьё, круглый щит, лёгкая броня (точный вид неизвестен). Визуально доступная информация: крылатое аквитанское копьё, без брони.
-
Мама, смотри, я в телевизоре!
|
-
Красота, как и все остальные посты!
|
Трибуны грандиозной круговой арены заполнены – свободных мест не хватает, многим зрителям приходится стоять и заглядывать вниз, перегибаясь через мраморные невысокие ограждения. Стены арены кольцами вздымаются ввысь – горожане с верхних ярусов до рези в глазах всматриваются в блеклый песок, выискивая крошечные на таком расстояние фигурки сходящихся чемпионов. Трибуны ревут восторженно в предвкушении – первый поединок турнира, о котором большинство из них знает лишь из рассказов прадедов и дедов. Турнир, увидеть открытие которого собственными глазами ещё раз никому из них определённо не суждено. Хан вальяжно восседает на троне в центральной части главной трибуны – откинувшись на спинку, он безразлично наблюдает за пустым пока что ристалищем, надёжно укрытый от солнца в тени персонального небольшого навеса. Несколько обнажённых наложниц интенсивно работают огромными опахалами, спасая наместника богов на земле от и без того достаточно умеренного летнего зноя. Идеально ровный квадрат имперских гвардейцев окружает место покоя владыки ощетинившейся сверкающими наконечниками копий стеной, отделяющей бессмертного полубога от презренной грязной толпы. Гримаса скуки застыла на суровом, будто выточенном из камня лице властелина. Глашатай Хана – худощавый тип в тянущейся за ним по камням алой мантии, восходит на ораторский пьедестал. Усиленный многократно магией голос разносится над ареной: – Многие из вас ждали всю свою жизнь этот день, – глашатаю стоит лишь начать говорить, как зрители умолкают. – Великий турнир, который определит наиболее смертоносного… Непревзойдённого… Чемпиона! Великий турнир, который, быть может, определит участь империи! Великий турнир, от исхода которого может зависеть судьба любого из вас. Турнир, который я, Ториус Раммель, с позволения Его Имперского Величия Хана… Глашатай бросает быстрый взгляд в сторону трона. Наместник богов на земле торжественно поднимает судьбоносную длань и делает вялый позволительный взмах – дескать, давай быстрее уже. – ОБЪЯВЛЯЮ ОТКРЫТЫМ! – орёт глашатай, и объятые звериным неистовством трибуны ревут в унисон. Под топот, вопли и рокот аплодисментов на арену выходит первый чемпион. Рослый северный варвар в наброшенной на голое тело накидке из меха, вооружённый огромной обоюдоострой секирой – толпа ревёт интенсивнее, громче. Северянин! Норд! Без брони! – Первый чемпион прибыл к нам с далёкого Севера. Из суровых снежных предгорий Хельма, варварской земли презренных язычников – кровожадный несокрушимый воитель, использующий для закалки своей секиры исключительно кровь невинных имперских младенцев… Его имя –Тр-о-о-о-о-м! – Его противником выступит… – на арену медленно вступает второй претендент. – Паладин-изгой, отрёкшийся от обетов, кодекса, предавший даже собственных братьев! Отказавшийся от всего, во что верил! Латная броня паладина смутно переливается и мерцает на солнце. Внушительная фигура в железе неторопливо направляется к центру арены. Волочится по песку, оставляя глубокую борозду, тяжёлый металлический шар на цепи. – БРАТ КАТ-О-О-О-Н! – кричит, срывая глотку, глашатай. И зрители кричат вместе с ним. Визуально доступная информация - полный комплект тяжёлой брони, точный вид неизвестен. Оружие - шар на цепи. Визуально доступная информация - соперник, судя по всему, без брони. Оружие - обоюдоострая секира.
|
– Хватит с тебя на сегодня ошейников, – резюмирует Маркус, отмахиваясь.
И подтверждает, развеивая опасения Трэй:
– В твою камеру.
Тревожный колокольный набат нарастает. В этом звоне нет обычного медитативного напоминания о постулатах железной истины, в этом звоне – призыв к действию, напоминание о могуществе Ордена.
Маркус и Трэй выныривают из старой пыточной в коридор, быстрым шагом продираются вверх сквозь лабиринт коридоров. В ритме колокола проступает размеренность, словно неизвестный звонарь наконец-то справился с мандражом и подобрал темп. Каждый новый удар отдаётся в голове эхом лёгкой мигрени, и даже сердце, кажется, подстраивается под заданный железным колоколом стремительный ритм.
Им приходится подняться ещё на несколько ярусов прежде, чем Трэй наконец-то начинает узнавать коридоры. Маркус и правда направляется к её камере – никакого карцера теперь ждать не приходится. Трезвонящий колокол в конце концов замолкает – на смену звону приходит накатившая со всех сторон тишина. Даже объятая тревогой Цитадель по-прежнему достаточно велика, чтобы всеобщая паника не охватила её достаточно быстро.
Единственного человека можно искать в недрах железного замка целую вечность – и, как только Маркус отведёт её в камеру, одной несчастной эмпатке наверняка без труда удастся затеряться во всём этом хаосе до утра. Ещё один коридор, подъём, поворот – теперь тут и там слышатся отрывистые выкрики, множественный топот и бряцанье стали.
Ещё поворот – и Маркус на полном ходу почти налетает на другую фигуру в серой мантии и металлической маске. Двое стражников Ордена, звеня железом, следуют за вторым – замирают позади, остановившись на почтительном расстоянии.
Маркус отступает назад, внимательно всматриваясь в коллегу в поисках одному ему известных опознавательных признаков.
– Рафаэль..? – спрашивает в конце концов, не будучи до конца уверенным.
– Маркус, – отзывается дознаватель, и Трэй действительно без труда опознаёт по мягкому тенору Рафаэля.
– Что происходит? Это тревога?
– Посторонние в Цитадели. Уже обнаружено несколько мёртвых патрульных, – отзывается дознаватель.
Трэй надеется, что в этих спешке и хаосе никто не станет задаваться неудобными вопросами без лишней необходимости, но её надеждам не суждено оправдаться – любой дознаватель остаётся верным себе до конца. Девушка чувствует на себе недоумённый проницательный взгляд, замечает, как Рафаэль осматривает с ног до головы самого Маркуса, сопоставляя в голосе какие-то логические цепочки и факты. Любой другой на его месте наверняка бы бросился дальше, но дознаватели Ордена годами обучались способности чувствовать фальш, обращать внимание на самые незначительные на первый взгляд нестыковки.
– Что ты здесь делаешь, Маркус? – осведомляется человек в маске негромко. – На нижних ярусах нет камер эмпатов. Почему это животное без ошейника?
Трэй достаточно редко работала с Рафаэлем – он, в отличии от Морро, никогда не отличался садистской жестокостью, но выделялся среди многих других почти физически ощутимым холодным презрением. Даже когда он наказывал Трэй, он делал это так, словно дрессирует провинившуюся собаку.
Маркус медлит с ответом. Можно придумать множество версий, но ни одна из них не окажется правдоподобной в достаточной степени, чтобы заглушить зародившиеся у собеседника подозрения.
Они стоят и смотрят друг на друга, люди в одинаковых масках.
Рафаэль медленно сгибает в локте левую руку, сжимая пальцы в кулак. Стражники позади подбираются, предостерегающе касаются эфесов мечей.
– Я забирал эмпата из карцера. Что-то не так?
– В такое время? – в голосе Рафаэля сквозит недоверие. – Ты.
Хлёсткий как удар кнута выпад. Обращение к Трэй.
– Отвечай. Именем Железного Канцлера.
-
Читается с замиранием сердца. Я ж так инфаркт словлю)
|
Риэль коротко кивает и срывается с места. Эдельвальд молча следует за остальными игнийцами по пустынным безрадостным улицам – дорога петляет витиеватым серпантином, спуская всё ниже и ниже, к подножию скалы Кримсон Рок. Вокруг – заброшенные пустые дома, раскачивающиеся со скрипом на ржавых петлях останки некогда целых дверей, скалящиеся вслед странной компании тёмные провалы выбитых окон.
Охотник озирается по сторонам и не узнаёт родной город – о существовании этого района столицы он, как и наверняка подавляющее большинство обывателей, даже не подозревал. Совершенно мёртвые пустые кварталы, швыряющие в лицо пронзительный морской ветер вперемешку со стойким запахом гнили, ни единого случайного прохожего или заплутавшего патруля.
От этого места, затаившегося в глубокой тени нависшей над головой Цитадели, места совершенно мёртвого и покинутого всеми существующими и несуществующими богами, бегут мурашки по коже. Невозможно представить, что в каких-то нескольких десятках минут неспешной ходьбы кипит жизнь. Невозможно представить, что это – почти самое сердце покорившей большую часть континента державы с гордым и громким именем Эскалон. Прогнившее железное сердце страны, расползающаяся мерзкая язва почти под самым носом у всевидящего Железного Канцлера.
Игнийцы тоже молчат – даже вездесущий Фиарал притих и лишь время от времени начинает озираться тревожно по сторонам. Иссин целеустремлённо шагает вперёд, отстранённо глядя прямо перед собой – непреклонная решимость застыла на суровом, будто высеченном из камня, лице, а взгляд его будто прикован к укрытому капюшоном затылку Риэль. Сама игнийка идёт впереди, направляя всех остальных – Эдельвальд может видеть лишь изумрудную накидку и удивляться точности, с которой девушка без тени сомнения выбирает дорогу.
А смутная тревога, тем временем, неумолимо нарастает с каждой новой минутой. Людей окутывает сгустившаяся ватная тишина, прерываемая лишь мерным рокотом волн, накатывающих на неприступные монолитные скалы. Но не только гниль, не только тень Цитадели, не только безжизненность окружающего пейзажа давят на закалённую за годы практики психику повидавшего многое охотника. Что-то ещё. Смутный шелест на задворках сознания – какое-то копошение, сперва почти незаметное, но усиливающиеся с каждым новым сделанным шагом.
В шелесте этом – жужжание роящихся омерзительных насекомых, шорох множества сплетаемых лапок, миллиарды исполинских сколопендр и пустынных тарантулов, копошащихся тысячами и миллионами на дне бездны, которая никогда не знала даже самого мимолётного прикосновения солнца. Эдельвальд смутно и неуверенно припоминает, что однажды ему уже доводилось слышать подобное. Но когда это было? Была ли это реальность или же… Сон?
– Вы слышите это? – не выдержав, спрашивает в конце концов громким шёпотом Фиарал, и в то же мгновение Риэль останавливается.
Разношёрстая компания достигает самого дна – змеёй петлявшая вниз по склону улочка завершается скалистым обрывом – пропасть разделяет столичный холм и утёс Кримсон Рок: пропасть, на дне которой плещется, бурля, тёмная морская вода.
Одинокая скала посреди моря – на её вершине первый Железный Канцлер некогда приказал заложить Цитадель, связана с городом единственным охраняемым днём и ночью мостом. Мостом, тёмная полоска которого по-прежнему виднеется высоко над головами в переходящих в ночь сумерках.
А впереди, по ту сторону узкого пролива, проступает в камне тёмное жерло ведущей в недра Кримсон Рока пещеры, из которой, судя по всему, и доносится теперь уже практически невыносимая вонь. Чёрный провал напоминает широко и гостеприимно распахнутую фантасмагоричную пасть, ощетинившуюся на манер выступающих клыков несколькими свисающими с потолка сталактитами.
– Эвелинн, – голос Риэль сух и отрывист. – Действуй.
Она совершенно спокойна, беспрецедентно сосредоточена, внушает своим хладнокровием уверенность окружающим.
Чародейка опасно приближается к кромке обрыва. Некоторое время пристально вглядывается в тёмное чрево жуткой пещеры – наблюдающему со стороны Эдельвальду кажется, что девушка побледнела даже сильнее обычного. Потом она медленно разводит в стороны руки – и ветер уносит в пустоту витиеватые формулы игнийского языка. Эвелинн оборачивается – и её глаза, в глубинах которой мерцают и переливаются фиолетовые молнии и водовороты, на мгновение встречаются со взглядом охотника.
С тонких пальцев срываются потоки энергии, стекают вниз, переплетаются и свиваются, пробираются дальше – образуя перекинутый через пролив полупрозрачный фиолетовый мост, ведущий прямо ко входу в пещеру.
– Быстрее, – негромко и сдавленно произносит Эвелинн. – Здесь много железа.
Ни секунды не колеблясь, Риэль первой вступает на энергетическую тропу.
-
Зело хорошо. Нагнетаешь атмосферу, одно удовольствие читать.
|
Тяжёлый сон без сновидений сменяется пробуждением. Эйдан медленно открывает глаза, разглядывая потолок и флегматично наблюдая за лучами солнца на стенах. Голова ватная, мысли путаются, не без труда приходится вспоминать, где он находится и с какой целью здесь оказался. Бешено колотившееся сердце с запозданием успокаивается. Не самое лучшее пробуждение. Да и какого чёрта вообще..?
В конце концов Эйдан осознаёт, что именно его разбудило. Мозг, разминаясь, выстраивает в чертогах разума причинно-следственные цепочки. Он вспоминает вчерашний разговор с Эшли. Вспоминает, как та ушла накануне ночью куда-то из номера. Когда она вернулась, мужчина не слышал. В попытке отогнать сонную вялость, Нэш приподнимается на локте, со злостью уставившись в сторону источника беспокойства. Рывком сбрасывает ноги на пол, встаёт в полный рост. Потягивается со стоном.
И, не удосужившись натянуть хотя бы рубашку или штаны, открывает.
Эшли ожидаемо обнаруживается по ту сторону двери. Раздражающе опрятная, выглаженная и возмутительно бодрая. Прислонившись плечом к дверному косяку, Эйдан молча смотрит на напарницу, будто не силах поверить собственным глазам. Он не говорит ничего, но это один из тех самых случаев, когда выражение лица оказывается значительно красноречивее слов. Оно будто бы говорит – чего тебе не спится-то, идиотка?
Чем Эйдану всегда нравились подобные длительные командировки – это возможностью оказаться вдалеке от начальства, отсутствием необходимости отчитываться за свои действия и бездействия перед кем-либо.
На этот раз, по всей видимости, он опрометчиво захватил начальство с тобой.
– Только с утренней службы? – бросает Эйдан без особого энтузиазма, даже не особенно заботясь о том, поймёт ли она вообще о чём речь.
Очевидно одно – даже если хлопнуть сейчас дверью перед носом Эшли, безвозвратно утраченный сон уже не вернуть.
– Скоро подойду, – произносит, смиряясь.
Никак не комментирует её извинения, будто бы вовсе пропускает их мимо ушей.
Для Эшли это, наверное, было безумно важно.
Самому Эйдану всё равно.
Он закрывает дверь, переходит в ванную и останавливается около раковины. Долго и тщательно умывается холодной водой, задумываясь о возможности озаботиться душем. Наносит пену на подбородок и щёки, встречается взглядом с холодными голубыми глазами человека по ту сторону зеркала. С ожесточением водит лезвием по лицу, методично изничтожая любую растительность. Чистит зубы, водя щёткой в ритм играющему в голове цепляющему мотиву. Натягивает брюки, рубашку, застёгивает ремень часов на запястье. С тяжёлым вздохом смотрит на время, бегло проверяет содержимое кошелька. На ходу закинув в рот ещё одну таблетку, выходит из номера.
-
На этот раз, по всей видимости, он опрометчиво захватил начальство с тобой. Есть такое xD
Безумно нравится наблюдать за реакциями Эйдана
|
– Если бы только всё было так просто, – отзывается Маркус негромко, и бесконечно сложно понять, что именно он имеет ввиду.
Быть может, что едва ли все его проблемы способно решить лишь самоотверженное молчание Трэй.
Быть может, что истинный корень всех зол кроется далеко не в Морро.
А может это обособленное высказывание и вовсе не имеет никакого смысла в контексте, являясь отражением внутренних мыслительных процессов в голове самого дознавателя.
Он долго смотрит на неё, одновременно отстранённо и зачарованно. Бледная улыбка, окрасившая лицо эмпатки на несколько коротких секунд может показаться чем-то диким, неправильным.
– Если ты выдержала здесь столько лет, наверняка протянешь и до утра, – резюмирует он после непродолжительного молчания. – Тебе не за что извиняться. Ты можешь думать обо мне что угодно. Любой из нас этого заслуживает. Думать – это всё, что вы можете. По крайней мере, уж ваши-то мысли никто не в состоянии прочитать и превратить в преступление.
Маркус невесело усмехается.
Может показаться, что он хочет ещё что-то сказать, поделиться с Трэй, открыться хоть кому-то.
Ведь он молчал всю свою жизнь, молчал непростительно долго. Но что-то мешает – сумеречные тени сомнения, какие-то внутренние заслоны. Усугубляющееся с каждым мгновением ощущение, что он соскальзывает, срывается и летит в бездну. Маркус открывает было рот, но почти сразу же умолкает.
Тишину, прерываемую лишь далёкой монотонной капелью, разрывает одинокий удар железного колокола.
Укоряющий звон напоминает об истине, будто уличает изменников в совершенном предательстве, напоминает о прописных и непреклонных постулатах железного кодекса. Трэй видит, как вздрагивает Маркус, меняясь в лице.
Этот одинокий удар, продравшийся сквозь дебри и хитросплетения коридоров, рушит ту чарующую атмосферу обособленности и доверия, которая установилась между двумя людьми в месте, как нельзя менее для этого подходящем.
Колокол замолкает, сгущается тишина. Маркус сидит неподвижно.
И звонит снова. Ещё и ещё. Не так размеренно, как обычно. Быстрее, тревожнее.
За долгие годы, проведённые в застенках Кримсон Рок Трэй никогда не приходилось слышать подобного. Ни разу за всю её жизнь колокол не начинал звонить ночью. Настолько дико и аритмично он не трезвонил вообще никогда.
Маркус подрывается с места, подхватывая со стола железную маску. Не смотрит на Трэй, отводит глаза. Этот оглушительный звон разрушил хрупкий мирок иллюзорных зеркал и воображаемых замков, напомнил о безрадостной суровой реальности. Они по-прежнему в Цитадели. Месте, где даже сама мысль о несогласии с Канцлером считается изменой и карается смертью. Месте, в котором каждый шпионит за каждым, в котором доносы на ближнего льются рекой и никому, никому совершенно, нельзя довериться хоть на мгновение.
– Сейчас глубокая ночь, – кожаные ремни застёгнуты, и голос дознавателя вновь звучит искажённо.
Трэй опять не видит его лица – только железо и холодные серые глаза в прорезях.
– Какого чёрта здесь происходит…
Он накидывает на голову капюшон, быстро осматривает комнату на предмет оставленных улик, которых даже в теории быть не могло.
– Это тревога, – сообщает. – Пойдём, Трэй. Нужно вернуть тебя в камеру.
-
Всё интереснее и интереснее, хотя казалось, куда уж дальше)
|
[OST – ссылка]– Нужно идти, – соглашается, улыбаясь ей с нотками грусти и сожаления. Слегка сжимает переплетённые пальцы. Бледное в лунном свете лицо будто горит внутренним огнём воодушевлённого восхищения. Галахад, по всей видимости, не способен до конца поверить в происходящее при всей своей внешней самоуверенности и суровости. Он говорит, что нужно идти, но остаётся на месте. Мистический свет пробивается снопами сквозь плотно сплетённые над головами ветви деревьев, позади мужчины к далёкому Меридиану несёт безразлично-тёмные воды река, которой, быть может, суждено уже завтра окраситься кровью. Галахад долго смотрит на неё, будто собираясь с силами, чтобы ещё что-то добавить… Но, вместо этого, порывисто отворачивается, бросая быстрый взгляд на противоположный берег, окутанный звенящей тишиной и серебристым таинственным полумраком. Бесшумными тенями они уходят, растворяясь в изумрудной листве. В направлении лагеря спать которому теперь остаются считанные минуты.  2 – Lelian’s BloodКак и было предсказано, всё начинается на рассвете. Вот уже несколько часов игнийцы не спят – вполголоса переговариваются около тут и там разбитых костров, подгоняют снаряжение, снова и снова проверяют оружие. От шатра к шатру носятся посыльные и младшие офицеры, время от времени раздаются отрывистые команды и слышится лязг встречающейся с точильным камнем холодной стали. На лицах большинства солдат – тревога и напряжение. То один, то другой игнийец замирает, вслушиваясь в непроглядную ночь – не возвращаются ли разведчики? Не подкрадываются ли к их позициям вражеские лазутчики? Но ничего не происходит – ночь отступает, с неохотой признавая победу восходящего солнца, и в утренних сумерках хаотичной россыпью драгоценных камней великолепно блистают бесчисленные капли росы на кустах и траве. Одна из игниек, отложив в сторону лук и колчан, сидит на поваленном на манер скамьи бревне около тлеющего костра, перебирая тонкими пальцами струны лютни и, будто не обращая ни малейшего внимания на сгрудившихся вокруг многочисленных слушателей, негромко, но пронзительно напевает безусловно знакомую всем собравшимся песню. Старую, как само время, балладу о сердце леса, о запечатанных руинах Предтечей и о первой Искре, которая в самый тёмный час вспыхнула, возжегая великое пламя. Напряжение нарастает – изнывая в нетерпении, все ждут хода противника. Подразделения Галлахада и Гиллеана выдвинулись на позиции немногим более часа назад, друиды и чародейки исчезли и того раньше. Нитаэль стоит в стороне, наблюдая за вынужденным бездействием собственного резерва. Все они медля в ожидании сигнала о том, что Эскалон действительно планирует наступление. О том, что прорицательница на этот раз не ошиблась. О том, что все эти тревоги и приготовления не оказались напрасны. Ночной холод сменяет утренняя прохлада. Нитаэль вновь задумывается о том, насколько много людей внезапно оказалось под её руководством. Почти десять сотен игнийцев, многие из которых – матёрые и опытные ветераны множества сражений, по меньшей мере на несколько десятков лет старше её самой. Что они думают о Нитаэль, доверяют ли к ней, как к ней относятся? Девушка не находит ответа на хмурых лицах суровых вояк, которые видели слишком многое на своём веку для того, чтобы продолжать жить надеждами и иллюзиями. Но не раз и не два замечает восхищение в глазах молодёжи – эти верят в неё безосновательно и почти безусловно. Романтики и идеалисты в подавляющем большинстве, взявшие оружие в руки в тот час, когда Игния в этом на самом деле нуждалась. Они встали на защиту Лесного Союза, почти не отдавая себе отчёта в том, что может ждать их на этой войне. Их восприятие пропитано красивыми легендами о блистательном прошлом, большинство из них искренне и отчаянно верят в Искру. Считают Нитаэль своей героиней и, по крайней мере пока, без тени сомнений готовы идти за ней до конца. Роллан, её адъютант на сегодняшний день – один из таких. Тоже совсем недавний выпускник академии, невысокий и расторопный светловолосый игниец, он слишком нервничает, суетиться и производит слишком много лишних движений. Нитаэль вновь видит его бесцельно снующим в толпе – он буквально налетает на терпеливо ждущего неподвижно команды немолодого вояку в полном боевом облачении, начиная отчитывать солдата за то, что лезвию его меча не помешает добавить ещё остроты. Ответный взгляд, брошенный на Роллана исподлобья настолько красноречив, что едва не заставляет Нитаэль улыбнуться. Игнийская броня ослепительно сверкает в лучах восходящего солнце. Изумрудно-зелёные стяги развеваются, трепеща на фоне проглядывающего сквозь листву бездонно-синего неба. Её резерв, её армия, ждёт в нетерпении – внушительная сила, готовая к решительному броску. Десятки и сотни людей – мощь, с которой Эскалону волей-неволей придётся считаться. Ещё один удар сердца – и что-то меняется. Многие опытные вояки вскидывают головы почти синхронно, прислушиваясь. Роллан, который, кажется, пытается объяснить солдату, как правильно нужно обращаться с точильным камнем, осекается на полуслове. И Нитаэль тоже слышит это. Сквозь пение птиц и умиротворяющий шелест листвы пробивается далёкий грохот боевых барабанов. Сперва редкий и будто бы неуверенный, но стремительно нарастающий, внушающий страх и тревогу. Девушка видит кривые ухмылки на губах ветеранов, которые, не дожидаясь команды, один за другим начинают подниматься с насиженных мест, водружая на головы шлемы. Со стороны реки появляется запыхавшийся одинокий гонец – молодой игниец бежит к Нитаэль, выкрикивая на ходу: – Эскалон наступает! Эскалон наступает! Лорд Гиллиан приказал резерву смещаться к реке! Рядом с ней возникает и встревоженный Роллан – в небесно-голубых глазах консультанта вспыхивают, переливаясь, возбуждённо-нервные огоньки. – Прикажете перестраиваться в походный порядок, миледи?
-
Аааа! Это все-таки началось!
Пробирает до дрожи. Я отчетливо услышала лязг точимого оружия вокруг и запах кострового дыма, ощутила тяжесть доспеха и ответственности на плечах. Полное погружение!
-
Все прописано предчувствием, шикарно
|
Он её слушает. Хочет уточнить, предпочитает ли она непринуждённую ни к чему не обязывающую беседу или неловкое насупленное молчание, но вид угрюмо уставившейся в окно напарницы достаточно красноречиво говорит за себя.
Хмыкнув, Эйдан складывает старательно карту и небрежно кладёт её на колени девушки.
– Знаешь, тебе лучше бы было всё-таки пристегнуться, – сообщает бесстрастно.
Бросает задумчивый взгляд на молчащую магнитолу, но, подумав немного, решает пока не включать. Молчание так молчание. Абсолютная тишина. Он тоже неплохо играет в эту игру.
Сперва Эйдан ведёт машину достаточно осторожно – вплоть до момента, пока «шевроле» не выныривает на просторное многополосное полотно магистрали.
После этого мужчина вдавливает в пол педаль газа, целеустремлённо щёлкая при этом рычагом передач. Теперь, когда мозг больше не загружен необходимостью смотреть постоянно по сторонам и следить за движением, в голову начинают лезть лишние мысли. Стекло с водительской стороны немного опущено, весенний ветер на бешеной скорости врывается со свистом в салон ураганом. Мимо проносятся, едва успевая отпечататься в памяти, дома и коттеджи. Эйдан почти впивается взглядом в полотно трассы – прерывистая продольная линия разметки на такой скорости сливается почти что в сплошную.
Нэш замечает встревоженные быстрые взгляды Эшли, но никак не реагирует.
Он умеет абстрагироваться, её молчание почти не доставляет ему дискомфорта. В конечном счёте ему всё равно, какое впечатление у неё сложится о напарнике. В конечном счёте, все это не имеет никакого значения.
Эйдан бросает руль влево, на полной скорости обходя медлительный грузовик. Вправо – рывком возвращает машину назад на центральную полосу. Зелень вдоль обочины сливается в размытое грязевое пятно, будто белеет и покрывается инеем. Одна из многочисленных магистралей этого округа, ничем не отличающаяся от любой другой.
Летом, зимой, весной или осенью.
Нэш опускает глаза, на несколько коротких мгновений отрывая взгляд от дороги. Рука, лежавшая на рычаге переключения передач словно невзначай касается свисающей со связки торчащих в замке зажигания ключей плюшевой панды. Посеревшая под воздействием времени и активной эксплуатации игрушка закручивается от прикосновения, начиная медленно вращаться вокруг собственной оси на спутавшемся шнурке.
Эйдан поднимает глаза на дорогу – и на мгновение видит вместо раскалённого зарева снаружи заснеженное полотно трассы, аварийные огни и перевернутый внедорожник. Он усмехается собственным мыслям – слышит отдалённый и бесконечно далёкий смех Эмили, не без труда пробивающийся сквозь толщу воспоминаний.
Рывок влево – и «шевроле» на всей скорости обходит мчащуюся и без того что есть сил легковушку. Руль вправо – и Нэш снова на своей полосе.
Он почти забывает о присутствии Эшли и, как это иногда бывает в моменты абсолютного одиночества, снова и снова прокручивает в голове тот самый разговор, за несколько часов до.
«Если мы не собираемся приглашать на свадьбу весь мир, это не значит, что у меня не должно быть этого платья».
«Меня устроит, даже если ты будешь стоять у алтаря в чёрном с тем восхитительным вырезом».
«Священник вряд ли оценит твой юмор».
«Почти никто не оценивает моё чувство юмора по достоинству».
Её мелодичный смех, кажется, до сих пор льётся из динамика трубки. Она говорит, что заедет к матери ненадолго. Эйдан привычно шутит про старую каргу, которая его ненавидит и даже не пытается этого скрывать, даже не подозревая, что это будет его последняя фраза. Гололёд. Вечно спешащие на очередной вызов таксисты.
Эйдан возвращается в реальность в тот момент, когда до столкновения с задним бамперов «кадиллака» остаются считанные секунды. Его машина ныряет влево, обходя возникшую словно из ниоткуда преграду.
Ветер свистит прямо в ухе, вечнозелёные сосны возвышаются вдоль правой обочины.
Отчаянно жарящее солнце нещадно бликует в стёклах очков. Нэш не сбавляет скорости, чувствуя, как постепенно его отпускает. Сколько прошло времени? Смотрит на часы, много лет назад подаренные отцом.
Услышав голос Эшли, он внутренне вздрагивает. Внутри всё сжимается – с некоторым запозданием он вспоминает о том, что девушка по-прежнему рядом, в салоне. Что-то про путешествия.
– Извини, я задумался, – отвечает блеклым бесстрастным голосом, абсолютно спокойно. – Нет, я никогда не был в Луизиане. Алабама, Северная Каролина, Вирджиния, Иллинойс.
Он отвечает, но на этот раз в голосе нет даже намёка на недавнюю иронию или даже просто заинтересованность. Мысли снова и снова возвращаются назад, в прошлое.
– Один раз мы провели две недели отпуска во Флориде. Слишком жарко, если спросишь меня. Я предпочитаю более… Северные пейзажи, – голос Эйдана не меняется, но ему самому кажется, что в горле будто бы застревает внушительный ком.
Ночь, звездное небо, бескрайний дикий пляж, океанский бриз и развевающееся безмятежно синее платье. Эйдан замолкает, не делая никаких попыток возобновить разговор. Тянется к приёмнику, включая музыку и выкручивая громкость на полную.
Случайная композиция. Эйдан никогда не помнит, какая кассета стоит в приёмнике, и на каком конкретно треке он остановился в последний раз. Есть в этом какой-то притягательный элемент неожиданности. Он обожает всю свою музыку – его плейлист никогда не устраивает те подставы, на которые способно случайное радио. И, тем не менее, всегда удивляет.
Нэш привычно узнаёт мелодию с первых же нот. Не сбавляя скорости, отбивает первые такты ладонью по чехлу на руле.
Отпускает. Медленно, но всё-таки отпускает.
Сегодня Джон Денвер.
Country roads, take me home
To the place I belong
West Virginia, mountain mama
Take me home, country roads…
На какое-то время Эйдан растворяется в музыке. Сердечный ритм успокаивается, обгоны становятся реже и безопаснее. Он не разговаривает с Эшли, почти полностью её игнорирует. Лишь взгляд срывается время от времени на мерно покачивающийся на связке брелок.
Вывеска «Travel Stop». Нэш резко сбрасывает скорость, перестраивается в крайнюю полосу и сворачивает на съезд с магистрали. Почти сразу виртуозно паркуется у обочины, глушит двигатель и, сжав что есть сил панду, приподнявшись пихает ключи в карман.
Сигареты. Ему нужны сигареты.
Эйдан выбирается из машины, щёлкая зажигалкой уже на ходу.
Весеннее солнце жарит, в воздухе – запах бензина и хвои.
-
Забыла плюсануть этот пост. Эйдан потрясающе яркий, живой.
|
Утро всегда начинается с кофе. Любимого латте в одном и том же излюбленном заведении, за стеклом-витриной которого плывут, сменяя друг друга, недели и поры года. Почти каждый будний день Эйдан оказывается там ровно без пятнадцати восемь, вне зависимости от того, светит ли снаружи солнце, барабанит ли дождь или завывает, яростно швыряя снег на стекло, суровая вьюга. Это солнечное весеннее утро не становится исключением – медленно и с наслаждением уничтожив напиток, на поверхности которого официантка на этот раз старательно вывела пеной на удивление удавшееся сердечко, он садится в машину и уже через несколько минут занимает свободное место на парковке около здания управления.
Эйдан приоткрывает дверь «шевроле», некоторое время наслаждаясь весенней прохладой. Глушит двигатель, пихает задумчиво связку ключей в карман джинсов. Солнечное утро бликует, пуская солнечные зайчики хромированными капотами и лобовыми стёклами припаркованных рядом автомобилей.
Мужчина улыбается собственным мыслям, поднимаясь по ступенькам и беспрепятственно проникая в фойе центрального офиса. Кивает Холли рассеянно, меняя выбранный курс и на ходу перекраивая последовательность размеченных заранее действий.
– Спасибо, Холли, – бросает ей, не особенно, в общем-то, заботясь о том, чего именно от него хочет босс.
Самый простой способ выяснить – оказаться в его кабинете как можно скорее. Ни к чему забивать голову лишними сомнениями и гадать, не располагая необходимой для нахождения истины информацией. Он проходит мимо секретарши, попадая в кабинет шефа.
Донован едва успевает начать говорить, в то время как Нэш уже понимает, что происходит и почему именно он этим утром здесь оказался. Взгляд мужчины цепляется за пронзительно голубые глаза относительно знакомой брюнетки – от его внимания не укрывается на полуслове оборванный разговор. Как там её, Элси?
Эйдан почти сразу догадывается, какую именно подставу собирается устроить на этот раз Крейг. В глубине души агент рассчитывал, что их наконец-то объединят в пару с Холли – более подходящей напарницы для себя он, признаться, не мог бы даже представить. Но нет, шефу обязательно нужно пристроить куда-то конфликтного новичка – и, кажется, Эйдан остался едва ли не единственным из свободных агентов, кому навязать настырную девчонку ещё не пытались.
Он кивает Эшли и слегка улыбается, усилием воли подавляя рвущийся наружу тяжёлый вздох. Признаться, пустующее пассажирское сиденье уже даже начинало в некотором роде доставлять ему удовольствие.
– Как скажешь, шеф, – отвечает он Крейгу, едва заметно пожимая плечами.
Смеряет «красотку» долгим оценивающим взглядом, символически пожимая протянутую руку. Спорить с Крейгом бессмысленно – в этом случае едва ли не более, чем обычно. Что касается серийного убийцы в Луизиане… В конце концов, почему бы и нет.
– Поговорим на улице, – сообщает вполголоса новой «напарнице», выходя из кабинета и начиная спускаться по лестнице.
Не пытается убедиться, догадалась ли она идти следом. Ещё раз пересекает фойе, выходит на крыльцо, полной грудью вдыхая свежий утренний воздух. Отходит чуть в сторону, выуживая пачку сигарет из кармана. Останавливается аккурат под табличкой с красной перечёркнутой сигаретой.
Лишь тогда в конце концов решает вспомнить о существовании девушки.
– Эйдан Нэш. Просто Эйдан, в свете всех обстоятельств, – сообщает, не глядя на неё, раздражённо щёлкая несколько раз зажигалкой. – Это тебе уже должно быть известно. Раз уж мы теперь работаем вместе и нам предстоит это увлекательное путешествие в, матерь божья, Луизиану, предлагаю познакомиться поближе и прояснить несколько простых правил.
Он затягивается, выпуская дым в сторону.
– Как тебе работа в бюро? – спрашивает совершенно невинно, поглядываю на неё с интересом.
Чем быстрее он поймёт, что эта подруга из себя представляет, тем проще.
– У тебя есть машина? – новый вопрос звучит быстрее, чем Эшли успевает ответить на предыдущий.
-
Никогда не устаревающие методы борьбы с навязанными мутными напарниками =)
|
Она чувствовала, что Галахад до последнего не был уверен.
Быть может, поддался очаровательной томительности момента, быть может, осознание неизбежности грядущей баталии придавало решимости.
Теперь Нитаэль со всей ясностью понимает – он действительно испытывал к ней чувства чертовски давно. Насколько давно, определить оказывается достаточно сложно, но перед глазами сияющей вереницей проносятся десятки упущенных моментов, неверно интерпретированных долгих взглядов, двусмысленно истолкованных слов. Она, впрочем, большую часть времени думала об учёбе – и, кроме того, всегда являлась Искрой, одно упоминание о которой многих заставляло выдерживать подходящую статусную дистанцию.
И Галахад ждал – ждал молча, давно, терпеливо ожидая момента, хотя бы малейшего намёка с её стороны, хоть какого-то знака, который можно было бы трактовать однозначно.
Ждал тщетно.
Но теперь, этой очаровательной упоительной ночью, посреди молчаливого игнийского леса, всё вдруг меняется. Отступают проблемы, теряют значения титулы, забываются предрекающие гибель пророчества, яд и желчь Вивиан.
Остаются лишь тихий доверительный шепот листвы и журчание Лелиан, тёмные воды которой загадочно бликуют серебром в лунном свете.
Галахад подаётся вперёд – на кроткую нежность Нитаэль он отвечает порывистой страстью.
Девушка чувствует его ладонь в собственных волосах, чувствует, как он обнимает её за шею.
Чертовски мешает броня под одеждой – но Галахад дарит ей долгий и приятный удивительно поцелуй. И в момент, когда кажется, что он готов зайти дальше, внезапно для Нитаэль останавливается.
Его пальцы нежно скользят по волосам девушки, с сожалением касаясь на прощание нежной кожи на шее. Он несколько отстраняется – с улыбкой смотрит прямо в глаза Нитаэль, и она понимает, что Галахад остановился нарочно. Решил не форсировать чрезмерно события, сверх необходимого не давить. Не делать в спешке того, о чём кто-то из них мог бы впоследствии пожалеть.
Вместо этого он стоит перед ней и с нежностью улыбается – его глаза в лунном свете горят серебром, в них плещется, переливаясь, искренние радость и обожание, восхищение и желание. Нитаэль понимает, что, наверное, ещё никто и никогда в жизни не смотрел на неё именно так – в какой-то момент кажется, что сейчас Галахад скажет то, чего говорить в подобных обстоятельствах просто не следует, но он с сияющей усмешкой отводит глаза и чуть отступает.
– Почему мы не сделали этого раньше, Нит? – спрашивает негромко.
На несколько мгновений он снова превратился в того самого юношу с восторженным взглядом из Академии, но сейчас перед вновь уверенный в себе воин, мужчина, офицер Игнии.
Галахад поднимает глаза и решает добавить, тихо и абсолютно серьёзно:
– Ты всегда нравилась мне, Нитаэль. Почти с того самого первого дня. Не смей умирать завтра, слышишь? Ты – Искра, и это вовсе не значит, что я тоже жду от тебя великих свершений. Это значит, что ты сама определяешь своё будущее, и только от тебя зависит, чем для тебя закончится завтрашнее сражение.
– Не смей умирать. Пообещай мне.
|
Маркус устало вздыхает.
– Если бы не Истина, Трэй, для тебя всё бы было также, как прежде. Вас бы любили, а не боялись. Считали бы одарёнными, а не отмеченными позорным клеймом. В эпоху правления последнего железного короля эмпаты служили на разных должностях при дворе, некоторые из них удостоились титулов. Многое изменилось. Если подумать, фантастически многое, – его негромкий рассудительный голос разительно контрастирует с внутренним убранством пыточной комнаты.
Взгляд Трэй невольно цепляется за ржавые цепи, исполинские ножи и клещи на полках.
– Нам действительно пришлось стать такими, но каждый выбирает самостоятельно, каким он должен быть дознавателем. Кто-то выполняет работу потому, что должен, искренне веря, что его действия способствуют благополучию государства и канцлера. Другие упивается фарсом мелочной власти, с садистским наслаждением потакая собственным позорным и низким желаниям. А некоторые… – он невесело усмехается. – Некоторые пытаются настроить против железного кодекса подопечную.
Собеседник Трэй замолкает, погружённый в задумчивость. Её прерывает откровение Трэй – откровение, сказанное на этот раз отнюдь не словами. Маркус поднимает глаза, бесстрашно встречаясь взглядом с расплавленным золотом. Она понимает, что он тоже чувствует это – видит огоньки, пляшущие в сумрачных глубинах серых металлических дисков, замечает тень улыбки, промелькнувшей на бледном усталом лице. Маркус не произносит ни слова, почти ничем не выдаёт причастности к происходящему – будто опасаясь словами разрушить неповторимую хрупкость момента, будто не желая напоминать, насколько сильно Трэй только что нарушила все допустимые правила и субординационные нормы.
Когда Трэй закрывается, в помещении на некоторое время устанавливается оглушительная вязкая тишина.
– Я никогда не был в Игнии, – сообщает Маркус в пустоту отстранённо.
И сразу же осекается, волевым усилием возвращаясь в реальность.
– Вы не заслуживаете всего того, что с вами здесь происходит. Не делай так больше, – просит негромко. – Только не в этом месте. Не нужно.
– Может статься, Трэй, что ты увидишь Игнию собственными глазами. Быть может, она не очень будет похожа на то, что ты могла обнаружить в воспоминаниях Киллеарха – Эскалон накладывает отпечаток на всё, к чему прикасается. Но тем не менее…
Он усмехается, почти сразу снова делаясь максимально серьёзным.
– Чуть ранее ты сказала, что во всем Эскалоне есть всего один человек, которого стоит ненавидеть, не так ли? И этот человек…?
Серые глаза Маркуса пристально наблюдают за Трэй, считывая каждое её движение, смутные мимолётные тени промелькнувших эмоций.
Вопреки всему тому, что между ними происходило, повадки Маркуса, даже отложившего в сторону маску, не позволяют до конца забывать – перед Трэй сидит дознаватель.
И заданный им сейчас откровенно провокационный вопрос метафорически загоняет девушку в угол.
Она замирает, балансируя на самом краю пропасти государственного преступления и измены.
Сама мысль о подобном считается достойным наказания нарушением. Слова, сказанные в присутствии дознавателя вслух – достаточно веское основание для показательной мучительной казни.
-
Каждый выбирает для себя
женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку —
каждый выбирает для себя.
|
-
Сердцу ведь не прикажешь :С
|
Девушка улыбается – с плохо скрываемым облегчением и исключительно мило.
Свет луны пробивается сквозь неплотно закрытые ставни, окрашивая наверняка впечатляюще унылую и убогую при дневном свете комнату чарующим серебром.
Совсем низенькая, она проскальзывает мимо охотника и, остановившись посреди его скромной обители и не найдя ничего, что могло бы хотя бы отдалённо сойти за кресло, скидывает тапочки и с ногами осторожно забирается на кровать. С интересом наблюдает из-под опущенных ресниц за манипуляциями Эдельвальда с мечом – мужчина, не успевший как следует освоиться со своим временным имуществом перед сном, довольно быстро понимает, что на кружки в этих обстоятельствах ему рассчитывать не приходится.
«Слово» замирает, бережно прислонённое к изголовью кровати – девушка рассматривает простые грубые ножны и рукоять, рассеянно откидывая с лица прядь волос.
– Мне наверное тоже стоило представиться, – пожав плечами, несколько виновато сообщает она.
Незнакомка сидит на фоне окна, лунный свет пронзает тёмные волосы и продвигается дальше, оставляя в тени лицо, на котором горят драгоценными камнями в полумраке большие глаза.
– Меня зовут Виолетта и, в свете всех обстоятельств, мы наверное можем опустить титулы…
Её вессалийский акцент совершенно очарователен, кроме того, Эдельвальду несколько раз приходилось бывать по долгу профессии на просторах Вессалии – знойной прибрежной стране магии, роскошного вина, зеркал и достаточно разнузданных нравов.
Может статься, что гостье охотника даже не кажется чем-то особенно необычным её исключительно откровенный наряд.
Может статься, что она, напротив, прекрасно знает, что и с какой именно целью пытается сделать. Жизнь в Вессалии проще и несравнимо роскошнее.
То, за что в Эскалоне публично выпороли бы на площади, там считается относительно невинной раскрепощённостью.
Подумать только. После всех мест в мире, которые довелось повидать.
После изумрудных лесов и прозрачных рек Игнии, после пустынь и солнечных пляжей Вессалии, после мира людей, которые не ходят с надтреснуто хмурыми лицами, сжимаясь в ужасе при виде собственной тени, он, Эдельвальд, снова вернулся сюда.
В город, из которого когда-то бежал. В город, который в глубине души ненавидел.
И будто бы принёс вместе с собой сверкающие осколки того, другого, внешнего мира. Игнийцев, которых отродясь не видали жители Эскалона. Незнакомку, почти наверняка имеющую отношение к вессалийской аристократии.
Почему всё-таки он вернулся?
Кажется, в глубине души Эдельвальд и сам затруднялся в полной мере ответить на этот вопрос.
Виолетта аккуратно ставит бутылку на прикроватную тумбочку и чуть сдвигается к краю, освобождая место для Эдельвальда.
– Вы не похожи на человека, который способен меня обидеть, – сообщает она в ответ на прозвучавший в вопросе намёк и лишь затем, вздохнув, решает перейти к сути. – Мой опыт подсказывает, что вы, охотники, никогда не появляетесь просто так. Что вы всегда направляетесь туда, где для вас есть работа. Ты приехал сюда…
Непринуждённость, с которой вессалийцы неизменно переходили на «ты» всегда удивляла.
– С определённой целью, – она загадочно улыбается. – И едва ли я ошибусь, если предположу, что это связано с теми несчастными, которых начали тут и там находить обескровленными в столичных предместьях?
-
Хорош. Описание девушек тебе отлично даются.
|
Серебряная залитая лунным светом трава приятно шелестит под ногами.
Игнийцы тенями скользят в сторону от тропы, наслаждаясь практически абсолютной тишиной вечного леса. Некоторое время Галахад молчит, мягко направляя и выбирая дорогу. Забываются конфликты и споры шатра, целая армия совсем рядом будто бы растворяется в тишине, и, пусть и всего на несколько коротких минут, окружающий мир будто и вовсе прекращает существовать. Нет Эскалона с его маршалами и солдатами, нет Вивиан с её пророчествами и скептицизмом – нет ничего, кроме упоительного спокойствия ночного леса, теперь уже полузабытого, но по-прежнему такого родного и до боли знакомого. Нитаэль даже кажется, что она снова вернулась в детство – в те времена, когда она понятия не имела, что такое Искра и каково это быть этой самой искрой, которая даже не представляет, что нужно делать, но от которой все поголовно ждут великих свершений. Тишина обволакивает и успокаивает – ещё несколько шагов, и кусты расступаются, являя взору спокойную и безмятежную гладь реки Лелиан, прозрачные воды которой без устали мчатся от Сердца к далёкому и отданному врагу Медиану, многократно петляя и непредсказуемо изгибаясь.
Лунная дорожка на воде окрашивает поверхность реки серебром, уходя к противоположному берегу, тёмному, безлюдному и угрожающе молчаливому.
Наверняка где-то там бдят без устали эскалонские часовые – люди, которые воспринимают этот лес совершенно иначе. Для них он – угроза, таит опасность и неизвестность, в которой за каждым деревом может скрываться меткий стрелок или коварный игнийский лазутчик.
Этот лес не принадлежит им.
Никогда не принадлежал – так было всегда, так должно оставаться и впредь.
Галахад останавливается на обрыве, задумчиво уставившись вдаль.
На его плечи накинут тёмно-зелёный плащ, под которым наверняка скрывается лёгкая и почти не стесняющая движений броня. Нитаэль отстранённо отмечает, насколько за последние месяцы он возмужал. Некогда длинные тёмные волосы теперь коротко стрижены, в движениях появилось нечто новое, непривычное – нечто, что можно охарактеризовать с наибольшей вероятностью как военную выправку. Сейчас в человеке рядом бесконечно сложно узнать того парня, который каких-то пять лет назад пришёл одновременно с ней в академию. Изменилась ли настолько сильно она сама?
– Всё действительно стало сложно, Нит, – негромко отвечает он после продолжительного молчания, прерываемого лишь стрекотом вездесущих сверчков. – Но мы, в отличии от эскалонцев, по крайней мере знаем, за что сражаемся.
Он делает неопределённый жест, указывая на местность вокруг.
– Это наш лес, он восхитителен и прекрасен. Мы и так отдали им слишком многое. Если этих людей можно остановить, то мы должны это сделать. Если мы действительно умрёт завтра утром…
Галахад замолкает, опустив голову и невесело усмехнувшись одними губами.
– Тиссае ла воррен. Выпавшее знамя подхватят другие. Нам есть за что сражаться… И за что умирать.
То, что осталось.
Сложно жить под гнётом постоянных пророчеств, многие из которых безошибочно предсказывают как судьбу Игнии, так и чью-либо смерть. Игнийцы таким образом существовали веками. Это знание породило всеобщее осознание факта – существуют вещи, которые во что бы то ни стало должны быть сделаны. Пусть даже исполнитель заранее знает цену, которую придётся заплатить ради достижения цели.
Предсказания по-настоящему хороших прорицательниц, таких как Ариандель, почти невозможно изменить или обернуть вспять. Они видят обрывки будущего восхитительно чётко.
Предназначение так или иначе соберёт свою жатву.
Большинство игнийцев рано или поздно в определённой степени становятся фаталистами.
И в этом мире обречённых существует Искра.
Вспышка, способная разжечь великое пламя.
Люди, способные перерубать цепи предназначения, меняя собственное будущее и настоящее окружающих.
Фактор хаоса и неопределённости в мире условных констант.
Впрочем, насколько было известно Нитаэль, к по-настоящему хорошим прорицательницам Вивиан совершенно не относилась.
Задумавшись, девушка не сразу замечает обращённый на неё взгляд Галахада.
– Как давно мы вот так не разговаривали, Нит? С самых экзаменов? Мир изменился. Мы… Изменились.
В последнее время действительно было совершенно не до общения. Дни сливались в недели, которые объединялись, в свою очередь, в месяца. Месяца тревог и волнений, невыносимой непосильной ответственности.
Его ладонь касается щеки Нитаэль, и девушка запоздало осознаёт, насколько он близко. В прошлом ей, бывало, казалось, что со стороны Галахада она замечала нечто большее, чем просто дружескую симпатию, но эти подозрения были настолько редки и мимолётны, что практически выветрились из памяти.
Худшего момента для демонстрации своих чувств не придумаешь.
Лучший момент, впрочем, сложно даже представить.
-
Этот пост восхитителен и прекрасен, как игнийский лес!..
|
Жизнь в ботинках становится приятнее и проще, не в первый раз замечаю. Комбинезон плотно облегает тело, спасая от холода. Карабин выверенным движением уходит назад, за плечо.
Паника и хаос, возникшие после пробуждение, постепенно сходят на нет. Ничего страшного не происходит, процедура на проверку оказывается не такой уж и аварийной, в то время как я наконец могу заверить себя, что целиком и полностью контролирую ситуацию.
Гарнитура время от времени передаёт какие-то отрывистые команды, несколько раз я слышу своё имя, но до поры до времени не реагирую на взаимоисключающие приказы. Апатично наблюдаю за тем, как кто-то уходит, кто-то приходит, без особого интереса прислушиваюсь к попыткам полковника установить контакт со внеземной цивилизацией в воксе, в ответ на несколько обращений лишь безразлично пожимаю плечами. Меня это не касается, после всплеска адреналина и порождённого холодом и возбуждением стресса, накатывает апатия. Я предпочитаю не тратить энергию, не делать лишних движений, не участвовать в бессмысленной охватившей большинство окружающих суете. Прислонившись к бортику капсулы, я осторожно копаюсь в девственно чистой памяти, пытаясь понять, кто я такой и почему оказался здесь. В конце концов ведь амнезия должна начать проходить, не так ли?
Терпеливо жду, пока кто-нибудь наконец подаст здравую мысль выбираться из этого холодного гроба. Снаружи тепло и красиво, там солнце и пляж. Стазис-отсек пустеет, пока мы не остаёмся в довольно тесной компании. Усмехаюсь – теперь действительно только и остаётся, что сыграть партейку-третью в бридж. Едва ли любое другое наше действие на проверку может оказаться более осмысленным.
Винни, впрочем, на месте совсем не сидится. Предлагает идти помогать полковнику разговаривать с ксеноморфом, чем бы эта тварь не была. Мне, признаться, никуда двигать особо не хочется – вокруг тихо, относительно безопасно и почти исключена возможность получить пару-тройку сомнительных, но безусловно напряжных, распоряжений. Чуть позже, когда это броуновское движение приобретёт хотя бы подобие чёткой организации, когда эти метания обретут хотя бы толику смысла…
Красноречивый взгляд Винни, которая ко мне, впрочем, в общем-то даже не обращается, говорит тем не менее сам за себя. Если девочку-исследователя сожрёт инопланетная тварь, я, пожалуй, расстроюсь. Лесби или нет, она довольно забавная.
– Пошли, – бросаю, впервые за продолжительное время заговорив. – Посмотрим, что там за форма жизни такая.
Без особо энтузиазма отлипаю от бортика. Как бы не пожалеть.
-
Замечательно ворвался. У тебя есть одна великолепная черта, после перерыва можешь разгоняться с ходу и писать вовлеченные посты. Давно хотела это отметить.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Храбрый, умный и рассудительный мальчик.
Придётся теперь искать другую невесту на будущее. Искать, по всей видимости, в лесу.
А это вообще прелестно^^
-
Кай всегда полагал, что слишком много всяких занятных вещиц достаётся сестре. Но уж лучше Кларе, чем Ирме.
Так мило и по-настоящему. Хорош братик
|
– Трэй, Трэй, Трэй… – повторяет несколько раз Маркус задумчиво.
Он медленно выдыхает, пытаясь собраться с мыслями.
– Они предпочитают… Осознанных, – в конце концов отзывается дознаватель. – Мне жаль, Трэй, но ты больше не увидишь Агнесс никогда.
По всей видимости, откровение девушки относительно тайной дружбы между эмпатами его не очень сильно волнует. Трэй снова упоминает Морро и видит, как пальцы Маркуса сжимаются, образуя кулак.
Когда он начинает опять говорить, в глухом голосе из-под маски слышится злость.
– Морро копает под меня уже много лет. Как ищейка, почувствовавшая след и вознамерившаяся во что бы то ни стало вцепиться в беззащитное горло. Он ненавидит меня, и это чувство взаимно. До какого-то момента мне удавалось его контролировать, но теперь…
Дознаватель обрывается на середине предложения, так и не завершив свою мысль.
Вязкая тишина пронизывает возникшую паузу, перебиваемая лишь ритмичным звуком разбивающихся о каменный пол капель где-то вдали.
– А теперь послушай меня, Трэй, – он чуть подаётся вперёд, и серые глаза в прорезях сверкают холодной сталью.
Он начинает говорить быстро, порывисто, сбиваясь и хаотично перескакивая с одной темы на новую:
– Мне очень жаль, что я втянул тебя во всё это. Очень опасно сейчас иметь ко мне хоть какое-то отношение. Морро уже обратил на тебя внимание, и это только моя вина. Не исключено, что он может рано или поздно добиться своего. Не отступит. Я проявил неосмотрительность, слабость. Совершил несколько ошибок, потерял осторожность. Я… Не должен тебе всё это рассказывать. Но подобные мелочи уже не имеют никакого значения.
Сбивчивый и судорожный поток откровений, продиктованный желанием выговориться хоть перед кем-то. Забавно, но если задуматься, то у дознавателей в этом мире может быть даже меньше друзей, чем у прозябающих в подземных темницах эмпатов. Тяжело должно быть жить в мире, в котором нельзя довериться никому, в то время как любая оплошность или ошибочное решение могут стоить всего того, что возводилось размеренно и методично годами.
Какое-то время Маркус молчит. Затем отклоняется чуть назад и начинает вновь говорить, в то время как Трэй наконец-то разбирает в его интонациях знакомые нотки успокаивающего металла:
– Старший дознаватель Эстебан остался чрезвычайно доволен твоими успехами с Киллеархом, Трэй. Мне удалось убедить его в исключительной пользе, которую могут принести при правильном использовании эмпаты на линии фронта. Гораздо выгоднее допрашивать пленных на месте, чем неделями вести каждого потенциально ценного игнийца сюда, в Кримсон Рок. Забавно, но раньше Канцлер выступал категорически против любого использования эмпатов за пределами Цитадели. Однако, на этот раз уступил. Несколько часов назад Эстебан вернулся с ответом. В виде эксперимента принято решение отправить одного из вас в лагерь маршала Роммона для обеспечения легионеров всей необходимой им информацией. Я назначен куратором операции и имею право выбрать того эмпата, которого посчитаю в достаточной степени подходящим для выполнения поставленной задачи.
Договорив, Маркус многозначительно замолкает.
– Как ты относишься к железной истине, Трэй? – спрашивает внезапно, совершенно бесстрастно и отстранённо.
-
С Маркусом - хоть на край света! Не то что в Игнию *____*
|
– Решил запрыгнуть на тонущий корабль? – спрашивает несколько удивлённо Риэль, в то время как ладонь Фиарала снова панибратски хлопает охотника по спине.
– Я же говорил вам – Эдди свой парень, – игниец весело улыбается.
В отличии от своей спутницы, Фиарал предпочитает не ограничиваться выразительными взглядами, во весь голос привлекая внимание окружающих к собственной правоте.
– Да, это меньшее, что сможет сделать для тебя королева, если мы выберемся оттуда, – отвечает Риэль. – Нам потребуется время на подготовку, и начинать операцию более разумно будет как можно ближе к наступлению ночи. Если ты и в самом деле согласен, то встретишь нас на закате в трущобах нижнего города около… Около…
Игнийка беспомощно оглядывается на своих спутников.
– Назови какой-нибудь ориентир, – просит она Эдельвальда, признавая своё поражение.
– Раз уж ты теперь член группы, Эдди, то пришло время познакомить тебя с остальными. Риэль и Эви ты уже, надеюсь, запомнил. Этот достопочтенный господин, – Фиарал кивает на пожилого игнийца. – Мэтр Иссин. Да-да, можешь даже не спрашивать, тот самый Иссин.
К стыду Эдельвальда, ни о каком Иссине ему не приходилось слышать вообще никогда.
– Он – искра. Не такой чистый, как Иссирон или Нитаэль, но всё же в его венах течёт кровь наших легендарных героев далёкого прошлого.
Старик с достоинством выслушивает представлением Фиарала и лишь затем, сдержанно кивнув, отвечает:
– Моя искра погасла несколько десятилетий назад, охотник. Я такой же человек, как и все за этим столом. И моя жизнь теперь стоит значительно меньше, чем жизнь Киллеарха.
Он приподнимается, протягивая охотнику морщинистую, но по-прежнему крепкую с виду ладонь.
– Рад, что ты решил присоединиться к нам, Эдельвальд, – эскалонский Иссина практически безукоризненно чист и почти лишён неизменного певучего акцента представителей лесного союза.
– Эта милашка – Ирелия, – рыжеволосая игнийка обворожительно улыбается Эдельвальду. – А это – Кастиан. Для тебя просто Кас.
Последний из остававшихся неназванными игницев с крайне угрюмым видом стреляет в сторону Эдельвальда глазами.
– Если ты закончил, Фиарал…
– Как раз закончил, – откликается игниец с беззаботным смешком.
– То необходимо сделать ещё одну вещь прежде, чем расходиться, – продолжает Риэль. – Мы должны убедиться, что можем тебе доверять, Эдельвальд. Небольшая мера предосторожности…
– Комендантский час, главный зал закрывается, – ворчит позади трактирщик, убирая со стойки бокалы.
– Эвелинн, – негромко произносит Риэль, в то время как охотник запоздало осознаёт, что черноволосая игнийка успела вернуться, остановившись в нескольких шагах позади.
Зато он чувствует её миниатюрную практически невесомую ладонь у себя на плече. Она медленно обходит скамью, подбираясь к Эдельвальду со стороны прохода и осторожно прикасаясь к вискам охотника на удивление холодным, ледяными практически пальцами.
Бледное лицо девушки нависает над ним, в то время как фиолетовые глаза начинают пульсировать, напоминая два чарующих бездонных колодца.
-
Мне как игроку очень понравились игнийцы. Я даже не уверен, что это не повлияло на решение персонажа. Но если нравится - надо гнуть линию дальше, верно?
|
-
На одну гетеросексуальную девочку меньше
|
Внимание всех присутствующих оказывается безраздельно приковано к Нитаэль на протяжении её короткого монолога. Гиллиан довольно усмехается, переводя на Вивиан торжествующий взгляд. Сама чародейка, устало и показательно закатив глаза, тяжело вздыхает.
– Иссирон знает, что делает, как вы не понимаете, – произносит она с раздражением. – Если он приказал не вступать с эскалонцами в бой, на то наверняка есть очень веские основания. Если он не сможет остановить вторжение, то не сможет никто.
Одноглазого игнийца, кажется, такое заявление выводит из себя лишь сильнее.
– Иссирон, Иссирон… Последние недели я только и слышу на каждом шагу о мудрости Иссирона, – Гиллиан кривится. – Где был ваш Иссирон, когда эскалонцы убивали нас две недели назад? Где был Иссирон, когда мы сдавали крепость без боя? Все только и говорят о том, что он вот-вот нанесёт свой удар, что его вмешательство в одночасье перевернёт ход войны…
– Так и случится, Гиллиан. Особенно, если мы не станем препятствовать.
– Войны так не выигрываются! – восклицает военачальник, буравя Вивиан тяжёлым взглядом.
Он оказывается почти на две головы выше хрупкой маленькой чародейки, но та встречает злость с безупречно выверенным напускным равнодушием.
– Мы не можем позволить себе продолжать верить в чудо, в то время как упускаем одну блестящую стратегическую возможность вслед за другой. Знаешь, почему Маршал выигрывает? Потому что не полагается на туманные пророчества и неподтверждённых мессий, рассчитывая на тактику, стратегию и собственное военное превосходство. Если мы допустим их к сердцу леса…
– Сердце Леса надёжно защищено обманными чарами. Эскалонцы не найдут дорогу сквозь дебри, – парирует Вивиан со скучающим видом.
– Можешь мне поверить, найдут.
– И вообще, с каких пор ты возомнил себя легендарным стратегом?
Пока Гиллиан медлит, подбирая слова, в перепалку вмешивается один из доселе молчавших участников спора.
– Конечно же мы должны дать им бой, – негромко, но исключительно решительно говорит Меллидан, который по-прежнему отчего-то с преувеличенным вниманием смотрит на Нитаэль. – Не просто дать бой, но навязать схватку на наших правилах.
– И ты туда же…
– Мы должны ударить первыми, – Меллидан показательно сжимает пальцы в кулак. – Мои разведчики знают эти леса как никто. Мы способны атаковать этой ночью, перебраться на ту сторону и проскользнуть мимо эскалонских дозоров. Небольшая диверсионная группа проникнет в их лагерь, доберётся до самого маршала и его ликвидирует.
– Исключено, – Вивиан по-прежнему непреклонна.
– Вообще-то… – будто воодушевлённый улыбкой Нитаэль, Галахад решает вклиниться в ход дискуссии. – Я… Тоже согласен с Гиллианом и Нитаэль. Боевой дух солдат падает, люди начинают сомневаться в решениях Иссирона. Если мы отдадим им и Лелиан, то, быть может, столкнёмся с открытым неповиновением.
– Да как вы не понимаете…
– Четверо против тебя одной, Вивиан, – одноглазый ухмыляется, торжествуя. – Решение принято. Искра сказала своё слово, раз уж твой драгоценный Иссирон, как обычно, не с нами. Мы должны подготовить план обороны и быть готовы к нападению в любую минуту…
– Они перейдут в наступление на рассвете, – сообщает бесстрастно чародейка всё с тем же раздражённо-скучающим видом.
На несколько мгновений в шатре повисает полная тишина. Первым оправляется от потрясения Гиллиан, начиная говорить своим знаменитым едко-ядовитым язвительным тоном:
– И когда, позволь поинтересоваться, ты собиралась нам это сообщить?
– Прямо сейчас, – отзывается игнийка как ни в чём ни бывало. – Впрочем, такой блестящий военачальник как ты наверняка и без помощи моих исключительно неточных туманных пророчеств предвидел эту возможность.
– Мы по-прежнему можем ударить на опережение, – продолжает стоять на своём Меллидан.
– Мы должны подготовиться, – Гиллиан непреклонен.
Он опускает обе ладони на стол и некоторое время с подчёркнутым вниманием изучает местность на карте.
– Нужно оповестить всех и начать подготовку. Перед рассветом мы соберёмся ещё раз, чтобы более детально обговорить план сражения. Вивиан, нам потребуется вся возможная помощь со стороны Круга. Меллидан, Галахад, вы будете полевыми командирами на передовой. Нитаэль, ты будешь командовать резервом, в который я определю… Четвертую и пятую роты. Нам всем предстоит тяжёлая ночь.
-
Потрясающая атмосфера) Я ощущаю общность с игнийцами.
|
– Как он быстро нас раскусил, а? – подмигнув Риэль, насмешливо осведомляется Фиарал. – Я же говорю вам, этот парень чертовски хорош.
Сама игнийка слушает молча, сосредоточенно.
Лёгкое сомнение мутной тенью скользит по её красивому лицу.
– Э-дель-вальд, – игниец панибратски хлопает охотника по спине. – По-твоему, мы похожи на полных кретинов? Ну, то есть я ещё может быть, но можешь мне верить, Риэль не просто так сидит с таким насуплено-сосредоточенным видом. Уж она-то точно контролирует ситуацию.
– Фиарал, – лёд и предостережение в голосе среброглазой эльфийки «хорошего друга» Эдельвальда будто бы вовсе не трогают.
Он невозмутимо делает ещё один глоток эля и продолжает:
– Мы здесь всего несколько часов, завтра на закате нас здесь не будет. Кроме того, Эви…
– Эвелинн, – холодно поправляет молчавшая доселе игнийка, занимавшая место по левую руку от Риэль у самой стены.
От большинства спутников её отличает необычная худощавость, иссиня-чёрные волосы и пронзительные фиолетовые глаза. Игнийцам вообще свойственен достаточно необычный цвет глаз, но это компания ставит определённые рекорды даже по меркам лесного союза.
– Эвелинн… – неохотно исправляется Фиарал. – Держит под контролем всех местных.
В фиолетовых глазах черноволосой игнийки переливаются искры – она вроде бы смотрит прямо на Эдельвальда, но, в то же время, куда-то будто сквозь него, мимо, в пространство.
– Трактирщик подозревает, – после непродолжительного молчания совершенно бесстрастным, лишённым малейшего намёка на какие бы то ни стало эмоции, подтверждает она. – Он не успел отправить донос. Ждёт, пока мы уляжемся.
Охотник наблюдает, как тонкая едва заметная струйка крови вытекает из носа девушки, скользит вниз по губам и алебастровой коже и, срываясь каплями с острого подбородка, сливается воедино с элем в стакане.
– Эви, кровь, – Фиарал жестом потирает собственный нос.
– Эвелинн, – она раздражённо извлекает из кармана уже побагровевший местами платок и педантично начинает вытирать кровь с лица.
Краем глаза охотник видит, как певица скромно возвращается в одиночестве за пустовавший доселе угловой столик, к ополовиненному бокалу красно-коричневой жидкости, которая может быть только знаменитым эскалонским вином, известным, главным образом, благодаря своей низкосортности.
Большинство слушателей, как и компания рядом, с некоторым сожалением поднимаются и медленно тянутся к выходу, рассчитываясь с трактирщиком по пути.
– Так вот, Эдель… Можно я буду называть тебя Эдди? Так уж вышло, что помощь человека твоей профессии и твоего мастерства придётся нам сейчас очень кстати. И Риэаль наверняка не терпится сделать тебе чертовски выгодное предложение. Не так ли, Риэль..?
Игнийка вздыхает.
– Кое в чем Фиарал всё-таки прав. Нам действительно не помешает ещё один меч, проводник, и, если верить слухам, охотник, – серебряные глаза, испытывая, смотрят на Эдельвальда. – Ты можешь назвать свою цену. Если возможностей королевы лесного союза окажется достаточно для того, чтобы удовлетворить твои запросы, то, в случае успеха, ты получишь вознаграждение.
– В случае провала мы все, скорее всего, умрём, – услужливо поясняет Фиарал, продолжая налегать на бокал. – В один день, только без части «долго и счастливо».
– Ты должен знать кое-что, Эдельвальд, – её игнийский акцент совершенно очаровательно корежит почти все согласные в имени. – То, что мы собираемся сделать, с точки зрения местного кодекса карается смертью…
– Ха, почти всё карается смертью с точки зрения местного кодекса!
– Смертью. Почти наверняка нас будут преследовать. Если каким-то образом твоя личность окажется раскрыта, дорога в Эскалон будет тебе заказана навсегда.
– Клянусь Иссироном, Риэль, к чему эта драма? – восклицает вопросительно Фиарал. – Мы собираемся проникнуть в Цитадель, Эдди, вытащить пленника и смыться обратно. Что думаешь?
-
Фиарал клевый. Хорошо раскрывается через реакцию окружающих, понравилось.
|
 3 - The Iron BellЦелая вечность, проведённая во тьме, тишине и железном пронзающем холоде. После того, как первая волна паники миновала, Трэй удалось отчасти справиться с ужасом. Жуткая боль по-прежнему пульсировала в голове и висках, неотвратимый ужас будто бы приближался, но девушке, сжавшейся на холодном полу, кое-как удавалось направлять агонию в необходимое русло. Цепляться за призрачные смутные образы солнца, вырванные из чьих-то воспоминаний когда-то давно. За изумрудный шелест листвы, отгоняющий, пусть и временно, стрекотание невидимых насекомых. Кажется, в какой-то момент она даже снова общалась с Агнесс. Не отдавая себе отчёта в том, что отвечает вместо подруги тоже сама. Минуты тянулись мучительно медленно, с неохотой сливаясь в часы. Разговор с Морро, казалось, произошёл по меньшей мере месяц назад. В холодной темноте не было ничего, кроме образов, которые Трэй бережно извлекала из памяти и раскрывала перед собой, пытаясь спастись от реальности в красивых картинках. Иногда ей казалось, что накрывает. Что контроль ускользает, а безумие и кошмарные силуэты подступают все ближе. В одном девушка совершенно точно не сомневалось – если ей придётся провести здесь хотя бы несколько суток, никакие изощрения не помогут спастись. Если о ней забудут, если Морро не придёт… А что если он уже не пришёл? Когда лязгает дверь и тусклый свет проникает снаружи в темницу, Трэй даже не сразу понимает, что это – реально. Что фигура человека в серой мантии и стальной маске на пороге не порождена, как многие ранее, её воспалённым воображением. Приходится почти убеждать себя, что всё это происходит на самом деле. Что Морро вернулся за ней, сдержал обещание. Дознаватель делает шаг, вступая в темницу. Она понимает, что должна хоть как-то отреагировать, но накатившая волна облегчения и нахлынувшее невероятно блаженное чувство свободы почти что парализуют. Дознаватель опускается рядом с ней на колено, пристально вглядываясь в спутанные волосы и белеющее во мраке лицо. Обтянутые чёрной кожей пальцы Морро вновь тянутся к щеке девушки, но, вместо этого, касаются уже почти забытого ей перехватывающего шею железного обруча. – Изверги, – глухо резюмируют дознаватель и, сквозь спутанные двоящиеся мысли Трэй запоздало начинает осознавать. Этот голос совсем не походит на насмешливо-самодовольную манеру общаться Морро. Словно со стороны она наблюдает, как дознаватель извлекает из кармана мантии небольшой железный ключ на кольце, как вставляет в замочную скважину и размыкает ошейник, позволяя Трэй в конце концов полной грудью вдохнуть. – Проклятье, – рычит дознаватель, и Трэй различает в глухом голосе злость. Она не понимает, в чём опять провинилась. Что на этот раз умудрилась сделать не так, наедине с собой в карцере. Неужели он как-то узнал о запретных образах, которые помогали ей продержаться? Невыносима сама мысль о том, чтобы оставаться здесь дольше. – Ты слышишь меня? – спрашивает требовательно, в то время как ошейник отлетает к стене. – Пожалуйста, скажи, что понимаешь, кто ты и где находишься. И это уже совсем не похоже на Морро. Ни голос, ни интонации, ни, самое главное, текст. Голова кружится от переизбытка свежего воздуха, совершенно отказываясь адекватно соображать. И всё-таки память с неохотой выдаёт в ответ на запрос другое, пусть и отчасти созвучное имя. Маркус.
-
Он всё-таки пришёл! Я уже испугалась, вдруг правда забудут Т_Т
|
Во всей этой суматохе невольно затерялась невразумительная и нелепая гибель шута.
Кристиан в другое время, возможно, уделил бы этому факту несколько больше внимания, но на фоне всех недавних смертей это показалось, в некотором роде, закономерным исходом.
В прерываемой хлёсткими ударами могучих ветвей тишине, парень терпеливо дождался возвращения лекарки. По-прежнему не давал покоя вопрос – имела ли она в действительности ввиду, что сделать ничего больше не сможет и Аурелия так и останется спать вечным сном?
И вообще, можно ли её по-прежнему называть Аурелией?
Целительница вернулась, принося с собой новые неприятные вести. Герцог начинал медленно и уверенно привыкать к плохим новостям. Теперь эта безглазая ведьма, после имени, просила совсем какой-то нелепицы – и делала это настолько решительно и бескомпромиссно, что молодой герцог начинал закипать. Не то чтобы он настолько привык жить в мире, где всё в энной степени вращается вокруг него и все вокруг ему подчиняются, но эта новая реальность, которая целиком и полностью функционировала по каким-то своим малопонятным сюрреалистичным законам, начинала основательно и очень сильно его раздражать.
Сперва речь шла только об имени. Теперь – кто-то из них должен был отдать за исцеление Аурелии ещё и свой глаз. Вертран кое-что понимал в общепринятых нормах торговли, и ему было прекрасно известно, насколько дурным тоном считается изменение условий сделки в процессе.
И он больше не намеревался это терпеть. Тем более, что совершенно не ощущал собственную причастность хотя бы к одному из предъявленных ведьмой и «духами» обвинений.
То, что произошло с замком, отцов и Аурелией основательно выбило молодого лорда из колеи.
Шокировало, раздавило морально.
Но теперь, по мере того, как окружающий мир, не давая возможности как следует осознать тяжесть утраты, продолжал снова и снова швырять в лицо возмутительные обвинения и проблемы, Кристиан начинал выходит из апатии при помощи злости.
Элоиза, почти не задумываясь, предложила ведьме свой глаз.
С определённого момента Вертран принял решение, что будет именовать лесную знахарку исключительно «ведьмой», но уж точно никак не целительницей.
В её самоотверженности и храбрости присутствовало нечто очаровательно трогательное, но склонность большинства окружающим к необдуманному импульсивному самопожертвованию, если об этом задуматься, Кристиана уже давненько нервировала.
– Элоиза, – быстро посмотрев на девушку, молодой лорд едва заметно качнул головой.
Никто не будет отдавать колдуньям глаза в его смену. И уж точно не будет этого делать она.
Понадеявшись, что Элоиза верно поймёт его достаточно прозрачный и вполне однозначный намёк, Кристиан снова вперил тяжёлый взгляд в тряпицу, скрывавшую глаза лесной ведьмы.
И заговорил, сперва спокойно и тихо, вкладывая весь свой рационализм и решимость в каждое произнесённое слово:
– Я понятия не имею, почему король принял такое решение и сделал с вами то, что именно сделал. Быть может, вы этого заслуживали, – подчёркнуто вежливое обращение на «вы» отнюдь не было призвано скрасить жёсткость того, что он намеревался сказать. – Быть может, нет. Так или иначе, никто из присутствующих и ныне покойных, ни имеет ни малейшего отношения к тому, что случилось с вами и с лесом. Если вы этого не видите, то слепы во всех смыслах. Если духи этого не понимают, то духи наделены подобным могуществом не иначе, как по ошибке природы. Если вы здесь исповедуете принципы детей, который несут наказание за совершённые отцами грехи, то в этот лес стоило бы давно запустить Оскара с его армией железных храмовников.
Вертран улыбнулся.
– Не поймите меня неправильно, но я попытаюсь объяснить ситуацию так, как её вижу я сам. Ещё несколько дней назад магия была для меня чем-то… Абстрактным. Я, как и все, слышал сказки о зачарованных принцессах и ведьмах, о лесных дриадах и жутких драконах. Никогда не воспринимал их серьёзно, но, в то же время, не осуждал. В последние же дни я сталкиваюсь с магией значительно чаще, чем мне бы хотелось. Буквально на каждом шагу. И что я чувствую? Зло. Неконтролируемое, неподвластное человеческой воле зло, грязное порочное ведьмовство, которое рушит из слепой мести всё то прекрасное, что возводили веками люди. Ломает судьбы тех, кто не имеет к этому ни малейшего отношения, – Кристиан ненадолго замолк, давая ведьме время осмыслить. – И, когда я вижу всё это, я невольно начинаю понимать, о чём говорит мне сэр Уайт. Зло порождает ответное зло, и теперь я вижу необходимость в том, чтобы истреблять огнём и мечом силу, которая творит настолько ужасные вещи и которую никто не может контролировать. Как вы думаете, миледи, если Ниссалон и соседние королевства наконец-то объявят настоящую охоту на ведьм, кто победит в конечном итоге? Волшебство? Или люди?
В какой-то момент Кристиан понял, что его уносит куда-то слегка не туда. Он высказывал то, что копилось в подсознании на протяжении последних часов, уходя всё дальше от сути.
– Сперва вы требовали за помощь лишь имя. Теперь – имя и глаз. Кто знает, быть может, на третьей стадии для завершения колдовства вам потребуется чья-нибудь печень? Там, откуда я родом, не меняют в процессе сделки условия. Если бы вы сразу озвучили подобную цену, быть может, мы бы решили к вам и вовсе не обращаться.
Глаз, имя, голос… Что стало с привычными товаро-денежными отношениями?
Его меч, насколько Вертрану было известно, по-прежнему должен стоить целое состояние.
– Никто из присутствующих… Никто, – остановился и дополнительно подчеркнул голосом Кристиан. – Не удовлетворит такую изуверскую просьбу на столь туманных и размытых основаниях. Вас лишили зрения, но это не значит, что его стоит лишать в отместку кого-то из нас. Я благодарен вам за помощь…
Если, конечно, буйство леса не было её собственными коварными происками…
– Но, – как говорил отец, не стоит принимать во внимание ту часть предложения, которая расположена перед «но». – Я, герцог Вертран, спрошу вас ещё раз. Вы можете помочь нам за разумную цену? Без этих изуверских варварских методов?
-
Речь хорошая. Реакция мастера ммм.... странная
-
Мощная речь. И сам Кристиан классный)))
-
Нет, он ее не переубедил, но харизмой передавил)
-
Реакция настоящего аристократа - и человека - на страшное предложение.
От такой проникновенной речи расчувствовалось бы даже дерево, и приложило бы усилия к альтернативной замене.
|
– Контракте? – переспрашивает Фиарал с чуть потускневшей улыбкой. – Да, конечно, контракте. Мы заплатим столько, сколько необходимо. Пошли я познакомлю тебя с… Нанимателем.
Подозрительный взгляд трактирщика преследует Эдельвальда, в то время как исполнительница переходит к третьему и заключительному куплету. Превосходная память и на этот раз не подводит мужчину – она поёт о взгляде зеркальной принцессы, покорившем благородного и несгибаемого драконоборца, об их тайных встречах по полнолуниям в дворцовом саду.
Мелодия нарастает, нагнетая всеобщее напряжение.
Эдельвальду кажется, что теперь почти каждый в таверне, даже хмурый трактирщик, внимательно слушает певицу в ожидании долгожданной развязки.
Под тревожный перебор натянутых струн она повествует о том, как зеркальная принцесса отказывается выходить замуж за наследника лунной башни.
Как оскорблённый жених отбывает домой, везя вести, из-за которых несколько лет спустя между королевствами разразится кровопролитная многовековая война, на пепелище которой, подобно прекрасному фениксу, много лет спустя воспрянет Вессалия.
Как рыцарь клянется сбежать вместе с возлюбленной к далёким неизведанным берегам, и как король приказывает схватить наиболее верного своего подчинённого. Отказавшись сдаваться, герой погибает в неравном бою, в то время как сама принцесса бросается с башни, проклиная отца перед смертью.
Тревожная мелодия замедляется, вновь становясь невыразимо печальной. Последняя нота – и исполнительница, очаровательно улыбнувшись напоследок зрителям, замолкает, в то время как зал таверны окутывает практически абсолютная тишина.
Искавший мелочь в карманах бедолага наконец рассчитывается с трактирщиком и направляется к выходу. По пути он сталкивается с ведущим Эдельвальда к столу Фиаралом – тот, как ни в чём ни бывало приобнимает бедолагу за локоть, что-то неразборчиво шепчет ему, и охотник чувствует, как вдоль позвоночника проходит волной морозная дрожь – организм услужливо оповещает его о применении магии. Отстранённо кивнув, завсегдатай бредёт к выходу из таверны с пустыми глазами, в то время как слушатели разражаются в конце концов оглушительными аплодисментами. Некоторые вытаскивают из кармана монеты, но, не обнаружив никакого предмета для сбора пожертвований, в некотором смятении прячут обратно.
Воспользовавшись образовавшейся суматохой, Фиарал вместе со следующим за ним Эдальвальдом прорываются к занятому игнийцами угловому столу. Сразу несколько настороженных пар глаз теперь смотрят на охотника из сумрака капюшонов.
Усевшись на своё крайнее место, Фиарал жестом предлагает сородичам немного подвинуться, оставляя край скамьи приглашённому гостю.
– Что ты творишь, Фиарал? – разъяренно шипит одна из спутниц игнийца, но даже разъяренное шипение прекрасных представительниц лесного королевства звучит гораздо притягательнее и мелодичнее, чем грубая депрессивная речь подавляющего большинства эскалонок.
– Риэль, познакомься, это мой хороший друг Эдельвальд, – будто бы не замечая гнева собеседницы, как ни в чём ни бывало отвечает игниец.
На охотника теперь смотрят удивительно притягательные серебряные глаза, в обрамление выскальзывающих из-под капюшона непослушных прядей того же исключительно необычного серебристого цвета.
И сейчас эти глаза, кажется, готовы начать испепелять на месте и метать молнии.
– Это – Риэль, возможно известная тебе под прозвищем Серебряный Ветер. Она – командир нашего небольшого отряда, которому, вот так совпадение, как раз не хватает проводника и превосходного фехтовальщика.
Отхлебнув эля, Фиарал всё с той же восхитительной безмятежностью продолжает:
– Видела бы ты, как этот парень размахивает мечом. Просто виртуоз, настоящий художник, – он хмыкает. – Даже ты и близко не сравнишься с ним в этом деле.
Риэль скептически усмехается, но злость медленно отступает с её идеально симметричного, по-игнийски правильного, лица.
-
Мне очень нравится эта игра. Порой даже жаль делать выбор - хочется сразу с несколькими персонажами познакомиться.
|
 1 - A War to ComeЗакат окрашивает изумрудные листья в багрянец. Солнечные лучи будто бы с неохотой проникают сквозь плотно сходящиеся над головой кроны деревьев, лаская отчаянно тянущуюся к свету стебли травы и кустрника. Нитаэль шагает по проложенной игнийцами в зарослях неприметной тропинке, в то время как между стволами по правую руку от девушки то и дело мелькает зеркальная серебристая гладь реки Лелиан. Согласно последним докладам разведчиком, там, на другом берегу, несколько дней назад разбил временный лагерь эскалонский военачальник. Медиан оставлен далеко позади, железные легенды беспрепятственно продвигаются всё дальше вглубь леса – и, пусть между ними и Сердцем по-прежнему остаётся объединённая игнийская армия лесного союза, большинство сородичей Нитаэль начинают проявлять вполне закономерное беспокойство. Их можно понять – железные варвары наступают, прорубая себе дорогу и уродуя лес, в то время как игнийцы безмолвно отходят всё дальше и дальше. Ещё несколько недель подобной «войны» и отступать уже будет попросту некуда. Разгорячённые кровью молодые игнийцы, ослеплённые грузом потерь и неуёмной бравадой, рвутся дать противнику бой – они хотят отстоять своё королевство, стать свидетелями зарождения новой истории, прекрасной легенды о триумфальной победе их современников. Они жаждут сражаться и пережить тот день, что потом воспоют. Более опытные и мудрые воины не проявляют подобного максимализма, но даже они, кажется, начинают уставать от бесконечного отступления. Всюду, куда не пойдёт Нитаэль, её преследует шёпот, приносящий сомнения в разумы и сердца. Сколько это может ещё продолжаться?
Мы не имеет права отдать им и переправу.
О чём только думает Иссирон? И, в глубине души, сложно не согласиться с этими вполне рациональными доводами. Переправа через Лелиан выглядит стратегически значимым местом – значимым настолько, что даже Нитаэль с её исключительно скудными академическими познаниями и минимальным боевым опытом просто не может этого не осознавать. Впрочем, для того чтобы догадаться, что эскалонцы теперь совсем рядом, не нужно даже дожидаться разведчиков. Достаточно на несколько минут остановиться, вдохнуть полной грудью пьянящий воздух вечного леса и некоторое время прислушиваться, чтобы различить сквозь шелест листвы и жужжание насекомых треск древесины, изнывающей под эскалонскими топорами. Их дозорные оккупировали противоположный берег, не менее бдительно контролируя переправу со своей стороны. Железный Маршал затаился и выжидает. Остаётся только предполагать, когда именно он примет решение трубить наступление. Нитаэль выходит на достаточно большую поляну, посреди которой развернут играющий роль полевого штаба тёмно-зелёный просторный шатёр. Она невольно вспоминает первые дни – те самые непредсказуемые и отчаянные стычки на приграничье. Её первый настоящий боевой опыт, столь разительно отличавшийся от полученных в академии теоретических знаний. Первое в жизни столкновение с эскалонцами. Она помнит, насколько безмятежны и полны энтузиазма были игнийцы в те первые дни. Ведь это их собственный лес, их исконная и превосходно знакомая им самим территория. И помнит, как тактические манёвры Железного Маршала опережали планы игнийских командиров на несколько шагов снова и снова. Как умирали, захлёбываясь в собственной крови, её друзья, попавшие в очередную искусно выставленную эскалонцами западню или застигнутые врасплох молниеносным нападением кавалерии с фланга. Она и сама однажды угодила в подобный котёл – лицом к лицу столкнулась с цельнометаллическими чёрными шлемами, с абсолютной дисциплинированностью их обладателей, которые, пусть и уступали в персональном боевом искусстве почти любому игнийцу, но действовали настолько синхронно и слаженно, что моментально завоёвывали на поле боя абсолютное превосходство. Нитаэль лишь чудом выбралась оттуда живой – и именно тогда она, всего однажды, увидела далеко на холме внимательно наблюдавшую за бойней фигуру чёрного всадника, крылатый шлем которого позволял безошибочно определить его личность. Её единственная встреча с Железным Маршалом. Если, конечно, тот вскольз брошенный на грозного противника взгляд вообще окрестить встречей. Двое дозорных у входа, кивнув Нитаэль, расступаются. Легко и непринуждённо она, чуть пригнувшись на входе, ныряет в шатёр – её встречает приглушённый свет, разложенная на импровизированном столе огромная карта и то и дело переходящие на повышенные тона звонкие голоса. Четверо игнийцев замолкают на полуслове, повернувшись в сторону гостьи. Моментально опознав в новоприбывшей Нитаэль, они без промедления возобновляют прерванную словесную перепалку. Правая глазница Гиллиана закрыта относительно белой, однако уже успевшей пропитаться кровью, повязкой, с обеих сторон который выступают края едва успевшего затянуться свежего шрама. Бедолага потерял глаз в стычке с эскалонцами всего девять дней назад, однако вернулся в строй настолько быстро, насколько это только представлялось возможным. После достаточно ощутимых потерь первых недель, армия лесного союза как никогда нуждалась в опытных офицерах – а Гиллиан в свои сорок три считался одним из наиболее выдающихся военачальников Игнии. Ещё несколько месяцев назад Нитаэль и подумать бы не могла, что будет держать совет на равных в обществе такого человека, как Гиллиан. Всё фантастически быстро меняется в военное время. – Мы не имеем права отдавать Лелиан эскалонцам, – одноглазый полководец почти рычит, в его низком голосе проскальзывает уже знакомая Нитаэль хрипота. – Это единственное место на мили вокруг, где мы можем воспользоваться преимуществом и держать оборону – количественное превосходство маршала почти невозможно будет реализовать на реке. Сколько можно бежать? Палец Гиллиана яростно тыкает в голубую ленточку, безмятежно змеящуюся на тактической карте – зелёные и чёрные кресты на обеих берегах обозначают соответственно позиции игнийцев и эскалонцев. – Он медлит именно потому, что понимает, что находится в невыгодном положении. Если мы упустим эту возможность, то что нам останется? – Иссирон оставил вполне однозначный приказ, – мелодичный и бесконечно прекрасный голосок Вивиан дерзко возражает хриплому басу. – Во что бы то ни стало не вступать в открытое сражение с маршалом. У Иссирона есть план, он – избранный, и мы не имеем права препятствовать его исполнению. Хрупкая, миниатюрная и совсем юная с виду игнийка с детским кукольным личиком и огромными голубыми глазами медленно и решительно мотает из стороны в сторону головой. Без тени страха и опасения она взирает снизу вверх в единственное уцелевшее око командира, демонстрируя абсолютную решимость и нежелание уступать. Вивиан – чародейка, представительница Круга в этом шатре и, если верить слухам, одна из наиболее одарённых магичек за несколько последних веков. Два оставшихся участника совещания не спешат высказываться, выдерживая нейтралитет – здесь и достаточно опытный полевой командир Меллидан, и бывший сокурсник Нитаэль Галахад, который, по всей видимости, тоже ещё не до конца освоился с новообретёнными полномочиями. – Если этот план Иссирона настолько блестящий, почему он скрывает его? Почему он до сих пор не поделился ни с кем из нас, не озвучил? – наседает Гиллиан, распаляясь. – Что делать, если эскалонцы беспрепятственно переправятся, а Иссирон со своими войсками так и не соизволит явиться? Что делать тогда? Мы не в том положении, чтобы рассчитывать на туманную силу древних пророчеств давно лишившихся рассудка старух! Мы имеем право рассчитывать только на свои силы. – Гиллиан, – с придыханием произносит имя собеседника маленькая игнийка с напускной обманчивой нежностью. – Иссирон – избранный, он Искра. Если мы начнём сомневаться в собственной крови, то нам никогда не остановить Эскалон, каким бы превосходным военачальником ты себя не считал. – Искра, говоришь? – переспрашивает одноглазый, и Нитаэль заранее чувствует в этом вопросе подвох. – У нас есть собственная Искра, за которой даже не нужно ходить к Иссирону. Взгляды всех присутствующих вдруг оказываются обращены к Нитаэль. – Да, Нитаэль, а ты что думаешь по этому поводу? – спрашивает её Вивиан с обворожительно невинной улыбкой.
-
Ой-ой... Ожидание было волнительным, но теперь волнительнее втройне!
|
-
Не, таки выдай ему премию) Хорошо работает, зараза. Убедительно
|
-
В любой непонятной ситуации — качай бицуху.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Рельсы рельсы шпалы шпалы
Угорала весь пост - вот же ж хитрый какой!)))
|
Который именно она понимает практически сразу.
Чёрная птица поворачивается ужасающе резко – тёмная мантия развевается позади на манер чудовищных крыльев, в то время как сам человек бесшумно шагает вперёд, сокращая дистанцию. Обсидианово-чёрные линзы впиваются в лицо девушки сквозь прутья решётки, остальные мучители тоже приходят в движение, в то время как одна лишь Агнесс стоит опустив голову, совсем неподвижно. Даже не думая реагировать на какие бы то ни было внешние раздражители.
Трэй тонет в его непроницаемых застеклённых глазах, растворяется в шелесте, лишь отстранённо осознавая, что происходит.
Устроенный ею ментальный всплеск взбудоражил и остальных.
С диким рёвом бросается неистово на прутья решётки лишившийся рассудка года назад Кайл, начинает завывать, раскачиваясь из стороны в сторону, Нил в своей камере.
Всего несколько коротких мгновений – и почти все эмпаты приходят в неистовство, порождённое не только выходкой Трэй, но и исключительной степенью эмоционального возбуждения, обусловленной присутствием чёрных.
Всего за несколько коротких секунд темница эмпатов превращается в ад – кто-то плачет, кто-то визжит, кто-то рассылает хаотично ментальные волны, кто-то бросается снова и снова на тяжёлую дверь.
Чёрные озираются, как может показаться в это мгновение Трэй, немного встревоженно.
И лишь один из них не обращает внимания на происходящее.
Металлический клюв останавливается в нескольких дюймах от прутьев, в то время как сам он… Делает нечто.
Будто бы подаётся вперёд всем своим естеством, затягивает в себя трепещущее сознание Трэй, которая прежде сама попыталась проникнуть по ту сторону птичьих масок.
Он погружает девушку в абсолютную непроницаемую темноту. Она видит бесконечную безжизненную обсидиановую поверхность, видит незнакомое затянутое клубящимися тучами фиолетовое небо, видит вселенский холод и абсолютную пустоту.
Как ни старается, она не может разглядеть в этой стеклянной пустыне ни единого признака жизни.
И, тем не менее, чувствует, что ОНО приближается. Нечто безликое, чудовищное и неосязаемое, пронзающее одним своим существованием саму ткань времени и пространства.
Словно сквозь толщу воды Трэй слышит в голове чужеродные шипящие голоса.
Они будто спорят о чём-то, в то время как неведомое подбирается из неизвестности всё ближе и ближе.
Не большшше одного за раззз, Риаззак…
Помни праавила…
Свистящий шёпот множества голосов, ни в одном из которых не может быть, как кажется Трэй, ничего человеческого. И неосязаемый кошмар с неохотой медленно отступает.
Трэй приходит в себя на холодном полу. Саднит ушибленный при ударе висок, разодран до крови правый локоть. Сердце отчаянно ноет и настолько быстро колотится о рёбра в груди, что, кажется, вот-вот разорвётся. Наверное, именно так и должна ощущаться смерть от страха.
Трэй мучительно медленно вспоминает случившееся. Солёные дорожки слёзы отпечатались на щеках, во рту пересохло.
Когда к ней запоздало возвращается слух, девушка различает лишь абсолютную звенящую тишину. Чёрные испарились вместе с избранной жертвой.
-
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Aвва Oтче,
Чашу эту мимо пронеси.
(с)
|
Хмурый трактирщик без колебаний сметает со стойки серебряные монеты.
– Моя фирменная похлёбка сегодня, – сообщает, не оставляя клиенту даже иллюзорного выбора.
Один из завсегдатаев по левую руку от Эдельвальда копается отчаянно в дырявых карманах, выуживая оттуда один за другим невесть куда завалившиеся медяки, в то время как большинство его собратьев по выпивке уже уныло плетутся к выходу, заметно пошатываясь.
Незнакомка перебирает струны лютни, продолжая балладу. Её мелодичный голос перекрывает грубый бас трактирщика очаровательный лейтмотивом, в то время как исполнительница приступает ко второму куплету. О древнем союзе, который зеркальный король намеревался заключить с лунной башней, о политическом браке отпрысков лордов, которые не любили друг друга. Эдельвальду прекрасно известно, чем легенда закончится – и, тем не менее, проникновенный голосок незнакомки заставляет его невольно прислушиваться.
Девушка перехватывает на мгновение взгляд охотника – с игривой искрой улыбки в карих глазах едва заметно кивает, не прерывая игру. Бесконечно грустная мелодия срывается с пляшущих струн – ей вторят слова об отношениях зеркальной принцессы и первого королевского рыцаря, любовь между которыми, насколько помнит охотник, в конечном итоге приведёт вместо долгожданного союза к кровавой трагедии.
– Вторая дверь направо на втором этаже, – изрекает нисколько не впечатлённый бородатый трактирщик, пододвигая к Эдельвальду потускневший от времени металлический ключ и сноровисто наполняя элем сразу несколько кружек. – Атмосфера, говоришь?
Хозяин таверны угрюмо хмыкает.
– Странные здесь люди собрались сегодня, – он смеривает самого Эдельвальда и его обмундирование пытливым пристальным взглядом. – Эта вессалийка снимает комнаты уже несколько дней со своими сопровождающими, а те, в углу…
Он глазами указывает на группу немногословных посетителей в тёмно-зелёных плащах.
– Игнийцы, клянусь здоровьем Канцлера и своей бородой.
Что-то в позе трактирщика, в том, как он отводит при этих словах в сторону взгляд, кажется Эдельвальду несколько странным.
– Снимают комнату только на ночь. Что касается работы…
Бородач вновь внимательно осматривает охотника.
– Не побоишься столкнуться с неизвестностью, говоришь? Чтож, для таких как ты, наступили воистину светлые времена. Обратись в ратушу, эти лбы в Цитадели запрещают нам даже предполагать о существовании чего-то подобного… Но я-то не идиот, я знаю, что означает, когда на улицах появляются обескровленные тела с выеденными сердцами. Муниципалитет может предложить тебе работу в обход Цитадели. Это не та проблема, которую способна урегулировать стра…
Трактирщик замолкает на полуслове, и мгновением позже Эдельвальд понимает, почему именно.
На плечо охотника с хлопком опускается невесомая почти что рука.
– Э-дель-вальд, – радостно протягивает светловолосый юноша в тёмно-зелёном плаще, как ни в чём ни бывало падая на освободившееся соседнее место.
Неправдоподобно яркие небесно-голубые глаза и утончённые черты практически идеально правильного лица почти сразу сообщают охотнику, что трактирщик, который ни разу наверное в жизни не видел игнийцев, на этот раз не ошибся.
Бородач отворачивается и начинает демонстративно-показательно протирать и без того абсолютно чистую кружку, в то время как Эдельвальд отчаянно пытается вспоминать.
– Вот уж кого точно не ожидал встретить здесь, – мелодичный игнийский акцент светловолосого моментально нивелирует в глазах окружающих его и без того не слишком блестящую маскировку.
Эдельвальд вспоминает. Светловолосого зовут Фиарал. Рядовой заказ в окрестностях игнийского Медиана. По Эскалону бродят слухи, что Медиан уже взят железными легионами, но тогда, несколько лет назад, восхитительная лесная крепость ещё принадлежала своим исконным владельцам. Кажется, он охотился на одичавшую и обезумевшую виверну, прикончившую несколько десятков медианских разведчиков.
– Нам нужно поговорить, Эдельвальд, – беспечно сообщает ему Фиарал, кивком указывая на группу людей в тёмно-зелёных плащах. – Пошли к нам за стол, не терпится познакомить тебя с остальными.
-
*внутренне ругается по-эдельвальдски*
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Прониклась по самые уши, спасибо)
|
Руины замка поблекли и смазались. Лица мёртвых лордов и герцогов будто бы отступили, не желая привлекать к себе преждевременное внимание. Мир вокруг словно выцвел – посерело синее небо и ярко-зелёная совсем недавно листва.
Вертран больше не чувствовал боли, отчаяния. Одну лишь апатичную отстранённую пустоту. Разговор Гвинивел с очнувшейся внезапно принцессой не вызывал у Кристиана ни малейшего интереса. Одно лишь безразличие рождал вид Вейлонского, бесцельно бредущего прочь.
Герцог медленно поднялся и двинулся вперёд, едва заметно пошатываясь.
На лице застыла суровая маска решимости.
Кристиан понятия не имел, что делать теперь. Почему рушатся, убивая дорогих ему людей, воздушные замки каждого принятого им в последнее время решения. Было в этом что-то угнетающее. И неправильное.
По всей видимости, он допустил очередную ошибку. Его решения привели к тому, что люди, доверившиеся ему, спаслись лишь чудом или вовсе погибли.
По всей видимости, при всей своей высокомерной мразотности, Лаутеро, как, впрочем, и Оскар, был прав. А он, Кристиан, поддался неуместному милосердию, очарованный красотой блистательного момента – момента, в котором почти всё происходило именно так, как он себе представлял.
Обвинять Аурелию в случившемся глупо. Бедняжка сделала практически всё возможное для того, чтобы избежать повторения безвыходного кошмара.
Во всем этом теперь имеет право винить себя лишь один человек.
И этим человеком, к сожалению, оказался сам герцог Вертран.
Не глядя на Элоизу, он приближался к Аурелии и Оскару, зная, что теперь должен сделать.
Сдержать слово.
Выполнить обещание.
В голове эхом разносился снова и снова демонический смех – и никого Кристиан не ненавидел в жизни так сильно, как эту мерзкую скрюченную старуху.
Вертран остановился позади Оскара, который как раз заканчивал формулу экзорцизма.
У герцога не было ни малейших сомнений в том, что все потуги рыцаря окажутся тщетны – Кристиан уяснил для себя чётко лишь то, что не позволит Аурелии сгореть заживо.
Но, к его удивлению, слова Уайта возымели эффект. И эффект вполне материальный – девушка изогнулась в судорогах, в то время как кровь потоком хлынула из носа, рта и ушей. Вертран вздрогнул, но заставил себя, не отрываясь, смотреть.
Опустился на колено около Оскара, отстранённо подумав, что даже если бы рядом сейчас была Валетт, едва ли её сомнительные медицинские навыки оказались бы достаточными в этом случае. Едва ли лучшие лекари мира оказались бы в силах помочь сейчас несчастной Аурелии.
Извернувшись, Кристиан крепко схватил девушку за запястье.
– Скоро всё кончится, – произнёс тихо.
Едва ли он мог сделать для неё хоть что-то ещё. Разве что..?
-
Молодой человек взрослеет прямо на глазах.
|
Трэй всегда подозревала, что в своём деле она довольно талантлива. Большинство дознавателей в тот момент, когда девушка заканчивала основную часть необходимой работы, ещё даже не начинали проявлять ни малейших признаков беспокойства. Она научилась настолько быстро справляться с основными задачами, что на дополнительное изучение воспоминаний объекта уходила едва ли не большая часть отведённого времени.
Главное в этом деле – не увлекаться.
Изумрудные глаза игнийца со сдержанным интересом рассматривают золотую радужку Трэй.
В них – вызов, насмешка, беспочвенная отчаянная храбрость.
Во взгляде Киллеарха – жалость, вперемешку со страхом и отвращением.
Но глаза – это одно. Гораздо интереснее, что происходит у него в голове.
И Трэй тянется вперёд, оставаясь при этом на месте.
Растворяется в изумрудной листве, прислушиваясь к шёпоту внутреннего голоса игнийца.
Снова и снова железным монотонным речитативом Маркус повторяет вопросы – и каждый из них вспышками проявляет перед восторженной Трэй обрывочные и необычайно яркие образы мест, которых она своими глазами никогда не увидит.
Девушка перехватывает первую ассоциацию Киллеарха с чужеродным и таким потрясающе мелодичным названием Медиан. Она едва не слепнет от солнца, лучи которого насквозь пронзают изумительно зелёные и живые кроны деревьев. Она видит затерянную старую крепость в лесах, стены которой словно сделаны из белого мрамора и вплетаются местами в необъятные стволы вечных дубов. Она видит Медиан глазами самого Киллеарха – тот образ, который отложился у него в памяти. Видит бесшумно скользящих по стенам людей в переливающихся тёмно-зелёных плащах, видит спиральную деревянную лестницу, взбирающуюся ввысь по стволу к кроне наиболее высокого дерева, видит захватывающий вид со смотровой площадки на самом верху. Там расстилаются пресекаемые реками и ручьями равнины, для каждой из которых в голове игнийца есть название, ни одно из которых Трэй не приходилось слышать ни разу. Мелодичные и загадочные, они настолько сильно отличаются от коротких и жёстких эскалонских, насколько это только возможно. А если обернуться, то там, в другой стороне, расстилается во всём своей бесконечном многообразии лес. Трэй могла бы сравнить раскачивающиеся на ветру древесные кроны с зелёным бушующим океаном, вот только несчастной девочке даже в чужой памяти ни разу не доводилось видеть настоящий океан, столь непохожий на холодное и негостеприимное эскалонское море.
Повинуясь желанию Трэй, экспозиция немного меняется.
Глазами Киллеарха она видит другую картину – выжженные пустоши там, где совсем недавно были равнины. Тёмные столпы дыма, поднимающегося к далёким и синим издевательски небесам. Она видит марширующие в сторону леса железные легионы – чёрная броня ровных рядов эскалонцев словно поглощает окружающий свет. Она вспоминает отчаяние и грусть Киллеарха, когда игнийцам приходится отступить, отдавая свою прекрасную твердыню без боя. Она чувствует их ярость, решимость вернуться. Когда придёт время. Когда бросит клич Иссирон.
Прежде в своей практике Трэй не приходилось встречать никого, кто бы думал таким образом, как это делает Киллеарх.
Мысли игнийца оказываются подобны порывам ветра – спонтанные, яркие и сменяющие друг друга воспоминания складываются в разноцветные вихри, утягивают девушку из бесцветной реальности в изумительно живой и яркий водоворот.
В голове Киллеарха она находит несгибаемую веру в игнийца по имени Иссирон. Нет, узнику неизвестно, где находится сейчас его армия. Нет, Киллеарх не знает, что он планирует. Никто не знает в точности – но из памяти узника Трэй извлекает уверенность. Совсем скоро время Иссирона настанет.
Игниец думает не предложениями, но образами и метафорами.
Иссирон нанесёт свой удар, отбросит железные легионы назад, заставит их пожалеть о том, что в своей самонадеянности вступили под сень вечного леса.
Совсем скоро наступит тот день, когда клинки запоют.
День, что потом воспоют в балладах и мифах их менестрели.
Глазами Киллеарха она видит пленного маршала Хенсельта.
Связанные и обнажённый, тот стоит в одиночестве посреди залитой лунным светом поляны.
Она видит высокого светловолосого игнийца в посеребрённых лунным светом доспехах, который с обнажённым клинком наперевес приближается к маршалу.
Понимает, что это – и есть Иссирон. Видит, как тот объявляет громогласно, что Игния не отступит. Говорит, что рано или поздно придёт время расплаты. Что с эскалонским маршалом они поступят значительно более милосердно, чем эскалонцы поступают с игнийскими пленниками. Она видит, как отсечённая голова маршала катится, исчезая в сверкающей росой высокой траве, как вздымает окровавленный меч Иссирон и как раздаются со всех сторон одобрительные восхищённые крики.
Другое время, другое место. Несколько месяцев или недель назад. Сердце леса, окрашенное золотисто-алыми лучами заката. Киллеарх сидит на берегу потрясающе прозрачного озера, наблюдая за рыбами, призрачными тенями скользящими под водой.
Оборачивается, услышав тихие крадущиеся шаги…
– Что там? – голос Маркуса заставляет вздрогнуть, вынырнуть из сказочного водоворота, возвращаясь в беспросветную реальность багровых железных стен.
– Прочь из моей головы, эскалонская шлюха, – рычит игниец, словно тоже очнувшись.
Сколько прошло времени? Как долго она была там на самом деле?
Непростительно долго, если Маркус вмешался. Кажется, она потеряла контроль.
-
Потрясающе яркие образы! Я словно сама побывала у него в голове
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Нагнетаешь, как надо!
*вытирает платочком лоб
|
|
 1 – Whole World to Imagine Звон железного колокола оповещает о начале нового дня. Первые солнечные лучи ещё не успевают коснуться замковых шпилей, однако Цитадель просыпается, оживает и приходит в движение. Спешат по своим делам стражники и вездесущие дознаватели, обслуживающий персонал начинает сновать с исключительно занятым видом по коридорам, многочисленные пленники со стоном открывают глаза. Цитадель просыпается, однако колокол где-то там, на верхних уровнях замках, продолжает методично трезвонить – каждый удар проникает в душу, сознание: чьи-то сердца заставляя наполняться решимостью, чьи-то – трепетать в ужасе перед испытаниями нового дня. Трэй знает, что колокол прозвонит ровно двадцать четыре раза. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год неизвестный звонарь повторяет незадолго до рассвета эту процедуру снова и снова. Забавно, но девушка никогда не поднималась на башню, никогда не имела возможности увидеть колокол собственными глазами, и, тем не менее, его звон давно стал неотъемлемой частью её не отличавшегося разнообразием существования. Ровно двадцать четыре раза. С паузами как раз подходящими для того, чтобы проснувшийся дознаватель успевал прошептать один из двадцати четырёх основных постулатов Железного Кодекса между ударами. Того же требовали и от всех остальных, но, конечно же, почти никто настолько рьяно и неистово не исповедовал Истину, как это делали дознаватели. Каждый удар напоминает о долге. Об ответственности. О величии Канцлера и мощи Железного Легиона. Об Истине. Тех, кто верит – воодушевляет. Тех, кто колеблется – наполняет смутной тревогой. В конце концов ненавистный колокол умолкает. Трэй вынуждена будет встать с койки – ей прекрасно известно, что после подъёма никто не имеет права лежать. В её распоряжении – ведро с изрядно застоявшейся холодной водой, жёсткая одинокая табуретка и покосившийся стол. Остаётся только сидеть и гадать, что принесёт новый день. Прислушиваться к мерному треску факелов в коридоре, к копошению эмпатов в соседних камерах и к отдалённому эху целеустремлённых шагов. Может статься, что ни один дознаватель сегодня не спуститься в кельи – может статься, что они, как уже неоднократно бывало, на долгие мучительные недели вовсе забудут о существовании в своих подземельях эмпатов. Подобное бездействие – самое худшее. Железо в стенах Цитадели душит Трэй, давит на подсознание, подавляет способности и сводит с ума. Она может привыкнуть к этому, практически забыть – но обязательно вспомнит в тот счастливый незабываемый день, когда вновь с одним из дознавателей выйдет наружу, вновь сможет вдохнуть полной грудью утренний воздух и хотя бы на несколько часов насладиться условной свободой. Ей не помешают ни опостылевшие преисполненные безысходностью пейзажи предместий, ни грозовые тучи, словно нарочно клубившиеся неделями над столицей, ни ошейник на шее, который всё же не идёт ни в какое сравнение с высасывающей рассудок железной темницей. Может статься, что она весь день просидит в гнетущем полумраке на табуретке. В полдень прибудет стража с водой и обедом. В порядке строгой очередности их сопроводят по одному справить надобности. И уйдут, оставив гнить дальше в лишённом света и свежего воздуха каземате. В таком случае, останется лишь ждать нового дня и двух новых дюжин железных ударов. И, тем не менее, ухо Трэй различает со стороны лестницы стальные шаги. Кто-то спускается вниз – тяжёлая поступь безошибочно выдаёт в посетителе дознавателя. Тревога и предвкушения привычно вступают в извечную схватку – решётчатое окошко на массивной двери позволяет увидеть, что происходит в коридоре снаружи. Девушка видит развевающийся серый плащ дознавателя. Видит стальную маску, мрачно бликующую в пляшущем свете настенных факелов. За прошедшие годы Трэй научилась различать своих безликих хозяев – отличать людей не по одежде или же внешности, а по осанке, манере держаться, ступать, по тем призрачным мимолётным повадкам и жестам, любой из которых наверняка ускользнёт даже от самого внимательного стороннего наблюдателя. Личность дознавателя неимоверно важна. Личность дознавателя во многом определяет, придётся ли её сегодня сносить оскорбления и побои. Они могут пытаться выглядеть одинаковыми рьяными и бескомпромиссными сторонниками истины, но Трэй не обманешь. Под стальными масками – люди. Люди в большинстве жестокие, фанатичные, но всё-таки не лишённые слабостей. Дознаватель прохаживается в некотором раздумье среди одинаковых камер. Выбирает свой инструмент на сегодня. Трэй удавалось узнавать имена некоторых из них. Так кто сегодня? Калеб? Рафаэль? Морро? Резкий предупредительный стук по двери оповещает девушку, что выбор пал на неё. Почти сразу же створка распахивается – на пороге вырастает грозная внушительная фигура орудия Канцлера. Свет, струящийся с коридора, оттеняет силуэт Дознавателя – даже это жалкое освещение кажется ослепительно ярким после вечного полумрака железной темницы. – Выходи, – гремит приглушённый голос, и он отступает в сторону, пропуская. А Трэй в конце концов понимает, с кем ей придётся иметь дело сегодня – и это осознание невольно порождает мимолётное облегчение. Маркус. Один из немногих, кто её ни разу не бил. Ни разу не повышал голос. Закрывал глаза на незначительные проступки, за который мог бы полчаса стегать плетью по спине, измываясь, Морро. Иногда Трэй казалось – нелепая иллюзия, наверняка продиктованная самообманом или ложной надеждой, что Маркус в глубине души некоторым из эмпатов сочувствует.
-
Отличное начало нового дня... во всех смыслах =)
|
Предоставив Аурелии возможность развлекаться чтением книжек, Кристиан со скучающим видом опустился на один из пустующих стульев, упираясь ладонью в висок. Литературу молодой лорд по-своему уважал и ценил, но при любой возможности неизменно предпочитал ей занятия фехтования с сиром Родриком, дополнительные упражнения в стрельбе из лука или же верховую езду.
Тем не менее, если девушка считала, что в старых книжках может найтись ключ к решению их проблем, Вертран не собирался препятствовать. С задумчивой мечтательностью он взглянул на Элоизу, судорожно перебирая в голове различные варианты завести с ней беседу, когда ситуация внезапно и впечатляюще резко вышла из-под контроля.
Кристиан подорвался со свойственной ему в критические моменты решительностью – несколько мгновений ушло на то, чтобы осознать в полной мере, что происходит, почему тихий и кроткий голос Аурелии вновь настолько сильно преобразился и почему с уст девушки срываются непонятные лорду слова незнакомого языка. Некоторое время Вертран смотрел на страницу, на которой плясала карикатурная омерзительная старуха – смотрел, но, как ни пытался, не понимал, почему медлившая доселе ведьма внезапно решила активизироваться только сейчас. Что если Аурелия была права? Что, если карга почувствовала опасность?
Времени развить как следует эту мысль не осталось – самым простым способом обезвредить дочь звездочёта представлялась попытка её оглушить. Сир Родрик как-то рассказывал ему, что в определённых обстоятельствах рукоять и эфес меча могут оказаться сподручнее лезвия. Твёрдо вознамерившись воспользоваться подвернувшейся возможностью закрепить теоретические познания в деле, юный герцог шагнул вперёд, намереваясь вырубить Аурелию точным ударом в висок. Ради её же блага и блага всех окружающих.
Впрочем, убедиться окончательно в бездонной мудрости сира Родрика у Кристиана не вышло – невидимая сила отшвырнула его к стене, заставив приложиться затылком о камни и, кажется, даже на мгновение лишиться сознания.
Пришёл в себя Вертран медленно сползая вниз по холодной поверхности – стены и потолок дрожали и плыли перед глазами, во рту стоял ржавый привкус крови, а заливистый демонический хохот Аурелии эхом разносился между книжными стеллажами. Пошатываясь, Кристиан сделал шаг, запоздало осознавая, что замок на самом деле дрожит и трясётся. Аурелия, кажется, успела прийти в себя – он выслушал её и просто кивнул, соглашаясь на предложение. Уже на ходу Вертран, почти не задумываясь, подхватил Элоизу – собственная травма не казалась чем-то хоть сколь-нибудь значимым, в то время как девушка по-прежнему представлялась ему израненной, очаровательно уязвимой и совершенно беспомощной.
Мир вокруг рушился, преображался и складывался, целые глыбы, срываясь с потолка, разбивались о пол. Послушно следуя за Аурелией с баронессой фон Визен на руках, Кристиан ни о чём не задумывался. Лишь выбравшись наружу остановился. И, обернувшись, увидел руины.
Не произнеся ни единого слова, Вертран осторожно и трепетно опустил Элоизу на землю. Отстранённо глядя перед собой в одну точку, прошёл мимо склонившей голову Аурелии, не удостоив девушку даже взглядом. Будто бы вовсе забыл о её существовании, как и о существовании остальных.
Ты должен быть умнее, чем король.
Именно эту фразу твердил на протяжении последних лет снова и снова отец.
Оказалось – не так уж сложно.
Кристиан сперва медленно опустился на корточки, а после и вовсе уселся на землю.
Апатично взъерошил ладонью густые тёмные волосы.
Отец.
Придворные.
Шут и, кажется… Валетт?
Вейлонский король.
Вся ниссалонская знать.
Все мертвы. Никого не осталось.
По всей видимости, мира, каким Кристиан его помнил и знал, больше просто не существовало.
-
И снова крутой пост ах, ну перестань же! Напиши какую-нибудь посредственность уже, жалко что ли?)))
|
Тяжёлые створки медленно разъезжаются – оперативники почти синхронно открывают огонь короткими рублеными очередями, которым вторят ослепительные в кровавом сумеречном свете белоснежные вспышки винтовок конфедератов. Грохот стрельбы запоздалым эхом проносится по коридорам научного комплекса – однако и он кажется праздничными хлопушками после того, как в дело вступают шесть стволов стационарного пулемёта дредноута. Стальная маска механического чудовища мрачно бликует и переливается в многочисленных вспышках – стволы вращаются с бешеной скоростью, отбрасывая в сторону десятками гильзы. Монолитный цельнометаллический лик войны боевого экзоскелета Конфердации внушает ужас и напоминает о смертности – вот только почти сразу чудовищное оружие, едва успев выплюнуть несколько первых зарядов в Лжеца, медленно и неумолимо поворачивается, обращая всю свою силу против союзников. Крупнокалиберные пули поворачивающегося орудия выбивают искры и крошку из стен, решетят, приводя в негодность, оборудование и компьютеры, разрывают на части союзных солдат, с ужасом взирающих на взбунтовавшийся экзоскелет.
Слишком много событий происходит одновременно – мир смазывается и плывёт, превращается в вереницу залитых карминовым светом кадров сражения. Вот очередь Мышки взрывает голову некстати высунувшегося из-за укрытия солдата противника, вот пули Души решетят тело второго.
Лжец открывает огонь по боевому дредноуту – с некоторым отчаянием наблюдает, как их с Мойрой пули, не нанося практически никакого урона, с визгом рикошетят от монолитной брони – оперативнику приходилось несколько раз сталкиваться с этими машинами в прошлом, и каждое пережитое столкновение с ними заставляло Лжеца снова и снова благодарить за шанс продолжить карьеру судьбу и удачу. За те прошлые встречи мужчина уяснил одну простую истину об уязвимых местах боевого экзоскелета – и эта истина заключалась, к несчастью, именно в том, что с этой моделью конфедераты поработали на самом деле на славу. По-настоящему уязвимых мест у механической машины войны просто не существует.
Увлечённый стрельбой, Лжец контролирует и направляет отдачу своего «Зевса» – адреналин разливается в крови бурным потоком, сердце бешено колотится: первую впившуюся в броню пулю мужчина просто не замечает, но вот несколько следующих вынуждают оперативника немного обеспокоиться. Он видит разгорающееся жерло огнемёта дредноута, видит матовые отблески выстрелов на монолитной броне, видит заглядывающие прямо в душу вытянутые стволы шестиствольного пулемёта. Первая пуля корёжит металл в непосредственной близости от головы Лжеца – вторая попадает в плечо, прошивая будто бумагу броню. Уже мысленно простившийся с жизнью оперативник видит, как чудовище отворачивается. Катастрофически запоздало отшатывается назад, тяжело дыша припадает к стене – медленно опускает голову, с удивлением рассматривая искрящий и порванный в клочья в нескольких местах сразу нагрудник костюма, на котором тут и там толчками проступает горячая кровь. Его, Лжеца, собственная драгоценная кровь. Ноги отказываются подчиняться – мужчина медленно сползает по стене вниз, оставляя алые разводы на сером металле.
На первый взгляд может показаться, что Аид никак не участвует в развернувшемся сражении – потеряв контроль над отступившими послушно к стене заложниками, он стоит посреди комнаты, закрыв глаза и едва заметно покачиваясь.
Он проникает в сознание заключённого в стальную машину смерти наёмника, вытягивает из бурлящего ярко-синего потока ледяной ярости отождествлённый с личностью псевдоним. Каким бы ироничным это не показалось, но его зовут Один.
На мгновение Аид становится им – чувствует собственные бугрящиеся мышцы под униформой, чувствует заключённую в стальном экзоскелете неимоверную мощь. В какой-то момент это не Один, но сам Аид давит гашетку, выплёвывая с бешеной скоростью пули в появившийся из-за укрытия контур Лжеца. И ему, Аиду, чертовски нравится это. Взять себя в руки удаётся мгновением позже – усилием воли псионик поворачивает пулемёт, обрушивая вихрь из свинца на чёрные фигурки засевших за консолями чёрных солдат.
Возвращаться в собственное тело после подобного всегда неприятно. Глаза нещадно слезятся, голова раскалывается, кровь хлещет из носа и оставляет ржавый привкус на языке. Трое из четверых гражданских послушно лежат лицами в пол – и лишь старик продолжает буравить Аиду тяжёлым взглядом с гордо поднятым подбородком. Впрочем, псионику сейчас не до этого – в его сознании эхом проносится предсмертная агония мёртвых конфедератов, пронзающая всё тело боль раненого Лжеца, недовольство действиями отряда Аякса.
Иволга обыскивает мёртвых солдат одного за другим – быстро, скупо и экономно, не позволяя себе такой роскоши, как трата драгоценного времени. Складывается впечатление, что эти типы собирались на прогулку, а не в бой – лишь у последнего обнаруживается несчастная плазменная граната, которую девушка тут же перенаправляет в соответствующее крепление «спектра». Лишь закончив обыск Иволга замечает, что в западном коридоре уже отнюдь не одна – в непосредственной близости от неё возникает прижавшийся к стене Эго, а следом – в результате короткой перебежки, и Мрак.
Эго успевает сменить позицию как раз вовремя для того, чтобы, обернувшись, подготовиться к появлению противника на лестничной клетке. Инфракрасный визор позволяет ему сквозь стену увидеть, как солдаты, явно спеша, бегом спускаются вниз по ступенькам, как первый из них вбегает в спектр действия датчика «клеймора» – и как мощный направленный взрыв разрывает на куски четверых из шести спешивших на помощь конфедератов. Оставшиеся двое, по всей видимости, дезориентированы и контужены – несколько заторможенно переступая разорванные тела павших товарищей, они занимают позиции у дверей.
Несколько пуль бьют в «спектр» сержанта, деформируя и сминая бронепластины, но оказываются не в силах сорвать задумку Аякса – ЭМИ-граната, по дуге преодолев короткое расстояние, детонирует у самого основания чудовищного дредноута. По визорам оперативников проходит лёгкая рябь, в то время как по корпусу экзоскелета пробегают волнами искры статики – ствол пулемёта печально опускается к полу, в то время как сам костюм инициирует процедуру перезагрузки.
-
Ах, Один... растопил лёд одним-единственным глазом Дельный модуль, продуман и непредсказуем, из тех, что запоминается надолго и легко играется
-
Несколько следующих пуль действительно заставили Лжеца немного обеспокоиться. Ему аж нашатырь потребовался
-
|
– Такие как Линч… Те, кто на самом деле управляет этим городом, они годами поднимались к вершинам, совершая на своём пути ужасные вещи. То, что происходит сейчас – досадная оплошность, пустяк, которую его друзья в других организациях просто замнут. Линч наверняка смог бы сработать чище, но, кажется, ты его зацепил. А мэр не из тех людей, кто прощает удары по своему самолюбию, – тихо проговорила Молли, закуривая.
Она неосознанно барабанит пальцами по столу, отбивая задаваемый ливнем ритм. Кажется, впервые за всё время совместной практики они с Фениксом действительно разговаривают.
– Ты наверняка видел, как улыбался Хартингейл, – Молли передёргивает зябко плечами.
Осматривается в поисках пепельницы и, не найдя её, небрежно стряхивает пепел на стол.
В лёгком недоумении она смотрит на книгу, на обложке которой Эван Уотс в своём неизменном плаще шагает под проливным дождём по улицам незнакомого города.
– Спасибо, – отзывается неуверенно.
Свободной рукой переворачивает томик и вчитывается рассеянно в описание.
– Мне правда жаль, Феникс, – подведённую тушью глаза снизу вверх смотрят на адвоката.
Словно для неё действительно важно, чтобы он это понял.
Ответить девушке Колдуэлл просто не успевает – дверь распахивается после требовательного короткого стука. В кабинет входят полицейские, оставляя грязные следы на ковре. Лица обоих Феникс видит впервые – и мрачные выражения этих лиц едва ли обещают приятное времяпрепровождение адвокату. Они напрочь игнорируют присутствие вздрогнувшей от неожиданности Молли – подходят к столу Феникса с разных сторон, и капли влаги поблёскивают, переливаясь, на полицейских жетонах.
– Феникс Колдуэлл? – почти утвердительно спрашивает тот, что повыше.
Они не размениваются на предъявление удостоверений и ордеров. Каждый из собравшихся в кабинете и без того прекрасно всё понимает.
– Пройдёмте с нами.
Не спрашивает, не предлагает, даже не требует – просто ставит перед фактом, как бы между делом предполагая, что в противном случае они скрутят Эф Джея и выволокут из офиса силой.
– Мистер Хартингейл ожидает внизу, – добавляет с ухмылкой тот, что пониже.
Стелла с испуганно-встревоженным выражением на кукольном личике провожает взглядом проходящую мимо процессию. В её глазах стоят слёзы, тёмные подтёки размазанной туши застывают подсохшими дорожками на бледных щеках.
Из приёмника льётся ненавязчивая приятная композиция – одна из тех, которые кажутся знакомыми до зубного скрежета, но вспомнить название или исполнителя всё никак не выходит. Проходя мимо, Феникс невольно задумывается о том, что теперь Стелла может раскладыватьсвой пасьянс и слушать «Мунлайт-ФМ» сколько хочет.
Подходя к лифту, он по-прежнему сквозь приоткрытую дверь в фойе слышит струящиеся из динамика треки бесконечного полуночного хит-парада. Рослые полицейские молчаливыми тенями маячат позади адвоката – и, как Феникс отмечал ещё в участке, их присутствие отнюдь не дарит ощущение защищённости. Нет, городской департамент – это логово оборотней, наделённых официальными полномочиями вооружённых беспредельщиков, некоторые из которых могут сперва пустить тебе пулю в затылок, а лишь после задуматься. Тем более иронично, что именно полицию Хартингейл решает использовать для того, чтобы поставить финальную точку в этой истории.
Пока лифт поднимается, Феникс несколько отстранённо размышляет о Городе.
Месте, в котором ничего не значат слова «справедливость» или «закон».
Месте, в котором честные копы вынуждены закрывать глаза на творящийся беспредел и бездействовать, опасаясь лишиться жизни или работы.
Месте, в котором сбитые обдолбанными мажорами честные девушки умирают в больницах от передоза.
Месте, в котором человек, сражавшийся за эту страну на войне, оказывается вне закона и убивает его блюстителей, чтобы скрыться.
Месте, где адвокат, собравший все доказательства и не говоривший ничего, кроме правды, с треском проигрывает стопроцентное дело.
Створки лифта сходятся, и кабина начинает медленно скользить вниз.
|
-
Кристиан, опустив голову, усмехнулся
Нравится как «прорисован» персонаж. Вертран кроется в мелочах;)
|
Спина коменданта представлялась монолитной стеной – Хэл стоял на ногах твёрдо, заложив обе руки за спину и расправив вызывающе плечи. Молча и бескомпромиссно наблюдал за привидением в исполнении приговора. От прикосновения Шарлотты Рейнарт даже не вздрогнул – не повернул головы, никоим образом не показал, что помнит о присутствии девушки.
Гвардеец, исполнявший роль палача, приблизился к Хартигану. С губ арестанта, продолжавшего буравить Шарлотту лихорадочным взглядом, не сходила его фирменная нахальная и обаятельная ухмылка.
– Комендантская сучка! – крикнул он несколько истерично. – Ты всё равно сгниёшь на этих островах вместе со всеми, дешёвая высокомерная шл…
Он не договорил. Лишившись точки опоры, повис в воздухе – хрипя, барахтаясь и дрыгая конвульсивно ногами. Рейнарт, не отрываясь с мрачным удовлетворением наблюдал за агонией. Отвернулся он лишь тогда, когда арестант, перестав извиваться, затих окончательно.
Натянутые верёвки натужно скрипели, мёртвые тела раскачивались на порывистом свирепом ветру. Начинался ливень, угрожавший с минуты на минуту перейти в шторм.
Вслед за комендантом Шарлотта вернулась в его кабинет – Хэл почти сразу занял своё рабочее место, закуривая очередную сигару.
– А вот теперь, – прокашлявшись, мужчина наконец принял решение о необходимости прервать затянувшееся молчание. – Пожалуй, наилучшее время для кофе.
Он окинул Шери с ног до головы пристальным взглядом – прищурившись, Рейнарт ухмыльнулся и прокомментировал новый образ своей ассистентки:
– Хоть сейчас мушкет в руки и сразу на фронт.
Хорошее настроение коменданта, впрочем, продержалось недолго. В кабине вошёл Уэсли – подтянутый и бесконечно опрятный, словно никогда не было этой полной крови, волнения и ужасов ночи.
Увидев Шарлотту, адъютант отвёл глаза в сторону.
– Хэл, – интонации Уэсли вполне соответствовали отпечатавшемуся на его лице беспокойству.
Комендант вскинул голову – девушка почти чувствовала недовольство, которое породила в нём эта многозначительная и совершенно неуместная пауза. Даже Уиллоу понимала, что помощник намеревается озвучить нечто такое, что ему сообщать начальнику лично совсем не хотелось.
– Мы потеряли ещё одно судно.
Как и в прошлый раз, в момент получения известия о гибели «Короля Георга», лицо коменданта на мгновение превратилось в безжизненную застывшую маску.
– Какое? – уточнил он с таким всеобъемлющим бескомпромиссным спокойствием, что никто из присутствующих даже не усомнился, что Хэл пребывает в крайней степени ярости.
– «Леди Марию», – сообщил Уэсли негромко.
Массивная пепельница слетела со стола и врезалась в стену, разлетаясь по кабинету бесчисленной россыпью пепла и хрустальных осколков.
– Второе по размерам китобойное судно? – с не предвещающей ничего хорошего мрачной усмешкой переспросил комендант. – Второй корабль меньше чем за неделю?
Уэсли молча кивнул. Шарлотта наблюдала, как Рейнарт разжимает и стискивает в кулак пальцы левой руки.
– Отправь посла к пристани, прикажи подготовить к выходу в море «Аурелию». Выдели людей – пусть сопроводят мисс Уиллоу домой, за вещами. Не забудь свои карандаши и блокнот, – обратился Хэл непосредственно к Уиллоу. – Сегодня у тебя появится возможность отработать своё содержание.
-
Накал набирает обороты! Да, времена пошли тяжёлые.
А вообще мне все нравится в этой игре - держит в тонусе с самого старта.
|
Кристиан ожидал, что известие о помиловании будет воспринято девушкой с несколько большим восторгом. Вместо этого она продолжала давить на Вертрана своей упрямой обречённостью фаталистки. В словах Уайта имелось, кроме прочего, зерно истины – если Аурелия не захочет бороться, не найдёт в себе силы пытаться противостоять злу или хотя бы просто поверить в возможность счастливого исхода, то все усилия остальных обречены на провал. Невозможно спасти того, кто не хочет спасаться. Невозможно избавить от судьбы человека, который сознательно обрекает себя на смерть.
Богатая вековая история рода Вертранов сочетала в себе как периоды блистательного великолепия, так и сумрачные года неоднозначных решений, без которых невозможно закалить в крови необходимые качества настоящего лидера.
Кристиан стоял перед ней, опустив голову и мрачно буравя взглядом паркетный пол. Если слова поддержки и утешения не находили в ней отклика, то имела смысл попытка растормошить. Испробовать альтернативный подход, вывести девушки из состояния апатичного фатализма.
На протяжении последнего часа Вертрану приходилось говорить больше и более вдохновлённо, чем за многие недели до этого. Но сейчас он будто чувствовал, как где-то в глубине просыпаются передающиеся по наследству ораторские таланты древнего рода.
– Ты должна сопротивляться, Аурелия. Ты должно бороться с этим, позволить нам хотя бы помочь. Я верю, что наверняка есть другое решение – решение, к нахождению которого я приложу все усилия. Но мне потребуется твоя помощь, – голос Кристиана звучал недобро и глухо. – Ты не одна. Многие из присутствующих понимают, что на самом деле здесь происходит. Мне действительно жаль тебя, я пытаюсь помочь. Прямо здесь, в этом зале, у тебя есть друзья. Леди Элоиза, лишившаяся отца, не упала духом и не отчаялась. Она, и не только она, без тени сомнения готова помочь. Но никто из нас ничего не сможет сделать, если ты не станешь сопротивляться.
Кристиан позаботился о том, чтобы ни один из присутствующих в зале не смог разобрать ни единого слова, кроме, непосредственно, самой дочери звездочёта. На протяжении всего своего воодушевлённого монолога он не отрываясь смотрел на вытянутые вперёд девичьи запястья.
– Я делаю всё возможное, чтобы помочь. Я предлагаю тебе шанс, предлагаю надежду, – глухой голос лорда Вертрана дрожал, но он продолжал говорить, расходясь всё сильнее. – Предлагаю жизнь, предлагаю возможность. Возможность попробовать. Справиться с этим не в одиночку. Клянусь, если я почувствую, что не в силах помочь, именно мой меч поставит в этой истории точку.
Вертран, собираясь с мыслями, ненадолго замолк.
– Если же, несмотря ни на что, ты всё равно не хочешь даже просто попробовать… – мучительная пауза далась Кристиану нелегко.
Он коснулся пальцами острого подбородка Аурелии, почти заставляя девушку наконец-то встретиться с ним глазами.
– Попроси меня о смерти ещё раз. И просить снова тебе уже не придётся.
Сталь, переливаясь, звенела в голосе юного герцога. Не оставалось ни малейших сомнений в том, что на этот раз он настроен максимально серьёзно.
-
Благородный какой, аж дух захватывает!
|
Створки взломанного Аяксом гермозатвора начинают неторопливо разъезжаться в противоположные стороны. Оперативники замирают в томительном ожидании, готовые открыть ураганный огонь по целям. Они знают, что с той стороны их уже почти наверняка ждут. Фактор внезапности утрачен безвозвратно и основательно. Смещение створок сопровождается мерным рокотом сервоприводов.
Афине, к счастью, хватает мозгов подхватить задумку Аида. А быть может она просто считает своим долгом в сложившихся обстоятельствах переводить каждое слово, транслируемое при помощи внешних динамиков.
Псионик, вскинув винтовку, прислушивается к мыслям старика – где-то на фоне он отстранённо осознаёт, что остался фактически в одиночестве на контроле заложников.
Я не хочу умирать. Мне нужно домой, мне так нужно домой…
Не то.
Быть может, если этот тип отвернётся, я мог бы вырубить его и попытаться заблокировать дверь…
Неправильные мысли, пресыщенные нерешительностью и трусливой опаской.
Не вмажет ли Аид по мне с перепуга?
Проклятье, это кажется вообще Мойра. Как же всё-таки сложно…
Бёдра Иволги, чертоги Вальхаллы, страх и беспокойство за остальных – все смешивается в абсолютный хаос единого вихря.
Почти отчаявшись, мужчина в конце концов вычленяет размышления старика, застывшего перед ним в одиночестве с упрямо приподнятым подбородком.
Аид слушает его – и Аид проникается осознанием.
Юрий сделает это, во что бы то ни стало он сделает. Ради себя, ради Конфедерации, ради каждого, кто отдал свою жизнь за недостижимую победу в этой войне. Учёный вместе с Юрием стоял у самых истоков проекта «Асгард», но один из них отправился в прошлое, чтобы действовать, в то время как второй остался на руинах стремительно теряющей стратегическое значение временной линии. Становится очевидно одно – их план в том, чтобы изменить прошлое. Не дать Альянсу одержать победу. Не позволить Конфедерации превратиться в безжизненную выжженную пустошь. И в голове старика Аид видит кристальную несгибаемую веру в Юрия. В произведённый коллегой безупречный расчёт, который должен предотвратить катастрофу и, пока ещё не поздно, исправить. Они вернутся назад, к первому дню этой проклятой войны, когда у конфедератов были ресурсы и возможности победить. Вернуться и разыграть карты по собственному сценарию.
Аид закрывает глаза, понимая, что услышал достаточно.
– Шестеро солдат спускаются к вам с верхнего яруса, – сообщает Афина то, что Эго и без того уже прекрасно видит на экране своего тепловизора.
Прострелить стальные пластины лестничного пролёта возможным не представляется, но оперативник может быть уверен по меньшей мере в одном – почти наверняка он успеет открыть огонь первым.
Раненый конфедерат, конвульсивно вздрогнув, наконец затихает.
Створки гермозатвора медленно разъезжаются – взглядам оперативников в конце концов удаётся проникнуть в помещение по ту сторону. Они видят те же алые световые контуры, серые стены и потолок, два небольших симметричных возвышения с оборудованием, за которым мелькают приземистые чёрные силуэт конфедератов.
И, кроме этого, они видят нечто другое. Возвышающуюся посреди прохода ведущего к искривителю монолитную гору металла – хромированная сталь мрачно переливается кровавым багрянцем, тусклый свет обтекает и подчёркивает сочленения и изгибы. Лжец одним из первых определяет чудовище – в прошлом ему несколько раз приходилось видеть эту практически двухметровую машину войны, которые конфедераты без ложной скромности окрестили тяжёлым боевым костюмом класса «Дредноут».
Хлопают первые выстрелы.
-
Бёдра Иволги, чертоги Вальхаллы, страх и беспокойство за остальных – все смешивается в абсолютный хаос единого вихря.
Ну сорри, Иволга не специально :)
-
Бёдра Иволги, чертоги Вальхаллы, страх и беспокойство за остальных – все смешивается в абсолютный хаос единого вихря.
Водоворот мемов
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Ты отлично адаптировал образ к текущей ситуации.
|
-
За мирное решение конфликта.
-
Из него получился бы отличный король)
|
-
Правильный герцог на дурака не обидится
|
-
– В мире не так уж много более надёжных вещей, чем слово, данное одним из Вертранов, – когда-то давно старый герцог ввернул эту фразу при сыне, и с тех пор Кристиан много лет ждал возможности её повторить.
Ахах, жизненно!
Рекомендую блокнотик с фразами на все случаи жизни.
«Подождите-подождите, ответ на странице 48...»
|
С неохотой оставив Элоизу на попечение фрейлины, Кристиан вернулся в бальный зал, готовый спешить на выручку потерявшейся Гвинивел и продолжать крушить живых мертвецов, но… Мертвецы без его помощи успели вернуться к своему естественному состоянию, в то время как живые достаточно вяло копошились на руинах побоища. Принц Вейлонский разошёлся не на шутку и начал раздавать всем присутствующим указания, в то время как белобрысый парень в доспехах… Белобрысый парень в доспехах швырнул блюдо в девчонку, которая прикончила короля. Зубы Кристиана вновь заскрипели от не слишком хорошо вскрываемой злости – в отличии от подавляющего большинства представителей собственного сословия, он относился к обычным людям со снисхождением и, иногда, даже с некоторым сочувствием. Чего он никогда не одобрял, так это пренебрежения, демонстрации собственного превосходства за счёт тех, кто по праву рождения не способен достойно ответить. И этот тип в доспехах сходу вызвал у молодого лорда стойкую неприязнь, которая лишь усугубилась в момент, когда тот обратился к Кристиану непосредственно.
Молодой герцог замер, пытаясь понять, не ослышался ли. С самого рождения он жил в мире, в котором большинство людей не рисковало даже просто обратиться к нему без упоминания титула. И подобная вульгарная фамильярность настолько разительно контрастировала с тем, что привык видеть Кристиан, что он почти растерялся. Этот тип явно просил помочь ему избавиться от доспеха, но делал это в форме, за которую при других обстоятельствах мог бы дорого поплатиться. Не зная, как реагировать на подобное, Вертран усмехнулся. В какой-то момент даже решил, что ему померещилось. Очередное наваждение ведьмы? Уже ни в чём нельзя было оставаться уверенным. Кристиан собирался было ответить, как цареубийца, проигнорировав атаку посудой, заговорила, остановившись в нескольких шагах от него.
Бесстрастный лишённый эмоций голос доносил до окружающих то, что сам Вертран в глубине души и так уже понимал. Он осознал происходящее в ту секунду, когда увидел, как она хладнокровно и безжалостно вскрывает горло спящему королю. Вспомнил, как сам стоял перед беспечным монархом, примеряя корону. Снова чёрная магия. Ведьмовство.
Она склонила голову и просит о милосердии. Пальцы Кристиана нерешительно коснулись, далеко не впервые за сегодня, рукояти меча. Он шагнул к девушке, сокращая дистанцию. Серые глаза Вертрана переливались сталью в проникающих в тронный зал лучах солнца.
Отец всегда учил его справедливости. Необходимости искать и находить единственно верное решение, вне зависимости от того, кого и по каким причинам могло оно не устраивать. Она убила короля и понимает, что должна понести наказание. Впечатляющая самоотверженность.
– Ты не виновата ни в чём, – проговорил хрипло Вертран, разглядывая склонённую голову. – Во всём произошедшем виновато лишь одно существо. Я тоже испытал на себя её чары. Им противостоять невозможно.
Распаляясь, Кристиан подошёл ближе, осторожно касаясь ладонью плеча:
– Каждый, кто посчитает иначе, будет иметь дело со мной. Наверняка существует другой способ расправиться с ведьмой. Едва ли твоя смерть помешает ей найти убежище в новом обличье. Ты вовсе не обязана умирать за то, чего даже не совершала.
Вертран ободряюще улыбнулся.
– Как твоё имя?
-
Иногда самая жестокая вещь - это милосердие.
|
Комендант слушал молча. Его непроницаемое суровое лицо бескомпромиссно скрывало эмоции, которые, быть может, одолевали мужчину на протяжении не слишком продолжительного рассказа. В какой-то момент Шери показалось, что сейчас Рейнарт подастся вперёд, обнимет её за дрожащие плечи, утешит и успокоит. Но ничего подобного, конечно, не произошло. В какой-то момент Хэл просто опустил глаза, отвечая глухо и коротко:
– Они ответят за всё, что совершили. И даже за то, чего совершить не успели, – как будто это жёсткое и бескомпромиссное обещание возмездия было всем, что мог предложить комендант девушке в обмен на полноценное человеческое сочувствие.
Рейнарт отклонился назад – его лицо теперь утопало в глубоких тенях, среди которых, разительно контрастируя, белела рубаха. В прерываемой сдавленными рыданиями сгустившейся тишине раздался тихий голос коменданта, закурившего очередную сигару.
– Я командую этим гарнизоном больше двадцати лет, до этого ещё некоторое время служил здесь в качестве заместителя, – и Шери едва ли впервые за всё проведённое в колонии время показалось, что Рейнарт говорит откровенно, не прикрываясь за насмешками или грубостью. – Провёл на этих островах большую часть своей жизни и привык считать, что умею разбираться в людей. Я сидел в этом кресле, пока мимо меня сплошным потоком проходили убийцы, аферисты, политические преступники и прожжённые каторжники. Большинство из них на разный лад твердило, что невиновно. Лишь единицам я верил. За прошедшие годы я научился почти безошибочно отличать правду от лжи, по взгляду вычислять лжецов и по осанке определять мучеников. И я скажу тебе одно, Шарлотта. Либо тебе здесь не место, либо такую гениальную актрису стоило много лет назад отправить на плаху.
Рейнарт усмехнулся и продолжил рассказ. Он говорил о прошлом, о том, как колония развивалась десятилетиями. С презрением отзывался о местных, перечислял и характеризовал несколько своих сменившихся адъютантов. Рассказывал некоторые забавные случаи – и Шери, которая сперва не вполне понимала, что вообще происходит, невольно заслушалась. Виртуозно обходя некоторые запретные темы, комендант делился с ней своим жизненным опытом. И далеко не сразу Уиллоу осознала, что это его способ отвлечь её от случившегося. Она заснула прямо там, на жёстком стуле, убаюканная голосом оказавшегося на редкость хорошим рассказчиком коменданта.
4 - Надвигается буря
Не снилось девушке ничего. Её не навещали ни образы этих экзотических островов, ни оскаленные лица провалившихся насильников. Она проснулась от того, что океанский бриз треплет волосы и мягко ласкает лицо. Сквозь открытые окна в кабинет коменданта просачивалось вместе с первыми робкими солнечными лучами раннее утро. С некоторым удивлением Шери обнаружила, что спала не на стуле, но в кресле – Рейнарта не было, а Уиллоу получила возможность, пусть и недолго, но восседать на рабочем месте самого коменданта.
За ночь в кабинете ничего не изменилось – хрустальная пепельница по-прежнему была переполнена, мушкет как ни в чём не бывало висел на крючьях, а Шарлотту столь же заботливо прикрывала плотная ткань офицерского мундира.
Впервые взглянув на кабинет с непривычного ракурса, девушка обнаружила одну незначительную деталь. На столе неизменно, с самого первого её посещения, стоял в рамке небольшой портрет, всегда повёрнутый лицевой стороной на Хэла Рейнарта. Портрет, рамку которого Шарлотта видела не впервые, но само изображение каждый раз оказывалось скрыто от посетительницы. Художница сходу оценила искусный стиль исполнителя – оперируя схематичными размашистыми штрихами карандаша, неизвестный мастер умудрился запечатлеть человека более ярко, чем многим удаётся при помощи красок и кисти. С холста на Шери смотрела голубоглазая светловолосая девочка – на вид, самое большее, пятнадцати лет, которая чертами лица отдалённо и неуловимо напоминала саму Шарлотту. В левом нижнем углу карандашом было приписано имя – «Мелоди».
Загадке портрета, впрочем, суждено было оставаться до поры до времени нераскрытой – дверь решительно распахнулась, и в кабинет, в своей резкости и порывистости уподобившись воздушному вихрю, решительно ворвался сам комендант.
– Доброе утро, мисс Уиллоу. Птички уже поют, а ветер гонит тучи со стороны океана! – Рейнарт буквально лучился энтузиазмом, определённо выбирая тактику не вспоминать до поры о событиях завершившейся ночи.
Он небрежно бросил на стол кипу одежды, в которой Шарлотта не сразу узнала полное обмундирование рядового гвардейца.
– Можешь считать, что ты повышена, – хохотнул Хэл, и тут же добавил:
– Я не успел послать людей к тебе за вещами, но, можешь мне поверить, было очень непросто подобрать хоть немного подходящую форму.
-
Рейнарт отклонился назад – его лицо теперь утопало в глубоких тенях, среди которых, разительно контрастируя, белела рубаха.
Очень понравился прием, сыгранный на таком контексте. От этого сцена ожила. Да и, в целом, как всегда, твой пост замечателен, Рейнарт радует, история радует и вдохновляет.
|
Услышав крик фрейлины, Кристиан с почти невесомой девушкой на руках тут же сорвался с места. Преодолев незначительное расстояние, разделявшее его и спасительную каморку, молодой герцог ворвался внутрь, едва не споткнувшись о чей-то полуразложившийся труп. Едва не выронив ношу, парень потянулся было инстинктивно к мечу, но, к счастью, своевременно сообразил, что это тело, в отличии от своих товарищей по смертельному статусу, представлять опасность для окружающих пока что не собирается.
Кристиан остановился, переводя дыхание и в сомнении поглядывая на выглядевшую не слишком дружелюбно затхлую дыру чёрного хода. К счастью для всех, молодой лорд крайне своевременно вспомнил, что отличает нисалонских аристократов от трусливых вейлонских свиней – малодушно было бы просто спасать свою шкуру в то время как там, в зале, оставалась принцесса, Гвинивел и отец. Он обязан вернуться, обязан дать бой, обязан возглавить сопротивление и вытащить оттуда всех, кого ещё только возможно. Только так и никак иначе обязан поступить каждый Вертран!
Приняв это волевое решение, он собирался было опустить свою драгоценную ношу на землю и незамедлительно приступить к реализации не слишком хорошо продуманного, но несомненно великолепного, плана, но вдруг остановился.
Роскошные рыжие волосы незнакомки, развеваясь на лавандовом сквозняке, приятно щекотали кожу запястий. Веки девушки трепетали, время от времени она дёргалась и мычала, будто бы находясь во власти кошмара. Слипшиеся от крови волосы на затылке уже оставили несколько тёмных пятен на совсем недавно ещё блистательном и великолепном камзоле Вертрана, вызывая лёгкое раздражение и смутное беспокойство относительно участи пострадавшей.
И, кроме прочего, Кристиан вспомнил историю. Старую сказку, которую рассказывала нянечка в детстве. О спящей красавице, которую не могли избавить от проклятия лучшие чародеи и лекари королевства. Вспомнил и другой рассказ, уже отца, когда лорд Дорган поинтересовался у старого герцога, как он познакомился со своей покойной ныне супругой. С грустной улыбкой на губах герцог поведал тогда о бандитах, о бессознательной леди Анне и о беспрецедентно героическом акте спасения. Смех Эвелинн, подружки-фрейлины, которая пересказывала позже Кристиану эту историю, заставил предполагать даже не слишком сведущего в таких делах юного лорда, что на самом деле в той ситуации едва ли фигурировали разбойники, но образ, тем не менее, основательно отпечатался в памяти.
И Кристиан замер, взвешивая все «против» и «за».
Его переполняли адреналин и эйфория – выражаясь метафорически, юный лорд был сейчас на коне, и для завершения действительно восхитительной легенды о подвиге не хватало всего лишь одного финального, однако такого значимого, штриха.
Отцу, если подумать, ничего особенно и не угрожает. Как бы странно это не звучало, но спать мёртвым сном в сложившихся обстоятельствах было значительно безопаснее, чем бегать от мертвецов по бальном залу. Безопаснее если, конечно, ты не король.
Что касается всех остальных… Вертран понадеялся, что за несколько секунд их положение не должно непростительно сильно ухудшиться.
Пристально вглядываясь в бледное и утончённое лицо незнакомки, Кристиан колебался. Спящую красавицу можно разбудить одним только способом – факт общеизвестный и совершенно неоспоримый. Если здесь действительно замешано проклятие ведьмы, то Вертран всерьёз вознамерился не оставить мерзкой старухе ни единого шанса!
Так всё же проклятие или серьёзная травма черепа? Лорд в некотором сомнении посмотрел на собственные окровавленные пальцы – отгоняя непростительную в подобных критических ситуациях нерешительность, Кристиан сделал закономерный вывод, что хуже точно не станет.
Со всей доступной ему галантностью, герцог Вертран медленно опустился на колено, бережно придерживая голову девушки. Сомнений не оставалось – это безусловно его звёздный час!
И Кристиан порывисто наклонился к губам незнакомки, закрывая вопрос длительным, горячим и, как ему самому показалось, безусловно восхитительным, поцелуем.
-
Ееее! Полотно как средство самоубеждения в пользе поцелуя для физического здоровья прекрасной девушки! Это вот прям очень характерно для отыгрыша подростка)) Шикарно))
-
Prince Charming и тонны гламура.) Не оставим Ведьме ни единого шанса! )
|
Он занимался почти каждое утро на протяжении восьми лет. Тренировался со специально выписанным отцом из столицы персональным инструктором, пожилым сиром Родриком, который, несмотря на преклонный возраст, до сих пор считался в Нисалоне несомненным мастером фехтования. Наставник учил Кристиана сражаться, обороняться и наступать, в перерывах между тренировочными схватками рассказывал о былых временах. О генеральном сражении с вейлонцами на переправе через безымянную лесную речушку, где вассалы Ветранов стояли насмерть, сдерживая наступление превосходящих сил противника вплоть до момента, пока не подоспела сильно запоздавшая королевская кавалерия. О том, как сражался по колено в ледяной осенней воде плечом к плечу с самим старым герцогом Робертом. О том, как бежали, подставляя спины кавалеристам, вейлонские пехотинцы.
И Кристиан слушал, проникаясь невольно. Несмотря на второе десятилетие мира, отец никогда не забывал о былом и всеми силами готов сына к войне. Сама война казалась Кристиану чем-то расплывчатым и абстрактным, но не проходило и недели без того, чтобы юноша не представил себя победителем очередного устроенного королём Броном величественного турнира.
И вот, едва ли не впервые в жизни, пришла пора применить на практике навыки, которые он оттачивал долгие годы. В обстоятельствах странных и ужасающих, тем не менее, существовало место для подвига. И, окрылённый рассказами Родрика и мифами о героях далёкого прошлого, Кристиан схватился с разлагающимся на глазах трупом одного из баронов. Он не обращал внимания на молодого беловолосого рыцаря, едва не погребённого мертвецами. На принца Вейлонского, с воплем бросившегося на помощь Принцессе.
Ведь впервые в жизни перед Кристианом стоял настоящий противник, в то время как в руках его плясал настоящий, вовсе не затупленный тренировочный, меч. И меч не обычный – нет, бесценный подарок, фамильный клинок древнего и благородного рода Вертранов, передававшийся от отца к сыну из поколения в поколение! Тот самый меч, которым старый герцог обезглавил много лет назад варварского вождя! Тот самый меч, которым, согласно легенде, изничтожил мифического дракона один из первых Вертранов!
И Кристиан рубанул, играючи обезглавливая неуклюжего немощного противника. Брызнула гниль, и туша повалилась на пол, позволяя молодому герцогу в полной мере насладиться триумфом. Взвигнула, отскакивая назад, Гвинивел.
А Кристиан, несмотря на подступавший к горлу ком тошноты, улыбался. Как герой в старых сказках, благородный рыцарь без страха, он сражался с армией мёртвых под предводительством уродливой ведьмы!
Клинок Ветранов описал в воздухе сверкающий полукруг – Кристиан не смог удержаться от откровенно позерского финта, увидев который, сэр Родрик, наверняка бы перехватил ему по рукам своей палкой. Свободной ладонью откинув со лба непослушный волосы, Ветран огляделся победоносно – восхищаются ли очаровательные зрительницы его мастерством? Словно в сказке, сразившему чудовище непременно полагается обворожительная принцесса!
Но никто будто бы не обратил на блистательную победу Кристиана никакого внимания. Большинство присутствующих было слишком занято собственными проблемами, в то время как Гвинивел отчаянно кусала себя за предплечье. Проникнуться как следует привкусом мимолётного разочарования Кристиан не успел – не проявляя ни малейшей обеспокоенности по поводу такой мелочи, как отсутствие головы, мёртвый барон уже начинал подниматься. Внутри что-то дрогнуло – сердце кольнуло, панический шепоток смутным эхом раздался где-то на задворках сознания. Если их нельзя победить, то как с ними сражаться? Если они во что бы то ни стало встают и продолжают идти?
Ответ, кажется, нашёлся у Гвинивел – оправившись от первоначального потрясения, графиня с свирепостью, которой Кристиан от неё совершенно не ожидал, энергично расчленяла барона.
В её словах сквозил вполне здравый рационализм – Ветран растерянно огляделся, не рискуя оставить девушку в одиночестве на попечении хаотично перемещавшихся по тронному залу живых мертвецов.
– Да, – отозвался негромко. – Верно, вы правы.
Он бросил быстрый взгляд на вход в тронный зал, прикидывая расстояние и количество имевшихся на пути потенциальных препятствий.
Кристиан пнул носком сапога барахтавшегося барона и шагнул в сторону распахнутых настежь тяжёлых дверей.
– Я скоро вернусь, – пообещал он Гвинивел не слишком уверенно.
И, перехватив обеими руками фамильный клинок, быстрым шагом двинулся к цели.
-
Ветран огляделся победоносно – восхищаются ли очаровательные зрительницы его мастерством?
Вот это прям очень!
|
-
– В следующий раз мы с тобой встретимся уже пируя с валькириям в чертогах Вальхаллы.
...
– Совсем забыл, что тебе уготована твоя адская сковородка.
|
1 – Time Shift [ ссылка] Чёрный силуэт «вайпера» скользит над объятой пламенем Веной, мрачно поблёскивая во мраке хромированными боками. Безликая серая цифра «49» нанесена на корпус справа от светло-серого кольца безошибочно узнаваемого во всём мире символа корпорации. Далеко внизу, на окутанных огнём и паникой улицах, бегут в ужасе люди, не обращая ни малейшего внимания на одинокий летательный аппарат. Небо затянуто тёмными тучами, зарево многочисленных пожарищ играет ночными тенями на грозовых облаках. «Вайпер», заходя на посадку, закладывает вираж – на несколько секунд перед глазами оперативников предстаёт во всей своей мрачной гротескной красоте панорама полуразрушенной столицы Конфедерации. Альянс наступает по всем направлениям. По изрытым воронками улицам длинными вереницами тянутся тёмно-синие танки, поливая из встроенных огнемётов нижние этажи прилегающих зданий струями белого пламени. Основные орудия время от времени вздрагивают, превращая в пыль очередную баррикаду на пути или брошенный без присмотра автомобиль. Ночное тёмное небо прорезают силуэты сверхзвуковых истребителей класса «Фантом» – серебристые тени на скорости проносясь вдоль борта «вайпера», пикируют вниз, выпуская ракеты. Величественное белоснежное здание Капитолия Вены, на крыше которого несколько крошечных тёмных фигурок неуклюже и тщетно выцеливали «фантомы» из переносных ПВО-установок, вспыхнув, превращается в десятиметровый столп дыма и пламени. Вдалеке, за чертой города, на холме степенно и неторопливо разворачиваются артиллерийские комплексы «крестоносец», готовые сровнять с землёй последние очаги сопротивления конфедератов. – Аякс, – глубокий бархатный голос Афины прорезает молчавший доселе радиоэфир спецотряда. – Командование приняло решение инициировать программу «Немезис». Орудие калибруют и наводят на цель – как только противовоздушные щиты над Веной выйдут из строя, объект уничтожат. У вас около получаса. «Вайпер», маневрируя на антигравитационных двигателях, стремительно опускается на асфальт около какого-то непримечательного одноэтажного здания из сплошного бетона. Объект находится почти на самой окраине города, в отдалении от наиболее горячих точек конфликта – фильтруемые шлемами взрывы гремят и полыхают на горизонте, навесные лазурно-синие лучи «крестоносцев» прорезают ночное небо жуткими смертельно опасными радугами, но именно здесь, около точки назначения, пока ещё царит относительное спокойствие. Несколько человек в чёрной униформе выбегают на посадочную площадку перед комплексом, открывая по зависшему штурмовому модулю беглый огонь. Пули царапают бронированные борта «вайпера», медленно и угрожающе поворачивающего к противнику нос. Один из солдат опускается на колено – в продолговатой чёрной трубе на его плече без труда узнаётся ПВО-установка, пустить которую в ход конфедерат просто не успевает. Подвешенные на обоих бортах «вайпера» крупнокалиберные шестиствольные пулемёты разогреваются – длинная очередь выбивает асфальтную крошку и в считанные мгновения перечёркивает солдат, разрывая на части. Штурмовой модуль выпускает в распахнутые настежь ворота комплекса несколько ракет, заставляя здание содрогнуться до самого основания. Задняя стенка транспортного отсека откидывается, трансформируясь в трап. «Вайпер» зависает в нескольких дюймах над асфальтом – из глубин комплекса клубами валит густой чёрный дым, по посадочной площадке хаотично разбросаны мёртвые тела разорванных орудиями конфедератов. – Аякс, источник сигнала на нижем уровни комплекса. Без «Немезиса» с поверхности его не достать, найдите способ спуститься, – снова голос Афины. Герметичный шлем костюма класса «Спектр» не пропускает дым. В главном зале первого этажа разруха и хаос. Несколько перекрытий обвалилось, оборудование непонятного назначения изрешечено осколками, искрит и панически мерцает разноцветными огоньками. Индикатор около единственного грузового лифта пылает алым – либо заблокирован, либо повреждён взрывом. Около шахты – ведущие на лестницу двери. Изувеченный солдат в чёрной униформе Конфедерации, оставляя тёмный кровавый след, ползёт сквозь клубы дыма по усыпанному бетонной крошкой светлому полу. Отчаянно помогая себе локтем единственной уцелевшей руки, он подползает к правому сапогу Мойры. Вторую руку бедолаги начисто срезал один из осколков вместе с большей частью плеча. Солдат задирает вверх подбородок – Мойра видит бледное обескровленное лицо с глубоко запавшими горящими лихорадочным блеском глазами. У конфедерата болевой шок, едва ли он может представлять хотя бы малейшую опасность для «Альфы». Едва ли, впрочем, у него есть хоть какие-то шансы на выживание в сложившей обстановке, да ещё и под прицелом прогревающейся сейчас в предместьях Парижа установки «Немезис». Пальцы единственной уцелевшей ладони солдата мертвой хваткой вцепляются в щиколотку оперативницы.
-
-
-
-
Раз против системы идти не получается, буду писать всё, что думаю, в комментах к плюсам. Даже плохое, да-да. И минусы тоже ставить. В общем, пост АТМОСФЕРНЫЙ (какой там счет?) и за саундтрек отдельное моё благодарю. Нет - БЛАГОДАРЮ, вот так.
|
Кристиан довольно хмыкнул, когда тяжёлый засов надёжно зафиксировал дверь.
Теперь, по крайней мере, можно было рассчитывать, что новые мертвецы в ближайшем будущем не появятся. Вертран обернулся, выискивая глазами Гвинивел, которая наверняка с замиранием сердца следила за его отчаянным, но, если быть до конца откровенным, не то чтобы запредельно опасным, рывком… И не нашёл, в очередной раз испытав укол разочарования. Она же должна были охранять короля, разве нет?
Кристиан потерял девушку в кровавом хаосе, обуявшем тронный зал. Кто-то катался в обнимку с мертвецами по полу, кто-то с отрешённым видом шагал к королю, а кто-то… Запутавшись в идиотской портьере споткнулся, упал и распластался на полу бездыханным телом.
Ветран замешкался, раздираемый на части проступавшей сквозь героическую решимость губительной паникой. Куда бежать, где его помощь сейчас нужнее всего?
Все эти экзистенциональные вопросы, по всей видимости, совершенно не волновали принца Вейлонского. С принцессой на плече (нашей Принцессой!) он целенаправленно пробирался к выходу из бального зала. Того самого выхода, который Кристиан только что так удачно блокировал!
Злость вспыхнула, разгораясь внутри. Видя это предательское бегство, да ещё и дискредитирующее его собственный, Кристиана, потрясающий план, Вертран со всей ясностью вдруг осознал, какие чувства испытывал отец, цедя после нескольких бокалов вина сквозь зубы неразборчиво «Вейлонские псы!».
Принц Маркус бежал, спасая собственную венценосную шкуру. Поднимая засов и подвергая опасности остальных! Ещё и утаскивая Принцессу!
Этот мог позволить себе бежать. Не его замок, не его королевство, не его подданные. Он чужак здесь, званый гость на пиру, забывший в спешке даже про собственного отца.
Не мог позволить себе того же герцог Ветран. Он шагнул было наперерез принцу, намереваясь призвать его к ответственности за подлость и трусость, но краем глаза заметил, как раздувшаяся омерзительная туша всё ближе и ближе подбирается к потерявшей сознание девушке.
Пальцы Кристиана что было сил сжали рукоять именного клинка, зубы в ярости скрипнули.
И, преодолевая себя, Ветран отвернулся. Быстрым шагом двинулся к беспомощной девушке – почти сразу, впрочем, срываясь на бег. По широкой окружности он малодушно обогнул одного мертвеца – опущенный к полу меч недобро сверкал, готовый в любое мгновение вновь отведать вражеской крови.
Уже на подлёте Кристиан понял, что это – та самая, у которой умер отец. И именно он, раздувшийся и гниющий отец, вальяжно и целенаправленно полз к телу собственной дочери, бедственное положение которой никого, кажется, больше не волновало.
Клинок вернулся бесшумно в ножны, в то время как Кристиан подхватил на руки невесомую практически незнакомку. Выпрямившись в полный рост, он, затравленно оглядевшись в поисках выхода из этой исключительно непростой ситуации, отступил невольно назад и вдруг замер.
Медлительный и беспомощный, словно во сне, он смотрел, как долговязая рыжая девушка задирает голову оставленного без защиты короля Брона Радостного. И как перерезает ему горло с пугающей восхитительной точностью.
-
Вейлонские псы, они такие.
-
Я прямо слышу скрип зубов Кристиана при мыслях о вейлонских псах))
|
 Боевые механикиБлижний бой Особая механика боя, подразумевающая стычку вплотную, использование оружия ближнего боя или вовсе рукопашную схватку. Отдельно отмечу, что сейчас мы говорим именно о честной сходке лицом к лицу, а не о частных случаях ближнего боя вроде стелсового выпиливания и аналогичных предложенной ситуациях. Первый основной момент этого пункта – механика «больше-меньше», которая позволит во многих случаях определить победителей без бросков. Вооружённый оружием ближнего боя человек всегда выигрывает у безоружного, если у последнего нет специальных перков на рукопашку. То есть, в общем виде в стычке вида «человек с ножом» против «человека с голыми руками», первый априори выигрывает. Далее идёт несколько градаций уровней оружия ближнего боя. Человек с голыми руками по умолчанию имеет нулевой уровень, человек с базовым ножом оперативника или использующий в качестве оружия ближнего боя приклад автомата имеет первый уровень, остальные уровни оружия ближнего боя указаны в описании оного. То есть, без учёта потенциально возможных специальных перков и модификаторов, оперативник с силовым клинком 2ого уровня всегда выигрывает у оперативника со стандартным ножом 1ого уровня и убивает его. Победа в ближнем бою – это возможность почти всегда либо моментально убить любого или практически любого противника, либо, по желанию обезвредить его (в случае, если нелетальное использование прямо не запрещено в описании вашего оружия ближнего боя). Вариант обезвреживания победитель выбирает самостоятельно. При наличии равного класса (уровня) вооружения у обоих оппонентов, в дело вступают броски. Не учитывайте базовый куб, кидайте столько, сколько кубов даёт ваше оружие и модификаторы. Только безоружный боец имеет один базовый куб по умолчанию. Даже простой нож оперативника предоставляет два рукопашных д6. Победитель определяется количеством успехов – оппонент с большим количеством успехов (5-6 на кубе, если нигде не указано обратного) побеждает. При равном количестве успехов бой переходит в следующий раунд. В случае PvP-схватки или схватки с серьёзными PvE противниками, соизмеримыми по крутости с персонажами игроков, для нагнетания драматичности рукопашный бой проходит в формате best-of-3. То есть побеждает тот, кто первым выиграет два раунда. Каждый проигранный раунд оборачивается РАНЕНИЕМ для проигравшего его оппонента. Последний момент, который стоит затронуть в ближнем бою на базовом уровне, без рассмотрения оружия и перков-модификаторов, это ситуация «ближний бой против дальнего». Как уже говорилось ранее, противник с оружием дальнего боя в руках может использовать приклад в качестве оружия ближнего боя (по умолчанию считается оружием ближнего боя 1ого уровня) либо обсчитываться как полностью безоружный боец, если он вооружен чем-то вроде пистолета, пистолета-пулемёта или, напротив, тяжёлого минигана или ракетницы. Но как же быть в ситуации, если отважный берсерк бросается с топором наперевес на противника с штурмовой винтовкой, который находится на дистанции? В системе существует несколько видов дистанций, более актуальных для оружия дальнего боя, но, по очевидным причинам, теперь упоминаемых и в этом разделе. ДистанцииВсе дистанции системы: – close-combat-battle (в упор), попытка использования огнестрела на этой дистанции проигрывает любому оружию ближнего боя по умолчанию (ЛЮБОЕ ПОДОБНОЕ ПРАВИЛО РАСКРЫВАЕТСЯ БЕЗ УЧЁТА СПЕЦИАЛЬНЫХ ПЕРКОВ И ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ МОДИФИКАТОРОВ), выгоднее использовать приклад или другое оружие ближнего боя. Единственная дистанция, на которой действует оружие ближнего боя. – малая дистанция (до 30м) – наиболее очевидная дистанция для перехода в close-combat. В случаях, когда мы говорим не о стелсе и других частных случаях, а о прямом столкновении, возможен РЫВОК до противника. На этой дистанции ваш РЫВОК произойдёт ПЕРЕД ходом противника, т.е. в случае успешного РЫВКА вы сразу вступаете в close-combat по стандартным правилам. РЫВОК в такой ситуации считается успешным по умолчанию, в случае если не прописаны осложняющие обстановку условия). – средняя (до 100м) – более рискованная ситуация для РЫВКА. На этой дистанции ваш РЫВОК произойдёт одновременно с ходом противника – то есть он получит возможность вас обстрелять прежде, чем в ход вступят правила рукопашного боя. В случае, если стрельба противника вас не остановила, начинается close-combat по стандартным правилам. Имейте ввиду, что так как ваш рывок происходит ОДНОВРЕМЕННО ходу противника и завершается на момент конца его хода, вы можете быть выбраны в качестве цели любым другим оппонентом, а не только объектом рывка. При этом в ходе РЫВКА вплоть до завершения манёвра вы считаетесь целью на СРЕДНЕЙ дистанции. – большая (до 500м) – рывок и переход в ближний бой невозможен. – экстремальная (до 3000) – рывок и переход в ближний бой невозможен. Не беспокойтесь, никаких тактических карт с метражом и гексами здесь не будет, так что если вы сомневаетесь в дистанции, уточните у мастера.  Дальний бой Дистанции, как я уже говорил ранее, в большей степени нужны для стрельбы, но так уж вышло, что раскрыл я их именно в правилах рукопашного боя. Первое, что стоит усвоить для дальней атаки – базовый д6 здесь отсутствует. Как, в принципе, отсутствовал и в ближнем бою за исключением участия в сражении безоружного. Каждое оружие дальнего боя имеет несколько характеристик в описании: 1. Класс оружия (пистолет, пистолет-пулемёт, дробовик, штурмовая винтовка, снайперская винтовка, специальное оружие, тяжёлое оружие и т.д.). Только некоторые классы позволяют использовать «удар прикладом» для получения оружия первого уровня в ближнем бою. Только некоторые классы позволяют стрелять «по-македонски», имея по пушке в каждой руке. Если такая возможность имеется, она скорее всего будет расписана в описании пушки. Кроме того, существуют другие моменты – лёгкое оружие, например, вообще может не наносить урона тяжелобронированным целям. 2. Убойность оружия (количество кубов д6, доступных для использования за одно активное действие). Каждый успех на д6 – это наносимая по противнику единица урона. В случае со штурмовой винтовкой этот показатель, допустим, может быть равен 5д6 при стрельбе очередью – каждый успех на кубе это одна попавшая пуля, который наносит одну единицу урона. При стрельбе очередями можно выбирать сразу несколько целей, распределяя урон (максимум ДВЕ цели за одну очередь). 3. Точность оружия (значения куба д6, которые считаются успехом в зависимости от дистанции). К примеру, так же штурмовая винтовка может иметь на средней дистанции точность 4+, что означает, что каждое значение 4,5,6 на каждом кубе будет равняться одной попавшей пуле и наносить единицу урона. На экстремальной дистанции, к примеру, та же штурмовая винтовка может иметь точность 6+, что означает, что в качестве успеха при стрельбе будет обсчитываться только шестёрка на дайсе. Как это не парадоксально, но чем выше указанный на оружии параметр точности, тем хуже оказывается для стрелка. 4. Специальные модификаторы и особые возможности. Сюда могут входить различные обвесы на оружие, такие как подствольники и коллиматорные прицелы, открывающие уникальные возможности или повышающие базовые параметры пушки. 5. Боезапас и расход. Каждая нанесённая единица урона по умолчанию снимает 1HP или повреждает одну единицу брони. Если HP персонажа или противника становится равно нулю или ниже, он умирает. Любая потеря HP сопровождается получением статуса РАНЕНИЯ разной степени тяжести. Теперь, собственно к дальнему бою. Стоящие в чистом поле два персонажа в честном огнестрельном бою стреляют одновременно, если нет условий, прямо указывающих на обратное. Таким образом, даже если вы убили противника на вашем ходу, он умрёт только на момент конца своего хода. Актуальный пример.
Оперативник под кодовым пседонимом «Жий» стреляется с оператавником под кодовым пседонимом «Мэнни». Дистанция средняя.
У первого штурмовая винтовка с 5д6 и 4+ для средних дистанций, а также 4 хп.
У второго боевой дробовик с 12д6 и 6+ для средних дистанций, а также 5 хп.
Жий ходит первым. Результат броска 5д6 = 6+5+6+4+5. Все значения – успехи. Все пять пуль Жия попадают в Мэнни и отнимают ему все единицы здоровья. Торжествует ли Жий? Едва ли. Так как стрельба в дальнем бою происходит ОДНОВРЕМЕННО.
Наступает ход Мэнни. Результат броска 12д6 = 2+1+4+3+4+5+6+6+6+6+2. Как видим, «Мэнни» выбил четыре шестёрки, что означает, что он нанёс Жию 4 единицы урона.
Конец хода – оба мертвы. Вот так обычно оно и бывает, такие дела. Перспектива может показаться не самой радужной, что плавно подводит нас к СИСТЕМЕ УКРЫТИЙ.  Система укрытийУкрытия, во избежание переусложнения, делятся на два вида – полное и частичное. Сперва о занятии укрытия. Укрытие находящееся от персонажа на дистанции «малая» и ниже может быть занято без дополнительных проверок за трату активного действия. Успешно занявший укрытие персонаж обсчитывается в дальней бою как человек за укрытием прямо на этом ходе, вопреки правилу одновременно стрельбы. Имеется возможность тратить активные действия для перемещения к другому укрытию на этой дистанции без риска для персонажа. Имеется возможность оставить укрытие без траты активного действия, буквально выйдя из-за него и отойдя на несколько шагов в сторону в пределах дистанции close-combat. Это не тратит активного действия само по себе, но предполагает, что по итогам манёвра персонаж остаётся без укрытия на открытом пространстве - впрочем, в таком случае он может действовать дальше, например вести огонь на поражение с новой позиции. Укрытия на средней дистанции доступны для РЫВКА по правилам РЫВКА на средней дистанции в ближнем бою (то есть, перебегая к укрытию или МЕЖДУ укрытиями при помощи РЫВКА персонаж является доступной для атаки целью, но в случае успешного завершения РЫВКА (или даже будучи раненым в процессе, но не убитым (но не всегда)) тратит активное действие и занимает укрытие. Теперь о самих укрытиях. Бывает, как я уже писал, два вида – полное и частичное. Частичное укрытие понижает меткость оружия оппонента на одну единицу (5+ вместо 4+ для штурмовой винтовки на средней дистанции), присваивает персонажу за частичным укрытием класс маскировки 1, но не помогает от гранат, тяжёлого вооружения, не понижает меткость последнего, и может быть разрушено одним или несколькими тяжёлыми выстрелами в зависимости от вида укрытия. Полное укрытие присваивает персонажу класс маскировки 2, понижает меткость любого оружия оппонента на 2 единицы, добавляет возможность перехода в режим «глухой обороны», в котором персонаж неуязвим для стрельбы, но и сам не может отстреливаться и спасает от первого попадания из тяжёлого оружия или первой гранаты. Значительно более прочное, чем частичное. Актуальный пример №2. Вернёмся к Жию и Мэнни. Аммуниция у них неизменна, но теперь Жий прячется, в качестве отсылки к недавним событиям, за бочкой, в то время как Мэнни залегает в окопе.
Бочка Жия является частичным укрытием, окоп Мэнни – полным.
Жий снова ходит первым и открывает ураганный огонь из своей штурмовой винтовки, меткость которой на средней дистанции теперь 6+ (из-за полного укрытия Мэнни).
Результат броска 5д6 = 5+5+5+6+5. Как видим, только укрытие спасло Мэнни от очередной мучительной гибели, он отделался одним лёгким ранением и потерял 1HP. Ещё 4 в остатке.
Мэнни открывает ответный огонь – 12д6 при меткости дробовика 7+ для средних дистанцией = 6+6+6+6+6+6+6+6+6+6+6+6. Как видим, Мэнни невероятно закритовал на кубах, выкинув двенадцать шестёрок, но даже это не помогло ему дотянутся до Жия, потому что меткость дробовика из-за частичного укрытия понизилась до 7+. Мораль – не используйте боевой дробовик против укрывшихся целей на средней дистанции.
А наши мудрые герои, тем временем, выжили и могут продолжать до посинения своё столкновение. Думаю, на основе вышеописанного остался единственный вопрос – что такое класс маскировки и зачем он собственно нужен?  Класс маскировкиНапрямую перекликается с механикой стелса, но для начала рассмотрим его в контексте укрытий. Человек в чистом поле имеет класс маскировки 0. Человек в частичном укрытии класс маскировки 1. Человек в полном – 2. В уже начавшемся бою класс маскировки, за некоторыми исключениями, не имеет значения. Эта тема используется для того, чтобы оставаться незамеченным как можно дольше, проскользнуть мимо или подобраться к противнику, подпустить противника ближе и получить преимущество в первом раунде. Здесь всё просто – класс маскировки определяет количество необходимых успехов для обнаружения. 0 – обнаружены по умолчанию на любой дистанции ниже экстремальной, 1 – необходим один успех. 2 – необходимо два успеха вашей или вражеской разведки для обнаружения. Класс маскировки может увеличиваться специальными предметами, дополнительными действиями по оборудованию позицию, погодными условиями или видимостью, а также уменьшаться имеющимся у разведчиков спецоборудованием. Кроме того, класс маскировки падает на одну градацию в зависимости от дистанции. Не считая класса маскировки 0, на дистанции выше средней класс маскировки не понижается. На средней – снижается на одну единицу. На малой – на две. В случае перехода в close-combat в любом случае происходит обнаружение и бой по правилам рукопашного или ОДНОВРЕМЕННОГО боя. Суть маскировки в том, что когда первый член отряда открывает огонь по противнику из состояния маскировки, все члены устроившего засаду отряда проводят раунд по правилу ВНЕЗАПНОГО нападения. То есть стрельба происходит не одновременно, как в обычном дальнем бою, а ВНЕЗАПНО со стороны атакующих. Сначала тратятся все активные действия атакующей стороны, лишь затем наступает ход атакованной. Это позволяет значительно ослабить противника первым залпом, до начала полноценного боя по всем правилам. Также это плавно подводит нас к механике стелса (механика стелса в тренде, куда же без неё), которая позволяет подбираться к противнику незамеченным или обходить группы противника не вступая с ними в энкаунтер. Так как стелс предполагает маскировку в движении, бонусы от укрытий здесь не работают – тем не менее, за счёт различных предметов экипировки, перков, погодных условий и модификаторов имеется возможность поднять класс маскировки значительно выше двух. Скорость заявившего стелс-перемещение бойца значительно падает, но он получает класс маскировки 1 без укрытия при наличии вокруг темноты или хотя бы минимальной растительности. Да-да, вы не ослышались. В отличии от «Сердца тьмы» теперь у нас предусмотрена даже динамическая смена времени суток!  Механика стелсаКогда перемещающийся в стелсе оперативник оказывается на средней и меньшей дистанции от разведчика, происходит выяснения отношений при помощи кубов. Чтобы не превращать модуль в АРМУ3 и не затягивать до беспредела тактическое ползанье по кустам, проверка "стелса-обнаружения" производится всего один раз, за исключением специально обозначенных случаев. В случае успеха стелса оперативник подбирается к одиночной или множественным целям с возможностью выполнить одно из перечисленного ниже набора действий. Либо обходит разведчиков и продвигается дальше, если прямая заявка на сближение не поступала. В случае, если разведчик побеждает в этой незримой дуэли высшего интеллекта, то маскирующийся оперативник, естественно, обнаружен. На стелс-механику оказывает влияние множество факторов. Ночь и темнота дают +1 д6 в пул скрывающегося оперативника, прибор ночного видения у разведчика или яркое искусственное освещение местности нивелируют этот бонус. Попытка открыть огонь из огнестрельного оружия без пламегасителя моментально ставит на маскировке крест. В случае стрельбы с пламегасителем тревога скорее всего всё равно будет поднята, но позиция стрелка имеет шанс остаться неизвестной. Плохие погодные условия играют на руку скрывающемуся - туман, ливень, песчаная буря в зависимости от буйства стихии дают дополнительные кубы д6 невидимке. Множественные часовые (не просто отдыхающие солдаты, а именно часовые) прибавляют по одному д6 за человека к каждому броску обнаружения. Специальное оборудование, такое как портативный сканер, способно поставить на стелсе крест моментально. В случае, если целью скрывающегося является именно бесшумное устранение вражеского противника, и он при этом выигрывает дуэль "стелс-обнаружение", то на следующем круге подбирается к оппоненту вплотную, имея возможность провернуть одно из действий: – оглушить или убить одиночную цель; – взять в заложники одиночную цель и, при желании, попытаться её допросить. Убийство неодиночной цели из успешного стелса тоже будет успешным, но сразу после этого начинается полноценная схватка. Для более полного понимания этой механики обратимся к нашим старым знакомым Жию и Мэнни, которые, в лучших традициях серьёзных рулбуков, провернут ещё одного представление. Актуальный пример №3. На этот раз Мэнни выступает в роли дозорного, оберегающего сон своих товарищей по оружию. Вокруг ночь, но Мэнни не запасся прибором ночного видения, что означает, что противник получает один д6 к общему пулу стелса. Зато у Мэнни есть портативное сканирующего устройство и характеристика восприятия на +3, что делает его, на самом деле, достаточно хорошим дозорным.
Жий, впрочем, тоже подготовился к делу как следует. Завязал на лбу красную ленту, нанёс грязью маскировочные полосы на лицо (просто ирония, игромеханического эффекта подобные действия не оказывают), активировал режим "Невидимка" на своём оперативном костюме, и крадётся под прикрытием густого подлеска в разгар свирепой песчаной бури.
Когда между Жием и Мэнни в конце концов оказывается средняя дистанция, происходит дуэль "обнаружение-стелс".
Мэнни предусмотрительно использует портативный сканер, но из-за активированного режима "Невидимка" на оперативной костюме Жия это не оказывает никакого эффекта.
Мэнни делает свой бросок д6(за среднюю дистанцию)+6д6(за восприятие на +3): результат броска 7д6 = 4+5+3+1+6+5+2. Как мы помним, успехами считаются пять и шесть, если не прописано прямо обратное, что даёт разведчику всего три успеха. Могло быть и лучше, Мэнни.
Жий производит свой бросок стелса. Его характеристика Оперативной Подготовки (ОП) имеет градацию (+2), что даёт 2д6 в пул. Кроме того, он получает дополнительный дайс за ночь, базовый дайс за класс маскировки 1 из-за перехода в стелс-режим, дополнительный дайс за густой подлесок и три дополнительных дайса за свирепую песчаную бурю. Таким образом, бросок Жия - это 8д6, в точности как и у Мэнни. Результат броска 8д6 = 4+0+5+5+5+6+2+5, то есть четыре успеха. Таким образом, Жий выигрывает у Мэнни эту дуэль, подбирается к нему на момент начала следующего хода и, на канате свесившись с ветки, вскрывает горло оперативным ножом. Браво!Следующий параметр, который имеет смысл рассмотреть, это активные действия. Активные действияТо количество действий, которое вы можете совершить на этом круге постов. В раунде боя, если не указано по каким-то причинам обратное, у вас есть одно активное действие. В социальном раунде количество активных действий, если не указано обратное, не ограничено. Для нестандартных ситуаций и сцен кол-во действий может варьироваться. Некоторые действия считаются суб-действиями и могут быть скомбинированы с другими, полноценными. Например РЫВОК для перехода в ближний бой или прорыва к укрытию не тратит активное действием сам по себе, но после его использования необходимо потратить активное действие на close-combat либо, собственно, использование укрытия. ВажноеПока что, собственно, всё. С моей точки зрения выглядит не то чтобы фантастически сложно, но, в то же время, достаточно интересно для того, чтобы разнообразить боевые сцены. Если вам так не кажется, то вспомните про перки, дающие особые модификаторы и новые механики, а также спец-оборудование, которое на всё это дело может напрямую воздействовать. Ещё раз отмечу, что система максимально сырая. Некоторые моменты могут допиливаться по мере выявления уязвимостей коллективным сознанием – тем не менее, политика у меня юзер-френдли и фиксы будут выходить после завершения круга, на котором уязвимость была обнаружена, а не прямо в процессе. Всем спасибо за внимание – добро пожаловать в разделы оружия и экипировки, а также конструктор оперативника!
-
Во первых, работа конечно солидная проделана, и это внушает. Во вторых, я первый раз побеждаю в игре, в которую даже не заявлялся. Это бесценный опыт.
|
-
Со всей возможной почтительностью он водрузил бремя власти обратно на голову безмятежно спавшего короля, с каждым мгновением ощущая, как возвращается привычная ясность мышления.
Правильно, нечего бяку трогать, власть давит на мозги))
|
Их похоронили в саду императора. Прямо во внутреннем дворике величественного дворца, на некогда зелёной, но давным-давно почерневшей земле. За неимением подходящего инструмента пришлось оружием и чуть ли не руками вгрызаться в мёрзлую грязь – работа затяжная, изнурительная, совсем неподходящая для героев из мифов. Работа необходимая, помогающая хотя бы отчасти сбросить с плеч чувство вины и тяжесть неподъёмной ответственности.
Отвыкшие от света глаза нещадно слезятся на солнце – лица павших товарищей кажутся особенно бледными и измученными в свете разгорающегося нового дня.
Мрачная необходимость на время отвлекает от мыслей о дальнейшей судьбе империи и вопросах престолонаследования – подобные мысли казались чем-то кощунственным в те секунды, когда тела Эвелинн, Фелиции и Виссиль грязные вспотевшие люди бережно опускают на дно вырытой общими усилиями братской могилы.
Вплоть до самого конца погребения ни один из участников не проронит ни слова.
Они просто сделают то, что сделать необходимо.
После окончания похорон наступает пора возвращаться. Объявить о победе. Найти и выявить тех, кто по-прежнему в праве решать судьбу возрождённого мира. Отыскать, в конце концов, для Януса какого-нибудь завалявшегося целителя Круга.
Один за другим они выходят из главных ворот императорского дворца на ведущую вниз, к столичным улочкам, бесконечную лестницу.
Лучи солнца ласкают затылки и мшистые камни, тянутся дальше, ниже и ниже.
К мостовым, заваленным тысячами и сотнями бездыханных тел.
Все поглощённые.
Все ночные обитатели тёмной столицы.
Все те бесчисленные участники церемониальной процессии, сопровождавшие упорное продвижение к бреши немногочисленного отряда.
Мертвы все до единого, никто не вернулся. И дарующие робкое тепло лучи солнца облизывают заострившиеся тронутые печатью неотвратимости лица. Подёрнутые пеленой смерти безразличные глаза мертвецов, избавившись от клубившегося в них совсем недавно первозданного мрака, подслеповато и отрешённо взирают в бездонное издевательски синее небо.
5 – Epilogue
В эдмурской таверне этим вечером многолюдно как никогда. Люди, не имевшие ни малейшего отношения к победе над тьмой, собрались сегодня для того, чтобы праздновать. Впервые за долгие годы их лица лишены неизменной печати ужаса и тревоги, в обеденном зале царит весёлый гомон и смех, периодически раздаются возгласы проставляющих выпивку окружающим незнакомцев.
Янусу всегда нравился Эдмур, его центральная таверна в особенности. Кажется, местный трактирщик не унывал даже в самые тёмные часы вечной ночи, еду подавал неизменно хорошую, а выпивка здесь была не такой уж паршивой. Кейтлин, жена хозяина и, по совместительству, главная и единственная официантка, ставит на стол перед Толстяком горшок с исходящей аппетитным паром похлёбкой.
Подумать только, он всё-таки выбрался. Не истёк кровью, выжил, преодолел путь назад. Януса не сильно волновали вопросы престолонаследования – куда больше наёмника беспокоило собственное изгрызенное порождениями любимое брюхо. Однако, он дотянул. На остатках сил упал на руки одному из заклинателей круга, который успел оказать необходимую помощь и поставил наёмника на ноги.
К собственному удивлению, Янус стал вдруг героем. Ему жали руку какие-то тщедушные виконты-аристократы, на него с восхищением засматривались девушки из толпы. Первые несколько дней Толстяку даже не удавалось сбежать от этой мирской суеты – лишь на третье утро ему удалось всё-таки вырваться и на время исчезнуть, вернувшись для отдыха в родной сердцу Эдмур.
И похлёбка, если судить по запаху, здесь по-прежнему хороша.
Янус задумчиво покрутил в руках медальон, снова и снова рассматривая потрет, каждый штрих которого будто бы уже запечатлелся намертво в памяти. Кто она, эта девушка? Почему картина с ней висела во дворце императора? Почему этот медальон носил с собой Эдерлинг?
Вопросы, на которые Толстяк теперь едва ли получит ответы. Захлопнув крышку, Янус принимает за похлёбку. Его внимание привлекает разговор за соседним столом.
Невообразимо жирный бородатый мужик по-хозяйски расположился на хлипком стуле. На одном его колене восседает местная светловолосая шлюха, с меркантильным приторным обожанием разглядывая обрюзгшее покрытое оспинами лицо щедрого в потенциале клиента. Ещё две девушки, уже, по всей видимости, не продажные, занимают остальные стулья и прислушиваются к нарочито громогласному рассказу жирдяя.
– Да, скажу прямо, было непросто. Когда мы входили в столицу, твари лезли просто из каждой щели, – толстяк заливисто хохочет. – Огромные змеи, тёмные вепри, но знаете что хуже всего?
Выдерживает паузу, давая возможность глазам слушательниц округлиться от удивления.
– Эти мерзкие пауки! Каждый – размером с корову!
Многие посетители начинают с интересом прислушиваться к рассказу, пресыщенному неуместной экспрессией.
– Был с нами парень, один из этих, церковников. Говорит, значит, нужно молиться создателю, он и поможет. А я ему – дурья башка, только щит и меч твой поможет. И давай своей булавой мочить первого паука!
Одна из барышень охает.
– Прорывались, значитца, с боем. Многих хороших парней потеряли. Да, скажу прямо, было время и я труханул…
– А какая она, Брешь? – спрашивает негромко темноволосая.
– Брешь! Ха, брешь…
Договорить оратор не успевает. Один из посетителей у стойки, хмурый невысокий мужик, осведомляется с скептицизмом:
– Это ты чтоли до бреши ходил?
– А тож, – отвечает как ни в чём ни бывало самодовольно.
– Наёмник я, Янусом кличут. Янусом Толстяком, – он с хохотом хлопает ладонью по пузу. – Ума не приложу почему!
Янус переводит взгляд с похлёбки на мужика. Может статься, что у него найдётся пара-тройка замечаний по этому поводу.
***
Илль медленно бредёт по утреннему девственно чистому лесу.
Тут и там на мёртвой земле пробиваются ростки зелёной травы, роса серебрится на деревьях в лучах восходящего солнца.
Звёздочка до сих пор не верит, что выжила. Что вернулась обратно. До сих пор не может понять, вернулась ли до конца.
Каждую ночь девушку донимают кошмары. Чёткие, пугающе яркие, состоящие из притупленных страшных воспоминаний.
Она снова одна, в пустоте без времени и пространства.
Она снова чувствует мертвенный холод равнин запределья, которого будто бы не касался свет Создателя никогда.
Она снова и снова просыпается с пронзительным криком в холодом поту – часами лежит, уставившись в темноту, в ожидании, пока перестанет бешено колотиться разрывающееся от ужаса сердце.
Забавно, но на руинах нового мира для Илль Ваас фон Гульден почти ничего не осталось. Хаармс погиб где-то там, во тьме. Быть может, так и остался гнить рядом с другими телами на узких мощёных улочках старой столицы. Почти все, кого она любила или когда-либо знала, сгинули без вести или мертвы. Девять из десяти знакомых ей рейнджеров, людей, которые её растили и обучали, которые стали новой семьёй взамен той, которую девочка потеряла, выступили вместе с Грегором Орландским и не вернулись. Жалкие остатки рейнджеров Пограничья – блеклая тень былой славы. Бледные призраки на руинах старой империи. Призраки, которых она решила возглавить.
Орсо де Труа основал орден Рассвета не просто так. Теперь Илль была рыцарем, что бы это ни значило. И пусть её привилегии в качестве рыцаря по-прежнему оставались для девушки туманной загадкой, Звёздочка совершенно точно знала одно. Несмотря на победу, время отдыхать и пожинать плоды славы ещё не пришло. Империи больше не существует, и как только люди перестанут нежиться в лучах восходящего солнца, на свету проступят проблемы, требующие незамедлительного решения.
Для ордена Рассвета и рейнджеров Пограничья всегда найдётся работа. Устранение нанесённых тьмой разрушений, подготовка к грядущей зиме. Банды мародёров, зверствовавших на дорогах империи на протяжении последней декады. И, конечно же, порождения.
Илль уже слышала о случаях нападения тварей – не все они сгинули, сгорая заживо в свете. Многие спрятались, затаились в пещерах и логовах. Для того, чтобы каждую ночь выходить на охоту. Время остановиться ещё не настало – пусть этот мир и получил новый шанс, однако по-прежнему отчаянно нуждается в помощи.
Илль пока не задумывается о собственном будущем. Сможет ли снова чувствовать, переживать и любить, наслаждаться мелкими житейскими радостями? Глядя на прорастающие на мёртвой земле первые ростки зелёной травы, Звёдочка начинает верить, что сможет. Но это будет потом, когда её миссия завершится хотя бы отчасти.
Через восемь дней в столице будет собран совет, призванный решить дальнейшую участь империи. Расходясь они все – Джон, Орсо, Янус и даже Элиас, пообещали, что каждый из них будет там. Герцог де Труа отбыл в родное имение полный решимости довести начатое до конца. Построить на руинах новую империю, лучше и великолепнее сгинувшей. Его решимость передалась отчасти и Илль. Она обещала присутствовать на совете, и намеревается во что бы то ни стало сдержать обещание.
***
Джон возвращается домой по знакомым дорогам, неузнаваемо преобразившимся в свете полузабытого дня. Опережая наёмника, по империи разносятся вести о героических свершениях храбрецов, о достигнутой невероятно высокой ценою победе, о чудовищных невообразимых потерях в последней решающей схватке. В каждом трактире и на каждом перекрёстке только и судачат о том, что никто не вернулся. Что каждого или почти каждого, кто спустился в низину, сожрали заживо нетопыри, волки, змеи и невесть откуда взявшиеся в россказнях тёмные пауки размером по меньшей мере с телёнка.
Пожинаемый тревогой, Джон пришпоривает делегированного ему герцогом жеребца. Страшно подумать, как себя в эти мгновения должна чувствовать Мириам. Оплакивает ли его? Продолжает ли верить до последнего в чудо?
О том, что с ними могло что-то случиться, не хочется даже думать. Пройти через все круги ада, дойти до сердца тьмы и вернуться обратно лишь для того, чтобы обнаружить тьму дома?
Немыслимо. Создатель не способен на такую жестокость.
Очередной поворот – и голые деревья наконец расступаются. Наёмник видит впереди знакомые стены поселения Роттердам, возвышающуюся над городом башню ныне потушенного путеводного маяка. Гнедой жеребец, повинуясь воле всадника, переходит на галоп. Сердце наёмника бешено колотится в груди в нетерпении.
Джон помнит чувство, которое испытал, когда де Труа вручил ему корону, бережно снятую с мёртвого императора. Не впервые возвращался мыслями к словам Элиаса, к предложению Орсо. Немногочисленная уцелевшая знать, встретившая их группу на выходе из столичной низины, кажется, крайне скептически отнеслась к предложению герцога. И, в то же время, Джон не мог не понимать одного – во многом Орсо был прав. Именно сейчас, когда никакой Империи по факту не существует, закостенелая система способна переживать радикальные изменения. С поддержкой такого влиятельного в старом обществе человека как де Труа, можно попытаться добиться немыслимого.
Джон размышляет. Знать приняла решение о сборе всеобщего совета в столице через десять дней. Сходка всех осколков старого мира, каждого, кто ещё имеет хоть какую-то власть и способен хоть на что-то влиять. Джон пообещал, что будет там в срок. Орсо вернулся в имение с целью как следует подготовиться и созвать вассалов, не откликнувшихся на его первый суицидальный призыв. Почти невозможно представить, чем может закончиться этот совет, но если де Труа сделает всё, что обещал Джону во время прощания…
Впрочем, сейчас наёмника в большей степени занимает другое. Едва не сбивая нерасторопных прохожих, одинокий всадник мчится по улочкам городка. В конце улица уже виднеется до боли знакомый небольшой особняк – тот самый, который в последний раз он видел ещё в багровых отблесках пылавшего над городом пламени маяка.
Джон спешивается, спрыгивая в конце концов на твёрдую землю.
Он врывается в дом быстрым шагом. Он находит Мириам отрешённо смотрящей в окно на крошечной кухоньке. Она поворачивает к нему бледное заплаканное лицо – глаза покраснели от пролитых слёз, распущенные волосы растрёпанным водопадом ниспадают на плечи. Робкая недоверчивая улыбка призраком проступает на тонких губах.
После рассвета, в свете нового дня, Мириам кажется Джону как никогда очаровательной и прекрасной. Она медленно поднимается, нерешительно шагая навстречу. Она повисает на нём, прижимаясь к шее наёмника горячей щекой.
– Слава создателю, – беззвучно шепчет одними губами. – Все говорят, что почти никто не вернулся. Что порождения сожрали каждого, кто спустился в низину. Что мы во что бы то ни стало помнить героев… Джон, Джон…
Хрупкие плечи Мириам сотрясают рыдания. Она поднимает к нему заплаканное лицо – в бездонных глазах плещутся любовь и безграничное обожание.
– Ты правда сделал это, Джон, – в её звонком голосе чистое восхищение. – Ты дошёл до сердца тьмы и вернулся обратно. Ради всех нас.
Горячий полный слёз поцелуй прерывается донёсшимся из соседней комнаты топотом.
– Папа! Папа! – Джон, извернувшись, подхватывает на руки Ниэль, крепко прижимая к себе.
Только теперь наступает момент осознания. Он действительно сделал это. Прошёл сквозь тьму и вернулся обратно. Эвелинн завещала – «Живите».
И он будет жить. Никогда не забывая о павших.
***
Орсо, сгорбившись, выводит очередную строчку при свете одинокой свечи на желтоватом пергаменте. Останавливается и, скептически сощурившись, перечитывает написанное.
История часто предвзята. История помнит царей и завоевателей, великих мудрецов и великих подлецов, но мир стоит на костях таких вот простых людей, как Фелиция. Пускай они не знакомы с науками, не умеют танцевать на балах кадриль, не морщат высокие лбы на военных советах, ворочая тысячами чужих жизней. Зато они просто стоят, когда нужно выстоять. Стоят насмерть.
Хмыкает одобрительно, довольный полученный результатом. Вроде бы даже выходит неплохо.
Герцог де Труа отправлялся к сердцу тьмы сломленным, морально опустошённым, мёртвым внутри. Там, в пути, он умер физически, но благодаря свету Эвелинн вернулся обратно. И за то, что вернулся, в то время как многие другие, значительно более достойные, так никогда и не смогли увидеть рассвет, винил себя до сих пор.
На выходе из столичной низины их уже ждали. Несколько заклинателей, готовых оказать помощь Янусу, новый предводитель храмовников, снарядившие чародеек в поход архимаги из круга. Несколько мелких феодалов, бароны и виконты, наверняка по чистой случайности припозднившиеся на брошенный Грегором клич. Настоящие герои погибли там, в низине, для того, чтобы эти падальщики могли продолжать своё жалкое существование.
Цвет аристократии старой империи сгинул вместе с Годриком Аттельстейном и безвременно покинувшим свой народ императором, в то время как шакалы и подлецы тряслись в ужасе за надёжным стенами родовым замков.
В одном Орсо был прав – от империи ничего не осталось. Стервятники, слетевшиеся после генеральной битвы на пир. Стервятники, понятия не имевшие о том, через что пришлось пройти людям перед рассветом.
Ни один из этих мелких аристократов не мог и близко ничего противопоставить тем правам на трон, которые имелись у де Труа.
Кажется, никто из них всерьёз не рассчитывал, что Орсо вернётся.
Едва положение дел прояснилось, как архимаги Круга, посовещавшись, предложили Орсо корону. Речь их представителя была долгой, напыщенной и чрезвычайно проникновенной – тем большим оказалось удивление чародея, когда герцог от предложения отказался. Когда он отрёкся от прав на престол, выдвинув Джона в качестве кандидата, изумление собравшихся возросло. Маркиз де Шаль, тщедушный слащавый франт, даже осмелился фыркнуть под нос – «Простолюдина? Наёмника?».
Именно в этом момент герцог в полной мере осознал, что, по крайней мере отчасти, Рассмусен был прав. Для того, чтобы стать императором недостаточно сесть на трон и надеть корону на голову. Для осуществления плана, Джону потребуется поддержка. Поддержка, которую он, герцог де Труа, вполне в состоянии предоставить. Придётся действовать жёстко и аккуратно для того, чтобы не развязать новую бойню. Придётся убедить остальных, что более достойного кандидата, чем Джон, не сыскать.
И он, Орсо, сделает всё возможное. Ради всех них. Виссиль, Деборы, Бедвера. И Эвелинн. Конечно же Эвелинн. Ради каждого, кого уже не вернуть.
Вопрос престолонаследования временно остаётся открытым. Через неделю в столице назначен совет, где будет каждый, кто хоть сколь-нибудь заинтересован в этом вопросе.
Де Труа вернулся домой, в родное поместье. Собрать остатки людей, созвать вассалов, напомнить о клятвах тем, кто задержался в ответ на его первый призыв. От империи действительно ничего не осталось – придётся долго и упорно работать для того, чтобы её возродить. По крайней мере, теперь у Орсо есть цель. И он сделает всё от него зависящее ради её достижения.
Беспокоили де Труа одни лишь кошмары. Каждую ночь они повторялись – всё четче, страшнее. Он снова был там, в лишённой самосознания пустоте, непроглядной бездне, в которой плавают багровые непостижимые огоньки. В этой бездне он видел разодранную Виссиль, выпотрошенную Фелицию, раздираемую щупальцами на части Дебору. Видел Эвелинн, которая снова и снова кромсает себя ритуальным кинжалом.
С холодной испариной на лбу де Труа просыпался.
По крайней мере, в реальном мире он обрёл наконец-то умиротворение. У него есть планы, есть цель, и он по-прежнему более чем способен отличать сны от реальности.
Работа над рукописью скрашивает ожидание, в то время как концы, загоняя лошадей, мчатся в замки вассалов с новым не терпящим пререканий распоряжением.
Выдержанное вино из погреба отвлекает от мрачных дум и наполняет решимостью. Кстати, о вине…
– Валетт! Вина! – кричит герцог служанке, и крик его гулким эхом разносится по пустынным коридорам поместья.
Никто не спешит на зов с новым бокалом – в груди де Труа поднимается злость. В последние дни он всё чаще подмечает раздражающую нерасторопность прислуги – иногда кажется, что он и вовсе один проводит ночи в своём роскошном имении.
Тёплая родная ладонь опускается на плечо, моментально опровергая последнюю мысль. Орсо поднимает голову вверх и с улыбкой смотрит снизу вверх на свою обожаемую жену.
– Она отпросилась сегодня пораньше. Я принесу вина, милый, – отвечает с любовью Аделаида, отступая назад и растворяясь во мраке.
Орсо улыбается в полумраке своего кабинета, начиная выводить чернилами новую строчку на желтоватом листе.
***
Отблески факелов отбрасывают косые тени на стены, одинокий символ Создателя проступает перед глазами сияющей путеводной звездой. Жалкие остатки Ордена собрались в церемониальном зале традиционно после заката для отдания дани уважения павшим. Совсем мало – несколько десятков храмовников, бледная тень былого могущества Церкви. Наверняка их осталось значительно больше – отдельные братья продолжают изо дня в день подтягиваться с далёкой периферии. Просто обязано остаться значительно больше. Пусть даже из похода в столичную низину ни один не вернулся.
В оглушительной тишине гулким эхом разносится властный голос нового магистра Ордена, Тириона – голос жёсткий, поставленный, не терпящий пререканий.
– В самый тёмный час, на границе гибели и забвения, в своём милосердии Создатель даровал нам искомое искупление. Он даровал нам рассвет, ещё один шанс для детей своих, грешников. Он даровал нам возможность попробовать снова, заново отстроить утраченное, возможность жить дальше, не допуская впредь ошибок былого.
Преклонивший в окружении братьев колено перед алтарём Элиас внимательно слушает, но думает невольно совсем об ином. О другом утопающем в полутьме зале, о другом символе создателя, треснувшем и лишённом ложного лоска искусственной позолоты. О хрусте костей мёртвых воинов кровавого герцога Эдерлинга, об Эвелинн, в руках которой вот-вот должен был вспыхнуть спасительным светом кинжал.
– Мы должны быть благодарны Создателю за его божественный свет. Но, в то же время, мы должны помнить. Помнить о том, что Орден, даже обескровленный и ослабленный, устоял. Подобно маяку наша вера сияла посреди океана первозданного мрака, возвращая заблудшие души свету Создателя. Не смотря ни на что, мы соблюдали заветы и клятвы, не жалели себя ради блага своего ближнего. Так вспомним же, братья. О каждом из нас, кто пал смертью храбрых, не дожив до рассвета. Кто выступил вместе с герцогом Орландским в его последний поход и, что ещё важнее, о тех, кто отправился в отчаянную вылазку к сердцу тьмы.
Громогласная речь Тириона перерастает в монотонный речитатив, пока магистр перечисляет павших храмовников. Элиас различает в бесконечном списке имена Роберта и Антуана, Бедвера и Гераса. Почти все, кого он когда-либо знал. Братья. Соратники. Значительно больше, чем просто семья.
– Их жертва никогда не будет забыта. Но не должны мы забывать о другом. О том, что при свете восходящего солнца Новая Империя нуждается в Ордене не меньше, чем под покровом непроглядного мрака. Не должны забывать и о том, что с самого начала времён, с самого начала истории Ордена, первые храмовники-основатели были правы. О том, что истинное зло не только лишь тьма, которая скрывается по ту сторону завесы и даже не та тьма, которая прячется в людских помыслах. Но о проводниках тьмы, истреблению каждого из которых, в том числе, каждый из вас посвятил свою жизнь. Прошлые верховные магистры, мои предшественники, оказались непростительно мягкими, допустив чудовищную трагедию. Вы все понимаете, о чём именно я говорю. Знаете, кто виноват на самом деле в том, что случилось. Знаете, что наша цель – во что бы то ни стало не допустить повторения.
Тирион берёт паузу, но Элиас и без того уже догадывается, к чему клонит новый магистр.
– Чародеи. Их круг богомерзких чуждых человеческой природе существ, играющих с силами противоестественными и запретными. Слишком долго мы смотрели сквозь пальцы на их мерзкие выходки. Вспомните сами. Только взгляните, к чему привело наше непростительное бездействие.
Элиас запоздало осознаёт, что участвует не просто в церемонии скорби.
Одно из первых публичных выступлений нового магистра вполне однозначно очерчивает политику Ордена на ближайшее будущее.
Неужели это действительно так?
Неужели вновь грядёт чистка?
– Великое затмение не должно повториться, – гремит голос Тириона, в то время как обрамлённое золотистыми прядями лицо Эвелинн встаёт перед мысленным взором Расмуссена. – Во что бы то ни стало мы должны положить конец своеволию Круга. Призвать отродий к ответу за то, что они совершили. За каждого брата, который сгинул во тьме, исправляя ошибки их ахримагов.
Их не было там, в тронном зале.
Их не было в той часовне.
Тирион был вторым человеком в Ордене несколько последних десятилетий, и нет ничего удивительного в том, что после смерти магистра Эверинда в составе объединённой армии Орландского, именно он оказался у власти.
Но Тирион... Где он был, чем он вообще занимался во время событий последних недель?
– И теперь, как никогда прежде, Церкви нужны её воины. Свирепые, несгибаемые, несущие железо как снаружи, так и внутри. Те, кто не устрашится тьмы, кто никогда не отринет веру из сердца. Встань же, брат Элиас.
Склонивший голову Элиас слышит собственное имя из уст Тириона.
– Невозможно переоценить твой вклад в наш триумф. Ты огонь веры до сердца тьмы и, уничтожив его, вернулся обратно. Встань же, и повтори данные однажды обеты. Орден умеет быть благодарным к своим наиболее верным и рьяным последователям.
Элиас уже догадывается, что скажет дальше магистр.
– Поднимись с колен, Инквизитор. Встань и прими с честью заслуженную награду.
Инквизитор. Прежняя должность самого Тириона. Второй человек в Ордене, несущий ответственность лишь перед верховным магистром и Создателем персонально.
И взгляды всех присутствующих оказываются прикованы к Элиасу в одночасье.
Он медленно встаёт, встречаясь взором с серыми глазами магистра.
Он уже знает, что должен ответить.
Голос храмовника глухим эхом разносится под сводами церемониального зала.
-
-
Хороший завершающий штрих
-
Обалденно! Прочла на одном дыхании.
-
Монументальный финал. Жесткий местами, но логичный. Пускай катарсиса не принес, но так, наверное, честнее.
-
За правильное завершение отличной игры.
-
За красивый модуль и не менее красивый конец
|
-
Мы с Шэри любим мистера Рейнарта одинаково видимо. Такой он классный! Живой, чуткий, наблюдательный. Хороший пост. И Хэл лапочка. =D
|
ссылкаГерцог де Труа с Латифьером наперевес наступает на волка. Меч, по-прежнему бликующий в отблесках уже исчезнувшего сияющего водоворота, поднимается навстречу пылающим злобой и ненавистью багровым глазам. Обсидиановые когти рассекают сталь искорёженного нагрудника Орсо словно невесомую ткань, но не дотягиваются на несколько дюймов до плоти. Второй размашистый удар свистит над головой де Труа – злобе и ярости бестии остаётся только завидовать. Расправив крылья и размахивая неистово чудовищными когтями, зверь наступает. Клацает, исторгая низкое утробное рычание, пасть. Где-то там, в стороне, с воем обрушивается на пол ещё один сражённый Илль и покрывшийся инеем волк. Где-то там, в стороне, его сородич пикирует вниз, избирая цель для новой атаки. Орсо не видит ничего из этого. Просто не замечает. На него наступает чудовище, с когтей, шерсти и крыльев которой сочится туманной дымкой чистая тьма. Что может противопоставить одинокий человек порождению бездны? Решимость, упрямство и сверкающее лезвие фамильного именного клинка. Лишившись терпения, волк преодолевает расстояние до Орсо нечеловеческим невероятным прыжком. Подминаемый мощной тушей, герцог оказывается под ним на полу – пасть, изливая на лицо де Труа водопадом горячую кровь, отчаянно клацает – сияющее лезвие Латифьера пронзило грудь твари насквозь, и та, силясь дотянуться во что бы то ни стало до человека, бьётся в агонии. Орсо так и остаётся лежать под неподъёмной бездыханной тушей – далеко не сразу осознавая, что всё уже кончено. Обледенелый волк решительно поднимается. Мощными рывками мчится прямиком к Илль – на его пути вырастает Элиас монолитной стеной. Отлетает в сторону отсечённая когтем половина щита, меч храмовника оставляет на тёмной шкуре рваный разрез. Они расходятся, тяжело дыша. Готовясь к следующему раунду схватки. Алебарда Джона обрушивается на ближайшее чудовище с яростью – рассекает шкуру и сухожилие, едва не отделяя плечо от предплечья. Вязкая тёмная кровь хлещет на запыленную дорожку до трона – оскалившись, волк идёт на наёмника, полный решимости довести начатое до конца. Нависнув над монстром, Янус орудует неистово молотом – зубы твари крошатся, их осколки летят прямо в широко распахнутую мерзкую пасть. Деформированный сплющенный череп трещит – единственный уцелевший багровый глаз с ненавистью смотрит прямо на открытую шею наёмника. Волк неистово рвётся вперёд, не осознавая, что этим напором лишь способствует задумке наёмника. Борьба продолжается, борьба на грани, в полушаге от смерти – лоб Толстяка покрывает испарина, вся его броня и окружающий пол в тёмных пятнах хлещущей крови. И, несмотря ни на что, момент истины наступает. Оглушительный треск – Янус, внезапно переставший чувствовать неистовое сопротивление, едва не падает на пол по инерции. Развороченная, практически вывернутая наизнанку пасть твари ознаменовывает победу человека над порождением… Вот только восторжествовать по-настоящему Янус не успевает. Последнее крылатое чудовище на всей скорости врезается в спину, тело Толстяка пронзает ослепительная резкая боль. Молот выскальзывает из разжавшихся пальцев – вместе с порождением они катятся по полу, в то время как зубы чудовища снова и снова вырывают куски плоти из тела наёмника. Мир прекращает кружиться и кувыркаться – Янус, тряся головой, приподнимается на локте, видя на собственных животе и груди зияющие рваные раны. Он не понимает, почему волк не завершил начатое. Пот стекает по лбу, слезятся от соли глаза. И никто не замечает, как розовеет снаружи совсем недавно непроглядно тёмное небо. Никто не замечает, как робкие лучи восходящего солнца пробиваются сквозь затянувшие небосклон грозовые тёмные тучи. Как проникают в тронный зал сквозь разбитые витражи, окрашивая разноцветные осколки стекла в роскошные драгоценные камни. Зато все слышат вой. Видят, как выгибаются и бьются в судорогах твари, тёмную шкуру которых облизывают лучи восходящего солнца. Видят, как испаряется с шипением мрак, как начинает тлеть и вспыхивает чёрная шерсть. Янус видит чудовище, которое едва его не прикончило всего лишь в нескольких шагах от себя. Видит, как оно визжит и корчится на свету, как превращается в ослепительный пылающий факел. Света становится с каждой секундой всё больше – отвыкшие от подобной роскоши глаза нещадно слезятся. И, тем не менее, каждый рассвет неминуемо ознаменовывает начало нового дня.
-
О чем поют воробушки в последний день зимы?
Мы выжили, мы дожили, мы живы, живы мы!
|
Сияющее лезвие кинжала снова и снова впивается в плоть, потоки хлещущей крови вплетаются в сияющий водоворот окутывающего заклинательницу лучистого света. Ярко-алые капли блестят и переливаются, неуловимо напоминая рассыпанные в пространстве жемчужины и алмазы – с каждым мгновением всё больше жизненной силы Эвелинн принимает в себя сверкающий вихрь, и рваная рана на ткани реальности начинает медленно и с неохотой срастаться.
Девушка видит омерзительную безразмерную тварь, тянущуюся к ней сквозь пространство и время. Видит океан чудовищной пустоты – кажется, последнее, что ей суждено лицезреть в этой жизни. Ритуал начат и пути назад уже нет – все они здесь ради единственной цели. Цели, в сравнении с которой меркнут крошечные незначительные огоньки жизней отдельно взятых членов отряда. Эвелинн чувствует, как ритуал её убивает. Становится холоднее, сердце вхолостую пытается перегонять кровь по пустеющим венам. Всё закончится совсем скоро.
И, быть может, по крайней мере для её друзей в скором времени взойдёт солнце.
Тварь, тем временем, кажется, даже не понимает. С тупым апатичным упорством продолжает плыть к свету, будто бы даже не осознавая, что не успеет.
Силы оставляют Эвелинн – чародейка падает на колени, с мрачным удовлетворением наблюдая, как уменьшается на глазах ведущее в бездну окно. И там, во тьме, в безлунном мире вечного мрака, пляшут и переливаются колоссальными багровыми огнями глаза…
Попавший в окружение волк сопротивляется яростно. Взмах обсидановых серповидный когтей располовинивает по диагонали одного из солдат, вторая лапа буквально отделяет от шеи голову следующего.
Но место павшего воина тотчас же занимают другие.
Сверкает тусклым серебром некогда величественная броня, трепещут на ветру некогда белоснежные крылья на шлемах. Взмах первого меча отсекает монстру крыло, тычок второго пронзает насквозь бугристую шею, размашистый удар третьего перерубает оскаленную тёмную пасть. И волк, извиваясь в конвульсиях, замирает. Искромсанных и изрубленный, в окружении изувеченных тел поверженных им же солдат ныне мёртвого императора.
Янус добирается до ближайшего порождения прежде, чем бестия прекращают заунывно и угнетающе выть. Чудовище медленно поворачивается, оказываясь едва ли не на две головы выше рослого Януса – кожистые крылья угрожающе растопырены, с когтей стекает кровь разодранных жертв, багровые глаза кошмарного существа сияют тупорылой неистовой ненавистью.
И, тем не менее, наёмник не отступает. Молот с размаху обрушивается на мерзкую морду, кроша с хрустом зубы и кости, выбивая фонтан неестественно тёмной и густой крови. Волк пошатывается, припадает к земле – исключительно удачное положение для того, чтобы Янус обрушил сверху вниз ещё раз молот на треснувший череп. Кости хрустят, кости деформируются и вминаются, тёмная кровь хлещет из глаз и распахнутой пасти. Окрашиваются в угрожающий багрянец клыки.
Янусу достоверно известно – ни одно живое существо не способно пережить эту сокрушительную атаку.
Но волк поднимается. Кровь тонкими струйками течёт из ушей, оскаленная искривлённая морда напоминает образ из самых тёмных полузабытых кошмаров, но тварь по-прежнему остаётся в сознании. Янус пытается покончить с чудовищем новым ударом, но когтистая лапа перехватывает молот за рукоять – и оскаленная зловонная пасть щёлкает в дюйме от лица замешкавшегося наёмника.
На бреющем полёте два волка пролетают над рядами хладнокровно перезаряжающих арбалеты гвардейцев. Изогнутые когти собирают кровавую дань – срезают, не встретив ни малейшего сопротивления от брони, сразу несколько склонённых голов.
Ещё один пикирует на Фелицию – своевременно отскочив, наёмница оставляет на теле твари изогнутую продолговатую рану. Не обнаружив добычи, волк взмывает с протяжным воплем к своду тронного зала – в его тушу впивается вторая ледяная стрела Илль, и тварь, каменея, падает вниз, подминая под себя нескольких непоколебимых гвардейцев. Кольцо воинов смыкается вокруг поверженной жертвы – сверкают тускло мечи и лезвия алебард, отсекая крылья, конечности и кромсая жилистую мощную шею.
Однако, Фелиция не успевает восторжествовать – второе чудовище нападает на наёмницу со спины, пронзая насквозь тело женщины своими когтями. Вместе с ней волк взмывает прочь от земли – когти прямо в воздухе кромсают беззащитную плоть, челюсть чудовища смыкается на открытой трепещущей шее.
Ещё одна тварь падает грузно на пол, сражённая новым арбалетным залпом гвардейцев. Крылатые рыцари подступают к обескураженному и лишённому возможности для манёвра созданию…
Закрывается брешь.
Сияющий водоворот света вспыхивает и навсегда пропадает – обескровленная фигурка Эвелинн в засаленной мантии лежит на полу, у подножия того места, где совсем недавно зияла рваная рана на ткани реальности.
Уцелевшие гвардейцы с лязгом падают на пол один за другим. Будто марионетки, в одночасье лишившиеся своего кукловода. Клубящийся мрак отступает рывками. Теперь снаружи – скорее безлунная тёмная ночь, чем непроглядная первозданная тьма.
Всё кончено, ритуал проведён? Уцелевшие волки, кажется, полагают иначе.
|
Бездна напирает на Эвелинн. Лишает воли к сопротивлению, пытается потушить её свет, лишить дыхания и сознания. Необъятное чудовище медленно плывёт к Бреши, ежесекундно увеличиваясь в размерах. Девушка видит бесчисленные извивающиеся хоботки и отростки, видит безразмерные щупальца, которые тянутся к ней, едва заметно дрожа на свету.
Но она не боится. Не сдаётся. Свет закручивается вокруг Эвелинн в сияющую спираль. Воспоминания и образы всплывают перед глазами, кривятся и искажаются.
Вот маленькая Эви снова прячется под столом, а вокруг неё ходит мама. Но вместо солнца сквозь шторы в комнату льётся кровь, а когда женщина наклоняется – девочка видит перед собой мёртвое, гниющее и изъеденное червями лицо.
Вот Элиас стоит перед ней, говоря, что она сделала невозможное. Но глаза храмовника – два тёмных колодца, в отражениях которых девушка снова и снова видит, как лезвие его меча устремляется к её шее.
Она дрожит, но отгоняет видения. Она пытается объять Брешь сознанием, абстрагироваться от настойчивых образов, прекрасно понимая при этом, что бездна читает её как открытую книгу. Поглощает. Сводит с ума.
Пытается уничтожить одинокий маяк в бушующем океане первозданного мрака.
И вдруг Эвелинн понимает. Что пытается сказать ей Рассвет, чего опасается бездна, чего ожидает от неё корпус. Для того, чтобы восстановить ткань реальности, требуется энергетический всплеск колоссальных размеров.
Запоздало чародейка осознаёт, почему её артефакт имеет именно эту форму.
Форму кинжала.
Наиболее грубая и примитивная магия, наиболее эффективная. Магия грязная, вульгарная и порочная – тем не менее, удручающе действенная. Магия крови позволяет получить необходимые объёмы энергии в рекордные сроки, высасывая жизненные силы использующего её заклинателя. Жертвоприношение. Самопожертвование. Способ раз и навсегда закрыть Брешь.
Но… Должно же быть другое решение?
Наполненные злобой багровые глаза мерцают тлеющими угольками внутри, оглушительное хлопанье кожистых крыльев несёт вместе с собой оскаленные исходящие слюной звериные пасти и обсидиановые серповидные когти.
Элиас оказывается возле Илль, решительно поднимая потрёпанный опасностями и временем щит. Переминается с ноги на ногу Янус, ожидая момента нанести тварям удар.
Замирает, сражённый страхом, герцог де Труа.
И первый демон ночи, планируя, обрушивается на тщетно пытавшуюся уклониться Виссиль. Кинжал Фелиции врезается в грудь существа, но оказывается не в силах прервать стремительную атаку.
Длинные когти пронзают грудь девушки насквозь, разрывая плоть, кости и мантию. Тварь с трепещущим телом чародейки в лапах взмывает назад, к утопающему в полумраке своду тронного зала, где к пиршеству присоединяются другие омерзительные создания. Прямо в воздухе они кромсают её, разрывают на части – кровавый дождь льётся на уцелевших с небес.
Илль натягивает тетиву – наконечник стрелы, повинуясь словам девушки, покрывается инеем.
В далёком прошлом, в лесу, при свете почти забытого восходящего солнца, опытные рейнджеры Пограничья восхищались прирождённым талантом к стрельбе из лука у неопытной молодой следопытки. Этот навык совершенствовался и оттачивался годами – этот навык как никогда пригодится своей обладательнице в самый тёмный на её памяти час.
Выпущенная стрела пронзает грудь одного из волков на лету – тёмная шерсть бестии покрывается изморозью, чёрные крылья хлопают на прощание и застывают. Тварь падает вниз бесформенным мешком из мускулов и костей – с грохотом обрушивается на пол почти у самых ног Элиаса. Даже выпирающие клыки посинели, белесая пелена притупляет злобный багровый огонь широко распахнутых глаз.
Но волк, легко переживая падение, даже не думает умирать. Мощными рывками преодолевая морозное оцепенение, он стремительно поднимается на ноги – расправив тёмные крылья, перед Элиасом вырастает чудовище, которое выше храмовника почти на две головы. Низкий утробный рык вместе со смрадом вырывается из распахнутой пасти – древко очередной стрелы Илль послушно касается тетивы.
Волк шагает вперёд, к девушке и храмовнику.
И замирает – из мохнатой груди выглядывает окровавленный наконечник впившейся в спину чудовища алебарды.
Один за другим с колен поднимаются гвардейцы мёртвого императора – передние ряды наступают, в то время как задние, вскидывая взведённые арбалеты, выпускают град болтов в потолок. Леденящие душу вопли боли и ярости разносятся по тронному залу – оставив в покое останки Виссиль, бестии атакуют.
Пронзённый алебардой гвардейца волк оборачивается, переламывая древко. Оборачивается по-прежнему заторможенно – лишь затем, чтобы на него навалилось сразу четверо воинов, вытаскивающих на ходу одноручные мечи из болтавшихся на поясах ножен.
Ещё несколько волков падают грузно на пол – в их тушах торчат арбалетные болты, кожистые крылья зияют многочисленными рваными ранами. Одно из чудовищ, задрав тупую морду к тёмному небу, начинает оглушительно выть.
Но ни один из гвардейцев старой империи даже не дрогнет.
-
Плюс, да. И я рад, что мы все-таки "договорились" с гвардейцами.
|
Мимо неподвижного строя павших гвардейцев, мимо трона мёртвого вот уже более десяти лет императора, навстречу пульсирующей и источающей тьму Бреши, решительно шагает хрупкая фигурка в некогда белоснежной, теперь в лучшем случае серой, мантии.
Полы плаща трепещут на ледяном потустороннем ветру, свирепые порывы которого развевают золотистые волосы девушки, вынуждая слезиться глаза. Маленькая и ничтожная в сравнении с необъятной пустотой по ту сторону грани, она, тем не менее, продолжает идти.
Но она не одна.
За ней решительно шагают Янус и Илль, Виссиль начинает создавать барьер в нескольких шагах позади. А впереди всех гордо вышагивает Элиас, которого, кажется, даже аритмичная пульсация бездны не способна испугать и сломить.
Но, тем не менее, там, на самом краю пустоты, Эвелинн остаётся одна.
Никто не способен помочь ей в этом последнем решающем испытании.
Чародейке приходилось несколько раз устанавливать в прошлом контакт с несколькими объектами – последним из них был Рассвет, который с радостью впустил Эви в себя, наполняя её надеждой, теплом и лучистым золотым светом. В случае с кинжалом она не боялась – пусть и всегда понимала, что при попытки войти в контакт с чем-либо, будет неминуемо вынуждена открыть этому чему-то себя.
Теперь же дело обстоит совершенно иначе.
Эвелинн вдыхает полной грудью, закрывая глаза. Лезвие Рассвета в её руках раскаляется – клинок обжигает и слепит, начиная напоминать крошечную частичку сиявшего теперь только в воспоминаниях солнца.
Девушка, невольно дрожа на пробирающем до костей и проникающем под одежду свирепом ветру, тянется сознанием к Бреши. Свет Рассвета выступает связующим звеном, проводником и защитником.
Сама Эвелинн не замечает, что происходит – зато происходящее прекрасно видят все остальные. Как свет кинжала растекается, окутывая заклинательницу полупрозрачным золотым куполом, как с шипением отступает вглубь Бездны тьма. Чародейку окутывает сфера, напоминающая отдалённо барьер Виссиль – но куда более материальная, плотная. Она разрастается, оттесняя остальных в стороны – когда Эвелинн снова открывает глаза, вместо привычной небесной синевы в них переливается огнём раскалённое золото.
Холод отступает – и даже ветра пустоты не способны проникнуть сквозь защитный барьер.
Сознание девушки тянется к Бездне – она видит перед глазами клубящуюся и закручивающуюся в спирали чистую тьму, видит необъятное фантастическое пространство, способное свести с ума своими размерами. Вопреки ожиданиям она не чувствует присутствия зла – лишь безразличие, вселенский холод, необъятную пустоту. Нечто настолько монументальное, что в сравнении с этим потуги их экспедиции кажутся нелепыми и смешными. Она, Эвелинн – всего лишь порхающий на периферии сознания крошечный светлячок, слишком незначительный, чтобы на него на самом деле обратили внимание. И её такое положение дел даже более, чем просто устраивает.
Где-то там, среди лишённой проблесков света безграничной чудовищной пустоты, медленно парят в пустоте алые и багровые огоньки. Эвелинн тянется мысленно к ним в тщетных поисках необходимых ответов, с ужасом погружаясь в бездну всё глубже.
И хаотичное ленивое движение этих странных огней вдруг приобретает осмысленность. Они будто становятся ближе – нечто монструозное и чудовищное проступает из кромешного мрака, в горле зарождается, но так и не срывается с губ, полный ужаса крик.
Контуры необъятного бесформенного чудовища, меланхолично парившего десятки тысяч циклов в пустоте и во тьме. Огни – не огни, но переполненные апатичной тупорылой злостью глаза, обрамляющие сферическую пасть, диаметр которой, кажется, способен превзойти целые континенты. И эта тварь, бесцельно прозябавшая в лишённом света и забытом Создателем месте, приходит в движение. Отделявшее существо от Эвелинн расстояние по меньшей мере монументально, но само осознание сущности парящего во тьме ужасающего чудовища сковывает и парализует рассудок. Чародейка понимает, что Оно её чувствует. Заметило тепло, свет, заинтересовалось стоящей на самом деле добычей.
Медленно и неумолимо, оно приближается.
Слишком долго Эвелинн вглядывалась в Бездну.
Достаточно долго, чтобы Бездна смогла взглянуть на чародейку в ответ.
Тронный зал в утопает в оглушительной тишине ожидания. Брешь нервирует и пульсирует, багровые огни в глубине танцуют странный чарующий хоровод. Эвелинн, окутанная сферой из чистого света, будто забыла о своих спутниках и не обращает на них никакого внимания.
В непроницаемой тишине особенно отчётливо слышится совсем близкое хлопанье крыльев.
Витраж, запечатлевший победу лорда Годрика над последним драконом, взрывается первым – сверкающей россыпью на людей обрушиваются мириады разноцветных осколков, бесформенные тени врываются в зал вместе с первым порывом холодного ветра.
Великолепные витражи лопаются один за другим – в полумраке под потолком хаотично проносятся грузные мохнатые существа на кожистых крыльях, одновременно напоминающие крылатых волков и уродливых насекомообразных нетопырей.
Осколки витражей, отскакивая от купола Эвелинн, обрушиваются на остальных. Рассекают незащищённую плоть, внося в и без того нестройные ряды хаос. Особенно острый осколок рассекает от самой скулы щеку Виссиль, лишая чародейку в одно мгновение концентрации – гаснет осветительный шар, рассыпается снопами света казавшийся непоколебимым барьер.
Глаза-пуговки крылатых демонов ночи горят багровым адским огнём – с душераздирающим воплем первый из них пикирует вниз, выставив изогнутые серповидные когти навстречу телу трепещущей жертвы.
|
Не произнеся ни слова, Уильям медленно опускается на один из пустующих стульев, отстранённо глядя прямо перед собой в пустоту. Переговоры и разъяснения генералов меркнут и смазываются, превращаются в бессвязный фоновый монотонный речитатив. Мысли в голове клубятся и путаются – воспоминание о вспыхнувшем истребителе Джонсон переплетается с едким выпадом Ирмы, кивок солидарности Цинка меркнет на фоне прощального «Возвращайся скорее» от Бетани.
Уилл не замечает, как пилоты один из другим покидают класс. Не до конца осознаёт, что совещание несколько минут назад подошло к завершению. Он анализирует информацию, снова и снова прогоняя в голове слова генерала и безумный калейдоскоп событий прошедшего утра.
Харпер почёсывает подбородок, старательно размышляя.
И что теперь? Отказаться от продления контракта, признать правоту Ирмы и первым же рейсом вылететь в Штаты? Вернуться домой, к Бетани, к рынку вакансий, на котором его опыт и навыки никому не нужны? Работать за копейки, быть может, даже, навсегда попрощавшись с карьерой пилота?
Он никому и ничего здесь не должен, но, в то же время, чувство вины выступает противовесом. Семиземье обречено, и пусть само Семиземье не имеет для Уильяма Харпера никакого значения, он успел привязаться к многим из своих местных собратьев по цеху. Если он, Харпер, поедет домой, то такие люди как Нарисса Джиани продолжат войну. Не имея нужного опыта, должного уровня подготовки, пожираемые высокими идеалами и преисполненным патриотизмом максимализмом. Силуэт принцессы в новенькой отутюженной форме укоряюще проступает перед внутренним взором.
И, тем не менее, он, Уильям, не обязан за них умирать. Пусть здесь он капитан Харпер, командир эскадрильи, но Семиземье – не Соединённые Штаты. Он наёмник, который обязан ставить жизнь и собственное благополучие превыше всего.
Несмотря на доводы логики, становится паскудно при мысли всё бросить. Уилл размышляет о том, какое решение примут другие. Цинк? Ирма? Латунь?
Тяжело вздохнув, Харпер возвращается с неохотой в реальность. Озирается в недоумении, изучая пустой практически класс. Рука сама тянется к нагрудному карману кителя, в котором ждёт своего часа последняя драгоценная пачка «Мальборо». О том, что произойдёт, когда сигареты закончатся, не хочется даже думать. Местное курево – та ещё дрянь.
Уилл поднимается и вдруг встречается взглядом с по-прежнему сидящей прямо за его собственным местом Латунью. Она кажется шокированной и растерянной. Едва ли не впервые за всё то время, что он её знает.
Проходя мимо, Уилл кивает девушке, слегка улыбнувшись. Хочет сказать, что всё будет в порядке. Но всё же не может решиться на настолько откровенную ложь.
-
-
Отличный развёрнутый ретроспективный пост. Ну и кому не приятно читать чужую реакцию на собственные действия?
Уилл поднимается и вдруг встречается взглядом с по-прежнему сидящей прямо за его собственным местом Латунью. Она кажется шокированной и растерянной. Едва ли не впервые за всё то время, что он её знает.
Проходя мимо, Уилл кивает девушке, слегка улыбнувшись.
Латунь в этот момент растаяла)
|
Стеклянная кабина истребителя медленно поднимается, «Тигр», прекращая рычать авиационными двигателями, неохотно с запозданием замолкает. Ремень безопасности отходит в сторону со щелчком, разгорячённое лицо Харпера ласкает приятная прохлада налетевшего ветра. Наблюдая, как суетятся вокруг техники и пилоты, как занимают отведённые им места истребители, Уильям машинально выуживает пачку «Мальборо» из кармана. Мысли снова и снова возвращаются к закончившемуся сражению, руки заметно подрагивают – даже верная зажигалка подпаливает сигарету не с первого раза.
С первым вдохом по лёгким разливается никотиновый дым, прочищая голову и отгоняя мандраж.
Всё отлично, он справился. Всё хорошо.
Мысль о том, насколько близко была в очередной раз смерть, накатывает запоздало. Лишь докурив, одним из последних Уилл спрыгивает на асфальт «взлётки».
Они победили. Теперь можно расслабиться.
Он входит в зал едва не последним – даже не подумав, что нужно переодеться, в отличии от чистенькой и опрятной принцессы. Окидывает долгим взглядом собравшихся, оценивая диспозицию. Цинк, что-то записывая, примостился за одним из дальних столов, Латунь о чём-то весело щебечет с Нариссой. Уилл медленно проходит мимо занятых столов, ответив на приветствие полковника не слишком формальным кивком. Говорить, по всей видимости, придётся, как всегда, Харперу.
Где-то глубоко внутри, под слоями хладнокровия и спокойствия, плещется злость. Та самая злость, с которой он вдавливал гашетку, выцеливая виляющий хвост истребителя Змея. Злость, порождённая чувством потери и страхом. Лишь чудом на этот раз обошлось. Обошлось не для всех.
ВВС Семиземья не оказалось готово. Происходивший здесь на протяжении последних месяцев цирк ожидаемо начинал демонстрировать вереницу последствий. Значительно раньше, чем планировал Уилл. Значительно раньше, чем он должен, в соответствии со сроком контракта, свалить из этой страны в объятия Бетани. Не потому ли так кисло улыбается полковник? Не потому ли, что прекрасно осознаёт, насколько сильно они облажались?
Проектор они, значит настроили.
Харпер невесело усмехается.
– Боевая задача выполнена, превосходящие силы противника разгромлены, – бесстрастно начинает он рапорт, вытянувшись перед представителями делегации в полный рост.
Они хотят рассматривать слайды и разбирать схватку. Находить ошибки в действиях отдельных пилотов, которые, при внимательном рассмотрении наверняка там найдутся. Сваливать вину и анализировать, пытаясь таким образом отвести внимание от себя.
Харпер считает совершенно иначе. Он считает, что каждый в этом бою выложился по максимуму, каждый прыгнул выше головы, чтобы перекрыть те ошибки, которые допустило на стадии планирования командование.
– Каждый пилот моей эскадрильи сделал всё возможное для достижения цели, – подчёркивает Харпер, разом предлагая винить его, как командира, за любые оплошности подчинённых. – В лучшую сторону хотел бы отметить курсанта Джиани. Она продемонстрировала впечатляющие для пилота с её опытом храбрость и мастерство, лично сбив три вражеских истребителя.
Латунь и Цинк в дополнительном одобрении не нуждаются, а вот принцессе не помешает положительная оценка её впечатляющего дебюта.
Харпер закладывает обе руки за спину, его взгляд стекленеет. За то, что он скажет дальше, ответственность должна лечь и ляжет исключительно на него.
– Тем не менее, не могу не отметить, что мы не были готовы. Эскадрильи смогли отреагировать настолько оперативно исключительно благодаря запланированным учениям, – он говорит одно, но подразумевает совершенно другое.
Оценку ущерба нападения на спящую базу негласно предлагает оставить специалистам.
– Разведданные не были получены своевременно, серьёзная группа противника подобралась к нашим позициям не замеченной. Более того, с тыла, с наших же территорий, появились истребители с нашими опознавательными знаками. Истребители, имеющие доступ к нашей же частоте.
Харпер качнул головой, не глядя ни на кого из полковников.
– Это утро могло закончиться катастрофой.
И в том, что не закончилось, нет вашей заслуги.
Гибель Джонсон на вашей совести, не на совести Уилла.
Последнее – не озвучено, но буквально сквозит в интонациях между строк.
Выговорившись, Уилл замолкает.
-
Ох, люблю такие сочные посты с развернутой экспозицией и реакциями на окружение.
-
Сильно, красиво, и по делу.
Мне кажется, лучшая игра про эскадрилью, что была запущена в полет)
|
-
Прямо "Хроники Риддика" :)
-
Могучая сцена. Как в целом вся ветка с дуэлью.
-
Плюс за в целом напряженный момент. Весь бой - и с Орсо, и с Фелицией. Бомж был жесток к нам, и мы тут реально могли закончиться, несмотря на всякие перки и бусты.
|
Тяжёлый молот с хрустом обрушивается на защищённое бронёй колено герцога де Труа, выбивая из-под ног землю. Безвольным мешком падает Орсо на мостовую, в то время как на улице вспыхивает возводимый Виссиль золотистый барьер. Границы светового кольца расширяются, вынуждая толпу наблюдателей боязливо отхлынуть. На поверженного герцога одновременно обрушивается и граница барьера, и ослепительная вспышка Эвелинн, выгоняя мрак из распахнутых глаз. Орсо приходит в себя, чувствуя, как его ногами сноровисто занимается молодая целительница.
Всего несколько минут – и уцелевшие члены отряда поднимаются по ступеням, входя во дворец. Поглощённые, обступив главный вход угрожающим полукругом, остаются снаружи.
Пыльные коридоры императорского дворца предстают перед людьми запутанным лабиринтом.
Брешь, впрочем, горит в сознании каждого тревожным тёмным пятном, помогая выбрать верное направление.
В одном из просторных замковых переходов Янус на мгновение останавливается, встречаясь глазами с ростовым исполинских размеров портретом. С полотна на него взирает чуть насмешливо до боли знакомая девушка – эти ниспадающие волной тёмные волосы, изящный подбородок, аристократическая бледность и проницательный взгляд за минувшие сутки успели основательно въесться в память наёмника. Это лицо он, кажется, не перепутает с другим уже никогда. Та самая девушка, смотревшая на него из отобранного у кровавого герцога медальона. Не может быть ни малейших сомнений – определённо она.
Ещё один поворот – и прямой как стрела коридор упирается в закрытые двустворчатые двери тронного зала.
Самое сердце старой империи.
Сердце, прогнившее теперь изнутри.
4 – Heart of Darkness
Двери тронного зала распахиваются, натужно скрепя ржавыми петлями, от толчка. Волной накатывает непроницаемая ватная тишина. Красная ковровая дорожка тянется сквозь десятилетний слой пыли прямо от входа к подножию трона, на котором, на небольшом возвышении, по-прежнему восседает сам Император. Пустые глазницы белесого черепа величественно и безразлично взирают в пространство, костяной лоб перехватывает золотой обруч регалии. Белесые костяшки впиваются что было сил в подлокотники – в увековеченной тьмой позе канувшего в лету монарха по-прежнему чувствуется беспокойство и напряжение. Приходит понимание, что он так и умер тогда, сидя на троне. Одним из первых – задолго до того, как смог осознать, насколько серьёзная опасность на самом деле угрожает Империи. Тщедушный скелет скрывает от любопытных взоров алая мантия, золотой обруч покрылся многолетней пылью и потускнел. И всё же становится немного не по себе под этим бесстрастным пристальным взором павшего владыки не существующей ныне Империи.
Второе, что бросается в глаза – это брешь. В дальнем углу зала, позади трона, ткань пространства разорвана – сквозь рваную рану на теле реальности в помещение просачивается чистая тьма. Прореха в завесе дрожит и вибрирует, тянется уродливым изогнутым шрамом от пола до самого потолка – там, в глубине, клубится и переливается абсолютная тьма, в которой порхают тут и там тёмно-багровые или ярко-алые огоньки. Чем дольше вглядываешься в тьму Бреши, тем сильнее стынет кровь в венах, а вдоль позвоночника начинают бегать легионы мурашек. Приходит осознание, что на самом деле, там, за прорехой – вовсе не сплошная пелена тьмы. Там – нечто огромное, необъятное. Колоссальный размеров пещера, исполинский бескрайний грот, целая реальность, сотканная из чистого мрака. Глазомер подводит даже опытную в таких делах Илль, оценить расстояния по ту сторону возможным для обычного смертного просто не представляется. Несколько секунд спустя приходит полное осознание – красные огоньки это вовсе не светлячки, это воистину огромные багровые диски, находящиеся на таком расстоянии, даже просто осмыслить которое не в состоянии разум обычного человека. Размеры пространства по ту сторону Завесы шокируют, потрясают. Кажется, если поместить туда империю целиком, то едва ли она заполнит собой хотя бы десятитысячную часть пустоты.
Необъятный мир, лишённый самого понятия света.
Чужеродный чудовищный мир, при одном взгляде на который отказывается работать рассудок.
Вот оно, сердце тьмы. То, к чему они так отчаянно и самоотверженно прорывались. Почему же не переполняет ощущение пьянящего торжества? Почему при виде Бездны сердце предательски пропускает удары, аритмично колотясь и сжимаясь от ужаса? Почему в сравнении с необъятной пустотой чистой тьмы человек кажется лишь жалкой беспомощной песчинкой под ногтями Создателя?
Накатывает паника, страх. Осознание тщетности вложенных в это дело усилий. На пути они столкнулись лишь с одним настоящим порождением Бездны, и даже этого оказалось достаточно. Не хочется думать, сколько ещё не поддающихся описанию тварей скрывается там, внутри. Насколько смехотворно беспомощным кажется человек в сравнении с первозданным бесформенным мраком.
Разве какой-то кинжал способен остановить это? Разве во всём мире достаточно света для того, чтобы зажечь хотя бы крошечный огонёк надежды на этом воистину необъятном пространстве?
Оторвать взгляд от Бреши непросто. Она приковывает внимание, ломает рассудок и высасывает волю к сопротивлению. Заставляет проникнуться осознанием собственной никчёмности в сравнении с чем-то настолько неумолимым. Заглянув в Бездну однажды, едва ли сможешь забыть это чувство до конца своих дней. Опускаются руки, взгляды тускнеют. Они прошли настолько далеко лишь затем, чтобы осознать безнадёжность всего предприятия. Мир не спасти, всё кончено давно и бесповоротно. Лишь вопрос времени, когда погаснут последние огни сопротивления на имперской равнине. Лишь вопрос времени, когда ЭТО заинтересуется существующими где-то, быть может, другими мирами.
И, тем не менее, оторвать взгляд от Бреши приходится. Ведь кроме неё в тронном зале есть ещё кое-что, заслуживающее безусловно внимания. Покрытые пылью солдаты, ровным строем преградившие путь к трону и императору. Они совершенно безжизненны, неподвижны. Производят сперва впечатление безликих одинаковых статуй. Синие плащи колышутся едва заметно на слабом ветру, лезвия потускневших и затупившихся алебард ровными рядами сверкают над строем. Древко каждой упирается в пол в нескольких дюймах от носка правой ступни пехотинца, левая рука каждого воина покоится на верхней грани опущенного прямоугольного башенного щита. На каждом щите – расправивший крылья белоснежный орёл на фоне ярко-синего неба. Закрытые шлемы солдат увенчаны стальными декоративными крыльями, сквозь глазные прорези наружу просачивается чистая тьма. Плащи, эмблемы и специфические шлемы солдат не оставляют ни малейших сомнений – личная гвардия императора, даже после смерти и искажения хранящая верность своему единоличному господину. Элита Империи, гордость Империи – и, в то же время, жалкая тень, блеклый призрак былого величия. Идеальная коробка – четыре ряда, по десять гвардейцев в каждом из них. Безмолвными истуканами преграждающая путь к трону и Бреши.
Может показаться на первый взгляд, что они не опасны. Многолетний слой пыли покрывает латные перчатки и шлемы – гвардейцы не дышат, не шевелятся, не подают ни малейших признаков жизни. Они действительно похожи на статуи – создаётся впечатление, что имеется возможность медленно и аккуратно их обойти.
Надежда рассыпается под синхронную дробь. Сорок алебард вздымаются и трижды бьют древками по пыльному полу. Опущенные вниз головы поднимаются – тьма начинает сумрачной дымкой просачиваться наружу сквозь прорези шлемов. Наиболее хорошо подготовленные и обученные солдаты Империи, даже после смерти не отринувшие выучку и железную дисциплину. Плащи трепещут на сквозняке, безликие одинаковые гвардейцы, ничего не предпринимая, наблюдают за столпившейся около выхода разношёрстной компанией.
И в установившейся непререкаемой тишине особенно отчётливо по залу разносится эхом лязг тяжёлых шагов. Никем прежде не замеченное, в движение приходит существо, стоявшее прежде в позе стража за троном, сразу за правым плечом мёртвого императора. Серебряные доспехи рыцаря тускло мерцают, длинный меч переливается в трепещущем свете. Внушительный треугольный щит с падающей на серебряном фоне одинокой звездой позволяет безошибочно определить личность своего обладателя. Лорд-командующий императорской гвардии, воистину легендарный Годрик Аттельстейн, медленно и величественно обходит с фланга строй подчинённых. Мрак дрожит и клубится в глазах на восковом застывшем лице, открытый серебряный шлем позволяет воочию рассмотреть героя бесчисленного числа мифов и сказок. Героя далёкого прошлого, которому в прошлом следовало бы и далее оставаться. Серебряный рыцарь останавливается на ковровой дорожке, в нескольких шагах перед замершим непреклонно в пространстве и времени строем. Опускает тяжёлый щит на пол, прислоняет к бедру. С насмешливой ухмылкой стаскивает латную перчатку с левой руки – тьма в его глазах игриво переливается и мерцает, когда лорд без лишних слов кидает перед собой перчатку на пол. Снова поднимает щит с упавшей звездой и, опустив голову, замирает в ожидании подтверждения.
-
-
-
Монументально. Эпично. И, сцуко, практически непроходимо, похоже.
-
|
Париж. Ночной Париж не переставал поражать – казалось, можно ходить по этим улочкам вечно, и по-прежнему наслаждаться их непередаваемой атмосферой, по-прежнему находить для себя что-то новое. Улица Сент-Катрин никогда не входила в число пяти любимых улиц Андре, несмотря на свою близость к множеству исторических мест. Он считал достопримечательности довольно вульгарными, уделом легкомысленных дам и проезжающих мимоходом гостей, делая с неохотой исключение лишь для вечного Нотр Дама. Настоящий Париж – это не старинные здания и не набережная Сены. Настоящий Париж – это места, которые не будут отмечены ни на одной карте.
Зарайя облюбовал себе логово в непосредственной близости от Бастилии, питаясь, по слухам, обречёнными смертниками. Сам граф эту привычку смотрителя всегда считал низменной и крайне отталкивающей – ведь, как известно, ты то, что ты ешь, и в случае с сородичами пословица приобретала особенную буквальность. Де Леграну, бывало, доводилось голодать несколько лишних дней в поисках подходящей по-настоящему жертвы. Вот уже много десятилетий – только кровь юных аристократок, очаровательно невинных и утончённых.
Андре шагал дальше, прислушиваясь к собственным ощущениям.
Париж был Парижем, но, в то же время, что-то в нём было очень сильно не так. Какая-то пустота на том месте, где раньше чувствовалось незримое непререкаемое присутствие. Это было странно и непривычно – настроение Андре испортилось задолго до того, как перед ним предстала стерильная и пустая квартира Зарайи. Обуреваемый смутными подозрениями, граф поспешил дальше, к особняку Антуана. Которого тоже не оказалось на месте, как и ещё тройки знакомых де Леграну сородичей.
Граф остановился в замешательстве посреди улицы. Что-то было серьёзно не так, и это что-то начинало внушать вполне определённое беспокойство. За время годового отсутствия Андре в городе кто-то ювелирно вырезал из Парижа любые упоминания о сородичах. Ни единого следа. Как будто никакой Процессии здесь вовсе не существовало.
И эти кретины озаботились проблемой только сейчас? Андре почувствовал, как глубоко внутри медленно просыпается раздражение, плавно переходящее в злость.
Похоже, кто-то позабыл имена настоящих повелителей ночи.
Похоже, кто-то возомнил, что может играть с Процессией и, что ещё важнее, с де Леграном в рисковые игры.
Похоже, в его отсутствие кто-то посмел заявить свои права на столицу.
Багровый король или нет, но этот «кто-то» ответит за свои поступки сполна.
От размышлений Андре оторвал мелькнувший на перекрёстке знакомый силуэт. Амели. К ней его неизменно тянуло, от её облика не могли отвлечь даже загорелые испанские сеньориты. Он не рванул к ней сразу лишь потому, что хотел доказать себе, что она не так уж много для него значит. Потому что боялся. И случайная встреча здесь, так далеко от её дома… Граф прикрыл глаза, замирая. Вдохнул ночной воздух, выискивая среди обитателей столицы одно единственное знакомо стучащее сердце.
И не нашёл.
Тонкие губы Андре изогнулись в улыбке, блеснули на мгновение в полумраке удлинившиеся клыки. Таких совпадений попросту не бывает. Только не теперь, когда вокруг творится настолько лютая чертовщина. Кто-то планомерно вычищает вампиров из города, и если изучать список наиболее влиятельных сородичей ночного Парижа, то отнюдь не последнею в списке позицию занимает Андре де Легран. Он и не думал скрываться после того, как вышел из экипажа. Он ходил по улицам как хозяин, которым, собственно, и являлся. Если кто-то охотился на вампиров, то известие о возвращении графа вполне способно было достичь неугодных ушей. И Андре не был настолько наивен, чтобы надеяться, что об его излишней увлечённости смертной по-прежнему оставалось никому неизвестно. Это ловушка?
Благоразумнее было бы отступить, но благоразумие никогда не было сильно стороной де Леграна. Он не собирался в страхе бежать, превращаясь из охотника в трепещущую добычу. Вместо этого он сорвался вперёд – но не рванул сломя голову в сторону перекрёстка.
Нет, он намеревался преподнести сюрприз потенциальным охотникам.
-
Благоразумнее было бы отступить, но благоразумие никогда не было сильно стороной де Леграна.
мне нравится, что персонаж одновременно предвосхищает образ романтического героя и в то же время выступает отражением классического, даже античного, образа Аида из мифа о Персефоне.
|
-
Быстро он меня разделал, гад. Но надо признать, в этот раз я почти до финала дотянул. Спасибо за игру!
|
Каменный мост перекинут через столичную реку, до тёмных вод которой не дотягивается магический свет. Мир размывается, теряет чёткость, реальность отступает перед клубящимся чёрным туманом. Шёпот не замолкает, в то время как голоса соратников доносятся издалека, будто пробиваясь сквозь толщу воды. Если продолжать идти вперёд, то это закончится. Если не унывать и не сдаваться, то всё должно быть в порядке.
Смутные образы и знакомые лица. Невозможно понять, где наваждение, а где реальность.
Роберт безмолвно сворачивает в сторону, отколовшись от остальных. Голова храмовника опущена вниз, молот падает с глухим лязгом на мостовую. Морок ли? Очередной нелепый обман?
Сердца пронизывает апатичное безразличие. Толпа расступается, освобождая храмовнику путь. И, едва впустив его, с восхитительной синхронностью смыкается снова. И нет больше Роберта. Растворился во мраке. Не возвышается его могучий силуэт среди других мертвецов.
Следующие по пятам за людьми поглощённые осторожно переступают брошенный молот.
По ту сторону моста уже ожидает сопровождение.
Сотни и тысячи плетутся на почтительном расстоянии следом, в то время как мрак застилает взоры живых новым видением.
Крылатые твари, одновременно похожие на огромных мохнатых нетопырей и парящих над землёй человекоподобных волков. Извивающиеся огромные змеи, кольцами огибающие горы изувеченных трупов.
Броня искорёжена, порваны и втоптаны в грязь знамена.
Чей-то отчаянный полный ужаса вопль гулким эхом разносится над равниной.
Один из летающих монстров пикирует вниз, серповидными когтями пронзая на скорости спину ползущего по земле человека. Словно пушинку поднимает вверх рыцаря в полном латном доспехе, кромсая и разделывая трепещущего в его хватке человека не замедляя полёта.
Бесформенные кровавые сгустки слизи наползают на груды тел и продолжают плыть дальше, оставляя позади себя лишь обглоданные белесые кости и ржавую сталь.
Скорчившись в жидкой грязи, лежит, сотрясаемый рыданиями, чародей круга. Несколько последних уцелевших солдат образовали вокруг герцога жиденькое кольцо, с ужасом разглядывая морды и силуэты, проступающие вокруг уцелевших во мраке.
Нога Грегора, практически оторванная чуть выше щиколотки, с неимоверным трудом продолжает цепляться за тело остатками сухожилий. Сам герцог стоит внутри кольца на коленях, вогнав остриё фамильного меча в рыхлую землю и всем своим весом навалившись на гарду. Веки опущены и дрожат, губы повторяют глухим шёпотом монотонный речитатив.
Крылатые твари с горящими глазами обступают людей. Перепонки крыльев исходят мраком и едва заметно подрагивают, кровь тонкими струйками стекает с изогнутых когтей и клыков. Тихая молитва герцога становится громче, настойчивее – чудовища медлят, будто бы слушают.
А потом разом устремляются вперёд нечеловеческими прыжками, опрокидывая и потроша последних защитников, перерубая шею герцога на лету. Они бросают Орландского на спину, вскрывают броню и жадно впиваются зубами в горячую плоть.
И вдруг замирают. Все как один поднимаются, синхронно поворачивая морды в определённую сторону. Скорее ощущают, чем видят солнечную полоску стали, гордо поднятую к тёмному безразличному небу.
Эвелинн чувствует на себе их голодные злобные взгляды.
Крылья оглушительно хлопают – одна за другой мохнатые твари поднимаются в небо, оставляя в покое бездыханную добычу.
Рассвет развеивает наваждение, отгоняет тёмный туман. Идти вперёд становится значительно проще, приятнее. Остаётся позади мост, следом – новый квартал. Решётка дворцовых ворот поднята, створки – гостеприимно распахнуты. Брешь там, внутри. Совсем уже близко.
Илль играет имперский матч на свирели, выступая перед неблагодарной достаточно публикой.
Чёрные пустые глаза взирают на исполнительницу безразлично, ни единого выкрика одобрения ожидаемо не доносится из толпы.
Глаза Орсо затягивает тёмная пелена, ладонь герцога ложится на рукоять Латифьера. Когда Виссиль напрыгивает на де Труа сзади, тот резким рывком подаётся вперёд, перебрасывая женщину через голову. Чародейка, восстанавливая дыхание, остаётся лежать на земле, в то время как герцог стремительно разворачивается. Тьма переливается в глазах, меч в руке излучает мягкий волнительный свет. Орсо отворачивается и начинает тоже шагать навстречу расступающейся гостеприимно толпе.
|
Они высыпаются из домов по обе стороны улицы.
Десятки и сотни безликих теней, образующих для людей живой коридор. Залитые мраком глаза безразлично следят за процессией, бледные лица проступают во мраке белесыми пятнами.
Их становится больше – те, мимо кого отряд проходит, начинают следовать на почтительном расстояние за живыми. Поглощённые слева, поглощённые справа – невообразимая, преградившая своей массой узкую столичную улочку толпа тянется позади.
Сотни, если не тысячи.
Их количество возрастает с каждой новой минутой. Кажется, всё население старой столицы собирается на пути экспедиции с целью посмотреть представление. Пути назад уже нет – стоит обернуться, как взгляд натыкается на копошащуюся во мгле безликую массу из наблюдателей.
Сквозь шёпот пробивается мерное биение гнилого тёмного сердца. Оно где-то там, впереди, теперь совсем рядом. Пульсирует, разгоняя чистый мрак по невидимым венам. И с каждым тактом обрушивая на живых волны кошмара.
Шёпот не утихает, становится громче, настырнее. В толпе бледных лиц каждому начинают чудится близкие и родные. Взгляд скользит по ним, то и дело цепляясь за знакомые образы.
Однако, стоит остановиться и начать вглядываться, как казавшийся знакомым человек исчезает, растворяясь в безликой толпе.
Где-то там стоит Хаармс, одобрительно кивая и оказывая поддержку. Ты всё правильно делаешь, Илль. Ни в коем случае не сдавайся, иди до конца. Ты сильная, всегда была сильной, ты сможешь. Ты увидела пустоту по ту сторону грани, ты знаешь, что ничего хорошего после смерти ждать не приходится. Сделай это. Сделай ради меня.
Эдвард и Ройс, павшие в бою почти пять лет назад товарища Януса, безмолвно улыбаются наёмнику и призывно машут руками. Зовут к потрескивающему уютно огню походного костерка. Столько всего они прошли вместе – не грех и пропустить немного вина на дорогу.
Элиас видит в толпе поглощённых строгое лицо своего наставника.
Не сдавайся храмовник.
Не поддавайся на искушения, помни обеты.
Если не справишься ты, то кто сможет тогда?
Ты всегда был одним из лучших, не подведи в самый тёмный час Орден, который в своё время дал тебе всё.
Фелиции видится мать – бледная и с тёмными глазами, но вполне нормальная мать. Что она делает здесь, так далеко от деревни? Неужели пришла искать брата? Брат, к слову, стоит с ней рядом. Просит безмолвно прощения за отсутствие. За то, что бросил. Что не смог защитить.
И лишь отец привычно молчит – пальцы женщины невольно касаются рукояти одного из ножей.
Отец не оставлял её никогда. Был всегда рядом. В этой толпе он сейчас находиться просто не может.
Многоголосый шёпот в голове почти ревёт, оглушает.
В нём злость и угроза. Раздражение.
Примите свою судьбу, никчёмные смертные. Вы всё равно ни на что не способны, прекратите сопротивляться.
Роберту среди мертвецов видится Элиас. Тот самый Элиас, который втолковывал ему прописные истины всего лишь каких-то десять минут назад. Как он там оказался? Неужели несгибаемый храмовник сдался так быстро? Если тьма сломила непреклонную решимость железного командира, то как может продолжать сопротивляться сам Роберт?
Храни обеты, брат. Не поддавайся на искушение. Во что бы то ни стало заверши начатое. Оставайся верен себе до конца.
Муж Виссиль стоит среди мертвецов, глядя на девушку залитыми мраком глазами с укором. Держит на руках двухлетнего сына – ребёнок безжизненно висит на плече у мужчины, не глядя на мать.
Ты сделала то, что должна была. Я понимаю, Виссиль, я всё понимаю. Но почему ты бросила нас? Почему нас не защитила? Ты же чародейка Круга, ты владеешь магией света? Где ты была, когда мы в тебе на самом деле нуждались?
Голоса, минуя посредников, вторят оглушительному шёпоту в голове.
Самое страшное то, что Виссиль понимает – даже если конкретно этот образ лишь наваждение… То её родные, скорее всего, действительно находятся где-то в этой толпе.
Эвелинн видит мать. Почти такую, какой запомнила её в тот, самый последний, раз. Контрастная бледность и антрацитовые глаза лишь подчёркивают общее сходство. Она улыбается ей безмолвно, кивает.
Продолжай в том же духе, Эвелинн. Не сдавайся. Ты нужна им, ты несёшь свет. Лети вперёд, Светлячок. Это твой единственный шанс всех спасти.
И лезвие Рассвета вспыхивает тускло во мраке, его тепло проникает через подушечки пальцев в тело молодой чародейки. Кинжал отгоняет в сторону наваждение. Кинжал просит её не бояться. Он впервые по-настоящему говорит с ней после того первого раза в разрушенной храме.
Не верь тьме, Эвелинн. Не слушай шёпот. Ты знаешь, что делать. Ты не одна. Ты никогда не будешь одна.
Сердце Джона в ужасе пропускает удар, когда он видит среди сопровождающих Мириам и Ниэль. Они не могут быть здесь, они за сотни миль отсюда, за надёжными стенами, в безопасности. Он идёт ради них в сердце тьмы, он готов спасти мир, чтобы дорогие для него люди способны были продолжать жить при свете нового дня. Неужели всё зря? Неужели он уже проиграл?
Мириам, утончённая и невыразимо прекрасная, улыбается с грустью. Совсем как тогда, в момент их прощания – лишь необычайная бледность и мрак в глазах контрастируют резко со светлым воспоминанием. Она держит за руку дочь, которая безмолвно произносит «Папа» одними губами. Но Мириам не обвиняет его, не укоряет, отнюдь.
Продолжай идти, Джон. Не сдавайся, мы ждём тебя. Пожалуйста, продолжай. Возвращайся домой. Ты спас нас однажды, ты сможешь сделать это ещё раз. Не сможешь ты – никто больше не сможет. Я верю в тебя, Джон. Возвращайся домой. Просто возвращайся, пожалуйста.
Орсо понимает, что происходит прежде, чем действительно видит. Недоброе предчувствие терзает герцога, голоса в голове издевательски хохочут, будто тоже всё понимая.
Бледное лицо Аделаиды в толпе он принимает с мрачной решимостью. Она улыбается одними губами – улыбается грустно, и улыбка эта гораздо сильнее напоминает оскал мертвеца. На хрупкой шее аристократки – оставленные грубой верёвкой багровые пятна. И её голос, знакомый и чистый, в унисон шёпоту бездны звучит в голове.
Хранители рассвета?
В тоне насмешка.
Надежда? Орсо, ты совсем с ума сбрендил на старость лет? Ты как никто знаешь, чем это кончится. Ты понимаешь, что в этом мире не осталось места надежде. Ты верил в лучшее до последнего – ты искал место, строил новое поместье мечты. И чем это закончилось, Орсо? Ты достаточно умён, чтобы не совершать дважды одну и ту же ошибку.
Истерический смех. Тот самый, неповторимый, который преследует герцога последние месяцы.
Ты хочешь умереть, де Труа. Не будь трусом, не позволяй тьме делать твою собственную работу. Ты всегда был человеком слова, Орсо. Обнажи меч. Закончи эту историю сам.
Лицо Аделаиды исчезает и смазывается. Образ уродливого слепого младенца впечатывается в сетчатку. Тот тянет к герцогу скрюченные окровавленные ручонки, беззвучно открывая время от времени рот.
Ты ничтожество, Орсо. Признай это. Сделай, что должно.
Дома расходятся, улочка выходит на набережную. Толпа поглощённых, пестрящая фантомами далёкого прошлого, плещется и беснуется позади. Каменный мост перекинут через делящую столицу надвое реку. Там, на той стороне, в магическом свете шарика Эвелинн, проступают гротескными силуэтами готические шпили и башни императорского дворца.
Брешь где-то там, внутри.
В самом сердце Империи.
И настолько близко к ней не подбирались ещё никогда.
-
Очень интригующе. И идея разделить всех по социалке еще раз повторю - классная. Эх, как же жаль, что у меня времени как раз на прошлой неделе не было, чтобы развернуться, когда-нибудь обязательно повтори эксперимент.
-
|
-
САСПЕНС111
Ну и флэшбэк мощный, конечно.
-
Я аж прослезился от образа держащегося из последних сил Орландского. Не шучу.
|
3 – The Capital
Лес и маленький лагерь остаются далеко позади, преодолена безжизненная равнина, отделявшая отряд от старой столицы. Неверный свет факелов выхватывает из тьмы мощёные улочки и коттеджи предместий – кажется, что на этом этапе продвижение вперёд должно даваться сложнее всего, но люди не встречают ни единого препятствия на дороге.
По обе стороны улицы – мёртвые и будто бы нетронутые дома, за окнами некоторых из которых по-прежнему можно разглядеть аккуратные пыльные шторки. То и дело попадаются пустые и брошенные на обочине экипажи, ветер, гоняя воду и грязь, завывает над безлюдными улицами. Брешь впереди манит, зовёт. У каждого, кто хоть немного знаком с устройством столицы, с каждым шагом остаётся всё меньше сомнений – источник скрывается где-то там, на другом берегу разделявшей город на две равные части реки, в непосредственной близости от покинутого ныне дворца императора.
Столица выглядит оставленной и нетронутой. Все двери закрыты, все здания уцелели. Ни единого звука не издают раскинувшиеся вокруг бесконечные городские кварталы. И никто не препятствует продвижению, никто не мешает. Ни единая живая душа, ни единое порождение, ни единое искажённое животное или даже простой поглощённый – отряд останавливается на перекрёстке, выбирая более подходящее направление и, после некоторых сомнений, сворачивает на новую улицу.
Странно видеть огромный брошенный город. Оставленный в сердце мрака, забытый и будто бы никому теперь больше не нужный. Проплывает мимо витрина лавки портного – пыльные разноцветные платья разложены по-прежнему аккуратно на стойке, словно магазин на рассвете откроется и оживёт в ожидании новых клиентов. Выступает слева монструозной громадой оставленный храм – обитель Создателя, шпили которого вздымаются значительно выше, чем способен дотянуться пляшущий в руках людей свет. Местное безмолвие лезет в голову, давит – и без того ощущавшееся уже некоторое время воздействие тьмы с каждым новым шагом чувствуется сильнее. Тьма лезет в голову, выворачивает наизнанку сознание, вязкий и пропитанный клубами мрака воздух затрудняет дыхание.
Нарастает тревога – у каждого члена отряда появляется стойкое ощущение, что это ловушка. Что дорога идёт слишком гладко, что тьма позволяет живым продвигаться с какой-то одной ей ведомой целью. И лезет в голову, путает мысли, заставляет забывать обо всём, кроме необходимости ритмично переставлять время от времени ноги.
Абсолютная тишина, будто бы забившая рты и головы ватой.
Воспоминания, всплывающие из самых потаённых уголков памяти, воспоминания извращённые и искажённые тьмой.
Или, на самом деле, совершенно нормальные?
Чудовищные образы, обрывки картин, которые видеть никому из людей не положено.
И, кроме прочего, шёпот.
Различить шёпот удаётся не сразу, но стоит однажды услышать, как приходит жуткое осознание – эти чужеродные безликие шелестящие голоса нашёптывают что-то каждому уже довольно давно. Каким-то непостижимым образом их удавалось не замечать, до поры не обращать на эти леденящие потусторонние голоса никакого внимания. Но услышав однажды, отстраниться уже невозможно. Шепот возникает прямо в голове минуя необходимых посредников, шёпот сообщает жуткие вещи и подрывает решимость, путь даже человек и не понимает ни единого слова этого чужого шелестящего языка. Он становится громче, настойчивее, вынуждает спотыкаться и сбиваться с дороги. Он будто бы намекает, что все усилия тщетны, а закономерный конец этой экспедиции даже её непосредственным участникам прекрасно известен.
И становится очевидно, что если продолжать идти, зациклившись на себе, то очень скоро от рассудка ничего не останется. Личность и разум просто развеются, растворятся без остатка во мраке. Если не отрешиться от этого, если не заглушить его, не прекратить слушать, то совсем скоро станет простительно поздно.
Нужно вспоминать. Говорить, если не с целью общения, то хотя бы с целью услышать собственный голос. Выдавить из головы мрак, вспоминая о свете и о чём-то хорошем.
-
Прекрасная задумка по поводу социалки.
-
Леденящая душу атмосфера.
|
Андре медленно выбрался наружу из экипажа. Сапог графа ступил на мощёную улочку, в то время как он сам с удовольствием отметил тёмно-фиолетовый оттенок проглядывающего в просветах между покатыми крышами неба. Солнце уже скрылось за линией горизонта – сумерки разрастались, угрожая с минуты на минуту превратиться в полноценную ночь. Большинство людей испокон веков в силу первобытных инстинктов закономерно опасаются темноты, даже толком не отдавая себе отчёта в том, какие опасности могут их на самом деле во мраке подстерегать. Андре не боялся ночи уже очень давно – он был ночью, был грациозным и безжалостным хищником, которого большинству пребывающих в здравом уме живых стоило бы, на самом деле, до полусмерти бояться.
И, по мере того, как темнело над городом небо, всё более самоуверенная ухмылка проступала на тонких губах необычайно бледного графа. Он огляделся, узнавая знакомые кварталы Парижа – единственного города во всём мире, который Легран ценил и по-настоящему уважал.
Его города.
Города, на улицах которого прошла его жизнь и, кроме того, значительная часть существования после.
Побережье Испании отложилось в памяти чередой ярких экзотических образов. Длительное путешествие помогло развеяться, сменить обстановку, но, несмотря на всё, что неизменно происходило вокруг, Андре постоянно тянуло обратно. Едва услышав о проблемах в столице, он сорвался одним из первых без промедления.
Он был раздражён своеволием, которое в его городе начинал проявлять скот за время его непродолжительного отсутствия. Ещё сильнее графа раздражала Процессия, которая выслала с целью урегулирования возникших проблем целую делегацию. Вампиры, волею случая ставшие ненадолго компаньонами и нежеланными совершенно попутчиками, имели определённое влияние в теневом обществе по эту сторону грани. Каждый, естественно, считал себя влиятельнее и умнее всех остальных, у каждого, естественно, имелся собственный взгляд на то, каким образом должно быть урегулировано это смехотворное дело. Андре категорически не нравилось дополнительное внимание со стороны Процессии – граф вполне был уверен в собственных силах, не без основания предполагая, что с возникшей неурядицей более чем способен разобраться самостоятельно.
Сородичи испокон веков стремились объединяться в общины и кланы, с завидным упорством выстраивать собственную теневую и невидимую для людей иерархию, но, в то же время, продолжали оставаться в большей степени одиночками. Как никто другой, эту истину подтверждал своим существованием и Андре – безукоризненно вежливо улыбаясь коллегам, глубоко внутри он закипал от сдерживаемого старательно негодования.
Родные улицы Парижа играли различимую лишь для ушей графа возвышенную мелодию, знакомая ночь звала к себе и требовала не задерживаться без лишней необходимости на одном месте.
Граф обернулся, разглядывая спутников, большинство из которых не спешило покидать экипаж.
– Добро пожаловать в Париж, сеньоры и… Сеньориты, – отправив Сильвии де Моро свой фирменный обворожительный взгляд, на испанский манер обратился де Легран к компаньонам. – К сожалению, мне необходимо срочно урегулировать несколько не терпящих отлагательств вопросов, но моё поместье в предместьях Сент-Оноре у южных ворот в вашем полном распоряжении. Ни в чём себе не отказывайте и чувствуйте себя… Как дома. В случае, если, конечно, доберётесь до него раньше меня.
Решив, что необходимый минимум вежливости перевыполнен, Андре кивнул остальным и быстрым шагом двинулся дальше по улочке.
-
Он был раздражён своеволием, которое в его городе начинал проявлять скот за время его непродолжительного отсутствия.
Огонь!
|
|
-
Блин, у меня было предчувствие, но оно не оправдалось. хD
Рада продолжению! Уэсли очень занимательный персонаж, и будет жаль его отпускать домой. Конечно же если до этого вообще доживём.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Сияющий шарик срывается с пальцев и взмывает над плечом Эвелинн, озаряя мягким золотистым светом болото.
В этом свете особенно отчётливо виднеется изломанное и выгнутое неестественно тело Илль, которое оттаскивают назад. Мёртвая девушка кажется неуместной, очаровательно хрупкой и беззащитной. Тем сильнее гнетёт осознание, что её путь завершен. Что она присоединилась к числу тех, кто уже отдал жизнь ради высшей цели в этом походе.
В тушу хлюпающей твари врезается, меся жирную склизкую плоть, полукруглое лезвие. Та, кажется, лишь становится злее – будто бы увеличивается в размерах и, нависая над людьми, выпускает из себя всё большее количество щупалец.
В магическом свете Роберт видит распахнутую в нескольких футах от его лицао круглую пасть, чувствует, как затягиваются цепями тентакли, выкручивая суставы. Сразу несколько хитиновых жал молниеносно выстреливают прямо в Безмолвного – с неистовой силой они пробивают насквозь и плоть, и броню, вонзаются со скрежетом и хлюпаньем в живот и оба предплечья, играючи поднимая массивного храмовника над водой, будто невесомую тряпичную марионетку на ниточках. Вытаращенные глаза обгладывают истекающего кровью Роберта, в то время как щупальца отшвыривают, словно игрушку, воина в сторону. Тот с плеском падает в воду мешком плоти и стали, и, вздрогнув несколько раз, замолкает.
Горло Януса перехвачено, горящие лёгкие агонизируют, прося кислорода. Ещё одно щупальце с размаху обрушивается на плечо, ломая ключицу, сминая наплечник и отправляя наёмника в воду.
Тварь надвигается, разрастаясь. На её пути оказывается Фелиция, в руках которой мрачно поблёскивает сталью изукрашенное искусно копьё. Тварь не кажется хоть сколь-нибудь этим фактом обеспокоенной – десятки отростков хищно тянутся к наёмнице с разных сторон, когда та делает быстрый подшаг и выбрасывает вперёд, вложив все свои немалые силы в удар, копьё лорда Годрика.
Того, что происходит дальше, не ожидала ни тварь, ни Фелиция.
Женщина видела, как вспыхивает лазурной ослепительной синевой стальной наконечник. Как мчится вперёд, навстречу очередному огромному глазу, прорезая удушливый клубящийся мрак. Как глаз взрывается слизью, в то время как железо глубоко уходит в безразмерную тушу. И, наконец, как призрачное синее пламя распространяется по лоснящемуся гнилью бесформенному уродливому телу.
Болото пенится, щупальца бьются в агонии.
Желеобразная туша извивается в конвульсиях и дрожит.
Несколько мгновений жуткого предсмертного танца – и почерневшая тварь оседает. Становится меньше, скукоживается, будто кто-то выкачал из неё воздух.
Фелиция стоит в полный рост над поверженным порождением, в недоумении рассматривая внезапно для всех переломивший исход сражения артефакт.
-
Мрачная красотища. Забываю ставить плюсики, в этом модуле каждый пост достоин доброго слова.
|
Эвелинн опускается около Илль на колени – уже давно не такое белое одеяние пропитывается ледяной болотной водой. Осторожно приподнимает голову девушки, которая безвольно болтается на переломанной шее.
Опущенные Элиасом веки закрыты. Грязь на бледном обескровленном лице, грязь на одежде и в волосах.
Чародейка начинает вполголоса произносить заклинание, обращаясь к силам, осознать которые до конца на самом деле не в состоянии. Она знает, как это должно работать теоретически. Сперва, используя привычную энергию исцеления, необходимо восстановить пострадавшее тело. Всего лишь дело техники для опытного целителя – свет Эвелинн выпрямляет шею Эвелинн, сращивает сломанные позвонки, восстанавливает повреждённые ткани.
Минуту спустя Илль выглядит так, будто просто прилегла отдохнуть – вот только её тело, пусть и обновлённое, пока что пустует.
Настоящее искусство здесь в том, чтобы вернуть, пока не стало непростительно поздно, обратно и душу.
Мягкие нити света срываются с пальцев Эвелинн, ласкают мертвенно бледное лицо Илль. Чародейка продолжает пытаться, зная, что с этим заклинанием нет ни малейшей гарантии, что задуманное на самом деле сработает. Сложно понять, в какой именно момент становится очевидно, что ничего не получится – чародейке известны как случаи, когда люди возвращались с того света практически моментально, так и истории, когда оказывалось совершенно бессильно многочасовое непрерывное воздействие света.
Бледность Звёздочки медленно отступает, уступая место здоровому цвету кожи. Веки девушки начинают отчаянно трепетать, первый хриплый вздох сдавливает горящие лёгкие.
И Эвелинн понимает, что получилось. Успех, в который почти невозможно поверить.
Илль резко переворачивается на бок, сплёвывая грязную воду. Тяжело и прерывисто дышит, пытается вспоминать. Мысли путаются и разбегаются, она помнит тварь, помнит щупальца, помнит недостаток воздуха и наступившую темноту. Там, где она была, определённо не было ни света, ни долгожданной встречи с Создателем.
Только холод и тьма, абсолютная пустота, в которой нет места ничему кроме.
Там не было ничего, даже самосознания. В этой пустоте можно было находиться целую вечность и, при этом, этого совсем не осознавать.
Но с каждым новым вдохом смутные и никогда не существовавшие воспоминания исчезают. Возвращается обычный человеческий холод, который разгоняет кровь, вновь струящаяся как ни в чём ни бывало по венам.
С каждым вдохом воспоминания о той тьме всё путанее, туманнее. Будто и не было её никогда.
Но, в то же время, Илль чувствует, что какая-то часть её там осталась.
-
Только холод и тьма, абсолютная пустота, в которой нет места ничему кроме.ссылка
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
-
-
-
Жестко. Черногрив, теперь держи ухо востро. Memento mori.
|
-
Очень классный, мощный пост. И долгожданный!
-
Суровая суровость суровничает :)
|
Факелы один за другим с шипением гаснут, выскальзывают из рук.
С исчезновением каждого нового огня мрак сгущается, подкрадывается рывками, шипит и клубится вокруг.
И во мраке, над багровой, неуловимо ассоциирующейся с озером крови водой, танцуют восхитительные недосягаемые светлячки. Одинокий огонь факела Элиаса продолжает плясать на сильной ветру – руки сжимающей источник света Илль дрожат от страха и холода.
Некоторых оттаскивают назад, другие – балансируют на самом краю топи, в полушаге от того, чтобы окончательно и бесповоротно попрощаться с реальностью. Бледные щупальца бесшумно выскальзывают из воды, обвивая ноги людей, которые не обращают на эту незначительную неурядицу никакого внимания. Рывки, крики, гибель собрата – ничто не имеет значения в сравнении с восхитительным танцем потусторонних огней.
И вдруг всё меняется.
Бирюзовые светлячки ослепительно вспыхивают, окрашиваясь в кармин.
В багровом свете отчётливо видно, что никакие это на самом деле не светлячки – огни болтаются над водой на ассиметричных отростках, отходящих от вздувшейся туши неведомой твари.
Картина происходящего вдруг в одночасье собирается воедино – мерзкая тварь сферической формы, туша которой наполовину лишь выступает из тёмной воды, приманивая светом беспечную дичь.
Омерзительное вздувшееся огромное существо, от которого в разные стороны отходят пронизывающие болото тентакли – неторопливо плывёт, приближается к берегу, демонстрируя ровные окружности обрамляющих монструозную пасть уродливых мелких зубов.
Не нежить, не искажённые существа и даже не поглощённые люди. Настоящее порождение тьмы, много циклов назад превратившее болота в свои угодья. Теперь, в кровавом свете багровых огней, особенно отчётливо видны выступающие местами над водой волчьи скелеты и черепа – люди становятся для этого отродья не первой, но и, наверняка, далеко не последней добычей.
Взвигнув на прощание, музыка замолкает. Иллюзия рушится, разлетается в одночасье на сотни осколков. На смену очарованию и восторгу приходит жестокое осознание, которое несёт с собой чистый неконтролируемый ужас. Георг, прозрев, шарахается назад – но опутавшие ноги щупальца слизывают рейнджера свирепым рывком, вода заглушает сорвавшийся было с губ предупредительный вскрик. Болото вздыбливается тревожной рябью, огрызается накатывающими на берег волнами. Белесые щупальцам жуткими змеями появляются из воды, ползут, извиваясь, по мелководью, предпринимая попытки вслепую нащупать новую жертву.
Манящие светлячки перед глазами Дебби вспыхивают и гаснут. В кровавом свете алых огней она видит отчётливо существо, распахнутая пасть которого обещает вечную боль и чудовищные страдания. Наваждение отступает, ясность сознания возвращается – слишком поздно, твёрдая почва под ногами заканчивается. Она не хочет умирать, тем более – умирать так. Глупо, на полпути, в пасти отвратительного безликого порождения бездны. Дебби не понимает, как вышло так, что она оказалась одна впереди. В приоткрытый рот врывается гнилая вода, девушка барахтается в отчаянной попытке вынырнуть на поверхность. Но обвившие хрупкую фигурку щупальца тащат вниз, стискивают грудную клетку, выдавливая воздух из лёгких.
Вниз, в абсолютную и вечную тьму. На самое дно.
Уцелевшая верёвка натягивается, едва не увлекая вслед за Дебби Фелицию. Трещит от неистового рывка, рвётся, соскальзывает в топь вслед за по-прежнему обвязанной чародейкой.
|
-
Вся болотная движуха - отличный сюжетный ход. Прекрасная, эмоциональная сцена. Мне очень зашло.
|
– Послушай меня, парень. Просто. Опусти. Пистолет.
Руки Дэна дрожат – он отвечает что-то, но смысл сказанного проходит мимо сознания Бриттани.
– Это безумие и так зашло слишком далеко. Не усугубляй ситуацию, просто вызови копов.
Райт ещё не понимает, что его попытки хоть как-то вытащить Бриттани из этого дерьма напрочь лишены смысла. Не имеют значения. Что всё уже решено, что история, не успев толком начаться, заканчивается.
Слёзы на щеках девушки смешиваются с дождём.
Злосчастный светофор вновь перекрашивает окружающий мир.
Вместо карминового безумия последней минуты ночь снова окрашивается в гостеприимную зелень.
Молниеносным движением Бриттани вскрывает собственное горло. Нож выпадает из окровавленных пальцев, кровь фонтаном хлещет на Линча и мокрый асфальт. Боль и ужас ослепительными вспышками озаряют рассудок – веспа подчёркивает ощущения, делая их ярче и притягательнее.
Бриттани падает на колени, чувствуя, как жизнь утекает, смешиваясь с дождевой водой.
Думается некстати – нет ничего более паскудного, чем осень в этом проклятом городе. Впрочем, этот город исключительно омерзителен в любую погоду. Осенние ливни, по крайней мере, не маскируют его истинную сущность за яркими неуместными красками.
Райт медленно опускает голову. По лицу и светлым волосам мужчины сплошным потоком стекает дождевая вода. Он не бросается на помощь, прекрасно осознавая, какую артерию вскрыла Бриттани. Она истечёт кровью значительно раньше, чем они успеют хотя бы просто набрать «9-1-1» и объяснить положение дел оператору.
Девушка не видит, как Райт со злостью пинает несколько раз колесо «мерседеса». Слышит издалека звон стекла, но не видит окровавленные изрезанные костяшки.
Дэн опускает пистолет – его просто колотит. Он швыряет оружие на сиденье, следом опускается сам – прямо на деньги и документы. Смотрит вниз безразлично, обхватив голову руками.
Мир перед глазами Бриттани меркнет – она чувствует щекой ещё тёплое тело Линча, боль медленно отступает. Угасает сознание. На смену миру дождя приходит долгожданная темнота.
– Вызывай полицию, парень, – бросает Райт с горечью.
Дэн поднимает на него невидящие глаза.
– Что, вообще, блять, случилось? – медленно, почти по слогам произносит.
Алан не отвечает. Морщась и потирая изрезанные костяшки, он возвращается к машине, доставая из кармана на ходу телефон.
На крошечном дисплее высвечивается иконка исходящего вызова и имя – «Миранда». Прижав ухом трубку к плечу, он достаёт из кармана пачку сигарет. Извернувшись с зажигалкой, закуривает, не обращая внимания на ветер и дождь.
– Не курил почти месяц. Блядство, – бросает, обращаясь к самому себе, в пустоту.
Дэн тоже звонит. Запирается в «мерседесе».
Райт докуривает, со злостью возвращая в карман телефон. Ныряет в салон. Хлопает дверцей.
Стиснув руль, смотрит куда-то в пустоту перед собой остекленевшими голубыми глазами.
Прислушивается к нарастающему вою сирен вдалеке.
Из динамиков в салон «форда» продолжает струиться приятная музыка.
– И снова с вами – «Мунлайт-ФМ». Специально для тех, кто не спит этой ночью!
Райт невесело усмехается.
Начинает играть очередной безумно знакомый трек, название которого по-прежнему назойливо крутится где-то на самой грани силящегося вспомнить сознания.
-
-
Отличная получилась игра, спасибо.))
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
– Споёшь? – переспрашиваю. – Древние Предания?
Честно говоря, меньше всего я ожидал услышать сейчас подобное предложение. Пожимаю плечами, упираюсь в поверхность камня затылком. Киваю заинтригованно. Звучит интересно.
Это очень точная реакция на самое оригинальное ухаживание от девушки, какое только можно представить.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Попарно обвязываясь, истощённые люди спускаются вниз, в затопленную низину. Прощупывая перед собой предательски уходящую почву, бредут, чувствуя, как ледяная вода перекатывается в сапогах и ботинках, доставая местами едва ли не до колена. Идти тяжело, мокро и мерзко, холод сковывает, распространяясь всё выше от практически моментально онемевших ступней. Мир вокруг хлюпает – приходится пробираться, переступая выступающие из воды сухие коряги, сворачивать в сторону, огибая совсем уж непроходимые из-за бурелома места, вглядываться до рези в глазах в торчащие из-под воды безжизненные чёрные ёлки и поваленные деревья. Впереди – спина ведущего, внизу – багровая и напоминающая в свете факелов кровь застоявшаяся вода. Мелкие мошки роятся вокруг, лезут в нос и глаза, путаются в волосах и приземляются нагло на беззащитную кожу. Через несколько десятков минут такого пути появляется непреодолимое желание выбраться как можно скорее из этого гиблого места, где каждый неверный шаг грозит обернуться зыбкой трясиной. Люди продвигаются медленно, тщательно выверяя каждый следующий шаг. Холод распространяется по телу, в то время как в самой низине царит удушливая отвратительная духота. Опыт, к которому привычны рейнджеры-следопыты. Опыт, который может неприятно шокировать изнеженных аристократов и чародеек.
Свет факелов выхватывает из мрака одинаковые заросли и сухие коряги.
Палка Георга уходит в зыбкий ил – как не старается следопыт, не может нащупать там дно. Впереди – разлившаяся во все стороны топь, застоявшаяся багровая вода которой мутным зеркалом отражает бледные лица.
Обходной путь, к счастью, обнаруживается практически сразу. Старый рейнджер смещается влево, оставляя топь по правую руку. Цепочка людей продолжает продвигаться вперёд, отмечая с тревогой смутную рябь, которая время от времени будоражит тёмные воды. Остаётся надеяться, что скоро это закончится. Страшно даже подумать теперь о необходимости возвращаться назад той же самой дорогой.
Где-то вдали, в непроглядном мраке по правую руку, над топью, вспыхивают и разгораются крошечные бирюзовые огоньки. Они бесконечно далеки и безгранично красивы, они напоминают крошечных светлячков, мечущихся на месте из стороны в сторону в тщетных попытках обнаружить в конце концов потерянную дорогу. Бирюзовые огни кажутся чем-то неправильным и чужеродным в океане первозданного мрака. Сперва один останавливается, повернув и их сторону голову – действия первого привлекают внимание остальных.
Люди вглядываются в огни, не сразу осознавая, что невольно остановились. Светлячки парят над водой и грациозно танцуют, внушая истощённым путникам уверенность и спокойствие. Если смотреть на них достаточно долго, то начинает казаться, будто незнакомая и невыразимо прекрасная музыка волнующим мотивом начинает надрывно играть в голове. Она напоминает трагичную и возвышенную арию скрипки, она возвращает мысленно к солнцу, порождает воспоминания о прежних временах, счастливых и безмятежных. Она вытесняет из памяти холод, помогает избавиться от страха и тревоги. Она намекает на нелепость необходимости двигаться дальше, предлагая людям отдохнуть и дослушать до конца выступление. Мир плывёт и двоится, мрак будто бы отступает – светлячки начинают казаться прекрасными танцовщицами, невесомо порхающими над топью под воистину великолепную музыку. Людям начинают чудится голоса – мелодичные чистые голоса, вопрошающие что-то у каждого из них на незнакомом наречии. С завораживающим милым акцентом выговаривающие их имена – Элиас, Эвелинн, Бедвер и Фелиция… Они не кажутся враждебными, они предстают скорее друзьями.
И нет в головах людей понимания, насколько неестественно и нелепо происходящее. Забыты ужасы ночи, оставлена в прошлом удушливая гиблая топь, даже высшая цель отступила назад, уступая место чистому наслаждению.
Оглушительный всплеск, с которым падает в воду Бедвер, не кажется чем-то действительно значимым и достойным внимания. Нет ничего важнее в мире этого беспрецедентно прекрасного танца, контакта с неизвестным, этой восхитительно чистой возвышенной музыки.
Даже сам Бедвер не сразу осознаёт, что именно происходит. Не чувствует, как склизкие щупальца обвивают сталь его доспеха на голени. Не обращает внимания на рывок, который выбивает почву из-под ног пожилого храмовника – приходит в себя лишь тогда, когда невольно отрывает взгляд от огней, когда вокруг его мира смыкается, отрезвляя, ледяная вода. Вода набивается в приоткрытый от удивления рот, заливает глаза – ослеплённый и ошарашенный рыцарь запоздало понимает, что нечто с невероятной силой тащит его, волоча по земле прямиком в топь, над которой порхают безобидные огоньки. Ужас и паника моментально вытесняют при помощи воды недавнюю безмятежность. Сила, с которой неведомое тащит к себе закованного в тяжёлый доспех храмовника, поражает.
Натягиваются верёвки, швыряя на колени в ледяную воду Джона и Роберта. Зрительный контакт с огнями разрывается – и восприятие мира несколько заторможено возвращается к норме. Что-то стремительно тащит барахтающегося на спине Бедвера в сторону топи – это что-то, кажется, с такой же лёгкостью способно утащить и других.
-
-
Ко'Драп - лучшее мясо* на всех полях Империи!
Наш род уже более четырёх веков тренирует своё мясо во всех схватках** нашей необъятной родины!
* Жёсткое, жилистое. Доля алкоголя не более 2.5 промилле. Производитель не несёт ответственности за отравление алкоголем потребителя. Берегите свои зубы/клыки/желудки!
** Внимание! Требуется осторожность при употреблении! Опасность получения колотых-резанные ран, укусов, ожогов! Рекомендуется избавиться от железной упаковки перед приёмом. Производитель не несёт ответственности за символику на упаковке.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
-
-
Волчья кровь сильнее боли.
|
|
|
Денег на счету не оказывается. Набитый долларами чёрный кожаный кейс терпеливо ожидает Феникса прямо на его рабочем столе, порождая вопросы, каким образом он здесь оказался, и почему Стелла не обронила ни слова про визит человека от Хартингейла.
Так или иначе, но Линч держит слово – беглого изучения содержимого оказывается достаточно для того, чтобы понять, что в чемодане находится оговоренная соглашением сумма.
Краткая аннотация на обратной стороне «Скелета за прилавком» рассказывает, что на этот раз отважному и самоотверженному юному детективу Эвану Уотсу предстоит расследовать необычайно изощрённое убийство возлюбленной своего лучшего друга и пройти по следу загадочного убийцы, который никогда не оставляет следов. Феникс смутно припоминает, что это не первая встреча отважного детектива с загадочным убийцей – в одной из попадавшихся прежде ему аннотаций этот неуловимый рецидивист успел уложить родного брата Уотса и скрыться, не оставив зацепок.
Справедливо рассудив, что некоторым историям лучше так и оставаться до конца не рассказанными, Феникс берёт с собой книгу. Совершенно очевидно, что его мать окончательно исписалась основательно и давно. Очевидно всем, кроме десятков тысяч преданных фанатов самоотверженных похождений юного детектива.
Кейс скрывается в сейфе, Феникс проходит мимо своей секретарши, прекрасно понимая, что как только он отойдёт достаточно далеко, «Мунлайт-ФМ» снова обретёт постоянную слушательницу. Он бы не удивился узнав, что Стелла звонит в студию и принимает участие в идиотских конкурсах ради смехотворных призов, причём занимается этим прямо с рабочего телефона.
Снаружи по-прежнему ливень, зато Молли пропала. Машина Феникса открывается, салон встречает его запахом не самого дорого ароматизатора. Включается обогрев, направляя в лицо адвоката потоки раскалённого воздуха.
Вместе с поворотом ключа, вспыхивает дисплей магнитолы.
– … новые подробности зверского убийца Кристофера Линча. Старший детектив Блейк отказался комментировать ход расследования. К другим новостям…
Прогретый двигатель ревёт, дворники сбрасывают дождевую воду слоями с лобового стекла.
Безрадостное тёмное утро, очередное и далеко не последнее.
Центральная больница Святого Патрика находится в нескольких кварталах от офиса Феникса.
Замученная после ночной смены медсестричка на ресепшене сообщает номер палаты Мелоди Уинтер без лишних вопросов, лишь попросив документы Колдуэлла и сделав короткую пометку в регистрационном журнале.
Пустой лифт поднимает адвоката на девятый этаж, унылые бело-зелёные коридоры направляют прямиком к нужной двери. Около неё на больничном стуле сидит скучающий полицейский – погоны сержанта, выступающая из нагрудного кармана тёмно-синего кителя рация, табельный пистолет в кобуре.
– Сержант Шелби, – представляется, немного привстав. – Сожалею, но посещение Мелоди Уинтер ограничено…
Дверь палаты открывается – появляется Джонатан.
– Пусти его, Фрэнк. Адвокат, – коротко поясняет.
Молодая девушка на койке производит достаточно гнетущее впечатление. Раскиданные по подушке тёмные волосы, синяки под глазами, болезненная бледность изнеможенного худого лица. Сине-жёлтая гематома на всю левую скулу, фиксатор шеи, приподнятая на ремнях нога в гипсе. Феникса внимательно изучают пронзительно-голубые слезящиеся глаза.
– Мелоди, это мистер Колдуэлл. Адвокат, – с этими словами отец бедняги подходит к подоконнику и останавливается около окна, скрестив на груди руки.
Его спина напряжена, взгляд прикован к стеклу, по котором барабанит, не жалея сил, ливень.
На тумбочке около Мелоди – пакет сока, пачка печенья. Стойка капельницы рядом с кроватью.
Она ничего не говорит, не спрашивает – просто вопросительно смотрит.
И, несмотря на болезненную бледность, больничный антураж и тяжёлые травмы, Эф-Джей не может не отметить, что девочка на самом деле красива. Без эффектного макияжа и каблуков. По-своему. Чем-то неуловимо цепляет.
-
Атмосферно, очень.
Фаренгейт по нагнетанию напоминает, начало его.
|
Кинжал легко выскальзывает из украшенных ветвящимся серебряным орнаментом ножен – взгляд Эвелинн встречается с зеркальным блеском зачарованной стали. В отражении девушка видит собственное бледное и испуганное лицо, растрёпанные золотистые волосы, невысказанное удивление в глубине чистых небесно-голубых глаз. Оставленные без присмотра осветительные шары гаснут, но само оружие излучает мягкий солнечный свет и тепло.
Чародейка закрывает глаза, мысленно обращаясь к кинжалу. Тянется мысленно к артефакту, чувствуя накатывающую и отступающую волнами прилива энергию. Лучшие маги Корпуса несколько недель потратили на создание неповторимой реликвии – насыщали сталь своей силой, неминуемо оставляя на ней отпечатки собственных личностей. Эвелинн приходилось слышать о зачарованных предметах, которые со временем обретали сознание и индивидуальность. Этот кинжал существовал для подобного эффекта недостаточно долго, но, в то же время, количество вложенной в него энергии поражало.
Будто каждый, кто участвовал в создании кинжала Рассвета, вкладывал в него частичку души. Свои наиболее светлые и ценные воспоминания о былых временах, о прежнем счастье и ныне утраченной практически безвозвратно старой Империи. Кроме света и солнца, они, конечно же, неосознанно вкладывали в него нечто другое. Не менее ценное. Надежду. И эта надежда серебряными водоворотами клубилась в бушующем океане золотистой энергии.
Устанавливать контакт с чем-то настолько могущественным особенно страшно. Эмпатическая связь с любым объектом неизменно подразумевает обратный контакт.
Плата за возможность проникнуть в сущность чего-либо – необходимость открыть этому объекту себя. Эвелинн неоднократно приходилось слышать об откровенно провальных экспериментах в этой области магии. Но кинжал Рассвета вовсе не кажется чужеродным, не выглядит устрашающе. Он будто бы отражает естественный порядок вещей. Всё то, за что каждый из них борется. То, за что любой из них без тени сомнений готов умереть.
Эвелинн ныряет в золотистую бездну. Растворяется в океане чистой энергии, слыша на задворках сознания знакомые голоса. Чувствует ласковые дуновения ветерка кожей, мягкие и ненавязчивые касания солнечных лучей, проникающих в комнату сквозь розовые декоративные занавесочки. Жизнь снова становится проще, красивее, ярче. Она прячется под столом, в то время как мама ходит вокруг и зовёт её завтракать.
Где-то глубоко внутри она до сих пор остаётся тем Светлячком. Свет по-прежнему робко тлеет в груди – свет, вспыхивая серебряными и золотистыми водоворотами, переливается величественными валами и снаружи.
Она помнит последнее собрание в Корпусе. Помнит собственную уверенность, что драгоценный кинжал вручат Алакрейн. Та, кажется, вплоть до последнего момента была уверена в том же. Более опытная, более искусная в магии, имеющая несравнимо более весомый авторитет в среде чародеев. Когда Рафаар, нахмурившись, протянул ножны Эвелинн, никто в зале сперва не понял, что именно происходит. Истинная суть случившегося открылась для девушки лишь сейчас – вовсе не архимаг выбирал той поздней ночью носителя. Выбирал сам кинжал. И он остановил свой выбор на Эвелинн.
Сцена меняется, возвращая в реальность. Вот только на реальность Эвелинн смотрит теперь совершенно другими глазами. Будто со стороны, сквозь пробитую топорами брешь в досках, видит суетящихся в зале людей. Видит себя, застывшую в одиночестве около костра с закрытыми глазами. Лезвие кинжала сияет, горит золотистым огнём, видимым, как может показаться, за многие мили. Она смотрит вниз, различая во мраке выпирающие практически неприкрытые рёбра. Она чувствует голод и страх.
Безумно холодно, и всем её естеством руководит одно единственное желание. Желание, вынуждающее снова и снова обрушивать на дверь ржавое лезвие топора, желание, толкающее вперёд не ведающих покоя соратников. Их ещё много там, позади, в непроницаемом чёрном тумане. На смену павшим встанут неизменно другие.
Воспоминания смазываются и плывут – она помнит рёв боевых рогов, зовущих в последнюю схватку, слышит нарастающую дробь барабанов, видит алое знамя герцога Эдерлинга, трепещущее на фоне издевательски синего неба. Видит строй, дрожащие руки копейщика, видит мчащуюся навстречу солдатам волну чистой тьмы. Видит высокую фигуру в багровых доспехах – герцог несколько раз суетливо проходит из стороны в сторону вдоль первой линии строя, белоснежные крылья на его шлеме трепещут, а вместо воодушевляющей речи он выкрикивает единственный короткий приказ. Стоять до конца. И ничто больше не имеет значения.
Эвелинн чувствует холод, отчаяние, ужас. Стремление к свету. Лезвие кинжала полыхает в ночи, подобно огню путеводного маяка.
Теперь она знает, что им именно нужно. Артефакт тоже знает. И предлагает помочь.
-
Вот это крутая сцена, конечно. Опять. Мастер во всех смыслах.
-
Блистающий Кинжал Света и его Эвелинн. =)
|
|
Кинжал с удовольствием отвечает на зов. Кольцо света вырывается из зеркального лезвия, озаряет хмурые лица немногословных людей, беспрепятственно выскальзывает за стены храма. Солнечные лучи заливают тела и погрязшие в сумраке души.
Это действительно напоминает рассвет.
Когда самые тёмные часы ночи остаются наконец позади, когда блекло-жёлтый диск солнца показывается над линией горизонта, развеивая и прогоняя кошмары. Солнечный свет возвращает приятные воспоминания, напоминает каждому, ради чего они здесь собрались и с какой целью продолжают сражаться. Он – сама противоположность тьме, ползущей из Бреши. Он дарит надежду, пробуждает воспоминания.
Боль герцога де Труа временно отступает. И речь не только о боли физической, кажется – сама душа будто бы исцеляется на мгновение. Он видит вполне нормальную улыбку Аделаиды, видит на её руках здорового сына, видит своё собственное имение под синим небом – именно то, которое он когда-то себе представлял. Жизнь перестаёт казаться такой уж паскудной и безысходной. Хочется верить, что пламя надежды тлеет всегда.
Фелиция снова дома, с братом и матерью. Нет озёр мрака в глазах, нет уродующих жутких наростов и щупалец. Всё именно так, как было когда-то. И лишь больнее от осознания, что прошлое, что бы они не делали, уже не вернуть.
Дебора видит не прошлое, нет. Она видит будущее – победоносное возвращение отряда после достигнутого успеха, жизнерадостно улыбающихся людей, ступающих по зелёной траве в свете истинного, не иллюзорного, дня. Навстречу героям марширует ровными рядами армия Грегора Орландского – сам герцог впереди всех, в сияющих доспехах, с лучезарной улыбкой на благородном лице. И смотрит он, естественно, именно на неё. С непередаваемым словами восхищением и восторгом.
Илль, ещё не успевшая толком прийти в себя и опомниться после устроенного Элиасом допроса, проникается светом, чувствуя, как восходящее солнце изгоняет из её сердца скрывавшиеся там до поры до времени тени. Она видит то, во что боится теперь даже верить – воссоединение с родными, целыми и невредимыми, почти не изменившимися даже после стольких прожитых лет.
Джон возвращается домой, впервые за последнее десятилетие видя при свете дня дочь и жену. Ему много не надо – хватает осознания факта, что он, несмотря ни на что, преуспел. Защитил родных от опасности, которую не смогли остановить наиболее могущественные и влиятельные люди Империи. Он видит улыбку Мириам, которая, даже при свете дня, не обращает внимания на уродующий лицо наёмника отвратительный шрам. Крошка Ниэль улыбается, одними губами произнося тихое «Папа».
Бедвер грезит о сыне. О том, с каким достоинством отнесётся к нему герцог Орландский после подвига, совершённого в столице храмовником. Ему видится прекрасная Аннабель, дочь герцога, которая с очаровательной улыбкой отвечает согласием на предложение сына. Старый барон улыбается собственным мыслям, напрочь забывая на секунду о том, что их путешествие ещё отнюдь не окончено.
Мечты Виссиль сложнее, не так однозначны. Она безумно хочет обнаружить, после освобождения мира от тьмы, невредимыми мужа и сына. Но даже в радужном ореоле чистой фантазии её мысли будто сковывает цепями чистый рационализм. Слишком часто она думала о том, во что они превратились. Слишком боится этой встречи на самом деле, чтобы самоотверженно и без задней мысли о ней мечтать.
Георга волна света едва не сбивает с ног прямо на лестнице.
Он вдыхает полной грудью запах свежей листвы, рассматривает с удовольствием утреннюю росу на траве, вспоминая о семье, которая дома терпеливо ждёт его возвращения с рейда.
В фантазиях Януса главную роль, как ни странно, играет не свет. Он думает о безбедной жизни в своё удовольствие в условиях, когда одно его имя окутано всеобщей славой и почитанием, а нависшая над целым миром угроза не заставляет пускаться в очередное безнадёжное суицидальное путешествие.
Элиасу в свете видится немое благословение Создателя. Всю жизнь он делал то, что от него требуется, никогда и ни о чём никого не просил. Если будет необходимо, он умрёт ради процветания большинства. Без тени сомнения. Потому что рождён для этого. Потому что, в конце концов, кто-то же должен.
Сверкают загадочно в прорезях шлема глаза Безмолвного. Сталь надёжно скрывает выражение лица отказавшегося от оков мирской речи храмовника – и лишь одному Создателю ведомо, что видится Роберту в лучах солнца, восходящего над миром, возрождающимся после продолжительного затмения.
Когда кольцо проходит сквозь стены храма, задевая скелетов, те цепенеют. В дверных проломах видны застывшие гротескные изваяния, уставившиеся пустыми глазницами на что-то прямо перед собой. Несколько секунд они стоят неподвижно, после чего начинают в гнетущей тишине один за другим рассыпаться на части. Отваливаются конечности, хрустят позвоночники, отделяются от гнилых шей черепа. С металлическим лязгом падают ржавые мечи и доспехи на землю, будто сила, соединявшая эти груды костей воедино, вдруг испарилась.
Свет исчезает. На людей, слепя с непривычки, обрушивается тьма, возвращая к преисполненной страхом и болью реальности.
В абсолютном молчании слышится лишь лязг железа и срежет падающих костей. Павшие солдаты герцога Эдерлинга в конце концов обретают покой. Ветераны разваливаются, уходя в давно и основательно заслуженную отставку.
-
Я болел за нежитей!
А если серьезно - очень мощный пост. Офигенно играешь на палитре эмоций.
|
Латифьер поднимается и падает вниз, перерубая очередную оскаленную безразличную морду. Эта победа не приносит ни удовольствия, ни удовлетворения – в сражении со скелетами есть что-то неуловимо неправильное. Они не испытывают страха, не чувствуют боли – просто ломятся вперёд безликими истуканами, к одним им ведомой цели. Герцогу кажется, что отступи он в сторону – мертвецы пройдут мимо. Но он не отступает – плечом к плечу с Фелицией и Джоном кромсает скелетов одного за другим, преграждая дорогу. Разрубая рёбра, позвоночники и костяные запястья. Лежит в роскошных доспехах искромсанный и изломанный Эдерлинг, которого Орсо доводилось знавать когда-то при жизни. Все они будут там. Кто-то окажется позже, кто-то – значительно раньше.
По нагруднику де Труа вскольз проходит, оставляя царапину, чьё-то копьё. Несущий Свет настигает обидчика, в то время как из сплошной стены мертвецов выныривает, обрушиваясь на наплечник герцога, тяжёлая булава. Плечо взрывается болью, фамильный меч едва не выскальзывает из рук. Подгибается почти одновременно колено – Орсо смотрит вниз и видит скелета. Точнее то, что от него ещё остаётся – нижняя половина тела отсечена и потеряна, голова и грудная клетка упорно продолжают ползти вперёд на руках, остановившись лишь для того, чтобы вогнать под коленное сочленение доспеха герцога окровавленный ржавый кинжал. Череп и рёбра с хрустом ломаются под тяжёлым стальным сапогом де Труа, но ожидаемого удовлетворения возмездие не приносит. Ещё один мертвец буквально врезается в нагрудник герцога на полном ходу – Орсо оттесняют назад, сплошным потоком гнилых костей выносят из строя. Раздробленное плечо отказывается повиноваться – Латифьер беспомощно свисает, царапая пол.
Колено тоже отказывает – герцог тяжело и грузно падает на второе, оказавшись вдруг в одиночестве в окружении безликих оскаленных черепов. Те, впрочем, не обращают на поверженного аристократа внимания – бредут мимо, направляясь к мнущимся около костра чародейкам. Рассыпаясь один за другим от ударов молота Януса, врезающегося в спины шагающим мертвецам.
Герцога оттесняют назад, строй в очередной раз разрывается. Сразу несколько скелетов наваливаются на Джона – один из них, зацепившись тазом за крюк, давит своим весом гвизарму к земле. Враги напирают, один из них буквально повисает на наёмнике, неуклюже размахивая перед лицом мужчины обломком меча. Приходится выпустить древко, вступая в ближний бой с навалившейся нежитью. Одного удаётся перерубить мечом, второго – буквально обезглавить резким ударом защищённого железом локтя. Третий скелет наносит предательский удар копьём, пробивая насквозь ребра висящего на Джоне соратника – остриё, фантастически удачно проскальзывая между слоями брони, входит Джону в бедро, заставляя того выдохнуть и отступить ошарашенно в сторону. Не столько сама рана беспокоит наёмника – приходилось за долгую жизнь повидать и страшнее, сколько обильно украшавшая остриё гниль и ржавчина.
Бедвер сидит на полу, наблюдая за проходящей мимо молчаливой процессией. Он не сразу замечает свет, который проникает, распространяясь волнами, под доспехи. Сердце бешено колотится в груди, разгоняя кровь, плечо перестаёт пульсировать, боль отступает. Зуд под наплечником вызывает сильное желание почесаться, но храмовник терпит, чувствуя, как его наполняет взявшаяся невесть откуда энергия. Будто и не было герцога, будто и не было чудовищного, угрожавшего оставить его на всю жизнь калекой, удара. Смотрит назад – видит нити света, срывающиеся с пальцев застывшей и будто окаменевшей Виссиль.
Копья Эвелинн вонзаются в рёбра четверым сразу – те, даже пробитые насквозь, продолжают шагать, но энергетические дротики взрываются, высвобождая разрушительную энергию высшей магии. Фиолетовые шторма разгораются в пустых глазницах гнилых черепов – один за другим скелеты спотыкаются и падают на пол, где и остаются лежать, не подавая больше признаков жизни. Другие копья устремляются навстречу орде – проносятся над головами поверженных Бедвера и Орсо, мелькают в нескольких дюймах от лица неистово орудующего гвизармой наёмника. Они пронзают насквозь целые колонны скелетов, разряжаясь фиолетовой магической энергией в самом сердце наступающей армии. Другие заряды бьют прямо в стену святилища – люди отступают назад, избегая срывающихся и выбивающих облака пыли обломков. Фиолетовые вспышки прорезают вечную тьму, грохот, кажется, должен быть слышен за многие мили.
Вслед за оглушительным грохотом наступает прерываемая судорожным дыханием тревожная тишина.
В тишине с хрустом разлетаются под ударами людей на части немногочисленные прорвавшиеся сквозь цепочку скелеты. Ещё несколько секунд – и всё затихает. Защитники обмениваются тревожными взглядами, одинокая костяная кисть скребёт пальцами по каменному полу святилища.
Затишье, впрочем, очень скоро заканчивается – на главную дверь церкви обрушиваются новые и новые удары невидимых топоров – сквозь проломы и щели виднеются с любопытством заглядывающие внутрь белесые черепа. Мертвецы полны решимости во что бы то ни стало завершить начатое, но, по всей видимости, заклинание Эвелинн дарит живым долгожданную передышку.
-
Детали выписаны очень красочно! Сочный пост!
-
Красочно. :) Нравятся твои описания.
-
ГетЪ-1000, на удачу в бросках.
|
-
-
"Оставайся, мальчик, с нами - будешь нашим королем!" (с)
|
Намекать Хартингейлу не приходится дважды.
– С вами исключительно приятно иметь дело, мистер Колдуэлл, – произносит, кивнув. – Надеюсь, мы поняли друг друга. Деньги доставят вам в понедельник.
Он поднимается со стула и, не прощаясь, выходит из кабинета.
Стелла скучает с недовольным видом в приёмной, время от времени медитативно щёлкая мышкой. Феникс догадывается, даже не глядя на монитор, что она наверняка снова раскладывает свой любимый пасьянс. Едва ли девушке зачем-то в это время может действительно пригодится компьютер. Она поднимает глаза, вопросительно глядя на Колдуэлла из-под длинных тёмных ресниц.
– Он ушёл, – сообщает зачем-то и без того очевидное.
Кивком указывает на заполненную копию формуляра.
Изрядно затянувшаяся рабочая неделя в конце концов завершается. Адвокат спускается на лифте в фойе, в котором с не менее скучающим видом его приветствует одинокий охранник.
– Задержались сегодня, – констатирует с дружелюбной улыбкой. – Все остальные уже ушли.
Этот охранник раздражает, пожалуй, сильнее всего. Кажется, его зовут то ли Майк, то ли Питер – и именно он постоянно пытается демонстрировать свою едва ли не выходящую за рамки приличий общительность практически каждую смену.
Снаружи неистовствует настоящая буря. Чёрное небо то и дело прорезают вспышки ослепительных молний. Вода потоками стекает по тротуару, лужи на парковке пенятся и бурлят. Осень, пожалуй, в этом городе особенно отвратительна. Этот город, впрочем, безусловно омерзителен в любую погоду.
2
Утро понедельника.
Машина адвоката останавливается на парковке перед офисным комплексом.
Светает, автомобильные дворники работают в полную силу, сбрасывая со стекла дождевую воду слоями. Весь мир вокруг пенится и бурлит, напоминая непроглядное сплошное болото.
Адвокат выбирается из машины, на ходу отмечая, что за непродолжительный переход, как обычно, наверняка успеет вымокнуть насквозь. Кое-что в Городе никогда не меняется.
Не меняется, впрочем, и Молли.
Она встречает Феникса на крыльце – укрывшись под длинным выступающим козырьком, курит тонкую дамскую сигарету с ментолом, оставляя каждой затяжкой следы агрессивно-алой губной помады на фильтре. Заметив Колдуэлла, она демонстративно вздыхает. Высокие каблуки, бежевое пальто и строгая причёска каре – Молли многие могут назвать эффектной, стильной и симпатичной, но сам Феникс слишком хорошо знает, что в действительности она из себя представляет.
– Эф-Джей-Колдуэлл? – произносит вместо приветствия с пафосным придыханием.
Эти интонации будто бы созданы для того, чтобы возбуждать или нервировать собеседника.
– Собственной персоной? Слышала, у тебя новый клиент.
Усмешка. Затяжка.
– БигБи уже ввёл меня в курс дела.
Во всём агентстве только Молли называет Мейсона БигБи. Большой Босс. При нём, конечно же, она себе подобную фамильярность не позволяет, зато отыгрывается по полной в разговорах с коллегами.
– Слышала, ты будешь, не жалея сил, защищать бедняжку Мелоди? – притворная жалость и сочувствие в голосе.
Не приходится сомневаться, что Молли уже известно обо всех деталях соглашения с Мейсоном.
-
Действие закручивается, атмосфера нагнетается1
|
|
Молот Януса врезается в грудь мертвеца, продавливая и сминая нагрудник. Кости под бронёй не выдерживают встряски и крошатся – рука, поднимавшая секиру, отделяется от тела прямо во время замаха. Скелет заваливается назад, обрушивается на землю беспомощной грудой костей и металла. Бесстрастно переступая тело павшего собрата, вперёд выходят другие. Ещё один удачный удар молота сверху сминает безоружного мертвеца – переломившаяся в позвоночнике тварь продолжает ползти, вцепившись с сапог Толстяка костлявыми лапами.
Гвизарма Джона, в отличии от молота, не демонстрирует в этой ситуации потрясающей эффективности – ему удаётся сдерживать их, отталкивать, местами пробивать гнилые кости насквозь – но мертвецы продолжают идти, не обращая внимания на бреши и раны. Они не чувствуют боли, не ведают страха – и наёмнику невольно становится не по себе при мысли, что произойдёте, если один из них всё же до него доберётся.
Меч Элиаса взлетает и опускается – непоколебимый храмовник рассекает сокрушительными диагональными ударами кости, пронзает насквозь мертвецом мощнейшими выпадами – те, впрочем, не обращают внимания, с мрачной целеустремлённостью лишь сильнее насаживаясь на смертоносное лезвие. Одного особенно настырного, приходится оттолкнуть щитом – резкий толчок ломает грудную клетку несчастного, моментально превращая того в бесполезную груду костей на земле.
Кости трещат под ногами наступающей армии. Нежить остаётся совершенно безразлична к крикам, нравоучениям и угрозам Бедвера.
Полоса ослепительно-яркого светового барьера вспыхивает за спинами авангарда наступающих мертвецов – внушительная тёмная фигура кровавого герцога лишь отчётливее выделяется на фоне сияния. Проходя сквозь барьер, в поле зрения защитников появляются всё новые и новые твари – надежда стремительно тает при виде потрясающего воображение количества наступающих.
Бедвер, продолжая провоцировать герцога, срубает подобравшегося к нему низкорослого мертвеца. Может показаться, что мёртвый Эдерлинг никак не реагирует на слова своего вассала из прошлого – наблюдает за штурмом с видом чрезвычайно уверенного в своей тактике полководца.
Кровавое забрало, не отрываясь, смотрит на злосчастный пролом. Герцог не двигается, но Бедвер вдруг чувствует – что-то меняется. Он почти уверен, что существо в недрах стального шлема взирает теперь с презрительной ненавистью именно на него.
Будто прочитав мысли Бедвера, Эдерлинг приходит в движение. Он перемещается несколько быстрее и сноровистее своих подчинённых, его необычного цвета броня выглядит почти что неповреждённой. Герцог, обломанные крылья шлема которого возвышаются над головами солдат, пробивается к пролому, расталкивая плечами и сбивая с ног подчинённых.
Последнее слово магической формулы срывается с губ Деборы – заклинание, отгремев, замолкает. Девушка на мгновение закрывает глаза, направляя энергию в полумрак по ту сторону обороняемого пролома. Она чувствует, как чистая магия закручивается в ледяные снежные вихри, как десятки тысяч снежинок, повинуясь её воле, материализуются в воздухе.
По ту сторону пролома бушует вьюга – из сплошной пелены завывающего ветра и кружащихся в безумном неистовом хороводе снежинок, выныривают, один за другим, заснеженные, посиневшие и покрывшиеся инеем монстры. Замысловатые морозные узоры проступают на их ржавых доспехах, кромки зазубренных лезвий побелели от холода, но, по всей видимости, метель не дезориентирует их, не замедляет и не наносит им никакого вреда.
Облака пара вырываются при дыхании изо ртов разгорячённых схваткой наёмников – на каждого из них наваливается с каждой секундой всё больше молчаливых скелетов.
Фамильный меч Бедвера перерубает пополам ещё одного мертвеца – храмовник отмечает, что пока, несмотря ни на что, удаётся их сдерживать. Ко’Драп поднимает голову, вглядываясь в кружащийся в нескольких шагах от него сплошной калейдоскоп из снега и льда.
И видит в белесой дымке могучий багровый силуэт в латном доспехе.
Эдерлинг надвигается на Бедвера, шипастая булава грозно поднимается вверх.
Щит с символом Создателя решительно взмывает навстречу.
-
Круто! Игра получается мощной и интересной - это здорово!
-
Великолепная игра, действия героев не менее кинематографичны, чем отыгрыш самой армии нежити.
Особенно порадовал прячущийся скелетный знаменосец.
Завидую вам, и желаю, чтобы эта игра и этот сюжет ещё раз увидели свет!
|
Георг уклоняется от мелькнувшего лезвия, машинально отмечая, что дюймом левее – и Звёздочка бы вскрыла размашистым разрезом его открытое горло. Испугаться как следует рейнджер не успевает – опрокидывает девушку на пол сильным ударом в висок. Наваливается сверху, контролируя руки – заглядывает невольно в искажённое ненавистью и злобой лицо, глубже погружаясь в непроглядные омуты антрацитовых глаз. Он прижимает проводницу к полу, давит значительно превосходящей собственной массой – та рвётся всем телом вперёд, предпринимая отчаянную попытку откусить ухо Георгу. Старик слышит позади себя, на лестнице, нарастающий торопливый топот помощников.
В дверях появляются герцог де Труа и Фелиция – они видят придавленную к полу Илль, отчаянно извивающуюся. Видят растрёпанные белокурые волосы, непривычно бледную кожу и широко распахнутые, залитые сплошной пеленой мрака, глаза.
Одинокий скелет продолжает своё монотонное шествие.
Шаг.
Ещё шаг.
Лязг стали, скрип дробящихся под собственным весом изломанных в какой-то битве былого костей.
Кажется чудовищным, диким, что это существо вообще держится на ногах. Не разваливается на ходу, способно хоть как-то перемещаться. Будто какая-то неведомая чужеродная сила сковывает воедино бренные останки некогда свирепого воина.
Мертвец, не дойдя до пролома всего лишь пару шагов, останавливается.
Стоит, раскачиваясь на сильном ветру. Пустые выеденные глаза поочерёдно обгладывают лица Януса, Джона и Элиаса. Сложно сказать, как именно люди определяют, на кого сейчас конкретно метафорически взирает скелет, но от одного его вида бегут вдоль позвоночника по коже мурашки.
Очередной порыв ветра приносит с собой запах гнили, сухой треск и знакомые шорохи.
Тлеющая головня Элиаса стремительно угасает, но отбрасываемого ей света вполне достаточно для того, чтобы видеть. Как в практически абсолютной торжественной тишине из клубов мрака одна за другой проступают изувеченные фигуры. Не издавая ни единого звука, они шагают вперёд, вслед за своим чудовищным предводителем – продвигаются целенаправленно к им одним ведомой цели. Это наступление не сопровождает победоносный рёв рога, такт шагов не отбивают громогласной дробью далёкие барабаны. Никто не кричит, предводители не раздают подчинённым приказы.
Они просто идут – и с каждой новой проступающей из мглы костлявой фигурой положение столпившихся у пролома людей начинает выглядеть безнадёжнее.
Она тащат за собой ржавые булавы, мечи и щиты, многие ковыляют, подволакивая отслоившиеся практически ноги. У некоторых не достаёт нужного количества рук, шеи других сломаны, а гнилые черепа – почти раскроены надвое. Это солдаты, много лет назад погибшие в битве. Солдаты, которые по каким-то причинам решили, что их битва всё ещё не окончена. Из мглы появляется знаменосец – безоружный мертвец, единственной рукой сжимающий шест, на котором висит, трепеща на ветру, рваное кроваво-красное знамя. На алом фоне – чёрное дерево, фамильный герб герцога Эдерлинга. Они приближаются – всё больше изломанных нереальных фигур проявляется из сплошной пелены непроглядного мрака.
Безликое и безмолвное шествие мертвецов.
Головня гаснет под пяткой ржавого сапога. Свет пропадает – лишь осветительные шары выхватывают обрывочно из темноты ужасающие фантасмагоричные силуэты. Все они, подойдя достаточно близко, замирают молчаливыми кошмарными тенями за спиной предводителя.
Стоят и смотрят, будто не решаясь вступить под сень золотистого света.
Молчат.
-
Пустые выеденные глаза поочерёдно обгладывают лица Януса, Джона и Элиаса. Аж мурашки.
Вообще, очень крутая сцена.
Напомнило какой то рассказ, который я давно в альманахе читал, про то как все погибшие в войнах восстали, чтобы предотвратить Третью Мировую.
Пробрало, в общем. Браво, мэтр, умеете, могёте.
|
-
Тятя, тятя, наши сети
Притащили мертвеца!
|
1 - Lotterville
Тьма.
Кромешная непроглядная тьма, обступающая со всех сторон, пронизывающая воздух липкими щупальцами ужаса, затекающая в лёгкие и поглощающая срывающиеся с губ немногочисленные слова. Тихое размеренное дыхание, редкий лязг стали и приглушённый шорох шагов. В кромешном мраке сквозь пустоту плывут дрожащие испуганные огни – пламя нескольких факелов в руках путников пляшет и трепещет на сильном ветру. Отбрасывает на спины и лица людей глубокие тени, играет с воображением, заставляя то и дело сердца пропускать предательские удары.
Каждый из этих людей много циклов прожил в темноте. Каждый из них почти успел забыть, как выглядит солнце. Их мир – мир опустевших заброшенных городов, умирающих от недостатка света карликовых тщедушных деревьев и, раскиданных по бескрайним тёмным равнинам путеводным огням немногочисленных поселений. Они привыкли к темноте, приспособились. Они сделали её другом, союзником.
Но мрак, клубившийся в столичной низине, не был обычной темнотой в привычном понимании этого слова. Он походил на бушующее тёмное море тумана, развеять которое оказалось не способно даже пламя многочисленных костров разбитого у самой границы объединённого лагеря.
Когда человек впервые видит низину, у него замирает дыхание. Руки наиболее смелых начинают дрожать, мысли – разбегаться и путаться. Эта темнота противоестественна, ужасающа. Она взывает к первородным инстинктам первобытного человека, она внушает необходимость бежать.
Но они не бежали.
Они спускались во тьму с твёрдой уверенностью, что где-то там, в милях к западу, герцог Грегор Орландский в последний раз обходит готовые к бою стальные когорты, воодушевляя солдат. Что вместе с ними в низину спускается армия, образованная из разрозненных остатков былого великолепия старой Империи. Грозная армия с огнём в руках и сердцах – лучшая, которую этот умирающий мир себе может позволить. Армия, готовая дать последний бой порождениям мрака – ценой множества жизней отвлечь внимание тьмы от небольшого отряда.
Отряда, решимости которому придаёт осознание, что они растворятся в этой тьме отнюдь не одни.
Илль возглавляет отряд, вглядываясь во тьму до рези в глазах. Узнавая в кривых разлапистых силуэтах мёртвых деревьев знакомые ориентиры. Темнота непроглядна – даже с факелами в руках невозможно увидеть практически ничего дальше нескольких десятков шагов. Как правило, любого путника на дороге всегда ведут ориентиры – разожжённые костры на вершинах наиболее высоких замковых башен, указывающих заплутавшим странникам путь, напоминающих об убежище, тепле и цивилизации. Здесь, в низине, нет ничего. Только тьма.
Илль прекрасно знает дорогу – она участвовала в составе разведывательных операций на этой местности не единожды. И, тем не менее, она не уверена. Её не покидает ощущение, что каждый раз что-то во мраке неуловимо меняется. Появляются новые развилки, прежде неведомые. Деревья и кочки мигрируют, обманывая самого матёрого следопыта. Она целеустремлённо ведёт людей вперёд по тропе – и может вплоть до самого последнего момента только молиться Создателю, что все они движутся в правильном направлении.
Они спустились по склону немногим более суток назад. Рейд шёл спокойно – они продвинулись достаточно глубоко, приближаясь к центральной области столичной низины. Приближались к самому краю исследованных разведчиками территорий и, в то же время, до сих пор не встретили ни единого порождения. Слишком просто. Слишком тихо. Даже как-то тревожно.
Лошадей пришлось оставить у склона. Животные крайне тяжело переносят воздействие мрака, превращаясь из верных помощников в обезумевших неконтролируемых бестий. За время пути отряд уже дважды останавливался на привал в оборудованных разведчиками убежищах – вплоть до этого момента Илль не сбивалась с дороги. Но теперь она сомневается.
Оглядывается назад лишь затем, чтобы увидеть мрачное молчаливое шествие. Трепещущие огни факелов, обращённые на неё вопросительные тревожные взоры. Атмосфера совершенно не располагает к непринуждённой беседе – мрак давит, клубится вокруг, время от времени в нём раздаются нечеловеческие вопли где-то там, в отдалении.
Илль отворачивается и продолжает шагать, убеждая себя, что всё в полном порядке. Что последнее убежище на границе центральной равнины должно быть теперь где-то рядом. Ей кажется, что они должны были добраться до города около получаса назад.
Нарастает тревога.
Полуразрушенная каменная стена проступает во тьме уродливым силуэтом. Лоттервиль, наконец-то. Небольшая деревушка на самой окраине неизведанной зоны. Последний оплот – разведчики, уходившие глубже, ни разу не возвращались.
И именно в Лоттервиле следующее убежище. Последнее убежище. Именно здесь проходит граница знакомых проводнику территорий. Дальше – лишь неизвестность и непроглядная тьма.
Отряд шагает по мёртвым улицам небольшой деревушки. Вслед им скалятся тёмными провалами окна покосившихся унылых домишек. Абсолютная тишина, прерываемая время от времени лишь истошными завываниями осеннего ветра.
Ни единой живой души на многие мили. Ни единого огонька, только трепещущие светлячки дюжины факелов. Над деревней возвышается мрачной каменной громадой старая церковь – именно в ней оборудовали укрытие отряды разведчиков. Илль толкает чудом уцелевшую массивную створку – затхлый воздух бьёт ей в лицо, обещая отдых, тишину и относительное спокойствие.
Илль всё же справилась – группа на месте.
-
Я уж думала - не дойдем! Отличное начало, очень атмосферно!
-
Атмосферно. И место для первого акта выбрано хорошее.
-
-
|
-
Красиво и атмосферно) спасибо за резолв
|
Веспа обостряет ощущения. Делает их ярче, приятнее. Веспа позволяет радоваться мелочам, наслаждаться моментами. Проявляет цвета. Веспа делает этот мир таким, каким он должен, по идее, выглядеть без неё.
Контрастный душ, махровая ткань белоснежного полотенца, зияющая пустыми шкафчиками знакомая раздевалка.
Алана Бриттани находит там же, где и оставила. В одиночестве. Он поднимается, задавая темп первым направляется к чёрному выходу клуба сквозь хитросплетения вспомогательных помещений. Персонал «Затмения» традиционно покидает заведение через заднюю дверь – не только потому, что та выходит прямиком на парковку.
Снаружи свежее, прохладнее. Налетает пробирающий ветер, заставляя по всему телу волной пойти морозную дрожь. Косые струи свирепого ливня месят беспощадно асфальт тротуаров. Несколько одиноких автомобилей замерли печально в ожидании хозяев на компактной парковке.
Алан ездит на небольшом красном «форде» – стареньком, далеко не роскошном, но, в то же время, по-прежнему работоспособном и довольно надёжном. Такому транспорту нет места в мечтах Бриттани, но даже ему она рада этой ночью в исключительно отвратительную погоду.
Срабатывает с сухим щелчком центральный замок. Райт, даже не думая играть в джентльмена, ныряет первым на водительское сиденье. Ему уже приходилось подвозить Бриттани несколько раз – он прекрасно знает, куда ехать и без её указаний.
Дождавшись, пока девушка займёт место на пассажирском сиденье, он пристёгивает ремень и включает обогрев на полную мощность. Проворачивает ключ в замке зажигания – синхронно с нарастающим рёвом двигателя включается магнитола.
– Вы слушаете «Мунлайт-ФМ». Полуночный привет от диджея тем, кто не спит.
Иногда Бриттани кажется, что все в Городе слушают только «Мунлайт-ФМ». Иногда она может задумываться, с какой целью вообще существуют остальные радиостанции.
Райт прогревает двигатель, регулирует зеркало заднего вида. Фары машины конусами света прорезают непроглядную пелену дождя, выхватывая из сумрака серый угол бетонной коробки «Затмения». В салоне пахнет дешёвым, но, в то же время, достаточно приятным освежителем воздуха.
Из динамиков начинает литься негромкая приятная музыка. Знакомый трек, на слуху – вот только, как Бриттани не старается, не может вспомнить название группы.
Алан задумчиво барабанит пальцами по рулю, пристально разглядывает парковку в зеркало заднего вида, смотрит по сторонам.
Раздражённо ударив ладонью по кожаному чехлу, со злостью резюмирует наконец:
– Идиотка.
«Форд» трогается, аккуратно объезжая чью-то «тойоту». Райт уверенно выруливает с парковки, выезжая на пустынную улицу.
– Послушай, извини, – говорит тихо, не отрывая глаз от дороги.
Он действительно обычно значительно сдержаннее, не позволяет эмоциям прорываться наружу.
– Ты сама видела её, можешь представить, когда и как она доберётся до дома.
В голубых глазах Райта бликуют встречные неоновые вывески, смутно резонирующие в беснующемся за стеклом мире проливного дождя.
– Одно дело наши с ней отношения, но это уже – просто идиотизм.
Выговорившись, замолкает.
Медленно едет по пустынной дороге, тормозит на предупреждающе красный сигнал светофора. Город вокруг будто бы вымер – может показаться, что в мире не существует ничего, кроме салона старого «фордика», напряжённого Райта и динамиков, из которых ненавязчиво струится «Мунлайт».
Красный круг светофора не гаснет, кажется, целую вечность.
– Ладно, хватит об этом. Собственной персоной Кристофер Линч? – подобные слухи в «Затмении» разлетаются моментально. – И каково это, оформить приватный танец сыну самого мэра?
-
Шикарные образные описания :)
|
Время только для танца, значит?
Линч понимает намёк – улыбается в ответ, но улыбается нервно, недобро. Бриттани почти чувствует, как он злится, теряет терпение. Он не привык, когда кто-то играет с ним в подобные игры – они одновременно раздражают и возбуждают.
Кроме прочего, девушка продолжает темнить, уклоняется в ответ на прямые вопросы. Она почти вздрагивает, когда Линч резко подаётся вперёд – напрягается, чувствуя, что ситуация в любое мгновение может выйти из-под контроля.
Крайне своевременно отходит в сторону прикрывающая выход тяжёлая штора. На пороге появляется Кейт – спокойная, стильная, в собственном неизменном репертуаре.
– Прошу прощения, – произносит безапелляционно. – Надеюсь, не помешаю?
Стекла строгих очков мерцают в интимном карминовом полумраке.
– Ещё как помешаешь, – рычит Линч в ответ, не сводя с Бриттани голодного взгляда. – Съебала…
Кейт обезоруживающе улыбается, поправляя очки.
– Извините, мистер Линч, но я всё же войду.
Она кивает Бриттани, действительно входя без тени сомнения в комнату.
Горящие лихорадочным огнём глаза Кристофера тупо буравят будто бы не замечающую этого Кейт.
– Ваше время вышло, – поясняет с бесконечно милой улыбкой. – Десять минут, пятьсот долларов.
Линч бросает быстрый взгляд на часы, открывает было рот для ответа, но и здесь Кейт снова играет на упреждение:
– Вы не сможете продлить танец, мистер Линч. Девушка занята. Таковы правила.
Сообщает с наигранной жалостью, фальш в которой способны заметить лишь те, кто знает её действительно хорошо.
– Но…
– Таковы правила, – повторяет, выпроваживая из комнаты Бриттани. – Надеюсь, вы получили удовольствие. Приходите ещё.
Бриттани оказывается вместе с Кейт наедине в коридоре. Та откидывает со лба прядь тёмных волос, внимательно смотрит на девушку:
– Думаю, с него хватит, – поясняет вполголоса. – Тот парень, Брайан, ушёл. Вместе с другом. На самом деле ты совершенно свободна, но мне показалось, что с мистера Линча на сегодня достаточно.
Кейт улыбается:
– Этот Логан почти всё время пытался узнать мой номер. Очень настойчиво.
Бриттани прекрасно известно, что во всём «Затмении» нет более обречённого предприятия, чем попытка наладить хоть какие-нибудь неформальные отношения с Кейт. Тем не менее, большинство заинтересованных клиентов осознают это далеко не сразу.
– Ему позвонили, оба ушли в спешке, – поясняет зачем-то.
Можно подумать, Бриттани не плевать. Смотрит на часы.
– Мы закрываемся через десять минут. Думаю, это всё на сегодня.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
– Нигде не предусмотрены дополнительные услуги, – отвечает горячим шёпотом Кристофер, с удовольствием занимаясь тем, что Бриттани ему позволяет.
Он действительно ни в чём себе не отказывает – начав осторожно проверять почву, постепенно продвигается всё дальше и дальше, наращивая обороты. Его рука медленно скользит ниже вдоль линии поясницы, с каждой секундой он начинает доминировать всё сильнее. Прижимает Бриттани к себе, направляет её, всё увереннее захватывая над происходящим контроль.
– В «Миднайте» тоже есть корпоративные правила – официально там нельзя почти ничего, – он замирает, не разрывая зрительного контакта. – Но ведь мы с тобой понимаем, насколько многое зависит от того, кто и как именно просит.
Музыка продолжает играть, пилон загадочно мерцает в некотором отдалении от дивана. Бриттани видит взгляд Линча, направленный в правое зеркало – он без тени стеснения оценивает в профиль её фигуру, в то время как пальцы парня наконец-то касаются ягодиц.
– Я умею просить очень настойчиво, если требуется, – прижимается щекой к скуле Бриттани, шепчет ей прямо в ухо.
Подаётся чуть назад лишь затем, чтобы тут же рвануть вперёд, накрывая губы девушки поцелуем.
– И я предпочитаю получать за свои деньги максимум, – завершает мысль, отстранившись.
Лихорадочный блеск веспы в глазах – Бриттани уже давно сидит прямо на нём, прекрасно чувствуя растущее напряжение в области паха. Линч понимает, что она чувствует – не смущается, напротив, кажется, получает от этот осознания удовольствие.
– Не деньги значит, – хмыкает он, в то время как левая рука осторожно скользит вдоль груди девушки ниже и ниже.
Кажется, ему мало того, что он сам возбуждён. Он ставит перед собой во что бы то ни стало задачу возбудить и её. Чем сложнее задача, тем желаннее результат. Пожалуй, в этом они даже в некотором роде похожи.
– Бриллианты лучшие друзья девушек? – переспрашивает с коротким смешком.
Рука всё ниже и ниже, вдоль живота, подбирается к линии трусиков.
– Берёшь сразу автомобилями?
Кажется, Линча нисколько не заботит тот факт, что он может задеть её тонкие душевные чувства.
– Едва ли в этом городе есть что-то такое, чего бы я не мог тебе дать. В пределах разумного, конечно же. Ты хороша, девочка, но и я не настолько пьян, чтобы переоформлять на тебя бизнес.
Кристофер по-прежнему не разрывает зрительного контакта. Сложно сказать точно, но Бриттани кажется, что он, в некотором роде, заинтересован. Его блестящие серые глаза будто бы говорят – «продолжай».
-
Какой наглый Кристофер :)
– Берёшь сразу автомобилями?
Я орнула :)))))
|
|
-
И снова скажу, что это мощно! Спасибо за игру!
|
Призрак не солгал – он действительно подготовил отчёт. Оставался собой до последнего.
Коммуникатор Паладина фиксирует отправку в момент, когда лезвие, почти не встретив сопротивления, входит в плоть. В тишине, прерываемой шелестом системы жизнеобеспечения в непроглядном мраке над головой, тело оседает на землю с оглушительным шорохом.
Паладин знает, что сделал всё правильно.
В полном соответствии с тем, что твердит им постоянно магистр. Любая угроза должна быть устранена. Несмотря ни на что. Спектра не ожидает на старость лет пенсия, он не может подать заявление об отпуске или уходе в отставку. Один раз вступив на этот путь, уже не свернёшь с него никогда. Подобно цепному псу будешь рваться вперёд, отстаивая безопасность Ковчега – колоссального по своим размерам убежища, внутренняя инфраструктура которого до ужаса местами хрупка. Должны быть те, кто посвящает свои жизни безопасности остальных. Те, кто умирает ради того, чтобы сотни тысяч могли спокойно спать по ночам.
Призрак был настоящим спектром, не останавливавшимся и никогда не сворачивавшим. Разрушившим собственную жизнь для того, чтобы спасти тысячи и сотни других.
Паладин не смотрит на раскиданные по металлической крыше светлые волосы, на уставившиеся отстранённо в пустоту голубые глаза. На синий меч, деактивированный и грустно мерцающий – валяющийся всего в нескольких шагах от своего прежнего обладателя.
Завтра Феникс скажет на церемонии, что Призрак был настоящим спектром, примером для подражания. Он говорит это всегда, но на этот раз, чёрт побери, будет целиком и полностью прав. Представит троим уцелевшим нового кандидата. Вакантное место в Ордене никогда не пустует – уже завтра за одним из специалистов на неделю будет закреплён спектр-стажёр.
Паладин слышит нарастающий рёв двигателей мчащихся сюда гравикаров.
Поднимает голову, чтобы увидеть, как на крышу опускаются бронированные обсидиановые коробки, боковые створки которых медленно и торжественно поднимаются лишь затем, чтобы открыть дорогу готовым десантироваться чёрным оперативникам.
В считанные мгновения пространство вокруг заполняется солдатами Департамента – зеркальные щитки их респираторов хищно мерцают, большинство рассредоточивается без лишних вопросов по крыше, один что-то спрашивает у Паладина.
Тот с удивлением осознаёт, что не услышал ни слова.
Последним из броневика Департамента на крышу спрыгивает Рейнхарт.
Нанокостюм коллеги плавно амортизирует приземление, фиолетовая полоска визора спектра поворачивается из стороны в сторону, сканируя окружающее пространство.
Оценив обстановку, он молча приближается к Паладину и хлопает того по плечу.
Резюмирует коротко:
– Блядство.
Блядство, действительно. Просто неимоверное.
Расчленённый зеленоглазый, которого Призрак будто узнал.
Мёртвый спектр. Комплекс, буквально забитый заживо гниющими заражёнными. Колоссальные потери среди оперативников Департамента.
Отдел статистики будет добрую неделю возиться с отчётами.
Паладину придётся отчитаться лишь перед Фениксом.
Это не станет большой проблемой – спектр уверен, что сделал всё правильно.
Хаос и суета вокруг. Рейнхарт тащит его к одному из опустившихся на крышу броневиков.
Перед глазами по-прежнему стоит картина истекающего кровью бледного Призрака.
Осознание, что все они будут там.
И бессмертный Феникс, и Рейнхарт, и Лия, и сам Паладин.
Все они закончат именно так – кто-то позже, кто-то раньше.
Однако, на освободившиеся места неизменно встанут другие. Подхватят выпавшие из ослабевших пальцев энергетические клинки.
Орден продолжит функционировать. Ковчег продолжит существовать.
И от этой мысли становится чуть легче на сердце.
-
Мощно. Вся ветка, и завершающий пост в частности - огонь. Бурные овации, маэстро!
|
-
Даже когда весь мир катится к чертям, даже когда хочется оторвать нахер эту ногу, чтобы спастись от острой и одновременно ноющей боли, главное оставаться спокойным. Мыслить рационально.
Герой в рассказе Стивена Кинга Survivor Type в сложной ситуации с ногой считал от ста до одного.
|
Зелёный порошок проникает в кровь, преображая окружающий мир. Отступает усталость, лица Виктории и Миранды уже не кажутся настолько изнеможенными. Веспа всегда проявляет в мире его лучшие стороны, подчёркивает цвета, заставляет сердце стучать в унисон со струящейся из колонок заводной музыкой.
Бриттани начинает свой номер, целиком и полностью сконцентрировавшись на ритме. Ей не нужно смотреть на лица посетителей теперь, чтобы знать их реакцию. Она уверена в себе, она прекрасно знает, что делает. Лишь изредка, вскольз брошенный на аудиторию взгляд выхватывает горящие восторгом глаза затаившей в предвкушении дыхание публики.
Она двигается, танцует, сплетаясь воедино с шестом.
Она не слышит обычных в таких случаях шуток и разговоров – все до единого клиенты «Затмения» отвлеклись от своих дел, забыли об алкоголе и сигаретах, наблюдая за шоу в ожидании кульминации. Она видит горящие глаза бритоголового громилы у стойки – тот всегда смотрит каждый её номер с запредельным восторгом, будто бы насилуя мысленно, но ничего не предпринимая в реальности. Она видит восторженный взгляд черноволосого парня и его друга-блондина – те просто смотрят, и по этому абсолютному вниманию Бриттани понимает, что едва ли не превосходит себя. Она не впервые выступает за вечер, но этот номер – коронный. И, пожалуй, настолько хорошо и зажигательно она не исполняла его ещё никогда. Азиаты на третьем диване и вовсе наблюдают за представлением с открытыми ртами – ни одного смешка, ни одного лишнего слова, только музыка и пилон. Свидетельство полного доминирования над аудиторией, добиться которого удаётся далеко не всегда и не каждой.
И, наконец, Кристофер Линч. Его подруга, прижавшись к сыну мэра на диване всем телом, что-то горячо шепчет в ухо, но тот лишь раздражённо отмахивается. Спутник Криса с серьгой и вовсе впал в какое-то состояние транса, задумчиво почёсывая через брюки промежность.
Бриттани заканчивает, пропадая со сцены. Быстрее, чем кто-то из них успевает что-то ей предложить. Разочаровывая всех тех, кто втайне рассчитывал на афтер-пати после представления на диванах.
Ей вслед доносятся восхищённые голоса, один из которых определённо принадлежит Линчу:
– … чёрта мы зависаем в «Миднайте», если здесь выступают такие девочки? – успевает услышать, прежде чем нырнуть обратно в комнату отдыха.
Лист с порошком около зеркала пуст – Миранда и Элис, по всей видимости, не без удовольствия добили остатки. Их глаза горят тем же зажигательным восхищённым огнём, возбуждённая и сбросившая вдруг усталость Виктория расхаживает на каблуках из угла в угол комнаты. Там, дальше, коридор, ведущий на кухню, в раздевалку и душевые.
– Это же был Линч? – спрашивает туповато Миранда.
Веспа действует на каждого немного по-разному – эта, например, выпадает под ней в состояние лёгкой прострации.
Что бы там не происходило дальше, для Бриттани, эта смена, так или иначе закончена. Разве что…
На пороге комнаты отдыха появляется Кейт, с некоторым осуждением рассматривая развалившихся на диванах кайфующих стриптизёрш. Она, как всегда, в строгой чёрной мини-юбке чуть выше берда, белой блузке с парой соблазнительно расстёгнутых пуговиц, в своих неизменных стильных очках. Кейт – администратор, не стриптизёрша. Её внешний вид одновременно и подчёркивает статус, и привлекает клиентов.
– Бриттани, – мягкий голос Кейт останавливает девушку уже у самых дверей. – Поздравляю, ты просто зажгла их.
Миранда раздражённо вздыхает, в то время как от Кейт едва ли стоило бы ожидать более конкретного комплимента.
– Подойди к бару, у нас заказ на приват, – едва договорив, она почти сразу исчезает, оставляя дверь приоткрытой.
Едва приблизившись к барной стойке, Бриттани почти сразу оценивает ситуацию.
Потеснив завсегдатаев, около бара, облокотившись на столешницу, стоят те самые двое парней со второго дивана, и, третий, собственной персоной Кристофер Линч.
– Мой друг хочет заказать танец, – продолжает втолковывать Кейт вальяжно черноволосый.
– Я понятия не имею, как её зовут, – произносит блондин и, встретившись взглядом с Бриттани, просто указывает кивком.
Молодой парень, не старше двадцати трёх. Симпатичный, в джинсах и достаточно строгой белой рубашке. Как уже подмечала Бриттани, чувствует себя здесь совсем не на месте. Скорее всего, вообще впервые посещает подобное заведение.
– Вот эту, – сообщает.
– Старлу, – кивает Кейт, начиная записывать, но тут в беседу бесцеремонно вклинивается Кристофер Линч.
– Я хотел заказать Старлу, – «я» он выделяют вызывающе интонациями.
– Эй парень, тут очередь, – бросает почти не глядя на Линча черноволосый.
– Подумай ещё раз, что и кому ты сказал…
– Джентльмены, – Кейт привычно берёт на себя роль миротворца. – В «Затмении» во всех спорных случаях принимает решение девушка.
Она оборачивается и вопросительно смотрит на Бриттани, внезапно вновь ставшую центром внимания чуть ли не всего заведения.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Тебе отлично удается нагнетание)
|
Он играючи отклоняет очередной выпад Милы и наступает. Диагональные размашистые удары заставляют предплечье вздрогнуть от судороги – искусственный локтевой сустав противника позволяет ему менять направление в воздухе, используя самые непредсказуемые углы. Спектр вновь отступает, не видя даже тени человечности в беспощадном пламени прорезей маски.
– Со служением кому-либо. Я. Закончил давно, – искажаемый синтезатором голос совершенно бесстрастен.
С каждым мгновением Милу всё сильнее накрывает волной паники и усталости – мир перед глазами плывёт, изумрудное марево проносится всё ближе к лицу.
Спина спектра врезает в перегородку стены, предоставляя уникальную возможность понять, что отступать больше некуда. Невесть откуда вынырнувший стальной локоть попадает прямо в висок, заставляя голову дёрнутся, сминая и деформируя шлем.
Когда очередной финт чудовища выворачивает кисть Милы, вынуждая спектра выпустить меч, ей уже практически всё равно. Катана отлетает в сторону, с грустным звяканьем скатываясь вниз по ступеням, а зелёное лезвие противника на скорости входит в солнечное сплетение девушки, заставляя окружающий мир ненадолго померкнуть.
– Извини, – слышит сквозь темноту. – Не стоило становиться у меня на пути.
Сквозь пелену забытья Заноза чувствует, как копошится в её внутренностях противник, поднимаясь выше и вскрывая буквально грудную клетку.
От невыносимой неистовой боли она распахивает глаза – лишь затем, чтобы сетчатку обожгло зелёным огнём.
Он не просто убивает – он почти потрошит.
И вдруг останавливается.
– Логан.
Мила будто издалека чувствует, как медленно по стене сползает на пол. Сквозь барабанный грохот крови в ушах слышит знакомый бесстрастный голос. Тихий, печальный, преисполненный мрачной решимости. Голос, который, как она полагала, больше никогда не доведётся услышать.
Не без труда размыкая слезящиеся разбухшие веки, девушка видит, как зеленоглазый отворачивается, оставляя её в покое.
Там, позади, в полный рост стоит, с мечом в опущенной правой руке, Призрак. Его искорёженный шлем сорван и валяется в стороне, длинные светлые волосы свисают спутавшимися окровавленными прядями. Синие глаза горят на обескровленном бледном лице, выдавая решимость не отступать до конца.
Призрак без маски всегда походил скорее на утончённого художника или музыканта, чем на безжалостного убийцу из Ордена.
В сравнении с бугрящейся мышцами и имплантами спиной монстра, он кажется и вовсе худощавым подростком.
– Ты ещё жив? – в шипении синтезатора сквозит удивление.
Призрак невесело усмехается.
– Зеркальное расположение органов. Врождённый дефект, – и, помолчав, добавляет:
– Я узнал тебя, Логан.
Зеленоглазый приходит в движение, сокращая дистанцию.
Мила, которой, кажется, никогда в жизни не бывало настолько хреново, моргает.
Мощнейшим диагональным ударом снизу зеленоглазый выбивает из ослабевших рук Призрака меч.
Когда Заноза открывает глаза в следующий раз, она видит, как лезвие по самую рукоять входит в горло спектра и смещается влево, перебивая позвоночник и оставляя лоскуты плоти. Кровь из перебитых артерий брызжет фонтаном – зеленоглазый опрокидывает тело обезглавленного практически Призрака мощным пинком и, не обращая больше на Милу никакого внимания, как ни в чём не бывало возвращает меч в ножны на поясе и начинает подниматься по лестнице.
|
1
Четверг. Глубокая ночь. В глазах окружающих – по большей части усталость, свидетельствующая о скором завершении смены. Полупустой зал «Затмения» утопает в неоновом полумраке украшающих стены гирлянд – немногочисленные посетители прекрасно осознают, что до закрытия заведения остаётся едва ли более часа. Музыка замолкает – в комнату отдыха входит Миранда, деловито застёгивая на ходу кружевной чёрный бюстгальтер.
– Брит, ты следующая, – напоминает развалившаяся на красном кожаном диване вальяжно Виктория.
Можно подумать, Бриттани не знает этого без неё.
Миранда подходит к зеркалу, откидывает резким движением в сторону рыжие волосы, придирчиво изучает несколько секунд своё отражение.
– Новые посетители, – предупреждает негромко, не оборачиваясь бросает через плечо. – Трое. Я не уверена, но мне кажется один из них – Кристофер Линч.
Элис и Виктория переглядываются. В другое время новость наверняка сообщалась бы менее безразличным тоном, а реакция на неё была бы значительно более яркой, но все девушки в комнате, как и сама Бриттани, чертовски устали. Кажется, что их не способно по-настоящему удивить сейчас даже явление собственной персоной Джордана Линча, мэра этой дыры и одного из наиболее влиятельных людей в городе.
– Сунул мне триста. Облапал естественно, – Миранда накидывает на плечи полупрозрачную шаль. – Главное, чтобы не пришлось задержаться.
Она без сил падает в глубокое кресло, уставившись задумчиво в пустоту.
– Брит, пора, – Виктория уже на ногах, осторожно выглядывает в зал через не до конца закрытую дверь. – Нужно?
Она осторожно берёт с поверхности стола у зеркала лист бумаги, на котором ещё остаётся несколько дорожек тщательно перемолотого зелёного порошка. Усталость берёт своё, настроение – паскуднее некуда, напрягает чёрно-белый мир и похотливые рожи клиенты. Веспа способна в одно мгновение ока это исправить.
Начинает играть мелодия, которую Бриттани узнаёт с первых нот. Она сама подбирала её, специально для этого номера. Она слышит её далеко не впервые, знает каждый ритмичный переход и практически каждую ноту. Одна из дверей комнаты отдыха открывается – та самая, которая ведёт практически прямо на сцену. Относительно спокойное закулисье остаётся в воспоминаниях – она снова становится звездой, приковывающей к себе десятки мужских, а иногда не только мужских, озабоченных взглядов.
Она видела этот зал сегодня уже не единожды. За время работы в «Затмении» она научилась запоминать лица клиентов, определять по внешнему виду их статус и материальное положение. От нескольких развалившихся в полутьме мужиков на дальних диванах ничего интересного ждать не приходится – они здесь для того, чтобы рассказывать друг другу истории о работе под пиво, перекидываться шутками и глазеть на пляшущих перед ними практически задарма девушек. Если к кому-то из них на диван залезет после номера танцовщица, этот неудачник будет рассказывать о подобном успехе коллегам на протяжении следующего месяца. Не интересно.
Посреди сцены мерцает в полумраке призывно одинокий пилон.
По другую сторону от него, в отдалении, барная стойка, за которой на высоких одноместных стульях сидят другие мужчины, поглощая свои коктейли и виски. От этих тоже едва ли стоит чего-либо ожидать – этот контингент большую часть времени делает вид, что они тут, собственно, вообще не при чём и интересует их главным образом содержимое бара. Все, кроме одного – сгорбившегося на ближайшем к сцене табурете мужчины, который всегда сидит спиной к стойке и не сводит глаз с пьедестала. Здоровый, внушительный, бритый налысо, с пустыми пугающими глазами – один из завсегдатаев, постоянный клиент. Поначалу пугал, но он появляется здесь почти каждый вечер и ничего не предпринимает – с какого-то момента в его присутствии становится даже немного спокойнее, будто бы это бесплатное подкрепление паре местных штатных охранников.
Бриттани выходит на сцену.
Внимание привлекают, как и всегда, ближайшие, стоящие полукругом вокруг помоста диваны. Именно там размещаются как правило клиенты, которые не скупятся на чаевые. Именно там можно увидеть наиболее интересных и необычных гостей. Один из них сейчас оккупировала азиатская делегация – четверо японцев переговариваются о чём-то между собой, время от времени искоса поглядывая на сцену в ожидании начала представления. На втором – двое молодых довольно мужчин, которые сидят здесь уже несколько часов, потягивая неторопливо пиво и время от времени раскошеливаясь. Бриттани обратила на них внимания ещё в прошлый раз – черноволосый чуть старше, намного увереннее, явно играет роль покровителя для второго, который, по всей видимости, оказался в подобном заведении едва ли не в первый раз. Второй – чуть моложе, голубоглазый блондин, старается изображать уверенность и непринуждённость всеми силами, но Бриттани почти сразу осознала, что у него не выходит. И, наконец, последний диван – новые посетители. С первого взгляда девушка понимает, что Миранда права – сидящий по центру парень лет девятнадцати является никем иным, как Кристофером, мать его, Линчем, сыном горячо любимого мэра, лицо которого то и дело мелькает на разворотах местных газет. Справа от него – какая-то девочка в обтягивающем платье с глубоким до неприличия декольте, слева – ещё один похожий тип с серьгой в ухе, в расстёгнутой наполовину рубашке, явно из того же круга, но, в отличии от Линча, Бриттани незнакомый.
Её, впрочем, всё это сейчас уже практически не волнует.
Начинается шоу. И она им покажет.
|
-
А вот это и вправду внезапно. Умеете вы, мсье, в драму и моральные развилки.
|
-
Как же я рада возвращению! И пост очень хорош: лаконично и мощно!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Приятно видеть, что Леон снова в строю.
-
Я сделал всё правильно.
Продолжаю это твердить себе до сих пор.
Надрывно...
|
-
R.I.P. Конрад. Все там будем. Кроме Лютера, ясное дело, этот всех переживет.
-
Сквозь сгущающуюся темноту и сковывающий конечности предательский холод, в угасающее сознание Конрада проникает барабанная дробь.
Голос гауптманна, затягивающий задорно знакомую песню.
Красивый персонаж.
-
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
|
-
Классно ты описываешь боевые сцены всё-таки! Прямо зачитываюсь.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
|
Конрад поморщился, перехватывая сподручнее аркебузу. Коллеги по цеху вели себя слишком… Громко. Одно дело сыпать пошлыми шуточками и подбадривать друг друга в лагере перед битвой, и совсем другое – хохотать и обмениваться репликами в полный голос в лесу, где одно некстати сказанное слово может привлечь внимание неприятеля.
Сказать по правде, он бы давно уже ретировался из этого странного королевства и двинул дальше на юг, без тени сожаления покинув разношерстную братию, если бы не их гауптманн.
Томас Конраду нравился – он занял место тогда, когда самого Рихтера тоже выдвигали на должность и, признаться, последний об этом ни разу не пожалел. Конрад никогда не был лидером, предпочитая заботиться скорее о собственной шкуре, чем о целом подразделении подчинённых. Так или иначе, он бы уже давно покинул Унгарию, если бы не новый гауптман… И не Меридит.
То, как быстро Герман оказался вновь на ногах, заставило Конрада невесело усмехнуться. Не иначе как снова не обошлось без грёбаной магии. Ландскнехт не понаслышке знал о медвежьих капканах, как и том, что они способны сделать с ногой человека в такой ситуации. А Герман целехонький, будто просто споткнулся.
Отряд двинулся дальше, выбираясь на небольшую поляну, посреди которой застыло в странной позе необычное дерево. Некоторое время Конрад задумчиво вглядывался в алую древесную кору, не слишком искусно имитировавшую мундир. Один из этих, значит.
К дезертирству среди дуболомов ландскнехт относился достаточно однозначно. Конрад считал, что если дерево просто хочет быть деревом, то никто не вправе за это его осуждать.
Он понимал необходимость в показательных казнях, дабы повысить боевой дух и преданность королю подчинённых, но сам без лишней необходимости не усердствовал. Не его это дело, не его совершенно война.
Совсем другое – случай с Зигфридом четыре года назад. Конрад помнил ту, другую, поляну. Помнил перекинутую через ветвь раскидистого дуба верёвку с петлёй на конце. Помнил вытаращенные от ужаса глаза бывшего собрата по цеху. Тогда они сделали то, что должно, с мрачным удовлетворением. Никто не принуждал Зигфрида к вступлению в компанию, никто не заставлял его брать золото и шагать на войну, обвешиваясь всевозможным оружием. Это был его выбор. Выбор, за который пришлось заплатить в полной мере.
Конрад ещё раз посмотрел на расставившего ветви-лапища дуболома, с тоской подумав – как бы парни не вознамерились его выкорчёвывать. Возни много, шума достаточно, выгоды никакой. Не успел взгрустнуть, как Томас отрезал – не наше дело, не трогаем. Усмехнулся в бороду Конрад. Хороший гауптманн, правильный.
-
Конрад считал, что если дерево просто хочет быть деревом, то никто не вправе за это его осуждать.
+++
И история про Зигфрида классная.
|
Мисс Уинтер покорно движется следом и слушает максимально внимательно. Несколько раз быстро кивает, не смея поверить в свою удачу – конечно, её не прельщает более тесное знакомство с застенками Департамента, но, в то же время, Паладин обещает возможность выбраться из заражённых трущоб. Лифт с мерным гулом устремляется вниз, в то время как из вокса раздаётся спокойный и сосредоточенный голос Кернера:
– Принял, Паладин, выдвигаюсь.
Подъёмник спектра начинает медленно подниматься.
Цифровой дисплей мерно отсчитывает проносящиеся этажи.
Сорок шесть.
Сорок семь.
Сорок восемь.
Створки расходятся, выпуская Паладина наружу.
Призрак молчит, никак не подтверждая услышанное.
Проведённое сканирование показывает одинокий синий маркер на левой лестнице. В остальном этот этаж, как и смежные с ним, полностью пуст. Ни единого заражённого, ни следа отправленных вместе с Призраком оперативников. Спектр в одиночестве решительно шагает по безжизненному коридору, слушая, как хлопают с металлическим лязгом время от времени на вездесущем сквозняке незакрытые двери.
Мёртвый этаж, мёртвый комплекс, обречённый на вымирание сектор.
– Это Кернер. Встретил гражданского, – следует лаконичный отчёт.
Призрака Паладин находит на лестничной клетке.
Сидит на полу, прислонившись спиной к стене, в луже собственной крови. И без того повреждённый взрывом нанокостюм аккуратно вспорот точно в районе сердце. Очень немногое оружие в Ковчеге способно нанести этому материалу подобные повреждения. Ювелирный разрез, будто бы вскрывший броню почти беспрепятственно. Именно такое оружие мягко резонирует в фиксаторе на спине самого Паладина.
Синий меч Призрака валяется рядом – деактивированное лезвие грустно мерцает, кидая лазурные блики на бледное обескровленное лицо хозяина. Смятый и чудовищно деформированный шлем спектра тоже неподалёку – вокруг хаотично раскиданы осколки вдребезги разлетевшегося забрала. Длинные светлые волосы Призрака потемнели и слиплись от крови. Глаза прикрыты, веки дрожат.
Под ботинком Паладина трещат осколки стекла – остатки забрал респираторов оперативников, отправленных вслед за Призраком в погоню за неизвестным. Теперь все мертвы, разбросаны в неестественных позах здесь же, на этой площадке.
Без шлема Призрак, как и всегда, похож скорее на утончённого художника-пианиста, чем на высококлассного убийцу из Ордена. Паладин, конечно, видит его лицо далеко не впервые, но на этот раз сходство усиливает смертельная бледность.
Спектр медленно открывает глаза, услышав шаги. Смотрит снизу вверх на коллегу с какой-то затаённой глубокой печалью во взгляде.
– Паладин, – ему приходится прислушиваться, чтобы разобрать хриплый шёпот. – Он ушёл на крышу. Только выбравшись за пределы комплекса, он сможет с кем-то связаться.
И, кажется, всё. Но Призрак, прокашлявшись, глухо предупреждает:
– У него наш меч. И он чертовски хорошо умеет с ним обращаться.
-
Внезапно. Не то чтобы совсем, но таки внезапно.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Мм, кажется, я влюбился в этот город.
Обожаю такие мрачные гримдарковые поселения.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
К дьяволу эту разумность
И правда)
|
Варг поджал уши, высунул язык и некоторое время, виляя хвостом, с искренним непониманием преданно смотрел на хозяйку. Команда определённо по-прежнему нуждалась в дополнительной отработке. Впрочем, глядя в разноцветные умные глаза пса, Белле, как обычно, казалось, что он прекрасно всё понимает – вот только делать то, чего от него ожидают, как обычно не хочет. Потребовалось несколько дополнительных взмахов рукой и вспышка бессильного раздражения для того, чтобы Варг наконец-то, виляя хвостом, устремился вперёд и почти сразу скрылся за ближайшими ёлками.
Белла тонула в достающих почти до колен глубоких сугробах, взбираясь на холм по совсем ещё свежему следу. Несколько минут спустя впереди, совсем рядом, раздался заливистый лай. Пыхтя и жалея, что не может, подобно Варгу, легко и непринуждённо мчаться по снежному насту, девушка быстрее побежала вперёд. Шаг, ещё шаг – и она, не слишком ловко сбив с мохнатой ветки снежную шапку, обогнула цепочку ёлок, выходя на край обрыва, с которого открывался превосходный обзор на небольшую лощину.
Оленя она заметила практически сразу.
Изнеможённое животное, тяжело дыша, лежало в луже дымящейся крови посреди неприметной поляны. Роскошные рога зверя разрыли окружающие сугробы, а Варг застыл в нескольких шагах от туши и заливисто лаял. Вот только лаял он вовсе не на оленя – нет, на нечто другое, позади умирающего животного. На крадущихся неуклюже странных созданий, при виде которых у Беллы перехватило дыхание.
Никогда прежде она не встречала в предгорьях ничего хотя бы отдалённо похожего.
С противоположной стороны в лощину, неуклюже ковыляя, спускалась едва ли не дюжина исключительно мерзких существ. Ссутуленные зеленокожие карлики, уродливые фигуры которых скрывали от взгляда Беллы какие-то бесформенные рваные накидки из шкур. Невысокие, горбящиеся – ростом едва ли не ниже девушки, они, ковыляя, крались изрядно растянутым полукругом вперёд. Почти лысые зелёные черепа хаотично обрамляли редкие пряди сальных чёрных волос, затянутые белесой плёнкой глаза подслеповато щурились от алого сияния вечернего снега. Все они были вооружены – какими-то нелепыми палками и дубинами, примитивными копьями с костяными наконечниками или, и вовсе, маленькими нелепыми луками, которые казались несерьёзными и игрушечными даже в сравнении с выструганным Бэрримором оружием Беллы.
Варг рычал и заливисто лаял – шерсть на спине пса встала дыбом, когти, сжимаясь, рыхлили снег.
Приближавшиеся полукругом существа хранили пугающее молчание, по всей видимость, всерьёз вознамерившись овладеть подстреленным Беллой оленем, за угасающую жизнь которого грозила разыграться нешуточная баталия.
Девушка никогда прежде не встречала подобных созданий, но какое-то смутное воспоминание, скребясь, пыталось добраться до неё из самой тёмной и полузабытой кладовки памяти. Оно возвращалось вместе с нагоняющим сон бормотанием мэтра Стефано. Вместе с картинками на страницах пыльных обучающих фолиантов. Горные гоблины, которые, согласно рассказам учителя, обитают в заброшенных туннелях гномов в недрах Невердаара.
-
Вот и полезли зеленые человечки
|
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
-
В нынешних погодных условиях эта атмосфера становится еще более приятной)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Выбор Феникса эпичен. Посмеялся :)
|
-
Все более захватывающе! )
|
-
Финальная сцена мощна и эпична
Понравился резкий переход Призрака
|
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Люблю такие посты. Максимально многозначные и погружающие сразу в забытую атмосферу. С возвращением)
|
-
Трудно без спойлеров
В общем, Аккарин как всегда на высоте
|
-
Извиняюсь, конечно, что сломала немного драматизм ситуации, но сцена ах как хороша!
|
|
-
Собственно, не за конкретный пост, а в целом за годный стиль, все эти клевые детали вроде искусственных сквозняков.
|
-
Элегантно, стильно, атмосферно - весь комплект)
|
-
Здорово! Очень атмосферно.
|
Дети играли и плескались в фонтанах и бассейнах Водных Садов – обрывистые реплики и заливистый смех долетали до слуха неподвижно сидящего в кресле на открытой террасе принца Дорана. В наблюдении за этой умиротворяющей и безмятежной картиной он находил особенное удовлетворение, позволявшее ненадолго отвлечься от забот и тяжёлых раздумий, от необходимости принимать волевые решения. Он искренне наслаждался каждой проведённой в этом изумительной месте минутой – однако, подобно тому, как всё хорошее в жизни заканчивается, неминуемо подходило к концу и спокойствие.
Резкий стук древка алебарды о пол оповестил принца о прибытии визитёра. Дорану не нужны были глаза для того, чтобы опознать гостя – много лет назад он научился узнавать мягкую и грациозную поступь брата среди сотен других. Когда Оберин остановился в нескольких шагах позади, правитель Дорна даже не счёл необходимостью обернуться.
– Прилетел ворон из Гавани.
– Я читал донесения, – отозвался мужчина, наблюдая, как какая-то темноволосая девочка с радостными криками брызжет водой на подружек.
– Роберт Баратеон мёртв. Убит диким вепрем на королевской охоте. Ходят слухи – отравлен, – Оберин не просто так озвучивал уже известные принцу сведения. – Его брат, Станнис, объявил законных наследников богомерзкими плодами инцеста, заявив о своём праве на трон. Несколько королевств на грани восстания.
– Ты когда-нибудь интересовался, как появились эти Сады, Оберин? – напрочь игнорируя реплики брата, осведомился меланхолично Доран. – Их заложил Марон Мартелл, наш с тобой предок, для своей жены, Дейнерис, из дома Таргариенов. Ей претил жаркий климат Дорнийских пустынь – её муж создал это место лишь для того, чтобы она была счастлива.
– Доран, – Оберин нахмурился, начиная выходить из себя.
Пассивность брата и его нежелание принять диалог раздражали с каждым мгновением всё сильнее.
– Если заявления Станниса правда, то на Железном Троне сейчас восседает бастард. Не просто бастард – бастард Ланнистеров! – Оберин повысил голос, переходя почти что на крик.
– Пусть даже так. Чего ты ждёшь от меня, Оберин? – в голосе Дорана слышалась одна лишь усталость.
– Не я один, брат. Весь Дорн жаждет крови. Войны, расплаты, возмездия. Ланнистеры должны ответить за то, что сделал Клиган. Они должны заплатить сполна за Элию.
Принц подобрался. Он по-прежнему отстранённо смотрел на фонтаны, но его спина напряглась, а сам он вдруг как-то разом начал казаться внушительнее. Тонкие пальцы Дорана побелели, что было сил впиваясь в обитые подушками подлокотники кресла.
Когда правитель снова заговорил, его несколько меланхоличный обычно голос дрожал от гнева:
– Ты думаешь я забыл про Элию, Оберин? Ты думаешь, если я не расхаживаю по Дорну и не кричу на каждом шагу о расплате, то, значит, её смерть не имеет для меня никакого значения? Ты думаешь я не знаю, чего хочет народ? Думаешь, не вижу, как твои дочери подрывают мой авторитет среди подданных, как только я отворачиваюсь? Дорн хочет крови, хочет войны. Но Вестерос сейчас похож на клубок растревоженных змей – змей разъярённых и готовых броситься друг на друга. Если мы влезем в это логово прямо сейчас, то ещё несколько десятилетий будем пытаться всё-таки сосчитать, кому и за что именно придётся нам теперь мстить. Я забочусь о Дорне, о будущем дома Маретллов. Тысячи могут жаждать войны – тем лучше, что решения принимаю пока ещё я. И ни одно копьё не поднимется до тех пор, пока я не посчитаю это необходимым.
– По крайней мере, мы должны быть готовы, – опустив голову, тихо откликнулся Оберин.
– Поверь мне, мы будем готовы, – в голосе принца звенела холодная сталь.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Я до последнего сомневалась, что ты примешь это решение)
|
Почти синхронно с появлением пьяного незнакомца из тени, Хартиган наконец-то выломал дверь с ликующим воплем. Он и несколько его приспешников ворвались в крохотную прихожую, а пляшущие отблески их керосиновых ламп осветили на мгновение утопающее в тени капюшона лицо бросившегося на Шарлотту агрессора. Она увидела густую косматую бороду, тупой взгляд, полный ненависти и похоти, не понаслышке знакомый художнице фактурный анфас. Джексон, добрый мясничок из её блокнотика с зарисовками и хладнокровный убийца в реальном мире. Замешкавшись на мгновение, Шери едва не закончила в его медвежьих объятиях – в последний миг девушка извернулась и, невольно зарядив Джексону коленом в пах, развернулась и побежала по пляжу. Остывший за ночь песок холодил босые ступни, а там, впереди, её ждали лишь отблески пожарищ и громовые раскаты отрывистых выстрелов. Тем не менее, Шарлотта бежала – бежала, не обращая внимания на полный боли и злости крик Джексона позади, не видя, как выпрыгнул в окно Хартиган и, моментально оценив ситуацию, врезал сообщнику в солнечное сплетение, процедив сквозь зубы что-то не слишком приятное.
Белая фигурка бегущей Шарлотты отлично выделялась на фоне тёмного ряда одинаковых одноэтажных коттеджей – бросив через плечо быстрый взгляд, девушка увидела Рэймонда, который мчался за ней.
Океанский бриз, развевая волосы, неистово дул ей прямо в лицо. Больше всего Шери боялась споткнуться или, обессилев, остановиться. Какой-то несчастный десяток секунд спустя девушка услышала позади себя яростный крик:
– Сучка! – проревел Хартиган с почти детской обидой. – Этой ночью твой отважный адъютант тебя не спасёт!
Рэймонд – в стельку пьяный, измотанный неделями заключения и изнурительным днём на промысле в море, тяжело дыша упал на колени, в бессильной ярости ударив несколько раз кулаком по оставшемуся безразличным к его душевным терзаньям песку.
– Я хотел помочь тебе! Этой ночью только под моим покровительством ты бы была в относительной…
Рёв ветра унёс завершения фразы, а Шарлотта, свернув за угол дома, наконец-то позволила себе немного замедлиться. Сердце бешено колотилось о рёбра, пот струился по коже, заливая глаза, но, вместе с тем, накатывала эйфория – у неё получилось, она оторвалась. Отдышавшись, дальше Шарлотта шла уже гораздо спокойнее, быстрым шагом. Держалась в тени домов, избегая излишне открытых пространств и традиционно безлюдных улиц. Один раз ей попалось три тела – прямо посреди дороги, в окровавленных мундирах лежали в неестественных позах трое гвардейцев. Обезоруженные.
Чем ближе Шери подбиралась к площади, тем громче становился доносящийся с той стороны гомон толпы. Подбираясь к последней отделяющей её от плаца линии одноэтажных домов, девушка, никем не замеченная, стала невольной свидетельницей ещё одного инцидента. Дверь одного из крайне близких к администрации домиков столь же бесцеремонно ломали – трое мужчин в грязных куртках и рабочих дождевиках ворвались внутрь под полные страха и отчаянья женские крики.
-
Да Рэй просто сама милота! Прямо почти верю в искренность его намерений. =D
|
Сир Дункан, услышав окрик, остановился. Спешился с лошади и присел около девочки на колено. Когда Белла протянула ему дракончика, тот, казалось, несколько удивился. Принял игрушку с почтением, внимательно посмотрел на принцессу, невесело улыбнувшись. Глаза рыцаря странно блестели в свете восходящего солнца, выдавая истинные эмоции Дункана. Он потрепал волосы девочки, промолвив при этом:
– Будет исполнено, Ваше Величество, – и вскочил на коня, устремляясь по дороге на юг.
– На север, – откликнулся Бэрримор, помогая Белле снова забраться в седло. – В по-настоящему безопасное место. В предгорья Невердаара, к самой границе Аркадии.
Лошадь, фырча, скакала вперёд, а девочка, глядя на смыкающиеся над дорогой густые кроны могучих деревьев, на ходу вспоминала.
Как плакала на плече у Хорнвуда Кэтрин, глядя вслед отъезжающим всадникам.
Как сам Мэтт с улыбкой принял протянутый ему самодельный ремешок из кожаных ленточек, поблагодарив девочку и посоветовав ей на прощание грамотно выбирать друзей и быть осторожнее.
И, наконец, как мужчина уводил её за руку домой с той переполненной людьми городской площади. Как Мэтт вёл её, пока девочка затылком чувствовала на спине неприязненные взгляды солдат Мортегана в чёрных плащах. Она продолжала спрашивать Хорнвуда, требовала ответов. И он дал ей ответы.
– Его Величество Роберт Рейневан убит варварами из диких земель, боевая группа которых вместе со своим предводителем обманом под видом переговорщиков проникла в королевский дворец. Подкупленные владыкой соседнего королевства заговорщики устроили в тронном зале настоящую резню, во время которой погибла Анна Рейневан, королева, и множество других придворных особ. Рыцарь королевской гвардии Оакхарт с несколькими другими гвардейцами-ренегатами проник в детскую наследного принца Тристана и хладнокровно зарезал ребёнка во сне. Бывший лорд-командующий королевской гвардии, некто сир Бэрримор, с несколькими изменниками похитил законную дочь короля, Сабеллу Рейневан, и сбежал из столицы. Есть все основания полагать, что девочка уже мертва или в самом скором времени будет убита. Лишь благодаря доблести людей герцога Мортегана, барона Торнхельма и придворного чародея Октавиана варваров и изменников, планировавших государственный переворот, удалось остановить. Это официальная версия произошедшего, маленькая принцесса.
Хорнвуд улыбался, но его улыбка куда сильнее напоминала гневный оскал.
– Но ты ведь знаешь, что там случилось на самом деле, не так ли?
Убежища Бэрримора они достигли спустя несколько дней изнурительного пути. Сабелле, не привыкшей к отсутствию удобств и длительным переходам, приходилось непросто. Оно представляло собой небольшой и крайне уютный с виду каменный домик среди заснеженных высоких предгорий, у самой излучины стремительной и потрясающе прозрачной горной реки, которая, пенясь, несла свои воды вниз, на равнину. Там, внизу, в нескольких милях от домика, раскинулась небольшая живописная деревушка, посещение которой Бэрримор Белле строго-настрого запретил. По ту сторону реки, почти невидимую переправу через которую отмечала цепочка круглых камней, высился роскошный сосновый лес. А если Белла задирала голову и смотрела вверх, ещё дальше на север, то видела вздымающиеся к небесам заснеженные пики Невердаара, настолько высокие и неприступные, что при одном только их виде сразу как-то становилось не по себе.
Жизнь изменилась. В распоряжении Беллы теперь оставался лишь Бэрримор, небольшой запас старых книг и раскинувшаяся вокруг первозданная почти что суровая северная природа. Почти каждое утро начиналось теперь на рассвете – старик шёл во двор и сноровисто орудовал топором, заготавливая на сутки дрова, растапливал печку и начинал что-нибудь готовить на крохотной кухоньке. Белле повезло – ей досталась отдельная маленькая и уютная спаленка с выходившим прямо на неприступные горы окошком.
Раз в несколько недель Бэрримор надевал чёрный плащ с капюшоном и спускался в деревню, чтобы пополнить припасы. Судя по всему, у него имелось в распоряжении достаточно денег. Свои доспехи в тряпичном мешке старый рыцарь забросил под кровать, меч в ножнах лежал и пылился на подоконнике. Сперва старик пытался развлекать и максимально контролировать девочку, однако очень скоро осознал тщетность собственных усилий и махнул рукой, предоставляя Белле свободу исследования.
Он посадил её напротив себя за столом и, убедившись, что завладел целиком и полностью вниманием девочки, требовательно произнёс:
– Запомни, принцесса. Теперь ты Белла. Просто Белла. Не Сабелла Рейневан и даже не Сабелла, а Белла.
Время пролетало достаточно незаметно. Одним зимним утром Бэрримор с улыбкой заговорщика подсел к мирно пьющей свой традиционный утренний чай девочке и, подмигнув, предложил попрактиковаться с ним в фехтовании, гордо выложив на стол сделанные им собственноручно деревянные тренировочные мечи.
Бэрримор часто уходил на рыбалку или охоту, добывая пропитание – и, со временем, начал предлагать Белле присоединяться.
Однажды утром, гуляя по заснеженному и девственно чистому зимнему лесу, девочка забралась значительно дальше своих изученных и исхоженных троп. Она услышала жалобный визг и, подобравшись поближе, обнаружила пушистого серого пса, почти щенка, чья задняя лапа была зажата в установленном кем-то неизвестным медвежьем капкане. Животное отчаянно рвалось и скулило, снег вокруг ловушки покраснел, пропитавшись кровью. Белла не знала породы собаки, но внешне та походила на миниатюрного волка.
-
Развитие персонажа, развитие персонажа!
Моя любимая часть ^^
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Эпичнота, а это только первые вводные сражения. Боюсь представить, что будет на серьезных)
Про барда мне понравилось особенно
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Прям напомнило очень) Интересная ветка, интересный персонаж
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Эван вдруг осознал, что правильно решение, как обычно, лежит на поверхности.
Но поступать мы так, конечно, не будем))
Смело.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Оооо...
"Иногда я позволяю спичке обжечь свои пальцы, чтобы хоть что-то почувствовать..."
Боль и брутальность.
|
Мэтт Хорнвуд оказался отличным слушателем. Большую часть времени в ответ на излияния Беллы он просто молчал, но этот внушительный бородатый мужчина умел молчать так, что собеседники чувствовали – он действительно заинтересован, понимает каждое слово и просто не считает нужным перебивать. В следующие вечера, когда первый поток откровения Беллы иссяк, он начал спрашивать. Совершенно безобидные вопросы – об Аркадии, о драконе, о брате, Бэрриморе, Мортегане и, несколько раз, даже о Ринне. Он продолжал слушать с вежливым интересом, всё ближе и ближе подбираясь к событиям, предшествовавшим последней ночи Беллы в Аркадии.
Бэрримор поправлялся мучительно медленно. После того, как принцессу начали пускать в его комнату, жизнь в доме сразу сделалась значительно веселее. Старый рыцарь ни слова не говорил о последних событиях, он общался с девочкой в своей обычной шутливой манере, помогая Белле хотя бы отчасти вернуться в прежние времена. Сир Дункан словно неприкаянный скитался вместе с принцессой по особняку – она находила его то со скучающим видом листающим какой-нибудь толстый фолиант из библиотеки, то играющим во дворе с любимым псом Хорнвуда. Вечерами он подолгу засиживался вместе с Мэттом в столовой – после того, как Беллу уводили спать, они ещё часами разговаривали о чём-то и пили вино.
Кэтрин, казалось, и вовсе была без ума от Сабеллы. Она относилась к девочке так, как наверняка стала бы относиться к собственной дочери – детей у них с Мэттом по какой-то причине по-прежнему не было и, казалось, женщина изливала на девочку всю накопившуюся внутри материнскую ласку.
Лишь единожды, одним из последних вечеров в поместье – тогда, когда Бэрримор уже начал достаточно уверенно вставать на ноги, Хорнвуд, сильно перебравший с вином, начал, обращаясь к Сабелле, не столько слушать, но говорить.
Они ужинали наедине в утопающей в полумраке гостиной. Тихо потрескивали тлеющие поленья в камине, Хорнвуд со стуком опустил пустую чашу на стол и отстранённо уставившись в пустоту, произнёс:
– То, что сделал этот пёс Мортеган и остальные чудовищно. Непростительно, – Белла видела, как медленно сжимается в кулак могучая ладонь Мэтта. – Он предал друга, предал короля, предал Аркадию. Отплатил кинжалом за годы покровительства и доверия. У него много сторонников, но, гораздо больше, других. Многие любили Роберта, многие его по-настоящему уважали. В Аркадии остались верные люди. Они опустили головы, ушли в тень – но мало кто из нас сможет спать спокойно, видя Мортегана на троне. Он наверняка понимает это, принцесса. Он сделал всё для того, чтобы не допустить неминуемого.
Хорнвуд яростно громыхнул сжатым кулаком по столу и, внимательно посмотрев на Сабеллу, невесело усмехнулся.
– У старого короля ещё остались друзья, принцесса, – он назвал Беллу принцессой впервые за эти недели. – Их куда больше, чем думает Мортеган. И, если время придёт, мы выйдем из тени.
При первой же возможности Сабелла сбежала. Слуги занимались своими делами и не обращали внимания на девочку, привыкшие к тому, что она постоянно бесконтрольно бегает по поместью. Кэтрин отправилась за покупками в город, Мэтт тоже уехал куда-то по своим непонятным делам. Сир Дункан корпел над какой-то очередной малоинтересной книгой в библиотеке, в то время как Бэрримор тревожно дремал. Белла набросила на плечи накидку – ту самую, королевскую, в которой она бежала несколько дней назад из дворца. Она вышла за ворота и беспрепятственно оказалась на улице. Вокруг сновали неизменно спешащие горожане, по мощёным улицам то и дело проносились мчащиеся невесть куда экипажи. Около храма сидели с протянутыми чашками калеки и нищие. Никто не обращал внимания на целенаправленно бредущего куда-то ребёнка. Белла же отдалась на волю течения – шла туда, куда стекались толпами горожане, к центру городка, площади. Там уже собралась внушительная толпа, поверх голов которой принцесса не могла разглядеть практически ничего. Впереди, в самом центре, на скорую руку сколотили трибуну. На деревянном столбе около неё гордо развевалось чёрное знамя с белыми лилиями – несколько стражников в тех же цветах внимательно изучало притихших людей сквозь щели-прорези шлемов. А молодой человек на трибуне, герольд, громогласно вещал, сообщая публике королевскую волю. Он говорил о том, что в «связи с трагическими событиями» на следующей неделе, во вторник, наконец-то свершится долгожданная коронация. Говорил о том, что герцог Альберт Мортеган любезно согласился с мнением большинства и, после нескольких недель тяжких раздумий, готов объявит о своём согласии принять неподъемное бремя власти. Белла слышала, как люди шептались вокруг, но высказывать своё мнение открыто никто не осмеливался. Герольд объявил о начале формирования нового корпуса – внутренней гвардии, созданном специально для борьбы с угрозой безопасности королевства и изменниками, приглашая всех желающих попробовать свои силы в качестве новобранцев.
Сабелла вздрогнула, когда на её плечико тяжело опустилась чья-та рука. Задрав голову и обернувшись, она увидела густую бороду и хмурый взгляд Мэтта Хорнвуда.
Несколько дней спустя Бэрримор объявил о своём намерение двигаться дальше. Весь вечер Кэтрин суетилась и собирала в дорогу какие-то вещи, пихая в том числе Белле деньги, шёлковые носовые платки с инициалами «К. Х.» и даже какие-то книги. Наутро было заметно, что большую часть ночи женщина плакала.
Бэрримор и Дункан сложили броню и экипировку в мешки, которые навьючили на подаренных Хорнвудом лошадей. В обычных непримечательных дорожных костюмах они мало походили на блистательных гвардейцев Его Величества, лишь болтались по-прежнему на бёдрах ножны с мечами, да Бэрримор предусмотрительно надел тонкую кольчугу под простую рубаху. Он крепко пожал хозяину поместья руку и, как мог уверенно, улыбнулся.
– Куда вы отправитесь, Бэрримор? – поинтересовался Мэтт.
– На восток, – с улыбкой ответил старый рыцарь без колебаний. – У меня есть друзья в предместьях имений Торнхельма, да и вряд ли они станут искать нас в той стороне.
Хорнвуд, поразмыслив, кивнул. Он пожал руку Дункану, опустился на колено около Беллы.
– Удачи, маленькая принцесса. Тебе она пригодится куда больше, чем нам.
Кэтрин обняла Сабеллу и разрыдалась. А минутой позже оба всадника уже ехали по улице к западной окраине города. На этот раз девочка сидела в седле перед Бэрримором, рана которого по-прежнему доставляла тому неудобства, вынуждая держать поводья левой рукой.
Несколько часов спустя, далеко за пределами города, на перекрёстке посреди соснового леса, всадники остановились и спешились. Дункан и Бэрримор переглянулись.
– Я мог бы поехать с вами, – не слишком решительно предложил рыцарь, но старик в ответ лишь качнул головой.
– По одиночке мы будем привлекать меньше внимания. Нужно залечь на дно, затаиться.
Сир Дункан вздохнул. Приблизился к Белле, посмотрел на неё, ободряюще улыбнулся.
– Мой меч всегда останется верен вам, Ваше Величество, – заявил он полушутливо.
И, явно пряча эмоции, резко обернулся и запрыгнул в седло. Сир Дункан направлялся на юг. Бэрримор же, в одночасье отказавшись от идеи двигаться на восток, взобрался на коня и двинулся в совсем ином направлении. Теперь он ехал на север.
-
Как фрагмент книги
Классный пост и сразу помог все вспомнить)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Ещё шаг назад – чувствую, как крылья орла на спине упираются в сетку
Метафорично
Интересный персонаж попал тебе в руки)
|
[Hero of war - ссылка]НОДы под куполом. Прорвались первые, к их числу присоединяются новые с каждой проходящей секундой. Задымленный раскалённый воздух Парадиза прорезают перекрёстные лазерные лучи. Борт транспортного отсека шаттла призывно опущен – очередные счастливчики запрыгивают в его тёмные недра, лелея призрачную надежду на возможность спасения. Одно за другим несокрушимый мех закидывает в транспортник бездыханные тела. Второй оператор, проигнорировав Салливана, продолжает палить из всех доступных орудий по наступающим ботам, время от времени поглядывая малодушно в сторону шаттла. Стокман ошарашено смотрит на Джея и пытается что-то ответить, но, осознав тщетность сопротивления, решает молчать. Отступает одним из последних Ярвинен, отстреливаясь короткими, но успешными чертовски очередями. Сол залетает в кабину одним из первых и падает на кресло пилота. Приборная панель искрит и дымится, красные диоды слепят, оповещая о полном выходе из строя самых разнообразных систем. Плевать. Хорнсвуд привычно разбирается с управлением, кликает по контрольной панели, удовлетворённо отмечая гул разогревающихся движков. На соседнее кресло опускается Юна – сквозь стекло видно небо, бьются на орбите исполины-дредноуты и роятся вокруг точки-истребители. Уолтерс занимает место за освободившейся лазерной установкой. Даёт первую очередь, разнося пехотного бота из числа стрелявших в спину бегущим солдатам. Сразу следом – второго. И ещё одного. Мощь орудия потрясает, противники превращаются в металлолом одним за другим. И не хочется смотреть на стремительно пустеющий индикатор боезапаса. И совсем не хочется думать о том, что будет, когда этот индикатор совсем опустеет. Эти синтетические твари отняли у Уолтерса всё, что он любил и всё, во что верил. Уничтожили Оклахому. И пусть бесчувственным болванчиком всё равно, сам Карл с каждым погасшим глазом-диодом чувствует глубоко внутри нарастающее мрачно удовлетворение. Бакстер метает позаимствованную гранату. Отмечает, как та падает практически точно в цель, поражая целое звено НОДов. Будь у него время и ещё пара десятков гранат, дай ВКС бой, а не начни отступление почти в полном составе, кто знает, быть может… Бак вжимается обратно в укрытие, слыша позади разогревающиеся двигатели шаттла. Бросает быстрый взгляд через плечо, стараясь не думать о хищно-изумрудных лучах, с завидным постоянством мелькающих где-то над головой. Он видит, как замирает безжизненно около самого транспортника один из мехов и как выпрыгивает прямо с кабины на трап, эффектно перекатившись через плечо, незнакомый солдат-оператор. Бак чувствует себя брошенным, преданным, и лишь тяжёлая установка Уолтерса продолжает монотонно гудеть где-то рядом. Здоровяк видит и бегущую со стороны ангаров одинокую фигурку в G-8 – солдат, забыв обо всём, мчится к шаттлу. Прямо на полном ходу срезает его зелёный луч – бедняга спотыкается и скользит по асфальту, замирая безжизненно в каком-то десятке метров от трапа. Одним из последних сдаётся Джей Ди – поднимается защитное стекло кабины его меха, а сам Джей, оттолкнувшись, вкатывается в пассажирский отсек. Трап, словно задумавшись ненадолго, начинает медленно подниматься, официально завершая эвакуацию. И сразу становится как-то спокойнее. Улетают без вас, но сожалеть об этом уже как-то поздно. Всё кончено, ничего сделать больше нельзя. Бак поворачивает голову и упрямо смотрит вперёд. Десятки НОДов решительно вступают под сень защитного купола. Изумрудные глаза-прожектора хищно мерцают, зелёные лучи расчерчивают задымленный плац. Замолкает орудие Уолтерса – лежит Карл рядом, уткнувшись безвольно забралом в асфальт. За мгновение до того, как один из лучей бьёт прямо в лицо, Бак видит и их – неторопливо и величественно выкатывающихся из самых недр транспортных отсеков НОД мехов. Шаттл отрывается от земли и устремляется в небо. Заложив пробный вираж, проносится над территорией бывшего учебного центра. С высоты открывается превосходный вид на превратившийся в поле боя искорёженный плац. Отсюда видно, как подобно нашествию чудовищных металлических тараканов стальная волна НОД накатывается на удерживаемые силами ВКС ещё совсем недавно позиции. Как обступают они немногочисленные оставшиеся лежать на асфальте тела. И, наконец, как синхронно задирают головы вверх, беспомощно наблюдая за взмывающим ввысь шаттлом и даже не предпринимая попыток стрелять. А там, в небе, тем временем, узел НОД вспыхивает десятками крошечных взрывов. Всё новые и новые залпы дредноутов ВКС стремятся превратить в пыль зловещий тетраэдр. Навстречу крошечному шаттлу устремляется один из перехватчиков, который тут же взрывает прицельной очередь спикировавший истребитель сопровождения из Эгиды. Впереди – десятки минут отчаянных попыток зацепиться за жизнь, воздушные манёвры и уклонение от хищных беспилотников НОД. И, тем не менее, при виде разрываемого десятками взрывов узла, при виде безмятежно-бездонного неба Парадиза-4, на смену отчаянию и панике приходит надежда. *** Вялотекущая десятилетняя война закончилась в одночасье. Изучив в достаточной мере повадки и инфраструктуру противника, центральный узел НОД, просчитав все варианты, перешёл в полномасштабное наступление практически по всей линии фронта. Сотни и тысячи тяжёлых флотов с воистину впечатляющей синхронностью обрушились всей своей мощью на пограничные силы Федерации. Не ожидавшие подобного напора и отчасти потерявшие в период затянувшегося затишья бдительность, формирования ВКС отступали. Сотни периферийных миров оказались потеряны, мобильные отделения ВКС отходили вглубь обжитых секторов для перегруппировки. Колоссальные потери в личном составе повлекли за собой всеобщую мобилизацию. НОДы предпринимали отчаянные и безнадёжные на первый взгляд глубинные рейды, жертвой одного из которых стала система Стеллариса. В результате серии ожесточённых боёв эскадре адмирала Арчера удалось разгромить и отбросить противника, потеряв всего три планеты в системе – Парадиз, Оклахому и, собственно, сам Стелларис. Новобранцев должны были перебросить в новые учебные центры, временно прикомандировав уцелевших к боевым подразделениям до последующего перераспределения. Распределения, которое, ввиду всеобщего хаоса и неразберихи, так и не наступило. Так и не дождавшись соответствующего приказа из главного штаба, локальное командование приняло решение бросить рекрутов в бой. Многому пришлось учиться по ходу, живя и умирая за Федерацию. Ни о каком возвращении домой теперь не могло идти даже речи – демобилизация солдат откладывалась на неопределённый срок, в то время как неутолимая машина войны продолжала пожирать всё новые и новые людские ресурсы. Прошло четыре года. Джоди больше никогда не видела никого из своего учебного центра. Её прикомандировали к 81ому корпусу космического десанта – батальону, который уже на второй месяц перебросили на периферию двадцать первого сектора. Сперва ветераны корпуса посмеивались над хрупкой и неопытной девочкой, однако, назло им всем, она продолжала выживать. Она прошла то, что впоследствии получило в масс-медиа громогласное название «Ледяное кольцо Арканума» - мясорубку на безжизненной поверхности промёрзшей насквозь планеты, в ходе которой прекратили своё существование восемь корпусов космического десанта. После побоища был официально расформирован и 81ый. Джоди присвоили орден Героя Федерации, звание сержанта и перебросили в новое подразделение. Она продолжала выживать, отделавшись несколькими ожогами и двухнедельным отдыхом в госпитале. Война стала чем-то обыденным, сделалась повсеместной рутиной. Не было мыслей о конце всего этого, не сильно волновали мечты и об отпуске. Стеллариса больше не существовало – ей просто некуда было в случае чего возвращаться. Юна в одночасье перестала быть дочкой богатенького папаши. Фамилию Дэлтон забыли – отец, корпорация, капитал и всё накопленное за годы влияние сгинуло вместе со Стелларисом. Можно сказать, что ей повезло – в момент сражения она оказалась в относительной безопасности, вдали от умиравшей планеты. Вместе с Солом Юна попала в корпус пилотов, где прошла дополнительный короткий курс обучения по управлению истребителями. В этом деле девушка обнаружила в себе настоящий талант, значительно превзойдя Хорнсвуда и выйдя живой из более чем десятка сражений в космосе, не будучи ни разу подбитой. Истребитель Сола вспыхнул во втором же бою – парень получил обширные ожоги большой части тела и почётную демобилизацию после продолжительного курса восстановления и реабилитации на Дейтройте-92. Алекс и Конор попали в 93ий пехотный, практически в полном составе уничтоженный на Аркануме. В условиях снежной бури, почти полного отсутствия видимости и прорезавших белоснежную мглу алых прожекторов, они, лишившись командования, собственными силами вывели из строя прорвавшего оборону механизированного пехотница НОД, за что были незамедлительно представлены к орденам. Бейкера собирались направить в один из отдалённых учебных центров в качестве сержанта-инструктора, однако, после длительного собеседования с штатным психологом ВКС, приняли решение утвердить на эту должность Конора Солда. Онни Ярвинен, стартовавший с крайне положительными рекомендациями лейтенанта Стокмана, был отправлен на дополнительное экспресс-обучение и переведён в элитный пехотный корпус специального назначения, в составе которого блестяще принял участие в крупномасштабной операции по эвакуации уцелевших с Арканума, в ходе которой в первый и единственный раз встретился с Джоди. Через два года Ярвинен – во многом, благодаря внушительной нордической внешности и благородному профилю, был возведён в сан героя войны, обвешан всевозможными орденами и даже принял участие в съёмках нового агитационного ролика ВКС. После чего отправлен в академию ВКС для дополнительного обучения с дальнейшей возможность занимать руководящие должности. *** О’Коннор входит в зал, проходит мимо нескольких рядов заполненных журналистами и свидетелями кожаных стульев и, заложив руки за спину, останавливается перед трибуной. Напротив него, за столом – трое седых и явно утомлённых полковников, главный из которых со скучающим видом смотрит на очередного участника, подперев подбородок ладонью. О’Коннор выглядит внушительно и впечатляюще в парадном мундире – на его плечах новенькие погоны майоры, на груди сверкают три ордена, в том числе – наиболее почётный, героя Федерации. – Командир тридцать первого специального батальона двадцать девятого корпуса космического десанта майор О’Коннор, – чеканя каждое слово, представляется он. Седой полковник устало машет рукой, предлагая поскорее покончить с формальностями. Он монотонно доводит О’Коннору то, что приходилось повторять сегодня неоднократно. Дескать, проводится инициированное свыше разбирательство трагически известных событий на Парадизе-4, внутренняя проверка компетентности командования и принятых в ходе инцидента решений. О’Коннор ухмыльнувшись, кивает – прошло почти четыре года с тех самых событий, четыре года ожесточённой войны. Никто из власть имущих и не вспомнил бы о том инциденте, никто бы не стал поднимать это со дна в подобное время – никто не стал бы, если бы не нашумевший фильм этой девочки Уинслет и не поднявшийся вслед за ним общественный резонанс в центральных мирах. Полковник начинает задавать вопросы по протоколу, О’Коннор сдержанно и совершенно спокойно на них отвечает. – По имеющимся данным, вторым учебным взводом на тот момент командовала лейтенант Миа Кортес… – Миа О’Коннор, – с улыбкой поправляет майор. – Моя супруга. Списана в запас после полученного на Парадизе ранения, сейчас на Земле. Полковник делает какую-то пометку с усмешкой. – Нам так и не удалось обнаружить какие-либо данные о лейтенанте Стокмане… Ничего удивительного – в хаосе последних лет бесследно исчезали целые подразделения, не то что отдельные люди. – Насколько мне известно, погиб на Аркануме, – отвечает, тем не менее, О’Коннор, задумавшись о том, долго ли будет продолжаться весь этот фарс. Очевидно, что всё заседание – показательная постановка, ответ власти на общественные волнения. Полковник делает очередную пометку в блокноте. – Понятно. Как вы считаете, майор, были ли ваши действия на Парадизе оправданными? Я читал рапорт относительно этой ситуации с Райзом. О’Коннор хмурится, но отвечает уверенно: – Полностью оправданными. В условиях реальных боевых действий боец стал угрозой – я не мог позволить себе рисковать жизнями подчинённых, Райз ослушался, нарушив прямой приказ непосредственного начальника. Мы сделали всё возможное, чтобы минимизировать потери и свести их к минимуму, сэр. На Парадизе, при всём уважении, была настоящая мясорубка. Полковник Корнуэлл проявил свою полную несостоятельность и некомпетентность. Как, впрочем, и капитан Уилсон. Как я и указывал в рапорте, при учёте сложившихся обстоятельств мне, как старшему по званию, пришлось взять командование на себя и возглавить организацию обороны. Полковник кивает одобрительно, в зале позади кто-то тихо переговаривается. – Сэр, я двенадцать часов назад вернулся с боевого задания. Корпус отбывает в девятый сектор через двое суток. Если ко мне нет больше вопросов… – Одну минуту, майор. Кажется, у нас остался на сегодня последний свидетель. О’Коннор раздражённо сжимает несколько раз в кулак за спиной протез, заменяющий ему правую руку. – Долорес, будь так добра, пригласи в зал старшего сержанта Салливана. О’Коннор хмурится, вспоминая. Забытая за прошедшие годы фамилия кажется офицеру смутно знакомой. Взгляды присутствующих обращаются к двустворчатой двери. Щёлкают камеры.
-
-
-
Здорово! Спасибо огромное за игру - это было супер! А финальные резолвы всегда восторг!
-
-
Спасибо за игру. Жаль, что короткую
-
-
Одной конечностью больше, одной меньше. Главное - выжил!
-
Красивая игра.
Спасибо...
**
Впервые Бак погиб...
Хотя, кто знает. Всех ведь брали живыми.
-
Ох, ну круто ты закончил, круто.
Хорошая игра.
-
Этого поста стоило подождать пару месяцев.)
-
Было очень классно! Спасибо за игру!
-
-
Отличный модуль, Аккарин, как всегда)
|
Бэрримор, периодически теряя сознание, держался в седле до последнего. Всадники галопом покинули предместья Аркадии, мчались сквозь ночь, казалось, вовсе не разбирая дороги. Вдоль лесов и полей, мимо утопающих в кромешном мраке крошечных деревушек. Это длилось много часов, на протяжении которых Белла несколько раз засыпала в седле. В конце концов, девочка окончательно потеряла ориентацию во времени и пространстве – она даже сперва не поверила, когда рыцари наконец-то остановились. Спешившись, они, ведя лошадей, продвигались по какой-то неприметной тропинке сквозь лес, после – перемахнули через невысокий деревянный заборчик, перебраться через который Сабелле помог Дункан, предварительно стреножив и оставив в лесу лошадей. Теперь над девочкой нависала тёмная громада двухэтажного особняка, в практически непроглядной тени которого утопал внутренних дворик. Бэрримор хромал и шатался, его и без того бледное лицо становилось белее с каждой минутой. В гнетущем молчании Дункан приблизился к деревянной двери неприметного заднего входа и постучал. Несколько минут ничего не происходило – после тёмные стёкла изнутри озарило неверное пламя свечи. Дверь приоткрылось, явив беглецам встревоженное лицо заспанного привратника. Только теперь Бэрримор наконец-то не выдержал и упал, на что, Дункан, впрочем, не обратил никакого внимания. Он сбивчиво вполголоса объяснял что-то слуге, то и дело указывая то на Беллу, то на лорда-командующего. В конце концов тот кивнул и закрыл дверь – шаркающие мучительно медленные шаги начали удаляться. Лишь тогда рыцарь присел около Бэрримора и как мог аккуратно перевернул его на спину.
Следующие события происходили в ещё большем тумане. Дверь распахнулась, двор заполонили какие-то люди. Женщина в ночной рубашке приобняла ничего не понимающую Сабеллу за плечи и повела её в дом. Несколько слуг суетилось вокруг, предпринимая неуверенные попытки перенести Бэрримора. Процессом руководил могучий бородатый мужчина – огромный, почти такой же огромный, как тот чудовищный варвар, только казавшийся куда более добрым. В обычных брюках и простой нательной рубашке, он хрипло рычал, отдавая распоряжения. Дункану при встрече он пожал руку, кивнув. На Беллу лишь посмотрел с интересом, целиком поручая доброй женщине заботу о принцессе.
Ей выделили целую комнату – не такую большую, как её спальня в замке, но довольно уютную, с плотными шторами и пушистым меховым ковром на полу. Женщина время от времени приговаривала что-то ободряющее, старательно взбивая подушку и расправляя постель. Она обращалась с принцессой словно с ребёнком – объясняла, что она может сложить вещи на стульчик, с жалостью улыбалась и, в качестве завершающего штриха, усадила её дракончика на подушку. В конце концов она ушла, задвинув штору и оставив на прикроватном столике горящую свечку.
Страшная ночь закончилась, с первыми лучами восходящего солнца стремительно теряли реальность ночные кошмары. В столовой Беллу уже ждал сидящий за длиннющим столом сир Дункан, который приветливо улыбнулся принцессе и поинтересовался, как ей спалось. Всё это казалось неправильным, неуместным – однако на столе около рыцаря стояла дымящаяся тарелка с яичницей, а Сабелла вдруг поняла, что не ела очень и очень давно.
Чуть позже появился тот самый бородатый огромный мужчина. Он уселся на свободное место и беззлобно гаркнул, приказывая принести ему вина как можно скорее. Он сообщил Белле и Дункану о том, что слуги нашли оставленных ими лошадей и переместили их в конюшню, что его личный лекарь, всю ночь не смыкал глаз, занимаясь ранами Бэрримора, что старый рыцарь по-прежнему слаб, однако его жизни, по всей видимости, больше не угрожает опасность.
Бэрримор поправлялся мучительно медленно – следующие несколько недель прошли практически безвылазно в этом особняке. Сперва старик и вовсе не приходил в сознание, а Беллу к нему несмотря ни на что не пускали. На Мэтта Хорнвуда, а именно так звали хозяина дома, не работали ни просьбы, ни уговоры, ни приказания. Лишь после, когда Бэрримор начал понемногу возвращаться к реальности, к нему начали пускать посетителей. За это время Белла успела привыкнуть в смешному виду сира Дункана без брони, узнать поимённо всех не слишком многочисленных слуг и познакомиться с той самой доброй женщиной, Кэтрин, которая оказалась женой Хорнвуда. Девочку не выпускали из дома, хотя сам сир Дункан время от времени куда-то уходил, а несколько часов спустя возвращался. Никто не хотел разговаривать с ней о событиях кровавой ночи переворота, никто не отвечал на её прямые вопросы. В особняке царила атмосфера выводящей из себя недосказанности.
-
Вроде маленькие незначительные выборы, которые влияют на все будущее персонажа - как я такое люблю, ара-ра
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Колоритная и живая старушка. Атмосферно
|
-
Ожидания того стоили. Остренько!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
[Savior - ссылка]Даже сквозь треск динамиков Юна разбирает нечто, напоминающее тяжёлый вздох. – Слышу хорошо Парадиз-41А. Принял, подтверждаю. И тишина. И когда кажется уже, что на этом всё, продолжения не последует, диоды модуля вспыхивают снова, передавая для Дэлтон и Уолтерса одно единственное слово: – Удачи. Рядом вырастает в полный рост, совсем не скрываясь, ещё одна фигура. Поднятое забрало, рассечённая щека, горящие глаза на измазанном и залитом кровью лице. О’Коннор нависает над Юной, толкает в плечо – какой-то особенно мрачный и пугающий на фоне стального неподвижного неба. – Что ты им сказала? Что?! Ты?! ИМ?! СКАЗАЛА?! Ответить Дэлтон не успевает. Спрятавшиеся было ракетные установки на днище «харвестера» вновь выезжают, перезарядившись. НОДы десятками выгружаются из транспортных модулей, направляясь к границе щита самоуверенным размеренным шагом. Их встроенные орудия активированы, мерцают сотнями зловещих зелёных огней. Приходит на удивление чёткое осознание того, что произойдёт в следующие секунды. Ещё один залп, который вновь перегрузит защитный купол и разметает по плацу уцелевших солдат. Сотни стандартных пехотных ботов синхронно откроют огонь по десяткам заранее намеченных целей. Исход противостояния на поверхности планеты практически предрешён. Вот только… Разум Вуди устремляется ввысь, оставляя на земле бренное тело с вытянутой карикатурно рукой. Он видит поверхность Парадиза с высоты, может различить джунгли, пляжи и океаны. Он чувствует «Харвестер» – огромный, чудовищный, колоссальный. Та первая инъекция что-то сделала с ним. Изменила какие-то дремавшие прежде способности. Он никогда не чувствовал в себе такой силы, безграничной всепоглощающей мощи. Он понимает, что ему не нужно пытаться обхватить всю громаду. Вместо этого можно потянуться глубже, пронестись по хитросплетениям совершенно одинаковых отсеков и коридоров к сердцу – ослепительно горящему за десятками защитных экранов и сотнями слоёв сверхпрочной брони энергетическому ядру. Подумать только, если псионики ВКС обладают настолько потрясающей мощью, почему НОДы до сих пор существуют? Разум Вудкрона проникает в ядро – парень чувствует бурлящую вокруг изумительную энергию, чувствует жар, кажется, даже слышит код, щелчками передающийся в недрах сверхпроцессоров НОД. И он не просто чувствует эту мощь – он может её контролировать, может ей управлять! Усилием воли Вудкрон многократно ускоряет проходящие процессы в ядре – наслаждается моментом, ликует. А потом его накрывает откат. Одинокая фигурка Вуди, замершая посреди плаца с вытянутой рукой и закрытыми глазами, вдруг начинает шататься. Он падает на асфальт, извиваясь в чудовищных конвульсиях. Внутренняя связь возвращается как раз вовремя, чтобы услышать сбивчивые проклятия Стокмана. Он подлетает к упавшему рекруту, поднимает его забрало и несколько секунд смотрит в залитое хлещущей из носа, глаз и ушей кровью лицо. – Вот ведь блядство, – коротко резюмирует лейтенант, падая на живот и перекатываясь к ближайшему сектору вздыбившегося асфальта. А в следующее мгновение «Харвестер» НОД взрывается. Точнее, исполинское судно сотрясает серия внутренних взрывов, приведённые в боевую готовность ракетные установки безжизненно замирают, а само чудовище начинается ощутимо крениться на правый борт. И почти сразу следом разламывается примерно посередине на два куска, каждый из которых продолжает автономно взрываться. Теперь в небе над головами скорее не сталь, но огонь. Один из обломков продолжает каким-то чудом балансировать на вспомогательных двигателях, в то время как второй, выстрелив на прощанье ещё два транспортных модуля, стремительно кренится и начинает заваливаться на поверхность. К счастью, в некоторой стороне от ученого центра. Сквозь пылающее чрево смертоносной в прошлом машины вновь можно увидеть безмятежно лазурное небо и битву далёких титанов – узел НОД, объятый пламенем множественных локальных пожаров и, по-прежнему, два совершенно неповреждённых с виду чёрных дредноута. Пехотные боты реагируют моментально. В одночасье лишившись поддержки с воздуха и понимая всю тщетность собственных попыток пробить купол энергетического щита они, один за другим, переходят на мощный стремительный бег, намереваясь как можно скорее преодолеть границу барьера. – Огонь! – ревёт Стокман, начиная стрелять по ближайшему боту.
-
Эх, отличная игра у любимого Мастера :)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Шикарный пост.
Проблема заключалась лишь в том, что я слишком хорошо знал, как помогают жертвам сектантов на анонимной горячей линии.
Вот прямо очень сильное завершение.
|
Полковник Корнуэлл изучает снующих вокруг и стремительно разбирающих снаряжение рекрутов. Кажется, ему не очень нравится то, насколько мало он и другие офицеры принимают участия в руководстве. Переговаривается о чём-то вполголоса с Уилсоном, то и дело поглядывая на зависшие на орбите дредноуты. О’Коннор, кажется, полностью теряет интерес к подчинённым. Вместо этого он подходит к медикам и молча наблюдает за их действиями, не задавая лишних вопросов.
Стокман отвечает на вопрос Джея достаточно лаконично:
– Держи щит включённым, мало что может быть глупее, чем умереть до его активации. Отмечай цели при помощи умного наведения – тогда другие будут иметь представление о местоположении противника, даже если он находится за пределами их собственной видимости и смогут помочь. Не подставляйся. Что из себя представляет наша броня в местных реалиях ты, я думаю, уже понял.
– Полный порядок, - даже не поворачиваясь, отвечает Юне сосредоточенно изучающий сенсорную панель модуля связи техник. – Хороший сигнал, прямой канал связи с орбитой.
Кажется, они поглощены работой и не сильно заинтересованы в дальнейшем общении.
Следующее предложение Джея привлекает внимание самого полковника Корнуэлла, который явно не находит себе места и нервничает в ожидании эвакуации.
– Кто это сказал? Представься, солдат! – полковник срывается с места и идёт прямо к Салливану. – Может ты думаешь, что самый умный? Что я и все остальные здесь для того…
Для чего здесь полковник Корнуэлл и остальные на самом деле прояснить окончательно не выходит. Тот осекается, когда относительную тишину вновь разрывает низкий гул стационарный турелей. Задирает голову, смотрит вверх – на стремительно опускающуюся к земле металлическую коробку, по периметру которой переливаются зелёные индикационные линии. Она на проверку оказывается гораздо больше истребителей и даже бомбардировщиков – тень от внушительной конструкции распространяется едва ли не по всей поверхности плаца.
Обе уцелевшие турели бьют в днище устрашающего воздушного судна, однако их мощные сдвоенные лучи без видимого труда поглощает силовой щит НОД. Очень скоро сомнений не остаётся – объектом внимания монструозного летательного аппарата становится именно учебная база.
– Что мать вашу… – голос Корнуэлла на главном канале, уже не такой чопорный и самодовольный. Почему гораздо сильнее напоминает теперь не бас, но фальцет.
– Харвестер, – единственное обронённое Стокманом слово предваряет волну статики и помех.
Из днища корабля синтетов выезжает несколько установок, каждая из которых выпускает целую серию ракет. Оставляя позади себя дымные шлейфы, боеголовки с бешеной скоростью мчатся к поверхности, порождая единственно верную мысль прижаться к земле и прикрыть голову руками. Те немногие смельчаки, в число которых невольно входит и выпавший в прострацию Корнуэлл, которые не падают лицом в асфальт, но продолжают смотреть, могут увидеть, как по полусфере энергетического щита базы распространяются похожие на молнии всполохи. Как щит вспыхивает и исчезает, как остальные ракеты беспрепятственно прорываются к цели. Здание штаба взрывается будто бы изнутри, расшвыривая по плацу на манер шрапнели искорёженные куски металла и элементы отделки. Детонирует по цепочке топливо обоих транспортников – словно в замедленной съёмке полыхают объятые пламенем грузовики. Один из связистов в чёрной униформе по инерции шагает вперёд – чем-то ему с практически хирургической точностью срезало по диагонали и плечо, и всю правую руку.
Мимо проносятся, смешно дёргаясь, горящие заживо люди. Ещё один взрыв переворачивает мир с ног на голову, отшвыривает в сторону и заставляет беспомощно скользить куда-то в броне по асфальту. Мимо скользят ошмётки менее везучих человеческих тел. Всё происходит в гротескной тишине, чудовищно сильно контрастирующей с творящейся вокруг вакханалией. То ли G-8 предусмотрительно глушит все внешние звуки, то ли аудиосистема костюма просто вышла из строя, то ли во всём виноват вызванный лёгкой контузией гул в ушах. Сквозь поднявшийся дым с трудом можно разглядеть огрызающиеся турели – вот одна из ракет заставляет вздуться первую, вот превращается в столп пламени и другая.
Солнечный день на райской планетке в рекордные сроки превратился в филиал ада. На асфальте вокруг – кровь и чёрные пятна, обломки и трупы. Вместо неба над головой – безжалостное серое днище монструозного аппарата, вместо чистого воздуха – дым, гарь и оседающий пепел.
Парниша на чудом уцелевшем джипе с противовоздушной установкой на корме как-то исключительно запоздало приходит в себя. Его лицо искривляется от страха и ненависти, все четыре ствола начинают с бешеной скоростью выплёвывать в небо лучи, совершенно неспособные повредить металлическому чудовищу. Мгновением позже на месте джипа вырастает ещё один огненный столп, покончив, тем самым, с последней попыткой сопротивления.
Нет, не последней. Многие из солдат по-прежнему живы. Мерцнув, восстанавливается купол щита. На плацу начинают копошиться разбросанные повсеместно тела. Призывно моргает зелёный диод на корпусе чудом уцелевшего модуля связи, вокруг которого уже почему-то не осталось ни единого техника. Зелёный диод естественно означает только одно – входящий сигнал. Сигнал, на который кто-то должен ответить.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Довольно внушительная, сильная сцена с Бернардом. Финал поста вообще заставил слегка вздрогнуть. Под впечатлением я!
|
– База только одна, – отвечает Стокман сквозь зубы. – Именно туда мы сейчас и направимся.
Убедившись, что все, включая Онни и раненого Вуди, разместились кое-как в кузове, лейтенант отдаёт по радиосвязи приказ трогаться. Транспортник начинает маневрировать, пытаясь развернуться на узком полотне асфальтированной дороги.
Смягчившись и взяв себя в руки, Стокман как-то по-новому смотрит на Уолтерса. Догадывается, что всё или практически всё новобранцам пришлось делать без помощи Мии. Они справились – не безупречно, но справились. И, даже более того, рискуя жизнями вытащили Кортес.
- Хорошая работа, - произносит своим обычным флегматичным голосом Стокман, и в его устах это звучит почти как высшая похвала.
Транспортник, развернувшись, скользит по дороге. В небесах два дредноута Арчера продолжают лениво обмениваться лучами с узлом, в то время как всё больше чужеродных мелких объектов оседают в атмосфере планеты.
На развилке грузовик останавливается. Сидящая в кабине Юна сперва чувствует одно лишь недоумение, не обнаружив на дорожном полотне никого, однако мгновением позже трое уцелевших альфовцев во главе с самим капитаном О’Коннором выходят из джунглей и начинают один за другим запрыгивать в кузов. Сам капитан, проходя мимо кабины, одаривает Дэлтон красноречивым взглядом, однако, подобно Стокману, решает проявить благоразумие и не спорить. Забирается в транспортный отсек последним, тяжело приземлившись на лавку. Опускает голову, осматривая лежащее у его ног тело Кортес. Ничего не спрашивает, ничего не говорит – лишь с холодным щелчком опускается зеркальный щиток забрала, скрывая лицо О’Коннора от глаз окружающих.
Транспортник вновь приходит в движение. С каждой минутой пути в гнетущем молчании, база всё ближе. Когда до пункта конечного назначения остаётся едва ли больше десятка минут, на общем канале раздаётся голос О’Коннора:
- База и другие объекты на поверхности Парадиза полностью не уничтожены до сих пор только потому, что наш космический флот связал НОДов боем. Разборка с наземными объектами временно должна стать менее приоритетной задачей. Сопротивляться своими силами мы, очевидно, не сможем. Необходимо найти полковника Корнуэлла, если он ещё жив, и надеяться, что Арчер решится организовать попытку эвакуации.
Водитель слева от Юны почти механически крутит руль. На его лице – отрешённость, налицо попытка уйти от реальности, сосредоточившись на том, что он действительно умеет и знает. Он ничего не говорит, не предпринимает каких-либо попыток наладить контакт. Парень, лишённый даже сомнительной защиты бронекостюма G-8 явно нервничает гораздо сильнее, чем пытается показать.
Дорога выравнивается. Прямая стрела асфальта уходит вперёд, завершаясь прямо на главном плацу учебного центра. Дэлтон видит обступающие плац одинаковые приземистые сооружение, видит внушительные турели, две из которых уже успели превратиться в жалкие оплавленные обломки. Ещё две по-прежнему огрызаются, то и дело разнося на куски порхающие в лазурной синеве истребители. Несколько зданий, в их числе, баня и столовая – тоже разрушены. Однако по-прежнему стоит штаб. Вокруг непосредственно прилегающему к штабу участку плаца мерцает едва заметная на солнце защитная полусфера – очень напоминающая ваши персональные энергетические щиты, вот только покрывающая площадь в добрые несколько десятков квадратных метров.
– Давай к штабу, – командует водителю капитан, и грузовик проносится мимо уничтоженных турелей, влетая на плац.
Водитель искусно лавирует на асфальте, объезжая выбоины, оплавившиеся участки и разбросанные тут и там изуродованные тела в остатках бесполезной брони. Впереди, под куполом энергетического щита, видно какое-то копошение – несколько человек в чёрной униформе, суетясь, разворачивают странного вида установку с небольшой спутниковой тарелкой, вокруг топчутся какие-то люди в G-8, два транспортника стоят углом, образуя, вместе со стеной штаба, некоторое подобие защищающего с трёх сторон временного укрытия. Ещё один джип стоит рядом – вместо пассажирских сидений на нём установлена четырёхствольная противовоздушная пушка, оператор которой водит стволами из стороны в стороны, пытаясь выбрать в зоне досягаемости максимально приоритетную цель и, в то же время, не рискуя привлекать к себе внимание, преждевременно огрызнувшись огнём.
Водитель выворачивает руль и тормозит – транспортник останавливается в нескольких метрах от силового щита, развернувшись к нему задним бортом.
О’Коннор первым спрыгивает на асфальт и, заглянув в кузов, командует:
– За мной, бегом марш, – и, задумавшись над выбором кандидатур на мгновение, решает добавить:
– Хорнсвуд, Балор, берёте носилки с лейтенантом Кортес. Головой отвечаете.
– Ярвинен, помоги Вудкрону, - вставляет комментарий и Стокман, тоже выпрыгивая из кузова на асфальт.
-
Подкрепление прибыло... Теперь отобьёмся! :0
-
Да уж, жизнеутверждающая картина ))
|
Сир Бэрримор кивнул, соглашаясь. Ему непросто давалось это решение, но он трезво оценивал собственные силы и понимал, что просто не имеет права сейчас рисковать, пускаясь в самоубийственную авантюру. Ведь рисковал он на этот раз не только собственной жизнью – цена ошибки могла оказаться непростительно высока.
Белые гвардейцы Его Величества треугольником окружили Сабеллу – сам лорд-командующий шёл впереди, а сир Дункан и сир Айдахо защищал девочку с флангов. Старый рыцарь толкнул двустворчатые двери и те распахнулись – порыв свирепого ветра с предгорий Невердаара ворвался в утопающий в загадочном полумраке замковый зал.
Во дворе бушевало сражение. Земля почернела, пропиталась кровью, вытекающей из нескольких десятков пронзённых клинками и изувеченных тел. Белла видела среди неподвижных людей и белые плащи королевских гвардейцев, и тёмные с лилиями герцога Мортегана, и даже несколько красных – принадлежавших, как она знала, солдатам барона Торнхельма.
Несколько уцелевших рыцарей Роберта с мечами наперевес яростно наступали на сбившихся в кучу воинов в чёрных плащах, которые, в отличии от гвардейцев, были вооружены не только мечами – у некоторых оказались арбалеты, у других – копья и длинные алебарды. Несмотря на почти двукратное преимущество солдат герцога Мортегана, пятёрка белых плащей, казалось, одерживала победу. Вот один из гвардейцев размашистым ударом перерубил древко копья, вот второй вогнал клинок в живот противника по самую рукоять.
- Сдавайтесь! – громогласно прокричал один из рыцарей короля, что выглядело нелепо и одновременно бесконечно отважно в свете сохраняющегося численного превосходства противника.
Но, по всей видимости, сир Дункан не обманул – каждый гвардеец Роберта стоил по меньшей мере нескольких обычных солдат.
Сир Бэрримор понимал, что делают его подчинённые. Люди Мортегана сгрудились у двери через которую, по совместительству, пролегал кратчайший путь к бальному залу. Старик быстрым шагом прошёл вдоль стены замка вглубь дворика, переступая через распластанные в нелепых позах бездыханные тела. Остановился он только возле массивных деревянных ворот королевской конюшни – неистово забарабанил по ним закованной в железо рукой.
– Откройте, именем короля! – и в эту странную, эту жуткую ночь, фраза, неизменно открывавшая на памяти Сабеллы все двери, вовсе не прозвучала бескомпромиссным приказом.
На этот раз это было даже не требование – вовсе нет, теперь это выглядело скорее просьбой, мольбой. Слепая надежда на то, что там, по ту сторону, кто-то откликнется – кто-то, для кого имя короля ещё не потеряло значение. Кто-то, кто рискнёт благополучием и собственной жизнью ради того, чтобы помочь ему, Бэрримору, вывезти принцессу из замка.
Схватка на противоположном конце дворика, тем временем, завершилась. Несколько человек Мортегана и правда в ужасе побросало оружие – другие попадали, проткнутые и вспоротые мечами разъяренных королевских гвардейцев. Их так и осталось на ногах пятеро – и в ту секунду, когда торжество справедливости казалось почти неминуемым, всё изменилось. С диким неистовым рёвом из тех самых дверей, которые обороняли воины в чёрном, вырвался огромный расплывчатый силуэт. Белла забыла обо всём – весь её мир сузился до этого душераздирающего жуткого вопля и огромной двухметровой фигуры. Как оказалось, подобные вопли всё-таки мог издавать человек. Просто принцессе ни разу не приходилось слышать боевой клич клана Кровавых Воронов. Устрашающий варвар в медвежьей шкуре вырвался во двор с огромной окровавленной двуручной секирой наперевес. Размашистым ударом снизу вверх он вогнал полумесяц лезвия в нагрудную пластину ближайшего рыцаря, пробивая добротную сталь. Несчастный вскрикнул и беспомощно повис на секире, в то время как дикарь снова взревел – взревел яростно и неистово, заставляя закалённых в боях элитных гвардейцев отшатнуться в разные стороны от страха и неожиданности. На бородатом лице варвара застыла гримаса такой лютой безграничной ненависти, что Белле стало ещё страшнее. Дикарь ногой в высоком меховом сапоге упёрся в голову поверженного гвардейца и с отвратительным хрустом столкнул тело в сторону, высвобождая оружие. Неистово размахивая секирой над головой по достаточно непредсказуемой и широкой окружности, он двинулся вперёд, в то время как обступившие его полукругом гвардейцы нерешительно отступали. Варвар расхохотался – Белле показалось, что даже его зубы покраснели от крови. Девочка узнала его – тот самый огромный человек-медведь, появление которого вынудило принцессу преждевременно покинуть бал в сопровождении Ринна.
- О боги, - услышала Белла справа от себя сдавленный шёпот Дункана.
И вот в этот момент стало совсем уже страшненько. Казалось, это чудовище в человеческой шкуре не замечает обступивших его королевских солдат, которые выглядели совсем маленькими и незначительными на фоне этого беспощадного монстра. Казалось, поверх их голов он смотрит на свою настоящую цель. Казалось, во всём творящемся во дворике хаосе он безошибочно заприметил принцессу.
Двое гвардейцев напали одновременно, но дикарь оказался фантастически ловким и грациозным для своих устрашающих габаритов. Его обоюдоострая секира просто снесла голову одного из храбрецов вместе с шлемом, в лунном свете кармином блеснул фонтан крови. Второй солдат оказался чуть расторопнее – его меч разрезал медвежью шкуру, но варвар свободной рукой перехватил локоть рыцаря, разворачивая того и бесцеремонно швыряя на землю. Оказавшись под ногами у чудовища, бедняга попытался подняться, но сверкающий полумесяц секиры обрушился ему на спину, деформируя и проминая кирасу, кромсая на лоскуты плащ. Рыцарь дернулся и затих, оставшиеся двое в суеверном ужасе спиной вперёд отступали.
- Проклятье, мы должны помочь им! – Айдахо обеими руками сжимал перед собой меч, казавшийся игрушкой в сравнении с оружием чудовища даже на таком расстоянии.
Наблюдая за расправой, Белла не видела, как Бэрримору ответили. Старый Том – конюший королевской семьи на протяжении многих десятилетий, конечно же откликнулся на призыв. Ноя и причитая, он впустил Бэрримора, показывая тому лучших и готовых в любое время суток к выезду по королевской нужде жеребцов. Старый рыцарь вернулся во двор, ведя за поводья двух превосходных скакунов – вернулся достаточно своевременно, чтобы увидеть, как чудовище из диких земель уничтожает его подчинённых. Людей, даже в самый тёмный час по-прежнему сохранявших верность своему королю. Стоящий около принцессы сир Дункан обернулся и беспомощно посмотрел на словно окаменевшего Бэрримора. Старик застыл, лишь скрывающие его лицо мрачные тени и пульсирующая на виске жилка выдавала крайнюю степень подавляемой ярости. Лошади рвались и испуганно ржали, почуяв запах пролитой крови, но Бэрримор не обращал на животных никакого внимания. Его разумом целиком и полностью завладел совсем иной зверь – и что-то в позе и выражении лица старого рыцаря говорило о том, что всей его натуре претит необходимость бежать, что он балансирует на грани того, чтобы забыть обо всём и с клинком наперевес ринуться в схватку.
-
Вот этот пост определенно заслуживает плюса
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
А он был близок от того, чтобы уйти от катастрофы)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Ах, старые добрые ноктюрны про охотников на монстров. Люблю такое, удачи в игре. :)
-
От таких постов холодная дрожь по спине начинает бегать не у одного только Петруса.
|
-
Персонаж живой, глубокий. Отыгрыш нравится
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Приключения начинаются, ура! =D
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
- Возможно, нам стоит развернуть корабль..?
Внезапно))
|
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Мальчик прячется среди трупов не зная жива ли его семья. Кто там говорил что последняя война была семьдесят лет назад?
|
Гамма.
Салливан решает не медлить – первым покидает мчащийся на приличной скорости грузовик, уже мгновением позже скатываясь кубарем в заросли по откосу. Замирает Джей Ди в высокой траве – как ни странно, полностью невредимый, разве что слегка саднит ушибленное колено. Мимо него по дороге с грохотом проносится преследующий транспортник мех, не обративший на одинокого рекрута никакого внимания.
Тяжёлый механизированный бот НОД громыхая, мчится вслед за военной машиной, стремительно сокращая дистанцию. Спаянные орудия бота открывают огонь почти одновременно с теснящимися в кузове новобранцами – первый энергозаряд взрывает энергетический щит Уикерса, второй – снимает защиту Челси. Эти двое сидят ближе всего к заднему борту и своими щитами невольно прикрывают от вражеского огня остальных.
Оливер так и не успевает выйти из ступора – устроенная Стокманом короткая встряска оказывается недостаточной. Он сидит на скамейке с самого края, тупо бурая взглядом неподвижное тело Монтаны. Вспоминая улыбку девушки, её лицо, волосы. Всё то, что успел сказать ей и всё то, что ещё собирался. Когда Челси подрывается и начинает стрелять, когда из глубины кузова вылетают другие лучи, Оливер всё ещё медлит, тщетно силясь сбросить оцепенение. Он мучительно медленно поднимает глаза, видя катящегося по трассе массивного меха. Сердце пропускает удар, когда НОД начинает стрелять. Вокруг вспыхивает полусфера щита, а Уикерс по-прежнему в ужасе смотрит на бота-преследователя. Он помнит, что это чудовище сделало с «Гаммой» во время учебного боя. Помнит, каких колоссальных усилий стоило его уничтожение. Жаль, что уничтожение всего лишь условное. Ещё один энергозаряд НОДа взрывает очередной щит, на этот раз – Стоуна. Пальцы Оливера стискивают «Фалкон», дрожащими руками он поднимает винтовку… Выстрел бота пробивает в груди Оливера внушительную дыру. Преференции для слабых духом у НОДов, судя по всему, совершенно не предусмотрены.
Следующий энергозаряд сносит голову лишившегося защиты Челси и прожигает обшивку. На этом мех, как видно, приходит к выводу, что таким образом расстреливать огрызающихся огнём людей ему придётся непростительно долго, в связи с чем переходит к более решительным действиям.
Он уже лишился одного из орудий, однако второе, по-прежнему функционирующее, делает ещё один выстрел. Почти одновременно с этим на мгновение приоткрывается ещё одна панель и короткоствольное орудие выплёвывает прямо в кузов сгусток плазмы. В тот же миг последний энергозаряд разносит заднее колесо транспортника, заставляя тот подскочить, уткнуться носом в асфальт и перекувыркнувшись, проехать на крыше кабины ещё несколько метров. Один из последних выпущенных рекрутами «Гаммы» лучей взрывает и самого НОДа – тот вспыхивает несколько раз и, завалившись на бок, высекая снопы искр скользит по асфальту.
Мир солдат в кузове в самом прямом смысле этого слова переворачивается – раскалённая плазма облепливает защитные сферы, выводя их из строя одну за другой. Прожигает в нескольких местах костюм беззащитного Вудкрона. А беспощадная гравитация вышвыривает бойцов из кузова, хаотично разбрасывая их по дорожному полотну.
Джей Ди видит дымящийся остов НОДа на дороге, в метрах ста от места его собственной высадки. Ещё дальше видит чадящий нещадно перевёрнутый грузовик, вокруг которого разбросаны тут и там остальные члены отряда.
-
Спасибо деду за попытку, но командор Шепард из Уикерса всё равно вряд ли бы получился))
|
Альфа.
Жалкие остатки «Альфы» рассредоточиваются. Их всего трое теперь. Всего лишь трое. Сол перемещается от тела к телу, поднимает забрала, неизменно натыкаясь либо на отрешённые, навсегда уставившиеся в пустоту глаза, либо на искажённые предсмертными гримасами боли и ужаса лица. Ошибки быть не могло. Их всего трое в строю. Остальные не вернутся уже никогда.
Балор отдаёт приказ и взвод предпринимает неуверенную попытку его выполнить. Тёмные джунгли вокруг кажутся агрессивными, воображение то и дело рисует скользящие силуэты НОДов в листве, заставляя лишь крепче стискивать цевьё «Фалкона». Тишина в радиоэфире пугает ещё сильнее, ничтожно малое количество точек новобранцев на тактической карте приходится трактовать вполне однозначно. Паника-то накатывает, то отходит. Хочется убежать отсюда, уехать домой, навсегда забыть это ужасное место и безжалостных синтетических тварей. Тем не менее, приходится вглядываться до слёз в глазах в джунгли, каждую минуту ожидая, что придётся повторить судьбу менее везучих собратьев по взводу.
– Это О’Коннор, – знакомый голос капитана в эфире. – Я подхожу, не стреляйте.
Его маркер на карте действительно приближается к позициям взвода. Приближается в одиночестве. Обозначавшая Райза красная точка пропала.
Капитан выныривает из листвы и выходит на дорожное полотно. Поднимает забрало, рассматривая вжавшихся в землю немногочисленных уцелевших.
– Вставайте, – голос пустой, лишённый эмоций.
Ни тени гнева, ненависти, презрения. О’Коннор не задаёт лишних вопросов – он видит остовы уничтоженных НОДов, видит взорванный транспортник. Он и без ненужных уточнений всё понимает. Подходит к оказавшейся ближе остальных Джоди, терпеливо ждёт, пока девушка встанет.
– Порядок? – спрашивает, чуть ухмыльнувшись.
Понимает конечно, что совсем не порядок. Похоже, хочет подбодрить, встряхнуть.
Следующий на очереди – Сол.
– Отличная работа, рядовой Хорнсвуд, – чёрт побери, он даже хлопает парня по плечу, словно старого друга.
И, наконец, останавливается напротив Балора.
– Их было трое, – говорит. – Достаточно много даже для группы профессионалов.
Уже отворачивается, но всё-таки решает добавить:
– Нужно было бросить там Райза.
И лишь после этого начинает командовать:
– Нет времени рассиживаться. Перестраиваемся в предбоевой порядок. Идём в две цепочки, Балор, Брайант, смотрите левый фланг. Я с Хорнсвудом – правый. Двигаем по дороге, необходимо перегруппироваться и соединиться с остатками остальных. Внимание на пределе.
О’Коннор с некоторым сожалением смотрит на остатки грузовика и разорванного на части водителя. Вспоминается почему-то, что свои солнцезащитные очки он оставил в кабине.
Взвод приходит в движение, а О’Коннор начинает вещать на общем канале, обращаясь к уцелевшим новобранцам из других групп. Нет, уже не совсем новобранцам. Солдатам. И с каждым его словом становится чуть спокойнее. Уже не кажутся такими тревожными окружающие заросли. Возрастает уверенность. Невесть откуда появляется вера, что хоть для кого-то из вас всё это может закончиться хорошо.
-
– Нужно было бросить там Райза.
 
-
|
Бета.
Тима нигде нет. Точнее, где-то он наверняка есть – валяется рядом с другими обгоревшими трупами на ненадолго превратившейся в арену боевых действий поляне. Слишком многих они потеряли, слишком быстро перешли от стадии знакомства к стадии расставания, чтобы с этим можно было так просто смириться.
Импровизированные носилки вполне держат вес. Веки Кортес дрожат, время от времени она начинает стонать и бессознательно мычать что-то, намекая носильщикам, что они стараются не зря и Миа пока что ещё цепляется за реальность. Чуть впереди идёт Бейкер – на своей привычной позиции, в качестве авангарда. Бакстер громыхает справа от образованного Карлом и Юной обоза.
Настройки радиостанции предусматривают всего два канала – «Общий», по всей видимости, предполагает связь с базой по умолчанию. Вот только это самая база почему-то не отвечает. Зато отвечает О’Коннор.
– На связи О’Коннор, – он, кажется, совершенно забыл о военной конспирации, позывных и прямом запрете на использование званий и фамилий в эфире.
Быть может, решил, что «Альфу-1» не смогут инициализировать наиболее смышлёные новобранцы. Тем не менее, насмешливый и чуть самодовольный голос капитана внушает уверенность. Кажется, что вот он, человек, который действительно знает, что делает. Который поможет выбраться живыми из этого усугубляющегося с каждой новой минутой дерьма. В этот тёмный час в него хочется верить. Нужно ведь верить хоть в кого-то кроме себя, а О’Коннор, несмотря на проявленный местами непрофессионализм и откровенно неуважительное отношение к новобранцам, тем не менее, производит не самое отвратное впечатление.
– Всем новобранцам. По всей видимости, на Парадиз-4 напали. Узел НОД висит на орбите, это объясняет перезапуск роботов. База не отвечает. Вынужден сообщить, что ваше обучение на этом закончилось, – он прокашлялся. – По крайней мере, приостановилось. Сейчас вы – солдаты звёздной пехоты военно-космических сил, защищающие спокойствие мирных граждан и готовые преподать урок железякам. Вы все. Каждый из вас. Не успев даже толком начать обучение, вы столкнулись с реальным противником. То, что некоторые из вас по-прежнему живы и слышат меня, характеризует каждого уцелевшего с исключительно положительной стороны. «Бета» - приказ продолжать движение к транспортнику. Необходимо перегруппироваться и соединиться. «Гамма»… Стокман?
Стокман не отвечает. Голос О’Коннора становится тише, он вдруг спрашивает, обратившись к Карлу почти напрямую:
– Уолтерс, что с лейтенантом Кортес? – кажется, или он действительно боится услышать ответ?
«Бета» боевым порядком выходит к дороге. Водительская дверь транспортника открыта, сам солдат спрыгивает на асфальт и идёт навстречу возглавляющему процессию Бейкеру.
На общем канале слышен знакомый бесстрастный голос.
– Стокман на связи, – жив значит. – Наш транспорт уничтожен, большие потери.
Водитель безмолвно пересчитывает солдат, бросает красноречивый взгляд на носилки.
– Какие будут приказы, сержант? – бурчит неразборчиво, по всей видимости, здраво оценив ситуацию.
-
Ну вот, начальство похвалило, значит, дело совсем труба :-)
|
-
Уэсли определенно ловит кайф от обломов Дианы! =D Мне внезапно ее жаль, чисто по-женски. Но сцена все еще держит интригу, так что смотрим дальше!
|
[Landmine - ссылка]Альфа. О’Коннор никак не реагирует на попытку Эдгара оправдаться. Вместо лица капитана – непроницаемая дежурная маска, в глазах лёд. Несколько мгновений командир всё же колеблется, продлевая мучения Райза в ожидании выстрела. Смотрит на распластанного на спине перед ним паренька, собирается с силами, взвешивая все «за» и «против» принимаемого решения. И стреляет. Сетчатку Райза обжигает ослепительно яркая вспышка, он умирает мгновенно – без мучений, без боли, без страха. О’Коннор переводит винтовку в магнитный зажим, сплёвывает в траву и, отвернувшись, опускает забрало. Поникнув и как-то неуловимо ссутулившись, быстрым шагом уходит от места приведения в исполнение приговора. Красный маркер Эдгара Райза рядом с меткой О’Коннора гаснет. А сам капитан начинает быстрое продвижение к транспортнику. Ослепляющий взрыв. Скрежет металла, рябь и помехи на визоре. Чьи-то стоны на взводном канале, статика и шелест помех. Дым, гарь, полное отсутствие хоть какой-либо ориентации в пространстве. Джоди лежит в густой траве, сжимает винтовку и что есть сил вжимается в землю. Мимо неё пролетает несколько тел в костюмах G-8. Взрыв произошёл совсем рядом с её позицией, однако, благодаря броне и энергощиту, жар и взрывная волна оказались не в силах причинить ощутимый вред девушке. Она не видит теперь практически ничего. Плывущие клубы чёрного едкого дыма почти полностью застилают обзор – кое-где тёмную пелену прорезают алые всполохи выстрелов. А ещё сквозь неё пробивается то самое смертоносное багровое свечение глаз-диодов. Джоди чувствует, что они совсем рядом. Видит, как туман вокруг окрашивается в тона преждевременного заката. Она слышит «Да пошли вы все» на общем канале и видит очередной сноп лазерных лучей, проносящихся где-то над головой и уносящихся в направлении неведомых целей. Кто-то сражается, кто-то умирает, кто-то опрометчиво привлекает к себе внимание смертоносных пехотных ботов. Люди из её взвода, все те парни, с которыми она ещё утром бежала марш от посадочной площадки к учебной базе. Они погибают один за другим, пока она, Джоди, стискивает до боли в пальцах винтовку и просто бездействует. Сол переворачивается на живот, стараясь унять гул в голове. Дым и раскалённое марево застилают обзор, однако НОДы прекрасно демаскируют себя маяками-глазами. Хорнсвуд переводит «Фалкон» в режим огня бронебойными, выцеливает один из таких источников света, а потом – резко опускает ствол ниже, отправляя мощный луч в корпус твари. В плечо глухо бьёт откинутый отдачей приклад. Достоверно неизвестно, приложил ли к этому выстрелу руку всевышний, но Хорнсвуд, тем не менее, попадает. Балор тщетно пытается сориентироваться в пространстве. В ушах звенит, во рту – ржавый привкус крови. Кажется, он прикусил язык во время падения. Сердце бешено колотится, рискуя в скором времени проломить хрупкие рёбра, алые всполохи лазерных лучей панически мечутся в непроглядном дыму. Чтобы сделать хоть что-то, Томас тоже стреляет. Выпущенный им одинокий луч бьёт в уже повреждённого НОДа, заставляя что-то внутри того вспыхнуть, превратиться ненадолго в прямоходящий ослепительный факел, а после – рухнуть на землю. Не смертоносный убийца уже, но лишь обугленный почерневший остов. Стейнмод чувствует, как летит. Как врезается в землю. Из груди выбивает весь воздух, перед глазами – асфальтное полотно. Он резко переворачивается с живота на спину, силясь сориентироваться. Видит вокруг себя лишь дым – непроглядную багровую мглу. И где-то там, в вышине, мерцающий огнём ярко-красный маяк. Маяк наклоняется, смотрит прямо на новобранца. Обретает чёткость, контуры, конкретные очертания. Превращается в смотрящего на парня сверху вниз пехотного бота, орудие которого уже разгорается. Стейнмод не успевает вскинуть «Фалкон», лишь выкрикивает что-то неразборчивое во взводный эфир. Бот стреляет в первый раз и уничтожает щит. Вторым выстрелом уничтожает Лундгрена. То, как его превращают в пылающий факел лучи союзников, Стейнмод уже не видит. Не может видеть. Риз отлетает после взрыва исключительно неудачно. Скользит со скрежетом по асфальту. Скользит слишком долго, откатываясь непростительно далеко от спасительных зарослей. Переворачивается, наводит винтовку на ближайшего НОДа. Близость противника поражает – кажется, он может дотянуться рукой до ублюдка. Стреляет бронебойным, с наслаждением наблюдая, как тот словно бы взрывается изнутри. А потом накрывает. Чарли видит ненавистный глаз в дыму. Вскидывает винтовку, переключает предохранитель на бронебойные. Стреляет. Голова НОДа вместе с треклятым диодом взрывается, а сам бот с грохотом падает на асфальт. Восторжествовать, впрочем, Чарли не успевает – его излишне меткий выстрел привлекает внимание последнего, третьего, бота. Щит МакСомерби взрывается, позвоночник Чарли пронзает боль. Мир меркнет – чуть запоздавший выстрел Шиммершайна, буквально разметавший осколки НОДа по асфальту для бедняги уже по факту ничего не решает. И тишина. Налетевший порыв ветра относит в сторону дым. Полыхающий остов транспортника плавится и трещит. Тела в изуродованных костюмах G-8, остывая, так и остаются лежать на асфальте или в невысокой траве. Три обугленных остова ботов, в рекордно короткие сроки причинивших столь колоссальные разрушения, теперь неподвижны. Всё кончено. Вот только легче от этого почему-то совсем не становится.
-
Ох, я аж прослезился. Здорово было, хоть и недолго.
И с эпитафиями крутая задумка.
-
Математика 3 в 3. Спасибо за игру!
-
-
Вот же вспыхнули как события мгновенно. Насыщенно.
|
-
События повернулись очень лихо и резко, что возбуждает особый интерес
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
-
Радует то, что Уэсли живой, хотя и NPC вроде как. И Хэл. И Диана. Надеюсь так и останется, а в процессе раскроются таки эти герои, и другие, я очень этого жду! =3
|
[Children of the Elder God - ссылка]Альфа.Водитель переводит взгляд с одного зеркального щитка на другой, словно не до конца удовлетворённый полученной информацией. Он молча смотрит, как немногословные люди в бронекостюмах один за другим забираются в кузов. Отмечает, как одна чуть более хрупкая фигурка отделяется от остальных и скрывается в зарослях. Солдат не спешит исполнять распоряжение Балора – заметно дрожащими руками он лезет в карман, выуживая оттуда помятую пачку сигарет «Lucky Star». Щёлкает зажигалка, а водитель с удовольствием пропускает через лёгкие никотин. Затягивается, поднимает голову вверх. И, наверное именно поэтому, раньше остальных замечает. Узкое полотно дороги имеет от джунглей одно основополагающее отличие – густые ветви наконец-то не смыкаются больше над головой, позволяя насладиться хотя бы небольшим клочком бездонно-синего неба. Неба, которое на этот раз выглядит далеко не так безмятежно, как ожидалось. Главным образом потому, что безграничную лазурную гладь грубо искажает колоссальных размеров конструкция – повисший где-то высоко, на орбите планеты, исполинский тетраэдр, настолько огромный, что разглядеть его можно невооружённым глазом даже с земли. – Вот ведь блядь, – ёмкий комментарий смотрящего в небо водителя привлекает внимание остальных. Как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как из тетраэдра вылетает мертвенно-зелёный луч и бьёт куда-то в поверхность, отбрасывая тот самый потусторонний свет и вновь на мгновение преображая окружающее пространство. Они появляются, как обычно, совершенно бесшумно. Подбираются почти вплотную к дороге под покровом листвы, случайно воспользовавшись отвлекающим фактором. Три пехотных бота НОД, скользящие сквозь хитросплетения джунглей словно прирождённые хищники. Первый заряд перерубает пополам зазевавшегося и лишённого защиты водителя, который даже не успевает докурить свою последнюю сигарету. Синхронный залп остальных бьёт куда-то под бронеборт – бьёт точечно, в одно вполне конкретное место. Броня плавится, но держит удар, пока все три НОДа не выстреливают туда же ещё раз, воспламеняя содержимое бензобака. Морально устаревший военный транспортник, подобный сотням, давно уже списанным с боевых подразделений во всевозможные учебные центры и тыловые структуры, без лишних размышлений взрывается. Отблески пламени. Искорёженный плавящийся металл. Треск статики работающих на полную мощность щитов. Новобранцы в G-8 разлетаются в разные стороны, при падении прикладываясь о камни или стволы деревьев. Брони костюмов при поддержке щитов оказывается даже более чем достаточно для того, чтобы ни один новобранец серьёзно не пострадал. Вот только НОДы едва ли будут ждать, пока они придут в себя и приготовятся к ответным боевым действиям. Райз.Райз посылает капитана, переворачивается на живот и начинает ползти в сторону ближайших кустов, которые, как ему кажется, превосходно подходят для организации временного укрытия. Вопреки ожиданиям, его не преследуют очередные угрозы и оскорбления – ответом на выходку служит лишь гробовая абсолютная тишина. О’Коннор как-то сразу меняется в лице. Смотрит снизу вверх на Райза. Становится мрачнее, серьёзнее. От его недавнего неадекватного бешенства не остаётся даже следа. Напротив, теперь он совершенно спокоен и хладнокровен. Эдгар ползёт, слыша чуть позади себя тяжёлые шаги человека в костюме G-8. Капитан преследует его, неторопливо идёт за ним по пятам, тратя столь необходимые сейчас для решительных действий секунды. – Не знаю, как ты оказался в военно-космических силах, – из внешнего динамика раздаётся его глухой, практически неузнаваемый голос. – Такому куску дерьма здесь не место, лично я бы ещё сто раз подумал, прежде чем доверить тебе хотя бы строить оборонительные конструкции в какой-нибудь периферийной дыре вроде Ванкувера-43. На этот раз в его голосе нет ненависти, ставшей уже привычной практически злобы. Нет, на этот раз это просто сухая и совершенно бесстрастная констатация факта. Желанное укрытие уже совсем близко, когда Райз понимает, что его опять парализовало. На визоре вспыхивают ненавистные красные буквы, а моментально онемевшие челны отказываются подчиняться. О’Коннор прекращает мучить дисплей коммуникатора и пинком переворачивает Эдгара на спину. Тот совершенно беспомощен, беззащитен. – Я ненавижу таких выродков даже больше, чем НОДов, – произносит, однако в его голосе совершенно нет ненависти. – Они убивают нас, потому что должны. Вы убиваете братьев по оружию потому, что вы – просто жалкие, неспособные к принятию на себя хотя бы малейшей ответственности избалованные ублюдки. Райз видит глаза О’Коннора, который так и не опустил забрало. Ледяные голубые глаза, от взгляда которых бросает в дрожь. – Рядовой Эдгар Райз, – излишняя официальность пугает. Никаких больше «выродков», «ублюдков» и «деградантов». – За грубейшее нарушение субординации, оскорбление своего прямого начальника и осознанный отказ от исполнения отданного приказа, – его глаза выжигают не хуже огромных диодов НОДов. В их глубине Райз читает свой приговор. – По законам военного времени, я приговариваю тебя к смерти, – заканчивает О’Коннор и резко срывает со спины «Фалкон». Эдгар заглядывает в тёмное нутро винтовки, невольно ожидая, когда где-то там, в недрах, начнёт разгораться алый рассвет.
|
-
Крутое мочилово вышло. Жалко ребят(
|
Бета.
Их всего двое. Кто бы мог подумать, что всего две излучающие багровый свет жестянки смогут оказаться настолько опасными. Нерешительность, промедление, несвоевременное подключение боевого функционала – всё это очень дорого обходиться бойцам «Беты».
НОДы продолжают вести огонь. Аккуратные точечные выстрелы – просчитанные, выверенные и от того ещё более смертоносные. Боты стреляют, тут же переводя встроенные орудия на новую цель. Многие из новобранцев уже мертвы, оплавленный и исходящий паром Бакстер стонет в траве и отчаянно борется со смертью. А НОДы стреляют.
Руки Юны дрожат. Она прицеливается в повреждённого противника из укрытия, изо всех сил стараясь справиться со страхом и мандражом. Тем не менее, выпущенный её винтовкой луч проходит значительно выше намеченной цели. НОД же открывает огонь. Но не по Дэлтон – его целью становится Уолтерс.
Алекс целится в неповреждённого НОДа, в то время как встроенное оружие бота начинает один за другим выплёвывать энергетические заряды. Первый разносит в щепки ствол какой-то тропической пальмы, за которой предусмотрительно залёг новобранец. Второй – заставляет вспыхнуть щит новобранца, едва не ослепив его и не лишив того столь необходимой в эту секунду ориентации. Третьего шанса Алекс ублюдку уже не даёт. Бронебойный заряд Бейкера впивается в корпус неповреждённого бота, разрывая на части синтетику и проделывая в корпусе противника внушительных размеров дыру. НОД искрит, вспыхивает диод огромного глаза и тут же гаснет, а оплавленная и изувеченная железяка снова оседает на землю. Остаётся надеяться, что на этот раз бот выходит из строя уже навсегда. Один выстрел – один НОД, впечатляющая статистика. Тот ли это бот, который положил Бейкера во время учебного боя? Парень точно не знает, но, так или иначе, может почувствовать удовлетворение от столь эффектного завершения персональной вендетты.
Повреждённый бот стреляет по Уолтерсу. Его головной модуль сильно деформирован после суицидального нападения Кеннета, глаз-диод горит неровно и с перебоями и, быть может, именно поэтому первый заряд проходит значительно в стороне от намеченной цели. Зато второй вонзается точно в Уолтерса. Вернее, вонзился бы, не полыхни, треща статикой, вокруг сержанта полусфера силового щита, который поглощает заряд и тут же деактивируется. Значок-индикатор на визоре теперь окрашен красным, а самого Карла от ослепления спасает лишь своевременно затемнившееся забрало.
Джерри сноровисто разбирается с интерфейсом – тыкает по интуитивно-понятному символу-крестику на дисплее коммуникатора, после чего одна из нагрудных пластин его костюма отъезжает в сторону, высвобождая небольшую нишу с кейсом-аптечкой. Смит сноровисто разбирается с содержимым медпака, находя среди ампул с кодовыми обозначениями то, что необходимо. Он прекрасно осознаёт, что в полевых условиях едва ли сможет оказать Кортес квалифицированную помощь – лучшее, что он может сделать сейчас, это стабилизировать её состояние и предоставить лейтенанту хотя бы призрачную возможность добраться до лазарета.
– Пошёл ты, Смит, – беззлобно отвечает Миа шёпотом, умудряясь даже изобразить на бледном лице вымученную улыбку.
Произносит срывающимся хриплым шёпотом – кажется, только шок помогает ей оставаться в сознании. Джерри сноровисто вгоняет несколько ампул в приёмник инъектора и, приподняв за подбородок голову Кортес, вонзает несколько игл ей в шею, заряжая в кровь девушке тонизирующий коктейль из передовых стимулирующих препаратов и анестетиков. Несколькими секундами позже она отключается – дышит прерывисто и неровно, ресницы заметно подрагиваю, но, тем не менее, пока что не умирает. На оставленный зарядом НОДа оплавленную дыру не хочется даже смотреть, как и думать о том, какого рода ожоги и шрамы окажутся на груди девушки, если она выкарабкается из этой переделки. Похоже, он сделал на данный момент всё возможное.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Сквозь оставленную щёлочку Белла видела свою комнату, залитую потусторонним серебряным светом полной луны. Видела белый плащ Бэрримора и чёрные силуэты его противников. Приспешники Даркшайна переглянулись и одновременно бросились с мечами на одинокого рыцаря. А тот, в свою очередь, тоже пришёл в движение, рывком устремляясь навстречу. В лунном свете сверкнули мечи, с оглушительным лязгом скрестилась сталь.
Впоследствии Белле приходилось неоднократно видеть сражения, в некоторых из них ей даже выпадала сомнительная честь принять непосредственное участие. Она встречалась со многими прославленными воителями, чьи имена эхом гремели по просторам Аркадии, Диких Земель и окружающих королевств. На пути девочки попадались и доблестные рыцари, и отъявленные головорезы, и кровожадные варвары. Однако, никто из них никогда не сражался и близко так, как сир Бэрримор этой ночью. Он не просто фехтовал – нет, сверкающий кончик его клинка рисовал в пространстве изысканные узоры, мелькал смертоносным жалом перед глазам не ожидавших подобной прыти от старика оппонентов. Сир Бэрримор был художником – настоящим мастером своего дела, который исключительно искусно рисовал одним только красным.
Лезвие его меча со свистом прорезает пространство, рыцарь движется с потрясающей для его комплекции и возраста грацией, словно бы невзначай вгоняя клинок в горло одного из солдат Мортегана прямо сквозь кольчужную сетку. Ни на секунду не останавливаясь, он высвобождает оружие, перехватывая размашистый удар второго противника латной перчаткой и заставляя того завалиться в сторону, потеряв равновесие. И Бэрримор и солдат смещаются в сторону и ненадолго пропадают из поля видимости принцессы. Возвращается в него старый рыцарь уже в одиночестве, багровые капли крови скользят вниз по лезвию его мистически сияющего в лунном свете меча, а напротив в городом одиночестве возвышается теперь только Даркшайн, на изрядно побледневшем лице которого по-прежнему виднеется насмешливая полуулыбка.
Он нападает на Бэрримора стремительным выпадом, который рыцарь играючи отклоняет. Они обмениваются серией мощных ударов, клинки скрещиваются со звоном снова и снова. Белла видит, что Волк фехтует именно так, как было показано на демонстрационной картинке в одном из учебных свитков Тристана – заложив левую руку за спину. Он кружит вокруг Бэрримора, то и дело пробуя на прочность защиту рыцаря предательскими уколами. Его меч вновь скользит по мечу рыцаря, и оба клинка уходят вниз, а сам Даркшайн резко сближается. Левая рука появляется из-за спины и Белла вновь видит блеск – оказывается, он вовсе не следовал учебному пособию, он прятал кинжал! Бэрримор вздрагивает и бьёт Себастьяна свободной рукой по виску. Тот отшатывается, обескураженный и ошеломлённый, а вслед уже летит меч Бэрримора, наискось снизу вверх перечёркивая красным росчерком открытое лицо Даркшайна. Чёрный Волк Мортегана спотыкается и падает на расправленную кровать Беллы, где и остаётся лежать, несколько раз дёрнувшись и не подавая больше признаков жизни.
Бэрримор начинает расхаживать по спальне принцессы. Нагнувшись, он подбирает с пола дракончика, копается некоторое время в большом раздвижном шкафу. Когда рыцарь выходит на коридор, он пошатывается. Его меч уже в ножнах, а в руках – изящный дорожный костюмчик Беллы, с сапожками, брюками и плащом-накидкой. Бэрримор протягивает принцессе дракончика и одежду.
– Переодевайтесь, Ваше Величество, – просит тихо.
Ринн и правда не слишком заморачивался, укладывая Беллу спать – она так и заснула в бальном платье, разве что туфельки сняла, прежде чем забираться полностью на кровать.
-
Красивый бой, потрясающая сцена
|
-
– Это всё Хэл. ХD
Убило с ходу!
– Только не говори мне, что ты весь день просидела там и так и не пообедала.
Это так мило, что я почти плачу! =D
А следующая тема на повеске вечера про погоду?]
И он сказал НАДО БЫ ищвиниться, но так и не извинился! Это забывчивость, или такой хитрый ход? Просто в жизни с таким часто сталкиваюсь. =D
А метры в этих краях действительно всегда были внезапными и свирепыми!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Милый "маленький взрослый") Леон определенно подрос.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Чудесно переплетается рефлексия взрослого Леона и эмоции Леона-мальчика!
|
[Soldier Side - ссылка]Бета. Бакстер отступает назад, панически стреляя от бедра и даже не пытаясь хоть как-нибудь целиться. Его выстрелы терзают несчастные джунгли, проносясь мимо выделяющихся на общем фоне корпусов восставших машин. Туда же устремляется и очередь Тима О’Райвера, который что-то орёт в эфир, поливая неистовым огнём окружающее пространство. Чуть более эффективным оказывается ураганный залп Тайрон – его лучи жадно впиваются в ближайшего бота, как и прежде, впрочем, не причиняя ему никакого вреда. Кто-то, последовав команде «Кортес», падает вслед за Юной в густую траву, но только не Купер. Презирая трусость и беспомощность сотоварищей, северянин с модифицированной пехотной лопаткой наперевес рвётся вперёд, подлетает к поразившему лейтенанта НОДу и со всего размаха опускает ему на голову острую грань. Автоматика костюма G-8 превращает в грозное оружие инструмент, на голове бота остаётся заметная вмятина, глаз вспыхивает, гаснет и тут же загорается снова. Кеннет, остервенев, продолжает лупить, всё сильнее деформируя голову железяки и выбивая каждым ударом снопы ослепительных искр. Когда уже кажется, что он вот-вот просто раскроит болванчика окончательно, наконец-то оживает второй. Его активировали чуть позже чем первого, несколько секунд НОД перезагружался, мерцая диодами и вспыхивая то синим, то красным, словно будучи не в силах определиться. В конце концов, он останавливается всё же на угрожающе-багровых тонах и первым же выстрелом сносит голову Куперу. Только что был боец, орал, матерился, с ненавистью калечил синтета. А теперь – на месте шеи лишь безупречно ровный запёкший срез, модифицированная лопатка выпадает из разом ослабевшей руки, а тело, извиваясь в агонии, заваливается назад. НОД не медлит. Его голова стремительно поворачивается с едва слышным щелчком, карающее око прожектора высвечивает Бакстера и стреляет. Непродолжительный полёт энергозаряда заканчивается его встречей с грудной бронепластиной G-8 здоровяка, моментально начавшей с шипением плавиться. Тем временем, первый бот, всё-таки уцелевший после нападения Купера, тоже стреляет, однако не столь уверенно. Он искрит, его глаз неравномерно мерцает, но, тем не менее, выпущенный заряд попадает точно в О’Райвера. Встроенное орудие тут же наводится на новую цель – Тайрон заглядывает в разгорающееся жерло внушительной пушки, успев лишь только подумать о том, что победа Федерации это конечно важно, но сейчас он предпочёл бы со всей доступной скоростью переместиться как можно дальше от кровожадного бота. Грудь обжигает дикая невыносимая боль, мир плывёт и окрашивается в красный, а боль не уходит. Тайрон видит перед глазами траву, но уже не может думать о том, откуда она там появилась. От боли его спасает очень кстати нахлынувшая непроглядная темнота. Джерри лежит около Кортес на боку, отважно прикрывая девушку своим габаритным костюмом. Он не знает, что происходит там, за спиной. Он слышит крики, угрозы и характерное шипение энергетических выстрелов. Ему всё это совершенно не нравится, но ещё меньше ему нравится то, что он видит перед глазами. Оплавленную, буквально въевшуюся в плоть броню. Повреждённую и искрящую электронику. Остатки чёрной униформы ВКС, кое-где попадающиеся вперемешку с металлом в чудовищной ране. По самым благоприятным прогнозом здесь стоит ожидать обширного ожога как минимум третьей степени, сопряжённого с невыносимой болью на грани агонии. Плечо, часть шеи и часть груди Кортес представляют собой зрелище пугающе удручающее. Смит поднимает забрало – прикрытые веки лейтенанта дрожат, на виске пульсирует одинокая венка. Она кажется почти спокойной, безмятежной – вплоть до того мгновения, пока не приходит в себя. Лицо девушки искажает гримаса боли, Смит слышит ещё один сдавленные стон переходящий в неглубокое прерывистое дыхание. Широко распахнутые глаза Мии непонимающе смотрят на Джерри, потом на джунгли вокруг, а потом, резко дёрнувшись, она изворачивается и подносит к лицу запястье здоровой руки с горящим дисплеем коммуникатора. – База Гамме-1, взвод атакован, запрашиваю подкрепление. База Гамме-1… – меланхолично-флегматичный голос Стокмана на общем канале. – Говорит Альфа-1, всем абонентам, это не учения, – а это уже О’Коннор. – Активировать персональные щиты, приказываю вести огонь на поражение по противнику. Кортес, глядя на дисплей, одними губами шёпотом произносит: – «Бета». Разблокировать полный функционал. И Джерри видит колесо загрузки на визоре. Вспыхивают многочисленные новые опции, загораются тут и там индикаторы. Сфокусировав зрение, снова видит Кортес. Свежие дорожки слёз на лице. Она смотрит прямо на Смита и шёпотом произносит только одно слово: – Аптечка.
-
-
-
Красиво, атмосферно. Идея с эпитафиями хороша!
-
За отличные саундтреки. И достойные надгробия!
-
-
Замечательный пост! Чем дальше, тем интереснее, но кажется, до самого интересного мы не доживем ))
|
-
-
Красивая сцена со светом. И вообще классно с этими джунглями, и НОДами и G-8, и "Фалконами" и всем остальным!
-
Отличный поворот событий. И почему то вспомнился мульт "Суперсемейка", где в конце какой то ребенок на велосипеде, глядя на тотальные разрушений вокруг, выдает что то по типу: -Вааауууу, вот то, чего я ждал!
-
Краткая эпитафия. Круто, круто.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Таки использовал эту возможность))
|
Гамма.
Конор стреляет по последнему оставшемуся в живых НОДу, ему вторит Уикерс, однако очередь последнего традиционно уходит значительно выше цели. Тем не менее, Солд справляется и самостоятельно – несмотря на попытки бота открыть ответный огонь, синий глаз вспыхивает и гаснет, а механический чурбан медленно оседает на землю, присоединяясь к своим павшим собратьям. Ещё несколько секунд инерционно трясёт, сердце с бешеной силой бьётся о рёбра. После – понемногу всё-таки отпускает. Брошенный на тактическую карту взгляд помогает подтвердить очевидное: всё закончилось, все до единой белые точки погасли.
На визоре Джея крутится бесконечное колесо загрузки. Выскакивает лаконичное сообщение с просьбой дождаться перезагрузки и принудительно не отключать систему костюма. На стекле перед глазами вспыхивают тут и там какие-то артефакты, и, судя по полному отсутствию звуков, радиосвязь тоже успешно накрылась. Салливан дёргается, пытается выбраться из костюма, но экзоскелет не пускает. Ни рукой пошевелить, ни ногой, ни даже голову повернуть. Ничего. Как будто и правда парализован. И никакого представления о том, что происходит за пределами треклятого саркофага. Накатывает тёмной удушливой волной паника. Блядски неприятное ощущение беспомощности, будто бы Салливан оказался погребён заживо.
А потом всё проходит. Снова экран приветствия, вновь чёткое изображение тёмно-зелёного потолка джунглей. Тактическая карта, на которой остались теперь исключительно разноцветные точки. По всей видимости, НОДы повержены. Джей вновь отчётливо слышит голоса других членов взвода. И, даже более того, к костюму возвращается прежний функционал. Шевелит рукой – послушно гудят сервоприводы. Ногой – и здесь всё отлично. Словно не было смерти и беспощадного красного текста перед глазами.
Костюмы и правда перезагружаются. Не только у одного Джея, то же самое происходит и с остальными. Обездвиженные экзоскелеты вновь разблокируются, статус «убит» пропадает.
– Неплохо, – разносится флегматичный голос Стокмана по внутренней связи. – Если учитывать появление меха, то я ожидал как минимум катастрофы. Хорошая работа, Ярвинен. Собирай людей, возвращаемся к транспортнику.
Общее.
Бой окончен. Оживают костюмы. Поверженные рекруты медленно поднимаются, настороженно поглядывая на безжизненные остовы своих недавних противников. Эфир становится общим, моментально наполняясь трескотнёй разномастных переговоров, в которой уверенно превалируют твёрдые офицерские голоса.
– Уилсон явно играет на твоей стороне, О’Коннор, – это Стокман.
– Прошлая группа справилась куда хуже: эти, по всей видимости, не так уж плохи, – Кортес.
– Да, после соответствующей подготовки, при повторной проверке, они могут показать действительно неплохой результат, – комментирует капитан, впервые подав голос в эфире за всё время проведения операции.
– На этот раз больше новобранцев с Оклахомы и Хельсинок, – замечает Кортес. – Хуже всего традиционно адаптируются эти неженки со Стеллариса.
– Думаю, превосходство «Альфы» было всем очевидно, – вставляет О’Коннор насмешливо.
Командир "Беты" благоразумно предпочитает не комментировать данное утверждение, а Стокман лишь недоверчиво хмыкает.
Бета.
Кортес грациозно проходит мимо поверженных воинов в экзоскелетах, неуклюже предпринимающих первые попытки подняться. Она склоняется над Карлом и протягивает Уолтерсу руку, на удивление мощным благодаря экзоскелету G-8 рывком ставя ксенобиолога на ноги. Слегка улыбается.
– Не так уж плохо, – произносит, подняв забрало. – Достаточно креативная попытка достучаться до «Гаммы», которая закончилась абсолютным провалом. Бывает, не парься. И более великие полководцы время от времени ошибаются, хорошо, что твоя ошибка пришлась на учебный бой и не стоила кому-нибудь действительно жизни. Вот только ты проиграл моё пари Стиву.
Несмотря на слегка насмешливый тон, говорит она, кажется, абсолютно серьёзно. Смотрит на Карла внимательно, с интересом.
– Собирай и строй это стадо, возвращаемся к транспортнику, – она неопределённо кивает в сторону уже скрывшихся в листве Тайрона и компании. – Если считаешь нужным, дожидайся Дэлтон и Смита, или прикомандируй их временно к «Гамме», они совсем рядом. В общем, у нас новая цель – вернуться на базу.
И Миа Кортес поворачивается к Уолтерсу спиной и отходит в сторону, с кем-то активно переговариваясь на приватном канале.
Альфа.
– Неплохо сработано, Балор, – голос О’Коннора теперь звучит на внутреннем взводном канале. – Финальная фаза боя с точки зрения тактики при ваших возможностях и ресурсах проведена практически безупречно. Не вступать в бой до проявления третьего НОДа – правильное решение. Даже ценой жизней личного состава, иногда в условиях реального столкновения приходится идти на нечто подобное. Риз и компания – возвращайтесь. Парни справились сами, отходим к машине. Сержант, организуй отступление.
И О’Коннор, решив, как видно, что сделал уже даже более, чем достаточно, отходит в сторону и принимается задумчиво рассматривать одного из обезвреженных НОДов.
|
|
Гамма.
Новобранцы начинают стрелять по шарообразному НОДу, который подкатывается почти вплотную к их позициям и, оставляя в зарослях борозду, останавливается. Очередь Уикерса уходит куда-то вверх, прожигая листву и срезая тонкие ветви, которые падают на механическое чудовище, однако ожидаемо не причиняют ему никакого вреда. Монтана и Джей, напротив, бьют точно в цель – однако даже их совместных усилий оказывается недостаточно для того, чтобы тварь не успела открыть ответный огонь. Замерший на месте шар поворачивается – с тихим гулом его спаянные орудия начинают стрелять, сметая всех и вся на пути своей устрашающей разрушительной мощью. Перед НОДом, ко всему прочему, вспыхивает полупрозрачная полусфера силовой щита, которая без труда поглощает очереди новобранцев из «Гаммы». Тяжёлые заряды сносят Джея, причём не просто сбивают того с ног, а бесцеремонно отшвыривают куда-то в заросли. У Салливана, приложившегося при приземлении шлемом ещё и о какой-то булыжник, темнеет в глазах, он машинально хватает ртом воздух, силясь пошевелиться, но G-8 уже ожидаемо обездвижен. Красная надпись перед глазами мерцает, по визору бежит какая-то рябь, вылезают тут и там графические артефакты. Так и должно быть, это нормально? Джей видит новую надпись: «Критическая ошибка. Дождитесь перезагрузки системы, не отключайте питание». Пошевелиться, впрочем, он по-прежнему совершенно не в состоянии.
Тяжёлый бот НОД ни на мгновение не останавливается на достигнутом. Спаренные орудия с монотонным гудением продолжают работать, мощные энергетические заряды вгрызаются в землю, прожигают заросли, добираясь до бойцов в наиболее ненадёжных укрытиях. Наиболее легкодоступной целью, по мнению бота, оказывается Вуди Вудкрон – единственный солдат «Гаммы», который не обращает на ворвавшийся в гущу событий смертоносный шар никакого внимания, предпринимая попытку вывести из строя двух пехотных ботов НОД на другом берегу ручья. Первый заряд безрезультатно утюжит землю, зато второй врезается в спину Вудкрона, по ощущением, едва не ломая тому позвоночник. Совместный огонь рекрутов наконец-то прорывает силовой щит и множество жалящих красных лучей впиваются в корпус шарообразного НОДа. Ещё секунда – и тот, спрятав оружие и вернув на место все броневые пластины, деактивируется. Новобранцы подсознательно ожидали чего-то эффектного – вспышки, взрыва, грохота. Однако, на деле перед ними на земле стоит просто цельный металлический шар, без каких-либо отверстий, видимых повреждений или хотя бы крошечных вмятин.
Опьянённые успехом, новобранцы ненадолго даже забывают об остальных пехотных ботах. Но те не позволяют себя игнорировать – открывают огонь по обнаружившим своё местоположение солдатам, в том числе и тот, по которому прошлась очередь Вуди. Один из этих выстрелов попадает прямо в шлем забывшейся Смайл – кажется, вот оно, они только что победили ебучий механический шар, а опасность внезапно приходит с другой стороны. Приходит, заставляя на визоре Монтаны вспыхнуть красную надпись «Вы убиты». Всё кончено. Моментально. Остальные НОДы концентрируют огонь на укрытии Кеннета – сперва кажется, что тот закопался достаточно основательно и сможет продержаться некоторое время в недосягаемости для выстрелов ботов, однако очередной заряд его настигает.
|
-
Сурово, интригующе! Переплетение атмосферы внутри и снаружи мне нравится, и нравится нарастающий накал сюжетный.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Отличный старт!
Леон складывается как личность с первого поста и это чудесно)
|
-
НОД его замечает. Алекс понимает это по резкому повороту головы, по тому, как его сетчатку обжигает синеватым свечением. Теперь бот смотрит прямо на него
Это было красиво.
-
Top 10 Pranks That Went Way Too Far
|
– Она, конечно, сразу же согласилась, – с улыбкой повторил чародей, осторожно кладя руку на плечико Беллы и задумчиво перебирая её волосы пальцами.
Бесконечно сложно было понять, о чём думал в эту секунду Октавиан, но он улыбался. Печально, загадочно, но тем не менее улыбался. Вспоминая тот далёкий вечер, быть может.
Роберт и Анна вышли на середину зала. Белла по-прежнему видела тёмный силуэт коршуна-Мортегана вдалеке за столом, оставшегося около герцога в одиночестве брата, видела Абигейл, с завистью взиравшую на королевскую чету снизу вверх. Но всё это теперь не имело значения. Замолчавший было скрипач снова тронул струны своего чудесного инструмента смычком и возобновил чарующий мотив. Король и королева закружились в ослепительном танце – никогда Белла бы не подумала, что её папа может так танцевать! Он решительно и неотразимо вёл свою партию, он заставлял Анну кружится вокруг него словно невесомое пёрышко, он был, одним словом, просто великолепен. Скрипка, натужно выведя высшую ноту, замолкла. Роберт изящно обхватил рукой талию королевы и, притянув её к себе, жарко поцеловал под оглушительные аплодисменты. Он оторвался от супруги лишь не один десяток секунд спустя, да и то продолжал кружить с ней, прижимая к себе и что-то горячо нашёптывая ей в ухо. Мама улыбалась, кивая и изредка коротко отвечая.
Оркестр заиграл было снова, приглашая присоединиться к веселью всех остальных, когда двустворчатые двери тронного зала решительно распахнулись. Вместе с ночным гостем в зал ворвался сильный порыв ночного зимнего ветра, затушивший несколько свечей и заставивший многих леди в лёгких бальных платьях боязливо поёжится. Скрипач замолчал, ожидая дальнейших распоряжений. На пороге стоял незнакомец – и Белле едва ли приходилось когда-либо видеть более могучего человека. Она всегда считала отца абсолютным образцом мужества, самым высоким и самым сильным, однако ночной гость оказался едва ли не на две головы выше Роберта, который тактично отстранил от себя супругу и повернулся лицом к нежданному визитёру.
Тот, в свою очередь, был просто огромен. Высокий, здоровый, закутанный в усугубляющий и без того внушительные габариты меховой плащ. От него веяло мощью, холодом, недосягаемыми снежными пиками. Капюшоном его плаща служила медвежья пасть, наводящая на определённые мысли относительно происхождения этого предмета одежды. Густая чёрная борода незнакомца ниспадала на живот тяжёлыми волнами, пронзительные синие глаза льдинками буравили цвет аркадианской аристократии. Из-за плеча незнакомца выглядывало обоюдоострое лезвие исполинской секиры, с которой обычный человек едва ли смог бы нормально управиться, однако это чудовище… Это чудовище наверняка могло размахивать своим топором без каких бы то ни было трудностей.
Ночной гость тяжёлой поступью вступил в тронный зал. Леди Алиссия, мамина подруга в роскошном карминовом платье, волею случая оказавшаяся ближе всех к выходу, в ужасе отшатнулась. Несколько стражников начали пробираться сквозь толпу наперерез визитёру.
– Король! Я пришёл к КОРОЛЮ, – прорычал громила, оглядывая толпу разношёрстных лордов и леди.
Белла почувствовала, как пальцы Ринна сильнее стиснули её плечико.
Роберт выступил вперёд – такой маленький и хрупкий, почти ребёнок на фоне пришельца.
– Имею честь быть Робертом Рейневаном, правителем королевства Аркадии, – отец даже галантно поклонился, ничем не выдавая своего беспокойства.
Сир Бэрримор уже вырос молчаливой тенью позади короля, несколько стражников вроде как бы и невзначай окружили нежданного гостя.
– Моё имя – Варрох, сын Горана, – низкий бас визитёра напоминал рычание пещерного зверя. – Я – вождь племени Кровавого Ворона и я пришёл говорить.
К чести Роберта, он среагировал моментально.
– Мэтр Ринн, – распорядился, обращаясь к без труда найденному в толпе Октавиану. – Сопроводите Сабеллу в её комнату. Сир Бэрримор, позаботьтесь о Тристане. Освободите стол!
Последнее крикнул уже прислуге.
– Приготовьте приборы для гостя, – он снова повернулся к Ринну и внимательно посмотрел на Беллу. – Принцесса, не спорь, пожалуйста.
– Пойдёмте, миледи, – чародей взял девочку за руку и осторожно потянул к выходу.
|
Бета.
Командный голос Карла снова и снова прорывает эфир, отдавая распоряжения об организации обороны и вызывая кары небесные на головы непокорных, но Бейкеру всё равно. Бакстер, опомнившись, возвращается и как может трамбует своё массивное тело в хитросплетения тропического кустарника, а охотник Алекс не обращает внимания даже на то, что оказывается в конечном итоге совсем один в наступлении. Он пристрелял винтовку, изучил возможности костюма G-8, он чувствует силу и готов выбивать металлическую стружку из НОДов. Он не боится, отважно пробирается в гордом одиночестве сквозь густую листву, перейдя, разве что, с бега на шаг. Карл указывает другим новобранцам из «беты» позиции, но Алекса это уже не волнует – сержант-стажёр где-то там, далеко, и с каждым новым шагом оказывается всё дальше и теряет значительность. Вокруг Бейкера – непроглядные дебри, сквозь которые к нему целенаправленно мчатся совершенно недружелюбные белые точки, если, конечно, верить предоставляемой костюмом интерактивной тактической карте. По всей видимости, они остались наедине, охотник и жертвы.
Алекс слышит треск веток и шелест листвы впереди и, как следствие, замирает. Видит на карте, что НОДы тоже значительно замедляются. Они совсем рядом – белые кружки уже почти наползают на его собственный индикатор! Алекс стоит, вглядывается до рези в глазах в калейдоскоп листвы и деревьев. Они где-то здесь, он почти чувствует это. И вдруг – замечает. Вот он, ублюдок, скользит почти бесшумно вперёд, удивительно гибкий и грациозный для искусственного болванчика. Высокий, выше Бейкера почти на голову, внушительный и мощный на вид. Стандартный пехотный бот – лицо НОДов по версии средств массовой информации Федерации. Именно такого бота неизменно изображают на каждом агит-плакате, именно такого всегда используют в выпускаемых пресс-службой ВКС рекламных видеороликах. Внешний вид именно этого бота ассоциируется у большей части человечества с самим понятием «НОД». Он, а также тяжёлые тетраэдры узлов-дредноутов, чуть менее популярных, но гораздо более значимых. Схожесть данного конкретного образца с теми, из видеороликов, пробирает до дрожи. Тот же самый серый металлический сплав, тот же силуэт и линии корпуса, тот же горящий ледяной ненавистью ко всему органическому единственный синий глаз бота. Глаз, который сейчас направлен совсем в другую сторону – в сторону, но отнюдь не на Бейкера, что позволяет предположить, что противник Алекса пока что не обнаружил.
Остальные члены отряда рассредоточиваются и пытаются выбрать позицию. Кто-то всерьёз полагает, что хлипкое тропическое дерево спасёт их от выстрела ручного орудия НОД, кто-то предполагает, что кусты замаскируют его куда лучше, чем оказывается на деле, а кто-то подходит к вопросу выбора с грамотностью бывалого вояки, вгрызаясь в землю в рекордно короткие сроки и маскируя себя сверху растительностью. И вот, когда уже кажется, что НОДы должны вот-вот появиться и устроить в окрестностях полноценное лазер-шоу, время продолжает тянутся, но ничего подобного почему-то не происходит. Быстрый взгляд на карту проясняет ситуацию – белые точки замедлились, уверенно двигаясь на сближение с одиноким синим индикатором Бейкера.
Юна Дэлтон нервно сверяется с картой местности на бегу – золотистые точки совсем рядом, в нескольких сотнях метров, но белая с бешеной скоростью мчится наперерез. Умом девушка понимает, что нет никакого смысла в постоянной проверке местоположения НОДа, что это лишь отнимает драгоценное время, но, вместе с тем, именно это позволяет сохранять хоть какие-то остатки хладнокровия. Изнуряющий спринт выматывает едва ли не сильнее недавнего марш-броска – Юна вновь чувствует, что пот пропитал насквозь теперь уже армейское новенькое бельё, а дышать в силу местного удушливого воздуха оказывается теперь куда тяжелее. И, тем не менее, она ещё вполне может справится. Бросает взгляд назад – видит вдалеке отставшего Джерри. Всё-таки медик переоценил своё физическое развитие, а может по-прежнему страдает из-за своей изувеченной ноги даже в G-8, но, так или иначе, он просто не успевает, оказываясь в этой гонке откровенным аутсайдером. Рационализм и страх диктуют вполне разумное желание бросить его, выполнить приказ Карла, любой ценой добраться до «Гаммы». Что-то не позволяет. Нервно поглядывая на карту, Юна останавливается, сипло дыша и пытаясь, воспользовавшись заминкой, восстановить хоть как-то дыхание. К тому моменту, когда Джерри её наконец-то почти настигает, уже и без помощи навигатора становится очевидно – НОД совсем близко. С оглушительным треском ломаются ветви, выкорчевываются деревья, разлетается так некстати разросшаяся на пути машины смерти листва. Юна и Джерри успевают переглянуться и, вскинув винтовки, повернуться лицом к источнику звука. Они по-прежнему не понимают до конца чего ожидать, хотя определённо уже успело проясниться одно: Карл ошибался, что бы это ни было, оно не летает.
Сплошная стена джунглей вдруг раскрывается метрах в десяти от неудавшихся горе-связистов. Сквозь листву и лианы с бешеной скоростью прорывается нечто чудовищное – больше всего оно напоминает исполинский механический шар, снабжённый немыслимым количеством подвижных деталей. Он, оставляя внушительную просеку в дебрях, катится навстречу новобранцам – мощный, стремительный, устрашающий. Подлетает на каком-то неприметном пригорке – слишком массивный для подобных прыжков, тут же снова обретает сцепление с поверхностью «Парадиза». Джерри и Юна успевают разглядеть только какое-то смазанное движение – две панели на боках механического «ежа» отъезжают, позволяя появится паре спаянных орудий внушительного достаточно вида. Прямо на ходу, даже не замедляясь, НОД делает два точечных выстрела. Полумрак джунглей прорезают ярко-красные энергетические сгустки. Первый сдвоенный заряд бьёт точно в грудь Юны, даже сквозь бронекорпус выбивая воздух из лёгких и заставляя потерять равновесие. Второй – врезается прямо в Джерри, вынуждая того не менее безвольно рухнуть на землю. Перед глазами загорается красная надпись «Вы убиты», а G-8 послушно переходит в пассивный режим. НОД с рёвом проносится мимо и, больше не обращая на поверженных новобранцев никакого внимания, закладывает крутой вираж и снова устремляется в джунгли. Так и лежите, тупо смотря на красную надпись и карту. Костюм заблокирован, полностью отключена автоматика – ни рукой пошевелить, ни ногой, ни самостоятельно вылезти. Только и можно, что по радиосвязи переговариваться.
-
Крутой ежик:-) Но Юна по-другому все равно бы не выбрала. Нельзя товарищей в бою бросать.
|
Альфа.
О’Коннор нарочно не обращает на происходящее никакого внимания. Верный своему слову, он полностью самоустранился из операции, даже выходки Райза его, кажется, не особенно трогают.
– Головой отвечаешь, – передаёт водителю грузовика солнцезащитные очки и неторопливо начинает тоже облачаться в G-8.
Надевает шлем, с щелчком опускает забрало. Переводит «Фалкон» в магнитный режим на спине и принимается безучастно наблюдать за действиями Балора. Когда новобранцы начинают углубляться в джунгли, растянувшись цепочкой, следует за ними на некотором отдалении.
Заросли впечатляют своей густотой. Благодаря громоздкому костюму G-8 Стейнмоду удаётся почти без затруднений с треском и шелестом прокладывать дорогу сквозь хитросплетения ветвей и лиан, но обычному человеку без бронекостюма местная «зелёнка» скорее всего показалась бы просто непроходимой. Влажная листва скользит по забралу, оставляя на стекле водяные разводы, повсеместно попадаются серебристые лески внушительной паутины, каждый шаг то и дело оборачивается провалом ноги в неприметную ямку. Костюм амортизирует и значительно упрощает движение, но всё равно марш, даже в среднем темпе, изматывает. Листва переплетается в сплошной непроницаемый для солнечных лучей купол над головой, а видимость, в силу густоты местной растительности, ограничивается смехотворными в условиях поставленной перед рекрутами задачи двумя-тремя метрами.
Группа движется вперёд напролом, наверняка предоставляя противнику информацию о своём появлении задолго до установления зрительного контакта. Впрочем, сложно представить, как можно перемещаться более скрытно в этих костюмах в подобных условиях.
Первые десять минут ничего не меняется. Лишь немногочисленные переговоры в радиоэфире разбавляют стрекотание каких-то экзотических насекомых вокруг. Ни одного живого существа, кроме пауков, крошечных птичек и нескольких змей, благоразумно спешащих как можно скорее скрыться при приближении Стейнмода. Тёмные джунгли давят духотой, влажным полумраком и своей неприглядностью. Близость противника накаляет ещё сильнее. На тактической карте видно, что другие подразделения тоже пришли в движение. «Гамма» продвигается к цели в полном составе, а от основной группировки «беты» откололось две синих точки. Вы всё ближе и, а белые НОДы на карте по-прежнему не подают признаков жизни. А потом вдруг оживают синхронно. Рассредоточиваются. Тройка устремляется в вашу сторону – чертовски быстро, куда быстрее, чем перемещается «альфа». Джунгли становятся дружелюбнее – чуть меньше лиан, чуть больше просветов, но по-прежнему напрягает необходимость ориентироваться исключительно по приборам. Из-за масштабирования карты сложно оценить реальное расстояние до цели – Балор предполагает, что остаётся чуть более полутора километров. Белые точки стремительно приближаются.
Бета.
– Выиграем, может и расскажу, – подмигнув, отвечает Юне Кортес.
После высадки лейтенант сразу теряет всё своё дружелюбие и как-то сразу преображается. Теперь она – не командир–взводник, а холодный и безучастный наблюдатель, совершенно, кажется, не заинтересованный в помощи подчинённым. Она наблюдает за тактическими манёврами Карла с искренним интересом, однако не комментирует ни разделение, ни первичный тренинг, ни пристрелку оружия. Когда отряд, за исключением отделившихся чуть раньше связистов, выдвигается к цели, следует за ним на безопасной дистанции.
Местность вокруг становится исключительно отвратительной. Красоту первозданной природы очень быстро перестаёшь замечать – уже не умиляют порхающие вокруг крошечные разноцветные птички, когда по спине водопадом течёт пот, а душный воздух, кажется, даже не попадает как следует в лёгкие. Продвигаетесь, замыкающими громыхают Тайрон и Бакстер, выступающие в качестве внушительного арьергарда. Время от времени докладывают о том, что «вокруг по-прежнему джунгли, без происшествий» члены дипломатической миссии. Карл внимательно следит за перемещающимися на карте разноцветными точками, отмечая модный обратный V-клин золотых и удручающую безжизненность белых.
Впрочем, когда НОДы наконец-то приходят в движение, их недавняя настораживающая неподвижность уже не кажется такой удручающей. Теперь они начинают наоборот носиться как ненормальные – перемещаются, по меньшей мере, со скоростью заправского спринтера. Разделяются сразу. Два уверенно мчатся навстречу синим индикаторам «беты», вызывая своим стремительным приближением вполне конкретное беспокойство.
Джерри действительно благодаря костюму может бежать практически не хромая. Время от времени больная нога, правда, проваливается в неприметную ямку и тело пронзает острая боль прежде, чем автоматика успевает сработать, но это терпимо. На что только не пойдёшь ради ВКС и исполнения приказов новоиспечённого сержанта-стажёра. Вокруг, действительно только опостылевшие уже джунгли, совершенно ничего примечательного. Духота, паутина и кажущееся удивительным практически полное отсутствие насекомых. Чуть впереди – Юна, которая то и дело сверяется с картой, корректируя маршрут в соответствии с продвижением обратного V-клина. Остаётся совсем немного, когда НОДы вдруг оживают. Трое устремляются к «альфе», по двое – к «бете» и «гамме», а парламентёрам достаётся своя собственная белая точка. Сомнений не остаётся – последний НОД направляется именно к Дэлтон и Смиту. И как бы быстро не двигались остальные, этот перемещается гораздо стремительнее.
Гамма.
Стокман не вмешивается. Вступаете в полумрак джунглей обратным клином, чувствуя при этом своё неимоверное тактическое превосходства над движущимися в лучшем случае цепочкой по карте красными и синими точками. От синей группировки вообще отделилось два индивидуума, и теперь уверенно направляются вам наперерез, напрямую.
Лианы, листья и паутина. Паутина, листья, а также лианы. Одинокая красная змея, юркнувшая при вашем приближении в густую траву. Прёте напролом, за счёт развёрнутого строя оставляя в джунглях позади внушительную просеку. Тёмно-зелёные заросли над головой почти не пропускают солнечные лучи, воздух вокруг – тяжёлый, душный и затхлый. Аномально высокая влажность, одинаково непривычная как для неженок-горожан со Стеллариса, так и для обитателей Хельсинок-5 с её суровым нордическим климатом.
Тишину радиоэфира вдруг прорезает шелестящий голос лейтенанта:
– Те НОДы, которых вы встретите сейчас, имеют очень мало общего с реальным противником, – похоже, Стокмону глубоко плевать на установленные О’Коннором правила. – Они отключены от узла, работают в автономном режиме и могут оперировать только очень ограниченным функционалом встроенных сенсоров. Это означает то, что в сравнении со своим рабочим режимом они почти что слепы. Пользуйтесь этим. И даже в таком состоянии они скорее всего заметят вас раньше.
Поделившись информацией, Стокман вновь умолкает. Белые точки на карте синхронно приходят в движение, две из них устремляются к вам с умопомрачительной скоростью. А впереди, тем временем, вырисовывается препятствие. Препятствие, которое от спутникового навигатора всецело скрывает зелёный потолок из листвы. Сперва слышите журчание воды, после – замечаете неглубокий ручей, пролегающий по дну змеящегося оврага. Овраг небольшой, можно понизу переправиться, можно – при должной доле удачи, в G-8 и перепрыгнуть. Глубина – метра полтора-два, вот только до противника, по прикидкам Онни, едва ли больше тысячи метров.
|
Распределяетесь по отрядам. О’Коннор безразлично кивает всем добровольцам, время от времени окидывая новое пополнение скептическим взглядом. У Стокмана вообще такой вид, будто ему глубоко плевать на всё, что здесь происходит – складывается впечатление, что он хочет быть сейчас совсем в другом месте и заниматься совершенно другими делами. Когда в строю остаётся всего лишь парочка неопределившихся, капитан, цокнув, выбирает Балора и, немного подумав, Эдгара Райза.
– Я сделаю из тебя настоящего профессионала, парень, – произносит насмешливо. – Уверен, ты не подведёшь «альфу», солдат.
Кеннет Уильмс одним из последних присоединяется к «Гамме», предварительно оценив распределение особенно неприятных на его взгляд новобранцев. Лейтенант Кортес, прищурившись, добирает Купера и Бейкера, а О’Коннор начинает снова громогласно вещать:
– Перед сформированными подразделениями будет поставлена первая учебно-боевая задача. Какие-то гении в Министерстве полагают, что чем быстрее вы впервые столкнётесь с условным противником в условиях, максимально приближенных к боевым, тем более эффективно будет происходить дальнейшее обучение, – по гримасе капитана можно понять всё, что он думает о «гениях в Министерстве». – Им, наверное, кажется, что это забавно – поставить перед людьми, которые и винтовку-то в руках не держали, задачу устранить группу НОДов. Предполагается, что вы на собственном опыте почувствуете необходимость в дальнейшем обучении, желание развиваться и самосовершенствоваться, после того как увидите, насколько неэффективны ваши действия в текущем варианте. Предполагается, что через три недели обучения мы с вами попробуем выполнить эту же задачу ещё раз и вы своими глазами увидите реальный прогресс и воодушевитесь. Лично я считаю, что всё это редкостная херня, но кто я такой, чтобы спорить с начальством?
– НОДы, естественно, не смогут причинить вам вреда, – подхватывает речь замолкшего капитана Кортес. – Семь пехотных ботов стандартного образца, несколько месяцев назад привезённые с фронта, восстановленные и перекодированные нашими программистами. Их функционал ограничен, вооружение выставлено на минимальные мощности и ими управляет в данный момент наш кадровый офицер. Тем не менее, не лишним будет напомнить про соблюдение мер безопасности.
Стокман сплёвывает на землю, методично барабаня пальцами по капоту транспортного грузовика.
– Итак, задача, – продолжает О’Коннор. – Выдвинуться на исходные точки посредством марша на транспорте, на месте получить экипировку, снаряжение и тактические данные обстановки на местности. У каждого подразделения своя исходная точка, примерно на равном удалении от позиций противника. Боевым порядком выдвинуться к группе противника, обезвредить его с наименьшими потерями ресурсов. Наиболее грамотные действия будут поощрены. Командиры подразделений назначат одного из вас на временную должность «сержанта-стажёра», исключительно в целях проверки ваших лидерских навыков в ходе отдельно взятой операции. Сами офицеры задействованы в ходе выполнения учебно-боевой задачи не будут. Вы не имеет права обращаться к ним с вопросами, за помощью или советами. Они – наблюдатели. Вопросы есть? Вопросов нет. По машинам!
Альфа.
Взвод трясётся в кузове грузовика. О’Коннор сидит здесь же, вольготно развалившись на одной из скамеек. Поглядывает на новобранцев сквозь стёкла солнцезащитных очков.
– Всё поняли? – чуть подавшись вперёд, спрашивает. – На месте вы получите лазерные винтовки «Фалькон» стандартного образца, модификации «U». Это означает, что функционал ограничен программно, вы будете использовать 20% реальной боевой мощности. Для того, чтобы вы, имбецилы, не перестреляли друг друга и не повредили учебные прототипы. Датчики на корпусе НОДов будут рассчитывать реальную мощность попаданий и деактивировать бота, если посчитают, что полученный урон был критическим. Кроме того, винтовка модификации «U» не позволит вам выстрелить, если сенсоры посчитают, что на линии огня есть кто-то к костюме G-8, однако настоятельно рекомендую не проверять. Ваши костюмы G-8 тоже модификации «U», их функционал ограничен, а датчики обездвижат экзоскелет, если посчитают, что залп НОДа должен был вас прикончить. До гранат и всего остального вы пока что не доросли, деграданты. Я и так буду искренне рад, если весь этот фарс обойдётся без травм.
О’Коннор придирчиво оглядывает своих бойцов, прикидывая, кого из них можно назначить на роль временного лидера группы. Поворачивает голову в сторону Райза. Грузовик, громыхая, мчится вглубь острова по асфальтированной дороге во главе колонны, состоящей из трёх одинаковых транспортников. На развилке ваш сворачивает вправо, а два других – влево. С обеих сторон над узкой дорогой тёмной громадой нависают непроглядные джунгли.
– Будешь сержантом, парень? – спрашивает у Эдагара. – Кто если не ты, правда?
Усмехнувшись, смотрит на Томаса.
– Будешь главным, – кивает. – Все усекли? На ближайшие три часа, это – ваш непосредственный начальник.
Бета.
– Карл Уолтерс, да? – лейтенант Кортес сверяется с дисплеем коммуникатора. – У тебя практически безупречная биография. Ты мне нравишься, побудешь сегодня сержантом-стажёром. Проявишь себя хорошо, может со временем станешь полноценным. Что может быть лучше карьеры в ВКС, правда?
Она улыбается и обводит взглядом своих подчинённых. Грузовик мчится по асфальтированной трассе сквозь джунгли, идущий головным транспортник «альфы» сворачивает, а остальные продолжают движение.
– На время этой операции, он – ваш начальник, – заявляет достаточно жёстко. – Я выступаю просто как наблюдатель, меня здесь нет, на меня не рассчитывайте. Наша задача – как можно скорее добраться до цели и уничтожить учебные прототипы, без потерь и с минимальной тратой ресурсов. От того, чей взвод подстрелит больше НОДов, зависят результаты моего пари с капитаном О’Коннором, так что уж постарайтесь.
При помощи проектора коммуникатора выводит на всеобщее обозрение голографическую карту острова.
– Мы – здесь, – на карте появляется синяя точка. – Здесь «альфа» и «гамма». Противник – здесь, почти в самом центре.
Жирный белый крест обозначает дислокацию НОДов.
– От точки высадки до пункта назначения – чуть больше трёх километров. Суть этой операции в том, чтобы продемонстрировать вам самим, что вы ни на что не способны. Покажите командованию ВКС на что вы способны на самом деле!
Ваш транспортник тормозит, а «гамма» мчится по окружной дороге куда-то дальше.
Гамма.
Стокман молчит. Сидит в самом углу в кузове транспортника, не проявляя к новобранцам ни малейшего интереса. Когда уже начинает казаться, что он так ничего и не скажет, сквозь шум ветра и грохот колёс пробивается сухой металлический голос:
– Будет просто отлично, если никто во время этого цирка не покалечится, – пауза. – Если кто-то решит поиграться с оружием, независимо от того, учебное оно или нет, я всажу этому кому-то в спину три заряда из своего пистолета. Сквозь костюм не убьёт, но, поверьте, почувствуете. Сенсор G-8 решит, что вы получили критический урон и так и проваляетесь обездвиженными мордой вниз до конца операции. Максимальная серьёзность, сосредоточенность. Представьте, что всё происходит по-настоящему.
Что-то в тоне этого человека наводит на мысли, что он определённо не шутит.
– Старшим будешь ты, – кивает на Онни. – Но даже не вздумай возомнить, что это какая-то великая честь или, упаси господи, что ты теперь настоящий сержант. Ты кажешься вполне адекватным.
И Стокман, словно израсходовав весь свой запас социальной энергии, замолкает.
Общее.
Транспортник тормозит на обочине. В сплошной полосе джунглей – небольшая поляна. Там – девять зелёных продолговатых ящиков. В каждом – ваш персональный костюм G-8 «U», лазерная винтовка «Фалькон - U», универсальная сапёрная лопата стандартного образца на магнитном зажиме.
– Экипируемся, – доносится до слуха команда.
Бронекорпус G-8 раскрывается сзади и тут же автоматически закрывается, стоит лишь просунуть в рукава руки. Мимолётный укол свидетельствует о том, что умная автоматика костюма присоединяется считывает биологические параметры организма. Оживает встроенный гибкий экзоскелет, моментально превращающий безжизненную груду металла на плечах в нечто, кажущееся не тяжелее пальто. Собственные движения ощущаются немного громоздкими, неуклюжими, но, кроме прочего, в них появляется потенциальная сила, мощь, которой там прежде не было и подавно. Лопатка удобно встаёт в магнитный зажим на бедре, тактический шлем нахлобучивается на голову. Перед глазами – полупрозрачный щиток визора, по которому достаточно уверенно ползёт горизонтальная полоса загрузки. Её сменяет надпись «Добро пожаловать, новобранец», а вслед за этим всё исчезает. Стоит надеть шлем, как все посторонние звуки попросту исчезают – голоса, ветер, шелест листвы. С трудом разбираешь лишь приглушённые отголоски. На запястье – встроенный в бронекорпус сенсорный дисплей, демонстрирующий доступный функционал. Несколько каналов связи, из которых подсвечивается лишь один, одноимённый названию взвода. Тактическая карта, которая выводит на визор hd-изображение острова с высоты, на котором горят островки красных, синих и золотых точек. А примерно посредине – точки белые, в дебрях лесного массива. Программа-навигатор любезно прокладывает стрелки наиболее оптимальных маршрутов. Несколько опций фильтрации аудио – комбинированный режим, выставленный по умолчанию, полная изоляция либо отключение фильтра. Автозатемнение визора в зависимости от текущего уровня освещения – чрезвычайно полезная штука, по слухам.
-
Классический Akkarin :) годно
-
Перед глазами – полупрозрачный щиток визора, по которому достаточно уверенно ползёт горизонтальная полоса загрузки. Её сменяет надпись «Добро пожаловать, новобранец», а вслед за этим всё исчезает. Стоит надеть шлем, как все посторонние звуки попросту исчезают – голоса, ветер, шелест листвы. С трудом разбираешь лишь приглушённые отголоски.
Круто и реалистично.
-
Классный пост! А люди в министерстве - идиоты. :-)
-
Чувствуется рука настоящего чиновника. Беспринципно. Беспощадно. Аморально. Бюрократично. Идиотично.
-
Хороший пост. Как и все предыдущие, собственно. И вообще в целом игра радует.
-
Мощь грядущая чувствуется. Прям нормик, так, да. Трепещем в предвкушении, че уж)
-
|
Срываетесь с места. Бежите за джипом, который медленно катится по раскалённому утренним солнцем асфальту. Первые несколько сотен метров вам почти даже нравится – лицо обдувает свежий бриз со стороны океана, невыносимая жара ещё не кажется чем-то катастрофическим, а рвущийся на свободу из могучих динамиков джипа металл заставляет сердца биться с ним в унисон. Однако, уже несколько минут спустя в толпе новобранцев вырисовываются очертания как откровенных фаворитов, так и безнадёжный аутсайдеров. Кто-то легко и непринуждённо продолжает лететь вперёд, едва, кажется, касаясь ногами земли, а кто-то тяжело тащится позади, задыхаясь и ненавидя весь мир.
Джей Ди.
Джей Ди бежит уверенно, в авангарде. Не сказать, чтобы топит и рвёт за победу изо всех сил, но благодаря хорошей физической форме вполне держит марку. Не слишком удобная обувь подкидывает проблем, заставляя задуматься о необходимости от неё всё же избавиться. Он слышит музыку, видит впереди джип, видит спрыгивающего с него и бегущего сквозь толпу куда-то назад капитана. Подмечает медицинский глайдер, зависшую над трассой тёмную точку на фоне бездонного ярко-синего неба.
Уикерс, Монтана.
Оливер не пробегает ещё и несчастного километра, как сердце начинает биться не столько в унисон поставленному капитаном О’Коннором на повтор треку, сколько в собственной совершенно нездоровом немыслимом ритме. Бьётся отчаянно о клетку из рёбер, заставляет задыхаться и всерьёз задумываться о необходимости хотя бы просто перейти на шаг или вовсе остановиться. Пот заливает глаза, с непривычки от перенапряжения подгибаются ноги. Сознание затмевает обусловленная недостатком кислорода махровая паника – начинает думать о том, что больше просто не может бежать, о том, что просто жизненно необходимо срочно остановиться.
Шаг, ещё шаг. Есть ли хотя бы полтора километра? Ещё шаг и Уикерс, окончательно не выдерживая чудовищного перенапряжения своего неокрепшего организма, спотыкается и падает на колено. Боль становится теперь чем-то совершенно вторичным, он может думать только о том, что настолько плохо ему в жизни не было ещё никогда. Его выворачивает наизнанку, но самое плохое даже не это – рвотные позывы желудка мешают нормально дышать, жадно хватать кислород запёкшимися губами.
Он встаёт и начинает неторопливо идти. Нужно собраться с мыслями, хоть немного прийти в себя. Не успевает – невесть откуда рядом материализуется капитан.
– Была команда остановиться, ублюдок? – сипло рычит прямо в ухо Оливеру, награждая того ощутимой затрещиной. – Когда НОДы будут у тебя на хвосте, тоже будешь плестись как улитка, перебирая своими кривыми ножками?
От удара по затылку темнеет в глазах, становится ещё хуже. К отвратительному самочувствию присоединяется страх.
– Тоже попросишь у них преференций? Бегом марш, деградант, это – приказ!
Офицер смотрит на Оливера, который, кажется, не собирается реагировать. Однако, прежде чем ситуация успевает совсем накалиться, рядом с Уикерсом появляется ещё и Монтана. Девушка успела отказаться от «кожанки» и решает ограничиться топиком – её, едва не уничтоживший Оливера забег, кажется, пока что даже не особенно утомил. Под преисполненным чистой ненавистью взглядом О’Коннора Смайл протягивает страдальцу бутылку воды, а когда Уикерс буквально повисает на ней, тащит вперёд. Капитан, хмыкнув, решает оставить их в покое и лёгким бегом опережает.
Джоди, Сол.
Не намного лучше дела обстоят и у Джоди. Девушка, искренне полагавшая, что она находится в неплохой физической форме, внезапно сталкивается лицом к лицу с суровой реальностью. Над раскалённым асфальтом колыхается вязкое марево, Джоди дышит быстро и часто, оказавшись совершенно не в силах совладать с привычным ритмом дыхания. Одежда промокает насквозь практически моментально, финал забега кажется чем-то иллюзорным, недосягаемым и совсем нереальным. На силе характера она делает ещё пару шагов, чувствуя, что силы её почти оставляют, когда вдруг за ней возвращается Сол. Высокий, подтянутый, уверенный в себе – он, кажется, даже почти не запыхался. Предлагает помощь, протягивает бутылку воды. Повиснув на нём и переложив на его плечи хотя бы часть тяжести тела, двигаться вперёд оказывается хоть чуть-чуть предпочтительнее.
Смит, Бакстер.
Джерри Смит быстро понимает, что с его ногой он изначально обречён на поражение в этой гонке. Как и то, что с такой травмой он вообще не должен был здесь оказаться. Хромает, кое-как ковыляет, радуясь, что удаётся обогнать хотя бы чёрного гиганта и нарика. Вот только радость длится недолго. Силы стремительно оставляют и, в тот момент, когда кажется, что шансов хоть немного достойно пройти сквозь этот кошмар уже нет, рядом возникает громила Бакстер. Этот – машина, словно бы вовсе не устаёт и не сбавляет шагу даже тогда, когда начинает практически силой волочить к финишу Смита.
Вудкрон, Риз.
Переоценивает свои силы и Вуди. Очень быстро понимает, что не справится, но также понимает и то, что обратной дороги нет и отступать назад уже поздно. На чистом характере пытается превозмочь немощность тела, но очень быстро осознаёт безнадёжность этого предприятия. Ему помогает Риз Шиммершайн – человек, который бежит настолько легко и с таким искренним вдохновением, словно этот забег – самое приятное действо среди тех, в которых ему доводилось участвовать за последние годы.
Онни, Купер, Дэлтон, Клауд.
Онни быстро осознаёт, что марш-бросок на одиннадцать километров для него не проблема. Сперва устремляется вперёд, вслед за джипом, навстречу ревущему ему в лицо из динамиков машины металлу, но почти сразу вспоминает об отстающих. О тех, кому этот забег даётся гораздо тяжелее, чем ему самому. Возвращается обратно, и начинает подбадривать. Словами придаёт сил Куперу, которого следом подхватывают под обе руки, сразу вдвоём, Дэлтон и Тим О’Райвер, подбадривает «белого воротничка» Уикерса, которого упрямо тащит вперёд блондинка в привлекательном топике, не оставляет без внимания и отчаянно хромающего парнишу. Но вскоре приходит к выводу относительно того, где кроется наиболее глобальная проблема их группы.
В огромной чёрной туше, которая совсем недавно ещё раздавала пончики на площадке, а теперь тяжело бежит, исходя паром, надрывно дыша и спотыкаясь едва ли не на каждом шагу. Именно к нему бросается Онни, уже зная, что толчки и слова тут не сильно помогут. Он что-то говорит Тайрону, убеждает того продержаться ещё немного и, в конце концов, закинув жирную мясистую руку себе на шею, рвётся вперёд. Буксируя Тайрона скандинав подмечает медицинский глайдер, парящий над трассой на высоте пары десятков метров. Значит, не всё так плохо. Значит, не бросят умирать на солнце физически слабых. Страхуются.
Чарли, Балор, Бейкер, Уолтерс, Лундгрен, Солд, Уильямс.
В то время как альтруисты бросаются помогать отстающим, здравомыслящие люди лёгким бегом мчатся вперёд. Впереди всех – Чарли, который почти догоняет джип, только что не запрыгивая в салон. Следом – Томас Балор, который с забегом тоже в общем-то, неплохо справляется. Чуть отстаёт от первой двойки Алекс Бейкер, замыкая, впрочем, троицу призёров. Они видят, как постепенно увеличивается расстояние между ними и основной группой. Видят, как обгоняет их и запрыгивает обратно в джип капитан.
– Так держать, парни! – орёт жизнерадостно О’Коннор и водитель тут же поддаёт газу.
Машина начинает ехать быстрее. Кое-как державшие темп чуть позади Уолтерс и Лундгрен тоже непроизвольно слегка ускоряются. Не сказать, что забег даётся им легко, но, тем не менее, удаётся выдерживать скорость за счёт полной мобилизации физических и моральных ресурсов. Не прошла даром команда «приготовиться к бегу», как видно. Следом – Солд и Уильямс, загнанные уже почти до предела, но, по крайней мере, значительно опережающие аутсайдеров и группу поддержки.
Райз, Челси.
Совсем плохо приходится Райзу. Несмотря на помощь Челси, Эдгар задыхается, кашляет, время от времени его выворачивает. Благодаря марш-броску в рекордно короткие сроки проходит максимально неприятная детоксикация организма – действие таблеток заканчивается, порождённая ими эйфория быстро проходит. Угар заканчивается и Райз начинает осознавать, кто он, что происходит и где волей случая оказался. Безвольно висит на шее какого-то чёрного парня, который буквально буксирует Эдгара вперёд, силясь хоть как-то успеть за джипом, который отъезжает всё дальше и дальше. А Райзу херово. Настолько херово, как, кажется, не бывало ещё никогда.
Общее.
Некоторое время спустя начинают сдавать позиции даже самые стойкие. Одиннадцать километров – просто убийственная дистанция для не готового к подобному человека. Лишь немногим удаётся относительно легко пройти этот путь, добравшись до учебной базы на далёком острове, с чувством лёгкой усталости. Большинство новобранцев – вымотано до предела физически и морально, истощено, уничтожено. В глазах темнеет от обезвоживания, невероятная жара вокруг вызывает ассоциации с библейской преисподней, болит, кажется, каждая клетка вашего тела. И, тем не менее, подстёгивает осознание, что вы всего лишь в нескольких сотнях метров от завершения этого неистового кошмара.
Небольшая аккуратная база с прямоугольным плацем посредине. Вокруг него – строгие двухэтажные бараки, белые конструкции стандартного образца, похожие друг на друга как две капли воды вне зависимости от предназначения. Никакого ограждения вокруг нет – наверняка здесь задействованы эти знаменитые силовые поля. Лишь несколько турелей крутятся по углам занимаемой лагерем территории, хищно вгрызаясь в безмятежное небо сдвоенными массивными пушками. Усталость и пот затмевают глаза, вы не видите почти ничего кроме «хаммера» и развалившегося на его багажнике капитана О’Коннора. Без лишних слов тот кивает каждому новоприбывшему на ближайший «барак», местную баню. Что может быть лучше контрастного душа после лёгкой пробежки?
-
Супер! И очень душ порадовал )
-
В огромной чёрной туше, которая совсем недавно ещё раздавала пончики на площадке, а теперь тяжело бежит, исходя паром, надрывно дыша и спотыкаясь едва ли не на каждом шагу.Хорошо представилась картина.
-
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Вах
За такой пост я даже на броски смотреть не буду)
|
Рейнарт, в свою очередь, зачитывать содержание распечатки совсем не спешил.
– Ты сильно меняешься, когда рисуешь, тебе говорили? – спросил с ухмылкой, словно нарочно наслаждаясь нетерпением Шери. – Такая строгая, сосредоточенная – одним словом, профессионал.
Комендант внимательно смотрел на не находящую себе места художницу поверх листа с какой-то потаённой грустью во взгляде.
– «Кэпитал Таймс» опубликовало заметку о разгорающемся скандале в Столице. Некий Джеймс Декарт вместе с группой единомышленников публично обличает действующую власть в коррумпированности, привлекая общественное внимание к многочисленным случаям превышения полномочий, – наконец-то начал вслух зачитывать Хэл. – Декарт называет преступной политику попирания конституционных законов, утверждает, что повсеместно имеют место случаи фальсификации и фабрикации доказательств, казни и ссылки в обход установленного судебно-исполнительного порядка.
Он задумчиво хмыкнул, продолжая читать:
– В частности, Джеймс Декарт обращает внимание столичной аристократии на исчезновение Шарлотты Уиллоу, достаточно широко известной в высшем свете художницы. «Я разговаривал с её тётей, Клер Уиллоу. Женщина утверждает, что королевские гвардейцы буквально ворвались в особняк ранним утром. Они громогласно заявляли об измене интересам короны, размахивали ордерами с печатями Его Величества и отказывались отвечать на любые вопросы. Они выволокли девушку под руки прямо из комнаты и, пригрозив тёте соучастием в совершенной измене, увезли её. Государственная измена, вы говорите? Многие из вас знают Шарлотту Уиллоу не хуже меня. Скажите, разве могла такая девушка, как Шери, представлять угрозу для действующего правительства?» – горячо вопрошает Декарт у редакции, – окончив чтение, Рейнарт замолчал.
По лицу коменданта было совершенно невозможно понять, какие выводы он сделал из всего этого и что на самом деле думает о прочитанном. Мужчина сидел в своём кожаном кресле, откинув в сторону распечатку и потягивая с видимым наслаждением сигарету. Там, за его спиной, по ту сторону занимавшего целую стену окна, бушевал и пенился взбиваемый косым ливнем тёмный залив. Мрачные тяжёлые тучи давили на землю, периодически разражаясь ломаными зигзагами молний, вслед за которыми, безнадёжно запаздывая, громыхали оглушительные раскаты. То, что начиналось как лёгкий утренний дождик, угрожало очень быстро перерасти в настоящий тропический шторм.
– Пока ты не начала прыгать от счастья, – слова коменданта оторвали от созерцания буйства местной природы. – Скажу, что этот твой Декарт затеял очень плохую игру. Вряд ли ему удастся хоть чем-то помочь тебе, а вот внимание к своей собственной персоне он привлёк стопроцентно. Пусть ему удалось пробить правительственную блокаду печатных изданий и добиться хотя бы одной статейки в «Кэпитал Таймс», но теперь у очень многих влиятельных людей мог появиться стимул как можно быстрее закрыть ему рот.
Комендант помолчал, задумчиво барабаня пальцами по столу.
– А теперь расскажи мне, девочка, почему твоя блузка в крови и откуда взялась на шее эта царапина? – сняв плащ, Шери выставила на обозрение Рейнарта не только удручающее состояние своего внешнего вида, но и последствия стычки с Хартиганом в «Левиафане».
-
Накал страстей в каждом абзаце. В такие моменты обычно сердечко хрупкой леди не выдерживает и она лишается чувств, но мы же не такие, правда?! =D Вон, едва не наваляли злодею, с добряком и подавно совладаем!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
– Могу попытаться, – произносит спокойно.
Пф, че там, каждое воскресенье бури усмиряю))
|
-
Он терпеливо выжидает, пока стадо на посадочной площадке образует хотя бы какое-то подобие строя – первоначально с этим возникают проблемы, по той причине, что кто-то строится в колонны, кто-то – в шеренги, а кто-то возится со своим балахоном и вообще не слышит команды.
ему, по всей видимости, вполне хорошо и в стороне от этих всех построений
лишь на фамилия Райза возникает небольшая заминка.
– За-ме-ча-тель-но, – задумчиво произносит О’Коннор, растягивая слова на какой-то особый манер
А вообще, в армии, в которой крутят метал, не может быть совсем плохо.
|
-
Человек восхитительно выдержки!
|
-
Ура! С возвращением! =D
Все инетересное впереди, и я ждала этого целый год! =D
|
[You are in the army now - ссылка]Тёмное стальное нутро шаттла мерно раскачивается. В полумраке транспортного отсека проступают незнакомые лица. Неестественный багровый свет тревожного освещения играет с воображением, искажая обычные человеческие черты резкими полутонами и плавающими тенями, превращая смутные силуэты других людей во что-то сюрреалистичное, неестественное. Время от времени ты встречаешься взором с затравленными взглядами остальных – неизменный лихорадочный блеск в их глазах заставляет тебя заранее проникнуться к каждому из них неосознанной неприязнью. Ты противишься любым попыткам отождествления себя с ними, проникаешься к ним лёгким презрением, не желая думать о том, что сам едва ли выглядишь хоть сколь-нибудь лучше. В переполненном отсеке вас много – ты не хочешь считать, но подозреваешь, что здесь вас, по меньшей мере, около двух десятков. Все места заняты, твоё плечо при тряске то и дело касается соседей слева и справа. Гробовая тишина прерывается лишь натужным рёвом боковых двигателей – никто не разговаривает, не пытается завести знакомство, все как один поддались угнетающему давлению сложившихся обстоятельств. Ты мысленно возвращаешься в прошлое, в планетарный призывной пункт, где с тобой совсем иначе, обходительно и тактично, общались совершенно другие люди. Симпатичная девушка в строгом костюме, специалист по кадрам, разговаривала с тобой вежливо, почти уважительно. Мелодичным голосом она задавала вопросы, параллельно занося твои ответы в прикреплённую к личному делу цифровую анкету. Отношение к службе, вероисповедание, оценка собственной моральной устойчивости, предпочтения по дальнейшему распределению после прохождения учебного курса – бесконечный список идиотских вопросов, который каким-то образом порождает иллюзию собственной значимости. Выходя из её кабинета каждый из вас, кажется, был почти горд за то, что проходит службу именно в ВКС. Всё изменилось в тот миг, когда вас без лишних церемоний погрузили на первый транспортный шаттл. Короткий перелёт на центральный перевалочный пункт – зависшую посреди безжизненных безвоздушных пространств огромную станцию. Дальше были невразумительные и почти не оставившие следа в памяти переходы по просторным одинаковым коридорам – какие-то лица вокруг, сотни, если не тысячи, лиц, среди которых ты, кажется, даже выхватываешь пару-тройку знакомых. Большинство из них – такие же запуганные призывники в гражданской одежде, неосознанно жмущиеся друг к другу и старающиеся всячески избегать немногочисленных офицеров в военной форме. Потом – неправдоподобно огромный ангар, десятки одинаковых шаттлов с символикой ВКС на обеих бортах, бесконечные очереди к трапам, состоящие из пока ещё таких разномастных и совершенно не похожих друг на друга людей. Именно в этот момент твоё чувство реальности окончательно капитулировало перед происходящим – всё это куда сильнее походило на кадры фильма, на сон, на что-то, что просто не может происходить конкретно с тобой. Ещё полчаса – и ты уже на борту нового транспортника, который, судя по всему, должен доставить вас прямиком на посадочную площадку учебного центра на Парадизе-4. Ещё вчера перед глазами был дом, лица родителей, близких или просто друзей… А теперь – только эти попутчики, при одном взгляде на которых становится немного не по себе. В отсеке нет ни обзорных экраном, ни даже просто иллюминаторов. Толчок приземления застаёт врасплох, бесцеремонно вырывая из затянувшейся прострации. Задняя часть отсека медленно открывается и в него начинает просачиваться режущий глаза яркий солнечный свет, непривычный после почти двухчасового заточения в этом металлическом склепе. Там, снаружи, ярко-синяя полоса бездонного неба. Трап опускается ниже – видишь двухполосную дорогу, новенький, ещё не потрескавшийся под воздействием времени тёмный асфальт. Автоматические ремни безопасности тут же отстёгиваются – пилот по громкой связи отдаёт команду высаживаться. Вместе со светом в отсек проникает поток раскалённого воздуха – похоже, там, снаружи, действительно жарко. Видишь, как те новобранцы, что посмелее, поднимаются и, прихватывая немногочисленные пожитки, бредут навстречу солнечному прямоугольнику выхода. Ещё минута – и ты тоже снаружи. Вокруг тебя остальные – при свете дня они кажутся гораздо приятнее. Обычные люди. Парни и девушки. Вы стоите на небольшой посадочной площадке, вокруг которой тропической лазурью плещется океан, безграничный, словно бы и вовсе нетронутый человеком. Только одна дорога отходит от вашего крошечного островка – та самая асфальтированная трасса, стрелой уносящаяся вдаль по узкой полоске песчаной отмели, через которую во время шторма наверняка должны перекатываться даже самые слабые волны. Но сейчас океан показательно безмятежен. Едва нога последнего новобранца ступает на землю Парадиза-4, шаттл сразу взмывает ввысь, оставляя вас на крошечном клочке суши в недоумении. Вокруг – только вода, и лишь где-то там, вдалеке, виднеются горы какого-то покрытого джунглями острова. Именно к нему и ведёт единственная дорога. Дорога, по которой к вам стремительно мчится тёмная точка автомобиля.
-
Приятно читать хорошие посты хорошего мастера! Раз времени играть нет, буду следить за сюжетом и болеть за наших)
-
-
-
-
|
– Столь высокопоставленным королевским особам, – повторил, хихикнув, барон, глядя вслед удаляющимся принцессе и принцу.
– Вот ещё, – заявил в ответ на утверждение Беллы в полный голос Тристан. – Подумаешь.
Он с важным видом насупился и, наклонившись к сестре, тихо шепнул:
– Не нравится мне этот барон. Он… – брат задумался, подбирая нужное слово. – Жирный! И постоянно смеётся. Дункан говорит, что люди, которые постоянно хохочут, либо глупы, либо хотят казаться глупее, чем есть на самом деле.
Дункан был учителем фехтования Тристана – доверенным человеком отца, пользующимся заслуженным уважением при дворе. Белле доводилось видеть его несколько раз – тот производил вполне хорошее впечатление.
Роберт с готовностью подхватил Беллу и усадил её к себе на колено.
– Твой первый настоящий бал, принцесса, – с улыбкой произнёс он.
– Роберт! – начала было королева, но тут же замолчала под ответным укоряющим взглядом.
Тристан без лишних слов занял место около матери, а для принцессы оставался свободный стул между герцогом Мортеганом и отцом.
– Я уже ввёл Альберта в курс дела. Через два дня мы отправляемся в Редфилд, – заверил Сабеллу король, с нежностью проводя ладонью по её волосам. Осторожно, чтобы не растрепать ненароком причёску.
– Не так ли, герцог?
Мортеган, в угрюмой задумчивости изучавший стоявшие перед ним пустые приборы, посмотрел на короля и кивнул. Заметив на коленях у короля Беллу, тот взглянул на девочку, как ей показалось, с плохо скрываемой неприязнью.
– Не беспокойся, Роберт. В твоё отсутствие Аркадия останется в надёжных руках.
Абигейл же, напротив, весело помахала рукой в ответ Белле. Дневная обида развеялась под влиянием ослепительного великолепия королевского бала.
– Давай не будем злить маму, – проговорил король, аккуратно подталкивая Сабеллу в сторону Мортегана и пустовавшего места. – Она и без того еле сдерживала себя на турнире. А твою маму лучше не злить, ты и сама это прекрасно знаешь.
Отец улыбнулся.
А Белла наконец заметила того, кого настолько старательно пыталась найти. Октавиан Ринн вошёл в бальный зал – специально для этого случая маг даже сменил свою обычную мантию на аккуратный чёрный костюм. Именно так, подтянуто и несколько скромно, казалось, и должен был выглядеть чародей в повседневной одежде. Он чем-то напоминал священника – высокий, худой, в чёрно-белом костюме с высоким воротником.
Октавиан остановился в дверях, задумчиво изучая разномастный хоровод из лордов и леди. Он казался даже более серьёзным и сосредоточенным, чем обычно.
– Ты ведь знаешь, принцесса, что король и королева традиционно должны открыть танцем бал? – снова обратился к дочери Роберт.
-
Спасибо) я очень люблю этот модуль
|
Мэтчстик.
Почти успел. Пара шипов догнала уже прямо в дверях, всего за пару секунд до того, как оказался бы под спасительной защитой стен здания. Обидно, вот только в бою это «почти» совсем не считается.
Взорвалась дикой болью спина, лишь чудом не сдетонировали сразу резервуары с несущей смерть плазмой. Крутанулся, обдал улицу прощальными струями пламени. Вколола что-то Моралес, помогла продержаться на ногах ещё пару секунд. Поджарить как минимум парочку зергов, а то и целый десяток.
А после – завалился на спину неуклюже. И, ещё раньше, чем успел коснуться земли, со всех сторон нахлынул всеобъемлющий мрак.
Райт.
Вызываешь союзников. Докладываешь обстановку «заслонам». В эфире – шипение и трескучая тишина. Не отвечает никто. Быть может, просто скованны схваткой. Возможно, не могут получить доступ к станции связи… О наиболее вероятной альтернативе лучше не думать. В конце концов, окончательно списать отряд со счетов ты успеешь всегда.
Хотел уже было отвлечься, прекратить терзать впустую несчастную рацию, когда сквозь статику и треск помех прорвался единственный голос. Тихий и какой-то далёкий, вызывающий почему-то ассоциацию с обессиленно привалившимся к стене человеком, чьи кишки уже вырвались из заточения тела.
- Капрал Дженкинс, заслон 2-8. Докладываю. Линия обороны сметена, отряд разгромлен, противник прорвался и направляется ко дворцу.
Этот потусторонне-загробный голос смертника зачаровывает. Сквозят в нём абсолютные обречённость и фатализм.
- Никто не выжил, слишком поздно для подкрепления, - булькающий смешок. И глухой хлопок выстрела.
Общее.
Меткие очереди разрывают на части немногочисленных зерглингов, рискнувших отклониться от заданного маршрута. Замолчал огнемёт, погребённый теперь под копошащейся массой. Впрочем, даже без него были все шансы держаться. Десятки тысяч зергов пронеслись мимо. Даже сейчас натиск уже едва заметно ослабевает, поток тварей, пусть и очень неторопливо, но всё-таки сходит на нет. Вот только патроны исчезают гораздо стремительнее.
Страшно представить, какая мясорубка творится сейчас у дворца. Наверняка куда хуже той, сквозь которую прорвался чудом Фрэнк Макнамара.
Первые этажи занятых зданий очистились от морских пехотинцев. Теперь ураганный огонь встречал зергов на первом лестничном пролёте, ступеньки которого уже сделались скользкими от слизи лезущих тварей.
В узком проходе их пока удавалось сдерживать даже без помощи огнемётчиков… Вот только, утонул в грохоте битвы тонкий звон разбивающегося на сотни осколков стекла. Деформировалось, слетая с петель, сразу несколько квартирных дверей. На лестничные площадки вырвалась парочка рапторов – более крупных и несравнимо более отвратительных зерглингов, снабжённых, ко всему прочему, крыльями. Мерзко пощёлкивая жвалами, словно саранча или обычный кузнечик, влекомые особым чутьём твари ломанулись вниз, налетая с тыла на не ожидавших такого подвоха людей.
-
-
А вот это уже реально подстава))
-
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Здорово =)
Я рада, что дождалась тебя)
|
«Ренессанс» неторопливо готовился к переходу в состояние гиперпространственного прыжка. Конечная цель уже была точно намечена, бортовой ИИ с присущей ему беспристрастностью проводил финальную диагностику наиболее важных систем. Казалось, что даже самому кораблю передалось угрюмое настроение его капитана.
Эрик стоял прямо напротив Сильвии с мрачным видом, не рискуя произнести ни единого слова. Не считая достаточно условного присутствия Эшли, они вдвоём остались наедине на огромном линкоре. Всего полчаса назад в открытый космос отстрелили спасательную капсулу с прахом Фрэнка. На протяжении всей церемонии и нескольких последних часов до неё, капитан оставался пугающе молчаливым. Он больше десятка раз пересматривал видеозапись недавних событий с капитанского мостика. Сильвию не без тревоги наблюдала за странными манипуляциями Фрайзера – с совершенно непроницаемым лицом он нажимал на паузу во время каких-то совершенно случайных моментов, выводя крупным планом то лицо Полинга, то рыжеволосой девушки, которая того в итоге убила. Он занимался этим не менее часа, то и дело принимаясь нервно барабанить пальцами по столу.
– Мы возвращаемся на Землю, – в конце концов, не терпящим возражений тоном объявил он. – Я больше никого не намерен подвергать подобной опасности.
В вот теперь, за несколько минут до начала прыжка, Эрик стоял перед Сильвией, упрямо буравя её исключительно долгим пронзительным взглядом.
– Мне очень жаль. Правда жаль, – проговорил глухо и совершенно бесстрастно.
И, развернувшись на пятках, быстрым шагом двинулся в направлении лифта.
Фрайзер шёл прямо в свою каюту. Ему хотелось напиться, упасть на кровать и заснуть. А проснувшись, обнаружить, что всё это – всего лишь затянувшийся ужасный кошмар. Лица покойников плыли перед глазами, сменяя друг друга. Фрэнк, СиБи, отличный парень и его верный помощник. Макс и Беллис, которых он даже не успел нормально узнать. Фрайзер вытащил их из одного локального ада лишь затем, чтобы тут же безжалостно швырнуть в новый, отличающийся от предыдущего лишь более весёлыми декорациями. Фрэнк как-то сказал ему, что не стоит так унывать. Что, как ни крути, благодаря его помощи выжили люди. И где теперь эти люди? Не нужно было быть блестящим математиком, чтобы понять, что Эрик явно с разгромным счётом проигрывает в этом матче с вселенной. Одной Сильвии недостаточно, чтобы искупить остальных. Вступая в лифт, капитан от души понадеялся, что хотя бы у неё всё сложится хорошо, но радужный образ моментально вытеснили укоризненные взгляды наступающих призраков. Эйб. Никогда не унывавшая Дженна. Совсем ещё наивная девочка Найна Лерьен. Он вспомнил, как сидя в своём кабинете во время отбора, подумал о том, что она не готова. Нарисовал около её имени вопросительный знак. Но тогда всё казалось таким радужным, несерьёзным. Экспедиция воспринималась как весёлое приключение. Мог ли он знать..? Должен был знать.
Створки лифта сомкнулись и Эрик, оставшийся в одиночестве, схватился за голову и медленно сполз на пол по гладкой стене. Ему казалось, что он сходит с ума. Он помнил их всех. Голоса, лица, даже цвет глаз.
Он хотел помочь людям, хоть немного уменьшить безграничную несправедливость этой вселенной, но он провалился. Сделал всё ещё хуже. Возможно, стоило послушать Кейна и отдать линкор в собственной Федерации. Возможно, эта больная вселенная лучше знает, что ей действительно нужно. Бессмысленная война, миры, бьющиеся в агонии, боль и страдания. Пусть так. Фрайзеру казалось, что теперь ему уже всё равно.
Силуэт «Ренессанса» расплылся – зелёный линкор, зависнув на мгновение в пространстве, прыгнул к Земле. Покинутая им система враз опустела – на фоне немногочисленных тёмных планет холодно и ритмично мерцали звёзды. Они бесстрастно фиксировали события с воистину впечатляющим безразличием. Трагедии быстротечных жизней людей их нисколько не впечатляли. Целые империи и федерации успевали восстать и разрушиться, пока с неторопливой степенностью завершала свой жизненный цикл одна умирающая звезда. Они наблюдали.
Теория маятника. После падения вниз последует взлёт на ещё более невиданные вершины, а потом – ещё более сокрушительный крах. Так будет продолжаться до тех пор, пока нить маятника не разорвётся. Это неизбежно. Вопрос один. Покорит ли человечество такие высоты, с которых сорваться во мрак станет уже невозможно, или же упадёт в настолько глубокую бездну, что сил выбраться уже не останется? Ответ очевиден. Каждый выбирает сам для себя.
-
Хочется верить, что когда-нибудь мистер Фрайзер решится на ещё одну авантюру...
Потрясающий модуль, который сложился не так, как хотелось бы, но оказался чертовски логичен в получившемся хаосе.
Спасибо.
|
-
А я все же буду ждать продолжения!
|
Уильям понуро брёл сквозь дождь к домику, вспоминая произошедшее.
Эти шары с зубами оказались совсем неплохи. Даже несмотря на то, что истребитель словно чувствовал мысли пилота и всеми силами старался способствовать выполнению запланированного манёвра, в конечном итоге этого оказалось совсем недостаточно. Преследователи игнорировали законы физики, они, казалось, могли моментально и без необходимости в торможении изменить направление. Подобная неумолимость угнетала, лишала желания пытаться превозмогать. Но он, тем не менее, пробовал. Пытался всеми силами спасти маленький самолётик, оправдать возложенное на него доверие, не подвести. Даже тогда, когда пасть одного из преследователей сминала крылья и фюзеляж, Уилл не сдавался, но какое это в конце концов имело значение? Он снова не справился. И осознание этого факта его угнетало.
Он почти не слушал болтовню Глисса. Он что-то неразборчиво пробормотал в ответ на вопросы Ники. Ещё одна мысль не давала покоя – попытавшись ответить, он обнаружил, что универсальный язык, так удачно появившийся невесть откуда, туда же и испарился. Остался в лабиринте, вместе с его ужасами и создателем. Это расстраивало. Ника пыталась говорить на английском и он, пусть и не без труда, разбирал смысл её слов... Но это не шло ни в какое сравнение с недавним безграничным общением, которое предоставлял лабиринт. Уилл ухмыльнулся – похоже он был прав относительно того, что путь может оказаться приятнее цели. Этот лес, эти домики… Всё выглядело как-то умиротворённо, вполне обыденно и даже невзрачно.
Впрочем, Уильям умел радоваться мелочам. Неторопливо идя вслед за Никой к ближайшему дому, он вдыхал полной грудью воздух и, задирая голову, подставлял разгорячённое лицо каплям дождя. В здание он вошёл даже с некоторой неохотой. Дальнейшие события выглядели странновато даже по меркам лабиринта – причём странность здесь заключалась именно в вопиющей обыденности, которая разительно контрастировала с недавними приключениями. Какая-то заспанная девочка, которая тараторит не переставая о необычных вещах.
К непонятным разговорам Уильям привык, но теперь они сопровождались ещё и непонятным языком… В общем, он облегчённо вздохнул, когда девочка подключила свой переводчик. И снова напрягся, когда появился местный лекарь и официант в одном лице. Он ошарашенно и молча разглядывал робота, думая о том, что нечто подобное, пожалуй, задолго до реального возникновения предугадали классические фантасты. Но кто бы мог подумать, что всё это когда-нибудь станет реальностью.
Уильям молча принял брошюрку, нахмурившись. Он ничего не понимал. И если в лабиринте это было нормой, то здесь – отклонением. Он был здесь чужим, со своей войной, самолётами и всем остальным. Ника наверняка впишется куда лучше.
Хотя, в размышления закралось сомнение. Люси заговорила что-то о «наших», о гуманности и полётах. Теперь Уилл понимал её. И соображал. Достаточно быстро.
Чтобы подтвердить собственные догадки, он принялся вчитываться в текст листовки, настроив её парой коротких фраз на английский. Вполуха он продолжал прислушиваться к тому, о чём говорит с девочкой Ника.
Путешествия во времени, нуль-кабины, хроно-исследователи. Уилл почувствовал, как голова идёт кругом и беспомощно посмотрел поверх брошюры на Нику. Она расспрашивала девочку о знакомых, о каких-то Богдане и Инге. Значит, до встречи с Уильямом она не одна скиталась по лабиринту. Можно подумать, это действительно важно.
Продолжил читать.
Он вчитывался в текст и от обычных, в общем-то, слов, начинали бежать мурашки по коже. Ещё не закончив изучать брошюру он уже понимал, к чему ведут эти строки, кто прилетит и что предполагается делать. Всё вставало на свои места, с холодными щелчками сходились детали прежде неразрешимого паззла.
Лабиринт Глисса – симуляция, всего лишь тест, вычленяющий способных справиться кандидатов. Они дают второй шанс смертникам, не подвергая риску реальных людей. Подумать только, какая гуманность. Гуманность, невозможная в мир победившего нацизма. Этот мир, эта девочка… Если Уилл всё-таки не сошёл с ума, то всё это доказывало слова Вероники.
Он словил себя на том, что снова размышляет в неправильном направлении. Во время этих перемещений к звёздам, в процессе… Люди сталкивались с павильонами лабиринта. С жидкой тьмой, стремящейся добраться до экипажей при помощи разнообразных чудовищных порождений. Уилл наконец понял и слова Глисса о том, что сам Глисс, скорее всего, давно уже мёртв. Значит весь лабиринт был своего рода учебкой, ультимативным курсом молодого бойца. Хм.
Уильям отложил в сторону брошюру и встал, заложив обе руки за спину и старательно размышляя. Вести космические корабли к просторам вселенной. Сражаться с тьмой, спасать жизни, помогать развиваться цивилизации. Или… Остаться здесь? Быть может ему дадут ещё один такой домик? Уильям усмехнулся. Едва ли для него это подходящий вариант.
– Отлично, в таком случае подождём «наших».
Он подумал о том, что обязательно согласится, если ему понравятся эти люди. Особенно, если Вероника поступит также. И тогда он точно потребует, чтобы их определили в один экипаж.
-
Оно того стоило! Годная рефлексия, спасибо за пост и за игру! Уилл чудесен, цельный такой образ, замечательный, жаль, что поиграли недолго только...
-
Е-е-е! Мы сделали это первыми! Спасибо за чудесную компанию!=D
|
Мрачный стервятник, расправив крылья и выставив когти, с оглушительным криком летит на тебя.
Не поддаёшься панике, выдыхаешь. Время вокруг привычно замедляет свой ход – парящие хлопья снега практически зависают в воздухе. Ты ухмыляешься, свист верёвки отдаётся в голове оглушительным ритмом. Ритмом войны. Ты стоишь на вершине мира, на заре времён, около последнего источника света, и сражаешься с отвратительным порождением ночи. Настоящая охота. Перед тобой – добыча. Добыча, которая возомнила себя хищником. Добыча, которой ты не боишься.
Слышишь, как гулко в такт общему ритму реальности стучит твоё могучее сердце в груди.
Видишь, как медленно пульсирует едва заметная венка на шее Айлин.
Замечаешь переливающиеся холодные отблески стали – свет, отражающийся на когтях-лезвиях твари и иссиня-чёрном оперении крыльев.
Оно мчится на тебя, заполоняя собой небо, горизонт, саму реальность. Озлобленные красные глазки сходятся на тебе. Чудовище тоже замедляется, в то время как ты по-прежнему ловок и быстр. Ухмыляешься победоносно, примериваясь для решающего удара…
Когда оно снова начинает дрожать, резонировать, словно разрывая своими асинхронными рывками саму ткань реальности. Правее, левее, вперёд. Не то что быстро – короткие перемещения происходят в буквальном смысле практически моментально.
Всё-таки выгадываешь подходящий момент для броска. Практически в упор на смехотворно малой дистанции. За секунду до того, как тварь всё с тем же противным воплем бросается на тебя. Намереваешься одним броском раскроить и клюв, и хлипенький череп. Отправляешь грубый топорик в короткий полёт – невероятным образом извернувшись, гриф пропускает оружие мимо себя. Видишь, как топор скользит по камням и опасно замирает около самого края плато.
А следом оно обрушивается на тебя. На бешеной скорости изогнутые когти проходят по груди, вспарывая одежду, кожу и рёбра. Практически беспрепятственно – бесподобная абсолютная острота! Чувствуешь, как кровь хлещет из груди. Знаешь, что как минимум два твоих ребра перебиты. Терпишь, тебе не впервой. Гриф не спешит отступать. Бешено размахивая крыльями он порхает вокруг, оглушительно шипя тебе прямо в лицо. Пригнувшись, пропускаешь над головой размашистый удар, предназначавшийся для того, чтобы бесцеремонно перерубить тебе шею. Успеваешь понять, что вблизи, на земле, тварь не настолько опасна. Хотя фатальной может стать любая ошибка.
Извернувшись, идёшь на сближение. Рычишь, силясь дотянуться до тоненькой шейки противника. Вместо этого хватаешь и останавливаешь его готовую уже было подняться для замаха когтистую лапу. Мгновение боретесь – понимаешь, что физически ты всё-таки немного сильнее отродья. И тут же голова грифа вытягивается, отвратительный клюв устремляется к тебе и с мясом вырывает часть шеи. Бешено размахивая когтями и крыльями, гриф наступает, пока ты держишься, отступая, за отчасти вскрытое горло. Теряешь кровь, приказывая капиллярам закрыться, а сердцу работать чуть менее интенсивно. Стервятник наступает, в его крошечных глазках угадывается мрачное победоносное торжество. И вдруг, задрав голову, чудовище вскрикивает. Разводит крылья, отшвыривая на самый край площадки Айлин. Видишь рукоять примитивного кремниевого ножа, торчащего из-под лопатки с существа. Размахивая крыльями, оно вновь набирает прежнюю высоту. Ты смотришь на тварь… И вместе с очередным воплем в голову вторгается тьма.
|
|
Вскидываешь победоносно кулак.
Толпа внизу отзывается нестройными возгласами – и без того неуверенными, но ещё сильнее притуплёнными полупрозрачным барьером.
Их пассивность не имеет значения. Ты чувствуешь, что это – последствия безысходности и апатии. Что они пробуждаются, проникаются постепенно происходящим. Теперь большинство из них объединяет кое-что кроме страха за собственную бессмертную душу. Их объединяет пока ещё слабая, лишь зарождающаяся, однако крепнущая неуклонно вера в тебя. В этот холодный сумрачный час замёрзшим и до полусмерти затравленным людям как никогда нужен настоящий охотник.
Ты ослабляешь узел и, поддавшись порыву, целуешь Айлин. Страстно и горячо, но девушка, тем не менее, не приходит в себя. Не шевелится, не отвечает. Вглядываешься в лицо, в чуть подрагивающие веки. Ей что-то снится. Что-то плохое.
Поднимаешь на руки почти невесомое тельце. Идёшь по тропе, спиралью змеящейся к самой вершине одинокой скалы. Тени больше не шепчут. Они остались там, внизу, у земли. Путь к вершине кажется тебе необычайно лёгким и светлым.
Бредёшь беспрепятственно. Айлин на твоих руках вздрагивает время от времени. Стонет. Однако, по-прежнему не спешит просыпаться. Преодолев половину пути, ты оглядываешься. Смотришь вниз, на землю, с неподвластной никому кроме тебя чудовищной высоты.
Кажется, ты можешь видеть отсюда мир. Лагерь людей, в слепой надежде ютящихся у подножия недостижимого маяка. Бесцветный серый лес – ровные ряды снежных елей и сосен. Взгляд скользит дальше, к линии горизонта… И что-то внутри тебя обрывается. Ты видишь тьму. Она наступает непроницаемой стеной ночи – и там, за границей, лишь полностью укрывающий ландшафт клубящийся иссиня-чёрный туман. Она неторопливо продвигается вперёд с неторопливостью опытного охотника. Там, за чертой, туман скрывает даже бесцветные небеса. Словно по ту сторону мрака нет ничего. Словно он пожирает реальность, уничтожает всё живое и вбирая в себя души бесчисленных жертв. От одного этого вида бегут мурашки по коже. И, кажется, что тьма наступает симметричным полукольцом.
Тебя подстёгивает пугающая догадка – почти бегом устремляешься вдруг вперёд, по спирали, на другую сторону скалы. И там – тоже тьма. Клубится, ползёт. Одновременно со всех сторон. На самом деле это не полукруг, вовсе нет. Это замкнутое кольцо. Окружность, центром которой определённо является одинокий маяк. Последний островок жизни среди океана ожившего мрака, площадь которого с каждой секундой чуть-чуть уменьшается.
Бешено колотится сердце от осознания безысходности. Люди не просто летели на свет, подобно безмозглым ночным мотылькам. Они бежали наперегонки со тьмой со всех сторон мира, двигаясь в единственно доступном для отступления направлении. Пока не встретились друг с другом в самом центре масштабной ловушки. И, подавленные безысходностью, опустили руки и принялись ждать.
И ты со всей ясностью понимаешь. Выхода нет. Только вверх и вперёд. Ты не можешь позволить себе отступить, сдаться. Ты не можешь просто убежать прочь от медлительной тьмы. Капкан, чудовищная безвыходная ловушка. Вопрос лишь один. Окажется ли её для одного Орфа достаточно?
Твоё тело дрожит от странных воспоминаний. Неправильных, до поры до времени подавленных и запрятанных в самые тёмные уголки твоей памяти. Смутная череда образов пролетает перед внутренним взором – некоторые из твоих прошлых жизней и смертей. Слишком смутные, чтобы ты смог разглядеть что-то конкретное, но, тем не менее, достаточно яркие для того, чтобы наполнить твоё сердце уверенностью. Ещё есть надежда. Всё никогда не потеряно до тех пор, пока ещё дышит хотя бы один готовый бороться охотник. Продолжаешь подъём.
Десяток шагов – и тропа выводит тебя на вершину скалы. Почти идеально гладкое плато, на самом краю которого притаился ещё один практически неприступный отвесный утёс. Словно вторая ступень восхождения. Ступень, которая, впрочем, тебе уже не нужна.
Высота завораживает. Кажется, протяни руку – и зачерпнёшь горсть такого близкого и неправдоподобно бесцветного неба. Медленно планируют со стальных туч хлопья девственно чистого снега ¬– снежинки испаряются, едва касаясь тёплого камня. А точно в центре плато, в непосредственной близости от утёса, на выточенном из камня искусственном пьедестале, ослепительно полыхает чистый огонь. Полыхает прямо на камне – без материала, без дров, без подпитки. Источник света. Единственный уцелевший на этот жалком клочке разрушающейся реальности.
|
Уэсли снова прислонился плечом к косяку и принялся ждать, не показывая, впрочем, ни малейших признаков нетерпения. Шери видела, что её вид, растрёпанной и в обнимку с подушкой, офицера изрядно повеселил, но тот, в полном соответствии со своими привычками, предпочёл промолчать. Сегодня он вообще казался куда более приятным, вежливым и открытым, чем вечером накануне.
Он так и не зашёл в прихожую, терпеливо ожидая Шарлотту у входа. Когда та наконец появилась, с ног до головы окинул девушку долгим оценивающим взглядом и, закончив осмотр, задумчиво хмыкнул. Хотел что-то сказать, но передумал, зашагав вместо этого вместе с девушкой в направлении паба.
– Точно не развлекаются, – нахмурившись, уверенно откликнулся Уэсли. – Я постараюсь разобраться с этим.
И, подумав, добавил:
– Хэл наверняка будет в ярости. Он очень нетерпим к нарушителям комендантского часа.
Главная и, возможно, единственная улица колонии снова показалась Шери необычайно пустынной – на этот раз даже случайный отряд патрульных не попался ей невзначай на глаза.
– Шахтёры уже давно на работе, – словно прочитав её мысли, пояснил Уэсли. – Большинство моряков тоже отчалило ещё до рассвета.
Они приблизились к заведению, на грубой вывеске над крыльцом которого по-прежнему был изображён всё тот же неуклюжий левиафан. Внутри оказалось на удивление светло и даже уютно – вдоль окон тянулся длинный ряд четырёхместных столов, а высокие табуреты около стойки словно специально предназначались для одиноко завтракающих посетителей. Такой, впрочем, обнаружился всего лишь один – какой-то заросший тип в грязной дождевике медленно уплетал яичницу, то и дело проводя вилкой по тарелке с противным режущим звуком. За стойкой маячила миловидная краснощёкая женщина в униформе официантки и с бэйджиком «Диана» на огромной груди. Причём вместо точки над «и» было старательно вырисовано небольшое сердечко.
Колокольчики на двери весело звякнули, приветствуя посетителей. Диана подняла голову и, радушно заулыбавшись, принялась разглядывать потенциальных клиентов. Заросший тип лишь вздрогнул при звоне, но даже не обернулся.
Уэсли кивком указал на один из свободных столиков. Кивком скорее вопросительным, чем приказывающим. Дескать, можем выбрать любой на твой вкус. И подошёл к стойке. Непринуждённо облокотившись на неё, он некоторое время с ухмылкой наблюдал за откровенно ошалевшей при виде Шарлотты официанткой. Диана совершенно бесцеремонно пожирала девушку взглядом – долго и до неприличия тщательно.
– Мне как обычно, – требовательно произнёс адъютант. – Ваш лучший чай для мисс Виллоу и… Что она захочет на завтрак. Запиши на мой счёт.
– Мисс Виллоу, значит? – заговорщески улыбнувшись Уэсли, переспросила Диана. – Конечно, мистер Андерсон. Сделаем в лучшем виде.
Уэсли отошёл от стойки и вернулся к Шарлотте.
– Закажи что-нибудь поесть, не стесняйся. Диана – исключительно милая женщина, через пару минут она к тебе привыкнет, – мужчина оглянулся на улицу через окно. – Я отойду на пару минут. Комендант поручил мне проверить одного типа, его дом совсем рядом, через дорогу. Надеюсь, ты в моём отсутствие не попытаешься убежать.
Улыбнулся обезоруживающе. Уэсли определённо мог считаться по общепринятым меркам весьма привлекательным и, кроме того, на нём просто отлично сидел офицерский мундир.
-
Сердечко вместо точки над "i"! =D
Это кое-что мне напомнило]] И пост, конечно же, атмосферный и замечательный всем.
|
-
-
Очень правдоподобный отыгрыш! Драма во взгляде, драма в словах, я прямо явственно представляю себе этого человека.
|
Вьюга, которой, казалось, не будет конца, нехотя успокаивается. Тёмные фигурки людей разбредаются в разные стороны, отмечая свои пути цепочками глубоких следов. Внутренний дворик пустеет всего лишь за несколько коротких минут. Лишь полыхает, постепенно выгорая, часовня, и в мрачных отсветах внушительного кострища продолжают неподвижно лежать на снегу бездыханные тела.
Дункан.
Они, как рыцарь и обещал, ушли на рассвете. Командир собрал по всему замку жалкие остатки своего гарнизона и, реквизировав для нужд империи лишь немного припасов, пустился в путь с первыми лучами восходящего солнца. Снег весело поблёскивал на ярком свету, издевательски безоблачное по-зимнему синее небо словно нарочно контрастировало с бушевавшей накануне вечером вьюгой.
Сам Дункан бредёт во главе колонны, прокладывая своим людям тропу. Совсем немного их осталось, меньше половины, всего-то шесть человек. Поголовно угрюмые, подобно своему немногословному командиру, идут след-в-след, невольно прокручивая в памяти чудовищные события предыдущей ночи.
Рыцарь, опустив голову, вспоминает. Как уйдя со двора, он первым делом направился в покои леди Астории. Как стоял около забившейся в самый угол кровати девочки, тщетно пытаясь объяснить ей, что происходит. Он говорил, что ей как никогда теперь нужна защита, что он и его люди могут помочь. Естественно, юная леди Уинтворт ему не поверила. Она боялась его – скорее всего, в глубине души ненавидела. Она молча трясла головой, в то время как в её глазах проступали горячил слёзы. Он отлично понимал её. И всё же почему-то надеялся, что та поверит ему и послушает.
После смерти Преподобного всё казалось каким-то другим. Даже привычный хруст снега под ногами, даже вырывающиеся изо рта при дыхании облака горячего пара. Дункан не мог перестать думать о том, была ли действительно столь абсолютна истина самоуверенного жреца. Ведь если хоть на мгновение допустить, что тот ошибался… Что видения, которые видел сам рыцарь в огне, были лишь плодом его распалившегося воображения… Тогда становилось совершенно очевидно, что они делали под влиянием Преподобного воистину страшные вещи. Дункан уже не так уверен в себе – ему кажется, что даже его собственная память теперь сбоит и подводит. И, тем не менее, он просто не имеет права сдаться сейчас. Он должен вывести людей, дотащить их, если это потребуется, хоть на себе, до занятого империей Эредина.
– Сэр, – робкий голос одного из солдат прерывает размышления рыцаря.
Тот, заранее ожидая худшего, медленно оборачивается.
Вместо слов солдат молча указывает куда-то назад, в хвост колонны. Дункану не нужно всматриваться до рези в глазах в белоснежную даль – он и так знает, что хочет показать ему подчинённый. Сам он заметил преследователей чуть больше часа назад. И предпочёл бы, чтобы солдаты как можно дольше оставались в блаженном неведении.
Ведь там, вдали, отчётливо виднеются жутковатые силуэты. С неумолимой неторопливостью они тащатся по ещё горячему следу отряда, способные двигаться с одной скоростью напролёт недели и месяцы. Дункану хватило одного взгляда, чтобы опознать рваные и ассиметричные движения падальщиков. Увидев такое однажды, больше уже никогда не забудешь.
Вместо ответа рыцарь благодарит зоркого солдата коротким кивком и, рявкнув, подбадривает своих подопечных:
– Скорее, шевелите конечностями!
Он смотрит на имперцев снизу-вверх, с чрезвычайно самоуверенным видом. Если они поверят в него, то, быть может, заодно поверят в себя. Развернувшись, Дункан начинает продвигаться вперёд почти вдвое быстрее. Хоть и прекрасно знает, что падальщики доберутся до них гораздо раньше, чем на горизонте хотя бы появятся башни замка такого далёкого и практически недосягаемого теперь Эредина.
Дрег.
Коробейник всегда знал одну истину: тот, кто достаточно долго и упрямо ищет что-то в правильном месте, рано или поздно это что-то найдёт. С самого рассвета Дрег вот уже несколько часов без устали перелопачивает снег на заднем дворе. Стальные тучи развеялись, сугробы издевательски сверкают и серебрятся вокруг – мир словно нарочно пытается всеми силами вытеснить из памяти любые воспоминания о миновавшем кошмаре.
В конце концов, усилия коробейника увенчиваются успехами – не обращая внимания ни на что, Дрег копает, копает руками в грубых варежкам. И вспоминает события совсем недавно завершившейся ночи. Не взирая на близость и сохранность своего рюкзака, торговец долго не мог уснуть, а если и проваливался в кратковременное забытье, то нещадно стонал и ворочался. Мрачное пророчество жреца Урфара не выходило из головы – тревожные сны Дрега были полны чумных зверей и очищающего огня, бушующей вьюги и отдалённого смеха всевидящих богов суровых Севера. Из бездны кошмара на него с укором взирали Флинт и Эйты, заливался лаем, облизывая лицо, ещё живой и такой бесконечно жизнерадостный Шваркс. Дрег метался во сне, покрываясь испариной, а, едва открыв глаза, подорвался с жёсткой кровати и бросился, ни минуты не медля, на поиски. В конце концов, он всё же обнаружил то, что искал.
Коробейник медленно поднимается. На руках он держит тёмную и превосходно сохранившуюся на холоде тушку дворняги. Никогда не унывавшего Шваркса, весёлая мордочка которого теперь раскроена изуверским ударом топора. Выпрямившись в полный рост, Дрег наконец-то чувствует себя немного спокойнее. Он уже ничего не может сделать для своего хорошего, быть может лучшего, друга. Только устроить подобающие похороны и надеяться, что для верных собак у северных богов припасены своя Тропа и свой счастливый Очаг.
Дрег сожжёт друга прежде, чем отправится в путь. Он пробудет в замке ещё несколько дней и лишь затем, тепло попрощавшись с Юргеном, Максом, леди Уинтворт и бесчувственной Санией, в одиночку отправится дальше. Те попросят его остаться, ещё хотя бы чуть-чуть подождать, но коробейник лишь улыбнётся в бороду и, забросив рюкзак на плечо, побредёт. Ведь он почувствует, что время пришло. Что совершенно необходимо выдвигаться прямо сейчас, что его убивает каждый лишний день промедления в этом чёртовом замке. Лишь дорога поможет Дрегу восстановить душевное равновесие – снова один, снова в пути, снова с верным рюкзаком за плечами. Это покажется правильным. И Дрег не станет противиться. Он исходил большую часть мира от края до края однажды, и ему, быть может, удастся исходить её снова. Дрег уйдёт ранним утром, один, улыбающийся, совершенно спокойный, с гордо поднятой головой.
Неделей спустя он, добравшись практически до самого Эредина, наткнётся на одну из многочисленных банд дезертировавших из разгромленных армий Альянса солдат. Одинокий торговец с внушительным рюкзаком покажется ренегатам заманчивой целью – они вгонят арбалетный болт в живот коробейнику, обрежут кинжалом лямки его безразмерного рюкзака и, опустив головы, бросятся прочь в гнетущем молчании. Коробейник будет, истекая кровью, лежать на снегу. Будет умирать, понимая, что в конечном итоге его порешили свои же – люди, переговаривавшиеся между собой на теравийском наречии. Он будет вспоминать лица покойников, мёртвой жены, умерших или давно пропавших друзей. Никому не будет до него дела. А сам Дрег, прерывисто дыша, подумает о проложенной сквозь Вьюгу тропе. Северные боги приберегли напоследок для него ещё одно, самое сложное испытание. Там, на другом конце тропы, друзья и родные уже ждут, отдыхая и греясь в безопасности около тёплого Очага. Он присоединится к ним, если сможет пройти тропу. Чтож, идти без устали вперёд коробейник способен практически вечно.
Сания, Пуатье.
Не взирая на обезболивающее, обожжённая рука, кажется, горит с каждой минутой только сильнее. Словно это сейчас Сания держит в огне несчастную кисть. И, когда кажется, что страшнее этой боли ничего быть на свете не может, становится хуже. Слёзы, несмотря ни на что, наворачиваются на глаза. Хочется плакать, кричать, а ещё лучше – просто лишиться сознания. Вокруг хлопочет Макс, ищет в замке лекаря, пытается сам обработать кое-как рану. Сания не знает, насколько хорошо у него это выходит. Ей всё равно. Она проходит новые и новые круги персонального ада. В бреду просит Макса отыскать Энзо, детей, Асторию. Лишь когда Сания наконец засыпает, тот предпринимает попытку.
Пуатье узнаёт, что Юрген убил не так давно местного медика. Его беспокоит поднимающаяся температура Сании, которая стонет от боли даже во сне. Но Макс понимает, что уже сделал всё возможное и больше ничем ей не может помочь. Остаётся только надеяться, что рано или поздно сработает обезболивающее.
Он идёт, узнав перед этим дорогу, в личные покои графини.
Уже подходя к спальне девочки, встречает вылетающего оттуда молнией Дункана. Рыцарь выглядит злым, обескураженным и взбешённым – едва не врезавшись в плечо Пуатье, он, ни слова не говоря, уносится прочь. Подгоняемый недобрым предчувствием, Максимиллиан врывается в комнату – однако, обнаруживает Асторию целой и невредимой, пусть и в слезах, на кровати. Девушка тупо кивает в ответ на его уверения, что всё позади, что теперь она в безопасности. Что имперцы уйдут на рассвете. Она не спорит, не спрашивает. Происходящее куда сильнее напоминает ей какой-то нереальный кошмар. Макс предлагает девочке уйти через пару дней, вместе с ними. Он обещает защитить её.
Максимиллиан ещё не знает, что через несколько дней из замка уйдёт только Дрег. Сания по-прежнему будет метаться в бреду, почти не приходя надолго в сознание. И без профессионального лекаря становится очевидно, что её убьёт длительный переход. Пуатье решает не рисковать. Он наблюдает, как уцелевшие слуги графини восстанавливают ворота. Как Юрген опустошает медленно, но верно, погреба графа. Рыцарь теперь мало спит, просыпаясь чуть раньше рассвета и каждое утро упражняясь по несколько часов с мечом во дворе. Он пытается восстановить былую форму, словно чувствуя, что в ближайшем будущем она ему пригодится. Зима бушует вокруг, изо дня в день и без того неистовые морозы только крепчают.
Провизии замка с лихвой хватило бы и на вдвое большее количество обитателей. Пуатье слышит, как Юрген вечерами, бывает, закрывается с бутылками в подвале и громко разговаривает сам с собой. Состояние Сании ухудшается. Девушка уже не похожа сама на себя. Становится очевидно, что лихорадка просто так не пройдёт – подгоняемый безысходностью, Макс принимает отчаянное решение снарядить повозку для перевозки пострадавшей в столицу. Если ей где-то ещё могут помочь, то разве что там.
Астория, окрепшая и оправившаяся, наотрез оказывается уходить вместе с ним. Теперь она снова ведёт себя как истинная аристократка – называет Пуатье не иначе как «сиром» и изредка шутливо говорит, что весной она ещё раз посвятит его в свои личные рыцари и назначит начальником гарнизона и её личной охраны. Когда девушка узнаёт, что Макс собирается уезжать, она почти умоляет его, сохраняя, впрочем, достоинство, возвращаться, как только возникнет такая возможность.
Вопреки ожиданиям, Сания переживает дорогу. Пуатье расплачивается золотом графини с одним из лучших лекарей столичных предместий. Тот обещает сделать всё возможное и утверждает, что, хотя всё и запущено, ещё остаются какие-то шансы. Врач принимает решение ампутировать руку.
Макс снимает комнату рядом, наблюдая, как девушка медленно, но верно идёт на поправку. Она по-прежнему до конца не приходит в себя, однако выздоровление теперь становится вопросом исключительно времени. Оставив доктору, который показался Пуатье крайне честным и порядочным человеком, большую часть своих денег для Сании, рыцарь, выждав ещё неделю, вместе с первыми оттепелями отбывает обратно в замок графини Уинтворт.
Сания поправляется. Снимает на оставленные Пуатье деньги комнату, устраивается помощницей к спасшему её жизнь доктору. Управляться с инструментами и микстурами без одной руки оказывается непросто, однако Санни очень старается. Мечта добраться до Оретана становится практически недосягаемой в её положении. Приходит время родов, которые проходят на удивление благополучно. Рождается девочка.
Санни смотрит на своего ребёнка и понимает, что всё могло бы закончиться куда хуже. Так, как закончилось для многих других. Жить без одной руки не легко, будущее – туманно и неопределённо. Пуатье уехал раньше, чем она успела его хотя бы отблагодарить. Лишь со слов дока Санни известно обо всём, что сделал для неё Макс. Но глядя в огромные и внимательные голубые глаза маленькой Уны, как-то сразу обо всём забываешь. Об утратах, проблемах и многом другом. Вместе с видом ребёнка приходит надежда. На то, что в конечном итоге всё сложится хорошо.
Юрген.
Расчётливый и рациональный солдат предпочитает задержаться в замке подольше. Здесь тепло, полно табака, выпивки и еды, а кроме того – относительно безопасно. Юрген инспектирует кладовые, принимает за неимением других добровольцев командование растерянной гвардией слуг, руководит первое время восстановлением замковых ворот. Вечерами он оккупирует графский подвал, старательно расправляясь с содержимым винного погреба и споря с появляющимися всё чаще фантомами прошлого. Иногда, на трезвую голову, утром, Юргену начинает казаться, что он сходит с ума.
Замок, тем временем, постепенно пустеет. Первым уходит Дрег, полторы недели спустя уезжает на единственной повозке Макс вместе с Санией. Юрген с девочкой-графиней остаются почти что наедине. Сперва та старательно избегает жутковатого старика, однако, одним снежным вечером, сама спускается к нему в подвал.
Юрген, ещё недостаточно пьяный, чтобы потерять нить реальности, отмечает, как сильно та изменилась. Повзрослела, похорошела – настоящая аристократка теперь, не отнять. Она в последнее время и с подчинёнными управляется гораздо увереннее. Более властно.
Не говоря ни слова, Астория садится на табуретку напротив, и наполняет вином хрустальным бокал. Она едва заметно дрожит, но, тем не менее, сохраняет хладнокровие.
Она рассказывает Юргену об имперцах и Преподобном. О том, как её отец, граф Уинтворт, сам впустил в замок отряд замёрзших и продрогших до костей путешественников. О том, как они первой же ночью расправились с графскими солдатами и захватили имение. Как Преподобный, смеясь, приказал своим людям свергнуть ложных идолов Единого и отвести графа и графиню в часовню. Совершенно спокойно и невозмутимо девочка говорит о том, как Преподобный сжёг её родителей заживо, заставив её саму на это смотреть. Она и правда выросла. Стала сильнее.
Астория говорит о том, что этим дело не ограничилось. До группы Юргена были другие. Несколько маленьких группок беженцев, решивших поискать убежище в неправильном месте. Отряд эльфов, настолько отчаявшихся и заплутавших в снегах, что принявший решение, наступив на горло собственной гордости, просить помощи у людей. И Преподобный помог. Гостеприимно распахнул двери перед гостями лишь затем, что бы все шестеро закончили на костре свои и без того излишне длинные жизни. Девочка пьёт с Юргеном почти до рассвета, её рвёт ещё несколько часов после. Больше она на эту тему не говорит, а старый солдат, конечно же, ничего и не спрашивает.
С первыми оттепелями Юрген соберёт вещи, возьмёт свою саблю и двинется на восток, к Светлому Лесу. В поисках цели в жизни, в поисках приключений и новой войны. Там, на востоке, поднимает голову новый вождь зеленокожей орды. Там, на востоке, отступает свободный народ, а последние эльфы скитаются по руинам некогда великой и прекрасной цивилизации. Он отправится проверить пророчество. Ему обещали время, когда заржавеет даже железо в сердцах. Войну, которой этот мир не знал ещё равных. Юрген терпеливый. Он подождёт.
Эпилог.
Яркое весеннее солнце растапливает льды и снега. Артоданские чёрные знамена победоносно трепещут на фоне тёмно-синего неба. С первыми оттепелями имперские когорты выдвигаются, переправившись через реку, на земли Альянса. Давным-давно отправленные, однако задержавшиеся ввиду ранних холодов, подкрепления.
Чёрные пехотинцы победоносно шествуют по бело-зелёным равнинам. Изредка они проходят пустыри, на которых, согласно довоенным картам, должны были располагаться посёлки и деревушки. Иногда попадаются уцелевшие поселения – в поисках дополнительных припасов артоданцы заходят в дома, но в насквозь промёрзших строениях находят лишь окоченевшие трупы. По мере продвижения вглубь некогда плодородных, теперь – совершенно мёртвых, земель, рядовые солдаты всё чаще осеняют себя священным знаком Урфара. Боевой дух подразделений опускается всё ниже и ниже.
Издалека заслышав топот марширующих армий, падальщики заблаговременно расползаются в разные стороны, забиваясь в свои подземные норы. Когда на горизонте в конце концов проступают башни столицы, артоданский главнокомандующий объявляет привал и, набив трубку, погружается в размышления. Императору конечно виднее, но что-то подсказывает, что едва ли империя действительно остро нуждается в подобной провинции. По крайней мере, империя точно не нуждается в том, во что это провинция превратилась за последние годы.
-
Шикарный эпилог! И шикарная игра! Спасибо за игру огромное. Я что-то много чего хотела бы сказать, но обязательно что-нибудь забуду ) Поэтому, скажу главное. Эта партия - точно лучшее во что я здесь играла и самая любимая. Ты - замечательный мастер. Это было круто! Очень. Мощно, красиво и драйвово. Незабываемо, короче. Они все живые стали. И люди и мир... Спасибо. И да, ПРОДОЛЖЕНИЯ!
-
Спасибо и тебе, за шикарнейшую игру и то что довел её до конца. Финал порадовал, жизненный, интересный и лишь ещё больше распаляет желание узнать что же там будет дальше с выжившими героями и этим миром.
-
Большое спасибо за еще одну отличную игру.
-
!!!!!!!!!!! Отлично. Спасибо за игру.
-
Поздравляю с завершением красивой сказки. Молодец!
-
Мои поздравления с завершением. Какое-то время вас читал, пока вы не забуксовали. Было очень интересно следить за страданиями приключениями игроков и читать посты мастера. Ну и немного вдохновения почерпнул для себя.
-
Очень интересно было наблюдать за игрой! Хороший состав, классный мастер. Эпилог восхитителен!=]
-
Не следил за игрой в процессе, но теперь обязательно почитаю!
-
Мастер и игроки выложились на все сто, и вот получилась жуткая и прекрасная история о битве за жизнь и за человечность в условиях, почти невозможных для того и другого. Читала вас (правда, нерегулярно), хотела бы и дальше читать. Продолжения!
-
|
Офицер шагал рядом, привычно подстраиваясь к длине шага Шарлотты и мягко направляя девушку в нужную сторону. В абсолютном одиночестве они прошли мимо одного из приземистых казематов и сразу за ним свернули на угол.
– Не беспокойся, никому и никогда при мне не удавалось сделать кофе, который бы понравился Хэлу, – хмыкнул Уэсли, глядя себе под ноги. – Иногда он рассказывает, что правильно напиток готовила его дочь. Подтвердить не могу, меня здесь тогда ещё не было.
По всей видимости, этот вопрос волновал девушку куда сильнее, чем самого адъютанта. Если он и обратил внимания на то, как Шери вытирала рукавом выступившие на глазах слёзы, то этого никоим образом не показывал.
Шли молча. Немногословный спутник девушки думал о чём-то своём, в то время как Шарлотта глотала слёзы и изо всех сил пыталась сохранить остатки самообладания. Они прошли между двумя одинаковыми бараками и вышли на параллельную площади улицу, вдоль которой тянулся ровный ряд небольших одинаковых домиков, за которыми, в некотором отдалении, лениво перекатывался разбушевавшийся океан. За всю дорогу Уэсли заговорил лишь однажды, когда они проходили мимо длинного деревянного здания с высокими витринами-окнами.
– Что-то вроде местного паба. Здесь готовят совсем неплохие и относительно дешёвые завтраки и обеды, а вечерами включают музыку.
Свет в заведении уже не горел, что, в совокупности с темнотой, наводило на мысли о наступлении комендантского часа. Не дождавшись ответа, Уэсли двинулся дальше. Вывеска над тёмным крыльцом паба гласила «Морской Дьявол», а чуть ниже на дощечке был карикатурно и крайне бездарно изображён выпрыгивающий из моря чёрный левиафан.
На этой улице, в отличии от площади, горели кое-где редкие фонари – почти не дающие света газовые лампы попадались через каждую пятёрку домов. Один раз встретился проходящий патруль – три вооружённых гвардейца, пристально вглядывающихся в лица поздних прохожих.
– Это я, Андерсон! – крикнув им Уэсли и солдаты, отдав честь, без лишних вопросов двинулись дальше по улице.
А офицер наконец свернул к одному из одноэтажных коттеджей, ничем визуально не отличавшемуся от всех остальных, кроме грубой таблички с номером «24». Он поставил сумку Шери около двери и достал из кармана ключ на цепочке. Повозившись некоторое время в темноте, всё-таки попал в замочную скважину и, после двойного щелчка, распахнул достаточно хлипкую дверь.
Затащив сумку внутрь, сразу же подпалил зажигалкой свечу в скромном канделябре на единственной тумбочке. Апартаменты не впечатляли особым великолепием – простая железная кровать, благо хотя бы с матрацем и чистым бельём, деревянная табуретка, стол, покосившийся шкаф. Та самая тумбочка. Тазик с водой в углу. Всего одна комнатка, совсем небольшая. С единственным окном, из которого открывался вид на полосу пляжа и океан. И крошечная кухонька, с небольшой каменной печкой для готовки и отопления. Интересно, бывает ли здесь достаточно холодно, чтобы возникала необходимость в каком-либо отоплении?
– Океан вместо ванны и душа, – оповестил девушку Уэсли, кинув ключ на стол и, собираясь уже уходить, задержался в дверях. – Общий санузел в конце улицы. Ни о каком водопроводе, естественно, не может быть речи.
-
Он же соленый! Океан-то...
|
-
Комендант мне очень симпатичен! Понимающий такой, не сухарь!
|
Открыв глаза, Уильям обнаружил себя сидящим на полу посреди странного на вид помещения. Пальцы, прежде стискивавшие что было сил штурвал истребителя, теперь сжимали лишь пустоту. Некоторое время мужчина задумчиво смотрел на свои руки, постепенно возвращая утраченный было контроль над телом. Он помнил тьму, помнил ночное небо над просторами Англии, прекрасно помнил катастрофические последствия внезапного нападения немецких «охотников». И, тем не менее, он был почему-то по-прежнему жив. Жив ли..?
Резким рывком Уильям содрал с лица кислородную маску, жадно вдыхая полной грудью живительный воздух. Следом на пол полетела лётная шапка – освободившись, он принялся вертеть головой, озираясь и изучая необычную комнату.
Мужчина осторожно поднялся, проверяя работоспособность своего тела. Для человека, которого совсем недавно изрешетили из крупнокалиберного немецкого пулемёта, Уилл держался вполне себе молодцом. Слева – странная выемка с надписью «к поездам», справа – чёрная картина почти во всю стену. Или не картина – при взгляде на тьму становилось не по себе, и Уильям, ещё не до конца пришедший в себя, предпочёл попросту отвернуться.
Разорвавший тишину голос внушал смутное и достаточно неопределённое беспокойство. Не в последнюю очередь тем, что было совершенно неясно, к кому именно обращался невидимый спикер – насколько мог судить Уильям, он был один в этой комнате. А то, что говорил непонятный субъект, и вовсе куда больше напоминало бессвязный бред шизофреника. Уильям временно отстранился от того, что говорил ему голос и задумался о своём положении. Он был совершенно уверен, что ещё совсем недавно умирал в кабине своего подбитого истребителя. Что это за место? Неужели действительно существует жизнь после смерти? Или всё это – лишь бред его воспалённого воображения, агонизирующего в попытках скрыться от рушащейся необратимо реальности?
Оказавшись не в силах ответить на множащиеся вопросы, Уильям пожал плечами. По крайней мере, это место было по всем показателем лучше того ада, из которого он сюда перенёсся. Кроме того, мужчина сильно сомневался, что в христианской трактовке загробной жизни было хотя бы одно упоминание о каких-либо поездах.
Голос, тем временем, продолжал вещать о каком-то там лабиринте и предлагал дать ему две минуты. Несмотря на крайне скептическое отношения Уилла к происходящему, его внутренний хронометр моментально предпринял попытку подсчитать ценность этого времени. Две минуты. Момент, когда его крыло уже выведено из строя, а истребитель Брайана уничтожен. Пожалуй, Уильям мог бы… Нет, не мог. Мужчина резко оборвал свои мечтания, трезво сопоставив возможности повреждённого истребителя и мастерство пилота-преследователя. После начала нападения у британцев не было уже ни единого шанса.
Создать необходимый транспорт и ехать? О чём вообще говорит этот тип? Впрочем, очевидного выхода из положения Уильям не видел. Движущаяся картинка напрягала одним своим видом, а надпись «к поездам» сама по себе вообще не была выходом. Тем не менее, мужчина медленно подошёл к белой стене и попытался к ней прикоснуться.
-
-
Замечательный пост и живой!
Скорее, в путь)
|
Продвигаешься дальше. Предположительно в недра горы. К по-прежнему достаточно далёкой и смутной цели. Проходишь решительно одинаковый зал, снова ныряя в центральный проход. Концентрируешься, возводя вокруг своего разума ментальный барьер. Голоса, кажется, притихают. Создаётся впечатление, что они внимательно наблюдают за твоими действиями, и тихо переговариваются, обсуждая твой следующий шаг.
Снова коридор. Поворот. Поворот. Твоя память почти идеальна – с беспрестанно возрастающим беспокойством отмечаешь абсолютную идентичность и самого коридора. Это какое-то безумие, кто и зачем стал бы заниматься чем-то подобным? Как такое возможно? Почему молчат голоса? Последним вопрос кажется странным – ватная тишина вокруг окутывает тебя, мягко обволакивает твою защиту. Смутно ощущая, что что-то не так, инстинктивно наращиваешь интенсивность защитной пульсации. И наконец понимаешь. Ты не слышишь ничего – ни голосов, ни молитв Арианны, ни собственного дыхания или даже просто шагов. И, как только осознаёшь это, рушится неосознанно выстроенная тобою хлипенькая стенка безмолвия.
Темнота больше не шепчет – она орёт, едва не оглушая тебя, сбивает с ног. Неведомые твари шипят из мрака безжизненными мёртвыми голосами. Как ты мог не слышать этого только что? Факел тускнеет. Ты вглядываешься во тьму за пределами светового кольца… И вдруг понимаешь, что тьма вглядывается в ответ. Невольно ускоряешь шаг. Поворот, ещё один. Вновь выбираешься в проклятый зал. Точно такой же, как два предыдущих.
Из-за шипения сложно даже попросту мыслить. Волнами поднимается глубоко внутри незваная паника. Ритм твоей мысленной пульсации нарушается. И каждый сбой в успокаивающем мерцании лишь подстёгивает зарождающийся в потаённых уголках твоей души страх. Страх человека перед тьмой. Мраком. Чем-то гораздо более жутким и первобытным, чем обычная привычная темнота. Ты чувствуешь, что ты чужой здесь, в этих безумно древних пещерах. Обычный перепуганный человек. В то время как эти тени здесь лежали всегда. У них были века и тысячелетия для того, чтобы как следует подготовиться.
Сквозь страх всё-таки не без труда понимаешь, что тебе просто внушают часть предательских мыслей. Сквозь захлестнувшую тебя волну первобытного ужаса, ты различаешь тоненький писк. Писк, который любой охотник без труда узнает за многие мили. Предательский запашок страха добычи, уже чувствующей, что преследователь напал на правильный свет. На подсознательном уровне Мрак тоже боится. Боится охотников.
Бежишь вперёд – снова одинаковый зал. Твой внутренний компас молчит, напрочь отказываясь определять направление. Пытаешь сконцентрироваться на реальности, уцепиться хоть за одну по-настоящему материальную мысль. Однако, негласное давление теней стремительно нарастает.
И вдруг сквозь шёпот и темноту прорывается что-то другое. Чистый и мелодичный голос, разрывающий на куски наиболее плотные тени. Заставивший твой факел вспыхнуть и запылать с новой силой. Слова эхом разносились по лабиринту одинаковых коридоров – теперь Арианна не молилась, она пела. Каким-то образом приходишь к мысли, что это – основная часть ритуала. Слова песни ускользают от твоего понимания, но мелодия без труда передаёт основной лейтмотив. Это – песня жизни, песня света, песня огня. И эта песня заставляет тени отступить от тебя, выпустить из своих цепких щупалец твой уже начавший было сдаваться рассудок. Прекрасный и чистый голос светловолосой девушки разносится по святилищу, заставляя шёпот замолкнуть. Служит ориентиром. И словно разрушает губительную иллюзию круглого зала – ты снова видишь позади себя лестницу, а впереди – всего одну арку. И кости, равномерно распределённые по всей поверхности пола.
Мрак молчит, а ты бросаешься вперёд, ориентируясь теперь только на голос. Там, за аркой, уже совсем другой коридор. Который не заканчивается, вопреки опасениям, очередным круглым залом. Напротив, он расширяется – ввысь, в стороны, превращаясь в колоссальных размеров пещеру. Грот, потолок которого утопает в клубящейся темноте. Ты видишь далеко впереди, посреди исполинской пещеры, островок света. Точёную фигурку в светлой накидке, стоящую около грубого каменного алтаря, в недрах которого едва тлеют угли. Арианна поёт – и огонь пусть и неохотно, но разгорается. Над плечом девушки парит бабочка из чистого света, служащая тебе ориентиром и хотя бы немного освещающая окружающее пространство.
Её сильный голос здесь особенно резонирует – слова разносятся во все стороны, гулким эхом отражаясь от стен и невидимых сводов.
-
Умеешь же ты все-таки держать в напряжении.
-
Сделать такой напряжённый эпик из обычного трюка с повторяющимися комнатами - это талант, Аккарин :)
|
 1 – Прибытие Величественный дирижабль плавно заходил на посадку, угрожающе раскачивая кабину на сильном ветру. Стальные кольца иллюминаторов, часы и недели демонстрировавших немногочисленным пассажирам только простиравшееся до самого горизонта безбрежное море быстро приевшихся облаков, вдруг заиграли новыми красками. Там, внизу, невозмутимо плескался, такой безграничный и всеобъемлющий, океан, воды которого игриво переливались в алых лучах заходящего солнца. Сквозь прозрачную даже в это позднее время лазурь можно было без труда разглядеть песок обманчиво близкого дна, лишь кое-где загромождённого облепленными кораллами тёмными глыбами. Прямо посреди этого беспрецедентного великолепия робко ютилось несколько клочков суши, выглядевших совсем крошечными в сравнении с чудовищной громадой всемирного океана. Группка маленьких островков, обжитый людьми архипелаг, единственный оплот цивилизованного мира посреди бескрайнего водяного простора – вот что представляла из себя колония, которая должна была стать в скором времени новым домом для четверых заключённых и, в их числе, для одной измученной девушки. Открывавшийся с высоты вид неподготовленного зрителя попросту завораживал. Не только своей естественной красотой, не только длинными белоснежными полосками бесчисленных диких пляжей архипелага, не тёмными пятнами джунглей и не возвышающимися посреди наиболее крупного острова массивными скалами. Завораживал этот вид ещё и контрастом – картинка внизу напоминала какой-то нереальный тропический рай, в то время как Столица провожала изгнанников мрачными рядами одинаковых крыш, утопающих в густом предрассветном тумане. С того момента прошло почти три недели. Три недели не самого комфортабельного путешествия показались Шарлотте практически вечностью. В качестве тюремного дирижабля на этом рейсе выступало судно, списанное много лет назад с коммерческой транспортной линии – пассажирский отсек тускло поблёскивал пошарпанным лоском, однако был совершенно не приспособлен для длительных перелётов. Спать, как и сидеть, приходилось в одном и том же кожаном кресле, пусть даже достаточно комфортабельном и переходящем при необходимости в горизонтальное положение. Есть – в нём же, два раза в сутки, пусть и питательную, однако совершенно безвкусную пищу. Из удобств – лишь умывальник и туалет: здесь, естественно, даже речи не могло идти о наличии хотя бы нормального душа. В транспортном отсеке ещё оставалось множество кресел – рассчитанный на одновременную перевозку нескольких сотен человек, дирижабль откровенно пустовал в условиях наличия всего четверых пассажиров. Каждый из них негласно оккупировал свою часть внушительного салона – и от любого из них девушке, даже изнывавшей от дикого одиночества, невольно хотелось держаться как можно дальше. Бритоголовые, покрытые с ног до головы непонятными татуировками мужики – все трое в чём-то, по-своему, конечно индивидуальные, но, в то же время, чем-то друг на друга неуловимо похожие. Не раз и не два Шарлотта ловила на себе косые плотоядные взгляды – и лишь круглосуточное присутствие вооружённых конвоиров в дальнем углу салона удерживало уголовников от непосредственного воплощения своих наверняка не отличающихся особенной оригинальностью планов. Гвардейцы-охранники, напротив, казалось, посматривали на Шери с лёгким сочувствием – однако и они, получившие строгий запрет на любые попытки общения с заключенными, ожидаемо оказались не лучшими собеседниками. Таким образом, на протяжении изрядно затянувшегося перелёта у девушки было время как следует поразмыслить. Когда первый шок миновал, и она смогла осознать в конце концов грандиозные масштабы случившейся катастрофы, наступило время подозрений и беспочвенных обвинений. Ведь кто-то наверняка стоит за всем этим. Вот только кто именно, она, скорее всего уже никогда не узнает. «За измену короне» - именно такую формулировку зачитал прямо из ордера ей в лицо молодой лейтенант. Вот кто она теперь, значит. Изменница, интриганка, преступница. – На выход! – рявкнул один из сгрудившихся уже около выхода конвоиров, всего на несколько секунд опережая характеризующий стыковку лёгкий толчок. Поверх сотен спинок пустующих кресел особенно хорошо были заметны синие мундиры четвёрки гвардейцев. Заключённые начали медленно подниматься, похрустывая суставами и разминая изрядно затёкшие от длительного сидения ноги. По проходу между рядами неторопливо брёл к выходу один из «коллег» Шарлотты по ссылке. Этот, наверное, наиболее колоритный и неприятный из всех – бритый верзила почти двухметрового роста, с бычьей шеей, едва не превосходящей руку Шери в обхвате, буквально бугрящийся мышцами под скромной белой туникой. Проходил мимо девушки нарочито медленно, звякая цепями на руках и ногах – он, единственный из всех, удостоился сомнительной чести носить кандалы на протяжении всего перелёта. Мужчина остановился прямо напротив ряда вжавшейся в спинку своего кресла Шарлотты. Медленно повернул в её направлении голову – второй глаз уголовника отсутствовал, всю левую половину его лица перечёркивал отвратительный на вид изогнутый шрам. Здоровое око уверенно нащупало фигурку девушку и долго, казалось, целую вечность, крайне внимательно её изучало. Уголки губ верзилы медленно поползли вверх, обнажая жёлтые зубы в жутковатой ухмылке. – Хорнер! – спасительный окрик одного из гвардейцев крайне своевременно разорвал напряжённую тишину. – А ну тащись сюда, застрял ты там или что? И Хорнер с воистину монолитной неторопливостью двинулся дальше по проходу между ровными рядами одинаковых кресел.
-
Многообещающее начало! Во всех смыслах многообещающее.=D
Я Шарлотте не завидую.]]
|
На разбитом лице – насмешливая ухмылка. Интуиция бьёт тревогу и настойчиво предлагает уносить задницу, но Рэй упрямо идёт вслед за Феликсом. Только идиот бы не прочувствовал царящую в «чайной» нездоровую атмосферу, однако в случае Дэя и без того зашкаливающее количество адреналина в крови лишь увеличивается благодаря чувству опасности. Задержавшись в дверях, он пытается охватить взглядом всё помещение. Предпринимает попытку запомнить лица немногочисленных посетителей, мысленно составляя для каждого из них небольшую характеристику. Смотрит вызывающе, готовый принять встречные взгляды. Пусть смотрят на его лицо. Путь думают, кто его и так и за что. Можно подумать, всем этим ублюдкам должно быть до этого хоть какое-то дело. Рэю кажется, что весь мир наблюдает за ним и смеётся над его неудачами. Приобретённый когда-то давно кожаный кошелёк теперь определённо стоит дороже своего содержимого. Вечное безденежье, провал за провалом – некогда амбициозный молодой полицейский всё сильнее убеждается в мысли, что на деле он – просто законченный неудачник. Словно в противовес ему, напарник – образец для подражания, преуспевающий, кажется, всегда и во всём. Рэй бросает полный ненависти взгляд на затылок Коупа и, поморщившись, мрачно плетётся за ним. Тот заказывает себе «чай», а младший детектив лишь скрипит зубами, снова и снова сжимая в кармане пальто в кулак пальцы. Ему совершенно плевать, что подаст Феликсу бармен – каждый крутится в жизни как может, а запрет на алкоголь Рэй всегда считал решением идиотским. Всё равно все кругом пьют, не лучше ли легализировать и получать с продаж реальные деньги? Бесило его скорее то, что он, чёрт возьми, даже не может позволить заказать себе выпивку. Дожили. Едва ли в этом действительно виноват один только Феликс, но его, такого правильного и материального, куда проще ненавидеть, чем абстрактную несправедливость вселенной. Руби Роджерс стала последней каплей. Такая обворожительная, безгранично сексуальная и такая желанная – она олицетворяет всё то, к чему тянется Рэй в этой жизни. Она куда важнее успешно закрытого дела, очередного повышения или даже, чёрт побери, отобранного табельного оружия. Надменная и высокомерная, никогда не замечающая бесплатный «довесок» к старшему детективу. Даже здесь Феликс оказывается многим лучше – именно его выбирает певица, именно он делит с ней постель, в то время как Рэй под проливным дождём курит на улице. Парень вновь невесело усмехается – вся его жизнь, громыхая, летит под откос, однако кое-что он сделать всё ещё может. Ведь он догадывается о том, чего не видит ослеплённый внезапной удачей напарник. Постоянно размышляющий на эту тему и люто ненавидящий его Дэй, как ни странно, на этот раз оказывается куда прозорливее. Всё, что может замечать Феликс – это ярко-красную, такую роковую, помаду, шелковистый водопад белокурых волос, волнительные изгибы тела и терпкий аромат элитных духов. В своей слепоте он, конечно же, упускает наиболее важное – то, что продажная Руби наверняка бессовестно манипулирует наивным любовником, позволяет прикоснуться к запретному исключительно ради того, чтобы таким образом добиться желаемого. Рэй присутствовал лишь при паре их встреч, но этого оказалось достаточно, чтобы полицейский составил для себя определённое мнение.
Интуиция подсказывает, что эта история так или иначе приближается к эндшпилю.
Вне зависимости от того, что подаст бармен, чай или выпивку, перестрелки не избежать. С большим наслаждением Рэймонд всадил бы пулю в голову Феликсу, отплатив оптом за всё – за успешную карьеру последнего, за Родержс, за его, кажущиеся такими бесконечно высокомерными, наставления. Мир словно трепещет в ожидании этого одинокого выстрела, а сам полицейский чувствует, как его трясёт в предвкушении. Но за кого, дьявол, этот мир его принимает? За мелочного эгоистичного выродка, который ещё сильнее ненавидит своего напарника лишь за то, что тот спас его никчёмную жизнь? Пусть так, пусть даже чёртов мир и будет полностью прав, но он, Рэй, быть может единственный раз в жизни хочет поступить правильно.
Детектив выкидывает руку вперёд – выскальзывает из рукава палёный крошечный «дерринджер». Непроницаемо чёрный зрачок пистолетного дула победоносно взирает красотке прямо в лицо. Рэй мгновение медлит, не переставая как идиот ухмыляться. Он хочет видеть, как округлится от удивления её очаровательный ротик, как мелькнёт неуловимым призраком в её подведённых глазах тень осознания. Рэй надеется, что она успеет понять. Если он не может обладать ею, то он её хотя бы прикончит. И заодно окажет Коупу услугу.
-
-
Нравится легкий стиль, как переданы чувства, внутренне состояние)
|
Юрген.
Короткий взмах сабли перерубает тощую шею жреца. Железо не подводило тебя до сих пор – не подводит оно и теперь. Из страшной раны бьёт, брызжа фонтаном, самая обычная алая кровь. Кровь не бессмертного мессии, но вполне обычного человека. Хлещет на твои сапоги, на колени.
Тело старика, запоздало вздрогнув в предсмертной конвульсии, падает на пол безжизненной грудой. Катится в сторону голова. Преподобный, кем бы он ни был на самом деле, похоже, в конце концов обрёл свой покой. Что бы там ни готовило будущее, какие бы твари не сверкали когтями и клыками во мраке – это его уже не касается. Грядущие войны могут и правда прийти, могут возвышать или втаптывать в грязь замки и города… Но именно здесь и сейчас обрывается путь Преподобного. В этом железная истина непреклонна – в подобных вопросах она беспрекословно верна.
Шипит над головой потолок. Опаляет жаром лоб и затылок. Падают кое-где тлеющие, а то и горящие балки. Медленно бредёшь к выходу, невольно прогоняя снова и снова в голове предсмертные слова старика. Ещё шаг – и вьюга встречает тебя освежающим холодом. Лютый мороз после раскалённого марева адской часовни пока ещё кажется лёгкой, почти приятной, прохладой. Обледеневшие ступеньки под ногами – чем-то само собой разумеющимся. Смотришь сквозь снег на монолитные ледяные глыбы около входа в казарму. На разбросанные по двору и уже немного припорошенные свежим снегом безжизненные тела имперских солдат. На тёмный провал на месте ворот. На могучую фигурку Пуатье в отдалении – рыцарь по-прежнему держит на руках Санию.
Сания, Макс.
Рыцарь по-прежнему держит девушку на руках. Напрочь проигнорировав её попытки вырваться и вернуться за своими вещами, он вытащил Санни из горящего знания. Стоит, созерцая устроенный оленем разгром в замковом дворике. Провал на месте ворот, огромные льдины и разбросанные тела имперских солдат. Врагов, прислужников узурпатора, внушающих ужас одним своим видом чёрных пехотинцев всемогущей Империи, поставившей на колени как страны Альянса, так и всесильную некогда Гильдию Магов? Или обычных людей, со своими страхами, маленькими радостями и никчёмными по сравнению с высшими целями жизнями? Каждый рано или поздно должен прояснить для себя это сам.
Тем не менее, похоже теперь здесь относительно безопасно. К Сании пусть и медленно, но неотвратимо, возвращается былая чувствительность. Рука ноет, переливается самыми разнообразными спектрами боли. Если она каким-то образом и переживёт путешествие, то впереди девушку ждут часы и дни бесконечных страданий. Похоже, память об этой ночи останется с ней на всю жизнь. Только целители Гильдии были способны полностью справиться с такими ожогами. Вот только где найти теперь целителя Гильдии, да и где взять столько золота, чтобы оплатить его и прошлом весьма дорогостоящие услуги?
Внутренний двор, тем временем, оживает. Из проулка между замковой стеной и казармой появляется, пошатываясь и утопая в сугробах, фигура, которая при более тщательной рассмотрении оказывается Дунканом, капитаном имперского гарнизона и рыцарем врат. Сперва он просто медленно бредёт через двор в направлении горящей часовни, после – останавливается, затравленно озираясь. Он смотрит на тела подчинённых, на странные ледяные наросты, на уничтоженные ворота. И, наконец, на церквушку, объятую отнюдь не священным пламенем могущественного Урфара. И на застывшее около здания тёмные силуэты.
Рыцарь делает вперёд ещё пару шагов и, наконец, полностью останавливается. Молча взирает на угрюмые усталые лица выживших – ищет ответ в пустых глазах Юргена. Смотрит на закутанную в меха фигурку Сании на руках Пуатье.
– Преподобный..? – в конце концов полувопросительно произносит, кивнув неопределённо в направлении горящей часовни.
В голосе мужчины явно преобладают тревога и страх.
Дрег.
Иногда кажется, что по-настоящему живым ты можешь чувствовать себя лишь в пути, в те моменты, когда лямки тяжёлого рюкзака натужно давят на привычные плечи. Для тебя это – не просто вещи. Твоё имущество, часть твоей сущности, в этом – ты сам. Возможно именно поэтому ты не бросился к выходу, спасаясь от огня и кошмара, а отважно пошагал вглубь часовни за своим рюкзаком. Решительно водружаешь на себя ношу, подхватываешь дополнительно сумку с медикаментами. Задерживаешься около обезглавленного тела жреца и, поддавшись внезапному порыву, жмёшь ещё горячую руку. Схватив обезглавленное тело за шиворот, начинаешь тащить его к выходу вслед за растворяющимся в горячем мареве Юргеном.
Пот заливает глаза. Холодное дыхание ветра заставляет задуматься о возможной простуде. Словно это имеет хоть какое-то значение в подобный момент. Останавливаешься, глотнув как следует дыма. Глаза слезятся, сгибаешься в приступе внезапного кашля. Но не сдаёшься. Кошмар почти кончился – осталось чуть-чуть. Только один последний рывок. Навстречу свободе. Навстречу тёмному провалу желанного выхода. Навстречу завывающей где-то там, в отдалении, вьюге.
-
Красивый пост. И грустный.
-
Ура. Стоило каждого мгновенья.
|
-
Люди – неблагодарные существа...
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Мне очень нравится, как ты сюда пишешь
|
-
-
Ох нифига тут жесть творится у вас. Надо почитать игру...
|
-
Благодарю за игру и восхитительного персонажа!
|
Преподобный невозмутимо наблюдает за Санией со странной смесью интереса и восхищения. Она держит руку в огне, а по часовне медленно распространяется отвратительный запах жжёной человеческой плоти. Языки пламени нарочито неторопливо обгладывают кожу на руке девушки, заставляя ладонь покрываться лопающимися от неимоверного жара волдырями. Заставляя плоть плавиться подобно дешёвому воску, а всё естество – кричать в ужасе от невыносимой боли. Проходит всего несколько смехотворно коротких секунд, но для Сании они кажутся вечностью – каким-то чудом она держится, не кричит, хоть и выступают на глазах горячие слёзы. Хоть и бьётся в агонии организм, хоть и каждое нервное окончание в ужасе взывает к рассудку и первородным инстинктам.
– Ты горишь, девочка, – цокнув, произносит Преподобный не без тени лёгкого сожаления. – Это ни к чему, убери руку.
Возможно, его впечатлила выдержка Сании. Однако тот, кому пламя способно причинить вред, определённо не может являться пророком и проводником воли Урфара.
На обожжённую ладонь больно смотреть. Организм бьётся в истерике, вызывая самые разнообразные ощущения. Хоть это и кажется невозможным, но боль по-прежнему нарастает – Сания, кажется, уже может видеть собственную кость в просветах между изуродованной пламенем плотью.
Едва не падая в обморок, она всё же одёргивает руку, издав при этом что-то среднее между вскриком и стоном. Отшатывается от жаровни – и в одночасье пропадает вся атмосфера момента. Словно застывшее время вновь возвращает себе привычную скорость.
– Не хочешь подходить, коробейник? – Преподобный ухмыляется. – Понимаю. В этом, впрочем, нет необходимости.
И гостеприимно протянутая было ладонь вдруг превращается в указательный перст. И все знают, что за этим непременно последует. Все видели такое уже не раз и не два. Дрег тоже понимает, что отпущенное ему время на этой земле сочтено. Пришло время вступить на Тропу. И, возможно, где-то там, впереди, за белесой мглой метели и непроницаемыми туманами, загорятся путеводными маяками огни Очага.
Однако, Преподобный не успевает натравить на коробейника пламя.
Двустворчатые двери за его спиной вдруг взрываются множеством мельчайших осколков. И, вместе с ледяным ветром, в часовню прорывается Вьюга. Снежинки налетают на жреца и его жертв ураганом, сводя на нет видимость в помещении практически моментально.
Факелы вдоль стен, не выдержав испытания, сразу же гаснут. Огонь в жаровнях Преподобного ещё держится, хоть и трепещет неистово на сильнейшем ветру.
И там, во мгле, позади грозного силуэта жреца, вспыхивают с запозданием сапфиры знакомых до ужаса глаз. Этот взгляд сковывает, лишает воли к жизни, парализует.
Впадает в оцепенение Юрген, решительно шагавший к жрецу с саблей наперевес. Замирают Дрег и Пуатье. Даже Сания, кажется, на некоторое время забывает о боли.
Преподобный медленно, мучительно медленно, оборачивается. Олень величественно ступает вперёд, безмолвный и ужасающий ангел возмездия. Но, жрец, в отличие от остальных, не оцепенел. Не лишился воли к жизни, не сдался от одного присутствия существа. Он решительно встречается с взором животного и выставляет ладонями вперёд обе руки. С кончиков его пальцев срываются, испаряя снежинки, потоки чистого пламени и бьют в оленя, который, кажется, даже не пытается противиться своей участи.
Впрочем, лишь кажется – встретившись с огнём, животное словно преображается. Становится больше, светлее – теперь его окружает ослепительное сияние. И сам олень тоже меняется – зарастают раны, свежая шерсть обтягивает поджарые бока, пропадает из виду вываливающиеся наружу кишки и грудная клетка. Теперь он напоминает себя в прошлом, живого и полного сил короля леса, остаются неизменными лишь полные ненависти сапфировые глаза.
Однако, проступивший на мгновение образ разрушается почти моментально. Лопается под воздействием неистовой мощи, обрушиваемой на него Преподобным. Вспыхивает промёрзшая насквозь мёртвая вплоть, лопаются остатки шкуры от невыносимого жара, плавятся, теряя очертания, обломанные рога. Лишь глаза по-прежнему взирают с ненавистью и укором, не отрываясь, на Преподобного. Тушу животного окутывает неправдоподобно чёрное пламя. Ещё секунда – и существо, не выдержав напора, обращается в пепел.
Тотчас же стихают неистовые ветра. Спадает оцепенение. Преподобный снова поворачивается лицом к уцелевшим. Скрывающая потерянный глаз белая повязка краснеет от свежепролитой крови. Жрец как-то изменился, осунулся, побледнел.
– И так будет с каждым, – шепчет он обескровленными губами.
И добавляет:
– Не видел этого… В огне… Так не должно, – замолкает.
Потрескивают над головой горящие перекрытия – огонь распространяется, перекидываясь на всё новые деревянные балки. Там, под потолком, уже беснуется, разрастаясь, настоящий огненный ад. Преподобный задирает вверх голову и упрямо вглядывается единственным глазом в огонь. Он не боится, он ищет знамение. И не находит.
– Не вижу… Я ничего не вижу! – объятый страхом старик вновь направляет на коробейника смертоносную длань.
Дрег снова замирает в предвкушении смерти, однако ничего не случается. Повязка Преподобного уже потемнела и куда сильнее напоминает теперь окровавленную дыру. Жрец смотрит на свою руку, после – на по-прежнему невредимого коробейника.
Сквозь багровый туман он видит фигуры людей. Санию, на коленях баюкающую обожженную руку. Застывшего в ожидании Максимиллиана. Дрега, по-прежнему смиренно ожидающего расправы. И смутную тень Юргена, неумолимо надвигающегося со своей саблей, мрачно алеющей в отблесках уцелевших жаровен.
Преподобный бросает через плечо, на дверной проём, затравленный взгляд.
– Дункан! Стража! – зовёт осипшим и почти неузнаваемым голосом.
Но тут же одёргивает себя, укоряя за малодушие.
Призывно разводит в стороны руки, отчаянно заглядывая в лицо своей смерти. В воспалённом сознании неистово пульсирует единственная чёткая мысль. Неужели он ошибался? Неужели всё это зря?
-
То чувство, когда думаешь, что, ну теперь все, точно трындец, и вдруг все с ног на голову переворачивается. И да, меня теперь тайна оленя еще сильнее мучает )
|
Макс, Санни.
Пуатье почти на четвереньках доползает до Сании.
Тяжело дыша, пытается распутать тугой узел непослушными и онемевшими пальцами.
Кажется, Преподобный уже заметил. Макс не смотрит, но спиной чувствует опаляющий жар оружия чудовищного жреца. Узел не поддаётся – с бешенством, продиктованный страхом и жесточайшим цейтнотом, мужчина пытается рвать, то и дело теряя терпение. Обжигает больно, но всё же терпимо.
Ещё попытка – и путы спадают, высвобождая Сании руки. Заключительное усилие – и девушка свободно падает на колени.
В часовне безумно жарко, тепло волнами распространяется от меча Преподобного и от не слишком быстро остывающих тел. Тем не менее, при каждом выдохе беглецов в воздухе на мгновение зависают крошечные облачка пара.
Опции те же: бежать, вооружиться, атаковать Преподобного, освободить кого-то ещё.
Уна.
Вопреки ожиданиям, длинный меч на проверку оказывается практически невесомым. Пальцы облегают рукоять безупречно, словно лучшие мастера специально подгоняли оружие именно под тебя. Багровый свет неспешно переливается в холодных глубинах идеально отполированного зеркала стали. Приходится признать, что этот меч – не просто оружие. Произведение искусства как с эстетической точки зрения, так благодаря своим превосходным боевым качествам.
Миг восторга сменяет трезвое осознание – ты точно знаешь, чьим кузнецам испокон веков доступно такое изящество. Чьи клинки почти невесомы и, в то же время, закалены и зачарованы многократно, что делает их в разы прочнее лучшей человеческой стали. Ты помнишь, кто уделяет оформлению эфеса при ковке чуть ли не больше внимания, чем самому лезвию. Эльфы.
Забываешь о мече, сосредоточившись полностью на своём оппоненте. Огибаешь его по широкой дуге, внимательно присматриваясь и выбирая подходящий момент для атаки. Двигаешься асинхронно в надежде обмануть противника, кажущегося таким невероятно всезнающим и совершенно неуязвимым.
Преподобный.
– Когда весь мир покроется льдом, какое значения будут иметь твои чувства? – рычит Преподобный, а меч в его руках истончается и вытягивается, преображаясь в исполинских размеров огненный хлыст. Он неотрывно следит за очередной жертвой, не замечая, как позади него Макс предпринимает попытку вызволить Санию.
Рыжая девчонка бежит. Мчится, словно лань, по окружности, заставляя жреца поворачиваться вокруг своей оси в попытке не упустить Уну из виду.
Зачем-то тратит силы на бессмысленные попытки спастись. Сопротивляется неумолимой воле предназначения.
Преподобный точно знает, что будет дальше. Он видел эту сцену в огне, видел бегущую Уну с эльфийским клинком. На всё воля Урфара. Неспроста именно этот меч Преподобный вытащил из груды других. Не хотел разрушать и без того до мимолётности хрупкие образы будущего.
Хлыст шипит и извивается на полу часовни словно огненный змей. Жрец не спешит, наблюдает за прыжками девушки единственным глазом. Разум Преподобного осторожно устремляется вперёд, проникая в мысли аристократки.
Он точно знает, когда должен быть нанесён этот удар. Резкое движение кистью – и кнут взвивается ввысь. Цепляет, подпаливая, деревянные перекрытия. Однако для Преподобного подобные мелочи не имеют значения. Хлёсткий удар – и извивающийся огненный змей устремляется вниз, наперерез только что прыгнувшей Уне.
Чистое пламя со свистом прорезает воздух, без труда перерубая эльфийский клинок и рассекая по диагонали аристократку. На пол храма падает перерубленный и обуглившийся скелет. Преподобный опускает голову вниз. Пламя словно застывает и падает на пол безжизненной плетью. Так и должно быть. Всё правильно. Такова воля Урфара.
-
Про эльфийский меч красиво, да и вообще про Уну. Уну жалко(
-
Кто далеко — умрет от болезни, кто близко — падет от меча, кто останется, умрет с голоду, кто выживет, того погубит мороз... Ибо наступит век Меча и Топора, век Волчьей Пурги. Придет Час Белого Хлада и Белого Света. Час Безумия и Час Презрения, Tedd Deireadh. Час Конца.
|
Преподобный не отрываясь смотрит прямо на Дрега. Пока коробейник говорит, одновременно обвиняя и требуя милосердия, жрец молча внимает. Его огненный хлыст не подаёт признаков жизни, плечи поникли, голова чуть опущена. Старик уже не производит впечатление того несгибаемого адепта чистого пламени, которым ещё совсем недавно являлся.
Что-то задевает его в речи торговца. Что-то заставляет приостановить это безумие и задуматься. Что-то родное, знакомое, правильное в своей примитивности. В обращённом на Дрега глазе Преподобного плещется грусть. Отчаяние. Боль. В нём отражаются десятки сгорающих в одночасье людей.
Красный жрец не обращает внимания на манёвры всех остальных. Словно его не волнует, будут те вооружены, или останутся безоружны. Он по-прежнему уверен, что полностью контролирует ситуацию.
Когда Дрег, подошедший до опасного близко, всё-таки замолкает, Преподобный медленно мотает из стороны в сторону головой.
– Коробейник, – произносит он тихо.
В голосе жреца слышится чудовищная усталость.
– Ты ведь сам понимаешь. Я не могу остановиться сейчас. Только не сейчас, только не после всего, что я успел совершить. Ведь если остановлюсь я, то кто, скажи мне, кто же продолжит? Если я прекращу, то всё. ВСЁ! То значит всё зря.
Говоривший совершенно спокойно Преподобный начинает кричать, но тут же одёргивает себя, переходя на свой обычный ораторский тон.
– Может ты и видел мир, коробейник, но ты не заглядывал сквозь пелену времени. Ты не всматривался часами в языки пламени в тщетной попытке найти иное толкование этим видениям. Я видел кровавое небо, я видел землю, скованную вечными льдами. Этот мир бьёт в предсмертной агонии, это мир просто гниёт, задыхаясь от магии, и дрожит в предвкушении наступающего вечного хлада. Когда он наступит, перестанут иметь значение жизни! Замёрзнут заживо крестьяне и короли! Этому миру не нужны обычные люди, торговец! Он отчаянно нуждается в таких людях, как я.
Преподобный, вещавший яростно и с запалом, останавливается. Берёт короткую паузу, переводит дыхание.
– Вы думаете это просто, сжигать людей заживо? – Преподобный затравленно ухмыляется, обращаясь уже разом ко всем. – Я делаю это только потому, что это необходимо. Урфар заговорил со мной, потому что я – Избранный. Он наделил меня своей силой – силой, которой не обладал прежде ни один из жрецов. Я выбираю меньшее зло, как вы не понимаете!
Он выдыхает.
– Ладно, Дрег, твоя взяла. Девочка может уйти.
Преподобный смотрит на Санию и отрывисто указывает ей на выход левой рукой.
– Но остальные… Вы – обречённые дети гниющего заживо мира. Старый солдат, давно цеплявшийся за жизнь исключительно ради выполнения обещания, предмета которого больше не существует. Рыцарь, лишившийся всего, что ему было когда-либо дорого и думающий только о том, как бы ценой своей жизни сохранить жизни других. И ты, коробейник. Ты сам согласился на сделку. Так подойди.
И Преподобный протягивает торговцу ладонью вверх руку. Огненная плеть, окончательно забытая, распадается, оставляя на полу лишь полосу пепла.
-
Это просто шикарно! Все! Обалденная игра.
|
Имперский арбалетчик смотрит на распростёртое на снегу безжизненное тело убитого паренька. Переводит полный ужаса взгляд с упавшего арбалета на свои посиневшие от холода руки. Дыхание сбивается, кашель и рвотные позывы сменяют друг друга. Не без удивления солдат понимает, что в уголках глаз зарождаются, почти сразу же леденея, горячие слёзы.
Собственная реакция изумляет. Хоть он никогда и не убивал детей, но всё-таки проливать кровь имперцу далеко не впервой. Но… Это произошло настолько внезапно. Ошеломляет. Шокирует. Он безучастно смотрит на товарищей, которые под предводительством самого Дункана проходят мимо и начинают крушить топорами запертые двери казармы.
В голове бьётся панически мысль – только бы не поняли, что произошло. Только бы не заметили.
– Ты чего? – внезапный хлопок по плечу едва не сбивает арбалетчика с ног.
Он оборачивается и видит своего сослуживца – черноволосого имперца, которого наверняка узнала бы Сания, окажись она рядом.
– Я не хотел убивать его, Тори, – сипло произносит солдат, с совершенной беспомощностью глядя снизу-вверх на товарища.
Тот недовольно морщится, не понимая, что происходит. С некоторым запозданием замечает и труп паренька. Черты лица Тори разглаживаются – он как может весело улыбается, всегда жизнерадостный и неунывающий.
– Это вышло случайно, – лопочет арбалетчик, но его друг лишь отмахивается.
– Случается. Расслабься, его всё равно бы сжёг Преподобный. Может статься, что ты даже оказал парнишке услугу.
Солдат кивает, внимая логике друга. Тори смотрит куда-то поверх его головы, на скрывающегося в проулке за казармой начальника гарнизона. А арбалетчик не может оторвать взгляд от совсем уже побелевших ворот. Те, кажется, насквозь проледенели, покрылись витиеватой паутинкой морозных узоров.
– Что… С… Воротами..? – произносит, почти задыхаясь от холода.
Лёгкие обжигает невесть откуда налетевшая волна ледяного воздуха.
Черноволосый имперец успевает обернуться как раз в ту секунду, когда массивные створки разлетаются на тысячи мельчайших осколков. Там, среди беснующегося шторма из снега и крошечных льдинок, возвышается, хищно мерцая синевой глаз, величественное создание.
Олень делает шаг вперёд – и становится видно, что это вовсе не благородное животное с гравюр в старых книжках. Быть может, именно таким оно и было когда-то, однако в прошлом, в свои лучшие времена. Теперь белый олень разлагается, покрыт язвами и нарывами, его брюхо вскрыто и оттуда выпадает крыло рассечённое надвое грудной клетки. Теперь это – король ваших самых худших кошмаров.
Оборачиваются солдаты около дверей казармы, вскидывает арбалет Тори. Выпущенный болт впивается в мёртвую тушу, не причиняя чудовищу никакого вреда.
А сразу следом начинается вьюга. Пронзительная синева глаз заполоняет собой весь горизонт, вгрызаясь разом в разум и душу. Солдат видит, как падает, с лестницы, отчего-то разом потеряв равновесие, Тори. Как имперцы с топорами около почти выломанной двери превращаются в бесформенные монолитные глыбы льда.
А сам солдат опускается на колени. Олень видит его, видит насквозь. Он убил ни в чём невиновного паренька. Он убивал на войне, он чёрт побери, даже изнасиловал ту девчушку. Имперец плачет, уткнувшись лицом в сугроб. Скорбит о содеянном, хоть и со всей ясностью понимает. Уже слишком поздно. Таких как он, олень не прощает.
Сания.
Перемещаешься к Дрегу. Тот, кажется, тебя почти что не замечает. Смотрит то на спину Преподобного, то на груду вещей. Рвётся неистово, но оказывается не в силах разобраться с верёвками.
Ты помогаешь. Мизерикорд Симоны, позаимствованный у мёртвой жрицы когда-то давно и надёжно спрятанный от взглядов людей Преподобного под одеждой, приходится как нельзя кстати. Острая сталь с лёгкостью разрезает леденеющие верёвки. Коробейник падает на колени, а ты ощущаешь, как вокруг холодает. Невесть откуда берущийся ветер охлаждает раскрасневшееся от тревог и усилий лицо. Тревожно трепещет пламя в жаровнях. С деловитой медлительностью распространяется огонь, пожирая деревянные перекрытия старой церквушки. Преподобный не замечает. Стоит в той же позе, тупо уставившись на осколки эльфийского меча, что валяются около тела аристократки.
Дрег.
Рвёшься. Верёвки сильнее.
Боишься и ненавидишь одновременно.
Жаждешь добраться до своих вещей во что бы то ни было, однако не пускают вероломные путы.
Санни появляется словно из ниоткуда. В гнетущей тишине, прерываемой лишь воем ветра снаружи и потрескиванием разгорающегося над головами пожара, девушки останавливается позади тебя и чем-то пилит перетягивающие запястья верёвки.
Десяток секунд – и ты на свободе. Дышишь полной грудью, уткнувшись ладонями в пол. Преподобный не замечает. Красный старик словно окаменел – так и стоит, чуть опустив голову. Смотрит на что-то.
Макс.
Ещё не закончил. Освободил дочь аптекаря, но едва ли вам двоим удастся справиться с Преподобным. Едва ли тебе даже удастся отвлекать в одиночку его достаточно долго, чтобы девушка успела прорваться к дверям.
Потому бросаешься к Юргену. На этот раз расправляешь быстрее с верёвками. Не успеваешь отдышаться, а старый солдат уже свободен и тоже оказывается на полу. Чтож, по крайней мере больше никто не умрёт связанным, словно обречённое на заклание тупое животное.
Юрген.
Сквозь сплошную пелену чёрного пламени прорывается фигура освободителя. Максимиллиан, знакомое лицо. Живой, среди сонма призраков убийц и убиенных невинно жертв. Возится с чем-то у тебя за спиной – очень скоро спадают верёвки. Снова свободен, впервые за долгое время. Теперь отдышаться – и можно двигать за саблей. С тобой ещё не покончено. Пока ещё нет. Самого страшного не случилось – ведь даже умереть с железом в руках в разы лучше, чем отправиться к праотцам без единого шанса дать противнику достойный отпор.
Все.
Преподобный едва ли услышал вас, но всё же медленно поворачивается. Окидывает взглядом недавних пленников – если и удивляется, то никоим образом этого не показывает. В единственном глазе жреца плещется абсолютное безразличие. Огненный хлыст по-прежнему лежит на полу безжизненной лентой. Сейчас он куда сильнее напоминает застывшую магму, чем живое и беснующееся по воле Преподобного пламя.
– Я видел, чем всё закончится, – тихо произносит старик, кивком головы указывая на Уну. – Я знаю, что ожидает всех вас. Никому не уйти от огня, не тратьте последние мгновения жизни на бессмысленную борьбу.
|
Энзо.
Кое-как помещаешь подушку на место выбитого стекла. Уютные огни казармы остаются там, за окном. Тебя обволакивают ветер и ночь. Бредёшь по узкому закоулку, шатаясь и утопая по колено в снегу. Игнорируешь поворот, продолжая отважно пробираться во тьму, вдоль возвышающейся по левую руку мрачной громады серого замка. Справа поджимает внешняя стена, к которой примыкают какие-то постройки. Хлева и амбары, мрачно скалящиеся запертыми воротами.
Если тут и была тропинка, то теперь – лишь белеющая в полумраке снежная гладь. Наступаешь на что-то, едва не подвернув ногу. Пар вырывается изо рта при дыхании, раны саднят, но ты продолжаешь пробираться вперёд.
Ещё шаг – и измученный взгляд выхватывает из белесого мрака очертания тупика. Здесь не так ветрено, но, кажется, ещё холоднее. Смотришь на гладкую стену замка, вырывая из общей картины крылечко и одинокую дверь. Подходишь к ней, толкаешь – конечно же заперто. Прочная дверь, дубовая, ещё и обледеневшая – едва ли тебе удастся разобраться с ней в таком состоянии и без соответствующих инструментов.
Накатывает волной безысходность. Безумная всепоглощающая усталость. Оборачиваешься как раз вовремя, чтобы увидеть приближающегося преследователя.
Дункан.
Не успевшая скрыться под свежевыпавшим снегом цепочка глубоких следов безошибочно выдаёт направление беглеца. Рыцарь ухмыляется про себя, до рези в глазах вглядываясь в белую мглу. Он прекрасно знает, чем кончается закоулок. Понимает, что теперь человек загнан в угол – однако, не слишком радуется тому, что его догадка оказалась верна.
Меньше всего хочется сдохнуть здесь, в холодной до чёртиков темноте, где его тело хорошо если найдут хотя бы следующим утром. Зоркий взор выхватывает уродливый силуэт незнакомца, чуть выделяющийся на фоне двери и тёмной стены.
Дункан мрачно улыбается собственным мыслям.
Оглядывается назад без особой надежды на то, что хотя бы один из его дуболомов догадался пойти вслед за своим командиров в обход. Конечно же, позади никого. Рыцарю некого обвинять – проявил инициативу, сам виноват. Ему бы точно выполнять приказ Преподобного, выломать вместе с остальными дверь казармы и метаться вместе с подчинёнными по опустевшему зданию, словно стадро перепуганных до полусмерти баранов.
– Ещё много лет назад командир говорил мне, что ум в армии до добра не доводит, – пробормотал раздражённо, сплюнув под ноги.
Можно было бы отступить – бежать этому типу теперь уже некуда. Но что-то удерживает. Совесть, чувство вины. Призрак девочки, лицо которой оказалось разрублено его мечом чуть ли не пополам. Или, быть может, природная осторожность. Нежелание подставлять противнику спину.
Дункан виноват, он это сам понимает. И если это – его судьба, посланное Урафаром испытание, то он его примет. Мужчина прекрасно осознаёт, что на этот раз перед ним – вовсе не беззащитный ребёнок. Не перепуганный крестьянин, не слабая женщина. Этот – солдат. Наиболее опасный, быть может, из всей чёртовой группы.
Окоченевшие пальцы рыцари касаются рукояти меча. Оглушительный ветер полностью поглощает свист, с которым клинок привычно выскальзывает из ножен.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Персонаж здорово раскрывается
Интересно изучать его позиции, мысли и спектр эмоций
|
Оливер медленно помахал рукой, глядя ей вслед. Маленькая девочка гордо удалялась в сопровождении королевского рыцаря, а он оставался разбираться с присланным кем-то сопровождающим. На лице прислужника без труда читалось явное облегчение – от принцессы удалось избавиться наиболее предпочтительным способом. – Ведите, – тихо попросил мальчик, тоже изо всех сил стараясь держаться с истинно королевским достоинством. Сир Бэрримор шагал рядом с принцессой, непринуждённо приспосабливаясь к переменчивой скорости Беллы. Вопрос потирающей коленку Сабеллы заставил невозмутимого рыцаря слегка улыбнуться – он посмотрел на девочку снизу–вверх, особенно впечатляюще благородный на фоне постепенно окрашивающего в алые тона вечернего неба. – Внушительны как никогда, Ваше Величество, – негромко ответил он со всей допустимой серьёзностью. – Когда вы вырастите и выйдите замуж за принца… Бэрримор сделал паузу и подмигнул. – Уверен, вы станете самой очаровательной и внушительной королевой за всё время существования королевства Аркадия. Роберт, пристально вглядывавшийся поверх головы принцессы в толпу, взял девочку за руку и, подсадив, помог ей забраться в карету. – Ваше Величество, – склонив голову, проговорил Бэрримор. Король с улыбкой кивнул и последов вслед за Беллой внутрь экипажа. Тот почти сразу тронулся, оставив старого рыцаря в одиночестве стоять на фоне возвышающегося ристалища. При упоминании о болезни Вертранов лицо Роберта тронула смутная тень. – Сабелла, – отец называл принцессу по имени редко. Только тогда, когда хотел намекнуть на серьёзность разговора и придать особенную весомость своим словам. Он на некоторое время замолчал, собираясь с мыслями и глядя в окно. – Болезнь Ветранов… Решительный и непоколебимый обычно Роберт замялся, не находя нужных слов. – Лучшие лекари десятилетиями бились над установлением причины этой болезни. Один из них, особенно выдающийся, стоял передо мной и доказывал, что это обычное совпадение. Говорил, что нет никакой генетической закономерности и так называемой «болезни Вертранов» просто не существует. И он по-своему прав – только те, кто знает тайну Вертранов, понимают истинное положение дел. Знаешь… Никто не расскажет тебе эту историю лучше самого Эстебана. Потерпи, мы все вместе отправимся в Редфилд уже через несколько дней. Отец улыбнулся. – Постарайся пока не думать об этом, принцесса. Уже совсем скоро нас ждёт замечательный бал.  3 Ночь постепенно вступала в свои права, вытесняя на задворки реальности потрясающий весенний вечер и привнося в мимолётные порывы весёлого ветерка истинно северную прохладу. Аркадия засыпала в ожидании нового дня, в то время как в окнах королевского замка вспыхивало всё больше огней. Традиционно первый день ежегодного королевского турнира завершался грандиозным балом для знати, предоставляющим каждой обворожительной леди возможность показать себя в наилучшем свете. Привлечь к себе внимание подобно тому, как привлекали его к себе рыцари на ристалище. Коридоры замка были как никогда оживлены в это позднее время. Слуги метались из стороны в сторону, завершая растянувшиеся на последние несколько дней грандиозные приготовления к торжеству. Сабелла, вновь предательски пойманная мамой и слугами, не без труда была снова приведена в соответствующий принцессе порядок. Двигаясь в сопровождении наряженного в новенький роскошный камзол брата к массивным двустворчатым дверям бального зала, она то и дело ловила на себе взгляды гостей. Мимо проплывали взрослые девушки в ярких и таких замечательных платьях – все как одна ухоженные, утончённые, бесконечно красивые. Лишь немного опередив принцессу и принца, ко входу приближался, переваливаясь, и барон Торнхельм, в сопровождении своей особенно очаровательной спутницы. Толстяк неуклюже придерживал девушку под руку, то и дело норовя наступить на полы её серебристого платья и со свойственной ему безмятежностью этого совершенно не замечая. До странности контрастировали они, эта необычная пара. Толстый бесформенный краснолицый барон и прекрасная, даже по меркам этого вечера, белокурая леди. Словно чудовище и красавица из старой, почти затерявшейся во времени, сказки. – О, принцесса, – заметив Беллу, барон неуклюже поклонился. – Как невежливо с моей стороны! Переходить дорогу столь высокопоставленным королевским особам! Тристан посмотрел на отступившего в сторону Торнхельма с лёгким недоумением и, повыше задрав подбородок, невозмутимо прошествовал мимо. Барон громко расхохотался, в то время как на лице его спутницы отпечаталась лёгкая скука, граничащая со стыдом. Лакеи услужливо распахнули двери, открывая взору принцессы бальный зал королевского замка Аркадии. Как правило – места безжизненного, пустынного и унылого, однако в этот вечер потрясающего своим невероятным великолепием. Отполированный до блеска паркетный пол отражал огни сотен свечей, мерно раскачивающихся на массивных цепях позолоченных люстр. Огромные окна во всю дальнюю стену тоже отражали огни, однако сквозь эти отражения без труда просматривалось мрачное, пусть и пугающее, очарование ночи. В глазах рябило от обилия людей и роскошных костюмах – все они безмятежно расхаживали из стороны в сторону, переговариваясь о чём-то между собой – каждый в отдельности достаточно тихо, но все вместе они создавали тот самый непередаваемый праздничный гул. В стороне, на возвышенной относительно общего уровня пола оркестровой площадке, настраивали инструменты королевские музыканты. А вдоль линии окон, во всю длину помещения тянулся праздничный стол, уставленный всевозможными роскошными яствами и кубками с алеющим в их глубинах вином. За столом, в самом центре, уже восседали Роберт и Анна, казавшиеся как никогда подходящими друг другу в эти минуты. Места по правую и левую руку от королевской четы традиционно пустовали, ожидая своих маленьких, но уже вполне королевских, хозяев. Через один стул около отца сидел герцог Мортеган – как всегда похожий на коршуна, в своём чёрном бархатном камзоле с небольшой лилией на груди, и со своим мрачным ястребиным лицом. Около него, конечно же, была Абигейл, в чёрном же с серебром шёлковом платье, озиравшаяся вокруг с почти детским восторгом. Ни Ринна, ни Бэрримора Белла пока не заметила – впрочем, немудрено ли проглядеть кого-то в этом безумном хороводе цветастых одеяний и лиц.
|
Энзо.
После нескольких неудачных попыток вынести с плеча «чёртову дверь», солдаты по ту сторону начинают о чём-то переговариваться. Едкий дым медленно заполняет комнату, просачивается в коридор и перебирается во второе спальное помещение. То самое, в дальнем конце которого ты осторожно выдавливаешь подушкой стекло.
По ту сторону стекла, безжалостно царапая стены и окна, беснуется вьюга.
Несколько секунд спустя возобновляется штурм – имперцы обрушиваются на дверь с новой силой, на этот раз применяя, судя по звуку, как минимум топоры. Решив, что создаваемый ими грохот сам по себе является достаточным отвлекающим фактором, ты удваиваешь прилагаемые усилия. Стекло поддаётся – немногочисленные осколки беззвучно исчезают в глубоких сугробах. Сквозь ватную слабость, боль и окутывающий окружающую реальность туман, ты выламываешь сегмент деревянной рамы и переваливаешься наружу, едва не рухнув лицом прямо в сугроб.
Остаются позади относительные тишина и уют ставшей местном бойни казармы. Лицо обжигает холод, сквозь метель тебе едва удаётся разглядеть даже поднесённую к лицу руку.
Совершенно очевидно, что ты оказываешься на другой стороне здания, противоположной той, что выходит на внутренний двор. Здесь темнее – с двух сторон угрожающими громадами нависают мрачные стены. Быстро исследование помогает определить узкий закоулок, заканчивающийся тупиком с одной стороны. Он уходит вперёд, навстречу монолитной скале главного замка и, ветвясь, огибает его – один рукав ведёт к главному двору вдоль казармы; второй – куда-то дальше, во вьюгу и тьму.
Остальные.
Преподобный продолжает вглядываться в огонь, словно и вовсе забыв, кто он такой и чем занимался. Его приглушённый голос словно доносится откуда-то издалека:
– Не пори чушь, девочка, – отвечает он Санни совершенно спокойно. – Этот замок даже с нашим небольшим гарнизоном почти неприступен. Потребуется не одна сотня солдат, чтобы взять его штурмом. И уж точно сквозь ворота не пройдёт шатающееся по ту сторону стены несчастное чумное отродье.
Старик выпрямляется в полный рост в ту секунду, когда его настигает дерзкая реплика Уны. Преподобный медленно поворачивается – что бы он не увидел там, в бездонных глубинах языков пламени, выглядит он полным сил, восстановившимся и вновь вернувшим себе былую уверенность.
Он смотрит на Уну не отрываясь, кажется, вовсе позабыв о существовании других пленников.
– Ты хочешь умереть сражаясь. Чтож, это даже в некотором роде похвально.
Старик делает шаг вперёд. И, повинуясь внезапному порыву вдруг останавливается, обратив внимание на пребывавшую по-прежнему без чувств Каталину. Карающая длань вновь вздымается – и белокурая девушка беззвучно вспыхивает подобно стогу совершенно сухого сена.
Вы не в первый раз видите эту картину молниеносной расправы, однако зрелище по-прежнему потрясает и заставляет дрожать в томительном ожидании.
– Не вижу ни одной причины вам отказать, баронесса.
Преподобный подходит к сваленной около одной из стен часовни груде вещей, не замеченной никем из вас прежде. Несколько сумок и рюкзаков, накиданное хаотично оружие. Некоторые могут узнать в этой кипе своё утерянное имущество, другие вещи никому из вас определённо не принадлежат.
Опционально: с верёвками явно что-то не так. Доступна попытка освободиться самостоятельно, д100+сила (сложность: 70).
Уна.
Старик наугад вытягивает из общей кучи какой-то клинок. Тот хищно сверкает в исходящем от жаровен зловещем свете. Странный клинок, необычный. Определённо не твоя «паутинка». Длинный и довольно тяжёлый на вид, в руках Преподобного он кажется почти невесомым. Рукоять и эфес покрывает замысловатый узор – будто бы переплетающиеся корни и стебли каких-то необычных цветов.
Жрец приближается и не церемонясь швыряет меч тебе под ноги. В ту же секунду запястья, щиколотки и горло обжигает огнём. Сдерживавшие тебя верёвки вспыхивают и тут же сгорают, оставляя на нежной коже багровые рубцы от ожогов.
Падаешь на колени, неожиданно лишившись точки опоры. Ладони упираются в пол, пострадавшие от огня места горят и пульсируют.
– Так вставай и сражайся, – гремит Преподобный. – Если твои боги действительно существуют, то самое время им это доказать!
В лицо бьёт волна безумного жара, схожу сжигающая, кажется, ресницы и брови. Поднимаешь голову – видишь старика в алом. Огонь в его правой руке разгорается, разрастаясь и меняя стремительно форму. Секунда – и старик уже держит в руке исполинских размеров изогнутый меч, жадно трепещущий на несуществующем внутри часовни ветру.
Опционально:
- д100 + ловкость (тянуть время, держаться на дистанции и избегать атак Преподобного);
- д100 + удача (попытка контратаковать Преподобного);
- д100 + удача (бегство, попытка добраться до дверей и выбраться из храма);
- ???.
Макс.
Продолжаешься рваться вперёд, невзирая на кажущуюся безнадёжность этого предприятия. Путы, выглядевшие прежде бесконечно надёжными, перед твоими волей и упорством медленно уступают.
Рывок – Преподобный сжигает другую, не обращая внимания. Рывок – Преподобный проходит мимо, словно напрочь позабыв о твоём существовании. Ещё рывок – едва не выдаёт лёгкий треск натянувшихся до предела верёвок.
Спина Преподобного маячит перед тобой. Едва ли даже у этого жреца есть глаза на затылке. Финальный рывок – вздуваются напряжённые неистово мускулы.
Одна из верёвок взрывается - тут же опадают послушными кольцами остальные. Приходит запоздалое осознание – едва ли даже тебе удалось бы разорвать полноценный канат. Прохудился быть может? Или отчасти перепилил его ненароком о какой-нибудь неприметный сучок на столбе? Не имеет значения! Огненный меч Преподобного полыхает багрянцем, пока ещё безоружная Уна стоит перед жрецом на коленях, а тот, кажется, по-прежнему даже не подозревает относительно существования с другой стороны потенциальной угрозы.
Опционально:
- освободить любого другого пленника на выбор (д100+ловкость+навыки скрытности);
- пробраться к груде оружия (д100+ловкость+навыки скрытности);
- безоружным атаковать Преподобного со спины (д100+удача);
- проскользнуть к выходу (д100+удача).
Флинт.
Крадёшься вперёд, сквозь безумную вьюгу. Не видишь ничего почти что перед собой – лишь сияют впереди путеводными маяками окна часовни.
Холодно, страшно. Совсем один, забытый всеми и оставленный на морозе. Каждая тень в метели кажется бесплотным врагом, в каждом завывании ветра слышится окрик солдата.
Всё твоё истощённое тело напряжено до предела.
Тем не менее, реальный оклик ты чуть было не пропускаешь – затравлено озираешься, понимая, что умудрился приблизиться почти вплотную к поднимающимся на стену ступеням. Именно там, над тобой, возвышается настоящая, отнюдь не призрачная, фигура.
Солдат с взведённым и нацеленным тебе в грудь арбалетом. Всё внутри обмирает – на долю секунды ты теряешь способность рационально мыслить и хоть как-то соображать. Арбалетчик продолжает что-то тебе говорить – с облегчением понимаешь, что стрелять он пока не намерен.
Порыв особенно свирепого ветра едва не сбивает тебя с ног, а стражника – со стены. Грудь пронзает обжигающей болью – захлёбываясь кровью опускаешь голову вниз, в недоумении глядя на торчащее из твоего тело оперение выпущенного болта.
Поднимаешь глаза на солдата – тот в ужасе выпускает из рук арбалет. Убийца бледнеет, а его орудие соскальзывает вниз, навстречу тебе, по обледеневшим ступеням.
Вот только тебе уже всё равно. Всё тело обволакивает смертельная тяжесть, ты медленно падаешь на колени, вцепившись зачем-то из последних сил взглядом в тёмные створки ворот. Понимаешь запоздало, что с ними что-то не так. Видишь, как массивные врата стремительно, неправдоподобно стремительно, покрываются замысловатым морозным узором. Светлеют на глазах, молниеносно обледеневая. Вот только тебе уже всё равно. Заваливаешься вперёд, врезаясь лицом в спасительный снег.
-
Кажется, мы добрались до самого интересного. Замечательный пост.
|
В наступившей после сожжения Адрианны пронзительной тишине эхом разносятся тяжёлые шаги старика. Тело девушки полыхало не больше пяти секунд – Преподобный ещё не успевает вернуться к жаровням, однако пламя уже совершенно погасло. Верёвки, удерживавшие аристократку, истлели, а сам столб каким-то необъяснимым образом лишь немного обуглился. Не пострадали ни пол, ни деревянные перекрытия.
То, что совсем недавно ещё было молодой и беспомощной девушкой, теперь выглядит как обугленный и почерневший скелет – ни клочка плоти не оставило на костях человека пламя Урфара. Лишь скалится череп идиотской улыбкой, да взирают с укором на выживших пустые глазницы.
Секунда – и за спиной спокойной ухмыляющегося Преподобного раздаётся оглушительный хруст. То ломаются хрупкие, будто остекленевшие, кости. То падает, сложившись словно карточный домик, скелет человека. Всё кончено – о существовании Адрианны теперь напоминает лишь груда угольно-чёрных костей.
Одинокая капля крови срывается с прокушенной губы Уны и падает на пол. Продолжает завывать ветер снаружи, мерно потрескивают в жаровнях поленья. Словно ничего особенного не произошло. Вот только все присутствующие с полной ясностью понимают, что на самом деле это не так.
Тугие верёвки крепко удерживают пленников у столбов. Несмотря на все усилия Максимиллиана – не уступают, не поддаются. Но он не сдаётся, продолжая бороться. Уже не опасаясь привлечь к себе внимание Преподобного.
И, кажется, хоть и мучительно медленно, однако перед его упрямством путы начинают всё-таки уступать.
Священник выслушивает зажигательную речь Санни спиной, грея руки у огня и даже не поворачиваясь к девушке. Можно заметить, что его напряжённая спина под мантией едва уловимо подрагивает.
Молчит он и протяжении сперва тихого, но, с каждым новым словом, всё более яростного, выступления коробейнка.
Лишь повторяет хриплым шёпотом:
– И поведёт он людей за собой, к огню и свету, сквозь вечный холод и непроницаемый мрак. И будет его единственный глаз гореть для остальных маяком и путеводной звездой, – при упоминании о потерянном органе зрения.
Когда же он начинает всё-таки говорить, то голос звучит несколько глухо и, вопреки недавнему образу потерявшего контроль над собой фанатика, совершенно спокойно.
– Можно затушить факел. Сильный ветер со снегом могут погасить даже старательно поддерживаемый страждущими костёр. Каждый источник освещения в этом грешном и бьющемся в агонии мире может быть уничтожен при должной доле старания. Но ничто, – Преподобный выделяет свое «ничто» интонацией. – Ничто не способно погасить огонь, горящий в сердцах. Кем бы ни было это существо – духом Зимы, плодом моего воспалённого разума или очередным воскрешённым из мёртвых архаронским отродьем, я всё равно знаю единственно верную истину.
Ледяные нотки рассудительности в голосе Преподобного пугают даже больше, чем его недавний бесконтрольный энтузиазм. Может показаться, что к пленникам обращается сейчас рассудительный, умный и полностью уравновешенный человек.
– Я не сошёл с ума окончательно. Я вижу грядущий конец мира в языках пламени. Во сне я вижу лица людей, которых никогда не видел вживую. Людей, от которых спасение будет зависеть не в меньшей степени, чем зависит сейчас от меня. И огонь… – Преподобный снова опустил руку в костёр. – Никогда раньше ни один жрец Урфара не обладал над огнём этой властью.
Жрец резко выбрасывает вправо горящую длань – зашедшийся было чахоточным кашлем Ашиль вдруг вспыхивает. Словно стог сена, не человек. Сдавленный крик доктора обрывается почти моментально – на этот раз Преподобный не соизволил даже приблизиться или хотя бы взглянуть на свою новую жертву.
Понуро опустив голову, старик застывает сгорбившись у огня.
-
Ничего его не проймет.:-)
|
-
Да уж, фанатики фиг услышат что-то, не укладывающееся в их теорию(
-
-
хорошо он девочку приложил
|
Преподобный некоторое молчит и пристально вглядывается в лицо Сании – в глубине его единственного глаза даже проступает нечто, отдалённо напоминающее человеческое сочувствие. Лишь затем, убрав свою руку от лица девушки, произносит:
– Хочешь понять… Похвально, дитя, – резко повышает голос. – Нам, наиболее преданным слугам Всевышнего, он открывает особенные способности. Признаюсь, в прошлом я был грешен и не верил в сказания о святых… Но я раскаиваюсь, я изменился. Владыка Урфар говорит со мной, и я вижу посланные им видения в пламени!
Преподобный резко срывается с места. Лишь свистящий шорох его красной рясы и потрескивание поленьев в жаровне нарушают зловещую тишину.
– Мир, тот мир, которым мы его знали, стремительно угасает. Надвигается Холод, время вечного льда и бесконечной зимы. Его наступление предсказывали пророчества древних, но теперь… Теперь сомнений быть просто не может. Первородный огонь угасает, и я – Я! Избран для того, чтобы это остановить.
Он медленно возвращается к Сании. Лицо жреца – лицо одержимого, полностью уверенного в своих словах человека.
– Поверь, девочка, если бы только был другой способ, я бы им непременно воспользовался. Я бы сам взошёл на костёр, если бы знал точно, что этого будет достаточно. Но я не могу позволить себе так рисковать – подумай лучше о том, сколько невинных жизней спасёт твоя жертва. Иногда приходится выбирать меньшее зло, – старик отводит глаза и медленно отворачивается.
Неторопливым шагом продвигается дальше по кругу.
Его внимание на этот раз привлекает реплика Уны. Коршуном он устремляется к ней, вынужденный пройти по кратчайшему пути через центр условной окружности.
– О, это ты, – насмешливо восклицает. – И поведёт он людей за собой, к огню и свету, сквозь вечный холод и непроницаемый мрак… И будет его единственный глаз гореть для остальных маяком и путеводной звездой…
Преподобный по памяти чувственно декламирует выдержку из какого-то священного писания, никому из вас неизвестного.
– Любопытно наблюдать, как воля Всевышнего вершится руками такой невежды, как ты. Поверь, если бы Урфар хоть на мгновение решил, что мне нужны для выполнения моей миссии оба глаза... – Преподобный смеётся.
– В одном ты права, Уна. Нет более ценной жертвы, чем жертва осознанная. Однако, подобная тебе еретичка никогда, несмотря ни на какие обещания, не сможет истинно уверовать в Высшую Цель. Это не имеет смысла, ты лишь оттягиваешь и без того неизбежное. Наберись терпения, девочка – в отличии от всех остальных, тебя я сожгу с особенным удовольствием.
Договорив, Преподобный направляется дальше.
Пройдя мимо медленно приходящего в себя Юргена, он, не удостоив того даже взглядом, останавливается около следующего столба.
– Несчастное дитя. Слишком хрупкое и невинное для этого жестокого мира. Суровые времена убивают слабых людей. Для некоторых, смерть – долгожданное избавление, – лишь вывернув голову Юрген может увидеть, кому предназначается пропитанная искренней тоской эпитафия Преподобного.
Адрианна. Безвольно повисшая на верёвке, по-прежнему не подающая признаков жизни. Некогда роскошные волосы растрёпаны, непослушные пряди спадают вперёд, закрывая лицо. Жрец медленно касается подбородка бесчувственной девушки и, приподняв её голову, говорит – вот только обращается на этот раз, по всей видимости, вовсе не к ней.
– Несмотря на все твои старания. Несмотря на то, как далеко ты смог протащить её сквозь холод и вьюгу. Она всё равно умерла. Умерла тогда, когда была вынуждена переступить порог своего родного дома. Всё остальное – отсрочка. Днём больше, днём меньше, не имеет значения.
Юрген пробует на прочность верёвки, но те ни на йоту не поддаются. Преподобный отпускает подбородок Адрианны, и голова девушки вновь безвольно падает на грудь.
Красный жрец с медлительной торжественностью продолжает свой путь. На этот раз – прямо к разожжённым жаровням.
– Существует только один истинный Бог, – выкрикивает, приближаясь вплотную к источнику пламени.
И, не колеблясь, по локоть погружает руку в огонь. Не отдёргивает, не кричит – продолжает держать, торжествующе улыбаясь.
Когда он извлекает из пламени кисть – та объята неправдоподобно ярким, пышущим жаром огнём. Но не бьёт в нос запах горелой плоти. Остаётся совершенно спокойным лицо Преподобного. Он вновь разворачивается и размеренным шагом направляется прямиком к Адрианне.
-
Несмотря на все твои старания. Несмотря на то, как далеко ты смог протащить её сквозь холод и вьюгу. Она всё равно умерла. Умерла тогда, когда была вынуждена переступить порог своего родного дома.
Вот над этой фразой я окончательно сломала голову )
И вообще за посты, а то я никак не могу плюсануть со смыслом, пока читаю, одни эмоции. Про старика мощно. Типа "обгладывает лица взглядом" и тут тоже.
|
Вопреки собственному утверждению, Октавиан Ринн так и не появился на королевском турнире. Белла не сомневалась, что фигура молчаливого чародея заметно выделялась бы даже в пёстрой толпе – если бы Ринн действительно был здесь, где-то рядом, то она бы уже его непременно заметила. Впрочем, отсутствие мага на такого рода мероприятии не было новостью для высшего света Аркадии – замкнутый и задумчивый, Октавиан с завидным постоянством предпочитал зрелищам уютное уединение башни. Было в его образе что-то такое, наполнявшее принцессу смутной уверенностью – если кто-то и сможет разобраться, что происходит с Эстбеном Вертраном, если кто-то и в состоянии понять суть неизлечимой обычными методами смертельной болезни, то этим кем-то наверняка был Октавиан Ринн. Он производил на Сабеллу впечатление человека, способного спокойно и невозмутимо разобраться в чём бы то ни было. И он, уж конечно, ей не откажет.
Бэрримор, незаметно осматриваясь, продолжал прислушиваться к разговору детей. Суть произнесённых шёпотом слов не ускользнула от чуткого слуха старого рыцаря. Выражение его лица ни капли не изменилось, однако его снова наполнила грусть. Безграничная наивность детей всегда его впечатляла – он помнил, как бился тогдашний придворный маг Стефан за жизнь его, Бэрримора, собственной дочери. Повсеместно считалось, что магия способна одолеть мор на любой его стадии, однако на практике выяснилось, что в конечном итоге всё решала только удача. Заклинатели, конечно, могущественны, но даже их власть на самом деле не безгранична. Сам рыцарь даже не сомневался, что если бы эта проблема решалась при помощи магии, то такой безусловно умный челок, коим являлся Эстебан Вертран, давно прибег бы к помощи одного из практикующих целительство чародеев.
Вслух ничто из этого Бэрримор, конечно же, не сказал.
В ярко-зелёных глазах Оливера впервые за прошедшее время вспыхнула искорка неподдельного интереса. Он внимательно посмотрел на Беллу и бесконечно серьёзно переспросил:
- Правда? Ты действительно можешь поговорить с мэтром Октавианом?
Мальчик смутился, как смущается человек, не привыкший или слишком гордый для того, чтобы просить другого об одолжении. Справившись с собой, он тем же тихим шёпотом заявил:
- Был бы очень тебе благодарен.
Подоспевший придворный удивлённо смотрел на принцессу. Он находил её «королевские» манеры одновременно впечатляющими и немного забавными, но, в то же время, тщетно пытался найти уместный способ избавить себя от лишних проблем.
В поиске поддержки он взглянул на невозмутимого Бэрримора, потом снова посмотрел на застывшую в не терпящей возражений позе принцессу.
- Правда, не стоит, со мной ведь ничего не случится, - проговорил с истинно аристократическим достоинством Оливер. - Я в полном порядке.
Сопровождающий, тем временем, совсем растерялся – эскорт принцессы явно не входил в его текущие полномочия. Он мысленно прикидывал, насколько разумной будет попытка вежливо отговорить Сабеллу от этого предприятия.
- Белла! – услышала девочка издалека оклик отца. Роберт, как видно, завершивший свои дела, остановился возле кареты и явно намеревался возвращаться во дворец вместе с дочерью. Сабелла видела, как он кивком указал ей на терпеливо ожидавший рядом с ним экипаж.
-
Уруру, какое все-таки удовольствие играть эту маленькую прелесть)
|
Юрген.
Фигура лекаря плывёт и двоится перед глазами. Старик отчаянно размахивает руками, пытаясь хоть как-то взять ситуацию под контроль и без лишних слов подать сигнал стражникам. Он выпускает тебя из поля зрения, стоя боком и, кажется, вообще позабыв о твоём существовании. Это он зря. Срываешься отчаянно с места, борясь с заплетающимися конечностями и тошнотой. В считанные секунды сокращаешь расстояние до вытянутой руки.
Старик в последнюю секунду замечает опасность боковым зрением, вскидывает в тщетной попытке защититься руки к лицу. Конечно же, подобный беспомощный жест ему совершенно не помогает. Черенок ложки с размаху входит в мягкое горло, пробивая кожу и прорезая артерию. Тебе в лицо брызжет кровь, боль в глазах доктора смешивается со страхом и постепенно вытесняющей остальное пустотой. Он отшатывается к стене, зажимая исходящую кровавыми брызгами рану руками. Ещё не до конца понимая, что он уже мёртв. Сползает на пол по стене, впившись в тебя не понимающими ничего толком глазами.
Замечаешь, что оба стражника тоже приходят в движение. Сил уже нет – падаешь на пол, тебе всё равно. Откуда-то издалека чувствуешь их увесистые пинки по почкам и рёбрам. Они что-то кричат, матерятся. Вот только язык – не один из диалектов общепринятого на землях Альянса. Их язык тебе тоже приходилось слышать не раз, в прошлом, в схожих с этими выражениях. Что-то подобное кричали тебе на полях сражений солдаты. Имперцы, положившие немало твоих хороших товарищей.
Каталина.
Замираешь, глядя на Дункана. Он смотрит на тебя – хоть и может, не атакует. Кажется, ошарашен тем, что только что сделал. Удивлён, даже немного напуган. Он то и дело посматривает на осевший на пол трупик Эйты, на унизывающие лезвие его оружия алые капли.
Рыцарь медлит – медлишь и ты. Крик Астории, достигнув самой высокой ноты, вдруг замолкает. Совсем близкий топот стражников обрывается позади.
Бросаешь через плечо быстрый взгляд – видишь трёх воинов с мечами. У тебя одной, без нормального оружия – никаких шансов. Они пытаются оценить диспозицию, ожидая команды со стороны командира. Снова смотришь на Дункана – тот теперь ближе. Резко бьёт тебя кулаком в тяжёлой перчатке. Метит в висок. Голова взрывается болью – теряя сознание, оседаешь на пол.
Энзо.
Удаётся отделить стражников друг от друга хитрым манёвром. Пока второй топчется позади, думая, как бы разобраться с внезапным препятствием в виде кровати, вихрем налетаешь на первого. Без особых усилий отклоняешь в сторону его первый удар – солдат может быть и неплох, но в схватке один на один не способен справиться с рыцарем в полном боевом облачении.
Вскрываешь горло бедняги кровавым росчерком и отскакиваешь назад. Не глядя на результат собственной деятельности, отправляешь кинжал в короткий полёт. И без того израненный предводитель ловит твой подарок лопаткой – и, охнув, окончательно оседает на пол. Кажется, теперь передумал звать помощь.
Налетает, переступив через тело товарища, последний из имперских солдат – готовишься парировать играючи очередную атаку, но внезапный удар снизу-вверх, почти без замаха, застигает врасплох. Глаза оппонента победно сверкают – солдатик, на удивление удачно вогнавший лезвие точно в плечевое сочленение рыцарского доспеха, чувствует близящуюся победу.
Как бы не так. Не взирая на боль, перекидываешь меч в здоровую руку. Бьёшь, извернувшись, эфесом меча его в подбородок. И, заставив отступить, пронзаешь насквозь.
Тяжело дыша и истекая кровью опускаешь на кровать. Достал всё же, ублюдок. Крайне не вовремя.
Флинт.
Макс не встаёт. Хоть и дышит по-прежнему, но совершенно не реагирует. Кажется – умер. Забираешь топорик, обагрённый кровью несчастной собаки. Сложно представить, что весь этот кошмар происходит на самом деле в реальности.
Рвёт на части обжигающий ветер. В поисках знакомых лиц крадёшься по подворотне в сторону основного замкового дрова. Разбушевавшаяся в считанные минуты белая дымка вокруг значительно снижает обзор и затрудняет передвижение. Выглядываешь из-за угла – видишь тёмные силуэты снующих по двору стражников. Различаешь недалеко от себя ещё одного лежащего на снегу человека – судя по одежде, вашего коробейника. Двое охранников подходят к нему, поднимают за руки и начинают куда-то утаскивать.
Ещё двое – направляются, кажется, прямо к тебе.
Отшатываешься, отступаешь. Вновь скрываешься в подворотне, но они приближаются. Стараясь не дышать вжимаешься что есть сил в неприметную нишу, образуемую изломом стены основного сооружения замка.
Два стражника – здоровые мужики, проходят мимо, не заметив твою фигурку. Видят место стремительного побоища – переговариваются между собой на высоких тонах. Язык, на котором они говорят, тебе не знаком.
Словно во сне наблюдаешь, как они, переругиваясь, поднимают под руки Макса. Начинают тащить его назад, мимо твоего укрытия, оставляя глубокую борозду на свежем снегу. Тяжёлое дыхание солдат удаляется – они уносят живого ещё Пуатье, совсем позабыв, кажется, о мёртвом товарище.
3
Начинается вьюга. Небо, уже и без того давно затянутое свинцовыми тучами, быстро темнеет. На землю опускается преждевременный полумрак, укутывающий глубокими тенями подворотни и ниши одинокого замка. Снег, прежде медлительно планировавший вниз крупными хлопьями, снова мчится с бешеной скоростью в вихре из сотен жалящих лицо мелких снежинок.
Возвращается всё то, от чего вы в панике бежали вечером накануне.
По двору замка снуют туда-обратно вооружённые люди. Некоторые тащат куда-то неподвижные, безжизненные с виду, тела. Другие, кутаясь в меха и накидки, поднимаются на гребень стены и вглядываются в даль до рези в глазах. Солдаты тихо переговариваются на незнакомом, чуждом, наречии. Что-то привлекает их внимание там, в снежной мгле за стеной. Что-то внушает беспокойство, плохо скрываемую тревогу. Что-то заставляет обеспокоенно переглядываться.
И это что-то определённо становится ближе.
В какой-то момент на стену поднимается сам Преподобный. Старик, кажется, вовсе не чувствует лютого холода. Его внушительную фигуру не трогает дрожь от порывов пронизывающего до костей зимнего ветра. Резким взмахом ладони он приказывает солдатам заткнуться. Вглядывается пристально во что-то там, внизу, на земле, среди беснующейся белесой мглы. Единственный уцелевший глаз жреца в красном хищно сверкает – тонкие губы старика трогает недобрая полуулыбка. Солдаты молчат – никогда ещё Преподобный не казался им настолько незнакомым и жутким.
Небольшие группки солдат гарнизона продолжают торопливо сновать по внутреннему двору, словно ищут кого-то. В окнах старой часовни Единого разгораются огоньки. Приглушённый звон одинокого колокола с трудом пробивается сквозь природную вакханалию безумной стихии. Преподобный резко отворачивается и начинает быстрым шагом бесстрашно спускаться по обледеневшим ступеням. Он направляется прямиком в церковь.
Флинт.
Мимо тебя и по внутреннему двору то и дело сновали вооружённые люди. Лишь благодаря не на шутку разошедшейся вьюге и, отчасти, везению, тебе удавалось оставаться незамеченным достаточно долго. Ты не только скрывался от взора бдительных стражников, но и мог частично отслеживать их перемещения.
К примеру, ты видел, как Макса и предположительно Дрега унесли в сторону старой часовни. Как окна часовни осветились изнутри недобрым огнём. Как арбалетчики снесли со стены ещё одного бесчувственного человека. Солдаты всё носили и носили тела мимо ставшей твоим временным прибежищем подворотни, а ты понимал, что, по всей видимости, перемещают они твоих друзей и знакомых.
Вскоре вьюга усиливается настолько, что ты не видишь ничего и на пару метров вперёд, по большей части пробираясь вслепую вдоль стен. Как ни стараешься, не можешь найти никого – окна расположены либо недосягаемо высоко, либо не прячут за собой знакомых и дружелюбно настроенных лиц. Ты совсем один в замке, полном врагов. Ты замёрз настолько, что давно уже не чувствуешь пальцев.
Вокруг становится немного спокойнее – если это слово вообще применимо к неистовой вакханалии из ветра и снега. Тёмные фигуры стражников уже давненько не возникают на горизонте. Слева от тебя – молчаливая громада главного замка, справа – казарма. А далеко впереди, по ту сторону открытого пространства двора, путеводными маяками горят окна часовни Единого.
Энзо.
О тебе, кажется, все просто забыли. Остаёшься наедине с тремя трупами в пустынной казарме. Не без труда перемещаешься с прикроватным табуретом в коридор и кое-как подпираешь им дверь. Никто не ломится, не пытается найти пропавших солдат. Замок словно весь вымер, только беснуется за окнами вьюга. Смотришь в окно, которое выходит на внутренний двор. В белой мгле видишь только несколько горящих огней. Окна часовни.
Тишина, прерываемая лишь воем ветра. Спокойствие и, несмотря на наличие трупов, даже уют. Вот только дикая боль мешает им наслаждаться. Хочется закричать.
Лишь около получаса спустя слышишь в коридоре приглушённый скрежет. Кажется, кто-то попытался открыть дверь казармы, но безуспешно. На смену скрежету приходит требовательный отрывистый стук.
Остальные.
Сознание возвращается с неохотой. Раскалывается голова, словно после продолжительной пьянки. К горлу подкатывает горький ком тошноты. Всё тело онемело, ломает конечности.
Пытаетесь открыть слезящиеся глаза – щуритесь от в общем-то тусклого, но ослепительно яркого для вас с непривычки, света жаровни. Ломит суставы и кости. Запоздало приходит осознание того факта, что тело находится в данный момент в достаточно неестественной позе.
Рывок, продиктованный рефлексом и паникой, грубо прерывают тугие верёвки. Они перетягивают крест-накрест грудь, они обвивают талию, щиколотки и запястья. Руки связаны в неудобном положении за спиной, замком огибая какую-то грубую и шероховатую доску. Не вырваться, не пошевелиться.
Наверняка что-то подмешали в еду. Обезвредили. Загнали в безвыходную ловушку.
Суливший спасение замок оказался на проверку безвыходной западнёй. И кто знает, быть может лучшая участь была уготована тем из вас, кого чумные волки сожрали заживо.
Разлепляете всё глаза. Озираетесь. Взгляд цепляется за фигуры таких же людей – знакомые люди, знакомые лица. Другие из вашей группы – тоже пленённые. Привязаны верёвками к вертикальным деревянный столбам. Те раскиданы на первый взгляд хаотично, разве что в непосредственной близости от стен просторного круглого зала, но, на проверку, образуют практически правильную окружность. В центре этой окружности, и, по совместительству, зала, расставлены треугольником три внушительные жаровни – их пламя весело пляшет, небезопасно взвиваясь ввысь, к деревянным перекрытиям крыши.
Преподобный расхаживает из стороны в сторону между жаровнями. Вздымающееся к потолку сильное пламя не беспокоит его – кажется, он вовсе не чувствует достающего даже до вас адского жара. Жрец выглядит задумчивым и крайне сосредоточенным – один его глаз полностью закрывает белоснежная окровавленная повязка, из-за чего он странным образом походит на бравого пиратского капитана. Зато второй хищно сверкает в багровом полумраке часовни, недобро обгладывая ваши лица – неторопливо, одно за другим. Становится совсем не по тебе, когда именно на тебе останавливается пронзительный взор Преподобного. В нём нет сочувствия, жалости. От человека с такими глазами просто бессмысленно ждать понимания или помощи. Лишь ярость, ненависть и слепой фанатизм – Преподобный преобразился, в этом человеке не так много осталось от того невозмутимого старика, который не так давно встретил вас на пороге этого замка.
– Значит проснулись, – его властный голос гулким эхом разносится по всему залу.
Кажется, он обращается ко всем сразу и одновременно к каждому в частности. Бессмысленно притворяться – он уже знает.
– В таком случае, приступаем.
-
Ох, я дочитала, наконец, все это. Офигеть, гигантская работа, такого стоило подождать! Теперь переварить бы еще... А Преподобный скотина!!!!
-
Заслуженный "+", за огромную работу.
-
Прочитал сейчас пару страниц, после того как открыл приваты и могу сказать что это мощно! Жесть какая крутая игра - одна из лучших в которых мне довелось участвовать. Спасибо тебе!
|
Предложение, на успех которого я, признаться, в некоторой степени даже рассчитывал, просто повисло в воздухе. Не то чтобы я всерьёз полагал, что они незамедлительно согласятся, но такого всеобъемлющего игнора как-то не ожидал.
Чтож, мне стало окончательно понятно настроение окружающих – все как один всерьёз настроены торчать здесь всю ночь и совершенно бесполезно вклиниваться в это безумие со своими идеями.
Ещё раз осматриваюсь, пока все остальные готовятся к фотографии. Зеркало привлекает, приковывает взгляд и затягивает в мутные глубины своего тёмного мира. Размышляю о словах Юли, любуясь бликами света нескольких фонарей на пыльной поверхности.
Вот так оно и бывает. Квартиру в областном центре искать, а потом учёба, а потом родителей навестить – дел не оберёшься, столько всего. Кто-то цепляется за возможности, а кто-то без малейших сомнений упускает их и находит потом себе оправдания. И дело здесь даже не в самой Юле – я знаю многих людей, которые так поступают и которые мыслят схожим с ней образом. Ведь казалось бы, что может быть проще – выкроить недельку, сорваться с места и отменно провести время в другом городе? Я ещё могу понять ситуацию, если проблемой становится тяжёлое материальное положение. Но когда отсутствует просто желание… Это другое, психологическое. Это так легко не решается.
Я ничего не ответил, подумав о том, насколько сильно отличается мировоззрение моих университетских друзей. Когда я внезапно предложил подруге сгонять этой осенью в Барселону, она сразу же загорелась идеей и, почти не раздумывая, согласилась. Несмотря на неминуемые сложности с визой, деньгами и оформлением документов.
Именно сейчас, впервые за прошедшие две недели, посреди этого старого дома, я почувствовал себя чужим в этой компании хороших знакомых и, как следствие, одиноким.
Хочется снова перекурить, но усилием воли сдерживаю порыв – с последней сигареты прошло даже меньше, чем полчаса.
На кой хер я вообще ввязался в это сомнительное предприятие? Ради Марины? Смотрю на неё – не замечает меня, пытается руководить задуманной фотографией. Очередная случайная встреча, да ещё и при каких-то совершенно идиотских, неправильных, обстоятельствах. Неужели я действительно готов сидеть всю ночь в этом доме, вместо того чтобы, на совсем крайний случай, как следует отоспаться?
В правильном ответе на этот вопрос я уже совсем не уверен. Подхожу к остальным, с хмурым видом становлюсь где-то сзади. Так, чтобы в принципе попасть в кадр, но даже не пытаюсь особо позировать. Скрестив руки на груди, слегка улыбаюсь.
|
Уна.Заваливаешься вперёд, в попытке отлечь внимание жреца от атаки. Выбрасываешь резко руку с ножом, метя прямо в висок неприятно улыбающемуся тебе старику. Тот, в свою очередь, оказывается на удивление быстр – отклоняется назад с исказившимся от гнева лицом. Кажется, он начал двигаться даже немногим ранее, чем в твой затуманенный мозг впервые пришла мысль о неожиданном нападении. И всё-таки Преподобный не успевает.
Вместо намеченной цели лезвие кинжала по рукоять входит в левую глазницу жреца, заставляя того коротко вскрикнуть и отшатнуться. Рукоять выскальзывает из твоих ослабевших пальцев – Преподобный с ужасной раной и кинжалом, намертво засевшим прямо в глазнице, ошеломлённо отступает назад. Понимаешь с удовлетворением, что тебе определённо удалость добраться до мозга.
Фигура в красной мантии плывёт и смазывается, к горлу подкатывает незваная тошнота. Ты начинаешь медленно сползать на пол по стене, из последних сил цепляясь за ускользающее сознание.
Тебе удаётся продержаться достаточно долго, чтобы увидеть, как в ярости выпрямляется в полный рост Преподобный. Как отлетает в сторону бесцеремонно вырванный из раны кинжал, как с громким бряцаньем катится по половым плитам. Изуродованное лицо Преподобного, искажённое безумной яростью и залитое кровью, кажется особенно жутким сквозь заслонивший всё остальное туман.
– Истеричная сука, – рычит он, устремляясь к тебе. – Как ты не понимаешь, безмозглая идиотка… Урфар защищает меня! Его пламя озаряет мой путь!
Преподобный с размаху бьёт тебя по щеке. Боли почти чувствуешь – лишь отдалённый гул в голове. Старик хватает тебя за горло – его холодные пальцы с неистовой силой рывком поднимают тебя на ноги. Темнеет в глазах. Понимаешь, что уже не можешь даже пошевелиться.
Он приближается к твоему лицу почти что вплотную. В алом мареве удушья пляшет перед глазами обрамлённая кровью зияющая дыра.
– Ты не способна убить меня! Никто не способен! Скоро ты всё поймёшь… – пальцы Преподобного теперь обжигают.
Сознание ты теряешь почти с облегчением. Санни. Смотришь на оленя. Привлекаешь к нему внимание арбалетчиков. Те поглядывают на странного зверя с тревогой, начиная быстро переговариваться между собой на чужом языке. Даже тот, черноволосый, больше не улыбается. Едва ли они полностью поняли, что ты пыталась до них донести, но, так или иначе, тебе скорее всего удалось передать предупреждение об опасности. Да и вид мерно шагающего к замку величественного животного почему-то внушает смутную тревогу сам по себе.
Видишь, как Дрег машет рукой в ответ. Как неуклюже переваливаясь пересекает внутренний двор, направляясь к казарме. Делает ещё десяток шагов, спотыкается и падает лицом в снег. Так и остаётся лежать, не подавая признаков жизни.
Один из солдат вскидывает арбалет и, примериваясь, прицеливается в оленя. Другой хлопает того по плечу и что-то говорит. Оба смеются. Черноволосый смотрит сперва на упавшего Дрега, потом на тебя. Со смесью интереса и жалости.
Ты понимаешь, что олень приближается. Нужно предпринять что-то, нужно просто бежать. Но нет сил даже сделать два шага. Лицо солдата плывёт и двоится, всё тело пропитывает свинцовая тяжесть. Вместе с отсутствием хоть каких-то сил для сопротивления приходит апатия. Заваливаешься на черноволосого арбалетчика, чувствуя, как он подхватывает тебя под руки. Проваливаешься куда-то ещё… Дрег. Видишь, как Санни показывает куда-то за стену. Что-то втолковывает окружившим её солдатам. Те смотрят в сторону леса с большим интересом – один из них даже снимает с плеча арбалет и во что-то прицеливается.
Отворачиваешься, направляясь к казарме сквозь монотонный гул в голове. Шаг, ещё шаг, преодолевая себя. Словно ты идёшь не по замку, а снова в бесконечном исходе на снежной равнине. Словно не было событий последний часов.
Смотришь в землю, под ноги, но даже так чувствуешь – ветер усиливается. Крупными хлопьями кружит вокруг снег. Понимаешь, что опять началось. Надвигается вьюга.
Картинка реальности смазывается, отступает на второй план. Снова видишь сияющее сапфирами пламя в глазах чудовищного оленя. Ты бросаешься к Шварксу, но он ревёт на тебя – и в рёве этом чувствуется морозное дыхание крайнего севера. Ты падаешь, отброшенный безграничным и всеобъемлющим ужасом.
И понимаешь, что лежишь на земле. Уткнувшись лицом в неприятно холодный сугроб. Понимаешь, но не находишь в себе сил хотя немного пошевелиться.
Медленно, но неумолимо уплывает сознание. Энзо. Лезвие кинжала с влажным хлюпаньем входит в живот имперца, дубинка которого без вреда для тебя проносится мимо. Быстрее, чем он успевает опомниться, ты вновь вгоняешь окровавленную сталь в его тело. Мужчина, охнув от неожиданности и держась за живот, отступает назад. Его скрюченный палец указывает на тебя, и командир, с плохо скрываемым страхом, хрипит на превосходном имперском:
– Прикончите его, парни!
Лишь затем замечает, что его собственный меч из ножен уже перекочевал в твою руку. Ты стоишь, уверенный в своих силах и очень даже вооружённый – а «парни», немного замешкавшись, не спешат нападать.
Они неторопливо расходятся и начинают приближаться к тебе, выставив перед собой обнажённые и готовые к бою клинки. Видишь, как за их спинами усач, отмечая свой путь алой россыпью крови, вдоль стены пробирается к выходу.
За окном казармы появляется силуэт Дрега – коробейник бредёт с отсутствующим видом ко входу, но вдруг спотыкается и падает лицом прямо в сугроб. Так и лежит дальше, не подавая признаков жизни.
Санни на гребне стены показывает куда-то в сторону леса и что-то кричит, а мгновением позже, пошатнувшись, повисает на руках у одного из окружавших её арбалетчиков.
Снаружи быстро темнеет. Снегопад вновь усиливается.
С первых же секунд ты понимаешь, что стражники Дункана не так уж плохи. Им определённо не достаёт смелости и твоего опыта, но это несомненно солдаты, принимавшие участие в настоящих сражениях миновавшей войны. Истекающий кровью усач касается окровавленной ладонью ручки двери, а первый из стражников атакует тебя стремительным выпадом. Ты играючи парируешь этот удар лишь для того, чтобы едва успеть переключиться на атаку следующего оппонента. Помещение казармы не оставляет достаточно много пространства для настоящих манёвров, а противники наступают умело, грамотно используя имеющееся преимущество в численности. Ты едва успеваешь переключаться между ударами – быстро понимаешь, что в таком диком темпе эта пляска долго продолжаться не может. И тут же чувствуешь, как неудачно отбитый меч оставляет глубокий порез на брови. Кровь бежит по лицу горячим ручьём, заливая глаз и отвлекая внимание – отвлекая настолько, что на твоей шее появляется ещё один глубокий порез, едва не вскрывший артерию.
Модификаторы:
– лёгкое ранение (-10 к боевым броскам);
– численное превосходство (модификатор противника: +5, пока сохраняется превосходство).
Броски:
– д100 + ловкость на атаку одного из противников;
– д100 + сила на атаку одного из противников;
– д100 + ловкость на парирование\уворот;
– д100 + сила на выживание;
Особое условие сцены:
– возможность атаковать обоих противников за один ход (опциональный модификатор «-10» к каждом из 4х бросков на атаку). Флинт, Максимиллиан. Первое облегчение Флинта быстро проходит – его спаситель, обычно грозный и несгибаемый Макс, на этот раз выглядит полностью обессилевшим. Вместо того, чтобы успокоить парня, обнажить оружие и встать на его защиту, мужчина просто падает на колено, проваливаясь в глубокий сугроб.
Пуатье даже не смотрит на Флинта и, кажется, полностью игнорирует присутствие рядом вооружённого человека. С опущенной головой он замирает в позе поверженного, вперив пустой и лишённый всякой осмысленности взгляд в снежный узор под ногами. Смутившийся было внезапным появлением подкрепления стражник нехорошо ухмыляется – и делает первый шаг навстречу Флинту и Максу.
Лезвие обагрённого кровью Шваркса топора мрачно сверкает в сгустившемся полумраке. Вокруг быстро темнеет, усиливаются далёкие завывания ветра. Крупные хлопья снега кружась опускаются на землю, изящно огибая молчаливую громаду не слишком гостеприимного замка.
В голове Флинта снова мелькает мысль о том, что нужно бежать. Что если этот страшный человек настолько хладнокровно расправился с невинной собакой, то едва ли ему будет стоить большого труда прикончить Пуатье или даже его самого, Воронёнка.
Обращённые к Максу слова не оказывают на мужчину совершенно никакого воздействия. Тот словно напрочь выпал из реальности и отчаянно балансирует на грани того, чтобы лишиться сознания.
А долговязый стражник совсем уже близко. Осторожно предпринимает попытку обойти Пуатье и приблизиться к Флинту, когда тот внезапно стряхивает с себя затянувшееся оцепенение. В едином рывке Макс резко выпрямляется в полный рост и подаётся вперёд, в один шаг сокращая разделявшее его и противника расстояние. С силой, хоть и почти без замаха, вгоняет кинжал стражнику в горло. Тот, опешивший и ошеломлённый, выпускает из рук топор. Глядя на Пуатье со смесью ужаса и укора, медленно заваливается назад, хрипя и зажимая ладонями вскрытое горло. Несколько секунд извивается на снегу – горячая кровь исходя паром разливается по свежему снегу ярко-алым пятном.
Словно истратив на этот рывок последние силы, Макс снова оседает на землю. Его взгляд лишается двигательной искорки жизни, стремительно стекленеет. Веки Пуатье закрываются, и он окончательно теряет сознание.
Флинт остаётся стоять в одиночестве среди двух распростёртых на снегу тел. При дыхание изо рта паренька вырываются облачка горячего пара. Снег с медлительной величественностью продолжает неторопливо планировать вниз.
Флинт: доступна возможность выбора долговременного плана действий персонажа на временной скип протяжённостью около часа. Юрген, Ашиль, Адрианна. Ашиль предпринимает ещё одну попытку прибегнуть к своему навыку красноречивой словесности, однако язык уже кажется чрезмерно раздутым и заплетается. Доктор, почти не обращая внимания на его просьбу продолжает суетиться около стеллажа с разноцветными склянками – он что-то неразборчиво бубнит себе под нос, расхаживает из стороны в сторону, то и дело почёсывая задумчиво подбородок.
– Да-да, конечно… Одну минуточку… Мне кажется вашей спутнице необходима срочная помощь, – чуть громче произносит уже эскулап и вежливо указывает гостям на одну из пустующих кушеток. – Вы лучше присаживайтесь, в ногах правды нет.
Ашилю, тем временем, становится совсем уж нехорошо. К горлу подкатывает тошнота, слабость нарастает так быстро, что ноги в буквальном смысле начинают подкашиваться. Предложение доктора присесть на кушетку приходится как нельзя кстати… Вот только мозг, пробиваясь сквозь марево и туман, пытается что-то услужливо донести, тихо позванивая в колокольчик тревоги.
Юрген, преодолевая тошноту и озноб, внимательно следит за действиями лекаря в белой рясе. Несмотря на общую слабость и заторможенность мышления, до старика всё-таки добирается смутное осознание – либо доктор понятия не имеет, какие лекарства имеются у него на полках, либо тот непростительно затягивает достаточно тривиальный в общем-то выбор.
Резкий скрип петель заставляет повернуть голову. В дверях лазарета появляются двое стражников в полном обмундировании – в кольчугах, шлемах, с мечами наголо. Морщинистое лицо местного доктора искажает испуг. Размахивая руками он кидается к воинам, оказываясь в опасной близости от неподвижного Юргена.
– Нет-нет! Вы пришли слишком рано…
Немая сцена растягивается на добрую пару секунд. Стражники переводят взгляд с Юргена на Ашиля, а потом – обратно на доктора. Эскулап отчаянно мотает из стороны в сторону головой. Юрген чувствует, что вот-вот потеряет сознание. Ноги Ашиля подкашиваются и тот бесчувственно оседает на пол.
Юрген: опционально «Последний рывок» – возможность произвести одно активное действие с дополнительным модификатором «-20» до потери сознания.
-
-
-
Скучал я по 'Вьюге' всё-таки.
|
Сильвия запоздало заметила, что шею Эрика перехватывает металлический браслет, надетый на него на манер рабского ошейника. На браслете невозмутимо мерцал с определённой периодичностью алый диод, внушавший психологу какое-то смутное беспокойство.
– Похоже, мистер Фрайзер, маленькая революция, в которую вы на свою беду случайно ввязались, полностью провалилась, – бритый небрежно соскочил со стола и приблизился к капитану, который, казалось, плохо понимал что вообще происходит. – Имперские солдаты выманили из нор и перебили большую часть так называемого сопротивления, Регина Барреа или мертва, или находится при смерти, а вы – полностью в моих руках в полном соответствии с распоряжением императора.
Мужчина обошёл по кругу стул Эрика и медленно приблизился к Сильвии. По закрывавшему его глаз полупрозрачному визору быстро бежали, сменяя друг друга, массивы текстовой информации.
– Надеюсь с вами хорошо обращались, мисс Эллемеет, – с ухмылкой проговорил он, приблизившись к ней почти что вплотную.
Он оказался выше Сильвии на целую голову.
– Впрочем, как это невежливо с моей стороны, – облачённые в эластичные перчатки бронекостюма пальцы мужчины коснулись подбородка Сильвии. Он заставлял её задрать голову и посмотреть ему прямо в глаза.
– Позвольте представиться, меня зовут Феликс, – имперец отстранился от Сильвии и вновь переключил своё внимание на пленённого капитана.
– Что тебе нужно? – хрипло проговорил Эрик, буравя оппонента исподлобья недобрым взглядом. – Куда вы дели Дженну? Где остальные?
– Вы не в том положении, чтобы задавать так много вопросов, мистер Фрайзер. Всё, что вам нужно знать – это то, что я и мои люди здесь по особому поручению императора, которое заключается в обеспечении вашей безопасности и удержания вас до тех пор, пока проблема с «Ренессансом» не будет так или иначе…
Феликс вдруг оборвался на полуслове.
– Проклятье, – коротко выдохнул он и, рванувшись в сторону, обрушил кулак на поверхность стола. Усиленный экзоскелетом костюма удар разломил рабочее место Марка на две почти равные части, обрушив на пол уцелевшие каким-то чудом до этого мониторы.
Фрайзер поморщился. Воспользовавшись заминкой, он посмотрел на Сильвию и, понимая абсолютную безвыходность ситуации, снова опустил голову.
– Надень на неё ошейник, ¬– приказал Феликс стоявшему около места Адама солдату в экзоскелете. – Похоже, леди и джентльмены, что ваш глубокоуважаемый друг мистер Полинг предпочёл пренебречь безопасностью всего экипажа и привёл в действие тяжёлые дезинтеграторы «Ренессанса». Вам следовало бы получше выбирать себе помощников, мистер Фрайзер.
Мужчина медленно покачал головой, в то время как его подчинённый решительно приблизился к Сильвии с намерением выполнить полученное распоряжение. В руках он держал раскрытый ошейник, идентичный тому, который обхватывал горло Эрика Фрайзера.
– У меня приказ устранить вас в случае малейшей угрозы со стороны линкора. Однако, на ваше счастье, я никогда не отличался особой преданностью. И, признаться, мне осточертела эта проклятая планета – вот уже больше пяти лет отсюда совершенно невозможно убраться. Вы и ваш корабль поможете мне и парочке моих людей убраться отсюда подальше. После чего мы с вами просто разойдёмся в разные стороны, как цивилизованные люди в цивилизованном мире.
-
Неожиданности продолжаются!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Люблю драматизм. Отлично.
|
|
Перекатывающаяся и перетекающая туша твари продолжает тебя куда-то нести. Вокруг мелькает смерч из глаз, щупалец и волн живой плоти. Вгоняешь в податливое тело меч снова и снова, иногда умудряясь дотянуться до разбросанных хаотично омерзительных глаз.
Вскрывая очередной, испытываешь особенное, злое, удовлетворение.
Твой путь отмечает кровавая просека – сложно оценить, насколько серьёзный ущерб ты наносишь древнему богу, но, так или иначе, встречу с тобой он определённо запомнит.
Постепенно понимаешь, что чудовище протаскивает тебя в конкретном направлении. Всё ближе и ближе к центру своего безразмерного тела, к окружённой цепочкой глаз вершине, в середине которой на манер жерла вулкана зияет дыра.
Изгибается туша – и вот уже не вулкан, но впадина, со склонов которой на тебя таращатся с безграничной ненавистью сужающиеся к низу концентрические кольца из широко распахнутых органов зрения.
А в самом низу, в центре – бездной темнеет округлый провал пасти, обрамлённый смертоносной бахромой изогнутых лезвий-зубов.
Начинаешь соскальзывать вниз и, как не пытаешься встать на ноги, снова и снова сбрасывают тебя невидимые волны под шкурой чудовища.
Вгоняешь меч в тело – продолжаешь соскальзывать, но оставляя на плоти глубокий изогнутый шрам.
Неумолимо приближаешься к бездне – кракен таращится на тебя со всех сторон, сводя с ума и пробирая до дрожи. Неуверенные молнии Зевса продолжают бить в доисторическое чудовище, но чувствуешь – небо проигрывает схватку с океаном и кровавым безумием.
Секунда – и схлопываются багровые тучи, затягивая собою последние незначительные просветы. Если это действительно всё, на что способен Создатель, то ему и его сородичам и правда стоит бежать в ужасе от этого существа.
Остаёшься один, в багровом сумраке, соскальзывающий навстречу неминуемой смерти.
Лишённый даже поддержки грозы.
Шёпот в голове теперь едва не ломает барабанные перепонки – многоголосый и шелестящий, он перекрывает любые посторонние звуки, безжалостно разрывая твоё сознание на куски.
Понимаешь – он уже знает всё. Знает кто ты такой, что из себя представляют создатели, и на что они на самом деле способны. Он знает всё то, что было известно тебе. Он знает куда больше, чем ты когда-либо будешь.
Чувствуешь, что Зевс покинул тебя. Преждевременно приговорив, начал тактическое отступление. Кровь, безысходность и сотни укоряющих глаз…
Прерывает одинокая молния.
Пробив сплошной покров карминовых туч, она устремляется прямо в центр засасывающего тебя зыбучего кратера. Но бьёт не в оскаленные зубы чудовища – бьёт прямо в твой меч, самовольно вынудивший тебя поднять его вверх.
Статика электричества пробегает по сверкающему клинку вплоть до эфеса, многократно усиливая его природное сапфировое сияние. Ты чувствуешь мощь, ощущаешь в своих руках силу первозданного шторма… И понимаешь, что едва ли сможешь её достаточно долго удерживать.
Из плоти вокруг выскальзывают тысячи мелких мясистых жгутиков - они обвивают твои щиколотки и запястья, осторожно пробираются по рельефной мускулатуре груди. Ты без труда можешь вырвать с мясом сразу десяток - но появляются сотни, ускоряя твоё неудержимое скольжение вниз.
|
Санни. Лицо загорелого стражника смазывается, странная слабость отнимает конечности и пронизывает каждую клеточку уставшего тела.
Тщетно пытаешься сфокусировать взгляд на лице собеседника, который, морщась, силится понять, что именно ты хочешь у него выяснить. Остальные арбалетчики весело переглядываются, подмигивая друг другу и пожимая плечами.
- Преподобный? – наконец переспрашивает он, странно коверкая прозвище жреца на общем языке стран Альянса.
В конце концов качает непонимающе головой и возвращается к другой части обронённой девушкой фразы.
- Присесть… - на этот раз расплывается в довольной и при этом достаточно милой улыбке.
Кивает гостеприимно на одну из ограничивающих этот участок стены замковых башенок, из бойницы которой струится мягкий обещающий уют свет.
Твой взгляд сам по себе скользит дальше, мимо арбалетчика, по заснеженным равнинам к далёкой линии туманного леса. От того, что ты замечаешь там, по спине начинают маршировать легионы мурашек.
Белоснежный олень с до ужаса знакомыми и различимыми даже на таком расстоянии сапфирами глаз, совершенно неподвижно взирает на замок.
Словно почувствовав на себе твой испуганный взгляд, он вдруг приходит в движение. С неторопливой и тревожащей грацией животное решительно направляется к главным воротам – размеренным и неторопливым шагом скользит вперёд, словно плывя над увеличивающимися от падающего снега с каждой минутой сугробами.
Он всё ещё достаточно далеко, однако при таком темпе может быть у стен замка уже в течении ближайшего часа.
Не без труда отводишь глаза – смотришь вниз, со стены, на внутренний дворик. Видишь часовню, около входа в которую почему-то не ждёт тебя по-прежнему Уна. Зато нащупываешь глазами кого-то другого – Дрега, остановившегося на крыльце замка.
Опционально: объединить нужные части поста в приват с Дрегом, если к нему будут какие-то обращения. Остальное – обычным приватом. Флинт. Рвёшься назад. Подхватив мотыгу и едва не поскальзываясь на вихляющей между сугробами узкой тропинке. Слышишь, как пыхтит позади долговязый. Дыхание натужное, хриплое, выдающее в стражнике заядлого курильщика, давно отвыкшего от такого рода погонь.
И всё-таки кажется, что он догоняет. Что громко дышит в затылок, что вот-вот схватит тебя за шиворот и рывком развернёт чужая рука.
Ты знаешь одно – нельзя позволить догнать себя этому стражнику. С его топором, лезвие которого алеет от крови несчастной дворняги. Думается вдруг, что наверняка очень сильно расстроится назвавшийся твоим отцом коробейник.
Не выдерживаешь – бросаешь всё-таки назад быстрый взгляд. Аккурат перед тем, как свернуть за угол и выйти на ведущую к внутреннему двору замка финишную прямую.
От души отлегает – медлительный стражник безнадёжно отстал, такими темпами он не настигнет тебя даже…
На полном ходу налетаешь на непоколебимую стену другого мужчины. Высокий, могучий, в чёрном с мехом плаще. Его лицо теряется где-то вверху, но ты, падая, уже и без его лица понимаешь – всё кончено.
У долговязого оказался сообщник, они окружают тебя – а ты, беспомощно лёжа на спине на снегу, теряешь драгоценное время.
Преследователь, кажется, тоже осознаёт свою безоговорочную победу – стражник с топором замедляет шаг, а после и вовсе нерешительно останавливается.
Вглядываешься в лицо его исполинских размеров сообщника… Не без изумления узнаёшь Пуатье.
Приват объединить с Максимиллианом. Максимиллиан. Прогулочным шагом заблудившегося гостя сворачиваешь в проход между зданиями на подозрительный шум. Бредёшь неторопливо вперёд, гадая, что же ожидает тебя за углом. Слышишь странные звуки и чей-то скулёж, хруст снега и сдавленное дыхание.
Подходишь к самому повороту, но, прежде чем успеваешь сделать ещё шаг, из-за угла вылетает на бешеной скорости маленькая фигурка.
Паренёк врезается в тебя на полном ходу, от неожиданности опрокидываясь на спину прямо в сугроб. Смотришь на мальчика сверху вниз – узнаёшь Флинта.
Живот слегка побаливает от встречи с его острым плечом. Подворотня перед глазами плывёт и двоится. Смутно догадываешься, что едва ли твоё состояние можно объяснить обычной усталостью.
По-прежнему слышишь чьи-то шаги. Вслед за Флинтом появляется один из замковых стражников. Продвигавшийся вперёд целеустремлённой рысцой, он, заприметив тебя, сразу же останавливается. В глазах долговязого охранника замка тебе видится смесь недовольства и удивления.
Стражник стоит от тебя на расстоянии в несколько метров. Флинт – примерно на одинаковом расстоянии от вас, чуть в стороне, на снегу.
Фокусируешь взгляд – что-то кажется тебе странным и угрожающим в фигуре мужчины. Сосредотачиваешься, обшариваешь враждебный силуэт в поиске потенциальной причины…
И вдруг осеняет. В правой руке долговязый стражник держит окровавленный топор дровосека.
Приват объединить с Флинтом. Дрег. У тебя свой мир. Мир, правильная дорога в котором тебе точно известна. Сворачиваешь налево, силясь бороться с головокружением и постоянно норовящим уплыть в сторону полом. Глаза смыкаются, появляется невесть откуда одышка.
Думается мрачно, что такими темпами ты можешь откинуться прямо здесь, в коридоре. Веки наливаются свинцовой тяжестью, дыхание постепенно замедляется, словно во сне.
Не без труда преодолев последний участок пути, выходишь вновь на уже знакомое замковое крыльцо. Отсюда открывается прямая дорога к приземистому силуэту казармы, где тебя ждёт наконец постель и камин. Не без труда смутно различаешь несколько фигурок на гребне стены. Четыре из них, кажется, принадлежат арбалетчикам Дункана, а вот хрупкий силуэт девушки среди них… Характерного вида меховая накидка однозначно намекает на твою недавнюю спутницу Санни.
Сквозь гул в ушах слышишь смех стражников на стене, один из них, кажется, зачем-то протягивает к лицу девушки руку. С трудом разбираешь и другие посторонние звуки – какой-то неясный подозрительный шорох доносится со стороны неприметного прохода между казармой и замком, который ведёт, скорее всего, прямо на задний двор. Ашиль, Адрианна, Юрген.Следуя отданному жестом приказу низенького врача, временно переквалифицировавшиеся в носильщиков стражники достаточно осторожно переносят Адрианну в соседнюю залу.
Старик в белой мантии, периодически задумчиво цокая, проходит за ними и внимательно наблюдает за тем, как они перекладывают бесчувственную девушку на кровать.
Он не спешит раньше времени отвечать на вопрос Юргена, неопределённо покачав головой и внимательно выслушав жалобы на слабость последнего. Юрген же, придумывая причину для себя остаться вместе с барыней в лазарете, вдруг осознаёт, что врать ему практически не приходится. Лёгкая усталость определённо переросла в нечто большее – силуэт доктора перед глазами плывёт и двоится, приходится вручную напоминать себе о необходимости дышать, щёки пылают, а во рту пересохло. Лекарь терпеливо выслушивает объяснения Ашиля и несколько раз пространно кивает. Очень кстати Дейверига настигает очередной приступ кашля, услышав который эскулап мрачно хмурится.
- Я вас, пожалуй, оставлю, - нерешительно произносит ожидающий в дверях кабинета Юстав.
- Конечно, - благосклонно кивает врач. – Вы больше здесь не нужны.
Невысокий сопровождающий исчезает, а вот оба стражника уходить не спешат. Нерешительно мнутся около бесчувственной Адрианны.
- Очень скверный кашель, - невесело отвечает врач Дейверигу. – Надеюсь вы непременно поделитесь со мной своим опытом позже, а пока…
Он указывает Юргену и Ашилю на ещё две койки около Адрианны.
- Располагайтесь, я сделаю всё возможное, чтобы поставить вас на ноги в кратчайшие сроки. Оправившись от затяжного приступа кашля, Ашиль внезапно осознаёт, что чувствует он себя действительно скверно. Гул в ушах едва ли не мешает разобрать слова собеседника, перед глазами всё плывёт и двоится. Чудовищно хочется спать – предложенная лекарем койка кажется крайне желанной. Низенький доктор наконец подходит к Адрианне вплотную. Несколько секунд он просто смотрит на спящую девушку, к чему-то прислушиваясь.
Та выглядит необычайно умиротворённой – спокойной, безмятежной, потусторонне красивой. Не истощённой, но просто спящей. Не на больничной койке, но в роскошной барской кровати.
Врач в белой рясе осторожно прощупывает пульс Адрианны и медленно ковыляет к стоящему у стены шкафы с микстурами.
- Действительно очень похоже на сильное истощение, - бубнит он под нос, задумчиво вороша разноцветные склянки на полке. Энзо. - Лучше с собой, - хмыкнув, бросает имперец. – У нас не так много людей, чтобы охранять вещи каждого персонально. Я могу поручиться за каждого человека сэра Дункана, вопрос лишь в том, насколько ты доверяешь своим… Сания успевает взобраться на стену и стоит теперь в окружении четырёх дежуривших там арбалетчиков. Один из них предпринимает попытку осторожно коснуться лица девушки, а на крыльце замка появляется Дрег. Тянешься за своим мешком, подбирая его. Выпускаешь на мгновение из поля зрения усача. - У нас сменился император, - отвечает он на вопрос, коротко хохотнув. Замечаешь боковым зрением, как сразу после приходит в движение. В руке имперца появляется сорванная с пояса небольшая дубинка – он явно хочет воспользоваться твоим кратковременным замешательством. Рука одного из стражников угрожающе ложится на эфес короткого меча. Второй тем временем сбрасывает оружие Энзо на одну из кроватей у самого входа. Бросок д100 на ловкость – скорость реакции.
Если перебиваешь значение стражника, то опционально доступна схватка по правилам вооружённого или безоружного боя. Отшатываешься. Бьёшься спиной о холодные камни, находя хотя бы в стене необходимую точку опоры. Преподобный нависает над тобой всё с той же лишённой эмоций полуулыбкой – одновременно и беспокоящей, и выводящей из себя.
Его пустые глаза цепко обгладывают твоё лицо, фиксируя, кажется, каждую складку и случайное сокращение мышц.
Пытаешься сфокусировать взгляд на интерьере вокруг – коридор действительно кажется новым. Готова поклясться, что не проходила здесь по пути на обед.
Как назло – никого вокруг. Ни Энзо, ни Каталины, ни даже замковых слуг. Хотя едва ли присутствие последних бы тебя сильно обрадовало, но даже они кажутся лучшей альтернативой, чем возможность остаться наедине с Преподобным.
- Я и не думал давить на вас, баронесса, - с сухой улыбкой произносит старик.
Его практически немигающий взгляд порождает невольную ассоциацию с какой-нибудь хищной рептилией.
Что-то неуловимо меняется в лице жреца – словно он сбрасывает наконец опостылевшую до крайности маску, визуально при этом совершенно не изменившись.
- Я делаю то, что необходимо. Только то, что велит мне Всевышний. Это ведь не простая зима, баронесса. Вы наверняка тоже ощущаете это. В глубине души вы тоже знаете единственный путь.
Чувствуешь, что вот-вот потеряешь сознание.
Опционально: атаковать Преподобного (д100 на силу (без оружия) или д100 на ловкость (ножом)\бежать (д100 на ловкость). Каталина, Эйты. Дункан окидывает собравшихся подозрительным взглядом, словно вынуждающим каждого признаться незамедлительно в заговоре.
- Вам не стоит бродить в этой части замка, - спокойно констатирует он, разглядывая Лин чуть дольше обычного.
Вежливо, но в то же время бесконечно настойчиво берёт Асторию под руку и, ещё раз стрельнув глазами на Лин, начинает уводить графиню дальше по коридору.
В тот же миг лучница практически бесшумно приходит в движение, а возмущённый голос маленькой девочки разрубает тишину, невольно предупреждая рыцаря о возможной опасности.
Каталина двигается достаточно быстро, но скорость, с которой реагирует казавшийся прежде довольно расслабленным Дункан, воистину впечатляет.
Рыцарь резко отталкивает в сторону графиню Уинтворт и оборачивается, инстинктивно перемещая правую руку к эфесу меча.
Астория, в последнюю очередь ожидавшая подобного предательского толчка, налетает на стену, а рыцарь ворот перехватывает левой рукой запястье подобравшейся практически вплотную Каталины.
Он пытливо заглядывает ей в лицо – настолько близко, что, кажется, девушка чувствует его обжигающее дыхание на щеке.
Налетевшая вихрем Эйты ненадолго завладевает внимание Дункана – рыцарь, прежде не ожидавший никакого подвоха со стороны девочки, отвлекается. Отвлекается, впрочем, лишь для того, чтобы перехватить руку с ножом и вывихнуть тоненькое запястье. Налетаешь на рыцаря, который схватил Каталину. Пытаешься воткнуть в него нож, но тот реагирует слишком быстро: секунда – и вот ты уже оказываешься без оружия в стороне. Твоё запястье пульсирует отчаянной болью, на глазах проступают горячие слёзы, а ножик, отлетев в сторону, заканчивает путь у ног графини, сползшей на пол по стене. Рыцарь ворот с нехорошей ухмылкой отступает на полшага назад. С металлическим свистом выскальзывает из ножен длинный клинок – витиеватый узор покрывает блестящее лезвие, выдавая благородство оружия.
- Как прикажете это понимать? – спокойно переспрашивает он тоном человека, который целиком и полностью контролирует ситуацию.
Опционально: атаковать Дункана по правилам ближнего или безоружного боя. Учесть модификатор (-10) из-за отсутствия подходящего для равной схватки оружия.
|
-
Ох, опять удивил)) Сочно, очень сочно!
|
Эйты, Каталина. - Я вовсе не плачу, - тихо отвечает Астория девочке.
Немного смущённо, но, в то же время, с проскользнувшим в голосе высокомерным достоинством, отличающим истинных аристократов в такие моменты.
Графиня задумчиво смотрит на Эйты, словно пытаясь сопоставить собственные размышления с известием о наличии в замке доброго пёсика. Приближение Каталины не позволяет ей хоть что-то ответить – девушка поднимает глаза и бросает на лучницу внимательный взгляд. В голосе Лин ей слышатся искренние участие и забота.
Астория молчит и колеблется – бледное, напоминающее восковую маску, лицо остаётся совершенно бесстрастным, но светлые и широко распахнутые глаза девушки способны о многом сообщить внимательному наблюдателю.
- Никто не уйдёт из этого замка, - тихо выдыхает она и замолкает, словно поразившись собственной смелости. – Они не дадут вам ни саней, ни еды, они не позволят никому уйти даже с пустыми руками.
Кажется, ещё чуть-чуть – и её тонкие пальцы вцепятся изо всех сил в запястье Каталины, но… Девушка вздрагивает от пронзительного скрипа петель – можно видеть, сколь отчаянно она пытается в рекордные сроки вернуть утраченное самообладание.
В проёме мелькают светлые волосы Дункана – рыцарь ворот невозмутимо выходит из обеденной залы и приближается к девушкам.
- Леди Уинтворт? – спрашивает он со своей обычной немного надменной улыбкой. – Вы так бледны, вам нехорошо? Я провожу вас в ваши покои.
Астория бросает на Лин последний крайней выразительный взгляд и, в одночасье поникнув, угрюмо кивает. В руках она по-прежнему сжимает подаренную коробейником безделушку. Санни. Поднимаешься вверх по скользким ступеням, преодолевая усталость и встречное сопротивление ветра. Арбалетчики, явно не ожидавшие от тебя такого решения, начинают переговариваться более оживлённо. Подбадривают друг друга и громко смеются.
Смутно разбираешь обрывки долетающих до тебя фраз. Слышишь их, но всё никак не можешь уяснить смысл. Методично бредёшь, сосредоточившись на достижении цели.
Глаза слипаются несмотря на лютый окружающий холод. Лестница кажется бесконечной.
На последнем пролёте тебя подхватывают чьи-то сильные руки – солдат в типичном для здешней стражи шлеме с наносником буквально затаскивает наверх. Черноволосый, загорелый, он кажется каким-то неуместным на фоне заснеженного пейзажа.
Он что-то говорит тебе и улыбается, демонстрируя на удивление ровные ряды белых зубов. Сквозь гул в голове смутно осознаёшь, что из его речи не понимаешь ни слова.
Ещё трое становятся вокруг тебя полукругом. Черноволосый медленно протягивает вперёд руку, осторожно, почти нежно, касаясь щеки.
- Не бойся, - произносит на ломаном теравийском.
Чувствуешь, что вот-вот потеряешь сознание. Максимиллиан. Хочется спать. Глаза слипаются, свинцовая усталость накатывает волнами на истощённое холодом и скитаниями тело. Бредёшь, с трудом вспоминая правильную дорогу в лабиринте одинаковых коридоров, выныриваешь из чрева замка обратно во внутренний двор.
Останавливаешься. Небо потемнело - несмотря на относительно раннее время кажется, что на замок уже надвигаются сумерки. Ненавистный снег планирует вниз крупными хлопьями, не иначе как ознаменовывая начало ещё одной вьюги.
Ветер щиплет лицо, свирепые порывы холода отрезвляют.
Замираешь на перепутье. Слева виднеется вытянутый приземистый силуэт казармы, обещающей усталому путнику ночлег и уют. Справа – мрачно возвышается над человеком небольшая часовня. Около неё, на крепостной стене – несколько фигурок, в которых без труда угадываешь арбалетчиков Дункана, и, среди них, кутающуюся в меха девушку. Кажется, Санни.
Приглушённый шум непонятного происхождение доносится со стороны неприметной, уходящей куда-то за замок и змеящейся между вспомогательными строениями, тропки. Флинт. Долговязый, паскудно ухмыляясь, замахивается на тебя топором. Топором, с которого стекает, прожигая раскалёнными каплями снег, кровь ни в чём не повинного Шваркса.
Скользишь в сторону не только всем телом, но и мысленно помогая воображением успеху манёвра. Лезвие беспомощно впивается в невозмутимый сугроб, а стражник, внутренне приготовившийся к отдаче после удара, заваливается вперёд, ненадолго потеряв равновесие.
Секунда – и ты уже на ногах, нависаешь над согнувшимся в поясе высоким мужчиной.
Действо происходит по мрачный аккомпанемент гробовой тишины, прерываемой лишь порывистым горячим дыханием и гневным сопением долговязого.
Опционально:
- броски силы и ловкости на попытку добить оппонента;
- бежать без бросков. ЭнзоЕсли сначала Энзо просто сохранял безразличную маску на лице, то теперь в уголках глаз и на лбу стали заметны первые не глубокие морщинки – спутники северных воинов, чья жизнь протекает в слишком суровых, по сравнению с остальными, условиях. Бывший граф немного подобрался, могло показаться, что он сейчас кинется на пришедших за ним воинов империи, но нет. Негромко охнув и держась за абсолютно здоровый бок, но откуда страже то об этом знать? Лорензо сделал над собой усилие и отстегнул арбалет. Дротик с него сорвался и прошил насквозь некое подобие подушки, нежащей на ближайшей к рыцарю кровати.
- О, Урфар, только не это! – практически взмолился несчастный граф. – Я больше не вынесу её капризов, эта глупая Теравийская шлюха, называющая себя баронессой, но совершенно не знающая даже примитивных норм этикета.
Опустив разряженное и такое безобидное оружие, что вполне могло бы убить одно из этих самоуверенных глупцов раньше, чем тот вообще поймёт что случилось, на пол. Лорензо стащил с руки перчатку и наклонившись чуть к огню стал массировать голову, пробуя волосы на ощупь.
- Может, пошлёте какого-нибудь паренька за едой и выпивкой, да пользуясь предлогом вместе поедим, а то мне и ходить-то тяжко сейчас, не то что смотреть на «госпожу». – последнее слово он довольно демонстративно выплюнул, словно объясняя, что ему нет дела до всей той шайки, что пришла вместе с ним, что он сам по себе и в защите от благородной леди вовсе не нуждается. – Я десять лет не был дома, и теперь дом сам пришёл ко мне.
Рыцарь расплылся в улыбке.
- А вы хотите, чтобы я променял возможность послушать про родину на кампанию девок, детей и парочки не самых симпатичных мужиков? – довольно задорно осведомился воин и расхохотавшись вновь был вынужден прижать руку к торсу.
Усач внимательно слушает Энзо, продолжая улыбаться своей действующей на нервы полуулыбкой. Несмотря на великолепную актёрскую игру рыцаря, его повадки не становятся намного более безмятежными – имперец по-прежнему походит на взведённую до предела пружину, готовую выстрелить в любую секунду.
За окном через двор к ведущей на гребень крепостной стены лестнице тем временем проходит закутанная в меховую накидку с капюшоном фигура, похожая издали на девушку Санию. Пошатываясь, она заторможено начинает подниматься по обледеневшим ступеням, навстречу четырём что-то задорно выкрикивающим ей арбалетчикам.
Усач требовательно смотрит на Энзо вплоть до тех пор, пока тот не передаёт одному из его подчинённых свои мечи и разряженный арбалет. Лишь затем, немного расслабившись, мужчина отвечает:
- Извини, но у меня прямой приказ Преподобного. А Преподобный очень не любит, когда его приказы не выполняются с хирургической точностью.
С этими словами он отступает чуть в сторону, приглашающе взмахнув рукой и насколько может гостеприимно указывает Энзо на дверь. Уна.Оставаясь верным своему обещанию, Преподобный вместе с тобой покидает обеденную залу через основной выход. Он уверенно шагает по правую руку от тебя, непринуждённо подстраиваясь под твою лёгкую поступь.
Вы окунаетесь в зловещую тишину лабиринта из похожих друг на друга словно две капли воды коридоров – внезапно ты понимаешь, что оказалась практически наедине с красным жрецом.
- Магические бураны не очень соответствуют здешнему климату, - задумчиво констатирует очевидный факт Преподобный, почёсывая на ходу подбородок.
Клонит в сон, конечности наливаются свинцовой усталостью. Правильная дорога к выходу выветривается из памяти – каждый поворот кажется новым и впервые увиденным.
- У меня есть некоторые соображения относительно природы этого мистического в высшей степени катаклизма, - нагоняя сон продолжает бубнить Преподобный. – Но массовая телепортация… Подумать только! Даже магам Круга Заклинателей Эндорала на протяжении веков не удавалась достичь подобного эффекта.
В ушах стоит гул, перед глазами всё смазывается. Начинаешь осознавать, что к обычной усталости твоё состояние имеет достаточно поверхностное отношение.
Преподобный останавливается посреди очередного полутёмного коридора. Вежливо разворачивает тебя за плечи к себе, внимательно заглядывает в лицо. Глаза Преподобного вблизи кажутся тебе особенно холодными и безжалостными.
- Вам нехорошо, миледи? – осведомляется он с бесконечной учтивостью. Дрег. Легко сказать – отправиться к Шварксу. На повестке дня остаётся вопрос, где его теперь, этого Шваркса, искать. Немного замешкавшись, ты выскальзываешь из обеденной залы следом за шагающими в ногу Уной и Преподобным. Некоторое время идёшь за ними, сражаясь с липкой свинцовой усталостью, которая так и норовит опустить преждевременно веки.
В сон клонит просто неимоверно.
В какой-то момент тебе кажется, что Преподобный и баронесса сворачивают не в ту сторону. Обе фигуры исчезают за поворотом, а ты остаёшься один в ватной замковой тишине.
Ты более чем уверен, что к замковому двору ведёт путь налево… Но, в конце концов, Преподобный ведь наверняка лучше тебя знает свой замок? Юрген, Адрианна, Ашиль. Дункан выходит из зала вслед за Асторией, Лин и Эйты. Преподобный, верный своему слову, следует вслед за Уной к часовне. На протяжении нескольких секунд оставшиеся в обедне гости кажутся брошенными и предоставленными сами себе, но почти сразу же невесть откуда появляется невысокий черноволосый парень в сопровождении двух рослых носильщиков.
Заискивающе улыбаясь и рассматривая ожидающих путников снизу вверх, он начинает говорить:
- Меня зовут Юстав, я управляющий, - быстро произносит он с лёгким акцентом. – Будьте так добры проследовать за мной в лазарет.
Двое мужчин с носилками приближаются вплотную к Юргену и бесчувственной Адрианне и хмурыми взглядами исподлобья пытаются намекнуть, что носилки оказались здесь не случайно, да и вообще, они, как правило, предназначены для транспортации пациентов.
Лазарет оказывается на втором этаже – небольшая комната с письменным столиком сообщается с просторной залой, уставленной пустующими в данный момент койками.
За столом прищурившись рассматривает какой-то пергамент жилистый близорукий старик, который, судя по его белой рясе, может быть только врачом.
Он поднимает глаза при звуке открывшейся двери, принимаясь не без удивления рассматривать многочисленных визитёров.
Усталость берёт своё – сильно клонит в сон, темнеет в глазах.
Адрианна по-прежнему не подаёт признаков жизни – лишь едва заметно приподнимающаяся грудь аристократки свидетельствует о том, что девушка всё ещё жива.
- Так-так-так, - низенький доктор поднимается из-за стола и задумчиво цокая, принимается осматривать прибывших пациентов. – С леди и без того всё понятно, а вы на что жалуетесь, господа?
Взгляд блеклых глаз эскулапа скользит сперва по бородатому лику Ашиля, после – снизу вверх останавливается на суровом лице Юргена. К его чести, лекарь не проявляет к пациентам внешне никакой неприязни.
-
-
-
Ничего не увидел, но наверняка потрясающе.
|
-
Вот только привязываешься к мальчику, а он оказывается болен!
Жестокая жизнь
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Разрушая шаблоны, они должны стать друзьями!)
|
-
Я в нем и не сомневалась!))
|
Лео ждал чего-то, прижимаясь к ледяному металлу стены. Ждал и прислушивался к тишине, которая то и дело проскальзывала сквозь размеренный вой сирены. Здоровой рукой солдат держал полностью готовую к бою винтовку – весь его вид своей напряжённостью говорил, что скорее всего вот-вот придётся пустить её в ход.
Когда Дженна вдруг приблизилась вплотную, прижимаясь всем тело и жадно обвивая тонкой рукой его шею, Лео оторопел. Застыл на мгновение, однако почти сразу опомнился. Девушка почувствовала сильную руку на талии, почувствовала, как он, чуть подавшись вперёд, страстно отвечает на поцелуй.
И если для неё, возможно, это была лишь форма проявления благодарности, то Лео определённо вложил в свой ответ нечто большее.
Его голубые глаза бесстрашно встретили серо-стальной взгляд Дженны. Он коротко кивнул, соглашаясь тем самым быть осторожнее и обещая одновременно вернуться. Не двигался, пока она вела ладонью по его гладкой щеке. Провожал ошеломлённо-восторженным взглядом.
- Не задержусь, - произнёс почти беззвучно, одними губами.
Дженна, однако, успела услышать.
Словно желая компенсировать мгновения промедления, Лео расторопно снял с пояса одну из гранат и выставил регулятор мощности на наиболее подходящую отметку. Он продолжал задумчиво смотреть на пересекающую отсек Дженну, казалось, забыв о потенциальной опасности, которая неуклонно приближалась со стороны коридора.
Спасательные капсулы представляли собой массивные круглые люки в дальней от входа стене. Около каждого из таких находилась миниатюрная консоль управления, разобраться с которой смог бы, казалось, даже пятилетний ребёнок. Несколько кликов по сенсорному экрану – и на нём появляется жизнерадостный весёлый замочек, таймер под которым начинает размеренно отсчитывать тридцатисекундную подготовку к запуску капсулы. Интерактивная подсказка чуть ниже сообщает Дженне, что осуществить непосредственно запуск можно и изнутри. В самой капсуле, размерностью примерно три на два метра, достаточно тесно – в глаза сразу бросается отсутствие иллюминаторов и наличие нескольких не слишком удобных на вид кожаных кресел.
Дженна заметила, как Лео повернулся и посмотрел на дисплей – едва ли обычный человек смог бы разглядеть цифры отсчёта на таком расстоянии, но умная оптика в глазах блондина наверняка справилась без труда.
Он снова осторожно выглянул в коридор и тут же вернулся в укрытие – на этот раз алые лучи запоздали всего лишь на смехотворную долю секунды. И скорее походили на короткую очередь из штурмовой винтовки, чем на стандартное вооружение дроидов.
Матернувшись под нос, Лео не глядя швырнул боевую гранату в проход – лишь затем, чтобы она тут же с ускорением вернулась обратно.
Блондин с беспокойством глянул сперва на Дженну, после – на смертоносный металлический эллипс. Он явно находился к источнику взрыва ближе, всего в десятке метров от гранаты – и всё же даже не пошевелился, моментально оценив расстояние и припомнив выставленное значение регулятора мощности. Контролируемый взрыв разворотил одну из капсул, но до людей, к счастью, не дотянулся.
Из коридора, тем временем, открыли ураганный огонь – десятки алых лучей прорезали в одночасье пространство. Стреляли явно на подавление, мешая Лео что-либо предпринять.
Дженна, стоя около распахнутого люка спасительной капсулы, видела, как тот медленно, спиной вперёд, начинает отступать к ней. Видела, как в проходе появился первый из нападавших – высокий и черноволосый, он напоминал спутника Дженны статью и выправкой. С тем же выражением тупой отрешённости на лице, которое отличало Лео при первом знакомстве, универсальный солдат вскинул винтовку. На которую блондин ответил очередью мгновением раньше.
С нечеловеческой ловкостью нападавший предпринял попытку уклониться – и, несмотря на мизерное расстояние, у него почти получилось. Выпущенные Лео заряды прожгли левый бок оппонента, но тот, нисколько не смутившись, саданул ребром ладони по запястью блондина, с неприятным хрустом выбивая оружие.
Искорёженная винтовка скользя по полу, отъехала в сторону, а обезоруженный Лео был вынужден вступить в рукопашную схватку.
Дженне определённо никогда не приходилось видеть в своей жизни более странного зрелища – за половиной движений она просто физически не могла уследить, этот поединок походил на отрывок из фантастического фильма куда сильнее, чем на реальность.
Продолжался он смехотворно малую долю секунды – Лео, пропустив сокрушительный удар в район солнечного сплетения, отлетел на несколько метров и, врезавшись в стену, съехал на пол. Сознания он, впрочем, не потерял, тут же предпринимая попытку извлечь из кобуры на бедре пистолет. Брюнет же без лишних слов снова вскинул винтовку.
Таймер на консоли отмечал, что осталось всего семь секунд до конца подготовительной фазы.
-
Люблю экшен. Люблю тяжёлые выборы. А их совокупность невероятно доставляет)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Нравится, что персонаж размышляет и меняется на протяжении игры. Прекрасный отыгрыш.
|
-
И снова напомню, как меня порадовали действия Итана)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Красивый пост с отличным слогом, приятно читать.
|
Энзо.Услышав из уст рыцаря родную речь, усач неприязненно улыбнулся. Так улыбается человек, которому опостылело ломать перед зрителями комедию. Который с нетерпением ждёт, когда же в конце концов всё-таки начнётся игра.
Если его и удивляют лингвистические познания Энзо, то виду не подаёт.
- Мы временно позаимствовали у хозяйки этот замок под нужды империи. Как только в нём отпадёт необходимость, мы мирно уйдём, - с наслаждением отвечает предводитель отряда на чистом имперском, поглядывая исподлобья на Энзо с хитрым прищуром. – А теперь, сэр, будьте так любезны – сдайте оружие и проследуйте за остальными в обедню.
Он не боится, даже более того – целиком и полностью ощущает своё превосходство. Он отличный боец, прошедший не одно сражение под чёрными знаменами. За его спиной – двое надёжных солдат. Что может против них одинокий рыцарь, медитативно подкидывающий дрова в жерло камина? Флинт.Долговязый старательно набивает табаком трубку, то и дело с подозрением поглядывая на смирно сидящего пса. Мальчика, который неясной тенью отделился от угла и почти бесшумно направился прямо к нему, он заметил не сразу. Когда заметил, то его лицо выразило не беспокойство, но удивление. Солдат неуверенно улыбнулся мальчику и хотел было что-то сказать, когда ему навстречу устремилась мотыга.
Мужчина выронил трубку и едва успел заслониться рукой от сокрушительного удара. Что-то отвратительно хрустнуло, а человек со стоном завалился и сел на землю. Шваркс с грозным рычанием набросился на него, не столько прокусывая, сколько слюнявя штанину.
Флинт видел, что одна рука поверженного солдата повисла безжизненной плетью, в то время как второй ещё не осознавший происходящее толком мужчина слепо нашаривал рукоять топора.
Особое правило сцены: д100 на силу (борьба на добивание). Остальные.- Магического катаклизмы? – добро прищурившись, недоверчиво переспрашивает девушку Преподобный. – Какого рода катаклизма, позвольте поинтересоваться? Рыцарь, невозмутимо дожевав очередную порцию молочного поросёнка, спокойно отвечает Уне: - Конечно, завтра на рассвете вы получите всё необходимое. У нас уже некоторое время проблемы с лошадьми, но мы вполне сможем расстаться с одной за разумную цену. Никто, казалось, не обратил внимания на то, как Эйты выбежала в коридор вслед за графиней. - Чума утихает, - буднично откликается Дункан на вопрос коробейника. Обычно, когда люди говорят о чуме в этих землях, их слова неизменно оттеняет особый оттенок. Оттенок боли, чудом пережитого наяву чудовищного кошмара. За их словами скрывается бездна потерь, за невинными со стороны предложениями прячутся горами трупы. Рыцарь врат говорит о чуме по-другому – совершенно спокойно, словно сообщает светскую новость о женитьбе прославленной баронессы. - Говорят, новые очаги эпидемии больше не возникают. В данный момент болезнь передаётся только через действующих носителей и существует ровно вплоть до тех пор, пока последний из них не умрёт, - рыцарь задумывается. – Ходят слухи, что император ограничил распространение сразу после того, как войска перешли реку. Но, в то же время, каждому стоит лично услышать, с каким презрением он выплёвывает слово «император». - Истинно так, друг мой, истинно так, - громогласно отвечает Ашилю жрец и вновь с нетерпением смотрит на Уну: - Так что за катаклизм встретился вам по пути, баронесса? Дункан, одёрнутый на этот раз уже Каталиной, не преминул бесстрастно ответить: - Я послал за рыцарем, скоро он будет здесь. Катаклизм по дороге? – добавляет он вполголоса с недоверчивой полуулыбкой, обращаясь уже непосредственно к Дрегу. Зыркает вслед Лин, уходящей из обеденной залы. Слуга покорно кивает Уне и пропадает из поля зрения. Преподобный благосклонно смотри на Сании, положительно оценивая её религиозное рвение. - Конечно дитя, храм господа открыт для посетителей круглые сутки. И в эту секунду Адрианна, стеклянным взглядом рассматривавшая содержимое собственной миски, теряет сознание. Полуприкрытые веки девушки дрожат, дышит она тяжело и прерывисто. - Бедное дитя, - цокнув, произносит задумчиво Преподобный. – Несчастной нужно скорее в лазарет, она совсем обессилела. Тех из вас, кто чувствует себя нездоровым, я приглашаю присоединиться ко мне. Остальные могут отдохнуть в своих комнатах или же побродить немного по замку… - Будьте как дома, - добавляет он тихо. И чёрт знает почему, но звучит последняя фраза немного зловеще. Эйты, Лин.Графиня обнаруживается прямо в коридоре около обеденной залы. Девушка стоит к вам спиной и смотрит в окно, её плечи едва заметно подрагивают то ли от холода, то ли от сдерживаемых натужно рыданий. В руках Астория сжимает подаренную Дрегом деревянную безделушку, слепо елозя тонкими пальцами по её неровной поверхности.
За окном, лавируя, медленно крутятся крупные снежные хлопья. Пока их немного, но чувствуете – начинается буря.
-
-
- Будьте как дома, - добавляет он тихо. И чёрт знает почему, но звучит последняя фраза немного зловеще.
Оценил! Нет, правда, оценил))) (тихонько ржот)
|
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Вот чего я не ожидала, так это его разговора с Виктором)
|
Энзо. Тихо потрескивают поленья в разожжённом камне – после ухода спутников казармы поглощает гнетущая тишина, лишь шаркает, переминаясь, изредка стражник в коридоре за дверью. Похоже, Уне совершенно нет до тебя дела – минуты проходят одна за другой, а обстановка вокруг по-прежнему не меняется. Лишь изредка проходят слуги и солдаты по двору за окном.
В конце концов, твоё внимание привлекают тяжёлые шаги в коридоре. После уверенного короткого стука массивная дверь со скрипом медленно отворяется.
На пороге оказывается незнакомый тебе человек – высокий худощавый усач, которого не было среди встречавших вас охранников во дворе. Позади него молчаливо маячит двое охранников, недобро поглядывая на тебя исподлобья.
- Баронесса послала за вами, сэр, - медленно произносит усатый.
Хоть он и старается говорить максимально разборчиво, хоть и пытается строить наиболее примитивные фразы, однако с каждым его словом крепнут неумолимо твои подозрения. Та практически неуловимая для слуха певучесть, которая слышалась тебе в говоре Дункана, сквозит в каждом слове этого типа уродливым шелестом артоданского языка. Флинт. Вопреки твоим ожиданиям, солдат не понёс тихо скулящего Шваркса в казармы. Вместо этого он проскользнул в непримечательный проход между зданиями, оказываясь на петляющей между вспомогательными постройками узкой тропинке.
Отстав от своих, бредёшь, хромая, следом за ним. Воин не оборачивается, а ты стараешься не попадаться ему на глаза по мере возможности.
В конце концов, он оказывается на заднем дворе – небольшом заснеженном закутке между хлевом, амбаром и монолитной стеной главного замка. Солдат останавливается, опуская Шваркса на снег около пня, из которого торчит внушительных размеров топор дровосека. Убедившись, что попыток к бегству дворняга пока что предпринять не пытается, стражник выуживает из кармана трубку и начинает терпеливо набивать её табаком. Санни. Жрец показательно чокается чашкой с изящным бокалом графини, отхлёбывает вина. Его примеру неохотно следуют и другие, в то время как ты пытаешься незаметно вылить содержимое своей кружки на пол. Сразу после этого поднимаешь глаза – и встречаешься с насмешливым взглядом Дункана, который, по всей видимости, всё это время наблюдал за тобой и, как следствие, прекрасно всё видел. Улыбнувшись одними губами, рыцарь моментально теряет к тебе интерес и вновь невозмутимо принимается за своего поросёнка. ЛинАстория Уинтворт на тебя наоборот совсем не смотрела - опустила глаза сразу же, как только ты начала говорить. Выслушав, кротко кивнула. - Зима сурова ко всем в ранней степени, - звучно продекламировал вместо неё Преподобный.. Сама графиня тебе ничего не ответила - более того, кажется, ты только сильнее её напугала. Остальные. Кто-то жадно поглощает исходящую паром похлёбку, кто-то предпочитает молочное мясо на удивление вкусного поросёнка. Некоторые рискуют последовать примеру графини и Преподобного, решая отпить немного вина. Вполне добротного, к слову, хоть и кисловатого немного на вкус. Душный уют обеденной залы постепенно стирает отпечаток смерти с лиц беглецов, заставляя казаться кошмарным сном оскаленные волчьи морды и презрительно-пристальный взгляд ещё более жуткого зверя. Вся эта дикость постепенно отступает, блекнет и стирается в памяти, уступая место простым человеческим радостям и невзгодам. Коробейник, к примеру, превозмогая лихорадку медленно поднимается и бредёт к своему мешку. Преподобный, попивая вино, сверлит спину торговца тяжёлым взглядом, но не препятствует. Никто не пытается помешать Дрегу и тогда, когда тот подходит к графине практически вплотную. Задумчивые прозрачные глаза девочки смотрят на мужчину со странной смесью страха и удивления. Никто из обитателей замка явно не понимает, чего можно ожидать от добродушного на вид коробейника – лишь Дункан не беспокоится, продолжая невозмутимо пережёвывать мясо. На пустующей части стола перед девочкой появляется мёд, чуть позже – и резной стилос. И, хотя умом вполне можно понять обычную благодарность человека, спасённого от смерти на холоде и морозе, Астория явно принимает дары как что-то куда более личное. Она молча, не двигаясь, смотрит на Дрега, кажущаяся в редкие моменты необычайного спокойствия как-то особенно, даже потусторонне, красивой.
Кажется, она уже почти забыла, каково это – получать от посторонних что-то хорошее. Графиня Уинтворт неуверенно улыбается, в то время как на глазах девочки выступают незваные слёзы. - Благодарю вас… - надломленным от волнения голосом отвечает Астория, продолжая смотреть не столько на дары, сколько на самого коробейника. – Это очень… Я… Она медленно отводит взгляд в сторону – и от Дрега, и от багровой фигуры жреца. Жадно хватает со стола резную деревяшку. - Прошу прощения… Мне что-то нехорошо, - пролепетав какие-то извинения, практически бегом вылетает из комнаты. - Несчастное дитя, - громогласный голос Преподобного заполняет собой неловкую тишину. – Со дня смерти отца она сама не своя – этот мир бывает необычайно жесток, особенно к детям… Старик сочувственно цокает и кивком предлагает Дрегу вернуться на место. - В наше время на дорогах не так уж много простых путешественников. Кто вы такие, друзья? Откуда путь держите, и куда направляетесь?
-
Нифига он не поверил, что мы люди Уны :-)
-
Стабильно приятные и захватывающие резолвы. Спасибо тебе за них.
Ветка Флинта спонсируется WWF.
|
|
Дункан принимает «паутинку» с едва заметным кивком. Остаётся при этом столь же непроницаемо-бесстрастным, как и обычно.
Старик в алой рясе, в свою очередь, снисходительно отмахивается от слов Сании. Высокомерно поджав губы, Преподобный, не глядя на девушку, произносит:
- Шваркс или не Шваркс, эта шавка не будет крутится под столами в обедне, - тоном, не допускающим никаких возражений. Молчаливый солдат подхватывает невесомую практически дворняжку, которая до последнего продолжала испуганно жаться к ногам коробейника. Шваркс тихо скулит, пока воин уносит его в сторону казарм вместе с оружием Дрега.
Другой солдат по знаку Дункана забирает меч и лук Каталины – лишь теперь рыцарь начинает казаться немного довольным. В глазах мужчины проскальзывает мимолётно недоумение – его взгляд вопросительно скользит по лицам девушек, выискивая среди них Энзо, но не находит. Хмурится, но молчит.
- Теперь, когда мы уладили некоторые формальности, вновь хочу пригласить всех к столу, - гостеприимно восклицает опять Преподобный за мгновение до того, как на его жилистой шее буквально повисает Эйты.
Справедливости ради стоит отметить, что на лице старика не дрогнул ни один мускул – совершенно невозмутимо он выдерживает поцелуй и объятия девочки, и лишь затем отстраняется. Если и шокирован в глубине души, то вида не подаёт.
- С собакой ничего не случится, - отвечает он девочке с доброй улыбкой. – Но ты, если хочешь, можешь остаться.
Выпрямляется в полный рост и вновь приглашающе указывает рукой в сторону замкового крыльца.
Солдаты, расслабившись, начинают медленно расходиться.
Один за другим путники принимают пришлашение Преподобного, осторожно поднимаясь по скользким ступенькам и двигаясь навстречу обещанным теплу и обеду. Они не могут видеть того, что приковывает внимание тихо переговаривающихся между собой арбалетчиков на стенах. Те пихают друг друга и указывают куда-то вдаль, на что-то посреди теперь оставшейся позади снежной равнины. Там, на самой опушке зимнего леса, застыл неподвижно грациозный белоснежный олень, задумчиво взирающий на ворота замка своими умными сапфировыми глазами.
-//-
Приземистое и вытянутое помещение столовой тонет в полумраке. Немногочисленные и слегка чадящие факелы на стенах с трудом справляются с возложенными на них внушительными обязанностями – в углах залегают пугающе глубокие тени. Длинный стол, за которым способно при желании уместиться и три десятка человек, накрыт к обеду. Не завален всевозможными яствами, но едва ли кто-то действительно этого ожидал – впрочем, для скудного времени послевоенной зимы предложенная графиней трапеза выглядит почти что по-королевски. От центрального блюда – целиком запечённой свиньи, расходится густой аромат, сводящий желудки голодных и уставших от дороги людей томительным спазмом. Слуги – двое чернявых расторопных молодых пареньков, носятся туда-обратно с подносами, устанавливая перед каждым гостем миску с аппетитно выглядящей и исходящей паром похлёбкой. Наливают из бурдюков красное вино в простые деревянные кружки.
Место графини – во главе стола, около весело потрескивающего камина, пока что пустует. Преподобный первым усаживается на своё, по правую руку от хозяйки замка. Дункан, расставшийся где-то по дороге со своей меховой накидкой, садится по левую. Старик указывает гостям на остальные места, предлагая самим рассаживаться в соответствии с пожеланиями или же рангом.
С небольшим запозданием появляется и сама хозяйка замка – в столовую входит светловолосая девушка, почти что ребёнок. С виду графине Уинтворт сложно дать и четырнадцать – но держится она тем не менее с достоинством настоящей аристократки.
Садится на своё место, в достаточно скромном сереньком платье, облегающем детскую, ещё не сформировавшуюся полноценно, фигурку. Даже в неверном свете немногочисленных факелов видно, что графиня необычайно бледна – девочка смотрит на собравшихся людей прозрачными потусторонне глазами, придающими её внешности какую-то особую, необычную, красоту.
Волосы хозяйки замка не уложены ни в какую присущую рангу причёску, худощавую шею не прикрывают роскошные украшения, а на лице не заметно никаких следов макияжа.
Стоит графине Уинтворт занять своё место, как Преподобный поднимает бокал, призывая присутствующих к тишине.
Он пристально смотрит на девочку. Та смотрит на Преподобного. В конце концов, старик произносит:
- Графиня Уинтворт счастлива приветствовать в своём замке столь редких в последнее время гостей, не так ли, графиня?
Девушка молчит – её тонкие пальцы нервно елозят по серебряному кубку – единственному на столе, за исключением простых кружек.
- Я очень рада, - надломленный голос хозяйки замка постепенно приобретает уверенность. – Приветствовать новых гостей в своём замке. Вам пришлось через многое пройти по пути – не беспокойтесь, здесь вы найдете еду и укрытие на ночь.
-
Я так и думала, что графине тут самой не сладко. И олень... Давно не виделись. )
Ну и вообще здорово!
-
Как-то с запозданием плюсик догадалась поставить.
-
Ах какой слог!
Ах какой непробиваемый старикашка!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
-
А ты видел, пацан?
:D
Сколь резко и внезапно восторг перешел в тревогу..
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Какого правильного персонажа под стихию льда ты создал! Или наоборот?..
В общем, гармония чудесна
|
-
Да я предсказатель!)
Экшен тут определённо в тему.
|
Алые всполохи лазерных выстрелов явно встревожили Эмили – девушка панически схватила кепку и, неуклюже скатившись с бортика, попыталась укрыться за мраморным ограждением небольшого фонтана, беспомощно распластавшись на мощёной плитке двора.
Серый громила в экзоскелете невозмутимо прошёл мимо мобеды со своим миниганом наперевес и, не обратив на Сильвию никакого внимания, вышел во двор, вразвалочку направляясь к фонтану.
Второй – в обычном многофункциональном бронекостюме, куда меньшем по габаритам, не отводя от Сильвии ствола винтовки, медленно спустился на первый этаж. Треугольник непроницаемого для взглядов забрала бесстрастно взирал на смиренно поднявшую руки оппозиционерку.
Так и не произнеся ни единого слова, он с характерным щелчком поместил винтовку в специальное крепление на спине и, достаточно грубо схватив Сильвию за руку, потащил её в направлении подвального коридора.
Сквозь стеклянные двери особняка женщина могла видеть, как нарочито медленно обходит тяжёлый пехотинец фонтан, и как обползает его, прижимаясь к бортику, Эмили.
В конце концов, нервы девушки всё же не выдержали – она на мгновение показалась над ограждением и всадила в грудь солдата несколько зарядов из небольшого, казавшегося игрушечным на таком расстоянии, бластера. Вырвавшийся в ответ из стволов минигана сноп энерголучей разворотил часть фонтана и, заодно, несчастную девушку. Сквозь проломленное ограждение наружу устремилась отфильтрованная вода. Сам штурмовик выглядел полностью невредимым – на нагрудной пластине не осталось даже царапины.
После лестницы вниз, Сильвия, в сопровождении своего молчаливого конвоира, оказалась в уже знакомом подвале. Центральном штабе сопротивления. Вот компьютер и кресло – рабочее место Марка, забрызганное почему-то кровью вперемешку с неприятными вкраплениями подозрительного серого вещества. Кровь на соседней стене, кровь на полу.
Небрежно усевшийся на поверхность стола бритоголовый мужчина, один глаз которого прятался за полупрозрачным дисплеем красного информационного визора. В мирно лежащей на колене правой руке покоилось странного вида внушительное оружие, опознать которое сходу Сильвия оказалась не в состоянии.
Ещё один боец в бронекостюме обнаружился дальше – на стуле, который ранее этим утром занимал ещё Адам. Прямо возле него, в крутящемся кожаной кресле, понуро сидел сам Эрик Фрайзер, чьи запястья перетягивали браслеты энергонаручников.
Около капитана, чуть позади, безобразным нагромождением накидали несколько безжизненных тел – Марка, половина головы у которого почему-то отсутствовала, хозяина особняка Элтона Мерка с внушительной дырой в груди и, наконец, его очаровательной спутницы Стеллы.
- Так-так-так, - почти нараспев продекламировал бритый, холодно улыбаясь. – Надеюсь вы узнаёте мисс Сильвию, мистер Фрайзер?
Эрик медленно поднял голову и посмотрел на введённую женщину мутным взглядом. Пребывая в каком-то отстранённом состоянии безнадёжной апатии, он ничего не ответил, хоть в глубине глаз капитана явно мелькнул на секунду живой огонёк узнавания.
-
Оопс. Опасненько как-то выходит. Зато - интригующе)
|
Итан без сил привалился спиной к холодной стене и закрыл глаза, прислушиваясь к ноющей боли в пострадавшей конечности. Он вслушивался в речь Батлера, но, хоть и готовился к чему-то такому морально, сразу же осознать смысл сказанного он оказался просто не в силах. Двадцать пятый год, Лондон. Вот дьявольщина. Как бы не хотелось мужчине списать происходящее на какой-то идиотский чудовищный розыгрыш, интуитивно он понимал, что каждое слово Ричарда – чистая правда. И легче от этого ему, конечно, ни капли не становилось.
Итана била мелкая дрожь – он упрямо продолжать убеждать себя, что всё дело в холоде и сырости проклятого подземелья. Батлер всё говорил… Уложил восьмерых, достал самого Палача. В памяти молнией вспыхнул образ громилы в твидовом жилете – добегался значит, верзила. Губы Итана приподнялись в темноте в нехорошей ухмылке – единственным утешением для него могло выступить то, что он преподал выродкам хороший урок напоследок.
Прежде Итану доводилось убивать лишь однажды, но, отчего-то, содеянное в перестрелке не слишком его тяготило. Мужчина привык обеими руками цепляться за жизнь, любой ценой всегда добиваться однажды поставленной цели. В том цеху бандиты пытались прикончить его – он же, в ответ, вынужден был разбираться с самими бандитами. Ничего личного, суровые законы мафиозных разборок.
Тяготило другое. Кошмар наяву, непреодолимая бездна времени, отделявшая его от всех дорогих друзей и похищенной дочери. Никогда ещё Итан не чувствовал себя настолько беспомощным – Эмбер, его бедная Эмбер… Испуганные и полные слёз глаза дочки проступали во мраке полупрозрачными фантомами прошлого. Боль в ноге из секунды в секунду только усиливалась – мужчина проникался полной уверенностью в том, что так и загнётся в этом смрадном подвале. Так далеко от дома, отделённый от своей жизни не только пространством, но и, что куда хуже, безжалостным временем.
Впервые за свою жизнь Итан вдруг осознал, что понятия не имеет, что делать дальше. Он ничем не мог помочь дочери, не мог даже просто передать сообщение Эмили. Совесть терзала мужчину за то, как он обходился в последнее время с женой. Перед глазами горячечными образами проплывали картины давнего прошлого – первая встреча, любовь, роскошная свадьба… Покупка машины, особняка, рождение Эмбер. Как он умудрился всё упустить? Как мог забыть? Почему поблекли со временем чувства?
Итан, подавляя стон, сцепил зубы.
- Этого всё равно оказалось недостаточно, - сипло прошептал он, ни к кому, в общем-то, конкретно не обращаясь. – Недостаточно…
Новая мысль отвлекла от тяжёлых воспоминаний. Он в прошлом, он направо и налево убивает людей. Чьих-то отцов, родственников… Не нарушает ли тем самым какие-нибудь правила… Правила чего? Мужчина резко тряхнул головой. Странная связь с Батлером, их подозрительная схожесть. Может ли Ричард быть его… Отцом? Дедом? От сложных хитросплетений пространственно-временного континуума начинала раскалываться голова.
- Мою дочь похитили, - тихо заговорил в конце концов Итан, впервые общаясь с Батлером откровенно и расценивая его не как очередное препятствие на пути, а как настоящего человека. – Эмбер. Моей жене позвонили и сообщили условия выкупа.
Короткими рублеными фразами он неуклюже пересказывал незнакомцу свою собственную историю.
- У меня были деньги, я не стал обращаться в полицию. Вместо этого обратился к друзьям.
Словно кто-то другой, там, далеко, в стороне, произносил все эти слова.
- Я приехал на завод с пистолетом и чемоданом с купюрами. Моя дочь была там. Была жива. Я приехал на твой завод, Ричард Батлер. Твой заброшенный завод, тот самый цех. Я приехал туда в 2016 году.
-
Итан, пожалей мужика! Ну тронется же мозгами, ей-богу))
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Интересно мыслит, и в целом пост хорош.
|
Стражники, не получавшие, по всей видимости, на такой случай никаких специальных распоряжений, молча переглядываются. Их определённо пробирает отработанный взгляд баронессы и проскользнувшие в мелодичном голосе девушки барские интонации. Собираются уже уступить, когда дорогу Уне преграждает её личный телохранитель. Воины графини Уинтворт с интересом наблюдают за развернувшейся перепалкой. В конце концов, аристократка высокомерно проходит мимо опешивших стражников, а коленопреклоненный рыцарь медленно поднимается и возвращается обратно к камину. Оставаясь в комнате в одиночестве. -//- Напряжённая тишина, обусловленная повисшим над двориком бескомпромиссным распоряжением. Одной лишь фразой гостям продемонстрировали уровень оказываемого им на самом деле доверия – фразой не то чтобы неожиданной, но точно не очень приятной. Суровые времена порождают суровые нравы. В глазах Дункана отсутствует жалость или же сострадание – лишь насущная необходимость и холодный расчёт. Он пристально наблюдает за группой, особенно цепляясь за мрачных и немногословных мужчин. Напрягаются, почуяв неладное, и солдаты. Достаточно единственной искры в эту роковую секунду для того, чтобы случилось непоправимое. Люди бросятся друг на друга, ощетинившись сталью и, после первой же капли пролившейся крови, остановить резню будет не под силу уже даже багровому проповеднику. Однако, Пуатье первым бросает на землю топор. Чуть позже к нему присоединяется амуниция Юргена – рыцарь ворот выдыхает. Отводит руку, непроизвольно ласкавшую в критической ситуации рукоять заключённого в ножнах клинка. - Хороший ответ, девочка, - откликается Преподобный, почувствовав, что основной кризис уже миновал. – Вот только в корне неверный. Он улыбается. Сухо и неприятно. - Существует всего один бог, все остальные – лживые идолы, порождённые темнотой. Но не бойся, дитя, - возвысив голос. – В этом замке мы рады всем, вне зависимости от их идеалов и веры. Дункан с опаской наблюдает за Юргеном, который всё ещё взвешивает с неохотой в руке свою верную саблю. Хмыкнув, приближается к старому солдату и протягивает руку. Понимает суть колебаний. С достоинством принимает оружие и, не бросив сразу к остальному, передаёт подопечному. Кивает. Дескать, всё понимаю, старик. Юрген же впивается в свою очередь в рыцаря взглядом в ответ. Разглядывает странную гравировку в виде языков пламени на доспехах, вслушивается в говор рыцаря врат и воскрешая в памяти крупицы информации о чуждых религиях. Тщетно. В говоре Дункана и Преподобного ухо старого вояки не находит ничего подозрительного, а ни цвет мантии, ни странная гравировка ни о чём не способны сказать старику. С недовольством смотрит на палку Флинта и на устроенное им представление. Хочет вклиниться, но вмешивается вдруг Преподобный: - Дункан, - успокаивающе произносит человек в красном. – Оставь мальчику его палку. Он с ней не представляет для тебя ни малейшей опасности. И рыцарь, склонив голову, вновь подчиняется. Преподобный же опускается на одно колено возле Эйты. Не обращая внимания на то, что измазывает полы мантии в истоптанном грязном снегу. Смотрит на девочку с искренней добротой. - Нет, дитя, у нас есть только графиня. В королевстве не может быть слишком много принцесс, а в имперской провинции их не встретить и вовсе, - договорив вкрадчиво он, кое-как отряхнувшись, медленно поднимается. - Врач, - бросает Дункан с лёгкой усмешкой и презрительно отмахивается от предложенной Санией сумки. Ничего больше не говорит, но, кажется, прискорбное состояние лекаря немного его забавляет. Преподобный же взирает на Ашиля с плохо скрываемым интересом. - Пройдёмте в залу, сын мой. Не пристало держать всех на холоде, пока мы будет состязаться в высокой словесности, - и он приглашающе махает рукой в сторону замкового крыльца. Возвысив голос, произносит: - Проходите, дети мои. Стол накрыт, вас ожидает графиня Уинтворт. А, баронесса, - он поворачивается к появившейся в дверях казармы Уне и не сильно отставшей от неё Каталине. Шваркс вьётся у ног Дрега, пританцовывая и едва слышно поскуливая. Солдаты посматривают на пса коробейника скорее с интересом, чем с беспокойством. Рыцарь и священник и вовсе не замечают дворнягу. Лишь после своего любезного предложения Преподобный произности немного надменно: - Псу не место в обедне. О нём позаботятся, - один из солдат, распознав невербальный сигнал, приближается к Дрегу и Шварксу с явным намерением изъять и последнего. В качестве оружия, не иначе. Замок Уинтворт – давнее воспоминание об этой фамилии проступает в памяти Дрега. Помнится, давным-давно, в куда более юные годы, во время одного из своих многочисленных странствий он как-то слышал эту фамилию. Тогда, правда, говорили о графе Уинтворте – замкнутом и загадочном вдовце, чьи небольшие владения располагались где-то к западу от столицы. Дункан бесстрастно кивнул в ответ на речь Дрега – пришедший по душу Шваркса солдат осторожно отстёгивает от мешка арбалет и, забрав у торговца кинжал, тянется к непослушной собаке. Сам же рыцарь направляется к Уне. Со спокойной улыбкой протягивает руку и, глядя сверху-вниз девушке прямо в глаза, требовательно заявляет: - Ваш меч, миледи.
-
Здорово! А Шваркса жалко отдавать.Вот ничего плохого пока не делается, а напряженка адская.
|
- Конечно нет, - наблюдая за грациозно гарцующей лошадью Вардена, задумчиво ответил отец. – Турнирные копья деревянные и разлетаются в щепки при первом ударе, а их оружие специально зачаровал перед турниром Октавиан. Итан первым неторопливо выехал на исходную позицию на одном конце поля – теперь его внимание было целиком и полностью сосредоточено на противнике. В одночасье рыцарь преобразился из самоуверенного и насмешливого любимца толпы в серьёзного бойца, целиком и полностью поглощённого поединком. Сир Адриан на своём могучем гнедом скакуне тоже своевременно оказался на месте – роскошный плюмаж иссиня-чёрной волной развевался за ним на сильном ветру. Теперь, когда лицо дяди Абигейл скрывало решётчатое забрало, он ещё сильнее походил на злобного тёмного рыцаря из старых легенд. В глазах моментально забывшего о своих страхах и обидах Тристана плескался детский восторг – в мыслях юного принца его герой действительно готовился схлестнуться в неравной схватке с тёмными силами. - Если кого-то из них выбьют из седла, то выбивший получает бонусные очки, - спокойно продолжал тем временем объяснять правила Роберт. – А бой продолжается уже на земле. Оливер с удивлением посмотрел на ленточку на своём плече – сперва мальчик повернулся в сторону сидящей рядом с ним леди и лишь затем, сообразив, с улыбкой обернулся и взглянул на Сабеллу. Герольд поспешил ретироваться с центра ристалища. Оказавшись за пределами потенциально опасной зоны, он снял с пояса внушительный рог и, набрав полные лёгкие воздуха, громогласно в него протрубил. На несколько секунд уши заложило от низкого гула. Вертран, взглянув сперва на короля, а после на Беллу, одними губами попытался передать фразу «Поговорим позже» и указал кивком на арену. Рыцари почти одновременно пришпорили лошадей и, выставив перед собой копья, устремились навстречу друг другу. Трибуны затаили дыхание в ожидании грядущей развязки. Могучий сир Адриан мчался на алого рыцаря подобно скале или ужасающей тёмной грозовой туче – огромный и мрачный, на фоне грациозного Вардена он казался каким-то мифическим великаном. Тем удивительнее оказался тот факт, что после оглушительного треска ломающихся копий именно Итан остался в седле, а Адриан проехал несколько метров спиной по песку, зацепившись левой ногой за стремя испуганной лошади. Наконечник копья Вардена угодил Мортегану точно в нагрудник, в то время как копьё последнего лишь вскользь прошло по треугольному щиту алого рыцаря. Лошадь сира Итана победоносно встала на дыбы с оглушительным ржанием, в то время как он сам умудрялся каким-то чудом оставаться в седле. Он отшвырнул в сторону теперь уже бесполезный обломок копья и, высвободившись из плена стремян, легко спрыгнул на песок королевской арены. Восторженный гул толпы нарастал – краем глаза Белла видела, как Тристан, не выдержав, начал невольно хлопать в ладоши. Сир Адриан поднимался на ноги медленно и с трудом. Тяжёлый доспех изрядно ограничивал мобильность рыцаря, значительно затрудняя даже такие простые манёвры. Итану пришлось некоторое время великодушно ожидать в отдалении, наблюдая за потугами оппонента всё с той же спокойной усмешкой. Роскошный плюмаж Мортегана выглядел жалко после близкого контакта с песком – сам рыцарь в бешенстве сорвал с себя шлем и лишь после этого со свистом высвободил меч из ножен. Щит с белой лилией так и остался лежать в отдалении на земле. Адриан, тяжело дыша, решительно двинулся навстречу смиренно ожидавшему его красному рыцарю. Приблизившись, он сходу яростно замахнулся клинком, вынуждая Вардена отступить и парировать. Мортеган наступал с каким-то злобным ожесточением, обрушивая на любимца толпы удар за ударом, словно мстя таким образом за недавнее унижение. Казалось, что сир Итан противостояние неумолимо проигрывает – он лишь отражал сокрушительные атаки своего оппонента, продолжая неуклонно отступать шаг за шагом. На алом щите рыцаря проступали заметные вмятины, а Адриан будто бы и вовсе не поддавался усталости. Он тяжело дышал, по лбу и щекам Мортегана градом катился пот, но он не сдавался, вкладывая все силы в единственную бесконечную серию беспощадных атак. Вернулся посланный Анной за цветком королевский гвардеец. В его руках оказалась одинокая синяя роза – изумительной красоты прекрасный цветок, растущий, по слухам, исключительно в горных долинах Аркадии. И без того изрядно затянувшийся поединок всё-таки приближался к своему завершению – окончательно выбившийся из сил сир Адриан в очередной раз обрушил непростительно медлительную атаку на щит, после чего Варден блестящим пируэтом выбил из рук Мортегана оружие. Алый рыцарь приставил кончик клинка к горлу поверженного противника и, позволив тому осознать поражение, вернул в ножны свой удивительный карминовый меч. - Надо же, - хмыкнула королева, наблюдая за тем, как Адриан понуро поднимает с песка собственное оружие. Она с улыбкой протянула нежную синюю розу Сабелле, а отец подбодрил принцессу лёгким хлопком. Сир Итан остановился перед королевским помостом и, в то время как герольд громогласно объявлял победителя, склонил голову в лёгком поклоне. 
-
Прекрасный, красочный бой! Знатно погружает в рыцарскую атмосферу
И роза, роза! Синие и голубые цветы мои любимые
-
Прекрасное описание, словно и впрямь побывал трибуне в этот момент.
|
Молча наблюдают за развернувшимся представлением воины Дункана – если они и находят что-то неправильное в этой картине, то тщательно прячут свои мысли за безразличными масками. Преподобный невозмутимо принимает вежливые поклоны Уны и Каталины, отвечая всего лишь мимолётным кивком. Он явно воспринимает подобную дань уважения как нечто повседневное и обыденное. Дункан провожает проходящих через калитку девушек лёгкой ухмылкой, в то время как старик в красной мантии без промедления направляется вслед за ними. Рыцарь, тем временем, удостаивает взглядом Энзо. - А где зайцы не водятся? – отвечает вопросом на вопрос с заметной ленцой. – Мы периодически посылаем несколько человек на охоту, если погода благоприятствует. Он задумчиво смотрит на покрытую сияющим снегом равнину – там, вдалеке, виднеются верхушки деревьев и хорошо заметная на белом фоне вереница крошечных тёмных фигурок, спешащих к этим не слишком гостеприимным стенам. - В последние дни бушевала метель. Бьюсь о заклад, этой ночью вам пришлось в поле несладко. Рыцарь говорит на чистейшем диалекте Теравии без какого-либо акцента – бегло и совершенно непринуждённо. Но всё же в его речи Энзо что-то неуловимо слегка настораживает – то, как Дункан выбирает некоторые спорные ударения, то, как он растягивает гласные чуть больше необходимого. Всё это в совокупности отчасти беспокоит – словно на самом деле рыцарь родом из других мест. - А деревни… Было несколько, на севере и на востоке от замка – часть разграбили бандиты и мародёры, две сожгли в профилактических целях. Лишь одна до сих пор уцелела, всего в нескольких милях отсюда, - отвечает совершенно спокойно и приглашающе махает рукой. – Добро пожаловать в замок. И уверенно вступает первым в проход. После непродолжительного путешествия сквозь тёмные недра барбакана ворот, путников встречает тесный внутренний дворик замка графини. Слева от входа виднеется небольшая часовенька с гордо возвышающемся на крыше крестом Единого, справа – какое-то приземистое длинное здание, отдалённо напоминающее казармы или бараки. Спереди же – ступени и каменное крыльцо основного сооружения замка. По стенам расхаживают ничем не защищённые от взглядов изнутри арбалетчики – тихо переговариваются, разглядывая сверху гостей. Солдат немного – внимательный наблюдатель насчитает при необходимости только лишь семерых. Ещё трое сопровождают процессию – остальных, если таковые имеются, пока не видать. - Графиня Уинтворт распорядилась накрыть дополнительные приборы к обеду, - вводит в курс дела тем временем Преподобный. – Трапеза будет готова в течении часа, как раз успевают прибыть остальные. А пока… Дункан, покажи нашим гостям их покои. Старик открыто и обезоруживающе улыбается и, посетовав на бездну не терпящих отлагательств дел, уходит в направлении той самой часовни. Дункан сопровождает гостей к зданию, которое больше всего походит со стороны на бараки. - Раньше здесь были казармы, - подтверждает предположение рыцарь. – Но война и болезнь не пощадили личный состав. Часть комнат мы ответили под гостевые покои. Он ведёт путников по тёмному коридору мимо одинаковых деревянных дверей. - Не королевский дворец, но здесь всё-таки лучше, чем на морозе, - комментирует на ходу. Ещё двое солдат встречаются по дороге. - Преподобный вскоре пришлёт кого-нибудь растопить камин, - он открывает одну из дверей и перед взором путников предстаёт длинная комната с несколькими кроватями. Тот самый камин располагается в стене посредине – дневной свет пробивается сквозь несколько окон, узких и вытянутых на манер бойниц. – Подождите здесь, я пошлю за вами, как только всё будет готово. -\\- Приземистые и мрачные стены кажутся чем-то грандиозным после пяти дней бесконечного холода и лютых метелей. Около ворот вас не ожидают друзья, стрела Каталины не попадалась в снегу на пути. Издалека замечаете сверкающие на солнце металлические шлемы на стенах, наглядно свидетельствовавшие о том, что спасительный замок всё-таки обитаем. Стоит вам приблизиться достаточно близко, как небольшая калитка справа от ворот отворяется, выпуская на свет Единого крепкого старика в рясе тёмно-красного цвета. Он выглядит одновременно жестоким и добрым. Суровым и справедливым. Производит, в общем и целом, крайне двоякое впечатление. - Нас предупреждали о вас, - звучный голос пожилого мужчины устремляется к путникам. – Добро пожаловать в замок графини Уинтворт. Пристальный взгляд серых глаз старика скользит требовательно по лицам – останавливается чуть дольше на Дреге, Ашиле и Юргене. И если первых двух выдаёт их почти полная неспособность стоять на ногах, то лицо Юргена, по всей видимости, просто производит неприятное впечатление. Тонкие губы незнакомца искривляются на секунду в улыбке, но он тут же возвращает контроль над своими эмоциями и произносит на удивление дружелюбно: - Проходите. Графиня вас всех ожидает к обеду. Сразу после трапезы, - он с некоторым сомнением смотрит на коробейника. – Мы окажем больным всю необходимую медицинскую помощь. По ту сторону прямого словно стрела коридора оказывается тесный и ничем особо не примечательный внутренний дворик, кроме того, разве что, что посреди уже выстроился в ряд добрый десяток вооружённых солдат. Во главе строя обнаруживается рыцарь в полном боевом облачении – не хватает разве что шлема, а поверх лат накинут на плечи меховой плащ. - Можете звать меня Дункан, - бросает он безразлично. – Думаю вы понимаете, что мы не можем позволить доброму десятку вооружённых людей без присмотра шататься по замку. Взгляд светловолосого рыцаря с неприязнью задерживается на лице Юргена. Несколько арбалетчиков на стенах вроде бы ни в кого и не целятся, но держат, на всякий случай, взведённое и готовое к стрельбе оружие наготове. - Надо же, дети, - произносит шёпотом старик в красном. Так тихо, что лишь стоящие к нему ближе всего могут расслышать. - В связи с чем я попрошу вас бросить на землю всё, что может так или иначе сойти за оружие, - требовательно, но в то же время совершенно спокойно, выкрикивает рыцарь. – Не беспокойтесь, ваше имущество будет возвращено вам сразу же, как только вы решите покинуть замок. - Какому богу вы поклоняетесь, господа? – возвысив голос, продолжает гнуть свою параллельную линию проповедник.
-
Чем дальше, тем интереснее.
-
Здорово, но мне почему-то кажется, что мы пришли прямиком в ловушку, что-то не так с этим замком)))
-
Не терпится узнать, что же не так с нашими новыми друзьями.
-
Дьявол кроется в деталях) Отличный пост, интересно складывается ситуация.
-
Только бы не каннибалы...
И извращенцев бы не хотелось...
Ну и религиозных фанатиков с камерой пыток тоже не надо...
Может, просто пир и хэппи энд?
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
А ему палец в рот не клади!
Уже предчувствую, какой веселой будет поездочка..)
Если они до нее все там не поубиваются прям в Академии на глазах магистра)))
|
Вместо ответа Лео лишь пожал безразлично плечами, позволяя Дженне делать с его рукой всё, что ей только заблагорассудится. Проявленные девушкой в процессе перебинтовки осторожность и аккуратность, блондин, казалось, не заметил и вовсе. Убрал решительно руку, стоило ей только закончить.
- Ты будешь меня только задерживать, - откликнулся совершенно беззлобно.
Было заметно, что он вовсе не собирался оскорбить или обидеть её – всего лишь с присущим ему холодным профессионализмом констатировал факт. Впрочем, упорствовать Лео тоже не стал – вместо этого пристально смотрел в глаза Дженны пару секунд, после чего - вздохнул, уступая.
- Ладно, пошли.
И вновь одинаковые хитросплетения коридоров, некоторые из которых уже начинали казаться странно знакомыми. По крайней мере, Дженна безошибочно угадала последние два поворота и без помощи Лео. Не прошло и пяти минут, как они остановились перед дверьми кабинета Отто фон Эйзенхауэра.
Вновь у блондина не возникло никаких проблем с проникновением внутрь – пока что всё проходило настолько гладко, что невольно в голову начинали закрадываться нелепые подозрения о предательстве и ловушке.
И снова девушка оказалась в кабинете профессора, словно и не бывало этих последних безумных часов. Здесь всё оставалось по-прежнему – тот же экран во всю стену, те же книжные полки, тот же массивный и наверняка дорогущий письменный стол.
Именно к столу решительно направился Лео – упал в просторное кожаное кресло Эйзенхауэра и, крутанувшись, с улыбкой заявил:
- Подойди. Я хочу знать, кто ты такая, - относительно неплохо пародируя старческие интонации деспотичного главы исследовательского отдела.
Ослепительной молнией кольнуло воспоминание – именно такими словами встретил её Отто тогда, когда девушка впервые оказалась на пороге этого кабинете.
Парень прикоснулся к торчащей из специальной подставки золотой ручке и, осторожно надавив на неё, привёл к действие какой-то замаскированный механизм. Одна из книжных полок беззвучно отъехала в сторону, обнажая непривлекательную голую стену с одинокой кодовой панелью на ней.
Лео, казалось, оживал с каждой проведённой на свободе минутой – умудряясь по-прежнему оставаться не слишком эмоциональным универсальным солдатом, он стремительно развивался в то же время как полноценная личность. Лео теперешний значительного отличался от того странного уникума, с которым Дженна была вынуждена взаимодействовать сразу после «перерождения».
Он с видимой неохотой оторвался от кресла и приблизился к панели. По памяти набрал шестнадцать цифр кода без малейших сомнений и замер. Палец блондина, подрагивая, танцевал около зелёной кнопки «принять». Даже со спины Дженна видела, как борется с собой её спутник.
В конце концов, долбанув изо всей силы кулаком здоровой руки по стене, он, тяжело дыша, отступил, предоставляя Дженне возможность завершить начатое.
- Действуй, - произнёс хрипло. – У нас будет около пятнадцати минут, чтобы отсюда убраться.
-
Взгляд в прошлое. И свобода уже так близко.
Но что-то и правда подозрительно просто) It's a trap!
|
Тристан всё видел прекрасно – именно поэтому смотрел на сестру со смесью зависти и глубокой обиды, которую Белла безмятежно не замечала. Конечно, он знал, что сир Варден всегда посвящает свои победы только очаровательным леди и ни на что не рассчитывал, но всё же тот факт, что выбор Итана упал среди всех именно на Сабеллу, его слегка задевал. Это казалось ужасно несправедливым – ведь именно он, Тристан, совсем недавно рассказал сестре впервые об алом рыцаре, а теперь ей ни за что достаётся такая удивительная награда.
Принц насупился – безудержный восторг юной принцессы только сильнее подогревал его и без того растущее недовольство.
- Белла! – воскликнула, не выдержав, королева. – Веди себя как подобает принцессе и истинной леди!
Отец, впрочем, безмятежно продолжал улыбаться, что по умолчанию делало все угрозы мамы в его присутствии полностью безобидными.
Тристан, воспользовавшись краткой заминкой, осторожно подёргал Роберта за рукав и, завладев королевским вниманием, шёпотом уточнил:
- А я могу тоже поехать в Редфилд? – спросил, сжимаясь в страхе перед возможным отказом.
- Конечно, - великодушно позволил король и, подумав, тут же добавил:
- Даже более того, я на этом настаиваю.
Варден объехал тем временем по периметру всю арену и вновь оказался около собственного шатра. Рядом с ним невесть откуда появился оруженосец, протягивая рыцарю алый же металлический шлем без забрала. Последним штрихом стало длиннющее деревянное копьё для турниров, которым Итан занял свободную руку.
Красный рыцарь был уже полностью готов к поединку, в то время как его противник только вышел наружу. Появление сира Адриана сопровождалось куда меньшей бурей оваций – облачённый с ног до головы в чёрное, мужчина угрюмо взобрался в седло. На его щите ожидаемо красовалась белая лилия, родовой символ всех Мортеганов.
Запоздало прибыл ещё один экипаж – из него в гордом одиночестве выбрался Оливер. Опустив голову, мальчик взбежал по ступенькам и, не особенно глазея по сторонам, занял единственное свободное место справа от спутницы барона. Всего на ряд ниже Беллы.
Королева, заметив беспокойство дочери, жестом подозвала к себе одного из гвардейцев и что-то ему тихо шепнула. Тот молча кивнул и отправился незамедлительно исполнять поручение.
- Похоже, этот сир Варден совершенно уверен, что одержит победу, - прокомментировала Анна происходящее.
Сир Адриан, тем временем, завершил последние приготовления к схватке, нацепив на голову закрытый шлем с впечатляющим чёрным плюмажем. Герольд с присущей торжественному моменту неторопливостью медленно вышел на середину ристалища и громогласным голосом представил участников:
- В первом поединке турнира в отчаянной схватке сойдутся… Сир Итан Варден, известный также как Алый Рыцарь и Клинок Заката, - рёв толпы заставил герольда выдержать паузу. – И сир Адриан Мортеган.
Громких титулов у Адриана не оказалось, ровно как и ощутимой поддержки со стороны многочисленных зрителей.
Оливер обернулся и хотел было привлечь внимание Беллы, но, увидев её на коленях у самого короля, мальчик смутился и вновь сосредоточился на турнире.
-
Вот уверенность Итана смущает теперь, блин) Кажется, что он проиграет для поддержания внезапности. А я не хочу-у-у, чтобы он проиграл!
Еще выражение лица Тристана на аватарке доставляет, конечно))
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Отличный рефлексивный пост, занимательно следить за ходом мыслей персонажа.
Ну и броски, конечно, шедевральны)
|
Стоило Сильвии начать разглагольствовать о воле Ормузда, как повстанцы красноречиво переглянулись.
- Революция иногда привлекает очень странных людей, - с ухмылкой буркнул мужчина, первым выбираясь из гравикара на дворовую плитку особняка. Вслед за ним из машины вылезла Эмили, предварительно напялив задом-наперёд чёрную кепку. Она прогулочным шагом дошла до фонтанчика и присвистнула, оглядывая молчаливую готическую громаду особняка.
- Тебе виднее наверное, - откликнулась она на распоряжении Сильвии. – Я-то и здесь, во дворе, раньше никогда не бывала.
Поместье элкорского миллионера, очевидно, служило штабом для ведущих деятелей сопротивления и едва ли в нём доводилось бывать многим рядовым его членам. Напарник Эмили тоже не выглядел особо уверенным – с сомнением он посмотрел на двустворчатые двери главного входа и нерешительно двинулся вверх по ступенькам.
Девушка села на ограждение мраморного бассейна, в центре которого безмятежно изливало поток воды из кувшина античное изваяние. Она содрала с себя идиотскую кепку и, больше не глядя ни на Сильвию, ни на почти добравшегося до вершины лестничных ступеней мужчину, схватилась за голову. Так и сидела в этой позе отчаянной обречённости, тупо глядя перед собой в одну точку и выпав полностью из реальности.
Мужчина осторожно открыл одну из стеклянных створок парадного входа и, приглашающе махнув Сильвии, вошёл в здание.
Холл встретил женщину знакомым великолепием – единственное помещение, размерами превосходившее несколько среднестатистических серых квартир пролетариата в зданиях-блоках. Спутник Сильвии потрясённо остановился, разглядывая ковровые дорожки из красного бархата, огромные золочёные люстры и зеркально уходившие вверх спиральные лестницы. Открывшимся видом повстанец был буквально шокирован – он, всю свою жизнь скрывавший истинные эмоции от камер наблюдения в тесной квартире, оказался просто не в силах поверить, что кто-то действительно мог жить всё это время таким удивительным образом.
Этот холл олицетворял собой одновременно всё то, за что и против чего повстанцы боролись. Они хотели добиться нормальных условий для жизни, уменьшить или свести на нет социальный разрыв между классами. Свергнуть диктатора, который заставил целую планету поверить, что жизнь большинства её обитателей стоит не больше средней стоимости заряда в армейской винтовке.
Спиральные лестницы уходили ввысь, на второй этаж, а неприметный коридор справа вёл к подвалу, где, как уже знала Сильвия, пряталось сердце сопротивления.
- Просто невероятно, - выдохнул ошеломлённый повстанец, не глядя на спутницу.
А в следующую секунду холл прорезали уже знакомые мобеде энергетические лучи. Первый же залп кроваво-алых зарядов снёс голову спасшему Сильвию совсем недавно оппозиционеру, а его тело начало неторопливо оседать на зеркальный паркет.
Ван Эллемеет запоздало определила источник очереди – скорчившаяся за золочёными перилами на втором этаже громоздкая фигура в ненавистном сером бронекостюме. Второй такой же громила с лазерным миниганом наперевес выскользнул в холл из непримечательной боковой комнаты, а третий показался в конце того самого, ведущего в подвал, коридора.
Снова молчаливые серые нацисты, снова безразличные зеркальные шлемы, в которых Сильвия могла увидеть только отражение собственного испуганного лица.
И это происходило здесь, в главном штабе повстанцев Элкора. В месте, о существовании которого мрачные штурмовики в серой броне вообще не должны были даже догадываться.
Могли бы прикончить сразу же, но отчего-то пока не стреляют.
-
Да уж, из огня да в полымя.
|
|
|
-
Люблю читать твои посты, особенно описания)
-
Во как по цивилизации соскучились, даже арбалетчикам рады )
|
Мама не то чтобы злилась – ничего иного она, казалось, на самом деле не ожидала. Страдальчески закатив глаза, красноречиво взглянула на Роберта – тот лишь улыбнулся в ответ, беспомощно пожав при этом плечами.
- Ну здравствуй, принцесса, - отец всегда называл Беллу «принцессой» с особенной нежностью. – Рассказывай.
Короля Аркадии неизменно преследовало бесконечное множество всяких «дел государственной важности», требующих безотлагательного разрешения и внимания. И, несмотря на то, что Роберт обожал Тристана и, в особенности, очаровашку-Сабеллу, большую часть его времени целиком и полностью занимали обязанности. Помнится, когда-то отец сказал Белле, что, по его мнению, отличает хорошего короля от плохого. Хороший служит своему королевству, в то время как плохой его просто использует.
Тристан, едва удостоивший появление сестры своим королевским вниманием, высматривал что-то среди рыцарских шатров в отдалении. Возможно, выискивал своего кумира сира Вардена в алом обмундировании, а может быть, в силу своей новой «важной» привычки, просто изображал крайнюю занятость. Вероломная атака Сабеллы застала принца врасплох – он дёрнулся на стуле, едва не подпрыгнув и, повернувшись, недобро зыркнул на Беллу.
Укоряюще взглянула на дочку и королева – только папа понимающе улыбнулся.
- Спрогнозировить турнир будет непросто, - откликнулся король, нахмурившись с видом глубокой задумчивости. – Я слышал, что сир Адриан неплохо держится в седле и махает мечом, но, признаться, в первом поединке скорее поставил бы на Итана Вардена. Мы ведь с тобой не хотим, чтобы дядя Альберт ещё сильнее начал задирать нос?
Герцог Мортеган действительно был уже здесь – занимал почётное место всего на ярус ниже королевской семьи. Напыщенно-серьёзная Абигейл в чёрном бархатном платьице сидела рядом с отцом и отстранённо смотрела в одну точку перед собой. Предположительно, куда-то в центр арены.
На ещё одном экипаже вслед за Сабеллой прибыл и барон Торнхельм – толстяк кряхтя выбрался из кареты и, начисто забыв о своей спутнице, неуклюже заковылял вверх по ступенькам. Сопровождавшая его молодая девушка весьма приятной наружности ошеломлённо посмотрела барону вслед и, тряхнув головой, двинулась следом.
Толстяк и его изящная леди заняли пустовавшие места рядом с семейством Мортеганов – Белле почудилось, что герцог Альберт при этом едва заметно поморщился.
- Говоришь, познакомилась с настоящим Вертраном? – с наигранным удивлением осведомился Роберт с улыбкой. – Подумать только. Когда-то я очень хорошо знал одного загадочного Вертрана – его звали Эстебан, и, если мне не изменяет память, он приходится Кристиану отцом…
- Белла, только посмотри на себя! – бесцеремонно вклинилась в рассказ королева, предпринимая попытки привести в порядок безнадёжно растрепавшуюся причёску Сабеллы.
Осознав тщетность собственных усилий, королева обречённо вздохнула:
- О, Антарис, дай мне сил… - и откинулась на спинку сиденья.
- Эстебан Вертран, - продолжил как ни в чём не бывало отец. – Человек порядочный и достойный, один из немногих, кого я могу назвать своим другом.
- Со странностями, - хмыкнула Анна, с улыбкой вспоминая о чём-то своём.
- Со странностями, - подтвердил король. – Однако, именно он спас мне жизнь во время штурма замка мятежного графа Тиррано. Тогда я ещё не был королём, и, признаться, без помощи Эстебана едва ли смог бы унести оттуда вовремя ноги.
Отец замолчал, задумчиво наблюдая за суетящимися на ристалище сквайрами. Откуда-то из гущи толпы появился сир Бэрримор – в полном боевом облачении, белом плаще королевской гвардии и сияющих латах. Разве что без шлема – как и всегда во время выполнения своих «командирских» обязанностей, Бэрримор выглядел необычайно сосредоточенным. Он прошёл вверх по ступеням мимо десятков гостей и, подмигнув незаметно для остальных Белле, занял свой пост позади, около правого плеча короля.
-
До чего ж уютный модуль!
И уроки, уроки здешние люблю
Почему только я после каждого поста жду подвох?..))
|
-
Загадочный Лео загадочен.
Тем временем выборы и моральные дилеммы не отступают. Мне это нравится.
|
Сквозь гул в ушах Сильвия с трудом разбирала, как нещадно матерится девушка за рулём гравикара. Она бросала несчастный аппарат из стороны в сторону, силясь избежать потенциально возможных шальных попаданий и как можно скорее выйти из зоны обстрела, в то время как далеко внизу разворачивалась в полную силу чудовищная карательная машина империи. То, что начиналось как пламенное восстание, обернулось кровавой бойней и западней. Оцепленные имперскими солдатами кварталы превратились для революционеров в безвыходную ловушку – немногочисленные счастливчики, вроде спасителей Сильвии, панически бежали с тонущего корабля, даже не помышляя уже о возможном сопротивлении.
Происходящее походило больше всего на безоговорочную победу Артура Бормана, который выманил партизан из подполья в чистое поле и разгромил наголову одним мощным ударом. Император учёл практически всё – кроме «Ренессанса» и того, что отчаянной группке смельчаков ценой своих жизней удастся прорваться к линкору сквозь оцепление.
- Успокойся, Эм, - мягко попытался было утихомирить свою подругу «спаситель».
- Успокоиться?! – взвигнула девушка. – Ты предлагаешь мне успокоиться? Всё кончено, нет больше никакого сопротивления! Все мертвы. Там внизу остались Доусон, Барреа – чёрт побери, мне кажется, что сегодня полегли все, кто имел в этом движении хоть какую-то значимость!
Слабый голос Сильвии с заднего сиденья заставил Эм замолчать, а мужчина повернуться к мобеде:
- Жить будешь, - откликнулся без особого сострадания.
- До свадьбы заживёт, - язвительно поддакнула светловолосая девушка.
Гравикар, тем временем, мчался вперёд – над безмятежно спящими городскими кварталами, которые, казалось, не обращали никакого внимания на революцию по соседству. Такова особенность больших мегаполисов – как правило, настолько огромных, что исполинские городские конгломераты подминают под себя целиком всю поверхность планеты. Когда в одном из районов происходит локальная катастрофа и нечто непоправимое, в соседнем - люди продолжаются отрываться в ночном клубе под драйвовую музыку.
- Ты была во дворце, - констатировал мужчина и без того очевидное. – Это вас мы должны были забрать. Что там происходит? Каков план? Ты видела Доусона или Регину?
Парень обрушивал на по-прежнему плохо соображавшую Сильвию бездну вопросов, в то время как его напарница медленно заводила гравикар на посадку.
Внизу уже виднелся выделявшийся на общем фоне среди многоэтажных домов особняк, ограждённый неприступным забором. Здесь за прошедшее время не успело совершенно ничего измениться – всё также безмятежно проливал недешёвую воду небольшой фонтан на площади перед главным входом, всё столь же молчаливо бесчисленные готические шпили стремились ввысь. За колоссальными, в два этажа, стёклами главного холла горел свет, обещая безопасность, тепло и уют.
Хоть именно этот особняк Сильвия и покинула этим утром, казалось, с тех пор миновала целая вечность. Там, внутри, располагалась главная база повстанцев, на которой наверняка имелась возможность незамедлительно связаться с линкором. Именно там этим утром революционеры оставили Фрайзера.
Гравикар приземлился перед самым крыльцом, двери автоматически отворились.
-
Ситуация продолжает накаляться, скоро, чую, кульминация)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Тот факт, что одновременно «повышение» предложили и Леоноре, и Виктору, и даже Тарвину, его возмутил
Ахах))
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Рационализм в чистом виде) Отличный персонаж получается, продуманный и рассудительный.
|
|
-
Разговорчики пошли, ух! Итан-кремень, доставляет неимоверно))
|
Сплошная белая мгла, сквозь которую не видать ни единого ориентира, беснуется с воем вокруг. Знакомые места в ней словно преображаются – растворяется выбранная для лагеря совсем недавно поляна, попадающиеся то и дело деревья кажутся вам чужими, совсем незнакомыми. Вы словно оказываетесь заперты в неприступной снежной темнице – бродите бестолково кругами, не в силах определить собственное местоположение или хоть кого-то найти.
Кто-то останавливается, отчаявшись и опустив руки. А кто-то, напротив, стиснув зубы вгрызается в снег, буквально вырывая собственную жизнь из успокаивающе-ледяных пальцев метели.
Максимилиан.
Готов сражаться не жалея себя с потусторонним созданием. Готов отважно прикрывать отступление остальных. Но вместо рогатого зверя твоим противником на этот раз выступает безжалостная стихия. Замираешь растерянно, не обнаружив ни врага, ни чего-то другого. Молча ждёшь, пока вьюга утихнет, постепенно покрываясь снежным наносом.
А она, падла, не утихает. Давно не чувствуешь носа, иней на ресницах мешает смотреть, а природа, или всё же треклятая магия, даже не думает успокаиваться. Терпишь, мечтая о том, что этот кошмар когда-нибудь всё же закончится. Уже не верится, что лето и солнце где-то действительно существуют. Что бывает время, когда на улицу можно выйти без утеплённой меховой шубы.
Сам того не замечаешь, как поддавшись ветру и холоду, засыпаешь. Или просто теряешь сознание. Соскальзываешь в обманчиво тёплую темноту – колени подгинаются и ты падаешь лицом прямо в снег.
Сания.
Идёшь куда-то к деревьям. Точно помнишь, что рядом, совсем недалеко, была та самая ёлка. Топчешься во вьюге, наматываешь круги. Крепнет полная отчаянья мысль, что ты всё-таки заблудилась. Минуты проходят, а ты всё ещё ничего не находишь.
Пока, наконец, не проступает тёмный мохнатый спасительный силуэт. Ныряешь, раздвинув ветки, в спасительный шатёр ели. Прикладываешься к вину – обжигает холодом горлышко губы, но пропускает живительную жидкость в глотку и пищевод. Зовёшь остальных, почти срывая голос до хрипа – но перекричать ветер всё равно оказываешься совершенно не в силах.
Кричишь, ходишь из стороны в сторону пытаясь согреться. Совсем одна. Забытая и потерянная. Пока усталость не берёт всё же своё и ты, сдавшись, не проваливаешься в тревожный лихорадочный сон.
Юрген, Адрианна.
Вгрызаешься в снег, силясь вырыть берлогу. Предпринимаешь попытки развести огонь трясущимися руками. Только-только разгорающееся пламя моментально гасит очередной порыв свирепого ветра, как не пытаешься ты от него кострище укрыть.
В конце концов, волею случая или, быть может, при помощи небезразличных старых богов, костерок разгорается. Скармливаешь ему без сожаления стрелы, поддерживая в достаточной мере, чтобы растопить в котелке немного снега.
Не проходит и пары минут, как там уже начинает дымиться, распуская приятный аромат, горячая каша. Свистит ненавистно ветер над головой, но думается тебе, что всё на самом деле не так уж и плохо. Смотришь на Адрианну, которая копается в недрах уже вырытой тобою берлоги и пытается хоть как-то помочь. Приближается ужин.
Уна.
Долго бродишь в поисках ёлки, начиная отчаиваться. Вроде точно знаешь, что она была здесь. Почти уверена, что в буране не сбилась с первоначального курса.
Но дерева нет – здесь нет вообще ничего, кроме неистово мельтешащего вокруг снежного ада. Уже теряя надежду натыкаешься на какую-то ель – не ту, которую ты рубила. Другую. С благодарностью пробираешься между колючими ветками. Мастеришь из последних сил для себя хоть какое-то ложе. Кое-как запихиваешь в себя немного ледяного мяса и хлеба без особого аппетита. Заканчиваешь нехитрый рацион согревающими глотками вина. Словно налитые свинцом веки опускаются сами.
Каталина.
Кутаешься в тёплый плащ рыцаря. Бродишь в метели, выискивая силуэты друзей и знакомых. Кричишь, срывая горло. Не понимаешь. Ведь они были совсем рядом, буквально в паре шагов. До Санни, казалось, ты могла бы совсем недавно дотянуться рукой.
Никого нет. Вьюга играет с тобой, при помощи твоего собственного, воспалённого стрессом и ментальной атакой зверя, сознания. В вое ветра тебя чудятся голоса, обращённые к тебе крики с просьбой о помощи. То слышится испуганный до смерти голосок Флинта, то истошный лай дворняжки торговца. Бредёшь на звук, увязая в сугробах, но из раза в раз никого не находишь. То и дело тебя видятся пронизывающие лазурные точки-глаза вдалеке, или же, и того хуже, могучие ветвистые рога жуткого зверя.
А потом понимаешь, что вокруг – никого. Ты одна, теперь сама по себе. И от этого осознания только становится хуже. Одиночество давит, страх стискивает сердце в груди.
Отчаявшись, соглашаешься и на случайную ёлку. Неохотно пожевав жёсткое мясо, отрубаешься в шатре из вечнозелёных ветвей.
Эйты.
Вертишься на месте, кричишь. Зовёшь Флинта. Твоим крикам вторит лишь порывистый ветер – нет никого, все куда-то пропали. Вьюга захватила не только вашу полянку, она заморозила и поглотила весь мир. Хутора, деревушки, огромные города и защищённые замки.
Ты осталась совсем одна. Никто не придёт, никто не поможет.
Но ты не боишься, тебе не впервой. Снова спрячешься и найдёшь новых хороших людей. А если уж совсем повезёт, то даже кого-то из тех, с которыми успела уже познакомиться. Ведь не может же быть, чтобы ты одна уцелела? Едва ли олень собирался вас всех убивать.
Оставляют силы, ложишься на снег. Используешь безразмерный тулуп в качестве спасительно тёплой берлоги.
Флинт.
Ходишь вокруг дерева.
Первый круг, второй, третий. Уже сбиваешься со счёта, но всё равно упрямо поёшь. Любой ценой должен завершить колыбельную.
Задувает ветер в рот, вперемешку со снегом. Но не останавливаешь, должен закончить. Подбодрить себя и путников вокруг, в темноте.
Но никто не приходит на голос. Никто не слышит. Или нет вокруг никого?
Не знаешь ответа. В конце концов устаёшь. Кутаешься кое-как в одеяло, кладёшь рядом мотыгу. И, запихнув в рот немного мяса, почти сразу же засыпаешь.
Энзо.
Чем больше прилагаешь усилий, тем меньше мёрзнешь. Добираешься таким эксцентричным образом до подножия дерева, углубляешься в снег. Вокруг – никого. Ни единого крика не доносится до тебя, ни единой фигуры не промелькнуло поблизости.
Словно померли все. Обратились под взглядом оленя в ледяные скульптуры – те самые, в одну из которых угрожал превратиться сам Энзо, если проклятая буря продлится достаточно долго. Засыпаешь под деревом, мысленно сожалея, что опрометчиво отдал свой тёплый песцовый плащ Каталине.
Ашиль.
Стаскиваешь одежду с холодного трупа. Натягиваешь на себя, продолжая цепляться за жизнь, что есть мочи. Ноги подкашиваются, тебе всё равно жутко холодно. Рыщешь вокруг в поисках сумки Пада. Не находишь ни её, ни остатков костра – снегом уже замело даже немногочисленные сохранившиеся головни.
Зато натыкаешься на огромный станковой рюкзак Дрега. Там наверняка может быть много полезного, но проинспектировать имущество торговца не успеваешь – смертельная усталость всё же берёт своё. Падаешь сперва на колени, а мгновением позже – отрубаешься, практически в обнимку с рюкзаком коробейника.
Дрег.
Находишь дерево. Дрожащими и непослушными пальцами выуживаешь из сумки хозяйственный ножик. Челны немеют, глаза закрываются – но ты превозмогаешь, в основном исключительно из северного упрямства.
Стёсываешь немного коры. Казалось, что первой поддастся сталь – на лютом холоде осиновая кора становится почти что дубовой. Кое-как отковыриваешь пару кусков, готовишь материал для кострища.
Дрожащими руками пытаешься высечь искру – кажется, ещё ничего никогда не хотел в жизни так сильно. Уповаешь на Игни, взываешь к богам – тщетно. Один раз тебе почти удаётся, но безжалостный ветер моментально сводит на нет все усилия.
С каждым разом сильнее нарастает отчаяние. Ничего не получится. Совсем уже не чувствуешь пальцев. В конце концов, оставляешь бессмысленные попытки. Ложишься на снег, обнимая поскуливающего Шваркса. За секунду до того, как уснуть, чувствуешь шершавый язык пса на щеке.
2
Утро. Редкие хлопья снега медленно планируют вниз, завершая и без того идиллическую картину – нетронутый никем идеальный снежный покров, весело сверкающий в лучах восходящего солнца. Лишь тоненькая дорожка звериных следов – кажется, заячьих, пересекает зимнюю благодать. Окончательно побелели вечнозелёные ёлки.
А потом идиллия начинает стремительно распадаться на части – из ближайшей ели показывается на свет Единого продрогшая до костей рыжеволосая девушка. Следом выбирается не без труда из засыпанной наполовину берлоги мрачный бородатый мужчина. Опушка леса начинает стремительно оживать – всё больше
людей постепенно приходит в себя, готовые встретить прекрасное зимнее утро.
|
Слова Беллы о том, что легендарный сир Бэрримор – её лучший друг, Вертрана мягко говоря изумили. Он хотел было с радостью согласиться на предложение принцессы незамедлительно познакомить его с рыцарем лично, но под строгим взглядом королевы так и не решился ответить. Посмотрел вместо этого на приунывшую моментально Сабеллу и просто кивнул. - Я тоже очень рад знакомству, - откликнулся тоже шёпотом. – С радостью! Обязательно увидимся на турнире… Мальчик проводил уходившую Беллу слегка обескураженным взглядом – выглядел он немного расстроенным и крайне задумчивым. Ещё раз склонив голову в знак уважения перед королевой, он дождался, пока та с дочерью отойдут достаточно далеко и, печально выдохнув, отвернулся и вновь положи обе руки на перила. - Белла, сколько я тебе раз говорила, - Анна прямо на ходу умудрялась отчитывать понуро семенящую рядом Сабеллу, сохраняя при этом всю свою бездну достоинства. – Что если я посылаю за тобой со срочным поручением леди Мелиссу, то это действительно важно? Вопрос определённо был риторическим, поэтому королева сразу продолжила, немного смягчившись: - Оливер, конечно же, чрезвычайно приятный молодой человек, - она взглянула сверху-вниз на девочку и как-то особенно загадочно улыбнулась. – Но в первую очередь ты всегда должна помнить об обязанностях и только после – о развлечениях. Ответственность – вот что действительно… Под не слишком увлекательный монолог матери об ответственности, они неторопливо двигались в направлении покоев Сабеллы, около которых принцессу уже поджидала, поджав губы, пожилая леди Мелисса.  2 Королевский турнир - сколько волнующего предвкушения в этом сочетании ничем не примечательных по отдельности слов! Казалось, в ожидании первого поединка изнемогала практически вся столица. Большинство мест на сооружённой специально для этого события грандиозной арене была занято задолго до начала самих состязаний – когда карета с приведённой в необычайно мимолётное для неё состояние блистательного великолепия принцессой подъехала к центральному зрительскому помосту, её приветствовал многоголосый ликующий гомон довольных правителем подданных. Местом для проведения турнира была выбрана живописная низина неподалёку от города, обрамлённая с нескольких сторон небольшими холмами. Один из стражников проявил инициативу, услужливо распахнув дверь кареты, впуская в салон экипажа не только гул толпы, но и освежающий порыв весеннего ветра. Леди Мелисса расторопно спустилась вниз при помощи специальной подножки, после чего повернулась, готовая помочь выбраться и принцессе. Алая ковровая дорожка была положена прямо поверх зелёной травы – она тянулась от дверей кареты до главного зрительского помоста. Молчаливые стражники с алебардами статуями застыли по обе стороны от этой дорожки. Там, на помосте для аристократии и знати, уже тоже практически не осталось незанятых мест – арена пестрела важными лицами импозантных лордов и леди, большую часть из которых Белла не узнавала. Однако, стоило скользнуть взглядом по ступеням на несколько ярусов выше, как узнавание приходило – центральное и наиболее внушительное сидение занимал сам король, слева от него важно восседал на почётном месте Тристан, а справа – лучезарно улыбавшаяся и о чём-то весело беседовавшая с Робертом королева. Место справа от матери пустовало, оставленное, по всей видимости, для принцессы. В некотором отдалении от самого ипподрома пестрели яркими красками разноцветные рыцарские шатры, а вот самих рыцарей было пока что не видно. Погода к вечеру ничуть не испортилась – казалось, всё в этом мире благоволило феерическому успеху мероприятия. Всё вокруг представлялось Сабелле огромным, каким-то особенно грандиозным – возвышающиеся по обе стороны от неё молчаливые стражи, колоссальное количество собравшихся в одном месте людей, впечатляющие размеры ристалища… До неё доносились приветствия и восторженные крики – простолюдины со стороны ликовали при виде принцессы, обожая очаровательную дочь уважаемого правителя. Бегущие вверх, к деревянному «трону», ступени показались принцессе попросту бесконечными – ей пришлось миновать не меньше пяти рядов прежде, чем удалось подобраться к отведённому для неё месту. Анна, перехватив взгляд дочери, чинным кивком указала на пустовавшее около неё сидение, а отец… Роберт, усмехнувшись в бороду, приглашающе похлопал по собственному колену.
-
Цифра "2" пришла неожиданно))
Атмосфера замечательная. Я боялась, что не смогу отыграть беззаботную, маленькую девочку, но ты мне знатно помогаешь)
|
Несмотря на многократные попытки оленя убедить беглецов убираться подальше от этого места, большинство всё равно решает противостоять ему и остаться. Судорожно обхватив побелевшими от страха и холода пальцами рукояти бесполезных против кошмарной бестии топоров и мечей, ждут действий со стороны мёртвого зверя. Некоторые пытаются отогнать его криками, Энзо выходит вперёд и пытается начать с тварью переговоры, Ашиль запускает в оленя горящую головню. Люди, воодушевлённые перед лицом смерти необычайной решимостью, размахивают подожжёнными палками перед порождением вьюги в попытке его отпугнуть.
Олень не обращает на это никакого внимания – брошенная доктором деревяшка гаснет в полёте и беспомощно падает в снег, так и не добравшись до цели. Животное, впрочем, прекращает идти – стоит теперь неподвижно, разглядывая выживших без особого интереса. Быть может, выбирая среди них новую жертву.
Крики, паника, полный разброд – Юрген уходит прочь от лагеря, утаскивая на себе Адрианну. Коробейник, напротив, отважно шагает навстречу неподвижному рогатому силуэту. Олень наблюдает, как Дрег приближается вплотную к всё ещё беспомощно скулящей собаке. После – за тем, как торговец бредёт с Шварксом назад, утопая по колено в снегу. Не препятствует. Ничего не предпринимает.
Смотрит, как мечется в ужасе безымянная девочка. Насмешливо скользит взором по вновь приготовившейся к стрельбе Каталине. Кажется, его забавляет отчаянная глупость этих людей, возомнивших себя способными с ним совладать.
Слово благородного графа Эль’Райнер для оленя, по всей видимости, тоже значит немного – он столь же безразлично игнорирует пламенное выступление Энзо, как игнорировал чуть раньше всё остальное.
Олень смотрит внимательно на застывшего рыцаря Пуатье. Словно говоря ему – не сегодня.
И, распахнув пасть, снова неистово ревёт на людей, отвечая таким образом сразу и всем. В рёве этом сквозят завывания ветра – тотчас же усиливается в сотни раз вьюга, обрушивая на путников едва ли не сплошные потоки непроглядного снега.
Темнеет настолько, что вы с трудом можете различить поднесённую прямо к лицу собственную ладонь. Снег моментально прилипает к одежде, заполоняет собой капюшоны, проникает в любые, самые крошечные, щели. Совсем недавно рядом были все остальные, но, внезапно, вы остаётесь совершенно одни. Исчезают в белой мгле спутники, стоявшие совсем недавно всего лишь в паре шагов. Лишь держась за кого-то руками можно не потерять его в неистовой пелене. Ветер гасит насмешливо головню в руке продрогшей до костей танцовщицы, заносит снегом жалкие остатки разбросанного костра. Погребает белым саваном трупы людей и животных. Захлёстывают одиночество и отчаянный страх.
Ветер и снег летят, обмораживая разгорячённые лица. Застилают глаза, вынуждая беспомощно закрываться руками. В сумасшедшем вое тонут любые слова, пропадают даже душераздирающие, полные неимоверного ужаса, крики. Кажется, что весь остальной мир вдруг перестал по воле оленя существовать.
Двигаться куда-либо в таких условиях практически невозможно. Любые ориентиры исчезли, поглощены или уничтожены вьюгой. Не разглядеть теперь впереди путеводный красный плащ Каталины. Никогда прежде никому из вас не приходилось видеть столь беспощадный буран.
-
Когда кажется, что драйву уже некуда повышаться, что-нибудь новенькое происходит и становится ещё страшнее )
-
- вы совершенно одни;
- вокруг лишь вой ветра, холод и безграничная белая мгла;
Чего-то мне страшно становится)))
-
Это было неожиданно)
Атмосферный пост.
|
-
Сегодня дядя Итан научит нас еще трем буковкам: А - Адекватность, В - Выживание и К - Критический, мать его, успех!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Отличный пост, рефлексивный. И реакция правильная. Правдоподобная.
|
-
Нам с Сабеллой этот мальчик определенно нравится)
|
Шваркс, хрипя и захлёбываясь, отчаянно тявкает на незваного гостя.
Олень с истинно королевским высокомерием не обращает на дворнягу никакого внимания, не двигаясь с места и внимательно изучая людей.
Его горящие потусторонним сапфировым светом глаза излучают вежливый интерес, обращённый, кажется, одновременно и в пустоту и персонально на каждого.
Некоторые словно не замечают присутствия жутковатого зверя – занимаются своими делами, зализывая раны и словно нарочно игнорируя визитёра. Другие – напротив, целиком и полностью им поглощены.
Безымянная девочка Эйты отважно шагает вперёд, проваливаясь едва ли не по колено в сугробы. Она завороженно смотрит прямо в сапфировые глаза оленя и продолжает идти – одинокая тёмная фигурка на белоснежном полотне неистовой вьюги.
Вслед за ней быстрым шагом бросается лесоруб Максимилиан. Юрген, бормоча что-то под нос, тоже делает навстречу несколько осторожных шагов.
Олень не шевелится, словно наблюдая с немым укором за Каталиной. Бросившаяся было к ней Адрианна спотыкается и падает в глубокий сугроб. Взмывает в воздух выпущенная лучницей единственная стрела. Всё замирает.
Сания.
Находишь глазами фигуру лучницы Каталины в надежде обнаружить среди этой чёртовой вьюги хоть какую-то точку опоры. Островок уверенности и непоколебимости, которые, возможно, передадутся со временем и тебе.
Видишь, как девушка натягивает тетиву, прицелившись явно в мистического оленя. И как выпускает в воздух стрелу прежде, чем кто-либо успевает этому помешать.
И вдруг натыкаешься на горящий синим огнём взгляд животного. Он пробирает льдом, выворачивает тебя наизнанку. Олень действительно знает. О данном обещании Тьеру, о всех твоих проступках и воровстве. Испытывает тебя на прочность. И отпускает.
Юрген.
Выпущенная Каталиной стрела хоронит все твои надежды по-хорошему договориться с рогатым хранителем леса. Останавливаешься, понимая, что нет уже смысла пытаться помешать Пуатье.
Если ты действительно прав и древние легенды не лгут, то попытка выстрелить в духа наверняка является фатальной ошибкой. Едва ли девушке удастся убить его – слабо верится, что получится даже попросту ранить. Едва ли животному с разорванной шеей и выпущенными кишками страшна ещё одна торчащая из тела заострённая палка. Но кто знает, быть может, у лучницы есть все шансы его разозлить.
Олень, тем временем, смотрит мимо Пуатье и Эйты. Олень взирает прямиком на тебя, выворачивая наизнанку воспоминания и бередя рваную душу. Ты снова сражаешься с имперцами на берегу холодной в это время года реки. Снова ломит колено застарелая рана. Ты вновь переживаешь кровавую бойню, теряя друзей и убивая врагов. Наиболее тёмные моменты твоей основательно затянувшейся жизни проносятся в одночасье перед очами– синее пламя в глазах оленя освещает самые мрачные уголки твоей памяти.
Приходишь в себя уже на коленях. Верная сабля покоится бесхозно рядом в снегу, лоб покрывает ледяная испарина. Дышишь отрывисто, тяжело. Но понимаешь, что на этот раз всё-таки пронесло. Олень отвернулся.
Адрианна.
Бросаешься наперерез в отчаянной попытке спасти оленя и помешать Каталине. Спотыкаешься, до обидного глупо. Летишь в сугроб, выставив вперёд руки.
Лежишь на снегу. Для благородной леди, наверное, достаточно унизительно.
Поднимаешь голову, силясь разглядеть сквозь вьюгу последствия выстрела. Летит в лицо снег, лезут растрепавшиеся пряди волос прямо в глаза.
И вдруг всё окружающее пространства затапливает синее потустороннее пламя. Точки-глаза оленя начинают казаться тебе огромными маяками, от которых невозможно укрыться. Они испытывают, проверяют на прочность. Ворошат неприятные воспоминания из далёкого детства. Такого далёкого, что ты уже и сама тех событий толком не помнишь.
Олень, потеряв интерес, отворачивается.
Эйты.
Бредёшь вперёд заворожено. Олень смотрит на тебя – но тебе совершенно не страшно. Он кажется мудрым и добрым, всезнающим. Чем ближе ты приближаешься, тем спокойнее сразу становится. Кажется, около него даже утихает вездесущая вьюга.
Ты совсем не боишься.
Пока на плечо не ложится чья-то рука. Оборачиваешься, словно выходя из глубокого транса – видишь глаза и бороду Пуатье, одного из мужчин в вашем отряде. Он чего-то хочет от тебя, настойчиво тянет назад.
Не понимаешь. Этот человек пугает тебя куда больше оленя.
Пуатье.
Нагоняешь быстрым шагом девчонку. Она оборачивается заторможено медленно, её взгляд кажется блеклым и затуманенным. Смотришь на неё, хочешь что-то сказать – но, поверх головы девочки, встречаешься взглядом со зверем и замираешь.
Он выворачивает тебя на изнанку. Просматривает все основные факты твоей биографии. Детство оруженосца. Непродолжительную карьеру рыцаря. Кровавую резню в родном замке.
Он знает, что ты был вынужден бежать. И, кажется, тебе даже сочувствует.
Олень отворачивается и сразу становится немного теплее.
Тэрия.
Ты пытаешься не смотреть на оленя, но чувствуешь, что тот взирает именно на тебя.
Он пытает тебя, заставляя невольно вспоминать те неприятные и тёмные вещи, которые ты больше всего в жизни хотела забыть.
Он осмеливается судить тебя, подвергать твои поступки мерилу морали.
Ты снова в объятиях наиболее противных из своих покровителей. Ты снова чувствуешь на себе последствия пьянства. Ты видишь себя со стороны, как никогда чётко и трезво.
Олень теряет к тебе интерес – никогда ещё ты не чувствовала себя настолько раздавленной и покинутой.
Энзо.
Сидишь, прислонившись к дереву.
Жуёшь мясо.
Наслаждаешься шоу.
Но всевидящей олень добирается и до тебя – в его глазах такой холод, что очередной кусок мяса застревает в горле комком. Дыхание сбивается, в одно мгновение тебе становится ещё холоднее.
Он изучает тебя, копается в твоей голове. Ты чувствуешь это, но ничего не можешь поделать.
Когда он отпускает тебя, так и остаёшься сидеть. Опустошённый, обескураженный. Есть больше не хочется от слова совсем.
Флинт.
Хочешь идти за Эйты, хочешь что-либо сделать.
Но не выходит.
Глаза животного словно парализуют, воскрешая воспоминания в памяти. От него ты не спрячешься за тоннами баек и надуманной лжи – олень, кажется, всегда знает правду.
И говорит правду тебе. Доносит то, что ты знаешь, но во что верить упрямо отказываешься. Алистер не ждёт тебя ни в Эредине, ни в Оретане. Он больше не потреплет тебя по волосам. Никогда. Не похвалит за проделанную работу. Олень говорит, что и Алистер, и все остальные, скорее всего, давно мертвы. Заколоты, больны или замерзли где-нибудь на бескрайних просторах Теравии.
Не хочешь верить, но в глубине души понимаешь. Олень не станет лгать тебе без причины.
Уна.
Падаешь на ветки без сил. Закрываешь глаза.
И ледяное свечение заполняет тебя изнутри. Олень интересуется, он выясняет.
Он говорит тебе, что отдохнуть не получится. Не время спать или ужинать, время идти.
Он копается в твоих воспоминаний, вытаскивает на свет наиболее неприятные эпизоды из жизни.
И, не обнаружив ничего по-настоящему тёмного, отступает.
Каталина.
Выпускаешь стрелу. Целишься спокойно, неторопливо. Как сотни раз прежде.
Разница присутствует только в одном. Олень смотрит прямо на тебя своими потусторонними ледяными глазами. Он знает о том, что ты собираешься сделать. Стискивает ледяными пальцами холода сердце.
Он знает, но ему всё равно.
Говорит что-то слева от тебя Адринна – пытается помешать, но вовремя добраться не успевает.
Следишь взглядом за полётом стрелы – рука подводит, это явно не лучший твой выстрел. Но всё-таки достаточно хороший, чтобы угодить твари в спину.
Сгущается вьюга – снежники кружат в сумасшедшем водовороте, словно застывает окружающее пространство. Олень ведёт головой – видишь, как замерзает, покрываясь корочкой льда, в полёте стрела. И падает, не долетел до животного несколько ярдов.
Теперь его очередь. В тебя впивается ледяной взгляд. Перед твоим затуманенным взором проходят, отдавая честь, лица павших легионеров-соратников.
Ты уцелела. Единственная, среди всего своего отряда. Действительно ли сделала ты всё, что могла? Действительно ли можешь смело смотреть в глаза некогда бывшим твоими солдатами мертвецам? Не побежала ли ты, испугавшись стали на земле и магического пламени в небе?
Ты можешь обмануть других, но себя не обманешь.
Приходишь в себя лёжа на снегу. Тебе холодно, тебя жутко трясёт. Твой лук, выпустивший роковую стрелу, лежит рядом. Проледеневший до основания и развалившийся на несколько крупных осколков.
Эларик.
Если до выстрела Каталины олень скорее походил на молчаливого наблюдателя, то теперь, по всей видимости, он впал в настоящее бешенство. Стрела лучницы утонула в снегу бесполезной стекляшкой, а сама девушка без видимых на то причин замертво упала на землю.
Хочешь помочь, но сделать ничего толком не успеваешь. Олень делает шаг вперёд и наконец обнаруживает и тебя.
Вся походная жизнь чередой образов проходит снова перед глазами. Вся пролитая за свободу кровь воскресает в воспоминаниях. Ты – солдат, человек слова и стали. И этого олень явно не понимает.
Но отпускает тебя.
Дитрих.
Врач оставляет тебя. Сделал всё что мог и бежит дальше, к следующему пациенту.
Смотришь отчаянно вслед и поднимаешь глаза. Мёртвый олень ужасающе близко. Он смотрит на тебя, вытягивая на свет Единого все мелочные грешки.
Мародёрство, жестокость, презрение.
Он заставляет тебя испытать то, что чувствовали перед смертью жертвы вашей небольшой банды. Их крики стоят у тебя в ушах и даже тот факт, что ты страдаешь из-за своих же добрых намерений не в силах унять дикий ужас.
Ты ощущаешь неистовый страх, испытываешь лютую боль. Один за другим перед тобой проходят призраки убитых людей – среди них есть знакомые, есть незнакомцы. Слишком длинная вереница, чтобы ты мог это действительно выдержать.
Олень не отворачивается. Ждать помощи со стороны на этот раз не приходится.
Ашиль.
Мёртвые олени или духи возмездия – не всё ли равно? Ты невозмутимо переходишь к новому пациенту, присев у костра начинаешь прокаливать нож.
Душераздирающий крик заставляет тебя обернуться – кричит Дитрих, отползая на лопатках назад от чего-то неведомого. Он смотрит на проклятое животное, то взирает на раненого в ответ.
Мгновение – и мужчина перестаёт кричат, застыв на снегу в неестественной позе.
Пад.
Терпеливо ждёшь, пока врач прокалит на огне инструменты и займётся тобой.
Ты около остатков раскиданного волком костра, чувствуешь себя в относительной безопасности.
Пока тебя не начинает обдувать с ног до головы ледяной ветер. Вокруг сгущается неправдоподобно глубокая тьма – ты больше не видишь огонь, не видишь Ашиля, не различаешь никого из своих спутников.
Лишь синеглазый силуэт рогатого выродка проступает в темноте особенно чётко. Мистическая тварь приближается, из её пасти при дыхании вырывается синий мороз. Он подходит к тебе почти что вплотную.
Твои конечности скованны холодом, тебе с огромным трудом удаётся дышать. Олень вкрадчиво заглядывает в твои глаза, бередя одновременно все старые раны.
Он видит то, что ты прячешь даже от себя самого. Твоё отчаяние, твою бесполезность. В каждой схватке ты снова и снова молишь судьбу о неминуемой смерти. Но вселенная продолжает над тобой насмехаться.
Теперь всё иначе. Олень видит тебя изнутри, олень понимает. Его мороз больше не обжигает, а нежно баюкает.
Ноги подгибаются, ты медленно оседаешь на землю. Глаза рогатого зверя остаются последними ориентирами в подступающей со всех сторон темноте.
Дрег.
Шваркс больше не лает. Он свернулся калачиком на снегу и жалобно громко скулит.
Он не слышит тебя или, по крайней мере, не реагирует.
А ты не бежишь. Шагаешь вперёд.
Именем Угга заклинаешь оленя внимать. И он слушается. Ты без труда привлекаешь внимание к своей скромной персоне. Совсем недавно поглощённый кем-то другим, олень теперь переводит взор на тебя.
Слово Угга зверя не особенно впечатляет. Он продолжает смотреть на тебя – позади бестии усиливаются, становясь совсем непроглядными, снежные вихри. И в совершенно безумном завывании ветра тебе чудится недавний оглушительный вой.
Ты делаешь шажок навстречу – маленький шаг для человека, огромный шаг для торговца. Олень тоже шагает вперёд – тебе чудится тень насмешки в сапфировых глубинах крошечных глаз.
Плевать он хотел на защиту Агни – олень снова синхронно с тобой продвигается немного вперёд, словно испытывая на прочность несчастного коробейника. Твоё сердце бешено колотится – чувствуешь, как он копается в твоей голове. Выворачивает наизнанку прозаичные торгашеские дела, отдаёт некоторую дань уважения прошлому строителя-созидателя.
Даже упоминание о ледяном топоре Угга не в силах его устрашить. Делаешь последний отчаянный шаг – и олень ревёт тебе прямо в лицо. Открывает широко пасть, в недрах которой, кажется, господствует первозданная тьма. Обжигающе холодный ветер бьёт тебе прямо в лицо, слух режет уже знакомый то ли крик, то ли вой.
Только ближе. Громче. Ужаснее.
-
-
Внимание каждому персонажу, красивая сцена.
-
-
Ты повернул глаза зрачками в душу,
А там повсюду пятна черноты,
И их ничем не смыть! (с)
-
Всех уделал бяшка)) "...Он бежал и влажные кишки
Тормошили ветки-шишки."
Песня третий день в голове, остается только переделать до конца и сделать гимном модуля))
-
Я бы хотел чтобы Дрег был чуть-чуть позадиристей. И да, "Ты не пройдёшь". Эпик.
|
|
-
Нравится спокойная сосредоточенность персонажа, хладнокровие и решимость. Я кайф ловлю - настолько он гармоничен!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
И за шикарную квенту и за шикарное начало)
Образ персонажа быстро становится живым
|
-
Язвительно-ядовитые железы у дам вырабатываются с раннего возраста)))
Отличные характеры
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Отличный пост, прочувствовал атмосферу. Порадовали некоторые детали, вроде "резкости".
|
На смену оглушительной симфонии схватки приходит относительное затишье. Воет привычно ветер, приглушая стоны раненых и обращённые к доктору просьбы о помощи. Скулят, умирая, немногочисленные недобитые волки.
Во время дыхания изо рта вырываются облака горячего пара. Снег нещадно хлещет разгоряченные сражением лица. Кто-то начинает думать об ужине, кто-то с тоской посматривает на разгромленный лагерь. Выжившие устали бежать – сейчас они просто нуждаются в отдыхе и тепле.
Но от гниющих трупов убитых волков, кажется, ежесекундно всё сильнее расползаются жадные щупальца неизлечимой болезни. Их кровь отравляет сам воздух, рискуя добраться до тех, кого лишь чудом миновали чуть раньше клыки. Возле разлагающихся тел не хочется долго задерживаться. Уютный лагерь теперь куда сильнее походит на кладбище.
Холодает. Вьюга, и без того почти непроглядная, ежеминутно усиливается.
Проходит одна минута, следом другая – люди медленно осознают, что всё ещё живы. Душераздирающий вопль неизвестного зверя выветривается постепенно из памяти. Начинает казаться, что вовсе не был он таким отвратительно жутким. Что виною всему – разыгравшееся не в меру воображение.
Высвобожденный из колючих объятий ёлки Шваркс не даётся хозяину – крутится волчком, тявкает, привлекая внимание. Побелевшая от снега шерсть дворняги поднимается дыбом – зверь, кажется, словно взбесился. Он скулит, огрызается, едва не впиваясь в руку пытающегося осмотреть его Дрега. Вырывается и отбегает в сторону от хозяина, навострив треугольные уши и уставившись отстранённо в снежную мглу.
И там, куда смотрит дворняга, к ужасу беженцев проступает на фоне белого полотна силуэт. Животное, совершенно бесшумно ступающее по рыхлому снегу. Медленно приближается и, кажется, ещё сильнее беснуется вокруг тёмной фигуры метель.
Зверь величественный, по-своему грациозный. Внушающий не столько угрозу, сколько невольное восхищение. Исполинские раскидистые рога придают визитёру особенное великолепие.
К разгромленному лагерю неторопливо бредёт белоснежный олень – в точках-глазах зверя пылает, переливаясь, потустороннее синее пламя. Его пустой взгляд завораживает, впечатляют бугрящиеся под белой шкурой рельефные мышцы.
Впрочем, кроме того, что животное невообразимо прекрасно, неотвратимо бросается в глаза тот факт, что оно определённо мертво. Оленя выдаёт бескровная рваная рана на шее, сквозь которую виднеется кое-где позвоночник. Рёбра, проступающие местами сквозь прорванную шкуру на покатых боках. Волочащиеся вслед за зверем по снегу красные змеи выпущенных кишок.
Зверь останавливается на почтительном расстоянии. Смотрит на выживших. Наблюдает.
Дитрих.
Теряешь сознание. Балансируешь на грани кромешной темноты и кровавого бреда. Кажется, умираешь. Но продолжаешь цепляться за жизнь. Не замечаешь, что врач уже рядом и вовсю пытается облегчить твои муки. Не догадываешься о том, что вокруг тебя, чумного и обречённого, уже успела собраться небольшая толпа.
В твои грёзы начинает проникать холод. Синий огонь медленно распространяется по всему телу. Немеют сперва ноги – ледяной паралич поднимается выше. Медленно, но совершенно неотвратимо. Когда он добирается до груди и сердце в ужасе пропускает удар, открываешь глаза, насквозь мокрый от пота.
Видишь лицо Ашиля. За ним – обеспокоенные Эйты и Флинта. Всё тело горит, ломает от боли. Но зато, кажется, ледяной паралич отступил.
Юрген.
Там, откуда ты родом, испокон веков существует поверье. Старая сказка, бессмысленная и красивая. Легенду, вроде бы, давным-давно перевёл какой-то бард с языка остроухих соседей.
Она повествует о духе леса – призрачном огромном олене. Согласно поверью, этот олень является покровителем чащи, защитником угнетённых животных. Он появляется лишь тогда, когда вверенный ему участок леса находится под угрозой. Олень этот выступает в роли воплощения гнева природы, эльфийского символа возмездия, ответа на разрушительное влияние человека.
Именно эта история вспоминается почему-то под пробирающий взглядом снежного гостя. Едва ли этот дохлый лось является на самом деле эльфийским возмездием, но синий огонь в глазах животного тебя всё равно пробирает до дрожи.
Дрег.
Смотришь вслед волку. Целишься. Задерживаешь дыхание и стреляешь.
Провожаешь взглядом отправленный болт.
Волк, выбранный жертвой, спотыкается на полной ходу и кубарем летит в снег. Катится ещё пару метров и замирает. Больше признаков жизни не подаёт.
Откладываешь арбалет, идёшь спасать от ёлки проявившего неуместное геройство Шваркса. Помощь твою пёс принимает, а вот проверить пасть никак не даёт. Скулит, вертится, в конце концов вырывается. Стоит себе вдалеке, лает на что-то.
Ты не обращаешь на псину внимания – занимаешься спасением драгоценного скарба. Выуживаешь свой котелок, переправляешь в костёр. И лишь затем поднимаешь глаза, встречаясь взглядом с обжигающим пламенем.
Мёртвый олень, кажется, смотрит прямиком на тебя. Именно на тебя. Видит насквозь всю твою торгашескую душонку. Кажется, сами боги севера пришли покарать тебя за многочисленные грешки. В глазах оленя не просто холод. В них смерть. Персональная немая угроза.
Эйты.
Волчики убегают, доктор занимается Дитрихом.
Злой коробейник стреляет по зверям вслед из своего арбалета. Попадает в одного. Убивает.
Наблюдаешь с тревогой за действиями Ашиля. Тот делает много всего, действует уверенно и достаточно быстро. Зрелище завораживает.
Как завораживает и возня коробейника с непослушной собакой.
Одной из первых ты замечаешь истинную причину паники Шваркса. Вот только, в отличии от всех остальных, мёртвый олень тебя не очень пугает. Смотришь в его ледяные глаза, и тебе всё равно не становится страшно.
Они кажутся умными. Требовательными. Всё понимающими.
Ты смотришь на оленя и, понимаешь, что он смотрит в ответ на тебя. Тебе кажется, что он не хочет никому зла. Он ждёт чего-то от вас. И никуда не уйдёт, пока не добьётся желаемого.
-
-
Вот это да. Зима ну совсем близко.
-
Благодаря этому посту у меня заела песня про оленя, блин, и его страну оленью...аааа, она сведет меня с ума!!!
|
Оглушительные завывания колючего ветра. Низкое, перекрывающее вой стихии, рычание оголодавших до потери страха зверей. Горячая кровь людей и животных, смешивающаяся алыми пятнами на холодном снегу.
Среди белоснежной тьмы неистово мечутся из стороны в сторону серые тени. Скулят, умирая, заражённые хищники. Смотрят остекленевшими глазами уже завершившие свой путь беглецы в безразлично чёрное небо.
Хрипы, лязг стали, отрывистые команды – всё перемешивается в нечто несуразное, целиком и полностью заполоняя сознание. Схватка за жизнь превращается в бойню, из единой баталии распадается на многочисленные совершенно обособленные островки.
Волки жадно обгладывают, не обращая внимания на гибель вожака стаи, лицо Симоны де Винтер. Налетают скопом на упавшего Оравера, превращая ещё совсем недавно живого полноценного человека в кусок окровавленной плоти.
Голод и болезнь застилают глаза, поглощённые гневом и безысходностью звери не думают об опасности. Почуяв в воздухе запах крови, хищники бросают жертв, которые огрызаются в ответ холодным металлом.
Забыв обо всём, они мчатся к поваленным трупам и, пусть и истекающим кровью, но ещё живым беглецам.
Дитрих.
Ты не привык сдаваться и ожидать, пока прибудет подмога извне. Ты понимаешь, что чумные хищники, скорее всего, уже сделали своё дело, но тебя это в данный момент не волнует. Тебя обуревает злость, переполняет лютая ярость – перехватываешь поудобнее рукоять топора, всаживаешь с противным чавканьем лезвие по самый обух в голову повисшей на руке твари.
Зверь умирает, но его челюсти по-прежнему сведены чудовищной судорогой – висит на тебе, мёртвый, но так и не отпускает. Отдираешь с кусками мяса, вырывая изо рта хищника полусгнившие зубы. В нос бьёт противный приторный запах.
Не успеваешь опомниться, как невесть откуда налетают новые твари. Опрокидывают, ударив в грудь когтистыми лапами. Размахиваешь впустую топором, лёжа на снегу. Чьи-то зубы впиваются в бок, кто-то стаскивает со здоровой ноги драгоценный ботинок.
Клаус.
От дикой боли приходишь в себя. Отмахиваешься от повисшего на тебе волка верным лезвием бритвы – дрожит и подводит рука, вопреки ожиданиям не начинает струиться обжигающе горячая кровь зверя по твоим пальцам.
К нему на помощь приходят другие. Один – пролетает мимо, с визгом влетая в костёр и разбрасывая во все стороны обугленные головни.
А другой валит тебя на спину подлым прыжком. С ужасающей чёткостью ты видишь его залитые кровью глаза, различаешь выступающие наружу из пасти клыки.
Зверь смотрит на тебя всего долю секунды – а потом, быстрее, чем ты успеваешь хотя бы подумать о необходимости заслониться, вырывает внушительный кусок мяса из горла.
Умар.
Впервые за долгое время ты чувствуешь страх. Ты, отважный путешественник, исходивший большую часть известных земель, от бескрайних песков далёкого юга до суровых гор обжитого севера. Ты, посвятивший внушительную часть своей жизни охоте за артефактами давно минувших эпох.
Ты нашёл свой страх на заснеженных равнинах старой-доброй Теравии. Первобытный кошмар, взирающий на тебя голодными глазами заражённых неизлечимой болезнью волков.
Хватаешься в попытке спастись за свой скимитар – невесть откуда взявшийся зверь уже висит на запястье, тянет к земле твою ведущую руку.
Второй бьёт в колено с разгона, заставляя рухнуть на снег. Волки обступают тебя, бьёт их смрадное дыхание в нос. Один наступает на грудь – спадает с твоей головы, размотавшись, непригодный для здешних условий тюрбан. Трудно дышать, но всё-таки изворачиваешься. Кое-как вытаскиваешь здоровой рукой скимитар, насаживаешь на клинок взгромоздившегося тебе на грудь волка. Торжествуешь смехотворно малую долю мгновения. А потом теравийские хищники начинают рвать тебя на куски.
Пад.
Стоишь до последнего с гордо вскинутой головой. Калека, ветеран, практически беспомощный инвалид – смирился со своей участью, терпеливо ждёшь смерти.
Ты не сдаёшься, просто принимаешь и без того очевидное. Лишь тешишь себя мыслью, что удастся прихватить с собой на тот свет ещё пару клыкастых зверюшек. Любопытная, надо сказать, выйдет компания.
Но волки не нападают – происходящее всё сильнее походит на полубезумную насмешку фортуны.
Волки проносятся мимо, заваливая вечно летавшего в облаках звездочёта.
Приканчивают отважного путешественника с далёкого юга, Умара.
Рвут на части жрицу Урфара, отнюдь не брезгуют и кузнецом Оравером.
Некоторые, обжигая языки, жадно слизывают со снега разлитую Дрегом похлёбку.
А ты так и стоишь, никому даже на поле боя не нужный. Искалеченный одинокий солдат.
Общее.
Скалится, замерев у ног хозяина, Шваркс – дворняга коробейника Дрега. Лаем отвечает на мелькающие рядом силуэты волков, мечется на месте – словно рвётся в бой, но, в то же время, словно его что-то удерживает.
Чувствует болезнь, инстинктивно боится.
Но всё же, когда несколько тварей оказываются совсем близко – слизывая с земли угрожавшую некогда стать горячим ужином группы похлёбку, всё-таки не выдерживает. Срывается с места с заливистым тявканьем и с разгона прыгает на покрытую язвами спину серого зверя. Пытается вцепиться тому куда-то в загривок, давится холкой и с визгом отлетает куда-то в сторону ёлки.
Увлечённые трапезой волки умирают один за другим, но не спешат отступать. Грызут Дитриха, который извивается на снегу, отчаянно и упрямо сопротивляясь. Грызут и тех, кому уже всё равно, не обращая внимания на приближающееся возмездие в лице других членов группы.
И вдруг разом все замирают.
Волки, люди, пытающийся выпутаться из мохнатых веток ельника Шваркс. Начисто перекрывая вой вьюги, над поляной проносится леденящий кровь нечеловеческий вопль. Видите, как вздыбливается шерсть на спинах уцелевших волков.
Есть в этом крике какая-то лютая безысходность. Страдание, пробирающее до мурашек похлеще самого холодного ветра. Никому из вас никогда прежде не приходилось слышать чего-то подобного: такой звук не смог бы издать ни один человек, оказалось бы не в силах повторить любое животное.
От этого вопля становится жутко, дыхание перехватывает, а по спине пробегают мурашки. Уцелевшие волки, начисто позабыв о еде и трусливо поджав хвосты бросаются в бегство – мчатся по снегу лёгкой рысцой, в сторону противоположную той, с которой первоначально они появились.
-
Ну вот, кажется дождались кого-то похуже волков. Очень драйвово, очень. Дрожь пробирает.
-
|
От внезапного прикосновения принцессы бедный Парк, уже почувствовавший было свободу, вздрогнул и покраснел. Он по-прежнему старался смотреть, казалось, куда угодно, но только не на Сабеллу – за всё то время, пока девочка отдавала должное его волосам, оруженосец даже не шевельнулся. Лишь когда Белла отпустила его, рискнул облегчённо выдохнуть и бочком начал протискиваться дальше, под защиту всемогущего Бэрримора.
Сказанные принцессой слова определённо не прошли впустую для смущённого сквайра, породив в его голове целую бездну фантазий и размышлений, но внешне эти мысли, впрочем, на нём никоим образом не сказались.
Сабелла умчалась дальше, по своим отчаянно-важным делам, а сир Бэрримор ещё несколько минут сидел за столом и задумчиво улыбался, глядя на закрытую дверь. Начисто игнорируя присутствие и без того не находившего себе места оруженосца.
Гостевое крыло, как правило, являлось местом достаточно скучным и непримечательным. Оно находилось на нижнем ярусе замка, его не опоясывали очаровательные внешние галереи, и, кроме прочего, в обычное время оно почти всегда пустовало – среди одинаковых залов и коридоров здесь можно было найти только вездесущих стражей и снующих туда-обратно служанок.
Но во время королевского турнира каждый год всё менялось. Гостевое крыло становилось местом сбора колоссального количества самых разнообразных людей – на протяжении нескольких недель именно тут проживали все наиболее богатые и влиятельные гости столицы.
Царившее здесь оживление принцесса ощутила практически сразу же – служанок по коридору бегало в несколько раз больше обычного, стражи здесь выглядели особенно отполированными и блестящими, а в первом же холле она обнаружила незнакомого человека.
Прямо на широком подоконнике одного из проходных залов полубоком сидел, небрежно облокотившись на раму, мальчик, которого Сабелла видела определённо впервые. Одет он был в явно сшитый на заказ специально костюм, на удивление удачно сидевший на юном аристократе. Длинные светлые волосы парня свободно падали на плечи, а причёска при этом каким-то совершенно непостижимым для принцессы образом умудрялась оставаться вполне презентабельной.
Около незнакомца обнаружилась ещё и знакомая Беллы – Абигейл, дочь герцога Мортегана и, за неимением альтернативы, единственная постоянная подруга принцессы. Девочка тоже воспитывалась при дворе и, даже более того, вполне подходила Сабелле по возрасту. Правда день рождения у Абигейл был на несколько месяцев раньше, что она всегда считала поводом для гордости и наглядной демонстрацией старшинства.
В свои пять лет Эби уже была достаточно серьёзной девочкой – в отличии от Беллы, дочь герцога Мортегана всегда выглядела ухоженной и опрятной. Старалась казаться как можно более взрослой, отчаянно добиваясь отцовского уважения и признания. Но герцог Алистер, будучи типом достаточно неразговорчивым и угрюмым, из раза в раз ограничивался в общении с дочерью скупыми приветствиями, в то время как растрёпанные волосы Сабеллы неизменно вызывали улыбку у короля Роберта. Что только сильнее бесило саму Абигейл.
В свои пять лет черноволосая дочь герцога выглядела утончённой маленькой леди и старалась вести себя вполне соответствующе – но, несмотря на все прилагаемые усилия, ей не хватало природного обаяния Беллы и её способности без малейших усилий располагать к себе окружающих.
Абигейл, в своём парадном красном бархатном платьице, о чём-то разговаривала с незнакомым Белле мальчиком, который, отвечая, смотрел не на девочку, а куда-то в окно.
-
Урааа!
Тот модуль, где ждешь с нетерпением каждый пост)
|
|
-
Какой милый))
Все персонажи многообещающие
|
Пульсирующий свет магических ламп, освещавших роскошную отделку длинного коридора, отражался в глазах черноволосого эльфа, одиноко застывшего у огромных двухстворчатых дверей. Взгляд его упал на изумительный гобелен, изображавший ночную панораму бескрайнего леса – работу необычайно одарённого эльфийского мастера. Не в первый раз Галахаэр видел это полотно, но сейчас, как и впервые, он вновь поразился навыкам его создателя – лес, туманная дымка, лениво струящаяся среди крон необычайно высоких деревьев, небосклон, усеянный мириадами звёзд… Но если прежде вид этот вселял в сердце эльфа восхищение и трепет, то теперь он породил лишь сожаление и боль. Было просто невыносимо осознавать, что очень скоро этот шедевр попадёт в руки убогих варваров, которые, вполне возможно, пустят бесценное полотно на растопку костра посреди своего лагеря. Галахаэр ещё сильнее сжал пальцы на рукояти меча, в который раз задумавшись о событиях, повлекших за собой столь ужасный и в высшей мере унизительный финал.
Две недели назад он покинул Эредин. Вопреки пессимистичным ожиданиям, телепортация прошла успешно – уже было приготовившийся проститься с этим миром эльф открыл глаза и с изумлением обнаружил, что стоит на круглой площадке под сенью эльфийского леса. Маяк. Стопроцентной попадание. С уважением посмотрев на талисман-полумесяц, безмятежно лежавший на ладони, Галахаэр положил его в карман и отправился прямиком во дворец. За последний месяц ему пришлось повидать чертовски много дворцов – выступая в роли посла он был в Редоране, выслушивал оскорбления от тщеславного ублюдка, возомнившего себя королём. Он был в Тефире, где старый монарх-параноик и вовсе отказал ему в аудиенции. Был он и в Эредине, но, к несчастью, с не менее плачевным результатом. Галахаэр обошёл полмира лишь ради того, чтобы вновь вернуться сюда. Вернуться ни с чем. При мысли об этом эльф криво ухмыльнулся, вспоминая эмоции, обуревавшие его в ту минуту. С едва слышным свистом клинок выскочил из ножен, но коридор был по-прежнему пуст.
Он отправился прямо к королеве. Видел страх в глубине лазурных глаз, который Аэриэнн безуспешно пыталась скрыть. Она была совсем не готова к подобным испытаниям. Галахаэр покачал головой – к своему сожалению помочь он не смог. Несколько пробных взмахов мечом – сталь игриво блеснула в заливавшем коридор свете. Чуткое ухо эльфа уловило вдалеке топот многочисленных ног. На лице одинокого защитника читалась решимость стоять до конца. Отступать ему некуда.
Две недели назад всё было совсем иначе. Он убеждал королеву покинуть столицу, отступить без боя. Аргументировал, проклинал, умолял. Но Галахаэр – всего лишь телохранитель, куда ему до бесконечно мудрых советников. Спокойное лицо эльфа исказилось от бешенства при воспоминании о том разговоре. Неизменно напыщенный Валаар, верховный заклинатель, рассмеялся ему в лицо. Даарон, необычайно древний представитель своей расы даже по эльфийским меркам, говорил чинно и вежливо, но смотрел на посла как на умалишённого. Но, даже несмотря на всё это, Галахаэр видел, что Аэриэнн сомневается, не разделяя уверенности советников. Он кричал, с жаром доказывая, что это единственный выход, уверял, что не стоит повторять ошибки минувших лет. И, о чудо, его всё же послушали.
Она согласилась. Отдала распоряжение о незамедлительной эвакуации. Это был миг абсолютного торжества – выражении лица Валаара доставило ни с чем не сравнимое удовольствие. На мгновение показалось, что заклинатель ослушается, уйдёт, хлопнув дверью. Но этого не произошло. С печалью в сердце, разбитые и униженные, эльфы длинной вереницей покидали свои дома. Они без боя отдавали столицу врагу. Древняя и цивилизованная раса, достигшая необычайных успехов в магии, науке и искусстве склонилась перед грязными варварами. Снова.
Топот приближался. Воображение Галахаэра уже рисовала кровожадную толпу орков, со всей возможной скоростью несущуюся по извилистым коридорам. Рано или поздно они доберутся и сюда. Эльфы отступили к горам, под защиту высоких стен своей древней крепости. Неприступной. Нерушимой. Надёжно спрятанной. Но подтвердились худшие опасения – орки не остановились. Разграбив столицу, они сожгли прекрасный город дотла, а потом направились прямиком к последнему оплоту лесного народа, следуя за своим главарём, который безошибочно выбирал путь сквозь хитросплетения непроходимой чащи. Отряды лучников продолжали сопровождать орду – их стрелы разили метко и беспощадно, медленно уменьшая численность врага на протяжении каждого дня пути. Медленные и неповоротливые орки были не в состоянии догнать мобильные отряды, которые, едва им стоило нанести свой удар, тут же скрывались в листве, но беда была в том, что противник терял силы слишком медленно. Несмотря на несколько недель усилий отважных лесных рейнджеров, орда была почти столь же многочисленна, как и в тот день, когда в первые вступила на эльфийскую землю. Попытки устранить главаря не приводили ни к чему – ему не причиняли вреда стрелы, смазанные самыми смертоносными ядами. Становилось понятно, что встречи с противником избежать не удастся. А бежать больше было некуда.
С душераздирающим воплем, заменявшим, как видно, у данной особи боевой клич, из-за поворота появился первый враг. Размахивая огромной секирой, зеленокожий бугай вылетел из-за угла и, ни на мгновение ни сбавив темпа, устремился на застывшего подобно статуе Галахаэра. Шаг вперёд, мимолётное движение руки, клич, оборвавшийся на полуслове – по инерции сделав несколько шагов, бугай рухнул на колени. Секира с характерным лязгом состыковалась с полом, а сам орк удивлённо взглянул на алый разрез, перечеркнувший наискось его накачанный торс. Капля алой крови сорвалась с острия эльфийского клинка. А на помощь поверженному соратнику уже спешили новые дикари.
Пользуясь предоставленным перерывом, Галахаэр вновь погрузился в воспоминания. На этот раз перед его глазами предстали события совсем недавние – штурм крепости, произошедший всего несколько часов назад. Зрелище воистину незабываемое. Орки не стали утруждать себя строительством осадных орудий – несколько наспех сооружённых таранов, вот и всё, что оказалось в их распоряжении. Но живая волна, тысячи истошно орущих глоток, разом устремившихся к стенам примостившейся у подножия гор твердыни – картина, которую ни один защитник уже не забудет никогда. Стрелы безошибочно разили врагов, маги обрушивали на варваров стены огня, но всего этого оказалось недостаточно. Тысячи пали, но их соратники вскоре оказались у ворот, обрушивая наскоро сооружённые тараны на укреплённые магией створки, которые тут же начали сдавать позиции под напором грубой силы, тупой и беспощадной. Группа смельчаков, под предводительством юного чародея Эревана вышли навстречу, воспользовавшись одним из секретных выходов. Галахаэр тяжело вздохнул – на мгновение ему тогда даже показалось, что у защитников есть шанс. Контратака оказалась манёвром внезапным – под напором магии и града стрел, зеленокожие побежали. Брошенные тараны попадали на землю, орки в панике устремились назад, спасаясь от настигавшей их одного за другим смерти. Вот тогда над полем битвы и мелькнул лучик надежды, столь же желанный, сколь и ложный. Они могли бы отбиться. Если бы не появился главарь.
Огромная махина трёхметрового роста продиралась вперёд, круша своих же соратников, которые не успевали вовремя убраться с дороги. В каждой руке это чудовище держало по исполинской секире, размером со среднего эльфа каждая – буквально прорубая себе кровавую просеку сквозь собственных же солдат, Вождь, не обращая ни малейшего внимания на обрушиваемые на него со стены бесчисленные стрелы, оказался прямо перед Эреваном. Они были обречены. В теле синекожеого главаря торчала добрая сотня стрел, но ни одна из них, похоже, вовсе не причиняла ему неудобства. Маг не растерялся – огненный шар чудовищной силы устремился прямо в грудь Вождю, который должен был попросту обратиться в горстку пепла… Последовал короткий взрыв, а затем главарь, на груди которого красовалось лишь чёрное пятно обугленной кожи, снёс голову Эревану. Галахаэр поморщился, вспоминая – он видел, как за секунду до смерти чародей в ужасе посмотрел на свои руки, недоумевая, что могло пойти не так. Ворота продержались недолго. А потом началась резня.
Ещё трое. Галахаэр, стараясь не поддаваться панике, зашагал им навстречу. Глаза его жутко сверкали в свете магических ламп. В узком коридоре орки лишь мешали друг другу, в то время как эльфийский клинок не ведал промаха. С характерным звуком меч вонзился в плоть, насквозь прошивая сердце дикаря. Удар, ещё удар. Вскоре всё было кончено. Страж оглянулся назад, на плотно закрытые двери. Там, за ними, была королева. Та, кого он поклялся защищать. Та, ради которой он отдаст свою жизнь. Жаль, что он в силах лишь немного отсрочить неизбежное. Даже сейчас, перед лицом неминуемой смерти, он не мог подавить горечь и обиду. Где твой любимый Валаар, Аэриэнн? Эльф криво улыбнулся. Полчаса назад он видел, как заклинатель сбежал, прибегнув к телепортации, когда понял, что всё кончено. Оставалось надеяться, что чёртов маг вскоре обнаружит себя наполовину вросшим в дерево. Видел он и как умер Даарон, не успевший вовремя ретироваться из внутреннего дворика крепости. Все мертвы. Все, кого он знал и любил. Вырезаны зеленокожими ублюдками. К решимости прибавилась ненависть. Очередная группа орков показалась из-за поворота.
Галахаэр выбросил руку вперёд, выкрикнув заклинание на прекрасном языке народа, который сейчас переживал свои последние часы. Ревущее пламя прокатилось по коридору, превратив в пепел тот самый гобелен, а вместе с ним и незадачливых агрессоров. Страж знал, что его силы на исходе. Он может убить ещё десятерых. Пусть даже сотню. Или тысячу. Но этого всё равно будет далеко недостаточно.
Не знал он того, что в этот самый момент, королева аккуратно проводит лезвием кинжала по своим запястьям, созерцая с балкона охваченный хаосом внутренний двор. Аэриэнн, безвольно опустив руки, позволила крови беспрепятственно струиться на пол, забирая с собой и её жизнь. Обессиленно прислонившись к перилам, королева наблюдала за багровым шаром солнца, краешек которого уже скрылся за кронами деревьев, стараясь не обращать внимания на стоны умирающих внизу.
Закат. Этот – особенный. Конец не только очередного дня. Конец всей эльфийской расы.
-
-
Модуль словно книга читается. Здорово.
-
Некоторые старые посты достойны реинкарнации. Я бы хотел увидеть продолжение.
И традиционное - я тут просто мимо пробегал.
|
Волки скалятся. Тихо рычат, наблюдая за людьми затуманенными голодом и болью тупыми глазами. В конце концов, не выдерживают. Быть может, в роли катализатора нападения выступает резкое движение, отрывистый крик или поднятое оружие. Не имеет значения. Срывается с места вожак и, не отставая, мчатся по пятам остальные.
Дитрих.
Одним из первых ты замечаешь угрозу. Прекрасно понимаешь, чего можно от волков ожидать – твари не просто оголодавшие, твари явно чумные. Хриплым окриком предупреждаешь детей, привычно натягиваешь тетиву лука.
Звери срываются с места с жутковатой синхронностью – выцеливаешь одного, мчащегося во весь опор в твоём направлении. Выдыхаешь, отправляя стрелу в короткий полёт – и промахиваешься. Вот ведь проклятье. Проносится в обманчивой близости от безжизненно лежащего уха зверя и заканчивает своё непродолжительное путешествие где-то в глубоком снегу.
Отбрасываешь в сторону лук, выхватываешь топор, своё основное оружие. Готовишься встретить уродливых тварей. Быть может, это будет твоя последняя схватка.
Первая серая тень отталкивается от снега и неуклюже прыгает в твою сторону – вовремя отступаешь, посылая вслед зверю сильный пинок. Второй, появившийся невесть откуда, впивается в ногу, прокусывая штанину и добираясь до плоти. Тут же отскакивает назад – из пасти животного рекой льётся кровь и, кажется, кровь не только твоя. Волк в страхе скулит, скалится – и ты понимаешь. Кажется, в твоей ноге остались в немалом количестве его полусгнившие зубы.
Налетает, не медля, и третий. Бьёт лапами в грудь, едва не опрокинув на спину. Каким-то чудом отмахиваешься и остаёшься стоять. Но тварь не унимается, секунда – и уже висит на безоружной руке, кромсая беззащитные пальцы.
Сания.
Словно смертница скользишь тенью среди могучих и вставших на твою защиту мужчин. Мимо Дитриха с луком, мимо Энзо и Каталины. Ты бежишь на волков, а волки бегут на тебя. Страшно. Болезненное безумие ютится в глубине звериных глаз, приоткрытые пасти напоминают о болезни и смерти. Но ты ненавидишь их, ненавидишь чуму. Ты мстишь не только волкам, ты мстишь заодно мору и самому императору. Ведь это несправедливо, сколько хороших и добрых, достойных, людей, забрала на тот свет болезнь только у тебя на глазах. А сколько матерей, отцов и детей погибло от эпидемии на просторах целой Теравии.
Всё это напоминает сон, какой-то жуткий кошмар. Ты – с маленьким ножиком, и кровожадная свора бегущих навстречу волков. Бросаешься на одного из них, всаживаешь в шею кинжал, временно одолженный рыцарем. Вместе с ним кубарем катишься в снег. Горячая кровь бьющегося в агонии зверя хлещет тебе на одежду, он отшвыривает тебя в сторону, вырывая из рук единственное оружие. Бьётся в конвульсиях рядом, тщетно пытаясь подняться. Мгновение – и он умирает.
Энзо.
Без колебаний и промедления вскидываешь арбалет. Практически не целясь стреляешь. Дротик на удивление удачно находит для себя жертву – один из волков спотыкается, получив заряд прямо в глаз. Но у тебя нет времени думать о нём – прямо к тебе и Каталине бегут уже двое других. Выскальзывает со свистом из ножен клинок – готовишься принять удар, продемонстрировав волкам закалку добротной северной стали.
Но Каталина, по всей видимости, не просто так постоянно носит на плече лук. Стрела со свистом проносится мимо и глубоко заседает в шкуре ещё одной серой зверюги. Волк с истошным визгом укатывается в сторону, оставляя на снегу кровавую полосу.
А последний на тебя прыгает. Встречаешь его, извернувшись, ударом по морде плашмя. Отшвыриваешь обескураженного хищника в сторону. Бой ещё не окончен, но первый раунд в этом столкновении определённо остаётся за вами.
Эйты.
Кушать волчики и правда хотят очень сильно. Настолько сильно, что бросаются к костру забыв обо всём, разделяясь на группки и нападая на ни в чём не повинных людей.
Некоторые бегут целенаправленно в твою сторону. Есть, конечно, Флинт – он обещал защитить. Есть хмурый и неразговорчивый Дитрих, который становится на пути у жутких зверей молчаливой преградой.
Но ведь ты и сама можешь за себя постоять. Нащупываешь рукоять кривого ножа под одеждой. Видишь, как набрасываются сразу трое на Дитриха. Один, промахнувшись, оказывается к тебе чудовищно близко. Ещё двое кусают мужчину.
Напевая что-то себе, кидаешься бесстрашно вперёд. На волка, который уже подбирается к Дитриху со спины. Подбегаешь близко совсем, почти вплотную – притуплённое обаяние больного зверя слишком поздно предупреждает того об угрозе. Несколько раз вгоняешь по рукоять нож волку в шею. Заставляя того рухнуть на снег с жалобным визгом. Он дёргается, брызжет во все стороны горячая кровь. Ты убила его. Вот только, кажется, никого убивать совсем не хотела.
Каталина.
Лай Шваркса вовремя предупреждает тебя об угрозе. Волки бросаются в атаку и вид мчащейся на людей своры вселяет ужас. Энзо, внезапно решивший проявить благородство, оттесняет назад, решительно вставая между тобой и клыкастой угрозой.
Пользуешься возможностью. Ты – в первую очередь, лучница, и только потом командир. Тебе прекрасно известно, что в бою лучники нуждаются в хорошем прикрытии. Натягиваешь тетиву до предела, задерживаешь дыхание, целишься. Легко и без лишних колебаний отправляешь стрелу в короткий полёт. Привычно отмечаешь попадание – ты вообще редко промахиваешься. Не промахнулось даже по такой юркой и бесконечно стремительной цели. Но на единственном выстреле бой не окончится – ещё один волк налетает на Энзо, но рыцарь, кажется, и без твоей помощи прекрасно контролирует ситуацию.
Уна.
Выходишь вперёд, предпочитая не прятаться за спинами мрачных мужчин. Высвобождаешь именной клинок, и без того непростительно долго засидевшийся в ножнах. Чумные волки, мчащиеся во весь опор на тебя, почему-то совсем не пугают. Быть может, ты чувствуешь, что можешь справиться с ними.
Первый прыгает – уходишь в сторону и, на развороте, огреваешь мечом по спине. Подпрыгиваешь и пронзаешь насквозь зверюгу, прибивая к земле. Едва успеваешь извлечь из него меч, лезвие которого обагрено чумной кровью, как подбираются новые.
Двое – рычат, демонстрируя гнилые клыки. Посматривают с беспокойством на бушующий за твоей спиной костерок. Отпугиваешь их резким взмахом клинка – волки отпрыгивают, но не убегают.
Тэрия.
Вскакиваешь, вовремя спохватившись. Выхватываешь кинжал. Раскалённую головню из костра забираешь. Озираешься – похоже, волки тобой не заинтересовались. Все как один обходят тебя стороной.
Не унываешь. Бросаешься на одного из волков, окруживших Симону. Тех явно слишком много собирается на одну хрупкую жрицу. Налетаешь внезапно, всаживаешь в предплечье животному клинок по самую рукоять. И, с удивившим тебя саму лютым ожесточением, добиваешь мощным ударом в основание шеи.
Ашиль.
И твари подходят, совсем не стесняются. Один из волков танком прёт прямиком на тебя – хрипит, смотрит жадно на свежее мясо в обёртке из живого пока ещё человека. В его залитых кровью глазах ты видишь свою скорую гибель, в мерзких фурункулах на шее хищника ты видишь своё личное поражение. Крах, как врача.
Вокруг, кажется, много людей, но почему-то тебя терзает навязчивая ассоциация с личной дуэлью. Словно нет рядом других, словно только ты и этот единственный волк схлестнулись среди бесконечной метели.
Он бросается на тебя – и лишь чудом ты в последний момент умудряешься отскочить в сторону. Заторможенный зверь проносится мимо, врезается в твой костерок и сносит, переворачивая, котелок с готовым отваром.
Вновь оборачивается и без промедления прыгает. Врезается лапами в грудь, опрокидывает тебя на спину, в снег. Клацает в нескольких дюймах от твоего носа жуткая пасть, горячая кровь хлещет на лицо и одежду. Тяжесть зверя на груди не позволяет дышать. Тебе кажется, что всё уже кончено, но вдруг понимаешь – твоё оружие давно и надёжно засело в горле зверюги. Он извивается на тебе, заливает тебя своей кровью, но, в то же время, стремительно умирает.
Сталкиваешь не без труда с себя мёртвую тушу. Лежишь, глядя в метель, на снегу.
Юрген.
Выхватываешь саблю. Встаёшь между хищниками и их добычей – по совместительству, порученной тебе леди. Один волк. В самый раз для одного пожилого солдата, шепчет рассудок. Но у тебя нет времени думать и размышлять. Как знать, возможно ты и погибнешь сегодня.
Чудовищной силы ударом разрубаешь морду прыгнувшей на тебя твари. Брызжет во все стороны заражённая кровь. К счастью, Адрианна разумно держится до поры до времени позади. Отступаешь в сторону, позволяя поверженному зверю беспрепятственно рухнуть на снег. Кое-что по-прежнему можешь. Ждёшь остальных.
Адрианна.
Ждёшь, готовая при необходимости попытаться помочь. Наблюдаешь с тревогой за Юргеном. К счастью, на вас отвлёкся из общей своры всего один волк – надеешься, что телохранитель сможет с ним справиться. Зверь прыгает – Юрген встречает его свирепым ударом.
Всё заканчивается быстрее, чем ты успеваешь как следует испугаться.
Пуатье.
Оказываешься моментально в первых рядах. Рядом отбиваются от наседающих зверей люди нещадно. Двое серых заинтересовываются и тобой – один рискует напасть, но ты размашистым ударом топора едва ли не располовиниваешь полусгнившего зверя. Кровь вперемешку с гноем льётся на снег, а чумной волк, хрипя, пытается уползать, волоча кишки за собой следом.
Второй, более свежий, бросается на тебя. Отшвыриваешь его обратно пинком – сегодня ты определённо в ударе.
Симона.
Подрываешься, превозмогая страх перед зверьём и болезнью занимаешь место в строю. Отважно встаёшь в первых рядах, уповая на силу Урфара.
Ты боишься, тебе страшно до ужаса. Но ты можешь это контролировать, тебе не впервой. Готовишься к схватке.
Из белой мглы прямо перед тобой возникают сразу трое хищных зверей. Первым из них мягко ступает наиболее крупный – одноухий вожак. Подходит ближе – отгоняешь его раскалённой головней.
Вас так учили. Огонь – самое эффективное средство борьбы. Причём, как выясняется, не только с ересью, но и с чумой.
Размахиваешь палкой, отпугивая чумных хищников среди белой ночи. Замёрзшая, слабая, одинокая леди де Винтер.
С каждой секундой они всё меньше боятся огня, вот только выхватить вместо палки клинок ты просто не успеваешь. Прыгает первый, едва не сломав руку, на которой держится баклер. Вожак бьётся в ноги, опрокидывая тебя внезапно на землю. Падаешь в снег – внутри всё сжимается. Хочется закричать, от обиды и страха.
Острые зубы впиваются в беззащитную шею – тебя накрывает волна обжигающей боли.
Не волнуйся, Симона. Это скоро пройдёт.
Клаус.
Отступаешь назад, ближе к костру. Видишь, как двое волков опрокидывают и рвут на части жрицу Урфара. Другие проскальзывают мимо защитников и всех остальных, серыми тенями мчатся прямо к тебе.
Вокруг кипит бой, хлещет на холодный снег кровь и людей, и волков. Никому сейчас нет до тебя дела, приходится разбираться с проблемой самостоятельно. Первый волк медлит, присматривается. Второй – бросается на тебя и, прежде чем ты успеваешь что-либо предпринять, впивается в ногу.
Эларик.
Шагаешь медленно, разумно, позволяя остальным умирать за тебя. Пока ты шагаешь, волки облепливают несчастного Дитриха. Волки впиваются в ногу Вернера. Пока ты шагаешь, справедливо опасаясь чумы, звери опрокидывают и начинают рвать на части леди де Винтер. Один из них, к слову, вожак.
Ты уже выбрал для себя подходящую цель. Копьё в одной руке, в другой – верный щит. Ты сражался с имперцами в первой стычке на переправе. Видит Единый, ты хороший солдат, но чуму победить ты просто не в силах. От этой проказы хочется дистанцироваться, держаться подальше.
А ты приближаешься. Заглядываешь поверх голов волков в лицо одинокой жрицы Урфара, Симоны де Винтер. Голубые глаза девушки остекленело смотрят в пространство, пробирая до дрожи. Вместо шеи и нижней половины лица – уже обглоданное хищниками кровавое месиво. Имперский божок не удосужился помочь своей рьяной жрице. Паломничество Симоны, похоже, трагически завершилось.
Вожак, словно почувствовав что-то, поднимает голову и смотрит на тебя. Его разорванное ухо едва заметно трепещет на сильном ветру. Пасть волка в крови – крови той, что совсем недавно считалась одной из вас.
Без колебаний всаживаешь копьё в горло ублюдку. Тот хрипит, дёргается, едва не вырывая у тебя древко из рук. Додавливаешь, выжимая последние капли жизни из твари.
Умар.
Всего один волк проскальзывает мимо всех остальных и выбирает тебя своей жертвой. Ты не воин, ты прячешься за спинами остальных, но для волка это не имеет никакого значения.
Чумного зверя не пугает ни сталь в твоих руках, ни пылающий совсем рядом в полную силу походный костёр. Взмахиваешь скимитаром и, кажется, почти достаёшь. Только кажется.
Волк повисает у тебя на руке, дробя челюстями запястье и пальцы и вынуждая выпустить единственное оружие. Сбрасываешь кое-как зверя – рука болит и чудовищно кровоточит. В ране остаётся несколько полусгнивших волчьих зубов.
Дрег.
Арбалетный болт отправляется в полёт вхолостую. Выискиваешь среди творящейся вакханалии взглядом Шваркса – находишь, псина бегает вокруг Энзо и Каталины и тявкает. Кажется, то и дело хочет броситься в атаку на ближайшего волка, но что-то, какой-то инстинкт, останавливает. В конце концов, Шваркс, пождав хвост, устремляется к тебе и костру.
Отворачиваешься от этого зрелище раньше, чем вожак сбивает с ног Симону. Не знаешь, что мог бы спасти жрице жизнь, удели в своё время чуть больше внимания боевой подготовке. Тебя это в данный момент не волнует – ты призываешь на помощь отверженным могущество богов настоящего Севера. Выворачиваешь на снег ваш несостоявшийся ужин – шипящее варево действительно заставляет одного из хищников немного отпрыгнуть. Другой с подозрением принюхивается к еде.
Пока ты взываешь к Агни, волки тебя почему-то не трогают. Не замечают. Хватаешь из костра подожжённую палку. Бросаешь в сторону наибольшего скопления заражённых волков. Свистишь, привлекая внимание. Но твари не отвлекаются. Продолжают делать своё кровавое дело.
Пад.
Призываешь других к бою, сам обнажаешь клинок. Уже привычно держишь его одной рукой, высматривая в буране клыкастых тварей.
Те, впрочем, не заставляют ждать себя слишком долго. Выныривают из темноты, устремляясь к тебе и к костру. Коробейник рядом взывает к своим странным богам и, похоже, совсем не нуждается в помощи. Один из волков вцепился в Вернера, но помочь ему ты просто не успеваешь.
Две мутноглазые твари вырастают перед тобой – скалятся, насмехаясь над старым калекой. Их не пугает ни взметнувшееся от варева коробейника ввысь пламя костра, ни клинок в твоей здоровой руке. Прыгает первый и, удивлённый твоей ловкостью, отступает, отделавшись длинной царапиной. Второй оказывается слегка расторопнее – впивается зубами в бедро. И к боли укуса примешивается холодное осознание – вот и всё, приехали. Укус волка гостеприимно отворяет ворота чуме.
Флинт.
Обещал защищать девочку и обещание держишь. Не рвёшься вперёд, поджидаешь серых и мохнатых чуть позади. Сразу несколько набрасываются на грозного Дитриха, но ещё один – минует его и бежит прямиком на тебя.
Страшный зверь, грозный, клыкастый. Однако ты его не боишься, только слегка опасаешься. Встречаешь размашистым ударом мотыгой – хорошо пошло, чувствуешь, удачный удар.
Удар оказывается настолько удачным и попадает волку прямо по пасти, что оттуда, вперемешку с кровью, вылетают осколки зубов, а сам зверь отлетает чуть в сторону и падает замертво.
Оглядываешься – девочка, которую ты защищал, сама побежала вперёд и напала на волка. Тоже убила.
Оравер.
Старый друг придаёт уверенность своей притягательной тяжестью. Много лет ты при помощи этого молота ковал серпы и подковы, теперь пришло время орудию послужить для других целей, пусть и тоже на благо.
Занимаешь место в первых рядах. Смотришь решительно на мчащуюся навстречу ораву. Ты знаешь, что и как должен делать. И не унываешь даже тогда, когда перед тобой появляется добрая тройка матёрых волков.
Отпугиваешь серых размашистым, хоть и не достигшим намеченной цели, ударом. Снова замахиваешься, но недостаточно быстро. Сказывается усталость после пути, напоминают о себе скованные от холода и голода мышцы.
Волки бьются в ноги, рвут на части штаны, намереваясь тебя опрокинуть. Третий вцепляется в кисть, заставляя выронить молот. Отмахиваешься, отбиваешься, но тварей слишком много. Хочется кричать, но ты почему-то молчишь. Хоть и проигрываешь неравную чудовищно схватку с дикой природой. Понимаешь, что ты в любом случае мёртв. Чего не сделают волки, то закончит чума – и, словно в подтверждение этих мыслей, зверям наконец-то удаётся тебя завалить. Чувствуешь, как смыкаются клыки хищников на твоём открывшемся на мгновение горле.
-
-
Ну чтож)
с первой живой кровью в этом модуле)
пост хорош, хорош чертяка, а индивидуальные кусочки хоть и коротки, но дают прочувствовать персонажа)
-
Я тут просто читатель, но...
Первая кровь! Муа-ха-ха-ха!
-
Эх не судьба мне заставить жрицу отступиться от принципов.
А пост вкусный, описания очень нравятся, пафосно)))
-
-
Как приятно, что есть столь ответственные, скрупулёзные мастера, уважающие своих игроков.
Спасибо за отличный резолв, способность прочувствовать так сильно каждого персонажа, и в особенности мою Эй Ты.
Спасибо за зубодробительный экшн, когда читаешь пост и заламываешь руки от страха за чужие жизни.
Выживут определенно не всё,но вот ей-богу тут стоит побороться!
-
Огромный труд. Но того стоило.
-
Красиво, масштабно...Ну разве не плюс?
-
-
Замечательно и честно.
Очень здорово, что в небольших индивидуальных резолвах персонажи раскрываются так полно, меткими штрихами.
И, конечно, спасибо за проделанную работу.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Нео этого модуля.
Красивый пост, нравится.
|
-
Все посты чудесны, но этот мне в особенности отметить хотелось
Какой интересный и неоднозначный персонаж! Обожаю ярких и "живых" неписей
Ну а магов так вообще))
|
Разбиваете лагерь. Кто-то добывает для костра хворост, кто-то, не жалея себя, рубит дрова. Некоторые копают подкоп, коробейник торопливо расставляет палатку. Весело пляшет на ветру, разгораясь, пламя вашего походного костерка – кто-то уже успел позаботиться об огне, служившем единственным источником света среди этой морозной и белоснежной ночи. Хочется бросить всё и просто сесть у огня, вдохнуть полной грудью аромат варящихся в котелке зайцев – хоть это и не какой-то невероятный деликатес, но после почти целого дня изнурительного голодовки наверняка покажется вам вкуснее, чем самые изысканные лакомства со стола императора. Глядя на жизнерадостно потрескивающее пламя костра можно ненадолго забыться, прекратив беспрестанно размышлять о проблемах и грядущих невзгодах. Можно запамятовать ненароком о завтрашнем переходе, не менее изматывающем чем тот, который многие из вас сегодня перенесли с огромным трудом. Глядя на весело облизывающие поленья языки пламени, можно понадеяться даже, что жизнь постепенно налаживается. И всё, что терзало вас на протяжении этого чрезмерно длинного дня, до поры до времени медленно отступает. Рыцарь Энзо оттаскивает в сторону Каталину, что-то говорит ей, но слова почти полностью заглушают завывания ветра. В некотором отдалении от них замирает, внимательно наблюдая за сценой, дворняжка коробейника, Шваркс. Уши пса агрессивно приподняты, хвост мечется из стороны в сторону ходуном – кажется, собака оставила Санию с её зайцами только лишь для того, чтобы продемонстрировать остальным свой бойцовский характер. Со стороны может показаться, что скалится Шваркс на чрезмерно агрессивного Энзо в смешной и нелепой попытке защитить Каталину. Но уже секунду спустя становится ясно, что на самом деле это не так. Просто безродный пёс Дрега учуял опасность немногим ранее слишком поглощённых своими нехитрыми делами людей. Волчьи силуэты выныривают из клубящейся белой мглы один за другим. Бесшумно ступают по снежному покрову когтистые лапы, хищники приближаются к добыче в гнетущем молчании. Люди замечают опасность за несколько секунд до того, как заливается пронзительным лаем пёс коробейника. Волки движутся не спеша, почти деловито. Растянувшись в цепочку, охватывая полукругом добычу. Теперь уже видна всякому их болезненная худоба, нещадно выпирающие на боках рёбра. Заметна болезненная нервозность движений, обычно чуждая природной грации хищников. Эти волки не просто изголодали, от недостатка пищи они практически обезумели. Если уж решились напасть раньше времени на внушительную по размерам группу сносно вооружённых людей. Один из волков приближается быстрее и увереннее остальных – матёрый серый зверюга с в клочья разорванным ухом. Быть может, вожак. Он останавливается – замирают чуть позади и другие. Вожак рычит, демонстрируя на всеобщее обозрение внушительные клыки, по которым стекает, срываясь каплями вниз, густая слюна красноватого цвета. Он весь дрожит в предвкушении, то и дело чуть приседая на задние лапы. Ещё чуть-чуть - и бросится ведь, подавая пример. Но пока выжидает, позволяя как следует рассмотреть окончательно озверевшую стаю. В глаза бросаются кровавые пролежни на боках у многих зверей. Залитые кровью глаза – практически красные, без неуместных в эту минуту метафор. Уродливые язвы-проплешины на спинах и шеях. Жутковатые судороги, заставлявшие то одно, то иное животное непредсказуемо дрыгать конечностями. Обречённые звери решили устроить себе напоследок последнюю трапезу. Объятые ужасом и чувствующие близость неминуемой смерти, они окончательно лишились самообладания и рискнули напасть на людей в отчаянном суицидальном рывке. В наивной надежде, что исцелиться и встать на ноги им поможет добрая порция свежего мяса. Чумные волки безразлично взирают на людей своими залитыми кровью глазами. Их глазами на вас смотрит болезнь – мор, с которым оказались не в силах справиться даже всемогущие целители Гильдии. От этой болезни хочется бежать, прятаться, держаться как можно дальше. Но как тут побежишь, если серая бестия наверняка настигнет и вцепиться в спину? Волки внушают одним своим видом животный практически ужас – слишком хорошо многие из вас знают чуму, слишком быстро и чудовищно эта болезнь убивает. Ставки в одночасье значительно выросли – дело теперь не только в том, что звери могут вцепиться вам в глотку и вырвать жизненно-важный кусок мяса из тела. Нет, теперь для сравнительно медленной, но неминуемой, смерти достаточно даже простого укуса. Да что там, даже находиться близко от заражённых созданий небезопасно. Колдовская чума не лечится, вакцины не существует. Огонь – вот единственный достойный ответ Гильдии Магов в ответ на угрозу.
-
Вот да, теперь страшно... Аж "Мама дорогая, забери меня отсюдааааа!" вот так как-то...
-
Отличный поворот событий. Да будет экшен!
-
-
-
-
Ох-х, чую, сейчас будет весело)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Мощная сцена. И пост очень хорош.
|
 1- Горы Невердаара, которые, как вы уже знаете, миледи, окружают Аркадию… - преподаватель истории мэтр Стефано явно пытался завладеть вниманием принцессы изо всех сил. Они вдвоём занимали выделенную для занятий просторную залу – Белла сидела, обложившись пергаментами, за небольшим деревянным столиком, а профессор расхаживал перед ней, то и дело монотонно зачитывая отрывки из свитка. - … с трёх сторон, в первую очередь знамениты тем… - уроки, уроки и снова уроки. Как можно сосредоточиться на скучной истории нудного мэтра Стефано, когда всего в полуметре от столика Беллы находилось распахнутое настежь окно, через которое то и дело врывались в залу будоражащие порывы свежего весеннего ветерка? Когда там, за окном, прямо сейчас жила своей жизнью Аркадия, когда принцесса могла прямо со своего места за партой созерцать город с высоты башен королевского замка? - Миледи! – требовательно, но кротко напомнил о себе мэтр Стефано. Он должен был обучать Сабеллу истории, но, в то же время, до смерти боялся перегнуть палку и сказать лишнее слово принцессе. Завладев ненадолго вниманием девочки, Стефано практически скороговоркой продолжил: - Горы Невердаара, который знамениты в первую очередь тем, что именно там испокон веков располагалось древнее королевство гномов Невердаар, которое… Нет, долго слушать эту нудятину без перерыва было положительно невозможно. В конце концов, причиной крайней рассеянности принцессы – которая была даже сильнее её обычной рассеянности на уроках мэтра Стефано, была не только вступавшая в свои права после длительного зимнего застоя весна. Нет, вместе с беззаботным пением птиц и тающими снегами, в Аркадию приходило ещё одно событие, куда сильнее будоражащее воображение маленькой девочки. Приближался ежегодный королевский турнир. - Кхм-кхм, - мэтр Стефано деликатно прокашлялся, тщетно пытаясь перехватить взгляд принцессы. В конце концов, профессор не выдержал и подошёл вплотную к окну, прислонившись к подоконнику поясницей. Импозантная лысина мэтра Стефано особенно занимательно выглядела на фоне ярк0-синего весеннего неба. - Так вот, миледи, королевство гномов Невердаар – крупнейшее и наиболее развитое, простиравшееся в недрах гор вширь на многие тысячи миль, и неизвестно насколько далеко в глубину. Богатство Невердаара потрясало воображение – лишь благодаря одной торговле с гномами вашему далёкому предку, Маркусу Рейневану, удалось… Подумать только, королевский турнир! Первый турнир, который, согласно недавнему обещанию отца, Белла наконец-то сможет увидеть своими глазами. В Аркадию съедутся лучшие рыцари со всего королевства, на турнир приглашена вся местная знать – наверняка приедут братья Абигейл, дочь барона Торнхельма, загадочные и почти неизвестные Сабелле Вертраны… На несколько дней королевский дворец заживёт совсем иной жизнью – некоторые гости наверняка уже прибыли, в то время как принцесса до сих пор вынуждена слушать о великом королевстве гномов Невердаар… Мэтр Стефано наверняка заметил, что Белла вновь отвлеклась, но на сей раз, по всей видимости, смирился и просто продолжил монотонно бубнить: - … в результате чего всё население Невердаара оказалось полностью уничтожено. С тех пор тоннели королевства – запретная территория для исследователей. Именно через них к нам попадают горные гоблины… Внимание Сабеллы, казалось, уже совсем мало волновало Стефано – верхняя половина песочных часов у него на столе практически опустела, а в том, что принцесса не станет задерживаться после её окончательного опустошения ни на секунду, он, наученный опытом, даже не сомневался.
-
Как же я соскучилась)
Обстановка, декорации, атмосфера - все волшебно!
|
1
Мороз. Внезапные порывы сильного ветра, пробирающегося под одежду и обжигающего холодом кожу лица. Облачка пара, вырывающиеся изо рта при дыхании. Тишина, которую прерывает только тихий хруст пробиваемого беглецами снежного наста.
Бредёте вперёд, опустив головы и не разбирая дороги.
От холода и ветра нещадно слезятся глаза – виднеются сквозь белесую мглу зловещие голые силуэты деревьев. Планирует вниз неторопливо, крупными хлопьями, снег.
Не переговариваетесь, сосредоточившись полностью на движении.
И размышляете. Каждый – о чём-то своём.
На исходе вторая неделя пути. Идёте на юг, в сторону захваченного имперцами Эредина. Кто-то – спасаясь от судьбы и невзгод. Кто-то – преследуя свои собственные, одному ему известные, цели.
Вот уже больше четырёх дней продолжается последний затяжной переход.
Кажется, целую вечность назад вы намечали маршрут, отдыхая в небольшой придорожной таверне. Греясь в тепле и купаясь в уюте. Очередным пунктом назначения на пути к окончательной цели должна была стать относительно крупная деревня Орлан – те из вас, кто знает север не понаслышке, наверняка хоть раз в ней бывали.
Орлан обещал передышку, желанную возможность восстановить силы и пополнить припасы. Орлан был тем, что давало вам силы двигаться дальше.
Вчера утром вы наконец-то достигли деревни. Точнее того места, где она должна была, в теории, находиться. Вместо милых приземистых домиков с источающими спасительное тепло светлыми окнами, вы обнаружили только лишь пепелище. Подозрительно ровную выжженную окружность – рваную рану на теле белоснежной равнины. Земля здесь до сих пор продолжала едва заметно дымиться, а приземлявшиеся на её тёмную поверхность снежинки сразу же испарялись.
Для вас же эта находка была катастрофой. Намеченного в планах перевалочного пункта попросту больше не существовало. А это означало, как минимум, ещё несколько суток в пути. Это так и подмывало просто опустить руки.
С момента обнаружения пепелища Орлана, ваше, до сих пор относительно неплохо протекавшее путешествие, стало одну за другой притягивать неудачи. В прежние дни у некоторых из вас получалось сносно охотиться – теперь же окружающий лес словно вымер. За два дня пути и периодических отклонений то в одну, то в другую, сторону от совершенно безлюдного и полузасыпанного снегом королевского тракта, никому из вас не встречались животные. Лишь однажды Лорензо удалось подстрелить парочку тщедушных и, как видно, отупевших от голода, зайцев. Кроме того, морозы с каждым часом крепчали, а бесконечный снегопад постепенно усиливался, угрожая со временем превратиться в полноценную вьюгу.
Ни единой живой души вы не встретили за последние четыре дня пути на дороге. Начинало казаться, что весь окружающий мир просто исчез, окончательно развеялся вместе со своими проблемами, городами и императорами.
Так и идёте, выбиваясь из сил. Продолжаете упрямо переставлять ноги.
Кое-какое зверьё, впрочем, в округе всё же осталось. Худые серые тени скользят на почтительном расстоянии позади бесплотными призраками. Практически бесшумно ступают по снежному насту когтистые лапы. Вот уже несколько дней они рядом – вас преследует внушительная стая оголодавших волков, молчаливых спутников вашего бегства. Словно добрые соседи они наблюдают за вами - издалека, не отставая, но и не давая в то же время себя подстрелить. Ночами воют многоголосо, а собака добродушного коробейника неизменно разражается в ответ заливистым лаем.
Их присутствие беспокоит, внушает тревогу. Сверкающие первозданным голодом волчьи глаза так и мерещатся во мраке окружающей костёр стены ночи. Своим жалким видом изголодавшие волки снова и снова напоминают о смерти. И о том, что случится, если кто-то из вас всё же рухнет без сил лицом в снег, не находя в себе мужества подняться и продолжить идти.
-
Отличное начало. Атмосферное.
-
Отличное начало, когда холодно, голодно и попу спрятать негде ^__^
-
-
-
Бредёте вперёд, опустив головы и не разбирая дороги.
От холода и ветра нещадно слезятся глаза – виднеются сквозь белесую мглу зловещие голые силуэты деревьев. Планирует вниз неторопливо, крупными хлопьями, снег.
Не переговариваетесь, сосредоточившись полностью на движении. Вот сегодня с утра точно так же шла. Так сказать, полное погружение в модуль присутствует)
-
-
-
|
Общее.
Невесть откуда находите силы для нового шага. Бредёте вперёд по едва виднеющейся под слоем свежего снега петляющей ленте королевского тракта, а по обе стороны от дороги злорадно темнеют силуэты деревьев. Кажется, что их голые ветви жадно тянутся к измотанным путникам – особенно, когда поднимается в полную силу, раскачивая их, пронзительный ветер.
Ельники, прежде встречавшиеся на пути достаточно часто, теперь, как назло, пропали все до единого. Ни одного признака жизни не удаётся заметить на горизонте – лишь всё те же заснеженные холмы.
Любое место для ночлега здесь кажется одинаково непригодным – возможно, разве что, имеет смысл попытаться укрыться от ветра в затерявшихся между холмами неглубоких низинах.
Дитрих.
Бредёшь вперёд, выкинув из головы монотонность движения. Мог бы так долго идти ещё – «левой-правой», хоть всю ночь напролёт. Но ты не один, группа спутников тебя лишь задерживает и стесняет. Наверняка, скоро начнутся разговоры о необходимом привале. Стоят ли эти люди того? Так ли реальна предоставляемая их присутствием иллюзия безопасности?
У тебя нет определённых ответов на этих вопрос. Продолжаешь монотонно переставлять ноги – ведь главное сейчас продолжать просто идти.
Каталина.
Медленно, но уверенно усталость отбирает своё. Несмотря на закалку, на годы службы и выучку, к подобному утомительному переходу ты оказываешься попросту не готова. Ноги деревенеют, болит поясница, хочется закрыть слезящиеся от ветра глаза и просто лечь отдохнуть. Но ты не сдаёшься, на силе воли и чистом упрямстве продолжаешь шагать во главе растянувшейся вереницы. Вглядываешься до рези вперёд, выискивая спасительное убежище или, хотя бы, что-то на ужин. Всё тщетно. Несутся, жаля, снежинки в лицо. По-прежнему не примечательна и совершенно пустынна дорога.
Дрег.
И правда темнеет. Действительно крепчает с каждой минутой метель. Истину говоришь, напоминая спутникам о необходимости выбирать для ночлега подходящее место.
Но и сам уже видишь, что все места вокруг подходят одинаково плохо.
Осматриваешься, выискивая Шваркса среди сильно растянувшейся колонны тёмных фигур. Вечно этот беспокойный пёс где-то носится, нисколько не смущаясь, кажется, накинутых на него походных мешков. То и дело пристаёт к остальным, жалобно поскуливая и выпрашивая еду. Иногда слегка отстаёт, грозно поглядывая куда-то вдаль и низко рыча. Тявкает пару раз, напоминая волкам, что здесь по-прежнему его территория. И, поджав хвост, тут же мчится обратно, под защиту хозяина.
Замечаешь в последнее время, что Шваркс полюбил бегать около мальчишки-беспризорника Флинта. Кажется, тот единственный, кто вообще кроме тебя обращает на дворнягу внимание. Наверняка и сейчас где-то с ним. Но, моментально развеивая твои смутные опасения, пёс материализуется рядом – привычно трётся у ног, выпрашивая ласку или еду. Протянешь руку – оближет.
Ты знаешь пределы собственных сил, но, даже несмотря на это, жутко устал. Слишком многое по-прежнему продолжаешь тащить на себе. Едва ли не больше, чем твои спутники бросили.
Тэрия.
То, что ты оказалась в буран посреди снежной пустыни со всеми этими странными людьми говорит лишь о том, что за свою жизнь ты наверняка совершила пару-тройку немаловажных ошибок.
Ты устала, замёрзла, но, кажется, в целом привыкла. Идёшь по инерции куда-то вперёд, переговариваясь беззаботно с бредущем рядом солдатом. Держишься на удивление неплохо – едва ли не лучше некоторых здоровенных мужчин.
Впрочем, настроение ухудшается по мере того, как усиливается снегопад. Сгущаются сумерки.
Максимилиан.
Идёшь в середине колонны – и спина вроде, прикрыта, и меньше снега в лицо летит. Продвигаешься по относительно проторенной колее. То ли план твой работает, то ли к нагрузкам человек ты сильно привычный – так или иначе, но общая усталость группы пока что обходит тебя стороной.
Ты бодр, полон сил и готов двигаться хоть ещё три часа. Ты, похоже, один из тех, для кого эта группа служит лишь только обузой.
Но зачем-то останавливаешься, пропуская вперёд более слабых. Продолжаешь среди белой мглы хвататься за остатки былой человечности.
Эларик.
Всю жизнь ты сражался в основном за свободу и, в конце концов, свободу всё-таки получил. Теперь над тобой нет здравомыслящих командиров, теперь ты – лишь одиночка, один среди многих. Идёшь вперёд достаточно быстро, в ногу с Тэрией, почти не замечая усталости. Мрачнеешь по мере угасания дня, но, в то же время, знаешь, что ещё долгое время при необходимости сможешь двигаться в таком темпе. Снегопад усиливается, постепенно перерастая в настоящую вьюгу. Похоже, твоя свобода заключается в том, чтобы умереть в одиночестве, посреди этой бескрайней снежной равнины.
Ашиль.
Шагаешь с трудом – переход даётся тебе тяжелее, чем многим. Ноют старые кости, вибрирует от усталости каждая известная тебе мышца на теле. Но ты продолжаешь движение, не смея отчаиваться или сдаваться. Давишься от тяжёлого кашля, но переставляешь упрямо ноги снова и снова. Похоже, что для того, чтобы убить тебя, этой зиме придётся стараться гораздо сильнее.
Уна.
Хоть тебе этот переход и даётся на удивление легче, чем многим, ты тоже устала. Ноет всё тело, требуя привала или хотя бы небольшой передышки. Шагаешь в самом хвосте, около молчаливого рыцаря Энзо – периодически оглядываешься, проверяя, не подкрались ли волки.
Их горячие взгляды обжигают затылок, их сиплое дыхание, кажется, сквозит в вое ветра. Понимаешь, что эти твари не отстанут так просто. Они не в меньшем отчаяние, чем бегущие люди. Огромная стая оголодавших и окончательно озверевших волков.
Флинт.
Бывало и хуже. Что бы с тобой не происходило, ты всегда знаешь, что в прошлом бывало и хуже. Разве в новинку для тебя голод и холод? Разве впервые приходится терпеть нужду и лишения? Идти далеко, но ты идёшь и даже не унываешь. Ты даже мысленно презираешь зиму. Она скалится в ответ, завывает ужасающим ветром. Однако, ты всё равно её не боишься.
У тебя появился друг – Шваркс, дворняга доброго на вид коробейника, чаще чем к другим подбегает к тебе, радостно виляя хвостом. Принимает любую игру и, кажется, когда её гладят едва не умирает от счастья.
Так и идёшь со всеми куда-то вперёд. Ведь идти-то больше и некуда.
Юрген.
Снова холод, снова лишения, снова зима.
Терпеть подобное тебе не впервой, но на этот раз, на тебе, кроме прочего, ответственность за слабую девушку. Нет, пока что она держится довольно неплохо, но ты знаешь, что долго продолжаться таким образом просто не может. Не готова она к долгим и изнурительным переходам. И рано или поздно этот тривиальный факт просто обязан себя проявить.
Ты мог бы ещё долго идти, но скрипишь «Согласен» в ответ на предложение коробейника. Ради себя ли?
Ты знаешь, что мог бы бросить её и уйти молча вперёд. Что, скорее всего, лорд о предательстве никогда уже не узнает. Ты мог бы просто исчезнуть, раствориться на просторах нового мира.
Но не делаешь этого. Исполняешь однажды данное обещание.
Адрианна.
Глаза слезятся, все волосы в инее. Пробирает до мурашек волчий вой позади. Ты устала, ты жутко устала. Никогда прежде тебе не приходилось выдерживать подобные испытания.
Ты вроде идёшь. С Юргеном говоришь. Думаешь об обнаруженном вчера пепелище. Машинально переставляешь ноги снова и снова. Но ежесекундно слабеешь – от голода и усталости темнеет в глазах. Оступаешься, падаешь – летишь навстречу мягкому снегу.
Но подхватывает вовремя Юрген. Обвисаешь бессильно у него на руках.
Клаус.
Зима, снег, всем вокруг плохо. Кто-то еле держится на ногах, кто-то мрачно шагает вперёд. А тебе – вполне ничего. Ты не очень устал, хоть и в целом измотан. Ты погружен целиком в свои мысли, ты гладишь машинально бритву в кармане. Тебя мало волнует сейчас окружающая реальность – ты, абстрагировавшись от ветра и холода, неплохо справляешься. Пока все идут – ты идёшь. Остановишься, когда наступит время привала.
Пад.
Сильнее, чем кажешься. Упорнее и выносливее. Ты продолжишь идти тогда, когда свалятся даже самые здоровые мужики. Кричишь, напоминая всем о необходимом привале. Буран усиливается, да и некоторые девушки вон, едва стоят на ногах.
Так или всё просто, наёмник? Не прячешь ли ты за бураном свою собственную усталость? Быть может, это тебе давно нужен отдых. Вот только даже себе ни за что в этом ты не признаешься.
Симона.
Кажется, за время твоего продолжительного отсутствия эта страна успела стать для тебя совершенно чужой. Ты возвращаешься домой, но Теравия встречает тебя ветром и снегом, словно отказываясь принимать на своих границах чужеземного бога. Но ты упорная, ты идёшь, преодолевая случайности и презирая Единого. Это – культ слабых и обречённых людей, верующих в молитвы и не способных пройти обряд посвящения пламенем.
Идти далеко, но ты не сдаёшься. Песни распеваешь, несмотря на ветер и лютый мороз. Отгоняешь от себя слабость и любые мысли о желанном привале. Ты справишься с любыми трудностями, возникни только такая необходимость. Те, кого опалил однажды огонь Урфара, больше не боятся вьюги и холода.
Оравер.
Идёшь. Кажется, мог бы идти в таком темпе практически вечно. Ты силён и вынослив, ты ещё даже почти не устал. Но требует группа привала, а ты – соглашаешься. Вот только не видишь хоть сколь-нибудь подходящего места. И, по всей видимости, сегодня ничего нового уже не увидишь.
Умар.
Справляться с холодом тебе всегда было особенно сложно – даже север оказался не в силах в полной мере обучить тебя этому навыку. Рождённый посреди раскалённой пустыни бескрайних песков, ты крайне плохо переносишь такие морозы – уже сейчас едва не дрожишь, в то время как с каждой минутой становится лишь холоднее. Но продолжаешь идти. Долгие странствия приучают к необходимости мириться с невзгодами.
Эй ты.
Жалеешь зайчиков, жалеешь волков, жалеешь сожжённую деревушку. Добрая ты, всех ты жалеешь. Обидно только, что некому пожалеть особо тебя. Бедная девочка, покинутая и одинокая – бредёшь в колонне людей, не особенно задумываясь зачем и куда. Ты устала, но не ждёшь помощи и не просишь об отдыхе. Не думаешь о том, что будет, если бедные волчики всё-таки до тебя доберутся. Просто идёшь, пока нужно идти. Это куда лучше, чем остаться одной в такой вьюге.
Иногда к тебе подбегает вездесущая собака коробейника, Шваркс. Виляет хвостом, выпрашивая еду и радостно скулит, если её немного погладить.
Энзо.
Идёшь замыкающим, в хвосте колонны. Около стройной девушки по имени Уна. Мог бы, на самом деле, уйти – двигаться одному проще и определённо быстрее. Но по каким-то соображениям не спешишь бросать группу.
Не тешишь себя пустыми надеждами и знаешь, что волки просто так не отстанут. То и дело оглядываешься, замечая мелькающие среди деревьев поджарые силуэты. Кажется, они теряют терпение. Кажется, подбираются постепенно всё ближе.
Ты мысленно просишь речушку, но знаешь, что они наверняка все замёрзли. Да и не попадается ничего подобного по дороге – словно вы окончательно потерялись в этом бесконечном лесу.
Санни.
Ты стараешься не сдаваться. Ищешь мотивацию идти дальше, думаешь об юге и горячей еде. Не хочешь умирать здесь, не хочешь никого подвести.
Шагаешь вперёд, не замечая, как уходят незаметно последние силы.
Шаг, ещё шаг – и вдруг сбиваешься с привычного ритма. Ноги подгибаются, падаешь. Теперь волосы, лицо и руки в снегу. Обжигающе холодно и ужасно обидно.
Ты понимаешь, что не в силах самостоятельно встать. Ослабевшее тело просто не слушается. И бьётся в голове лишь одна мысль, поглощая все остальные. О том, что все наверняка тебя бросят. Что никому ты здесь не нужна – посмотрят безразлично и просто уйдут. В конце концов, кто в здравом уме возьмёт на себя такую обузу?
А мягкий снег успокаивает, не хочет никуда отпускать.
Общее.
Идёте привычно – и вдруг всё меняется. Спотыкается аристократка Андрианна – едва не падает, повиснув на руках подоспевшего своевременно телохранителя. Почти синхронно с ней падает Санни – вот только некому сходу подхватить девушку. Так и лежит на снегу, не встаёт. И, кажется, в ближайшее время не собирается.
-
Отличный пост! Чётко и по-дело. И не упустил никого))
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Очень хорошо представляю себе всё это действо сценически, и нравится, где именно ты расставляешь акценты.
А вообще крутой тип выходит, брутальный) Крайне интересно его развитие.
|
-
Атмосферно. Впрочем, как всегда.
-
Шеата жалко T_T Вообще, мне очень нравится этот сеттинг.
|
И всё равно Лео выглядел слегка недовольным. Он молча подошёл к Дженне, оттеснив девушку в сторону и, при помощи всего лишь одной руки, подхватил Эйзенхауэра и вернул на операционный стол без заметных усилий. Не прошло и минуты, как амбициозный учёный вновь оказался обездвижен и пристёгнут всеми ремнями.
Алый пунктир капель крови бесстрастно фиксировал все перемещения Лео по лаборатории – его изувеченная и изломанная рука по-прежнему кровоточила, хоть и гораздо меньше, чем должна была бы в аналогичной ситуации у обычного человека. Парень на свою конечность и вовсе демонстративно не обращал никакого внимания – то ли слишком брутальный, чтобы думать постоянно о таких мелочах, то ли слишком испуганный. Вполне возможно, он просто не желал лишний раз напоминать себе о полученных повреждениях. Хотя и полностью забыть о них было бы достаточно сложно.
Блондин остановился около вновь пленённого Эйзенхауэра – посмотрел сперва на него, а после – на Дженну.
- Знаешь, я достаточно долго был чем-то вроде «личного телохранителя». Ходил рядом, выполнял мелкие поручения. И за это время кое-что видел. Мы с тобой – далеко не единственные подопытные на этой станции. И, поверь мне, тебе повезло гораздо больше всех остальных, - он замолчал, и в обращённом на профессора взгляде Лео явственно читалось бессилие. – Если кто-то здесь и заслуживает смерти, то это – Отто фон Эйзенхауэр.
Он мрачно ухмыльнулся, методично сжимая в кулак пальцы здоровой руки. Могло показаться, что парень борется с собой, тщетно пытаясь пересилить искусственно установленную блокировку. Создавалось впечатление, что если бы не она, то Лео проломил бы профессору череп без колебаний.
В конце концов, он вновь взглянул на Дженну и неуверенно улыбнулся:
- Пошли, я выведу нас отсюда.
Блондин решительно направился к выходу, не обращая ни малейшего внимания на охранников, застывших безжизненными истуканами прямо у входа. Он не боялся их, не старался держаться на расстоянии – поднырнул под поднятым бластером одного, проскользнул в узкий промежуток между двумя другими.
И дроиды не ожили, не среагировали на движение. Так и остались стоять. Обесточенные бесполезные железяки.
Парень шёл впереди, уверенно ведя Дженну по напоминающим лабиринт хитросплетениям одинаковых коридоров.
И вновь комплекс показался девушке совершенно безжизненным – белые стены и потолки, ровные ряды идентичных дверей. Лишь приглушённые шаги беглецов – и больше ни единого звука. Ни жужжащих сервоприводами охранников, ни снующего по своим делам персонала, ни отчаянных воплей подопытных. Ничего. Только оглушительная давящая тишина.
Где-то там, позади, остался прикованный к операционному столу Эйзенхауэр. Запертый в сердце собственных стерильных владений. Он мог бы кричать и звать помощь до хрипа, но здесь, в этом подводном царстве стекла и металла, едва ли кто-либо смог бы услышать его вопли и оказать своевременно помощь.
На протяжении всего пути Лео казался каким-то мрачным. Крайне задумчивым. Полностью погружённым в свои невесёлые мысли. Его широкая спина постоянно маячила чуть впереди, но он никак не помогал Дженне спастись от одиночества и разъедающей тишины.
Вплоть до того момента, пока они не достигли одной из промежуточных целей – очередной двери, за которой оказался небольшой арсенал. Биометрический сканер на входе гостеприимно замигал зеленью перед Лео, открывая проход, в который без труда проскользнула и Дженна.
Взгляду открылось просторное помещение, заставленное стендами с не слишком разнообразным оружием – ровные ряды лазерных винтовок и пистолетов, тяжёлых снайперских установок и контейнеры, доверху забитые связками различных гранат.
- Арсенал для солдат, - прокомментировал Лео.
Каких именно солдат он не стал уточнять, но, поскольку дроиды-охранники явно не нуждались ни в каком арсенале, вариантов оставалось немного.
Парень небрежно закинул на плечо ремень винтовки, разжился поясом и, кое-как застегнув его на комбинезоне, повесил на него пару гранат. После чего прислонился к стене и с интересом принялся следить за действиями девушки.
-
Замечательный мастер-пост. Как в целом, так и в частностях. Нравится проявляющаяся эмоциональность Лео, да и оружие будет явно не лишним)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Годный отыгрыш, доставляет. И характер действительно уже вырисовывается)
|
-
Точка в истории. Или всё же запятая?..
В любом случае, диалог вышел интересный. Вкусно так было, вдохновляюще)
|
-
За всю предыдущую сцену.
За то, что заставлял меня с нетерпением ждать каждого ответа.
За то, что заставлял меня нервничать ближе к концу. Такие эмоции в форумке дорогого стоят.
|
Преодолев панику, Сильвия осторожно выглянула из укрытия, пытаясь понять, можно ли добраться до солдата, отважно исполнявшего роль её доверенного телохранителя. Быстрый осмотр лишь подтвердил и без того очевидное – несчастный лежал слишком далеко от стены, чтобы можно было попытаться втащить его за укрытие без неоправданно высокого риска для собственной жизни.
Постепенно оседавшую пыль прорезало ещё несколько алых лучей – один из них прошёл в опасной близости от лица Сильвии, заставив девушку убраться обратно.
Скотт перестал кричать, продолжая, между тем, биться в конвульсиях. Глаза бойца закатились, его трясло, он что-то нечленораздельно мычал, всячески усложняя для Сильвии попытки найти среди его экипировки что-либо ценное. Насколько могла судить девушка, гранат у Скотти не оказалось – зато его лазерная винтовка валялась, бесхозная, на земле.
Сильвия подняла её и осторожно высунула оружие – стрелять приходилось почти что вслепую, уповая на силу Ормузда или просто удачу. Винтовка задёргалась, выпуская в ответ солдатам императора собственный сноп алых лучей – но, судя по отсутствию грохота, попасть в бензобак машины мобеде не удалось.
Зато ответная очередь из лучемётов спецназовцев достигла цели – один из зарядов угодил прямо в оружие Сильвии, заставив то взорваться прямо в руках.
Лицо обдало волной жара и шрапнелью мелких осколков. Конечности обожгло неожиданной болью. Сквозь стоящий в ушах звон не пробивалось больше ни мычание Скотта, ни канонада развернувшейся вокруг дворца локальной войны.
Сильвия не могла нормально думать, соображать. Перед глазами всё плыло, приходилось искусственно напоминать себе о дыхании.
Ей не оторвало обе руки лишь потому, что лазерная винтовка стандартного образца конструировалась с учётом подобных случаев. Девушка отделалась лёгкой контузией и парой неприятных ожогов.
В голове панически билась только одна мысль – о наверняка приближавшихся к беззащитной мобеде спецназовцах. Меньше всего ей хотелось сейчас рассчитывать на их снисхождение, но, несмотря на подаваемые мозгом панические команды, тело не желало слушаться и их выполнять. Поэтому, когда над Сильвией из пыли возник тёмный силуэт бойца императора, ей оставалось лишь покориться судьбе. Тот почему-то был без зеркального шлема – наклонился к ней и что-то кричал. Но его слова не могли пробиться сквозь оглушительный звон.
В конце концов, незнакомец не выдержал и поднял Сильвию на ноги резким рывком. Бесцеремонно закинул её руку себе на шею и потащил навстречу смерти, к проломленной дворцовой стене.
Сквозь слёзы и туман девушка видела, что на месте злополучной машины, за которой скрывались спецназовцы, теперь полыхала груда металла. Вокруг остова автомобиля валялись разбросанные взрывом тела в серых бронекостюмах, а незнакомец в совершенно другой, к слову, экипировке, тащил Сильвию к припаркованному прямо около пролома в стене гравикару.
Её спаситель был одет в обычный бежевый плащ, джинсы и белые фирменные кроссовки – запоздало пришло осознание, что он едва ли работает на Артура Бормана.
Сильвию втолкнули на заднее сиденье – за рулём гравикара сидела симпатичная девушка, чьи русые волосы были небрежно собраны в конский хвост. Тоже в гражданском.
Кажется, своевременно прибыло запрошенное Скоттом по рации подкрепление.
Гравикар, не медля ни единой лишней секунды, взмыл в воздух. Повстанцы о чём-то переговаривались между собой, но Сильвия по-прежнему их не слышала.
Зато она могла видеть – обозревать во всей красе с высоты ситуацию. Пирамидальный дворец императора и прилегающие к нему улицы, объятые разноцветным неистовым лазер-шоу. Стекающиеся со всех сторон в центр города танки на магнитной подвеске – величественно они плыли над улицами, в нескольких метрах над землёй, воплощая в своей неторопливости неумолимую карательную машину Империи. Ритмично шагали отрядами тяжёлые пехотинцы, на бешеной скорости над дворцом носились из стороны в сторону истребители, то и дело выпуская по новой цели очередной точечный залп.
Люди, приведённые сюда Региной Барреа, в подавляющем большинстве уже давно не сопротивлялись – в панике разбегались, думая только о спасении собственной жизни. Но с высоты птичьего полёта Сильвия прекрасно видела, что выхода нет. Что силовики перекрыли все возможные отступления – каждый беглец мчался навстречу смертоносной ловушке. Это была не битва, но настоящая бойня. И в том, что последние солдаты Барреа теперь недолго смогут удерживать ворота дворца, не приходилось даже и сомневаться.
-
Да уж, вновь неожиданный поворот событий. Достается бедняжке-Сильвии.
|
Эллигнтон ухмыльнулся. Кэтрин действительно не была бы собой, не поставь в уговоре о потенциальной оплате точку последней – уж очень не любила она оставаться в долгу и наверняка предпочла бы, скорее, на самом деле заплатить Крису.
- Мне не нужны твои деньги, - совершенно спокойно откликнулся он. – Если бы у меня не было времени и желания тебе помогать, я бы прямо сейчас вышел из этой машины.
Мужчина выдержал паузу и, улыбнувшись, продолжил:
- Как видишь, я всё ещё здесь. Можешь считать это, хм, одолжением… Оказанной по старой дружбе услугой, - последнее он проговорил как-то особенно мрачно, с плохо скрытой иронией.
В том, что он ни при каких обстоятельствах не возьмёт у девушки ни единого цента, Эллингтон даже не сомневался. Несмотря на плачевное положение, детектив всё-таки умудрился сохранить последние остатки достоинства. И меньше всего ему сейчас хотелось вытягивать из Кэт деньги, которые, вполне возможно, у неё оказались благодаря полученной в своё время у него информации.
Крис прекрасно понимал, что у него есть работа. Более того, свидетельница наверняка уже ждёт в кафе – ждёт встречи, которую он сам же назначил. И, вполне возможно, эта свидетельница оказалась бы в скором времени главной подозреваемой…
Но всё это почему-то совершенно не беспокоило Криса. Он знал, как должен был поступить, знал, что именно будет более правильным. На одной чаше весов оказались жизни и судьбы нескольких человек, его, Криса, благополучие, самоуважение и карьера. На другой же – какая-то сумасбродная авантюра, которая вела в неизвестном, но заведомо неправильном, направлении, ещё больше усугубляя и без того плачевную ситуацию. Идиотское приключение, никакой необходимости соглашаться на которое у Эллингтона, конечно же, не было.
Он всё понимал, знал, как именно должен сейчас поступить. И с решимостью фаталиста продолжал всё делать наоборот, вновь превращаясь в послушную марионетку очаровательной журналистки.
Детектив убеждал себя, что на этот раз не наступит на те же грабли. Не позволит себя использовать – остановится в любой момент, когда только захочет. Врал самому себе, убеждая, что всё это предприятие обусловлено простым желанием помочь старой знакомой. Исключительно с целью потешить собственное эго заслуженной благодарностью. Право слово, не оставлять же в беде прекрасную девушку?
И, в то же время, всегда понимал, что на самом деле это не так. Он вновь с завидным упрямством плывёт в её сети, в нём с ненавистью и презрением к Кэтрин борется страсть. За прошедшее время он не только не охладел к девушке – более того, его чувства перетерпели определённые метаморфозы и, кажется, даже усилились.
Он помнил свою боль – помнил сцену, оставившую на памяти до сих пор не зажившую рваную рану. Но ничего не мог с собой поделать, просто не мог устоять.
Крис слушал Кэтрин, думая о своём.
Периодически терял нить рассказа, вслушиваясь вместо этого в сам голос девушки и наслаждаясь знакомыми перепадами интонаций. При упоминании пристрастия Бэкки к принятию ванн, Крис и вовсе выпал на пару секунд из реальности.
Эллигнтон вспомнил во всех подробностях эту ванную комнату, вспомнил этот вечер в мельчайших деталях. В тот день он привычно принял предложение Кэтрин и, вместо того, чтобы тащиться после работы домой, решил в очередной раз переночевать у подруги. Ворвался в квартиру – голодный, злой и преисполненный презрением к начальству и идиотам-коллегам в участке. Ему хотелось пожаловаться, поговорить – помнится, наедине с Кэтрин Крис раньше частенько позволял себе подобную слабость. Но он не обнаружил девушки ни в комнате, ни на кухне, ни в зале. Журчание воды безошибочно выдало её истинное местонахождение детективу. Он влетел в ванную без стука и… Кажется, именно тогда был лучший секс в его жизни.
Мужчина вернулся в реальность с ощущением, что часть рассказа он всё-таки пропустил. Сложно было определить, сколько именно времени он предавался воспоминаниям, но Кэт ничего не заметила и по-прежнему говорила, а значит всё было в порядке.
Как он ни старался, Крис всё никак не мог заставить себя воспринимать проблему пропавшей сестрёнки всерьёз. Хотя, признаться по правде, пока что он и не особо старался.
Отстреленная кисть и эффектное исчезновение полуночного водолаза.
Эллингтону необходимо было срочно сосредоточиться.
- Звучит всё это действительно странно, - задумчиво прокомментировал он.
Уж не свихнулась ли Кэтрин от переизбытка эмоций?
- Не удивлён, что тебе не помогли нормально в полиции. А эта кисть? Где она сейчас?
Крис не был уверен, на кой чёрт ему сдалась отстреленная кисть похитителя, но пока в этом деле мог полагаться только на свою интуицию.
- В общем, у меня есть встречное предложение. Я помогаю тебе – ты помогаешь мне. Как раз сейчас я опаздываю на одну встречу, но если мы поспешим, то ещё можем успеть. А когда я переговорю с важной свидетельницей по одному делу, то, обещаю, займёмся Бэкки.
-
Хотела я кучу фраз процитировать, но что-то их многовато собирается, так что в общем скажу.
Во-первых, ты уже отлично её понимаешь, насчёт долгов прям в точку. Во-вторых, отыгрыш крайне доставляет, моментами очень жизненно. Ну и в-третьих, давно я не напоминала, как классно ты пишешь)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Рада видеть тебя здесь)
Вкусный пост. Во-первых, отыгрыш от первого лица я давненько не видела и тут он отлично вписывается. Во-вторых - объёмно, литературно, и, как мне кажется, персонаж получается отличен от первоисточника) Что крайне интересно наблюдать.
|
-
Прекрасно. Как всегда вдохновляет.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
люблю посты, на которые прям хочется ответить)
|
-
Хорошая незначительная деталь.
|
Времени Крис действительно не терял. Остановился посреди улицы, оглядывая сплошной поток намертво застывших в пробке автомобилей, постепенно покрывавшихся тонким слоем свежего снега. Взгляд зацепился за знакомые контуры авто Кэт, а после – обнаружил среди остальных и его собственный «фордик». Просто так бросить на произвол судьбы старого друга Эллингтон оказался не в состоянии – что бы там не хотела обсудить Уэллс, как бы не интриговало Криса её внезапное появление, в данный момент машина была для него всё же важнее.
- Я мигом, - бросил он, перекрывая заунывные завывания ветра.
И двинулся к «форду», едва ли не утопая по колено в снегу. Криса колотило от холода, натурально трясло. Пальто совершенно не справлялось в одиночку с возложенной на него функцией утепления.
Забрался в салон, дрожащими руками загнал ключ на его законное место. Двигатель, к удивлению Эллингтона, на этот раз завёлся практически сразу – следом мужчина выкрутил на максимум печку.
У него появилось несколько минут одиночества. Возможность прийти в себя, подумать, собраться с мыслями. И, выруливая из транспортного потока к ближайшей обочине, Крис пытался использовать по полной это драгоценное время.
Не прошло и минуты, как он вновь брёл сквозь снегопад, с огромным сожалением покинув уютный салон. Мысленно проклиная себя за идиотизм и вообще жалея, что просто не послал Кэтрин. В том, что именно так ему сразу же и следовало поступить, Крис абсолютно не сомневался.
Он упал на пассажирское сиденье около девушки, захлопнул за собой дверь и выдохнул, растирая окоченевшие руки.
- Ну и погодка, - резюмировал совершенно нейтрально. – Внимательно слушаю.
Крис старался держаться максимально бесстрастно. Наблюдал отстранённо за «дворниками», ритмично счищавшими всё новые хлопья снега с лобового стекла. На девушку рядом он не смотрел. Вообще старался не замечать.
Хоть, как ему казалось, и начинал различать в тепле салона приятный аромат знакомых духов.
Кэт начала говорить, Эллингтон молча стал слушать. Непослушными пальцами он взял фото с панели, рассматривая двух улыбавшихся ему с карточки девушек. Та, вторая, Бекки, была определённо похожа на Кэтрин. Очень похожа. Вот только казалась Крису немного другой. Более милой, наивной. В меньшей степени стервой. Даже запечатлённая на безобидной фотографии, Кэт представлялась ему настоящим воплощением зла. Крису не очень хотелось находиться сейчас в салоне этой машины.
Кэтрин, тем временем, говорила. Явно нервничая и продолжая комкать несчастный шарфик всевозможными способами. Упоминание двойной стеклянной двери, которую Крис, конечно же, помнил, неприятно кольнуло.
Тому факту, что Кэт, как ей кажется, попала по похитителю, он значения не придал. Хоть журналистка и не произвела на него впечатления особы слишком уж впечатлительной, при подобных обстоятельствах человеческая психика способна творить настоящие чудеса.
Крису всё никак не удавалось расслабиться – невольно он продолжал искать повсеместно подвох, попытку снова использовать его и вывернуть ради собственной выгоды сказанное. Пока что не находил, но не собирался так быстро сдаваться.
- Ты обратилась не к лучшему детективу в городе, Кэт, - он мрачно почесал собственную щетину.
Впервые пожалел, что ещё на этой неделе не брился.
Много воды утекло за последний год. Кроме прочего, на Эллингтоне висело сейчас ещё одно дело.
- Допустим, я помогу тебе, - задумчиво протянул он без особого воодушевления. – И что мне за это будет?
Крис оторвал глаза от лобового стекла и рискнул, наконец, заглянуть в лицо Кэтрин.
- Не думаешь же ты, что я буду носиться с тобой по городу, растрачивая своё время и не выполняя свои прямые обязанности, просто так? – он говорил максимально жёстко, не сводя с девушки тяжёлого взгляда.
И следом сразу же обезоруживающе улыбнулся, внимательно наблюдая за сменяющимися на лице Кэтрин эмоциями. Небольшая шутка была призвана разрядить обстановку, не более.
- Естественно буду, - хмыкнул. – Рассказывай. Когда именно это произошло?
-
Живая реакция, особенно этот момент порадовал:
Крису всё никак не удавалось расслабиться – невольно он продолжал искать повсеместно подвох, попытку снова использовать его и вывернуть ради собственной выгоды сказанное.
И в целом за чудесный пост и интересного персонажа)
|
|
-
Прекрасно прописанный персонаж. Его хочется узнавать.
|
Стефан проклинал себя за неосмотрительность и вопиющий идиотизм – едва ли не впервые за долгие годы он сплоховал, и эта единственная ошибка едва ли не стоила жизни мужчине. Сальваторе заигрался, возомнив себя исключительно коварным манипулятором, единственным способным в этом городе на грязную игру человеком. Он посчитал, что его высаженные напротив здания ратуши арбалетчики – вполне достаточная мера на случай возможного поражения. Чтож, на случай проигрыша Стефан может быть и неплохо подстраховался, но он победил… И не предпринял при этом ровным счётом ничего для того, чтобы хоть как-то обеспечить свою безопасность. Он не позаботился о сборе информации относительно планов соперников, не привёл с собой в зал заседания даже парочку верных солдат – вместо этого выбросил все карты на стол, в несвойственной ему манере играя по правилам.
Мысль о том, что кто-то кроме него самого способен на подобную подлость или предательство почему-то даже не приходила в голову Сальваторе. Подумалось, что он, по всей видимости, всё же стареет.
Вокруг пела сталь, свистели стрелы, слышались чьи-то предсмертные хрипы – буйствовала кровавая вакханалия, среди которых схлестнулись два основных оппонента Стефана.
Капитан стражи бесстрашно бросился в бой, отважно защищая оказавшегося на полу Стефана, оправдывая оказанное ему доверие и лишь подтверждая свою и без того безупречную репутацию.
Эстакадо схлестнулся с Джованни в личной дуэли. Серые глаза Сальваторе мрачно блеснули – многое бы он отдал за то, чтобы лично выпотрошить Матиаса в поединке. Тот подлый трюк, который помог головорезу в ратуше с кондотьером до сих пор не давал Стефану покоя. Ему давно не терпелось продемонстрировать Джованни, на что способны в бою настоящие фехтовальщики.
Облокотившись на стол, Стефан начал медленно подниматься – кольчуга, хоть и спасла ему немногим ранее жизнь, теперь изрядно затрудняла движения.
Это был поединок противоположностей. Стремительного и ловкого головореза, напористого и неудержимого, против непоколебимого Эстакадо. Медлительный Данте полагался на выдержку, на броню и сокрушительность каждого размашистого удара. И, чёрт возьми, преуспел.
Чёртовы итальянцы. Горячие, импульсивные, не умеющие достойно принимать поражение.
Матиас выдал новому графу напутствие и покончил с собой, лишив Стефана возможности лицезреть его болтающееся на виселице тело.
Чёртовы итальянцы, никакого смирения. Любой здравомыслящий человек понадеялся бы на милосердие нового графа, рассчитывая на то, что от позорной казни его спасут громкое имя и семейные связи. Любой бы позволил связать себя, заковать в кандалы – всё что угодно, лишь бы прожить ещё хоть немного. Но только не чёртовы итальянцы.
Стефан успокаивающе приобнял правой рукой Магдалену:
- Не беспокойся, всё хорошо.
После чего решительно отстранился и посмотрел на подошедшего Эстакадо.
- Отличная работа, капитан, - на этот раз Сальваторе говорил без тени иронии или сарказма. – Мне жаль, что не так давно я публично подвергал сомнению ваши профессиональные навыки.
Стефан прошёл мимо нескольких распростёртых тел, которые уже начинали выносить из ратуши стражники. Остановился около тела своего основного противника. Поверженного. Вот только, не рукой самого Сальваторе.
В какой именно момент Стефан выиграл это сражение? Тогда ли, когда после приёма у Сориа своевременно сообщил Данте Эстакадо имя настоящего предводителя криминального мира? Признаться, в тот момент Сальваторе ещё не рассчитывал на что-то конкретное. И уж точно не мог предвидеть настолько далекие перспективы.
Или, быть может, тогда, когда подошёл к Данте сразу после окончания избирательного процесса? Развеяв опасения Эстакадо о том, что при новом графе он будет смещён с поста капитана городской стражи? Ведь, в конце концов, ничего не стоило Данте отойти в сторону. Позволить Джованни и его головорезам прикончить практически беззащитного Стефана, а уже после – самому вступить в схватку. Одолей он Матиаса тогда – и у Пьяченцы остался бы всего один претендент на графскую цепь, пусть и набравший наименьшее число голосов.
Стефан Сальваторе, конечно, не сомневался в том, что смог бы одолеть франта Джованни в честном сражении. Как, впрочем, не сомневался и в том, что ни одному человеку не под силу в одиночку уложить несколько десятков его вероломных приспешников.
Пальцы Сальваторе задумчиво перебирали тяжёлые звенья графской цепи. От его недавнего воодушевления не осталось даже следа – напротив, Стефана не покидало ощущение, что он практически проиграл. Победа ценою одолжения оппонента – о, совсем не о такой победе мечтал граф Сальваторе на протяжении последней недели.
Взгляд мужчины зацепился за ещё одно распростёртое тело – старина Эмилио тоже не пережил эту схватку. Несмотря на то, что де Боно раздражал Стефана на протяжении практически всего их знакомства, в груди неприятно кольнуло. Что-то, отдалённо напоминающее мимолётную грусть.
Двустворчатые двери ратуши медленно растворились – новоиспечённый граф Пьяченцы вступил на крыльцо. Медленно поднял вверх правую руку, приветствуя собравшуюся на площади толпу. Мгновение оглушительной тишины, и, после – разноголосый гвалт, преимущественно состоящий из одобрительных возгласов.
Сальваторе сдержанно улыбнулся, окидывая взглядом своих новых поданных. Подумал о том, что нужно немедленно отдать распоряжение найти Беатрис Джованни. Если потребуется, перевернуть с ног на голову всю провинцию. Стефан сильно сомневался в том, что она с сыном по-прежнему дома. Как и в том, что они успели уйти достаточно далеко.
Ему всё-таки, удалось. Свершилось невероятное – Стефан Сальваторе одержал победу в предвыборной гонке и стал новым графом Пьяченцы. Какая честь, какой невероятный триумф! В конечном итоге, мужчина был доволен собой, полагая, что как никто другой достоин занимать эту должность.
От толпы отделился хрупкий силуэт девушки – Эстелла, позабыв о правилах приличия, бросилась на шею отцу. Стефан молча обнял её – девочку всю трясло, слёзы градом катились из глаз. Андре мялся, в нерешительности остановившись чуть позади.
Граф Сальваторе крепко обнимал дочь. Теперь всё изменится, всё будет иначе. С новыми связями, с новыми рычагами давления… О, Стефан сможет подмять под себя этот город за год. И на этом он не собирался останавливаться – прогрессирующие амбиции Сальваторе требовали постоянной реализации.
Стефан победил. Теперь – это его город. Его чествуют, именно ему рукоплещет толпа. Он больше не обязан стелиться перед отцом Феликсом или Сориа. Имя Сальваторе пойдёт дальше, за пределы крошечного провинциального городка. Луиджи был прав – о Стефане де Моро скоро услышит. Вот только совсем не то, что хотел бы донести до него верный приспешник покойного графа.
-
Достойно, сдержанно и даже не по-графски, а по-королевски.
Буду рада как-нибудь поиграть вместе ещё раз. :3
-
Прекрасный завершающий пост как точка в игре и просто отменный в целом. Жаль, что они с Матиасом толком и не столкнулись. Но противостояние чувствовалась, и это доставляло)
И вообще - поздравляю с победой!)
-
Граф умер, да здравствует граф! Великолепный разбор ситуации и восхитительное отношение к произошедшему! И очень красивый пост.
|
Итан проснулся с ощущением, что давно и безнадёжно проспал нечто важное. Мужчина вслепую шарил рукой в поисках трезвонящего над ухом будильника, попутно пытаясь восстановить в памяти стремительно развеивающиеся обрывки воспоминаний недавнего сна. Выходило не очень – от сна осталось лишь давящее ощущение невосполнимой потери, безнадёжности и просто чего-то очень плохого… Но как ни старался Итан припомнить подробности, ничего толкового просто не выходило. Такое бывает.
В конце концов, мужчина нашарил кнопку выключения на гладкой поверхности издающих пронзительный писк электронных часов. Открыл слезящиеся глаза, не без труда рассматривая синие цифры на циферблате.
Проанализировав время, резко сел на кровати. Голова раскалывалась, невыносимо хотелось пить. А ещё Итан понял, что и правда проспал всё, что только возможно.
Его смартфон лежал здесь же, на тумбочке возле кровати. Индикатор оповещений мерцал алым в своём размеренном ритме. Итан взял телефон, привычным движением производя разблокировку экрана. Прислушиваясь параллельно к сигналам автоответчика из гостиной.
Мужчина поднялся и, набирая номер жены, медленно подошёл к окну. Он чувствовал себя совершенно подавленным и разбитым, надолго выпавшим из времени и реальности.
Эмили ответила практически сразу, а Итан не без труда вспоминал события вчерашнего вечера. От пронзительных криков жены голова внезапно заболела гораздо сильнее. Мужчина поморщился, разглядывая развернувшуюся за окном привычную панораму.
- Не ори Эм, - резко. – Что случилось?
Итан силился разобрать в прерываемой всхлипами речи что-то осмысленное.
- Я сказал не ори! Боги, там есть кто-нибудь, кто может спокойно всё объяснить?
Не сразу, но он всё же заставил Эм успокоиться. С нехорошим предчувствием выслушал непродолжительную историю.
- Я понял. Разберусь. Да. Что ещё ..? – не выдержав, Итан раздражённо сбросил вызов на полуслове.
Распахнул окно, впуская в комнату осеннюю стужу. Сходил в ванную, сполоснув лицо освежающе холодной водой. Поглядел на собственное отражение в зеркале – оттуда на него смотрело опухшее лицо переспавшего человека, смотрело знакомыми внимательными глазами пронзительно-синего цвета.
Похищение казалось чем-то нереальным, всё это больше походило на плохой сон. Не переставая судорожно размышлять, Итан невозмутимо побрился, перешёл на кухню и открыл холодильник. Достал запотевшую бутылку ледяной минералки и осушил залпом, в пару могучих глотков.
Он не суетился, но действовал быстро. Не прошло и десяти минут, как Итан уже был полностью одет и сидел, размышляя, на диване в гостиной. Автоответчик голосом Эмили начитывал на фоне тексты пропущенных сообщений, а мужчина то и дело непроизвольно сжимал в кулак пальцы правой руки. В кармане джинсов привычно обнаружилась вчерашняя пачка дорогих сигарет. Итан закурил не вставая с дивана, прямо в гостиной. Это было грубейшим нарушением установленных Эмили правил и стало, пожалуй, единственным, что выдавало бушевавшую внутри мужчины бурю эмоций.
Они угрожали ему. Они похитили его дочь. Они требовали совершенно безумную сумму.
Итан затушил сигарету о журнальный столик и резко поднялся. Быстрым шагом подошёл к висевшей над его огромной «плазмой» картиной – Эйфелева башня, запечатлённая ярким солнечным утром, и без колебаний снял её со стены.
За картиной обнаружился небольшой сейф, открывшийся со щелчком после введённой правильной комбинации. Внутри обнаружились папка с какими-то бумагами, несколько перетянутых резинками пачек банкнот и пистолет. Воронёная сталь хищно поблескивал в неверном свете тусклого дня, придавая смелости и внушая уверенность. Итан засунул «беретту» за ремень брюк, предварительно проверив предохранитель. Выгреб все деньги и небрежно швырнул на диван.
Ему даже в голову не пришло на самом деле связаться с полицией. Кроме того, что риск действительно был слишком велик, полицейских Итан в силу некоторых особенностей своей биографии откровенно говоря недолюбливал. Принёс из спальни кейс, закинул в него всю «наличку». Надел пальто, подцепив с тумбочки связку ключей.
Деньги не играли большого значения. Куда сильнее, чем их потеря, Итана беспокоил тот факт, что похитители вовсе не обязаны были исполнять свои обязательства. Ничто не мешает им прикончить и его, и Эмбер, на этом проклятом заводе. Если, конечно, девочка всё ещё жива.
Не прошло и минуты, как серебристый «мерседес» Итана практически бесшумно выехал через главные ворота особняка. Повинуясь сигналу с дистанционного пульта, створки тут же начали послушно закрываться после проезда автомобиля.
Денег у Итана, конечно же, не хватало. Времени обналичивать в банке настолько крупную сумму у него тоже не было. Выруливая одной рукой, мужчина второй начал набирать номер телефона по памяти.
-
С первого предложения стопроцентное погружение в историю. А я почти уже забыла, как хороши твои посты.
|
-
Что-то я толком ничего из последних постов не заплюсовала, хотя они того стоят. Исправляюсь)
|
-
закажет себе сочный стейк из говядины. С кровью.
Мрррр!
|
Твоё корявое произношение вызывает в рядах пиктов приступ злобного смеха – дикари скалятся и хохочут, поглядывая искоса на обездвиженную белую обезьяну. Они видят тебя слабым, беспомощным и поверженным – и удивляются, как тебе подобные, римляне, могут давать им достойный отпор в этой беспощадной войне.
Впрочем, кроме ненависти и глумления ты замечаешь в неверном свете нечто совершенно иное на их измученных лицах. Усталость, боль, грусть и опустошение. Они устали от этой бойни не в меньшей степени, чем солдаты Римской Империи. Но если последними движут приказы, дисциплина и доблесть, то дикари защищают свой дом. Эти лица – не лица профессиональных солдат. Лица фермеров, кузнецов и охотников. Пока Рим не принёс в их туманную землю цивилизацию, лишь немногие из них были воинами и безжалостными убийцами. Но пролитая кровь, разграбленные селения, изнасилованные жёны и пленённые дети… Всё это способно превратить обычного человека в воителя, в одержимого местью и яростью бесплотного духа туманного леса, вскрывающего глотки римлянам столь же легко, как иные разделывают мясо на ужин.
Девушка напротив тебя не смеётся вместе с другими – взирает внимательно снизу вверх, умудряясь казаться куда выше и гораздо внушительнее, чем на самом деле является. Есть в ней что-то особенное, некий внутренний стержень, неосознанно внушающий уважение и убеждающий подчиняться как абсолютному лидеру.
Она здесь, около тебя, на расстоянии вытянутой руки – твоя жертва, которая внезапно приобрела над тобой огромную власть. Ты мог бы убить её за долю секунды – но перетянувшие грудь и шею тугие канаты надёжно удерживают охотника в клетке.
Не смеётся и застывший рядом молчаливой скалой огромный громила. Этот – особенно суров и угрюм. На тебя, в отличии от спутницы, смотрит скорее со злобой, чем с интересом.
- Говорят, ты отлично сражался, - гортанным голосом произносит, не отрывая от твоего лица пытливого взгляда, странная незнакомка.
Твой обращённый к ним вопрос они попросту игнорируют.
- Не просто отлично. Если верить Тенару, то ты дрался словно взбесившийся демон. Одиночка, стоящий целого отряда превосходных бойцов.
Её мягкие интонации чем-то напоминают загадочный шелест листвы. В мелодичном говоре старого наречия кельтов сквозит умиротворение и былое спокойствие встревоженного ныне войной Альбиона.
С хищной улыбкой, придающей её лицу какую-то особенно чужеродную и возвышенную красоту, девушка касается рукояти кинжала. С тихим свистом сталь выскальзывает из закреплённых на бедре дикарки кожаных ножен. Ты узнаешь эту сталь, отмечаешь знакомую ковку – трофейное оружие, наверняка отнятое у какого-нибудь римского офицера. Или же снятое с его стремительно остывавшего трупа.
Кончик лезвия игриво касается твоей обнажённой груди – они стащили с тебя и рубаху, и центурионский доспех. Ты смотришь прямо в её глаза, эти изумрудно-зелёные океаны, и не можешь понять – то ли в них плещется дикая страсть, то ли лютая ненависть. А скорее всего – и то, и другое. Девушка ластится к тебе, почти прижимаясь грудью к сдерживающим твою ярость канатам – её горячий шёпот щекочет ухо. Она совсем близко, но, в то же время – на безопасном расстоянии, совсем чуть-чуть дальше той точки, до которой ты мог бы дотянуться мощным рывком.
- Кто ты, римлянин? – спрашивает она, а кончик кинжала непринуждённо вспарывает твою грубую кожу. Капелька крови, крови охотника, замирает на лезвии, трепеща. – Демон во плоти? Простой человек?
|
-
а я думаю, когда же она уедет!)
|
Специалисты работали.
- Мисс Эллемеет, отойдите сюда, - короткие команды профессионалов. – Отвернитесь, не смотрите на взрыв.
- Нам ни за что не захватить станцию связи своими силами, - воспользовавшись заминкой, попытался выступить в роли голоса разума Скотт. – Нас всего трое, да и у наших парней в особняке был прямой канал связи с линкором… Кроме того, там ваш капитан и…
Приглушённый хлопок направленного взрыва поднял целое облако пыли п проделал внушительную дыру во внешней ограде.
- Пойдёмте, - афроамериканец осторожно взял Сильвию под руку, помогая переступить через остаток нижней части стены.
Его напарник маячил чуть впереди смутным силуэтом в пыльном тумане.
Прогремела короткая очередь, практически незаметная на фоне оглушительной канонады. Несколько длинных алых лучей вспороли воздух и пробили в груди третьего члена небольшой группы, молчаливого программиста, несколько внушительных дыр.
Скотт, благодаря рефлексам и выучке, среагировал достаточно быстро – быстрее, чем Сильвия успела осознать, что именно происходит.
- Чёрт, - порывисто выдохнул негр, смещаясь вместе с девушкой с линии огня.
Несколько зарядов пронеслись в опасной близости от лица Сильвии за мгновение до того, как Скотт бесцеремонно толкнул её обратно к стене, в проделанную совсем недавно дыру. Ограда императорского дворца представлялась надёжным укрытием от нападавших. Сам повстанец, недолго думая, нырнул следом. Впрочем, недостаточно быстро.
Благодаря Скотту Сильвия оказалась в относительной безопасности – вновь на территории дворца, укрывшись чуть в стороне от насильно проделанного прохода. Сам мужчина со стоном упал рядом – не теряя самообладания преодолел ползком оставшееся расстояние, уходя в сторону от дыры, под защиту ограды.
Лишь затем выпустил из руки наконец-то оружие – лазерная винтовка стандартного образца упала на землю у самых ног Сильвии. Скотт замычал, уставившись снизу-вверх на девушку затуманенными от боли глазами. Последней очередью парню срезало левую руку – около шеи, в районе плеча, вместо ключицы и привычной конечности красовался хирургически ровный срез, совершенно бескровный. Перед девушкой в одночасье во всей красе предстала эра лазерного оружия.
Запоздало отреагировав на ранение, Скотт заорал. Отчаянно и пронзительно, с обидой и болью. Парня начало трясти, он практически бился в конвульсиях у самых ног Сильвии. Зрелище жуткое даже для того, кто успел повидать все красоты «Надежды».
Пыль рассеялась, позволяя сквозь импровизированные ворота в ограде увидеть наконец-то врага. Несколько спецназовцев Бормана, занявших позицию по ту сторону улицы – похоже, вооруженные силы оцепили весь дворец, с явным намерением не дать никому из повстанцев уйти. С лазерными винтовками, в стандартных серых бронекостюмах – небольшой отряд, в составе всего шести человек. Похоже, появления противника именно здесь никто почти что не ожидал. Засели за обычной машиной – встроенная в визоры шлемов специальная оптика позволяла им прекрасно видеть сквозь пыль живые мишени.
-
Кажется, об этом в "Бехдин" не написано - опять Сильвии придется думать своей головой) А так - очень хороший и неожиданный пост)))
|
Стефан неторопливо постукивал пальцами по столу, дожидаясь окончательного вердикта Сориа – уже знавший заветное имя старик мялся, оттягивая момент истины до последнего. Испытывающий взгляд старшего Сальваторе скользил по лицам многочисленных избирателей, вычленяя среди них потенциальных друзей и врагов.
Судьба славной Пьяченцы решалась прямо здесь и сейчас, будущее города буквально висело на волоске – едва ли когда-либо от решения членов совета зависело в одночасье столь многое. Впрочем, вне зависимости от исхода голосования, Стефан Сальваторе не собирался сдаваться. Он не видел за этим столом для себя по-настоящему достойных соперников, он с головой погрузился в Игру и, при необходимости, вновь бы утопил маленький город в крови и интригах, тем или иным способом заставив достопочтенных избирателей пересмотреть принятое решение.
В конце концов Луиджи заговорил – напряжённый до предела ещё секунду назад, Сальваторе моментально расслабился. Губы Стефана тронула самодовольная торжествующая улыбка.
Триумф, победа, абсолютный успех. Данте Эстакадо в решающий момент сделал правильный выбор и, несмотря на потенциальную личную неприязнь, поддержал кандидатуру Сальваторе против Джованни.
Стефан с величавой медлительностью поднялся на ноги. Выпрямился в полный рост, приветственно подняв вверх правую руку. Никому из присутствующих никогда прежде не приходилось видеть Сальваторе настолько радостным и довольным – в своём расшитом золотом парадном костюме мужчина как никто другой походил сегодня на достопочтенного правителя Пьяченцы.
Без лишней спешки приблизился он к Сориа – чуть склонив голову, чтобы Луиджи было сподручнее возлагать на него золотую графскую цепь. Но продолжал исподлобья буравить взглядом при этом морщинистое лицо старика – в безжалостных серых глазах Стефана несчастный, при определённой доле смекалки, мог бы разглядеть для себя приговор.
Тяжёлые звенья цепи наделяли особой, ни с чем не сравнимой, уверенностью. Сальваторе обаятельно улыбнулся восседавшей среди остальных избирателей Магдалене Дестефене, адресовал улыбку и Матиасу Джованни. Правда на этот раз улыбку совершенно иного плана.
В голове Стефана длинной вереницей выстраивались витиеватые имена неугодных ему людей и врагов – грядёт период перестановок, смещений и махинаций. В планы Сальваторе входила замена едва ли не трети благородных господ, занимавших в городе ключевые посты. Замена на верных и надёжных людей, которые ещё сильнее укрепят власть семьи Сальваторе, практически возводя её в недосягаемый для остальных абсолют.
Достанется всем, кто посмел перечить Стефану во время его восхождения. Каждому, кто действием или словом осмелился чинить препятствия новому графу.
Отец Феликс, действующий божий наместник, в скором времени лишится защитного сана. Новое положение открывало новые связи и недоступные доселе возможности, при помощи которых не так уж сложно будет сместить с поста потерявшего страх и уважение старикана.
Луиджи Сориа, доверенный человек старого графа и ярый сторонник нейтралитета. Персона, метавшаяся из стороны в сторону вплоть до финала, и, в конечном итоге, сделавшая неправильный выбор.
И, конечно же, Матиас Джованни – смазливый прохвост, чуть было не опередивший по голосам самого Сальваторе. За маской непримечательного владельца нескольких крупных тратторий скрывался двуличный криминальный авторитет. Стефан стерпел бы ещё на посту главы города Эстакадо… Но если у руля волею судьбы бы оказался Джованни, то не позднее, чем после заката, дом Сальваторе вступил бы в войну. Теперь, пользуясь всеми привилегиями новоприобретённого положения, Стефану наверняка удастся загнать в угол Джованни, прикрыть его подпольную империю и лишить дом большей части влияния. Сам Матиас, наверняка, очень скоро окажется за решёткой или же и вовсе в могиле – образ беззащитной и перепуганной до смерти Беатрис по-прежнему не давал Сальваторе покоя. Вот что означала улыбка графа Стефана Сальваторе, публично адресованная недавнему конкуренту – намёк, угрозу и даже послание. Послание о том, что некоторые секреты давно уже перестали быть таковыми.
К Данте Эстакадо Стефан предпочёл подойти.
- Я благодарю всех членов Совета за оказанное доверие, - громогласно провозгласил он. – Вы все сделали правильный выбор, я же, в свою очередь, предприму всё возможное, чтобы оправдать возложенные на меня ожидания. Процветание и благополучие Пьяченцы – вот моя первая и единственная цель. То, ради чего я и вступил в это противостояние.
Сальваторе протянул Данте руку.
- Благодарю за доверие, синьор Эстакадо, - несколько тише проговорил он. – Надеюсь, вы продолжите радовать нас своей безукоризненной службой на посту начальника городской стражи. Право, мне сложно представить кандидатуру достойнее.
На самом деле, Стефан, конечно же, не был никогда идиотом. Он ни на секунду не сомневался в том, что предвосхитить нападение кондотьеров на город было практически невозможно – его попытки неоднократно акцентировать внимание общественности на факте бездействия стражи были лишь способом временно дискредитировать авторитет Эстакадо.
Сальваторе умел не только наживать уйму врагов, он предпочитал и заводить новых друзей в минуты величия.
-
А ведь для Сальваторе Большая Игра только начинается)
-
Ну что ж, с победой в голосовании!
И нисколько не сомневаюсь, что именно так, как рассуждает Стефан, и будет. Я бы поступила таким же образом. Позиции нужно укреплять)
Впрочем, со Стефаном у Пьяченцы будет шанс. С Матиасом город, скорее всего, пришёл бы в упадок. Поэтому, если абстрагироваться от игровой ситуации, я даже рада, что выборы выиграл не он.
Что, впрочем, всё ещё не мешает мне желать победы своему персонажу ^^
-
Ай, лис! Но до чего хорош! :)
|
Неприступная пирамида императора медленно открывалась перед оставшейся в одиночестве у входа Региной Барреа. Неторопливо ползла вверх непробиваемая створка ворот – крепость Бормана распахивала стальную пасть, готовясь проглотить Ястреба.
Было полным безумием входить туда в одиночку. Было наивно рассчитывать на то, что Борман здесь, в самом сердце Империи, не в состоянии справится с одним единственным визитёром. Никто в здравом уме не решился бы на подобную авантюру…
А Регина вошла. Вошла быстрее, чем Адам успел окликнуть её или сдвинуться с места. И тут же оглушительный металлический лязг толстенной створки бескомпромиссно отрезал девушку от внешнего мира.
Короткий переход коридора. Две небольшие турели, с тихим гудением сервомоторов провожавшие Регину стволами. И, наконец, сам кабинет. Центр резиденции Бормана, личные апартаменты его величества императора.
На смену металлу под ногами пришёл мягкий алый ковёр. Сама комната по размерам не уступала небольшому спортзалу. Дубовые книжные полки разместились вдоль боковых стен. Протянулось от потолка до пола окно, прямо напротив входа – там же балкон. Тот самый, с которого не так давно пытался угомонить толпу император. По центру, чуть ближе к дальней стене – массивный письменный стол из красного дерева. На самом углу столешницы примостился вогнутый монитор, на поверхность стола специальный прибор проецирует виртуальную клавиатуру. Кроме того – небольшие настольные часы и подставка для фирменной ручки.
И, конечно же, кожаное кресло, в котором вальяжно восседал император.
Артур Борман, единоличный правитель Элкора. Человек, чьё лицо Регина тысячи раз видела в сети, на фотографиях и телеэкранах. Но никогда настолько близко, вживую.
Величественный и властный, бесконечно представительный в своём парадном мундире. Как никто другой вписывающийся в интерьер кабинета и своё огромное кресло. Безжалостный тиран и диктатор, невозмутимо разглядывавший Регину из-под кустистых бровей.
- Какая встреча, - слегка насмешливо проговорил он.
Свободно лежащая на столе рука Бормана непринуждённо гладила блестящую сталь поверхности револьвера – массивного дорогостоящего оружия, крайне правдоподобно имитирующего дизайн старых кольтов «Питон». Револьвер, ещё более громоздкий и массивный, чем его земной предок, был заряжен старомодными пулями. Император, со свойственным ему стилем, полагался на устаревший свинец, а не на распространённое теперь повсеместно лучевое оружие. Впрочем, Регина знала, что именно из себя представляет это оружие. Коллекционная игрушка для эксцентричных миллионеров, выпущенная ограниченным тиражом. Пять патронов в классическом барабане. Вот только заряжен кольт не обычными пулями, а смертоносными разрывными зарядами. Попав в руку такой разворотит на части пол тела.
Было, впрочем, в кабинете ещё кое-что примечательное – кроме самого Бормана. А именно сидящая в дальнем углу кабинета, у самых стеллажей с книгами, девушка. Заплаканная бедняжка, симпатичная и напуганная, сжалась на обычном металлическом стуле и испуганно переводила затравленный взгляд с Регины на императора. Запястья незнакомки надёжно фиксировали энергонаручники, а туго обхватившее хрупкую шею серебряное кольцо почему-то и вовсе не внушало доверия.
-
ох блин крутота какая
это восхитительно
конечно, заявками
|
Дворец продолжали сотрясать новые взрывы.
Скотт, молча выслушав итоговое распоряжение Сильвии, спокойно кивнул. Его коллега с некоторой неохотой всё же оторвался от клавиатуры.
- Попробуем выбраться через запасной выход, всё внимание солдат наверняка сконцентрировано у главных ворот, - уже на ходу бросил негр через плечо.
Получив от девушки конкретный приказ, он поспешил перехватить в свои руки инициативу по его исполнению. Теперь он буквально тащил Сильвию за собой, лихо маневрируя в лабиринте одинаковых коридоров и помещений – дворец Бормана походил скорее на музей или же огромных размеров гробницу. Присутствовала вероятность, что за полчаса брожения здесь можно не встретить ни единого человека.
Немногословный повстанец-компьютерщик двигался в арьергарде.
- В теории могут, хотя мне и не приходилось о таком слышать, - запоздало ответил на вопрос Скотт. – Но туда нам наверняка не удастся проникнуть…
Небольшой отряд остановился перед маленькими, в сравнении с остальными, воротами. После определённых манипуляций с консолью стальная створка со щелчком отъехала вверх, выпуская беглецов во внутренний дворик дворца. Впереди маячила неприступная стена ограждения, на гребне которой мрачными стражами повисли обесточенные турели.
На смену стерильной тишине вымершего дворца в одночасье пришёл многогранный уличный гул – стрельба, глухая канонада тяжёлых орудий, крики и стоны. Всё это происходило где-то там, за углом, скрытое от взора Сильвии колоссальных размеров пирамидой дворца.
Лучи десятков прожекторов буравили ночное, затянутое мрачными тучами, небо. Словно выискивали где-то там, высоко, парящий над Элкором линкор «Ренессанс».
С оглушительным рокотом пронеслись над головой беглецов несколько винтокрылов – серые стальные машины наверняка мчались на помощь войскам императора. Смертоносные и стремительные, пронеслись мимо, не обратив никакого внимания на несколько крошечных человеческих фигурок на тёмной земле.
Без лишних слов Скотт извлёк из рюкзака взрывпакет и принялся устанавливать его на внешнюю стену, собираясь проложить прямой путь наружу. Его коллега связался с кем-то при помощи своего коммуникатора, после чего показал Сильвии оттопыренный вверх большой палец.
- Мы отвезём вас в штаб? Назад в особняк? – учтиво осведомился он, заодно намекая, что именно так будет лучше для всех.
В ответ на вызов Регины «Ренессанс» упрямо молчал – либо что-то блокировало сигнал, либо двойняшка по каким-то причинам не отвечала. Обращение к соратникам ознаменовалось большим успехом – коммуникатор откликнулся, подчинённые услышали приказ лидера. Многие ли из них рискнут своей шкурой, присоединившись в открытую к восстанию, которое балансировало в данный момент на грани полного краха? Многие ли бросятся на танки во главе обезумевшей и разъярённой толпы? Ястреб знала ответ. Многие. В лучшем случае, едва ли не все.
Адам спокойно выдержал адресованный ему пронзительный взгляд. В прошлом наёмник и профессиональный военный, теперь – один из ближайших соратников абсолютного лидера оппозиции, он даже не думал поддаваться панике или протестовать.
Мог бы попытаться переубедить, если бы не знал совершенно точно, что это бессмысленно. Кивнул коротко в знак подтверждения. Молча протянул рукоятью вперёд собственный бластер.
Доусон не воспротивился решению Барреа лишь потому, что был уверен, что здесь, в сердце дворца - она в большей безопасности, чем где бы то ни было. Что именно здесь до неё доберутся последней.
Адам уходил, не оборачиваясь, по колоссальных размеров белоснежному коридору. Он знал, что если все доклады верны, если он верно оценил ситуацию, то обратно почти наверняка уже не вернётся. Не останавливаясь, Доусон на ходу вытянул из отцовского портсигара одну сигарету. Не тот дешёвый синтетический мусор, который теперь можно купить на каждом углу – нет, это был настоящий табак. Для настоящих моментов.
Он обернулся на металлический лязг многотонных ворот – к изумлению Адама, неприступная пирамида Бормана неторопливо раскрывалась перед оставшейся в одиночестве Региной Барреа.
-
ааа! это класс-класс-класс!
тот случай, когда мурашки по коже
-
А ситуация тем временем накалялась...
|
Девушка вздрагивает от твоего неожиданного прикосновения – сквозь тонкую прослойку белоснежной ткани мантии на спине ты чувствуешь дрожь. Ты прижимаешь Арианну к себе, а её всю трясёт, словно пляшущий на ветру осиновый лист. Ты жадно впиваешься в губы девушки, ощущая, как она нервно и неуверенно пытается отстраниться. Сперва не особенно напористо вырывается, но уже мгновением позже - страстно отвечает на поцелуй. Несколько драгоценных, растянувшихся едва ли не на целую вечность, секунд, ты наслаждаешься этой абсолютной взаимностью – жадной, горячей, для тебя совсем неожиданной. Её белокурые волосы щекочут лицо, её изящная рука обхватывает твою мощную шею. На протяжении этих безумно долгих секунд девушка льнёт всем телом к тебе, прижимается к твоей могучей груди и…
Неожиданно отстраняется. Решительно и бескомпромиссно отступает назад на пару шагов. Серебряный огонёк талисмана на её груди едва заметно вибрирует, Арианна стыдливо опускает глаза, её щёки пылают.
Ты до сих пор не испепелён, не развеян на ветру под влиянием устрашающей силы божьего гнева. Скорее напротив, в ответ ты ощутил – пусть и всего на пару секунд, вполне человеческое желание. Страсть.
В глубине её лазурных глаз до сих пор не высохли слёзы.
- Нам нельзя… Мы не должны, - она предпринимает рискованную попытку оторвать взгляд от земли.
Улыбается нервно – одними губами, всего на секунду.
- Ты даже не соизволил представиться.
Сгореть заживо, целуя богиню. Стать единственным смертным, сумевшим сорвать сладкий запретный плод и обращенным за свою наглость в пепел. Красивая смерть. Финал, достойный легенды. Как должно найти свой конец несокрушимому орудию, если не быть уничтоженным своими же создателями ? И я был готов к этому. Течение времени для меня время вдруг снова стало вязким вместе с новым выбросом адреналина. Мои, возможно, последние секунды тягуче переливались одна в другую. Тем временем ничего не происходило. Я все еще стою перед ней во плоти, наслаждаясь вкусом ее губ, а она дрожит в моих объятьях. А потом она решается ответить. Прижимается ко мне, дав волю желанию, похороненному глубоко внутри. Дав свободу самой себе. Обвивает мою шею руками, наслаждаясь моментом. Приходит осознание, что мне это не ново. Со мной это происходило сотни раз. Их робость, нежная, словно легкий весенний ветерок, уступающая настойчивому жаркому суховею. Без удивления отмечаю, что не помню ни одной из них, как не буду помнить и ее. Но главное ведь и не это. Главное – это порожденные за мгновенья их свободы эмоции и желания, несомые сквозь небытие.
Арианна отстраняется. Улыбается, краснеет, смотрит в землю, стыдится самой себя. Все ее страхи быть не понятой другими, робость, моральные и социальные оковы, неуверенность в себе и во мне вновь наваливаются сверху неподъемным бременем и погребают под собой ее суть. Она - не богиня, теперь я знаю точно. А я все еще жив. На моем лице появляется улыбка. И я заливаюсь смехом. Чистым и радостным. Мне нравится жить. Чувствовать, как бьется мое сердце. Вдыхать чистый и прохладный осенний воздух. Видеть червонное золото последних лучей заходящего солнца.
«Почему ?», - спрашиваю я ее, продолжая улыбаться. «Почему тебе нельзя ? Ты уже принадлежишь ревнивому мужчине ? Ревнивому богу ? Настолько ревнивому и вездесущему, что ты боишься его гнева даже здесь, где кроме нас двоих нет ни одной живой души ?» .
- Нельзя, - отрывисто мотает головой Арианна, невольно отступая ещё на шаг. – Ты просто не понимаешь…
Она продолжает, решительно и напористо. Слегка возмущённо:
- Я никому не принадлежу. Я – послушница Ордена, избранная для проведения обряда среди сотен других. Это и есть моя миссия.
Арианна смущённо опускает глаза, но всё-таки продолжает:
- Только та, что чиста душою и телом, может провести Обряд должным образом. Я ни с кем… Никогда.
Ее возмущение забавляло меня: напускной официоз и пафос, с которыми она сулила благодарности своего Ордена испарялись без следа. Выкипали, подогреваемые эмоциями. Это мне определенно нравилось.
«Так и быть, если я не понимаю, тогда объясни мне: что есть чистота души, что ты столь бережно хранишь. Почему ты находишь страсть или любовь грязью, что пятнает твою душу ?»
В ответ на заявление о ее девственности, в моей улыбке помимо азарта и веселья примешалась толика надменности.
Вместо ответа Арианна непроизвольно тянется к серебряному огоньку висящего на груди медальона.
- Меня так учили. Так прописано в кодексе. Самое важное правило, которое ни в коем случае нельзя нарушать.
«Тебя так учили ? И у тебя никогда не появлялись вопросы ? Тебя никогда не оскорбляло то, что самые светлые человеческие чувства называют злом и ставят это перед другими как непреложную истину ?» После этих слов я уступаю берущему надо мной контроль любопытству и добавляю еще один вопрос: «Что же произойдет, согласно «Кодексу» если нарушить это правило ?»
Ты распаляешься всё сильнее. Арианна внимательно слушает тебя, не отвечает и не перечит. Держится, хоть и кажется, что она может сорваться с любую секунду.
Опускает голову, упираясь взглядом в траву под ногами. И отвечает – тихо, практически шёпотом:
- Если нарушить это правило, то я не смогу провести ритуал. Если я не смогу провести ритуал, то пламя погаснет, и мир навсегда погрузится в вечную тьму.
То, с каким трепетом она говорит о поддержании пламени, удивляет меня. Для нее весь этот ритуал – не простой религиозный обряд, не дань поклонения богу. Она, судя по всему, мнит свою миссию единственной целью в жизни. Жертвой, которую она обречена принести ради своего мира. А пламя – не просто символ. Оно имеет связь с чем-то мистическим. Богом. Сверхъестественным могуществом, еще большим, чем уже увиденное мною. Эти мысли напоминают мне, что я не знаком с природой этого мира. Невежественен в законах мироздания. А через осознание законов мироздания лежит путь к могуществу. Это заставляет меня поумерить пыл. Напомнить себе, что девушка передо мной – единственный мой источник знаний об этой реальности. Мудрее было бы не пытаться изменить этот источник. Не зарождать в нем лишних мыслей и понятий, пока я не смог воспользоваться им, чтобы осознать мозаику реальности. Теме чистоты души в нашем разговоре лучше угаснуть.
«Ты действительно думаешь, что если бы я хотел овладеть тобой, я просто остановился бы услышав твой отказ или разговоры о чистоте души ? Моим желанием был поцелуй. И только он».
На следующий вопрос, в котором сквозит завуалированная возможность угрозы, девушка, вскинув голову, отвечает более резко:
- И ты получил его. Так кто ты такой?
«Неужели, мое имя что-то действительно изменит ? Хорошо. Если так, я назову сразу три. Мое имя – Нигушур. Хотя некоторые люди ввиду своих привычек и родного языка звали меня Н’джушу или Гаур. Можешь выбрать то, которое будет для тебя более удобным».
Судя по всему, когда-то я знал множество других языков. Говорил на них без тени усилия, словно знал с рождения. Это открытие уже удивляет меня. Сейчас моя память пуста. Погружена во тьму безвременья. Теперь я едва ли смогу вспомнить хотя бы несколько слов. Но сияние моих имен пробивается даже сквозь этот мрак. Они подобны светлячкам-сателлитам, кружащимся вокруг моего истинного имени. Их можно выловить из небытья, если проявить старание. Их помнит и тело. Язык. Голосовые связки. Привычно исторгают знакомые созвучия.
- Хорошо, Нигушур… - пальцы Арианны нервно поглаживают серебряный амулет. – Так ты поможешь мне?
Она озирается – закат и сумерки давно миновали, теперь поляну обступает первозданная темнота.
- Я расскажу об Обряде. Только пожалуйста, давай сперва разведём костёр. И отойдём подальше от этого места.
Я киваю удовлетворенно. Ее страх перед темнотой. Скорее даже перед тьмой. Похоже, ее научили бояться ночи, так же рано как ходить или разговаривать. И любой человек, сколь бы полон зла и ненависти он бы не был, не вызывает у нее в сумерках опасений. Потому что он союзник. По сравнению с тем, что живет за чертой ночи. Это, впрочем, изумления не вызывает, если тьма полна ужасов, столь же опасных, как побежденное мной существо. Разум вновь начинает бить тревогу. Пока лишь воображение. Взбираюсь на послушную лошадь. И подъезжаю к Арианне, протягивая руку в немом приглашении.
-
Я уже рассчитывал на смачную такую пощечину. Ну и да: "Let the flames guide thee"
|
-
Весьма интересное предложение. А воплощение его представляется крайне занимательным)
|
Стефан выслушивал выступления остальных без тени тревоги – он казался спокойным, уверенным в себе и полностью удовлетворённым ходом собрания. Кандидаты Эстакадо действительно были достойны внимания – старик Сориа, казалось, и вовсе был просто для этого создан. Но Сальваторе не отчаивался, понимая другое – идейный и принципиальный Луиджи, даже войдя в совет, вовсе не обязательно отдаст свой голос за Данте. Во главу угла он наверняка поставит благополучие Пьяченцы, закрыв глаза на роль давшего ему подобную власть покровителя во время принятия наиболее значимого решения. Проще говоря, вошедший по воле Эстакадо в совет Сориа вовсе не обязательно проголосует за Эстакадо. Кандидаты Джованни и вовсе показались Сальваторе недостойными внимания публики – едва ли кто-то в здравом уме примет в совет никому неизвестных родственников Матиаса, тем более, когда каждый второй в городе только и делает, что вопит о значимости нейтралитета и непредвзятости выборов.
Когда же заговорил отец Феликс, даже Стефан оказался не в силах подавить рвущуюся наружу ухмылку. Он с первых слов понял, к чему клонит глас Господа всея Пьяченцы и, обнаружив в происходящем иронию, доступную, по всей видимости, ему одному, сдержанно улыбнулся.
Эмилио де Боно оказался, впрочем, в своих чувствах куда более откровенен.
В конце концов, растерявший большую часть напыщенного самодовольство Луиджи поднялся и мрачно огласил имена трёх избранных кандидатов. В ответ на это Стефан лишь покачал головой и устало вздохнул. Идиотизм окружающих не переставал удивлять. Марсель Джованни в совете! Дьявол, вот за чью непредвзятость и откровенность действительно можно перед лицом всевышнего поручиться. Чёрт побери, ведь это фактически равносильно тому, чтобы он, Стефан, на роль нейтральных и руководствующихся исключительно интересами Пьяченцы кандидатов выдвинул бы Андре и Эстеллу. Проклятье.
Поборов гнев, Сальваторе улыбнулся Дестефани. Бедняге Вито Руссо сегодня не повезло.
Фарс, тем временем, продолжался, набирая всё большие обороты. Наступило время голосования – естественно, не раньше молитвы, а голосовать предлагалось им всем. То есть он, Стефан, имел право отдать свой голос за Эстакадо или Джованни на выбор… Право слово, что за вопиющий идиотизм!
Не прошло мимо Сальваторе и замечание отца Феликса относительно Магдалены. Мужчина вновь улыбнулся, улыбнулся злорадно. Вопиющее нарушение любых правил приличий, выставление в дурном свете кандидата за которого он, Стефан, поручился своим авторитетом и своей честью. Пообещал себе, что вне зависимости от исхода голосования, отцу Феликсу представлять в Пьяченце церковь осталось недолго.
Сальваторе поднялся. С высоты своего немалого роста оглядел ещё раз собравшихся и, прокашлявшись, заявил:
- Я считаю, что Пьяченца, город наш с вами родной и любимый, достойна лучшего. Правителя, который будет заботиться о её процветании, обращая внимание не только на нужды господ, но и действуя в соответствии с интересами простых горожан. Я искренне полагаю, что Пьяченца… О, Пьяченца достойна правителя, которым будет гордиться, - Стефан выдержал паузу, преисполненную глубокого драматизма.
Не время для напускной скромности, синьор Сальваторе.
- В связи с чем я прошу уважаемый совет считать мой голос голосом против всех. Вы понимаете, я искренне сочувствую горю семьи Фарадеччи. Бернардо Фарадеччи, первый клинок Пьяченцы, меценат и настоящий аристократ – вот кандидат, который действительно достоин этого города. Будь синьор Фарадеччи, мудрый правитель и достойнейший воин, этот блистательный ум, здесь с нами, в этом зале, я бы без промедления отдал за него свой голос, - ах, как жалел Сальваторе в эти секунды, что никто в этом зале не может по достоинству оценить воздвигаемые им пирамиды из чистой иронии. Первый клинок Пьяченцы, надо же. – Но, к несчастью, достопочтенный Бернардо преждевременно нас покинул.
Стефан выдохнул и закончил:
- Да, повторю прямым текстом. Ни уважаемого синьора Эстакадо, - на самом деле не такого уж уважаемого. – Ни синьора Джованни…
Не уважаемого, тем временем, совершенно.
- Я не считаю достойными кандидатами на эту должность, требующую небывало высоких личностных качеств.
Слегка поклонившись присутствующим напоследок, Стефан вновь опустился на место.
-
-
Как это я не отплюсовала такой замечательный пост замечательного интригана?
-
на роль нейтральных и руководствующихся исключительно интересами Пьяченцы кандидатов
Вот подобными фразами очень ловко ты вводишь в заблуждение читателя. Истина со скрытой ложью.
|
Прекрасный новый день. Новый день, в равной степени способным стать как моментом триумфа, там и сокрушительной катастрофы. Стефан Сальваторе подготовился, просчитал свои дальнейшие ходы наперёд. Многочисленные предвыборные махинации, усердно проводимые им на протяжении последней недели, наконец начали давать плоды и в скором времени должны были продемонстрировать результаты.
Стефан не улыбался, сохранял свой обычный сосредоточенный вид. Немного нервничал, оставаясь внешне совершенно спокойным. Стефан Сальваторе был человеком, который даже сейчас, в решающий и финальный момент, до сих пор не выложил все карты на стол. Он был готов ко всему – под лёгкой тканью парадных одежд скрывалась тончайшая аравийская кольчуга, верная шпага пряталась в нарочито декоративных ножнах на поясе, а не менее верные ему люди в этом городе всегда при необходимости находились неподалёку.
Наступал час, к которому он так долго готовился. Час, ради которого и затевалась эта восхитительная игра.
Со свойственном ему исключительной пунктуальностью, на площадь Ангелов Стефан прибыл точно в срок, чуть раньше всех остальных. Величественно прошествовал мимо толпы – кажется, все жители Пьяченцы собрались в одном месте лишь ради того, чтобы приветствовать своего нового повелителя.
Доставивший Сальваторе сюда экипаж остался там, за углом – последнюю сотню метров Стефан решил преодолеть лично. Ходьба давала ему возможность и как следует поразмыслить, и насладиться восхитительной силой момента. Вслед за старейшиной семьи Сальваторе шли его дети – Андре и Эстелла. Сын – в своём вычурном парадном костюме, который сам Стефан не переваривал и считал исключительно женственным. Помнится, раньше Стефан любил шутить, что Андре в этом наряде выглядит более утончённо, чем Эстелла. Дочь же, истинная гордость отца и надежда семьи, сегодня просто блистала – молодая, сногсшибательная и великолепная, в традиционно излишне открытом по меркам Пьяченцы платье, но манерами походившая не на какую-нибудь дешёвую куртизанку, а скорее на настоящую королеву или императрицу. Стефан оглянулся, улыбнувшись покровительственно дочери – лишь он мог заметить, что девушка, словно излучающая тотальную безмятежность, на самом деле немного взволнованна. Взгляд старшего Сальваторе успокаивал, заставлял расслабиться и поверить в то, что ситуация полностью под контролем. Вслед за детьми шёл и почётный караул – символическая шестёрка солдат Сальваторе, скорее показатель престижа, чем защищённости. Они, конечно же, останутся у входа в здание совета - эти парни с теми же, знакомыми для многих горожан, синими платками вокруг предплечий. Этим штришком Стефан хотел напомнить окружающим о событиях накануне и подчеркнуть одновременно, что на самом деле городская стража вовсе не так хороша, как хочет казаться.
Мужчина поднялся ко входу по ступеням крыльца и остановился, с возвышения обозревая толпу и, скрестив руки на груди, терпеливо ожидал своих оппонентов. Андре и Эстелла остались чуть позади.
Сам Стефан же обводил площадь откровенно покровительственным взглядом. Словно говоря горожанам, что это – его город. И что именно о таком правителе они всю свою жизнь мечтали.
Уверенность в завтрашнем дне. Надёжность. Стабильность. Ничего из этого, на самом деле, Стефан конечно же не мог гарантировать. Ради достижения своих целей в первую очередь он собирался низвергнуть Пьяченцу в хаос, безжалостно перетасовав колоду правящих лиц и поставив на ключевые позиции своих, верных дому, людей.
В серых глазах Стефана плескалась, сверкая на солнце, жидкая сталь. И лишь эти глаза могли выдать чрезвычайно внимательному наблюдателю истинное воодушевление претендента на «трон».
Когда прибыли остальные и всех пригласили проследовать в зал, Стефан опять же первым занял своё место, встречая других претендентов совершенно недружелюбным лезвием холодного взгляда. Увидев входящего в зал совета Джованни, Сальваторе раздражённо цокнул и покачал головой. Занимай он должность начальника стражи, дьявол подери, всё было бы совершенно иначе. Этот Эстакадо – просто безвольный и пугливый щенок, не способный к по-настоящему решительным действиям. Всё, абсолютно всё, приходится делать самому для достижения желанного результата…
Сориа выступил с кратким вступлением – пришло время представлять кандидатов на роль новых членов совета. Вычленив на трибуне знакомые лица, Сальваторе приподнял уголки губ в довольной улыбке. Все были на месте – события развивались пока что в полном соответствии с планом.
- Дамы и господа, - поднявшись, тут же начал он, стоило де Сориа замолкнуть. – Синьоры и сеньориты!
Властный и хорошо поставленный голос Стефана гулким эхом разнёсся по залу.
- Позвольте представить вам Вито Руссо – достойнейшего представителя древней и безусловно всем вам известной семьи, пользующейся в Пьяченце уважением и, по нелепому стечению обстоятельств, до сих пор ни разу не заседавшей в совете. Вито – исключительно ответственный и добропорядочный молодой человек, наверняка успевший снискать в глазах многих из вас блестящую репутацию. Отважный и честный, в его нейтралитете и непредвзятости, по моему скромному мнению, не может возникнуть ни малейших сомнений.
Вито, изрядно смущённый столь блистательным представлением его скромной особы, поднялся со своего место и вежливо кивнул. Одетый скромно и одновременно опрятно, гладковыбритый молодой человек с открытым и добропорядочным взором действительно производил со стороны весьма благоприятное впечатление.
Стефан несколько раз сдержанно хлопнул, аплодируя потенциальному члену совета.
- Спешите встречать и следующего кандидата от семьи Сальваторе - человека всем вам безусловно знакомого и наверняка пользующегося абсолютным доверием среди присутствующих, - он перехватил взгляд полувопросительный взгляд Магдалены и едва заметно кивнул. – Синьора Дестефани, в чьей бесстрастности уж точно нет оснований сомневаться. Право слово, посудите сами - кто лучше неё может подойти на роль члена совета?
Стефан, ухмыльнувшись в бороду, упал обратно на стул. О его планах на этот счёт вплоть до доставленного ей рано утром письма не подозревала даже сама Магдалена.
-
-
Интересный персонаж. Отличный слог. Красота же)
|
Холоднее, чем он мог себе даже представить. Уже в воздухе, за мгновение до того, как влететь на всей скорости в воду, Эллингтон успел пожалеть о своём решении. Вот только что-либо изменить уже оказался не в силах. Намокшая моментально одежда стесняла движения, жидкий лёд вокруг сковывал мышцы и заставлял нервную систему агонизировать.
Под водой было действительно страшно. В пронизанном приглушёнными и далёкими звуками полумраке царила своя, особая, атмосфера. Плыть Крису приходилось практически наугад, в то время как недостаток кислорода начинал рвать на части до предела напряжённые лёгкие.
Он плохо помнил, что случилось потом. В глазах потемнело, ногу свело судорогой, а сердце колотилось как ненормальное. В конце концов, он обнаружил себя на поверхности – сидящим на снегу чуть в стороне от толпы и трясущимся от каждого дуновения ветра. Пришлось признать, что даже там, на глубине, было гораздо теплее.
Не вставая, мужчина принялся судорожно шарить по карманам заботливо накинутого ему кем-то на плечи пальто. Онемевшими пальцами нащупал там, отнюдь не сразу, пачку сигарет с зажигалкой. Как же всё-таки хорошо, что он никогда не хранил в карманах брюк ничего по-настоящему ценного.
Запоздало разобрался с непривычными ощущениями – поверх знакомого пальто на детектива был наброшен чей-то пуховик, совершенно отвратительно справлявшийся со своей главной функцией.
Не глядя по сторонам и даже радуясь, что вниманием толпы почти полностью завладел сейчас спасённый ребёнок, Эллингтон запихнул себе в рот кончик сигареты и кое-как умудрился её все же поджечь.
Он помнил панику под водой, помнил красный контур ребёнка. Помнил резкий рывок – спасительный толчок навстречу поверхности. Затянулся жадно, заполняя дымом едва не затопленное было пространство лёгких.
Мужчина понимал, что нужно вставать и куда-то идти. Скидывать с себя мокрую насквозь одежду, ехать домой, переодеваться, или даже прямо в больницу. Но не спешил. Пока ни у кого из окружающих для него не было времени, Эллингтон нашёл немного времени для себя.
Курил, не обращая внимания на клубы дыма, летящие прямо в лицо и заставляющие слезиться глаза. А затем затушил сигарету о снег резким движением. На все эти манипуляции не ушло и минуты. Лишь затем Крис наконец-то повернул голову в сторону и встретился взглядом со своим потенциальным спасителем – кажется, единственным человеком, который за заботами о спасённом ребёнке не забыл об идиоте-герое.
Его собственная минута славы обычно представлялась Крису чуть более грандиозной и значимой.
Сказать спасителю, впрочем, Эллингтон ничего не успел – его окликнули и мужчина недолго думая поднял голову, выискивая источник смутно знакомого голоса…
Сохранить внешнее спокойствие оказалось непросто, даже несмотря на всё ещё стекающие с мокрых волос по лицу струи воды. Он мог ожидать увидеть здесь кого угодно, но только не Кэтрин. Не сейчас, не при таких обстоятельствах.
Глубоко внутри колыхнулись застарелые чувства. На этот раз гораздо сильнее, чем бывало обычно – когда он случайно наталкивался на фамилию Уэллс в газете или знакомое имя проскальзывало в новостях на ТВ. Непосредственный очный контакт был всё же делом совершенно иным – он вновь пробуждал было затихшую ревность, злость и, ко всему прочему, нечто другое.
Кэт говорила и говорила, а он продолжал молча снизу вверх смотреть ей прямо в глаза. Когда закончила, медленно поднялся и, обхватив себя руками, повернулся спиной к особенно свирепым порывам холодного ветра.
Она говорила легко и непринуждённо, словно ничего и не произошло. Словно в последний раз они виделись только вчера.
- Не задерживайся, материал упускаешь, - он кивком указал на суетящихся вокруг ребёнка энтузиастов-помощников. – Может выйти неплохая статья.
Случайно она здесь оказалась, как бы не так. Эллингтон напрочь проигнорировал и её идиотский вопрос, и реплику о необходимости немедленно показаться врачам.
- Был бы рад поболтать, но мне нужно в машину, - совершенно бесстрастно проронил он и повернулся, с явным намерением уйти и оборвать таким образом эту беседу.
-
-
Очень круто!)
Но очень долго(
Но о-о-очень круто!)
|
Чёрт бы побрал этот грёбаный день.
Единственная мысль, которая беспрестанно крутилась в голове Эллингтона, пока он мчался, поскальзываясь и спотыкаясь, к месту грядущей трагедии. Сложись обстоятельства хоть немного иначе, если бы не проклятые пробки и чёртово нежелание наведаться в бар немного пораньше, детектив бы не оказался здесь. Возможно, услышал бы о произошедшем вечером, по радио или в новостях на ТВ. Но оказался в нужном месте в нужный момент. Выбрался, какого-то чёрта из уютного салона автомобиля, бросив верный «фордик» прямо посреди дороги. Чуть не угодил под машину, перебегая на противоположную сторону улицы.
Что он, дьявол подери, делает?
Но Эллингтон бежал дальше, позволяя морозному воздуху безжалостно обжигать разгорячённые лёгкие. Эта пробежка оказалась небольшим испытанием для слишком много налегавшего на курево и спиртное в последнее время мужчины.
Как следствие, он уже порядком вспотел, когда оказался на берегу небольшого пруда.
Крис остановился, пытаясь одновременно совладать с дыханием и оценить обстановку. Проклятье, как вообще можно провалиться под лёг в такой холод? Имелись, впрочем, на этот счёт некоторые догадки, но не было времени над ними как следует поразмыслить.
Крис видел надувной мячик, нарочито весело пляшущий посреди проруби. Жаль, что человек – не такой вот надувной мячик, которому совершенно нипочём тёмная, ледяная даже на вид, вода. Детектив нервно озирался в поисках помощи – однако, видел лишь слегка встревоженные, но, в общем-то, безразличные лица. Все суетятся, куда-то звонят и высматривают идиота-героя в толпе.
Конечно, правильно. Кто в здравом уме рискнёт жизнью и вступит на лёд ради чужого, незнакомого совершенно, ребёнка? Ответ очевиден. Среди нормальных и здравомыслящих людей, таких, как правило, не бывает.
Для этого нужен человек ненормальный. Альтруист до мозга костей или кто-то, отчаявшийся настолько, что терять уже нечего и ничего позади уже не осталось. Осознав эту, в общем-то, достаточно очевидную мысль, Крис понял, что улыбается. Отстранённо, немного грустно.
Понял, что совершенно прав.
Вспомнил ещё раз свой случай. Тот самый, двенадцатилетней давности, когда его самого вытащил из воды старик с голубыми глазами. Кем он был, какие мотивы им двигали?
Крис Эллингтон никогда не верил в судьбу, полагая, что будущее каждого человека зависит только от него самого. Но сейчас даже он прочувствовал некий фатализм ситуации. Что, если тогда, тот старик спас его для того… Чтобы с точки зрения бесконечного круговорота вселенной… Крис, двенадцать лет спустя, вытащил этого ребёнка из ледяных объятий воды? Конечно, сам спасатель тогда об этом не думал и так не считал… Но что если его, Криса, предназначение – спасти жизнь одного отдельно взятого человека? В конце концов, едва ли он теперь годится на большее.
Расталкивая людей, он вступил на лёд и сделал первый, короткий шаг к проруби.
Эллингтон не думал о том, как выглядит сейчас в глазах наблюдателей.
Выбросил из головы лишние мысли о фатализме. Судьба или нет, он уже знал, что прыгнет. Прыгнет несмотря ни на что. Закрыл глаза на короткое смехотворно мгновение. Воскрешая в памяти тот всеобъемлющий холод и пытаясь сохранить хотя бы в памяти частички пока ещё даваемого курткой тепла.
Он знал, что скоро ему будет очень холодно. Убийственно холодно. Холодно до потери сознания, до судорог и агонии организма. И, признаться по правде, он совсем не был готов.
К чёрту. Мужчина сорвался с места и, не давая себе возможности передумать, сходу нырнул в ледяную пучину. Едва успев на бегу сорвать и бросить на лёд служившее верно пальто.
-
Что, если тогда, тот старик спас его для того… Чтобы с точки зрения бесконечного круговорота вселенной… Крис, двенадцать лет спустя, вытащил этого ребёнка из ледяных объятий воды? Конечно, сам спасатель тогда об этом не думал и так не считал… Но что если его, Криса, предназначение – спасти жизнь одного отдельно взятого человека?
Сильно.
-
|
Троянский до последнего сидел на своём месте в автобусе, даже не думая подниматься. Уже протиснулся мимо и ушёл к выходу Макс, вслед за ним потянулись остальные пассажиры галерки, а Андрей всё не двигался. Проводил задумчивым взглядом Элю, спокойно продолжая наблюдать за эвакуацией остальных. В ситуации, которая доставляла всем остальным только беспокойство и дискомфорт, парень чувствовал себя просто великолепно, наслаждаясь всеобщей паникой и бушующими конфликтами. Ничего не мог с собой поделать, да и, в общем-то, не особо пытался.
Он терпеливо дождался пока выйдут все остальные и лишь затем медленно встал. Едва ли не больше всего на свете Андрей ненавидел толкучку – ту самую, которая, к примеру, неизменно возникает на выходе из зала в кинотеатре. Он предпочитал не спешить, переждать и после спокойно уйти. С комфортом, хоть и немного позже всех остальных.
«Эдельвейс» встретил порывом по-летнему приятного ветерка и на удивление приятным пейзажем – Троянский так и не смог отделаться от ощущения нереальности происходящего, которое становилось только сильнее с каждой минутой. Слишком идиллически выглядела эта база, слишком чистым небо и слишком яркими краски… Такое обычно случалось с ним только в фильмах или в воображении, безвозвратно захваченном строками какой-нибудь очередной замечательной книги. Задержавшись на верхней ступеньке автобуса, Андрей, напрочь игнорируя высказывания организаторов, споры и перепалки, окинул место, где ему предстояло провести ближайшие две недели, долгим и пристальным взглядом.
Лишь затем спрыгнул на землю и сделав пару шагов, остановился в некотором отдалении от центра толпы. Возле багажного отделения и без него пока хватало народу – Андрей в очередной раз предпочёл остаться в стороне от мирской суеты и переждать своеобразный «час пик».
Вместо этого парень полной грудью вдохнул чистый, с каким-то новым привкусом, воздух и, улыбнувшись, подумал, что скорее всего эти две недели окажутся довольно…
Хреновыми. Вспышка света и оглушительной тишины бесцеремонно бросила Троянского на твёрдую землю, выбивая воздух из лёгких и, одновременно, сознание. Череда беспорядочных и неадекватных видений предшествовала лазер-шоу – возвращение к реальности сопровождалось не только всевозможными световыми эффектами, но и жуткой, неправильной, болью.
Кажется, Андрей застонал, сцепив зубы. Глаза защипало от проступивших невольно слёз. Так и лежал, уткнувшись лицом в землю и скрёб пальцами траву в ожидании, пока этот кошмар наконец-то закончится. Это как в кабинете у стоматолога – больно, неприятно, но приходится ждать и терпеть. Вечно сверлить его зубы та стерва в очках не сможет просто физически…
Он даже не мог помыслить о том, чтобы хоть что-то сейчас предпринять. Все рациональные мысли и суждения вообще улетучивались из головы Андрея, когда его начинала рвать на части дикая боль. Он замечал за собой такое далеко не впервые – помнится, постоянно ноющая зубная боль просто сводила его с ума и не давала хоть немного сосредоточиться на работе.
Но тот случай, конечно же, не шёл ни в какое сравнение. Троянский лежал, прижавшись к земле и, проклиная отдых и отправившую его сюда бабушку, ждал, пока его наконец-то отпустит.
-
Каждое чтение твоего поста - это эстетическое удовольствие :)
|
Андрей, тем временем, продолжал молча злиться. Мало того, что место Лены оказалось бесцеремонно захвачено, так ещё и захвачено едва ли не самым неприятным Троянскому человеком в этом автобусе. Право слово, упади сюда Балашов или Довченков, он бы напрягся несколько меньше.
Те были примитивны, их архетипы легко читались, а любые поступки – предсказывались. Этот типаж он знал, часто имел с ним дело и, в принципе, догадывался чего можно от них ожидать.
А вот бухнувшаяся на соседнее сиденье Резина… Она была, мягко говоря, несколько странной. Неформалка с замашками уголовницы, океан ни капли не обусловленных хоть чем-то понтов, и, словно застрявшая навеки во рту, сигарета. Просто замечательная соседка. Считающая просто необходимым всюду впихнуть свои никчёмные пять копеек.
Троянский, с некоторой тревогой взиравший на вернувшуюся на своё прежнее место Елену, внезапно стал объектом внимания Резиной. Вздрогнул, выдержал её неприятный в высшей степени взгляд. Молча отвернулся.
Осадок, несмотря на исключительную кратковременность контакта, остался чудовищно негативный.
В глаза бросился триумфально возвращающийся в салон автобуса Балашов, героически тащивший на себе какое-то не особо активное тело. Нет, ну этот просто не может иначе. Казалось бы, кто угодно мог бы заняться транспортировкой пострадавшего. Есть же, в конце концов, зачем-то здесь этот недо-водитель. Но, несмотря ни на что, в центре внимания снова оказывается Лёха.
Эля, тем временем, проскользнула мимо него, отвечая на несколько странную просьбу Макса. В ответ на удивлённый взгляд девушки Троянский лишь недоумённо пожал плечами. Дескать, ему-то откуда знать, что там случилось. Даже просто смотреть в ту сторону – и то запрещают.
Расслабившись, Андрей наблюдал за хаотичными перемещениями людей по автобусу, всё сильнее убеждаясь в сходстве происходящего с актом ликвидации последствий теракта. По крайней мере, как-то так он и представлял обычно себе полевой лазарет – все суетятся, бегают, носятся со всяческими медикаментами.
Нарисовавшийся из ниоткуда Макс не менее бесцеремонно, чем раньше Резина, занял место Эли и Троянский вдруг обнаружил себя в окружении не слишком приятных ему людей. Впрочем, в отличии от неформалки против Макса он особо ничего не имел (хоть тот и уступал Эле по многим параметрам) и, решив, что пару минут его общество перетерпит, пожал протянутую руку.
- Андрей. Который Троянский.
-
Смеялась весь пост с оценок окружающих :)))))
-
-
|
Композитный силовой доспех штурмового класса оказался на месте и смиренно ожидал заместителя капитана. Дактилоскопический сканер, выступивший в качестве альтернативной паролю защиты контейнера, радостно пискнул, принимая отпечаток Фрэнка. Фрайзер передал заместителю достаточно большое количество полномочий – в том числе, очевидно, и на использование секретного оружия, «Претореанца».
С приятным щелчком наиболее совершенный боевой костюм своего века оказался в распоряжении Фрэнка Полинга, временно исполняющего обязанности капитана линкора под громким названием «Ренессанс».
- Выполняю распоряжение. Соединяю.
Эшли без промедления исполняла команды.
Свой исходящий видеосигнал Борман не стал отключать.
Крошечный сферический дрон услужливо спроецировал на стену арсенала сидящего за письменным столом императора. Артур Борман выглядел властно и величественно в своей алой, расшитой золотом, мантии. Повелителем Элкора оказался широкоплечий бородатый мужчина с тяжёлым и притягательным взглядом. Он выглядел надменно, солидно, крайне ухоженно.
Именно так и должен, в теории, выглядеть настоящий властитель.
Голос Бормана тоже вполне оправдал ожидания – мощный и вкрадчивый баритон, способный в равной степени как убеждать, так и запугивать собеседника. Прирождённый лжец и оратор. Сложно представить кого-то, кто бы смотрела на троне хоть на йоту более органично.
- Мистер Полинг, я полагаю? – с некоторым уважением осведомился он. – Артур Борман, правитель этой планеты. Думаю, нам с вами давно стоит обсудить пару насущных вопросов. Согласно имеющейся у меня в распоряжении информации, вы, а в том числе и весь экипаж «Ренессанса» были введены в заблуждение и примкнули к группе изменников, гордо называющих себя громким словом «повстанцы».
Борман говорил весьма убедительно. Даже Фрэнк, знавший правду, ловил себя на том, что уже слегка поддаётся подтачивающему уверенность изнутри змею сомнения. Полинг слышал, как раздражённо фыркнула Алиса у него за спиной.
- Эта их, так называемая, «революция», - кажется, в слово «революция» Борман вложил всё возможное презрение мира. – На деле – не более чем террористическая акция, устроенная с целью свержения действующего режима. Правительства, скромным представителем которого я здесь являюсь. Правительства, совершенно лояльного Солнечной Федерации, спешу вас заверить.
Алиса позади фыркнула снова. Громче. Более раздражённо. С плохо скрываемой ненавистью.
- Помогая этим… «Революционерам»… Вы, ваше судно и весь его экипаж, согласно общепринятому закону Солнечной Федерации, приравниваетесь к классу интернациональных изменников. При неблагоприятных обстоятельствах на вас в суде можно повесить даже "посильную помощь Конфедерации"… - Борман притворно зацокал и, не давая Фрэнку возможности вставить хоть слово, продолжил:
- Однако. Однако, я готов закрыть глаза на это недоразумение, если мы с вами проясним спорные моменты, прямо здесь и сейчас… И придём к некоторому подобию компромисса.
В конце концов Артур замолчал. В установившейся тишине Фрэнк особенно чётко услышал щелчок снимаемого предохранителя.
Алиса, стройная девочка-революционерка с огненно-рыжими волосами, направила бластер Фрэнку прямо в затылок. Замерла в классической позе стрелка, широко расставив ноги и сжимая оружие двумя руками. Борман, для которого отсутствовала и обратная видеосвязь, и были заглушены все посторонние звуки, терпеливо смотрел на заместителя капитана, ожидая ответа.
- Полинг, - грубое обращение по фамилии резануло.
Голос девушки дрожал, но стальными нотками в нём сквозила решимость.
- Немедленно заверши сеанс связи. И отдай линкору приказ открыть огонь по намеченной цели.
-
Ай, опять занимательные сюжеты твисты!)
|
-
Харизматичный злодей.
- Эксперимент «Частичная трансформация» считаю… Провальным.
Что же мне это напоминает, хм)
|
-
Сразу поставить плюс не получилось по известным причинам)
Чем меньше хорошего он будет ожидать от грядущей поездки, тем меньше разочаруется, если что-то пойдёт не по плану.
Горькая правда жизни.
|
|
|
-
конечно же, Хайодоро с аптечкой наперевес. Похоже, кто-то в этой группе собирался на оздоровительную базу, а кто-то - не иначе, как готовился к марш-броску по джунглям Въетнама.
Вьетнамские флешбэки... they never end
|
-
Здорово описаны переживания персонажа!
|
-
Тоже атмосферный и живой мальчик:) Понравилось еще, как с ходу рассортировал некоторых социально :)))
|
-
Да уж, веселье только начинается)
-
Похоже, Борман решил удивить Регину ещё разок, напоследок. Как следует удивить
ес
|
|
-
Прочувствованный пост. Атмосферно. Верю.
|
- Ваше здоровье, Магдалена Дестефани, - ответил он, нисколько не смутившись необычной улыбки.
Эта улыбка отдавала некой загадочностью, мистикой, тайнами неизведанного Востока. Она несла в себе отпечаток особого интеллекта. И не имела ничего общего с вульгарной простотой и мнимой изысканностью большинства здешних леди.
Эта улыбка влекла и манила не меньше, чем откровенная поза собеседницы или её обманчиво открытый наряд. Здешняя атмосфера давила и настаивала на романтический лад. Впервые за чертовски долгое время Стефан почувствовал к женщине то давнее, забытое практически истинное влечение. Не наслаждение хищника, как в случае с напуганной и беспомощной Беатрис, не лёгкое желание, как в случае с матерью Андре и Эстеллы – женщины пусть и безумно красивой, но, в то же время, глуповатой и слишком прямолинейной.
Нет, его теперешнее влечение куда больше походило на страсть – страсть, подобную той, которой Стефан Сальваторе не испытывал с девятнадцати лет.
Титаническим усилием воли мужчина удержался от поспешных действий и взял себя в руки, решив отложить реализацию некоторых планов относительно Магдалены на грядущую ночь. Обеспечив, тем самым, дополнительную награду для победителя – ведь к тому моменту итоги предвыборной гонки уже станут общеизвестны. О возможности поражения Сальваторе предпочитал даже не думать.
- Мне нужно отдать несколько заключительных распоряжений, - твёрдо ответил он. – Немного подумать, поработать над речью. Как я уже говорил, я намерен одержать победу завтрашним утром.
Стефан на секунду замолк, продумывая свои дальнейшие действия и припоминая детали первоначального плана.
- Я заручился поддержкой нескольких влиятельных деятелей, благословением церкви, всяческой помощью со стороны дома де Боно, - он снисходительно ухмыльнулся, предоставляя Магдалене возможность оценить иронию ситуации. – Я продвинул несколько человек на освободившиеся места совета… Ещё как минимум у пары влиятельных персон Пьяченцы должно хватить ума проголосовать за меня… У меня есть все шансы.
Сальваторе выдержал паузу.
- Что касается тебя, то я бы попросил тебя этой ночью тоже нанести пару визитов. Посетить друзей и знакомых, заручиться дополнительной парочкой голосов. А твои люди… Чтож, пусть будут готовы. Их вмешательство может потребоваться сразу после победы.
Стефан прислушался к музыке, ненавязчиво льющейся откуда-то снизу.
- Если всё пройдёт точно по плану, то уже к вечеру Эстакадо сложит с себя полномочия начальника городской стражи, а Джованни окажется за решёткой.
Он замолчал, предоставив собеседнице возможность самой разбираться, какие выводы может сделать из последнего высказывания здравомыслящий человек.
- Как ни прискорбно, но на этом я вынужден покинуть это в высшей степени приятное общество, - он залпом осушил бокал и резко поднялся. – Меня ждут дела. Встретимся на совете.
Не дожидаясь слуги-проводника, Стефан решительным шагом двинулся к выходу. Не прошло и минуты, как мужчина вынырнул в ночь. Вдохнул полной грудью освежающий и отрезвляющий воздух. Неторопливо подошёл к своей лошади, небрежно поправив съехавшее немного набок седло.
- Нас ждёт великий день, - хмыкнув, обратился он к тупо уставившемуся на человека породистому жеребцу.
-
Кто сказал, что grand politic можно делать с чистыми руками?
|
Лошадь Скотта большую часть пути неприметно тащилась в середине колонны – сперва юноша изрядно нервничал, свыкаясь с непривычной для него обстановкой, но быстро успокоился и перестал затравленно озираться, выискивая угрозу в каждой канаве.
Миллер почти сразу сообразил, что, несмотря на свой весьма скромный опыт, он, судя по всему, вовсе не является самым зелёным и бесполезным членом крошечной банды.
Китаец, перемещавшийся и вовсе бегом, одним своим видом вызывал на губах молодого Скотта снисходительную полуулыбку. Кто бы и что не говорил, но парень просто не мог поверить, что этот бродяга без оружия и коня окажется на проверку серьёзным бойцом. С каждым часом пути Миллер ощущал всё большее над ним превосходство, непроизвольно воспринимая Кианга как лакея или носильщика.
Что касается Бонни, то тут Скотт и вовсе не беспокоился. Хватило одного взгляда на то, насколько неуклюже держится девка в седле, чтобы парень, с малых лет периодически практиковавший верховую езду под надзором отца, моментально оценил истинный уровень её незавидной подготовки. Это было бы даже забавно, не будь одновременно столь же печально – Скотт на собственном опыте знал, что может сделать с неопытным наездником длительная и изматывающая дорога.
На протяжении всего пути юноша стрелял в сторону Бонни глазами, пытаясь перехватить взгляд девушки и продемонстрировать готовность моментально оказать при необходимости любую поддержку. Впрочем, всячески показывая при этом лёгкое превосходство.
Поглядывал он, кончено, втайне от Декарда и Лиса. Меньше всего Скотт хотел бы уронить свой авторитет подобными детскими выходками в глазах матёрых головорезов.
Признаться, длительная поездка утомила даже привычного к лишениям Миллера. Когда Проныра в конце концов дал команду разбивать лагерь, Скотт с облегчением соскочил на твёрдую землю. С сочувствием посмотрел на наверняка вымотанного до предела Кианга, проделавшего весь этот путь пешком. Жалостно цокнул, глядя, как буквально валиться с лошади Бонни. Как парень и предполагал, поездка вовсе не стала для неё лёгкой прогулкой.
Девушка разодрала в мясо внутреннюю поверхность бедра, а Декард решил кинуть жребий, предоставив судьбе право определить счастливчика. Скотт, скромно примостившийся на камне в тени, растирал Бонни в собственных мыслях, справедливо предположив, что конкурировать в реальности с Лисом или Чарли ему не с руки.
Когда к нему подошёл китаец с оставшимися двумя палочками, Скотт вытянул одну из них машинально. Отметил, что она явно длиннее оставшейся. Что именно сулило это открытие, ошалевший от привалившей удачи Миллер осознал несколько позже. Мрачно подумав, что добром всё это может не кончиться, Скотт отбросил в сторону смущение и решил компенсировать напором отсутствие опыта. Внимательно наблюдая за реакцией девушки он, с нарочитым безразличием пожав плечами, приступил к делу.
Следующий день пути прошёл без эксцессов. И ещё один.
Скотт немного освоился - на свежем воздухе, вопреки здравому смыслу, ему больше не снились кошмары.
Когда на исходе третьего дня Проныра вновь дал команду разбивать лагерь, Скотт уже почти наслаждался небольшим путешествием. Впервые за долгое время у него была цель, а впереди маячили, жеманно поблёскивая, горы золота и алмазов.
Проводник ушёл на разведку, а Скотт уже собирался попробовать отправить Кианга собирать необходимый для разведения костра хворост, когда случилось непредвиденное. Дикие земли впервые продемонстрировали звериный оскал.
Мерзкие твари появились из ниоткуда. С отвратным хлопаньем кожистых крыльев они устремились вниз, набрасываясь на расслабившихся на мгновение путников. Быстрее, чем Скотт успел сообразить, что именно происходит, быстрее, чем отвёл взгляд от мерзкой морды чудовищного нетопыря, Кианг и Декард взмыли в воздух.
Под нос матерясь и не до конца ещё веря в происходящее, Скотт судорожно пытался высвободить из кобуры револьвер. Безупречно выходивший во время тренировок манёвр теперь совершенно не получался. Проклятый ствол, зацепившийся не иначе за пустоту, упорно сопротивлялся паническим рывкам Скотта. В конце концов взбунтовавшееся оружие оказалось в руке юноши – тот на мгновение закрыл глаза, глубоко вдохнул, пытаясь сосредоточиться. И открыл огонь по мельтешащим крылатым уродцам, казавшимся пареньку гостями прямиком с нижних ярусов преисподней…
Скотт тяжело дышал, глядя на мёртвого Кианга и разбросанные вокруг тушки потерявших страх тварей.
В голове билась одна мысль – за хворостом теперь придётся идти кому-то другому. Он старался успокоиться, глядя в землю и прислушиваясь к словам вернувшегося проводника. Похоже, гибель китайца шокировала здесь одного только Миллера. Он пропустил мимо ушей известие о медведе-переростке, думая только о том, что ещё полчаса назад посмеивался над нищим Киангом.
-
-
Эмоционально, хорошо, много.
-
Что-то меня занесло, извините.
Ни в коем случае!
|
Лео задумчиво посмотрел поверх плеча Дженны на напоминавший нервным мерцанием о входящем соединении экран. Похоже, его посещали те же самые мысли, которые беспокоили совсем недавно и девушку. На мгновение ей показалось, что он её больше не слышит, что хочет сорваться с места и как можно скорее ответить на вызов. Быть может, даже посмотреть в глаза императору. Так или иначе, но звонивший оказался не особенно упорен – дисплей на прощание печально мигнул и снова погас. Борман, если это, конечно, был он, явно не отличался королевским терпением.
- Нет, - Лео отрицательно качнул головой. – Мы под водой. Это – автономный научно-исследовательский центр, расположенный на дне океана. Объект полностью экранирован и строжайшим образом засекречен. Вполне возможно, что снаружи о его существовании знает только сам император.
Он замолчал ненадолго, внимательно и, вроде как, с пониманием глядя на девушку.
- Борман выделял Эйзенхаэуру почти неограниченное финансирование. Во славу науки, - парень ухмыльнулся. – Доставлял людей сотнями в качестве подопытного материала. Большинство здешних исследований негуманно, зачастую совершенно бесчеловечно.
Блондин говорил бесстрастно, чеканя слова. Словно рассказывал наизусть заученный параграф из какого-нибудь учебника, а не просвещал Дженну относительно местных кошмаров.
- Естественно, приоритетным всегда оставался вопрос секретности. Сохранения тайны любой ценой. Эта база оборудована достаточно продвинутой системой самоуничтожения, запустить которую может только секретный код Эйзенхауэра…
Он улыбнулся.
- Который мне, к счастью, известен. В должности личного телохранителя-истукана есть свои плюсы. Признаться, Отто сильно переоценил свои успехи в области контроля человеческого сознания.
Лео снова взглянул на наручники.
- У нас будет десять минут, чтобы убраться отсюда. Сперва нужно добраться до контрольной панели, а для этого… Пройти мимо двух дронов на входе.
Дверная створка моментально отъехала вверх, а в проёме возник белый силуэт охранного дроида, словно услыхавшего через стену, что именно о нём зашёл разговор. Стандартная модель, словно сошедшая с кадров классической киноленты о роботе-убийце из будущего. Чёрные угли глаз моментально приступили к сканированию помещения и обработке полученной информации.
На это у сверхмощного процессора не ушло и доли секунды – руки робота начали стремительно подниматься, а вмонтированные в конечности плазмоганы – наводиться на цель.
Стоило признать, что Эйзенхауэр поработал на славу. Генетически модифицированный и напичканный с ног до головы аугментациями Лео соображал даже быстрее машины.
Он оттолкнул Дженну в сторону, откидывая с траектории выстрела уже наведённого на неё тёмного жерла орудия, а сам устремился вперёд. Девушка оказалась на полу, врезавшись предварительно в установку с пленённым и по-прежнему бесчувственным Эйзенхауэром. Уже оттуда она могла наблюдать, как разгорается медленно в глубине оружейных стволом изумрудное зарево готовой к выбросу плазмы и как Лео преодолевает разделявшее его и дрона расстояние за считанные мгновения.
Дроид всё-таки успел выстрелить, однако солдат непринуждённо проскользнул между двумя выпущенными параллельно зарядами и буквально прикончил охранника одним мощным ударом, вогнав кулак в хромированную сталь в районе груди. Выводя из строя жизненно важную для поддержания деятельности начинки.
Девушка видела, как не нашедшие цели заряды плазмы разъедают металлик стены. Видела, как оседает моментально потерявший боевой запал робот. И как Лео отводит руку назад, высвобождая из рваной дыры окровавленную и изломанную в нескольких местах кисть.
Времени на передышку, впрочем, блондину не дали – напарник поверженного охранника открыл ураганный огонь откуда-то из недр коридора и Лео, спасаясь от выстрелов, прильнул к стене около двери. Ударил здоровой рукой по панели, закрывая и блокируя створку.
- Похоже нас обнаружили, - произнёс он невесело улыбнувшись.
-
Лео, конечно, крут)
Шикарный момент.
|
Взгляд Скотта с наигранной ленцой, маскировавшей движущий им истинный интерес, скользил по внутреннему интерьеру злачной таверны. Со стороны могло показаться, что Миллер – матёрый завсегдатай злачных заведений подобного рода. Он совершенно непринуждённо восседал на хлипеньком стуле, вольготно откинувшись на деревянную спинку и посматривая на прибывающих посетителей, старательно производя на окружающих впечатление постоянного клиента «Кровавой Мэри». На самом деле, конечно, таковым не являясь. Прежде Скотту приходилось бывать в тавернах, по большей части, в качестве мальчика «подай-принеси» или бесплатного клиента, которому тарелкой похлёбки хозяин платил за выполненную чуть раньше работу. Суммой, достаточной для непродолжительного автономного существования, удалось разжиться не так давно – всего за пару дней до того, как Миллер впервые встретил Чарли Декарта.
По правде сказать, тогда Скотт даже не знал, с кем именно связывается. Уставший от вечных скитаний и жизни впроголодь паренёк решил попытать счастье, приняв участие в авантюре, по популярности в этом месяце сравнимой разве что с «золотой лихорадкой».
Авантюра. Миллер мысленно посмаковал это слово, внимательно прислушиваясь к аргументам проводника. Удивительное дело – сколько романтики и потенциальных возможностей чувствуется в этом ничем не примечательном сочетании букв. Стоило Скотту только подумать об упавшей «Звезде», как он невольно начинал представлять себя победителем, опередившим остальных искателей и набившим все карманы золотом и драгоценностями.
Именно на почве крушения цепеллина Миллер и связался с Декартом – подслушанная случайно беседа помогла выявить интерес серьёзного на вид мужчины к этому предприятию. Понимая, что соваться в леса к дикарям в одиночку – форменное безумие, а основной эшелон приключенцев уже ушёл, Скотт, помнится, обрадовался небывалой удаче. Недолго думая, подошёл к Чарли и как мог уверенно предложил на роль компаньона свою кандидатуру. Кто такой Декарт и чем занимается, Миллер полностью понял несколько позже.
Оказавшись в одной компании с одним из наиболее легендарных головорезов Дикого Запада, Скотт испытал двойственные ощущения. С одной стороны, он был шокирован и, одновременно, воодушевлён нежданной удачей. Кто, если не Чарли Декарт, знает, как правильно провернуть подобное дело? Кто, если не Чарли Декарт, сможет вынести набитый золотом цепеллин из-под самого носа у индейцев и конкурентов?
После непродолжительного обдумывания ситуации, Миллер пришёл к выводу, что он – чертовски везучий сукин сын. И решил для себя, что, когда потребуется, не станет долго ломаться. Убьёт, ограбит, подстрелит. В конце концов, кто-то годами зарабатывает себе на хлеб по колено в помоях так называемым «честным трудом». Скотт же хотел относить себя к компании победителей.
Миллер слушал проводника с лёгкой ухмылкой – тот с нагловатым видом разъяснял Чарли и без того очевидное. Можно подумать, Декарт не знает, что для такого задания ему нужно больше людей. Что для этого дела пришло время снова собрать полноценную банду. Скотт не вмешивался, с интересом ожидая реакции Чарли. Запоминал интонации компаньона, воспроизводил мысленно его манеру общения.
Миллера мало волновало, что Декарт, по сути, чудовище. Убийца, грабитель, головорез. Морально-этическая сторона вопроса парня не беспокоила. Его интересовало лишь то, что за последний год Чарли наверняка просадил больше денег в тавернах, чем отец Скотта заработал за всю свою жизнь.
Пока «взрослые» разговаривали, Миллер предпочитал молча слушать.
-
-
Хотела плюсануть за квенту, но тут появился ещё один повод) Классно пишешь, как всегда.
-
Очаровательный мальчик в совершенно очаровательной ситуации! И очень качественно и интересно написано.
-
|
Стефан наконец замолчал, терпеливо ожидая ответа. Он прекрасно читал жеманные уловки Дестефани, отдавая себе отчёт, насколько пагубно на трезвость мышления действует здешняя восточно-дурманная атмосфера. Конечно же Сальваторе отметил и то, насколько изменилось поведение собеседницы – как она невзначай оголяет плечо, насколько медленно и тягуче теперь говорит, словно с хорошо скрываемой внутренней страстью.
О, окажись кто угодно другой на месте Стефана Сальваторе – несчастному глупцу едва ли удалось бы устоять перед подобным напором. Пленительные сети женского обаяния Магдалены способны были сломать сколь угодно мужественных и стойких мужчин. Эта женщина, в своей манере, была попросту восхитительна и шикарна – запретна, очаровательна и, одновременно, доступна. Она прекрасно осознавала свои сильные стороны и была готов без малейших колебаний пусть в ход ошеломительное женское обаяние.
И где, как не здесь, в почти интимном задымленном полумраке гостиной, было наиболее подходящее место для ухищрений подобного рода.
Но перед Магдаленой сидел именно Стефан. Стефан Сальваторе, который никогда в жизни не позволил бы смутить себя или сбить с толку такими манёврами. Стефан Сальваторе, который всю жизнь действовал взвешенно и благоразумно, непреклонно поставив над чувствами и эмоциями холодный расчёт.
Мужчина не позволил себе отступить и сейчас. Слова о том, что Магдалена не привлекала Сальваторе как женщина, оказались бы непростительной ложью. Но Стефан остался верен себе – ни разу не отвёл в сторону глаз, не потерял нить собственных размышлений и не дрогнул. Остался самоуверенным, хладнокровным ублюдком, который, в первую очередь, думал только о собственной выгоде.
- Моё вино специально доставляют ежемесячно прямо из Франции, - поделился Стефан, лишь отчасти поддерживая удачную шутку. – Сложно привыкнуть к местной кислятине после того, как довелось отведать чего-то действительно стоящего.
Не давая Магдалене времени, чтобы опомниться или даже просто вставить ремарку, он тут же продолжил:
- Без малейших сомнений.
Интереснее всего было то, что все эти уловки в сложившейся ситуации вовсе не требовались. Ещё по дороге сюда Стефан, со свойственной ему предусмотрительностью, предусмотрел возможность подобного поворота событий и тщательно проанализировал возможные последствия и варианты. В итоге придя к вполне определённому выводу, что объединение семей Сальваторе и Дестефани – тот самый золотой ход, которого не хватало для установления полного контроля над Пьяченцей. О, взяв в жёны Магдалену Дестефани Стефан получал куда больше, чем просто небольшую прибавку к шансу быть избранный на совете. Он получал дополнительный авторитет, расширение владений, почти двукратное увеличение личной армии. Кроме того, укрепление собственных позиций в обществе в качестве благонадёжного семьянина. Если учесть, что Фараддечи, Эстакадо и Джованни Стефан собирался полностью списать со счетов, то именно дома Дестефани и де Боно оказывались на лидирующих позициях после локальных «реформ». И именно с двумя этими домами Сальваторе собирался породниться практически в одночасье.
Андре, хочет он того или нет, обязан будет жениться на дочери Эмилио, а сам Стефан… Он самодовольно улыбнулся собственным мыслям – было чертовски приятно, что Магдалена без малейших колебаний выбрала именно его из них двоих.
Конечно, придётся отказаться от собственных покровительственных планов относительно оказавшейся в одиночестве Беатрис, но… Глядя сейчас на очаровательную собеседницу, Стефан не сильно сожалел об этой утрате.
Единственный минусом этого брака могло оказаться чрезмерное увлечение Магдалены ядами… Но Стефан уверил себя, что он вовсе не идиот и предпримет всевозможные меры предосторожности. Кроме того, определённо стоило пойти на этот незначительный риск ради достижения грандиозного результата.
- Кроме того, моя жертва на самом деле не так уж и велика, - с некоторой долей сарказма промолвил он и улыбнулся. – За возможность обладать такой женщиной, я, право слово, ещё должен доплачивать.
-
Стефан очень сильный игрок на политической арене, а его умение находить оптимальное решение одновременно поражает и завораживает.
|
-
Во имя фидбека я обязана отметить этот пост ссылка) Чем дальше, тем интереснее, на самом деле. Мне правда нравится. И раз уж тут плюсую... За Крисом интересно наблюдать) Яркий персонаж. Ну и с юбилеем, что уж мелочиться ^^
|
|
Адам устало махнул рукой, отпуская своих подчинённых. Здесь, у запечатанных дверей личного бункера императора, толку от них так или иначе не было никакого.
- Мисс ван Эллемеет, - всё же окликнул он Сильвию. – Не думаю, что Дженну Коулман держат здесь. Мы не обнаружили никакого подобия тюремного блока на схемах дворца. Скотт.
Уже двинувшийся было вслед за женщиной негр обернулся на тихий голос начальника.
- Сопроводи Сильвию к контрольной панели. Возможно оттуда удастся извлечь полезные данные.
Чернокожий громила мрачно кивнул, с явной неохотой покидая свой пост стража у входа в логово Бормана.
- Да, Регина, - уверенно ответил Адам, задумчиво глядя вслед уходящим. – Мощности «Ренессанса» хватит с лихвой.
Мгновением позже Борман вышел на связь.
На протяжении пылкой речи Регины на губах императора играла насмешливая полуулыбка. Он вовсе не выглядел обеспокоенным, напуганным или загнанным в угол. Он походил на человека, который по-прежнему целиком и полностью контролирует ситуацию.
- Знакомство с вами – честь для меня, мисс Барреа, - его голос буквально излучал одновременно и безграничную вежливость, и неприкрытый сарказм. – Я никого не душу, меня волнует лишь процветание и безопасность народа Элкора.
Адам – единственный, кто остался возле Регины в эту минуту, не сдержался и насмешливо фыркнул. Мужчина исподлобья смотрел прямо в камеру - замер чуть позади девушки, презрительно скрестив на груди руки.
- Лишь потому, - голос Бормана обрёл привычные нотки оратора и ментора. – Что я понимаю искренность ваших мотивов и всю глубину вашего заблуждения, я готов сделать вам эксклюзивное предложение.
- Слушайте внимательно, мисс Барреа, - император говорил уже не мягко и вкрадчиво, а более жёстко. – Если вы немедленно прикажете вашим людям сложить оружие, прекратить беспорядки и разойтись по домам, то я гарантирую, что больше сегодня никто не умрёт. Я закрою глаза на эту маленькую революцию и даже подумаю о рассмотрении некоторых выдвинутых оппозицией предложений.
- В противном случае, мисс Барреа… Вы просто не оставите мне выбора.
Одно из прежде замеченных Сильвией боковых ответвлений привело, при помощи запутанных хитросплетений одинаковых коридоров, к чему-то вроде командного центра. Группа оказалось в большом помещении, заставленном компьютерами и разнообразной аппаратурой – сейчас пустовавшем. По некоторым мониторам до сих пор бегали, сменяя друг друга, строки какого-то текста, другие дисплеи уже погасли.
Скотт, один из двух сопровождавших Сильвию бойцов, оказался парнем на удивление разговорчивым.
- Он предлагает нам сдаться и разойтись, - коротко хохотнул он, прислушиваясь к переговоров в микронаушнике. – Говорит, что иначе у него не останется выбора. Сейчас, когда мы держим под контролем дворец и наши люди, наверное, уже калибруют главные орудия «Ренессанса», готовясь испепелить это место к чертям!
Осознав, что разошёлся не в меру, он искоса взглянул на Сильвию и промямлил нечто вроде:
- Прошу прощения…
Женщина заметила, как улыбнулся второй её спутник – жилистый и худощавый мужчина в том же чёрном костюме члена группы проникновения, до сих пор не произнёсший ни слова.
Именно он уверенно приблизился к одному из компьютеров и принялся вбивать какие-то команды с клавиатуры.
- Мисс, - неуверенно начал Скотт. – Как вы думаете…
- Не могу связаться с Марком, - вмешался доселе молчавший солдат удивлённо-обеспокоенным тоном. – Не отвечает.
-
Тройные апплодисменты за великолепного Бормана!
-
класс, очень интересный сюжет
я снова удивлена, это здорово
|
-
- Понимаешь, всё дело в системе, - Кейн фыркнул. - Она буквально вынуждает тебя кидать кубы проворства!
зач0т!
|
Адам с готовностью кивнул Сильвии и уже собирался передавать Марку распоряжение, когда его остановила Регина. Размышлял мужчина не больше секунды – в конце концов, выбор с самого начала был очевиден. Конечно же он подчинился Барреа – силовой щит продолжал невозмутимо мерцать, а обманутая толпа по-прежнему оставалась снаружи. Кто-то со злостью выстрелил в поле несколько раз – тщетно. Для того, чтобы пробить этот барьер, повстанцам потребовалось бы нечто куда более смертоносное, чем лазерная винтовка. В том числе и поэтому Борман всегда держался настолько уверенно. Его резиденция действительно была неприступной крепостью, которая не смогла устоять лишь перед предательским нападением изнутри.
Доусон привычно заложил за спину обе руки и слушал Регину. Она приказывала действовать. Требовала повиновения. Не считаясь с фактами, не взирая на обстоятельства.
- Добраться до Бормана будет непросто, - сдержанно отозвался он. – Убежище автономно и полностью неприступно. Взломать снаружи системы управления невозможно, для вскрытия двери у нас нет времени и нужного оборудования…
Адам замолчал, осознав, что Регине всё это не интересно. Что она совсем не это хочет услышать.
- Ни следа Феникса. Возможно почувствовал слабину императора и поспешил унести вовремя ноги, - предположил он, неуклюже изменив тему.
Впрочем, тут же твёрдо добавил:
- Сделаю всё возможное. Прошу за мной.
Кивнув Сильвии, первым двинулся вглубь дворца, дальше по грандиозному белоснежному коридору. Позади, за надёжным барьером едва заметно мерцавшего силового щита, беззвучно продолжала бесноваться толпа.
От основного коридора периодически отходили в стороны ответвления, наверняка скрывавшие за собой множество помещений и чрезвычайно сложную инфраструктуру дворца, но Адам никуда не сворачивал. Продолжал идти по основному проходу, прорезавшему стрелой крепость императора практически насквозь. Пара минут ушла на дорогу.
А потом путь преградила наклонная стена матово-чёрного цвета – грань пирамиды личного бункера императора, в сплошном металле которого виднелся относительно небольшой прямоугольник двери.
Около панели управления входом возилось с декодерами двое людей из группы захвата. Услышав шаги, один из них – наголо бритый афроамериканец, обернулся.
Поприветствовал Регину, коротко кивнул Сильвии и обратился, в конце концов, к Адаму:
- Бесполезно, - произнёс негр с плохо скрываемой неохотой. – Кроме пароля здесь сканер биометрики, точно настроенный на параметры Бормана. И даже если бы нам удалось это всё каким-то образом обойти, то бункер принудительно заблокирован изнутри.
- Наш самоуверенный император забился в угол, - проговорил Адам с мрачной ухмылкой.
В его глазах заплясали нехорошие огоньки.
- Марк передаёт, что им удалось добраться до «Ренессанса», - прислушавшись к щебетанию микронаушника, добавил Доусон. – Не без потерь.
Известие вызвало сдержанное ликование – вскинул голову афроамериканец в чёрном бронекостюме, оторвался от интерфейса дверной панели его напарник. Они не спешили праздновать преждевременно, сдерживали рвущийся наружу восторг.
Победа никогда ещё не оказывалась настолько близка, никогда ещё не балансировал Борман на грани абсолютного поражения. А ведь диктатор, этот лживый и жестокий ублюдок – был совсем рядом. Хоть и по-прежнему оставался недосягаем. За многослойной и практически непробиваемой дверью.
Ожил вдруг переговорный экран на безжизненной прежде консоли. С небольшого дисплея на столпившихся у входа повстанцев взирал надменно сам император – Артур Борман сидел в кожаном кресле за дубовым столом в своём кабинете и проецировал своё изображение на монитор управляющей дверью панели.
Он невозмутимо рассматривал изменников из-под кустистых бровей – как и всегда, самоуверенный и невозмутимый. На этот раз даже соизволивший проявить толику интереса.
Тяжёлый взгляд скользнул по бойцам Адама, задержался ненадолго на самом Доусоне, прошёл мимолётом по Сильвии и остановился в конце концов на Регине. Казалось, Бормана нисколько не смущали обращённые на него ненавистные взгляды.
- Легендарный ястреб собственной персоной, я полагаю?
-
А потом путь преградила наклонная стена матово-чёрного цвета – грань пирамиды личного бункера императора
в пирамиде есть нечто удивительное и вместе с тем шикарное
-
Как обычно, замечательные описания, интересные живые диалоги и замечательное развитие сюжета!
|
|
|
|
-
Эммерих забавный. Этакий позер. Интересно, что с ним будет в более опасных для него обстоятельствах?
|
|
-
Хорошо пишешь. Но думаю ты и так это знаешь, а я вот просто решил отметить очередной понравившейся постэ :3
|
-
Отменный по многим причинам пост) Но самое классное - открывшаяся личность Лео. Дилемма Дженне действительно предстоит...)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Закрывается второй отличный модуль подряд, и мне что-то грустно. Поэтому вышло немногословно.
Хоть игра оказалась достаточно короткой, чтобы писать какие либо отзывы, но что-то напоследок сказать хотелось бы.
Несмотря на то, что она частенько проседала по темпу, интерес к ней не пропадал. Качество постов - шикарное, развитие сюжета - плавное и последовательное. Могу сказать с уверенностью, что эта игра одна из самых атмосферных - из тех, в которых я участвовала. Красивые описания локаций, конечно, сыграли в этом свою роль) Да и с каждым постом мир все больше открывался, появлялись новые интересные детали. Особенно порадовала интрига с незнакомцем-незнакомкой)
Касаемо персонажа. Как мне кажется, выбор Ханны был всё же неудачен. Может, я просто не успела раскрыть её до конца. Может, с закрытием Деуса она потеряла частичку своей индивидуальности - пока жил тот модуль была какая-то интрига о её прошлом)
По итогу: классная, атмосферная игра. Которой не хватило времени, проработки и вдохновения.
Спасибо за игру.
|
|
В своём легкомыслии Андре даже не заметил той гаммы эмоций, что сменилось на лице девушки в считанные секунды. Погруженный в собственные невесёлые думы, молодой человек лишь галантно поклонился в ответ и откликнулся:
- Нисколько не сомневаюсь.
Он совершенно не воспринимал Марию всерьёз, не мог даже вообразить с ней каких-либо серьёзных отношений, не догадывался, насколько может в теории ранить её своей безразлично-вежливой манерой общения. Интересами Андре на любовном фронте целиком и полностью владели пленительные красавицы из его круга общения – о Марии он в таком ключе даже не думал. Да и вообще, он тотчас же забывал о девушке, стоило той оказаться за пределами зоны видимости.
С той же лёгкостью он выкинул Марию де Боно из головы и сейчас – вежливо попрощавшись, взобрался на лошадь и двинулся обратно к поместью, порадовавшись тому, что не пришлось общаться с Эмилио лично.
Мысли младшего Сальваторе целиком захватили куда более увлекательные дела.
Эстелла мысленно похвалила себя за правильный выбор – Руссо казался чрезвычайно подходящей кандидатурой. Не слишком богатый, но достаточно гордый и уважаемый дом. Вито – амбициозный, и при этом исключительно приятный в общении молодой человек, производящий впечатление правильного и честного парня. Который будет благодарен за оказанную ему честь, готов отрабатывать долги верой и правдой. Кроме того, ему явно была симпатична Эстелла – это не только льстило девушке, но и давало ей в руки дополнительные рычаги управления.
Девушка улыбнулась, отвечая на адресованный ей комплимент. Ей тоже нравился Руссо, а значит… Вечер обещал оказаться не только полезным, но и, скорее всего, довольно приятным.
- Если у вас, синьор, найдётся немного качественного вина… То мы могли бы прямо сейчас отпраздновать начало долгосрочного сотрудничества наших семей, - жеманно проговорила Эстелла с улыбкой.
Стефан наконец позволил себе немного расслабиться, чуть удобнее устроившись на диване. Впервые за долгое время он восхищался другим человеком, восхищался этой удивительной женщиной, которая, судя по всему, была действительно образована и умна, а не только лишь претворялась. Её самоуверенность, её манеры, её безупречная речь… На тонких губах Сальваторе играла лёгкая полуулыбка.
Он бы мог поспорить относительно честности собственных методов, но, по вполне объективным причинам, не стал. Не стал говорить и о запасном плане, предусмотренном на случай победы кого-либо из немногочисленных оппонентов. Ни к чему Дестефани знать, что он готов вновь пролить кровь без тени сомнений ради победы. Но, пожалуй, ей не помешало бы об этом догадываться.
Стефан дождался, пока его собеседница завершит свою речь и задумался. Почесал колючую бороду. Что можно предложить человеку, у которого и без того есть практически всё? Если она не рвётся, подобно самому Сальваторе, к власти – едва ли не единственной способной развеять скуку Стефана вещи, то чего же она в таком случае может желать?
Он не без труда выдержал взгляд этой безусловно властолюбивой женщины – отметил её сильный характер, несгибаемый внутренний стержень. Стефан усилием воли подавил возникшие было невольные ассоциации с образом Клеопатры. Ему срочно нужно было сосредоточиться – пауза затягивалась непростительно долго.
Когда Сальваторе всё же заговорил, в его голосе сквозила стальная уверенность:
- Власть. Которой без помощи правящего дома тебе никогда не добиться. С моей помощью дом Дестефани может всего за несколько лет оказаться на первых ролях, - он сознательно начал именно с этого аргумента, достаточно соблазнительного самого по себе. – После сегодняшней резни Эстакадо недолго будет оставаться начальником стражи, уж я позабочусь об этом. Что касается Матиаса Джованни…
Стефан зло усмехнулся:
- Красавице Беатрис вскоре придётся искать себе нового покровителя. Мне нужны лишь доказательства, чтобы надолго засадить его за решётку, а с новыми полномочиями добыть их будет несложно. Фарадеччи и без того практически уничтожены, а значит… Освободившиеся места недолго будут оставаться пустыми.
Не давая собеседнице вставить ни единого слова, он тут же продолжил:
- Безопасность. У меня не так уж много врагов… Главным образом потому, что они достаточно долго не проживают, - Стефан прекрасно отдавал себе отчёт в том, насколько двусмысленно прозвучали его слова. – Если заинтересует, то я готов рассмотреть даже вопрос… Объедения наших домов.
Сальваторе ограничился здесь достаточно расплывчатой формулировкой – гадая, может ли собеседница заинтересоваться Андре или ей окажется больше по вкусу его собственная кандидатура.
- Кроме того, я не думаю, что тебя сильно интересуют деньги… Вместо этого могу поделиться превосходным вином, - добавил он с лёгкой улыбкой, намереваясь немного разрядить обстановку.
- Готов, впрочем, выслушать и встречные предложения.
Сальваторе говорил уверенно, без тени сомнений. Он верил в свою победу и распространял на окружающих эту уверенность. Он давал понять, что не намерен проигрывать. И что предоставляет Дестефани шанс примкнуть к нему сейчас, на выгодных для её дома условиях, своевременно стать ценным союзником… Пока ещё оставалась такая возможность.
-
В этом мире все покупается и все продается, не так ли?
|
-
Классный отыгрыш за детектива. Очень правдоподобно.
Момент с заметкой повеселил)
|
-
Джордж прекрасен. Жаль, осталось ему недолго.
|
Двигатель старого «фордика» печально рычал, с трудом справляясь с возложенной на него обязанностью по поддержанию работоспособности печки. Снаружи было достаточно холодно, а потому Крис не спешил ни глушить мотор раньше необходимого, ни преждевременно выходить из машины.
Он судорожно просматривал представленную коллегами по делу документацию – листал не слишком объёмную папку впервые, а вовсе не для того, чтобы освежить в памяти факты перед предстоящей беседой. После вчерашних посиделок голова просто раскалывалась – Эллингтон накануне надеялся, что сможет на работе в первой половине дня отоспаться… Однако, у его непосредственного начальства оказалось на этой счёт своё мнение.
Крис устало потёр переносицу, отпил кофе из захваченного по дороге в «старбаксе» одноразового стаканчика. Не то чтобы помогало, но всё же это куда лучше, чем совсем ничего. В конце концов, Крис пришёл к выводу, что наверстать упущенное за пару минут как следует ему всё равно не удастся и, тяжело вздохнув, швырнул на пассажирское кресло тонкую папку. Может статься, что придётся импровизировать.
Он выбрался из машины и, поёжившись, поднял воротник. Запер «фордик», не забыв прихватить с собой кофе, и направился к главному входу больницы. Он безумно мечтал оказаться сейчас в любом другом месте. Но иногда, несмотря на все усилия Криса, всё же приходилось сталкиваться с работой лицом к лицу.
Небрежным движением руки он поправил причёску, прошествовал через вестибюль больницы в направлении лифта. Ненавязчиво улыбнулся сидевшей на рецепшене медсестричке.
Не то чтобы Эллингтон ненавидел свою работу. Нет, она ему нравилась… По крайней мере, так было раньше. С тех пор, как провинившемуся перед начальством Крису начали поручать только наиболее грязные и безнадёжные откровенно дела, он стремительно растерял остатки прежних амбиций. И, как ни печально, подобного рода дел падало на него в последнее время достаточно много. Непростительно много.
Лифт уже доставил полицейского на нужный этаж, когда тот понял, что даже не соизволил уточнить ни у кого номер палаты своих подопечных. Несмотря на паршивое настроение, Крис всё-таки ухмыльнулся – пришлось выбирать нужную дверь, ориентируясь на дежурившего около неё парня в заметной издалека униформе.
Этого Эллингтон определённо видел впервые – потому ограничился дежурным кивком и демонстрацией значка. Задержавшись на секунду у двери, мужчина собрался с мыслями и после крайне непродолжительного, чисто формального, стука, вошёл в палату.
Оценив обстановку, он сходу представился:
- Крис Эллингтон, детектив, - «козырнул» ещё раз значком.
На ходу расстегнул все пуговицы пальто и опустил воротник. Реквизировал для нужд департамента прикроватную табуретку и упал на неё. Помолчал пару секунд, для виду скользнув своим самым тяжёлым взглядом по «джентельменам». Достал из внутреннего кармана пальто зачем-то блокнот. Наверное для того, чтобы производить более серьёзное впечатление.
- Мне поручили это дело, - подтвердил он для протокола и без того очевидное.
Отхлебнул кофе из старбаксовского стаканчика.
- И, для начала, я бы хотел услышать вашу версию произошедшего прошлой ночью.
-
А пост мне понравился. Чувствуется усталость детектива.
-
|
- С возвращением, мистер Полинг, - приветствие знакомым голос Эшли не заставило себя долго ждать.
Вопреки страхам и опасениям, створка защищённого от разгерметизации силовым полем ангара медленно поползла вверх. Линкор готовился принимать на борт посетителей.
Три «торнадо» ворвались в огромное помещение, припарковавшись на свободных местах.
После безумного лазерного шоу воздушной схватки ангар «Ренессанса» казался чем-то невероятным. После постоянно нараставшего ощущения смертельной опасности здешняя атмосфера уюта попросту очаровывала.
Устаревшие истребители враждебно-серого цвета оказались в одном ряду со своими пронумерованными потомками тёмно-зелёной окраски. Оказались в одном ряду с восьмью новенькими «штормами» штатной авиации Фрайзера – непревзойдёнными на данный момент в своём классе машинками, о которых мечтал каждый достаточно хорошо осведомлённый пилот.
Несмотря на недавнюю потерю товарищей, выскочившая из кабины Алиса оказалась не в силах скрыть восхищение. Взгляд девушки скользил по обтекаемому корпусу грациозного аппарата, оценить по достоинству который может только истинный ас. Она очень многое отдала бы за то, чтобы заиметь себе такой истребитель. Даже за то, чтобы просто пролететь на нём круг. Но, вместо этого, вынуждена следом за Полингом продвигаться вглубь «Ренессанса».
- Полное сканирование завершено, - раздался из динамиков голос вездесущей Эшли. – Мистер Полингу настоятельно рекомендуется явиться немедленно в медотсек для проведения профилактической обработки. Индекс психического состояние ниже нормы на полтора пункта. Рекомендуется посещение штатного психотерапевта и полный курс гормональных инъекций.
Фрэнк и следовавшие за ним девушки остановились около лифта. Неугомонная Эшли продолжила:
- Произвожу синхронизацию с базой данных Элкора. Гость 1: Алиса Джессика Картер, 21 год. Место рождения – планета Элкор…
- Её можно как-то заткнуть? – недовольно поинтересовалась рыжеволосая девушка, переминаясь с ноги на ногу в ожидании лифта.
Сейчас Фрэнк наконец смог её как следует рассмотреть – довольно высокая, лишь немного ниже его самого, стройная и подтянутая, она производила на окружающих исключительно приятное впечатление.
- Гость 2: София Джонсон, 26 лет…
Черноволосая близняшка Регины неуверенно улыбнулась. Было похоже на то, что она сама пребывает в шоке от того факта, что осталась жива пройдя сквозь проклятую воздушную мясорубку, в которой завершили свой жизненный путь куда более опытные пилоты.
Эшли в конце концов замолчала, а лифт с пассажирами устремился вверх, к пустовавшему непростительно долго капитанскому мостику.
Как и прежде, он потрясал. Выполненное в стиле модерн помещение, в котором не было на первый взгляд ничего, кроме пяти дорогущих кожаных кресел и стены, целиком представлявшей собой колоссальных размеров обзорный экран.
- Значит вот рад чего всё? Все эти смерти? – бросила в пустоту риторические вопросы Алиса, в нерешительности остановившись в дверях.
Фрэнк уже упал в своё любимое кресло – перед мужчиной моментально вспыхнул многофункциональный голографический интерфейс. В точности выполняя полученные распоряжения, Эшли запустила процедуру сканирования.
Пока по экрану локатора ходила из угла в угол традиционно-зелёная полоса, а на соседнем виртуальном мониторе стремительно сменяли друг друга строки текстовой информации, Фрэнку оставалось только смиренно ждать и надеяться на благоприятный исход.
- Соединяю с Элкором, - отрапортовала Эшли в ответ на очередную команду.
На исполинском обзорном экране капитанского мостика, ещё недавно отображавшем лишь абсолютное спокойствие безграничного космоса, возникло сравнительно небольшое окошко видеовызова, пока что покрытое серой рябью помех.
Секундой позже на вызов ответили. Фрэнк увидел крупным планом лицо Марка – того самого парня в очках, технаря повстанцев из их тайного штаба в подвале чужого особняка. Тот сперва просто смотрел на Полинга, не в силах поверить своим глазам, а после – широко улыбнулся.
- Не могу поверить, что у вас действительно получилось. Вы на самом деле сделали это…
- Фрэнк, - ещё один голос раздался откуда-то из-за пределов зоны захвата видеокамеры.
Марк всполошился, вскочил с кресла, замахав в панике руками.
- Вам ни в коем случае нельзя…
- Фрэнк, - требовательно повторил слабым голос Эрик, бесцеремонно врываясь в кадр и вытесняя на задний план техника.
Выглядел Фрайзер совсем не блестяще. Внушительные мешки под глазами, разбросанные в творческом беспорядке светлые волосы, первые признаки щетины на гладко выбритых обычно щеках… Капитан тяжело дышал – остановился, облокотившись обеими руками на стол. Однако, несмотря ни на что, это всё-таки был именно он. Хоть и без своего обычного лоска.
- Доложи обстановку, - потребовал слабым голосом Эрик Фрайзер.
-
-
ае!
Долгое ожидание того стоило :3
|
|
-
Люблю такие напряжённые моменты.
|
-
Темп повествования, стиль, описания. Вот это вот все нравится - читать приятно.
|
-
Последний бой, он трудный самый...
-
|
Лео внимательно разглядывал девушку. Наверняка слышал, но вовсе не факт, что понимал смысл её слов. А если и понимал, то не спешил на них реагировать.
Дверь беззвучно отъехала в сторону, и в лабораторию вошёл, вальяжно заложив руки за спину, Эйзенхауэр.
- Ааа, мисс Коулман, - с издевательской усмешкой протянул он, привычно не обращая на Лео внимания. – Искренне рад, что вы не особенно пострадали. Прежде чем приступить к нашему, хех, небольшому эксперименту, я счёл необходимым немного ввести вас в курс дела.
Именно сейчас Дженна могла в полной мере осознать всю степень безумия этого страшного человека. Именно в такой обстановке – в лаборатории, когда на операционном столе находится живой человек, а вокруг – куча непонятного, но безукоризненно подчиняющегося воле Эйзенхауэра оборудования.
Одновременно безумец и гений. Считающий, что цель оправдывает любые необходимые для её достижения средства. Похищающий и убивающий людей не ради денег или забавы, но ради каких-то высших, загадочных целей.
Такому бесполезно угрожать, такого нет смысла молить о пощаде.
- Наш драгоценный император считает, что вами нельзя рисковать. Дескать вы – слишком ценный заложник, - надменно и с издёвкой продекламировал он. – Я же уверен, что нет никакого смысла откладывать уже готовый к началу эксперимент. Тем более, что вероятность его успешного завершения оценивается в 87,3%.
Эйзенхауэр не видел, как начал двигаться за его спиной Лео. Молчаливый блондин приблизился почти вплотную к статному учёному в белом халате, возвышаясь над стариком почти на целую голову.
Рывком он развернул безумца к себе и, прежде чем тот успел что-то сказать или хоть немного опомниться, стальные пальцы солдата сомкнулись на его горле.
Девушка видела, как вздулись и посинели вены на заключённой в тиски шее Отто фон Эйзенхауэра. Оценила выражение лица Лео, неизменно невозмутимое и совершенно бесстрастное.
Учёный вцепился обеими руками в кисть Лео, царапая того и тщетно стараясь освободиться от стального захвата. Нещадно елозя ногами по полу до тех пор, пока блондин немного не поднял его над землёй.
Секунда заминки – и учёный отправлен в направлении ближайшей стены, брошен словно беспомощная плюшевая игрушка. С громким стоном сполз по гладкой белой поверхности на пол, жадно хватая ртом воздух. На его горле багровым огнём горели следы пяти пальцев – отметины, угрожающие превратиться в скором времени в синяки.
Лео, в свою очередь, не терял времени зря. Пока Эйзенхауэр хрипел и извивался на белом полу, он начал сноровисто расстёгивать защёлки удерживавших Дженну ремней. С методичностью робота или автомата, не тратя сверх необходимого ни единой секунды.
- Грязный ублюдок, - едва слышно прошептал, по-прежнему держась инстинктивно за горло, учёный.
Коулман почувствовала, как слетел последний ограничивавший её свободу ремень. Не успевшие подготовиться должным образом к нежданной нагрузке ноги предательски подогнулись, а лаборатория безумным калейдоскопом завертелась перед глазами.
Лео помог устоять, аккуратно придержав за предплечье. Впрочем, почти сразу же отстранился – как раз вовремя, чтобы помешать злостным намерениям опомнившегося в конце концов Эйзенхауэра.
Острый носок сапога блондина не только выбил из руки старика крошечный пульт, но и, судя по отвратному хрусту, раздробил кисть во время удара. Учёный взвыл, схватившись за пострадавшую руку, а коробочка с единственной кнопкой отлетела в дальний угол лаборатории, далеко за пределы досягаемости поверженного окончательно Отто.
Лео безмолвным колоссом замер над стариком. Дженна могла видеть, как пульсирует лихорадочно жилка на шее блондина, как подрагивают едва заметно его сжатые до побеления кулаки.
- Всё равно не можешь убить меня, выродок? – прохрипел Эйзенхауэр с булькающим смешком. – Конечно, кретин…
Даже сейчас в речи учёного сквозила уже знакомая Дженне надменная снисходительность.
- Это в твоей крови. В твоих генах. Я твой создатель...
-
Ух, жара) Шикарная сцена.
|
- Потерять Теренса наверняка было бы немного обиднее, - шутливо откликнулся он с, впрочем, плохо скрываемым облегчением.
Понимаешь, что скорее всего именно на положительный ответ с твоей стороны он рассчитывал. И чувствуешь, что не остался незамеченным брошенный вскольз полунамёк.
Следуешь за ним к двустворчатым дверям бального зала. Молча идёшь по совершенно незнакомым тебе коридорам дворца. Аляповатая роскошь бросается в глаза буквально повсюду – она проявляется в красных ковровых дорожках на практически зеркальном полу, в предположительно золотых барельефах на стенах, в исполинских светильниках, каждый на несколько сотен свечей, что со скрипом болтаются на цепях у самого потолка.
Именно так и должен выглядеть королевский дворец в воображении какого-нибудь бесконечно далёкого от власти простолюдина. Тем удивительнее, что этот дворец на самом деле выглядит именно так.
- Для королевства наступили воистину тёмные времена, - со вздохом прерывает твой спутник изрядно затянувшееся молчание. – Если военачальник может положиться только на этих религиозных фанатиков. И, конечно же, я всегда могу положиться на тебя.
Он улыбается одними губами. Мягкий ковёр надёжно глушит любые шаги.
- Нападения участились и становятся с каждым разом всё более изощрёнными, - от напускной бравады наедине не осталось даже следа.
Теперь ты видишь только усталого и почти полностью отчаявшегося человека.
- Я даже не представляю, что из себя представляет этот новый ублюдок в маске. Наверняка чёртова магия, куда ж без неё…
Двое стражников на выходе отдают честь. На этот раз уделяешь их лицам чуть больше внимания.
Один – молодой, явно нервничающий в присутствии высокопоставленного начальства и твоей безусловно важной персоны. Стыдливо опускает глаза, вцепившись что было сил в рукоять своей алебарды.
Второй – матёрый, бывалый. Уверенно смотрит прямо перед собой, не особенно напрягаясь. Даже под бородой замечаешь оформившийся уже давно второй подбородок. К ветеранам и долгожителям явно предъявляются далеко не столь суровые требования.
Переступив высокий порог, ныряешь решительно в объятия ночи.
Свежий порыв холодного ветра обдувает лицо, порождая яркий контраст с душной атмосферой дворца.
Оцениваешь впечатляющий вид. Королевский замок, расположенный в центре города, явно на каком-то естественном возвышении, является, по совместительству, отличным обзорным пунктом для лицезрения воистину величественной панорамы.
Неровных рядов разнообразных и раскинувшихся во все стороны крыш. Фасадов домов какой-то непривычной, готической архитектуры. Лабиринта нещадно петляющих узких улочек. Редких огоньков тусклого света среди множества тёмных в это позднее время окошек.
Эта панорама определённо стоит того, чтобы увидеть её впервые именно ночью. Когда моросит, накрапывая, мелкий противный дождь. Когда его капли выбивают редкую дробь на неспокойной поверхности многочисленных луж. Когда по мостовым струятся кое-где не слишком бурные потоки воды.
Город ошеломляет, производя, вместе с тем, не слишком благоприятное впечатление.
Карета уже ждёт вас около входа.
В полунасмешливом реверансе твой спутник галантно отворяет перед тобой дверь и пропускает вперёд.
Коротко кивает кутающемуся в спасающую кое-как от влаги и сырости накидку извозчику.
Экипаж трогается. Мерно цокают по брусчатке копыта. За окном проносятся мрачные здания, тёмные окна которых могут скрывать за собой безмолвных наблюдателей в металлических масках.
Твой новый знакомый откидывается расслабленно на мягкую спинку. Спохватившись, берёт один из аккуратно сложенных и крайне предусмотрительно оставленных на сиденье кем-то плащей и передаёт тебе. Ни твой костюм, ни его мундир не очень подходят для такого рода занятия и погодных условий.
- Знаешь... - начинает, но тут же прерывает удивлённым восклицанием свою мысль. – Они выделили даже архонта!
Инквизиторы присоединяются к вам на первом же перекрёстке. Мрачная кавалькада одинаковых всадников, похоронной процессией пересекающая опустевшие после заката городские кварталы.
Ты насчитываешь девятерых – ведущего и колонну за ним, в ряд по два человека.
Все, как на подбор, внушительного телосложения. В одинаковых рясах чёрного цвета, под которыми, судя по всему, скрывается достаточно серьёзный доспех. Лица инквизиторов утопают в глубокой тени капюшонов, а из-за плеча у каждого выглядывает рукоять массивного и заключённого в простые ножны двуручника. На груди у каждого болтается на цепи стальной крест. Примитивный и обработанный достаточно грубо.
Ведущий отличается от всех остальных. Его ряса – тяжёлого бордового цвета, а крест, кажется, выплавлен из цельного куска серебра.
Ваш экипаж останавливается. Архонт спешивается и подходит к уже приоткрытым дверям.
- Маршал Уоррен? – осведомляется глухим голосом. Отливающие ядовитой зеленью глаза в глубине капюшона вызывают ряд не слишком приятных ассоциаций.
Твой спутник кивает.
- С кем имею честь?
- Архонт Вергилий, - глухой голос, словно издалека. Теперь инквизитор смотрит уже на тебя, пристально и с нескрываемым подозрением.
|
[Paul Stanley – Live To Win - ссылка]Борясь с неисправным стабилизатором, Фрэнк послал вверенный ему истребитель наперерез, с целью срезать повисшие на хвосте у девушки истребители. Радар бесстрастным писком отметил, что обе ракеты Полинга успешно прошли мимо назначенных целей, но сокрушаться по этому поводу было уже особенно некогда – прямо по курсу возник серый корпус «торнадо» противника. Выпущенный Фрэнком сноп алых лучей в очередной раз прицельно поразил жертву – вражеский истребитель, упорно висевший на хвосте у Алисы, загорелся. Имперец сразу же сбросил скорость и пошёл на снижение – в какой-то момент Полингу даже показалось, что тот сможет уйти… Однако, подбитый аппарат вдруг взорвался. И устремился объятым пламенем метеором к земле. Положение синих треугольников на радаре говорило о том, что Трой тоже последовал приказу ведущего, занявшись последним преследователем Алисы. - Трой, мать твою, нет, - голос рыжеволосой девушки прорвал захватившую ненадолго эфир тишину. – Я сброшу его, даже не смей… Фрэнк видел на обзорном экране, как вихляет нещадно преследуемый имперцем маленький истребитель. Видел и то, с какой лёгкостью пилот Бормана раскусывает все манёвры загнанной жертвы. Подбитый «Торнадо» Троя чуть отставал, выпуская залпы алых лучей с дистанции, которая сводила на нет большую часть его усилий по умолчанию. - Я справлюсь Трой, - продолжала повторять девушка с обидой. – Займись Тейном. - Выполнять приказ, - спокойный голос «Первого» не позволил в нём усомниться, хоть положение дел командира было действительно не слишком завидным. Маневрировал он и правда неплохо, даже несмотря на почти физически ощутимое сопротивление истребителя, но преследовавший Тейна имперец отставать и не думал. - Готов, - донёсся издалека отстранённый голос близняшки Регины, которая методично загнала и прикончила свою жертву, не особенно озаботившись положением дел остальных. - Я справлюсь, чёрт вас всех побери! – выкрикнула звонко Алиса, предприняв очередную попытку сбросить преследователя. - Фрэнк, Трой, выполняйте приказ, - совершенно хладнокровно повторил Тейн, как никто другой понимавший, насколько малый промежуток времени отделяет его от завершения процедуры автозахвата. Любому хорошему пилоту известно, что уклониться от выпущенной после полного завершения автозахвата ракеты практически невозможно. Оппонент Тейна висел у него на хвосте уже непростительно долго. Истребитель Полинга, двигавшийся наперерез Алисе и её выжившему преследователю, был уже достаточно близко для возобновления прицельной стрельбы, когда заговорил Трой: - Алиса, ракеты. Выпустил залпом весь свой боезапас – сразу четыре боеголовки устремились к имперцу и двигавшейся чуть впереди него девушке. Крайне рискованный шаг. События смешались. Слишком много всего произошло на слишком коротком временном промежутке. - Помогите же Тейну! – выкрикнула нервно Алиса, закладывая крутой вираж в попытке уйти от столкновения с ракетами своих же союзников. Преследовавший её имперец, не желая сбивать практически завершившийся автозахват, принял рискованное решение не уходить в сторону, а уклоняться. Первую ракету он лихо пропустил под правым крылом, вторая и без того шла мимо цели… А вот две оставшиеся превратили серый истребитель в огненный шар. В тот же момент, на другом фронте, прицепившийся к Тейну имперец выпустил по цели одну единственную ракету. Пребывая в абсолютной уверенности, что промахнуться теперь уже невозможно. - Линкор, Фрэнк, - голос ведущего даже не дрогнул. – Главное сейчас – «Ренессанс». Точка ракеты на радаре слилась воедино с отделившимся от остальных треугольником. Который, в свою очередь, мигнул и погас. Эфир затопила гнетущая тишина – никому здесь не требовалось дополнительных разъяснений. Все и так прекрасно всё понимали, без лишних слов. С синхронностью, достойной лучшего применения, повстанческие истребители выполнили крутой разворот, устремившись с разных сторон к одинокому красному треугольнику.
-
Эх, птичку Тейна даже немного жаль, но
"Жил как норд - и умер как норд" (с)
|
-
В голове крутились разные варианты, но такого не предполагала. Интересный поворот)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Вдохновляющая психоделика. Классно.
|
Поместье де Боно можно было без труда отыскать даже на слух. Андре услышал отголоски грандиозной гулянки едва ли не за квартал, а услышав – лишь сжал крепче зубы и недовольно качнул головой. Ему никогда не нравился на самом деле Эмилио – он считала здоровяка грубым, вульгарным и совершенно неуместным в том высшем обществе, к которому по праву рождения принадлежал.
Подумать только – закатить пьянку тогда, когда на улицах ещё даже не выловили всех кондотьеров. Когда буквально под окнами могут убиваться дети и вдовы погибших.
Андре всегда недоумевал, как отец находит в себе столько сил постоянно общаться с Эмилио и какую выгоду из этого намерен извлечь… Ведь очевидно же, что де Боно всерьёз считает себя первой скрипкой в их странном дуэте.
Свет на эти вопросы наверняка могло бы пролить содержание переданного старшим Сальваторе письма, но идея лично сломать печать даже не посетила голову юноши.
Он слишком хорошо знал, насколько догадливым и осведомлённым может быть его отец при желании, и насколько жёстким может быть наказание за подобный проступок.
У дверей особняка на этот раз дежурил лишь один стражник – Мария в своей неизменной броне. Андре окинул девушку внимательным взглядом, не лишённым праздного любопытства – Эстелла не переставала генерировать язвительные шутки о дочери Эмилио после того злополучного бала, но самому младшему Сальваторе побывать на празднестве лично не довелось.
- Приветствую вас, - откликнулся он, пытаясь подражать бесстрастной манере речи отца. Чуть склонил голову в знак уважения.
- Крайне прискорбно, что не выйдет повидаться с ним лично, - лгал Андре неумело, но все и без того прекрасно понимали необходимость следовать этикету. – В таком случае, я был бы исключительно благодарен, если вы передадите Эмилио это послание.
Он протянул запечатанное сообщение.
- И не забудете разбудить его к собранию завтра утром, - добавил, на прощание, с лёгкой улыбкой.
Заключительный штрих завершил старательно создаваемый образ.
Эстелла критично оглядела саму себя в зеркале – улыбнулась, крайне удовлетворённая полученным результатом. Неизменно неотразима.
Пришло время заняться возложенным на неё отцом поручением. Она знала уже о совете, чувствовала сгустившееся в воздухе напряжение. И понимала, что её сегодняшнее задание действительно важно. И что она обязана сделать всё для того, чтобы в итоге не провалиться.
Её выбор нового кандидата в члены совета пал на Вито Руссо, небогатого, но гордого дворянина. Пал потому, что этот уважаемый молодой человек был не только амбициозен и крайне честолюбив, но и состоял в отношениях определённого плана с одной из наиболее привлекательных служанок Эстеллы. О чём дочь Стефана была, конечно же, прекрасно осведомлена и наслышана. Катрина, та самая горничная, часто рассказывала ей о Вито – и, насколько Эстелла могла теперь делать выводы, такой человек навряд ли откажется от должности начальника стражи при новом правительстве.
Что же касается целесообразности присутствия Вито в совете… Чтож, род Руссо – пусть и не особо влиятельный, но древний и достаточно уважаемый. А также упорно сохранявший долгие годы нейтралитет. Вито ничем не хуже любого другого потенциального кандидата, а значит…
Эстелла широко улыбнулась своему отражению. Всё у неё сегодня получится.
Стефан поморщился, скользнув взглядом по своеобразной «аллее славы», которая встретилась ему на подступах к поместью синьоры Дестефани. Он никогда не одобрял бессмысленную жестокость, ярчайший пример проявления которой ему довелось только что лицезреть.
Нещадно лебезящего перед ним сарацина Сальваторе и вовсе практически обделил своим драгоценным вниманием. Хоть, конечно, и улыбнулся мысленно, поражаясь витиеватости речи слуги. Надо же, львиным величием взора…
Блистательное копьё справедливейших молча проследовало вслед за сарацином в приёмную залу. Хозяйка поместья полулежала, но моментально отреагировала на появление ожидаемого, как выяснилось, гостя.
- Немного вина, - откликнулся он, занимая свободное место. – И, конечно же, не откажусь от беседы.
Стефан говорил размеренно и неторопливо, внимательно изучая свою собеседницу. Он никогда не считал Магдалену Дестефани серьёзным политическим игроком на этой арене и не уделял ей действительно много внимания. Хоть и кое-какой информацией всё же располагал. Иногда могло показаться, что во всём городе нет человека, о котором Стефан Сальваторе не знал бы вообще ничего.
Однако, в свете последних событий, он понял, что скорее всего основательно недооценил способности этой женщины. И, не желая оставлять опасного врага за спиной, предпринял попытку обзавестись новым союзником.
- Рад, что Эстелла произвела на вас такое благоприятное впечатление, однако, в первую очередь нам стоит поговорить о делах. Раз вы ожидали меня, то наверняка догадываетесь, с какой целью я нанёс сей визит.
Сальваторе ненадолго замолк, но лишь затем, чтобы тут же продолжить:
- Вы наверняка уже знаете, что на завтрашнее утро назначен совет, принятое на котором решение наверняка окажется судьбоносным для Пьяченцы. И, как вы скорее всего тоже догадываетесь, я намерен набрать на нём наибольшее количество голосов.
Словно «намерен» он особенно выделил интонацией.
-
Политически Стефан самый страшный человек в Пьяченце.
|
-
Люблю я эти описания в стиле "ты-охотник" :)
|
Никто особенно не заморачивался относительно правил и протоколов.
Имперцы даже не предприняли попытки соблюсти хоть какие-то нормы, принятые в любом цивилизованном обществе. Никто не пытался связаться с вами и предупредить о смертельной опасности, не было предупредительных залпов. У них был приказ – они сразу стреляли на поражение.
В воздухе не было места лицемерию, обманчивой фальши. Никто не прятал истинные намерения за улыбками и лживыми фразами. Эта баталия – крошечный кусочек глобальной войны. Каждая сторона которой считает себя единственно правой.
Аппарат слушался безупречно, прибавляя дополнительную уверенность в собственных силах. Любой манёвр, каждый вираж – выходили словно бы по учебнику, без изъянов или заметных погрешностей. Вот только этого было недостаточно для того, чтобы уцелеть в разворачивавшейся вокруг мясорубке. Куда важнее личных способностей Фрэнка оказался сейчас его текущий запас удачи.
Ночное небо прорезали алые лазерные лучи, радар принялся истерично пищать, извещая о фиксировании многочисленных запусков крылатых ракет.
Полинг выпустил в ответ одну из своих – смертоносный силуэт устремился с бешеной скоростью навстречу противнику, но заряд прошёл всего в нескольких метрах от враждебного истребителя, не причинив тому никакого вреда.
Эфир взорвался чьим-то предупредительным окриком, но ничего конкретного Фрэнк не услышал.
Кровь оглушительным набатом стучала в ушах, бешено колотилось сердце под воздействием огромной дозы адреналина. «Торнадо» накренился на правое крыло в неуклюжей попытке избежать очереди встречного истребителя, но не слишком удачно – вспыхнули на панели жёлтые индикаторы, свидетельствующие о том, что очередь повредила бортовые стабилизаторы и обшивку.
Выпущенный в ответ Фрэнком сноп алых лучей, впрочем, угодил точно в цель. Вонзился прямо в серый контур самолёта противника, разрывая на части броню и проникая прямиком в кабину пилоту.
С удивительной чёткостью Полинг увидел, как вспыхивает кабина и как взрывается прямо в воздухе истребитель. Увидел прежде, чем с пронестись мимо с совершенно чудовищной скоростью.
Этот готов.
Бой остался на мгновение позади, явив взору Полинга безмятежное ночное небо Элкора. Но он не мог позволить себе наслаждаться этой идиллией слишком долго – позади бушевала схватка, гибли враги и друзья, а кто-то из имперцев мог заинтересоваться истребителем СиБи в любую секунду.
- Доложить обстановку, - неизменно спокойный голос Тейна пробился в эфир.
Радар показал, что «Первый» находится немного правее тебя и тоже уже заходит на разворот.
- Подбит, - сквозь треск статики донёсся откуда-то издалека голос мужчины.
- Двое на хвосте, - женский голос. Вспомнилась рыжеволосая девушка, бросившуюся в глаза при первой встрече в ангаре.
- В норме, - характерные интонации черноволосой спутницы Фрэнка.
Два синих треугольника на радаре погасли. Тейн тоже видел это. Не стал спрашивать, кого подбили. Он предпочёл пересчитать уцелевших.
- Фрэнк, Трой. Подстрахуйте Алису, - коротко бросил «Первый». Полингу не составило труда представить его максимально сосредоточенным, буквально вцепившимся в штурвал.
Мужчина отметил, что не хватает теперь и пары треугольников красного цвета. Четверо против пяти – на стороне повстанцев по-прежнему сохранялось численное преимущество. На краткое мгновение истребитель Тейна возник у Фрэнка на обзорном экране.
Даже пилот-любитель с первого взгляда заметил бы, что тому приходится постоянно бороться с неисправной машиной, реагировавшей топорно и до ужаса заторможено. Заметил Полинг и то, что один имперский ас завис на хвосте у самого Тейна, а последнего имперца преследовала, в свою очередь, близняшка Регины.
-
-
нравится мне этот воздушный бой, очень
|
Ослепительно яркие огни мегаполиса практически полностью скрывали редкие звёзды на небе. Но даже они оказались не в силах спрятать бьющие с поверхности планеты куда-то ввысь изумрудно-салатовые лучи орбитального ПВО, настолько же эффектного, насколько неэффективного.
Где-то там, в стратосфере, на совершенно восхитительной высоте, прямо сейчас разворачивалась ожесточённая схватка, исход которой вполне мог решить будущее планеты Элкор.
Но не менее важное противостояние происходило и на земле. Толпа бурлила, накатывала волнами на перекрывшие дороги к дворцу линии оцепления. Толпа бушевала, заражаясь гневом и ненавистью своих вдохновителей.
Словно пороховой склад, для взрыва которого не хватало только малейшей искры.
Люди оглядывались на Регину, перешёптываясь неуверенно за её спиной. Они уступали дорогу, смыкаясь в сплошную толпу позади.
Они догадывались, но не могли до конца ей поверить. Сложно было представить, что все их надежды скрываются в хрупком силуэте девушки с иссиня-чёрными волосами. Сложно было смириться с тем, что она – и есть тот легендарный и грозный Ястреб, единственная по-настоящему серьёзная проблема императора на протяжении долгих лет.
Но кое-что они всё-таки замечали. Искру жизни в глазах. Сталь, звенящую раскатисто в голосе. И этому верили.
Сильвии принесли отобранный у одного из повстанческих провокаторов рупор.
Сильвии помогли подняться на плечи, дополнительно привлекая к её персоне внимание Бормана.
Сперва немногочисленные смельчаки принялись повторять за ней редкими голосами. Но количество последователей постоянно росло, напоминая полноценную геометрическую прогрессию – не прошло и минуты, как улицы заполнились криками сотен глоток, неистово скандировавших «свобода» в попытке избавиться от разрастающегося глубоко внутри страха.
Борман с высоты своего балкона взирал на разбушевавшуюся толпу, небрежно облокотившись на вычурные перила.
До его ушей наверняка долетало повторяемого многократно «свобода», но правитель Элкора оставался совершенно невозмутим. Его тяжёлый взгляд скользил по человеческим лицам внизу, словно пытаясь найти проблески разума в этом взбесившемся стаде.
Тщетно.
Запоздало загорелся посреди перекрёстка огромный экран, транслировавший крупным планом лицо императора вместо привычной рекламы. Было заметно, как мужчина устало вздохнул. Как метнул исподлобья отработанный взгляд прямо в камеру.
И властно проговорил, без ложной скромности или наигранного сомнения:
- Разогнать.
Как обычно – ультимативный приказ. Для выполнения которого подойдут любые практически методы.
Артур Борман повернулся к своему народу спиной и покинул балкон, поспешив скрыться в дебрях дворца.
А спецназовцы в серых бронекостюмах незамедлительно приступили к выполнению поставленной перед ними задачи.
- Немедленно разойтись! – разнёсся над улицами многократно усиленный громкоговорителями голос полицейского офицера.
Огонь на поражение был открыт спустя секунду после этого исключительно фиктивного выполнения протокола.
Лазерные винтовки силовиков точечно впились в толпу – выставленные на максимальную мощность лучи насквозь прожигали грудные клетки, сносили с плеч головы несчастных бунтовщиков. Один из алых лучей промелькнул в опасной близости от Регины, не причинив девушке никакого вреда, а Сильвия моментально оказалась вновь на земле. Закрытая живым щитом обступивших её людей.
Толпа пошатнулась, готовая было бежать. Ведь с секунды на секунду должны были ожить крупнокалиберные турели, разбросанные повсеместно по стенам дворца.
Должны были, но всё же не оживали.
Вместо этого с радостным писком разъехались в стороны массивные металлические ворота, открывая повстанцам прямую дорогу во внутренний двор резиденции императора.
Около Регины появился какой-то мужчина с полицейским щитом – дорогущая «зеркальная» технология могла играючи отразить большинство не слишком мощных лучей.
Ожидавшие незамедлительной огневой поддержки спецназовцы стушевались, ослабили натиск… И с оглушительным рёвом толпа устремилась вперёд, ломая чёрно-жёлтую ленточку фиктивного заграждения.
В небе возникло было несколько полицейских броневиков, вознамерившихся высадить подкрепление, но контролируемое повстанцами дворцовое ПВО моментально опустило машины на магнитной подушке обратно на землю горящими метеорами.
С громовым, пусть и совершенно нечленораздельным, воплем, обезумевшая толпа обрушилась на растянувшуюся вдоль улицы цепочку людей в серой броне.
-
Шикарнейше написанные результаты пропагандистской работы!
|
-
ибо Нил Маршалл не снимает плохого кино по определению.
а ну и да, пост хорош также х)
|
О день великий, легендарный день!
По улицам Пьяченцы бурными потоками струилась кровь невинных и виноватых, а с лица Стефана Сальваторе не сходила снисходительная улыбка. На людях он скрывал под скорбной маской выражение неприкрытого торжества, но даже не думал притворяться наедине с самим собой или по-настоящему доверенными людьми.
Наконец-то это болото, гордо именуемое провинциальным городком, встряхнулось. Не в последнюю очередь и благодаря его, Стефана, упорным усилиям.
Хладнокровного Сальваторе не трогали горе и скорбь сотен граждан, лишившихся в этой бессмысленной резне любимых и близких. Его вообще мало что волновало, кроме собственных благополучия и амбиций.
Нет, Стефан никогда не был конченым человеком. Не были чужды ему иногда жалость и сострадание. У него были свои, пусть и основательно извращённые, понятия о кодексе чести. Но не был Сальваторе и альтруистом. Не мог заставить себя переживать за совершенно незнакомых людей, не мог отказаться от упоительного ощущения торжества.
Ни при каких обстоятельствах. Как мог он?
Ведь, в конце концов, многоходовая политическая интрига выходила в свою финальную фазу.
Ведь, в конце концов, начиналась самая интересная часть игры. В крови по-прежнему бурлил адреналин после серии уличных столкновений, а в бокале переливалось изысканное вино – напиток богов, излюбленный напиток Стефана Сальваторе, который он ежемесячно заказывал за баснословные деньги прямиком из горячо любимой им Франции.
Никогда ещё кресло в роскошном кабинете мужчины не казалось ему таким удобным и мягким, никогда ещё не казался ему настолько заманчивым риск.
- Войдите, - властно распорядился мужчина в ответ на осторожный стук в дверь.
- Андре, - сегодня Стефан поприветствовал сына радушно и неожиданно благосклонно. Сказывалось хорошее настроение. Ведь Сальваторе волновала не столько желанная в высшей мере победа в этой сумасшедшей гонке за власть, сколько великолепие задуманного им грандиозного представления.
Откровенно говоря, Стефан и сам собирался созвать городской совет. Его планам играло только на руку устроенное кондотьерами кровопролитие.
- Отец, - молодой человек наклонил голову в знак уважения. – Эстелла была в безопасности в особняке синьоры Дестефани, но я счёл необходимым всё же доставить её сюда.
- Замечательно, - без тени сарказма откликнулся Стефан, старательно выводя пером какое-то послание на бумаге.
Старший Сальваторе размышлял о своей, безусловно, достаточно сильной позиции. Рейтингу капитана городской стражи бойня определённо пошла не пользу, а вот Джованни, кажется, отличился. Лично зарубил одноглазого кондотьера.
Хотя, как сказать лично… Стефан сжал перо настолько сильно, что побелели костяшки пальцев. Информаторы донесли ему о подлом трюке этого напыщенного выродка, Матиаса-головореза. У Сальваторе был один небольшой пунктик, который касался непосредственно личных дуэлей. И подобное извращение претило ему, выводило мужчину из себя.
Впрочем, Джованни ещё за это ответит. Тот был слишком опасен со своими подпольными интригами в мире воров и бандитов. Неконтролируемым звеном, чуждым топорной машине закона элементом.
Бездействие Эстакадо его поражало. Окажись сам Стефан на страже порядка и располагай он такого рода информацией, то сокрушительный удар не заставил бы ждать себя слишком много. Для Данте с его сведениями не составит большого труда при минимальном количестве доказательств изящно вывести семью Джованни из официальной гонки за власть, а то и вовсе засадить напыщенного кретина за стальную решётку.
Стефан устало вздохнул. Идиоты. Он уже привык к тому, что его окружают одни идиоты. Оставалось только надеяться, что он недооценил умственные способности собственных оппонентов и бездействие оных мотивируется чем-то действительно важным.
Сальваторе готов был подвергнуть риску успех всего предприятия во славу незамутнённой красоты чистого риска, азарта настоящей игры. Многоуровневого противостояния с достойными оппонентами.
- Я тоже хочу тебе кое-что рассказать, сын мой. Последние новости из городской ратуши. Синьор Альберти мёртв, убит кондотьерами, - с кривой ухмылкой Стефан наблюдал, как на лице Андре медленно проявляется выражение крайнего шока. Он по-прежнему такой наивный и впечатлительный, этот беспомощный мальчик.
- Сориа самовольно назначил себя временным правительством и назначил на завтрашнее утро выборы новых членов совета. И…
Драматическая пауза, чтобы подчеркнуть исключительную значимость следующей фразы.
- Выборы нового правителя Пьяченцы. А это значит, что нас с тобой ждёт море работы. Что там Дестефани?
- Она... – Андре поморщился, припомнив в деталях прощальную тираду синьоры. – Всем довольна. Сидит в своём особняке и радуется, что с ней всё в порядке!
Несмотря на то, что младший Сальваторе в присутствии отца старался сохранять несвойственное ему обычно хладнокровие, в последнюю фразу вкрались непрошеные нотки искреннего негодования.
Стефан вновь снисходительно улыбнулся.
- Значит, её вполне устраивает цена такого рода нейтралитета. А знаешь Андре… Мы ведь практически никогда не общались с ней лично. Исключительно интересная женщина, насколько я слышал.
Сальваторе одним глотком осушил бокал. Наполнил снова, пододвинув к Андре.
- Глотни для храбрости.
Никогда прежде Стефан не предлагал сыну своё особенное вино.
- Упоительный вкус грядущей победы, - он улыбнулся. – Поручишь Эстелле подобрать парочку кандидатов на роль новых членов совета. А сам… Передашь это послание Эмилио лично в руки.
И он бросил на стол запечатанный свиток, решительно направившись прямо к дверям. Время ещё никогда не стоило столь сногсшибательно дорого. И никогда ещё не иссякало настолько стремительно.
-
Стефан устало вздохнул. Идиоты. Он уже привык к тому, что его окружают одни идиоты.
Очаровательно, просто очаровательно)
|
Надвигалась зима.
Её ледяное дыхание сквозило во всём – в надрывном вое неугомонного ветра, в безмятежном танце снежинок, в блеклости солнца, которое иногда показывалась через редкие прорехи в сплошном полотне стальных облаков.
То, о чём говорили люди, всё же свершилось. С запада стальной лавиной пришёл Артодан – и не смогли остановить чёрные когорты ни воды могучей реки, ни доблесть отважных солдат, ни могущество прославленных чародеев. Империя, приобретя очередную провинцию, перемолола три прекрасных державы. Оставляя за собой горы трупов и вписывая в историю имена новых героев.
Ричард вошёл в историю как последний король Теравии, проигравший независимость своей страны в неравной борьбе. Никого не волновало, что большинство правителей до него было куда глупее и гораздо бездарней. Не волновало, что король пропал за несколько дней до решающей битвы и был обнаружен лишь после. Венценосный монарх закончил свой жизненный путь в редоранских предместьях, шуткой судьбы заброшенный в совершенно другую схватку спонтанной телепортацией.
Но всё было кончено. Канула в Лету чума, беспощадно опустошавшая города и посёлки. Бежала в свои болота со всех ног разрозненная Орда, в очередной раз потерпевшая поражения от организованных и с ног до головы закованных в латы аэдверских кавалеристов. Захватившие власть имперцы – на самом деле такие же люди, только вставшие под чёрные знамена.
О них можно было на некоторое время забыть. Ведь был враг гораздо страшнее. Свирепее. Беспощаднее.
Враг, приближение которого пропустили короли Альянса, слишком озабоченные собственными проблемами. Враг, о котором не задумывались даже обычные люди, на головы которых обрушивались проблемы одна за другой.
Надвигалась зима. Зима суровая. Наступившая рано и обещавшая затянуться надолго.
Разгар недавней чумы пришёлся как раз на сезон жатвы. В отсутствии рабочих рук в деревнях, в условиях всеобщей мобилизации перед лицом внешней угрозы, богатые урожаи гнили на обширных полях. Амбары простаивали, так и не заполнившись даже наполовину.
Грядут снежные бури, грядут холода. Голод, страшнее которого людям видеть не приходилось. Простые люди будут замерзать в своих хижинах, а лорды и короли – в своих роскошных каменных замках. Безмятежно кружатся в прекрасном вальсе белоснежные вестники – хлопья первого снега. Слишком поздно метаться, слишком поздно что-то менять.
Убитые горем потерь проигравшие, опьянённые лёгкой победой имперцы – ещё не думают, ещё не могут понять. Ещё не могут представить, сколько найдут, когда сойдёт первый снег, окоченевших и в условиях холода до ужаса хорошо сохранившихся трупов. Не знают, как изменится настроение чёрных солдат, некоторым из которых волею судьбы доведётся остаться на зиму в новой провинции.
Покажутся мелочью недавние распри. Обесценятся на некоторое время деньги и власть.
Значение по-прежнему будет иметь лишь еда. Грабежи, мародёрство, лишённые всякой осмысленности новые смерти… Всё это будет потом. Когда, спустя несколько недель, придёт осознание.
Пока же – пируют. Празднуют одержанную победу. И радуются последним лучам осеннего солнца, что прорываются изредка сквозь серую пелену снежных туч. Ещё не зная, что радоваться в следующий раз многим из них придётся очень нескоро.
-
-
Это истинный шедевр. С огромным удовольствием следил за игрой.
-
Прекрасный модуль. Прекрасный мастер. Аве!
-
Огромное спасибо за игру. Как хороший фильм посмотрел.
|
-
Очаровательная ситуация, когда спасти можно ктолько кого-то одного.
-
Всегда сложно делать подобные выборы, но они так же неизменно вдохновляют)
|
Озираешься. Взгляд скользит по пустынным улицам, выхватывая из снежного хоровода тёмные силуэты домов. Улица совершенно пуста – полумрак не скрывает фигур сообщников застреленного убийцы, даже немногочисленные в это время прохожие предпочли обойти стороной несчастливую улицу. Единственными признаками жизни маленького городка в снежной ночи становятся вспыхивающие электрическим светом квадратики окон – подтягиваются зеваки, опоздавшие на основной акт кровавого представления. Да завывают вдалеке где-то сирены, приближаясь неторопливо.
- Вы не понимаете, - новая знакомая качает головой, выуживая пачку сигарет из кармана. Закуривает. Замечаешь, что изящные кисти девушки обхватывает, спасая от холода, чёрная кожа тонких перчаток. Нервно затягивается. Выдыхает дым, смешивающийся с образовавшимся от её дыхания облачком горячего пара. Удовлетворённо кивает, когда ты пинком отправляешь под стол пистолет.
Без труда отмечаешь лёгкое замешательство. Паузу, которая потребовалась незнакомке, чтобы сформулировать ответ на твой новый вопрос.
- Он… Киллер, наёмный убийца. Всегда исполняющий до конца свой заказ.
Ответ уклончивый, но, судя по всему, другого тебе пока ожидать не приходится.
От тебя не ускользает и облегчение, с которым девушка встречает твоё предложение переместиться в машину.
Падает на пассажирское сидение, отгородившись дверью и от убийцы, и от рождественской стужи. Предварительно отправив в снег сигаретный бычок.
- Всё не так просто, офицер, - тяжело вздыхает она, глядя через окно, как разбредаются в разные стороны последние посетители опустевшей кафешки. Некоторые из них, впрочем, не спешат уходить, терпеливо дожидаясь приезда скорой или полиции.
- Это человек – не обычный убийца. Он профессионал, один из лучших в своём деле, - при этих словах в её слегка насмешливом тоне начинают проскальзывать нотки настоящего страха. – Он адаптируется, подстраивается к обстановке…
Сквозь рассеивающее внимание шипение рации замечаешь краем глаза какое-то шевеление.
Видишь, как вздрагивает тело человека, чьи мозги твой выстрел разметал по кафелю и асфальту. Как дёрнувшись, он заторможено и неторопливо садится. Как разгорается потухший было синий огонь в сапфирах-глазах.
Рука убийцы шарит по полу, разыскивая потерянный пистолет, а крошечная дырочка во лбу на глазах зарастает. На её месте образуется свежий рубец, подозрительно напоминающий те, что в обилии покрывают его бритый налысо череп.
Кажется, ты прямо отсюда слышишь щелчок, с которым восстанавливают работоспособность шейные позвонки. С каждой секундой он возвращает себе скорость и былую уверенность.
Взгляд шарит по тротуару и фасадам домов, старательно что-то выискивая. Замирает, наткнувшись на полицейский форд. Пронзительные сапфиры вгрызаются прямо в тебя, проникая всё глубже, не отпуская.
- Офицер. Умоляю, вы на самом деле должны мне помочь, - сквозь накатившее внезапно оцепенение произносит сдавленным шёпотом пассажирка.
-
Великолепно. Просто великолепно.
|
-
Просто чем-то привлекательно.
|
Срываешься с места, бежишь сквозь толпу по идеальной прямой. Бесцеремонно расталкивая благородных лордов и изысканных леди в их роскошных нарядах. И никто больше не возмущается, никто не бросает косые взгляды. Взоры присутствующих прикованы к новому посетителю, этому странному человеку в железной маске.
Видишь в прорезях изумрудные огни глаз. Они излучают угрозу. Опасность, которую остальные присутствующие не успевают ещё осознать. Но ты чувствуешь, знаешь. И предпринимаешь попытку предвосхитить.
Твой голос разрывает гнетущую тишину, эхом разносясь под сводами излишне огромного бального зала. Незнакомец не спешит отвечать.
Изумрудные глаза изучают, оценивают. Он придирчиво оглядывает тебя с ног до головы, задержав ненадолго взгляд на лице и на острие предусмотрительно обнажённой тобою шпаги.
И, кажется, подносит левую руку к лицу с явным намерением послушно снять маску.
Но ты всё-таки замечаешь подвох. Как вспыхивает холодной сталью в правой кинжал, как проступает чудовищно медленно осознание на лице стражников, замерших с обеих сторон от этого странного человека.
Твоё восприятие в одночасье обостряется многократно, а окружающий мир, напротив, замедляет свой ход. Поражаешься тому, насколько неторопливо теперь сменяются выражения на лицах очаровательных леди. Сколь медлительно приподнимает наиболее расторопный стражник свою алебарду. Как отступает, словно продираясь сквозь толщу воды, на несколько шагов назад какой-то аристократ.
И только человек в маске не превратился в набитую ватой марионетку. Его движения настолько стремительны, что даже тебе сложно за ним уследить. С изяществом, свойственным только настоящим профессионалам, он кровавым росчерком перечёркивает горло первого стражника.
Медленно проступает на коже кровавая полоса, набухает постепенно смертельный разрез, а незнакомец, крутанувшись, вгоняет побагровевшее лезвие в бок второму охраннику. Аккурат в щель между стальными пластинами.
Разделав королевских гвардейцев словно беззащитных котят, убийца бросается вперёд, явно намереваясь столь же легко убрать со своего пути и тебя.
Отточенным движением кисти отправляет в полёт уже ненужный кинжал, но целится, понимаешь, отнюдь не в тебя. Клинок летит мимо, плавно и чудовищно медленно. Лишь ненамного опережая своего отправителя. Чувствуешь, что не составит никакого труда его отклонить, отбить в сторону или даже перехватить на лету.
Куда большие проблемы могут возникнуть с человеком в железной маске.
В его руке теперь – извлечённый откуда-то из-под развевающегося теперь подобно крыльям плаща короткий клинок. Одноручный меч, обоюдоострый и смертельно опасный.
Чувствуешь, что если позволишь ему, то он убьёт тебя столь же непринуждённо, как порешил тех стражников около входа. Понимаешь, насколько сильно возможности этого существа превосходят способности обычного человека.
Лишь ты можешь уследить за его стремительными движениями, лишь ты можешь сразиться с ним почти что на равных. Если же по каким-то причинам у тебя остановить его не получится, то не остановит и вся королевская гвардия.
За чьей бы жизнью этот человек не пришёл, он заберёт её и уйдёт безнаказанным. Вас разделяет теперь лишь несколько метров. И он по-прежнему не представляет, чего можно от тебя ожидать.
-
За стиль, динамику и напряжение.
|
Действуешь быстро, проворачивая всё за считанные секунды.
Восприятие реальности, как и всегда бывало с тобой в минуты опасности, многократно ускоряется, а скорость реакции возрастает до недостижимых для человека высот.
Том, среагировав достаточно оперативно и сделав из происходящего верные выводы, мучительно медленно перемахивает через машину. Снежинки почти замирают, продолжая едва заметно планировать вниз, словно смотришь теперь на мир через объектив камеры замедленной съёмки. Чудовищно долго доходит случившееся до клиентов кафе, невыносимо нерасторопно диспетчер подтверждает получение данных.
С нормальной скоростью продолжает двигаться только убийца – его сноровка не может не поражать. Он словно и вовсе не целится, а просто палит навскидку вслепую. Но ты понимаешь, что это не так.
Вырывается из пистолета новая вспышка. Выбранный очередной целью мужчина откидывается назад, а прямо посреди его лба образуется аккуратная дырка.
Не проходит и несчастной доли секунды, а ствол психопата уже наведён на новую цель.
Вспышка. Расцветает алая роза на белоснежном платье какой-то женщины.
Вспышка. Её кавалер-спутник в строгом костюме отправляется вслед за ней.
Вспышка. Багровеет белая униформа некстати появившегося из кухни повара.
Он не думает, не выбирает жертву. Просто убивает их. Расчётливо, методично, поочерёдно. И невероятно профессионально.
Твой предупредительный окрик смертельно запаздывает. Уже на улице, выстреливаешь в воздух ради сохранения протокола. Слышишь, как Том исторгает из себя нечто нечленораздельное, больше всего напоминающее отчаянное «Твою ж мать».
Убийца не мешкает – оборачивается на первый выстрел стремительно, выискивая глазами опасность. Найти полицейский «форд» и двух укрывшихся за ним копов не составляет большого труда.
Он вскидывает пистолет и стреляет быстрее, чем Том успевает просто надавить на крючок.
Но ты тоже стреляешь. Уже не в воздух.
Сколько себя помнишь, никогда не промахивался. Преуспевал всегда и во всём, за что только не брался. В тире тебе никогда не было равных, а вот применять приобретённые навыки в полевых условиях приходилось не так уж и часто.
Но и сейчас ты, конечно, тоже не промахнулся. Лишь благодаря изумительной реакции твоего оппонента, первая пуля угодила всего лишь в плечо, слегка развернув убийцу и едва не сбив его с ног.
Лишь сейчас ты получаешь наконец-то возможность заглянуть ему в лицо, прежде прятавшееся в тени капюшона.
Особенно выделяются в полумраке глаза, ярко-синие, словно на их место кто-то вставил два огромных сапфира. Ты вгоняешь следующую пулю аккурат посреди этих двух сияющих океанов. Та сбрасывает капюшон, разворотив заодно и череп преступника. Успеваешь заметить, прежде чем тот падает на пол, его бритую налысо и покрытую странного вида рубцами и шрамами голову. Понимаешь, что вместо затылка у этого парня наверняка сейчас кровавое месиво.
Снежинки оживают, продолжив планировать вниз с прежней скоростью. Сползает по капоту вниз Том, оставляя на металлике «форда» кровавый развод. Единственный выстрел, пришедшийся в вашу сторону, угодил твоему напарнику прямо в глаз. В барабане же полицейского так и остались все шесть патронов.
Алая кровь стремительно пропитывает рождественский снег, а секундную тишину разрывают запоздалые вопли наконец опомнившихся посетителей забегаловки.
|
-
Отличное начало. Очень рада, что попала в этот сеттинг)
|
|
-
Когда мастер невероятно удачно вмастил с сеттингом...
Pax Romania и на взлет! ;)
|
Стефан следовал за Эмилио, улыбаясь собственным мыслям. Несмотря на самоуверенную наглость его наивного друга, по всей видимости, только де Боно среди присутствующих не понимал истинного положения дел. По-прежнему не догадывался, кто тут лидер, а кто послушная марионетка. Стефана более чем устраивало подобное положение дел – пусть до поры до времени Эмилио считает себя предводителем – он, Сальваторе, пока сыграет чуть менее почётную, но куда более значимую роль серого кардинала.
Мужчина продолжал идти за вооружённым двуручником болтливым гигантом, размышляя о своих планах в дальнейшем. Пусть сегодня днём свой удар нанесли кондотьеры, но завтра уже именно Стефан отплатит городу выверенным тщательно выпадом. План, формировавшийся в голове вот уже несколько дней, наконец выкристаллизовался в свою финальную версию, а сегодняшняя резня, как бы цинично это не прозвучало, сыграла даже на руку Сальваторе.
Завтра утром он вскроет все карты. Пока свежа в памяти бойня, пока не потеряли со временем силу несомненные аргументы. Но всё это будет завтра…
Сегодня нужно сосредоточиться на текущих проблемах.
Словно в ответ на его мысли из проулка вылетело несколько всадником-кондотьеров, явно не ожидавших встречи с настолько организованным и хорошо вооружённым отрядом.
Стефан не стал лично бросаться с боевым кличем вперёд, оставив воинскую славу неподражаемому полководцу Эмилио и его отважным солдатам. Вместо этого забрал у одного из своих людей арбалет и метко вогнал болт в неприкрытое горло какого-то конника.
Никакого риска, только холодный расчёт. Согласно распространённому в определённых кругах убеждению, арбалет – оружие трусов или убийц. Сальваторе любил арбалеты, несмотря на то, что ни тем, ни другим не являлся.
Он избегал опасности не столько из-за страха за свою драгоценную жизнь, сколько из-за осознания несоизмеримой глупости риска. Может выйти крайне нелепо, если многоходовые махинации Стефана оборвутся из-за того, что его голову проломит копыто взбесившейся лошади кондотьера.
Не прошло и пары минут, как всё было кончено.
- Отлично ты срезал того бородатого, - почти искренне похвалил Сальваторе Эмилио, возвращая солдату его арбалет.
Площадь и правда была совершенно пуста. Они прибыли слишком поздно – не осталось ничего, кроме луж свежепролитой и остывавших стремительно трупов.
Стефан окинул побоище долгим взглядом – сохраняя в памяти мельчайшие детали жуткой резни. Сколько невинных сегодня тут полегло? Сколько ценителей культуры пришли на театральное представление?
Чем больше, тем лучше для его планов. Остальное неважно.
Пора доказать этим оказавшимся у власти напыщенным идиотам, насколько сильно они ошибались.
- К ратуше! – решительно проговорил Стефан. – Отсюда недалеко.
Андре облегчённо вздохнул, оказавшись в безопасности за стенами особняка.
В груди юноши клокотал праведный гнев, вызванный бессмысленностью этой резни. Всё из-за власти, из-за денег и статуса. Люди убивают друг друга, топят в крови мирный город. Страдают невинные, умирают, сражённые предательскими болтами, верные семье Сальваторе солдаты.
Андре вдруг почувствовал, насколько сильно устал от этой скрытной войны. Он не слушал почти причитаний слуги, не обращал внимания на исковерканное сверх меры произношение своего имени.
- Капитан, разберитесь с этими кондотьерами, - на удивление властно распорядился Андре и ворвался в особняк, вернув оружие в ножны.
Он обнаружил невредимую Эстеллу на диване, в компании хозяйки поместья. В тепле, безопасности и клубах кальянного дыма.
Злость не спешила никуда уходить – её только подпитало удивлённое пренебрежение, промелькнувшее было в глазах сестры. Она не ставила Андре ни во что. Она сидела тут и мечтала, что скоро сюда ворвётся залитый кровью врагов отец и защитит драгоценную дочурку от любых неприятностей.
На этот раз, дорогая, ты просчиталась. Отец далеко, здесь только я. Нравится тебе это, или нет.
- Андре? – девушка очаровательно правдоподобно изображала радость, скрывая сквозящее в каждом слове разочарование. Не спеша, впрочем, подниматься с места и бросаться брату на шею.
- Эстелла, - холодно отозвался он, тоже не испытывая особенной радости встречи. – Синьора Дестефани.
Поприветствовал хозяйку поместья.
И вдруг понял, что не может больше сдерживаться.
- Вот он ваш нейтралитет, синьора Дестефани, - резко и зло бросил он, не обращая внимания на предостерегающе-изумлённое выражение в глубине глаз Эстеллы. – Вот что бывает, если пытаться держаться в стороне от проблем. Вам повезло, что здесь оказалось недостаточно больше количество кондотьеров. Знаете, что твориться снаружи? Хаос! Анархия! Знаете, сколько сегодня погибло невинных людей? А отец… О, отец с самого начала был прав. Мы уходим, Эстелла.
И требовательно протянул девушке руку.
-
Может выйти крайне нелепо, если многоходовые махинации Стефана оборвутся из-за того, что его голову проломит копыто взбесившейся лошади кондотьера
Маккиавели и я вместе с ним апплодируем стоя - вот он, политик во всей красе, умеющий быть и львом, и лисицей!
-
Дело пахнет керосином. XD
|
-
-
Отличная игра! Такой короткий, но очень атмосферный эпизод большой войны. Спасибо, мастер, так держать!
-
-
И все-таки мощный заплыв вышел. По поводу аберрации в голову настойчиво лезет только это:
-
-
-
Ураганный модуль!
Аккарин могёт в драйв, экшОн и мясо :3
-
-
Отличная игра, Маста.
Я искренне переживал за своего персонажа :)
-
-
-
Превосходная игра, большое спасибо.
|
-
Но в подобного рода баталиях все планы очень быстро слетают к чертям.
шикарно!
|
Эйзенхауэр продолжал расхаживать из стороны в сторону, заложив за спину обе руки и переговариваясь с человеком на экране короткими фразами. Несмотря на превосходную звукоизоляцию стеклянной перегородки, не составляло никакого труда уловить общее настроение беседы учёного с императором – оба хмурились, явно переходя на повышенные тона и оставаясь при этом обоюдно недовольными ходом переговоров.
Впрочем, как бы там ни было, это своеобразное совещание высших чинов явно затягивалось, что безусловно было только на руку Дженне.
Лео, подавший голос внезапно и однократно, продолжал пялиться на экран – за небесной-голубой пеленой его глаз наверняка скрывалась ожесточённая внутренняя борьба, внешне проявлявшаяся только в этом странно-затравленном взгляде, постепенно приобретающем несвойственную парню осмысленность.
Девушка могла практически слышать, как ворочаются со скрипом в голове заржавевшие шестерёнки, как пробуждённый каким-то особенным импульсом человеческий разум преодолевает программу и вмонтированные прямо в череп блокаторы.
И, судя по всему, получалось всё лучше с каждой новой секундой. Подобно Гераклу из древних мифов, разрывавшего голыми руками стальные цепи, Лео рвал на части искусственно созданные наукой оковы. Запрятанные глубоко внутри слова и мысли вырывались наружу первыми ручейками – предвестниками прорыва долгие годы сдерживавшей воспоминания дамбы.
Он наконец посмотрел на Дженну, отреагировал на её голос – посмотрел впервые, по-настоящему, за всё время их не слишком продолжительного знакомства. Девушка не могла поручиться, что до него в полной мере доходит смысл её слов, но определённый прогресс теперь был заметен невооружённым взглядом.
Оставалось надеяться, что Эйзенхауэр подарит своему творению чуть больше времени. Будет продолжать спорить с Борманом ещё хотя бы пару минут.
Теперь Дженна чувствовала наконец на себе по-настоящему живой взгляд. С вполне отчётливым интересом и даже состраданием в глубине. С недоумением взирал на сковывавшие девушку ремни универсальный солдат - смотрел так, словно их тоже видел впервые. Лео прошёлся глазами с ног до головы по телу новой знакомой, задержавшись на лице особенно долго. Соображая по-прежнему мучительно медленно, но всё же соображая.
- Хочешь, - кивнув, согласился. Эхо.
Что-то, какие-то практически неуловимые для взгляда сокращения лицевых мышц, выдавали терзающую парня боль. Участники проекта «универсальный солдат» прекрасно умеют справляться с подобным.
Дженна отлично видела то, чего не замечал Лео. Или то, что он не хотел замечать.
Как погас резко экран, стирая изображение императора. Как что-то втолковывавший Борману учёный замолк, даже не успев завершить фразу.
Эйзенхауэр застыл, сложив за спиной руки и продолжая тупо смотреть на погасший экран. Сотрясаясь всем телом от плохо скрываемой ярости. Теперь его возвращение – дело пары несчастных секунд. А времени, между тем, катастрофически не хватало.
- Ты Дженна, - с каждым новым сказанным словом взгляд Лео продолжал проясняться. Вот всплыли в памяти и детали устроенной Эйзенхаэуром пародии на знакомство.
Отто, тем временем, обернулся. Скользнул безучастным взглядом по лицу Дженны и, не заметив ничего необычного под влиянием порождённой злостью небержности, склонился над приборной панелью. Принялся остервенело тыкать в какие-то клавиши, явно подготавливая аппаратуру к запуску загадочного проекта под кодовым названием «Лазарь». Девушка видела боковым зрением, как на одном из громоздких белых агрегатов справа от неё вспыхивают поочерёдно зелёные лампочки. Хуже всего было то, что, как она заметила только теперь, провода от этого агрегата тянулись к ней, симметрично впиваясь парой присосок в беззащитную шею.
Впрочем, Эйзенхауэр не был бы Эйхенхуэром, не реши он переброситься напоследок парой фраз с очнувшейся пациенткой. Кроме всего прочего, этот мелочный человек упивался своей властью, наслаждался сложившимся положением.
А Лео молчал. Казалось, снова застыл истуканом, но что-то теперь было иначе.
Оставалось всего несколько коротких секунд – тот смехотворный временной промежуток, пока учёный движется от приборной панели к прозрачной перегородке единственной двери.
-
Волнительно-то как) Классный момент.
|
|
-
Спасение так близко и в то же время так далеко.
-
-
Жуткая картина поражения и слабый лучик надежды. Кинематографично.
|
Казалось, так просто сейчас убить императора. Достаточно одного хорошего стрелка в толпе – стрелка, вооружённого даже какой-нибудь примитивной винтовкой, для того, чтобы положить конец эре правления Бормана. Чтобы сбросить рабское иго с граждан Элкора. Казалось, цель близка и доступна.
Как бы не так. Он тиран и диктатор, но определённо не идиот. Наверняка имперский балкон защищён невидимым барьером сверхмощного силового щита, способного выдержать прямое попадание ядерной боеголовки, не то что нейтрализовать примитивную пулю.
Но ни один силовой щит не в состоянии остановить заряд, выпущенный из установленного на каждом линкоре дезинтегратора.
- Вы собрались здесь для того, чтобы отстаивать то, что называете независимостью. Чтобы умереть за свобо-оду! Отстаивать внушённые вам подпольными агитаторами ложные идеалы, став, тем самым, послушными марионетками в руках этих, так называемых, революционеро-ов!
Глубокий баритон Бормана эхом разносился над улицами. В попытке добиться более впечатляющего эффекта император специально растягивал некоторые гласные, подчёркивая значимость и без того выделяемых интонациями ключевых слов.
- Вы нарушаете порядок, своими действиями вы подрываете государственный строй. Уничтожаете всё то, что мы, мы вместе, создавали долгие годы. Я до сих пор не применил силу лишь потому, что знаю – вами манипулируют! Вас обманули. Лживые псевдопророки со своей, нужной только им одним, революцией. Лишь потому, я, ваш император, предоставляю вам шанс.
Какой же именно шанс предоставляет император подданным те узнать не успели. Обращение Сильвии услышали не все – лишь та немногочисленная часть бунтовщиков, что толпилась вокруг, но хватило и этого. Люди расступились, разбрелись, теснясь, в разные стороны, образуя круг пустоты с одинокой девушкой в центре. То ли стремясь отдалиться от прокажённой и навлекшей на себя гнев всемогущего императора, то ли напротив, из уважения. А скорее всего – сразу по обеим причинам.
Сильвия могла бы поклясться, что и Борман заметил эти передвижения. Что на мгновение именно на её фигурке остановился тяжёлый взгляд императора. Но, конечно же, с высоты своего балкона он не слышал сказанных ею слов. Невозмутимо продолжил.
Плеча Регины осторожно коснулась чья-то рука.
Обернувшись, девушка увидел лицо знакомого человека – посыльного, поддерживавшего постоянную связь с оператором штурмовой группы.
- При внедрении возникли проблемы. Засада, трое погибло, но они добрались до пункта управления. Турели, - сообщая хриплым шёпотом жизненно-важную информацию, мужчина кивнул в сторону неподвижных автотурелей на стенах дворца. – Отключены. Марк полностью контролирует внешнюю систему безопасности.
- Да, жизнь на Элкоре сейчас нелегка, но ведь вы, вы все – умные люди. Понимаете, на какие жертвы приходится временами идти ради обеспечения светлого будущего. Существование в отрыве от Федерации накладывает свой отпечаток. В конце концов, на просторах Галактики в полную силу прямо сейчас бушует война! Думаете, за пределами нашей звёздной системы люди устроились лучше? Подумайте снова! – Борман, тем временем, разошёлся уже совсем не на шутку. И в его словах была доля истины, пусть и раздутая совершенно до невозможности.
- Лучшего момента не будет, - шепнул посыльный Регине.
- Если вы прямо сейчас, в эту секунду, опустите оружие и отправитесь… - не замолкал император.
- Мне жаль, ваш друг не выжил, - бросил мужчина Сильвии, перехватив её взгляд.
И замер, ожидая дальнейших распоряжений.
-
Полемика с таким великолепным оратором - уже само по себе чудо^^
-
классно, мастер, сделал мне почесун поста
скоро будет
|
Общее.
Вспышки множества выстрелов озаряют замкнутое пространство лестничной клетки. Эфир наполняют похабные фразочки и нечленораздельные выкрики. Ступеньки становятся скользкими от слизи и крови. Продолжает напирать рой, бесчисленный и безликий. Смертоносный и беспощадный.
Стереотипный образ о нелёгкой службе морпехов вдруг стал суровой и бескомпромиссной реальностью. Верный признак того, что паршивость текущего положения дел уже достигла критичной отметки.
Дженсен.
Нужно было убираться отсюда, пока ещё была такая возможность. Пока сплошной поток зергов не заманил в ловушку бетонной коробки, пока не пришлось волею случая разделить незавидную участь морпехов. На таких расстояниях твой карабин бесполезен – несколько метких выстрелов из пистолета поверх рослых ребят в силовой броне помогли свалить парочку зерглингов, но этого оказалось отнюдь недостаточно.
Новая угроза привлекла к себе внимание грохотом слетающих с петель массивных дверей. На площадку второго этажа вывалились два раптора – перепончатые крылья тварей едва заметно подрагивали, а с кончиков жвал на пол срывались капельки ядовитой слюны.
Так получилось, что именно ты оказался выше всех остальных – держался чуть позади, в тылу, превратившемся внезапно во вторую линию фронта. Выпущенный в упор заряд не только не убил уже прыгнувшую на тебя тварь, но даже не смог на миллиметр изменить заданную раптором траекторию.
Престон.
Ты видишь рапторов. Словно в замедленной съёмке из голофильма «Восстание паукомин – 3» наблюдаешь, как срезает голову призрака могучая лапа. Как запоздало, с задержкой, устремляется вверх фонтан алой крови.
«Такое не лечится» - успевает только мелькнуть в голове. А ведь ты – у них на пути. Следующий. В руках – показавшаяся вдруг такой нелепой винтовка. Которая, впрочем, прекрасно выполняет свою задачу. Выпущенная прямо в морду очередь буквально разрывает на куски насекомообразное существо. Замечаешь, как промелькнул с безумной скоростью мимо ещё один силуэт крылатого хищника.
Моралес.
Выворачивает наизнанку одного из рапторов очередь Престона. Грохочут в унисон винтовки морпехов.
Видишь, как проносится мимо Джима ещё одна крылатая тварь Прямо на тебя мчится.
И ведь успеваешь. Вскидываешь решительно бластер, готовясь вогнать заряд прямо в широко раскрытую пасть.
Но выстрела нет. Чёртова игрушка, ко всему прочему, перегрелась.
Сакс.
Сражался до последнего. За Доминион, за себя, за морскую пехоту. Сражался потому, что бежать не привык. Потому, что бежать было, в общем-то, некуда.
Тают патроны, ещё быстрее тают солдаты. Если бы не рапторы, если бы не чёртова Керриган с её стремлением к развитию роя, всё могло бы у вас получиться. Но удар с тыла безжалостно подорвал стабильность подразделения.
Ты видел, как в толпе наседавших снизу зерглингов появился хищный силуэт ультралиска. Ты знал, что именно он тебя и убьёт. Видел это в белесых полосках глаз, в хищных повадках ублюдка. Перерезал его пополам длинной очередью, запоздало почувствовав боль от пробившего грудь насквозь шипа.
Райт.
Видишь, как твои бойцы вовсю нарушают вполне определённый приказ.
Лишился головы призрак, подмял под себя раптор Эми Моралес. Захлебнулось винтовка Сакса, выдав напоследок внушительную дозу урана.
Не смогли, не сдержали.
- Всем, кто слышит это сообщение, - сквозь чудовищные помехи пробивался голос, тебе незнакомый. – Гражданские, жители, даже готовые сложить оружие и отречься от императора солдаты Доминиона… Всем уцелевшим… Следуйте в следующие точки эвакуации или сообщайте свои координаты нашим бортам. Повторяю, на связи «Рейдеры Рейнора»…
Чувствовалось, что сообщение крутят по кругу уже не в первый раз.
А ещё чувствовались пробившие костюм клыки юркого зерглинга – первого среди многих прорвавшихся.
Облич.
Ситуация безнадёжна – для такого опытного вояки, как ты, это становится понятно с первого взгляда. Патронов категорически не хватает, боевой мощи для сдерживания наседающих зерглингов уже недостаточно, а шум позади настораживает всё сильнее с каждой секундой. Но не можешь позволить себе обернуться, отступая вслепую.
Не видишь пока ещё рапторов. Жаль только, что они уже прекрасно видят твою беззащитную спину. Один из них опрокинул тебя на пол могучим прыжком.
Швырнул бесцеремонно в самую гущу толпы зерглингов, которую ты только что тщетно пытался сдержать.
Запоздало пришла мысль, что если рапторы добрались аж до тебя, то все остальные наверняка уже мертвы. Последняя мысль, которая когда либо тебя посещала.
Макнамара.
В замкнутых пространствах напалм – штука воистину смертоносная. Потоки расплавленной плазмы раскалили добела стены, заставили плавиться под ногами ступеньки, но, самое главное, превращали наседающих зерглингов в отлично прожаренное барбекю. Их обугленные тушки росли перед тобой чудовищной баррикадой, мешая прорываться сородичам. Тебя не волновало, что происходит там, позади. Не оборачивался, не следил за успехами товарищей по оружию. Твой враг вот он – прямо перед тобой, впереди. Поливаешь огнём, отступая маленькими шажками.
Плотт.
Нашинковываешь зергов ураном из-за плеча Макнамары. Отступаешь медленно, осторожно.
Казалось, прорвутся. Каким-то чудом сдержали.
Рутерфорд.
Остаётся только поблагодарить Императора за то, что огнемётчик смог к вам прорваться. Страшно представить даже, что сотворили бы зерги с отрядом без его помощи, в условиях острого недостатка патронов и нехватки пространства.
Санта-Мария.
Не ожидал, что окажутся настолько юркими крылатые твари. Парочка выпущенных зарядов из бластера лишь подпортила стены, а извернувшийся раптор когтистой лапой вскрыл и костюм и твоё внезапно открывшееся горло.
Не получилось, не повезло. Умираешь мучительно. Джозеф успел бы, Джозеф смог бы помочь… Вот только, медиков в вашем отряде уже не осталось.
Парсонс.
Метнулся было к Майклу, поливая рапторов огнём на ходу. По-прежнему думая об Эми Моралес. Крылатые ублюдки оказались быстрее – один споро вскрыл горло коллеге, а другой коротким прыжком сбил тебя с ног. За секунду до того, как тебе в лицо полетели осколки стекла, прежде составлявшего единое целое с шлемом, ты успел разглядеть во всех подробностях жуткий оскал отвратительной твари
Янг.
Рубишь и колешь. Один крылатый упырь вскрыл моментально горло Санта-Марие. Другой не менее ловко разобрался и с Парсонсом. Но не с тобой.
Ты остался один, авангард отступления подразделения Чиро. Идёшь в рукопашку, круша на своём пути насекомых. Прибиваешь штыком к полу первого раптора, пинком отшвыриваешь второго с дороги. Их не так много, они не так уж опасны. Утерян уже фактор внезапности.
Отряд – за тобой. Держат общее наступление. Не всё пока что потеряно. Хоть и наполнен эфир предсмертными хрипами. Хоть и не слышно давно придающего уверенность гласа сержанта.
-
Пост одобрен коллегией маньяков в честь празднования Пятницы-13!
-
-
-
Достойная смерть.
Хороший модуль. Было очень приятно играть.
Спасибо.
-
Высылайте мешки для трупов!
-
За игру в целом! И ультрала завалили, и Викинг упал, и Рейдеры Рейнора, и огнемётчики - все ингредиенты хорошей спей-марин-атмосферы, короче.
|
-
Спасибо за игру и мастеринг. Надеюсь ещё представится возможность поиграть вместе.
Никогда не унывай, не позволяй обстоятельствам влиять на себя. Ну и игроков не обижай. НПЦ это хорошо, но живые люди лучше.
Удачи, братишка. Ещё повоюем.
|
Толпа бушевала. Страх и ненависть сплетались в глазах людей в причудливом танце. Тысячи этой ночью вышли на улицы – столпились вокруг дворца Императора, напрочь перекрыв большинство прилегающих улиц.
До определённого момента им не препятствовали. Вопреки ожиданиям, полицейские не открыли огонь на поражение сразу – осторожно отступали назад, передавая командованию новую информацию о продвижении бунтовщиков. Вооружение, последних, к слову, особенной эффективностью вовсе не отличалось – в лучшем случае, это были примитивные бластеры. Встречались древние двустволки и ружья. Попадались кое-где даже бесполезные топоры.
Дворец, негласный центр Элкора, охранялся непревзойдённо. К нему сходилось большинство главных улиц города и конец каждой из них перекрывали теперь сооружённые на скорую руку кордоны. Толпе, готовой слиться воедино и выплеснуться на придворцовую площадь, препятствовали. Перед морем обуреваемых жаждой справедливости человеческих лиц застыли стеной серые истуканы. Безликие солдаты личной армии Бормана, прячущие лица за зеркальными щитками бронекостюмов. Наскоро выставленные поперёк улиц оранжевые шашечки ограждения служили условной чертой. Толпа, прекрасно понимая настроение отрядов солдат, приблизилась к этой черте настолько близко, насколько это было возможно, но пересечь её пока никто не решался.
Плазменные винтовки бойцов уже давно были приведены в состояние полной боеготовности – строй ощерился многочисленными стволами, аргументацию которых подкрепляли автоматические турели на крышах припаркованных позади ограждения серых броневиков.
С первого взгляда становилось понятно, что мирным этот протест не будет уж точно. Что в случае начала потасовки здесь сегодня погибнут сотни людей. Провокаторы сопротивления в толпе терпеливо ожидали сигнала, изредка подогревая характерными выкриками бунтарские настроения, но не спеша преждевременно провоцировать штурм. Позади серых силуэтов броневиков возвышались непреодолимой громадой бетонные стены дворца, над которыми тоже виднелись местами автотурели.
Где-то там, за этими стенами, прятался Борман в сердце своей пирамиды. Где-то там, под землёй, штурмовой отряд пробирался к поставленной цели.
Усиленные динамиками голоса полицейских монотонно повторяли из раза в раз одни и те же команды:
- Немедленно разойтись… Прекратить демонстрацию… Нарушители спокойствия будут привлечены в ответственности… Повторяю…
Бесплотной тенью скользила Регина среди этих людей. Тех многих, что нашли в себе смелость восстать и откликнуться. Сражаться за неё, за свободу и справедливость. Они ждали команды от Ястреба, пока даже не догадываясь, что она – уже среди них. Пряча лицо в тени капюшона продвигается сквозь толпу. Размахивали древними винтовками, выкрикивали лозунги и призывы…
Ровно до тех пор, пока не вмешался сам Император. Артур Борман появился на балконе дворца – том самом, что возвышался над стенами архитектурным изыском. Единоличный правитель Элкора впервые за долгие годы предстал перед народом вживую – даже с такого расстояния характерный образ узнавался без малейших проблем.
Роскошная, расшитая золотом алая мантия. Статная фигура, ухоженная чёрная борода. Он остановился, облокотившись обеими руками на декоративные перильца балкона. Некоторое время молча глядел на бушующую толпу. Хоть Регина и понимала, что подобное невозможно, ей всё равно показалось, что властный взгляд Бормана буравит именно её, совершенно непримечательную на общем фоне, фигурку.
Он выглядел чертовски величественно, проклятый диктатор. Как и всегда выделялся некой внутренней силой, особым стилем и статью. Глядя на него вживую просто невозможно было поверить, что этот человек – лицемерный тиран, а не мудрый и справедливый правитель.
Сильвия, стараясь не отставать, пробиралась вслед за Региной. Периодически ловила на себе удивлённые, а то и восхищённые взгляды. Конечно же, предназначались они вовсе не ей, а её оружию – сверкающей лазерной винтовке, наголову превосходившей вооружение большей части бунтовщиков.
Борман монументом величия застыл на балконе, ожидая, пока утихнет гул многоголосой толпы.
Как ни странно, сработало – люди замерли в ожидании, заинтересованные грядущим выступлением Императора.
- Граждане планеты Элкор, - звучный, многократно усиленный специальной аппаратурой, голос Бормана разнёсся над улицами. Речь обещала быть впечатляющей и достаточно продолжительной.
Вполне возможно, что после неё окажется сбит напрочь настрой рядовых бунтовщиков. Глупо отрицать тот факт, что император – крайне одарённый оратор. Если медлить достаточно долго, то тлеющий над пороховой бочкой фитиль может бесповоротно погаснуть. Но, в то же время, не помешает выиграть дополнительное время для штурмовой группы.
-
С нетерпением жду великолепной полемики!
|
|
- Мисс? Вы уверены, что справитесь с истребителем? – настойчиво переспросил Тейн, пристально глядя на молчаливую девушку, словно две капли воды походившую на Регину Барреа.
Улыбчивый паренёк, судя по всему, заведовал ангаром местного сопротивления – почти полчаса Фрэнка и его спутницу везли на аэрокаре до этого места. Куда-то в сторону от дворца, на окраины огромного города – или, по крайней мере, на окраину одного из тех циклопических мегаполисов, что в своём слиянии заполонили многоэтажными зданиями практически всю поверхность планеты.
На протяжении всего пути Элкор мирно спал – сияющие в ночи редкими неоновыми вывесками второсортных пабов жилые районы, казалось, были бесконечно далеки от революции, разворачивавшейся в центральных районах. Всю дорогу черноволосая девушка смотрела в окно и молчала – выделенный в распоряжение Фрэнка водитель тоже оказался далеко не самым впечатляющим собеседником. В итоге, Полинг остался практически в одиночестве, предоставленный собственным мыслям и тревожным надеждам.
Хитроумно запрятанный на каком-то частном складе ангар встретил гостей не слишком впечатляющим ассортиментом боевых истребителей. На совершенно свободных от любой продукции площадках огромного помещения выстроились в ряд семь летательных аппаратов одной и той же модели.
Встретивший прибывших Тейн оказался, напротив, человеком крайне разговорчивым и дружелюбным.
- «Торнадо», модификация «Урагана», более приспособленная для ведения боевых действий как в космосе, так и в атмосфере планет, - будничным тоном сообщил Тейн то, что Фрэнк и так уже знал.
Эти «Торнадо», сверкавшие сейчас отполированными боками и радовавшие глаз плавностью линий, конечно, достаточно хорошие и надёжные аппараты. Но устаревшие – ни один из них и в подмётки не годится «Штормам», которыми был укомплектован «Ренессанс». Впрочем, в условиях нехватки ресурсов, выбирать было особенно не из чего.
Серый металлик корпусов истребителей наводил на определённые размышления, откуда повстанцы могли добыть подобную технику. Судя по всему, именно «Торнадо» и составляли костяк ВВС Бормана. По вполне объективным причинам, Элкор не мог позволить себе шагать в ногу со временем.
Тейн, который, к слову, оказался почти на голову ниже Фрэнка, представился. Объявил, что именно он поведёт боевое звено, а это значит, что там, в воздухе, Регина и Полинг должны безоговорочно подчиняться приказам ведущего. Твёрдо так заявил, но, в то же время, вовсе не с целью продемонстрировать превосходство.
И лишь после этого решил уточнить – даже не пытаясь скрывать в голосе здравые нотки скепсиса и сомнения, понимают ли новобранцы, на что они добровольно подписываются.
- Справлюсь, - всё так же задумчиво ответила девушка, а Тейн, коротко кивнув, перевёл взгляд на Фрэнка.
- Мистер Полинг?
В ангаре, тем временем, начали появляться новые лица – прибыли по тревоги четыре пилота, которые должны были занять вакантные места «эскадрильи». Трое мужчина – мрачные, сосредоточенные и словно излучающие жажду любой ценой одолеть императора, а с ними – на удивление миловидная девушка, ярко-рыжие волосы которой оказались коротко стрижены.
Односложно поприветствовав Тейна и скользнув по новичкам заинтересованным взглядом, они целенаправленно двинулись к своим истребителям. С характерным жужжанием сервомотором задраивались крышки кабин. Не прошло и минуты, как без пилотов остались лишь три аппарата.
-
отличный мастерский
классные детали
теплый пост
ну и нпса выщло доверить вполне
|
-
-
"Кажется, Харе конец". Это отлично
|
-
-
согласно исследованиям ведущих доминионских психологов, уровень паники отдельно взятого индивида ощутимо понижают выкрикиваемые в общий канал связи реплики определённого содержания.
Чистая правда, между прочим. xD
-
-
|
|
Силуэт Эйзенхауэра на обзорном балконе не произвёл совершенно никакого впечатления на солдат, проводивших тренировку внизу. Они продолжали методично и исключительно безупречно выполнять поставленные офицером задачи, нисколько не озаботившись тем фактом, что за их успехами теперь наблюдает создатель. Эти солдаты до нелепого мало походили на настоящих людей. Судя по всему, им были неведомы ни пороки, ни страсти.
Сам Отто замер. Напряжённый и вытянувшийся, старик застыл, бесцеремонно обгладывая лицо девушки своим отвратительно цепким взглядом. Губы учёного сжались в тоненькую полоску, а многочисленные морщины – словно разгладились. Как и прежде, он словно лучился скрытой угрозой… Но с каждой секундой - с каждой новой, преисполненной дерзкой искренностью, репликой Дженны, мрачнел Эйзенхауэр.
Могло показаться, что он окончательно потеряет терпение уже после «конченого урода». Отто фон Эйзенхауэр смолчал – всё с тем же окаменевшим выражением на лице продолжал слушать. Словно губка впитывал в себя всё новые и новые оскорбления, накапливая злобу где-то внутри – чтобы сразу же выплеснуть её, как только Дженна замолкнет. Продолжая говорить, она невольно отстрачивала неминуемую расправу, но, в то же время, лишь усугубляла грядущее наказание. В том, что Эйзенхауэр не простит ей подобной дерзости, сомневаться не приходилось.
Лео тоже молчал. Не сделал попытки выслужиться перед начальством – не заставил внезапным ударом Дженну заткнуться на полуслове. Вообще не обратил внимания на словесную перепалку. Взгляд солдата привычно уцепился за какую-то только ему известную точку на гладкой стене. Безучастный, лишённый даже проблеска здравого смысла.
- По-хорошему, значит, не выйдет, - тихо проговорил Эйзенхауэр, стоило Дженне только выпалить свою заключительную тираду. Его надломленный голос дрожал от ярости.
- Глупые существа люди, чудовищно глупые, - старик, наигранно негодуя, покачал головой. – Я хотел побеседовать, произвести, так сказать, обоюдовыгодный обмен информацией…
Он шагнул вперёд, хищно впившись глазами куда-то в переносицу девушки.
- Лео, - рубленое слово прозвучало полноценным приказом. Блондин сразу же понял, что именно от него требуется.
Быстро – быстрее, чем Дженна успела даже подумать о возможном сопротивлении, он переместился к ней за спину. Жёстко, без тени недавней аккуратной галантности, заломил обе руки девушки в районе локтей – заставив ту слегка выгнуться, едва не до боли сводя вместе лопатки. И безмолвно обещая океан страданий при малейшей попытке сопротивления.
Эйзенхауэр ударил не сильно, почти без замаха, но хирургически точно. Прямо в солнечное сплетение, разом выбив из груди воздух и заставив согнуться – ровно настолько, насколько позволял жёсткий захват. По крайней мере, не по лицу. Добавив, для острастки скорее, по щеке раскрытой ладонью, он выудил из внутреннего кармана стеклянный шприц. Внутри плескалась смутно знакомая бесцветная жидкость. Не размениваясь на слова и любезности, он, на удивление крепко вцепился девушке в подбородок, лишая её последней возможности сопротивляться и открывая для инъекции шею. Длинная игла впилась в горло – совсем не больно, а вот выдавливание транквилизатора в кровь сопровождалось ноющими покалываниями.
- Так будет даже быстрее, - сквозь зубы процедил Эйзенхауэр, отступая назад.
Лео тут же разжал свою хватку, любезно позволяя Дженне, обмякнув, рухнуть прямо на пол.
Действие этого препарата девушке в последнее время приходилось испытывать на себе угнетающе часто. Ничего нового она для себя не открыла…
Процесс возвращения в реальность сопровождала уже знакомая тошнота.
Почти сразу же от вестибулярного аппарата поступило оповещение, что тело находится в положении вертикальном. Спина, впрочем, по-прежнему ощущала жёсткость кушетки – вот только располагалась та теперь перпендикулярно плоскости пола. Дженну придерживали, мешая в равной степени как упасть, так и пошевелиться, многочисленные ремни. Они обхватывали по несколько раз каждую ногу, прижимали ткань туники к телу поперёк живота и груди, один даже, мешая дышать, туго перехватывал шею. Присосками к вискам крепились непонятного назначения провода. Растрепавшиеся окончательно волосы заползали на лоб, лезли в глаза, частично перекрывая обзор. Окоченевшие практически стопы с трудом ощущали всё ту же поверхность – фактически, Дженна так и стояла, спиной прильнув к вертикальной кушетке. Большую часть обозримого пространства лаборатории загромождали странные агрегаты – белые аппараты жизнерадостно мигали разноцветными лампами и диодами. Прямо напротив неё находилось огромное, во всю стену, окно, за которым по практически такому же, только с гигантским экраном вместо пациентки, помещению, неторопливо расхаживал старый знакомый.
Лео тоже был здесь – только по ту же сторону стекла, что и пленённая девушка. Истуканом замер около единственной двери, вытянув руки по швам и привычно уставившись на что-то перед собой.
Экран около Эйзенхауэра замерцал, оживая. После непродолжительной ряби помех на нём возник сидящий за внушительным письменным столом человек. Сам человек оказался не менее внушительным – тяжёлые кустистые брови, властный взгляд задумчивых глаз, достаточно мощное телосложение и ухоженная чёрная борода. Облачён он был в какое-то подобие мантии – бархатно-красной, с вставками золота на плечах и груди. Что-то проговорил, Эйзенхауэр ответил.
Безупречная звукоизоляция надёжно скрывала от пленницы истинный смысл их транслируемого через видеосвязь разговора.
Тишина казалась оглушительной даже по меркам этой лаборатории.
- Борман, - внезапно нарушил молчание чей-то неуверенный голос.
Взгляд Лео наконец сфокусировался на чём-то конкретном – на лице беседовавшего с Эйзенхауэром человека на огромном экране.
Именно солдат наконец соизволил заговорить. В обычно девственно чистых от мыслей небесных глазах блондина мелькнуло какое-то осознание. Словно он вспоминал что-то – продираясь сквозь выставленные заслоны, медленно и с трудом. Вспоминал, переплавляя тем самым сдерживающие чипы и перемычки в своей голове.
- Артур Борман, - с явными нотками удивления повторил Лео, продолжая упрямо буравить взглядом экран.
-
После её речи в подобном завершении сцены сомневаться не приходилось) Но интересно вышло.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Модуль не перестаёт радовать.
|
Что-то неуловимо жуткое было в этот момент в глубине серых глаз Стефана Сальваторе – некий практически неуловимый восторг, мрачное торжество, столь резко контрастировавшее с творящимся на улицах города кровавым кошмаром. В глубине души он наслаждался захлестнувшим Пьяченцу хаосом, без тени страха ныряя в тёмную пучину смертельно опасных боёв и междоусобиц. Вопреки здравому смыслу, несмотря на тревогу о дочери, Стефан испытывал какое-то неправильное, порочное удовольствие – весь мир вокруг в одночасье катился к чертям, а он, Стефан, становился тому невольным свидетелем. И даже более того, он был на волне – во главе вооружённого до зубов отряда, дорвавшийся наконец до истинной власти, о которой долгие годы мог только грезить. Сегодня стирались обусловленные неумолимыми законами грани, затопивший Пьяченцу хаос сегодня списывал любые ошибки. Сальваторе вдруг почувствовал себя едва ли не богом – всемогущим, способным единолично решать, кому умереть, а кто будет жить… И способным перекроить политическую обстановку в городе на своё усмотрение.
Те нормы и правила, что сдерживали Стефана большую часть его жизни, сегодня попросту не существовали. Именно осознание этого факта порождало нехорошую ухмылку на тонких губах.
Кто начал войну, кто оказался столь глуп и наивен? Или, напротив, этот конфликт – очередная фаза в многошаговом плане какого-то закулисного кукловода… Даже сейчас, шагая по улицам города во главе небольшого отряда, Стефан ни на минуту не переставал размышлять.
Путь и не он заплатил кондотьерам, но, в любом случае, собирался извлечь для себя максимальную пользу из беспорядков. Деятельный разум старшего Сальваторе уже рисовал перед глазами заманчивые картины, которые приходилось отгонять усилием воли. О, Стефан уже в точности знал, какой шаг предпримет в первую очередь следующим утром. В том, что он переживёт ночь и остаток этого дня, мужчина в своём высокомерии почему-то совершенно не сомневался.
За размышлениями практически незаметно пролетела дорога – Сальваторе уже видел впереди ворота поместья Эмилио, из которых ровными рядами на улицу выходили солдаты. Судя по всему, он успел как раз вовремя – де Боно вот-вот собирался бросить своих парней в дело.
Первой подход подкрепления заметила собственной персоной Мария – про себя усмехнувшись, Стефан отметил, что доспехи идут ей куда больше, чем бальное платье. Когда наконец гостей соизволил обнаружить Эмилио, то Сальваторе, сообразив, что произойдёт дальше, обречённо вздохнул. За голос и мечи де Боно неизменно приходилось платить определённую цену – будь то отвратное вино или титанической силы объятия.
С одинаковой стойкостью Сальваторе пережил и удар по своей репутации, и оказанное на грудную клетку давление. Деликатно проигнорировав мнение де Боно относительно главенства последнего над их объединёнными силами.
- Город в огне, мой храбрый друг, - прокашлявшись, проговорил Стефан, благодарно кивнув в ответ дочери Эмилио. – Мы должны любой ценой и как можно скорее восстановить порядок на улицах.
Сальваторе не лгал. Установление спокойствия в городе на самом деле входило в его намерения. И он, Стефан, должен был привнести в установление этого самого спокойствия как можно более заметную лепту.
- Отбросим в сторону предрассудки, этим вечером каждому из нас предстоит славная битва, - Стефан задумчиво почесал подбородок и улыбнулся. Решив слегка пожертвовать своей репутацией трусливого чиновника в глазах Эмилио.
- Ты наверняка слышал о представлении, Эмилио? Подозреваю, что там сейчас – чудовищная резня. Сегодня не лучший день для театра.
Андре нервничал. Нервничал, несмотря на то, что до сих пор ничего особенного не произошло. Несмотря на то, что, по сути, от него требовалось присутствие исключительно номинальное – функцию командира отряда легко и непринуждённо принял на себя капитан Лацци.
Молодой человек без конца поправлял волосы и теребил эфес шпаги, ощущая дополнительный дискомфорт из-за напускной бесстрашности отцовских солдат.
Безумие, чёртово кровопролитие. Андре совершенно не понимал отца, не разделял его безрассудной и неуправляемой жажды власти. Он не понимал людей, готовых на всё ради того, чтобы одержать победу в предвыборной гонке.
Парень лицезрел на улицах города кровь и страдание. Он презирал и высшую власть. Рим, который бросил к ногам благородных господ награду – словно кость своре оголодавших собак. Анархия, невинные жертвы… Только этого таким образом можно было добиться.
Около входа в поместье синьоры Дестефани на земле лежало одинокое тело. Андре напрягся, вздрогнув, сглотнул. Движения сопровождавших его солдат сделались более выверенными – парни собрались и приготовились к бою. Насторожился сам Лацци. По идее, Эстелла должна быть там, где-то внутри.
Молодой Сальваторе наконец обнажил свою шпагу, приготовившись к штурму.
Сложно было по-настоящему оценить таящуюся в этих словах угрозу. Практически невозможно представить себе кровь и насилие, сидя на удобном диване в уютной гостиной.
Эстелла, наиграно нахмурившись и покачав головой, на самом деле не смогла заставить себя сопереживать. Пожав плечами, девушка согласно кивнула – рисковать собственной жизнью понапрасну она не намеревалась, а если в городе творится что-то на самом деле серьёзное… Чтож, очень скоро здесь будет отец или его наиболее верные люди. Уж в этом Эстелла могла быть уверена наверняка.
-
Тщеславный тип) Нравится за ним наблюдать.
-
Истинное лицо Стефана прекрасно и великолепно!
А эта фраза меня просто очаровала:
За голос и мечи де Боно неизменно приходилось платить определённую цену – будь то отвратное вино или титанической силы объятия.
-
|
-
За Свободу, Равенство и Братство - в бой, на баррикады! Ура, граждане!
|
-
Конфликт персонажей, обусловленный их характером и стремлениями, всегда интересен^^
|
Я был уверен, что ничего не получится. Старик не сопротивлялся, лица на потолке лишь безучастно смотрели, оказавшись не в силах подчинить мой рассудок за столь короткий временной промежуток… Но, несмотря на всё это, меня не покидало предчувствие грядущего краха.
Магия в последнее время встречалась едва ли не на каждом шагу – как знать, быть может источник неиссякаемой мудрости окружает невидимый защитный барьер. А может меч всего лишь вопьётся в истлевшую плоть, выбив фонтанчик моментально рассеявшейся в затхлом воздухе пыли…
В то, что план действительно сработает, я не мог заставить себя поверить ни на секунду. Простой и привычный солдату способ решения всевозможных проблем казался до ужаса примитивным в сравнении с полными мистики загадками этого места.
Я вздрогнул, когда старец внезапно повернул голову. В последний момент – тогда, когда даже я бы при всём желании уже не успел остановить смертоносное лезвие. Хоть и не увидел испуга в пустых глазницах, но всё же почувствовал внутри себя мрачное торжество. Я оказался прав. Мне удалось заткнуть лица на потолке…
На несколько коротких мгновений для меня испарился весь окружающий мир. Остались только тёмные провалы глаз на лице старика, только его беззащитная шея…
Мир взорвался, разлетелся на сотни осколков. Ослепительно яркая вспышка оказалась предвестником первородного мрака. Я несколько раз быстро моргнул, отказываясь поверить в случившееся. Наваждение не прошло.
С исчезновением старца исчезла и комната. Только мрак, только зеркальный пол и три фигурки, крошечных в сравнении с обступившей их пустотой.
Лишь удивившись собственному хладнокровию и полному отсутствию паники, я привычным движением вернул меч в законные ножны и обернулся, пытаясь охватить взглядом необъятность окружающего пространства. С неохотой признал, что в последней реплике фанатички куда больше смысла, чем мне того бы хотелось.
Усиленно отгоняя пропитанные безысходностью мысли о том, что выхода нет и все мы останемся здесь навсегда, я неторопливо двинулся навстречу Айлин и Реннарт.
В этой пустоте расстояния странным образом искажались. Захватывало сильнейшее чувство нереальности происходящего. Время, казалось, и вовсе остановилось. Неестественно звучали во мраке даже человеческие голоса.
Я устало вздохнул. Если это что-то вроде чистилища… Если мы заперты здесь навечно, выхода нет или найти его попросту невозможно…
Выход существует всегда. Лучше мгновенная смерть от меча, чем мучительная от голода. К счастью, моя религия, а точнее полное отсутствие оной, ничего не имела против самоубийств. Да и, если хорошенько подумать, то даже ад с его пытками выглядел куда предпочтительнее, чем вечное заточение в этой пустынной тюрьме.
- Сейчас было бы неплохо использовать что-нибудь из ваших чудесных новообретённых способностей, - приблизившись, проговорил я.
Изрядно удивлённый тем, насколько потерянной выглядела Айлин. Тем, что та лишь шептала себе что-то под нос, а не сотрясала пронзительными криками пустоту.
Признаться, я даже испытал нечто, отдалённо похожее на чувство вины. На мгновение мелькнуло в мыслях желание извиниться. Тут же пропало. Я вертел головой, тщетно пытаясь разглядеть в темноте хоть какие-то границы кроме моментально осточертевшего зеркального пола.
- Думаю, самое время наколдовать здесь какое-нибудь подобие двери. Можно врата. Впрочем, мне подойдёт и калитка.
И без того достаточно никчёмная шутка утонула в гулком безмолвии. Оставалась надежда лишь на то, что столь презираемая мною магия на этот раз поможет нам выбраться из очередной передряги.
-
Арис умничка, старается не терять присутствие духа в любой ситуации.
-
Поразительная невозмутимость)
-
Впрочем, мне подойдёт и калитка.
:D
Персонаж не теряется и меня это радует
|
-
-
-единственный адекватно действующий человек в этом шизариуме). Впрочем,
кальмары замаскировались.
|
-
- мчащийся во главе роя предвестник – словно лидер, воодушевляющий миллионы последователей на суицидальный рывок.
Вот прям В1-стайлом повеяло.
|
Интересно, почему все так взъелись на Джефа за этот короткий концерт? Спасатель, как и большинство его менее одарённых коллег, уже получил особую кличку, которую журналисту было проще удерживать в памяти. В данном случае – всего лишь производная от фамилии Джозефа, но в некоторых случаях Алекс демонстрировал куда большую креативность.
Неужели Джефферсон за недели работы на станции впервые выкидывал нечто подобное? Так или иначе, сам Уэйн, хоть и не получил от сольного концерта певца особого наслаждения, но и негодовать по этому поводу вовсе не собирался. Раздражение той же Ханны, к примеру, многократно превосходило те потенциальные неудобства, которые доставило непродолжительное выступление Джефа.
Следуя за девушкой к выходу из столовой, Алекс качнул головой, отмечая, сколь пагубно влияет на людей чрезмерно долгая изоляция от нормального общества. На прощание привычно окинув взглядом обеденный зал, он вздрогнул. Причиной тому был этот чёртов фрик, Моррис, который смотрел на журналиста и его спутницу так, словно хотел прямо сейчас подняться и проломить им черепа монтировкой. Уэйн давно чувствовал с его стороны отвратительно плохо скрываемую неприязнь, но именно сегодня впервые задумался о возможной опасности. Не мог радовать факт, что придётся провести ещё достаточно много времени на станции с этим человеком, в полной изоляции от внешнего мира. Главной проблемой, естественно, было то, что по совместительству Моррис представлял собой настоящую гору мышц. Не хватало ещё только влипнуть в серьёзные неприятности в этой дыре. Пообещав себе впредь вести себя чуть более осторожно, Уэйн выскользнул в коридор вслед за Ханной.
- Ты видел взгляд Майкла? По-моему, он немного ненормальный, - она думала, похоже, о том же. И была, чёрт побери, совершенно права.
- Тот ещё псих, - с напускной безмятежностью подтвердил Алекс. – Не стоит о нём беспокоиться.
Хотя на самом деле побеспокоиться ещё как стоило бы. Как там было – в космосе никто не услышит твой крик..? Вполне применимо и по отношению к затерянной среди льдов исследовательской станции. Если вдруг Моррис слетит с катушек, если вдруг окажется в этот момент с кем-то наедине… Всё может закончится куда раньше, чем кто-либо подоспеет на помощь. Алекс тряхнул головой в попытке выбросить оттуда тревожные мысли.
Ханна, тем временем, зачем-то остановилась и повернулась к нему. Журналист задумчиво уставился в ожидании ей прямо в глаза, с некоторым неудовольствием отмечая, что просто вынужден смотреть на неё снизу вверх в таких ситуациях.
Хм, последовали вопросы. Отчасти провокационные – язвительная ухмылка на губах девушки делала ситуацию ещё более напряжённой. Честно говоря, к этому Уэйн оказался попросту не готов. Задумчиво почесал подбородок, выигрывая для себя немного времени.
Что она хочет услышать? Зачем поднимает тему Кевина по второму кругу? Алекс мог бы ответить действительно честно. Сказать, что ему на самом деле вообще не сдалась ни эта станция, ни статья, ни Ханна со своими странными закидонами. Искренне заявить, что его присутствие здесь – не более чем попытка произвести впечатление, что он вызвался добровольцем вовсе не из-за горячей любви к тюленям, а скорее по сугубо личным причинам.
Конечно же не сказал. Улыбнулся и спокойно ответил:
- Первоначальный план собственно и заключался в импровизации. В конце концов, должно же быть хоть что-то в этой проклятой статье?
Свет погас, стоило Ханне взяться за ручку.
Погас не сразу – постепенно затухала последняя лампа над головой, что несколько смягчило первоначальный эффект внезапного наступления мрака.
Такого поворота Алекс не ожидал. До этого момента все недоступные его пониманию системы, обеспечивающие стабильное существование станции, работали более чем исправно – он успел привыкнуть, что среди персонала существует группка мрачных парней, специалистов по технической части, которые неплохо выполняют свою работу. Однако, теперь электричества не было. Скорее всего, что-то не так с генератором. Первая серьёзная неполадка за всё время пребывания Уэйна на станции.
Не видел Алекс теперь практически ничего – с трудом различал даже силуэт девушки, которая находилась от него всего в паре шагов. В голову сразу же начали лезть паникёрские мысли. Что будет, если не удастся починить генератор? Рискнут ли прийти на помощь сотрудники соседних станций в контексте надвигающегося циклона?
Журналист слышал голоса – раздражённый, Ханны, и Роджера, неизменно спокойный.
Баттлоу, впрочем, говорил дело. Без паники. Алекс вдохнул и осторожно продвинулся немного вперёд – кончики пальцев правой руки скользили по поверхности гладкой стены. Известие о наличии запасного генератора несколько обнадёжило.
- Хей, босс, мы здесь, - повысив голос обратился Уэйн к темноте. – Мистер Бьюкэннон отлично справится с наведением порядка в столовой… А мы с Ханной, хм, вполне может поискать пока фонари.
-
Неплохо так Алекс эмоции маскирует)
|
- Мерк, - среагировав воистину моментально, Элтон поправил ненароком исказившего его фамилию Фрэнка. Отреагировал как-то излишне резко, болезненно. Впрочем, тотчас же принялся слушать дальнейшую речь собеседника с прежним вниманием. Словно ничего особенного и не произошло.
Стоило Регине договорить, как он сразу же распрямился, отлип от стены и первым направился к выходу. Следом потянулась и Стелла.
Адам, напротив, поднялся неторопливо и с неохотой. Привычным движением перекинул через плечо ремень той самой винтовки, что угрожающе стояла у стены в непосредственной близости от него на протяжении всей беседы. Сделал это, впрочем, нисколько не агрессивно. Скорее просто ради того, чтобы не бросать бесхозное оружие прямо посреди штаба.
- Я сделаю всё возможное, - попытавшись перехватить взгляд Фрэнка заявил Марк. Лицо Эрика по ту сторону прозрачной преграды по-прежнему выглядело совершенно безжизненно.
Не прошло и минуты, как помещение опустело – лишь Марк остался задумчиво цедить кофе в своём обожаемом кресле, да весело мигали на боку медбота разноцветные лампочки.
Макс.
За дверной створкой гостей встретил узкий коридор с блеклыми бетонными стенами. Какой-то бункер, не иначе – подвал. Во главе с Адамом и Региной процессия протащилась до следующей двери, около которой в стену был вмонтирован небольшой терминал.
Доусон набрал цифровой код – на смену красному диоду вспыхнул зелёный. Путь был свободен.
По ту сторону оказалось небольшое подвальное помещение с белыми стенами, в котором с первого взгляда угадывался арсенал. Арсенал сравнительно маленький – с большой вероятностью, частный. Возможно, личная собственность хозяина особняка. Впрочем, собственность немного модернизированная под нужны сопротивления.
- Прошу любить и жаловать, наш арсенал, - подтвердил Адам догадку, сопроводив реплику приглашающим жестом. – Капитан Шепард, вам это может быть интересно. Подходящей замены вашей броне, здесь, вы, конечно же, не найдете, но осмелюсь предложить армейский бронекостюм. Вещь тоже достаточно многофункциональная и, по-своему, неплохая…
Стандартные модели гранат, болтеры, лазерные винтовки… Типичные экипировка регулярных солдат – ничего впечатляющего или особенного экзотичного. В глаза сразу бросалась стальная перегородка вместо стенда на правой стене – очевидно, наиболее впечатляющие образцы собственной коллекции Мерк не спешил пускать на благотворительность.
Сильвия.
Двинулись дальше. К лестнице, что вела куда-то наверх. Как выяснилось минуту спустя – на первый этаж исключительно роскошного особняка.
А выяснилось это тогда, когда группа прошествовала, собственно, в холл. Полированный до блеска паркет, разнообразные картины на стенах, выходящие во внутренний двор окна – занимавшие едва ли не полностью стену… Симметричная лестница, ведущая на второй этаж, изящно обрамляла огромную, блестящую золотом, люстру, что зависла на массивной цепи чуть ниже уровня пола верхнего яруса.
- Гостиная там, - Адам, добровольно взявший на себя роль дворецкого, показал на дверной проём в дальней части исполинского холла. И принялся подниматься вслед за Региной наверх. На второй этаж, к личным апартаментам.
Фрэнк.
Мерк испарился – выскользнувший из «штаба» всего на несколько десятков секунд раньше аристократ пропал бесследно вместе со своей спутницей. Затерялся на воистину безграничных просторах особняка.
Регина довела в конце концов и до обещанных гостям личных апартаментов – четыре двери гостевых комнат ожидали постояльцев вдоль обеих стен главного коридора на втором этаже. Массивные и внушительные, лакированные, из тёмного дерева. Столь же кричаще роскошные, как и все элементы интерьера особняка.
Комната тоже вполне оправдала возложенные на неё ожидания: ворсистый и невероятно мягкой ковёр на полу, двустворчатое окно, из которого открывался вид на десятки других, поражающих разнообразием воображение, коттеджей. Они уютно светились огоньками окон в ночи – здесь ничто не говорило о беспорядках, которые разгорались в центральных районах. А ещё здесь была колоссальных размеров кровать, притягательная и манящая, персональный санузел и голоэкран на всю стену.
- Встречаемся в гостиной через двадцать минут, - послышалось вслед. Оставляя Фрэнка наедине, бесшумно закрылась массивная дверь.
Регина.
Когда дверь за последним членом экипажа линкора закрылась, Адам обернулся к Регине. В полумраке коридора они теперь остались наедине.
Барреа показалось, что мужчина смотрит на неё как-то по-особенному. Оценивающе.
И дело было здесь совсем не в физическом интересе. Адам словно пытался понять, как далеко и на что она готова сегодня пойти. Однако пробиться сквозь маскировку Регины не удалось в том числе и внимательному взгляду солдата.
- В одном Мерк был прав. Время определённо работает против нас, - проговорил он и быстрым шагом направился к лестнице.
Общее.
Обстановка в гостиной словно располагала к общению. Мягкие кожаные диваны и кресла, небольшие стеклянные столики – уютно разгоравшийся камин, в котором язычки пламени лизали жизнерадостно потрескивающие поленья. За окнами клубилась тревожная темнота – в элитном районе Мерка, конечно, пока что не было и следа начинавшихся беспорядков, но для тех, кто знал правду, этот факт почти ничего не значил.
Адам терпеливо дождался, пока все подтянутся и займут свои места. На столиках ароматно дымились чашки с заваренным специально для гостей чаем. Последним появился хозяин особняка, где-то успевший уже раздобыть себе очередной кофе.
Доусон прокашлялся и поднялся. Перед таким количеством зрителей он чувствовал себя несколько скованно.
- Согласно последним данным – обстановка накалена до предела. Примерное количество вышедших на улицы людей превышает наши прогнозы почти в полтора раза. Большая часть хоть как-то вооружена – они стягиваются к дворцу императора или важным правительственным объектам в других частях Элкора. Серьёзных столкновений пока не было – полиция отступает, избегает конфликтов, - Адам оборвал себя, осознав, что против воли перешёл на излишне казённый тон. Ещё немного – и его выступление начнёт напоминать недавний рапорт капитана Шепарда. – Понятия не имею, чего ждёт Борман и почему медлит. Но нам это только на руку. Достаточно искры, чтобы пока что протестующие люди подняли оружие и бросились на солдат. Все примыкающие к дворцу улицы перекрыты заслонами военных… В толпе наши провокаторы. Ожидают сигнала.
Адам снова прокашлялся. В горле предательски першило.
- Поступили новые сведения о… Ваших друзьях, - он уставился на экран своих многофункциональных наручных часов, воскрешая в памяти имена. – Местонахождение Дженны Коулман до сих пор не известно. Беллис Хладовин убита при попытке сопротивления при аресте. Элисон Брэндон – задержана и доставлена во дворец. Рекомендую выбрать один из двух основных планов действий. Можно организовать воздушный прорыв за пределы атмосферы Элкора, чтобы беспрепятственно выйти на связь с «Ренессансом». Можно попытаться взять штурмом дворец, развалив к чертям и установленную там глушилку и императора с его тиранией. Рискованно, но всё же можно, попробовать осуществить обе операции одновременно…
Адам замолчал, давая присутствующим понять, что закончил.
-
Красивый описательный пост, приводящий игроков к самому главному: судьбоносному решению!
-
Как всегда, ШИКАРНО написано.
|
Он оказался не готов. Ошарашен свалившийся на голову пустотой. Не смог справиться с тем, что настигает каждого человека, в одночасье лишившегося основополагающей цели. Вырвав сердце из груди архимагистра, Архарон чувствовал себя так, как будто на самом деле вырвал собственное.
Всеобъемлющая, бесцеремонно засасывающая всё в себя пустота.
Казалось бы вот – победа, долгожданная и единственная. Та самая, к которой он шёл едва ли не всю свою жизнь. Желание во что бы ни стало приблизить этот момент наполняло его существование смыслом. Овладевало рассудком настолько, что он никогда не задумывался, что будет дальше.
Внезапно Архарон оказался один. Несмотря на десятки тысяч жителей Эредина. Несмотря на всё население Артодана, на все свои чёрные легионы.
Ни власть, ни могущество, ни возмездие – ничто не могло заполнить сосущую пустоту. Он исчез, стрелой прорезав пространство. Если бы мог, то прорезал бы время.
Архарон вернулся туда. В то место, что долгие годы преследовало его наяву и во снах. В то место, детали которого он всячески старался вокруг себя воссоздать.
Велария. Чаща, окрестности Оретана. Берёзы, поляна, бегущий ручей. Всё изменилось, но он по-прежнему узнавал знакомые очертания. Он шёл, с трудом удерживаясь от того, чтобы не сорваться на бег. И не чувствовал ничего.
Как ни старался, не мог больше расслышать ту мелодию из далёкого прошлого. Не мог слышать скрипку, игривый напев которой помогал ему из раза в раз продвигаться вперёд, преодолевая совершенно немыслимые препятствия.
Теперь же скрипка молчала. Только вой ветра, лишь шелест пожелтевшей листвы.
И издевательски белые хлопья первого снега, срывавшиеся с серой стали осеннего неба.
Власть над временем недоступна даже могуществу чернокнижников. Стоя посреди леса, на своей поляне из далёкого прошлого, Архарон вспоминал. Ведь именно он, не побоявшись прибегнуть к омерзительной для магов Гильдии некромантии, поднял из мёртвых чудовище, которое теперь называет себя Вождём Орды. Именно он виноват в истреблении эльфов. Именно он напустил чуму - лишь для того, чтобы ослабить перед решающей схваткой Альянс.
Сколько крови, сколько жизней у него на счету?
Вспыхнуло, моментально сгорев в чёрном пламени, ближайшее дерево.
Чернокнижник метался, тщетно искал точку опоры.
Несмотря ни на что, он не жалел о том, что прикончил архимагистра. Несмотря на ослепительно белую мантию, Регулс Ройс вовсе не был воплощением света. Мелочный, властолюбивый – кем бы себя он не мнил, на деле защитников правды и справедливости точно уж не являлся.
В мире вообще всё не так однозначно. Нет абсолютного зла, не существует добра, утопического до тошноты. Реальность и человеческая природа выставляют ограничения.
С усмешкой на губах Архарон опустил глаза вниз. На собственную, иссиня-чёрную мантию, заляпанную багровыми пятнами крови врагов.
И вздрогнул, осознав внезапно, чего не хватает. Понял, почему покинула скрипка. Запрещая больше жить прошлым.
Но он император. Быть может, величайшим маг среди ныне живущих.
Он давал ей выбор. Благодарил за помощь. Предлагал подождать, обещая бросить к ногам целый мир.
В конце концов, не будет же он бегать за какой-то девчонкой?
Чародей в чёрной мантии сел на траву, машинально потирая грудь в том месте, где недавно была ещё жуткая рана.
Он чувствовал, что это – правильный выбор. Та самая точка опоры.
Найти Эви не составило большого труда. Её магия оставляла крайне заметный и необычный отпечаток в пространстве.
Ещё шаг – и он переместился. В другое место, совсем другой лес.
Усмехнулся, подумав, что за последние сутки убил себя уже добрый десяток раз, если знаменитая теория о телепортации – действительно правда.
Снег был и здесь, в сердце Теравии. Зима наступала по всем направлениям.
Архарон не думал об этом – он присел, прислонившись спиной к шершавой коре какой-то берёзы. Нащупал в пустоте сознание Эви… Отправил ей очередное… Последнее послание.
И принялся ждать.
Развилка символическая, развилка реальная.
В лицо дует северный ветер, отрезвляющий и пробирающий до костей. Словно подтверждая, что ветер не шутит, планируют на землю, кружась в хороводе, белоснежные глашатаи зимы.
Выбор, однако, не столь очевиден. Вопрос стоит не между поиском семьи и встречей с императором… Вопрос лишь в том, хочет ли Эви видеть Архарона после всего совершённого им.
С возможностями чернокнижника поиски Томми – дело пары часов. Она не только не откажется от семьи, но и, не исключено, что многократно ускорит достижение результата.
Но ведь дело не в этом. Дело в другом.
Откуда-то чувство, что если она повернёт в другую сторону, если уедет сейчас… То больше никогда его не увидит? Не почувствует связи. Ещё и окажется виноватой в итоге.
Копыта стучат по просёлочной дороге. Выбор сделан, хоть повернуть назад ещё и не поздно.
Деревья на обочине теперь немного скрывают от ветра. Извилистая тропинка, впереди – поворот.
Знакомая фигура. Сидит, закрыв глаза и прислонившись спиной к стволу дерева.
Чернокнижник. Император. Убийца. Герой. Чудовище. Похоже, здесь каждый решает для себя сам.
Какой-то другой. Растрёпаны прежде стянутые в хвост волосы. Ещё более бледный. Взгляд изменился. Теперь не властный, скорее затравленный. Мрачные тени испещрили лицо.
Наткнулся случайно глазами на Эви – словно не слышал цокот копыт, словно и правда заметил только что, всего какую-то секунду назад.
Поднимается. В глубине голубых глах – недоверие. Не ожидал на самом деле увидеть здесь Эви. Не может поверить.
Девушка видит, как меняется взгляд. Как приобретает спокойствие, былую осмысленность. Как приподнимаются в неуверенной улыбке уголки губ.
Он и правда не верил.
- Эви.
Она уже слышала это. С теми же интонациями. Просто имя, но произнесённое с особенной значимостью.
- Я больше не слышу её. Мелодию. Скрипку.
Словно это действительно должно что-то значить. Словно это самое важное. Словно единственно, что сейчас стоит сказать.
Выл неистово ветер. Надвигалась зима.
-
Много чего хочется сказать. И однако скажу. Касательно своей ветки. История действительно безумно красива. История Эви и, не могу не отметить, Архарона тоже. Всегда приятно видеть оживших под "пером" мастера неписей, и, могу с уверенностью сказать, этот персонаж у тебя ожил) Интересно было узнать его историю и мотивацию. Частично они оставляли противоречивые эмоции, где-то заставили задуматься. Но в общем, образ получился весьма целостным и ярким. Однозначно, один из любимых неписей из всех игр. А ещё кому-то просто импонируют злодеи...
Хочу отметить и Джека, эпизодичного, по сути, непися. В конце мне его прямо жалко было.
Касательно своего персонажа. Изначально Эви планировалась немного другой. Чуть более простодушной, чуть менее всему сопереживающей. Флешбэки должны были появляться почаще) Но, в конце концов, они и не требовались. Полотна и без них выходили.
Несмотря на то, что Эви получилась немного иной, это не мешало ей меняться и на протяжении игры. Беззаботность в самом начале, подавленность в конце. А подвожу я к тому, что здорово, когда мастер создаёт в модуле подобную среду для развития. Включает в игру переломные события, меняет судьбу персонажа, а персонаж, в свою очередь, имеет влияние на глобальный сюжет.
И, кстати, никогда не играла магами. Интересный опыт)
Касательно самой игры. Лично я за большинством веток не следила, но то, что прочитала, оставило лишь положительное впечатление.
Было ощущение свободы действий. Что бы персонаж не решил, на его решения всегда был отклик.
Уровень проработки. Истории в целом, деталей. Внушительный. Мир был живой, однозначно. Мне не показалось, что он существует вокруг персонажа и формируется исключительно благодаря ему. Наоборот, чувство, что персонаж - лишь часть чего-то глобального. Масштабного и проработанного мира.
Определённо, в игре существует своё прошлое, о чём не раз намекалось всяческими мелочами и даже биографией неписей. Есть параллельное настоящее, независящее от игроков и влияющее на мир, вроде распространяющейся чумы. И есть будущее, о чём красноречиво говорит финал каждой ветки. Будущее, с неизменной ноткой безысходности...)
А говорю я так много потому, что мне действительно понравилось. Спасибо за великолепную игру. Спасибо за вдохновение)
|
-
За описание отношения к телу и за пару предыдущих постов тоже.
|
Прекрасный древний Эредин...
Город, испокон веков считавшийся оплотом цивилизации и культуры. Город уникальный, город неповторимый. По рассказам опытных путешественников, избороздивших вдоль и поперёк всю империю, даже на просторах практически безграничного Артодана невозможно найти город, который мог бы соперничать с теравийской столицей в красоте и изяществе.
Об Эредине ходили легенды, разнообразные слухи. Большинство граждан Альянса мечтало так или иначе в нём побывать, а те, которым побывать довелось, до конца своих дней хранили впечатления и воспоминания.
Город политиков, город поэтов…
Город, руины которого дымились у ног своего нового властелина.
Рядовые солдаты Альянса знали, за что сражаются. Понимали, за что отдают свои жизни. Их мало интересовали мотивы и речи высокомерных правителей. Они защищали свой дом. Отстаивали свою независимость.
Империя подобна машине. Не ведающему усталости колоссальному механизму, чудовищному спруту, который поглощает всё больше и больше вольных земель. Империя груба, до ужаса примитивна.
Монолит Артодана чудовищно монотонен – новая власть устанавливает новый режим. Оккупационный – простой и стандартизированный. Навязывает свои обычаи, кровью и сталью уничтожая уникальный менталитет побеждённых. За орлами на чёрных знамёнах скрывается паразит. Стандартизация убивает развитие, давит всё необычное, оставляя позади себя лишь вязкую пустоту.
Альянс был идеален в том виде, в котором существовал. Три державы – одновременно столь похожих и разных, сплелись в подобии симбиоза, дополняя друг друга. Их постоянная конкуренция лишь способствовала ускоренному развитию каждой…
Впрочем, Альянса больше не существует. Как и многие другие культуры до этого, его без остатка поглотил Артодан.
Взамен всему, что империя уничтожала и забирала, она могла предложить лишь одно. Безграничную власть.
Ужасающе часто этого оказывалось даже более, чем просто достаточно.
У ног Михаэля Крауца лежала столица.
Его усиленный магией голос свирепым громом разносился по улицам – проникая в дома и опустевшие закоулки.
Вот она, наконец-то, заветная цель. Горячая кровь струится по мостовым под аккомпанемент симфонии плача – в память о тех, кого уже не вернуть.
На тротуары измученного города оседают невинные хлопья первого снега – сразу же гибнут, смешиваясь с грязью и лужами. Капельками влаги блестят на доспехах солдат. На алых плащах легионеров, в одночасье потерявших и надежду, и цель.
Сражение прекратилось не моментально – оно просто угасло. В первые минуты среди защитников ещё находились упрямцы – целые отряды упорно удерживали уже проигранные позиции, не желая признавать поражение. Кого-то из них перемалывала военная машина империи. Кто-то – просто бросал оружие, отчаявшись и смирившись.
Не прошло и получаса, как всё было кончено. Эредин по-прежнему тонул в бездне неразберихи и хаоса, но боевые действия уже прекратились.
- Ха, - насмешливый голос Эрики раздался чуть позади. Донёсся откуда-то, из-за левого плеча, обозревавшего с балкона свои новообретённые владения Михаэля. – Никогда бы не подумала, что поучаствую в смерти архимагистра.
Тело Регулуса уже унесли. Балкон опустел – остались стоять только облокотившийся на одну из уцелевших секций перил Михаэль и девушка, которая даже не пыталась скрывать своё превосходное настроение. Эрику Альтинг не смущали ни водопады пролитой крови, ни смерти десятков недавних друзей. Она была другой. Из той же породы, что и сам Крауц. Властолюбивая эгоистка, к которой просто опасно было поворачиваться спиной. Хладнокровная стерва, неотразимая и исключительно обворожительная.
- Осталась только разобраться с этим Архероном, - нарочно коверкая имя чернокнижника соблазняюще протянула она. Вроде как – в шутку.
Михаэль почувствовал, руки девушки игриво обвивают его талию. Терять время напрасно Эрика, похоже, не собиралась. Её нисколько не волновали страдания тысяч погибших. Не беспокоило то, что в каком-то метре от этого места до сих пор багровело на плитке пятно, оставленное кровью архимагистра.
А взгляд Михаэля цеплялся за прорехи пожарищ, проглядывавших местами среди ровных рядов крыш. Словно шрамы на прекрасном теле столицы, столпы чёрного дыма поднимались к затянутым серыми тучами небесам. В лицо дул промозглый северный ветер, от которого спасало лишь ощущение абсолютного торжества. Снегопад с каждой минутой только усиливался…
И вдруг, словно повинуясь невысказанному вслух желанию Михаэля, стальные тучи немного сместились – рваной раной в сплошной пелене сверкнул ослепительно яркий клочок чистого неба. Мелькнул на мгновение, пропуская успевшие прорваться солнечные лучи. И тут же исчез – просвет в облаках, странное недоразумение в общем контексте удручающе мрачной погоды.
Ветер, предвестник скорой зимы, неистовствуя, завыл с новой силой.
-
Это было потрясающе. Спасибо тебе огромное за такую игру)
|
-
- Не подходите ко мне!
Отменно.
-
|
В конце концов, Эви смогла оказаться наедине с собой. Встретиться со своими мыслями. Как следует обдумать сложившуюся ситуацию, без спешки и чужих голосов в голове. Весь мир словно застыл, давая девушке возможность как следует поразмыслить. Близился полдень, серые тучи окончательно скрыли раскалённый шар солнца за своими размытыми силуэтами. Казалось, в любую минуту с мрачных, стального цвета, небес, могли сорваться первые капли дождя – дождя, который в скором времени угрожал перерасти в настоящую бурю. Лишь тихий шёпот листвы, трепетавшей в порывах холодного ветра. Лишь нетерпеливое ржание лошади.
Кроме этого – практически абсолютная тишина. Никаких образов, никаких связей. Впервые за долгое время Эви могла вновь быть собой. Вот только… Образовалась непривычная пустота. Нахлынуло одиночества.
После разрыва контакта разум Архарона оказался совершенно недосягаем – скрылся за неприступной стеной. А окружающий мир вдруг показался безграничным и на редкость пустынным.
Сама мысль о том, чтобы разыскать в этой бесконечности определённого человека казалась нелепой. Даже просто найти одного единственного среди сотен тысяч других человеческих душ. Не зная ни примерного местоположения, ни даже того, жив ли до сих пор объект поиска. Если бы Эви не пришлось собственными глазами видеть безграничные возможности магов… Как знать, поверила бы она хоть на секунду, что возможно нечто подобное.
Энергия внутри подчинилась – пробудилась, сперва повинуясь лениво и неохотно, но с каждой секундой делаясь всё более податливой и послушной. Тишина помогала сосредоточиться, обрести то, о чём так любили рассуждать все эти важные чародеи – концентрацию.
Если подумать, то магия – это талант, не наука. Можно разучивать заклинания и формулы, штудировать фолианты и манускрипты… А можно добиться желаемого эффекта интуитивно, позволив силе совсем немного помочь.
Эви определённо шла по второму пути. Для неё – куда более понятному и простому. Для многих менее одарённых людей – невозможному и совершенно непостижимому.
Лицо Томми, сперва существовавшее исключительно в воспоминаниях девушки, словно материализовалось. Обрело цвет и объём. Знакомый голос эхом разнёсся внутри головы. Видение уплотнялось, вписывалось в реальность.
Эви понятия не имела, сколько времени просидела под старым деревом у дороги. Но, когда она наконец открыла глаза, возвращаясь в по-прежнему безмолвный, на удивление, мир, то ощутила внутри нечто новое.
Странное чувство, манящее и слабеющее. Она чувствовала вдалеке чужое присутствие, каким-то образом знала, где находится брат. Не точно – лишь направление. Магический зов манил чародейку на запад, в приречные земли, более всего пострадавшие от войны. В места, по которым прокатилась стальной лавиной армия Артодана.
Эви прекрасно представляла, что там может найти. Разграбленные деревни и замки, точки пожарищ. Места побоищ, разрушенные трактиры. Отряды безжалостных мародёров и беспомощных беженцев.
Дорога, по которой долгое время ехала девушка, чуть дальше начинала ветвиться. Развилка – единый тракт разделялся на два пути. Первый – налево, петлял среди знаменитых теравийских полей, увлекая случайного путника к границе Альянса. Именно туда звал девушку нечёткий сигнал. Вторая дорога – налево, в сторону Эредина. Спустя сотню метров скрывалась в маленькой берёзовой роще.
Эви.
Знакомый голос был слышен так чётко, словно Архарон стоял прямо у неё за спиной. Слегка неуверенный и, как ей показалось, немного печальный.
Чернокнижник всё же вернулся. После смерти архимагистра сбежал с поля боя, переложив на плечи подчинённых обязанности по наведению порядка в побеждённой столице. Измотанный и опустошённый, как физически, так и морально, он решил завершить то, что этим утром помешала сделать жажда возмездия.
Найти Эви оказалось не так уж и сложно. Она вновь почувствовала его присутствие, ненадолго увидела образ перед глазами. Тот же самый мужчина, в чёрной, покрытой багровыми пятнами мантии – сидит на траве, спиной прислонившись к чёрно-белому стволу дерева.
Направо.
Он не приказывал, не просил.
Предлагал. Давая шанс выбрать.
Каким-то образом Эви поняла, что это – последнее предложение. Он вернулся за ней, бросился в поисках спасения после всего, что пришлось натворить. И она знала, что если сейчас поедет по дороге на запад, то больше не услышит никаких просьб с его стороны. Казалось даже, что поверни она налево сейчас – и определённо больше никогда не увидит этого человека.
Она не успела ответить – мысленный канал закрылся практически моментально. Снова разум девушки оттолкнула стена. Арахрон не пришёл сам, не желая навязывать выбор. Не дал ей возможности что-то спросить или что-то ответить. Лишь позволил понять, что ждёт там. Под сенью молодого березняка.
Уходящая вдаль дорога ветвилась, разделяя на два направления единственный тракт. Налево – в приречье, больше всего пострадавшее от скоротечной войны. И направо. Навстречу смиренно ожидающему в лесу чернокнижнику.
-
Красиво всё в итоге получается)
|
Стефан исподлобья наблюдал за горсткой головорезов, которые, оставив в покое предыдущую жертву, переключили внимание на него. Наблюдал, ощущая, как где-то глубоко внутри зарождается бешенство. Будь на месте Стефана Сальваторе кто-то другой, менее хладнокровный и рассудительный, тот бы, быть может, и поддался порыву – спрыгнул на мостовую, выхватил шпагу. Мужчина мрачно ухмыльнулся, вспомнив ныне покойного клинка Пьяченцы. Сам он, конечно, не собирался так рисковать.
Стефан никогда не был трусом, фехтовал лучше многих, хоть никогда и не выставлял свои способности напоказ. Но подвергать жизнь опасности столь нелепо? Вот уж увольте.
К корчившемуся на земле человеку Сальваторе не испытывал даже тени сочувствия – изображать героя сегодня желания не было. Если бы он всё же спрыгнул на землю, если бы обнажил свою шпагу… То вовсе не из альтруистичных побуждений. Исключительно ради того, чтобы напомнить головорезам, с кем именно они решили связаться.
Поражало другое. Память тут же услужливо подкинула недавнюю сцену – ту сумасшедшую девку, что корчила из себя пророка на площади. А после – недавний спор с Эстакадо в особняке ближайшего сторонника покойного графа. Ну надо же. Совсем недавно Стефан убеждал старика в нелепости такого исхода событий, пытался дискредитировать позицию Данте. Доказывал, насколько глупым будет открытое кровопролитие в подпольной борьбе – и вот пожалуйста. На улицах Пьяченцы буйствуют убийцы и мародёры. И Сальваторе мог бы дать голову на отсечение, что действуют те отнюдь не по собственной инициативе.
В подобные совпадения поверить достаточно сложно.
Бросив прощальный, полный презрения, взгляд на идущих ему навстречу ублюдков, Стефан пришпорил лошадь и устремился в противоположную сторону. У него не было времени возиться с этими идиотами. Сальваторе ждали дела. На насмешливые возгласы кондотьеров он не обратил никакого внимания.
Стефан уже начал анализировать ситуацию, пытаясь сообразить, какую пользу для себя можно извлечь из сложившейся ситуации.
Итак, наш бравый начальник городской стражи всё-таки облажался. По улицам города струится потоками кровь, каждую минуту очередная невинная жертва прощается с жизнью, или, по меньшей мере, с девственностью. И тот факт, что Данте предполагал подобный исход, никак не сгладит в глазах общественности его абсолютный провал.
Сальваторе мчался по улицам города, не обращая внимания на крики и мольбы о помощи. Его нисколько не волновали страдания обычных людей – по крайней мере до тех пор, пока для него это было не особенно выгодно.
Настоящим ураганом Стефан ворвался в собственный особняк – он обещал в такой ситуации всеми силами способствовать устранению беспорядков, и не собирался отказываться от собственных слов.
Кому выгоден этот конфликт? Кто рискнул открыто выступить против официальных представителей власти. Стефан мог лишь гадать, но, в любом случае, он собирался извлечь из происходящего максимальную пользу.
Андре уже ждал на крыльце особняке – отметив неизменно опрятную укладку волос сына, Сальваторе поморщился. Тот заметно нервничал – дрожал и взирал на отца совершенно обескураженным взглядом.
- Собери солдат! – раздражённо рявкнул Стефан, скользнув скептическим взором по кучке бойцов, бесцельно сновавших по внутреннему двору поместья.
Андре коротко кивнул в скрылся в глубине дома.
- Где моя дочь? – тем же повелительным тоном крикнул Стефан, обращаясь к одному из охранников. Тот сперва обомлел – прежде не приходилось видеть старшего Сальваторе настолько выведенным из состояния равновесия, а после скороговоркой ответил:
- Синьор, вы же сами отправили её к…
Стефан нетерпеливо оборвал речь солдата характерным движением кисти.
Заложив руки за спину, он принялся лихорадочно мерить шагами внутренний дворик.
К тому моменту, когда Андре вернулся с остатками личной гвардии Сальваторе, тот уже успел успокоиться и выработать стратегию.
- Отец?
Стефан на мгновение закрыл глаза. Чёрт побери, ничего действительно важного нельзя поручить этому несчастному недомерку. Если на то пошло, то даже от Эстеллы пользы было бы больше.
По всему выходило, что старшему Сальваторе необходимо было оказаться одновременно сразу в двух местах. А то и в трёх. С одной стороны, Стефан рвался к дочери – он не мог позволить себе рисковать, сперва желая убедиться, что девочка в безопасности.
С другой… Таким образом он терял море драгоценного времени.
Проклятье. Оставалось только надеяться, что сынок в настоящем бою сможет обращаться с шпагой не хуже, чем во время всяких идиотских дуэлей.
Сальваторе отдал солдатам распоряжение – каждый из них должен был обвязать вокруг левой руки платок синего цвета. Благо в поместье таковых имелось достаточно. Сегодня его парни должны были совершить много хороших дел – нужно убедиться, что часть заслуг не припишут потом представителям городской стражи. Кроме того, была и официальная версия – дескать, так бойцам в пылу схватки будет проще узнавать своих и союзников.
- Капитан, - обратился он к Лацци. – Вы отвечаете за моего сына. Андре, с отрядом отправляешься к особняку Дестефани. Обеспечь безопасность Эстеллы, по дороге наведи порядок на улицах. Я забираю с собой половину людей… Нужно кое-что сделать.
Дав отмашку солдатам, Стефан первым двинулся к воротам, отделявшим от внешнего хаоса относительно спокойный внутренний двор.
-
-
За муками выбора Стефана очень интересно наблюдать.
-
Отыгрыш неизменно шикарен. Идея с платками вообще классная)
|
Хм. Старик ничего не ответил, по-прежнему перекрывая дорогу к единственному выходу своим зловещим в высшей степени силуэтом. Я даже почувствовал давно забытое чувство неловкости – тишина подхватила, разнесла эхом, а после и поглотила мои слова. Я ухмыльнулся, явственно ощущая какую-то наигранность. Неестественность ситуации. Задумался, какого чёрта я вообще последовал примеру Константины и решил заговорить с трупом? Это место, как и вообще вся история, определённо пагубно влияло на мои способности к логическому мышлению.
Гнетущую тишину разбавили голоса. С первых же слов я понял, что до желанной степени нормальности проблем ещё далеко. Я всегда предпочитал иметь дело с чем-то понятным и материальным. С обычным противником можно договориться, его действия можно предвидеть и предсказать. В конце концов, всегда можно обнажить меч и попытаться доказать свою правоту.
А вот что делать с магической мутью, которая с завидным упорством вставала сегодня у меня на пути? Каждый раз приходилось импровизировать. И, надо сказать, получалось не то чтобы очень.
Не сразу я понял, что говорят они. Те самые жуткие лица на потолке – скалятся, плачут, изображая живые эмоции. Стоило только осознать это, как я ощутил и давление. Они что-то делали, эти твари. Как-то воздействовали на рассудок.
Я с трудом различал в многоголосом хоре слова.
Они дышат. Они говорят. Они живые.
Ирония положения была в том, что с искренним удивлением всё это говорили живые лица о нас. А вовсе не наоборот, что было бы гораздо логичнее.
Старик по-прежнему не подавал признаков жизни. Не пошевелился, не произнёс ни единого слова. Зато его бестелесных, в прямом смысле слова, друзей, теперь было уже не заткнуть.
Голова просто раскалывалась. Сотни голосов одновременно. Мужские и женские. Стариков и детей. Я пытался, я действительно хотел их понять. Найти другое решение.
Они прокляты. Они обречены. Они отмечены лживыми богами.
Я задумался. Обернулся, взглянул на Айлин и Реннарт. Впервые всерьёз попытался собрать воедино кусочки головоломки. Там, в храме, нас было девять.,. То, о чём говорили жрецы... То, что произошло после этого.
Вы знаете, что вы заблудились?
О, я заблудился чертовски давно. Медленно двинулся вперёд, прямо к трону жуткого старика.
Вы знаете, кто вы?
Голова, казалось, была готова взорваться. Но я не сдавался, не позволял себе сдаться. Давай, ещё пару шагов…
Вы знаете, что вы обречены…
- Это… Мы… Ещё… Посмотрим, - шёпотом прорычал я, даже не пытаясь перекричать демонический хор. Стоило атаковать непосредственный источник угрозы, но для моего клинка были недосягаемы лица на потолке. Доверившись интуиции, я направлялся прямо к неподвижному старику.
Мы вас видим. Мы вас нашли.
А я вижу вас, проклятые ублюдки. Страха больше не было, недавний приступ прошёл. Я не боялся ни фигуры на троне, ни говорливых соратников странного старика.
Гомон полностью поглотил тихий шелест, с которым меч вышел из ножен. На этот раз мой план оказался до обидного прост. Каковы бы не были истинные намерения новых знакомых, в данный момент они угрожали мне. А я привык вполне однозначно реагировать на любую угрозу.
-
Твои "простые" идеи меня поражают.
Классный момент.
-
-
Может, план Ариса и правда "до обидного прост", но крайне интересен и оригинален. Я бы до такого точно не догадалась.
|
Заметив, что Фрэнк пошевелился, начиная, пусть и несколько запоздало, подавать признаки жизни, Марк тут же поставил чашку с кофе на стол, подскочил и бросился к пациенту. Все индикаторы на панели жизнерадостно горели зелёным – поразмыслив, Теннер решил попыткам Полинга покинуть капсулу никоим образом не препятствовать.
- Нестабилен, - понизив голос ответил мужчина, бросив обеспокоенный взгляд в сторону Эрика. – Вероятность успешного восстановления – 68%.
Марк задумчиво наблюдал, как моментально завладевший всеобщим вниманием Полинг ковыляет к Регине. В отличии от капсулы Фрэнка, на индикаторах медбота капитана доминировали жёлтые и красные огоньки.
На губах Адама застыла кривая улыбка – он неотрывно следил за Сильвией на протяжении всей демонстрации шокирующего видеоряда и, кажется, совершенно не верил эмоциям девушки. Когда начальник безопасности выбрался из капсулы, то тоже смог почувствовать на себе его цепкий, изучающий, взгляд. Адам понимал, чего пытается добиться Регина, откровенно наслаждался плохо скрываемым бешенством Мерка – новые впечатления и события кое-как затмевали в памяти тёмную тень недавней утраты.
Когда заговорил Шепард, мужчина лишь покачал головой – громила с каменным выражением на лице озвучивал даже более чем просто очевидные вещи. Можно подумать, что они тут играли в солдатиков на протяжении последних пяти лет. Можно подумать, что ни разу не решились за это время попытаться провести диверсию или добыть информаторов. Не окажись в комнате прямого начальства, Доусон навряд ли отказал бы себе в удовольствии поговорить по душам с этим кретином, но слова, которые он бы непременно использовал, совсем не предназначались для ушей лордов и леди. Помощник капитана, в конце концов пришедший в себя, казался Адаму единственным адекватным и достойным внимания человеком в этой пёстрой компании. С ним можно работать, с ним можно попытаться найти общий язык. Оставшиеся – либо бояться брать на себя ответственность за последствия, либо просто считают себя гораздо умнее всех остальных.
Мерк, усердно топивший своё желание немедленно высказаться в чашке обжигающе-горячего кофе, вскинул голову, словно не до конца поверив услышанному. Ещё немного – и он бы не выдержал, вклинившись в разговор без разрешения девушки, которая, по сути, для него даже не являлась начальством.
- Вы, наверное, не вполне понимаете, что именно сейчас происходит? – начал он, даже не пытаясь скрывать разъедавшее изнутри раздражение. – Позвольте я объясню.
Сквозь неизменно вежливые формулировки Элтона чувствовалось откровенное снисхождение. Он вполне ясно давал присутствующим понять, что думает, в том числе, о мнении «эксперта по военным вопросам» капитана Шепарда. Считал, что Регина совершенно зря разводит столько церемоний вокруг этих людей – ведь, если подумать, у Фрайзера и компании не менее плачевное положение, чем у горстки повстанцев, что присвоила себе громкое имя «Сопротивление».
Ведь «Ренессанс» - козырь неравнозначный. Приобретающий совершенно разную значимость в зависимости от того, в чьи именно попадёт руки. Окажись линкор у Регины Барреа – и его огневая мощь напрочь сметёт орбитальный флот Императора, при необходимости, сравняет с землёй сверхукреплённую резиденцию Бормана.
А если кораблём завладеет правительство… Чтож, Император и без того считает себя как минимум богом, а безнадёжное положение повстанцев сложно сделать ещё более безнадёжным. От появления в планетарном флоте новенького линкора не вскроется местоположение подпольных баз и ячеек, не станут видны в одночасье все агенты Регины в разнообразных структурах. Оппозиция лишиться, быть может, своего единственного реального шанса, но «Ренессанс» даст относительно малое преимущество правительству в подпольной борьбе.
- Если бы не наше вмешательство, вы бы уже сейчас познали всю гостеприимность нашего любимого императора. И, поверьте мне, линкор бы недолго оставался после этого собственностью Эрика Фрайзера, - продолжил Мерк с таким видом, словно разъясняет вполне очевидные, по его мнению, вещи.
- Кроме этого, позвольте отметить ещё кое-что. В руках Бормана, - он ненадолго замолк, вспоминая. – Скорее всего находятся уже трое ваших друзей. По крайней мере, относительно мисс Коулман могу утверждать с абсолютной уверенностью. И он на этом не остановится. Не успокоится, пока не получит желаемое или не схватит вас всех. Вы все – в ловушке, в одной клетке с нами. Против вас работает боевая машина целой планеты, милитаризированной за последние годы до невозможности. Знаете ли вы, что Борман уже включил свою долбанную «глушилку» на полную мощность? Он напрочь отрезает любые исходящие с поверхности Элкора сигналы – с «Ренессансом» отсюда связаться при всём желании не получится. Знаете ли вы, что ВВС Бормана находится в состоянии полной боеготовности – с приказом сбивать любой шаттл, корабль или объект, который попытается покинуть планету?
Мерк замолчал, вдохнул полной грудью.
- Теперь знаете. И, как по мне, это вы должны просить нас о помощи. Они подавят восстание гражданских ещё до рассвета… А как только суматоха уляжется, не стоит и думать о том, чтобы незаметно прорваться к линкору или добраться до императора. Время работает против вас. Если мы ничего не предпримем сейчас… То вы можете застрять на этой планете очень надолго.
-
Как всегда, повествование выдаёт интригующие фортели - отличная работа ;)
|
-
Дело только за тем, чтобы словить нужный настрой.
Именно)
|
Накатило сильнейшее ощущение зашкаливающей нереальности последних дней и минут. Кружился перед глазами калейдоскоп безумных поступков, которые в итоге привели Брандона Лерратона на эту заснеженную равнину. Позади остывали, дымясь, руины одного из наиболее неприступных замков Вольных Просторов. А впереди стояла та единственная, ради которой и затевалась вся эта идиотская эпопея. Не с самого начала, конечно – король прекрасно знал, что сперва на погоню его толкнули чувства ярости и обиды. Но после, в пути… Кажется, он в конце концов осознал то, что в последние годы по каким-то причинам не замечал.
А сейчас… Он смотрел в глаза Ирвен и, вопреки ожиданиям, пусть и наивным, не находил там даже подобия понимания. Наконец Лерратон начинал постигать всю глубину совершённых ошибок. Его погоня, весь этот чёртов поход… Катастрофа.
Брандон вдруг почувствовал себя чудовищно одиноким и всеми покинутым. Остались далеко позади стены дворца, где ему кланялись сотни слуг и солдат. Он предал свой народ, покинул Аэдвер в едва ли не самый тёмный для страны час. Он не мог даже спокойно смотреть в глаза уцелевшим солдатам – осознавая, насколько бессмысленной была гибель их друзей и товарищей. Мёртв придворный маг – чародей, которого в редкие минуты одиночества король привык называть своим другом. Не пережил побоища даже Бертран – капитан его личной гвардии, успевший стать за годы безукоризненной службы родным и привычным. И, в конце концов… В своей слепой ярости и жажде возмездия… Лерратон собственными руками прикончил своего лучшего друга. Мунлайта. Единственного человека, которому долгие годы всецело мог доверять. Единственного человека, который не боялся говорить правду прямо в глаза королю.
И ради чего? Во взгляде Ирвен Брандон не видел прощения. Ему казалось, что он чувствует чистую ненависть, которая прячется в глубине янтарных озёр за стеной стремительно застывающих слёз.
Он должен был поступить совсем по-другому. Как подобает настоящему королю. Отвернуться и отпустить. Утопить собственные уязвлённые чувства в вине. Впрочем, уже слишком поздно что-то менять. Нет смысла жалеть себя и сокрушаться о совершённых ошибках.
Хлопья снега планировали вниз нарочито медленно и неторопливо. Сгорали, соприкасаясь с горячей кожей на лбу и щеках, оседали пунктиром на гриве иссиня-чёрных волос. Впервые за долгое время Брандон не мог позволить себе попросту отшутиться. Не мог отмахнуться, по обыкновению, от проблемы. Должен был заставить себя говорить.
- Ирвен, - хриплый шёпот короля легко заглушил очередной порыв пронзительно завывавшего вокруг ветра.
Он не успел закончить мысль, не смог даже завершить предложение – вовремя заметил, как соскальзывает с седла тело девушки. Коротко выругавшись, бросился вперёд – подхватил обмякшую Ирвен, наконец, впервые за чертовски долгое время, заключая её в объятия и не позволив той упасть прямо в снег.
Лераттон рухнул на колени, крепко прижимая к себе хрупкое тельце – ему казалось, что он ощущает замедлившееся сердцебиение девушки даже сквозь холодную сталь нагрудной пластины доспехов.
Всё вдруг стало понятно и просто. На мгновение Бран даже ощутил себя настоящим героем. Тем, кем мечтал стать ещё с самого детства. Приоритеты оказались расставлены сами собой. Он не заметил кинжала, который выскользнул из пальцев Ирвен и исчез в зарослях травы, уже немного побелевшей от снега.
Мир затуманился – сделался вдруг размытым и каким-то нечётким. Сперва Лерратон вовсе не обратил на это внимания, но позже с искренним удивлением обнаружил, что теперь его собственные глаза застилают горячие слёзы. Он оплакивал друга. Он радовался победе. Сморгнул их, радуясь, что никто не мог видеть. Поднялся.
Могучая фигура короля казалось ещё более огромной в сравнении с крошечной девушкой, которая покоилась у него на руках. Сверкающая броня Лерратона покрылась гарью и запёкшейся кровью. Волосы спутались, насквозь промокли и больше не развевались под воздействием порывов равнинного ветра. Но он улыбался. Словно точно знал, что последует дальше.
Когда Ирвен очнётся, этот замок уже останется далеко позади.
- Подготовь всё. Мы едем домой, - на ходу бросил король одному из солдат, что истуканами застыли возле ворот.
Она не захочет видеть это место таким. Разграбленным, опустошённым. Теперь Верденберг стал призраком, братской могилой. Призраком, хранящим в себе слишком много воспоминаний.
В побоище каким-то чудом уцелела карета. Лерратон распорядился запрячь в неё лошадей. Он не хотел здесь задерживаться ни на минуту дольше необходимого. Выжившим и своевременно сложившим оружие защитникам замка был дан простой выбор – убираться восвояси или присоединиться к изрядно потрёпанной армии короля.
Брандон усмехнулся, заметив в толпе бритый череп наёмника. Подумать только, сколько сегодня полегло хороших людей… А этот продажный выродок не получил за схватку ни единой царапины. Высшей справедливости нет. Существует только справедливость земная.
- Ты получишь своё золото, - с отвращением отмахнулся от солдата удачи.
У Брандона не было ни времени, ни желания копать могилы в мёрзлой земле. Руины Вердена станут погребальным костром и для его людей, и для отважных защитников.
Солдаты и добровольцы работали быстро, складывая тела в огромную кучу на главном дворе. Ирвен была аккуратно уложена в уже выведенную за ворота карету. Приходить в себя девушка пока не спешила – Брандон считал, что это лишь к лучшему.
Его солдаты, конечно, устали. Изматывающий марш-бросок, изнурительный штурм. Истощение не только физическое, но и эмоциональное. Но никто сегодня не жаловался. Все хотели убраться как можно быстрее из этого проклятого места.
Лерратон стоял посреди двора и задумчиво наблюдал, как стремительно растёт гора из тел жертв этой мимолётной войны. Лорда Мунлайта уложили последним. Отдельно от остальных.
- Прощай, Уил.
Бран махнул рукой, предоставляя людям с факелами возможность взяться за дело.
Столп чёрного дыма клубился над замком, пока королевская колонна медленно ползла на юг по единственной туда ведущей дороге. Вьюга усиливались. Наступали ранние холода, столь свойственные далёкому северу.
-
Cпасибо масте, за замечательную игру))) и вкусный пост)
|
На мгновение Дженне могло показаться, что старик улыбнулся – впрочем, с тем же успехом это могла быть попытка скрыть раздражение. Обращаться к нему с просьбой было столь же бессмысленно, как и взывать к бетонной стене. Эйзенхауэр в совершенстве овладел способностью игнорировать недостойные его внимания факторы. По всей видимости, любая реплика девушки попадала именно в эту категорию по умолчанию. Если, конечно, не содержала в себе потенциально важную для старика информацию.
Лео и вовсе не реагировал. С тем же успехом на его место можно было поставить одного из металлических истуканов-охранников. Как Дженна не старалась, ей так и не удалось заметить ни одного обращённого к себе взгляда с его стороны. Этого парня совершенно не интересовала девушка, стоявшая от него всего в метре – не интересовала настолько, что он ни разу не посмотрел в её сторону. Казалось, Лео вообще мало занимали посторонние раздражители – он постоянно глядел куда-то прямо перед собой, отстранённая пустота полностью захватила голубые глаза.
Конечно же, Эйзенхауэр не достал из тумбочки тапочки. Естественно, даже ничего не ответил. Кивком головы указал на открывшуюся автоматически дверь. Лео мягко, но настойчиво, подтолкнул Дженну в направлении выхода. Не оставляя, впрочем, сомнений, что в случае неповиновения он не побоится, ради достижения желаемого, применить силу.
- Ненавижу эти бездушные железяки, - прокомментировал свою позицию Эйзенхаэр сразу после того, как стопы Дженны вновь почувствовали холод коридорных панелей. – Общество Лео, бесспорно, гораздо приятнее.
Блондин никак не отреагировал на упоминание своего имени. По-прежнему осторожно, но оттого не менее настойчиво, взял Дженну под руку и двинулся вперёд, бесцеремонно увлекая за собой девушку.
Особенно странно было ощущать вполне живое тепло его тела – чувствовать этот неестественный, жутковатый контраст вполне нормального человека и его совершенно бездушного поведения.
Эйзенхауэр держался чуть позади – шествовал, вальяжно заложив за спину обе руки.
Лицо Лео, который буквально буксировал вперёд девушку, оказалось совсем рядом – тем неестественнее казалась пугающая неподвижность взгляда блондина. Казалось, что он даже моргает в несколько раз реже обычного человека.
В сравнении, недавние дроиды вдруг показались не такой уж ужасной компанией. От тех, по крайней мере, было вполне понятно, чего ожидать.
Для экскурсии, впрочем, избрали другую дорогу – конвоиры свернули в одну из пустующих лабораторий, пересекли её и оказались в ещё одном коридоре. Пусть и идентичном прежнему – изменились только чёрные цифры на стеклянных дверях.
- Знаешь, Дженна, тебе повезло. «Лазарь» - один из наиболее перспективных моих разработок. Окажись сейчас недостаток рабочего материала в проекте «Прометей»… - он выдержал паузу, коротко хохотнув. Злобно и агрессивно. – Даже мёртвые тогда тебе бы не позавидовали.
Пустота и размеры комплекса поражали воображение. Несмотря на огромные пространства лабораторий и коридоров, на пути не попадались даже дроиды-охранники.
Очередная дверь, на этот раз не стеклянная. Стоило ей отвориться, как по ушам ударил шум, который прежде сдерживала белоснежная створка. Жужжание сервоприводов, отрывистые команды, щелчки, взрывы и выстрелы.
Почти сразу же Дженна поняла, что оказалась на обзорной галерее – широкой дорожке, которая на высоте второго яруса пересекала действительно огромное помещение. Прозрачное ограждение ни капли не мешало обзору – отсюда было прекрасно видно всё, что происходило внизу.
Люди. Очень много людей. Молодые мужчины – примерно одинакового роста, почти идентичной комплекции. В костюмах идентичных тому, который носил сам Лео.
Несколько десятков из них упражнялись в стрельбе. Синхронно упав на одно колено, солдаты открыли ураганный огонь по мишеням, находившимся от них на расстоянии метров трёхсот. На первый взгляд – огонь хаотичный, поскольку красные лазерные лучи почти сразу же прочертили пространство. У парней просто не было времени прицелиться, да что там говорить – без специальных приспособлений они с трудом могли даже видеть крошечные мишени.
Все до единого попали в центр. Над каждой мишенью загорелась зелёная лампочка. Каждый солдат всадил свой луч прямо в точку, которую окружало несколько концентрических окружностей большего радиуса.
- «Универсальный солдат», - не скрывая собственной гордости заговорил Эйзенхауэр.
На соседней площадке несколько десятков пар отрабатывали технику рукопашного боя. Даже Дженна – пилот, привыкшая принимать решения и реагировать моментально, с трудом могла уследить за их движениями. Эти парни перемещались настолько быстро, что даже их силуэты с высоты казались немного размытыми. Боевой стиль сочетал в себе самые разнообразные элементы из всевозможных искусств – почему-то у девушки не осталось сомнений, что при прямом столкновении такой солдат превратит в порошок даже огромного Макса-Голема.
- Абсолютный успех. Идеальный солдат, в каждого из которых вложена не одна сотня тысяч кредитов, - продолжал вещать Эйзенхауэр, внимательно изучая выражение лица девушки. – Подготовка, импланты, генетические модификации. Любой из них может одинаково хорошо обращаться с любым видом оружия, управлять любым из известных представителей техники и, конечно, ни один никогда не поставит под сомнение приказ командира. Этому я уделил особенно много внимания.
Старик улыбался. Улыбался так, словно демонстрировал сейчас величайшее достижение в своей жизни.
Лео молчал. Грандиозное зрелище никаких впечатлений на него не производило.
Рядом с рукопашниками сотня солдат образовала идеальный квадрат – строй, подчинявшийся каждому пожеланию стоящего перед ним офицера. Тот слегка отличался от всех остальных – по серой шинели, по инфракрасному окуляру, который скрывал его правый глаз. Он молчал, не отдавая ни единой команды. А подчинённые команды всё-таки выполняли. С синхронностью, которой едва ли смогла бы добиться орава машин, они отдавали честь, перестраивались, поворачивались в разные стороны.
- Телепатическое управление, - коротко пояснил Отто фон Эйзенхаэр.
Только сейчас Дженна заметила, что Лео наконец отпустил её руку и слегка отстранился.
Вдоль дальней стены ровным рядом стояли боевые экзоскелеты – двухметровые одноместные роботы, силуэтом отдалённо напоминавшие обычного человека. Стеклянная крышка надёжно защищала место пилота, на каждой из верхних конечностей был установлен лазерный миниган, а на правом плече исполинов гордо красовались небольшие кресты чёрного цвета.
- Расскажи мне про «Ренессанс», девочка, - с нотками плохо скрытой угрозы заговорил вновь учёный. – Расскажи о событиях в мире, расскажи о хвалёной миссии вашего капитана. Лучше расскажи всё сейчас, пока у меня ещё хватает терпения спрашивать тебя по-хорошему.
Он остановился прямо перед девушкой – старик в белом халате застыл на фоне собственного творения, армии, на создание которой потратил большую часть своей жизни.
-
Эйзенхауэр само зло))
Вообще здорово, что Дженна попала в отдельную ветку. И подобные трудные условия мне нравятся, и ситуация в целом видится с другой стороны.
|
Нет, серьёзно, что за чертовщина здесь происходит?
Непроизвольно удерживая лица на потолке вне поля своего зрения, я неторопливо поднялся. Имевшегося в распоряжении времени оказалось вполне достаточно, чтобы немного прийти в себя.
Что это за место? Что за древние катакомбы прямо под храмом? Одни вопросы.
Бесстрастное лицо старого знакомого не особенно впечатлило – эта бледная маска, безусловно, выглядела достаточно жутко, но, в контексте последних событий, испугать уже не могла.
Краем сознания я понимал – что-то не так. С этим парнем что-то произошло, что-то его изменило. Открывшаяся взгляду фигура древнего старика позади внушала неосознанную тревогу.
Лязгнув доспехами, я расправил плечи. Чем-то потусторонним веяло от этого зала – этот свет, эти лица, этот зловещий мудрец. Чёрт побери, у него даже не было глаз.
Я лихорадочно анализировал ситуацию, поправляя привычным движением ножны.
Печально, что зал с лицами упирался в этого жуткого старика, а не в створки дверей, которые бы стали последним препятствием беглецов на пути к желанному выходу.
Обернулся. Скользнул взглядом по Айлин и Реннарт. Бесстрастно отметил, что те держатся за руки. Сил удивляться таким мелочам уже не осталось.
- Все живы, отлично, - шёпотом констатировал факт, ощущая внутри первые отголоски нараставшего чувства вины.
В конце концов… Я был никому ничего не должен, ведь правда?
Не покидало тревожное ощущение, что этот зал – очередная ловушка. Что с каждой секундой промедления всё надёжнее становится клетка.
Когда Константина заговорила, я стиснул зубы. Проклятая фанатичка. Мне претила лесть, сквозящая в каждом слове этой женщины. Методом исключения определив, что я всё-таки – Сталь, бросил укоряющий взгляд на Айлин. Теперь довольна?
Я не был искренне опечален причинёнными старику неудобствами. Я не собирался припадать к неиссякаемому источнику мудрости безглазого ископаемого. И я вовсе не хотел приносить извинения за то, что случайно нарушил чей-то покой.
Там были, чёрт побери, мертвецы. Этот старик что-то сделал с тем парнем. Я сильно сомневался в его доброжелательности, мне совершенно не нравилось, что Реннарт включает в своё «мы» и меня.
Будь моя воля, я бы заговорил со стариком по-другому. Не использовал бы витиеватых формулировок. Не ставил бы себя по умолчанию ниже этого «источника неиссякаемой мудрости».
Чёрт возьми, этот старикан вообще слабо походил на живого. Недовольно тряхнув головой, я двинулся навстречу чёртовой мумие. Стоило затихнуть последним отголоскам чистого голоса Константины, как заговорил я. Далеко не столь вежливо, не так витиевато и мелодично.
- Что здесь происходит? – по правде говоря, я кричал. – Что это за место? Кто ты такой?
Я вывалил на источник мудрости вопросы, которые совсем недавно мучали меня одного. Остановился на полпути. Замер, приподняв подбородок и нагло уставившись в пустые глазницы зловещего собеседника. Всем своим видом давая понять, что хочу услышать ответ как можно скорее.
-
Арис и Константина играют в "доброго и злого следователя")
-
Я не собирался припадать к неиссякаемому источнику мудрости безглазого ископаемого
:D
Как же замечательно Арис разбавляет эту компанию своим скептицизмом и цинизмом)
|
На протяжении всей речи Сильвии Адам сохранял совершенно непроницаемое выражение на лице. Глядя на мужчину практически невозможно было понять, что тот чувствует или о чём думает в данный момент. Внимательные глаза казались единственно настоящими – островками жизни в прорезях мраморной маски. Смотрел на мир он взглядом профессионала – цепко и немного насмешливо. Умышленно заставляя окружающих испытывать дискомфорт. Он не сказал ни слова за всё время беседы – так и сидел на своём стуле, в расслабленной, на первый взгляд, позе, но, при этом, готовый начать действовать в любую секунду, стоит только возникнуть в этом необходимости. Со стороны могло показаться, что мужчина видит Сильвию буквально насквозь – читает язык тела и скрытые знаки девушки как открытую книгу, запоминает детали и составляет общее мнение. Услышав распоряжении Регины, Адам ничем не продемонстрировал своего недовольства. Не обмолвился ни словом о том, что считает выдачу оружия этому верзиле занятием совершенно нецелесообразным. Мужчина вглядывался в бесстрастное лицо Макса, смотрел тому прямо в глаза – легко обнаруживая характерные признаки. Повадки военного. Солдата. Убийцы. Безжалостного и хладнокровного. Такого же, каким являлся и сам. Идеальная машина, сочетающая в себе чудовищную силу и смертоносную грацию - «капитан Шепард», из какой бы дыры во вселенной он не явился, при желании мог представлять довольно значимую угрозу. Адам не сомневался, что при необходимости громилу удастся остановить… Но гарантировать безопасность каждого, Регины особенно, он бы не взялся. Мысленно пожалев о том, что капитана тонким слоем не размазало по асфальту во время недавней аварии, мужчина, вздохнув, поднялся и махнул рукой в направлении выхода. К его удивлению, Шепард даже не подумал не то что сдвинуться с места – даже хоть как-то изменить положение тела в пространстве. Переведя полный недоумения взгляд с Регины на Макса, Адам пожал плечами и, как ни в чём не бывало, непринуждённо прислонился к стене. Элтон Мерк задумчиво улыбался на протяжении большей части переговоров. При одном взгляде на мужчину становилось понятно, что ему есть что сказать – более того, он изо всех сил пытался продемонстрировать, с каким трудом сдерживается, но всё-таки вклиниваться в беседу не стал. С плохо скрываемым интересом наблюдал за действиями Голема – всюду сопровождал Макса оценивающим взглядом, словно прикидывая, во сколько бы обошлась такая игрушка. Личный телохранитель, который, по каким-то причинам, куда больше внимания уделяет этой Сильвии с «Ренессанса», чем всем остальным вместе взятым. Створка единственной двери в подвале отъехала в сторону, на мгновение явив присутствующим серые стены раскинувшегося по ту сторону от неё коридора. В комнату вошла девушка в облегающем платье белого цвета. Она воплощала собой едва ли не эталон общепринятого понятия красоты – идеально правильные черты лица, высокие скулы, рассыпавшиеся по плечам непослушной волной светлые волосы, фигура элитной фотомодели. С собой она несла поднос с двумя дымящимися чашками чёрного кофе – характерный запах напитка моментально заполонил помещение. Обворожительно улыбнувшись присутствующим, Стелла прильнула к стене около хозяина особняка – тот, благодарно кивнув, взял с подноса одну из чашек и сделал глоток. Марк, изрядно обеспокоенный отсутствием отклика со стороны Полинга, беседу слушал вполуха, колдуя на панелью медбота. Когда Регина обратилась к нему, резко вскинулся, поправил очки и метнулся через всю комнату к компьютеру. В этот был весь Теннер – излишне неуклюжий и суетливый в обычной жизни, но при этом - настоящий гений в киберпространстве. Стоило парню оказаться около привычной клавиатуры, как его пальцы тут же затанцевали над кнопками – не прошло и десяти секунд, как на экране вновь появилось знакомое уже части присутствующих видео, заснятое одной из принадлежавших правительству камер. Пока одна картинка на дисплее сменяла другую, Марк приблизился к Сильвии и осторожно отсоединил от тела девушки все иглы и провода. После чего подхватил с подноса Стеллы оставшуюся там чашку и рухнул в любимое кресло. - Феникс. Цепной пёс Бормана, - почти шёпотом прокомментировал Теннер, стоило только имперской ищейке впервые влезть в кадр. Небольшая квартирка – крошечная часть того огромного монолита, что именуется здесь жилым блоком. На стенах – топорщащиеся обрывки бумаги, когда-то давно бывшие довольно радужными обоями. Даже теперь видны до сих пор кое-где на клочках полевые цветы – одуванчики и ромашки, некогда призванные сюда, чтобы хоть немного смягчить тесную безысходность металлической клетки. Маленькая гостиная – абсолютный двойник миллионов других помещений, занимавших большую часть площади располагавшихся в жилых блоках квартир.
Древний, нещадно скрипящий диван, на единственной тумбочке – коробка морально устаревшего телевизора. Картина почти родная, картина знакомая. Не должны люди жить в подобных условиях. Не должны ютиться в квартирках, куда больше похожих на тюремные камеры. На подобных диванах вечерами собирались целые семьи. Вглядывались прилежно в экран, изредка разбавляя голос диктора брошенными в попытке завести разговор неловкими фразами. Сложно разговаривать непринуждённо, когда за тобой постоянно наблюдает молчаливый объектив регистратора, когда именно за тобой, быть может, прямо сейчас следит оператор, пристально вслушиваясь в каждое произнесённое слово.
Невозможно нормально жить, когда за малейшее нарушение чрезмерно раздувшегося свода законов и правил незамедлительно следует кара. Камера бесстрастно фиксирует произошедшее, передавая сигнал на пульт отряду чистильщиков. Новое правительство борется с перенаселением планеты весьма радикальными методами. Показательными казнями. Расстрелами. Контролем рождаемости. Стерилизацией.
На диване – как раз такая семья. Женщина сорока лет – серая, блеклая, запуганная. В жилых блоках давно уже не обитают другие. Не выглядят иначе те, кто ежеминутно трясётся за свою жизнь.
Черноволосый пацан пятнадцати лет – щуплый, худой. Вместо получения образования работавший в полную смену на ближайшем заводе. И девочка. Восьми лет. Светлые волосы, огромные глаза изумрудного цвета. Глаза, не познавшие ещё всего ужаса этого мира. Глаза ребёнка, горящие огнём обиды и непонимания. Она не понимает этот мир, не хочет понять. Почему в последнее время всё так изменилось? Почему все так замкнуты и до ужаса молчаливы? Почему запреты подстерегают ребёнка теперь со всех совершенно сторон? Вопросы, на которые мама попросту боится давать ответы.
Хлипкая входная дверь здесь же, в гостиной. Позади дивана. Слетает с петель, вынесенная мощным ударом ноги закованного в экзоскелет пехотинца. Дорогостоящий регистратор в превосходном качестве фиксирует происходящий кошмар, позволяя во всех мелочах разглядеть ужас, застывший в глубине глаз и на лицах.
Вскакивает парень – белая майка тряпкой болтается на худом теле. Открывает женщина в ужасе рот, хватаясь руками за голову. Лишь девочка оборачивается с интересом и любопытством.
Череда вспышек ознаменовывает огонь болтера пехотинца. Крупнокалиберные заряды вгрызаются в беззащитную плоть, отбрасывают мальчика к дальней стене. Медленно оседает тот на пол, сползает вниз, пока десятки кровавых озёр расцветают на белой ткани майки, скрывающей изуродованный до неузнаваемости торс.
В гостиной уже не один, но трое солдат. Остальные – не столь огромны, как первый, облачённый в тяжёлую броню и вооружённый крупнокалиберном болтером. Нет, эти в усовершенствованных бронекостюмах – гибких и эластичных, обеспечивающих своих хозяев одновременно как защитой, так и широчайшим спектром функционала. Все трое – серые, цвета металла. Цвета смерти – цвета, выбранного правительством в качестве знака отличия регулярных солдат.
Ещё одна короткая очередь обрывает не успевшую толком начаться жизнь маленькой девочки – полный страха и горечи крик единственной выжившей бьёт по ушам. Лица двоих из отряда закрыты – убийцы прячутся за треугольниками непроницаемого для света стекла. Но только не их предводитель – тот, кто ещё не пускал своё оружие в дело. С холодной улыбкой пересекает комнату бритый – один его глаз скрывает алая панель интерактивного визора. Феликс Рейвенхольм, доверенный специалист Императора. Глава отряда Карателей, уже долгое время идущего по следу повстанцев. В определённых кругах известный как Феникс.
Он смотрит в камеру, кажется, заглядывая при этом прямиком в душу. Поднимает руку, в которой держит небольшой игломёт. Оружие, официально запрещённое во всех мерах Солнечной Федерации. Всё с той же улыбкой жмёт на курок – несколько десятков крошечных отравленных игл впиваются в живот онемевшей от ужаса женщины. В дело вступает отвратительный яд. Несчастная корчится, бьётся в конвульсиях, пена течёт из широко раскрытого рта.
С какой-то бешеной яростью Феникс стреляет снова и снова – в грудь, в горло, в лицо. Всаживает в тело обречённой бесчисленное множество игл. Лишь когда раздаётся холодный щелчок, он отступает от тела, изломанного жутким образом предсмертными судорогами. И вновь исподлобья бросает взгляд прямо на регистратор.
-
- Феникс. Цепной пёс Бормана, - почти шёпотом прокомментировал Теннер, стоило только имперской ищейке впервые влезть в кадр.
деталь, ценная деталь, алмаз
И реакции хорошие, верные
-
Обещанный плюсик за таких неординарных и своеобразных неписей.
|
Архарон молчал. Застыл, с нетерпением ожидая ответа. Он прекрасно понимал, как много времени уже потерял в этом шатре. Но уйти раньше просто не смог. И, хотя боль, терзавшая сутками напролёт, наконец отступила, но чернокнижник по-прежнему не чувствовал полного облегчения. Чего-то всё ещё не хватало. Чего-то очень важного. Быть может, нескольких слов.
Запретная магия открывает воистину впечатляющие возможности. Практикующий её мог иногда мог даже подчинять само время, заглядывать за завесу, в возможное будущее. Архарону несколько раз открывались картины грядущего в пламени чёрной свечи – он всегда был крайне талантливым учеником… И сейчас, во взгляде девушки, что стояла напротив, магу казалось, что он видит события ближайших минут. Он почти видел, как та кивает, быть может – даже сближается, заключает в объятия. Он хотел этого, он был уверен, что именно так всё в итоге и обернётся.
Ожидал в предвкушении.
И Эви заговорила, но слова оказались совершенно не те. Вместо того, чтобы приблизиться – отпустила, путь и с неохотой, его руку. Архарон просто стоял и смотрел, как девушка понуро уходит. Ошеломлённый. И совершенно подавленный.
Он знал, что, скорее всего, смог бы остановить её. Убедить в своей правоте. Уговорить всё же остаться. Но что-то мешало. Предвкушение схватки. Обида и гнев, заполонившие небесную синеву глаз чернокнижника.
У него просто не было времени. Пока ещё не было.
Эредин ждал. Ожидал своего часа архимагистр Гильдии Регулус Ройс.
А у Архарона ещё оставалось одно незавершённое дело. Он потянулся, разминая отвыкший от подобной подвижности плечевой пояс. Полная мрачной решимости улыбка заиграла на тонких губах. Эви сделала свой выбор. Эви решила всё же уйти.
Он обещал не мешать, не пытаться препятствовать. Девушка уже давно вышла из шатра, но Архарон по-прежнему не мог заставить себя сдвинуться с места. Он напоминал себе, что является могущественным императором. Что сегодня тот день, когда наконец исполнится мечта, к воплощению которой пришлось идти долгие годы.
Чернокнижник воскрешал в памяти воспоминания о той казни, пробуждал в глубине ту ярость, которая служила для него путеводным маяком на протяжении целой вечности.
Регулус Ройс, в прошлом – друг, теперь – дряхлый старик. Но прошедший век почти не изменил черт лица Архарона – он пронёс свою месть сквозь десятилетия, преодолел сотни препятствий, чтобы вновь встретиться с давним врагом. По праву считавшимся наиболее могущественным магом среди ныне живущих. Но чёрная магия сохранила не только молодость императора – она наделила его силой, о которой обычные чародеи могли только мечтать.
Он чувствовал это. Энергию, тёмным водоворотом бурлящую где-то внутри. Концентрацию больше не ослабляла жуткая рана, а Эви… Эви своим уходом подписала архимагистру окончательный приговор. Последний и едва ли не единственный сдерживающий фактор отступил безвозвратно.
Архарона ждала война. Финал изрядно затянувшейся личной вендетты.
Когда он пулей вылетел из шатра, то не застал уже ни Эви, ни подготовленной специально для неё лошади. Просто забрался в седло собственного коня – и, заставляя животное перейти на быструю рысь, устремился к ожидавшей предводителя армии. Армии, которая была готова к последнему марш-броску.
Эви же направилась в противоположную сторону – прочь от лагеря, прочь от сложных решений и неоднозначных воспоминаний. Одинокая всадница призраком тащилась по пустынным в военное время дорогам. Ей не стоило бояться теперь мародёров или разбойников – в случае чего, девушка с большой вероятностью смогла бы сама за себя постоять. Она осталась наедине с собой, со своими мыслями и воспоминаниями. В одиночестве и почти полной тишине, которую нарушал лишь шелест ветра в листве да мерный цокот копыт.
Солнце едва успело подняться над линией горизонта, а чёрная армия уже вовсю маршировала к столице Теравии. Формально Эредин был столицей лишь одной из держав, входивших в состав Альянса, но значимость этого города все понимали прекрасно. Без помощи теравийской пехоты и магов Гильдии перед артоданской военной машиной не устоит ни конница Аэдвера, ни разнеженная Велария.
Эрединская битва была ключевой. Переломная точка, в которую обе стороны бросили все возможные силы.
Несмотря ни на что, полного одиночества Эви не ощущала. В груди теплился очаг особенной связи, навевавшей одновременно и тепло, и тоску. Классической связи целители и пациента – необычного магического контакта, который, как правило, держится по меньшей мере сутки после сеанса. Эви чувствовала присутствие Архарона, ей даже казалось, что, при необходимости, она его сможет найти. И точно знала, что связь эта – односторонняя. Чернокнижник даже не догадывается о наличии наблюдателей. Боевой маг, изучавшие запретные школы, имел лишь самое поверхностное представление о целительстве – не исключено, что о существовании подобной связи он даже не подозревал.
Этот контакт был другим. Эви не могла читать мысли императора, не могла просматривать, как прежде, воспоминания. Просто ощущала присутствие, эмоции, которые обуревали Архарона в данный момент. Безумный коктейль из гнева, ярости и обиды. Предвкушения и тоски. Сложная эмоциональная гамма пестрила аурами самых разнообразных цветом – и сияла ярче, чем огонь путеводного маяка посреди туманной ночи.
Последующие несколько часов тянулись мучительно долго.
В конце концов, Эви захватила, напрочь вырвав из реальности, буря чужих эмоций – воодушевление, волнение, беспокойство. Прилив адреналина, однозначно указывающий на начало решающей битвы.
Впечатления Архарона оказались настолько ярки, что на некоторое время девушка даже смогла словно взглянуть его глазами на мир – возвышающиеся впереди дома и улочки города, который ввиду исторических факторов испокон веков даже не имел собственных стен. Увидела орлов на чёрных штандартах, которые хищно рвались ввысь, навстречу стальному, затянутому серыми тучами, небу. Увидела ровные ряды имперской пехоты, которые чёрной лавиной маршировали к столице Альянса. Словно со стороны увидела Архарона, который разъезжал на своём вороном жеребце, в силу привычки по-прежнему прижимая к груди одну руку.
Но всё это было лишь фоном – ярче всего девушка разглядела то, что являлось главным предметом ненависти самого чернокнижника. Дворец, хищно вздымавшийся над ровными рядами домов. Крошечный балкон на фронтальной его стороне. И группу магов, которые этот балкон оккупировали. И там, среди них, чуть впереди остальных, она увидела старика в белоснежных одеждах. Его седая борода трепетала, развеваясь на сильном ветру. Лицо, покрытое густой сеткой морщин, сохраняло выражение крайней решимости.
Без лишних пояснений Эви и сама поняла, что это – легендарный архимагистр Гильдии. Мэтр магии Регулус Ройс. Человек, о силе которого она была наслышана с самого детства. Человек, которому, по слухам, в магическом искусстве просто не было равных.
Но девушка знала его не только по рассказам знакомых. Она видела Ройса в чужих воспоминаниях – совсем мальчика, запуганного студента. В величественном и полном жизненных сил старике, казалось, ничего не осталось от того паренька, который когда-то предал своего лучшего друга.
Но только на первый взгляд. В глубине лазурных, словно мечущих молнии глаз, прятался страх. Ужас из прошлого, запрятанный глубоко, давно похороненный и забытый.
Имперские пехотинцы вошли на улицы города – в узких переходах путь им преградили копейщики центрального легиона. Отважные защитники в алых плащах, о военных качествах которых столь хорошо отзывался ныне покойный маршал. Начались уличные бои, служащие, впрочем, лишь фоном для главной схватки.
Архимагистр поднял свой посох – длинную белоснежную палку, которая, как прекрасно видела Эви, буквально сияла от поглощённой энергии. Она чувствовала – вернее, чувствовал Архарон, что в посохе сконцентрирована соединённая мощь всех заклинателей Гильдии Магов, а их объединённый щит прозрачной сферой окутывает балкон.
Ослепительный луч сорвался с конца посоха Ройса – стрелой прорезая пространство и время, он устремился, проносясь над крышами домов и головами людей, к одинокой фигурке чёрного всадника. К чернокнижнику, бешеный ритм биения сердца которого прекрасно ощущала и Эви.
В своей голове она чувствовала шёпот – Архарон скороговоркой произносил слова неизвестного ей языка. Языка, от которого веяло древностью и неясной тревогой.
С кончиков пальцев едва успевшего спешиться чернокнижника сорвался собственный луч, сотканный из теней и осколков чистого мрака. Он не столкнулся со светом архимагистра – он опутал его, поглощая и продвигаясь всё дальше. Архарон был напряжён до предела – бросал в бой все резервы и силы, но объединённый луч Гильдии Магов всё же держался. В подобном противостоянии всё могла решить одна крошечная ошибка.
И эта ошибка произошла – потасовка на балконе дворца, разлад в рядах чародеев Альянса. Брешь, которой Архарон тут же воспользовался. Эви почувствовала, как моментально ослабел натиск архимагистра – имперскому колдуну противостоял уже не глава Гильдии при поддержке учеников, а уставший старик, чьи возможности оказались вовсе не безграничны.
Мрак Архарона поглотил свет, впитал его, смял защитный купол балкона. А после – мужчина просто шагнул вперёд. Прорезав пространство. Он сделал один единственный шаг – но ступил не на утоптанную стальными ботинками имперцев траву, а на сверкающую дворцовую плитку. В одно мгновение преодолел расстояние, отделявшее его от бывшего друга – и вот человек в чёрной мантии уже стоит в каком-то метре от архимагистра. Словно не было между ними линии фронта, не было всех этих миль и защитных заклятий. Он просто исчез в одном месте и появился в другом. Локальная телепортация. Тысячелетиями считавшаяся по определению невозможной.
Архарона не интересовала потасовка магов за спиной старика – его голубые глаза хищно впились в моментально побледневшее лицо Ройса. Теперь страх архимагистра уже не скрывался – всё в его позе кричало о крайней степени ужаса. Приоткрытый слегка рот, вытаращенные глаза, посох, которым тот в отчаянной попытке пытался закрыться.
- Я… Изгнал тебя. Лично заблокировал силу, - с глухой яростью проговорил Регулус одними губами.
Архарон снова шагнул вперёд, не обращая внимания на персональный магический щит, которым успел окутать себя магистр.
- Я стёр твою память. ТЫ...
- Император, - с кривой ухмылкой прошептал Архарон. Подводя таким образом итог собственным достижениям.
Он просто протянул руку вперёд – без всякого труда ладонь прошла сквозь защитный барьер. И коснулась груди старика. Крови не было, не было ран – рука по локоть вошла в тело архимагистра, не встретив никакого сопротивления. Эви почувствовала, как пальцы Архарона стиснули бьющееся в панической агонии сердце. Почувствовал, побледнев, и Регулус Ройс. Посох выскользнул из ослабевших старческих пальцев и, при падении звякнув, так и остался лежать на полу.
- Как..? – одними губами проговорил уже мёртвый магистр. Быть может, хотел узнать, как Архарону удалось восстановить память и вернуть себе силы. Возможно, его интересовало, каким образом никчёмный изгой сделался могущественным императором. Или Регулус хотел напоследок выяснить тайну локальной телепортации.
Так или иначе, Архарон не ответил. Резким движением он вырвал из груди Ройса сердце. Буквально оставив на его месте чудовищную дыру. С ног до головы залив себя кровью.
Опустошение Архарона вернуло Эви к реальности. Без сильных эмоций связь ослабела практически моментально. Впрочем, девушка и так успела увидеть более, чем достаточно.
-
Столько деталей и красочных описаний, что хочется перечитывать снова и снова) Насыщенный пост, мощная сцена. Превосходно.
И вот со связью вообще классно придумано, да. Очень вдохновляет.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Как много полезной информации однако. Теперь персонажу еще как-то ее переварить надо))
Непись доставляет. Она классная)
|
-
Правильная реакция неписей оживляет игру)
|
Алекс прекрасно понимал, что ведёт себя, по меньшей мере, не слишком корректно. В других обстоятельствах он наверняка бы стал играть более осторожно, стараясь наладить хорошие отношения с большей частью персонала станции, но здесь… На этой глухой базе, затерянной среди вечных льдов, он откровенно скучал. Прекрасно понимая, что достаточно скоро уедет отсюда и никогда больше не увидит всех этих людей, он действовал достаточно опрометчиво. Налаживал отношения исключительно с интересными ему людьми, напрочь игнорируя мнение остальных – ему было просто плевать, о чём думает и как относится к нему большинство сотрудников.
Уэйн уже сейчас чувствовал, что Кевин его, как минимум, недолюбливает… Но не придавал этому никакого значения. В откровенно эгоистичной манере наслаждался собственным положением и имеющимся превосходством. Лишь безукоризненная вежливость и лёгкая обособленность журналиста до сих пор помогали избегать открытых проявлений враждебности со стороны некоторых сотрудников станции. Но дни становились всё короче, а пейзажи - привычнее. И Уэйн, как следствие, начинал постепенно терять свою знаменитую сдержанность. По мере того, как желание вырваться отсюда начинало преобладать над другими, он становился всё менее терпеливым и более раздражительным.
Алекс задумчиво наблюдал, как резко Ханна сорвалась с места – на мгновение ему даже показалось, что девушка сходу набросится на уже, впрочем, угомонившегося певца.
Конечно же, ничего подобного не случилось – она просто забрала свой поднос и направилась в сторону поста Бона, белого колпака которого, к слову, по-прежнему не было видно на месте.
Алекс проводил Ханну взглядом – мысленно пообещав себе, что до окончания добровольного заключения на станции попытается с ней хотя бы раз переспать. Однообразие быта уже сейчас начинало негативно сказываться на восприятии и мышлении журналиста.
После чего взглянул, без особого энтузиазма, на остававшегося за столом Кевина.
Алекс с каждой минутой всё больше убеждался, что не вызывает у парня особой симпатии – заинтересованности во время недавней пламенной речи тот явно не проявил, хотя Уэйн и постарался выложиться по максимуму. Впрочем, едва ли мнение Кевина имело хоть какое-либо значение в сложившейся ситуации – для журналиста куда важнее сейчас было то, что Ханну, кажется, ему удалось по меньшей мере немного заинтересовать.
Спокойно выслушал комментарий Фишера. Да, такие идеи людям действительно нравятся, но подобные статьи… Не становятся сверхпопулярными. Не появляются на первых полосах знаменитых газет. Да и не было смысла отрицать очевидное – по большей части, Уэйн всё это прекрасно понимал с самого начала, а на поездку согласился в попытке произвести впечатление на вполне конкретного человека. Чтож, впечатление он может и произвёл, но все начинания вполне ожидаемо провалились.
Алекс вздохнул.
- Понравилась или нет, содержание статьи от этого всё равно не изменится, - задумчиво протянул он, разглядывая остатки коричневой жидкости на дне чашки.
Уэйн и сам пытался понять, что именно только что здесь произошло. Диалог с Ханной завершился, по сути, ничем – она молча встала и ушла. Подобную реакцию Алекс находил для себя непонятной и до крайности непривычной. Он старался сообразить, что именно сделал не так – на ходу делал выкладки из прочитанных пару лет назад книг по психологии человека, но ничего путного как-то не выходило. То ли память подвела, то ли прочёл он на тогдашней волне интереса недостаточно – так или иначе, блестящим психологом Уэйн не являлся.
Он продолжал ненавязчиво рассматривать оставшихся посетителей местной столовой – отметив, с каким напряжением Ханна держится по отношению к шумной компании за соседним столом.
Задержал взгляд на двух девушках, рьяно обсуждавших литературу – у Алекса было своё мнение и на этот счёт, но его, конечно же, никто не спрашивал. Перехватив мимолётный взгляд Саманты, с улыбкой кивнул – жест вежливости, ничего не значащее приветствие.
Ханна вновь привлекла к себе внимание достаточно грубо – Уэйн, впрочем, ни капли не смутившись, поднялся и забрал со стола свой поднос. Неторопливо приблизился к людям, столпившимся у поварской стойки. Валивший откуда-то дым несколько беспокоил – не хватало ещё для полного счастья только пожара в замкнутом помещении. Впрочем, убедившись, что местный спасатель – он же певец, отправился разбираться с этой проблемой, ответил:
- Я постоянно осуществляю сбор информации, - скорее на правах шутки.
И тут же добавил, уже максимально серьёзно:
- Конечно, пошли.
Прекрасно понимая причины загадочной спешки.
-
Твёрдый у него характер, это чувствуется. И, конечно же, на всё есть собственное мнение)) Яркий образ, да.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Больше, больше плюсов этой игре!
Красивая сцена же) Весьма эффектное воскрешение.
|
Свет оказался ожидаемо приятным контрастом. Больше не раздумывая и не сомневаясь, я нырнул прямо в него. Привычно прикрыв при переходе глаза – рефлекс, побороть который теперь уже практически невозможно. В противном случае, человек почти наверняка окажется ослеплён – то есть, на несколько безумно долгих секунд, полностью беззащитен. А в сложившейся ситуации такая оплошность может действительно многого стоить.
Очередной зал – воплощение роскоши в прошлом, теперь же – блеклая тень своего былого величия. Несмотря на безумие происходящего в голову лезло море не слишком уместных вопросов. Где я? Что это за место?
При других обстоятельствах подобный опыт мог бы оказаться даже до крайности интересным. Знают ли сами жрецы о том, что скрывается под громадой их нового храма? Эти катакомбы, туннели… До ужаса древние. Хранящие свои секреты и тайны. Кто знает, сколько десятилетий или веков сюда не ступала нога человека..? Однако, для восторга исследователя и первооткрывателя сейчас точно было не самое подходящее время.
Я сделал ещё пару шагов и лишь затем заметил на потолке лица. Моментально сделалось совершенно не по себе. Паранойя. Показалось, что все они за мной неотрывно следят.
- Вот ведь чёрт, - шёпотом проговорил я, беспомощно пытаясь охватить взглядом их всех. Это было не то чтобы необычно. Скорее жутко. Настолько, что мурашки легионами пробежали по коже.
Я так толком и не оправился от войны. И дело было вовсе не в оставшейся на память парочке шрамов. На публике неизменно оставался всё тем же Хеллгейтом, но в редкие минуты одиночества… Иногда накрывало.
Сейчас – особенно внезапно и неприятно. Эти мёртвые лица что-то напомнили. Я едва успел обратить внимание на старого знакомого, который уже успел добраться до противоположного конца коридора.
Лязг стали. Отрубленная по локоть рука. Постоянное напряжение от того, что смертельный удар может прилететь совершенно с любой стороны. Но хуже всего было, конечно, вовсе не это. Хуже то, что смерть постоянно шла по пятам. И если мне удавалось раз за разом избегать встречи, то она настигала других. Друзей и знакомых. Тех, с кем я ещё пару часов назад безмятежно болтал на отстранённые темы. Или молодых парней, которых совсем ещё недавно воодушевлял во время вводного инструктажа. Именно это страшнее всё – к такому нельзя привыкнуть. Невольно учишься игнорировать. Абстрагироваться от происходящего. И стараешься больше не заводить слишком тесных знакомств.
Я до сих пор помню их лица. На мгновение показалось, что это они – погибшие друзья и убитые собственноручно враги, укоряюще смотрят на меня с потолка. Почему не помог, не прикрыл? За что ты убил меня, у меня семья, дети…
Я поймал себя на том, что сижу на полу. Обессиленно прислонившись спиной к стене и уставившись в потолок затравленным взглядом. На лбу моментально проступила испарина – завладевшие на некоторое время сознанием образы прошлого отступали, медленно и совсем неохотно. Пальцы до боли сжимали рукоятку меча. Я не помнил, когда именно успел достать из ножен оружие.
Руки дрожали, дышал я тяжело и отрывисто.
Прикрыл глаза, пытаясь отогнать кровавые образы. Как же я надеялся, что этого никогда больше не повторится. Как же уповал на то, что с приступами покончено навсегда. И тем мучительнее оказалось осознание того, насколько сильно я всё-таки ошибался.
Усмехнулся, с ненавистью наблюдая за дрожью собственных рук. Я бросил их там. Айлин слишком долго не появлялась. Но она ведь почти дошла. Неужели вернулась за фанатичкой? Нет, только не Айлин. Кто угодно, но не она. Мысли метались, мне совершенно не удавалось сосредоточиться на чём-то одном.
Не находил в себе силы вставать и двигаться дальше. Дыхание постепенно восстановилось, даже удалось оторвать от лиц на потолке взгляд. Но я по-прежнему никуда не ушёл – приподнявшись, вернул меч в ножны, и тут же снова уселся на место. На этот раз устроился немного удобнее.
Прежде всего, мне нужна была передышка. Возможность собраться с мыслями, окончательно успокоиться. Вытянув руку перед собой по-прежнему отмечал уже слабую, но всё ещё заметную дрожь. Тяжело вздохнув, принялся ждать. Несмотря на недавние эмоции, всё же надеялся, что кто-то нагонит. Несмотря на злость, я никому не пожелал бы смерти от зубов мертвецов. Даже Айлин. Особенно ей.
-
Новые грани персонажа делают его все интереснее)
-
-
Люблю я рефлексию. Замечательно же. Персонаж раскрывается здесь как-то по-новому, и это здорово)
|
Тусклая лампочка монотонно мерцает под потолком. Диван, безнадёжно продавленный за годы постоянной эксплуатации. Допотопный, но по-прежнему каким-то чудом исправно работающий телевизор. Исцарапанный стол, на котором разместился сегодня вместо обычного ужина раритетный радиоприёмник.
Серый город. Серая ночь, серые люди. Серые лица.
Крохотная квартирка в жилом блоке – одна из миллиардов.
Харви молчал. Он вглядывался в лицо женщины, которая сидела напротив – вглядывался внимательно, но по-прежнему не находил родных черт в незнакомке. Подумать только, он жил вместе с Кэтрин больше десяти лет. Работа, телевизор, изматывающая и беспросветная рутина. Теперь Харви видел, как сильно изменилась его жена за последние годы, сколь быстро и безвозвратно уходит время сквозь пальцы.
Мужчина почти физически ощущал напряжённую, тягучую тишину. Кэт исподлобья буравила его совершенно чужим, полным чистой и незамутнённой сомнениями ненависти, взглядом. Всего минуту назад Харви грубо приказал ей заткнуться – никчёмная болтовня и укоры мешали ему сосредоточиться на тщетных попытках заставить приёмник работать. Совсем недавно сосед, Айлер сказал, что пора включить радио. Сказал, что сегодня непременно что-то случится. Харви верил ему – он знал, что Айлер каким-то образом связан с сопротивлением.
Из динамиков телевизора доносился глубокий баритон Бормана – очередной повтор его речи, последней – той самой, которая вызвала среди населения Элкора небывалый ажиотаж. Харви начинал злиться – несмотря на старания, проклятый приёмник отказывался работать, а голос Бормана, напротив, эхом разносился внутри головы.
С каждой минутой мужчина всё сильнее осознавал, каким кошмаром были последние годы. Насколько сильно упал на планете уровень жизни, насколько уменьшилась ценность жизни одного отдельно взятого человека.
Харви вспоминал себя, вспоминал Элкор каких-то несчастных пять лет назад. Когда связь с Федерацией оборвалась, а Борман оказался у власти, народ ликовал. Новый президент обращался к публике с бесчисленных экранов – говорил, что ведёт страну прямиком в светлое будущее, что принимает все меры для ликвидации угрозы вторжения, что готов на всё ради народа. Никого тогда не смущало, что Борман силой сместил прежнюю власть, никого не заботили амбиции и методы императора. Всё стало плохо так… Незаметно.
В конце концов, Харви просто со всей силы ударил кулаком по тыльной стороне аппарата. Сквозь треск помех пробился до боли знакомый голос. В современном мире никто не пользуется радиоприёмниками – даже на планете, которая за время правления Бормана откатилась по развитию прошлое на несколько десятков столетий. Правительство не контролирует частоты, правительство даже не подозревает о существовании одинокой радиостанции. Голос Свободы. Так называет себя её бессменный ведущий. И именно там проще всего найти информацию. Не в интернете, где гончие империи ежесекундно выискивают виновных. Не в СМИ, которые поголовно работают на правительство.
Айлер говорил, что эта новость будет везде. Но Харви хотел услышать ей именно от человека, которому действительно доверял. Пусть и никогда не встречался с ним, ни разу даже не видел.
Мятежники призывали к восстанию. Прямо сейчас, в эти секунды, планету охватывал революционный огонь. Момент истины. Люди сотнями выходили на улицы. Люди брали в руки оружие.
Харви не сказал ни слова, даже не взглянул на жену. Вместо этого пошёл в спальню и достал из тайника за двойной перегородкой в шкафу дедушкино ружьё. Древняя двустволка.
Харви вдруг осознал, что ждал именно этого момента долгие годы. Он выстрелил дважды – в самодовольную рожу Бормана на телевизионном экране и в объектив камеры, которая, напрочь лишая приватности, бесстрастно фиксировала все события, которые происходили в этой гостиной на протяжении всего времени правления императора.
Харви выбежал в коридор, вырвался за пределы осточертевшей квартиры. Вокруг распахивались соседские двери – он видел, как выходят и другие жители блока. Видел Айлера, замечал в толпе знакомые лица. Попадались и люди, о существовании которых он даже не подозревал.
Харви чувствовал напряжение, чувствовал силу, гнев и тревогу. Впервые за очень долгое время он ощущал себя настоящим мужчиной. Ощущал себя на самом деле живым.
Все. Четыре часа спустя.
Регина.
- Зачем было тащить сюда всех? – несколько раздражённо проворчал Мерк, окидывая изрядно пострадавший экипаж «Ренессанса» скептическим взором. Вопрос определённо был риторическим – Элтон не был идиотом и прекрасно понимал мотивацию, сейчас в нём говорили страх и врождённая осторожность. Выглядевший безукоризненно мужчина в чёрном костюме стоял, вальяжно прислонившись к стене и скрестив на груди руки.
Тишину нарушало размеренное жужжание медботов, которые, не жалея ресурсов миллиардера, работали на износ в попытке вытащить нескольких людей с того света. Две белоснежные капсулы со стеклянными крышками в данный момент сочетали в себе функционал полноценного госпиталя – бледные лица Фрэнка и Эрика за толстым стеклом выглядели почти нормально. Суммарная стоимость медикаментов, которые ежесекундно впрыскивались им в кровь, могла бы уверенно конкурировать с бюджетами некоторым малонаселённых планет.
Подвал, успевший стать негласным штабом сопротивления, временно превратился в реанимацию. За исключением двух громоздких медботов, в помещении находилась и пара кушеток, на которых расположились остальные пациенты, чьё состояние оказалось не столь критичным.
- Процесс полного восстановления продлится ещё четыре часа, - откликнулся Марк, изучая показания монитора на капсуле Фрайзера. – Можно ускорить, но тогда… Существуют определённые риски.
Парень задумчиво хмыкнул, переходя к капсуле Полинга.
- А вот с этим закончил.
Несколько манипуляций над сенсорной консолью медбота запустили процедуру завершения лечебного протокола.
- Нам нужен этот корабль. Нужен прямо сейчас, - не слишком тонко намекая на верное, по его мнению, решение, проговорил Элтон, обращаясь к занявшей кресло Регине.
Адам, оккупировавший единственный в комнате стул, ухмыльнулся, но промолчал.
Сильвия, Макс.
Отдалённые голоса. Дезориентация, свойственная внезапному пробуждению. Медленное восстановление последних воспоминаний – взрывы, огонь и смерти постепенно приходили на смену девственной чистоте.
Незнакомая комната. Жёсткая поверхность кушетки. Белые стены, незнакомые люди – вот что бросается во внимание в первую очередь.
Изнутри распирают энергия и энтузиазм – следствие препаратов, которые посчитал нужным ввести медбот в организм.
Несмотря на специфичность последних воспоминаний, чувствовал Макс себя просто отменно - кто бы не поработал над ним за время отключки, этот парень явно знал своё дело. Если не считать остаточной слабости и некоторой вялости в мышцах, практически ничто не напоминало о недавних ранения. Сильвия - лежит на соседней кушетке. По тому, как едва заметно подрагивают веки девушки, Голем понял, что та уже тоже приходит в себя.
У стены – молодой мужчина в чёрном костюме. Наглый, надменный – чем-то отдалённо напоминающий Эрика. Быть может, глазами. Взглядом человека, который прекрасно осознаёт все преимущества своего положения. Чёрные волосы, на лице – недовольство. Стоит, расслабленно скрестив на груди руки, и наблюдает.
В кресле напротив – какая-то девушка. На стуле около неё – парень, в котором Сильвия не без труда узнала своего знакомого с места аварии. Этот нехорошо улыбается, но молчит. От взгляда Макса не ускользнула лазерная винтовка, нарочито небрежно прислонённая к стене в зоне прямой досягаемости этого человека. Именно он первым обратил внимание на Шепарда - перехватил взгляд, но ничего не сказал.
Около кушеток – две белые капсулы. За стеклянными крышками виднеются знакомые лица – Эрик и Фрэнк.
У капсулы Фрэнка склонился мужчина – худощавый парень в квадратных очках. Колдует над панелью, что-то себе под нос бормоча.
Фрэнк.
Мягкий свет пришёл на смену темноте. Боль отступила. Вызванная медикаментами лёгкая эйфория прошла в тот момент, когда реальность бесцеремонно вырвала из наркотического сновидения.
Освещение режет, бьёт по глазам. Взгляд тщетно пытается сфокусироваться на лице склонившегося над медботом человека. Мужчина. Белый. В квадратных очках, особенно странных в свете набиравшей с каждым годом всё большую популярность совершенно безболезненной операции по коррекции зрения.
Не всё идеально - преследует слабость в конечностях, лёгкая тошнота.
Голос незнакомца доносится словно сквозь вату, запоздало доходит смысл простых в общем-то слов.
- Добро пожаловать на Элкор, - медленно и с расстановкой начинает мужчина, словно обращаясь к умственно отсталому. – Ты в безопасности, меня зовут Марк.
- Медбот поработал на славу... Пришлось провести несколько операций, заменить имплантами несколько органов. Но теперь всё более чем в порядке.
Парень широко улыбался, явно пытаясь выглядеть дружелюбным.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Ух, это шикарно) Красочно и жестоко. И в дополнение еще интрига)
Вообще, модуль своей атмосферой явно выделяется. Отличная игра выходит.
|
Сильвия.
В голове – отголоски недавних оглушительных взрывов. Сводящий с ума звон в ушах. Раскалывается голова, слезящиеся нещадно глаза фиксируют разбросанные вокруг тела, лужи крови на тёмном асфальте и вздымающийся к ночным, затянутым тучами, небесам столп огня.
Лицо чувствует жар, исходящий от пламени. Разбросаны вокруг тела друзей и безликих, по большей части, солдат в серой броне. Сознание так и норовит ускользнуть, позволяя липкому мраку затопить воспалённый рассудок. Несмотря на в высшей мере отвратительное состояние, Сильвии всё же удаётся понять, насколько ей повезло. Благодаря удаче и усилиям Макса она серьёзно не пострадала.
Несмотря на то, что всё её тело казалось чужим и каким-то особенно ватным, девушке всё же удалось подняться на колени и, нещадно царапая уже и без того пострадавшую кожу, продвинуться к ближайшему солдату, около которого валялось оружие.
Разум запоздало фиксирует нюансы трагедии – бездыханные тела друзей и врагов, кровь и оторванные конечности. Не слишком своевременно отмечает приземлившийся рядом аэрокар, из которого уже успели выбраться несколько незнакомцев – черноволосый мужчина и невысокая девушка.
Наручники чудовищно стесняют движения, взгляд приковывает лицо выбранной для обезоруживания цели – та самая, сержант Хенриксон. Ещё жива, едва заметно подрагивают веки на удивительно спокойном лице, выражение которого странным образом контрастирует с болтающейся на пучке нервов и сухожилий конечностью.
Сильвия спотыкается, чудом удерживает равновесие, спасая лицо от не слишком приятной встречи с асфальтом. Мысли путаются, всё никак не желает восстанавливаться дыхание.
Она так и не успела добраться до желанной винтовки – на плечо легла чья-то рука. Подняв глаза, она увидела того самого мужчину, в спокойных глазах которого не удалось разглядеть ни ненависти, ни сострадания.
Впрочем, Сильвия вновь лишь каким-то чудом не сорвалась в спасительную темноту – у неё не оставалось особого выбора, кроме как позволить незнакомцу себя поднять. Что-то было в такое в его манере держаться – осторожность, уверенность, которые убеждали, что перед девушкой – точно не враг.
Он сопроводил, а точнее – буквально дотащил до машины, усадил на заднее сиденье. Краем глаза Сильвия успела увидеть, сколь безжалостно прибывшая с ним незнакомка добивает подававших признаки жизни серых солдат. Эрика, судя по всему, притащили в аэрокар несколько раньше. Девушка успела увидеть, как невесть откуда появились ещё двое мужчин, занявшихся аналогичной транспортацией Фрэнка и Макса. Впрочем – это последнее, что она успела заметить, прежде чем всё же взяла своё неугомонная темнота.
|
Эстелла задумалась. Её собеседница говорила неизменно разумные вещи и поднимала весьма интересные вопросы в беседе. И ведь действительно - в Пьяченце был избран весьма далёкий от традиционного способ назначения очередного правителя. Случай достаточно необычный, а, как уже успела прекрасно понять девушка за свою не слишком длинную жизнь, в этом мире мало что делалось просто так. Каждый поступок имел за собой скрытые от постороннего глаза мотивы – метафора с костью для своры голодных псов как никогда показалась уместной.
Эстелла внимательно выслушала ответ собеседницы – не сказать, чтобы именно на такие слова она и рассчитывала, но, по крайней мере, на этот раз неаполитанка показалась полностью искренней. А с интуицией у дочери Стефана Сальвтаоре проблем не было никогда.
Уже достаточно долгое время молчавшая девушка внимательно слушала. Хмыкнула, когда разговор всё же зашёл о Данте. Улыбнулась, давая понять, что прекрасно замечает все проскальзывающие в разговоре полунамёки. Про себя же Эстелла подумала о другом. Хоть Андре её обычно до крайности раздражал – девушка всегда считала брата излишне напыщенным, пафосным и глуповатым, но одного у него отнять было просто нельзя. На внешность тому жаловаться особенно не приходилось – даже Эстелла была вынуждена со своей стороны это признать. Списав этот немаловажный факт на различия вкусов, девушка едва заметно качнула головой и вновь устремила прояснившийся взгляд на развивавшую свою мысль собеседницу.
- Конечно, это было бы с вашей стороны очень любезно, - задумчиво откликнулась девушка, пытавшаяся понять, действительно ли всерьёз обеспокоена собственной безопасностью хозяйка особняка. Так или иначе, отец наверняка найдёт применение чудодейственному растению.
- А вас власть разве совершенно не интересует, синьора Дестефани? – невинно осведомилась Эстелла, прекрасно понимая, что беседу, пусть и по большей части приятную, всё-таки пришло время оканчивать. Девушка искренне пожелала шпионам оппонентов удачи в их изысканиях и понадеялась, что хотя бы один из соперников получит в ежедневном донесении отчёт об этом событии. В высшей степени значимом и загадочном событии. Эстелла улыбнулась своей особой, отцовской улыбкой…
Примерно те же мысли занимали и возвращавшегося домой Стефана Сальваторе. Он спешился во дворе собственного особняка, не переставая судорожно размышлять и анализировать, казалось бы, очевидные вещи. Почему Рим столь открыто поддерживает борьбу между лидирующими фракциями города? Кому это выгодно? И к чему может действительно привести?
У Стефана пока ещё не было ответов на многочисленные вопросы. Интуитивно он уже чувствовал, что наступает переломный момент. Что противостояние благородных домов вот-вот войдёт в решающую фазу. И знал, что пора начинать действовать на самом деле всерьёз. Но все планы, как назло, рушились и норовили пойти совершенно наперекосяк.
Сальваторе ворвался в свой кабинет, ураганом промчался мимо уже ожидавших детей и плюхнулся сходу в любимое кресло. Мысли метались, воображение рушило и возводило коварные махинации.
- Мило пообщались с синьорой Дестефани, - с настороженной улыбкой заговорила Эстелла. – Она заверила меня в своём полном нейтралитете и даже предложила снабдить какой-то травой.
- За деньги этот старик готов обеспечить всех желающих любой информацией, - коротко оповестил о своих успехах Андре. – Я пообещал ему награду, и кое-что выяснил.
Парень положил на поверхность стола небольшой свиток.
Стефан угрюмо кивнул. Трусы, жалкие трусы. Как и Дестефани, как и бывший помощник покойного графа. Никто не рискует действовать напрямую, никто не понимает, что именно заключение непобедимого в своей силе альянса может помочь быстро и относительно безболезненно покончить с безвластием в городе. Но нет, каждый в Пьяченце боится прогадать, сделать ставку на отстающую лошадь. Все они будут сохранять нейтралитет до последнего – вплоть до тех пор, пока победитель в гонке не станет очевиден даже для идиота. И тогда все эти лицемерные господа поспешат заверить своё почтение и гарантировать безоговорочную поддержку.
- А ещё отец, ты похоже не в её вкусе, - с озорной улыбкой продолжила девушка, заставив чрезмерно серьёзно воспринимавшего происходящее брата раздражённо поморщиться. – Синьора Дестефани куда больше предпочитает в общении главу семьи Эстакадо.
Стефан ухмыльнулся, не обратив на недовольство Андре никакого внимания. Можно подумать, он сам жаждал общества этой неаполитанки. Быть может, заключение брака с ней предоставило бы внушительное стратегическое преимущество, но эта особа была слишком уж властной и умной для такого рода манипуляций. Играть с ней опасно. И определённо нельзя расслабляться в присутствии этой женщины.
Стефан отмахнулся от назойливых мыслей. Необходимо сосредоточиться на настоящем. Нужно срочно разработать план действий.
- Какая жалость, - задумчиво резюмировал Стефан, буравя взглядом рабочую поверхность стола.
Желая не тратить понапрасну драгоценное время он принялся вчитываться в добытое Андре донесение. Отец Феликс… С отцом Феликсом контакт более чем налажен. Дуэли запрещены. Это нужно как-то использовать…
Мысли путались и сбивались. Но, сквозь вереницы хаотичных образов и обрывков идей, начинал вырисовываться вполне чёткий план. Пора играть грязно. Пора переходить к настоящим действиям. Кто-то уже успел пролить первую кровь, снимая возможные ограничения.
Джованни – наиболее серьёзная угроза. По ним стоит как можно быстрее нанести ощутимый удар. Полагаться в этом деле исключительно на отважного капитана было бы достаточно опрометчиво. Стефан решил дать Эстакадо чуть больше времени, но, между тем, уже сейчас начинал подготавливать плацдарм для собственных махинаций.
Самым плохим казалось именно то, что в этом проклятом городе совершенно ничего невозможно было провернуть незаметно. Десятки наблюдателей, сотни шпионов… Стефан Сальваторе начинал определённо выходить из себя.
Ощутимым перевесом были мечи де Боно – почти единственного человека, который безоговорочно поддерживал Стефана. Точнее, был уверен, что это Сальваторе безоговорочно поддерживает его, но на данном этапе подготовки разница по сути была не так уж и велика.
Дискредитировать капитана городской стражи. Разобраться с Джованни. Но как всё это можно было бы провернуть?
Стефан загадочно улыбнулся.
- Андре, передай капитану… Пускай отловит в трущобах и притащит сюда какого-нибудь бродягу. Мужчину, среднего роста, средних лет. Соблазнит его золотом или едой. Такого, которого никто не хватится и которого не станут искать. И желательно обойтись при этом без лишних свидетелей.
Юноша тут же кивнул.
- А я… А мне нужно кое-кого навестить.
-
Я обожаю это семейство))
Они великолепны!
|
- Девочка, - тихо проговорил фон Эйзенхауэр, но в его голосе чувствовалась откровенная, едва ли не физически ощутимая, угроза. – Ты задаёшь непозволительно много вопросов.
Подобным тоном хозяин обычно отчитывает провинившуюся собаку. Или учитель младших классов делает замечание обнаглевшему ученику. Но это старик каким-то непостижимым образом умудрялся пугать и внушать уважение. Было что-то такое в глубине его глаз. Одновременно и нездоровое, и опасное.
- У тебя нет никаких прав, - внешне этот человек всё ещё оставался совершенно спокоен, но почему-то казалось, что он на грани. Словно в любую секунду может сорваться и перейти от слов к делу… Какой-то конкретной угрозы на первый взгляд фон Эйзенхауэр не представлял, но возникавшие в связи с подобными мыслями ассоциации оказались не слишком приятными.
- Но твоя дерзость мне нравится, Дженна. Я даже отвечу на пару вопросов.
Старик резко поднялся. Можно сказать, практически вскочил со своего удобного кресла. Он оказался едва ли не на голову выше девушки – в каждом движении буквально чувствовалась неуёмная энергия и военная выправка. Фон Эйзенхауэр расхохотался – каркающим старческим смехом, одновременно и омерзительным, и пугающим.
- Как видишь, я всё ещё не спешу тебя отпускать.
Этого человека определённо ни капли не волновало, что перед ним стоит девушка - молодая и, даже в таком состоянии, весьма привлекательная.
- Наука, девочка. Всё дело в науке. Наука – именно то, что отличает человека от какого-нибудь животного.
Он принялся расхаживать по кабинету, переходя на явно привычный, лекторский, тон.
- Она никогда не стоит на месте – цивилизация нуждается в развитии, нуждается в новых изобретениях, повышающих уровень жизни или исследовательский потенциал. Подумай, девочка. Что бы было с человечеством сейчас, не освой мы своевременно сверхсветовые скорости, не открой технологию терраформирования новых миров? Просто вспомни, во что превратилась Земля в последние годы до великой экспансии. Представь, что бы было, не найди мы вовремя лекарство от разных вирусов, рака… Да даже древней чумы. Представь, что бы было, если бы общество не развивалось – если бы планету по-прежнему населяли тупые, обуреваемые похотью обезьяны, которые только и думали бы о том, как добыть пропитание или найти очередного полового партнёра…
Старик замолчал – короткого взгляда, брошенного на лицо Дженны, оказалось достаточно, чтобы понять, что та не особенно настроена слушать лекции относительно пользы эволюции и развития. Как ни странно, но подобную реакцию демонстрировало подавляющее большинство заключённых, которым довелось до неё побывать в этом кабинете.
- Ты здесь, в первую очередь, именно ради науки. Наука всегда нуждается в новых исследователях. Ровно, как и в подопытном материале.
Фон Эйзенхауэр нехорошо ухмыльнулся. Именно в этот момент стало понятно, насколько опасен этот человек в своей одержимости. Или в своём безумии, это ещё как посмотреть.
- Тебе повезло, девочка. Проект «Лазарь» - исключительно интересное в потенциале исследование.
Почему учёный вообще разговаривал с Дженной? Что этот человек пытался ей донести? Пока что у девушки могло сложиться только стойкое впечатление, что Эйзенхауэру просто очень нравится слушать собственный голос. И, судя по всему, он ещё недостаточно безумен и, как следствие, всё-таки нуждается в слушателях.
От учёного исходил сильный запах бесспорно дорогого, но, тем не менее, не особенно изысканного одеколона.
Дверь позади девушки вновь отворилась. Ей пришлось отступить чуть в сторону, пропуская внутрь нового визитёра – Эйзенхауэр не выглядел особенно удивлённым, явно ожидая прибытия посетителя.
- А, Лео, входи, - покровительственным тоном заговорил учёный, сопроводив предложение кивком головы.
И Лео вошёл – натянутый словно струна, практически строевым шагом прошествовал ближе к столу и остановился. Парень, на вид – лет максимум двадцати. Застыл смирно, вытянув руки по швам и заметно приподняв подбородок. Черный комбинезон плотно, практически неприлично, облегал тело новоприбывшего, подчёркивая в меру развитую мускулатуру. Белые волосы Лео оказались коротко острижены, а в голубых, небесного цвета, глазах, властвовала совершенно неестественная пустота.
- Мы ожидали тебя, Лео, - продолжал вещать Эйзенхауэр. Парень не реагировал. – Я хотел познакомиться тебя с Дженной, которая, как она успела сообщить мне, является членом экипажа самого «Ренессанса». Ты знаешь, что такое «Ренессанс», Лео?
После секундного замешательства парень кивнул.
- Конечно же, Борман поручил мне сперва выяснить, не располагает ли она какой-либо ценной информацией. Прежде, чем приступать непосредственно к экспериментам.
Лео не реагировал. В этом плане он мало отличался от дроидов, которых выделили Дженне в качестве сопровождающих.
- Но мисс Коулман, конечно же, нам сама всё расскажет. Без применения дополнительных средств. А пока я бы хотел сводить её на небольшую экскурсию. А ты, Лео, конечно же понадобишься нам в качестве сопровождающего.
Лео внимательно посмотрел прямо в глаза Эйзенхауэру и на удивление чётко проговорил:
- Конечно, профессор.
Голос парня оказался вполне обычным – довольно приятным, с лёгкой примесью хрипотцы. Дженна так и не удостоилась от него даже мимолётного взгляда.
- Мисс Колуман, вы не возражаете против небольшой экскурсии в сопровождении Лео? – с откровенной издёвкой осведомился Эйзенхаэр. – А по дороге, вы бы могли рассказать нам о событиях внешнего мира. Наверняка многое изменилось за последние годы.
-
Харизматичный непись, доставляет)
Вообще начало ветки уже многообещающе. Очень уж интересно, что будет дальше)
|
Архарон прошествовал через шатёр в гнетущем безмолвии. Он не задавал лишних вопросов, не сопротивлялся. Не подавал виду, что испытал при возращении сюда какой-либо дискомфорт. Лицо чернокнижника сейчас куда больше напоминало совершенно бесстрастную маску.
Он остановился посреди помещения, вопросительно взирая на Эви. Молчал и тогда, когда девушка заговорила. Даже когда приблизилась вплотную. Он слышал каждое слово. Мог бы догадаться, к чему ведёт начинающая чародейка. Но после всего, что произошло накануне, поверить в это уже просто не мог.
Архарон вздрогнул, когда Эви к нему прикоснулась – девушка не просто почувствовала, она ощутила, как волна боли, эпицентром которой являлась рана в районе груди, пронеслась по всему телу её собеседника. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что даже тень переживаемых в данный момент страданий не отразилась на совершенно спокойном лице колдуна.
- Ты не должна, - едва слышно проговорил Архарон. Он так и стоял – безвольно опустив руки и требовательно глядя Эви прямо в глаза. – Никакая помощь не стоит подобного.
Маг продолжал отговаривать её, но, по вполне объективным причинам, в его голосе не слышалось особенного энтузиазма.
Архарон едва заметно качнул головой, словно демонстрируя таким образом, что сдаётся. Накрыл своими ладонями руки девушки, крепче прижимая их к собственной груди. Позволяя прочувствовать сквозь ткань мантии очертания раны. На протяжении всего процесса пристально продолжал смотреть ей прямо в глаза – словно напоминая, что всё ещё можно остановиться.
Но точка невозврата с каждым мгновением стремительно приближалась.
Эви почувствовала, как сама рванулась вперёд энергия, до этого момента дремавшая где-то внутри. Но не как прежде – она сделала это осторожно, желая помочь, но и, одновременно, спрашивая разрешения у хозяйки.
- Ты быстро учишься, - шёпотом прокомментировал Архарон. Чувствовалось, что в его последнем высказывании нет даже малой толики лести. Да и вообще за время непродолжительного знакомства он, казалось, ни разу не позволил себе даже каплю лживого лицемерия.
Эви чувствовала, как золотистые волны силы распространяются всё дальше и дальше. Сперва по телу, возникая где-то в районе груди. Постепенно достигая кончиков пальцев. И переходя с единственной целью в жуткий рубец.
Целительная энергия отличалась от остальных. Прежде Эви никогда не приходилось иметь дело с этим подвидом – наружу рвались красные волны хаоса, разрушительные и агрессивные. Энергия воспоминаний и ментальных экспериментов отдавала холодом в своей синеве. Но золотистая лечебная магия, казалось, приносила спасение не только пациенту, но и самой чародейке. Приятное тепло разливалось по телу – знакомая по первому опыту, но тогда ещё совершенно непонятная девушке, эйфория. Она снова заполняла всё её естество, но теперь это происходило вполне осознанно – даже более того, закономерно. Очень давно ей не доводилось испытывать столь полного счастья, уюта или комфорта.
Впрочем, идиллия не могла продолжаться достаточно долго. Эви почувствовала, как Архарон помогает ей – ненавязчиво направляет в нужное русло энергию, помогая той преодолеть нежелание покидать это тело. Всё больше спасительной магии воздействовало на оставленную магическим взрывом рану – и с каждой волной целительница ощущала, как очередной приступ невыносимой боли пронзает самого чернокнижника.
- Извини, - сквозь плотно сжатые зубы прошептал он. И в следующую секунду девушка поняла, за что именно Архарон извинялся.
Неспроста целительство – столь непопулярное направление в Гильдии Магов. Только самые самоотверженные, преисполненные чистого альтруизма, чародеи, избирают эту стезю. Настоящий целитель для полного излечения обязан прочувствовать боль своего пациента. Часть в процессе наиболее неприятная, но неотъемлемая.
И Эви почувствовала. Разделила. Всего на несколько коротких секунд он испытала то, с чем Архарон существовал вот уже несколько дней. И это оказалось просто невыносимо.
Вспышка ослепляла. Выбивала из реальности. Полностью лишала любого понимания происходящего. Дезориентировала.
Главным образом она ошеломляла своей неожиданностью. На несколько секунд девушка полностью потеряла контроль. Пришла в себя она несколько позже – безвольно обмякнув на руках чародея, который, бережно прижимая Эви к себе, осторожно транспортировал её на диван.
Спустя некоторое время исчезли круги перед глазами. Она наконец смогла воскресить в памяти события последних часов. Немного собраться с мыслями.
Профессиональные целители годами готовятся к первому опыту. Они начинают практику исцеления с лёгких ранений, учатся в любых условиях сохранять концентрацию, постепенной увеличивая степень тяжести исцеляемых повреждений. Но испытать первый опыт на столь чудовищной травме…
- Извини, - эхом повторил Архарон. Его лоб покрывала испарина, маг тяжело дышал. Он сидел на диване около Эви, крепко сжимая её руку. Она ощутила что-то там… В этот момент. Подобие поддержки. Попытки помочь. Без которой, вполне возможно, последствия могли бы оказаться гораздо хуже.
- Ты в порядке? – уже нормальным голосом спросил чернокнижник. – Конечно же нет.
Тут же сам ответил на свой же вопрос.
Эви заметила, что он по-прежнему прижимает к груди правую руку. В силу привычки, в силу нежелания верить. Но она чувствовала, со всей ясностью ощущала, что полностью справилась. На месте чудовищного рубца магического происхождения – тонкая полоска едва заметного шрама. Жест Архарона – рефлекс, остаточная реакция, на окончательное избавление от которого потребуется чуть больше времени.
Мужчина обессиленно откинулся на мягкую спинку. Закрыл глаза – впервые за долгое время вздохнул, испытывая неимоверное облегчение. Постоянная боль убивает. Отравляет каждую минуту существования. Заставляет принимать импульсивные решения, влияет на поступки и модель поведения. И мало с чем сравнимо то наслаждение, которое наступает после того, когда боль наконец отступает.
С явной неохотой Архарон всё же поднялся. Отпустил руку девушки. Оказавшись на ногах потянулся – движение, совершенно несвойственное величественному императору.
- Спасибо, - коротко сказал он.
И чертовски много было вложено в это мимолётное слово. Последствия и причины. Залитый кровью и объятый огнём Эредин. Маги Гильдии – мужчины, женщины, даже дети-ученики… Умрут все, кто посмеет встать на пути чернокнижника. Теравийцы-легионеры, самоотверженно вставшие на защиту столицы. Лорды, герцоги, короли. Все равны перед лицом сокрушительной мощи.
Но в эти секунды Архарон вовсе не казался столь всемогущим. В имперского заклинателя он превратится чуть позже – когда вновь покинет уютный шатёр.
- Теперь ты уйдёшь..? – всё столь же бесстрастно спросил император. Но Эви уже научилась различать оттенки эмоций в его напускном безразличии. Нежелание. Тревога. Боязнь положительного ответа.
-
Благодаря таким описаниям чувствуется, насколько богатый и живой мир существует вокруг персонажей.
Да, и Архарон - он великолепен. Мне нравится эта двойственность, баланс на грани добра и зла. Я однозначно фанатею ^^
|
А парень-то нервничает.
Хоть Кевин и пытался это скрывать, но от внимательного взгляда журналиста его внезапная напряжённость не ускользнула. Подавив в себе желание улыбнуться, Алекс поглотил очередную порцию кофе, продолжая несколько отстранённо наблюдать за остальными посетителями столовой. Он уже понимал, что особенно неприятная фаза вступления миновала – начальный рубеж отчуждения пройдён без затруднений, оставалось лишь непринуждённо поддерживать разговор. Пошатнувшиеся взаимоотношения с Кевином Уэйна нисколько не волновали – внешне оставаясь безукоризненно вежливым, журналист намеревался и дальше осторожно оттеснять парня в сторону. Пока что выходило вполне успешно.
В ответ на полную язвительного сарказма реплику девушки Алекс спокойно ответил:
- Вовсе нет. Подавляющему большинству потенциальных читателей нюансы работы радиоприёмников не более интересны, чем, к примеру, мне самому, - он улыбнулся. Показалось уместным именно здесь побыть полностью откровенным, пусть и недолго. – Кстати говоря, о радиоприёмниках в статье наверняка будет сказано только то, что ты занимаешься именно этим…
Он замолчал, некоторое время наблюдая за компанией, которая расположилась за соседним столом.
- Людям интересно абсолютно другое. Для рядового американца вы все – своего рода герои, каждый день встречающиеся лицом к лицу со смертельной опасностью и действующие в интересах Штатов за пределами оных.
Уэйн ухмыльнулся. Или просто кретины, часть своей жизни посвятившие простаиванию на забытой богами базе, затерянной среди льдов.
- Многим было бы интересно узнать, кто именно скрывается за всеми этими относительно известными именами. Они хотят знать не то, что Ханна занимается радиоприёмниками… А то, почему Ханна здесь оказалась и почему занимается именно этим.
Несмотря на то, что Алекс сейчас излагал собственные взгляды на основополагающие нюансы современной журналистики, он ни в коем случае не хотел допускать чрезмерного накала серьёзности разговора. Не желая показаться излишне занудным, он поспешил эту минутку философии стремительно завершить:
- Собственно говоря, об этом я и хочу написать. О характере каждого из вас, о мотивации, быть может, отчасти, о некоторых фактах из биографии. Хочу помочь увидеть в героях обычных людей. Так что рекомендую не недооценивать значимость отдельно взятого интервью…
Уэйн терпеть не мог длинные монологи, а этот и так уже продолжался достаточно долго. О том, что изначально он отправлялся на станцию с совершенно иными намерениями, журналист предпочитал особо не распространяться.
Ханна, между тем, снова заговорила, а Алекс мысленно не мог не отметить, что она выбрала достаточно странную профессию для человека, который не в восторге от постоянного сидения в четырёх стенах.
Девушка, судя по всему, тоже обратила внимание на ближайших соседей – на протяжении последней минуты Уэйн наблюдал, как этот парень, кажется Джозеф, неосознанно пожирает глазами его собеседницу. Тот факт, что сама Ханна, скорее всего, тоже это заметила, заставил Алекса мысленно улыбнуться.
А когда Джозеф ещё и запел, то комментарий девушки едва не заставил Уэйна рассмеяться в открытую.
Не ускользнула от его внимания и ожесточённая зрительная дуэль между Ханной и ещё одним парнем, почти наверняка – Моррисом. Не то чтобы у журналиста была настолько плохая память на имена – обычно жаловаться не приходилось. Для себя он объяснял это тем, что мозг предпочитает придерживать резервы для сохранения более значимой информации.
Когда в беседу вновь вклинился Кевин, Алекс ощутил лёгкое раздражение. По всей видимости, так просто сдавать позиции тот вовсе не собирался. А его следующий выпад… Завуалированная агрессия? Хорошо скрываемая неприязнь? Так или иначе, но окончательно вытесняться из разговора Кевин пока что явно не собирался.
Вокальные данные Джозефа самого Уэйна не особенно впечатлили – согласно собственным вкусам, он предпочитал совершенно иные направления в музыке… Но зато смог без особого труда определить отношение Ханны к подобному креативу. А также зафиксировать опрометчиво допущенную Кевином промашку.
- Нет, - коротко и безапелляционно ответил Уэйн на вопрос. Конечно же, без тени раскаяния или стыда. – Сам процесс написания занимает, по крайней мере, именно у меня, достаточно мало реального времени. Основная часть работы приходится на этап подготовки – сбор информации, продумывание структурных элементов скелета статьи…
Журналист замолчал, но почти тут же добавил:
- Этап подготовки сейчас в самом разгаре.
-
Кажется моему персонажу, Алекс не нравится. И тем веселее, что Алекс действительно похож на множество своих прототипов)
-
Вот ведь типчик) Колоритный
-
Мысли, реакция на каждую деталь. Думаю, ты и так знаешь, как мне нравится подобный отыгрыш. Шикарно)
|
-
Истинный рыцарь) Тихонько сваливает пока нечисть жрет дам-истеричек))
|
Архимагистр боялся. За синевой глаз белобородого старика, за его яростью и величием, на самом деле прятался страх. Обыкновенный человеческий страх. В гневе величайшего волшебника Гильдии Магов не было ни капли уверенности – даже добрая сотня соратников за спиной не позволяла Регулусу безоговорочно уверовать в собственную победу.
Белоснежный посох Ройса сиял, бесцеремонно впитывая в себя всю доступную энергию из окружающего пространства. Заимствуя у союзных магов часть силы для невиданного по своей мощи удара. Защитный купол Гильдии мерцал и переливался, реагируя на колоссальную концентрацию заряда в одном предмете.
Имперские пехотинцы на ходу перестроились, узкими клиньями впиваясь в тело практически беззащитного города. Единая баталия разделилась на множество мелких фронтов, переросла в полноценные уличные бои – чёрные солдаты сражались с воинами в красных плащах, которые компенсировали недостаток собственной численности ограниченными пространствами. Это могло бы сработать, но при разработке своей стратегии архимагистр не учёл всего один фактор. Центральному легиону противостояла сегодня не просто превосходящее в количества армия, против них вышли пехотинцы Империи, прошедшие суровое крещение десятками войн, которые беспрестанно вёл Артодан в попытке ещё больше расширить собственные границы. Как бы старательно покойный маршал не превозносил достоинства солдат легиона, но они не были готовы противостоять сокрушительной машине войны, порождением которой являлся боевой строй с ног до головы закованных в чёрное пехотинцев. Легионеры Альянса словно угодили в огромную мясорубку – за счёт длины копий и пик им удавалось кое-как сдерживать победоносное наступление сил противника, но артоданцы продолжали давить. За каждый метр удержанного под контролем пространства имперцы заставляли противника заплатить десятками жизней.
Но все они, даже погибая во благо поставленной командованием цели, прекрасно понимали, что основная битва происходит вовсе не здесь. Догадывались, как мало значат их жизни и смерти. И насколько важно пока ещё невидимое для глаза сражение, которое в любой момент могло развернуться над головами солдат.
На данном этапе лишь чародеи могли ощущать то воистину колоссальное количество энергии, которое собирала вокруг себя каждая из сторон для решающей схватки. То была сотканная из всех цветов радуги аура, которая пронизывала и окутывала белоснежный посох архимагистра. То был выглядевший куда более скромно тёмный сгусток, который олицетворял собой магические силы имперского чародея.
Ученики и учителя, свободные маги и высшие чины Гильдии, предатели и люди, до самого конца сохранявшие верность архимагистру – все вливали энергию в посох Регулуса. И энергии этой становилось настолько много, что, казалось, вот-вот расколется, не выдержав напряжения, само пространство.
Ройс выкрикнул заклинание – громом разнеслись его слова над залитыми кровью улицами столицы. Вся сконцентрированная энергия трансформировалась, преобразовалась – излилась в луче, устремившемся напрямую от фигурки на балконе дворца к силуэту всадника в чёрном, который держался чуть позади основной волны наступления Артодана. Треск статического электричества поглотил посторонние звуки. Ослепительная вспышка яркого света ударила по глазам. Прорезая пространство и время, луч, вырвавшийся из ставшего средоточием энергии посоха архимагистра, устремился навстречу своему тёмному оппоненту.
Архарон резко вскинул, оторвав от груди, правую руку – с кончиков пальцев колдуна сорвался его собственный луч, куда более блеклый, словно сплетённый из сгустков мрака и обрывков теней.
Эрика уже довольно давно сверлила Михаэля пристальным взглядом – на губах девушки играла улыбка, в которой искушённый наблюдатель мог бы заметить нотки тревоги. Она, как и Эстебан, нетерпеливо ожидала сигнала.
Лучи столкнулись – вопреки ожиданиям, не случилось никакого подобия вспышки. Объединённая магия Гильдии словно таран пробивала себе путь сквозь обманчиво податливый мрак. Тени Архарона же, казалось, совсем не сопротивлялись – пропускали свет всё дальше и дальше, оплетая его, загоняя в ловушку.
Фиолетовыми жгутами вздулись вены на шее архимагистра – лицо старика застыло, лишь едва заметно подрагивали отдельные мышцы, напряжённые сейчас до предела. Ментальная схватка – неизменно не только чистая демонстрация имеющихся в запасе магических сил. Это искусство, победа в котором зависит не столько от мощи, сколько от способностей чародея, силы его воли и концентрации.
Неподготовленному наблюдателю могло показаться, что лучи просто застыли на месте – два потока энергии, прорезавшие многие мили, буквально раскроившие на две части небеса над столицей, замерли, изображая некое подобие безвыходной ситуации. Два чародея боролись, вкладывая с каждой секундой всё больше энергии, но точка столкновения противоположностей всё никак не желала ни на каплю смещаться. Человеку, который ничего не понимает в законах магии, могло бы в этот момент показаться, что противостояние может затянуться едва ли не на часы. На самом деле, всё, конечно же, было не так – достаточно одной лишь ошибки, единственного просчёта… И для победителя не станет преградой то расстояние, которое отделяет его от уже поверженной жертвы.
И именно тогда, в этот переломный момент, в дело вступил мэтр магии Крауц. Знак, незаметно поданный немногочисленным сторонникам предателя – и три потока энергии, прежде составлявшие единое целое с силой архимагистра, взбунтовались. Внесли в общую композицию магии диссонанс. Ментальный удар, нанесённый объединённой волей троих чародеев изнутри полусферы, буквально ошарашил их бывших союзников.
Сверкнули озорным огнём стремительно меняющие цвет глаза Эрики Альтинг. Улыбка торжества тронула губы хладнокровного Эстебана. Крауц же заметил, что на балконе присутствуют отнюдь не все заклинатели – кроме выполнявших специальные поручения Регулуса, не было и тех, кто предложения Михаэля выслушал, но всё же отверг. Достаточно благоразумное решение с их стороны.
Вливаемый Гильдией в архимагистра поток энергии внезапно прервался. Сражённые ментальной атакой маги были обескуражены – многие падали на колени, другие обессиленно прислонялись к ближайшей стене. Попадали на пол, схватившись за головы, все без исключения молодые ученики. Архимагистр даже не обернулся – Регулус на ходу пытался восстановить концентрацию и собственными силами сдержать натиск имперского чернокнижника…
Внезапно старик, которого многие долгие годы считали величайшим волшебником среди современников, остался наедине со своим злейшим врагом.
Затравленно зашипев, незнакомая Крауцу пожилая женщина обернулась – её яростный взгляд быстро вычленил из толпы предателей, оставшихся уверенно стоять на ногах. Выкрикнув что-то совершенно нечленораздельное, ближайшая помощница Регулуса, демонстрируя удивительную стойкость, выкинула вперёд обе руки – с пальцев незнакомки сорвались красные молнии. Она напала столько неожиданно, что лишь в последний момент Михаэль успел поднять собственный щит. Некоторые сторонники Ройса уже вставали на ноги – кто-то даже начинал колдовать не поднимаясь, прямо с колен. Их было немного – подавляющее большинство по-прежнему находилось в состоянии полной прострации. Но и это меньшинство для трёх предателей представляло опасность – подобно загнанным в угол зверям лояльные Регулусу маги готовились дать достойный отпор.
Эрика бросила на Михаэля свой фирменный, многообещающий взгляд – и тут же воссоздала вокруг себя личную защитную сферу, заслоняясь от враждебного заклинания. И всё-таки их было несколько больше, этих верных до конца Ройсу магов.
Так думал Крауц до тех пор, пока внезапно не распахнулись ведущие в тронный зал двери балкона. Прямо с порога Артур Вайнтраб метнул огненный шар в неугомонную советницу архимагистра. Град силовых стрел мертвенно-зелёного света обрушили на противника близнецы-некроманты. Мартин Сальватор, бывший преподаватель Крауца, силовым толчком отправил нескольких лоялистов обратно на пол.
-
Уууух, как все повернулось!)
|
- У тебя нет прав, - злобно бросил блондин в ответ Сильвии, уставившись на неё исподлобья не предвещающим ничего хорошего взглядом. Ироничное замечание относительно офицерской чести он и вовсе проигнорировал. Некоторое время офицер и солдаты наблюдали за наглыми выходками девушки – могло показаться, что с них станется успокоить чрезмерно разбушевавшуюся арестантку парой ударов.
До этого, впрочем, пока не дошло – блондин холодно улыбнулся и дал отмашку своим подчинённым. Один из солдат без колебаний отобрал у Сильвии сигарету и бесцеремонно бросил прямо на пол. По всей видимости, беззащитность девушки никого из них особенно не смущала.
Стволами винтовок указывая задержанным верное направление, конвоиры двинулись вслед за ними по направлению к выходу из торгового центра. Краем глаза Сильвия успела заметить, как немного задержавшийся офицер возвращается к оставленным посреди коридора пакетам… Но вовсе не думает их подбирать – вместо этого опрокидывает первый пинком, позволяя содержимому свободно рассыпаться по блестящему полу.
Эрик, словно не веря своим ушам, зыркнул исподлобья на Фрэнка – даже в полумраке пассажирского отсека броневика нетрудно было разглядеть искреннее изумление на лице капитана. По всей видимости, тот факт, что Полинг столь легко признался в полном отсутствии на корабле экипажа, Фрайзеру, как минимум, не слишком понравился.
Проводившая допрос девушка в сером бронекостюме оказалась, напротив, крайне удовлетворена – успокоилась, перестала столь целеустремлённо буравить Фрэнка глазами.
- Очень хорошо, мистер Полинг, вы поступаете абсолютно правильно, - кивнув, заявила она. Собиралась сказать что-то ещё, но была бесцеремонно прервана вторжением нового действующего лица – буквально разорвавшего своим появлением внутреннее пространство броневика громилы, в котором некоторые из присутствующих не без труда узнали Голема. Когда тот, потолкавшись и доставив немалую долю дискомфорта солдатам, всё же кое-как устроился на скамье, следом запустили и Сильвию. От Фрэнка не ускользнула та гамма эмоций, которая промелькнула на лице проводившей допрос – раздражение, недовольство, гнев… Нелепость ситуации, судя по всему, новой знакомой не особенно импонировала.
В проёме, тем временем, показался блондин-офицер. Окинув внутреннее пространство броневика крайне довольным взглядом, он как-то вальяжно и без особого уважения проговорил:
- Передаю заключённых на ваше попечение, сержант Хенриксон.
Та коротко кивнула в ответ. Махнув на прощание рукой, блондин наконец избавил всех от своего не слишком приятного общества. Стальная створка двери автоматически встала на место – и без того небольшой, а теперь ещё и переполненный, пассажирский отсек без труда мог бы вызвать приступ клаустрофобии у неподготовленного к таким условиям человека. Климат-контроль явно работал на полную мощность, но даже ему с трудом удавалось поддерживать в стальной коробке приемлемую температуру.
Броневик завибрировал – и почти тут же взмыл в воздух. Пассажиры почувствовали едва ощутимый толчок – современные технологии легко позволяли обходиться без таких анахронизмов, как ремень безопасности.
Явно подавленный Эрик не особенно обрадовался при виде большей части своего экипажа – что, в принципе, без труда объяснялось обстоятельствами, которые сопутствовали неожиданной встрече.
Отсутствие остальных одновременно и радовало, и внушало тревогу.
- Вам выпала уникальная честь лично встретиться с самим императором. Назовитесь, - сержант, по всей видимости, решила незамедлительно продолжить допрос. Теперь уже обращаясь к Максу и Сильвии. Девушка иногда с плохо скрываемым интересом поглядывала на чрезмерно молчаливого капитана. Зеркальные щитки надёжно прятали лица остальных солдат из группы сопровождения.
Мчавшийся по воздуху на приличной скорости броневик стремительно покинул презентабельный район небоскрёбов и теперь пролетал над жилыми кварталами. Впрочем, ввиду отсутствия окон или хотя бы экранов, заключённые были лишены даже возможности лицезреть эти крайне сомнительной красоты пейзажи.
Сержант Хенриксон нетерпеливо ожидала ответа. Мерное урчание двигателя в обстановке тесной стальной коробки действовало на нервы. Почти полная тишина вокруг свидетельствовала либо о подозрительном отсутствии траффика… Либо об исключительно прекрасной звукоизоляции бронемашины.
А потом крошечный мирок просто разорвало на части. Одна из металлических стен прогнулась – хоть броня и выдержала внезапный удар, но полицейский транспортник содрогнулся, завалившись на бок прямо во время полёта. Двигатель взвыл, пытаясь выдать запредельные мощности – по всей видимости, левый стабилизатор магнитной подвески уже отказал.
Дальнейшие события произошли слишком быстро. Хенриксон, выругавшись, что-то прокричала в коммуникатор. Солдаты, беспомощно озираясь, крепче вцепились в свои винтовки. Очередной взрыв сотряс броневик и его пассажиров – Фрэнка и Фрайзера швырнуло на пол, там же оказалось и двое громил в бронекостюмах. Заработал с характерным гудением сдвоенный лучемёт на крыше броневика. Окончательно лишившийся стабилизации аппарат устремился вниз, окончательно потеряв управление – дальнюю стенку буквально разорвало на части, ненадолго открывая пассажирам обзор на вечернее, уже покрывшееся первыми звёздами, небо. Особо наблюдательные успели заметить окружённый стабилизирующей сферой красный аэрокар, из окна которого выглядывало дуло какой-то энергетической установки. Несколько лучей из стационарного орудия броневика насквозь пронзили гражданскую машину – а сразу после окончательно потерявший управление транспортник устремился вниз в жёстком пике...
Темнота… Застилающая взор кровавая пелена… Языки пламени, аккуратно лижущие металл в непосредственной близости. Боль, звон в голове от бесчисленных взрывов…
Искорёженный остов броневика грудой металла застыл на асфальте. В его истерзанном чреве до сих пор оставались тела особенно неудачливых пассажиров – другие, к которым фортуна оказалась чуть более благосклонна, были разбросаны едва ли не на добрый десяток метров вокруг. Огонь, постепенно разгораясь, пожирал то, что осталось от транспортника. Заживо поджаривая тех парней в бронекостюмах, которым довелось оказаться внутри. Понуро уставившись обоими стволами в землю, навеки застыл сбитый с оси лучемёт. В нос ударил вполне ощутимый запах горелой плоти.
Один из солдат, распластавшись, лежал на земле в непосредственной близости от подбитого броневика. Броня костюма была в нескольких местах пробита стальными осколками, серый крест на плече чудовищным образом деформировался, а лицевой щиток разлетелся на добрый десяток частей. Миловидное лицо девушки, сержанта Хенриксон, оказалось изрезано и залито кровью – её веки едва уловимо дрожали, а правая рука, всё ещё каким-то чудом прикреплённая к телу тонким лоскутком кожи и нервов, билась в конвульсиях.
-
Надеюсь не последний пост и будут ещё. Обязательно поиграем!
-
Внезапно. Любопытно, что ждет дальше.
|
Я молча ожидал логического завершения сцены. Мгновение сомневался, но всякое желание заступиться за паренька было моментально вытеснено разочарованием и почти детской обидой. Даже сквозь обуревавший меня коктейль из эмоций я всё-таки понимал, что поступаю в данный момент совершенно неправильно. Понимал, но не спешил ничего в связи с этим предпринимать.
Некоторое время наблюдал за Айлин. За её реакцией на эту казнь по законам военного времени. По крайней мере, в глазах девушки не нашёл торжества и злорадства. В какой-то момент даже подумал, что она всё-таки захочет вмешаться. Быть может, всё тем же омерзительно властным тоном прикажет мне прекратить это безумие. Конечно же, ничего подобного и близко не произошло. Не в первый раз поражаясь собственной наивности, я улыбнулся.
Айлин бездействовала. Бездействовал странный паренёк в шляпе. А я… А что я? Из главного действующего лица, к собственному удивлению, вдруг превратился в молчаливого наблюдателя.
С ледяным спокойствием лицезрел я шествие потенциального смертника. До крайности неуклюжее, как, впрочем, и каждое его действие в целом. Не беспокоился, не переживал. Просто смотрел. С любопытством скучающего зрителя.
Не сразу почувствовал перемену. Что-то не так. Не снаружи – мертвецы, не обращая ни малейшего внимания на «мастера маскировки», по-прежнему таращились на двери пустыми глазницами. Внутри, в моей голове. Там, где обычно безоговорочно господствовал холодный голос логики. Где правило моё собственное сознание.
Я не был уверен, что это слова. Я не слышал текста как такового. Но, между тем, кто-то со мной говорил. Передавал каким-то непостижимым образом смысл. Магия, боги… Ни одно из этих слов не вызывало приятных ассоциаций. Я посмотрел на Айлин исподлобья, между делом скользнул взгляд по Реннарт. Тревожат ли их сейчас демоны? Собственные голоса, нашептывающие чужие деяния и поступки?
Я тряхнул головой. Долгие годы верил в холодную сталь, всячески пытаясь держаться как можно дальше от чёртовой мистики. Окружающая обстановка демонстрировала более, чем наглядно, что в последнее время выходило не очень.
Безымянный крестьянин завершил своё шествие. Ни один мертвец даже не взглянул в его сторону. Я видел, как открывает он дверь. Видел свет, мягко струящийся из помещения по ту сторону. Видел злобную ухмылку на лице человека, полную самодовольного торжества.
Я постарался выбросить из головы чужие голоса. Даже не думая следовать загадочному призыву.
- Помоги себе сам, - шёпотом бросил в ответ невидимому собеседнику и, отклеившись от стены, тут же двинулся следом за Константиной.
Без тени страха или волнения. Я увидел, что проход существует. А общая отстранённость от происходящего прекрасно помогала поддерживать ледяное спокойствие.
Я совершенно не беспокоился. Не вздрагивал, как совсем недавно, при малейшем лязге доспехов. Не держал руку в опасной близости от рукояти меча. Просто уверенно шёл вперёд – достаточно тихо и грациозно, но, в то же время, крайне напористо. Буквально просачиваясь сквозь толпу мертвецов. Разве что, не расталкивая неугодных плечами. Я не испытывал угрызений совести по отношению к прорвавшемуся немногим ранее пареньку. Не боялся его мести или возможных последствий собственного бездействия.
Лишь немногие вещи меня в этот момент действительно волновали. Я уверенно продвигался вперёд, не оглянувшись даже ни разу на замешкавшуюся Айлин. Принятое решение жгло изнутри, превозмогать себя было действительно сложно… Но я не оглядывался. На этот раз – никаких протянутых рук. Никого самопожертвования. Мне плевать, как именно она будет пробираться следом. На своих каблуках и во всех своих юбках. Совершенно всё равно, как справится со всем этим сама.
Я шёл достаточно быстро – вскоре поравнявшись с выдвинувшейся чуть ранее Константиной. Та что-то говорит. Молитву или какой-то текст. Я не обращал на это никакого внимания.
Конечно, на самом деле мне было совсем не плевать. Но я по-прежнему упорно находил в себе силы не оборачиваться.
-
-
Вообще интересно получилось) Классный момент.
-
Сильная сцена. Тяжкое решение.
|
Чёрный глазок объектива видеокамеры бесстрастно наблюдал за всеми метаниями девушки. Ослепительный свет единственной лампы, казалось, проникал во все уголки помещения. Своей яркостью словно пытался выжечь сетчатку. Проникал как во все уголки этого помещения, так и в самые тёмные закоулки воспалённого сознания Дженны.
Оглушительная тишина почти ощутимо давила на психику. Лишь собственный голос мог хоть немного развеять её. Голос хриплый, надломленный. Испуганный и напрочь лишённый обычной жизнерадостности. Девушка кричала, молотила кулаками в неприступную дверь. Но в идеально изолированной от внешнего мира камере её крики никто не услышал. А если кто-то всё-таки и услышал, то приходить на помощь этот кто-то совсем не спешил.
Абсолютное безмолвие становилось уже совершенно невыносимым, когда створка двери всё же беззвучно отъехала в сторону.
- Пациент 9-А81, - металлическим голосом обратился к Дженне посетитель. – Следуйте за мной. Вас хочет видеть профессор Эйзенхауэр.
Девушке уже приходилось не раз видеть таких – ужасно давно, на собеседовании у Эрика. И позже, на борту «Ренессанса», и во время первой высадки на «Надежду». Примитивные дроиды системы «Охранник» - сверкающие хромом машины, кое-где украшенные белоснежными вставками. Алеющие инфракрасными точками глаз монстры, казалось, сошедшие с древних плёнок режиссёров старой земли. В отличии от своих собратьев из фильмов, представители этой модели не были наделены даже зачатками полноценного искусственного интеллекта, но выглядеть чрезвычайно внушительно им это совсем не мешало. Для доставки Коулман выделили почётный эскорт – сразу двух роботов-конвоиров на всего одного человека.
На Дженну тут же уставилось четыре встроенных в конечности пулемёта, каждый из которых непроизвольно навевал воспоминания о том, как очереди дроидов Фрэнка рвали на части тело заражённого бедняги на станции. Хватило мимолётного контакта с горящими инфернальным огнём глазами машин, чтобы моментально стало сильно не по себе. В том, что они применят оружие по назначению, едва заметив малейшее отклонение или оплошность, сомневаться как-то не приходилось.
- Пациент 9-А81. Следуйте за мной, - всё тем же неестественным голосом повторил один из дроидов. Хоть интонация его и не капли не изменилась, но почему-то казалось, что он вот-вот потеряет остатки терпения. Можно подумать, у машин вообще есть такое понятие.
Убедившись, что Дженна поняла указание, члены «эскорта» расступились, выпуская девушку в коридор. Каждое движение «охранников» сопровождалось характерным жужжанием сервоприводов.
Белоснежный коридор до боли напоминал оный с космической станции – неужели Дженну действительно доставили на орбиту Элкора? При влёте в систему, сканер «Ренессанса» зафиксировал наличие у планеты как минимум одного спутника искусственного происхождения.
Металлический пол неприятно холодил босые ступни – дроиды исправно жужжали чуть позади, не отставая ни на шаг от своей подопечной. По обе стороны коридора тянулись ряды идентичных дверей – друг от друга их отличала лишь нумерация. Не слишком сложно было догадаться о том, что скрывают за собой все эти белые створки. Между тем, коридор оказался достаточно длинным. Пугающе длинным.
Но даже он в итоге всё-таки завершился. После был лифт, стремительный и бесшумный – бесстрастные стражи даже в относительно тесной кабинке молча пожирали Дженну своими лазерами-глазами. Лифт поднимался. Поднимался достаточно долго. До сих пор в этом месте девушка не встретила ни единого живого существа.
Новый этаж кардинально отличался от предыдущего. Коридор здесь ветвился, образовывал достаточно запутанную сеть переходов. Стены тут заменяли стеклянные панели – большая часть из них оказалась специально затемнена. Те же, что оставались прозрачными, таили за собой лишь похожие помещение, отдалённо напоминающие какие-то футуристического вида лаборатории. Сложное оборудование, громоздкие аппараты, операционные столы… И пустота. Не считая надоедливого жужжания сервоприводов – абсолютная тишина.
В конце концов окончилось и это затянувшееся путешествие. Дроиды стальной стеной замерли позади, а коридор перед Дженной заканчивался тупиком. В обычной стене виднелась белая створка единственной двери. На небольшом экранчике около неё горели чёрные буквы – «Отто Эйзенхауэр. Главный исследователь».
Стоило Дженне приблизиться, как дверь отворилась. Совершенно бесшумно. Представший взору девушки кабинет разительно отличался от всех помещений, которые ей приходилось здесь ранее видеть. В нём не господствовала повсеместная белизна, напротив – он отличался стилем и роскошью. Отделанные светлым деревом стены, массивный письменный стол. Ворсистый ковёр приятно ласкает уставшие ноги. Вдоль стен – ряды полок, уставленные бумажными книгами – представителями столь непопулярного ныне анахронизма.
Лишь дальняя от входа стена оставалась свободна – целиком она представляла собой один огромный экран, который сам по себе должен был стоить целое состояние. За столом сидел человек – первый, кого Дженна видела за долго время. Буквально утонувший в огромном кожаном кресле.
Старик – достаточно пожилой, но, вместе с тем, производящий определённое впечатление. В нём чувствовался некий внутренний стержень – причём стержень такой, который нечасто встретишь и среди молодых. Глубокие морщины теперь бороздили лицо, квадратные очки выглядывали из нагрудного кармана халата. Но этот человек вовсе не казался усталым и слабым – напротив, он был в отличной форме. Сидел прямо, осанисто. Держался гордо. На голове по-прежнему сохранилась большая часть некогда чёрных, теперь серебристых, волос. Учёный был начисто выбрит – да и в целом производил впечатление аккуратного, даже педантичного человека.
Серые глаза старика неотрывно следили за Дженной – когда дверь позади девушки бесшумно закрылась, он надел очки.
- Подойди, - отрывисто распорядился Отто фон Эйзенхауэр. – Я хочу знать, кто ты такая.
Голос его всё ещё был полон силы, но уже слегка дребезжал. В кабинете сесть оказалось решительно не на что, за исключением, собственно, самого кресла. Этот акцент… Характерный акцент, всё ещё встречавшийся иногда у выходцев из некоторых областей Земли. Хоть говорил он на общем английском, но особое произношение некоторых звуков и букв… Эти непривычные ударения, эта лёгкая шепелявость, привычка к коротким, лающим репликам… Ариец. Акцент, определённо пришедший с земель, некогда входивших в состав древней Германии.
-
Это просто шикарно. Весьма интригующий момент. В очередной раз, полное погружение в атмосферу)
|
Адам кивнул, выводя прямую трансляцию речи действующего императора на внутренние динамики позаимствованного аэрокара. Властный голос Бормана моментально заполнил установившуюся было на мгновение тишину – несмотря на обилие непростительных недостатков, одного у этого человека нельзя было просто отнять. Внешне он действительно походил на сильного и уверенного в себе лидера. Стоило услышать этот звучный, хорошо поставленный голос, как въевшийся в память образ императора тут же снова вставал перед глазами – его помпезные одежды, роскошная мантия из алого бархата, золотые вставки, зачастую, совершенно не к месту… Одним своим видом он всегда производил впечатление – даже густая чёрная борода идеально дополняла выбранный стиль.
- Но, к несчастью, по-прежнему существую люди, слишком далеко зашедшие в своём безрассудном желании повсеместно распространять хаос и энтропию, - Борман мастерски подбирал интонации, позволяя потенциальным слушателям прочувствовать его гнев и негодование. – Люди, бессовестно подрывающие основные устои нашего общества. Люди, зашедшие слишком далеко в своём болезненном пристрастии к разрушению.
Было что-то такое в голосе этого человека. Казалось, каждое слово затрагивало сокровенные желания и мотивы. Слушая Бормана, каждый человек невольно начинал ощущать себя важной шестерёнкой в военной машине Империи. Каждому человеку начинало казаться, что с его правами кто-то считается, император заботится о своих подданных и вещает, конечно же, исключительно непреложные истины. Даже людям, большую часть жизни посвятившим борьбе против режима, достаточно сложно было противостоять пагубному влиянию оратора, бессовестно распространявшего в прямом эфире имперскую пропаганду.
- Вещает уже больше минуты, - спокойно прокомментировал Адам, давая понять, что небольшую часть речи они всё-таки пропустили.
- Вы прекрасно знаете, о ком я сейчас говорю. Эти так называемые борцы за свободу… Эти отбросы, эти… «Повстанцы»… На самом деле – не более чем криминальные элементы, подрывающие стабильность нашей Империи. Священный долг каждого гражданина – сотрудничать с официальными властями, всячески противодействуя любой деятельности эти ничтожных паразитов, - продолжал распаляться Борман, теперь уже расходясь действительно не на шутку.
- Я распорядился выводить «Винт» в финальную фазу. Отвлекающий манёвр выйдет на славу, - мрачно вставил свой комментарий Эд, вклинившись в короткую паузу между репликами императора.
- Интересно, какого чёрта он вообще сегодня разговорился? – задумчиво произнёс Адам. Как правило, Борман редко отклонялся от фиксированного расписания выступлений, делая исключения только для особенных случаев.
- До сих пор - они рисовали своих птичек на стенах. Они чинили препятствия представителям власти, они пытали и убивали офицером и лояльных империи граждан… Всё это было неприемлемо – специальные ведомства вели с нарушителями ожесточённую борьбу, но теперь… Теперь эти изгои стали позволять себе слишком многое. Я, Артур Борман, ваш император, принял решение – мы слишком долго смотрели сквозь пальцы на их злодеяния. И если кто-то из членов так называемого сопротивления меня сейчас слышит, то знайте – ваше время прошло.
В голосе оратора теперь действительно ощущалась угроза.
- Они полагали, что и дальше их деяния будут проходить безнаказанными. Они считали, что могут подобраться вплотную к дворцу – Сердцу Империи, и провести там диверсию. Они наверняка думали, что им противостоят идиоты. В данный момент, пока я говорю с вами, граждане – мои люди, стоящие на страже покоя солдаты, рискуют своими жизнями под землёй, в старых переходах и древних коллекторах. Ловушка, которая подготавливалась уже долгое время, наконец готова захлопнуться.
Регина видела, как Бритва, едва осознав, к чему клонит Борман, тут же схватился за коммуникатор. Но ответом на его многочисленные запросы была тишина.
- Сегодня я не просто обратился к вам с очередным выступлением. Сегодня я объявляю «повстанцам» войну. Войну, призванную окончательно покончить с этой заразой. Войну, к которой мы более чем готовы. И в которой именно мы нанесём первый удар!
Трансляция прекратилась – в мрачном безмолвии аэрокар опустился на землю. Прежде чем Регина успела выйти наружу, завибрировал коммуникатор на руке Эда. Тот, вздрогнув, поспешил ответить на вызов – находившиеся в салоне люди не слышали реплик невидимого собеседника, но мрачное выражение на лице Бритвы само по себе могло сказать им о многом.
- Джон Максвелл оказался ловушкой. Точнее сам он был вполне настоящим, но спецназ с самого начала был на позициях. Теперь они с Элис закрыты внутри. Им оттуда не выбраться. Пока живы, но это дело пары минут, - лишённым эмоций голосом прояснил ситуацию Эд.
Адам не сказал ничего – молча смотрел в окно, ожидая, пока Регина выберется из машины.
Стоило девушке ступить на поверхность, как аэрокар тут же взмыл в воздух, направляясь к точке конечного назначения – «Затмению», которое всё ещё находилось от этого места на расстоянии пары кварталов.
Связной кивнул, получив от Барреа соответствующие распоряжение – передать весть ключевым фигурам. Собрать всех, кого успеешь собрать. Найти людей, до которых ещё не дотянулась карающая длань императора.
Впрочем, оставался открытым вопрос о том, каким именно образом Борман узнал о «винте». Хитроумные охранные системы туннелей возле дворца? Случайное стечение обстоятельств? Предательство? В такие времена сложно определить, кому именно стоит теперь доверять.
Когда девушка наконец добралась до клуба, около него не было ни полицейского броневика, ни принадлежащего Элтону аэрокара. Вспыхивали повсеместно разноцветные вывески – сумерки опускались на мегаполис. Район около космопорта всегда отличался особенной презентабельностью – над улицами расположились оживлённые транспортные потоки, а обычных прохожих более чем хватало и после наступления темноты. Почти сразу же она увидела и Адама, одиноко сидящего в тени на скамейке. Заметив Регину, мужчина поднялся и быстрым шагом двинулся ей навстречу.
- Когда мы прибыли, солдаты ещё были здесь, - коротко бросил он. – Капитан «Ренессанса» и большинство подчинённых уже были в броневике. Эд приказал мне дожидаться тебя, а сам двинулся на аэрокаре за ними.
Поколебавшись, Адам всё же добавил:
- Судя по всему, настроен он был довольно решительно.
|
Девушка тут же поднялась, прижалась к Джеймсу всем телом, уткнувшись лицом в его грудь и продолжая держаться за горло руками. Она тихо всхлипывала, будучи всё ещё не в силах поверить, что всё кончено. Что кошмар всё-таки позади.
Выл вокруг ветер, шёл снег. Погода, казалось, вовсе не заметила развязки этой истории. Даже не подумала под стать моменту закончиться буря, не стало теплее ни на несчастный градус. Но теперь всё это было неважно. Адам Вест мёртв, закончился смертоносный обратный отсчёт.
Через несколько дней, быть может, неделю, наступит долгожданная оттепель. На смену аномальному холоду придёт обманчивое тепло ранней весны. Нью-Йорк, впрочем, не будет спать. Этот город никогда не спит. Новые убийцы будут караулить жертв в темноте, новые следователи будут засиживаться на работе и искать улики.
Как знать, быть может – именно это шанс Джеймса вырваться из порочного круга. Бросить работу, заняться собой. Наладить личную жизнь. Если только он не влюбился в свою работу до мозга костей. Если только не был одержим именно жаждой расследования, а вовсе не отдельно взятым убийцей. Такое встречается на каждом шагу. Как говорится, бывших копов не существует.
Но не все увидят эту весну. Смотрит в пустоту мёртвыми глазами убийца с библейским именем Адам. Жуткая улыбка навеки застыла на губах. В память о двенадцати зверски изрезанных жертвах. В память о Хэнке, который лишь немного не дошёл до конца.
Всё так же сидит на снегу Эдвард Нэш – прислонившись спиной к бордюру, что обрамляет обледеневшую крышу. Странная смесь из разочарования и удовлетворения отпечаталась на лице – тёмная кровь густым потоком хлещет из носа. Стоило встретиться с серыми глазами агента, чтобы понять – всё кончено. Он сам это знает, понимает, что никуда отсюда уже не уйдёт.
Правая рука, дрожа, прижата к груди прямо в районе сердца. Охотник отправится вслед за добычей в небытие. Он спокоен. Словно давно знал, что всё именно к этому шло. Что слишком поздно уже что-то менять, что всё решилось чертовски давно. Доволен лишь, что дотянул. Что увидел, как пуля пробила голову Адама Веста. Он не сопротивляется, полной грудью вдыхает безумно холодный, но свежий воздух. Без тени сожаления. На губах тоже играет улыбка.
Одержимость опасна.
Прижимая к себе дрожащую девушку, уводишь её, прочь с проклятой крыши.
Впереди ещё много проблем. Отсутствие связи, несколько миль до малейших признаков цивилизации… Но после всего произошедшего – это кажется мелочью. Лишь досадной помехой, невесть откуда взявшейся на пути.
Впереди – суд и неизбежные разбирательства. Десятки экспертов будут изучать это место, восстанавливать поэтапно всё, что здесь сегодня произошло. Впереди море объяснений, расследований, бумажная волокита. Но всё это мелочи. Лишь ещё одна преграда.
Главное, что всё кончилось. Что именно этот выстрел поставил в истории кровавую точку. Иного решения не было. Джеймс лишь выбрал меньшее зло…
Этот город не спит. Колоссальное скопление людей, чертовски огромный мегаполис из стекла и бетона. Даже в рождественскую ночь, даже в ужасающую температуру – жизнь никогда не замирает здесь навсегда. Скользят по заснеженным улицам редкие машины, силуэты одиноких прохожих снуют от фонаря к фонарю.
Танцуют снежинки, вторит им ставший уже привычным фоновый ветер.
- Очередной ублюдок, - мрачно бросает Крофорд. Вспыхивает огнём кончик его сигареты.
Полицейский автомобиль замер неподалёку, неровный свет маячков периодически озаряет мёртвое тело.
- Так точно, сэр, - мрачно откликается напарник, извлекая фотоаппарат.
Нью-Йорк огромен. Здесь всегда найдутся психопаты, изуродованные морально асоциальные типы, решившие, что могут бросить вызов обществу и правительству. Всегда найдётся работа для таких, как Джеймс Гейтман. На смену пойманному убийце придут двое новых. Этому нельзя положить конец. Нельзя покончить с преступностью. Можно лишь выйти из игры. До того, как станет уже слишком поздно.
Танцуют снежинки. Нисколько не заботясь о том, что некоторые их собратья приземляясь сгорают в лужах горячей крови. Их вообще ничто не заботит. Только музыка ветра.
-
Прекрасный модуль получился
-
Это, определенно, одна из лучших игр, что я тут читал.
|
Требуемый результат оказался достигнут без особых усилий – обескураженные внезапным появлением Алекса люди были вынуждены отбросить в сторону прежнюю, ещё недавно их так занимавшую, тему. Замечательно. Уэйн просто терпеть не мог, когда-то кто-то в непосредственной близости от него обсуждает вопросы, журналисту не интересные или его никак не касающиеся. Привыкший большую часть времени быть в центре внимания, он ненавидел роль отстранённого слушателя и всегда старался перехватить инициативу, не особенно считаясь с мнением остальных. Кого-то эта его привычка наверняка чудовищно раздражала, кто-то напротив, находил Алекса крайне общительным и коммуникабельным человеком. Так или иначе, на мнение большинства Уэйну было просто плевать – главное, что он в очередной раз создал все условия для достижения собственной зоны комфорта.
Журналист внимательно прислушивался к каждой реплике Кевина, уже привычно стараясь не демонстрировать, что общество этого парня ему не слишком приятно. По-прежнему поддерживая зрительный контакт с собеседником, он свободной рукой подцепил свою кружку и сделал несколько осторожных глотков, смакуя обжигающе-горячую жидкость.
Не без удивления Уэйн отметил, что сегодня в столовой было действительно жарко – верный свитер с американской символикой впервые не обеспечивал обычный уровень уюта, намекая, что можно было бы одеться немного полегче. Разговор о погоде, тем временем, набирал обороты – банальная тема оказалась на редкость удачной, на этот раз Алекс действительно угадал.
Относительно метеорологии Уэйн имел свою точку зрения – мужчина вообще старался развиваться разносторонне, в разных, зачастую никак не соприкасающихся между собой областях, но на этот раз предпочёл вежливо слушать. Как показывал опыт, людям обычно куда больше нравится внимать своей собственной точке зрения, чем выслушивать аргументацию собеседника.
В диалог, впрочем, тут же вклинилась Ханна – со свойственной ей горячностью моментально принялась отстаивать альтернативную точку зрения. Краем уха продолжая прислушиваться, Алекс непринуждённо наблюдал и за остальными сотрудниками. Заметил, как скрылся где-то в недрах кухни характерный белый колпак. Как продолжают о чём-то беседовать психолог с начальником. Как снежным вихрем ворвалась в помещение Саманта, принеся с собой освежающее дуновение холодного ветра. От внимательного взгляда журналиста вообще мало что ускользало, чего нельзя было сказать по его расслабленной позе и исключительно безмятежному виду.
Меня не радует перспектива остаться без связи на этом проклятом острове…
Алекс поёжился. Его, естественно, такая перспектива тоже радовать не могла. Если верить учёным, то наступала полярная ночь. Зашедшее за горизонт солнце не покажется вновь на протяжении безумно огромного количества времени. Холод и темнота. И ещё большая скука в контексте сложившейся ситуации.
Уэйн печально вздохнул. Как он ни старался, но по-прежнему не мог воспринимать всерьёз других сотрудников станции. Относился к ним несколько снисходительно, считал себя выше, представителем иной касты. Понимал, что в итоге всё-таки отсюда уедет, вновь окунётся в привычный ритм жизни. И почти наверняка никогда больше не увидит никого из этих людей.
Так и подмывало ответить Ханне нечто вроде: «заходи, если станет совсем уж скучно». Конечно же, на этот раз Алекс тоже сдержался. Хоть и взглянул с интересом на девушку, пытаясь предвидеть, как бы та могла отреагировать на подобное предложение.
Взгляд вновь зацепился за Саманту, которую не терпевший лишнего официоза журналист всегда мысленно называл не иначе как «Сэм». Точнее не столько за саму девушку, сколько за стремительно тающие снежинки, сверкающей россыпью засевшие в волосах. Каким-то непостижимым образом через цепь случайных ассоциаций этот образ перенёс его обратно в кафе, окружённое непрекращающимся гомоном мегаполиса. Тряхнув головой, Уэйн поспешил вернуться в реальность. И понял, что самое время что-то сказать – в рамках поддержания балансировавшей на грани скоропостижной кончины беседы.
Решив, что сама по себе тема природной аномалии себя исчерпала, Уэйн продвинулся несколько дальше. Всё в той же, свойственной ему, непринуждённой манере:
- Надеюсь, что всё-таки обойдётся без этого, - всё-таки циклон заслуживает того, чтобы подвести по нему некий итог. – Похоже, ты не особо в восторге от этого места?
Полувопросительные интонации в голосе помогали собеседнику лучше раскрыться, быть может – безапелляционно избежать неприятных вопросов. Один коротким вопросом он предлагал Ханне возможность раскрыть, при желании, целую кучу тем – что именно ей не нравится в сложившейся ситуации, как она относится к работе на станции, как здесь оказалась… При желании, этот вопрос можно было интерпретировать добрым десятком способов. И выбрать именно тот вариант, который в данный момент импонировал больше всего.
Довольно правдоподобно изображая задумчивость, Алекс добавил:
- По-моему, я ещё даже не брал у тебя интервью…
-
Сочно, вкусно, глубоко
Каждое движение имеет мысль и основание. Люблю такое)
-
Тебе явно удалось передать образ) Продуманный и живой. Чудесно.
|
Ушли мертвецы, остались их тени. Бестелесные твари слепо тянулись к живым, слонялись бесцельно вокруг, ничего определённого, впрочем, предпринять не пытаясь. Бояться за этот слишком уж долгий день я откровенно устал – на смену недавнему ужасу пришло привычное опустошение, которое не раз прежде приходилось испытывать после особенно продолжительной схватки.
Не обращая внимания на безобидных созданий я шагал за Айлин, изо всех сил стараясь сосредоточиться на разговоре. Некоторое время пытался постичь суть адресованного мне в ходе беседы вопроса. Мысли ворочались ужасающе медленно, а свет, что появился вскоре несколько впереди, отвлекал и манил.
- Это Айлин, - наконец проговорил я в ответ, мотнув головой в сторону только что представленной девушки. – Остальные здесь не со мной.
Распространяться на тему прошлого не хотелось – казалось, что лишние подробности сейчас ни к чему. Впрочем, кое-что всё же счёл нужным уточнить. Не сдержался – всегда коробило это слово. Казалось неправильным, неуместным. Несправедливым.
- Уж точно не рыцарь. Просто солдат.
Возможно, стоит добавить нечто вежливое? Сообщить о том, насколько приятно было с ней познакомиться? Ухмыльнувшись, решил, что всё-таки нет. Для первого контакта уже сказано даже более, чем просто достаточно.
Свет завораживал. Когда он наконец затопил окружающее пространство, я некоторое время молча стоя, позволяя зрению приспособиться к перемене. Да и, откровенно говоря, этой переменой попросту наслаждался.
Открывшаяся перед глазами картина, конечно, не особенно радовала – выглядело собрание мертвяков загадочно и зловеще, но после первозданного мрака чёртовых катакомб совсем уж кошмарным совсем не казалось.
В голове наверняка должны были роиться сотни вопросов, но вместо них была пустота. Слишком устал. Медленно и лениво ворочались мысли в тщетных попытках выработать какой-либо план. По крайней мере, теперешняя обстановка не представляла прямой угрозы для жизни, что само по себе уже несколько обнадёживало.
Две двери. Звёздная и железная. Сказать, какая импонировала мне больше, я сейчас затруднялся. Отделявшая от цели толпа трупов почему-то проблемой совсем не казалась.
Пока я степенно и непростительно медленно прикидывал, каким именно образом эту проблему можно решить, новая знакомая внезапно решила проявить ошеломляющую инициативу. Я видел, как тонкое лезвие уткнулось в грудь парню, имя которого узнать до сих пор так и не удосужился. Слышал шёпот, почти физически источавший угрозу.
Запоздало начинал доходить и смысл её махинаций. В первое мгновение я был уверен, что не позволю. Уже потянулись машинально пальцы к мечу, но задуманные было слова так и остались несказанными.
В некоторой степени мне было жаль парня, хоть и раздражал он просто ужасно. Одного взгляда на понурую физиономию вполне хватило, чтобы вспомнить все полученные им за последние несколько минут оскорбления и упрёки. По большей части вполне заслуженные, но всё же…
Я был готов возмутиться. Остановить Реннарт, завив, что такого зверства просто не допущу. Но одного взгляда на надменный профиль Айлин оказалось более чем достаточно.
Устал быть хорошим. Сколько можно рисковать своей жизнью, пытаться кого-то защитить и спасти? Где благодарность? Где обещанная в сказках награда? В конце концов, я ведь даже не рыцарь. Я никогда не клялся защищать слабых. Это его проблемы, этого парня. Только он виноват в том, что не может постоять за себя. Пусть идёт. Пусть проверит агрессивность тварей на собственной шкуре. Я устал быть хорошим за всех. Закрыл глаза, обессиленно прислонившись к стене.
-
Рассуждения и мысли Ариса читать всегда крайне занимательно. И интересно наблюдать, как меняется его мироощущение.
-
Устал быть хорошим
Бывает)
|
Ночные часы тянулись удручающе медленно для тех, кто этой ночью не спал.
Не сомкнул ни на минуту глаз великий архимагистр, едва не просверливший взглядом дыру в потолке королевских покоев. Ройс размышлял, пытался трезво оценить свои шансы. Предвидеть последствие тех решений, которые ему предстояло вскоре принять.
Бодрствовал Архарон, во тьме особенно сильно терзаемый болью и предпочитавший прогулке по лагерю и окрестностям, к которым охрана давно привыкла. Но вовсе не рана этой ночью мешала заснуть чернокнижнику – скорее осознание того, что совсем скоро наступит момент, к которому он готовился долгие годы. Даже холодный воздух осеннего леса оказался не в силах сегодня протрезвить чародея – его трясла несвойственная обычно нервная дрожь, обусловленная смехотворно малым количеством времени, которое отделяло текущий момент от рассвета. Не шёл из головы разговор с практически незнакомой девушкой, большую часть которого уже сейчас Архарон считал огромной ошибкой.
Не спали и стражники, молчаливыми статуями застывшие около входа в шатёр начинающей чародейки. Бдительно несли свой дозор имперские пехотинцы, чьи лица надёжно скрывали забрала их шлемов. Повинуясь приказу своего императора, они охраняли Эви, которая в эту ночь тоже не знала покоя.
Вереница образов, мыслей, воспоминаний…
Всё вместе, сплетаясь, ткало паутину неумолимого времени, в которой, казалось, этой ночью завяз целый мир. Но, как бы долго не тянулась проклятая ночь, вечно ничто не могло продолжаться. Робкие лучи солнца пробились сквозь завесу из серых туч, заставляя сиять до зеркального блеска отполированные лезвия алебард. Имперский лагерь пробуждался – времени в запасе оставалось всё меньше.
Утренние хлопоты, сборы и суета. Огромное войско готовилось к маршу на столицу Теравии. Чёрные пехотинцы были сегодня подавлены и молчаливы – многие знали, на что действительно способна ненавистная магия. Почти все понимали, что обратно можно уже не вернуться. Эви застыла в дверном проёме шатра – не обращая на неё ни малейшего внимания, по-прежнему у входа стояли два стража.
Мимо пробегали солдаты, размахивающие штандартами знаменосцы, проносились чуть ли не галопом всадники. Никто не обращал на девушку никакого внимания – а человек, который интересовал её в данный момент больше всего, так и не появлялся.
Сейчас, при свете дня, всё казалось совершенно другим. Не было больше обманчивого уюта шатра, не было ночи, которая, как казалось вчера, бережно сохранит все секреты. При изобличающем свете раннего утра даже вполне обычные вещи выглядели совершенно иначе.
Резали слух командные окрики офицеров. Лагерь стремительно уменьшался – всё меньше шатров оставалось стоять, всё больше солдат присоединялось к общему строю. Лошадь, любезно предложенная Архароном, по-прежнему оставалась на своём месте. Полностью готовое к немедленному отъезду животное мирно щипало траву, нисколько не озабоченное людскими проблемами.
Время шло – в запасе драгоценных минут оставалось непростительно мало. Чёрные доспехи, чёрные орлы – они были повсюду. Но нигде не видела Эви ни чёрной мантии, ни её загадочного обладателя. С каждой ушедшей секундой крепла уверенность, что Архарон не появится. То ли просто не найдёт для неё времени в своём императорском графике, то ли испугается. Не захочет прийти.
Но он появился. Подъехал прямо к девушке на вороном жеребце – в неизменной мантии, усталый и бледный. Чёрные волосы волной ниспадали на плечи, истинные эмоции хорошо прятались где-то в глубине глаз. В этом одеянии, на коне, он казался необычайно могущественным и властным. Совсем не таким, каким был тогда. На лесной поляне и позже, в шатре. Он превосходно отыгрывал на публике роль, которую, впрочем, взвалил на себя добровольно.
На Эви смотрел Архарон настороженно и несколько удивлённо – но всё же смотрел, не прятал глаза. Образ великого императора рассыпался на куски, когда чародей попытался спешиться с лошади. Девушка видела, как сжались в тонкую линию губы, как прошла волна дрожи по всему телу.
На несколько мгновений из могучего чародея и правителя он превратился в изувеченного парня, который ничего кроме жалости не может вызывать в глазах окружающих. Когда Архарон всё же оказался на земле, распрямившись, он улыбался. Совсем не искренне, ненавидя себя и пытаясь хоть как-то сгладить неловкость. По-прежнему властным жестом в конце концов освободил стражников от несения их бессмысленной службы. Те поспешили ретироваться. Лагерь постепенно окутывала необычная тишина.
Маг бросил выразительный взгляд на оседланную и готовую к выезду лошадь. Посмотрел и на Эви, не спеша прибегать к помощи слов.
- Ты все ещё здесь? – осведомился он, как показалось девушке, немного насмешливо. Впрочем, почти наверняка, скрывая за этой маской удивление и истинные эмоции. – Мы выступаем.
-
Решающий момент) Я его прямо-таки смакую. Очень нравится, в каком ключе двигается ветка.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Наконец-то я могу здесь играть и никакие сессии мне не мешают)
Отличное начало. Полное погружение в атмосферу.
|
Слушая старика, Андре не переставал удивляться. Главным образом тому, насколько много всего знал этот не слишком значительный, на первый взгляд, человек, и, не в последнюю очередь, исключительной проницательности своего отца. К собственному стыду, юноша ни на минуту не сомневался, что окажись он сейчас во главе семьи Сальваторе, то никогда бы не додумался обратиться с подобной просьбой к Лауренсио. Лауренсио, который всё никак не хотел замолкать, продолжая без тени стеснения передавать Андре бесценную информацию.
Впрочем, как выяснилось немногим позже, у всего есть цена. Свою цену назвал и чрезвычайно осведомлённый старик, а Андре в очередной раз подивился предусмотрительности Стефана, который совсем недавно позаботился о пополнении семейной казны.
Один продуманный ход – всего несколько часов, потраченных на реализацию… И вот в кармане младшего Сальваторе уже имеются рычаги давления на всех мало-мальски важных политических деятелей Пьяченцы. Рычаги, которым, вне всякого сомнения, отец найдёт наилучшее применение.
Внимательно выслушав цену, Андре тут же согласно кивнул – он не знал, сколько обычно берёт Лауренсио за подобную информацию, но сомневался в истинности предложенной скидки. Признаться, Сальваторе бы не сильно удивился даже узнав, что специально для этого случая хитрый старик вдвое поднял свою обычную ставку, но, так или иначе, Андре не был Стефаном. То есть, не являлся тем человеком, который прекрасно ориентировался в сфере экономических взаимоотношений и мог превратить любую сделку в чрезвычайно для себя выгодную.
С некоторым неудовольствием парень отметил, что слишком часто и во многом привык полагаться на отца, что являлось не слишком впечатляющим качеством для будущего наследника.
- Конечно, синьор, - сразу же и без тени сомнения откликнулся он, сопроводив свою реплику коротким кивком. – Золото доставят к вам завтра. Мой отец будет очень признателен за ваши услуги. Вы должны знать – у семьи Сальваторе никогда нет проблем с оплатой ценных услуг. Мы непременно свяжемся с вами.
Дав понять, что больше ни в чём здесь на данный момент не нуждается, Андре раскланялся и поспешил ретироваться из особняка.
Эстелла на протяжении всего разговора не переставала вежливо и исключительно обворожительно улыбаться – как уже не раз отмечала для себя девушка, в последнее время улыбаться ей приходилось угнетающе часто. Однако, на этот раз она с некоторым удивлением обнаружила, что в доме неаполитанки действительно чувствует себя довольно комфортно - а по отношению к самой синьоре Дестефани она вовсе не испытывала привычной в таких случаях снисходительности. Напротив, её общество Эстелла находила довольно приятным и даже, пожалуй, несколько интригующим. Девушке даже пришлось одёрнуть себя – отец без устали продолжал повторять, что в это смутное время никому в городе нельзя доверять, что ни с кем нельзя быть даже чуть более откровенной, чем того требуется для достижения поставленной цели. Хоть Эстелла до сегодняшнего утра воспринимала происходящее как очередную игру и на самом деле не ощущала реальной опасности, но отца привыкла уважать и действительно ему во всём доверяла.
Поэтому девушка продолжала вежливо улыбаться, действуя ни на каплю не менее осторожно, чем того требовало сложившееся положения. Тактично, аккуратно – не давая ни малейшей возможности на чём-либо себя подловить. По крайней мере, вплоть до тех пор, пока не станет понятна позиция собеседницы.
- Признаться честно, - издалека задумчиво начала девушка. – Вы для меня настоящая загадка, синьора Дестефани. Определённо имеете в городе немалый политический вес, прекрасно ориентируетесь в политической ситуации и располагаете определёнными связями…
Эстелла нарочно выдержала не слишком длинную паузу, давая собеседнице возможность осмыслить скрытый подтекст.
- Я бы хотела вас напрямую спросить, - добавим в общий образ немного детской наивности. – Какой дом вы на самом деле поддерживаете в противостоянии? Кого хотели бы видеть во главе Пьяченцы после всего?
Эстелле даже не приходилось изображать, что она заинтересована в получении как можно более прямого ответа. Дестефани и правда интриговала девушку – судя по всему, намерения этой особы не были полностью понятны даже самому Стефану Сальваторе.
-
Великолепно передана разница характеров брата и сестры!
|
Я продолжал продвигаться вперёд всё тем же чётким и размеренным шагом. Ничего кроме усталости не отражалось теперь на лице. Эта схватка меня измотала – не столько физически, сколько морально. Слишком быстро менялся окружающий мир, слишком внезапные решения приходилось принимать на ходу снова и снова. Я просто устал беспокоиться, утомился бояться. Поэтому, когда мертвецы пронеслись мимо, никого не задев, я не ощутил никакой радости. Уже было практически всё равно.
Умом я по-прежнему понимал, что запас моего везения сегодня оказался практически безграничным. Что Айлин в порядке, а ожившие трупы панически улепётывают прочь… Не иначе, как устрашившись моей исключительно сокрушительной мощи. Последняя мысль вызвала на лице подобие мрачной ухмылки. Как-то отстранённо подумал, что идиоту-крестьянину всё-таки повезло. Убивать его я пока что не стану.
Неоднократно я прощался с жизнью на протяжении последних минут. Странное ощущение – осознание того, что ты каким-то чудом всё ещё жив, радости почему-то практически не приносит. Лишь какое-то внутреннее удовлетворение. И спокойствие, которого и близко, по идее, быть не должно.
Хотя нет. Не всё так просто.
Я резко обернулся, позволяя недавней ярости развернуться в полную силу.
- Ты, - хрипло и со злостью проговорил я, ткнув пальцем в оставшегося чуть позади идиота. – От тебя одни неприятности.
Жестко, даже жестоко. Но сожаления я не испытывал. Парень вполне того заслужил.
- Мне не нужна твоя помощь. Нам всем. Вычудишь ещё что-нибудь – придётся ответить.
Я не повышал голоса, не орал. Почти шёпот хриплым эхом разносился по подземелью. Но постарался достаточно доходчиво передать интонацией, что не собираюсь шутить. Хотел, чтобы даже в полумраке этот человек разглядел угрозу в глубине моих глаз. Впрочем, на последнее надеяться особо не приходилось.
Мне было плевать, что он чувствует. Что подумает обо мне. Благо давно уже не ребёнок. Этому парню пора прочувствовать реальную жизнь. В которой иногда приходится дорого платить за ошибки.
Впрочем, пожалуй пока с него хватит.
Черноволосая незнакомка окликнула меня, обращаясь по имени. Я нахмурился, пытаясь вспомнить, откуда она может его знать. У самого меня определённо не нашлось свободной минутки представиться… События ушедших минут смазались, слились в сплошное пятно – я не мог с уверенностью сказать, окликала ли меня сегодня Айлин. Я вообще не взялся бы сейчас хоть что-нибудь гарантировать. Так или иначе предполагать обратное попросту не имело смысла – навряд ли эта женщина и прежде следила с какой-то целью за мной или моей подопечной.
Решать? Я уже собирался было что-то ответить, но меня опередила Айлин. Я почти физически ощутил, как разрушаются воздвигнутые воображением воздушные замки. Ничего не изменилось, всё снова возвращается на круги своя.
Впрочем, на самом деле глупо было ожидать чего-то иного.
Ещё на подходе я услышал в голосе знакомые надменные нотки. Вместо благодарности – нелепый протест. Досталось ещё сильнее и бедняге-крестьянину. Мне даже стало почти его жаль. Впрочем, я всегда искренне надеялся, что никто не воспринимает всерьёз оскорбления, которые раскидывает на своём пути повсеместно Айлин. Услышав об отсечённой руке, я вновь ухмыльнулся. Пусть попробует что-то подобное мне приказать. Навряд ли окажется в восторге от результата.
Подумать только, минуту назад я был готов ради неё убивать. Шёл на всё, чтобы оградить от опасности. Не мог даже мысленно допустить возможность провала. И что я получаю тебе? Этот мимолётный взгляд? Она опять всё принимает как данность.
Раздражение. Злость и разочарование. А чего собственно ты ожидал, Арис Хеллгейт? Сразил чудовище – получаешь принцессу? Полная благодарности девушка с искренней радостью бросается в твои объятия? Вообще-то звучит довольно заманчиво. От такого исхода я бы не отказался – всяко лучше, чем эта высокомерная снисходительность. Но во всех этих сказках речь, конечно же, шла совершенно не об Айлин.
О, я был зол. Зол настолько, что едва поборол желание сходу ударить её по лицу. Прервать на полуслове очередную пафосную речь. Сдержался, просто остановившись. Верно усталость…
В это раз спасибо. Ну надо же. Однако впредь подобного обращения она не допустит. И, видите ли, ей совершенно всё равно, пойдёт ли кто-нибудь следом.
Просто прекрасно.
Было не менее сильное искушение остановиться. Стоять здесь, скрестив на груди руки. Или и вовсе усесться на землю. Проверить, как далеко она в одиночку уйдёт в этой тьме. Как быстро пожалеет о последних словах. Впрочем, эта высокомерная стерва навряд ли когда-нибудь найдёт в себе силы вернуться.
Злость улеглась. Мне, конечно, хотелось слегка поэкспериментировать, но не было времени. Погоня по-прежнему шла по пятам, а снова рисковать своей жизнью из-за этой напыщенной идиотки я определённо не собирался. Ни о каком рыцарстве сейчас, конечно же, не могло быть и речи. Просто я не хотел опускаться на её уровень и играть в глупые игры. Проводив Айлин взглядом вновь обернулся. Призывно махнул крестьянину, опасаясь, как бы тот не отстал окончательно.
- Не обращай внимания. Обычное дело, - тихо, обращаясь уже к новой знакомой. – В любом случае, я понятия не имею, куда нужно идти. Это направление ничем не хуже любого другого.
Я улыбнулся ей и быстрым шагом двинулся вслед за Айлин. Возможно, та и правда на этот раз что-то знает.
- У тебя не оказалось возможности нормально представиться, - уже через плечо бросил я, не особенно заботясь о формальностях и общепринятых нормах ведения светского диалога.
-
Очень хорошо описано состояние Ариса, очень.
-
Отношения этой парочки восхитительны)
-
Ярко, сочно, эмоционально. Даже не знаю, что ещё написать. Действительно круто)
|
Король не произнёс больше ни единого слова. Желанная победа, впервые оказавшаяся столь волнительно близко, в то же время была и недосягаемо далека. Прошли те времена, когда два мальчика сражались на турнирных мечах. Когда наградой для победителя была лишь мимолётная слава, исчезавшая с наступлением каждого нового дня. Те времена канули в прошлое безвозвратно – отступили детские годы, смытые в бесконечность волной крови и стали. Люди вокруг не просто наблюдали теперь за схваткой принца и лорда – нет, теперь они умирали во славу своих повелителей, отстаивая непонятные им самим идеалы. Стоны и крики, ярость и боль – симфония звуков, ставшая аккомпанементом к чистому пению обоих клинков.
Всё изменилось – ведь не тупили теперь сталь мечей оружейники. Ведь каждый в глубине души уже понимал, что для одного из них путь закончится здесь – на дымящихся руинах замка, затерянного на равнинах Вольных Просторов. Единственный удар мог решить теперь всё. Положить конец изрядно затянувшемуся противостоянию противоположностей. Когда-то их стили прекрасно дополняли друг друга – яростный напор Брандона Лерратона и смертоносная защита лорда Мунлайта. Однако, в этом поединке всё было иначе. Противоположности слились в чарующем танце – зрелище настолько великолепном, насколько и смертоносном.
Брандон молчал, полностью сосредоточившись на схватке. Наступал всё с тем же мрачным ожесточением, но, впрочем, уже не выкрикивая никаких громких лозунгов. Впервые за всё время своего похода он действительно ощутил дыхание смерти, прочувствовал, что игры на самом деле закончились. Один шаг, одно неверное движение – и всё будет окончено. Лерратон слишком хорошо знал стиль своего противника – потому наступал, обрушивая на «полуночник» град беспрестанных ударов, не давая Мунлайту возможности перевести дух и сосредоточиться. Он понимал, что стоит лишь немного уменьшить натиск – и Уильям без труда перехватит инициативу. Этого Лерратон на самом деле боялся.
Пропал куда-то верный Андре, редели ряды королевских сторонников. Ураганный напор Брандона по-прежнему не ослабевал, но с каждой секундой ему противостояло всё больше противников. Проблем доставляли и проклятые близнецы, не отступавшие ни на шаг от Мунлайта – но даже схлестнувшись с ними одновременно, Лерратон умудрялся заставлять врага продолжать отступление. Очередной сокрушительный удар отсёк кисть правому близнецу – стоило тому немного замешкаться, как король тут же безжалостно его покарал.
Едва зародившийся в горле крик Разиэля прервался – огромный двуручник с размаху обрушился на беззащитную шею.
Сарек наслаждался бушующей схваткой. До этого момента он неоднократно жалел, что пошёл следом за королём, тщательно скрывал злобу на нерадивых союзников за вежливой маской. Но когда началась настоящая битва, этот завораживающий в своём безумии штурм… Наёмник проникся. Плясали кривые мечи – покрытые жуткими зазубринами лезвия пели, впиваясь в плоть и оставляя на телах рваные раны. Над задымленным двориком некогда неприступного замка носилась смерть, безжалостно орудуя огромной косой. А Сарек смертоносной тенью скользил среди распавшихся на отдельные группки солдат, не особенно озабоченный тем, кого именно и зачем он сейчас убивает. Бритый наёмник ни на секунду не остановился – лишь зафиксировал смерть Андре расчётливый разум, а кривые мечи радостно бросились навстречу очередной жертве.
Кейну, что спешил на помощь своему лорду, добраться к нему уже было не суждено.
Лерратон наступал, уже привычно обрушивая на меч противника удар за ударом. Ещё немного – и не выдержат нагрузки даже стальные мускулы могучего короля. Собьётся дыхание, потеряется ритм. Тогда всё закончится. Годы праздности вполне давали знать о себе. Сверкающие доспехи короля покрывала корочка запёкшейся крови, усталость наложила отпечаток на хищный блеск в глубине глаз. Свирепая синева померкла – Брандон боролся из последних сил, начиная уже постигать неминуемость своего поражения. Он даже током не понял, что на самом деле произошло. Просто очередную атаку отразить Мунлайт не успел. В этот момент Брандон ни на что не рассчитывал – наносил удар, ожидая встретить привычное сопротивление, услышать знакомый лязг стали.
Но произошло нечто иное. Не встретив отпора, огромный двуручник обрушился на плечо Лунного Лорда, удачно соскользнув в сочленение выкованной искусными кузнецами брони и играючи разорвав звенья кольчуги. По инерции сталь проникла и глубже, заставив Уильяма вздрогнуть, выпустив меч.
Битва вокруг словно замерла, зависнув во времени. Изуродованный жуткой раной Мунлайт пошатнулся, а Брандон по-прежнему не мог осознать, что уже победил.
Сознание Уильяма полыхнуло во вспышке боли. Сперва он даже не сообразил, что именно произошло – пальцы всё ещё были напряжены, пробуя сжать рукоять «Полуночника», которая уже давно вывалилась из рук; мышцы с ослиным упрямством пытались двинуть плечи вперёд, завершая движение фехтовальщика. Окружающий мир сузился до кончика клинка Брандона и крови, щедро льющейся по его доспехам.
Наконец, Лунный Лорд понял, что умирает.
В мыслях стремительно промелькнула вся его жизнь. В реальности, это заняло всего мгновение. Даже меньше мгновения – но не для него.
Уильям отчётливо вспомнил своё детство: Ирвен – такой, какой он её встретил в первый раз. Брандона… другие моменты, которые уже давно стёрлись из памяти. Вспомнился запах чернил, которыми он недавно писал письмо своему отцу. Лунный Лорд словно бы воочию почувствовал себя сидящим в той комнате - слышащим лёгкое поскрипывание пера по пергаменту, сосредоточенный, погруженный в собственные мысли. Элегантные завитки плавно ложились на поверхность чистого листа. Он мог бы даже прочитать его, если бы только захотел... вот только послание на этот раз было иным.
И адресовано было другим людям.
Уил сделал над собой усилие, продираясь обратно в реальный мир сквозь дебри иллюзий.
- Ты… дурак… Брандон, - прошептал Мунлайт, ещё больше насадив себя на меч и наклонившись к самому уху короля. – Она тебя… никогда… не полюбит. Ты проделал весь этот путь… из-за… ничего…
Его глаза медленно закрывались. Лицо Уильяма выглядело почти умиротворённым – странное ощущение для человека, находящегося на пороге смерти.
«Ирвен…»
Последняя мысль подобно колоколу билась во тьме его сознания.
Ирвен, Ирвен, Ирвен, Ирвен…
Даже сейчас, когда окружающие краски сливались в сплошную серую круговерть, улыбающееся личико девушки стояло перед его глазами. Уильям поднял руку, чтобы отвести мешающиеся пряди волос в сторону и ласково коснуться её щеки.
- Прощай…
Тело Уильяма Мунлайта обмякло.
На его губах навсегда застыла улыбка.
Лерратон оттолкнул в сторону тело своего лучшего друга - разжал пальцы, прежде сжимавшие рукоятку меча. Лунный Лорд завалился на землю, а безоружный король остался стоять на ногах. Несколько подоспевших своевременно рыцарей тут же окружили, защищая, монарха – втаптывая в грязь тело второго, сражённого шальной стрелой, близнеца. Брандон молчал, наблюдая, как дрогнули и без того не слишком стройные ряды защитников замка. Как его рыцари стальной лавиной врезались в разрозненные теперь отряды крестьян, оставляя за собой кровавую просеку из поверженных тел. Бой продолжался, но победитель теперь уже был предрешён.
Мраморной статуей посреди всего этого безумия застыл Лерратон. И в голубых глазах короля в этот момент можно было заметить всё, но только не торжество.
-
-
Мне понравилось))) Спасибо)
|
Слишком много сил было приложено для приближения решающего момента. Безжалостная машина войны месяцами разогревалась, набирая смертоносные обороты. Значимые люди гибли десятками, становясь лишь пешками в игре несравнимо более весомых фигур.
На протяжении пяти лет изнутри подрывалась монолитная громада Альянса – интриги и заговоры сменяли друг друга, а короли и их советники даже не замечали, как тучи постепенно заволакивали сравнительно чистое небо. Наиболее прозорливые лишь интуитивно догадывались, что надвигается буря. Но никто не мог даже предположить, насколько сильной она в итоге окажется.
События, прежде развивавшиеся по сценарию нескольких противостоявших друг другу людей, теперь окончательно вышли из-под контроля. Война из послушного механизма превратилась в неистовую стихию, пожиравшую как союзников, так и врагов. Никто на этом этапе не мог уже контролировать проклятый процесс. Ошибки следовали друг за другом, внося ещё больше факторов хаоса в и без того запутанную до крайности ситуацию.
Трепещут в ночи артоданские флаги – неспокоен сон солдат в чёрной броне. Объята пламенем империя, лишившаяся своего императора и всячески отторгавшая могущественного самозванца, который поспешил занять внезапно освободившийся трон. Мечется во тьме Альянс, предчувствующий интуитивно кошмар, который принесёт ему грядущее утро.
Эредин, окончательно подчинившийся власти действующего архимагистра готовится к последнему бою. Город, истерзанный войной и чумой, не собирается так просто сдаваться. Обрушивается на столицу восточного Аэдвера во всей своей мощи Орда, ведомая в бой восставшим из мёртвых Вождём, не ведающим теперь ни боли, ни страха. А человек, многоступенчатый план которого наконец перешёл в свою финальную фазу, скован и обессилен жутким увечьем.
Однако, несмотря ни на что, неминуемое уже не остановить. Даже люди, обладающие воистину богоподобным могуществом, не в силах обратить вспять последствия произошедшего за последние несколько месяцев. Изменить итоги своих деяний оказался бы не в силах сейчас даже сам Архарон. Тогда, когда висят на волоске судьбы держав и империй, когда огонь охватывает сердца чернокнижников и могущественных чародеев, когда чуть ли не ежедневно умирают правители и короли… В такие моменты просто не существует сил, которые смогли бы остановить всё это безумие в одночасье.
И уж тем более не могла сделать этого Эви – обычная девушка, волею судьбы получившая некоторые способности. Её слова могли быть хоть тысячу раз искренними и трогательными, она могла быть бесконечно красноречива, но… Стадия слов давно миновала. Теперь всё работает совершенно не так. Вращаются шестерёнки машины войны, каждая увлекает за собой остальные. Невозможно остановить монолитный процесс. Даже если бы было желание.
Человек, называвший себя теперь Архарон, всё же услышал. Задержался в дверях – застыл у самого входа, но даже не обернулся. Казалось, теперь старательно избегает зрительного контакта.
- После того как моя месть свершится… Я наконец смогу вернуться домой.
Слова тихие, слова сказанные почти шёпотом.
Изгнанник, навеки выдворенный с земель Альянса. Юноша, лишённый части воспоминаний и магических сил. Он вернулся. В обличии чернокнижника, перед мощью которого дрожит вся Гильдия Магов во главе с их великим архимагистром. В звании Императора, ведущего на Эредин тысячи чёрных солдат.
- Слишком поздно что-то менять. Я не буду. И не хочу.
По-прежнему не оборачиваясь, он говорит. Чёрна мантия трепещет на ветру, порывы которого врываются в палатку через приоткрытый полог. Чужой голос вклинивается в беседу – то Архарона отвлекает стражник снаружи. Набирающий силу ветер уносит слова – Эви не слышит ни обращения стражника, ни ответа его повелителя. Короткий разговор завершён, но чародей не уходит. Замер у входа, чего-то по-прежнему ждёт.
Словно чувствует, что этот шатёр – своего рода переломный момент. Особенный и уютный. Стоит выйти за его пределы – и вновь нахлынут, накрывая с головой, проблемы реального мира. Возобновит свой ход время, покажется из-за линии горизонта краешек солнца. Ночь закончится, следом наступит день. День, утро которого решит практически всё.
- Твоя лошадь готова, - тихо объявил в конце концов Архарон. Казалось, предшествующая этим словам пауза тянулась едва ли не целую вечность.
- Утром ты можешь уехать, - всё так же тихо говорил он, пристально вглядываясь куда-то в ночь.
- Можешь уехать прочь… Либо пойти следом за мной.
Чародей больше не ждал никакого ответа. Не стал выслушивать возможные возражения или вопросы. Выскользнул из палатки – стал в своей чёрной мантии лишь ещё одним кусочком ночи.
А в шатре установилась абсолютная тишина. Лагерь снаружи наконец-то заснул – лишь шелестела трава иногда под ботинками многочисленных часовых. Не слышался более лязг оружия, пропало даже вездесущее конское ржание. Абсолютная тишина, позволявшая побыть наконец-то наедине с собой. Поразмыслить, обдумать каждое слово. И смириться с мыслью, что придётся выбирать. Выбирать, когда взойдёт в конце концов солнце.
-
Ответ был очевиден, но Эви не могла не попробовать)
Нелегким будет выбор, однако.
|
Фрэнк.
Запястья охватили стальные браслеты – силовые наручники, открывавшиеся по специальному сигналу с коммуникатора проводившего задержание офицера. Несмотря на недавнюю бесцеремонность, здесь солдаты проявили чуть больше такта – в сравнении, можно было сказать, что на сей раз они оказались практически толерантны. Ту же операцию проделали и с Фрайзером – сноровисто проведённый обыск быстро выявил скрываемый под пиджаком бластер. С помощью небольшого сканирующего устройства они моментально обнаружили все средства коммуникации, которые оказались при себе у задержанных – обнаружили и тут же изъяли. Сорвали с запястья Эрика его многофункциональный браслет – один из солдат бесцеремонно швырнул дорогостоящий девайс на пол. Хрупкое устройство завершило своё существование под массивным ботинком парня в сером бронекостюме – Фрайзер недовольно поморщился, но ничего не сказал. По живому коридору, который состоял из столпившихся около стен посетителей клуба, их вывели наружу.
За прошедшее время ночь успела окончательно вытеснить сумерки – весь город сиял, сверкая неоновыми вывесками, рекламными экранами и информационными табло. Позади несколько вышибал утаскивали куда-то в сторону стремительно охладевающий труп, вновь заиграла динамичная музыка. Словно так и должно быть. Словно ничего особенного не произошло.
Перед входом в «Затмение» уже ожидал гостей серый броневик на магнитной подвеске. На боку аппарата гордо красовался чёрный крест, а с крыши хищно поглядывал на Фрэнка двойной лучемёт. Выглядел этот транспорт массивно и неуклюже, но тем не менее умудрялся парить над землёй и внушать страх окружающим.
Створка двери своевременно отъехала в сторону, гостеприимно приглашая прибывших проследовать в открывшийся чёрный проём. Внутри оказалось не слишком просторно – по длинной скамье вдоль каждой из стен и перегородка, отделявшая этот отсек от кабины пилота.
Фрэнка и Эрика усадили на дальнюю от входа скамью. Солдаты загрузились следом за ними, значительно уменьшив количество свободного пространства внутри.
- Поехали, - бросил тот, кого Фрэнк условно окрестил главным.
- Подожди. Обещали ещё двоих привести. Доставим их к Борману, - откликнулся его коллега.
- Ладно, - несколько раздражённо проговорил первый. Его лицевой щиток со щелчком откинулся вверх. Прямой лоб, характерные скулы, большие голубые глаза. За зеркальным стеклом пряталась девушка, приятный голос которой внешний микрофон искажал до неузнаваемости.
- А пока у нас есть прекрасная возможность поговорить. Мистер Фрайзер, я полагаю? – она мило улыбнулась, что в сложившейся ситуации выглядело как откровенное издевательство.
Эрик злобно зыркнул на неё, но ничего не ответил.
- Именно так, - ответила сама на свой же вопрос. – А вы..?
Взгляд, теперь адресованный уже Фрэнку.
- Нет смысла упрямиться, мы всё равно всё узнаем. Если ответите сейчас на наши вопросы, то сэкономите себе… Здоровье, а нам море времени.
Буквально за секунду она словно преобразилась – исказились, став более хищными, черты лица, а голос из мягкого стал угрожающим и отрывистым.
- Ваше имя? Сколько людей осталось на корабле? Какова настоящая цель вашего визита?
Макс, Сильвия.
Офицер с кривой ухмылкой выслушал полную праведного возмущения речь Сильвии.
- Все ваши права будут соблюдены, даже не сомневайтесь, - сквозь зубы процедил он.
На Шепарда же блондин даже снизу вверх умудрялся взирать довольно презрительно. Отступил на шаг назад, почти брезгливо скомандовал стоящему справа бойцу:
- Забери.
Тот тут же поместил собственную винтовку обратно в крепление на спине и попытался отобрать болтер у Макса. Голем остался совершенно непоколебим - не сопротивлялся, но и пальцы разжимать не спешил. Хмыкнув, блондин всё же лично забрал у Шепарда пушку и, не без труда, передал подопечному. Усиливающие сервоприводы бронекостюма, в свою очередь, легко справились с полученной ношей, хоть и выглядел теперь солдат довольно комично. Второй, тем временем, сделал пару шагов вперёд и прикрепил на грудь Голема магнитный диск с кольцом световых индикаторов. Маленькие лампочки начали загораться одна за другой, а блондин навёл на Шепарда небольшое сканирующее устройство.
Удивлённо хмыкнул:
- Никогда не видел такую броню.
Впрочем, магнитный дешифратор, разработанный и выпущенный в массовое производство ещё до войны, костюм опознал и со своей задачей справился просто отменно – все индикаторы загорелись зелёным, а броня Макса перестала подчиняться владельцу. Точнее она просто отключилась, безжизненной ношей повиснув на Шепарде. Вся электронная начинка, встроенное в костюм оборудование, портативные генераторы персональных щитов – всё оказалось моментально деактивировано, за исключением базовых двигательных ресурсов, оставив Голему возможность самостоятельного перемещения.
Явно довольный результатом солдат сковал запястья Макса силовыми наручниками, браслеты которых автоматически подгонялись по размеру к каждому индивиду и, наконец, отошёл, напоследок вытащив и забрав с собой остававшиеся у Шепарда виброклинки.
Тем временем, блондин решил заняться Сильвией лично. Надев наручники и на неё, он с ухмылкой проговорил:
- Ну чтож, мисс Ван-что-то-там, прошу следовать за мной. Ты, - обратился к одному из своих подчинённых. – Оставайся, займись продавщицей.
Конвой двигался за ними через все этажи торгового центра. Город снаружи уже окутала ночь. Немногочисленные посетители игнорировали процессию, старательно делая вид, что ничего необычного и вовсе не происходит. Пакеты с покупками Сильвии так и остались лежать на полу, прямо напротив витрины книжного магазина.
Около входа в «Затмение» парил броневик. Блондин призывно махнул рукой, предлагая заключенным двигаться прямо туда.
Дженна.
Мужчина со шрамом ничего не ответил. Вместо этого навёл на неё сканирующее устройство стандартного образца, больше всего напоминавшее по виду импульсный пистолет с экранчиком для получения информации. Результатом обыска, по всей видимости, остался доволен – пискнул, умирая, спрятанный в ухе девушки коммуникатор. На предмет оружия обыскивать всё же не стал – решил, как видно, что навряд ли под этим платьем может скрываться тяжёлый дезинтегратор.
В остальном же они просто её игнорировали. Слова, вопросы, претензии. Человек с шрамом начал связался с кем-то через устройство, встроенное в костюм – ему отвечали, но слышать Дженна могла диалог только с одной стороны.
- Задержана. Да. Не Фрайзер. Понял.
На этом разговор с невидимым собеседником оборвался.
Мужчина поднял глаза и наконец посмотрел прямо на Дженну. Каким-то непостижимым образом в этой лишённой эмоций маске, что заменяла ему лицо, Колуман разглядела неуверенность. Колебания, едва уловимую тень сомнения.
- Эйзенхауэру нужны люди, - прогнусавил наставляющий тоном другой солдат, застывший чуть позади.
- Эйзенхауэру всегда нужны люди, - эхом откликнулся главный, в чьих блеклых глазах Дженна теперь видела едва ли не жалость.
- Ты знаешь правила, Фрэнк.
- Я знаю правила.
Мужчина со шрамом, оказавшийся Фрэнком, положил левую руку ей на плечо. Тяжесть закованной в броню кисти едва не лишила девушку равновесия.
Он всё так же смотрел прямо на неё. Словно пытался запомнить, запечатлеть. А потом резко приставил инъектор с транквилизатором к открытому горлу и нажал на курок. Крошеный дротик тут же начал своё тёмное дело. Откуда-то из бездны сознания вновь пришёл гул, смазались лица, оказались приглушены голоса. Тяжесть образовалась в голове и конечностях. Мышцы, даже верные мышцы, начали расслабляться, переставая подчиняться одна за одной. Ещё немного – и не удастся даже устоять на ногах. Ещё немого – и даже блеклые глаза «полицейского» утонут в наступающей тьме.
- Не повезло, девочка, - голос Фрэнка настигает раскатистым эхом, помогает цепляться за реальность ещё пару секунд. – Мне жаль. Правда жаль.
И темнота.
-
Все страньше и страньше, как говорила Алиса)
-
Скандалы, интриги, расследования... Борман, Гимлер, Фюрер... Кто следующий? Что ждёт команду Ренесанса в Новом Рейхе и смогут ли наши герои противостоять контрразведчикам СС!?
Не переключайтесь, все подробности после рекламы!
БРАВО! Жаль у Макса фамилия не Исаев! ;)
-
Плюсану тот, что побольше ^^
Офигенно. Повторюсь в который раз, но мне действительно всё очень нравится. В том числе и ситуация Дженны. Становится всё интереснее ^^
|
-
Да сойдутся двое в отчаянной борьбе! Прошу, товарищ Akelakarin, к барьеру! Не промахнитесь... А впрочем, our future hasn't been written yet :D
|
Макс, Сильвия.
Блондин проводил странную парочку полным удивления взглядом – на несколько секунд забыв об испуганной до смерти продавщице, он вопросительно посмотрел на одного из своих подчинённых, словно тот мог располагать какой-либо информацией. Конечно же, солдат ничего ему не ответил.
- Меня подставили, пожалуйста, - лепетала тем временем несчастная женщина, сдавленно всхлипывая и беспомощно озираясь.
С самодовольной ухмылкой приблизился к ней офицер в серой шинели, преисполненный осознанием собственной важности и оказавшейся в его руках мелочной власти. Стеклянная витрина магазина во всех подробностях продемонстрировала произошедшее дальше немногочисленным наблюдателям – короткий удар в солнечное сплетение заставил хозяйку лавки согнуться, беспомощно хватая ртом воздух, а после – блондин ткнул каким-то устройством прямо ей в шею, заставив тело женщины несколько раз изогнуться в жутких конвульсиях.
- Закон не делает исключений, - без тени сожаления проговорил офицер, пнув арестованную нарушительницу спокойствия и порядка. – Забирайте её.
Один из солдат в бронекостюмах кивнул, подтверждая, но предпринять ничего не успел. Зеркальные щитки боевых шлемов надёжно скрывали любые эмоции людей, сопровождавших офицера-садиста.
Блондин что-то тихо сказал в свой наручный коммуникатор – почти моментально получил и ответ. Встрепенулся. Сквозь огромное стекло прозрачной витрины выцепил взглядом не успевших уйти далеко за несколько коротких секунд Макса и Сильвию. И, дав отмашку бойцам, широким шагом двинулся следом за ними, начисто позабыв о прежней жертве, ещё недавно его полностью занимавшей.
- Эй, вы двое! – стоило стеклянной двери магазинчика приоткрыться, как пытавшихся ретироваться людей настиг властный голос уполномоченного офицера. Сопровождавшая его тройка солдат моментально высыпалась в коридор. Книжная лавка совсем опустела – в пыльном безмолвии остались лежать лишь сброшенные с полок тома и бесчувственное тело их недавней единоличной владелицы.
Этот коридор торгового центра был пуст – никаких посторонних, только непосредственные участники разворачивавшегося прямо на глазах действа, да несколько безмолвных наблюдателей, что прятались за витринами в глубине собственных павильонов.
- Вы арестованы! Немедленно бросить оружие, - всё тем же повелительным тоном распорядился блондин, делая ещё пару шагов вперёд. Словно желая подтвердить его несомненный авторитет более весомыми аргументами, оставшиеся чуть позади солдаты синхронно приподняли винтовки, стволы которых прежде мирно смотрели в пол. Определённо желая взять потенциальных нарушителей на прицел.
Дженна.
Аэрокар Дженны опустился на поверхность дороги изящно и осторожно – броневики сопровождения же просто бухнулись по обе стороны от него, казалось, ни капли не жалея собственную подвеску. Расположенные на крышах орудия хищно вращались, едва слышно жужжали сервомоторы. Чёрные крести на боку практически синхронно сместились в сторону – то открылись прежде почти незаметные дверцы. Из тёмного нутра военных броневиков, выглядевших столь же ужасающе, сколь и неуклюже, неторопливо выгрузились местные блюстители правопорядка. Массивные серые бронекостюмы, лазерные винтовки в руках, лица скрывают зеркальные щитки боевых шлемов. Эти парни были не особенно похожи на обычный патруль – скорее на какое-то специальное военное подразделение. Наружу выбрались в количестве восьми человек, обступив полукругом маленькую фигурку не слишком уверенно улыбавшейся девушки.
Наверху по-прежнему сновали изредка аэрокары, но ни один из них не остановился даже при виде столь странного зрелища. Ни одного водителя не смутила толпа вооружённых верзил, окруживших со всех сторон одинокую Дженну. Не считая этих редких проезжих, свидетелей вокруг не было совершенно – наземные улицы в этом трущобном районе оказались совершенно пусты, а возвышавшиеся со всех сторон здания-блоки окон не имели и вовсе.
Необычайное ощущение абсолютного одиночества вдруг нахлынуло прямо посреди огромного, занимавшего большую часть поверхности этой планеты, мегаполиса. Одиночества, которое лишь подхлёстывалось тем, что вместо лиц других людей, девушка могла лишь видеть многократно своё, отражённое в щитках-зеркалах.
Слов больше не было. Никаких предупреждений, никакой реакции. Они приблизились, всем своим видом давая понять, что в случае любой попытки сопротивления не постесняются воспользоваться своим оружием.
Наконец один, по всей видимости, оказавшийся здесь старшим по званию, соизволил поднять своё «зеркало» - в лицо Дженны впилась пара изумрудных глаз совершенно незнакомого ей человека. Странного вида шрам на щеке – не жуткий на вид, но и не слишком приятный. Новый знакомый оказался коротко стрижен.
Несколько секунд он просто смотрел на девушку, которая была почти на голову ниже его – и за время этого непродолжительного зрительного контакта Дженна со всей ясностью успела понять, что сочувствия или сострадания она здесь не найдёт.
- Вы арестованы, - бесстрастно заявляет он. В голосе прячутся едва уловимые нотки металла. Холодные пальцы в перчатке бронекостюма сжимают тонкое запястье Дженны. Сильно. Кажется, ещё немного – и захрустят, дробясь, кости.
- Вы нарушили закон, - резким движением он заламывает девушке руку – предплечье взрывается болью, а мгновением позже Дженна обнаруживает, что уже уткнулась лицом в поверхность капота собственного аэрокара. Оба запястья теперь сцеплены вместе силовыми наручниками – сцеплены жёстко, практически сводя вместе лопатки.
- Рекомендую воздержаться от сопротивления, - сильные руки помогают девушке вновь обрести равновесие. Солдат разворачивает её к себе лицом вновь. Его винтовка уже зафиксирована в специальном креплении на спине. А в руке – небольшой инъектор. Такие обычно заряжены дротиками с транквилизатором.
Фрэнк.
Фрэнк заметил, как моментально изменилось выражение лица Эрика – депрессия словно бы испарилась, уступая место гневу и праведному возмущению. Краем глаза Полинг отметил, как капитан сперва извлёк из внутреннего кармана пиджака, а затем тут же вогнал себе в руку небольшой шприц. По тому, как стремительно прояснился взгляд Фрайзера, СиБи безошибочно установил, каким именно средством только что тот воспользовался. Почти наверняка НТЗ-22, дорогостоящий и не слишком доступный для обычных людей препарат, моментально выводящий токсины из человеческого организма. Отлично помогающий в случаях, когда необходимо срочно разобраться с последствиями от принятого алкоголя или употреблённой только что наркоты.
- Вы не имеете права конфисковать «Ренессанс», - резко проговорил Эрик, поднимаясь на ноги. Синхронно качнулись винтовки солдат, предостерегая задержанного от слишком активных действий. Осёкся, и добавил шёпотом, обращаясь уже скорее непосредственно к Фрэнку:
- И какой, чёрт побери, император..?
Согласно сообщённым бортовым компьютером сведениям, Элкором по-прежнему управлял президент, сохранявший относительную лояльность Солнечной Федерации. Известие об Императоре могло очень сильно усложнить дело. И, судя по лицу Эрика, тот и сам начинал понимать, что привёл свой экипаж отнюдь не в самое безопасное место. Фрэнк знал, что у Фрайзера есть с собой лазерный пистолет – небольшой, надёжной скрытый в специальной кобуре под сшитым на заказ пиджаком. Понимал Полинг и то, что есть воспользоваться этим пистолетом сейчас, то завершится эта история, скорее всего, для них обоих одновременно.
Безумно длинное мгновение неопределённости. Пауза. Фрайзер, голубые глаза которого впились в переливающееся всеми цветами радуги на фоне лазер-шоу зеркало шлема.
- Ладно. Мы сдаёмся, - выдохнул наконец Эрик, поднимая вверх руки.
Двое солдат вступилии вперёд с явным намерением надеть наручники на задержанных.
- Я требую своего адвоката, - с нотками мрачной иронии добавил Фрайзер, бросив на СиБи совершенно беспомощный взгляд. Барменша, облегчённо вздохнув, принялась смешивать кому-то новый коктейль. В суматохе почти никто не обращал внимания на мёртвую девушку, которой один из представителей местной власти сломал шею только потому, что та не успела своевременно убраться с дороги.
-
Прекрасный пост, причем неожиданный)
-
преисполненный осознанием собственной важности и оказавшейся в его руках мелочной власти
хороший пост, отличные детали
-
Ох, зря я это почитала накануне госов...
Сцена ареста - прямо классика. Необычно представлять персонажа в подобной ситуации. Но мне нравится. И, как обычно, вдохновляет на ответный пост)
-
Какой дедлайн, дальше давай!)
|
Стоящий позади Элтон недоверчиво улыбнулся, наблюдая за сценой с кривой ухмылкой на тонких губах. Недовольно покачал головой, бросил красноречивый взгляд на Стеллу, которая лишь крепче сжала его руку в ответ. Аристократ не привык к тому, что кто-то столь откровенно его игнорирует. И уж точно не верил, что остановившаяся посреди комнаты девушка – та самая Регина Барреа, гроза правительства, о которой он был столько наслышан. Исключительная сентиментальность действовала мужчине на нервы – увиденная минуту назад трагедия не особенно впечатлила миллиардера, который свою эгоистичность по отношению к большинству людей никогда не пытался скрывать, но беспокоило его сейчас совершенно другое. То, что он бросил вызов Императору, сделав свою основную ставку на эту… Девчонку. Которая сейчас со слезами на глазах пела всего в нескольких метрах от него. Не стоит отрицать, пела красиво и достаточно мелодично, но само проявление слабости изрядно беспокоило Элтона. Не говоря о том, что текст незамысловатой песенки явно намекал на откровенно преступную тематику и куда больше подошёл бы матёрым уголовникам, чем представителям высшего общества.
Эд пристально смотрел Регине прямо в глаза – мало что выдавало всю степень его напряжения в этот момент. Всё то же лицо, та же щетина – Бритва вообще мало походил на криминального авторитета, которым, по сути, являлся. Ни следа эмоционального потрясения, лишь едва уловимые оттенки сдерживаемой внутри злости.
- Хватит, - с вымученной улыбкой останавливает девушку он. – Не беспокойся, я на самом деле в порядке.
Эд замолчал, с ненавистью зыркнул исподлобья на чёрный экран. На Марка, который тут испугано отвёл в сторону взгляд.
- Когда придёт время, они за это ответят. Я в норме. Правда в норме.
Дрожь в голосе, гнев. Конечно же, он был далеко не в норме. Хотел побыть наедине или выпустить пару сотен зарядов из игломёта в ненавистного Феникса. Вполне возможно, внутри Эд сегодня сломался. В любом случае, чтобы узнать это потребуется некоторое количество времени.
- В норме, - эхом повторил он и кивнул. – У тебя есть дела. У нашего друга определённо есть, что сообщить.
Он неопределённо махнул рукой в сторону Элтона, безмолвно застывшего позади. Тот, впрочем, среагировал практически моментально – расценил это как разрешение и тут же бесцеремонно вклинился в беседу, вырвав руку у Стеллы и решительно прошествовав к Регине и Эду.
Со своей фирменной непринуждённостью Мерк тут заговорил, как обычно, с некоторой долей саркастического цинизма:
- Раз уж вы наконец решили покончить с затянувшимися сантиментами, то может всё-таки соизволите меня выслушать. Это действительно важно и промедления больше не терпит.
Холодные глаза хозяина особняка впились Регине прямо в лицо, словно пытаясь таким образом устыдить ту за засыхающие на щеках девушки слёзы. Впрочем, вслух Элтон об этом ничего, естественно, не сказал.
- Всё это конечно очень печально, - он кивком головы указал на погасший экран. – Но у меня есть новости немного важнее. Около часа назад на орбиту планеты вышел корабль. Линкор ААА-класса. Мои люди в правительстве сообщили, что он называет себя «Ренессанс».
Комнату затопила гнетущая тишина. Все здесь понимали, что это значит. Боевой линкор – сила, с которой не смог бы справиться весь планетарный флот Императора. Средоточие мощи – таких теперь осталось всего несколько десятков, разбросанных по Галактике и сцепившихся друг с другом в бесконечной войне. Бортовые дезинтеграторы «Ренессанса» в состоянии с орбиты буквально выжечь Элкор, пробить планетарные щиты обороны, уничтожить атмосферу и сыграть с населением в исключительно смертоносные «крестики-нолики». Лучи смерти в любую минуту могли бы превратить поверхность планеты в радиоактивную пустошь, а смертоносные боеголовки – выбить ничтожные остатки выживших и из их убежищ глубоко под землёй. Линкор ААА-класса означал полную перестановку сил – если командование корабля вдруг решит принять сторону действующего правительства, то о всяких мыслях о полноценном восстании можно будет просто забыть. Если же представители федерации на борту уличат Императора в злоупотреблении властью, то ситуация может обернуться совершенно иначе…
- Я знаю о чём вы думаете, - на удивление спокойно продолжил Элтон. – Не всё так просто. Мой человек говорит, что линкор – гражданский.
- Невозможно, - решительно затряс головой Марк, вновь поправив съехавшие очки.
- Но это так. Некто Эрик Фрайзер, миллиардер, меценат и просто хороший парень – капитан корабля. А экипаж его «Ренессанса» насчитывает пять человек.
Штатный линкор регулярный войск Федерации обычно обслуживался командой из двухсот человек.
- Всё автоматизировано. Он заверяет, впрочем, о своей лояльности Солнечной Федерации и рассуждает о какой-то гуманитарной миссии… Но весь экипаж спустился на поверхность планеты. Корабль пуст.
И опять гнетущая тишина. Роковая ошибка со стороны капитана. Император давно уже поставил под сомнение свою верность Земле и Солнечной Федерации.
- Если он схватит их, если он завладеет кораблём… То всё будет кончено.
В том, что Борман не заставит себя долго ждать, сомневаться не приходилось.
- Кроме того… - Мерк сверился с данными на экране своего наручного коммуникатора. – Инфосводка сообщает о неком Джоне Максвелле, полицейском в отставке. Какое-то нарушение – в итоге парень заперся в своей квартире в живом блоке и уже почти час стреляет во всех, кто пытается его так или иначе арестовать. В лучшем случае протянет ещё полчаса, пока не подтянут спецназ. Но, если судить по послужному списку этого человека… Он мог бы нам пригодиться.
-
Мастер, здесь ты прекрасен!
|
Если бы у меня был свой бог-покровитель, то сегодня его алтарь стоило бы завалить всяческими дарами. В которой раз за день я прошёл прямо по грани, продолжая сопротивляться скорее из чистого упрямства, чем действительно рассчитывая выбраться живым из полной безысходности ситуации. На этот раз всё было особенно плохо – ошибка, темнота, мертвецы… И я по-прежнему жив. Ни одни зубы до сих пор не впились мне в кожу, ни один труп не повис на плечах, не зацепился за ногу. Я был готов сражаться до последнего, превозмогать – был готов к боли и возможным потерям. Но ничего не произошло. Разве что этот остолоп умудрился сбить меня с ног, но данное недоразумение показалось сущей мелочью в свете произошедшего.
Запоздало и с некоторым удивлением, но я всё же понял, что тьма куда-то ушла. Вокруг было по-прежнему жутко темно, но не господствовал уже тот первозданный мрак – а без него коридор казался относительно освещённым даже ввиду полного отсутствия света. Я различал силуэты – десятки мертвецов, крестьянин-остолоп, Айлин…
Почему-то нежить не решилась использовать даже столь очевидный шанс – ни один не набросился на практически беззащитную, растянувшуюся на земле, жертву. Все бежали куда-то. Прочь. На мгновение мелькнула даже безумная мысль, что это меня они настолько боятся. Впрочем, её тут же сменила другая – куда более тревожная и рациональная. Они со всех ног неслись в сторону немного вырвавшейся вперёд Айлин. Вновь на ногах я оказался достаточно быстро. Неправильность происходящего изрядно обескураживала – не зная толком, что предпринять, я потратил несколько драгоценный секунд, попытавшись вытереть со лба капельки пота. И тщетно стараясь восстановить окончательно сбившееся дыхание.
Неудачник орёт в ухо, призывает бежать… Но бежать уже некуда. Теперь бегут мертвецы. И прямо на пути разъяренной орды встали две беззащитные девушки. Я трезво оценивал ситуацию. Прекрасно понимал, что в любом случае никак не успею опередить их. Потому не надрывался, не бежал со всех ног. Сделал несколько неторопливых и не слишком уверенных шагов по направлению к цели. До сих пор не в силах толком поверить, что всё ещё жив.
Я знал одно. Если с Айлин что-то случится по вине этого идиота, если ожившие трупы не пробегут просто мимо, то я убью его. На месте, без разбирательств. И собственная непоколебимая уверенность пугала меня самого. Я видел, как оказавшаяся рядом с Айлин черноволосая девушка оттащила её в сторону, убираясь с дороги бегущей толпы. По всей видимости, я пришёл к тем же выводам. И поступил бы на её месте так же. Оставалось только надеяться, что это сработает.
Я до сих пор не понимал, что здесь именно происходит. Безумная череда событий заняла совсем небольшой промежуток времени, но, кажется, началось всё это едва ли не сутки назад. Мелькнула непрошеная мысль, что мертвецам ни за что не удалось бы взять меня так просто, имей я привычку всегда носить с собой шлем. Хотелось бы посмотреть на этих ублюдков, пытающихся прогрызть настоящую сталь.
Многое зависело от ближайших секунд – от недоступной простым смертным мотивации живых мертвецов. От того, пробегут ли мимо проклятые твари или же все мои усилия окажутся совершенно напрасны. Но самое грустное, конечно же, было то, что теперь я уже не мог ничего предпринять. Лишь затаив дыхание наблюдать за развитием.
-
Люблю я этого персонажа, он очень живой получается.
-
|
Андре спрыгнул на мостовую напротив небольшого особнячка, выискивая взглядом слуг, которые могли бы позаботиться об его лошади. Сам дом, откровенно говоря, вызывал некоторое недоумение – выглядел вполне обыденно, серо и ничем совершенно непримечательно. На миг парень даже засомневался – задумался, не ошибся ли адресом ненароком. Не смог свыкнуться с мыслью, что столь известный и уважаемый в городе человек мог на самом деле здесь жить… Но ошибки быть не могло. Всё верно.
Сомнения Сальваторе окончательно развеял пожилой слуга, приглашая парня пройти. Тот тут же постарался взять себя в руки, согнать с лица промелькнувшую было гримасу недоумения и разочарования, отбросить в сторону эмоции и заняться делом. Поднимаясь по ступенькам на небольшое крыльцо, он не переставал размышлять – из головы не шли события последних дней, не давал покоя риск, связанный с каждым ходом игры, в которой его отец активно участвовал. Если совсем недавно это было ещё относительно безобидное политическое противостояние, просто борьба за власть, то теперь… Теперь Антонетта мертва – девушка, которую он видел живой и здоровой всего несколько дней назад. Андре пугало установившееся в городе напряжение, он откровенно опасался провала. А хуже всего было то, что Стефану – о, парень видел это в глубине его глаз, - такое положение дел даже нравилось. Интриговало, делая игру ещё более интересной.
Андре всегда безоговорочно уважал отца и всегда ему верил, но сейчас… Он опасался, что Стефан может просчитаться, под влиянием эмоций допустить роковую ошибку. Ошибку, последствия которой скажутся на каждом члене семьи. Но пока… Пока отец ни разу не дал повода в себе усомниться… Андре продолжит безоговорочно выполнять все его указания. И попробует даже получать удовольствие от игры.
Лауренсио выглядел совершенно не так, каким представлял его себе Сальваторе – блеклый и не слишком опрятный старик, заставивший юношу в одночасье растерять большую часть своего заочного уважения. Внешне, впрочем, Андре по-прежнему оставался безукоризненно вежливым. Несмотря на это его вновь откровенно ошеломила прямота собеседника.
Впрочем, ломаться и «играть в лицемерие», как называл подобное обычно отец, теперь уже не было особого смысла. Андре тяжело вздохнул и заговорил:
- Отец хочет знать всё о людях ныне покойного графа. Информацию, разглашения которой они не хотели бы допустить. Слабости, способы перетянуть эти силы на свою стороны. Если подумать, у кого, как не у вас, можно найти подобную информацию? С золотом, я уверен, проблем не возникнет. Стефан Сальваторе привык всегда платить по счетам.
Эстелла задумчиво вглядывалась в лицо сидящей напротив неаполитанки, накручивая на тонкий пальчик локон белокурых волос. В ответ на вежливые реплики Магдалены улыбалась и кивала, когда того требовал этикет, но брать в свои руки инициативу девушка не спешила. Хотя бы потому, что уже своим присутствием здесь выполняла главную задачу, которую возложил на её хрупкие плечи отец. Задачу далеко не самую важную, но, по крайней мере, с ней она отлично справлялась. Воспоминание о недавнем провале заставило Эстеллу недовольно поморщиться, а мысли о вчерашнем бале заставляли приподниматься в улыбке уголки губ. Впрочем, столь радужным было совершенно не всё – полученное с утра известие об убийстве изрядно омрачило безмятежное настроение девушки. Дочь Стефана Сальваторе согласно кивнула:
- С удовольствием. Благодарю вас за роскошный приём, но, право слово, вы мне льстите – и сами, как всегда, совершенно неотразимы.
Так, с минимальным комплектом необходимых любезностей, как посчитала Эстелла, было покончено.
- Синьора Дестефани, я хотела бы с вами быть откровенна… Если я вдруг отнимаю ваше драгоценное время, то должна сразу предупредить – это визит исключительно вежливости. Вы должны понимать, за всеми нами следят…
На этот раз Эстелла улыбнулась куда более серьёзно и даже несколько хищно.
- Наша с вами беседа – отвлекающий манёвр моего отца… Но, возможно, мы могли бы провести это время более продуктивно.
Перед тем как выговорить последнюю фразу, девушка удостоверилась, что никто кроме непосредственно собеседницы этих слов не сможет услышать.
|
В какой-то момент я даже поверил, что всё на самом деле могло получиться. Мертвецы слепо тыкались в окружающей тьме, отчасти уничтожая мой страх своей нелепой беспомощностью. Я практически бесшумно скользил среди них, обходя одну тварь за другой – не мешали тому даже доспехи, иногда издававшие предательский лязг. Айлин не сопротивлялась, проникшись, по всей видимости, в конце концов ситуацией – безмолвно шагала следом за мной, удачно повторяя большую часть проводимых манёвров.
Хотел бы я знать, о чём сейчас думает девушка, как воспринимает своё новое положение. Хотел бы посмотреть ей в глаза в эти секунды – глаза обычно полные скуки и снисходительного презрения. Несмотря на критичность ситуации не мог удержаться от некоторой доли злорадства – впрочем, только пока всё получалось, а я начинал чувствовать своё несуществующее превосходство над мертвецами.
В этот момент я поверил в удачу. Казалось, что мы сможем отсюда вырваться. Просто проскользнём сквозь ряды истлевших под давлением времени трупов и окажемся где-нибудь… Под бездонной синевой неба. Как бы не так. Древние катакомбы не хотели настолько просто никого отпускать.
Стоило отметить, что на всех остальных мне стало просто плевать. Если там, при свете дня, под сенью роскошного храма, я рисковал, выигрывал время, пусть и руководствуясь отчасти собственными мотивами, то теперь… Теперь я даже не думал строить из себя героя, которым никогда не являлся…
Проблемы начались тогда, когда мягко, но в то же время настойчиво, потянула куда-то в другую сторону вслед за собой Айлин. Я растерялся, не зная толком, что предпринять. То ли довериться и брести вслепую, в надежде, что на этот раз её поступками руководит нечто, хотя бы отдалённо напоминающее здравый смысл или логику. То ли упорно гнуть относительно успешное направление, полагаясь на тупую физическую силу тащить девушку за собой… Что интересно, даже мысли о том, чтобы бросить её здесь, в этот момент не возникло. Сомнения такого рода проявили себя несколько позже, при немного иных обстоятельствах.
Внезапное изменение направления ни к чему хорошему привести, конечно же, не могло. В опасной близости раздавался знакомый хруст – кажется, можно было услышать, как шелестят, соприкасаясь друг с другом, сухие клочки чудом сохранившейся кожи.
Почти сразу же я почувствовал, чем это кончится. Слишком громко, заведомо неправильно выбран новый маршрут в контексте расположения в коридоре противника… Свою роль сыграла и секундная заминка, вызванная моим замешательством.
Так или иначе, но я понял. По глухой дроби участившихся моментально шагов. Мертвец услышал, почувствовал чужое присутствие. Быть может, не он один. Вполне возможно, все окружающие твари стекаются сюда, стремясь вцепиться в выдавшую себя ненароком Айлин.
Полный провал. Выход, впрочем, имелся – очевидный и крайне простой. Нет ничего сложного в том, чтобы резким движением высвободить свою руку, оставляя в темноте девушку. Уповая на то, что сам я оставался по-прежнему незаметен, попробовать проскользнуть, безжалостно используя в качестве приманки Айлин. У меня вполне могло получиться, я смог бы прорваться…
Признаться, искушение было на самом деле сильно. Разом встали перед глазами все те часы в пустынном особняке, унижения и нелепые приказы. Не последнюю роль сыграл собственный страх.
В этой полной безысходности темноте я как никогда хотел жить. Мечтал вырваться из этого жуткого места.
Вспомнил недавнюю схватку с королевским гвардейцем. Маски безликих жрецов. Прояснившийся взгляд отброшенной в сторону девушки из толпы.
Решение нужно было принимать моментально. Я точно знал, что будет здесь правильным. Что даст мне хотя бы призрачный шанс на возможное выживание. Но… Она просто вцепилась мне в руку, она была напугана и действительно искала защиты. Я слышал это в прерывистом дыхании девушки, почти физически ощущал в окружающей тьме.
Я понимал, что могу подарить себе шанс прямо сейчас, избавившись от замедлявшей изрядно обузы… И, одновременно, со всей ясностью, осознал, что не сделал бы этого никогда.
Прежде приходилось совершать и не слишком приятные вещи. Но теперь… Ведь теперь всё иначе?
Сомнение отброшены прочь, решение принято окончательно и бесповоротно. К чему бы оно в итоге не привело. Оставалось только надеяться, что всё не закончиться здесь, в этой проклятой гробнице.
Ориентируясь исключительно на звук, с разворота наношу удар закованным в латную перчатку кулаком туда, где, в теории, должен находиться пустой череп ближайшего мертвеца.
Уже не скрываюсь, время пряток прошло.
- Давай, - коротко выдыхаю, всё-таки вырываю руки и, надеясь, что Айлин всё же знала, что делает, толкаю её в том направлении, в котором она пыталась меня увести.
Меч в сложившейся обстановке практически бесполезен – не помешал бы молот, которым тот псих пытался раздолбать храм. Но молот остался там же, где и его обладатель, оказавшийся в этом плане куда умнее всех нас. Неимоверный грохот наверняка уже послужил сигналом тревоги для всех тварей вокруг. Впрочем, я по-прежнему мог попытаться прорваться.
-
Когда-нибудь доблесть тебя погубит)
А пост чудесный
-
Всё-таки классно у тебя получается отыгрывать рыцаря. И момент вышел красивый)
-
Прекрасное разрешение сложной моральной дилеммы. Арис поистине герой.
|
Особенно тяжело всегда было просыпаться – угнетающая атмосфера беспросветного спокойствия, оккупировавшая полярную станцию, крайне пагубно влияла на Алекса. Он начинал замечать в себе признаки лени и излишней неторопливости, с неохотой выползал по утрам из кровати, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что, по сути, здесь ему особенно некуда успевать. Он торчит на этой станции уже почти грёбаный месяц – месяц, страшно представить. Сумасшедшая цифра. И за всё это время… Дайте подумать… Здесь ничего совершенно не произошло.
Тяжело вздохнув, Уэйн заставил себя скинуть ноги с кровати и сразу же сел. Арктический холод тут же дал о себе знать, порождая непреодолимое практически желание забраться обратно под одеяло.
Конечно, было глупо рассчитывать найти в этих льдах какую-либо сенсацию, но, признаться, столь вопиющего однообразия Алекс не ожидал. Вместо свойственного ему шокирующего и провокационного вброса грядущая статья пока что куда больше напоминала позитивный репортаж об идиллической жизни отважных сотрудников станции «Мюррей». И Уэйну с каждым днём это нравилось всё меньше и меньше. На подобных статьях не делают себе имя, на таких обычно зарабатывают себе на пропитание второсортные журналисты.
Особенно остро угнетал практически полный отрыв от привычных информационных потоков – Алекс чувствовал себя катастрофически отстающим, выпавшим из жизни, запертым в ледяную темницу. Он старался найти себе занятие, познакомиться поближе с другими членами экипажа, но, чёрт побери, откровенно скучал, хоть и старался не подавать виду.
Со всей ясностью журналист понимал, что подобная жизнь, размеренная и нерасторопная – совершенно не для него. И искренне совершенно недоумевал, как все эти люди справляются с этим на протяжении… Лет? Однако, кошмар.
Расхаживая по выделенному ему помещению в поисках раскиданных накануне предметов одежды – даже речи не могло быть о том, чтобы аккуратно и заблаговременно всё повесить на стул, он воскрешал в памяти события ушедших недель в попытке вспомнить, какие «грандиозные» события будут сотрясать «Мюррей» сегодня.
Почти с ужасом Алекс понял, что слабо представляет даже, какой сегодня день – до такой степени выпасть из жизни прежде ему казалось практически невозможным. Чёртова станция, поскорее бы отсюда убраться. Уэйн натянул через голову свитер с флагом Штатов, вышитым на груди, и снова вздохнул. Потянулся, немного попрыгал, ожидая, пока одежда сделает свою дело и ему станет хоть немного теплее.
Остановившись около тумбочки, задумчиво полистал оставленный там накануне блокнот. Сделанные за время пребывания здесь заметки, мягко говоря, не особенно впечатляли.
В первое время вносила разнообразие хотя бы природа. Было что-то грандиозное этом суровом пейзаже из снега и льда, в тёмной холодной воде, в встречающихся кое-где животных и даже местных аборигенах. Тогда и люди на станции ещё казались, в потенциале, приятными и интересными собеседниками. Потом на смену восторгу пришло постепенно разочарование.
Память услужливо подсказала, что сегодня стоило ожидать сразу два важных мероприятий. Во-первых, очередной выезд учёных, в котором Уэйн всё-таки хотел поучаствовать – хоть местные льды и уже порядком осточертели, но куда хуже было снова весь день просидеть взаперти. Во-вторых, на станцию с материка доставили фильм «Безумный Макс», просмотр которого, судя по всему, обещал стать главным культурным событием уходящей недели.
Мысленно пообещав себе немного убавить уровень обусловленной скукой и раздражением злобной иронии, журналист ухмыльнулся. То самое чувство, когда ты уже смотрел этот фильм. В кинотеатре, почти четыре года назад. Накатившие воспоминания заставили его устало покачать головой.
Значит, экспедиция – быстрый взгляд, брошенный на часы, подтвердил, что он безнадёжно проспал и отъезд учёных, и общий подъём. Жаль, ведь даже рутинная проверка оборудования ввиду полного отсутствия альтернативы выглядела довольно перспективно. Впрочем, мысль о завтраке Алекса немного воодушевила – едва ли не единственный достоинством этой станции было то, что кормили здесь на самом деле отменно. Повар знал своё дело, этого не отнять.
Следуя привычке, Уэйн запихнул в задний карман брюк верный блокнот. Если подумать, то перекусить немного он ещё вполне может успеть.
С самого утра настроение отвратительное. Мысленно поздравив себя с осознанием этого факта, Алекс вышел из каюты и быстрым шагом направился прямо в столовую.
Трапеза, как говорится, была в самом разгаре. Уэйн на пару секунд замер в дверях, изучая сегодняшнее расположение местного контингента и сразу прикидывая, где бы лучше расположиться.
А вот и начальник станции – по мнению журналиста, тот ещё высокомерный ублюдок.
- Доброе утро, Роджер, - вежливо бросает Алекс, проходя мимо первого занятого стола. Кивает психологу, олицетворяя собой сдержанное дружелюбие и неиссякаемый позитив.
Следующий стол занимала в одиночестве медик. Симпатичная девушка. Пожалуй, излишне скучная и не слишком общительная. Нигде не видно Саманты-кинолога. Хм. Дальше никого интересного, в общем-то, не наблюдалось, в связи с чем Алекс резко свернул в сторону и занял свободное место за одним из столов. Около Кевина, прямо напротив Ханны.
Поставил перед собой поднос и лишь затем, с вежливой улыбкой оглядев присутствующих, осведомился:
- Надеюсь, никто не против?
Задержал взгляд ненадолго на Кевине – почему-то этот тип решительно Уэйну не нравился
- Замечательный день, - не без тени плохо скрытой иронии тут же продолжил Алекс, не дожидаясь возражений или ответов. – Слышал, надвигается какой-то особый циклон…
Не то чтобы его действительно интересовал это безусловно уникальный с научной точки зрения факт, но за прошедшее время Уэйн так и не научился нормально общаться со всеми этими людьми. Слишком мало точек соприкосновения, слишком неохотно многие из них идут на контакт. Чем ещё заниматься в подобных случаях, кроме как обсуждать погоду? То, что эти двое о чём-то уже говорили до появления Алекса, последнего совершенно не волновало. Он привык всегда быть в центре внимания, не соглашаясь сыграть в роли обычного слушателя.
- Аномально быстрое снижение температуры даже для этих мест… Я далеко не эксперт, но даже мне этот факт кажется несколько интересным. Тем более, когда в мире все только и говорят, что о глобальном потеплении… Что думаете по этому поводу?
Вопрос был сформулирован излишне расплывчато, но особого значения, так или иначе, этот факт не имел. Не важно, по сути, по какому именно поводу и что они думают. Алекса вообще мало волновали мнения этих людей – для него главное было их втянуть в разговор. При необходимости, Уэйн мог быть крайне приятным собеседником. Ну и, конечно, всё что угодно лучше, чем неловкая тишина.
-
А ты, как всегда, вне конкуренции)
-
И на его улице наступит праздник ^^
Мне нравится твой персонаж. Интересный характер. И пост просто отличный)
|
Шершавая стена подземелья – единственный указатель пути. В одну руку вцепилась Айлин, другая – скользит по холодному камню, помогая не сбиться в кромешном мраке с дороги. Тьма совершенно непроницаема, затапливает сознание с каждый шагом, давит постоянно на воображение, начинающее играть со мной нехорошие шутки.
Казалось, сгустилась даже сама тишина – ввиду полного отсутствия света звуки тонули, тяжёлое дыхание Айлин представлялось чем-то безумно далёким. Словно испарился окружающий мир, словно больше ничего не осталось.
Кажется, если я сейчас закричу – то мой голос просто утонет во мраке. С каждой минутой становится всё сильнее не по себе – каждый новый шаг даётся с всё большим трудом.
Но я не стану бояться. Не устрашусь нелепых призраков в темноте. Там ничего нет. Всего лишь магия, всего лишь детские страхи. Ужасы, которые упорно рисует воображение.
Упрямо продолжаю брести - отчасти потому, что чувствую ответственность не только за себя одного. Чувствую, как холодная испарина выступает на лбу, но не могу позволить себе… Не собираюсь так просто сдаваться. Бормотание крестьянина позади ничуть не развеивает нарастающую тревогу.
Когда же тот заорал и набросился на меня, я вздрогнул. Темнота надёжно скрывала мои страхи от окружающих, но от меня она не в силах была что-либо скрыть. В конце концов, я солдат… Или перепуганный до смерти мальчик?
Когда крестьянин вдобавок задвинул мне по лицу, я разозлился уже не на шутку. В злости нашёл для себя выход, с помощью гнева отбросил в сторону ненадолго кошмары. Но, прежде чем успел хоть что-то сказать, этот исключительно неуклюжий парень таки исполнил обещанное – катакомбы осветила зеленоватая молния, на короткий миг выхватившая силуэты людей из кромешного мрака.
Позади я увидел ту самую девушку, с которой, как думал, распрощался у входа. Увидел лишь на мгновение, не успев толком понять, что я думаю по этому поводу. Рад? Едва ли. Увидел лицо Айлин, озарённое зловещим зеленоватым сиянием. Было в этом зрелище нечто пугающее и одновременно безумно красивое.
А после молния ударила в землю, заставив поверхность покрыться сетью ветвящихся трещин того же загробного цвета. Словно завороженный я продолжал наблюдать, запоздало осознав, что наш неуклюжий знакомый – очередной маг. Просто потрясающая концентрация на единицу площади подобных способностей.
Но, конечно, этим всё не закончилось. Что-то пошло не так – скрюченные пальцы высовывались повсеместно из трещин. Нечто зловещее и древнее пробуждалось там, в глубине. Нечто, внушавшее мне животный практически ужас. Это конец игры, просто финал. Я не мог найти в себе силы дальше превозмогать.
Мертвецы восстают из могил, пробуждённые магией идиота. На моих губах играет ухмылка, порождённая смертельной комичностью ситуации. О, боги, во что я ввязался?
Тьма вернулась, нахлынула с новой силой, затапливая познавшее тусклый свет ненадолго пространство. И своим возвращением добила меня окончательно. Я остановился, просто замер, перестав даже дышать на мгновение. Теперь тени во мраке не были игрой моего больного воображения. Вокруг восставали из праха истлевшие тела воинов давно ушедших эпох. Я всего лишь солдат. Я неплохо могу убивать, но как убить то, что и так мертво сотни лет?
Не было даже сил злиться на идиота. Бряцанье ржавой брони действовало на нервы. Они были повсюду, они были вокруг. Бродили, впиваясь в пространство пустыми глазницами. Во время краткой вспышки я не видел толком ни одного мертвеца, но воображение с лихвой восполняло пробелы. Воскрешало в памяти былые кошмары.
Вырваться отсюда, прочь из чёртовых катакомб. Снова увидеть небо. Показались смешными былые проблемы. Мне хотелось оказаться отсюда как можно дальше. Ситуация выглядела совершенно безвыходной. Кошмар, абсолютная безысходность. Я не мог контролировать даже дыхание – я упёрся спиной в надёжную стену, словно хотел вжаться в камень изо всех сил, пройти сквозь него.
Возможно, у меня хватило бы духа дать отпор живым трупам при дневном свете. Но только не здесь, не в катакомбах, не в этой удушливой темноте. Запоздало я понял, что всё ещё сжимаю руку Айлин. Девушка, должно быть, напугана до смерти. К несчастью, то же самое можно было сказать сейчас обо мне.
Одно ясно определённо – твари видят не больше любого из нас. Вот только это не помогало – где найти силы, чтобы начать двигаться? Как преодолеть ужас и начать путь, каждый неверный шаг в котором может обернуться абсолютным провалом?
Я угнетён, я просто раздавлен… Никогда прежде… Ни в гуще схватки, ни позже, бессонными ночами, терзаемый чудовищными кошмарами… Я пил в попытках забыть, избавиться от прошлого… Но все мои прежние проблемы не шли ни в какое сравнение с тем, что встало теперь на пути. Никогда прежде я чувством себя столь вопиющим ничтожеством. Дышу хрипло, сдавлено. Необходимо как-то продвигаться вперёд. Но я не могу. Не готов. Навряд ли когда-нибудь буду. Пути назад нет, эти твари повсюду.
Только вперёд, ещё глубже под землю, зарываясь с головой в проклятую тьму.
Плевать. Плевать на всех них, на пиромантку, на идиота-крестьянина, на людей, оставленных позади. Я отклеиваюсь от стены и чрезвычайно медленно, тщательно выверяя каждый свой шаг, продвигаюсь вперёд, ориентируясь только на слух. Не отдаю себе отчёта, насколько крепко вцепился в руку Айлин – боюсь хоть что-то сказать, хоть как-то подбодрить. Отчасти потому, что опасаюсь показать свой страх через голос. И, главным образом, чтобы не дать ненароком мертвецам себя обнаружить. Это особая тишина, тишина значащая больше всех слов. Думаю, девушка понимает. Надеюсь, что без сопротивления будет молча двигаться следом. Каждый неверный шаг, любое движение… Страшно подумать, не хочется представлять.
Я с трудом вспоминаю, насколько бесила меня Айлин там, на поверхности и при свете. Словно другая эпоха, события ушедших и забытых потомками лет. Сейчас я просто тащу её за собой и в этой темноте нет никого более для меня дорогого. Просто потому, что она ближе всего. Она придаёт уверенность, ответственность за неё помогает мне двигаться дальше.
Иду почти вслепую, уповая лишь на удачу. Даже сейчас вы не заставите меня молиться богам. Отчасти потому, что у меня по-прежнему есть мои принципы. Но, главным образом, потому, что этим тварям в любом случае просто плевать.
-
Просто нет слов. Это восхитительно!
-
Мне нравится, что ты раскрываешь не только силу персонажа, но и его слабости. Это очень его оживляет.
Шикарный пост.
-
|
Общее.
К некоторому удивлению вооружённого до зубов Шепарда улыбчивые сотрудники аэропорта не сказали при виде его экипировки ни единого слова, хоть открытое ношение оружия на мирных планетах и было запрещено правилами Солнечной Федерации за исключением ряда особо оговоренных случаев. Эти жизнерадостные люди в костюмах, казалось, вовсе проигнорировали и специфичную броню Шепарда, и пассивно-агрессивные намерения последнего, которые могли поставить под угрозу жизни обычных людей. Без какого бы то ни было предупреждения они выпустили всю компанию за ворота космопорта, прямо на оживлённую улицу огромного мегаполиса. Единственным признаком неудовольствия по отношению к подобному облачению стал взгляд Фрайзера, раздражённо качнувшего головой, перед тем как скрыться в элитном ночном клубе, утащив Фрэнка вслед за собой.
Оставшиеся снаружи люди оказались предоставлены сами себе – почти сразу же отделилась от компании Дженна, решительно зашагала куда-то в противоположную сторону Элисон. Недавняя группа превратилась в одиноко стоящую посреди улицы Сильвию в сопровождении внушительного телохранителя.
Сплошной поток людей разделялся, огибая остановившихся в задумчивости людей – казалось, никого здесь не впечатлял мягко говоря экзотичный костюм Шепарда, ровно как и не пугало оружие, которое он мог бы в любую секунду использовать. Макс, к собственному удивлению, не ловил на себе уже ставших привычными взглядов любопытных зевак – напротив, жителей Элкора, казалось, совершенно не интересовали ни его габариты, ни экипировка.
Впрочем, секундное замешательство Сильвии быстро прошло – бросившаяся в глаза вывеска торгового центра, колоссального по своим размерам сооружения из стекла и металла, воскресила в памяти составленный не так давно план необходимых покупок.
Сильвия, Макс.
Просторные коридоры, утопающие в ослепительном свете – бесчисленные павильоны, предоставлявшие, казалось, безграничный ассортимент всевозможных услуг и товаров. Информационные терминалы на каждом шагу, рекламирующие свою продукцию улыбчивые андроиды-консультанты. Ориентироваться во всём этом многообразии оказалось не слишком легко, даже несмотря на развешенные повсеместно карты и схемы.
Чем дольше бродила Сильвия по этажам и коридорам огромного центра, тем большим недоумением проникалась. И дело было даже не в подозрительной пустынности этого места, разительно контрастировавшей с многолюдностью улиц снаружи. Скорее в том, что, несмотря на все старания Сильвии, в обилии продававшихся в этом месте товаров из своего списка она не могла раздобыть практически ничего действительно ценного. И с каждый новым пройденным павильоном этот факт приобретал всё большую странность. Продавцы либо отмалчивались, игнорируя прямые вопросы, либо старательно уводили разговор в сторону, не желая давать конкретных ответов.
Если с обычными вещами вроде одежды, предметов личной гигиены или письменных принадлежностей, никаких проблем не могло возникнуть по определению, то с более экзотическими товарами всё было совсем не так просто. После нескольких непродолжительных серий расспросов явственно стало очевидно местное табу на любую религию – заказать или приобрести товары, хотя бы отдалённо имеющие связь с каким-либо культом и верованием, здесь оказалось решительно невозможно. С не меньшей проблемой столкнулась девушка и при попытке приобрести в здешнем магазине оружие – хмурый продавец наотрез отказался даже демонстрировать тестовые образцы не имеющему специального разрешения человеку. О наркотических веществах любой степени тяжести никто в этом центре не хотел даже слышать, и даже относительно безвредных сигарет разрешалось приобрести не более, чем одну пачку за раз.
Последним в списке привлёкших внимание Сильвии мест оказался небольшой книжный магазинчик, уютно притаившийся на окраине пятого этажа. Стоило переступить порог, как моментально исчезало ощущение невероятно современного торгового центра – красная ковровая дорожка на полу, старые полки, на которых в обилии стояли пыльные фолианты. Окон здесь не было – панорама огромного мегаполиса не портила царившую в этом месте атмосферу старины и уюта. На полках – настоящие книги, не их электронные копии, голограммы или планшеты. Именно бумажные тома, в подавляющем большинстве – в переплётах, потёртые корешки которых отчасти стёрлись под действием времени. Своего рода настоящее достояние, раритеты, стоившие в любой точке Федерации сейчас целое состояние. Новые копии уже давно никто не печатал – возраст сохранившихся в бумажном формате первоисточников, исчислялся, в лучшем случае, десятками лет.
На месте продавца, за стилизованной под дерево стойкой, обнаружилась маленькая рыжая женщина в больших круглых очках. Женщина тихая и молчаливая, наводившая каким-то непостижимым совершенно образом на мысли о давно упразднённых библиотеках старой Земли. С опаской она посмотрела на закованного в броню с ног до головы Шепарда, впрочем, вежливо поприветствовав потенциальных клиентов. Голос у неё оказался соответствующий – тихий, мягкий, даже несколько усыпляющий.
О книгах она говорила с необычайным воодушевлением, в блеклых глазах за толстыми стёклами морально устаревших очков загорался огонёк интереса – стоило Сильвии заговорить об интересующих её произведениях, как невзрачная женщина тут же завладевала инициативой, красочно и с азартом описывая имеющийся в её распоряжении ассортимент по запросу. Рассказывала, к слову, весьма увлекательно, снабжая каждое отдельное произведение занимательным комментарием и парочкой интересных фактов – то ли рекламируя товар таким необычным образом, то ли просто радуясь, что наконец встретила заинтересованных слушателей.
Замолкла на полуслове – в глубине глаз появился испуг. Смотрела она уже не на Сильвию и даже не на Голема – на что-то позади них, что-то по ту сторону отделявшей магазинчик от остального торгового центра витрины.
- Вам лучше уйти, - почти шёпотом проговорила она, с фатализмом приговорённой наблюдая за процессией, которая приближалась к центральным дверям.
В небольшой магазин буквально вломилось несколько человек, разрывая уютную атмосферу этого места на части. Во главе – судя по всему, офицер. Легко узнаваемая военная выправка, серая форма, в петлицах – стальные кресты. Строгий костюм военного образца без всяких излишеств, с характерными признаками отличия – никакой брони, никакого видимого вооружения. Униформа местных солдат чем-то напоминала обмундирование нацистов из фильмов о войне, отгремевшей на Земле чертовски давно, ещё до начала Эпохи Колонизации. Короткие волосы белого цвета, внимательные голубые глаза – державшийся с некоторым высокомерием офицер, звание которого не поддавались определению даже для повидавшего многое Шепарда, заставив отступить чуть в сторону Сильвию, приблизился вплотную к прилавку.
Его сопровождали трое солдат – эти, напротив, в полном боевом облачении. В современных бронекостюмах того же серого цвета, отлично сочетавших в себе параметры манёвренности и защиты. Лица их скрывались за зеркальным стеклом боевых шлемов, а в руках каждый держал импульсную винтовку последнего образца. Быстрый осмотр экипировки этих парней показал, что вооружены они вполне основательно – не считая вышеупомянутого оружия дальнего боя, на поясе по специальным креплениям был распределён целый комплект гранат, на берде – компактный бластер, а костюмы, конечно же были оборудованы встроенными генераторами энергоклинков.
Солдаты сопровождения тут же рассредоточились – один взял на прицел совершенно безобидную на вид владелицу магазина, двое других встали так, чтобы постоянно держать в поле зрения Сильвию и её молчаливого телохранителя. Открытой агрессии, впрочем, никто из них пока что не проявлял.
- Элен Ритли, - хорошо поставленным голосом заговорил блондин-офицер, обращаясь к едва сдерживавшей нервную дрожь хозяйке книжного магазина. – Согласно донесению нашего информатора, в вашем магазине спрятан запрещённый предмет.
Женщина дрожала, то и дело поправляя угрожавшие соскользнуть с носа очки.
- Согласно пункту 4.67 истинной конституции планеты Элкор, ваш торговый объект подлежит тщательному обыску и проверке.
Ещё не договорив, блондин знаком дал команду своим подчинённым незамедлительно приступать.
Двое громил особенно не церемонились с бесценными фолиантами – один из них ударом ноги опрокинул ближайшую полку, скидывая книги на пол. Некоторые из них не пережили падения – бумажный массив оторвался от корешка, пожелтевшие от времени страницы разлетелись по всему помещению.
Второй солдат не заставил ждать себя слишком долго – накренилась, врезавшись в стенку, другая полка. Они наугад цепляли книги за корешки, открывали их, бегло просматривая содержимое случайной страницы. В считанные секунды уютный магазинчик превратился в свалку – а ещё мгновением позже один из солдат с ликующим возгласом вырвал какой-то том из скрывавшей его истинную суть ложной обложки.
В глаза Сильвии бросился православный крест, вытесненный золотыми нитями на переплёте. Библия, не иначе. Святая святых религии, переживавшей сейчас далеко не лучшие свои времена.
Хозяйка магазина сдавленно всхлипнула – на женщину теперь стало совсем уж страшно смотреть. Офицер в конце концов повернулся к Максу и Сильвии и, командным, не допускающим даже мысли о возможном неповиновении, тоном, распорядился:
- Посторонние, незамедлительно покинуть помещение.
Дженна.
В салоне, обнаружившемся на той же улице чуть дальше, за вполне приятную сумму без труда удалось взять в аренду добротный аэрокар. По каким-то причинам местный персонал даже не стал пытаться каким-либо образом идентифицировать личность клиентки или требовать оставить что-то в залог. Нет, вместо этого – минутная процедура оформления очередного заказа. Возможно, дело в какой-нибудь навороченной системе слежения или противоугонной системе.
Так или иначе, но не прошло и десяти минут с момента расставания с Эриком, как в распоряжении Дженны уже оказалось искомое. Управление, ни капли не отличавшееся от оного в идентичных моделях аэрокаров Земли, не заставило девушку тратить много времени на своё освоение – в рекордно короткие сроки аппарат перешёл в её временное имущество, стремительно взмыв в воздух и влившись в общий поток.
Она просто мчалась вперёд, не думая о направлении и последствиях. Почти не обращая внимания на окружающие пейзажи. Наслаждаясь полузабытым ощущением скорости, которое отчасти терялось в сравнении с колоссальными в своих размерах пространствами бескрайнего космоса. Бурлил, поднимаясь, уровень адреналина в крови – периодически били по слуху истерические сигналы других участников движения – по всей видимости, куда более разумных, чем Дженна.
Но девушку не заботили сейчас возможные нарушения правил – она была уверена в собственных силах, она не боялась потерять управление, а нуждалась сейчас только лишь в скорости. Чтобы изгнать из головы ненужные мысли, чтобы избавиться таким образом от всевозможных тревог.
Смазывались на такой скорости загоравшиеся повсюду неоновые огни и рекламные вывески. Сливались в сплошную разноцветную полосу. Полностью сосредоточиться только на управлении. Освободить голову, позволить разуму отдохнуть. Дженна сама не заметила, как изменялся постепенно город вокруг. Как на смену сверкающим небоскрёбам приходили низкие и куда менее опрятные дома и лачуги. Не замечала, насколько пустынными стали эти места. Насколько мало теперь вокруг неё осталось аэрокаров.
Планета менялась, демонстрировала девушке свою обратную сторону. Она вылетела за пределы элитного сектора – вывески, призванной ублажать взор редких туристов. Вместо торговых центров и клубов – трубы заводов и фабрик. Вместо роскошных многоэтажных домов – несуразные огромные металлические кубы, выполнявшие, судя по всему, здесь функцию общежитий. И, вместе с этими изменениями нарастала непроизвольно тревога. Осознание того факта, что на этой планете что-то очень серьёзно не так. И предчувствия, что Дженна случайно оказалась там, где ей по определению находиться не полагалось.
Она не успела развернуться, не успела как следует сбросить скорость – на хвосте, в пугающе пустом теперь небе, невесть откуда появились преследователи. В количестве сразу двух штук – выглядевшие необычайно неуклюже броневики серого цвета, парившие на магнитной подвеске и превосходившие, впрочем, её аэрокар в плане скоростных показателей. На стальных боках красовались огромные кресты белого цвета – под ними ютилась невзрачная и почти незаметная надпись «Полиция», а на крышах броневики несли тяжёлое вооружение. Массивное лучевое оружие, подозрительно напоминавшее двойной дугомёт – два спаянных огромных ствола обладали достаточной мощью, чтобы расщепить моментально на атомы и превысивший скорость аэрокар, и находившуюся за рулём девушку.
Искажённый электроникой голос разорвал тишину – Дженна услышала бесстрастное предупреждение:
- Водитель аэрокара i-3-2-8-4-2, немедленно посадите аппарат и выйдите из кабины. В противном случае мы будем вынуждены открыть огонь на поражение. Повторяю, водитель аэрокара…
Откуда-то появилась уверенность, что шутить эти излишне серьёзные парни точно не станут.
Фрэнк.
Барменша кивнула Фрэнку с неизменной улыбкой – заказанная пачка сигарет оказалась у Полинга почти моментально. Последнему могло бы даже показаться, что девушка откровенно заигрывает с ним и проявляет вполне определённые знаки внимания, если бы не предварительно проведённое получасовое за ней наблюдение – её фирменная вежливость распространялась на всех клиентов «Затмения», среди которых не обнаружилось ни фаворитов, ни исключений.
Фрайзер залпом осушил ещё одну порцию виски – жестом приказал девушке повторить, но пить сразу следующую не стал. Задумчиво уставился куда-то вдаль, крутанувшись на стуле и скользя рассеянным взглядом по толпам танцующих, пока, наконец, вниманием капитана не завладела одна особенно впечатляющая клиентка, взрывавшая танцпол своими исключительно грациозными движениями. По нездоровому блеску в глазах этой девушки было понятно, что та определённо под кайфом и навряд ли сможет завтра вспомнить большую часть произошедших этой ночью событий. А, судя по обилию плотоядных взглядов, уже сейчас прикованных к её скромной персоне, людей, которые без тени стеснения воспользуются её положением, вокруг оказалось более, чем достаточно. И, стоит отметить, что среди этих людей без труда обнаруживались не только мужчины.
Эрик наконец оторвался и вновь посмотрел на сидящего рядом Фрэнка – на мгновение тому даже показалось, что на деле капитан совсем не так пьян, насколько хочет пьяным казаться.
- Тебя там не было, Фрэнк, - на удивление разборчиво проговорил капитан. – Одно дело Эйб. Он солдат, он прекрасно понимал, чем рискует и на что идёт. Но Найна… Ответственность здесь лежит только на мне.
Он замолчал, прицениваясь к своевременно наполненному бокалу.
- Первая миссия, спасено четверо по цене всего двух… Знаешь, к черту подобную математику.
Фрайзер мрачно ухмыльнулся и залпом принял в себя новую порцию алкоголя.
- Я сворачиваю экспедицию. Забросим домой остальных, потом я верну вас на Землю…
Полинг отметил, что клубная атмосфера незаметно как-то переменилась. Притихла немного музыка, давно угрожавшая разорвать на части барабанные перепонки клиентов. Страх и тревога проступили на прежде безмятежных лицах накачанных наркотиками подростков. Начались хаотичные перемещения людей по залу, попытки незаметно пробраться к ближайшему туалету. Причина обнаружилась очень скоро – отряд солдат в серых бронекостюмах вошёл в клуб через главный вход и целенаправленно прокладывал себе путь к барной стойке сквозь толпы танцующих. На правом плече каждого штурмовика был изображён небольшой белый крест. Вооружённые импульсными винтовками «крестоносцы» теряли терпение с каждой секундой – не успевшая вовремя убраться с дороги солдат девушка, та самая, что привлекла внимание Эрика какой-то минутой ранее, была бесцеремонно отброшена в сторону ударом закованного в сталь кулака по лицу. Никто из посетителей не закричал, не стал возмущаться – молча расступились, стараясь случайно не затоптать пострадавшую. На скуле девушки моментально появился огромный кровоподтёк, а неестественно вывернутая шея наводила на совсем уж нехорошие подозрения.
Их было пятеро – в непосредственной близости от стойки рассредоточились, обступая полукругом Фрэнка и Фрайзера. Полинг заметил, что на лице барменши застыла теперь уже неестественная совершенно улыбка.
- Эрик Фрайзер, - прогремел усиленный встроенной в шлем костюма аппаратурой голос одного из солдат. Капитан, не высказывая ни малейших признаков тревоги, небрежно крутанулся на стуле, поворачиваясь к нарушителям спокойствия лицом. – Именем Императора, вы арестованы по подозрению в создании угрозы национальной безопасности планеты Элкор. Вы будете немедленно заключены под стражу, а всё ваше имущество подлежит конфискации в пользу правительства до прояснения ситуации.
-
Вот это неожиданное развитие событий! Великолепно!
-
Крайне атмосферно. Я в восторге ^^
|
Картина войны.
Крики сгорающих заживо людей, хрипы раненых или уже обречённых, вой раздираемых жуткой болью на части солдат. Пламя, силами защитников Верденберга взметнувшееся огненным столпом к небесам, испепеляющее встающие на его пути редкие хлопья первого снега. Холод и жар. Контраст чудовищный, контраст впечатляющий.
Звон стали и крики. Крики ужаса, полные ярости кличи. Настоящая мясорубка, развернувшаяся во внутреннем дворике не так давно практически мёртвого замка. Королевские солдаты оказались в ловушке – вспыхнули смертоносным огнём камни разрушенных магическим взрывом ворот, стена пламени отрезала путь подкреплениям, со всех ног спешившим авангарду на помощь. Но воины продолжали сражаться. Искусно, жестоко, свирепо. С яростью загнанных в угол зверей. Явственно демонстрируя своё качественное превосходство над количественно превосходящим противником.
Куда более аккуратно и редко стреляли теперь лучники, всё ещё остававшиеся в некотором количестве на стенах – сложно было отличить друзей от врагов в этом хаосе из ещё сражающихся и уже изувеченных тел.
Настоящий кошмар, порождающий непреодолимое желание бежать отсюда. Спрятаться как можно дальше и как можно скорее. Кошмар, смотревшийся неуместно на фоне холодного величия равнин сурового севера. Кошмар, целиком поглотивший спокойствие этого судьбоносного утра, постепенно переходящего в день.
Андре Бертран убивал в самой гуще разбушевавшейся схватки. Умирали люди вокруг, падали на землю друзья и враги, но всё это давно потеряло значение. Стёрлись моральные преграды, отступили назад размышления и тщетные попытки сохранять человечность. Люди для солдата из людей превратились в безликих врагов. Убивай или убьют тебя. Философия на поле битвы предельно проста.
Капитан принимает на щит удар копья медлительного защитника замка – небрежным взмахом перерубает деревянное древко. Следующим выпадом пронзает насквозь горло незадачливого противника – брызжут алые капли, гармонично вплетаясь в белоснежную гамму первого снега.
Андре устал – всё с большим трудом поднимает меч снова и снова. Его измотал этот штурм, вымотало постоянное напряжение, ослабила бессонная практически ночь. Капитан личной гвардии короля Аэдвера просто ненавидел эту войну. Ненавидел Ирвен, Мунлайта, бессмысленность бойни, развернувшейся в полную силу вокруг.
И, в то же время, он чувствовал, что история, начавшаяся довольно давно, всё же подходит к своему логическому завершению. Бертран не мог оценить общий успех Лерратона в бушующей схватке – со своей позиции не мог должным образом проанализировать ситуацию. Его область зрения сузилась до крошечной точки на конце меча, его глаза бесстрастно фиксировали теперь только объятое яростью или страхом лицо очередного противника.
Он потерял из виду Брандона, не цеплялся практически взгляд за мельтешившие вокруг плащи чёрного цвета. Давно перестал он обращать внимание на стрелы, всё ещё проносившиеся иногда с характерным свистом где-то неподалёку. Бертран просто делал свою работу. Не задумываясь о мотивах и перспективах.
Андре не обратил особенного внимания на очередного врага – не удивился, когда с воплем бросился на него очередной головорез Мунлайта, неистово размахивая над головой длинным клинком. Привычно уже принял на щит первый удар – онемела моментально рука от его чудовищной силы. Вслед за первым последовал следующий. Ещё и ещё. Новый противник набросился на Бертрана со свирепством настоящего урагана. Вновь на щит, снова отразить опасный выпад клинком – запоздало Андре начинал понимать, что среди неуклюжих крестьян ему наконец попался настоящий соперник.
Оппонент не оставлял ни времени ни возможности для ответной атаки – с мрачной решимостью капитан парировал снова и снова, шаг за шагом отступая назад, но упорно выжидая ошибки противника. Тот не сможет поддерживать натиск такой силы достаточно долго.
Вот оно – кажется, атаки стали менее яростными. В предвкушении Бертран зарычал – рванул внезапно вперёд, отводя своим клинком меч соперника вниз и пытаясь мощным ударом плеча сбить того с ног.
Не было времени думать сейчас о гуманности, о бессмысленности этой войны или, скорее, этой чёртовой бойни. Либо ты, либо тебя – это правило Андре уяснил для себя хорошо. Гнев и ярость беспрестанно клокотали внутри – когда человек, возглавлявший солдат мятежного лорда оказался под ним на земле, Бертран не колебался даже мгновения. Сплелись вместе оба меча, погребенные под массой человеческий тел – высвобождение клинка отняло бы секунды, практически бесценные в сложившемся положении. Почти моментально ложится в руку небольшой кинжал, который капитан предусмотрительно носил годами в ножнах на голени – теперь ничего не стоит вогнать лезвие в горло или глазницу трепыхавшегося противника…
Но Кейн умудряется каким-то невероятным образом извернуться, сбросить с себя растерявшегося Андре и нависнуть над ним тёмной громадой. Носком тяжёлого сапога раздробить запястье Бертрана, выбивая, тем самым, опасный в потенциале кинжал. И просто вцепиться стальной хваткой в открытое горло, вдавливая Андре в землю и силясь сломать тому шейные позвонки.
Секунды борьбы, от которой неистово колотится сердце. Секунды борьбы, заглушившей все звуки схватки вокруг. Десятки людей, убивавших и умирающих, слишком занятых своими жизнями, чтобы вмешаться или помочь. Андре сопротивляется, пытается отбросить врага, пальцами хоть немного ослабить стальные тиски. Тщетно. Свет меркнет, багровые пятна пляшут перед глазами. Елозят обожжённые пальцы по грязи, смешанной с кровью и снегом, в попытке нащупать хоть что-либо, способное хоть как-то помочь.
Всё бесполезно. Вся жизнь не желает проноситься перед глазами – только отдельные кадры… Холодная и многообещающая улыбка Ирвен на злополучном балу. Воодушевляющая речь Брандона Лерратона… Бертран, расслабившись, прекращает борьбу. Позволяет затопить сознание спасительной темноте…
Ирвен.
Бегут, сплетаясь в сплошной поток времени, минуты бешеной скачки. Полыхает стеной кольцо огня позади, словно в замедленной съёмке планируют, кружась, снежинки к далёкой земле. Вдалеке вздымаются величественно белоснежные горы, танцует в порывах ветра зелёная трава местных равнин – вот он, истинный Север. Такой родной и до боли знакомый. Остаётся позади замок, объятый кровавым безумием – остаются вне досягаемости люди, которые ей дороги. Судьбы которых с минуты на минуту окажутся окончательно решены.
Южная лошадь одного из солдат Лерратона, конечно, не идёт ни в какое сравнение с породистыми скакунами здешних равнин, но в сложившейся ситуации выбирать особенно не приходится. Топот копыт позади свидетельствует незримо о наличии мчащегося следом эскорта.
Впереди маячит, постепенно всё приближаясь, палаточный лагерь Брандона Лерратона. Короля, зашедшего ради неё так далеко. Короля, в которого она без тени сомнений не так давно всаживала стрелу за стрелой. Несмотря на огромную скорость, эта скачка состояла из минут полного почти что спокойствия, столь неестественного в свете происходящих совсем неподалёку событий.
Была ли это попытка сбежать от необходимости что-то решать? Способ спастись от нежеланной возможности выбирать, предоставив возможность другим сделать выбор? Представлял ли по-прежнему хоть какую-то угрозу сейчас маг Лерратона? В пении ветра не было слышно ответа ни на один из этих вопросов. Впрочем, один из них, быть может, мог прояснить укутанный в мантию дряхлый старик.
Палаточный городок встречал тишиной – устремившись в свой рыцарский штурм, Брандон не соизволил оставить здесь даже несколько человек для охраны. Один шатёр за другим встречал пустотой – пока Ирвен не обнаружила искомое, откинув небрежно очередной полог.
Старик, скрючившись, сидел на подушках в дальнем углу – дряхлый и немощный, лысеющий и седой. Устало поднял глаза на вошедшую девушку – при виде её со стоном и кряхтеньем встал на ноги. Было заметно, что проведённая в рекордные сроки серия заклинаний окончательно его измотала, лишила всех практически сил. С неимоверным трудом чародей распрямился, глядя на кончик стрелы Ирвен с истинно чародейским высокомерным величием. Он даже не пытался делать какие-то пассы или что-то шептать, просто смотрел исподлобья на девушку – смертельная усталость плескалась в глубине блеклых голубых глаз.
Уильям.
Сверкающим штормом прорывался Мунлайт сквозь ряды отчаянно сопротивлявшихся защитников и яростно наседавших королевских солдат. Воодушевляя первых и безжалостно сражая последних. В глазах лорда горел опасный огонь, братья-телохранители ограждали Уильяма от опасности не в меньшей степени, чем защищал от стрел магический амулет короля. Никто не мог устоять на пути этой силы – они просто сметали каждого, у кого хватало смелости пробовать.
Подобно воплощению смертоносной в своём величии справедливости орудовал огромным двуручником и сам Лерратон, буквально прорубая в не слишком стройных рядах защитников кровавую просеку. Враги сторонились огромного короля в уже багровых доспехах, страшились его разящего беспощадно меча, бежали, спасаясь от королевского гнева.
Он был действительно в своей стихии, Брандон Лерратон, всегда бывший куда лучшим солдатом, чем королём. С кривой усмешкой на красивом лице он стремительно сокращал количество и без того немногочисленных защитников крепости, воодушевляя всё ещё окружавшую монарха горстку солдат.
Рано или поздно эти двое должны были встретиться. Лёд и огонь. Гнев и ненависть. Они рвались друг к другу, прорубая себе путь сквозь дебри разбушевавшейся битвы. Брандон видел серебряные волосы своего врага, прорывался навстречу. Ярость по-прежнему горела холодным огнём в бездонной глубине голубых глаз. По-прежнему развевалась величественно роскошная грива иссиня-чёрных волос.
Пропал из виду Бертран, но в эти секунды короля мало что волновало. Краем глаза он отмечал, как смертоносной тенью порхает по полю боя Сарек, собирая кровавый урожай своими мерзкими ятаганами. Видел, как лысый наёмник играючи разделывает очередного противника, как сходится в схватке с каким-то седым стариком…
У Армана Реджиса, верного оружейника и старого друга покойного Роберта, не было ни единого шанса. Опытный и умудрённый годами солдат, по прошествии лет потерявший прежнюю форму, достойно показывал себя во время сражения благодаря дисциплине и выучке, приобретённой за годы безукоризненной службы… Но против безжалостного наёмника внезапно оказавшийся в одиночестве старик устоять просто не мог. Он ловко парировал первый ятаган Сарека своим мечом, тут же угодившим в ловушку одной из подлых зазубрин… А покрытый шрамами убийца невозмутимо вогнал свободной рукой в брюхо Армана второй ятаган. И с садистским наслаждением наблюдал, как меняется выражение лица старика, пока выходит назад нарочито медленно лезвие, цепляя зазубринами всё большее количество внутренностей.
- Покончим с этим, Мунлайт, - с ненавистью прохрипел Лерратон, встречаясь, наконец, с мятежным лордом лицом к лицу. Не обращая внимания на застывших по обе стороны от Уильяма близнецов, король решительно шагнул вперёд, удобнее перехватывая обеими руками огромный двуручник.
Первый мощный удар обрушился на лезвие меча Уильяма по широкой дуге – выбив при столкновении с «полуночником» несколько искр, заставил Мунлайта на шаг отступить.
- Я доверял тебе! – выкрикнул Брандон, вновь наступая и парируя на ходу выпад правого близнеца.
В голубых глазах в совершенно невыразимую гамму эмоций сплетались ненависть, боль и обида.
- Я считал тебя другом! – ещё одна размашистая атака, отражение которой тупой болью отозвалось в руке. Сражение по-прежнему бушевало вокруг, но отдельные стычки как-то разом потеряли свою локальную значимость.
- Я позволил тебе после всего живым убраться из проклятой столицы, – Брандон наседал, в каждый новый удар вкладывая всю свою ненависть, заставляя Уильяма отступать назад снова и снова.
Это мало напоминало тот спарринг, в котором эти двое любили сходиться в годы ушедшего детства. Во время этих дружественных, а иногда и не очень, стычек на затупленных специально для тренировок мечах, победа доставалась кому-то из них с переменных успехом. Теперь же пришло время финального столкновения, места для игр в котором уже не осталось. Столкновения, в котором многократно возросли ставки. Столкновения, в котором проигравшего ожидала лишь смерть.
- И как…
Удар.
- Ты…
Выпад.
- Поступил со мной…
Стремительная серия сокрушительных атак Лерратона.
- Грязный ублюдок?!
И снова Брандон бросается вперёд, с удивительным мастерством отражая все попытки близнецов до него дотянуться. Наседает практически беспрестанно. Никогда прежде Мунлайт не видел, чтобы в стиле его бывшего друга и действующего короля столь искусно сочетались защита и нападение. Определённо Лерратон под влиянием эмоций изрядно поднял сегодня свой уровень фехтования, выводя на новые высоты свой агрессивный стиль, не лишённый, конечно, определённых изъянов.
-
Люблю боевые сцены ^___^ Эпик.
-
- Я доверял тебе! – выкрикнул Брандон, вновь наступая и парируя на ходу выпад правого близнеца.
В голубых глазах в совершенно невыразимую гамму эмоций сплетались ненависть, боль и обида.
- Я считал тебя другом! – ещё одна размашистая атака, отражение которой тупой болью отозвалось в руке.
Ай, яй у ребёнка отобрали конфету))) Что же делать?)))
|
Монолитной громадой нависает над головой каменистый свод подземелья. Оставалось загадкой, кто и с какой целью вырыл под городом и храмом эти проклятые катакомбы, для чего они использовались, подозревали ли сами жрецы о существовании этих проходов… Казалось, темнота и давящие стены приглушали посторонние звуки. Казалось, что пути назад уже нет, что бойня в храме происходила не считанные секунды, но едва ли не годы назад.
Я шёл вперёд, стараясь выгнать из головы неугодные мысли. Вслушиваясь пристально в тишину, казавшуюся обманчиво неестественной. Не спешу, не позволяю себе сорваться на бег – предпочитаю шаг, лёгкий и быстрый.
Меня мало волнует участь всех остальных – почти не задумываюсь о людях, оставленных позади. Они сами виноваты в своём промедлении, я и так задержался там, наверху, непростительно долго.
Привычное нытьё Айлин за спиной успокаивает – чем бы не обуславливалось её недавнее странное состояние, но, судя по всему, теперь приступ прошёл. Я снова имел дело с хорошей знакомой – избалованной и капризной сверх всякой меры молодой девушкой. На её причитания не обращал никакого внимания – если прежде приходилось угождать мелким прихотям в силу исполнения добровольно взятых на себя обязанностей, то теперь всё было совершенно иначе.
Отсеивая чужие голоса и посторонние раздражители, я вслушивался в тишину, сам толком не представляя, что надеялся в ней различить. По каким-то причинам, тревога не оставляла. Упорно ползла по пятам, вплетаясь в щупальца распространявшегося во все стороны мрака. Короткий взгляд, брошенный через плечо, лишь ещё более омрачил траурное и без того настроение – магия. Опять треклятая магия. Чьей бы она не была, кому бы не принадлежала, но мне внушала лишь отвращение. Все эти трюки уже изрядно действовали на нервы. Откровенно говоря, просто достали.
Из стремительно приближавшейся тёмной стены вывалился внезапно старый знакомый – неуклюжий крестьянин, заставивший своим видом меня печально вздохнуть и мысленно выругаться. Только этого типа здесь не хватало. Я ничего не имел против не слишком приятного иногда общества Айлин, хоть и предпочитал пока что причислять к риторическим адресованные от неё мне вопросы, но новый попутчик доверия не внушал совершенно. В тишину тут же ворвался новый голос – ещё одна порция бессмысленных причитаний и фраз. Почему из всех здесь оказался именно он? Впрочем, день, который начался настолько ужасно, просто не мог закончиться хоть чем-то вменяемым. Кроме всего прочего, он пока что вовсе не собирался заканчиваться.
Крестьянин лопочет, бессмысленно мельтешит вокруг, выдвигает предположения, но ничего путного, впрочем, не предпринимая. Я останавливаюсь – вглядываюсь в приближающийся волнами мрак, тщетно возлагая надежды на не подводившие прежде глаза. Бесполезно. Эта шутка совершенно непроницаема.
Нужно действовать быстро. Нужно что-то предпринимать.
Я откровенно устал убегать. Жалею, что не оказалось под рукой никакого источника света. Темнота вокруг и без того сгущается с каждым шагом, но эта стена позади – совсем уже какой-то кошмар. Как же мне осточертела проклятая магия. С каждой секундой эта история нравилась всё меньше и меньше.
- Держись рядом, - хрипло и, к собственному удивлению, с нотками плохо скрытой агрессии в голосе, говорю я нежеланному спутнику, пытаясь таким образом пресечь бесконечную болтовню.
По своей необычайной несдержанности понимаю, что нервничаю. Ускоренное сердцебиение в последние минуты уже стало нормой. Бежать вперёд вслепую мне совершенно не улыбалось. Я ничего не знаю о катакомбах, не представляю, на что можно здесь напороться, что может прятаться за следующим поворотом. Пристально вглядываюсь вперёд – запоминаю уходящий вперёд туннель настолько, насколько только представляется это возможным. Камни, выбоины, сужения или резкие повороты. Всё, что угодно – всё, что может тем или иным образом навредить в темноте. Лишь затем замедляю прежде стремительный шаг. Вздыхаю тяжело, морально готовясь к самому худшему. Даю Айлин возможность догнать себя, вновь решительно беру девушку за руку. Крепко сжимаю тонкие пальцы. А мгновением позже накатывает, окутывая, абсолютная темнота.
Еще быстрее колотится сердце – кажется, мрак поглотил весь окружающий мир. Продолжаю идти, тщательно выверяя каждый свой шаг. Борюсь с пронизывающими всё тело щупальцами липкого страха.
Это – всего лишь темнота. Темнота подразумевает отсутствие света. Я не боюсь темноты. Уже давно не боюсь.
Самовнушение не очень-то помогает. Не могу говорить – кажется, голос увязнет в окружающей тьме, просто утонет, а слова так и не достигнут ушей адресатов. Не хочется проверять.
Просто шагаю. Шагаю, крепко сжимая руку Айлин вплоть до того момента, пока не пойму, что дальше не знаю дороги. Но и тогда не остановлюсь – продолжу путь, сместившись к стене и двигаясь вдоль неё, непременно убеждаясь в наличии под ногами надёжной опоры.
-
Очень интересны рассуждения Ариса темноте и передвижении в ней. Замечательная логическая цепочка.
-
И вновь красивый и вдохновляющий пост) Замечательно.
-
Как все-таки удачно, что в партии есть не-бог
|
Небольшая квартирка – крошечная часть того огромного монолита, что именуется здесь жилым блоком. На стенах – топорщащиеся обрывки бумаги, когда-то давно бывшие довольно радужными обоями. Даже теперь видны до сих пор кое-где на клочках полевые цветы – одуванчики и ромашки, некогда призванные сюда, чтобы хоть немного смягчить тесную безысходность металлической клетки. Маленькая гостиная – абсолютный двойник миллионов других помещений, занимавших большую часть площади располагавшихся в жилых блоках квартир.
Древний, нещадно скрипящий диван, на единственной тумбочке – коробка морально устаревшего телевизора. Картина почти родная, картина знакомая. Не должны люди жить в подобных условиях. Не должны ютиться в квартирках, куда больше похожих на тюремные камеры. На подобных диванах вечерами собирались целые семьи. Вглядывались прилежно в экран, изредка разбавляя голос диктора брошенными в попытке завести разговор неловкими фразами. Сложно разговаривать непринуждённо, когда за тобой постоянно наблюдает молчаливый объектив регистратора, когда именно за тобой, быть может, прямо сейчас следит оператор, пристально вслушиваясь в каждое произнесённое слово.
Невозможно нормально жить, когда за малейшее нарушение чрезмерно раздувшегося свода законов и правил незамедлительно следует кара. Камера бесстрастно фиксирует произошедшее, передавая сигнал на пульт отряду чистильщиков. Новое правительство борется с перенаселением планеты весьма радикальными методами. Показательными казнями. Расстрелами. Контролем рождаемости. Стерилизацией.
На диване – как раз такая семья. Женщина сорока лет – серая, блеклая, запуганная. В жилых блоках давно уже не обитают другие. Не выглядят иначе те, кто ежеминутно трясётся за свою жизнь.
Черноволосый пацан пятнадцати лет – щуплый, худой. Вместо получения образования работавший в полную смену на ближайшем заводе. И девочка. Восьми лет. Светлые волосы, огромные глаза изумрудного цвета. Глаза, не познавшие ещё всего ужаса этого мира. Глаза ребёнка, горящие огнём обиды и непонимания. Она не понимает этот мир, не хочет понять. Почему в последнее время всё так изменилось? Почему все так замкнуты и до ужаса молчаливы? Почему запреты подстерегают ребёнка теперь со всех совершенно сторон? Вопросы, на которые мама попросту боится давать ответы.
Хлипкая входная дверь здесь же, в гостиной. Позади дивана. Слетает с петель, вынесенная мощным ударом ноги закованного в экзоскелет пехотинца. Дорогостоящий регистратор в превосходном качестве фиксирует происходящий кошмар, позволяя во всех мелочах разглядеть ужас, застывший в глубине глаз и на лицах.
Вскакивает парень – белая майка тряпкой болтается на худом теле. Открывает женщина в ужасе рот, хватаясь руками за голову. Лишь девочка оборачивается с интересом и любопытством.
Череда вспышек ознаменовывает огонь болтера пехотинца. Крупнокалиберные заряды вгрызаются в беззащитную плоть, отбрасывают мальчика к дальней стене. Медленно оседает тот на пол, сползает вниз, пока десятки кровавых озёр расцветают на белой ткани майки, скрывающей изуродованный до неузнаваемости торс.
В гостиной уже не один, но трое солдат. Остальные – не столь огромны, как первый, облачённый в тяжёлую броню и вооружённый крупнокалиберном болтером. Нет, эти в усовершенствованных бронекостюмах – гибких и эластичных, обеспечивающих своих хозяев одновременно как защитой, так и широчайшим спектром функционала. Все трое – серые, цвета металла. Цвета смерти – цвета, выбранного правительством в качестве знака отличия регулярных солдат.
Ещё одна короткая очередь обрывает не успевшую толком начаться жизнь маленькой девочки – полный страха и горечи крик единственной выжившей бьёт по ушам. Лица двоих из отряда закрыты – убийцы прячутся за треугольниками непроницаемого для света стекла. Но только не их предводитель – тот, кто ещё не пускал своё оружие в дело. С холодной улыбкой пересекает комнату бритый – один его глаз скрывает алая панель интерактивного визора. Феликс Рейвенхольм, доверенный специалист Императора. Глава отряда Карателей, уже долгое время идущего по следу повстанцев. В определённых кругах известный как Феникс.
Он смотрит в камеру, кажется, заглядывая при этом прямиком в душу. Поднимает руку, в которой держит небольшой игломёт. Оружие, официально запрещённое во всех мерах Солнечной Федерации. Всё с той же улыбкой жмёт на курок – несколько десятков крошечных отравленных игл впиваются в живот онемевшей от ужаса женщины. В дело вступает отвратительный яд. Несчастная корчится, бьётся в конвульсиях, пена течёт из широко раскрытого рта.
С какой-то бешеной яростью Феникс стреляет снова и снова – в грудь, в горло, в лицо. Всаживает в тело обречённой бесчисленное множество игл. Лишь когда раздаётся холодный щелчок, он отступает от тела, изломанного жутким образом предсмертными судорогами. И вновь исподлобья бросает взгляд прямо на регистратор.
- Мне жаль, Эд, - хрипло и почти шёпотом говорит Марк Теннер, сидящий за компьютером худой парень в квадратных очках. В своё время ставший настоящей находкой для сопротивления –прирождённый гений, хакер, не раз уже выручавший движение в трудных ситуациях и давно ставший одним из наиболее ценных сотрудников. Марк надёжно оккупировал кресло в техническом центре штаб-квартиры повстанцев, почти никогда не выезжая лично на дело, но удалённо курируя наиболее рискованные операции.
Движение сильно разрослось с того момента, когда Регина рисовала колибри на стене около убитого конвоира. Выросли и амбиции. Многократно увеличилось и количество внимания, уделяемое правительством сопротивлению.
- Соболезнования…
- Мне жаль…
- Держись, Эд.
Эдуард Нортрон, в прежнее время в определённых кругах более известный как Бритва, застыл в оцепенении перед погасшим экраном, казалось, не обращая никакого внимания на всех остальных. В глазах мужчины боролись самые различные по своей сути эмоции – ужас и боль, гнев и ненависть. Его не трогали слова друзей и коллег. Его ничто не волновало в эти секунды.
Риск был оправдан. Были приняты все меры предосторожности, но всё равно… Каждый участник сопротивления знал, что нечто подобное может рано или поздно случиться. Знал, морально готовился… Но всегда безуспешно. Нельзя спокойно наблюдать, как твою семью зверски убивают прямо у тебя на глазах. Нельзя смотреть, как пули пробивают тело обожаемой дочки. Как корчится в муках жена, как оседает сын, столь жаждавший лично оказать помощь сопротивлению.
Это была первая такого рода расправа. До этого – лишь показательные демонстрации, казни невинных, но, в общем-то, незнакомых людей. Впервые каратели подобрались к кому-то так близко.
Марк отключился от взломанной им же системы наблюдения, снял очки. Устало потёр переносицу. Эд обессиленно прислонился к стене, напрочь игнорируя робкие попытки Стеллы его хоть как-то разговорить.
- Регина, - вновь позвал Элтон и только теперь девушка осознала, что уже некоторое время мужчина пытается завладеть её вниманием. Миллиардер, единоличный владелец многих фабрик и заводов Элкора, по каким-то своим причинам предоставивший сопротивлению свой особняк, выглядел, как обычно, до крайности импозантно. Строгий и роскошный одновременно белоснежный костюм, густые, превосходно уложенные чёрные волосы, неизменно вежливая улыбка на тонких губах – этот человек, безусловно, с первого взгляда производил определённое впечатление.
- Всё это, конечно, очень печально, - даже не пытаясь изобразить сожаление проговорил он. – Но предпринять что-либо мы просто не успевали. Информация поступила слишком поздно. Время вернуться к делам.
-
отличный же пост! цеплючий, болючий, изысканный
|
Стефан с некоторым сожалением наблюдал за переливами стремительно иссякавшей жидкости в прозрачном бокале, отмечая, что пагубное пристрастие пить вино ранним утром уже входит в привычку. Но так тяжело устоять перед искушением, развалившись в своём любимом кресле около письменного стола, так хочется немного расслабиться, изучая поступающие своевременно доклады и донесения.
Край солнца едва показался над линией горизонта, первые робкие лучи только тронули камни главной площадь Пьяченцы, а Сальваторе уже работал. Впереди его ждал очередной трудный день, полный событий, полный лицемерия, заговоров и интриг. Воистину мы живём в интересные времена. Стефан снисходительно посмеивался, вспоминая древнюю китайскую мудрость. Он действительно наслаждался этими чудесными днями – купался в океане из чужих страхов, ощущал на коже дуновения мимолётного ветерка новых возможностей.
Он улыбался, делая новый глоток. Утренние лучи развеяли вчерашнее разочарование, не оставили ни следа от терзавших накануне тревог и обид. Новый день – новые проблемы. Новые возможности. Новые препятствия, которые придётся преодолевать на пути.
Солнце поднималось всё выше, а Стефан, между тем, с удивлением осознавал, что у него по-прежнему нет на сегодня определённого плана. Рассеивался утренний туман, исчезали в бездне ушедшего времени драгоценные минуты, которые он обычно использовал для размышлений. Но ничего. Лишь пустота.
Это настораживало – одновременно тревожило и пугало. Тяжело вздохнув, Сальваторе углубился в чтение донесений, надеясь хотя бы в них обнаружить какие-либо зацепки…
Донесения, которые, мягко говоря, будоражили и интриговали. Миновавшая ночь оказалась вовсе не такой обыденной и спокойной. В Пьяченце пролилась первая кровь. Первые капли окропили пыльные мостовые, кто-то осмелился наконец нарушить границу условности, переступив некую невидимую черту. Черту, после перехода которой пути назад уже не было. Черту, которая переводила на новый уровень городские события. Стефан был впечатлён. Взбудоражен и даже, пожалуй, несколько возбуждён.
Когда ослабло немного первое впечатление, когда миновала волна вызванного неожиданностью случившегося восторга, Сальваторе приступил к аналитике. К тому занятию, в котором весьма преуспел и которое безумно любил.
Фаррадечи. Ещё одна Фаррадечи. Прочитанное всего минуту назад имя вновь выветрилось из памяти, стёрлось. Эта блеклая и невыразительная идиотка - то ли дочь, то ли сестра покойного главы дома… Стефан словил себя на мысли, что с трудом вообще может представить менее значимую персону для выбора в качестве жертвы. Неужели кто-то действительно мог увидеть в этой несчастной достойного претендента на роль властителя Пьяченцы? Смешная нелепость. Сальваторе смутно припомнил, что видел это исключительно серое лицо вчера, на балу. Даже тогда девушка показалась недостойной ни единой крупицы его драгоценного времени – даже если путём этого убийства кто-то пытался окончательно убрать с доски дом Фаррадечи, то кто-то этот основательно просчитался. Дом Фаррадечи вышел из игры уже после смерти Бернардо, клинка Пьяченцы и просто отличного парня. Вышел окончательно и бесповоротно.
Но кто же тогда? С какой именно целью? В свете происходящих в городе событий Стефан тут же отбросил возможность банальных личных разборок. Всё ещё размышляя приступил к докладу, своевременного доставленному через посыльных от Корноухого.
Фаррадечи - отпели покойного Бернардо и сидели дома.
Исключительно полезная информация. Стоит задуматься, не зря ли получает этот парень свои деньги.
Данте Эстакадо - посетил де Боно.
Это мы и так знали. Стефан, начиная терять терпение, холодно улыбнулся в ответ собственным мыслям.
Челесте Эстакадо - посетила хозяина театра и ученого.
Эта информация, по крайней мере в таком виде, выглядела исключительно бесполезно.
Маттиас Джованни - встречался со своими людьми. После этого несколько его людей отбыли за город.
Могло бы быть интересным, но только не при условии столь прискорбно малого количества фактов… Матиас Джованни – имя, которое Сальваторе слишком часто слышал в последнее время. Имя, которое уже начинал тихо в душе ненавидеть.
Беатрис Джованни - посетила Дестефани, ушла раздраженной.
Мусор, лишённый всякой практической пользы… Стефан начинал откровенно злиться, продолжая просматривать полученную записку.
Колонна - посетил Альберти, ушел довольный.
Ничего. Бессмыслица.
Прибыли кондотьеры. Наниматель неизвестен.
При этих словах что-то шевельнулось внутри. Стефан выдохнул, тщетно пытаясь сложить воедино все части не слишком замысловатой головоломки.
Убийца Фаррадечи не известен.
Ну вот. Прямиком к самому интересному. Самому важному. Демонстрирующему несостоятельность и некомпетентность. Куча разрозненных и, по большей части, бессмысленных фактов. А в итоге – сухая констатация самой главной новости дня, без пояснений или каких-либо дополнительных сведений.
Но Сальваторе, как ему казалось, был в силах разрешить эту загадку разумом там, где оказались бессильны шпионы воров. Сопоставить все факты. Кондотьеры прибывают в Пьяченцу. Матиас Джованни выезжает за город. Наниматель неизвестен.
Стефан соображал, пока глаза пробегали по последней строчке полученного донесения.
За Вами и за прочими следят люди Джованни.
Он нехорошо улыбнулся, задумчиво уставившись в окно. День становился всё интереснее, но ситуация по-прежнему совершенно не прояснялась. Очевидно, что нужно бить по Джованни. Ослабить этого самоуверенного позёра, прятавшего истинное лицо за раздражающей окружающих маской и, судя по всему, уверовавших в собственную безнаказанность. Нужно как-то использовать тот факт, что шпионы не знают о прекрасной осведомлённости Стефана относительно их присутствия. Пустить ищеек по ложному следу.
Однако, необходимо прежде как следует поразмыслить. Поддержкой церкви, вроде как, в некотором роде удалось заручиться. Ровно как и завоевать расположение Эмилио, хоть эти пункты и исключали, отчасти, друг друга. Теперь пришло время заняться главной силой в Пьяченце среди тех, кто до сих пор пытался соблюдать шаткий нейтралитет. Люди, по-прежнему сохранявшие верность призраку покойного графа.
Лично Стефан решил встретиться именно с Луиджи Сориа, человеком, под командованием которого по-прежнему находились солдаты упокоившегося правителя. Солдаты, столь необходимые для реализации назревавшей задумки – грядущей квинтэссенции всех махинаций Стефана Сальваторе.
Андре отправится, получив соответствующие инструкции, разумеется, на встречу со старым помощником графа – Лауренсио де Ферранти. А Эстелла… О, Эстелле сегодня предстояла особая миссия – почему бы не встретиться вновь с синьорой Дестефани? Не встретиться, чтобы просто мило поговорить… Распустить какие-то слухи. Слухи, призванные проверить некоторые теории Стефана Сальваторе.
Вполне довольный составленным планом он улыбнулся, удобно откинувшись на спинку роскошного кресла. Залпом осушил до дна свой бокал. И резко поднялся.
-
Мне нравится ваш план, мистер Фикс!
|
Слишком много всего одновременно происходило вокруг. Мельтешили союзники, рвались навстречу смерти враги. Под сенью священного храма пылали пожары магического происхождения, бушевали искусственные, но оттого не менее яростные, ураганы. Форменное безумие, непосредственным участником которого по воле случая я оказался. Сейчас не время разбираться, кто здесь безумен. Не тот момент, чтобы думать, кто на самом деле мне враг. Нужно сосредоточиться на единственном, что в эти секунды ещё не до конца потеряло значение. На хрупкой и пошатнувшейся изрядно основе – свете путеводного маяка среди исполинских волн разбушевавшегося океана. Защите Айлин. Когда разум рвёт на части чрезмерное обилие противоречивых эмоций и чувств, когда сомневаешься в невинности тех, ради кого убиваешь, когда не можешь понять, кто и чего здесь стоит на самом деле… Имеет смысл бросить силы на беспокойство о девушке, от которой, по крайней мере, примерно представляешь, чего ожидать. Или надеешься, что представляешь…
Мимо проносятся объятые пламенем вепри… Подумать только, но эти бестии, судя по всему, на моей стороне. Каким-то чудесным образом выяснилось, что подавляющее большинство приговорённых на деле вовсе не столь беззащитны, какими хотели изначально казаться.
Я перехватываю взгляд вставшей рядом черноволосой девушки. Приподнимаю в улыбке уголки губ. Мы? Едва ли.
Обрушиваются колонны, поддерживавшие своды проклятого храма. Толпа и часть гвардейцев отрезаны. Другая часть – размазана по плитам и заживо погребена. Все эти люди вокруг – лишь инструменты, исполняющие волю своих жестоких хозяев.
Ступаю вперёд, навстречу одному из этих хвалёных солдат. Глаза элитного воина хищно сверкают в узких прорезях шлема. Ещё несколько минуют меня, проносятся мимо. По направлению к другой девушке. К певцу. Не обращаю внимания. Сосредоточен на схватке.
При встрече с новым противником я обычно всегда осторожен. Ложными выпадами сперва проверяю защиту. Оцениваю потенциал. Но не сейчас. Сейчас гнев и ярость клокочут внутри. Глухая обида за все эти смерти, за обычных людей, чья кровь окропила сегодня плиты «священного» места.
С не уступающим фанатизму гвардейца ожесточением я наскакиваю на него. Со звоном скрещиваются клинки. На шаг отступаю. Тупая мощь противника просто ошеломляет. С тем же успехом можно было бы сражаться со сделанным из стали големом. Но я сражаюсь. Стремительный обмен ударами. Серия выпадов и контратак. Отступает на шаг назад ошеломлённый противник. Ещё могу. Ещё не сломлен.
Не без раздражения выдёргиваю руку из захвата черноволосой девушки рядом. Смотрю, как она исчезает, скрывается в темноте. Вновь поворачиваюсь к гвардейцу – в глазах моих хищный блеск. Здесь мы ещё не закончили. Я был уверен, что справлюсь. Готов был броситься вперёд, обрушить стальной шторм на отчасти потерявшего былую уверенность оппонента. Проверить, какого цвета кровь течёт в его венах. Не имело значения всё то безумие, что происходило в эти секунды вокруг. Отступил назад страх. Удержали мысли иного совсем плана. Я не мог позволить себе умереть здесь. Не сейчас, не когда Айлин, возможно, действительно нуждается в моей помощи. Тяжело вздохнув, я отвернулся.
Впился глазами в чёрный провал. Напоследок скользнул взглядом по молчаливым фигурам жрецов. Вглядывался в безликие маски с беспочвенной, но твёрдой, уверенностью, что с ними мы ещё встретимся. Встретимся при других обстоятельствах. Когда не окажется вокруг толпы вездесущих охранников. Когда отвернутся от своих слуг даже высокомерные боги.
Запомните этот день, всеведущие и всемогущие. Вы говорите о неминуемой катастрофе, которая произойдёт, если эти «чудовища» не будут немедленно уничтожены. Вы ссылаетесь на пророчества и собственную всеобъемлющую мудрость. Вы бросаете на смерть сотни невинных людей. Тех самых, что с мольбой явились просить у вас помощи и защиты.
Вы напуганы до смерти. Вы сами боитесь. В куда большей степени, чем удалось вам испугать тех, кого обрекли вы на гибель. Но если в этом зале и есть чудовища, то лишь только одни. Те, что трусливо прячут лица за масками.
Я не столь мудр. Отнюдь не всеведущ. Могу ошибаться. Мне недоступны ваши пророчества. Но сегодня, в этом храме, я видел более, чем достаточно. Лучше бы вам убить меня здесь и сейчас, вероломные твари. Другого шанса может уже не представиться.
Навряд ли мне удалось в коротком взгляде передать всю ту бездну эмоций, что бушевала внутри. Едва ли жрецы вовсе соизволили обратить внимание на какого-то солдата. Это не важно. Я смело нырнул в объятья гостеприимного полумрака. Лязгнули доспехи при приземлении – опустился на колено, немного смягчая удар. Тут же снова поднялся.
В первую очередь – нашёл, конечно, Айлин. Лишь затем оценил общую обстановку. Верзила, недавно пытавшийся разгромить храм молотом, корчился теперь на земле – даже при таком освещении было заметно, насколько печальное зрелище из себя представляет изувеченная нога.
Странного вида парень в нелепой шляпе. Крестьянин. Проявивший во время схватки впечатляющие магические способности старик. И, конечно, девушка, сражавшаяся рядом со мной там, наверху.
- Помогите ему, - хрипло бросил, кивнув в сторону поверженного громилы. Хоть и слабо представлял, как эта компания исполнит подобное указание. Времени размышлять особенно не было.
Приблизился, наконец-то, к Айлин. Беглого осмотра оказалось достаточно, чтобы убедиться, что девушка совершенно не пострадала. Кивнул. Ободряюще? И быстрым шагом двинулся вглубь выбранного наугад совершенно туннеля. Оставалось только надеяться, что эта дорога не окончится в итоге глухим тупиком.
-
Красивый пост, интересные мысли.
-
Однако эффектный спуск)
Красота.
-
У него очень правильные чувства и мысли
|
Чернокнижник больше не смотрел ей в глаза, словно чего-то стыдясь. Осознавая собственную вину и, возможно, раскаиваясь. Понимал, быть может, как выглядит со стороны ситуация. Или просто ему немыслимо больно было чего-то просить. Уголки губ приподнимаются в мрачной ухмылке – он, не отрывая от груди руку, хрипло говорит в ответ на озвученные девушкой обвинения:
- Я уже помог тебе, - долгая пауза. Слишком долгая. Здесь неуместная. – Теперь ты можешь контролировать это. Безусловно, не в совершенстве, но… Твои способности уже не смогут освободиться и тебя уничтожить. Эви, пойми, тебя ничто здесь не держит, ты можешь уйти…
Она продолжает. Обвиняет. Теперь Архарон лишь молчит. Возможно, хочет что-то сказать, но уже попросту не решается.
- Нет, - в конце концов всё-таки отвечает он. – Это не так.
И ничего больше. Ни оправданий, ни объяснений. Молча смотрит, как мечется по шатру Эви, вновь встречаются на несколько мгновений их взгляды. Когда она подходит ближе, он отстраняется – совсем немного, возможно, непроизвольно. Резким движением обхватывает запястья девушки, мешая ей прикоснуться к своей голове. Смотрит в глаза исподлобья, со страхом и зло. Слушает.
- Ты действительно хочешь знать, да? – вздыхает. И сам прижимает её ладони к вискам.
Колдун, чернокнижник. Последователь наиболее тёмных и зловещих магических дисциплин, за одно знание о нюансах которых Гильдия Магов карает пожизненным изгнанием и полной блокировкой всех сил. Обладающий способностями, границы которых лежат далеко за гранью воображения самого архимагистра. Он позволяет ей это сделать. Поток воспоминаний устремляется навстречу открытому сознанию девушки.
Чувствуется, что ответ на вопросы Эви скрывается не только за закрытыми дверями, но и за бездной ушедшего времени. Чародей направляет её, пытается выстроить из обрывков собственных мыслей историю, понятную и хронологически правильную.
Получается плохо. Рвутся на свет секреты из самых тёмных углов, выползает всё то, чего он стыдится и пытается скрыть. Теперь Эви внутри, по ту сторону границы, которую может воздвигнуть ради защиты чужое сознание. Все стены здесь – иллюзорны. Скорее декорации, чем преграды, на самом деле способные что-либо скрыть.
- Тогда смотри, - хриплый голос доносится словно сквозь толщу воды.
Чёрная магия. Воплощение зла в официальной версии Гильдии. Нечто чуждое, мерзкое, безумно порочное. Выжечь заразу с земель Альянса. Стереть память о великих колдунах прошлого со страниц мироздания. Такова политика Гильдии Магов – единственная и не знающая компромиссов.
Мало кто знает, что так было отнюдь не всегда. Узкий круг избранных хранит тайну о том, что всего несколько веков назад запретная магия была распространена повсеместно. Её использовали, ей обучали – без тени стыда или страха. Ведь это искусство открывало новые грани дарованных от природы способностей. Многократно преумножало могущество чародеев.
- Ты ведь наверняка слышала о легендарных героях ушедших эпох? О волшебниках, которые в одиночку одолевали целые армии? – снова голос. Словно сквозь вату.
Все слышали. И, как правило, никто не задумывался. Раньше жить было лучше. Трава была зеленее, эльфы добрее, а маги – могущественнее. Это казалось чем-то вполне понятным. Разумным, не требующим уточнений и лишних вопросов.
Истинная причина скрывалась в другом.
- Теперь ты догадываешься.
Сквозь стройную канву повествования Архарона прорывается нечто иное. Незваный гость. Одно из личных воспоминаний. Не из тех, что прочитал совсем юный ещё чернокнижник в древнем фолианте, уцелевшем каким-то чудом в годы великой чистки.
В юноше, бредущем почти вслепую по весеннему лесу, узнаётся не без труда нынешний император. Статный и стройный, на вид – лет всего двадцати, он ещё не приобрел в глубине голубых глаз знакомые Эви боль и обиду. Манера держаться выдаёт в нём самоуверенность. Талант и амбиции. Один из лучших учеников Гильдии, в своих способностях уже сейчас превзошедший многих преподавателей. Маг сильный, маг чрезвычайно многообещающий. Уже сейчас многие пророчили в будущем ему должность архимагистра – для своих лет этот парень добился действительно многого, успехи его впечатляли.
Бредёт куда-то, продираясь буквально сквозь густые кусты. Нисколько не жалея собственной мантии. Синей. Откуда-то к Эви приходит уверенность. Цвет факультета алхимии.
Постепенно девушка понимает, что ведёт к цели молодого ученика. Мелодия тихая, но до боли знакомая. Композиция, призрак которой преследует этого человека на протяжении бездны прожитых лет. Но откуда-то девушка знает, что именно сейчас он её слышит впервые. Что именно здесь всё действительно началось.
Скрипка поёт безумно красиво. Грустно. И, с каждым шагом, всё ближе и ближе.
Воспоминание сменяется благодаря мысленному усилию Архарона.
Вот он сидит в своей комнате, на обычной кровати. На пару лет старше. Встревоженный и воодушевлённый одновременно, но по-прежнему относительно жизнерадостный. За окном – кромешная тьма. Юный маг пытается читать ветхий свиток при пляшущем свете одинокой свечи. Письмена на бумаге отчасти стёрлись, местами текст сделался неразборчивым… Но оставшегося было вполне достаточно для того, чтобы уловить общий смысл.
Война. Разрушительная, но, при этом, наиболее стремительная среди произошедших когда-либо. Война магов, схлестнувшихся в смертельной схватке друг с другом. Всего два века назад. Почти тогда же, когда грянула чистка.
Адепт буквально впивается глазами в выцветший текст, пересохшие губы шёпотом повторяют прочитанные слова. Ученик читает о войне, которой никогда не было. О войне, все сведения о которой бесцеремонно вырезали из истории победители. О войне, о которой теперь не знает совершенно никто за исключением круга хранителей. Ожесточённая схватка между двумя группами чародеев, оставившая после себя тела и пожары… Продлившаяся всего несколько часов, она в несколько раз уменьшила количество входивших в состав Гильдии магов.
Никто об этом даже не слышал. Чтобы скрыть собственную вину, спрятать совершённые прежде ошибки, чародеи провели наиболее грандиозную чистку за всю историю человечества. Стирая, как выяснилось, не только источники, упоминавшие запретную магию. Но и любую информацию о забытой войне. Подумать только, Гильдия просто вырезала из воспоминаний людей сведения о совершённой ими ошибке. Устрашившись возможных последствий. Узрев оставшиеся разрушения и количество отнятых жизней. Они испугались себя. Того, на что способная чёрная магия в определённых руках.
Было принято решение вовсе от неё отказаться. Стереть любые упоминания, исключить малейшую возможность повторения ситуации. Ввиду полной монополии Гильдии, ввиду полного отсутствия внешней угрозы… Такое решение казалось им правильным. Единственно верным.
Восторг стоял в глазах дорвавшегося случайно до подобных знаний ученика. О, он искал, рылся в библиотеке, но не рассчитывал на самом деле там что-либо обнаружить. Не думал, что чистильщики могли упустить что-то прямо под носом. И вот, подтверждение. Они были правы. Перед молодым учеником только что приоткрылась завеса, скрывавшая от мира едва ли не главную тайну Гильдии Магов. Он просто обязан рассказать это. Они наверняка будут просто в восторге.
И снова череда незваных воспоминаний, проникновения которых Архарон тщетно пытался не допустить.
Старое кладбище, утопающее в полуночном тумане. Тёмными силуэтами маячат вокруг кресты и надгробия. Безмолвие прорезают слова забытого века назад языка – чародей в чёрной мантии и сам не верит в возможный успех. Пристально вглядывается. Он изменился. Годы прошли. Глубокие тени залегли под глазами, мрачная решимость отпечаталась на всё столь же спокойном лице.
В центре пентаграммы – исполинская туша. Покрыто витиеватым узором татуировок мускулистое тело. Вихри тёмной энергии пронизывают пространство, магия древнего ритуала вливается в чудовищный труп. Тот вздрагивает, подаёт первые признаки жизни. Торжественная улыбка на губах некроманта.
Череда не слишком понятных для Эви образов и ассоциаций. Вождь Орды. Дробь барабанов. Жалкая марионетка в руках колдуна ведёт за собой свободный народ. Смерть, разрушения. Пламя пожаров. Отчаяние в глазах количественно уступавших защитников. Дезертирство и героизм. Безысходность.
Небольшая таверна. Девушка-официантка, с восхищением взиравшая украдкой на импозантного чародея. Он делает вид, что не замечает, но на самом деле прекрасно всё видит. Всего лишь странник, случайный прохожий в глухой деревушке. Он сожалеет. Мысленно просит прощения за то, что случится с ними всеми потом.
- Да как ты не понимаешь, Рел, - всё тот же юноша. Воспоминания хаотично скачут от одной точки к другой.
Вот Архарон, по-прежнему ещё ученик, что-то доказывает своему однокурснику – серьёзному на вид беловолосому пареньку.
- Эта магия открывает такие возможности… Просто поверь мне, я покажу. Ты же знаешь, ты же читал. В ней нет ничего плохого. Всё не так, как нам всегда говорили.
На лице собеседника Архарона вовсе нет того же восторга. Испуг, опаска, сомнение.
- Это неправильно, - мямлит он, стыдливо опуская глаза. – У нас будут неприятности.
Архарон… Эви вдруг понимает, что в то время этого имени ещё не существовало. Он же, напротив, полон уверенности и энтузиазма. От природы лидер, пытается склонить к своей точке зрения и куда более скромного друга.
- Да ладно тебе, Ройс! Ты ведь даже не пробовал. Такие возможности… Это просто великолепно. Я покажу.
- Нет! – испуганно вскрикивает мальчик, округлив глаза. – Нет, я не могу, извини…
Архарон устало вздыхает, проклиная треклятую нерешительность.
Ройс отшатнулся, вскочил и, не переставая ошеломлённо трясти головой, ломанулся из комнаты прочь. Будущий император с тревожной улыбкой смотрел ему вслед. Он не сомневался, что друг вернётся. Остынет, обдумает всё как следует, и вернётся. Не в первый раз, он хорошо знает Ройса. Тот всегда возвращался. На него всегда можно было положиться. Он ничего никому не расскажет. Конечно же нет.
Эви чувствует, что Архарон оставил попытки хоть как-то контролировать поток собственных воспоминаний. С отчаяньем обречённого просто позволил всему этому беспрепятственно хлынуть наружу.
К общей гамме эмоций прибавилась боль. Гнев. Злость и обида. Отчаянье.
Голоса магистров Гильдии. Полные идиотской торжественности, величественные и непреклонные.
Трое предстали перед верховным судом.
- Изучение запретных искусств, известных как чёрная магия и магия крови. Обучение других этим отвратительным дисциплинам. Использование тёмной магии для проведения различного рода омерзительных ритуалов, - с плохо скрываемым презрением пожилая женщина зачитывает список совершённых обвиняемой преступлений. В глазах собравшихся в холле Гильдии чародеев только лишь осуждение.
Архарон замер, опустив голову. Изредка осматривается. В поисках сострадания и поддержки. Тщетно. Ему хочется говорить, хочется отстаивать свою точку зрения. Доказывать собственную невиновность. Но он молчит. Напуган до смерти. Бешено колотится сердце в груди. Застыл в ожидании грядущего приговора.
- Наши законы на этот счёт однозначны, - продолжает магистр Арелла, глядя прямо в лицо первой из трёх обвиняемых.
На лице представшей перед судом старушки – бесстрастная маска. Недоверие. Попытка сохранить остатки достоинства. Сетка глубоких морщин обрамляет изумрудные глаза женщины, на которую общественность навесила уже определённый ярлык. Кровавая ведьма. Растлительница. Едва ли не прокажённая.
Архарон знал её. Хорошо знал эту добрую женщину, использовавшую свою древнюю силу исключительно на благо людей. Считалась местной знахаркой. Целительницей, услуги которой могли позволить себе все жители Оретана, а не только те, у кого хватало денег на безумно дорогостоящих медиков Гильдии.
- Будьте вы прокляты, - дрожащим голосом произносит она. – Вы все…
Архарон с ней согласен. Он ищет усиленно лишь одно лицо в этой толпе. Регулус Ройс.
Прячется где-то. Не хватило смелости прийти и взглянуть обречённым в глаза напоследок.
- Смертная казнь, - продолжает Арелла, знаком давая отмашку двум рослым мужчинам в мантиях алого цвета.
- Будьте вы прокляты, - повторяет раз за разом одними губами старуха, пока её ведут смерти навстречу. Палач, неуместная плаха – показательная расправа, призванная устрашить возможных последователей.
Архарон до последнего не верит, что это на самом деле произойдёт. Вплоть до тех пор, пока лезвие топора не обрушивается на дряхлую шею. Его мир в считанные часы перевернулся с ног на голову. Хаос в мыслях, животный практически ужас.
- Анита Олтон. Вы обвиняетесь в… - тут же заводит вновь свою песню магистр Арелла.
Архарон бросает на девушку рядом затравленный взгляд. Её запястья сковывают те же оковы из адамантия. Они не смогут, они не посмеют. Всё кончено, ведьма устранена. Анита тоже смотрит на него. Ей тоже страшно.
В голове теперь ватная тишина. Зрение теряет обычную чёткость, слёзы застилают глаза.
- За знание запретных школ и неоднократное использование этих знаний наказание чётко определено законами Гильдии. Смертная казнь.
Архарон чувствует, как подгибаются ноги. Видит, как ошарашена девушка, стоящая рядом. Использование магии крови. Конечно. Такого они не прощают.
- Нет, - шепчет он одними губами. – Пожалуйста, только не это.
Анита молчит. Он почти не видит, как подводят девушку к плахе.
Всё обмирает внутри. Её улыбка стоит по-прежнему перед глазами. Воскресает в памяти мелодия, которую печально наигрывает одинокая скрипка в дебрях веларийского леса. Всё началось именно там, в проклятом лесу. Когда он набрёл на прекрасную исполнительницу, исполнявшую свой номер посреди ничем не примечательной поляны. Всё началось тогда. Разговор, знакомство, симпатия. Немногим позже он познакомился с матерью девушки – знахаркой, жившей вместе с дочерью в уединённой хижине на опушке. Узнал их секрет. Он во всём виноват. Только лишь он.
- Стойте! – кричит Архарон, с мольбой взирая снизу вверх на неумолимую чародейку Ареллу. – Я всё расскажу, вы не знаете фактов… Она не виновата…
Пожилая женщина в ответ улыбается. Высокомерно, с низменным добродушием. Покровительственно.
- Мой мальчик…
Не к месту Архарон вспоминает, что она всегда называла его именно так. На занятиях по алхимии неизменно ставила в пример группе, предрекала блестящая будущее и неустанно расхваливала колоссальный потенциал. И по этой улыбке уже понимает, насколько безнадёжно его положение.
- Не беспокойся. Я не позволю этим ведьмам тебя и дальше использовать. Не бойся, всё хорошо, - как же хочется стереть эту мерзкую улыбку с её лица.
Отчаянье. Безнадёжность. Удар палача.
- За знание и изучение запретных искусств может быть только один приговор. Полная блокировка магической силы и пожизненное изгнание с территории объединённых земель.
Ему всё равно. Архарон. В переводе с языка древних – демон возмездия. Он хотел говорить, но не мог вымолвить ни единого слова. Хотел кричать, что тоже не стесняясь использовал чёрную магию. Хотел заставить палача снова пустить в дело топор. Но что-то мешало. Ком в горле. Ненависть. Отвращение при виде сотен торжественных лиц.
Он клялся. Он обещал. Сквозь слёзы, за неимением альтернативы – шёпотом, себе самому. Что найдёт способ обойти чистку памяти. Избавиться от налагаемой лично архимагистром блокировки магических сил. Вернётся. И заставит о многом их всех пожалеть.
Эви выбросило наружу резко, слишком резко. Архарон разорвал их связь на этот раз куда более грубо. Бесцеремонно. Отбросил её руки, поморщившись, резко поднялся.
- Теперь ты всё знаешь, - хрипло проговорил. – Всё.
И, больше не дожидаясь ответа, двинулся по направлению к выходу из шатра.
-
Сильно. Погружаться в прошлое персонажа всегда интересно, особенно когда он - главный антагонист мира) Люблю, когда "злодеи" не так просты и имеют за собой подобную продуманную историю.
Невозможно отнестись к нему однозначно. На одной чаще весов - жизнь дорогого человека, на другой - тысячи невинных жизней...
В любом случае, история безумно красива.
|
Музыка оглушает, струится из бесчисленных динамиков беспрестанно, напрочь вытесняя из головы лишние мысли, заставляя вибрировать воздух вокруг. Мечутся хаотично по танцполу огни лазер-шоу, навязчивая и популярная композиция заполоняет собой разноцветный полумрак элитного клуба.
Обворожительная барменша в белоснежном облегающем платье застыла, облокотившись на барную стойки, и, даже не пытаясь скрывать интерес, разглядывает немногочисленных посетителей, решившихся отделиться от основной массы танцующих - десятков людей, двигающихся в такт оглушительной музыке с разной степенью грациозности. В глазах многих из них без труда угадывается нездоровый блеск, замаскировать который оказались не в силах даже пляшущие огни главного зала ночного клуба «Затмение». Блеск, безошибочно выдающих тех, кому оказалось недостаточно разрешённого алкоголя. Тех, кто в погоне за яркими ощущениями перешёл границу дозволенного, добыв у местных дилеров нелегальный наркотик.
Безумно легко влиться в эту особенную атмосферу, впустить в себя царящую вокруг всеобщую эйфорию, выбросив все страхи и тревоги из головы. Позволить музыке заглушить все давящие на психику мысли, просто забыться, отдаться на волю толпы.
Но Эрик Фрайзер оказался в клубе совсем не за этим. Он был одним из тех клиентов, что оккупировали высокие стулья вокруг круговой барной стойки. Именно тем, кто раз за разом повторяет свой единственный короткий заказ – двойное виски со льдом. Не обращая внимания на улыбку обворожительной барменши. Не уделяя почти никакого внимания танцующим, целиком погружённый в собственные мысли. Капитан «Ренессанса» уже был действительно пьян – и, судя по всему, вовсе не собирался на том останавливаться.
Большую часть пути до Элкора Фрайзер был даже более молчалив, чем обычно. Практически не выходил из каюты, с экипажем общался лишь при необходимости – главным образом, через короткие и отрывистые распоряжения.
Казалось, не замечал он сейчас и Фрэнка, занимавшего соседний стул – хоть и сам приказал начальнику безопасности не отходить далеко, на случай возможных осложнений. Тех самых, которые вполне могло обеспечить виски, употреблённое количество которого неуклонно росло.
Путь к Антаресу прошёл без эксцессов. Система, выбранная исключительно из-за обещания Эрика доставить спасённых людей в безопасное место, являлось, по совместительству, родным миром Беллис. Хоть связь с этим местом и была утрачена годы назад, но, при входе «Ренессанса» в систему, на вызов моментально ответили, подтверждая факт сохранения лояльности Солнечной Федерации.
Прекрасную некогда планету постигла та участь, которой чудом избежала в своё время Земля. Горы, поля, леса, озёра и реки – исчезли, погребённые под слоем стекла и стали. Крупные промышленные центры сперва превращались в огромные мегаполисы, беспрестанно разраставшиеся вплоть до тех пор, пока не образовали одну колоссальных размеров агломерацию. Если верить изрядно устаревшим данным, которые удалось Эшли раскопать в экстранете, то провизия доставлялась на Элкор с двух орбитальных спутников-ферм. Местный космопорт оказался на удивление современным для, в общем-то, не слишком продвинутой и отдалённой планеты. Экипаж, доставленный вниз всё на том же шаттле, встретила небольшая процессия, состоявшая из представителей местной администрации. В результате непродолжительной беседы выяснилось, что название «Ренессанс» никому здесь не говорит ни о чём совершенно, но Элкор всегда рад прибывающим кораблям Федерации.
Не терпящим возражений тоном Эрик заявил, что им всем нужно развеяться – после краткого прощания с отправившейся на аэротакси домой Беллис, команда корабля в полном составе вышла на улицу, кольцом опоясывающую всю территорию космопорта.
Вечер плавно переходил в ночь. Загорались разноцветными огнями неоновые вывески одна за другой – район вокруг главной транспортной жилы планеты по определению должен был отличаться повышенной презентабельностью. Вокруг ангаров и взлётных площадок возвышались со всех сторон сверкающие стеклом небоскрёбы, и даже затянутое тёмными тучами небо не могло сгладить их ослепительный блеск. Бутики, рестораны, торговые центры – обилие, поражавшее воображение клиента, не подготовленного должным образом к такому повороту событий. Самые разнообразные магазины, кафе, тематические клубы – казалось, на этой улице можно было найти практически всё. Сказывался, конечно, технологический застой, обусловленный отрывом от цивилизации в последние годы, но этот незаметный практически недостаток с лихвой скрашивал богатый ассортимент.
Объявив, что встречается с желающими у ворот космопорта на рассвете, Эрик направился прямиком в «Затмение», огромная вывеска которого выделялась даже на фоне окружающего великолепия, утащив за собой неизменно невозмутимого Фрэнка. Роскошный и идеально подогнанный под фигуру чёрный костюм вполне ожидаемо шёл капитану.
Казалось, эта планета не спит никогда. Над землей курсировали впечатляющие в своей интенсивности потоки аэрокаров, сновали туда-обратно бесчисленные прохожие, не обращавшие на новоприбывших ровным счётом никакого внимания. Казалось, эту планету совершенно не тронула бушевавшая на просторах галактики война. Казалась всего лишь мифом полученная из экстранета информация о чрезвычайно низком общем уровне жизни. Повсюду, в торговых центрах, да и просто посреди улиц, встречались универсальные терминалы, совмещавшие в себе функционал банкоматов, инфокиосков и точек доступа к местному интернету. По вполне понятным причинам, выйти отсюда в общую сеть Федерации возможным не представлялось.
Ослепительные огни ночного мегаполиса разительно контрастировали с безжизненной космической тишиной. Под воздействием царившего здесь повсеместно ажиотажа стирались из памяти воспоминания о мёртвой научной станции, грудой металла зависшей посреди немой пустоты. Уже не столь яркими были застывшие перед глазами видения – образы омерзительных тварей, с порочной лёгкостью заживо пожиравших людей.
Возможно, Эрик был прав. Возможно, подобный отдых – действительно то, что каждому из них сейчас нужно. Смена обстановки, этот хвалёный контраст. Необходимый, чтобы не сойти с ума, не свихнуться на фоне увиденного и пережитого. Кому-то это было нужно в степени большей, кому-то – чуть меньше. По всей видимости, самому капитану – больше всех остальных.
Музыка, доносившаяся откуда-то издалека. Гомон сотен сливавшихся в единый гул голосов. Праздник жизни, добраться до которого удалось, к несчастью, не всем. Огни мегаполиса, изгонявшие из памяти космический мрак.
-
Хорошее начало для новой главы, интересное.
-
Дядя Фрэнк позаботится о пьяненьком капитане, ага))
-
Оу, мне определённо нравится, как повернулись события. Отличное начало новой главы ^^
|
Зловеще мерцает в багровом полумраке одинокая кнопка.
Взгляды присутствующих сосредоточены на металлической двери. Повисла напряжённая тишина. Вопреки доводам логики кажется, что сейчас дверь прогнётся под градом чудовищных по своей силе ударов. Что нечто огромное и конечно же чёрное вот-вот отбросит в сторону свои попытки действовать осторожно и незаметно.
Конечно же, это не так. Почти наверняка – с той стороны человек. Страшно даже представить, что бесформенные смертоносные твари способны взламывать высокотехнологичные консоли «Надежды».
В ответ на распоряжение Макса Джон лишь отступает назад и трясёт головой. По всей видимости, даже без учёта неожиданного вмешательства Беллис, подходить к двери учёный совершенно не собирался.
Презрительно фыркнул при виде Сильвии, с фонарём застывшей около Шепарда. Наверняка, на языке крутился очередной комментарий относительно веры и демонов, но ситуация оказалась совершенно не подходящей для того, чтобы его озвучить.
Металлические створки стремительно разъезжаются в стороны, открывая обзор на коридор, залитый всё тем же багровым светом.
Обозримое пространство моментально увеличивается в несколько раз – тут же сходит на нет иллюзия защищённости, созданная было относительно маленьким помещением. Кое-где тёмные пятна крови виднеются на и без того красных стенах.
Но, конечно же, в первую очередь в глаза бросается человек, что копается в терминале консоли чуть в стороне от дверного проёма. Вопреки опасениям, подозрительной слизи нигде поблизости не наблюдалось, а сам незнакомец, хоть и был покрыт с ног до головы кровью, вовсе не производил впечатление сумасшедшего или «одержимого», которые попадались прежде неоднократно.
Он выпрямился в полный рост – на шаг отступил назад, тут же замирая на месте. Снятая панель консоли тут же безвольно повисла на нескольких проводах, пару раз с неприятным лязгом стукнувшись о ближайшую стену.
Мужчина был облачён в зелёный защитный костюм – куда более продвинутую и совершенную модель того образца, что сейчас эксплуатировался Големом. Эластичный и не столь громоздкий, как стандартные бронекостюмы космодесанта, но в свою очередь обладающий рядом вполне ощутимых в сравнении преимуществ.
На груди незнакомца виднелся опознавательный символ – золотая буква «Р», которая, насколько было известно Максу, не являлась эмблемой ни одной из существующих на данных момент организаций или каких бы то ни было крупных силовых объединений.
Необычный цвет костюма тоже вызывал по меньшей мере недоумение – хоть зелень бронепластин и покрывала сейчас тонкая корочка запёкшейся крови.
Кровь, к слову, была почти повсюду. Отдельные капли россыпью застыли на лице, потемнели некоторые пряди белых волос. Впрочем, сам незнакомец, судя по всему, совершенно не пострадал. Что навевало невесёлые мысли о происхождении драгоценной жидкости алого цвета.
На вид – не больше двадцати пяти. С нескрываемым удивлением взирают на Шепарда голубые глаза, замирает рука, потянувшаяся было к винтовке, что зафиксирована специальным креплением на спине.
Долю секунды они смотрят друг на друга. Макс и незнакомый мужчина, уже осознавший своё положение и благоразумно воздержавшийся резких движений. Самое время, чтобы наладить контакт. Самое время кому-то заговорить.
Но жизнь, как обычно, распорядилась по-своему. С оглушительным грохотом падает на пол вырванная с мясом решётка, которую все ненадолго упустили из виду. Притихшие было всхлипы Дженнифер перерастают в полный ужаса крик, который почти сразу зловещим образом обрывается на самой высокой ноте.
Стоит лишь обернуться, чтобы увидеть.
Как отступает назад Элисон, моментально побледнев и держась почему-то руками за горло.
Как переваливается через оказавшийся на пути стол Джон, в попытке максимально увеличить дистанцию между собой и тварью, пришедшей из неизведанных глубин космоса.
Дженнифер не повезло сидеть на столе в опасной близости от вентиляционной шахты. Одним исполинским прыжком оно преодолело смехотворное расстояние, раскрываясь и растягиваясь одновременно в полёте. В попытке накрыть наибольшую площадь. А потом обхватило женщину, спрессовывая и сдавливая кости и внутренности. Сперва со стороны могло показаться, что на голову ей кто-то набросил чёрный мешок. А потом кровь водопадом полилась из-под инопланетного хищника, заставляя лишь ужаснуться при мысли о том, что сделала тварь с попавшей под удар частью тела несчастной.
Почти сразу же вернулась знакомая слабость.
Замедлилась скорость реакции, накатила волна апатии вперемешку с иррациональным и инстинктивным сверх всякой меры ужасом.
Сошедший было на нет звон в ушах вновь нарастал, вызывая чудовищную мигрень и желание со слезами рухнуть на пол. Не спасал от этого и хвалёный шлем, не спасала и готовность к тому, что ситуация может вновь повториться. Первые пару секунд никто ничего не предпринимал. Все лишь смотрели, как бесформенный чёрный сгусток «выжимает» несчастную Дженнифер.
Проклятое ощущение снова вернулось. Поднялся перед глазами туман, против воли застучало неистово сердце. Вера в очередной раз продемонстрировала свою совершенную несостоятельность, ровно как и подготовка бывалого космодесантника.
Ужас накатывал волнами, звон в ушах угрожал разорвать на части несчастную голову. Казалось, сопротивление бесполезно. Перед глазами вставали худшие воспоминание, что доселе прятались в самых тёмных уголках памяти – всё это в попытке как можно сильнее оторвать каждого от реальности.
Нет смысла прятаться. Оно везде вас найдёт.
-
А мастер-то очень вкусный! Много радости для себя в постах нахожу. И карта, карта же!
|
Я знал, что рискую. Каждая спасённая жизнь, каждый остановленный смертоносный удар… Означали лишь то, что позади остаётся боеспособный враг, готовый отплатить за добро ножом в спину. Но сейчас это было не так уж и важно. Важно другое – отброшенная мною девушка осталась сидеть на полу. Игра воображения или я действительно уловил в её глазах проблески здравомыслия? Не знаю. Оставалось лишь пожелать ей удачи – толпа, ненадолго остановившаяся, наверняка скоро вновь перейдёт в наступление. Живая волна подомнёт под себя всех, кто не успел вовремя подняться на ноги и стать её частью. Как знать, возможно, «спасённую» мною девушку впереди ожидают новые испытания.
Не важно. К реке. Я беспомощно озираюсь, кидаю вопросительный взгляд на Айлин. Ничего. Несколько мгновений пытаюсь сориентироваться, но всё тщетно. Реки нет. Ни единого даже намёка. Обессиленно закрываю глаза. Что с ней? Неужели окончательно поехала крыша?
Девушка указывала куда-то вниз. Даже если предположить, что под этими плитами на самом деле скрывалась река… В таком случае, я даже не представлял, каким именно образом до неё должен добраться.
Какой-то мужик, окончательно, по всей видимости, обезумев, уже на протяжении довольно продолжительного времени раз за разом обрушивает удары своего массивного молота на плиты храма. В непосредственной близости от пьедестала, на котором безмолвными статуями застыли жрецы.
К моему удивлению, пол проваливается, увлекая за собой и поехавшего «разрушителя». На том месте образуется внушительных размеров дыра. Я наблюдаю как неуклюжий крестьянин, последний из в высшей мере странной восьмёрки, подходит к самому краю и падает следом. Причём не прыгает, а именно срывается вниз. Глупо и до ужаса неуклюже.
Спасительный выход? С сомнением взираю я на чёрный провал, оглядывая зал в поисках любых признаком хоть немного подходящей альтернативы… Всё тщетно – перспективы не слишком приятны.
- Айлин, - снова зову девушку я, указывая свободной рукой на дыру среди плит. Осторожно подхожу к краю, заглядывая вниз, в надежде хотя бы примерно оценить высоту. Вроде терпимо. Кивком головы подсказываю направление девушке.
- Осторожно, - бесполезный совет. Будто она сама этого не понимает. Будто мои слова в силах хоть как-то помочь или что-либо изменить.
Решаю отложить на потом собственные сомнения. Когда выберемся отсюда, наверняка будет время подумать. Определить, ту ли сторону я выбрал в этом противостоянии. Пока что цель даже более, чем ясна. Королевские гвардейцы протискиваются сквозь обескураженную толпу. Элита. По слухам, едва ли не лучшие.
Пришло время проверить, так ли на самом деле они хороши.
Таким образом, двое, пусть и не по своей воле, но уже спустились в чёртову яму. Теперь дело за остальными.
Я смотрю на Айлин – пытаюсь понять, страшно ли ей. Сомневается ли. Сейчас что-либо определить особенно сложно. Перевожу взгляд на певца – мысленно рекомендую тому поспешить. Цепляется взор почему-то за девушку, голос которой вторил рыжеволосому барду. Девушку, с впечатляющей смертоносностью управлявшей недавно стихией воды. Киваю и ей. Прыгай, спасайся. Замечаю и парня в странного вида шляпе. Он вызывает непроизвольное отвращение – пританцовывает и хохочет. Смех этот чем-то напоминает другой. Слышанный мною несколько ранее.
Впрочем, разбираться в адекватности случайных знакомых придётся несколько позже. В более спокойной обстановке. Времени уже не осталось. Теперь я смотрю на гвардейцев. Сосредоточен. Готов к схватке. Предостерегающий взмах мечом – предупреждение, попытка их образумить, заранее обречённая. Не то чтобы мне было их хоть сколь-нибудь жаль. Вовсе нет, скорее напротив – я не хотел умирать. Только не здесь. Не под сенью этого храма.
|
Ревнивый супруг появился, конечно же, в наиболее неподходящий момент. Именно тогда, когда затеянная Стефаном игра начинала наконец приносить плоды, когда он намеревался и дальше расставлять свои сети… К неудовольствию Сальваторе, Матиас перехватил руку с бокалом, мешая девушке сделать значимый, но, в общем-то, безобидный глоток. Стефан с готовностью встретил полный ярости взгляд, даже не пытаясь скрыть собственного разочарования. Что же там было за срочное дело, если Джованни успел справиться с ним столь ошеломительно быстро?
О, Стефан совершенно его не боялся. В серых глазах плескалось презрение – с некоторым сожалением мужчина посмотрел вслед Беатрис, которую нагло и бесцеремонно вырвали прямо у него из-под носа.
Сработано отнюдь не изящно, синьор Джованни. Откровенно грубо. Совершенно невежливо. С нарушением большинства негласных правил лицемерной игры, что была распространена в светском обществе.
Сальваторе испытывал злость и разочарование, ощущать которые приходилось ему по этому поводу далеко не впервой. Иногда Стефану казалось, что он единственный в этом городе способен оценить красоту и величие отдельно взятых моментов. В то время как все остальные только и делают, что их попросту рушат…
Он поставил на стол свой бокал, мрачно поглядывая исподлобья на дуэты танцующих. Столь перспективно начинавшийся вечер теперь определённо испорчен. Вот незадача.
Кроме всего прочего, его ещё и лишили очаровательной партнёрши, которую он даже успел пригласить на следующий танец. Сожаление и досада, обусловленные тем фактом, что такие как Матиас попросту игнорируют негласные правила.
Оставшаяся часть вечера для Сальваторе была окрашена в серые краски. Он не танцевал, не возвращался за столик к Эмилио – скрестив руки на груди стоял у стены, с нарастающим бешенством вслушиваясь в мелодию вальса, которую старательно наигрывали музыканты. Напрасно потраченное время, вот что отождествлял собой весь этот проклятый праздник. Не нужно было вообще идти сюда – плевать на вежливость, плевать на чувства хозяйки. Сейчас Стефан хотел только лишь одного – поскорее отсюда убраться.
Сдержанно кивнул, будто бы поддерживая очередной тост синьоры Дестефани. Криво ухмыльнулся, при упоминании ожидаемой взятки. Когда же в дело вступил специальный гость из загадочного Багдада, Стефан даже соизволил уделить немного своего внимания происходящему. Впрочем, экзотичность номера вскоре приелась – Сальваторе, утвердившийся окончательно в своём подавленном настроении, вернулся к Эмилио и поспешил вежливо конфисковать у того ещё не отошедшую толком от танца Эстеллу.
Едва ли не впервые в жизни Стефан ушёл молча, умышленно позабыв о вежливости и не попрощавшись с гостями. Даже не дождавшись окончания выступления танцовщиц. И дело было не только в его настроении, не только в том, что он чувствовал себя в какой-то мере действительно оскорблённым. Вот уже почти час, как Сальваторе списал раут со счетов, вот уже почти час, как обдумывал свои планы на завтрашний день. Планы, к осуществлению которых приступить ему теперь не терпелось.
- О боже – Эмилио… Ты видел, как он танцует? Совершенно неподражаемый кавалер, я просто в восторге… А видел бы ты, как он заглядывал в моё декольте… Постыдился бы хоть на публике, право слово, - всю дорогу до кареты делилась впечатлениями несколько обескураженная столь внезапным уходом Эстелла.
Общительный и обходительный почти всегда Стефан, напротив, почти всё время молчал, лишь изредка кивая в знак того, что вообще прислушивается к словам дочери. Лишь когда захлопнулась позади дверь кареты, девушка осторожно осведомилась:
- Отец? – вопросительные интонации в её голосе не требовали для Стефана дополнительных разъяснений. Но теперь мужчина лишь отрицательно качнул головой, откинувшись устало на спинку сиденья. Давая понять, что объяснит ей всё несколько позже.
-
Отличный отыгрыш. Персонаж совсем как живой человек получается. Я верю, что Сальваторе непременно существовал в своё время.
-
Бедный Стефан^^
А комментарий Эстеллы просто восхитителен!
|
Шаттл скользит, прорезая просторы бескрайнего космоса.
С каждой секундой приближаясь всё ближе к гостеприимно поднявшимся воротам ангара. Едва заметно мерцает синевой плёнка силового щита – единственное, что защищает сейчас отсек от разгерметизации и сопутствующих ей неминуемых повреждений.
Эрик исподлобья смотрит на Фрэнка, застыл в напряжении, не решаясь сказать больше ни слова. Лишь когда в ответ раздаётся уверенное «Да, сэр», слегка расслабляется. Выдыхает.
Почти тотчас же в дискуссию вплетается голос девушки, наиграно жизнерадостный. Фрайзер не улыбается, всё столь же мрачен и сосредоточен. Только кивает, лишь в глубине глаз можно заметить радость и облегчение.
- Я уже ни в чём не уверен, - тихо отзывается он, глядя прямо на Фрэнка.
Из ангара навстречу шаттлу выскальзывает маленький истребитель. Зелёный звездолёт, куда более манёвренный и стремительный, грациозно летает вокруг, словно специально демонстрируя свои преимущества в сравнении с неповоротливым транспортником. Скользит, изящно прорезая безграничную пустоту. Не просто боевая машина, но нечто большее. Произведение искусства, способное вытворять невероятное в профессиональных руках.
«Бесстрашный» по-прежнему скрывается за массивной громадой корпуса станции. Станции, на которой, вопреки названию, надежды давно уже не осталось. Станции, из передового некогда научного центра превратившейся теперь в исполинский металлический склеп.
Шаттл прошёл беспрепятственно сквозь прозрачную стенку защитного поля, ныряя в знакомый ангар, такой светлый и успокаивающий. Хоть вокруг и возвышались всё те же белые стены, но эти почему-то тревоги совсем не внушали. Напротив, наполняли уверенностью. Вслед за транспортником вернулся на борт истребитель – зелёный аппарат легко приземлился на отведённой ему площадке, среди почти идентичных ему собратьев, единственным отличием которых были белая цифра на корпусе. Каждый «шторм», имевшийся в распоряжении «Ренессанса», был пронумерован – каждый носил на себе цифру. От одного до шести.
Приземление сопровождалось практически незаметным толчком – на смену слегка пониженной внутренней гравитации шаттла пришёл генератор линкора, настроенный в точном соответствии с земными параметрами. Эрик вернулся в пассажирский отсек – одновременно с его появлением разъехались створки дверей, а в пол ангара со стуком упёрся выдвижной трап.
- Добро пожаловать на «Ренессанс», - без особого энтузиазма проговорил он, обводя тяжёлым взглядом спасённых людей. – Располагайтесь, вам, скорее всего, придётся провести здесь несколько дней. Пока мы не доберёмся до признаков настоящей цивилизации.
Не говоря больше ни слова, он вышел. Со странным чувством ступил вновь Эрик на борт своего корабля.
- С возвращением, капитан Фрайзер, - мелодичный голос Эшли тут же послышался из динамиков. Но на этот раз мужчина ничего не ответил. Не откликнулся, прекрасно понимая, что сейчас с ним говорит всего лишь программа. Вместо этого неторопливо приблизился к приземлившемуся неподалёку «шторму», постоял, ожидая, пока откроется кабина пилота и выберется наружу управлявшая истребителем девушка. Молча смотрел ей прямо в глаза, эмоции сменяли друг друга на усталом лице. Подобие радости, облегчения. Чего-то ещё. Казалось, он хочет что-то сказать. Озвучить то, что скрывалось в печальной глубине глаз. Но что-то мешало. Вина и ответственность.
- Рад, что всё в порядке, - опустив глаза проговорил он и отвернулся. – Введи пассажиров в курс дела.
Больше не оглядываясь зашагал к выходу из ангара. Направляясь, по всей видимости, прямо на мостик.
Фрайзер почти ворвался в капитанскую рубку. Коротко кивнув Фрэнку, упал в своё кресло. Он, конечно, по-прежнему был всё в том же зелёном костюме. Костюме, в цветовой гамме которого теперь определённо преобладал красный цвет.
- Эшли, вытаскивай нас отсюда, - тут же линкор дрогнул, едва заметная вибрация свидетельствовала о разогреве двигателей, проработавших последние несколько часов на холостых оборотах.
Эрик больше не говорил, но, между тем, бортовой ИИ послушно выполнял все команды своего капитана. По всей видимости, в дело вступил тот самый хвалёный телепатический интерфейс. И работал он, стоит отметить, мягко говоря безупречно. Перед креслом Фрайзера вспыхивали всё новые и новые голоэкраны – появлявшиеся прямо в воздухе массивы информации, казалось, с такой скоростью не смог бы обрабатывать не то что человек, но даже компьютер.
Судя по всему, Эрик прекрасно с этим справлялся. На губах капитана играла отстранённая и загадочная улыбка.
- Внимание. Зафиксирован разогрев орудий линкора Конфедерации, - оповещение Эшли. – Зафиксирован запуск ракет.
- Перераспределить энергию силового щита на корму. Они ни за что не успеют пробить нашу защиту.
Капитан «Бесстрашного», судя по всему, наконец осознал, что его противник и не думает блефовать. Десятки ракет устремились вслед уходившему «Ренессансу», шлейфом растянувшись по космосу и отобразившись на радаре сотнями стремительно приближавшихся точек. Казалось, даже отсюда можно было слышать, как гудят, разогреваясь, дезинтеграторы.
Мёртвую систему осветила на несколько коротких мгновений серия вспышек – то разбивались о поверхность силового щита «Ренессанса» беспомощные ракеты. Линкор тряхнуло, когда первый луч дезинтегратора прорезал космос в попытке распылить на атомы зелёный корабль. Но безуспешно. В открытой схватке с конфедератами Фрайзер бы проиграл, но их боевой мощи определённо было недостаточно для того, чтобы пробить защиту противника достаточно быстро. Прекрасно понимал это и полковник Хортен – его обстрел был ничем иным, кроме как демонстрацией собственного бессилия. Актом бессмысленной ярости.
- Входящий вызов.
- Отклонить.
«Ренессанс» уверенно приближался к краю проклятой системы. Подходил к точке, в которой наконец появлялась возможность немедленного перехода в гиперпространство. Бессмысленный обстрел прекратился – Эрик отклонил очередной вызов. Конфедератам не оставалось ничего, кроме как приступить к исполнению своей главной угрозы.
Фрайзер, казалось, нарочно вывел «Надежду» крупным планом на все экраны. Серый корпус безжизненной станции озарили первые вспышки – беззащитный кусок металла рвали на части взрывы ракет. Алые лучи тяжёлых дезинтеграторов прошивали зависший посреди невесомости научный центр насквозь, уничтожая всё живое внутри. Выжигая сам воздух, уничтожая все системы, которые каким-то чудом сохраняли ещё собственную работоспособность. Финальным аккордом стали модифицированные термоядерные заряды, разорвавшие и без того мёртвую станцию на куски. Выжегшие дотла буквально каждый кубический сантиметр замкнутого пространства. Остались от «Надежды» лишь оплавленные куски металла, которые безвольно парили теперь блеклыми призраками в безвоздушном пространстве.
«Ренессанс» не остановился – не отступили от своего и конфедераты. Мрачная улыбка застыла на губах Эрика, когда первые лучи вонзились в атмосферу планеты. Очень скоро там не останется в живых ничего. Огневой мощи «Бесстрашного» хватит на то, чтобы уничтожить десятки подобных миров. Будет выжжен сам воздух, выкипит вся вода. Боеголовки класса «Крот» вопьются в земную кору, выбьют остатки выживших из глубинных и наиболее хорошо защищённых убежищ. За время этой войны подобное проходили не один раз. Обе стороны в совершенстве отточили свои навыки смертоубийства. Не уцелеет никто. Этот мир навсегда останется непригодным для жизни. Ещё один обезображенный радиацией труп.
- Сожгите их всех, - шёпотом повторил Эрик. Едва ощутимый рывок. Мгновение невесомости и пустоты. И всё снова как прежде. Только вместо панорамы умирающей планеты на обзорных экранах – безумные всполохи и вспышки, неизменные спутники всех путешественников в гиперпространстве. Не показывавшие теперь ничего полезного экраны синхронно погасли – на чёрном фоне тут же появились красные цифры отсчёта. До пункта назначения – двадцать один час.
Фрайзер резко поднялся.
- Эйб и Найна мертвы, - в упор глядя на Фрэнка, повторил он. Медленно, с расстановкой. Осознавая собственные слова до конца. – Вся эта проклятая экспедиция – большая ошибка.
Он резко тряхнул головой и сбежал по ступенькам в направлении лифта.
Каюта встретила капитана столь желанными в последние часы тишиной и спокойствием. Эрик даже не стал заходить в арсенал, чтобы избавиться от костюма. Просто стянул его, бросил прямо здесь, на полу. И обессиленно упал на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Перевернулся, некоторое время наблюдал за рыбками, которые всё так же мирно плавали в своём огромном аквариуме. Словно за последние часы ничего особенного и не произошло. Словно весь мир не перевернулся за это время с ног на голову. Фрайзер с сомнением посмотрел на дверь в личную душевую, ощущая, как веки уже наливаются тяжестью, причём тяжестью для него неподъёмной.
Взгляд упал на чёрную коробочку диктофона, что по-прежнему безмятежно лежала на тумбочке. Собственный голос показался в тишине каюты вдруг совершенно чужим. Хриплым и неимоверно усталым.
Вся чёртова экспедиция – одна большая ошибка. Эйб и Найна мертвы. Люди, ответственность за жизни которых я взял на себя. Люди, которым именно я позволил спуститься на проклятую станцию. Я даже не представлял, с чем мы могли там столкнуться. Найна… Я всегда чувствовал это. Знал, что нельзя было её нанимать.
Я пытался, всего лишь хотел хоть кому-то помочь. Остановить это безумие, оказать помощь этому миру, погрязшему в бессмысленной и разрушительной войне. Космос, такой огромный и безграничный, стал слишком тесен для представителей человеческой расы. Я не могу остановить войну, я не могу никому на самом деле помочь. Четыре по цене двух – чем не отличная сделка? Меня зовут Эрик Фрайзер, и это – последняя запись. Я не могу позволить больше так рисковать. Фрэнк. Дженна… Я верну их на землю. Верну туда, откуда не должен был никого забирать. Да пошло оно всё. Всё кончено. Конец связи.
Он просто швырнул диктофон в стену, со вздохом закрывая глаза.
-
Меня зовут Эрик Фрайзер, и это – последняя запись.
...Если Вы слышите этот голос, то Вы и есть Сопротивление!...
|
- Провокации не потребуется. Они всё сделают сами, - раздался голос Эрика из динамика Голос, пропитанный странной уверенностью с нотками фатализма.
Шаттл скользит, прорезая просторы бескрайнего космоса.
С каждой секундой приближаясь всё ближе к гостеприимно поднявшимся воротам ангара. Едва заметно мерцает синевой плёнка силового щита – единственное, что защищает сейчас отсек от разгерметизации и сопутствующих ей неминуемых повреждений.
Эрик исподлобья смотрит на Фрэнка, застыл в напряжении, не решаясь сказать больше ни слова. Лишь когда в ответ раздаётся уверенное «Да, сэр», слегка расслабляется. Выдыхает.
Почти тотчас же в дискуссию вплетается голос девушки, наиграно жизнерадостный. Фрайзер не улыбается, всё столь же мрачен и сосредоточен. Только кивает, лишь в глубине глаз можно заметить радость и облегчение.
- Я уже ни в чём не уверен, - тихо отзывается он, глядя прямо на Фрэнка.
Из ангара навстречу шаттлу выскальзывает маленький истребитель. Зелёный звездолёт, куда более манёвренный и стремительный, грациозно летает вокруг, словно специально демонстрируя свои преимущества в сравнении с неповоротливым транспортником. Скользит, изящно прорезая безграничную пустоту. Не просто боевая машина, но нечто большее. Произведение искусства, способное вытворять невероятное в профессиональных руках.
«Бесстрашный» по-прежнему скрывается за массивной громадой корпуса станции. Станции, на которой, вопреки названию, надежды давно уже не осталось. Станции, из передового некогда научного центра превратившейся теперь в исполинский металлический склеп.
Шаттл прошёл беспрепятственно сквозь прозрачную стенку защитного поля, ныряя в знакомый ангар, такой светлый и успокаивающий. Хоть вокруг и возвышались всё те же белые стены, но эти почему-то тревоги совсем не внушали. Напротив, наполняли уверенностью. Вслед за транспортником вернулся на борт истребитель – зелёный аппарат легко приземлился на отведённой ему площадке, среди почти идентичных ему собратьев, единственным отличием которых были белая цифра на корпусе. Каждый «шторм», имевшийся в распоряжении «Ренессанса», был пронумерован – каждый носил на себе цифру. От одного до шести.
Приземление сопровождалось практически незаметным толчком – на смену слегка пониженной внутренней гравитации шаттла пришёл генератор линкора, настроенный в точном соответствии с земными параметрами. Эрик вернулся в пассажирский отсек – одновременно с его появлением разъехались створки дверей, а в пол ангара со стуком упёрся выдвижной трап.
- Добро пожаловать на «Ренессанс», - без особого энтузиазма проговорил он, обводя тяжёлым взглядом спасённых людей. – Располагайтесь, вам, скорее всего, придётся провести здесь несколько дней. Пока мы не доберёмся до признаков настоящей цивилизации.
Не говоря больше ни слова, он вышел. Со странным чувством ступил вновь Эрик на борт своего корабля.
- С возвращением, капитан Фрайзер, - мелодичный голос Эшли тут же послышался из динамиков. Но на этот раз мужчина ничего не ответил. Не откликнулся, прекрасно понимая, что сейчас с ним говорит всего лишь программа. Вместо этого неторопливо приблизился к приземлившемуся неподалёку «шторму», постоял, ожидая, пока откроется кабина пилота и выберется наружу управлявшая истребителем девушка. Молча смотрел ей прямо в глаза, эмоции сменяли друг друга на усталом лице. Подобие радости, облегчения. Чего-то ещё. Казалось, он хочет что-то сказать. Озвучить то, что скрывалось в печальной глубине глаз. Но что-то мешало. Вина и ответственность.
- Рад, что всё в порядке, - опустив глаза проговорил он и отвернулся. – Введи пассажиров в курс дела.
Больше не оглядываясь зашагал к выходу из ангара. Направляясь, по всей видимости, прямо на мостик.
Фрайзер почти ворвался в капитанскую рубку. Коротко кивнув Фрэнку, упал в своё кресло. Он, конечно, по-прежнему был всё в том же зелёном костюме. Костюме, в цветовой гамме которого теперь определённо преобладал красный цвет.
- Эшли, вытаскивай нас отсюда, - тут же линкор дрогнул, едва заметная вибрация свидетельствовала о разогреве двигателей, проработавших последние несколько часов на холостых оборотах.
Эрик больше не говорил, но, между тем, бортовой ИИ послушно выполнял все команды своего капитана. По всей видимости, в дело вступил тот самый хвалёный телепатический интерфейс. И работал он, стоит отметить, мягко говоря безупречно. Перед креслом Фрайзера вспыхивали всё новые и новые голоэкраны – появлявшиеся прямо в воздухе массивы информации, казалось, с такой скоростью не смог бы обрабатывать не то что человек, но даже компьютер.
Судя по всему, Эрик прекрасно с этим справлялся. На губах капитана играла отстранённая и загадочная улыбка.
- Внимание. Зафиксирован разогрев орудий линкора Конфедерации, - оповещение Эшли. – Зафиксирован запуск ракет.
- Перераспределить энергию силового щита на корму. Они ни за что не успеют пробить нашу защиту.
Капитан «Бесстрашного», судя по всему, наконец осознал, что его противник и не думает блефовать. Десятки ракет устремились вслед уходившему «Ренессансу», шлейфом растянувшись по космосу и отобразившись на радаре сотнями стремительно приближавшихся точек. Казалось, даже отсюда можно было слышать, как гудят, разогреваясь, дезинтеграторы.
Мёртвую систему осветила на несколько коротких мгновений серия вспышек – то разбивались о поверхность силового щита «Ренессанса» беспомощные ракеты. Линкор тряхнуло, когда первый луч дезинтегратора прорезал космос в попытке распылить на атомы зелёный корабль. Но безуспешно. В открытой схватке с конфедератами Фрайзер бы проиграл, но их боевой мощи определённо было недостаточно для того, чтобы пробить защиту противника достаточно быстро. Прекрасно понимал это и полковник Хортен – его обстрел был ничем иным, кроме как демонстрацией собственного бессилия. Актом бессмысленной ярости.
- Входящий вызов.
- Отклонить.
«Ренессанс» уверенно приближался к краю проклятой системы. Подходил к точке, в которой наконец появлялась возможность немедленного перехода в гиперпространство. Бессмысленный обстрел прекратился – Эрик отклонил очередной вызов. Конфедератам не оставалось ничего, кроме как приступить к исполнению своей главной угрозы.
Фрайзер, казалось, нарочно вывел «Надежду» крупным планом на все экраны. Серый корпус безжизненной станции озарили первые вспышки – беззащитный кусок металла рвали на части взрывы ракет. Алые лучи тяжёлых дезинтеграторов прошивали зависший посреди невесомости научный центр насквозь, уничтожая всё живое внутри. Выжигая сам воздух, уничтожая все системы, которые каким-то чудом сохраняли ещё собственную работоспособность. Финальным аккордом стали модифицированные термоядерные заряды, разорвавшие и без того мёртвую станцию на куски. Выжегшие дотла буквально каждый кубический сантиметр замкнутого пространства. Остались от «Надежды» лишь оплавленные куски металла, которые безвольно парили теперь блеклыми призраками в безвоздушном пространстве.
«Ренессанс» не остановился – не отступили от своего и конфедераты. Мрачная улыбка застыла на губах Эрика, когда первые лучи вонзились в атмосферу планеты. Очень скоро там не останется в живых ничего. Огневой мощи «Бесстрашного» хватит на то, чтобы уничтожить десятки подобных миров. Будет выжжен сам воздух, выкипит вся вода. Боеголовки класса «Крот» вопьются в земную кору, выбьют остатки выживших из глубинных и наиболее хорошо защищённых убежищ. За время этой войны подобное проходили не один раз. Обе стороны в совершенстве отточили свои навыки смертоубийства. Не уцелеет никто. Этот мир навсегда останется непригодным для жизни. Ещё один обезображенный радиацией труп.
- Сожгите их всех, - шёпотом повторил Эрик. Едва ощутимый рывок. Мгновение невесомости и пустоты. И всё снова как прежде. Только вместо панорамы умирающей планеты на обзорных экранах – безумные всполохи и вспышки, неизменные спутники всех путешественников в гиперпространстве. Не показывавшие теперь ничего полезного экраны синхронно погасли – на чёрном фоне тут же появились красные цифры отсчёта. До пункта назначения – двадцать один час.
Фрайзер резко поднялся.
- Эйб и Найна мертвы, - в упор глядя на Фрэнка, повторил он. Медленно, с расстановкой. Осознавая собственные слова до конца. – Вся эта проклятая экспедиция – большая ошибка.
Он резко тряхнул головой и сбежал по ступенькам в направлении лифта.
Каюта встретила капитана столь желанными в последние часы тишиной и спокойствием. Эрик даже не стал заходить в арсенал, чтобы избавиться от костюма. Просто стянул его, бросил прямо здесь, на полу. И обессиленно упал на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Перевернулся, некоторое время наблюдал за рыбками, которые всё так же мирно плавали в своём огромном аквариуме. Словно за последние часы ничего особенного и не произошло. Словно весь мир не перевернулся за это время с ног на голову. Фрайзер с сомнением посмотрел на дверь в личную душевую, ощущая, как веки уже наливаются тяжестью, причём тяжестью для него неподъёмной.
Взгляд упал на чёрную коробочку диктофона, что по-прежнему безмятежно лежала на тумбочке. Собственный голос показался в тишине каюты вдруг совершенно чужим. Хриплым и неимоверно усталым.
Вся чёртова экспедиция – одна большая ошибка. Эйб и Найна мертвы. Люди, ответственность за жизни которых я взял на себя. Люди, которым именно я позволил спуститься на проклятую станцию. Я даже не представлял, с чем мы могли там столкнуться. Найна… Я всегда чувствовал это. Знал, что нельзя было её нанимать.
Я пытался, всего лишь хотел хоть кому-то помочь. Остановить это безумие, оказать помощь этому миру, погрязшему в бессмысленной и разрушительной войне. Космос, такой огромный и безграничный, стал слишком тесен для представителей человеческой расы. Я не могу остановить войну, я не могу никому на самом деле помочь. Четыре по цене двух – чем не отличная сделка? Меня зовут Эрик Фрайзер, и это – последняя запись. Я не могу позволить больше так рисковать. Фрэнк. Дженна… Я верну их на землю. Верну туда, откуда не должен был никого забирать. Да пошло оно всё. Всё кончено. Конец связи.
Он просто швырнул диктофон в стену, со вздохом закрывая глаза.
-
Достойный конец интересной главы.
-
Точка, которую безумно хочется перерисовать в запятую и продолжить историю)
Красивый и печальный финал.
|
Он наблюдал за её метаниями – спокойно и терпеливо. Не пытаясь убедить, не произнося больше не единого слова. Внешне казался совершенно спокойным, лишь печаль по-прежнему плескалась в его глазах небесного цвета. Глядя на этого мужчину сейчас несложно было понять, что он практически полностью уверен в грядущем отказе. На лице появилось настоящее удивление, когда Эви в конце концов дала ответ.
- Это моя война, - опустив глаза почти шёпотом проговорил Архарон. – Только моя.
Маг устало откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза, массируя виски тонкими пальцами. Чувствовалось, что ему нравится здесь находится. В шатре тепло и уютно, в шатре его не окружают сотни льстивых приспешников. Здесь от него не требуется быть властным и самоуверенным императором. Здесь никто не хочет при первой удобной возможности всадить кинжал ему в спину. По крайней мере, он изо всех сил хотел в это верить.
- Эви…
Называла ли девушка хоть раз своё имя за время непродолжительного знакомства? Необходимо ли это вообще после столь тесного телепатического контакта?
- Конечно, ты не обязана идти туда.
Чародей тяжело вздохнул, собираясь с мыслями. Прошли годы с того момента, когда ему в последний раз приходилось кого-то о чём-то просить.
- Скажу честно, я понятия не имею, почему ты решила остаться. Но кое о чём ты в любом случае должна знать.
Архарон словил себя на мысли, что и сам толком не знает, почему до сих пор находится здесь. Почему впервые за долгие годы открывается постороннему человеку. Да ещё этой девушке, практически ему незнакомой. Но что-то особенное было в этом моменте. Не надежда на помощь, не она совершенно. Предчувствие, что его изрядно затянувшаяся история подходит к своему логическому завершению. Приготовления завершены, все карты открыты. Завтра он пойдёт штурмом на Эредин, завтра вновь взглянет в глаза своему единственному истинному врагу.
И маг не знал, хватит ли у него сил одержать в этой схватке победу. Имеет ли смысл продолжать цепляться за жизнь после достижения поставленной перед собой много лет назад цели.
- Завтра я могу уже не вернуться, - он грустно улыбнулся, вновь с каким-то фатализмом взглянув в глаза девушке. – Я не смогу в одиночку противостоять объединённой силе Гильдии Магов. Теперь не смогу. Не беспокойся, лошадь, деньги… Я оставлю соответствующие распоряжения.
Он снова замолк.
- Ты можешь помочь.
Слова… Они постоянно всё усложняют.
Архарон вновь осторожно коснулся руки девушки. Приоткрывая для неё собственные воспоминания. Осторожно, не позволяя просочиться наружу ничему лишнему.
Ночь, крики, лязг стали. Тёмная вода равнинной реки. Солдаты в чёрных доспехах, рёв тревожного рога. Вспышки молний отнюдь не естественного происхождения. Сигнальные огни, что по цепочке загораются на установленных вдоль берега маяках.
Пехотинцы переправляются, бредут по пояс в холодной воде. Деревянная крепость возвышается над рекой тёмной громадой. Он был там – маг в развевающихся на сильном ветру чёрных одеждах. Девушка смотрела его глазами на мир, слышала мысли, чувствовала монолитную силу, что струилась беспрестанно в крови. О таком могуществе она не могла никогда мечтать. Магия Архарона не шла ни в какое сравнение с её собственной. Она видела крошечные фигурки в разноцветных мантиях, что метались панически на том берегу. Но её, как и в тот момент чародея, это совершенно не волновало. Она чувствовала каждую крупицу энергии в окружающем пространстве, она обладала силой достаточной, чтобы сворачивать горы. Чтобы подчинять своей воле ярость стихий. Тёмные щупальца пронизывают твою кровь, созданные лишь усилием твоей воли метеориты несутся к земле, прорывая густой слой стальных облаков.
Объятые огнём камни врезаются в крепость, сминают людей на другом берегу. Ты забываешь почти обо всём, ты упиваешься собственной мощью… В сердце твоём горит пламя возмездия.
Двенадцать боевых магов Гильдии на другом берегу. Они слабее, о них можно ненадолго забыть, не воспринимать вовсе всерьёз. И Эви со всей ясностью понимает, что Архарон просчитался. Единственный концентрированный удар – направленный луч, объединивший в себе силу двенадцати, прорезает кровавую тьму. Пробивает наспех воздвигнутый щит. И взрывается мир чудовищной болью.
- Я заигрался, - слышит девушка голос чародея откуда-то издалека. – Сложно должным образом контролировать эту силу. Практически невозможно.
По интонациям чувствуется, что даже сейчас ему до крайности больно. Видения сменяют друг друга – глаза застилает кровавая пелена. И всё-таки Эви понимает, что она чувствует лишь многократно ослабленную тень того, что пришлось пережить имперскому чародею.
Возвращаются вновь своды шатра.
- В своей жизни я совершал ужасные вещи, но…
Архарон побледнел, хватаясь за грудь. Вспышка вернувшейся боли в одно мгновение сминает барьер. Сдерживаемые его волей воспоминания потоком устремились наружу.
Утро. Палатка. Ужас, вызванный видом оставшегося на груди ожога. Рана магического происхождения и не думала заживать – кровоточила постоянно, причиняя неимоверную боль. Лучшие лекари оказались бессильны, не помогали повязки и травы. Постоянное страдание накладывало неумолимый отпечаток на концентрацию, лишало мага большей части его сил. Осознание собственной неполноценности. Страх. Обусловленный неподъёмным теперь грузом взваленной на плечи ответственности. Единственная ошибка, которой суждено было стать роковой.
- Ты можешь помочь, - эхом повторил он. – Раны магического происхождения может исцелить только магия.
Снова шатёр. Архарон тяжело дышал, капли испарины выступили на лбу. Он определённо совсем не хотел, чтобы Эви увидела эту сцену. В куда большей степени, чем всё остальное. Не хотел настолько явно демонстрировать собственную уязвимость. Откровенную слабость. Слабость, узнай о которой, его тут же бы разорвали на части враги, что прятались за масками верных союзников.
Он прекрасно понимал, что просит практически невозможного. Помогая ему, Эви подписывала приговор сотням, если не тысячам, своих соотечественников. Убивала каждого чародея Гильдии, который осмелится встать на пути чёрного мага. С человеком, постигшим запретное знание, и, в то же время, в достаточной мере искусным, наверняка не справится даже легендарный архимагистр. Излечив одну несчастную рану, девушка обречёт на гибель сотни людей. Сломает множество судеб. Нанесёт последний удар Альянсу, который сопротивляется и отстаивает свою независимость изо всех сил.
-
Под впечатлением перечитала ветку.
Великолепно.
|
Я убивал. Приходилось и прежде, неоднократно. Убивал зачастую ради крайне сомнительных целей – по воле короля во славу победы в непонятной простым смертным войне. Но сейчас всё было совершенно иначе. Нельзя сказать, чтобы в эти секунды я действительно с кем-то сражался.
Люди обезумели – они сами бросались на смертоносный клинок объятые спасительным пламенем веры, позволяли, практически не сопротивляясь, себя убивать. Сперва мне удавалось отстраниться от происходящего, пробудить, как бывало прежде неоднократно, где-то глубоко внутри машину войны. Но с каждой новой жертвой сохранять хладнокровие становилось сложнее. Теряли смертоносную точность удары – уже не падали замертво люди, а лишь отступали назад, зажимая раны, которые оставлял на коже пляшущий кончик меча, едва их коснувшийся. Я понимал, что рискую. Знал, что в попытке спасти хоть кого-нибудь, подвергаю опасности собственную жизнь. Жизнь Айлин, что в эти минуты было гораздо важнее.
Назойливый крестьянин мечется вокруг, ищет защиты. Здесь он её не найдёт. Я борюсь с собой, пытаюсь заставить себя вновь нанести роковой для кого-то удар. Мне нет дела до кого-то ещё кроме моей подопечной. Пусть держится позади. Быть может, ему повезёт. Едва ли мне будет потом до этого дело.
Но что-то не так. Что-то оборвалось внутри, подорвав непоколебимую совсем недавно уверенность. Воспоминание возвращается ослепительной вспышкой – заливистый смех Айлин вновь звучит в голове. Смех откровенно безумный. Ни за что не поверю, что ей было хоть чуть-чуть страшно. Что девушке нужна была хоть чья-то защита. Быстрый взгляд, брошенный через плечо, подтверждает догадку. Помогает понять, во что на самом деле я здесь ввязался.
Слава богам, что мне хватало ума избегать любых проявлений религии большую часть своей жизни. То, что происходило вокруг, невозможно было как-либо охарактеризовать. Едва ли не впервые в жизни я действительно растерялся. В толпе людей, среди врагов и союзников, вдруг почувствовал себя одиноким, как никогда прежде. Внезапно всё смазалось – накатило сомнение. За кого я сражаюсь? Во славу чего убиваю невинных?
Боль и обида. Почти что предательство. Мне казалось, что я хоть немного знаю Айлин. Казалось, что позади меня стоят беззащитные. Но что если жрецы были действительно правы? Безумие сквозило в заливистом смехе Айлин. Безумие горело в глазах черноволосой девушки, сжигавшей своих противников заживо. Все они колдовали, все убивали без тени сомнения. Порождая, тем самым, сомнения у меня.
Что не так с вами, люди? Остановитесь.
Бессмысленно молить, тщетно взывать. Кривая улыбка, застывшая на губах, давно потеряла остатки естественности. Что-то новое поселилось в глазах. Я на самом деле не знал, что делать сейчас. Взгляд цеплялся за кровь, которой был залит теперь пьедестал. Не было времени всё это обдумать. Да и пути назад тоже теперь уже не осталось.
Я отгонял эту мысль. Не хотел верить в то, что становилось практически очевидным. Вокруг меня психи. И те, что напирают безоружные, забыв напрочь о страхе. И те, что стоят позади. От этого смеха до сих пор бегут мурашки по коже. Я не хотел этого. Совсем не хотел.
Психи, чёртовы психи. Сквозь стоны и крики, сквозь стальной лязг, пробиваются слова сразу нескольких песен. Если бы их распевала в боевом трансе толпа… Но нет. Песни эти поют фанатики позади. И эти фанатики убивают. Разными способами, зачастую многократно превосходящими возможности обычного человека. В эту минуту я даже пожалел, что там, наверху, действительно не сидит кто-нибудь всемогущий. Кто-нибудь, кому не будет совсем всё равно. Кто выслушает, поймёт и простит. Но нет. Я здесь один. А боги… Воплощением их мудрости, судя по всему, и был тот кошмар, что разворачивался в полную силу вокруг.
К собственному удивлению я нашёл спасение в песне. Песне невзрачного рыжеволосого мальчика, которая, несмотря на собственную неуместность в разгар битвы, задевала какие-то особые струны в душе, пробуждала надежду. Даровала спокойствие и уверенность. Пользуясь короткой заминкой в рядах нападавших, я просто застыл, вслушиваясь в проплывавшие мимо строки.
Песня напоминала о чём-то хорошем. Песня внушала отвращение к кровавому океану, образовавшемуся из пролитых только что рек. Возможно, всё не так безнадёжно. Возможно, эти строки пробудят что-либо и в Айлин. Я шагнул назад, тщетно пытаясь собраться с мыслями. Ясно было одно – нужно срочно убираться из этого проклятого храма.
Песня стала лучом надежды, прорвавшимся сквозь серое полотно облаков. Песня стала для меня маяком, свет которого указывает путь даже в полуночном тумане. Передо мной невесть откуда появился светловолосый мальчишка. Я замахнулся было, но замер. Окровавленная сталь не сдвинулась с места.
Мальчик. Целая жизнь. Обширные горизонты возможностей. Быть может, у него даже хватит ума убраться подальше от этого проклятого храма. Похоронить для себя жестоких богов. Кем они станут, боги, без веры? Я этого не знал, но безумно хотел бы узнать. Ведь должны же они откуда-то черпать свою силу. Быть может…
Нет, не я пощадил мальчика. Вовсе нет. Попадись парень мне минуту назад, я бы не задумываясь перерубил и его. Его спасла песня. Запомни это, парень. Запомни этот момент. Ты смотришь лишь на меня, но от меня сейчас ничего не зависит. Смотри назад, на щуплого паренька. На его горящие огнём рыжие волосы. Смотри и помни.
Я просто оттолкнул мальчика в сторону. И двинулся на голос Айлин. Коротко кивнул, перехватив взгляд девушки. Я не спешил, я контролировал ситуацию. Информация принята. Беги, я пойду следом. Но сперва нужно кое-что сделать.
Пальцы обхватили хрупкое запястье очередной незнакомки, собиравшейся было наброситься на мою подопечную. Рывком я развернул её к себе, чуть ранее меч со щелчком вернулся обратно в ножны. Освободившейся рукой схватил незнакомку за горло. Долю мгновения вглядывался в глаза, пытаясь понять, что скрывается там, позади тёмных зеркал. Почему я не обезумел в одночасье, повинуясь воле жрецов? Что заставило прийти сюда эту молодую и привлекательную, в общем-то, девушку?
Её жизнь не стоила сейчас ничего совершенно. Чего я добивался? Пытался ли пробудить в ней тень здравого смысла, создавая иллюзию неминуемой смерти? Не знаю. Оттолкнул и её. Крови на сегодня пролито определённо достаточно.
- К реке! – крикнул я, обращаясь ко всем остальным. Рукой указал направление. Особенно пристально смотрел на певца. На мага, что оказался сейчас рядом с ним. На остальных.
И вновь повернулся к наступавшей толпе. Вычленяя среди безоружных королевских гвардейцев. Ничего ещё не закончилось. Рановато вернулся верный меч в ножны.
-
Арис шикарен, и описания от первого лица тоже шикарны!
-
Сильно. Переломные моменты чувствуются.
За кого я сражаюсь? Во славу чего убиваю невинных?
Вот тут вообще мощь. И печаль =(
-
|
Ничего более рыцарского. Ничего более безумного. Ничего более прекрасного.
Не приходилось Андре совершать ещё никогда. Забываешь обо всём во время этой неистовой скачки – просто несёшься вперёд, раз за разом вгоняя шпоры в бока измученного коня. Превышает разумные пределы уровень адреналина в крови – испаряется страх, остаётся лишь животный ажиотаж схватки. Свистят стрелы вокруг, встают на пути кольца огня… Но всё это уже не важно.
Ты забыл. Забыл, что значит бояться смерти. Кто-то останавливается, кого-то выбивает из седла меткий на удивление выстрел. Ставшая перед стеной пламени лошадь скидывает нерадивого всадника со спины, прямо под копыта скакунов подоспевших соратников. Безумие, форменное безумие. Никто и никогда не ведёт войны так. Никто не бросается вперёд без всякого плана в едином суицидальном рывке. Никто, кроме короля Аэдвера. Брандона Лерратона.
Амулет чародея исправно работает, не пропуская пламя и уничтожая все стрелы, что попадают в зону создаваемого артефактом небольшого щита. Белый всадник, который должен был во время безумной скачки встретить свою смерть далеко не один раз, продолжает лететь вперёд, преодолевая на пути любые преграды. Андре не оглядывается – не хочет знать, сколько тел осталось лежать на земле. Сколько солдат задержалось, осадив лошадей и выжидая, пока выгорит окончательно масляная дорожка. Слух резали жуткие крики обожжённых или даже сгорающих заживо людей. Бертрану удалось проскочить первое из задуманных лордом Мунлайтом колец, отделавшись лишь лёгким ожогом ладони. Перед вторым взбунтовавшаяся лошадь выбросила его из седла – глупое животное, как видно, не разделяло боевого воодушевления всадника. Удар о землю выбил воздух из лёгких, жар и крики обрушились на Андре со всех сторон. Король скрылся, продвинувшись, по всей видимости, несколько дальше.
Это просто какой-то кошмар. С проклятьями поднимаясь на ноги, Бертран проклинал тот момент, когда Лерратон решил пощадить Уильяма ещё там, в тронном зале. Сколько проблем решила бы единственная смерть. Сколько жизней бы она сохранила…
Взгляд зацепился за одного из наёмников, что лежал совсем рядом, в грязи. В бедре парня засела стрела – тот истошно вопил, будучи не в силах справиться с чудовищной болью. Не обращая внимания на стрелы, которые беспрестанно свистели вокруг, Бертран хотел было приблизиться к парню, но опоздал. Сарек вынырнул из стены поднявшегося вокруг дыма – двигался главарь головорезов и правда с пугающей грацией. Прежде чем Андре успел догадаться о намерениях ублюдка, прежде чем успел сделать хоть что-то, чтобы намерения эти предвосхитить… Кривая сабля с хирургической точностью вскрыла горло искалеченного солдата удачи. Бертран несколько мгновений смотрел в широко распахнутые глаза умирающего, наблюдая, как вместе с кровью утекает оттуда и жизнь. Потом отвернулся. Сарек исчез. А Андре, шёпотом проклиная весь белый свет, схватил за узды обезумевшего от страха коня, который пытался пробежать мимо. Коня чужого, но какое это теперь имело значение? Штурм продолжался.
Нападавшие несли потери. Потери достаточно тяжёлые, чтобы заставить многих усомниться в возможной победе. Когда изрядно поредевшее воинство всё же достигло стен, большая часть боевого духа оказалась растеряна по дороге. Но только не для капитана. Он настиг короля у самых «ворот». Разыскал в сплошной стене из не осевшей до конца ещё пыли и дыма. Воодушевляемый слепой и неистовой яростью, одним из первых взобрался на гору обломков. Вслед за Брандоном ворвался во внутренний двор замка.
О, в этот момент Бертран мстил им за всё. Его не волновало, скольким людям удалось прорваться сквозь устроенный лордом Мунлайтом филиал ада. Не волновало, кто встанет на пути. Кожа на обожжённой ладони облезла, болью отзывалось даже мимолётное прикосновение латной перчатки. Андре ненавидел их всех в эти секунды. Он практически забыл уже, с какой целью здесь оказался и ради чего здесь сражается. Бертран просто перерубил первого крестьянина, который оказался у него на пути. Даже защита короля теперь потеряла значение – он просто сражался, выбивал свою жизнь из цепких лап смерти. Те немногие, кому удалось всё-таки взобраться на обрушенные ворота, попали под перекрёстный огонь, были встречены, к тому же, мечами и копьями. Они умирали. Но с каждой минутой наверху их становилось всё больше.
Сверкающие доспехи Лерратона покрылись багровой россыпью капелек крови – во главе передового отряда король врезался в ряды противника, беспрестанно орудуя своим смертоносным мечом. В глазах монарха по-прежнему плескалась холодная ярость, но было что-то ещё… Среди безликой массы серых людей и ничего не значащих лиц, король выискивал лишь двоих. Хрупкую фигурку Ирвен эйр Ла’Круа и серебро волос лорда Мунлайта.
-
Красиво битва описана. Визуализация ничего так, как раз то, что нужно, чтобы примерно представлять.
Но этот амулет... В него лупит толпа лучников, а ему наплевать. Кого этот Брандон подобрал в сельской деревне, Мерлина? -_-
|
Джеймс Хортен лишь холодно улыбнулся в ответ на реплику Фрэнка:
- Мне кажется, мистер Полинг, или вы не в том положении, чтобы задавать мне такого рода вопросы?
И без дополнительных уточнений становится ясно, что конфедерат впервые слышит о каком-то там Эрике Фрайзере. Даже более того – причины, побудившие «Ренессанс» оказаться в этой системе, совершенно его в данный момент не волнуют. Чувствуется, что перед капитаном «Бесстрашного» стоит какая-то действительно важная цель. Цель безусловно приоритетная, затмевающая собой всё остальное.
- Я требую вашей немедленной и безоговорочной капитуляции, - уже куда менее мирно и дипломатично продолжил Хортен. – В случае неповиновения я буду вынужден…
Узнать, что же он будет вынужден сделать в случае неповиновения, никто на борту не успел – капитанский мостик взорвался писком приборов. Сканер зафиксировал отделившийся от «Надежды» объект, который был моментально идентифицирован как транспортный шаттл, покинувший линкор пару часов назад. Почти в тот же момент поступил входящий вызов, который бортовой ИИ моментально интерпретировал как приоритетный и присоединил прямо к беседе, всё ещё продолжавшейся на данный момент. Изображение полковника конфедератов сузилось, сместилось к правому краю экрана, который разделяла теперь на две равные части вертикальная полоса. А во второй половине появилось вполне чёткое изображение Эрика, казалось, ощутимо изменившегося с тех пор, как он покинул борт «Ренессанса». Какие-то тени залегли под глазами, смертельная усталость отпечаталась на лице. Багровые пятна запёкшейся крови покрывали грудные пластины костюма, изумрудно-зелёного первоначально.
- Говорит Эрик Фрайзер, капитан «Ренессанса», - голос, прорвавшийся наконец сквозь блокаду станции, бесцеремонно вклинился в пронизывавшие мёртвую систему невидимые линии связи. Голос, знакомый и незнакомый одновременно. Непривычно хриплый. Глухой и затравленный.
- Капитан Фрайзер, - конфедерат, судя по всему, тут же потерял по отношению к Фрэнку большую часть интереса. – Джеймс Хортен, капитан ударного линкора «Бесстрашный». Мы как раз обсуждали с вашим помощником условия вашей капитуляции.
- Внимательно слушаю, - на губах Эрика играет какая-то загадочная улыбка.
- «Ренессанс» будет задержан в этой системе ровно на семь суток, без причинения какого-либо вреда кораблю или здоровью его экипажа. Я могу гарантировать соблюдение обоих условий.
Фрайзер молчал.
- Если же вы всё-таки попытаетесь сбежать, в таком случае… Я наделён достаточными полномочиями для того, чтобы пойти на крайние меры, - полковник Хортен нехорошо ухмыльнулся. – «Бесстрашный» располагает достаточной боевой мощью, чтобы уничтожить станцию. Чтобы выжечь всё живое на поверхности этой планеты. Несколько десятков миллионов граждан вашей обожаемой Федерации. Мы ведь с вами не можем этого допустить, не правда ли?
В голубых глазах Эрика невозможно было найти ничего, кроме обжигающего презрения.
- Сожгите их всех, - в голосе Фрайзера явственно слышалось мрачное торжество. Несмотря на сложившееся положение, он по достоинству оценил иронию ситуации. – Выжгите проклятую планету дотла.
Казалось, полковник не верит. Пристально вглядывается в лицо собеседника, пытаясь понять, в чём здесь подвох. Тщетно выискивая несуществующий блеф.
- Конец связи, - хладнокровно говорит Эрик, и Хортен исчезает с экрана.
– Фрэнк.
В голосе капитана теперь одна лишь усталость. Он смотрит на помощника исподлобья, словно собираясь с силами для того, чтобы всё-таки произнести роковые слова.
- Найна и Тернер мертвы, - короткая пауза, наполненная, по всей видимости, для капитана особым смыслом.
Лишь после он добавляет, со странной смесью надежды и нерешительности в голосе:
- Дженна в порядке?
Заметно, что с нетерпением ждёт ответа. Что боится услышать ещё одну плохую новость в и без того нескончаемой череде навалившихся бед.
Тем временем, маленький шаттл скользит по просторам безграничного космоса, нисколько не обращая внимания на трагедию, что развернувшуюся в уже мёртвой системе. Маленькому шаттлу неведома боль, тоска и потери. Он не брал на себя ответственность за жизни людей, не играл в рискованную игру, которая оказалась явно не по плечу взявшимся за неё игрокам. У шаттлов не бывает проблем. Более того, них как правило нет мыслей и чувств.
Маленький шаттл стремительно приближается к зелёному кораблю, скрываясь от вражеского огня за корпусом станции. Пять-десять минут – и он будет на месте. Ещё столько же – и линкор достигнет окраин системы. Выйдет на позицию, подходящую для перехода в гиперпространство. Чуть менее получаса – и эта система останется в прошлом. Можно только надеяться, что останется в нём уже навсегда.
-
-
Интересно всё сложилось. Неожиданная развязка, но мне нравится)
И да, момент с фразой "Сожгите их всех" особенно доставляет ^^
|
Как ни странно, но последний десяток метров усеянного трупами и обгоревшими остовами коридора, вопреки ожиданиям, не таил в себе никаких новых опасностей. Остались закрытыми стеклянные двери, в ослепительной белизне восстановленного освещения яркими пятнами алела кровь на стенах. Каждый шаг приближал людей к столь желанному ими спасению. Каждый шаг навстречу двум стальным створкам шлюза, казалось, оставлял где-то позади пережитую совсем недавно бездну кошмара.
Уцелевших людей провожала абсолютная тишина. Тишина беспрестанно давившая на измученную испытаниями психику. Тишина, поглотившая, казалось, все звуки. Тишина, столь свойственная бескрайним просторам мёртвого космоса. Произносимые хриплыми голосами слова казались неуместными. Окружающая обстановка почти физически вынуждала перейти скорее на шёпот. Пока станция не останется позади, пока не зависнет молчаливой громадой на обзорных мониторах улетавшего прочь от неё шаттла, никто не сможет чувствовать себя в безопасности.
В попытке сдержать нервную дрожь, Элисон обхватила себя руками. Девушка постоянно оглядывается, старается держаться к Максу поближе. Но молчит, словно боится хоть как-то нарушить это загадочное безмолвие.
Эрик не глядя проходит мимо трупа в идентичном его собственному зелёном костюме. Казалось, Фрайзера сейчас не волнует ничто совершенно. Вследствие непродолжительных манипуляций с консолью, створки шлюза медленно расползаются в разные стороны.
Небольшое помещение со стандартными белыми стенами. Несколько секунд ожидания в комнате, шипящая процедура дезинфекции. Лишь затем внутренние двери открылись, впуская людей на борт крошечного в сравнении со станцией шаттла.
Белые стены, шесть кресел того же цвета – по три вдоль каждой стены. Надёжно фиксирующие пассажиров ремни безопасности. Иллюминаторов нет, только расположенный над входом в кабину пилота огромный обзорный экран, показывавший сейчас лишь темноту.
- Располагайтесь, - глухо бросил Эрик, кивнув в сторону ближайшего кресла. А сам прошёл дальше, намереваясь, судя по всему, взять на себя управление шаттлом. Скрылся за белоснежной дверью, оставив выбравшихся из ада людей наедине друг с другом в пассажирском отсеке.
Почти сразу же последовал вполне ощутимый толчок – небольшой транспортник вырвался на свободу, отделившись от станции. Элисон, уже занявшая одно из кресел, не сдержавшись, облегчённо вздохнула. Лишь в этот момент, казалось, смерть наконец-то окончательно разжала свои когтистые лапы.
Ожил экран – на смену чёрному фону пришёл серый металл громадной научно-исследовательской станции, не ставшей едва для них всех общей могилой. Постепенно отдалялась «Надежда» - вот уже появился в кадре и чёрный клочок космоса с застывшими на нём точками звёзд. Ракурс ненадолго сменился, демонстрируя выжившим огромный корабль.
Зелёный линкор завис в некотором отдалении посреди пустой темноты – в лучах звезды Вега горели огромные золотые буквы, выгравированные на правом боку. Буквы, которые складывались в красивое и внушающее надежду название «Ренессанс». Макс опытным взглядом военного почти сразу же определил, что перед ним – не обычный линкор. Что конструкция этого корабля определённо подвергалась каким-то особым модификациям.
- Что-то не так, - раздался голос Фрайзера из динамиков внутреннего коммуникатора. Картинка на экране снова сменилась, показывая остальным то, что зафиксировали немногим раньше установленные в кабине пилота радары.
Хищные силуэты, прорезавшие пустоту. В огромной махине, зависшей по ту сторону недавно покинутой станции, без труда узнавался линкор. В окружении тройки сопровождавших его крейсеров. По алой окраске корпусов в незваных гостях без труда узнавались конфедераты. Ещё не разобравшись как следует в ситуации, Эрик интуитивно заставил шаттл сместиться чуть ниже, стараясь постоянно держать «Надежду» между собой и кораблями преследователей в качестве потенциального щита.
- Говорит Эрик Фрайзер, капитан «Ренессанса», - голос, прорвавшийся наконец сквозь блокаду станции, бесцеремонно вклинился в пронизывавшие мёртвую систему невидимые линии связи.
Автоматика шаттла тут же вывела на обзорный экран пассажирского отсека картину проходивших в режиме реального времени переговоров. Две вертикальные волосы разделил экран на три равные части.
В первой из них появился высокий мужчина в красном капитанском мундире конфедератов – стилю последних всегда была свойственна некоторая торжественность в угоду рационализму и здравому смыслу. Золотом сияют петлицы, на плечах гордо сверкают погоны. На фоне – внутренняя отделка линкора конфедератов, изобилующая позолотой и роскошью в стиле барокко, уместном скорее на судах, некогда бороздивших моря старой Земли, чем здесь, посреди безграничной пустоты холодного космоса.
Почти полной противоположностью являлся капитанский мостик самого «Ренессанса» - строгий металл, минимум всяких иррациональных излишеств. В кресле – незнакомый никому человек, с сосредоточенным видом уставившийся в камеру. На последней же части экрана оказался сам Эрик, ворвавшийся, судя по всему, в длившуюся уже некоторое время беседу.
- Капитан Фрайзер, - конфедерат, судя по всему, тут же потерял по отношению к своему недавнему собеседнику большую часть своего интереса. – Джеймс Хортен, капитан ударного линкора «Бесстрашный». Мы как раз обсуждали с вашим помощником условия вашей капитуляции.
- Внимательно слушаю, - на губах Эрика играет какая-то загадочная улыбка.
- «Ренессанс» будет задержан в этой системе ровно на семь суток, без причинения какого-либо вреда кораблю или здоровью его экипажа. Я могу гарантировать соблюдение обоих условий.
Фрайзер молчал.
- Если же вы всё-таки попытаетесь сбежать, в таком случае… Я наделён достаточными полномочиями для того, чтобы пойти на крайние меры, - полковник Хортен ухмыльнулся. – «Бесстрашный» располагает достаточной боевой мощью, чтобы уничтожить станцию. Чтобы выжечь всё живое на поверхности этой планеты. Несколько десятков миллионов граждан вашей обожаемой Федерации. Мы ведь с вами не можем этого допустить, не правда ли?
В голубых глазах Эрика невозможно было найти ничего, кроме презрения.
- Сожгите их всех, - в голосе Фрайзера явственно слышалось мрачное торжество. Несмотря на сложившееся положение, он по достоинству оценил иронию ситуации. – Выжгите проклятую планету дотла.
Казалось, полковник не верит. Пристально вглядывается в лицо собеседника, пытаясь понять, в чём здесь подвох. Тщетно выискивая несуществующий блеф.
- Конец связи, - хладнокровно говорит Эрик, и Хортен исчезает с экрана. – Фрэнк.
В голосе капитана теперь одна лишь усталость.
- Найна и Тернер мертвы. Дженна в порядке?
Маленький шаттл стремительно приближается к зелёному кораблю, скрываясь от вражеского огня за корпусом станции. Пять-десять минут – и он будет на месте. Ещё столько же – и линкор достигнет окраин системы. Выйдет на позицию, подходящую для перехода в гиперпространство. Чуть менее получаса – и эта система останется в прошлом. Можно только надеяться, что останется в нём уже навсегда.
-
Вот это неожиданный поворот.
|
Стефан слушал заупокойные речи с подобающе траурным выражением на лице. По крайней мере, он надеялся, что оно было в достаточной степени траурным. Несмотря на в высшей степени правдоподобные эмоции хозяйки дома, Сальваторе не верил ни единому слову последней. Но виду, конечно же, не подавал.
Выступление Фаррадечи и вовсе прослушал – некоторое время отстранённо изучал лицо одного из своих конкурентов, а после, когда это не слишком увлекательное занятие ему наскучило, принялся разглядывать других собравшихся. Конечно, сохраняя всё то же подобающее церемонии выражение мрачной торжественности.
К концу традиционной минуты молчания Стефан преисполнился уверенности, что о покойном в этом роскошно украшенном зале никто по-настоящему не скорбит.
Впрочем, официальная часть наконец-то подошла к завершению. Наступило то время, ради которого действительно собрались здесь все эти люди. Сальваторе задумчиво смотрел на красную жидкость, безмятежно плескавшуюся на дне его бокала – вино, к которому Стефан сегодня так ни разу и не притронулся. На губах мужчины играла загадочная улыбка – рассуждения Эмилио он, как обычно, слушал вполуха.
Явление Эстакадо в гордом одиночестве Стефана заинтриговало. Он не подошёл к Данте ради приветствия, даже не посмотрел в его сторону – наблюдал незаметно, делая вид, что крайне заинтригован словами де Боно. От внимательного взгляда Стефана, впрочем, не укрылась царапина, которую искусно пытались прикрыть прядью волос. Не ускользнули капельки крови, что алели на рукаве. Явление это представлялось в высшей степени интересным – в первую очередь оттого, что в городе не так давно определённо произошло нечто, о чём Сальваторе пока что не был осведомлён. А быть не в курсе событий Стефану совершенно не нравилось. Решив для себя разобраться с этим чуть позже, он пока что оставил Эстакадо в покое.
Он исподлобья взглянул на Эстеллу, желая лично удостовериться, насколько сразил девушку чрезвычайно «изысканный» комплимент Эмилио, сравнившего её с «дамасским клинком». В глазах дочери Стефан прочитал то же насмешливое выражение, что за улыбкой скрывал и он сам. Великосветские потуги де Боно, судя по всему, тоже до крайности её забавляли.
Стефан с трудом удержался от того, чтобы не расхохотаться при виде стоявшей чуть позади Марии, которая, по всей видимости, сгорая от стыда в компании отца, прикрыла лицо рукой.
- Не знаю, Эмилио, - удивляясь, как ему удаётся выдерживать настолько серьёзный тон в сложившейся ситуации, всё же проговорил Стефан. – Не похож он на человека, способного на подобное преступление.
Подавленный и запуганный Фаррадечи и правда представлял из себя крайне печальное зрелище. С какой целью Сальваторе продолжал этот спор? Он и сам толком не знал. Посеять искру сомнения, заставить Эмилио хоть немного подумать… Возможно.
От Стефана не укрылось и то, с каким выражением на лице смотрела Мария на танцующие пары… Он уже, пребывая в настроении крайне благоприятном, собирался совершить воистину рыцарский поступок и пригласить «даму» на танец, но… Что-то остановило. Быть может, здравый смысл. Быть может, внезапное отбытие одного из Джованни.
С холодной улыбкой Стефан взглянул на девушку, которую, насколько было ему известно, зовут Беатрис – жену Матиаса. В глазах Сальваторе сверкнули странные огоньки – пребывая в своём теперешнем настроении, потерянный вид Беатрис проигнорировать он попросту не мог.
- Я вас ненадолго оставлю, - извиняющим тоном, но, в то же время, не оставляя собеседнику выбора, сказал он Эмилио, оставляя того в обществе дочери.
И, подцепив со стола новый бокал, «нырнул» в хитросплетения светского общества.
Непринуждённо проскользнув мимо нескольких танцующих пар, Стефан, ощущая себя не меньше чем акулой в прибрежных водах, приблизился к оставшейся в одиночестве Беатрис с неизменно улыбкой. Вежливой и бесстрастной одновременно.
- Синьора Джованни? – начиная разговор осведомился он, хоть и, конечно же, прекрасно знал, каким будет ответ. Конечно же, он не мог не оценить красоту девушки – если память Сальваторе не изменяла, то раньше им лично встречаться не приходилось. Он вообще чертовски мало знал об этих Джованни.
- Стефан Сальваторе, - не дожидаясь ответа представился он. – Мне не выпадала честь встретиться с вами лично, а теперь… После всех этих событий… Я уверен, это недоразумение срочно необходимо исправить.
В каждой руке Стефан держал по бокалу. Он протянул один из них девушке, пристально глядя ей прямо в глаза. Внутри плескалось кровью вино.
- Позвольте предложить вам выпить…
Стефан – просто воплощение вежливости и обаяния. Располагающая улыбка, превосходные манеры. И лишь излишне пристальный взгляд внушает беспокойство. Заставляет задуматься. Подозревать угрозу в безобидной, на первый взгляд, жидкости, что безмятежно плескалась в бокале.
-
Наблюдать за твоей игрой - словно любоваться сложным танцем, восхищаясь прекрасными движениями, и с замиранием следить за высоким полетом мысли.
-
Воу, это было внезапно ^^ Интересно всё складывается, да)
-
Стефана надо поместить в Палате мер и весов в качестве эталона коварного дворянина на светском рауте. :3
-
Провокация!
(сработало отлично) ^_^
|
Тёмный бархат шатра. Свечи. На удивление большое для походных условий количество мебели – стол, роскошные кресла, просторный и мягкий диван. К прибытию Эви ванна была готова – массивная и золотая, возвышалась посреди «комнаты» на трёх изогнутых замысловатым образом ножках. Пар клубами поднимался от горячей воды, большую часть поверхности которой скрывала белоснежная пена. По запаху чувствовалось, что здесь не обошлось без дорогостоящих и специфичных солей – в шатре присутствовал ненавязчивый аромат роз с примесью чего-то ещё… Знакомого и забытого
Горячая вода мягко и успокаивающе ласкала тело, измученное тяжкими испытаниями последних дней. Время шло, день плавно переходил в вечер. Появление молчаливых слуг осталось практически незамеченным – лишь оставшаяся в шатре одежда напоминала о недавнем визите. В высшей степени изящное платье тёмно-зелёного цвета. Тончайшая ткань, одним своим прикосновением ласкавшая кожу. Это одеяние стоило огромных денег. По меркам Эви – целое состояние. Роскошное платье, но, в то же время, без модных излишеств. Не слишком глубокое декольте. Никаких кружев и ненужных застёжек – изумрудная ткань облегала всё тело, но, в то же время, отсутствовали различные инновационные по своей сути разрезы, которые с каждым годом всё сильнее закреплялись в высших кругах светского общества.
Время шло, снаружи доносились приглушённые звуки, характерные для походного лагеря. Лязг стали, конское ржание, голоса споривших друг с другом людей. У входа в палатку застыли два бдительных стражника, служивших, судя по всему, для девушки одновременно и надзирателями, и охранниками.
Впрочем, верный своему обещанию чародей в конце концов всё-таки появился. Ворвался в шатёр, принеся с собой очередной порыв осеннего ветра. Мало что изменилось – всё та же чёрная мантия, всё тот же золотой обруч на голове. Кроме короны ничто в его внешнем виде не свидетельствовало о занимаемом в обществе положении – глядя на черноволосого молодого мужчину практически невозможно было догадаться, что именно он стоит во главе могущественного и несокрушимого Артодана. Не так обычно одеваются действующие монархи. Не имеют привычки столь откровенно избегать любых признаков положенной по статусу роскоши.
Стоит признать, что он даже на пару секунд задержался в дверях, словно молчаливо спрашивая у Эви таким образом разрешения. На мгновение девушке стало слегка неуютно под пристальным взглядом внимательных голубых глаз – она почти физически ощущала, как мужчина оценивает её новый образ. К каким выводам он пришёл определить было практически невозможно – ничего не сказав, лишь сдержанно кивнул в знак приветствия и размеренным шагом пересёк помещение, опустившись около девушки на диван.
Вздохнул. На удивление подавленно и устало. И заговорил.
- Ты можешь называть меня… Архарон, - имя, названное после непродолжительной, но всё же вполне заметной заминки. – Думаю, ты уже догадалась, кто я такой. Император…
При собственном титуле собеседник улыбнулся. Как-то странно. По всей видимости, в ответ на иронию, понятную только ему одному.
- Не обращай на это внимания. Тебе никто не причинит здесь вреда. Если хочешь, ты можешь уйти. Я распоряжусь, чтобы тебе выдали лошадь, необходимые припасы… Но послушай меня, - говорил очень тихо. Проникновенно. – Не овладев контролем, ты не просто рискуешь. Сила внутри не будет ждать слишком долго. Она проснётся, вырвется из-под твоей власти. И разорвёт тебя. Сама ты не справишься. В прошлом, до появления Гильдии, такое происходило достаточно часто…
Кажется, или в голосе чародея действительно слышится нечто, похожее на сочувствие? Как будто ему на самом деле не всё равно. Горящие синевой в полумраке глаза участливы и печальны одновременно.
Комната смазывается, теряет свои очертания. Свечи вспыхивают сотнями погребальных костров.
- Магия – дар. Тебе повезло. Повезло в том, о чём даже мечтать смеют очень немногие. Если понять, как управлять этим, то твоя жизнь в корне изменится. Слушай меня.
Голос заполняет собой весь мир вокруг. Голос искажает окружающее пространство. Кажется, ничего больше не существует. Кроме этого голоса и огромных голубых глаз.
- Визуализация. Наиболее быстрый и эффективный способ обучения новичков.
Эви понимает, что она уже не в шатре. В комнате. Комнате, казалось, пришедший откуда-то из далёкого прошлого. Из почти забытого за бездной прошедшего времени детства. В метре от неё – завис небольшой шар, переливающийся, постоянно меняющий цвет. Перетекающий из образа в образ, сочетающий одновременно в себе взаимоисключающие противоположности цветовой гаммы.
Архарон уже стоит рядом, держит за руку.
- Мило, - комментирует он окружающий интерьер. С пугающей ясностью Эви осознаёт, что уже какое-то время они находятся в её сознании… В дебрях её давно забытых воспоминаний, что прячутся до сих пор где-то внутри. – Ты даже не представляешь, какие проекции создавало подсознание многих учеников. На самом деле, этого лучше вовсе не знать.
Сфера в центре комнаты излучает тепло. Особое. Словно она соткана из наиболее приятных воспоминаний.
- Твоя сила, - комментирует маг, по-прежнему держащий Эви за руку. – Ты можешь обращаться к ней. Ты можешь ею и управлять.
В ответ на невысказанное желание девушки, к ней устремились ослепляющие лучи. Белоснежной паутиной оплели руку. Растеклись, распространяясь по всему телу.
Архарон поморщился, отступая назад. Зависть? Обида?
На одно лишь мгновение Эви увидела что-то ещё. Другую комнату. Серые стены, кровавые разводы на камне. Едкий дым. Плаху. Увидела другую сферу. Куда менее яркую. Частично почерневшую, пропитанную какой-то чудовищной тьмой. И вновь Архарон почувствовал это, стремительно разорвал контакт, вышвыривая незваную гостью из своего подсознания.
- Достаточно, - хрипло проговорил он.
Вернулся бархат шатра. Диван и не слишком яркие свечи. Лоб «учителя» покрывала испарина, он немного согнулся, прижимая к груди здоровую руку.
- Ты можешь использовать силу. Уже чувствуешь, как. Поздравляю.
Что-то действительно изменилось.
- Потребуется время, чтобы ты осознала степень своих возможностей, но… Потенциальный магический запас очень неплох. Тебе повезло, каким бы образом тебе не досталась эта сила.
Он замолчал – почему-то по-прежнему не отрывая взгляда от пола.
- Завтра утром мы пойдём на штурм Эредина. Это необходимо… Но я не держу тебя. Не могу требовать. Ты можешь уйти в любой момент.
Маг наконец посмотрел девушке в глаза. Печально и неуверенно улыбнулся.
-
И все-таки очень интересный непись. В частности из-за него выбор становится тяжелее)
Красиво все получается.
|
Просьбы, мольбы, требования, угрозы.
Вокруг меня струился поток слов, каждое из которых было адресовано молчаливым жрецам. Они внимали, они слушали. Слушал и я. В царившем вокруг оглушающем гомоне разбирал практически каждое слово.
Когда заговорили жрецы, я почти сразу же понял - что-то не так. Отголоски их слов эхом разносились под сводами огромного зала – я чувствовал, как меня трясёт взявшаяся невесть откуда нервная дрожь.
Я протискивался сквозь толпу в тот момент, когда жрецы разом сошли со своих пьедесталов. Я, ещё минуту назад готовый молча уйти, бросив Айлин с её выходками на произвол судьбы в этом храме, теперь рвался вперёд, расталкивая людей, на удивление неподатливая масса которых упорно пыталась замедлить моё продвижение.
Я оказался позади Айлин в тот момент, когда тонкий палец служителя культа коснулся лба девушки. Сам о том ещё не подозревая, я покинул спасительные объятья толпы, присоединившись к небольшой группке людей, которая по каким-то причинам очевидно обособилась от всех остальных.
Почему её выбрали? При чём здесь Айлин?
Вопросов традиционно было куда больше, чем имелось ответов. Я почти физически ощущал неправильность происходящего. Зная о религии настолько мало, насколько это только было возможно, я интуитивно догадывался, что так было быть не должно. Глядя в прорези маски жреца, я колебался. Крайне короткое мгновение физического контакта показалось мне вечностью. Хотел бы я знать, что происходило между ними в эти минуты. Я был бессилен. Просто стоял в нескольких метрах и наблюдал, в ярости сжимая кулаки снова и снова. Тронуть жреца – величайшее святотатство. Потому я бездействовал. Потому продолжал молча ждать.
В конце концов, «гласы богов» синхронно отступили назад, вернулись на свой пьедестал. Как видно, для того, чтобы посовещаться. А я, напротив, шагнул вперёд, прошёл мимо крайне неуклюжего парня, который врезался в меня примерно минуту назад.
- Айлин, - осторожно тронул девушку за руку, желая убедиться, всё ли в порядке. Ещё недавно я не мог и помыслить о подобной фамильярности по отношению к ней… Но что и говорить, многое изменилось за последние полчаса.
Вы самозванцы. Вы зло. Убейте их.
Они говорили почти синхронно. Ужасно медленно доходил до сознания смысл сказанных слов. Уголки губ недоверчиво приподнялись в улыбке. Что это, шутка? Торжественное молчание безликих масок свидетельствовало об обратном.
Неужели вы думаете, что люди просто растерзают нас по первому вашему слову?
Рёв озверевшей моментально толпы стал мне ответом.
И сразу стало понятно, что здесь бессильны слова. Эти… Животные готовы на всё, чтобы заслужить милость своих покровителей. Они будут убивать, рвать на куски. Им плевать на что придётся пойти ради достижения цели. Это ненормально. Это чудовищно.
Мой взгляд скользит по лицам тех, кому «посчастливилось» оказаться со мной в одном круге. Мрачного вида мужчина, какой-то парень… Женщина, на пальцах которой уже пляшут языки холодного пламени. Только магии здесь не хватало, чёрт побери.
Я ни секунды не сомневался в том, что произойдёт, если на пути толпы окажется вдруг Айлин. Даже если она начнёт плакать, станет их умолять… Я видел огонь фанатизма в их разных глазах, я знал, что никому не удастся обнаружить здесь милосердие.
Чёрт побери, во что я ввязался…
Видят боги, не для того я устраивался на эту работу. Не думал никогда, что придётся обнажить меч против безоружных паломников. Не мог даже помыслить, что умру так – под сенью наиболее крупного божьего храма, в котором обрести спасение страждущим уже было не суждено.
Я не строил иллюзий. Люди вокруг совершенно не походили на готовых к бою солдат. У дверей же, напротив, толпились верные культу гвардейцы.
Я неплохо владею мечом. Куда лучше многих. Но сегодня этого недостаточно.
Как это часто бывало в такие моменты, время словно замедлилось. Холодная отрешённость пришла на смену панической дрожи. Не важно, что со всех сторон окружает безжалостный враг. Не важно, каковы мои шансы пережить этот день.
Это моя стихия. Я знаю, что делать. Пальцы привычно обхватывают рукоять отполированного до зеркального блеска меча – с едва уловимым свистом выскакивает из ножен жаждущий крови клинок. Этические дилеммы отступают на второй план – я больше не вижу перед собой людей. Я забываю, что все они – тоже лишь жертвы. Старики, женщины, дети – у всех есть свои причины, мотивы, побудившие прийти в этот храм. У многих есть семьи. Плевать. Я больше не вижу перед собой лиц, не заглядываю в глаза, боясь обнаружить мольбу в глубине. Передо мной – лишь безликий и многочисленный враг. Противник, который должен быть уничтожен.
Я всё же оглядываюсь – смотрю на Айлин. Пытаюсь понять, о чём она думает. Что испытывает в этот момент. Я не могу ничего обещать. Не могу гарантировать, что смогу защитить. Я могу только лишь попытаться.
Пробный взмах – кончик клинка вычерчивает замысловатую фигуру в пространстве. Жалею ли я, что остался? Что не ушёл пока ещё мог себе это позволить? Нет. Возможно, это – единственное правильное решение за многие годы. Я буду сражаться. Буду убивать. Я сделаю всё, чтобы дать Айлин хоть малейший шанс выбраться отсюда живой. Цена не важна.
Я сделал свой выбор.
-
Пойти против толпы ради защиты одного человека - вот оно, безумие.
Отменный пост)
-
Достойный персонаж, достойные действия, достойные описания.
-
Видят боги, не для того я устраивался на эту работу.
Влип. Определенно
|
Неимоверно трудно было бороться с искушением здесь задержаться – залитые нормальным светом стены командного пункта резко контрастировали с кровавой гаммой, которая преобладала повсеместно вокруг. На фоне оживших мертвецов в коридоре соседство относительно спокойного самоубийцы казалось сравнительно неплохой перспективой – стоит Эрику захотеть, и укреплённые стальные двери тут же вновь окажутся запечатаны, предоставляя Фрайзеру обманчивую иллюзию безопасности. Наверняка потребуется не больше минуты, чтобы определить причину блокировки сигнала – очень скоро удастся выйти с «Ренессансом» на связь, запросить подкрепление. Потребовать помощи. Как знать, какими системами защиты ещё оборудована станция – быть может, отсюда он даже сможет оказаться полезен…
Впрочем, то было лишь секундное замешательство. Малодушный порыв, оборвавшийся столь же внезапно, сколь и возник.
Фрайзер внезапно словил себя на мысли, что совершенно спокоен. На смену панике и страху пришла ненормальная отрешённость. Слишком много крови, слишком много смертей. Ошибкой была вся эта чёртова экспедиция. Бегом он вернулся обратно на перекрёсток – серия ослепительных вспышек ударила по глазам, заставив Эрика пожалеть о своём опрометчивом решении избавиться по дороге от шлема. «Умное» стекло автоматически затемнялось, самостоятельно реагируя на резкое повышение уровня внешнего освещения.
Между тем, увиденное как минимум впечатляло. За время непродолжительного отсутствия Фрайзера перекрёсток превратился в место чудовищной бойни – расчленённые твари валялись повсюду, кровь и слизь на полу смешивались в жуткий коктейль. Взрывы плазменных гранат выжигали всё в радиусе своего поражения, до крайности эффективно уничтожая всё никак не желавших умирать мертвецов. Эрик потянулся было к своей винтовке, но почти сразу же отбросил эту бессмысленную затею – кроме того, огромный СБшник «Надежды» вполне неплохо справлялся и сам.
При виде разорванных и изувеченных тварей, плодов чудовищного «симбиоза», где-то внутри шевельнулось нечто похожее на удовлетворение. Без особых проблем Фрайзер миновал перекрёсток, до которого изрядно поредевшей толпе монстров так и не удалось дотянуться.
- Давай! - зачем-то окликнул он методично истреблявшего инопланетную мерзость охранника, пробегая мимо того и врываясь в лифт вслед за остальными учёными. Здесь было даже на удивление мило – чистые стены, отсутствие трупов и любых проявлений негативно воспринимаемого ввиду последних событий красного цвета…
Эрик всё так же отрешённо взглянул на Элисон – девушка забилась в дальний угол. Слёзы по-прежнему стояли в глазах, губы едва заметно подрагивали, волосы окончательно растрепались – стильная ещё совсем недавно причёска превратилась в нечто совершенно бесформенное. Взгляд Фрайзера скользнул по другим, ни на ком, впрочем, надолго не задержавшись. Возможно, стоило что-то сказать. Как-то подбодрить, прояснить ситуацию. Но Эрик не находил в себе ни сил, ни желания.
Неистово хотелось лишь одного. Вырваться наконец с чёртовой станции. Покинуть навсегда это место, забытое всеми богами. Охранник оказался в лифте последним – Эрик, успевший через наручный коммуникатор определить собственное местоположение, нажал на кнопку, заставляя лифт опуститься на этаж ниже. Закрылись створки, отделяя выживших от перекрёстка, ставшего местом настоящей баталии. Ненадолго даруя пассажирам лифта обманчиво надёжную иллюзию безопасности…
Знакомые места. Намертво въевшийся в память ничем не примечательный на первый взгляд поворот – напрочь забыв об осторожности, Эрик первым покинул лифт и зашагал туда, где коридор изгибался на девяносто градусов вправо. По обе стороны от него маячили стеклянные двери лабораторий и вспомогательных помещений, но ему не было сейчас до них дела. Там, за углом – финишная прямая. Ещё одна дверь в конце длинного и прямого, подобно стреле, коридора. Дверь, за которой расположился пристыкованный к станции шаттл. Там, за углом – следы ещё одного побоища. Куда менее масштабного, но гораздо более кровопролитного. Где-то там, наверное, всё ещё лежит на полу буквально разорванный на куски Эйб. Искорёженные корпуса сопровождавших группу высадки дроидов. Всё это произошло совсем недавно, но, в то же время, безумно давно… Ещё тогда, когда затея со всей этой экспедицией не казалась до такой степени безнадёжной.
-
Определённо, если Фрейзер хочет дожить до старости, ему не следует лезть поперёк Шепарда в пекло... :)))
-
Что-то я упустила эти строки, а зря)
Замечательный пост) Вообще, в этой игре каждый пост достоин плюсов)
|
Их было шестеро. Друзей из прошлого, людей, которым Крауц по тем или иным причинам мог доверять. Когда архимагистр бросился прочь из тронного зала, когда магов Гильдии начали обустраивать в жилых покоях дворца, Михаэль отправился на поиски. Он искал в толпе случайных знакомых нужные лица. Лица, найти которые оказалось совсем не так просто.
Архимагистр впал в безумие, не иначе. Повинуясь воле Регулуса, люди сотнями покидали Эредин – беженцы бесконечной колонной тянулись на север. Те, у кого хватало ума, просто спасались. Бросая все вещи, забирая с собой в путь лишь наиболее необходимое. Они сохраняли самое дорогое – свои жизни, жизни дорогих им людей. Они верили Ройсу, они чувствовали порывы налетавшего периодически ветра войны. Другие тащили за собой повозки с пожитками – слишком жадные и меркантильные, чтобы бросить имущество, ради обладания которым они работали долгие годы. Так или иначе, город постепенно пустел, хотя и уходили не все. Многие оставались. Кто-то для того, чтобы сражаться и защищать собственные дома. Кто-то потому, что в их сердцах просто не было страха. Им нечего было бояться, им некуда было идти.
Артур Вайнтраб был первым. Темноволосый молодой маг ни капли не изменился – та же снисходительная улыбка на тонких губах, тот же презрительный огонёк пляшет в глубине карих глаз. Бывший однокурсник Михаэля, теперь – один из наиболее пристрастных и несправедливых преподавателей Гильдии, он никогда не забывал прошлое. Помнил и опыты, которые вместе с Крауцем проводили они по ночам, помнил азарт, вызванный проникновениями в закрытые секции библиотеки преподавателей. Этот человек симпатизировал откровенно немногим, но Михаэлю удалось в прошлом заслужить его уважение. Благодаря обладанию всеми без исключения качествами из того ничтожно малого списка особенностей, которые Артур в людях на самом деле ценил.
- Ты сошёл с ума, Крауц? – осведомился он своим обычным, слегка насмешливым, тоном. – Это Ройс, чёрт побери. Единственный маг в этой вшивой Гильдии, который на самом деле чего-то стоит. Мне ещё дорога моя голова. По крайней мере в степени достаточной для того, чтобы не ввязываться на пару с тобой в настолько сомнительные аферы.
Слова режут, слова не оставляют надежды. Крауц понимает, что Артур не выдаст его. Но в тоже время и знает, что вслед за ним Вайнтраб не пойдёт.
Мартин Сальватор стал вторым. Высокий добродушного вида мужчина, некогда рыжие волосы которого уже тронула седина. Густая борода того же яркого цвета по-прежнему впечатляла – наверное из-за неё всем вокруг казалось, что старик никогда не перестаёт улыбаться.
Любимый преподаватель Крауца, единственный кто на самом деле понимал и разделял все устремления своего ученика. Именно он когда-то помогал начинаниям Михаэля, подсказывал, в каких именно книгах тот с большей вероятностью может найти интересовавшие того заклинания. В старом менторе Крауц надеялся обрести сегодня союзника, но едва стоило магу заговорить, как его собеседник тут же энергично замотал головой:
- И думать забудь. Не связывайся с Ройсом, я знаю Регулуса. Он куда сильнее, чем ты можешь себе представить. Воистину выдающиеся способности к волшебству, помнится, за всю историю Гильдии был лишь один человек, которого можно было сравнить с ним в плане магического потенциала… Послушай меня, Михаэль. Я не стану тебе помогать, конечно, я ничего о тебе не скажу… Но бросай это дело. Ни к чему хорошему тебя оно точно не приведёт.
И снова отказ. Гаснет надежда.
Эрика Альтинг оказалась следующей. Беловолосая чародейка была всё столь же неотразима – переливались, мерцая всеми цветами радуги специально зачарованные ею глаза, блестели серебром роскошные волосы. По своему обыкновению, она по-прежнему предпочитала носить излишне откровенные платья, виртуозно подчёркивавшие все достоинства фигуры последней. Обладая на самом деле выдающимся магическим потенциалом и в высшей степени эффектной внешностью, Эрика пользовалась в Гильдии вполне обоснованной популярностью. Обворожительная и независимая, она неизменно старалась поддерживать со всеми в равной степени дружеские отношения, никого не подпуская к себе слишком близко, но, в то же время, не позволяя себе заводить в этом мире врагов. Многие мечтали о ней, многие пытались добиться – помнится, даже Артур в своё время проявлял к девушке интерес, но столь же безуспешно, как и все остальные. Иногда Михаэлю казалось, что какие-то знаки внимания она оказывает и ему. Впрочем, узнать, что именно это было – игра его воображения, истинный интерес или очередной способ манипулирования, он тогда не успел.
На губах Эрики играет улыбка – очаровательная и одновременно жестокая. Она всегда и ко всему относилась с вызовом, играя на грани и, зачастую, противопоставляя себя всем остальным. Акция, предлагаемая ей сейчас Михаэлем, казалась яркой и дерзкой. Той самой, устоять перед которой практически невозможно.
- Хочешь свергнуть архимагистра? Этот старый придурок и правда слишком долго засиделся у власти, - эти глаза. Зачарованные лично Эрикой, они постоянно мерцают. Меняются, проходя через все диапазоны цветов – от небесной лазури до изумрудной зелени, от стали до янтаря. Сперва это кажется странным, но после… Глаза гипнотизируют, глаза очаровывают. Глаза впечатляют.
- Сделаем это, - произносит всё с той же улыбкой. – Сбросим старика с трона.
Харви и Орман – близнецы, с первого взгляда производившие крайне отталкивающее впечатление. Оба бреются налысо, черепа обоих покрывает сеточка тонких шрамов. В одинаково блеклых глазах селиться нечто, внушающее посторонним иррациональный ужас. Оба, как обычно, в своих серых просторных одеждах – скорее рясах, чем общепринятых мантией. Оба считались сравнительно слабыми чародеями, обоих откровенно недолюбливали окружающие. Было в них что-то странное. Ненормальное.
- Бунт? – вечно хрипящим шёпотом переспросил Орман.
- Восстание? – тем же шёпотом вторил ему Харви.
Помнится, в бытие Крауца учеником, эти двое всерьёз взялись изучать некромантию. Перебирали древние книги в поисках любых крох информации, без тени стеснения копались на пару с Михаэлем в закрытых секциях библиотеки. Помнится, архимагистр что-то тогда заподозрил. Молниеносное расследование, проведённое лично Регулусом, едва не позволило выйти на юных адептов магии смерти. Если бы он добился успеха, если бы нашёл их – то за одну попытку изучения запретных искусств полагалась полная блокировка магических сил и пожизненное изгнание. Тогда Крауц зачем-то рискнул – благодаря хитрому трюку ему удалось сбить гончих со следа. За что заслужил благодарность и уважение неудавшихся некромантов. Стал практически единственным человеком, которого они не презирали столь откровенно. По крайней мере, почти.
- Слишком опасно…
- Это безумие…
В них до сих пор живёт страх перед гневом архимагистра, оставшийся с тех давних лет.
- Нет.
- Ни за что.
Снова отказ.
- Ты и правда думаешь, что это возможно? – спокойно осведомился Эстебан Нортрон, занимавший последнюю позицию в не слишком длинном списке Михаэля.
Статный светловолосый чародей славившийся своими высокими моральными принципами, вопреки ожиданиям не отослал Крауца сразу же. Задумчиво чесал подбородок, покрытый жёсткой щетиной и исподлобья поглядывал на Михаэля.
На его согласие Михаэль, признаться честно, практически не рассчитывал – Крауц был уверен лишь в том, что хороший знакомый в случае чего не выдаст его. Но, вопреки ожиданиям, в голосе Эстебана проскальзывала откровенная заинтересованность.
- Архимагистр, похоже, свихнулся, - задумчиво протянул Нортрон, пригладив ладонью непослушный ёжик светлых волос. Он считался действительно сильным чародеем, выбравшим доктрину разрушения своей основной и единственной специализацией, что имело особую пользу в свете планируемых событий.
- Я помогу тебе, Крауц.
Музыкой звучат для слуха слова Эстебана.
Следующим утром на горизонте наконец появились знамена Артодана. Массовый исход из города, по иронии судьбы не имевшего стен, моментально ускорился многократно. Люди бросали прямо на дороге обозы, забывали обо всём в стремлении спасти свои никчёмные жизни. Они – лишь статисты. Да, у каждого из них есть мысли. Желания. Судьбы. Они могут любить и быть любимыми. Являться чьими-то отцами и чьими-то детьми. Но это не важно. Они – лишь фон. Для истории они не имеют никакого значения. Истории, которая будет писаться здесь и сейчас. Истории, которая увековечит на страницах летописей несколько особенно крупных имён.
Огонь истории горит в небесной синеве объятых пламенем ненависти глаз архимагистра. Огонь истории калёным железом выжжен в сердце его тёмного оппонента, за спиной которого гордо трепещет на ветру имперский орёл. Огонь истории разгорается в душах людей, возомнивших себя достаточно значимыми фигурами, способными переломить исход грандиозного противостояния.
Всё решится сегодня. Здесь и сейчас. Краешек солнца едва успел показаться из-за линии горизонта, а избранные уже понимают, что в свете этого дня они станут свидетелями чего-то воистину значимого. Свидетелями противостояния, в котором, вполне возможно, совсем не чёрные воины являются олицетворением зла...
Имперцы начали штурм города утром. Начали неторопливо, самоуверенно, трезво оценивая свои силы. Ровные шеренги чёрных солдат выстроились перед столицей, выглядевшей крайне беззащитно ввиду полного отсутствия каких бы то ни было стен. В рядах защитников же, напротив, царил небывалый ажиотаж – солдаты метались из стороны в сторону, исполняя все без исключения приказы архимагистра. Красным плащам Центрального Легиона не пришлось просто так умирать, встречаясь с артоданцами в поле.
Тактикой Ройса стала иная совершенно стратегия – уличные бои. Использование домов и хитросплетений городских переулков в своих целях. Отряды лучников скрывались в опустевших квартирах, группы копейщиков сплошным строем вставали в наиболее узких и труднопроходимых местах. Ввиду отсутствия каких бы то ни было укреплений, имперцам даже не пришлось использовать осадные орудия – они просто маршировали вперёд, развевались на ветру чёрные знамена. Орлы превосходили противника количественно, орлы были уверены в своём превосходстве, в своей неминуемо грядущей победе. И даже присутствие магов Гильдии не могло их сегодня по-настоящему устрашить.
Архимагистр избрал действительно опасную, но действенную стратегию. Возможно, единственно возможную в сложившейся ситуации. Основанную на его впечатляющей воистину уверенности, что Архарону жизненно необходимо именно захватить город, а не прост сжечь его вместе с обитателями дотла.
При виде тысяч закованных в чёрное пехотинцев, боевой дух защитников города изрядно упал. Солдаты понимали, что большая часть из них сегодня умрёт. И даже тот факт, что умрут они во славу свободы, практически ничего для них не менял.
Регулус в окружении советников расположился на одном из балконов дворца, с которого открывалась прекрасная возможность лицезреть общую картину развевающегося противостояния. Глаза старика в белоснежных одеждах практически превратились в две узкие щёлки, стоило тому увидеть одинокого чёрного всадника, гарцующего перед стройными рядами наступавших солдат. Михаэль тоже узнал своего знакомого в казавшемся с такого расстояния крошечным силуэте – Архарон, казалось, совершенно не страшился ни вражеских заклинаний, ни стрел.
-
Это, как всегда, великолепно!
|
Отточенные движения. Безупречные интонации. Многозначительная улыбка. Стефан с искренним интересом наблюдает за собеседницей. Как та реагирует, как уводит разговор в сторону от любезно принятого бокала вина. На самом деле ли она настолько глупа, насколько хочет казаться? Неужели и правда не видит никакого подвоха? Едва ли. - О, Эмилио, - на этот раз в улыбка Сальваторе была куда менее наигранной и неправдоподобной. – На самом деле, интереснейший человек. Вы даже представить себе не можете, насколько увлекательным он может быть собеседником. Стефан говорит, не отводя холодного взгляда от глаз Беатрис. Давит зачем-то. Мешает расслабиться. Проверяет на прочность. - Стоит только заставить его отойти немного в сторону от излюбленных тем, как он тут же начинает демонстрировать окружающим свои, воистину достойные восхищения, социальные навыки, - продолжил он несколько более дружелюбно, ощутимо понижая градус скрытой враждебности. - Какие метафоры, какие эпитеты! – с откровенно наигранным восхищением продолжал Стефан восхвалять таланты Эмилио. При желании, он мог играть действительно хорошо – говорить много и на любую тему, совершенно непринуждённо сводя на нет саму возможность возникновения в диалоге заминок и пауз. - Сногсшибательны, как рыцарская лавина! Прекрасны, словно дамасский клинок! – всё тем же восторженным тоном продекламировал он, внимательно наблюдая за реакцией собеседницы. Поймёт ли? Оценит ли лежащий почти на самой поверхности юмор? – Право слово, общаясь с Эмилио я ежедневно пополняю свой личный запас наиболее изысканных комплиментов. Он рассмеялся, незаметно продолжая наблюдать за обстановкой, сложившейся в зале. Заметил, как всё-таки пригласили на танец Марию. Как старший де Боно продолжает надоедать Эстелле своим чрезмерно назойливым обществом. Как беседует Эстакадо с хозяйкой дома. На первый взгляд, всё это не имеет никакого значения. По отдельности, именно так дело и обстояло… Но стоило взглянуть на сцену глобально, стоило немного подумать – и складывались воедино части мозаики, недостающие элементы вставали на место, дополняя друг друга. Общая картина действительно заслуживала внимания. Только её понимание давало возможность в полной мере насладиться сложившейся ситуацией. Понимание, которого у Стефана конечно же не было. Сальваторе думал. Стоит ли идти до конца, обостряя приятную, в общем-то, ситуацию… В обществе Беатрис пока что он развлекал себя главным образом сам, но такому человеку, каким был Стефан, редко приходилось рассчитывать на что-то иное. - А вы находите этот приём скучным, миледи? – совершенно невинно осведомился он, нарочно вставив в свою речь французское обращение. Когда Сальваторе желал того, у него появлялся лёгкий акцент, наглядно свидетельствовавший о годах, проведённых, за время обучения, вне Италии. Как всегда, он не особенно нуждался в определённом ответе. Вновь глянул на алую жидкость в своём бокале. Пожалуй, нет. Он пойдёт до конца. - В таком случае, разрешите пригласить вас на танец, - словно специально помогая развитию плана Стефана Сальваторе, музыканты заиграли очередную ненавязчивую композицию. – Если, конечно, я смею рассчитывать на подобную честь… Но прежде, давайте же выпьем! Снова эта улыбка. Глядя прямо в глаза Беатрис, Стефан продолжил: - За ваше здоровье, - и, с совершенно невозмутимым видом, первым сделал глоток из собственного бокала. Эстелла кивком головы поблагодарила Эмилио, вновь откинув со лба непослушную прядь. Не переставая с интересом наблюдать за отцом, приняла вино и, ни на секунду не задумавшись, сделала пару глотков. Почти сразу же поставила бокал обратно на стол – местный напиток слишком сильно не соответствовал её собственный предпочтениям. Впрочем, истина никогда не мешала девушке следовать правилам этикета:
- Благодарю вас, синьор де Боно.
Мысль, родившаяся при виде танцевавшей в паре Марии, оформилась в слова практически моментально:
- Быть может, вы тоже пригласите кого-нибудь на танец? Я уверена, любая здесь просто мечтает завладеть вашим вниманием хотя бы на пару коротких минут…
-
В обществе Беатрис пока что он развлекал себя главным образом сам, но такому человеку, каким был Стефан, редко приходилось рассчитывать на что-то иное.
*Вздыхает*
-
Кажется, я уже говорила, что обожаю Стефана? Так вот - я все больше в этом убеждаюсь)
-
|
Вокруг бушевала толпа – сотни людей, жаждущих обрести помощь и спасение в этом чёртовом храме. Некоторые тихо стоят позади, скромно опустив к полу глаза и смиренно ожидая своей очереди, другие – напротив, рвутся вперёд, расталкивая окружающих и любой ценой выбивая себе немного заветного внимания жрецов, которые лишь единожды в годы снисходят до простых смертных.
Подумать только, сегодня сюда прибыли паломники со всех уголков королевства… Они действительно верят, что богам есть до людей какое-то дело, они будут требовать и молить, плакать и умолять. Для кого-то, быть может, именно высшие силы – последний рубеж отчаянья, мимолётный и призрачный шанс. Для других всё происходящее представляет лишь интерес, потенциальную возможность что-то понять или чего-то достичь.
Я не относил себя ни к тем ни к другим. Казалось, абсолютно у каждого в этом зале была какая-то цель, какая-то просьба… Все чего-то хотели от тщеславных и высокомерных богов.
Но только не я. С первых минут я проникся искренним отвращением к шумному столпотворению, почти сразу же возжелал оказаться как можно дальше от этого места. Каждый метр окружающего пространства был буквально пропитан молитвами – люди вокруг унижали себя, люди вокруг поголовно о чём-то просили. Пытались отдать свои жизни на попечение высших сил, таким образом избавившись от проблем, на первый взгляд, совершенно неразрешимых. Отчасти я понимал их… Но в то же время и презирал. Сложно оставаться атеистом в мире, где на каждом шагу можно встретить демонстрацию силы очередной божественной сущности. Я не был идиотом, не был глупцом. Никогда не пытался оспаривать общеизвестные факты, опровергать очевидное. Я лишь отрицал божественный статус богов – эти мелочные, жестокие и до крайности несправедливые твари попросту не заслуживали той славы, которой окружили их ничтожные смертные.
За свою не слишком долгую жизнь я встречал много хороших людей, чьи судьбы и жизни были чудовищным образом искалечены. Людей, которых сломала война. Хороших парней, изувеченных навсегда – иногда вражеским топором, иногда беспощадной судьбой, отнявшей всех близких. Кто-то станет рассуждать о мучениках, о наградах, которые непременно обретут невинные на том свете…
А я слишком часто смотрел смерти в глаза. Слишком много раз видел чудовищную несправедливость, которую не должны были бы допустить по-настоящему всемогущие и благородные создания. Я верю лишь в самого себя. Считаю, что каждый из нас сам волен творить собственную судьбу. И презираю каждого, кто бросается целовать ноги шарлатанам-жрецам в слепой надежде получить хоть толику безграничной божественной милости.
В таком случае, зачем же я здесь? Зачем мрачной тенью застыл позади большинство вопрошавших, зачем сверлю окружающих излишне внимательным взглядом? Чертовски хороший вопрос. С какой целью мы оказались здесь? Не скажешь, Айлин?
Айлин… В очередной раз я бросаю исподлобья взгляд на чёрные волосы стоявшей чуть впереди меня девушки, которая волею обстоятельств оказалась моей подопечной. Что это, очередная игра? Новая прихоть? Хотел бы я знать.
Тяжёлый вздох вырывается из груди – с каждым днём становится всё труднее сдерживать неумолимо нараставшее внутри раздражение.
Не так давно я был рад этому назначению, буквально ухватился за подвернувшуюся случайно работу… Когда я впервые увидел эту красивую девушку, то всё ещё не подозревал, во что на самом деле ввязался. По каким-то причинам она меня ненавидела. Попыталась выдворить сразу же, сходу задавая тон будущим отношениям. Честно говоря, было сложно удержаться от того, чтобы не уйти сразу, хлопнув напоследок дверью.
Даже не знаю, что именно остановило меня в тот момент. Быть может, попытки разглядеть в Айлин что-то хорошее. Возможно, недавний разговор с её братом. Или что-то ещё… Не знаю. Так или иначе, но ситуация вскоре не изменилась – напротив, всё становилось только хуже и хуже. Капризы, издёвки – каждое мгновение пребывания рядом с ней стало настоящим испытанием выдержки. Пальцы всё сильнее сжимались на рукояти меча, глубоко внутри постепенно пробуждались остатки былого самоуважения. Так определённо не может больше продолжаться.
Я ненавидел её. Чёрт побери, я был на войне. Я убивал и до этого. Но этой проклятой девочке без труда удавалось доводить меня до настоящего бешенства, сдерживать которое становилось всё труднее день ото дня.
Слушая выступление очередного оратора, я холодно улыбался, глядя, как протискивается вперёд и Айлин. По привычке взгляд метался по залу, выискивая малейшую угрозу вокруг. Впрочем, не слишком успешно.
Интересно, жрецы на самом деле говорят сегодня с богами? Я пристально всматривался в скрывающие их лица разнообразные маски. Если вдруг нет, то вся эта религия… Культ Девяти – не более чем невероятно масштабная афера, очередной инструмент для управления доверчивой паствой. Какого чёрта мы здесь забыли, Айлин?
Не то чтобы я совсем не догадывался. В последние дни с девушкой происходило нечто странное – никаких конкретных доказательств у меня не было… Скорее - обрывки воспоминаний, интуиция и предчувствия. Нечто не просто странное, скорее даже зловещее. Вещи, которые я объяснить при всём желании просто не мог.
Возможно, ей действительно нужна помощь. Возможно, она заинтересована. Даже напугана. Нуждается в чьей-то поддержке. Но не моей. С меня хватит.
Я действительно пытался. Расспрашивал слуг, пытался выяснить кое-что о прошлом Айлин. Обрывки получаемой информации помогли пролить некоторый свет на её поведение, но… Явно в мере недостаточной, чтобы во мне проснулось сочувствие. Я понимал, что скоро начну её действительно ненавидеть. И не хочу больше терпеть подобное отношение.
Айлин заговорила – звонкий голос девушки разнёсся под сводами храма, перекрывая гомон слегка притихшей тут же толпы. Жрецы немо внимали, а я улыбался в ответ собственным мыслям. С меня хватит. Определённо.
Возможно, стоило уйти прямо сейчас. Иногда Айлин угрожала мне – думала, что я на самом деле боюсь её брата. Конечно это было не так. Но что-то мешало мне молча исчезнуть. Навряд ли возложенная на плечи ответственность. Скорее, желание посмотреть её прежде в глаза. И наконец бросить в лицо хоть часть из того, что о ней думаю. В конце концов, я не какой-то там раб. Я – Арис Хеллгейт. Рыцарь. Сын относительно знатного лорда. Айлин говорила, я слушал. И наблюдал за жрецами. Почти не сомневаясь, что они промолчат. Как уже делали прежде далеко не единожды. Тогда мы выйдем отсюда, и я наконец помогу Айлин Делагарди понять, что не все вокруг – её безропотные игрушки. Кое-кого вскоре ожидает крайне неприятный для её благородной персоны сюрприз. А меня мысль об этом заставляла в предвкушении улыбаться.
-
Атеист в таком мире? Оригинально! И пост хороший, да)
-
Я скучала :)
Концепция персонажа шикарна, пост прекрасен. Молодец ты, как всегда.
-
Мм ненависть. Как это мило ^^
Чувствуется, что персонаж озвучивает твое же мировоззрение) Мощно. И красиво очень.
-
|
Залитый аварийным заревом коридор озарили разноцветные всполохи выстрелов. Было что-то особенно жуткое в тишине, сопровождавшей кровавую сцену – бластер Шепарда оглашал каждый выстрел лишь тихим щелчком, а лазерная винтовка и вовсе исторгала смертоносные лучи в гнетущем молчании.
В том же безмолвии наступали и твари, приоткрыв в беззвучном крике изуродованный в большинстве рты. Они не издавали ни звука – даже тогда, когда их тела рвали на части заряды. Им отрывало конечности, головы, их торс превращался в бесформенный фарш – монстров отбрасывало назад, пол заливала чёрная слизь… Но они поднимались. Пульсировали, постоянно перемещаясь по порабощённым телам, чёрные опухоли. Их не страшила боль, для них ничего не значила смерть. Даже те, кто вследствие полученных повреждений уже не мог подняться, даже те, кого вдавливала в пол живая волна неумолимых собратьев, даже они продолжили ползти. По-прежнему не издавая ни звука. Большинство противников Шепарда по всем мыслимым параметрам давно было мертво… Но тела двигались. Тела шли вперёд. Тела обуревала жажда убийства.
Не сказать, чтобы усилия Макса совершенно не имели никакого успеха – он сдерживал их. Его лазеры разрезали монстров на части, заряды бластера кромсали чёрные наросты, разрывали на части не нужные тварям уже черепа. Он лишал их мобильности, замедлял… Но остановить полностью оказался не в силах. Несмотря на все усилия Голема, живая волна противника медленно продвигалась. Несмотря на несовместимые с жизнью ранения, их количество совершенно не уменьшалось, в то время как неумолимо нагревалась, приближаясь к критической отметке, винтовка. Сухо клацнул бластер, бесстрастно извещая о необходимости пополнить боезапас.
В зеркале шлема Шепарда отражались они. Подбирались всё ближе. Ещё несколько шагов – и будет некуда уже отступать. Он выжал максимум из имеющегося пространства, но… Выигранное время неумолимо подходило к концу. Выплюнув последний, уже куда более слабый, луч, винтовка умолкла – погасли расположенные на правой стороне её корпуса индикаторы. Всё, что осталось в распоряжении Макса – энергоклинок, генератор которого входит в базовую комплектацию стандартного боевого костюма, изобретение, напрочь вытеснившее большую часть холодного оружия из эксплуатации.
Несколько секунд Фрайзер тупо смотрел на тварей, с которыми тут же вступил в схватку Макс. Он уже видел подобное – почти сразу же, как только впервые ступил на проклятую станцию. На этот раз десятки пустых глазниц мертвецов одновременно уставились на него, вызвав приступ чего-то, до ужаса напоминающего знакомое по прежнему контакту паническое оцепенение. Слишком хорошо он помнил, чем всё закончилось в прошлый раз. Слишком хорошо знал, что этих монстров остановить практически невозможно.
Он думал. Маяком впереди служила дверь арсенала – места, где, в теории, можно раздобыть оружие, способное не только задержать противника, но даже его уничтожить. Ключ-карта допуска в арсенал была у одной из его спутниц, но… Эрик, не обращая на остальных никакого внимания, резко развернулся и бросился к дверям командного пункта. Конечно же, они были закрыты. Он этого ожидал.
Приложил к панели консоли наруч-коммуникатор – дорогостоящий дешифратор тут же начал работу, анализируя структуру замка и способы обхода его защиты. Фрайзер не оборачивался – позади, за исключением нескольких отрывистых фраз, странного хлюпанья и глухих ударов, вызванных падениями многочисленных тел, торжествовала гнетущая тишина. Он не оборачивался в том числе потому, что не хотел видеть, как близко подошли твари. Боялся понять, что одна из них уже стоит у него за спиной.
Секунды тянулись томительно долго – каждое мгновение, казалось, превратилось в десятилетие. Наконец девайс на руке радостно щёлкнул – консоль, вспыхнув, вылетела из гнезда, безвольно повиснув на проводах. А створки дверей медленно расползлись в разные стороны.
Эрик стремительно ворвался внутрь – несмотря на почти полное отсутствие какой бы то ни было нагрузки в физическом плане, он тяжело дышал. На лбу проступили капли испарины. Аппаратура. Обзорные экраны на стенах. Труп в кресле. Голова разворочена пущенным в упор зарядом из бластера – само оружие по-прежнему сжимают сведённые судорогой пальцы самоубийцы.
Несколько секунд потребовалось на то, чтобы обнаружить знакомые элементы в не слишком знакомой Эрику системе управления станцией, ещё пара – и в дело вступает невзрачный на вид, но крайне многофункциональный наруч. Передовые технологии взлома, которые беспрестанно продолжали разрабатываться на Земле, без особого труда перехватывают морально устаревшие за годы войны протоколы защиты «Надежды». Очень скоро подавляющее большинство обширного функционала командной консоли оказалось в полном распоряжении Фрайзера.
Он мрачно улыбался – серия кликов по сенсорному экрану коммуникатора постепенно возвращала обречённой станции подобие жизни. Последняя вспышка аварийного освещения – и залитые кровью коридоры вновь утопают в ослепительном свете. С довольным урчанием просыпаются недавно ещё обесточенные лифты – один, остававшийся прямо на этом этаже, тут же послушно приоткрывает створки. Эрик возвращает питание заблокированным шлюзам, открывая выжившим дорогу к свободе. Быстро, почти моментально. Не теряя без лишней необходимости ни единой драгоценной секунды.
-
Воистину Фрайзер совершил подвиг и подарил нам всем надежду.
|
Раннее утро. Первые лучи солнца, край которого уже показался над линией горизонта, прорезают предрассветные сумерки, развеивая ночные предрассудки и страхи. Ветер не успокаивается – с завидным постоянством налетают на лагерь ледяные порывы, тёмные тучи медленно и величественно плывут по серому небу.
Окружающее пространство постепенно наполняется суетными звуками – конским ржанием, лязгом доспехов, командными голосами…
С неохотой Андре Бертран всё-таки разлепил глаза – им всем предстоял трудный день.
Когда капитан вынырнул в мир, покидая спокойствие своего небольшого шатра, к его бесконечному удивлению Брандон уже расхаживал среди готовящихся к штурму солдат. В сверкающих неизменно доспехах. Прежде короля практически невозможно было выманить в такую рань из постели, но в преддверии штурма… Судя по всему, даже Лерратон не мог сдержать нарастающий постепенно ажиотаж.
Андре поправил ножны на поясе, пожалев, что нет возможности сейчас оглядеть себя в зеркале и двинулся прямиком к королю. Тот лишь мимоходом взглянул на него – в голубых глазах прочно укоренилось откровенное нетерпение.
- Чума… Никому неохота подыхать от этой проклятой дряни, - услышал капитан обращённую к Брандону реплику. Судя по всему, диалог продолжался уже некоторое время. Собеседником короля оказался на этот раз Сарек – предводитель отряда наёмников, наиболее крупного среди всех примкнувших к армии по дороге. Личность самому Андре в высшей степени омерзительная. Но, как говорится, на войне все средства хороши. Приходится договариваться и с такими ублюдками.
Головорез, по всей видимости, презирал доспехи – лишь лёгкая и почти не стесняющая движений кольчуга будет служить его единственной защитой в предстоящей схватке. Вместо обычного для такого рода баталий щита, Сарек предпочёл, по своему обыкновению, второй меч. Оба его клинка – кривые ятаганы, лезвия которых нарочно покрыты отвратительного вида зазубринами. Бритый череп наёмника наглядно демонстрировал многочисленные шрамы, а в блеклых глазах этого человека капитан всегда видел лишь пустоту.
- Если мы возьмём этот замок, я заплачу. Ты получишь столько золота, сколько не видел ещё никогда в своей жизни, - проговорил в ответ Брандон, который в этот момент готов был пообещать всё ради достижения поставленной цели.
Сарек криво и исключительно отвратительно ухмыльнулся.
- В своей жизни я видел очень много золота, Ваше Величество, - титул короля он всегда произносил нарочно небрежно. А Андре в очередной раз задумался, из какой дыры выползло много лет назад это чудовище. Странный акцент и экзотическое оружие намекали на племена пустынных кочевников далёкого Юга, но, с тем же успехом, он мог прийти и откуда-то с территорий, много лет как оккупированных Артоданом. Бертран был уверен лишь в том, что наёмник – точно не уроженец Альянса.
- Ты получишь достаточно, - капитан по едва уловимым в голосе особенным интонациям понял, что король начинает терять терпение.
Сарек кивнул и, полуприсев в насмешливом реверансе, вернулся к своим. Вскоре со стороны наёмников начали доноситься крики и угрозы – капитан краем глаза продолжал наблюдать за событиями. Бритый главарь что-то орал, с ним продолжали спорить. Дальнейшие события произошли практически моментально. Сарек шагнул вперёд – почти тотчас же в его руке невесть откуда возник один из закреплённых обычно на спине ятаганов. Короткий рубящий удар сплеча, практически без замаха – и главный спорщик, торс которого оказался рассечён практически по диагонали, рухнул на землю, а остальные замолкли.
Андре словил себя на том, что несколько нервно улыбается. Столь стремительно расправы ему лицезреть прежде не приходилось.
Верденберг неприступной громадой темнел на востоке. Следуя распоряжениям офицеров, сброд, которому было суждено вскоре стать победоносной армия Брандона Лерратона, кое-как собрался в кучу. Король, взобравшийся на своего гнедого коня, несколько раз неторопливо проехал перед получившимся строем. Норовистое животное брыкалось и гарцевало, но Бран, прирождённый наездник, без особого труда успокаивал его и направлял в нужную сторону.
Андре отметил наличие в рядах доблестных воинов и подавляющего большинства наёмников – чуть позади, в стороне от остальных, стоял Сарек и загадочно улыбался. Бертран уже не в первый раз попытался представить, что будет, если он в одиночку решит выступить против этого человека. Почему-то даже в воображении капитана сокрушительную победу одерживал неизменно наёмник. Андре тряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями.
- Солдаты! – похоже, Брандон всерьёз вознамерился поднять боевой дух своих людей воодушевляющей речью. В лучших традициях теравийского маршала Эдмунда Ронхеля, вошедшего в историю главным образом благодаря своему блистательному подавлению восстания Аренталя, которое случилось чуть более пятнадцати лет назад. – Возможно, я был не лучшим для вас королём, почти наверняка я совершил много ошибок…
Удастся ли словам Брандона поднять боевой дух армии? Изгнать из сердец страх, поселившийся там после вечернего шествия заражённых? При воспоминании о живых трупах, которые умирали окончательно с улыбкой на изуродованных болезнью губах, Андре вздрогнул.
- Но сегодня это не важно, - капитан снова отметил, насколько величественно Брандон верхом на коне и в доспехах. Особенно в те моменты, когда ветер заставляет длинные волосы развеваться. Похоже, в эти минуты он был королём в большей степени, чем когда бы то ни было прежде. – Сегодня мы здесь, чтобы покарать изменника. Вассала, восставшего против своего сюзерена. Уильяма Мунлайта, которого я долгие годы считал своим лучшим и единственным другом.
Сильный и хорошо поставленный голос короля громом разносился над строем. Андре с удивлением почувствовал, как ему передаётся воодушевление Лерратона, увидел, как загорается что-то в глазах многих солдат.
- Я лично поведу вас в бой. Сражаться за правду, за справедливость. Сражаться за своего короля! – воздетый к серым небесам меч опасно блеснул в лучах восходящего солнца. Секундная заминка, на протяжении которой успех речи оставался под подозрением… А после – приветственные крики, одобрительный гул толпы. Сарек невозмутимо продолжал улыбаться.
Андре поднял глаза и с удивлением обнаружил, что на землю неторопливо планируют белоснежные лепестки первого снега. Редкие и немногочисленные, снежинки, между тем, умудрялись нести в себе одновременно и чистоту, и немую угрозу. Белые точки почти моментально появились в густых волосах короля, обратились в капельки воды на холодной поверхности блестящих доспехов.
Казалось, всё было готово для решающего рывка. Но король ждал, с каждой минутой проявляя всё большее нетерпение. В конце концов, чудо свершилось – дряхлый старик появился из своего шатра и на удивление быстро заковылял к Брандону. Глядя на этого морщинистого и низкорослого человека, чрезвычайно сложно было заподозрить в нём хоть какой-то магический потенциал, ведь, в конце концов, даже борода его была не густой и белоснежной, а скорее - жиденькой и рыжеватой. Но, так или иначе, за неимением альтернативы именно этот реликт притащил за собой Брандон на север, именно этот старик всю ночь создавал что-то в своём шатре, вкладывая в дело без остатка все свои и без того относительно скудные силы.
В конце концов, маг всё же приблизился – Брандон, не слезая с коня, наклонился, чтобы принять от того невзрачный амулет. Осторожно надел артефакт на шею.
- Всё готово? – тихо осведомился король.
- В точности, Ваше Величество.
Брандон кивнул, тряхнул головой. И снова поднял меч. Что-то крикнул и пришпорил коня. Его крик подхватили. И строй сорвался вперёд, в едином безумном рывке устремившись на неприступные стены. Это было самое величественное и одновременно глупое зрелище, которое только приходилось видеть Бертрану. Более бездарного в тактическом плане штурма нельзя было и придумать, но… Зато всё действо выглядело так, словно только что сошло с батальной картины какого-то художника былых лет. Андре не думал – скакал, стараясь успевать за своим королём. И чувствовал, что позади него – ещё сотни людей. Пытался понять, что думают в это время на своих стенах защитники. Улыбаются или дрожат от страха?
В любом случае, очень скоро ситуация в корне изменится. Чародей не бросился следом за остальными – так и остался стоять, бормоча себе что-то под нос и производя руками странные пассы. Ещё немного. Ещё чуть-чуть. Брандон скакал впереди всех, вниз неторопливо планировали робкие и немногочисленные снежинки. Андре казалось, что он видит лица людей, маячивших кое-где над зубьями стен. Андре казалось, что все они снисходительно улыбаются.
А в следующее мгновение в небо взметнулся столб пыли – место, на котором только что находились ворота, казалось, было напрочь стёрто с лица мироздания. Из пустоты вырвался необычайно мощный магический взрыв, разрывая изнутри на куски монолитное и простоявшее долгие годы сооружение – ошмётки камня смертоносными зарядами устремились во все стороны, языки пламени унесли не одну жизнь в эти секунды.
Брандон и не думал останавливаться. Напротив, вновь вогнал шпоры в бока гнедого животного. Сильный порыв ветра отнёс в сторону пыль – стало видно печальное зрелище, которое теперь представлял из себя вход в замок. На месте ворот – бесформенные руины, оплавленная груда из камней и металла. Вместе с ними пострадали и прилегающие ко входу секции стен – не сказать, чтобы теперь перед Брандоном оказалась прямая дорога, но теперь, спешившись, можно было попытаться сходу взобраться на груду камней, в которую превратились неприступные некогда врата Верденберга.
-
Написано круто, но вот ситуация... взорванные ворота, крестьяне с другой стороны... она склоняет к смерти персонажей.
|
Канал связи открыт.
Несколько безумно коротких секунд лишь рябь помех пляшет на огромном экране капитанского мостика. Только потом изображение, дополнительно транслируемое и в кабину «шторма» Дженны, наконец обретает обычную чёткость.
Высокий мужчина в красном капитанском мундире конфедератов – стилю последних всегда была свойственна некоторая торжественность в угоду рационализму и здравому смыслу. Золотом сияют петлицы, на плечах гордо сверкают погоны. Фрэнку требуется время, чтобы расшифровать смысл этих знаков отличия – ранги «мятежников и повстанцев» во многом отличилась от их аналогов из ВКС Солнечной Федерации. Полковник. Да, если провести аналогию, то именно эту должность должен занимать представший перед СиБи человек. К слову, должность крайне почётную – в иерархии высшего командования космических сил лишь адмирал, он же главнокомандующий, находится выше.
Сам же конфедерат изрядно отличался от того шаблонного образа, что прочно закрепился в патриотических кинолентах военного времени. Лицо молодого мужчины совершенно не было обезображено жуткими шрамами, в глазах капитана «Бесстрашного» вовсе не горел огонь граничившего с безумием фанатизма, да и не выглядел он крайне уродливо или хотя бы пугающе. Даже напротив. Высокий, темноволосый – мужчина производил исключительно хорошее впечатление. И старомодный мундир ему на удивление шёл.
На фоне, вместо холодного металла мостика «Ренессанса» - отделанные позолотой изящные барельефы, свойственные по большей части давно умершему стилю «барокко», который куда более уместно смотрелся бы на парусных судах старой Земли.
- Джеймс Хортен, капитан флагманского линкора «Бесстрашный», - следуя общепринятым нормам представился он.
«Шторм» с радостью вновь принял пилота в свои объятия. Почти моментально беседа Фрэнка с конфедератами была продублирована на внутренний экран истребителя, предоставляя Дженне уникальную возможность наблюдать за ходом переговоров, оставаясь при этом невидимой для самих собеседников.
- Мисс Колуман, - поспешил знакомый бесстрастный голос разорвать тишину. – Вероятность выжить в случае космического столкновения с флотом противника на истребителе класса «Шторм» равняется двадцати одной тысячной процента. Вероятность пробить из бортового оружия истребителя класса «Шторм» силовые щиты линкора «Бесстрашный» или любого крейсера сопровождения приравнивается к нулю. Настоятельно рекомендуется воздержаться от суицидальных поступков – анализ вашего текущего психического состояния показывает чрезмерное эмоциональное возбуждение. Настоятельно рекомендуется немедленно явится в медотсек для прохождения предписанного курса лечения.
Полковник конфедератов продолжал говорить, скрестив на груди руки.
В условиях жёсткой информационной блокады, доктрину которой активно использовали обе враждебные федерации, а также ужасного состояния системы коммуникаций, можно было с уверенностью утверждать, что по ту сторону баррикад даже не слышал ни о каком Фрайзере и устроенной им миссии «Ренессанса». Откровенно враждебный тон капитана «Бесстрашного» явно свидетельствовал в пользу именно этого факта, что, конечно же, изрядно осложняло и без того крайне неприятное дело.
Линкор противника продолжал наступать, всё ближе подползая к крошечной на его фоне космической станции – зная политику ведения войны в последние годы, которую активно практиковали обе стороны, за сохранность «Надежды» приходилось всерьёз беспокоиться. Неизвестно, с какой целью боевое соединение противника оказалось в этой богом забытой системе, но не стоило исключать вероятность того, что в их непосредственные планы входит пункт испепелить всё живое вокруг с помощью установленных на борту «Бесстрашного» тяжёлых дезинтеграторов.
- Капитан, - судя по всему, Джеймс обращался именно к Фрэнку. – Мы же с вами оба понимаем, к чему всё идёт. Вероятность нашей победы в этом конфликте – 86%, что, как показывает практика, можно смело приравнивать к сотне.
Не такой примитивный и более точный ИИ «Ренессанса» не так давно выдал ещё менее оптимистичные для его экипажа прогнозы, но противнику знать об этом было совершенно необязательно.
- Я предлагаю вам компромисс, - спокойный голос полковника заставлял задуматься о многих вещах. О том, каким образом мужчина в возрасте максимум тридцати лет смог дослужиться аж до полковника. О том, какого чёрта боевое соединение конфедератов вообще делает так далеко на вражеской территории, вдали от официальной линии фронта, в звёздной системе, которая находится на расстоянии прямого гиперпрыжка от Земли. О том, какого чёрта этот Джеймс Хортен вообще вышел с «Ренессансом» на связь, вместо того, чтобы сразу открыть огонь на поражение. Почти наверняка линкор Фрайзера смог бы дотянуть до края системы и продержаться достаточно долго для совершения прыжка, но, в конце концов, подобный исход должен вполне устроить конфедератов – ведь тогда они получали беззащитную систему в своё полное распоряжение. Но нет – до сих пор не было сделано ни единого выстрела, а капитан вражеского линкора мирно беседовал с Фрэнком по видеофону.
- Мы задержим вас здесь. Всего на неделю. Население этой системы не пострадает, не пострадают ни ваш корабль, ни ваш экипаж. А в случае, если вы всё-таки попытаетесь сбежать… Я сперва уничтожу эту станцию, а чуть позже – выжгу планету дотла.
Он холодно улыбнулся. Вот только в глазах совсем не было места веселью.
-
Что-то я забыла отметить этот замечательный пост.
Шикарно! Ты неизменно меня вдохновляешь, да ^^
|
Незнакомец, слегка поморщившись от боли, помог ей подняться с земли. И двинулся вперёд, указывая путь девушке. Древний и чрезвычайно ценный фолиант так и остался лежать на поляне в компании объятых синим пламенем чёрных свечей.
Большую часть времени мужчина молчал, но чувствовалось, что в этом молчании, вопреки ожиданиям, нет и намёка на неловкую напряжённость. Он просто не считал нужным сейчас говорить. Он слушал лес. Прислушивался к шелесту листвы, к шороху траву под ногами. К стрекоту насекомых. Он слушал мелодию, которую неизвестный мастер виртуозно исполнял на скрипке, мелодию, которая, нарастая, казалось, существовала вне времени и пространства. Было что-то безумно грустное и красивое в музыке, что доносилась до единственных слушателей из пустоты. Она цепляла, заставляла задуматься. Вынуждала остановиться и, затаив дыхание, слушать. Но новый знакомый продолжал идти – Эви не могла видеть в эти минуты его лица. Лишь чёрные волосы и мантию того же цвета, которая как-то особенно траурно трепетала на по-летнему тёплом ветру.
Девушка не сразу заметила, как стало меняться окружающее пространство. Как начинали постепенно блекнуть живые и яркие краски, как исчезали бабочки, которым вообще не положено было существовать в это время года. В лицо теперь били резкие порывы холодного ветра, несущего миру весть о скорой зиме, а листва – желтела на глазах, теряя зелень, свойственную больше ранней весне. Пропало куда-то даже журчание невидимого ручья, а скрипач, выдав финальный аккорд и так и не дождавшись безусловно полагавшихся его таланту оваций, ушёл со сцены, завершая тем самым своё выступление.
Всего за несколько коротких шагов окружающий лес преобразился до неузнаваемости – мрачный и серый, крайне сырой, он не сохранил даже тени той тёплой картинки, коей совсем недавно являлся.
Казалось, даже сами деревья за это время успели переместиться на новые позиции, напрочь лишая девушку возможности хоть как-то ориентироваться в пространстве. Накрапывал дождь.
Серые и мрачные древесные стволы почти сразу же расступились – то, что ещё совсем недавно казалось древним и бескрайним практически лесом, на деле оказалось маленькой рощицей. На Эви тут же обрушился водопад различных шумов – конское ржание, металлический лязг, чей-то смех, крики и разговоры. Словно прорвало дамбу безмолвия, которая ещё совсем недавно сдерживала эту могучую реку.
Небо – знакомая сталь, плачущая редкими каплями до ужаса холодной воды. Словно и не было никакой телепортации. Словно Эви так и не покинула Эредин.
Вокруг – равнина, поросшая редкой пожелтевшей травой. Равнина, внушительную часть которой оккупировали шатры. Разноцветные тенты, бесчисленные пятна костров, снующие туда-обратно группки людей. Сомнений не оставалось – перед Эви раскинулся настоящий полевой лагерь. Хищно устремлялись в небо гордыми птицами знамена и штандарты. Чёрный фон, обсидиановые с золотом орлы Артодана.
Матовой бездной темнеют доспехи солдат. Закованные с ног до головы в сталь рыцари, лучники, копейщики – снуют между палатками, создавая атмосферу предбоевого ажиотажа.
От лагеря отделяется несколько фигур и почти бегом устремляются к путникам, только что покинувшим лес.
- Всё в порядке, не бойся, - успокаивающе произносит новый знакомый, уверенно шагая навстречу.
Он тоже изменился с недавнего момента первой с ним встречи. Ледяное спокойствие никуда не исчезло, по-прежнему в озёрах голубых глаз плескались тоска и печаль, но пришло откуда-то подобающее моменту величие. Стать, коей прежде в нём не было видно.
Имперцы приблизились – их было четверо. На лицах – смирение, во взглядах – плохо скрываемый страх. Трое – в доспехах, скорее солдаты. Последний – в обычной чёрной накидке, плотно запахнутой в целях защиты от дождя и холодного ветра.
Капли влаги застывают на лицах, прячутся в прядях непослушных волос. Отвратительно сыро.
В повиновении наклонив голову, бездоспешный выходит вперёд. Протягивает что-то недавнему спутнику Эви – тонкий золотой обруч. Не иначе – корона. С каким-то недовольством мужчина принимает её, опускает обруч на голову. На до блеска отполированном золоте застыли двумя тёмными рубинами капельки крови.
- Ваше Превосходительство… - начинает было говорить имперец, но черноволосый мужчина останавливает его небрежным взмахом руки.
- Позже, - и в голосе невесть откуда появляются властные нотки. – Выделите моей спутнице личный шатёр… Организуйте ванну, подберите одежду. Обеспечьте абсолютную безопасность. Если с ней что-то случится, ты за это ответишь.
Он замолчал и продолжил, обращаясь уже именно к Эви.
- Есть кое-какие дела, я зайду через час. И постараюсь научить тебя управлять твоей силой.
-
Я под впечатлением, правда. Перечитала даже конец 2 главы. Сюжетные переплетения в этой игре просто восхитительны)
И кстати, очень интересный непись. Антагонист вроде, но, уверенна, тут явно не всё так просто ^^
П.С. Ну Эви и попала...))
|
Система мертва. Иноземная мерзость, пришедшая откуда-то из глубин бесконечного космоса на хвосте у крупного астероида немногим позже превратившегося в скопление сравнительно маленьких метеоров, уничтожила подавляющее большинство проживавших здесь некогда граждан Солнечной Федерации.
Научно-исследовательской станции «Надежда» не повезло – всего один осколок пробил обшивку, минуя отключённую по загадочному стечению обстоятельств автоматическую систему защиты. Чужеродный живой организм, по всей видимости, осознанно использовавший крупный некогда астероид в качестве средства передвижения, прорвался внутрь, окрашивая в красный ранее белоснежные коридоры «Надежды». Сея безумие, ужас и смерть. Психически воздействуя на сотрудников и сводя с ума тех, кого устранить физически по каким-то причинам не удавалось. Человечество продемонстрировало свою удручающую неподготовленность – до этого, оставшегося незамеченным в глазах широкой общественности, инцидента, возможность ментального воздействия на психику рассматривалось исключительно в качестве сюжета для очередного низкобюджетного фильма ужасов, что наводнили в последние годы кинематограф.
Хвалёные экранирующие шлемы беспрепятственно пропускали такие волны – конструкторы защитного снаряжения даже не подозревали о том, что купившим их оборудование людям придётся столкнуться с чем-то подобным. А если бы и подозревали, то навряд ли смогли бы что-нибудь сделать. По крайней мере, без множества дополнительных исследований и дорогостоящих испытаний создаваемых прототипов.
Планета, скорее всего, продержалась немногим дольше. Вплоть до того момента, когда первые осколки, миновавшие станцию, вошли в атмосферу. В ту секунду, когда объятые пламенем бесчисленные болиды устремились к поверхности, уцелевшие в этом аде каким-то образом «пассажиры» рухнули на головы многочисленным жителям доселе сравнительно безопасного мира. Безусловно, за красивой картинкой на экране – морями и океанами, континентами, столь напоминавшими своими контурами старую Землю, уже почти наверняка скрывалась панорама чудовищной бойни. Ада, в котором, быть может, горели ещё кое-где редкие искорками жизни уцелевших чудом людей, постоянно балансировавших на грани психического помешательства. Из последних сил цепляющихся за жизнь, пытавшихся не поддаваться постепенно захватывающему рассудок отчаянию.
Почти наверняка обречённых.
Подобно единственному в этом море безумия островку спокойствия и порядка, посреди системы завис «Ренессанс». Зелёный линкор с золотыми буквами на обшивке парил среди усеянного мириадами звёзд вечного мрака, прислушиваясь к гнетущей тишине, которая оккупировали все здешние радиочастоты.
Как знать, быть может, этот корабль – пристанище последних живых людей на многие световые года вокруг. Возможно, Эрик мёртв, как и та часть экипажа, что рискнула пойти вслед за своим капитаном. Возможно, терпеливое ожидание теперь уже бесполезно, а имеет смысл активировать установленные на линкоре дезинтеграторы, но… Вопреки всему надежда живёт до конца.
Скорее всего, именно надежда на более-менее благополучный исход вынуждает Дженну вновь добровольно бросаться в объятия смерти. Рискнуть собственной жизнью в попытке кому-то помочь и кого-то спасти. Испокон веков надежда заставляла людей совершать безумные по своей сути поступки. Надежда заражает и Фрэнка, который, ещё недавно столь непреклонный, теперь готов пойти вслед за девушкой, оставив сравнительную безопасность огромного корабля.
Голос Эшли вновь бесцеремонно вклинивается в диалог – ИИ послушно начинает выдавать запрошенную информацию, но… Почти сразу же умолкает. Меняется текст, теперь звучит совершенно другое сообщение.
- Входящий вызов.
Не давая никому толком опомниться и разобраться в происходящем, Эшли продолжила:
- Сканеры фиксируют четыре объекта, вышедших из гиперпространства. Прогнозируемое время сближения – тридцать восемь минут. Идёт сканирование…
Приятный голос ИИ остаётся всё столь же спокоен.
- Сканирование завершено. «Бесстрашный», боевой линкор ААА-класса, ВКС Федерации Свободных Систем. Три крейсера сопровождения. Анализ исхода возможного столкновение.
Короткое мгновение угнетающей тишины.
- Вероятность победы при столкновении – три целых сорок пять сотых процента. Вступать в схватку категорически не рекомендуется. Входящий вызов. Пожалуйста, для ответа пройдите на мостик.
В качестве мотивации тот же проектор, что недавно демонстрировал разнообразные модели вооружения, вывел картинку с одного из внешних видеорегистраторов. На дальней окраине системы из ниоткуда вынырнули четыре космических корабля – огромный линкор величественно плыл сквозь пустоту молчаливого космоса в сопровождении трёх сравнительно небольших крейсеров. Как и все звездолёты Федерации Свободных Систем, которую обычно называли не иначе, как «Конфедерация», они выделялись характерной внешней окраской красноватого цвета – багровые корабли «мятежников и повстанцев» резко контрастировали со строгим серым металлом, свойственным внешнему виду звездолётов их оппонентов.
Хоть Эрик официально и позиционировал «Ренессанс» как зону свободную от политики, конфликтов предрассудков, но зелёный линкор собранный на орбите Земли в глазах конфедератов определённо приравнивался к силам противника.
«Бесстрашный» - согласно инфосводкам в архивах, едва ли не флагман Федерации Свободных Систем. Корабль, относящийся к тому же элитному классу, к которому принадлежал «Ренессанс», мог обладать боевой мощью, в несколько раз превосходящей линкор зелёного цвета.
Лучи звезды Вега плясали на кроваво-красном корпусе огромного монстра, что неотвратимо подбирался всё ближе. Даже если забыть о сопровождавших это чудовище крейсерах, открытое столкновение навряд ли обещало обернуться чем-то хорошим для двух уцелевших членов команды, впрочем, как и для оставшегося на их попечение корабля.
-
"Маленький пост-резолв".
Как же :3
-
Ну вот, на горизонте появился ещё кто-то, способный помешать Дженне. Она будет недовольна ^^
Но мне нравится, как всё выходит)
|
Боги, как же они все скучны. Почти не задумываясь, Стефан непринуждённо отвечал на вопросы Эмилио, не переставая ненавязчиво обозревать зал. Как часто бывало с ним на такого рода мероприятиях, Сальваторе начинал нещадно скучать – на нервы действовала сама обстановка, казавшаяся до ужаса предсказуемой. Бал лицемеров, хороводы лиц. Светские беседы, несущие в себе столь же мало практического смысла, сколь и коварные планы Эмилио, которыми тот беспрестанно сыпал всего пару часов назад. Почти каждый здесь, кроме особ наиболее глупых и недальновидных, прячет лицо за вежливой маской – хозяйка особняка представляет собой наиболее яркое тому подтверждение. Эта игра могла бы быть даже слегка интересной, если бы не оказалась столь беспросветно скучна. Нет, на самом деле, только посмотрите на них – этот парень, Колонна, выслушивает речь старушенции, столь же длинную, сколь и лишённую малейших намёков на смысл. Столь эффектно появившийся в зале позёр Джованни, по всей видимости, всерьёз втянулся в дискуссию относительно последних веяний в индустрии петушиных боёв, а чета Фаррадечи и вовсе выглядит так, что их хоть сейчас можно укладывать прямиком в гроб. С огромным трудом Стефан подавил готовый было вырваться из груди вздох – на фоне всех этих представителей высшего общество даже Эмилио становился остроумным и интересным в некоторой степени собеседником. Хватило мимолётного взгляда, брошенного на сидящую рядом дочь, чтобы убедиться, что Эстелла не в меньшей степени удручена происходящим – на счастье Стефана, умом дочь определённо пошла в отца: её вниманием оказались не в силах по-настоящему завладеть роскошные платья и «популярные», но лишённые малейшего смысла, беседы. В эти минуты Сальваторе испытывал нечто, подозрительно напоминающее настоящую гордость. Подумать только, и эти люди – его противники. Стефан словил себя на том, что улыбается. Слегка снисходительно. Фаррадечи выглядел слишком подавленным и убитым – именно так, конечно, и должен выглядеть на похоронах «правильный» родственник, но интуиция подсказывала Сальваторе, что дело здесь совершенно не в этом. Он всё с той же улыбкой покачал головой, про себя отмечая, что этот человек слишком запуган и слишком дорожит собственной шкурой, чтобы всерьёз втянуться в развернувшуюся в Пьяченце борьбу за власть. Ещё был Джованни. Краем глаза наблюдая за ним, Стефан снова словил себя на том, что изрядно недооценивает потенциальных противников. Несмотря на всё старание, он никак не мог заставить себя воспринимать всерьёз этого человека - вызывающе красивая внешность, развязные манеры… Нет, воспринимать его в качестве оппонента Сальваторе при всём желании оказался не в силах. Короткого взгляда хватило и для того, чтобы оценить жену Матиаса – красивая, в общем-то, девушка, казалось чем-то встревоженной. Хмыкнув, Стефан на ещё раз обвёл взглядом зал, отмечая полное отсутствие Эстакадо на горизонте. Вот этот момент его определённо насторожил – чем мог быть занять Данте в момент своего отсутствия на приёме догадаться было до крайности сложно. - Эстелла, - услышал он голос дочери, усилием воли заставляя себя втянуться в беседу. – Эстелла, синьор де Боно. Поправка дочери заставила Сальваторе вновь ухмыльнуться. Другая девушка на её месте наверняка бы из вежливости промолчала, не решившись столь откровенно поправить собеседника, допустившего незначительную оплошность, но… Эстелла не была бы собой, допусти подобное искажение своего имени. Дерзость, впрочем, изрядно компенсировалась адресованной Эмилио улыбкой, а Стефан словил себя на мысли, что общение дочери с де Боно его даже слегка развлекает. Сногсшибательны, как рыцарская лавина. О боги, в своей попытке гармонично вписаться в светское общество, Эмилио, пожалуй, выглядел и изъяснялся даже более нелепо, чем обычно. Впрочем, именно его общество Стефан без сомнений предпочитал куче окружавших со всех сторон великосветских особ. Де Боно, был, по крайней мере, забавным. Тем более теперь, когда сменил гнев на милость и изо всех сил пытался выглядеть своим в чуждой совершенно ему обстановке. - Пожалуй, - задумчиво проговорил он в ответ на реплику Эмилио. Фарадеччи и правда производил не слишком внушительное впечатление. В голове билась единственная мысль – память наконец услужливо отворила необходимую секцию. Стефан вспомнил тот единственный достойный внимания факт, что слышал некогда о хозяйке дома и её несомненно почтенном некогда муже. Алхимия, ведьма. Яды? Информация из далёкого прошлого была крайне обрывочна и ненадёжна, но Сальваторе был слишком осторожен, чтобы, пусть и вопреки всем доводам логики, притронуться теперь к пище или вину под этой чёртовой крышей.
-
Вот тут де Боно и уели))) Так держать!
-
Подозревать - это хорошо и правильно. :3
|
|
Белые некогда стены по-прежнему залиты действующей на нервы кровью аварийного освещения. Кроме этой безумной «светомузыки» станция утопает в удручающе тишине – каждый шаг беглецов эхом разносится по пустым коридорам. Спеша поскорее покинуть чертовски опасное место, выжившие движутся вслед за Шепардом, предусмотрительно выдерживая небольшую дистанцию. С трудом удерживаясь от того, чтобы не сорваться на бег.
Вопреки ожиданиям, до слуха до сих пор не доносится скрежет раздираемого на части металла. Неведомая тварь затаилась, так и оставшись по ту сторону не слишком прочных дверей. Как знать, быть может, сейчас выбирает новую жертву – скользит где-то под потолком по вентиляционным шахтам и техническим переходам. Подобно идеальному хищнику, вышедшему на очередную охоту.
Эрик замыкает колонну, добровольно назначив самого себя арьергардом. Вертит головой, водит из стороны в сторону стволом бесполезной винтовки – на лице застыли решимость и отрешённость.
Девушки группой сосредоточились между ними – Фрайзер не обращает на них практически никакого внимания. Всё смазалось, смешались события – лишь обрывочные образы и фразы по-прежнему маячат перед глазами. Он почти не заметил ни странной реплики Сильвии, ни неуместного в сложившейся ситуации реверанса. Быть может, осознание придёт несколько позже. Если это позже вообще наступит для кого-то из них.
Группа миновала створки безжизненного и обесточенного, по всей видимости, лифта, теперь приближаясь к развилке. Два основных коридора этого уровня пересекались, образуя некоторое подобие перекрёстка. Всем, кто находился на станции достаточно долго было известно – если продолжить следовать прямо, то упрёшься в уже маячившие впереди двери станционного арсенала; если свернуть направо, то попадёшь прямиком к командному пункту, а если налево – то двинешься дальше, к лабораториям.
Макс первым достиг развилки – короткий взгляд, брошенный в сторону стальных створок дверей командного пункта подтвердил полное отсутствие противника в том направлении.
Мгновением позже глаза Шепарда уже контролируют коридор, ведущий к лаборатории. И именно ему первому «посчастливилось» узреть эту шокирующую картину. Зрелище, предстающее перед выжившими прямо за поворотом, определённо не рекомендовалось слабонервным к просмотру.
Замирает ещё недавно бешено колотившееся в груди сердце – дыхание срывается, стоит лишь почувствовать на себе разом взгляд сотен глаз. Просторный, в общем-то, коридор оказался намертво перекрыт – в абсолютной тишине проход преграждал неровный строй полумёртвых фигур.
На некоторых телах ещё болтались обрывки лабораторных халатов, кое-где можно было разглядеть материал охранных костюмов, местами встречались и комбинезоны техников. Сомнений не оставалось. Эти твари – бывшие сотрудники станции, почти наверняка в прошлом друзья или знакомые многих из тех, кому каким-то образом посчастливилось выжить. Открытые переломы, несовместимые с жизнью ранения – всё это не мешало тварям стоять на ногах и буравить выживших исподлобья тяжёлыми взглядами. У одного из них было раскроен живот – красные нити кишок свисали почти до самого пола, но вид собственных внутренностей, казалось, ни капли не смущал их хозяина. Содранная кожа, явно несовместимые с жизнью ранения и, конечно же, чёрные наросты, в той или иной степени облепившие каждого среди присутствующих здесь. Они обвивали тела несчастных, выпускали мерзкие отростки, без труда прорывавшие хрупкую плоть человека. Эти твари паразитировали на телах, вступали в некий чудовищный симбиоз с трупами, вплетаясь в нервную систему и каким-то образом обретая контроль над мёртвыми тканями. Ближайшему мертвецу инопланетная мерзость вогнала щупальце прямо в глазницу – отросток исчезал где-то внутри, превращая лицо симпатичной некогда девушки в жуткую маску.
Они ничего не предпринимали – просто смотрели. Сотни мёртвых глаз моментально уставились на массивную фигуру Шепарда, стоило только Максу выглянуть из-за поворота. Просто смотрели – и возвращалась постепенно знакомая слабость. Нарастал треклятый гул в голове. Но, на этот раз – гораздо слабее. Получалось бороться, удавалось его контролировать.
И противник тоже прекрасно всё понимает. Десятки ртов открываются одновременно в беззвучном крике – быть может, гнева, а возможно отчаянья. И синхронно практически ступают монстры вперёд. Движутся смешанным строем – толпой, образуя несколько неровных рядов. Но на удивление синхронно и слаженно. Пусть и до ужаса медленно, совсем неуклюже. Но не толкаются, не мешают друг другу. Некоторые вытягивают руки вперёд, топорщатся сведённые предсмертными судорогами посиневшие пальцы. В попытке вцепиться в горло тех, кто к ним ещё не присоединился. В попытке разорвать на части живые тела.
-
Вау, зомби! Уж чего не ожидала, того не ожидала!
|
С первых же секунд Эви стало понятно, что он понимает истинный смысл каждого произносимого ею слова. Каким-то непостижимым образом она чувствовала, что незнакомец видит те же картины, что рисует перед глазами её собственное воображение – сталь, кровь и огонь. Мимолётные образы, которыми оперирует рассудок девушки, для странного мужчины уподобляются галерее чётких картин. Она говорит одно, но видит он совершенно другое – и восхищённая улыбка пропадает с тонких губ этого человека.
В глубине глаз рождаются горечь и боль – теперь он не улыбается, вместо этого - отстранённым взглядом буравит траву. Формально он не стал уличать девушку во лжи, он не сказал вообще ничего – но выражение лица незнакомца говорило о многом. И дело даже не в том, что его оскорбила попытка Эви солгать – скорее напротив, дело было в прискорбной реальности.
Она чувствовала этот странный контакт – практически неуловимую связь, которой привязал её к себе незнакомец. Подобно тому, как он без труда читал её мысли, она непроизвольно проникала и в то, что скрывала его собственная черепная коробка. В голове бледного чародея бушевала война. Не та война, которую видела Эви на улицах Эредина, но война совершенно иная. Некая внутренняя борьба, контраст противоположных начал. Начал, ни одно из которых нельзя было назвать ни отрицательным, ни уж тем более положительным.
Незнакомец что-то почувствовал – каким-то образом понял, что девушка в эти секунды ненавязчиво заглядывает к нему в душу. Судя по выражению лица, ей впервые удалось пробудить тень удивления в новом знакомом. Связь пропала столь же стремительно, сколь и возникла – просто прервалась, как будто никогда вовсе её и не существовало.
- Это необходимо, - мрачно проговорил он, обращаясь, по всей видимости, к кому угодно, но только не к Эви. Поднялся на ноги. Мучительно медленно, упираясь здоровой рукой в ствол могучего дерева. Интуиция девушку не подвела – с новым знакомым определённо что-то было совсем не в порядке. Каждое его движение было пропитано чрезмерной осторожностью – казалось, боится лишний раз резко пошевелиться. Просторная чёрная мантия прекрасно скрывала под собой любые ранения.
Вопрос девушки относительно собственной личности чародей предпочёл, по всей видимости, вовсе проигнорировать.
- Этого места не существует, - он вновь улыбнулся. Точнее, в своей странной манере лишь приподнял слегка вверх уголки губ. – Точнее, быть может, где-то оно есть… Или было когда-то.
Бабочки, даже не подозревая о собственной нереальности, безмятежно порхали над сочной травой. Пробивающееся сквозь по-летнему густую листву солнце светило мужчине прямо в глаза, ни капли, казалось, того не смущая.
Он неторопливо приблизился к Эви, навис над девушкой, что всё ещё продолжала сидеть на земле.
Она могла бы поклясться, что слышит что-то. Безумно красивую мелодию, доносящуюся откуда-то издалека. Композиция, исполняемая, безусловно, на скрипке.
- Я воссоздал его. На основе воспоминаний.
Он слегка наклонился, протягивая Эви здоровую руку. В голубых глазах незнакомца вновь присутствовал лишь вежливый интерес. Его ладонь, не менее бледная, конечно же, не несла на себе следов тяжёлой работы. Гладкая кожа, не знавшая никогда настоящих мозолей.
Свечи внезапно погасли, оплывшими огарками оставшись стоять на земле. Никому не нужный уже фолиант так и остался там – казалось, маг в нём больше уже не нуждается и не думает его забирать.
- Я приношу свои искренние извинения за доставленные неудобства, - глядя девушке прямо в глаза, тихо проговорил он. – Ты оказалась здесь по чистой случайности. Эта сила… Тебе она неподвластна. Тебе нужна помощь. Пойдём со мной.
-
Вот это поворот! Здорово) А глаза таки голубые, хмм ^^
|
Чертовски долгий день в конце концов подходил к своему завершению, но впереди по-прежнему маячила далеко не самая приятная его часть. Стефан устало откинул назад голову, позволяя себе на несколько коротких мгновений расслабиться, отдохнуть вдали от людских глаз, утонув в уютном полумраке своего экипажа.
Вообще, кареты Сальваторе откровенно и вполне заслуженно недолюбливал – но сегодня выбора у него, конечно, не оставалось. Роскошное одеяние, подобранное специально для приёма и выглядевшая безусловно великолепно спутница накладывали некоторые ограничения. Стефан с улыбкой снова взглянул на дочь – выглядела Эстелла великолепно. Конечно, девушка всегда старалась держаться на высоте, но сегодня она превзошла все границы. Облегающее платье небесного цвета – пожалуй, излишне откровенное, как, впрочем, и подавляющее большинство вещей в гардеробе Эстеллы. Искусно завитые белые волосы водопадом ниспадают на плечи. Блестящий образ довершают рубиновое ожерелье и загадочная улыбка, что почти всегда играет у девушки на губах.
Сальваторе прекрасно понимал, куда они едут. Знал, что подобное одеяние на приёме в память о Фарадеччи могут посчитать вызовом или даже оскорблением. Чрезмерно глубокое декольте, неуместный совершенно цвет бездонного неба. Но не сказал дочери ни слова, впервые увидев выбранный ею наряд.
Провокация. Он старался использовать все возможности, развивать сразу несколько направлений, пусть даже сам и до последнего не понимая, к какой выгоде могут в теории привести его действия. Конечно, совсем уж открыто оскорблять собравшихся лордов в планы Стефана не входило – настоял, чтобы при выходе из кареты Эстелла набросила на плечи шёлковую накидку нейтрального серого цвета. Так будет лучше. Чуть менее грубо, чуть более осторожно.
Едва ощутимый толчок ознаменовал остановку – экипаж замер прямо напротив парадного дома особняка Дестефани. Стефан первым спрыгнул на мостовую – следом помог выбраться дочери. В её голубых глазах он, как обычно, не видел даже намёка на страх или волнение – лишь задорные огоньки, которые, казалось, и вовсе оттуда не пропадают.
Двигаясь по аллее ко входу, Сальваторе не мог не отдать должное архитектуре и элитному местоположению роскошного особняка. По пути пытаясь припомнить, что вообще ему известно о доме Дестефани.
Ведя под руку дочь, Стефан наконец перетупил порог дома и оказался перед портретом покойного. На лицах вошедших, конечно же, преобладал вежливый траур, но глубоко внутри Сальваторе торжествовал. Вот что бывает с теми, кто слишком много играет на публику. Кто присваивает себе громкие титулы, называясь «Лучшими клинками Пьяченцы» соответствующей нумерации. Можно сколь угодно искусно размахивать мечом и блистать на дуэлях, но это не защитит от кинжала, направленного прямиком в спину. От яда в чаше, полной изысканного вина. От дюжины арбалетчиков, что могли подстеречь чемпиона за очередным поворотом. Всё относительно, человек – очень хрупкое существо. И если кто-то всерьёз задумал кого-то убить, то крайне тяжело будет избежать скорого визита к заранее зарезервированному месту на кладбище.
Стефан вежливо поприветствовал хозяйку особняка, от души восхитившись актёрским мастерством этой женщины. Ну надо же – глядя на неё, даже сам безвременно покинувший этот мир Фарадеччи мог бы поверить, что он навсегда останется хоть в чьих-то сердцах. В самой пиршественной зале преобладала другая совсем атмосфера, сразу выдававшая плохо скрываемое лицемерие подавляющего большинства. С неудовольствием Стефан отметил, что прибыл сюда практически первым – по крайней мере, среди по-настоящему значимых и достойных внимания фигур. Ни Эстакадо, ни Джованни, ни даже самого Фарадеччи на горизонте пока что не наблюдалось. Зато были Эмилио с дочерью, выглядевшие на светском приёме до нелепости неуместно. Недолго думая, Стефан пересёк зал с дежурной улыбкой, уселся на свободное место в непосредственной близости от де Боно под аккомпанемент песни местного менестреля. Складная композиция непроизвольно отпечаталась в памяти, заставляя задуматься о судьбе главного героя этого произведения.
Чезаре Борджиа. Быть может, герой и освободитель. Возможно – жестокий тиран и диктатор. Стефан знал лишь, что этот человек не побоялся ради достижения собственных целей утопить в крови всю Италию. И это, в глазах Сальваторе, по меньшей мере, было достойно искреннего восхищения.
- Эмилио. Леди Мария, - поприветствовал он старых знакомых. На этот раз, впрочем, решил ограничиться одним лишь приветствием – если комментарий относительно воинского искусства дочери де Боно был той безусловно приятен, то откровенно лестная ложь относительно внешности лишь испортит произведённое не так давно впечатление.
- Моя дочь, Эстелла, – в ответ девушка очаровательно улыбнулась. Стефан внимательно наблюдал за выражением лица де Боно – не один год прошёл с того момента, как Эмилио в последний раз видел его дочь, которая тогда была ещё скорее милой и вежливой девочкой.
-
Какие красивые оттенки и какое красивое сочетание! Как тонко и изящно Стефан диктует свои мысли на языке, понятным лишь немногим! Изящнейшее продолжение начатой раньше игры полунамеков и ассоциаций!
Прекрасно! Просто прекрасно!
|
Знакомое уже чувство невесомости. Мгновение абсолютного безмолвия и вечной пустоты. Есть что-то странное в этой спонтанной телепортации, которой девушка в последнее время изрядно злоупотребляла. Секунда неопределённости, во время которой, казалось, само мироздание решает, забросить тебя в какую-нибудь точку или расщепить беззащитное тело на миллионы крошечных и крайне независимых частичек. Это пугает и восхищает одновременно. Всё ещё стучит в груди сердце, всё ещё бурлит от адреналина горячая кровь, когда возвращается гравитация, бесцеремонно швыряя Эви в густую траву. Приземление, как обычно, выдаётся не из приятных – хоть лесная поляна куда предпочтительнее, чем зловонный и заваленный трупами переулок, но земля, как выясняется – поверхность куда более жёсткая, чем приличный слой жидкой грязи.
Последствия моментальной телепортации постепенно сходят на нет – пропадает головокружение, возвращается контроль над конечностями. Слезятся от яркого света глаза. Контраст впечатляет – вместо затянутого серыми тучами неба, что низвергало на землю редкие капли дождя, между крон деревьев виднелось лазурное и безоблачное полотно. Солнечные лучи кое-где снопами света прорывались сквозь густую листву, придавая ещё более идиллический вид окружающему пейзажу. Стайка маленьких птичек порхала с ветки на ветку, стрекотали сверчки, сотни которых наверняка скрывались в высокой, хоть уже и слегка пожелтевшей траве. Порхали бабочки, возводя утопию практически в абсолют. Шелестела под порывами холодного ветра листва, некоторые листы срывались и планировали на землю, кружась с собратьями в изящном и захватывающем танце.
Свежий и немного морозный воздух ворвался в лёгкие, едва не заставив закашляться. Окружающий лес казался девственно чистым и совершенно не тронутым рукой человека. Навевал мысли о местах, безумно далёких от Эредина, о крае мира – именно в такой древней роще, наверняка, и должны обитать представители эльфийской расы. Страшно подумать, куда портал забросил на этот раз девушку. Страшно представить, что её ожидает теперь.
Где-то неподалёку мелодично журчал ручей, непроизвольно навевая мысли о чистой и холодной родниковой воде. Воде, которая наверняка являлась полной противоположностью того, что представляла из себя сейчас сама Эви.
- Красиво, правда? – с участливым интересом осведомился незнакомый голос, обладатель которого находился, по всей видимости, позади.
В обманчивой тишине прекрасного леса этот тихий голос казался явлением неправильным и неуместным. Впрочем, было одно важное отличие от прошлого пробуждения. В спокойном голосе незнакомца не чувствовалось ни намёка на гнев, похоть или жестокость. Казалось, что на самом деле наслаждается этим пейзажем. Голос располагал своим вежливым безразличием.
Стоит лишь обернуться – и предстаёт перед глазами его обитатель.
Черноволосый мужчина сидел на земле, прислонившись спиной к могучему стволу старого дуба. Казалось, его нисколько не заботило, что роскошная чёрная мантия будет неизбежно испорчена. Длинные волосы того же глубокого цвета были стянуты в единственный хвост. Глаза незнакомца полуприкрыты, затылок прислонён к прохладной древесной коре. Он был бледен, этот мужчина. Бледен чертовски – это определённо была нездоровая бледность. И, пожалуй, красив. Красив той утончённой красотой, что свойственна благородным и изысканным лордам. Вот только в манерах этого человека не проскальзывало ни намёка на спесь или излишнюю гордость.
Секундой позже в глаза бросаются и другие, менее значимые, детали – древний фолиант, что в раскрытом виде лежит перед ним на земле. С пыльных страниц на Эви глядят выцветшие давно уже непонятные закорючки, кое-где разбавленные схематически изображёнными звёздами и окружностями. Странная книга, чем-то особенная. Вот только, чем именно, понять сейчас практически невозможно.
Две чёрные свечи – на равном практически расстоянии от старого тома. Пляшут на ветру едва заметные огоньки слабого пламени. Пламени явно синего цвета.
Мужчина холодно улыбается – пожалуй, даже приветливо.
- Прошу прощения, поймать я пытался совсем не тебя, - без особого сожаления произносит он, с интересом разглядывая сидящую на земле девушку.
Многое становится на места. И странные сигналы, что посылает периодически спрятавшаяся глубоко внутри сила. И фолиант, и странные свечи.
Место телепортации было выбрано не случайно. Эви притянуло именно сюда – почти наверняка, в результате деятельности этого странного человека. Только сейчас девушка замечает в его на первый взгляд расслабленной позе некую скованность. Словно мужчина боится полностью распрямиться, словно его сдерживает познанное уже не раз ощущение чудовищной боли. Хоть он и сидит практически прямо, но каким-то образом производит впечатление скорчившегося в жутких судорогах человека. Что-то скрывается за мантией на груди. Какая-то безусловно неприятная рана.
В глазах незнакомца наконец просыпается интерес.
- Ты ведь из Эредина, правда? – как ни в чём не бывало спрашивает он. Кажется, собеседника вовсе не смущают подозрительные пятна на платье девушки, да и вообще мало интересует её чрезвычайно растрёпанный внешний вид. – Расскажи мне о городе.
Произносит с очень плохо скрываемым восхищением.
-
Красивости какие ^^
Безумно нравится эта сцена)
|
Копьё, прорезавшее сплошную стену бушевавшего вокруг пламени. Копьё, пущенное мощной рукой обречённого на жуткую смерть лейтенанта. Копьё, вонзившееся почти в самое сердце коварного чародея.
Жуткая рана в груди – каждое движение причиняет безумную боль. Лишённый сил королевский заклинатель балансирует на грани жизни и смерти, периодически то проваливаясь в пучину беспамятства, то вновь выныривая на поверхность бренного бытия.
Дикая боль занимала все мысли, дикая боль не давала возможности даже помыслить о восстановлении необходимой для творения магии концентрации. Капли холодного пота на горячем лице – пока лояльные правительству стражники с максимальной осторожностью эвакуировали Михаэля во дворец, маг, казалось, прошёл сквозь все круги ада. Каждое излишне резкое движение, каждый поворот – откликались чудовищной резью в непосредственной близости от жизненно важных органов. Иногда казалось, что куда проще сдаться. Просто умереть, обрывая эти мучения. Но что-то, быть может, упорство или призрак скрывавшегося глубоко внутри торжества, подталкивало, призывая изо всех сил цепляться за жизнь, оставаясь как можно дольше на этой бренной земле.
Королевские медики делали всё, что только было в их силах. Дано извлечено уже из тела копьё, забинтована и промыта жуткая рана. Они пичкают мага зельями и припарками, помогая врождённой способности к постепенной регенерации, свойственной чародеям. Регенерации, которая, к несчастью, протекает слишком уж медленно – куда медленнее, чем того требует текущая политическая ситуация.
Родные покои, знакомая и ставшая уже было привычной кровать. Сквозь проёмы окон в комнату проникают багровые лучи заходящего солнца. Тишина, одиночество. Казалось, все покинули Крауца в эти минуты. С момента своего возвращения с площади он так не разу и не видел Эларию – возможно, пропустил появление девушки во время одного из периодов беспамятства, но, так или иначе, сейчас её рядом по каким-то причинам не оказалось.
Двустворчатые двери медленно приоткрылись – внутрь осторожно прошёл чем-то явно встревоженный стражник. Королевский гвардеец, лицо открыто – даже на фоне недавних событий в этом парне причин сомневаться у Михаэля не оказалось.
- Мэтр, - тихо обратился он к чародею, что лежал на кровати. – Вы обязаны это увидеть.
Кивает в сторону выхода на балкон, коим были оборудованы отведённые Крауцу покои. Глядя, как мэтр, определённо заинтригованный странным поведением гвардейца, медленно поднимается и делает неуверенно пару шагов, солдат двинулся было на помощь, но был остановлен повелительным жестом.
Несколько коротких секунд – и чародей пересекает небольшую комнату, а ладони его упираются в перила балкона.
Серые тучи, коими ещё утром было затянуто небо, теперь уже доминировали не столь абсолютно – в одном из редких разрывов сплошного мрачного полотна виднеется зависший над линией горизонта багровый шар солнца. Закат, последние лучи которого прорываются сквозь слой облаков, окрашивая панораму Эредина в революционные излишне цвета.
Особенно отлично обозревалась отсюда главная улица – та широкая и вымощенная булыжником аллея, что тянется стрелой от восточных ворот до стен самого дворца. Формально, конечно, в Эредине не было главной улицы, но именно этой чаще всего присваивали такой титул. Среди хитросплетений узких переулков и улочек столицы, эта смотрелась на редкость величественно и солидно.
И в этот момент именно она приковала к себе внимание чародея – по мостовой, залитой солнечной кровью, к дворцу колонной двигались всадники. Немногочисленные горожане разбегались перед ними – вслед проезжавшим неслись возгласы восхищения и многочисленные проклятия. Даже на таком расстоянии Крауц без труда смог опознать предводителя группы – облачённую в белую мантия фигуру архимагистра с кем-то перепутать было до крайности сложно. Гильдия Магов. Определённо все те, кого Регулус повёл за собой. Почти сотня чародеев, в большинстве своём готовых умереть за правое дело. И все они направлялись прямиком ко дворцу. Цокот копыт эхом разносился по улицам. Перешли на лёгкую рысь усталые лошади.
- Мэтр, - вновь заговорил замерший позади гвардеец, с трудом решаясь вновь подать голос. – Мы нашли леди Эларию. В её покоях.
Чувствовалось, что вот-вот прозвучит что-то совсем нехорошее.
- Она покончила с собой. Повесилась.
И грянул гром. Ухмылка фортуны.
Почти явственно лицо Келлфара возникло перед глазами. Он точно знал, что собирается делать, когда отправлялся на площадь. Понимал, что либо Крауц окажется мёртв, либо правила игры вскоре в корне изменятся. Михаэль почти представил, как Стефан лишённым малейших эмоций голосом отдаёт команду одному из своих «специалистов». Чародейская подстилка может знать слишком многое. Устранить. Ни к чему оставлять лишних свидетелей.
Этот человек умудрялся продолжать наносить удары прямиком с того света. Так и вставала перед глазами столь часто плясавшая на губах шпиона улыбка. Та самая, которую он демонстрировал ещё на балу, во время первой их встречи.
И даже мысль о том, что Стефан заживо сгорел в магическом пламени, почему-то не приносила теперь должного удовлетворения.
|
-
"Ренессанс" принес "Надежде" надежду на спасение)
|
-
Все-таки Стефан очень мудр и разумен. Приятно следить за его рассуждениями.
-
|
Можно сколько угодно плести паутину интриг, подготавливая плацдарм для решающей схватки.
Можно вплоть до финала метаться между противоборствующими сторонами, пытаясь определить, где же в итоге риск поражения окажется меньшим.
Но рано или поздно, каждому приходится выбирать. И, несмотря на всю глубокую аналитику, на реальность влияет слишком много крошечных факторов, учесть каждый из которых положительно невозможно.
И всё же, когда приходит время – ты выбираешь. Рискуешь, выкладываясь по полной, возможно, даже жертвуешь собственной жизнью. Ради чего? Высшей справедливости? Туманного будущего Альянса?
Мотивы практически не имеют значения. Действительно важен лишь сделанный выбор. И то, правильным ли в итоге он оказался.
Сперва казалось, что исход поединка был предрешён. Всё подготовлено – предательство стражников, надёжные люди под масками уцелевших легионеров. Чародей, как минимум, не уступавший в могуществе Крауцу. Почти сотня солдат – мечи, купленные на деньги лояльных по отношению к бунтовщикам лордов. Первая фаза прошла подозрительно безупречно. Келлфар, скрывая лицо за полумаской легионера, нацелил в спину Михаэлю крошечный арбалет.
Кажется, у ублюдка не было не единого шанса. Привлекая внимание, брали штурмом помост солдаты в зелёных плащах. Элтон создавал огромный и сверкающий клинок прямо из воздуха. Лояльный движению лейтенант перерубил почти пополам своего командира… Кто в этой суете заметит крошечный дротик?
Дротик, остриё которого покрыто редким и смертоносным ядом. Стоило крошечному болту хоть слегка оцарапать кожу Крауца – и всё было бы кончено. Но нет. Чародей отклонил заряд, призванный оборвать его существование. А потом начался ад.
Ещё на королевском балу Стефан отметил излишнюю предрасположенность Крауца к огню. Но на этот раз советник превзошёл сам себя. Несколько коротких слов заклинания – и волны ослепительно яркого пламени принялись распространяться во все стороны от одинокой фигуры. Вспыхнул деревянный помост – казалось, прямо из-под земли вырывались столпы пожирающего всё на своём пути огня синеватого цвета.
Келлфар ясно осознал, что предпринять что-либо совершенно не успевает. И, как ни странно, вся жизнь вовсе не пронеслась у шпиона перед глазами. За мгновение до того, как его обдало волной обжигающего жара, в голове отпечаталась одна-единственная короткая мысль. Он подумал о том, что выбрал неправильно.
Огонь магического происхождения оказался ненамного умнее обычного – он не делал различий. Языки синеватого пламени пожирали дерево, плавили сталь, жгли беззащитную плоть. Варились в своих доспехах бунтовщики, за спинами которых прежде болтались зелёного цвета плащи – мгновением позже огонь уже превращал недавних людей в бесформенные головешки.
Волна смертоносного жара поглотила и Артура Майерса – последнего рыцаря, до конца сражавшегося за своего короля. Короля, которого Крауц своевременно телепортировал прочь с негромким хлопком. Стена пламени двигалась дальше, пожирая всех, не глядя на ранги и классы уже обречённых. И стражников в серых плащах, и шпионов, переодетых в легионеров. Для огня не имело значения, превращать в пепел лейтенанта городской стражи – или его мёртвого уже командора.
Огонь не в состоянии оценить иронии, которая пропитывала его собственные деяния – заживо сгорала изменница, чудом избежавшая публичного обезглавливания всего минуту назад. Лишь до избранных огонь оказался не в состоянии дотянуться. До беловолосого чародея, перед которым мерцала синеватая защитная полусфера. Огонь боролся с ней, сражался с инородной магией, в которой явственно чувствовался ощутимый отпечаток вечных северных льдов. Боролся и побеждал – он отшвырнул в сторону презренного заклинателя, который в своей наивности полагал, что окажется в силах совладать со стихией. Отшвырнул в сторону, прямо в руку чудом уцелевших соратников. Отпустил, подарив на прощание свой отпечаток.
Лишь до одной заклинание Крауца не смогло дотянуться. Хрупкая девушка, сперва казавшаяся жертвой лёгкой и ничем совершенно непримечательной. Исчезла, сопроводив свою телепортацию вспышкой золотистого цвета. Мгновением позже стена пламени в бессильной ярости обрушилась на место, на котором она совсем недавно ещё находилась.
Оживлённая площадь перед собором Единого превратилась в одночасье в выжженное плато. Большая часть божьей обители, обугленная теперь до неузнаваемости, обрушилась, поднимая в воздух облако пыли и пепла. На смену огненному аду пришла тишина. Магический огонь пропал так же быстро, как и появился. Насытившись кровью сотен людей.
От большинства его жертв не осталось даже обугленных трупов. Лишь толстый слой серого пепла покрывал теперь мостовую. Пепла, что вздымался в воздух с каждым порывом осеннего ветра. Моросил дождь – каждая капля выбивала в этом слое мелкие кратеры. Финальным аккордом стал огромный металлический крест – сорвался, вслед за обрушающимися постепенно внутренними перекрытиями. С оглушительным звоном рухнул на землю и, единожды подскочив, так и остался лежать. Подтверждая, тем самым, статус братской могилы.
Повстанцы бежали. Унося с собой изувеченного беловолосого чародея. Робко и осторожно уже подтягивались к площади первые стражники. В центре на удивление ровного серого круга остался лежать лишь один человек. Человек, в котором многие без особого труда узнали бы королевского чародея. Человек, в груди которого засело копьё. Копьё, прошедшее на расстоянии лишь нескольких дюймов от сердца.
-
И это, однако, произошло :)
-
-
Это волшебно и плевать на смерть чара: прекрасная история, многогранный и разветвлённый мир, персонажи, которым сопереживаешь, независимо от сторон и веток, замечательный слог и внезапные сюжетные повороты, включая человеческое противостояние (пусть и краткое в моём случае :) ).
Прекрасный, яркий и запоминающийся модуль, овации.
Как говориться, "Пишиисчо!" :3
|
|
Капитан недовольно качнул головой, пристально вглядываясь в силуэт провалившего поручение дипломата. Умная лошадь продолжала галопом мчаться вперёд, в то время как сам всадник мёртвым грузом повис в стременах, каким-то чудом продолжая удерживаться на спине обезумевшего от страха животного. Конь мчался прямо навстречу королевским войскам, по единственной в направлении замка дороге. Андре огляделся – лишь затем, чтобы убедиться, что никто не спешит ничего предпринимать в связи с этим событием. Шёпотом выругавшись, Бертран перехватил властный взгляд короля и вогнал шпоры в бока собственной лошади, заставляя ту устремиться навстречу. Схватив за поводья жеребца рыцаря розы, он, после непродолжительной схватки, поборол норов коня, заставляя животное сперва замедлить ход, а после – и вовсе остановиться.
Странное дело, но сражённый парламентёр, каким-то образом удерживавшийся в седле на протяжении получаса бешеной скачки, почти тотчас же грудой метала рухнул на землю. В спине дипломата торчала стрела, без труда пробившая сталь его тяжёлых доспехов. Андре спрыгнул с коня, приседая на колени около уже безусловно мёртвого рыцаря. По всей видимости, стрелок метким выстрелом пронзил сердце несчастного.
Капитан стиснул зубы. Неправильно это, убивать дипломатов. Порядочные люди войны так не ведут. Самым прискорбным было то, что Бертран, несмотря на собственные усилия, не мог вспомнить имени погибшего. Отпечатался в памяти лишь красочный герб – алая роза, что красовалась на щите, уже, конечно, утерянном.
Значит, Верденберг открыто поднимает восстание. Значит, обойтись малой кровью здесь не удастся. Впрочем, глупо было всерьёз надеяться на обратное. Будет штурм, будет война.
Отделяя от древка стрелы привязанный к нему кусок пергамента, Бертран уже прикидывал возможные исходы текущего положения. Пытался вспомнить, видел ли он когда-нибудь в деле Мунлайта. Какой стиль тот предпочитает, какими приёмами владеет лучше всего.
Послание. Наверняка, королю.
Оставив тело рыцаря на попечение слугам, Андре взобрался на коня и рысцой вернулся к ожидавшему Брандону. В голубых глазах Его Величества Лерратона плескалась холодная ярость. Пока войско продолжало неторопливо маршировать, а солнце неуклонно подбиралось всё ближе к линии горизонта, король углубился в чтение адресованного ему письма.
Бертран мог лишь догадываться какой текст скрывает в себе крошечный свиток, но лицо Брандона говорило о многом. Андре достаточно долго был капитаном личной гвардии короля, чтобы научиться в совершенстве читать эмоции своего излишне вспыльчивого повелителя.
- Мы возьмём этот проклятый замок, Бертран. Клянусь всеми богами, возьмём, - мрачно и на удивление спокойно изрёк Лерратон, ознакомившись с содержанием небольшого сообщения.
- Не сомневаюсь, Ваше Величество, - Андре просто выполнял свои обязанности. Спорить с королём сейчас было совершенно бессмысленно.
- Я убью этого ублюдка Мунлайта вместе с его проклятым бастардом.
Капитан мог лишь догадываться, о каком именно бастарде идёт речь, но продолжал безропотно соглашаться.
Добавив про себя, что неплохо было бы заодно прикончить и виновницу всей этой трагикомедии – Ирвен Эйр Ла’Круа. Даже те крохи сожаления, что он почувствовал к девушке в конце проклятого бала, давно уже испарились бесследно.
Андре приятно удивила сдержанность Лерратона – королю даже хватило благоразумия прямо сейчас, на закате, не бросить измотанные длинным переходом войска сходу штурмовать замок. Они разбили лагерь в часе пути – именно Верденберг выступал главной достопримечательностью на фоне зелёных равнин. Тут же начали повсеместно разгораться костры, кое-где даже появились шатры, предназначенные, очевидно, для особенно благородных особ.
- Ваше Величество, штурм – это риск. Мы можем взять замок в осаду, организовать доставку снабжения, дождаться прибытия регулярных войск Аэдвера, - говорил Андре королю, что уселся уже посреди шатра в своё походное кресло. Говорил, понимая, что все его предложения влекут за собой ненавистное Брандону промедление. Чудом было даже то, что он не рванул сходу штурмовать ворота.
- Мы возьмём эту дыру… Как она там называется? Берген?
- Вердэн, - моментально поправил короля капитан. – Верденберг.
- Не важно.
Глядя в голубые глаза короля, Бертран невольно заражался его абсолютной уверенностью. Если подумать, то они действительно имеют хорошие шансы…
Шум снаружи заставил отвлечься. Медленно поднялся с кресла и Брандон, ещё не успевший сбросить запылившиеся изрядно в дороге доспехи
Заходящее солнце залило травяные поля кровавым багрянцем. Окружавшие лагерь океаны огня синхронно колыхались при каждом новом порыве сильного ветра. Кромка стен замка, что тёмной громадой возвышался на горизонте, горела ослепительным пламенем. Андре словил себя на мысли, что никогда ему не приходилось прежде видеть ничего столь же великолепного.
А потом он заметил их. Тёмные силуэты, что тащились к лагерю по дороге со стороны вердэнских ворот. Несколько десятков фигур, приближающихся подозрительно медленно. Сперва Андре даже предположил, что это – беглецы, или дипломаты, посланные признать окончательную и безоговорочную капитуляцию.
Давненько он настолько сильно не ошибался.
Почти все обитатели небольшого лагеря столпились вокруг, глазея на неторопливое шествие. По мере приближения визитёров, Бертран различал всё больше и больше жутких деталей. Наконец понял, с чем им предстояло столкнуться. И почти моментально осознал, с какой целью был организован этот суицидальный рывок.
Капитан судорожно сглотнул – хриплым голосом отдал распоряжение лучникам. Чума. В замке свирепствовала проклятая чума.
- Огонь, - крикнул он.
Не то чтобы Андре боялся буйствовавшей ещё пару недель назад повсеместно болезни. Его впечатлила зрелищность этих страшных минут. Шествие мертвецов посреди переливающегося океана огня – заходящее солнца превращало травинки в языки свирепого пламени.
Они шли безо всякой надежды. Язвы и струпья покрывали лицо, ослабевшие руки кое-как сжимали щиты и оружие. И, почти у всех, на губах играла улыбка. Возможно – это лишь игра света, возможно, Андре стал заложником собственного воображения… Но капитан готов был поклясться, что все до единого заражённые улыбались. Даже когда в небо взметнулась добрая сотня стрел, даже когда стальные наконечники арбалетных болтов впивались в гниющую плоть, те не кричали. Не стонали от боли. Шли до тех пор, пока были в силах идти. Или до тех пор, пока окончательно не умирали.
Сложно было переоценить эффективность манёвра Мунлайта. Хоть все мертвецы и погибли, так и не приблизившись на по-настоящему опасное расстояние к территории лагеря, но боевой дух королевских солдат моментально упал до нуля. Это было заметно даже в количестве затраченных на горстку ублюдков боеприпасов – едва ли не в десять раз больше, чем было в данном случае на самом деле необходимо.
Молнии метались в глубине голубых глаз Брандона Лерратона. Когда последний боец «роты смерти» Мунлайта замертво рухнул в густую траву, король просто развернулся и, не говоря больше ни слова, скрылся в шатре. Андре ещё некоторое время стоял, наблюдая, как красное море окрашивается в оттенки лунного серебра, прислушиваясь к царившей в лагере угнетающей тишине.
***
- Я не подписывался на это дерьмо! Мне обещали стены, мне обещали защиту, но никто не говорил, что придётся умирать за этого лордика! - выступление пожилого оратора было встречено одобрительным гулом. Во внутреннем дворике замка уже собралась толпа.
Несколько десятков крестьян, справедливо рассудивших, что умирать ради своих семей им вовсе не обязательно, активно протестовали, с каждой минутой собирая всё больше и больше сторонников. Дело могло бы обернуться массовым бегством защитников замка, если не предусмотрительно заваленные сразу вслед за отбытием «полумёртвого батальона» ворота.
Именно это и послужило причиной особенного негодования – в попытке спастись от королевского гнева, который к ним никакого отношения практически не имел, крестьяне жаждали возвращения в родные деревни.
Арман Реджис молчаливым монументом застыл на крыльце замка, не пуская никого внутрь, но и не предпринимая особых попыток утихомирить бунтовщиков.
- Где Мунлайт? Подайте сюда этого лорда! – размахивая над головой факелом надрывался немолодой уже мужчина, вокруг глаз которого залегала густая сетка глубоких морщин.
-
-
Со стороны короля вплоть до рассвета ничего интересного больше не произойдёт.
Ой не могу обещать того же, ой не могу...
|
Соотношение сил изменилось практически моментально. Ещё несколько секунд назад на площади торжествовала во всём своём величии королевская власть – а теперь… Мятежники полностью захватили инициативу. Маршал Эдмунд, собиравшийся было вступить в неравную схватку, в луже крови лежит на земле. Чудом сохранившиеся остатки легионеров оказались шпионами из Тайной Службы Келлфара. Простые жители, верные подданные короля, уже давно поспешили эвакуироваться с чёртовой площади.
По сути, все оставшиеся защитники государственной власти собрались сейчас на небольшом деревянном помосте. Впрочем, был ещё и командор Торнс.
Главнокомандующий городской стражи продолжать орать солдату в лицо – бил того, нанося удар за ударом. До тех пор, пока боковым зрением не заметил движение. Он обернулся лишь затем, чтобы обнаружить Томаса Ваймса.
Меч лейтенанта по диагонали обрушился на плечо непосредственного начальника. Разрезая плоть, дробя кости. Торнс не выдержал, упал на колени – увлекая за собой и клинок, сходу извлечь который из грузного тела оказалось до крайности сложно.
- Грязный… Ублюдок… - выдохнул командор, снизу вверх глядя на Томаса полными ненависти глазами. На губах Торнса лопались пузырьки крови – под таким ракурсом жуткая рана выглядела особенно страшно. Стоило Ваймсу вырвать из тела свой меч, как главнокомандующий тут же завалился на бок – кровь фонтаном продолжала хлестать на грязную мостовую.
Следуя распоряжению своего лейтенанта, некоторые стражники принялись взводить свои арбалеты. Достичь особых успехов в этом мероприятии, впрочем, никто не успел – даже гравитация подчинялась воле могущественного королевского чародея. Стрелки, роняя оружие, взмыли в воздух – вслед за десятками своих серых собратьев. Крики и ругань сопровождали эту картину – замолкли они лишь тогда, когда Крауц, используя людские тела на манер специфичных снарядов, обрушил их прямо на голову светловолосому заклинателю.
Элтон, ошеломлённый внезапным разрывом навязанного Крауцу контакта, ещё не пришёл в себя, не успевал собрать нужные силы… Помощь пришла оттуда, откуда он её ожидал меньше всего – со стороны замеченной немногим ранее девушки. Маг почувствовал, как в него буквально вливают энергию, почувствовал эйфорию и прилив сил – сориентировался как раз вовремя, чтобы успеть вплести поступившую магию в полотно творимого им заклинания.
Большая часть стражников успешно приземлилась на землю – Элтон потратил немного энергии для того, чтобы изменить траектории их полёта и изрядно замедлить падение. Тех же, кому не повезло, пришлось просто бесцеремонно отшвырнуть в сторону. Стыковку последних с землёй сопровождали отвратительные хрипы и хруст.
В серых глазах Элтона плясала лютая злость, на лице – печать крайней сосредоточенности. Сцепив зубы, он сделал пару шагов вперёд, не отрывая взгляда от своего злейшего врага – королевского советника, мэтра магии Крауца.
Артур Майерс так и стоял позади короля в своих белоснежных доспехах. Ричард не спешил шевелиться, прекрасно понимая, что ему некуда отступать. Капитан гвардии пребывал в состоянии мрачной решимости отдать свою жизнь как можно дороже – чувствовал, что живым ему с этой площади уже не уйти.
Словно по команде зелёные плащи ломанулись вперёд, огибая своего мага-блондина. Наиболее прыткие из них взбирались на помост, пренебрегая ступенями. Артур оттолкнул назад короля, ближе в творящему очередное заклинание чародею.
Отполированный меч капитана сверкал даже в тусклом утреннем свете. На лезвии застыли капли дождя, которые вот-вот угрожали окраситься в красный. Майерс впервые в жизни пожалел, что предпочитал полушлемы нормальным, с полноценным забралом.
В отличии от маршала Эдмунда, он не устремился в бой, выкрикивая звучным голосом громкие лозунги. Он не хотел умирать – тем более, в пылу битвы. Возможно, наиболее правильным было бы отступить в сторону, бросив на землю оружие… Но что-то не позволило капитану поступить именно так.
Он не строил иллюзий. Прекрасно понимал степень своего мастерства, но трезво оценивал количественное превосходство противника. Он не продержится и минуты. Особенно, если провалится Крауц.
Артур бросился на первого из повстанцев, пользуясь тем, что тот не успел ещё толком освоиться на помосте. Рубящий удар снизу вверх – остриё клинка оставило борозду на коже доспеха, перерезав открытое горло человека в зелёном плаще. Он тут же бросился на следующего, налетая на них подобно стальному вихрю, не позволяя даже почувствовать своё потенциальное преимущество.
Никогда прежде Артур не сражался так виртуозно. Он полностью отдал себя схватке, замечая лишь, как возрастает количество окруживших его противников.
Он не видел, как небрежным движением руки Элтон разрушил оковы из адаманта. Как двое мужчин бесцеремонно стащили леди Энию с помоста. Не видел, как палач, уже без принуждения, по собственной воле, бросил меч на доски помоста. Это была бойня, возможно - сражение. Что угодно, но только не казнь.
Не заметил он и того, что два последних легионера – те самые, которые эскортировали к месту казни изменницу, тоже имели по чёрной ленточке на правом предплечье. Ещё в самом начале схватки они отступили назад, оказываясь, тем самым, даже в более глубоком арьергарде, чем сам Михаэль.
Никто не видел, как один из них выпрямил руку. Никто не заметил, что на запястье шпиона был закреплён маленький арбалет. Именно такими пользовались профессиональные убийцы. И никто не знал, что на крошечный дротик был нанесён опаснейший яд.
Элтон позволил потоку энергии струиться сквозь пальцы – его буквально окутывал сейчас сияющий ореол небесно-синего цвета. Магия концентрировалась над площадью в воздухе, создавая образ исполинского по своим размерам меча. Казалось, огромный клинок был выкован из чистого льда. Он обрёл форму в течении нескольких коротких секунд, после чего – с безумной скоростью прорезая пространство устремился прямо в грудь Крауцу. Чтобы, словно дамоклов меч, пронзить сердце вероломного чародея.
-
Катарсис сюжета, эйфория букв, экстаз игроков.
Спасибо :3
|
Стефан криво ухмыльнулся, пересекая двор. Он тоже от всей души надеялся, что хозяин не слишком его обидит. Что снова удастся обвести Эмилио вокруг пальца и на этот раз куда более осмотрительно разыграть эту немаловажную карту. На ходу Сальваторе не переставал размышлять, пытаясь понять, каким образом допустил такой откровенный просчёт – аннулировал своими последующими действиями успех предыдущих.
Честно говоря, он всегда полагал себя выше этого – в душе называл себя «рыцарем разума», который подобно тому, как «энные клинки Пьяченцы» виртуозно владеют мечом, вращается в хитросплетениях заговоров и интриг. Прежде так оно всегда и было, жаловаться Сальваторе не приходилось, но вот вчерашний день… Как-то совершенно выбил из колеи.
Неужели он настолько волнуется? Неужели именно таким образом действует на Стефана осознание грандиозности возможного краха? Так или иначе, нужно взять себя в руки. По крайней мере, если он действительно хочет закончить эту авантюру окутанным властью, а не закованным в цепи. Или, возможно, даже приговорённым к унизительной казни.
Тишина коридоров особняка давила на нервы – Стефан улыбался окружающей пустоте. Он-то прекрасно представлял себе истинные причины этого запустения. День предстоял безусловно нелёгкий – длинное путешествие только начиналось, а Сальваторе уже чувствовал себя немного уставшим. Он никогда не переставал размышлять и анализировать ситуацию. Пожалуй, наиболее значимым событием среди запланированных на сегодня была грядущая встреча с ворами. Если удастся купить их услуги, организовать собственную сеть информаторов… Неспроста говорят, что миром владеет тот, кто владеет наибольшим количеством значимой информации.
Наконец, остались позади коридоры и лестницы. Стефан, тяжело вздохнув, решительно толкнул дверь, входя в знакомую уже залу. Эмилио сидел там, не удосужившись даже сбросить броню. Ладно.
Одного короткого взгляда хватило, чтобы понять – тот явно выпил, причём выпил немало.
Едва заметив Стефана, хозяин вскочил на ноги. Правда, на этот раз отнюдь не для того, чтобы заключить друга в объятия.
Молча выслушав вполне заслуженный поток оскорблений, Стефан не дожидаясь приглашения уселся на ближайший к нему стул, коротко бросив:
- Доброе утро, Эмилио.
Между делом Сальваторе подумал, что вчерашнее нападение на Чени пришлось даже кстати – хоть и куда больше пользы было бы в случае его удачного завершения, но даже при текущем раскладе солдафон на некоторое время заляжет на дно, перестав, тем самым, путаться под ногами.
Соблюдая всё ту же гнетущую тишину, Стефан протянул руку, пододвигая к себе одну из бутылей де Боно. Глотнул вина – приходилось пить прямо с горла, ввиду отсутствия на столе лишних бокалов. Впрочем, так даже лучше. Чего не сделаешь ради поддержания образа – приходится даже заливать в рот убойную дозу этой мерзкой кислятины.
Лишь покончив с необходимой «прелюдией», Стефан приступил к разговору всерьёз.
- Не нервничай, - тихо проговорил он, тщательно отыгрывая взятую на себя роль. – Я не мог тебя предупредить, видит Бог, просто не мог.
Пришло время рассказать придуманную по дороге историю. И степень её правдоподобности напрямую зависела от актёрского мастерства Сальваторе. От того, насколько ему удаётся выглядеть напуганным и угнетённым.
Залог любой успешной лжи – добавить в неё несколько крупиц правды. Если верить донесениям слуг, то под манифестом о запрещении дуэлей красовалась ещё и подпись Данте Эстакадо.
- Сразу после нашего разговора я немедленно направился прямо к епископу, чтобы, как мы и договаривались, проконтролировать ситуацию, - Стефан тяжело вздохнул, изображая наигранное отчаяние. – Меня уже ждали. Прямо там, в его кабинете, я застал Эстакадо. Они с епископом как раз составляли этот чёртов манифест. Проклятый Данте… Этот ублюдок повернул дело таким образом, что стоило мне отказаться дать свою подпись – и епископ тут же воспринял это как прямое оскорбление церкви.
Стефан вытер со лба капли пота – наверняка, дело в этом мерзком вине, но вышло очень под стать моменту.
- Ты ведь отлично знаешь, как это бывает. Как умеют эти церковники хитро играть словами…
В первую очередь словами умел играть именно Стефан, но Эмилио об этом знать совершенно необязательно.
Чуть больше правды. Приплетём к своей версии произошедшего вчерашнее покушение на Чени.
- Всё бы ничего, но на выходе меня заловил Эстакадо. Он уже знал откуда-то о нашей задумке – прямо в лицо сказал мне, что если я хоть пошевелюсь до завтрашнего утра, то он сфабрикует улики – закуёт в кандалы меня, схватит дочь…
Вот здесь Сальваторе уже рисковал – танцевал на грани, сплетая чрезвычайно искусную, но хрупкую паутину лжи.
- Из-за этой гонки за власть у всех совсем слетели катушки – он угрожал мне прямо на улице. Хоть мы и были одни и никто не слышал этого разговора, но, чёрт побери, я был уверен, что он исполнит своё обещание. Я испугался. Ты ведь знаешь, Эмилио. Данте – капитан городской стражи, а у меня не так уж много людей, и они – явно не ровня твоим непревзойдённым солдатам.
Попробуем вчерашнюю карту. Немного лести. Усыпить бдительность, демонстрируя собственную малодушную некомпетентность.
- Я рискнул послать своего человека вслед Эстакадо… Ему удалось кое-что выяснить, подслушать несколько важных распоряжений. Данте боялся, что всё это вскроется, что кто-то заговорит. Этой ночью шпиона должны были убрать. У тебя здесь никого не… Пришили этой ночью, случайно?
Вроде как, сам Стефан совершенно не в курсе относительно подробностей проваленного покушения. Он восхищался собой в эти секунды. Как же великолепно он оперирует фактами, как грациозно искажает истину в угоду собственным интересам… Даже если в дальнейшем что-то пойдёт не так – в эти минуты Сальваторе был доволен собой абсолютно.
-
Замечательная игра словами!
|
С мрачной ухмылкой Нэш сидел на снегу, продолжая судорожно сжимать правую руку. Хотел сказать что-то, быть может, напоследок выкурить сигарету… Жаль, что он никогда не курил и у него не было с собой сигарет. Устало взглянул на девушку рядом, отмечая, что та уже сдалась. Ладно.
Выл вокруг ветер, шёл снег. Погода, казалось, вовсе не заметила развязки этой истории. Даже не подумала под стать моменту закончиться буря, не стало теплее ни на несчастный градус. Но теперь всё это было неважно. Адам Вест мёртв, закончился смертоносный обратный отсчёт.
Через несколько дней, быть может, неделю, наступит долгожданная оттепель. На смену аномальному холоду придёт обманчивое тепло ранней весны. Нью-Йорк, впрочем, не будет спать. Этот город никогда не спит. Новые убийцы будут караулить жертв в темноте, новые следователи будут засиживаться на работе и искать улики.
Но только не Дженнифер. Карьера детектива О’Дэннис окончится здесь и сейчас.
Не все увидят эту весну. Смотрит в пустоту мёртвыми глазами проклятый маньяк. Жуткая улыбка навеки застыла на губах. В память о двенадцати зверски изрезанных жертвах. Неподалёку – и Дженнифер. Выглядевшая, пожалуй, даже спокойно и безмятежно. Покрытая свежим слоем падающего безостановочно снега. Всё так же сидит на снегу Эдвард Нэш – прислонившись спиной к бордюру, что обрамляет обледеневшую крышу. Странная смесь из разочарования и удовлетворения отпечаталась на лице – тёмная кровь густым потоком хлещет из носа. Стоило встретиться с серыми глазами агента, чтобы понять – всё кончено. Он сам это знает, понимает, что никуда отсюда уже не уйдёт.
Правая рука, дрожа, прижата к груди непосредственно в области сердца. Охотник отправится вслед за добычей в небытие. Он спокоен. Словно давно знал, что всё именно к этому дело и шло. Что слишком поздно уже что-то менять, что всё решилось на самом деле чертовски давно. Доволен лишь, что дотянул. Что увидел, как рой пуль превратил в решето тело Адама Веста. Он не сопротивляется, полной грудью вдыхает безумно холодный, но свежий воздух. Без тени сожаления. На губах тоже играет улыбка.
Одержимость опасна.
Ритмично постукивает Хэнк пальцами по деревянному подлокотнику измученного дивана. Недовольно поглядывает на часы в попытке решить, не пойти ли за ними. Не знает, что в любом случае ничего уже не изменит, что время решений ушло.
Пока ещё не догадывается, что просидит на этом диване почти до утра, терзаясь тревогами и сомнениями. Что несколько раз выйдет из дома в попытке найти треклятый завод, но собьётся с пути и заплутает в чёртовой вьюге, снова и снова возвращаясь к маленькому коттеджу.
Не знает, что будет раз за разом в ярости обрушивать свой кулак на деревянную стену.
Всё станет ясно лишь утром. Утихнет снегопад, появится связь.
Он вызовет сюда оперативную группу, запросит экспертов. А сам, сверяя каждый шаг с GPS-навигатором, двинется прямо к руинам. Положившись на интуицию, будет подниматься выше и выше по бетонным ступеням. Пока не выйдет прямо на крышу, залитую робким утренним светом.
Не составит особого труда восстановить то, что здесь на самом деле произошло. Труп Анджелы. Вест. Нэш. И Дженнифер. Кровь, повсюду кровь. Багровый снег выглядит крайне жутко и неестественно.
Хэнк не скажет ни слова. Почти сразу же спуститься с крыши. Не останавливаясь и запрещая себе размышлять, продираясь сквозь сугробы дойдёт до оставленной накануне ночью машины. Дождётся оперативников, укажет им направление парой коротких отрывистых фраз.
И лишь затем повернёт ключ в замке зажигания. Лишь затем послушно взревёт мощный двигатель. Лишь потом сорвётся с места автомобиль, послушно унося водителя как можно дальше отсюда.
|
Всё не должно было закончиться так. Совсем не должно.
С самого начала эта охота шла не по плану. В точном соответствии с задумкой убийцы. Он идеально сыграл свою партию – не один раз безупречно обводил вокруг пальца полицию. Приступил к финальному акту, начиная собственную охоту.
Первой жертвой стал Хэнк, смерть которого лишь породила волну ярости в остальных. Его смерть не послужила уроком – напротив, заставила лишь ещё больше возненавидеть убийцу.
Одержимость опасна. Это пытался внушить ещё Мелвилл в своём наиболее известном произведении. Вест пользовался яростью своих оппонентов, играл на их страхах.
Сложно сказать, какая именно ошибка была роковой. Что именно привело к такому финалу. Все эти размышления и догадки не изменят одного отдельно взятого факта – Адам Вест достал Еву. Безжалостно всадил в девушку сразу три пули.
Длинная история Эдварда Нэша тоже прямо здесь завершится. Некоторое время он говорил сам с собой, пытался обнадёжить, утешить. Пока не понял, что Ева давно уже не слышит уходящих в пустоту слов. Он безумно жалел, что всё вышло именно так. Что не смог произвести должное впечатление сразу, в больнице. Что не уговорил Еву поехать домой, или, хотя бы, не навязался ей в спутники. Она боялась его… Возможно, подозревала в убийствах.
Мрачная улыбка тронула губы, когда агент вспомнил недавнюю сцену в особняке. Чёртов капкан. Несмотря на все сопутствующие обстоятельства, она обвиняла его в фамильярности. Из этого ничего бы не вышло. Почти не было шансов хоть как-то исправить финал.
Возможно, он не должен был бросать её там… Не должен был оставлять одну в таком состоянии… Теперь это всё не имеет значения. Вест переиграл их. Он оказался умнее, даже несмотря на таблетки.
Адам оказался победителем почти во всём – за исключением того факта, что именно он в конечном итоге словил несколько пуль. Так и не успев провести над последней жертвой свой ритуал.
Эдвард закрыл глаза. Прислушался к вою ветра, ощущая, как на щеках моментально тают снежинки. Ноющая боль в груди нарастала, становилась почти что невыносимой… Но это тоже казалось уже чем-то второстепенным.
Выл вокруг ветер, бушевал снегопад. Погода, казалось, вовсе не заметила развязки этой истории. Даже не подумала под стать моменту закончиться буря, не стало теплее ни на несчастный градус. Но теперь всё это было неважно. Адам Вест мёртв, закончился смертоносный обратный отсчёт.
Через несколько дней, быть может, неделю, наступит долгожданная оттепель. На смену аномальному холоду придёт обманчивое тепло ранней весны. Нью-Йорк, впрочем, не будет спать. Этот город никогда не спит. Новые убийцы будут караулить жертв в темноте, новые следователи будут засиживаться на работе и искать улики.
Но только не Ева. С печалью будет посматривать исподлобья Найджел на её пустой стол. Элис будет вечерами вспоминать Хэнка.
- Если всё получится, если мы арестуем его… Как насчёт ужина? Отметим, вдвоём. Оба повода сразу.
Фраза, прозвучавшая в салоне автомобиля чертовски давно. Вопрос, ответ на который, возможно, во многом определил развязку этой истории.
Одиноко мерцает красная лампочка в темноте опустевшей квартиры. Периодически пищит автоответчик, извещая о сообщениях, которые Ева так и не удосужилась прослушать этим утром перед уходом.
У вас три новых сообщения.
Щелчок переключения.
Ева, чёрт тебя побери, я ведь просил позвонить, если будет что-нибудь срочное! Всё утро разгребаю последствия твоих ночных похождений.
Раздражённый голос Хэнка не узнать невозможно.
Щелчок.
Ева, давай просыпайся и тащись скорее в участок. У меня тут кое-что интересное. Тебе понравится.
И снова знакомый голос напарника.
Щелчок.
Ева куда ты пропала? Всё в порядке? Тебе и правда лучше поторопиться.
Конечно же, это был Хэнк.
Щелчок.
У вас нет новых сообщений.
-
Грустная, но красивая концовка)
|
Предатели. Вероломные стражники, всаживающие свои алебарды в спину настоящим солдатам. Щенки. Сопливые ублюдки.
- Держать строй!
Седовласый маршал поднял над головой меч, командуя наступление. Старый солдат с презрением взирал на превосходящих его отряд в количестве противников. На серые и зелёные тряпки, что болтались у предателей за плечами.
Они даже не представляют, что такое война.
Эдмунд шагнул вперёд – рука могучего старика даже не дрогнула, не подогнулась под навалившейся на неё тяжестью сверкающего клинка.
Окружившая своего предводителя горстка солдат двинулась вместе с ним. Казалось, бойцы разделяли решимость своего предводителя. Маршал Эдмунд видел войну, не понаслышке знал о том, что такое настоящая схватка. Он улыбался – в кои-то веки в жилах вновь бурлила горячая кровь. Он уже наслаждался эйфорией приближавшейся схватки. Наконец-то. Мирное время ушло – то была пытка для истинного солдата. Прошлое возвращается, даруя ему подарок на старости лет.
Будь с ним хотя бы когорта центрального легиона – и он бы без колебаний уничтожил предателей. В эти секунды маршал чувствовал особое воодушевление – ему казалось, что он снова молод. Что вновь свистят стрелы вокруг, гремит новая битва. Он словно перенёсся в прошлое лет на пятнадцать назад – в тот момент, когда разбил в поле повстанцев, лично прорвал их строй на коне, сражая руководившего ими лжекороля.
В эти секунды маршал чувствовал в себе силы двинуться дальше – уничтожить не только изменников, но и сбросить обратно в реку чёрные когорты пересёкших её артоданцев. В душе старик ликовал – он знал, что рано его списывают со счетов в этой схватке. Он всё ещё крепок и силён – сплочённый отряд прорвётся сквозь строй лицемерных стражей порядка, прорежет себе путь сквозь живую стену, к чародею и предателю-лейтенанту.
- В атаку! – кричит он, с одобрением отмечая компетентность собственных голосовых связок, которые ничуть не сдали с годами.
И двигается вперёд, вынуждая и своих солдат перейти на решительный шаг. Броня маршала сверкает на солнце, яростно пляшет на ветру его алый плащ позади. Командир Центрального Легиона, маршал Эдмунд Харрингтон, герой трёх войн и полководец, ни разу не терпевший в схватке настоящего поражения, вступает в свою последнюю битву.
И нет в нём страха - старый солдат без колебаний готов умереть в бою. Сражаясь за короля, позволив своему мечу напоследок напиться крови предателей.
Он с трудом сдерживается, чтобы не перейти с шагу на бег. Седовласый старик в эти секунды выглядит особенно грозно. Его не смущает, что вокруг – лишь горстка напуганных бойцов, которым крайне далеко до решимости своего предводителя. Ему всё равно. Лишь несколько шагов отделяет маршала от первого противника.
Тот растерян, напуган, на спине болтается серая тряпка. У маршала язык не поворачивается назвать это плащом. Ублюдки без чести его совсем не заслуживали.
И он улыбался. Смеялся в лицо возможной опасности.
Эдмунд тряхнул головой – взметнулась серебром роскошная грива поседевших волос. Ещё шаг.
Они ещё не знают, что произойдёт в следующие мгновения.
Если повезёт, он успеет вскрыть горло лейтенанту. Если повезёт, вонзит в спину клинок чародею.
Если повезёт, смерть лидеров пошатнёт решимость бунтовщиков. И удастся обратить этих ублюдков в позорно бегство.
Один из солдат маршала обернулся.
Эдмунд хотел было рявкнуть на него, заставить труса вернуться в строй. Маршала обуревал праведный гнев, он не мог медлить в эти секунды.
Но что-то насторожило. Странная чёрная ленточка, что виднелась поверх кольчуги на правом предплечье. Мечется взгляд – эти чёрные ленты у каждого чудом уцелевшего в бойне солдата.
В руке обернувшегося бойца что-то сверкает – короткий клинок. Кинжал. Орудие убийц и предателей.
Большую часть лица бойца скрывает шлем – лишь хищно сверкают глаза.
Короткое лезвие, резкий удар – и нож входит в едва заметную щель между стальными пластинами. Удар. Ещё и ещё. Кровь маршала блестит на кинжале.
Эдмунд согнулся, меч выскользнул из ослабевших в одно мгновение пальцев. Упал на колени – прямо в лужу, разбрызгивая во все стороны грязь. Это финал. Конец пути пожилого солдата. Убит кинжалом одного из тех, кого больше всего презирал. Одним из шпионов Тайной Службы Келлфара.
-
Отличный пост - всё ждал, когда пойдут удары в спину))
-
Промежуточный? Я рыдаю... т_т Прекрасный пост. И вновь непись на первом плане) Эти небольшие зарисовки отлично вписываются в игру и приближают её к книжному формату, что безусловно радует.
|
Эрик уже не думал, что на этой станции вообще обнаружит кого-то в живых.
В каждом новом коридоре, в каждой комнате – лишь другие тела, лишь новые зверски расчленённые трупы.
Его почти не волновала уже эта кровь, отвращение и страх отступили, пропали вслед за остальными эмоциями. Осталось лишь безразличие, одна отстранённость.
Когда он копался в консоли очередной двери, створки сами разъехались в стороны, а в грудь Фрайзеру уткнулись сразу два ствола, которые сжимал в руках здоровенный детина.
Слова застряли в горле, адресованный Эрику чей-то вопрос попросту прошёл мимо. Этот тип… Был огромен. Фрайзер всегда считал, что и сам обладает довольно внушительным ростом и никогда прежде ему не приходилось столь откровенно смотреть на людей снизу вверх. В лицо, черты которого скрывало стекло защитного шлема.
Сперва Эрик подумал, что перед ним какой-то андроид. Решил, что не может этот верзила состоять из плоти и крови. Наверное, свою роль сыграл и эффект внезапности – после горы трупов Фрайзер внезапно обнаружил «джек-пот». Комнату, полную вполне живых и даже, судя по всему, здравомыслящих ещё совершенно людей.
Но при взгляде на эту живую махину Эрику стало попросту страшно. Воображение живо нарисовало, как выглядит этот монстр в настоящем бою. И он совершенно не завидовал тем, кому хватило ума встать на пути этого парня на поле битвы.
Нужно, наверное, что-то сказать. Как-то разрядить обстановку. Лязг и душераздирающий вопль избавили от этой необходимости. Бугай резко крутанулся и словно окаменел. Эрик осторожно шагнул в сторону, уходя с потенциальной траектории огня застывшего «монумента», пинком отшвырнул в сторону перекрывавший проход стол, наконец получая возможность полноценно заглянуть в помещение. Увиденное совершенно ему не понравилось.
Чёрная мерзость появилась из вентиляции, распространяя во все стороны знакомые уже Фрайзеру ментальные волны. На этот раз он оказался готов – не позволил волне панического ужаса ударить по психике, не дал застать себя так просто врасплох. Он слишком хорошо помнил, чем в последний раз закончилась такого рода ошибка. Слишком хорошо знал, что именно он отвечает за кровь, которой покрыты сейчас зелёные пластины его костюма.
В ушах по-прежнему стоял ненавистный звон, но на этот раз ему было можно сопротивляться. Эрик воочию теперь наблюдал, как действует инопланетная тварь. Видел, как застыл на месте верзила, похоже, вовсе выпадая из этой реальности. Своей монолитной непоколебимостью напоминая Тёрнера в последние секунды жизни последнего… Видел, как катились слёзы по щекам отстранённо уставившейся куда-то в пространство черноволосой девушки, которая, по всей видимости, вовсе перестала понимать, где она и что происходит. Видел, как ещё одна, в таком же белом халате, обречённо уставилась прямо на склизкое существо, которое медленно сползло с наполовину «поглощённого» тела. В этой, последней, он узнал доктора Элисон Брэндон – ту самую девушку, сообщение которой они получили на «Ренессансе». Ещё один – молодой учёный в квадратный очках, отступал назад, до тех пор, пока не наткнулся на стол и не рухнул из-за этого на пол. И блондинка, которая, судя по всему, оказалась единственной, кто не поддался воздействию. Единственной, способной предоставить ментальным щупальцам твари хоть какое-то сопротивление.
Несмотря на критичность ситуации, на губах появилась грустная и полная боли улыбка. Эрик помнил другую девушку, которая оказалась способна противостоять этим тварям. Оказалось единственной среди них всех.
Рука Фрайзера метнулась было к винтовке, но почти сразу же замерла – слишком свежа была память о прискорбной неэффективности такого рода оружия. Пока блондинка тщетно пыталась растормошить и подтолкнуть к выходу «отключившегося» окончательно громилу, Эрик бросился дальше. Вглубь лаборатории, хватая хрупкую девушку в белом халате, которая оказалась к заканчивающему трапезу монстру ближе всего.
Он слишком хорошо знал, с чем столкнулся, чтобы тратить драгоценное время на попытки привести Элисон в чувство. Он просто бесцеремонно взвалил её на плечо и двинулся к выходу. Судя по всему, с увеличением расстояния эта мерзость слабеет.
Он бесцеремонно сбросил девушку на пол коридора, обернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как блондинка выталкивает таки из комнаты ещё одну женщину.
И, как почти в то же мгновение, субстанция настигает парня в очках, который так и застыл на полу. Обволакивает его, обхватывает, подобно второй коже, каждую клеточку тела, выпускает мерзкие щупальца, которые, пробивая стекло, хищно впиваются в обе глазницы.
У людей же осталась лишь одна цель. Сдвинуть голема. Хорошо лишь, что тот находится в непосредственной близости от желанного выхода. Хорошо лишь, что подверженные воздействию жертвы обычно не сопротивляются…
-
Шикарнейший анализ действий и шикарные описания! Как хорошо, что я попала в эту игру)
-
|
Грохот выстрела пробивается сквозь завывание ветра. Грохот выстрела разрывает на части обманчивое лесное спокойствие. Болезненно сжимается сердце, множество мыслей вихрем вздымаются в голове.
Обрывки информации, прежде каким-то образом ускользнувшие, встают на место – собирается в единое целое паззл, прежде состоявший из сотен частиц.
Несмотря на критичность происходящего, на лице проступает некое подобие мрачной улыбки. Дань таланту противника, который всё-таки одержал безоговорочную победу в этом сражении.
Не обращая внимания на бешено колотящееся в груди сердце, срываешься с места, переходя с размеренного шага на безудержный бег. Хоть до цели осталось совсем немного, но времени в распоряжении уже почти нет.
Дышать тяжело, пот градом струится по лбу. Заканчивается действие препарата. Ноги почти по колено проваливаются в снег, ещё более затрудняя передвижение. Но бежишь. Хоть и знаешь уже, что ждёт тебя там. Понимаешь, что не успеешь хоть что-то теперь изменить.
Второй выстрел почти сразу же вслед.
Думаешь. Пытаешься найти собственные ошибки. Что пропустил, что сделал не так. Мог ли упустить что-то, неверно интерпретировать какой-либо факт? Едва ли. Таблетки исключают возможность подобной ошибки.
Всё сделал правильно. Но этого, как обычно, не оказалось достаточно.
Скользит нога – падаешь на колено. Больно. Сейчас это не так уж важно. Ещё плотнее сжав губы встаёшь, вновь срываешься с места.
Обида, ненависть, боль. Они придают сил. Разжигают потухший было в груди огонь мести. Три выстрела сливаются в один. По звуку определяешь, что стреляет другой. Улыбка становится ещё более мрачной. Ещё больше усилий вкладываешь в стремительный бег.
Не обращая внимание на боль в многочисленных мышцах, на усталость и желание смириться. Принять неизбежное. Противишься попыткам разума воссоздать картину происходящего там, на поляне около маленького особняка.
Последний рывок – и Нэш прорывается сквозь покрытые снегом ветви подлеска. Останавливается – серые глаза стремительно анализируют ситуацию. Кровь на снегу. Много крови. Девушка, без движения застывшая лицом вниз. Заложница. Мертва.
В глубине глаз появляется хорошо знакомый некоторым стальной блеск, стоит агенту увидеть спину убийцы. Тот медленно наступает – в правой руке сверкает холодная сталь. И маленькая фигурка на снегу перед ним. Девушка на коленях. Кровь тёмными пятнами уже пропитывает одежду. Ева.
И снова Нэш улыбается, хоть нет в этой улыбке и тени веселья. Лишь печаль и решимость. Он не знал, видит ли его сейчас девушка. Не знал, что за мысли роятся в её голове. Не знал, что её пальцы тщетно вгрызаются в снег в попытке обнаружить там выпушенный из рук пистолет.
Ему нравилась Ева.
В правой руке вновь просыпается знакомая дрожь. По-прежнему ухмыляясь, агент крепко хватает обеими рукам собственное оружие. Пистолет кажется непривычно тяжёлым. Руки дрожат.
Широко расставив ноги, принимает более устойчивое положение. Чёрная мушка скачет перед глазами в не слишком успешных попытках словить спину Веста. Снежинки летят прямо в глаза, усложняя и без того непростую задачу.
Но Нэш спокоен. Знает, что просто не может сейчас промахнуться.
Слишком долго продолжается эта вендетта. Слишком много раз он представлял, как лично обрывает существование маньяка. И вот, пробил час. Настал судьбоносный момент. Личная встреча. Почти что лицом к лицу.
Бьёт в руку отдача. Раз, другой, третий.
Ещё и ещё. До тех пор, пока не звякает печально затвор.
Ему не нужно было этого видеть, чтобы знать.
Как удивление в кои-то веки проступило на лице Адама Веста, когда тот поднял для финального ритуала свой любимый нож. Как обида проскользнула в глубине его глаз, когда раскалённые кусочки свинца один за другим входили в спину, выбивая фонтанчики крови. Как медленно рухнул на колени сражённый убийца, как на мгновение его лицо поравнялось с глазами незаконченной жертвы. И как завалился Вест после этого в сторону, на этот раз в обилии орошая снег собственной кровью. Сколько же крови эта поляна способна вместить?
Из ослабевших пальцев маньяка выскальзывает кухонный нож - обязательный ритуал остаётся незавершённым. Медленно приближается Нэш к поверженному врагу – по колено ноги утопают в снегу. Он устал, чертовски устал. И вместо желанного торжества – лишь мёртвая пустота осталась внутри.
Он видит и Еву. Что-то похожее на жалость шевельнулось где-то внутри. Изуродованную капканом ногу присыпало снегом. Царапина на руке, засевшая в плече пуля. Рана в живот. Кровь вокруг. Её слишком много.
Нэш садится рядом с девушкой прямо на снег. Не обращая внимания на алую жидкость повсюду. Не замечает, что из носа снова течёт кровь, добавляя ещё несколько капель кармина в общую гамму. Куда сильнее, чем прежде. Ложится на спину, глядя прямо в тёмное небо. Туда, где расступаются кроны деревьев. Туда, где в разрыве среди туч виднеются далёкие звёзды.
Жаль, что всё получилось именно так. Ему действительно нравилась Ева.
Вспыхивает во тьме дисплей телефона. Поле, отражающее качество связи по-прежнему неизменно. Впрочем, если бы он даже смог вызвать скорую прямо сейчас… Если бы те каким-то чудом успели прибыть в течении получаса… Это не изменило бы ничего. Жаль, что всё закончилось именно так. Чертовски обидно.
-
Первая завершённая игра за долгое время ^^ И можно сказать первая смерть)
Спасибо за чудесную игру. Действительно жаль, что она закончилась. Она мне безумно нравилась.
Не могу не отметить, насколько она была атмосферна, особенно ближе к концу.
П.С. Эксперимент считаю удачным. Частично))
|
Король властно шагнул вперёд, вновь опережая своего чародея. Капли дождя блестели на его зеркальной броне. Голову венчал тонкий золотой обруч короны. Развевался позади плащ, трепеща на сильном ветру. Что бы там не говорили, а выглядел Ричард неизменно по-королевски. Величественно. Воистину могущественный и властный монарх. - Что здесь происходит? – он бросил грозный взгляд на беловолосого чародея. Уставился прямо в серые глаза Элтона, который и не думал отказываться от своих планов. От взора короля не укрылись и зелёные мечники, что решительно двигались, проталкиваясь сквозь толпу, прямо к сооружённому наспех помосту. Восстание? Революция? Переворот? - Стража! – уже чуть менее грозно крикнул король, осторожно касаясь рукояти меча. Командор Торнс, уже встряхнувшийся и пришедший в сравнительно боевую готовность, уверенно кивнул в ответ на вопросительный взгляд короля, оставляя маршала в гордом одиночестве и двинулся к Ваймсу вдоль разноцветной линии оцепления. - Ради Теравии, Ваше Величество, - коротко бросил в ответ Элтон, голос его разорвал наступившую было громогласную тишину. И вновь, казалось, замерло само время. Замедлили свой полёт капли дождя, безмолвие затопило площадь, оглашая кратковременно затишье, что обязательно перед наступающей бурей. Наиболее умные среди зевак уже осознали, к чему идёт дело и старались ненавязчиво протиснуться в сторону прилегающих к площади улиц. - Стража! – не менее властно, чем недавно монарх, проговорил беловолосый. Усиленный магией голос разнёсся по площади, дополнительно дублируя команду прямо в головы нужным для реализации задуманного людям. Отрывистая команда лейтенанта Томаса Ваймса – и серые плащи городской стражи синхронно почти отступают назад. Не задавая лишних вопросов, вгоняют острия алебард в спины не ожидавших подвоха «красных» легионеров, что совсем недавно ещё стояли с ними в одном общем строю. Началось. Возвращаются звуки могучей волной, разносятся по площади истошные крики. Молчаливо вздымаются к небесам кресты собора Единого, подобно молчаливым свидетелям наступающей бойни. Люди бегут. Толкаясь и давя друг друга, разбегаются в стороны, тщательно огибая неизвестных солдат, моментально обнаживших клинки. За несколько безумно коротких секунд ситуация накаляется до предела, а исход битвы успевает в корне переломиться. Капли крови, срываясь с кончиков алебард, падают, собираются в лужи на мостовой. Безвольными мешками легионеры оседают на землю – лишь немногие успели предвосхитить неожиданную атаку, лишь немногие успели вынуть из ножен собственные клинки. Череда коротких, но крайне ожесточённых схваток – и ещё большее количество алых плащей ложится на землю. Не битва, но бойня. Просто резня. - Легионеры! Ко мне! – на удивление мощным голосом взывает маршал Эдмунд – седовласый старик в полном обмундировании размахивает мечом над головой. К нему тут же устремляется несколько чудом спасшихся солдат, с явным намерением организовать круговую оборону вокруг своего предводителя. - Отставить, отставить, мать вашу! – надрывается Торнс, трусцой перемещаясь вдоль изрядно «посеревшего» в считанные мгновения ряда. Подбегает к одному из стражников, который ошарашено смотрит на собственное оружие, хватает за плечи, разворачивает к себе лицом. - Что ты творишь, ублюдок?! Отставить! Я… Сказал… - он с размаху бьёт парня по лицу, едва не сбивая с его головы шлем. С опаской поглядывает на вырастающую позади стену зелёных плащей. Почти в ту же секунду, когда стражники отступили назад, в атаку устремился сам Элтон. Физически маг не двинулся с места, но, в то же время, атаковал Крауца. Бросил разум вперёд, в одном мощнейшем ментальном ударе, создавая между собой и Михаэлем незримую связь, заставляя того целиком тратить только на себя все свободные силы. Эви почувствовала, как исказилось пространство. «Вторым» зрением увидела, как ауры обоих замерших без движения чародеев. Королевского мага окружало мощное фиолетовое сияние, в то время как блондин излучал холодную синеву. Хоть внешне ничего особенного и не происходило, но по возмущению энергии становилось ясно одно – между ними развернулась борьба, жесточайшая и совершенно безмолвная. От обилия сконцентрированной в этой схватке энергии становилось попросту страшно. Более того, девушка ощущала что-то ещё. Как тянется её собственная магия в эту гущу, почти вырываясь из-под контроля. Хочет влиться в величие поединка, усилить одну из схлестнувшихся в этой схватке сторон. Ричард молчал. Застыл на краю помоста, наблюдая за действом, что развернулось прямо сейчас у его ног. За умирающими легионерами, за мечущимся Торнсом, за девушкой, что в одиночестве осталась стоять в толпе невесть откуда прибывших зелёных плащей. Исход битвы был предрешён – жалкие попытке маршала создать оппозицию в лучшем случае дали бы тому право обрести чуть более достойную смерть. Судя по всему, правление короля вот-вот завершится. Он не видел, как на помост поднялся Артур Майерс. Рыцарь в белоснежной броне замер позади – холодно сверкал его меч в свете этого пасмурного утра. Палач опустил свой клинок, отступая назад. В сложившейся ситуации продолжение казни не представлялось возможным. Два легионера, втащивших изменницу прямо на плаху замерли в нерешительности. Эния подняла голову, совершенно не понимая, по всей видимости, сути происходящего. - В каре! Держать строй! – надрывался Эдмунд, отдавая приказы тому несчастному десятку солдат, что собрался под его «знаменами». Не было никакого сомнения, что они не выдержат схватки с превосходящими силами. Что несмотря на хвалёную выучку и закалку легионеров, этот бой будет не менее коротким и кровопролитным. Король молчал, осознавая всё величие своего молниеносного поражения. Чёрные ленточки на руквах окруживших Эдмунда легионеров. Чёрные ленточки на рукавах легионеров, застывших в нерешительности на помосте.
-
Этот неловкий момент, когда планы летят к чертям :(
Но летят зрелищно и красиво!)
|
Кажется, все вокруг окончательно обезумели – так или иначе, но капитан давно перестал ухватывать суть и истинный смысл происходящего. На протяжении всего этого безудержного марша на север он молил богов, которых прежде неистово презирал, о том, чтобы высшее просветление снизошло на голову лишь одного человека. Но тщетно. Небеса оставались всё так же глухи, как и к просьбам сотен тысяч молившихся до него.
Это просто идиотизм. Особенно теперь, когда в лицо постоянно почти дует ледяной ветер, несущий тяжёлые тучи со стороны гор. Когда изо дня в день становится холоднее, когда по ночам промерзаешь до костей даже у костра, укутавшись в тёплый плащ. Нельзя воевать с северянами на их землях. Нельзя двигаться в этом направлении без всякой подготовки тогда, когда неделями льёт дождь, изредка сменяющийся редкими хлопьями первого снега.
Капитан прекрасно понимал это, знал, что случится с их «летней» армией здесь, когда в силу вступят настоящие холода. Когда изрядно пожелтевшее уже травяное море вокруг покроется серебром инея, когда тёмные тучи обрушат на землю полноценный снегопад, плавно переходящий в метель.
Они не готовы, не обучены, плохо снаряжены.
Капитан же был уверен, что быстро осуществить задуманное им не удастся.
Чёртовы короли.
Аэдвер бьётся в агонии, разрываемый на части войной и болезнью. В деревнях свирепствует чума, урожай гниёт на полях, что особенно прискорбно в свете наступавшей зимы. С востока доходят тревожные вести о гибели эльфийской столицы, с запада движутся через земли Теравии чёрные когорты далёкого Артодана.
В такие минуты государству как никогда нужен король. Сильный и надёжный предводитель, мудрый и спокойный.
Брандон Лерратон не располагал ни одной из перечисленных черт. Эта история началась, если подумать, не так уж давно. Чуть меньше месяца назад, на злополучном балу. Но Андре казалось, что уже прошла целая вечность.
Король пришёл в настоящую ярость после побега Ирвен из столицы. Рвал и метал, казнил пару мелких преступников. Объявил награду за голову Уильяма Мунлайта, более известного в качестве Лунного Лорда. Отряды всадников сновали по дорогам измученного Аэдвера – стражники, солдаты, нанятые за деньги короны головорезы. Лерратон бросил по следу даже Хардигана. При воспоминании о маге капитан невесело улыбнулся. Его он в последний раз видел тоже в тот вечер. Чародей пропал с горизонта почти на сутки – окончательно взбесившийся Бран метался по тронному залу, обвиняя Отто в предательстве и дезертирстве, пока один из мобильных отрядов не доставил во дворец его труп… Это определённо стало ударом.
Андре видел раны, оставленные крошечными арбалетными болтами. Видел потемневшую плоть вокруг каждой из них – признак, явственно выдающий применяемый яд. Работал, судя по всему, профессиональный убийца.
Но Его Величество, как обычно, не соизволило внять доводам разума, громогласно объявив, что в смерти Хардигана виноват никто иной, как лично Уильям Мунлайт.
Бертрану всегда нравился король.
Хоть и чрезмерно тщеславный, излишне вспыльчивый и уж очень тяготеющий к выпивке, но всё же он был куда лучше тех высокомерных ублюдков, что играли в монархов в соседних державах.
Но то, что творил Брандон теперь… Выходило за все допустимые рамки.
Кажется, он действительно любил по-своему Ирвен. Ущемлённые гордость и самолюбие в альянсе с горечью невосполнимой утраты толкали на совершение ещё более безумных поступков. Настолько, что Лерратон бросил пить.
Вот уже несколько лет Андре возглавлял королевскую гвардию – в его обязанности зачастую входило несение поста в непосредственной близости от венценосной персоны… И за все эти годы Бертран почти не видел Его Величество вдали от кувшина, наполненного превосходным красным вином. Но в эти дни Бран выглядел особенно угрюмым и мрачным. И, кроме всего прочего, он в кои-то веки был совершенно трезв.
Андре предпочитал выполнять свои обязанности молча, не подставляясь под гнев короля.
А потом случился этот поход… Несколько недель безумного и бессмысленного рывка, реквизируя свежих лошадей в каждой уцелевшей деревне. Несчастные животные то и дело не выдерживали, падая на землю без сил – люди превосходили их ненамного.
Бран бросил столицу. Скинул все обязанности на плечи слабовольных и запуганных советников, притащил из какой-то деревни в окрестностях дряхлого мага-отшельника, который просто желал на старости лет насладиться покоем. Андре был там, когда старик вошёл в тронный зал. Как всегда, молчаливой статуей в чёрном плаще застыл у изголовья королевского трона.
Брандон, напрочь забыв о вежливости и собственных правах, размахивал перед носом чародея каким-то письмом, требуя отследить по нему необходимых людей. Швырял под ноги старику личные вещи Ирвен, которые девушка, убегая, оставила в комнате. Капитан думал, что маг всё же не выдержит. Наплевав на заключённый с Гильдией договор, испепелит Лерратона на месте.
Как оказалось, Андре ошибался.
Уже на следующий день кавалькада всадников покинула столицу. Небольшая армия – все триста мечей королевской гвардии в полном составе, во главе с самим королём.
Брандон отказался от свиты, едва не сместил всех советников, которые рискнули попытаться встать у него на пути. И просто рванул по дороге прямо на север. Лично загоняя своего породистого жеребца.
Андре помнил эту безумную скачку. Король, казалось, вспомнил дни былой славы. Словно и не было нескольких лет пустого бездействия – он, казалось, ничуть не потерял прежнюю форму. Ежедневно уделявший несколько часов тренировкам Андре – и тот с огромным трудом выдерживал темп, заданный загоревшимся жаждой погони монархом. На пути встречались отряды, которые разослал Брандон для поимки Мунлайта. Вне зависимости от состава и качества, всем Лерратон приказывал следовать за собой.
Так в ряды «карателей» влились обычные стражники, воины регулярной армии Аэдвера и даже несколько подразделений «солдат удачи», которым король пообещал в качестве награды воистину баснословные суммы.
Чёртов простор. От чрезмерного обилия открытых пространств болит голова. Слезятся глаза от постоянного ветра.
Андре ненавидел этого место. Так или иначе, большая часть пути позади. Изрядно выросшая с момента отъезда со столицы колонна наконец замедлила ход. Около самой границы Брандон всё-таки внял голосу разума, дополнив свою «армию» реквизированным обозом снабжения – в хвосте колонны тащились телеги, нагруженные провиантом и предметами первой необходимости.
А впереди, на горизонте, уже виднелись стены ещё далёкого Верденберга.
Север поражал своим суровым великолепием. Просторами, невообразимо бескрайними. Горами, что величественно возвышались вдалеке над линией горизонта.
Неужели Брандон и правда надеется, что Уильям Мунлайт позволит казнить себя, стоит монарху явить королевскую волю? Неужели считает, что гордые северяне не сбросят с себя позорные оковы подчинения, едва почувствовав слабость нового сюзерена?
Слишком мало людей, чтобы штурмовать замок. Нет специального снаряжения, осадных орудий. Андре не понимал, на что на самом деле надеется Лерратон, но не мог не признать одного…
Выглядел Брандон воистину по-королевски. Восседая на могучем гнедом жеребце, позволяя чёрным волосам волной рассыпаться по плечам. В сияющих на солнце роскошных доспехах. Окидывая окружающее пространство властным взглядом спокойных голубых глаз.
Он был красив, сегодня особенно великолепен. За таким против воли хотелось идти, такому хотелось верить и отдавать за него свои жизни. Потому никто не задавал здесь лишних вопросов. Гвардейцы – потому, что поклялись любой ценой защищать своего короля. Солдаты – потому, что верили этому человеку с задатками прирождённого лидера. Немногочисленные наёмники – ибо золота им пообещали куда более, чем того было достаточно.
Андре знал, что тоже пойдёт за ним. Пойдёт до конца.
Он давно уже погряз во всём этом, совершенно запутался.
Но сейчас, впервые за долгое время, чувствовал, что развязка близка. Он сочувствовал Брандону, прекрасно помнил, какой ледяной стервой проявила себя на балу Ирвен. Ему никогда не нравился Уильям Мунлайт. Как бы то ни было, Бертран понимал, что пути назад у него уже не осталось. Он и не хотел отступать. За своего короля он клялся умереть, и умрёт не задумываясь.
Арман застыл на стене около Уильяма, пристально вглядываясь в даль. В череду чёрных точек, что неторопливо тащилась по единственной ведущей с юга к замку дороге. Некоторое время старик молчал, после чего всё же изрёк:
- Зелёное полотно, чёрный лев. Королевские знамена… Гончая на сером поле – вроде бы герб одного из отрядов наёмников… Какой-то сброд, определённо под предводительством представителя короля.
Колонна пусть и медленно, но неумолимо приближалась. Игрушечные всадники постепенно росли, достигая нормальных размеров. До ушей доносился повторяющийся периодически лязг – во внутреннем дворике замка практиковались с оружием новобранцы.
- Не к добру это милорд, не к добру, - мрачно бросил Реджис, не отрывая взгляда от королевских знамён.
Верденберг снова ожил – расчёты Лунного Лорда и здесь оправдались. Большинство крестьян с радостью приняло предложенную защиту, перемещаясь со своими семьями за надёжные стены замка. Теперь вновь сновали слуги по коридорам, носились по переходам маленькие дети, орудовали в кухнях крестьянки – склады были доверху забиты провизией, а многочисленные казармы и спальни – новоприбывшими людьми.
Вот только вояки из крестьян оказались, как и следовало ожидать, отвратительные. Сложно приучить к мечу или копью тех, кто всю жизнь орудовал примитивными косами и убогими вилами. Арман Реджис был чертовски хорошим учителем, но за прошедшие сутки, естественно, сотворить чудо оказалось не под силу даже ему. Следует отметить, что старик не особенно и спешил, вовсе не ожидая, что в скором времени гости заберутся сюда, на далёкий и не нужный никому север.
От колонны отделилась чёрная точка – всадник, нещадно пришпоривая измученного коня, галопом нёсся навстречу. Полное рыцарское обмундирование, алая роза на щите – герб, никому из присутствующих неизвестный. Либо очередной новоиспечённый «дворянин», либо, предположительно, один из особенно родовитых наёмников.
Когда, в конце концов, взмыленная лошадь гарцуя остановилась около негостеприимно закрытых ворот, миновал уже полдень. Рыцарь натянул поводья, осаждая коня – свободной рукой откинул забрало. Задрав голову, смотрел на людей на стене, ожидая, пока привлечёт к себе внимание наиболее высокопоставленных предводителей.
- Именем короля Аэдвера и объединённых земель, Его Величества Брандона Лерратона, - на удивление хорошо поставленным голосом прокричал вестник. – Повелеваю! Открыть ворота, выдать изменников и незамедлительно склониться перед властителем и настоящим монархом!
-
Отличный пост.
И чего ему в столице не сидится)
|
Было что-то особенно приятное в том, чтобы проехать по улицам Пьяченцы ранним утром. Пока ещё не вступила в свои права традиционная удушливая жара, пока ещё не вылезли из своих мягких постелей в большинстве лорды и леди. Чувствуется, что город оживает прямо на глазах – пусть и носятся вовсю уже слуги и простые люди вокруг, но заметно, что город лишь просыпается, вступает в полную силу.
Мерно цокают копыта коня – Стефан не спешит, внимательно глядя по сторонам. Минует главную городскую площадь. Сотни мыслей одновременно роятся в голове, каждая из которых изо всех сил пытается привлечь внимание Сальваторе. Где-то там, в этом безудержном вихре, среди прочей ненужной швали скрываются и искомые ответы… Вот только выйти на них не так уж и просто. Разуму нужно за что-то зацепиться. Какой-то знак, который подтолкнёт в нужном направлении бесцельно снующие вокруг мыслительные процессы.
Не без интереса Стефан отметил Фараддечи, которые тоже не спал в это раннее время. А даже напротив – выглядел чрезвычайно самодовольным и спешил в городской совет в связи с неизвестными Сальваторе делами. Организатор грядущего званого ужина явно что-то задумал и вовсе не походил на безутешного родственника, но Стефан быстро выбросил Фарадеччи из головы. Среди домов, схлестнувшихся в схватке за власть, этот казался ему наименее опасным и наиболее предсказуемым. Впрочем, совсем сбрасывать кого-либо со счетов он, конечно, не стал – неизменно помнил одно чрезвычайно мудрое правило. Никогда не стоит недооценивать своего противника, каким бы беспомощным он не казался.
Стефан натянул поводья, заставляя лошадь остановиться. Девушка-оборванка бросилась зачем-то наперерез, не особенно заботясь о собственной безопасности. Не то чтобы Стефана сильно волновало её здоровье или возможные последствия, но привлекать к себе излишнее внимание в этот момент он не хотел совершенно.
К удивлению Сальваторе, та вовсе не стала молить о милости и выпрашивать деньги на пропитание. Нет – презрительное выражение, которое готово было уже появиться на лице Стефана на этот раз совершенно не пригодилось.
Её лицо показалось каким-то знакомым. Что-то в голосе помешало сразу пришпорить коня. Мужчина нахмурился, осознавая, что прислушивается к словам человека, который выходя на улицу не удосужился даже одеть поверх белья платье. Имя пришло немногим позднее, заставив самого Стефана удивиться, сколь незначительные воспоминания сохраняет его разум где-то внутри. Франческа. Городская сумасшедшая – тот самый тип людей, которым окружающие невежды обычно приписывают экстрасенсорные способности. Если каждый день тыкать пальцем в небо, гадать и предсказывать неминуемый апокалипсис, то рано или поздно несколько попыток обернутся успехом. Впрочем, поговаривали, что статистика Франчески куда более впечатляюща.
Он слушал. От мощного голоса по спине бежали мурашки. Девушка рассуждала о том, чего знать не могла. Что это, происки конкурентов? Попытка манипулировать им таким необычным способом? Будучи убеждённым атеистом, некоторые варианты Стефан откидывал по умолчанию. С другой стороны, становилось не по себе при мысли, что кто-то посторонний настолько хорошо осведомлён относительно его планов.
Слушая Франческу, Стефан холодно улыбался.
Человек, идущий по трупам.
Ты желаешь вновь оплести его паутиной лжи.
О да, ещё как. И, вопреки словам незваной пророчицы, Сальваторе был почему-то уверен, что ему это сделать удастся. Нужные слова уже вертелись на языке, а сам Стефан изнывал от нетерпения поскорее залить свою ложь Эмилио в уши. Но… Чёрт побери, в словах этой девушки был смысл. У Эмилио имелась дочь… Это ли имела она ввиду, рассуждая об узах крови? Что же ещё…
Перед глазами мужчины промелькнуло лицо Андре. Образ дочери Эмилио, которая куда больше походила на отца, чем на леди. Франческа пропала. Не ожидая ответов. Не позволяя задать себе больше вопросов. Просто растворилась в толпе, оставив Стефана в полном недоумении.
Чем бы не оказался на проверку увиденный трюк, Сальваторе он впечатлил. Заставил задуматься.
Интересно, его люди справятся хотя бы с похищением этой беспомощной идиотки?
Впрочем, что даст ему этот манёвр, Стефан и сам представлял весьма слабо. Ничего кроме попытки раскрыть козни врагов и личного интереса, обусловленного стремлением развенчать экстрасенсорные способности девушки, тем самым подтвердив собственную жизненную позицию. Не стоит того, чтобы тратить ресурсы. Возможно потом, когда в его власти окажется всё золото Пьяченцы.
Во дворе дома Эмилио было необычайно пустынно. Лишь одинокий латник отрабатывал свои навыки – в первую очередь поразивший Стефана не мастерством, но устаревшей сверх всякой меры экипировкой. Впрочем, стоило отдать неизвестному должное – в искусстве сражения тот и правда весьма преуспел.
Когда минутой позже выяснилось, что загадочный воитель – дочь Эмилио, Стефан невесело улыбнулся. Какое совпадение, кто бы мог предсказать. Как выяснилось, могли.
Вот и стоял теперь выбор между паранойей и религией. Либо Франческа действительно вещала о том, чего знать не могла, либо кто-то опутал дорогу Стефана Сальваторе шпионами, извещавшими о каждом вздохе последнего.
Стефан медленно спешился, с вежливой улыбкой кивнув Марии.
Не предлагала ли психопатка жениться на ней ему самому? Сальваторе качнул головой. Ну нет, на это он точно никогда не пойдёт. При одном взгляде на лицо девушки становилось немного не по себе – если дело всё же зайдёт столь далеко, то Андре он определённо не стал бы завидовать.
- Миледи, - несмотря на собственные эмоции, внешне Стефан всегда оставался безукоризненно беспристрастен. – Великолепно фехтуете. И, как всегда, правы – я здесь, чтобы поговорить с вашим отцом.
Ещё раз вежливо улыбнувшись, Сальваторе пересёк дом и толкнул дверь особняка. Беседа и правда обещала быть интересной.
Золото, чёртово золото. Повсюду кругляшки из драгоценного металла.
Всё утро Андре перебирал их в руках, пересчитывал. Кое-что даже припрятал. Последнее, впрочем, с неохотой – даже ради воли отца ему не вовсе не хотелось жертвовать собственными принципами. Он был скорее воином, чем махинатором и уж тем более вором. Особого выбора, впрочем, не оставалось.
Отец ясно дал понять, что ему потребуются в ближайшее время деньги. Возможно, успешность всего плана напрямую зависит от того, как много удастся сегодня добыть.
Андре пришлось наступить на горло собственным принципам и просто выполнять возложенную на него работу. Справедливости ради стоит отметить, что блеск презренного металла не пробудил в душе юного Сальваторе совсем ничего. Ни восхищения, ни зависти, ни обычной алчности. Будучи воспитанным в достатке и роскоши, Андре вовсе не стремился к обогащению ради оного.
Пересчитывать мешки оказалось не так уж и весело. Оставалось много времени для того, чтобы подумать. В связи с полным безразличием к золоту на повестку дня встал новый вопрос – что же действительно интересует его в этой жизни? Со снисходительным недоверием парень смотрел на религию, его мало на самом деле волновали интриги отца. Несмотря на происхождение и выдающуюся, в общем-то, внешность, не сложилось и с девушками. Всю сознательную жизнь он выполнял чьи-то распоряжения, играл в чужие игры… Не особенно задумываясь, что нужно ему самому.
Впрочем, неважно. Добытое золото оттягивало карманы. Отец определённо будет доволен.
-
Разумно и, как обычно, превосходно. Я наслаждаюсь игрой с таким игроком!
|
Судя по всему, Хэнк смотрел на это до крайности негативно. Взгляд, исподлобья брошенный на невозмутимого Нэша весьма ярко охарактеризовал его мнение по этому вопросу. Но напарник ничего не сказал. По всей видимости, своевременно сделал несколько несложных логических выводов.
В конце концов, пожав плечами мужчина уселся на диван, чьи петли тут же натужно скрипнули.
- Осторожней там, - бросил он, тут же приобретая характерный скучающий вид. Долго сидеть на одном месте без дела Хэнк не любил. Хоть иногда и приходилось - следствие специфичности выбранной им профессии.
Холодильник продемонстрировал Дженнифер пустоту, разбавленную несколькими банками дешёвого пива. Модель настолько древняя, что в ней отсутствовала даже такая необходимая в быту вещь, как морозильная камера.
Нэш, казалось, и вовсе не заметил фамильярности, которую допустила в его отношении детектив. Он выглядел даже более мрачным и сосредоточенным, чем обычно. Пожалуй, даже взведённым. Похоже, ему действительно не терпелось скорее броситься в бой. Проверить последнюю догадку, убедившись, что цель всё же упущена. Задушить не имеющую почти никаких оснований надежду.
Было видно, что Хэнк вовсе не хочет оставлять Дженнифер наедине с агентом. Даже по тому, как нервно он барабанит пальцами по деревянному подлокотнику древнего дивана. Но напарник ничего не сказал. А на смену теплу вновь пришла зимняя вьюга.
Ночь, снегопад. Всё это больше не имеет значения. В погоне забыт и холод, давно побивший все рекорды по региону. Нэш первым срывается с места, устремляется прямо в снежную мглу. Здесь уже нет ничего даже похожего на тропу. Он просто устремляется в узкий просвет между деревьями, увлекая Джен за собой. Агент молчит, не тратит энергию на пустые слова.
Меньше всего этот рывок был похож на прогулку. Поспевать за мужчиной удавалось с огромным трудом. Он не заботился о том, что бредёт по колено в снегу, что направление выбрано всего лишь примерно. Что за каждым новым сугробом может скрываться ямка, неосторожно ступив в которую можно вывихнуть ногу. Его сейчас вообще мало что волновало.
Одержимость опасна.
Есть в этом что-то невыразимо прекрасное. В прогулке в ночи по зимнему лесу. Здесь, среди деревьев, утихает вездесущий ветер. Лишь продолжает неистово завывать где-то вверху, но, по крайней мере, уже не швыряет снежинки прямо в лицо.
Здесь как-то спокойно. Почти тихо. Безлюдно. Девственно чистый слой свежего снега вокруг. Если бы не безумная гонка, не преследование, которое Джен ведёт вот уже почти год, то это место можно было бы назвать даже красивым. Остановиться хоть на пару минут…
Как знать, представиться ли ещё когда-нибудь такой случай.
Но Нэш не ждёт. Молча шагает вперёд, каким-то чудом до сих пор не переломав себе ноги. Разрушая атмосферу спокойствия своей сдерживаемой со всем старанием яростью.
Убийца не отпускает, не позволяет о себе ненадолго забыть. Сменяют друг друга воспоминания. Взрывы, смерти. Жертвы, смотрящие в пустоту остекленевшими навеки глазами.
Нет, этот ублюдок не должен уйти. Нельзя позволить ему по-своему поставить в этой истории кровавую точку.
Жаль только, что всё что есть в распоряжении преследователей – одна лишь теория, имеющая крайне малые шансы на успех.
Всего лишь догадка, которая почти наверняка окажется ведущей в никуда нитью. Нэш тоже отлично это всё понимает. Потому и летит вперёд, нисколько не беспокоясь о возможной опасности. Ничего нельзя определённо сказать вплоть до конца – снег надёжно маскирует следы, словно сама природа играет на стороне у убийцы.
Агент внезапно останавливается, поражённый.
К его собственному удивлению деревья впереди расступаются, а взгляд натыкается на серые стены. Выбранный почти случайно маршрут приводит прямиком к цели.
Ещё несколько шагов – и остаются позади последние кроны, позволяя как следует рассмотреть монолитное сооружение из кирпича и бетона.
Руины, брошенные развалины. Обнесённые по периметру некогда целым серым забором – теперь же проломов тут больше, чем уцелевших секций ограды.
На фоне светлой стены чёрными дырами выделяются квадратные окна – взгляд скользит выше, насчитывая пять этажей.
И, как минимум, несколько корпусов. Чем бы ни было это здание прежде – скорее всего, каким-нибудь санаторием или лечебницей, оно воистину огромно. Потребуются многие часы, чтобы хоть как-то его обыскать. Пустые коридоры, брошенный палаты, гуляющие повсеместно жуткие сквозняки… И это при том, что поиски по умолчанию скорее всего не имеют на успех ни малейшего шанса.
Нэша, по всей видимости, терзают те же сомнения. Не двигается, молча изучая тёмную громаду, что выросла перед ним. Внезапно тонкие губы искажает ухмылка.
- Вот ведь ублюдок, - хрипло произносит агент, ни к кому, в общем-то, конкретно не обращаясь.
Лишь задрав голову, можно проследить за его взглядом. Лишь как следует приглядевшись, различить тёмный силуэт на фоне чуть более светлого неба.
Крыша? Или всего лишь игра теней, попытка коварного подсознания выдать желаемое за действительное?
Эдвард резко поворачивается лицом к девушке – в серых глазах загораются знакомые огоньки. Сейчас, пожалуй, он даже выглядит несколько жутко. Горящие глаза на худом и изнеможенном лице. Несложно догадаться, какие мысли мечутся сейчас в голове. При одном взгляде на этого человека сразу понятно, что он вовсе не настроен передавать кого бы то ни было в руки официального правосудия. Он настроен лично сводить свои счёты с преступником.
-
Просто отличный пост. Как только это у тебя получается?
|
На губах убийцы пляшет улыбка.
Есть в ней что-то нездоровое. Нечто маниакальное.
Предвкушение того, что вот-вот случится. Когда лезвие ножа вскроет нежное горло испуганной девушки, когда завершится последний акт трагедии, развивавшейся под аккомпанемент завывающей вьюги.
И в то же время он совершенно спокоен. Нет ни малейшего намёка на волнение или нервную дрожь. Со снисходительным презрением взирают на детектива голубые глаза, без всяких эмоций поглядывает Адам Вест на ствол пистолета.
Создаётся впечатление, что-то в любую секунду он может не выдержать. Играючи вскроет артерии блестящим клинком, отшвырнёт в сторону уже обречённое тело. Шагнёт вперёд, без тени страха разводя в стороны руки. Приглашая раскалённые куски свинца в своё беззащитное тело. И это заметно в глубине глаз. Что ему нечего терять. Что он не воспринимает всерьёз ситуацию. Лишь играет в игру.
Те, кто лишился всего – опасны вдвойне. Те, кто знает, что сегодня игра в любом случае завершится – не станут продумывать стратегию слишком долго. Вест знает, что он уже победил. Что встреча произошла именно там, где ей и полагалось произойти.
Казалось бы, теперь всё просто.
Несколько пуль – и тема закрыта. Свершилось возмездие. И уже сейчас понимаешь, что после наступит лишь пустота.
Мёртвые не восстанут из могил, не развеются в пыль совершённые преступления. Всё, чего удастся достичь – это отнять жизнь у человека, которому она уже не нужна. Относительно быстро и безболезненно.
В такие моменты понимаешь, что действительно имеет значение. Ужас, отпечатавшийся в карих глазах молодой совсем девушки, которая тоже оказалась невольно втянута в эту безумную игру. В этот танец со смертью.
Ещё несколько часов назад она вела безмятежное и размеренно существование. Ссорилась с родителями, общалась с друзьями, строила планы на уик-энд. А теперь… Балансирует в одном шаге от пропасти. На грани бесконечной пустоты и абсолютного конца.
Нет времени задуматься об этом сейчас. Углубляться в философию, определять цену человеческой жизни. Имеет смысл лишь страх в карих глазах.
Несмотря на вой ветра, Вест прекрасно слышит каждое слово.
Не отвечает, продолжая всё столь же загадочно улыбаться.
На удивление отчётливо Джеймс замечает, как касается кожи девушки кончик клинка, как тёмная капля крови вытекает на лезвие. Анджела вздрагивает, ещё тяжелее дыша. Вест не повторяет. Продолжает молчать. Но выражение его лица намного красноречивее слов.
Сквозь вой ветра проступает грохот шагов. Гейтману не нужно оборачиваться, чтобы узнать, кто вслед за ним поднялся на заледеневшую крышу.
Пошатываясь и держась за грудь, Нэш пересекает несколько метров открытого пространства и останавливается рядом. В другой руке, опущенной, он сжимает свой пистолет.
Вест спокойно наблюдает, не переставая улыбаться. Агент ФБР и правда выглядит крайне неважно.
Бросает на Джеймса короткий взгляд – серые глаза мечутся, оценивая ситуацию. Он всё понимает. Прекрасно осознаёт никчёмную цену слов в сложившейся обстановке.
Если подумать, чего ждёт Вест? Положение определённо безвыходно. Он лишь тянет секунды, продлевая для себя безусловное величие восхитительного момента. Или интересуется, что же в итоге предпримут окружившие его детективы.
Патовая ситуация. Которой действительно наслаждается лишь один человек. Человек, возможно, всю жизнь шедший к этому моменту. Человек, для которого сейчас играет его лебединая песнь. Почему-то кажется необычайно важным стереть самодовольную улыбку с лица. Даже важнее, чем изгнать страх из глаз девушки.
- Ну и что дальше, Вест? – хриплым голосом кричит агент. На лбу у Нэша заметна испарина. Но, несмотря на всё это, нельзя не заметить и его решимость. Морщинки, что бороздят теперь гладкий обычно лоб. Плотно сжатые губы и откровенно мрачное выражение лица. Ясно, что он не станет разговаривать слишком долго. Что судьбоносный момент наступил сейчас не только лишь для одного.
Анджела что-то говорит. Бесшумно, одними губами. И, даже не владея для этого специальными навыками, несложно воспроизвести смысл её слов.
Пожалуйста, помогите.
Мольба. Которая наверняка окажется бессильна под давлением обстоятельств.
-
Трек и правда очень подходит к этому моменту. (руки дрожат прям от моего ответного поста). Очень гармонично сливается с самим постом, а сам он... восхитителен, как и всегда, как и остальные твои посты, но при этом по-своему, особенно восхитителен. Боги, как я рад, что ты повел этот модуль и я успел забиться первым на него;)
|
Моросил дождь, придавая происходящему ещё больше мрачного торжества. Капли воды блестели на широком лезвии меча палача, стекались, образовывая лужи в ямах на мостовой. Но никто не спешил расходиться. На лицах людей застыло предвкушение – большинство из зрителей напоминало сейчас скорее зверей. Нездоровый блеск в глазах, убийственно непробиваемая решимость на лицах. Для них не имело значения, кого и почему здесь казнят –важен был лишь фонтан алой крови, которая в ближайшие минуты зальёт доски помоста. Казнь практически на крыльце главного городского собора. Плевок в лицо религии или попытка привлечь взор Единого к совершаемому деянию? Трудно понять мотивы организаторов. Если подумать, то они не так уж важны. Важно другое. Величие момента – того самого, когда время, казалось, застывает вокруг. Когда каждый являет взору свою настоящую сущность, когда тысячи отражений виднеются в зеркалах капель дождя. Напряжение в эти секунды достигает своего апогея – один лишь взмах огромного лезвия отделяет собрание от ожидаемого всеми финала. Один лишь взмах клинка палача всё ещё отделяет Энию Тинтур от неминуемой смерти. Медлит палач. Скрывает выражение его лица чёрная маска. Он, как никто другой, чувствует красоту этого момента. Пытается запечатлеть его в памяти, слегка растянуть нетерпение окружающих. Эти мгновения куда более судьбоносны, чем могли бы показаться стороннему наблюдателю. На самом деле, им предшествовала целая череда подпольных интриг и нескольких раундов закулисной борьбы. Но слеп тот, кто уже торжествует победу. На самом деле, эрединские серые кардиналы только сейчас готовы выбросить на стол по-настоящему козырные карты. На самом деле, только сейчас выходит в финальную фазу борьба, что продолжается уже несколько месяцев. На самом деле, исход сегодняшней схватки определит дальнейшую судьбу большей части Альянса. Как и в любой шахматной партии, здесь, в первую очередь, значение имеют позиции ключевых фигур, но никак не количество на доске пешек. Застыл на помосте король, хмурым взором обозревающий свою собравшуюся ради вкушения кровавого зрелища паству. Молча стоит позади него чародей, что давно уже ведёт собственную игру, являясь скорее кукловодом, чем чьей-то марионеткой. Седовласый старик в полном боевом облачении тоже замер, сосредоточившись на кончике лезвия клинка палача. Ожидая, пока тот наконец свершит свой удар, покончив с смирившейся уже со своей участью ведьмой-изменницей. Главнокомандующий Торнс просто молчит, сложив руки на объёмном чреве – на губах его играет самодовольная и несколько отвратительная для посторонних улыбка. Момент торжества. Расхаживает вдоль рядом подчинённых лейтенант Ваймс, казалось, и вовсе не обращающий на приговорённую никакого внимания. Но это фигуры заметные, фигуры одной стороны. Те, что скрываются позади строя из серых и красных плащей. Толпа зрителей не принимает никакого участия в неочевидной посторонним пока ещё схватке. Но вносит то, что обычно отличает жизнь от партии в шахматы – фактор случайности. Молодая светловолосая девушка, что пробилась зачем-то в первые ряды, остановившаяся всего в нескольких метров от злобно ощетинившихся алебардами стражников. Это не её схватка, но нельзя исключать её возможности повлиять на исход. Молодой человек, Мартин Арвен – не отрывает взгляда от лица Энии. Сжимает пальцами рукоять меча, что болтается в ножнах на поясе. Но не рискует что-либо предпринимать. Есть и другие. Толпа синхронно почти расступается перед высоким мужчиной, который в этот раз отказался от своего обычного капюшона. Грива белых волос колыхается в такт шагам. Внимательные серые глаза наблюдают за сценой. Палач так и не успевает нанести свой судьбоносный удар. Опускается меч, наконечником упираясь в доски помоста. Когда столько крупных фигур сходятся на одной площади вместе – это может означать только одно. Что пришло время сбросить кого-то с доски. Что кровь не только приговорённой обагрит сегодня площадь у подножия собора Единого. Эви.Если смотреть вниз – видны лишь лужи, которые вздрагивают периодически от разбивающих их поверхность новых капель дождя. Если смотреть вниз – пропустишь самое интересное. То, чего разум видеть не хочет, но к чему тянется против воли взор. Отвратительные зрелища притягивают, чаруют. От них сложно оторваться. А что может быть отвратительнее смерти, пусть даже и возведённой в ранг торжества? Девушка чувствует, что ей здесь не место. Почти физически ощущает опасность от которой дрожит пространство вокруг. Люди сошли с ума. Это видно в их глазах, заметно на лицах. Все, за исключением лишь немногих. Этого не должно происходить, не должно просто случаться. Никакие разговоры о высшей справедливости и общем благе не в силах оправдать такого рода явление. Глупые люди у власти играют в войну, заставляя страдать сотни тысяч своих подчинённых. И приходит невесть откуда уже осознание, что против собственной воли она ввязалась как раз в такую войну. Это не та война, во время которой закованная в латы пехота марширует по чуждой земли, грабя и убивая. Эта – из той категории, когда никто не замечает скрытого противостояния вплоть до последних секунд, до решающего момента. Почти физически девушка ощущает на себе чей-то взгляд. Поднимает глаза, замечая остановившегося в нескольких метрах от неё молодого мужчину. Длинные белые волосы, внимательные глаза. - Тебе нужна помощь, - коротко бросает он и тут же отворачивается, вновь обращая свой взор на помост. И приходит понимание, что он без особого труда узнал самый страшный секрет. Почувствовал силу, хоть та и старательно затаилась. Том.Настоящий стражник всегда умеет чувствовать настроения толпы во время подобных собраний. Обязан предвосхищать возможные акты агрессии. Но горожане вокруг демонстрировали пугающее единодушие. Их не волновали мотивы, их волновала лишь казнь. Снова и снова проходишь вдоль строя. Парни знают своё дело, они не дрогнут. Взгляд цепляется за вкрапления красных плащей в сплошном строю серых. Цепляется за омерзительную ухмылочку на лице Торнса, который, убедившись, что завладел вниманием Ваймса, тому благосклонно кивнул. Медлит палач, явно злоупотребляя вниманием публики. Лишь несколько безумно долгих мгновений, который кажутся веками в контексте сложившейся обстановки. А потом и вовсе опускает свой меч, глядя куда-то поверх зеркального частокола стальных алебард. Толпа расступается настолько синхронно, что в использовании магии не остаётся сомнений. И вперёд остальных выходит блондин в чёрном плаще, остановившийся всего в нескольких метрах от строя. Элтон, старый знакомый. С ненавистью взирающий на Михаэля Крауца. Михаэль.Попытка ментального прощупывания настроений толпы провалилась с оглушительным треском. На открывшего своё сознание мага обрушились потоки едва сдерживаемой ярости, подавляемого гнева и просто концентрированной ненависти невесть к чему, источниками которой являлся здесь почти каждый без исключения зритель. Этот негативный фон смазывал общую картину, попросту заполоняя собой рассудок и затрудняя все попытки различить что-нибудь более конкретное. Но почему так долго тянет палач? Несколько запоздало, но всё же удаётся уловить тончайшие нити чужой воли, тянущиеся из толпы. Знакомая энергия, знакомый почерк. Словно отвечая на мысли королевского чародея, расступается под воздействием той же силы толпа, выходит вперёд старый знакомый. Лёгкая полуулыбка играет на губах Элтона, но всё та же серая сталь засела в глазах. Кое-что он всё же перенял у своего давнего оппонента. Страсть к появлениям, преисполненным чрезмерной эффектностью. С высоты помоста Крауц видит поверх людских голов одну из улиц, вливающихся в площадь. Видит, как по ней продвигается группа вооружённый людей в странного вида зелёных плащах. Никаких изысков в вооружении и экипировке – кожаные доспехи, лёгкие шлемы, копья, луки и арбалеты. Не меньше четырёх десятков незнакомых солдат вторгаются на площадь, своим появлением разгоняя перепуганную толпу. Восприятие Михаэля позволяет заметить ещё кое-что. Дремлющий источник силы в хрупкой на вид беловолосой девушке, застывшей в первых рядах наблюдателей. Силы освобождённой уже, но всё ещё дикой, лишённой контроля. Как следствие - силы чрезвычайно опасной. Все.Беловолосый мужчина остановился прямо перед сплошным строем стражников, не сводя глаз с королевского чародея. Усиленный с помощью простейшего заклинателя голос незнакомца разнёсся по площади, казалось, равномерно распространяясь по каждому метру пространства. - Сегодня не будет пролита кровь невиновных, Крауц. Игры давно закончились, старый приятель.
-
Момент определённо захватывающий)
|
Станция мертва. Станция превратилась в безжизненный кусок металла, затерявшийся посреди бесконечного космоса. Она больше не является исследовательским объектом, призванным нести научное просвещение в широкие массы. Теперь – лишь стальная ловушка, зависшая посреди ледяной пустоты. Гроб для немногих людей, которым посчастливилось продержаться достаточно долго, чтобы осознать всю трагичность собственного положения.
Небольшая лаборатория – помещение, замкнутое пространство которого уже начинает неотвратимо давить на психику. Именно в таких ситуациях отступают на второй план социальные нормы, выступают вперёд инстинкты, стирая напрочь обманчиво тонкий налёт цивилизации. Именно в такие моменты понимаешь, кем являешься на самом деле. Когда чувствуешь, как дрожат руки и, несмотря на все прилагаемые усилия, не удаётся сдержать эту дрожь. Когда говоришь хрипло и тихо, с огромным трудом контролируя прерывистое дыхание. Вроде всё и спокойно. Ничто не угрожает жизни в данный момент. Но всё равно почти невозможно избавиться от инстинктивного страха, заставить себя мыслить трезво и рассудительно.
Почти невозможно, разве что… Если годы службы не превратили тебя в хладнокровную машину войны.
Кажется, необоснованно спокойный ответ Шепарда ещё больше вывел из себя Джона. Тот даже отступил на пару шагов назад, вдохнул полной грудью, набирая в лёгкие воздуха для новой тирады. Но сказать ничего больше он не успел. Звонкая пощёчина ошарашила парня – тот, потирая ушибленное место и непроизвольно поправляя сползшие на нос очки, отошёл ещё немного назад, натолкнувшись на один из столов.
На бледной коже почти моментально проступил багровый отпечаток женской ладони. Впрочем, нельзя не отметить, что предпринятые меры подействовали крайне отрезвляюще – хоть парень и выглядел теперь обиженным и испуганным, но ничего больше говорить не решился. Лишь исподлобья с ненавистью смотрел на Беллис на протяжении всей речи последней.
Элисон так и стояла опустив голову, позволяя чёрным волосам свободно рассыпаться по плечам. Когда заговорила Беллис, она подняла глаза, даже попыталась рукой вытереть слёзы.
Дженнифер продолжала плакать. Уже не так как раньше – более тихо и жалобно, но раздражало это едва ли не больше. Чувствовалось, что слёз уже почти не осталось, что охрипло от стенаний давно уже горло, но женщина по инерции продолжает исторгать из себя эти звуки, словно надеясь, что если не остановиться, то ничего плохого так и не произойдёт.
- Только не начинай. Не сейчас, - почти с мольбой проговорила Элисон, стоило Сильвии вклиниться в диалог со своими религиозными репликами. Вообще, держалась девушка довольно неплохо – хоть и чувствовалось, что на пределе, что может сорваться в любую секунду… Но всё же держалась.
- Молитвой она не в состоянии изгнать дэвов, да неужели? – злобно и язвительно переспросил Джон, предусмотрительно отойдя ещё на несколько шагов в сторону от Беллис. – Так пока не попробуешь, не узнаешь наверняка.
А потом заговорил Шепард, непроизвольно заставляя всех остальных замолчать. Из-за чрезмерно внушительной комплекции последнего, присутствующим он внушал некоторый страх, хоть в теории и, напротив, должен был гарантировать им защищённость. Уверенность. Безопасность.
Огнемёт казался действительно хорошей идеей. Достаточно было лишь представить, как волна огня катится по узкому коридору, сметая на своём пути всю инопланетную мерзость, чтобы моментально поднялось основательно настроение.
- Нужно пробиться к спасательным капсулам и убираться с этой чёртовой станции, - вклинился Джон, зачем-то с тревогой поглядывая наверх. Единственная вентиляционная шахта представляла собой узкий лаз в стене, у самого потолка. Перекрытый решёткой из специального сплава, которая, если верить проектировавшим станцию инженерам, является препятствием совершенно неприступным. Вот только верить им почему-то с каждой минутой становилось труднее, особенно после того, как своими глазами видишь сверхпрочных охранных дроидов, которые буквально разорваны чем-то на части.
Неизвестно, что может скрывать в себе вентиляция. Не замер ли прямо сейчас над их головами отвратительный чёрный сгусток. И именно эта неизвестность больше всего и пугает. Куда проще бороться с опасностью, если знаешь, откуда её следует ожидать.
- Смотрите, - вроде бы тихо позвала Элисон. Почти незаметно. Но было в её интонациях что-то такое, что заставило всех присутствующих разом обратить внимание на замершую в некотором отдалении девушку. Кнопка около двери едва заметно мерцала – периодически красное свечение озаряло её изнутри.
Ритмично. Это могло означать лишь одно. Автоматическое извещение о том, что кто-то пытается снаружи взломать консоль управления дверью. При нормальном энергообеспечении обычно прилагался ещё и отвратительный звуковой сигнал. Но сейчас лишь мерцают багровые огни аварийки.
-
Эта троица - как живые! Прелестно)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Выстрел стал неожиданностью абсолютно для всех.
Тень изумления мелькнула в глубине спокойных глаз Веста, когда чёрный кусок металла в руке девушки вспыхнул, исторгая из себя смертоносный кусочек свинца.
Удивление отразилось и на лице Анджелы, хоть она и готовилась к чему-то подобному, тщетно пытаясь заставить себя смириться с уже неизбежным.
Разлетевшееся по ночному лесу эхо далёкого выстрела заставило выругаться Нэша, перейти на бег с размеренного и целеустремлённого шага.
Кажется, даже для самой Евы стал неожиданностью её поступок. Шокировала отдача, ударившая после выстрела в руку. Отозвались ноющей болью мышцы, дрогнула израненная нога, которую невольно пришлось использовать в качестве необходимой в целях сохранения равновесия точки опоры.
Последствия выстрела не мог в тот момент предугадать совершенно никто.
Пуля вонзилась прямо в грудь Анджелы, дробя рёбра, разрывая на куски сердце. Скорее всего, девушка умерла быстрее, чем успела толком понять, что же произошло. Кровь тёмным пятном тут же пропитала синюю ткань куртки, а сама девушка, конвульсивно вздрогнув, начала медленно оседать на землю.
Вест, скорее инстинктивно, чем осознанно, полоснул лезвием по её горлу, тут же разжимая захват. Алая жидкость потоком хлынула на девственно чистый снег, растапливая его и окрашивая в тона, неимоверно далёкие от грядущего праздника.
Анджела упала в сугроб прямо лицом, ореолом рассыпались роскошные тёмные волосы вокруг головы. Спасая тем самым Еву от полного ужаса взгляда.
Вест же, напротив, совершенно не пострадал. Судя по всему, пуля засела где-то в теле жертвы, не сумев выйти с другой стороны и причинить какой-либо вред безжалостному маньяку.
Вест, удивлённый и восхищённый одновременно, долго медлить не стал. Хищная улыбка застыла на губах, ни тени страха не было заметно в глубине серых глаз.
Он всё ещё чувствовал себя хозяином положения – даже оружие в руках детектива не могло убедить ублюдка в обратном. Со сноровкой, достойной лучшего применения, он извлёк из кармана куртки небольшой револьвер, опасно блеснувший в тусклом свете, что всё ещё струился из окон небольшого особняка.
Почти инстинктивно Ева надавила на курок снова – дрогнула рука, затопил сознание коктейль из адреналина и ужаса. Грохот ещё одного выстрела разрубил сгустившуюся было вновь тишину, но пуля со свистом выбила фонтан опилок из ближайшего дерева.
Хищно клацнул предохранитель – ровно три раза громыхнул револьвер. Злобные щелчки сопровождали прокрутку шестизарядного барабана.
Плечо взорвалось безумной болью, с которой недавний капкан не шёл ни в какое сравнение. Липкая и горячая кровь тут же пропитала пальто в районе живота. Обожгло руку – собственный пистолет выскользнул из ослабевшего внезапно захвата и утонул в глубоком снегу.
Но Вест не хотел её убивать, совсем нет. Несмотря на опасность, он всадил свои пули так, чтобы Ева не умерла сразу. Даже смогла сопротивляться некоторое время неминуемой потере сознания. Без тени сожаления отбросил в сторону свой револьвер – вновь удобно легла в ладонь рукоять ножа.
Непримечательного совершенно ничем – такие же без труда можно найти и на кухне обычной квартиры.
Неторопливо он двинулся навстречу Еве, которая рухнула на колени, не устояв на ногах. Кровь хлестала из многочисленных ран, превращая окружающий снег в жуткое месиво.
Вест не спешил. Наслаждался моментом. Неизменная улыбка никуда не пропала.
- Прошу прощения, детектив. Я запаниковал, - с наигранным сожалением сообщил он, подходя почти что вплотную. Лезвие маячило в опасной близости от горла девушки. Похоже, он решил повторить ритуал.
Живот. Горло. Сердце.
И навряд ли удастся теперь этому помешать.
-
И правда печально. Я думала, что готова к такому повороту событий, но всё-таки жаль персонажа.
|
Этот отсек… Ничем не отличается от многих других. Но за несколько часов вынужденной изоляции он успел стать действительно ненавистным. Каждая секунда проведённая здесь превращается в пытку. Ненавистен каждый шорох, каждый стон, периодически повторяющиеся женские всхлипы.
Замкнутое пространство давит, порождая желание скорее выбраться отсюда, но… При одной мысли о том, что ожидает снаружи, приступы клаустрофобии безжалостно подавляются.
Раньше это помещение являлось лабораторией – дорогостоящее оборудование, длинные столы уставленные склянками и образцами, инкубаторы и лампы дневного света… Теперь всё не так. Тускло мерцает багровым светом единственная лампа аварийного освещения – углы комнаты утопают в зловещем мраке. В кровавом свете лица люди кажутся неестественно резкими, а черты – заострёнными. Этот неравномерный мерцающий свет сводит с ума, заставляя молить о наступлении темноты… Вплоть до момента, когда вспомнишь, что в этой темноте может скрываться.
Характерные для станции белые стены теперь переливаются всевозможными оттенками кармина. Пол усеян осколками стекла – разбитые колбы и оборудование, которые без всякой жалости были сметены со столов, когда потребовалась ровная поверхность.
В тишине, прерываемой тихим, но раздражающим плачем, женский голос снова и снова повторяет уже въевшуюся в сознание фразу.
Пожалуйста, кто-нибудь, если вы меня слышите… Пожалуйста помогите… Вытащите нас отсюда. Остановите… Этот кошмар. Научно-исследовательская станция «Надежда» просит помощи. Хоть кто-нибудь, вы меня слышите..?
Самодельный передатчик упорно транслирует зацикленный сигнал в тщетной попытке пробиться сквозь абсолютную блокаду в эфире. Кто-то глушит сигнал. Отсюда, с борта «Надежды».
Элисон – хрупкая девушка в лабораторном халате, чей голос раз за разом транслирует передатчик, сидит рядом, свесив со стола ноги. Дорожки слёз застыли на щеках – она ритмично раскачивается, прижав ладони к ушам. По всей видимости, силится спрятаться и спастись от происходящего.
На другом столе, освобождённом от излишней аппаратуры – лежит мужчина в идентичном халате. Грудная клетка его разворочена – рёбра вскрыты, проломлены и раздроблены. Лужа уже подсохшей крови темнеет на белоснежном полу. Несмотря на все усилия, спасти его не удалось. У него изначально не было ни единого шанса.
А ведь совсем недавно всё было иначе.
Никто не мог и предположить, какая волна кровавого безумия затопит станцию в течении ближайших часов. Когда радары заблаговременно оповестили весь персонал о приближающемся метеоритном дожде, никто даже не обеспокоился по этому поводу.
Метеориты – вовсе не редкость, а автоматическая система защиты с ними всегда отлично справлялась.
Но не на этот раз. Метеориты пришли не одни – по мере их приближения на «Надежде» начали происходить крайне странные вещи. Кошмары, массовые галлюцинации, случаи разностороннего помешательства…
Сперва этому не придали особого значения. Пока не свихнулся начальник безопасности станции. Пока не захватил командный пункт и не отключил автоматическую защиту. Не позволил нескольким глыбам космических минералов пробить обшивку станции, а сотням других – обрушиться на поверхность беззащитной планеты.
С тех пор всё полетело к чертям. Кровь, перегрузки, закрытие всех каналов внешней и внутренней связи. Потаённые страхи оживали, приходя к сотрудникам в виде галлюцинаций. Воспоминания о нескольких часах смазались, всё труднее даже в памяти отличить вымысел от реальности.
Когда массовый психоз наконец завершился, «Надежда» была уже обречена.
Коридоры, заваленные разорванными и расчленёнными на куски телами. Немногочисленные «везунчики», балансирующие на грани умственного помешательства. Повсеместное аварийное освещение ввиду отказа основных генераторов. Но хуже всего было не это. Самым ужасным было оно…
С метеорита на борт станции проникла иноземная форма жизни. Чёрные сгустки пульсирующей биомассы, пожирающие заживо плоть, одним своим видом вызывающие апатию, они гнут сверхпрочные сплавы защитных дроидов словно пластмассу.
Эти твари ужасны. Почти неуязвимы для обычного оружия, смертоносны и вездесущи. Чудо, что они до сих пор не нашли эту комнату. Что их остановили заблокированные искусственно двери.
- Нужно отсюда выбираться, мать вашу! – в который раз уже Джон заводит свою песню. Он тоже сходит с ума, но по-своему.
Щуплый и неизменно спокойный учёный, интеллигентного вида, в очках – в экстремальной ситуации внезапно превратился в агрессивного и истеричного типа, который подрывает и без того сомнительное спокойствие всех остальных.
Снова он бросается к кнопке блокировки двери, но снова его останавливает крик Дженнифер, на несколько мгновений ради этот перестающей рыдать.
Тогда парень подскакивает к Шепарду. Кажется, его нисколько не смущают ни рост ни габариты последнего.
- Ты! – он ткнул пальцем в грудь Макса. – Ты же из охраны, чёрт побери. Так давай, исполняй свои обязанности. Обеспечивай, мать твою, нашу безопасность, детина!
На лице учёного застыли ярость и злость.
- Вытащи нас отсюда. Ты-то должен, мать твою, понимать, что с этой станции нужно немедленно выбираться и валить отсюда подальше! Или эта, - он кивнул головой в сторону Сильвии. – Уже окончательно промыла тебе мозги? Думаешь, нужно тут сидеть и молиться, пока нас не вытащат высшие силы?!
Элисон перестаёт раскачиваться. Слезает со стола, стараясь не смотреть на изуродованный труп.
- Успокойся, Джон… - тихо просит она, но Джон вовсе не думает успокаиваться. Похоже, этот парень нашёл способ через гнев давать выход своему страху.
- Если мы отсюда не свалим, то все здесь подохнем, как вы не понимаете!
-
А что, добротный хардкор. Надеюсь дальше так же пойдёт.
-
-
Никак не успокоюсь. Давно хотела в такое сыграть.
|
Пятно крови, совершенно непримечательное для обычного взора, всё ещё фонило запретной магией в глазах чародейки. Напоминало о поверженной ведьме. А ведь, по сути, не Селина нанесла финальный удар. Она всего лишь заставила девушку утратить контроль, после чего безжалостная сила крови вырвалась на свободу, разрывая на куски свою недавнюю повелительницу. Стремительно и беспощадно.
И было в этом что-то особенно жуткое. Обычная магия не вела себя так. Она походила на дикого зверя сперва, но после приручения заклинателем начинала безоговорочно подчиняться. И никогда уже больше не обращалась против обладавшего ею чародея. Но это кровавое колдовство… Было совершенно иным. Никогда не сдавалось оно окончательно, словно бешеный пёс, которого заставляют работать цепями и палками, но стоит ему вырваться на свободу, как жуткие челюсти вновь обратятся против жестоких хозяев.
Магия Крови неизменно давала чудовищное могущество чародею, но и чертовски многого требовала взамен. И цена эта, скорее всего, была слишком уж высока.
Капли алой жидкости обладали собственной памятью. Остатки силы, которая всё ещё скрывалась в тёмном кармине, с готовностью ответили на невысказанные вопросы Селины. Осознавая, что их время подходит к концу, остатки жуткой и древней энергии стремились рассказать свою историю любому, у кого хватило ума их выслушать.
Это была история до ужаса странная. Словно одновременно шепчут в уши тебе тысячи голосов. История о древних временах, когда Магия Крови не был ещё под запретом, когда во главе Гильдии Магов без тени стеснения стоял некромант. Это было давно. До Великой Войны, величайшего позора чародеев Альянса. Она длилась лишь несколько суток, унеся с собой тысячи жизней и навсегда переломив былые порядки. Гильдия стыдилась той бойни, вычеркнула её из истории, стёрла из людской памяти. Никто за пределами Академии не знает сейчас этот страшный секрет. Грехи чародеев прощены и забыты…
Но энергия крови до сих пор помнит всё. Как последовали за теми временами годы гонений, как источники запретного искусства стали предметом охоты. Их жгли и уничтожали. В страхе дрожали в тёмных дырах адепты, ученики своих мастеров, которые, рискуя силой и жизнью, проносили крохи дрених знаний сквозь толщу тысячелетий.
Кровь помнила. Кровь говорила.
О колдуне, время которого ещё не ушло. О молодом чародее, который нашёл в древней пещере сгнивший почти манускрипт. На свой страх и риск принялся изучать руны, поставив на кон всё во славу чрезмерных амбиций. И преуспел. Обрёл Древние Знания там, где до них не добрались Инквизиторы Гильдии. У подножия гор, на Севере, далеко за пределами земель Альянса. С новым могуществом он возвращался. К цивилизации, по дороге, лежащей сквозь Вольный Простор. И маленькая деревня, оказавшаяся на пути, соблазнила его на пробу новых возможностей. Он отблагодарил девушку за одну ночь. И ушёл, так и не узнав истинной цены своей благодарности.
Кровь помнила, кровь чуяла след. И готова была им с радостью поделиться.
***
Всё было кончено. То, что виделось сперва обычной деревней, а после оказалось смертоносной ловушкой, в итоге предстало перед глазами покинутым кладбищем. Валялось среди травы изувеченное тело жнеца, который даже сейчас вселял ужас в сердца и поражал воображение своим чудовищным видом. Трупы, подобно культу молящихся почитателей этого создания, образуя кольцо, лежали вокруг. А пятно крови на земле, напротив, выглядело неприметно и незначительно, наглядно демонстрируя то, как искусно могут скрываться настоящие кукловоды в тени эффектных явлений.
Окажись случайный наблюдатель поблизости в этот момент, ему наверняка бы и в голову не пришло искать источник всех бед в этом невзрачном пятне. Он бы просто прошёл мимо, восхищаясь могуществом павшего монстра, даже не догадываясь, что здесь на самом деле произошло и кто является истинным виновником этой трагедии.
Возможно, этим путником даже окажется бард, до крайности впечатлённый загадочным зрелищем. Бард, который сложит балладу о бесчинствах жуткой твари и о герое, который положил им конец. Быть может, в истории этой найдётся место принцессе, которую мерзкое создание похитило из рук отважного протагониста. Определённо можно сказать лишь только одно – в балладе ни разу не упомянут кровавую ведьму, не вспомнят об эльфийке с мечом, сыгравшей колоссальную роль в финале этой трагедии.
Возможно, именно так и рождаются сказки. Возможно, за каждой из них скрыта другая история. Реальные события, вольно интерпретированные взглядом поэта, которого никогда не смущал недостаток достоверных действительно фактов. Так или иначе, но правда давно скрыта за толщей ушедшего времени. Спряталась в уютном убежище нависших веков.
Шагает эльфийка по едва заметной тропинке, петляющей в море тёмной травы. Идёт по следу, на юг, в земли Альянса. Покоится в ножнах отведавший крови сверкающий меч. Печально бредёт позади богомол, у которого не оказалось особой альтернативы.
Диск солнца медленно показывается из-за линии горизонта, заставляя зелёные стебли искриться ослепительной позолотой. Загорается синевой лазурное небо, оживает, казалось, равнина вокруг. Золотые лучи несут миру свет, даруют надежду. Ознаменовывают начало нового дня.
-
Отлично написано. Небольшой итог хорош. Мы уделали первую главу!
И да, Аля ис соооу слооооу.
|
Почему в этом треклятом города ни на кого нельзя положиться? Почему меня окружают лишь одни идиоты? Почему все планы с самого начала летят к чертям?
Именно такие мысли терзали разум Стефана Сальваторе, когда тот выбрался из постели и проследовал в свой кабинет, пребывая в крайне мрачном расположении духа.
День не задался с самого утра – плохие вести прибывали со всех направлений, изо всех сил стремясь опередить друг друга. Стефан рухнул в мягкое кресло, массируя виски в тщетной попытке избавиться от головной боли. Идиоты.
Сальваторе не имел привычки выпивать утром, но сложившаяся ситуация просто обязывала. Тяжело вздохнув, он налил немного вина из кувшина в бокал и углубился в чтение оставленного слугой на столе свитка. Ежедневная сводка новостей, свежие вести прямиком с городской площади.
Ознакомившись с указом епископа, Стефан поморщился. Нехорошо получилось. Совсем не так, как он планировал. Глядя на свои вчерашние действия сейчас, Сальваторе видел в собственном плане вполне очевидный просчёт, который накануне почему-то казался совсем незначительным.
Нужно как-то это уладить. И чем быстрее он разберётся с этим недоразумением, тем лучше.
Они назвали его «Стефано». Стефан, нехорошо ухмыльнувшись, лишь плотнее сжал губы. Он действительно ненавидел это имя. И даже такая мелочь, как упоминание в официальном документе до крайности выводила его из себя.
Значит, Эмилио не повёлся. До него дошли вести быстрее, чем была совершена роковая ошибка. Впрочем, глупо было рассчитывать на обратное. Стефан почесал подбородок, рассматривая строки, повествующие о наличии подписи Эстакадо на том же документе. Интересно. Действительно интересно.
Поразмыслить над этим как следует он не успел – массивные двери кабинета медленно приоткрылись. На пороге появился Агосто Лацци, капитан личной стражи собственной персоной. Тот самый, известия о ночных похождениях которого уже успели изрядно испортить настроение старшему Сальваторе.
Неглупый ведь парень. Глядя, как Лацци пересекает кабинет и останавливается перед столом, Стефан невольно вновь оценил его выправку и неизменно впечатляющий стиль.
Капитан неспроста занимал своё место. Доказал свои верность и преданность, показал себя не последним человеком в нелёгком искусстве фехтования. Зарекомендовал себя в качестве прирождённого лидера. Никогда не задавал лишних вопросов.
Несложное поручение… И такой провал. И что, спрашивается, теперь с ним делать?
Лацци молча застыл перед столом, прекрасно осознавая собственную промашку и не делая никаких попыток оправдаться. Оправдания в любом случае выглядели бы сейчас неуместно.
- Ведь это было несложно, - тихо и мрачно заговорил Стефан. – Я не ограничивал тебя в ресурсах, не указывал, каких и сколько людей тебе брать. Всё, что от тебя требовалось – похитить одного наглого ублюдка. Всего одного. Который совершенно не ожидал нападения.
Стефан Сальваторе редко повышал голос. Но ледяная ярость в спокойных на первый взгляд интонациях внушала едва ли не больший ужас, чем откровенное проявление гнева.
- Наглый ублюдок отлично махает мечом, - глядя прямо перед собой бесстрастным голосом откликнулся Лацци.
- А за что, спрашивается, я плачу своим людям? – Стефан приподнял уголки губ в грустной полуулыбке. – Какого чёрта они ежедневно размахивают железяками во дворе под наблюдением оружейников? Если они неспособны одолеть одного выродка, то может вообще не стоит тратиться на их содержание?
Лацци молчал. Ему нечего было сказать в своё оправдание.
- Ещё одна такая промашка – и ты пожалеешь. До сих пор ты не давал поводов в себе сомневаться, но лучше бы подобные ошибки больше не повторялись. Ты представляешь, на что я свободен.
Лацци кивнул.
- Удирая могли бы выкрикнуть что-нибудь о высокочтимом лорде Эстакадо. Так мне удалось хотя бы использовать ваш провал себе на пользу, - уже спокойнее прокомментировал Стефан. – Свободен.
Капитан кивнул и поспешил удалиться.
Сальваторе сделал ещё глоток из бокала. Но даже превосходный напиток оказался не в силах унять его беспокойство.
Единственное хорошей новостью посреди этой чёрной полосы оказался успех там, где он ожидался меньше всего. Удалось установить контакт с ворами. И даже назначить встречу. Стефан устало покачал головой – сегодня столько всего предстояло сделать.
Взгляд мужчины пробежал по строкам приглашения, заставив ещё раз вздохнуть. Что угодно могло скрываться за этим приглашением. Впрочем, могло и не скрываться совсем ничего.
Хуже всего было то, что дела предстояли неизменно ответственные. Стефан не видел среди перечня ничего, что мог бы поручить своим детям. Если хочешь сделать что-то хорошо – сделай это сам. Старая поговорка, очень старая. Но жизнь снова и снова убеждает в её мудрости.
Ладно.
Стефан залпом осушил свой кубок и поднялся. Хоть день и только начинался, но времени уже решительно не хватало. В полдень у него встреча с ворами, в шесть – званый ужин. А прямо сейчас стоит ещё раз навестить Эмилио. И надеяться, что по дороге удастся придумать правдоподобную ложь.
Терять поддержку де Боно всё-таки не хотелось.
Уже в коридоре Стефан столкнулся к спешащей к кабинету Эстеллой.
- Отец, - удивлённо выдохнула девушка, обеспокоенная тем, что он уже сорвался с места, даже не обсудив с детьми свои планы.
- Дела, - коротко проговорил Сальваторе. И, слегка сбавив тон, тут же с улыбкой добавил:
- Будешь сопровождать меня на званый ужин. Будь готова к пяти. И… Траур, Эстелла, траур.
Девушка улыбнулась в ответ на неоднозначный намёк отца. В голубых глазах сверкнули весёлые огоньки.
- Передай Андре, что сегодня ему выпала честь заняться моей работой. Как проснётся, пусть едет в магистрат и заканчивает пересчёт мешков золота для каравана. И да, намекни ему, что немного золота нам сейчас совершенно не помешает.
Увидев в улыбке дочери понимание, Стефан улыбнулся на прощание и двинулся дальше. Вышел во двор. Естественно, он не явился на площадь, хоть и обещал Эмилио быть там. Мда уж, разговор определённо предстоит неприятный.
- Идиоты, - буркнул Стефан, взбираясь в седло своего гнедого коня.- Вокруг одни идиоты.
Шпоры вонзились в бока откормленной лошади.
-
Да, вокруг одни идиоты. Зато у этих идиотов есть умница-Стефан, и их это спасает)
|
-
Прочитала все ветки. В восторге ^^ Люблю эту игру, в самом деле. С каждым постом всё больше)
|
Одержимость опасна.
Вест раз за разом доказывает это своим преследователям, но каждая новая жертва лишь подстёгивает их энтузиазм. На этот раз шутки действительно кончились. Убит полицейский. Вероятность, что даже при самом благоприятном исходе Адаму удастся дожить до суда, смехотворно мала.
Те, кто привык работать с преступниками, те, кто каждый день смотрит в лицо смерти, возводят ментальные крепости, начинают верить в собственную неприкосновенность. Позиционируют себя как наблюдателей, чтобы окончательно не сойти с ума. До тех пор, пока очередной убийца не разобьёт бесцеремонно иллюзии. Не напугает своих преследователей.
Тогда в них поднимается ужас. Жажда мести, продиктованная собственным страхом. Убив Хэнка, Вест подписал себе приговор. Наверняка найдётся кто-то, кто тем или иным образом спустит курок. Даже если этого не сделает агент ФБР Эдвард Нэш. Даже если сам Джеймс каким-то чудом удержится от искушения всадить Весту в голову пулю.
Ночь, снегопад. Всё это больше не имеет значения. В погоне забыт и холод, давно побивший все рекорды по региону.
Нэш, зачем-то ожидавший команды, срывается с места. С трудом удерживается от того, чтобы не перейти на бег. Его не заботит возможное наличие на пути новых ловушек – кажется, совершенно не беспокоит тот факт, что другие капканы могут коварно скрываться в глубоком снегу.
Кажется, он знает дорогу. Или просто догадывается, в каком примерно направлении нужно двигаться. В любом случае идёт достаточно целенаправленно, прочь от дома, петляя среди деревьев.
Есть в этом что-то невыразимо прекрасное. В прогулке в ночи по зимнему лесу. Здесь, среди деревьев, утихает вездесущий ветер. Лишь продолжает неистово завывать где-то вверху, но, по крайней мере, уже не швыряет снежинки прямо в лицо.
Здесь как-то спокойно. Почти тихо. Безлюдно. Девственно чистый слой свежего снега вокруг. Если бы не безумная гонка, не преследование, которое Джеймс ведёт вот уже почти год, то это место можно было бы назвать даже красивым. Остановиться, выкурить сигарету…
Как знать, представиться ли ещё когда-нибудь такой случай.
Но Нэш не ждёт. Молча шагает вперёд, каким-то чудом до сих пор не переломав себе ноги. Разрушая атмосферу спокойствия своей сдерживаемой со всем старанием яростью.
Убийца не отпускает, не позволяет о себе ненадолго забыть. Сменяют друг друга воспоминания. Взрывы, смерти. Жертвы, смотрящие в пустоту остекленевшими навеки глазами.
Нет, этот ублюдок не должен уйти. Нельзя позволить ему по-своему поставить в этой истории кровавую точку.
Жаль только, что всё что есть в распоряжении преследователей – одна лишь теория, имеющая крайне малые шансы на успех.
Всего лишь догадка Нэша, которая почти наверняка окажется ведущей в никуда нитью. Они сам это понимает. Потому и летит вперёд, нисколько не беспокоясь о возможной опасности. Ничего нельзя определённо сказать вплоть до конца – снег надёжно маскирует следы, словно сама природа играет на стороне у убийцы.
- Не знаю, - на ходу бросает Нэш в ответ на вопрос Гейтмана. И невозможно сказать, насколько искренен этот ответ.
Агент внезапно останавливается, поражённый.
К его собственному удивлению деревья впереди расступаются, а взгляд натыкается на серые стены. Выбранный почти случайно маршрут приводит прямиком к цели.
Ещё несколько шагов – и остаются позади последние кроны, позволяя как следует рассмотреть монолитное сооружение из кирпича и бетона.
Руины, брошенные развалины. Обнесённые по периметру некогда целым серым забором – теперь же проломов тут больше, чем уцелевших секций ограды.
На фоне светлой стены чёрными дырами выделяются квадратные окна – взгляд скользит выше, насчитывая пять этажей.
И, как минимум, несколько корпусов. Чем бы ни было это здание прежде – скорее всего, каким-нибудь санаторием или лечебницей, оно воистину огромно. Потребуются многие часы, чтобы хоть как-то его обыскать. Пустые коридоры, брошенный палаты, гуляющие повсеместно жуткие сквозняки… И это при том, что поиски по умолчанию скорее всего не имеют на успех ни малейшего шанса.
Нэша, по всей видимости, терзают те же сомнения. Не двигается, молча изучая тёмную громаду, что выросла перед ним. Внезапно тонкие губы искажает ухмылка.
- Вот ведь ублюдок, - хрипло произносит агент, ни к кому, в общем-то, конкретно не обращаясь.
Лишь задрав голову, можно проследить за его взглядом. Лишь как следует приглядевшись, различить тёмный силуэт на фоне чуть более светлого неба.
Крыша? Или всего лишь игра теней, попытка коварного подсознания выдать желаемое за действительное?
|
Все участники этой трагедии уже понимают, что всё закончится сегодня и здесь. Что история одного убийцы и без того основательно затянулась. Всё оглушительнее воет ветер, всё быстрее кружатся снежинки, предвосхищая наступление финального акта.
Адам спокойно ждёт, играючи касаясь кожи на шее девушки лезвием своего ножа. На губах Веста играет спокойная улыбка, но не такая, какую видела её Ева на фотографиях. Эта улыбка – хищная и жестокая. По нотам разыгран каждый этап задуманного им плана.
Жертва загнана в угол, поставлена в тупик. За месяцы этой игры Вест успел в достаточной мере изучить повадки «своего» детектива. Даже в каком-то извращённом своём понимании сблизился с ней, подружился. Почти с самого начала знал он, что именно Еве суждено стать завершающей цикл жертвой.
Ему было грустно – в душе Адам ненавидел треклятые камеры ненавистной аптеки, жалел, что веселье всё-таки подходит к концу.
Всем остальным никогда не понять…
Они не в состоянии оценить величие момента, когда жизнь человека находится прямо в руках. Никто больше не сможет насладиться тем страхом, что вспыхивает в глазах жертвы, когда очередная девушка хватается за раскроенное острым лезвием горло, уже понимая, что обречена.
Никто не почувствует того апогея восторга, когда жестом своеобразного милосердия вгоняешь нож прямо в сердце, обрывая страдания и муки несчастной.
Это великолепно. Это стоит всего того риска, что брал на себя Адама ради своего тайного хобби. Без этого маленького секрета его жизнь никогда не была бы полной и настолько насыщенной… Они не поймут. Они никогда не понимают.
На смену обиде приходит злость. Почему она копошится так долго, почему не может просто оценить красоту момента и сдаться на милость абсолютному победителю? Первый удар лишит Еву надежды. Второй – поселит ужас в её красивых глазах. А третий – навсегда избавит от страха.
Задумавшись, Адам даже не заметил, как слишком сильно надавил лезвием своего ножа на горло, выдавливая несколько капель крови из раны.
Анджела не шевелилась. Боялась, лишь иногда конвульсивно вздрагивая.
Было что-то особенно приятное и удивительное в этой мелочной власти. Осознание того, что в любую секунду мимолётное движение руки может оборвать нить, что всё ещё связывала девушку с этой реальностью.
Жаль, что никто больше не может оценить прекрасный контраст. Другие назвали бы Адама психом – слишком угнетены социальными нормами, чтобы прислушаться к красоте его слов.
Но для Веста… Каждая новая жертва была своеобразной охотой. Способом получить адреналин, идеальной игрой. Сперва – выбрать красивую и одинокую девушку в каком-нибудь баре. Соблазнить, заинтересовать – даже этот этап доставляет определённое удовольствие. Заставить поверить.
И лишь затем заманить в ловушку и приступить к главному. Единственное, о чём жалел Адам, что у него не хватило времени провернуть тот же трюк с Евой. Что всё никак не удавалось найти способ втереться в доверие к девушке, чтобы нанести со спины самый страшный удар.
Из-за этого всё складывалось не совсем идеально. Не так совершенно, как могло бы…
Подумать только. Короткое движение кистью – и кинжал разрежет тонкую кожу, вскрывая артерии. Кровь будет фонтаном хлестать на снег, а он прижмёт Анджелу к себе. Сможет почти физически ощутить, как угасает в девушке жизнь. Сдерживаться было всё сложнее с каждой секундой. Почему Ева медлит?
Вест едва не рычал.
Наконец-то. Хрупкий силуэт детектива появляется на освещённом крыльце. Он не шевелится. Заметив, как осторожно девушка припадает на одну ногу, приподнимает в ухмылке уголки губ. По правде говоря, он никогда особенно не надеялся на эффективность капкана.
Агент ушёл, допуская ошибку. Никто не поможет. Никто не спасёт.
- Бросайте оружие, детектив! - крикнул он, перекрывая истошный вой ветра. – И тогда я отпущу девушку. Она – всего лишь приманка. И вы это понимаете.
|
Прочь с тракта. Подождёт кровавый след, уводящий Селину всё дальше на юг. Её главная цель была слишком абстрактна и неясна, в то время как где-то здесь, совсем рядом, кому-то требовалась немедленная помощь.
Сквозь заросли невысоких кустов, не оглядываясь. Можно было не сомневаться, что богомол, как и всегда, выдерживая дистанцию движется следом.
Интуиция подсказывала, что время уходит. Что нужно спешить, что промедление может обойтись слишком дорого. Если хочешь успеть на представление своевременно – стоит ускориться, перейти с шага на бег.
Волосы развеваются позади, свистит в ушах ветер. Эльфийский бег – стремительный и грациозный. Почти совершенно бесшумный. Уникальная способность, свойственная всем представителям этой расы – в то время как лучшим из людей не удаётся в совершенстве овладеть подобным искусством даже после месяцев изнурительных тренировок. Кажется, нога сама находит правильную позицию, безошибочно минуя сухие ветки и опасные кочки, ступая исключительно удачно и мягко.
Отголоски криков, которые навряд ли уловило бы на таком расстоянии ухо обычного человека, не умолкают. Вопли страха и ужаса – вторят им отвратные хрипы. Там, впереди, что-то определённо не так.
В голове роятся странные мысли, вытеснить которые оказался не в состоянии даже стремительный бег. Какое-то предчувствие, немое предупреждение. О том, что девушке не понравится то, что обнаружит она на поляне посреди этого чужого ей леса. Что речь идёт не об очередном грозном противнике – с такого рода проблемами она превосходно умела справляться.
Почему-то не уходило никуда ощущение, что впереди – одно лишь разочарование. Вопрос, в который Селина предпочла бы не ввязываться. Но отступать уже поздно. Бессвязные мольбы на незнакомом девушке языке теперь можно разобрать более чем отчётливо.
Эльфийка слышит и другой голос – отрывистые команды. Заливистый смех. Запоздало приходит осознание, что она понимает некоторые слова. Что под сенью этого леса звучит родная и мелодичная эльфийская речь. То, чего здесь быть не должно совершенно.
И почему-то не вызывает радости эта находка. Не оставляет плохое предчувствие. Подсознание уже успело проанализировать скудные сведения, сопоставить очевидные факты – и прийти к выводам, которые сама Селина пока ещё отрицала.
Замедляется бег – голоса совсем близко. Дыхание ровное, ни малейшего намёка на истощение или усталость после произведённого только что рывка. Ещё пара шагов – и последняя стена зелёной листвы останется позади. Приоткроется завеса, скрывающая от взора девушки сцену, развернувшуюся на этой поляне.
Ещё не поздно остановиться, повернуть назад… Но нет.
Правда в любом случае лучше недомолвок и лжи. Какой бы неприятной она не являлась.
Небольшая поляна, посреди которой растёт огромный и раскидистый дуб. Древнее дерево, действительно древнее. Почти физически ощущается его мощь – отшельники, много лет прожившие в добровольной изоляции от окружающих, начинают непроизвольно воспринимать подобные вещи.
Это дерево действительно заслуживало уважения. Не уступало в возрасте некоторым гигантам из сердца эльфийского леса. Вот только ни о каком уважении в этот момент не могло быть и речи.
Верёвки тугими кольцами обхватывали толстые ветви могучего дуба. Болтаются в воздухе многочисленные тела. Канаты впиваются в нежную кожу на шеях – посинели лица, застыл ужас в распахнутых широко глазах. Люди. Повешенные. Не меньше десятка. Превращают величественный, в общем-то, вид дерева в сцену из ночного кошмара. Тела синхронно раскачиваются под лёгкими порывами холодного ветра, скрипят верёвки в тщетной попытке вызвать сострадание у безжалостных палачей.
Полтора десятка эльфов столпились вокруг. Полукругом обступили несчастное дерево. Все стоят к Селине спиной – не в силах даже острые уши уловить мягкие шаги девушки. Все вооружены – мечи прячутся в ножнах на поясе, у пары в придачу ещё и луки.
Некоторые смеются. Но нет в этом смехе веселья. Лишь злорадство, боль и бесконечная ненависть. К всем представителям человеческой расы. Обида за предательство. За то, что не пришли на помощь, обрекли их на смерть.
Теперь – лишь обломки. Осколки великой некогда цивилизации. Обречённые на вымирание и прекрасно это осознающие. Эльфы живут долго. Слишком долго. Но платят за это своей плодовитостью. Даже если у них хватит ума сейчас затаиться, избежать в будущем глупых смертей, то шансов на выживание всё равно практически нет. Их слишком мало осталось.
Каждый, у кого есть ещё немного мозгов, это осознаёт. Понимает, что ему довелось стать свидетелем гибели своего народа.
В глубине души понимает это и сама Селина. Что время эльфов ушло, канули в бездну годы былого величия. Этот мир теперь принадлежит людям. Этот мир отрёкся от самых древних своих обитателей.
Их боль понятна. Понятна их ярость. Нелепые попытки хоть что-то сделать. Как-то отомстить напоследок, оставить в память о себе хотя бы подобные кладбища. Хоть через ненависть заставить людей себя вспоминать.
И просто отомстить. Убивая невинных селян, вымещать свой гнев на всё человечество.
Смеялись не все. Некоторые просто молчали – застыли в торжественном безмолвии, наблюдая за зрелищем. Им было не до смеха, не нужны здесь слова. Лишь приподнимались уголки губ в полных боли улыбках.
Не все люди мертвы. Бородатый мужчина ещё извивался в петле, пуча глаза и без особого успеха пытаясь просунуть пальцы под впившуюся в горло верёвку. Одна девушка ещё была на земле. Совсем молодая, почти ребёнок. Именно она визжала, металась в кольце мучителей, моля о пощаде. Спутались в бесформенные космы красивые некогда белые волосы.
Страх отпечатался на по-детски наивном лице. Скорее всего, она даже не понимала сути происходящего. Не догадывалась о событиях, за которые мстит ей теперь «высшая» раса. Но никого это не беспокоило. Палачи непреклонны.
Здесь только молодёжь – цвет эльфийского общества. Те, на кого остатки расы возлагали самые большие надежды. Те, у кого всегда было слишком много эмоций и энтузиазма, но слишком мало мозгов. Один оказался впереди остальных. Именно его пальцы обхватили тонкое запястье сопротивляющейся девушки. Длинные волосы жидким серебром ниспадали на плечи – этот был определённо красив, даже по меркам эльфийским. Незнакомы все без исключения лица.
Он говорил – тихо, отрывисто и, в то же время - со свойственной эльфам особенной мелодичностью.
- Встань, - на родном языке. Его даже не волновало, что девушка не понимает ни слова.
Она лишь плакала и трясла головой, не переставая что-то шептать. Резкий и хлёсткий удар по лицу – кулаком, но не раскрытой ладонью. Красивое лицо эльфа на мгновение исказилось неприкрытой жестокостью. Голова девушки дёрнулась, та всхлипнула, но всё же поднялась. Больше не молила о пощаде, не просила о помощи. Лишь катились слёзы из глаз. Она не обращала внимания на фигуру, что застыла позади остальных. Несчастная уже не верила, что хоть кто-нибудь может помочь ей пережить эти мгновения кошмара.
Последняя петля, пока что пустая, болталась в воздухе, ожидая финальную жертву. С злобной ухмылкой беловолосый эльф бесцеремонно толкнул девушку в сторону смерти.
-
Вот он ожидаемый красивый пост и... И да, Hans Zimmer прекрасен.
|
Время словно остановилось. Замерли все действующие лица этой маленькой сцены словно позируя для какой-то бессмысленной фотографии.
Не подавали признаков жизни дроиды Фрэнка, оба стояли, тупо уставившись на визитёра. Не шевелился и сам старичок, переводя взгляд с Найны на Эрика. Молчал и Фрайзер – его лица не могли сейчас видеть ни Эйб, ни девушка. Только лишь прямую напряжённую спину. Белые стены, ровный и ослепляющий свет. Не так уж и плохо, на самом деле. Ничто здесь не внушало тревогу, не было конкретных поводов для беспокойства.
Вот только состояние, в котором пребывала сейчас Найна, можно было охарактеризовать лишь определением «паника». Звон в голове нарастал неуклонно и неумолимо, сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот проломит грудную клетку и вырвется наружу, а восстановить дыхание по-прежнему не удавалось.
Белые стены. Старик в халате учёного. Спина Эрика, обтянутая зелёным материалом костюма. Яркий свет, почти ослепляющий.
Безумная вспышка боли в районе затылка.
Картина преобразилась на одно лишь мгновение. Словно Найну накрыла чудовищная галлюцинация.
Тот же коридор, но утопающий в багровом полумраке аварийного освещения. Кровь на стенах, кровь на полу. Как свежие лужи, так и уже засохшие тёмные пятна. Белизна стен в подобном контексте выглядит куда менее впечатляюще и гораздо более зловеще. Расчленённое тело валяется в стороне – словно несчастного буквально разорвали на две половины.
На месте общительного старичка-учёного находилось иное совершенно создание.
Кожи у этой твари не было – сухожилия, мышцы, проступавшие кое-где кости. Правая нога была сломана – белый осколок, прорубая плоть, выглядывал наружу. Обтянутый ещё отчасти плотью череп укоряюще смотрел на Найну пустыми глазницами. Живой труп, ковыляя, медленно приближался. Но самым жутким было даже не это. А странный нарост, покрывавший собой большую часть торса ужасного существа. Некая постоянно пульсирующая чёрная биомасса, облепившая тело жертвы, вгрызавшаяся в его внутренности в каком-то чудовищном симбиозе. Один отросток чёрной субстанции уходил в пустую глазницу, скрываясь где-то внутри опустевшего черепа.
Конечно же, оно не говорило. Лишь открывало беззубый рот, исторгая из себя нечто, отдалённо похожее на мычание.
Ещё секунда – и станция возвращает себе первозданную белизну. Вновь улыбается настороженно старик в белом халате, бескомпромиссно опровергая тот факт, что совсем недавно представлял собой воплощение самых тёмных кошмаров.
Но больше не обнадёживает обманчивое спокойствие коридора. Не выходит увиденное из головы, порождая волны страха и мысли о собственном безумии. Чему можно верить, если подводят даже глаза?
- Я понятия не имею, что происходит… - доносится глухой голос Эрика через канал внутренней связи. Тревога и страх, которые он тщетно пытается скрыть.
Снова. Кровавый танец аварийных огней. Пульсация облепившей тело учёного биомассы. Это бред. Безумие. Никогда прежде Найне не приходилось даже слышать о чём-то подобном.
От жуткой боли слёзы против воли брызжут из глаз. Врезается пол в колени – устоять на ногах ей всё же не удалось. Продолжают молчать дроиды Полинга, никак практически не реагируя на происходящее.
Чудовищное создание делает шаг – кажется, насквозь пронзает полный ненависти взгляд жутких глазниц. Кажется, смотрит оно лишь на девушку. Словно всё знает. Чувствует, кто раскусил его истинную природу.
Белые стены. Эйб всё так же стоит, словно оцепенел. Винтовка Эрика падает на пол, а сам капитан, схватившись за голову, опускается на колени. Стон разрывает эфир внутреннего коммуникатора.
- Нужно уходить… Быстрее…
Учёный и правда подошёл несколько ближе. Добродушное участие на лице, забота – в глазах.
- Мистер Фрайзер? Мисс? Что-то не так? – доносится до ушей мягкий голос.
Багровый полумрак. Образы сменяют друг друга резкими вспышками. Вереница картин несётся перед глазами. Пустые глазницы впиваются в лицо, почти физически излучают угрозу. Хоть там и нет глаз, но нет и сомнений, что тварь смотрит лишь только на девушку. Теперь существо уже не смущается – уверенно проходит мимо дроида, двигаясь прямиком к Найне. Уже почти миновало согнувшегося пополам Эрика, а от него – всего пара шагов. Медлительных, но неумолимых.
Короткий взгляд назад подтверждает – отступать некуда. Обесточена дверь шлюза. Это ловушка.
Кошмар усиливается. Девушка замечает, что невесть откуда возникшие наросты покрывают уже кое-где фигуру Тёрнера. Даже на спине стоящего на коленях Фрайзера можно заметить первые признаки чудовищной биомассы. Роботы Фрэнка смотрят как-то иначе. Их неизменно красные огоньки глаз предстали сейчас в новом свете. В горящих точках чувствуется угроза. Опасность, направленная вовсе не на противника.
В ужасе ожидаешь, когда вернутся обратно белые стены. Когда отступить кошмар, предоставляя недолгую передышку. Но этого не происходит. Никуда не пропадает ОНО. Лишь быстрее пульсирует чёрная биомасса. При взгляде на неё на ум приходит одно лишь слово. Опухоль.
-
Жуткая жуть о_О
Хорошо, что я это не перед сном прочла.
-
Вот черт! Вот черт! Это офигенно. И такая крутота раньше была скрыта? Подстегнул интерес.
|
С первых дней обучения я всегда рвался в бой. Презирал нудные лекции, с трудом выдерживал уроки инструкторов. Всё это казалось мне смешным, несерьёзным – так мало наши игрушечные тренировки походили на настоящее дело. Я хотел быстрее покинуть стены ненавистного монастыря, выплеснуть на реального противника свою ненависть.
И вот этот день настал. Но нет больше во мне былого ажиотажа – погас блеск в глубине серых глаз.
Стоило мне переступить порог монастыря, как всё изменилось. Огромный мир, из которого я когда-то бежал, обступил со всех сторон. Захлестнул, лишая права выбора. Лишая возможности вновь отступить назад.
Пока я проходил обучение, в окружение всех этих крестов и мечей – я чувствовал в себе силу. Хоть так и не обрёл веру, о которой постоянно твердили монахи. Но в сухих и светлых кельях просто учиться тому, как сокрушать злобных тварей. Нет никакого труда в том, чтобы в собственном воображении пронзать сердце вампира под нудную лекцию дотошного старика.
Но здесь… С первых минут я понял, что теперь всё иначе.
Меня не отпускает страх. Преследует призраки прошлого, которых я пронёс с собой сквозь толщу прошедшего времени. Я путешествую не один, но спутник не добавляет уверенности. На протяжении большей части пути я молчу. Молчу и пытаюсь восторгаться красотами природы туманного Альбиона – но тщетно. В тёмных лесах, сквозь которые петляет извилистая дорога, я вижу лишь тени, но не диких зверей.
Я боюсь. Я жутко боюсь. Теперь, когда я знаю, что может таить в себе мрак, мне особенно страшно. Говорят, пугает именно неизвестность – как бы не так. Я никогда не боялся темноты. Вплоть до того момента, пока из мрака на свет не вышла чудовищная тварь. Тварь, оставившая в моей истории кровавую роспись.
Я не могу спать. Стоит мне на минуту закрыть глаза, как кажется, что гаснет костёр, что задремал давно на посту напарник, что нечто уже крадётся к лагерю в высокой траве… Даже если мне удаётся ненадолго забыться, утонуть в бездне сна, то моё сознание погружается в пучину кошмара.
Твари, которые лишь видятся мне в реальном мире, настигают меня в собственном сне. Я просыпаюсь в холодном поту, подрываюсь. Стараюсь не обращать внимания на взгляды, которыми меня удостаивает спутник. Наверное, я кричу во сне. В любом случае, напарник не говорит. А я не спрашиваю.
Я вообще почти всю дорогу молчу. Хоть и понимаю, что разговор бы изрядно помог. Разрядить обстановку. Но не могу сосредоточиться, не могу отвести взгляда от очередного призрака, что, казалось, мелькнул на мгновение среди тех двух деревьев.
Паранойя набирает обороты. Я ненавижу каждое мгновение этой проклятой дороги. К счастью, осталось недолго. Там, на месте, я не подведу. Не должен подвести. Я готовился к этому, я шёл к этому моменту всю жизнь. У меня хватит сил, хватит смелости. Не дрогнет рука.
Вспыхивают огнём в памяти слова настоятеля. Вспоминаю и повторяю шёпотом те немногочисленные указания, что успел получить. Со стороны может показаться, что я молюсь. Но это не так.
Несмотря на весь страх, несмотря на всё, что со мной происходит, я твёрд в своих убеждениях. Ни на секунду не усомнился, ни разу не упомянул небеса.
Хоть это и глупо. Если слова из книг и правда работают, если работает святая вода – это не может ничего не значить. Но я предпочитаю не думать. Моё дело – махать мечом. Для всего остального у нас есть монах.
Подумать только, почти на месте. Улыбаюсь про себя. Неуверенно, нервно.
Можно подумать, обучение чего-то хоть стоило. Будто бы действительно можно подготовиться к встрече с кошмаром.
Что нас ожидает там? Вампир? Оборотень? Ведьма? Я даже затрудняюсь ответить, встреча с чем из этого списка мне импонирует меньше.
Иногда я боюсь, что забыл сочетание букв. Забыл имя храмовника, с которым нам нужно связаться. Этот монотонный путь сводит с ума, отбирает последние силы. Надеюсь, монах где-нибудь его записал.
Как ни странно, но по мере приближения к цели, ко мне возвращалась уверенность. Каждое утро, перед отъездом, я на протяжении получаса размахиваю мечом в стороне – не желаю терять навыков фехтования.
Сегодня мне наконец удалось почти безупречно – не дрожат почти руки. Хорошо. Прискорбно, когда не в состоянии как следует контролировать своё тело.
На землю опускаются сумерки, но даже это не в состоянии меня потревожить. Копыта коня месят грязь – я с трудом удерживаю себя от того, чтобы не пуститься вперёд галопом или рысью. Нет сил больше ждать. Не хочу проводить ещё одну ночь в этом проклятом лесу.
- Успеем, - хрипло бросаю напарнику, слегка подгоняя уставшую лошадь. Хоть и вспыхивают уже первые звёзды на небосклоне, хоть и утопают во мраке низины, я не хочу останавливаться на привал. Не теперь, только не когда город так близко.
-
Красота, не налюбуюсь ^^ И очень правдоподобная реакция)
|
Чёрт. Проклятье.
Стефан начинал всерьёз беспокоиться – ситуация складывалась для него далеко не самым лучшим образом. Хорошо, конечно, что ублюдок Чени проболтался – но сам факт, о котором он оповестил Сальваторе, не мог не беспокоить. Никто не должен был узнать об этом визите – иначе слишком много лишних людей смогут связать имя дома с кровавыми событиями, которые захлестнут завтра Пьяченцу.
Стефан нахмурился, вспоминая – в ответ на имя «Челесте» память услужлива выдала образ симпатичной, в общем-то, девушки, родной сестры Данте Эстакадо. Треклятые Эстакадо. Неспроста Сальваторе подозревал, что с ними справиться будет сложнее всего.
Крайне маловероятно, что она действовала по собственной инициативе – скорее, выполняла поручение брата. Стефан облегчённо выдохнул, осознавая, насколько ему повезло, что он своевременно узнал об этом визите. Дом Эстакадо нужно раздавить, поскорее убрать со сцены.
Холодно улыбнувшись Чени напоследок, Стефан вышел во двор и забрался на лошадь. Он никуда не спешил, каждое свободное мгновение тщательно анализируя сложившуюся ситуацию.
Как это бывало всегда, очередной преисполненный запредельного коварства план уже начинал постепенно вырисовываться в голове.
Данте – не идиот, наверняка сделает какие-то выводы. Это имело бы значение, реши Эмилио обрушить удар на другой дом… Но при таких обстоятельствах Эстакадо мало что смогут выкинуть в ответ на лобовую атаку. Впрочем, рисковать всё равно не стоило – Стефан решил проявить осторожность и осмотрительность. Даже в большей степени, чем проявлял их обычно.
Другой на месте Сальваторе мог бы испугаться, взбеситься – выйти из себя, сглупить и наделать ошибок. Но только не Стефан. Ему доставляла искреннее наслаждение эта игра – чем более грамотными и удачными оказывались махинации противников, тем с большим удовольствием он их обставлял. Стефан Сальваторе определённо был странным человеком. Едва ли не наиболее увлекательным для него занятием в жизни было подобное противостояние. Игра престолов – состязание коварства и разумов. Если раньше он не мог как следует разойтись, связанный нормами и порядками, то теперь получил полную свободу. И собирался ею воспользоваться, отбросив всякие страхи и предрассудки.
Он собирался идти до конца, играть на грани. Сплести вокруг города паутину интриг, чтобы в финальном акте выйти из тени, снискав всеобщее уважение и восхищение. Всего лишь мечты. Как всё обернётся на самом деле, не мог предполагать сейчас даже он.
Андре едва удержался от того, чтобы не закатить глаза, когда отец Феликс начал высказывать свой степенный ответ. Ну конечно. Ударили по правой щеке – подставь левую. Смирись, позволь тебя убить – а гнев божий уж покарает виновных, не сомневайся. Как бы не так.
Самое скверное заключалось в том факте, что, фактически признав свою лояльность по отношению к церкви, Сальваторе не мог что-то ответить на эти аргументы святому отцу. Не мог же он в лицо Феликсу бросить, что сомневается в силе божьего гнева, предпочитая надёжную силу оружия. Это наверняка восприняли бы как кощунственное святотатство, оскорбление религии и церкви. Извечная проблема, когда имеешь дело с фанатиками. К счастью, в конце концов епископ всё же выдал нечто, похожее на чуть более «вещественные» гарантии, хоть и снабдил это таким количеством отсылок к священному писанию, что нить его рассуждений от Андре периодически ускользала. Облегчённо вздохнув, молодой человек удовлетворённо кивнул, и, простившись с епископом, поспешил поскорее покинуть святую обитель.
Андре шагал по коридорам родового особняка, с трудом удерживаясь от того, чтобы не сорваться на бег. Парень боялся, что опоздал, что отец уже ждёт его в своём кабинете, нетерпеливо барабаня пальцами по столу. Запыхавшись, он толчком распахнул массивные створки, тщетно стараясь на ходу придать себе обычный вид и параллельно восстановить дыхание.
К счастью, Стефана в кабинете не оказалось. Зато была Эстелла, лениво развалившаяся на стуле для посетителей и накручивавшая на палец локон белокурых волос. Даже не отличавшийся особой внимательность Андре заметил характерные признаки того, что девушка только что вылезла из ванны.
Услышав звук открываемой двери, она встрепенулась, но опознав посетителя, тут же снова расслабилась.
- Как успехи? – нарочито безразличным голосом поинтересовалась она.
- Прекрасно, - осторожно откликнулся Андре, готовый защищаться при малейшем намёке на нападение. – А у тебя?
- Отвратительно, - честно ответила Эстелла, изобразив на лице настолько искреннее раскаяние, насколько только была способна. – Ничего не получается.
Казалось, ещё немного – и слёзы буквально брызнут из глаз.
Андре, уже собиравшийся было отпустить язвительный комментарий, промолчал, искренне сопереживая сестре. В приторном горе закрыв лицо руками, Эстелла скрыла улыбку – жизнь ничему не учила наивного братца, снова и снова удавалось проводить его подобными фокусами.
- Сожалею. Думаю, отец не сильно рассердиться…
Главное – не засмеяться, слушая его полные сочувствия речи.
Стефан молнией пронёсся по коридорам собственного особняка – чёрный плащ развевался за спиной Сальваторе, напоминая огромные крылья. Лишь один раз он остановился, выловив капитана своей личной стражи. Этому парню можно было полностью доверять – и, к тому же, для него имелось несколько срочных распоряжений.
Стефан говорил отрывисто и быстро, не оставляя места ни для вопросов, ни для сомнений:
- Разошли людей в городские таверны, пусть аккуратно прощупают тамошних на предмет выходов на воров. К завтрашнему утру я должен знать, где и как можно найти их лидера. В идеале – даже иметь уже запланированную с ним встречу.
Стефан остановил его до того, как парень убежал выполнять возложенное на него поручение:
- Кроме того, этой ночью доставьте сюда Гастоне Чени. Бугая из охраны Эмилио. Похитьте – позаботьтесь о том, чтобы были основания подозревать в этом дом Эстакадо. Выполняй. Докажи, что на тебя можно рассчитывать.
Больше не медля, Стефан двинулся дальше по коридору, приближаясь к дверям своего кабинета.
Когда дубовые створки вновь распахнулись, оба отпрыска уже были на месте и смиренно ожидали отца.
- Рассказывайте, - требовательно проговорил Стефан, тут же опускаясь в своё любимое кресло. Минутой позже появился слуга с бокалом того самого отменного вина, доставленного прямиком из предместий Парижа.
Выслушав сбивчивый и полный лишних подробностей рассказ Андре, Сальваторе кивнул. Пожалуй, даже кивнул благосклонно.
- Отличная работа. Превосходно.
Не веря своим ушам, Андре поднял голову. Столь откровенной похвалы от отца ему ещё слышать не приходилось. Хоть дальнейших разъяснений и не последовало, но юноша всё равно уже был на седьмом небе от счастья
- Эстелла? – с беспокойством взглянув на чрезвычайно подавленную дочь, осведомился он.
- Ничего, полный провал, - дрожащим от волнения голосом откликнулась девушка.
Стефан лишь улыбнулся. У него было слишком хорошее настроение, чтобы зацикливаться на таких мелочах.
- Ничего страшного.
В глазах девушки сверкнули весёлые огоньки, хоть и выглядела она по-прежнему морально раздавленной.
-
Какое очаровательное и коварное семейство!
Ну и пост, как обычно, красив и интересен)
|
Ещё один день. Свинцовыми тучами затянуто небо, моросит дождь, ежеминутно угрожая смениться робкими снежинками первого снега. Вопреки заблуждениям, снег не несёт очищения, ничего совсем не меняет. Только не для тебя.
Зачерпываешь ледяную воду из прикроватного тазика – брызги летят на лицо, смывая остатки ночных кошмаров. Ещё одно утро. Ничто не меняется. В очередной раз пришло время делать свою работу.
Взгляд скользит по стенам, по грязному потолку. Не дом, а хибара – отражает истинную сущность твоего существования. Большего ты не заслужил. Никогда не заслуживал.
Грубая ткань рубашки колет голое тело, но ты не жалуешься. Уже привык. Такова плата. Проводишь ладонью по небритому несколько дней подбородку, задерживаешься на пару секунд у окна.
Изредка в этой жизни наступают моменты, когда приходится делать свою работу. Пусть ты её ненавидишь, но другой у тебя нет. Дело входит в привычку, а мнение окружающих вызывает одно лишь презрение. Ты начинаешь даже любить эти дни. Знаешь, что они всегда заканчиваются тем, что к твоим ногам падает полный золота кошелёк.
Кто-то ведь должен это делать, не так ли?
В твоих блеклых глазах вспыхивают тепло и нежность, стоит взгляду скользнуть по оружию, что лежит на столе. Огромный двуручный меч, отполированный до блеска. Меч, который ты затачивал на протяжении последней недели. Всё должно пройти идеально. Один точный удар, перерубающий шейные позвонки. Заканчивающий мучения обречённого, дарующий ему лёгкую смерть. Меч тяжёлый, но ты справляешься. Поддерживаешь в форме тело, чувствуешь, как узлы мускулов бугрятся под тканью рубашки. Сегодня всё тоже пройдёт безупречно. Как было всегда.
Ты давно уже смирился с несправедливостью этого мира. Привык делать свою работу, не задавая лишних вопросов. Тебя не интересует, виновен ли обречённый. Ты не лезешь в политику, не интересуешься мотивами тех, кто отдаёт здесь приказы. У тебя есть лишь одно дело. Ты несёшь в этот мир милосердие. Мечом палача.
Ты даже не знаешь имени сегодняшней жертвы. Наверняка слышал его и не раз, но мозг уже научился отсеивать давящие на психику подробности. Ты превратился в машину, отрёкшуюся от общепринятых норм морали и чести. Чтобы не сойти с ума, ты цепляешься за собственный свод правил. Твой кодекс, который ты считаешь универсальным.
Ложится меч на плечо, скрывает лицо чёрная маска. Ты выходишь на улицу, вдыхаешь полной грудью утренний воздух. Совсем ещё рано, почти что рассвет. Но не видно из-за проклятых туч восходящего солнца. Впрочем, тебе это только на руку. Солнце светит в глаза, внушает надежду. Слишком обманчивую в подобные дни.
Медленно и величественно шагаешь по пустым улицам. Редкие прохожие шарахаются в стороны, но тебе всё равно. Привык, не обращаешь внимания. Давно смирился с тем, что одиночество – неизменный спутник этой профессии.
Они боятся тебя, чураются, как заражённого. И вместе с болью это приносит странное удовлетворение. Демонстрацию того, что ты всё делаешь правильно. Что кое-чего ещё в этой жизни ты стоишь.
Площадь. Сотни людей, что собрались уже в ожидание зрелища. Предвкушение и решимость застыли на лицах. Серых, измученных. Заметили новое действующее лицо. Притихли, следят за тобой глазами. Ты делаешь вид, что тебе всё равно, но в душе знаешь, что тебе льстит их внимание. Медленно поднимаешься на наскоро сооружённый помост. Не говоря ни слова, останавливаешься чуть позади. Опираешься на свой меч и замираешь, подобно мраморной статуе. Просто стоишь.
Смиренно ожидая своего часа.
Стражники в серых плащах кольцом оцепили место казни, оттесняя назад напирающую толпу. Зрителям не разрешается подходить слишком близко. Кое-где среди хранителей спокойствия наблюдаются и красные плащи легионеров. Двое из них медленно ведут к помосту измученную девушку в изорванном платье. Она еле стоит на ногах – запястья и шею сковывают чёрные кольца. Оковы из адаманта.
Ты сдерживаешься, позволив уголкам губ лишь приподняться в мрачной ухмылке. Тебя не интересует мотивы и следствия. Кто она и почему оказалась здесь. Тебя не волнует, что она выглядит настолько несчастной и беззащитной. Что при других обстоятельствах её можно было бы назвать безусловно красивой.
Не волнует. У тебя есть твой кодекс. Работа. Всё что от тебя требуется – один сильный и точный удар.
Она еле стоит на ногах – сопровождающим легионерам приходится поддерживать девушку. Доводят её, ставят на середину помоста. Ты знаешь, что будет дальше. Ты сотни раз видел подобное.
Толпа неистовствует. Проклинает изменницу, кто-то выкрикивает оскорбительные лозунги и проклятья. Несколько камней падают около несчастной, один – попадает ей прямо в плечо. Меткость метателя встречается криками одобрения.
Ты не смотришь, отводишь глаза. Наблюдаешь за королём, что лично поднимается на помост в своих сияющих латах. Символ власти – тонкий золотой обруч на голове. Выглядит Ричард неизменно благородно и статно. Его сопровождают несколько глашатаев. Пара гвардейцев во главе с самим Майерсом – победителем недавнего турнира и по совместительству капитаном королевской охраны.
Ты не смотришь долго, ты поднимаешь голову вверх, глядя на устремлённые в небеса кресты храма Единого. Не лучшее места для казни. Особенно, если не хочешь прогневать богов.
Ты видишь ещё нескольких наблюдателей, в стороне от помоста. Вдоль внутренней окружности кольца оцепления расхаживает лейтенант городской стражи, имя которого ты, конечно, не знаешь. Чуть в стороне переговариваются двое – величественный седовласый старик в полном обмундировании, не иначе как маршал Эдмунд, беседует с главнокомандующим Торнсом.
Усмешка не уходит с твоих губ. Все командиры в сборе. Все прибыли лично увидеть зрелище. Конечно. А вот и сам мэтр Михаэль Крауц. Королевский чародей. Тоже поднялся на помост, остановился позади короля.
Ты переводишь взор на толпу. И внезапно замечаешь кое-что интересное. Необычное. Среди преисполненных ненависти лиц, ты видишь одного человека. Молодой юноша, явно благородных кровей, стоит в первом ряду и не отрывает взгляда от обречённой на гибель изменницы. Явно в отчаянии, явно ненавидит себя за бездействие. Ты невольно улыбаешься, хоть и сам не до конца понимаешь причин.
Шум умолкает – королевский глашатай берёт слово. Звучным, хорошо поставленным голосом начинает зачитывать текст длинного свитка.
- Указом Его Величества короля Ричарда…
Ты пропускаешь громкие титулы мимо ушей. Это давно вошло в привычку.
- По законам военного времени постановлено: приговорить изменницу…
Лишь выборочно цепляешь наиболее значимые слова. Сотни раз ты уже слышал все эти формулировки.
- К смерти через обезглавливание. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит и немедленно будет приведён в исполнение…
Вот и всё. Пробил твой час.
Шаг. Ликующие возгласы толпы, что обезумела окончательно.
Шаг. Один из красных плащей бесцеремонно сбивает девушку с ног, заламывая ей руку заставляет положить голову на нужное место.
Шаг. Пробный взмах мечом на ходу. Идеальный баланс. Сверкнула зеркалом сталь.
Шаг. Ты не видишь глаз. Это хорошо. Ты никогда их не видишь. Ни видишь просьбы и укора в их глубине. Лишь затылок. Лишь пряди рыжих волос. Лишь загорелую кожу, что виднеется местами сквозь разорванное кое-где платье.
Шаг. Останавливаешься. Ты на позиции. Широко ставишь ноги, перехватываешь обеими руками рукоятку меча. Оглядываешь толпу, позволяя сделать последний вдох жертве.
Ты не спешишь, не суетишься. Тебя не терзают муки совести. Ты лишь инструмент. Всё, что от тебя требуется – один лишь удар.
-
Самое лучшее "блюдо" из всего, что удалось "попробовать"-прочитать на ДМ.
10 из 10.
-
-
Действительно красивый пост. Момент, глазами далеко не первостепенного героя. Замечательно вышло. И глядя на схему я тут подумала... что Эви нужно меньше кушать =,(
|
Неумолимый ход времени давит на нервы. Секунды продолжают уходить, уменьшается промежуток, оставшийся до полуночи. А Ева бездействует. Вынуждена сидеть на месте, в слепой надежде на успех ненавистного ей агента ФБР. Эдварда Нэша.
Хоть понимает, что Вест не станет шутить. Что стоит часам пробить полночь – и вновь пустит в ход свой кинжал, перерезая горло ещё одной девушке, которой не посчастливилось оказаться заключительной жертвой. Погибнуть в финальном акте этой трагедии, разрушив, тем самым, ещё несколько жизней. Привнеся ещё больше зла в этот жестокий мир.
Даже завершит игру Вест на своих условиях. Потому что всё, что у есть у расследующих дело детективов – безумная версия, имеющая смехотворно малые шансы на успех. Он снова спокойно сделает своё дело, а затем ускользнёт, как делал это всегда. Методично, хладнокровно и беспощадно.
Всё, что у них было – это безумная идея… И телефонный звонок. Отвратительной трелью надрывался аппарат, вынуждая бегом броситься к нему и поскорее снять трубку.
Но кроме того… Был у этого звонка какой-то особый контекст. Сам его факт навевал определённые подозрения. Заставлял дикую паранойю подняться из глубины.
Медленно касается рука красного пластика. Трубка приближается к уху.
- Добрый вечер, детектив, - холодный голос режет рассудок, пробуждает заснувший было уже специфический ужас.
Ева определённо никогда прежде не слышала этот голос. Ледяной, спокойный, размеренный. Отдающий себе отчёт в том, что полностью контролирует сложившуюся ситуацию. Именно таким должен быть голос блондина, с ненавистью уставившегося на аптечную камеру.
Именно эти интонации должны преобладать в голосе безжалостного убийцы. Это было он, не оставалось сомнений. Чудеса техники обеспечивали превосходную связь, создавая ощущение того, что Вест рядом. Стоит за спиной и шепчет девушке прямо в ухо.
Определённо, именно он здесь чувствовал себя хищником. Уже загнавшим в ловушку беспомощную жертву. Всё шло в тотальном соответствии с планом. По крайней мере, именно такое впечатление производила эта короткая фраза.
Впрочем, одной фразы оказалось достаточно, чтобы вернулись былые страхи. Чтобы вспыхнул в памяти ночной кошмар, уже отчасти забытый.
В котором движения Евы чудовищно заторможены. В котором бежать можно по одной лишь аллее, сквозь снегопад из кровавых снежинок. В котором убийца всегда настигает и играючи вскрывает ей горло.
Теперь не кажется уже таким отвратительным Нэш. Так или иначе, агент просчитался. Быть может, поход на завод действительно имел смысл. Возможно, именно там Вест держал жертву.
Вот только Адам предвосхитил и это решение. Дождался, пока уйдёт агент, чтобы ничто не мешало ему спокойно разобраться со своей истинной жертвой.
Ничто не стояло между ним и Евой. Ничто, кроме её пистолета, который уверенности почему-то совсем не внушал.
- Вам понравился мой маленький сюрприз, не так ли? – память услужливо воспроизвела жуткий щелчок срабатывающего капкана.
- Выгляните в окно, детектив.
В какое именно почему-то понятно без слов. То, что прямо за тумбой, на поверхности которой расположились телевизор и телефон. В темноте, сквозь окончательно обезумевший снегопад, явственно проступает человеческий силуэт.
Незнакомец, одной рукой поднёсший к уху маленький мобильник, а другой – прижимающий к себе застывшую без движения девушку. В струящемся из окна свете сверкает лезвие небольшого ножа, который касается кожи на горле заключительной жертвы.
- Выходите, детектив Ева, - слегка насмешливо предлагает голос из трубки. – Медленно и с поднятыми руками. Или я перережу Анджеле горло. Мы ведь не хотим этого, правда?
|
Нэш расхаживал по комнате, бесцеремонно ступая по ковру мокрыми сапогами. Остановился около аптечки, что была прибита к стене в неприметном углу. Деревянный ящик с красным крестом, казалось, перекочевал сюда прямиком из середины прошлого века. Агент открыл дверцу и несколько секунд без особого восторга изучал содержимое. После чего сразу же потерял интерес к очевидно скудному запасу медикаментов и продолжил поиски.
Едва удостоил взглядом старый телевизор, хмыкнул при виде древнего телефона, что примостился на краю той же тумбы. Красного, ещё с круговым циферблатом. Вопрос, кто и зачем додумался провести сюда провода оставался открытым.
В камине бились в агонии язычки умирающего пламени. Последние поленья, наиболее стойкие среди собратьев, ещё не успевшие окончательно превратиться в почерневшие головешки, продолжали подпитывать огонь, дающий свет и тепло помещению. Впрочем, одна ветка выглядела относительно свежей, что наводило на мысль о том, что ушёл отсюда Вест не так уж давно. Едва ли больше часа назад. Если, конечно, это был действительно Вест. Нельзя исключать вариант, что они подобно гончим идут по ложному следу. Что в конце пути терпеливо ждут лишь облом и разочарование.
- Не больше часа, - бросив короткий взгляд на поленья озвучил Нэш мысли детектива. Он неторопливо прошёлся вдоль стен, пристально вглядываясь в каждую отдельно взятую фотографию.
Время шло. Почти физически Джеймс ощущал, как просачиваются сквозь пальцы драгоценные песчинки-секунды. Не исключено, что Вест был здесь. Совсем недавно. Но ушёл. Скрылся в неизвестном направлении, а проклятая буря услужливо замела все следы. Это тупик. Здесь нет зацепок, нет улик. Они понятия не имеют, что делать дальше.
До полуночи остаётся всё меньше часов, они как никогда близко подобрались к разгадке, но чёртом Вест… Ускользнул, как делал это всегда. Даже завершит эту игру он на своих правилах, спокойно и хладнокровно перерезав горло девушке, которой не посчастливилось стать заключительной жертвой. Привнося ещё больше боли в этот жестокий мир, ломая в финальном акте трагедии ещё несколько жизней.
Надежды не было. Ситуация выглядела определённо безвыходной. Всё, что оставалось двум детективам – это признать свою поражение и тащиться сквозь бурю обратно к машине. Либо остаться здесь в нелепой надежде, что убийца ещё раз почтит сегодня своим присутствием дом.
Джеймс видел отчаяние даже в серых глазах Нэша, в злости, что сквозила в каждом движении агента.
- Ничего, - наконец сокрушённо выдохнул он и рухнул на продавленный за годы диван.
Даже в такой ситуации Нэш отказывался признавать своё поражение, то вновь и вновь поднимая глаза на Гейтмана, то заново начиная осматривать скудный интерьер помещения.
На губах агента уже поселилась знакомая Джеймсу ухмылка. Вот только теперь она отражала не презрение Эдварда, а совершенную безнадёжность сложившейся ситуации.
Хуже всего было то, что уходящее время действовало на нервы. Осознание того факта, что час X всё ближе и ближе, в то время как доблестные следователи без всякой пользы топчутся на одном месте, давило, мешало мыслить логически.
Нэш вновь достал из кармана свои таблетки. Вытряхнул сразу три на ладонь и, не раздумывая, проглотил. Закрыл глаза, словно прислушиваясь к чему-то внутри и ожидая немедленного результата.
И вдруг резко вскочил на ноги, бросившись к фотографии, которую Джеймс заприметил в первую очередь. Глаза агента блестели – он буквально впился в несчастный снимок, выискивая подтверждения своей новой догадки.
- Здание. Оно встречается на нескольких фото. Возможно, знакомое Весту место. Заброшенная фабрика или завод. Быть может, больница. Отлично подходящее для того, чтобы спокойно прирезать несчастную жертву. Когда мы ехали, я видел какой-то объект на GPS-навигаторе. В нескольких милях к востоку отсюда, - говорил он быстро и лихорадочно, глядя Гейтману прямо в глаза. – Нужно проверить. Скорее всего - это бред, но у нас в любом случае ничего нет.
-
Ах, как же это прекрасно!
|
Илар смотрел, как уносится прочь Исенгрим, крепко сжимая Мэри в объятьях. Губы следопыта приподнялись в усмешке - он даже повернул голову, чтобы проводить эльфа взглядом. Ночь темна. Ночь полна ужасов. Даже луна не соизволила сегодня появится на небосводе. Думал ли когда-нибудь молодой следопыт, что умрёт так? С кишками, обмотанными вокруг орочьего ятагана? Во тьме, в деревушке, что затерялась на краю мира. Нет, не думал. Несмотря на опасность своей профессии, Илар всегда верил, что рано или поздно покончит с этим. Осядет где-нибудь, в небольшом городке или уютной деревне. Женится, заведёт детей. Увидит внуков. Меч был его спутником и другом на протяжении многих лет, но мужчина всегда понимал, что так не может продолжаться вечно. Не раз он себе обещал, что пора со всем этим завязывать. Но никак не мог решиться. Теперь решили за него. Скиталец нашёл последнее своё прибежище.
Беги эльф, беги. Предупреди людей, спаси девочку от этого кошмара. Сделай то, чего не удастся совершить теперь мне.
Илар умирал. Уже не чувствовал ног, почти физически ощущал, как жизнь вытекает из его изувеченного тела. Почему же он так спокоен тогда? Где страх? Где сожаление? Где хоть что-нибудь, кроме чёртовой пустоты? Ничего не было. Неужели, его жизнь была настолько бессмысленной и никчёмной? Следопыт не знал. Не хотел верить.
Он смотрел на женщину, что тихо плакала, стоя на коленях около тела Гарольда. Они обречены. Все они. Все, кроме эльфа и девочки, которую тот решил вытащить из самого пекла. Но Илару было уже всё равно. Гнев ушёл куда-то, миновала затмившая разум безумная ярость. Он лишь подумал, что это была хорошая битва. Что он позволил своему мечу отведать крови напоследок.
Первый орк перемахнул через оградку. Отшатнулась женщина, беспомощно пытаясь закрыть лицо руками. Но руки хрупки. Не в силах остановить сталь топора. Жена кузнеца осталась лежать на земле, неподалёку от мужа.
Орки не обращали внимания на Илара. Лишь один соизволил заметить, что мужчина всё ещё жив. Приблизился, посмотрел на внутренности, что покоились на тёмной земле. Хмыкнул довольно и удалился. Следопыт ещё несколько минут цеплялся за жизнь. Не зная толком, зачем. Уж точно не для того, чтобы слушать плач. Полные боли и ужаса крики. Детские возгласы, полные удивления и обиды. Но Илар почему-то не умирал. Вплоть до тех пор, пока пламя не вырвалось из окна одного из домов.
Одинокий всадник мчался в ночи. Пришпоривал нещадно коня, заставляя животное нестись неистовым галопом. По дороге, что петляла среди тёмных деревьев. Не обращая внимания на протесты Мэри, её пронзительный плач.
Исенгрим ехал навстречу Альянсу. В земли людей, которые отказали в помощи представителям его собственной расы. Вёз предупреждение, беспрецедентное по своей важности. О том, что со стороны леса движется Орда. О том, что нужно воспринимать всерьёз очередную угрозу. О том, что не стоит слепо поворачивать мечи в сторону Артодана. Оставалось лишь выяснить, хватит ли у кого-нибудь ума выслушать одинокого беглеца.
А позади… Позади была кровь. Пламя пожаров. Боль потери и мрак. Призраки умершей расы. Демон леса, флейта которого, казалось, беспрестанно играла в ночи. С недавних пор, за эльфом тянулась дорожка из пепла. Устланная родными телами. Куда бы он не пришёл – смерть двигалась следом. Хэндистон стал лишь ещё одним пунктом на длинном пути. Это безумие началось там, под стенами древней крепости эльфов, что расположилась в предгорьях. Когда лезвие топора лишило Исенгрима одного глаза, когда орочьи тесаки отобрали у эльфа всё, что ему когда-либо было дорого. Он не знал, где закончится его путь.
Просто мчался вперёд. Сквозь темноту, под аккомпанемент детского плача. На этот раз, у него хотя бы была цель. Имелось обещание, которое стоило выполнить.
-
-
Хороша ветка. Пробирает. Тот самый случай, когда ГМ и Игрок ушли в мощнецкий отрыв.
|
-
От ты закрутил. Так лихо, что Штирлиф ушел надолго курить и думать.
|
Слушая Эмилио, Стефан вежливо улыбался. Определить, что же скрывала за собой эта улыбка было решительно невозможно. Сальваторе молча слушал разглагольствования собеседника, изредка кивая в ответ на особенно впечатляющие перлы – сторонний наблюдатель никогда в жизни бы не догадался, что на самом деле Стефан просто издевается над де Боно.
- Совершенно верно. Всё горе от ума, - важно кивая подтвердил он, помогая Эмилио развить свою несомненно чрезвычайно глубокую мысль. – Поэтому я и пришёл к тебе. В конце концов, кто ещё в этом городе достоин того, чтобы оказаться у власти?
Упоминание церкви заставило Стефана едва заметно поморщиться – он надеялся, что во время беседы удастся обойти этот скользкий вопрос. Эмилио, сам о том совершенно не подозревая, только что изрядно осложнил ситуацию – теперь нельзя будет заявить, что он был просто не в курсе относительно планов епископа.
Нехорошо. Навряд ли гнев церкви окажется достаточно страшным, чтобы нанести непоправимый урон сразу обоим домам, а это значит… Значит, что рано или поздно Эмилио узнает об его обмане и тогда карта неминуемо покинет колоду.
Стефан нахмурился – осложнения обещали оказаться даже более серьёзными, чем он сперва полагал. С другой стороны, если Эстакадо своевременно узнает об истинных намерениях церкви и откажется от дуэли, то это сыграет на руку Сальваторе, но… Стефана раздражало наличие слишком большого количества неизвестных в предлагаемом уравнении.
Если во время всех этих махинаций всплывёт его имя… То все планы могут в одночасье рухнуть к чертям.
- Слышал, епископ подумывает об наложении моратория на дуэли, - задумчиво протянул Стефан, но тут же закончил со своей обычной уверенностью:
- Но, полагаю, мне без труда удастся его отговорить. До завтра. Я непременно прибуду.
Сальваторе медленно и неторопливо поднялся, ещё одним волевым усилием всё-таки опустошив напоследок свой кубок, и даже решился ещё раз рискнуть здоровьем в медвежьем рукопожатии.
Слушая рассказ Эмилио о своей дочке, Стефану на несколько безумно коротких секунд даже стало жаль де Боно – он вспомнил Эстеллу и в контексте этих мыслей подумал о том, насколько жестоко собирается поступить со старым знакомым.
Этот человек в своём простодушии даже не допускает мысли о возможном предательстве – было что-то милое в такой детской наивности. Но душевные терзания Сальваторе длились недолго – очень скоро на смену душевному порыву пришёл обычный жестокий цинизм. Он прошествовал через зал к выходу, с чувством глубокого удовлетворения отворил массивные створки. Проходя мимо Чени, удостоил того презрительным взглядом. Всего лишь презрительным, чтобы тот случайно не догадался о планах Сальваторе относительно его скромной персоны. С этим парнем Стефан церемониться особенно не собирался – он был прирождённым стратегом. Всегда реализовывал многоходовые комбинации, пытаясь развивать несколько альтернативных планов одновременно. Он не мог игнорировать очевидную выгоду даже во время сведения личных счётов. Очень скоро Чени будет глубоко раскаиваться в своём поведении, а Сальваторе забросит в общественность Пьяченцы ещё больше причин для раздора и взаимного недоверия. Разделяй и властвуй.
С холодной ухмылкой Стефан снова забрался на своего коня, вогнал в бока несчастного животного острые шпоры. Сегодня ему нужно было ещё кое-кого навестить. Наладить контакты с теневыми кардиналами этого города.
Андре молчал, разглядывая предложенный ему листок бумаги и раз за разом перечитывая текст. К несчастью, от многократного повторения одного и того же действа чудесного озарения из ниоткуда не ожидалось. Интуитивно юноша чувствовал, что сейчас он на пороге того, чтобы принять неимоверно важное для отцовских планов решение, вот только сомневался, действительно ли Стефан Сальваторе хотел именно этого.
В душе он проклинал отцовскую склонность к туманным и неоднозначным формулировкам, и в то же время ненавидел самого себя за то, что не в состоянии их верно интерпретировать. Сестра в этом нелёгком искусстве преуспела гораздо сильнее.
Молодой человек нерешительно взял перо, запустив свободную руку в свои длинные светлые волосы. Впрочем, это движение в нахождении ответа тоже не особенно помогло. В конце концов, Андре всё же решился и поставил в нужном месте размашистую роспись. Ещё раз взглянул на епископа, стараясь оценить реакцию старика.
А затем он задал вопрос. Сам толком не понимая, что его на это сподвигло:
- А если… Некоторые дома всё-таки ослушаются указа? Будет ли с нашей стороны правильным применить силу в рамках урегулирования конфликта? Видите ли, отче, наш дом не располагает особенными ресурсами – мы всегда предпочитали мир войне, и, в случае чего… Навряд ли окажемся в силах оказать ощутимое противодействие вооружённому столкновению…
Если бы Стефан сейчас был здесь, то непременно оценил бы манёвр сына. Всё-таки, было в нём кое-то и от отца, не только светлые и шелковистые волосы матери.
Эстелла медленно и без прежнего куража тащилась домой. Девушка пребывала в необычайно подавленном состоянии – настолько, что желание завалить в постель первого же достаточно привлекательного солдата из охраны особняка неуклонно росло. Уныло цокали подкованные копыта по тракту.
День определённо не задался. Кроме того, что Эстелла провалила всё, что только возможно и не смогла уговорить кучку пьяных мужланов впустить её внутрь – так она ещё и зря совершила это далёкое и необычайно утомительное путешествие.
Отец определённо не будет в восторге, а мысль о том, что сегодня ей вместо желанного отдыха ещё предстоит с ним объясняться, угнетала девушку ещё больше… Но ведь она старалась, правда старалась. Разве она виновата, что не стала рисковать жизнью из-за весьма сомнительной выгоды? Едва ли. Отец согласится. Эстелла знала его достаточно хорошо и могла предсказать практически каждую фразу.
Вот только… До полного примирения и прощения девушке предстояла ещё довольно продолжительная и не слишком приятная беседа. Несмотря на общее благополучие дома, она искренне надеялась, что Андре провалился ещё сильнее неё. В таком случае – самой Эстелле гнева почти не достанется.
-
Очаровательное и умное семейство^^
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Слова - картинкой перед глазами! Очень вкусно!
Жаль, пока не доросла, и могу только так "+"
|
-
Эта такая деталь агента ФБР с кровотечением... настолько яркая, что делает персонажа очень самобытным. Вроде бы хорошо знакомая деталь, хотя не помню, где еще мог видеть, но сердцу мила.
|
Бесконечная череда одинаковых дней застыла перед глазами. К открытым пространствам над головой, что сперва вселяли ощущение неуверенности и беззащитности, приспособиться отказалось не так уж и трудно – даже небо перестало вносить свою первоначальную нотку разнообразия.
Мир людей был огромен, но путь эльфийки лежал через наиболее пустынные его части. Травяные равнины вольных просторов могли радовать взор лишь совершенно идентичной картиной – впечатляющей и великолепной сперва, но в скором времени приедающейся.
После, когда Селина наконец вступила на земли Альянса, двинулась сквозь леса изувеченного эпидемией Аэдвера, ничего особенно и не изменилось. Знакомые до боли стволы деревьев вместо равнин, пустынные тракты. И всюду – следы катастрофы, что захлестнула сейчас королевства людей.
Пепелища, от которых так и веяло остаточной аурой разрушительной магии. Деревни-призраки повсеместно встречались вдоль избранного девушкой пути. Покинутые большинством прежних обитателей, бежавшими в страхе перед болезнью и войной, что была уже на пороге. Но не всем посчастливилось вовремя скрыться. В большинстве опустевших домов можно было обнаружить сгнившие трупы – там, где свирепствовала чудовищная болезнь, но в то же время, не дотянулись вездесущие инквизиторы Гильдии Магов со своей методикой «искоренения очищающим пламенем».
Впрочем, даже не это было самым гнетущим. Тела, убитые вовсе не чумой, а соратниками. Болтавшиеся кое-где на виселицах, выстроившихся вдоль дорог. Брошенные разлагаться в придорожных канавах. Грабежи, налёты и мародёрство. В трудные времена закон и порядок катились к чертям, а на свет неизменно выползали из тёмных углов разного рода ублюдки.
Даже Селина, которой впервые довелось оказаться в этих краях, могла со всей уверенностью утверждать, что Альянс переживает сейчас далеко не лучшие свои времена.
На протяжении затянувшегося изрядно пути главным спутником девушки сделалось одиночество. Хоть оно и неизменно сопровождало повсюду отшельницу, но именно здесь, вдали от сени родного леса, в чужой и непонятной стране, становилось особенно неприятным.
Изредка навстречу ей попадались караваны беженцев – колонны грязных и голодных людей, бежавших изо всех сил прочь от места, к которому направлялась Селина. Сама эльфийка предпочитала с ними не сталкиваться – без особого труда она заблаговременно различала характерные признаки приближения очередной группы незваных гостей и сходила с дороги. Не в последнюю очередь – из-за своего крайне необычного спутника.
Химера неизменно двигалась следом. Теперь, когда девушка полностью знала историю несчастного создания, она стала единственной, кому мог действительно доверять богомол. На чью помощь ещё мог надеяться и рассчитывать. Как выяснилось, жертва знала очень немногое относительно личности ведьмы. Чрезвычайно сложно было копаться в воспоминаниях такого рода гибрида, даже просто вести мысленную беседу с подобным существом представлялось занятием крайне проблематичным. И дело было даже не в ином стиле мышления, хоть он в некотором роде тоже присутствовал, а совершенно в другом…
Две разных сущности поселились внутри одного тела – личность девушки-чародейки, которую извращённая фантазия сумасшедшей заперла в эту ловушку, и дикого зверя. Хищного насекомого, начало которого каждую секунду боролось за власть над общим рассудком. Иногда зверь начинал побеждать и несчастное создание замыкалось в себе, часами могло вовсе не отвечать на вопросы Селины, целиком поглощённое незримой внутренней битвой. Пока что человеку неизменно удавалось отвоёвывать обратно утерянные позиции, но друидка как никто понимала природу этой борьбы и имела все основания полагать, что истинная сущность химеры находится под угрозой. Чем дольше девушка остаётся запертой в теле огромного насекомого, тем меньше остаётся в ней человеческого… Вот только изменить что-либо было пока что нельзя.
Оставалось лишь идти дальше по петляющему нещадно кровавому следу. Один раз прочувствовав ауру загадочного чародея, упустить её было уже практически невозможно. Селина преследовала его подобно акуле, которая ориентируется лишь по тонкой струйке крови в лазурной воде бескрайнего океана.
Хоть иногда след обрывался и пропадал, но девушке неизменно вновь удавалось на него выйти. И, судя по тому, что насыщенность «отпечатка» неуклонно возрастала, двигался чародей куда медленнее своих неумолимых преследователей.
Вот только, куда он ушёл? Всё дальше и дальше на юг. И можно было лишь строить предположения относительно конечного пункта его назначения.
Этот день на первый взгляд не отличался ничем от всех остальных. Начинался столь же уныло, скучно и однообразно. Лишь песок тракта под ногами, лишь стены деревьев с обеих сторон. Ничто не предвещало последовавших за этим событий.
Истошного крика, прорезавшего тишину раннего утра. Роса всё ещё блестела на высокой траве, туман стелился в оврагах и низинах. И тишина, ни одного человека на многие мили вокруг. Крик боли и ужаса оказался в таких обстоятельствах явлением совершенно внезапным. Доносился он из леса, в стороне от избранной эльфийкой дороги. Химера позади тут же насторожилась, замерла, повернув голову в сторону звука. На разум Селины обрушился почти непригодный для понимания коктейль из чувств и эмоций, обрывков образов и неясных тревог. С каждым днём понимать спутницу становилось всё более трудно.
Крик повторился. Женский – на этот раз явно не ужаса уже. Только лишь боли.
-
Ожидание того стоило. О да :).
|
Хоть именно на такой результат Стефан всегда и рассчитывал, но в душе всё-таки удивился, что его план сработал столь безупречно. Хоть и делалась ставка на тщеславность и прямолинейность Эмилио, хоть и были идеально затронуты необходимые струны, но вдумчивому по своей натуре Сальваторе всё равно нелегко оказалось поверить, что кто-то может оказаться настолько глуп и недальновиден.
Впрочем, вопреки всем сомнениям, при одном взгляде на добродушного хозяина особняка становилось понятно, насколько глубоко проникло каждое слово Стефана. На столь ошеломительный успех, он, признаться честно, как-то даже и не рассчитывал. Уже прокрутил в голове дальнейшее развитие диалога, приготовился доказывать и отстаивать свою точку зрения, заготовил дальнейшие аргументы и блестящие манёвры… Вот только, всего этого не потребовалось. Эмилио оказался даже глупее, чем предполагал Сальваторе. А уж Стефан был очень низкого мнения относительно умственных способностей этого человека.
Так или иначе, но всё шло в соответствии с задуманным планом. Ещё пара удачных манёвров – и его соперники поймут, какого противника в своей глупости рискнули недооценить.
Впрочем, за успехом пришла и расплата. Медвежьи объятья Эмилио в компании с его «изысканным» хохотом, который неизменно сопровождался брызгами слёз, слюней и всевозможный иных жидкостей организма. Стефан перетерпел.
Старый знакомый, стражник, проявляя немалую для его лиги сообразительность, попытался было выступить в роли гласа рассудка Эмилио, но тут же был с позором вытурен из зала.
Но никуда не делся он из памяти Сальваторе, который успел исподлобья метнуть в спину Чени многообещающий и до крайности выразительный взгляд. Этого ублюдка Стефан уже не забудет.
А вот следующий вопрос де Боно загнал Сальваторе в тупик. Он настолько был поглощён подготовкой к самому диалогу, что не успел как следует поразмыслить о грядущих последствиях. Чтобы избежать необходимости немедленного ответа и замаскировать неловкую паузу, Стефан пошёл на жертву и вновь приложился к бокалу.
Если сам Сальваторе тратил ежемесячно бешеные деньги, чтобы доставлять себе несколько бочек любимого вина прямиком из предместий Парижа, то напиток, который ему предложили здесь… Мог бы на равных конкурировать с разбавленным пивом, которое предлагали в самых дешёвых местных трактирах.
Несколько глотков отвратной кислятины, впрочем, помогли выиграть драгоценное время. Когда Стефан наконец-то оторвался от кубка, он уже в точности знал, что ответит Эмилио – что ни говоря, а манипулятором Сальваторе всегда был превосходным.
Если у Андре хватит ума правильно понять суть его поручения, если удастся добиться у церкви благословения и, ещё лучше, моратория на различные схватки… То результат провокации может превзойти все возможные ожидания. Осталось только выбрать, кого из противников счесть наиболее опасным…
Фарадеччи – тот ещё позёр и дуэлянт, как никак, ещё один гордый носитель звания «клинка Пьяченцы». Вызвать такого на дуэль – слишком просто, он её с радостью примет. Хоть именно это и входило в планы Сальваторе, но всё-таки, куда лучше если удастся выманить на свет кого-то другого… Того, у кого, быть может, хватит ума поступиться честью и отказаться. Таким образом в арсенале Стефана окажутся сразу два козыря – во первых, карта с Эмилио всё ещё останется не разыгранной, а во вторых – авторитет одного из домов может стремительно обвалиться в сравнении с остальными. Из всех наиболее опасным противником казался ему Эстакадо…
- Знаешь, Эмилио, мне кажется, ты совершенно прав. Никаких манёвров или пушек… Настоящие споры должны решаться не так. Только честная и открытая схватка может на самом деле доказать, кто и чего в этом городе стоит… - Стефан говорил, в душе насмехаясь над собственными словами. – Я думаю, ты должен бросить вызов Данте Эстакадо. Швырнуть перчатку ему в лицо, на публике, чтобы этот трус не смог отказаться. В честной схватке, отряд на отряд, решить, кто же действительно достоин править Пьяченцей…
Сальваторе замолк, оценивая эффект сказанных только что слов. Рискнув, добавил:
- Конечно же, этим кем-то окажешься ты… Вне всяких сомнений.
Андре облегчённо выдохнул, как только понял, что его предложение пришлось по душе Феликсу. Больше всего парень боялся, что неверно понял просьбу отца и что-то сделает не так, но выбирать не приходилось. Он молчал, пытаясь думать подобно Стефану Сальваторе, но до этого уровня сын был ещё крайне далёк, поэтому ничего путного, конечно же, не могло получиться.
Андре знал лишь то, что отец отправился навестить своего давнего знакомого, Эмилио де Боно, которого он искренне ненавидел, а вот с какой целью он это сделал и какую выгоду может принести подобный манёвр, юноша решительно отказывался понимать. В конце концов, он решил для себя лишь одно – Стефан отдал распоряжение любой ценой добиться расположения церкви, а значит, именно этим Андре и будет заниматься, не особенно углубляясь в закулисную аналитику.
Он внимательно выслушал каждое слово епископа, по привычке выискивая между строк скрытый смысл… Но Феликс не был ни Эстеллой, ни его отцом, и, по всей видимости, он действительно говорил именно то, что пытался сказать. Заключение этой сделки определённо поможет заручиться благословлением церкви, а значит…
Андре, больше не колеблясь, кивнул и заговорил:
- Отче, для дома Сальваторе и, в частности, моего любимого отца, на первом месте стоят исключительно интересы города и простых жителей. От имени Стефана Сальваторе я буду счастлив принять ваше предложение и всеми силами содействовать мирному урегулированию всевозможных конфликтов.
Говорил Андре пылко и страстно, с блеском в глазах – при взгляде на него ни у кого не могло остаться сомнений, что юноша искренен на сто процентов из ста.
Эстелла никогда по-настоящему не верила в Бога, но всё же неоднократно мысленно взывала к нему на протяжении этого немыслимо долгого дня. Конная поездка до крайности утомила девушку – настолько, что она уже даже не думала о соблазнении лейтенанта, а мечтала лишь рухнуть на перину и как следует отлежаться. Но, проявляя воистину отцовский характер, сдаваться так просто девушка вовсе не собиралась.
Впрочем, у небес явно не закончились ещё издевательства на сегодня. В кои-то веки Эстелла безумно устала, спина вспотела и приклеилась к платью, слиплись и покрылись дорожной пылью белокурые волосы – впервые за долгое время девушка вовсе не чувствовала себя привлекательной и неотразимой. И тут у всевышнего нашлось для несчастной новое испытание – пьяные монахи, самоотверженно вставшие на защиту своей скромной обители.
Девушка взглянула на служанку и закатила глаза – не могла же она на самом деле отступить из-за подобной нелепости?
Арбалет её напугал. Не столько само оружие, сколько тот факт, что оно находилось в руках мертвецки пьяного служителя Господа. Эстелла оказалась далеко от дома, в недосягаемости для защиты отца, почти наедине с неадекватным и вооружённым монахом. Против воли сердце бешено колотилось, а дыхание, которое и так приходилось тщательно контролировать из-за чрезмерно тугого корсета, окончательно сбилось. Говорить что-либо она боялась – не была уверена, как поведёт себя голос в сложившихся обстоятельствах.
Уже прокручивая в голове слова оправдания, которые она скажет отцу, девушка решила всё-таки сделать единственную попытку:
- Неужели не впустите несчастную девушку? – хрипло и жалобно спросила она. – Я всего лишь хотела увидеться с лейтенантом Паоло и вовсе не собираюсь никого из вас развращать…
Ни на что большее в таком состоянии она попросту была не способна. Папа поймёт, простит. Всегда прощает.
|
Он убежал. Умчался прочь, даже не допуская мыслей о мести или возвращении.
Грубый и жестокий насильник, ещё недавно, по его мнению, полностью контролировавший ситуацию и упивавшийся собственной мелочной властью, теперь нёсся прочь без оглядки, безоговорочно признавая главенство магии.
Магия. Великая сила. Должно ли её наличие неизменно сопровождаться этим состояние сказочной эйфории, до странности похожей на эффект действия какого-нибудь наркотика?
Каждое мгновение наполнено счастьем, словно миллионы бабочек постоянно носятся в животе, а ощущение могущества и вседозволенности лишь придаёт особое послевкусие изумительному коктейлю.
Переулок вовсе не кажется таким уж тёмным и неприветливым – даже несмотря на наличие в нём парочки сгнивших практически трупов. Кажется, словно какой-то неведомый источник всепроникающего света безжалостно изгоняет мрак из углов, словно разноцветные вихри энергии вокруг только и жаждут того, чтобы ты их использовала.
Сила внутри согревает, приятно пульсирует.
Закрадывается смутное подозрение, что эйфория лишает сознание привычной ясности, застилает мышление золотистым туманом. Это безумно приятно и расслабляюще, отгораживает разум от грустных воспоминаний, но… В то же время, это неправильно.
Словно сила всячески ублажает девушку лишь для того, чтобы усыпить её бдительность. Чтобы она поверила, что именно она полностью управляет силой и даже не подозревала, что на самом деле – именно сила управляет ею.
Сложно думать, сложно перебороть желание немедленно действовать.
Сияющие спирали магии пронизывают кровь, ускоряют сердцебиение, кажется, затрагивают непосредственно центры удовольствия прямо в мозгу, но, в то же время, вынуждают. Пытаются заставить девушку использовать себя, поглощать в тело больше энергии из пространства, творя чудеса. Помогая людям. Восстанавливая судьбы и исцеляя неизлечимых.
Контроль. Одно лишь слово. Необычайно важное слово. Едва ли не первое слово, которое узнают адепты Гильдии Магов начиная своё обучение. Контроль не просто важен. Контроль необходим.
Магия – коварна и своевольна, в связи с чем людям, решившимся бросить ей вызов, в первую очередь необходимо именно освоить контроль. Иначе не они станут чародеями, повелевающими энергией, а магия поработит их. Будет эксплуатировать тело вплоть до того момента, пока не уничтожит его. Магия своевольна. И совсем не в восторге от того, что кто-то ей повелевает.
Концентрация необходима юному чародею не столько для того, чтобы творить заклинания. Нет, она жизненно важна в первую очередь в связи с необходимостью держать в узде собственную разрушительную энергию. И уже после, когда чародей освоил контроль – для того чтобы своевременно её высвобождать.
Причина абсолютной монополии Гильдии в области магии кроется вовсе не в том, что они безжалостно ущемляют всех конкурентов. Дело в другом – для того, чтобы сила сама по себе пробудилась в ребёнке, его внутренний источник энергии должен быть необычайно велик. В остальных случаях – потенциально талантливых детей пробуждают заклинатели Гильдии Магом. Но если подобное всё же произойдёт, если кто-нибудь сам откроет свой внутренний источник… То этот кто-то столкнётся с одной лишь проблемой. С тем, что сила выходит из-под контроля. И рядом нет никого, чтобы объяснить, как с этим справиться. Такие дети либо умирают, либо сами приходят в Гильдию. Именно поэтому так редки «нелегальные» чародеи на землях Альянса.
Но Эви всего этого знать… Конечно же не могла.
Закончился переулок. Уткнулся в широкую улицу, вымощенную булыжником. Печально ползла мимо потрёпанная карета, отбивая по мостовой колёсами такт. Где бы Эви не оказалась, город выглядел измученным и безлюдным. Длинная улица, просторная. Почти что пустая. Аккуратные двухэтажные особняки по обе её стороны – все за своими оградками, но боковыми стенами соприкасающиеся друг с другом.
Определённо можно было сказать одно. Это место – точно не Оретан.
Из одного из боковых переулков вынырнул внезапно одинокий прохожий. Быстрые шаги, взгляд, безразлично уткнувшийся в землю. Немолодой мужчина, щёки которого прятались за многодневной щетиной. В изношенном сером плаще, потрескавшихся кое-где сапогах.
Он искренне удивился, когда понял, что обращаются, по всей видимости, к нему. Ходьба по городу давно превратилась лишь в преодоление очередного участка пути, стирались воспоминания о пейзажах и людях. Перемещаться по городу теперь действительно было страшно. И он не хотел задерживаться на одном месте дольше необходимого.
- Эредин, что же ещё, - всё-таки буркнул он в ответ на вопрос, с подозрением поглядывая на грязное платье.
И пошёл прочь, не говоря больше ни слова.
-
Сочное описание. Определённо нравится)
|
Снежинки продолжали петь вокруг девушки свою заунывную песню.
Ушла давно боль, пропал холод, который безжалостно впивался в горячую кожу. Горячая кровь продолжала вытекать из раны на снег, но Ева ощущала теперь лишь только умиротворение.
Даже в вое ветра ей слышалась колыбельная, шёпот, призывающий расслабиться и сдаться. Жизнь не стоит усилий, не стоит мучений. Нет справедливости в этом конченом мире.
Впрочем, обладатель фонаря, по всей видимости, считал совершенно иначе. Ослепительный луч выхватил из мрака фигурку девушки на земле. Свет резал глаза, мешая различить даже силуэт незнакомца.
Ева не знала, сколько прошло уже времени. Источник света приблизился – по всей видимости, его хозяин перешёл на бег.
- Вот ведь чёрт, детектив… - хриплый шёпот, прорывается сквозь песню ветра. Знакомый голос, хоть и разглядеть что-либо возможности всё ещё нет. Падает на ковёр снега фонарь, в конце концов устремляется в сторону ненавистный луч света.
Сквозь пятна темноты девушка с трудом различает силуэт старого знакомого. Конечно же, Нэш. Неудивительно, ведь он тоже именно сюда собирался. Опускается на корточки около Евы, с тревогой вглядывается в её лицо.
- Говорил ведь, вам лучше ехать домой, - пробормотал он, присматриваясь к месиву, в которое превратил ногу капкан. Ей кажется, или агент на самом деле побелел при виде такого количества крови? Впрочем, в этой темноте определённо ничего нельзя сказать.
- Слушай меня. Не отключайся. Всё в порядке, помощь близко, - он старался постоянно говорить, не давать Еве возможность рассредоточить внимание.
Ладони Нэша прятались в чёрных перчатках.
- Я сейчас… Секунду… - как-то неуверенно проговорил он. – Только держись.
Если бы Ева могла что-либо сейчас замечать, ей показалось бы, что Эдвард напуган. Но дрожание правой руки она могла без труда различить даже сейчас.
Он выдохнул, разводя руками в стороны створки капкана. Почти тут же они выскользнули и вернулись в исходное положение. Девушка, впрочем, ничего почти не почувствовала.
Нэш улыбался. Жутковато, осознавая, по всей видимости иронию момента. Собственную беспомощность и никчёмность.
- Только держись, - на автомате повторил он, расстёгивая куртку. Доставая из кармана пиджака маленький пузырёк, полный синих таблеток.
Не глядя высыпал пару штук на ладонь, проглотил их все сразу.
- Минуту…
Чем бы не являлись таблетки, но они определённо помогали. В течении пары несчастных минут Эдвард словно преобразился. Загорелся вновь стальной блеск в блеклом прежде взгляде. Разгладились морщины казалось, даже изменились сами черты лица. В движениях – ни намёка на нервную дрожь. Спокойно и размеренно развёл Нэш в стороны створки капкана, высвобождая ногу девушки из плена отвратительных зубьев.
С ненавистью оттолкнул в сторону проклятую железяку.
-
И вроде вполне обычная сцена, но благодаря мелочам очень живая и яркая)
|
Твою мать. Артур перебросил было ремень винтовки через плечо, но изменившиеся обстоятельства заставили его снова взять её в руки. Ещё недавно он прислушивался к перепалке Кристы и Лихарда, думал, существует ли вероятность реальной опасности для девушки… Но теперь отпали все сомнения. Душераздирающий крик разорвал тишину.
Ещё несколько коротких мгновений назад Денвер ловил себя на том, что собирается улыбнуться. Предложение разделиться было как раз тем решением, которое активно двигали в массы не слишком умные герои не слишком высокобюджетных фильмов ужасов. Правда, даже они редко высказывали свою «гениальную» идею столь откровенно. Артур не раскритиковал в пух и прах предложение Лихарда лишь потому, что был совершенно уверен в отсутствии для кого бы то ни было здесь реальной опасности. Но, по всей видимости, он ошибался.
Твою мать. Теперь Денвер отлично понимал уже, что происходит. Стремительно анализировал события последних минут, уже сейчас отмечая совершённые им же ошибки. Джереми, по всей видимости, мёртв… Или находится в ситуации, когда ему угрожает немедленная гибель. Конечно, Артуру было жаль парня – его нежданная участь пугала и угнетала, но не менее важным являлось другое.
Джереми так и не сказал им, что же обнаружил в крови. И теперь, скорее всего, уже и не скажет. Он пробежал прямо мимо них с Кристой. Всего в нескольких метрах. Даже сбил девушку с ног. Ничего не стоило остановить его. Наставить на верный путь.
Но глупое раздражение, беспочвенная обида… Кто же знал, что так выйдет? Никто не мог знать.
Твою мать, как глупо.
Артур слушал указания Джона, недоумевая про себя, чего этот парень здесь вдруг раскомандовался. Злость кипела внутри.
Он позволил себе задержаться лишь на пару безумно коротких секунд. Достаточных, впрочем, для того, чтобы подумать. Принять единственно верное решение.
Денвер не знал, что будет правильным в сложившейся ситуации. Возможно, Кристе и правда будет безопаснее здесь, вместе с Класилдой. Но эта неведомая тварь появилась на корабле. Взялась невесть откуда. Как знать, на что она ещё способна? Остановит ли это создание закрытая дверь?
Возможно, правильнее будет позволить Кристе пойти. Быть рядом. Вот только в своих силах Денвер теперь уже не был так уж уверен. Преградил девушке дорогу, секунду молчал, глядя ей прямо в глаза. Решая. Расставляя приоритеты. В конце концов, кивнул.
- Будь осторожна, - коротко бросил и рванул в коридор.
Ещё была девочка. И Класилда. Чёрт побери, как же всё сложно.
Он не собирался выслушивать стратегию Джона. Судя по всему, она заключалась в медленном и осторожном продвижении вперёд, в попытке предвосхитить всевозможные опасности… Оно и правильно, был лишь один недочёт. Не исключено, что именно в этот момент Джереми бьётся где-то там в предсмертной агонии.
Артур бегом бросился по коридору в направлении крика, значительно опережая всех остальных.
Твою мать. Кажется, он не запомнил порядок предложенного Джоном условного стука.
Уголки губ приподнялись в улыбке несмотря на критичность всей ситуации.
-
Нравятся мне эмоции этого человека :)
|
Стефан задумчиво вглядывался в переливающиеся глубины карминовой жидкости на дне собственного бокала.
Словно пытался найти в превосходном вине ответы на терзающие его вопросы, словно надеялся, что именно оттуда и придёт необходимый в эти минуты совет. Вот уже долгие годы он стоит во главе семейства Сальваторе и добился определённых успехов за этот период, но… Всё это слишком мелочно. Несерьёзно.
Детские игры. Дуэль на деревянных мечах, схватка тряпичных кукол. Да, он заполучил определённое уважение. Занял важную должность в городском магистрате. С домом Сальваторе теперь действительно считаются на улицах Пьяченцы. Но Стефан всегда жаждал большего. Гораздо большего.
Особенности его характера неизменно обуславливали высокие амбиции, Сальваторе с презрением относился ко всем окружающим, полагая, что он достаточно умён и влиятелен, чтобы стоять не только во главе этого города, но и, чем чёрт не шутит, править всей Италией… Жаль только, что остальные считали иначе.
Но теперь наступили смутные времена. Спокойные дни, когда события шли размеренно и своим чередом, канули в прошлое. В спокойные времена людям броде Стефана не хватает пространства, необходимого для изощрённых манёвров. Но стоит лишь буре замаячить на горизонте, как акулы наводняют обычно безопасные воды. Сальваторе чувствовал, что время пришло. Что приближается его шанс, чтобы продемонстрировать всем окружающим, чего он стоит на самом деле.
И, в то же время, опасался последствий. Возможного поражения, провала, в результате которого дом лишится всего, что имеет теперь. Люди Стефана уже в точности доложили ему каждое слово прибывшего недавно гонца. Полученные из Рима вести обнадёживали и настораживали одновременно. По всей видимости, в городе назревает настоящая схватка. И действительно стоило позаботиться о том, чтобы не остаться в результате без головы.
Для себя Стефан твёрдо решил, что сделает всё, чтобы извлечь максимальную выгоду из сложившейся ситуации. Вот только методы, которыми он должен действовать, до сих пор оставались неясными.
Сальваторе откинулся на спинку роскошного кресла, сделал ещё глоток из бокала. Бархатистая жидкость ласкала горло, а опытный ценитель без труда различал превосходный букет сухого вина. Не зря каждый месяц приходится отваливать кругленькую сумму лишь только за выпивку. В этом вопросе Стефан позволял себе некоторую расточительность.
Он поставил бокал на поверхность стола, медленно поднялся. Взгляд скользнул по роскошному убранству кабинета, что находился на втором этаже родового особняка.
Мужчина расправил плечи и повернулся к окну, без всякого интереса наблюдая за редкими прохожими, что сновали по мостовой Пьяченцы в этот час. Так и стоял, пока не услышал, как дверь позади приоткрылась.
Не обернулся сразу, делая вид, что чрезвычайно заинтересован наружным пейзажем. По звуку шагов без труда определил личность гостей. Тихая и незаметная походка нескольких слуг. Андре, как всегда, печатает шаг, словно хочет растоптать несчастный паркет. Молод, горяч. Пытается самоутвердиться повсеместно и сразу. Куда труднее было различить мягкие шаги Эстеллы. С ранних лет девушке была свойственная какая-то смертельная грация, натура прирождённого хищника в каждом движении. Уголки губ Стефана непроизвольно приподнялись в улыбке. Свою дочь он на самом деле любил.
Убедившись, что все уже на местах, Сальваторе наконец обернулся. Заложив обе руки за спину оглядел детей.
Они остановились у начала ковра, в нескольких метрах от рабочего стола Стефана. Тот постарался придать лицу торжественное выражение, присущее значимости момента.
Андре замер без движения, распрямившись и глядя прямо перед собой. Его типичное поведение в этом кабинете. С некоторым неудовольствием Стефан отметил белые волосы юноши, что всё ещё водопадом ниспадали на плечи. Он не одобрял популярных сейчас повсеместно длинных волос, если дело касалось мужчин. Но никогда прямо не говорил об этом своему сыну.
Выглядел Андре неизменно готовым. Роскошный камзол, чёрные сапоги. Ножны, что даже сейчас болтались на поясе.
Эстелла, напротив, была довольно спокойна. Ни следа неуместного напряжения, скучающий взгляд скользит по изыскам местного интерьера. В излишне облегающем и откровенном платье небесного цвета, она была просто неотразима. Перехватив взгляд отца, приветливо улыбнулась, сверкнув ровными рядами белоснежных зубов. Исподлобья взглянула на Андре и привычно уже закатила глаза, заметив напряжённую сосредоточенность брата. В последнее время парень её чудовищно раздражал, своей излишней напыщенностью и тщеславностью. И, в особенности, тем, как стремился во всём угодить отцу, не особенно заботясь о собственном достоинстве.
Стефан откашлялся и улыбнулся.
- Сегодня знаменательный день, - заговорил он, скользя по лицам детей пронзительным взглядом. – Прибыл гонец из столицы, о чём вы уже наверняка наслышаны… И наш дом в числе тех, что входят в официальный список возможных правителей Пьяченцы.
Если Стефан рассчитывал произвести ошеломительный успех этим заявлением, то он явно основательно просчитался. Отпрыски и правда уже были в курсе этой сомнительной новости. Впрочем, Стефан, конечно же, ни на что не рассчитывал.
- И я всерьёз намерен участвовать в гонке. И даже более того, одержать победу.
Андре интенсивно кивнул, всячески выражая свою абсолютную готовность содействовать. Эстелла, не сдержавшись, раздражённо вздохнула. Стефан ухмыльнулся, прекрасно прочитав мотивы как сына, так и истинный смысл вздоха дочери. Распри этих двоих доставляли ему некоторое удовольствие.
- В соответствии с этим, от каждого из вас потребуется максимальное количество усилий для достижения поставленной цели. Эстелла, я бы попросил тебя на этот период быть несколько осторожнее со своими… Кхм, ухажёрами.
Девушка с готовностью кивнула, тут же откинув со лба прядь непослушных волос:
- Конечно, папочка, - бесконечно мило откликнулась она, на этот раз заставив закатывать глаза уже Андре, который даже мечтать не мог о такой фамильярности.
Стефан задумался решая, какому риску он готов подвергнуть дочь. Ясное дело, что в такие моменты каждый человек на счету, но… Рисковать Эстеллой хладнокровный и бесстрастный обычно Сальваторе почему-то боялся.
- В связи с этим у меня будет задание… Для вас, - продолжил Стефан после небольшой паузы. – Главное запомните. Я знаю, что делаю, и у меня есть вполне определённый план.
Они кивнули. Спорить никто, понятное дело, не собирался.
План и правда был. Деятельный разум Стефана успел сгенерировать его за несколько безумно коротких минут.
- Проклятый Эстакадо прочно подмял под себя городскую стражу… А у нас как раз не хватает лишних мечей, - размышлял вслух Сальваторе, пытаясь решить, что же сейчас будет в наибольшем приоритете. – Эстелла… Кажется, у тебя были взаимная симпатия с неким молодым лейтенантом?
Девушка некоторое время удивлённо смотрела на отца, распахнув голубые глаза, а потом, поняв его задумку, с улыбкой кивнула. В такие минуты она особенно походила на Стефана.
Андре с подозрением поглядывал на сестру, явно не представляя, о чём говорят эти двое.
- Андре, - продолжил Стефан. – Думаю, тебе стоит переговорить с нашим епископом.
Парень кивнул. А вот Стефан сомневался, что сыну достанет такта в исполнении этого дипломатического поручения. Но у старшего Сальваторе были другие дела. Он планировал нанести визит одному своему знакомому.
-
Прекрасное начало и прекрасный пост! Я в восхищении^^
|
Красный мир не заканчивался. Упорно отказывался вновь сменяться на белые и дружелюбные стены. Не появлялся старик на месте кошмарного монстра. Либо Найна окончательно лишилась рассудка, либо именно эта кошмарная реальность была настоящей.
Сделал попытку вмешаться Эрик, протянул руку в направлении винтовки, валявшейся на полу. Но безуспешно. Чудовищный кусок мяса неторопливо прошествовал мимо капитана. Шаг, шаг, шаг. Мерно топает единственная нога, беспомощно тащится за ней повреждённый обрубок.
Секунды сомнений дорого обходятся Найне – каждая из них сжирает отрезок расстояния, отделявшего девушку от неминуемой смерти. Дрожит вытянутая рука, побелели обхватившие холодную рукоять пальцы.
Гипнотизирует пустой взгляд, заставляет сердце ещё сильнее колотиться, биться в агонии о грудную клетку.
Решение даётся чудовищно нелегко, не покидают сомнения. Но всё же судорожно надавливает на спуск палец. Отдача от выстрела больно бьёт по руке.
Бластер выплёвывает жёлтый заряд прямо в грудь приближающемуся чудовищу. Вырывает кусок мяса из тела, прожигает без труда почти кость. Пошатнулся мертвец, замер на короткое лишь мгновение, после чего тут же продолжил своё неумолимое шествие, так ни разу и не отведя от лица девушки взгляда.
Ещё выстрел. Ещё. В панике она выпускает заряд за зарядом. Но каждый выстрел задерживает тварь на одно лишь мгновение. Превращается в кровавое месиво грудь существа, на пол капает чёрная слизь, сочащаяся из повреждённого в нескольких местах нароста. В теле монстра – сквозная дыра. Но, по всей видимости, этот факт его почти не смущает.
Сводит судорога давящий на спуск вновь и вновь палец. Безнадёжность накатывает тёмной волной. Вот и он. Уже здесь. Бластер в руке не может помочь. Сейчас эта тварь протянет свою изувеченную конечность, а биомасса отклеится от изувеченной туши и с хлюпаньем переползёт на новую жертву. Продавит стекло защитного шлема, втиснется внутрь, заполняя собой всё пространство, высасывая воздух, сдирая заживо кожу.
Выхода нет.
Треск пулемёта разрывает полную отчаяния тишину. Мощнейшая очередь сбоку бьёт в монстра, отрывая куски плоти, впиваясь в опухоль и заставляя ту разбрызгивать во все стороны мерзкую слизь. Встроенный в конечность 1ого крупнокалиберный пулемёт отшвыривает тело к дальней стене, подальше от Найны. Не отступает, продолжая всаживать тонны свинца в лежащую тушу, кромсая биомассу на мелкие части, разделяя туловище твари на две половины. Превращая в кровавые ошмётки то, что совсем недавно ещё отдалённо походило на тело.
В ту же секунду приходит желанное облегчение. Отпускают немного разум холодные щупальца ужаса. Утихает слегка гул в голове, ослабевает боль. Судя по всему, не только у Найны.
Хватает в конце концов Эрик винтовку, пошатываясь поднимается с пола. Нет никаких чёрных комков на зелёном костюме. Что это было? Галлюцинации?
На стекле шлема девушки несколько пятен – попавшая слизь. Бронестекло пузырится. Кажется, жидкость медленно его разъедает.
Найна оглядывает «поле боя» и видит то, чего видеть бы совсем не хотела. То, чего никто другой пока что не замечает. Ещё одна тварь ползёт, перекатывается прямо по потолку. Чёрная желеобразная масса. Текучий сгусток омерзительной слизи. Пока что без тела. Но, судя по всему, это временно.
Субстанция зависает прямо над 2ым дроидом Фрэнка. Отклеивается от потолка и бесформенной кучей падает вниз. Словно раскрываясь в полёте, стремясь захватить максимально возможную площадь. В какой-то момент эта тварь даже была похожа на сброшенное кем-то сверху чёрное покрывало.
Сгусток не такой уж большой. Размером примерно с овчарку. Но легче от этого как-то не становилось.
Схватка длилась несколько коротких мгновений. Желеобразная туша захватила в себя голову и верхнюю часть тела дроида. Заговорили синхронно пулемёты несчастного, омерзительный скрежет огласил коридор. Биомасса без особого труда сплющила череп, скрутила плечевой пояс 2ого, сминая сверхпрочный противоударный сплав. Когда она «стекла» на пол с поверженного противника, «охранник» уже не походил на себя.
Деформированный до неузнаваемости робот выпустил ещё несколько пуль, после чего безвольно завалился на бок. Красные глаза печально погасли – череп 2ого был проломлен, часть «начинки» безвольно болталась снаружи. А в районе пояса он был почти что разорван на две автономные части. О том, что дроиды этой модели могут выдерживать прямое попадание тяжёлого лучемёта, в такой ситуации лучше было не вспоминать.
Эрик наконец-то пришёл в себя, начал действовать.
Вскинул импульсную винтовку, всадил в биомассу длинный луч зелёного цвета. Не встречая особого сопротивления, луч прожёг чёрную субстанцию, впился в пол. Желеобразная тварь разделилась, огибая с двух сторон смертоносный заряд, казалось, расходясь в стороны и образуя дыры там, куда только собирался нацелиться Эрик.
Осознав, что его оружие здесь бесполезно, Фрайзер закинул винтовку за спину и рванул к двери шлюза. В ярости стукнул по ней кулаком, когда понял, что выход отрезан.
Даже после основательной обработки пулемётами 1ого, сгусток чёрной слизи не желал умирать. Отлепился от разорванного на части тела несчастного учёного, и медленно пополз к дроиду, оставляя позади себя чёрный след. Осознав, что противников двое и их выживаемость превосходит любые пределы, Эрик принял единственное решение, которое в данный момент пришло ему в голову.
В несколько коротких шагов он оказался около Найны, остановился около девушки, которая так и не успела подняться с пола. Протянул руку.
- Бежим отсюда. Просто бежим!
У этих желеобразных тварей был, судя по всему, всего один недостаток. Ползали они относительно медленно.
-
Как всегда не могу не плюсануть :)
|
Найна, всё ещё стоя на коленях, вскинула руку. Бластер сжимали тонкие пальцы. Нацелилась прямо в грудь приближающегося чудовища, раз за разом нажимая на спуск. Оружие выплюнуло несколько жёлтых зарядов, впивающихся в тушу монстра, рвущих на куски беззащитную плоть. Но пистолет оказался не в силах остановить существо. Каждый выстрел лишь заставлял его вздрогнуть, остановиться на долю мгновения и тут же продолжить неумолимое шествие.
Палец девушки застыл, осознав тщетность собственных усилий. Найна подняла голову, с каким-то отчаянным вызовом глядя в пустые глазницы чудовища.
Эрик сопротивлялся, пытался дотянуться до своей винтовки, что валялась около него на полу… Но безуспешно.
И в этот момент заговорили встроенные в конечности 1ого крупнокалиберные пулемёты. Мощнейшая очередь ударила в бок существа, отшвырнула к дальней стене изувеченное тело. Пулемёты не умолкали, нашпиговывая свинцом омерзительное создание, отрывая конечности, заставляя струи слизи, сочащейся из чёрной биомассы, орошать окружающее пространство. Едва ли не разрывая монстра пополам, заставляя внутренности волочиться по полу.
На мгновение показалось, что это победа. Перестал подавать признаки жизни активный чрезмерно труп. Медленно расползалось вокруг него пятно чёрной слизи. В тот же момент, когда первые пули вонзились в монстра, ожил Эрик. Схватил винтовку, поднялся.
Но тут ситуация вышла из-под контроля. Новый противник внезапно бесцеремонно появился на поле схватки.
Камеры 1ого бесстрастно фиксировали, как бесформенный желеобразный кусок чёрной субстанции срывается с потолка и падает прямо на металлический череп 2ого.
Схватка длилась несколько коротких мгновений. Желеобразная туша захватила в себя голову и верхнюю часть тела дроида. Заговорили синхронно пулемёты несчастного, омерзительный скрежет огласил коридор. Биомасса без особого труда сплющила череп, скрутила плечевой пояс 2ого, сминая сверхпрочный противоударный сплав. Когда она «стекла» на пол с поверженного противника, «охранник» уже не походил на себя.
Деформированный до неузнаваемости робот выпустил ещё несколько пуль, после чего безвольно завалился на бок. Красные глаза печально погасли – череп 2ого был проломлен, часть «начинки» безвольно болталась снаружи. А в районе пояса он был почти что разорван на две автономные части. О том, что дроиды этой модели могут выдерживать прямое попадание тяжёлого лучемёта, в такой ситуации лучше было не вспоминать.
Половина экранов печально погасла. 2ой был мёртв. Окончательно и бесповоротно. Если понятие смерть вообще применимо к куску металла.
Эрик наконец-то пришёл в себя, начал действовать.
Вскинул импульсную винтовку, всадил в биомассу длинный луч зелёного цвета. Не встречая особого сопротивления, луч прожёг чёрную субстанцию, впился в пол. Желеобразная тварь разделилась, огибая с двух сторон смертоносный заряд, казалось, расходясь в стороны и образуя дыры там, куда только собирался нацелиться Эрик.
Осознав, что его оружие здесь бесполезно, Фрайзер закинул винтовку за спину и рванул к двери шлюза. В ярости стукнул по ней кулаком, когда понял, что выход отрезан.
Даже после основательной обработки пулемётами 1ого, сгусток чёрной слизи не желал умирать. Отлепился от разорванного на части тела несчастного учёного, и медленно пополз к дроиду, оставляя позади себя чёрный след. Осознав, что противников двое и их выживаемость превосходит любые пределы, Эрик принял единственное решение, которое в данный момент пришло ему в голову.
В несколько коротких шагов он оказался около Найны, остановился около девушки, которая так и не успела подняться с пола. Протянул руку.
У этих желеобразных тварей был, судя по всему, всего один недостаток. Ползали они относительно медленно.
И одна из них сейчас ползла прямо навстречу сенсорам 1ого.
|
|
Хэнк улыбнулся, оценив план напарницы. Отступил на несколько шагов назад, предоставляю профессионалу возможность делать свою работу. Огляделся, зорко выискивая возможных свидетелей. В коридоре, к счастью, никого лишнего не оказалось. Хмыкнул, оценив отсылку к собственной шутке.
Впрочем, если бы кто-нибудь вдруг и застал Джен за работой, в своей способности убеждения Хэнк совершенно не сомневался. Удостоверение и уверенный вид давали требуемый результат в подавляющем большинстве случаев.
Несколько секунд он с нескрываемым удовольствием наблюдал за работой девушки, а после – замок ответил тихим щелчком.
- Вау, - с восхищением прокомментировал Хэнк. О подобных навыках Дженнифер он прежде даже не подозревал.
- Нас тут не было, - эхом повторил он, когда девушка потянула вниз ручку.
К несчастью, даже самые лучшие планы иногда рушатся в бездну.
Волна жара ударила в грудь. Сбила с ног, повалила на пол, заставив приложиться затылком о противоположную стену. Грохот взрыва с трудом пробился сквозь звон в ушах – что-то острое впилось в живот. Вспышка ослепительной боли не заставила себя долго ждать. В глазах потемнело, сознание стремительно ускользало куда-то…
Понимание произошедшего приходить всё никак не желало. Тишина многоэтажного дома разлетелась на куски, наполнившись грохотом, звоном разбивающихся стёкол, осколками, что с визгом рикошетили от стен. Мгновение – и всё прошло. Вновь нахлынула тишина, остался лишь в ушах оглушительный звон.
- Твою ж мать! - Словно сквозь вату услышала она выкрик напарника.
Темнота наползала одновременно со всех сторон, что-то липкое струилось по волосам. Сознание куда-то ускользало, несмотря на все усилия девушки цепляться за обрывки реальности.
Лицо Хэнка перед меркнущим взором. Беспокойство в глазах, сосредоточенность.
Зачем-то прикладывает пальцы к шее, проверяя пульс. Смотрит внимательно, что-то говорит. Гул в ушах мешает понять. У него тоже кровь. Порез на щеке. Прожжена кое-где недешёвая куртка.
- Джен! Ты в порядке? Ты меня слышишь?!
Темнота победила. Померкла реальность. Физиономия Хэнка канула в небытие
- ТВОЮ МАТЬ, ЧЕГО ТЫ СТОИШЬ?! ВЫЗЫВАЙ СКОРУЮ ИДИОТ..!
И тишина.
Эпизод 3. Счастливого Рождества
Счёт времени был потерян теперь окончательно. В пустой темноте, наполненной лишь оглушительной тишиной, невозможно было следить за его неумолимым ходом. Секунды, минуты, часы, даже века – всё казалось мелким и незначительным в сравнении с этой безмолвной вечностью, которая заполонила собой всё вокруг.
Темнота была пропитана кровью, остро пахнущей ржавчиной. Болью, подавляющей своей многогранностью. Далёкими раскатами многочисленных взрывов. Метались здесь обрывки образов и мыслей, улыбок и несказанных слов, неизменно ускользая из области восприятия.
Здесь не было места теориям. Преступникам и убийцам. Подобный отдых мог бы показаться измученной девушке долгожданной минутой спокойствия, если бы не маячившее на фоне постоянно воспоминание.
Белый потолок больницы. Боль в голове. Мягкая подушка.
Небольшая палата. Одноместная. Тумбочка у кровати, стол, стул да обычная дверь. Снежная темнота за окном.
Тепло. Приятно. Уют вместо ветра и холода. Больничная форма вместо обычной одежды. Мобильный телефон на маленькой тумбе.
В первую очередь, взгляд цепляется, конечно, за время.
Семь вечера. Дата та же. Не так уж и долго была без сознания Джен. Не так уж и многое могло за это время произойти.
Голова просто раскалывается.
Белая дверь отворилась. Без стука приоткрылась – не слишком быстро. Порог переступил светловолосый мужчина, которого кто-то заставил снять куртку. В своём вязаном свитере Хэнк смотрелся мило и немного нелепо. Его рождественский свитер, который он носил всего один день в году. Теперь кое-где обгоревший.
Увидел, что Джен уже открыла глаза – улыбнулся. Бесцеремонно пересёк палату и опустился на маленький стул.
- Отошёл на минуту. За кофе, - кивнул на пластиковый стаканчик, который держал в правой руке.
- Твою мать, Джен. Ты даже не представляешь, насколько меня напугала, - он покачал головой. – Как самочувствие?
-
Нифига себе бомбануло! :D
|
Неудачливый убийца задыхался от страха. Казалось, слёзы вот-вот брызнут из глаз, но, вместе с тем, где-то глубоко внутри читалась невесть откуда взявшаяся решимость. Лютая ненависть.
Боится пошевелиться, когда остриё касается горла. Лишь дышит и злобно впивается в Томаса взглядом. Извивается и стонет, когда кончик клинка входит в плечо, но всё ещё оставляет вопрос без ответа.
Сэм отступил в сторону, спокойно наблюдая за происходящим, и, на всякий случай, не оставляя без присмотра дверной проём.
- Я сдаюсь! Ты должен арестовать меня, чёртов ублюдок, - с нотками паники в голосе восклицает блондин.
Меч входит глубже, заставляя того вскрикнуть от нового приступа боли.
Сержант даже не поморщился, с уважением и одобрением поглядывает на новоиспечённого лейтенанта. Дескать, не испортило офицерское звание старого доброго Ваймса. На него всё ещё можно полностью положиться.
Резкий удар эфесом выламывает блондину сразу пару зубов. Тот вздрагивает, бьётся затылком об стену. Выплёвывает кровавое месиво вместе с обломками. Кровь течёт вниз, измазывая подбородок – крупные капли срываются вниз, впитываются в дерево пола.
Парень опускает голову, что-то шепчет сквозь частые всхлипы.
- Я… Требую… Суда… Сраный головорез…
Слёзы едва ли не водопадом льются из глаз, в голосе – страх и обида. Выслушивать требования от человека в таком состоянии – нелепо, и даже, пожалуй, смешно.
Ваймс ждёт пару секунд, давая возможность инстинкту самосохранения в альянсе с благоразумием парня спасти того от дальнейших увечий, но тщетно.
Какая-то идиотская злость в сочетании с ослиным упрямством вынуждают того дальше молчать и продолжать огрызаться.
И, казалось бы, нет ничего в этом парне. Ни силы воли, ни стального стержня внутри. Он жалок во всех пониманиях этого слова. Но на вопрос отвечать упорно отказывается.
Резко вскидывает голову, вновь встречаясь взглядом с лейтенантом.
Улыбается почти что безумно, демонстрируя Тому кровавую кашу вместо зубов. Выглядит даже несколько жутко. На лице – решимость и злость. Внезапно. Куда только делись недавние страх и отчаяние?
И он говорит, периодически сплёвывая сочащуюся из разорванных дёсен кровь. Забыв об боли и ужасе. Голосом, на удивление твёрдым, лишённым недавних жалобных ноток.
- Том Ваймс, лейтенант городской стражи. Блюститель закона, страж порядка… Как бы не так. Ты ублюдок, Ваймс, сраный ублюдок. Такой же головорез, как и те, от кого нас будто бы защищаешь. Ты навязываешь свой закон всем другим, но ставишь себя превыше закона…
Хочется оборвать его речь, заткнуть резким ударом. Но что-то в интонациях заставляет дослушать.
- Ты говоришь, что защищаешь людей, защищаешь наш город… Но, на самом деле, ты даже страшнее, чем те, на кого ты охотишься.
Он говорит так, как будто знает тебя. Как будто сохранилась в прошлом обида. Но Ваймс определённо впервые видит это лицо. Если не совсем подводит ещё треклятая память.
- К счастью, скоро всё кончится. Придёт новый порядок. Есть человек, которому не плевать на обычных людей. ОН забоится о нас, он нам всем помогает. Тебе недолго осталось, Ваймс… Наслаждайся… ДА ЗДРАВСТВУЕТ ИМПЕРАТОР!
Блондин истерически взвигивает и харкает кровью прямо в лицо лейтенанту.
Том резко заламывает парню руку. Стремительно извлекает кинжал. Не церемонясь ни единой лишней секунды, резким движением срезает ноготь большого пальца. Пронзительный крик «народного мстителя», казалось, услышали бы и в соседнем квартале.
Приступ стойкости прошёл. Он вырвался из захвата, упал на колени, и прижав руку к груди, заплакал. Сквозь слёзы до Ваймса доносились обрывки признания:
- Никто нам ничего не приказывал… Никто… За твою голову назначена награда… Триста золотых, целое состояние… Я не знаю, кто конкретно заказчик. Не знаю, от кого пошёл слух… Просто всем вокруг это известно…
А ни одного объявления, конечно же, не было напечатано.
-
За твою голову назначена награда… Триста золотых, целое состояние…
Вот это поворот...
|
Норман ничего не ответил. Лишь затянулся, добивая свою сигарету. Взгляд полицейского бесстрастно впился в снежную пелену, словно надеясь найти там ответы, которые скрывало от него мироздание. Всегда неприятно, когда-то погибает кто-нибудь из своих. Кроме того, что внезапно узнаёшь о смерти человека, с которым здоровался каких-то жалких пару часов назад, было ещё кое-что. Осознание того, что то же самое может произойти и с тобой. Что в следующий раз, поехав на вызов, именно ты можешь напороться на заминированную каким-то ублюдком дверь. Смерть - постоянный спутник этой работы, но всё же… Каждый предпочитает представлять себя лишь наблюдателем, отгороженным невидимой стеной от суровой реальности. Забывать, что именно он может оказаться на месте очередной жертвы. Иначе есть вероятность просто свихнуться.
Детективы подсознательно относят себя к некой касте «неприкасаемых», которые всегда рядом, неизменно расследуют убийства, но никогда сами не становятся жертвами.
А потом… Происходит нечто вроде этого. Смерть коллеги безжалостно возвращает в реальность, бесцеремонно разрушая возведённые подсознанием иллюзорные стены.
Чертовски неприятно. В том числе и поэтому полицейские всегда выходят из себя, когда теряют одного из своих. Если до сегодняшнего дня Адам Вест ещё мог рассчитывать на хоть какое-то правосудие, то теперь его шансы дожить до суда значительно сократились.
- Вот ведь ублюдок, - мрачно прокомментировал толстяк, имени которого Джеймсу так и не удалось вспомнить.
Собственный отдел, вопреки ожиданиям, вовсе не встретил Гейтмана многочисленными сочувствующе-укоряющими взглядами. Из четырёх столов в помещении занят сейчас был только один. За ним сидел Найджел, пристально изучая лежащую перед ним распечатку. При звуке открывающейся двери он поднял глаза и кивнул Джеймсу. На этом всё. Найджел не любил, когда кто-то отвлекает его от работы.
Впрочем, если учесть наличие в комнате ещё одного действующего лица, спокойно поработать ему в любом случае не стоит рассчитывать. Высокий мужчина в чёрном костюме стоял спиной ко входу, задумчиво глядя прямо во вьюгу, беснующуюся за окном.
Что-то, быть может манера держать себя, а, возможно, заблаговременное предупреждение Нормана, без труда позволило Джеймсу догадаться, кем же является загадочный незнакомец на самом деле. Агент обернулся.
Высокий молодой мужчина в идеально практически сидящем на нём чёрном костюме. Тёмные волосы, усталое лицо. Мешки под глазами. Глубокий след от пореза на левой щеке. След старый – шрам, давно превратившийся в тонкую белую борозду.
Держался он в общем-то довольно уверенно. Вот только что-то неуловимое проскальзывало в каждом движении. Какое-то напряжение, какая-то скрытая дрожь. Серые невыразительные глаза остановились на лице Джеймса, пристально впились, пытаясь понять, не тот ли это, кто ему нужен.
- Детектив Гейтман, я полагаю? – холодно осведомился он. – Эдвард Нэш, ФБР. Вам придётся ответить на пару вопросов.
-
Убийца - дворецкий агент ФБР! Ха, нет, просто одному детективу сейчас предстоит очень нелегкий разговор:) Как всегда, замечательно все описываешь.
|
Пронзительные крики в ушах, вспышки багрового света перед глазами.
Беснуются все приборные панели без исключения, нисколько не считаясь с реальностью. Повествуют о том, что «Шторм» в эти самые секунды переживает фатальную разгерметизацию, угрожая и вовсе развалиться на части. Но если опустить многочисленные сигналы тревоги и гирлянду алых предупреждений на всевозможных экранах, то всё относительно спокойно. Не считая того, что пульсирующая чёрная масса обволокла корпус истребителя, засосала его в себя, швыряя из стороны в сторону несчастный кораблик, никаких существенных повреждений не было видно.
Кровотечение лишь усиливалось. Красная жидкость продолжала литься из глаз, оставляя на щеках чудовищные разводы. Капли срывались вниз, заляпывая костюм, оседая на серебристом металле внутреннего покрытия. Казалось, ей не будет конца. Дышать всё труднее, тёмные волны паники поднимаются откуда-то из глубин.
Сложно сосредоточиться, невозможно почти абстрагироваться от окружающего истребитель кошмара. Глазное кровотечение – явление зловещее и непонятное, вызывающее осознание того, что тебя подводит собственный организм. И оно вовсе не собиралась прекращаться, лишь ещё больше пугая и без того напуганную до смерти девушку.
Крики вокруг, голоса, как родные, так и незнакомые совершенно.
И пульсация «опухоли». Треклятая пульсация, бесконечная и неутомимая. Постоянно наращивающая темп и оттого беспокоящая ещё более сильно.
Непроизвольно начинаешь считать чудовищные толчки, даже собственное сердцебиение, кажется, старается подстраиваться под темп, неуклонно и стремительно нарастая. И эта градация беспокоит. Чем чаще вздрагивает чёрная биомасса – тем сильнее текущий уровень зарождающейся глубоко внутри истерии. Непроизвольно размышляешь, что же будет, когда пульсация достигнет своего пика. Некий коллапс. Взрыв.
Кажется, кошмару наяву не будет конца.
Паника заставляет утратить всё человеческое.
Хочется забыть годы обучения, отбросить в сторону доводы разума и просто калачиком свернуться в кабине, умоляя, чтобы всё это поскорее закончилось. Хочется плакать в нелепой попытке защититься таким примитивным до ужаса способом. Звать на помощь. Просто кричать.
Но некому помочь. Никто не придёт, никто не услышит. Не пробьются радиоволны сквозь поглотившую весь окружающий мир биомассу. Вокруг лишь эта живая чёрная туша, сожравшая всё, что существовало на свете. Людей, звёзды, планеты, галактики.
Осталась лишь она. Целый мир, ополчившийся против одного человека. И нет спасения, и не будет конца. Нужно лишь сдаться. Умереть, просто закрыв глаза.
До такого исхода, кажется, осталось немого. Болит уже грудь от невыносимых сердечных ударов. Ещё немного – и оно просто не выдержит. Разорвётся. Положив, тем самым, конец всем страданиям девушки. Сил сопротивляться практически не осталось.
А потом всё закончилось.
Чужие голоса свалили наконец-то из головы. Гул и крики на фоне прекратились внезапно.
На экранах больше нет шевелящейся биомассы – лишь звёзды, а вдалеке – маленькая голубая планета. Каким-то чудом «Шторму» удалось избежать столкновения со всеми обломками. Истребитель отлетел на достаточное расстояние от странного метеорита, вырываясь на свободные от жутких кошмаров просторы открытого космоса.
Прекратилось бешенство всевозможных приборов, не фиксирующих больше повреждений, несовместимых с дальнейшим полётом. Все без исключения показатели волшебным образом вновь пришли в норму.
Стоило посмотреть вниз, чтобы понять, в какие игры способно играть с человеком его подсознание. Ни капли крови на брюках. На полу. На щеках. Ничего совершенно.
Всё произошедшее – не более чем необычайно правдоподобная галлюцинация. Наводящая на мысли о том, что, быть может, стоит воспользоваться услугами психотерапевта. Жаль только, что на «Ренессансе» таковых нет в наличии.
Взгляд, брошенный на один из обзорных экранов, подтвердил догадку Дженны. Метеорит в корпусе станции выглядел вполне безобидно – чёрная масса всё так же мерно пульсировала кое-где, вовсе не думая разрастаться на сотни километров вокруг, поглощая собой всю Вселенную.
-
Качественная психоделика)
|
Я уже привык к этому городу. Приспособился к новому Лондону.
Стоя на крыльце, полной грудью вдыхаю омерзительный аромат, который давно уже стал неотъемлемым спутником. Есть в этом нечто особенное, какое-то извращённое удовлетворение, доступное только свихнувшимся идиотам, одним из которых я, скорее всего, и являюсь.
Нормальные люди не остаются здесь. Нормальные люди бегут, спасаясь от проклятой болезни. Не прячут лица за масками. Они боятся чумы, избегают её.
А что делаю я? Стою на крыльце, почти с гордостью озирая маленький дворик. Упиваюсь собственной мелочной властью, которую дарует этот костюм. Перекрестившись, отшатнулась старушка - приподнимаются в нехорошей усмешке уголки губ доктора.
Мне даже нравится это. После всего, что произошло с моей жизнью, после всех потерь и поражений, я черпаю мрачное удовлетворение в страданиях окружающих. Становится теплее при мысли, что вот здесь, совсем рядом, кому-то приходится ещё хуже, чем мне. Понимаю, что это неправильно. Но выше сил отказаться от последнего доступного удовольствия.
Это мой город. Проклятый город, сокрытый в пелене бесконечного ливня. Я, подобно чёрному вестнику смерти, неторопливо бреду по улицам, мерно отбивая такт по мостовой своей тростью. И наслаждаюсь этим, хоть никогда и никому не признался бы. Движение помогает ненадолго забыть о боли в ноге.
Подумать только, насколько жалкой, по сути, фигурой, являюсь я в английском обществе. Бродяга, почти что бездомный. Калека. Тот, на кого с презрением смотрели бы благородные лорды и леди, даже торговцы по отношению ко мне считали бы себя высшей кастой…
Но только в нормальном Лондоне. Не в той его версии, которую пожирает чума. Здесь я – доктор. Человек вне каст и систем, надежда умирающих и ужас здоровых. Мелочно? Да. Жестоко? Безусловно.
Но изо дня в день ничего не могу с собой я поделать.
Миную бродягу. Он совершенно не интересен.
Развевается чёрный плащ позади. Преследую ли я всё ещё свои изначальные цели? Пытаюсь ли найти лечение, некую абстрактную панацею или сдался уже? Осознал, что все мои знания бесполезны, что ответа на этот вопрос попросту не существует на свете? Не знаю. Не хочу думать об этом.
Возможно, всего лишь брожу по городу в поисках смерти. Подсознательно жажду её наконец обрести.
Не имеет значения. Важно другое – новый гость на пути.
Клюв, шляпа. Коллега. Вновь улыбка касается губ при упоминании этого слова.
Я не боюсь его. Возможно, отчаявшийся. Или какой-нибудь дилетант. Нет страха. Меня не пугает клюв его маски – ведь у самого есть такой же.
Останавливаюсь в некотором отдалении. Не приветствую, ничем не демонстрирую своего расположения. Просто молча стою и жду. Он пришёл сам. Быть может, будет просить. Возможно, что-то предложит. Так или иначе, но тратить на него впустую слова в мои намерения не входило. Хоть и присутствовала некоторая доля осторожного интереса.
-
Ох! Ожидание того стоило!
В который раз жалею, что еще не доросла до права голоса :(
К сожалению, пока только символично "+"
|
Взрыв хохота послужил ей ответом. Смеялся огромный бритый детина, согнувшийся пополам едва ли не в приступе. Не отставали от него и товарищи – даже старик, который совсем недавно ещё на полном серьёзе отговаривал Майка от опрометчивых действий.
- Нет, вы слышали? Она назвала меня сэр! – воскликнул лысый сквозь слёзы.
- Какая воспитанная девушка, - промычал в ответ старик в нелепой шляпе.
Конечно же, их не испугали угрозы Эви. Её слова не помогли им внезапно осознать тщетность бытия и срочно встать на путь исправления. Не смогла она дотянуться до добра и порядочности, если хоть на секунду предположить, что те всё ещё скрывались где-то глубоко внутри.
Они были голодны, испуганы и озлоблены. Чума косила людей вокруг, не брезгуя даже самыми никчёмными судьбами. Наступили воистину тёмные времена, во время которых человеческие качества притупляются даже в лучших. Первобытные инстинкты, звериная жестокость, что самое печальное – зачастую, оправданная, вот что теперь правило балом.
Именно эти качества заложены в природе человека. Он маскирует их, скрывает под налётом цивилизации, но когда ситуация усугубляется до предела – отбрасывает без приторной жалости. Перед лицом смерти теряет смысл искусство, культура и развлечения отступают на второй план. Выживание – вот что действительно важно. Страх и ужас – главные движущие факторы. Столицы процветающих некогда стран превратились в нечто совершенно иное.
Декаданс. Всеобщий упадок. Время, когда бессмысленно оперировать доводами разума. Время, когда люди понимают лишь силу.
- Воткнёшь в меня два ножа? Ну попробуй, девочка, - с похотливой улыбкой ответил громила, извлекая собственный кинжал из кармана.
- Она говорила про болезнь, - осторожно напомнил старик.
- Врёт. Или нет. Не важно.
В ответ на столь откровенный ответ оставалось лишь пожать плечами и отступить. У каждого своя жизнь. Каждый сам волен ею распоряжаться.
Несмотря на собственные габариты, он оказался на удивление быстр. Рука Эви скользнула за обещанными ножами, но пальцы нащупали лишь пустоту. Ножей не было. Ни одного.
Стальные тиски сомкнулись на тонком запястье. Рывком громила заставил её подняться, свободной рукой схватив за шею. Слегка сжал, чтобы испугать, но не причинить никакого вреда.
- Лучше бы тебе не сопротивляться, девочка, - прохрипел ей прямо в лицо. Зубы он не чистил чертовски давно.
А потом оно вернулось. Ощущение лёгкости и совершенства. Источник энергии, дремавший где-то внутри.
Мир вокруг моментально преобразился. Вновь плясали в воздухе разноцветные вихри, вновь необычайная лёгкость разлилась по телу. Улицу затопил невидимый обычному глазу свет, стремительно и моментально - подобно тому, как расползается по углам мрак прочь от зажжённой только что свечки.
Сила была внутри. Сила, которая пронизывала каждую клеточку тела. Сила, которая подчинялась и была готова служить. Сила, которой Эви определённо не ощущала никогда прежде.
Это было жутко и восхитительно одновременно. Неужели маги всегда испытывают нечто подобное?
Сила чувствовала опасность, она вырывалась из под контроля. Против воли девушки ослепительный свет начал распространяться вокруг, срываясь с кончиков её пальцев.
Майк заметил, разжались тиски. Отступил назад. На лице – испуг и недоумение. Отпустили горло холодные пальцы.
Но магии этого не оказалось достаточно. Сноп лучистой энергии вырвался из руки девушки, ударил в грудь неудачливого насильника, отбросив того прямо в канаву.
С криками ужаса бросились врассыпную подельники, стремительно опустел переулок, забытый всеми богами. Свечение медленно угасло, Эви вернула контроль над энергией. Но на этот раз та не ушла безвозвратно.
Лишь осела внутри, согревая и обнадёживая. Сияющая, доступная и, кажется, безграничная.
Осознание того, как этим пользоваться, приходит само. Всплывает откуда-то из глубин. Манипулировать энергией так же легко, как… Протянуть вперёд руку.
Это же так естественно.
Со стоном поднялся поверженный громила. С испугом глядя на девушку закрылся руками и начал пятиться к выходу из переулка.
Так органично.
Не выдержал, развернулся и побежал.
Так изумительно совершенно.
-
Круто же) Одна из любимых стилистик. Теперь я знаю, что она называется декаданс))
|
Ведьма лишь поджала высокомерно губы.
- Подобие бога? О нет, это – всего лишь инструмент, - тихо и на редкость осмысленно заявила она. – И он только что продемонстрировал свою прискорбную неэффективность.
Спала маскировочная иллюзия, на поддержку которой уходили крохи необходимой сейчас энергии. Исчезла двойственность. Перед Селиной стояла женщина. Молодая. Высокая. Красивая и холодная. Образ старухи оказался обманкой. Теперь ведьма явила своё истинное обличье.
Лишь безумие всё так же сияло в холодных сапфирах глаз девушки. Она была больна. Давно и неизлечимо.
Но даже сквозь это безумие прорывался истинный страх. Ведьма смотрела на горящие татуировки эльфийки, полные уверенности и угрозы слова Селины резали ночь. Разрушительная энергия клубилась вокруг девушки, собираясь в один-единственный смертоносный заряд.
А ведьма осталась одна. Не было больше армии тел, кольцом окруживших беззащитную жертву. Сгинуло чудовищное создание, на силу которого была сделана неоправданно высокая ставка.
Она поняла внезапно, что шутки закончились. Площадка для экспериментов, в которую превратилась эта небольшая деревня, угрожала выйти из-под контроля. Она больше вовсе не была почитаемой и всемогущей. В нескольких метрах от ведьмы находился по-настоящему достойный противник.
Сошёл на нет истерический смех, оборвались торжествующие вопли. Только сосредоточенность на красивом лице, слишком серьёзной угрожала стать ситуация.
Ведьма боялась.
Деревенская девушка внезапно обрела силы, которых не понимала и не заслуживала. С детства не отличаясь особым умом или силой воли, она стала очередной жертвой магии крови, которую распространял проезжий колдун. Новые возможности вскружили голову, а коварная сущность запретного искусства исказила навсегда разум. Изуродовала мозг девушки. На самом деле, она была не так уж и виновата. Всего лишь обрела то, что контролировать оказалась не в силах.
Но давно прошло время, когда уместна была ещё жалость. Магия крови извратила сознание, наполнила своим безумием несчастную девушку. Отступать было поздно. Только не после всего, что она совершила. Не после всех этих экспериментов и сотен загубленных жизней.
Страх пробуждал отпечаток былой сущности, теперь уже уничтоженной безвозвратно. Неуверенность обычной крестьянки возвращалась из пепла. Контроль, которого у неё никогда не было и быть не могло, медленно рассыпался.
Древнее знания уродовало её разум, оно возвращало утраченный контроль над конечностями.
Когда заряд Селины сорвался с пальцев эльфийки и устремился к её оппонентке, ведьма произвела ряд сложных движений руками. Знакомые багровые нити вновь выросли прямо из пальцев, устремились вперёд, сплетаясь в воздухе в огромную сеть. Сеть, которая подобно щиту развернулась в пространстве, готовая встретить заряд, выпущенный друидкой.
Встретила. И лопнула. Без труда прорывая защиту, мощнейшее заклинание Селины летело навстречу самой чародейке. Та испуганно вскрикнула, уже не пытаясь совсем колдовать. В инстинктивном порыве закрыла руками лицо.
Заклинание Селины швырнуло ведьму на землю. Прорвало все барьеры, которые всё ещё окружали тело несчастной. И вступило в реакцию с тканями тела, ускоряя естественные прорезы. Заставляя кожу и органы на глазах разлагаться. Сопровождался этот процесс жуткими воплями и чудовищной болью. Но дойти до логического завершения не успел.
Разум бился в вызванной страхом и болью агонии. Всякие остатки концентрации и контроля были утрачены. Древняя сила почувствовала свободу и вырвалась из оков, набрасываясь на тело своей недавней хозяйки. Заживо пожирая каждую клетку сущности девушки. Одно мгновение – и всё было кончено. Лишь лужа крови стремительно впитывалась в благодатную землю. Лишь куча трупов, разбросанных по поляне. Лишь изуродованное тело того, что недавно совсем ещё называлось жнецом.
Чары исчезли, вход в пещеру вновь образовался в земле. Медленно и нерешительно из чёрного проёма появилась голова насекомого. Химеры. Опасливо озираясь, существо выбралось на поверхность. Медленно приблизилось к багровому пятну, которое совсем недавно ещё было ведьмой.
Мертва. Но мутация, вызванная её заклинанием, вовсе не испарилась. Оказывается, безысходность можно было найти даже в антрацитовых глазах гигантского богомола.
-
Даже немного жалко стало ведьму. Но сцена крутая, спасибо :).
|
- Показатели в норме, веду наблюдение - пустите этого красавца вперед, - раздался уверенный голос Фрэнка в личных коммуникаторах.
Эрик кивнул, соглашаясь. Остановился перед двустворчатыми дверями, выпрямился, разминая плечевой пояс. Дроиды тут же ожили. 1ый, сопровождая каждое свое действие едва уловимым жужжанием сервомоторов, приблизился к выходу, даже опередив капитана.
Фрайзер благоразумно уступил дорогу «охраннику», повернувшись лицом к своему экипажу. Он старался выглядеть как можно более спокойным и уверенным в себе, но получалось не то чтобы безупречно.
- Выгружаемся и действует по обстановке, - ответил он Найне с лёгкой улыбкой. – Как ты справедливо заметила, в воздухе может быть вирус.
Щёлкнул, выпрыгивая из разъёмов в воротнике шлем. Внимательные глаза Эрика смотрели на девушку теперь сквозь прозрачный треугольник стекла.
- Сделайте так же. Постарайся особенно не подставляться, - вновь обратился он к Найне. – Держись позади, мы обо всём позаботимся.
Кивнул Тернеру.
- Начинаем.
Разъехались в сторону белые створки, открывая вид на шлюзовую камеру "Надежды". Небольшое помещение со стандартными белыми стенами. 1ый тут же уверенно зашагал вперёд, по направлению к противоположной двери. Эрик, немного подумав, всё же снял винтовку с крепления на спине, переключил флажок предохранителя, приводя оружие в боевую готовность.
Несколько секунд ожидания в шлюзе, шипящая процедура дезинфекции. Казалось, системы станции работают более чем исправно. Лишь затем внутренние створки разъехались, впуская людей на борт «Надежды».
Длинный коридор. Белый пол, белые стены. Поворот – далеко впереди. Несколько стеклянных дверей до него. 1ый вновь ломанулся вперёд, крутясь из стороны в сторону и угрожая своим вооружением окружающей его пустоте.
- Не так уж и плохо, - несколько удивлённо проговорил Эрик. Герметичный шлем начисто заглушал звук – теперь они могли общаться между собой исключительно по каналу внутренней связи.
В конце коридора появился человек. Пожилой бородатый мужчина в халате учёного. Слегка ковыляя, он приближался и приветливо размахивал руками.
- Слава Богу вы здесь! У вас есть лекарства? Медикаменты? Треклятая оспа..!
При виде агрессивно настроенных дроидов, он всё же остановился. Замер, переводя взгляд с 1ого на капитана. Винтовка Эрика пока что смотрела исключительно в пол – тот явно не собирался сразу же брать на прицел безобидного с виду мужчину.
- Нужно быстрее идти в лазарет. Времени до ужаса мало, - уже менее уверенно заявил бородач, с тревогой поглядывая на орудия 1ого, встроенные в конечности дроида.
- Почему вы больше не выходили на связь? – настороженно осведомился Фрайзер, пристально вглядываясь в лицо пожилого учёного. Он задействовал встроенный в костюм внешний динамик, чтобы его слова услышал и сотрудник "Надежды".
- Передатчик совсем накрылся, даже фразу договорить не успели, - беспомощно пожав плечами, ответил бородач. – Доктор Норман Хайзенберг, к вашим услугам.
Он ткнул пальцем в бэйджик на груди.
Эрик качнул головой, не зная, как реагировать на происходящее. Чувствовал себя, капитан, к слову, не лучшим образом – дышал тяжело, словно только что сдавал исключительно сложные нормативы по бегу, испарина выступила на лбу.
Что-то было не так. Несмотря на эталонный внешний вид станции, организм взбунтовался и буквально трубил тревогу. Возникшая невесть откуда головная боль оказалась сильной, едва ли не сводящей с ума. Звенело в ушах. Фигура учёного смазалась и двоилась. Сердце бешено колотилось, дыхание срывалось без всякой на то причины. Костюм, ещё недавно казавшийся облегающим и удобным, превратился внезапно в клетку, вызывающую сильнейшие приступы паники и желание поскорее отсюда убраться.
Гул в голове нарастал, постепенно заслоняя все окружающие звуки. Отвлекая от мыслей, заставляя сосредоточиться исключительно на себе.
Учёный стоял и молча смотрел на экипаж «Ренессанса», даже не пытаясь скрывать собственное недоумение. Он задумчиво почесал свою бороду, зачем-то поправил бэйдж. С опаской снова взглянул на бесстрастных всё ещё дроидов.
- С вами всё в порядке? – заботливо осведомился он, даже не зная толком, к кому именно обращается.
|
Таксист несколько ошарашено смотрел вслед удалявшейся незнакомке. Пожилой мужчина барабанил пальцами по рулю, старательно убеждая себя, что его это не касается. Что у девушки есть своя голова на плечах, а в его обязанности не входит спасение всех симпатичных клиенток, которые уходят невесть куда прочь от машины в ночь и вьюгу, невзирая на чудовищно низкую температуру.
Она даже не попросила таксиста дождаться её возвращения. Мужчина недовольно тряхнул головой, силясь избавиться от назойливых мыслей. Силуэт незнакомки уже растворился во тьме, а пачка купюр грела уплотнившийся изрядно карман.
Жёлтый автомобиль буксуя двинулся с места – оказавшись не в силах развернуться, неторопливо пополз назад, удаляясь от места, где выиграл схватку со своей совестью молчаливый таксист. Давно прошло время, когда он горел желанием искать приключения и ввязываться во всевозможные неприятности. Не торчать же всю ночь здесь, на самом деле, в надежде, что девушка всего лишь забыла оповестить его о своём возвращении? Это не его дело. Взревел двигатель, утонула в полу педаль газа.
Эпилог.
Темнота. Тишина. Падают с неба снежинки в белом безмолвии. Ветер дует прямо в лицо, слёзы текут по щекам, замерзая на полпути. Петляет тропинка. Бредёт детектив. Под слоем снега дороги не видно – периодически нога проваливается в выбоины и ямки, замирает предательски сердце, когда соскальзывает ботинок куда-то вниз, дальше по склону. Интуитивно предугадать и нащупать единственный путь не так уж легко.
И страшно. Темнота окружает со всех сторон. Не в силах развеять тревогу слабый фонарь мобильного телефона. Индикатор мерцает на тусклом дисплее, показывая, что связь сейчас совершенно отсутствует. Ужасная вьюга. Немудрено.
Холод без труда просачивается сквозь плотную ткань брюк, сперва холодит кожу, после – заставляет неметь. Не слушаются почти руки – Ева не чувствует пальцев, каждое движение выходит до крайности грубым и неуклюжим.
Поворот. Ещё поворот.
Мерзнут ноги – насквозь промокли зимние сапоги. Глупо, наверное, будет здесь просто замёрзнуть. Так и остаться лежать в этом месте, пока обледеневшее тело не найдёт Адам или сам Нэш. Кажется, пути не будет конца. Пора остановиться, прекратить это преследование, отправиться домой и сдаться. С огромным трудом удаётся уговорить себя сделать ещё один шаг. Потом ещё один. И ещё.
Меняется пейзаж впереди. После очередного поворота вдали вспыхивает в конце концов свет. Маленький квадратик окна горит где-то там, напоминая об уюте и спасительном в такие моменты тепле. Подобно путеводному маяку мерцает этот огонёк, указывая сквозь вьюгу путь детективу. Постепенно проступает силуэт самой постройки.
Небольшой деревянный дом, одноэтажный коттедж, добротный, часто бывающий в эксплуатации. Крыльцо, небольшая деревянная дверь. По всей видимости, тайное логово Веста.
Шаг. Ещё шаг. Осталось немного.
Тишину разрывает характерный щелчок. Не треск ломающейся в лесу ветки – щелчок знакомый, механического происхождения. Нечто подобное могло издать лишь устройство, произведённое на свет человеком. Определить источник звука Ева не успевает.
На смену испугу почти сразу же приходит безумная боль.
Медвежий капкан. Чудовищный механизм скрывался в снегу, прямо на тропинке, готовый принять в свои объятья не слишком внимательного визитёра.
Сомкнулись жуткие створки почти моментально – быстрее, чем девушка успела осознать, что происходит на самом деле. Огромные зубья впились в нежную плоть, без труда прорывая ткань брюк. Круша кожу, разрывая на куски мышцы и сухожилия. В попытке смять и расплющить кость.
Неожиданно. Совершенно внезапно. Никогда прежде не приходилось испытывать такой чудовищной боли. Горячая кровь хлынула на ржавые зубья. Ноги подогнулись и девушка рухнула в снег. Едва не теряя сознание от шока. Почти что в агонии.
Холодно. Снег царапает кожу, но этого Ева почти не ощущает. Ровно как и ушиба, вызванного падением – под снегом в стороне от тропинки скрывался небольшой пень. У боли есть одно любопытное свойство. Наиболее сильная завладевает рецепторами, подавляя очаги всех конкурентов. Вот только Еве это совершенно не помогало.
Страшно смотреть, во что превратилась нога. Страшно шевелиться – каждое движение вызывает новую вспышку.
Медвежий капкан. Не менее эффективен при охоте на человека.
-
Чем ближе к финалу, тем жёстче) Ну и повезло же мне.
|
Хэнк улыбнулся. Хмыкнула Элис. Найджел задумчиво почесал подбородок.
- Не думаю, что мы успеем получить ордер. Оформим задним числом, если в нём вообще возникнет необходимость. На основании имеющихся улик мы можем задержать на 24 часа в качестве подозреваемого в убийстве, - задумчиво проговорил напарник, заставляя принтер произвести на свет необходимую сейчас распечатку. Фотография и сопутствующая информация, адрес в том числе – переместились на лист, который моментально оказался в руке детектива. Информация, запрошенная Дженнифер, уже ожидала её на рабочем столе.
Но Хэнк не был бы Хэнком, если бы ушёл просто так. С деланной галантностью пропустив Джен вперёд, сам остановился в дверях и обратился к коллегам:
- Всех с наступающим, - взглянул на Элис своим «особым» взглядом. – Не скучай, Найдж.
И лишь после этого наконец-то ретировался. Девушка с сожалением оторвалась от подоконника, возвращаясь к своему рабочему месту.
- Он невыносим, - со странными нотками в голосе пробормотала она. Найджел, конечно же, ничего не ответил.
На крыльце всё так же стояли двое полицейских – встретили Джен несколько удивлённым взглядом, удивившись, по всей видимости, исключительной продолжительности её рабочего дня.
Хэнк, следовавший за девушкой, кивнул коллегам, пожал руку Норману.
- Есть зацепка, - с улыбкой сообщил он в ответ на вопросительный взгляд.
Спускаясь по лестнице, напарник едва не поскользнулся – лишь чудом удалось сохранить равновесие. Хэнк выругался, но почти сразу же вернул потерянное самообладание и уверенно направился к своей машине. К этому его пунктику уже тоже можно было привыкнуть – если напарник отправлялся с кем-то на выезд, то всегда делал это на своей машине. Спорить или перечить было совершенно бессмысленно – проще сразу занять пассажирское место. Впрочем, на этот раз Джен даже не возражала.
Ответил утробным рычанием двигатель на поворот ключа в замке зажигания. Хэнк тут же провёл ряд обязательных манипуляций – несколько раз подкорректировал угол расположения зеркала заднего вида, вернув его, в итоге, в первоначальное положение, пристегнулся, постучал пальцами по гладкой поверхности руля. Включил радио.
Лишь после этого тронулся – аккуратно и неторопливо. Водил он, к слову, куда более осторожно и разумно, чем можно было бы ожидать от подобного человека.
Радио сперва решило слегка пошипеть, едва не заставив Джен поверить, что в эфире сохраняется та же ситуация, что была накануне ночью, но почти сразу же ожило.
… циклон продолжает дарить городу рождественский снегопад. Прямо сейчас температура снаружи достигла отметки «-10» в градусах Фаренгейта, что уже само по себе является аномально низкой температурой, но синоптики прогнозируют, что к ночи будет достигнут абсолютный рекорд за всё время проведения измерений – отметка в «-35» градусов. Горожанам настоятельно рекомендуется воздержаться от выхода на улицу после наступления темноты, поскольку подобная температура в совокупности со специфическими погодными условиями последних дней, могут быть попросту опасны для жизни. Впрочем, после достижения абсолютного минимума синоптики обещют резкое потепление до комфортных диапазонов.
А теперь к другим новостям…
- Нереальная просто температура, - прокомментировал Хэнк, выруливая с автостоянки. Не требовалось особой внимательности, чтобы заметить, как сильно он сейчас напряжён. И почему-то Джен казалось, что дело вовсе не в задуманной авантюре – в подобных ситуациях напарник неизменно оставался спокоен и невозмутим.
Снежинки разбивались о лобовое стекло – с трудом справлялись «дворники» с буйствующей вьюгой.
- А ведь сегодня праздник. Все нормальные люди собираются домой, к семье, готовить треклятый рождественский ужин. Чтобы нормально провести вечер… А что мы? Едем брать очередного психопата.
Хэнк замолчал, притормаживая – гололёд становился по-настоящему серьёзной проблемой.
- Если всё получится, если мы арестуем его… Как насчёт ужина? Отметим, вдвоём. Оба повода сразу.
Он с преувеличенным вниманием следил за дорогой, не поворачивая головы в сторону девушки.
-
Рождественский плюс за чудесный пост.) ссылка
|
После нескольких мучительно долгих секунд неопределённости взгляду Дженны предстала другая совершенно картина – кардинально новая панорама заполонила обзорный экран. Обратная сторона станции могла бы показаться идентичной той, вдоль которой недавно совсем летел небольшой истребитель, если бы не одно «но».
Огромная дыра в сером металле корпуса. Немногочисленные обломки обшивки шарообразным скоплением зависли неподалёку. Выглядело это скопление несколько странно – возможно, благодаря вызванным ударом неполадкам в модуле внутренней гравитации «Надежды». Но наиболее интересным, был, конечно же, метеорит, часть которого все ещё торчала из проделанной им же прорехи в обшивке. Метеорит не такой уж большой, по каким-то причинам, проскользнувший мимо автотурелей станции. Метеорит странный.
Серую обычно поверхность космического булыжника кое-где покрывала чёрная слизь… Наросты необычного вида биомассы, которая, по всей видимости, не только возникла невесть откуда, но ещё и расползалась, уже поглотив металл корпуса станции по периметру места повреждения. Это вещество, казалось, постоянно пульсировало – словно на поверхности то и дело взрывались какие-то пузыри. Никогда прежде Дженне не приходилось видеть ничего подобного – относительно природы этого явления девушка не имела ни малейшего представления.
Осторожно маневрировал среди обломков маленький истребитель, двигаясь вдоль обратной стороны корпуса станции, а внимательные глаза пилота фиксировали происходящее.
Кроме дыры, оставленной столкновением со странным метеоритом, никаких повреждений больше не было – поверхность «Надежды» выглядела новой и целой, словно её собрали всего несколько дней назад.
Полёт проходил идеально. Все внутренние экраны отображения состояния истребителя фиксировали образцово-показательные значения. Столкновения с немногочисленными отделившимися от общей массы обломками удавалось избегать без каких бы то ни было затруднений.
Лишь приковывала взгляд ритмичная пульсация чёрной биомассы, облепившей в месте повреждения корпус станции подобно какому-то чудовищному полипу. Пульсировала она равномерно, казалось – одновременно по всей поверхности образования. При взгляде на это явление непроизвольно рождались не слишком приятные ассоциации и образы – слой нефти, накрывший собой лазурные воды залива, раковая опухоль, вносившая диссонанс в работу идеального организма. Жутко, неправильно, омерзительно. Нечто, чего хотелось бы никогда не видеть, но, вместе с тем, уродливое настолько, что просто невозможно оторвать от этого зрелища взгляд.
Приборы почти одновременно слетели с катушек.
Сопровождаемая оглушительным треском рябь прошла по экранам.
Если верить показателям датчиков расстояния, то сейчас «шторм» пролетал прямо сквозь толщу обшивки космической станции. Индикатор состояния истребителя мерцал красным, докладывая об одновременном выходе из строя всех основных систем, об отсутствии топлива в баке, об отказе системы жизнеобеспечения. На фоне всего этого отвратительный писк, ударивший по ушам, почти не побеспокоил.
Самым интересным было то, что истребитель продолжал лететь, подчиняясь малейшему повороту штурвала. Поверхность станции всё ещё маячила на безопасном относительно расстоянии, а воздух продолжал с успокаивающим постоянством поступать в лёгкие.
Сердце бешено колотилось. Прежде Дженна не замечала за собой такой впечатлительности, но сейчас от интенсивности и силы ударов в глубине грудной клетки, даже становилось немного больно. Тяжело дышать. Несмотря на комфортную температуру, лоб моментально покрылся испариной.
Гул в голове усиливался, нарастал. Ещё немного – и станет похож на истошный вой полицейской сирены.
Ты не должна была уходить…
Поздоровайся с тётей Дженной…
Как ты получила подобное назначение..?
С возвращением, мисс Колуман.
Обрывки фраз, услышанных за последние несколько дней, воскресали не только в памяти. Она слышала их голоса. Эшли, Эйба, людей, которых оставила на земле… Прямо здесь, в кабине. За своей спиной. Но там ничего не было, быть не могло. Просто физически не оставалось пространства.
Глаза начали слезиться без всякой на то причины. «Опухоль» на мониторе внезапно вздулась, чудовищно разрослась, заполоняя собой весь обзорный экран. И продолжая пульсировать. Отвратительно и ритмично.
Взгляд, брошенный вскольз на кончики пальцев. Красные. Не слёзы шли из глаз. Текла кровь.
Отдалённый гул в голове давно уже вышел на первый план. Мешал думать, вытеснял всё остальное. Принуждал заткнуть пальцами уши, сжаться в комочек и плакать. А слизь продолжала пульсировать на всех без исключения обзорных экранах.
-
Это... это офигенно! Всё, как я люблю ^^
|
Казалось, темнота пропитана кровью. Всё столь же степенно несла свои тёмные воды река. Всё столь же неприступно возвышались стены крепости, контролирующей переправу. Переправой это место назвать можно было лишь с огромной натяжкой – скорее, мель, позволявшая перебраться на другую сторону по пояс в ледяной осенней воде. По вполне очевидным причинам, армия, обороняющая свой берег, даже без крепости с установленными на башнях баллистами, получала просто колоссальное преимущество. Но Теренс всё равно боялся. Несмотря на все доводы разума, сердце неистово билось в груди, дыхание срывалось и периодически скатывалось в сиплые хрипы. Ему было стыдно перед собой, перед другими солдатами. Он лишь надеялся, что никто не замечает, и плотнее кутался в утеплённый плащ серого цвета, спасаясь от периодических порывов сурового северного ветра. По всей видимости, это случилось. Вторжение, о котором уже долгие месяцы не говорит только ленивый, в конце концов началось. По тревоге гарнизон крепости подняли посреди ночи. Паника, суета, противоречащие друг другу приказы. Однако, многократно повторяемые учения всё-таки не прошли даром – в скором времени командирам удалось добиться приемлемого уровня организации. В некотором отдалении от переправы выросло войско. Подготовили и зарядили баллисты. Строй ощетинился арбалетчиками, лучники выросли на стенах. Лазурные плащи парней из Пограничного Легиона напрочь задавили количеством немногочисленный гарнизон – стройные ряды защитников земель Альянса выглядели величественно и угрожающе. Расчёт командиров был до крайности прост – крепость неприступна и эффективна, пока войскам противника не удалось переправиться на этот берег. Поэтому миссия пехотинцев заключалась в том, чтобы отбрасывать всех, кому удастся пересечь реку, обратно в холодную воду. Просто и красиво. И необычайно смертоносно для имперских легионеров. Но Теренсу было чудовищно страшно. Он замер посреди строя безликим солдатом, со всех сторон намертво зажатый другими копейщиками. Повезло хоть, что не в первом ряду. Парень отличался немаленьким ростом, что позволяло глядеть поверх голов своих братьев по вооружению. Он с трудом различал противоположный берег реки. Видел огни многочисленных факелов, кое-где виднелись штандарты с орлами. И всюду сновали тени – закованные в чёрные доспехи имперские пехотинцы. Так и есть. Не разведчики. Силы вторжения. Теренса била нервная дрожь. Несколько минут назад мимо строя промчалась вереница всадников – он насчитал двенадцать, на роскошных породистых лошадях, в эффектно развевающихся мантиях. Чародеи. Хвалёный Боевой корпус Гильдии Магов. Но куда больше самих заклинателей Теренса впечатлили их кони – раньше, до всего этого, он был конюхом. И если в чём-то и разбирался в своей непродолжительной жизни, то именно в лошадях. Сейчас парень жалел, что конюхом не остался. Мечтал оказаться как можно дальше отсюда. Срывая горло, орал командир. Тихо переговаривались напряжённые до предела солдаты. Теренс вглядывался в темноту, силясь различить первые признаки вражеского наступления. Он убеждал себя, что всё в порядке. Что чародеи Гильдии легко отбросят врага. Что беспокоиться не о чем. Но предательски дрожали колени, неистово билось сердце, угрожая проломить хрупкие рёбра. Он видел, как вспыхнул огонь далеко наверху. Другой, ещё один. Ослепительное пламя разрывало смиренную темноту затянутого тучами неба. Маяки. Десятки маяков, установленных вдоль всей границы. Таким образом сигнал тревоги дойдёт до других крепостей. Оповестит о вторжении каждого человека на берегу треклятой реки. Их не застать врасплох. Они готовы к вторжению. Теренс знал, что это – лишь одна сторона. Что в те же секунды невидимые сообщения чародеев в смехотворные сроки преодолевают нереальные расстояния, оповещая о происходящем заклинателей во всех частях Альянса. Парень понимал, что помощь идёт. Его пугало лишь то, что именно они должны сдерживать наступление до прибытия основных сил. Сдержать элитные легионы всемогущего Артодана. Теренс боялся. Он не был готов, никогда не был настоящим солдатом. Крепче сжимали пальцы шершавое древко копья. А потом появился он. Теренс понятия не имел, кого видит, но на том берегу возник человек. Одинокая фигура в развевающемся чёрном плаще. И мурашки бежали по коже от одного взгляда на зловещий силуэт. Солдаты перешёптывались. Многие что-то слышали о загадочном чернокнижнике Артодана, другие яростно оспаривали нелепость всех этих домыслов. Теренс молчал, до рези в глазах вглядываясь в фигуру на другом берегу. Видел, как тот начал размахивать руками. Сперва это показалось парню нелепым, но потом он понял, что происходит. Магические пассы. Ветер дул в лицо, услужливо донося обрывки слов на незнакомом никому языке. Заклинание читал чародей до крайности громко. Кто-то всё же не выдержал. Взвилась в ночное небо одинокая стрела, выпущенная излишне нервным лучником. Понеслась в сторону одинокого мага по траектории, которая оказалась на удивление удачной. Даже казалось, что он попадёт. Что наконечник вопьётся в открытое горло, моментально заткнув творящего заклинание чернокнижника. Но нет. На мгновение вспыхнул невидимый барьер, защищающий чародея. Рассыпалась в пепел стрела. Опомнились боевые заклинатели Гильдии. Ночь озарилась десятками вспышек, молнии и огненные шары устремились к противоположному берегу. Но все они разбились об защиту имперского заклинателя, ни капли, казалось, не побеспокоив последнего. Маги остановились, осознав, по всей видимости, тщетность своих усилий. Мимо строя на гнедом жеребце промчался седовласый старик – комендант крепости, мэтр Варлам Драмин. При виде его Теренс слегка приободрился, но почти в ту же секунду… Ночь буквально взорвалась. Треск статического электричества в воздухе. Душераздирающие крики изувеченных и умирающих. Объятые синим пламенем метеориты, прорывавшие мрачные облака. Десятки огромных горящих булыжников, возникших невесть откуда. Истошные крики офицеров. Зеркальная поверхность реки, жутко отражавшая зловещее сияние новых источников освещения. Теренс хотел рухнуть на землю, закрыть голову руками. Броситься бежать. Но его удерживал строй. Именно строй. Не долг перед Альянсом, не ответственность за многие судьбы, а безысходность. Со всех сторон его окружали солдаты. Некуда просто было бежать. С удивлением Теренс понял, что те же мотивы руководили и большинством остальных. На первые ряды напирали сотни собратьев. А люди позади считали себя относительно защищёнными. С оглушительным грохотом врезался один из метеоритов в башню крепости. Вспышка, разлетевшиеся во все стороны ошмётки людей и остатки баллисты. - О Единый, - глухо выдохнул кто-то позади. И Теренс полностью был с ним согласен. Потом были другие… Огромные камни падали на землю, давили и поджигали людей. Крушили надёжные совсем недавно ещё стены крепости. Паника, хаос, неразбериха. Но строй стоял. Теренс боялся пошевелиться, боялся дышать. Ночь превратилась в череду безумных образов. Крики, огонь, идиотские команды. Они не слушали офицеров. Они знали свою задачу. С презрением фаталистов глядели на юного лейтенанта, который с пеной у рта носился среди солдат, приказывая отступать. Они устояли. Не дрогнули. Теренс видел группку людей в мантиях, столпившихся почти у самой воды. Они застыли неподвижно, молча глядели на другой берег. Он мог бы поклясться, хоть и не мог того видеть, что у каждого из них сейчас закрыты глаза. Парень не понимал, что происходит, но чародеи вовсе не выглядели обескураженными или напуганными. Теренс заметил, что имперские легионеры уже вошли в воду. Бредут по пояс в воде, силясь одолеть переправу. И некому было их остановить. Метеориты уничтожили все три баллисты. Стены крепости проломлены во многих местах, раскиданы по округе окровавленные ошмётки ожидавших на них арбалетчиков. Маги заняты чем-то, по их мнению, несравненно более важным. С неимоверным трудом парень заставил себя сфокусироваться на лице всадника, который что-то крича, разъезжал перед строем. Комендант Драмин. Звучный голос старика доносил до ушей солдат простые слова. Слова о чести, о долге, об общем враге. Они понимали эти слова. Они готовились встретить врага. Варлам что-то спрашивал у строя, желая добиться хорового ответа. Но солдаты молчали. Кричать у них не было сил. Чернокнижник на том берегу уже не колдовал. Теренс видел, как тот стоит, скрестив на груди руки. Потоки чёрных легионеров огибают мага с обеих сторон, всё больше их входит в тёмную воду. Видел град стрел, взметнувшийся в небо. Видел стрелы и Варлам – небрежно вскинул старик свой боевой посох, создавая в небе прозрачную полусферу. С треском взорвались сотни зарядов. А потом барьер лопнул. Один из последних горящих метеоритов играючи проломил защиту чародея – огромный, объятый синим огнём булыжник вонзился в землю в том месте, где недавно совсем ещё был седовласый старик на коне. Первый ряд строя отшатнулся, синхронно почти шагнув немного назад, но тут же вернулся на исходную позицию, подталкиваемый в спину товарищами. На Теренса смерть коменданта не произвела никакого почти впечатления. Казалось, он уже лишился способности чему бы то ни было удивляться. Он пристально вглядывался в фигуру на том берегу, заметив, что чернокнижник вновь приступил к чтению заклинания. И в ту же секунду сделали свой ход боевые заклинатели Гильдии Магов. Ослепительно белый заряд устремился в сторону имперского чародея – всего один удар, вобравший в себя колоссальное количество энергии двенадцати магов. Невзирая на боль в слезящихся глазах, Теренс упрямо следил за исходом их схватки. Вспышка, возникшая при столкновении заряда со щитом чернокнижника, на несколько мгновений превратила ночь в день. Способность видеть медленно возвращалась. Теренс нещадно тёр глаза свободной рукой, пытаясь заставить исчезнуть разноцветные всполохи. И первым, что он увидел, стал наступающий имперский отряд. Некоторые успели переправиться, собраться на этом берегу в подобие строя. Даже знаменосец был здесь. Нет, не орёл. Череп. На чёрном фоне. Когорта Смерти. Элитные войска Артодана, закалённые ветераны, которых, согласно слухам, пичкают подавляющими боль наркотиками перед каждой битвой. И пускают в дело в только по-настоящему серьёзных сражениях. - Да помогут нам Боги… - Теренс не узнавал собственный голос. С новой силой вернулся страх. Чёрные легионеры были действительно близко. Двигались плотным каре – сочленения доспехов ощетинились стальными шипами. Наступали безмолвно, сурово и методично. Сердце бешено колотилось. Рябило в глазах. В ушах стоял оглушительный звон. Артоданцы перестроились в клин, врезались в строй. Без труда сминая защитников, вырезая людей, словно траву срубает косой заправский косильщик. Орудовали тяжёлыми двуручными мечами. Молча. Сосредоточенно. Методично. Теренс видел, что один рыцарь шёл прямо в его направлении. Солдат в синем плаще Пограничного Легиона ткнул копьём в чёрную тушу, но лишь скользнул по броне стальной наконечник. Удар – отсечено древко копья. Удар – легионер, почти перерубленный наискось, падает на залитую кровью траву. Теренс понял, что следующий. Что нет больше никого перед ним. Лишь этот рыцарь. Чёрный шлем. Без забрала. Бесстрастные глаза в узких прорезях. Усилием воли он заставил себя выставить вперёд копьё. Хотел развернуться и побежать, но помешало оцепенение. Имперец не стал даже рубить. Лишь отвёл в сторону копьё. Теренс всхлипнул и упал на колени. Закрыл голову руками, ожидая удара. Молился всем богам, имена которых оказался в силах припомнить. Проклинал себя за то, что выбрал опасную карьеру солдата. Секунды шли, но ничего не происходило. Парень рискнул поднять голову. Рыцаря не было. Он удержал свой клинок и просто двинулся дальше. Теренс истерически хохотнул и лёг на траву. Скорчился, крепко прижав руками колени к груди. И заплакал. От страха. Облегчения. И обиды.
-
Великолепно, больше тут добавить наверное нечего)
|
Джек улыбался. Видел её слёзы, понимал её боль. С каким-то величественным презрением шагал он навстречу стражникам, снисходительно поглядывая на двух чародеев. Словно, что-то уже решил для себя. Что-то, чему помешать они были совершенно не в силах.
- Доигрался, Харпер, - с неприкрытым злорадством в голосе бросил седовласый старик. В этом голосе так и слышались нотки опытного лектора, вдалбливающего в головы молодых заклинателей азы изучаемой ими дисциплины.
Но Джек вовсе не выглядел угнетённым. Его самоуверенный вид несколько подорвал напыщенность старика. Эви никто из них, казалось, и вовсе не замечал – да и кому в такой ситуации будет дело до испуганной девушки?
- Да, ты был прав, Арчибальд. Всегда прав, - с презрением в голосе проговорил Харпер. – Я действительно напрасно расходовал свои силы, тратил талант. И да, в конце концов, я действительно доигрался.
Казалось бы, седовласый чародей должен сейчас быть доволен. Принять эти фразы как извинение и признание. Но что-то в позе иллюзиониста его настораживало и беспокоило. Харпер вовсе не выглядел раскаявшимся и побеждённым.
Непроизвольно Арчибальд подобрался, сделал незаметный знак своему коллеги по Гильдии.
- Рад, что теперь ты это осознаёшь Харпер. Вот только… Уже слишком поздно, - старик отвратительно хохотнул.
Капитан шагнул вперёд, невозмутимо объявив:
- Вы арестованы, мистер Харпер. Ваши руки, пожалуйста.
- Нет, - столь же спокойно ответил Джек.
Пальцы капитана крепко сжали рукоять клинка. Взметнулись вверх брови старого чародея.
Иллюзионист выкинул вперёд правую руку – сноп искр сорвался с его пальцев, разлетелся во все стороны, образуя сияющую всеми цветами радуги защитную полусферу. Обычно такого рода боевые щиты маскировали и делали абсолютно прозрачными. Но Джек делал всё неизменно эффектно, не жалея лишней энергии на окраску.
В то же мгновение два силовых удара врезались в щит, выбив яркие вспышки на мерцающей чрезмерно поверхности. Но не причинив самой защите никакого вреда.
- Харпер, тебе не уйти! Заканчивай эти фокусы, чёртов ублюдок! – орал оказавшийся по ту сторону от барьера Арчибальд. В бешенстве старик обрушивал на полусферу всё новые силовые удары. Стражники недоумённо переглядывались, а более опытный капитан отступил в сторону, ожидая, пока маги выяснят отношения между собой.
Джек не обращал на них никакого внимания. Без особого труда поддерживая щит, он развернулся и подошёл к Эви.
- Харпер, я этого так не оставлю! – вопил взбешённый старик. На губах иллюзиониста играла улыбка. – Тебе заблокируют силы! Отрубят голову! Я лично буду требовать казни!
Джек кивком головы попросил девушку подняться. Глядя прямо ей в глаза, положил обе руки на плечи.
- Чего ты стоишь, сделай что-нибудь, безмозглый кретин! – гнев Арчибальда обрушился и на молчаливого капитана. Даже совместные усилия двух заклинателей не могли прорвать оборону того, кто ещё совсем недавно называл себя иллюзионистом.
Стражник пожал плечами и демонстративно стукнул мечом по барьеру, демонстрируя неприступность последнего. Зарычав от ненависти, старик вновь атаковал щит, на этот раз ударив по нему молнией красного цвета.
- Эви. Не знаю, как ты отнесёшься к тому, что я сейчас сделаю… Простишь ли когда-нибудь. Или обрадуешься, - глядя ей прямо в глаза тихо говорил Джек. – Но я чувствую, так будет правильнее. Ты лучше знаешь, что делать. Ты достойна этого куда больше, чем я.
-ХААААРПЕР! – казалось, Арчибальд вот-вот сорвёт себе горло, настолько хриплым и надрывным вышел его последний возглас.
Джек что-то делал. Его голубые глаза, ещё недавно бывшие лишь точками на красивом лице, разрослись до размеров настоящего океана, заполнили собой всё окружающее пространство, поглощая образы и посторонние звуки. Ладони мага, лежащие на плечах, словно нагрелись, передавая тепло телу девушки. Эви испытывала необычайное воодушевление, прилив сил. Высохли слёзы на щеках, поднялось настроение по непонятным совершенно причинам. Сердце начало биться чаще, быстрее разгоняя по телу кровь. Невесть откуда пришло состояние блаженства и эйфории. Тепло и солнечный свет затопили открытый разум девушки без остатка.
- Жизнь становится куда проще. Но самое главное – я уверен, ты сможешь найти этому достойное применение.
Спокойный голос Джека звучал прямо у неё в голове. Но не так, как прежде. Граница черепной коробки словно стёрлась, стала условной.
- Прощай Эви. Береги себя.
Осознание происходящего приходит слегка запоздало. Казалось, мир вокруг преобразился. Можно чувствовать то, чего не было прежде. Слышать плеск энергии в воздухе, видеть пронизывающие пространство разноцветные вихри и… Не видеть одновременно. Множество новых ощущений обрушилось на органы чувств. Картинка реальности смазалась. Словно сквозь туман Эви видела, как пропал в одно мгновение разноцветный барьер. Джек был совсем рядом, но в то же время… На расстоянии сотен миль от неё.
С улыбкой он обернулся, упал на колени, смиренно сложив руки за головой. Одна из молний Арчибальда, к собственному удивлению пролетевшая сквозь исчезнувший щит, с грохотом врезалась в стену за столом иллюзиониста. Старик не хотел останавливаться, жаждал выплеснуть гнев, метнуть ещё один смертоносный заряд. Покончить с этим самодовольным юнцом навсегда. Но его остановил предостерегающий возглас коллеги.
Реальность всё сильнее отдалялась от девушки. Уже с трудом она видела, как бросились стражники к Джеку. Как пинком повалили его на пол, как фиолетовое свечение ознаменовало ментальные тиски чародеев. Словно сквозь толщу воды донёсся сварливый комментарий Арчибальда:
- К чему этот цирк, Харпер?
А потом… Потом темнота.
-
За оба поста. Это очень неожиданно. И очень круто. Я в восторге ^^
|
Да, это было действительно великолепно.
Радость сквозила в самодовольной улыбке Хэнка, в каждом его движении, в чрезвычайно бодром и позитивном настрое. Сквозила она и в глубине удивлённых глаз Элис, которая с не меньшим возбуждением следила за лицами, сменяющими друг друга на экране – девушка не могла поверить, что расследование, которое долгие месяцы не могло сдвинуться с места, вот-вот стремительно и феерично подойдёт к завершению. Даже Найджел, уткнувшийся в свои бумаги и тщательно изображавший полную безразличность к происходящему, несколько раз не выдерживал и бросал исподлобья на коллег полные интереса взгляды.
Программа продолжала работать, сверяя фотографию убийцы с многообразием лиц в базе данных полицейского департамента. Если всё-таки обнаружится совпадение, если удастся получить адрес… Что будет тогда?
- Чёрт её знает, - барабаня пальцами по столу, ответил Хэнк. – Может не думала, что ей самой угрожает опасность… Издалека увидела убийство и позвонила в полицию...
Относительно удостоверения у него не было даже версий. Вся эта ситуация и правда выглядела несколько странно. Установившуюся тишину разрывает на части весёлый рингтон – Фрэнк Синатра напевает «Let it snow» откуда-то из глубины кармана рубашки Хэнка. Всё-таки, старательность, с которой этот человек неизменно уделял внимание всем мелочам – обоям на рабочем столе или мелодии вызова, определённо была достойна лучшего применения. Среди всех знакомых Джен, именно её напарник чаще всего менял это «сопровождение» - более того, он был единственным, кто действительно всерьёз относился к такого рода вещам.
Синатра появился совсем недавно – ещё позавчера помнится, там была совсем другая мелодия… Поработав с Хэнком некоторое время, непроизвольно начинаешь отслеживать изменения этих его маленьких пунктиков. Бывает даже приятно, что у кого-то хватает энтузиазма и сил проявлять стабильность хотя бы в своей переменчивости.
- Да. Слушаю.
Диалог, большая часть которого осталась для большинства присутствующих за кадром. Джен могла лишь видеть, как меняется выражение лица Хэнка, как недовольно качает он головой.
- Да ты шутишь… Вот ведь… Ладно, спасибо. До встречи.
Напарник закончил вызов, вернул телефон обратно в карман.
- Знаешь, что Джен..? – дрожащим от бешенства голосом осведомился он. – К нам едет ФБР. Некий агент Эдвард Нэш уже плетётся сюда с предписанием конфисковать все материалы по этому делу. Говорят, будет в течение часа.
Хэнк взглянул на лица, сменяющиеся на экране и долбанул кулаком по столу. Тут же пожалел об этом, растирая ушибленное место.
Элис позади тихо присвистнула:
- Мда уж. Вот это везение, ребята. Покойники бы не позавидовали… - девушка, как и все работники их небольшого отдела, испытывавшая острую неприязнь к ФБР, отошла в сторону и уселась на подоконник.
- Сочувствую, - глубокомысленно изрёк Найджел, увлечённый происходящим настолько, что даже отложил в сторону бумаги и откинулся на спинку кресла, скрестив руки на выпирающем основательно животе.
- Погоди сочувствовать, - бросил Хэнк. От переизбытка эмоций он даже вскочил со своего места и принялся расхаживать туда-обратно по кабинету. В обращённом на него взгляде сидящей на подоконнике Элис даже появилось немного жалости.
- Мы не можем так это оставить. Только не сейчас, чёрт побери, не сейчас… - бормотал Хэнк, с какой-то детской наивностью оглядывая в поисках помощи окружающих.
- Агент Эдвард Нэш… - с презрением выплюнул он ещё раз ненавистное имя.
Радостно пиликнула программа обнаружения. Хэнк моментально сорвался с места и кинулся обратно к экрану.
Одно лицо остановилось рядом. Мужчина. Лет тридцати. Блондин. С карими глазами. Индикатор снизу показывал уровень совпадения – 85%.
- Вот это уже кое-что, - несколько коротких мгновений напарник вглядывался в лицо предполагаемого убийцы, после чего прокрутил страницу вниз, переходя к предоставленным данным.
- Адам Вест. 28 лет. Проживает… - зачитывал он вслух всё, что только попадалось на глаза. – Ага! У нас есть адрес! Мы его взяли!
В голосе Хэнка сквозило неприкрытое торжество. На спокойном лице Найджела в кои-то веки проступило удивление – его явно впечатлила скорость, с которой внезапно начало продвигаться расследование у коллег.
- Что думаешь, Джен? - нарочито спокойно осведомился напарник. - Сделаем это?
-
Это наикрутейший новогодний пост. Клевый подарок. Спасибо.)
|
-
Ох, все закручивается сильнее и сильнее. Я тебя обожаю, Аккарин!
|
-
Согласна, игра с таким частично высоким темпом доставляет ^^
И да, этот непись очень хорош. Атмосферный)
|
Два клинка. В каждой свободной руке следопыта.
Ярость, смешанная с безумием, в глубине единственного здорового глаза.
На лице Валаара – лишь страх. И ненависть, которую мог породить лишь искренний ужас.
В слепой попытке защититься от стремительного броска, чародей выбросил перед собой обе руки. Отточенным до автоматизма усилием воли заставил энергию струиться по растопыренным пальцам. Ветвистая молния багрового цвета вырвалась из раскрытых ладоней, прорезала пространство ночного лагеря и врезалась в атакующего Исенгрима.
Два клинка эльфа даже скрестившись оказались не в силах остановить магический заряд исключительной силы – со звоном лопнула эльфийская сталь, разлетелись на миллионы осколков два изящных кинжала. Но на этом молния не остановилась. Ринулась дальше, вонзаясь в беззащитную грудь следопыта.
Багровая вспышка боли. Вереница воспоминаний.
И вот, мгновением позже, безжизненное тело Лесного Брата оседает на землю. Безвольно падает сперва на колени, а потом и вовсе – лицом прямо в траву. Валаар с удивлением смотрит на свои руки, словно не веря в то, что ему действительно удалось победить.
Страх медленно отступает – на смену приходит традиционное высокомерие.
- Я предупреждал тебя, следопыт, - казалось, он едва удерживался от того, чтобы не плюнуть на поверженного противника. – Говорил, что тебе не под силу тягаться с моим могуществом!
Эльфы молчали. Казалось, никто не пошевелился. Никто не рискнул бросить вызов Верховному Заклинателю. С противной усмешкой на губах Валаар оглядел посрамлённых собратьев. Моментально забыв о том, что несколько секунд назад приготовился уже было встретить смерть.
В гробовой тишине медленно поднялась со своего пня эльфийка. Тряхнула гривой светлых волос.
- Тарина, не надо, - тихо, но требовательно проговорил Азраил, впрочем, даже не пошевелившись. Его бритый череп блестел в неверном свете костра. Впервые он подал голос с момента появления Валаара. И в словах этих сквозила почти что мольба.
Но эльфийка не слушала. Впившись в лицо Валаара своими янтарными глазами, она невозмутимо подняла лук, достала стрелу из колчана и прицелилась.
- Тарина! – вновь окликнул её Азраил, но с тем же успехом.
Верховный Заклинатель нехорошо ухмылялся. Он резко выбросил здоровую руку вперёд, сопровождая этот жест характерным движением кисти. Словно небрежно отмахнулся от девушки.
Лучница тут же отлетела в сторону – словно не живое существо, но тряпичная кукла. Падение её сопровождал отвратительный хруст. Азраил вздрогнул от ярости, но не пошевелился. Лишь ещё крепче сжал зубы, не отрывая глаз от костра.
Чародей расхохотался, обозревая лагерь своих порабощённых собратьев. Вспомнил кое-что, задержавшись взглядом на темноте, что должна была скрывать Галхаэра. Несколько коротких мгновений потребовалось Валаару, чтобы понять, что нет в том углу уже силуэта телохранителя.
И в тот же момент в спину изувеченного заклинателя вонзился клинок. Насквозь пробило беззащитное тело эльфийское лезвие, выскользнул окровавленный кончик его из груди. На лице Валаара отпечаталось недоумение и обида, с каким-то удивлением он посмотрел на торчащий из своего тела инородный предмет. Вздрогнул, когда Галахаэр, что возвышался позади, с отвратительным звуком провернул клинок внутри его тела, нанизывая на лезвие не пострадавшие каким-то чудом ещё внутренности. Наклонился ближе, к самому уху Валаара и почти сочувствующе прошептал:
- Ты мёртв, Валаар. Ложь тебя уже не спасёт. Скажи мне правду, ведь не было никакого Ковчега? Откуда же эти раны, как не от «исключительно могущественных и непроходимых охранных заклятий»?
Характерный отпечаток смерти уже тронул здоровую половину лица чародея. Целая часть губы изогнулась в полубезумной усмешке, а из горла вырвался каркающий смех, в котором сквозило истерическое торжество.
- Дерево, - сквозь хохот донёсся хриплый шёпот до слуха Галахаэра. – После телепортации я понял, что наполовину врос в треклятое дерево…
Отвратительный булькающий смех продолжался ещё пару мгновений, после чего оборвался. Валаар умер. Высвободив клинок, черноволосый эльф пинком опрокинул на землю тело мёртвого дезертира.
- Ты ошибся дважды, Исенгрим, - обращаясь к пустоте проговорил он. – Не нужно было мешать мне. Не стоило вступать с магом в открытую схватку.
Галахаэр покачал головой, с удивлением обнаружив, что в нём ещё осталось немного сожаления по отношению к павшему следопыту. Без особой надежды приблизился телохранитель к Тарине, присел около поверженной девушки. Заклинание сломало шею в четырёх местах сразу – в том, что она мертва, можно было даже не сомневаться.
Галахаэр прикрыл глаза, свыкаясь с новой потерей. Прощаясь с девушкой, в смерти которой был виноват не один только Валаар, но и Исенгри́м аэн Каомхан Маха – убил её в ту самую секунду, когда остановил клинок несостоявшегося посла.
Галахаэр чувствовал одну лишь усталость. Пальцами правой руки он нежно опустил веки девушки, спрятав под ними полные испуга глаза янтарного цвета. Ничего не ответил в ответ на немой вопрос Азраила. Всё было ясно и так. Опустился на пень, тот самый, который недавно совсем ещё занимала эльфийка.
Окинул присутствующих тяжёлым взглядом. Полным боли и невыразимой усталости. Заметил кое-что вблизи пня, среди зелёной травы. Небольшую изящную скрипку. Накануне ночью на ней играла Тарина. И пела. Для них всех. Древние эльфийские песни, пропитанные оптимизмом и верой в светлое будущее. Прекрасные легенды и баллады ушедших веков. У неё был талант. Теперь мертва.
Галахаэр осторожно поднял изготовленный искусным мастером инструмент, нежно коснулся миниатюрным смычком серебряных струн. Странно. Эта девушка протащила за собой скрипку. Сквозь страх и боль, рискуя собственной жизнью ради крохи искусства.
Он никогда не умел хорошо играть. Но величие момента словно наполнило его тело, словно само подсказывало верные движения. И он заиграл. Немую мелодию. Без слов. Сперва тихо – но с каждой секундой набирая всё более сильные обороты.
Эльфы-изгои молчали. Молчали и слушали.
В мелодии, что скользила сейчас среди палаток небольшого лагеря, слышалась скорбь. Горечь утраты. Расставание с родным лесом, гибель друзей и родных. Всё, что пришлось пережить каждому из присутствующих здесь на пути к этому лагерю, ненадёжному до смеха убежищу посреди бескрайней ночи.
Слышалась ненависть. Холодная ярость, которую испытывал каждый эльф по отношению ко всему миру. К оркам, которые почти истребили прекрасный и древний народ. К людям, которые оказались слепы в своём высокомерном величии. К собственной глупости, последствия которой пришлось им всем пожинать.
Слышались отголоски ноток любви. Этой мелодией Галахаэр оплакивал свою королеву. Оплакивал Тарину, о которой больше всех молча скорбел сейчас Азраил, проклиная свою нерешительность. Сам того не зная, оплакивал Ларувьель, что погибла несколько недель назад от ржавого орочьего топора.
И, в то же время, оплакивал весь народ. Всех выживших эльфов, вынужденных спасаться бегством, переживать лишения и невзгоды. Оплакивал живых мертвецов, у которых не было шансов продержаться в меняющемся периодически мире. Мире людей. В котором всем остальным больше не было места.
-
Хотела я плюсануть пост в своей ветке. Но хочу плюсануть этот)
Последние два абзаца очень мне нравятся.
-
Спасибо за игру. Хорошо пишешь, твой стиль радовал глаз.)
-
Чисто и красиво. Собственно как и всегда, когда у тебя есть желание и вдохновенье ^_^
|
Кто-то определённо действовал. Безжалостно устранял неугодных людей, внедряя в криминальные городские структуры систему собственных подставных лиц. По всей видимости, в городе Ваймса за спиной лейтенанта происходили какие-то скрытые махинации. И разобраться с этим стоило как можно быстрее. Пока положение не стало на самом деле серьёзным.
Узкий проулок, тупик. В мирные времена он был известен лишь тем, что сюда выходили задние двери некоторых не слишком элитных питейных заведений. Сейчас же это место приобрело более стратегическое значение – оно превратилось во временное кладбище. Именно сюда сваливали гниющие трупы, чудовищной грудой почти напрочь загромождая проход. Именно здесь хранить тела было удобнее всего – вдали от глаз особенно впечатлительных состоятельных горожан, которым не полагалось осознавать весь ужас истинного положения дел.
Даже стражникам становилось не по себе при виде этого ужасного зрелища. Что уж там говорить об обычных мещанах.
По обе стороны от узкого переулка маячили тёмной громадой стены высотных домов. Лишь задрав голову изо всех сил, можно было увидеть узкую полоску лазурного неба. Неба, напоминающего о счастье. Свободе. Безмятежности. Неба, столь резко контрастирующего с пропитанной запахом разложения улочкой. Хотелось устремиться вверх, вырваться из суровой реальности Эредина, покинуть эти пыльные тротуары, этот город, пропитанный болезнью и смертью. Махинациями и убийствами.
Но у человека нет крыльев. Даже чародеи до сих пор не рискуют злоупотреблять левитацией. Чтобы избавить душу от мучительной жажды, лучше не смотреть на синеву гостеприимного неба. Лучше опустить голову и впиться глазами в пыль мостовой, в грязь, которую ты ежедневно втаптывал в землю своими тяжёлыми сапогами.
Бессмысленная суета вокруг, один лишь тлен. К чему рвать жилы, строить карьеру в этом проклятом городе, если в любой момент на улицы могут ворваться артоданские пехотинцы, сминая все твои успехи и достижения?
Сэм, мерно шагавший рядом, вовсе не думал о столь глубоких вещах. Сержанта, скорее всего, волновали куда более насущные проблемы – например, позволяет ли его бюджет сегодня вечером подольше посидеть в любимой таверне. О чём думали парни позади, не стоило даже и спрашивать. Всё, чего они хотели – это оказаться подальше от этого места, от жуткой картины, свидетелями которой им совсем недавно довелось быть.
Тишина переулка давила. Лишь тошнотворное жужжание мух, лишь смутные отголоски гула далёкого города. Но здесь – пустое безмолвие. Даже странно, что отсюда нужно было пройти всего несколько кварталов, чтобы оказаться на главной площади столичного рынка.
Не сразу Том понял, что выход уже перекрыт. Что две фигуры, закутанные в серые плащи и скрывающие лица в тени капюшонов, преградили узкий проход. Щёлкнули синхронно взводимые арбалеты. Фигуры, между тем, даже не пошевелились.
Ещё двое. В идентичных костюмах. На мгновение мелькнули в окне на втором этаже небольшой таверны. Именно оттуда и прилетели болты. Никакой координации в действиях убийц и близко не было – оба заряда впились в грудь одного и того же стражника.
Резко выдохнул Сэм, ошарашенный внезапной переменой окружающей обстановки.
В руках двоих злоумышленников у выхода показались, тем временем, короткие кинжалы. Опасно блеснула сталь в солнечном свете. Не было никаких сомнений в том, что это – засада. Пусть и не слишком профессиональная, но оттого – не менее смертоносная.
|
Слова Кристы помогали. Наполняли будущее смыслом, предоставляли хоть какое-то подобие цели. Призрак надежды. Хоть и всегда оставались условности, хоть и стоило приглядеться к этому плане немного внимательнее, как тут же возникали в голове сотни вопросов… Куда лететь? Не провести же всю жизнь на корабле, дыша фильтрованным воздухом и не увидев больше ни разу лазурного неба? Не залезать же обратно в треклятые капсулы, рискуя никогда больше не проснуться? Но думать обо всём этом пока не хотелось. Артур отбросил лишние мысли, сосредоточившись на маячившей впереди цели. Выжить в условиях враждебно настроенной планеты. Сохранить бесценные жизни людей и вернуться.
Артур сомневался в правильности принятого Класилдой решения. Он вспоминал тварь, которую коллеги по привычке продолжали называть Стивом, и понимал, что не верит в возможность убить это чудовище с помощью какого-то безобидного вакуума. Быть может, не стоило покидать корабль и сломя голову бросаться на эту планету. Возможно, стоило попробовать дать отпор Ойену…
Впрочем, вспомнив результат последнего своего столкновения с этим парнем, Денвер поморщился. Прокатилась волна дрожи по телу. Нет, он определённо не хотел снова встречаться со Стивом. Был рад, что от этого существа его отделяют теперь километры пустого космического пространства.
- Счастливы ли они в своей свободе? Понимают ли ее? Ценят ли? – продолжала говорить Криста. Артур слушал. Артур молчал. Молчал, поражаясь мелочам, на которые обращала внимание эта девушка. Тем нюансам, которые ускользали от его восприятия в стремительном потоке собственного существования. У него был ответ. Основанный, в том числе, и на собственном опыте.
Нет, не ценят. Принимают как данность. Постоянно стремятся к чему-то большему, не замечая, что у них в руках уже есть всё, что нужно для счастья. Он сам был таким же. И чтобы понять это… Потребовалось лишиться всего.
Но Артур не озвучил вслух своих мыслей. Хоть и не сомневался, что полностью прав.
Люди сами разрушили всё, что у них было. Заигрались в войну, упиваясь своими возможностями, диктаторы уничтожили родную планету. Писатели-фантасты предсказывали нечто подобное неоднократно и очень давно. Но разве хоть кто-нибудь извлекает уроки из фантастических и далёких от реальности произведений?
Забавно. Выходит, они – свидетели гибели целой планеты. Возможно – заката целой цивилизации. Но почему-то зрелище это вовсе не выглядело величественно и впечатляюще. Как-то обыденно. Нелепо и глупо.
Артур отбросил в сторону несвойственные для него обычно философские мысли. Повернул голову, посмотрев на лежащую рядом с ним девушку. Она опять плакала. Тихо, беззвучно. Оплакивая собственные потери. И, вместе с тем, потери каждого.
Денвер знал, как мог бы поступить сейчас. Как поступил бы прежде в такой ситуации. Обнял бы её, прошептал на ухо слова утешения. Успокоил, поцеловал. В конце концов, в большинстве случаев между ним и девушками, с которыми он проводил ночи, не было и десятой доли того взаимопонимания, которое чувствовал он между собой и Кристой в этот момент.
Но именно оно и остановило. Денвер опасался резким движением разрушить нечто незримое, хрупкую до невозможности связь. Совершить ошибку. Боялся действовать. Быть может, впервые в жизни. Ещё не время. Вместо этого он осторожно прикоснулся к руке.
- Всё в порядке, - не смог не улыбнуться. – Пошли к остальным. Нужно охладить немного фермерский энтузиазм Джона… Я уже в норме. Правда.
-
Как же я люблю погружаться в твоих персонажей и их мысли)
|
Север. Вольный Простор.
Край травяных равнин, суровый и одновременно прекрасный. Ветер безостановочно носится по огромным открытым пространствам – каждый порыв заставляет зелёные стебли колыхаться, танцевать, подобно лазурным волнам в безумно далёком от этих мест океане.
Редкие просёлочные дороги бороздят зелёное море – почти нет в диких и неизведанных землях полноценных трактов за некоторыми исключениями. На горизонте, ещё дальше к северу, почти постоянно маячат горы, далёкие и неприступные. Монументальные и неизменно прекрасные. Белые вершины сияют на фоне глубокой синевы осеннего неба.
Земля, испокон веков утопавшая в феодальной войне. Земля, которой, по ряду причин, удалось избежать вхождения в состав Альянса. Земля феодалов, провозгласивших себя королями, герцогами и благородными лордами.
Здесь постоянно вспыхивают войны и междоусобицы, сотни локальных конфликтов. Почти каждый из замков, что во множестве своём разбросаны по этим равнинам, официально является вассалом того или иного государства. Отец Ирвен Эйр Ла’Круа некогда присягнул на верность королю Аэдвера, отцу теперешнего монарха.
Несмотря на свою дикость, а возможно, и именно благодаря ей, эта местность была безумна красива. Когда карета катилась по узкой дороге среди бесконечного моря зелёной травы, в голове невольно вспыхивали воспоминания из давно забытого детства. Конные скачки по этому изумрудному океану, спокойствие и безмятежность.
Размеренная и предсказуемая жизнь, которой не суждено было таковой оставаться.
Перемены приходят всегда. Всё изменилось с приездом Мунлайта и Лерратона – их недолгий визит затянул девушку в водоворот событий, безжалостно вышвырнувший её из привычной среды обитания, заставивший на долгие годы покинуть родные места.
Десять лет. Подумать только, прошло десять лет. Безумное количество времени – времени, перевернувшего с ног на голову её жизнь, времени, изменившего всё безвозвратно. Если для Уильяма вокруг простирались сейчас виденные когда-то однажды давно и забытые почти что уже пейзажи, то для Ирвен в памяти воскресали родные места. Накладывались живописные картины на обрывки смутных воспоминаний. Было в этом нечто волнующее. Нечто грустное и красивое одновременно.
Она помнила озеро – огромное зеркало гладкой воды, отражавшей небесную синеву. Большое озеро, безумно большое. Но теперь, когда отряд проезжал мимо озера… Оно стало другим. Вовсе не таким огромным, не таким уж зеркальным. Взгляд взрослого человека по-другому воспринимал пропорции, совершенно иначе видел реальность – замечал детали там, где их безмятежно опускал взор ребёнка. Это озеро было тем же… Но, в то же время, другим. Оно изменилось, стало лишь бледной тенью своей копии из далёкого прошлого – и в то же время осталось точно таким же.
Наконец, показался на горизонте и замок. Замок, при котором воспоминания накинулась с новой силой.
Верден. Стены из серого камня, который во время возведения доставляли из горных рудников, что были расположены в относительной близости. Стены, не то чтобы очень высокие, но выглядевшие необычайно надёжно и крепко. Массивные дубовые створки ворот. Четыре квадратных каменных башни по углам. Узкие бойницы, идеально приспособленные для местных лучников, которые славились своим мастерством на многие мили вокруг.
За эти необычайно долгие десять лет – лет, полных феерических перемен, здесь всё оставалось по-прежнему. Спокойно и размеренно текла жизнь на Вольном Просторе.
И вот, наконец, длинный путь подошёл к своему завершению. Остановилась карета у ворот, с нетерпением ожидая, когда распахнуться массивные створки. Спешились всадники отряда сопровождения – Кейн, новый капитан, крутил головой, с интересом озираясь по сторонам.
Минуты шли, но ничего не происходило. Гвардейцы начинали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Кейн пару раз поглядывал на Мунлайта, но ответов у лорда тоже, естественно, не было.
Вместо того, чтобы распахнуть двери перед гостями, на стене замка появился человек. Толстый старик, седой и отчасти облысевший, каркающим голосом прокричал, обращаясь к Мунлайту:
- Кто вы такие? Чего вам здесь нужно? – и сразу после сложился в приступе сильнейшего кашля. Несколько лучников молчаливо выросли по обе стороны от него, с тревогой поглядывая на незваных гостей.
Ирвен, наблюдавшая эту сцену сквозь окно кареты, не верила своим глазам, отказываясь признавать доводы памяти. Неужели этот дряхлый старик – действительно тот самый Арман Реджис, непревзойдённый мастер меча и отцовский оружейник – мужчина, который всегда хорошо относился к ней и любил играть с маленькой девочкой. Он уже тогда был немолод, но теперь… Время не щадит никого. Глаза, пронзительные голубые глаза, не обманывали – на стене действительно стоял её старый знакомый, друг семьи и отца, оружейник Вердена.
-
Пост -)
И про Кейна не забыл ^_^
|
Космос вокруг. Крошечным и беззащитным в сравнении с ним кажется маленький шаттл, который стремительно мчится навстречу безмолвной станции под именем «Надежда».
Тот же самый шаттл, на котором команду впервые доставили на корабль – разница лишь в том, что управлял им теперь лично Эрик, а не специально запрограммированный автопилот, а в главном отсеке было занято лишь два кресла. Людьми, мягко говоря, не слишком ладящими друг с другом.
Чуть более часа назад аппарат покинул гостеприимные объятия «Ренессанса» - всё это время тёмная громада станции постепенно нарастала на обзорном экране, всё сильнее действуя на нервы с каждой новой минутой.
Хуже самой неизвестности может быть только её ожидание. Ожидание, которое изрядно уже затянулось.
Заряд уверенности, полученный перед отбытием, постепенно сходил на нет.
***
Для мужчин скачком к поднятию боевого духа послужило кратковременное посещение корабельного арсенала. Просторный зал, белоснежные стены которого были увешаны разнообразными образцами оружия. Стойки, уставленные образцами куда менее специфичных моделей. Казалось, здесь было всё.
Эрик, который не раз уже видел всё это раньше, всё равно созерцал картину с некоторым воодушевлением. Лёгкая полуулыбка играла на его губах, взгляд бесцельно скользил по бесчисленным полкам и стеллажам.
- Понятия не имею, что нас там ожидает, поэтому… Никаких ограничений устанавливать не стану, - прокомментировал он, в очередной раз проходя мимо стеллажей и прицениваясь к выставленным там образцам. Остановился, задумавшись, зачем-то провёл рукой по и без того безупречно уложенным волосам.
В конце концов понял, что таким образом навряд ли что-нибудь выберет и подошёл к терминалу. Пощёлкал по сенсорному экрану, переключая модели. Наконец решился, не особенно углубляясь в импровизацию. Пока компьютер обрабатывал поступивший заказ, он всё с той же улыбкой обратился к остальным:
- Но сперва… Кое-что ещё.
В углу арсенала находилось несколько небольших кабинок. Достаточно вместительных для того, чтобы внутри мог свободно стоять один человек. Так называемые «раздевалки». Система быстрого облачения в боевую экипировку. Достаточно было зайти внутрь, чтобы створки закрылись, а услужливые механизмы в считанные мгновения облачили «клиента» в необходимый костюм.
Зелёная ткань туго облегает тело. Подвижные и лёгкие бронепластины почти не доставляют каких бы то ни было неудобств, вместе с тем обеспечивая неплохую защиту. Костюм лёгкий, почти не увеличивающий габариты своего носителя, но, вместе с тем, предоставляющий всевозможную защиту весьма высокого уровня. Не лишающий человека необходимой в критических ситуациях манёвренности. Компактные усилители вмонтированы практически в каждое сочленение, значительно усиливая физические возможности обычного человека. Маленькая золотая буква «Р» на груди.
В случае необходимости – в одно мгновение голову обхватывает герметичный полностью шлем. Зелёная поверхность, треугольник стекла в районе лица. Стекла умного, автоматически контролирующего яркость внешнего освещения. Шлем, поддерживающий замкнутую и полностью автономную систему очистки воздуха. В правый рукав вмонтирован небольшой лазерный генератор – последнее веяние в сфере оружия ближнего боя, признанное необычайно качественным и эффективным. По желанию владельца генератор в считанные мгновения создаёт внушительных размеров энерголезвие, использовать которое можно в самых разнообразных целях.
Эрик выглядел весьма внушительно в этом костюме. Особенно после того, как экипировался отобранным для него компьютером оружием – умный фиксатор на спине тут же туго обхватил импульсную винтовку, специальное крепление для бластера выскочило на поясе.
- Тоже возьми что-нибудь. Не помешает, - на всякий случай посоветовал он Найне, не зная, как девушка относится к оружию и его использованию, пусть даже и в критических ситуациях.
***
С едва ощутимым толчком шаттл состыковался со шлюзом «Надежды».
- Они не пытались препятствовать нашему приближению, позволили без проблем пристыковаться, - бесстрастно прокомментировал ситуацию голос Эрика из динамиков.
Вскоре и сам капитан показался в дверях, ведущих в кабину пилота.
- Прибыли, - напряжённо бросил он, активируя общий коммуникатор.
- Внимание всем. Мы на подходе, - это сообщение было безусловно адресовано Дженне и Фрэнку. По крайней мере, связь пока ещё работала.
Около выхода их уже ожидали два дроида – белоснежный корпус с цифрами на груди. Первый и четвёртый. Безжизненные машины тут же ожили – с едва слышным жужжанием заработали сервомоторы, загорелись тусклые прежде глаза.
Выглядели эти ребята несколько зловеще – особенно если знать, насколько разрушительный потенциал они скрывают сейчас в своих металлических тушках.
Эрик остановился перед 1ым – числа заменяли для них имена, и помахал перед глазами дроида рукой, одновременно осведомившись:
- Порядок, Фрэнк?
|
Космос. Одиночество. Тишина.
Вот уже почти полчаса, как покинул истребитель уютные объятья ангара. Как начала свой путь юркая машинка, безукоризненно повинуясь воле пилота. Почти моментально разогрелся двигатель – по корпусу «Шторма» прошла волна едва ощутимой вибрации. Неизменно приятной для человека, который уже в достаточной мере освоил навыки пилотирования.
Места внутри оказалось сравнительно немного – свободное пространство безжалостно урезалось в угоду манёвренности и стремительности машины. Лишь глубокое кресло, лишь панель управления, лишь обзорный экран. Стоило Дженне пристегнуть ремень безопасности, как автоматически опустилась крышка, с шипением прошла кратковременная процедура герметизации. Мгновение – и вот истребитель уже отрезан от воздуха корабля, черпая кислород исключительно из собственных автономных запасов. Конечно же, никакого стекла – никаких иллюминаторов. Ничто не должно ослаблять безупречную конструкцию, ничто не должно увеличивать и без того немалую угрозу для жизни пилота. Обзорный экран отлично компенсировали морально устаревшие элементы обеспечения видимости. Конечно же, никакого руля – подобный пережиток прошлого встречался ещё на особенно древних учебных истребителях в академии, но только не здесь. Стоило опуститься крышке, как пилот попадал в свой собственный крошечный виртуальный мирок – экраны обеспечивали обзор на все триста шестьдесят градусов, множество разноцветных голографических панелей сообщает всевозможную информацию – о состоянии внутренних систем корабля, о самых разнообразных внешних факторах. Чертовски много требовалось времени, чтобы ввести новичка в курс всего этого, научить воспринимать столько потоков разнообразной информации одновременно. Но зато потом… Каждый настоящий пилот воистину сливался со своим аппаратом, чувствуя себя в этой среде действительно уверенно и полноценно.
В более примитивной модели, устаревающем уже «Урагане», непосредственно управление истребителем осуществлялось за счёт контроля нескольких сенсорных панелей, но только не здесь. «Шторм» использовал качественно иную технологию. Инновационную. В прямом смысле интуитивно понятную, но всё же для Дженны сперва в высшей степени непривычную.
Телепатический контроль. Прозрачная полумаска сковала нижнюю половину лица девушки – два едва ощутимых диода нежно коснулись кожи. Сперва она не понимала, как это работает. Но разобраться в системе не составило особого труда.
Уже несколько минут спустя, стоило истребителю вырваться на просторы открытого космоса, девушка без особого труда управляла машиной. Сначала её бросало из стороны в сторону, «Шторм» то и дело угрожал завалиться на бок, а то и вовсе перевернуться, но приспособилась она до крайности быстро.
Это было действительно великолепно. О существовании подобных чудес микроконтроля она прежде даже и не подозревала. Аппарат подчинялся малейшему желанию девушки, в точности выполняя все её указания. Просто провоцировал на совершение смертельно опасных чудес высшего пилотажа.
Впрочем, телепатическая система не во всех случаях была абсолютно надёжна. Как услужлива подсказала Эшли ещё во время первичного осмотра сутки назад – небольшая кнопка на панели в критических случаях выдавала пилоту настоящий штурвал. Тот самый. Устаревший и доисторический, но бесспорно надёжный в моменты, когда отказывают одна за другой высокие технологии.
Полёт приносил настоящее наслаждение. «Шторм» с лёгкостью выполнял манёвры, с которыми «Ураганы» справлялись на пределе своих возможностей. Казалось, эта машинка была способна на всё. Впрочем, проверить это случай наверняка скоро представится.
Дженна знала, что уже сейчас, Эрик с группой высадки наверняка летит к шлюзу станции на небольшом шаттле. Неуклюжем и неповоротливом, особенно в сравнении с её крошечным истребителем зелёного цвета.
Пустое пространство, отделявшее «Надежду» от «Ренессанса», осталось позади.
Вот «Шторм» уже скользит вдоль серой поверхности станции, выискивая следы каких-либо повреждений. Только сейчас, подлетев вплотную, Дженна смогла осознать, насколько на самом деле огромно это сооружение. И насколько крошечным казался по сравнению с ней её истребитель.
Казалось, всё было спокойно. Под днищем «Шторма» скользил однотипный серый пейзаж корпуса «Надежды», выглядевшего совершенно неповреждённым. Впрочем, это Дженна знала ещё на момент пребывания на «Ренессансе» - обратная сторона станции могла представлять собой куда более интересное зрелище.
- Внимание всем, - раздался в кабине голос Эрика. Чистый и ровный, словно капитан стоял прямо позади неё, а не находился на шаттле на безумно огромном от девушки расстоянии. – Мы на подходе.
-
А, кстати, крутая идея) Почему-то не думала, что истребители будут сильно отличаться в управлении, но мне даже нравится. За подобные вещи и люблю научную фантастику)
|
-
Всегда ждешь пост с нетерпением и никогда не разочаровывает.
|
-
Еще больше причин найди и убить гада. Еще больше.
|
Череда образов ознаменовала события следующих минут.
Плясал мир перед глазами, дрожали стены, облачаясь периодически в кровавую пелену.
Кадры, всего лишь кадры. Сцены из жизни, чьей-то другой, совсем не её, Евы. Словно со стороны она наблюдала за происходящим. Словно двигалась неторопливо по галерее, рассматривая сюжеты картин на стенах. Словно смотрела старый фильм, словно с треском выводил в темноте на стену допотопный проектор бесценные кадры.
Гул в ушах нарастал, тошнота поднималась откуда-то изнутри. Тело периодически подводило, подкашивались ноги. Не успевала девушка за санитарами, за доктором, который, трезво расставив приоритеты, поспешил вслед за ними.
Глаза. Огромные, преисполненные сострадания глаза старухи. Коридор. Ковровая дорожка, пыльный кармин которой ассоциировался теперь с утратой и кровью. Лестница. Вниз и вниз. Пролёт за пролётом.
Двор, снегопад. Белые совершенно снежинки окрашиваются иногда в красный. Темнота на короткие мгновения затапливает всё вокруг, но тут же возвращается Ева, отгоняя навязчивый мрак.
На парковке, около их собственного автомобиля, стояла скорая. Раскрашенная красным и белым, с мигалкой, беззвучно мерцающей разноцветными огоньками. Задние двери стремительно распахнулись, затащили внутрь носилки. Бородатый доктор тоже запрыгнул внутрь, как видно, готовясь реанимировать пострадавшего.
Ева осталась на улице одна. Покинутая и забытая. Стояла в тишине, обессиленно прислонившись к холодной стене. Не обращая внимания уже на ледяной ветер и комочки снега, коим, казалось, не было в этом мире конца.
Несколько минут спустя врач снова выбрался из машины. Захлопнул за собой двустворчатые задние двери. Тыльной стороной ладони вытер испарину со взмокшего лба. Огляделся, выискивая Еву глазами.
Головокружение усиливалось. Крепкие руки удержали, не дали упасть. Встретил теплом салон автомобиля.
А потом темнота всё-таки отвоевала своё. Вырвала из ослабших рук девушки последние остатки реальности.
***
Белый потолок больницы. Боль в голове. Мягкая подушка.
Небольшая палата. Одноместная. Тумбочка у кровати, стол, стул да обычная дверь. Снежная темнота за окном.
Тепло. Приятно. Уют вместо ветра и холода. Больничная форма вместо обычной одежды.
Вибрирует мобильный телефон на маленькой тумбе.
В первую очередь, взгляд цепляется, конечно, за время.
Семь вечера. Дата та же. Не так уж и долго была без сознания Ева. Не так уж и многое могло за это время произойти.
Лишь потом текст сообщения на экране.
Ева, ответь. Я проверила Веста. Бывший коп. Безработный. Кроме квартиры недвижимости практически нет – только какой-то коттедж за городом, да и то оформленный на жену. Перезвони.
Три пропущенных. Все от Элис.
Белая дверь отворилась. Без стука приоткрылась – не слишком быстро. Порог переступил высокий молодой мужчина в идеально практически сидящем на нём чёрном костюме. Тёмные волосы, усталое лицо. Мешки под глазами. Глубокий след от пореза на левой щеке. След старый – шрам, давно превратившийся в тонкую белую борозду.
Держался он в общем-то довольно уверенно – вошёл в палату, огляделся. Вот только что-то неуловимое проскальзывало в каждом движении. Какое-то напряжение, какая-то скрытая дрожь. Серые невыразительные глаза остановились на лице Евы, пристально впились, пытаясь понять, в сознании ли она.
|
Ричард не спешил вклиниваться в возникшую перепалку. Переводил взгляд с одного лица на другое, внимательно прислушиваясь к совершенно различным аргументам сторон.
Келлфар, между тем, вовсе не казался пристыженным или уязвлённым – со странной улыбкой наблюдал за Энией на протяжении всей её речи, казалось, едва удерживаясь от того, чтобы подняться и начать аплодировать.
Артур тоже с интересом периодически поглядывал на девушку, но как либо продемонстрировать свою позицию не решался – присутствие капитана королевской гвардии здесь было скорее фиктивным, особого права голоса Майерс не имел.
Поль Нокс и вовсе не обращал на дискуссию никакого внимания – военный советник изрядно сдал позиции за последние пару недель. Алкоголь, мера в употреблении которого была изрядно превышена в целях подавления чёрной депрессии, лишь усугубил и без того неприятную ситуацию. Теперь Нокс буквально не просыхал, постоянно погружённый в собственные мысли и пребывающий в отвратительном настроении. Мало кто узнавал в нём прежнего жизнерадостного и добродушного Поля. Больше всех, конечно, страдала Алиса.
Когда заговорил Крауц, Стефан перестал улыбаться. Слушал всё столь же внимательно и сосредоточенно, но без прежнего энтузиазма, с некоторой долей недоверия. В проницательном взгляде шпиона сквозила неприкрытая неприязнь и ярость, вызванная собственным абсолютным бессилием.
- Я согласен с мэтром, - тряхнув некогда роскошной гривой седых волос пророкотал маршал. – У нас имеется стратегическое преимущество, крепости и река. На переправах мы можем без особого труда сдерживать превосходящие силы противника вплоть до прибытия Гильдии Магов, которые играючи отбросят врага.
- При всём уважении, маршал, не стоит недооценивать артоданские легионы, - решился подать голос Майерс, чем вызвал у Эдмунда приступ гнева.
- Да что ты знаешь об Артодане? Я ручаюсь за своих ребят, каждый солдат, носящий сейчас алый плащ стоит десятка имперских псов! Я был там пять лет назад, руководил полком и прекрасно знаю, на что способны эти трусливые свиньи! – голос старого маршала дрожал от сдерживаемого едва гнева.
- Насколько я помню, тогда вас наголову разбили. Как и всё объединённое соединения Альянса, - невозмутимо проговорил Артур, вновь заставив Келлфара понимающе улыбнуться. – Если бы не Гильдия, мы сейчас вообще здесь не сидели.
Эдмунд задыхался от дерзости этого невесть что возомнившего о себе юнца, не в силах найти слов, чтобы ответить.
- В этот раз всё иначе. Не стоит забывать об артоданском чернокнижнике… - вклинился в диалог Стефан суровым напоминанием.
- Один паршивый чародейчик? Смешно, особенно если учесть, что сам факт его существования до сих пор сомнителен! – с новыми силами принялся отстаивать свою точку зрения маршал. – Как только что любезно напомнил нам мэтр Михаэль, в распоряжении Теравии уже прямо сейчас находится некоторое количество превосходных боевых заклинателей Гильдии, которые в порошок сотрут этого вашего колдуна…
- Я бы не стал утверждать столь категорично, - упорствовал Стэфан.
- Вы все по своему правы, - подал голос молчавший доселе король. – Что касается запросов помощи… Мы уже передали сообщение в столицу Веларии, откуда нам пообещали в скором времени выслать войска…
Скептицизм Ричарда был вполне потянет присутствующим – тамошний король славился своей осторожностью, доходящей до паранои и старческого маразма.
- А вот с Аэдвером сложнее. Но дело не в этом. Леди Эния, - он задумчиво посмотрел на чародейку. – Наш враг нам более, чем известен – граф Аркхам, вычислить местоположение которого нам до сих пор почему-то не удалось. Именно он, согласно сведениям разведки, подстрекал население к восстанию и продолжает вести различную подпольную деятельность, продавшись имперцам…
Скорее всего, Ричард прекрасно понимал, о чём пытается сказать ему девушка. Но не стал поднимать на собрании столь щекотливый вопрос.
-
на некоторое время забыла, что читаю пост
возникла ассоциация с фильмом - настолько живо предстали образы и ситуация
|
-
Это очень очень крутой пост. Почти в слоумо представляешь, как персонаж идет, и в голове автоматически проигрывает мелодия то ли из триллера, то ли из ужастика, повышающая атмосферность и присутствие до предела.
|
- Исследовательская станция «Надежда». Основана более десяти лет назад, оснащена наиболее передовыми технологиями того времени. Штат сотрудников и обслуживающего персонала насчитывает более трёхсот человек, среди которых числятся такие выдающиеся в своих областях учёные как: Уолтер Браун, Джессика Стартенк, Аманда Стоун, Картер Резерфорд. Технология синтезирования была изобретена и введена в общий доступ менее пяти лет назад. Вероятность возможности отсутствия в стандартной комплектации «Надежды» медикаментами препаратов против вируса, который был уничтожен более тысячелетия назад на Земле, равняется 92%, - выдала Эшли своим бесстрастным голосом ответ на запрос Эйба, нисколько не заботясь, что своими словами лишь усугубляет положение Тернера.
Эрик молчал, прислушиваясь к перепалке подчинённых. Не смог сдержать улыбки во время парочки наиболее удачных реплик Найны, но расслабиться себе совершенно не позволял. Размышлял, стараясь здраво оценить аргументы каждого и прийти к единственно верному выводу.
Во многом Эйб был прав – чем дольше Фрайзер смотрел на изображение зависшей посреди космоса станции, тем более зловещей казалась ему сложившаяся ситуация. В аргументации морпеха определённо имелся смысл, хоть и далеко не по всем пунктам был согласен с ним Эрик.
Дождавшись, пока на мостике установится относительная тишина, он всё же заговорил, успев вклиниться перед очередной гневной репликой Найны – судя по всему, сейчас была именно её очередь.
- Стрелять по станции мы точно не станем, Эйб, - спокойно проговорил он. – И «Ренессанс» вовсе не так беззащитен, как ты по всей видимости полагаешь. Захват этого корабля – дело куда более обременительное, чем могло бы показаться со стороны. В арсенале Эшли множество способов защитить линкор от вторжения извне… А в крайнем случае – для уничтожения «Ренессанса» нам совершенно не потребуется помощь военных.
Фрайзер замолчал, давая Тернеру пару секунд, чтобы осмыслить его последнее заявление. После чего продолжил:
- Кроме того, ситуация с вирусом изрядно переполнена неуместной драматизацией – насколько мне известно, в настоящее время во всей вселенной не существует такой болезни, которую не смогла бы излечить наша медицина при наличии должного оборудования. А поставщики заверили меня, что оборудование у нас есть. И что оно действительно лучшее. Так что смерть от оспы, даже мутировавшей до неузнаваемости, нам почти наверняка не грозит… Кроме того, Фрэнк, - теперь он смотрел уже прямо на Полинга. – У нас есть костюмы биологической защиты. Могу гарантировать, мы можем без опасений заразиться высаживаться на эту станцию для сбора необходимых образцов… Но кое в чём вы всё-таки правы. Подозрительно выглядит вся эта история с передатчиком – если там внутри нас ожидает ловушка, то высаживаться всем вместе было бы попросту глупо…
Эрик замолчал, нахмурившись. Возобновил приостановленный было на время совещания «видеовызов».
- Откуда оспа могла появится на вашей станции? – осведомился он у невидимого собеседника.
- Понятия… чёрт… побери… не имею… - возобновился бьющий по ушам треск. – Так вы нам… Поможете или нет?
Голос по-прежнему оставался всё столь же бесстрастен.
- И что с вашим передатчиком? Никогда не встречал настолько чудовищных неполадок, - продолжал настаивать Эрик, решивший, как видно, хоть на что-то добиться определённого ответа.
- … - треск, срежет. И тишина.
Фрайзер недоумённо качнул головой, беспомощно оглянувшись на остальных.
- Я не могу так рисковать людьми… Возможно, отправка дрона и правда здравая мысль.
Экран снова ожил. На этот раз – не одной лишь серой рябью помех.
- Входящий видеовызов. Станция «Надежда». Вывожу изображение на экран, - тут же откликнулась Эшли.
Изображение на этот раз действительно появилось. Белые стены на фоне были залиты кровью багровых огней аварийного освещения. Мерцал пугающий свет, от чего и без того бледное лицо девушки на экране приобретало ещё более жуткие очертания. Молодая совсем, в белом халате. Качество связи оставляло желать лучшего – по экрану периодически пробегала рябь помех, но всё же это было куда лучше, чем ничего.
- Пожалуйста, кто-нибудь, если вы меня слышите… - дорожки слёз засохли давно на щеках. – Пожалуйста помогите… Вытащите нас отсюда. Остановите… Этот кошмар.
Голос дрожал. Она тряхнула гривой чёрных волос, собираясь с силами и продолжила, изрядно добавив своей речи ноток официоза:
- Научно-исследовательская станция «Надежда» просит помощи. Хоть кто-нибудь, вы меня слышите..?
Эрик напрягся, подался вперёд в своём кресле. Жадно впился глазами в видеозапись.
- Мисс, что случилось? Расскажите, что за чертовщина там происходит. Мы сделаем, всё, что в наших силах…
Он замолчал, вглядываясь в полные ужаса большие глаза.
- Она нас не слышит. Что-то блокирует сигнал, - прошептал Эрик, сверяясь с полученными при вызове данными. – Не слышит… Это запись. Зациклена.
Махнув рукой, он убрал девушку с экрана:
- «Надежда» ответьте. «Ренессанс» вызывает «Надежду». Что у вас произошло?
Но в ответ тишина.
-
Интересно, что же там произошло)
-
|
- Посмотрим, - эхом отозвался Хэнк, выворачивая в сторону руль.
Лицо мужчины не выражало сейчас совершенно ничего – ни обиды, ни разочарования. Лишь бесстрастная пустота. Скрывающая истинные эмоции маска.
С изрядно преувеличенным усердием наблюдал за дорогой напарник – ничего больше не говорил, не комментировал по привычке всё, что происходило вокруг. Не пытался сгладить неловкость произошедшего размышлениями на отстранённые темы.
Нет, совсем нет. Он, казалось, упивался этой тишиной – с каким-то мрачным удовлетворением впитывал в себя неприятные ощущения после уклончивого ответа девушки. Было понятно, что в душе надеялся Хэнк на совсем другие слова.
Но в сложившейся обстановке повёл себя на удивление серьёзно. Лишь краешки губ иногда приподнимались в странной улыбке, сдержать которую он оказывался совершенно не в силах. Улыбке грустной, самокритичной.
Остаток пути прошёл в этом давящем безмолвии – лишь подкрутил мужчина регулятор громкости на приёмнике, заставляя салон заполниться непринуждёнными рождественскими мелодиями, которые транслировала далёкая радиостанция на своей частоте.
Автомобиль остановился на парковке около не примечательного ничем совершенно многоэтажного дома.
- Должно быть здесь, - проговорил Хэнк, сверяясь с адресом на распечатке. – Пора с этим заканчивать.
Он заглушил двигатель, отстегнул ремень и почти сразу же нырнул в объятия вьюги. Стало лишь холоднее. Сотни снежинок впивались в лицо, ледяной ветер заставил моментально онеметь щёки, но Хэнка сейчас полностью устраивало настроение разбушевавшейся сверх всякой меры стихии.
Пятый этаж. Не слишком элитное жильё – обычный многоквартирный дом, однотипные серые коридоры, тусклые лампочки под потолком. Лифт не работал – подниматься пришлось по лестнице. Хэнк, впрочем, казалось, ни капли не запыхался – задумчиво шагал по длинному тёмному коридору, который заканчивался одиноким небольшие проёмом окна. По обе стороны располагались похожие друг на друга двери – лишь обшарпанные металлические цифры помогали их различать. За каждой скрывалась квартира, семья, целый небольшой мирок. Сотни лиц, необычных в своей индивидуальности. Миллионы людей, составлявших вместе население огромного мегаполиса.
В большинстве – вполне обычные жители. Со своими судьбами, интересами и пристрастиями. Уникальные и обыденные одновременно. Но встречались среди них и особенные. Такие, каким, предположительно, был Адам Вест. Обуреваемые тщательно скрываемым безумием, жаждой убийства, вынужденные ежедневно прятать свою истинную сущность от социума.
Изгои, отбросы. Те, кому не было места в современном мире. Хэнк остановился около двери с номером «504». Ещё раз заглянул в распечатку. Кивнул.
- Ломаем? – осведомился он, нехорошо ухмыльнувшись.
Это было настоящим безумием. Никаких разрешающих документов у детективов на руках не было – если хоть на минуту предположить, что они ошиблись с определением личности преступника, то последствия могут быть далеко не слишком приятными… С другой стороны, в любом ином случае убийце предоставлялся шанс скрыться.
-
Даже пожалеть хочется, хотя вроде нет причин ^^
|
Роннингтон слегка недоумённо качнул головой. Силясь сгладить неловкую паузу неуверенно улыбнулся. Он чувствовал, что что-то не так, видел покрасневшие от слёз глаза Эви, заметил не сулящий ничего хорошего взгляд Джека Харпера. Стало немного не по себе, даже несмотря на то, что он был хозяином и находился посреди собственного дома. Хотелось сказать нечто вроде: «Не беспокойтесь, мисс. Вы в безопасности, можете рассказать мне всё». Но Джеральд молчал. Молчал и осознавал, что ни следа не осталось уже от его праздничного настроения.
Ответ девушки, пусть и довольно таки сбивчивый, слегка успокоил подозрительного Роннингтона. Тот понял уже, что что-то произошло. Нечто из ряда вон выходящее, выбившее из колеи этих двоих. Но сам Джек скорее всего не имеет к этому никакого отношения – может, они получили какое-то известие или нечто в том роде…
Вымученная улыбка девушки намекнула Джеральду, что это не его дело и сейчас на самом деле будет лучше оставить их наедине.
- Как скажете, мисс. Будем ждать вас в зале, - проговорил он слегка неуверенно, но всё же кивнул и пошёл дальше по коридору.
Джек облегчённо выдохнул. На протяжении последней минуты его переполняли ярость и ненависть. Маг чувствовал, что может не сдержаться. Его энергия, практически непригодная сейчас для тонких манипуляций, была готова в любой момент выплеснуться в разрушительном ударе. Харпер сам не понимал почему, но испытывал ненависть по отношению к Ронингтону. Быть может, в связи с тем, что тот втянул его во всё это. Хотя, в конечном итоге, Джек понимал, что, как и всегда, во всё втянул себя сам.
Но Роннингтон всё же ушёл. Очень вовремя. Харпер покачал головой и, увлекая за собой Эви, пошёл дальше по коридору. Мимо главного зала. Прочь из особняка. Оставить внутри треклятую роскошь. Избавиться от навязчивого запаха крови, что существовал лишь в его голове.
Забыть всё это, как страшный сон. Получится ли? Или… Он должен во всём разобраться?
***
Таверна. Тот же зал, в котором они встретились накануне. Тогда всё было совершенно иначе. Джек был объят радостный предвкушением, казалось, заражая своим безмерным энтузиазмом всех окружающих.
Теперь же… Он сидел за столом, какой-то мрачный. Попивал своё любимое вино из бокала. Впился тяжёлым взглядом в покрытую трещинками поверхность стола. Кое что, впрочем, оставалось стабильным и неизменным – совсем по другим причинам, но с прежним успехом игнорировал он принёсшую заказ официантку.
На этот раз заметил Эви почти моментально. Поднял на неё голубые глаза, уже спокойные, но без прежнего огонька.
Рискованно было задерживаться в этом месте слишком надолго. А поскольку у самого Харпера вещей практически не было, он сидел здесь, давая ассистентке возможность собраться. В поместье Роннигтона уже, наверное, поднялась паника. Дошла весть до Джеральда, стирая с лица его обычную жизнерадостность. Скоро тревога выплеснется за пределы особняка, скоро известие дойдёт до властей и городской стражи. Поскольку главный подозреваемый более чем известен – тут же начнутся поиски. Можно было не сомневаться, что для обнаружения этой таверны не потребуется слишком уж много времени.
- Эви… - начал было Джек, когда девушка уселась напротив. Спокойно, решительно и даже, пожалуй, нежно. – Спасибо за всё, что ты сделала для меня. Действительно много раз выручала.
Он не смотрел в глаза. Задумчиво теребил пальцем небольшую выбоину на столе.
- Но, на этом, по всей видимости, всё.
Тяжело ему говорить эти слова. Безумно тяжело.
- Я больше не смогу таким заниматься. Направлю силы на что-нибудь… Действительно значимое. Как всегда рекомендовали «коллеги».
Он замолчал.
- Я знаю, ты давно хотела уйти. Вернуться к своим. Многое тебе не нравилось, кое-что не устраивало совершенно.
На столе появился увесистый кожаный мешочек.
- Этого более чем достаточно. При умеренных расходах вам хватит лет так на десять… Ты более, чем заслужила это. Ещё раз спасибо.
|
|
Все заняли свои места. Опустились на кресла. Чёрные. Кожаные. Крутящиеся. Удобные запредельно.
Эрик скользнул по лицам заинтересованным взглядом, словно стараясь оценить степень восхищения каждого в этом небольшом экипаже. После чего посмотрел на огромный обзорный экран, на которой застыла панорама Вселенной.
Огромной, практически безграничной. Исполинские размеры, колоссальные расстояние – даже «Ренессанс» казался крохотным в сравнении с ними.
Что уж говорить об одном человеке, который затеял всё это мероприятие. Эрик смотрел на экран, забывая обо всех остальных – они могли видеть лишь чёрную спинку его капитанского кресла. Не могли стать свидетелями восторга в глубине глаз, скрывающихся там же глубоко внутри многочисленных страхов и осторожной тревоги.
Он всё ещё не до конца поверил, что это – происходит на самом деле. Что ему действительно удалось воплотить в реальность безумную мечту. Многое было впереди – наверняка, безграничные просторы скрывали в себе и бесчисленные опасности.
Но сейчас всё это волновало Фрайзера меньше всего.
- Эшли, вперёд, - отдал он компьютеру долгожданную команду. Отметил, что голос едва заметно дрожит от сдерживаемого с неимоверным трудом волнения.
Никто из них не мог слышать, как загудели синхронно двигатели в далёком моторном отсеке. Никто не мог чувствовать, как прокатилась по огромному корпусу волна едва ощутимой вибрации. Плавно тронулся с места линкор, стремительно набирая сумасшедшую скорость.
Прочь от Земли, к окраине Солнечной Системы, к далёким и молчаливым звёздам. Звёздам, к которым испокон веков стремилось поднимающееся на ноги человечество. Которых однажды достигло, а потом вновь потеряло.
Где-то там, среди пустоты, бушует война. Забытые было болезни пожирают остатки разумной цивилизации. Где-то там люди продолжают убивать друг друга в бессмысленных битвах. Слишком озлобленные, чтобы внезапно остановиться. Забывшие поголовно, что послужило толчком к началу проклятой войны.
Эрик не был безумен или наивен. Не сомневался, что ему не удастся в одиночку остановить повсеместное кровопролитие. Но сейчас его мало волновали грядущие перспективы. В голове тикал обратный отсчёт, отмеряющий последние секунды до точки невозврата.
- Поехали, - сверившись с таймером тихо проговорил он, за секунду до того, как огромный линкор переместился в гиперпространство.
Едва ощутимый рывок. Мгновение невесомости и пустоты в отрыве от времени и пространства. А затем – всё вернулось на свои места. Лишь на обзорном экране вместо роскошной панорамы теперь неистовствовали лазурные всполохи, бессмысленные и хаотичные. В глазах рябило от этого зрелища, начинала болеть голова. Повинуясь команде Эрика, изображение пропало, уступив место чёрному фону. Почти сразу же на этом фоне появились большие красные цифры – обратный отсчёт до прибытия. Если верить ему – то до Веги оставался пятьдесят один час.
Эрик поднялся, поворачиваясь лицом к экипажу. Улыбнулся собственным мыслям и объявил:
- Через два дня будет на месте. А пока – можете обустраиваться, осматривать оборудование и каюты. Располагайтесь, - повторил он, и, первым подавая пример, спустился по ступенькам в направлении лифта.
***
Каюта капитана ответила тишиной и приятный полумраком. Он понимал, что чертовски устал. Но всё же остановился в дверях, окидывая взором убранство. Мягкое и пушистое ковровое покрытие заменяло здесь большую часть холодной поверхности пола. Огромная кровать находилась в центре, в одну из стен был вмонтирован исполинский аквариум, в котором плавало несколько задумчивых золотых рыбок. Чуть дальше – небольшая дверца в личную ванную, и несколько полок на стене, пока что пустующих.
С наслаждением сняв туфли, Эрик позволил ногам погрузиться в обволакивающий ворс. Не снимая костюма рухнул на кровать, раскинув в стороны обессиленные конечности. Чертовски удобно. Уставшее от долгого сидения и сна на диване тело блаженствовало.
Короткая команда – и каюту затопила льющаяся из динамиков музыка. Приятная, успокаивающая. Классика старой Земли, как нельзя кстати соответствующая моменту.
Несколько минут спустя Эрик понял, что засыпает и встряхнулся, без труда вернув тишину. Достал из нагрудного кармана рубашки небольшой диктофон – чёрный прямоугольник с несколькими кнопками на гладкой поверхности. Эта идея возникла недавно, но показалась правильной и интересной. Сейчас, как никогда хотелось выговориться, хоть как-то запечатлеть грандиозность момента. Эмоции, обуревавшие изнутри.
Я всё-таки сделал это. «Ренессанс» устремился прочь от Земли, пока что события развиваются в соответствии с планом. Это великолепно. Успех окрыляет.
До сих пор не уверен, что всё это имеет смысл. Возможно и правда стоило бы отдать корабль военным - хоть таким способом положить конец идиотской войне. Я не в силах ничего изменить, что-то исправить. Главный и единственный настоящий враг человека – лишь только он сам.
Команда…
Фрэнк был определённо правильным выбором. Судя по всему, он – единственный из всех нас, кто действительно представляет, с чем нам возможно придётся столкнуться и догадывается, как это предотвратить.
Эйб… Наглядный пример того, как сильно может отличаться от действительности созданный для публики образ одного человека. Вместо уверенного в себе и серьёзного профессионала я получил… Эйба Тернера.
Найна. Тихая. Молчаливая. Вполне соответствует первоначальному впечатлению. Скорее всего, большая ошибка. Понятия не имею, что случится в экстремальной действительно ситуации.
Дженна, кажется, вполне на своём месте – уверенности в себе ей точно не занимать. Думаю, не ошибся, выбрав её при наличии более квалифицированных пилотов…
Разговор с самим собой с непривычки выглядит глупо. Возможно, идея была не такой уж блестящей.
Улыбнувшись, Эрик остановил запись. Вернул в карман небольшой диктофон. Закрыл глаза, уснув практически моментально.
-
Круто-круто-круто!
А теперь бегом писать в новую главу.
-
Всякие разговоры с диктофоном это так мило ^^
|
- Здравствуйте, детектив… - голос парня казался несколько удивлённым. По всей видимости, он явно не ожидал, что удастся поговорить с Джен по телефону дважды за вечер. Вопрос, казалось, поставил парня в тупик – на ходу собираясь с мыслями он немного замялся, но всё же ответил:
- Звонила женщина… Секунду… - шелест страниц. – Стейси Ванкувер. Представилась работником какой-то аптеки. Там ведь есть аптека? Кажется, я говорил патрульным зайти к ней…
В голосе Эйка совсем не слышалось уверенности.
- Срочный вызов… Извините детектив, мне нужно идти.
В отсутствии «срочного вызова» не стоило и сомневаться. У этого парня было определённо мало опыта. Слишком мало.
Мусорные контейнеры выглядели, пожалуй, даже несколько зловеще. Как и всё в этом треклятом не освещённом почти переулке. Приходилось признать, что тут немного теплее ввиду отсутствия ветра, но на этом все плюсы заканчивались.
Детектив приблизилась, поочерёдно заглянула в контейнеры. На первый взгляд – ничего интересного. Силуэты погребённых там предметов скрывались под тонким слоем свежего снега, но, как ей показалось – ничего необычного, хотя бы отдалённо похожего на орудие убийства. Пожалуй, содержимое этих контейнеров можно было бы изучить более внимательно, но это скорее уже дело экспертов.
С диким визгом из-за последнего бака вылетела бездомная кошка. Стрелой промчалась мимо, скрывшись в спасительной темноте. Животное явно заподозрила агрессора во вторгшемся в её владения детективе.
Джен прошла по переулку до самого конца. Преодолела поворот, несколько минут спустя вышла на широкую улицу. Картина здесь оставалась удручающе неизменной – пустота, ни машин, ни прохожих. Лишь мелкие хлопья снега, что танцуют в лучах многочисленных фонарей. И совершенно ничего интересного, хотя бы отдалённо напоминающего улики. Пришлось возвращаться обратно, к аптеке. Пройти мимо полицейского автомобиля, в котором сидели патрульные, быть может, посмеивающиеся сейчас над излишне старательной девушкой.
Выл неистовствуя ветер. Дул прямо в лицо, заставляя глаза слезиться. Снежинки – оседать на ресницах. А слёзы – замерзать на лице. Богатый ассортимент отвратительных ощущений.
Джен пересекла пустую улицу, продираясь сквозь снегопад. Яркий свет витрины аптеки служил для девушки путеводным маяком. Неновая вывеска с зелёным крестом зависла над входом. По ту сторону стекла виднелось уставленное стеллажами светлое помещение, пустующая стойка кассира. Мелькнула мысль, что стойка эта находится напротив витрины, что, в теории, продавец при благоприятном стечении обстоятельств мог стать свидетелем произошедшей расправы.
Бесшумно приоткрылась стеклянная дверь – и Джен ввалилась в тишину небольшой и тёплой аптеки. Белая плитка на полу, разнообразные препараты в ассортименте выставленные на полках. Несколько рядов стеллажей, низких в достаточной степени, чтобы не загораживать человеку обзор.
И, конечно же, клиентов здесь сейчас не было. Не могло быть в такую погоду. Отсутствовал и сам продавец, оставивший ненадолго свой пост, по всей видимости. Глаза слезились от слепящего света – многочисленные лампы старательно освещали каждый уголок небольшого помещения.
Скорее всего, именно поэтому Джен не сразу заметила кровь на полу. Алую дорожку, тянущуюся уродливым следом по белой плитке и сворачивающую за один из стеллажей, дальний от входа.
-
Наконец-то плюсомет попустило. Кошка в подворотне, темнота, контрасты и напряжение в каждой сцене!
|
Осталась позади ночная аптека.
- Спокойной ночи, детектив, - бросил Крофорд напоследок, выразительно взглянув на часы и проклиная мысленно судмедэкспертов. Эти парни не могли позволить себе так просто уехать. Пока ещё не могли.
Эшли лежала там же. В той же позе, в какой и запомнилась Джеймсу. Ей уже некуда спешить. Нет больше неотложных дел. Убийца об этом позаботился. Избавил девушку от мирской суеты.
«Ниссан», несмотря на жуткий мороз, снова завёлся почти моментально. Вспыхнули фары, мощными снопами света прорезая бушующую вокруг вьюгу. Завыла печка, силясь отогреть замёрзшего сверх всякой меры хозяина автомобиля.
И снова поездка. Через ночной город, сквозь снегопад. Приходилось бороться не только с дорогой, но и с усталостью. С готовыми закрыться веками, с набирающим с каждой минутой новые силы сладостным сном. Но Джеймс справился. Дополз до дома, поднялся на второй этаж, ввалился в свои личные апартаменты.
Тишина. Пустота. Печально всё это. Но усталость не оставляла возможности как следует поразмыслить. Последнее, что увидел измученный детектив перед тем, как провалиться в желанную дрёму – циферблат висящих на стене одиноко часов.
«4.35». Скоро вставать.
Эпизод 2. «Мы его взяли!»
Сумерки. Крупные хлопья снега медленно и красиво планируют на землю, заковывая в белоснежные объятья небольшую детскую площадку. Эта не та суровая и неистовая метель, что совсем недавно бушевала на улице – нет, это снегопад. Медленный и красивый.
В наступающей темноте странно выглядит пустая площадка. Песочница - уже побелевшая, горка, качели. Последние почему-то раскачиваются, оглашая пронзительным скрипом округу. За исключением этого жуткого звука – абсолютная тишина. Силуэты нависших вокруг домов смазанные и нечёткие, небо – пугающе звездное, несмотря на непрекращающийся снегопад.
Жизнерадостный детский смех разносится в этом безмолвии. Странный. Оставляющий после себя зловещее эхо. Джеймс оборачивается – плавно и медленно, словно продираясь сквозь толщу воды.
Видит мальчика, стоящего в круге света, отбрасываемого единственный фонарём. Вокруг – темнота.
Внезапно всё исчезает. Детектив понимает, что нет больше детской площадки. Многоэтажек вокруг. Лишь одинокий фонарь, ребёнок под ним – и темнота, поглотившая всё остальное.
Мальчик стоит и смотрит. Уже не смеётся. Короткие чёрные волосы, голубые глаза. Синие шортики, выглядящие чудовищно неуместно в этом пейзаже. Знакомый ребёнок. Родной. Томми. Именно таким Джеймс видел его в квартире жены, во время последней их встречи неделю назад…
- Папа, - жалобно зовёт мальчик.
Подгоняемый нехорошим предчувствием, бросается вперёд Джеймс, но слишком тяжело преодолевать сопротивление окружающего пространства. Слишком медленно движется мужчина – и чем больше усилий прилагает, тем меньший получает результат.
Фигура появляется из ниоткуда. Выходит из темноты. Среднего роста, в серой куртке. Лицо прячется в тени капюшона. Опускает руку Томми на плечо, разворачивает ребёнка к себе. Невесть откуда появляется нож.
Три удара в живот. Лезвие словно невзначай скользит по беззащитному горлу. Джеймс не может видеть теперь голубых глаза, но почти ощущает безграничный ужас мальчика. Тот оседает на землю. Алая кровь фонтаном хлещет на снег.
Кричит Гейтман. Тянется за пистолетом, но нет на поясе кобуры. Убийца поворачивает к нему голову – темнота на месте лица излучает насмешку. Последний удар. Резкий. Нож по рукоять входит в грудь мальчика. Безошибочно пронзает детское сердце.
Хриплое дыхание. Холодный пот на лице. Сердце бешено колотится – и даже залитая дневным светом комната своей квартиры не в силах моментально развеять кошмар. Голова раскалывается.
Противный, повторяющийся звук бьёт по ушам. Проходит некоторое время, чтобы Джеймс осознал – ритмично пищит в гостиной треклятый автоответчик. Взгляд падает на висящее на стене часы.
«10.15».
Уже два часа как он должен был быть на работе.
-
Твои посты просто побуждают своей красотой, атмосферностью и живостью писать тебе в ответ лучше и лучше ^_^ Я действительно рад этой игре. Очень.
|
Война всё-таки началась. Давно уже все понимали, что это неизбежно, но внезапность произошедшего всё равно стала ударом. Не успела кровь от подавленного восстания впитаться в столичные мостовые, как с запада начали приходить тревожные вести. О перемещениях войск противника в непосредственной близости от границы. О каком-то загадочном перевороте в сердце далёкой Империи. Обстановка накалялась, становясь всё более и более напряжённой с каждым ушедшим в прошлое часом – и вот, вчера вечером в конце концов грянул гром.
Авангард артоданского легиона провёл разведку боем – предпринял экспериментальную попытку пересечь реку. Пограничным войскам без особого труда удалось отбросить агрессора, но всем стало ясно, что полномасштабная атака не заставит ждать себя слишком долго.
В нелёгкое время получил своё звание лейтенант Томас Ваймс. В время смутное, пропитанное отчаянием и тревогой. Вместе с должностью офицера на него свалились не только права, но и невиданная доселе ответственность. Почти полторы сотни стражников оказались в распоряжении нового командира – по большей части, почти не обученных и не слишком дисциплинированных, во всём уступавших так называемой «старой гвардии». Том не терял времени даром – организовал ежедневные учения, на которых в головы нерадивым блюстителям закона вдалбливались азы патрулирования и прописные истины нелёгкой службы… Но дело всё равно продвигалось куда медленнее, чем того бы хотелось.
Сверху постоянно поступали глупые и зачастую взаимоисключающие друг друга приказы – чтобы хоть как-то выживать в творящимся повсеместно хаосе и неразберихе, приходилось игнорировать всё, кроме документации с непосредственно печатью Торнса или самого короля.
Вчера как раз прибыло одно такое. Лично из канцелярии венценосного монарха. С пометкой о чрезвычайной секретности. Именно из него Ваймс и узнал о начале вторжения – информация передавалась по закрытым каналам Гильдии Магов и ещё не успела достичь столицы более традиционными способами. К информационной сводке была добавлена ещё и пометка, повествующая о необходимости постоянно поддерживать среди подчинённых боевую готовность и иметь возможность в любой момент выдвинуться из города в указанную точку.
Война сурова – зачастую приходится использовать любые ресурсы, даже если это – не готовые к настоящим сражениям обычные стражники.
Радовало, впрочем, то, что не приходилось в одиночку нести нелёгкое бремя. В сложившейся обстановке все поступавшие на одобрения заявления подписывались почти не глядя – с лёгкой руки работника канцелярии Сэм без всяких вопросов внезапно стал сержантом, а ещё несколько выбранных лично Ваймсом людей – поднялись до капралов с прибавкой жалования и даже внеочередной премией. Таким образом, несмотря на удручающие перспективы недалёкого будущего, среди стражников царила непринуждённая и безмятежная атмосфера.
Интересные результаты принесло проведённое Томом небольшое расследование – осторожно и ненавязчиво воспользовавшись новыми связями, Ваймс пробил своего нового «покровителя» на предмет вполне определённых контактов.
Ничего конкретного выяснить не удалось – никаких уличающих сведений или компрометирующих материалов не попало в руки лейтенанта. Лишь слухи, обрывки не предназначенных для его ушей диалогов. Если Торнс и не был куплен имперцами с потрохами, то был, как минимум, не слишком лоялен к теперешней власти.
Проблемы внезапно возникли там, где наличие их не предполагалось от слова совсем. Морк, проклятый наркотик, тяга к которому всё возрастала. Личные запасы Ваймса подходили к концу и он, даже в мыслях не допуская возможности неудачи, решил их пополнить.
Но неприятности образовались нежданно. В виде бесследного исчезновения поставщика. Трактирщик в таверне, которая обычно служила для того рабочим местом, заявил, что не видел Волана уже несколько дней. Пришлось провести несколько рейдов, устроить расследование и изрядно прочесать злачные места и тёмные закоулки, чтобы пролить немного света на это тёмное дело. Найти тщательно скрываемые трупы. И понять, что же произошло в более глобальном плане. Пользуясь царившей в городе паникой и суматохой, кто-то отлично поработал в теневом мире. Практически полностью устранил стабильную и почти «легальную» уже группировку, которая занималась сбытом наркотика. И заменил их своими людьми.
Казалось, люди просто исчезли. Перестали отсвечивать, пропали со сцены. Но постепенно начинали всплывать повсеместно трупы. В разных частях города, в разных районах находили тела членов главенствовавшей ранее теневой группировки.
А Том стоял и смотрел на Волана, его поставщика, который безжизненно лежал в одном из переулков на куче трупов, негласном кладбище жертв уходящей чумы. Дома возвышались по обе стороны закоулка – мухи тучами вились вокруг нещадно воняющих тел, а сам Волан вовсе не выглядел больным. Только лишь мёртвым. И причина скорее была в аккуратно перерезанном горле, чем злостном дыхании треклятого мора.
- Ещё один, лейтенант, - озвучил и без того очевидное Сэм, намекая, что можно отсюда и убираться. С некоторым восхищением взирал новоиспечённых сержант на новенький офицерский доспех самого Ваймса. Двое стражников из «молодых» нерешительно переминались позади, стараясь держаться подальше от заражённых трупов. Узкий проулок, превращённый во временное кладбище. Тупиковый. Отличное место, чтобы спрятать тело. Странно, что вообще удалось его найти.
-
Как Ваймс шел к успеху)
Отличное начало! :3
|
-
Сверх звуковая скорость появления постов )
|
«Ренессанс»
Бортовое время – 16.31.
15 минут до прибытия.
Внимание. Пятнадцать минут до выхода из гиперпространства. Всем членам экипажа рекомендуется принять устойчивое положение и приготовиться к толчку. В течение получаса необходимо прибыть на мостик.
Приятный женский голос с нотками безликого металла разносится по всему кораблю, предупреждая о скором прибытии на место. Два дня ожидания так или иначе миновали – для кого-то пролетели стремительно и незаметно, для кого-то – тянулись немыслимо долго.
В теории, линкор предлагал богатейший спектр развлечений для всех желающих – начиная от спортзала и теннисного корта и заканчивая обширной электронной библиотекой, которая без доступа к Сети могла прийтись как нельзя кстати. Но, даже несмотря на то, что найти себе занятие особого труда здесь не представляло, ожидание постоянно действовало на нервы, не позволяя расслабиться и как следует отдохнуть.
Сам Эрик особенно не мешался – стараясь не пересекаться практически со всеми остальными. В восемь утра его ежедневно можно было застать на беговой дорожке, а чуть позже – уже в самом зале, выполняющим комплекс подобранных упражнений. По всей видимости, Фрайзер привык постоянно быть в форме и отказываться от этой привычки вовсе не собирался.
Синтезатор в столовой, работал, в принципе, круглосуточно – выдавая в рекордно короткие сроки любую еду превосходного качества, что избавляло от необходимости устраивать коллективные завтраки и обеды. Впрочем, там же имелся для этого стол, которым Эрик непременно пренебрегал. В дальнейшем же режим Фрайзера не поддавался никакому прогнозированию, ровно как и было непонятно, чем же вообще он занимается в свободное время. Много времени Эрик проводил в своей комнате, в то время как в кают-компании и вовсе практически не появлялся. Периодически захаживал на мостик, с нескрываемым интересом изучал ассортимент в арсенале. Пару раз заходил в медотсек, и, если судить по задаваемым вопросам, не имел даже поверхностного представления относительно характеристик имеющегося там оборудования.
Пять минут до выхода из гиперпространства. Настоятельно рекомендуется принять все допустимые меры предосторожности.
Последние секунды убегают, тают драгоценные мгновения. Опостылевшие спокойствие и однообразие внезапно вновь становятся чем-то желанным. Неизвестность впереди пугает. Особенно теперь, когда подкралась до невозможности близко.
Толчок. Едва ощутимый, но всё же. Осознание, что линкор вынырнул наконец из межзвёздной пустоты. Что их цель – Вега, наконец-то достигнута.
***
«Ренессанс»
Капитанский мостик.
Бортовое время – 16.45.
Местоположение – Вега.
Чернота наконец-то покинула обзорный экран. Вновь на нём панорама – захватывающая и неизвестная. Это уже не до боли знакомые очертания Солнечной Системы – нечто новое, чарующее и неизведанное. Первое, что бросается в глаза – это сама Вега, звезда, по характеристикам крайне похожая на ту, что согревает Землю своими лучами. Тот же раскалённый шар плазмы, излучающий смертельную радиацию и, одновременно, дарующий жизнь всему вокруг. Они даже выглядят почти идентично – если бы не отличающаяся коллекция местных планет, то сами светила различить было бы относительно нелегко.
Всего три планеты вращаются вокруг звезды по разным орбитам. Первая получила название «Вега-1» и представляет из себя непригодную для жизни планету, на которой средняя температура составляет порядка трёхсот градусов. «Вега-3» напротив, промёрзла настолько, что колонизация оказалась невыгодна и слишком ресурсозатратна. А вот вторая планета, земного типа, даже удостоилась названия вместо безжизненного порядкового номера. Альерда – в своё время, весьма тепло принятая многочисленными колонизаторами.
Но главная особенность системы заключалась, безусловно, не в этом. А в научно-исследовательской станции, зависшей в непосредственной близости от одного из спутников «Веги-3», имевшей громкое название «Надежда». Безумное количество средств было вложено в этот проект – станцию укомплектовали ведущими специалистами и передовым, зачастую даже инновационным, оборудованием.
Взгляд скользит по огромному экрану, выискивая на утыканном звёздами полотне небольшой объект, созданный человеческими руками. Металлическая конструкция находится почти сразу же – именно там, где и должна была быть. Эрик, сидевший в своём кресле, заставляя камеру максимально увеличить изображение станции, не без удовольствия отмечая отсутствие каких бы то ни было внешних повреждений.
- «Ренессанс» вызывает «Надежду».
В ответ тишина.
- Мы – мирный гражданский корабль.
Молчит далёкий научный комплекс. Абсолютная тишина в эфире. Улыбка медленно сползает с губ Фрайзера. Немая, пусть и целая станция, выглядит теперь не ободряюще, а скорее – зловеще.
- «Надежда», ответьте.
Ничего. Безмолвие.
- Вас слышу, «Ренессанс», - внезапно пробивается мужской голос сквозь треск бесчисленных помех. – У нас барахлит передатчик, эпидемия на борту и система очистки воды полетела… От помощи точно не откажемся.
-
-
Хорошая атмосфера у модуля, увлекательная
|
Вода. Ледяная вода. Капли стекают по слипшимся волосам, срываются, лишь чудом не успевая заледенеть, с кожи лица, с крыльев носа. Одежда насквозь пропитана холодной до невозможности жидкостью, тело, казалось, совершенно окоченело.
С огромным трудом руки упираются в каменистое дно, заставляя приподняться над водой измученного человека. Так и стоит на коленях, тупо уставившись в тёмную воду. Песок берега в каком-то всего полуметре. Замер, вспоминает.
Мурашки скачут по коже, плечи сводит незваная дрожь. Настойчивый и раздражающий звук беспрестанно доносится до ушей. Ледяной ветер не жалеет, открывая новые грани холода для человека, но он всё равно не меняет позиции.
Не спешит вставать, начинать двигаться, разгоняя по венам застоявшуюся уже кровь.
Сперва пытается изгнать темноту из головы, воскресить кажущиеся важными необычайно воспоминания. Кажется, он всё-таки потерял сознание. То ли в попытке вынырнуть из сковывающих движения ледяных объятий реки, от критического недостатка в лёгких необходимого кислорода, то ли как следует приложившись головой об один из прибрежных камней. Проверяя теорию, провёл ладонью по волосам, но не обнаружил ничего подозрительного.
Гертрам. По всей видимости, это случилось на самом деле. Воспоминания воскресали поэтапно, с неохотой сменяя друг друга. Противный тюремщик, Фахтор, девушка в клетке. Побег. О боги, у него действительно получилось.
Ледяной воздух режет лёгкие. Мужчина тяжело дышит, прислушиваясь к едва уловимым хрипам в груди. Нехорошо. Совсем отвратительно.
Холодный и издевательский смех разносится по просторам сознания. Непроизвольно сжимаются пальцы в кулак, скользят по каменистому дну. Коридор. Треклятый обвал.
Неясная тревога отступает назад, обретает смысл смутное беспокойство. Он вспомнил случившееся, преодолел защитный заслон, который заботливо пыталась установить память. Глупо. Всё получилось до невозможности глупо.
Мужчина поднялся, распрямился во весь рост. Неприятно кольнуло в ноге – по всей видимости, прыжок получился не таким уж удачным. Порыв ветра едва не вынудил рухнуть обратно – теплее было, пожалуй, даже в покинутой недавно совсем безумно холодной воде.
Но удержался от искушения. Крепче сжал зубы. Взгляд скользил по берегу, выискивая спутников. Берит валялся неподалёку, ещё, как видно, не до конца пришедший в сознание. Думать о худшем совсем не хотелось – смерть этого парня значила бы лишь то, что все жертвы – напрасны. Что операция полностью провалилась.
Нет, он наверняка жив. Всё не может обернуться настолько по-идиотски.
Ричард машинально прикоснулся рукой ко лбу, с удивлением отметив присутствие тонкого обруча из металла. Каким-то чудом вещица не потерялась, осталась на голове, не затерявшись в неистовствовавшей пучине. Хлопнул себя по бедру и поморщился. Ножны пропали. Чёрт. Ему нужен треклятый меч. Именно этот треклятый меч. Взгляд метался по окружающему пространству в нелепой надежде на чудо.
Он помнил сам прыжок. Безумный бросок в стену воды, увлекающую беженцев вниз, по направлению к далёкой реке. Ревущие потоки жидкого льда вокруг, впивающиеся в лицо холодные брызги, хрупкая девочка, которую он прижимал к себе изо всех сил.
Всё смешалось. Слишком много впечатлений, слишком много воспоминаний. Кажется, они стреляли вслед. Арбалетные болты впивались в толщу воды, тщетно стараясь достать ускользнувших от неминуемой смерти счастливчиков.
Недоверчивая улыбка тронула губы мужчины. Его взор был прикован к небольшому камню у берега, чья вершина слегка поднималась над поверхностью могучей реки. Точнее, к небольшому предмету, что под властью течения метался около камня, не в силах продолжить движение дальше.
Его ножны. Ремень зацепился за проклятый булыжник, не позволяя клинку уплыть далеко. Несколько шагов – и Асхелл остановился рядом. В глазах мужчины сквозило неприкрытое торжество. С мрачным удовлетворением он вызволил меч из этого «плена», возвращая оружие на законное место. Почувствовал себя гораздо увереннее. Словно воссоединился с потерянным братом.
Помнил потоки тёмной воды, поглощающей свет и звуки. Высасывающей тепло из тела, а воздух – из лёгких. Помнил, как сознание медленно погружалось в ненавистную темноту. Как выскользнула девочка из крепких объятий. Как напрягал мышцы изо всех сил, стараясь поднять своё тело вверх, вырываться на поверхность и вдохнуть полной грудью желанного воздуха. Помнил отчаяние, затопившее всё естество. Осознание неминуемого конца.
- Не в этот раз, - хрипло шепнул он мечу. А заодно и смерти, что вновь проскользнула до ужаса рядом.
Обычный образ мышления медленно возвращался. Ричард наконец понял, что же настораживало его всё это время. Что разбудило, что действовало беспрестанно на нервы. Плач. Детский плач. И мужчина догадывался, от кого он исходит.
Лили и правда обнаружилась неподалёку. Лежала на берегу, пронзительно всхлипывая. Асхелл бросился было к ней, но тут же поморщился. Предательски подогнулась нога, отозвавшись болью до крайности неприятной. Медленно. Осторожно. Сперва проверяя, куда ступает. Мужчина всё же вышел на берег, почувствовал твёрдую почву под ногами. Приблизился к девочке, опустился около неё на колени. Одного взгляда хватило, чтобы оценить обстановку.
Увидеть кровь, упорно продолжавшую пробиваться сквозь тонкие пальчики. Заметить древко болта, застрявшего где-то в боку. Панику удалось подавить почти моментально. Мелькнула в голове предательская мыслишка, что Гетрам так легко не отпустит. Что девочка непременно умрёт, до невозможности омрачив дальнейший путь остальных. Мелькнула и тут же пропала.
Асхелл не собирался так просто сдаваться.
Чародейка. Нужна чародейка. Огляделся недоумённо, осознав наконец, что кое-кого не хватает. Очередная проблема. Лучик надежды становился всё тоньше.
Чёрт побери, неужели он не справиться сам? Не сможет без помощи магички разобраться с каким-то болтом? Ричард тряхнул головой. Как бы не так.
- Лили, - тихо, но требовательно позвал он, пытаясь привлечь к себе хоть немного внимания. – Слушай меня. Всё будет хорошо, слышишь? У тебя всё получится. Но сейчас будет больно.
Ублюдки, больные ублюдки. Что сделал-то вам несчастный ребёнок? Интересно, это Империя превращает в животных людей, или животные собрались в кучу и провозгласили себя Империей?
Медленно и осторожно он заставил девочку отвести в сторону руку. Требовательно впился в рану глазами.
- Всё будет хорошо. Я помогу, - холодное бешенство в голосе. С нотками стали.
|
Тронный зал, Эредин.
Три дня спустя. Раннее утро.Напряжение затопило колоссальное помещение. Оно читалось на каждом лице, тревога скользила во всех без исключения взглядах. Тронный зал, некогда величественный и роскошный, превратился в полевой штаб. Штаб, настроения в котором заранее способствовали поражению. Теперь здесь установили несколько длинных столов – на самом большом из них, расположившемся прямо напротив королевского трона, покоилась огромная карта Альянса, на которой разноцветными фишками были отмечены перемещения войск, как вражеских, так и союзных. Не в первый раз Ричард бросал на схему тяжёлый взгляд, стараясь поудобнее устроиться на своём месте и измыслить какой-либо гениальный тактический манёвр, способный одним ударом в корне переломить ситуацию. Но либо король оказался на редкость бездарным стратегом, либо такого манёвра попросту не существовало. Несколько дней назад центральный легион вошёл в столицу. Кровью и сталью подавил грозившее разгореться было восстание. Солдаты в красных плащах железной волной прокатились по улицам, безжалостно искореняя любые очаги неповиновения. Иногда – излишне жестоко. Ту жуткую ночь люди не скоро забудут. Слишком многие матери лишились детей. Слишком многие дети – отцов. Глупо и беспощадно. В ту же ночь Эния в сопровождение Мартина вихрем ворвалась в пустынный дворец. Пронеслась по безмолвным коридорам, прямиком к королевским покоям. Немногочисленные стражники не пытались её остановить, не встретился на пути ни Келлфар, ни мэтр магии Михаэль Крауц. Она застала монарха в своей комнате, в великолепных, сверкающих в багровых отсветах пламени, доспехах, застывшего на балконе и созерцавшего агонизирующий город. Белоснежный плащ волной ниспадал на пол, лишь добавляя величия и без того блестящему образу короля. Кажется, Ричард даже обрадовался. Когда он обернулся, в голубых глазах мелькнуло удивление, а на лице – робкая тень надежды. Магия – вот то, в чём действительно нуждался сейчас король. И чем больше её было, тем лучше. Поприветствовал и, недолго думая, назначил временным советником, тут же выделив комнату во дворце. Минувшим вечером поступили тревожные вести с границы. Произошло то, чего все так долго ждали. Но, несмотря на то, что новое вторжение не предсказывал лишь ленивый, новость стала для каждого настоящим ударом. Мэтр Варлам Драмин, комендант одной из приграничных крепостей, прислал ментальное сообщение столичным заклинателям. О том, что отряд разведчиков пытался переправиться под покровом темноты. О том, что это – лишь авангард основой армии, перемещения которой неоднократно замечали уже по ту сторону реки. Понятное дело, наступление легко отбили, но сомнений в том, что полномасштабное вторжение может начаться в любую минуту, ни у кого уже больше не оставалось. Драмин требовал помощи, извещал, что не знает, как долго сможет удерживать переправу своими силами. Ричард приказал ждать. «Высший командный состав» оккупировал наиболее длинный стол. В главе восседал сам король, не отрывая взгляда от исполинской карты. По правую руку от него традиционно расположился хмурый и усталый Поль Нокс, по левую – Михаэль Крауц. Эние досталось чуть менее почётное место, прямо напротив Келлфара, который не посчитал нужным сменить свой ежедневный чёрный плащ. За столом находился также капитан королевской гвардии Артур Майерс, в традиционных для него белоснежных доспехах. Здесь же восседал и маршал Эдмунд Ронхель, главнокомандующий центрального легиона – в боевом облачении и красном плаще. Выглядел он более чем внушительно – седовласый старик, всё ещё сохранявший остатки былой силы – грива серебристых волос, кустистые брови и тяжёлый взгляд производили должное впечатление. Мартина в число «избранных» не допустили – что, впрочем, не мешало ему периодически появляться во дворце. Нуар так и не объявлялся. - Докладывай, Келлфар, - мрачно проговорил Ричард. Шпион прокашлялся и поднялся. То, что в последнее время Стефан упал в глазах короля, не заметить было практически невозможно. Тот, впрочем, оставался столь же невозмутим, но теперь держался куда менее вызывающе и уверенно. При взгляде на него, Эние вспомнился их короткий диалог, единственный, с момента её появления во дворце. Они случайно столкнулись в одном из коридоров… Впрочем, подумав об этом как следует, можно было поставить под сомнение «случайность» произошедшего. Да и не диалог это был. Скорее – предупреждение.
- Хорошо, что вы здесь, леди Эния. Я бы не стал на вашем месте доверять Крауцу.
Вот и всё, что сказал Стефан. Бросил две короткие фразы и тут же скрылся, не дожидаясь ответа. - Ночная попытка проникновения полностью провалилась – гарнизон крепости среагировал моментально, отбросив назад диверсантов. Согласно моим сведениям, в тот момент там же располагался и штаб Пограничного Легиона во главе с маршалом Роггаровым. Просят помощи, отмечая крупные перемещения военных соединений врага по ту сторону реки. Гильдия Магов извещена, архимагистр принял решение выдвинуться нам на помощь. Примерно через неделю они будут здесь, - Келлфар замолчал, размышляя. – И ещё кое-что… Эпидемия по всей видимости завершилась… Люди продолжают умирать, но вот уже вторые сутки мы не фиксируем новых случаев заражения. Это нужно ещё проверить, но, я думаю… - Так проверь! – рявкнул король. Уязвлённый Стефан не подал виду: - Будет исполнено, Ваше Величество, - кивнул и опустился на место.
-
о, эта карта....не могу ее забыть...
эта карта смешала мне все карты;)
|
Эпизод 1. Новая жертва
Электрический свет чрезмерно яркой настольной лампы режет глаза. Усталость накатывает волнами, вынуждая в конце концов отложить в сторону дела и окончательно сдаться. Многочисленные бумаги хаотично разбросаны на письменном столе – газетные вырезки, личные дела, рукописные схемы… Прямо перед глазами лежит блокнот, исписанный бесчисленными заметками и версиями. Около него, на миниатюрном клочке свободного пространства, привычно уже умещается кофейная кружка, которая оказывается там настолько часто, что чёрный круг под ней уже, кажется, въелся в лакированную поверхность. Доносится притягательный и бодрящий несколько аромат растворимого кофе, который уже не в состоянии надолго отогнать сон.
Людное обычно помещение практически опустело. Выключен свет, пустует большая часть рабочих мест – лишь один человек продолжает упорно сопротивляться искушению покинуть офис полицейского департамента и отправиться, в конце концов, домой.
За окном беснуется вьюга. Заунывно воет ветер, заставляя непроизвольно ёжиться, передёргивать резко плечами. Даже несмотря на то, что в помещении тепло и уютно, стихии удалось проникнуть таким образом и сюда. Бесчисленные снежники, маленькие и яростные, роем белых комочков обрушиваются на стекло, раз за разом разбиваясь, но всё же не отступая. На соседнем столе расположилась миниатюрная ёлочка, призванная привнести в царящий в управлении официоз немного праздничной атмосферы. Она весело мигает разноцветными огоньками гирлянды и, кажется, с недоумением поглядывает на задержавшегося сверх всякой меры работника.
От постоянного недосыпа болит голова. Буквы расплываются перед глазами, веки слипаются, призывая прекратить бесполезное сопротивление. Уже полгода изучаешь ты эти бумаги. Строишь теории, прорабатываешь версии и ищешь улики. Но все попытки проваливаются раз за разом – снова и снова ускользает неуловимый убийца, не забывая раз в пару недель подкидывать новую жертву.
Исписанные страницы блокнота не в силах подкинуть ответ. Улыбающиеся фотографии восьми жертв взирают с немым укором, словно упрекая за промедление и упущенные возможности. Все как одна – девушки, в возрасте от девятнадцати до двадцати шести лет, молодые и исключительно привлекательные.
Что-то подсказывает, что и сегодня ночью не найдёшь ты ответ. Слышится издёвка даже в беспрестанном вое леденящего ветра. Уже завтра – канун рождества, встретить которое хотелось бы с чистым сердцем. Но… Убийца не оставляет улик. Действует аккуратно и методично.
Полчаса назад ушёл всё-таки Хэнк – сдался державшийся из последних сил напарник. Задержался в дверях, одарил полным сочувствия взглядом и бросил напоследок:
- Звони, если вдруг что, - сказал, впрочем, без всякой надежды.
Рингтон телефона разодрал тишину, в одно мгновение уничтожив сложившуюся атмосферу. От неожиданности заставил вздрогнуть. Мобильник радостно вибрировал на столе, оглашая комнату весёлой мелодией. Высветившийся на дисплее номер не говорил ни о чём совершенно.
|
Эпизод 1. Новая жертва
Электрический свет чрезмерно яркой настольной лампы режет глаза. Усталость накатывает волнами, вынуждая в конце концов отложить в сторону дела и окончательно сдаться. Многочисленные бумаги хаотично разбросаны на письменном столе – газетные вырезки, личные дела, рукописные схемы… Прямо перед глазами лежит блокнот, исписанный бесчисленными заметками и версиями. Около него, на миниатюрном клочке свободного пространства, привычно уже умещается кофейная кружка, которая оказывается там настолько часто, что чёрный круг под ней уже, кажется, въелся в лакированную поверхность. Доносится притягательный и бодрящий несколько аромат растворимого кофе, который уже не в состоянии надолго отогнать сон.
Людное обычно помещение практически опустело. Выключен свет, пустует большая часть рабочих мест – лишь один человек продолжает упорно сопротивляться искушению покинуть офис полицейского департамента и отправиться, в конце концов, домой.
За окном беснуется вьюга. Заунывно воет ветер, заставляя непроизвольно ёжиться, передёргивать резко плечами. Даже несмотря на то, что в помещении тепло и уютно, стихии удалось проникнуть таким образом и сюда. Бесчисленные снежники, маленькие и яростные, роем белых комочков обрушиваются на стекло, раз за разом разбиваясь, но всё же не отступая. На соседнем столе расположилась миниатюрная ёлочка, призванная привнести в царящий в управлении официоз немного праздничной атмосферы. Она весело мигает разноцветными огоньками гирлянды и, кажется, с недоумением поглядывает на задержавшегося сверх всякой меры работника.
От постоянного недосыпа болит голова. Буквы расплываются перед глазами, веки слипаются, призывая прекратить бесполезное сопротивление. Уже полгода изучаешь ты эти бумаги. Строишь теории, прорабатываешь версии и ищешь улики. Но все попытки проваливаются раз за разом – снова и снова ускользает неуловимый убийца, не забывая раз в пару недель подкидывать новую жертву.
Исписанные страницы блокнота не в силах подкинуть ответ. Улыбающиеся фотографии восьми жертв взирают с немым укором, словно упрекая за промедление и упущенные возможности. Все как одна – девушки, в возрасте от девятнадцати до двадцати шести лет, молодые и исключительно привлекательные.
Что-то подсказывает, что и сегодня ночью не найдёшь ты ответ. Слышится издёвка даже в беспрестанном вое леденящего ветра. Уже завтра – канун рождества, встретить которое хотелось бы с чистым сердцем. Но… Убийца не оставляет улик. Действует аккуратно и методично.
Полчаса назад ушёл всё-таки Хэнк – сдался державшийся из последних сил напарник. Задержался в дверях, одарил полным сочувствия взглядом и бросил напоследок:
- Звони, если вдруг что, - сказал, впрочем, без всякой надежды.
Рингтон телефона разодрал тишину, в одно мгновение уничтожив сложившуюся атмосферу. От неожиданности заставил вздрогнуть. Мобильник радостно вибрировал на столе, оглашая комнату весёлой мелодией. Высветившийся на дисплее номер не говорил ни о чём совершенно.
-
Очень атмосферное и красивое начало! =)
|
Эпизод 1. Новая жертва
Электрический свет чрезмерно яркой настольной лампы режет глаза. Усталость накатывает волнами, вынуждая в конце концов отложить в сторону дела и окончательно сдаться. Многочисленные бумаги хаотично разбросаны на письменном столе – газетные вырезки, личные дела, рукописные схемы… Прямо перед глазами лежит блокнот, исписанный бесчисленными заметками и версиями. Около него, на миниатюрном клочке свободного пространства, привычно уже умещается кофейная кружка, которая оказывается там настолько часто, что чёрный круг под ней уже, кажется, въелся в лакированную поверхность. Доносится притягательный и бодрящий несколько аромат растворимого кофе, который уже не в состоянии надолго отогнать сон.
Людное обычно помещение практически опустело. Выключен свет, пустует большая часть рабочих мест – лишь один человек продолжает упорно сопротивляться искушению покинуть офис полицейского департамента и отправиться, в конце концов, домой.
За окном беснуется вьюга. Заунывно воет ветер, заставляя непроизвольно ёжиться, передёргивать резко плечами. Даже несмотря на то, что в помещении тепло и уютно, стихии удалось проникнуть таким образом и сюда. Бесчисленные снежники, маленькие и яростные, роем белых комочков обрушиваются на стекло, раз за разом разбиваясь, но всё же не отступая. На соседнем столе расположилась миниатюрная ёлочка, призванная привнести в царящий в управлении официоз немного праздничной атмосферы. Она весело мигает разноцветными огоньками гирлянды и, кажется, с недоумением поглядывает на задержавшегося сверх всякой меры работника.
От постоянного недосыпа болит голова. Буквы расплываются перед глазами, веки слипаются, призывая прекратить бесполезное сопротивление. Уже полгода изучаешь ты эти бумаги. Строишь теории, прорабатываешь версии и ищешь улики. Но все попытки проваливаются раз за разом – снова и снова ускользает неуловимый убийца, не забывая раз в пару недель подкидывать новую жертву.
Исписанные страницы блокнота не в силах подкинуть ответ. Улыбающиеся фотографии восьми жертв взирают с немым укором, словно упрекая за промедление и упущенные возможности. Все как одна – девушки, в возрасте от девятнадцати до двадцати шести лет, молодые и исключительно привлекательные.
Что-то подсказывает, что и сегодня ночью не найдёшь ты ответ. Слышится издёвка даже в беспрестанном вое леденящего ветра. Уже завтра – канун рождества, встретить которое хотелось бы с чистым сердцем. Но… Убийца не оставляет улик. Действует аккуратно и методично.
Полчаса назад ушёл всё-таки Хэнк – сдался державшийся из последних сил напарник. Задержался в дверях, одарил полным сочувствия взглядом и бросил напоследок:
- Звони, если вдруг что, - сказал, впрочем, без всякой надежды.
Рингтон телефона разодрал тишину, в одно мгновение уничтожив сложившуюся атмосферу. От неожиданности заставил вздрогнуть. Мобильник радостно вибрировал на столе, оглашая комнату весёлой мелодией. Высветившийся на дисплее номер не говорил ни о чём совершенно.
-
Боже, вот то, что я так долго искала в игре. С наступающим!
|
Медленно и синхронно толпа марионеток расступалась, образуя проход к распахнутой двери одинокой хижины. Или, скорее, проход от крыльца дома к позиции Селины, которая уходить никуда пока что не собиралась. Десятки пар красных угольков-глаз зловеще горели во мраке, а головы всегда были повёрнуты в сторону эльфийки, даже когда эти создания перемещались.
Легионы мурашек метались по коже – эффект лишь усиливался от того, что всё это действо происходило во всеобъемлющей тишине. С крыльца медленно и величественно спустилась закутанная в чёрный плащ фигура. Фигура в высшей мере странная, словно сотканная из двух образов одновременно.
К Селине шла молодая высокая женщина, чья грива чёрных волос волной ниспадала на плечи, а алые губы выделялись на фоне светлого аметиста лица. Безусловно, красивая, но той холодной и пугающей красотой, которая почти не встречается в реальной жизни. Высокомерная. Самоуверенная.
И в то же время… К друидке приближалась старуха. Сгорбленная. Морщинистая. Дряхлая настолько, что, казалось, вот-вот развалится на ходу.
Общими были одни лишь глаза. Горящие потусторонней синевой – не просто глаза, но два миниатюрных фонарика. Чертовски странное представляла она собой зрелище – образы переплетались, замещая и видоизменяя друг друга. Лишь несколько секунд спустя эльфийка смогла разобраться, что же не так с этим созданием. Маскировка. Одно из двух – либо старуха выдаёт себя за молодую женщину, либо женщина – за старуху. Лишь благодаря собственным магическим способностям Селина могла видеть оба воплощения одновременно.
Снова смех. Одновременно – звенящий, молодой и полный вечного льда… И каркающий, хриплый и жутковатый. Ведьма, треклятая ведьма. Капли крови стекали на землю с исполосованных ножами ладоней – две кровавых дорожки оставались позади колдуньи.
Разрезы на коже горели кармином, тем самым зловещим багровым свечением, что излучали чуть ранее руны в пещере. Лишь теперь Селине удалось распознать суть происходящего. Магия крови. Одна из наиболее грязных и отвратительных отраслей чародейства, наполняющая, между тем, колоссальной силой всех своих последователей. Об этом явлении эльфийка знала лишь то же, что и все остальные – почти ничего. Понятия не имела, чего можно ожидать от жуткой заклинательницы – особенно если забыть бесчисленные легенды и россказни.
На несколько коротких мгновений Селина увидела кое-что ещё. Красные нити, отчётливо проявившееся в пространстве. Они выходили из сияющих порезов и стремились к головам порабощённых людей – по одной на каждого.
Полный контроль. Всеобъемлющий. Такой, что и не снился рядовым заклинателям. Повинуясь немой команде владычицы, крестьяне принялись синхронно топать, имитируя некоторое подобие бьющих вдали барабанов. Трава, в теории, должна была глушить звуки, но колдунья, имевшая, скорее всего, нездоровое пристрастие к чрезмерной эффектности, не жалела сил на организацию акустики с помощью магии.
Селина попыталась контратаковать, обрушить ментальный удар на тонкие нити – разорвать их колоссальным напряжением воли. Издевательский смех стал ей ответом. Эльфийка даже не почувствовала сопротивления – она просто не ощущала эту связь, хоть и видела прямо перед собой. Не могла нащупать, чтобы воздействовать. Защита была абсолютной.
- Чародейка! – радостный вскрик, всё столь же двоящийся. Слов Селина не понимала, но заботливая ведьма дополнительно транслировала свои реплики прямо ей в голову, наглядно донося смысл. – Наконец-то стоящая добыча!
Голос, визгливый и хрипящий одновременно. С ума можно сойти от безумного контраста.
- Я высосу твою силу, девочка. Ещё больше увеличу свою мощь. От этих людишек никакого толка, но ты… Настоящая эльфийская заклинательница!
В противном голосе сквозило неприкрытое торжество. О том, как можно отобрать силу у кого-то другого Селина не имела ни малейшего понятия, но в возможностях магии крови почему-то не сомневалась. Обернулась – и замерла. На том месте, где должен был располагаться вход в пещеру, она видела лишь траву. Никакого чёрного проёма, лишь зелёные заросли.
Смех, эхом отдающий в рассудке. Сводящий с ума. Лишающий концентрации.
- Сражайся эльфийка, схлестнись с Ним в схватке!
Топот нарастал. Быстрее. Стремительнее. Всё сильнее действуя на и без того напряжённые до предела нервы.
- Узри же моего ЖНЕЦА! – истеричный крик сумасшедшей. Она была больной. Девушка или старуха, но даже проблеска здравомыслия не скрывалось за сияющими глазами.
И он появился. Возник откуда-то из-за дома. Жнец. Странное существо, цокающее по земле десятком членистых ног. Дикая помесь паука и чего-то ещё. Мохнатые лапы позволяли массивной, почти двухметровой туше, стремительно скользить по траве, чёрные глаза по периметру огибали шарообразное туловище, обеспечивая максимально возможных обзор. Из «торса» выходило в том числе и две лапы, заканчивающиеся почти метровыми хитиновыми лезвиями с жуткого вида зазубринами. Странные костяные отростки, похожие на небольшие шипы, в самых неожиданных местах выглядывали на теле чудовища.
Машина смерти. Идеальный убийца. Стремительный и безжалостный.
- Сражайся же, чародейка! ЖНЕЦ всё равно отведает твоей плоти!
Жнец, похоже, был абсолютно солидарен со своей хозяйкой. Ринулся вперёд, необычайно проворно перебирая многочисленными лапами.
-
Крууууть :)). Forbidden magic can be FUN! Я же говорила!
|
Джек прикоснулся рукой к холодной уже ладони, закрыл глаза, направляя своё сознание внутрь мёртвого тела. Выражение паники на лице чародея отступило, уступая место подобию мрачного удовлетворения, концентрации настоящего профессионала.
Мысли метались, переплетаясь и путаясь. Паника неистовствовала в голове, заставляя руки дрожать, а дыхание – сбиваться. Харпер был напуган. Чудовищно угнетён. Никогда прежде не приходилось ему убивать. Не мог он даже помыслить, что когда-либо сделает нечто подобное.
Разум чародея рассыпался на кусочки, разлетелся миллионами крошечных осколков, подобных тем, что остались от зеркала, уничтоженного им совсем недавно. Единое целое вместе, но ничто – по отдельности каждый. Тысячи отражений, паутина воспоминаний и образов… Джек и сам не отдавал толком отчёта сейчас в том, что с ним происходит. Среди всего этого хаоса лучиком света билась одна лишь мысль, единственная и всеобъемлющая.
Я не мог этого сделать. Должно быть что-то ещё.
Металось в панике сознание чародея, выискивая следы чего угодно в теле умершей девушки. Остатки чужой магии? Яд? Сердечную недостаточность? Харпер не мог взять себя в руки, не мог подчинить в этот момент собственный дар, в результате чего поиски не приносили совершенно никаких результатов.
Холодные волны отчаянья затопили рассудок. Джек зал, что должен собраться. Взять свой разум в кулак, пропустить сквозь пальцы энергию – так, как его учили ещё в академии. Впрочем, там же говорили и то, что главное для мага – концентрация. Стоило обескуражить чародея – и устранить его больше не составляло труда. Харпер же был не просто обескуражен. Раздавлен. Уничтожен.
Он старался собраться, воскрешал в памяти дыхательные упражнения… Но ничего не выходило. Магия вышла из-под контроля – при всём желании Джек не мог сейчас побороть панику и пустить её по назначению.
Эви не помогала. Металась по комнате, не переставая плакать. Харпер не мог её обвинять. Холодная испарина проступила на лбу, но сила, которой он обычно манипулировал легко и непринуждённо, упорно не поддавалась.
От страха и ярости Джек едва не рычал. Он знал, что непременно должен выяснить правду. Но как это сделать, когда контроль совершенно утрачен? Когда перед глазами встают уже худшие воспоминания, которые взбунтовавшаяся магия безжалостно выдирала из самых тёмных закоулков сознания?
Но у него нет права отступать… Он просто должен. Со звонов разлетелось осколками единственное окно. Его попытки становились опасны из окружающих. Горячие слёзы текли по щекам, но несмотря на всё своё искусство Харпер не мог собраться, неуклонно проигрывал самому себе схватку за схваткой.
Лёгкая рука Эви легла на плечо. Маг непроизвольно вздрогнул, резко открыв глаза. Наткнувшись взглядом на умиротворённое лицо мёртвой девушки.
Это было ужасно. Чудовищно. Он не хотел никого убивать. Понятия не имел, что здесь случилось.
- Прекрати. Её уже не вернуть. Пойдём отсюда. Пожалуйста. Перестань, пожалуйста...
Голос. Знакомый. Умиротворяющий. Голос, в котором слышалась просьба. Мольба.
- Я не могу… Я должен узнать… - с трудом разбирает девушка хриплый шёпот.
Последняя попытка. Падает на пол сорвавшаяся с туалетного столика декоративная ваза. В бессильной ярости Джек обрушивает несколько ударов на пол, в кровь разбивая костяшки пальцев правой руки. Боль не помогает. Лишь ещё больше дезориентирует.
Тщетны усилия. Неподвластна былая мощь. Медленно и обречённо Харпер поднимается. С усилием отрывает взгляд от распластанного на полу тела.
Натягивает рубашку, поднимает с пола пиджак. И не говоря ни слова выходит в коридор, следом за Эви. Мягкий ковёр глушит шаги. Выражение лица Джека совершенно бесстрастно.
Лестница вниз. На первый этаж. К спасительному выходу. Улыбающийся Роннингтон появился словно из ниоткуда. Вынырнул из глубины одного из боковых проходов, сияя и сходу заговорив:
- О, вот вы где, мистер Харпер! Гости уже заждались, пора начинать! Случайно не видели Сару?
Джек уставился на лицо Джеральда непонимающим взглядом. Не осталось и следа от былого лоска иллюзиониста. Даже беспечный хозяин, казалось, что-то уже заподозрил. С недоумением смотрит то на чародея, то на его заплаканную ассистентку.
- Всё в порядке? Вас кто-то обидел, мисс? – возмущённо повысил голос он, демонстративно оглядевшись по сторонам. Как и стоило ожидать, коридор был совершенно пуст. Даже вездесущие слуги не мельтешили поблизости.
Что-то во взгляде голубых глаз Харпера не понравилось Эви.
-
Язык не поворачивается назвать Джека НПЦ)
Персонаж это, самый настоящий
|
Почти сразу же Эрик, казалось, забыл обо всех остальных. Явно не собирался завязывать какую бы то ни было беседу – максимально отключился от происходящего, заставив свой браслет спроецировать виртуальный интерфейс, тут же зависший в воздухе. Глаза мужчины бегали по буквам, стремительно сменяющимся на полупрозрачном экране, пальцы изредка скользили по "сенсору" проекции, манипулируя массивами данных. Чем бы ни был так увлечён Фрайзер, со стороны всё это выглядело решительно непонятно.
С сосредоточенным выражением на лице Эрик работал, краем уха прислушиваясь к развернувшемуся диалогу. Оставил практически без внимания язвительные замечания морпеха, лишь один раз ненадолго оторвавшись и бросив на Дженну исподлобья короткий взгляд, желая лично увидеть, как отреагирует девушка. Ставить Эйба на место, он, впрочем, не спешил – лишь на долю секунды тень неодобрения мелькнула на серьёзном лице. Но Фрайзер опять же не сказал ни слова, даже несмотря на то, что реплики Эйба становились всё более оскорбительными. Если девушка окажется не в состоянии сама справиться с такого рода нападками, то он определённо погорячился, выделив ей место в своём экипаже. Хоть внешне и казалось, что Эрика практически не волнует происходящее, на самом деле он внимательно прислушивался к каждому слову, запоминая всё, что могло бы оказаться сколь бы то ни было важным.
Дженна, впрочем, вполне оправдала возложенные на неё ожидания – если её и задели слова Тернера, то девушка крайне умело это скрывала. Лишь когда она, а сразу следом и Фрэнк, обратились непосредственно к нему самому, Фрайзер небрежным взмахом руки заставил исчезнуть занимавший его всё это время экран и вмешался в беседу.
- По правде говоря, у меня нет никакого особого плана, - задумчиво проговорил он, задержавшись на изображении стремительно увеличивавшегося «Ренессанса». – Согласно последним сводкам, система коммуникаций нарушена практически везде – связь потеряна примерно с 70% звёздных систем, всё ещё официально входящих в состав Федерации. В любой из них могут быть люди, которые отчаянно нуждаются в чьей-либо помощи и не могут её запросить. И мы эту помощь им предоставим.
Он замолчал, давая всем присутствующим возможность обдумать смысл его слов.
- В качестве стартовой точки я выбрал Вегу. Достаточно далеко от периферии, связь с ней потеряна почти полтора года назад. Кроме двух обитаемых планет есть там станция, которую называли «Надежда», - Эрик вновь остановился, задумавшись, не выглядит ли нелепо со своим очередным символизмом. – Нужно ведь где-то начать…
Металлическая панель в корпусе линкора отъехала в сторону, открывая взору небольшую щель, которая на проверку оказалось огромным входом в ангар исполинского корабля. Шаттл беспрепятственно пролетел сквозь полупрозрачный синеватый силовой щит, препятствующий разгерметизации отсека, и с едва ощутимым толчком приземлился. Внутренний модуль гравитации аппарата, к слову, поработал на славу – никто не ощутил даже малейшего подобия дискомфорта и перегрузки при выходе из атмосферы планеты. Бесшумно встала на место огромная створка, вновь отделяя ангар от просторов холодного космоса.
- Добро пожаловать на «Ренессанс», - с улыбкой заявил Эрик, первым вставая со своего кресла и направляясь к выходу. Первым спустился по трапу, ступил на идеально ровную поверхность огромного помещения. Ангар был, определённо, рассчитан на куда большее количество техники, но даже то, что имелось, выглядело весьма впечатляюще: шесть новеньких истребителей «Шторм» зелёного цвета, соседствовали с ещё одним шаттлом, идентичным тому, на котором они сюда прилетели. Истребители эти, последнее слово техники в данной области, ещё не поступили на вооружение к регулярным войскам, которые довольствовались морально устаревшей моделью. Хищные очертания аппаратов радовали взор – казалось, каждая из этих машинок была тотчас же готова устремиться в самую гущу схватки, демонстрируя свою смертоносность и необычайную манёвренность. На корпусе каждого «шторма» присутствовали белые цифры, нумеровавшие истребители от первого до шестого соответственно. Мечта пилота. Ничего более совершенного на данный момент просто ещё не придумали.
- Это может заинтересовать нашего пилота, - прокомментировал зрелище Эрик, приглашая всех следовать за собой. – Линкор изрядно модернизирован по сравнению с «штатными» моделями. Большая часть внутреннего пространства отводится под вспомогательные помещения, где бывать никому из нас, надеюсь, никогда не придётся. Возможно вы знаете, что экипаж корабля такого класса обычно насчитывает три сотни человек… Управлять этим я смогу и один.
Фрайзер улыбнулся собственным мыслям, закончив на этой ноте краткую презентацию корабля.
***
Просторные белые коридоры. Лифт, который Эрик тут же отправил на предпоследний этаж. Створки медленно распахнулись, являя взглядам помещение, которое могло быть только капитанским мостиком. Огромный обзорный экран на всю противоположную стену, демонстрировал по сути то же, что и обычный иллюминатор, но не уменьшая при этом прочности корпуса. По обе стороны от площадки около лифта симметрично расположились две лестницы, позволявшие подняться на возвышение, которое, собственно, этим мостиком и являлось. Кроме захватывающей панорамы Вселенной, комната не могла похвастаться обилием мебели или приборов – лишь пять крутящихся кожаных кресел, расположенных в форме своеобразной пирамиды*. Эрик тут же занял то единственное, которое могло предназначаться исключительно ему – во главе остальных. В ту же секунду приятный женский голос раздался из расположенных повсеместно динамиков:
- С возвращением, мистер Фрайзер.
- Примитивный искусственный интеллект. Я называю её Эшли, - тут же вставил Эрик свою ремарку, предвосхищая возможные вопросы. – У каждого из вас уже есть соответствующий уровень доступа… Ваши комнаты – этажом ниже. Путь к медотсеку, арсеналу и прочему всегда можно уточнить у Эшли – она слышит вас в любой точке корабля. Располагайтесь.
-
И вновь вдохновляющий пост ^^ Атмосферно)
-
Нечестно делать такие модули, где каждый пост плюсовать хочется -_-
|
- Отлично Том, просто отлично… - задумчиво пробормотал Торнс, почёсывая подбородок. – Чертовски правильное решение, лейтенант. Думаю, тебя ждёт блестящая карьера в качестве офицера.
Эдмунд махнул рукой, показывая, что Ваймс может идти. Вернулся к своим, кряхтя забрался на лошадь. Напоследок окинул строй стражников одобрительным взглядом.
- Так держать, солдаты! Эредин нуждается в вас! – вогнал шпоры в бока коня, заставляя процессию охранников двинуться следом. Поскакал дальше, вниз по улице, оставив позади вопрос, как и с какой целью вообще здесь оказался. Навряд ли затем лишь, чтобы повысить в должности сержанта Томаса Ваймса.
- Поздравляю, Том, - ухмыляющееся лицо Сэма. - Точнее, лейтенант Ваймс. Сэр!
Последнее обращение он добавил явно с некоторой долей издёвки, изрядно переборщив с необходимой долей почтения в голосе. По строю прокатились сдержанные смешки – стражники по достоинству оценили шутку коллеги.
Ночная тишина опустилась на город. Откуда-то издалека, из-за пределов подконтрольной Ваймсу территории, доносились сдавленные крики, взывающие к небесам в поисках помощи. Где-то там, за возвышающимися повсеместно домами, улицы освещали разгорающиеся местами пожары – весело потрескивало пламя, поглощая чьё-то имущество. Обезумевшие толпы всё ещё неистовствовали на некоторых улицах – там, где местные стражники оказались менее организованы и компетентны, там, где подавить бунт на месте не удалось.
В квартале новоиспечённого лейтенанта же царили спокойствие и тишина. В рекордно короткие сроки трупы были удалены с мостовой, баррикады разобраны, а бунтовщики – разосланы по домам. Ни единый прохожий не смел теперь показаться на улицах, погружённых в необычайный мрак и безмолвие. Лишь шаги стражников эхом разносились вокруг, лишь неверный свет факелов в руках членов патрульных групп разгонял тьму в особенно подозрительных углах. Но не прятались нигде злоумышленники, не скрывались во мраке убийцы и наркоторговцы. Только не сегодня, не этой ночью, когда политика безоговорочно подавила все преступления. Стража несла свою вахту, но нужды в том уже не было. Ситуация была под контролем. Безоговорочно и абсолютно.
Том тоже шагал по ставшему привычным давно маршруту. Вгрызался цепким взором в обманчивую темноту, совершая патруль, который стал уже почти частью привычного образа жизни. Теперь он офицер, с новыми правами и обязанностями. С куда большей властью и, как следствие, ответственностью. Скорее всего, на подобные ночные прогулки по улицам больше просто не будет времени. Придётся сидеть в кабинете, переложив рутинную работу на подчинённых.
Не об этом ли ты мечтал всегда, Том Ваймс? Не будешь ли скучать по ушедшему времени?
Но было кое-что приятное в этом прощальном патруле. Кое-что, кроме грусти. Осознание внезапно свалившегося на голову успеха. Анализ новых возможностей.
И ощущения сейчас были уже другие. Прежде он ходил по этой мостовой как страж, оберегавший покой «спящего» города. Теперь же… Теперь всё было иначе. Каждый шаг наполнял уверенностью. Каждая мысль – властью. Землю устилал ночной туман, делая ещё большее чудовищной и без того ужасную видимость. Но разве это должно волновать хоть немного?
Этот город знаком. Каждый угол, каждая улица. Каждая тень. И сейчас… Он больше не был лишь наблюдателем. Этот город принадлежал ему. И чертовски приятным было настигшее осознание.
Полчаса спустя они в конце концов прибыли. Солдаты Его Величества – воины Центрального Легиона в кроваво-алых плащах. В вызывающе сверкающих доспехах. Один из отрядов ровным строем прошёл по улице, заставив стражником посторониться, сойти в переулки. Офицер в сияющих латах лишь презрительно хмыкнул в ответ на предложение помощи, даже не соизволив ответить. Они смотрелись напыщенно и эффектно – в противовес серым стражникам. Чего стоили одни только накидки, ярким пламенем горевшие в полутьме.
Регулярные войска ни во что не ставили людей, на чьих спинах можно было увидеть лишь серые тряпки. Ни стражников, ни солдат обычных крепостных гарнизонов. Считали низшей кастой, не достойной ни внимания, ни уважения. Никто не уважает обычных стражников, несмотря на тяжесть работы, которой им приходится выполнять. Приходится по достоинству самим оценивать свою деятельность, чтобы совсем не забыть, чего каждый заслуживает.
-
, лейтенант Ваймс. Сэр!
Глядишь, и прототип догоню, такими темпами)
|
Смех. Леденящий хохот, заставивший вздрогнуть наиболее впечатлительных. Хохот, услышав который Мэри испуганно отшатнулась. Он заставил всех остальных замолчать, привлёк внимание к одноглазому следопыту. Необычайно жутко выглядел смеющийся Исенгрим в багровом свете костров. В сумерках, опустившихся в конце концов на уставшую землю, он походил на ожившего мертвеца. Ангела мести, символа грядущего возмездия, скорого и неумолимого. Его слова, оскорбительные и вызывающие, резали слух, но мало у кого хватило смелости опровергнуть обвиняющие утверждения.
Яервар, успокоившийся было и севший на место, вновь подорвался в крайней степени бешенства. Он мог позволить называть себя щенком Галахаэру, в силе и авторитете которого не сомневался, но выслушивать нечто подобное от странного незнакомца – оказалось выше сил юного эльфа. Он двинулся навстречу Исенгриму, многозначительно обхватив пальцами рукоять болтавшегося на поясе меча. Ярость искажала лицо, ненависть поселилась в уголках глаз.
- Люди предали нас! – ещё раз выкрикнул он, казалось, забыв все изложенные ранее аргументы. Но у Яервара хватило ума остановиться, стоило незнакомцу представиться. Эльф прекрасно знал, кто такие Лесные Братья. Знал, и потому не хотел умирать.
Азраил даже не шевельнулся, спокойно выдержав укоряющий взор пустой глазницы следопыта. Бритая голова блестела в пляшущем свете большого костра.
- Я ничего не забыл. И не намного старше тебя, следопыт, - этот явно не желал ввязываться в конфликт, произносил свои реплики тихо и без лишних эмоций.
Галахаэр тоже поднялся. Шагнул вперёд, позволяя свету упасть на лицо. Последние сомнения развеялись – это был он. Те же чёрные волосы, внимательные зелёные глаза.
Все остальные молчали, безмолвно наблюдая за происходящим. Бывший посол медленно двинулся вперёд, не отрывая взгляда от изуродованного лица следопыта.
- Почему ты так смотришь на меня, Исенгрим? – холодно осведомился он, обходя по широкому кругу костёр. – Я тоже был там, до последнего стоял у покоев. Видел эту мясорубку своими глазами. Сделал всё, чтобы предотвратить то, что в итоге случилось.
Тишина теперь, казалось, была абсолютной. Ни один звук не смел вклиниться в диалог – даже сверчки приостановили своё беспрестанное пение.
- Объединиться с людьми? Предупредить королей Альянса? – телохранитель издевательски расхохотался, остановившись в нескольких метрах от Исенгрима. – Я «удостоился» аудиенции у каждого из них. Говорил со всеми. Объяснял ситуацию, расписывал перспективы, просил помочь. Разве что, только не целовал ноги и не умолял. Видел бы ты ублюдка, что сидит в Редоране… Они были предупреждены. Каждый из них. И теперь должны расплатиться за свои ошибки. Так же, как пришлось сделать это и нам.
- Галахаэр, он прав, - мелодичный голос, раздавшийся откуда-то позади, прямо под ухом. Эльфийка, которую Исенгрим почему-то не видел раньше, стояла в нескольких метрах за его спиной. Острые уши, золотые волосы, янтарные глаза. Лук, небрежно закинутый за плечо. Колчан со стрелами. Облегающий дорожный костюм, выгодно подчёркивающий достоинства фигуры. Она была необычайно красива даже по эльфийским меркам. И почти с удивлением следопыт понял, что перед ним вовсе не королева Аэриэнн, наличие которой поблизости было бы резонно предположить ввиду присутствия её телохранителя. – Орки – вот наш настоящий враг. Живая волна, которая катится по миру, сметая всё на своём пути. Кто-то должен в конце концов их остановить.
Янтарные глаза были наполнены яростью и печалью. Все здесь потеряли кого-то. Абсолютно все.
Галахаэр наконец опустил глаза. Воспоминания яркой вспышкой озарили измученный сверх всякой меры рассудок.
Коридор, залитый кровью. Заваленный трупами. Они не могли пройти. Не могли миновать одинокого стража. Телохранитель понимал, что может продержаться долго. Обороняться до тех пор, пока меч не выпадет из ослабевших и обескровленных пальцев. Пока зеленокожим варварам не придётся карабкаться на гору из трупов собратьев, чтобы добраться до последнего воина. Но в этом не было смысла. Он уже проиграл.
Защитники крепости, которым чудом удалось выжить, бежали. Скрылся в неизвестном направлении верховный заклинатель, едва осознав, чем грозит обернуться схватка. Галахаэр не хотел умирать. Он понимал, что остался единственным, кто продолжает защищать свою королеву. Возможно, теперь она заметит. Теперь поймёт.
Пальцы скользнули в карман, крепко сжали серебряный полумесяц. Талисман, который уже помог ему однажды, сделает это снова. Телохранитель ворвался в покои, проклиная себя за то, что забыл об существовании этого амулета. Кровь на полу. Кровь на балконе. Аккуратные порезы на запястьях. И всюду кармин. Проклятая кровь. Королева была мертва. Смотрела в потолок пустыми глазами.
- Я знаю, - словно издалека услышал он собственный голос. Усилием воли заставил себя вернуться в реальность. – Знаю, что прав. Но мы не просто так здесь торчим… Башня – отправной пункт, точка сбора. Ориентир, который может привлечь больше выживших в наши ряды.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Да, в рефлексии тебе точно не занимать. И это ни в коем случае не плохо :)
|
Вода. Обжигающие струи безумно горячей воды. Источник жизни на Земле. То, что отличает родной мир от иных пустынных планет, от безграничных просторов бесстрастного космоса. Приятно, очень приятно наслаждаться теплом в то же время осознавая, что находишься в маленьком шаттле, с безумной скоростью мчащемся среди звёзд.
Первые десять минут Артур просто стоял, позволяя горячей жидкости струиться по телу. Телу, много лет пробывшему в искусственном сне. Промёрзшему едва ли не насквозь. Несмотря на весь ужас произошедшего, на губах играла довольная улыбка. Настоящее наслаждение. Горячо настолько, что коже больно. Но Денвер специально не регулирует температуру – задирает голову, подставляя жару лицо. И улыбается.
В такие минуты забываешь обо всём остальном. Оставляешь большие проблемы снаружи маленькой душевой кабинки. Помнится, ещё на Земле, душ всегда был особенным местом. Местом, где он мог побыть в тишине, остаться ненадолго наедине со своими мыслями, вдали от назойливых голосов и бесконечной суеты. Но тогда размышления уходили в сторону, к вещам, думать о которых он совсем не хотел. Теперь всё было иначе. Душевая кабинка стала небольшим филиалом Эдема, а вода – преградой, спасавшей человека от внешних проблем.
Поддавшись внезапному порыву, Денвер резко подкрутил настройку температуры. Вздрогнул от холода, моментально поработившего разгорячённое тело. Раньше при этих ощущениях были совсем другие ассоциации – снег, зима, лыжи. Теперь же – лишь металл и космос. Мгновение – и вновь льётся обжигающий кипяток. Контрастный душ, что может быть лучше?
Вышел оттуда он лишь полчаса спустя – довольный и полностью успокоившийся. Поразительно, насколько меняет настроение человека небольшая доза комфорта. Заглянул в зеркало, встретившись с взглядом собственных глаз.
- Ужасно выглядишь, Артур, - мрачно прокомментировал он своё усталое сверх всякой меры лицо, взъерошил мокрые волосы, соорудив некое подобие ирокеза, ободряюще улыбнулся грустному отражению.
Гардероб – следующая остановка. Оглядев широчайший ассортимент предлагаемой одежды, Денвер едва не расхохотался. Впечатляющий набор фасонов, широчайшая цветовая гамма… Чёрный или белый? Халат или комбинезон? Думал Артур недолго. С каким-то мрачным удовлетворением выбрал белый облегающий тело костюм, совершенно идентичный тому, что был на нём совсем ещё недавно. Словно насмехаясь над всем, что пришлось пережить ему в этой одежде. Словно стараясь таким образом победить собственные страхи и опасения.
Холодная ткань вновь туго обхватила каждую мышцу исходившего все ещё паром тела. Сложно было придумать что-либо менее удобное, но Артур вновь заглянул в зеркало и мрачно кивнул. Ничего похожего на расчёску в области видимости он не обнаружил, поэтому лишь хмыкнул, сочтя забавным получившийся «ирокез». Пожалуй, на ближайшие полчаса он вполне может позволить себе подобную «вольность».
Отражение подмигнуло ему в ответ. Артур Денвер наконец-то возвращался в норму, оправляясь от пережитых совсем недавно волнений. С щелчком захлопнулась дверь комнаты позади, широкими шагами он двинулся по коридору. Буквально ворвался в зал совещаний, ненадолго задержавшись в дверях и окинув присутствующих приветливым взглядом. Недолго думая, плюхнулся на свободный стул около Кристы, не без недоумения посматривая на скопление непонятных тюбиков. Помнится, он слышал, что в космосе приходится питаться именно из таких, но сталкиваться в живую доселе не приходилось. Хоть желудок и требовал настойчиво отведать какого-нибудь удивительного деликатеса, Денвер не торопился. Вспомнил об ещё одном запланированном деле, поискал глазами девочку. Она обнаружилась немного позже – вошла в зал вслед за Джоном. Артур дождался, пока та оккупирует свободный стул, после чего резко поднялся и непринуждённо опустился на соседний.
- Привет, меня зовут Артур, - как ни в чём не бывало шёпотом поздоровался он, обращаясь исключительно к девочке, - Как дела?
Глупый вопрос, не слишком серьёзный тон. Располагающая манера общения. Обычно такая нравилась детям.
-
Ну, ты знаешь) Люблю я Артура.
|
- Спасибо, мистер Тернер, - поблагодарила Эйба рыжая журналистка, возвращая себе утерянный микрофон. Не было ненависти в её глазах, ни намёка на ревность или обиду. Скорее всего, этой посчастливилось не поддаться природному обаянию мужчины, даже несмотря на то, что когда-то она определённо брала у него парочку интервью.
Эрик стоял, скрестив руки на груди – его взгляд перескакивал с лица на лицо, с интересом оценивая реакцию выбранных им счастливчиков. Обычно, в такие моменты, люди не знают, чем себя можно занять. Неловко мнутся на месте, осознавая, что хоть микрофон и в руках соседа, но по-прежнему на каждого из них устремлены тысячи взглядов, и ничего нельзя сделать, чтобы избавиться от этой назойливой мысли. В подобных случаях оставалось только ждать, тщетно стараясь выглядеть как можно менее глупо… Но Фрайзеру было всё равно. Он, казалось, моментально забыв о миллионах зрителей, как ни в чём не бывало спокойно осматривался, обращая внимание на все интересные детали вокруг. Самообладанию этого человека можно было лишь позавидовать.
Ему нравилась спокойная уверенность Фрэнка, отказавшегося давать какое бы то ни было интервью. Сурово и солидно, как подобает настоящему профессионалу. Нравилась короткая речь Дженны, которая выглядела сегодня даже более эффектно, чем накануне ночью. Не удивило молчание Найны, которая лишь посматривала на всех остальных, наверняка чувствуя себя не в своей тарелке. Приподнял в улыбке уголки губ, слушая речь Эйба, слова которого, на его взгляд, были слишком уж напыщенными и возвышенными. Но публика это проглотит. Тем более из уст того символа, коим являлся Тернер для Федерации.
Эрик словил себя на мысли, что крайне доволен своим экипажем. Нисколько не сожалеет о сделанном выборе. И выбрал бы каждого из них снова. Начиналось путешествие просто замечательно. Куда лучше, чем он мог бы надеяться.
Журналистка заставила дроида отлететь подальше и заснять всю команду в единственном кадре. После этого маленький оператор поднялся выше, пытаясь запечатлить всю картину происходящего целиком. Убедившись, что с видеорядом проблем не возникнет, журналистка вернула летающий шарик обратно, приказывая взять крупным планом её саму. Со стороны забавно было наблюдать, как сосредоточенное выражение профессионалки в одно мгновение исчезает, а на смену приходит обворожительная улыбка и искренний взгляд, столь любимые зрителями.
- На этом наше прощальное интервью подходит к концу. Напоминаю, что несколько минут спустя каждый желающий сможет в прямом эфире увидеть отбытие «Ренессанса» - прямой репортаж с орбиты эксклюзивно для FNN. С вами была Элис Максвелл, до новых встреч, - не отрывая глаз от объектива проговорила она, и, стоило лишь дроиду отвернуться, облегчённо вздохнула.
Повернулась к Эрику, кивнула. Тот на прощание махнул рукой и первым двинулся к трапу небольшого шаттла. Не оглядывался, зная, что остальные последуют за ним. Буквально чувствуя, как бесчисленные камеры снимают спины уходящих. Створки позади плавно закрылись. Спрятался в корпус выдвижной трап. Узкий коридор – стены сурового цвета металла. Несколько дверей по обе стороны, но Эрик не останавливается, продолжает идти.
Относительно просторное помещение, кресла вдоль стен. Всего шесть штук – удобные, обтянутые белой кожей. Конечно же, надёжно закреплённые и снабжённые ремнями безопасности. Иллюминаторов не было – лишь огромным обзорный экран, сейчас отключённый.
Фрайзер первым уселся в одно из кресел, пристегнул все ремни. Молчал, ожидая, пока устроятся остальные.
- Вот и всё, - задумчиво пробормотал он себе под нос, ткнув пальцем в экран наручного коммуникатора. Настроенный заранее автопилот тут же приступил к делу – с приятным гудением заработали двигатели, по корпусу прокатилась волна лёгкой вибрации. С едва ощутимым толчком шаттл оторвался от земли – втянулись внутрь четыре ножки-опоры с характерным жужжанием. Белоснежный аппарат на несколько коротких мгновений завис над асфальтом, давая бесчисленных журналистам возможность заснять себя напоследок, после чего устремился вверх, в стремительном рывке преодолевая силу притяжения, избавляясь от оков гравитации.
Эрик ещё раз нажал на сенсор небольшого прибора – и ожил чёрный доселе экран. Начал поочерёдно демонстрировать то удаляющуюся стремительно Землю, то вырастающий силуэт зависшего на фоне звёзд исполинского корабля. Оставалась позади суета небольшой голубой планеты. Оставались позади прежние жизни, знакомые, родственники и друзья. Приходило осознание, что поворачивать назад уже поздно. Что выбор сделан, и изменить ничего больше нельзя. Новым домом на время станет огромный корабль. Зелёный линкор с золотыми буквами на борту.
-
У тебя волшебно получается поддерживать атмосферу модуля :)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Правдоподобный очень отыгрыш.
|
Слишком поздно Ричард понял, что происходит. В последний момент заметил камни, сорвавшиеся с покрывающегося трещинами на глазах потолка. Как остановить беглецов, бегущих по коридору к спасительному водопаду? Обрушить им на головы тонны бесстрастного камня. Вполне в стиле имперских мельтарумов. Один из булыжников пронёсся в опасной близости от плеча, но Асхелл понимал уже, что он успевает. Пусть и с трудом, но всё-таки успевает. А вот судьбы тех, кто был позади, внушали определённое беспокойство.
По инерции сделав ещё несколько шагов, мужчина остановился. Опустил на пол практически невесомую девочку. Медленно и нехотя обернулся, закашлявшись от поднявшегося в воздух облака пыли. Проход был перекрыт, намертво замурован. Хватило одного взгляда на эту монолитную толщу, чтобы понять, что дороги назад больше нет. Оставалось только выяснить, кто остался там, позади.
Вид распластавшейся на полу девушки заставил облегчённо вздохнуть, но тут же вновь напрячься. Их было больше. Кого-то определённо не хватает. Не наблюдалось солдата, одного из тех, что отважились отправиться вместе с ним в эту авантюру. Ричард знал, что должен сочувствовать ему, сокрушаться. Но несмотря на все усилия, не смог вызвать в такой момент в себе жалости к человеку, даже имени которого узнать так и не удосужился. Тем более сейчас, когда понял, что не наблюдает нигде знакомой до боли белой шевелюры.
Нет. Только не это. Этого не могло произойти. Асхелл в бессилии покрутил головой, словно Дерек каким-то образом мог прорваться мимо него и устремиться дальше к обрыву. Чуда, конечно же, никакого не произошло. И так слишком долго удача смотрела им в лица на протяжении этого дня. Но чёрт побери, Дерек… Почему именно Дерек?
С другой стороны завала донёсся приглушённый возглас. Знакомый голос. Ещё жив. Вот только Асхелл сомневался, что при сложившихся обстоятельствах в этом было хоть что-то хорошее.
- Твою мать, Дерек… - одними губами прошептал он, с почти детской обидой уставившись на преградивший проход завал. Всё получилось почти… Идеально. Несколько треклятых мгновений не хватило для того, чтобы завал остался для всех позади. Быть может, тех самых мгновений, что он потратил решая, кого же всё-таки следует освободить из клетки. Или тех, что он уничтожил, напрасно предлагая девушке алую ткань. Или тех, что убила она, без капли смущения копаясь в его голове.
- Чёрт тебя побери! – с ненавистью выкрикнул он, обрушив кулак на неподатливый камень. На коже остался порез – тут же проступили капельки крови. Но ярость не отступила под воздействием отрезвляющей боли. Напротив, усилилась лишь, выросли рядом гнев и обида. Осознание чудовищной несправедливости, ничтожности всех задержавших их обстоятельств.
Доставшийся камням пинок тех нисколько не побеспокоил, лишь заставив Ричард поморщиться при возникновении нового очага боли. Он понимал, насколько нелеп в своих действиях. Насколько безразличны завалу его усилия. И понимание это лишь ещё больше выводило его из себя.
Собственное бессилие уничтожало. Асхелл жаждал оказаться там, по ту сторону, броситься в бой, сжимая меч в руках. Если потребуется, то отражая на ходу стрелы. Уничтожить их всех. Лучников, стражников, мельтарумов. Разорвать на куски, позволить клинку вдоволь испить крови имперцев.
Но завал, монолитный и прозаичный до невозможности, невозмутимо выдерживал напор мужчины, даже не думая уступать. Он зарычал, обрушив меч на холодные камни. Эльфийская сталь нисколько не пострадала, но и попавший под удар булыжник остался столь же монолитен и невредим.
- О боги… - снова прошептал он, не зная, куда ещё можно выпустить терзавшую его бурю эмоций. Вполне возможно, что и на небеса. В нелепости произошедшего просматривалась ирония высших сил, у которых всегда были проблемы с чувством юмора.
Меч вернулся в свои ножны. Ричард тупо смотрел на завал, не зная, что ещё можно предпринять, но и уходить тоже не собираясь. Он слышал отголоски боя, развернувшегося по ту сторону. Мечтал оказаться там… Но был совершенно бессилен.
- Убери эти проклятые камни! Дай мне пройти! Сделай хоть что-нибудь! – он поймал себя на том, что орёт на совершенно измученную девушку. Что слёзы щекочут глаза. Недовольно вытер их рукавом, посчитав сейчас как никогда неуместными.
Устыдился своего порыва. Чародейка не выглядела способной на что бы то ни было. И уж точно не была готова к сражению с неприступным завалом.
- Чёрт бы тебя побрал… Проклятый император, чёртов Гертрам… - шептал он, отойдя в сторону. Оставив в покое опустошённую девушку. Извиняться за своё поведение сейчас не было сил. Да и желания. Воспоминания о произошедшем чуть раньше немного поблекли, но отнюдь никуда не пропали.
Почти получилось. И именно это «почти» убивало больше всего. То, насколько близко был абсолютный успех. То, насколько нелепая цепь случайных событий всё уничтожила. Он опустился на каменный пол. Прислонился к стене и закрыл глаза. Нужно было бежать, но Ричард не мог заставить себя сдвинуться с места. Любой шаг в сторону спасения воспринимал как предательство.
|
Казалось, существо всё понимало. Смотрело вслед своими пустыми, но, в то же время, невыразимо глубокими глазами, не решаясь двинуться следом. Словно чувствовало что-то, ускользавшее от ограниченного восприятия эльфийки. Словно все инстинкты гигантского богомола предупреждали о том, что лучше поскорее вернуться обратно в клетку. Спрятаться за стальными прутьями от того, что может ожидать наверху, снаружи. Химера смотрела, как Селина поднимается вверх по ступеням. Печаль и отчаяние сквозили в этом прощальном взгляде.
Шаг, ещё шаг. Всё больше ступенек остаётся позади – и вместе с ними приходит долгожданное облегчение. Пещера с её зловещими рунами медленно уходит в прошлое, сцена сурового милосердия постепенно стирается из памяти. Селина поднимается вверх, уже глядя на виднеющееся в проёме небо. На безумно близкие звёзды. Снаружи лишь тишина. Спокойная, лишённая намёка на какую бы то ни было опасность. Люди подумали, что она убежала. Скрылась в лесу, что виднелся где-то на горизонте. Наверняка разошлись по домам, чтобы спокойно завершить трапезу и подготовиться к безмятежному сну.
Ещё ступенька. Всё выше. Совсем близко выход. Уже чувствует кожа лица порывы освежающего ночного ветра. Свежий воздух, приятно холодящий лёгкие. Хорошая ночь, столь приятная после удушливой духоты влажной пещеры. Последний шаг – и эльфийка покидает негостеприимные своды, ступает на траву, вновь оказавшись под безоблачным небом. Возле домика, стоявшего в отдалении от всех остальных.
Но кое-что было не так. Совершенно не так. В одно мгновение сердце сжалось от страха. Люди никуда не ушли. Все до единого были здесь. Плотным кольцом оцепили вход, застыв на месте подобно безжизненным статуям. Не издавали ни звука, не шевелились. Просто смотрели пустыми и лишёнными проблесков разума глазами. Это всё походило на какую-то жуткую картину. Сцену, порождённую больной фантазией гениального художника. Селина почти чувствовала, как буравят её эти глупые взгляды. Они просто ждали, смотрели на это место, зная, что там рано или поздно появится эльфийка. Её чуткое ухо не могло уловить даже дыхания этих людей.
Тишина. Абсолютное безмолвие. Немая сцена. Никто не пошевелился. Не применил оружие, которое всё ещё многие из них сжимали в руках. Женщины, бородатые мужчины. Даже дети. Все с одинаковыми выражениями на застывших во времени лицах.
Плотное кольцо не оставляло девушке выбора. Они стояли вплотную друг к другу, не позволяя просто пройти мимо. Луны не было. Новолуние. Жуткое столпотворение освещали только лишь звёзды. Несколько безумно коротких мгновений ничего не происходило. Люди смотрели на Селину, а она смотрела на них. Отмечая, как багровый огонь разгорается в глубине всех без исключения глаз. Сперва девушка могла бы подумать, что это – лишь игра её воображения, но в считанные секунды стало понятно, что это не так. Глаза всех людей теперь действительно походили на раскалённые угольки. Каким-то образом умудрявшиеся излучать всё ту же бессмысленную пустоту.
У этих крестьян не было мыслей. Их головы оказались совершенно пусты. Очищены от всего лишнего. Вообще от всего. С огромным трудом девушке удалось различить следы чужой магии. Красные нити, тянущиеся сквозь подпространство к хижине, разместившейся неподалёку. Хижине, в которую проникнуть эльфийка по каким-то причинам не могла. Это не был обычный магический заслон, который можно было бы обойти или попытаться сломать. Какая-то изощрённая форма защиты, просто ограждающая объект от чужих попыток его обнаружить. Кто-то скрывался там, внутри. Кто-то необычайно могущественный.
С душераздирающим скрипом петель дверь домика медленно отворилась. Селина не могла этого видеть из-за обступивших её людей, но подобный звук почти невозможно было с чем-либо спутать. До ушей девушки донёсся леденящий смех, особенно неестественно прозвучавший в абсолютной тишине. Смех злобный и коварный, но определённо женский. Со старческой хрипотцой. Слыша подобное, всегда представляешь сморщенную старуху, истерично тыкающую в твою сторону морщинистым пальцем. Но кое-чего этому хохоту уж точно не нужно было занимать. Уверенности в себе. Осознания того, что его обладатель полностью контролирует ситуацию.
-
Отличный пост. Безнадега прямо. Ну, вот только в этот раз для моего персонажа)).
|
Джек даже не шевельнулся, не попытался удержать руку девушки. Лишь опустил глаза в ответ на пощёчину, машинально потёр пострадавшее место рукой. Он слышал, как плакала Эви, слышал каждое слово, которое она произносила. И сам знал, что невыносим. Что не должен так вести себя, подставлять ни в чём не повинную девушку. Но все эти соображения чертовски мало волновали сейчас чародея. Пустым взглядом уставился он на распростёртое тело, прислушиваясь к звону в своей голове.
Там, внутри, происходило нечто совсем непонятное. Мысли путались, переплетались. Последние воспоминания казались нереальными, а события минувших часов – и вовсе никогда не происходившими. Он улыбался собственным мыслям, образам, что стояли сейчас перед глазами. Улыбался, отказываясь видеть мёртвую Сару. Харпер не всегда был таким, не от лёгкой жизни столь несерьёзно всегда воспринимал окружающую его действительность. Весь его образ был всего лишь защитой, призванной спасти своего обладателя от очередного удара.
Но сейчас… Сейчас оборона была пробита. Джек словно выпал из происходящего, и даже резкая боль не смогла привести его в чувство. Всё случилось слишком быстро, слишком резким стал переход от страсти к осознанию катастрофы. Всё кончено. Жизнь девушки оборвалась окончательно и бесповоротно.
Джек Харпер был магом – человеком, способным совершать воистину чудесные вещи. Он был способен без труда получить то, о чём всю жизнь могли лишь мечтать обычные люди. Всё, чего бы он только не пожелал, в одно мгновение могло бы оказаться у его ног. Некоторые чародеи, избравшие своей дорогой тёмный путь некромантии, способны были даже контролировать смерть. Но подчинить себе жизнь никому из них так и не удалось. При определённой доле старания, тёмный маг мог бы заставить восстать мёртвое тело. Безоговорочно выполнять его распоряжения. Но вернуть то, что делало человека человеком, то, что верующие, быть может, называли душой – было не в силах даже наиболее искусных из них. Способны на это были, возможно, лишь молчаливые боги, но на протяжении последних веков впустую уходили бесчисленные молитвы.
Богом Джек не был. Их существования никогда и не признавал. Всегда смеялся над священниками, взывавшими к Единому, который если и существовал когда-то, то давно их забыл. Но теперь Харперу было совсем не смешно. Осознание нелепости произошедшего, собственной беспомощности, выводило чародея из себя. Не в первый раз магия подводила его. Не в первый раз напоминала, что он тоже всего лишь смертный.
- Зачем ты меня позвал? – в каждом слове Эви сквозили разочарование и вполне обоснованная обида.
Это был хороший вопрос. Очень хороший вопрос. Зачем он позвал её? Почему снова втянул во всё это? Потому что был слаб. Боялся. Не знал, что делать дальше. Совсем не хотел оставаться один.
- А кого я ещё мог позвать? – глухо спросил он, не надеясь, впрочем, получить какой бы то ни было ответ, - Почему всегда всё оборачивается именно так? Почему это происходит со мной? С каждым разом всё хуже и хуже?
Обида и осознание несправедливости произошедшего захлестнули мага с новой силой. Он резко поднялся, уже понимая, что теряет контроль. Красивое лицо исказилось от гнева – со злостью он ударил кулаком по мягкой, обтянутой синим бархатом стене. Не пришло ожидаемой боли – лазурная ткань надёжно защитила кулак от ушиба. Всё в этой комнате было игрушечным и нереальным, бесконечно далёким от настоящей жизни, полной обид и разочарований. Даже стены не могли здесь действительно навредить. Но смерть бесцеремонно ворвалась в уютный мирок, разодрав его на части, жестоко напомнила о своём существовании.
Джек приблизился к небольшому столику, впившись глазами в собственное отражение. Отчаяние в глубине глаз его испугало. Он снова заговорил, не отрывая от стекла тяжёлого взгляда:
- Знаешь, Эви… Это было чудесно. Чудесно, пусть и недолго. Ты ведь знаешь, за что я люблю своё дело. За моменты, во время которых можно забыть обо всём. Моменты настоящего, полные восторга, во время которых пропадает и будущее, и прошлое. С Сарой я чувствовал… Нечто подобное. Не хотелось думать о последствиях, не хотелось думать ни о чём другом, - он говорил, в первую очередь объясняясь с собой, и лишь затем с находившейся в комнате девушкой. – Она восхищалась мной. Абсолютный восторг, наивный и детский… И это было чудесно. Чертовски приятно…
Он снова непроизвольно сжал кулаки – по гладкой поверхности зеркала пробежала ветвящаяся трещина. Харпер с трудом контролировал себя – избыток эмоций через магию находил выход. Со звоном стекло лопнуло – сотни осколков обрушились на гладкую поверхность стола.
- Я… Я не знаю, что произошло, Эви. Возможно, потерял контроль… - хрипло проговорил он, опустив голову. Приблизился к телу Сару, взглянул на её, отмечая застывшее удивление на лице.
- Потерял контроль… - эхом повторил он, опускаясь около девушки на колени и прикоснувшись к её лбу раскрытой ладонью. Закрыл глаза, направляя волну энергии сквозь пальцы в тело.
-
Все очень живо и стильно. Люблю эту игру)
|
Уолтер остановился, услышав голос у себя в голове. Замер на мгновение, обернулся. Кинул прощальный взгляд на крыльцо особняка. И бросился прочь. Он жалел, что вообще пришёл сюда. Оказался на пороге этого дома, позволил Эние увидеть себя таким. Но ничего изменить уже было нельзя. Оставалось лишь забиться в какой-нибудь угол и ждать завершения.
Нуар улыбнулся, услышав упоминание о недопитом чае. С готовностью поспешил вернуться в дом. Но вопрос Энии заставил его остановиться, буквально застыть в дверях.
- Короля? С какой целью?
На кой чёрт ей сейчас сдался король? Несмотря ни на что, на улицах было чрезвычайно опасно. Не слишком разумно было бы пускаться в путь без веской причины. Аксидий бросил на девушку вопросительный взгляд, ожидая разъяснений. Он достаточно хорошо успел её изучить, чтобы знать, что Эния редко делает что-либо просто так, не обнаружив в этом для себя какой-либо выгоды.
Впрочем, ответить она ничего не успела. Стук копыт разорвал наступившую было после столкновения тишину, заставив Аксидия переместиться к окну и оценить обстановку на улице. Несколько секунд он пристально вглядывался в фигуру всадника, остановившегося как раз напротив поместья, после чего закатил глаза и пробормотал:
- Вот только этого тут сейчас не хватало… Как романтично, - и, в отчаянии махнув рукой, смирился с безнадёжностью происходящего и обессиленно рухнул в мягкое кресло.
Мартин же, не позаботившись даже о том, чтобы привязать к чему-нибудь свою лошадь, почти бегом бросился по дорожке к дверям особняка, с тревогой отмечая вмятины на её некогда гладкой поверхности.
- С какой-с какой! - заворчала Эния, не обращая внимания на приближение еще кого-то, ищущего проблем. - Заручиться поддержкой, с какой еще! Надо вперед смотреть, братец. Что если весь город рухнет в революции и болезни. Король выберет себе другое убежище, другую столицу, а мы отправимся вместе с ним, как подданные. - голос звучал не слишком уверенно, сказывалась усталость и раздражение, которое так или иначе накопилось во время диалога с восставшими.
- Кто там еще?! - любопытство все же взяло верх и Эния тоже выглянула в окно, после чего расплылась в загадочной улыбке и зачем-то шепотом попросила, - Подыграй мне.
После чего тоже очутилась в кресле, достала платочек, с печальным видом прикрыла ладонью глаза.
На Нуара сейчас лучше было не смотреть – злость в его глазах боролась с раздражением, но над всем преобладало отвращение к сложившейся ситуации. Он всеми силами жаждал оказаться подальше от этого места, не видеть последующей сцены – напыщенных эмоций воссоединения, непритворного беспокойства в глазах Мартина, облегчения, что медленно проступит на его лице при виде целой и невредимой Энии. Но деваться было некуда, поэтому Аксидий лишь тяжело вздохнул и приготовился к встрече с неизбежным.
Стук в дверь предвосхитил следующую фразу телохранителя – не дожидаясь ответа Арвен ворвался внутрь, пересёк коридор и застыл на пороге гостиной. Нуару стоило лишь взглянуть на Мартина, чтобы понять, что выражение лица последнего почти полностью соответствовало образу, который нарисовал Сид чуть ранее в своей голове. Он даже мог бы без особых проблем спрогнозировать весь последующий диалог – язвительный комментарий чуть было не сорвался с губ, но мужчина всё-таки сдержался. Прекратить буравить Арвена взглядом он, впрочем, оказался совершенно не в силах.
- Эния! – Мартин остановился в дверях, с тревогой вглядываясь в лицо устроившейся на кресле леди, - Хвала Единому, с тобой всё в порядке… - пробормотал он себе под нос, - Я выехал, как только началось всё это безумие…
Он мялся в дверях, понятия не имея, как вести себя дальше. В воображении поездка заканчивалось сценой расправы над зарвавшимися бунтовщиками и последующим спасением, но удручающее спокойствие обстановки на корню похоронило планы парня. Странное выражение лица телохранителя несколько нервировало Мартина, но виду он не подал.
- О, это было так ужасно, - горестно начала Эния, на глаза которой чудесным образом уже навернулись слезы. - Они пришли сюда такой огромной толпой, мы с Нуаром были совсем одни, - она, снова переживая лицом весь выпавший на ее долю кошмар, прижала платочек к сначала к одной, потом к другой щеке. - Так страшно! Как хорошо, что ты не встретился с ними, я так боялась! - ладони теперь скрестились на груди, выражая все те горести, что ей пришлось испытать.
- Аксидий, проверь черный вход еще раз, прошу! - похоже, брат только портил спектакль, его язвительный взгляд раздражал даже ее затылок.
- Что же делать дальше? - когда Нуар не без неохоты вышел, леди Тинтур уставилась на Мартина, как на своего единственного спасителя. В ее преданных изумрудных глазах была лишь надежда на сильного защитника и его смекалку.
Один план хорошо, а два лучше, все-таки...
Телохранитель удалился, отправив на прощание кривую ухмылку.
- Проверить чёрный ход, значит… - мрачно пробормотал он себе под нос, пересекая коридор, уютно утопающий в полумраке. Нуар чертовски ненавидел происходящее, прекрасно понимая, что от него просто избавились, как от назойливой помехи.
Остановился перед небольшой дверкой, подёргал за ручку. Конечно же, заперто. Подумать только – «проверь ещё раз». Как будто он такой идиот, что с первого раза бы не смог справиться. Казалось, можно было бы и возвращаться. Формально поручение уже исполнено, но Аксидий знал, что это был всего лишь предлог, чтобы отослать его куда-нибудь подальше. Рука не желала отпускать приятно холодившую кожу дверную ручку. В конце концов, как долго подобное может продолжаться? Нуар негодующе мотнул головой и извлёк запасной ключ из кармана. Радостно щёлкнул замок, предоставляя мужчина возможность пройти. Он ей воспользовался, удержавшись от искушения, впрочем, эффектно хлопнуть дверью. Нужно прогуляться, собраться с мыслями… Разобраться в себе.
Мартин ободряюще улыбнулся, готовясь ответить… Но не успел. Громогласный голос разорвал тишину, проник в каждую голову, настойчиво передавая людям телепатическое сообщение.
Жители Эредина. Ваше поведение нелепо и недопустимо даже в условиях мирного времени и совершенно непростительно ввиду нависшей над Альянсом угрозы. Ваше восстание незаконно. Оно сеет хаос в наших рядах, действуя на руку противнику. Вы требуете свободы? Она у вас есть. Справедливости? Найдите её хоть где-нибудь в этом жестоком мире, и тогда я дам её вам.
Несмотря на мои усилия, без крови обойтись не удастся. Это безумие должно быть прекращено. Как король Теравии, я приказываю каждому верному мне человеку немедленно сложить оружие. Вернуться домой, к жене и детям. Прекратить бунтовать, ухудшая и без того ужасную ситуацию. Каждый, кто ослушается меня – пожалеет. Будет объявлен преступником, лишён защиты закона. Ровно через полчаса я отдам приказ ввести в город войска. И да поможет Единый тому, кто всё ещё будет оставаться на улицах.
Арвен взглянул на Энию, которая, похоже, куда лучше понимала суть произошедшего и лишь пожал плечами:
- Ждать..? – полувопросительно осведомился он.
- Ждать? - в тон ему повторила Эния, но в голосе сквозило просто неприкрытое удивление, граничащее больше с презрением.
- Нет, это не для меня, - усмехнулась она.
- Поймай свою лошадь, Мартин. Она нам понадобится. Я спущусь через несколько минут.
И ничего более не объясняя, покинула гостиную.
Искать Нуара было делом бесполезным. Если дуется, то сделает все возможное, чтоб с ней не встречаться. И плевать ему на роль телохранителя.
К Мартину леди Тинтур явилась спустя полчаса. На ней был дорожный костюм, предназначенный для езды верхом, не лишенный, впрочем, элегантности.
- Мы отправляемся к королю! - торжественно провозгласила она, как будто это было величайшим подарком с ее стороны. И добавила:
- На твоей лошади.
Лошадь долго ловить не пришлось – превосходно вышколенное животное осталось стоять почти там же, где спешился её обладатель. Мартин, чтобы хоть как-то оправдать свой выход на улицу, осторожно погладил животное и отвёл его чуть в сторону, ближе к забору поместья. После чего вернулся в гостиную, удобно устроившись в том самом кресле, где ещё совсем недавно располагалась Эния. Полчаса ожидания показались томительной вечностью. Когда она наконец показалась в дверях, элегантная и восхитительная даже в не слишком изящном дорожном костюме, Арвен одобрительно улыбнулся. Он понятия не имел, что задумала девушка, не знал, чем поможет визит к королю, но непроизвольно заразился её энтузиазмом и с готовностью вскочил на ноги.
- Моя лошадь к вашим услугам, - слегка насмешливо ответил он, следуя за Энией. Во двор, к терпеливо ожидающему на своём месте коню.
На улице царило удивительное спокойствие - толпа бунтовщиков распалась, а другие - буйствовали в соседних кварталах. Хоть сумерки и были по-прежнему пропитаны напряжением и тревогой, но здесь и сейчас угрозы не наблюдалось. Стоило бы по достоинству оценить это мгновение. Мгновение, которое не может быть достаточно продолжительным. Которое вот-вот разлетится на миллионы осколков, стоит в город войти солдатам в красных плащах. Но никто не остановился, чтобы просто постоять, наслаждаясь тишиной. Почти сразу же сорвалась с места гнедая лошадь, устремившись навстречу суете и событиям.
|
Кабинет опустел, закончились люди. Фрайзер всё так же сидел на кресле, облокотившись на стол и устало потирая виски. Белая панель двери бесшумно отъехала в сторону – на пороге показалась молодая черноволосая девушка в эластичном белом костюме.
- Мистер Фрайзер..? – полувопросительно осведомилась она, прислонившись к стене неподалёку от входа.
Эрик почти не смотрел на свою секретаршу. Перед глазами всё плыло, сказывались последствия чудовищного переутомления. Хуже всего было то, что он понимал, как далёк ещё от заслуженного отдыха. Ночь уже подходила к концу – часы показывали четыре утра, а в его списке было всего три имени. Теперь нужно было сделать выбор, вычленить среди двадцати избранных претендентов всего одного. А для того, чтобы это сделать, необходимо провести чёртову кучу манипуляций… Вновь изучить личные дела каждого, просмотреть записи с камер видеонаблюдения, воскрешая в памяти разговор со всеми из них… Эрик, едва не застонав от этих чудовищных перспектив, всё же поднял глаза и взглянул на девушку, которая молча и терпеливо ожидала в дверях.
- Мария?
Она вцепилась в его лицо своими большими карими глазами и почти шёпотом проговорила:
- Эрик, возьми меня с собой. Пожалуйста.
Фрайзер вздохнул, но на этот раз не стал медлить с ответом:
- Мы уже обсуждали это. Это космос, чёрт побери. Опасное и совершенно неподходящее для тебя место…
- Пожалуйста, Эрик. Я не смогу больше здесь оставаться, - почти с мольбой проговорила она.
Мужчина молчал, точно зная, что должен ответить.
- Нет. Извини. На сегодня всё.
Слёзы блеснули в глазах девушки – она была готова сказать что-то ещё, но тон Фрайзера не оставил сомнений. Резко развернулась на каблуках. Если могла бы, то безусловно хлопнула дверью. Эрик с печалью посмотрел ей вслед. Вновь опустил глаза на список. Взгляд скользил по рядам многочисленных галочек, не желая цепляться за имена. Пока не достиг одинокого знака вопроса, который автоматическая сортировка переместила в самый конец.
Фрайзер знал, что никогда нельзя принимать ночью важные решения. Что утром станет понятно, насколько большая была допущена накануне ошибка. Но ничего не мог с собой поделать. Детали беседы и без помощи видеозаписи воскресли в памяти - образы, сменяя друг друга, восстали перед глазами.
Он поднёс белоснежный браслет-коммуникатор к лицу, потыкал пальцем в пункты меню сенсорного экрана. Почти пять утра. Просто великолепно. Через семь часов он должен быть в космопорту. На сон оставалось едва ли больше четырёх. Универсальный браслет, повинуясь команде Эрика, отправил вызов, нисколько не заботясь о том, что его сообщение может принять лишь безликий автоответчик.
- Мисс Лерьен. Космопорт «StarGate». Полдень.
***
Ещё один солнечный день. Бездонная синева, с самого утра залившая весь небосвод. Яркий шар солнца, застывший посреди лазурной бездны.
Космопорт «StarGate». Крупнейший на Земле. Согласно некоторым данным – лучший на данный момент во всей Федерации. Сотни взлётных площадок, тысячи ангаров, десятки вспомогательных строений. Колоссальная площадь, некогда чудовищно процветавшая – случались времена, когда всё это великолепие было загружена до отказа. Но не сейчас, совсем не сейчас. Не тогда, когда война уничтожила большую часть крупных торговых путей, когда межсистемной торговлей рискуют заниматься лишь отмороженные головорезы. Огромные площади пустуют, напрасно расходуя ресурсы на содержание – используется космопорт не слишком активно, да и то, по большей части, для военных целей. Но только не сегодня.
Сегодня сюда стекаются миллионы людей со всей поверхности земного шара. Ещё больше – не отрываясь следят за действом дома, на мерцающих экранах. Отбытие Фрайзера – событие мирового масштаба, грандиозное и распиаренное. Только глухонемые могли до сих пор об этом ничего не слышать – взлётная площадка, откуда должна была отправиться команда Эрика, была оцеплена толпами людей задолго до старта. Кольцо охраны с трудом сдерживало неистовствовавших фанатов. Сотни телекамер нацелились на клочок асфальта в ожидании героев этого дня – сверкающий шаттл, в одиночестве застывший посреди взлётной площадки, был снят со всех возможных ракурсов несколько тысяч раз. Именно этот шаттл – традиционно, к слову, белоснежный, и должен был доставить команду на борт зависшего на орбите исполинского корабля. Зелёного линкора, правый борт которого украшали огромные золотые буквы, складывающиеся в одно лишь слово. Возрождение. Ренессанс.
Стоило лишь подойти к воротам космопорта, как рядом возникло несколько серьёзных фигур. Люди в костюмах уточняли личность, проверяли документы и лишь затем вели к специально приготовленным для членов экипажа аэрокарам. Чёрным, блестящим, впечатляющим. Кондиционер в салоне приятно охлаждал кожу. Путь до взлётной площадки занимал считанные мгновения. Аппараты приземлялись неподалёку от шаттла, выгружая на землю своих пассажиров. Появление каждого из них встречалось громогласными аплодисментами, ураганом одобрительных выкриков и восхищённых воплей.
Эрик Фрайзер прибыл последним, заставив остальных подождать себя не менее пяти минут. Когда он наконец выбрался из салона машины, то выглядел неизменно великолепно. На лице – ни малейшего признака неминуемого недосыпа, костюм – двойник вчерашнего, но, по всей видимости, новый. Оказавшись на взлётной площадке, он поднял руку в приветственном жесте, на что зрители ответили целым шквалом оваций. Мужчина остановился, придирчиво оглядев свою команду, одобрительно кивнул головой и расположился в одном ряду с остальными. Кольцо охраны на мгновение распахнулось, впуская в круг избранную элиту земной журналистики – симпатичную рыжую девушки из FNN, главного канала Солнечной Федерации, и её парящего над землёй дроида-оператора. Маленький и манёвренный металлический шар, снабжённый первосортным видеооборудованием.
Она окинула построившийся в шеренгу экипаж задумчивым взглядом, пощёлкала ногтем по экрану своего браслета-коммуникатора, помогая дроиду выбрать наиболее удачные ракурсы. После непродолжительного промедления, когда запрограммированный болванчик принялся с жужжанием носится мимо, иногда подлетая вплотную к лицу, она с обворожительной улыбкой подошла к Эрику, протягивая ему микрофон.
- Мистер Фрайзер, вам наверняка есть что сказать нашим зрителям, - мелодичным голосом проговорила она, разглядывая в то же время и всех остальных.
Эрик принял микрофон, нисколько не смутившись. Он привык к бесчисленным интервью, не пугался зашкаливающего количества зрителей.
- Спасибо, мисс Паркинс, - поблагодарил он, зацепившись глазами за голографический бейдж на груди журналистки. – Вот и пришёл наконец день отправки… - заговорил он уже с телезрителями. Многократно усиленный голос Фрайзера разносился по космопорту, достигая ушей многочисленных зрителей. В последние дни Эрик так часто мелькал на экранах, что его выступления превратились в своеобразную беседу с телеаудиторией, которую он продолжал из интервью в интервью.
- Признаться честно, я взволнован. Очень рад, что моё скромное мероприятие вызвало столь бурный ажиотаж и надеюсь, что мне удастся оправдать возложенные на меня ожидания.
Эрик ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. Момент и правда был очень значимым.
- Весь вчерашний день длилось собеседование, во время которого я выбирал лучших людей для своего экипажа. И теперь могу с гордостью представить вам мою команду.
Он снова выдержал паузу.
- Эйб Тернер уже известен многим из вас – наш эксперт в различного рода боевых столкновениях. Фрэнк Полинг – будет отвечать за обеспечение безопасности экспедиции. Найна Лерьен – наш медик. И Дженна Колуман – пилот!
Дроид-оператор исправно смущал называемых личностей, стараясь взять крупным планом лица в самые ответственные моменты.
Эрик замолчал, выжидая, пока замолкнут немного аплодисменты. Оглядел своих людей в попытке определить, не хочет ли кто-нибудь из них сказать парочку слов.
-
Мне уже очень нравится этот модуль :)
|
Орлен не понимал. Не хотел понимать. В жизни капитан не был глупым человеком. Излишне самонадеянным, амбициозным. Быть может, немного высокомерным или спесивым. Но точно не глупым. Ещё в училище его считали наиболее талантливым среди всех одногруппников, неизменно отмечая смышлёность этого парня.
Но тогда – всё было иначе. Не разгорался огонь вдалеке, угрожая перекинуться на соседние дома и сжечь дотла проклятый город. Не стояли вокруг подчинённые с каменными выражениями на бесстрастных в высшей степени лицах. Не свистели болты, пронзая не виноватых ни в чём горожан.
Уильям боялся. И ничего не мог с этим поделать – капитан не выдержал внезапной ответственности, не смог дать своевременного отпора излишне уверенному в себе сержанту. Оказался не в силах вовремя принять действительно судьбоносное решение. И преобразовал свой ужас в праведный гнев, обращённый не иначе как на Томаса Ваймса.
- Решайте, Уильям, решайте.
Орлен слышал лязг стали в голосе сержанта. Интонации должны были заставить его насторожиться. Безмолвие, охватившее импровизированную арену должно было предупредить. Но капитан словно был ослеплён – не заметил ни одного из факторов, что должны были заставить его радикально изменить модель своего поведения.
- Трибунал.. – злобно прошипел он, силясь испепелить Томаса взглядом. – Стража, схватить его! – завопил, уже даже не пытаясь придать голосу командные интонации.
Секунды шли, тянулись и переплетались. Уильям в ожидании обозревал кольцо стражников, но ни один из них не двинулся с места. Зловеще выглядели они в неверном свете множества факелов – сталью сверкали глаза на бесстрастных до крайности лицах. Только в этот момент капитан заподозрил, насколько плохи оказались его дела. Понял, что будет невероятно трудно выбраться невредимым из этой передряги.
- Я сказал, схватить его! – вновь приказал он, всё с тем же, впрочем, результатом.
Время словно застыло. Пропали все звуки – затихли далёкие отголоски бушевавших на улицах схваток. Ни слова не вымолвил никто из солдат. Орлен вдруг почувствовал себя необычайно одиноким и уязвимым. С ненавистью взглянул он на стоявшего перед ним Ваймса, меч которого с характерным свистом выскользнул уже из ножен. Уильям улыбнулся. Нехорошо улыбнулся, немного безумно.
- Вот значит как, сержант Ваймс… - капитан сомкнул пальцы на рукояти меча, всё ещё не решаясь. – Вот значит как…
Он знал, что является неплохим фехтовальщиком. Что чертовски отменно владеет своим длинным мечом. Знал он и то, что никогда прежде не приходилось ему применять оружие в настоящей схватке. Но выбора уже не оставалось. Капитану казалось, что его не отпустят. Не дадут добраться до властей, отдать Ваймса на суд трибунала. Не дадут покинуть это стальное кольцо.
Он боялся сражаться с врагами снаружи, но настоящие оказались куда ближе. Прямо, здесь, внутри.
- Данной мне властью… По законам военного времени… - хрипло и почти шёпотом заговорил он, не спуская глаз с лезвия меча Тома.
- Умри, сукин сын! – внезапно вскрикнул Орлен, не завершив свою преисполненную торжественного официоза фразу. Бросился вперёд, за несколько мгновений преодолевая разделявшее их расстояние. Это не было нападение профессионала, скорее – истеричный рывок, преисполненный надежды на слепую удачу. Ведь, казалось бы, это так просто – один точный удар, и решаются все проблемы. Достаточно просто всадить сталь в сердце сержанта – и Уильям снова на коне, во главе небольшого отряда…
А завтра… При свете дня, они пожалеют о своём решении. Он разберётся лично с каждым. Заставит отплатить за неповиновение.
Том видел, как напрягся палец Сэма на спусковом крючке. Но всё же не выстрелил. Видел, как медленно и плавно сорвался капитан с места. Как начал свой неуклюжий удар. Возможно, в академии этот человек действительно был хорошим фехтовальщиком. Но здесь, на улицах, все знания, полученные в тёплых тренировочных залах забылись, моментально сошли на нет.
Со звоном скрестилась сталь – Ваймс играючи отразил выпад Орлена, отвёл в сторону его клинок, высвобождая себе пространство для удара. И нанёс его тут же, без промедления. Сержант бил совсем не эффектно, без малейшего намёка на изящность и грацию. Просто, устрашающе и до невозможности эффективно. Вогнал свой меч почти по рукоять в живот врага, прорывая звенья лёгкой кольчуги, заставляя окровавленный кончик показаться с другой стороны. С глухим ударом рухнул на асфальт меч, выскользнув из ослабевших пальцев. Детское удивление вспыхнуло ненадолго в глазах капитана. Какая-то наивная обида. Тень боли медленно опустилась на его лицо, когда меч Тома вышел из тела, оставляя на нём жуткую рану. Ноги Уильяма подогнулись – он рухнул сперва на колени, а потом и вовсе упал лицом прямо на тротуар.
Тишина продолжалась недолго.
- Вы что-нибудь видели, парни? – со смешком в голосе осведомился капрал, опуская свой арбалет.
- Какой-то мещанин прирезал нашего капитана… - изображая негодование воскликнул один.
- Надо же, всего на секунду я отвернулся! – ещё один возглас.
Стражники, со смехом переговариваясь, расслабились, разрывая кольцо. Арена больше была не нужна.
-
Don't fuck with sergant Vimes!
|
Белая башня в конце концов выросла впереди. То, что жаждал увидеть одинокий путник на протяжении последних недель в конце концов предстало перед глазами. Наполнило беглеца своеобразной уверенностью и оптимизмом. Один вид белоснежной громады поднимал настроение, убеждая, что цель теперь совсем уже близко.
Путь по землям людей занял почти две недели – и, даже несмотря на то, что смертельно опасных препятствий не встретилось на пути, он оказался вовсе не лёгким. Благодаря целому ряду разнообразных факторов.
Одиночество, отступившее было в небольшой деревушке, но нахлынувшее теперь с новой силой. Одиночество, которая не могли развеять монотонные будни долгой дороги. Одиночество, совершенно не отступавшее в компании девочки, которая только и делала, что целыми днями ныла и плакала. Одиночество, наполненное полными боли воспоминаниями.
Мэри была удручена и напугана. Плакала, иногда начинала кричать что-то на незнакомом эльфу языке. Она боялась Исенгрима, не хотела быть с ним, мечтала вернуться домой, к маме и папе. Ещё не понимая, что её прежняя жизнь навеки разрушена ударами орочьих топоров. Что пути назад нет и никогда уже больше не будет. Но как объяснить всё это ребёнку, даже не понимающему твоего языка? И без того безумно напуганному и стонущему даже во сне?
Если не считать нытья беловолосой девочки, то спутником Исенгрима была тишина. Безмолвие, окутавшее сперва дорогу среди бескрайних полей, по которой лежал его путь на юг, а после – и пустынные тракты, которыми были буквально покрыты земли Альянса. Изредка следопыту встречались другие скитальцы – следующие, как правило, на север. Прочь оттуда, куда он сам направлялся. Молчаливые всадники и торговые караваны. Группы голодных и оборванных беженцев. Они бежали от голода, от наступающих имперских когорт, от раскинувшей свои мерзкие щупальца смертоносной болезни, даже не подозревая, что направляются прямо в лапы иного рода напасти. На Исенгрима беглецы не обращали никакого внимания – в молчании проезжали мимо, проникаясь безразличием вплоть до того, что не замечали даже острых кончиков его необычных ушей. Атмосфера на тракте стояла мрачная и до крайности депрессивная, под стать настроению самого следопыта.
Несколько раз путь эльфа пролегал через деревни. Несравнимо более крупные, чем оставленный им Хэндистон. И все они были мертвы. Пустые улицы, брошенные дома. Трупы, валявшиеся кое-где прямо на земле. В поисках припасов Исенгрим заходил пару раз в пустые жилища, оставив снаружи недовольно бьющую копытами лошадь. Ничего – унесено всё, что только можно было бы унести. А в комнатах, на расправленных кроватях… Часто можно было найти полусгнившие тела. Болезнь. Эпидемия. Другого объяснения быть не могло. Люди бежали, собирали пожитки и оставляли родные места. Чтобы спасти то немногое, что у них ещё оставалось. Пшеница в этой местности гнила на полях – убирать её было попросту некому. Поглядев на эту картину, выводы напрашивались сами собой, и не вовсе не нужно для этого быть экономическим гением – зимой будет голод. Лютый и беспощадный. А первые признаки приближения настоящих холодов Исенгрим не раз уже ощущал по ночам. Осень выдалась на удивление спокойной – дождей почти не было, а над головой почти всегда находилось безоблачное небо. Сперва давившее, но, по мере более продолжительного с ним общения, начавшее даже радовать своей синевой. А ночью… Ночью на нём расцветали тысячи звёзд. Ярких, далёких и невыразимо прекрасных. Стоило в такие моменты взглянуть лишь на небо, как становилось совершенно непонятно, каким образом всё это великолепие может находиться над мрачной и угнетённой землёй.
Дыхание войны ощущалось повсюду. Кроме брошенных деревень, Исенгриму приходилось проезжать и через кое-что другое. За версту фонящие магией пепелища. На месте подобных посёлков и деревень. Что это было? Попытки сдержать распространение болезни? Последствия боевых столкновений? Эльф не знал. Мэри, казалось, не понимала толком, что происходит. Сквозь бесконечные слёзы почти не обращала внимания на пустые дома, специально отворачивалась от омерзительных трупов.
Следопыт не сразу заметил, что за ними увязалась собака. Бродячий пёс, небольшая дворняжка, коих было полно теперь на пустынных дорогах. Худая, как и все – лоснящаяся и облезлая шкура туго охватывала грудную клетку, выставляя на всеобщее обозрение проступавшие рёбра. Он не лаял, не приближался, просто молча шёл следом. Уступая в скорости лошади, но неизменно догоняя ночью, когда путники устраивали привал. Сперва эльф не понимал, почему собака столь упорно следует за ними. Пока не застал однажды Мэри за передачей псу остатков своего вчерашнего ужина. Кажется, она называла его Роберт. И жутко испугалась, когда поняла, что Исенгрим раскрыл её маленькую тайну.
И вот, почти две недели спустя… После изматывающего путешествия по тракту сквозь лесистую местность Аэдвера, впереди возникла белая башня – не более, чем в нескольких часах пути. Белая Вежа, оплот полуэльфов, связное звено между двумя не понимающими друг друга мирами. Место, с которым ассоциировалось много надежд и планов. Место, призванное стать отправной точкой на пути к аудиенции с королём в Редоране.
|
Лорд Роннингтон проводил девушку несколько удивлённым взглядом, гадая, что могло послужить причиной её внезапного и преждевременного ухода. Ему не понравилось, что он так и не получил ответа на свой последний вопрос, но догонять Эви и настаивать уж точно не считал нужным. Задумчиво отхлебнул ещё глоток превосходного в высшей мере вина, окинув взглядом заполнившийся тем временем зал. Джеральд недовольно покачал головой, отметив, что слишком увлёкся оставившей его собеседницей, напрочь забыв о своей роли гостеприимного хозяина. Где-то на задворках сознания шевельнулась мысль, что он давненько не видел Сару. Что не наблюдается на горизонте эффектной фигуры мага-иллюзиониста. Впрочем, мужчина в своей наивности оказался совершенно не в состоянии связать воедино эти два факта. Смутное подозрение неуверенно шевельнулось в голове, но тут Роннингтон увидел графиню Даррел и, прихватив с подноса официанта ещё один бокал своего любимого вина, жизнерадостно устремился навстречу, на ходу прокручивая в голове подходящие для такого случая фразы.
За пределами главного зала оказалось гораздо спокойнее и несколько более пустынно. После вызывающего головную боль калейдоскопа платьев и лиц, утопающие в полумраке коридоры показались наполненными оглушительной тишиной. Немногочисленные слуги периодически сновали по ним, спеша куда-то по своим, не терпящим никаких отлагательств делам. Здешняя отделка, впрочем, нисколько не уступала в роскоши, а на стенах иногда встречались портреты и необычайно искусно выполненные картины. Безмолвие давило, если не сказать угнетало. Вдали от хозяина особняка, от моря незнакомых лиц, Эви чувствовала себя неуместной как никогда. Ощущала себя воровкой, крадущейся сквозь хитросплетения коридоров поместья. Почему-то присутствовало ощущение, что она находится здесь нелегально – в этой части здания посторонних просто не должно было быть.
Но сигнал Джека, путеводный маяк, не давал отступить, чётко отмечая в пространстве конечную цель. Девушка больше не слышала, чтобы он что-либо говорил, но сам призыв не ослабевал. Было странно идти вперёд, чётко зная, куда лежит её путь, но при этом совершенно не представлять, где она в итоге окажется и что ждёт её впереди. Лестница вверх – красная ковровая дорожка устилает ступеньки, заглушая шаги, угрожающе гулко разносившиеся по коридорам чуть ранее.
Вот, наконец, и дверь. Массивная, из надёжного тёмного дерева. Тускло сверкает в полумраке золочёная ручка, ответившая холодом в ответ на касание. Не издав ни единого звука, дверь приоткрылась. А затем и окончательно распахнулась.
Комната. Обитые синим бархатом стены – безумно дорогим, скорее всего. Создающим видимость тепла и уюта. Книжные полки вдоль дальней стены, расположившийся там же шкаф. Небольшой столик, на котором было уставлено зеркало. И кровать, конечно же, здесь была кровать. Огромная, покрытая тканью того же небесно-синего цвета. Тканью, уже немного примятой.
Джек сидел на противоположном от входа конце кровати, свесив ноги на пол. Спиной к двери, к явившейся на призыв Эви. Она видела лишь обнажённую спину мужчины – пиджак и рубашка валялись рядом, на полу, а брюки он, по всей видимости, ещё не успел снять. Харпер так и не обернулся, не сказал ей ни слова. Вынудил приблизиться, заглянуть через плечо чародея. Подтверждались худшие опасения – на полу, у ног Джека лежала почти обнажённая девушка. Удивление застыло на красивом лице, нечто неуловимое отпечаталось в глубине синих глаз. Нечто, похитившее из них жизнь навсегда. Внешне Сара выглядела совсем невредимой – такой же жизнерадостной и безмятежной, какой её видела Эви ещё совсем недавно. Казалось, что всё в порядке, ничего страшного не произошло – вот только девушка была мертва.
На Джека сейчас лучше было не смотреть. Его подвижное обычно лицо превратилось в застывшую маску, боль и недоумение скопились в глубине синих глаз. Он смотрел на тело невидящим взглядом, не шевелясь и в общем производя впечатление безжизненной статуи. Возможно, маг не осознал ещё, что здесь случилось. Быть может, просто не мог смириться с произошедшим. Но безысходность, сквозившая в его позе, отчаяние, для обнаружения которого хватало одного лишь короткого взгляда – эмоции, совершенно несвойственные тому человеку, к которому Эви устроилась на работу когда-то.
Джек знал о её присутствии. Хоть и запоздало, но всё же немного повернул голову, удостоив ассистентку тяжёлым взглядом.
- Эви. - снова повторил он, хрипло и глухо.
И всё. Не собирался говорить ничего больше.
-
Не подвела интуиция... ))
|
Ослепительно яркое солнце сияет в безоблачном небе, поражающем взор глубиной своей синевы. Ни единого облачка не заметно на горизонте – бесчисленные стеклянные небоскрёбы сияют в лучах едва начавшегося летнего дня. Впрочем, столь безупречная погода уже никого не удивляет – вот уже на протяжении нескольких десятилетий правительство Земли полностью контролирует климат планеты. Стихийные бедствия своевременно прогнозируются и предвосхищаются, а капризы природы успешно контролирует несколько стоящих безумного количества денег специализированных установок. Благодаря им же, времена года теперь сменяются точно по расписанию – осень, как правило, холодна и дождлива, зима – сезон снегопадов и бурь. С введением нового режима были совершенно устранены всякие неприятные недоразумения, особенно часто возникавшие в последние годы – вроде снежной бури в январе и зашкаливающей жары в канун рождества. Хоть некоторые защитники природы и организовали ряд обществ в знак протеста подчинению природного хода вещей, большинство землян оказалось в восторге от нововведения. И отнюдь не напрасно.
Вот и сейчас - образцово-показательный летний день. Солнечный, жаркий, но не чрезмерно – периодически налетающие порывы прохладного ветра избавляют от излишней духоты, позволяя просто наслаждаться каждым мгновением прогулки по городу. Бесчисленные аэрокары парят в высоте, над головами, перемещаясь по многоуровневой сети переплетающихся между собой магистралей. Наземные тротуары теперь оказались практически полностью во власти людей – по улицам неторопливо бредут тысячи прохожих, заглядывая в витрины натыканных повсюду магазинчиков и бутиков, торгующих самыми разнообразными вещами и приспособлениями.
Взгляд, бесцельно снующий повсюду, то и дело натыкается на огромные рекламные панели, раз за разом показывающие приевшуюся уже по большей части рекламу.
«Вы больше не в силах выносить повсеместную урбанизацию? Земля на вашей фазенде бесплодна и на ней ничего не растёт? Не знаете, как избавить почву от последствий миновавшей экологической катастрофы? В таком случае пришло время посетить магазины сети «Эдем» - настоящий рай для начинающего фермера!» - вещает с одного из огромных экранов жизнерадостно улыбающийся усатый мужчина в ковбойской шляпе, застывший на фоне бескрайних полей, принадлежащих явно не этой планете.
«Джереми, опять?» - печально спрашивает соблазнительно полуобнажённая девушка, выражение лица которой может сказать больше о смысловом наполнение данного ролика, чем всё остальное вместе взятое. Парень, лежащий на роскошной кровати и стыдливо прикрывшийся одеялом несколько раз убито кивает. Тяжёлый вздох его партнёрши артистичен настолько, что должен бы быть по праву увековечен в одной из лучших картин древнего Голливуда. Под аккомпанемент вдохновляющей музыки на экран выезжает постер с пачкой весьма популярных в последнее время таблеток, сопровождаемой огромной надписью вполне определённого содержания.
С очередного экрана до прохожих пытается достучаться необычайно серьёзный голос, читающий заученную речь на фоне сменяющийся кадров космических баталий. «Идёт война. Война долгая и кровопролитная. Вам может казаться, что она бушует где-то там, далеко, среди звёзд, и не имеет к вам никакого отношения. Но это не так. Каждый солдат сейчас на счету. Каждый доброволец может переломить исход противостояния, любой из вас может стать залогом победы.» Вместо сменяющих друг друга фрагментов космических схваток появляется человек, стоящий на фоне огромного флага Солнечной Федерации. Только ленивый не знает этого парня – лицо Эйба Тернера вот уже несколько месяцев не сходит с телеэкранов. «Федерации нужен именно ты!» - фраза, практически у каждого ассоциировавшаяся теперь именно с ним.
Земля изменилась. Планета, едва не задохнувшаяся было от смога, едва не погребённая под зашкаливающим количеством людей, возродилась. С началом эпохи колонизации, когда множество переселенцев отважно устремилось осваивать иные миры, колыбель человеческой расы обрела второе дыхание. Безжалостно сносились трущобы, уничтожались бесчисленные свалки, вкладывалось безумное количество средств в возобновление природных ресурсов. И вот результат – из ущербной дыры Земля превратилась в центр культуры и цивилизации, безумно развитый и процветающий мир, а все те, у кого не хватило смелости сорваться с места и отправиться навстречу звёздам, стали внезапно элитой человеческой расы.
Но сейчас, шествуя по улицам и любуясь сверкающими вокруг небоскрёбами, можно было увидеть лишь одну сторону этой планеты. Стоило темноте опуститься на землю, как Земля преображалась – вспыхивала мириадами разноцветных огней, загоралась миллиардами кричащих неоновых вывесок. Ночь была особым временем – временем, которое делало созерцание мегаполисов ещё более невероятным и захватывающим. Казалось, к этому невозможно было привыкнуть – слишком впечатляющим и многогранным становилось неизменно подобное зрелище.
Впереди маячило здание, даже на общем фоне подавляющее своими размерами. Колоссальная громада из стекла и металла, тянущая свои шпили куда-то безумно высоко, словно стараясь вырваться за пределы гравитации и спасительной атмосферы. Самое высокое строение на земле – исполинский бизнес-центр, каждый этаж которого арендовали всемирно известные мега-корпорации. Офис в «Успехе», а именно так назывался этот монстр, считается показателем престижа, признаком того, что с твоей компанией можно и нужно считаться. Степень «почётности» прогрессировала снизу вверх – цены тоже возрастали по мере удаления от поверхности, жаль только, что отнюдь не пропорционально. Для своего собеседования Эрик Фрайзер арендовал последний этаж – всего на сутки. И в этом жесте было гораздо больше позерства, чем было необходимо. Больше несравнимо. Страшно представить, какие связи пришлось поднять, чтобы уговорить главу холднига «StarCorporation» на день уступить своё законное место зарвавшемся миллиардеру.
Стеклянные двери открываются сами – плавно и беззвучно, стоит лишь приблизиться к ним достаточно близко. Тут же на очередного посетителя нацеливаются глазки закреплённых над входом сканеров, проверяя новоприбывших на предмет наличия запрещённых предметов. Стекло, повсюду стекло и сверкающие белизной панели. Вдоль белоснежной стены справа от входа в ряд выстроилось несколько переливающихся хромом фигур – оборонные дроиды последней модели, с логотипом «Успеха» на груди, застывшие в ожидании любого приказа. Остов их напоминает фигуру человека – нечто подобное создало некогда воображение забытых уже режиссёров серии классических фильмов под названием «Терминатор». Серые металлически монстры разве что имеют кое-где стильные белоснежные вставки и не испепеляют окружающих огоньками горящих инфрокрасным огнём глаз. Чтобы добраться до лифта необходимо миновать стойку, за которой расположилась очаровательная блондинка – здешняя секретарша, в облегающем тело эластичном костюме традиционного уже белого цвета. Она неизменно обворожительно улыбается и мелодичным голосом осведомляется о цели визита. И лишь после этого позволяет пройти к одному из десятка лифтов, чьи стеклянные шахты устремляются вверх.
По мере того, как прозрачная кабина поднимается выше и выше, отступает городская суета. Всё более захватывающей становится открывающаяся посетителю панорама. Но люди, пришедшие к Фрайзеру, продолжают ехать вверх. Выше, чем могли бы представить. Довольно долго. Постоянно увеличивающаяся скорость движения может даже пугать. Кажется, что отсюда можно увидеть большую часть планеты. Кажутся маленькими и игрушечными затерявшиеся внизу шпили исполинских небоскрёбов. Весь город – как на ладони. Взгляд скользит дальше, цепляясь за зелень далёких полей, за блестящую синеву ленточек рек. Безумная высота, чрезмерная. Лифт наконец останавливается. Плавно раскрываются створки. Стекло уступает место белым пластинам. Гомон разрывает давящую тишину. Сотни тысячи людей на скамейках вдоль стен огромного зала ожидания. Все пришли на собеседование. На выходе из кабины – ещё один дроид. Бесстрастным металлическим голосом сообщает посетителю номер. Пятизначные цифры не радуют.
Долгие часы ожидания. Терпение, запас которого мог казаться почти безграничным, медленно истекает. Не помогает даже комфортная прохлада этого помещения, напитки, что заботливо разносят симпатичные девушки всё в тех же облегающих белоснежных костюмах. Очередь продвигается мучительно медленно. Глубоко внутри просыпается ненависть к треклятому Фрайзеру. Но, рано или поздно, всему приходит конец – ожидание, сколь безграничным бы оно не казалось, тоже рано или поздно оканчивается. Приятный голос, что доносится из расположенных повсеместно динамиков, всё-таки называет заветные цифры. Порядковый номер. Осталось проследовать к двухстворчатым дверям кабинета. Замереть в предвкушении момента, которого пришлось так долго ждать. Расползаются в стороны традиционно белые створки. Последние шаги отделяют от цели визита.
Кабинет оказался сравнительно небольшим – светлым и просторным, но отнюдь не подавлял своими размерами. Белые плиты устилали пол, покрывали потолок и стены. Лишь стена позади письменного стола – практически единственного предмета в этой комнате, состояла целиком из стекла, являя воистину сногсшибательный вид всем желающим. За столом, спиной к восхитительной панораме, сидел сам Эрик Фрайзер, удобно устроившись в кожаном кресле. Голубоглазый блондин, почти не отличающийся от того человека, что неоднократно появлялся в последнее время на телеэкранах. Волосы стильно уложены в фирменную причёску, налицо те же немного вальяжные и местами излишне самоуверенным манеры. Идеально подогнанный чёрный костюм, сшитый на заказ и конечно же стоящий бешеные деньги, идеально дополняет привычный для многих образ. На столе перед ним лежит один лишь предмет – белый планшет, экран которого, казалось, целиком завладел вниманием миллиардера. Пальцы Эрика барабанят по кнопках голографической клавиатуры, которую девайс услужливо проецирует на поверхность стола, вбивая какой-то текст в поисковую строку.
Впрочем, стоило Эйбу войти, как Фрайзер тут же поднял глаза. Некоторое время вглядывался в лицо мужчины, стараясь воскресить в памяти необходимые воспоминания. Почти тут же ему это удалось – Эрик улыбнулся, в глазах мелькнули проблески узнавания.
- А, мистер Тернер, присаживайтесь, - он гостеприимно указал рукой на расположившийся перед столом единственный стул. Белый, как и практически всё здесь. Излишняя официальность происходящего могла бы обескуражить.
Будущий работодатель сделал несколько манипуляций над сенсорным экраном планшета, по всей видимости – поднял резюме Эйба из недр памяти последнего. Бегло просмотрел текст, который соизволил всплыть на дисплее. Без особого внимания – историю этого человека он и без того знал.
- Приятно видеть столь знаменитую персону в своём кабинете, - Фрайзер пристально посмотрел Тернеру в глаза и позволил себе улыбнуться. На самом деле, он догадывался, что звезда агитационной компании почтит собеседование своим присутствием. Даже отдал на этот случай распоряжение придержать сравнительно удачное место в очереди. И, по всей видимости, не ошибся. Окинул скептическим взглядом список заранее заготовленных стандартных вопросов. Отрицательно качнул головой и тихо спросил:
- Ты уверен, Эйб?
В конце концов, это была Земля. В распоряжении имелась не слишком обременительная работа, запас популярности и уважения масс. Не слишком рационально было бы бросить всё это ради сомнительной авантюры. Но, в конце концов, ведь сам Эрик поступал именно так.
-
Очень живой морпех получился!
Надеюсь, таким и останется, по всем характеристикам))
|
Ослепительно яркое солнце сияет в безоблачном небе, поражающем взор глубиной своей синевы. Ни единого облачка не заметно на горизонте – бесчисленные стеклянные небоскрёбы сияют в лучах едва начавшегося летнего дня. Впрочем, столь безупречная погода уже никого не удивляет – вот уже на протяжении нескольких десятилетий правительство Земли полностью контролирует климат планеты. Стихийные бедствия своевременно прогнозируются и предвосхищаются, а капризы природы успешно контролирует несколько стоящих безумного количества денег специализированных установок. Благодаря им же, времена года теперь сменяются точно по расписанию – осень, как правило, холодна и дождлива, зима – сезон снегопадов и бурь. С введением нового режима были совершенно устранены всякие неприятные недоразумения, особенно часто возникавшие в последние годы – вроде снежной бури в январе и зашкаливающей жары в канун рождества. Хоть некоторые защитники природы и организовали ряд обществ в знак протеста подчинению природного хода вещей, большинство землян оказалось в восторге от нововведения. И отнюдь не напрасно.
Вот и сейчас - образцово-показательный летний день. Солнечный, жаркий, но не чрезмерно – периодически налетающие порывы прохладного ветра избавляют от излишней духоты, позволяя просто наслаждаться каждым мгновением прогулки по городу. Бесчисленные аэрокары парят в высоте, над головами, перемещаясь по многоуровневой сети переплетающихся между собой магистралей. Наземные тротуары теперь оказались практически полностью во власти людей – по улицам неторопливо бредут тысячи прохожих, заглядывая в витрины натыканных повсюду магазинчиков и бутиков, торгующих самыми разнообразными вещами и приспособлениями.
Взгляд, бесцельно снующий повсюду, то и дело натыкается на огромные рекламные панели, раз за разом показывающие приевшуюся уже по большей части рекламу.
«Вы больше не в силах выносить повсеместную урбанизацию? Земля на вашей фазенде бесплодна и на ней ничего не растёт? Не знаете, как избавить почву от последствий миновавшей экологической катастрофы? В таком случае пришло время посетить магазины сети «Эдем» - настоящий рай для начинающего фермера!» - вещает с одного из огромных экранов жизнерадостно улыбающийся усатый мужчина в ковбойской шляпе, застывший на фоне бескрайних полей, принадлежащих явно не этой планете.
«Джереми, опять?» - печально спрашивает соблазнительно полуобнажённая девушка, выражение лица которой может сказать больше о смысловом наполнение данного ролика, чем всё остальное вместе взятое. Парень, лежащий на роскошной кровати и стыдливо прикрывшийся одеялом несколько раз убито кивает. Тяжёлый вздох его партнёрши артистичен настолько, что должен бы быть по праву увековечен в одной из лучших картин древнего Голливуда. Под аккомпанемент вдохновляющей музыки на экран выезжает постер с пачкой весьма популярных в последнее время таблеток, сопровождаемой огромной надписью вполне определённого содержания.
С очередного экрана до прохожих пытается достучаться необычайно серьёзный голос, читающий заученную речь на фоне сменяющийся кадров космических баталий. «Идёт война. Война долгая и кровопролитная. Вам может казаться, что она бушует где-то там, далеко, среди звёзд, и не имеет к вам никакого отношения. Но это не так. Каждый солдат сейчас на счету. Каждый доброволец может переломить исход противостояния, любой из вас может стать залогом победы.» Вместо сменяющих друг друга фрагментов космических схваток появляется человек, стоящий на фоне огромного флага Солнечной Федерации. Только ленивый не знает этого парня – лицо Эйба Тернера вот уже несколько месяцев не сходит с телеэкранов. «Федерации нужен именно ты!» - фраза, практически у каждого ассоциировавшаяся теперь именно с ним.
Земля изменилась. Планета, едва не задохнувшаяся было от смога, едва не погребённая под зашкаливающим количеством людей, возродилась. С началом эпохи колонизации, когда множество переселенцев отважно устремилось осваивать иные миры, колыбель человеческой расы обрела второе дыхание. Безжалостно сносились трущобы, уничтожались бесчисленные свалки, вкладывалось безумное количество средств в возобновление природных ресурсов. И вот результат – из ущербной дыры Земля превратилась в центр культуры и цивилизации, безумно развитый и процветающий мир, а все те, у кого не хватило смелости сорваться с места и отправиться навстречу звёздам, стали внезапно элитой человеческой расы.
Но сейчас, шествуя по улицам и любуясь сверкающими вокруг небоскрёбами, можно было увидеть лишь одну сторону этой планеты. Стоило темноте опуститься на землю, как Земля преображалась – вспыхивала мириадами разноцветных огней, загоралась миллиардами кричащих неоновых вывесок. Ночь была особым временем – временем, которое делало созерцание мегаполисов ещё более невероятным и захватывающим. Казалось, к этому невозможно было привыкнуть – слишком впечатляющим и многогранным становилось неизменно подобное зрелище.
Впереди маячило здание, даже на общем фоне подавляющее своими размерами. Колоссальная громада из стекла и металла, тянущая свои шпили куда-то безумно высоко, словно стараясь вырваться за пределы гравитации и спасительной атмосферы. Самое высокое строение на земле – исполинский бизнес-центр, каждый этаж которого арендовали всемирно известные мега-корпорации. Офис в «Успехе», а именно так назывался этот монстр, считается показателем престижа, признаком того, что с твоей компанией можно и нужно считаться. Степень «почётности» прогрессировала снизу вверх – цены тоже возрастали по мере удаления от поверхности, жаль только, что отнюдь не пропорционально. Для своего собеседования Эрик Фрайзер арендовал последний этаж – всего на сутки. И в этом жесте было гораздо больше позерства, чем было необходимо. Больше несравнимо. Страшно представить, какие связи пришлось поднять, чтобы уговорить главу холднига «StarCorporation» на день уступить своё законное место зарвавшемся миллиардеру.
Стеклянные двери открываются сами – плавно и беззвучно, стоит лишь приблизиться к ним достаточно близко. Тут же на очередного посетителя нацеливаются глазки закреплённых над входом сканеров, проверяя новоприбывших на предмет наличия запрещённых предметов. Стекло, повсюду стекло и сверкающие белизной панели. Вдоль белоснежной стены справа от входа в ряд выстроилось несколько переливающихся хромом фигур – оборонные дроиды последней модели, с логотипом «Успеха» на груди, застывшие в ожидании любого приказа. Остов их напоминает фигуру человека – нечто подобное создало некогда воображение забытых уже режиссёров серии классических фильмов под названием «Терминатор». Серые металлически монстры разве что имеют кое-где стильные белоснежные вставки и не испепеляют окружающих огоньками горящих инфрокрасным огнём глаз. Чтобы добраться до лифта необходимо миновать стойку, за которой расположилась очаровательная блондинка – здешняя секретарша, в облегающем тело эластичном костюме традиционного уже белого цвета. Она неизменно обворожительно улыбается и мелодичным голосом осведомляется о цели визита. И лишь после этого позволяет пройти к одному из десятка лифтов, чьи стеклянные шахты устремляются вверх.
По мере того, как прозрачная кабина поднимается выше и выше, отступает городская суета. Всё более захватывающей становится открывающаяся посетителю панорама. Но люди, пришедшие к Фрайзеру, продолжают ехать вверх. Выше, чем могли бы представить. Довольно долго. Постоянно увеличивающаяся скорость движения может даже пугать. Кажется, что отсюда можно увидеть большую часть планеты. Кажутся маленькими и игрушечными затерявшиеся внизу шпили исполинских небоскрёбов. Весь город – как на ладони. Взгляд скользит дальше, цепляясь за зелень далёких полей, за блестящую синеву ленточек рек. Безумная высота, чрезмерная. Лифт наконец останавливается. Плавно раскрываются створки. Стекло уступает место белым пластинам. Гомон разрывает давящую тишину. Сотни тысячи людей на скамейках вдоль стен огромного зала ожидания. Все пришли на собеседование. На выходе из кабины – ещё один дроид. Бесстрастным металлическим голосом сообщает посетителю номер. Пятизначные цифры не радуют.
Долгие часы ожидания. Терпение, запас которого мог казаться почти безграничным, медленно истекает. Не помогает даже комфортная прохлада этого помещения, напитки, что заботливо разносят симпатичные девушки всё в тех же облегающих белоснежных костюмах. Очередь продвигается мучительно медленно. Глубоко внутри просыпается ненависть к треклятому Фрайзеру. Но, рано или поздно, всему приходит конец – ожидание, сколь безграничным бы оно не казалось, тоже рано или поздно оканчивается. Приятный голос, что доносится из расположенных повсеместно динамиков, всё-таки называет заветные цифры. Порядковый номер. Осталось проследовать к двухстворчатым дверям кабинета. Замереть в предвкушении момента, которого пришлось так долго ждать. Расползаются в стороны традиционно белые створки. Последние шаги отделяют от цели визита.
Кабинет оказался сравнительно небольшим – светлым и просторным, но отнюдь не подавлял своими размерами. Белые плиты устилали пол, покрывали потолок и стены. Лишь стена позади письменного стола – практически единственного предмета в этой комнате, состояла целиком из стекла, являя воистину сногсшибательный вид всем желающим. За столом, спиной к восхитительной панораме, сидел сам Эрик Фрайзер, удобно устроившись в кожаном кресле. Голубоглазый блондин, почти не отличающийся от того человека, что неоднократно появлялся в последнее время на телеэкранах. Волосы стильно уложены в фирменную причёску, налицо те же немного вальяжные и местами излишне самоуверенным манеры. Идеально подогнанный чёрный костюм, сшитый на заказ и конечно же стоящий бешеные деньги, идеально дополняет привычный для многих образ. На столе перед ним лежит один лишь предмет – белый планшет, экран которого, казалось, целиком завладел вниманием миллиардера. Пальцы Эрика барабанят по кнопках голографической клавиатуры, которую девайс услужливо проецирует на поверхность стола, вбивая какой-то текст в поисковую строку.
Почти сразу же Фрайзер оторвался от изучения текста, застывшего на экране. Поднял глаза, окинул оценивающим взглядом хрупкую девушку. Он казался уставшим. Измотанным. Даже в большей мере, чем просидевшая несколько часов в очереди Найна. Сотни людей – одни и те же вопросы, идентичные фразы. Безумно скучно, безумно однообразно. Эрик хотел чего-то… Оригинального. Едва взглянув на эту девушку, он понял, что просто обязан ей отказать. Она выглядела слишком хрупкой, слишком невинной для подобного путешествия. Совершенно не готовой к опасностям космоса. Фрайзеру не хотелось говорить ей, что ожидание было напрасным. Но и брать на себя такую ответственность он совсем не хотел.
- Присаживайтесь, мисс Лерьен, - он указал на единственный стул, находившийся перед письменным столом. Стул столь же белый, как и всё остальное. Эрик бегло просмотрел резюме девушки, возникшее на экране его планшета, почти не вникая в суть и выискивая лишь какие-нибудь особые факты.
Тяжело вздохнул, взглянув на заготовленный заранее список стандартных вопросов. Повторять их все снова просто не было сил. Фрайзер посмотрел на девушку и выдернул из перечня один лишь, показавшийся наиболее уместным:
- По каким причинам вы хотели бы принять участие в экспедиции? – осведомился он, с удивление обнаружив, что с некоторым интересом ожидает ответа. В последний раз какие-то эмоции мужчина испытывал человек так пятьдесят назад, когда в кабинет завалился столетний старикан, в прошлом – легенда космофлота Солнечной Федерации.
-
Потрясающее начало, что задает отличный вектор для дальнейшей игры :)
Удачи нам.
|
Тронный зал поражал своим великолепием – архитектор, имя которого, к несчастью, не дошло до потомков, не пожалел средств на внутреннюю отделку помещения. Ходили слухи, что вся эта позолота, вперемешку с красным бархатом покрывавшая стены, на самом деле вовсе никакая не позолота, а самое настоящее золото. Сам трон не уступал своему окружению - расположившись на небольшом возвышении посреди зала, блистал драгоценностями, в обилии инструктированными в подлокотники и спинку. На этом роскошном седалище расположился немолодой уже человек – его лицо бороздили многочисленные морщины, а на голове не сохранилось ни единого волоска. Император Назариус Великий, Гроза Врагов своих, Владыка Мира и носитель ещё как минимум дюжины не менее напыщенных титулов, обладал не слишком внушительной комплекцией – если бы не мантия, в которую он был неизменно облачён, то его и вовсе можно было бы назвать щуплым и хилым. Впрочем, если бы кто-либо осмелился произнести подобное утверждение вслух, то этот «изменник» наверняка расстался бы со своей драгоценной головой в рекордно короткие сроки. На стене за троном висело огромных размеров знамя – имперский чёрный орёл на золотом фоне, символизирующие могущество и богатство Артодана соответственно. От входа к месту, где восседал Император, вела красная ковровая дорожка, вдоль которой с обеих сторон выстроились гвардейцы – копейщики, с ног до головы облачённые в чёрную броню и чёрные же плащи. Шлем, соответствующий общей цветовой гамме обмундирования дополнял композицию – забрала не было, лишь узкие прорези для глаз. Сейчас стражники походили на монолитные изваяния, величественные и непоколебимые – ни один из них ни разу не пошевелился, демонстрируя воистину великолепную выучку. Позади гвардейцев расположилась разномастная толпа – вельможи и дворяне, приближённые к Императору, как обычно были наряжены в яркие и кричащие одеяния самых разнообразных цветов, каждое из которых стоило баснословную сумму, приблизительно равную месячному бюджету небольшого поселения.
Именно такая картина предстала перед Архароном, когда маг, уверенно распахнув массивные двустворчатые двери вошёл в тронный зал. Взоры всех присутствующих моментально сосредоточились на нём, но подобная ситуация ни капли не смутила чародея. В глазах многих лордов он читал презрение, в глазах других – страх. Уверенно шествуя по ковровой дорожке прямиком к трону короля, Архарон улыбался собственным мыслям. Облачённый в свою чёрную мантию, молодой маг уже привык к подобному отношению артоданской знати. Его презирали, боялись и ненавидели. И его такое положение дел полностью устраивало.
Откуда-то издалека донёсся до боли знакомый мотив – невидимый музыкант искусно наигрывал на скрипке мелодию, которая ассоциировалась у чародея с детством. Детством далёким и забытым, детством, в котором его звали не Архарон, детством, в котором он ещё не был презираемым всеми изгоем. Лишь несколько мгновений спустя маг осознал, что он не может слышать эту мелодию здесь и сейчас – только не в тронном зале, только не в сердце Артодана, только не эту малоизвестную композицию, которая имела особое значение лишь для него. Архарон понял, что скрипач играет лишь в его голове, пробуждая воспоминания, которые он считал давно забытыми.
- Приветствую тебя, Архарон. – сопроводив свои слова кивком головы обратился к нему Император, - Ты должен был вернуться неделю назад.
- Меня задержали, – коротко ответил чародей, легко выдерживая взгляд Назариуса.
Темп композиции нарастал, напряжение увеличивалось с каждым мгновением, а каждое новое движение смычка приближало неминуемое наступление кульминации. Архарон на мгновение закрыл глаза, провалившись в объятья музыки. Император молчал, молчали и его придворные – в абсолютной тишине играла лишь одна мелодия, скрипач из прошлого выступал на приватном концерте для одного человека. Пока веки были опущены, мага окружала одна лишь темнота – он не видел роскоши тронного зала, не видел голубых глаз своего собеседника, не видел чёрных гвардейцев, возвышавшихся по обе стороны от него. Стоило лишь немного расслабиться, дать волю воображению, чтобы перед мысленным взором возник небольшой особняк в предместьях Оретана, место, где прошли лучшие годы его жизни. Тяжело вздохнув, Архарон вновь взглянул на Императора, с неохотой возвращаясь в реальность.
- Ваше Превосходительство, - маг улыбнулся уголками губ, стараясь скрыть отвращение, которое неизменно испытывал каждый раз, когда приходилось произносить этот высокопарный титул, - План выполнен в совершенстве, я рекомендую немедленно начать Вторжение на территорию Альянса.
Назариус нетерпеливо отмахнулся, всем своим видом демонстрируя, что не желает этого даже слышать. Архарон, внешне оставаясь всё столь же бесстрастным, сгорал от едва сдерживаемого бешенства.
«Я могу убить тебя одним движением пальца, старый кретин, как ты смеешь так обращаться со мной?!» - словно специально подстраиваясь под ситуацию, темп мелодии, звучащей из пустоты ускорялся, становясь всё более агрессивным.
- Исключено. Чума ещё не показала достаточной эффективности, - проговорил Император. Архарон крепко сжал губы, подозревая, что на этот раз ему не удаётся скрыть ненависть, откровенно наполнившую обращённый на Превосходительство взгляд. Он понимал позицию Императора – подождать, пока все враги перемрут от эпидемии неизлечимой болезни и лишь затем ввести войска, без потерь покорив страну, превратившуюся в настоящее кладбище. Назариус считал, что страны Альянса населены жалкими варварами, тёмными и неразвитыми, неспособными произвести на свет что-либо хоть немного стоящее. Ему было плевать на жителей, которые подписали себе смертный приговор, не сдавшись сразу на милость великой Империи. Всё, чего хотел добиться венценосный старик – это закрасить новые территории на огромной политической карте, висевшей над столом в его кабинете. Но Архарон думал иначе. Он родился и вырос в Веларии, он не понаслышке знал, насколько шедевральные произведения искусства способны создавать мастера Альянса – взять хотя бы композицию, которая настойчиво играла у него в голове. Маг был абсолютно уверен, что всё обстоит с точностью наоборот, имперцы – невежественные варвары, которые порабощают всё на своём пути. И этот ублюдок предлагает позволить людям заживо гнить от чумы? Этому не бывать.
«Ты говоришь о моей стране, артоданский пёс. Я с самого начала знал, что всё этим кончится» - быстрее, быстрее, к наиболее высокому аккорду…
- Ваше Превосходительство, - на этот раз даже глухой различил бы презрение в голосе Архарона, а Император лишь изумлённо вскинул брови, - Чума сделала своё дело, орки ударят с тыла – сейчас наиболее оптимальное время для начала вторжения.
- Ты смеешь перечить мне, Архарон? – приподнявшись в своём кресле осведомился Назариус дрожащим от едва сдерживаемой ярости голосом.
- Да. – односложный ответ громогласно прозвучал в тишине, охватившей зал.
Маг понял, что с самого начала знал, что всё кончится именно так. Что это всего лишь ещё одна ступень его плана. И вот этот момент настал. Скрипка вторила его мыслям, нагнетая атмосферу до невозможности. В то же мгновение Архарон вскинул руки, наконец давая волю своим эмоциям. Тёмная энергия струилась сквозь его пальцы, мощнейшим потоком изливаясь в окружающее чародея пространство. Тени, безобидно залегавшие в углах тронного зала вдруг сгустились, сделались почти осязаемыми. Секундой спустя едва заметные силуэты, больше всего похожие на тёмное марево, с невозможной быстротой устремились вперёд. Удары были нанесены настолько синхронно, что, казалось, слились в один – две шеренги копейщиков разом осели на землю, орошая ковровую дорожку кровью, хлеставшей из ужасающих ран в районе груди. Прежде, чем кто-либо успел понять, что происходит, все гвардейцы, находившиеся в зале, были мертвы, сражённые предательскими ударами в спину. Тени, сделав своё дело тут же растворились в воздухе. Архарон с кривой улыбкой на губах наблюдал, как в глазах Императора медленно проступают понимание и безграничный ужас. Взгляд чародея выхватил из толпы юношу, застывшего совсем неподалёку от трона – сын Назариуса и его единственный прямой наследник. Магу хватило одного лишь взмаха руки – принц осел на землю, в ужасе пытаясь зажать руками чудовищную рану на шее. Пути назад не было. Время пришло.
Шаг вперёд, навстречу Его Превосходительству. Лицо Владыки Всего Сущего исказилось от страха, он постарался подняться с трона и одновременно отступить назад, но вместо этого лишь нелепо плюхнулся обратно в своё любимое кресло. Ещё шаг, и Архарон, выбросив вперёд обе руки, направил поток тёмной энергии прямо в грудь Императору. Фонтан крови устремился вверх, орошая водопадом алых капель всех, кто оказался неподалёку. Пинком чародей сбросил тело павшего Владыки с трона. Наклонившись, снял тонкий золотой обруч с его головы – корону, символ власти. Стряхнув с мантии несуществующую пылинку, Архарон с улыбкой оглядел всех собравшихся и сел. Посмотрел на корону, отмечая несколько капель крови, застывших на лицевой стороне. Оставил. Это будет напоминанием. Всем, а в первую очередь – ему самому. Скрипач, выдав последнюю, наиболее пронзительную ноту затих, как видно, вполне удовлетворённый полученным результатом.
- Я – Архарон, ваш новый Император. – провозгласил чародей, медленно и торжественно опуская золотой обруч на свою голову, - Каждый, кто осмелиться возразить, разделит участь любого из них, - неопределённый кивок в сторону лежащих на земле стражников, - Канцлер, начинайте приготовления к завтрашней церемонии официального посвящения меня в новую должность.
Древний старик затряс головой, всем своим видом демонстрируя смирение и покорность.
- А также, - продолжал Архарон, - Приготовьте всё необходимое для бракосочетания к тому же сроку.
Взгляд чародея, брошенный в сторону онемевшей от ужаса дочери павшего Императора развеял недоумение придворных. Инесса, кроме всего прочего, была красива – сейчас в её глазах отражался откровенный страх, но она не произнесла ни слова. Все понимали, что происходит – маг, бесцеремонно захвативший власть, хотел подкрепить свои права, женившись на принцессе и, тем самым, став прямым наследником. Естественно, это была не более чем фикция – но фикция необходимая для того, чтобы новое положение имперских вельмож стало для них чуть менее унизительным.
- А вы, генерал, подготовьте войска. Через три дня имперские легионы переправятся на ту сторону реки. – продолжал Архарон, не сводя с принцессы тяжёлого взгляда.
-Но чума… - попытался было возразить военачальник, но тут же стушевался и замолк. Маг, на мгновение прикрыв глаза, вновь обратился к присутствующим:
- Чумы больше нет. – нет ничего сложного в том, чтобы остановить болезнь, созданную благодаря твоим же чарам. Впрочем, ликвидировать её полностью также не получится – люди, которые уже успели заразиться, в любом случае обречены.
Барон МакМиллан сглотнул, переваривая полученную информацию. Новый Император, свадьба, вторжение через три дня… Ничем не выделявшийся среди остальных дворян осведомитель задумался, продумывая текст грядущего донесению Келлфару – вот уже три года барон был тайным агентом теравийского шпиона. Впрочем, на этот раз данные, которыми он располагает, имеют исключительный приоритет. МакМиллану не терпелось поскорее убраться отсюда, подальше от этого жуткого человека, и спокойно приступить к написанию письма… Взгляд барона встретился с глазами принцессы, полными слёз и откровенного страха. Несчастная девушка. Страшно представить, что ждёт её впереди. Убеждая себя, что ничем не может помочь Инессе, он опустил глаза.
- Все свободны. – наконец услышал он распоряжение Архарона. Вздохнув с облегчением, барон неторопливо побрёл к выходу вслед за остальными участниками этого «собрания». Он почти дошёл до дверей, всячески стараясь не смотреть на изуродованные тела, устилавшие пол, когда чародей заговорил вновь:
- А вас, барон МакМиллан, я попрошу остаться.
Внутри всё сжалось, возникло ощущение, что на него только что опрокинули ушат ледяной воды. Барон замер, с безграничным сожалением глядя на выход, до которого оставалось всего несколько шагов. Обернуться и посмотреть в глаза Архарону у него не было сил. Мимо, тихо всхлипывая пробежала Инесса, стараясь поскорее оказаться подальше от этого жуткого места. Сейчас МакМиллан ей завидовал. Медленно, чудовищно медленно, он всё же обернулся. Чародей смотрел прямо на него, и в холодных глазах мага осведомитель увидел свою смерть.
- Нашим теравийским друзьям вовсе не обязательно знать об этом маленьком секрете. – от спокойной улыбки Архарона барон впал в ещё больший ужас. Он читает мысли, внезапно с пугающей ясностью осознал МакМиллан. Чёрный маг читает поверхностные мысли людей так же легко, как обычные чародеи считывают чувства и эмоции. Барон хотел рухнуть на колени и молить о пощаде, целовать ботинки нового Императора в надежде на прощение, но понял, что не может пошевелиться. Холодные глаза Архарона ещё несколько минут, показавшихся осведомителю вечностью, смотрели прямо на него, а потом чёрный маг щёлкнул пальцами. Шея МакМиллана отозвалась жизнерадостным хрустом, а голова несчастного развернулась почти на триста шестьдесят градусов. Барон медленно осел на землю, и последним, что он услышал перед смертью, стал леденящий душу хохот Архарона.
Свет погас.
-
таааак атмосферно, круть! отдельная благодарность Тире;)
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Чувствуется колорит писателя :)
|
Идейный лидер толпы рухнул на землю – арбалетный болт впился в изуродованную щёку, прорываясь сквозь гниль и здоровую плоть. Выстрел оказался на редкость удачным – бородач умер почти мгновенно, успев лишь что-то сдавленно прохрипеть, безжизненным трупом рухнул на тротуар. Безоговорочно подчиняясь громогласным приказам Ваймса, чей хорошо поставленный голос разительно контрастировал с писклявыми воплями, в которых периодически упоминалось имя короля, шеренга стражников двинулась вперёд. Продвигалась неторопливо и монотонно, но от того – не менее неумолимо. Солдаты наступали, оттесняя назад толпу, не давая горожанам времени собраться с мыслями и организовать хоть какое-либо сопротивление.
Уильям осознал, что окончательно лишился контроля над ситуацией, молчал. Безжизненной статуей застыл позади, оглядывая строй своих людей, которые внезапно перестали ему подчиняться. Судорожно соображал, как можно поступить в его положении. И не находил выхода. Капитан чувствовал, что провалился. Что его авторитет был поставлен под сомнение, если вообще не утерян ещё окончательно. Но хуже всего было то, что Орлен до сих пор не знал, какой бы приказ отдал он сам, получи сейчас возможность снова принять командование.
Строй наступал. Первая шеренга осторожно перебралась через стремительно остывающий труп. Подбадриваемые криками сержанта, солдаты, казалось, вовсе забыли о страхе. В их глазах можно было найти безумный слегка блеск, упоение битвой. В то время как на лицах обычных людей, которые внезапно оказались противниками закованного в латы отряда, был написан ужас. Непонимание и недоумение.
Приказы Тома, обращение короля, жестокая расправа на негласным предводителем, безостановочно наступающий строй – всё это сыграло свою роль, понижая и без того невысокий боевой дух горожан до совсем уж плачевной отметки. Они вспоминали о доме, об оставленных там жёнах и детях, о многочисленных радостях, которые, несмотря ни на что, всё ещё была способна подарить эта жизнь. Всё существо бунтовщиков пропитывалось безудержным страхом. Те, кто волею судьбы оказался в задних рядах, не выдерживали – один за другим бросали оружие и отступали, кто бегом, а кто просто стремительным шагом. Те, кому по стечению обстоятельств довелось быть авангардом, непроизвольно отходили назад, мечтая оказаться подальше от стены сверкающих в свете факелов алебард.
Щёлкнули арбалеты, спустив на несчастных рой смертоносных болтов, впивавшихся в тела, пробивавших насквозь черепа и грудные клетки. На таком расстоянии даже хорошая броня не спасёт от выстрела из добротного арбалета – что уж говорить о бунтовщиках, защитой которым служили лишь рубашки и куртки. Горячая кровь хлынула на асфальт, стоны и мольбы дополнили звуковую гамму. Всё это стало последней каплей. Люди не выдержали, дрогнули. Побежали. Спасаясь от смертоносных зарядов, почти чувствуя, как вонзается в спину сталь алебард. Некоторые задержались. Те, чьими поступками руководило отчаяние. Те, чью кожу уже испортили первые признаки жестокой болезни. Казалось бы, им некуда было бежать. Они всё равно обречены, могут позволить себе отважно погибнуть в схватке. Но инстинкт самосохранения, один из древнейших инстинктов каждого человека, считал совершенно иначе. Заставлял на глазах проступать слёзы отчаяния, а тело – срочно эвакуироваться в безопасное место.
Толпа побежала, оставляя за собой немногочисленные трупы на тротуаре. Не выдержав напора стальной волны. Испугавшись града арбалетных болтов. Обычные люди, которых никто не готовил к таким испытаниям. Наивно возомнившие, что способны сражаться. Люди, которые просто ошиблись.
Стражники не преследовали. Не стреляли им в спину. Остановились, ожидая дальнейших приказов. С тревогой поглядывая на тёмное небо, туда, где над домами уже сияло зарево далёких пожаров.
- Браво, сержант, - улыбнулся Фитчер, позволив себе даже похлопать Тома по плечу.
- Молодец, Ваймс…
- Этот парень своё дело знает…
- Не то что этот зарвавшийся лордик…
- Это безумие… Просто безумие… - тихо прошептал Уильям, оглядывая улицу, заваленную истекающими кровью телами. Гримаса отвращения исказила симпатичное в общем-то лицо капитана.
Ведь король дал полчаса этим людям. Насилие не было необходимой мерой. Совершённое здесь не было правосудием… Кровавой расправой. И во всём виноват лишь один человек. Проклятый сержант. Том Ваймс, слишком уверенный в себе, чтобы считаться с мнением стоящего выше начальства. Орлен сжал губы, едва не заскрежетав от злости зубами. Весь свой страх, всю свою ненависть на себя он выплеснул в гнев. Продрался сквозь строй, схватив за плечо сержанта и резко его развернув. Заставил обратить на себя внимание. Стражники вокруг слегка расступились, рассосались в разные стороны, с готовностью предоставляя для разборки немного пространства. Хоть строй теперь и распался, превративший скорее в толпу зевак, собравшихся вокруг небольшой круглой арены, но опасности нигде больше не наблюдалось. А в случае чего - обратное построение не займёт много времени.
- ТЫ! – орал Уильям, брызжа слюной, - Осмелился ослушаться приказа Его Величества! Ты убил этих людей, возомнил себя треклятым законом!
Капитан продолжал орать, не замечая, как неуловимо меняются выражения лиц подчинённых, в безмолвии застывших вокруг. Не понимал ещё, в какой передряге вдруг оказался. Не знал, сколь безграничным уважением пользовался среди стражи сержант, и понятия не имел, насколько каждый из них презирает его самого. Уильям отчитывал Ваймса, даже не подозревая о том, что сержант полностью контролирует ситуацию. Что может убить его прямо здесь и сейчас, обвинить в этом деянии одного из бунтовщиков и никто, никто из солдат даже не подумает опровергнуть показания Тома.
- Тебе это с рук не сойдёт! Завтра утром… Утром тебя ждёт трибунал! Придётся ответить, понести наказание! – молодой дворянин совершенно не умел чувствовать обстановку. Не смог он прочитать ничего и в глубине глаз молчавшего упорно сержанта.
-
Молчание - вовсе не укор,
Кровавым отсветом на хмурых лицах.
Верши же, Ваймс, свой приговор,
Ведь всем известно: лорды - кровопийцы!
|
Ослепительно яркое солнце сияет в безоблачном небе, поражающем взор глубиной своей синевы. Ни единого облачка не заметно на горизонте – бесчисленные стеклянные небоскрёбы сияют в лучах едва начавшегося летнего дня. Впрочем, столь безупречная погода уже никого не удивляет – вот уже на протяжении нескольких десятилетий правительство Земли полностью контролирует климат планеты. Стихийные бедствия своевременно прогнозируются и предвосхищаются, а капризы природы успешно контролирует несколько стоящих безумного количества денег специализированных установок. Благодаря им же, времена года теперь сменяются точно по расписанию – осень, как правило, холодна и дождлива, зима – сезон снегопадов и бурь. С введением нового режима были совершенно устранены всякие неприятные недоразумения, особенно часто возникавшие в последние годы – вроде снежной бури в январе и зашкаливающей жары в канун рождества. Хоть некоторые защитники природы и организовали ряд обществ в знак протеста подчинению природного хода вещей, большинство землян оказалось в восторге от нововведения. И отнюдь не напрасно.
Вот и сейчас - образцово-показательный летний день. Солнечный, жаркий, но не чрезмерно – периодически налетающие порывы прохладного ветра избавляют от излишней духоты, позволяя просто наслаждаться каждым мгновением прогулки по городу. Бесчисленные аэрокары парят в высоте, над головами, перемещаясь по многоуровневой сети переплетающихся между собой магистралей. Наземные тротуары теперь оказались практически полностью во власти людей – по улицам неторопливо бредут тысячи прохожих, заглядывая в витрины натыканных повсюду магазинчиков и бутиков, торгующих самыми разнообразными вещами и приспособлениями.
Взгляд, бесцельно снующий повсюду, то и дело натыкается на огромные рекламные панели, раз за разом показывающие приевшуюся уже по большей части рекламу.
«Вы больше не в силах выносить повсеместную урбанизацию? Земля на вашей фазенде бесплодна и на ней ничего не растёт? Не знаете, как избавить почву от последствий миновавшей экологической катастрофы? В таком случае пришло время посетить магазины сети «Эдем» - настоящий рай для начинающего фермера!» - вещает с одного из огромных экранов жизнерадостно улыбающийся усатый мужчина в ковбойской шляпе, застывший на фоне бескрайних полей, принадлежащих явно не этой планете.
«Джереми, опять?» - печально спрашивает соблазнительно полуобнажённая девушка, выражение лица которой может сказать больше о смысловом наполнение данного ролика, чем всё остальное вместе взятое. Парень, лежащий на роскошной кровати и стыдливо прикрывшийся одеялом несколько раз убито кивает. Тяжёлый вздох его партнёрши артистичен настолько, что должен бы быть по праву увековечен в одной из лучших картин древнего Голливуда. Под аккомпанемент вдохновляющей музыки на экран выезжает постер с пачкой весьма популярных в последнее время таблеток, сопровождаемой огромной надписью вполне определённого содержания.
С очередного экрана до прохожих пытается достучаться необычайно серьёзный голос, читающий заученную речь на фоне сменяющийся кадров космических баталий. «Идёт война. Война долгая и кровопролитная. Вам может казаться, что она бушует где-то там, далеко, среди звёзд, и не имеет к вам никакого отношения. Но это не так. Каждый солдат сейчас на счету. Каждый доброволец может переломить исход противостояния, любой из вас может стать залогом победы.» Вместо сменяющих друг друга фрагментов космических схваток появляется человек, стоящий на фоне огромного флага Солнечной Федерации. Только ленивый не знает этого парня – лицо Эйба Тернера вот уже несколько месяцев не сходит с телеэкранов. «Федерации нужен именно ты!» - фраза, практически у каждого ассоциировавшаяся теперь именно с ним.
Земля изменилась. Планета, едва не задохнувшаяся было от смога, едва не погребённая под зашкаливающим количеством людей, возродилась. С началом эпохи колонизации, когда множество переселенцев отважно устремилось осваивать иные миры, колыбель человеческой расы обрела второе дыхание. Безжалостно сносились трущобы, уничтожались бесчисленные свалки, вкладывалось безумное количество средств в возобновление природных ресурсов. И вот результат – из ущербной дыры Земля превратилась в центр культуры и цивилизации, безумно развитый и процветающий мир, а все те, у кого не хватило смелости сорваться с места и отправиться навстречу звёздам, стали внезапно элитой человеческой расы.
Но сейчас, шествуя по улицам и любуясь сверкающими вокруг небоскрёбами, можно было увидеть лишь одну сторону этой планеты. Стоило темноте опуститься на землю, как Земля преображалась – вспыхивала мириадами разноцветных огней, загоралась миллиардами кричащих неоновых вывесок. Ночь была особым временем – временем, которое делало созерцание мегаполисов ещё более невероятным и захватывающим. Казалось, к этому невозможно было привыкнуть – слишком впечатляющим и многогранным становилось неизменно подобное зрелище.
Впереди маячило здание, даже на общем фоне подавляющее своими размерами. Колоссальная громада из стекла и металла, тянущая свои шпили куда-то безумно высоко, словно стараясь вырваться за пределы гравитации и спасительной атмосферы. Самое высокое строение на земле – исполинский бизнес-центр, каждый этаж которого арендовали всемирно известные мега-корпорации. Офис в «Успехе», а именно так назывался этот монстр, считается показателем престижа, признаком того, что с твоей компанией можно и нужно считаться. Степень «почётности» прогрессировала снизу вверх – цены тоже возрастали по мере удаления от поверхности, жаль только, что отнюдь не пропорционально. Для своего собеседования Эрик Фрайзер арендовал последний этаж – всего на сутки. И в этом жесте было гораздо больше позерства, чем было необходимо. Больше несравнимо. Страшно представить, какие связи пришлось поднять, чтобы уговорить главу холднига «StarCorporation» на день уступить своё законное место зарвавшемся миллиардеру.
Стеклянные двери открываются сами – плавно и беззвучно, стоит лишь приблизиться к ним достаточно близко. Тут же на очередного посетителя нацеливаются глазки закреплённых над входом сканеров, проверяя новоприбывших на предмет наличия запрещённых предметов. Стекло, повсюду стекло и сверкающие белизной панели. Вдоль белоснежной стены справа от входа в ряд выстроилось несколько переливающихся хромом фигур – оборонные дроиды последней модели, с логотипом «Успеха» на груди, застывшие в ожидании любого приказа. Остов их напоминает фигуру человека – нечто подобное создало некогда воображение забытых уже режиссёров серии классических фильмов под названием «Терминатор». Серые металлически монстры разве что имеют кое-где стильные белоснежные вставки и не испепеляют окружающих огоньками горящих инфрокрасным огнём глаз. Чтобы добраться до лифта необходимо миновать стойку, за которой расположилась очаровательная блондинка – здешняя секретарша, в облегающем тело эластичном костюме традиционного уже белого цвета. Она неизменно обворожительно улыбается и мелодичным голосом осведомляется о цели визита. И лишь после этого позволяет пройти к одному из десятка лифтов, чьи стеклянные шахты устремляются вверх.
По мере того, как прозрачная кабина поднимается выше и выше, отступает городская суета. Всё более захватывающей становится открывающаяся посетителю панорама. Но люди, пришедшие к Фрайзеру, продолжают ехать вверх. Выше, чем могли бы представить. Довольно долго. Постоянно увеличивающаяся скорость движения может даже пугать. Кажется, что отсюда можно увидеть большую часть планеты. Кажутся маленькими и игрушечными затерявшиеся внизу шпили исполинских небоскрёбов. Весь город – как на ладони. Взгляд скользит дальше, цепляясь за зелень далёких полей, за блестящую синеву ленточек рек. Безумная высота, чрезмерная. Лифт наконец останавливается. Плавно раскрываются створки. Стекло уступает место белым пластинам. Гомон разрывает давящую тишину. Сотни тысячи людей на скамейках вдоль стен огромного зала ожидания. Все пришли на собеседование. На выходе из кабины – ещё один дроид. Бесстрастным металлическим голосом сообщает посетителю номер. Пятизначные цифры не радуют.
Долгие часы ожидания. Терпение, запас которого мог казаться почти безграничным, медленно истекает. Не помогает даже комфортная прохлада этого помещения, напитки, что заботливо разносят симпатичные девушки всё в тех же облегающих белоснежных костюмах. Очередь продвигается мучительно медленно. Глубоко внутри просыпается ненависть к треклятому Фрайзеру. Но, рано или поздно, всему приходит конец – ожидание, сколь безграничным бы оно не казалось, тоже рано или поздно оканчивается. Приятный голос, что доносится из расположенных повсеместно динамиков, всё-таки называет заветные цифры. Порядковый номер. Осталось проследовать к двухстворчатым дверям кабинета. Замереть в предвкушении момента, которого пришлось так долго ждать. Расползаются в стороны традиционно белые створки. Последние шаги отделяют от цели визита.
Кабинет оказался сравнительно небольшим – светлым и просторным, но отнюдь не подавлял своими размерами. Белые плиты устилали пол, покрывали потолок и стены. Лишь стена позади письменного стола – практически единственного предмета в этой комнате, состояла целиком из стекла, являя воистину сногсшибательный вид всем желающим. За столом, спиной к восхитительной панораме, сидел сам Эрик Фрайзер, удобно устроившись в кожаном кресле. Голубоглазый блондин, почти не отличающийся от того человека, что неоднократно появлялся в последнее время на телеэкранах. Волосы стильно уложены в фирменную причёску, налицо те же немного вальяжные и местами излишне самоуверенным манеры. Идеально подогнанный чёрный костюм, сшитый на заказ и конечно же стоящий бешеные деньги, идеально дополняет привычный для многих образ. На столе перед ним лежит один лишь предмет – белый планшет, экран которого, казалось, целиком завладел вниманием миллиардера. Пальцы Эрика барабанят по кнопках голографической клавиатуры, которую девайс услужливо проецирует на поверхность стола, вбивая какой-то текст в поисковую строку.
Фрайзер поднял глаза. Выглядел он совершенно измученный и уставшим. За стеклом, позади, уже расцветали первые звёзды, казавшиеся отсюда необычайно большими и близкими. Эрик окинул очередную посетительницу скептическим взглядом и тяжело вздохнул.
- Садитесь, мисс Коулман, - он сверил фамилию с информацией на экран планшета. Закатал правый рукав пиджака, позволяя Дженне увидеть маленький белый обруч, обхвативший запястье – коммуникатор.
- Мария? Я больше не могу. Много ещё там? – ответа девушка не услышала, но выражение лица Эрика сказал о многом, - Отсылай их. Передай мои искренние извинения и соболезнования. Да. Конечно.
Обмен фразами с невидимой собеседницей завершился и Фрайзер вновь соизволил обратить на Дженну внимание. Предвкушение скорого финала его безусловно подбодрило, но вновь штудировать заготовленный список стандартных вопросов сил совершенно не оставалось.
- Сегодня, за день, в этом кабинете побывали тысячи людей, - задумчиво проговорил он, желая скорее покончить с этим, - Большая часть из них безумно мечтает попасть на этот корабль. Как думаете, Дженна, должен ли среди всех них я выбрать именно вас?
Кажется, в словах слышался намёк на насмешку.
-
Плюсометр тем временем откатился. И вот он ещё один повод поставить плюс ^^
|
Возможно, Джеку стоило бы заметить подавленное состояние своей ассистентки. Проявить немного выдержки и такта, подобрать парочку ободряющих слов. Но… Ведь это был Джек. Когда он замечал что-нибудь в стороне от непосредственно интересующих его объектов? Вместо этого Харпер смотрел на Сару и улыбался:
- Вы превосходно выглядите, мисс Роннингтон. Я же дал обещание, просто не мог не прийти, - на этот раз фирменный «обаятельный» тон был пущен в ход практически сразу же, - Быть может, вы устроите для меня небольшую экскурсию по поместью?
Похоже, на этот раз мужчина и вовсе не собирался медлить. Вечер ещё не успел начаться, а Джек уже спешил удалиться. Эви как никто знала, чем зачастую заканчиваются такого рода «экскурсии». Харперу даже в голову не пришло, что девушку может подавить такого рода великолепие. Что она может чувствовать себя здесь неуместно и неуютно. Ведь сам он на редкость бесстрастно относился к всяческим проявлениям роскоши и достатка. Всегда искренне удивлялся, когда видел, как кто-то восторгается изящным интерьером или изысками архитектуры. Не подумал он и о том, как будет чувствовать себя обычная девушка в одиночку в столь благородном и высокопоставленном обществе. А если бы подумал, то всё равно едва ли остановился бы. В этом был весь Харпер. Приходилось либо смириться и принимать его таким, какой есть, либо проваливать к чертям. Меняться ради кого бы то ни было он совершенно не собирался.
Джек плавно увлекал Сару в сторону, подальше от бдительного ока Джеральда, мысленно похвалив Эви за то, что та отвлекает ревнивого папашу. Перехватив вопросительный и слегка разочарованный взгляд ассистентки, он улыбнулся и как-то по-особенному махнул рукой. С равным успехом этот жест можно было трактовать и как обещание вовремя вернуться, и как заблаговременное извинение за грядущее отсутствие. И, спрашивается, на кой чёрт тогда было что-то планировать и изучать вчера вечером?
Между тем, Джек непринуждённо растворился в толпе, направляя «экскурсию» куда-то в сторону от главного зала, к гарантирующим неимоверно большую приватность помещениям.
Джеральд Роннингтон, казалось, и вовсе не заметил его отсутствия.
- О, после того, что я видел вчера на площади… Уверен, все будут в восторге. Ваш номер просто не может не понравиться… - с воодушевление вещал он, нисколько не смутившись исчезновения основного действующего лица в паре с его очаровательной и горячо любимой дочерью. Для отца такого сокровища его поведение было на редкость беспечным.
- Подумать только, девятнадцать лет… Как время-то летит. Кажется, совсем недавно Сара была совсем ещё малюткой. А теперь – прелестная девушка, - даже когда Джеральд завёл речь непосредственно о Саре, ему не удалось заметить её отсутствия. Минутка ностальгии, впрочем, быстро кончилась. Роннингтон непринуждённо перескакивал с темы на тему, совершенно не оставляя времени для того, чтобы могла вклиниться в монолог собеседница. В этом он был подозрительно похож на Джека – возможно, такие манеры считаются общепринятыми среди оретанцев…
- Знаете, Эви, красотой интерьера это строение по большей части обязано вкусу моей жены… Она всегда гораздо лучше меня разбиралась в архитектуре, - к чести Джеральда стоило признать, что в его речи не проскальзывало даже намёка на высокомерие и снисходительность. Его общество можно было даже назвать относительно комфортным и приятным.
Наряды местных леди по-прежнему поражали кричащим великолепием. Роннингтон, не переставая говорить, увлекал Эви в сторону длинных столов, подцепив с подноса официанта два бокала с вином. Из одного пригубил сам, даже прикрыв на мгновение глаза от наслаждения, второй протянул девушке, традиционно сопровождая каждое своё действие комментарием:
- Превосходное вино, действительно превосходное. Специальная партия из Аэдвера, моего любимого сорта… Каждая бутылка обходится в целое состояние, но в конце концов… Зачем нужны деньги, если их ни на что не тратить? – Джеральд улыбнулся, пытаясь заставить Эви тоже приобщиться к прекрасному.
- Рискну предположить, что вам ещё не приходилось пробовать нечто столь же изысканное, - он сделал ещё глоток, - Какой букет, какой аромат!
В данной ситуации, по всей видимости, отрицательный ответ за ответ не считался и вовсе. Что сейчас должно было волновать Эви куда больше – это то, что время неумолимо шло, гости подтягивались, момент начала выступления приближался. А Харпер конечно же не спешил появляться.
Впрочем, заскучать в обществе Джеаральда было довольно проблематично – такие понятия как «заминка» или «неловкая пауза» при общении с малознакомым человеком были совершенно ему неизвестны. Этот мужчина мог говорить обо всём совершенно, меняя темы так же легко и непринуждённо, как взгляд его скользил по лицам гостей.
- Расскажите мне о мистере Харпере, Эви, - внезапно попросил он, оставив девушке лишь возможность гадать, какая цепочка ассоциаций привела Роннингтона от рассказа о личности графине де Линь к скромной персоне мага-иллюзиониста.
Но ответить она не успела. Внезапно, трёп Джеральда потерял смысл, отступила на второй план его нескончаемая речь. Многоголосый шум зала стих, словно смазался, спрятался за какую-то иллюзорную стену. В своей голове девушка совершенно ясно слышала знакомый голос. Джек Харпер снова применил свою «телепатию», как делал уже иногда прежде. Не злоупотреблял, обычно пользовался, когда действительно срочно требовалось передать что-то важное.
Эви.
Голос спокойный. Совершенно лишённый эмоций. Настораживающе бесстрастный. Ассистентка могла ожидать сейчас чего угодно – извинений относительно своего отсутствия, пустяковой просьбы или какого-нибудь немаловажного извещения… Но только не этой пустой тишины.
Эви.
Никаких больше слов. Никакой информации. Полное отсутствие эмоций и немой призыв. Одно лишь имя и чёткое представление относительно текущего местоположения Харпера.
-
Спасибо за вдохновляющие посты)
|
Элементаль, наверное, должен был в эту секунду торжествовать. Если допустить, что подобные эмоции вообще доступны этим ущербным в природе своей существам. Всякие попытки Льёта дать отпор, не прибегая к спасительной стихии огня, увенчались абсолютным провалом – иллюзия пламени, призванная вогнать несчастное создание в бездну ужаса и смятения, так и осталась лишь в голове Льёта, не успев вырваться на свободу пространства. Попытка исцелить себя в некотором роде достигла успеха – северянин почувствовал, как тепло струиться по венам, как оживают пропавшие уже было конечности... Но луч льда довершил начатое. Заключил ученика, провалившего экзамен, в ледяную гробницу. В ловушку, выбраться из которой без посторонней помощи не представлялось возможным. Это был не обычный лёд – лёд особенный. Подавляющий магические способности пойманного чародея, не оставляющий тому ни шанса избежать поражения.
Всё, что оставалось – это смотреть сквозь мутноватое вещество на необычайно злорадную, как показалось, физиономию элементаля. И ждать, пока преподаватели соизволят в конце концов появится.
Унижение. Крах.
***
- Сегодня особенный день, адепты. День, когда многие из вас удостоятся наконец чести получить официально почётное звание мага, - усиленный заклинанием голос архимагистра разносился под сводами огромного зала, специально приспособленного для проведению подобного рода торжественных мероприятий.
Перед возвышением, своеобразной трибуной, собралось несколько десятков учеников. Глава Гильдии, Регулус Ройс, гордо стоял на этой сцене, произнося речь и обводя присутствующих преисполненным гордости взглядом.
Преподаватели выстроились вдоль стен – застыли молчаливыми статуями, соблюдая присущее моменту безмолвие.
Прямо перед магистром, в первых рядах стояли ученики, успешно сдавшие заключительное испытание. Каждый из них буквально излучал радость и самодовольство. Глуповатая улыбка сияла на лице Зака – не обременённого излишним интеллектом сторонника Гроссмана. Казалось бы, эта бездарная гора мышц просто обязана была завалиться. Просидеть весь час перед дверью, в отчаянии долбясь об металл пустой черепушкой. Почти наверняка, Зак, являвшийся заклинателем на редкость убогим, должен был провалиться в схватке с элементалем. Но нет. А почему? Потому что даже его примитивный разум оказался в силах составить простейшую логическую цепочку – необходимо применять огонь против льда. Конечно же, Билли тоже был там. Не улыбался, всё ещё осмысливая нюансы финального поражения. Льёт уже слышал о последнем испытании, до которого сам так и не успел добраться. Схватка учеников, без всяких ограничений и правил. С возможностью заключать временные альянсы. Условие оставалось одно лишь – победителем становился один.
Кто оказался лучшим на этот раз догадаться было не трудно. Достаточно было только взглянуть на самодовольное лицо Артура Гроссмана, пренебрежение ко всем вокруг, которое вновь наполнило его приутихшие было манеры. Говорили, что он просто воспрял духом, когда истёк отведённый ученикам час, а северянин так и не показался на горизонте. В воодушевлении он просто размазал всех остальных, переиграл каждого. И теперь снова стал центром шумной кампании – спесивым и самоуверенным. Не было ещё у парня возможности отпустить несколько шуточек в адрес Льёта, но можно было не сомневаться, что Гроссман своего не упустит.
Стейси, конечно же, тоже прошла испытание. На протяжении всей речи архимагистра Льёт периодически ловил на себе её взгляд. Наполненный… Чем-то. Презрением? Снисходительностью? Разочарованием? Или, быть может, даже сожалением? Вновь она ходила за Артуром, который успешно реабилитировался, наголову разбив её в решающей схватке. Похоже, он снова заинтересовал её. Словно и не было тех недель, что миновали с момента дуэли на университетской аллее.
А что же делал сам Льёт? Стоял позади, среди учеников младших курсов. Около прячущего глаза Ральфа и прочих проваливших экзамен неудачников. А Регулус Ройс всё говорил. О славе и чести. О силе и ответственности. Об исключительной важности избранной ими профессии. Но совсем не радовали почему-то эти слова.
-
вот так и рождаются маги крови в драгон эйдже, например xD
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Чертовски обидно было умирать в настолько солнечный день. Когда бездонная синева неба словно манит к себе, умоляя хоть ненадолго покинуть пыльные улицы маленького городка. Когда ни единого облачка не наблюдается на горизонте. Подобные дни созданы для того, чтобы ими наслаждаться. Отдыхать где-нибудь на пляже, вдали от раскалённого асфальта и городской суеты. Попивать прохладное пиво с друзьями, расположившись около мангала. Но уж никак не истекать кровь в нескольких десятках метров от дымящихся развалин торгового центра. Природа словно издевалась, нарочно подобрав наиболее неподходящую для смерти погоду. На звонок так никто и не ответил. Конечно, она не могла. У неё отобрали телефон, лишили возможности…
Джейсон смотрел на небо, мечтая отрешиться от своих проблем, просто забыть об проклятых агентах. О Декстере Шрайдере, которого он так и не смог переиграть. Ещё недавно мужчину переполнял страх. Нависала над головой безысходность. Он боялся оказаться за решёткой, боялся словить роковой кусочек свинца…
Но теперь, когда самое плохое уже произошло, осталась лишь обида. И желание, чтобы этот кошмар поскорее закончился. Вопреки распространённому заблуждению, перед глазами Джейсона вовсе не пронеслась вся его жизнь. Перед тускнеющим взором застыл один лишь образ. Образ, который хотелось оставить в себе навсегда.
- Мне жаль…
Голова работала удручающе медленно. Обладательница голоса вспоминалась через сложную цепочку ассоциаций. Через хлёсткий удар по щеке. Блондинка, имени которой он так и не узнал. Лишь холодное «мисс Ривера», которым ограничились покойные уже агенты ЦРУ. Чувствовал ли он вину оттого, что в конце концов вновь стал убийцей? Ни капли. Он ненавидел этого старика, оказавшегося куда быстрее, чем можно было предположить. Даже не помнил лица его молодого напарника.
Впрочем, мысль о том, что блондинка выжила, почему-то оказалась приятной. Ему нравилось осознавать, что ни одна шальная пуля не коснулась девушки. Хоть что-то хорошее. С ней всё будет отлично. У ЦРУ на неё ничего нет. Подержат пару часов в управлении и отпустят на все четыре стороны.
Джейсон даже улыбнулся. И тут же вздрогнул, пронзённый внезапный озарением. Ощущения вернулись, вернулась дикая боль. Все части головоломки внезапно встали на свои места. Все нестыковки исчезли. Он понял всё.
ЦРУ. Проклятое ЦРУ. Петля здесь совсем не при чём. ЦРУшники, по всей видимости, не имеют о ней никакого понятия. Это был всего лишь шанс. Что-нибудь исправить. Что-нибудь осознать.
Чёрт побери. Новенькие заводские бомбы. Он видел некоторые из них. Какая-то новая модель, вовсе не похожая на те бесформенные куски пластида, что обычно используют террористы. Более того, заряды были связаны между собой, что являлось совсем уж запредельными технологиями для тех, на кого наверняка хотели свалить случившееся.
Если рассматривать дело в таком ключе, то многое становилось понятно. И то, как удалось разместить столь большое количество зарядов в недавно открывшемся и неплохо охраняемом торговом центре. И то, как быстро среагировали парни в костюмах после проклятого взрыва.
Больные ублюдки. Джейсон осознал, насколько красиво его подставили. Сразу позаботились о наличии человека, на которого можно было бы свалить всю вину. Человека, совершенно уверенного, что его наняли экстремисты. Ведь, казалось бы, зачем ещё брать совершенно незнакомого и ненадёжного исполнителя на столь ответственную роль? Агенты пришли за ним. На месте схватить преступника. Моментально замять это дело. Бывший морпех, воевавший в Ираке. Джейсон не строил иллюзий относительно образа, сложившегося у рядового жителя Штатов в отношении такого рода ветеранов. Неизменно контуженные, зачастую умственно тронувшиеся. Оказавшиеся не в силах окончательно вернуться с войны, постоянно носящие в себе частичку Ирака. Голливуд и средства массовой информации подливали масла в огонь, утрируя без конца и без того не слишком приятный образ.
Агенты пришли за ним. Остальным всего лишь не повезло оказаться не в том месте и не в то время. Чёрт, за ним наверняка следили. Фиксировали все подозрительные контакты. Теперь они уверены, что эти люди что-то знают. Знают информацию, которая не должна попасть в чужие руки.
Джейсон застонал. Умирать внезапно перехотелось. Хоть он и не чувствовал уже конечностей, но вновь была цель. Хоть как-то помочь. Исправить ошибки. Из последних сил он приподнялся на локте, словил взгляд блондинки и прорычал сквозь крепко сжатые зубы:
- Это ЦРУ. Во всём виновато ЦРУ.
Силы покинули мужчину. Он вновь рухнул на асфальт, сокрушаясь об потерянных теперь уже возможностях. Из последних сил цепляясь за обрывки сознания… Но безуспешно. Всё вокруг затопила кромешная темнота.
-
Спасибо за игру!
Было интересно и волнительно :)
Конец впечатлил. И сам собой, и тем, что это таки конец.
|
Богомол неистовствовал. Казалось, несчастное создание ещё больше испугал внезапно ворвавшийся в его небольшой мирок ослепительный свет. Оно принялось метаться по камере с удвоенной силой, обрушивая на стены свои жуткие клешни. Оставляя на камне зловещего вида царапины.
Сперва слова эльфийки не оказали никакого эффекта. Аура этого существа, химеры, были дикой и неспокойной. Селина непроизвольно ощущала, как бьются в панике мысли в голове кентавра. Как ужас беснуется по ту сторону чёрных фасеточных глаз. Вслушивалась друидка в этот ураган эмоций, стараясь отыскать внутри проблески разума, остатки хоть чего-нибудь человеческого.
Сперва – безуспешно. Лишь животная паника царила в голове богомола, и ни одна здравая мысль не могла пробиться сквозь эту хаотичную стену. Оно боялось всего. Боялось этой зловещей тёмной пещеры, боялось других заключённых небольшой камеры, выглядевших чудовищно и противоестественно. Боялось ослепительного света, что излучал зависший в воздухе магический шар. Да что там говорить – это создание боялось даже себя, страшась взглянуть на то, чем теперь стало.
Но, постепенно, ужас уходил. Быть может, в ответ на успокаивающий шёпот Селины. Возможно, благодаря придающему силы чужому присутствию в своей голове. Присутствию не угнетающему и доминирующему, как бывало периодически прежде. Нет, совсем нет. Это присутствие излучало уверенность. Спокойствие. Доброту.
И химера успокаивалась. Эльфийка начала различать что-то иное среди океана безумия и страха. Нечто осмысленное. Отдалённо напоминающее человеческий разум. Развивая достигнутый уже успех, Селина продолжала. Богомол перестал метаться. Остановился перед ней, необычайно печально глядя на девушку сквозь ржавые прутья клетки. Перестал хаотично размахивать конечностями, угрожая сокрушить всё на своём пути. Смотрел грустно и несколько удивлённо.
«Помоги мне. Пожалуйста» - друдика услышала голос прямо в своей голове. Громкий и чистый. Невыразимо печальный. Голос девушки, напомнивший голоса особенно прославленных эльфийских заклинательниц. В нём слышалось журчание чистых ручьев. Шелест листьев в кронах древних деревьев. Животная сущность отступала, открывая человеческий разум, прятавшийся глубоко внутри.
Запоздало Селина поняла, что слова звучат для неё незнакомо. Что фраза была произнесена на человеческом языке. К счастью, при мысленном общении, слова не являлись главным средством передачи информации. Она передавалась образами, без ненужных посредников - слова же оставались лишь отголосками на фоне.
Через этот ментальный канал Селина получала и поток эмоций, что обуревал сейчас гигантского богомола. Печаль. Отголоски былой паники. Огонёк зародившейся было надежды. Эльфийка почти что могла взглянуть на мир глазами химеры, почти чувствовала у себя четыре ноги и чудовищные жвала. Странный контакт. Куда более глубокий, чем обычный мысленный диалог с другим чародеем.
Селина почувствовала всё отвращение, что испытывала к себе девушка-богомол. Это было ужасно. Чудовищно. Чертовски страшно ощущать себя сшитой из разных частей. Хоть и не было никаких швов, хоть и делалось это определённо с помощью магии, но ощущение было именно такое. Тело сшито из разных частей, подобно безумной плюшевой игрушке. А ещё было желание, преобладающее над остальными. Вырваться из этой клетки, покинуть пещеру с зловещими рунами, вновь оказаться под сенью бездонного неба.
Это создание не видела неба очень давно. Недели. Быть может, даже долгие месяцы. Остальные «творения» тоже что-то почувствовали. По крайней мере те, что ещё были живы. Почти синхронно повернули головы в сторону эльфийки. Некоторые перевернулись с помощью странных движений, напоминающих непроизвольные конвульсии. С мольбой уставились на Селину своими разными, но неизменно грустными глазами.
«Убей нас» - шептали эти глаза. Просили. Умоляли.
-
Отличный пост. Хорошо все-таки, что решила у тебя поиграть =3.
|
Уолтер не узнавал самого себя. В этот вечер кровавое безумие опустилось на город, поглощая столицу Теравии без остатка. Ещё вчера парень был обычным портным, которого заботила по большей части лишь успешность фасона нового платья. Он совершенно не помышлял ни о каких революциях, думая лишь о том, где бы раздобыть сейчас немного денег на пропитание.
Уже почти две недели, с момента начала бурлений в столице, клиентов у него практически не появлялось. Цены на еду подскочили до небес – Уолтер с неимоверным трудом сводил концы с концами. Сидел в пустой квартире, переворачивая страницы очередной не слишком увлекательной книги, и попивая чай, запасы которого оказались у него почему-то на удивление велики.
Сидел за столиком вспоминая последний визит леди Тинтур, которая пришла к нему накануне бала. Воздушная, лёгкая, эффектная. Безупречная, как и всегда. Она сидела здесь же, за этим столом, и пила чай, поддерживая непринуждённую беседу. Воспоминания эти отгоняли голод. Приятные думы не омрачали даже образы мрачного телохранителя, что постоянно маячил где-то неподалёку.
Уолтер просто пережидал, ничего не предпринимая в надежде на лучшие времена. Он был хорошим портным, одним из лучших в столице. Знал, что когда чума отступит, его очаровательные клиентки снова вернутся. Когда минует угроза вторжения, он вновь будет наслаждаться жизнью в достатке. Быть может даже, одним ничем не примечательным утром к нему в дверь вновь постучится леди Тинтур. Парень мечтательно вздыхал. Многое он отдал бы за то, чтобы иметь возможность чаще наслаждаться её обществом, просто быть рядом, хоть наблюдая. Но накануне ночью случилось страшное.
Уолтер, при свете свечи в очередной раз переворачивая пожелтевшую страницу, зацепился взглядом за нечто на своей руке. Язву – только лишь зарождающуюся, но ошибки быть не могло. Чума. Неизлечимая болезнь, разрушившая бесцеремонно все мечты и надежды. Внезапно, парень почувствовал себя обузой. Мёртвым уже, медленно гниющим изнутри. У него больше не было будущего, которое стоило бы ждать. Была лишь метка на запястье, означающая приговор.
Прошлый Уолтер, спокойный, мечтательный и немного наивный, пропал без следа. На его месте оказался зверь, загнанный в угол и обречённый. Презирающий самого себя. Ненавидящий всех вокруг. Он сам не заметил, как оказался на площади. Как его голос присоединился к одобрительным крикам. Как топор очутился в его руках, как огонь революции разгорелся в сердце. Мстить. Грабить. Убивать. Всех, кто бросил его одного. Всех, кто посчитает теперь прокажённым. Отвернётся. Выбросит из головы.
Уолтер ненавидел настолько, что даже не понял, во двор какого особняка ворвалась разгневанная толпа. Размахивая топором наблюдал, как крушат двери его соратники. Предвкушая, как ворвётся внутрь, неся смерть и хаос этим холёным ублюдкам. Впустит ужас улиц в их роскошные и чистые дома.
Когда дверь сама распахнулось, революционеры ненадолго замолкли. Парень поднял глаза – возвышаясь над головами людей, он мог видеть фигуру, что появилась сейчас на пороге. Слышал слова – знакомый голос медленно продирался к сознанию сквозь дебри памяти.
Вспышка озарения. Уолтер опустил топор. Он видел, как слова Энии проникают в головы его соратников. Как смущаются люди при виде человека, сделавшего почти для каждого из них что-то хорошее. Парень улыбнулся даже на мгновение, поддавшись воспоминаниям. Она была всё столь же великолепна, как и в тот далёкий летний день. Чистый и несколько ироничный голос вливался в уши, затрагивая те струнки души, что заснули под действием ненавистных ораторов. Накатила печаль. Неимоверная обида. На это мир. На болезнь. На чудовищную несправедливость. Теперь Уолтер не мог даже мечтать, что когда-нибудь они будут вместе. Потому что знал, что ему осталось от силы несколько дней. Упал на землю проклятый топор.
Люди внимали, проникались стыдом, осознанием своих ошибок. Гас огонь в глазах революционеров, они проникались смирением.
- Да пошло оно к чёрту… - буркнул мужчина рядом, и бросив вилы на землю, побрёл домой. К жене. К заждавшимся уже детям.
Одинокий камень вылетел откуда-то из задних рядов. Уолтер вздрогнул, осознав, что случится дальше. Траектория снаряда была совершенно верна. Он ударит прямо в голову Эние, быть может – оглушит. Или же собьёт с ног. В таком случае она была обречена… Люди набросятся, растерзают. Нельзя им сейчас показывать слабость.
Но лишь полыхнул силовой барьер, отбросив в сторону этот булыжник. Магия. Люди, недовольно качая головами, расходились. Вскоре Уолтер в одиночестве остался стоять перед крыльцом.
- Красиво ты их… - ненавистный голос телохранителя, что возвышался в дверях, чуть позади.
- Леди Тинутр… - неуверенно проговорил Уолтер, понимая, что привлекает к себе слишком много внимания теперь. – Извините… За это.
И резко развернувшись, пошёл обратно, не дожидаясь толком ответа. Ему здесь не место. Никогда не было и уж точно теперь не будет. Он заражён. Он изгой. Он опасен.
-
я тааааак зачиталась! спасибо за этот красивый пост)
|
Схватка. В такие моменты спадает налёт цивилизации. Приоткрывается истинная сущность, лишённая оков моральных устоев и общественных норм. В моменты, когда ты оказываешься настолько близко к смерти, внезапно перестаёт заботить чужое мнение. Перестаёт заботить всё, кроме непосредственно выживания.
Орки – страшные противники. Быть может, наиболее страшные среди всех представителей разумных рас. Орки никогда не прячут свою истинную природу, никогда не пытаются скрыть свою настоящую сущность. Они свирепы, жестоки и практически абсолютно бесстрашны. Погибнуть в бою – честь для настоящего воина, обыденное существование которого настолько убого, что лишь угар битвы способен развеять тоску. Эти махины несутся, размахивая огромными топорами. Их не пугают выставленные навстречу копья. Не задерживают впивающиеся в тела стрелы. Единственное, что может их остановить – это удар, насквозь пробивший могучее сердце. Или распоровший беззащитное горло. Но действовать столь уверенно и хладнокровно способен лишь настоящий боец. Коих в коалиции крестьян совершенно не наблюдалось.
Душераздирающие крики снова прорезали ночь. Орда приближалась, наступала живая волна. И не было от них спасения. Слишком быстры, чтобы от них убежать. Слишком свирепы, чтобы с ними сражаться. Дрожат руки, топоры и вилы крепко сжимающие. Не хватает сил смотреть опасности в лицо. Хочется развернуться и выложить все силы в неистовом спринте. Несмотря на всю безнадёжность этой затеи. Останавливают лишь дома. Дома, в которых прячутся родные. Жёны и дети. Смысл жизни каждого из этих людей, без которых они просто не представляют своё дальнейшее существование. Стоять до конца. Сражаться со странным эльфом плечом к плечу. Показать зеленокожим всю силу представителей человеческой расы.
Перемахнул через хлипкий забор первый бугай. Витиеватые татуировки покрывали обнажённый накачанный торс. Орки не носят брони. Орки презрительно смеются в лицо возможной опасности. Одинокий чуб чёрных волос увенчивает совершенно лысую в остальном голову. В руках – по топору. Относительно небольшому, но оттого не менее смертоносному. Со свистом метательный нож Исенгрима пролетел мимо него, впившись в горло оказавшегося чуть позади бугая, который так и не успел преодолеть смехотворный забор. Следопыт устремился навстречу врагу, движимый яростью. Праведным гневом. В неистовом танце замелькали двойные клинки, стараясь найти брешь в обороне противника. Эльф не обращал внимания на других, что врывались во двор по обе стороны от его врага. Он сосредоточил своё внимание лишь на этом первопроходце, который оказался на удивление опасным противником. Скорость, с которой он орудовал своими топорами воистину впечатляла. Грарлок, бывший куда более высоким и внушительным, в подмётки даже ему не годился. Похоже, впервые с момента схватки с Вождём, Исенгрим встретил достойного себе противника. На несколько мгновений он забыл обо всём – о людях, на которых обрушилась сейчас атака уже ворвавшихся в небольшой дворик бойцов Орды, о деревне, которую хотел защитить, о той, кого уже никогда не увидит. В эти безумно дорогие мгновения существовала лишь молниеносная схватка.
Аксель был чертовски напуган. Огромные тени, крики в ночи. Коса, которую он крепко сжимал в руках, не казалась сейчас надёжным оружием. Он видел бешенство, сквозящее в каждом движении могучих фигур. Чувствовал, насколько они превосходят его в своей ярости. Заметил, как бросился эльф на первого из них, совершенно позабыв обо всех остальных. И почти сразу же перед парнем вырос зеленокожий противник. В обеих руках он сжимал кривой ятаган исполинских размеров. Ржавый, зазубренный. И от того пугающий ещё больше. Коса чертовски мало приспособлена для битвы. Сейчас Аксель осознал это с пугающей ясностью. Неуклюже махнул, стараясь ноги подрезать. Парень не знал, что случится, если лезвие таки наскочит на беззащитную плоть. Узнать это ему было и не суждено. Легко увернулся орк, отскочив немного назад. Потом обрушил на сына мясника ятаган, перерубив разом и подставленное в тщетной попытке защититься древко и разрубив тело парня практически пополам. Мир Акселя взорвался вспышкой невыносимой боли, коса выпала из ослабевших рук. Кровь фонтаном хлестала из жуткой раны. Он медленно оседал на землю, пытаясь кричать. Но мешала вскрытая практически грудная клетка. Лишь чудом лезвие не дотянулось немного до сердца. Впрочем, Акселю это чудо только лишь помешало. Лучше было бы ему умереть сразу. Не испытывать этой чудовищной боли, не копаться руками в крошеве собственных рёбер. Не лежать на земле, наблюдая, как тот же орк перерубает пополам его отца, что бросился было на помощь. Тесак мясника, столь отлично служивший Даррику в моменты разделывания свиных туш, подвёл в решающий момент. Оказался бесполезен в настоящей схватке.
Мельник Боб даже не сопротивлялся. Время словно замедлилось, позволяя мужчине во всех подробностях лицезреть расправу над его соплеменниками. Он даже не попытался защититься, когда исполинская секира возникшего невесть откуда громилы обрушилась сверху. Раскроенный череп быстро оборвал страдания несчастного.
Уже бегом Илар преодолевал последние метры. Слышал звуки схватки, чувствовал, что не успевает. Улыбка, преисполненная фатализма, играла на губах молчаливого следопыта. Он вынырнул из-за угла дома Гарольда, оказавшись на заднем дворе. Сразу понял, что это нельзя было назвать схваткой. Скорее резнёй. Всего семеро орков успели прибыть – и этого оказалось более чем достаточно, чтобы разметать смехотворное ополчение. Илар застыл, обозревая поле развернувшейся битвы. Видел, насколько яростно наседает на своего противника эльф. Видел Акселя, прижимающего обе руки к своей развороченной могучим ударом груди. Он был хорошим парнем. Ещё вчера Илар, поддавшись на уговоры, показывал ему несколько базовых приёмов по обращению с мечом. Вскрытым лежал и жирный мясник. Неподалёку, в нескольких метрах от умирающего сына. Мельник Боб с изуродованным лицом довершал картину.
Следопыт сжал зубы в бессильной ярости. Со свистом вылетел меч из ножен, что болтались как всегда на спине. Сверкнула в неверном свете зеркальная сталь.
Тёмная ночь. Ночь безлунная. Не было даже звёзд, что могли бы стать немыми свидетелями развернувшейся драмы. Гнев одного человека ничего не мог изменить.
Гарольд каким-то чудом сражался. Кузнецу удалось единожды успешно махнуть топором, едва поцарапав возникшего перед ним противника. После чего удар титанической мощи заставил его рухнуть на колени – увесистый молот обрушился на плечо, кроша и сминая кости в опасной близости от мускулистой шеи. Гарольд не имел права сдаваться. Прямо за спиной был его дом, в котором пряталась его жена. В котором пряталась Мэри. Они надеялись на его защиту. Верили в мужа и отца. Кузнец никогда не подводил их прежде. Попытался подняться, невзирая на чудовищную боль. Взревев, метнулся на помощь Илар. Но не успел – новый удар молота обрушился на голову Гарольда, превращая её в кровавую кашу. Набросился следопыт на убийцу – орка, на месте правого глаза которого красовался жуткий шрам. Оружие, сокрушившее кузнеца, оказалось слишком неповоротливым и тяжеловесным, чтобы одолеть юркого следопыта. С ненавистью вгонял клинок в тело противника, превращая живот бугая в кровавую кашу. Наконец, громила не выдержал и упал на колени. Его глаза оказались почти на уровне глаз Илара. Тот ничего не сказал. Не нужны были тут слова. Лишь резким движением перерезал горло врагу.
Исенгрим не видел этого тогда. Мелькали клинки, изящно парировали топоров рукояти. Реакции врага можно было лишь позавидовать. И того переполняла ярость, не уступающее по силе эльфийскому гневу. Но эльф всё-таки победил. Подловил врага, всадил разом оба клинка в его грудь. Лезвия удачно скользнули в щель между рёбрами, синхронно воткнувшись в орочье сердце. Лишь после этого Исенгрим обернулся и смог оценить результаты схватки, что длилась немногим более десяти секунд. На ногах оставался один лишь Илар, что сражался сейчас с тремя врагами одновременно. Все остальные… Были мертвы. Разбросаны тела по двору в неестественных позах. Кровавая ярость затопила глаза. Остальные орки были гораздо слабее. Не столь быстры, куда менее искусны. Подобно воплощению мести пронёсся следопыт по двору, вырезая всё живое на своём пути.
Илар с головой окунулся в пучину схватки. Человечность отступила на второй план, предоставляя свободу действий отточенным идеально рефлексам. Кровавый росчерк на теле первого из троих противником. Аккуратный порез на горле второго. Дикая боль в районе живота. Не обратил внимания следопыт. Перед глазами стояло преисполненное решимости бороться лицо кузнеца. Удар, ещё удар. Последний враг повержен. Меч выпал из ослабевших пальцев. Илар прислонился к стене дома и медленно осел на землю. Единственный удар, который он пропустил. Лезвие огромного ятагана, вспоровшее буквально брюхо. Вытащившее часть внутренностей за собой. Глядя на собственные кишки, тянущиеся по земле, следопыт понял, что умирает. Чёртова зазубрина на клинке, как видно, подцепила внутренности. Всего один удар. Да, он убил четверых… Но какой ценой. Илар знал, что этот бой станет для него последним. Понял сразу, как только его разбудила посреди ночи жена Гарольда. Вот и конец пути. Не суждено тебе заиметь когда-нибудь внуков, следопыт.
Взгляд затуманился. Боль становилось всё более невыносимой. Всё зря. Враг не разбит. Орков было больше. Больше гораздо. Он лишь слегка отсрочил неизбежное. Все умрут. Даже маленькая Мэри. А эльф невредим. Остановился, смотрит.
Илар заставил себя сосредоточиться, вспоминая слова древнего языка. В последний раз использую я твои уроки, наставник.
- Отличная схватка, - не обращая внимания на кровавые пузыри изо рта, проговорил он, - Ты непревзойдённый боец, эльф.
Каждое слово давалось с неимоверным трудом.
- Ты должен кое-что сделать… Для меня. Беги сейчас, возьми мою лошадь. Предупреди обо всём этом королей Альянса…
Илар не знал, захочет ли эльф помочь. Откажет ли ему в подобной просьбе. Но просто обязан был попытаться.
Из дома выбежала внезапно жена кузнеца. С ужасом в глазах глядела на разбросанные повсюду трупы. Увидела мужа, истерично всхлипнула. Видела и фигуры орков в темноте. Теперь они не бежали. Приближались медленно и неторопливо. Всё понимала.
- Мэри! – позвала голосом, срывающимся, но всё ещё крепким. Показалась из дома заплаканная светловолосая девочка.
Женщина бросилась к Исенгриму, схватила его за плечи и умоляюще прошептала:
- Спаси мою дочь, эльф! Спаси мою девочку! Умолчю тебя, беги отсюда, пока не поздно!
Нещадно кашляя, перевёл просьбу обречённый Илар.
-
Очень даже впечатляет. Но кузнеца жалко :(
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Дух писателя у тебя получается передать :)
-
Вот, кстати, да, вдохновение - оно такое...
|
Джек задерживался. Лишь почти десять минут спустя он спустился в главный зал таверны, притащив с собой кипу каких-то свитков, едва не заставивших Эви ужаснуться. Никогда прежде он не составлял схем выступлений. Ничего не писал на бумаге. Вообще.
Словно не замечая странного выражения на лице ассистентки, он, улыбнувшись, уселся напротив, бесцеремонно отодвинув расположившийся уже на столе бокал в сторону и вывалив на середину гору бумаги. Щёлкнул пальцами, подзывая уже привыкшего к манере своего постояльца бармена, не отрывая при этом взгляда от пергамента, испещрённого маленькими символами незнакомого Эви языка.
- Вина, - не глядя на парня, бросил он. Тот вежливо кивнул и отправился исполнять незамысловатое поручение.
Накануне вечером Джек уже успел закатить здесь скандал, недвусмысленно донеся до обслуживающего персонала, какой именно сорт выпивки ему по душе. Теперь уточнять уже не требовалось.
Не обращая на ассистентку никакого внимания, маг некоторое время изучал манускрипт, периодически бормоча себе под нос:
- Ага… Вот оно как… Понятно.
Вино принесла молодая официантка. Симпатичная. Обольстительно улыбнулась Джеку, как видно, всё ещё наивно полагая, что вчерашний флирт действительно что-то значил. Эви видела, как поморщилась девушка, когда Харпер даже не соизволил поднять глаза в ответ на её появления. Видела, как та закусила губу, неловко помявшись на месте. Джек продолжал усердно читать.
- Ваше вино, мистер Харпер, - едва уловимо дрожащим голосом проговорила она, ставя на стол принесённый бокал. Бедняжка надеялась хоть таким образом привлечь к себе внимание.
- Да, спасибо, - отмахнулся Джек, слишком поглощённый своим занятием, чтобы замечать хоть что-нибудь вокруг.
Стоило видеть всю бездну разочарования в зелёных глазах светловолосой официантки. Боль, крушение надежд, наверняка надуманных вчера вечером и развитых за ночь едва ли не до самой свадьбы. Она ожидала чего угодно, но только не этого – полной отстранённости. Для мага она была теперь чем-то чуть большим, чем стул, на котором он сидел. Интерактивный элемент интерьера, подносящий напитки. И ничего более.
А в чём была виновата эта девушка? Да ни в чём. Только в том, что у неё были не чёрные волоса. Не голубые глаза. Она не могла позволить себе роскошных платьев. И говорила без едва уловимой в голосе хрипотцы. И этих факторов оказалось более чем достаточно, чтобы кануть в пучину забвения. Почти с ненавистью она взглянула на Эви, скорее от зависти. Она не понимала, что дело совсем не в ассистентке. Что Джек, несмотря на свой невыносимый характер, ни разу не позволил себе по отношению к ней даже намёка на флирт. Почему? Оставалось загадкой. Ещё одной загадкой среди того бесчисленного множества оных, что хранил в себе этот человек.
Девушка наконец удалилась. Усиленно виляя бёдрами. Харпер даже не поднял головы, не соизволив оторвать взгляда от бумаги.
- Вспоминаю кое-какие аспекты энергетических манипуляций… - соизволил наконец пояснить он, обращаясь к Эви, - Есть одна любопытная задумка, для реализации которой я помню со времён обучения определённо недостаточно… Наше обычное выступление в помещении не актуально – как и, в принципе, всё, связанное с такого рода эффектами. Сама понимаешь, низкие потолки, всегда имеется опасность возгорания. Не хотелось бы портить шоу такой оплошностью…
Джек снова был в своей манере – говорил, не позволяя собеседнице вставить ни слова. Он всегда нуждался не в том, чтобы ему ответили, но в том, чтобы его выслушали.
- Знаешь, я ведь не просто так называю себя магом-иллюзионистом… Мы покажем им парочку фокусов.
Выдержал небольшую паузу, чтобы Эви смогла вспомнить всю его неприязнь к этому низменному слову. Джек всегда выходил из себя, когда его деятельность отождествляли с выступлениями такого рода шарлатанов. Но на этот раз сам употребил именно это слово.
- Покажем им, что такое настоящее представление. Что такое фокусы на самом деле, - он улыбался.
Конечно же, Джек был несправедлив. Безусловно, нельзя было сравнивать людей, чьим оружием были лишь мозги и ловкие руки, с настоящим чародеем. Но Харпера подобные мелочи никогда не волновали.
***
Поместье Роннингтона оказалось воистину роскошным строением. Хоть Джек и не услышал ни слова из указаний графа как сюда добраться, он ни капли не опечалился. Всегда была Эви, старательно воссоздавшая для него маршрут. Белоснежный особняк длиною в три этаже, дорожка, ведущая к обрамлённому мраморными колонами входу. Газоны по обе стороны от неё. Роскошь и идиллия. Впрочем, вся эта красота совершенно не впечатлила Харпера. Он вообще до странности невозмутимо относился к любым проявлениям материального достатка, сколь великолепными бы они не были. Не особенно заморачиваясь относительно экипажа, Джек в сопровождении своей помощницы просто пришёл пешком. Благо, оказалось не так уж и далеко. Всё столь же безразлично взирал он на роскошные кареты, что останавливались перед воротами поместья, выпуская наружу своих именитых хозяев. Не удостоил он особым интересом и облачённых в дорогущие платья сногсшибательных леди, поглядывавших удивлённо на привлекательного мужчину в своём обычном чёрном костюме. Создавалось впечатление, что здесь соберётся весь высший свет Оретана.
Джек остановился на крыльце, перед массивными двухстворчатыми дверями и, прежде чем взяться за увесистый дверной молоток, придирчиво осмотрел ассистентку.
- Прекрасно выглядишь, - наконец вынес вердикт он, вновь улыбнувшись.
За последние сутки он улыбался Эви едва ли не чаще, чем за всё время их совместной деятельность прежде. Постучал. Почти тотчас же распахнулись двери. На пороге вырос пожилой мужчина в аккуратном фраке – дворецкий.
- Здравствуйте, мистер… - заговорил было он.
- Харпер. Джек Харпер.
Глаза мужчины округлились, но ответить он ничего уже не успел.
- Роберт, позволь мне… - раздался требовательный и знакомый уже голос. Дворецкий послушно посторонился, а навстречу гостям вышел сам граф Роннингтон собственной персоной.
- Рад видеть вас, мистер Харпер. Проходите. Эви, - улыбнулся и подал руку девушке, пропуская внутрь.
Зал блистал излишним великолепием. Золотые барельефы на белоснежных стенах, огромные окна, тянущиеся от пола до потолка, блестящий, отполированный до блеска паркет. Длинные, накрытые накрахмаленными скатертями столы, ломящиеся от всевозможных яств. В углу помещение словно специально для таких случаев была оборудовано небольшое возвышение. По всей видимости – сцена. Гостей уже собралось более чем предостаточно. Дамы пестрели яркими платьями экстравагантных цветов, дерзкими вырезами в самых разнообразных местах. Лорды в строгих костюмах курсировали по залу, периодически сбиваясь в группки ради того, чтобы обсудить острую политическую ситуацию в мире.
- Ещё не все собрались, - извиняясь, говорил Джеральд, с гордостью оглядывая почти заполненный зал, - Высший свет Оретана, избранная публика… О Сара, ты ведь помнишь мистера Харпера?
До крайности идиотский вопрос. Конечно же, появившаяся откуда-то из толпы девушка помнила Джека. Горящее в её глазах восхищение говорило о многом. Маг пленил её не в меньшей степени, чем несчастную официантку. Вот только на этот раз разница имелась воистину колоссальная. Во взгляде самого Джека присутствовало едва ли не большее восхищение. Что там говорить… Сара Роннингтон была великолепна. На этот раз – в не менее откровенном платье цвета изумруда. С ярко-алой помадой на губах.
- Я так счастлива, что вы пришли! – восклицает она. Такое ощущение, что едва сдерживается, чтобы не броситься Джеку на шею. Запоздало приходит воспоминание, что это у неё сегодня день рождения. В её честь весь этот праздник. Всего девятнадцать. Выглядит она – на все двадцать пять. Шикарно выглядит.
|
В отличие от своих спутников, Ричард не обладал никакими экстраординарными магическими способностями, не мог подобно им на расстоянии ощущать надвигающуюся опасность. Но всё же ощущал, почти физически чувствовал. Интуиция трубила тревогу, обострившееся в критической ситуации чутьё не предвещало ничего хорошего. Угроза сквозила во всём вокруг – в страхе, что скрывался в глазах маленькой девочки, в предостерегающем крике Гарольда, в тревоге, что едва уловимо мелькнула на лице освободившей Берита девушки. Угроза ощущалась даже в серых стенах. Ричард почти чувствовал, как топот бесчисленной стражи сотрясает пустынные коридоры. Как тянутся к жертвам ментальные щупальца мельтарумов. Кажется, ободок вновь нагрелся? Впрочем, возможно, это была лишь игра его воображения. Но необходимо было спешить, промедление становилось воистину невыносимым.
Вполуха слушал Асхелл затянувшиеся разглагольствования Гарольда. Семеро проклятых, опасаться тех, кто уже переступил грань… Понять смысл его слов оказалось более, чем проблематично. Идти на север, там есть друзья. Времени не было совершенно.
- Мне очень жаль, Гарольд. – глухо повторил он, стараясь не встречаться со стариком взглядом.
Ричард ненавидел сейчас прутья этой треклятой клетки, ненавидел это место изо всех сил. Но не мог ничего изменить. Мог лишь бежать. Ему было противно от одной мысли, что придётся бросить Фахтора здесь. Оставить умирать по ту сторону магического замка, после того, как спасение оказалось столь соблазнительно близко. И непритворная радость в голосе старика, его полное одобрения совершённого выбора, не могли улучшить настроение Асхелла.
Нужно бежать. Если он простоит перед этой клеткой ещё пару секунд, то просто не сможет уйти… Начнёт срочно генерировать очередной суицидальный план, который, в итоге, приведёт к гибели всех остальных. Умрёт Дерек, едва ли не в большей мере, чем сам Ричард, проникшийся его идеалами. Умрёт девочка, о которой он пообещал позаботиться. Страхи чародейки оправдаются – ей так и не удастся выбраться из треклятых казематов.
- Очень жаль... – прошептал он и первым шагнул в сторону выхода.
Но уйти далеко не успел. Асхелл замер и медленно обернулся, не веря своим ушам. Девочка прожигала его полным ненависти взглядом. По-взрослому серьёзно и жестоко смотрели теперь янтарные глаза. Это была всё ещё она… Но, вместе с тем, перед Ричардом стоял совсем уже не ребёнок. Холодные и насмешливые интонации, чудовищно неправильно исказившие детский голосок. Слова, и вовсе поступившие откуда-то извне. Маги. До неё дотянулись треклятые мельтарумы.
На мгновение Асхелл застыл, не зная, что делать теперь. В одну секунду ситуация изменилась, изменилась далеко не в лучшую, причём, сторону. Он даже не представлял, что может теперь предпринять. Борьба, что велась между двумя разумами в сферах, совершенно ему не подвластных, была проиграна, по всей видимости, окончательно и бесповоротно. И Ричард совершенно не мог повлиять на исход. Насколько опасна теперь эта девочка? Безусловно, станет обузой. Так что же, бежать теперь, оставив её здесь одну? Как бы не так.
Мужчина мрачно улыбнулся. Похоже, чародейка была права. Им не покинуть уже этих стен. Им всем, не только ей одной. Он обещал позаботиться о ребёнке. И обещание, по всей видимости, провалил. Но и бросать её здесь совершенно не собирался.
Дерек коснулся рукояти меча. Напуган, обескуражен. Об остальных членах их небольшого отряда не стоило даже и говорить. Все были ошарашены внезапным вторжением. А чародейка бездействует – медлит отчего-то… Быть может, потому, что не в силах помочь ребёнку. Возможно, ведёт прямо сейчас безмолвную схватку.
Он знал лишь, что времени не было. Действовал импульсивно, не слишком задумываясь о последствиях и результатах. Чёрт знает, как работает вся эта система… Ричард рискнул.
- Отпусти ребёнка, имперская стерва, - сквозь зубы процедил он, в несколько коротких шагов преодолевая ничтожное расстояние. Слова эти прозвучали весьма угрожающе. Он не знал, кто скрывается сейчас по ту сторону безумного янтаря. Но всем сердцем уже ненавидел это создание.
Ричард сорвал с себя ободок. Накатило ощущение необычайной уязвимости. Он понятия не имел, что будет дальше. Догадывался, что его голова теперь – желанная цель для всех окружающих мельтарумов. Представлял, насколько громко разносятся его вырвавшиеся внезапно на свободу мысли в ментальном пространстве.
Надеюсь это сработает... Главное, не сделать хуже. Откуда мне знать, что происходит с магами, когда на них надевают защищающие от их же способностей предметы? Нужно выбираться отсюда. Чёрт, она ведь теперь слышит меня? Прочь из моей головы!
Ричард не знал, читает ли кто-нибудь уже его мысли. Стало неприятно при мысли, что уже могут читать. Но… Он должен был рискнуть. Если таким образом получится разорвать контакт хотя бы ненадолго, то он переживёт кратковременное нарушение своего личного пространства…
- Сделай что-нибудь с этим!
-
Смело-то как. Ободок в присутствии меня и кучи враждебных мельтарум снять ;)
|
Это страшно. Действительно страшно уходить, оставляя позади погибших по твоей вине людей. Страшно шагать навстречу неизвестности, не зная что будет дальше и всем сердцем ненавидя себя самого. Но Джейсон уходил. Хотел скорее оказаться подальше от всех них, от блондинки, от безумного китайца… Поскорее остаться наедине с собой, раствориться в толпе, видеть вокруг безразличные лица людей, для которых он – всего лишь случайный прохожий. Но уйти ему не дали. Девушка догнала, остановилась перед ним, преграждая дорогу.
От взгляда её становилось не по себе. Хлёсткий удар. Стоун мог бы остановить её. Перехватить руку, не позволить ладони коснуться лица. Но даже не пошевелился, не попытался никак помешать. Пусть будет так. Щека вспыхнула, отзываясь резкой болью. Джейсон поморщился, растирая пострадавшее место.
- Полегчало? – спокойно осведомился он.
Он не знал, помогло ли это блондинке… Но точно помогло ему самому. Боль он воспринял как заслуженное вполне наказание, хоть какую-то расплату за совершённое. Стоун был даже рад, что это произошло. Рад, что она ударила его, изливая весь гнев и злобу.
Он заслужил это. Заслужил куда больше… Но всё равно должен уйти. Нет, ну на самом деле, чего она от него ждёт? Ведь не думает же, что Джейсон станет сидеть на скамейке и дожидаться пока прибудут копы, чтобы на месте оформить чистосердечное признание? Нет, он не мог так поступить. Хоть и присутствовал неимоверный соблазн, но страх был сильнее.
Вокруг них уже собирались первые зрители, с интересом наблюдая за сценой. Казалось бы, позади находились дымящиеся руины, но зрелищ никогда не бывает достаточно. Глядя на эти лица, лица людей, которые борются между нормами приличия и любопытством, стараются наблюдать как можно менее навязчиво, чтобы их в том не уличили, становилось тошно. Ненадолго даже появилось желание выхватить пистолет и урезонить слишком уж любопытных. Совсем ненадолго.
- Послушай… Если бы не согласился я, они всё равно нашли бы другого. – Джейсон старался говорить как можно тише, понимая, что они и без того привлекают слишком уж много внимания, - Меня заставили. Я – всего лишь исполнитель…
Ведь он и правда лишь исполнитель. Виноват в той же мере, что и пистолет, выпускающий смертоносную пулю…
Да-да, оправдывай себя дальше, Джейсон. Глядишь, скоро поверишь, что ты и правда белый и пушистый, всего лишь невинная жертва чудовищных обстоятельств.
- Джейсон Стоун? – холодный голос откуда-то позади. Внутри всё оборвалось. Джейсон замер, оцепенел, не в силах заставить себя повернуться. Что-то пугающее было в интонациях. Сухое, официальное. Заранее подписывающее приговор.
Почти с мольбой посмотрел он на блондинку, не желая оборачиваться. Мечтал, чтобы голоса эти звучали лишь в его голове. Но со всей ясностью понимал, что на самом деле это не так. Неужели, он медлил слишком долго? Неужели промедление будет стоить ему всего?
- Мисс Ривера? – тот же голос. Не сразу Джейсон понял, к кому он теперь обращается. – Агент Шрайдер, ЦРУ. Вам обоим лучше пойти вместе с нами.
ЦРУ. Какого чёрта тут делает ЦРУ? Как они успели среагировать так быстро? Как удалось с такой лёгкостью его вычислить? Джейсон всё же переборол себя, медленно повернулся, почти физически ощущая, как рушатся его планы, надежды и мечты.
Их было двое. Стояли в нескольких метрах позади, серьёзные, сосредоточенные. Удостоверение одного из них оказалось прямо перед глазами. «Декстер Шрайдер» - с трудом прочитал он расплывающиеся буквы. Оба в аккуратных костюмах, пиджаках, под которыми наверняка скрывались табельные пистолеты. Оба с одинаковыми официально-вежливыми выражениями на лицах. Шрайдер оказался чуть выше своего напарника и чуть старше. В густой некогда шевелюре уже проглядывали первые проплешины. Пустые глаза бесстрастно изучали лицо Стоуна. Напарник его, молодой в общем-то парень, явно нервничал. Нетерпеливо поглядывал по сторонам, то сжимая то разжимая пальцы правой руки. Он не был таким опытным и матёрым. Не стал ещё таким уверенным в себе хищником, каким являлся уже его напарник. Этот человек не внушал того ужаса, что заполнял всё естество при взгляде на Декстера Шрайдера.
Он знает. Он всё знает.
В пустых глазах Джейсон видел свой приговор. Даже если на минуту допустить, что агентам ещё ничего не известно, что они просто отбирают свидетелей для допроса… Чёрт побери, у него все ещё детонатор в кармане. И пистолет в кобуре, лицензии на который, понятное дело, не имеется. Надеяться на то, что его не обыщут, было бы попросту нелепо. Через силу Стоун улыбнулся. Не стоило вообще ввязываться в это сомнительное предприятие.
Ему конец. Проклятая блондинка… Мисс Ривера. Хотя, в конечном счёте, виноват во всём исключительно он сам. Рука напряглась, готовая метнуться за пистолетом. Он попробует. И в глазах Шрайдера Джейсон видел, что тот это знает. И будет готов. Он вообще всё знает.
Краем глаза Джейсон заметил, что ещё двое людей в костюмах остановились около темноволосой девушки на скамейке, не обделив внимание и подругу блондинки.
- Мисс Эшфорд? Мисс Чейз? Вам придётся ответить на пару вопросов. – долетели обрывки фразы другого агента.
Что тут, чёрт побери, происходит? Джейсон уже ничего не понимал. Он знал лишь то, что сейчас кое-что произойдёт.
Надеюсь, блондинка не пострадает.
|
Блок. Удар. Уворот. Насмешка в глазах наставника. Молодой ученик, ослеплённый гневом и недосягаемостью противника, раз за разом бросается на своего пожилого учителя, неизменно приобретая несколько новых синяков, оставленных небрежными движениями тренировочного меча. В то время парень ненавидел этого человека – глупца, что заставлял его зубрить наизусть содержимое рассыпающихся на глазах фолиантов, самовлюблённого идиота, что каждый день избивал его на арене до полусмерти. Ученик мечтал убить своего наставника. С наслаждением всадить нож в дряхлое тело и освободиться наконец от его навязчивой сверх всякой меры опеки.
- Слишком медленно, Илар. Ты боец или беременная дочь мельника, в конце концов? – старик залился каркающим, выводящим из себя смехом.
Взревел парень, вновь бросаясь вперёд. Обрушивая на учителя неистовый град сокрушительных ударов, ни один из которых не достиг цели. Играючи и даже не запыхавшись, отбил наставник стремительную серию атак, приложившись несколько раз клинком по рёбрам своего подопечного.
Илар распластался на земле. Лицом окунувшись в грязь. Болела, казалось, каждая клеточка измученного тренировкой тела.
- Ты никчёмен, Илар.
Сил подняться уже не было. Пусть говорит всё, что только захочет.
- Илар. Илар… ИЛАР! – хриплый голос старика искажался, превращаясь в отдалённо знакомый женский голос. Залитое солнечным светом ристалище пропало, уступая место полной прострации и темноте небольшой комнатушки.
- Мэтр Илар, нужна ваша помощь!
Следопыт с удивлением обнаружил, что пальцы его уже обхватили рукоять кинжала, который он всегда держал под подушкой. Странно. Прежде он не замечал за собой этой болезненной привычки. Мужчина сел на кровати, свесив ноги и судорожно соображал, стараясь включиться в реальность и восстановить в голове события минувшей недели. Сперва нужно было понять, кто эта женщина и почему её лицо и голос кажутся такими знакомыми…
Точно. Это жена кузнеца. Автоматически покивав головой, Илар, ещё не совсем ясно соображая, что делает, принялся расхаживать по комнате в поисках одежды, которая мирно висела на спинке стула.
- Что произошло? – спокойно осведомился он, натягивая обнаруженную в конце концов рубаху на покрытый шрамами торс, - К чему эта спешка?
- Извините, Единого ради. Муж послал за вами… Потому что тот эльф, сошёл с ума посреди ночи. Кричал что-то об орках, схватился за оружие…
Илар кивнул, ничего не ответив. Но шнуровать ботинки принялся куда интенсивнее. Последним штрихом стали ножны, привычно занявшие своё место на спине следопыта. Мужчина чувствовал, что его верному клинку сегодня доведётся отведать крови.
- Иди домой, к дочери. Я разберусь. – обратился он к жене кузнец, которая тут же благодарно кивнула.
Илар улыбнулся, ныряя в прохладную ночь. Развитие событий обещало быть интересным. Никогда не подумал бы он, что решение задержаться ненадолго в этом месте, забытом всеми богами, приведёт к столь занимательным последствиям.
***
Орки упали, сражённые пущенными безошибочно стрелами. Лишь один из них успел добежать, но тут же отлетел обратно – старое копьё пробило насквозь могучее сердце. Но тела павших собратьев нисколько не остановили остальных. Те даже не замедлили шагу – в этом была вся суть Орды. Народа болот, бессмысленного и беспощадного. Не почитавшего павших, лишь черпавшего в том ярость для новых свершений.
Побледневший Гарольд застыл рядом, сжимая топор в окоченевших руках. Ему так и не пришлось вступить в бой. Противники полегли прежде, чем успели войти в область поражения оружия кузнеца. Мужчина был поражён смертельной грацией эльфа, который двигался куда более стремительно и смертоносно, чем смог бы любой человек. Но орки приближались… И было их куда больше. Колчан Исенгрима тем временем опустел, а собрать боеприпасы возможности уже практически не оставалось…
Они приближались. Высовывались из домов заспанные крестьяне. Гарольд, хоть и не понявший совершенно указаний эльфа, старался использовать эти мгновения с максимальной пользой:
- На нас напали! Боб, хватай оружие! Живее, сукин ты сын! Даррик, шевели своей жирной задницей! Куда подевался этот Илар?!
Кузнец надрывался, стараясь собрать хотя бы нечто отдалённо похожее на настоящее ополчение. Не слишком успешно. А времени уже не оставалось.
|
Джейн.
Чертовски неудобно бегать на каблуках. Проклятые шпильки существенно снижают скоростные характеристики при непропорционально возрастающих энергетических затратах. Но ты всё же попыталась. В попытке, не свойственной местной телезвезде, сделать что-то хорошее и спасти людей от смерти в огне. За несчастных четыре минуты ты попыталась объять необъятное. Почти сразу стало понятно, что ты всё-таки не успеваешь. Слишком мало времени, слишком силён людской поток, сквозь который приходилось буквально продираться. И всё же ты успела добраться до предположительного места расположения взрывчатки. Успела даже прикинуть, где эта самая бомба может тут находиться. А потом прогремел взрыв, подчёркивая тщетность приложенных для достижения цели усилий. Первый далеко, второй – сразу следом. Где-то совсем рядом. Заложило уши, накатила волна панического страха. Ты уже умирала в этом центре, неподалёку от этого места. Даже несмотря на возможность возврата, умирать было чертовски неприятно. Страшно. В лицо ударила волна жара, а осколок, образованный взрывной волной, угодил прямо в голову. Больно. Но боль уходит – сознание проваливается в спасительную темноту. «Скоро время вернётся назад. Нужно всего лишь немного подождать.» - именно такой была последняя мысль Джейн, мелькнувшая за секунду да того, как на журналистку обрушился металл перекрытий.
Орлен.
Невозможно было успеть. Всего четыре минуты. Ебучие четыре минуты. Куда меньше, чем было необходимо. Тебе даже удалось найти ещё одну бомбу. В забытой всеми богами подсобке, свёрток лежал на одной из многочисленных полок. Осуществляя свой план, ты побежал к взрывчатке, обнаруженной уже ранее. Проклиная бегущее неистово время. Обычный студент, возомнивший себя внезапно героем. Легко быть героем, когда в запасе неограниченное количество попыток. Это не героизм, а скорее компьютерная игра. Происходящему не хватает реалистичности…
Свёрток взорвался у тебя прямо в руках, принеся вспышку ослепительной боли в твой маленький мир. Всё закончилось моментально. И не было больше возвратов.
Ким.
Дрожала рука, смартфон не желая ровно удерживать. Смазались снимки, получились расплывчатыми и нечёткими. Но времени на другие попытки не оставалось. Слушая проклятья, что неслись тебе вслед, ты направился к машине. Навстречу дочери, что усердно искала там синюю папку. Спокойствие нахлынуло необычайное. Всё было лишено смысла. Скоро будет ещё один виток. Тогда, можно будет попробовать снова. Или просто уехать к чертям… Об этом он тоже подумает несколько позже.
Прогремел взрыв позади.
12.31.
Точно по расписанию. Радовала пунктуальность времени на этот раз. Вот сейчас… Или сейчас…
- Папа, почему мы не едем? – капризно осведомилась Миранда с заднего сиденья.
Слишком долго. Ничего не происходит. Моргнула цифра на дисплее электронных часов. Вой сирен прорезал наступившую после взрыва напряжённую тишину.
12.32.
Кристин.
Бегут минуты неимоверно быстро. Волнуешься. Боишься. Почему не позвонила сразу? А теперь… Четыре минуты – это мало до невозможности. Время, которое может показаться вам вечностью, если вы, к примеру, из последних сил заканчиваете на беговой дорожке кросс. Но время, пролетающее совершенно незаметно, когда хочется, чтобы минуты хоть немного замедлили свой безудержный бег.
Вглядываешься в толпу, ищешь в потоке знакомые лица. Никого. Нет ни Гарри, приветливого консультанта, ни Сары, ни, что куда важнее – Эмили и Грейс. Они обещали прийти. Планировали поторопиться. Но всё равно не успевают.
Взрыв. Слишком поздно что-то менять. Остаётся только ждать следующего круга, который почему-то не наступает. Разорвалась петля. Безболезненно совершенно и незаметно. Всё. Конец. Жизнь продолжается.
Элис.
Мина, не понимала, что тебя так расстроило. Почему плачешь ты, крепко обняв её. За что извиняешься. Но, к счастью, не стала ни о чём сразу спрашивать. Отвела в сторону, подальше от входа, усадила на скамейку, раскалённую безжалостно солнечными лучами. Поставила пакеты с покупками на асфальт неподалёку, повернулась, успокаивающе проговорив:
- Всё в порядке, Элис. Всё хорошо. Расскажи мне, что тут произошло?
Спокойный голос, понимающий. Лишённый даже намёка на обычную насмешливость или ноток выводящего из себя превосходства. Голос, действительно помогающий поверить в то,что всё уже позади. Кошмар закончился.
Оглушительный взрыв, сотрясающий землю. Вырываются снопы пламени из сверкающего ещё совсем недавно здания. Взрывается зеркальный центр тысячами осколков, осыпая бегущих подальше людей тоннами раскалённого сверх всякой меры стекла. Стекла острого, ранящего и разбивающегося вдребезги. Не единожды видела ты уже эту картину. Но всё так же она впечатляет. Мина сидит с открытым ртом, на руины обугленные поглядывая. Истошный вой сирен разрезает наступившую тишину.
Смотришь и видишь. Счастливчиков, успевших вовремя выйти наружу. Рыдающих сейчас, стоя на коленях, неподалёку от входа. Других, испуганно озирающихся и пытающихся отойти подальше от здания. Тщетно ищешь в толпе знакомые лица. Не видно нигде могучей фигуры охранника. Не видно гамбургера, для которого оказалась роковой подработка на лето. Не видно симпатичной обладательницы белых волос, погибшей неоднократно из-за своего дорогого айфона. Хотя нет, вот она. Рыдает, вздрагивая, в объятьях какого-то мужчины. Понимаешь, что люди, что бросились внутрь, так и не вернулись назад. И запоздало осознаёшь, что время не откатилось.
Плывёт взгляд, на часы настойчиво брошенный. Но всё же… Вновь работает время. Исправно бегают стрелки, показывая «12.33» на циферблате.
Сочетание цифр, которое ты не видела чертовски давно. Дымит нещадно расплавленная груда металла. Вот-вот здесь будет скорая. Пожарные. Копы.
- Элис, боже мой… - шепчет Мина потрясённо.
Джейсон застыл неподалёку. Посмотрел на часы свои задумчивым взглядом. Нет эмоций на лице. Пустота лишь одна.
- Ну вот и всё, - говорит он, навряд ли конкретно к тебе обращаясь. Соображает судорожно, что же делать дальше. Петля разомкнулась, проблемы реального мира вновь нависли над головой. Скоро здесь будет полиция. Ему тут не место. Совсем. – Наверное, я пойду… - бросает то ли тебе, то ли брюнетке.
Но не идёт сразу. Смотрит на руины, медлит почему-то.
|
Льёт попытался было наполнить энергией и остальные камни, но… Безуспешно. Сперва они, все без исключения, открывались, втягивали в себя драгоценную энергию, стремясь заполнить пустоту внутри себя, но после – с отвращением выплёвывали её обратно, совершенно не удовлетворившись полученным. Северянин некоторое время экспериментировал, изучая этот феномен и, по всей видимости, в конце концов смог обнаружить ответ. Когда разгадка стала ясна, головоломка показалась на редкость очевидной и элементарной. Впрочем, такое часто случалось с уже разгаданными прежде головоломками.
Сапфир, элемент спокойный и уравновешенный, скрывающий в себе монолитное могущество океана, безусловно жаждал впитать энергию, подходящую его характеру. Для того, чтобы активировать этот самоцвет, Льёт влил в него магию стихии воды, больше всего удовлетворяющую запросам кристалла. Кристалла, который тут же загорелся, подсветился золотом и с довольным жужжанием въелся глубже в золотую поверхность.
Чтобы активировать рубин, ученик окунулся в его полные неконтролируемого хаоса глубины, ворвался в самое сердце, позволяя неспокойной энергии огня прорваться сквозь пальцы, заполнить и без того бурлящее и готовое разорваться на части хранилище.
Изумруд, природа. Конечно же, что же ещё. Спокойная сила целительства – не разрушение, но созидание, направил Льёт в последний самоцвет. Щёлкнул он, благодарно дар принимая.
Все четыре камня сияли теперь, золотистое свечение испуская. В золотом монолите дверей возникла чёрная борозда, которая стремительно расширялась, разбивая единое целое на две исполинские сводки.
Медленно и неторопливо открывались они, наполняя удовлетворением – первое испытание позади, а времени осталось ещё более чем достаточно. Такой же коридор впереди. Прямой, светом факелов кое-где озарённый. Пустой. Некое подобие разочарования не заставило себя долго ждать – хотелось перемен, чего-то нового и феерического. Но ни эти приевшиеся уже серость и пустоту.
Но стоило Льёту сделать несколько неторопливых шагов, стоило пройти тяжёлые створки, как в пустоте впереди возникло свечение. Сперва – искорка, что переросла постепенно в зависший в воздухе сияющий шар, продолжавший неумолимо увеличиваться в размерах. За несколько коротких мгновений он трансформировался в прозрачную фигуру, которая так и не касалась земли. Заметно похолодало. При каждом выдохе изо рта вырывалось облачко пара. Синеватое нечто имело вполне человеческую верхнюю часть тела, но вот вместо ног можно было увидеть лишь расплывчатую туманную дымку, которая парила в нескольких сантиметрах над уровнем пола. Злобно взирали на северянина сверкающие льдинки полных ненависти глаз. Ледяной элементаль. Конечно же он.
Существо раскрыло свою пасть, являя миру полное отсутствие внутри каких бы то ни было подобий зубов и издало хриплое рычание, натужное и несколько пугающее. А затем удручающе медленно выбросило прозрачную руку вперёд, собираясь атаковать.
-
Что для южанина очевидно, то для северянина - нет!
|
- Но… Мистер Харпер… - прощебетала Сара, очаровательно хлопая ресницами. Ещё до того, как она вновь открыла свой аккуратный ротик, Эви поняла, что все старания были напрасны. Хоть Джек и позволил отвести себя в сторону на несколько шагов, всё ещё пребывая, как видно, под впечатлением от новой знакомой, он тут же высвободился, не обращая никакого внимания на все более ожесточённые тычки.
- Эви. – одними губами шепнул он, не глядя на ассистентку. Шепнул решительно и слегка недовольно. И тут же улыбнулся, заговорил, обращаясь уже к отцу завораживающе красивой девушки:
- Да, действительно, вся неделя расписана буквально по минутам…
Неужели..?
- Мистер Харпер, если вопрос в цене, - начал было Джеральд, но Джек снова встрял, бесцеремонно его прерывая:
- Нет-нет, что вы. О размере гонорара не стоит и речи. Безусловно, мы можем отклонить несколько незначительных предложений и выкроить время для выступления на вашем празднике! – маг протестующе замахал руками, всем своим видом демонстрируя, что искренне возмущён подозрениями относительно того, что его интересуют одни лишь деньги.
Чуда не произошло. Было очевидно, что Харпер в очередной раз не смог устоять. Не захотел, так будет правильнее. Говорил Джек с лордом Роннингтоном, но взгляда не сводил с его дочери. Казалось бы, бдительному отцу стоило насторожиться. Заподозрить нечто в связи с загадочным совпадением относительно внезапной смены приоритетов. Раскусить странный блеск в глазах иллюзиониста. Но Джеральд были слишком уж окрылён своей удачей, чересчур рад образовавшейся внезапно возможности порадовать свою ненаглядную Сару, чтобы обращать внимания на что-то ещё.
- О, благодарю вас, мистер Харпер! Искренне рад, что вы согласились. – мужчина схватил руку Джека и несколько раз энергично потряс её, закрепляя сделку символическим рукопожатием. Лишь Эви заметила, как поморщился недовольно маг, переживая ещё один неприятный физический контакт, организованный внезапно без его ведома. Харпер был бы доволен куда больше, окажись на месте отца сейчас сама Сара. Но Джек снова промолчал, прекрасно понимая, что его время ещё придёт. В успехе чародей традиционно ни капли не сомневался.
- Для меня это честь, мистер Роннингтон, - излишне напыщенно отозвался Джек, позволяя лишь Эви, успевшей изучить его достаточно хорошо, различить в голосе завуалированные старательно нотки сарказма.
- Начало – завтра в пять, мистер Харпер. Вы ведь знаете, где это..?
Джек практически не слушал. Он с отстранённым выражением на лице пропускал мимо ушей разъяснения Джеральда. Не обращал никакого внимания на Эви, словно вообще забыв о её существовании. Лишь восхищение в бездонных колодцах голубых глаз сейчас имело значение.
***
Всю дорогу обратно Харпер был необычайно молчалив. Обычно, после успешного выступления, заставить Джека замолчать было задачей практически невыполнимой – он, активно жестикулируя, рассказывал свои впечатления, описывал реакцию публики, генерировал без остановки идеи по улучшению и оптимизации номера… Но только не в этот раз. Эви, настроившуюся уже было на такого рода беседу, ждало небольшое разочарование – маг, погружённый целиком в свои мысли, за весь путь не проронил и нескольких слов. Даже ассистентке сложно было сейчас понять, что же творится в его голове, какие идеи там циркулируют, периодически зарождаясь и угасая.
- Нам нужен номер, - всё так же задумчиво начинает в конце концов рассуждать Джек, неторопливо шагая по пустынной улочке Оретана. – Нечто особенное, уникальное. Феерическое.
Рассуждения для него опять же не слишком обычные. Прежде Харпер никогда особенно тщательно не подготавливался к выступлениям.
- Следует учесть, что всё будет проходить в помещении… - казалось, Джек говорил сам с собой, не особенно ожидая отклика или ответа, - Что-то необычное.
Иллюзионист снова замолк, опустив голову и позволив взгляду свободно скользит по рельефу мощёного булыжником тротуара.
- Не злись, Эви, - внезапно посмотрел на девушку он, слегка улыбнувшись, - Я знаю, о чём ты думаешь. Понимаю, что тебе это не нравится. Но на этот раз… Всё будет иначе. И подзаработать немного никогда не помешает, ведь правда?
Нечто совсем уже непонятное. Как будто, Джека когда-нибудь настолько интересовали пожелания ассистентки. С ним сегодня было определённо что-то серьёзно не так. Впереди, в конце улицы, замаячила вывеска постоялого двора, в котором они на этот раз остановились. Харпер, двигавшийся медленно и неторопливо, внезапно основательно ускорил шаг. Его состояние беспокоило. Эви знала мага достаточно давно, чтобы должным образом изучить его интересы и повадки. Но сегодня… Она лицезрела нечто новенькое.
-
Просто он чувствует, где искать приключения на свою голову ^^
|
Гарольд встрепенулся, когда распахнулась позади дверь. Взвигнула испуганно Мэри, с ужасом взирая на зловещего следопыта. Не выходила из детской памяти первая встреча, не менялось впечатление об странном госте. Жена кузнеца недовольно шикнула на неё, призывая к вежливости и порядку:
- Мэри! – произнесла укоризненно, разбавив голос менторскими нотками.
Девочка тут же притихла, опустила глаза, принявшись усиленно ковыряться ложкой в содержимом своей тарелки. Размазывая кашу по блюду, старалась отвлечься от мыслей о страшном неимоверно Исенгриме.
Сам отец семейства с тревогой поглядывал на суетящегося около сундука следопыта. Мужчина напрягался, тщетно стараясь разобрать бормотание эльфа, но не знаком был ему язык древней расы. Гарольд хмурился, гадая, что же произошло и достаточно ли весом повод, чтобы побеспокоить в столь поздний час Илара. Впрочем, имя это Исенгрим повторял куда чаще, чем следовало бы, что наводило на вполне определённые выводы. Всё ещё не решаясь, Гарольд задумчиво почесал затылок – в этот момент эльф захрипел в попытке подражать человеческому языку, чудовищно коверкая несложные, в общем-то, слова. Но, как бы дико не было искажено традиционное произношение, кузнец всё же отчётливо разобрал в звуковой гамме жуткое сочетание букв: «Орк».
Побледнел Гарольд, ещё сильнее нахмурился, тщетно пытаясь осмыслить степень нависшей угрозы.
- Дорогая, сходи пожалуйста за следопытом, - нарочито спокойно обратился он к испуганно взиравшей на мужа жене. Она тоже разобрала ненавистное слово, и теперь буквально дрожала от страха, гадая, чем же обернётся эта ночь для её семьи. Кивнув, женщина, не произнося больше ни слова, почти бегом устремилась выполнять указание.
Мэри, оторвавшись от своей каши, удивлённо смотрела ей вслед.
Тем временем эльф не знал промедления – вылетел в объятья ночи сразу вслед за женой кузнеца. Гарольд, с суровым выражением на мрачном сверх всякой меры лице, бросился к печке и схватил топор, что предусмотрительно оставил около неё несколько часов назад. Странно блеснула лезвие орудия труда в свете немногочисленных свечей.
- Мэри, не выходи из дома. Отправляйся в комнату!
- Но папочка… - запротестовала было вконец обескураженная девочка.
- Немедленно! – прикрикнул Гарольд, заставив дочь испуганно вжать голову в плечи. Никогда прежде отец не повышал голоса, разговаривая с ней. Залившись слезами, убежала.
- Мама скоро вернётся. – примирительно бросил вслед уже испытавший некоторые угрызения совести кузнец.
И, не медля больше, выбежал наружу вслед за Исенгримом.
Эльф, не теряя времени даром, уже застыл около хлипкой оградки, что не слишком предусмотрительно заменяла забор. Он был спокоен и сосредоточен – совсем близко подобрались тени, метались всего в нескольких десятках метров впереди. Странная музыка, действительно напоминавшая игру на флейте, доносилась словно из неоткуда. Скорее всего, из недр его головы.
Вдох, выстрел, трель тетивы. Раз. Ещё раз. Стрелы уносились во мрак, одна за другой поражая противников. В течении нескольких безумно коротких мгновений упало трое противников, сраженных не ведающим пощады стрелком. Агрессоры, осознав, что скрываться больше нет смысла, распрямились во весь свой немаленький рост. Разнёсся в ночной тишине преисполненный ярости боевой клич. Душераздирающий рёв. Орки конечно, кто же ещё. Звук этот сработал лучше, чем кукареканье петуха на рассвете. Просыпались люди в своих постелях, отрывались от занимающих их всецело в тот момент дел. Вздрогнул Илар, выныривая из полудрёмы.
Размахивая неистово мечами и топорами, устремились атакующие навстречу. Сразу же перейдя на бег. Стремительно сокращали оставшуюся до деревни дистанцию. Только сейчас Исенгрим понял, что их было действительно много. Позади первой группы двигались и другие – не иначе, как авангард Орды. Варгов нигде на горизонте не наблюдалось, что исключало с большой вероятностью версию о группе случайных охотников. Нет, это были именно разведчики. Люди Вождя, посланные вперёд, чтобы проверить ситуацию за пределами леса, пока отдыхает измотанная марщ-броском армада.
Судорожно пересчитывая выросшие из земли тени, Исенгрим осознал, насколько прискорбны его дела. Три десятка? Четыре? Уж никак не меньше. Слишком много, чтобы одолеть их самому. Смертельно опасно, если выбрать в качестве армии горстку не обученных практически ничему людей.
Возник позади кузнец, топор в обеих руках крепко сжимая.
- Храни нас Единый… - шепчет, крестом свой массивный торс благословляя.
-
Я этого ожидал, но получилось все равно очень эпично. )
|
Всё действительно будет хорошо. Артур на самом деле теперь в это верил. Вновь закрыл глаза, позволяя умиротворяющему спокойствию медленно разливаться по телу. На фоне чудовищной боли, что терзала его совсем ещё недавно, теперешнее состояние можно было назвать превосходным. Он просто наслаждался каждой секундой блаженного бездействия, с удовольствием позволяя Кристе поглаживать себя по волосам. Наконец-то всё возвращалось на свои места. Не донимали больше его последствия героического поступка, который чуть было окончательно не отбил у Денвера желание когда-либо возвращаться к подобного рода деяниям. Там, в ангаре, он действовал импульсивно, поддавшись губительному влиянию момента и не думая толком о грядущих последствиях, тяжесть которых превзошла все мыслимые ожидания. Это было просто невыносимо. При одной мысли о пережитых недавно минутах становилось не по себе. Артур сглотнул, отгоняя подальше плохие воспоминания.
Главное, что теперь он здесь. Можно забыть прошлое, отмахнуться как от кошмарного сна. Всё налаживалось. Маленький шаттл уверенно мчался сквозь просторы молчаливого космоса, унося людей как можно дальше от обречённого корабля. Там, позади, на зависшем в пространстве куске безжизненного уже металла, наверняка ещё оставались люди. Люди, которых они обрекли на смерть. Где-то там бродил по пустым коридорам и Стив, быть может, повторяя раз за разом одну и ту же фразу. Но всё это уже прошло. Впереди – выглядевшая чертовски привлекательно небольшая планетка. Пусть и хранящая в себе пугающую неизвестность, но всё же, куда более притягательная, чем покинутая недавно «Пангея».
Артур понимал, что путь в любом случае займёт какое-то время. Что он может отдохнуть – просто лежать, осознавая, что от него ничего не зависит и не нужно никуда тотчас же устремляться. Этот шаттл, люди в нём – внезапно всё это стало родным и уютным. Денвер впервые в жизни по-настоящему столкнулся с опасностью, впервые оказался в невыгодном для себя положении. Ему совсем не понравились пережитые только что ощущения, он боялся их повторения и совершенно того не хотел. К счастью, сейчас можно было ничего подобного не опасаться. Краем уха Артур слушал развернувшуюся в шаттле беседу, даже не делая попыток в ней поучаствовать. Едва заметно улыбнулся он уголками губ, когда Криста всё же выдавила из себя благодарность. Прозвучало не слишком убедительно, но чувствовалось, по крайней мере, что она говорит действительно искренне.
Давно забытое чувство спокойствия нахлынуло с невиданной доселе силой. Как выяснилось, для того, чтобы по-настоящему оценить прелесть подобных моментов, сперва необходимо побывать в передряге вроде случившейся.
- Ты как? Тебе лучше? – холод стены подействовал несколько отрезвляюще. Артур открыл глаза, и даже сделал попытку пошевелиться, устраиваясь поудобнее. Вымученно улыбнулся, всё ещё не окончательно придя в себя.
- Всё в порядке, Криста. Я в норме, - Денвер действительно верил в то, во что говорил. Приобретя полусидячее положение, он чувствовал, как возвращаются постепенно растраченные на столкновение со Стивом силы.
Он видел Джона, снующего по шаттлу – парень явно старался найти нечто полезное, обезопасить грядущую вылазку. Здравая мысль. Но Артуру чудовищно не хотелось сейчас чем-то подобным заниматься. Поэтому он с чистой совестью переложил все заботы о безопасности на плечи более здравомыслящих спутников.
Денвер вдруг понял, что не хочет молчать. Что ему необходимо срочно выговориться – потребность, которую он успешно подавлял на протяжении долгих лет, напомнила о себе внезапно. Сомнения и тревоги всколыхнулись с новой силой. Посмотрев на девушку, что всё с той же тревогой вглядывалась в его лицо, Артур понял, что не заслуживает такого к себе отношения. Он не в норме, совсем. Куда делся обычный Артур, циничный и самоуверенный? Что творится с ним на протяжении последних часов?
- Знаешь, Криста… - непривычно было говорить с кем-то о таких вещах, - А ведь...
Нет. Он и не станет. Замолк на полуслове, срочно придумывая, как бы перекроить готовую уже было сорваться с языка фразу.
- Ты-то в порядке?
И правда, вот действительно важный вопрос. Эта девушка за последние часы пережила куда больше неприятностей, чем пришлось преодолеть ему. По сути, Артура не особенно волновала судьба брошенных на «Пангее» людей, он не терял родственников сразу после пробуждения. Большая часть его проблем, по факту, заключалась в том, что он споткнулся на ровном месте. Конечно, пришлось пережить не самые приятные моменты, но то, что хрупкая девушка держалась лучше его, как минимум настораживал. Когда-то давно, в университете, на лекции по психологии, профессор объяснял суть распространённого феномена – необходимости «выговориться». Как оказалось, имела эта процедура непосредственно биологическое значение – центр речи, активизируясь, затрагивал размещённую неподалёку в мозгу зону удовольствия, вызывая тем самым улучшение настроения. Этот факт показался Артуру интересным – его он запомнил. А вот Кристе знать подобную информацию вовсе необязательно – а держать всё в себе противопоказано категорически.
- Ты не могла спасти тех людей, - неуверенно начал он, стараясь более точно определить, что именно терзает девушку. Впрочем, на фоне сообщённых когда-то профессором сведений, можно было завести и какой-нибудь пустой разговор о любимом фильме с тем же положительным результатом. Но Артур не слишком доверял биологам и теориям, построенным ими. – Ты и так сделала больше, чем можно было рассчитывать.
-
Артур вернулся ^^
Я успела соскучиться.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Персонаж отлично продуман, с историей и характером. Интересно читать.
-
Хорошо. А образ - аллюзия на Californication или случайно получилось?)
-
-
|
Обрывается всё внутри, замирает готовая повернуть ключ рука. Отто знал это давно, чувствовал. Понял ещё тогда, на мосту, шагая по гнилым доскам. Ничего сделать было нельзя. Не было выбора. Череда воспоминаний, непрошенных и ненавистных.
Пинок, пробуждающий ото сна.
Диалог во тьме ночного леса. Запах ржавчины, что испускают капельки крови, проступающие на запястье.
Берег озера. Красивый и молчаливый. Эликсир, наполнивший ненадолго смыслом всю бездну серости этого идиотского пути.
И мост. Проклятый мост. Мог ли сделать там что-нибудь Отто? Едва ли. Он видел, как умер негр, куда более сильный и быстрый. Погиб моментально – не оставила ни шанса ему упырица. Видел, как уходят вперёд остальные, не задерживаясь и не оглядываясь. Не смог заставить себя тоже рискнуть. Скорее всего, его убили бы там. Но ничего не стоит проклятая жизнь – сейчас, стоя перед дверями, Отто осознала это ясно как никогда.
Она мертва.
Отто чувствовал лишь боль и пустоту. Почти слышал, как рухнули наивно воздвигаемые им стены надежды. Он не обернулся, не спросил, откуда волк знает. Как может быть настолько уверен. Просто знал, что это правда. Не могло быть иначе. Изумрудная палочка – ключ к мечте. Со скрежетом душераздирающим начинают врата открываться неторопливо.
Ты предлагаешь вернуться, Ричард? Сейчас повернуть назад? Отто едва не расхохотался. Слишком поздно. Он предлагал Лило остановиться ещё тогда, на поляне посреди леса. Кажется, она ответила, что это невозможно. Что не отпустит Кьоль. Что есть только одна дорога – вперёд, не сворачивая. И не хватило слов, чтобы убедить. Не было ещё тогда полной уверенности, что правильно он поступает. Не было настолько сильного желания кое-что исправить. Была лишь возможность. Та самая, которой безумно не хватает сейчас.
Вернуться? Серьёзно, волк? А куда, спрашивается, теперь возвращаться? Отто не оборачивался, не смотрел на своих спутников. Вдохнул полной грудью воздух проклятого города. Что осталось позади? Кроме этих троих? Ничего совершенно. Пепелища. Руины. Мосты и поляны. И пустота, пустота всеобъемлющая.
Не было давно уже города, в котором Отто родился. Дома, наверняка, те ещё где-то стоят, бродят среди них по улицам люди. И до сих пор нанесено место то на большинство топографических карт. Но не было больше того, что мог бы назвать он домом. Мертвы родные, погибли знакомые – бесчисленные жертвы беспощадной чумы. Он ушёл оттуда давно. Когда-то. И ушёл, зная, что никогда уже не вернётся.
Не было комнаты в уютной таверне. Помещение наверняка ещё было, был и труп где-то, и, быть может, даже застывшая лужица крови на деревянном полу. Но ушла оттуда та атмосфера, что позволяла ему жить в этом месте, с радостью туда возвращаться. Ушла, когда лезвие опасно блеснуло в свете одинокой свечи. И в том виноват лишь он сам.
Не было даже Лило, мертва. Погибла в бессмысленной схватке ради горстки безразличных людей. Единственное, что случилось с ним хорошего по дороге сюда, отнял Кьоль. Почему мир так жесток? Почему стоит позади эта женщина до сих пор, почему молчалив человек с ятаганом, в то время как Лило мертва? Взвалив на себя ответственность за них всех? Почему ушёл в лес Ричард, проклятый богами мутант, человек-волк, почему жив он? Где справедливость? А справедливости нет.
Ты должен был защитить её, Страж. Не играться с ключами, следуя на поводу у города, а быть там, где действительно нужен. Где на самом деле необходим. А теперь проваливай. Иди в свой лес. Ты и так уже проклят. Как и вы все.
Отто улыбался, глядя на залитый кровью прямой коридор. Улыбался нехорошо, немного безумно. Он разбит, уничтожен. Нет ничего позади. Крови реки да огромные кладбища. Вернуться, Ричард? Всё, что ему было когда-либо дорого, теперь уничтожено. Что-то – под давлением неподвластных человеку обычному обстоятельств. Что-то – исключительно по вине его самого. Один лишь вопрос не давал Отто покоя. Рискни он тогда, устремись в бой со своим детским кинжалом… Изменило бы это хоть что-нибудь? Упустил ли он очередной шанс? Впрочем, неважно. Сложно ненавидеть ещё больше себя или свою никчёмную жизнь.
А ещё О’Рейли понял внезапно, что внутри,за дверями, не произойдёт ничего хорошего. Не может произойти. Он бы пошёл назад даже сейчас, если бы видел в прошлом хоть что-нибудь, за что можно было бы уцепиться. Заберёт больше, чем даст? Нечего брать. Шаг вперёд. Ещё шаг. Преодолел роковую черту.
Спасибо за совет, Волк. Ты сам знаешь, куда можешь его успешно засунуть.
Если допустить, на мгновение допустить, что город всё же исполняет мечты… О, в таком случае, Отто было что ему сказать. Что предъявить. Чего потребовать. А если нет… Если не произойдёт ничего там внутри, что подарит надежду… В таком случае… Навряд ли может быть хуже. Если он повернёт сейчас назад, то точно узнает лишь одну вещь. До конца жизни Отто О’Рейли не простит себе того, что не попробовал. Риск того стоит.
-
Удачи нам всем. Отличный пост.
-
-
-
Круто написал, как круто ты косячил. Остался последний выбор и лишь одно единственное желание. Будет трудно, но не накосячь хотя бы здесь...
|
Продолжалось шоу. Озарялось ярчайшими цветами тёмное небо, заставляя зрителей во все глаза глядеть на происходящее, напрочь позабыв о реальности на несколько долгожданных минут. В эти чудесные мгновения все проблемы отходили на второй план, забывались ненадолго, наполняя всё естество той феерией, что Джек Харпер дарил публике. Долги, угрозы, голодные дети – всё отступало, поддаваясь беспрестанному давлению момента. Даже чума, чудовищное порождение мрака, раскинувшее свои склизкие щупальца по всему Альянсу, бессильно отползала, позволяя горожанам вырваться ненадолго из своих угнетающий беспрестанно объятий. Так легко было забыться, глядя на раскрашенное в яркие необычайно цвета неба. Так легко было замечтаться при виде самодовольного выражения на лице мага или очаровательной улыбки его симпатичной весьма ассистентки. Они словно были частичкой другого мира, прекрасного и безмятежного, мира, в который простым смертным ни за что не попасть, но к которому появилась возможность мимолётно прикоснуться.
Джек понимал всё это прекрасно. Видел восхищение и радость на лицах людей, и зрелище это поднимало ему настроение в мере не меньшей, чем зрителям – его шоу. Он действительно любил такие минуты, наслаждался осознанием, что наполняет счастьем обычных людей. И Джек улыбался. В эти секунды он действительно понимал, кто он такой, и с какой целью живёт в этом мире. Прощал себе всё, что совершил накануне в таверне, избавлялся от утренних страхов, что его существование лишено смысла. Чародей улыбался, продолжая орудовать образами наверху – вот сражён дракон, спасена принцесса, и вся картинка взрывается феерверком разных цветом – вспышки заполоняют собой всё полотно ночного неба. Тишина. Зрители в ошеломлении. Ошарашены, анализируют, свидетелями чего только что стали. Ни капли не смущается Джек, сам разрывает эту тишину, обращаясь к толпе звучным, хорошо поставленным, голосом:
- С вами был я, Джек Харпер, и моя непревзойдённая ассистентка, - выдерживает драматическую паузы, - Эви! Спасибо за внимание.
Эви, к слову, не теряла времени даром – уже обходила по кругу импровизированную сцену, держа перед собой шляпу. Люди, опомнившись наконец, разразились одобрительными выкриками и аплодисментами, с удовольствием бросали монеты сборщице, обсуждая между собой увиденное только что. Скользившая между рядами девушка слышала обрывки чужих разговоров, что совсем не предназначались для её ушей:
- Это было… великолепно!
- Никогда не видел ничего подобного…
- Слава Единому…
- Он такой красавчик, правда ведь? Как думаешь, если я..?
Слова, чертовски много слов. Стремительно тяжелела шляпа, собирая гонорар. Джек, казалось, вовсе не заметивший неизбежной заминки, непринуждённо стоял на своём месте, стряхивая невидимую пылинку с полы плаща.
Увидев, что Эви уже заканчивает обход, маг направился к ней, намереваясь встретится и тут же покинуть площадь, растворившись в толпе. Он не любил долгих прощаний, предпочитал действовать стремительно и молниеносно – исчезать столь же быстро, сколь и появлялся. Ко всему прочему, девушка знала, что Харпер не любил Оретан. Именно здесь располагалась Гильдия Магов, именно здесь прошло его детство. К коллегам Джек испытывал острую неприязнь, совершенно взаимную, впрочем. Сперва он вообще не хотел сюда заезжать, но всё же заехал, поддавшись очередному импульсивному порыву из тех, что были свойственны ему в полной мере. Но на этот раз магу не суждено было уйти так просто – у кое-кого другого имелись свои планы на этот счёт. Шляпа резко утяжелилась – в неё добавился увесистый кожаный мешочек, жизнерадостно звякнувший при падении. Эви подняла глаза и внезапно для себя встретилась взглядом с мужчиной средних лет. Ухоженным, импозантным. В какой-то мере привлекательным. В строгом деловом костюме, вычищенном безукоризненно. С благородной проседью на висках. Он улыбнулся ей, и же тут крикнул:
- Мистер Харпер! – окликая приблизившегося как раз почти вплотную чародея.
Джек, явно не ожидавший ничего подобного, остановился, взглянув на Эви несколько вопросительно. Оценивающе посмотрел на мужчину и улыбнулся:
- Чем могу быть полезен?
Незнакомец бесцеремонно взял Джека за руку, увлекая его за собой в сторону от основного столпотворения. За неимением альтернативы следом двинулась и Эви, наслаждаясь возможностью вынырнуть наконец из толпы. Она видела, как едва заметно поморщился Харпер, питавший странное отвращение к близким контактам с малознакомыми людьми, особенно, если людьми этими не были сексуальные представительницы противоположного пола. Но всё же смолчал. Отойдя к стене одного из домов, добившись тем самым некого подобия требуемой приватности, мужчина всё-таки остановился и пристально посмотрел на мага.
- Меня очень впечатлило ваше выступление, мистер Харпер, и… - начал он излагать свою мысль.
- Благодарю. – бесцеремонно вклинился Джек, питавший ещё более странную неприязнь к затянутым монологам. Мужчина опешил, но ничего не сказал – помолчал лишь, с мыслями собираясь, и вновь заговорил:
- Я бы хотел обсудить с вами одно предложение… Оно касается…
- Слушаю. – обычно Джек был куда более терпелив и менее невыносим. Наверное, мстит таким образом за панибратское прикосновение при первой встрече. Незнакомец проморгался и сделал ещё одну попытку:
- Так вот, меня зовут Джеральд Роннингтон, и я…
- Приятно познакомиться.
Джеральд нахмурился, начиная, как видно подозревать, что над ним попросту издеваются. Джек, осознав, что всё-таки перегибает палку, примирительно улыбнулся.
- Я бы хотел, чтобы вы выступили на дне рождения моей дочери. О цене вопрос не стоит, все останутся довольны, я могу гарантировать, - ему наконец удалось донести своё предложение, в связи с чем облегчённо выдохнул.
- Прошу извинить, но я не занимаюсь подобного рода мероприятиями, - категорично заявил Харпер, что было истинной правдой. Он не нуждался в деньгах – был магом, избранным. Мог позволить себе практически всё, при необходимости – мог бы заработать любую сумму в рекордно короткие сроки. Весь мир бы у его ног, море возможностей… Чертовски сложно было Джеком манипулировать.
Роннингтон опешил, явно не ожидая отказа. Словно не услышав последних слов чародея, он продолжил:
- Саре исполняется девятнадцать, знаменательная, знаете ли, дата. Хотелось бы чего-нибудь особенного, экстраординарного… А все эти… Фокусники, они знаете ли, вам и в подмётки не годятся, мистер Харпер.
Эви видела, что Джек готов отказаться. Ещё несколько секунд послушает излияния Джеральда, а потом отрежет категорично и развернётся с целью немедленно убраться отсюда подальше.
- А вот и она, кстати. – радостно восклицает мужчина, указывая рукой в сторону подошедшей откуда-то сзади девушки.
О, Сара была красива. Милое личико, огромные и наивные голубые глаза, прямые чёрные волосы, идеально обрамляющие лицо. Более того, выдающаяся во всех смыслах фигура, заключённая в декольтированное изрядно изумрудное платье. Шёлковый плащ, скрывавший большую часть её откровенного чрезмерно наряда, был запахнут не слишком тщательно, в полной мере являя преимущества этого декольте.
- Мистер Харпер, вы восхитительны! – восклицает девушка глубоким голосом с чарующий хрипотцой. Избалованный, тепличный ребёнок благородного лорда, понятия не имеющий о настоящей жизни. Почти сразу же Эви поняла, что дело плохо. Едва Джек взглянул на Сару, как неуловимо изменились черты его лица, поплыл взгляд. Это бы «его типаж», в максимально возможном его проявлении.
-
Люблю, когда мастера максимально прорабатывают неписей как персонажей.
|
Чёрт побери, откуда она всё знает? Джейсон отвёл в сторону взгляд, размышляя, как будет правильнее среагировать на подобное обвинение. Неужели у него на лбу написано, что это именно он имеет непосредственное отношение к треклятому терракту? Да, не так давно он ворвался в торговый центр размахивая пистолетом… Но ведь всего лишь пытался спасти людей – пусть и методами, к несчастью, не очень-то эффективными. Так мог поступить любой из них, любой человек, угодивший в петлю. Является ли наличие оружия преступлением? Чёрт побери, это ведь Штаты – не так уж сложно выбить себе лицензию… Так или иначе, пугающие способности этой девушки к дедукции и ясновидению как минимум впечатляли. Стоун нервно сглотнул, решая, стоит ли сейчас вскрыть все карты или опровергнуть все обвинения… Ну вот, и блондинка туда же. Они все сговорились, чтоли?
Джейсон бросил ещё один взгляд на часы, судорожно размышляя. Несколько раз щёлкнул пальцем по стеклу, словно надеялся, что эта несложная махинация позволит секундной стрелке вырваться из ловушки и вновь устремиться вперёд в зацикленном беге. Ничего, впрочем, не произошло. А Джейсон понял, что морально не готов признаться в своей непосредственной причастности к этим событиям. Посмотрел на брюнетку, постаравшись передать максимально возможное количество возмущения в этом взгляде.
- Откуда я могу знать, где бомбы? – холодно осведомился он, надеясь, что заставит девушку хоть немного смутиться. – Просто… Всё это повторяется. Снова и снова. И я уже не раз видел чёртовы взрывы.
Оставалось надеяться, что получилось достаточно правдоподобно. Что ему удалось убедить всех слушателей. С одной стороны, казалось бы, у них нет причин ему не верить… Но всё же Джейсон нервничал. Почему-то ему казалось, что если хотя бы в глазах этих людей он будет ни в чём не виновен, то отчасти это станет действительно так. Знал он лишь то, что нужно действовать быстро – как до взрыва, так и сразу после.
- Мы не успеем их найти… Обезвредить. – размышлял он вслух, надеясь, что кто-нибудь, быть может, подхватит мысль и выдаст подсказку, - Нужно постараться спасти людей. Чем больше, тем лучше… Вот только, если петля замкнута на самом взрыве…
Продолжать не было необходимости. Додумать смогут и сами.
Визгливая трель пожарной сигнализации огласила округу. Джейсон поморщился, повернул голову в сторону входа, с некоторой долей удовлетворения отмечая сквозь стекло двери людей, уже спешащих к выходу. Одним из первых наружу вылетел тот самый китаец, с которым уже пришлось столкнуться вплотную немногим ранее.
- Хотя бы так. – мрачно закончил он, и сел на скамейку, обводя остальных неимоверно усталым взглядом. – Слишком поздно что-то менять.
***
Пожилой мужчина, сидевший за рулём одного из многочисленных автомобилей, припаркованных на автостоянке перед торговым центром, оторвался от изучения свежей газеты. Поднял глаза, задумчиво барабаня пальцами по рулю.
- Что ты задумал, сукин ты сын? – пробормотал он себе под нос, взглянув на мужчину, что покинул место своей дислокации и теперь беседовал с какими-то совершенно незнакомыми наблюдателю людьми.
- Джейсон, Джейсон… - не переставая причитать, он открыл бардачок и достал оттуда фотоаппарат. Недешёвый. – Тебе ведь просто нужно было сидеть на скамейке. Говорил я, что будут проблемы с тобой, ублюдком.
Свободной рукой мужчина пригладил и без того уложенные волосы благородного седого оттенка. Покачал головой, сокрушаясь. Не опуская стекла, сделал несколько снимков. С лёгким жужжанием объектив то выезжал дальше из корпуса, то вгрызался обратно в него по мере того, как фотограф брал разные ракурсы. Щёлкнув ещё пару кадров, он небрежно бросил фотоаппарат на пассажирское сиденье и достал пачку сигарет из нагрудного кармана. Опустил оконное стекло, закурил. Медленно, с наслаждением затянулся. Закашлялся. И лишь после этого извлёк мобильник, недовольно буркнув:
- Сукин ты сын, - номер набрал.
Трель пожарной тревоги донеслась до ушей старика. Гримаса гнева исказила спокойное обычно лицо. Сбросив вызов, он пристально вглядывался в фигурку Джейсона Стоуна, который не спешил доставать заветный пульт из кармана.
- Вот ведь ублюдок, - пробормотал он и вновь позвонил.
-
Яркий непись. Мне он нравится.
|
Чертовски уютной была эта небольшая таверна. Ричард частенько засиживался здесь с друзьями прежде, но никогда не оценивал по достоинству небольшое заведение. Ещё никогда жидкое пиво в стоящей перед ним на столе наполовину опустевшей кружке не казалось настолько вкусным и желанным. Ещё никогда симпатичная официантка, дочь трактирщика, не виделась ему настолько милой и родной. Скамья, на которой он сидел, пусть и не представляла из себя совершенно ничего особенного, но в этот вечер казалась Асхеллу самой удобной скамьёй на свете. До чего же приятно было сидеть за угловым столиком, скрывшись в спасительном полумраке вечернего зала таверны, и наслаждаться иллюзией нереальности окружающего мира, надеяться, что здесь никто его не найдёт…
Я сокрушу Гертрам.
Проклятый глупец. Самоуверенный болван, идиот, чёрт побери. Как можно было быть настолько легкомысленным? Он ведь даже не пил в тот вечер… Ричард вновь отхлебнул из своей кружки, стараясь заглушить свой страх в сильно разбавленном пиве. Он действительно сказал всё это. Сидя в проклятой таверне, они составляют план нападения на Гертрам… Почему просто нельзя было держать язык за зубами?
Асхелл слушал разглагольствования странного старика, находка которого, по словам графа, была необычайным успехом. Слушал его историю, несущую в себе отпечаток прожитых лет, мечтая, чтобы его захватил этот рассказ. Как бывало в детстве, с историями бардов, захаживавших иногда к ним в поместье. Хотелось окунуться в выдуманный мир, мир драконов и рыцарей, коварных злодеев и несокрушимых героев, мир, в котором справедливость, доблесть, чести – были не просто словами. А словами, наполненными смыслом. Хотелось утонуть в брюзжании пожилого рассказчика, скрыться от реальности хоть на несколько драгоценных мгновений… Но слишком бездарен был оратор и слишком страшна тень Гертрама, неумолимо маячившая на горизонте. Чем дольше Ричард слушал терпеливо излагаемый соратниками план, тем большим безумием казалась ему вся эта затея. Слишком много неточностей, сомнительных условностей, моментов, во время каждого из которых вся операция могла потерпеть крах…
Какого чёрта ты полез в политику, Ричард? Ведь у тебя было всё, о чём мечтает обычный человек – деньги, внешность, друзья… За исключением нескольких кровавых эпизодов из давно забытого детства, вся твоя жизнь была безмятежна и беззаботна. Но ты умудрился испортить и это. Асхелл, не обронивший за вечер и слова, опустил голову, не желая слушать. Всё, на что сейчас хватало сил у «символа революции» - это изредка выдавливать из себя вымученную улыбку, чтобы последователи не смогли верно оценить всю степень его отчаяния.
- Сделаем это. – глухо проговорил он, стараясь не встречаться с удивлённым взглядом неизменно жизнерадостного Дерека. – Сокрушим Гертрам.
Надо бы попрощаться со всеми перед отъездом…
***
Ричард наслаждался каждой секундой изрядно затянувшегося путешествия – дорога отнюдь не была лёгкой и комфортабельной, но мужчина был готов терпеть всё, лишь бы не видеть трёх тёмных башен впереди. Но, когда ему хотелось, чтобы время вовсе остановилось, оно напротив текло ужасающе стремительно – минуты пролетали незаметно, часы и даже дни уходили бесследно и безвозвратно. Несмотря ни на что, роковой момент всё-таки настал. Громада Гертрама замаячила впереди, одним своим видом высасывая из Асхелла остатки его и без того не безграничной уверенности. Вот и всё. Лишь четверо бойцов остались с ним, чтобы помочь пройти последний отрезок нелёгкого пути.
Ричарду казалось диким и невероятным, что он самовольно двигается навстречу собственной смерти. Что глупая лошадь скачет вперёд, не понимая, что нужно нестись во весь опор обратно, прочь от этого жуткого места. Тёмные стены крепости словно хранили в себе воспоминания о сотнях погубленных здесь же душ, угнетая и без того угнетённого человека. Но потом произошло нечто странное. Конь приближался к воротом спокойно, мерно цокали подкованные копыта. И осознание того, что встреча со страхом теперь неизбежна, зажгла решимость в груди Ричарда Асхелла. Выпрямилась осанка, загорелись голубые глаза – это была реакция зверя, затравленного, загнанного в угол. Реакция истерическая и инстинктивная. Но, чёрт побери, смотрелся он теперь действительно эффектно – со стороны не отличить от высокомерного имперского чиновника, благородного и крайне спесивого. Дерек скакал чуть позади. Его присутствие ободряло Ричарда, но, вместе с тем, и тревожило. Он не хотел, чтобы этот парень погиб здесь вместе с ним. Предпочёл бы, чтобы тот остался с основным отрядом. Понимал, что навряд ли простит себе смерть этого человека. Но Дерек наотрез отказался оставаться – более того, даже оскорбился самой возможности подобного предположения. Предлагал не рисковать самому Ричарду. И тому действительно очень хотелось согласиться. Но не посмел. Это его война. Его глупость. Он должен лично отвечать за последствия своих решений. И никто другой.
Мерзкий маленький человечек с отвратительным именем. Гайсет. Ричард медленно спешился, передавая своего коня на попечение слуг. С первого взгляда он возненавидел своего провожатого. Всё в нём – его смешки, угодливые, вставленные совершенно не к месту, склонность к своеобразным метафорам, бегающие маленькие глазки. Не смешные совершенно шутки, ценителем коих оказался лишь их создатель. Перед глазами Асхелла тут же проплыл непрошенный образ – ребёнок, распятый на жуткого вида установке для пыток. Боль в янтарных глазах, страх и обида. Мольбы и плач, разносящиеся по небольшой комнатушке без окон. И Гайсет, степенно наворачивающий круги вокруг жертвы, упивающийся собственной властью и могуществом, отпускающий чрезвычайно остроумные комментарии и мерзко хихикающий…
- Я прибыл не для того, чтобы отдыхать на ваших койках. – ответил Ричард, куда более резко, чем намеревался. – Я здесь для инспекции. Поручено осмотреть каждого несломленного ещё мага. И выяснить причины, по коим они всё ещё остаются таковыми.
Асхелл надеялся, что его взгляд хоть немного подействует на собеседника. Поставит на место.
-
Крут без шуток. Не герой дефолтный - человек.
|
Снова проблемы отходят на второй план, вновь откладывается на потом серьёзное обсуждение насущных вещей… Нуар, не сопротивляясь уже и не пытаясь сохранить остатки рассудка, позволял Эние уводить себя в сторону ложа, в очередной раз уступив. Ей невозможно было сопротивляться. О, Аксидий совершенно ясно понимал, что происходит – знал, что им всего лишь манипулируют, затыкают рот… Но в данный момент его это знание почему-то не волновало. Хоть и осознавал он, что после обсуждение потеряет уже свою актуальность и будет попросту глупо опять поднимать забытый было вопрос. Но не сопротивлялся. Проблема уже не казалось настолько насущной и важной. Весь мир подождёт. Нуар окончательно выбросил из головы неугодные мысли, готовясь целиком отдаться процессу, но…
***
Эредин горел. Хоть не было ещё над городом зарева бесчисленных пожаров, но уже сейчас столица тлела изнутри, медленно разгоралось невидимое взору пламя. Огонь, что не охватывал ещё строения и дома, уже бушевал в сердцах людей, пожирая сухие поленья, которые старательно подкладывали в топку революционеры всю последнюю неделю. Всем было ясно, что нечто подобное рано или поздно случится. Если ничего не делать с чумой, голодом и нависшей угрозой заведомо проигранной войны, то люди внимут речам тех, кто обещает перемены и светлое будущее. Напряжение нарастало день ото дня – накалялась всё сильнее обстановка, стремительно приближаясь к критической отметке… И достигла отметки этой именно сегодня, в вечер, который угрожал оказаться ничем не выдающимся из общей череды, забыться сразу же, подобно десяткам других. Но вечеру этому не суждено было кануть в забвение – напротив, он надолго врежется в память людей, войдёт в историю, засветиться в бесчисленных летописях…
Собрания, что развернулись сейчас почти на каждой городской площади, несли теперь отнюдь не миролюбивый характер. Искусные ораторы, каждое слово которых было щедро проплачено оппозиционерами, передавали толпе всё более и более агрессивные настроения. Люди-зазывалы, также купленные целиком и полностью, становились негласными лидерами – они были «своими», внешне ничем не отличались от других горожан, вот только действовали куда более агрессивно, заражая своим примером всех остальных. Позже, когда костёр разгорится, они незаметно уйдут на задний план, скроются в тени, а разгорячённые головы даже не заметят их исчезновения. Схема старая, схема проверенная, применяемая уже прежде во времена наиболее кровавых революций. И, что печально в высшей мере, работающая всё столь же безотказно. В глазах людей, что собрались сейчас на городских площадях, уже горели опасные огоньки, пляшущий свет факелов отбрасывал тень на застывшие в мрачной решимости лица. Слова, что звучали с помоста, казались единственно верными, абсолютно правильными. Наполняли надеждой и жаждой перемен. Убеждали в том, что цель оправдывает средства. Мужчины, ещё днём бывшие измученными жизнью мужьями и отцами, смиренно размышляющими о насущном, теперь превратились в ярых революционеров, готовых с пеной на губах отстаивать свои права и интересы. Во всех бедах виноват король и продажное правительство. Это было настолько очевидно, что становилось совершенно неясно, как они могли не понимать этого раньше. Как не видели насквозь всё лицемерие властолюбивых чиновников, спесивость дворян, что неизменно набивали свои желудки деликатесами, пока обычный люд умирал от голода и болезней. Речи о свободе и равенстве лились с многочисленных трибун, проникая через уши в самое сердце, минуя промежуточную стадию обработки разумом.
Сумерки перешли в полноценную ночь, но не расходились эти собрания. С тревогой поглядывали на дверь жёны, не выдерживая одиночества опустевшего дома, плакали во сне дети, чувствуя немую тревогу родителей. Что-то назревало, что-то должно было произойти. И это "что-то" не заставило ждать себя слишком долго. В руках мятежников появились топоры и вилы – трудовой инвентарь, что с лёгкостью превращался в страшное оружие в смутные времена. Уже не думая, что творят, целиком поддавшись опьяняющему безумию толпы, горожане избрали более радикальные методы борьбы за свои права. Кричали позади ораторы, подбадривая начинания неразумных мятежников, обвиняя всех, кто стоял хоть на ступень выше в городской иерархии во всех земных бедах. Люди, переставшие быть людьми, врывались в дома купцов, брали штурмом особняки лордов, совершая ужасные вещи под влиянием момента. Грабя, насилуя, убивая. Не делая различий. Не жалея стариков и детей.
Страшное время. Кровавая ночь. Народ, восставший против своих предводителей. Немногие люди торжествующе улыбались во мраке – лишь те, кто устроил эту трагедию радовались происходящему. Мрачно смотрел с балкона дворца на ночной город король, которому предстояло принять ещё одно нелёгкое решение. Подавить мятеж огнём и сталью. Бросить войска на обычных людей. Мятеж был обречён изначально – не было у необученного совершенно сброда ни шанса свергнуть настоящую власть. Должны были понимать это революционеры, что устроили весь этот кошмар. И понимали прекрасно. Но мало волновал их исход столкновения – лишь звон монет с артоданскими львами на самом деле имел значение.
***
Аксидий зарычал, с сожалением отрываясь от желанной Энии. Он был в бешенстве – вскочил с дивана, натягивая на ходу сорванную в спешке рубаху. Обнаружил на полу ножны с мечом, прикрепил их на пояс. Нуар готов был порвать на части всех, кто посмел помешать ему насладиться долгожданным моментом, не осознал ещё всей серьёзности ситуации. Метнулся к окну, автоматически фиксируя глухие удары, что вновь обрушились на входную дверь. С улицы доносились крики и гомон – звуковой фон, впрочем, не сильно изменился по сравнению с недавним собранием. Вот только изменились людские намерения, в высшей степени, причём, радикально. Телохранитель, ладонью провёл по волосам, поправляя причёску, и выглянул в окно. Увиденное его не обрадовало – толпа больше не внимала спокойно на площади перед поместьем, теперь всё было иначе. Люди рассредоточились, разбились на группки, направляясь к дверям всех домов, что выделялись своим великолепием из общей массы. Нелепое оружие поблескивало в руках – сталь отражалась в неверном свете бесчисленных факелов.
- Они совсем с ума посходили… - пробормотал Нуар, сжав пальцы на рукояти меча, - Вставай, Эния. – требовательно бросил он, обращаясь к не слишком спешащей вскакивать на ноги леди, - У нас неприятности.
-
Viva la revolución!!! кричала Эния, присоединившись к толпе и грабя собственный дом
|
Ричард так и остался стоять с плащом в протянутой вперёд руке. Видел, как менялось выражение лица девушки, преодолевая все стадии от страха до безграничной ненависти, как отступила она назад, прижимаясь спиной к прутьям открытой только что клетки. Недоумённо взглянул он на кроваво-алую ткань, разжал пальцы, позволяя тряпке соскользнуть на пол, расползтись на камнях бесформенной грудой. Ему это показалось совсем неплохой идеей – использовать ради собственной пользы ресурсы врага, позволить плащу, что прежде служил лишь мучителям и палачам, защищать узницу от холода и похотливых взоров. Но, по всей видимости, он мыслил совсем не так, как девушка, что провела несколько недель в эти негостеприимных стенах. В любом случае, ей решать. В этом помещении, так или иначе, не было больше ничего, что могло бы сойти за одежду, а Ричард не собирался навязывать помощь от которой столь решительно отказываются. Пусть будет так. Он переживёт – благо, не в первый раз видит обнажённое женское тело.
Дерек поднялся на ноги. Ещё не совсем пришёл в себя, но жить будет определённо – если, конечно, хоть кому-нибудь из них удастся выбраться из этого замка. Краем уха слышал Асхелл и слова Гарольда… Было страшно представить, как люди могут столь безоговорочно верить – в победу, в высокие идеалы, и, наконец, в самого Ричарда. Он искренне не понимал, что заставляет людей видеть в нём символ, жертвовать всем ради совершенно чужого им человека. Ответственность эта угнетала, давила на плечи – Асхелл не знал, что делать с внезапно свалившимся грузом. В клетке сейчас сидел человек, куда более опытный и влиятельный, человек, к которому всего несколько недель назад Ричард обращался бы на «вы» и с немалой долей уважения в голосе… И этот человек едва не погиб, сражаясь за него, за революцию, что совсем недавно ещё была в одних лишь беспочвенных планах, отстаивая права и интересы Ричарда, который почти не подозревал об этих самых правах. Это было чертовски странно, если не сказать дико – Асхелл понятия не имел, что делать с внезапно свалившейся властью, с слезами искренней радости в глазах пожилого и умудрённого опытом мужчины, которому одно лишь его присутствие даровало радость и надежду. Но внешне Ричард ничем не продемонстрировал своей неуверенности или беспокойства. Скрывать истинные эмоции в последнее время приходилось слишком уж часто. И чудовищно давил этот молчаливый груз – необычайно угнетало отсутствие возможности поделиться хоть с кем-нибудь своими настоящими мыслями и переживаниями, действовала на нервы ненавистная необходимость постоянно казаться сильным и могущественным… Действительно честным он мог быть лишь с самим собой, но этого, к несчастью, на деле оказалось совершенно недостаточно. Хоть и совсем невелик был пройденный путь, но Асхелл уже скучал по тем временам, когда не был ещё Асхеллом, когда скрывал свою истинную фамилию и происхождение, когда был Ричардом Раттингемом, не особенно выделяющимся из толпы человеком. И здесь, в стенах Гертрама, тоска по тем временам становилась невыносимой и вовсе.
Как же всё просто было тогда – будущее представлялось чем-то вполне понятным и относительно безоблачным… А теперь, любые мысли о грядущем почему-то сходились к размышлениям об остроте лезвия топора палача. Асхелл шёл по лезвию бритвы, под давлением власть имущих бросил вызов силам, многократно превосходящим его собственные возможности – пока что ему везло, но везение не может продолжаться вечно. Быть может, закончится оно именно здесь, на взлёте подрезав крылья юному революционеру – дерзкий освободитель превратиться в измученного пленника. Смог бы он выдержать две недели, как эта девушка, окажись сам в такой же клетке? В этом Ричард вполне обоснованно сомневался. Сделает ли Раттингем попытку вытащить из ловушки своего протеже? О нет, для этого граф слишком рационален и благоразумен. Нельзя было попадаться, нельзя. Лучше умереть, чем взглянуть на мир сквозь стальные прутья ловушки Гертрама. Нагнетая и без того несколько панические настроения, заговорила девушка-мельтарум, оторвавшись от общения со спасённой ею девочкой. Не верят, не доверяют. Ни та, ни другая. Первая – ввиду своего личного опыта, вторая – под воздействием первой. Быть может… Стоит снять ободок? Открыть свои мысли, продемонстрировать истинные намерения? И показать свои страхи? Мечты и наиболее сокровенные желания? О нет, к этому он был совсем не готов. Не знал, как отреагирует незнакомка, поняв, что скрывается за самоуверенной внешне личиной. Не осмеёт ли публично, не изобличит ли… Быть может, опустит руки, осознав, насколько мало верит в спасение негласный лидер? Игра не стоит свеч – риск не оправдан. Да и не был Ричард готов впустить кого-нибудь в свою усталую голову. Нет, ободок – спасительная возможность оставаться самим собой, не раскрывая свою истинную сущность не в меру любопытным мельтарумам.
Тревога. Имперцы скоро будут здесь. Необходимо было выбираться, но как -оставалось по-прежнему неизвестным. В первую очередь, нужно было вытащить Гарольда – конечно, две спасённых жизни сами по себе неплохая награда, но было бы глупо уйти отсюда без человека, ради которого затеяно всё это суицидальное мероприятие. Тем более, если человек этот находится всего в нескольких метрах. По ту сторону магического замка.
- Я пришёл за ним, - короткий кивок в сторону Фахтора, - Без него не уйду. Держать не стану - беги, если хочешь. Поможешь – буду благодарен.
Вот так вот. Короткими фразами. Без угроз, эмоций и бессмысленных ультиматумов. Просьба, прозрачно завуалированная под предложение. Должна понимать, что у него не хватит времени, чтобы раздобыть где-нибудь ещё одного мельтарума. Но, вместе с тем, молить об одолжении он тоже не станет. Ричард знал, насколько безразличны ей его эмоции и формулировки – захочет помочь – поможет, вне зависимости от выбранных слов и интонации фраз.
|
Кто-то скажет, что не может быть ничего хуже неизвестности. Станет спорить, утверждая, что ничто не может быть в этом мире страшнее, чем ожидание неведомого. Что готов посмотреть в лицо любой опасности, принять любой удар судьбы, но только не пугающую неопределённость. Отто считал иначе. Когда-то давно, в жизни уже забытой, он тоже страшился туманных перспектив, предпочитая всегда видеть перед собой чётко поставленную цель и череду препятствий, которую необходимо преодолеть для её достижения. Но не теперь. Слишком много изменилось с тех давних пор. Больше всего он боялся увидеть приговор – небрежных взмах кровавого клинка, отсекающий разом все шансы и возможности. Вглядывался в даль по ту сторону потока, опасаясь увидеть окончание затянувшейся схватки. Сверкали клинки, металлический звон разносился по округе – при каждой молниеносной атаке замирало сердце, пропуская удар. Но бой продолжался. И не было победителя. Но, что куда важнее, не было и проигравших. Деревья закрыли обзор – всё дальше Лило теснила свою чудовищную противницу, загоняя её вглубь жуткого леса, откуда и появилась сперва мерзкая тварь. Затих вдали звон, замолкли последние отголоски. Ещё минуту стоял Отто на берегу, вглядываясь в громаду деревьев, ожидая увидеть белую фигурку, спешащую навстречу. Безрезультатно. Ждать было нечего. Нет ничего хуже неопределённости? Как бы не так. Неизвестность оставляет место надежде, которая умирает лишь перед лицом неоспоримых фактов. Надежде, упорно продолжавшей теплиться в груди, несмотря на паникёрские доводы расчётливого разума. Отто развернулся и зашагал по дороге из серого кирпича. Вновь приходилось догонять ушедших далеко вперёд спутников. Они не ждут, не останавливаются ни перед чем. Продолжают упорно шагать навстречу цели, не замечая, что Кьоль уже давно сожрал их с потрохами. О’Рейли ненавидел их. Каждого из них. Всех до единого, кому ещё посчастливилось оставаться в живых. Женщину, что уходила, оглашая окрестности заливистым смехом. Истерическим. Безумным. О да, её он ненавидел больше всех остальных. Куда сильнее, чем Пита, что шёл всегда молча или мужчину, вооружённого своим ятаганом. Им в вину он ставил лишь бездействие, а женщине этой… Её смех. Отто не знал, чем хохот этот был обусловлен. Даже не догадывался, какие эмоции она скрывала глубоко внутри. Он понимал лишь то, что было не время смеяться. Совсем не время, невзирая на причины.
Шагал Отто по серой дороге, как обычно, в хвосте колонны. Изредка оглядывался через плечо, но тщетно. Никто не догонял небольшую процессию. И причины этого могли быть не слишком разнообразны. Но он запретил себе об этом думать. Просто продолжал идти. Без особого интереса рассматривая отходящие от избранного тракта живописные тропинки. Они соблазняли, манили к себе. Совершенно напрасно. Люди впереди, скорее всего, даже не замечали их красоты. Уже потеряли способность её различать. А Отто О’Рейли видел всё. И обманчиво яркие краски. И завораживающие до невозможности пейзажи. Но не свернул. Он шёл к Кьолю. И у него была цель. Впервые за долгое время, он знал, куда должен двигаться. И понимал, что непременно должен дойти. Дойти и загадать желание. И чувствовал, что теперь всё получится. И он дошёл. Увидел впереди чудовищных размеров стены. Достигавшие почти облаков, как и говорилось в старой сказке. О’Рейли не сомневался, что уходят они и под землю, исключая возможность прорыть туннель под монолитным камнем. Всё как в легенде. Отто даже остановился, тщетно стараясь охватить взоров сразу всю громаду. Затаил дыхание, поражённый величием чудовищного сооружения. Он действительно существует. Кьоль. Мужчина покачал головой – несмотря на все испытания, что пришлось пройти по пути сюда, он так до конца и не верил, что город всё-таки есть. И не поверил бы, не увидь всё это своими глазами. Люди, что были рядом, не остановились. Продолжали идти к огромным воротам, казалось, ни капли не удивившись открывшемуся им зрелищу. Отто вспомнил, как проклинал их несколько миль назад. Вспомнил, что ответил ему человек с ятаганом. И был совершенно прав в своём предположении. Они и правда уже прокляты. Вне зависимости от воли Отто О’Рейли.
Кажется, теперь нужен ключ. Мелькнула мысль, что тот должен был быть у Лило. Мелькнула – и тут же исчезла. Слишком рационально девушка мыслила, слишком хладнокровно соображала в критических ситуациях, чтобы допустить подобную этой ошибку. Подтверждая догадку, вышла из тени фигура, прежде казавшаяся сгустком чуть более плотного мрака.
Ну привет, старый друг.
Ричард, страж, оборотень… Какое имя не носило бы это существо, как бы чудовищно не выглядело, Отто его не боялся. Совсем. Напротив, при виде монстра почувствовал, как по телу разливается иррациональное спокойствие. Ричард в памяти был крепко связан с Лило, стал своеобразной частью её яркого образа. Казалось, она вот-вот покажется из-за дерева вслед за ним… Но ничего подобного, конечно же, не происходило. Встретился Отто со взглядом его маленьких красных глаз. Казалось, нашёл в глубине ту же боль, что пожирала изнутри его самого. Грустно улыбнулся и зашагал навстречу. Четыре ключа на раскрытых ладонях. Четыре палочки, такие похожие, но уникальные совершенно. Нужно сделать выбор. Наверняка, выбор важный, значимый. Скользнул Отто взглядом по ассортименту ключей – и тут же всё понял. Для него выбора не было. Серебряная палочка с кровавыми каплями превосходных рубинов. Это казалось логичным, вполне очевидным. Единственно верным. Было что-то символичное в этом ключе, вызывавшем смутную ассоциацию с кровью и серебром рассыпавшихся по плечам волос. Конечно же, он возьмёт этот ключ. Вне зависимости от того, какой из них окажется здесь действительно верным. Но…
Женская рука опережает, сметает палочку с ладони Стража.
Снова ты.
Опять эта женщина. Опередила. Навряд ли она руководствовалась какими-либо соображениями. Скорее, слепо положилась на свою интуицию и удачу. Отто стиснул зубы. Как она не понимает? Ведь это же очевидно! Серебряный ключ предназначался ему – казалось, что это должно быть очевидно здесь каждому. Негодующе покачав головой, О’Рейли приблизился к Ричарду и без всякого интереса изучил две оставшихся палочки. Обе отталкивали почти в равной мере, казались неправильными и неестественными. Понимая, что выбирает между вариантами заведомо ложными, Отто, недолго думая, схватил изумруд. Быть может, в память о зелёной листве ушедшего лета. Скорее - потому, что она оказалась несколько ближе. Отошёл в сторону, повертел ключ в руках, ожидая, когда укажут, что делать дальше. Чем ближе Кьоль, тем сложнее препятствия. Лёгкого завершения ожидать совершенно не приходилось.
-
черкните одно предложение, сказала она....
-
Вот это я понимаю - краткий пост :)
-
Отличный пост. Великоват, но читается легко)
|
-
Грусть-тоска кубическая :(
|
Не думай о будущем, не думай о прошлом. Первое никогда не наступит, второе не вернуть никогда. Всё это – иллюзии лишь, созданные человеком в свойственном ему размышлении над несущественными совершенно вещами. Есть только сегодня. Есть только сейчас. И нужно сполна наслаждаться каждой секундой своего существования, жить каждое мгновение, что тебе отведено. Не трать время зря в пустых мечтаниях, не теряй ничего в ожидании лучших времён. Здесь и сейчас. И не нужно ничего больше.
Слова, надолго отпечатавшиеся в памяти. Слова, как нельзя лучше характеризующие этого человека. Слова, сказанные им однажды и забытые им же минутой спустя. В этом весь он. Импозантный молодой мужчина в чёрном плаще стоит посреди заполненной людьми площади. Последние лучи солнца падают на мостовую, высвечивая безмятежность на лицах прогуливающихся горожан. Никто не обращает внимания на застывшего человека в чёрном плаще. Не видят его внимательных голубых глаз, что впиваются в лица случайных прохожих. Почти не двигается он, выжидает, следует своему безупречному чувству момента. Что бы там ни было, а момент он всегда подбирал идеально. Чёрные волосы, колоритные, но аккуратные вместе с тем, бакенбарды. В нём чувствовался стиль. И именно этот стиль привлекал людей, приводил их в восторг, заставляя расставаться с нажитыми тяжким трудом средствами. На мгновение, одно лишь мгновение, Джек смотрит и на свою ожидавшую неподалёку ассистентку – лишь этот короткий взгляд свидетельствует о том, что он не забыл ещё о её существовании.
Маг-иллюзионист. Явление столь же редкое, сколь и удивительное. Как правило, чародеи, закончившие обучение в гильдии, не становятся бродячими фокусниками. О нет, они посвящают свою жизнь чрезвычайно важным делам, работают на благо Альянса, поднимаются вверх по карьерной лестнице, навстречу власти, благодаря своим выдающимся способностям. Развлекать людей? Помогать улыбкам разгораться на детских лицах? Наполнять радостью серое существование обычных горожан? О, это слишком незначительные занятия для настоящего мага. Нерациональное использование имеющихся в их распоряжении ресурсов. Все чародеи такие важные, преисполненные осознания собственной значимости, готовые немедленно вершить великие дела, неукоснительно изменяя окружающий мир к лучшему… Но только не Джек Харпер. Человек, презирающий своих коллег почти в той же мере, что и они его. Его – за позорный и совершенно лишённый положенного статусом престижа род деятельности. Джек был хорошим магом, чертовски талантливым и одарённым. Скрывающим в глубине себя колоссальный потенциал, реализовывать который почему-то вовсе не собирался, чем всегда выводил из себя наставников и преподавателей. Он выбрал свой путь, уникальный и единственно возможный для такого человека, каким он, безусловно, являлся. Пока чародеи Гильдии сжигали заражённые деревни вместе со всеми их обитателями, Джек Харпер боролся с чумой своим способом – вносил немного ярких красок в потерявшие смысл серые жизни. Всегда выступал безвозмездно, ничего не прося, но с благодарностью принимая предложенное. Он был, безусловно, в высшей мере достойным и удивительным человеком, даже несмотря на все выходки, что регулярно позволял себе в свободное от выступлений на публике время. С некоторых пор Эви стала ассистенткой бродячего фокусника. Почему именно её выбрал тогда этот франт среди десятков других претенденток? Почему разыскал на следующий день после встречи, лично предложив эту работу? За всё время, проведённое вместе, ни намёка на романтические отношения не проскользнуло со стороны Джека. Он ценил Эви, ценил по-своему. Привык к ней. Отчасти уважал. Но уважение это отнюдь не мешало ему периодически отрываться в тавернах, проводя ночь со случайными женщинами и дешёвыми шлюхами. Он был чертовски странным человеком. Человеком, который жил сегодняшним днём.
Время пришло. Делает фокусник шаг вперёд, развеваются позади полы плаща. Отработанный до автоматизма движением выбрасывает правую руку, позволяя снопу ослепительных искр сорваться с пальцев и устремиться в темнеющее стремительно небо. Пугаются люди, шарахаются сперва в разные стороны, но приковывает внимание чудесное зрелище. Искры разноцветные, взмывая всё выше переплетаются в воздухе, образуя фигуры прекрасные и загадочные, изображая сюжеты и миниатюры. Вот рыцарь из разноцветных искрящихся ленточек во весь опор несётся на дракона, что выпускает струю пламени из чудовищной пасти. Вот искры белеют, обесцвечиваются, превращаясь в снежинки, кружащие в восхитительном танце. Интерес и восторг затмевают страх. Пустое пространство образуется вокруг молчаливого фокусника, прохожие превращаются в зачарованных зрителей, переводящих взгляд с мага на его творения в воздухе. Не каждый чародей, даже могущественный и необычайно искусный, смог бы провести требующие столь всеобъемлющей концентрации манипуляции. Чрезвычайно трудно было одновременно управлять целым сонмом крошечных объектов, заставляя их комбинироваться и взаимодейтсвовать между собой. Но Джек Харпер справлялся безупречно. Как, впрочем, и всегда. Ассистентка всё так же молчит, не двигаясь с места, слившись с толпой. Её время ещё не пришло – продолжает развиваться безупречная постановка. Эва знает, когда должна вступить в дело. Ни секундой раньше, не мгновением позже. Джек не любил, когда кто-то совершает ошибки. Если кем-то, конечно, не был он сам.
|
Безупречная игра, неоспоримая логика и очередной неизменно коварный план… Нуар, не отрывая взгляда от беснующейся за окном толпы, непроизвольно улыбнулся. Впрочем, краткое мгновение торжества почти тут же прошло, уступая место образам, чётко отпечатавшимся в памяти. Даже она не может быть настолько гениальной актрисой. Даже Эние Тинтур не под силу настолько искренне и правдоподобно сыграть столь высокие чувства – Аксидий нахмурился, чувствуя, что совершенно прав в своих предположениях. Чтобы собраться с мыслями и ненадолго отвлечься, он сконцентрировал всё своё внимание на демонстрантах снаружи. Бородатый мужчина на помосте проникновенно и восторженно говорил, зарождая в толпе угодные ему настроения. Искусно демонстрируя для всех эмоции, за которые ему щедро заплатили загадочные наниматели. Ещё один гениальный актёр, которого никогда не увидит сцена театра… А в том, что все эти мятежи кому-то были нужны, Нуар совершенно не сомневался. Даже он, со своего положения скромного телохранителя не слишком часто бывающей во дворце леди, ясно видел вполне определённую схему в деятельности оппозиционеров. Мог даже попытаться предугадать, кто за всем этим стоит, и каков будет их следующий шаг. Чувствовал, что что-то назревает. Настроения горожан становятся всё опаснее день ото дня. Как знать, когда именно напряжение достигнет своего предела? Неспроста Нуар видел оружие в руках некоторых митингующих – точнее, трудовой инвентарь, который легко превращался в оружие около чрезвычайно разгневанной толпы. Топоры, лопаты, вилы. Вещи неуклюжие, неспособные сравниться со сталью настоящего меча. Но страшные – ведь, когда они идут в ход, то обычно сопровождаются гневом своих необычайно многочисленных обладателей. Окажись Аксидий сейчас у власти, он бы не стал медлить. Ввёл бы в столицу войска. Разогнал проклятые сборища демонстрантов, показательно казнил бы наиболее активных в назидание остальным. Политика, которую вёл сейчас Ричард, была чертовски далека от идеала. Впрочем, если верить ходившим в народе слухам, то король сейчас не вёл вообще никакой политики, переложив на своих советников тяжкое бремя управления государством.
И что же дальше? Подыграть? Сделать вид, что поверил? К чёрту. Нуар слишком устал. От неопределённости. От недомолвок. От своего в высшей мере загадочного положения. Возможно, стоило бы вспомнить, кем он был до встречи с Энией. Но Аксидий не хотел вспоминать.
- То есть, всё это игра, Эния? Всего лишь ещё один план? – он резко развернулся, отхлебнув содержимое своей чашки, которое и правда являлось отнюдь не чаем. Соврёт ли, глядя прямо ему в глаза? О да. Безусловно.
-
за нижеописанное нытье;)))
|
Отто не слушал чужие голоса, не отрывал от воды застывшего взгляда. Люди позади совещались, спорили, но его совершенно не волновало, что они обсуждают. Быть может, замышляют что-то. Сговариваются. Какое всё это имело значение? Было что-то грустное в спокойной поверхности мрачного озера. Отдающее безысходностью. Содержимое флакона обжигало горло, согревая разбитое и измученное тело. Одним глотком он выпил всё и бросил на траву опустевший сосуд. Сперва ничего не произошло. Совсем. Отто был откровенно разочарован. Хотел посмотреть на Лило, выразить своё недоумение удручающей эффективностью её снадобья, но не обнаружил девушки рядом. Уже ушла, устремившись куда-то прочь от воды, в сторону спутников и покинутого не так давно леса. О’Рейли не оглянулся, озеро куда больше его занимало. Но эликсир, по всей видимости, оказался вовсе не столь бесполезен, как он успел уже предположить – странное ощущение, возникшее где-то в районе груди, расползалось, проникая во все уголки обессиленного организма. Сердце, ещё недавно мерно бившееся в груди, постепенно наращивало темп ударов, всё быстрее и быстрее разгоняя по венам кровь. Тепло, уют и блаженная эйфория захватили Отто, словно каждая клетка стремительно регенерировала в это самое мгновение, изменялась, становилась лучше и сильнее, чем когда-либо прежде. Мир вокруг внезапно снова обрёл краски – удручающая серость отступила, позволяя обострившемуся моментально взору различить пусть и тёмные, но всё же оттенки зелени и синевы. Мир преобразился – стал чётче, понятнее, дружелюбнее, чем когда-либо прежде. Оказавшись не в силах сдержать возникшую невесть откуда жажду действия, Отто вскочил на ноги и обернулся. Громада чёрного леса на этот раз вовсе не казалась такой уж тёмной и мрачной, какой была на самом деле. Мужчина недоумённо смотрел вслед удаляющимся спутникам, которые теперь вовсе не казались столь омерзительными и ненавистными, хоть и ушли без него вслед за молчаливой сверх всякой меры предводительницей. Быстрым шагом Отто устремился следом, сокращая расстояние между собой и группой. С удивлением обнаружил он, что больше не беспокоит проклятая рана – остановился, проверил… Лишь гладкая кожа была на месте изуродованного ещё недавно плеча. О’Рейли счастливо улыбнулся и вновь бросился вдогонку, едва удерживаясь от того, чтобы не сорваться на бег. Откуда только взялась вся эта энергия – подумать только, всего несколько минут назад он чувствовал себя совершенно разбитым и измождённым. Сердце совсем уж бешено колотилось, постоянно наращивая и без того чудовищный темп, подстрекая человека двигаться всё быстрее и быстрее… Мрачные мысли, полные смирения и отчаяния, пропали вместе с усталостью – Отто с недоумением размышлял, как так получилось, что он едва не похоронил себя на берегу того недружелюбного озера. Едва не сдался, не прекратил путь, не отказался от жизни, полной удивительных и уникальных возможностей. Он дойдёт до Кьоля, загадает желание, избавиться от гнетущей изнутри пустоты… Сейчас эта задача казалась лёгкой и выполнимой, вовсе не пропитанной кровью и жертвами. Всё, что нужно – следовать карте. Идти за Лило. Открыть ключом огромную дверь. Всё просто. Вот что здесь могло пойти не так? Он догнал остальных, пристроился в конце еле ползущей колонны. Почему такие мрачные все вокруг? Почему столь молчаливы, напряжены, сосредоточенны? Отто хотел окликнуть кого-нибудь, завести беседу, расспросить, по какой причине кто здесь оказался…
Но что-то удержало. Быть может, подходила к концу эйфория, вызванная чудесным эликсиром. А может – притихший ненадолго голос рассудка напомнил о себе вновь. Но, так или иначе, блаженное состояние, в котором пребывал О’Рейли, постепенно сходило на нет. Вновь серел мир, теряя свои и без того скудные краски. Сердце замедляло свой неистовый бег. Пропало приятное покалывание в кончиках пальцев. Мрачные думы возвращались, выгоняя из головы мысли, недостойные в своей безмятежности. Он не заслужил мыслить так. Рана, впрочем, вновь не появилось. Не осталось и следа невыносимой усталости. Физической. А вот от усталости моральной снадобье надолго избавить не смогло. Когда они подошли к мосту, в конце колонны плёлся уже прежний Отто О’Рейли. Мрачный и отчаявшийся. Хлипкий мост. Совсем ненадёжная конструкция. Осторожно пробует Лило доски ногой, совершенно, как видно, не удовлетворённая результатом проверки. Мужчина отвёл взгляд от хлипкого и пугающего одним только видом сооружения. Посмотрел на реку, чьи холодные воды бесновались несколько ниже. Широкая река, сильная. Не завидовал он тому, кто сорвётся вниз, устремится навстречу острым камням и ледяному потоку. Поёжился, отвёл взгляд. Что-то заставило насторожиться. Быть может, Лило, обернувшаяся и моментально собравшаяся. Напряглась, но не так, как в прошлые разы, перед сражением. На этот раз, в её движениях чувствовались неуверенность и испуг. Отто не хотел оборачиваться. Понимал, что ничего хорошего там не увидит. Жалел, что очередное чудовище нельзя просто проигнорировать, не обращать на него никакого внимания. Подобно тому, как дети прячутся под одеялом от жутких ночных кошмаров. Но, к несчастью, это было невозможно. Всё же обернулся Отто, глянул на клыкастую девушку. Вампир? Первое, что приходило в голову. Наряд её, более чем эксцентричный, не привлёк внимания мужчины. Куда больше его беспокоили красные угольки глаз и окровавленный меч.
- Мария.
- Lillo’ean soror.
Отто не знал, что значит этот загадочный обмен репликами. Не особенно его и волновал этот вопрос.
- Уходите по мосту, живо! Не сворачивайте с дороги из серого кирпича, как бы вам не хотелось, и чтобы вы не увидели. Только эта дорога выведет вас к Кьоль. Бегите, не ждите меня. – голос Лило.
О’Рейли обернулся, бросая полный печали взгляд на прогнивший до основания мост. Путь к Кьолю, к спасению. Путь к мечте. Смотрел на людей, что столпились у его основания. Убийцы. Все до единого, убийцы. Как и он сам. Готовы на всё, ради исполнения своего желания. Желания заветного, желания уникального. Убивать других. Убить всё человеческое в себе. Хлопают сотни кожистых крыльев. Мерзкие кровопийцы чередой вылетают из-под плаща. Ночной кошмар, одним своим видом внушающий ужас. Кто пойдёт первым? Кто вступит на дорогу к мечте? Быть может, безымянный негр, что бросится к своей цели, расталкивая и сокрушая всех остальных? Или женщина, загадочная и молчаливая, что пропустят вперёд, сохраняя остатки былой толерантности? Воин из далёких земель, прорубая себе путь кривым ятаганом? Или парень, Пит, единственный, кто соизволил представиться? Нет только не он. В этом Отто был почему-то уверен.
Пронеслась мимо серая тень – Лило устремилась навстречу противнице. Смертоносная, стремительная, безумно опасная. Нашедшая похоже, себе более чем достойного соперника. Бегите. Устал бежать. В который раз легла в ладонь рукоять небольшого ножа. Смешное оружие. Маленькое. Безобидное. Разрушившее, между тем, его жизнь. Подарившее мечту. Мечту, что стала теперь совершенно не актуальной. Что потерялась во мраке за время чертовски утомительного пути. Бегите люди, навстречу городу, что исполняет желания. У Отто не было больше желаний. Прекрасно понимая, сколь малую он может оказать помощь, всё же шагнул вперёд. Сперва нерешительно, но тут же переходя на бег. Чтобы не передумать. Превозмочь себя. Вогнать лезвие, отнявшее дорогую для него жизнь в тело, являющееся воплощением худших кошмаров.
-
-
Хорош персонаж, радуют посты - всегда продуманные и эмоциональные.
-
Хорош персонаж. Наверное самый человечный и живой из партии нашей...
|
Череда образов – вот что такое схватка. Ужас на лице поверженного противника. Меч, в последнее мгновение успевающий каким-то чудом отразить нацеленный прямо в сердце удар. Фонтанчик тёмной крови, вырывающийся из нанесённой только что раны. Тщетные попытки контролировать всё поле боя сразу, осуществлять стратегические перемещения в надежде оказаться там, где должен быть в данный момент. Во время схватки Ричард забывал обо всём. Мир сужался до лезвия клинка, все глобальные проблемы и неприятности отступали на второй план. До тех пор, пока последний враг не осядет на землю, держась за отрубленную конечность. Всё это происходит изумительно быстро – нигде больше вы не найдёте такой концентрации ярких событий, как в гуще хорошей битвы. Нет, Асхелл не любил убивать. Ему вовсе не доставлял удовольствия вид крови и поверженных противников. Ему совсем не нравилось отнимать чужие жизни. Даже, если это были солдаты Гертрама. Даже, если мельтарумы, изувеченные до такой степени, что должны быть действительно благодарны своим убийцам. Но Ричард совсем не думал об этом, когда сражался. Он просто убивал, чтобы не убили его. Осознание последствий приходило несколько позже. Когда сердце успокаивалось, переставая бешено колотиться в груди. Когда кровь остывала, адреналин переставал бурлить в венах. Когда взгляд, не затуманенный яростью битвы, скользил по изувеченным телам и павшим соратникам.
Они справились. Это случилось снова. Ричард не думал, на самом деле, что у него действительно это получится. Слишком велико было численное превосходство противника, слишком обширны потенциальные возможности мельтарумов. Но всё же… Он был всё ещё жив, стоял в одиночестве, посреди груды поверженных тел. Лишь одна вещь омрачала его торжество. Вопли Дерека откуда-то позади. Асхелл резко развернулся, вгоняя свой безымянный меч обратно в ножны. За несколько коротких секунд преодолел расстояние, отделявшее его от поверженного брата. Проклятый маг. Всё-таки дотянулся. Защитный ободок не оправдал возложенных на него ожиданий – впрочем, было несколько глупо ожидать столь обширных свойств от этой вещицы. Единственный мельтарум, которого не успели нейтрализовать своевременно, успел наворотить дел. Убил солдата, имени которого Асхелла даже не удосужился, почему-то, узнать. И навредил Дереку, что было куда хуже. Он чудовищно извивался на залитом кровью полу, будучи не в силах сдержать жутких конвульсий – последствий заклятия. Ричард замер около него в нерешительности, не зная, что теперь предпринять.
Только не смей умирать.
- Я… в… норме…
Чертовщина. Проклятая магия. Что же…
- Держись. Главное держись. – шёпотом проговорил Асхелл, оглядывая своих людей в поисках помощи или поддержки. Но найти её там, он, понятное дело, не мог. Лишь растерянность и недоумение застыли на лицах.
Солдаты взяли на прицел недавнюю узницу, которая всё никак не могла оторваться от мёртвого уже тюремщика. Возгласы Фахтора лишь нагнетали обстановку. Ричард понял, что если срочно не прояснить ситуацию, то всё может моментально выйти из-под контроля.
- Я – Ричард Асхелл. – властно заявил он, едва взглянув на человека в клетке. – Сын Эдварда Асхелла, который тебе наверняка был известен.
Не обращая больше внимания на заключённого, Ричард вновь с жалостью взглянул на Дерека и осторожно сделал несколько шагов в направлении девушки-мельтарума. Очень надеялся, что она действительно в норме. Ещё способна рационально мыслить, не озлоблена окончательно на весь мир. В противном случае – весь этот фарс попросту не имел смысла. Он может потерять… Нет. Никого он здесь больше не потеряет.
- Я не с ними. – сразу же заявил Ричард, предвосхищая всевозможные недоразумения. Если словам она могла и не поверить, то поступки говорили сами за себя. – Ты… Можешь помочь ему? – стараясь не выдавать тревоги и нетерпения, осведомился Асхелл, страстно желая услышать положительный ответ.
-
Я хотел другой пост плюсануть, но этот тоже чертовски хорош.
|
Приказ пришлось повторить. Более требовательно. Тоном, не терпящим возражений. И это сработало. Гайсет, в ответ на первое распоряжение что-то умоляюще лепетавший, подчинился. А Асхелл сам удивился, откуда в его голосе взялось столько властности. Чего так боится тюремщик? Ещё раз, куда более внимательно, взглянул Ричард на девушку в клетке. Смотрел долго, не отрываясь, почти всё время, пока Гайсет медленно и нехотя возился с ключами. Она не выглядела слишком опасной. Худая, хрупкая, безоружная. Если верить словам самого тюремщика, то ещё и практически лишённая сил. Так в чём же причина этого страха? В комнате полно вооружённых охранников и мельтарумов, а этот ублюдок всё равно дрожит, словно осиновый лист на ветру. Невесть откуда возникло ощущение, что клетку лучше не открывать. Что как только она откроется, предоставляя узнице относительную свободу, произойдёт нечто ужасное. Ричард уже хотел было остановить Гайсета, когда щёлкнул последний замок. Тревога его была совершенно иррациональна, но поделать с собой Асхелл ничего не мог…
На повестке дня, тем временем, оказался куда как более актуальный вопрос – что делать дальше? Действовал Ричард исключительно интуитивно, поддавшись эмоциям под влиянием момента, и уж никак не имел определённого плана. Если придерживаться первоначальной схемы, то вся операция представлялась относительно безопасной – Гертрам сам вверял драгоценного узника в руки мятежников, а им оставалось только лишь удалиться с гордо поднятой головой, не возбуждая ненужных подозрений. Но старый план, простой и надёжный, внезапно оказался совершенно не актуальным. Ричард не мог позволить себе уйти сейчас, обрекая всех этих людей на дальнейшие страдания… Он понимал, насколько сильно рискует. Не представлял, как собирается выбираться из крепости вместе с парочкой несломленных чародеев в отряде. Но ничего не мог с собой поделать. Ненависть к империи, к этому проклятому замку, перевешивала возложенные на другую чашу весов доводы разума. Асхелл тяжело вздохнул. Он уже понимал, что вот-вот ввяжется в авантюру, выбраться из которой, быть может, удастся не всем. Операция, и без того беспрецедентно дерзкая и опасная, угрожала обернуться затеей, по правде говоря, откровенно суицидальной. Если бы здесь не было Дерека… Если бы Ричард рисковал только собственной жизнью… Всё было бы проще. Но, чёрт побери, если парня убьют по его вине, он себе этого не простит. Никогда.
Выбора, однако, уже не оставалось – Асхеллу становилось плохо при одной мысли о том, чтобы после осмотра приказать вернуть девушку обратно в клетку. Это было своеобразным предательством, пусть и к совершенно незнакомому ему человеку. Но даже страх, чьи липкие щупальца уже подбирались обратно, не смог бы заставить Ричарда совершить подобное. Пути назад уже не было, он понимал это совершенно ясно. И, по всей видимости, придётся вновь победить свой страх. Слишком часто в последнее время приходилось практиковать подобный род деятельности… Вот ведь чёрт. Ошарашенно Асхелл смотрел, как резко распрямляется пленница, как сгибается пополам не успевший среагировать Гайсет, как девушка пытается закончить начатое, впившись пальцами в глаза тюремщика… Слишком хорошо Ричард представлял, что произойдёт дальше. Знал, что навряд ли узница проживёт дольше минуты с этого момента. Ему было нисколько не жаль поверженного Гайсета, но смерть, которая его стремительно настигала была до невозможности жуткой. Наверняка, это человек заслужил столь ужасную гибель. Если вообще можно было заслужить нечто подобное. Сколько же злобы, ненависти, остервенения в этом несчастном создании… Одно лишь слово. Гертрам.
Сомнения отброшены в одно короткое до безумия мгновение. Силы снова были совершенно не равны, но… Хотел бы Ричард посмотреть на человека, который рискнёт скрестить с ним клинки. Эти ободки… Интересно, как они работают? Защищают ли только от ментального проникновения или ослабляют разностороннее магическое воздействие мельтарумов? Скоро станет понятно. Пользуясь тем, что внимание всех в комнате приковала сцена чудовищной расправы, Асхелл в несколько коротких шагов преодолел расстояние до ближайшего имперского заклинателя.
- Давай, Дерек! – крикнул он, позволяя мечу со свистом выскользнуть из ножен.
|
В какой именно момент всё пошло совершенно не так? Теперь чертовски трудно было ответить на этот несложный вопрос. Дело оборачивалось, мягко говоря, не самым лучшим образом, а Селина даже не могла понять, где именно совершила роковую ошибку. Конечно, сложно было поверить в то, что путешествие, начавшееся с известия о разгроме её родной расы, окажется приятным и безмятежным, но даже в самых худших своих предположениях эльфийка была далека от такого… Стены жуткой пещеры покрывали кроваво-красные, горящие пламенем в кромешной тьме, руны древнего неизвестного языка. Крики разъяренных крестьян доносились со стороны входа. Им вторил целый сном странных звуков, в которых утопал выдолбленный прямо в скале коридор, и доносились эти звуки откуда-то спереди, из темноты. Зловещие символ на стенах излучали магию, но магию странную и непонятную. Никогда прежде Селина не ощущала ничего подобного – при одном взгляде на эти руны становилось не по себе, а потенциальная мощь, сокрытая в них, не могла не поражать. Но хуже всего было то, что эльфийка не понимала их назначения – впервые в своей жизни она не смогла диагностировать заклинание, с совершенно искренним недоумением поглядывая на светящиеся каракули. Идти дальше по этим катакомбам совершенно не хотелось, но взбесившаяся толпа позади не оставляла особого выбора… Можно, конечно, было попросту развернуться и убить их всех, но… Разве таким образом стоило начинить налаживать отношения с человеческой расой?
***
Лес был чертовски красив в это время года. Спокоен и умиротворён. Первое золото увядающих листьев проявлялось в общей ядовито-зелёной цветовой гамме, лучи восходящего солнца серебрили капельки росы на высокой траве, заставляя заросли буквально расцветать мириадами драгоценных камней. Воздух, чистый и свежий, пропитанный осенней прохладой, легко и непринуждённо наполнял лёгкие, даруя второе дыхание совсем уже измученным мышцам. Каждый шаг давался с трудом – пусть Селина и уходила спокойно и неторопливо, своевременно предупреждённая как о катастрофе, так и о грядущей опасности, бегство её утомило. Несколько недель пути, однообразные дни, измеряемые лишь количеством пройденных километров – всё это сводило с ума, напоминая о потерянном спокойствии родного убежища. Ворон, унёсший чёрные вести на своих крыльях много дней назад, так и не возвращался, лишь усугубляя, тем самым, атмосферу одиночества, несколько угнетавшую в последние дни даже привыкшую к этому состоянию эльфийку.
Лес кончился внезапно. Деревья расступились, открывая взору немыслимых размеров пространство – свежевспаханные поля тянулись до самого горизонта, туда, где синее и совершенно безоблачное небо сливалось с землёй. Для Селины, всю жизнь прожившей среди деревьев, подобное зрелище было несколько необычным, а бездонная громада неба над головой даже несколько пугала и давила. Вдоль леса тянулась частично заросшая просёлочная дорога, ведущая невесть откуда неведомо куда. Небесную синеву пересекали чёрные точки птиц, спешащие покинуть эти негостеприимные земли и найти себе пристанище на зиму где-нибудь в тёплых краях. За отсутствием карты, направление, в принципе, значения не имело – Селина просто шла, не особенно заботясь, где в итоге окажется. Пейзажи вокруг, хоть и не отличались особенной живописностью, казались весьма необычными и занимательными для взгляда эльфийки, всю свою жизнь прожившей под сенью древнего леса. Когда багровый шар солнца коснулся линии горизонта, озаряя окружающее пространство кроваво-красными лучами умирающего дня, Селина наконец добралась до первых признаков цивилизации. Небольшая деревушка, уютно раскинувшаяся среди полей – не более десяти деревянных домиков, выглядевших необычайно зловеще в свете заката. Чёрный дым клубясь поднимался в небо из расположенных на крышах труб, первые звёзды неуверенно загорались на небосводе. Ночная прохлада постепенно завладевала окружающим пространством, вызывая желание поплотнее закутаться в несуществующий плащ… Неестественная тишина опустилась на землю, шар луны лениво выкатился из-за горизонта. Полнолуние. Ну надо же. Уютно горели огоньки в окнах маленьких домиков, порождая тоску по теплу, отдыху, надёжной крыше над головой. Уходить прочь, в негостеприимную тьму совершенно не хотелось, но, вместе с тем, мысль о том, чтобы заявиться сейчас прямиком в деревню тоже не особенно импонировала…
Наверное, не стоило поддаваться искушению именно тогда. Хоть поселение людей, по сути, вполне могло стать и конечной целью путешествия Селины, но всё же… Решение пойти туда было ошибкой. Эльфийка брела по единственной улице маленькой деревушки, совершенно пустынной в этот ещё не слишком поздний час. Настораживала абсолютная тишина, господствовавшая в этом месте – не было слышно ни лая собак, ни кудахтанья кур, ни каких бы то ни было других звуков, которые в теории должна издавать домашняя живность. Да и самих животных нигде не наблюдалось, что было совсем уж странно для места такого рода. Дома тоже молчали, лишь приятный свет лился из небольших окон. Селина заглядывала внутрь, но лишь пустые комнаты видела за мутноватым стеклом. Никто не отзывался в ответ на её требовательный стук – эльфийка переходила от двери к двери, но лишь тишина по ту сторону деревянной преграды стала для неё ответом. В конце концов, остался один лишь дом – небольшая хибарка, стоявшая чуть в отдалении от остальных, прямо на маленьком каменистом плато, обрывавшемся в нескольких метрах позади дома. Уже ни на что особенно не надеясь, Селина, испытывая смутную и непонятную тревогу, направилась к нему, когда тишина внезапно взорвалась целой гаммой оглушительных звуков. Почти синхронно распахнулись все двери в домах позади, ночь наполнилась криками на непонятном девушке языке, заунывный вой донёсся откуда-то со стороны леса. Казалось, что-то мелькнуло в окне дома, к которому она направлялась – неясная тёмная тень, которая вполне могла оказаться и игрой разыгравшегося сверх всякой меры воображения. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что селяне настроены чрезвычайно агрессивно – в руках у них были косы, топоры, вилы, и даже факелы, придававшие процессии особенно жуткий вид. Было что-то не так с этими людьми. Двигались они дёргано, заторможено. Совсем неестественно. Мужчины, женщины, дети. Жутко смотрелась эта толпа в багровом свете факелов – пустые глаза, отсутствующее выражение на лицах. Что-то было не так. Очень сильно не так.
Чёрный проём пещеры – выделявшийся среди травы вход, уходящий прямо под землю. Грубые, выдолбленные прямо в камне ступени, буквально крошащиеся под ногами. Нужно было бежать отсюда – куда кучке крестьян до стремительной и грациозной эльфийки… Но спасительный провал внезапно обнаружился совсем рядом, всего в нескольких шагах от дверей последнего дома, и словно манил, принуждая путников войти внутрь. Существовала призрачная надежда, что люди не успели заметить её или потеряли из виду… Но, чёрт подери, жуткие руны на стенах, буквально излучавшие чуждую магию словно кричали – нужно отсюда выбираться, бежать прочь из этого жуткого места… А впереди, во мраке, скрывавшем окончание коридора, находился источник загадочных звуков, едва уловимых даже для чутких ушей эльфийки. Жалостливый скулёж, ритмичное пощёлкивание, нечто похожее на периодический храп… Что за чертовщина тут происходит?
-
Ожидание того стоило :3. Больше зловещей атмосферы, больше!
|
Озеро было красивым. Мрачным. Бесцветным. Умиротворяющим. И, вместе с тем, всё же красивым. Пусть и той странной красотой, что пропитана серостью и безысходностью. Именно такая красота и была уместна сейчас в этом мире. Отто просто сидел на берегу, подставляя лицо порывам пронизывающего ледяного ветра. Смотрел, как лижет берег чёрная вода. Содрогался при мысли о том, насколько сейчас холодны должны быть её объятья. Страшно было даже подумать, чтобы сейчас в неё окунуться. И, вместе с тем, было даже что-то притягательное в этом вполне рациональном страхе. Позволить воде обхватить тело, заставить сжаться каждую мышцу, напоследок вдохнуть холодного воздуха… И уйти на дно. В темноту. Туда, где воспоминания и ощущения притупляются под воздействием сумасшедшего холода. К спокойствию. Отдыху. Безмятежности.
Отто просто сидел и смотрел на воду, нисколько не думая о людях позади. Они казались деталями мелочными и незначительными, по сравнению с холодным величием зеркальной глади. Куда идти дальше? Хороший вопрос. Вот только, О’Рейли вовсе не жаждал услышать поскорее на него ответ. Было что-то особенное в порывах этого ветра. Они холодили, заставляя плотнее кутаться в плащ, но, вместе с тем, и обнадёживали. В сером, лишённом красок мире, это ощущение, пусть даже и неприятное, несло в себе силу. Уверенность. Напоминание. Помогало вспомнить, кем ты являешься на самом деле. Кем был когда-то. И кем уже никогда не будешь. Кьоль очень близко, наверняка. В этом не было никаких сомнений. Но дальше идти не оставалось сил совершенно. Отто смутно осознавал, что, когда придёт время, даже не сможет подняться на ноги. Так и останется сидеть здесь, на берегу, глядя, как медленно и понуро удаляются остальные. Он слишком устал. Устал настолько, что холодная, мёрзлая земля, казалась удобнее самого роскошного кресла. А ещё сильнее хотелось откинуться назад, упасть на спину, и не вставать уже никогда… Чертовски заманчивая, стоило признать, перспектива. Неплохое место, чтобы умереть. Живописное. Где, как ни здесь, лучше закончить свой путь? Не в пасти голодного зверя, не в лапах неведомого чудовища. Тихо и спокойно заснуть. Остановиться по собственному желанию. Хотя бы таким образом не позволить городу прибрать себя в его загребущие лапы.
Лёгкая рука опускается на плечо, заставляя вздрогнуть. Бесцеремонно вырывает из собственного маленького уютного мирка, в котором были только мысли и озеро. Твёрдо напоминает о существовании людей позади. Лениво и с неохотой Отто поднял голову, встретившись взглядом с знакомыми уже глазами беловолосой девушки.
- Это не кровь, не переживай. Но оно поможет. Вернет силы. Тебе они нужны, Отто. Ты не дойдешь.
Я не дойду. Что правда, то правда.
Колеблется Отто, не зная, стоит ли ему идти. Слишком заманчивой и притягательной оказалась нарисованная в воображении перспектива. Всё таки решился, протянул руку, принимая флакончик.
- Спасибо. – слова благодарности прозвучали не слишком уверенно, голосу передалось настроение своего обладателя.
Но всё-таки… Открывает флакон, решительно делает первый глоток. Будет неплохо, если это поможет.
-
-
Угу.
"... Пусть и той странной красотой, что пропитана серостью и безысходностью..."
|
Джон никогда не отличался выдающимися способностями к аналитическому мышлению. Голова всегда была слабым местом необычайно сильного парня. Впрочем, в своё время у него хватило ума, чтобы вовремя осознать свои сильные стороны и объединится с людьми, в союзе с которыми нивелировались и его слабости. Банда Джара оказалась своеобразным шансом для здоровяка – голова у предводителя варила более чем прекрасно, чтобы генерировать превосходные планы, и, вместе с тем, чтобы осознать всю пользу, которую можно было извлечь из этой горы мышц, его силы, готовности подчиняться приказам и природной жестокости. Джон стал идеальным дополнением группы головорезов – молчаливый, подчиняющийся беспрекословно, готовый выполнять самые странные, на первый взгляд, распоряжения. И, вместе с тем, преданный – слишком глупый и неуверенный в себе, чтобы замыслить предательство… Ни разу Джар не жалел о своём решении принять этого человека в группу – вместе они провернули чертовски много опасных дел… А Джон изменился. Поверил в собственную неуязвимость – неизменно наблюдая, насколько безукоризненно срабатывают планы его главаря, здоровяк потерял осторожность, поверив в то, что он – хищник. А все вокруг – лишь беспомощные жертвы. Выбивая хлипкую дверь, он даже не подумал о том, что там может встретиться какая-нибудь действительно серьёзная опасность. Как обычно, всё шло безупречно. Казалось, ничто не могло помешать осуществлению рискового, но безупречного плана...
Но в комнате оказался Уильям Мунлайт, с сияющим клинком из превосходной эльфийской стали в руках. Наработанные за долгие годы рефлексы не подвели Джона и на этот раз – громила, по инерции влетев в комнату, успел приподнять свой меч и отразить смертоносный выпад противника. Отразить в последнее лишь мгновение, скорее – благодаря слепой лишь удаче, чем собственному исключительному мастерству. Жалобно звякнув, скрестились клинки. Меч, выкованный много веков назад одним из наиболее талантливых кузнецов Светлолесья, из стали, что не по карману теперь даже некоторым королям, и жалкое подобие, купленное в забытой всеми богами лавке в трущобах Редорана за несколько медяков… На лезвии оружия лорда сиял замысловатый орнамент из рун древнего эльфийского языке, что проявлялся лишь ночью, во мраке. Кусок же железа, что сжимал в руках Джон, не содержал в себе и толики той смертоносной грации, что наполняла меч лорда – это было просто оружие, созданное без всякого уважения. С одной лишь низменной целью – убивать. Сноп искр на мгновение осветил комнату подобно вспышке молнии, когда сталь столкнулась. Скрестились на мгновение, и тут же разошлись вновь. Чудовищная зазубрина осталась на мече головореза, в то время как совершенно не пострадал эльфийский клинок.
Джон знал, что он чертовски хорошо фехтует. Помнил глаза каждого человека, что ему довелось прикончить за свою затянувшуюся карьеру убийцы. Никогда прежде он не встречал противника, хотя бы приблизительно равного ему в этом искусстве. Обычно, люди боялись применять оружие, что оказалось в их руках. На подсознательном уровне опасаются ранить, не хотят видеть кровь. Надеются, что враг, заметив опасную вещь, предпочтёт развернуться и убежать. Держат оружие они осторожно, с опаской, словно боятся, что оно вскоре обратится против своих обладателей. Именно с такими бойцами и сталкивался прежде Джон в подавляющем большинстве. Он просто разделывал их, нанизывал на свои дешёвые тесаки, словно играл в игрушки, а не сражался с живыми и готовыми к обороне людьми. Никто из его прежних противников, не мог добиться того, чтобы меч буквально стал продолжением руки. Чтобы сросся с сжимающей рукоять кистью, словно жало пчелы, молниеносное и несущее смерть. Никто, кроме Уильяма Мунлайта. Джон не знал имени человека, что встретился ему в одной из комнат полуночной таверны. Он был уверен в себе, совершенно не ожидал никакого подвоха. В нескольких шагах позади были люди, с которыми он прошёл уже несчётное количество куда более опасных передряг. В случае чего, они успеют прийти на помощь. Но, едва успев отразить нацеленный прямо в сердце удар клинка, Джон испугался. Понял, что наконец встретил противника не просто достойного, но многократно превосходящего. Осознал, что ни Джар, ни остальные, как бы близко они не находились, не успеют помочь. Что он просто не сможет отразить ещё одну атаку. Так и произошло – Уильям напал вновь, почти сразу же, едва осознав, что первый его удар не достиг цели. Слишком стремительно, чтобы Джон успел среагировать. Почти вслепую взмахнул здоровяк мечом, уповая на слепую удачу. Но и та, как видно, повернулась спиной к могучему головорезу – эльфийская сталь вошла в тело, прорывая плоть и сочленения мышц. Безошибочно проскальзывая меж рёбер грудной клетки. Джон умер мгновенно, так и не успев осознать, что всё-таки проиграл. Ещё несколько томительно долгих секунд оставалось на ногах уже мёртвое тело, чёрная кровь хлестала из раны, а затем… Труп рухнул на пол, оставив стоять посреди комнаты лишь одного человека.
Джейми колебался, стоя у самой двери. Шум в коридоре явно свидетельствовал о разгоравшейся там потасовке. Отбросив сомнения, капитан ворвался во тьму, уже понимая, что тьма эта наполнена кровью и сталью. И оказался лицом к лицу с Джаром, который обернулся, чтобы разобраться с новой помехой. Ничего особенно примечательного не было во внешности предводителя головорезов – он не был особенно высок, перекачан или страшен. Лишь только глаза, пустые и совершенно бесстрастные, свидетельствовали об опасности этого человека.
-
Люблю, когда боевые сцены хорошо поставлены ^_^
|
Эльф сел. Гарольд удовлетворённо кивнул, хоть не понял ни слова из произнесённой Исенгримом фразы на древнем и певучем языке. Красиво и чуждо звучал этот язык, особенно здесь, в доме обычного деревенского кузнеца. В каждом звуке его сквозила боль и грусть, воспоминание о шелесте листвы и ручьях, несущих к истокам безумно вкусную и кристально чистую воду. А для следопыта к звукам родного языка, столь знакомого и активно употребляемого уже очень много лет, прибавилась и невыразимая скорбь, напоминания о потерях, о прекрасной расе, свидетелем гибели которой ему довелось стать. Расы древней и величественной, но навсегда утраченной для этого мира, разгромленной грубыми и плодовитыми варварами, не ведающими жалости. Не способными по достоинству оценить искусство и девственно-чистую красоту древнего леса.
Гарольд ещё раз удовлетворённо кивнул и сам опустился на табуретку, натужно скрипнувшую под весом его огромного тела. Говорить ничего он не стал – не видел смысла в словах, коих даже не поймёт потенциальный собеседник. Так и молчал ещё несколько минут, пока повторившийся скрип входной двери не известил о прибытии долгожданного переводчика. Илар летящей походкой ворвался в комнату – казалось, совсем не изменился с того момента, как нашёл Исенгрима в лесу несколько дней назад. Всё тот де чёрный дорожный плащ, который он даже не потрудился снять, меч в ножнах, закреплённых на спине, сосредоточенное выражение в глазах и, разве что, чуть разросшаяся на щеках щетина. Не обнаружив в комнате свободной поверхности, мужчина, коротко поприветствовав Гарольда, прислонился к подоконнику, слишком узкому, чтобы на него полноценно усесться.
- Боты хоть снял бы. – укоряюще буркнул кузнец, но Илар лишь нетерпеливо отмахнулся. С нескрываемым интересом смотрел он на Исенгрима.
- Эльф. – чуждо и неправильно звучали чудовищно исковерканные слова родной речи. Но, вместе с тем, вполне разборчиво. – Гвинтар Адэх.
Приветствие. До жути искажённое, но всё же узнаваемое. «Гвентлаэр Адэах», слова, коими принято было приветствовать персон королевских кровей низшими по рангу. Скорее всего, человек просто не знал этих нюансов – в то, что таким образом Илар хотел подчеркнуть уважение и признать себя заведомо менее значимым, верилось как-то совсем уж слабо.
- Меня зовут Илар. – продолжал говорить «переводчик», открывая Исенгриму всё новые и новые грани вариаций произношения привычных следопыту слов.
- Скажи ему, что мы рады приветствовать такого гостя в своём доме. – встрял Гарольд, явно переоценивающий ораторские возможности своего протеже, словарный запас которого был весьма ограничен.
|
Просто настоящий кошмар. Проклятая петля замкнулась, заставляя его переживать одни и те же события снова и снова. И замкнулась именно на этом ненавистном моменте, в то время как Джейсон неистово жаждал, чтобы как можно скорее закончился весь этот кошмар. В последний раз произошло нечто совсем уж из ряда вон выходящее – центр взорвался на пять минут раньше, чем должен был, вызывая тем самым ещё большую череду вопросов, ответов на которые ни у кого вокруг почему-то не находилось. Мужчина сидел на скамье, обхватив голову руками. Холодный пот градом струился по лицу, а пальцы усиленно массировали раскалывавшиеся от невыносимой боли виски. Ну почему всё это произошло именно с ним? Джейсон не знал. Взгляд, брошенный на наручные часы, подтвердил, что время вновь повернулось вспять… Каждый раз его становилось чуть меньше. Но в своём теперешнем состоянии он просто не смог сделать из этого наблюдения каких-либо адекватных выводов.
Через десять минут, а может и меньше, всё повторится снова. Ему вновь придётся лицезреть этот кошмар, наблюдать за гибелью людей, понимая, что именно он виноват в смерти каждого из них. Какая, к чёрту разница? Джейсон больше не мог этого выдерживать. Вскочил, с ненавистью достав чёрный пульт из кармана. Швырнул его в столь кстати оказавшийся неподалёку мусорный бак. Да пошло оно всё… В любом случае, это произойдёт снова. Широкими шагами мужчина направился ко входу в торговый центр, не смея признаться даже себе в том, что собирается сделать в следующую минуту. Он не мог больше просто сидеть и ждать. На ходу снял с себя нелепую кожаную куртку, с наслаждением отбросив громоздкую вещь под ноги прохожим, прямо на раскалённый сверх всякой меры асфальт. Его совершенно не заботило то, что кобура с пистолетом теперь находится на виду. Не останавливаясь, извлёк оружие, заставив женщину, идущую навстречу, испуганно завизжать и отшатнуться. Нисколько не заботясь о том, что стал эпицентром ужаса, который панически расползался во все стороны от него. Глушитель не потребуется. Не в этот раз. Джейсон прошёл сквозь гостеприимно распахнутые стеклянные двери, на мгновение позволив себе насладиться успокаивающей прохладой кондиционера. Посетители моментально менялись в лице, стоило им заметить чёрный металлически предмет в небрежно опущенной руке ворвавшегося внутрь человека. Глаза его всё ещё были скрыты за стёклами солнцезащитных очков, но выражение, застывшее на лице, не предвещало ничего хорошего. Грохот выстрела эхом разлетелся по главному залу – уши моментально заложило, сердце пропустило удар от неожиданности и вполне рационального страха. Гомон на мгновение утих, тишина охватила огромное помещение. Тишина, тотчас же взорвавшаяся океаном панических криков и истерических воплей.
- Выметайтесь наружу, все! Быстро! – надрывался Джейсон, недвусмысленно жестикулируя руками и стараясь перекричать общий шумовой фон.
Понимая, что люди просто не знают, чего именно от них хотят, он ткнул пистолетом в сторону выхода и, для наглядности, схватил за руку оказавшуюся неподалёку блондинку, что было сил толкнув её в сторону спасения. Девушка, упала, не удержавшись на ногах, но, похоже, намёк был верно интерпретирован. Толкаясь и мешая друг другу люди ломанулись к дверям, своими паническими действиями рождая знакомую уже ситуацию.
***
Сара смотрела на Кристин с виденным уже прежде завистливым выражением в ядовито-зелёных глазах. Несколько удивилась, откуда эта девушка знает её имя. Нехорошо улыбнулась в ответ на совершенно искреннюю мольбу.
- Это вам не игрушка, милочка. – упиваясь своей маленькой победой проговорила она, и не было Гарри рядом, чтобы убедить эту невыносимую женщину. – Что же такого срочного вы собирались всем донести?
Ответ, впрочем, не требовался. Одинокий выстрел – пуля, с визгом срикошетившая от потолка. Сквозь обзорное стекло диспетчерской был отлично виден и сам стрелок – молодой мужчина в солнцезащитных очках, в одиночестве застывший у входа. Маленькое чёрное пятно в его руках – определённо пистолет, наделавший столь невообразимо большое количество шума.
- О Боже. – прошептала Сара, не отрывая взгляда от фигурки незнакомца внизу.
|
Лихард бесил и Артура тоже. Его голос, особенно визгливый во время последних реплик, попросту выводил из себя. Но, самое прискорбное заключалось в том, что парень был прав. И с каждой минутой становился всё более правым – время уходило, драгоценные песчинки мгновений исчезали, просачиваясь сквозь плотно сомкнутые пальцы и развеиваясь в пустоте бесконечности. Денвер никогда не был альтруистом. Не стал им он и сейчас. Мужчину мало волновали жизни людей, которых он даже не знал. Скорее всего, были ещё выжившие на этом огромном корабле, нуждающиеся в помощи, уповающие на спасение. Но Артур не мог заставить себя искренне сочувствовать им, хоть пару секунд и правда старался. Его взгляд скользил по человеческим лицам, отмечая уникальность выражений, отпечатавшихся на каждом из них. Класилда с её грустной решимостью, свидетельствовавшей о том, что выбор для неё уже сделан. Лихард, встревоженный и испуганный, непроизвольно уже выдерживающий безопасную дистанцию. Джереми, более остальных спокойный и нейтральный. Джон, которого, похоже, сейчас заботили мысли об одной лишь еде. И Криста… Ожидавшая от Артура неизвестных ему ответов.
Глядя на неё, Денвер неизменно задавался вопросом, как можно оставаться настолько наивной и чистой в современном мире. Особенно если учесть, что немалую часть сознательной жизни девушка провела в лаборатории, в роли подопытного кролика, на котором ставили опыты, далеко не всегда излишне гуманные. Как можно было остаться такой? Не озлобиться, не возненавидеть весь белый свет? Сохранить в глубине себя искреннее желание помогать окружающим? Какие же всё-таки люди разные. Артур знал, что она ошибается. Не чувствует реальности нависшей угрозы, не представляет – что такое смерть. Он тоже не мог сказать, что знает это не понаслышке. Не было причин утверждать, что ему приходилось заглядывать костлявой в глаза. Но Денвер иногда отличался редкостным здравомыслием, неизменно выручавшим его в критических ситуациях. Выбор был очевиден. Останавливало лишь одно – сомнение. Как знать, если он убедит Кристу сейчас, заставит пойти за собой – простит ли она когда-нибудь ему зрелище умирающего корабля? Не останется ли это воспоминание рваной раной в памяти девушки, отбрасывая мрачную тень на её восприятие конкретного человека? Быть может, заставит отдалиться. С другой стороны, останься они здесь – и рискуют потерять всё навсегда. К чертям. Артур для себя всё решил.
Слова Класилды избавили его от необходимости давать незамедлительный ответ. Завязавшийся диалог ещё дальше отсрочил неизбежное. Джон согласился с остальными. Итак, в случае чего – они останутся совершенно одни.
- Криста, – начал он, и замолк. На мгновение отвёл глаза, словно смутившись собственных слов. Не был совершенно уверен, что поступает правильно. Впрочем, сейчас это не имело значения. Главное, было убедить в собственной правоте её. – Криста. Давай пойдём с ними.
Плохо, Артур, очень плохо. Не слишком убедительно.
В запасе Денвера были и аргументы, и красивые длинные фразы. Но язык не повернулся произнести что-то ещё. Кроме одного слова.
- Пожалуйста.
К чертям. Если откажется, уйдёт… Он пойдёт следом. И не имеет значения, что будет дальше.
-
Тяжелый выбор лег перед Артуром)
А пост хорош.
|
Сердце бешено колотилась, угрожая проломить рёбра и выскочить из груди. Ричард тяжело дышал – сражаясь, он не чувствовал ни страха, ни усталости. Забыл о возможной опасности. Но теперь, эмоции, отложенные на потом организмом, вновь отвоёвывали свои права, мешая собраться с мыслями. Асхелл окинул взглядом комнату, заваленную трупами в красных плащах. Телами людей, некоторые из которых пали от его руки. Да, они были имперцами. Даже более того, имперцами из Гертрама, наиболее чудовищными и жестокими представителями своего народа. Но Ричард не был хладнокровным убийцей – понимал, что без этого некуда, но всё равно не смог сходу сбросить тяжкий груз моральной ответственности со своих плеч. Он знал, что путь, им избранный, без крови пройти невозможно. И всё равно не мог избавиться от неприятного ощущения. Во время схватки Асхелл не думал, что убивает людей. Всё это было игрой, требующей от него ловкости, скорости и быстроты реакции. Он всего лишь демонстрировал своё мастерство, не задумавшись о последствиях даже тогда, когда отсёк руку одному из противников. Зато последствия эти накатили сейчас, с удвоенной силой. Ричард смотрел на последнего оставшегося в живых противника. Комиссара, из-за которого и завязалась вся потасовка, извивающегося у двери, к которой был буквально пришпилен арбалетным болтом.
Неужели я должен… Закончить дело?
- А кто ты такой, черт бы тебя побрал?! – визгливо вопрошает смертельно испуганный чиновник из далёкого и неприступного Гертрама. Во второй раз спрашивает уже, видно действительно заинтересован он в этом ответе. Но Ричард не мог заставить себя открыть рот. Не в силах был представиться обречённому на гибель человеку. К счастью, Дерек, верный Дерек, выручил, ответив за него. Пусть и совсем не теми словами, что использовал бы сам Асхелл, но всё же избавил его от необходимости лично открывать рот. Ещё один арбалетный болт покончил с мучениями незадачливого комиссара.
- Я – Ричард Асхелл. – шёпотом проговорил он, отвечая на вопрос мёртвого уже человека. С мертвецом говорить было проще – он не услышит уже брошенных в пустоту слов.
Диалог, развернувшийся позади, вернул мужчину в реальность. Повернулся он, подошёл к ближе к столу, за которым уже сидел Тулий, выглядевший сейчас куда более уверенным и высокомерным. При одном взгляде на ставшее вдруг невероятно чванливым лицо, Ричард понял, что с ним будут проблемы. Что всё снова пойдёт не по плану. Придётся импровизировать. А после всех этих смертей… Ричард чертовски устал от подобного рода импровизации. Граф Касс наконец рискнул выбраться из-под стола и даже набрался смелости, чтобы вставить в диалог несколько паникёрский реплик… Прежде, Асхелл мало общался с этим человеком, никогда не имел о нём какое-либо определённого представления. Но даже в самых смелых своих предположениях не мог он представить, что отец очаровательной девушки, когда-то сразившей сердце юного Дерека, окажется настолько законченным трусом. Не стоило рассчитывать найти в его лице надёжного союзника и сильную поддержку.
- Он мне не король. – отрезал герцог, одной короткой фразой пересекая все старания Раттингема. И, чёрт побери, Тулий был прав. Ричард действительно совсем не чувствовал себя королём. Не представлял, как такой молодой парень сможет смотреть сверху вниз на пожилых и уважаемых правителей, отдавать им приказы и распоряжения… Асхелл понимал князя – только что в его дворце какой-то зелёный самозванец сделал попытку бесцеремонно навязать своё превосходство. Ричард и сам знал, что никогда не посмел бы сделать что-либо подобное, если бы не картина, свидетелем которой он стал совсем недавно. Если бы не увидел Тулия в образе безвольной марионетки, полностью управляемой волею далёкого и недосягаемого сейчас императора. И откуда только взялась вся эта спесь в человеке, который был столь прискорбно жалок всего несколько минут назад? Быть может, возникла под влиянием отчаяния и осознания того, что пути назад уже нет?
Ричард медленно наклонился, протирая поверхность прекрасного клинка полой и без того красного плаща одного из герамцев. Возвращая оружию первозданную красоту. Когда-то, этот меч носил имя. Имя, долгое время сопровождавшее его сквозь века. Но имя это было утеряно. Ушло в месте с отцом, который был последним, кто знал эту не слишком важную тайну. Но факт этот почти ничего не значил. Клинок переродиться у нового обладателя, Ричард сам даст ему новое имя, когда посчитает нужным - быть может, в честь возрождения едва не оборвавшегося было древнего рода. Имя, под стать моменту. Он не хотел использовать для этого пустые слова.
- Ты видел, что я только что сделал с имперцами, пытавшимися навязать мне свою волю?..
Это уже совсем не лезло ни в какие ворота.
Ты сделал?! Ты? Серьёзно?
И снова Ричард промолчал, лишь странное выражение появилось в глубине его спокойных синих глаз. Шёпот Дерека долетел до ушей, и мысленно Асхелл согласился с каждым произнесённым им словом.
- Спокойно. – шепнул он в ответ, зная вспыльчивую натуру своего друга и брата. Предупреждение, впрочем, оказалось напрасным. Тулий раздражал неимоверно. Говорил снисходительно, даже насмешливо. Смел угрожать. Ричард отчасти понимал его, но уж никак не думал, что герцог начнёт откровенно его унижать и над ним насмехаться. Осознание этого наполнило сердце Асхелла праведным гневом, который породил уверенность, которой ещё минуту назад там совсем не бывало.
- Я сокрушу Гертрам. – ответил он, громогласно и на удивление проникновенно. При взгляде со стороны любому бы показалось, что Ричард ни на секунду не сомневается в своей победе. А сам Асхелл в тот же момент сокрушался по поводу собственной безрассудности и недоумевал, каким образом он собирается выполнить данное только что обещание. Понимал, насколько смешно и нелепо он сейчас выглядит. Бросил вызов Империи, пообещал уничтожить сильнейший её символ, не имея за спиной ничего, кроме горстки преданных соратников и небольшой толпы сочувствующих, которые, мало того, что не имели оружия и не умели драться, так и навряд ли был согласились умирать за столь сомнительное дело.
Я сокрушу Гертрам. Что, чёрт побери, ты несёшь, Асхелл?
- Нанесу Империи удар в самое сердце. Обрушу их крепость, символ власти зажравшегося Императора. Заставлю народ поверить в меня. Дам народу надежду.
Заткнись Ричард. Не слова больше. Заткнись прямо сейчас.
- Имперцы слишком самоуверенны. Слишком убеждены в собственной неуязвимости. Никогда они не подумают, что у кого-то хватит безрассудства напасть на самую жуткую и защищённую их твердыню. В крайнем случае, они ожидают армию. Но никак не небольшой отряд – я возглавлю его лично. Группа диверсантов окажется куда эффективнее, чем превосходно обученный легион. Я сделаю это, или погибну там.
Ты чёртов идиот, Ричард Асхелл. Нужно было всего лишь заткнуться.
-
Потрясающий персонаж. Все его чувства, сомнения, эмоции - такие настоящие. Одно удовольствие читать.
|
Презрение. О да, Ричардом овладело именно презрение. Голубые глаза Асхелла впились в лицо герцога, человека, потерявшего всякое уважение за считанные минуты. Они находились, чёрт побери, в сердце Дельтула – на своей земле, в самом символичном её месте. Именно они должны были чувствовать себя хозяевами, снисходительно взирать на посланника далёкого Императора, всячески демонстрировать последнему собственную готовность в любое время вступить в освободительную войну за независимость. Но всё было иначе. Тулий всячески прогинался перед этим мелочным чиновником, только что не ползал перед ним на коленях, покрывая поцелуями вычурные сапоги. С таким настроем любая битва была проиграна ещё до своего начала. Ричард тоже боялся Императора. Опасался воевать с силой, столь колоссальной и могущественной, как Кастамария. Но ему было далеко до дельтульского князя, который оказался до ужаса мелочным и малодушным человеком. Никогда прежде Асхелл бы не подумал, что у власти может находиться столь ничтожное создание.
Ричард знал, что в произойдёт в следующую секунду. Видел искажённое яростью лицо чиновника, заметил, как поднялась его рука, готовая обрушиться на голову невинного ребёнка карающей дланью. Этот мальчик… Он ведь совсем ни в чём не виноват. Не знает, какие кошмары ждут его впереди, умело запрятанные в безобидный термин «обучение». Совсем не заслужил ожидавшего его в будущем беспросветного ужаса. Уже сейчас имперец смотрит на ребёнка, как на свою собственность, безвольную вещь. После пары месяцев в стенах Гетрама, сын герцога действительно станет таковым. Имперцы ломают и увечат людей, которым не повезло родиться с удивительным даром на этой негостеприимной земле. Несчастные теряют свободу воли, лишаются части своей силы, способности мыслить в неправильных направлениях, превращаясь в послушных рабов своих проклятых мучителей. Рабов, быть может, несколько заторможенных и ограниченных, зато совершенно безопасных и невероятно полезных для своих хозяев. Это было чудовищно. Просто ужасно.
Имперец ударит мальчика. Имперец зашёл слишком далеко. Но князь даже не пытается его остановить – нервно озирается, стараясь унять негодующих воинов. Колеблются солдаты вокруг. Лишь наполовину мечи выходят из ножен. Да пошло оно всё. К чертям. Ричард вскочил, не думая о последствиях. Не зная, что случится в течении следующих минут. Понимая лишь то, что на этот раз, необходимость и его желание полностью совпадают. Со свистом высвободился эльфийский клинок. Пляшут, переливаются искорки света на зеркальном, идеально отполированном лезвии. Этот меч – реликвия. Древняя гордость рода Асхеллов, переходящая из поколения в поколение. Стоящая просто немыслимо огромную сумму. Оружие, которым не постеснялись бы обладать короли. Идеальный баланс, превосходная сталь. Желобок вдоль всего лезвия. Меч острый и прочный, меч смертоносный и необычайно стремительный. Меч, доставшийся Ричарду от покойного ныне отца.
Разойтись с миром теперь не удастся. Не повезло сегодня трусливому князю. Если правитель растерял последние остатки своей и без того не особенно выдающейся гордости, то у остальных наверняка ещё не окончательно атрофировалось чувство собственного достоинства. Асхелл понимал, что играет с огнём. Знал, что может обжечься. И всё равно шагнул вперёд.
- Оставь в покое ребёнка, имперская собака!
Ричард подозревал, что, быть может, выглядит чрезвычайно внушительно в своём праведном гневе. Надеялся, что за его спиной уже собираются единомышленники. Уповал на то, что не в одиночку застыл с оружием посреди дворцового зала. Плевать, что там планировал Тулий. Если он не хочет играть по плану, то придётся лично организовать искру, которая заставит вспыхнуть хрупкое перемирие. После того, что здесь случится, у князя со склонностью к пацифизму просто не останется выбора – Император порвёт его на куски, если тот не будет сопротивляться.
-
Смерть Имперским ублюдкам! Улулулулу!!! Мвахахахаха!!!
-
Экая добротная ветка у вас тут.
-
|
Неизменная уверенность моментально вернулась к Артуру, как только ствол лазерной винтовки был направлен в противоположную от него сторону. Когда чёрный парень представился, Денвер понял, что тот вовсе не выглядит таким уж угрожающим и опасным, каким показался на первый взгляд. Да, он действительно очень большим, но в остальном, мрачная картина, нарисованная страхом и чрезмерно разыгравшимся воображением, практически не оправдалась. Какая, к чертям, еда?! Несколько запоздало Артур понял, что последний вопрос вполне можно было бы и озвучить. Но вспыхнувшая на ровном месте перепалка тут же повернула его мысли в совершенно иную сторону. Снова спор. На ту же тему. Индикатор агрессивности обоих участников моментально поднимается до критической отметки. Но не бить же снова этого парня, правда ведь? В то же время, Артур понимал, что Лихард по-своему прав. Что им всем нужно убираться отсюда, и чем быстрее они это сделают – тем лучше. Почему всё обязательно должно быть так сложно? Почему даже горстка людей, на умирающем корабле, посреди бескрайних просторов безмолвного космоса, способна найти причину, чтобы возненавидеть друг друга? В этом плане, Денверу куда больше импонировали Джереми и Класилда, которые, по крайней мере, не стремились всеми возможными способами осложнить взаимоотношения между членами их небольшой группы. И этот парень, Джон… Такое ощущение, что его вообще не волнует происходящее – Криста и Лихард вот-вот прикончат друг друга, а он рассуждает, где бы поскорее добыть еды… Такому самообладанию оставалось только позавидовать. Впрочем, если бы Артур был здесь один, то наверняка почти сразу же бы повернулся спиной к спорщикам и отправился на поиски треклятой спасательной капсулы… Но он был не один. Совсем не один.
Мысли Денвера внезапно потекли в совершенно ином направлении – анализ ситуации и поиск актуальных вариантов решения были бесцеремонно прерваны, уступив место мыслям совершенно иного характера… Криста была чертовски восхитительна, когда злилась. Артур заметил это только сейчас. Отбросив в сторону все сторонние размышления, он просто наблюдал. Видел, насколько же всё-таки красива эта девушка. В праведном гневе особенно хороша – печать возмущение на лице, почти ненависть в глубине почти чёрных глаз. Несмотря на критичность ситуации, Денвер улыбнулся собственным мыслям. Не сейчас, Артур, совсем не сейчас. Совсем сблизились они. Ещё чуть-чуть, и набросятся друг на друга.
Только тронь её, паршивый ублюдок. Только тронь.
Денвер шагает вперёд, с тревогой вглядываясь в лица участников назревающего конфликта.
- Успокойся! – он повысил голос, не переходя, впрочем на крик. Повысил достаточно, чтобы обращение, адресованное Лихарду, достигло своего адресата. В нём было и напоминание, и обращение, и угроза. Некоторая доля презрения. Артура действительно раздражал этот парень.
- Криста, – уже куда тише и менее решительно. Обращаясь лишь к одному человеку. Надеясь, что услышит, и обратит внимание. – Не надо. Криками ты никому не поможешь.
Артур надеялся, что у него всё получится. Что удастся успокоить и Лихарда, и окончательно вышедшую из себя девушку. Им нужен план. В любом случае, нужен план. Попусту сотрясая воздух, они лишь попусту теряют драгоценное время. Денвер твёрдо знал, что у него не хватит сил в одиночку уйти с этого корабля. А значит, почти наверняка придётся ввязаться в какую-нибудь безумную авантюру. Не то чтобы Артур этого жаждал... Но разве у него был выбор?
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
заслуженный + за вкусняшку ^_^
-
Что случилось с Эваном? О___О
|
Значит уже была там, да? Никаких эмоций у Отто не вызвало это известие. Он не испытал жгучей зависти, нестерпимого любопытства или даже мимолётного интереса. Не хотел знать, что ждёт его там, внутри. Достаточно было взглянуть на Лило, чтобы понять. Осознать. Она совершенно не была похожа на человека, у которого исполнились самые сокровенные мечты. Более того, она не совсем была похожа на человека в полном понимании этого слова. Что же ты загадала, Лило? Тогда, в первый раз. И что хочешь загадать снова? И одного раза ей было более, чем достаточно. Если такова цена исполнения желаний, то Отто предпочитал, чтобы они не исполнялись вовсе. Она утверждала, что нельзя просто пойти назад. Что лишь двигаясь вперёд, не останавливаясь ни на мгновение можно остаться в живых и, если вдруг тебе сказочно повезёт – то ещё и добраться до цели. Не самая радужная перспектива, скажем прямо. Было заметно, что Лило не настроена говорить. Не хочет распространяться ни о своих желаниях, ни о том, что ждёт их всех впереди. Отто понимал её. Соглашался. Было что-то постыдное и порочное в самом слове. Кьоль. Слове, которое словно очерняло всё, к чему прикасалось. Слово это, безобидное сочетание букв, хранило в себе ужасные секреты, делавшие омерзительным одно его звучание. Для тех, кто слушал сказку о чудесном городе сидя за бокалом в зале уютной таверны, слово это звучало загадочно и чарующе. Для тех, кто убил, ступил на скользкую дорожку ошибок, оно звучало отвратительно. Склизко. Разоблачающе.
А Отто вдруг с удивлением осознал, что для него это сочетание букв лишилось всякого смысла. Всего лишь название. Ни больше, ни меньше. Смыслом его наполняют люди, слишком большое значение придающие символам своего алфавита. Значит, пути назад нет? Нельзя просто развернуться и уйти? Так и хотелось проверить. Но он не мог. И дело было вовсе не в страхе. Точнее мог, но не хотел. Чувствовал, что оставшись здесь, может принести пользу. Быть может, удержать кого-нибудь от роковой ошибки. Возможно, спасти от самой себя беловолосую девушку. Так или иначе, что-то ждало их всех впереди. Что-то важное. Что-то грандиозное. И Отто О’Рейли собирался при этом присутствовать ввиду отсутствия более адекватных вариантов.
- Идём. – эхом отозвался он, зашагав по ночному лесу. Что же за мечта, Лило? Что ты будешь просить у Кьоля во второй раз? Отто оказался не в силах озвучить этот вопрос. Вместо этого проговорил тихо, одними губами:
- Главное, не ошибись снова.
Навряд ли она услышит эти слова. Слова вообще имеют мало значения.
|
Всё вокруг словно отступило на второй план. Смазался фон, теряя чёткость и яркие краски. Растаяли лица, дышащие страхом и всепоглощающей злобой. Замерли орки, тяжело дыша и не зная, то ли бежать, спасаясь от жуткого эльфа, то ли приветствовать криками своего предводителя. Скулил, жалобно и пронзительно, умирающий в одиночестве варг – его собратья уже покинули бренную землю, а хозяева, которым он был безгранично предан, не потрудились даже добить обречённое животное. Но не видел всего этого Исенгрим. Сквозь кровь, заливающую единственный глаз, он чётко разглядел перед собой одного лишь противника. Орка могучего. Орка огромного. Орка, ясно вырисовывавшегося на фоне расплывшегося позади серебристого леса. Следопыт резко выбросил руку вперёд, натренированным движением кисти посылая в полёт изящный клинок. Не удался бросок. Судорога на мгновение свела мышцы в измученной постоянным напряжением руке. Лезвие, что должно было вонзиться Грарлоку в беззащитное горло, вошло в плечо – по самую рукоять вгрызаясь в мягкую плоть. Не останавливаясь, главарь небрежным движением вырывал нож из своего тела, поудобнее перехватывая рукоять своего чудовищного топора. Боевой клич, крик, полный безумия, ярости и первородного гнева, огласил округу, разносясь среди молчаливых деревьев. Капли крови текли из раны на плече бугая, падали на землю, оставляя тёмные капли на сияющем серебристом фоне. Грарлок скалился, демонстрируя жертве свои чудовищные сверх всякой меры клыки. Клыки, сулящие гибель. Обрекающие на мучительную и жестокую смерть. Что-то кричит орк, на боль внимания совсем не обращая – вопит слова непонятные, на грубом родном языке. Считанные метры вас разделяют – не в силах терпеть, переходит на бег. Не страшит его сияющая в лунном свете лазурью сталь превосходного эльфийского клинка. Не боится он ран, которые будут нанесены умелой рукой. Собственная секира, куда менее эффектная – ржавчиной местами изъеденная, с краями зазубренными кое-где, уверенность придаёт. Понимает Грарлок, что его старый топор рубит не менее смертоносно, чем сверкающий в лунном в свете меч, знает, что противник его ранен и слаб. Медлителен и неповоротлив. Жажда битвы пронизывает его тело, огромные дозы адреналина гоняет кровь – и вот, они сошлись. Схлестнулись посреди сверкающей серебром луны лесной поляны. Эльф-следопыт не дрогнул – сверкнула сталь, в атаку устремляясь.
Лезвие огромной секиры со свистом пронеслось над головой – ещё мгновение, нашло бы свою жертву. Исенгрим успел пригнуться, ударив в ответ. Не замахиваясь, из-под себя. Резко, но не слишком сокрушительно. Беззащитный торс орка не смог остановить этот удар – лезвие глубоко вошло в бок, кораллово-красная кровь обильно брызнула на синеву клинка, пролилась на землю, орошая траву. Взревел Грарлок, впадая в ещё более неистовую ярость. Секира обрушилась сверху, удар чудовищной силы встретила лишь земля – следопыт отступил, ускользая на безопасное расстояние. Бой продолжался. Обмен ударами, ни один из которых не достиг своей цели. Топор, смертоносный, но неуклюжий, носился по исполинской амлитуде, со свистом разрезая пространство, но был не в состоянии поймать юркого Исенгрима. Эльф, забыв об усталости и разрывающей всю его сущность боли, сражался. Парировал, отступал, наскакивал. Молния-меч словно стал продолжением его руки. Это был настоящий танец с клинком. Пляска наперегонки со смертью. Кровь из раны в боку продолжала идти – могучий орк слабел, хоть сам себе и не хотел в том признаваться. Удар – и вновь эльфийский клинок оставляет кровавый росчерк на покрытом татуировками торсе. Ещё удар – новый порез. Неглубокий, но чертовски опасный. Туша Грарлока почернела, покрылась моментально запёкшейся кровью – бой был проигран, но предводитель оказывался это признавать. Следопыт был так близко, что можно было дотянуться рукой, но, вместе с тем, был совершенно для него недосягаем. Всё медленнее поднималась секира, всё чаще достигал своей цели сияющий меч. Ожесточённый поединок продолжался меньше минуты, но исход его был уже предрешён.
Но нет. Потерянный глаз подвёл Исенгрима – опасность пришла со стороны, из мёртвой зоны для его ограниченной видимости. Огромный чёрный варг, появившийся словно из ниоткуда. Молниеносный прыжок, когти, рвущие на груди чёрную кольчугу. Эльф падает, мощным ударом сбитый с ног, чувствует боль в груди, на которой теперь тоже останутся шрамы. Впрочем, и волк не ушёл безнаказанным – сталь оставила на его шкуре длинную борозду, от уха до задней лапы. Прыжок зверя завершился совсем не эффектно – он просто упал бесформенным шариком чёрного меха. Жив ещё, но не скулит, не позволяет жалобным звукам вырываться из собственной пасти. Свернулся калачиком, живот едва не распоротый к себе прижимая.
Исенгрим вновь поднялся на ноги. В глазах противника он прочитал лишь слепую, безумную ярость. Орк вновь бросился в атаку, совершенно не заботясь о своей защите. Он хотел лишь достать ненавистного врага, сокрушить, отрубить голову, проломить хрупкий череп. Ярость плохой советчик. Ярость редко выигрывает битвы. Пронеслась мимо огромная туша, в очередной раз беспомощно свистнула неподалёку секира, и разошлись. Эльф, невредимый совершенно, и орк, грудь которого перечеркнул ещё один глубокий разрез. Топор выпадает из ослабевших пальцев. Падает на колени массивная туша, не в силах больше выдерживать собственный вес. Торс, покрытый целым узором чудовищных ран, вздрагивает в приступах бессильного гнева.
|
Длинный сентябрьский вечер. Дождь, монотонно накрапывающий за окном – моросит целыми днями, против воли заставляя угрюмую маску наползать на лицо. Нельзя веселиться и радоваться жизни при такой погоде – она угнетает, диктуя свои условия простым смертным. Впрочем, на этот раз весельчаков было немного. Эредин мок под осенним дождём, становился необычайно мрачен и пуст. Город молчаливый. Город огромный. Город больной. Щупальца болезни извиваясь ползли по необычайно пустынным улицам. Заползая в дома. Разрушая жизни и семьи. Сбиваясь в клубки в тёмных городских подворотнях, которые, за неимением лучшего места, превратились в хранилища гниющих трупов. В деревнях маги боролись с чумой. Выжигая целые поселения. Локализуя источник заразы. Но в городе такой метод не представлялся возможным. Эредин гнил заживо, и никто не мог этого остановить.
В гостиной поместья Тинтуров, напротив, было тепло и уютно. Весело потрескивали поленья в камине, свечи в золотых канделябрах горели, развеивая мрак, старавшийся скопиться в особо тёмных углах. Эния сидела в своём любимом кресте у камина и молчала. Молчал и Нуар, стоявший спиной к ней и напряжённо рассматривавший нечто по ту сторону окна. Чашка обжигающе горячего напитка приятно грела руки, вкус превосходного чая тонизировал и поднимал настроение, что было просто необходимо в этот нелёгкий час. Она чувствовала, что что-то назревает. И дело было не в воплях разошедшейся не на шутку толпы за окном. Весь вечер Нуар был молчалив и необычайно мрачен. Не сказал и двух слов, бросая исподлобья косые взгляды. Скоро не выдержит, заговорит. Знать бы только, к чему. Вдохнув полной грудью восхитительный аромат драгоценного чая, Эния сама не заметила, как провалилась в воспоминания.
***
Кабинет Келлфара разительно отличался от уютной гостиной поместья Тинтуров – монотонный дождь не барабанил за окном, в камине не потрескивали уютно поленья, а в руке не было чашки, наполненной обжигающе горячим чаем. Голые серые стены давили, единственное зарешёченное окошко под потолком угнетало, а человек по ту сторону массивного дубового стола прожигал её взглядом насквозь. Стол этот, был, пожалуй, единственным достойным внимания предметом мебели в этом жутковатом месте – явно дорогой, с множеством выдвижных ящичков, он выглядел как предмет, находящий в постоянной эксплуатации. Ворох бумаг, на первый взгляд, хаотично разбросанный по тёмно-коричневой поверхности, на самом деле располагался согласно уникальной системе, суть которой была понятно только одному человеку. Тому, что сидел сейчас перед ней. Невзрачный шкаф в углу, стул Стефана и жёсткую табуретку, на которой предполагалось расположиться Эние, в расчёт можно было не брать. Жёсткие серые глаза Келлфара впивались в лицо, колючий взгляд непроизвольно заставлял испытывать неуверенность и смущение. Это был его кабинет. Шпион находился в своей стихии.
- А, леди Эния, - неправдоподобно изобразил он дружелюбное приветствие. - Рад, что вы зашли. Присаживайтесь.
Всю ночь и утро леди Тинтур потратила на восстановление. Казалось бы, для нарядов уже не было времени. Однако, Эния не была бы собой, если бы отказалась от принципа безупречности. Роскошное изумрудное платье, еще одно, не новое, но нынешнего сезона, подчеркивало фигуру женщины и особенно обнажало руки и плечи. Пышные локоны были убраны вверх, открывая шею и тонкой работы колье.
Леди Тинтур определенно явилась на прием, но никак не в гости к одному из опаснейших людей Эредина.
- О, благодарю. Сегодня чудесное утро, я спала, как младенец, - легкомысленно улыбнулась она и со всем возможным вниманием уставилась на Келлфара.
Выглядело это чуть наигранно, но энтузиазму леди Тинтур было сложно сопротивляться. Даже если он был слегка искусственным.
Стефан улыбнулся собственным мыслям, будучи единственным человеком в этой комнате, способным в полной мере оценить иронию происходящего – это в высшей мере чудесное утро началось во дворце с того, что королеву нашли мёртвой в собственной постели. Леди Эния этого, конечно же знать не могла – траурным звон многочисленных колоколов лишь через несколько часов заполонит улицы столицы. Быть может, кто-то бы назвал подобное отношение Келлфара кощунственным, но самого шпиона это не особенно волновало – свойственное ему чувство юмора даже просто чёрным можно было назвать с большом натяжкой. Впрочем, как бы хорошо не владел собой Стефан, его глаза то и дело заволакивала какая-то пелена, а взгляд беспрепятственно скользил по волнующим изгибам тела своей собеседницы, которые лишь подчёркивало изумрудное платье. В конце концов, шпион кое-как взял себя в руки, сосредоточившись на колье Энии, и стараясь не обращать никакого внимания на всё остальное. В конце концов, разговор предстоял серьёзный. По крайней мере, так ему казалось до сих пор.
- Леди Эния, - хрипло заговорил Келлфар, внимательно взглянув в глубокие изумрудные глаза девушки, - По существу, у меня есть к вам только один вопрос. С какой целью вы скрывали свои магические способности?
Келлфар вновь почувствовал себя хозяином ситуации. Слегка снисходительно улыбнулся, довольный тем, что вовремя направил ход беседы в нужное русло.
- Я так и знала! - вновь наигранно обиделась Эния. - Сразу к делу, ах! Вы так соблазнительно серьезны, барон, - самообладанию леди Тинтур скоро начнет завидовать сам королевский шпион.
Полные, карминово-красные губы ее дернулись, наконец, в ослепительной улыбке.
- Итак, вас мучает очевидный в данной ситуации вопрос: почему никто не знал о моих способностях. Угу... - Эния на миг задумалась. - Во-первых, я считаю, интрига и сюрприз превыше всего. А во-вторых у меня есть более веские причины. Это надолго, устраивайтесь поудобнее.
- Я бы вот тоже....кхм....поудобнее села... - она скептически оглядела негостеприимную табуретку.
- Итак, начнем с моего батюшки - лорда Тинтура. Скажу вам по секрету, наследницей он всегда видел только меня, я была его любимицей, его толковой девочкой, - голос Энии слегка дрогнул, а улыбка сошла с лица, не преминув, впрочем, тут же вернуться.
- Когда обнаружились способности, он был вне себя от горя. Он понимал, что с тех пор, как меня отдадут на обучение, мне более не будет покоя. Настояла моя гувернантка. Наверняка, ей просто хотелось избавиться от своих обязанностей и продолжать крутить роман с моим отцом - вдовцом к тому времени. Но, понимаете, барон Келлфар, мой отец был не из тех людей, которые отказывались от своих идей в угоду обстоятельствам. Напротив, он бы упрям и гордился этим. Он отдал меня в школу под другим именем. Там и знать не знали, что я из благородной семьи. Когда я вернулась, братья уже достаточно проявили себя, чтобы дать отцу увериться в единственно правильной кандидатуре на роль главы его дома. Законы, однако, не изменились. Замуж я не выходила. Приходилось присматривать за домом исподтишка. Гектору вот достался упрямый характер отца и если бы не моя помощь, мы давно пошли бы по миру. Представляете, барон Келлфар, он едва не вложил все состояние в строительство летающих аппаратов! А Олоис и того хуже, делал ставки на наш дом, наше родовое гнездо! К славе я не стремилась, отец и 16 лет вдали от дома ясно дали мне понять, что кроме родных мест нет ничего важнее.
Папа всегда говорил, чтобы я проявила свои способности только когда что-то угрожает дому, семье, родине и королю. Вчера у меня не оставалось выбора, я не знала, как поведет себя Крауц. Тем более днем ранее он похоже влиял на бой моего брата. Я не вполне уверена, что это не было случайностью, но магию я определенно чувствовала.
Под конец своей речи, Эния говорила задумчиво, будто погрузившись в воспоминания. Глаза то вспыхивали радостным светом, то бледнели, а между бровей бороздились морщины.
- Ох, я так долго говорила, вся жизнь перед глазами пронеслась, знаете ли... Воспоминания - все, что у меня осталось... Ах нет! Вру! У меня остался дом, семья, пусть и не вся, родина и король! Правда, что-то мне подсказывает, что сегодня и потом на чай меня никто не позовет, - она хитро подмигнула и хихикнула.
Келлфар внимательно слушал, подперев подбородок рукой. На его лице застыло настолько внимательное и заинтересованное выражение, что Энии вдруг показалось, что шпион не верит ни единому её слову. Когда продолжительный рассказ был завершён, Стефан перелопатил стопку бумаг на своём столе и наконец извлёк откуда-то небольшой свиток, внимательно вчитываясь в его содержание.
- Мария Эшфорд. – с улыбкой констатировал он. Давно забытое имя, псевдоним, под которым Энию знали в Гильдии когда-то давно, неприятно резанул слух. Келлфар спокойно улыбался, демонстрируя крайне тщательную подготовку к беседе и необычайную осведомлённость.
- Ваша история, леди Эния, по большей части правдива. Я взял на себя смелость предварительно собрать кое-какую информацию, и добытые сведению удовлетворяют всем пунктам вашего рассказа. Некоторые моменты, я, к несчастью, проверить не могу, так что придётся поверить вам на слово. Спокойная улыбка Стефана действовала на нервы.
- Чтож, допустим, что всё оно действительно так и было. Тогда позвольте поинтересоваться, где вы находились во время вторжения Империи пять лет назад?
Колючий взгляд стальных глаз впился в лицо Энии, стараясь обнаружить малейшие признаки фальши.
- Она самая, - хотелось поморщиться, ибо прозорливость Келлфара вызывала именно такие чувства, но Эния лишь разулыбалась. - Они думали, что я дочь служанки. Относились, кстати, соответствующе, пока я не научилась давать сдачи, - Тинтур рассмеялась какому-то воспоминанию.
- Извините меня, Стефан, общение с вами несколько отвлекает от усвоения основной идеи, я правильно понимаю: вы интересуетесь, почему я не покинула родной дом и не присоединилась, не имея навыков, достаточно развитых для боя, к защите государства? С моей точки зрения, это было бы, как минимум, непрофессионально. Однако, должна сказать, это вторжение внесло свой вклад в мое самосовершенствование. Я стала часто и много практиковать - теперь я более-менее смогла бы сделать то, чего не осмелилась пять лет назад. Но вторжения ведь не будет, - улыбка стала насмешливой. - С чего бы? - насмешка была на злобу дня. Она прекрасно расслышала разговор короля с эльфом и была достаточно подкована в политике, чтобы сделать свои выводы, весьма удручающие.
- Вы, к слову, так и не сказали своего мнения на этот счет, барон. Вчера вам не позволила радостная атмосфера, но сегодня, я вижу, вам ничего не мешает поделиться своими соображениями.
Она снова обворожительно подмигнула и чуть подалась вперед, будто приготовившись слушать.
- Речь не об этом. – отмахнулся Келлфар, продолжая гнуть свою линию, - То есть, вы утверждаете, что во время вторжения находились дома? А известно ли вам, леди Эния, что в момент решающей битвы на переправе, Гильдия выступила в полном составе? В сражении участвовали даже ученики, едва завершившие первый год обучения – они умирали за свою страну, в то время как чародейка, прошедшая полный курс, оказалась недостаточно квалифицированной для этого дела? А известно ли вам, леди Эния, что архимагистр издал специальный указ, призывающий всех подконтрольных Гильдии Магов на битву? Что уклонение от этого приказа равнялось практически дезертирству?
Стефан замолчал. Ещё недавно он с таким энтузиазмом искал лазейки, чтобы пробиться сквозь оборону своей собеседницы и уличить её хоть в чём-либо, но теперь, внезапно обнаружив искомое, не испытывал никакого удовлетворения. Дело было действительно серьёзным, и единственное, что являлось смягчающим фактором – это пять лет, прошедших со времени этого инцидента.
- Нет, я об этом не знала, - просто сказала Эния и на лице ее более не было ни насмешки, ни иронии, но и страха за свое будущее не заметил Келлфар. Леди Тинтур как будто было все равно, она просто отвечала на вопросы.
- А вы считаете, что я скрывалась и берегла себя для чего-то большего, чем защита государства? Чего же?
- Нет, не берегли. - задумчиво ответил Келлфар, разглядывая ничем не примечательную точку на поверхности своего стола, - На войне люди умирают, Эния. В той битве, которой ты, - из уст шпиона это обращение звучало непривычно и даже несколько грубо, - успешно избежала, погибли сотни магов и тысячи людей. Даже те, кому удалось остаться в живых, до сих пор просыпаются посреди ночи в холодном поту, не в силах скрыться от терзающих их кошмаров.
Шпион говорил, внешне оставаясь бесстрастным, но в голосе его чувствовалась боль и печаль, сокрытые глубоко внутри. Стефан знал, о чём говорил. Чувствовалось, что он был там.
- Я не буду копаться в этом деле, Эния. Мне не интересны события давно минувших лет, но, я искренне надеюсь, что ты не дашь мне повода вновь заводить подобный разговор. - закончил свою мысль Келлфар, продолжая разглядывать письменный стол.
- То есть, я полагаю, отлично, что у вас остался такой великолепный резерв, как, например,...ммм...я, - леди Тетя осталась абсолютно непоколебимой. Более того, она казалась еще увереннее и смешливее прежнего.
- Тогда до встречи на полях сражений, барон Кэллфар. - Эния поднялась.
- Где бы они ни были, - и вот тут ощутимо повеяло холодом, губы дрогнули в презрительной усмешке. - Там, я надеюсь, вы перестанете тыкать и намеренно забывать про мой титул, это не делает вам чести.
- В наше время слишком много внимания уделяет титулам и должностям. – хмыкнул Келлфар ей вслед, - Признаться, не ожидал услышать нечто подобное и от вас.
Интонация, с которой он выделил последнее слово в высшей степени выводила из себя.
***
За несколько минут обстановка в гостиной почти не изменилась. Нуар, всё столь же молчаливой статуей застывший у окна. Чай, не успевший потерять ни тепла, ни превосходного аромата. Быть может, чуть сильнее оплыли свечи. Не изменилось почти ничего, но стоило Аксидию заговорить, как обстановка в мгновение накалилась до чрезвычайности.
- Что-то они разошлись сегодня, - ни к кому конкретно не обращаясь проговорил телохранитель, внимательно наблюдая за людьми на площади перед поместьем, - Свобода, равенство и братство. Ха.
Пустые слова. Лишённые смысла. Эхом разносившиеся по коридорам погружённого в безмолвие дома. Не это хотел сказать Нуар. Не о том вот-вот заведёт разговор. Просто горло разминает, быть может, собираясь с силами. Тишина вновь накрыла особняк. И его не обошла стороной болезни. Племянницы спят уже, в грёзах скрываясь от насущных кошмаров. Олоис с женой удалились в очередной бар, продолжая прожигать отцовские деньги. Элизабет лежит наверху, уже почти неделю не покидая своей кровати – беда не приходит одна, чума добралась и до безутешной вдовы. Лекари лишь разводят руками. Советуют изолировать, а лучше сжечь. Гниёт заживо жена мёртвого брата, за мужем спеша поскорее отправиться.
- Эния. – вновь говорит Нуар. И чувствуется, на этот раз – подошёл наконец к делу. – Там на балу, ты танцевала только с этим… - оскорбление, готовое сорваться с языка, замирает, - Мартином. И всё неделю мы ненароком захаживаем к нему в гости. Что происходит, Эния? – и сам он прекрасно знает ответ. Хочет услышать, окончательно убедиться.
|
Сложно изменить то, что уже случилось однажды. Реальность крайне неохотно идёт на поступки, с остервенением борясь за каждое полученное когда-либо мгновение, за каждую жизнь, которая хоть ненадолго попала к ней в руки. Иногда во времени происходит сбой – явление странное и спонтанное, ставящее под сомнение основополагающие законы мироздания. Такой сбой не в силах учесть ни одна, пусть даже самая детальная и замысловатая система – люди, оказавшиеся во временной ловушке возвращаются назад, ускользая из цепких лап смерти. Сотни посетителей торгового центра «Август» уже погибли однажды, умерли, погребённые под тоннами железобетона или сгорев заживо в ослепительно-белом пламени. Но, спустя одно лишь мгновение, всё изменилось – те, кто были уже мертвы, вернулись к жизни, получая второй шанс. Всё не так просто. Подобные ошибки, пусть и возникающие до невозможности редко – не более чем ошибки. Ошибки, которые всё вокруг будет всеми силами стремиться исправить. Событие, уже произошедшее однажды невозможно отменить. Всё, что когда-либо случалось накладывает свой отпечаток на реальность. Отпечаток, избавиться от которого практически невозможно.
Элис.
Паника никогда ни к чему хорошему ещё не приводила. Стоит поддаться эмоциям, позволить страху и ужасу завладеть собой, как драгоценная попытка сгинет – люди попросту не поверят. Толпа вокруг останется всё столь же многоголосой и безучастной, лишь общий настрой окружающих окрасится в снисходительно-жалостливые оттенки. Полиция, которая, быть может, всё-таки прибудет сюда, чтобы расследовать это проишествие, ни на минуту не поверит в слова отчаявшегося человека. Действия копов, медлительные и лишённые всякого энтузиазма, подведут окончательную черту – здание снова взорвётся, в одно мгновение оборвав десятки человеческих жизней. Необходим был совершенно иной подход. Вместо того, чтобы взывать к безликой толпе, нужно обращаться к одному человеку. Человеку, который выслушает. Человеку, который возможно поверит. И, быть может, громила-охранник окажется именно таким человеком?
Звонок Мине. Выполненный исключительно хладнокровно и удачно. Действовать необходимо было быстро – разговоры о временной петле и готовящемся терракте явно не способствуют установлению доверительного контакта. Слишком велик риск, что подруга сочтёт всё это каким-либо розыгрышем, безобидной шуткой в отместку за опоздание. Просто попросить спуститься? Как знать, чем девушке приспичит заняться по дороге. Ты не имеешь права рисковать. Нужно действовать наверняка.
- Алло? – приятный и до боли знакомый голос раздаётся из динамика. Молчание, пока ты скороговоркой изливаешь придуманную на ходу версию.
- *****! – Мина очень любила свою машину, - Сейчас я ему…
Связь обрывается. Короткие гудки доносятся из трубки. Успех, по всей видимости, абсолютно достигнут.
Роджер в последний раз отхлебнул кофе, с сожаление смяв пластиковый стаканчик. Напиток автомат выдавал вкусный, зараза, вот только – в количествах, слишком уж заниженных по сравнению с выставленными расценками. От размышлений о достоинствах и недостатках установленных повсюду аппаратов его отвлекла девушка, которая обращалась, по всей видимости, именно к нему:
- Извините… сэр.
Сэр? Охранник не выдержал и широко ухмыльнулся – родился он в среднестатистической американской семье и до всяких там «сэров» не дорос ещё определённо. Впрочем, девушка старалась быть вежливой. А вежливость всегда подкупала Роджера.
- Да? – с плохо скрываемым интересом осведомился он. Громила гадал, какую же просьбу услышит на этот раз – быть может, у дамочки потерялся ребёнок, или пропала сумочка, оставленная где-нибудь несколько минут назад…
- Сэр, я хочу сообщить, что это здание заминировано. Оно взорвется через пятнадцать минут. Пожалуйста… вы должны вывести людей.
Такого поворота Роджер не ожидал уж точно. Поперхнулся, хоть с кофе и было покончено несколько минут назад. На его лице отразились следы кипучей умственной деятельности – здоровяк явно судорожно соображал, насколько достоверной может быть полученная информация и не розыгрыш ли всё это.
- Мисс. – начал он, не зная точно, как намеревается завершить свою фразу, - Если это какая-либо шутка, то вам лучше сказать об этом прямо сейчас. Если же нет… Откуда у вас подобная информация?
Кристин.
На этот раз решаешь звонить Грейс. Потому ли, что она более здравомыслящая и серьёзная из всей вашей компании? Или потому, что звонок Эмили не оправдал возложенных на него ожиданий? Так или иначе, спустя несколько гудков слышишь спокойный голос подруги:
- Крис. Извини, что не подождали. Эм сказала…
Что же сказала Эмили, ты так и не узнала. Тебе и не нужно было. Кристин, та другая Кристин, из прошлого, уже знала ответ. Слышала историю о баре и нестерпимой жажде. Нет, ты бесцеремонно прервала излияния девушки, заговорив сама. Пару раз всхлипнув. Для достоверности.
Сработало. И без того серьёзная Грейс в одно мгновение сделалась ещё более сосредоточенной:
- Да, конечно Крис. Мы сейчас будем, никуда не уходи.
Она так беспокоилась, что даже забывал сбросить вызов. Ещё несколько мгновений ты слышала приглушённые переговоры девушек, пока сама не нажала на кнопку с изображённой на ней краской трубкой. Они скоро будут. На этот раз их не задержит неоплаченный счёт и длинная очередь к терминалу. Взгляд, скользивший по чужим лицам в толпе, вскоре наткнулся и на знакомую жёлтую майку. Гарри уже сам шёл навстречу. Странная закономерность настораживала – что бы ты ни делала, где бы ни находилась, консультант всегда подходил именно к тебе и делал это примерно в одно и то же время. Быть может, вы знакомы? Нет. Или он какой-нибудь маньяк? Но при взгляде на приветливого парня эта версия также казалась совершенно неуместной.
- Вам помочь, мисс? – не единожды ты уже слышала эту фразу. Сам Гарри казался уже как минимум хорошим знакомым – тем более жутко и неправильно смотрелась вежливая улыбка на его лице. Консультант определённо впервые видел эту девушку.
Джейн.
Опять. Зал ожидания. Люди снующие вокруг. Гамбургер, сующий свои листовки. Расстёгиваешь сумочку, извлекаешь оттуда небольшую видеокамеру. Начинаешь снимать, крутясь вокруг своей оси. Ловишь на себе непонимающие взгляды, но разве это имеет значение? То, что сейчас выглядит непонятно и несколько глупо, в будущем станет записью, которая обеспечит тебе дорогу вверх по карьерной лестнице.
Орлен.
Ты сам толком не понимал, зачем возвращаешься в торговый центр. Быть может, в бедном студенте проснулся герой, возжелавший спасти от смерти десятки людских жизней? Или ты поступаешь так потому, что именно подобный поступок социум позиционировал бы как правильный и единственно возможный? Даже если вдруг удастся найти бомбу, то, чёрт побери, что делать с ней дальше? Наугад перерезать один из непременно торчащих проводов, как это делают крутые парни в фильмах? Или привести кого-нибудь с табличкой «Security» на груди и тыкнуть носом в обнаруженное взрывное устройство? Впрочем, ты понимал, что навряд ли это будет просто. Туалеты третьего этажа не принесли никаких неприятных сюрпризов – ни в кабинках, ни даже сливных бачках не обнаружилась совершенно ничего подозрительного. Уже начиная осознавать, насколько тщетны и безнадёжны эти слепые поиски, ты забрался на один из унитазов и заглянул в вентиляционное отверстие. Во тьме по ту сторону пластиковой решётки что-то было. Какой-то свёрток. Или это всего лишь игра света для глаз, не привыкших ещё к царившему в уборной полумраку.
Ким.
Это было непросто. Несмотря на всеобщую доступность данных такого рода, из-за обилия мусора, собранием которого, по сути, и являлась всемирная сеть, выцепить оттуда что-то действительно важное оказалось достаточно проблематично. Но вполне возможно. Девочка, сидевшая рядом с ним, самозабвенно поедала свою порцию мороженого, нисколько не заботясь о скучных вещах, которыми занимался её отец. Ребёнка мало волновали однообразные буквы и цифры на экране твоего телефона – она не переставая вертела головой, стараясь, чтобы в памяти отпечаталось как можно больше образов этого замечательного дня – торговый центр сиял, люди вокруг шумели и разговаривали, а витрины небольших магазинчиков пестрили самыми разнообразными товарами. Одна из них особенно привлекала внимание девочки – на полках за стеклом были аккуратно расставлены самые разнообразные игрушки, начиная от моделек и маленьких пистолетов и заканчивая куклами и плюшевыми медведями. Миранда ничего не просила, нет. Просто не отрывала взгляда от магазинчика с детскими товарами, надеясь, что отец сам сделает правильные выводы.
- Вы позвонили в … - раздался мелодичный женский голос в трубке.
Да-да-да, ты отлично знал, куда позвонил. Уточнять было ни к чему. В ответ на твою тираду, девушка по ту сторону всё столь же спокойно, но уже несколько раздражённо повторила:
- Пожалуйста, назовитесь и сообщите цель своего звонка.
-
У тебя всегда очень качественные посты.
|
Лило улыбнулась. Вот только ни капли добра не было в этой мрачной улыбке. Скорее, гримасе, на мгновение исказившей тонкие губы. Пропитанной отчаяньем, жалостью к себе и безысходностью. Отто молчал, не зная, как реагировать на это необычное явление. Для беловолосой девушки, ставшей на время его спутницей, это было просто верхом эмоциональности – своеобразной демонстрацией доверия… Или чего-то ещё. О’Рейли понимал, что она сейчас чувствует. Хоть и мог руководствоваться лишь смутными недомолвками и абстрактными догадками, но всё же понимал. По сути, Отто не имел ни малейшего представления о происходящем – ни о Лило, ни о её чудовищном брате, он не знал практически ничего. Но было что-то такое в её взгляде, говорившее гораздо больше, чем слова или даже конкретные факты. Будь перед ним кто-нибудь другой, мужчина не стал бы долго размышлять над своими дальнейшими действиями – разговорил бы, проявил сострадание, утешил. Но Лило была другой. Он боялся её. Чувствовал, что она другая. Знал, что она может убить его в любое мгновение. Было странно и неправильно жалеть подобное существо. Отто даже не знал, что она из себя представляет. Он ничего не знал.
- Знаешь, мне жаль. – говорит тихо.
Ей жаль. Он едва не улыбнулся. О’Рейли тоже было жаль. Не столько её. Скорее – себя. Отто сожалел о том, что сделал. Искренне раскаивался в совершённом. Красивая сказка на деле обернулась кровавым кошмаром. Кошмаром, выбраться из которого ему скорее всего уже не удастся. Но он не достоин жалости. Ни жалости Лило, ни своей собственной. Он понимал, что делает. Именно он направлял свою руку, сжимавшую маленький нож. Отто мог сколько угодно винить обстоятельства, свою никчёмную жизнь, время, чуму… Но на самом деле виноват был лишь он сам. Вот и всё. Правда всегда была на поверхности, но он не хотел её замечать. Скрывался, бежал от самого себя. Бежал в Кьоль, надеясь на спасение в чудесном городе. Проклятом городе. Бесплатный сыр не бывает бесплатным. Напротив, он, как правило, оказывается дороже всего остального. Несравнимо дороже.
Отто всё равно дойдёт до конца. Хотя бы для того, чтобы увидеть, ради чего же сделал самую большую ошибку в своей жизни. Войдёт в Кьоль, если хватит сил. Достанет смелости. Если не придётся для этого превратится в чудовище, ещё большее, чем тот монстр, которым он уже стал. Впрочем, этого должно было оказаться более чем достаточно.
- Мне жаль, что ты ступил на этот путь. Мне жаль, что ты поверил в сказку. Мне жаль, что ты выбрал Кьоль, а Кьоль выбрал тебя. Ты слишком… человек. Для этой дороги. Для этих решений и поступков. Слишком человек…
О нет. Он отлично подходит для этих решений и поступков. Уже доказал это. Или… Всё же нет? Боль в плече отвлекала, пульсировала, то становясь сильнее, то убывая. Холод и влага, господствовавшие в воздухе этого мрачного леса, лишь усугубляли ситуацию. Рождали мысли о костре, спасительном пламени. Пламени, которое развеяло бы ночной мрак. Отогнало могильный холод, согревая уставшее тело. Рождая своим нестерпимым жаром мысли о возможности искупления. Очищения огнём. Если бы только можно было остановиться. Развести костёр. Сидеть на земле и смотреть, как огонь пожирает сухие ветви и листья, как весело пляшут беззаботные язычки пламени в ночном воздухе. Слушать, как весело потрескивают поленья в костре. Если бы только… Отто бы сидел и смотрел. Не обращая внимания на обступающий его со всех сторон ночной мрак. Не думая о тёмной громаде леса за спиной и тварях, в нём обитающих. Упиваясь иллюзией собственной защищённости, столь же притягательной, сколь и обманчивой. О’Рейли на мгновение закрыл глаза, почти почувствовав тепло огня, почти услышав то самое весёлое потрескивание. Воистину, огонь – одно из величайших достижений человечества. Признак цивилизации, отличающий людей от диких и жестоких зверей. Огонь очищает. Отто хотел развести костёр. Хотел так, как ничего не желал никогда прежде.
Все они… Все те люди, с которыми он здесь столкнулся. Наверняка, каждый из них совершил нечто ужасное, чудовищное. Теперь каждый ждёт награды за свой поступок. Ключа от ворот чудесного города. Награды! Отто хотелось расхохотаться. Оплаты, так будет вернее. Каждому из них страшно даже представить, что всё это – зря. Что никакое чуда не ждёт их там, впереди. Что вся эта история – лишь одна огромная ошибка. Они готовы на всё, ради того, чтобы произошло нечто, способное оправдать их поступки. Ещё недавно Отто думал точно так же. Теперь же считал иначе. Он явственно понимал всё это, ставшее вдруг кристально понятным при свете воображаемого пламени костра, которого никогда не существовало в реальности. О’Рейли смирился. Понял, что прошлое уже не вернуть. Осознал, что сделал то, что сделал. И согласился с тем, что впереди его не ждёт чудесного спасения.
- Путь назад есть всегда. – необычайно уверенно заявил он, обращаясь в равной мере и к себе, и к своей спутнице. – Зачем идти дальше, Лило? Почему ты так стремишься в Кьоль?
В глазах Отто плясал огонь, горевший лишь в его голове. Говорил он воодушевлённо и проникновенно. Так, как не мог говорить никогда раньше
- Ведь ты знаешь, что там нас ждёт. К чему этот путь? Все эти жертвы?
О’Рейли сделал шаг к ней и остановился. Реакцию предугадать было почти невозможно, но ему сейчас было действительно всё равно.
-
Это сильно. Ты таки нашел свой костер)
-
Норм рефлексия. Норм настроение. Норм пост.
|
-
Крутой пост. Чуствуешь персонажа. Живой он у тебя.
|
Бойцом Артур не был никогда. За всю свою жизнь ни разу не дрался по-настоящему. Как-то не приходилось – в обществе, где рос Денвер, физическое насилие было едва ли не последним методом разрешения конфликта. Но не был он и трусом. Спокойно выдержал взгляд выступившего вперёд паренька, который тоже не особенно походил на опасного противника – скорее дерзость и отчаяние, чем храбрость и уверенность в себе, побудили его на столь решительный поступок. Артур молча слушал сбивчивый рассказ учёного, периодически перебиваемого другими членами небольшой группы, и размышлял. Слишком много информации вдруг выплеснулось на него, чтобы осмыслить всё это и сориентироваться достаточно быстро. Значит, та планета… Она обитаема. Более того, если верить этим людям – то идеальна. Лихард сказал, что они вызывали сюда все корабли. Эта мысль, пусть и несколько идиллическая и отстранённая, вызывала некое удовлетворение. Она содержала в себе отпечаток безоблачного прошлого, след старой Земли – при мысли, что все его друзья и знакомые прибудут сюда, на эту небольшую планету, краешки губ непроизвольно приподнимались в улыбке.
Артур усилием воли заставил себя вернуться в реальность – если верить словам стоявшего перед ним человека, то опасность отнюдь не миновала, и чрезмерно разыгравшееся воображение может сыграть злую шутку с жизнью чудом избежавшего смерти человека. Он всё так же внимательно слушал, переводя взгляд с одного лица на другое. Денвер видел, что ему удалось пошатнуть и без того неустойчивый самоконтроль Класилды – женщина явно была ошарашена внезапным натиском. Впрочем, отношение Артура к ней несколько изменилось, когда он услышал о смерти её мужа. Золотое кольцо на безымянном пальце внезапно предстало перед ним в совершенно ином оттенке – не символ брака, мероприятия, по мнению Денвера, едва ли не абсолютно бессмысленного, но память, напоминание об человеке, который уже не вернётся никогда. Перед глазами вновь предстала Криста, скорчившаяся на полу в нескольких метрах от саркофага своего брата…
Артур слушал и не верил, что экипаж целого корабля не смог остановить одного единственного человека. Что позволил тому запустить какой-то вирус во все капсулы. Что люди просто бегут от этого создания, в надежде, что оно само по себе задохнётся в абсолютном вакууме. Что же было такого чудовищного в этом Стиве, что одно его имя заставляло взрослых людей дрожать от страха? И можно ли было считать разумным решением отправиться туда, где, опять же если верить словам учёного, бесследно пропала хорошо экипированная и вооружённая до зубов экспедиция? Поступок Кристы в одно мгновение положил конец сомнениям Артура – девушка вырвалась вперёд, несильно толкнула в грудь Лихарда, необычайно эффектная в своём праведном гневе. Обстановка накалялась. Разговор уже вёлся на откровенно повышенных тонах – отголоски людских криков эхом разносились по молчаливым коридорам. Артур поёжился, внезапно осознав, насколько яркой и доступной мишенью являются они сейчас для неведомых существ, наверняка скрывающихся где-то неподалёку во мраке…
Каждый из них был прав по-своему. И Криста, и сам Артур находились в этих проклятых капсулах, но, по каким-то причинам, остались в живых, выработав иммунитет к запущенному в систему вирусу. Не было никаких гарантий, что подобным образом не повезло кому-то ещё. Артур Денвер не задумываясь согласился бы с Лихардом, предпочтя поскорее покинуть корабль несмотря ни на что. Но Артур Денвер, к собственному удивлению обнаружил, что прячется где-то на задворках сознания, около воспоминаний о далёком существовании на довоенной Земле. Мужчина, находившийся сейчас на умирающем космическом корабле, понял, что ему не совсем безразлична судьба всех остальных… Или… Ему не безразлично то, что это волнует Кристу? Лихард схватил девушку за руку и сжал тонкое запястье. По всей видимости, сжал слишком сильно – тишину разорвал приглушённый вскрик.
Артур понимал, что скорее всего, парень не хотел причинить ей вред. Что это – наверняка всего лишь случайность, вызванная нервами и переизбытком эмоций. Но, невзирая на все доводы разума, не слишком эмоциональный обычно Денвер, сейчас просто взбесился. Слишком много образов, в каждом из которых преобладал кровавый кармин, всё ещё стояли у него перед глазами. Слишком хорошо он понимал эту девушку, слишком странные эмоции испытывал по отношению к ней. В несколько коротких шагов разорвал разделявшее их расстояние, и резко, без замаха ударил Лихарда по лицу. Костяшки пальцев отозвались неожиданно резкой болью, заныли мышцы плеча, не слишком привычные к подобным телодвижениям. Оставалось надеяться, что отсутствие практики не слишком пагубно скажется на результате.
-
Твой отыгрыш не перестает меня восхищать
|
- Ричард, мальчик мой.
Ричард занял предложенное ему место, опустившись на стул по другую сторону от графа стола. К предложенному вину он даже не притронулся, хоть оно и наверняка было превосходным. Как и всегда. Молчал, наблюдая как человек, заменившей ему отца, с аппетитом поглощает содержимое своей тарелки. Он ценил и уважал графа. Быть может, даже любил. По своему. Был искренне благодарен за всё, что сделал этот человек для ребёнка-изгоя. Но сейчас Ричарда невыносимо тяготил этот разговор. Ещё по пути сюда, минуя необычайно пустынные коридоры родового поместья, он думал о том, что могло бы вызвать неудовольствие графа. Ответ напрашивался сам собой – пожалуй, благодаря вчерашней демонстрации, Раттингем наконец понял, насколько далеко зашла игра Ричарда в революцию. Эти люди не должны были приходить. Только не сюда.
Асхелл понимал, чем ему грозит этот разговор. Почти наверняка, стоит ждать очередной порции нравоучений, целой дискуссии о бессмысленности задуманного им предприятия, выражения неудовольствия и многочисленных укоров в превосходящем все допустимые границы легкомыслии… Ричард нахмурился – выражение решимости отпечаталось на его красивом лице. Он твёрдо решил для себя, что на этот раз не позволит графу собой помыкать. Не позволит говорить в этом ненавистном снисходительном тоне. Он уже давно не мальчик. Мужчина. Взрослый, имеющий свою голову на плечах. Да, именно так и следует ответить. Когда разговор зашёл о родителях, Ричард едва удержался от того, чтобы не заскрежетать зубами. Если он сейчас услышит хоть слово о том, что не оправдывает высокого имени своих благородных предков, то не выдержит. Он понимал это совершенно точно. Но, к искреннему удивлению Асхелла, граф повёл нить своих размышлений в совершенно ином направлении. Заинтригованный Ричард всё-таки отхлебнул из своего кубка и приготовился слушать. Ах да, ну вот оно. Глупы, опасны и бессмысленны.
Странное вступление едва не заставило усомниться в сути разговора, но вот теперь всё встало на свои места. Впрочем, прежде чем Ричард успел открыть рот, граф заговорил вновь, повергая того в ещё большее изумление. С беспрестанно возрастающим интересом он слушал разглагольствования Раттингема, не смея поверить в то, что его догадка относительно цели этой беседы окажется верна. Похоже, никто не осуждает его начинания… Напротив – дают ценный совет. Асхелл всерьёз задумался, размышляя над словами графа. В них, определённо, скрывался глубокий смысл. Чем дольше говорил Раттингем, тем явственнее Ричард понимал, что тот в действительности предлагает. Восстание. Полномасштабное. Продуманное. Имеющее призрачные шансы на успех. Асхелл ни на секунду не усомнился в своём ответе. Хочет ли он свергнуть Императора? Навряд ли кто-то другой ненавидит больше этого лицемерного тирана. Воспоминания из далёкого детства почти каждую ночь возвращались, воплощаясь в самых жутких кошмарах. Империя чудовищно несправедлива. Жестока. Ричард слышал много историй о царивших там порядках. Порядках неправильных.
Но решиться было всё равно сложно – одно дело получать удовольствие от небольшой взрослой игры, и совсем другое – внезапно для себя по-настоящему стать лидером оппозиции. Асхелл не был уверен, что готов. Не знал, действительно ли этого хочет. Войну неизменно сопровождают тяготы, опасность и смерть. Глубоко в душе Ричард боялся гнева императора. И всё же он не стал колебаться. Пронзительные голубые глаза пристально смотрели прямо на графа.
- Готов. – ответил он. И до чего же уверенно звучал со стороны его голос.
-
Лови плюс, юный революционер!
|
Несмотря на все усилия Варлама, чёрная энергия растворялась в воздухе, развеивалась, словно вода, просачивающаяся сквозь пальцы. В итоге, единственное, что оказалось в распоряжении чародея – это «мыслеобраз», его собственное воспоминание, которое он, в случае чего, сможет передать другому магу для подтверждения правдивости собственных слов.
Алия, внимательно слушавшая слова отца, тяжело вздохнула, моментально сообразив, к чему всё это ведёт.
- Алан? – полуутвердительно переспросила она, собираясь с мыслями, - Маршал Роггаров? Но он ведь…
Девушка стушевалась и замолчала. Медленно массируя виски, она старалась таким образом унять головную боль, а заодно проанализировать полученную информацию, часть из которой оказалась весьма неожиданного и шокирующего содержания.
- Но маршал… - вновь заговорила она, - Отец, ты уверен? Ну конечно же ты уверен… Но ведь если тот офицер мёртв… О Единый. – воскликнула девушка, наконец сопоставив очевидные факты и сделав единственно возможный в данном случае вывод.
Теперь на её лице явственно читалось волнение и испуг.
- Ведь это значит, что под ударом вся Гильдия. Если им удастся доказать, что убийца Алан – это будет означать, что результаты многолетних усилий по созданию доверительных отношений между магами и властью будут поставлены под сомнение, - соображала Алия всегда быстро, - Альянс может оказаться едва ли не на грани внутреннего разлада, что ввиду нарастающей внешней угрозы… - она вновь замолкла.
Впрочем, продолжать нужды не было – к чему приведёт крушение доверия и нарушение договора между Гильдией и Правительством догадаться было несложно. Вот она, диверсия государственного масштаба, во всём своём великолепии. Если загадочным оппонентом Варлама действительно был Роггаров, то он куда опаснее, чем комендант допускал в самых смелых своих предположениях. Впрочем, нельзя было исключать и вариант, что маршал сам был всего лишь марионеткой, а за ниточки дёргал кто-то другой, предпочитая оставаться в тени...
- Маршал оккупировал один из офицерских особняков у западной стены, - Алия наконец собралась с силами ответить на поставленный вопрос, но было заметно, что она всё ещё не до конца пришла в себя, - Над ним развевается знамя Пограничного Легиона, не пропустишь. А заместитель… Его нет – Годрик, насколько мне известно, не выделял никого из своего офицерского состава.
Варлам задумался, ситуация складывалась не лучшим образом. Теперь вместо того, чтобы заниматься укреплением боеспособности форта, решением проблем с эпидемией и подготовкой к грядущей войне он должен был все силы бросить на предотвращение грядущей катастрофы. Самым неприятным было то, что он еще не успел распустить свои сети на новом месте. Не было ни союзников, которым можно доверять, ни информаторов на которых можно положиться, ни друзей, которые прикроют спину, ни связей, которые повлияли бы на ситуацию, не было информации и понимания местных реалий, которые помогли бы сориентироваться в ситуации. Была только формальное звание коменданта, магия, которая не действует против таинственных провокаторов, абстрактные домыслы в условиях сложной обстановки и неопытные уязвимые дети, которых нужно защитить любой ценой.
Что ж, промедление смерти подобно. В первую очередь нужно предупредить гильдию. Варлам никогда не исключал провала, и его долг дать гильдии возможность адекватно подготовиться. Он обещал Роггарову сеанс связи, но на данный момент это было рискованно, провокация была упреждающим ходом, скорее всего призванным предотвратить распространение информации. Скорее всего именно этот момент может стать предметом торговли, к тому же маг догадывался что таинственная черная магия сможет просигнализировать об установке канала связи с гильдией, к тому же такой сеанс лишит старого мага значительной доли его магического резервуара и сил, которые и без того уже были частично растрачены в первой половине дня. Но мистики на то и мистики, чтобы не идти на пролом. Сознание мага снова развернулось магическим эхолотом выискивая примитивные сознания животных в пределах твердыни, пересекать периметр своим арканным щупом маг не хотел, нужно было зацепить сознания нескольких небольших животных, типа кошек, крыс или голубей, которые незаметно покинуть пределы крепости и доставят сообщение Тардамону в Эредин и своему преемнику в гильдии.. одно сообщение в мозгу нескольких животных, кто-то из них может не добраться, но хотя бы одно сообщение будет доставлено...
- Пойдем дочь, мы должны помочь твоему брату...
Алия медленно поднялась, с тревогой погядывая на отца, но не озвучивая причин своего беспокойства - она была уверена, что у Варлама уже есть план и он чётко представляет, что надо делать. Немногим позднее они покинули уютный особняк и нырнули в объятья холодного ливня. Светловолосая девушка молча следовала за комендантом, накинув капюшон и сильнее закутавшись в плащ в попытке спастись от пронизывающего ветра, который бушевал вокруг. Впрочем, идти далеко не пришлось - группа солдат в тёмно-синих плащах пограничного легиона толпилась у крыльца котеджа Алана, сразу бросаясь в глаза. Представляли они сейчас довольно жалкое зрелище - эффектные плащи больше походили на мокрые тряпки, а хозяева их тщетно старались укрыться под небольшим козырьком, определённо слишком маленьким, чтобы вместить их всех. А дождь не утихал - напротив, мрачное, затянутое чёрными тучами небо то и дело озаряли ослепительно яркие вспышки, а вторящие им оглушительные громовые раскаты заставляли непроизвольно вздрагивать. Земля под ногами размокла, превращаясь в жидкую грязь, кое-где разбавленную небольшими озёрами луж, каждое из которых было полно грязной воды, поверхность которой буквально бурлила под воздействие тысяч дождевых капель, обрушивающихся с небес. Погода явно не располагала к медленному и обстоятельному диалогу - каждый, кому не посчасливилось оказаться на улице, мечтал только о том, чтобы как можно скорее вернуться под крышу. Варлам слышал, как Алия, шагавшая позади него тихо хмыкнула при виде солдат - он почувствовал заклинание, порождённое мимолётным усилием девушки. Ему не требовалось оглядываться, чтобы понять - дочь окутала себя силовым щитом, не пропускающим холод и влагу - барьер не был видим для обычного глаза, выдавая себя лишь каплям дождя, которые неестественным образом обтекали этот кокон, вместо того,, чтобы спокойно падать на землю. Да, магия опредённо была крайне приятной штукой. Прежде, чем Варлам и его спутница успели достичь своей конечной цели, из домика показался сам Роггаров, заставив солдат почтительно расступиться. Маршал, облачённый всё в то же чёрное одеяние, медленно спустился с крыльца, казалось, совсем не смущаясь обрушившегося на него потока холодной воды. Вслед за своим предводителем из дома появилось ещё несколько легионеров - двое замыкающих вели Алана под руки. Юноша шёл, опустив голову - Варлам отметил, что запястья его сковывают чёрные стальные браслеты - наверняка, двимерит - металл, обладающий полным магическим сопротивлением. При виде приближающегося коменданта, Роггаров криво улыбнулся, даже не стараясь скрывать своего торжества. Он остановился, скрестив руки на груди, и молча ждал, пока Варлам наконец приблизится.
По пути приведя свой план по отправке сообщений в действие и постаравшись закомуфлировать все манипуляции под создание такого же "зонта" как и у дочери, Варлам поравнялся с Роггаровом. Он не стал выжидать:
- Маршал, извольте прояснить ситуацию, на каком основании вы задержали мага Гильдии?
Покровительственно-снисходительная ухмылка Годрика уже изрядно действовала на нервы.
- Комендант, вы подоспели как раз вовремя. Известите гарнизон крепости - Алан Драмин, - фамилию он особенно выделил язвительной интонацией, - Задержан по подозрению в убийстве офицера. Мне пришлось взять этого преступника под стражу.
Алия, прежде молча стоявшая позади, не выдержала и презрительно фыркнула. Впрочем, Роггаров не обратил никакого внимания на выходку девушки. Варлам, собравшийся уже было продолжить диалог, внезапно восстановился - прямо у себя в голове он услышал чёткий и ясный голос, обладателя которого память тут же классифицировала как Регулуса Ройса, самого архимагистра Гильдии.
"Варлам, я получил ваше сообщение. Думаю, не стоит напоминать, что ситуация чрезвычайная - под угрозой репутация всей Гильдии. Действуйте с максимально возможной дипломатичностью."
Роггаров терпеливо ждал ответа.
Варлам ни мимикой ни голосом не подал вида, что взволнован. Размеренно, словно на заседании своей кафедры кому-то из зарвавшихся коллег, он ответил:
- Маршал, хочу напомнить вам, что пока не доказано обратное, подозреваемый не может считаться преступником, поэтому попрошу выбирать выражения, и относиться к подозреваемому подобающим образом. - маг был поднаторен в юридических вопросах, так как не раз лично принимал участие в нормотворческих и судебных механизмах, которые действовали в рамках широкой автономии гильдии, - Кроме того, в связи с двойным подчинением мага Алана Драмина, это дело имеет исключительную юрисдикцию и расследовать его вы как командир подразделения не можете. В подобных случаях собирается комиссия под руководством независимого представителя Альянса. Поэтому я требую доложить о происшествии в центр и срочно вызвать независимого дознавателя, а до этого воздержаться от любых действий и обвинений кроме как для сохранения всех возможных улик. Как маг я требую предоставить мне возможность обследовать и зафиксировать магический фон на месте преступления и сделать слепок короткой памяти подозреваемого, это позволит зафиксировать все его последние воспоминания. Кроме того как комендант крепости и маг гильдии, в которой состоит подозреваемый я имею право требовать и требую для объективности расследования и сохранения улик мне всю имеющуюся информацию и доступ к вещественным доказательствам а также возможность проконтролировать условия, в которых будет содержаться подозреваемый. Не забывайте, что расследование должно выяснить все обстоятельства, мотив совершения преступления, способ и средства совершения, объективную сторону а также законность получения улик и информации о готовящемся преступлении. Именно так работает совместная судебная комиссия короны и магистратуры гильдии и если не будет доказан хотя бы один из этих компонентов, такое дело развалится как карточный домик.
Роггаров криво улыбался, переводя взгляд с Алии на Варлама и обратно. Не желавший успокаиваться дождь продолжал лить и маршал, не имевший магического барьера над головой, выглядел весьма подавленно и разбито. Впрочем, таким он только выглядел.
- Не стану спорить, с вами, уважаемый комендант. Как непосредственный начальник подозреваемого, - с отвратительной ухмылкой он выделил это слово своей особой интонацией, - Я не имею права расследовать это преступление. Однако, вы, как и ваша очаровательная спутница, также не имеете никаких прав в данном вопросе, и уж точно не должны ничего требовать, как лица, в высшей степени заинтересованное. Если мне не изменяет память, то вы не только комендант этой крепости и маг, как уже успели мне любезно напомнить, но ещё и отец задержанного. Таким образом, нам действительно нужен независимый эксперт. Согласно письму, полученному мною несколько часов назад, Гильдия отправила сюда отряд боевых магов под предводительством одной очень известной и уважаемой персоны, чей авторитет даже вы не осмелитесь поставить под сомнение. Предлагаю, дождаться прибытия этого отряда и уже потом решить сей щекотливый вопрос.
Ухмылка раздражала чрезвычайно.
...
-
За фан, который успел получить..
|
История повторялась. Время зациклилось, благодаря сбою в своих собственных загадочных законах. Возможно, такое уже бывало прежде. Все вы видели подобные сюжеты в фильмах, быть может, читали в снискавших славу произведениях именитых писателей-фантастов. Но навряд ли кто-либо мог предположить, что есть хоть малая доля правды во всех этих сюжетах, и уж точно никто не планировал лично оказаться в подобной ситуации. Собственная беспомощность давила и угнетала, вызывая осознание ничтожности человека перед лицом монументальных процессов, обусловленных неизученными законами мироздания. Это произошло вновь. Новенький сияющий торговый центр, сотрясаемый серией чудовищных взрывов, в облаке пыли оседал на землю. Столпы пламени вырывались через пробоины в ломающихся стенах. Крики и стоны умирающих людей заполнили собой окружающее пространство. Кто-то мог бы расценить случившееся как уникальный шанс, подаренный судьбой – благодаря своевременному «сбою» немногим счастливчикам удалось вовремя выбраться из огненной ловушки, спастись от участи быть погребённым под тоннами расплавленного железобетона. Для кого-то это был настоящий подарок судьбы, позволивший спастись самому. Для кого-то – жесточайший жизненный урок, осознание последствий собственного бездействия. Некоторые, быть может, глядя на дымящиеся руины торгового центра, с надеждой ожидали, что всё повторится вновь. Или, что с секунды на секунды он очнётся в собственной кровати – слишком жуткой и не соответствующей повседневному образу жизни была картина, чтобы действительно оказаться реальностью. Далёкий вой сирен вдалеке известил об оперативности службы спасения, машины которой уже во весь опор неслись к месту проишествия. Но хватало одного взгляда на дымящиеся развалины, чтобы усомниться, что там, внутри, кому-то ещё действительно может потребоваться медицинская помощь. Было чертовски странно смотреть на эту груду оплавленного стекла и металла и осознавать, что в тот, прошлый раз, пришлось побывать внутри. Люди, ставшие невольными свидетелями трагедии, в основном молчали – толпа, окружившее место катастрофы, по большей части хранила жутковатое безмолвие. Безмолвие, которое разрывал детский плач – маленький мальчик, одинокий и потерянный в безликой толпе, сидел на корточках и надрывно всхлипывал. Истошные крики молодой девушки вторили ребёнку – вырываясь из рук двух удерживающих её мужчин, она невидящим взглядом смотрела на руины, как видно, ещё не до конца осознав, что потеря теперь неизбежна. Бессильно рухнул на скамью пожилой мужчина, на лице которого отпечатались ужас и отчаяние, наглядно свидетельствовавшие об глубине его утраты. Не все из тех, кто оказался снаружи, чувствовали себя необычайно удачливыми. Многие не радовались жизни, наигранно сочувствуя родственникам жертв. Многие смотрели на разрушенное здание ошарашенными и пустыми взглядами, тщетно стараясь осознать, насколько радикально только что изменилась их жизнь. Элис так и не удалось прорваться внутрь – пришлось сдаться, отступить, позволить потоку объятых ужасом и паникой людей утащить себя назад, на безопасное расстояние от распространяющего волны нестерпимого жара входа. Орлен широким шагом удалялся по необычайно пустынной улице, даже не удостаивая взглядом пожарные машины, проносившиеся мимо, оглашая окрестности истошным воем сирен. Кристин ошарашенно смотрела на торговый центр, стараясь осмыслить тот факт, что её подруг, а также людей, с которыми она общалась всего лишь несколько минут назад, больше нет в живых. Дрожащая рука Джейн с трудом удерживая на весу видеокамеру, со свойственным настоящему журналисту цинизмом снимая страдания простых людей ради хорошего репортажа. Ким молча взирал на место, где он умер совсем недавно. И, вместе с тем, не умирал никогда. Обуреваемый жаждой действия, бездействующий бизнесмен застыл на месте – и лишь тонкий голосок дочери прорывался сквозь охватившую стоянку безмолвную тишину, молчаливого последователя серии оглушительных взрывов.
На этот раз, всё было иначе. Не просто скачок, настолько незаметный и безболезненный, что вызвал ощущение прострации и непонимания происходящего, а краткое мгновение абсолютной темноты. Мгновение, традиционно мимолётное, но, вместе с тем, необычайно вместительное. Череда образов стремительно пронеслась перед глазами, своеобразное слайд-шоу, вызывающее понимание и осознание последствий…
Диктор новостей уверенно смотрим в объектив камеры. Бегущая строка внизу экрана несколько запоздало сопровождает каждое его слово.
- По последним данным, терракт в торговом центре «Август» унёс жизни девяносто шести человек, вдвое больше – в тяжёлом состоянии доставлены в больницу. Президент Соединённых Штатов объявил всеобщий трёхдневный траур и назвал эту катастрофу самым сокрушительным ударом по нации с момента терракта 11 сентября. Он заявил, что виновные будут непременно найдены и призваны к ответственности, уже предпринят ряд бескомпромиссных мер по поиску…
Студент неуклюже собирает разбросанные по полу листовки, про себя проклиная нелепый костюм. Джастин старался даже не думать о том, насколько смешно он сейчас выглядит, и мог лишь искренне надеяться, что никто из его знакомых не запланировал посещение торгового центра в день открытия. Не в первый раз он задумался о том, что, возможно, несколько погорячился с выбором занятия в целях немного подзаработать летом. Он тихо матерился себе под нос, отпуская не слишком вежливые ругательства в адрес стервы, благодаря которой оказался в столь незавидном положении. После первого толчка Джастину с трудом удалось устоять на ногах, но тучный мужчина, во весь опор ломанувшийся к выходу, врезался прямо в него, сбив парня с ног. Удара студент почти не почувствовал – костюм гамбергера изрядно смягчил столкновение с твёрдой поверхностью. Вот только, почти сразу парень понял, что подняться с земли в этом одеянии будет весьма и весьма проблематично…
Роджер в последний раз отхлебнул кофе, с сожаление смяв пластиковый стаканчик. Напиток автомат выдавал вкусный, зараза, вот только – в количествах, слишком уж заниженных по сравнению с выставленными расценками. Охранник вновь задумался о поведении странной группы людей, размышляя, не стоит ли ему известить начальство об необычном поведении этих индивидуумов. Но тут его внимание привлекла девочка, замеченная ранее – и Роджер довольно улыбнулся. Одной проблемой меньше – мужчина азиатской наружности, скорее всего, отец ребёнка, взял её за руку и потащил к выходу. Лениво скользящий по помещению взгляд охранника наткнулся на парня в костюме гамбургера, ползающего посреди зала и собирающего разбросанные листовки. Роджер сочувственно улыбнулся, когда здание в первый раз тряхнуло. Последующие взрывы исключили безобидные варианты, родившиеся в мозгу охранника, который медленно, но верно, осознавал, что же всё-таки происходит. Он не бросился к выходу, нет. Остался, обуреваемый желание помочь хоть кому-нибудь. Почему-то, в голову Роджера не пришла мысль о том, что его собственной жизни тоже может угрожать вполне определённая опасность. Двигаясь вдоль стены, он перебрался на другой конец зала и оказался почти у самого входа, который уже был совершенно заблокирован огромным количеством желающих немедленно покинуть горящее здание. Охранник, уже начинавший осознавать, что дело куда серьёзнее, чем показалось ему на первый взгляд, беспомощно огляделся. И вдруг заметил беловолосую девушку, скорчившуюся в самом углу. Страх и ужас, осознание того, что её бросили здесь одну, лишили несчастную остатков и без того не безграничных сил – она просто скорчилась на полу и сдавленно плакала. Роджер устремился к ней, заставляя свой неторопливый мозг лихорадочно работать – где-то здесь должен быть запасной выход… В глазах блондинки промелькнула надежда и признание, жёлтая надпись «Security» на груди охранника внушала надежду и создавала иллюзию защищённости. С готовностью она последовала за верзилой, который буксировал её за собой в сторону одного из боковых переходов. Треск перекрытий над головой помог Роджеру догадаться, что его блестящему плану не суждено осуществиться…
- Может ты потом оплатишь этот счёт, Эмили? – с надеждой осведомилась Грейс, глядя на внушительную очередь, разделявшую терминал и её подругу.
Блондика безмятежно тряхнула головой, и ответила:
- Всего пару минут. Крис никуда не денется, не беспокойся.
…
Образов было слишком много. Сменялись они слишком быстро, чтобы удалось разобрать большую часть из них. Жизни и судьбы сотен людей, оказавшихся вовлечёнными в происходящее. А потом всё оборвалось. Слайд-шоу завершилось, выключившись прямо посреди очередной картины. Снова торговый зал. Снова знакомая шумовая гамма. Приятная музыка, льющаяся из расположенных повсюду динамиков. «12.16» - бесстрастно извещали красные цифры на электронном табло.
|
Артур не сразу понял, за что она извиняется. Почему так резко отпрянула, словно чего-то смутившись. Очевидный ответ обнаружить было не сложно, но мысли Денвера сейчас всецело поглотили совсем другие проблемы. Впрочем, его можно понять. Сам Артур не испытал ни малейшей неловкости при столь близком контакте, ему вообще было практически несвойственно это ощущение. Одной из причин успеха Денвера у противоположного пола была именно его непринуждённость – он никогда не искал барьеры и границы там, где их не было, никогда не смущался при встрече с новыми людьми, легко разрывая оковы условностей, подчиняясь лишь собственным желаниям и ощущениям. Денвер взглянул на Кристу с некоторым недоумением, но не сказал ни слова – интуиция подсказывала, что не стоит торопить события, что сейчас не время ломать стереотипы, ничего страшного не произошло, а ей, возможно, так будет хоть немного легче.
Артур внимательно слушал историю девушки, наблюдая за эмоциями, сменявшимися на её лице синхронно с ходом повествования. Краем уха он что-то слышал об этом вирусе, периодически мелькавшем в новостях. Помнится, он даже пожертвовал немаленькую сумму в исследовательский фонд, каким-то образом связанный с изучением этого феномена – пожертвовал не особенно задумываясь о судьбе своих денег и последствиях этого решения, просто ради того, чтобы произвести необходимое впечатление на одну чертовски заинтересовавшую его в тот момент персону. Но теперь, когда обрывки сведений об вопиющем нарушении прав человека, на которое все закрывали глаза, так и лезли в голову, Артур мог лишь поражаться собственной беспечности. Его ни капли не волновала судьба несчастных, которых против воли превращали в подопытных крыс – обладая влиянием и средствами, он не сделал ничего, чтобы хоть как-то помочь пациентам. Всё это казалось каким-то далёким и незначительным, никоим образом не затронувшим его самого – Денвер просто жил своей жизнью, не особенно задумываясь о проблемах мирового масштаба.
А сейчас он смотрел в глаза человека, которому вирус, не несущий в себе, по сути, ничего негативного, поломал жизнь. И глаза эти, вместо того, чтобы хранить в себе немой укор, смотрели на него преданно и восхищённо, отчего Денвер даже почувствовал себя ещё более виноватым. Когда Криста заговорила о надежде, которую для неё воплощала «Пангея», Артуру вновь стало мучительно жаль это девушку. Была во всём этом какая-то жуткая, мрачная ирония. Ему было неприятно думать, насколько извращённо реальность издевалась над этим человеком, превратив в кровавый кошмар всё её надежды и мечты. Тщетно он перебирал слова в голове, пытаясь подобрать нужную комбинацию. Сказать что-то было просто необходимо, но мозг, прежде рьяно бросавшийся в бой в подобных ситуациях, сейчас с побитым видом размахивал белым флагом. Артуру казалось, что его не должно быть здесь. Что он не достоин того, чтобы оказаться одним из немногих выживших, спасшихся из проклятых капсул. И, наконец, он был уверен, что не заслужил того отношения, которым прониклась к нему эта девушка.
Двери лифта медленно распахнулись, являя глазам небольшую группу людей. Застыв в удивлении, Денвер смотрел на новых знакомых, не зная, плакать ему или смеяться. С одной стороны, он почувствовал облегчение – груз ответственности на плечах ощутимо уменьшился, когда стало понятно, что они не единственные, кто остался в живых на этом чёртовом корабле. С другой – чувствовал он и некое разочарование, вызванное теми же причинами. Было нечто особенное в том, чтобы остаться последними. Единственными. Он почувствовал, как девушка вновь сильнее прижалась к нему – уже почти интуитивно, ожидая получить защиту и поддержку. Беглым взглядом окинул экипировку представшего перед ними отряда – опасными эти ребята не выглядели уж точно. Не в силах больше выносить затянувшееся молчание, Артур шагнул вперёд, непроизвольно заслоняя собой Кристу, и, обаятельно улыбнувшись, представился:
- Артур Денвер. – протянул руку вперёд для рукопожатия.
-
Один из любимейших персонажей уже)
|
Итоги лета.
Вопреки ожидаемому и традиционному для этого времени года затишью, лето на ДМе выдалось на удивление жарким и насыщенным. Сайт успели взломать, закрыть и возродить вновь, бессменный Rakot уступил место новым администраторам, небезызвестный Tuchibo ошарашил всех заявлением о своём уходе... Таким образом, нет ничего удивительного в том, что статистика, опубликованная за два последних месяца лета, выглядит несколько необычно. Поскольку с самими данными можно в любое время ознакомиться на главной странице ресурса, дублировать их в статью я не стану — лишь пройдусь по самым интересным, на мой взгляд, достижениям.
И если итоги июля выглядят ещё относительно привычно (хотя и стоит отметить отличный результат пользователя Zorkgrey, набравшего 30 голосов за месяц), то август представляет собой куда более интересное зрелище. Первое, что бросается в глаза — это отсутствие Random Encounter в топе. Хоть ей и прежде случалось иногда уступать пальму первенства, всё же — думаю, многие со мной согласятся — именно этого игрока мы привыкли видеть на лидирующей строчке ежемесячной статистики в последнее время. Вместо этого в августе парад возглавляет Tira, набравшая 52 плюса против 49 голосов у РЭ.
Tira — игрок на ДМе очень известный, любимый многими пользователями — как старожилами проекта, так и его новичками. Её посты отличаются атмосферностью, вниманием к деталям и довольно большими массивами текста.
Random Encounter — напротив, игрок скандальный и неоднозначный, но также хорошо известный на ресурсе. Для неё характерен особый молниеносный стиль, позволяющий выдавать огромное количество сообщений с просто зашкаливающей скоростью. Сообщения эти, зачастую умещающиеся всего в несколько строчек, неизменно вызывают восторг и неконтролируемое желание плюсовать каждое из них у единомышленников. Данная особенность игры этого пользователя послужила предметом для множества споров и конфликтов, происходивших в самых разнообразных местах и самых разнообразных формах. РЭ, появившаяся на ресурсе относительно недавно, в рекордно короткие сроки догнала старожилов, зачастую лидируя не только в списке опубликованных сообщений, но и в списке полученных плюсов. Также данному мастеру (а как правило, это именно мастер) можно приписать пристрастие к аниме, что, вполне возможно, также способствовало волнам критики, как обоснованной, так и не слишком.
Согласно последним данным, Random Encounter скоропостижно покинула наш проект вскоре после недолговременного закрытия сайта вследствие хакерской атаки, которая на некоторое время заморозила всю её деятельность. Покинула не в одиночку, а прихватив с собой подавляющее большинство партий большинства своих модулей, переехав на другой ресурс, который, по всей видимости, посчитала более стабильным и постоянным. Для многих её уход — повод вздохнуть с облегчением или восторжествовать, для других — причина опечалиться и всерьёз задуматься о переезде на другую площадку. А нейтральным в этом вопросе игрокам, в чьи ряды попадаю и я, остаётся только задуматься о том, насколько радикально и непредсказуемо теперь изменится ежемесячная статистика.
Своё субъективное мнение, неумело завуалированное под взгляд с позиции нейтралитета, вам сообщил Алекс Уэйн, спортивный комментатор. Следите за развитием событий вместе с нами.
-
-
-
Tira — игрок на ДМе очень известныйТак уж прям и "очень" :)
Но вообще, выпуск годный и более-менее нейтральный. Одобряю :)
-
Своё субъективное мнение, неумело завуалированное под взгляд с позиции нейтралитета, вам сообщил Алекс Уэйн, спортивный комментатор. Следите за развитием событий вместе с нами.
Самокритичненько так...)
-
Zorkgrey - это игрок из тусовки РЭ, поэтому ничего неожиданного в отличном результате я не вижу.
-
Всё закулисье разложил по полочкам(=
В последнем абзаце узнал себя...
|
Бегство. Днями. Ночами. Бегство бессмысленное, изматывающее и заранее обречённое. Бегство, которому казалось не будет конца. Эльф стремительно пересёк поляну, почувствовав себя неуверенно, на несколько минут оказавшись под открытым небом. Казалось, что его тут же заметили, что тысячи невидимых глаз не отрываясь уставились ему в спину. Сил двигаться больше не было. Хотелось упасть на траву и вырубиться, приглушить боль, сдаться. Прекратить попытки спасти своё лишённое смысла существование. Но Исенгрим продолжал идти. С одному ему ведомой целью. Шрам постоянно пульсировал, наполняя ослепительной болью каждое мгновение существования беглеца. Лес вокруг представлял из себя картину довольно таки живописную – в тени высоких деревьев в обилии ютились грибы, в густой траве сновала небольшие зайцы, яркие птички безмятежно перепархивали с ветки на ветку. Но для Исенгрима окружающий мир окрасился в красный цвет – ручей впереди казался наполненным кровью, зелёная трава – багровой в отсветах бушующего позади него пламени, пушистый шар длинноухого зверька – красным комком боли и страданий. Субъективная точка зрения восприятия окружающей действительности сильно отличалась от реальности, но для эльфа его точка зрения была единственно возможной. Его жизнь превратилась в нескончаемый кошмар, настолько ужасный и беспросветный, что сам смысл дальнейшей борьбы ускользал, подмывая остановиться и сдаться.
Губы Грарлока медленно поползли вверх, обнажая выдающиеся вперёд клыки – торжествующая улыбка исполинского орка выглядела воистину жутко. Он видел перед собой примятую траву, могучая рука с трудом удерживала на привязи взбесившегося варга – на этот раз жертва была уже совсем близко. Труднее всего было сдерживать себя, не совершать опасных для жизни глупостей. Слишком велик был азарт охотника в исполинской туше зеленокожего бугая. Его удивляло, что эльф продолжал сопротивляться – бежал так долго и упорно, как это удавалось немногим. За долгие недели погони, Грарлок проникся своеобразным уважением к своему оппоненту – ему даже было немного грустно, что преследование почти завершилось. Как знать, быть может, нескоро ему вновь придётся встретить столь же достойного противника. Впрочем, орк легко отделался от всевозможных сожалений, представив, как гармонично дополнит его коллекцию скальп новой жертвы. Согнув свободную руку в локте, вожак отдал остальным команду остановиться. Нехотя и вздрагивая от терзавшего их возбуждения, орки замерли, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
- Он совсем близко, - тихо, одними губами проговорил Грарлок. – Выпустим зверюшек на свободу.
Резким движением он высвободил своего варга, отцепив конец цепи от ошейника последнего. Исполинский чёрный волк тут же радостно взвыл и устремился вперёд, непринуждённо вставая во главе стаи свои собратьев. Варг Грарлока действительно был свирепее и больше остальных, а кроме того – имел воинственную чёрную окраску. Другие волки, обычного серого цвета, без возражений приняли нового лидера.
Многоголосый вой разрывает безмятежную тишину. Где-то позади, на этот раз – гораздо ближе. Вой, эхом отдающийся в голове. Вой, несущий отчаяние, ужас и безнадёжность. Наполняющий каждую мышцу усталого тела безразличной апатией и осознанием неминуемой гибели. Волки. Стремительные тени, бесшумно скользящие между деревьями. Точно знающие, где скрывается их жертва. От них нельзя спрятаться. Убежать от них не удастся.
-
Очень хорошо. Особенно бред и ведения.
-
И снова провафлила шикарную игру ))).
И да, у меня прямо день положительного фидбэка)).
|
Часы продолжали исправно измерять время – до часа Х оставались считанные минуты. Для сотен посетителей торгового центра «12.31» была всего лишь очередной минутой, ничем не выделяющейся среди остальных минут этого дня. Они не смотрели на циферблат с тревогой, не маялись в ожидании, продолжая жить спокойной и размеренной жизнью. Но было несколько человек, для которых именно этот момент был наполнен особенной важностью, для которых несколько коротких мгновений вдруг стали значимее, чем остальные часы, остававшиеся до наступления темноты.
Ким.
Машина завелась моментально – тихое урчание электродвигателя затопило салон. Миранда, всё ещё несколько напуганная импульсивным поступком отца, устроилась на своём любимом месте на заднем сиденье – посередине, и вскоре её счастливая физиономия уже замаячила в зеркале заднего вида. Увидев в отражении устремлённый на неё взгляд отца, девочка улыбнулась. А ты не трогаешься. Не вдавливаешь педаль в пол, заставляя машину тут же сорваться с места. Сидишь, ждёшь чего-то. Резким движением включаешь магнитолу – суперпопулярный хит уходящего лета тут же начинает струиться из многочисленных динамиков. На маленьком экране приёмника горят чёрный цифры – частота выбранной радиостанции и время, спешащее на час вперёд. С встроенными в прибор часами всегда творилось нечто странное – неоднократно ты настраивал их, но почему-то несколько дней спустя все настройки слетали к чертям. В конце концов, пришлось смириться и оставить это безобразие в покое – отнимать час в голове было не так уж сложно. «13.30» - извещали часы. Осталось совсем чуть-чуть.
Элис.
Не уезжаешь. Ждёшь чего-то. Вот попрощался и отошёл в сторону новый знакомый, а ты всё ждёшь, подставляя лицо очищающему солнечному теплу. Как же легко сейчас закрыть глаза и отрешиться от всего вокруг – проблем, страхов, странных видений. Расслабиться, купаясь в лучах умиротворяющего золотистого света, отправив подальше мрачные мысли и погрузившись в состояние абсолютной безмятежности… Но отрешиться полностью почему-то не удавалось – тёмная туча постоянно маячила на горизонте, исключительно, впрочем, в метафорическом смысле. На самом деле, ярко-синий небосвод был девственно чист, и лишь смутная тревога отравляла сейчас твоё существование. Не выдерживаешь, бросая взгляд на дисплей мобильника. Время показывают цифры в правом верхнем углу экрана – как раз вовремя. Совпадение? Почему-то, после произошедшего в этом уже совсем нет уверенности. Если чему-то суждено произойти, то это случится именно сейчас. Где-то глубоко внутри поднимается страх. А что, если это действительно было видение? Если тебе выпал шанс предотвратить чудовищную катастрофу, спасти сотни невинных людей от гибели? Что, если вместо того, чтобы вытащить оттуда хотя бы Мину, ты всё это время флиртовала с малознакомым парнем? Сможешь ли ты жить дальше, Элис, зная, что лишь ты виновата в смерти подруги?
Орлен.
Стоишь, тоже ожидая чего-то. Осматриваешься по сторонам – куда внимательнее, чем делаешь это обычно. Надеешься заметить что-то особенное, быть может, что-то, что поможет найти ответы на все твои вопросы. Но взгляд, пристально сканирующий окрестности, лишь бесцельно скользит по лицам людей и сверкающим корпусам автомобилей. Ничего подозрительного не происходит вокруг. Люди безмятежно занимаются своими делами.
Джейн.
Кондиционер в салоне автомобиля приятно холодил разгорячённую кожу, даруя непередаваемое наслаждение в сравнении с летним зноем снаружи. Двигатель тихо урчал, заставляя едва ощутимо вибрировать корпус машины, которая была готова сорваться с места в любое мгновение. Но ни к чему уезжать именно сейчас. Можно ещё несколько минут посидеть, отдохнуть, собраться с мыслями. Сознание придумывает самые разные отговорки, чтобы оправдать несколько затянувшееся ожидание – но ты совершенно ясно понимаешь, что хочешь проверить и чего именно ждёшь.
Кристин.
Драгоценные минуты стремительно истекали – ожидание, накалившее до предела и без того неспокойную обстановку, выматывало. То и дело бросаешь взгляд на часы, почти со страхом отмечая неумолимое движение времени. Мимо тебя, одиноко застывшей у входа, ежеминутно проходят десятки людей – вот только Эмили до сих пор не спешит появляться на горизонте. На смену мысленным просьбам приходят проклятия, с тем же, впрочем, весьма плачевным результатом. Желание достать телефон и вновь набрать знакомый номер растёт с каждым мгновением. Три минуты. Две. Одна. Времени больше не было.
Из расположенных повсюду динамиков обычно лилась приятная и ненавязчивая музыка, но сейчас она смолкла, уступая место оператору с каким-то объявлением. Голос, искажённый и усиленный микрофоном, разносился по помещениям торгового центра:
- Майкл Райс, повторяю, Майкл Райс, просьба срочно прибыть в комнату охраны за утерянным бумажником.
Кажется, ты уже слышала это? Сердце сжимается, предчувствие неизбежности того, что последует дальше, возникает в образовавшейся внутри пустоте.
Все.
Времени больше не было. Всё должно было решиться сейчас. Сперва казалось, что ничего не произошло. Ни один чужеродный шум не вкрался в общую звуковую гамму. А потом до ушей донёсся приглушённый хлопок. Где-то вдалеке. Ещё один – уже куда ближе. История повторялась. Катастрофа наступила вниз. Очередной взрыв, сопровождаемый оглушительным грохотом раздался где-то совсем уж близко.
|
Почти сразу же он усомнился в правильности своего решения. Стоило выйти за пределы относительно безопасной поляны, как он оказался во власти одиночества и тишины. Захотелось вернуться назад, к остальным, отбросив эту чертовски опасную затею. Чего ради он так рискует? Отто и сам не знал ответа на этот вопрос. Пристально вглядывался он в белесый туман, двигаясь в почти произвольно выбранном направлении. Никто не окликнул его, не остановил. Никому не было до него ни малейшего дела. Впрочем, навряд ли стоило ожидать чего-то иного. Отто просто брёл вслепую в проклятом тумане, понятия не имея, что он найдёт раньше – беловолосую незнакомку или свою смерть. И найдёт ли хоть что-нибудь. Долго раздумывать над этим вопросом не пришлось – смерть нашла его сама, в обличье огромного волка двинувшись навстречу. Ну вот и конец. Внезапно всё стало просто и ясно – неопределённость, терзавшая его больше всего остального, исчезла. Каким-то чудом О’Рейли удалось уложить одного зверя там, на поляне. С трудом и едва не расплатившись собственной жизнью за эту победу. Но монстр, который вышел ему навстречу сейчас, определённо являлся игроком высшей лиги. Пальцы, привычно обхватившие рукоять кинжала, расслабились. Отто даже не стал доставать оружие – на этот раз ничто ему не поможет. Впервые за долгое время он почувствовал себя совершенно свободным – от страха, отравлявшего каждое мгновение его жалкого существования, от боли, которая хоть всё ещё и пульсировала в полученной ране, но теперь это уже не имело значения, от чувства вины, его постоянного спутника. Смерть принесёт ему очищение – он не верил в загробную жизнь и осознавал, что его длинный путь наконец подошёл к своему логическому завершению.
Отто стоял, гордо расправив плечи, и молча ждал, пока приблизиться чудовищный зверь. Смотрел прямо в глаза омерзительной твари, стараясь запечатлить в памяти образ своего убийцы. Он понимал, что спустя всего несколько мгновений на смену спокойствию придёт адская боль, неизменно предшествующая окончательному упокоению. Но это будет немного позже. А пока – он мог позволить себе задуматься о судьбе остальных людей, его недавних спутников, которые наверняка продолжат свой путь к проклятому городу. При мысли об этом, Отто испытал лишь облегчение – по крайней мере, продолжат уже без него. Он не сожалел о своём решении отправится за беловолосой – если бы время чудесным образом повернулось вспять, то вновь поступил бы также. Даже зная, что ждёт его впереди. Даже понимая, что у него не будет ни единого шанса.
Зверь ушёл. Сперва – подошёл так близко, насколько это было возможно, а потом развернулся и скрылся в тумане, оставив Отто в недоумении смотреть ему вслед. О’Рейли был удивлён, напуган и несколько разочарован. Ещё несколько минут он стоял посреди туманного леса, не смея пошевелиться и двинуться дальше.
Когда же наконец решился, то долго блуждать не пришлось – приглушённые голоса разносились среди деревьев. Подумать только – он действительно нашёл её. Осталось только выяснить, стоит ли радоваться по этому поводу. Баталия, разыгравшаяся на небольшой поляне, потрясала воображение – ему с трудом удавалось следить за нечеловечески быстрыми движениями оппонентов. В одной из сражающихся он узнал свою знакомую, а противников её был… Человек-волк. Ужасная особь, дикий гибрид, ошибка природы… Нечто, чего существовать попросту не могло. Нечто, что прямо сейчас он видел перед глазами. Только сейчас Отто понял, насколько наивен он был, полагая, что здесь может пригодиться его помощь. Осознал, насколько нелеп его маленький ножик в подобной схватке, насколько медлительны его движения во время боя. Неприятно было ощущать собственное бессилие, но на деле всё было именно так. Поединок завершился столь же стремительно, как и протекал – они обменялись парочкой реплик, а затем волк ушёл, растворившись в тумане. Отто мог лишь догадываться, кто победил в этой странной борьбе. Недолго думая, он покинул своё укрытие, выходя на поляну, где сидела девушка. Направился к ней, стараясь угадать, какой реакции стоит ожидать на этот раз – во время прошлой их встречи она вела себя довольно непредсказуемо.
|
Эредин изменился до неузнаваемости, и изменился далеко не в лучшую сторону. Прошло две недели с той памятной ночи на королевском балу, ночи, когда чуть было не убили короля, ночи, когда покончила с собой королева. Однако, если бы какой-нибудь талантливый художник взялся изобразить город тогда, и принёс своё творение сегодня для сравнения, то довольно трудно было бы обнаружить очевидное сходство. И дело даже не в том, что на смену тёплым летним денькам пришли дождь и слякоть первого месяца осени. Нет, Эредин изменился не только внешне – не было теперь того чарующего предпраздничного ажиотажа, что буквально пронизывал городские улицы накануне грандиозного торжества, не было толп людей, безмятежно снующих по тротуарам, не было вызова в глазах и искренних улыбок на лицах. Всё изменилось. Неизменно многолюдные улицы шумного города охватило непривычное запустение – неуловимый аромат страха и смерти носился в воздухе, редкие прохожие, лавирующие среди многочисленных луж, следовали к своей цели, не оглядываясь по сторонам и стараясь лишний раз не задерживаться без необходимости. Ко всему прочему, постоянно моросил мелкий монотонный дождь, лишь усиливающий и без того гнетущую обстановку. Было несколько основных причин, повлекших за собой столь разительную перемену, и мэтру магии Михаэлю Крауцу было известно о каждой из них.
Чародей, облачённый в неприметный плащ серого цвета с капюшоном, накинутым на голову и скрывающим его лицо от чрезмерно любопытных глаз, двигался по одной из центральных улиц быстрым и целеустремлённым шагом. Сегодняшний Эредин настолько резко контрастировал с городом, в который он приехал всего несколько недель назад, что было невозможно сопротивляться воспоминаниям, нахлынувшим внезапно и неудержимо. Началось всё со смерти королевы, остывшее тело которой обнаружили уже на следующее утро в собственной кровати – похоронных звон храмовых колоколов разносился по городу, объявляя о начале традиционного трёхдневного траура. Траура, выйти из которого столице не удалось до сих пор. В первые дни, на короля страшно было смотреть – Ричард выглядел бледным и осунувшимся, необычайно мрачным и задумчивым. Он мало говорил, почти не спал, замкнулся в себе и агрессивно реагировал на любые попытки посторонних помочь. Чувство вины пожирало короля, на плечи которого вот-вот должны были свалиться ещё большие бедствия. Михаэль в первый же день изучил осколки разбитого медальона, не обнаружив, впрочем, вообще ничего интересного – артефакт выплеснул все свои силы в последнем ударе, после чего превратился в обычную безделушку. Восстановить хотя бы часть его свойств, и уж тем более установиться связь с создателем этой вещицы не представлялось возможным, и маг был вынужден оставить её в покое.
А на третий день траура в город пришла чума. Сперва – в виде единичных случаев, вызвавших настоящую панику среди широкого круга общественности. Болезнь, относительно продолжительное время бывшая чем-то неопределённым, тёмной тенью на самом горизонте, внезапно вторглась в жизни самих горожан, забирая их родных, разрушая семьи и жизни. На запрос, отправленных Крауцом, ответил лично архимагистр Гильдии Регулус Ройс. Голос старого чародея, раздавшийся прямо в голове Михаэля, звучал непривычно устало.
«Я благодарен вам за ваши заслуги, мэтр. Вы очень многое сделали для Гильдии и Альянса, но, как вы понимаете, ситуация критическая. У меня совершенно нет свободных людей – все, кто не занят преподаванием или не занимает ключевые должности, используются в локализации очагов эпидемии.» - Ройс на мгновение замолчал, выдерживая одну из свойственных для него пауз. Впрочем, на этот раз, это была пауза совсем иного рода – то, что архимагистр назвал «локализацией эпидемии», на деле представляло из себя сжигание заражённых населённых пунктов и их обитатлей заживо. Были, конечно, и другие, куда менее радикальные меры, но почти всегда они оказывались недостаточно эффективны. «Тревожные вести доходят с границы. Мне удалось сформировать элитный отряд боевых магов, Специальных Корпус из двенадцати чародеев, который со дня на день должен прибыть в одну из приречных крепостей для усиления тамошней обороны. Если ситуация станет выходить из-под контроля, вы можете связаться с командиром отряда и запросить подкрепление. Но только в крайнем случае, мэтр. Только в крайнем случае.»
А потом чума пришла и в Эредин. Болезнь распространялась с воистину чудовищной скоростью – введённый режим изоляции заражённых не оправдал возложенные на него надежды, городская стража, силами которой, главным образом, приходилось бороться с болезнью, делала всё возможное, но этого оказывалось недостаточно. Тем временем, сказывались и последствия экономической катастрофы – большая часть урожая сгнила на полях, и уже сейчас столица Теравии столкнулась с недостатком продовольствия. Голод ещё больше разозлил и без того разбушевавшийся народ – правительство винили во всех смертных грехам, во всех несчастьях, обрушившихся на страну и столицу. Люди роптали, проклинали Ричарда и его советников, устраивали акты протеста и забастовки, которые со дня на день угрожали перерасти в мятежи. Согласно последним сведениям, предоставленным Келлфаром, волну народного гнева подхватила и некая вполне конкретная организация – группа лиц, личность которых, к сожалению, установить не удалось, создала своеобразную оппозицию, подзуживая народ действовать решительнее. Были даже слухи, что у организации этой, имелся вполне определённый лидер – всеобщий любимчик, защитник прав всех несчастных и просто хороший парень. Чертовски вовремя появился этот проклятый герой. Шум впереди нарастал – Михаэль приближался к цели своего похода.
Он вышел на площадь, заполненную людьми, оказался позади всех, спрятался за многочисленными спинами. Согласно данным, за последнюю неделю подобные собрания не были редкостью – люди, наплевав на опасность подхватить заразу, собирались вместе, чтобы послушать очередного оратора. Вот и сейчас зрители разразились одобрительными криками, быстро потонувшими в оглушительном громе аплодисментов – народ ликовал, слушая человека, который так красиво, чётко и громогласно излагал их собственные мысли и сомнения. Благодаря своему внушительному росту, Крауц мог смотреть поверх людских голов деревянный помост, наскоро сооружённый посреди площади. Помост, на котором стоял неброско одетый человек и громким, уверенным голосом, взывал к умам народных масс.
- Вы сами видите, что происходит вокруг – чума, голод, налоги, - вещал оратор, вызывая одобрительный гул, - Мало того, что правительство не выполняет свои прямые обязанности, не в силах снабжать вас провизией и защищать от болезней, так оно ещё и дерёт с вас неподъёмные взносы! – по мере того, как расходился «глашатай», его тон становился всё более обвиняющим, а обороты речи – всё менее расплывчатыми, - Каждый день каждый из вас становится свидетелем смерти дорогих сердцу людей, забранный проклятой чумой! Каждый день каждый из вас терпит умоляющий взгляд своего ребёнка, который не ел уже несколько суток! И каждый день в ваши двери стучат так называемые представители власти, и снова и снова требуют за что-то платить!
Оратор изрядно утрировал ситуацию, но людям, которые уже перестали быть отдельными личностями, целиком отдавшись настроениям буйствовавшей вокруг толпы, было уже всё равно. С фанатичным огнём в глазах они кричали слова подтверждения, чем ещё больше разогревали пыл вещавшего с трибуны мужчины.
- Так вот, уже не первый день я задаю себе один вопрос. Вопрос, который не даёт мне спать по ночам, вопрос, который куда важнее всего остального. А сейчас, я задам его и вам. Какого чёрта я должен всё это терпеть? Зачем мне правительство, которое бездействует?! Зачем мне власть, которая не в состоянии обеспечит едой моих детей?! И вот, теперь я точно знаю ответ – она мне не нужна! Я больше не хочу платить людям, которые уже долгие годы пожинают плоды своего положения в обществе, которые обедают за роскошно уставленными едой столами, пока я, и вы, все вы, гнут свои спины на ненавистной работе, в ужасных условиях, чтобы обеспечить их всем необходимым! Не хочу! Вы спросите меня, так чего же я хочу на самом деле? Я отвечу. Свободы! Равенства! Справедливости! Уверен, все вы хотите того же!
Оглушительный рёв. Люди словно сошли с ума, рвут глотки, во всё горло выкрикивая, что они полностью согласны с каждым словом оратора. Этот человек определённо превосходно выполнял свою работу. Он умел непревзойдённо управлять настроением толпы.
-
чего еще не хватало? правильно - чумы!
детальный пост - хороший пост
|
На смену гнетущему напряжению пришло облегчение – вопреки ожиданиям Артура, девушка выглядела вполне нормально. Воображение, ещё секунду назад штурмовавшее сознание жуткими образами и предположениями, тут же стушевалось и отступило, признавая своё поражение. Конечно, она была напугана. Ошарашена. Возможно, на грани истерики и нервного срыва, в чём не было совершенно ничего удивительного, если учесть окружающую их обстановку. Но, по всей видимости, не пострадавшая физически. И именно это было действительно важным. Денверу прежде почти не приходилось сталкиваться с людьми в подобном состоянии, и пришлось действовать интуитивно, так, как ему казалось единственно правильным. Он улыбнулся. Приветливо, искренне и обнадёживающе – одной из самых лучших своих улыбок. Хоть это и выглядело до крайности неуместно в этом чертовски зловещем месте, да и получилось несколько блекло и не совсем убедительно. Даже несмотря на исключительность сложившейся ситуации, такой человек, каким был Артур, просто не мог не заметить, что его новая знакомая была очень даже симпатичной.
- Не одна. – уверенно заговорил он успокаивающим тоном, сделав ещё несколько шагов навстречу. – Ты в безопасности. – ещё одна дежурная фраза, которая, как он надеялся, неплохо подходит для сложившейся ситуации.
Нужно действовать осторожно и максимально тактично. Заставить её втянуться в диалог. Не дать замкнуться в себе. Артур догадывался, что сейчас испытывает несчастная девушка. Ему самому довелось побывать в подобной ситуации всего несколько минут назад. Взгляд непроизвольно скользнул по жутким капсулам, полу, в окраске которого преобладал красный цвет, роботу-кукле, безжизненно застывшему у стены и, наконец, остановился на карих глазах стоящего перед ним человека.
- Я – Артур Денвер. – представился он, и, улыбнувшись собственным мыслям, добавил, - Артур, ударение на первый слог.
Отчасти, он надеялся, что, возможно, она сочтёт забавным это неуместное сейчас уточнение. Отчасти, поддался минутной слабости и позволил себе окунуться в воспоминания. Громкая ритмичная музыка, вместо звенящей тишины. Полноценное лазер-шоу вместо тусклого мерцания аварийной лампы. Множество живых и даже более того, радующихся жизни людей, вместо одинокой испуганной девушки, мёртвой куклы и компании мертвецов. Он лениво сканирует взглядом зал в поисках подходящей цели, которая разделит с ним одиночество этой ночью. Непринуждённо подсаживается к ней за столик с бокалом мартини в каждой руке. Невинный комплимент помогает в установлении контакта, которому и без того способствует привлекательная внешность и безумно дорогой костюм.
- Артур Денвер. Артур, ударение на первый слог. – представляется он, с трудом перекрикивая грохот музыки. Эта фраза стала его визиткой, своеобразным ритуалом, неизменной частью каждого нового знакомства при подобных обстоятельствах. Тем неуместнее она звучала сейчас, на космическом корабле, посреди этого треклятого кладбища.
-
Не так много игр и постов, а я уже напрочь влюблена в твою игру :)
|
Грарлок остановился и принюхался, жадно втягивая новый аромат своими огромными ноздрями – могучий воин, зелёный торс которого покрывали чёрные узоры клановых татуировок, оскалился, предвкушая скорое завершение погони. Огромный чёрный волк, варг, как называли его охотники, занервничал, рванулся вперёд на своём поводке, издавая глухое и полное ненависти рычание. Резким движением руки орк осадил зверя, заставив того вспомнить, кто здесь является чьим хозяином. Грарлок обернулся, с кривой ухмылкой оглядев остальных членов своего отряда – почти десять зеленокожих охотников со своими волками молча следовали за вожаком. Теперь они едва сдерживали нарастающее возбуждение – охота, продолжавшаяся уже почти две недели, была как никогда близка к завершению. Варги, тоже чувствовавшие близость добычи, нервничали, кидались из стороны в сторону, изредка даже стараясь перегрызть цепь, один конец которой был зацеплен за их ошейник, а другой – покоился в руках хозяев. Но Грарлок неспроста считался хорошим охотником – на его счету было множество жизней самых разнообразных жертв. В родных болотах, именно этот воин клана Боевых Топоров регулярно приносил в деревню туши самых агрессивных представителей местной фауны – на его счету числилось даже несколько василисков, чью смертоносность переоценить почти невозможно. И сейчас вожак сдерживал себя, стараясь подавить всё нарастающее возбуждение – он отлично знал, что эльф, даже раненый и ослабевший, всё ещё оставался опасным противником, который, будучи загнанным в угол, мог доставить поистине серьёзные неприятности. Лучше действовать осторожно. Действовать наверняка.
***
Новые дни, счёт которым давно был потерян, приносили лишь боль и страдания. Бесконечное бегство изматывало до предела – засыпая, эльф неизменно чувствовал себя разбитым и опустошённым, а просыпаясь с огромным трудом находил силы, чтобы подняться, и вновь отправиться в путь. Он знал, что орки следуют по пятам, практически дыша в затылок одинокому беглецу – небольшие отряды откололись от Орды и, повинуясь приказу своего Вождя, выслеживали и истребляли тех, кому каким-то чудом удалось спастись. Это был настоящий геноцид, поголовное уничтожение всех представителей эльфийской расы. Исенгрим не знал, как давно произошла та роковая битва – быть может, всего несколько дней назад, или, вполне возможно, минули уже долгие месяцы. Кроме усталости беглеца терзала жуткая лихорадка – жар не спадал ни на минуту, то и дело порождая отвратительное ощущение озноба, голова раскалывалась, а шрам беспрестанно жгла боль, невыносимая настолько, что даже в те счастливые часы, когда эльф проваливался в объятья блаженной полудрёмы, он метался и стонал, иногда срываясь на крик. Никогда прежде Исенгриму не было так плохо – он был раздавлен, истощён физически и уничтожен морально. Всё самое ценное, что было у него в этой жизни, отняла ржавая сталь орочьих секир, лишь первобытные инстинкты заставляли его двигаться вперёд, а жажда мести горела в груди, наполняя тело силой, столь необходимой для продолжения движения.
Воспалённое воображение то и дело воспроизводило перед глазами картины последней битвы, той, во время которой судьба эльфов решилась окончательно. Вновь и вновь Исенгрим переживал роковые для себя мгновения – видел страх на лице молодого чародея, слышал его крики, в которых начинали проскальзывать истерические нотки, видел громаду Вождя, несущегося навстречу. Огромные секиры работали как исполинские жернова – почти не встречая сопротивления, лезвия перемалывали отважных защитников, вызывая панику в сердцах даже наиболее храбрых из них. Туша главаря была утыкана стрелами, но из-под стального шлема, скрывающего лицо, не доносилось ни звука. Впечатление о неуязвимости противника усиливалось с каждым мгновением, а затем… Остриё одной из секир, вылетев под непредсказуемой траекторией, вскольз прошлось по лицу Исенгрима. Мир взорвался ослепительно вспышкой боли, а сознание поспешило эвакуироваться… О том, что произошло дальше, вспоминать было ещё больнее.
Шрам на лице, похоже загноился – времени и медикаментов для должной обработки раны у него не оказалось, но проверить эту теорию пока что не представлялось возможным, слишком страшной казалось на ощупь ранение. А лес, кроны которого смыкались высоко над головой, не давая взгляду пробиться выше, в объятья кристально-чистого безоблачного неба, продолжал жить своей спокойной и размеренной жизнью, не обращая ни малейшего внимания на трагедию тысяч его обитателей. Птицы всё так же щебетали, порхая с ветки на ветку, олени безмятежно толпились у водопоя, различная более мелкая живность с неизменным усердием продолжала заниматься ежедневной рутиной. Сухпаёк, входивший в походный набор следопыта, был на исходе – лишь одинокий хлебец, последний из многих, как и сам Исенгрим, всё ещё пребывал в его сумке. Вскоре, возможно, голод заставит задуматься об охоте – как правило, эльфы старались мирно сосуществовать с исконными обитателями леса, но, вполне может статься, что выбора попросту не останется.
Шаг. Шаг. Ещё шаг. И так днями, неделями. Изредка ходьба несколько разнообразилась необходимостью перебраться через ствол поваленного дерева или обогнуть встретившийся прямо по курсу водоём. Иногда сменялась краткими промежутками беспамятства, когда следопыт терял сознание прямо на ходу. Смена времени суток проходила почти незамеченной – подсознание машинально фиксировало изменения, но на их осмысление сил уже не оставалось. Несколько дней назад, впрочем, случилось кое-что необычное – на одной из полян Исенгрим внезапно для себя обнаружил следы настоящего побоища. Восстановить картину случившегося оказалось не слишком трудно – изрезанные и изорванные тела нескольких эльфов в окружении многочисленных следов ног и лап говорили сами за себя. Ещё одна группа беглецов. Ещё один отряд преследователей. Поляна, на которую он вышел сейчас, до боли напоминало ту – не хватало лишь алых пятен крови на утренней, покрытой сверкающей росой, траве и изуродованных трупов, застывших в неестественных позах. Издалека донёсся жуткий вой, контрастирующий с безмятежной атмосферой утреннего леса.
|
Отто сидел на земле, зажимая здоровой рукой полученную рану и всеми силами стараясь избавиться от одной навязчивой мысли. Его укусили. Значит ли это, что он теперь заражён? О способах распространения чумы мужчина имел весьма смутное представление, зато абсолютно точно знал, что случается с людьми, подхватившими эту проклятую болезнь. Кровь всё-таки просачивалась между плотно сжатыми пальцами, а боль была практически невыносимой, но всё это казалось совсем незначительным по сравнению с внезапно открывшейся незавидной перспективой. Отто молчал, с отвращением поглядывая на кинжал, лежащий прямо перед ним на траве. Ещё одно убийство он совершил этим оружием – правда, на этот раз всего лишь волка, да и то исключительно в целях самообороны, но, по всей видимости, ни на что другое этот кусок стали не годился. Лезвие покрывала ярко-красная кровь, что лишь усиливало пугающее сходство. Перед глазами стояла другая картина, тот же кинжал, лежащий в углу комнаты и зловеще сверкающий в свете единственной тусклой свечи. Отто резко подался вперёд, обхватив рукоять непослушными пальцами. Несколькими резкими движениями, морщась от вспышек пульсирующей боли, протёр лезвие подолом своего плаща. Он скрёб сталь до тех пор, пока не увидел искажённое отражение своего лица на её поверхности. Даже несмотря на крайнюю своеобразность этого «зеркала», Отто не мог не заметить, как сильно изменился за последнее время. Осунулся, исхудал. Лишь глаза, пронзительные голубые глаза оставались неизменными, за исключением того, что где-то глубоко внутри них поселился страх.
О’Рейли медленно поднялся на ноги, вновь спрятав своё оружие. Ему хватило нескольких мгновений, чтобы оценить степень повреждений, полученных другими «воителями». Результаты, в принципе, утешали – не считая говорливого бородача, потерь больше не было, в то время как землю вокруг буквально устилали волчьи трупы. Отто усмехнулся, отметив про себя, насколько циничным он теперь стал. «Не считая говорливого бородача» - можно подумать, что смерть того человека всего лишь необходимая формальность. Прежде всё было не так. Изменения, которые мужчина всё с большим удивлением обнаруживал в себе, нравились ему всё меньше. Точнее, не нравились вовсе. Обвёл долгим взглядом тёмную громаду обступившего их со всех сторон леса, понятия не имея, что делать дальше. Его спутники постепенно приходили в себя, оправляясь от только что перенесённого потрясения – Отто не мог не оценить мастерство некоторых участников, уложивших наибольшее число волков за время этого короткого столкновения. «Убивать вы умеете превосходно.» - саркастически прокомментировал внутренний голос, а сам О’Рейли, вопреки всем доводам логики, вдруг почувствовал к этим двоим сильную неприязнь.
Он помнил, о чём думал, когда убивал. Ещё там, в своей комнате, в таверне. Хотел добраться до Кьоль, чтобы чудо-город исполнил самое заветное его желание. Мечтал вернуть всё назад, свой дом, семью, работу. Навсегда вычеркнуть из своей жизни ненавистную чуму. Но теперь… То время казалось невыносимо далёким. Настолько далёким и нереальным, что походило на сладкие грёзы о безмятежном будущем. Хоть он и не хотел тогда себе в этом признаться, но то здание из счастливого прошлого не было его домом уже давно. А совершив убийство, он навсегда осквернил память об этом месте. Зато теперь Отто совершенно точно знал, чего попросит, если вдруг ему удастся добраться до Кьоль. Если легендарный город действительно исполняет желания. Больше всего он хотел снова вернуться туда, в свою уютную комнату в небольшой таверне, в ту роковую ночь, и остановить свою руку. Выкинуть чёртов кинжал из окна и навсегда забыть об проклятой сказке. Не убивать. Цена для него оказалась слишком высока. Теперь, вглядываясь в туман, струившийся между деревьями, Отто осознавал, что в тот момент был действительно счастлив. Пока сам всё не разрушил в погоне за большим.
Внезапно он понял, что должен делать дальше. Именно это казалось единственно правильным. Именно это почему-то имело значение. Улыбнувшись лишь уголками губ, Отто сделал несколько шагов вперёд. Вдохнул полной грудью, собираясь с силами. Поморщился, отзываясь на боль в нанесённой волчьей челюстью ране. И зашагал в лес, прочь от людей, навстречу оглушающей тишине и туману. В ту сторону, где в последний раз видел беловолосую незнакомку, прежде чем та растворилась во мгле.
-
Да, вот так порой не замечаем мы своего счастья и губим его, в погоне за чем-то иным...
-
Ну, слава богу, а то я боялся, что вожак голодным останется)
-
Опасную игру вы затеяли, мистер (с)
|
Всё рушилось. Привычный образ жизни летел к чертям, уступая место безумию, которое пришло ему на смену. Всё, что было дорого ему в этом мире больше не имело значения. Казалось, всего несколько дней назад он отрывался в ночном клубе вместе с компанией, а теперь… Теперь он летит на другую планету. Очередь двигалась угнетающе медленно – Артур, который и без того был основательно выбит из колеи происходящим, медленно выходил из себя. Сейчас его раздражало буквально всё – необходимость присутствовать здесь, в этом треклятом столпотворении, потерянные выражения на лицах людей, идиотизм правительства, которое довело планету до такого прискорбного состояния. Никогда прежде Артуру не приходилось стоять в очередях – его всегда обслуживали быстро и по высшему классу, и он совершенно не мог сказать, что новый опыт оказался хоть сколь-нибудь приятным. Хотелось рвануть вперёд, расталкивая всех на своём пути и выкрикивая своё имя в лицо каждому, кто выскажет хоть каплю недовольства. Но умом Денвер понимал, что на этот раз – совсем не тот случай. Всё изменилось. Того мира, который он знал и любил больше нет. И, по всей видимости, больше не будет никогда. При этой мысли злость, закипавшая глубоко внутри, лишь усилилась. Умом Артур понимал, что гнев – его способ переносить муки расставания с родной планетой, способ, во многом превосходящий многие другие. Но успокоиться всё равно никак не удавалось - сейчас главным предметом ненависти стала спина стоявшего впереди мужчины. Чтобы хоть как-то отвлечься от бушующих в голове проклятий, Денвер в который раз окинул взглядом массивным корпус космического корабля, поражаясь воистину исполинским размерам последнего. Глаза скользили по плавным изгибам сверкающего корпуса, отмечая совершенство конструкции аппарата – чем-то подобное созерцание напомнило Артуру его яхту, которая, похоже, теперь тоже потеряна навсегда. Мужчина тяжело вздохнул, представив, как его красавица будет одиноко ржаветь, раскачиваясь на волнах посреди пустого, разрушенного и брошенного всеми мира.
В конце концов, он оказался внутри. Следовал по однотипным коридорам вслед за другими «счастливчиками». Мысли о будущем сами лезли в голову, и избавиться от них было практически невозможно. Вспомнился недавний телефонный разговор с отцом, во время которого тот посвящал своего отпрыска в детали «плана эвакуации». Шестьдесят лет крио-сна. Именно так он и сказал. Артур нервно повёл плечами, отказываясь смириться с подобной необходимостью. Впрочем, судя по всему, выбора у него не было.
- Добро пожаловать на борт «Пангеи». – дружелюбно сообщает девушка своим искусственным голосом, глядя на него своими ненастоящими глазами. Всего лишь киборг – программа вместо мозгов, механизмы вместо сердца. Ничего, кроме снисходительной улыбки это творение у Артура не вызывает.
- Спасибо. – буркнул он, не рассчитывая, впрочем, на ответ.
- Вы находитесь в хранилище под номером 124 Б. Ваша криокамера готова, прошу вас.
Капсула. Один её вид вызывал отвращение – было страшно даже представить, что он проведёт десятки лет в этом стеклянном гробу. Артур затравленно огляделся, словно надеялся таким образом найти какой-то чудесной выход из этой не слишком приятной ситуации.
- Как скажите. – вновь проговорил Денвер, обращаясь скорее в пустоту. Просто желая ещё раз услышать свой голос напоследок.
- Наденьте, пожалуйста, этот костюм – он снабжен датчиками, контролирующими ваше жизнеобеспечение и функциональность органов во время перелета. Все ваши жизненные процессы будут замедлены. Это абсолютно безопасно.
Ещё и костюм. С надеждой он посмотрел в глаза девушке, но не увидел в них даже проблеска мысли или эмоции. Одиночество, настолько сильное, какого не приходилось испытывать никогда прежде, нахлынуло внезапно и сокрушительно.
- Как будет угодно, – снова ненужный и односложный ответ. Комбинезон буквально прилип к телу. - Теперь ложитесь.
На этот раз Артур решил не отвечать. Молча улёгся в капсулу, послушно принимая требуемую позу.
- Когда вы откроете глаза – вас ждет новое будущее.
- Меня вполне устраивало и старое прошлое. – ответил Артур, улыбнувшись мимолётной игре слов. Подумалось, что он действительно сейчас не в себе – безответный диалог с безразличной машиной сам по себе говорил о многом.
Показалось, что он и вовсе не спал. Что время, восприятие которого странным образом исказилось, почти не сдвинулось с места. Вот только обстановка по ту сторону стекла радикально изменилась. Прозрачная панель была залита кровью, а чья-то оторванная кисть довершала картину. Всё тело ломило, мышцы не слушались – в голову закралась смутная догадка, что он определённо упускает что-то важное. Кое-как вернув контроль над своими конечностями, Артур изо всех сил толкнул стеклянную панель, стремясь освободится из крио-плена как можно скорее. На задворках сознания пульсировала навязчивая мысль, сигнализировавшая о том, что что-то здесь не так. Вот только мысль эта постоянно ускользала, не желая оформляться в какую-либо конкретную идею.
-
Люблю, когда персонажа раскрывают с первого же поста ^^
|
Сон Уильяма был преисполнен тревоги и страхов, терзавших его наяву. Сам того не осознавая, лорд то и дело вздрагивал в своей постели, не в силах спокойно выдерживать ужас терзавших его видений. Раз за разом Мунлайт переживал смерть своей возлюбленной, которую в реальности продолжал удерживать в своих крепких объятиях. Ему снилось, как Ирвен, которую он несёт на руках, рассыпается в прах, несмотря на все попытки хоть как-либо помешать этому. И трагедия повторялась раз за разом – в разных местах, при совершенно противоречивых обстоятельствах, финал всегда оставался неизменен. Во сне время течёт совсем по-другому – иногда, долгие часы проносятся для человека за считанные мгновения, в то время как в другой раз – мгновения растягиваются на века. Последнее происходило сейчас с Уильямом – он попал в ловушку собственного сознания, приносящую ему немыслимые мучения, и, вместе с тем, не имеющую конца. Мунлайт даже не осознавал, что спит – каждый раз он вновь и вновь переживал гибель той, что наполняла смыслом его существование. Усталость, накопившаяся за этот чертовски долгий день, мешала ему проснуться в холодном поту, вновь обнаружив себя в собственной постели. Кошмар продолжался, превращая сон, который должен был помочь Уилу возобновить запас сил, в пытку, изощрённую настолько, что самый извращённый палач не придумал бы ничего лучше.
В ночи, которую всё также пронизывали струи ледяного ветра, под небольшим навесом у входа в конюшню, стоял одинокий часовой. Он устал, промок и мечтал только о том, чтобы присоединиться к своим товарищам в таверне, не понимая, сколько ещё его заставят находиться здесь. Измотанный до предела копейщик, несмотря на все свои старания, то и дело проваливался в блаженную дрёму, из которой его бесцеремонно вырывал очередной раскат грома. Ночной страж в который раз оглядел пустой задний двор, скользнув взглядом по возвышавшейся перед ним громаде таверны, и подумал, не стоит ли нарушить приказ. Скорее всего, лорд давно уже спит, а в товарищах по отряду гвардеец был абсолютно уверен. Мысль эта, сперва зародившись в виде неосознанного желания, постепенно переросла в вполне конкретный план действий. И, когда копейщик окончательно утвердился в своём намерении покинуть пост, из темноты с едва уловимым для уха свистом вылетела стрела, безошибочно вонзившись прямо в горло несчастного. Адская боль внезапно разорвала сонный мирок одинокого стража, заставив того изумлённо вытаращить глаза и непроизвольно схватиться за горло. Почти сразу пальцы его обнаружили древко стрелы, покрытое приторно тёплой жидкостью красного цвета. С глухим стуком, потонувшим в очередном громовом раскате, копьё упало на землю, а хозяин его медленно осел вниз. Из последних сил цепляясь за жизнь, часовой вдавил своё тело в стену конюшни, стараясь таким образом устоять на ногах, как будто в этом был хоть какой-то смысл. Кровь толчками хлестала из раны, перебитые голосовые связки больше не подчинялись своему обладателю, который только и мог, что почти неслышно хрипеть и бешено вращать глазами. Но пространство вокруг таверны было всё столь же пустынно - лишь убийцы скрывались где-то в глубине непроглядного мрака.
А в главном зале трактира продолжали веселиться ничего не подозревающие о развернувшейся неподалёку трагедии товарищи павшего гвардейца – смех и голоса их целиком заполнили небольшое помещение. Никого из блаженствующих воинов не удивило, что несмотря на относительно небольшое количество поглощённого алкоголя, некоторые из них уже спали, уткнувшись носами в свои тарелки. Этот занимательный феномен стал скорее поводом для шуток, чем предметом действительно серьёзных подозрений. Миновала полночь – большинство посетителей разошлись по своим комнатам. Примеру их последовал и молчаливый мужчина, сидевший в углу – за весь вечер он не сказал и нескольких слов, предпочитая компанию собственной кружки. Лишь солдаты Уильяма Мунлайта продолжали бодрствовать, к неудовольствию порядком утомившегося трактирщика. Если бы Рохан не был так поглощён своими мыслями и пригляделся повнимательнее к пузатому хозяину таверны, то наверняка удивился бы нервозности последнего. Гвардеец медленно поднялся, решив, что с него на сегодня определённо достаточно. Оглядел стол, отметив, что больше половины его коллег решили не добираться до кроватей, а спят прямо за столом в самых разнообразных позах. Мысли путались, а ноги подкашивались – Рохан с трудом сделал несколько шагов к лестнице. У него ещё хватило сил, чтобы посчитать удивительным этот факт – ведь выпил-то стражник совсем немного… Кое-как координируя действия своих конечностей, он преодолел первые несколько ступенек, а потом… Лестница внезапно стремительно устремилась ему навстречу. Приложившись лицом об одну из ступенек, солдат застонал, кое-как перевернувшись на спину. Затуманенному взору предстала резкая перемена в главном зале таверны – уже почти все его товарищи дремали на своих местах, не обращая никакого внимания на новых посетителей. Входная дверь была распахнута настежь, впустив четверых старых знакомых – Рохан узнал в них ту самую компанию головорезов, которая покинула трактир несколько часов назад. Угасающее сознание успело удивиться, куда подевалась куртизанка, сопровождавшая их уход. Парень не мог знать участи, постигшей несчастную девушку – её тело гнило сейчас в лесу по другую сторону дороги.
Трактирщик, всё так же стоявший за стойкой, засуетился при виде новых гостей – подбежал к главарю, причитая:
- Я всё сделал в точности, как вы говорили…
- Спасибо. – ответил Джар, пристально вглядываясь в бегающие глазки толстяка. Хозяин даже не успел ничего понять – настолько стремительным было движение наёмника. Почти бесшумно кинжал выскочил из закреплённых на поясе ножен, молниеносно войдя точно между рёбер своей очередной жертвы. Испуг и удивление отпечатались на лице трактирщика за мгновение до смерти. Грузное тело с грохотом шмякнулось на пол. Главарь оглянулся, проверяя, как отнеслись к его поступку подчинённые. В глазах Эйвока он прочитал одобрение, здоровяк Джон оставался всё столь же невозмутим, а вот на лице Джимми на мгновение возникло выражение неприкрытого отвращения. Джар криво ухмыльнулся, отмечая этот факт и всё больше убеждаясь, что ему не по пути с этим смазливым ублюдком.
Рохан, каким-то чудом всё ещё цеплявшийся за обрывки своего сознания, стал невольным свидетелем расправы – пальцы не слушались, отказываясь обхватывать рукоять меча, мирно покоившегося в ножнах на поясе. Гвардеец ещё не понимал, чем для него обернётся это упорство. Джар заметил солдата, барахтающегося на первых ступеньках ведущей наверх лестницы – и сразу вынес ему приговор. Главарь не любил оставлять ненужных свидетелей. Широкими шагами он преодолел зал и остановился около беспомощного Рохана. Тот хотел было закричать, предупредить остальных, но лишь хриплый шёпот сорвался с его губ. А потом кинжал Джара записал на свой счёт ещё одну жертву. Головорезы устремились на второй этаж вслед за своим предводителем.
Уильям Мунлайт проснулся опустошённым и разбитым – только что он снова потерял Ирвен, и реальность ещё не окончательно отвоевала свои права. Лишь убедившись, что она всё ещё здесь и с ней всё в порядке, лорд начал постепенно приходить в себя. Противный холодный пот покрывал почти всё его тело, голова раскалывалась от невыносимой боли, а удары грома снаружи эхом отдавались внутри его черепной коробки. Судя по темноте за окном, проспал он не так уж и много – Уильям не знал, что его разбудило. Была глубокая ночь, тишина поглотила таверну – шум внизу тоже затих, как видно, все посетители разошлись по своим кроватям. Скрип старой половицы известил о том, что кому-то приспичило воспользоваться коридором в этот поздний час…
-
Тебе бы не картины, начальник, тебе бы книжки писать! (с) (МВИН)
|
Дорогу к городу мечты Отто представлял себе совсем не так. Не было в его фантазиях мрачного, неприветливого леса. Не было компании сомнительных спутников. Но, самое главное, определённо не было там стаи волков, каждый из которых мечтает сожрать его заживо. Он-то полагал, наивный, что достаточно заплатить свою цену – совершить убийство, подлое и жестокое. Как же он ошибался. Стоило догадаться, что путь, который начался с чего-то подобного, просто не может вести к счастью и безмятежности. Стоило задуматься об этом ещё тогда, когда лезвие ножа раз за разом входило в её тело. Несмотря на критичность ситуации, О’Рейли криво улыбался – он вдруг в полной мере осознал, что во всех своих злоключениях виноват только он сам. Кьоль. Подумать только. Как же мерзко и отвратительно звучало теперь это слово. Если тогда, в ту ночь, когда он сделал непоправимое, при свете одинокой свечи, символы складывались в нечто соблазняющее, загадочное и обнадёживающее… То теперь, при безжалостном свете дня, Отто понимал, что Кьоль – всего лишь комбинация букв, бессмысленная и нелепая. Не осталось ни следа той красивой сказки, во власти которой он оказался внезапно для себя. Была лишь реальность. Суровая. Освобождающая от иллюзий.
Он даже не заметил, откуда появилась первая тварь. Видел лишь то, как болтливый мужчина, так и не успевший подняться с земли, встретил свою смерть. А в следующее мгновение вся поляна заполнилась серыми тварями с горящими синими глазами. Было что-то неестественное в этих глазах, что-то, принуждающее прекратить сопротивление и покориться. Отто смотрел, как стая огромных монстров заживо пожирает несчастного, и не мог заставить себя сдвинуться с места. Его парализовал страх. Лишь когда мужчина в последний раз вздрогнул, и жизнь покинула его окончательно, О’Рейли вдохнул, вновь возвращая контроль над своим телом. А волки вернулись, всё столь же легко и бесшумно скользя по земле. Только сейчас Отто заметил, что звери были больны. Чумные волки. Что может быть лучше.
Внезапно, одна тварь оказалась прямо перед ним. Впереди. Всего в нескольких метрах. Если ещё мгновение назад, Отто ощущал себя частью группы, сражаясь с общим противником, то в этот миг всё изменилось. Не было больше группы. Не было леса вокруг. Были только холодные синие глаза и обтягивающая выступающие рёбра серая шкура. Только один волк. И всего один Отто. И никого больше. О’Рейли был абсолютно уверен, хоть и понятия не имел, чем эта уверенность обусловлена, что никто не поможет ему в этом поединке. И уверенность эта породила страх. С огромным трудом мужчина удержался от того, чтобы не развернуться и не броситься бежать. Не разбирая дороги, продираясь сквозь кусты и подлесок. Он желал выплеснуть весь свой ужас в одном рывке… Но даже не шевельнулся. Отчасти, благодаря порождённому тем же самым ужасом оцепенению. Когда зверь прыгнул, оно прошло. Бежать было бесполезно – две ноги не сравнятся с четырьмя лапами. Отто замер, крепко сжимая рукоять кинжала в свободной руке – собственное оружие казалось ему просто смехотворным по сравнению с массивной тушей врага. Ждал, пристально вглядываясь в движения мышц под мохнатой шкурой. Ожидая прыжка. Готовясь ответить.
-
Красиво. Люблю, когда персонажи раскрывают сами себя и свои чувства.
-
и снова рефлексия хороша ведь ни слова же не сказал!
|
Тишина пришла на смену оглушительному грохоту, сопровождавшему развернувшуюся посреди зала битву. Организм, ещё не осознавший, что всё уже кончено, жаждал действия, не в силах противиться чрезмерному количеству адреналина в крови, но безмолвие, охватившее всё вокруг, свидетельствовало о том, что опасность уже миновала. Щит несколько запоздало развеялся, повинуясь желанию своего создателя. О могущественном чудовище, ещё совсем недавно угрожавшем разнести на куски помещение, теперь напоминала только гора пепла на полу, да обугленные следы огромных трёхпалых лап. А единственными свидетельствами едва не свершившейся здесь трагедии стали сверкающие на полу осколки разрушенного артефакта и расположившееся неподалёку истерзанное тело. Зал практически опустел – даже самые любопытные зрители не решились продолжить наблюдение, предпочтя незамедлительную эвакуацию.
Артур, который сидел прямо на полу, выглядел совершенно ошарашенным и дезориентированным – капитан никак не ожидал, что бросившись на помощь королю окажется в самом эпицентре битвы, одним из главных участников которой станет исполинский огненный дракон. Взгляд мужчины бесцельно бродил по сводам бального зала, не задерживаясь на чём бы то ни было, оставляя без внимания попадавшиеся ему навстречу архитектурные изыски. Лишь спустя минуту Майерс медленно поднялся, стараясь не тревожить лишний раз обожжённую руку – пламя огромного ящера нанесло урон не только медальону, оставив отметину на запястье капитана. Он всё столь же отстранённо кивнул в ответ на слова Михаэля, непроизвольно придерживая пострадавшую конечность. Нуар, практически единственный, кто не поддался паническим настроениям толпы, скрестив руки на груди стоял у стены, в полной мере осознавая всю степень своего бессилия. Сперва броситься на помощь мешал щит, возведённый Энией – барьер этот, к тому же, являлся замечательным предлогом не прыгать в объятья огнедышащего ящера. Теперь же в помощи телохранителя уже не было нужды, а в том, что подопечная жаждет его поддержки и непревзойдённого общества, Нуар сильно сомневался.
Одинокие аплодисменты эхом разнеслись по просторам опустевшего зала, показавшись присутствующим неуместными как никогда. Обнаружить источник этих размеренных хлопков не составило труда – в дальнем конце помещения одиноко возвышался Келлфар, на губах которого застыла кривая ухмылка. Невозможно было понять, что скрывается сейчас в глубине серых глаз шпиона, так же, как и не представлялось возможным определить его эмоции по неизменно бесстрастному выражению лица. По всей видимости, Стефан не сильно пострадал от отбросившей его силовой волны, и уже некоторое время наблюдал за представлением, разыгравшемся прямо на его глазах. В зал медленно возвращались наиболее отважные стражники, рискнувшие проверить причину наступившей внезапно тишины – несколько гвардейцев, столпившись у дверей, неуверенно посматривали то на своего капитана, то на Келлфара, в ожидании хоть каких-нибудь распоряжений.
Но Стефан молчал. Молчал и Артур, замерев в нерешительности, и поглядывая на главу Тайной Службы с тревогой не меньшей, чем его подчинённые. Аплодисменты затихли, а шпион медленно приблизился, переводя тяжёлый взгляд с Михэля на Энию, причём последней показалось, что ей предназначается несколько больше внимания.
- Вы слышали мэтра, Артур. – спокойно произнёс Келлфар, с некоторым, впрочем, нажимом. Не слишком призрачно намекая, что капитану пора удалиться.
Майерсу повторять не требовалось – ещё раз кивнув, он направился к выходу, увлекая за собой большую часть гвардейцев. Оказавшись в коридоре, капитан увидел нескольких человек, шагавших ему навстречу. Не имеющие никаких опознавательных знаков незнакомцы, облачённые в просторные чёрные плащи, уверенно миновали охрану на входе и вошли. Артур недовольно тряхнул головой, но, опознав в них людей Келлфара, не стал вмешиваться. Он не любил шпионов, но отлично знал, что связываться с этими людьми себе дороже.
- Отличная работа, мэтр. Предпринятые вами меры оказались необычайно своевременными. – продолжал Стефан всё тем же безразличным тоном, обращаясь теперь уже к Михаэлю. – Я уверен, Его Величество также оценит ваши успехи по заслугам.
- Леди Эния. – наконец шпион повернулся и к ней, сопроводив свои слова холодной улыбкой, - Вы должны пойти со мной. Необходимо будет ответить на пару вопросов.
|
-
Сочные описания раскрывают гнетущую обстановку)
|
За окном бушевала настоящая буря – потоки ледяной воды низвергались на землю, затянутое тёмными тучами небо то и дело озарялось ослепительными росчерками молний, которым вторили оглушительные громовые раскаты. Тучи скрывали как луну, так и звёзды – ночь снаружи представляла собой удивительный контраст: то она была чёрной настолько, что выглянув из окна нельзя было увидеть ничего, кроме капель, лениво скользящих вниз по стеклу, а то – вдруг вспыхивала, высвечивая ослепительно яркой вспышкой всё разом. Во время таких «светлых периодов» можно было заметить лужи, образовавшиеся на совершенно пустынной сейчас главной аллее Гильдии, скамейки, на который в данный момент не сидел ни один студент и далёкие башенки общежития, едва различимые сквозь пелену дождя.
В помещении, в котором находился сейчас Льёт, было тепло и сухо – поленья уютно потрескивали в небольшом камине, обеспечивая комнату сразу как светом, так и теплом. Кроме этого, на столе расположилась небольшая, уже наполовину оплывшая свеча, пламя которой освещало груды бумаг, хаотично разбросанных по деревянной поверхности. Сам маг сидел в старом, но необычайно удобном кресле, задумчиво изучая лежавший прямо перед ним фолиант. Очередной громовой раскат оторвал Льёта от этого дела, заставив вновь задуматься о причинах, благодаря которым он здесь оказался. С момента знаменательной дуэли на аллее прямо перед студенческим общежитием, прошло уже больше двух недель – застигнутые прямо на месте преступления одним из наиболее строгих преподавателей, Льёт и его оппонент были отправлены к самому архимагистру для получения заслуженного наказания. Ничто не казалось очевидным в тот момент – против воли мелькали совсем уж безумные мысли об отчислении, блокировке магической силы и других не менее абсурдных вещах. Как и следовало ожидать, ничего подобного не случилось. Архимагистр Регулус Ройс, статный седовласый старик, облачённый в свою ослепительно-белоснежную мантию, вовсе не впал в неистовую ярость, не принялся проклинать и оскорблять учеников. Внимательно выслушал историю каждого, оставаясь внешне совершенно бесстрастным – внимательному наблюдателю могло бы показаться, что его даже повеселил этот инцидент. Наложенное на провинившихся наказание также не оказалось особенно изощрённым и ужасным – на несколько недель на них возложили обязанности «связных», особой касты магов в Гильдии, которые получали телепатические сообщения чародеев со всего Альянса и извещали начальство об наиболее важных, отсеивая всё остальное. Работа эта, в принципе, не требовала особых усилий – необходимо было всего лишь настроиться на «приём», открыв своё сознание всем присутствующим и слушать поступающие сообщения. Иногда, это бывало даже увлекательно – поступавшие сведения зачастую оказывались действительно важными и значительными. Поскольку, каждому магу при выполнении подобной операции требовалось уединение, то им выделяли отдельные помещения – Льёту досталась эта старая башня Академии, в которой он сейчас и находился. Правда, необходимость всё свободное время после занятий находится в этом своеобразном «заточении» радовать также не могла, но всё же, можно было считать, что он отделался относительно легко.
Что интересно, после той дуэли, когда Льёт буквально разгромил Артура Гроссмана, отношение одногруппников к северянину разительно улучшилось – словно своей победой он разбил некое «клеймо», висевшее над ним долгие годы. Ученики перестали сторониться его и всячески избегать, пропали насмешки и презрительные взгляды, неизменно сопровождавшие Льёта прежде. Девушки стали обращать на него куда больше внимания, а Артур, похоже, и вовсе зауважал северянина – заносчивый и самовлюблённый Гроссман старался не встречаться с ним, а если приходилось – то прятал глаза и быстро уходил, не решаясь кинуть ни единой обидной реплики. Компания, прежде неизменно сопровождавшая Артура, теперь распалась, как видно, почувствовав перемену в поведении своего лидера. Экзамены также проходили без особых осложнений – каким-то чудом Льёт умудрился блестяще сдать «Теорию Магии», чем несказанно удивил большинство преподавателей. Только сам северянин знал, чему обязан подобным счастьем – благодаря удивительному совпадению, на экзамене ему попался вопрос об основополагающих постулатах Мордекайена – пожалуй, единственный вопрос, об ответе на который Льёт имел вполне определённое представление. Боевые искусства, Целительство и Алхимия являлись дисциплинами в большей мере практическими, а поэтому с ними особых проблем не возникло. Теперь лишь одно, последнее, испытание отделяло учеников от церемонии посвящения, во время которой каждому из них предстояло стать, наконец-то, настоящим магом. Беда только в том, что никто толком не знал, в чём это испытание будет заключаться – все сведения относительно последнего экзамена были строго засекречены и, несмотря на все попытки, студентам узнать ничего важного так и не удалось. Единственное, что было совершенно ясно – это то, что это уже не экзамен в привычном понимании, а скорее общая проверка способностей мага в самых различных направлениях. И это загадочное мероприятие ожидало Льёта, как, впрочем, и остальных учеников – уже завтра утром. Книга на столе перед ним, «Э. Новарт. Магия как живая сущность» - случайно выбранный в библиотеке том, который бегло просматривался на предмет любых полезных сведений, которые могли бы пригодиться завтра. Но, к несчастью, фолиант этот оказался заумным философский трактатом, а ценность предлагаемых им сведений была по меньшей мере крайне сомнительной. В «эфире» пока что было тихо – ни один маг не делал попыток связаться с Гильдией в данный момент. Перерыв дал Льёту возможность задуматься о том, что ему уже удалось узнать работая здесь.
Не нужно было быть ведущим экспертом в областях тактики и экономии, чтобы понять, насколько серьёзны проблемы, озаботившие сейчас величайшие умы Альянса. Главным образом, конечно, дело было в эпидемии невиданной прежде болезни, которая повсеместно охватила поселения на юге Теравии, восточные области Веларии и почти весь Аэдвер. Первое время Льёт слушал почти непрекращающиеся извещения об этой ужасной заразе, условно названной Мор – судя по всему, новая напасть была столь же неизлечима, как и её исторический предок. Лучшие целители Гильдии оказались бессильны против этой заразы – осознав это, маги предприняли крайние меры. «Остановить болезнь любой ценой.» - лично передавал как-то Льёт приказ архимагистра. Они сжигали целые поселения, превращали деревни в горы пепла, лишь бы только уничтожить очаг заражения и помешать заразе распространиться. Работая здесь, узнал он и то, насколько велик урон, нанесённый экономике Альянса – последний месяц лета подходит к концу, дождливая осень уже наступает на пятки, а большая часть урожая – гниёт на полях, в то время как подкошенные Мором крестьяне заживо сгнивают в своих постелях. Видел Льёт и «мыслеобразы», посланные ему целителями – картина до сих пор стояла перед глазами: тело больного было покрыто отвратительными струпьями и язвами, которые беспрестанно гноились, а сам пациент, казалось, попросту разлагался. И, при этом, был всё ещё жив. Доходили известия и об активности орков в эльфийских лесах – согласно не слишком достоверным сведениям, зеленокожие варвары вновь объединились, как и много веков назад, собравшись в Орду, и продвигаясь вперёд под руководством Вождя. Были и слухи о чёрном маге, представителе запрещённой школы, на службе у Артодана – необычайно коварном и не менее могущественном. Тревожные вести прибывали из Приречья – согласно им, имперцы стягивали войска к границе. По всей видимости, второе вторжение было не за горами. Почти неделю назад Льёту довелось получить приятный сюрприз – в его голове раздался голос самого мэтра Михаэля, передававшего свежие новости прямиком из столицы. Согласно предоставленным им данным, на Ричарда, короля Теравии, было совершенно покушения прямо во время королевского бала и, по всей видимости, без чёрной магии здесь также не обошлось. Также Крауц сообщал и о смерти жены Ричарда, королевы Марии, которая покончила с собой той же ночью. Информации было много – зачастую, она была разрозненной и противоречивой, но составить общую картину всё же было не слишком сложно.
Тишину разорвал очередной громовой раскат.
-
я уже успел забыть этот твой фирменный стиль ^^
|
По небольшой арене под защитным куполом в центре бального зала медленно шествовало создание, возникшее, казалось, из самых тёмных глубин преисподней. Огромный ящер, сотканный из чистого пламени, неторопливо двигался к своей жертве оставляя на паркете чёрные следы исполинских трёхпалых лап. Всех, кому не посчастливилось оказаться в зоне, обнесённой барьером Энии, обдало волной невыносимого жара. Артур Майерс, с перекосившимся лицом отступил назад, вжавшись в не выпускавшую его наружу магическую преграду. Молнии, щиты ещё куда ни шло, но дракон, возникающий из абсолютной пустоты – это было уже определённо слишком для молодого капитана. Хоть сейчас всё вокруг и казалось незначительным для главных действующих лиц этой сцены, но краем глаза можно было заметить панику, охватившую пространство по ту сторону изумрудной завесы. Короля буквально вытащили из-за стола и спешно эвакуировали прочь, благородные лорды и леди с побледневшими и исказившимися от страха лицами ломанулись к выходу. Периодически то тут то там раздавались истерические вопли. Зал стремительно пустел – люди покидали помещение сквозь широкие двухстворчатые двери. Даже несмотря на то, что никто не пострадал благодаря своевременно принятым мерам предосторожности, уже сейчас становилось понятно, что гости нескоро забудут этот вечер. Даже стражники, убедившись, что Ричард благополучно отбыл, спешили ретироваться в неизвестном направлении, едва ли не бегом устремляясь к выходу. Незаметно выскользнул и граф Аркхам с компаньоном, о которых все забыли ввиду хаоса, затопившего окружающее пространство.
А дракон, между тем, стремительно приближался – огромный ящер в считанные секунды преодолел расстояние до своей цели. На создание подобного чудовища ушла почти вся энергия Михаэля – он определённо превзошёл самого себя в попытке таким образом обуздать непокорную стихию огня. Из последних сил маг держался на ногах, кое-как контролируя своё детище – дракон был столь же свободолюбив и нестабилен, как и пламя, его породившее. Испокон веков огонь считался стихией, самой сложной в применении – лишь наиболее уверенные в себе чародеи решались с ней связываться. Это занятие, или пиромантия, как называют подобную практику некоторые источники, могло привести к крайне неприятным последствиям – случалось, что маги-практики, не сумев взять огонь под контроль, на себе чувствовали всю разрушительность в нём сокрытую. Однако, кроме всего прочего, создать дракона – это далеко не то же самое, что и пустить огненный шар. Последнее требует лишь грубого высвобождения энергии в свете почти полного отсутствия необходимости в контроле, в то время как то, что сотворил Михаэль… Требовало высшей степени собранности и концентрации.
Барьер, дополнительно укреплённый Энией путём добавления ещё одного слоя, и без того отлично справлялся со своей задачей, сдерживая волны жара, распространившиеся бы иначе по помещению. Но вот выдержит ли эта защита удар исполинской огненной туши спрогнозировать было как минимум проблематично. По всей видимости, узнать это априори не представлялось возможным. Эдрик, походивший теперь на полуразложившегося мертвеца, не высказал ни малейшего страха при виде огромного ящера – лишь прекратил издевательски хохотать. Огромная когтистая лапа устремилась к хрупкой фигуре светловолосого юноши, всё так же сжимавшего медальон в руке. За мгновение до удара, парень разжал пальцы, позволив артефакту устремится вниз под действием неумолимой силы тяжести. Эдрика смело, отбросило в сторону как безвольную куклу, в сопровождении оглушительного хруста ломающейся грудной клетки. На огромной скорости тело врезалось в защитный барьер, и с глухим стуком, потонувшем в общей звуковой гамме, упало на пол. Неведомый противник, осознавший, похоже, что теперь эта игрушка больше ему не сможет пригодится, отпустил разум парня из своих тисков. По всей видимости, на этот раз Эдрик Нокс умер уже окончательно.
А медальон не упал. Так и остался висеть в воздухе, истратив немного собственной энергии на заклинание левитации. Ящер не растерялся – подчиняясь воле своего создателя, чудовищная бестия вытянула шею вперёд и широко раскрыла пасть, выпустив из неё струю ослепительно белого пламени. Дыхание дракона… Поток магического огня устремился навстречу крошечному серебряному медальону, окутанному едва заметным темноватым свечением. Энию, оказавшуюся в опасной близости, вновь обдало волной раскалённого воздуха – настолько горячего, что ей пришлось закрыться персональным щитом во избежание ожогов и ради сохранения собственных бровей. А одиноко зависший в воздухе артефакт, между тем, вновь «вспыхнул» темнотой, неким подобием «антисвета», высвобождая весь свой заряд. Струя огня разделилась на две половины, словно огибая какое-то невидимое препятствие, и, не причинив талисману совершенно никакого вреда, вновь соединилась позади него и врезалась в защитный барьер. Эния вздрогнула, но щит выдержал. Пламя лишь бессильно растеклось по внутренний поверхности купола, будучи не в силах вырваться за его пределы, и развеялось спустя несколько мгновений. А затем ударил медальон – из него вырвалось некое подобие щупалец, сотканных, казалось, из чистого мрака, которые устремились к огромному ящеру, оплетая его могучее тело. Дракон дернулся, стараясь высвободится, но тщетно – чёрные нити ветвились, раздваивались, оплетая его чем-то наподобие сети. Там, где щупальца касались «тела» чудовища, пламя словно бледнело, становилось менее буйным, мёртвым. Ящер метался из стороны в сторону, рычал, но всё было тщетно – сеть накрыла его целиком, и грозный монстр, в последний раз дёрнувшись, затих, с оглушительным грохотом рухнул на землю, тут же развеявшись в прах. Впрочем, медальон, похоже, также истратил весь свой заряд – серебряная безделушка безвольно упала вниз, при столкновении с полом разлетевшись на тысячи сверкающих осколков. Лишь обугленный местами паркет, тело Эдрика, да гора пепла но полу напоминали о только что бушевашем здесь побоище. Всё было кончено.
|
Доставайте оружие!
Эхом отдаются эти слова в голове. Несмотря на критичность сложившейся ситуации, на губах медленно появляется мрачная ухмылка, а в глазах разливается отчаяние. Безнадёжность. Оружие? О да, оружие у него было – правая рука скользнула в карман плаща, пальцы крепко обхватили немного влажную рукоять сокрытого там кинжала. Вот только оставался вопрос, сгодится ли хоть на что-нибудь этот ножичек против волков? Воображение тут же нарисовало стаю свирепых серых бестий с маленькими чёрными переполненными ненавистью глазами, оскаленные пасти, слюну, медленно стекающую с немного выдающихся вперёд клыков… Паника нарастала – слишком яркой была эта картина, слишком пугающей перспектива почувствовать на себе укусы дикой твари. Именно в этот момент Отто в полной мере осознал свою беспомощность – ему приходилось драться с людьми, бывало, даже убивать, но сейчас всё совсем иначе. Человеком управлял рассудок, он боялся кусочка заострённой стали, зажатого в твоих руках – он был осторожен, угрожал, медленно приближался. Совсем другое дело – зверь, обуреваемый слепыми инстинктами, переполненный яростью, ненавистью и бесконечной злобой. Зверь, который невзирая ни на что летит вперёд, которого не пугает холодная сталь, сверкающая в лучах восходящего солнца. Возможно, он поймёт, когда почувствует боль, испугается, отступит. Но скорее – его зубы вонзятся в твоё беззащитную плоть. Отто тряхнул головой, стараясь взять себя в руки. Если идти в бой с таким настроем, то можно считать, что он проиграл уже заранее.
Если разделитесь – умрете.
Разделятся он точно не собирался – медленно отступил к центру спешно создаваемого под мудрым руководством круга. Медленно извлёк из кармана свой нож, скользнул взглядом по зеркальному лезвию на котором кое-где остались багровые пятна запёкшейся крови. Он слишком хорошо помнил, чья это была кровь. С трудом удавалось перебороть отвращение, подавить желание зашвырнуть подальше в кусты проклятый кинжал. Мрачная улыбка всё ещё играла на губах Отто – тонкая ирония ситуация была доступна в полной мере сейчас лишь ему одному: нож, послуживший орудием хладнокровного убийства стал теперь единственным предметом, который способен спасти ему жизнь. О’Рейли молчал, с тревогой вглядываясь в тёмную громаду обступившего его со всех сторон леса, и старался забыть, что именно он держит в руке. Старался думать об этом, как о простом оружии, всего лишь одном из многих. Отто сам не знал, почему он сохранил именно этот клинок. Почему хотя бы не протёр лезвие. Скорее всего, хотел оставить как напоминание самому себе о совершённом злодеянии. Чтож, теперь выбора не оставалось.
Не возвращайтесь за мной и не ждите меня. Я сама вас найду на рассвете.
Она противоречила сама себе, эта беловолосая незнакомка. Говорила им держаться вместе, не разделяться ни в коем случае, а теперь сама в гордом одиночестве скрылась среди деревьев. Почему-то Отто казалось, что у неё куда больше шансов выжить, чем у любого из них, но всё равно никак не удавалось отделаться от смутной тревоги. Некоторое время он смотрел ей вслед, размышляя, не стоит ли отправиться туда же. Это было бы настоящим безумием, но, почему-то, именно такой поступок казался ему действительно правильным. И, быть может, он поступил бы именно так, если бы не мысль о волках, стремительно скользящих навстречу. Стычка с неведомым Ричардом волновала его куда меньше – он сомневался, что спутница действительно оказала им услугу, «взяв на себя» этого парня. А что если она просто спряталась, используя большое скопление людей как приманку, способную отвлечь хищников от её собственной персоны? Почему-то Отто казалось, что это было не так.
|
Колоссальное количество событий произошло в бальном зале за ничтожно малый промежуток времени. Даже чрезвычайно внимательный сторонний наблюдатель, окажись вдруг такой где-нибудь поблизости, не смог бы заметить всего одновременно. А что уж там говорить о непосредственных участниках разворачивающегося в помещении действа… Время словно сжалось, превратилось в некую бесконечно плотную и тягучую субстанцию, не выдержало определённо зашкаливающего наплыва магии на единицу площади…
Медленно, словно продираясь сквозь сопротивление толщи воды, Эдрик Нокс вновь приподнимает руку с злополучным медальоном. Напряжение нарастает по мере того, как заряжается артефакт, черпая энергию из ниоткуда. Артур Майерс, уже понимавший, что не успевает, всё же метнулся к одиноко застывшей перед королём фигуре, вкладывая всю свою энергию в этот заранее обречённый бросок. Зеленоватая полупрозрачная сфера защитного заклинания Энии отделила главных действующих лиц этой сцены от всех остальных «наблюдателей», неприступной стеной встав перед злоумышленником. Вопреки изначальной задумке, капитан личной гвардии также успел пересечь черту и теперь оказался внутри барьера. Мучительно медленно сменялось выражение лица короля по мере того, как до монарха начинала доходить суть происходящего. Действия Михаэля также не прошли незамеченными – граф Аркхам и его молчаливый спутник в одно мгновение распластались на полу, отброшенные невидимой волной пугающей силы. Вслед Крауцу неслись проклятия заговорщика, которые периодически прерывались хриплым кашлем. Многочисленные зрители молча наблюдали за шоу, тщетно стараясь сориентироваться в ситуации и хоть как-нибудь разобраться в происходящем. Пока что их глаза были полны недоумения, но было совершенно ясно, что долго так продолжаться не может – быть может, спустя минуту, а возможно и две, на смену непониманию придут осознание и удивление. Эния могла бы наслаждаться последними мгновениями блаженного спокойствия, если бы только не такая мелочь, как очаг чёрной магии в двух шагах от неё. Вторая волна Михаэля прокатилась по залу, достигнув своей конечной цели…
Едва заметные фиолетовые всполохи, сопровождавшие невидимое по своей сути заклинание, натолкнулись на объятого чёрным свечением Нокса. Свечением, незаметным для глаза обычного человека. Медальон, похоже, не собирался сдаваться так просто – в последнюю секунду, прямо перед столкновением, он вновь разрядил накопленную энергию, правда на этот раз совершенно иным способом. Вместо ожидаемой чёрной молнии, артефакт словно вспыхнул, распространяя тёмные щупальца во все стороны от себя – на одно лишь краткое мгновение фигура Эдрика оказалась заключена в своеобразный кокон, который тут же распался, стоило заклинанию Михаэля с ним столкнуться. Это было похоже на защитную сферу Энии, только гораздо меньшую по размеру и совершенно непрозрачную. И существовала эта сфера тот минимально короткий промежуток времени, который требовался, чтобы отразить внешнюю атаку. Ни больше, ни меньше. Ни капли энергии не ушло впустую. Своего сознания у медальона не было – почти наверняка его направлял кто-то извне, скорее всего, используя порабощённое тело Эдрика как своеобразный ретранслятор своей воли.
Заклинания Крауца пропало бесследно. «Кокон» словно поглотил его, впитал в себя. Это было совершенно не похоже ни на один из известных видов щитов. Впрочем, пора было уже начать привыкать к неожиданностям подобного рода. Медальон вновь начинал заряжаться – но уже было очевидно, что делает он это слишком медленно. Хоть артефакт и продолжал мистическим образом черпать энергию из пустоты, делал он это недостаточно быстро, чтобы представлять серьёзную угрозу для двух готовых к неприятным неожиданностям чародеев. Похоже, их противник считал примерно также – в очередной раз треклятый талисман «эволюционировал», подстраиваясь под новые обстоятельства. Он перестал поглощать энергию из окружающей среды – нет, теперь тёмные клубящиеся потоки струились в артефакт прямо из тела Эдрика. Та магия, что окутывала его, держала в своей власти, похоже, теперь перетекала в медальон, увлекая за собой жизненную энергию несчастного. Она просто высасывала из него жизнь, сама при этом набираясь силы. Внутренние органы парня разлагались в считанные секунды, словно их владелец был мёртв уже как минимум несколько недель, кожа на глазах покрывалась отвратительными пятнами и струпьями. Пожалуй, хуже всего было то, что Эдрик не кричал, не корчился на полу в невыносимых муках. Крохи тёмной энергии, достаточные для того, чтобы контролировать тело парня, всё ещё оставались в его голове, полностью подчиняя себе разум. А артефакт, между тем, вновь был заряжен - в рекордно короткие сроки. Причём заряжен, если судить по ощущением, куда сильнее, чем в предыдущее разы вместе взятые. Леденящий душу смех сорвался с посеревших губ Эдрика, и смех этот, определённо, принадлежал не ему.
-
отличный пост, после него так и хочется предаться панике) но мы что-нибудь придумаем, да-да
|
|
Эдрик остановился в нескольких метрах от короля. Впрочем, взгляд его продолжал бесцельно блуждать по помещению, не фокусируясь на каком-либо конкретном предмете. - О Единый, что они с тобой сделали… - в ужасе прошептала Алиса, с трудом сдерживаясь, чтобы немедленно не броситься к сыну. Поля, похоже, терзали схожие сомнения – следуя примеру короля он поднялся из-за стола и пристально вглядывался в лицо Эдрика, словно старался найти там хоть что-нибудь подозрительное. Сам Ричард молчал – нахмурив брови король размышлял над загадочным предупреждением Михаэля. «Не приближайтесь к этому» - так, кажется, он сказал? Впрочем, не особенно интересуясь его мнением, «это» само приблизилось к нему. Разделяла их только поверхность стола, заставленного всевозможными яствами. Монарх заметил Келлфара, невесть откуда появившегося среди других гостей в непосредственной близости от визитёра – похоже, шпион приблизился так близко, как только смог, и теперь изо всех сил старался контролировать ситуацию. От взора короля не укрылся и манёвр начальника его гвардии – Арура Майерса, который также старался подобраться как можно ближе. Однако, Ричард заметил и графа Аркхама, который не переставал что-то нашёптывать почти в самое ухо Крауцу. Лицо короля на мгновение исказилось от злобы – он давно подозревал этого человека в измене, и общение с ним уж точно не обеспечивало Михаэлю дополнительные баллы доверия. В этот момент, монарх даже немного запаниковал – воображение живо известило его, что будет, если Аркхам переманит мага на свою сторону. Ричард не обманывался количеством стражи вокруг – он не сомневался, что если чародей захочет убить его, то сделает это несмотря ни на что. Эдрику наконец удалось сфокусироваться на монархе – в его глазах даже появилось некоторое подобие осмысленности. - Ваше Величество, - заговорил он хриплым голосом, который показался людям, которые уже общались с молодым Ноксом раньше совершенно незнакомым. Несмотря на весьма плачевное состояние в целом, говорил Эдрик разборчиво, чётко и вполне связно. – У меня для вас кое-что есть. Стефан насторожился, весь разом напрягся, словно лев, приготовившийся к прыжку. Король же слушал с вежливым интересом, не проявляя ни малейших признаков беспокойства. - Послание от Архарона! – выкрикнул Эдрик чужим жутким голосом, резко вскинув голову. Ричард был совершенно уверен, что в этот момент глаза парня странно блеснули, всегда голубые, они, на одно лишь мгновение, приобрели зловещий фиолетовый оттенок. Нокс выбросил правую руку вперёд – что-то блеснуло. В тот же момент Стефан устремился к нему, в стремительном броске преодолевая то смехотворно малое расстояние, которое их разделяло. Михаэль, внимательно следивший за действиями Эдрика, всё ещё не чувствовал ничего подозрительного. Точнее, он вообще ничего не чувствовал – парня окружала какая-то почти аномальная аура, для которой было характерно абсолютное отсутствие магии в ограниченном диапазоне. Маг, которому на мгновение показалось, что в руке у Эдрика нож, приготовился было принять меры, но почти сразу же понял, что это всего лишь небольшой серебряный амулет на цепочке. Никакой магии вещица также не излучала, и выглядела, в целом, довольно безобидно… Всё изменилось. Искусная маскировка, основанная на принципах, которые Михаэль не только не мог вычислить, но и даже понятия не имел о механике их работы, превосходно сделала своё дело – маг, не знавший даже как подступиться к такому исключительному типу защиты не заметил совершенно ничего подозрительного при осмотре. Чего и добивался неведомый противник. Необходимость в маскировке отпала – и в тот же миг «аномальная аура» Эдрика перестала быть аномальной, заполнившись магией невероятной мощи и концентрации. Магия эта явственно выделялась в общем энергетическом фоне и имела резкий, неприятный оттенок. Чёрная магия в чистом виде. Неудивительно, что Крауц не смог подступиться к защите и даже более того, просто обнаружить её присутствие – чёрная магия подчинялась своим законам и принципам, невероятно отличавшимся от классических школ и дисциплин. Никогда прежде Михаэль не сталкивался с этим направлением – очень немногие могли похвастаться подобным опытом, чародеи, освоившие хотя бы основы запретных знаний, были настоящим раритетом. И, как это не печально, вовсе не потому, что в сердцах магов Гильдии безраздельно властвовала добропорядочность и честь – нет, и здесь хватало жестоких волшебников, алчных до власти и безграничного могущества. Таких не пугало даже то, что Гильдия не церемонилась с чёрными магами – за изучение запрещённых знаний, попытки изучения, пусть даже неудачные, использование и уж тем более обучение других, было только одно наказание. Смерть. Но останавливало чародеев вовсе не это – никто, как правило, не имел ни малейшего понятия, где можно овладеть этим искусством – все книги и пособия, которые могли бы помочь в освоение запретных дисциплин, давно были уничтожены или надёжно спрятаны, а практикующих колдунов, согласно данным Гильдии, и вовсе не существовало вот уже несколько веков. Похоже, Гильдия ошибалась. Михаэль, как и большинство других чародеев, уже окончивших своё обучение, имел о чёрной магии самое поверхностное представление – минимум знаний, достаточный лишь для того, чтобы распознать её при столкновении. Никакого представления о самой сути запретного искусства сведения эти не давали. Но сейчас, маг был уверен на сто процентов, перед ним была чёрная магия. Причём не просто проделки неопытных дилетантов. Это определённо колдовство высшего уровня. И наложил это заклинание, тут можно было не сомневаться, явно не Эдрик Нокс. Тёмная энергия выделялась в подпространстве подобно крови в прозрачной воде – Крауц буквально чувствовал мощь, от неё исходящую, но понятия не имел, как подступиться к этой нестабильной субстанции и использовать её для своих целей подобно тому, как он делал это с обычной энергией. С огромным трудом, но Михаэлю удалось заглянуть внутрь, стараясь определить характер заклинания и его источник – всё это заняло не больше секунды. Похоже, эффекта здесь было два – первый наложен на самого Эдрика, а второй, куда более мощный – на талисман, зажатый в его руке. Молодого Нокса буквально переполняла тёмная энергия – она струилась по его венам, окутывала внутренние органы, оплела мозг. Михаэль чувствовал это – и ему становилось страшно. Он не только никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным – более того, он даже не представлял, что такое вообще возможно и дже не догадывался, зачем это было нужно. Впрочем, больше всего походило на то, что кто-то, кто-то невероятно могущественный, контролирует Эдрика извне. Контролирует целиком и полностью. Как живую марионетку. Каждое движение, каждый вздох. Каждую мысль. С талисманом всё было проще – в нём был сконцентрирован необычайно мощный заряд, который, похоже, имел исключительно поражающий эффект… Стефан устремился вперёд, в стремительном броске преодолевая то смехотворно малое расстояние, которое их разделяло… Из медальона в руке Эдрика вырвалась чёрная молния, ударившая прямо в грудь короля. Келлфара бесцеремонно подкинуло в воздух и отшвырнуло к стене - похоже, попал под остаточную энергию от разрядки талисмана. Глухой стон возвестил о том, что королевский шпион ещё как минимум некоторое время побудет с нами в этом мире. Ричард, впрочем, как ни странно, не пострадал – он выглядел несколько испуганным, но вполне живым, и даже, пожалуй, невредимым. Михаэль понял, что произошло. Почувствовал. Его подвеска, которую он подарил монарху не далее, как сегодня днём, приняла удар на себя. Почувствовал Крауц и то, что драгоценный артефакт в тот же момент разлетелся на куски, не выдержав столкновение с запрещённым кодовством. Но куда тревожнее было другое – медальон в руке Эдрика вновь заряжался, готовясь нанести новый удар не позже, чем через несколько секунд. Вся информация, изложенная в посте, известна и Эние. Даже если учесть, что она не сканировала специально Эдрика, как это делал Крауц, чёрная магия слишком резко выделяется в пространстве, чтобы она могла этого не почувствовать. А дальше уже дело техники - обычно безобидное сканирование наложенных заклинаний проводится совершенно скрытно от окружающих.
-
уxтыухтыухтыухты! как все продумано!
|
Редоран. Город, широко раскинувшийся среди травянистых равнин и многочисленных дубрав Аэдвера. Город, в котором безраздельно властвует тщеславный и эгоистичный монарх, не дающий жизни простому народу, изредка прислушиваясь к мнению лишь одного человека. Город, в котором, ввиду неоднозначного исторического прошлого установились уникальные, отличные от всего остального Альянса, нормы культуры и поведения. Редоран – город который развивается по своему пути, без оглядки на своих соседей, город, в котором балы и банкеты – обычное дело, а не какие-то исключительные, выходящие за пределы нормы, события.
Накануне дня рождения Уильяма Ирвен решилась на весьма смелый, и при этом довольно опрометчивый шаг. Аккуратно упаковав в коробочку, отделанную чёрным бархатом, заказанный ею лучшим мастерам-ювелирам столицы цветок лотоса, выполненный из белого и червлёного золота, завязала красной ленточкой, разувшись, отправилась в покои лорда Мунлайта. Уже поставив подарок, на прикроватный столик и положив рядом записку, девушка не удержалась от желания поцеловать мирно спящего Уила. После поцелуя, всё ещё спящий лорд непроизвольным движением притянул леди к себе, едва слышно прошептав её имя, и заставив лечь рядом. Внутри девушки разразилась целая буря эмоций, ей одновременно хотелось остаться рядом с ним, и в тоже время она понимала, что не может быть здесь – это было бы неправильно. С явной неохотой, Ирвен выскользнула из тёплых объятий спящего Уильяма, и всё также бесшумно покинула комнату, тихонечко притворив за собою дверь. Однако, уйти далеко ей не удалось: лишь преодолев первый поворот просторного коридора, она увидела молодую девушку, сидящую на широком подоконнике одного из многочисленных в замке окон, и бесстыже изучающую её глазами. На лице Аэринн Раддарон играла торжествующая улыбка – несложно было сопоставить внешний вид Ирвен и место, где она была обнаружена, чтобы догадаться, откуда и куда направлялась девушка. Аэринн метила в королевы – для этого она обладала всем, и безупречной внешностью, и живым умом, и благородным происхождением, не хватало только расположения короля, который был без ума от Ирвен. А сейчас, её улыбка весьма красноречиво говорила, что только что кое-чьи шансы ощутимо выросли.
Сегодня, настроение лорда-советника Уильяма Мунлайта было на удивление радостным. Ещё бы, ведь ему исполняется двадцать пять. День обещал быть тяжёлым и насыщенным. Конечно, нельзя было забывать о вечернем пире, но больше всего Уил ждал встречи с одним единственным человеком. Сюрпризы начались с самого момента пробуждения. Стоило Лунному лорду открыть глаза, как пред его сонным взором предстала небольшая коробочка обшитая чёрным бархатом и подвязанная красной шёлковой ленточкой с кокетливым бантиком. Рядом лежал небольшой лист пергамента на котором виднелись идеально ровные ряды чуть заострённых, с небольшим наклоном, несвойственным для аэдверцев букв. Уил сразу узнал хорошо знакомый ему почерк. А ещё молодой лорд заметил рыжий волос на своей подушке – оставалось только гадать и надеяться, что сладкое видение из его утренних грёз не было вымыслом, и этот волос не оказался тут случайно.
***
Вечером того же дня.
Даже среди жёсткой конкуренции нескончаемых балов Редорана, праздник Уильяма Мунлайта выделялся своим размахом. Король Брандон Лерратон любезно предложил своему, возможно единственному другу и советнику, использовать для празднования своего дня рождения королевский бальный зал. Вдоль стен расположились буквально ломящиеся от всяческих блюд столы, а площадка в центре была абсолютно свободна, оставляя простор для танцоров. В углу зала, на небольшом возвышении, расположился королевский оркестр, производящий последнюю проверку инструментов перед началом. На это значимое событие прибыло большинство именитых персон Аэдвера – почти все гости были в сборе. Сам король сидел едва ли не во главе стола, по правую руку от Мунлайта, который, к слову, ещё не прибыл, и был необычайно молчалив. О его глубокой задумчивости свидетельствовал тот факт, что он самолично не выпил несколько кувшинов вина ещё до начала праздника. Брандон даже не прикоснулся ни к выпивке, ни к еде, и за весь вечер не сказал и пяти слов.
Благородные леди хаотично перемещались по площадке для танцев, пока ещё не используя её по назначению. Они объединялись в небольшие группки, некоторое время обменивались свежими сплетнями, вели ничего не значащие светские разговоры, и, конечно же, оценивали наряды друг друга. Когда все эти ритуалы были завершены, группка распадалась и, перемешавшись с членами других, образовывала новую, и так до бесконечности. Особенно блистала леди Аэринн, которая, в своём роскошном белоснежном платье, подобно снежинке, порхала между гостями.
Однако король практически не смотрел в её сторону. Периодически выныривая из своих невесёлых мыслей, монарх пристально изучал зал, тщетно стараясь обнаружить в толпе Ирвен эйр Ла`Круа, единственную, кто волновал его в данный момент. Но найти он её не мог, по причине того, что её ещё не было в зале…
-
-
Жалко, игру не с самого начала читала. Сейчас тяжеловато одолевать текст. Но красиво получилось и интересно из прочитанного.))
|
Сон повторялся снова и снова. Один и тот же жуткий кошмар. С каждым новым разом проклятое видение становилось всё реальнее, обрастая всё более красочными подробностями. Снова комната, залитая тусклым светом единственной свечи. Черноволосая девушка, доверчиво расслабившаяся в его объятьях. Он кричит, пытается предупредить, не дать совершить роковую ошибку. Но всё тщетно – снова удар, лезвие кинжала, по самую рукоять вошедшее в беззащитную плоть. Её глаза. Полные печали и боли. Неверия и непонимания. Какой-то до смешного нелепой детской обиды. Глаза, которые он не забудет уже никогда. Не в силах выносить этого взгляда, он раз за разом вонзает клинок в её тело, не в силах смотреть на алую кровь, хлеставшую из ужасных ран. «Прости…» - собственный голос слышится словно со стороны, хриплый и почти неузнаваемый.
Он хочет проснуться. Вырваться из оков кошмара, поскорее вернуться в реальность. Но всё бесполезно. С ужасом глядя на собственные руки встаёт, с ненавистью отшвыривает в сторону ненавистный кинжал. Кровь на руках. Символ. Напоминание. Дождь всё так же барабанит за окном. Словно ничего не случилось, всё также, как прежде. Но эту иллюзию, в которой легко спрятаться и забыться, тут же рассеивает вид скорчившегося на кровати обнажённого тела. Тишину, прерываемую лишь монотонным накрапыванием дождя, разрывает истерический смех. Ничего не произошло. Он понятия не имеет, что делать дальше.
На этот раз пробуждение вышло особенно внезапным – болезненный тычок под рёбра сопровождался соответствующим комментарием, произнесённым мелодичным женским голосом. Однако, даже несмотря на всё это, возвращение в реальность принесло долгожданное облегчение. Кошмар закончился, вновь отступил, скрывшись в ночной тьме. Отто, как это часто бывало с ним в таких случаях, счастливо улыбнулся не открывая глаз. Радость его длилась не дольше, чем одно мгновение. Ровно столько потребовалось измученному разуму мужчины, чтобы понять, что события, виденные во сне – не плод его больного воображения. Чтобы вспомнить, что он действительно это сделал. Убил. Единственного человека, с которым был счастлив.
Отто мог бы оправдывать самого себя, заявляя, что лишь ускорил неизбежное. Что рискнул, в надежде на лучшую участь. Отчасти, так оно и было – он понятия не имел, что произошло бы после того, как в его кошельке закончились деньги. Он постоянно думал над этим, но любой вариант, хоть сколько-нибудь связанный с действительностью, вёл к последствиям совсем не радужным. Даже если предположить, что она бы не бросила его, продолжила приходить, ей пришлось бы обслуживать других клиентов, чтобы хоть как-то заработать себе на жизнь. Этого он вынести не смог бы. Но легче от подобных размышлений всё равно не становилось.
Он действительно убил её. Но ради чего? Какой-то старой сказки? Отто много думал об этом, но так и не смог определить, в какой именно момент он лишился рассудка. Как можно отчаяться до такой степени, чтобы решиться на убийство? И не просто убийство – одной дело зарезать бродячего пса или бродягу на ближайшей помойке. Быстро, в темноте, даже не видя лица. Стараясь не слышать жалобных стонов. Нет, он убил хладнокровно. При свете свечи. Девушку, доверчиво засыпавшую в его крепких объятьях. Отто не понимал, как решился на это. Ненавидел себя и проклинал. Чувство вины тяжким бременем нависало над каждым мгновением его существования, превращая и без того нелёгкую жизнь в сущий ад. Впрочем, он был даже рад этому – в страданиях находил искупление. Слишком малодушный, чтобы всадить тот самый нож и себе в сердце, он предоставлял судьбе право наказывать себя.
Самым худшим было то, что ничего не произошло. Сказка развеялась в одно мгновение, идея, придававшая силы, испарилась. Он вдруг снова стал человеком, запертым в одной комнате с орудием убийства и ещё тёплым трупом. Отто не смог бы ответить, чего он ждал – быть может, портала, возникшего из пустоты… Но одно оставалось ясным – он ждал чего угодно, но только не отсутствия чего бы то ни было.
Закончив утренний сеанс ежедневного самобичевания, Отто открыл глаза. Вместо привычного потолка его комнаты в таверне, его взору предстали кроны деревьев и капли дождя. Мужчина резко сел, оглядываясь по сторонам и не имея ни малейшего понятия, как он здесь оказался. Сырая, промокшая насквозь одежда раздражала, порождая желание поскорее добраться до места, где есть камин и крыша. Накинув капюшон, хоть немного помогавший от падающей с небес влаги, он заметил, что не один. Прямо над ним возвышалась беловолосая девушка – судя по всему, обладательница мелодичного голоса и инициаторша «пробуждающего пинка». Наверное, она что-то говорила. Погружённый в собственные мысли, Отто не слышал её слов. Он медленно и осторожно поднялся, боясь вновь упасть, потеряв равновесие. Его мало интересовали люди вокруг – скользнул безразличным взглядом по чернокожему мужчине, проявлявшему излишне назойливое внимание к ещё не пришедшей себя женщине, по человеку, выкрикивающему слова на неизвестном языке, по крепкому парню, который уже успел подняться на ноги. Кто они, как здесь оказались? Разве это важно? Отто считал иначе.
-
-
неплохой такой сеанс
у кого длиннее называется)
|
Многострадальные двери зала вновь распахнулись – похоже, этому вечеру было не суждено закончиться так просто, а сегодняшний бал всерьёз претендовал на роль события, которое будут упорно и с неутихающим энтузиазмом обсуждать вплоть до следующего, если подобное мероприятие ещё когда-либо случится. Появление эльфа, первого за минувший век в Эредине, само по себе было событием экстраординарным, даже если забыть об известиях, которые посол принёс, но, как видно, сегодня этого оказалось недостаточно.
Взгляды сотен гостей, хаотично рассредоточившихся по бальному залу, сфокусировались на новом визитёре – к королевскому месту медленно шёл человек. Каждый шаг давался ему с неимоверным трудом – мужчина, то и дело спотыкаясь, продолжал упорно двигаться к своей цели. Лицо гостя покрывали кровоподтёки, а правая нога, которую он просто волочил за собой по начищенному до блеска паркету, была скорее всего сломана. Грязные белокурые волосы, кое-где побуревшие от крови, были беспорядочно растрёпаны. Одежда, в которой с трудом удавалось уловить остатки былой роскоши, теперь выглядела как нищенские лохмотья – то и дело взгляд натыкался на пятна малопонятного происхождения и дыры весьма внушительного размера. На лице несчастного, некогда бесспорно красивом, отражалось страдание, которое, похоже, сопровождало теперь каждое его движение. Было видно, что незнакомец может рухнуть на пол в любой момент, и лишь благодаря титанической силе воле продолжает идти, преодолевая фут за футом. Кроме всего прочего, выглядел он измученным до крайности – почти наверняка здесь не обошлось без изматывающих тело и разум пыток.
Музыканты, уже похоже отчаявшиеся продолжить играть сегодня вечером, вновь опустили приготовленные было инструменты. Дирижёр, в сердцах махнув рукой, опустился на небольшой табурет, оставленный специально для него неподалёку. Взгляды гостей были прикованы к лицу визитёра – в глазах многих лордов и леди читались жалость и сострадание, но никто из них не сдвинулся с места, не смея нарушить воцарившуюся здесь тишину даже чересчур громким вздохом. В глазах других читался страх. Многие глядели на гостя с лёгким удивлением – его лицо казалось им смутно знакомым, но вот где они видели этого человека припомнить почему-то никому не удавалось. Стефан Келлфар, так и не успевший отойти от Энии, замер, пристально всматриваясь в лицо незнакомца. Шпион недоверчиво прищурился, словно будучи не в силах поверить своим глазам, однако, вскоре отбросил сомнения в сторону, сквозь зубы пробормотав имя себе под нос так, что его услышала только стоявшая неподалёку леди Тинтур.
- Нокс. – было страшно слышать, сколько ненависти Келлфар вложил в единственное слово, королевский шпион до сих пор не мог простить себя за проявление исключительной некомпетентности во время похищения парня, а также последовавшей за ним поисковой операции.
Стражники, бросившиеся было наперерез Эдрику остановились, повинуясь своему королю. В глазах Ричарда промелькнула тень узнавания – именно это лицо, пусть и не столь измученное, вот уже несколько дней являлось ему во сне. Монарха терзало чувство вины, неизменно вспыхивавшее с новой силой каждый раз, стоило ему увидеть своего военного советника – Ричарда просто убивал тот факт, что будучи королём, он оказался совершенно не в силах хоть чем-нибудь помочь другу. И вот, пожалуйста – прямо на бал заваливается похищенный, бесцеремонно ворвавшись через парадный вход. Бедняге здорово досталось.
Артур Майерс, капитан дворцовой стражи и победитель вчерашнего турнира по совместительству, в нерешительности остановился, сделав несколько шагов по направлению к Эдрику. Он сразу же узнал парня, даже несмотря на все старания похитителей – пришлось здорово повозиться, раз за разом прочёсывая город в поисках сына советника. Однако, тот факт, что Нокс внезапно нашёлся почему-то совсем не обрадовал капитана. Артур имел голову на плечах и легко мог сложить два и два, придя тем самым к вполне очевидным выводам. Цель похищение оставалась неясна – злоумышленники так и не выдвинули никаких требований, а временное исчезновение Эдрика само по себе никакого ощутимого вреда принести не могло. Не понравилось Майерсу и то, с какой лёгкостью гость преодолел все внешние посты стражи, пробравшись сразу в бальный зал, минуя многочисленный кордоны и патрули на пути. Капитан не сомневался в своих людях – наверняка те не пропустили бы к королю человека в таком состоянии, скорее – схватили бы и эвакуировали к ближайшему лекарю. Одолеваемый нехорошим предчувствием, Артур пробирался к королю сквозь неподатливую толпу. Очевидно, к тем же выводам пришёл и Келлфар – едва слышно ругнувшись, Стефан устремился к центру зала.
Шаг, шаг, ещё шаг. Поль Нокс наконец оторвал взгляд от своей тарелки – в его заплывших от чрезмерного количества употреблённого сегодня алкоголя глазах промелькнула, быстро сменяясь, целая гамма эмоций, начиная от недоумения и заканчивая радостью. Алиса, тоже несколько запоздало обратившая внимание на визитёра, почти сразу же резко выдохнула, пребывая в абсолютном неверии относительно собственной удачи. О таком подарке на этом балу она не смела и мечтать. Эдрик же, сегодня ставший лишь блеклой тенью самого себя в прошлом, пошатываясь, преодолевал последние метры, разделявшие его и короля, а также сидевшего по правую руку от монарха советника.
-
ааааааа!!!! дождалась!!!!
|
|
Королевский совет единогласно вынес вердикт. Поль Нокс, выслушав объяснения эльфа удовлетворённо хмыкнул, похвалив себя за верную интерпретацию ситуации – совет, который он дал королю содержал в себе, безусловно, единственно верное решение. Хватило одного взгляда на Ричарда, чтобы понять, что король пришёл примерно к тому же выводу. Когда монарх вновь посмотрел на посла, в его глазах плескалось сожаление. Даже маг, который сперва, похоже, колебался, принял сторону большинства, тем самым, лишая Ричарда последнего повода для сомнений.
Эльф понял всё ещё до того, как с губ короля сорвались слова, которым, возможно, было суждено обречь на гибель древнюю расу. Посол едва заметно улыбнулся. В улыбке этой внимательный наблюдатель прочёл бы бурю эмоций – безумный коктейль из презрения, боли, печали и паники. Вот и всё. Какой бы призрачной и нереальной была надежда, которая питала до сих пор остроухого вестника, теперь она развеялась и обратилась в прах. Люди не окажут помощи. Закованные в сверкающие латы рыцари не устремятся к границам эльфийского леса. Могущественные чародеи Альянса не сдвинуться с места. Мощь, которая некогда заставила древнюю расу покинуть равнины, сила, которая положила конец существованию их помешанных на магии крови братьев, будет бездействовать, не схлестнётся с бесчисленными ордами зеленокожих варваров. Посол улыбался, искусно скрывая терзавшие его эмоции за безразличным лицом.
- Теравия не может оказать вам помощь. Я не имею права рисковать жизнями своих подданных, когда страна находится под угрозой постоянного вторжения с Запада. – тихо, но решительно говорил Ричард, невольно избегая взгляда внимательных зелёных глаз.
Слова лишь подтвердили очевидное. Посол, не дожидаясь, пока король закончит свою речь, слегка склонил голову в знак уважения, и развернулся, решительным шагом направившись к выходу. Ему хотелось кричать, проклинать упрямых королей Альянса, но эльф молчал. Он не сказал ни слова, проходя мимо столь же молчаливых гостей. В голове пульсировала безумная мысль – не стоит ли отправиться за помощью в Артодан? Предложить Императору свои услуги, пообещав в нужный момент всей своей мощью обрушиться с тыла на Аэдвер, открыв тем самым второй фронт… Он понимал, что королева с радостью приняла бы это предложение – для эльфов не было различий между людьми, всех без исключения они считали низшей и недостойной расой. Оказавшись в пустынном коридоре, посол едва удержался от того, чтобы не рассмеяться. Низшая раса… Скоро его собратья, слишком зазнавшиеся в своей безудержной гордыне, пожалеют о том, что в нужный момент не поступились принципами и пережитками прошлого. Но будет слишком поздно. Почему-то Галахаэр был уверен, что орки не отступят. Что продолжат своё неумолимое продвижение сквозь дебри запретного леса до тех пор, пока не достигнут своей цели – не уничтожат всех представителей эльфийской расы. Так или иначе, помощь Артодана была невозможна – имперские легионы при всём желании не успеют прибыть на место вовремя, а короли Альянса никогда не позволят пройти через свои земли. Посол усмехнулся – он жил на этом свете уже больше пяти веков, почти шесть людских жизней, но теперь… Теперь у него не было времени. Как и у всех них. Галахаэр почти бегом спустился по ступеням дворца. Хватит. Он слишком долго был послом. Пора вернуться к своим прямым обязанностям. Он расстегнул несколько пуговиц рубашки, высвобождая серебряный медальон в форме полумесяца, который прежде болтался у него на шее. Шнурок был тут же разорван – эльф не стал мучатся с креплением, а талисман очутился у него в руках. Крепко зажатый в кулаке полумесяц придавал уверенности – хриплым шёпотом Галахаэр проговорил слова на певучем языке своего народа. Серебро раскалилось, а на лбу у посла выступила испарина. Мгновением спустя он исчез в вспышке ослепительно яркого света, устремился в неизвестность, не зная, суждено ли ему достигнуть пункта назначения. Уставшая лошадь, на которой эльф прибыл в столицу, спокойно ударила копытом по земле, ничуть не смутившись того, что осталась в абсолютном одиночестве на пустой площади.
Стоило створкам дверей закрыться вслед за ночным визитёром, как зал ожил сотнями голосов – люди, более не сдерживаясь, обсуждали увиденное. У вечера словно открылось второе дыхание, - после столь исключительных в своём роде событий расходиться гостям сразу же расхотелось. Музыканты замерли, не в силах решить, будет и сейчас уместно возобновить музыку. А монарх не спешил помочь им в разрешении этой необычайно трудной дилеммы – после ухода посла Ричард не сказал ни слова, лишь раз за разом опустошая свой кубок. Похоже, король, пусть даже он и был уверен в правильности принятого им решения, был не в слишком хорошем расположении духа. Быть может, он понимал, что, при наиболее неблагоприятном исходе, он только что своим отказом обрёк на гибель целую расу.
Михаэль даже не заметил, как позади него возник граф Архкам в сопровождении «благородного господина Стюарта Ортена, о котором все безусловно слышали». Деликатным покашливанием граф привлёк к себе внимание чародея, после чего, доверительно улыбнувшись, осведомился:
- Я бы хотел поговорить с вами мэтр. Не изволите ли последовать за мной, чтобы никто не мог помешать нашей беседе? – граф неопределённо мотнул головой в дальний угол зала, где концентрация гостей была гораздо менее плотной.
Эния, переместившаяся гораздо ближе к столу с напитками не успела насладиться ни одним из богатого ассортимента предложенных вин, как вдруг обнаружила, что около стола, который ещё недавно казался ей обителью спокойствия и одиночества, располагаясь вдали от основных масс гостей, оказалась не она одна. Рядом с ней невесть откуда появился ещё один человек, причём именно тот, беседа с которым навряд ли была в силах доставить ей даже самое мимолётное удовольствие. Попивая из бокала превосходное вино, рядом с ней оказался никто иной, как Стефан Келлфар, в своём повседневном чёрном одеянии, лишённом даже намёка на роскошь и изысканность. Было неясно, по какой причине королевский шпион именно её избрал своей жертвой. Вариант, что Эния сразила шпика своей красотой, пожалуй, рассматривать всё же не стоило – скорее всего, резонно было бы предположить нечто подобное, если бы, конечно, речь не шла о Келлфаре. Возможно, леди Тинтур попала в поле его внимания лишь потому, что оказалась в стороне от остальных гостей, предоставляя тем самым возможность насладиться приватной беседой. О последнем варианте лучше было не думать – как знать, возможно, шпион разузнал об Энии что-то такое, что заинтересовало его или натолкнуло на какие-либо подозрения… Так или иначе, это общество навряд ли сулило приятное времяпровождение.
- Прекрасно выглядите, леди Тинтур. – сказал вдруг Келлфар, на удивление спокойным и даже дружелюбным голосом. Его глаза, обычно пытливо вгрызавшиеся в собеседника в поисках секретов или лжи, теперь были какими-то особенно печальными. Было не похоже, что Стефан сейчас занимается своей обычной деятельностью – скорее, это походило на действительно обычный разговор, ничего не значащий и ни к чему не обязывающий.
-
Веселую жизнь решил ей устроить?)))
|
|
Ричард удобно расположился в кресле – он не испытывал ни малейшего напряжения или дискомфорта, полёты уже давно стали делом рутинным и вполне обыденным. Но, хотя в их распоряжении и оказался самый быстрый способ попасть в Саванну, Каллахан всё равно изнывал от нетерпения – ожидание было хуже всего. Ему хотелось быстрее обнаружить новые зацепки, чтобы получить больше фактов для построения новых теорий и, конечно же, проверить уже имеющиеся догадки на предмет достоверности. Однако, терять время даром Ричард вовсе не собирался – стоило самолёту оторваться от земли, а полёту стабилизироваться, как мужчина приступил к доскональному изучению предоставленной им документации. Письма…
Первым, на что Каллахан обратил внимание, был почерк отправителя. Чёткий, аккуратный и невероятно разборчивый. Автору этих строк, определённо, вплотную приходилось работать с бумагами. Интересно. Характерным признаком этих посланий являлись также и многочисленные пометки, сделанные карандашом – на первый взгляд, небрежно и безо всякого смысла. В словах, которые были усердно обведены и подчёркнуты, казалось, не было совершенно ничего примечательного, а хитросплетения стрелок-указателей и вовсе подчинялось какому-то исключительно загадочному и неочевидному алгоритму. Шифр? Бред сумасшедшего? Последнее предположение также не было безосновательным - согласно информации, полученной от мисс Уинстон, мистический мистер Хенслоу некоторое время пребывал в лечебнице для душевнобольных. Но всё же…
Сам текст также являлся чтивом в высшей степени занимательным. Было очевидно, что получатель ознакомился с содержанием, и даже более того, для ему одному ведомых целей сохранил эти нелепые записки, что определённо не могло не настораживать. Ричард устало потёр переносицу, тщетно стараясь избавиться от вновь нахлынувшей головной боли. Беседа с мистером Хенслоу должна действительно многое прояснить. Если исходить из того, что мисс Уинстон всё же не ведёт двойную игру и была совершенно искренна со «своими» специалистами, а также принять на веру подлинность данных записей, то складывалась вполне очевидная картина – эти двое влипли в какую-то неприятную историю во время своих путешествий, от последствий которой оправится так и не смогли. «Мои доктора мне не верят…» - эхом отдавались в голове недавно прочитанные слова. Во что же такое могут не верить доктора? Каллахан нахмурился, перелистнул страницу и вновь углубился в чтение. Но сосредоточиться всё никак не получалось – мысли снова и снова возвращались к случайно выхваченной из текста фразе. Скорее всего, речь идёт о бессмыслице, которую скандировал больной человек, но, почему-то, от этих слов становилось немного не по себе. Ричард едва заметно улыбнулся, похвалив самого себя за отличное умозаключение – если составить из этих обрывочных сведений примерную историю болезни Хенслоу, то выходило, что по мере прогресса лечения его заставили поверить в то, что рассказываемые им истории – плод воспалённого воображения, всего лишь бред, порождённый измученной фантазией пациента. Человек, являющийся, по вполне понятным причинам, нестабильным в психическом и эмоциональном плане, схватился за версию специалистов как за спасительную соломинку, и заставил самого себя поверит в то, что его воспоминания – всего лишь выдумка. Содержание поздних сообщений недвусмысленно намекает именно на такой исход, а значит, вытянуть из мистера Хенслоу его собственную, настоящую версию, сейчас окажется почти невозможно. Наверняка, вместо ответа на подобные вопросы, они услышат лишь нечто вроде «Я был не в себе. Всё это неправда» и останутся без всякой надежды на продолжение конструктивного разговора. Возможно, при использовании некоторой доли дипломатии, удастся убедить Хенслоу всё же рассказать им то, что произошло тогда по его мнению, но скорее всего подобные расспросы лишь вызовут приступ паники или даже агрессии. Гораздо лучше будет узнать правду со стороны независимых персон, сперва опросив персонал больницы, а в идеале, даже лечащего врача интересующей их особы. В таком случае, оперируя достоверными фактами, будет гораздо проще загнать свидетеля в угол и заставить раскрыться, выложить все карты на стол. Однако, осуществлять данную манипуляцию всем скопом также было совершенно ни к чему. На счастье, адрес больницы прямо сейчас был у Ричарда перед глазами – именно оттуда отправлялись некоторые письма. Одной проблемой меньше. Впрочем, об этом стоит подумать после посадки.
На минуту Каллахан отвлёкся, обратив внимания на манипуляции Беатрис – сразу же он понял цель её действий, немного разозлившись на себя, что не додумался проверить сам. Впрочем, наличие подобных чернил было маловероятно по умолчанию - чтобы убедится в этом достаточно было проанализировать психическое состояние отправителя. Обилие карандашных пометок и полное отсутствие каких либо попыток скрыть и без того странную суть многочисленных посланий говорили сами за себя. Было похоже, что мисс Эттери не достигла успеха в своём начинании, однако, проверить всё же стоило. Храп Николаса мешал сосредоточиться – в который раз Ричард задумался о целесообразности присутствия этого человека в их группе, но вновь оставил своё мнение при себе.
***
Саванна. Город, с необычайно богатой историей в прошлом, похоже, в прошлом и остался. Здесь не было характерных признаков прогресса и цивилизации, не было небоскрёбов, не было труб бесчисленных заводом и фабрик, то есть всего того, к чему привык современный обитатель мегаполиса. Особенно странно было видеть всё это в контексте того, что ещё вчера вечером они имели возможность лицезреть панораму Чикаго – города, который являлся одним из наиболее ярких представителей обители прогресса. Погода, словно решив дополнить и без того разительную перемену, была здесь по летнему тёплой и умиротворяющей, являя собой абсолютную противоположность пасмурным и дождливым чикагским дням. Ричард внезапно осознал, насколько нелепо он выглядит сейчас в своей шляпе и плаще, дарующем превосходную защиту от дождя и ветра, которых тут не было и в помине. Пора было брать инициативу в свои руки.
Потянувшись, Каллахан размял затёкшие от долгого перелёта мышцы и окинул внимательным взглядом выбирающихся из самолёта спутников. Необходимо было найти место, где остановиться – пожалуй, какой-нибудь отель или гостиница окажутся как нельзя кстати… Однако, самого Ричарда терзала жажда действия, и он не видел смысла отказывать себе в немедленном начале расследования.
- Нам нужно разделиться. – небрежным движением поправив шляпу бросил он. – Есть одна зацепка, которую необходимо проверить до визита к Хенслоу. Я хотел бы сперва поговорить с его лечащим врачом, пока остальные будут заниматься резервированием номеров в гостинице. Впрочем, если кто-нибудь пожелает ко мне присоединиться, то буду весьма признателен. Встретимся у дома Хенслоу, скажем, в полдень.
-
Последовательный следователь, отлично выдержан характер. Мне нравится.
-
Вот кто здесь настоящий сыщик! Недаром поймал нового Джека Потрошителя.
-
Здорово!
Очень серьёзно всё...
|
-
За логичность и адекватность)
|
Телохранителем Энии быть было нелегко. И дело, как ни странно, даже не в опасностях, наёмных убийцах и злоумышленниках, которых тут отродясь не водилось, а, скорее, именно в таких вот ситуациях. Нуар вновь был вынужден ждать, ненавидя себя за собственное бессилие. Сперва он старался позволить взгляду лениво скользить по залу, подмечая интересные детали и пристально осматривая роскошные платья различных высокопоставленных персон, но, вопреки всем усилиям, глаза то и дело возвращались к другой особе, той единственной, что действительно интересовала его в данный момент. Аксидий просто не мог не заметить, как много внимания Эния уделяет тому самому лордёнку с похорон. Непростительно много. Никогда раньше Нуару не доводилось лицезреть леди Тинтур, столь откровенно увлечённую кем бы то ни было. Но на этот раз всё было иначе.
***
Мартин внимательно посмотрел на неё, старательно выискивая тень насмешки в смеющихся изумрудных глазах. Безуспешно. Неужели..?
Он улыбнулся, несколько неуверенно, но, вместе с тем, радостно, не в силах до конца поверить, что всё это происходит на самом деле. Все попытки взять себя в руки ни к чему не привели - мужчина уже практически не узнавал самого себя.
- С превеликим удовольствием. - одной короткой фразой он умудрился и выразить свой восторг относительно решения Энии сделать его своим постоянным партнёром на этот вечер, и согласиться сопроводить её на ужин.
Скандалы так и кружились сегодня вокруг Энии, а вместе с ними, вопреки всеобщей язвительности и осуждению кружилась и она.
Уже третий танец подряд она провела с Мартином, зная, что и в этот раз, возвратившись к подругам, получит вопросительный, исполненный любопытства, взгляд хотя бы одной из них. И вновь ограничится загадочной улыбкой и едва покрасневшими щечками - ни дать ни взять, как на первом балу, когда леди Тинтур дважды танцевала с ослепительным лордом Бэнтли. Да, она уже тогда обладала непревзойденным вкусом.
- Вы так неразговорчивы сегодня, - сказала во время одного из танцев Эния, - а ведь подобное наше поведение подразумевает хотя бы ни к чему не обязывающую болтовню. Не замечала за вами подобного стеснения, когда вы ухаживали на прошлом балу за дочерью лорда....ах...вылетело из головы его имя...похоже, я немного пьяна.
Изумрудные глаза блеснули хитро.
- Что, конечно, странно. Ведь я не пригубила и глотка вина.
Лорда..? Мартин едва удержался, чтобы не рассмеяться, словно только что услышал превосходную шутку. Впрочем, не исключено, что так оно и было - если Эния, как выяснилось, обратила на него внимание ещё в прошлом году, то, вполне возможно, ей было известно, что он никогда не ограничивался одной избранницей на хоть сколько-нибудь продолжительный срок. Трудно было даже сосчитать, за дочерьми скольких лордов успел приударить Мартин на прошлом балу, не говоря уже о том, чтобы припомнить их имена - ведь последнее торжество такого рода состоялось ещё до вторжения Артодана, то есть, чуть более пяти лет назад...
А вот заигрывания, которые становились всё более откровенными, определённо взволновали мужчину. Он осознал, что сегодня был и правда несколько молчалив, впрочем, в мыслях уделяя всё внимание своей очаровательной партнёрше, что нисколько не оправдывало его поведения. Необходимо было срочно брать ситуацию в свои руки.
- Эния, - заговорил он, рискнув отбросить громкие титулы "лордов и леди", - Это просто восхитительный вечер и я совершенно искренне наслаждаюсь вашим превосходным обществом...
Ну наконец-то - оцепенение отступило на второй план, а Мартин снова стал самим собой - он вновь был полон сил, уверен в себе и сыпал эпитетами и комплиментами при каждом удобном случае. Впрочем, в отличие от большинства схожих ситуаций, в которых ему довелось побывать, целью этих слов не являлось исключительно совращение девушки и бурная ночь, как правило, неизменно следовавшая вслед за этим.
- Надеюсь, вы предоставите мне возможность повторить этот опыт и позволите сопровождать вас на ещё каком-нибудь мероприятии... - как обычно, он не предлагал ничего конкретного, оставляя своей спутнице право выбора. Как правило, если та сразу же предлагала какой-либо определённый вариант, то это служило верным знаком успешности предпринятых им действий. Если же нет, то приходилось прилагать несоизмеримо большее количество усилий.
- А вы, я смотрю, не прочь, чтобы ваше имя было у всех на устах, - глаза хитро прищурились.
- Что ж, - услышав последние аккорды полонеза, произнесла Эния, - вот вам мероприятие. Послезавтра день рождение у моей племянницы, но поскольку ее отца не стало, будет просто семейный ужин. Я приглашаю вас принять в нем участие в качестве друга семьи, например. Рискнете повторить опыт в таком узком кругу, где вы постоянно будете на виду? - согласиться означало переступить невидимую черту и попасть в следующее пространство отношений, в то же время отказ был равноценен отступлению от уже произнесенных слов.
Просто замечательно. Мартин едва заметно улыбнулся – всё складывалось как нельзя лучше. Подобное приглашение нисколько не смутило его – общение с семьей Тинтуров вовсе не было таким уж обременительным занятием. Благо, ему прежде не раз приходилось присутствовать на схожих мероприятиях. А ради общества Энии он, пожалуй, стерпит и присутствие жены Гектора, имя которой стёрлось из памяти, но вот образ надолго отпечатался в сознании мужчины – более унылой и высокомерной персоны встречать ему ещё не приходилось.
- С превеликим удовольствием. – уверенно ответил он, не переставая улыбаться. Оркестр, словно подстроившись к ситуации, выдал последний аккорд и замолчал, давая танцорам возможность передохнуть, немного выпить или, хотя бы, сменить партнёра. Мартин, однако, ничего менять пока что не собирался.
***
Нуар уже не знал куда деваться. Он периодически перемещался вдоль стены, занимая то более то менее удобные позиции для обзора, постоянно переминался с ноги на ногу и с трудом удерживался от того, чтобы широким шагом не покинуть это место, театрально хлопнув дверью. Аксидию было невыносимо наблюдать, как танцуют эти двое, смотря друг другу в глаза и о чём-то тихо и спокойно переговариваясь. Каждый раз, когда очередной танец подходил к концу, он вздыхал с облегчением, но, как неизменно оказывалось, совершенно напрасно – вновь и вновь Эния выбирала одного и того же человека. Дело принимало действительно серьёзный оборот, но решить данную проблему совершенно не представлялось возможным. Несколько раз, на мгновение прикрыв глаза, Нуар представлял, как настигает этого ублюдка в тёмной подворотне, выверенным движением всаживает кинжал под лопатку и несколько секунд смотрит ему прямо в глаза, с упоением наблюдая, как их покидает то неуловимое присутствие, без которого взгляд становится безжизненным и остекленевшим. Но стоило Аксидию вновь посмотреть на зал, как перед ним представала всё так же картина – пара, которая, очевидно, наслаждается обществом друг друга, и вся сладость былого видения разом сходила на нет.
|
Оркестр наигрывал всё новые и новые мелодии, даруя благодарной публике любимые композиции в превосходном исполнении. Бал продолжался. Вечер уже давно перешёл в ночь - за окном стояла непроглядная тьма, а звуки торжества постоянно слышались со стороны дворца, разносясь во все стороны по улицам ночного города. Не один работяга, которому не посчастливилось заиметь дом в непосредственной близости от королевской обители, проклинал всю благородную знать и прятал голову под подушку, в тщетных попытках спастись от постоянного шума и наконец погрузиться в сон, уже понимая, что время потеряно безвозвратно и солнце поднимется всего через несколько часов, знаменуя начало нового рабочего дня.
Танцоры тоже начинали уставать – паузы между композициями становились всю длиннее, а некоторое количество гостей уже дремало, заняв стратегически выгодные позиции за столом. Наступило та странная и обманчивая пора, когда все уже понимали, что этот чрезвычайно долгий день подошёл к концу, что пора отпустить его и окунуться в завтра, но вместе с тем не хотели расставаться с чарующей атмосферой этого удивительного вечера и вновь погружаться в будничную рутину ежедневности. Бал продолжался. Многие не выдерживали, прощались со всеми друзьями и знакомыми и отправлялись домой – стук копыт сопровождал отъезд многочисленных экипажей. Но, даже несмотря на отбытие первых «дезертиров», бальный зал всё ещё оставался необычайно весел и многолюден.
Одинокий всадник подобно призраку пронёсся по пустынным улицам ночного города, спешившись лишь у самых дверей дворца. Облачённый в обычный дорожный костюм визитёр поднялся по ступеням, на ходу стягивая перчатки. Его чёрные волосы были небрежно стянуты в хвост на затылке, а взгляд зелёных глаз с нескрываемым интересом скользил по силуэту здания, оценивая искусную работу королевского архитектора. Стражники, сторожившие вход, едва глянув на незнакомца тут же расступились, без лишних слов пропуская его внутрь. Практически бесшумно продвигаясь по пустынным коридорам ночного дворца, гость безошибочно прокладывал себе путь в сторону дверей бального зала. На этот раз стражники оказались менее сговорчивыми – после краткой словесной перепалки, тот был вынужден едва заметно пожать плечами и протянуть роскошно изукрашенные ножны с длинным изящным клинком особенно рьяному блюстителю порядка. Лишь после всех этих манипуляций многострадальный визитёр наконец ворвался в залитый ослепительно-ярким светом бальный зал. Музыка тут же смолка – музыканты даже опередили адресованный им знак короля. Гости разом притихли, а немногочисленные пары, которые всё ещё кружились в танце, неуклюже распались и присоединились к большинству. Не обращая внимания на любопытные взгляды, незнакомец прошествовал через весь зал, направляясь прямиком к месту Ричарда, который пристально наблюдал за приближающимся пришельцем.
Шаги незнакомца сопровождались многочисленными перешёптываниями – явление последнего всколыхнуло засыпавших было гостей, в одно мгновение предоставив пищу для бесчисленных сплетен и разговоров. Это был эльф. Если бы в этом зале вдруг оказался сейчас Брандон Лерратон, король Аэдвера, то он наверняка бы кривой ухмылкой встретил своего старого знакомого. К Ричарду приближался тот самый посол, который ранее уже просил помощи в Редоране.
Всё так же молча эльф остановился, всего лишь в нескольких шагах от стола, за которым расположился король. В каждом его движении присутствовала какая-то неуловимая грация, которую прежде никому из присутствующих не доводилось лицезреть. В глазах заскучавшего уже было Келлфара вновь вспыхнул свойственный им азартный огонёк – шпион даже немного приблизился, покинув свой угол, который облюбовал на этот вечер. Поль Нокс, которого всего несколькими минутами ранее можно было бы обличить в том, что он примкнул к группе гостей, которые предавались сладостной дрёме, разом взбодрился, подобрался и, насколько это было возможно, втянул живот, заняв позицию по правую руку за спиной короля.
Посол, отдавая дань правилам этикета Альянса, поклонился, после чего сделал ещё шаг вперёд и протянул Ричарду свиток, перетянутый золотой ниткой и скреплённый характерной печатью. Печатью, которую уже много веков приходилось видеть теравийским правителям. Король, не медля принял послание и тут же распечатал его, бегло изучив содержание во внезапно охватившей помещение тишине. Свиток был покрыт небольшими аккуратными символами общепринятого в Альянсе алфавита, единственной характерной особенностью которых было необычайное обилие всяческих замысловатых завитушек, придающих тексту какой-то особенный стиль. Несколько минут спустя Ричард поднял голову, тут же встретившись с безразличными зелёными глазами. На мгновение королю показалось, что он различил что-то, там, глубоко внутри – быть может, надежду… Или, скорее, отчаянье.
По эльфийски красивое лицо посла оставалось всё столь же дежурно-вежливым и лишённым какого бы то ни было намёка на эмоции. Казалось, он просто ждал, не особенно беспокоясь о том, каким именно будет ответ. Они просят помощи. Ричард заговорил, но тихо, обращаясь скорее к своим советникам:
- Послание от королевы Аэриэнн. Извещает об угрозе со стороны Орды, утверждает, что история повторяется и у орков теперь есть новый Вождь. – он на мгновение замолк, собираясь с мыслями, - Опасности подвергается непосредственно столица, и, согласно заверениям эльфов, им ни за что не справится с этим своими силами. Они просят помощи.
Король замолчал, на этот раз надолго. Он прекрасно понимал, о катастрофе какого масштаба идёт речь. Не исключено, что решение, которое сейчас ему предстоит принять, будет наиболее важным за всё время его правления. Когда Ричард заговорил вновь, на этот раз уже громче, на лбу у него образовалась глубокая складка:
- Теравия находится в приграничной зоне, где постоянно присутствует угроза вторжения Артодана. Наши деревни терзает эпидемия, невиданная прежде, тем самым ставя под угрозу не только жизни мирных жителей, но и экономику страны. Сбор урожая под угрозой, впереди зима. Я не могу… - он не договорил, замолкнув на полуслове.
Эльф ничем не выдал своих эмоций. Скорее всего, он с первых слов монарха понял, к чему тот ведёт, но совершенно никак не отреагировал. Лишь стоял и смотрел. Молча. Потом всё же проговорил, тихим и мелодичным голосом, в котором действительно каким-то непостижимым образом слышался шелест листьев в кронах деревьев. Как оказалось, это не было метафорой поэтов, наделённых чрезмерно богатым воображением.
- Я был в Редоране и получил отказ. В Веларии король вовсе отказал мне в аудиенции. – казалось, без всякой цели оповестил посол, но присутствующие могли и сами сделать очевидный вывод – Эредин последний.
Ричард нахмурился, покачав головой. Деронгил – старый параноик, в его отказе не было ничего удивительного, как впрочем и в том, что до Теравии не дошло никаких вестей об этом инциденте. А вот Аэдвер… Король почти ничего не знал о тамошнем правителе, который взошёл на трон относительно недавно, но вот то, что Теравия не был хотя бы извещена о просьбе посла, было, как минимум, неправильно. Взяв на заметку этот момент и пообещав себе разобраться с данным вопросом несколько позже, монарх вновь перевёл взор на эльфа. Но Ричард не был бы Ричардом, если бы принял столь важное решение в одиночку. Сперва он посмотрел на Нокса, который тут же молча кивнул, подтверждая, тем самым, что целиком согласен с представленными доводами и у них нет лишних ресурсов, чтобы заниматься благотворительностью. После этого Ричард посмотрел на Михаэля, которые оказался по левую руку от него.
|
Роггаров молчал, всё так же поигрывая желваками и всем своим видом излучая высокомерие и презрение, но, что было удивительно, ни сказал ни слова. Лишь холодно и неохотно кивнул, быть может, чтобы показать, что слова Варлама приняты к сведению, а вполне возможно и просто отдавая дань вежливости правилам приличия, которые неоднозначно намекали на такую процедуру как «прощание с собеседником». Более он не удостоил коменданта и его детей даже взглядом, тут же нарочито громко приступив к организационной работе. Маршал метался между тренирующимися легионерами, заставляя тех непроизвольно вздрагивать, едва услышав обманчиво вкрадчивые шаги за спиной, орал на лучников, которые, как выяснилось, стреляли недостаточно метко, отчитывал мечников, которые внезапно обнаружили, что выкладываются не в полную силу и удостаивал испепелюящими взглядами офицеров, которые допустили всё это безобразие. На своих недавних собеседников, которые неторопливо удалялись в сторону дома коменданта, он демонстративно не обращал совершенно никакого внимания.
Алан, перехватив взгляд отца, в котором похвалы определённо не было, лишь мотнул головой. Было неясно, то ли он таким образом укорял себя за промашку, то ли пытался взбодриться и собраться с мыслями, а возможно и то и другое сразу, но сильно расстроенным по этому поводу парень не выглядел. Он был уверен, что дело Алии куда более значимо, чем междоусобные разборки и обладает куда большим приоритетом, и, как следствие, не терпит отлагательств. Глянув вслед отцу и сестре, едва заметно улыбнулся увидев потуги маршала изображать безразличие, и, пожав плечами в ответ на собственные мысли, зашагал по направлению к своему домику. Хороший отдых был ему действительно необходим.
***
Особняк коменданта. Гостиная. Камин, дрова в котором моментально вспыхнули повинуясь мимолётному движению руки чародейки. Кресла, большие и удобные, позволяющие столь уютно расположиться в них напротив друг друга. Обстановка явно располагала к непринуждённой и доверительной беседе. Словно прочувствовав сложившуюся в этой комнате атмосферу за окном начался дождь, вызвав массовую эвакуацию солдат с главной площади под укрытие многочисленных крыш. Несколько крупных капель, которые первыми достигли земли, оказались лишь предвестниками грядущей бури – почти сразу вслед за ними начался самый настоящий ливень, низвергавший на землю потоки ледяной воды.
Алия, обессиленно откинувшись в кресле вымученно улыбнулась Варламу. Теперь они остались наедине, скрывать чудовищную усталость было больше незачем, поэтому девушка утонула в просторном кресле, наслаждаясь прикосновениями мягкой обивки к уставшему за этот чертовски долгий день телу. Молчание несколько затянулось.
Осознав это, она наконец заговорила, тихо, печально и несколько напугано. Дрова весело потрескивали в горящем камине, вторя шуму дождя и, одновременно, с ним контрастируя.
- Отец… - проговорила тихо и невообразимо устало. Неопределённая фраза, призванная лишь выиграть немного времени, чтобы сосредоточиться и собраться с мыслями. - Мы сегодня были в Приречье. Это небольшая деревушка, в миле от крепости. – вспомнив, что Варлам здесь совсем недавно тут же пояснила Алия. – Местные просили помощи в лечении охватившей посёлок эпидемии и конечно же послали нас.
Она замолчала, прикрыв глаза, словно стараясь заглушить таким образом воспоминания. Но стало только хуже – почти с содроганием девушка подумала, что предстоит ей пережить этой ночью.
- Эпидемия действительно была. Страшная. Валившая людей, скот, домашних животных. Тело от этой болезни покрывается отвратительными язвами, которые не закрываются, пока человек не сгнивает заживо… - даже после всего увиденного при этих словах она нервно повела плечами, стараясь перебороть дрожь. – Это происходило там. Они умирали на моих глазах, отец. Я хороший целитель, ты знаешь, но моя магия была бессильна против этой болезни. Никогда раньше я не встречала ничего подобного…
Алия была целителем превосходным.
Переступив порог жилища Варлам тоже хотел было расслабиться. Не легко старику в его годы сохранять выдержку и обдавать всех потоками неиссякаемой энергии. Но взгляд его остановился на усталом лице дочери, и отец семейства понял, что отдыхать еще рано. Вспыхнул костер, в комнате стало тепло и уютно, особенно эту атмосферу подчеркивал начавшийся за окном дождь:
- Да, птичка моя, страшные известия.. раз уж твои способности не принесли успеха, то мне не надо объяснять, что это может значить. Особенно если учесть слухи о союзе нашего агрессивного соседа с темным магом... Вы случаем не справились на счет масштабов и источника эпидемии, когда она началась, не было ли каких-то необычных происшествий в тот период, возможно в селении появлялись какие-то незнакомцы или кто-то заметил необычных зверей. Я надеюсь вы позаботились хотя бы чтоб ограничить распространение заразы. Деревню нужно было поместить в карантин, погибших и их вещи придать огню... Мне очень жаль, птичка, что тебе выпало на долю такое увидеть, но такова доля мага, большие возможности возлагают на нас большие обязанности...
Девушка вновь тяжело вздохнула и покачала головой:
- Ты не понимаешь, отец. Это происходит не только в Приречье. Во всех окрестных деревнях. Я… - она на мгновение замолкла, но быстро справилась с собой, - Я связалась с Гильдией. С Риваном…
Это имя Варламу было известно. Мэтр Риван, глава кафедры Целительства, когда-то учился с ним в одном классе. Несмотря на свой более чем преклонный возраст, целитель славился магической силой и искусством, и неспроста занимал столь почётную должность.
- Он сообщил мне, - продолжала между тем Алия, - Что это происходит не только в Теравии. Вспышки болезни были зафиксированы и в некоторых областях Веларии и Аэдвера. Никто не знает, как с этим бороться. Лучшие Целители Гильдии работают не покладая рук, но это не даёт совсем никаких результатов…
Она была близка к тому, чтобы сорваться.
Маг задумался - до того, как услуги целителей гильдии магов стали доступными, медицина в странах альянса прямо скажем отсутствовала. Знания об устройстве и проблемах человеческого тела, о болезнях и методах их лечения были нулевыми, а лечение сводилось к припаркам, примочкам, прижиганиям, бездумным кровопусканиям и применению всякой гадости, по типу свинца, тяжелых металлов и прочего-всякого. Единственное, чем могли помочь такие средства - это ускорить кончину пациента и тем самым избавить его от мучений… Причиной которых, кстати, не в последнюю очередь было само по себе лечение. Последнее время, правда, и лекари не маги существенно повысили свой уровень, используя знания и наработки магов, способных проникнуть в суть происходящих внутри организма процессов, и посему можно было с достаточной степенью уверенности утверждать, что темные времена медицины отступили и следующим этапом этого процесса должно было стать превращение компетентных медицинских услуг из эксклюзивной преференции зажиточных классов общества в общедоступную часть инфраструктуры. В контексте всего этого старик действительно не сразу осознал масштаб происходящего. Эпидемия, которую не в состоянии остановить гильдия магов грозила настоящей катастрофой.
- В таком случае это проблема первостепенной важности, дорогая. Как я понял стандартные меры по локализации эпидемии уже предпринимаются, но на счет самой болезни.. мне кажется работа ведется не в том направлении... Если стандартные методики не работают, значит вариантов всего два, либо это происки представителей запрещенных направлений магии крови или темной магии, с которыми мы не умеем работать по вине некоторых консерваторов в совете, отказавшихся от организации кафедр соответствующей специфики, либо абсолютно новое оружие, основанное на неизвестных нам принципах. То, что это не совпадение я более чем уверен, война еще не началась, поэтому она сама по себе не может быть причиной эпидемий, к тому же с обычными болезнями маги справляются легко. В любом случае времени на поиск лекарства у нас нет, источник заражения в общем смысле известен, наш "дружелюбный" сосед. Нужно выяснить метод заражения тогда можно будет либо организовать профилактику либо бороться с теми, кто эти методы применяет. Именно поэтому меня интересует что известно о самом заражении, какие события этому сопутствуют. Если бы заражение происходило через воздух, сейчас болело бы подавляющее большинство населения. Если заражению подвергаются сразу весь населенный пункт значит скорее всего заражены какие-то общие ресурсы, колодцы, еда, места проведения общих мероприятий. Если заражение начинается с одного человека, нужно проследить где он был намедни, узнать с кем контактировал. Раз эпидемия выявляется спорадически по всему государству, но в основном по селам, то наиболее вероятно, что заражение произошло на каком-то мероприятии, на котором присутствовали представители разных регионов, что-то типа ярмарки или через бродячих паломников. Возможен вариант с зараженными животными. Дочь у тебя больше информации обо всем этом, постарайся успокоиться и проанализировать все что у тебя есть, возможно ответ на поверхности.. если нет, тогда нам придется еще раз навестить ту деревушку, возможно мои методы по поиску первопричины окажутся более эффективными.. Хотя если честно, то, что происходит в стенах твердыни меня беспокоит не меньше и оставлять тут все на самотек не хотелось бы...
По мере того, как Варлам говорил, к девушке возвращались обычные для неё собранность и хладнокровие – спокойные и рассудительные речи отца, столь ему свойственные, на некоторое время вернули её в далёкое детство, в то время, когда Алия безоговорочно верила в его способность решить любую проблему, возникшую на пути. И сейчас эта способность пришлась бы как нельзя кстати… И, хотя она понимала, что на этот раз решение находится за пределами сферы влияния Варлама, его манера изложения собственных мыслей, то, как он строит теории и предлагает разнообразные варианты уже во время первичного знакомства с ситуацией, придавали ей уверенность в том, что всё действительно наладиться.
Паника и подавленность пусть и медленно, но верно отступали на второй план, даруя возможность трезво размышлять и здраво смотреть на вещи. Алия заметно напряглась, выискивая у себя в памяти те жалкие крохи информации, которые ей удалось уловить среди бесконечной череды непрекращающегося кошмара. Девушка внезапно вздрогнула – неприятная волна, прошедшая по всему телу породила крайне болезненные ощущения вполне определённого характера.
Варлам тоже почувствовал это, хоть и отреагировал совершенно иначе – в отличии от Алии, проблемой которой всегда была чрезмерная чувствительность к колебаниям энергии в окружающем пространстве, он спокойно уловил импульс, стараясь сходу определить его источник. Несмотря на безумие подобного предположения, ошибки быть не могло – слишком резкой и неприятной была отдача – где-то совсем недалеко, скорее всего на территории крепости, было использовано заклинание невиданной мощи и концентрации. Скорее всего, это был вполне обычный атакующий заряд, вроде классического огненного шара или ледяного копья, но аура заклинания, которая рассеивалась столь же стремительно, сколь и возникла, явно свидетельствовала о явном пристрастии своего создателя к запрещённым областям магии. Чёрной магии…
-
Чует моя чуйка, дело пахнет керосином..((
|
Вопросов пока что не было - в этом деле было слишком много неизвестных переменных, слишком много неучтённых факторов, а в их распоряжении оказалась весьма скудная информация в компании туманных зацепок, которые вполне могли оказаться всего лишь "пустышками". Ричард не стал больше ничего спрашивать - на данном этапе их попытки что-то выяснить удручающе походили на блуждания слепого в абсолютно незнакомом ему помещении. Для того, чтобы действительно приступить к расследованию нужно было гораздо лучше разобраться в ситуации, чтобы определить, какие именно нюансы действительно достойны внимания и заслуживают уточнения, а какие - ясны как день. На данном этапе осуществить это не представлялось возможным, а значит ни к чему было лишний раз сотрясать воздух. Вопреки предпочтениям маршала, который, как правило, всегда проводил основательную работу по сбору информации перед началом основной деятельности, на этот раз приходилось начинать без должной подготовки - лучшим способом выяснить что-то новое и действительно важное, судя по всему, было непосредственное начало расследования.
Одно было ясно точно - отказываться Ричард не собирался. Сам того не заметив, он уже проникся этой историей, заинтересовался событиями тех давно минувших дней не в меньшей степени, чем, быть может, сама леди Уинстон. Проводив уходящую девушку задумчивым взглядом, Каллахан твёрдо решил для себя во что бы то ни стало докопаться до истины. Или, по крайней мере, сделать всё возможное для достижения поставленной цели. С некоторым интересом он отметил тот факт, что Николасу нанимательница уделила особое внимание, попрощавшись с ним отдельно. Ничего особенного, впрочем, в этом не было - друг семьи, вероятно знакомый с ней ещё с детства. Скорее всего парочка дружеских ничего не значащих фраз, не имеющих никакого отношения к самому делу. Сделав такой вывод, Ричард тут же выбросил эту сцену из головы, сосредоточившись на осмыслении имеющихся на данный момент фактов.
С одной стороны, вполне вероятно, что в этой истории может и не оказаться ничего особенно занимательного - с незадачливым путешественником могло произойти что угодно. К примеру, он мог потерять близкого человека во время странствий - и, как следствие, лишиться смысла существования и в ненависти к себе уничтожить следы совместной деятельности, которая привела к столь трагическому финалу. Вариантов множество, гадать здесь смысла нет. Ричарда несколько беспокоила условная надёжность источников информации - он не мог знать, насколько достоверны слова леди Уинстон, не утрировала ли она изменения, постигшие её отца в каких-то своих, тайных целях. В голове маршала тут же возникла возможная картина - на самом деле, Джанет уже знает, что же там произошло, и неспроста упомянула честь семьи. Не исключено, что всё происходящее - фальсификация, призванная провести команду детективов по ложному следу, и резюмировать нечто куда менее компрометирующее и очерняющее, чем произошедшее в действительности. В таком случае, на руку сыграет факт именитости большинства присутствующих - их вердикт наверняка будет воспринят на веру, и никто более не усомнится в правдивости сведений, добытых во время этого расследования, навсегда обеспечив чести Уинстонов надёжное алиби. Хотя, женщина, которая была здесь совсем недавно и не походила на такого исключительно коварного махинатора, а говорила, казалось, вполне искренне, Каллахан всё же засомневался - ему доводилось глядеть в невинные и по детски наивные глаза беспощадных убийц.
Ричард помассировал виски, поражаясь, в какие дебри его в очередной раз завело собственное воображение. От обилия противоречивых версий начинала болеть голова. Предыдущую логическую цепочку сбрасывать со счетов он не стал - настоящий детектив должен прорабатывать все версии, а столь логически верные, пусть и чудовищные - в первую очередь. За время работы Каллахана не раз поражали злодеяния, совершаемые вполне приличными, с виду, людьми.
В очередной раз он оглядел своих спутником, ненадолго задержавшись на каждом. Решил пока что не делиться своими подозрениями - на то было много причин. Начиная от той, что Ричард не любил озвучивать непроверенные данные, и заканчивая присутствием Николаса в их группе. Наверняка этот здоровяк не будет в восторге, услышав как практически незнакомый ему человек безосновательно очерняет леди Уинстон, подругу детства. Впрочем, чтобы попытаться провернуть подобный план, нужно обладать действительно стальными нервами - ведь достаточно одной нестыковки или промашки, чтобы всё рухнуло и правда выплыла наружу. Каллахан едва заметно улыбнулся, понимая, что скорее всего после "воздушных замков", выстроенных в его воображении, развязка покажется прозаичной и даже разочаровывающей. Если, конечно, дело вообще дойдёт до развязки.
Универсальный мистер Кирнс, пилот и механик по совместительству, тоже был довольно таки интересной персоной. Пообещав себе приглядывать за ним повнимательнее, Ричард заложил руки за голову и задумался.
- Ну чтож, джентельмены, - заговорил он, поднимаясь с кресла, - И леди, - кивок-улыбка в сторону Беатрис, - Думаю можно выдвигаться. Если будем сидеть здесь, то навряд ли нам удастся выяснить что-нибудь новое.
-
Версии, версии! Это прекрасно!
|
-
а соображалка-то на месте у него!))
|
-
забота всегда трогательна
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Охуе... Блин! Круто! Действительно круто! Давненько я такого не читал...
-
с удовольствием почитала и даже перечитала, что редкость)
-
Вот, что я называю качественным постом
-
|
Годрик смотрел прямо в глаза Варламу своим пронизывающим холодным взглядом, по которому совершенно невозможно было угадать, что чувствует сам маршал в данный момент. Многие подчинённые боялись как огня подобного взора своего командующего, который, как неизменно казалось им в такие моменты, знал о каждом их проступке, прегрешении или дурном деянии, и требовательно выжидал, пока они сами во всём сознаются. Но новый комендант Южного Предела не был ни сопливым юнцом, ни нечистым на руку сержантом. Он стойко выдерживал прессинг Роггарова, посылая не менее жёсткий и твёрдый ответ.
Аларик, наблюдавший за этим противостоянием, едва заметно качнул головой. Он догадывался, что за относительно вежливой беседой скрывается нечто куда большее, что за кулисами происходит что-то ещё, куда более важное и значимое, но узнать, что именно, совершенно не представлялось возможным. Вместо этого капитан вновь переключил своё внимание на двух магов, которые были уже совсем близко. Как обычно, лишь мимолётно он глянул на Алана, без промедления переходя к основному объекту своего интереса. Алия была восхитительна, как и всегда. Изящное платье глубокого синего цвета подчёркивало все достоинства фигуры девушки, роскошные светлые волосы традиционным водопадом ниспадали на плечи, на губах играла очаровательная полуулыбка, попросту сводящая капитана с ума. И, конечно же, она даже не смотрела в его сторону. Как и всегда. Да и с чего бы это? Ведь он всего лишь очередной вояка, один из многих в этой проклятой крепости. Справедливо. Но лучше от этого совершенно не становилось.
Алан, несколько удивлённый внезапным сообщение отца, слегка сбавил ход, растягивая оставшиеся метры и даруя себе драгоценные мгновения, чтобы собраться с мыслями и как следует обдумать ситуацию. Насколько ему было известно, их родство не особенно афишировалось в крепости, а нюансы взаимоотношений и вовсе были тайной, покрытой мраком, для широкой общественности, однако, фамилия, безусловно, могла помочь особо «продвинутым» аналитикам сделать вывод об их родстве. Подумать только, отец никак не мог находится в крепости более нескольких часов и уже успел развить бурную деятельность, и даже более того, похоже, найти для себя какие-то серьёзные неприятности. Вид маршала Роггарова, который обычно выглядел так, словно ненавидит каждое живое существо в этом мире, сегодня был пугающе спокоен и хладнокровен, что, насколько уже успел изучить его Алан, свидетельствовало о крайней степени ярости и небывалом раздражении. При виде статной фигуры отца, борода которого успела отрасти ещё сильнее с момента их последней встречи, в памяти мага непроизвольно всплыло несколько тёплых и приятных воспоминаний давно минувших лет. Приятных настолько, что им удалось на мгновение, на одно лишь краткое мгновение, выветрить из его головы фрагменты ужасных и отвратительных событий, свидетелем которых он стал не далее как сегодня днём. Неимоверная усталость, как физическая, так и моральная, ненадолго отступили на второй план, даруя несколько секунд спокойствия и безмятежности. Алан, ещё совсем недавно пребывавший на грани паники и срыва, и совершенно не знавший, что делать дальше, испытал нежданный прилив уверенности – теперь было с кем посоветоваться и у кого просить помощи. Хотя, обычно подобная позиция претила чрезмерно свободолюбивому и независимому юноше, на этот раз он действительно нуждался в совете. Нуждался как никогда. На языке уже вертелись слова, призванные начать запрошенный отцом скандал, когда Алия, которая не удосужилась подстроиться под замедлившийся шаг брата, как ни в чём не бывало вклинилась между оппонентами, и поприветствовав маршала вежливым кивком головы, обворожительно улыбнулась отцу. В глазах девушки Варлам мог заметить целую гамму эмоций, но ввиду чрезвычайной официальности окружающей обстановки, она могла ограничиться лишь этой улыбкой и сухой, преисполненной излишней чопорностью, фразой:
- Рада видеть вас, отец. Я бы хотела поговорить с вами лично, когда вам это будет удобно.
Вклинься кто-нибудь другой в беседу подобным образом, он бы наверняка выслушал о себе немало «лестных» отзывов, получил взбучку от Годрика и ещё несколько месяцев отдувался бы за свою ошибку. Но это была Алия, которая сделала это со свойственной ей обезоруживающей грацией, настолько гармонично, что всякие претензии и скандалы казались здесь попросту неуместными. Даже маршал Роггаров, чего от него ожидать было бы уж совсем удивительно, поддался действию её чар и не сказал ни слова, ничем не выразив своего негодования.
А Варлам видел то, чего не замечали другие. Он слишком хорошо знал свою дочь, чтобы не заметить затаённой печали в глубине обманчиво весёлых глаз, чтобы игнорировать едва заметную складку на лбу, которая возникала лишь тогда, когда Алия была чем-то сильно обеспокоена и встревожена. За внешней жизнерадостностью и беззаботностью скрывалась грусть и даже, возможно, страх. А ещё было заметно, что девушка жутко устала и с огромным трудом поддерживает свойственный ей обычно образ. Что-то подсказывала Варламу, что ей действительно нужно поговорить с ним и чем скорее это произойдёт, тем лучше.
-
Слабенькая нынче молодежь пошла)
|
Появление Энии произвело ожидаемый эффект – восхищённые взгляды гостей мужского пола служили лучшим подтверждением тому, что она действительно неотразима. Глаза благородных лордов и знатных кавалеров были куда лучше зеркала – ей было вовсе не обязательно изучать своё отражение в поисках гипотетических изъянов, чтобы понять, что всё идеально и беспокоиться совершенно не о чем. Улыбки и преисполненные лести комплименты во множестве сыпались и от обворожительных леди, но в глазах последних не было ни искренности, ни желания – лишь зависть и злость. Впрочем, лицезреть подобную реакцию с их стороны было отнюдь не менее приятно, и не менее наглядно она свидетельствовала об абсолютном достижении желаемого результата.
Компания, оживлённо обсуждавшая наиболее свежие сплетни и периодически оглашавшая окрестности взрывами излишне наигранного смеха на мгновение примолкла, смутившись внезапного вторжения. Впрочем, смущение пропало стоило девушкам осознать, что к ним присоединилась именно Эния, неизменно сопровождаемая молчаливой тенью своего телохранителя, и беседа вспыхнула вновь, с новой силой. В ответ на традиционное приветствие леди Тинтур – перечисление всех присутствующих, они выдали море комплиментов, сопровождаемых восхищёнными ахами и охами, пожалуй, излишне театральными даже по здешним меркам. Когда своеобразная интерлюдия подошла к своему логическому завершению, голоса сделались тише, а содержание беседы – куда более интересным и информативным. Воспользовавшись тем, что Алиса отлучилась проведать мужа, а скорее предпринять ещё одну попытку оторвать его от ломящегося от переизбытка блюд стола, компания приступила к обсуждению наиболее свежей и интересной истории, разговаривать о которой раньше по вполне понятным причинам было бы попросту нетактично.
- Ох, вы слышали об этом ужасе? Бедная Алиса… - тут же заговорила Элеонора, привлекательная миниатюрная блондинка, являющаяся по совместительству женой одного из наиболее преуспевающих торговых магнатов, который преуспел настолько, что смог заполучить себе титул и герб.
- Какая наглость! И куда только смотрела стража? – деланно запричитала полная черноволосая женщина с экзотическим именем Кати, представительница одного из древнейших дворянских родов Эредина.
- И не говори… Несчастный Эдрик, такой милый юноша… - подхватила леди Сесилия, которую подруги почему-то называли Сиси.
- Я слышала та девушка, Селестия Райс, что была с ним в момент похищения, вернулась домой. – продолжала Элеонора, небрежно покачивая бокалом вина в руке. – Не выдержала пережитого… Кажется у бедняжки случился нервный срыв от всего этого…Совсем ещё ребёнок.
В группе куда примкнул Михаэль велись, тем временем, разговоры совсем другого плана. Появление мага было встречено не менее бурным интересом и многочисленными перешёптываниями, а мужчины, обсуждавшие, как раз, важный политический вопрос с радостью расступились, высвобождая место такому ведущему аналитику и эксперту, как Михаэль Крауц.
- Мэтр Михаэль, полагаю? – осведомился статный мужчина средних лет, являющийся, по совместительству, лидером этой компании, - Разрешите представиться, граф Аркхам Дойл. – он принялся поочерёдно представлять остальных, - Этот доблестный юноша – Арис Орван, вы могли видеть его выступление на вчерашнем турнире.
«Доблестный юноша», черноволосый парень лет двадцати, вежливо кивнул, приветствую Михаэля. Заметить, что напоминание о турнире ему неприятно, было нетрудно. Причину этого определить также не составило особого труда – имя победителя скандировали на разные лады все, кому только не лень – Артур Майерс, капитан дворцовой стражи.
- Этот благородный господин – Стюарт Ортен, вы о нём несомненно слышали. – граф кивнул в сторону тучного невысокого мужичка, главной отличительной чертой которого была густая, чёрная как смоль, борода.
Ни о каких Ортенах Крауц не слышал и подозревал, что и не должен был. Навряд ли этот Стюарт представляет из себя нечто серьёзное. Бородач важно закивал, подтверждая, как видно, верификацию собственной персоны.
- Мартин Арен, - назвал тем временем Архкам последнего представителя их небольшого коллектива. Михаэль смутно припомнил, что ему определённо встречалась эта фамилия в одном из исторических трактатов. Древний род, который потом, по каким-то причинам лишился большей части своих владений и теперь, по сути, представляет собой блеклый призрак себя самого, изо всех сил вцепившийся в своё благородное и уходящее корнями в древность происхождение.
Познакомив Крауца со всеми присутствующими, граф наконец перешёл к главной теме их разговора:
- Мы тут как раз обсуждаем последние слухи… Говорят, что деревни в Теравии охватила какая-то загадочная эпидемия смертельной болезни, необычайно быстро распространяющаяся и неизлечимая. Рассказывают, что это возвращение Мора, того самого, из легенд времён похода Орды. Но ведь это не Мор, правда? Что вы думаете по этому поводу?
Краем глаза Михаэль заметил, что мужчина, до этого молчаливо сидевший в углу, поднялся, и целенаправленно двинулся в его сторону. Среднего роста, коротко стриженный и не отличающийся особо могучим телосложением, этот странный человек был одет в обычный чёрный костюм, без всякой роскоши и изысков. Несмотря на то, что он должен был производить совсем противоположное впечатление, мужчина этот внушал беспокойство и смутную тревогу.
-
ах этот слог...я таки соскучилась)
|
-
твоя фантазия уделала мою фантазию))
|
Ночная прохлада приятно холодила кожу. Хотя Джон и понимал, что вскоре такой приятный лёгкий ветерок превратиться в пронизывающий до костей ветер, а ночь принесёт с собой холод, под воздействием которого он вновь будет мечтать о дневной жаре. Но всё это будет позже, а пока - нужно просто наслаждаться моментом. Велосипеды стремительно скользили в ночи, пронося людей мимо брошенных автомобилей, без особого труда перемещаясь по ровному асфальту дороги. Тишина и полное отсутствие кого бы то ни было ещё производили весьма гнетущее впечатление - создавалось ощущение, что они остались совершенно одни в этом огромном мире, а все остальные - просто исчезли, испарились, провалились сквозь землю.
Впрочем, по мере того как вдоль обочины начинали появляться разнообразные оградки и небольшие постройки, иллюзия постепенно развеивалась, а когда Эйра заговорила, покончив наконец с проклятым безмолвием, то и исчезла вовсе. Продолжая довольно энергично крутить педали и корректировать направление движения мимолётными прикосновениями к рулю, Джон на мгновение задумался над ответом. Думать тут по сути было не о чем - он бы не выстрелил никому в спину даже если бы представилась не возможность, а необходимость, но нужно было правильно подобрать слова, чтобы убедить свою спутницу. Сам факт, что у неё зародились подобные сомнения настораживал, наглядно иллюстрируя некоторые особенности темперамента и характера девушки, и, что уж говорить, заставляя опасаться подобного поступка с её стороны. Хотя, даже если отбросить такие мысли и просто обратиться к логике, то рациональных причин сделать нечто подобное он найти не мог, как бы ни старался. В конце концов хмуро ответил:
- Мне не зачем этого делать. - и добавил, гораздо тише:
- Кроме всего прочего.
Мужчина понимал, что скорее всего именно такой аргумент убедит такую девушку как Эйра лучше всего. Как ему показалось, она не привыкла доверять людям и их словам, а вот логика, холодная и беспристрастная, должна была послужить солидным довеском к последнему утверждению.
Следуя примеру, поданному девушкой, Джон тоже остановил велосипед, прервав движение ради завершения диалога, который был необычайно важен ввиду того, что вполне мог определить характер их дальнейших взаимоотношений.
Эйра иронично приподняв бровь, оглядела Джона с головы до ног - взгляд то ли потеплел, то ли усмешка, игравшая на губах, его сделала добрее:
- Да, судя по тому, что ты предпочел рукопашную стрельбе, это скорее всего правда... Пользоваться хоть умеешь? Смотри, если ни разу не стрелял, я лучше тебе тесак отмилосердствую.
Огромный рюкзак русского, который Эйра водрузила на велосипед, по всей видимости, содержал еще немало тайн.
Стрелять он умел. Воспоминания из прошлого, вовсе не такие далёкие, какими хотели казаться, тут же тактично напомнили о себе - еженедельные походы в тир, в попытках заглушить методичным грохотом выстрелов одиночество и печаль, забыть было не так уж просто. Впрочем, даже вид мишени, отверстия в которой появлялись с каждым разом всё более кучно, не даровал желанного забытья и избавления. Совсем. Однако, он определённо умел стрелять.
- Спасибо за предложение, но я вполне в состоянии справиться и с пистолетом. - с лёгкой улыбкой ответил Джон.
- Это не может не радовать, Джонни, - пристальный испытующий взгляд, сверлящий его лицо, наконец, окончательно смягчился.
- Держи, - извлеченный из рюкзака пистолет одного из полицейских, который она даже не удосужилась оттереть от крови и мозгов, уже засохших, на поверку содержал 3 пули - не расстреляешься, но и защититься хватит.
- Если все же захочешь от меня избавиться, стреляй в голову, дружище, - странный юмор был у этой дамы, похожий на правду, до краев наполненный иронией и совсем не смешной.
Относительно крови и мозгов у Джона, как у хирурга, не было совершенно никаких комплексов. Поэтому он спокойно принял протянутое оружие и запихнул его за ремень брюк, предварительно проверив предохранитель, что было крайне предусмотрительно с его стороны.
- Спасибо. - проговорил он, совершенно искренне, благодаря одновременно и за оружие, и за оказанное доверие. "Превосходную" шутку Эйры Бентон попросту проигнорировал - он никогда не был ценителем чёрного юмора даже в лучших его проявлениях. Слегка подтолкнул велосипед, придавая тому начальную скорость, и ловко запрыгнул на сиденье, вновь устремляясь в путь.
Следующая остановка случилась около дома, который на первый взгляд ничем не отличался от всех остальных, но служил источником странных звуков. Сперва это была музыка, музыка превосходная, хотя и пугающе грустная, особенно сейчас. Непроизвольно замедлив шаг, Джон подошёл ближе. А композиция тем временем дополнилась шумом аплодисментов, жизнерадостными возгласами и другими атрибутами шумного праздника, который казался здесь и сейчас неуместным как никогда. Появление парня на велосипеде лишь добавило сомнений. Джон бросил на Эйру короткий испытывающий взгляд, в котором легко читался немой вопрос. По ряду причин идти туда категорически не хотелось.
-
Собственно, "+" обоим.
Приятно видеть такой тандем.
|
Было что-то отвратительно приятное в осознании того факта, что каждый вдох густого табачного дыма наносит незаметный, но, вместе с тем, непоправимый вред организму, медленно, но верно разрушая лёгкие. Было в этом нечто неуловимо приторное и экзотичное, этакий своеобразный вызов обществу и науке, наглядно демонстрирующий, насколько ему безразличны все их исследования и рекомендации. Ричард ещё раз глубоко затянулася и резким движением затушил сигарету. Курил он немного, да и скорее не оттого, что попал в губительную зависимость от никотина, а просто повинуясь мимолётному порыву настроения, с целью скрасить одиночество или периоды ожидания и скуки. Небрежным движением он снял с головы шляпу, и, положив её к себе на колени, внимательнее осмотрел своих новых знакомых.
Мужчина, который представился как Маркус Эттери и заодно любезно представил свою очаровательную родственницу, судя по всему, был джентельменом до мозга костей. Взгляд Каллахана небрежно скользнул по его фигуре, подмечая любые детали, которые многим могли бы показаться незначительными, но на деле оказывали неоценимую помощь в составлении первого впечатления о собеседнике. Одет он был совершенно безукоризненно, говорил - грамотно, вежливо и высокопарно, с едва уловимым чужеродным акцентом, совершенно несвойственным для этих мест. В манере построения речи легко угадывалось воспитание человека, с детства подготавливаемого к вхождению в так называемое "высшее общества", наверняка бесчисленные нюансы этикета вдалбливались в голову мужчине с самого детства.
Его сестра, Беатрис, казалось, была полной противоположностью Маркусу - в её манерах также присутствовали грация и изысканность, но совершенно другого рода, а держалась девушка, в целом, крайне вызывающе. Её наряд, как, впрочем, и сигарета, которой она безмятежно затягивалась прямо во время того, как брат рассуждал о вреде никотина на здоровье человека, завершали более чем экстравагантный образ. Впрочем, сам Ричард находил её куда более интересной, чем её брата, который производил впечатление излишне правильного и добропорядочного человека. Каллахан, как и всегда, оказавшийся совершенно не в силах совладать со своей извечной привычкой строить теории в свете полного отсутствия каких бы то ни было фактов, тут же создал в голове несколько предположений, как дети из одной семьи оказались настолько разными и совершенно чужими друг для друга людьми. Дело, скорее всего, как и всегда было в родителях - не в силах нарадоваться своим ненаглядным Маркусом и его успехами, они неизменно ставили его в пример совершенно другой в плане интересов и предпочтений дочери, не пытаясь найти к ней индивидуальный подход и заставляя, тем самым, лишь ещё больше озлобиться и замкнуться в себе. Ричард всего лишь предполагал, строил воздушные замки, повинуясь желаниям своего деятельного разума и, как следствие, часто ошибался. Но, что было куда важнее, нередко оказывался и полностью прав, ввиду чего не видел смысла отказывать себе в этой маленькой и безобидной прихоти.
Следующим присоединившимся оказался крупный мужчина, к которому, стоило вам провести в его обществе хотя бы минуту, совершенно гармонично привязывалось прилагательное "громкий", которое просто идеально характеризовало сего темперамент и стиль поведения. Представившись как Николас Баковецки, он почти тут же по хозяйски занял место в одном из кресел, зачем-то сняв с себя плащ, быть может, потому что предпочитал всегда располагаться с максимально возможным комфортом, а, вполне возможно, и потому, что как друг семьи был осведомлён, что беседа может затянуться надолго. Хотя, Ричарду почему-то сразу же показалось, что знает Николас едва ли намного больше их самих. Дело становилось всё более интересным.
Последним подошёл ещё один мужчина, в поведении и манерах которого неуловимо проскальзывало нечто, почти незаметное постороннему наблюдателю, но практически сразу же намекнувшее Ричарду, что перед ним - человек, тем или иным образом связанный с американскими силовыми структурами. Имя Кеннет Смит ни о чём не сказало Каллахану, но это ещё ничего не значило.
Гадать, зачем они здесь и правда не имело особого смысла - вскоре завеса над тайной приоткроется сама, и вот тогда уже можно будет как следует поработать, зная в каком направлении следует копать. Предложение Николаса завести светскую беседу и "познакомиться поближе", следуя терминологии последнего, импонировало Ричарду ещё меньше. Однако, его молчание и правда несколько затянулось.
- Ричард Каллахан. - коротко бросил он, ни к кому, в частности, не обращаясь. Должность и место работы решил пока что не уточнять - всё-таки здесь он инкогнито, в своё личное время и совершенно обособленно от службы, в которой работает. Хотя, в той же мере, что справедлива была поговорка "бывших копов не бывает", не бывало и федеральных маршалов в отпуске. В душе он всегда оставался собой - спокойным, серьёзным и сосредоточенным, продолжал цепляться к деталям, искать преступников и правонарушителей даже там, где быть их попросту не могло и хвататься за любое дело, которое посчитает достаточно интересным. Впрочем, особой тайны его личность за собой тоже не несла - имя Ричард Каллахан в последнее время была на слуху не только в Нью-Йорке, но и на территории штатов в целом. Особенно сейчас, когда не далее чем две недели назад был наконец найден и задержан маньяк, долгие годы терроризировавший страну и сбежавший из тюрьмы особого строгого режима несколько месяцев назад. Хватило мимолётного воспоминания о проклятом ублюдке, чтобы та картина снова возникла перед глазами - обнажённый по пояс мужчина, деловито напевающий себе под нос известный мотивчик, медленно и методично расчленял обнажённую женщину прямо на полу её собственной кухни. Ричард выслеживал его несколько недель, шёл по следу, использую каждую ошибку убийцы, чтобы подобраться к нему ещё ближе. И всё-таки выследил его. Не так быстро как хотелось бы... Паскудная улыбка на окровавленном лице маньяка, револьвер в дрожащей от страха и ярости руке, палец, словно сам сгибающийся на спусковом крючке... Лишь чудом он не выстрелил тогда, не разрядил барабан прямо в мерзкую рожу, поставив тем самым крест на своей жизни и карьере. Сдержался. Ричард Каллахан. И ничего больше.
-
Прямо Перри Мейсон или некто подобный :) Одно удовольствие читать такой детальный анализ окружающих, атмосферно и очень в тему!!! Спасибо!
-
-
Хороший...
Очень в тему этот персонаж, очень!
|
-
вот тут реакция, как мне кажется, более адекватна, нежели у Алисы
|
-
А вот сейчас приятно было))) Спасибо!
-
внимательно слежу за вашими статьями, Алекс)
|
Ричард, без тени стеснения максимально комфортно устроившийся на заднем сиденьи роскошного автомобиля, лениво скользил взглядом по неторопливо проплывавшим за окном постройкам аэропорта, целиком погружённый в собственные мысли. Шикарная встреча, организованная для него, конечно впечатлила и приятно порадовала мужчину, но всё же не смогла заставить его отбросить в сторону бесчисленные попытки угадать, что же всё-таки скрывается за напускным, расслабляющим внимание лоском. Из глубин памяти непроизвольно поднимались воспоминания двухнедельной давности, заставляя деятельный разум Каллахана вновь и вновь подвергать произошедшее тщательному осмыслению и анализу...
***
Дождь, беспрестанно барабанящий за окном. Небо, периодически озаряемое ослепительно яркими вспышками молний. Оглушительные раскаты грома, неизменно следовавшие вслед за ними. Пустая квартира, в которую он вновь вернулся после тяжёлого рабочего дня - ещё одно громкое дело было раскрыто и на смену оживлению, всегда сопровождавшему интересное расследование, пришло неизбежное опустошение. Ричард действительно наслаждался самим процессом, отдаваясь без остатка каждому делу, которое ему поручали, находя себя в своей работе. Подобный подход, безусловно, оказывал колоссальное влияние на продуктивность деятельности Каллахана, но, вместе с тем, неизбежно способствовал образованию томящей пустоты после достижения каждого успеха. Эта пустота, восполнить которую могло лишь новое преступление, стала такой же неотъемлемой частью жизни Ричарда, как и азарт, будоражащий кровь при обнаружение каждой новой улики. Эти особенности дополняли друг друга, являясь двумя сторонами одной монеты, словно наркотик - вслед за безграничным блаженством, даруемым подобным веществом, наступал отходняк, жёсткий и суровый.
Каллахан уже давно осознал это, смирился и научился преодолевать. Но сегодня было особенно плохо. Наводящий тоску ливень, угнетающая тишина, книга, которая совершенно не хотела его увлекать - все эти факторы складывались вместе, образуя конденсированную атмосферу отчаяния и безысходности. Одиночество было постоянным спутником Ричарда - мальчик из трущоб, долгое время презираемый всеми своими сверстниками, вырос и стал взрослым мужчиной, но так и не научился до конца доверять людям. Но наступали моменты, когда оно становилось особенно невыносимым. Впереди ждала лишь холодная постель, приготовленные на скорую руку ужин и очередная ночь, проведённая в бессонных стенаниях на кровати, которая вдруг покажется необычайно жёсткой и неудобной. Внезапно для себя самого он обнаружил, что сил выносить это сегодня не было совершенно. Отложив в сторону пресный роман, мужчина напоследок отхлебнул обжигающе горячего чаю и поднялся с кресла, сбросив с себя небольшой плед.
Ричард, более не раздумывая и не сомневаясь, направился в коридор, к одиноко стоящему на небольшом столике телефону с вполне ясной и определённо целью набрать столь хорошо знакомый ему номер. Этой ночью он не будет один. Позвонит ей, извинится, будет умолять простить. Она послушает. Поймёт. А потом, он накинет плащ и сорвётся в ливень и ночь. Подальше отсюда, в постель, куда более тёплую. Этой ночью он не будет один. Только не сегодня. Протянутая было к трубке рука замерла на полпути - в тишине пустой квартиры раздалась резкая трель телефонного звонка, а сам аппарат едва заметно завибрировал. Он не верил в то что это она, но надеялся от всей души, уповая на то, что не ему одному невыносимо одиноко этим дождливым вечером.
Это была не она. На том конце провода раздался женский голос, приятный и мелодичный, но, к сожалению, не тот. Впрочем, слова, сказанные леди Уинстон-Роджерс почти сразу же заинтересовали Ричарда, заставив детектива внутри него воспрянуть ото сна. Новое дело - усталость и подавленность испарились в одно мгновение. Собственная недавняя слабость теперь казалась нелепой и бессмысленной. Каллахан тут же заинтересовался поступившим предложением - имя нанимательницы было на слуху, сумма баснословной, а в отделе как раз угрожало наступить выводящее из себя затишье. Тут же дав своё согласие, Ричард спокойным и деловым тоном уточнил ряд интересующих его деталей, не выпытывая, впрочем, ничего сверх необходимости. Он прекрасно понимал, что когда придёт время ему сообщат всё, что посчитают нужным. А если леди Уинтворт что-то захочет утаить или сохранить в секрете, то никакие вопросы не заставят её изменить своего решения - Каллахан был профессионалом и знал, что бывает информация, которую нужно узнавать из особых источников. Вежливо попрощавшись, он положил трубку на рычаг и остановился, прислонившись к стене прихожей. С окончанием разговора развеялась и иллюзия присутствия - Ричард вновь оказался один в пустой квартире. С сомнением и надеждой взглянул на диск телефонного аппарата, заветные цифры номера вновь всплыли перед глазами. Всего одна ночь. Завтра всё изменится. Он справится. Тяжело вздохнув, Каллахан вернулся в кресло, предоставляя роману ещё один шанс. Телефон не звонил.
***
Машина остановилась, заставив, тем самым, Ричарда вернуться в реальность. Здесь дождь не шёл, сквозь просветы в слое затянувших небо туч пробивались ослепительно яркие лучи заходящего солнца. Распахнув дверь и выбравшись из автомобиля, мужчина надел на голову свою любимую шляпу, являющуюся неотъемлемым элементом его личного стиля. Окинув восхищённым взглядом новенький моноплан, он тут же удостоил своим вниманием остальных прибывших, которые выгружались из машин, практически идентичных той, что доставила его сюда. Конкуренты? Компаньоны? Очень скоро всё станет ясно. Коротко кивнув в ответ механику, Каллахан проследовал в указанном направлении, вскоре оказавшись в ангаре, угол которого был оборудован и обустроен со стилем, резко контрастирующим с общим интерьером огромного помещения. Впрочем, первым он не был - около столика уже стояли двое, девушка, весьма привлекательной наружности и мужчина в деловом костюме. Ждать Ричард не любил - сразу же опустившись в одно из роскошных кресел, он извлёк из кармана портсигар, выуживая оттуда недешёвую папиросу. С характерным щелчком сработала зажигалка, подпалив кончик сигареты и позволив, тем самым, мужчине как следует затянуться. На остальных он посматривал с интересом, вежливым, но уж точно не навязчивым или тем более вызывающим.
-
Отлично, нуарно. Классика жанра.
-
Достойный уважения и подражания пост.
Игра будет шикарной.
|
Королевский бал. Событие, взбудоражившее цвет эрединского благородного общества даже в большей степени, чем турнир, ему предшествовавший. Ещё бы – кроме того, что данное мероприятие традиционно является своеобразным конкурсом красоты среди наиболее знатных леди Теравии, где каждая стремится показать себя с самой лучшей стороны и превзойти конкуренток, так это ещё и уникальная возможность потанцевать с благородными кавалерами под лучшие произведения наиболее квалифицированного и профессионального оркестра Альянса, слухи о великолепии которого уже достигли даже артоданской столицы. Согласно одному из анекдотов, который пользуется особенным успехом в различных слоях теравийского общества, император, впервые услышав об этом оркестре, отдал своим военачальникам распоряжение взять музыкантов живьём и доставить к нему, после того как Эредин будет захвачен, чтобы он лично смог убедиться, так ли они хороши, как говорят. Шутки шутками, но если верить свидетельствам некоторых достойных доверия очевидцев, впервые это анекдот был пущен в ход на одном из пиршеств сотрудником Королевской Тайной Службы, что позволяет подвергнуть сомнению процент выдумки в данном утверждении. И, ко всему прочему, стоит добавить, что грядущий бал – первое событие такого рода в Эредине за последние пять лет. Ранее, проведение подобного мероприятия считали не только неэтичным, но и нецелесообразным, ввиду траура в память о многочисленных жертвах вторжения и сильнейшему падению экономики, вызванному теми же событиями. Как сам король, так и его ближайшие советники сошлись во мнении, что негоже танцевать и веселиться, когда население скорбит о потерях и прозябает в нищете и ужасном голоде. Лишь сложив все эти факты воедино можно представить, насколько известие об организации нового бала взволновало его потенциальных участников – из довольно-таки обыденного ежегодного события, это торжество превратилось в нечто совершенно уникальное, в символ свободы, независимости и процветания. Бал в Эредине стал своего рода напоминанием Артодану, что Империя имеет границы, что существуют ещё свободные народы, гордо носящие собственные гербы и знамена без имперского орла на заднем фоне. И каждый лорд, каждая леди могли принять участие в этом акте протеста, закружившись в безмятежном танце, забыв на несколько блаженных мгновений и о внешней угрозе, и о чёрных рыцарях с орлами на штандартах и обо всём на свете, кроме, конечно, музыки. *** Королевский бальный зал – огромное помещение, настоящий памятник роскоши и благополучию, был вновь открыт, в рекордные сроки отреставрирован и подготовлен к торжеству. Отполированный до блеска паркет, ставший почти зеркальным, устилал пол, стены были отделаны золотом и позолотой, великолепные исполинские люстры свисали с потолка, озаряя помещение ярким светом сотен, если не тысяч свечей. Хитросплетения узоров и барельефов на роскошных арках отражали свет под замысловатыми углами, заставляя и без того роскошное убранство зала словно сиять, переливаясь загадочным свечением. У дальней от входа стены было расположено несколько длинных столов, уставленных блюдами с наиболее экзотическими яствами, которые только удалось достать. Также было там и множество стульев для любителей перекусить и чинно побеседовать, вместо того, чтобы не ведая усталость порхать по паркету. Но куда большее количество места занимало, конечно же, свободное пространство, способное без труда вместить в себе едва ли не несколько сотен танцующих пар одновременно. Оркестр, в целях обеспечения лучшей слышимости и экономии места, располагался на специальном балкончике, выходящем прямо внутрь зала на высоте, примерно, второго этажа. Музыканты уже были на своих местах, проводя финальную проверку исправности инструментов и поглядывая на дирижёра, готовые начать в любой момент. Люди стремительно прибывали – так как сам бал ещё не начался, то они объединялись в небольшие группки по интересам, с жаром обсуждая свежие сплетни, касающиеся известных государственных деятелей или каких-нибудь общих знакомых рангом пониже. На этот раз на слуху так же было недавнее похищение и связанные с ним события. Ну и конечно, политические аналитики всех мастей и рангов никогда не упускали возможности вступить в диспуты относительно боеготовности Артодана, исходов вероятного вторжения и даже преимуществ экипировки регулярных войск обеих сторон. Самого Ричарда ещё не было, как, впрочем, и его венценосной супруги. Зато, по залу курсировал сам принц Дориан, одаривая дам обворожительной белоснежной улыбкой и бесцеремонно вклиниваясь то в одну группу прекрасных сплетниц, то в другую. Получалось это у него очень даже гармонично – примолкавшие было беседы буквально через минуту возобновлялись, причём сам принц уже принимал в них самое непосредственное участие. Когда же Дориан покидал одно такое общество, чтобы тут же примкнуть к другому, ему вслед ещё долго посылались томные взгляды и соблазнительные улыбки очарованных представительниц прекрасного пола. Была здесь и принцесса Релана, в характерном для неё излишне откровенном наряде - облегающее платье вызывающего кроваво-красного цвета скорее подчёркивало, чем скрывало достоинства девушки, а вырез декольте был настолько глубок, что опасно близко подходил к определениям "вульгарный" и "неприличный". Роскошные чёрные волосы, водопадом ниспадающие на плечи и вызывающе-лукавый взгляд карих глаз дополняли знакомый придворным образ принцессы, для которой всегда был характерен именно такой стиль, несмотря на все попытки отца и матери её образумить. О Релане ходило множество сплетен о содержании которых догадаться не так уж трудно, а пресечь – как оказалось, практически невозможно. Девушка являлась центром одной из наиболее крупных группок сплетниц, не обращавших никакого внимания на всех остальных. Даже принц Дориан, побывавший где только можно за время ожидания, упорно обходил стороной эту компанию. Кроме членов королевской семьи присутствовали здесь и другие высокопоставленные гости. Военный советник Поль Нокс занял своё любимое место по центру стола и, игнорируя всякие правила приличия, сразу принялся наполнять свою тарелку всевозможными блюдами. Чёрный камзол, оттеснённый золотыми нитками, удивительным образом придавал его объёмистому брюху солидный и элегантный вид, что в сочетании с начинавшей снова отрастать рыжей бородкой помогало ему действительно соответствовать внешне занимаемой должности. Алиса, нарядившаяся в изящное, но закрытое платье загадочного зелёного цвета, предпочла оставить своего мужа наедине с едой, присоединившись к компании своих подруг, в подавляющем большинстве которых Эния могла бы узнать своих хороших знакомых из одного отлично известного ей общества. Нового главу дома Тинтуров, как впрочем и его супругу, видно пока что не было. Элизабет, которая, кажется, немного помешалась после всего произошедшего, также предпочла остаться дома, продолжая изучение необычайно интересных узоров на стене своей комнаты. Зато был Келлфар, куда же без него – в своём повседневном чёрном костюме шпион мрачной тенью маячил на горизонте, усевшись на одно из мест за столом в самом углу зала. У входа и вдоль стен были расставлены стражники, в парадных, оттеснённых позолотой доспехах, и вооружённые сверкающими алебардами. В зале царило необычайное оживление, отдалённо напоминавшее предстартовое волнение – все были готовы начинать в любой момент, не хватало только самого короля, который, по традиции, должен был станцевать первый танец со своей супругой.
-
замечательные многобуков!
-
Превосходное описание. Таки всплыло всё перед глазами.
|
Аксидий распахнул дверь, помогая Эние выбраться из кареты. Он отлично знал, что в любой другой ситуации она, скорее всего, не позволила бы ему этого сделать, но именно здесь и сейчас того требовали правила этикета, которые если где-то и стоило соблюдать, то именно здесь, в королевском дворце. Время, когда они были наедине осталось позади, и теперь Нуар вновь превратился в бесстрастного и хладнокровного телохранителя, которому не положено испытывать эмоций и чувств.
Как и всегда, он пристроился немного позади Энии, цепким взглядом осматривая каждого, кто осмеливался приблизиться к ней достаточно близко. Непроизвольно его глаза раз за разом соскакивали на спину девушки, такую знакомую… Спина, именно спина всегда пробуждала в нём волнующие воспоминания, потому что именно в моменты, когда он мог лицезреть лишь спину Энии, Нуар был подвержен особенно сильным приступам скуки. Так произошло и на этот раз – не имея возможности поговорить с ней сейчас, он вновь вспомнил беседу, произошедшую накануне отъезда…
***
Аксидий нетерпеливо переминался с ноги на ногу – и без того никогда не отличавшийся особым терпением мужчина сейчас буквально изнывал от порядком затянувшегося ожидания. Перепробовав уже с десяток самых разнообразных поз, он остановился, прислонившись спиной к стене и скрестив на груди руки. Проклятый парадный камзол, который, несмотря на его личные предпочтения, объявили обязательным нарядом на грядущее торжественное мероприятие, был ему узок и тесен, лишая столь привычной свободы движения, ставшей неотъемлемой частью его существования. В который раз скептически оглядев себя в расположенном здесь же, прямо в прихожей, огромном зеркале, Нуар вновь пришёл к выводу, что выглядит как напыщенный сверх всякой меры павлин. Однако, все остальные почему-то считали иначе.
Эния, которая вот уже второй десяток минут должна была «вот-вот» появится, снова задерживалась. Аксидий в очередной раз задумался о событиях минувшего дня, оставивших у него на душе неприятный осадок – их взаимоотношения на данном этапе имели несколько странный и неопределённый характер. Нуар не видел Энию с самых похорон, на которых та так и не удостоила его даже мимолётным взглядом, а последней их беседой, как следствие, был тот самый злополучный диалог в её спальне. Хотя он бы никто не признался в этом ни себе, ни уж тем более кому-либо ещё, мужчина слегка нервничал – этот возникший на ровном месте конфликт начинал основательно его беспокоить. Уже несколько раз Нуар с трудом подавлял желание, порождённое показным безразличием девушки, забить на всё и отправиться в ближайшую таверну, где за весьма умеренную плату можно обрести утешение в алкоголе и в страстных объятиях особ, не обременённых высокими моральными принципами и недостижимыми идеалами. Единственным, что пресекало на корню это начинание, было пугающе чёткое осознание того, что поступи он так – и пути назад уже не будет. Поэтому он стоял здесь, поочерёдно перенося вес тела то на одну, то на другую ногу и старался занять себя попытками угадать цвет бального платья своей спутницы.
Платье стоило того, чтобы посвятить любованию им лишних пятнадцать-пятьдесят минут. Эния восхищалась ярким шелком равнозначно, как и своей проницательностью - отделка из черных кружев, которая так прельстила ее, оказалась как нельзя кстати при нынешних обстоятельствах.
Необычно пышный, не в стиле Энии, наряд отлично подчеркивал ее тонкую талию и нежную розовую шею с едва выпирающими ключицами - волосы были подняты вверх, что позволяло разглядеть не только ее шею, но и шикарное, под стать хозяйке, украшение на ней. "Несметное состояние..." шептало колье, где талантливо переплетались шестнадцать рубинов и двадцать бриллиантов, заметные не только каратами, но и цветом - черные бриллианты было весьма сложно достать, но Энию невозможность эта только подзадорила.
Убедившись, что наряд сидит великолепно, все нужные его составляющие блестят, а улыбка смотрится естественно, Эния приказала очарованной Грете отпереть дверь и выплыла в холл, где в ожидании изнемогал Нуар.
Как и любой женщине, леди Тинтур было необходимо знать его мнение, но выпрашивать комплименты было не в ее манере, потому Эния лишь приподняла вопросительно бровь, что одновременно могло означать и желание услышать восторги, так и удивление, мол, ты еще не в карете? Только пришел?
Едва слышный скрип, с которым отворилась в конце концов дверь, ознаменовал конец ожидания, доставив, тем самым, Аксидию наслаждение не меньшее, чем лучшая симфония в исполнении королевского оркестра. Впрочем, на самом деле куда большее – заунывную музыку всяческих оркестров, столь превозносимую в высшем обществе, Нуар на дух не переносил, начиная скучать уже через минуту. Оторвавшись от изучения «невероятно интересной» трещинки на потолке, он перевёл взгляд на дверной проём, где внезапно узрел Энию, во всём её великолепии.
Отлепившись от стены, он замер, бессовестно пройдясь по девушке с ног до головы восхищённым взглядом. Возможно, платье было недостаточно открытым и облегающим, не позволяя взору скользить по волнующим изгибам её совершенного тела, но на Эние смотрелось просто превосходно – она умела подать себя. Нуар несколько мгновений раздумывал, какие слова лучше всего выразят его восторг и что он может позволить себе сказать при текущем положении дел. Мелькнула шальная мыслишка промолчать, надеть на лицо непроницаемое выражение телохранителя, сделать вид, что его совершенно не впечатлил её новый наряд. Мелькнула – и тут же была изгнана прочь, вслед за своими столь же безумными предшественницами. Мало того, что это было бы просто не справедливо по отношению к девушке, так она бы ещё этого и не забыла. И не простила. Никогда.
- Потрясающе. Ты просто великолепна. – совершенно искренне ответил Нуар, сопроводив комплимент мимолётной улыбкой. Неуверенной. Примирительной.
Хотя Эния и могла ответить со всей уверенностью "Я знаю", женское все же пересилило в ней - щеки заметно порозовели, а глаза замаслились, заблестели. Улыбка, которую она со всей тщательностью пыталась скрыть, все же просочилась сквозь плотно сомкнутые губы, растворила их и вырвалась наружу. Леди Тинтур как ни в чем не бывало вновь улыбалась своему брату - прошел день, прошли недопонимания.
- Хотя бы карета уже ждет? - сварливо поинтересовалась она, что вкупе с улыбкой выглядело скорее мило, чем строго.
- Экипаж подан. – подтвердил он. Планка настроения ощутимо поднялась вверх – было похоже, что все ссоры и недопонимания остались позади. По крайней мере, на этот раз. – Прошу. – Нуар сделал шутливый реверанс, и талантливо изобразил благородные манеры, пропуская даму вперёд…
***
Впереди были только двустворчатые двери бального зала, за которыми начинался шумный мир музыки, сплетен, веселья и танцев, столь разительно контрастирующий с обманчивой тишиной пустого коридора. Они были почти наедине, лишь два безликих истукана-стражника дежурили у входа.
Нуар наслаждался последними мгновениями спокойствия, возможность ещё немного побыть самим собой, прежде чем двери откроются и придётся вновь работать на публику, изображая из себя профессионального охранника. Скрыться от скуки было практически невозможно – если бы он охранял не Энию, одно наблюдение за которой помогало взбодриться и давало простор мыслям и мечтаниям, а кого-нибудь другого, то он бы, наверное, просто заснул прямо на ходу.
|
С неохотой, заметной невооружённым глазом, солдаты гарнизона разбрелись по двору, изо всех сил стараясь обнаружить «свои» обязанности поближе к эпицентру событий, которые обещали стать поводом для сплетен на ближайшие несколько дней. Аларик, сразу же заметивший это, впрочем, не спешил вмешиваться – вниманием капитана целиком завладела одна из фигурок всадников вдалеке, у крепостных ворот. Легионеры, разом поникшие под взглядом своего предводителя, тоже вернулись к тренировкам, впрочем, периодически поглядывая в сторону оппонентов.
Варлам, уже было запустивший свой ментальный щуп в сторону маршала, почти сразу же остановился, почувствовав неладное. Предпринятая им мера предосторожности, похоже, оказалась вовсе не лишней – защита определённо была, но вот какая именно чародей понял слишком поздно. Источником служил небольшой амулет, болтавшийся на серебряной цепочке, надетой на шею – из-за одежды видеть его Варлам не мог, но ощущал необычайно ярко. Отвратительно резкая, холодная и неприятная аура этого предмета позволяла безошибочно определить к какой школе его можно отнести. Это была чёрная магия в чистом её проявлении – мощная, непредсказуемая и беспощадная. Проанализировав устройство амулета, комендант понял, что его уже обнаружили – на талисман было наложена два слоя чар: первый – необычайно искусная маскировка, из-за которой Варлам и не заметил сразу характерную «вонь» чёрной энергии в пространстве, а второй – сигнальная ловушка, предвосхитить которую было практически невозможно, не зная, чего следует ожидать. Стоить такой амулет должен целое состояние, а кроме того, подобные предметы запрещены согласно кодексу гильдии во всех странах Альянса. Достать нечто подобное можно не иначе как на чёрном рынке, а за продажу и покупку подобных артефактов предусмотрено суровое наказание, вплоть до ареста и полной конфискации имущества. Однако, на деле ситуация была куда более щекотливой, чем могло бы показаться на первый взгляд – ловушка сработала, и вторжение Варлама было замечено. А это значит, что он также нарушил одно из основных правил гильдии, касающееся недопустимости любого магического воздействия на высокопоставленных персон, особенно приближённых к королю. Маршал Рогарров особым доверием при дворе, конечно, не пользовался, но вот в высокопоставленности ему отказать было уж никак нельзя.
Их взгляды встретились – спокойные и уверенные глаза Варлама с глазами маршала, в которых горела холодная ярость. Внимательный наблюдатель сразу заметил бы, что Годрик в бешенстве – кроме преисполненного ненависти взгляда его выдавала едва заметная пульсирующая жилка на виске и побелевшие от напряжения костяшки пальцев на руке, что было сил обхватившей рукоять рапиры. Комендант же сразу понял, что его собеседник знает о том, что его пытались читать, и ещё больше злится оттого, что не может предпринять что-либо в связи с этим. Сложилась патовая ситуация – обе стороны уличили друг друга в запрещённых методах, а значит ни одна из них не могла без опасности для себя использовать полученные данные…
Но тёмная магия… Похоже, маршал был вовсе не тем напыщенным высокомерным индюком, которого столь старательно из себя изображал. Стойко выдерживая фирменный взгляд Варлама, Годрик, ничуть не откорректировав свою отвратительную манеру произносить слова, ответил:
- Оценивать состояние Южного Предела – одна из ваших обязанностей, комендант Драмин, - маршал искусно выделил обращение по фамилии интонацией так, чтобы это прозвучало как завуалированное оскорбление, - Соизвольте заняться этим и предоставить мне письменный отчёт к ужину*.
Оставив лошадей на попечение слуг новоприбывшие продолжили свой путь пешком, направляясь, похоже, прямо к месту словесной баталии. Теперь Варлам уже без труда мог узнать в них своих горячо любимых детей, в одежде которых явственно преобладал синий цвет. Было ли это просто одной из многочисленный маленьких прихотей Алии, или таким образом они подчёркивали то, что формально числятся именно в Пограничном Легионе, оставалось загадкой.
-
К вопросу как возникла норма права о допустимости доказательств)))
|
|
Зло не дремлет...
В чрезвычайно быстро меняющемся современном мире, в котором из года в год всё большую популярность набирают различные нетрадиционные общественные течения, а войны и локальные конфликты являются всё более и более обыденным делом, становится всё труднее не поддаваться влиянию широких масс, сохраняя в себе единственно верные идеалы и ценности.
Поводом к написанию данной статьи послужило сообщение в модуле моего предшественника, вызвавшее на ресурсе заметный ажиотаж, который повлёк за собой ряд небезынтересных событий. Как вы уже могли догадаться, речь идёт о модуле «Сpl. Psychosis v.1.1 Странные сказки на ночь» в целом и о сообщении пользователя Edda в частности. Ознакомиться с содержанием вышеупомянутого поста любой желающий может на главной странице форума, под заголовком «Лучшее сообщение этой недели». Однако подпольное противостояние, развернувшееся вслед за его появлением, случайному наблюдателю заметить было бы куда более проблематично.
Капрал — мастер, широко известный в узких кругах сообщества нашего ресурса, в том числе за свои ярко выраженные нетрадиционные взгляды на некоторые аспекты жизни и творчества, является создателем ряда модулей, которым отнюдь не чужды насилие, жестокость и обилие нецензурной лексики. Впрочем, об этих характерных особенностях своего творчества он неизменно предупреждает на информационной странице подавляющего большинства своих модулей, заранее оповещая возможных участников о том, что они непременно обнаружат в игре. Сообщение, написанное уже упомянутым ранее игроком, быстро оказалось в центре всеобщего внимания и, стараниями инициативных читателей, вскоре вознеслось вверх, вплоть до самой главной страницы. На первый взгляд может показаться, что в этом событии нет ничего достаточно выдающегося для того, чтобы посвятить ему целую статью в контексте данного издания... Но так может показаться лишь на первый взгляд. Группа игроков, о мотивах которых нам остаётся только догадываться, развила необычайно бурную деятельность, поставив перед собой цель реабилитировать автора в куда более привычном для неё амплуа.
Суть их действий заключалась в том, что оппозиционеры обратили своё внимание на модуль за авторством Raziel_van_Drake’а «(RW?) Today, Tomorrow, and Beyond Tomorrow», в котором был незамедлительно обнаружен пост за авторством того же пользователя, однако разительно контрастирующий со своим оппонентом.
Борьба продолжается и до сих пор. На данный момент достигнуто хрупкое равновесие: оба поста насчитывают в своём активе по 9 плюсов, большая часть из которых набрана за минувшие несколько дней. Во что выльется это противостояние, преждевременно судить не стану — скорее всего, предварительный лидер определится ближе к концу недели, когда порядком нашумевшее сообщение покинет главную страницу.
От себя хочу добавить, что на мой взгляд, вне зависимости от исхода, оба поста получили вполне заслуженные оценки — оба они хороши, но каждый — по своему. Если вам нравится творчество Капрала, то вы почти наверняка оцените первый из них, а если вам больше по душе милые и добрые сказки, то в этом списке найдётся кое-что и для вас.
Спасибо за внимание. С вами был Алекс Уэйн, спортивный комментатор. Не переключайтесь.
-
-
Стихийный аукцион плюсов)))
-
-
Отлично! Пусть этот пост займет место на главной.
И Силы Добра одержат верх!
-
-
Мне таки оба нравятся. Но Сказки все же ближе, ибо играю.
-
-
поздравляю с новым амплуа)
-
а ведь не врут насчет просмотра за наблюдающим. 
-
Ахххх. Я назову это "Борьба за душу Эддочки".
|
Гроза была в самом разгаре. Не проходило и минуты, чтобы небо не пересекла ветвящаяся ломаная очередной ослепительно яркой молнии, сопровождаемая неизменным раскатом грома. Ледяная вода в сумасшедших количествах лилась с небес на землю, превращая вполне себе проходимые дороги и тропы в отвратительное жидкое месиво и размокшую сверх всякой меры грязь. Отто, бессильно валявшийся в одной из наиболее глубоких луж, чувствовал себя просто отвратительно, как никогда ранее. Лоб и щёки горели, и даже холодные капли были совершенно не в силах их охладить – вместо этого они лишь создавали разительный, и оттого ещё более неприятный контраст. Обжигающе горячая кровь, несмотря на все усилия мага всё же вырывалась наружу, пробиваясь между плотно сжатыми пальцами, которыми Хардиган тщетно старался зажать рану. Проклятый убийца сновал неподалёку и с каждый разом его крики раздавались всё ближе и ближе…
Единственным лучиком света в этом непрекращающемся кошмаре стал голос Ирвен, испуганный и неуверенный. Девушка похоже была растеряна и совершенно не понимала, что происходит… В который раз Отто задумался, какого чёрта он всё это затеял…
***
Елена, повинуясь распоряжению лорда забралась в карету, и, плотно задёрнув за собой шторки, приступила к осмотру. Она понятия не имела, сумеет ли сделать хоть что-нибудь, но перечить Мунлайту сейчас, похоже, было попросту опасно…
Зрение не подвело Лунного Лорда – сквозь пелену дождя, под аккомпанемент шума неимоверно сильного ливня, из-за поворота неспешно показался авангард кавалькады всадников. У одного из них в руках был длинный шест, на верхнем конце которого безвольно болталась поникшая мокрая тряпка вполне узнаваемой зелёно-красной расцветки – знамя регулярных войск Аэдвера. Двигались они колонной по двое в ряд – именно такое построение предоставлялось наиболее благоприятным для данной дороги, и колонне, этой, казалось, не будет конца. Джейме, уже догадываясь, что столкновения скорее всего не избежать, сразу же начал подсчитывать количество вероятных противников – выходило около трёх десятков… Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что перед ними – один из отрядов, разосланных Брандоном на поиски Ирвен. Было правда, совершенно непонятно, откуда они знали где именно искать и как смогли обнаружить их так быстро…
***
Мысли с неимоверным трудом складывались в слова и предложения, однако, Отто, который всё никак не мог справиться с болью, заполонившей всё его естество, так и не смог ей ответить. Даже такая примитивная способность как телепатия, оказалась теперь за пределами его возможностей, поэтому пришлось прибегнуть к столь банальному средству, как голосовые связки…
- Ирвен, прости меня… - хриплый шёпот, поглощённый шумом дождя и оказавшимся столь кстати раскатом грома…
***
Первый из всадников – бородатый мужчина крепкого телосложения, вероятнее всего, офицер, остановил свою лошадь на некотором расстоянии от кареты и коня Уильяма, и отрывисто махнул рукой, приказывая своим людям сделать то же самое. Настороженно поглядывая на лорда, он спешился и приблизился на несколько шагов, недвусмысленно положив руку на рукоять болтавшегося на поясе меча. Несколько арбалетчиков также вскоре оказались на земле, приводя своё оружие в боевую готовность – приказа сделать это не поступало, но солдаты буквально ощущали вязкое напряжение, повисшее в воздухе.
- Лейтенант Моррис Даэран! – громогласно обратился мужчина к Уильяму, без особого труда перекрыв ливень своим могучим голосом. – Именем Его Величества, короля Брандона Лерратона, немедленно назовитесь!
***
Девушка внутренне вздрогнула. Не то чтобы ей было страшно, она просто не могла понять, что нашло на мага. За что он извиняется? За то ли что чуть не дал ей умереть прошлым вечером, отказавшись подыграть из-за собственных страхов и гордыни, или за то, что переместил её к себе в неизвестность, в холод и жар приближающейся смерти.
- «Зачем, Отто? Зачем?» - Глубокий вздох, она бы заплакала, если бы могла. Но нет, Северная Леди останется таковой до конца. Боли не было, как не было и той пустоты, что безжалостно утаскивала её прочь из мира живых в объятия смерти. И он умирал, так же как и она. Но почему так? Маг же должен быть в замке, рядом с королём, отмечать своё назначение на пост Лорда-Советника, а он в луже, на холоде, под дождём и ранен. А самое смешное, что кроме этого человека помочь ей никто не может на многие мили вокруг, а ему, так и вообще похоже помощи ждать вовсе неоткуда. Никто кроме неё, не знает где он.
- «Ты не можешь колдовать из-за боли. да? Отдай её мне, я всё равно не выживу, без вмешательства магии. Лучше хоть что-то чувствовать, чем пустоту, от которой невозможно убежать!»
Он не мог ничего. Этот контакт – лишь призрачная иллюзия, мимолётный намёк на присутствие и единение, и ничего больше. И этот контакт был ошибкой. Минутной слабостью – желанием иметь хоть кого-то, кто разделил бы с ним его конец. Одиночество пугало больше смерти…
- Это не может продолжаться вечно, Хардиган! – на этот раз совсем близко…
Как глупо. Ещё несколько часов назад он нежился в тёплой постели, с девушкой, о которой мечтали очень и очень многие. А теперь он здесь, умирает, в холоде и темноте, из-за собственной беспечности и допущенной ошибки… Хотелось плакать от боли и обиды, но едва проступившие на глазах слёзы тотчас же смывал очищающий дождь. Он – маг, способный на такое, что и не снилось простым смертным в их самых честолюбивых снах. Ежедневно он творил с энергией и материей то, о чём миллионы могли только мечтать. Его возможности были практически безграничны – деньги, положение, власть – всё, чего он только мог пожелать, было в его распоряжении… Всё это было ещё вчера.
А сегодня, он, Отто Хардиган, - жалкий, беспомощный приговорённый на смерть человечишка, в одно мгновение лишившийся всего того, чем обладал когда-либо.
- Я не могу… Ничего сделать. – эти слова, произнесённые вслух, повергли мага в шок. Он осознавал это уже давно, но беспощадная констатация факта добила его окончательно.
- «И после этого ты называешь себя магом? Развалиться в луже и ждать конца, это всё на что ты способен?» - Ирвен презрительно фыркнула, - «отпусти меня, слышишь, пусти, дай мне понять где ты и я приведу помощь, раз ты не способен цепляться за свою жизнь, то может знание того, что моя тоже в твоих руках даст тебе хоть немного смелости, чтобы ты оправдал своё положение мужчины, а не трясся словно девчонка!» - и, хотя леди понимала, что скорее всего ничего уже не изменить, но сдаваться просто так, она не собиралась, равно как и быть свидетельницей смерти, что не минует и её, хотя и несколькими часами позже.
Отто увидел его. Их взгляды встретились – мага, беспомощного словно младенец, и убийцы, который наконец обнаружил овражек, в котором скрывался от своей участи Хардиган. Гарри Джонс, с наиболее паскудной из арсенала своих ухмылок на губах, направился навстречу своей жертве. Он приближался, нарочито медленно и неторопливо, без всякой суеты и оттого пугающе неизбежно. Изогнутый кинжал, уже неоднократно испробовавший крови этим дождливым утром, всё-так же покоился в его правой руке, лениво поблёскивая покрытым стекающей по нему влагой лезвием. Отто, застонав от боли, поднялся на колени, не отрывая взгляда от блеклых и безразличных глаз своего палача. Совершив над собой просто немыслимое усилие, он, стиснув зубы поднялся на ноги, и, даже более того - пошатнувшись, шагнул навстречу.
- Слишком поздно, Ирвен. Прощай. – едва слышно проговорил он, наклоняясь, чтобы поднять собственный меч, который считал утерянным далеко позади и который заметил совершенно случайно. С едва слышным свистом дорогостоящая сталь выскользнула из роскошно изукрашенных ножен.
Джонс, казалось слегка смутившись этого буквально дышащего чистой первородной ненавистью и отчаянием взгляда, словно оправдываясь выкрикнул:
- Ничего личного, маг. Всего лишь делаю свою работу.
Отто, которому тяжесть клинка в руке придала уверенность в собственных силах, неуклюже взмахнул мечом, впервые в жизни пожалев, что никогда не уделял фехтованию должного внимания. Хотя, даже несмотря на то, что убийца мастерски управлялся кинжалом, в теории, длина меча должна была давать неоспоримое преимущество своему владельцу. Хардиган шагнул вперёд, не отводя от убийцы своего испепеляющего взора, в полной мере передающего всё то презрение, которое маг к нему испытывал. Ирвен почувствовала, как Отто охватывает холодная ярость, порождённая чистой ненавистью. Ещё шаг, ещё…
Гарри криво улыбался, наблюдая за чародеем, который, надо отметить, оказался куда более крепким, чем можно было бы предполагать. Какой героизм, какой порыв, безусловно достойный уважения. Джонс вспомнил, как однажды ему пришлось испытать на себе действие снадобья, которым он угостил мага – муки, пережитые тогда, болезненной вспышкой пронеслись по всему телу, заставив убийцу непроизвольно вздрогнуть. А этот ничего – даже сопротивляется. Чародей внезапно выбросил руку вперёд, в характерном для классического огненного шара движении, чем заставил Гарри действительно испугаться. Однако, ничего не произошло – даже искра не сорвалась с умоляюще растопыренных пальцев Отто. Снадобье первоклассно делало своё дело, но всё же, Джонс решил, что с играми пора заканчивать. Он не любил рисковать. Убивать Хардигана было почти что жаль, но кругленькая сумма в артоданской валюте, уже полученная им в виде аванса, не оставляла выбора. Совсем.
- Ничего личного. – тихо повторил он, не обратив внимания, что слова потонули в очередном оглушительном раскате грома. Хардигану уже всё равно – убийца успокаивал лишь собственную совесть.
Небольшой арбалет, закреплённый на запястье, был вновь приведён в действие – ещё один дротик вонзился в грудь мага, заставив того согнуться пополам от нового приступа неконтролируемой боли.
Отто рухнул на колени, не в силах выпустить рукоять меча из сведённых судорогой пальцев. Его сознание на мгновение разлетелось на куски, лишь для того, чтобы собраться вновь и подарить своему хозяину новые грани и без того необычайно многогранных страданий.
Джонс не стал рисковать. Действуя сосредоточенно и методично, он неторопливо перезарядил арбалет, краем глаза наблюдая за корчащимся на земле мужчиной и выстрелил снова. И лишь затем приблизился, безошибочно вогнав клинок прямо под левую лопатку. Ударил гром.
-
Ну вот зачем ты его убил((((
Красиво, но чёрт побери, мне его стало прям жалко(
А ещё зная подо что это читать, так вообще печаль Т_Т
-
|
Начиналось всё очень даже неплохо – мертвец, успешно сбитый с ног и погребённый под весом доктора служил тому вполне очевидным свидетельством. Однако, на этом успехи Джона завершились, так и не успев толком начаться – чёртов коп, даже не обратив внимания на присутствие инородного тела, а именно руки, внутри своей черепной коробки, вновь залился отвратительным мерзким хохотом и нанёс один единственный сокрушительный удар. Хотя сознание и не оставило Бентона, он почти сразу же понял, что бой проигран и дальнейшее сопротивление совершенно бесполезно. А значит и бессмысленно. Понимание того, что противник его, по сути, неуязвим – по крайней мере для Джона, лишенного чего бы то ни было хотя бы отдалённо похожего на оружие, отбирало последние силы, окончательно деморализуя и без того угнетённого мужчину.
Пострадавшая скула нестерпимо саднила, словно умоляя поскорее приложить к себе что-нибудь успокаивающе холодное, но такой возможности, сейчас, к несчастью, не было.
- Чтоб ты сдох, ублюдок… - прошептал он, тщетно стараясь восстановить дыхание и сделал попытку подняться, когда резкий порыв ветра, сопровождаемый характерным звуковом, буквально поднял мужчину в воздух и бесцеремонно отбросил в сторону. Возвращение на земную твердь сопровождалось ещё одним ударом, отнюдь не менее болезненным, вновь выбившим воздух из лёгких доктора. С неимоверным трудом ему всё же удалось повернуть голову и обеспечить себе, тем самым, превосходный угол обзора на последний акт этой драмы…
Он вновь не был уверен, стоит ли верить своим глазам – слишком диким и неправдоподобным было увиденное. Фигура в изодранном чёрном балахоне…
Вспыхнувший подобно куче старой ветоши, щедро приправленной бензином недополицейский…
Капюшон, который держался на пустоте – под ним не было ничего, кроме поразительно непроницаемого мрака… Мрака, при одном взгляде на который почему-то бежали мурашки по коже, и создавалось ощущение что кто-то, а может быть и что-то, пристально изучает тебя безразличным холодным взглядом…
Библейские легенды, прочитанные некогда давно и успешно забытые в скором времени после этого, поднимались из глубин памяти, которая не выдерживала бескомпромиссного напора невозможной реальности.
Четыре Всадника апокалипсиса – Война, Голод, Чума… И Смерть. Гравюра, виденная им лишь однажды, вновь предстала перед глазами – чёткая и яркая, как будто это было не далее, как вчера.
Четыре Всадника на обычной просёлочной дороге, изображались на фоне заката – кроваво-красное солнце неторопливо приближалось к линии горизонта, озаряя всё вокруг своим странным, пугающе кровавым светом. Тёмный лес стенами поднимался по обе стороны дороги, разительно контрастируя с покрытым рваными перистыми облаками небосводом. Сами Всадники выглядели как-то блекло и смазано – все, кроме одного. Джон не мог поручиться, что именно так это и было на первоисточнике, но в его воображении именно Смерть была на первом плане этой картины, даруя остальным сомнительную честь служить лишь декорациями, безликими и нечёткими. На могучем чёрном коне, в старом потрёпанном балахоне, с косой, небрежно закинутой на плечо – образ, почти идентичный тому, что он видел перед собой прямо сейчас.
Испытав неимоверное облегчение, когда тварь отвернулась, Джон, приподнявшись на локте, проводил взглядом странное создание… Которое почему-то его пощадило. Смерть Сергея, бессмысленная и внезапная, несмотря на серьёзность происходящего, напомнила Бентону кадры из дешёвых фильмов ужасов – там тоже всегда было неестественно много крови. «Бедная девушка», - подумалось ему, когда взгляд скользнул по лицу Нежи, слишком испуганной даже для того, чтобы кричать или плакать.
Был человек – нет человека. Существо, взмывшее в воздух на появившихся невесть откуда чёрных израненных крыльях, в буквальном смысле убило Сергея движением пальца…
Всему этому есть только одно рациональное объяснение. Он не выбрался оттуда – из горящего здание аэропорта. Так и остался лежать там, погребённый падающими перекрытиями и задыхающийся от беспрерывно поступавшего в лёгкие едкого дыма. Всё вокруг – лишь иллюзия, плод его воспалённого воображения, возможно вызванная недостатком кислорода и неминуемостью скорой кончины. Или – загробный мир, о котором так часто трубят верующие на каждом углу. Но реальностью это быть не могло.
Он сел, подавленно опустив голову и чрезмерно пристально изучая многочисленные песчинки, хаотично разбросанные по потрескавшемуся асфальту. Теория иллюзорности окружающего пространства приобретала всё новые и новые доводы и аргументы, опровергнуть которые было практически невозможно, но… Всегда есть одно «но», разом перекрывающее всё, что ему предшествовало. Песчинки. Боль от многочисленных ссадин и ран. Палящие лучи безжалостного солнца. Эйра и Нежа, слишком сложные и многогранные для того, чтобы считать их порождениями его собственного разума. Всё было слишком гладко, продуманно, невероятно реалистично. Слишком реалистично, чтобы поверить, что его догадка верна.
- Что это было? – голос, до боли знакомый. А он и не заметил, когда она успела вернуться. Оторвавшись наконец от изучения асфальта, Джон посмотрел на Эйру, задумчиво и несколько подавленно.
- Чёрт его знает… - почти безразлично ответил он, ковыряясь веточкой, обнаруженной неподалёку в едва заметной трещинке в покрытии автостоянки.
|
-
Героизм... Чрезмерный героизм, как правило, заканчивается едва ли не хуже, чем неконтролируемая паника. Воистину так.
|
Аларик слушал молча и без возражений, неизменно спокойный и сосредоточенный, внешне совершенно не выдающий эмоций, терзающих его изнутри. Конечно же капитан был зол на самого себя за допущенные ошибки, на которые Варлам не преминул указать – всё дело в треклятой спешке и голове, чрезмерно забитой внезапно возникшими надеждами и идеалами. - Я соберу все запрошенные вами сведения и представлю их в максимально короткие сроки. А специальное помещение, хм… - он несколько замялся, буквально на мгновение, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы маг заметил, - У нас имеется зал совещаний, но в данный момент он находится в распоряжении маршала. О том, что маршал и его люди просто оккупировали зал, расположив там свой штаб и не спрашивая ничьего согласия, Аларик благоразумно умолчал. А Варлам, между тем, не сидел на месте. Сопровождаемый Эриком, он решительным шагом покинул особняк, и вышел на улицу, во внутренний двор крепости, где на площади уже был выстроен немногочисленный гарнизон. Смотрелся он, мягко говоря, не слишком величественно. Пять десятков солдат, парней, в лёгких кольчугах и дешёвых шлемах со стрелкой, вертикально делящей лоб на две равные части, все как один в серых, затасканных и потрёпанных плащах, вполне годно спасавших от непогоды, и одинаково хмурыми выражениями на лицах. Серый плащ, судя по всему, кроме того, что отлично помогал во время дождя и добротно защищал от порывов пронизывающего ветра, к тому же, являлся ещё и универсальной униформой для большей части регулярных войск – не слишком длинный, чтобы не путался под ногами, но и не слишком короткий, чтобы отлично выполнять свою основную функцию. Легионеры, буквально заполонившие большую часть свободного пространства вокруг и, как ни в чём не бывало продолжавшие заниматься своими делами – стрельбой по мишеням, отработкой движения в строю и фехтованием – были облачены в синее. Тёмно-синие, выделявшиеся на фоне всех остальных плащи, являлись характерной меткой Пограничного Легиона. Солдаты маршала Роггарова неспроста именовались легионерами – это подразделение было укомплектовано настоящими ветеранами и профессионалами, таким образом, набранное практически целиком из одной элиты. Наряду с плащом характерного цвета символом Легиона также являлась пятиконечная звезда, всё того же, тёмно-синего оттенка, изображённая в виде миниатюрного символа на нагруднике каждого воина, непосредственно в районе сердца. Смотрелись эти парни действительно впечатляюще – особенно сейчас, когда имелась возможность наблюдать за ними в деле. Глядя, как «синие» всаживают в мишень одну стрелу за другой, сами люди Варлама впадали всё в большее отчаяние, порождённое осознанием собственных недостатков. Погода, к слову, портилась – прекрасное и безоблачное летнее утро совершенно незаметно, но оттого не менее внезапно, перетекло в хмурый серый день под небом, целиком затянутым тёмными тяжёлыми тучами. В любой момент мог начаться настоящий ливень. А потом Варлам заговорил. Будучи превосходным оратором, он с первых же слов целиком овладел вниманием аудитории, в которой, к собственному удивлению, оказалась и большая часть находившихся неподалёку легионеров. Бросая свои занятия они подходили ближе, полукругом обступая мага, и с величайшим интересом слушая громогласный, великолепно поставленный голос старика. Аларик тоже внимал, прислонившись к дверному косяку особняка коменданта – не сдержав своего любопытства, он всё же вышел вслед за Варламом и Эриком, о чём совершенно не жалел. По мере того как комендант говорил, в полных отчаяния глазах бойцов загоралась робкая и неуверенная надежда, которая постепенно трансформировалась в спокойствие и уверенность под действием магии, аккуратно вливаемой в податливые умы, и под действием самих слов, оказывающих едва ли не большее влияние. Строем овладевали восторженные и оптимистичные настроения, столь резко контрастировавшие с тем, что было здесь ещё несколько минут назад. Когда Варлам закончил говорить и замолчал, его многочисленная публика сразу же разразилась одобрительными выкриками и возгласами патриотического содержания. Успех был колоссальным. В глазах солдат гарнизона загорелся какой-то едва заметный огонёк, выглядели они теперь куда более бодрыми и жизнерадостными, чем прежде, словно гордились, что Варлам – именно их непосредственный начальник, и ничей более. Легионеры, не раздумывая присоединились к общему восторгу с не меньшим рвением, чем регулярные серые плащи. Аларик, стоявший на том же месте всё в той же позе, и даже более того, всё с тем же выражением лица, внутренне ликовал, целиком разделяя кураж, охвативший его подопечных. Речь мага действительно тронула его, безошибочно зацепив какие-то потаённые струнки души, и заставив, тем самым, всплыть из глубин требуемые эмоции. Впервые за долгое время, такой идейный в прошлом, капитан, вспомнил значение слова патриот и более того, вновь прочувствовал каково им действительно быть. В наступившей вслед за всеобщим восторгом тишине, громом раздались одинокие аплодисменты. Ритмично изображая чрезмерно бурные овации, к Варламу приближался человек, перед которым солдаты угодливо расступались. Он был высок, крепко сложен и облачён в чёрное с ног до головы. На поясе свободно болталась в ножнах рапира – оружие настолько же изящное, насколько бесполезное в настоящей схватке. Чёрная как смоль борода незнакомца, казалось, лишь подчёркивала взгляд цепких бесцветных глаз. Без особых проблем преодолев смешанный строй, странный визитёр остановился в каком-то метре от коменданта, смерив старика с ног до головы не слишком-то дружелюбным взглядом. - Приветствую вас, мэтр Варлам. – проговорил он противным скрипучим голосом, словно с отвращением выплёвывая слова, - Для меня честь наконец-то встретится с вами. – по виду незнакомца трудно было бы догадаться, что он так уж польщён внезапно представившейся честью, - Я – маршал Годрик фон Роггаров, главнокомандующий Пограничного Легиона. Краем глаза Варлам заметил, как далеко позади его нового знакомого крепостные ворота медленно отворились, запуская внутрь двух всадников. Хотя, на таком расстоянии и было сложно утверждать определённо, что-то в их движениях показалось пожилому чародею родным и знакомым. Несложно было догадаться, кем вполне могли бы оказаться новоприбывшие.
-
Великолепно, наконец появилась оппозиция, начинаем бодаться))
И да, идея со статистикой великолепна, отнюдь ничего не имею проти мастерскоо самоусмотрения в отношении процентов.. на самом деле для персонажа завоевать к себе расположение мастера или непися в игре - это ведь одно и то же)))
|
-
очень уютный, спокойный, но вместе с тем "живой" пост
|
В ответ на мимолётный комплимент Варлама Анна скромно и неуверенно улыбнулась, на короткое мгновение продемонстрировав удивительно белые и ровные зубы - улыбаться ей определённо стоило почаще. Маг, легко настроившись на мысленный канал женщины, заговорил, старательно отслеживая любые подозрительные идейки, перемены настроения и всё, что могло бы свидетельствовать о неискренности и лжи. Служанка была напугана, это чувствовалось сразу, но вот причину этого страха ещё предстояло выяснить. При упоминаниях об обвинениях и прежнем коменданте, сознание Анны захлестнула волна противоречивых эмоций – с одной стороны это была непроизвольная боязнь, что именно её сделают крайней, обвинив во всём случившемся и всех сопутствующих этому бедах, а с другой – жалость и грусть, вызванные воспоминаниями о несколько странном старике, который, впрочем, всегда был добр к ней, и так любил книги, ночные прогулки и чаепития… А вот чего тут точно не было, так это чувства вины. Что, ввиду сентиментальных воспоминаний о покойном, почти наверняка свидетельствовало в пользу того, что Анна не только не убивала коменданта, но и никоим образом не способствовала его смерти.
Мимоходом Варлам зацепил и немного мыслей Эрика, стоявшего всё в той же позе около стены. При упоминании старика губы парня тронула лёгкая улыбка, а мысли явственно показали, что адъютант думает об этом придурковатом идиоте – слишком прямом и бесхитростном, чтобы пользоваться уважением у такого человека, как Эрик. Он ценил в людях совсем другие качестве, чем те, которыми в обилии был наделён предшественник Варлама.
- Он был… - заговорила Анна невыразительным голосом, который вполне подходил её невзрачной внешности, - Хорошим человеком. Добрым. Честным. – было заметно, что эти слова даются ей с трудом. – Он был добр ко мне. Разговаривал, расспрашивал, интересовался здоровьем Алисы. Не то что все остальные, слишком благородные, чтобы обращать внимания на людей, вроде меня…
Женщина замолкла на полуслове, осознав, что забылась и, вполне возможно, Варлам воспримет это как оскорбление, которое воспримет на свой счёт.
- Я занимаю эту должность уже более трёх лет, - сообщила она с некоторой гордостью, - В мои обязанности входит различная работа по дому – я убираю, приношу еду, выполняю распоряжения господина… Как и все горничные, впрочем.
За время разговора Анна так ни разу не оторвалась от пристального изучения собственных ботинок, скромно потупив взгляд в пол. Однако, Варлам ни разу не почувствовал ни малейшего намёка на фальш – женщина была совершенно искренна, никакие провокационные мысли не возникали в её голове.
Варлам понял, что прямые улики от этой женщины он вряд ли получит, но с другой стороны что-то неладное в крепости похоже творилось. Одно дело побаиваться нового начальства и совсем другое, когда человек находится в состоянии страха видимо не первый день ...
- Отлично, а что вы думаете о его смерти, как по вашему это была случайность или убийство? Вы ведь общаетесь с другими жителями крепости, что говорит народ обо всем этом?
Впервые за время их беседы Анна позволила себе на краткое мгновение взглянуть в глаза чародея, словно в попытке обнаружить там тень насмешки. После чего, вновь покорно склонив голову, проговорила:
- Я всего лишь служанка, милорд. Думать – привилегия господ. – мимолётная тень насмешки промелькнула на её лице при произнесении этих слов. Или, быть может, дело в плохом освещении? – Не смею даже предположить, что милорда интересуют нелепые сплетни, распускаемые невежественными простолюдинами.
Говорила она одно, а вот думала – совсем другое. Варламу удалось ухватить обрывки образов, порождённых вышеупомянутыми россказнями, которые, к слову, охватывали самые различные диапазоны, начиная от внезапного сердечного приступа, вызванного злоупотреблением чая перед сном, и заканчивая артоданским оборотнем-вервольфом, который одним прыжком взобрался на крепостную стену, скинул коменданта и скрылся в ночи. Однако, если отбросить совсем уже нереальные домыслы, то складывалась вполне определённая картина – невежественные простолюдины, в особых случаях, похоже всё же умели думать и строить достоверные теории. На этой неделе в моде был яд, медленно подтачивавший здоровье старика долгими месяцами, и, как ни странно, самый очевидный – беднягу просто столкнули, возможно кто-то, кому старик доверял. Впрочем, конкретных кандидатур выдвинуто не было – дальше «А может это сделал ты, Билл?», дело, как правило не заходило.
- Всякий имеет право думать, мадам.. не зависимо от происхождения и положения. И порой простая мысль может быть в сто крат ценней самых сложных построений.. но мы не будем отвлекаться. А что на счет предыдущего мага, расскажите мне о нем, как к нему относились, как он умер?
- Милорд? – несколько неуверенно переспросила служанка, словно удивляясь, что вопрос был адресован именно ей. – Я не имела чести знать мэтра, лишь видела, да и то мимоходом – он заходил иногда, вечерами. Хороший был человек, милорд, определённо хороший. Зла никому не делал, в помощи не отказывал.
Немного раскрепостившаяся от беседы в столь непринуждённой обстановке Анна, продолжила, слегка понизив голос:
- А помер дома он, болел чем-то, ни сам вылечить себя не мог, ни лекари не помогли. Говорят, - продолжила она почти шёпотом, - Отравили мэтра. Вот и заболел так внезапно.
Эрик, похоже, пребывавший в уверенности, что именно так оно и было, лишь слегка улыбнулся наивности служанки. Однако, уверенность эта была основана скорее на личных догадках и предположениях, чем на знании каких-либо фактов, укрытых от взора широкой общественности.
Варлам, почувствовав отклик адьютанта, и понимая, что с женщины врядли можно будет вытянуть еще что-то, в последний момент перенастроился на Эрика.
- Хорошо, можете идти...
- Эрик, у тебя есть еще кто-то из свидетелей?
Анна, даже не пытавшаяся скрыть своего облегчения, быстро поднялась, присела в многократно ускоренной версии классического реверанса, и, опустив голову покинула помещение. Беседа с этим странным человеком произвела на неё неоднозначное впечатление, но, в любом случае, чем меньше благородные господа обращают на неё внимание, тем лучше.
Эрик, наконец отклеившись от стенки, покачал головой:
- Неограниченный доступ во внутренние помещения дома имела лишь она одна – старик не любил обилия слуг… - закончить мысль он не успел.
Громогласный, по военному чёткий стук прервал адъютанта на полуслове, и, почти сразу же внутрь ввалился Аларик, как все серьёзный и сосредоточенный.
- Отчёт. – прокомментировал он и без того очевидное, передавая свёрнутый свиток. – Личный гарнизон построен для смотра на плацу. Где прикажете собраться офицерам для совещания?
Аларик, незаметно для себя втягивался в дело, заражаясь безграничной энергией своего нового начальника - праздная лень и рутина отступили на второй план, уступив место кипучей деятельности. Капитан начинал верить, что под руководством Варлама они действительно достигнут ощутимых результатов, превратив крепость из пушечного мяса на передовой в нечто, действительно способное дать отпор противнику, а их самих - из обречённых на смерть людей в настоящих солдат, защитников Альянса. И такая перемена настроения, безусловно, не могла не радовать.
|
Он всё-таки проиграл. Проиграл в тот момент, когда действительно поверил в то, что победа возможна. В то, что цель, которую он поставил перед собой, вовсе не была столь недостижимой, какой казалась изначально. Проиграл тогда, когда уже чувствовал вкус успеха и славы, когда почти слышал рёв восторженной публики, приветствовавшей нового чемпиона…
Проклятый старикан выбил его из седла. При воспоминании о произошедшем, Нуар едва не заскрежетал зубами от злости, с трудом сохраняя внешнее спокойствие и непроницаемое выражение на лице. Снова и снова он прокручивал в голове фрагменты того поединка, вспоминая, обдумывая, анализируя и вычленяя тот момент, когда совершил ошибку, ставшую роковой. Раз за разом в своём воображении он одолевал Утера и выходил в финал, что, впрочем, отнюдь не меняло суровой действительности, напротив, лишь подчёркивая шанс, которого он лишился. Лишился лишь из-за собственной оплошности, в которой мог винить только себя и никого больше. Погружённый в собственные мысли и активно занимавшийся самобичеванием Аксидий почти не обращал никакого внимания на присутствующих, совершенно проигнорировав сам момент захоронения Гектора – смерть этого чванливого выродка уже не доставляла прежнего удовлетворения, отступив на второй план под гнётом горечи, порождённой несбывшимися надеждами. Чем больше Нуар думал о том поединке, тем больше ему казалось, что он мог одержать победу, что противнику лишь чудом удалось вовремя подставить копьё. Последствием подобного самовнушения стало увеличение и без того зашкаливающего уровня ярости, переполнявшего Аксидия. В данный момент его раздражало практически всё – медлительность, оправдываемая необходимым уровнем торжественности, с которой производилось погребение, пресные и якобы скорбные физиономии собравшихся, Келлфар, как всегда явившийся туда, куда его никто не звал и всюду сующий свой бесконечно длинный нос. А ещё была Эния – неизменно великолепная, даже в траурных тонах и с глазами, красными от пролитых слёз. Даже в своём теперешнем состоянии Нуар не мог не отметить великолепную актёрскую игру этой девушки – глядя со стороны и не зная в достаточной мере леди Тинтур, любой бы тут же уверовал в её бесконечную печаль по безвременно покинувшему этот свет родственнику. Как и всегда он молча возвышался немного позади Энии, с абсолютно непроницаемым выражением на лице, как и положено профессиональному телохранителю. Глядя на вздрагивающую от тихих и жалобных всхлипываний спину стоявшей прямо перед ним девушки, Аксидий едва не застонал от раздиравших его на части противоречивых чувств, а недавние воспоминания с новой силой захлестнули Нуара…
***
Он был не просто зол, он пребывал в настоящем бешенстве. Не оглядываясь и не говоря ни слова широким шагом покинул арену, под крики зрителей, чествовавших, на этот раз, не лорда Грана, а его соперника. Крики эти, ещё совсем недавно даровавшие небывалое наслаждение слуху Аксидия, теперь обернулись напоминанием о постигшей его неудаче. Изо всех сил стараясь не обращать внимания на происходящее вокруг, Нуар пошёл ещё быстрее, стремясь как можно скорее покинуть ненавистную арену.
С отвращением сбросив с себя проклятые доспехи, он бросил прощальный взгляд на гордого золотого льва, вставшего на задние лапы на нагруднике кирасы, навсегда расставаясь с личностью лорда Грана и всеми привилегиями ей даруемыми. Напоследок изо всех сил пнув чёрный шлем, Нуар, оставив бесполезную теперь груду железа на попечение слуги, которому, как он был уверен, можно доверять, вскочил на лошадь и направился прямиком к поместью Тинтуров, с места срываясь в сумасшедший галоп. Но из-за чёртового турнира улицы были необычайно многолюдны – повсюду сновали слуги и торговцы, многочисленные кареты и повозки двигались в обоих направлениях, что, безусловно, существенно замедляло движение одинокого всадника, отнюдь не способствуя улучшению настроения последнего. Во время очередной задержки, вызванной поломкой телеги одного из крестьян – у бедняги колесо отвалилось прямо на ходу в крайне неудачном месте – повозка остановилась прямо посреди перекрёстка, полностью заблокировав движение по обеим улицам, Нуар был как никогда близок к тому, чтобы сорваться. Что было сил сжав пальцы на рукояти меча, он представлял, как спрыгивает с лошади, одним прыжком оказывается около нерадивого ремесленника и наносит удар, потом ещё и ещё, превращая несчастного в истерзанный труп и выплёскивая свой гнев таким чудовищным образом… Сдержался лишь чудом – крестьянин, завершивший наконец, не без помощи добровольцев, порядком затянувшийся ремонт, насвистывая песенку поехал дальше, даже не догадываясь, как близок был к смерти всего несколько минут назад.
Подобно урагану промчавшись по коридорам особняка, на своё счастье не встретив никого из его обитателей, Нуар остановился у дверей комнаты Энии. Глубоко вдохнул и постучал. Несколько раз. Куда более сильно и требовательно, чем собирался. И почти сразу же толкнул дверь, не дожидаясь ответа.
Эния тщательно подходила к подбору туалета, будь это даже простой поход в сад. Безупречность во всем отнюдь не была привилегией перфекциониста, скорее просто принципом, непоколебимым, как и каждодневная работа над собой. Пополнением сил она занялась сразу по прибытии - неизвестно, что может случится во время похорон, а на вечером ей еще пригодиться запал энергии.
Стоя в одном лишь корсете, будучи абсолютно уверенной, что никто не посмеет ворваться в ее покои, Эния неприятно вздрогнула от стука и лишь успела прижать к себе платье до того, как появился Нуар.
Леди Тинтур слыла особой выдержанной, голос никогда не повышала, но постараться ради этого пришлось - крепко стиснутые зубы весьма ей в этом помогли.
- Нуар? - слегка удивленно проговорила она. Тон был более чем ледяной - пора разобраться с этой пагубной привычкой появляться в ее покоях без приглашения.
- Я думала, турнир еще идет... - было ли в этом намерение затронуть чувства мужчины - по абсолютно непроницаемому лицу Энии понять сие оказалось невозможным.
Аксидий остановился в дверях – его пыл моментально сошёл на нет под действием отрезвляюще-ледяных ноток в голосе девушки, к которой он, ко всему прочему, ворвался ещё и не в самый подходящий момент. Всё же сообразив прикрыть за собой дверь, Нуар посмотрел прямо в её изумрудные глаза, в глубине которых, как показалось ему на мгновение, плясали язвительные огоньки. Он достаточно хорошо знал Энию, чтобы понимать, что она вполне способна догадаться о причине его преждевременного появления, а значит, несмотря на бесстрастное лицо его собеседницы, всё это – не более, чем жестокая насмешка. Впрочем, он и сам хорош – в который раз перешёл все допустимые границы. Несмотря на напряжённость сложившейся обстановки, Нуар всё же не смог удержаться, бессовестно пройдясь взглядом по телу Энии, слегка задерживаясь на оголённых участках – в спешке прижатое платье оказалось не в силах прикрыть всё сразу.
Уже осознав всю ошибочность своего появления здесь таким образом, он, вновь перехватив взгляд Энии заметно упавшим голосом проговорил:
- Не повезло. – и, сделав над собой усилие, всё же добавил:
- Извини.
Энию, казалось, пояснение Нуара никак не тронуло - выражение лица не изменилось, комментировать она не стала, но минуту молчания выждала стойко и профессионально, что никак не добавило брату успокоения и ясности насчет мнения Энии относительно его провала.
- Если собираешься присутствовать на похоронах, тебе следует переодеться, - наконец, проговорила она и принялась одевать платье.
Нуар молчал. Молчал, тщетно пытаясь найти на лице Энии хоть намёк на какие-либо эмоции. Ничего. Зачем он сюда вообще пришёл, становилось решительно непонятно. Пожаловаться и посетовать на судьбу? Нет, определённо. В поисках утешения и сострадания? Он должен был изначально понимать, что этого здесь не получит.
В ответ на краткую и безразличную реплику Энии, Аксидий лишь усмехнулся и ответил, слегка склонив голову:
- Как будет угодно, миледи. – язвительные нотки явственно чувствовались в его голосе.
Он резко развернулся и ушёл, напоследок слегка хлопнув дверью.
***
Спина Энии, изредка вздрагивающая от будто бы с трудом сдерживаемых всхлипываний. Такая близкая, такая манящая, такая волнующая… Аксидий вновь взял себя в руки, усилием воли заставив отвести взгляд в сторону, только для того, впрочем, чтобы тут же встретиться с серыми глазами Келлара, изучавшего его с подозрительной пристальностью.
Эния тем временем, убедившись, что с торжественной частью покончено, начала обходить гостей, вступая с ними как в короткие, ничего не значащие светские беседы, так и в разговоры, несущие в себе важную информационную нагрузку. Нуар остался на месте, отслеживая её перемещения. Но следом не пошёл.
Наблюдал, с какой восхитительной непринуждённостью она играет свою роль, изображая убитую горем, но соблюдающую правила приличия сестру несчастного, и размышлял. Нуар думал об их отношениях, о том, что объединяет их и связывает, о причине столь необычайной холодности и безразличия – неужели, всё дело лишь в том, что он бесцеремонно ворвался в её комнату? Или он не оправдал ожиданий Энии, проиграв турнир?
От невесёлых мыслей Аксидия оторвал новый собеседник Энии – какой-то франт. С ним она держалась куда более раскрепощённо, не слишком усердно изображая грусть и подавленность смертью Гектора. Кипя от пожиравшей его изнутри ревности и едва не заскрежетав зубами от злости, Нуар смотрел, как она, в совершенно несвойственной для себя манере, протягивает лордёнку руку для поцелуя. Но сделать ничего не мог. Аксидий не любил повторять собственные ошибки – врываться в личное пространство Энии, идя на поводу у собственных эмоций снова, определённо не имеет смысла. А потому, проглотив свои претензии, он, всё с тем же невозмутимым выражением лица, последовал за ней.
***
Олоис, без лишнего промедления и ложной скромности, сходу взял в обиход не только капиталы, принадлежащие ранее Гектору, но и его кабинет. Удобно устроившись в кресле за массивным дубовым столом, он изучал какой-то свиток, изредка оставляя на нём какие-то пометки. Мужчине не терпелось пустить новоприобретённое состояние в ход, но он всё же остался верен своему слову, дожидаясь визита Энии.
Впрочем, терпение Олоиса было на исходе – он подождёт ещё десять минут, а потом уйдёт, и пусть сестра винит в этом только свою собственную нерасторопность. Придя к такому решению, он поудобнее откинулся в кресле, вольготно закинув ногу на ногу, и начал неторопливо набивать приобретённую недавно трубку. От этого дела Олоиса оторвал скрип открывающейся двери.
|
Аксидий, он же лорд Гран, пришпорив коня помчался навстречу. Пока что ему везло - попадались не самые именитые противники, но, безусловно, так не могло продолжаться вечно. Даже на полном скаку он легко различал, как подрагивает кончик копья Ариса, направляемый не слишком твёрдой рукой не слишком уверенного в себе человека, буквально чувствовал, как напряжён и встревожен противник, заранее обрекая себя на неминуемое поражение...
Сам Нуар был необычайно спокоен - лишь ликование, вызванное крайне успешным началом пряталось глубоко внутри - мало того, что он одержал победу на королевском турнире, он, безродный бастард, так ещё и лично расправился с Гектором Тинтуром - спесивым самоуверенным лордом, который так гордился своим положением и общественным статусом, никогда не отказывая себе в удовольствии оскорбить или унизить телохранителя своей сестры. Непроизвольно губы Аксидия тронула торжествующая улыбка - сдержать чувство глубокого удовлетворения оказалось совсем не так просто... К счастью, лицо Чёрного Рыцаря скрывало забрало, предоставлявшее зрителям лишь право строить догадки, как относительно личности лорда Грана, так и эмоций, переживаемых им в данный момент.
На мгновение, одно лишь короткое мгновение, Аксидий поддался страху - он так и не понял, что же случилось в прошлый раз, но опасался повторения приступа... Или, удара? Никогда прежде с Нуаром не случалось ничего подобного, он привык доверять своему организму, и во всём на него полагаться - так, может быть, дело в чём-то ином? Вмешательстве извне? Пометив эту мысль как достойную более вдумчивого осмысления, Аксидий сосредоточился на реальности, а именно - на Арисе Орване, который уже был совсем близко.
Они сошлись - неведомый чёрный рыцарь с золотым львом на груди и молодой лорд в зеленоватой броне, на щите которого был изображён ястреб. Копьё Ариса, лишь слегка коснувшись доспеха лорда Грана соскользнуло, и, не причинив последнему никакого вреда отправилось дальше. В то время как мощнейший удар Нуара, заставивший турнирную деревяшку разлететься в щепки, резкой болью отозвался в груди Орвана. Жеребец лорда, не сбавляя скорости понёсся дальше, а сам Арис обнаружил себя лежащим на земле, и судорожно втягивающим обратно в лёгкие выбитый оттуда внезапным падением воздух. Осознав, что произошло, он обессилено закрыл глаза, даже не пытаясь встать - не было сил глядеть на зрителей, на глазах у которых его выбили из седла. Какой позор, как же он мечтал избежать этого...
А Нуар, не сдержавшись, победоносно воздел правую руку вверх в приветствии, бессовестно пародируя покойного ныне Гектора и получая от этого ни с чем не сравнимое удовольствие. Купаясь в волнах своей стремительно растущей славы, лорд Гран покинул ристалище раньше, чем его поверженный противник соизволил наконец подняться с земли.
***
Похоронный кортеж состоял из двух карет, медленно кативших по несколько опустевшим на время проведения турнира улицам Теравийской столицы. И, если в первом экипаже находилась сама леди Эния, то именно во втором расположилось тело злополучного Гектора, погружённое в дорогой гроб, столь кстати обнаруженный в ближайшей лавке гробовщика. А вместе с кортежем к поместью Тинтуров приближались и дурные вести.
Элизабет задумчиво смотрела в окно, облокотившись на подоконник в кабинете Гектора. Погода снаружи стояла просто отвратительная - сиявшее в безоблачном небе омерзительное солнце слепило, заставляя морщиться и способствуя, тем самым, появлению новых морщинок на её лице. Элизабет Тинтур, в прошлом Орван, ненавидела суету, многолюдность и развязные, лишённые изящества манеры. Королевский турнир являлся просто апогеем всех этих омерзительных ей качеств - огромное скопление громких, неотёсанных мужланов, то и дело снующих вокруг, и закованные в латы идиоты, носящиеся по кругу на своих лошадях. Какой примитив, какое варварство! И это - прямо в сердце Эредина - оплота культуры и цивилизации на многие мили вокруг...
Протяжный стон леди Элизабет разнёсся в пустой комнате - одного представления обо всём этом безумии оказалось достаточно, чтобы вновь вызвать утихшую уже было мигрень. Какое всё же счастье, что муж не настаивал на сопровождении и позволил ей остаться дома - ведь где-то там, на трибунах, наверняка будет и эта стерва Эния, олицетворявшая в себе большую часть тех качеств, которые Элизабет ненавидела всеми фибрами своей измученной души...
Она первой заметила два экипажа, остановившиеся у ворот их имения. Догадавшись, что в одном из них скорее всего скрывается Гектор, его жена высокомерно улыбнулась - нашёлся чемпион, тоже мне. Наверняка его выбили из седла на первом же круге и с позором отправили домой. Нацепив на лицо своё обычное пресное выражение, Элизабет поспешила навстречу.
-
хм-хм, любопытненько....
вроде как я была права насчет замены;)
-
|
-
не, ну это, конечно, проще, чем помолиться)))
|
Процессия без труда настигла неторопливо катившуюся по просёлочной дороге карету, когда вслед за ослепительной вспышкой молнии впервые грянул гром - тут же начался ливень. В мгновение ока промокшие до нитки люди остановились возле притормозившей кареты, ожидая распоряжения Уильяма. Возница, укутавшись в плащ, тоже поглядывал на Лунного Лорда в поисках дальнейших приказов. Вдалеке, сквозь завесу дождя, Мунлайт на мгновение заметил силуэты нескольких всадников, направлявшихся в их сторону. Может, показалось?
***
Король… Как тщеславный, самовлюблённый Брандон Лерратон мог влюбится в Ирвен Эйр Ла’Круа до сих пор оставалось для Отто загадкой. Монарх, как ни странно, похоже, не считал девушку очередной игрушкой, стоящей чуть меньше, чем ничего – он действительно любил её со всем чувством, на которое только был способен. Масштабность развёрнутой за беглецами погони просто поражала – королевская кавалерия, гонцы, разосланные во все города и деревни в очерченной им, Отто, зоне поиска с целью мобилизовать все имеющиеся там силы…
Он всё же сказал. Сообщил и о Мунлайте, и обо всём остальном, увиденном глазами девушки. Несмотря на одолевавшие сомнения, маг рассказал королю всё. Или почти всё. И, хотя Отто и понимал, что поступил совершенно правильно, отделаться от пожирающего его изнутри чувства вины почему-то всё никак не удавалось. Маг понимал, что он, скорее всего единственный, кто действительно видит всю ситуацию целиком, понимает чувства и мотивы всех ключевых фигур, толкавших их на те или иные поступки… Но даже он был вынужден признать, что всё становилось слишком запутанным, и, что беспокоило его больше всего – эпицентром происходящего являлась хрупкая девушка, Ирвен Эйр Ла’Круа.
Сгорбившись в седле, чародей, заставив лошадь замедлить ход, уже привычно выбросил своё сознание за пределы тела, внедряясь в девушку, чьё местоположение интересовало его сейчас больше всего. Чертовски опасно так опрометчиво рисковать на просёлочной дороге, оставаясь абсолютно беззащитным на некоторый срок – кавалькада конников позади при всём желании не смогла бы спасти его от стрелы, выпущенной из ближайших кустов, но Отто, не колеблясь, рискнул вновь.
Почти моментально он почувствовал Ирвен, убедившись, что движется в верном направлении, но возвращаться назад не спешил. Задержался, вновь взглянув на мир её глазами. Прочтя мысли, переполнявшие разум несчастной девушки. Сердце мага на короткое мгновение сжалось от жалости к ней, из груди непроизвольно вырвался тяжёлый вздох. Мысли, её мысли… Переполнены болью, отчаяньем и страданиями… Сложно было поверить, что это та же Ирвен, что ещё недавно представала перед ним на балу, такая величественная и самоуверенная. Одиночество. Её переполняло одиночество, осознание бессмысленности собственного существования, навеянное ужасным самочувствием и… Ирвен умирала. Без помощи в течение ближайших нескольких часов, леди Эйр Ла’Круа истечёт кровью. Отто погрузился глубже, выясняя причину недуга… Мунлайт. Но почему..? Ещё глубже. Дальше. В самое детство. В воспоминания, которых, быть может, не помнит и она сама…
Всё встало на свои места, когда Хардиган понял, что всю свою жизнь скрывает от всего мира Ирвен. Теперь он знал самую сокровенную её тайну. Маг хотел бы обнять, утешить, исцелить, но безжалостное расстояние, разделявшее их, было, как и всегда, неумолимо. Хоть Отто и понимал, что это лишь иллюзия поддержки, что девушка даже не ощущает его присутствия, уйти, оставив её вот так, он просто не мог. Странно, никогда раньше маг не замечал в себе подобной сентиментальности – видимо, сказываются последствия специфического контакта, которому он подвергал себя раз за разом по отношению к ней…
- Мэтр! – потребовалось довольно много времени, чтобы Хардиган понял, что голос слышит именно он, а не Ирвен. С неохотой разрывая контакт, маг вынырнул на поверхность, стараясь сходу включиться в ситуацию и осознать, что именно происходит…
Небо было затянуто серыми, тяжёлыми тучами. Пасмурное утро плавно перетекало в не менее пасмурный день. Тучи, тёмные от переполнявшей их влаги были готовы в любой момент освободиться, обрушив на землю настоящий ливень, а, быть может, и грозу. Порыв холодного, пробирающего до костей ветра, с легкостью пробрался сквозь дорожный плащ и плотную мантию, заставив мага вздрогнуть от неожиданности и наконец перевести своё внимание на более приземлённые вещи.
Повозка, преградившая дорогу. Мужик, понуро сидящий около отвалившегося колеса. Свист арбалетного болта, стремительно рассекающего воздух. Вспышка боли в районе груди – Отто почувствовал, как падает вниз, а жёсткое столкновение с земной поверхностью лишь подтвердило его догадку. Ослепительная вспышка и раскат грома, грянувший за ней следом.
Сквозь раздирающую на куски боль, Отто услышал встревоженные крики солдат из его сопровождения. С трудом перевернувшись на бок, маг, застонав от боли, постарался вытянуть болт, каким-то чудом не пробивший его насквозь. Но жуткая, сводящая с ума боль тут же заставила его прекратить попытки. Отто Хардиган заплакал. Словно разделяя душевное состояние поверженного мага, начался ливень, в одно мгновение обрушив тонны воды на несчастную землю. Небеса плакали вместе с ним.
Хардиган не успел заметить, как мужчина около повозки резко развернулся, высвобождая небольшой арбалет, закреплённый на запястье. Как хищно блеснули его глаза в тени капюшона, когда он выстрелил прямо в ехавшего впереди мага. Корчась на земле, сходя с ума от невыносимой боли, Отто также не видел, как из придорожных кустов открывают огонь ещё несколько убийц, на этот раз из полноценных арбалетов, насквозь прошивая лёгкие кольчуги стражников.
Стрелков было немного. Кроме мужчины, сразившего чародея первым же выстрелом, лишь двое его сообщников прятались в зарослях по обе стороны дороги. Но они превосходно знали своё дело. Первые двое из шестнадцати, сопровождавших чародея, умерли, едва успев коснуться земли. Командир, звучным голосом начавший было выкрикивать приказы, захлебнулся собственной кровью, горлом словив небольшой дротик, выпущенный из наручного мини-арбалета главаря, который безошибочно вогнал снаряд в едва заметную щель в доспехах.
Отто стонал, стараясь отползти, но раз за разом отказываясь от этой идеи под давлением застилающей рассудок боли. Он старался сосредоточиться, произнести отработанное до автоматизма исцеляющее заклинание, но не мог. Будь Хардиган способен сейчас к рациональному логическому мышлению, он бы наверняка догадался, что обычный дротик не смог бы породить такой эффект.
На лице главаря нападавших играла паскудная улыбка, свидетельствовавшая о том, что тот прекрасно осведомлён об действии масла, которым он предварительно смазал свои боеприпасы. Стражники, выбранные, к слову, из числа первых попавшихся под руку гвардейцев, лишившись командира запаниковали, уничтожаемые невидимым противником. Один из них, находившийся в авангарде, с криком ярости, за которой не слишком успешно скрывался страх, направил свою лошадь прямо на главаря, который не успевал перезарядить оружие.
Лил дождь – крупные капли с глухим стуком разбивались об шлемы солдат, падали на дорогу, выбивая небольшие кратеры в придорожном песке, появление которых, сначала, неизменно сопровождалось небольшим взрывом облачка пыли.
Главарь, нисколько не смутившись, извлёк длинный изогнутый кинжал откуда-то из недр своего просторного плаща. Несущийся во весь опор жеребец, поскользнувшись в уже успевшей образоваться луже, завалился на бок, сбросив всадника прямо под ноги убийце, который, не медля ни мгновения, полоснул беднягу по открытому горло точно выверенным движением. Арбалетчики в кустах не умолкали, раз за разом посылая точно в цель свои неизменно смертоносные заряды. Двое гвардейцев, находившихся в арьергарде, словно сговорившись, синхронно развернули лошадей и, вонзив шпоры в бока несчастных животных, помчались обратно туда, откуда приехали.
Отто, который почти ничего не видел от заливавшей глаза воды, пота и слёз, с криком поднялся на ноги, понимая, что это конец и вложив все свои силы в это, последнее, усилие. Скорее интуитивно, чем осознанно, маг вцепился в седло пронёсшейся мимо лошади лишившейся всадника, одним рывком забросив себя на неё. Подгонять коня нужды не было – обезумевшее от страха животное и без того летело, что есть мощи куда-то в сторону от дороги. Долго Отто удержаться там просто не мог – полминуты спустя он вновь почувствовал болезненный толчок, свидетельствовавший об его единении с землёй. Лошадь, не обратив на потерю ездока не малейшего внимания, ускакала дальше, прорываясь сквозь струи льющейся с небес воды.
Паника завладела отрядом, уже уменьшившимся более чем наполовину. Двое гвардейцев, теперь пеших, всё-таки смогли сориентироваться и нырнуть в кусты, откуда, согласно их прикидкам, стрелял один из арбалетчиков. Остальные бежали, забыв обо всём, обязанностях и приказах, во многом уподобившись сейчас той самой лошади.
Гарри Джонс, контратакуя вонзил кинжал в живот одного из последних стоявших на ногах солдат. Его несколько беспокоило, что в суматохе он потерял мага, который, каким-то образом сумел подняться, и, похоже, даже вскочить в седло. Но далеко он уйти не мог, убийца чувствовал это. С сопротивлением было покончено – лишь один силуэт стражника можно было ещё различить сквозь окружавший его водопад, но силуэт этот стремительно удалялся. Бежал. Перед Джонсом вырос его человек – в таком же сером плаще с капюшоном, и арбалетом в руках. Коротко кивнув ему, Гарри, в душе проклиная треклятый дождь, вскоре обнаружил второго – Берк был мёртв, лежал на земле с мечом, всаженным в бок по самую рукоять.
Джонс тут же забыл об этом – эти люди, всего лишь расходный материал, средство для достижения конечной цели. А Гарри был чертовски прагматичным человеком. Поправив чуть сползший на бок капюшон, он двинулся в сторону предполагаемого побега Отто, крикнув, стараясь перекрыть новый раскат грома:
- Я знаю, что ты здесь!
Отто пришёл в себя, лёжа в какой-то луже – ледяная вода просачивалась сквозь ткань одежды, неприятно касаясь разгорячённого тела. Сил не было даже не то, чтобы просто открыть глаза – сквозь сомкнутые веки маг уловил вспышку молнии, на краткий миг залившую пространство вокруг ослепительно ярким светом. Близкий раскат грома ударил по барабанным перепонкам. Сквозь шум дождя до Хардигана донёсся крик, определённо обращённый к нему. Вырвав наконец злополучный болт, маг, сцепив зубы сдержал стон, зажав рану руками – горячая кровь толчками пробивалась сквозь плотно сжатые пальцы. «Он найдёт меня… Найдёт.» - отчаянная мысль целиком захватила естество Отто. Из последних сил он постарался нащупать рукоять меча, который должен был болтаться в ножнах на поясе. Но там не было ничего. Ничего. Скорее всего, потерял где-то по дороге…
Боль, исправно поставляемая веществом, которым был смазан проклятый дротик мешала сконцентрироваться – даже простейшие заклинания ускользали от мага. Все, кроме одного. Последнее он повторял слишком часто на протяжении последних суток, она стало таким родным и привычным… Но какой в этом смысл? Смысла не было.
Прошептав до боли знакомую формулу маг, повинуясь внезапной прихоти, забросил в своё тело Ирвен Эйр Ла’Круа, слегка исказив первоначальное заклинание.
- Ирвен… - прошептал он одними губами. Скорее всего зря он сделал это. Ей и своих проблем достаточно. Но менять что-то было слишком поздно.
- Отто, я найду тебя! Всё равно найду! – надрывал Джонс неподалёку.
Он чертовски рисковал, затевая эту операцию всего лишь с двумя помощниками, но, чёрт побери, такой уникальной возможности могло больше и не представиться. И Гарри найдёт проклятого колдуна, найдёт, чего бы это не стоило.
-
плюсик - однозначно)))) ^_^
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
|
Элизабет, величественно и неторопливо спускавшаяся по ступеням парадной лестницы поместья, остановилась, заметив, как из экипажа выходит Эния и презрительно поморщилась. Только общества этой вульгарной особы ей сейчас не хватало! Впрочем, с первого взгляда было понятно, что сестра её мужа чем-то сильно расстроена – она с трудом выбралась из кареты, и, чтобы не упасть, держалась за кучера, что было ей, как правило, несвойственно. Изрядно обеспокоенная происходящим, Элизабет с тревогой наблюдала за заходящейся в рыданиях девушкой, которая не могла толком ничего объяснить, лишь скандируя её имя на разный лад. А когда из второй кареты медленно показался край чёрного, сколоченного из досок, ящика характерной формы, медленно вынимаемого четвёркой рослых носильщиков с дежурно-печальными минами на лице, ужасное подозрение, которое стремительно трансформировалось в уверенность, поразило вдову несчастного. Всё разом встало на свои места – когда Эния заговорила, лишь подтверждая её подозрения, Элизабет тихо охнула – мир вокруг во мгновение ока перевернулся с ног на голову. Да, она никогда не любила Гектора, как и он её, искренне злорадствовала над всеми неудачами своего мужа, наслаждалась каждым мигом вдали от его не слишком приятного общества, но такое… Такого она не хотела никогда.
При всех своих недостатках Гектор был её опорой, чем-то незыблемым в этом ужасном и стремительно изменяющемся мире, именно ему она была обязана своим положением и достатком… А теперь, когда его больше нет, Элизабет понятия не имела, что будет дальше. Все привычные устои падали в бездну, теперь она была одна – никому не нужная и несчастная… Уже не слушая, что говорит Эния, вдова словно оцепенела, замерев на месте и уставившись в ничем не примечательную точку на стене невидящим взором, из глаз медленно и нехотя вытекали скупые слёзы и катились вниз, оставляя мокрые дорожки на щеках. Элизабет плакала, плакала впервые за долгое время, но слёзы её были вызваны не скорбью о Гекторе, а размышлениям над собственной участью в ближайшем обозримом будущем…
Олоис, выбежавший на шум из особняка, остановился у самых дверей, обозревая картину, представшую перед его глазами. Чтобы понять, что произошло не нужно было быть гением, хотя бы потому, что вокруг гроба уже собрались все члены семейства Тинтуров за исключением одного. Мужчина испытал противоречивые эмоции – с одной стороны, никто не смог бы обвинить его в чрезмерной любви к своему брату, но с другой – смерти Гектору он тоже никогда не желал. Наблюдая, как в один голос ревут Эния и две очаровательные племянницы, Олоис лишь сокрушённо покачал головой.
- Олоис, дорогой, нужно решить с похоронами, ты теперь единственный мужчина, пожалуйста, пусть все закончится сегодня! – услышал он обращённый к нему голос сестры. А ведь она права, чёрт побери. Смерть Гектора означала и то, что теперь он – глава семьи, и доход, получаемый Тинтурами, теперь полностью в его власти. А это значило, что больше не придётся унижаться, выпрашивая денег у брата, значило, что теперь он богат и сможет тратить столько, сколько захочет и тогда, когда ему только заблагорассудится. Поражённый столь внезапно открывшимися перспективами, Олоис лишь рассеянно кивнул в ответ на просьбу Энии, целиком и полностью поглощённый собственными мыслями.
Похоже, две маленькие девочки были единственными в этой семье, кто действительно оплакивал потерю совершенно искренне.
- Мне нужно идти, - пожалуй, чрезмерно жизнерадостно бросил Олоис всё ещё не пришедшей в себя Элизабет, и удалился вслед за своей сестрой.
***
Нуар, вновь нёсшийся на встречу очередному противнику, ликовал – подумать только, он добрался почти до финала, если он выиграет бой – то в следующем поединке сойдётся с победителем другой пары за звание чемпиона… Хотя, в глубине души Аксидий и надеялся именно на это, он вовсе не был уверен, что продвинется так далеко, раз за разом побеждая всё более и более именитых рыцарей королевства…
На этот раз его противник не выглядел слишком серьёзным – к Нуару приближался пожилой мужчина, лет пятидесяти, в изрядно потрёпанных и потрескавшихся местами доспехах. Некогда белоснежный плащ, теперь грязно-серого цвета, развевался за сиром Утером подобно белому флагу, заранее признавая поражение своего обладателя. Да, безусловно, об Утере Свирепом, легендарном странствующем рыцаре ходило множество историй, достоверность каждой из которых вызывала очень большие сомнения, но годы всё же берут своё, и Нуар верил, искренне верил, что сможет одолеть и его.
Трибуны, впечатлённые серией феерических побед лорда Грана, буквально ревели в невыразимом восторге, ожидая столкновения этих двоих – Чёрного Рыцаря, успевшего взлететь на вершины славы за несколько часов, и сира Утера, который никогда не гнался за лоском и эффектностью, но о подвигах которого слышал едва ли не каждый ребёнок.
Копьё Нуара с треском разлетелось в щепки, состыковавшись с грамотно подставленным щитом оппонента, в то время как удар Утера угодил точно в цель, выбивая Аксидия из седла.
Нет, только не сейчас… В бессильной ярости лорд Гран ударил кулаком по земле, особенно разочарованный обманчивой близостью абсолютного успеха. Чёртов старикан переиграл его, причём сделал это играючи и непринуждённо, словно наперёд знал все действия Нуара, что заставляло его лишь ещё больше выходить из себя. Поднявшись с не столь мягкого, как казалось сверху, песка, Аксидий, глядя в одну лишь точку, зашагал к выходу, не обращая больше внимания ни на что вокруг. За одну лишь секунду все честолюбивые помыслы и смелые мечтания Нуара были развеяны в пыль суровой и беспощадной реальностью.
***
К слову сказать, Олоис на удивление серьёзно отнёсся к возложенному на него поручению – нашёл нужных людей, заплатил тем, кому это было необходимо и, как итог, организовал похороны в рекордно короткие сроки. Поскольку ни Гектор, ни абсолютное большинство высшей Эрединской знати, не принадлежали к религиозным людям, такая традиция как поминки и отпевание усопшего в храме Единого были упразднены за ненадобностью. Вечером того же дня, когда лорд Тинтур встретил свою бесславную кончину, на закате состоялись сами похороны. В последнее время, среди столичной аристократии появилась новая мода, многие особенно эксцентричные лорды и леди отказывались от устаревших устоев и предпочитали сожжение классическому погребению, однако, Гектор слыл идейным консерватором, не одобряя эту идею при жизни, а значит и после смерти скорее всего тоже. Поэтому, церемония состоялась на старом городском кладбище, где, на весьма почётном месте, в тени древнего дуба – местной достопримечательности, была вырыта свежая яма. Хотя, приглашения и были разосланы многим – явились далеко не все, ввиду того, что королевский турнир, финалом которого стала потрясающая победа Артура Майерса, закончился всего лишь несколько часов назад. Однако, присутствующих всё же было вполне достаточно – мужчины и женщины, старики и старухи, маленькие дети молча стояли, облачённые в траурные цвета и сохраняющие скорбные выражения на лицах, провожая Гектора Тинтура в последний путь, быть может, заканчивающийся в небесных чертогах Единого, а, вполне возможно, и не ведущий никуда больше. Элизабет, стоявшая в первых рядах, была всё столь же непроницаемо печальна – не обращая внимание ни на что вокруг она смотрела в чёрное чрево приготовленной для Гектора ямы, словно могила была уготована ей самой. Племянницы Энии тихо всхлипывали – будучи детьми, они не совсем осознавали непоправимость произошедшего, но всё же плакали, грустя разом со всеми. Олоис, с трудом сохраняя продиктованную правилами приличия печаль на лице, ожидал, пока наконец-то принесут гроб, прислонившись к толстому стволу того самого дуба. Его жена, леди Сесилия, стояла неподалёку в подобающем случаю траурном платье чёрного цвета, с нетерпением ожидая, когда же наконец завершиться это скучное мероприятие – с Гектором они практически не общались, оставаясь друг для друга совершенно чужими людьми, хотя и проживали под одной крышей. Почтила похороны своим присутствием и чета Ноксов, был тут и Мартин, с которым Эния успела познакомиться тем же днём ранее. В некотором отдалении от всех остановился Стефан Келлафар, молчаливой статуей наблюдая за происходящим, хотя его, конечно же, никто сюда не приглашал.
На дорожке, ведущей к могиле, появилась процессия, состоящая из четырёх носильщиков, медленно и неторопливо несущих гроб навстречу собравшимся.
-
вкусный пост - чудом не забыла плюсануть)
|
Джон нарочито медленно поднимался с земли, проклиная себя за проявлению трусость - опасность оказалась куда меньшей, чем он предполагал. После нескольких выстрелов Эйры, так и не достигших своей цели, наступило относительное затишье - по крайней мере, стрелять в ответ копы не стали. Бентон тряхнул руками в попытке избавиться от сотен маленьких песчинок, впившихся в мягкую плоть ладоней, а затем повернулся к мучителям.
Намерения последних были вполне ясны, чему не мало способствовал тот факт, что они любезно комментировали практически каждое своё действие. Джон вдруг с удивлением осознал, что он абсолютно спокоен - от нервной дрожи и стремительно нарастающей паники не осталось и следа, на смену им пришли раздражение и неимоверная усталость.
Рыжий полицейский направлялся к Эйре, прямо на ходу расстёгивая штаны - похоже пулевое отверстие в теле вовсе не мешало осуществлению его чрезмерно похотливых планов. В который раз Бентон задумался о природе этих странных существ, которые определённо не являлись ни призраками, ни классическими зомби, ни кем бы то ни было ещё... Больше всего доктор жалел сейчас о той заминке, произошедшей на этой самой автостоянке - чёртов Сергей с его оказавшимся столь некстати приступом героизма задержал их бегство, бессмысленно растрачивая бесценные мгновения... А сейчас уже слишком поздно - они целиком в их власти. Слова? Слова не имеют значения. А действия не имеют смысла - даже смерть не смогла остановить этих тварей, что уж говорить о горстке перепуганных людей.
Джон понимал, что Эйра не подчинится, будет сопротивляться до конца, который, кстати говоря, может оказаться чертовски близко. Времени было крайне мало, а вариантов разрешения проблемы - и того меньше.
- Кто вы? Что умеете? - похоже, человек у которого отсутствовала большая часть головы делал попытки завести конструктивную беседу.
И на кой чёрт ему это знать? Всё происходящее казалось крайне нелогичным, и, проанализировав предшествующую данной ситуации беседу копов, Джон смог вывести только одно разумное предположение, если, конечно, опустить тот факт, что это попросту невозможно, - эта тварь выбирает, в кого из них вселиться будет сподручнее.
- Я врач. - тихо и неуверенно ответил Джон, с тревогой наблюдая за рыжим, приближавшимся к девушке.
- Сейчас мы с тобой поиграем. Не дёргайся, будет не больно... Хотя, я вру. Будет просто адски больно. Клянусь, ты будешь реветь как девчонка... - это высказывание сопровождалось хохотом, не менее гнусным, чем выражение развороченного лица итальянца.
Они хотят запугать нас, заставить трепетать от ужаса и на коленях молить о пощаде, - для каких-то своих, неведомых целей, или просто ради садистского удовольствия? Не столь важно - от него эти создания не дождутся ничего подобного. Восприятие реальности подёрнулось туманной дымкой, позволявшей отгородиться от происходящего и проникнуться безразличием к собственной участи. Впрочем, обещанная адская боль наверняка быстро приведёт его в чувство.
Пристально глядя в единственный нормальный глаз итальянца, Джон шагнул навстречу со словами:
- Что тебе от меня нужно? - голос почти срывался на крик. А затем прыгнул, уповая на внезапность своего манёвра и занятость напарника его цели.
-
оооот, действия пошли, действия...сейчас повоюем))
|
Томас увидел, что ему удалось достичь требуемого результата – Селестия проснулась. Девушка ещё не до конца осознала, где она и что происходит – воспоминания последних часов ещё не успели прочно осесть в памяти, - всплеснула руками и, эмоции обмануть было куда сложнее, зашлась в беззвучном плаче, содрогаясь всем телом. Шпион не знал, как далеко он может зайти – происхождение и положение в обществе не позволяли ему обнять девушку, прижать к себе, утешить. Да и чувствовал он, что не стоит этого делать – совладать с эмоциями и подавить влечение становилось всё сложнее. Даже сейчас, глядя на растрёпанную и заплаканную девушку, невозможно было не отметить её исключительную красоту. А посему, Том молчал, предоставляя леди Райс возможность хоть немного осмыслить происходящее. Впрочем, ему пришла в голову мысль о том, что его угрюмая физиономия может порядком напугать и без того слишком много пережившую девушку.
- Леди Райс, не бойтесь. Всё позади, - тихо, и как можно более успокаивающе сказал Том.
Звуки из живого пространства яви постепенно возвращали Селестию в реальность и девушка начала понимать, что уже не спит. Ледяная волна ужаса окатила ее с ног до головы, когда она вспомнила все, что произошло еще вечером... Более того, рядом кто-то находился и говорил с ней... Знал ее... Селестия шарахнулась в сторону от Тома, как ошпаренная, путаясь в юбках и пытаясь встать на свои истерзанные ноги...
- Кто вы? - послышалось испуганное с ее стороны. Голос у девушки осип от недавних криков и слез.
Тем большей казалась ее личная трагедия... словно она крупица за крупицей теряет все свое прежнее очарование... Ведь Томас помнил этот мелодичный чарующий голос... и сейчас он ничего не имел общего с тембром, который звучал здесь в ночной тиши... Да что там! Он едва разобрал слова... Так же, как и Селестия едва смогла их произнести... Девушку невероятно мучала жажда... Грудь сдавило и от резких движений из нее вырвался сухой кашель, разрезая звук шуршащих юбок... Кажется, она собиралась от него убегать...
- Томас Хайнер. Не беспокойтесь, я работаю на вашего отца. – глядя прямо в полные слёз глаза девушки ответил шпион. И, подумав, всё же добавил, несколько печально:
- В мою задачу входит обеспечение вашей безопасности. Да вот только справляюсь я с этим далеко не самым лучшим образом.
Не самым лучшим образом – как же… Проворонил разбойников, упустил Эдрика, а вместо того, чтобы погнаться за своей подопечной вступил в бессмысленную и смертельно опасную драку со этим лысым подонком… Тоже мне, герой нашёлся.
Он не мог не отметить, насколько контрастирует голос Селестии со своим обычным звучанием. Сердце шпиона разрывалось от жалости к бедной девушке, но чёртовы правила приличия… Чёртово классовое неравенство… Чёртов мир… «Меня ждёт Элизабет.» - напомнил он себе, но образ любовницы уже поблек в памяти, вытесненным куда более яркими впечатлениями.
Селестия, наконец, разобралась с юбками и встала на ноги. Она уже собралась убегать, но ужасная боль недавних ран обрушилась всей своей суровой правдой, которая резала по сознанию, опуская с небес на землю... Она измождена... и бессильна гораздо более, нежели во время нападения... Глупая...
Но что он говорит? Это - немыслимо! Почему она о нем не слышала ни разу? С чего она должна ему верить? Особенно, если он хочет опорочить ее собственного отца в ее глазах, уличая во лжи! Нет, этого не может быть, это - неправда! Отец бы ей рассказал! Он все бы ей рассказал. Она обречена, она это знает. Так же, как и Эдрик, и прочие придворные... даже сам король... вероятно, это так...
Более того... при всем своем желании, она не сможет от него убежать... Морщась от боли, девушка в очередной раз прокашлялась, отходя на пару шагов в свободное пространство и подальше от Томаса. Расширенными от страха глазами она пыталась выхватить хоть что-то примечательное из внешности этого незнакомца, что само по себе было очень сложно в темноте. Но, если этот человек вознамерился причинить ей вред, она должна его запомнить! И, хотя вряд ли ей это пригодится в будущем, но она хочет запомнить каждого обидчика... смотреть в глаза этому человеку... Она словно хотела понять, что движет такими людьми, которые с такой легкостью идут на подлость...
Селестия действительно не знала, что ей делать. Убегать казалось бессмысленным, тянуть время и заговаривать зубы она не умела... Ничего толкового не приходило в ее голову. Потому девушка так и застыла в нескольких шагах, обнимая себя руками и дрожа всем телом. Селестия пыталась прислушиваться, дабы различить еще что-либо, кроме гулкого стука своего сердца, и продолжала вглядываться в силуэт мужчины.
Несложно было догадаться, почему девушка продолжала отходить, стараясь оказаться от него на как можно более приличном расстоянии – внешностью не вышел. Томас горько усмехнулся при виде выражения непритворного ужаса на лице Селестии, - будь на его месте какой-нибудь напыщенный смазливый болван, вроде Эдрика Нокса, она бы наверняка тут же бросилась в объятья своему герою и спасителю. Но, к несчастью, здесь всего лишь он, Томас – человек, которого леди Райс вовсе не хотела видеть в роли своего рыцаря на белом коне. Чтож, Селестия, пора привыкать – жизнь зачастую отличается от грёз, и, как правило, в худшую сторону. Отважные рыцари бывают подлы и лицемерны, а разбойники с большой дороги – благородны и честны.
Хотя Том и вовсе не был уродом, многих женщин привлекал его мужественный и несколько мрачноватый стиль, он понимал, что не обладает той дерзкой вызывающей красотой, которая сводит с ума таких девушек, как Селестия Райс. Шпиона грызла досада и обида – он был так рад, что нашёл её, после крушения всех надежд и стольких отчаянных порывов остановиться, так рад, что она жива и невредима… И что он получает взамен? Испуганный, полный ужаса и отторжения взгляд. «Ну что же, леди Райс, я своё дело сделал. Было глупо на что-то надеяться. Я просто выполню свою функцию – верну вас к вашим благородным рыцарям в сияющих доспехах, ведь на большее я не гожусь, не так ли?».
- Если бы я хотел убить вас – у меня была просто замечательная возможность. Будить вас было отнюдь не обязательно. – мрачно промолвил он, и, всё же не удержавшись, саркастично добавил:
- Хотя, быть может, я насильник-извращенец? Убить спящую для меня было бы слишком просто?
Том тут же пожалел о своих словах, но злость была слишком сильна, чтобы он заставил себя извиниться. Переживёт. Ему надо просто потерпеть ещё немного, а потом он больше никогда не увидит эту девушку – лорд Райс уж точно найдёт людей понадёжнее. Чем быстрее он выкинет её из головы, тем лучше. Но куда проще было сказать, чем сделать…
Селестию ужасали его слова, словно сбывались все ее кошмары, так тщательно описанные отцом и предупрежденные его же советами перед поездкой в Эредин. И что же... сейчас она слышит то же самое, только в гораздо более откровенной и... жизненной, пожалуй, манере... Более подходящей сего рода действиям, нежели высокопарные завуалированные фразы, полные намеков... И, хотя Селестия себе смутно представляла сам акт насилия, это рисовалось ей чем-то ужасным, тем более ужасным, чем больше дамы ее окружения закрывали свои лица веерами и округляли в ужасе глаза. Да и румянец некоторых Селестией толковался по-своему.
- То, что вы говорите, это - ужасно! - слетело с ее уст испуганное, прежде чем Селестия успела сообразить, что сказать более подходящее случаю. Хотя, вряд ли ее словарный запас смог бы ему соответсвовать, этому случаю.
Она понимала, что он мог ее убить, так же, как понимала, что убивать всех подряд - абсурдно и не является целью захвата власти... Если, конечно, подобная экспансия не служит цели стереть с лица земли всех местных... Но женщины... Женщины обладали своей особой магией и ролью в обществе. Даже Селестия это понимала, чтобы строить иллюзии относительно быстрой и такой легкой смерти во сне. В каком-то смысле она была бы даже рада, соверши он для нее подобную слугу. Но говорить об этом вслух девушка не стала.
- То есть, вы хотите сказать, что я могу идти? - спросила вдруг она. - Во дворец?
Ну а куда же еще. Впрочем, с одной стороны это - хорошо. Если там находятся и другие придворные, вместе легче и морально, и придумать что-то, и реализовать вместе легче. Стоит идти... но, если нет? Если ее запрут в отдельной комнате? Селестию не пугало даже то, что из нее могут сделать служанку. Гораздо больше ее угнетала мысль о том, как она будет жить со всем этим, зная, что Теравия не подымется с колен...
Девушка вернулась из своих размышлений. Причин злобы Томаса она не поняла и посчитала это обычным поведением для таких людей. Они злы и потому портят жизнь другим. Разве счастливый человек занимал бы свои мысли тем, чтобы причинить кому-то вред? Она вздохнула. Интересно, что толкнуло этого человека на подобную жизнь? Действительно, нашла, о чем думать... Но сейчас ее сознание, словно ища спасения от тяжких дум, предпочло жизнь отдельно взятого человека, нежели судьбу целого королевства... ибо от последних мыслей Селестии хотелось умереть... Или кричать от отчаяния...
Томас пристально вглядывался в глаза девушки. Хотел бы он знать, что сейчас творится в её очаровательной головке. За кого она вообще его принимает?! Что за монстра нарисовала в своём воображении?
«То что я говорю это ужасно? Привыкай, девочка.» - устало подумал шпион. Весь его энтузиазм и восторг, вызванные нежданным успехом спасательной операции испарились, разбившись об стену непонимания и презрения со стороны леди Райс.
Осталась только жуткая, нечеловеческая усталость.
- Да конечно, вы можете идти. – угрюмо отозвался он.
Не нравилось все это Селестии. Вся эта беседа оставила необъяснимый неприятный осадок в душе. Она оказалась еще более растерянной, когда ей позволили идти, тем самым сбив вообще какие-либо ориентиры. Ей хотят внушить чувство свободы? Безопасности? Но зачем? Что это за странная игра.
- Зачем вы это делаете? - поинтересовалась она у мужчины напоследок.
Селестии не нравилось, что кто-то с ней играет в кошки-мышки. Это терзает еще больше, нежели наличие понятного и зримого врага. И сейчас Селестия цеплялась за этого Томаса, ибо, если она уйдет отсюда, то погрузится в бездну отчаяния и пустоты. И она, как утопающий, хваталась за солоинку, пытаясь отыскать в его словах для себя хоть какие-то понятные ей ответы и ориентиры...
- Леди Райс, меня зовут Томас Хайнер, я работаю на вашего отца, - устало повторил шпион. – Что же по-вашему я делаю неправильно? Да и что, как вы считаете, здесь вообще происходит?
- Но почему я должна вам верить? - не выдержала девушка. - Вы хотите сказать, что под носом у короля похищать придворных - это обычное дело? Ах, простите, что это я, в самом деле.
Голос Селестии уже не скрывал отчаяние и страх.
- Зачем вы играете со мной? Я - простая девушка. Скажите сразу, что вам нужно, не терзайте, умоляю вас... - экспрессия сменилась безудержной мольбой на грани слез. Селестия крепче обхватила себя за плечи.
О Единый, как же он устал – Томас вконец обессилев уселся на какой-то валун, мирно лежащий неподалёку от старого дерево с раскидистой кроной. Если бы не усталость, быть может было бы даже забавно наблюдать за тем, как леди Райс накручивает сама себя – если бы не было столь печально.
Он резко поднялся с камня и заговорил, быстро, чётко и отрывисто:
- Леди Райс, - Том выделил её имя особой интонацией, - Мне всё равно верите вы мне или нет, я совершенно ничего от вас не хочу и с вами вовсе не играю. Если вы хотите попасть во дворец – для меня будет честью сопроводить вас туда, если же вам претит моё общество, то я останусь здесь, а вы можете пойти одна.
- Изволите смеяться надо мной? - грустно ответила девушка риторическим вопросом. Плечи ее поникли. Селестия вздохнула и опустила взгляд на свои стопы, хотя не могла их увидеть ни из-за юбок, ни из-за темноты.
Какой у нее был выбор? В городе дела едва ли обстоят лучше. Да и не может же она прятаться здесь вечно. А, может, ей просто передалась усталость Тома? Селестии казалось, что она совершенно ничего не соображает. Но одно она вдруг поняла отчетливо и хорошо - отец и мать. Как они там? Она непременно должна их увидеть или хотя бы узнать, что с ними случилось! Эта мыслью обожгла Селестию и она враз выпрямилась и подобрала юбки.
- Что же, в таком случае буду рада вашему обществу. - сообщила она Тому, попытавшись придать голосу спокойные нотки.
В самом деле, как бы она была рада его обществу, окажись все это истиной! Где-то в глубине своей души Селестия очень надеялась на то, что Том говорит правду...
Девушка пошарила у себя на поясе, отыскивая небольшую сумочку, в которой должен был быть кружевной платок. К счастью, та была на месте, будучи хорошо прикрепленной к поясу. Селестия извлекла платок и высморкалась. Наконец, стало легче дышать и она сделала шумный и блаженный вдох на полную грудь. Как бы там ни было, а появляться в таком жалком виде не пристало ни перед кем. Пусть и поверженная, но она остается леди Райс, дочерью лорда. Селестия вытерла слезы, пощипала свои щеки, чтобы вернуть им хоть какое-то подобие румянца. Затем поправила выбившиеся локоны, впрочем, это оказалось бесполезным занятием, потому она оставила его и поправила шляпку.
И все же, стоявший в горле ком не спешил покидать свои владения, оставив клеймо печали... Селестия снова закашлялась, на этот раз прикрывая рот платком. После чего готова была идти... А скорее - хромать. Раны саднили, постоянно напоминая о себе....
Сил радоваться уже не оставалось. Томас тяжело вздохнул, припомнив, как много шагов отделяет его от замка, и ещё почти столько же до дома. Ужин уже давно остыл, Элизабет, наверное, заснула, так и не дождавшись… Постель, вот всё о чём только можно мечтать. Чистая тёплая постель. Он не мог не заметить, что Селестия ощутимо прихрамывает, но усталость давала о себе знать - Тому было попросту всё равно.
-
Очень хорошая ветка.) Добила за 15 минут, жадно ожидая продолжения.))
Как поняла, продолжения не будет, и это очень грустно.( Мое любопытство останется навек неудовлетворенным.
-
|
- Впустите. – распорядился Брандон, с трудом оторвав неимоверно тяжёлую ввиду бессонной ночи и жуткого похмелья голову от мягкой спинки королевского трона. Монарх, терзаемый тревогой и беспокойством, вызванными чрезмерно долгим отсутствием вестей от мага, лично отправившегося на поиски, поднял тяжёлый взгляд на слугу, ожидавшего его приказов.
Тяжёлые двустворчатые двери тронного зала медленно и величественно отворились, впуская внутрь внеочередного посетителя. Высокий эльф грациозно прошёл по красной ковровой дорожке, уверенно направляясь прямиком к трону. Слуга, отворивший двери, в немом восхищении провожал его взглядом, в то время как сам визитёр шагал к королю, не сводя с монарха и стоявшего по правую руку от него советника взгляда внимательных зелёных глаз.
Брандон пристально изучал эльфа, осознавая, что такой возможности люди, как правило, не удостаивались уже более сотни лет. Облачённый в ничем не примечательный дорожный костюм, эльф, чьи иссиня-чёрные волосы, столь необычного для представителя данной расы цвета, были наспех стянуты в хвост позади, манерой держаться и повадками всё же чем-то неуловимо отличался от человека. Трудно сказать, в чём заключалось это различие – ведь кроме почти вызывающей красоты и заострённых сверх всякой меры ушей, лесные обитатели во всём походили на людей, но при первом взгляде на любого из них сразу становилось понятно, что это – не человек.
Король, поудобнее устраиваясь на своём троне, выпрямился и положил обе руки на удобные подлокотники, принимая позу, достойную истинного правителя. Как правило многолюдный тронный зал, сейчас был практически пуст – лишь советник молчаливой тенью стоял позади правителя. Эльфийский посол, приблизившись, учтиво поклонился, наверняка с колоссальным трудом превозмогая столь свойственное остроухим ублюдкам высокомерие, и, слегка опустив голову в знак почтения, преподнёс свиток Брандону. Тот, издавна славившийся своей неприязнью к древнему народу, решил дополнительно продемонстрировать своё презрение к посетителю, лишь лениво вытянув руку вперёд, предоставляя эльфу возможность самому поместить в неё послание. На спокойном лице посла не отразилось совершенно никаких эмоций кроме дежурной учтивости – ничем не показывая своего недовольства, вызванного этой мелочной и совершенно не достойной истинного правителя выходкой, он сделал ещё шаг вперёд опуская свиток прямо в протянутую королевскую руку.
Брандон тут же, не церемонясь, грубо сорвал печать, не особенно заботясь о целостности послания и стремительно пробежал глазами по покрывавшим лист знакомым символам, выведенным аккуратным каллиграфическим почерком. Надо же, даже перевести удосужились… По мере того, как король изучал содержимое послания, на его губах медленно расплывалась нехорошая улыбка, столь знакомая близкому окружению Лерратона. Закончив, он отшвырнул свиток в сторону и насмешливо взглянул на замершего в некотором отдалении, подобно монолитному изваянию, посла.
- Значит, эльфы просят помощи, да? – язвительно осведомился Брандон, - Не думал я, что мне посчастливиться когда-нибудь услышать подобное. А не просветишь ли меня, чего ради Аэдвер должен вам помогать?
Лицо черноволосого эльфа не выражало абсолютно никаких эмоций – ещё раз слегка поклонившись, он заговорил чистым мелодичным голосом, в котором непостижимым образом слышались шелест листвы и журчанье кристально чистых ручьёв и рек:
- Орда является угрозой не только для нас, но и для всего Альянса.
Лерратон громогласно расхохотался, несколько наигранно, как показалось молчавшему доселе советнику, который, на деле, был всего лишь немым слушателем - король редко прислушивался к чьему-то мнению, кроме своего собственного.
- Серьёзно? – переспросил монарх, похоже, вовсе не нуждаясь в ответе, - Все мы учили историю. Орки сожгут ещё парочку ваших городов дотла, и, насытившись, вернуться в свои зловонные болота. Так напомни-ка мне, уважаемый посол, какого чёрта я должен рисковать своими людьми накануне возможного вторжения, посылая их умирать за чужие интересы в ваших треклятых лесах?!
Окончательно теряя и без того весьма призрачную надежду найти здесь помощь и поддержку, эльф всё же ответил:
- Это просьба. Самим нам ни за что не справиться.
Брандон вскочил, окончательно впадая в ярость:
- Ах, просьба? – подозрительно спокойным голосом заговорил он, - В таком случае, напомни мне, чем занимались эльфы пять лет назад? Где были ваши легендарные лучники, когда наши гонцы толпами устремлялись в ваши леса, доставляя донесения, ни на одно из которых никто даже не соизволил ответить? Где были ваши великие чародеи, когда имперцы осаждали Таварал? – король говорил всё громче, голос его дрожал от едва сдерживаемого гнева, - Артоданцы сжигали наши деревни, насиловали наших женщин, убивали детей и мужчин, а где были эльфы? Откликнулся ли хоть один на наши мольбы о помощи?!
Посол молчал – на этот раз сказать ему было действительно нечего.
- Нет. – продолжал король, - Вы решили, что вам ничего не угрожает, вас это не касается. Что можно просто отсидеться в глубине бесконечных лесов пока всё не уляжется. А теперь ты приходишь сюда, и просишь у нас помощи?!
Эльф молчал, спокойно выдержав полный ненависти взгляд монарха.
- Ваше Величество, позвольте… - всё же осмелился подать голос советник.
- Молчать! – рявкнул король, заставив того тут же пожалеть о своей минутной слабости.
- Могу ли я хотя бы попросить, чтобы вы передали мою просьбу другим правителям Альянса? – всё тем же выводящим из себя нейтральным голосом осведомился посол.
Брандон, опускаясь обратно на свой трон, лишь ухмыльнулся:
- О, я бы рад оказать вам эту небольшую услугу, но, к несчастью, мой придворный чародей сейчас в отъезде.
- Спасибо за уделённое время, Ваше Величество. – вновь склонив голову в знак почтения, столь же невозмутимо ответил эльф, и, развернувшись, направился к выходу. Никто не мог видеть отчаяния, плескавшегося в глубине изумрудных глаз.
|
Общая неестественность происходящего мешала думать рационально, ощутимо притупляя восприятие и трезвость мышления - реальность внезапно изменилась, искажаясь буквально до неузнаваемости. Каким-то чудом Джону всё же удавалось сохранять некую видимость спокойствия, или, по крайней мере, удерживаться от падения в бездну неконтролируемой паники. Однако, тот факт, что с ними разговаривали трупы, а иначе никак нельзя было назвать этих чудовищных созданий, не мог не нервировать.
Смысл их слов, хоть и с трудом, но всё же добирался до разума Бентона, непроизвольно заставляя приходить к совсем уж неутешительным выводам - чем бы не являлись эти твари, но определённо не безмозглыми восставшими мертвецами, тупоголовыми машинами возмездия, как предположил он сначала.
- Ага, тогда вселяться в тушку бабы будешь сам... - эта фраза аварийным маячком мигала среди остального трёпа, выдаваемого не в меру разговорчивыми трупами, что стоит того, чтобы как следует её осмыслить. Как нибудь потом, на досуге...
- Утихомирь свою бабу. - не нужно было быть гением, чтобы понять, к кому относилось это высказывание. И что-то подсказывало Джону, что это создание совсем не шутило - ему и правда ничего не стоило убить их всех прямо сейчас.
Холодный пот, в обилии проступивший на спине, заставил и без того влажную рубашку ещё сильнее прилипнуть к телу - невозможно оставаться спокойным, когда на тебя нацелен пистолет. Мешает осознание того факта, что жизнь может оборваться в любое мгновение, куда быстрее, чем ты успеешь это осознать.
Стараясь двигаться как можно более плавно и неторопливо, Бентон, шумно сглотнув, обернулся назад, и, попытавшись перехватить взгляд девушки, тихо проговорил:
- Эйра, не надо.
После этого Джон вновь посмотрел на полицейских, если это слово, конечно, было применимо к стоявшим перед ним созданиям. Слегка поморщившись, будучи не в силах сдержать отвращение, он отвёл взгляд от развороченного черепа итальянца, и, нарочито спокойно осведомился, обращаясь преимущественно к его напарнику, глядя ему прямо в глаза:
- Ну вот, мы в вашей власти. И что теперь?
Сохранение подобия хладнокровия стоило воистину колоссальных усилий...
-
Очень натурально. Как всегда, приятно читать.
|
Теперь от них действительно ничего не зависело - совершенно ничего. Целиком и полностью люди находились во власти этих странных созданий, мотивы которых оставались совершенно неясны - как знать, возможно тот факт, что те до сих пор не начали стрелять, говорят о том, что у них другие планы? Тогда, быть может, лучший вариант - стоять спокойно, ожидая, что же они всё-таки скажут. Впрочем, возможен был и другой исход - просто эти твари не хотят убивать их слишком быстро...
Всё ещё надеясь, что, возможно, всё же удастся договориться, Джон молча смотрел на наставленный на него чёрный зрачок пистолета, который, повинуясь воле безумца, в любое мгновение мог исторгнуть вспышку смертоносного пламени, которую сам Бентон, скорее всего, даже не успеет увидеть. И в этот момент он услышал голос Эйры позади, голос, буквально излучающий уверенность в правильности выбранного решения, голос, заставивший мозг доктора судорожно анализировать получению информацию в безумной надежде, что это даст им хотя бы призрачный шанс на спасение...
С первых же слов стало понятно, что все его надежды на мирный исход в один момент развеялись в прах и вариантов больше не было... Но молиться? Какого чёрта, что она затеяла? Один из этих сказал: "Он не услышит. Только не тебя.", неужели правда..? Сотни теорий с сумасшедшей скоростью пронеслись перед глазами доктора, как правило, слишком безумных и невероятных, чтобы действительно быть реальными. Но даже если и так, что само по себе крайне маловероятно, то почему Всевышний должен услышать его?!
Джон был атеистом, причём не тем, который по какой-то причине разочаровался в вере и перешёл на сторону оппозиции, а атеистом идейным, и позиция эта, во многом была обусловлена его работой. Тяжёлый труд хирурга - не самое благородное занятие. Ведь когда, после тяжелейшей восьмичасовой операции, во время которой ты, буквально, вытащил пациента с того света, родные спасённого начинают восславлять небеса и превозносить господа за оказанное им милосердие - это безусловно не может нравиться врачу, который точно знает, что именно он выполнил всю работу и успех - его заслуга целиком и полностью. Джону это не просто не нравилось - часто именно из-за таких случаев он впадал в неконтролируемую ярость, которую искусно скрывал от пациентов, но от которой, зачастую, страдали близкие ему люди. Бентон крайне остро воспринимал подобные моменты и ничего не мог с собой поделать, как ни старался. Так что, если предположить, что там, наверху, всё же кто-то есть, то его, Джона, этот кто-то точно не станет слушать.
Да и он, несмотря на приложенные усилия, так и не смог вспомнить слов ни одной молитвы, которых отродясь не учил и не знал, а потому, как только раздались первые выстрелы, просто нырнул в сторону, уходя с линии огня и слепо уповая на удачу.
|
[Следующая сцена содержит элементы жестокости.] По затерянному в глубине теравийских лесов тракту во весь опор мчался одинокий всадник, облачённый в чёрную накидку с капюшоном, подол которой развевался на ветру подобно крыльям. Цокот копыт коня, несущегося безумным галопом, эхом разносился по просторам дремучего леса. Впереди виднелась деревня, для которой тракт был главной и единственной улицей - несколько десятков домиков сиротливо жались к дороге, словно спасаясь от деревьев, бесчисленными легионами возвышающихся вокруг. Заметив, что цель уже близка, странник натянул поводья, заставляя лошадь замедлить шаг. В мгновение ока Элтон Файен оказался на земле, уже привычным движением проведя рукой по спине животного, посылая волну успокаивающей энергии через пальцы. Резким движением откинув капюшон, маг встряхнул гривой белоснежных волос, позволяя им серебристым водопадом рассыпаться по плечам. решительным шагом преодолев последние метры отделяющего его от цели расстояния, Элтон остановился посреди улицы, обводя гору трупов на земле ничего не выражающим взглядом - ни намёка на эмоции не отразилось на красивом лице мужчины. Нетерпеливо щёлкнув пальцами, чародей выпустил в пространство заряд энергии, призванный вспугнуть облепивших трупы падальщиков. С истошным карканьем многочисленны в ороны взмыли вверх, с неохотой отрываясь от своей отвратительной трапезы. Элтон, слегка поморщившись от ударившего в нос приторного запаха разлагающейся плоти, тяжело вздохнул, вновь оглядывая груду тел. Старики, женщины, дети... Почти два десятка, больше половины населения деревни, лежали посреди улицы, скончавшись от отвратительных и ужасным ран. Даже сейчас, когда плоть уже была изрядно подпорчена многочисленными падальщиками и беспощадным разложением, чародей явственно видел, что на большинстве из них не было заметно следов ужасной эпидемии, поразившей деревню. Походило на то, что люди, взбесившись во мгновение ока, набросились друг на друга, своих родных и близких, используя всё, что попадалось под руку - топоры, вилы, косы... Серые глаза Элтона блеснули в бессильной ярости, когда он заметил маленькое тельце девочки среди всего этого хаоса. Кому мог помешать ребёнок? Вспоминая детали отчёта Крауца, Файен лишь покачал головой, отворачиваясь от душераздирающей картины. В некотором отдалении от остальных, уткнувшись лицом в землю, лежал крепкий широкоплечий мужчина, пальцы которого изо всех сил стиснули рукоять топора. Усилием воли перевернув его тело, маг поморщился при виде лица, беспощадно обглоданного лесными жителями, отнюдь не брезговавшими мертвой плотью. Краткий осмотр помог определить причину смерти - колотая рана в районе живота. Элтон опустился на корточки, внимательно осматривая ранение - не нужно было быть экспертом, чтобы понять, что удар был нанесён не топором или вилами. Зондирующий импульс позволил определить примерный диаметр ранения - вывод о чём-то вроде рапиры, или шпаги, столь любимой мэтром Михаэлем, напрашивался сам собой. Конечно, это ни о чём не говорило - Крауц упоминал в своём отчёте, что местные жители, словно обезумев, принялись убивать друг друга - не исключено, что это была всего лишь самозащита. Но что-то заставляло Элтона думать иначе. Оглянувшись, беловолосый маг бросил прощальный, преисполненный сожаления взгляд, на мёртвого ребёнка, девочку, которая уж точно была никоим образом не виновата в случившемся. Чувствуя, как глубоко внутри закипает ледяной гнев, Элтон, более не оглядываясь, начал методично по очереди проверять дома. Во многих из них он находил тела мёртвых уже людей, с ног до головы покрытых ужасными язвами. Тщательно зондируя каждого мертвеца, и неизменно транслируя в Гильдии результаты своих исследований, Файен перемещался из дома в дом. Результаты действительно настораживали - каждая жертва эпидемии в чём-то отличалась от всех предыдущих, будь то симптоматика или внешние проявления. Если сравнить два наиболее различных варианта, то становилось понятно, что они обладают практически противоположными наборами симптомов. Против воли создавалось впечатление, что вся деревня - чья-та чудовищная лаборатория, в которой некто изо всех сил старался найти оптимальный вариант, создать идеальную болезнь. Элтон, весьма искушённый в целительстве, с ужасом осознал, что понятия не имеет, как лечить нечто подобное. Закончив осмотр, маг вновь вышел на улицу, отмахнувшись от многочисленных мух, привлечённый запахом разлагающейся плоти. Ни в коем случае нельзя дать этому распространиться. Направляясь к лошади он передал заключительный вердикт связному Гильдии. Оказавшись в некотором отдалении от домов, маг тяжело вздохнул и сделал несколько магических пассов. Повинуясь его воле дома вспыхнули - неистовое пламя в доли секунды охватило всю деревню, пожирая и постройки, и трупы. Уничтожить очаг заражения. Любой ценой пресечь распространение болезни. Файен надеялся, что зараза не покинула территорию деревушки, что ещё не слишком поздно. Огонь, чётко следуя приказам своего повелителя, даже не думал перекидываться на многочисленные деревья вокруг, выжигая лишь злополучный населённый пункт. Лицо Элтона выглядело необычайно мрачно и решительно в свете безумной пляски ослепительно яркого пламени, что, впрочем, целиком отражало его внутреннее состояние. "Отличная работа, Элтон. Возвращайся." - услышал он тихий голос архимагистра в своей голове. "Как прикажете." - ответил маг, ставя защитный барьер, и тем самым скрываясь от взора Гильдии. Теперь он сам по себе, никакой связи, никаких отчётов. Вскочив на коня, чародей проехал по порождённому им же пепелищу, направляясь в сторону Эредина.
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Почерпнул пару-тройку описаний для следующих постов)
-
Честно говоря мне нравится с тобой играть, теперь когда ничего не делим, я, действительно, получаю от такой игры удовольствие. Может не такое как в этом посте, что мы только что отписали, но оно также очень велико!
|
-
Гроссман
.. да-да, все фамилии выдуманы, а их совпадения - случайны)))
|
Отто, избавившись наконец от надоедливой публики, остался наедине с самим собой, запершись в одних из многочисленных пустующих гостевых покоях дворца. Перед ним, на небольшом прикроватном столике, лежал перстень леди Эйр Ла’Круа, с выгравированном на его лицевой стороне гербом дома. Достаточно значимая, в принципе, вещь, которую, Ирвен, скорее всего, весьма часто носила при себе…
Впрочем, на самом деле, в перстне не было особой необходимости – Хардиган вступал с ней в мысленный контакт всего несколько часов назад, ментальный след всё ещё очень и очень чёткий, а кольцо лишь поможет быстрее на него настроиться и точнее определить зону поиска…
Чародей тихо бубнил заклинания себе под нос, благо зрителей поблизости не было и распыляться понапрасну на эффектные жесты он особого смысла не видел. Заклинание поиска – дело относительно нудное, и сам Отто ненавидел это монотонное занятие всеми фибрами души… Впрочем, на этот раз дело задалось сразу – довольно быстро Хардиган обнаружил знакомое сознание Ирвен, успешно зафиксировался на нём и почти сразу же выяснил текущее местоположение. Сил такая «слежка» отнимала достаточно много, поэтому поддерживать постоянный контакт не имело смысла. А вот периодически сверяться с маршрутом объекта наблюдения – как раз то, что нужно. В последующие разы «ловить» леди Эйр Ла’Круа будет уже куда проще…
Прежде чем разорвать связь, маг успел непроизвольно прочувствовать текущее состояние своей подопечной – чувствовала Ирвен себя совсем нехорошо. Не удержавшись, Отто на мгновение взглянул на мир её глазами – карета, быстро сменяющиеся пейзажи за окном…
-Может, хотя бы, спросим, что случилось? – словно со стороны услышал он собственный голос. Голос девушки… Ох уж это заимствование… Маг внезапно осознал, что скорее всего, сейчас он единственный человек в мире, который знает, насколько плохо приходится сейчас Ирвен Эйр Ла’Круа, какого труда ей стоит держать эмоции внутри себя и заставлять себя хоть как-то реагировать на внешние раздражители… Он единственный, кто может её понять, в то время как девушка даже не подозревает о его присутствии… Какая ирония.
Уильям Мунлайт. Вместе с поворотом головы Ирвен сменился и угол обзора Хардигана. Теперь всё встало на свои места. Разрывая контакт, маг медленно помассировал виски, пропуская поток целительной энергии через пальцы – голова просто раскалывалась. Отто испытывал симпатию и жалость к несчастной девушке, особенно после того, как лично побывал на её месте. Однако, сообщив королю достоверную информацию, он заработает ещё больше очков для себя, в то время как Ирвен, беглянка, уже не может предоставить ему совершенно никакой выгоды. Но, хотя выбор, казалось, был очевиден, Хардиган колебался…
***
Крестьяне, охваченные массовым безумием, которое полностью заглушило и без того слабый голос разума, были слишком заняты сооружением огромного костра – мужики в первых рядах рьяно подкидывали хворост, со всех сторон обкладывая пьедестал несчастной, а люди позади подбадривали их выкриками весьма определённого характера… За всей этой суетой они не заметили, а может и попросту не обратили внимания, на небольшую процессию, приближавшуюся к деревушке.
Даже когда карета остановилась в непосредственной близости от столпотворения, костяк особо рьяных «инквизиторов» не счёл этот факт достойным своего внимания. Стоявшие ближе к дороге селяне развернулись, с интересом наблюдая за молодым лордом, уверенно выбравшимся из кареты.
Девушка, прекратив ненадолго рыдать, подняла заплаканные глаза, в которых к смеси отчаянья и обиды прибавился робкий и неуверенный огонёк надежды. Даже сейчас, на краю гибели, она всё также стыдливо придерживала рукой разорванную кое-где рубашку, хотя, казалось бы, о своём достоинстве теперь стоило думать в последнюю очередь…
Голос Мунлайта потонул в общем гомоне – зачинщики этой экзекуции, укрывшиеся в глубине толпы, до сих пор не поняли, что ситуация изменилась не в лучшую для них сторону, а те, что расположились поближе к лорду являлись не более чем праздными зеваками – каждый из них посчитал, что на вопрос наверняка ответит кто-нибудь другой.
Короткий жест одному из двух стражей-лучников и пара длинных изящных стрел с белоснежным оперением с глухим стуком вонзились в вершину столба, к которому была привязана жертва "инквизиции".
-Позвольте поинтересоваться, что здесь происходит и за что вы хотите сжечь эту девушку?
На этот раз Уильяму всё же удалось обратить на себя внимание слишком уж разбушевавшихся жителей деревни. Пространство вокруг моментально заполонила гробовая тишина, нарушаемая лишь тихими всхлипываниями предполагаемой жертвы. Расталкивая своих притихших собратьев, сквозь толпу продирался широкоплечий бородатый мужик, направлявшийся, судя по всему, прямиком к Мунлайту.
Вырвавшись, в конце концов, на относительную свободу, крестьянин остановился, задумчиво почесав свою густую рыжую бороду. В другой руке его покоился топор, предназначенный, как правило, для вырубки лесов, но в критические моменты превращавшийся в смертоносное оружие ближнего боя. Словно компенсируя густую растительность на подбородке, абсолютно лысая макушка мужика сияла, бликуя в лучах ослепительно яркого солнца. Особенно испуганным или угнетённым этот человек не казался – скорее недовольным от того, что всякие пришлые вмешиваются в дела его родной деревни. Видно чувствовал поддержку односельчан, оттого и осмелел не в меру.
- Ведьму жжём, милорд, чтож ещё… - медленно протянул местный «дипломат».
-Что она сделала, что вы решили сжечь её живьём? И кто решился взять на себя такую ответственность? Что-то мало она похожа на ведьму, скорее на простую запуганную селянку. - С ощутимым сомнением к достоверности таких выводов, произнёс Лунный Лорд.
Толпа ответила бурей неодобрительных возгласов, весьма доступно высказывая свой протест против умозаключений приезжего лорда. Рыжебородый избранник народа вновь заговорил, олицетворяя собой мнение всех жителей своей деревни:
- Ведьма как есть, милорд. Тут и думать-то долго не надо. Эфисий, вон, лекарь наш, сразу сказал – порча это, ведьма наслала…
Эфисий, стоявший чуть позади чахлый безбородый старичок, энергично закивал, подтверждая авторитетность собственного мнения.
- А уж он-то толк в делах эти знает. – уверенно продолжил деревенский лидер, - Бабка-знахарка, померла недалече, вот преемницу оставила. Тьфу! – мужик презрительно, и, пожалуй, излишне театрально, сплюнул, - Нашлась преемница, тоже мне. Не успела старая на тот свет отбыть, как эта курва деревню прокляла. Знания от бабки-то полученные, не на добро, а на зло применить решила.
-И теперь вы решили оставить эту порчу навсегда, собственноручно придавая огню единственную надежду на спасение? Единственную, кто может снять проклятие. Вы должны понимать, что даже придворный маг нашего короля не сможет снять порчу, если заклинатель будет убит - её смерть только усилит заклятье, сделав его практически неснимаемым. - Выражая явное и бескорыстное желание защитить крестьян, едва не совершивших столь ужасную ошибку, что повлекла бы за собой неминуемую смерть деревни, попытался отвадить селян от столь необдуманного поступка, лорд Мунлайт.
- Ну как же, милорд… - бородач задумчиво почесал свою лысину, - Известно ж – чтоб заклятье снять, надобно источник уничтожить, откуда силы-то оно черпает.
Толпа одобрительно загудела, подтверждая, что это известно действительно всем. Эфисий затряс головой ещё интенсивнее, заставляя беспокоиться об целостности его хлипкой шеи. Девушка, прекратив рыдать, с трепетом следила за развитием этого диалога, впившись в Уильяма умоляющим взглядом своих прекрасных изумрудных глаз.
- Покажи ему, Гаррет, что она вытворила-то! – выкрикнул один из крестьян, обращаясь к «лидеру»
- А оно и верно. – растягивая слова сказал бородатый Гаррет, - Поди сюда, Митчел!
Из толпы вынырнул ещё один мужчина, представая перед терпеливо ожидающей развязки публикой. Выглядел он совсем нехорошо – лицо, как, впрочем, и все остальные открытые части тела, покрывали отвратительные, сочащиеся гноем, язвы и омерзительные рубцы. Митчел, пошатываясь, и с трудом удерживая косу, которой был вооружён, устало посмотрел на Мунлайта своими красными, залитыми кровью, глазами.
- Вот что творит, ведьма проклятая. И ладно бы один Митчел, так скотинку всю перебила нашу, и Ваний слёг, и Борак…
При напоминании об остальные жертвах, селяне негодующе загудели.
«Скотина, люди, это не смахивает на проделки ведьм, о которых я читал, это что-то,… что-то иное».
-Когда это началось и почему вы не отправили вести в столицу? Вы же понимаете, что от деревни, до дворца всего несколько часов езды. Почему, я вас спрашиваю, вы занимаетесь какими-то разборками, и пытаетесь учинить суд, когда нужно было отправить известия? - Теперь лорд попытался обратиться к благоразумию крестьян, заставить их задуматься о том, чего они собственно ждут.
- А ты, - голос Уильяма был ледяным, словно и впрямь поверил, что девушка была источником всех бед, - что скажешь ты, в своё оправдание – отродье, наславшее беды на мирных людей?
- Ну так же… - промямлил изрядно обескураженный Гаррет, - Ведьму сжечь и все дела…
Девушка, и без того с ужасом взиравшая на происходящее, ещё больше сжалась, опустив взор - лорд, на которого были возложены все надежды несчастной, развеял все её иллюзии своими жестокими словами.
Митчел вдруг зашёлся в приступе страшного кашля – согнувшись, рухнул сначала на колени, а потом и вовсе распластался на земле.
- Помогите же ему кто-нибудь! – запричитала дородная женщина, тут же начавшая бесполезно суетиться вокруг.
- Сжечь ведьму! – выкрикнул паренёк, всё это время находившийся около хвороста с факелом в руках – в его глазах плясали безумные огоньки, юноша явно целиком оказался под влиянием момента. Прежде чем кто-либо успел сообразить, что он собирается сделать, парень метнул свой факел. Тот, описав красивую дугу, рухнул на сухую древесину – огонёк стремительно разгорался, угрожая за несколько секунд перерости в испепеляющее всё живое пламя… Тишину разорвал преисполненный ужаса крик.
- Джейми, - коротко окликнул лорд Мунлайт, главу своей охраны, - эта женщина нужна мне живой, позаботься об этом.
Для крестьян же была заготовлена иная речь. Сейчас нужно было найти хоть кого-то кто смог бы всё объяснить, но также необходимо было отправить гонца во дворец, и, всё это нужно было сделать слишком быстро. А ещё его ждала Ирвен, которой почему-то не становилось лучше и, отчасти, Лунный Лорд считал себя виноватым в этом. Свою порывистость и страсть.
Всё таким же холодным и властным тоном Лунный Лорд отдавал распоряжения: - Отдайте мне «ведьму», я знаю, что нужно сделать с ней, чтобы спасти вас. Но так же вы должны направить гонца в столицу, чтобы больных осмотрел маг и определил, как снять заклятье, ибо ещё раз повторяю, если она сейчас сгорит в этом пожаре, вас уже никто не спасёт. Но… решайте сами хотите ли вы умереть в муках, или доверитесь Лорду-Советнику Его Величества.
Гаррет колебался, не решаясь так просто отступиться от назначенного мероприятия, но, вместе с тем, и понимая, что у них могут быть проблемы, если он продолжит стоять на своём…
Джейми наблюдал за дискуссией, ничем не выдавая урагана эмоций, бушевавших внутри. С жалостью следил он за страданиями несчастной, которой, наверняка, было бы суждено сгореть заживо, не окажись лорд Мунлайт, совершенно случайно, на пути местного правосудия. С ненавистью он взирал на тупоголовый сброд людей, вдруг возомнивших себя слугами высшей справедливости, бессмысленной и беспощадной. С тревогой вглядывался в хрупкий силуэт «ведьмы», отмечая, что даже сейчас, заплаканная и несчастная, она была необычайно красива. Приказ Уильяма послужил долгожданным избавлением – тотчас же капитан сорвался с места, спрыгнув с лошади и вклинившись в самую гущу толпы, сделав знак своим людям, чтобы оставались на местах. Пронзительный, преисполненный ужаса крик, заставлял воображение выдавать образы огня, стремительно подбирающегося к беспомощной девушке... Джейми казалось, что движется он необычайно медленно, словно продираясь сквозь толщу воды – крестьяне уступали путь крайне неторопливо и неохотно, своим бездействием стараясь помочь экзекуции свершиться. На пути капитана вырос жирный громила, который даже не соизволил отступить в сторону. Чувствуя, как утекают драгоценные мгновенья, как огонь разгорается всё сильнее и даруемое им приятное тепло превращается в невыносимый жар, Джейми не выдержал – ударом кулака, облачённого в латную перчатку, он поразил подбородок толстяка, заставив того рухнуть на землю, нелепо всплеснув руками. Едва успев переступить через тело поверженного противника, капитан понял, что это было ошибкой. Его удар послужил катализатором – люди вокруг разом превратились из пассивных зрителей во вполне себе активных агрессоров. Джейми увидел, как прямо перед ним возник ещё один, с красными глазами и омерзительными язвами на лице, тянущий к нему свои изуродованные руки…
Отшатнувшись, капитан извлёк меч из ножен, надеясь, что блеск зеркально отполированной стали отпугнёт безумцев. Но нет. Удар рукоятью меча по лицу - и заражённый перестаёт быть препятствием, схватившись за разбитый нос. Последний рывок – и герой влетает на пьедестал, прорвавшись сквозь языки свирепствовавшего вокруг пламени. Одно движение - и путы, удерживавшие девушку безвольно падают вниз, а сама она – в объятья своего спасителя. Вновь преодолеть стену огня без последствий не получилось – Джейми почувствовал резкую боль от ожога на правой щеке. Не обращая на это внимания, он тут же развернулся, угрожающе взмахнув клинокм – девушка спряталась за его спиной, прижавшись к стене дома, так кстати оказавшегося поблизости…
|
Эван видел всё, но катастрофически не успевал вмешаться. Джедай выстрелил зарядом неимоверной мощности, который уничтожил всё на своём пути, кроме, непосредственно, цели - Азариса. Похоже, этот тип и вправду был Хранителем - он сражался с Даэрой практически на равных. Вот только, с Даэрой ли? В существе, которое поглотило девушку, не было ничего от того прекрасного и хрупкого создания, каким Эван её помнил. Так и хотелось крикнуть "Что ты такое? Верни её назад!", но Фостер понимал, что кроме того, что прозвучит это крайне глупо, толку будет даже меньше, чем просто никакого.
Маг ощущал невидимую для глаз простых смертных ментальную схватку, которая буквально заполонила пространство между Хранителями - свирепую и ожесточённую. Фантастические по своей мощности заряды энергии циркулировали между ними, но взять верх никому не удавалось. Пока не вмешался джедай...
Глядя, как миллионы отвратительных существ исчезают в разрастающемся синем пламени, Эван поморщился - он всегда недолюбливал грубую силу, а применение её в таких масштабах выглядело попросту глупо в его глазах. Конечно, легионеры не были людьми, а всего лишь жалкими и изувеченными созданиями, смерть для которых была всего лишь избавлением от вечных мучений, которыми было наполнено каждое мгновение их ущербного существования, но... Этому бессмысленному геноциду не было оправдания. Марек Кел совершил ошибку. Особенно серьёзную, ввиду того факта, что сам Азарис, кукловод, подчинивший хаоситов своей воле, остался цел и невредим в самом эпицентре взрыва.
Но хуже всего было то, что было не столь очевидно - поступок джедая, жизнь которого оказалась в опасности, заставил Даэру на мгновение отвлечься, потерять концентрацию... В отличие от Марека, Эван понимал, что в этой битве именно девушка является единственным их оружием - все остальные слишком слабы, чтобы представлять хоть какую-то угрозу. Не стоит противопоставлять свои пять копеек мощи Хранителя, куда логичнее - прибавить их в копилку Даэры для получения перевеса... И уж точно не имеет смысла полагаться на грубую силу, влезая в сражение людей, которые играючи способны уничтожать целые галактики...
Истребитель Эвана, двигатели которого издавали надрывный рёв от чрезмерности возложенной на них нагрузки, пронёсся над головой Даэры, и, не сбавляя скорости, устремился в сторону её противника.
- «А ну назад, я не собираюсь вас постоянно спасать. В конце концов, это вы должны прикрывать меня а не я вас. Эван, я к тебе обращаюсь, не заставляй меня отбирать у тебя управление истребителем, как у Марека и позорно сажать позади себя!» - Девушка была несколько раздражена тем, что и второй её пилот решил уйти в бессмысленную самоволку.
- "Даже не вздумай на меня отвлекаться. Что бы ни произошло. Думаю, для тебя это будет не слишком сложно," - он мрачно усмехнулся, но Даэра, конечно же, не могла видеть выражения его лица.
Азарис, к счастью, не обращал на него никакого внимания - маленький истребитель, пилотируемый столь ничтожным существом как Эван Фостер, не мог заинтересовать поглощённого боем Хранителя - ведь этот червь не способен причинить ему никакого вреда. Выражение лица мага становилось всё более решительным, в глазах вновь зажглось пронзительное ярко синее пламя, отражая охватившую Эвана холодную ярость. Расстояние между ним и его целью стремительно сокращалось...
- «Ты нужен мне Эван и нужен здесь. Сейчас. Ну почему вы оба такие своевольные и упрямые? Почему вы всё усложняете? – Было ясно, что девушка уже на грани. – Назад, живо, или я отправлю тебя в город, и будешь летать по нему. Вы что не понимаете, что вы моё уязвимое место, если свеча что в твоём корабле сгорит, я потеряю больше половины своих сил. Ты что хочешь сделать ему такой подарок?»
На секунду маг задумался, поддавшись сомнению, действительно ли он правильно поступает. Но сомнение это тут же было безжалостно раздавлено стальным ботинком его разума.
"Я не нужен тебе, Даэра. Ни там, ни где бы то ни было ещё." - сколько двусмысленности было сокрыто в этой казалось бы вполне безобидной фразе, - "Я знаю, что делаю. Верни свечу Мареку, он достаточно далеко, навредить никому не успеет."
Она этого не сделает. Не сможет сделать. Во второй раз за сегодня Эван рисковал, и во второй раз успех его предприятия зависел от воли Даэры. Видимо, пора привыкать.
- «Нет, я не для того пустила тебя сюда, чтобы ты погиб. Пожалуйста, останься Эван, мне, действительно, нужна ваша помощь, я устала и мне тяжело контролировать эту форму. А если она распадётся, мир, что позади нас будет уничтожен. Ты этого хочешь? Ответь мне Эван Фостер, какого твоё желание?»
"Ну так не отвлекайся и забери чёртову сферу. А если этого не сделаешь ты, придётся мне самому..". Всё что нужно - потянуть время ещё немного... Менее чем через минуту он достигнет конечной точки своего маршрута.
"Займись уже наконец делом и прекрати распылять своё бесценное внимание на столь незначительные мелочи как я, Хранитель."
Последнее слово он выделил особенно.
Понимая, насколько нелепы его попытки, маг всё же возвёл сферический щит вокруг своего истребителя, под барьером Даэры, в ничтожной попытке защититься от вмешательства извне.
- «Я просто не выпущу тебя отсюда, - спокойно произнесла она, активируя барьер, теперь он переливался десятком цветов, - и, чтобы ты понял, я никого, никогда не бросаю, ваша значимость для меня сейчас одинакова, я – не Азарис, я не собираюсь жертвовать вами, лучше собой, чем одним из вас».
В это время Азарис нанёс очередной удар, от которого Даэра не успела закрыться полностью, пройдя сквозь барьер, яркий алый луч, устремился к девушке, разбивая защиту. Хранитель лишь зашипела от боли, а на её маске появилась трещина. Отсчёт времени пошёл!
Нет-нет-нет. Она не остановит его, только не сейчас... Эван, наконец, закончил расчёты, которыми его мозг усиленно занимался последние несколько минут. Проговорив короткую формулу, маг сделал рукой замысловатый жест - и, около свечи появился портал. Небольшое овальное окно, разрывающее саму ткань пространства возникло около сферы хранителя. Другое, выход, в тот же момент образовалось в чреве истребителя Марека, образуя прямой коридор через подпространственное измерение, моментальную "дверь" игнорирующую расстояние разделяющее точки входа и выхода. Усилием воли Фостер заставил свечу вплыть в портал, а выплыть уже в безопасности, вдали от мага, летящего навстречу смерти. "Коридор" закрылся почти сразу же.
Эван, не сбавляя скорости, приближался к барьеру, который, судя по всему, теперь вновь стал для него непроходимой стеной. Посмотрим, сработает ли снова тот же приём.
"Пропусти." - лишние слова ни к чему.
Маг, решивший идти до конца, снял предохранитель со своего щита. Если раньше барьер отключался, когда силы хозяина иссякали настолько, что его поддержание становилось невозможным, то теперь он не исчезнет вовсе. Жизненные силы Эвана послужат на то, чтобы отсрочить неизбежное, а потом защита погаснет вместе с жизнью того, кто её установил.
Ты легко можешь преодолеть мой барьер, Даэра, совсем не напрягаясь. Вот только тогда я умру. А не сделав этого, ты не сможешь меня остановить. А если ты меня не пропустишь, то мой истребитель превратится в кусок искорёженного металла...
Фостер снова невесело улыбнулся - почти в любом случае его ждал фатальный исход. Должно случится настоящее чудо, чтобы он всё же остался жив...
- «Ты не понимаешь, -перед истребителем развернулся огромный портал ,который постепенно стал оплетать его словно сфера,- я не выпущу тебя. Ты мне нужен. Мы сейчас на войне, и ты должен подчиняться приказам, но у тебя есть выбор: либо залетаешь в него и оказываешься в городе, либо возвращаешься назад, ко мне, и помогаешь».
Похоже, в его плане всё же обнаружилось слабое место... Да ещё какое. Чёртова Даэра. О каком Азарисе может идти речь, если он не смог победить даже её... Проклятая идиотка... Гнев и раздражение захлестнули Эвана волной, порождённой собственным бессилием. Снимая свой, казавшийся столь гениальным ходом, щит, он бросил истребитель влево, в сторону от портала, и полетел вдоль слегка мерцавшей поверхности барьера.
"Это ты не понимаешь. Как мне помочь тебе, летать вокруг и оказывать моральную поддержку?! Опомнись..." - он даже не пытался скрывать своего раздражения. Осознав всю тщетность своих усилий, маг разорвал контакт, застонав от ужасающей головной боли. Он определённо перенапрягся - порталы всегда требовали чертовски много энергии...
А ведь Азарис был так близко - прямо за прозрачной неприступной стеной.
К чертям. Он не был уверен в свойствах барьера, но попробовать определённо стоило.
Эван выкрикнул заклинание, одновременно щёлкнув пальцами - заклинание, которым овладел практически в совершенстве. В воздухе, чуть ниже его истребителя, возникло небольшое возмущение энергии - настолько небольшое и незначительное, что почти наверняка Азарис не обратил бы внимания на это безобидное заклинание в хаосе, захлестнувшем пространство вокруг. Ведь могущественный Хранитель наверняка понимает, что столь ничтожное создание как Эван Фостер попросту неспособно нанести ему какой либо вред. Возмущение энергии трансформировалось во вспышку ослепительно белого света, направленную исключительно в сторону Азариса. О, Хранитель, твоя защита абсолютна, ничто не может пробить твои идеальные щиты. Но обычный свет? О, его они определённо пропускают - ведь свет не опасен. Предусмотрел ли ты это, Азарис? Я так не думаю.
Вспышка, по мощности сравнимая с одновременным взрывом сотни светошумовых гранат, и пущенная лишь по одной чётко заданной траектории, устремилась к Хранителю. Оставалось только надеяться, что оба щита пропустят её. Ведь, в конце концов, какой глупец поставил бы щит, не пропускающий свет - ведь свет абсолютно безобиден...
Если его план удастся, то Азарис, пусть и на долю мгновения окажется ослеплён и дезориентирован. На время, вполне достаточное для того, чтобы Даэра смогла перехватить инициативу в свои руку и переломить исход битвы... Должно сработать.
Эван вытер кровь, обильно вытекавшую из носа - перед глазами вдруг потемнело, и маг потерял сознание... На этот раз он определённо взял на себя слишком много...
Лишившись контроля, истребитель начал заваливаться вниз...
-
Ну что сказать, хороший пост)
|
|
Истребитель, казалось, полностью поглотил внимание Эвана - взгляд скользил по идеально плавным изгибам округлого корпуса, наслаждаясь непринуждённостью переходов между элементами, - аппарат, похоже, представлял собой единое целое, а не был собран из составных частей, как это бывало со знакомыми ему моделями. Маг, слегка наклонив голову, почти нежно провёл рукой по идеально гладкой поверхности агрегата, отметив про себя, что вопреки ожиданиям она не отдавала холодом, столь свойственным обычному металлу.
Однако, вопреки видимости, истребитель вовсе не так интересовал Фостера, как могло показаться постороннему наблюдателю - чуть склонив голову, маг чутко прислушивался к диалогу за своей спиной. Каждое слово, произнесённое собеседниками эхом отдавалось в его голове, подвергаясь осмыслению и тщательному анализу. А их, как видно, совершенно не волновало присутствие посторонних, со смешанными чувствами Эван внимал приятному голосу Даэры, которая, дав полною волю своим эмоциям и нисколько не заботясь о том, как выглядит в глазах наблюдателей, признавалась джедаю в своих чувствах.
Её слова вызывали у мага недоумение, которое росло тем сильнее, чем больше он слышал. Такая эмоциональность настораживала - казалось, девушка была готова отдаться первому встречному, который проявит к ней хоть немного сочувствия или интереса. Причём отдаться полностью, без остатка и не взирая на последствия.
- Как пожелаешь, Хранитель, - услышал он голос джедая позади.
Хранитель. Даэра - Хранитель? Некоторое время Эван обдумывал это заявление, собирая воедино все фрагменты проклятого паззла. Ну конечно... Всё встало на свои места. Обстановка между тем неуклонно накалялась - Фостер буквально ощущал смену настроения Хранителя: её аура, то появляясь в разных вариациях, то пропадая вовсе, весьма наглядно свидетельствовала о крайне неуравновешенном состоянии своей обладательницы...
Эван резко развернулся, и прислонившись к истребителю, бросил на Даэру полный сожаления взгляд.
- Дружба? Что это?
Он не ошибся. Надо быть абсолютным монстром, чтобы создать нечто такое, как Даэра Лендкрай - существо, способное сокрушать миры силой одной лишь мысли, и при этом, являющееся столь отчаянно страдающим от одиночества и пустоты внутри себя. Какая ирония - девушка, обладающая, быть может, самой могущественной силой во всей Вселенной, не имеет друзей. Знакомых. Людей, с которыми может поговорить или поделиться чем-либо. Это было чудовищно жестоко. Абсолютно бесчеловечно. Эван почувствовал, как глубоко внутри него образуется холодная ярость, ненависть к тем, кто мог сотворить нечто подобное.
-
За правильную дедукцию +5 очков Гриффиндору.
-
|
|
Шаги одинокого путника гулким эхом разносились по опустевшим улицам заброшенного города. Солнце клонилось к горизонту - тени удлинялись, предвещая неминуемое наступление ночи. Мужчина непроизвольно ускорил шаг, будучи прекрасно осведомлённым о том, в чьей власти окажутся эти улицы после заката. Он брёл по тротуару безлюдного мегаполиса, проходя мимо брошенных машин, разбитых витрин многочисленных кафе и магазинов, груд мусора и навеки погасших неоновых вывесок, постоянно озираясь и ни на секунду не теряя бдительности.
Его звали Эван Фостер. И он был последним, кто в здравом уме осмеливался выходить наружу в такое время. Он знал, что город вовсе не столь безлюден, как хочет казаться – если приглядеться, можно заметить свет горящий в некоторых окнах. Такие окна были своего рода маяками, указывающими на немногочисленные убежища людей, изо всех сил цеплявшихся за свою, давно потерявшую всякий смысл, жизнь. Вопреки ожиданиями, улицы вовсе не были залиты кровью или завалены трупами, нигде не было и скелетов, вглядывающихся в бесконечность пустыми глазницами, но это вовсе не было поводом для радости – просто они не оставляют следов.
Эван пристально вглядывался в тени - куда более внимательно, чем они того, на первый взгляд, заслуживали. Некий абстрактный случайный наблюдатель, окажись вдруг таковой поблизости, скорее всего не заметил бы в них ничего необычного, но Фостер не был случайным наблюдателем. Он сразу же отмечал неестественно густой клубящийся мрак в особо тёмных местах, понимая, что они подбираются всё ближе.
Против воли всплывали воспоминания о событиях, произошедших относительно недавно, но по ощущениям – десятки лет назад. О том, как всё началось, о том, как темнота перестала быть таковой, о том, как в ней появились неизвестные жуткие твари. Большая часть человечества была уничтожена ещё до того, как люди сообразили, что происходит и откуда исходит опасность – умирали в своих кроватях, в квартирах, закрытых на все засовы, пропадая бесследно и навсегда. Девять десятых населения планеты были истреблено меньше чем за три дня – и лишь потом пришло понимание, что теперь скрывает в себе темнота. Армия, полиция и правительство оказались бессильны, разом сравнявшись с обычными смертными перед лицом ужасного и неведомого врага. Застигнутые врасплох маги проявили себя ничуть не лучше всех остальных – лишь единицам из них повезло пережить первую волну и осознать природу своего противника. Никакой войны не было – в тот момент началось выживание, бессмысленное и безнадёжное. Остатки человечества отчаянно жмутся к самым разнообразным источникам света, с ужасом наблюдая за медленным, но неизбежным уменьшением подручных материалов, будь то хворост, литиевые батарейки или горючее для небольших генераторов. А что остаётся? Как можно бороться с врагом, который может быть в любом тёмном уголке, которого нельзя ни ранить, ни уничтожить?
Лишь избранные знали, что противник уязвим, что твари во мраке – вовсе не твари, а чистая Тьма, прорвавшаяся в этот мир из какой-то дыры в ткани пространства, тьма, которую можно ранить, отогнать и уничтожить, которая способна испытывать боль и страх. Но и без того небольшое число этих избранных стремительно сокращалось, и очень скоро остался лишь один. Слишком слабый, чтобы представлять серьёзную угрозу, но слишком упрямый, чтобы попросту сдаться. Исход его битвы был предрешён задолго до её начала, но он, в столь свойственной для людей манере, прилагал все усилия, чтобы отсрочить неизбежное. Солнце ежедневно скрывалось за горизонтом, а каждая ночь – поединок, имеющий все шансы стать последним.
В конце улицы, подобно путеводному маяку, виднелось окно на первом этаже, из которого мягко струился свет. Эван пошёл ещё быстрее, понимая, что впереди почти наверняка убежище, люди, готовые дать приют на ночь. Тени сгущались, предвещая скорое наступление ночи. Он был уже близко, когда начались проблемы. Свет в столь притягательном для него окне вдруг замерцал, а спустя мгновение погас вовсе – полный ужаса женский крик не заставил себя долго ждать. Грязно выругавшись, Эван перешёл на бег, стремительно преодолевая последние метры – спокойно отдохнуть этой ночью явно не удастся. На поиски обычного входа времени не оставалось – резко выбросив руку вперёд он послал силовой импульс, заставляя стекло взорваться мириадами острых осколков, прокладывая себе проход внутрь. К воплям девушки прибавился грубый мужской мат – времени оставалось всё меньше.
Хуже всего, когда они забирают людей. Такие потом возвращаются – обращённые, с изломанным разумом и подавленной волей. Именно они доставляют больше всего проблем – как правило, приходится убивать. Убивать, чтобы не быть убитым. Особенно больно, если ты знал человека при жизни. Выбрасывая неприятные воспоминания из головы, Эван усилием воли вернул себя в реальность. Мгновение – и он уже внутри комнаты. В углу – мужчина, и хрупкая девушка, спрятавшаяся за его спиной. А в другом углу, дальнем от окна, была тьма. Не обычная темнота, а нечто почти осязаемое, живое, неуловимо двигающееся и меняющееся. Вот оно. Время пришло.
Неуловимое движение кисти – и помещение взрывается вспышкой ослепительно яркого света, разрывающего мрак на куски – лишь кое-где остаются уродливые, неестественно зависшие в воздухе клочки, оказавшиеся особенно стойкими. Замысловатый жест и несколько слов, обронённых себе под нос – и посреди комнаты возникает небольшой, но необычайно яркий шар, безжалостный свет которого разом искореняет абсолютно все тени вокруг. Эван повернулся к испуганно застывшим людям в углу, и, изобразив нечто похожее на дружелюбную улыбку, устало проговорил:
- Бежим! – в последнее время произносить эту фразу проходилось угнетающе часто. Но Фостер понимал, что его победа кратковременна, как и всегда – тьма вскоре вернётся, всегда возвращается. Нужно найти небольшое, надёжное место, освещать которое у него хватит сил вплоть до самого рассвета. Мужчина соображал достаточно быстро – тут же двинулся к Эвану, нежно, но решительно, увлекая за собой всхлипывающую девушку.
Если ему удастся вытащить этих людей – это будет достижением. Маленьким. Незначительным. Но на другие рассчитывать не приходится.
- Доверьтесь мне. – бросил он и провалился во тьму.
***
Темнота. Полная, всеобъемлющая, заполняющая всё пространство вокруг. С трудом справляясь с приступом паники, Эван попытался взять себя в руки, посчитав, что если он до сих пор жив – то есть крошечный шанс. Нужно продолжать бороться. Привычное движение рукой, ожидание ослепляющей вспышки – и совершенно внезапное отсутствие результата. Он не чувствовал магии, ни в себе, ни в окружающем пространстве. Но ведь это невозможно, неужели он мёртв, а загробный мир всё-таки существует? Сквозь тьму доносились чьи-то голоса, но смысл произносимых ими слов Эван осознать не успел – слишком силён был интуитивный ужас, сковавший его разум и тело. Тьма развеялась сама по себе, без всякой на то помощи с его стороны, и магу представилась возможность оглядеть место, в котором он оказался. Размах замыслов проектировавших это здание архитекторов действительно впечатлял, можно даже сказать шокировал. Эван с удивлением обнаружил множество людей, и не только людей, вокруг себя. Многие из них похоже тоже не имели понятия, как и зачем здесь оказались. Да и где здесь?
Внимание мага привлекла хрупкая девушка, обводящая присутствующих преисполненным безразличия взглядом. Скорее всего потому, что она казалось здесь совершенно лишней, причём лишней даже в большей мере, чем некоторые создания, имеющие очень мало общего с человеком. За окном бушевал ливень, навевающий мысли о холоде, слякоти, темноте, заставляя пытаться вспомнить что-то о чём он почему-то забывает.
Доверьтесь мне…
Воспоминания последних минут вернулись внезапно, необычайно яркие и красочные. Эван отлично понимал, что с его исчезновением испарился и созданный им световой шар, а значит те двое… Остались абсолютно беззащитны. «Я должен вернуться, должен…»
Несколько запоздало Эван понял, что какой-то мужчина уже некоторое время вещает с трибуны что-то о факультетах, школе магии и подобном этому бреде… Маг вдруг понял, что настораживало его всё это время – он постоянно подсознательно ощущал присутствие защитного барьера вокруг себя, но лишь сейчас обратил внимание. Его попытки прощупать барьер провалились – он представлял собой нечто совершенно новое и невообразимо мощное, куда более мощное, чем всё, что Эван встречал когда-либо ранее.
Его размышления, как впрочем и порядком затянувшаяся речь оратора, были прерваны весьма бесцеремонным образом – прямо сквозь огромные окна в помещение ввалилась огромная туша. Дракон? Удивиться как следует Эван не успел – на месте удивительного создания уже стоял молодой парень. Вполуха слушая разразившийся вслед за эффектным появлением последнего диалог, Фостер тщетно пытался объять своим разумом происходящее. Осколки стекла, теперь обильно разбросанные по полу, вновь всколыхнули воспоминания.
Доверьтесь мне…
Уже уставший удивляться и порядком взбешённый полной непонятностью происходящего Эван стал невольным свидетелем ещё одного загадочного явления – множество светящихся шариков вдруг возникли под потолком и устремились вниз. Напоминали они его собственный, световой, только переливались самыми различными цветами и оттенками. На удивление легко преодолев защитный барьер, к Фостеру приблизилась и уготованная ему сфера, странным образом сочетавшая в себе два цвета – серый и золотой. Диалог тем временем завершился весьма и весьма непредсказуемым образом – та самая девушка обрушила огромным, пропитанный странной энергией меч на оратора, которого, судя по всему, окружал такой же невидимый барьер. Энергия меча… До боли знакомая… Непроизвольно ассоциировалась с чистой, первозданной тьмой. Именно это остановило Эвана – он не пошёл за ней. Остался, в полном недоумении обводя взглядом присутствующих.
- Верните меня назад! – наконец озвучил он своё желание, ни к кому конкретно не обращаясь. Просто не зная, кто тут главный.
-
Маг думающий о других. Мило)
-
-
Класс! Алан был бы доволен) ссылка
|
- Начали!
Повторять дважды не пришлось – Гроссман резко выбросил руки вперёд, пробормотав себе под нос формулу заклинания. В отличие от Льёта, Артур применил классическую для магических дуэлей тактику «луча силы» - из его раскрытых ладоней вырвался сноп призрачной багрово-красной энергии, устремляясь к противнику.
В то же мгновение северянин швырнул свой заряд, отдающий холодной синевой вечных льдов – стрела столкнулась с потоком Гроссмана, породив небольшую вспышку ослепляющего света. Короткий импульс, в который Льёт вложил колоссальное количество энергии, играючи разрубил луч противника, где сила была рассредоточена равномерно, а не сжата до невозможности.
Артур запаниковал, понимая, что проигрывает, причём проигрывает стремительно. Стрела, рассекая выпущенный им поток силы на две части, неслась прямо к нему, практически не теряя скорости. В ужасе Гроссман прекратил выделять энергию на поддержание луча, одновременно вскинув обе руки для создания щита. Заклинание, сопровождавшее это действие, было выкрикнуто голосом, в котором преобладали истерические нотки. Потеря самообладания и концентрации привела к весьма плачевным результатам: выбросив неоправданно огромное количество энергии в пространство, Артур не смог и треть от неё заставить соединиться в защитную полусферу. Да и то, что в итоге всё же сложилось в магический щит не выдерживало никакой критики - полупрозрачной красноватый овал постоянно мерцал, грозясь исчезнуть и без посторонней помощи. Но помощь всё же пришла – концентрированный заряд Льёта пробил жалкое подобие обороны, и, на остаточной, практически иссякшей энергии врезался в тренировочный щит.
Билли, явно не ожидавший такой динамики поединка, охнул, но всё же смог удержать ограждение. Артур, истративший всю свою энергию практически ни на что, рухнул на колени, тяжело дыша. И тут его настиг последний удар Льёта. Коварное заклинание, вызывающее физическую боль в теле противника, не имело никаких внешних проявлений. Энергетический импульсы не неслись по воздуху, разбрызгивая фонтаны искр во все стороны – оно достигало пункта назначения со скоростью мысли. Подло, абсолютно не эффектно, но удручающе результативно. Щит Билли выдержал – Артуру повезло, он чудом избежал возможно самых болезненных мгновений в своей жизни.
Поединок был завершён: Льёт возвышался над поверженным противником, который, волею случая, оказался перед ним на коленях. Со стороны скамейки, на которой устроилась Стейси, донеслись первые аплодисменты. Ученики, ставшие зрителями этого небольшого шоу, подхватили их, кое-откуда раздавались ликующе возгласы. Они чествовали Льёта, странного северянина, который только что показал всем, на что действительно был способен.
|
Многочисленные зрители, как благородные лорды и леди на трибунах, так и менее именитые горожане, толпы которых окружили ристалище со всех сторон, взорвались бурей оваций и ликующих возгласов – появление загадочного чёрного наездника ознаменовало окончание изматывающего ожидания. Люди строили теории и терялись в домыслах, кто же таков этот лорд Гран и чего от него ожидать. Смотрелся он более чем эффектно – в своей чёрной, как ночь, броне, с гордо поднявшимся на задние лапы золотым львом на груди, на коне, словно нарочно изящно гарцующем под пристальными взглядами заинтересованной публики. Как ни странно, никто из присутствующих никогда не слышал ни о каком лорде Гране, имя которого громогласно провозгласил герольд несколькими минутами ранее.
А сам объект всеобщего внимания, Аксидий, пристально вглядывался в противоположный край арены, ожидая появления своего противника. Тот не заставил себя долго ждать – под приветственные крики выехал на огромном вороном жеребце. Разительно контрастируя со своим конём, он был облачён в ярко сверкающие на солнце латы. В отличие от Нуара, его соперник поднял руку в приветственном жесте, обращённом к трибунам, показавшимся Эние удивительно знакомым… Чёрное дерево на треугольном щите зелёного цвета.
Крик герольда лишь подтвердили и без того очевидное:
- Лорд Тинтур!
И действительно, противником Нуара оказался Гектор. Самовлюблённый, напыщенный Гектор, столь высоко ценивший своё благородное происхождение. Тот самый Гектор, который так старался унизить Аксидия за вчерашним завтраком. Какая ирония – волею случая телохранителю представился шанс отомстить, доказать своё превосходство прилюдно и абсолютно законным образом. Жаль только, что Гектор скорее всего так и не узнает, кем был побеждён…
Зрители, примолкнув, с интересом ожидали дальнейшего развития событий – поединок обещал быть интересным. Никто из них ни разу не видел лорда Тинтура в деле, а о способностях его противника можно было лишь догадываться.
В то время как сам Гектор, будучи изначально настроенным на феерическое поражение, с некоторым беспокойством всматривался в далёкий силуэт того, с кем ему предстояло схлестнуться. Что ещё за лорд Гран? Имя это даже для превосходно подкованного в геральдике Гектора было не более, чем пустым звуком. Поэтому он сделал вывод, что «Гран» - скорее псевдоним, скрывающий куда более известного и именитого бойца. Бывали случаи, когда прославленные рыцари выступали под чужими именами, чтобы лишь победив, снять с себя маску. Также он слышал и о членах королевской семьи, которые лишь таким образом могли узнать, чего стоят на самом деле – когда они выступали открыто, остальные участники, как правило, поддавались, боясь нанести вред особам, столь приближённым к королю или даже самолично являющимися королями. Гектор обвёл трибуны внимательным взглядом, припоминая, что нигде не видел сегодня принца Дориана, который, по слухам, собирался принять участие в турнире. Ну конечно! Удовлетворённый своим гениальным умозаключением, лорд Тинтур, преисполненный уверенности, что ему предстоит потерпеть поражение от самого принца, удовлетворённо улыбнулся. Здесь очень душно…
Гектор снял шлем, разом почувствовав себя куда свободнее. К чертям этот кусок железа – толку от него всё равно никакого. Передав мешавшийся теперь «кусок железа» протестующему оруженосцу, он выпрямился в седле, ожидая команды. Долго ждать не пришлось – пришпорив коня, который, казалось, только о том и мечтал, Гектор, неумело выставив турнирное копье перед собой и с превеликим трудом удерживая его под правильным углом, устремился навстречу противнику.
-
аааа!!! я так и знала, так и знала!!!!
|
Ментальная атака Михаэля устремилась в сторону неудачливых крестьян, безо всяких проблем круша все барьеры, непроизвольно выставленные их разумами. Проникая в голову каждого из бунтовщиков, воля Крауца подавляла все их желания и инстинкты, оставляя лишь одну мысль - "убивать". Убивать всех и каждого, вне зависимости от возраста и пола, невзирая на то, как близки они были ещё минуту назад. Глаза несчастных людей лишились всякой осмысленности, полностью подчинившись воле мага. Ненадолго - это скоро пройдёт. Но времени было более чем достаточно.
Микола медленно и плавно, словно с трудом преодолевая сопротивление окружающей среды, развернулся к своим недавним союзникам и быстро, не замахиваясь, всадил топор в голову мальчика лет семи, стоявшего прямо позади него. Ребёнок даже не успел понять, что произошло - умер он мгновенно. Но легче от этого почему-то не становилось.
Нелепые и неестественные движения жителей напоминали какой жуткий танец - отвратительно дёргаясь, они медленно и методично истребляли друг друга. Какой-то мужчина с третьего удара косы отсёк руку находившейся неподалёку женщины, у самого плеча, но та даже не заметила этого, как не замечала брызжущей из ужасной раны крови ранее. Она продолжала слабо и неуклюже бить палкой по голове какого-то ветхого старика, используя единственную оставшуюся конечность.
Крестьяне были слишком заняты истреблением друг друга, чтобы кто-нибудь из них обратил внимание на Крауца, остановившегося в некотором отдалении и созерцающего результат своих усилий. Количество стоявших на ногах людей стремительно уменьшалось. Более жуткой и бессмысленной бойни, а это была именно бойня, Михаэлю видеть ещё не приходилось.
Их осталось лишь двое - Микола, почти не пострадавший, и совсем ещё маленькая девочка, у которой даже не было оружия - судя по всему, она просто побежала за взрослыми, даже не понимая толком что тут происходит. Выставив вперёд скрюченные жаждой убийства пальцы, она, подволакивая искривлённую под неестественным углом правую ногу, шла навстречу мяснику, даже не подозревая, что ему суждено стать её смертью. Всё с той же пустотой во взгляде, Микола, сжимавший окровавленный теперь топор обеими руками, приближался к девочке, намереваясь оборвать её так и не успевшую как следует начаться жизнь.
Багрово красное лезвие топора, описав широкую дугу, угодило прямо посреди по-детски невинных глаз ребёнка, навсегда запечатлив в них пустоту и полное отсутствие мыслей. Лишь после этого, когда последняя жертва кровавой резни упала на землю, а мясник, словно оправдывая свою профессию, остался в одиночестве стоять посреди улицы, заваленной трупами его родных и знакомых, с глаз Миколы спала кровавая пелена, и он обвёл картину вокруг непонимающим взглядом. При виде груды изувеченных тел, топора в собственных руках и мага остановившегося в некотором отдалении, в глубине глаз зародилась искра понимания. Но реальность была настолько ужасна и бессмысленна, что мясник просто не мог поверить в это. Но был вынужден. Старики, женщины, дети... Все мертвы - все кого он когда либо знал. А те, кто ещё живы вскоре умрут от неведомой болезни. Полными ненависти глазами Микола взирал на мага, изнывая от грызущих его изнутри ярости и бессилия. Когда Лиза умрёт, мясник останется один в этом мире. Совсем один. Он не знал никого за пределами деревни, а от деревни теперь осталось одно лишь название.
- Вы чудовище, магистр. - прошептал мясник одними губами, делая неуверенный шаг в сторону источника своих бед. Поудобнее перехватив топор, обагрённый кровью невинных, полный праведной ярости Микола перешёл на бег, устремляясь к Крауцу. На мгновение он поверил, что всё получится...
-
Отлично написано. Мне даже на некоторое мгновение стало жалко этих детей и стариков. Ну, на совсем непродолжительное, честно-честно!
|
Стояло раннее утро – лишь краешек солнца успел показаться над линией горизонта, но в столице уже кипела бурная деятельность. Повсюду сновали бесчисленные множества слуг, выполняющих самые различные поручения – в городе царил небывалый ажиотаж. Ничего удивительного в этом не было – сей знаменательный день уже несколько месяцев будоражил умы представителей самых разнообразных сословий столицы. Лорды и леди, рыцари и наёмники, все с нетерпением ждали наступления долгожданного торжества, возможности проявить себя, а, быть может, и наступления своего звёздного часа.
Вот уже почти месяц за городскими стенами не смолкал шум, производимый многочисленными рабочими, - спешно возводились трибуны, подготавливалось ристалище. Строительство завершили в срок – ещё накануне вечером были нанесены последние, придающие необходимый для такого мероприятия лоск, штрихи. Пустые пока что трибуны с нетерпением ожидали появления первых зрителей.
Однако, несмотря на всеобщую атмосферу непринуждённости и веселья, лишь слегка обременённую приятными предпраздничными хлопотами, далеко не все радовались и предвкушали грядущее торжество. Празднику не удалось проникнуть за закрытые ставни особняка Ноксов – Эдрика так и не нашли, от похитителей не поступало никаких требований. Поль задумчиво рассматривал в зеркале своё внушительное брюхо, решая, не будет ли сочтено оскорблением его отсутствие на королевском турнире, или напротив, присутствие посчитают признаком чёрствости и бессердечия?
Неспокойно было и во дворце – Ричард всю ночь не смыкал глаз, взяв поиски под свой личный контроль. Хотя обстановку несколько разрядило возвращение Селестии Райс, место пребывания сына королевского советника всё ещё оставалось неизвестным. Впрочем, несмотря на беспрецедентность вчерашнего инцидента, король наотрез отказался вносить любые изменения в программу мероприятия. Начался день на редкость неудачно и для королевского шпиона, Стэфана Келлфара, голова которого раскалывалась от жуткого похмелья, в то время как требовательный стук в дверь заставил его проснуться в несусветную рань. Впрочем, впереди его ожидали куда большие неприятности...
Официально турнир начинался в десять утра, но очень немногие зрители явились столь рано – все были отлично осведомлены о том, что вначале пройдут поединки между наиболее неизвестными и неопытными рыцарями, которые обещали быть не слишком уж зрелищными. Также в первой половине дня было проведено соревнование лучников – занятие тоже довольно монотонное и не слишком увлекательное. Справедливости ради стоит отметить, что сам Ричард появился с самого утра – он восседал на своём месте, одаривая претендентов подбадривающими взглядами. Его жена, королева Мария, к своему неудовольствию, вынуждена были следовать правилам приличия и постоянно сопровождать супруга. Трибуны, тем временем, постепенно наполнялись – ближе к обеду, к началу общей схватки, большая часть зрителей уже заняла свои места. Хотя, стоит отметить, что общая схватка –зрелище хоть и увлекательное, но не слишком подходящее для благородных дам и юных леди. Исключить вероятность смертельного исхода в этом сражении было практически невозможно, даже не смотря на то, что все участники использовали затупленные топоры и мечи. Но многочисленных энтузиастов, возомнивших себя героями, и которых судьба обделила высокородными предками, никогда не останавливал этот факт – каждый был уверен, что уж именно с ним ничего плохого точно не случится. И вот, на радость немногочисленным профессиональным рубакам и наёмникам, списки участников общей схватки неизменно заполнялись юными и неопытными пареньками, раскопавшими старый отцовский меч в чулане, жизни которых мало кого интересовали.
Схватка на этот раз протекала динамично – один за другим бойцы выходили из строя. Заметно заинтересованный Ричард слегка подался вперёд, стремясь приметить как можно больше подробностей и деталей. Среди хаоса на арене, в толпе перепуганных и вслепую рубящих всё что движется участников, особенно выделялся один. Этот человек, отказавшись от брони, щита или шлема, сделал ставку на скорость и манёвренность, и, похоже не прогадал. Сжимая по длинному мечу в каждом руке, он прорезал нестройные ряды своих противников, раздавая неизменно достигающие цели удары во все стороны. Количество стоящих на ногах участников стремительно сокращалось – из пятидесяти оставалось лишь семеро. На данном этапе уже были очевидны два основных фаворита – закованный в латы громила, вооружённый внушительным топором, и тот самый наёмник, уже отмеченный ранее.
Лишь оправдывая возложенные на них ожидания, они быстро разобрались с остальными противниками и предстали друг перед другом. На губах короля заиграла довольная улыбка – он с самого начала приметил этих двоих, и от всей души жаждал именно такого исхода. Финал обещал выдаться действительно эффектным. Впрочем, завершилось всё быстро – здоровяк неуклюже размахивал своим топором, тщетно стараясь достать юркого противника, который наскакивал на него со всех сторон, обрушивая град непредсказуемых ударов. Отступая, громила споткнулся о тело одного из поверженных ранее участников и с грохотом повалился на спину, выпуская из рук оружие. В следующий миг оба меча замерли у его горла, давая понять, что поединок завершён. Отбросив в сторону бесполезные теперь клинки, победитель отправился за своей наградой. Он получил её сполна – обещанные пять тысяч золотых, да ещё и эксклюзивный контракт от короля в придачу…
Последовал небольшой перерыв, во время которого с ристалища спешно эвакуировались все поверженные противники – убитых, среди них, к счастью не оказалось. С минуты на минуты должна была начаться основная часть – встречи наиболее прославленных рыцарей королевства, ради которых, если на то пошло, здесь все и собрались. В этом году, по личной прихоти короля, участники до самого последнего момента понятия не имели, кем станет их противник, определённый безжалостным жребием. Делалось это в большей степени для того, чтобы исключить возможность воздействия на претендентов – прецеденты случались и раньше, а если ты не знаешь заранее, кто станет твоим соперником, подкупить или опоить его становилось гораздо сложнее.
|
Брандон остановился, так и не дойдя до Уилла. Отчасти потому, что не хотел мешать магу работать, но выражение его лица недвусмысленно говорило, что была и другая причина. Губы короля искривились в недоброй ухмылке – он наблюдал за Ирвен, стоящей на коленях около Мунлайта, обнимавшей его и что-то горячо шептавшей. Выражение его лица не сулило ничего хорошего ни леди Ла’Круа, ни её возлюбленному.
Когда Отто наконец оторвался от своего пациента и немного пришёл в себя, Брандон приблизился к нему и негромко поинтересовался:
- Что это был за яд?
Маг, застигнутый врасплох вопросом, помедлил мгновение, прежде чем ответить:
- Экстракт мандрагоры. Крайне редкое и дорогостоящее вещество. У лорда Мунлайта чрезвычайно обеспеченные враги.
Король продолжал сверлить мага нетерпеливым взглядом, ожидая продолжения. Вздохнув, Хардиган заговорил вновь:
- Кроме своего убойного воздействия, яд сей имеет ещё одно весьма любопытное свойство, - компрометировать себя искажая и утаивая факты, которые можно было вычитать в любом захудалом учебнике алхимии, Отто не собирался. – Свойство это заключается в том, что снимает все барьеры в голове подвергнувшегося воздействию человека. Уильям Мунлайт говорил то, что думал, с некоторой долей бреда конечно. Яд всё-таки. В здравом уме он бы такого никогда не сказал, но… - Хардиган замолчал. По довольному выражению лица монарха, он понял, что тот уже услышал всё, что хотел услышать.
- Я вас понял, - ответил Брандон, - Мэтр Отто, вы могли бы оказать короне ещё одну услугу. Те люди, - короткий кивок в сторону неудачливых возмутителей спокойствия, - Могли бы пролить свет на детали этой истории.
Чародей понимающе кивнул, но не смог заставить себя сразу приступить к делу. Вместо этого он взял со стола бокал, полный красного вина, и залпом осушил его, вызвав тем самым море праведного, но молчаливого, негодования хозяина бокала.
- Мне нужно несколько минут, чтобы восстановиться, ваше Величество.
Брандон же, заложив руки за спину, уставился на Ирвен, ожидая, пока она наконец вспомнит о приличиях и соблагоизволит оторваться от изменника. Отто отлично видел выражение лица короля, и увиденное совсем ему не понравилось.
Когда Ирвен всё же поднялась, холодные и укоряющие глаза монарха были первым, что она заметила.
-
Испытываю противоречивые чувства: с одной стороны жаль, что не участвую, с другой стороны - рад, поскольку не смог бы поддержать такой высокий уровень
|
Томас практически вслепую брёл вглубь королевского парка. Далеко позади него уже организовывались полномасштабные поиски – стража, разделив территорию на сектора и разбившись на отряды, прочешет это место вдоль и поперёк. Ему было просто жизненно необходимо опередить их – лишь самолично обнаружив девушку, Том сможет хоть немного реабилитироваться в глазах лорда Райса. Хотя он отлично понимал, что навряд ли располагает даже одним шансом из тысячи. Но всё равно шпион шёл, невзирая на безнадёжность своих поисков, шёл выкрикивая имя той, кого жаждал найти сейчас больше всего на свете. Но, как не вслушивался Томас в тишину ночного парка, ни слова не доносилось ему в ответ. Надежда была давно потеряна, мужчина продолжал идти лишь из чистого упрямства, и отчасти потому, что представлял, каково сейчас девушке там, в одиночестве и темноте. Догадывался, какие эмоции терзают совсем не подготовленную к такому Селестию. И именно это, а не грядущая расправа лорда Райса, помогали шпиону идти дальше, не позволяя остановиться и сдаться. В глубине души он проклинал глупость девушки, её побег из-за которого теперь ему грозит столько неприятностей. Сейчас, он её попросту ненавидел, но и одновременно жалел, отлично представляя, что испытала Селестия и какие мотивы двигали её поступками. Первый день в Эредине… Подумать только. Надо же было всему этому дерьму начаться именно тогда, когда леди Райс впервые прибыла в город. Томас уже охрип, раз за разом надрывая голосовые связки в безнадёжном крике. Вторило ему лишь слабое эхо, повторяя сказанным им же слова. Проклиная судьбу, шпион шёл дальше, с тоской вспоминая о своих планах на вечер. Чёрт побери, Элизабет… Она ведь ждёт. Наверняка ждёт его и вкусный ужин, приготовленный с заботой и любовью, и кое-что после ужина – куда желанней и вкуснее. Тоскливо вздохнув, расставаясь с несбыточными теперь мечтами, Том вернулся в реальность – полную кровососущих насекомых тьму ночного парка. Нет, он не остановится. Он нужен Селестии, хотя девушка наверняка и не подозревает о его существовании. Шпион печально вздохнул, вспоминая дочь лорда Райса раньше – такая милая, невинная, общительная и сногсшибательно красивая. Трудно было представить себе человека, менее подходящего для всего этого… Томас ускорил шаг. Пусть даже его поиски окажутся безрезультатными – по крайней мере он будет знать, что сделал всё, что было в его силах. Даже если ради этого придётся провести здесь всю ночь. За что ему всё это? Чем он так провинился перед Единым, что на его голову обрушиваются такие испытания? Несмотря на мрачное расположение духа, Томас всё же хмыкнул – своим неверием в Единого, видимо. Стены сходились, образуя один из углов королевского парка… Вот и всё – конечная точка. Теперь остаётся либо пойти в одну из сторон вдоль периметра, либо повернуть назад… Томас уже было решил свернуть налево, просто полагаясь на интуицию, когда заметил что-то в тени, что-то выбивающееся из общего пейзажа. Прищурившись, и не смея поверить в свою удачу, шпион медленно, словно боясь, что Селестия растворится в воздухе, сделал несколько шагов в ту сторону. Намётанный взор, ввиду специфичности избранной профессии приученный замечать мельчайшие детали, не подвёл и на этот раз – в самом углу, обхватив колени руками, лежала леди Райс. Вглядываясь в хрупкую фигурку юной девушки, Томас боролся с контрастом захвативших его эмоций: жалость, желание поскорее помочь, соседствовали с удовлетворением и радостью от своей находки, а также изумлением, насколько же ему всё-таки повезло. Это было как найти иголку в стоге сена, или чёрную кошку в тёмной комнате… Один шанс из тысячи – и он вырвал этот шанс из цепких лап фортуны. И к чёрту Единого, к чёрту всех богов… Осторожно приблизившись, шпион опустился около девушки на корточки, и аккуратно тронул её за плечо. - Леди Райс, - тихо и как можно более тактично позвал Томас, стараясь, чтобы его голос звучал как можно менее агрессивно и враждебно. Ноль реакции… Он осторожно перевернул девушку на спину – сюда по всему, Селестия спала, её лицо было бесконечно безмятежным, милым и прекрасным… Том на мгновение устыдился того, что собирался сделать – стоит ему разбудить девушку, как жестокая реальность вновь бесцеремонно схватит её своими когтистыми лапами, и от выражения безмятежности на лице не останется ни следа… Однако, особого выбора не было. Зафиксировав в своей памяти образ спящей леди Райс, Томас, всё с большим трудом подавляя желание, растущее глубоко внутри, потряс её сильнее. Эта девушка не для тебя, идиот, лучше сразу забудь.
|
Ярость. Красная пелена неудержимого гнева застилала взгляд, заставляя не обращать внимания ни на боль, ни на опасность и ни на что бы то ни было ещё. Он просто прошёл сквозь объятую пламенем кухню, движимый лишь одним, неимоверно сильным желанием - убить этого выродка. Несмотря на звуковой хаос вокруг, он был почти уверен, что отчётливо слышал свист рассекающего воздух клинка, прямо там, у себя в голове. Один мощный удар - и отделённая от тела голова барона падает вниз, на давно немытый пол.
Удовлетворение. Торжество при мысли о том, что этот недочеловек уже отжил своё,обезглавленный на собственной кухне, где так часто расчленяли людей ему на ужин. Что больше эта тварь не сможет пировать, отсиживаясь в тёплых покоях своего небольшого замка, и выживая путём поедания себе подобных. Воистину, восход второго солнца принёс этому миру много ужасных, жутких и непонятных тварей, но всё это лишь видимость. Все эти монстры и чудовища устрашающе выглядят и зачастую бывают опасны, но они такие, какими были созданы. И как следствие, не идут ни в какое сравнение с людьми. Это не они должны бояться тварей, воющих в ночи за крепкими стенами, это упыри и волколаки должны трепетать при встрече с представителями человеческого рода. Ибо ни одно создание, порождение самых тёмных и ужасных кошмаров, никогда не сможет стать таким чудовищем, каким может быть человек, столь приветливый внешне и страшный внутри.
Опустошение. Чувство всегда приходящее после того, как месть свершилось. Оно напоминает, что хотя враг и мёртв, его смерть ничего не исправит - жертвы не вернутся с того света, время не повернётся вспять, всё, что возможно - лишь предотвратить новые злодеяния.
Боль. Заряд адреналина иссяк и рана вновь напомнила о себе, весьма решительным и бесцеремонным образом. Едва не выронив меч, Элронд всё же совладал с собой, с трудом сдержав вырывающийся из груди стон. Из дыма вокруг вынырнул силуэт, который, при ближайшем рассмотрении, оказался Кассандрой, которая, похоже, хотела помочь?
- Я в порядке... - закашлявшись ответил он, решительно отстраняясь, - Уходить... Нужно.
Воспалённый мозг всё же соображал - хоть и медленно и неповоротливо. Опустившись около обезглавленного тела, Элронд принялся шарить рукой по полу, выискивая заветный золотой флакончик.
|
Аптечки всё не было. Не обращая ни малейшего внимания на происходящее вокруг, Джон целиком был поглощён Ричардом. Не в силах сделать ничего больше, он зажал рану рукой, стараясь хоть как-то задержать кровотечение. Однако, бурая жидкость, синхронно с ударами сердца, пока ещё исправно продолжавшего свою работу, толчками проступала между пальцами доктора. Не прошло и минуты, как всё было кончено.
Бентон опустил голову. Он знал, что ничем, совершенно ничем, не мог помочь Ричарду, но легче от этого не становилось. Всё было как-то глупо, спонтанно, нелогично - перестрелка, череда смертей... Как и всегда, после потери пациента наступало опустошение - пустота возникала на том месте, где только что были переживания, беспокойство, надежды. Всё это было ещё мгновение назад - а теперь не оставалось ничего: надежда развеялась под давлением безжалостной реальности, а переживать и беспокоиться было уже не о ком. Хотя Джон почти не знал Ричарда, его смерть расстроила доктора - быть может сказывалось давление событий, через которые они прошли вместе. Какого труда стоило выбраться оттуда, из зала ожидания, и зачем? Чтобы быть застреленным британскими полицейскими на автостоянке неподалёку? Какого чёрта, Ричард...
Заметив карточку, краешек которой выглядывал из нагрудного кармана мужчины, Джон вытащил её и рассмотрел повнимательнее. Было похоже на служебное удостоверение... Однако изучить его как следует возможности не представилось - доктор запихнул карточку в карман брюк и резко вскочил.
- Боже мой! - пронзительный крик Эйры вернул его в реальность. Обернувшись, Джон увидел и причину столь бурной реакции. Мёртвые полицейские, а в том, что один из них точно был мёртв сомневаться не приходилось - свидетельством тому была дыра в голове, поднимались. Крови не было - то есть совсем.
Этого просто не могло быть, и Джон бы никогда не поверил, но реальность вновь посмеялась над ним, демонстрируя происходящее ему лично. Эйра тоже определённо видела восстание мертвецов - а значит, рассчитывать на новый приступ галлюцинаций не приходилось. Могло быть, конечно, новое коллективное помешательство, но, честно говоря, в таком случае, всё это прискорбно незначительно отличалось от реальности. Мимо словно метеор пронёсся Сергей, он то что тут делает? Какого чёрта? В последний момент Джон разгадал намерения мужчины - тот пытался сбить Эйру с ног. Но зачем?? Что тут происходит?
Хотелось просто развернуться и уйти, спасаясь от всеобщего безумия, но это тоже не было выходом. Похоже, Эйра единственная здесь кто ещё не потерял возможность трезво соображать. В последнюю секунду девушка успела увернуться, уходя с пути набравшего скорость Сергея и тот пролетел мимо. Чуть раньше прогремел выстрел...
Русский, не останавливаясь ни на мгновение уже поднимался с колен. Хотел бы Джон знать, что твориться сейчас в его голове, потому что в произносимых им словах не было смысла. Неужели он не замечает, что неподалёку оживают трупы? Эйра, выглядевшая немного растерянной, тщетно пыталась взять под прицел все три цели, а Сергей, похоже, всё никак не собирался приходить в себя.
"Бегите." - последние в жизни слова Ричарда. И он был чертовски прав. Однако, чтобы бежать, жизненно необходимо было разрядить конфликт, но сделать это моментально не представлялось возможным. Или необязательно? Быть может, стоит просто бежать?
- Бегите... - повторил Бентон одними губами, и уже громче, обращаясь преимущественно к Эйре:
- Нужно уходить! Немедленно!!!
-
-
Как и всегда, после потери пациента наступало опустошение - пустота возникала на том месте, где только что были переживания, беспокойство, надежды. Всё это было ещё мгновение назад - а теперь не оставалось ничего: надежда развеялась под давлением безжалостной реальности, а переживать и беспокоиться было уже не о ком. одно удовольствие!
|
Вывеска над дубовыми дверями небольшого магазина гласила "Джек Харпер. Оружейник", - под надписью был изображён маленький карикатурный рыцарь на белом коне, с длинным копьём и в шлеме. Эта лавка располагалась на углу пересечения двух неприметных узких улочек, столь распространённых в центре Эредина. И, хотя, внешне дом выглядел не особенно презентабельно, сюда частенько захаживали благородные лорды и рыцари - ведь мистер Харпер неспроста имел репутацию человека, ничуть не уступающего в искусстве королевскому кузнецу. Если бы кто-нибудь когда-нибудь убедил Джека перечислить имена наиболее знаменитых своих клиентов, он был получил в ответ длинный перечень известных фамилий, составляющих цвет теравийского общества.
За стойкой стоял уже пожилой, но всё ещё весьма бодрый и могучий мужчина. Сразу бросалась в глаза его длинная и густая рыжая борода, столь разительно контрастирующая с проплешинами на макушке. Джек Харпер задумчиво смотрел на новоприбывших, не слишком вежливо буравя их тяжелым взглядом. О дурном нраве оружейника тоже ходили слухи, но он с лихвой компенсировал это делом. Ради столь искусной работы можно было потерпеть несколько минут угрюмого и необщительного мастера.
- Это невозможно. - ответил он Энии, - Если турнир уже завтра, то мне ни за что не успеть сделать что-нибудь стоящее. Вы бы ещё за час пришли. Разве что... - взгляд Джека затуманился, он обдумывал возможные последствия, - Есть один вариант - заказ одного лорда уже готов, а срок сдачи истекает лишь через несколько недель. Я успею выковать новые. - хмуро проговорил оружейник, указывая на манекен в углу, - Разумеется, отдам за двойную цену. Ну а не нравится, вон в том ящике можете поискать - глядишь, и найдёте что по размеру.
Указанный ящик стоял на полу возле стойки - в нём были кучей свалены различные перчатки, наплечники и шлемы. А на полках рядом - выложены кирасы, кольчуги, щиты и мечи. Если хорошенько поискать, то может из всего этого и удастся собрать приличный комплект. Впрочем, был ещё и готовый.
***
На другой узкой улочке, столь похожей на первую, но располагавшейся гораздо ближе к дворцу, находилась лавка портного, которого Эния предпочитала всем остальным. Он не был столь популярен, как посещённый ими чуть ранее оружейник, но сама леди Тинтур находила его работы безупречными.
Уже привычным маршрутом она впорхнула в помещение, где за небольшим столиком расположился хозяин, Уолтер. Он явно не ожидал в ближайшее время никаких клиентов - такой вывод можно было сделать из того, что мужчина сидел за своим столиком у окна и безмятежно пил чай. Впрочем, внезапное появление Энии, казалось лишь обрадовало его - Уолтер сразу же вскочил, восклицая:
- Леди Тинтур! Необычайно рад вашему визиту - работа выполнена с опережением графика, всё было готово ещё вчера.
Портной искренне и радушно улыбался, как и всегда с неизменным восхищением глядя на Энию - у неё были все основания полагать, что парень влюблён по самые уши. К слову сказать, он был довольно привлекателен. Неизменно вежливый голубоглазый Уолтер мог бы заполучить любую девушку, подходящую ему по рангу, но, на свою беду, влюбился в леди Тинтур, окончательно и бесповоротно. А ей это льстило, да и портным Уолтер был просто потрясающим.
|
Михаэль направил своё сознание в голову девушки, насильно вытаскивая оттуда воспоминания и проецируя их в свой разум. Он раньше слышал о такой методике, но всё никак не предоставлялось случая применить её на практике. Ощущения превосходили все его ожидания: кроме того, что Крауц всё ещё оставался собой, и собственными глазами видел больную девушку на кровати, он не менее чётко видел и картинки недельной давности - другое место, другое время, а вот та симпатичная девушка - наверное и есть Лиза... И даже более того - ещё он видел воспоминания глазами самой Лизы, и в его голове звучали её мысли параллельно его собственным. Все эти три восприятия накладывались друг на друга образуя нечто совершенно невообразимое и немыслимое - объять всё это одним разумом было практически невозможно. Но только не для мага. Первые секунды сумятицы прошли - Михаэлю удалось взять процесс под контроль. Он вытащил на свет столь давние воспоминания, какие только смог - это происходило полторы недели назад... Маг проматывал будничные моменты, рутину, пустой трёп, мечты Лизы о сыне старосты - всё это не представляло ценности. Ему была нужна информация.
***
Восемь дней назад...
В череде мыслей и образов промелькнуло нечто интересное, выбивающееся за рамки размеренной деревенской жизни. Нащупав новые впечатления и эмоции, Крауц притормозил, погружаясь в события того дня...
Лиза скучала - ничего не происходило, ну совсем ничего. Она уже сделала всю работу по дому, а солнце лишь едва достигло зенита. Девушка, раздумывая, чем бы ей заняться дальше, сидела у окна и мечтала. Мечты были для неё всем - они столь явно отличались от серой и монотонной действительности, что служили единственно возможным спасением для жаждущей впечатлений Лизы.
Из собственных грёз её вырвал стук копыт вдалеке. Девушка высунулась из окна, пристально вглядываясь в одинокого всадника, рысью скачущего по дороге к их деревне.
Крауц нетерпеливо поморщился - ему было неприятно так близко узнавать эту, оказавшуюся столь милой девушку, учитывая то, что прямо сейчас видел её при смерти, с изуродованным телом и лицом. Он уже хотел было мотать дальше - причина эмоционального возмущения в этой точке была более чем ясна - новый путник, новые впечатления, но всё же решил ещё немного подождать.
Лиза следила как чёрная фигурка медленно увеличивается, превращаясь в человека на вороном жеребце. Если судить по одежде - какой-то богатый лорд или дворянин,как интересно! Мысли девушки словно сливались с его собственными – Михаэль уже с трудом мог определить, где кончается его сознание и начинается сознание Лизы.
Крауц ускорился, пропуская маловажные моменты, пока вновь нечто не обратило на себя его внимание, заставляя сбросить темп. Полутёмное помещение деревенской таверны – Лиза, которая была тут нечастым гостем, сегодня пришла специально, чтобы посмотреть на новоприбывшего путника. Лорд, а девушке хотелось верить, что это был именно лорд, был красив, но красив какой-то необычно загадочной красотой. Иссиня-чёрные волосы незнакомца были стянуты в небольшую косу, наверное, чтобы не мешать при езде. А глаза, эти пронзительные голубые глаза… Михаэль перескочил ещё дальше – он уже настолько слился с Лизой, что ему начинала нравиться внешность этого человека, что было отнюдь не нормально, если учесть его пол. Контакт просто необходимо было разорвать как можно быстрее, но ведь он ещё не успел узнать совсем ничего важного…
4 дня назад…
Лиза была встревожена. Одетая в простенькое белое платье девушка, которая, впрочем, выглядела и в нём весьма привлекательно, едва ли не бегом спускалась по ступенькам, куда-то очень спеша. Её мысли хаотично пульсировали, Крауц не мог уловить в их постоянных перемещениях чёткой идеи, поэтому ему оставалось лишь следить за дальнейшим развитием событий. Лиза уже бежала по улице, быстро приближаясь к тому самому дому, где они сейчас находились… От парадоксов тройного восприятия у Михаэля уже раскалывалась голова – контакт начинал причинять вполне ощутимый дискомфорт.
У дверей дома стоял Микола, выглядевший совсем не таким старым и осунувшимся, как несколько минут назад при встрече с магом.
- Стой, Лиза, стой! Тебе туда нельзя! – крикнул он при виде приближавшейся дочери.
Лиза, не обращая внимания на его крики, попыталась проскользнуть в дом мимо мясника, но тот крепко схватил её и сжал в своих объятьях.
- Пусти меня, пусти! – кричала девушка, колотя Миколу своими маленькими кулачками, не в силах сдержать рвущиеся из глаз слёзы. – Что с мамой? Да пусти же! – осознав, что сопротивление бесполезно, Лиза обмякла в руках отца, содрогаясь от беззвучных рыданий, сдержать которые была не в силах.
Крауц тыльной стороной ладони вытер струйку крови, вытекшую из его носа. Переполнявшие девушку эмоции передавались прямо ему в мозг с утроенной силой. Он уже ощущал лёгкие ободряющие похлопывания Миколы по своей спине – грань между сознаниями постепенно стиралась. Впрочем, Михаэль всё ещё контролировал ситуацию – он точно знал, как далеко можно зайти без последствий. Время ещё было…
- С ней всё будет хорошо. Сейчас с ней Уолтер, ты же знаешь, он отличный лекарь… - горячий шёпот Миколы прямо в ухо…
- Но… - всхлипы перебивали фразы, - Если он такой отличный лекарь, почему же Гарри Кузнец мёртв?! Почему Джонатан при смерти? Альберт? Рассел? – голос девушки сорвался, она просто уткнулось в плечо и тихо и жалобно плакала.
Крауц же понял, что он пропустил что-то важное. Придётся возвращаться…
6 дней назад…
- Чёрт тебя задери, Уолтер, что с ним? – голос Миколы опередил изображение. Ах да, это Лиза открыла глаза. Другой дом, другая кровать, столь же похожая на первую комнатушка – здоровый бородатый мужчина лежащий на ней. Он тяжело дышал, а лицо было настолько серым, что казалось, что он уже мёртв.
Невысокий худой старичок, видимо лекарь, лишь пожал плечами:
- Впервые вижу нечто подобное. Мои травы и отвары не действуют, я даже не могу определить, что вызывает все эти симптомы.
Память Лизы услужливо подсказала, что на кровати – деревенский кузнец, Гарри Рант, почтенный глава семейства и отец троих детей. Первый заражённый? Симптомы вовсе не походили на то, что Крауц видел прямо перед собой сейчас, но другими своими глазами. Единственными своими глазами, одёрнул он себя.
Гарри вдруг вздрогнул и открыл глаза. Лекарь, с трудом сдержав крик, отшатнулся. Микола начал креститься, не переставая поминать Единого. Последнее, что увидел Крауц прежде чем Лиза упала в обморок – это полностью красные, без малейшего намёка на зрачок или радужку, глаза.
***
2 дня назад…
Крауц терял контроль – время выходило из под его власти, события сменялись хаотично и непредсказуемо. Скорее всего – этот фрагмент последний, оставаться здесь дольше будет попросту опасно.
Маленькое кладбище в глубине леса. Тут всегда было так тихо и спокойно, лишь вороны да могилы. Здесь можно было отдохнуть от людей, деревенской суеты, побыть наедине с самой собой. Лиза, не заботясь о чистоте платье, сидела на траве и отстранённо смотрела на новые надгробия, читая наскоро вырезанный на табличках текст.
Рената Хаттингтон. От дочери и мужа. Помним, любим, скорбим. Её мать, умершая три дня назад.
Гарри Рант. На прибитом к кресту куске дерева красовалось одно лишь имя. Лишь взглянув на могилы рядом, можно было понять причину.
Алисия Рант.
Колин Рант.
Альвин Рант.
Дороти Рант.
Жена и трое детей ненадолго пережили главу семьи, а у всех остальных хватало своих усопших, и попросту не было времени, чтобы позаботиться ещё и о чужих. За последнюю неделю кладбище выросло почти в полтора раза – три четверти жителей этой небольшой деревушки уже гнили в сырой земле…
Лиза думала о тех, кто ещё жив, но уже обречён. Об Уолтере, лекаре, которого победила болезнь, которую он тщетно пытался вылечить. О Брайане, обычном крестьянине, который так наслаждался работой с косой во время ежегодного сбора урожая. Об остальных… Едва ли во всей деревне набралось бы теперь и два десятка людей, всё тело которых ещё не покрывали ужасные язвы.
Девушка не могла не заметить, что болезнь менялась на разных этапах, словно перебирая различные симптомы, в попытках найти наиболее подходящий комплект. Лиза уже не плакала – слёзы кончились ещё несколько дней назад, теперь она просто ожидала окончания этого кошмара, словно веря, что всё может вернуться на круги своя, нужно только подождать. Ужасная эпидемия, пришедшая невесть зачем и откуда, только чтобы вырезать под корень небольшую деревушку? Крауцу всё это казалось крайне подозрительным.
Лиза облокотилась на трухлявую деревянную скамейку в центре небольшого кладбища. Пора было возвращаться к отцу - он что-то совсем раскис. Случайно взгляд девушки упал на собственные запястья, выхватывая жуткие контуры зарождающихся язв.
Нет, нет, нет, только не я! Этого не могло произойти со мной!
Темнота…
***
Крауц пришёл в себя лёжа на полу. Нижнюю часть лица, воротник и рубашку на груди покрывала корочка засохшей уже крови. Опять из носа… Чёрт.
Михаэль чувствовал себя пустым и невероятно одиноким. Своё собственное виденье казалось ему теперь ущербным и урезанным. Не хватало второго сознания, параллельного потока мыслей в своей голове. Он понимал, что это скоро пройдёт, но лучше всё равно не становилось. С трудом поднявшись, Крауц посмотрел на изуродованную девушку с содроганием и жалостью. Теперь, зная, какой она была, он не смог бы просто отмахнуться и забыть, как бы не хотелось обратного.
Он бы хотел пообещать, что поможет, спасёт, защитит, но не мог. В распоряжении мэтра магии Михаэля Крауца была вся энергия Вселенной, но он опасался, что этого может оказаться недостаточно…
|
|
Крики Селестии не только не помогли, но и похоже даже ухудшили ситуацию - у входа во дворец никого не было, быть может, стражников подкупили, а может они валяются убитые или оглушённые в ближайшей канаве. Молчаливая тёмная громада дворца тоже оставила её слова без ответа - как бы это ни было невероятно, судя по всему, здесь, в самом сердце Эредина, не было никого кто мог бы им помочь. Темнее всего под пламенем свечи - испокон веков гласит народная мудрость. Зато, крики Селестии похоже заставили злоумышленников действовать быстрее - в одно мгновение они оказались вооружены длинными кинжалами - оружием, которому никогда не сравниться с мечом в открытом бою, однако было заметно, что эти люди умеют с ним обращаться.
Тот что повыше, нехорошо улыбаясь, шагнул к Селестии с явным намерением заставить её замолчать. Меч Эдрика с характерным звуком выскочил из ножен.
- Я бы не советовал, милорд. - тихо, но настойчиво сказал второй, абсолютно лысый, недоброжелатель.
***
Томас прикончил очередного комара, посягнувшего на его неприкосновенную кровь. Вновь окинул словно нарочито медленно бредущую впереди парочку скучающим взглядом. Его откровенно раздражало то, чем он сейчас занимался - а именно, продираясь сквозь кусты и клумбы, сопровождал леди Райс во время её прогулки. Неужели нельзя приставить к ней нормального телохранителя, к чему все эти сложности? Комары, вечерняя прохлада и множественные уколы шипов и колючек - те неизменные спутники, что сопровождают шпиона, ведущего свою цель по вечернему парку. Настроение у Томаса было более чем паршивым - он был искусан и исколот, замёрз, устал и сходил с ума от скуки.
Впрочем, скука испарилась в один момент, когда он заметил блеск стали в руках каких-то подозрительных личностей. Моментально сорвавшись с места и вылетев на аллею, он устремился к леди Селестии, гадая, куда же запропастился его напарник.
Услышав её истошный крик, он на бегу выругался, поняв, что она только что лишила его драгоценного времени, своими действиями принуждая бандитов действовать быстрее... А ещё, Томасу подумалось, что очень велика вероятность того, что девушка примет его за одного из них - и немудрено, чёрный костюм и внезапное появление вполне к этому располагали...
-
-
Совершенно внезапно наткнулся на этот пост, прочитал и проникся. Классно пишешь, "+"
|
Алиса, не сразу заметив, откуда исходит опасность, уже собиралась было прервать излияния Энии, но вовремя опомнилась. Принимая предложенную игру, она не менее правдоподобно притворилось придворной дурочкой:
- Я не представляю тебя в блеклых и невыразительных нарядах, Эния, ведь тебе так идут яркие цвета, - защебетала она в ответ, - Нет, конечно в этом году не будет никаких ограничений, можешь надевать всё, что только душе угодно.
Нуар, оказавшись позади своих очаровательных спутниц, пристально разглядывая приближающегося Стэфана, впрочем, стараясь делать это как можно более незаметно, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Келлфар, как и всегда, передвигался столь свойственной для него решительной и целеустремлённой походкой человека, который не только всегда старается успеть повсюду, но и добился определённых успехов в этой области. Хотя и казалось, что сейчас он целиком занят какими-то важными размышлениями, его глаза цвета стали никогда не переставали внимательно изучать окружающее пространство - практически невозможно было представить его на отдыхе, расслабленным и бездействующим. Хотя внешне Стэфан не представлял из себя ничего особенного - среднего роста, телосложения, он не обладал той вызывающей красотой, что так будоражит умы юных представительниц противоположного пола - было в его манерах, движениях, взгляде, что-то такое, что заставляло обращать на него внимание и воспринимать всерьёз. Насколько было известно Нуару, никто не видел Келлфара в деле, а если и видели, то рассказать уже не смогли - его искушённость в искусстве боя оставалось ещё одной тайной, которые и без того буквально окутывали Стэфана.
Тем временем, праздная болтовня продолжалась:
- К несчастью, в этот раз нам придётся слушать королевский оркестр, так заведено, и несмотря на всё своё желание я ничего не могу с этим сделать... - Алиса театрально вздохнула, изображая отчаяние. В который раз Эния забеспокоилась, как бы она не переборщила - в этом была вся Алиса, входя в какую-либо роль она совершенно забывала об чувстве меры.
Идущий навстречу Стэфан подошёл уже достаточно близко. Едва обратив внимание на беседующих дам, он с большим интересом посмотрел на Аксидия, и, немного сбавив скорость, кивнул в знак приветствия - Келлфар принципиально никогда не следовал общепринятым нормам, не рассыпался в потоках лести и неестественных улыбках, не изъяснялся столь излюбленными при дворе высокопарными фразами без лишней необходимости. Если бы так вёл себя кто-нибудь другой, это точно бы послужило поводом для многочисленных оскорблений, обид и сплетен - но к поведению Стэфана все уже привыкли, и даже самые тщеславные и падкие на лесть дворяне принимали это как должное. А Ричард, похоже, даже ценил такие манеры шпиона, который, несмотря на род своей деятельности, умудрялся отменно выполнять свою работу, не нацепив при этом на лицо вымученную лицемерную улыбку - за него это делали его люди.
Келлфар старательно рылся в своей памяти, среди тысяч сохранённых там имён и лиц, стараясь найти нужную информацию. Алиса Нокс и Эния Тинтур - ответ появился как раз вовремя. Стэфана мало интересовали эти две личности - по его мнению они мало чем отличались от остальных напыщенных придворных идиоток, которые просто оккупировали теравийское высшее общество. А человек позади скорее всего был всего лишь слугой или охранником. Закончив этот молниеносный анализ, он пришёл к выводу, что задерживаться здесь смысла не имеет, но всё же выполнить необходимый минимум вежливости, который он определил для себя сам, не помешает.
- Леди Алиса, леди Эния. - Стэфан слегка улыбнулся, словно приветствуя старых знакомых.
-
такая живая картинка нарисовалась! мммм!
|
-
дальше щадить этих неадекватных истеричек становилось попросту опасно. Шанс у них был, не его вина, что у них не хватило ума им воспользоваться
все верно) йеху!
|
|
Джон как-то упустил момент, когда всё стало плохо. Казалось, вот они стоят, разговаривают, вроде бы всё наконец-то налаживается, а мгновением позже - Ричард орёт на копов и целится в них из неведомо откуда появившегося пистолета.
Подумать только, как этот маленький кусочек металла меняет человеческое восприятие: Бентона почти сразу же захлестнул не поддающийся контролю ужас, а всё что он видел - это дуло пистолета, из которого в любой момент могли появится несущие смерть свинцовые шарики. Когда рядом оружие, приоритеты резко смещаются - даже если на вас, просто забавы ради, нацелил пистолет ваш друг, который, как вы точно знаете, не сделает ничего плохого, всё равно ощущение не из приятных. А когда рядом размахивает оружием человек, который определённо умеет с ним обращаться, но сейчас явно не в себе - самое первое желание - это спрятаться под землёй в ближайшем бункере, где тихо, спокойно и безопасно.
Медленно, постоянно держа руки на виду и стараясь не делать резких движений, Джон маленькими, едва заметными шажками сместился в сторону, чтобы не быть преградой между Ричардом и объектами его внимания. Поведение мужчины не поддавалась разумному объяснению, как Бентон ни старался, он не мог найти ни одного рационального варианта, который объяснил бы его действия. Тогда что же это, продолжение истерии? Галлюцинации? Помешательство?
Убедившись, что ему удалось сдвинуться с линии огня, Бентон немного успокоился. Совсем чуть-чуть, но вполне достаточно, чтобы попытаться найти выход из ситуации. Впрочем, рассуждать об этом было пока что рановато - доктор с трудом справлялся с дыханием, которое периодически срывалось, переходя в судорожные вдохи. Однако, видя, что Ричард не обращает на него никакого внимания, Джон взял себя в руки, и даже нашёл силы, чтобы оглядеться и оценить положение остальных членов группы.
Нежа была ровно там, где её и оставили. Оно и понятно - перемещаться самостоятельно девушка была не в состоянии. Дмитрий замер вдалеке - вместо того, чтобы поскорее спрятаться, он стоял посреди дороги и, по всей видимости, боялся пошевелиться. Сергей куда-то пропал - сложно было сказать, продолжил ли он движение к своей загадочной цели или залёг где-то неподалёку. Эйра медленно, но верно отходила в сторону разрушенного магазина.
Джон понимал, что сейчас лучше всего молча отходить, постараться оказаться как можно дальше от этого места, прежде чем Ричард обратит на него внимание. Однако, поступить так он просто не мог. Смертей на сегодня было более чем достаточно. Полицейские могли попытаться оказать сопротивление, а Нежа - стать следующей жертвой ввиду своей полной беспомощности.
- Пожалуйста, делайте как он говорит. Ричард, чего ты хочешь? - врач с удивлением понял, что слышит свой собственный голос. Вот уж не думал он, что действительно осмелиться сказать что-то вслух.
-
Отличное описание. Всё по-делу, с толком.
|
|
Гектор, гордо восседавший во главе стола, обвёл присутствующих пристальным взглядом. Результатом он остался вполне доволен: хотя его драгоценная сестрица вновь проигнорировала семейную традицию, а Сесилия, несмотря на всего его намёки так ни разу и не заявилась, но к этому он уже привык. Зато визит младшего брата стал приятной неожиданностью – Гектор никогда не упускал возможности покрасоваться на фоне своего непутёвого братца, а выдаваемые им при каждой их встрече благоразумные и душеспасительные речи, доставляли просто умопомрачительное блаженство.
На этот раз, Гектор решил начать издалека, предоставляя Олоису возможность самому подвести разговор к столь любимой для него, Гектора теме. Он вежливо поинтересовался, как у брата дела, предвкушая, как ответ Олоиса даст ему возможность вновь завести разговор о непутёвости последнего.
Но в то утро планам Гектора не суждено было сбыться. Со свойственной ей эффектностью в дверях появилась Эния, и словно ураган пронеслась по помещению, заражая всех своей позитивной энергетикой. Ну или почти всех…
Прежде чем глава семьи успел сообразить, что происходит, как Эния уже была рядом, и со свойственной ей фамильярностью, столь презираемой чопорным Гектором, поцеловала его в щеку. Лишь отличная выдержка и благородное происхождение удержали Гектора от того, чтобы не поморщиться. Ситуация стремительно выходила из под контроля, он уже жалел, что сестра появилась здесь.
Гектор понял, что день окончательно не задался, когда вслед за Энией заявился её телохранитель. Это было что-то уж совсем неслыханное. Однако, как выяснилось, возмущение лорда было преждевременным. Он просто потерял дар речи, когда увидел, как сестра кормит и поит телохранителя прямо здесь, едой с их стола. С этим определённо надо было кончать, всё-таки он – лорд Тинтур, и все в этом доме должны подчиняться его воле. И всё же, устраивать скандал сейчас Гектор не стал, из-за того, что он не должен опускаться до её уровня, убеждал он себя. Но на самом деле он знал, что просто побоялся быть прилюдно униженным своей острой на язык сестрицей.
Пока Гектор придавался раздумьям и самобичеванию, Эния успела почтить своим вниманием всех присутствующих за столом: обменялась несколькими фразами со своим младшим братом, сделала попытку обсудить наряды для бала со своей высокомерной невесткой, и одарила детей парочкой многозначительных взглядов. У неё был какой-то особый талант заполнять своим присутствием всё окружающее пространство, не обделяя своим вниманием никого.
Тем временем, Гектор, разрывавшийся между желанием поскорее выпроводить сестру и телохранителя из обеденной залы, и необходимостью поддержать светскую беседу, всё же выбрал последнее. Он решил применить хитрость, вывести сестру на незнакомую для неё почву, чтобы там доказать своё превосходство. Гектор часами изучал политические трактаты и анализировал проблемы внешней политики Альянса, и как следствие, считал себя ведущим экспертом в данной области. Вот пусть, если она считает себя такой умной, знает всё обо всех, попробует выкрутиться – в душе Гектор победоносно улыбался. Да, он лорд Тинтур, и последнее слово будет за ним.
- Эния, что ты думаешь по поводу возможности повторного вторжения? – похоже, выбитый из колеи Гектор не понимал, как нелепо прозвучал такой вопрос, без всякой подготовки к обсуждению этой темы, да ещё и по отношению к женщине.
-
вот она эта замечательная проницательность: "У неё был какой-то особый талант заполнять своим присутствием всё окружающее пространство, не обделяя своим вниманием никого. "
чудесно, когда мастера чувствуют персонажей!
|
Пролог.
Начинался последний месяц лета… Солнце щедро одаривало землю своими лучами, давая людям ещё немного времени, чтобы наслаждаться летним теплом. Они знали, что через несколько недель начнётся сезон дождей, и вот тогда, долгими осенними вечерами, они смогут лишь мечтать о такой погоде…
В Альянсе наконец-то установился относительный покой: люди постепенно начинали отходить от войны, которая, хоть и была весьма непродолжительной, но всё же нанесла колоссальный и, зачастую, непоправимый урон. Большинство беженцев из Заречья обустроились на новых местах, а пострадавшие семьи уже не так остро переживают горечь утраты.
Жизнь постепенно налаживалась. Хотя, события тех ужасных дней, всё ещё будоражили людские умы, - как в королевских чертогах, там и в самой захудалой таверне, как за роскошной трапезой, так и за бокалом дешёвого пива, как королями и министрами, так и последними забулдыгами, обсуждалась возможность повторного вторжения Артодана.
Хотя Ричард, король Теравии, и сделал всё, что в его силах, чтобы сделать повторное вторжение невозможным, все те, кто видел глобальные политические карты, а значит и истинные размеры Артодана, понимали, что угроза всё ещё очень велика. Поэтому, король учредил специальный налог, взымаемый исключительно на военные нужды, чем вызвал всеобщее недовольство недальновидного народа. К чести Ричарда, большая часть этих денег действительно пошла на дело, а не осела в его карманах: в рекордные сроки он отстроил крепости на всех переправах, провёл широкомасштабную вербовку и переобучение войск, а также глобальную реорганизацию армии.
Однако, страх перед новой войной всё ещё жил в сердцах народа. Едва ли не каждый месяц происходили случаи, когда вырвавшийся из окружения солдат, сопровождавший обоз, который атаковали разбойники, влетал в ближайший город на взмыленной лошади, в залитой кровью кольчуге, с криком «Артодан наступает!», чем вызывал всеобщую панику и подъём войск по тревоге…
В этот нелёгкий для Альянса период и начинается наша история…
|
-
Поэтому Элронд решил сделать то, чего не делал никогда ранее - посовещаться с остальными.
=)
|
История. И снова легионы букв... К самому игровому процессу этот раздел практически не имеет отношения, он был нужен мне, чтобы создать мир в своей голове. Может быть, к-то-нибудь прочтёт всё это и тогда мои старания не будут напрасны. \*Вырезки из трудов выдающегося современного историка Арлокара Мудрого, который приобрёл такую популярность во многом благодаря тому, что излагает достоверную информацию в художественной форме*\ 1. На заре времён… Много веков назад эти над этими землями безраздельно властвовали эльфы. По человеческим меркам их можно считать практически бессмертными, но своё долголетие они компенсируют крайне низкой плодовитостью. За всё время существования эльфийской нации, на территории Верматана (континент, на котором будут происходить все описываемые события) их численность ни разу не превышала 10 000. На заре истории эльфийской цивилизации в их рядах произошёл раскол. Некоторые из них открыли для себя магию крови, и, откололись от остальных, породив свой собственный культ. Беспорядки нарастали и вылились в возможно самую бескровную гражданскую войну за все времена. Она продлилась один день и вошла в эльфийские предания как «День великой скорби». В результате ряда столкновений было лишь три жертвы. После этого, те, кого стали называть высшие эльфы, прониклись презрением к своим практикующим магию крови собратьям, как они считали, погрязшим в грехе и разврате, и, без всяких переговоров все разом покинули свои города и дома, направляясь в лес. Этот беспрецедентный поступок свидетельствует об уникальности эльфов, как нации. Своим новым домом высшие эльфы выбрали бескрайние леса Светлолесья, за несколько лет отстроив свою новую столицу, город, по красоте многократно превзошедший все их предыдущие творения. Они назвали его Элария, что в переводе с эльфийского означает Честь. Впоследствии, они возвели ещё один прекрасный город – ТэраВ’Ар, Цветок Вечности. Согласно некоторым слухам, где-то в глубине Светлолесья, у самых гор была построена эльфийская крепость, чьё оригинальное название до нас не дошло, и в народе её называют просто, Щит. Те времена современные историки называют золотым веком эльфийской цивилизации. Так продолжалось ещё 5 веков, до появления первых людей. 2. Зарождение человечества. Наши летописи не сообщают достоверно, откуда точно пришли люди. Однако, получив эксклюзивное право доступа к эльфийским архивам, вашему покорному слуге, автору этих строк, удалось воссоздать примерную картину тех смутных времён. Первые группы людей начали появляться спустя пять-семь веков после раскола эльфов. Они выглядели ужасно: заросшие, в изодранной одежде, немытые многие месяцы. Одна такая группа насчитывала до 300 человек, и миллионы ей подобных двигались с Юга, откуда-то из-за бескрайней пустыни. Оружие людей было примитивно, их развитие недалеко ушло от приматов, они понятия не имели даже об основах магии. Высшие эльфы в своих лесах не обращали внимания на этих дикарей – те обходили стороной большие скопления деревьев. А вот для кровавых эльфов, обустроившихся на плодородных равнинах люди угрожали стать настоящей проблемой. Хуже всего было то, что именно здесь, достигнув наконец-то плодородных земель и благоприятного климата люди решили остановить свой исход. Им не было числа – с Юга тянулись всё новые и новые вереницы. Осознав, что проблема не испарится сама по себе, Кровавые Эльфы начали войну. Эльфы были отлично экипированы, их созданные тогда клинки и в наши дни считаются лучшими в мире, они были более ловкими, умными, гораздо более совершенными. Они обрушивали свою и в наши дни непревзойдённую магию на толпы грязных дикарей, поливая их небесным огнём и испепеляя молниями… Но вопреки ожиданиям, люди не впали в панику, не побежали назад, туда откуда пришли. Они ожесточились, - вечно гонимые собрались с силами дать отпор. Сотни тысяч восстали против считанных сотен… За каждого павшего эльфа мы теряли огромное количество жизней. Но ресурсы людей были воистину безграничны: искуснейший эльфийский маг испепелял целые легионы, но вот он, окончательно лишившись сил падает на колени, и вот его уже разрывают на куски новые волны живой силы. Эльфийские города не имели стен – им некого было бояться. За время Великой Войны, продлившейся чуть больше года, Кровавые Эльфы были полностью истреблены, а все их поселения сожжены дотла. Высшие Эльфы, несмотря на свои противоречия, так и не простили людям этого геноцида, и, скорее всего, не простят никогда. 3. Цивилизация людей. Падение Тэлая Э’Лараил. В данный временной период об истории развития человеческой цивилизации известно очень мало, однако всё же мне удалось собрать, систематизировать и представить в своих трудах наиболее полную картину тех времён. Победив в войне за существование, люди получили в своё распоряжение плодородные земли от южной пустыни до северных ледяных равнин. На востоке неприступной стеной вставал высокий лес, а на западе равнины простирались ещё на многие сотни и тысячи миль. Перейдя преимущественно к оседлому образу жизни, люди стремительно развивались. Данный этап характеризуется появлением письменности, примитивных наук, открытием секретов обработки металлов и многого другого. Преодолев период феодальной раздробленности, на политической карте вырисовалось 3 наиболее могущественных королевства: Теравия, Аэдвер и Велария. Постепенно набирая силу, эти 3 державы поглощали более слабые соединения, тем самым расширяя свою территорию. Исключением стал так называемый Вольный Простор, который остаётся таковым и в наше время. Попытки его разделения чуть было не привели к войне между правителями трёх королевств, поэтому, приняв территорию простора за нейтральную, правители просто разделили между собой лордов самых крупным замков, сделав их своими вассалами. Примерно в то же время между Теравией, Аэдвером и Веларией был заключён Альянс, который существует и в наши дни. Королевства обязались оказывать друг другу военную помощь в случае нужды, а также материальную в случае возникновения оной, а все междоусобные конфликты отныне должны были решаться на Совете исключительно мирным путём. Немногим позднее, на территории Альянса была основана всем нам известная Гильдия Магов. Стоит упомянуть, что некоторые из переселенцев прошли дальше, и заложили первые камни своих поселений в снегах на далёком Севере. Артодан. Исторически это государство было основано на Западе, далеко за пределами выложенной в разделе «география» карты. Его основала совсем другая нация, истоки которой неизвестны. Очень скоро на месте государства Артодан раскинулась одноимённая Империя. Простирая свои бронированные щупальца во все стороны, Империя расширялась, захватывая новые земли дипломатией, огнём и мечом. Она достигла невиданных масштабов – современный Артодан своими размерами превосходит совместную территорию Альянса более чем в 30 раз. Более того, со времён имперского вторжения, земли Заречья, ранее принадлежавшие Теравии стали ещё одной провинцией Империи. Но это вторжение произошло в совсем другой эпохе, значительно позже. Больше о людских цивилизациях того времени сказать нечего, однако в данный временной период произошло ещё одно значимое событие, которое стоит осветить в данной главе, а касается оно эльфов. Исследуя пространства Светлолеься, эльфийские дозоры достигли южной окраины леса. Там начинались гиблые земли – ужасные, омерзительные болота, хуже места для жизни и не придумаешь. И именно там испокон веков находилась родина орков. Погрязшие в междоусобицах и раздорах, зеленокожие дикари тихо гнили заживо, варясь в котле внутрирасовых конфликтов и вредных для здоровья болотных испарений. Скрытно понаблюдав за орками некоторое время, эльфы решили, что они кровожадны, глупы, жестоки и примитивны. После этого остроухие обитатели лесов недвусмысленно дали оркам понять, что Светлолесье – не их территория. Орков-дровосеков, добывающих древесину на опушке леса сразили стрелы, не ведающие промаха. Но дети болот были явно не из тех, до кого доходили тонкие намёки. По трагическому стечению обстоятельств, именно в тот момент произошёл беспрецедентный случай – явление первого и последнего Вождя Орды. Харад Кадорг, вождь племени Каменный Коготь объединил постоянно враждующие орочьи племена под своим знаменем. С тех пор больше этого не удавалось никому – Харод победил в единоборстве каждого вождя, который посмел бросить ему вызов. Однако возникла проблема – орки по своей натуре ищут битвы. Когда орки не смогли воевать между собой, им потребовался внешний противник. И вот тогда, на свою беду, из леса прилетели первые эльфийские стрелы. Харод собрал армию, размерами превосходившую многократно самые крупные орочьи банды в прежние времена. Под знамена Вождя Орды встало более пятидесяти тысяч бойцов. И вся эта рать устремилась вглубь эльфийского леса. Харод вёл их вслепую, рассудив, что если долго идти в одном и том же направлении, то противник рано или поздно появится. Эльфы появляться категорически не желали – их стрелы появлялись казалось из ниоткуда, неизменно находя свою цель. Войско орков ежедневно теряло по несколько сотен бойцов, а враг всё не показывался. Согласно дошедшим до наших времён данным, не удалось схватить или даже просто обнаружить ни одного эльфа. Однако дни шли – орки были упрямы, а эльфийские лучники слишком малочисленны. Орда продвигалась вглубь Светлолесья, медленно, но неумолимо приближаясь ко второму по величине городу эльфов, носившему поэтическое название Цветок Вечности. Скрываться дальше было нельзя, перед эльфами встал выбор – либо принять бой, либо пожертвовать городом. Три тысячи эльфов встали у ворот города в тот памятный день, более половины всего эльфийского народа. Они погибли все до единого. Защитники сражались искусно и отважно, но повторили ошибку своих равнинных собратьев – их задавили количеством. Согласно одной древней легенде, эльфийский полководец остался последним, окружённый толпой врагов. Он стоял среди остывающих тел всех тех, кто был ему дорог в этой жизни, сломленный, лишённый всего, что любил, чем дорожил или восхищался. Восхищённый его храбростью, вождь Харод предложил сохранить эльфу жизнь, на что тот ответил: «Я уже мёртв», и буквально прорубив себе путь сквозь личных телохранителей вонзил оба своих клинка прямо в сердце Вождю, после чего был буквально разорван на куски. И хотя, достоверность этой легенды поставлена под сомнение, доподлинно известно, что Харод действительно погиб в том походе. Орки разграбили и сожгли прекрасный город, а затем повернули назад. Вернувшись в свои родные болота, лишённая Вождя Орда вновь распалась на мелкие племена. Оставшиеся эльфы погрузились в траур на долгие годы… 4. Новейшая история. События прошлого века. Как известно всем и каждому, не далее как 3 года назад человечество вступило в новый, 14ый век по современному летоисчислению. Периодом, называемый «Новейшей историей», считают, как правило, весь 13 век. На протяжении данного временного периода небывалыми скачками двигался вперёд научный, культурный и технический прогресс. Учёные и исследователи наконец-то стали уважаемыми людьми в обществе, были совершены инновационные открытия в области медицины, вооружения, кораблестроения и магии. В середине 13 века начался Мор. Моровое поветрие пронеслось по всеми континенту, распространяясь сотнями различных способов и необычайно легко передаваясь. На несколько лет цивилизации погрузилось во тьму. По проведённым позднее подсчётам, едва ли не каждый десятый гражданин Альянса заразился ужасной болезнью. Откуда она возникла, и почему распространение прекратилось до сих пор неизвестно. Вакцину выработать так и не удалось. Не далее как пять лет назад, Артодан вторгся на территории Альянса. Занимающая огромную площадь Империя, не ограниченная ни в людях, ни в ресурсах, ввела огромную армию из своих элитных соединений на территорию Теравии. Пограничные полки были наголову разбиты, с марша взят штурмом и сожжён дотла хорошо укреплённый город Таварал. Выступившие на неприятеля соединённые силы Альянса, проигрывали как в количестве, так и уровне подготовки солдат, в связи с чем были наголову разгромлены. Уже уверовавший в свою победу Артодан начал переправлять свои войска через реку Деларва, но на том берегу их ожидали чародеи из Гильдии Магов. В практически полном своём составе, включая даже учеников, Гильдия выступила в количестве более чем пятисот волшебников. В Империи магия была неразвита и малоизвестна, если там и попадались люди с талантами в данной области, то они, никем не замечаемые, тихо проживали свою жизнь деревенскими знахарями и шаманами. Обе стороны понесли колоссальные потери, и, после многочасовой битвы, имперские войска отступили, оставив за собой Заречье. Из пяти сотен магов в живых осталось не более ста. На этом наш краткий экскурс в историю подошёл к концу. Исторический трактат, из которого взяты эти фрагменты, датируется началом 14 века, т.е. является самым современным и достоверным трудом в данной дисциплине. Спасибо за внимание.
|
-
Хорошая игра, очень хорошая. Тем ценнее, что игрок начинающий.
|
-
Мишку! Мишку забыли!!! Кой же русский без медведя на поводке!? :))))))))))
|
Нереальность происходящего начинала пугать. Нежа, в широко распахнутых глазах которой, отражался один лишь безумный ужас, пренебрегая всеми рекомендациями Джона отползала назад, без всякой осторожности таща за собой обездвиженные ноги.
Время словно замедлилось. Восприятие хирурга обострилось многократно. Он вдруг почувствовал себя невероятно одиноким. Ему очень сильно недоставало Сергея, который всегда знал, что нужно делать, хотя и раздражал его, пока был в сознании. А сейчас, Джон многое отдал бы за то, чтобы русский снова был в строю, и мог бы дать совет, что делать дальше. Он жалел, что так легко отпустил ту девушку, и парня в костюме, который произвёл на него впечатления взвешенного, благоразумного и уверенного в себе человека...
Дмитрий и Нежа, хотя и были в сознании, явно не попадали под категорию "адекватные". Бентона очень сильно напрягало то, что смотрели они в одну точку - на безобидный раскалённый асфальт, как в очередной раз подтвердил визуальный осмотр проведённый Джоном. Он вдруг почувствовал себя героем атмосферного фильма ужасов, причём героем-статистом, который вот-вот станет жертвой чудовища, о присутствии которого и не подозревает. От всех этих мыслей становилось чертовски не по себе.
Врач глубоко вздохнул, и попытался мысленно проанализировать ситуацию. Итак, что мы имеем? А имеем мы аномальную жару, которая, даже несмотря на тень, доконает Сергея, а может и всех остальных, куда раньше, чем раскалённый шар магмы скроется за горизонтом. Также мы имеем двух вполне адекватных ранее людей, которые явно бредят и галлюцинации которых крайне странным образом синхронизировались. Если не привести их в чувство в ближайшее время, ну или не лишить чувств окончательно, то они либо навредят сами себе, либо окружающим, да и психика может не выдержать. Это два. Ах да, ну и конечно же три: прошло уже чертовски много времени, однако окружающее пространство не породило не только спасателей, но и вообще любые признаки жизни.
Закончив этот занявший не более сотой доли секунды анализ, Джону вдруг страстно захотелось вновь оказаться в горящем здании аэропорта, чем оставаться на этой обманчиво спокойной автостоянке. Там, в зале ожидания, хотя бы чётко было понятно, что делать дальше. Да и кто знает, возможно тем, кто не выбрался оттуда живым, повезло куда больше, чем немногочисленным спасшимся.
Промелькнула предательская мыслишка: "А что, если правы они, а это он не видит происходящего?". Усилием воли, Джон отогнал эту мысль. В конце концов, если он не будет доверять своим глазам, то чему же тогда вообще можно верить? Некстати вспомнился один из древнегреческих философов, который утверждал, что человеческое восприятие мира в корне не верно, так как люди не могут проверить информацию, поставляемую для них органами чувств. Раньше Бентон всегда считал эту теорию бредом, но в такой ситуации уже не знал, во что верить.
В конце концов, надо что-то делать. Рассуждения о правоте древнегреческих философов не помогут ему найти решение. Ну чтож, за неимением лучших вариантов, Джон решил исходить из того, что верно всё же его восприятие. Поэтому, более не оглядываясь, он решительным шагом направился к Неже.
Слова уже не имели значения - тут они не помогут. Девушка верит своим глазам, не меньше, чем он своим. Она слишком напугана, чтобы попытаться мыслить рационально. А если бы Джон увидел, что на него бежит носорог, а рядом стоял человек, который говорил, что никакого носорога нет, то он бы не раздумывая кинулся спасаться. Так и здесь.
Сила удара была тщательно выверена - широко раскрытая ладонь Джона со смачным шлепком состыковалась со щекой девушки.
-
Хорошо, атмосферно.
Особенно про зародившиеся сомнения понравилось.
Люблю объёмных персонажей.
|
Ну чтож, вот теперь ситуация окончательно вышла из под контроля. Сергей распластался на земле, что вызвало ещё большую панику у толком не проснувшейся Нежи. Сказать, что состояние Дмитрия стабилизировалось, тоже было отнюдь нельзя.
Вот ведь забавно - ещё секунду назад Джон с трудом сохранял контроль над собой, удерживаясь от того, чтобы не сорваться в истерику. А сейчас, когда надеяться было не на кого, кроме него самого, когда служивший до этого двигателем группы Сергей без чувств рухнул на землю, а Дмитрий, казалось, всерьёз вознамерился поселиться в психиатрической лечебнице, и вся ответственность за группу легла на Бентона, он с удивлением обнаружил, что абсолютно спокоен.
Кристально ясные мысли неспешно и деловито сновали в его голове, движения стали скупыми и уверенными. Родственное этому состояние, которое он окрестил хирургический транс, врач обычно испытывал во время особо важных операций. Отступать было уже не куда, все карты раскрыты, и только от тебя зависит наступит ли хэппиенд.
Девушка что-то тараторила на своём языке - Джон нетерпеливо поморщился:
-Speak english, please. - довольно резко проговорил он, отчасти надеясь, что это несколько приведёт её в себя, или она хотя бы почувствует, что ситуация под контролем. Правда, поведение Дмитрия ставило под сомнение последнее утверждение, но сейчас Джон временно исключил его из своего восприятия, как совершенно ненужный раздражитель.
Он всё же надеялся, что Нежа возьмёт себя в руки, так как она единственная, кто кроме него ещё может мыслить здраво. Хирург подошёл к развалившемуся на земле Сергею, и критически оглядел его. Проверил пульс, тяжело вздохнул. Не надо быть гением, чтобы понять, что произошло. Русский совершил ту же ошибку, что и Джон ранее -недооценил температуру снаружи, да ещё и затратил массу усилий на сооружение "колесницы".
Бентон осторожно перетащил Сергея поглубже в тень и уложил поудобнее. После этого некоторое врем постоял, стараясь восстановить дыхание - от этого небольшого физического усилия рубашка уже в который раз вымокла, а лёгкие судорожно пытались наполниться тяжёлым и спёртым воздухом. "Несёт от меня сейчас действительно ужасно", - с отвращением подумал обычно чистоплотный американец.
То что до вечера никто не куда не пойдёт, уже было очевидно. А значит, самое время заняться Дмитрием.
-
Приятно читать, чёрт побери...
Даю две! Нет, Три тысячи чертей! И печенку в придачу!
|
|
-
Описывай действия только своего персонажа. Не следует самому решать что, как и почему делают персонажи неподконтрольные тебе.
|
Почему люди становятся врачами? Явно не из-за не слишком больших зарплат, и бессонных ночей - эта работа делает всё, чтобы поглотить всё ваше свободное время. Возможно вы удивитесь, но большинство студентов-медиков поступают на свои специальности не из-за врождённого альтруизма и не дающего заснуть желания помогать людям.
О медицине снято множество фильмов и сериалов, которые создают вокруг этой сферы приличный налёт романтики. В посвящённом больнице сериале, отважные врачи каждый день решают сложные головоломки, спасают жизни, или же теряют своих пациентов, и впадают в депрессию по этому поводу, в чём тоже заключена огромная притягательность. Однако, в своё время, ещё Альфред Хичкок сказал: "Кино - это жизнь, из которой вырезаны все скучные моменты". Примерно так и происходит с врачами. Подобные моменты действительно существуют в медицинской практике ,однако они спрятаны за нудной, изматывающей рутиной, которая явно доминирует над всем остальным. Да и на деле, всё оказывается не так красиво, как в кино. одно дело сопереживать актёру, потерявшему пациента в своём сериале, и совсем другое - столкнуться с этим в жизни самому.
Джон был хорошим врачом. Он преодолел рутину, и со временем стал известным и уважаемым хирургом. А чем известнее и уважаемее ты становишься, тем меньшим количеством неприятной деятельности приходится заниматься. Джон действительно любил свою работу. Во время каждой операции он словно играл в шахматы со смертью, и жизнь человека напрямую зависела от его успехов и неудач. Джон был чертовски хорошим хирургом, он брался за все случаи, где есть хоть малейший шанс, и имел статистику выживаемости - более 80%. Запредельный результат, учитывая количество проведённых им операций. Но самую главную партию в своей жизни Джон проиграл - самый дорогой ему человек попал в цепкие лапы смерти.
Но больше, чем операции, Джон ценил другие моменты. Неважно ,какой произошёл инцидент, будь то припадок эпилепсии или автокатастрофа, вокруг места проишествия сразу собирается толпа - кто-то вызывает скорую, кто-то снимает происходящее на камеру, и почти всегда раздаются возгласы: "Врача! Тут есть врач?". В этот момент, ты понимаешь, что врач - это и есть ты. Ты стремительно протискиваешься сквозь толпу, и спокойными уверенными движениями начинаешь делать своё дело, зачастую спасая пострадавшего от неминуемой гибели. В такие моменты всё замирает - звуки, шум, картина вокруг смазывается, - всё что имеет значение - это твой пациент. Такое случается нечасто, но, хотя Джон и понимал, что этот случай не полностью подходит под фабулу, он чувствовал - это был именно такой случай.
Эта сложная цепочка воспоминаний и ассоциаций породила одну мысль, вызванную тем, чего он раньше не замечал. Автостоянка была пуста, скорая и спасатели не спешили на помощь - не было слышно даже рёва сирен, вокруг не было даже неизменных зевак. Взрыв не могли не заметить, а значит происходит что-то чертовски странное.
-
мое почтение отличному игроку!
побольше бы таких людей на ДМе
-
Читать - одно удовольствие.
-
Хороший Доктор, достоверный, почти Ватсон...
Как познакомимся, буду звать тебя "Док", не против?
|
Он наконец-то выбрался на свободу... Джон уже не верил, что это случится. Кинув беглый взгляд на руины аэропорта, он поразился, как ему удалось побывать там, и при этом остаться живым. Потом наступила апатия, блаженное бездействие, резко контрастирующие с произошедшими событиями. Но долго продолжаться оно не могло.
Резким волевым рывком Джон встал на ноги. Сквозь всё ещё стоящий в ушах гул, он услышал что к нему обращается какой-то мужчина. А, не какой-то, а тот самый... Бентон сперва не понял смысла фразы, чтобы осознать, что от него хотят, пришлось ещё раз прокрутить в голове воспринятый набор звуков и дать мозгу второй шанс их проанализировать. Когда он дешифровал таким образом смысл сообщения, человек уже отошёл на приличное расстояние. Ах да, девушка. Пора бы ею уже заняться, сейчас ситуация гораздо более подходящая для оказание первой помощи.
Но к осмотру Джон приступить не успел. Его заинтересовал диалог, возникший между мужчиной, который передал девушку на его попечение, и другим, тем самым, который держал дверь. Говорили они на неизвестном Бентону языке, но было в нём что-то смутно знакомое... О Боже , неужели русские... Догадка могла оказаться и неверной, но интуиция подсказывала Джону, что он прав. По крайней мере для себя, он пока что решил идентифицировать их именно так: первый русский и второй. Обменявшись несколькими репликами мужчины разошлись. Первый обследовал одну из машин. Судя по всему его поиски увенчались успехом. Славяне вновь парой фраз, а потом Второй обратился к нему уже на английском:
-Найди работающий телефон и вызови скорую и пожарных.
Джон заметил, как Первый положил у входа аптечку и скрылся в дверном проёме. Вот как, герой значит. Он распрямился и взглянул Второму прямо в глаза, а потом начал говорить, спокойным уверенным голосом, чеканя слова:
- Я врач. Я могу оказать первую помощь пострадавшим. Этой девушке нужна моя помощь. И если ты в данным момент не можешь предоставить нам более ценных услуг, то будь так добр, принеси пользу, сам найди работающий телефон и вызови скорую и пожарных. - получилось несколько резче, чем он планировал, но зато смысл его краткой речи не уяснить было практически невозможно.
Ответить ему русский не успел. К ним приблизился человек в костюме, судя по всему, "владелец зажигалки". К нему Джон проникся лёгким уважением - этот парень отлично проявил себя внизу, уверенно двигался к своей цели, подавляя эмоции.
- На вот, держи. Если она сбежит, я тебя сгною в самой паршивой тюрьме... . - брошенный ключ несколько раз подскочив, замер на асфальте. Рефлекторно подняв его, Джон поискал глазами то, что этот ключ мог открывать. Ответ нашёлся быстро, в виде прикованной наручниками к двери молодой девушки. Бентон оценивающе взглянул на неё, перевёл взгляд на ключ. А, чёрт, подождёт, в случае чего освободить её он всегда успеет. Только вот стоит ли... Не то чтобы он испугался угрозы, но объяснение девушки тоже не показалось ему слишком правдоподобным. Позже... Он перевёл взгляд на Второго, который всё ещё стоял перед ним.
|
|
-
Это "5".
Тем более, для новичка.
-
-
|