Голосование за ходы

Что-то тревожное промелькнуло во взгляде Харди при виде бегущего по руке паука. Но в следующий миг, гном сощурился, усмехаясь щекотке маленьких мохнатых лапок.

- Магию, говоришь? Эт хорошо... будет ему чем заняться, не заскучает.

И топор на поясе погладил. Задумчиво так... "до Василиска путь не близкий" как говаривали те, кто хоть раз из Чащи возвращался.

Харди, конечно, тоже проставился, не забыв плеснуть немного спиртного в камин и опустить несколько кусочков еды за пазуху.
С момента возвращения гном, оправдывая истории о предприимчивости своего народа, уже успел загнать кому-то свой старенький гамбезон и обзавелся новенькой бригантиной. Даже о кой каком инструменте для ремонта брони позаботился.

Так он сидел, потягивая хмельное, поглаживая мозолистыми пальцами выползшую из бороды ящерку, которая, в свою очередь, с любопытством жмурилась на багрового паука. Кивал в такт песням гобольдов. Осаживал тех, кто в правдивость этих песен не верил. В общем, хорошо проводил время, когда кто-то, кажется какой-то поваренок с кухни, дернул его за рукав.

- Деда Харди, а почему тебя Три Гвоздя зовут? Зачем ентого гвоздя тереть?

В другом настроении Харди может быть буркнул бы чего-нибудь невнятного, угостил бы паренька чем-нибудь со стола и отправил бы за новой кружкой. Но возвращение из чащи располагало к песням. И песни на такой случай у гномов имелись. Такие песни слагались и пелись под каменными сводами недр, у открытого огня огромных каминов, под ритмичный стук латных перчаток о рукояти топоров. Но и зал "Спящего Василиска" для этой песни вполне годился.

О троне горных королей
Секрет открою вам
Обязан прочностью своей
Семи стальным гвоздям.

Шахтеры, что в корнях горы
Земли тревожат кость
Приносят нам глубин дары
И это первый гвоздь

Вторым гвоздем мы назовем
Умелых мастеров
Они скуют и прочный шлём
И сталь для топоров

Гвоздь третий - это войны
Хранящие покой
Всех кто живёт достойно
В пещерах под горой

Для мудрецов, что свято
Рун древних чтят закон
Четвертый гвоздь когда-то
Был нами припасен

"Кому последних три гвоздя?"
Ты спросишь добрый друг.
Тому, кто вместо Короля
Выходит биться в Круг!

Харди оглядел запас ведьминой посуды с явным удовольствием.

- Вот... с этим уже можно иметь дело. Сообразим, так сказать, на троих. Дорога не близкая, всякое еще приключиться может. Возьмем каждый по кувшину. Хоть один да донесем мокрокожим. Закончим Маришкину работу.

Гном помолчал помрачнев, пожевал губами. Вдруг стало заметно какой Три Гвоздя на самом деле старый.

- Слыхал я, есть такие заклятия, чтобы мертвых с того света возвращать. Особенно если у них тут дело неоконченное осталось. Да только слов нужных никто из нас, я думаю, не знает. А до ближайшего колдуна нам немало дней топать. За такое время... в общем, ни одна аркана не поможет. Да и всяк ли захочет, чтобы его силой из посмертия вырывали. - Харди задумчиво потер горло, будто вспоминая холодные пальцы призрака.

Маришку, Гнаша и Хеди положили в хижине. Харди сложил им руки, как полагалось - девушкам в пальцы вложил их кинжалы, зверолюду - тяжелую кирку. Каждому по куску угрятины, что-то из личных вещей, по мелочи. Трупик паука, поджавшего лапки, Три Гвоздя тоже у Черной Вдовы на груди пристроил. Закрыл покойникам глаза монетами.
Труп ведьмы бросили покойникам в ноги, голову злобной лягухи заботливо пристроили к зеленому заду, чтобы обратно не собралась.

- Нужно что-нибудь сказать. О мертвых. Маришка... в Василиске ее называли "Черной вдовой". Но я пошел с ней в Чащу и видел, что она заботилась о тех, кто шел рядом с ней. Она ходила в Чащу много раз и Чаща изменила ее. Была ли она человеком я не знаю, но кем бы она ни была, он была достойным товарищем и вождем. Теперь она может отдохнуть.
Хм... Хеди. Ее называли "Пугливой". Наверное такой она и была. Но так же была чуткой и ловкой. Она первой заметила троллей, когда мы только покинули таверну. И как бы там ни было, там, где она сейчас бояться ей больше нечего.
И Гнаш... не знаю, как его называли. Я бы назвал его блохастым засранцем. И он, я думаю, рассмеялся бы. Это он умел делать хорошо. Как и влипать в неприятности. Он несколько раз чуть было всех нас не угробил, но так же несколько раз спасал наши жизни. То, что жгло его изнутри остыло. И теперь его душа обретет мир.
Да упокоит их души Чаща, согреет тела Пламя, а пепел укроет Утроба.

Харди перевел дух после необычно долгой речи и отступив на шаг назад посмотрел на гобольдов.

- Хотите что-нибудь сказать?

"...Коль ты конунгу слуга,
подь за горы, за луга
и сыщи мне там оленя,
чтоб из золота рога..."

Припомнил Харди из полузабытой им саги, кажется "О Теодотосе - стрелке".

- Может ты и прав, - согласился он с Гобой. - В любом случае, еды у нас вдоволь, а времени мало. Уж точно не за оленями по холмам скакать. Схоронить бы этих несчастных, а то спать под хруст костей придется. Чего доброго за десертом к нам заглянут. Микош, лопата у тебя?

- Ну чего тут? Опять двери? Я не удивлюсь, если в конечном итоге, мы в подвале "Василиска" вылезем. Где-нибудь между бочкой опят и бутылью вишневой настойки.

Подойдя к резервуару с растением гном осторожно постучал толстым желтым ногтем по стеклу.

- Эй, а ты что за птица?

- Хорошо сработано. - Харди ободрительно похлопал Гобу по плечу. - Да ты чего нос повесил? Гляди, подрались знатно, это раз. Сейчас вон глядишь Гнашу ума прибавится, это два. А может и вычитает где хозяин местный "блестяшек" зарыл. Это, правда, если он читать умеет. А и не вычитает, так вон еще та дверь ржавая осталась. Может за ней чего полезного найдем. Это уже три получается.

Первым в таверну проник отчетливый запах грибной жарехи. Это было несколько странно, потому что, так уж сложилось, традиционно запахи пищи следовали в противоположном направлении, из "Василиска" наружу. Тем не менее запах просочился и неторопливо поплыл над головами посетителей, быстро затерявшись среди других местных ароматов. Может быть даже завел друзей.
Следом за запахом, в полуприкрытую дверь протиснулась мохнатая лесная тварь - некрупная обезьянка. Вид у обезьянки был совершенно преступный, и ни расшитая бисером жилетка, ни красный кушак с бахромой, ситуацию не спасали. Лавируя между столиками, двигаясь плавными скачками, обезьяна быстро добралась до столика и вспорхнула на свободный стул, испытующе уставившись на трактирщика. Вид у нее был такой, будто их с Червольдом разделяла не стойка, а карточный стол и на кону была крупная сумма.
Следом за обезьяной, своим вниманием трактир удостоил и третий гость. Обшарпанного вида сутулый старик, подслеповато щуривший выцветшие серые глаза, чуть замешкался в дверях, сотворив охранный жест, коснулся пальцами порога. Затем он двинулся примерно тем же маршрутом, что и обезьяна. Впрочем, сделал это более пристойно - опираясь на посох и позвякивая какими-то склянками, висевшими на поясе. Густая борода его пребывала в творческом беспорядке, а глаз украшал лишенный стекла монокль. В какой-то момент могло показаться, что старик усядется прямо на обезьяну, но та, похоже привычная к такой манере, в последний момент увернулась, перепрыгнув на стойку.

- Брюкс. - представился старик и, пожевав усы добавил. - Это самое... Грибные уши, значит. Это ж, то самое, как его? "Спяшщий Васылиськ", ага? Ну вот, значит я того... по адресу. Сказывают, тут народ собирается, что не боиться, значить, в Чашщу шнырять. Может это... кому грибознатец нужон? Не сказывали? Али может у тебя для старика какое дело найдется?

Большим специалистом по собакам Три Гвоздя не был. Но о том факте, что хвостом собаки, вроде как, виляют от радости, был осведомлен. Впрочем, вопрос радуется ли костяная псина их приходу или возможности ими закусить оставался открытым.

- Гнаш, только давай сейчас без выяснений, кто тут Альфа-самец, ладно? - уголком рта прошипел Харди из под усов, стараясь не делать резких движений.

Цепь, изъеденная ржавчиной вовсе не вызывала доверия.

- Маришка, всякая мертвечина, вроде как, по твоей части. Может ее как-нибудь мирно упокоить можно?

- Ну что? Винный погреб? Темница для утех постыдных? Тайный ход для спешного побега? - Харди выдержал паузу, но больше ничего остроумного в голову не пришло. - Будем ставки делать?

- Ложи...-взревел Харди. -...сссс-ь-ууук-ка!

Харди только сокрушенно покачал головой. И не понять было, кому этот жест предназначался. Гноллу или грибу.
Вздохнув он шагнул к импровизированной могиле и сунул туда кувшин. Насильно мил не будешь.

Поднял с земли кольчугу, осмотрел и заботливо свернул. Авось удастся починить.

Харди посмотрел на горстку пыли, на Маришку и снова на пыль. Девица явно знала толк в покойниках, да только пыль покамест не исчезла. А ну как ей на то несколько дней нужно. Вдруг успеет пригодиться?

Оторвав несколько листьев с ближайшего куста, гном принялся сооружать конверт, намереваясь аккуратно, не касаясь руками, набрать горсть пыли... Мало ли что?

Гном одобрительно покачал головой, да языком поцокал - хорошо угощенье. Не зря в такую даль тащился. Принялся челюстями работать, только за ушами хрустело. Кто-нибудь внимательный мог заметить, что гость нет-нет, да отправит кучек за пазуху, где тоже кто-то хрустел, но на свет не показывался.
Одержав победу и над карпом, и над репой, и над рыжиками, и разумеется над "Слезами" Харди, похрустывая капустой, направился к столу, за которым беседовали гнолл с гобольдом.

- Здорова, бандиты! - прищурился Три Гвоздя. - Тоже в Чащу собираетесь?

"Опять пауки" пронеслось в голове у Брюкса. А потом "А почему опять-то, если в первый раз?". И уже совсем напоследок "Или погодь..."
А потом ничего уже не проносилось

Брюкс посмотрел на Хеди, как... неодобрительно в общем посмотрел. Все увещевания даром прошли, одно слово - молодежь. Пробормотав себе под нос что-то вроде "бобер, значит" он, тем не менее, продолжил в полный голос и довольно спокойно:

- Была бы у нас веревка, мы бы того... ей обвзялись, еще когда через эти самые пампоротники шли. Нету у нас веревков.

- Орден... волнушки? - неуверено предположил Брюкс. - О, я бы предложил сыроежку, но что-то мне подсказывает... это самое... приметы снова будут против.

- Разумеется, сэр!- С готовностью отозвался Чжень, с довольным видом поглаживая глинянный бок горшка. - Мистер Чжуань уже второй день как не кормил свиней. А за три шиллинга пять пенсов он сам избавится от волос и зубов. Можно сэкономить два шиллинга, но зубы не всегда перевариваются.

Рука катайца, с припухшими после вчерашних приключений костяшками, продолжала гладить горшок. Это были очень спокойные и размеренные движения, однако, не составляло никакого труда заметить, что они, как и рассказ о ценах на услуги мистера Чжуаня доставляют ему видимое удовольствие.

- А если есть золотые зубы, мистер Чжуань делает скидку. - добавил он после небольшой паузы.

За стеклами темных очков, глаза катайца прищурившись, превратившись в две узкие щели. Однако, когда он обратился к Макхольну, голос его звучал разачарованно, с едва заметными просительными нотками. И даже его альбионский неожиданно начал прихрамывать.

- Мы станем его отпускать? У меня как раз взошел бамбук. - он показал Куллстеду горшок. - Мы можем отдать того Бобби, если вы хотите, и говорить, что этот убежал. А сами проверить бабук. Никто не станет искать.

- Возможно он содержит таверну или постоялый двор? - Предположил Чжень, стоявший чуть позади Макхольна, а потому не имевший возможности видеть его удивленного лица. - Я слышал, к ним часто обращаются так: "Эй, хозяин, два пива и свободную комнату, да поживее!"

Обращаясь к воображаемому трактирщику, Чжень отчего-то попытался изобразить эйрландский акцент, но вышло не слишком похоже. Впрочем, сам катаец этого не заметил. На случай если второй пленник окажется не сговорчивее первого, Чжень уше обшаривал глазами комнату, в поисках средних размеров цветочного горшка. Несмотря на усталость у него начал появляться запасной план.

Да, общаться с полицией, особенно имея полные карманы трофейного оружия, Чжень Шэну совсем не улыбалось. Он даже задумался, не выбросить ли все это добро в Тамессу, но решил пока с этим повременить. Нож вполне мог сгодиться в сугубо хозяйственных целях, а пистолет... ну в конце концов пистолет стоил денег. Хотя Чжень и не знал сколько именно.

В голове его понемногу зрел план. Простой и достаточно наивный, но вместе с тем имевший шансы на успех. Для начала ему требовался алкоголь. Бутылка какого-нибудь дешевого пойла должна была полностью удовлетворить потребности катайца. Меньшую часть предполагалась вылить на свое пострадавшее плечо, большую - на головы пленникам. После чего можно будет смело ловить кэб и представляться, слугой, который торопиться вернуться в хозяйский дом, в то время, как двое его товарищей, за время своего единственного выходного набрались так, что не способны сами ходить. В общем, погуляли на славу, то ли дело глупый катаец, который очевидно, совсем не знает толку в хорошей выпивке. Ну не умеют ускоглазые отдыхать.

В крайнем случае бесчувственных и разящих спиртным грабителей заберут в околоток. А Чжень Шэн... он трезвый и на ногах. Какие к нему претензии?

После того, как Чжень и его подопечные покинули лодку, стало ясно, что транспортировать два тела через пол Каэрлиона, задача ничуть не проще, чем убедить эти тела не выпускать тебе кишки и прилечь отдохнуть на дне этой замечательной лодки. Первым делом катаец обыскал карманы грабителей, избавив их от лишнего оружия и всего полезного, что у них могло обнаружиться.
Затем усадил их рядом, так чтобы они не привлекали внимания и связал шнурки левого ботинка одного неудачливого лодочника со шнурками правого ботинка другого. Если знать за что дергать, узел можно было распутать буквально одним движением, но если начать дергать за что попало, проще будет убегать босиком.

Чжень Шэн разогнулся, довольный проделанной работой и осмотрелся по сторонам. Конечно, недурно было бы поймать кэб, но в то, что он сам выпрыгнет на него в портовом районе верилось с трудом. Место где наливали спиртное, тоже пришлось бы кстати. Вот такое в доках вполне могло найтись, нужно же трудовому люду где-то расслабляться после трудового дня. В крайнем случае, ему пригодилась бы хоть какая-то живая душа в качестве источника информации.

Чжень Шэн двигался в том же направлении, что и новоявленная миссис Пибоди с мистером... Пибоди? Чжень не был уверен, озаботился ли мистер Макхольн достаточно крепкой легендой в поддержку своего маскарада. Сам катаец в маскараде не нуждался, да и, если уж говорить на чистоту, не вполне понимал для каких целей он требуется. Мысленно он просто списал все на очередной способ борьбы со скукой экстравагантных богатых лаоваев.

Сам же Чжень Шэн ограничился тем, что а) расстегнул верхнюю пуговицу своей куртки б) поместил руки в карманы в) сунул в зубы зубочистку
И приобретя таким образом вид опасного лентяя, предположительно привыкшего зарабатывать себе на жизнь не самым честным образом (впрочем, для жителей Альбиона Чжень Шэн так выглядел всегда, вне зависимости от пуговиц и зубочисток) перешел на другую сторону улицы, стараясь не упускать парочку ряженных детективов из виду. Отчего-то ему казалось, что без неприятностей этот вечер не обойдется. И перспектива промокнуть до нитки будет в их числе наименьшей.

Отсутствие склонности к предрассудкам, воплощенное в виде Чжень Шэна бесшумно покинуло дверной проем и опустило на столик перед клиентом поднос с кружками и темной мутной жижей, которую здесь по неизвестной причине именовали чаем. Тростниковый сахар кубиками и сливки, в общем все, чем жижу принято было разбавлять так же было в наличии.

На секунду Чжень задумался, не будет ли здесь уместен напиток покрепче. Но тут же мысленно оборвал себя. Даже ему было известно, что поить эйреландца - плохая идея. Так что слуга лишь сверкнул очками и молча отступил назад, ожидая указаний.

"Портреты героев в начале пути"

По порядку: Вельмот Эстодар, Лантир Сольто Эбельгамо, Арастиния Дретчстикер, Тагил, Соггрин, Аластайр Лесной Орех и Диллед.







А все вместе по ссылке: ссылка

Возможно квантовый Иисус был занят. А может именно такую шутку он приготовил для Херша. В конце концов, разве не славной смерти искал старый марсианин покидая уютную нору на Кантовочной? Он не смог уберечь Элджернон, но Ржавь и тот странный зеленый парень сумели уйти.

Теперь настала пора уходить и Старому Хершу. Только не на Драккар, а туда, где облетают лепестки с цветущих марсианских яблонь. Проскочила крохотная искорка, задымила трубка, наполняя полусферу яблочным опалесцирующим туманом. Херш улыбнулся безгубой улыбкой, крепко сжимая рукоять аннигиляторной пушки.

- Что ж, я не гордый. Если ты занят, приятель, я проведаю тебя сам.

Херш удобно расположился в капитанском кресле, на возвышении, в центре кабины ракеты, сложив массивную подножку предназначавшуюся, очевидно, для хвоста падре и делавшую кресло похожим на шезлонг. Оглядел новую команду: Ржавь за штурвалом, первого помощника в кресле второго пилота и 20+ слева, за пультом пустотного сканера. Постучал пальцем по панели, вызывая карту, задумался.

- У Черных Тиранов есть квест. Однако, для того чтобы к нему приступить нужно будет перебраться на другую сторону щупальца и торопиться с этим мы не будем. У нас и в самом деле под боком есть на что посмотреть. Когда мы возвращались на Кантовочную, пролетали какую-то подозрительную станцию в секторе Голгофа-​8. Просканируем ее хорошенько и посмотрим, есть ли там чем поживиться.

Когда Старый Херш разогнулся, в одной руке он сжимал архаичный меч, а в другой - маленького серебряного жука, которого тут же бросил проповеднику: - Твоя доля, святой отец.

Закинув меч на плечо, он неспешной походкой направился к Рубезойду.

- Это в оплату долга Тиранов. А у падре Озза еще треть Мегаштуки на мое имя.

- Да, мать вашу! Это нейтральная территория, сопляки! Совсем охренели?

Херш чуть было трубку не выронил от возмущения. Отморозки, беспредельщики! И они расстреливали проповедника, как в кино про урановые картели. Пинком ноги старый марсианин перевернул ближайший стол и выхватил из оружейного слота верную аннигиляторную пушку. Помирать, так с музыкой.

- Автоматика значит, - с ленцой протянул Старый Херш. - Какой-нибудь автоматизированный артиллерийский пост. Его сюда снесло, вот он и думает поди своими транзисторами, что тут его зона, туды ее в Обжору. Сейчас, поди пальнет. Вот, заряды в оружейных системах у него, как пить дать в полном порядке.

Хайленд устало вздохнул и потер переносицу.

- Хорошо, мне кажется, мы начали немного не с того. В конце-концов, я сам сужу о Фалковнии основываясь на досужих сплетнях трактирщиков в заведениях которых останавливался по пути сюда торговцев с посыльными, которые составляли мне компанию в дороге. А тем временем, у нас здесь сидит живой фалковниец. Святой отец, вас не затруднит перевести для мальчика пару вопросов?

Чтобы не терять времени даром, Винсент извлек из ножен простую, но достаточно увесистую рапиру, больше похожую на узкий меч и принялся править клинок.

- Ты раньше встречал иностранцев, людей без клейма? Много таких людей приезжает в Фалковнию? Как к ним относятся стражи порядка? А простые местные жители? Им разрешено иметь при себе оружие? Ты когда-нибудь видел бумаги, которые нужны иностранцам для въезда? Если иностранец проникнет в Фалковнию без разрешения или его бумаги сочтут подозрительными - что его ждет?

А Херш снова чувствовал себя молодым. Как на том астероиде. Только там были не скаты, да, совсем не скаты. И бил прямо в глаза голубоватый звездный свет. Но в остальном, все в точности, как сейчас. И надо было стрелять быстрее, чем они лезли. И броня так же крошилась...

- И вот что, парни... вы это... насекомые, не в обиду тебе, Эрни, они вроде как умеют летать. И ползать по всякому. В том числе по потолку. Не забывайте про потолок, парни. Не забывайте про чертов потолок. Вот что я хочу вам сказать.

Старый Херш невесело усмехнулся и заковылял вместе с остальными, бдительно поглядывая по сторонам.

Покряхтывая, Старый Херш подошел к слизняку. Хитро так выпученный глаз прищурил, трубочку из одного угла беззубого рта в другой переложил, да старый верный огнемет ласково погладил.

- Что, Слизень... Воина ищите? Считай нашли. Вот со всяким научным барахлом, это да... это не ко мне. Академиев не кончали.

- БОМБЕЗНЫЕ ТОРПЕДЫ НЕ ПОДЫХАЮТ ОТ КАКИХ-ТО ТАМ ПАУКОВ!

- Утверждение нуждается в экспериментальном подтверждении. - донесся из под месива шевелящихся мохнатых лап неожиданно спокойный голос Е2-Е4. - 5%... 55%... 99%... результат эксперимента: утверждение ошибочно. Спасибо, что воспользовались услугами нашего разведы... ды... ва....Приятного... го.... д... няааауууу....

Дальше - только искры закоротившей проводки. Возможно, это и был тот самый пресловутый свет. И Е2 еще предстояло его исследовать.

Вопрос визуального восприятия объекта - отличная тема для беседы! Вот только среда оказалась не подходящей. Строго говоря, он оказалась очевидно враждебной.

- Одумайтесь, нравственно незрелые представители эндемичной фауны! Я небелковый, а мои спутники ядовиты! - Е2Е4 подобрал манипуляторы под себя, слегка наклонил корпус, выдвинул рельсотрон в боевое положение и попятился назад.

Память услужливо подсказала ему, что согласно заявленным характеристикам исследовательской группы, в ней преобладают сотрудники с углубленной боевой подготовкой. Уступив возможность вести огонь на поражение тем, чья компетенция соответствовала актуальной задаче Е2 принялся шерстить свои банки памяти на предмет объявившихся рептилий, их возможных намерений и, конечно, уязвимостей.

Что-то в электронном нутре Е2 удовлетворенно пискнуло, а затем удовлетворенно заурчало, заканчивая в банк памяти данные об исследовательской группе, в которую его только что зачислили. Фоторецепторы выявили монохромного научного сотрудника, на которуго указало щупальце организатора вылазки.
Научный сотрудник очень удачно вырвалась вперед, что позволяло сэкономить расходники. Вот если ее там кто-нибудь усвоит и переработает, можно будет и дронов запускать.

Старательно сканируя местность и поводя в воздухе манипуляторами, Е2Е4 поплыл в указанном направлении.

Е2, расшвыривая манипуляторами куски обшивки, откопал себя из под обломков. Внимание кибера тут же привлекло... нечто. Объект отдаленно напоминал самого Е2Е4, с поправкой на то, что был сделан из мяса, а подавляющее число манипуляторов находилось в нижней части корпуса.

- Разведывательный кибер Е2-Е4! - отрапортовал он, выдвинувшись в сторону Чакки. - Готов к выполнению основной программы!

Его массивные руки не были приспособлены для тонких манипуляций. Поэтому написанное на непрочной бумаге, Страж принял с особой осторожностью. Взгляд немигающих янтарных глаз заскользил по строчкам с трудом разбирая витиеватый почерк.

В первый момент Страж подумал о том, что определенно не сможет удовлетворить изложенную в письме просьбу. Его просили "отужинать". Но, в отличие от других посетителей, Страж не нуждался ни в воде, ни в пище. Затем пришло недоумение. Автор письма предлагает им заработать на еде? Он покосился на своих спутников - их навык потребления пищи определенно был весьма высок. В конце концов все они тренировались каждый день, не пренебрегая этим важным занятием даже сейчас. Но верно ли, что кто-то станет за это платить?

Перечитав письмо еще раз, он попытался глубже вникнуть в контекст, который, как он уже успел заметить, играл значительную роль в обмене информацией, и, наконец, пришел к выводу, что целью приглашения было все же нечто иное. Очевидно, им намеревались предложить работу. Возможно, тут Страж почувствовал нечто вроде робкой надежды, им предложат охрану поместья? Отложив письмо и поймав взгляд посыльной, Страж утвердительно кивнул.

Тем временем, Сальвадор, которому надоело сидеть на плече Молчуна, спустился по руке на стол. Важно прошествовав к письму, он наклонил голову, изучая письмо сперва одним, затем другим глазом. Затем он протянул лапу, широко расставив когтистые пальцы и оторвал от письма узкую и длинную полосу. Птице определенно понравился звук рвущейся бумаги - с довольным видом он поднес полосу бумаги к глазам и поверх нее уставился на халфлингшу. Несколько секунд птица с задумчивым видом открывала и закрывала клюв, а затем без предупреждения пронзительно гаркнула:

- Свистать всех наверх!

Шаман кивнул и направился к телу, распростертому на земле. Наклонился, потянул носом, поморщился.

Каждый старается что-то прихватить в дорогу, ту, что ведет на другую сторону Пустоши. Путь, известное дело, не близкий, тяжелый. Люди уходят налегке. Берут только самое дорогое сердцу. Кого провожают родные - положат в руку то, чем человек жил, кто умирает в одиночестве, сам тянется холодеющей рукой к самум дорогому. Так и уходят. Охотнику - верный лук, шаману - могущественный амулет, ребенку - любимую игрушку. Этот взял с собой горсть браминьего дерьма. Каждому, выходит свое.

Шаман осмотрел раны, покачал головой и закрыв пастуху глаза, затянул негромко Грустную Песню.

- Это была рогатая крыса. И о двух головах. - сообщил Летающий Брамин, рассматривая недоразделанную грудинку.

Из сумки появился санитарный нож, которым шаман ловко вырезал из мяса несколько крупных жил, грозивших, застрять в чьих-нибудь зубах до следующей великой войны. Затем, подняв с земли брошенный сбежавшим парнишкой тесак и подтащив лист железа (пластиковый ящик для этих целей не подходил), Летающий Брамин деловито принялся отбивать мясо.

- Ты лжец, Сирота. Но ты слишком мал и лжешь, как трещит погремучий змей. Он не понимает, когда его треск отпугнет врага, а когда спугнет добычу погремучего змея. Перестань трещать и слушай.

Отбитое и порезанное ломтями мясо отправилось в чан, а шаман принялся придирчиво разглядывать "заправку". Что-то брезгливо отбросил, какие-то корешки и порошки добавил из своей сумки, ловко принялся шинковать. Пряный запах, начал конкурировать с ароматом горящих браминьих лепешек.

- Мы знаем, что брамина убили не вы. Но вы были на поле. И видели того, кто его убил. Кто заставил зверя страдать, а потом бросил не взяв мяса. Сегодня он, ради забавы, пролил кровь брамина и вы насытитесь. Но завтра он ради забавы прольет вашу кровь, а насытятся крысы и гекко. Зачем вам такой человек на вашей земле, Сирота?

На шерифа шаман бросил короткий взгляд, не мешай мол, парнишке, дай ему подумать. И всыпал измельченные корешки в суп.

- Вот, дело говоришь! - Бадди на реплику Рона согласно закивал, после чего попытался приобнять Ульфгарда за широкие, дварфийские плечи. - Именно поэтому мы и полагаемся на острый глаз нашего друга! Его чувство камня, мудрость предков... Опыт ныряния в замаскированные колодцы. Вот это вот все...

Когда они окружили дом,
И в каждой руке был ствол...

Слова летали из стороны в сторону. Сами по себе они не имели значения. Люди лишь пробовали воздух, как погремучий зверь или ползучий змей, что ощупывает свою дорогу раздвоенным жалом. Люди проверяли - выдержит ли воздух, когда на смену словам придут пули.

Воздух выдержит только тех,
Только тех, кто верит в себя...

Еще одна грустная песня. Шаман знал таких много. Их полагалось петь тем, кто отправлялся на другую сторону Пустоши. Но, этой он раньше не слышал. Даже не знал языка, на котором она пелась. Странная грустная песня. Но, отчего-то шаману она понравилась.

Что привело их сюда? Вождь - Пепельный человек, их маленького племени, говорил, что его привело сюда слово. Но знал ли он наверняка, что за слово это было? Это был хороший вопрос, но все же не тот, который стоило задать... Черный Ветер все еще ждал свою жертву. Поэтому слова не могли решить этого дела. Только железо.

Грустная песня звучала среди ржавеющих остовов старых повозок. Ее пел Черный Ветер, хриплым надтреснутым голосом - тихо, на незнакомом языке. Один вопрос крутился в голове у шамана. Один вопрос, который некому было задать.

Дети смотрят на нас свысока
И собаки плюют нам вслед.
Но если никто мне не задал вопрос,
Откуда я знаю ответ?

- Этот человек скрывает не только лицо. - нахмурился Брамин и птица на его головном уборе отбросила недобрую тень на лицо шамана, - Я стану говорить о том, что видел. Слушайте меня. Он носит что-то в кармане. Это не табак, потому что табак не станешь вдыхать через маску. И не другое снадобье. Но, он подносил это к лицу, когда решил, что на него больше не смотрят. Быть может, это коробок с духами, которые хранят сказанное, чтобы слова не падали в песок. Я видел такие раньше. Но... может быть эти духи из тех, что относят слова в другой коробок. А раз коробок маленький, духи в нем вряд ли сильные. Им не унести слова далеко. Так у кого здесь может быть второй коробок? Кому о нас рассказал Человек скрывающий лицо?

Пока друзья отважно обстреливали дракона, Бадди, присев за валуном, вступил в борьбу с завязками на вещмешке Ульфгарда. Не стесняясь пускать в ход крепкие зубы, Бадди одержал свою маленькую победу и тут же по плечи скрылся в мешке.

У стороннего наблюдателя по поводу этого маневра могли возникнуть самые разные подозрения. И, скорее всего, Бадди они не красили. Варианты разнились от желания присвоить добро еще живого товарища, до попытки переждать опасность в мешке. Тем не менее ушлый полурослик копошился в чужих пожитках не просто так. Он совершенно точно помнил, что помимо запаса сменных носков, арбалетных болтов и крысоловок, имелся в мрачных глубинах дварфовой поклажи, так называемый опутывающий мешок. Хитрое приспособление, будучи удачно брошенным, могло не только сравнять шансы, но и склонить чашу весов на сторону медуз.

- Ага... ага... Стало быть, вам потребуются приказ об увольнении означенных лиц, кои в нашей славной гильдии в настоящий момент не состоят? Ульфгард, можно тебя попросить? Они должны быть в сейфе, в моем кабинете... такая, синяя папка. В связи с систематической неупл... кхм... то есть непосещением... Да, ты и сам, наверное помнишь.

Бадди, старательно подмигнул Ульфграду. Для этого ему пришлось изрядно вывернуть шею, но полурослик справился. Приглашать инспекцию внутрь он не спешил. Конечно, деньги у них имелись, а в связи с последними событиями, что полторы, что три сотни золотых были суммой не существенной. Но, вопрос был принципиальным.

Вдохнув полной грудью, халфлинг выдохнул облачко пара и дружелюбно улыбнулся стражникам.

-Чудная погодка, неправда ли?

-Лично я вот что хочу сказать. - голос Бадди донесся до Ульфгарда с другого кресла, в котором халфлинг полусидел-полежал, закинув ноги на подлокотник. - Если там за дверью, например, волшебник в серой мантии, с такой, ну... с бородой... на счет ювелирки, например, колец. Да, колец. То меня нет. Уехал... ммм... на картошку, родственникам помогать.

Флескуистелс, как обычно, имел вид невозмутимый и, несмотря на скверную погоду и вчерашний поединок с Рональдом, волне румяный. Мохнатые ноги он вытянул в сторону камина и с блаженным видом шевелил пальцами. Сапоги сушились на каминной решетке. Рядом, на спинке кресла весела перевязь с рапирой и кинжалами. И только расстегнутый ремень, как и верхняя пуговка полуросликовых штанов, напоминал о вчерашнем.

Бадди, как ни странно, читал. Не то, чтобы прошлый хозяин штаб-квартиры медуз имел разнообразную библиотеку. За вычетом пары-тройки книг о содержании и кормлении крыс, книги были посвящены вопросам изготовления замков. Первоначальный план состоял как раз в том, чтобы углубится в кладезь гномской инженерной мысли, подкрепить практику теорией, подтянуть себя, так сказать, в вопросах взлома. Но, книгой, вытянутой полуросликом с полки вслепую, оказался невзрачный томик "Тесная скважина наслаждения" с подзаголовком "смазки много не бывает". И Бадди, как-то зачитался.

К Эрастилю Тагил относился хорошо. Хороший он был бог, правильный, толковый. Но назвать себя "добрым эрастилианцем" он бы, пожалуй, не смог. Во-первых, потому, что не выговорил бы. А во-вторых, как и в случае с Айомедой, Эрастил был слишком... спокойным, что ли? Не хватало ему какого-то веселья, куража, бесшабашности. Молодому парню, с беспокойным нравом Тагила, был больше по сердцу Удачливый Пьяница.
Хотя сам такими теологическими вопросами Тагил никогда не задавался. Просто знал, что они боги ему нравятся больше, другие меньше, а третьи не нравятся совсем, но и без них, видать не обойдешься. Так что, в очистке статуи он принимал участие с чистым сердцем и не без удовольствия.

Мысленно он обратился к Стрелку в таком ключе: "Ты уж не серчай, что мы твою статую тут оставляем. Не на на чем нам ее тащить. Но Кавкену про нее как есть доложим. Ну, ты его, знаешь, конечно. Может решите с ним чего, а там, глядишь, или народ сюда потянется, станет молится, дары всякие приносить, как там у тебя принято. А если тебе тут скучно станет, так в Блудове тебе всегда рады будут. Подашь там знак, или знамение какое - придумаем, как перенести, место хорошее подберем."

На следующий день, стоя у речной запруды, Тагил, коротко кивнул Хотену, взвесив на руке Хвосторуб. Змея - это ж, считай, сплошной хвост. Самое оно.

распрощался Тагил с товарищами. Обговорено все заранее было, дорога не ждет. Взобрался на телегу, топор на колени положил, думать стал.
Как в Рестов приедет. Как в терем к отцу с матушкой Хотеновым заявится, письмо от сына с поклоном передавать, да о подвигах его рассказывать. Хотя, о подвигах наверное, особо не стоило. К чему стариков пугать? Хотя и самому Тагилу было немного боязно. Хоть и в дружине он теперь баронской. И посадник судебный. А все ж тут настоящие бояре. Не то что он, вчерашний голодранец. А ну как от ворот прогонят? Тряхнул головой Тагил, погнал от себя дурные мысли. Стал о хорошем думать. Как въедет он в Рестов в богатом доспехе, как заявится в Крысу и Яблоко, да станет там всех угощать....
Потянулись вдоль дороги, ладные крепкие сосны, да пушистые ели. Телега качаясь и поскрипывая, мотала на колеса версту за верстой, убаюкивала пассажиров. И, сам того не заметив, Тагил задремал.

***

Снилось ему, будто перегнулся он через дощатый борт, глянул вниз на дорогу. А там вместо колес лапы черепашьи переступают. Обернулся тогда Тагил, попутчикам своим рассказать, а телега сама тоже больше стала. С одного конца другого вовсе не видать. Поднялся Тагил на ноги, пошел вдоль телеги. Смотрит - сидит Шуко Черныш, ноги с борта свесил. Какую траву вдоль дороги видит, ту сразу рвет, да обеими руками в рот тянет.

- Ты чего это? - спросил черныша Тагил.

А тот ему отвечает:

- Чего-чего, -отвечает ему Черныш. - Не видишь, траву ем? Брат Волкогон сказал, от заразы этой сучей, трава одна помогает. А я, ебанамать, забыл какая трава-то. Но Шуко, брат, не из таких передряг выпутывался. Шуко - умный, не дурнее Эландора! Я чего решил? Стану всякую траву жрать, дорога-то длинная, да? Рано или поздно попадется нужная травка.

Потом Шуко что-то еще говорил, но Тагил его совсем понимать перестал. До того много травы Черныш себе в рот набил, что ни слова не разобрать было.
Тогда двинулся Тагил дальше. Следующим на телеге купец ехал. Одна рука у купца была обыкновенная, а другая - словно лапа волчья. Радовался купец, ногами болтал, да смеялся.

- Видишь, какая мне удача в Блудове привалила? - спрашивал купец, тыча свою лапу под самый нос Тагилу. - Лапа волосатая! Все теперь мне на лапу давать станут! Заживу! Мельницу куплю!

Тагил отмахнулся от назойливого купца и пошел по телеге дальше. Следующим ему встретился Кундал. Варвар был так занят заточкой своей секиры, что не сразу обратил на Тагила внимание.

- В Мировой Ране едем, друг! Кровью станем позор смывать! Да славится Айомеда Преемница и Тихомир пророк ее. - он поднял секиру над головой и воинственно потряс, издавая воинственный клич, но быстро поперхнулся и закашлялся.

Стоило Тагилу сделать несколько шагов вперед, как рядом оказался Мартин. Он тоже был занят делом - затачивал ножом деревянный прутик, но в отличие от Кундала, смотрел прямо на Тагила. Руки привычные к хитрой работе, не требовали за собой пригляда. Нож так и порхал, снимая стружку.

- Чего это ты делаешь, мастер Егоза? - поинтересовался Тагил.

- Так как же это? - удивился Мартин, непривычно нажимая на О. - Колышек тебе осиновый вострю. Вот уснешь ты, а кем проснешься, не известно. Мы, братец, знаешь, офицеры тайного приказа. За каждым пригляд нужен. Закон он, что? Порядка требует. Так я его тебе в сердце и вобью. Колышек-то.

Кундал за спиной спиной закашлял еще сильнее. Зазвенели, посыпались на дорогу кольца, серьги и золотые монеты. И на каждой был отчеканен профиль Хотена Блудовича.

***

Тагил рывком сел на телеге. Утер рукавом пот, и вздрогнул, снова услышав за спиной переливчатый звон монет. Медленно обернулся. Позади него, удобно устроившись на телеге, ополченцы азартно резались в кости. До Рестова было еще далеко.

Тагил, явившийся в числе, той самой, вооруженной дружины, поравнялся с Шуко, по пути на допрос. Похожий на собственную тень, Тагил растянул бледные губы в улыбке.

- А коли не вылечат, - продолжил он за бароном. - Так, чучело краше моего получится. Мех богатый. Зубища - во! Гостям заморским показать не стыдно будет.

И дружески ткнул кулаком в клепаной перчатке, в кованый наплечник семиречинского рыцаря.

Волк он, конечно, зверь красивый. Есть у него такая особая, звериная стать. Увидишь, к примеру, как рассекает он могучей грудью снежный наст - залюбуешься, как он хорош, как мощны его лапищи.
Ну, кроме тех случаев, когда в зубах он уносит твою последнюю козу, а дома у тебя - голодные дети. Или, чего доброго, доедает твои собственные потроха, облизывая черный блестящий от крови нос. Тогда ситуация немного иная. И все таки, волк идеальный, как сказали бы ученые мужи, вроде мэтра Эландора, помещенный за рамки разнообразия непростых и противоречивых жизненных ситуаций, сферический волк в вакууме, несомненно красив.

Та тварь, что стояла сейчас перед ними, паскудно задирая верхнюю губу, обнажая ножи желтых клыков и топорща серую шерсть на загривке красивой не была. Однако, не была она и волком. Как, впрочем и человеком.
Один только облик его будил в человеке отвращение и злобу. Злобу, что гнездилась там с тех пор, когда первые люди, сжимая в дрожащей руке гудящий факел, защищали отвоеванный у бескрайнего леса круг света от ночных тварей. И по другую сторону этого круга стоял тот, кто был хуже зверя, стоял предатель.

Злобный противоестественный выблядок, запрокинул лобастую башку к луне и протяжно завыл. И тут же, страшно, зло закричал в ответ Тагил, бросаясь навстречу чудищу.

- А я смотрю интересно вы в разведку сходили... что у вас философии теперь, больше, чем разведданных. - отозвался Дулин, на речь соплеменника. - Зеленая вера, гуманизмы всякие, это я понимаю. Но делать-то чего теперь? Хоблины придут, мы их на философский диспут пригласим? Давайте это самое... без эмоциев. Пещеры есть? Есть... подходят они нам? Если подходят, чего там с ящурами приключилось? Кто на кого напал? Скольких положили? Говорят они по нашему али нет? И чего мы с ними, теперь станем? Замиряться будем, виру там платить? Резать их, прогонять? Есть там у них, натурально, бабы с ящурками малыми, или это охотничья заимка какая, временный лагерь? А может этим пещерам какая альтентатива имеется?

Дулин, в ответ на проявления агрессии, предоставил Всеглазой возможность как следует рассмотреть арбалет, оказавшись настолько любезным, что сдернул с него плащ и сунул оружие под самые жвала гостеприимной хозяйки.

- Кажется, у нас возникли определенные противоречия. Я - засиделся. И. Теперь. Ухожу. В качестве бонуса за теплый прием, расскажу тебе еще кое-что. Это - мой арбалет, примерно двенадцать фунтов блестящей дворфийской инженерной мысли, создают усилие натяжения до полутора тысяч фунтов. А штучка, которая щекочет тебе мандибулы - двенадцатидюймовый арбалетный болт, весом около двух унций. Наконечник - из закаленной стали, дубовое древко и латунное оперенье. В минуту, если руки растут не из задницы, можно выпустить с десяток таких болтов. И разброс при это составит не более ладони. С пятидесяти футов я лично берусь всадить болт в серебряную монету. Но ты, дорогуша, стоишь несколько ближе. Так что тебе решать - станет эта история последней или нет. Только пораскинь мозгами хорошенько. Это важное решение.

- Сойдет, - одобрительно кивнул Дулин, слегка потерев край плаща между мозолистых пальцев.

Волшебный он или нет - позже можно будет разобраться. А для того, чтобы осуществить его задумку, сгодился бы и дырявый башмак.

- Значит, еще анекдотов хочешь? Хм... Ну, вот к примеру такой. Врывыется эльф к лекарю. Глаза вот такие, весь в мыле. Выручайте, кричит, доктор, на вас вся надежда. Лекарь, конечно, интересует, что приключилось. А тот и говорит, мол с Глоином беда. Прям, беда-беда. Кошмар! Ну, лекарь его усаживает, рассказывайте мол подробнее, что да как, а сам уже травы лечебные, порошки в сумку складывать начинает. Эльф и рассказывает. Сидели они, эльфы, значит, с дворфийским кузнецом трубки курили. Ну и кузнец-то их значит своим, крепким табачком угостил. Настоящим, дворфийским. И все... лошадки. Лекарь даже свои минзурки в сумку складывать перестал. Какие, говорит, еще лошадки? А эльф ему: разные, мол, синие, зеленые, фиолетовые... Тут доктор кивает. Все мол, понятно, ваш Глоин этих лошадок видит? В том-то и дело, доктор! - сокрушается эльф. - Не видит он их!!!

Не прерывая рассказа Дулин и сам раскуривал трубку. А сделав несколько затяжек, с невозмутимым видом выбил трубку о край стола, старательно целясь таким образом, чтобы горячие угольки попали на прижатую к полу паутинку.

- Или, вот тебе еще один. Кораблекрушение. Налетел корабль на рифы, идет, стало быть, ко дну. Вода все выше поднимается. Пассажиры в панике. Ну и среди них, два дворфийских купца. Один мечется от борта к борту, переживает, волосы из бороды рвет. А второй сидит спокойно, трубочку покуривает. И чего ты, говорит, почтенный Балин, так убиваешься? Это что - твой корабль?

Он вновь выколотил трубку, на этот раз прицелившись старательнее.

- А вообще, засиделся я что-то. Пора и честь знать. - Дулин сунул руку под плащ, где все еще лежал на столе взведенный арбалет. - Пойду я, пожалуй.

-За пределами так за пределами, - согласился Дулин, одобрительным кивков сопроводив исчезновение большей части паутины. - В Крагоддане у нас, доложу я вам скука смертная. Железная, мать ее, дисциплина: ни пернуть, ни вздохнуть. Стражников почитай уже больше чем рабочих стало. В забой идешь - под охраной, из забоя под охраной, после комендантского часа выпить нигде не нальют. Еще и по ночам по галереям с фонарями ходят и под двери светят.

Дулин извлек из за пазухи флягу и отхлебнув из горла, поискал глазами стаканы.

- Тебе налить? Так это... чего я, значит, рассказывал-то? А, да... житуха у простого дворфа не сахар. Но, выход есть. Шурин у меня бригадиром служит, состряпал я через него путевку в Фаендар, вроде как по вопросам рудного дела. Да только, нынче, в ближайшие дни в Фаендаре-то фестиваль начинается. Уже два года к ним под это дело катаюсь. Пивной фестиваль и карнавал. Пиво - рекой. Не такое забористое, конечно, как у нас варят, зато никакого комендантского часа. Никто тебе в кружку не лезет, городское ополчение само ни свет ни заря уже бухое ходит. А к вечеру, так и вовсе на ногах не стоит, не говоря уже о том, чтобы к честным дворфам приставать. Но и карнавал, это конечно, отдельная история. У них там дата какая-то знаменательная, про победу над гоблюками. Уж не знаю, правда они зеленым задницу надрали или так пыжатся. Только на карнавале половина города гоблотой наряжается - орками там всякими, хобами и... кхе-хе-хе... пивные штурмует. Иногда даже поджигают чего-нибудь для смеху... А тебе, так и вовсе костюм не нужен, ахахах.... анекдот-то знаешь этот? Да ладно! Ща, погоди, я тебе расскажу. Приходит фаендарец на халфлингскую овощную ярмарку и говорит. Я, мол, желаю на карнавал в костюме хуя прийти. Какой у тебя тут самый большой кабачок в продаже есть? Приделаю его себе на шапку, будет карнавальный костюм. А халфлинг-то ему и говорит. Зачем тебе, говорит, кабачок? Ты, говорит, галстух поправь, и иди... тебя, говорит, так узнают! Смекаешь? Так узнают.... Ты, чего не пьешь-то?

- Это хорошо, что не понимаешь. Считай, первую проверку прошла. - сразу подобрел Дулин, снимая охотницу с прицела. - Ну все, тише-тише-тише... молодец. Пошли, к людям тебя отведу. Отдохнешь, похлебки горячей похлебаешь. Поболтаем с тобой по дороге. Расскажу тебе, чего там... с Фаендаром.

***

До стоянки они добрались к утру. Собственно, беженцы никуда не делись, и судя по появившимся шалашам, намеревались пустить на старой ферме корни. Охотницу Дулин тут же поручил заботам местных баб, наказав накормить и не обижать. Сам же, направился на поиски Брука: "Где этот горластый, с барабаном? Где? Ага, найду..."

Устроившись на коряге и обзаведясь тарелкой похлебки, предприимчивый дварф доложил, что мост поживает отлично, в том смысле, что снесло его к хренам. Одни опоры торчат. Гоблюки цельный день старались и возводили переправу. Плавают они херово. И вообще "речка у вас тут дюже бурная, а так и не скажешь. Редкий гоблюк до середины доплывает". Переправу веревочную навели только к вечеру. Тут Дулин с довольным видом осклабился и добавил: "Сегодня снова наводить станут. Только они об этом поди еще не знают".

- А вот следы ваши, братцы, херь заметешь. Наломали вы веток, натоптали... там того, друида надо. Стоянка эта, как говорится, с-копро-мент-тирована. Враз найдут, как на наш берег переберутся. Глубжее уходить надо!

Тут, отважный разведчик принялся откровенно клевать носом и объявил, что в новую вылазку пойдет не раньше, чем как следует вздремыхнет.

Как известно, бесконечно можно смотреть на текущую воду, горящий огонь и на то, как вкалывает кто-то другой. Дулин выбил два из трех - огонь на том берегу, к сожалению уже потух. Но речка текла исправно, и дворф мог, довольно комфортно устроившись в корнях, под прикрыием подлеска, наблюдать за строительными работами.

Курить он не решился, зато нашел время перекусить и отхлебнуть из фляжки. Вероятнее всего, именно фляга настроила тонкую дворфийскую душу на нужный лад. Потому что, убедившись, что все зеленозадые строители свалили в свой лагерь, даже не выставив на берегу охранения, Дулин, зловеще посмеиваясь в бороду, выполз из своего укрытия к опоре столба.

Топор - инструмент универсальный. Можно, при желании, жилье построить, можно костерок соорудить, можно похороны организовать. А можно - маленькую диверсию. Рубить канаты на корню. Дулину было не интересно. Он аккуратно подточил обе веревки, так, чтобы по его прикидке он могли выдержать одного хоба, может даже двоих, какое-то время, но уж на третьем... Нельзя было исключать, что веревка лопнет и под первым же гоблюком, окажись тот достаточно тяжелым, но, жизнь вообще не без сюрпризов. А уж определить, пилил ли ее коварный вредитель, попортили ли камышовые крысы, а то и вовсе сразу бракованная была, хобы вряд ли смогут.

Поглядеть, как связка хобгоблинов по утру отправится принимать водные процедуры было соблазнительно, но по здравому размышлению, Дулин решил таки вернуться и поделиться новостями о состоянии моста с остальным выжившими.

В лучах закатного солнца, на каменной опоре моста, там где днем производились работы остались криво нацарапанные Дулином гоблинские руны. Руны очень простые, которые знает любой зеленокожий с пеленок. Всего две: "командир" и "жопа"

Тагил, пристроив секиру в ременной петле за спиной, вооружился более подходящим для землеройных работ инструментом и, в компании Волкогона с Егозой, отправился осматривать склон холма и ближайшие окрестности. Тягаться со следопытом по части поиска нор он, конечно, не собирался, но полагал, что и ему глаза не затем дадены, чтобы в них мошка всякая попадала.

Шел Тагил с оглядкой. Пяткой по кочкам постукивал, черенком лопаты корни шевелил, свободной рукой кусты раздвигал, под камни подозрительные заглядывал. Да вот еще стишок на ум пришел, еще в Рестове, в какой-то корчме слышаный. Ну то есть не весь стишок, а только самое начало.

Есть в окрестностях гора,
В той горе в земле - нора.
В той норе надыбать можно
Много разного добра.

Был он на самом деле весьма потешный и довольно похабный, но дальше Тагил, к сожалению не помнил. Надо будет у Хотена спросить - тот поди знает, решил Тагил.

Дулин завозился на своей постели, оказавшейся на поверку - ворохом лапника. Не так плохо, если не считать иголок за шиворотом. По крайней мере, не шишка в гузне и на том спасибо.

Картину вчерашнего дня дворф восстанавливал медленно, по крупицам, продвигаясь короткими шажками от одного белого пятна к другому. Он ехал на телеге взыскивать долги со Стодара - было. Играл с каким-то жрецом в карты. Вон он, жрец, ага. Значит, тоже было. Потом пил с друидом... где друид? Вон тот пенек вполне на друида тянет, стоит трубку курит. Значит, тоже было. А дальше все как в тумане. Орки... или гоблины, или хобгоблины, что б на них свод обвалился. А эти все кто? А где Стодар? А где, мать их деньги?!

Откопавшись из под еловых веток, Дулин обнаружил свои портки аккуратно сложенными стопочкой, рядом с сапогами и дорожным плащом. Пришлось временно закопаться обратно и привести гардероб в порядок. Бородой-то не прикроешься. И виновата в том, отнюдь не длинна бороды. Дулину стало тревожно, но проведя инвентаризацию и убедившись, что шрамов прибавилось в основном в области шеи, а в нижних регионах вся оснастка на своих местах, он немного успокоился.

Восстановив приличный вид, он перешел к осмотру своего вещмешка, где Стоунболта так же ждало немало сюрпризов. В первую голову - вещмешок был не его. Крепкая, добротная сумка из хорошей кожи, с ремешками и кармашками. А рядышком - тяжелый арбалет устрашающего вида. Вспомнить ничего толкового на предмет этого арбалета Дулин не сумел, мерещились какие-то светящиеся сундуки, парящие указатели и прочий похмельный бред, который серьезный дворф отмел, как следствие алкогольной невоздержанности. Он уж было подумал, что вещи это не его, но заглянув внутрь мешка, обнаружил в нем свой, старый... А в самом мешке - помимо обычного содержимого - должок Стодара. Значит до старого хрыча он таки добрался. Вот и славно, вот и хорошо... по такому случаю, обновки решено было считать набежавшими процентами, и больше на их счет голову не ломать. Работа сделана, можно отчаливать. На сердце потеплело, но какой-то червячок продолжал сосать Дулина под ложечкой.

Он снова ощупал повязки на плече и шее. Вроде драка была. Вроде он кого-то пришиб. Или это его пришибли? Судя по тому, что тулово перебинтовано, а куртка просто накинута сверху - все таки его. Тут, почему-то на ум снова пришел друид. Это он его что ли так приложил? А гоблины тогда зачем? Выходило, таки достали Дулина, а друид приложил гоблинов. Невесело выходило.

Так невесело, что хоть вот на этой елке и вешайся, предварительно иголок полну жопу насобирав. Были на свете вещи, в которых Дулин не разбирался. В волшебстве, например, или в том, как в полуросликов столько еды влезает. Но в долгах он разбирался крепко. И по всему выходило, этому друиду он задолжал. Как же его? Ольбард, что ли? А в должниках ходить Стоунболты не привыкли. И уж лично Дулин в особенности. Профессиональная, мать ее, деформация.

Рассудив, что задержаться, таки придется. Он вынул пару камней из замшелой каменной кладки и соорудил там тайник, отложив в старый мешок часть вещей. Перекочевал туда легкий арбалет, еда на пару дней, да еще кой чего по мелочи. Пометив тайничок дворфийской руной Дулин двинулся через лагерь беженцев по направлению к друиду, раздумывая по дороге над тем, какую из его нынешнего положения можно было извлечь мораль.

- Огоньку не найдется, уважаемые? - поинтересовался он, в своей обычной манере влезая в разговор.

Мораль выходила одна - не пей с друидами.

Тагил, чье настроение от неожиданного купания вовсе не улучшилось, приплясывая на одной ноге, вытряхивал воду из сапога. При этом наблюдал он за промокшей обувкой с таким суровым видом, как будто ожидал, что вместе с мутными водами голенище исторгнет из себя, по меньшей мере, линорма (хоть и не было никакой уверенности, что его познания в различных гадах, позволили бы ему отличить упомянутую зверюгу от виверны), каковой тут же и получил бы молодецкого кулака в глаз, для восстановления мирового баланса и справедливости. Линорм, однако, не появлялся, а потому Тагил переключил свое внимание на эльфа.

- А вот, это самое... - поинтересовался он, уже традиционно громким шепотом. - Если гномов жрать - это тоже людоед?

Дулин сплюнул кровью под ноги - херово дело. Видать пришла пора помирать. Ладно хоть долги с Бельма стрясти успел - на том свете Сталину в глаза смотреть не стыдно будет. Он то грешным делом полагал, что старый хрыч к предкам раньше намылится. Но, такие уж профессиональные риски делового дворфа. И, раз уж пошла такая пьянка, помирать дворфу полагалось с топором в руках. Традиция, мать ее... Впрочем, топор у него имелся - короткий, но весьма увесистый топор, аж в руках он у него будет или в заднице, после того, как его изрубят в капусту будет уже не принципиально. Зато с арбалетом, он глядишь, успеет прикончить еще хотя бы одного вислоухого ублюдка. Отпрыгнув на шаг назад, он вскинул арбалет и пьяным голосом заревев прямо в хобгоблинские серые рожи:

Крепче, воин, сжимай топор
Врываясь во вражеский строй.
Пусть сталь сегодня решает спор
Кто завтра вернется домой!

"Хреново, что про самострел я песен не помню" пронеслось у Дулина в голове.

Милостию Аллаха Всемогущего, направляющего ток подземных рек, дыхание ветров пустыни и пути сердец человеческих, добрался до этих негостеприимных земель Ахмед ибн Шариф. А если ещё точнее, до просоленой палубы торгового судна, раскачивавшегося сейчас на бурных волнах холодного моря.

Сколько лет под ногами его, одна за другой, стелились дороги? Пыльные дороги прибрежных трактов, грязные палубы кораблей, дельфиньи тропы, как называли их пути, гладкие тротуары брошенных городов ушедших. Сколько лет не видел он сияющих минаретов родного Нью Дубаи, с которых по утрам муэдзины пели строки священной книги, а на закате глашатаи выкрикивали цены на топливо. Сорок четыре минарета украшали его город, и половина из них поднималась прямо из пенных вод морских, освещая окрестности негасимыми факелами подземного огня. Он так давно не бывал дома, что порой ему начинало казаться, что он уже не сможет вспомнить их чёрного решетчатого стана.

Хорошо, что у него был друг. Дружба, была одним из сокровищ, посланных людям Аллахом, таким же ценным, как красивые женщины, крепленое вино и пьянящая свобода. Ахмед ибн Шариф всегда почитал необходимым благодарить господа за эти подарки, а не пользоваться ими - большим грехом. Оттого называли его сластолюбцем, пьяницей и бродягой. Но друг, неоднократно заложенный там, где лилось вино и продавалась любовь, всякий раз выкупался и всегда оставался с ним. Сейчас Ахмед ибн Шариф крепко сжимал потертую рукоять друга, а другой рукой с глухим стуком вбивал шомпол в его ствол. Его друг был стар, его дружба досталась ему от отца, но Ахмед ибн Шариф верил, что им на двоих уготована одна судьба.

Быть может именно эту судьбу предрекал им сейчас косматый маг, однорукий неверный, читавший изломанные письмена холодных островов так, словно это была изящная вязь священной книги пророка. Впрочем, могло быть и так, что его предсказания относились их преследователям - более похожим на приходящих из пустыни дэвов, нежели на людей. Рыжий волос и оскаленные пасти, которые становились видны по мере их приближения, только усиливали сходство.

И тем не менее, Ахмед ибн Шариф, поэт и бродяга, думал сейчас не о них, слова в его голове складывались в строке, и если и молил он, недостойный, о чем либо Аллаха всемогущего в этот миг, так о том, чтобы успеть их закончить...

На холодных волнах, с морем спорит и бьется баржа
На барже той шестерка лихих северян ублажает моржа,
Погляди же на них, не кори их, мой друг, понапрасну...

- Вот видишь? Нашлись денежки-то. А разве ж ты бы без меня-то вспомнил, где они, стало быть, лежат. Так бы на хобов и грешил бы. Сталину я, так уж и быть, про твои провалы в памяти... ети... короче, докладывать про все это не стану. Но следующая партия только со сто процентной предоплатой. - он кивнул в сторону трупа хобгоблина-алхимика. - Уж больно у вас тут места неспойные. Будь здоров!

Сделав Стодару ручкой, Дулин очень довольный результатами переговоров, загудел в усы любимую песню про золото и направился к мосту:

Не зная что нас ждет в глуби
Бери кирку - иди долби
А птицам кажется, что это
Ползут по склонам муравьи...

ВНОВЬ! ВНОВЬ! ЗОЛОТО МАНИТ НАС!
ВНОВЬ! ВНОВЬ...
***

Чуть позже, сперва обменявшись с молодым жрецом новостями, а затем выслушав лесовика, Дулин покачал головой.

- Хороший план. Только копье жечь жалко. Может всеж корягу какую сыщем? Нешто в лесу коряги нет?

- А ловушек ты там в три этажа от тараканов нагородил? - проявил наблюдательность Дулин, ничуть не обидевшись на упрямую башку. - И ведь ловушки-то взведенные стояли. Стало быть, ты за мыслью-то моей следишь?.. стало быть, хобы твои по подвалу не шарили. Нешто у тебя все золото прям тут наверху, в лавке по полкам лежало? А может хобы и товар унесли? Тот самый товар, за который ты не рассчитался, а Стодар? Хобы же до свечек-то пахучих страсть какие охотники.

Интимно придвинувшись поближе и понизив голос, Дулин обдал лавочника ароматом алхимических ингредиентов, несомненно входивших в то зверское пойло, которым он накидался в Корне.

Пока ополченцы пререкались с замшелым родичем Дулин тоже не терял времени даром. Одним глазом присматривая за перепалкой, дабы за мост не ушли без него, Дулин ласково двумя пальцами подцепил Стодара за воротник.

- И как ты догадался? Где мои деньги, Стодар? И не вздумай помереть прежде чем выложишь деньги на бочку. Ты меня знаешь. Я для дорогого друга и некроманта отыскать не поленюсь.

Строго говоря, никакая это была не разведка. Да полноте, игры в партизан, домики на деревьях... дворфийские дети с малых лет играют совсем в другие игры. Преимущественно с золотом. И вырастая привычек не меняют.

Так что Дулина, даже крепко поддатого, интересовал Стодар Бельмо и его долги перед предприятием. А народно освободительная борьба, это уж как придется. Не говоря уже о сложных взаимоотношениях местных жителей. Он присел на корточки возле двери, коснулся рукой каменной кладки, осматривая следы, прислушиваясь, принюхиваясь, слушая камень... и борясь с навязчивым желанием заблевать Стодару крыльцо.

Когда усатый тип толкнул пламенную речь, Дулин с удовольствием отметил, наличие магазинчика Стодара в списке намеченных целей. Однако, все шло к тому, что сейчас на его глазах, начинала формироваться некая сомнительного свойства артель, способная в дальнейшем организоваться, как в разбойничью шайку, так и в партизанский отряд. Границы в таких вопросах очень часто оставались размыты.

И уж очень Дулину не хотелось, чтобы эта артель с размытыми границами наложила лапу на Стодарово добро, прежде, чем сам он взыщет с торговца все причитающееся. Рвение, с которым свежеиспеченные партизаны экспроприировали народное добро на нужды народной же борьбы, дворфа очень настораживала. В первую очередь, как специалиста, уж он-то в этом деле толк знал.

- Дело говоришь, уважаемый! - Обратился он к усачу.

На настоящего нирматесца дворф не больно то походил, а вот доказать принадлежность к мужскому племени готов был хоть "вотпрямщас". Известно же, что когда боги раздавали живым тварям длинну, глупые человеки размазали подарок по всему телу, а мудрые дворфы сразу смекнули куда это дело надо тщательно втирать. Но, для подобных соревнований он был, все ж таки недостаточно пьян.

- Надо бы только... это самое, разделяться нам нельзя, но разведку вперед чутка, выслать надыть. Чтобы скопом в засаду не угодить. Я вот, стало быть, могу добровольцем. Хоть бы и в лавку. Хоть бы с эльфой... Зеленые-то поди ведь, тоже по лавкам первым делом пойдут! А как поглядим чего там и как, дадим вам сигнал, чего скажешь-то?

Тем временем из за стойки вновь показалась голова, ранее укрывшегося там дворфа. Голова была всклоченная, украшенная лихо сдвинутым набекрень беретом и очень довольная собой. В зубах голова крепко держала трубку, которую очевидно раскуривала.

Переместившись ближе к эпицентру событий, голова, расстелив бороду на полированном дереве стойки, процедила, не выпуская трубки из зубов: "За мой счет, паскуды! Дулин Стоунболт угощает!" И в сторону нападавших, полетело, вращаясь в воздухе что-то горящее, оставляя за собой отчетливый дымный след.

Старик превзошел все Тагиловы ожидания. Если кто нашелся, кто в свое время, в детство его рестовское, беспризорное, про такого деда ему рассказал быть сейчас Тагилу, не рыжим, а самым что ни на есть седым. Но, боги миловали - нынче, Тагила, всякого повидавшего, свинодедом было уже не пронять.

Впечатлился, оторопел, даже в некоторый ступор впал, но уж не испугался. А тут и Тихомир задачу обозначил: Мартина выручать.

- А чего ему... - начал было Тагил, но тут увидел "чего" - Ого! Вот так мураш... а ну ка, кислая жопа, поди сюда!

До Фаендара Дулин добрался аккурат к фестивалю. Оно и понятно - караван с которым он путешествовал с таким прицелом и шел. Распрощавшись с попутчиками, в обратную сторону им было не по пути, Стоунболт, то и дело постреливая по сторонам маленькими цепкими глазками направился в корчму. Корчма имела два неоспоримых достоинства: во-первых, там подавали горячую пищу и имелась возможность промочить горло, а во-вторых, посетители таких заведений, как правило много и с удовольствием болтали. Толкаться на ярмарке и разыскивать Стодара лично у Дулина не было никакого желания.

Он даже выбрал себе отличный столик - спиной к уютно потрескивающему камину, лицом к двери, да так, что и лестница на второй этаж была в поле зрения, и местную достопримечательность, травившую совершенно фантастические байки было слышно хорошо. Но одну тактическую ошибку Дулин все же допустил. Едва переступив порог Корня, он заприметил поросший мхом корявый пень, являвшийся, вне всякого сомнения соплеменником друидской наружности. Приставать к сородичу он не стал, тот уже был занят беседой, и подсел к рыжему жрецу, с которым успел до того пару раз перекинуться в карты, по дороге в Фаендар, но прежде, указав на друида сделал заказ: "Хозяйка, налей-ка мне того же, что пьет, вон тот почтенный муж"

Ошибка оказалась фатальной. Дулин так и не понял, чем заливала шары бородатая коряга, но уже через несколько минут сам был пьян в хламину. Так что, когда в Корень вломились налетчики, первой мыслью было - все, допился. Наверное, будь это гоблины, Дулин даже поверил бы в их алкогольную природу, но землисто-серая кожа и решительно прижатые к черепушкам уши не оставляли сомнений - хобгоблины были настоящими.

Старые шрамы под одеждой, моментально зачесались. Почтенный представитель компании "Стоунболт и Стоунболт" подскочил переворачивая стол, вместе со всем его содержимым - тарелки и недопитые кружки полетели в стороны.

- Хоблины, мать их с тупым кайлом по узкой штольне без фонаря! Живыми они нас не возьмут! - укрывшись за импровизированной баррикадой, он принялся сосредоточено взводить арбалет.

Тагил присел на неровный валун, что торчал из земли рядом с лестницей. Мостки над головой прикрывали от моросившего дождя и, хоть место выбранное Тагиом, вряд ли можно было назвать уютным, оно имело три неоспоримых преимущества: там можно было сидеть, там не мочил дождь и оттуда просматривался вход в крепость.

Рана на груди, молитвами отца Тихомира, да боккеновым снадобьем, едва было затянувшаяся, снова открылась. И теперь Тагил ждал, когда до него дойдет очередь к жрецу Эрастила. Отчего-то Кавкен Тагилу не нравился. Не вызывал доверия, что ли? Хотя, сам Старый Стрелок, казался богом порядочным, чего бы там его именем не творил Рогач. Да и ладно, кто этих богов с их жрецами разберет? Зато шрам обещал выйти красивый, вроде и не шибко большой, а заметный. И на звезду похожий.

Так сидел Тагил, думая о том, и о сем, медленно погружаясь в тягучую дрему. Во сне к нему пришел совомедведь, и рассказал, что в Каифасе за него, живого была награда, две тысячи золотом. И что он хотел сам бежать в Калифас, чтобы награду за себя получить, а на деньги те, открыть в старой крепости корчму для лесных ящурок и пучеглазов, которые жили под старым деревом. Потом они пили мед, обжигающий и горько-сладкий, как снадобье травника и захмелев, совомедведь разоткровенничася, и признался, что на самом деле, это он был отец Рогача - только заколдованный, а дед, который сидит в подвале - заколдованный медведь. Позже пришла Магда. на ней было зеленое платье и венок, из лесных цветов, а из глазницы росло соцветие лунного редиса. Как цветет редис Тагил никогда не видел, но во сне знал, что это именно так. Он вышел провожать медведя и Магду к воротам крепости и они, не оборачиваясь ушли в лес. Разбойники, висевшие на стене тоже хотели идти с ними и старательно перебирали ногами, но их не пускала веревка. Тагил шикнул на них, чтобы не баловали и пошел обратно в крепость, а разбойники остались висеть. И у каждого было лицо Шуко Черныша.

Как ни крути, выходило, нашлась у Императора работенка для Нила. Корта вон, к себе забрал... да и все отделение, если уж на то пошло. С Бабичем, разве что, непонятно, да с отцом Фиделем, которого за время недолго знакомства Нил успел записать в "свои". Надо будет обязательно узнать. Говорят же, что в инквизиции про всех все знают... ну, или, принимая во внимание их сумасшедшую операцию, почти про всех.

Не то, чтобы Нил уверовал в свою избранность, или неуязвимость. Просто, раз командование сказало, что помирать рано, значит будем служить. А выше Императора командования не бывает.

- А я чего? Я - как все. Готов приступить к переподготовке. - улыбнулся Корбин.

Прямо, как на том фотопикте.

Выслушал Тагил Хотена Блудовича, кивнул - кудрями рыжими тряхнул, понял, мол, сделаем.
Совестно было Тагилу. То, что ярость пеленой застила помнил он плохо, но по всему выходило - бой для него быстро закончился. Всего то и пользы от него выходило, что грудью стрелу поймал, которая кого другого может и на месте положила бы. Вон, Акирос-паладин, к примеру, не выдюжил.

Поглядел Тагил на покойника, потом на лестницу, что наверх вела. Быстро надо было соображать. Упустишь момент - поздно будет. Дован этот калач тертый, такого, как опомнится, поди сломай. А вот прямо сейчас, пока в голове от магии эльфской - сплошная каша, да та с комками...

Перехватил Тагил Черныша, что куда-то по двору с довольным видом спешил, выручай, мол, друг.

- Давай сейчас к Волкогону и тащите вниз того, который в наколках весь. Ничему не удивляйтесь, не спрашивайте, только... - тут рыжий подмигнул. - Убивать мне его не давайте. А то, видал ведь, сегодня... находит на меня иногда.

Сам Тагил к Акиросу пошел. Отогнал ополченцев, что тело с дороги унести хотели, уселся рыдяшком, секиру в землю вогнал. Тут и ступеньки заскрипели. Ведут...

- Ки-иИ-ИИИ-Иира!!! - заорал Тагил не своим голосом, едва одуревший от магического сна разбойник оказался на нижних ступеньках. - Кира убили! Мужики! Как же так, то а? Как так-то?!

Тагил уткнулся лбом в грудь покойника и протяжно, тоскливо завыл: "УУууууууубили!". Дована подвели ближе, когда Тагил не прекращая выть, вдруг поднял голову и уставился на разбойника безумным взглядом. Вой, перешел в низкий рык.

- Ты! Это ты его убил! Ты, друга моего убил, сука! Лучшего друга моего убил!

Несмотря на разливающуюся по телу боль, от так и не зажившей раны, Тагил поднял тяжелое тело за плечи и двинулся к пленнику. Ноги паладина волочились по земле, голова запрокинулась назад. Мертвое лицо раскачиваясь приближалось к Довану. Без предупреждения варвар выпустил тело и, перепрыгнув через покойника, кинулся на Дована, выбивая его из рук конвоиров.

- Да я жить не буду! Я убью тебя, мразь, я тебя загрызу!

Тагил брызгал слюной и клацал зубами, повиснув на руках Волкогона и Черныша, а под ним извивался связный разбойник.

- Что? Не ты? НЕ ТЫ?! Так ты мне еще и врать будешь?! Может ты и кто в подвале сидит не знаешь? Может ты и куда награбленной спрятал не помнишь?!

Вопросы сыпались на связанного разбойника. А, когда ему удавалось высвободить руку или обе, к вопросам добавлялись увесистые удары.

- Сколько вас было? Сколько? Кто в подвале? Быстро! Кто?

- У "Веселых медуз" - Бадди подмигнул Ульфгарду, - нет покровителей. Только клиенты и друзья. И тут уж каждый сам решает, кем ему быть.
И, хоть сказано было это вслед стремительно таявшей в тенях спине Джил, халфлинг отчего-то был твердо уверен, что услышано было каждое слово.

Чуть позже, когда их троицу блокировали в переулке любители подвижных игр, Бадди Флэскуистелс, криво усмехнувшись из под широких полей новенькой шляпы, положил руку на рукоять Мойры. С этой рапирой, стоит заметить, вышла у него прелюбопытная история. Свободное от поисков "братца Реваса" и визитов к известной девушке, обладавшей, в равной степени и тяжелой рукой и ослепительной улыбкой, он посвятил фехтованию. И пусть этого свободнго времени у него, в итоге, оставалось не так уж много, он сумел заметить, что рапира - дядюшкин подарок, пребывает не в самом хорошем состоянии. Оплетке рукояти срочно требовалось замена, а плетеная гарда, украшенная дубовыми листьями, потускнела и нахально шаталась. Бадди, благо деньги в распоряжении медуз теперь имелись, обратился к хорошему мастеру, однако, когда подмастерья оружейника взялись за полировку, на клинке неожиданно тускло проступила вязь магических символов. Судя по всему, Бадди-старший и вправду подарил племяннику очень непростой клинок. Оружейник, взявшись за работу сам, заявил, что магия, окутывавшая клинок, куда сложнее, чем можно сказать на первый взгляд, однако, в настоящий момент не пробудилась полностью. Утверждать наверняка, что за чары на него наложены и с какой силой они в конечном итоге раскроются, но денег взял, как за новенькую зачарованную шпагу. Впрочем, искренне обрадованный такими новостями Бадди был и не против.

Однако, как бы не хотелось ему пустить обновленную Мойру в ход, он не был бы Бадди Флэскуистелсом, если бы молча бросился навстречу противнику. Нет, многими полезными навыками обладал этот полурослик, но, умение молчать в их число не входило.

- В добрый час, друг! - отозвался он, на привествие здоровяка и тут же сорвался, на каркающий, перемежающийся горловыми бульканьем кашель. - Ахкарк-кхэу-клэх-кхэ... в добрый час послало тебя, небо! Кхэ.... кхэу... Мы с друзьями уже третий день, шатаемся по этим... кха-кхау.... трущобам, в надежде... кха... кха... умереть по-людски, с оружием в руках... прежде... кха... чем... кха... эта зараза нас доканает. А я, говорил, что тот храм в джунглях, не спроста выглядел таким зловещим... кха... чума, или проклятье - ни один, кхе... лекарь или церковник, не взялись не то что лечить... кхэ.... даже объяснить, что нас убивает... кровавый кха-кашель... понос и зловонные ветры... белые кха... личинки, копошащиеся... скверная смерть, друг... а ведь мы, и не трогали там ничего, в самом воздухе... чувствуешь, кха... зхау...зловоние? Теперь, с того дня оно пристало к нам... ну, что ж, обнажим клинки, друг? Хвала Олидаммаре, нам не потребуется ни яда, ни петли, только верные клинки!

Тагил перехватил Леветона, когда тот оставив боярина направился хлопотать на счет бани. Сгреб за плечо и доверительно сообщил:

- Не сберегли мы девку. Думали, в лагере оставляем, в безопасности от стрелы шальной или еще чего такого. Да вот у ящурок этих, хобольдов, шаман подлый оказался. Вроде как,и не хобольд даже, а из бывших гномов. Это ты лучше у Эландора спроси, мутная там история. Подкрался тот шаман с тылу, пока мы с вождем ихним рядились. Де-вер-сия, называется. Блудыч себе теперь поедом ест, шибко переживает. Ты уж ему под кожу не лезь, не береди... лады?

Выпустив Олега, Тагил собрался было по своим делам, но, вспомнив что-то, окликнул хозяина фактории.

- И это, еще... Магда ее звали. Не ведьма - Магда.

Возможно, это был защитный механизм психики Бадди Флэскуистелса (благодаря которому, ему как правило, врать с три короба с самым невинным выражением лица), но рыцаря он узнал не сразу. Что тем более странно, потому что с их последней встречи, как стало понятно с первой же его фразы, сэр Джонатан не изменился совершенно. С точки зрения Бадди, это означало, что простота и желание быть, так сказать, на короткой ноге с простым, неблагородным сословием (иначе говоря, вульгарными хамами) было у рыцаря, хуже иной заносчивости . Как и неспособность запоминать имена. Впрочем, это, помятуя об истории с компасом, было даже очень кстати.

- Сэр Джозеф! Сколько лет! - Бадди расплылся в широкой улыбке и стряхнул с плеча руку рыцаря. - Признаться, очень бы хотелось, чтобы меч, как раз таки вредил. Наносить повреждения, это, вроде как, его основная функция. Полагаю, именно для этого их и куют. Он, кстати, не серебряный? У нас тут намечается...

Однако, Языкоед, очевидно, решил не дожидаться, когда его пригласят в общий зал, и явил себя публике, во всей немытой, лохматой и бряцающей красе. Его появление, впрочем, не смогло заткнуть фонтан Бадди, лишь скорректировало направление звуковой волны, так как полурослик немедленно повернулся к новому участнику событий.


- Не хотелось бы тебя отвлекать от такого важного выбора. Сначала сожрать или порешать - решение ответственное. Но мы тут с друзьями поспорили. И, сам понимаешь, нам предстоит кровопролитное сражение. Возможно не все выживут. Вдруг не представится случая спросить. А умирать в неведении не хотелось бы. Так что, прежде чем мы сойдемся в поединке, не на жизнь, а на смерть, скрестим клинки и все такое, разреши наш спор. У тебя задница - красная?

"Господь создавал людей по своему образу и подобию. И Ушедшие, в гордыне своей пожелавшие уподобиться ему, в основу творений своих вкладывали собственный облик." Так учили в Ордене.

Однако, при взгляде на старшего андъярда одолевали Саймона сомнения. Похоже, полет конструкторской мысли и техническая смекалка Ушедших простирались куда дальше. Однако, так или иначе, но против своей природы не попрешь. И будь-то тело человеческое или машина, в движение их приводят похожие механизмы.
Трэлю вспомнилась проповедь "О единстве всякого тела и различной машины, в милостью Божией, устройстве своем". Как там было?

"Есть хребет - несущая конструкция, и жилы кровеносные - топливные шланги, есть глаза, чтобы видеть, уши чтобы слышать и рот, чтобы говорить. Есть различные члены, предназначенные для движения и работы и сочленения их, именуемые так же суставами..."

Суставы. Некоторое время назад, когда хирдманы беседовали с освобожденным Торвальдом, а Саймон уже закончил осмотр родича своего хозяина, не обнаружив у того, серьезных ранений, кроме разве что, ущерба зубному хозяйству, и оказался на импровизированной цвергской кухне, он остановился на над телом несчастного трэля. Тело человека - храм Господень. Но этот храм был осквернен. И тем не менее, затаив дыхание Саймон вглядывался в разъятое тело, вспоминая орденские службы. Ткани и органы, кровь и кость - все это, открытое взору, и целителю казалось, что пройдет еще мгновение, быть может два, и он сумеет понять что-то важное... но его окликнули.

И сейчас, приступая к разделке туши поверженного андъярда, он вдруг почувствовал, что странное это ощущение возвращается, будто Знание замерло на пороге, не спеша войти, но и не скрываясь. Вероятно, раздумывало - достойного ли избрало?.

Привлеченный движением внизу, Бадди оторвался от горячо любимого занятия и, перенеся вес на правую ногу и крепко держась за ставни левой рукой, получил возможность лицезреть увлекательную пантомиму Марлин. Шесть? Однако, сильна же эта эльфийка пить. А с виду и не скажешь. Хотя, смотря что, и из какой посуды...

- Потом! - переложив отмычку за ухо, как можно четче проартикулировал Бадди и повторил жест чародейки, постучав себя по горлу. - Сначала работа.

"Дилетанты, что с них взять" добавил он про себя, и вернулся к ставням.

- Так, времени у нас в обрез, так что, давайте по честному. - пришедшие в себя бандиты могли наблюдать гордый профиль полурослика, но разговаривал он не с ними, а с Рональдом и чахлым полуэльфом. - Бросим монетку. И, видят Боги, я знать не хочу, что вы там будете делать со своим. Забирайте его вон в ту комнату... и, я вас очень прошу, не как в прошлый раз.

Он повернулся к разбойникам и доверительно, как старым друзьям сообщил:

- Я тогда выхожу, под дверью вот такая лужа - наступить некуда. С другого конца коридора натекла. Бррр.... Ну, не будем время терять? Орел? Решка? -Бадди подбросил монету, ловко перехватив в воздухе и хлопнув ладонями, перекинул на другую руку. - Этот ваш, забирайте. Я видел там таз в одном номере, давайте без луж, ладно?

Дождавшись, когда Рон выволочет из номера подергивающегося бандита, полурослик незаметно подмигнул Грахаму и склонился над оставшимся.

- Не шуми, а то эти двое могут вернуться. Любят, когда кричат. Настоящие садисты. Ну, знаешь, тот что с саблей еще ничего. Обычный мясник - ноги там переломает, пальцы... зубы любит выбивать. Ерунда. Но вот второй. Знаешь, зачем он очки носит? Чтобы кровь в глаза не брызгала... про вывернутый чулок слышал, когда нибудь? Надрезают значит кожу, вот здесь, и вот здесь... потом берут.... Слушай, а что-то ты какой-то неразговорчивый. Грахам, может махнемся пока они там не начали? А то нам вроде немой достался... что? Кляп? А, точно...

Тагил, сунул руку за пазуху, вытащил яблоко и обтер его о рукав. Протянул друиду, поясняя: "Кислое". Затем вытащил еще одно и, подбросив немного на ладони, сунул стоявшему с другой стороны Мартину. Все одно, делать было нечего.

Время в этих местах было какое-то тягучее, неспешное, как смола, что тянулась, свисала, да все никак не могла капнуть. И хотя, с прошлой их встречи с кобольдами еще и недели не минуло, казалось, будто целый месяц назад эта встреча приключилась. А то и более.

Когда странный сервитор спроецировал им товарища Командующего, стало ясно, что других доказательств не понадобится. И нести им теперь службу на благо Империума под началом Инквизиции до самой смерти. То есть, очень недолго.

Вспомнилось отчего-то... и ведь сколько лет прошло? Он, рядовой Корбин, тогда еще зеленым первогодкой был. Десантный бот, метель бьет по корпусу, приборы из пилотской кабины пищат так, что глаз дергаться начинает. И перегрузка, конечно, куда без нее?
А прямо напротив него, как и все пристегнутый ремнями, как и все перекошенный с налившимся кровью лицом - как его звали? Саммерс, кажется... Иегорий. Зажимая в зубах палочку лхо, лихо горланил, перебирая клавиши не пойми каким безумным способом пронесенного в бот баяна, орал, надрываясь, перекрикивая вой двигателей и писк приборов:

Свято место не бывает без врагов
Полированным прикладом наугад
В непростреленной шинели напролом
Бравым маршем заглушив зубовный скрежет

Ведь солдатами не рождаются
Солдатами умирают!
Солдатами не рождаются
Солдатами умирают!
солдатами не рождаются...

Все, о чем думал тогда молодой Корбин, это как бы не заблевать шинель. Но песня, пускай и не целиком, записалась куда-то на подкорку, как у летающего сервитора обращение полковника Брюннера. Хорошая песня, правильная. Интересно стало, жив ли, вообще, теперь кто-то из тех, кто слышал тогда в боте эту песню? Может Бабич? Или его там не было? Все смешалось странно и причудливо, но, услышав про пикт с участниками прослушивания, Нил широко улыбнулся. Пускай снимают. Потом, когда и его тоже не станет, карточка фотопикта, будет пылиться где-то на полке, в штабе армии, администратуме, или, чего доброго, архивах инквизиции, будь она неладна, рядом с какими-нибудь старыми пожелтевшими от времени книгами. И с нее будет улыбаться рядовой Корбин.

***
Сунув нос в тайник шестеренок, он только рот от удивления открыл. Их интенданту такое и не снилось. А затем, покосившись на Дона, тоже полез, освобождать рюкзак. Паек, что не съели на привале им теперь вряд ли понадобится. Как и спальник. И прочая, не нужная у подножия Трона мелочь.

- Капитан Скеллеранг, если родня Клинков Бури будет про нас спрашивать, просто скажите, что назначили нам общественные работы на благо города. Тяжелые. Каторжные. Которые мы, преисполнившись искреннего раскаяния за свое неподобающее поведение, незамедлительно бросились отбывать. А мы, со своей стороны, можем пообещать страдать, истекать потом и, может быть, даже кровью. В разумных пределах, разумеется. Уверяю Вам, они останутся довольны.

Бадди подмигнул капитану и заторопился к выходу. Если начальник стражи решит, к примеру, лопнуть от злости, оказаться в зоне поражения полурослику совершенно не улыбалось. Вообще, дел было выше крыши.

Про Счастливую Обезьяну Бадди был, конечно, наслышан. Ни один уважающий себя путешественник, отправлявшийся на северо-запад, мимо этой таверны не проходил. Тем более, что там имелся алтарь Фарлэнга, чьим покровительством любому, кто собрался повидать белый свет, пренебрегать не следовало. Дядя, опять же, отзывался об этом месте очень тепло. Хотя, в те времена, когда он только вернулся в родные края, находились злые языки, утверждавшие, что все годы своих странствий он провел, исключительно над кружкой эля, в этой самой Обезьяне. Впрочем, болтунов Бадди старший заткнул довольно быстро.

Так вот, прежде чем отправляться на северо-запад, необходимо было уладить несколько срочных дел. Во-первых, шляпа. Шляпа должна была быть уже готова, так что ее оставалось только забрать из мастерской, разумеется, честь по чести, расплатившись за работу. Кроме того, нужно было заскочить в штаб квартиру "Веселых Медуз" - забрать свой походный рюкзак с провиантом и необходимым снаряжением, заранее (Бадди был предусмотрительным халфлингом) собранный и висевший на спинке кровати. Там же, предстояло забрать и крысу. Не помирать же зверюшке с голоду за время их отсутствия. В том, что Харан вспомнит о том, что зверя надо кормить, уверенности не было. А Ульфгард, зная его отношение к крысиному роды, вероятно, только обрадуется. Самый важный пункт сборов оставался в списке последним. Нужно было забежать к Клен, предупредить о своем отсутствии. Исчезать, не предупредив девушку было бы не вежливо. В конце-концов, Бадди планировал вернуться. И тут у него имелись некоторые сомнения. Нет, не по поводу возвращения, разумеется. Однако, полурослик всерьез раздумывал, не ограничиться ли ему букетом цветов и запиской, без лишнего шума размещенными на подоконник. Бадди всерьез опасался, что попрощаться быстро у него не выйдет. В особенности учитывая темперамент Клен. А это, в свою очередь, означало, что имелся риск опоздать ко времени отправления. Но, этот вопрос, Бадди решил решать прямо на ходу.

Корбин только вздохнул, да головой покачал. Медика, конечно понять можно. Раз штурм на носу, значит как пить дать кого-нибудь уже положат. Не исключено, что всех. Вот и на кой тогда медицину переводить? Лишнюю работу делать?
Все понятно, но от понимания такого легче не становилось.

Окровавленную руку он наскоро обтер о штанину, сдвинул ушанку на затылок и поудобнее перехватив лонглаз, затопал следом за Доном, готовясь залечь вместе с элизианцами.

- Так это были Клинки бури? - Бадди картинно развел руками, обменявшись с товарищами по несчастью взглядами, которые очевидно, должны были означать что-то вроде "нет, вы слышали, а?". - Эти господа и дамы не сочли нужным представиться. А если бы во избежание недоразумений спрашивали дворянскую грамоту у каждого скулка, дети из приюта до сих пор ковали бы хобгоблинам наконечники для джавелинов.

- Вы наверное в курсе, капитан, что я и мои друзья приобрели дом, в городской черте, став, таким образом, полноправными гражданами котла. Сегодня, мы организовали аукцион, намереваясь собрать средства в поддержку пострадавших от гоблинских похищений. - Бадди выдержал паузу, дождавшись, когда Ульфгард перестанет кашлять и делать страшные глаза, а затем продолжил. - На сколько мне известно, благотворительность не запрещена законом, не облагается налогом и вообще богоугодна, с какой стороны на нее не смотри. Но мы были самым грубым образом прерваны незнакомцами, выкрикивавшими ростистские лозунги. Они протолкались к месту торгов, мешая покупателям, а один из них попытался перевернуть стол, с принадлежностями для торгов. Очевидно, от природы будучи неуклюжим он опрокинул на себя и своих товарищей чернильницу. Кстати говоря, расходы на чернила, мы хотели бы взыскать с нападавших. Ваши подчиненные, капитан, упомянули, что Клинки приглашены на допрос завтра. Почтенный Ульфгард, сможет предоставить Вам все необходимые бумаги о причиненном ущербе.

Бадди поискал глазами что-то, чем можно было бы промочить горло. К сожалению, на капитанском столе имелась только одна кружка, вероятно, принадлежавшая самому капитану. И содержимое, как и возможные последствия ее одалживания под носом у Скеллеранга, были непредсказуемы. Капитан вполне мог употреблять липовый чай или какой-нибудь отвар от запора, коим при такой нервной работе несомненно страдал, а пробовать что-то из этого списка Бадди не имел ни малейшего желания. Так что, переведя дух, халфлинг продолжил уже более вкрадчиво.

- Я не сомневаюсь, что еще до того, как завтра к Вам явятся так называемые "клинки", их родные попытаются оказать давление на силы правосудия. Но мы с вами, капитан, как человек и халфлинг чести понимаем, что преступления не могут оставаться безнаказанными, а закон един для всех. Равноправие, вот о чем я говорю. Только задумайтесь на секунду, окажись на Вашем месте другой, менее преданный своему делу офицер, который пошел бы у них на поводу и упрятал нас за решетку, а Клинкам позволил бы выйти сухими из воды, что было бы дальше? Халфлинги составляют почти десятую часть населения Котла. К ним, вне всякого сомнения, в праведном возмущении присоединились бы сознательные гномы и почтенные дворфы. И все они, вышли бы на улицы, чтобы возмутиться произволом и несправедливостью. Наши народы веками жили в Котле в мире и согласии. И вот сейчас, когда у наших добрососедских отношений, появилось в лице нашего отряда, готового служить на благо города, зримое воплощение, нельзя, чтобы дружба наших народов дала трещину. Ксеноненавистники и ростисты должны получить отпор.Нельзя позволить этой заразе разъесть город изнутри! В каком котле предстоит вариться нашим потомкам? Братской любви и сотрудничества или страха и черной ненависти? Мы понимаем, что стража не может успеть везде, а потому дали этот отпор самостоятельно. Не для собственной безопасности, но ради дружбы народов!

Бадди снова перевел дух, обернувшись к закованному в доспехи типу, еще одному типу, напоминавшему чахлого полуэльфа, что-то неразборчиво бубнившего себе под нос, и эльфийке с посохом. Некоторое время, он не мог оторвать зачарованного взгляда от ее выдающихся бровей. Раскидистые и широкие, они приковывали взгляд и мешали сосредоточиться. Не иначе очередная модная причуда, да и без волшебства тут вероятно не обошлось. Не могли же они сами такие вымахать.
Однако, стоило капитану решить, что халфлинг наконец закончил свою пламенную речь и открыть рот, Бадди оправился от шока и продолжил.

- А этих господ я не знаю. Но, возможно эльфов Клинки Бури тоже не любят?

Все складывалось до нельзя удачным образом.
В Лощине Короля Рыбака в самую горячую фазу вступила пора уборки урожая. А значит многочисленных Флэскуистелсов, равно как и Гринботлсов, Лаймвудсов, Гудбаррелсов и Фидлерсгринсов можно было не опасаться. По крайней мере до того момента, как они двинут со своими товарами в Котел на ярмарку.

Дом замочных дел мастера, доставшийся друзьям по разумной цене так же пришелся очень кстати. И Бадди, прибрав к рукам нераспроданные запасы и выставочные образцы до мозолей практиковался в их вскрытии. В темноте, с завязанными глазами, будучи подвешенным вниз головой, опустив руки по локоть в таз с ледяной водой или с разогретыми в печи зернами. План тренировок он для себя составил сам и, несмотря на то, что значительная часть произведений печально известного Гхелва ему пока не поддавалась, был собой очень доволен. Впрочем, это было нормальным состоянием Бадди.

Ремонт, уборка и закупка мебели, конечно, отнимали большую часть свободного времени. Однако, и в бесконечной беготне по лавкам имелись свои плюсы. В Старых Вещах Тайгота, Бадди приметил странную гравюру, почитавшуюся исключительно декоративной, да и висевшую к тому же, вверх ногами. Раздобыв сей предмет искусства, а вернее, любопытный чертеж головного убора, снабженного хитрым механизмом, Бадди отнес его в Кузницу Гурнизарна и со дня на день ждал исполнения заказа. А обнаруженное во время уборки колечко, полурослик, после того, как долго и пристально разглядывал, спрятал в карман, с загадочным видом пообещав, при случае, показать дяде.

Тем не менее, к вечеру халфлинг все еще умудрялся оставаться на ногах, время от времени исчезая в неизвестном направлении. Первое такое исчезновение состоялось прямо в разгар воздаяния героям заслуженных почестей в Храме Св. Катберта, в день победы над Казмодженом и триумфального возвращения на поверхность. Бадди самым нахальным образом улизнул через неплотно прикрытое окно.
Но позже, следопытам Ульфграду и Кирану удалось установить, что полурослика, похожего на Бадди видели сперва в отделении городской стражи, наводившим какие-то справки у сержанта Кревиса, а чуть позже с корзиной полной свежей выпечки, фруктов и чего-то мясного (вполне возможно, что копченой свиной ноги) в одной руке и пузатой бутылкой яблочного сидра в другой. Бутылку халфлинг, по описанию походивший на Бадди, ловко подбрасывал в воздух и что-то бодро насвистывал.

Следы же его терялись в квартале, где по некоторым данным проживала некая Клен, в тот же день, освобожденная из рабства на Базаре Казмоджена. Кажется, у халфлингов это называлось "подкатить тыкву", но никто из товарищей Бадди не был знаком с обычаями полуросликов достаточно хорошо, чтобы утверждать с полной уверенностью. Так или иначе, по возвращении, Бадди всегда выглядел загадочно довольным, как после визита в чулан тетушки Дороти, которая, как известно, варила лучшее варенье на много миль в любом направлении от Лощины.

***

Если бы новоявленные искатели неприятностей, ограничились обычными оскорблениями, основанными на социальном статусе или финансовом благополучии, Бадди, вероятно, сумел бы удержать себя в руках и подобрать достойный ответ, ограничиваясь исключительно словами и жестами. Вероятно, более оскорбительный, чем тот, что озвучил Грахам, но все же словесный.

Но когда речь заходила о возрасте и, тем более, росте этот халфлинг зверел.
Скрип, пронесшийся над павильоном остался без внимания широкой общественности. А зря. Это скрипел зубами Бадди Флэскуистелс.

Намеренно небрежной походкой он прошелся вдоль аукционного стола, глядя мимо обидчиков и, будто бы, размышляя о чем-то своем. Ульфгард или Рональд, пожалуй, могли бы заметить надвигающуюся бурю, но предпринять что-нибудь...

"Ведь настоящим мужчинам всегда есть, что сказать, если, конечно, они настоящие мужчины."

- Отчего же только сказать? - поинтересовался Бадди, пальцы его машинально ворошили бумагу, приготовленную на столе для оформления купли продажи. - Я могу и показать. Как на счет того, чтобы нагадить тебе на голову, красавчик?

Чернильница, подхваченная со стола отправилась в полет, направляясь прямиком к верблюдоподобной роже. А Бадди уже потянул клинки из ножен.

Заулыбался Тагил, сощурился, как сытый кот на солнышко, когда весной только пригревать начинает. Было в словах друида что-то такое, из детства, настоящего, беззаботного, какого, почитай, у Тагила, и не было никогда. Бегать по кустам босиком, пугать кобольдов голым... кхм... пугать в общем, а они разбегаются, пищат...
До боли знакомый нудный голос, моментально вернул Тагила с небес (а точнее из кустов) на землю. Эльфу с Блудычем опять угодно было дипломатии разводить. А ты сиди тут в кустах, и никого даже запужать не моги.

- Эх, - вздохнул Тагил, легонько пихнув в бок Крома. - А как думаешь, у них хвосты отваливаются?

Когда груда горелых доспехов, прямо под ногами у Бадди пришла в движение, халфлинг испытал сильное удивление. Не откладывая в долгий ящик, он поспешил выразить это удивление вербально. И, если бы хобгоблины имели обычай украшать свои казематы комнатными растениями, то сейчас эти несчастные моментально завяли бы. Если бы у Бадди было время на анализ, он пожалуй, удивился бы повторно, но уже тому, как у него самого не завяли уши.

Собственно, для нашей истории подойдут только "Оно" и "шевелится", а так же запятые и междометия.

Словно, несдержанный на язык полурослик, подкрепил делом, нанеся удар рапирой, а затем, выхватив очередной кинжал, попытался пригвоздить тушу Казмоджена-который-не-может-умереть-без-выпендрежа, еще раз, но уже с двух рук.

Видно прав был старик Енота, когда говорил "Сынок, никогда не доверяй мужчине, если на укладку усов он тратит времени больше, чем на полировку кольта... может, он и не мужчина вовсе".

Сам Енот усами обзаводиться не планировал, в равной степени, совершенно без надобности были ему непредусмотренные Господним замыслом дырки в собственной шкуре. Пускай этот полоумный дырявит коров, если ему так приспичило! Зато кольт свой Джимми Престон содержал в полном порядке и оставлять за поясом, когда вокруг свистели пули было бы глупо. Надо же как-то поддерживать разговор, даже если общение перешло в такую сомнительную плоскость.

Корбин поднялся и благодарно кивнул Дону.

- Давай, так оно даже лучше будет. Самое-то, одним махом, прямиком к Трону. Эх...

Он стащил с головы ушанку, и сделал несколько шагов в сторону, насколько позволял коридор, чтобы не мешать "похоронной команде". Подумалось - хоршо бы сюда саржа Фиделя. То есть, отца Фиделя - отходную прочитать. С другой стороны, Элизианцы, в этом отношении тоже вроде подкованные. Вон, набожные какие. Да и хемопсы, чего бы там про них не говорили, душевные попались. Глядишь, Корт на такие похороны не осерчает.

А там и дальше двигать надо. Батарею вон сменить. С неприятным холодком Нил осознал, что даже под дулом комиссарского болтера ни в жизнь не вспомнил бы, сколько раз он сегодня стрелял на одной батарейке.

В большой семье не щелкай клювом!
Любая семья полуросликов в Лощине Короля Рыбака, в кого не плюнь, являла собой живую иллюстрацию к этой народ мудрости. Школа жизни, готовившая подрастающих халфлингов к тому, что даже когда они вырастут и обзаведутся собственными семьями, родня все равно останется поблизости, готовая при любом удобном случае передвинуть забор на соседнем огороде, или поживиться столовым серебром на каком-нибудь семейном сборище. Говорят, тетушка Марта однажды так увлеклась, что вынесла с собственного юбилея собственную же супницу, ловко упрятав посудину под пышными юбками.

Так что, если вам на роду написано - стать героем, жизнь обязательно найдет способ, устроить вам хорошую подготовку сызмальства. И нет особой разницы, будут ли это солдаты враждебного клана, крысы-переростки или братья-халфлинги. Хотя... халфлинги коварней.

Именно поэтому, Бадди, не теряя времени, поднял с земли кольчужку, и прикинув размерчик, начал переоблачаться прямо на месте.

- Вот именно такие штуки и называют подарками судьбы, а ребята? Они ведь не проклятые, нет? - последняя фраза, произнесенная немного настороженным голосом, донеслась откуда-то из воротника. Впрочем, это вполне мог оказаться рукав.

За детеныша?!

Никто из присутствовавших, пожалуй, даже под присягой, не смог бы с уверенностью утверждать, что издало этот звук - несмазанные петли трофейного сундука, или крепкие зубы полурослика. Сквозь стоявшую в воздухе вонь, просочился пока едва заметный аромат готовящегося убийства. Ульфгард не мог видеть лица Бадди, а потому, даже не подозревая какая опасность ему угрожает, тем не менее, встал на единственный ведущий к мирному решению путь - извинился. Кроме того, Бадди не забыл, что пока он гарцевал на огре, именно этот самый Ульфгард, отвлекал великана, подставляя под удар, вместе с крысиной шкурой и свою собственную.

Поэтому, когда Бадди повернулся к товарищу, на лице его, вместо воинственного оскала, расползалась ехидная ухмылка:

- Детеныша? Ты с этими шкурами видно совсем отбил себе нюх. - Халфлинг широко развел руки в стороны, позволяя всем насладиться запахом. - Да они примут меня за своего короля!

Он снова бросил взгляд на сундук.

- В конце концов, серебра не так уж и мало. Так что, я буду считать, что оно того стоило. А на все медяки мы накупим мыла! Давай, кидай уже свою монетку.

Тагил хитрым глазом покосился на пленников, усмехнулся и потер руки.

- Вы мне, братцы, обоих минут на пять оставьте. А потом одного можете забирать. Я вам его сам приведу. Так оно и вас, и у меня веселее пойдет... - он о чем-то задумался, пошевелил губами, загибая пальцы и обернулся к Олегу. - Слышь, хозяин, подмога твоя нужна. Пива имбирного у тебя тут поди нету, но кочерга-то сыщется? Жира барсучьего плошка, молоток, гвоздей несколько, мешок старый, да мяска кусок сырого, не все поди вчера подъели? А главное, угольков...

***

Сначала пленные разбойники услышали стук. Стук доносился из-за угла дворовой постройки, в тени которой их оставили победители. Стук был равномерный и не торопливый. Тук-тук-тук... тук-тук-тук... тук!

Затем, из-за угла вышел рыжий парень, добрую сажень ростом. Вид его, сразу же объяснил причину недавних звуков. В зубах у рыжего было зажата пара здоровых гвоздей, в одной ручище он сжимал молоток, а другой удерживал на плече обыкновенную деревянную лавку. Лавка покачивалась, разыскивая баланс.

Поставил лавку он прямо напротив пленников, бросил на нее молоток, вздохнул печально и, вроде как даже сочувственно и снова скрылся за углом. Вернулся он с новой декорацией. На этот раз, верзила тащил чадящую жаровенку на высоких ножках, в углях которой уже наливалась малиновым цветом кочерга. С третьей ходки возвратился он с небольшой плошкой, из которой несло барсучьим салом, пояснив зачем-то: "что ж мы, звери что ли?" и памятным всем членом шайки кинжалом, который принадлежал старшому лучнику. Огляделся по сторонам, будто припоминая, не забыл ли чего и уселся на лавку.

- Ну вот, братцы, давайте знакомиться. Меня Тагилом кличут. А вона там, видали вышагивает, щеголь такой - это наш набольший. Хотен, по-батюшке Блудович. Велел языки вам развязать. Дело грязное, сами понимаете, никому не охота. Эльф только рвался, ему там для опытов колдунских, чего-то там в человечьих кишках поглядеть надо. Вон тот, с бородой предлагал с вас шкуру драть, тот вон - кошкой своей вас травить собирался, а этот вон, видели пошел, невзрачный такой, в Рестове вообще первый душегуб. Но, соломинку короткую я вытянул... - тут он переворошил угли, и критически осмотрел кончик кочерги.- Накалилась вроде. Ладно, кто первый-то из вас?

Он сунул кинжал за пояс, рывком вытащил из углей кочергу, от чего в небо поднялся столб искр-светлячков, и свободной рукой ухватив разбойника за шкирку потащил его за угол.

***

За углом, Тагил передал бившегося, как свежая рыбина, пленника с рук на руки Хотену и компании. Бедолагу тут же потащили дальше. А Тагил оставшись в одиночестве, споро принялся за дело. Следующие несколько действий, которые он предпринял, произошли быстро, не сказать одновременно. Размахнувшись кинжалом, Тагил, с характерным треском, распорол прибитый к стене драный ветхий мешок. Опустил раскаленную кочергу в ведро с холодным, из погреба куском свинины -зашипело, завоняло паленым на всю округу. Но еще громче шипения, страшнее вони, не своим голосом заорал Тагил. Аж себя напугал.

Вернувшись к лавке, бросил он кочергу на угли, огляделся по сторонам и, в сердцах, всплеснул руками.

- Жир-то я забыл. Вот ведь... не хорошо получилось. Думаю еще, чего это он сразу отрубился. Ну, пока он в себя приходит, мы с тобой пообщаемся. Сейчас только кочерга обратно нагреется. Да чего ты мычишь там? Чего-то сказать хочешь? Я ж и не спрашивал еще ничего...

С прятками у Тагила обычно не ладилось. Не так уж много мест, где при его габаритах запросто спрячешься. То ли дело "вышибалы", "куча мала" или там "догони меня кирпич".

Однако, попались они в итоге, на эльфе. Странно даже - никаких особенно душистых ароматов от Ворона Тагил за столько дней пути ни разу не учуял. И даже, взяться за просвещение несведущих бандитов, на предмет, как правильно грабить честных торговцев эльф, вроде не успел - слышно было бы.
"Не иначе" рассудил Тагил "башку свою ушастую со стены высунул, вот и спалился. Но, теперь уж наш черед!"

Покинув свое укрытие, рослый и взъерошенный, с топором на перевес, он широко осклабился, демонстрируя всем желающим крепкие крупные зубы. Наверное, такое выражение лица, можно было бы наблюдать у медведя, который, проснувшись однажды утром, обнаружил, что в берлогу к нему пожаловали уточки и, не дожидаясь его пробуждения, сами начали себя ощипывать.

- Дра-а-атути! - прорычал Тагил и, не глядя, пинком, затворил створку ворот.

Тагил, тем временем, усы молочные обтер, облизнулся по-кошачьи (хоть кот этот, побольше друидовой Бешки выходил), и доверительно наклонился через стол, поближе к Леветону с Блудовичем.

- Так может это самое? Чего с хорошим делом-то тянуть? Как у нас сказывали, негоже на завтра-то откладывать того, кого сегодня уложить можно. Они уж тут поди себе тропку протоптали, кажный месяц-то ходить. Волкогон наш с котелком на голове, и то учуит. Сами к ним в гости заглянем, а?

Хоть поездка, скучная для других, для Тагила, так далеко никогда не забиравшегося, и изобиловала новыми впечатлениями, перспектива хорошей драки, да еще и для хорошего дела, выглядела ну очень соблазнительной. Раз уж подали в герои, чего штаны просиживать?

Корт - все. Мысль резанула, обожгла и отступила на второй план, затаившись до времени. Если оно конечно будет у Корбина, время это.
Вальхалльцев называют "ледяными" не только за сосульки, намерзающие на носу у часовых, в тех краях, куда их обычно бросают во Славу Императора. Ты либо держишь себя в ежовых рукавицах, не позволяя гневу вскипятить тебе мозги, либо зеленозадые делают из твоего черепа игрушку для сквигов. Нужно сохранять спокойствие.

В конце концов, они знали, что умрут. Корбину это было понятно с того дня, когда он вступил в гвардию. И когда Химера, описав дугу, размазала саржа по площади Семи Святых, знание превратилось в уверенность. А Корт... Корт, да хранит его душу Император, всегда знал это лучше остальных.

Теперь, оставалась только задача, простая и ясная, будто заголовок из букваря: Убей ксеноса. Ксенос отдавал приказы зверю, ксенос представлял настоящую опасность. Даже если после его смерти зверюга растерзает всех кто остался, большого вреда Империуму тупая скотина не принесет. Про обитателей подулья рассказывали и не такое, но наверх они обычно не выползали.

Перекатившись, Корбин поднялся на колено и привычным движением вскинул лонглаз к плечу.

Разница в весе вынуждает работать головой. "Шевелить мозгами", как говаривал дядя. Искать уязвимые места, о которых самоуверенные громилы, зачастую и сами-то не подозревают. Неплотно подогнаны пластины доспеха? Целься между пластин. Когда бежит придает на левую ногу? А по коленке его! Держит щит ниже чем нужно? Значит шея открыта, а добраться до нее - уже дело техники.

Бадди-старший, рассказывал, как однажды, ему довелось вступить в схватку с вооруженным до зубов великаном. У противника имелась окованная стальными кольцами дубина, щит, утаканный шипами, а так же стрелами и метательными копьями, менее удачливых авантюристов. К тому же, ноги его были надежно укрыты латными пластинами, а выше начиналась крепкая кольчуга. Сам же халфлинг, из снаряжения в тот, момент обладал только ослепительной белизны подштанниками, новенькими, крепкими, но совершенно бесполезными в бою. Однако, не растерявшись, он запрыгнув на щит, вскарабкался по шипам, и пока великан искал полурослика у себя под ногами, тот оказался на великанском плече, накрепко впившись зубами ему в ухо.

"Ухо у него было мозолистое, грязное, лохматое и состояло сплошь из хрящей и жил, прямо как бифштексы твоей двоюродной бабушки Агнес, но я работал челюстями, так как если бы от этого зависела моя жизнь. Впрочем, пожалуй, так оно и было. В конечно итоге, этот верзила, совершенно потеряв самообладание, запнулся о торчавший из земли корень высоченного дерева и рухнул вниз со всей своей высоты, раскроив свою шишковатую черепушку о камни. А я остался висеть на ветвях, того самого дерева... жизнь мне спасли новенькие, крепкие подштанники. Хотя, спуститься вниз было той еще задачкой..."

Племянник, в отличие от дяди, оказался в положение куда более затруднительном. Несмотря на то, что качеством своего белья он тоже был вполне удовлетворен, у противостоявшей ему твари не имелось ни ушей, ни щита, ни вообще, сколько бы то ни было заметных уязвимых мест. Единственным преимуществом Бадди оставалась внезапность. Так что не теряя времени, он обрушился на каменного паука, сжимая в каждой руке по клинку.

Люк, вне всякого сомнения, был проведением Божьим. Испытанием, да, но не смелость то испытание проверяло. "Легче верблюду войти в игольное ушко, чем богачу в Царство Божие".
Верблюд, это вьючное животное, имеющее шерсть жесткую, рыжую и колючую, но теплую, характер скверный и презрительный, а так же обремененное горбом, что суть бурдюк, ибо обитает верблюд в засушливых землях и, способен обходиться долгое время без питья. Саймон видел верблюда только на картинках и не был уверен в их достоверности, так как даже число горбов всякий раз оказывалось разным. Зато игольное ушко сейчас было прямо перед ними. Не возьмешь с собой богатой добычи, не возьмешь острой стали, одежда и та на дно потянет.

Хирдманы спорили. Эрику удалось отговорить Рагнвальда от самоубийственного подвига, и Саймон обрадовался, что его вмешательство не потребовалось. На проповеди решительно не хватало времени.

- Не берите многого, - обратился он к хирдманам просительно. - вещи... они потянут... вниз, ко дну, лучше налегке. Здесь ведь на всех хватит, главное, чтобы... чтобы вернуться.

Трэлль споро разоблачился до исподнего, выпотрошил заплечный мешок. В сторону полетело походное одеяло и котелок с лампой. То, что осталось - верхнюю одежду, паек, перевязь с пистолетом и сумку с медицинскими принадлежностями, Саймон сунул в рюкзак, накрепко затянул лямки и бросил в грохочущий поток - авось вынесет.

- В руки твои, Господи Иисусе, предаю тело мое и дух мой. Даруй свое заступничество и благословение мне, недостойному рабу твоему и спутникам моим... Аминь! - сотворив крестное знамение Саймон Руки Целителя, в свою очередь сделал шаг навстречу судьбе.

Бадди проследил за взглядом Ульфгарда. Охотники и следопыты часто заводили себе каких-нибудь зверушек. Кто собак охотничьих, кто соколов. И в лесу без компании не скучно, и помощь какая в охоте. Иногда, впрочем, попадались и любители экзотики, пригревавшие змей или каких-нибудь пауков. Но, крысиный следопыт, похоже, решил перещеголять всех.

- Вот видишь, а ты разобрать хотел. Ты к нему еще седло присобачь и уздечку какую-нибудь. - Бадди развернул карту и продолжил, обращаясь уже к Рональду.
- По карте у нас круг, стало быть, оказался подъемником. А вон за той дверью крест. Может и детишки там... а может чего по-хуже. Слушайте, на счет детишек, тут такое дело... помните, я говорил, что Последний Смех их тоже ищет. Тебе, Харан, их атаманша, кстати, привет передавала, глянулся ты ей. Так вот. Им не все дети нужны. Один только. Тот самый, про которого народ шепчется, что он, мол, мэрский бастард. Да не мерзкий, а мэрский. Террем Харратис. Две тысячи за него одного, остальные им до фонаря.

Халфлинг сделал небольшую паузу, давая товарищам оценить возможность грядущей прибыли.

- Его даже не требуется передавать Смеху. Их устроит если парнишка окажется в любом безопасном месте, даже в приюте. Лишь бы утереть нос Храму. То есть, они должны узнать об этом раньше, чем Храм. Я вот тут думал о том, как нам выручить деньги со всех заинтересованных лиц... и эти лабиринты навели меня на одну мыслишку.

Тут Бадди, кончиком рапиры, начертил в пыли схему проходной комнаты, в которую можно было бы поместить детей, а затем предъявлять их через дверь представителям Храма и Смеха попеременно, так, чтобы заинтересованные стороны при этом не встречались. План был, конечно, сопряжен с риском и требовал определенной сноровки, зато позволял выручить за спасение юного Террема, аж целых три тысячи золотых, не теряя при этом награды за остальных детишек.

Впрочем, сперва детей предстояло найти.

- Как-то моего троюродного братца тяпнула змея. - Бадди тщательно оттирал тряпицей клинок Мойры. - Тяпнула за ногу, а кончилось тем, что голова распухла, как тыква.

Он показал руками, насколько распухла голова и смерил взглядом Рональда, ожидая, проявит ли тот заинтересованность.

- Как так вышло? Ну, там интересная история была. Огороды у них, с нами через забор были. Ну, братец Борам, копался у себя на грядках. Змея, которую он, конечно не видел, вылезла на дорожку, погреться. Как-то он там неудачно присел и прищемил гадине хвост. Змея долго не раздумывая, долбанула его за ляжку, повыше колена и дала деру. Разглядеть он ее толком не успел, но про змей слыхал всякое. И кто-то ему говорил, что если какой ядовитый гад тебя куснет, яд надо как можно быстрее отсосать. А так как у него дома никого не было, рванул он что есть мочи к нам. Сигает через забор, на ходу портки скидывает, и орет дурным голосом: "Отсосать мне надо, отсосать!" Тут, как раз мой дядя на двор умыться шел. Он вчера перебрал маленько, думал освежиться.... вот... ну и, рука-то у него тяжелая. Говорю же, вот так голова распухла, один большой синяк. А змея... что змея? Не, змея не ядовитая была...

Когда по подземелью эхом разнесся крик Рона, Бадди произнес всего одно слово. Слово было коротким, емким и таким же хлестким, как и удар по губам, который юный полурослик неизменно получил бы от старших, произнеси он такое в Лощине Короля-Рыбака. Обладая огромным спектром значений, менявшихся в зависимости от контекста и эмоциональной окраски, первоначально оно обозначало принадлежность к определенной профессии, которую в той самой лощине отыскать было довольно сложно. Не то, чтобы тамошние халфлинги были чужды плотским удовольствиям, просто в их пасторальном укладе, такие вещи происходили по взаимному согласию, минуя товарно-денежную составляющую. Зато в Котле этого добра было...

Впрочем, не успело то самое слово, фигурально выражаясь, "упасть тяжким грузом" на совесть Флэскуистелса, а сам он уже припустил навыручку товарищам, предоставив Ульфгарду, явить каменным стенам мощь дварфийской обсценной лексики, во всей ее брутальной красоте и многообразии.

Саймон удивленно уставился на Эрика и несколько раз моргнул. Славы? Воинской? Ему?
Он знал, что такие слова означают в устах хирдмана.
Выходило сейчас, Веселое копье видел в нем не трэля, недостойного упоминания, но... нет, не равного, конечно, но свободного человека. Даже если только "сейчас" перед лицом опасности и возможной смерти. Даже если призрачной этой, слабой тенью свободы не доведется ему воспользоваться. Если все они останутся здесь, послужив кормом для грязных нечестивцев, или случись им спастись, слова эти забудутся островитянами. Он - Саймон из Ордена Божьей Крови - запомнит.

Решительно кивнув, Саймон обогнул угол технического тоннеля и, только тогда позволив себе сделать фонарь ярче, осторожно двинулся по проходу.

Саймон принял каску из рук Эрика, водрузил на голову и плотно затянул ремень. Каска сидела неплотно, как бы намекая, что Ушедшие черепную коробку имели повместительнее, не чета нынешним жителям островов. Впрочем, сама каска с фонарем Саймона не удивляла. В Ордене имелась машинерия и похитрее. И даже думать о том, что он должен делать во время операции, чтобы разбить фонарь, Саймон не стал. Не хотелось ломать рабочий настрой. Только пистолет придвинул поближе и принялся за работу.

- Здесь ничего страшного - выбито плечо... я уже говорил... или не говорил? Но, это ничего... при стрельбе, я полагаю, оно, конечно, доставляет неудобства, потому, что приклад, отдача... - продолжая заговаривать зубы, он неожиданно крепко схватил Рагнара за плечо, вправляя на место выбитый сустав и тут же отпрянул назад, избегая возможного удара. - Вот так, теперь будет гораздо лучше. Кровь, это ерунда, крови немного... это ссадины, их, конечно, нужно обработать, чтобы не было заражения... это даже хорошо что кровь... пусть выходит, а мы ее сейчас... с Божьей помощью...

Нил только головой покачал: "пиздец" - очень емкое и точное определение. Лучше и не скажешь. Но, с другой стороны, не хотелось бы сейчас, заиметь у себя в теплом тылу перестрелку, с применением плазмы и огнемета.

- Так, Вы еще подеритесь здесь, горячие савларские парни. Все, короче, договариваемся на берегу. Вы страшные. И вы тоже, и я. Потому, что жизнь такая. И вообще, гвардейцу красота по уставу не полагается. От красоты этой только ересь, и всякие болезни неприличные. Мир, дружба, танна... все!

Оценив произведенный эффект он снова приник к оптике, надеясь оценить, какого шороху в рядах противника учинил его неудачный выстрел.

Корт тем временем, толкнул Бабича под локоть, пробубнив что-то вроде: "Хорошо сказал... может по кружечке заварим, за это дело?" - и принялся осматриваться в поисках места, где можно примостырить чайник.
Но Бабич, выразивший сомнения на тему : "Да в чем ты заваривать собрался, в кадиле?" снова повернулся к десантникам.

- Гаргант, значит? Это самое, мужики... а вы вообще, как думаете, где вы щас?

Проходя мимо стражников, Бадди доверительно шепнул:

- Вы самое главное, на обратном пути нас не пресеките. Мы крикнем летучей мышью.

Тут он покосился на всклоченного Ульфгарда, который монотонно сыпал проклятьями на головы нерадивых товарищей. Представив, часы, которые ему предстояло провести с этим дворфом в замкнутом пространстве, Бадди осознал, что к концу путешествия сможет изобразить не только летучую мышь, но так же пещерную выпь, болотную гнусь и двустороннюю гладь. Тоскливо всхлипнул и добавил:

- Дважды!

***
В храмовой лавке, он проявив врожденную запасливость закупился едой. С двадцати процентной скидкой пятидневный рацион обошелся ему всего в пятую часть золотого. Впрочем, вяленое мясо, галеты и какие-то загадочные орешки, с сушеными овощами, явственно отличались от того, к чему привык взыскательный халфлингский желудок. Теперь, спускаясь по лестнице, следом за Рональдом, Бадди боролся с искушением похрустеть галетой. Он понимал, что арбалетный болт с той стороны, где крался крысиный следопыт прилетит раньше, чем на каменные ступени упадет первая крошка.

Впрочем, положение спасало и то, что руки у Бадди были заняты. В одной он держал фонарь, снабженный хитрой шторкой, позволявшей в случае необходимости, устранить источник света не гася фитиля. В другой руке была, полученная от Кревиса карта.

Следом за халфлингом спускались Киран и Харан, заставляя полурослика гадать: если сейчас в луч света неожиданно выскочит крыса, прилетит ли ему в затылок стрела, двуручный меч или все таки благословение Боккоба.

Собственно в казармы отправился Рональд. Бадди же, по здравому размышлению, решил, что отсвечивать в штаб-квартире городской стражи ему совсем не к чему. В конце-концов, связи в Последнем Смехе еще могли им пригодиться. Откровенно говоря, он так и не решил, как с ними поступить. Впрочем, действовать по обстоятельствам ему было не впервой.
Так что, когда со стороны казарм показался сержант Кревис, Бадди уже занял позицию, укрывшись в листве нависающей над скамьей яблони, и от нечего делать, грыз кисловатую дичку.

- Пссс! Сержант Кревис! Да, не вертите Вы головой. Я прямо над Вами. Вот так. Присядьте, отдохните. Обеденный перерыв стражникам полагается? Вот я сейчас Вам яблоко... ловите! Отлично!

Бадди вкратце изложил историю про то, как Хилум Ферант пришел к вере в Святого Катберта. Затем поведал о том, как у него неожиданно нашелся "дальний родственник" по имени Ревас, и наконец о знакомстве с интересной во всех отношениях девушкой Джилл. Завершив свою историю сообщением о том, что к похищению детей Последний Смех не причастен, зато горит желанием поучаствовать в возвращении по крайне мере одного из них.

- Никак не возьму в толк, что не так с этим парнишкой. Но по тавернам уже судачат, что в том приюте лорд-мэр, в том приюте пристроил своего бастарда. Кстати о приюте. Туда до нас наведывалось двое сыщиков. Представились они посланцами лорда мэра. Полуэльфы. - про Амберхельма и его дудку Бадди решил не распространяться. - Ну, а про скулков и тех ребят, что с копытами, Вам должно быть известно лучше моего. Мои друзья-следопыты, сдали их вашему патрулю, с рук на руки. Самая толстая ниточка. Сегодня мы планируем как следует за нее подергать и сунуть нос туда, откуда они вылезли.

Что-то происходило с Саймоном, что-то менялось. Он и сам до конца не понимал, что именно. Жизнь на островах, в особенности, если ты трэль, не располагала к глубокому самоанализу. Раньше, он просто замыкался в себе, но мысли не шли. Все мысли глушила тупая усталость, порой обида, иногда - боль, если трэлю доставалось от кого-нибудь по ребрам. Грех было жаловаться, по сравнению с другими рабами, ему жилось неплохо. Но, нужно было признать, рабское существование отупляло.

Теперь же, когда побывав на волосок от смерти, он, Божьим промыслом, спасся, к Саймону вернулось давно забытое ощущение. Пока еще невнятное, мутное... ощущение нужности своей. Над этим еще предстояло подумать. Позже... он был уверен, что теперь справится с этой задачей.

Старый Саймон просто промолчал бы, отошел бы в сторону, смиренно опустив голову. Смирение - добродетель, молчание - дар. Но, сейчас ему хотелось говорить. Делиться знаниями. Ведь даже зерна упавшие холодную и каменистую почву могут прорости. Могут, когда-нибудь, дать всходы.

- Нет, - он замотал головой, стараясь говорить почтительно, но вместе с тем, быть услышанным. - Нет, тот тоннель не для гостей. Там ведь Стальной Путь. Ушедшие... они возили там что-то. С одной станции на другую. Вероятно, они там совсем не ходили пешком. А эта дверь, этот коридор - это для ремонта. Если что-то случится, чтобы Ушедшие могли пройти короткой дорогой. Исправить что-то... починить.

Зачем он это говорил? Разве не все равно хирдманам, что возили Ушедшие этим железным путем? Им нужно найти пропавших людей, им нужно ввязаться в драку. И славно умереть, как учат их языческие верования. Он говорит не о том. Если он будет говорить не о том, его не услышат. Что самое главное? Коридор.

- Но, вы правы... -затараторил он поспешно, стараясь сгладить впечатление. - Мы и в самом деле, сумеем избежать многих опасностей. Этот коридор, должен быть безопасным... Да, это правда...

На момент нахождения партии в колодце Беоруны



Общее имущество:
* Великий Посох Погибели Троллей = Great Staff of Troll Doom (15 зарядов (не заряжается), рыночная стоимость 30 тысяч золотых, весит 5 фунтов, эффект: до 36 троллей в пределах 1000 футов загораются (правила Catching on Fire без спас-броска), последним зарядом посох взрывается и наносит 12d6 урона всем в радиусе 15 футов. (находится у Вельмота)
* Доспех из облачения королевской стражи Меларбода 116ый год. (dwarven chain mail +3) - 9150 gp (находится у Тагила)

Общие деньги:
2974 gp 3 sp 1 cp

Двери распахнулись и в зал ураганом ворвался дварф. А вместе с дварфом - весьма характерный аромат. Пахло, как перегаром, так и собственно спиртным, отчего создавалось впечатление, что дитя гор не только потребляло внутрь, но и принимало ванны. Терпкой мускусной нотой в эту палитру запахов вплеталось амбре крепкого дварфийского пота и других прелестей жизни, которыми можно пропитаться, если спать на полу в трактире.

Ничуть не смущаясь, незнакомец пересек зал и, очевидно намереваясь привлечь внимание треснул кулаком по столу рядом с Бадди. Халфлинг неосторожно вдохнул, тут же получив дневную дозу алкоголя, и поспешил запить этот неожиданный подарок травяным отваром, благо кружка буквально сама прыгнула ему в руку.

- Если при храме Святого Катберта имеется бар, почему нам об этом до сих пор не сказали? - поинтересовался он в пространство, но затем, все таки сфокусировал взгляд на незнакомце. - Не-а, спасибо. Не принимаем, не покупаем, не интересуемся, не подаем. Обсуждаем цены на пчелиный воск. Такому несравненному парню как ты, с нами будет скучно. Я слыхал, в трех днях пути от Котла видали дракона, вот это тебе будет в самый раз. Если сейчас выйдешь, на полуденный караван как раз успеешь.

- Ну все, хватит уже! - не выдержал Тагил.

С тех пор, как они ввалились с мороза, Вельмот так рьяно взялся за переговоры, что и слово вставить возможности не было. Тагил пару раз хотел вмешаться, даже рот разевал - да все без толку. А ведь выходило, что они и не представились вовсе.
Сперва-то он вообще прослушал, что дед в доспехах тот самый Сессибль. Потом спохватился, чуть было не гаркнул - мол, хватай его ребята, вот же он. Но, тут на него Диллед зашикал. Ладно, подумал, и вправду, пускай волшебники между собой разбираются. Но когда окончательно стояло ясно, что никакой этот Сессибль не волшебник и даже не прикидывается, Тагилово терпение окончательно закончилось.

Он решительно шагнул вперед, влезая между чемпионом и чародеем, оттесняя последнего широким плечом. На ходу, Тагил, закатывал рукав, будто готовясь к очередному кулачному поединку.

- Во! - выставил он перед стариком покрытое рунами предплечье. - Дракон привет передает.

Тут он буркнул в сторону Вельмота:

- И не в "Хер да Лани" это было, а до того, в пещере. Перед самым почитай входом. Ворота-то позже были. - а затем снова повернулся к Сессиблю. - Наш корабль змеюка речная сожрала, а "Небесные пони", будь они не ладны, под землю загнали. Аккурат к орочьему селению. Ну и, стали мы между молотом и наковальней лазейку искать. Озеро там было подземное. А в нем кости драконьи лежат. Вот и оставили нам по метке. А уж в Сильверимуне, это он все правило сказал, леди Аластриэль сказала, мол вот эта закарюка на Вас указывает. Или эта... какая-то из них. Ну и вот они мы. Пришли узнать, чего с этой штукой делать. Хотя, не шибко-то она нам пока и мешает.

- Да и это, совсем не хорошо выходит. Вы-то представились. Меня Тагилом звать. Этот говорун - Вельмот. Там, значит, Диллед, Лантир, Габриэль... и Арастиния где-то тут была. Она по вашей части - жра... жреческой, то есть. Может крысу свою выгуливает?

Несколько опешивший от такого неожиданного напора Бадди, отшатнулся назад.
В голове халфлинга тут же защелкали многочисленные хитрые машинки, подбиравшие подходящую ложь.

Городская служба бесперебойного обеспечения канализационного снабжения: "Чтоб всегда текло рекой!" Ага, в водоотталкивающих кольчугах и с остро заточенными ершиками
Гильдия крысоловов - музыкантов на общественных началах "Избавляем от мелких грызунов и спиногрызов!" Тут, пожалуй, сгодился Ульфгард, но остальные явно не подходили
Бродячий цирк летающих халфлингов на паях... высоковаты... союз свободных кровельщиков и трубочистов... недостаточно чумазы, разве что Харан... следопыты-пекари, грузчки-любители...да, он мог бы представиться ее внучатым племянником Падди со стороны двоюродной тетушки Джудитт, но понятия не имел, как пристроить остальных "родственников".

В реальном времени, разрыв между моментом, когда Бадди набрал воздуху в грудь, и моментом, когда он наконец сдался, занял около трех секунд.

- Мы из храма. - сообщил, как можно более эффектно разворачивая вверительную грамоту перед смотровой щелью так, чтобы старушка могла рассмотреть печать. - Из храма Святого Катберта. По поводу вашего... деликатного дела. Впустите нас или продолжим обсуждать это на улице?

"Прям, как в старые-добрые времена" успел подумать Тагил. Меж тем, рука его уже протянулась, крепко хватая Весельчака за что придется, а пришелся под руку затейливо изогнутый рог. Ногой же, полностью оправдывая ожидания "лесной погани", он как следует наподдал сатиру под зад.

- А ты когда развязаться успел, скотина? - рявкнул Тагил, дергая весельчака к себе. И тут же прерывая всяческие попытки возразить, познакомил его с коленом. - Извиняйте, мужики. Мы ж не знали, что он и у вас тут делов натворил. Только мы вам его не отдадим... молчать я сказал! Еще хочешь?! Не-не-не, даже и не уговаривайте! Он нам самим живым и по-возможности здоровым нужен. Он и у нас в Сильверимуне душу свою поганую отвел. Вон сестре его, - тут Тагил кивнул в сторону Вельмота. - Лапши навешал, развлекся, так сказать, падлюка, и деру. Вона аж до вас добежал. Ну ничего, мы тебе свадебку-то устроим. Выдадим за тебя Нольвейн, как положено. Не отвертишься!

- Полегче, родственник! - Бадди смерил Реваса холодным взглядом.

В этот момент в его лице и вправду проступило что-то крысиное. А то, что этих зверей лучше не загонять в угол - факт широко известный. Впрочем, в следующую секунду он уже повернулся к женщине, демонстративно игнорируя "кузена".

- А зачем мне что-то придумывать? Математика здесь простая. Церковь платит по тысяче золотых за ребенка. Предположим даже, что мы бы их нашли. Живыми и здоровыми, что тоже не факт. И сколько времени это займет, не понятно. Но, предположим. Тогда выходит золотых по пятьсот пятьдесят на нос. Следите за мыслью? Ну, здесь они мне и заявляют: ты, мол, "полу_рослик", так что, тебе и половины доли хватит. Еды, говорят, тебе много не надо. Одежда, да снаряжение там всякое, тоже дешевле выходит. А обувь вообще можно не покупать. Козлы! - Бадди сплюнул под ноги, чуть не попав на носок собственного сапога. - Так что, когда я смекнул, что здесь я за один вечер сотню поднимаю, я этих бездельников с хвоста скинул - и вот я здесь. Один - Ревас проверил. Так ведь, Ревас? Ну и теперь я вас спрошу: какой мне смысл на церковь по таким расценкам вкалывать? Чтобы на мои кровные какая-нибудь каланча себе новые ботинки справила?

После того, как Смитт подал условный знак, шаман, низко пригибаясь, ловко вскарабкался к его наблюдательному пункту. Проследив взглядом в направлении указанном Табачным Человеком, дикарь нахмурился.

- Все возвращается... Испытание. Старый Гекко сказал, что долина принадлежит нам. Духи увидели, что мы достойны взять ее. Теперь они хотят знать, сумеем ли мы ее удержать... - шаман помолчал, сосредоточено разглядывая свои грязные ногти, и птица на его голове, казалось парила над пустошью на невесомых токах мертвого ветра. - ...откуда мы хотим отправиться в путь? Я позову остальных.

И так же бесшумно, как перед этим, он заскользил вниз по склону.

Вот оно как бывает. Нил попытался отереть рукавом плеснувшую в лицо кровь, но большей частью только размазал. Не первая смерть, и не последняя - пока не твоя собственная. Тут уж и удивляться скоро перестанешь.

Мысли покатились, запрыгали как гильзы от стаббера. "Орки" слово, которое на Вальхалле стало синонимом слова "ненависть". Но ненависть, по правде сказать, только мешает. Руки от нее дрожат. А тут не до дрожи, соображать быстро надо. Они конечно не тупые, и не такие косорукие как многие думают. Но стрелки из них и вправду аховые. Уж очень азартно палят. И в стальное брюхо перевернутой химеры им, конечно, стрелять куда веселее, чем по одиночным целям. там ведь еще попасть нужно. А химеру можно и не целиться

"Машина пламенем объята,
Сейчас рванет, б..."
Как там? Кажется так. А жить-то как охота...

- Горим, мужики! Наружу! Все наружу! Бей зеленых!!!

Это он сам орет или кто-то другой? Голос незнакомый, сорванный. Все равно. Остаться в Химере - смерть. Разнесут, как пить дать. А снаружи, можно попытаться... если будет за что зацепиться. Может даже подстрелить парочку. Главное в башку метить. Если башку снести, то уже не рыпнется.

Дым ел глаза, слезы текли по щекам двумя жирными дорожками. Нилу показалось, что прямо перед собой он разглядел задницу Корта - своего напарника. Не долго думая, он перехватил лазган, и от всей души приложил по этой заднице сапогом.

- Давай, мать твою! На выход! Ты чего, помирать здесь собрался?

- Мое слово крепкое. - не стал отказываться от обещанного Бадди, и быстро скосив глаза на Айру, как ни в чем не бывало обратился к девушке. - Раздевайся. - а затем, без паузы, продолжил со стражником. - Сейчас мы тебя, братец, переоденем Айрой и тихонько отсюда.... шучу-шучу... спокойно!

Отсмеявшись, и отодвинувшись вместе с табуретом подальше от Айры, он вновь перешел на деловой тон:

-Теперь серьезно. Среди бела дня тебя никто убивать не будет. Они ждут, что ты из Котла драпать станешь, и будут тебя поджидать за его пределами. За тебя, когда залог вносили места встречи не назначали? Нет? Ну, значит от ворот пасти будут. Только ты туда не пойдешь. Бери свои вещи и топай, ну... допустим, в "Моркота". Пей, и делай вид, что собрался в караван охранником наняться. За тобой придет священник из Храма Святого Катберта. Вот видишь, ты в Катберта не веришь, а он в тебя верит! Ну, ладно. Он тебе рясу принесет. Переоденешься тихонько, где-нибудь в отхожем месте. А дальше, он тебя в храм проводит. Пароль: ... - тут Бадди на секунду задумался. - "Загляни под котел". Все запомнил? Можешь друзей прихватить, кстати. Но, тут уж дело твое.

МакГиллаври, однако, всего этого безобразия не застал. Рассказали потом. Причем версии у людей выходили самые разные. Ну, это уж как обычно. Ни то добрую драку шотландец проворонил, ни то базарную ссору. Прикинул он варианты, так и эдак, да и махнул рукой: один, мол, хрен. Не жалко.

А дальше уж, и про самого шотландца по разному рассказывали. Вроде, как из рейда своего вернулся он при деньгах. То ли конвой какой райтмановский грабанул, то ли клад в дупле нашел. Да только, чье это было дупло, уж никто не вспомнит. А если и вспомнит, сознаваться постыдится. Раздал, кому чего должен был, да и прямиком к немцу пошел.

Тут тоже по-разному в Алармо описывают. Начиная от "и бились они три дня, и три ночи..." и до тех пор, на что у кого фантазии хватает. Но, надо полагать, наемники народ практичный, деловой. Вернее всего положил Дуг на стол, вместе с разведданными (данные те, потом вместе с Эйсеном куда-то запропастились) рапорт. А в рапорте том, так мол и так... спасибо за мудрое руководство... премного благодарен... добавки не надо... пошли все в жопу... Ну, это в общих чертах, опять же, смотря кто пересказывает.

Не стал, короче говоря, Дуг контракт свой продлевать.
Проставился, говорят, перед отлетом. Бухали, дрались, на столах плясали, песни шотландские пели. Провожали Дуга по-людски. Вроде даже остаться уговаривали, хотя и не так чтобы сильно. Но шотландец, в любом случае, не согласился. Говорил: домой, мол, пора домой. Про бараки там чего-то, и про БТР. Лосось там у него в реке не ловлен, олень на холме не стрелян, да дерево в лесу не рублено. Но улыбался при этом загадочно, с прищуром.

Видать от того прищура разные слухи по революционному Алармо и поползли. Особенно среди тех, кто в Ж.О.П.А. не так давно. Некоторые и Дуга-то не застали, но языком почесать горазды.
Одни говорят, что вернулся дуг в свой рыбацкий городок, пьет там скотч, на пикапе катается, да на охоту ходит. Отпуск вроде как. Другие спорят, мол, наоборот. Контракт ему подвернулся, какой-то выгодный, где-то в Австралии... или Австрии. Что-то такое...
А еще говорят, что и не улетал он никуда вовсе. Мол, шатается мужик бородатый по лесам Алармовским. Да везде где встретит сволочь райтмановскую, на деревьях развешивает. А чего у той сволочи отнимет, то народу трудовому раздает. Робингудит, короче, по-маленьку. А штанов тот мужик не носит.
Да врут, поди...

- Вот ведь... - Бадди поймал неодобрительный взгляд сержанта и, наступив собственной, не слишком веселой песне на горло, мрачно закончил. - ...незадача.

Впрочем, топтать мостовые за просто так ему совсем не улыбалось. А потому, халфлинг предпринял еще одну попытку.

- Просто беда. Тут ведь, господин сержант, как получилось-то? Это ведь мы этих остолопов вчера Вашим ребятам с рук на руки сдали. Подробности Вам, я думаю и так доложили. Но, самое-то главное... Возвращаемся мы к теплу и уюту, да кружке доброго эля. А подруга наша, вот она - Айра, в слезы. Мол один из этих негодяев ее сводный брат со стороны двоюродного дедушки по материнской линии. Он у них уже давно от рук отбился. Вечно в какие-то неприятности влипает. То арбуз с прилавка стащит, то глаз кому подобьет... связался, короче говоря, с плохой компанией. Домой ночевать не приходит. Вот, она вчера и подумала, что тут у вас ему вроде как мозги на место вправят. По всей строгости закона. А на утро, как он все осознает, она за него залог и внесет. А теперь, получается, он опять смотался... ищи его теперь, м-мать... мать его точно удар хватит.

Тут Бадди перевел дух, незаметно ущипнув Айру, чтобы та не переставала кивать, и продолжил, с самым серьезным видом.

- Может у Вас хоть какие данные остались? Адрес там какой... раздолбая этого, или может кто за него залог вносил. А то, ведь пропадет же парень, пойдет по кривой дорожке. Спасать надо, господин сержант!

Винсент улыбнулся, и наклонив голову, вопросительно приподнял бровь. Вид его мог означать примерно: "я понял, что ты меня раскусил, приятель, но хотел бы я знать, где я облажался". Впрочем, это могло бы означать и "говори, где ты прячешь товар, пока крысы не начали растаскивать твои выбитые зубы туда, где ты их никогда не отыщешь", и даже "я знаю, что оно краденое, но моя смена уже заканчивается и, я вовсе не против пропустить кружечку за твой счет, вместо того, чтобы заполнять на тебя бумаги весь вечер".
Хайленду оставалось надеяться, что по части мимики трактирщик окажется таким же сообразительным.

Он улыбнулся еще шире и стукнул пальцами по стойке, будто отказывался поднимать ставку, намереваясь играть с теми картами, что у него были. В каком-то смысле, дела обстояли именно так. И все таки... так же, как те, кто не в ладах с законом, со временем узнают его лучше иных юристов, всю жизнь глотавших пыль за оформлением завещаний и накладных, так же и многие констебли узнавали законы и язык воровского мира, в достаточной степени, чтобы понимать и быть понятыми.

- Во-первых, комнаты. Для меня и моих друзей. Мельников и пекарей. Нам нужно будет кой-чего перетереть и обстряпать. Место нужно тихое, и сухое, без крыс. Ребята мы неприхотливые, вшестером управимся. Смекаешь? Один наш друг, булочник, должен был снять нам номера, да вот незадача, мы с ним разминулись по-дороге. Не заглядывал к тебе такой? - тут Винсент в общих чертах описал трактирщику Брюса. - Это как-раз, во вторых.

Некоторые люди называли богами Великих Духов, просто Духов, Младших Духов, музыкантов игравших громкую музыку и тех с кем делили постель. Иногда последние двое оказывались одним и тем же человеком. И все это рождало страшную путаницу.
Однако, теологический спор определенно заинтересовал Летающег Брамина. Приблизившись к забору, так, что кончики перьев Проводника касались прутьев, он вежливо поинтересовался:

- Который из них?

В том, что Бадди Флэскуистелс, специалист по деликатным вопросам, как он сам любил педставляться, оказался в этом сыром и промозглом переулке не было ничего удивительного. Дело было в том, что дождь, как зарядил одним прекрасным утром, так и продолжался без остановки несколько дней к ряду. А в каморке Бадди протекала крыша. В первый день, расставлять тазы и ведра по комнате было даже забавно. На второй, он наловчился одалживать у соседей обувь, силой халфлингской находчивости крепить к ней паруса, и устраивать в тазах морские баталии. Но на третьи сутки, после того, как эскадра Вонючей калоши потопила торговый караван Зеленой туфли, ему эта затея до того наскучила, что на приглашение зашедших за ним собутыльников, Бадди моментально ответил согласием.

В том, что означенные собутыльники, за исключением одного лохматого дварфа, поголовно были людьми, так же не было ничего удивительного. Осень - время урожая. А это означало, что многочисленным родичам Бадди - Флэскуистелсам из Лощины Короля Рыбака, как раз сейчас остро не хватало рабочих рук. И они несомненно удвоили усилия, направленные на возвращение непутевого родича обратно на тыквенные грядки. Халфлинги во все времена были известны, как народ социальный и семейственный, что в свою очередь означало, что сдать родича, им как два пальца... в общем, ничего не стоило. А на грядки Бадди почему-то не хотел.

- Но имей ввиду, кто последний, тот щупальцеватый озерник! Склизкий и вонючий! - объявил Бадди, ускоряя шаг, с явным намерением обогнать Грахама.

Почему же "человеки"? У нас тут много разных... всяких... хотел возразить Тагил, да не стал. Чего с ними спорить-то? Вон какие рожи - шире жопы. Да еще и по две на брата. Переорут, как пить дать.
Стало быть, выходило, что снова драка затевалась. А драка - это всегда хорошо! Тем более, не с гоблинами какими или там гномами подземными, а с великанами. Противник такого размера был Тагилу по душе.

И тем не менее, варвар с легким удивлением отметил, что веселье, всегда охватывавшее его перед дракой, никак не начинало вскипать кровавой пеной, застилать глаза, стучать в ушах... как то чаще всего с ним бывало в подобных ситуациях. И даже Весельчаку, который увивался возле Тины, копыта, конечно оторвать хотелось, но как-то не сильно, по-привычке скорее.

"Это я устал" подумал Тагил. "Это мне выспаться надо! Ох и завалюсь же я спать... вот только с этими разберемся и все. Привал!"

Он сунул два пальца в рот и протяжно свистнул.

- Вали его на бок, ребята! Ломай ему... все! Тагииииил!!!

И подбадривая себя боевым кличем, рванул навстречу эттину.

- Вот интересно, как оно разговаривает... - задумался Тагил, но тут уж ему в голову пришла мысль поинтереснее. - Ты его про золото спроси. Ну, заколдованное которое. Чего ему здесь валяться-то. Да и в счет оплаты, опять же. А то портал этот в неизвестно куда, это так себе награда. Мы может на том конце с обрыва навернемся. Или зашвырнет нас за тридевять земель в какую-нибудь пустыню. Как мы в пустыне и без денег?

Тяжело вздохнув, Тагил поднял секиру на плечо, и шагнул к мертвяку, готовясь снести тому голову, одним выверенным ударом.
Сколькие пытались их убить до того? Орки, бандиты, опять орки, дикари... много всяких. Но этот был самым занудным. Тагил устал от этого разговора, он чуть было не задремал, но балаган определенно затянулся.

- Покойся с миром, - объявил Тагил, добавив сердито себе под нос. - Упыря он из меня сделает...

И нанес удар.

...ну, вот короче, продали они этот дом. Смотрю, через несколько дней - новые хозяева заезжают. Ну как хозяева... хозяйка. Обалденная девица, вот с такими... да-да, глазами, иди отсюда мальчик. Футболка на ней была с коалой. И эта самая коала, своими маленькими лапками держится за... мальчик, я же сказал, иди отсюда. А ниже такие шортики, короткие... вообще-то прохладно было, а коала на ней в обтяжку. Ну вы понимаете, мужики.

Короче, я, не теряя времени, подкатываю к ней, чисто по соседски помогаю таскать ящики. Выясняю диспозицию. Зовут ее Кони. Вдова. В нашу глушь, натурально из Австралии. Страны непуганных кенурей и другой сумчатой нечисти. Типа недавно похоронила мужа, решила сменить обстановку. Мол, "какой вы сильный", "какой у вас интересный акцент", "а это не сюда, это несите в спальню". Не успеваю я щелкнуть клювом, как наши отношения стремительно переходят в горизонтальную плоскость. Натурально швыряет она меня на кровать, запрыгивает сверху... Я малость офигел от такого напора и такой: чуть помедленнее, Кони, чуть помедленнее... куда там.

Короче, рубашка моя на люстре, килт вообще непонятно где. Я, значит, защищаю перед иностранцами честь шотландского флага, как могу. И судя по ее комментариям неплохо так справляюсь. Все движется к развязке... и тут я отчетливо слышу, как на первом этаже хлопает дверь. Громко так хлопает.
А моя Кони выдает:
- Прячься, это муж.
Опа! Я, естественно малость офигел.
- Если я ничего, - говорю, - не путаю, вуду вроде не в Австралии. Какой, нафиг, муж?! Ты ж вдова!
Ну, она такая, типа нет времени объяснять, то се. Но куда я прятаться-то буду? Я беру полотенце, обматываю им самое дорогое, что у меня есть и иду на лестницу встречать этого самого "мужа". Чувствую себя, самое меньшее национальным героем. Открываю дверь...

...и получаю в ухо. С правой. Пролетаю через всю комнату и падаю обратно на кровать.

Короче, как я потом выяснил, моя Кони, на протяжении нескольких лет, в этой своей Австралии, наставляла своему благоверному рога с кем только могла. А население там, не считая утконосов, кенгуру и диких собак, реально небольшое. Ну и какая-то собака ее мужу на нее накапала. Кони оказалась девочкой сообразительно и свалила из страны раньше, чем он пустил ее на ремни.
Ну, потом он, типа остыл, успокоился, разыскал ее и полетел мириться. А тут я. В полотенце... да... И, да, это тоже важный факт - муженек у нее был боксер. Узнал я это потом, но понял, уже в тот момент, когда пролетал над зеленым прикроватным ковриком, теряя на ходу полотенце и национальную гордость.

Эта горилла, два на два, ломится за мной, путается в мебели. Я, как был, не будь дурак, прыгаю в окно. Кони по тихому сваливает через дверь.

Вот...

Чего? Чем кончилось? Ну, как вам сказать, мужики. Гонял он меня по горам часов шесть. У него в тачке было ружье - он же мириться ехал. И собака, которую, судя по тому, что это была помесь крокодила с кенгуру, он приволок из самой Австралии. А у меня не было даже полотенца. Так что я решил, что соотношение какое-то не очень честное. Спокойно вернулся к себе... ну, он то наши горы первый раз видит, а я там, как бы вырос... так что, да... на чем мы? Я спокойно вернулся к себе, переоделся. Нашел Кони, успокоил, напоил виски. Мы с ней закончили то, на чем, собственно, остановились. Потом я посадил ее на пятичасовой автобус... что? Муж? Нет, там все нормально было... он все еще гонял "меня" по горам. Потом я снова заскочил к себе, взял оленьи рога, прибил прямо на его тачку. И на шестичасовом автобусе поехал к кузену в Глазго.

Он говоря, когда тачку увидел, чуть пса своего не пристрелил. Но крокодильи гены взяли свое и псина профессионально залегла на дно, пока он не свалил. Живет теперь у нас в городке, обогащает генофонд местных дворняг. Редкостный кобель, кстати. Мы его кормим все по очереди. А откликается он на Макса.

Вот, так как-то...

- Ну не знаю, братцы... голоса там в голове, или чего, а той же самой дорогой не всегда вернуться выходит. Тот дракон нас тоже проклял, но ослиных ушей у меня покамест не выросло, и ладно. Помнишь, Дилл, Фред Пропойца каждое утро всех проклинал. Выйдет на крыльцо и орет: "будьте вы прокляты, скоты малолетние! Кто опять под моей дверью нас..." кхм... мда... веселое было время. И все вроде живы были.

Тагил мечтательно уставился куда-то вдаль, вспоминая голодное, но не лишенное своих развлечений невервинтерское детство. Но, спустя несколько мгновений, встряхнул копной рыжих волос, отгоняя непрошеные воспоминания, и стянул через плечо заплечный мешок, на ходу развязывая тесемки.

- Короче так. Проклято оно или нет, будем разбираться, когда того... начнется. А пока нечего ему тут лежать. Давай, Тина, наберем, сколько сейчас получится без проблем унести и дальше двигать будем. Жить-то мы тут все равно не останемся. А там поглядим, как остальное переправить. Где тут чего подороже лежит?

Хайленд стоял позади пленников, так, чтобы полностью исключить возможность быть увиденным. Младший констебль Смитти так и не вернувшийся в промасленную кобуру, составлял ему компанию.

По фалковнийски он не понимал, но судя по короткому разговору, который состоялся между священником и колдуном перед этим, они намеревались убедить солдат дезертировать. Гниль и погань! Что может быть хуже?!
Судя по всему, эти двое, как и музыкант, не делали различий между стражником и солдатом. Впрочем, здесь это допущение было верным... И любого служивого человека, они по определению записывали в трусы, взяточники и садисты. Проклятые стереотипы! Да, Хайлен был наслышан о нравах фалковниских солдат. Но так или иначе, они не могли быть мерзавцами поголовно. Не говоря уже о том, что человеку, вообще, редко свойственно оказываться мерзавцем целиком, без единого просвета.
Он мог бы привести немало примеров. О да... он мог бы.
Кривой Бил, например. Всю жизнь простоявший на посту неподалеку от выгребной ямы. Ни жены, ни детей, ни друзей, по-большому то счету. Даже глаз и тот один. А когда однажды утром сменщик нашел его околевшим, оказалось, что его не на что хоронить. Потому, что Бил, крышевавший всех лавочников и карманников в округе, перечислял свое жалование приюту для беспризорников, оставляя себе только на самое необходимое.
Или Рыжий Уэсли, ни дня ни мысливший без хорошей драки. Готовый выбить зубы любому встречному, просто потому, что ему не нравилось как на него посмотрели. На пожаре он бросился в огонь, спасать кота. Сраного кота! Он и клички-то его не знал...
А Ушастый Финн? Утро Финна начиналось с бутылки, и в обнимку с бутылкой, правда другой, начинался его день. Возвращаясь с дежурства Финн раздавал подзатыльники всей малолетней шпане что попадалась ему по дороге домой. Но, когда три ублюдка попытались задрать платье десятилетней девочке, в грязной подворотне, Фин не раздумывал ни минуты. Только сделал из своего виски розочку, потому что клинок он заложил. Два года, как его схоронили. Но девочка успела сбежать, а тех недоносков Винс сопровождал на виселицу лично. Вернее двоих из них, потому что третьего закопали в тот же день, что Финна.

В жизни каждого распоследнего засранца найдется место подвигу. Но эти двое, заранее записали фалковнийцев в предатели и дезертиры.
Вариант с рекой не оставлял пограничникам выбора. Священник предлагал выбирать. И выбирать подлость. Даже не подумав о том, что дома их могут ждать жены и дети, которым попросту нечего будет есть, если папки сделают ноги. А еще о том, что человек всегда надеется, что "как-нибудь все обойдется". И самое главное, что героизм, это не только разорвать веревки и выплюнуть кляп в лицо пленителям. Пойти и сообщить начальству о нарушителях, даже если тебе после этого ждет эшафот - лишь бы граница была на замке, это тоже героизм.

И если хоть один из этих засранцев окажется героем, у них начнутся серьезные проблемы. Еще более серьезные чем сейчас.

Снег приятно похрустывал под башмаками. Шейный платок, натянутый под самый нос, от дыхания покрылся инеем и задубел. Время от времени, Винсент Хайленд, не сбавляя шага, постукивал ладонями друг о друга, сбивая снег, то и дело норовивший высыпаться ему за шиворот.

Попутная телега, на которой он намеревался добраться до назначенного места, потеряла колесо несколькими милями раньше. И теперь служитель закона, пребывавший, впрочем, довольно далеко от границ своей юрисдикции, бодро мерил лесную тропу ногами, привыкшими к еженощным дежурствам.
Чистый лесной воздух, оказывал на уроженца туманного Паридона бодрящее действие. И на второй сотне шагов, он принялся негромко насвистывать, а затем и напевать себе под нос:

      Я, ваша честь,
      Паяю жесть.
      Лудильщик я и медник.
      Хожу пешком
      Из дома в дом.
      На мне прожжен передник.

      Я был в войсках.
      С ружьем в руках
      Стоял на карауле.
      Теперь опять
      Иду паять,
      Чинить-паять
      Ка... к-ха... к-хак.... вот же холод собачий! ка... стрюли!

Хайленд понятия не имел, что могло приключиться с Брюсом. Он просто привык платить долги. В конце концов, когда в Дырявом Черпаке дошло до перевернутых столов, он вполне мог протиснуться к выходу. Многие так и сделали. Но ему приспичило хватать за руки того стрелка. Дырявый Черпак той ночью оправдал свое название несколько раз к ряду. И если бы не Джонатан Брюс, в куполе тогда еще констебля Хайленда прибавилось бы непредусмотренных должностной инструкцией отверстий.
Сейчас, вспоминая былые времена, сержант Паридонской Стражи Винсент Хайленд, всегда улыбался, отчего морщины и шрамы на его обветренной лице складывались в замысловатый рисунок. Старые дни, старые долги... ему давно стоило размяться. Так почему бы не сейчас?

Криану он мог охарактеризовать одним словом: Дыра. Впрочем, если угодно в двух словах: Чертова Дыра. Гиблое место, состоящее из сугробов и развалюх. Что, впрочем, вполне укладывалось в определение подходящей дыры на краю света, если вам до зарезу нужно залечь на дно.
Телега его так и не догнала. И к Криане Винсент вышел, когда понемногу начинало вечереть. Местные - оказавшиеся сумрачными хмырями, ни о каком Брюсе слыхом не слыхивали, что несколько омрачило Хайленду настроение. А тем, кто омрачал настроение сержанту Халенду, как правило предстояло пережить несколько не очень приятных минут. Винс поднажал, пока не заскрипело, и ему указали развалюху на отшибе, в которой остановился какой-то всадник. Судя по всему, тот прибыл какое-то время назад и тоже интересовался Брюсом.

Проверив, хорошо ли ходит в ножнах рапира, Винсент Хайленд поправил кобуру с "младшим констеблем Смитти" и отправился заводить новые знакомства.

Привалившись к стене, Тагил с интересом слушал невидимку, непроизвольно пытаясь отыскать хоть какой-то намек на его присутствие. Глаза городского варвара бегали из угла в угол, и время от времени он отпускал негромкие комментарии, вроде: "ибо нефиг", "суровый дядя", "хорошее наказание, надо на обратном пути тоже поохотиться".
Ну, а когда речь зашла про энта в подвале, Тагил насторожился, буквально навострив уши. Диллед в подвале тоже с голосами разговаривал, но кем был этот энт? Тем, кому надо начистить дупло, или как раз тем, кто это предложение выдвигал?
В любом случае, раз ценного здесь ничего не было, Тагил предпочел бы отправиться обратно вниз, смутно предполагая, что их попросят "освободить" и второго "узника башни".

- Ты, деда, на него внимания не обращай. Это у нас Вельмот из Тодар, он все больше с некромансхерками, да со всякими головорезами наемными дружбу водит. С путными людьми у него как-то не складывается. Не знаю что с ним не так... - пояснил для странного старичка Тагил. - А чего ж мы даже не представились то, а? Ну, про Вельмота я только что сказал. Это вот, Лантир из Бельгамо, Аристинья Страйктичер и Габриэль, ты уж не серчай, я твою фамилию еще не запомнил. Это - Диллед, а меня Тагилом кличут - и у нас фамилиев отродясь не было. А тебя, дедушка, как звать?

На Вельмота Тагил бросил неодобрительный взгляд. Все аасимары такие поперечные, что ли? Как их кто прибить пытается, так они его зельями отпаивают, а как кто к ним по-доброму, так в бутылку лезут. Все шиворот на выворот. Какая же этот дед ведьма, когда вон у него - борода и телега. А должны быть метла и ступа. Да хоть бы и чудище... чудища тоже разные бывают. Некоторые хоть и с рогами, но существа порядочные, а другие - наоборот, не пойми чего...

Дугал вместе со Стариком продрался сквозь заросли. Начальство явно неодобрительно косилось на килт, но смолчало. Толковый все-таки мужик, этот Старик. Главное теперь, чтобы его удар не хватил, на самом, так сказать, интересном месте. А то некрасиво получится.

Позицию выбрали хорошую. Блок пост как на ладони. По казармам, какая-никакая тоже линия огня имеется. Управление конечно отсюда совсем не видать, но тут уж все по честному. Не все ж тридцать три удовольствия, сразу.

С тихим паскудным жужжанием прямо перед носом у Дуга пролетел комар, заложил вираж и нацелился чуть повыше гетра. Всем своим видом насекомое излучало подлость, и, вне всякого сомнения, было прикормлено местными констеблями. Судя по тем опухшим рылам, что маячили на блокпосту, подкармливали они это племя регулярно.

Припоминая, какую-то байку про бабочку, повернувшую ход истории, шотландец тщательно прицелился и ловко изловил пошедшего на снижение комара, прервав его пике над самым коленом. Поднеся кулак к лицу, он одними губами прошептал: "Пшел вон, паскуда. И дружкам своим передай..."

Но, перевербовку комара прервала движуха на позициях альфы. Амиго, до того докладывавший о возможности занять блок пост без жертв, выперся прямо на дорогу. Ну все...

- Приехали... - пробормотал МакГилаври, выпуская комара и покрепче перехватывая штурмовую винтовку.

Мир, летевший бешеным галопом, на несколько мгновений замедлился, словно увязнув в тягучем янтарном меде. Пробивались сквозь листву солнечные лучи. Тяжелыми шмелями пролетали пули ксеносов, и казалось, что они оставляют в густом воздухе различимый след. Перекошенные клыкастые морды. Капли пота, стекающие за воротник. Запах грибов, снова отчетливый запах грибов.
И фоном для всего этого - огромный ослепительный взрыв, поглощающий звуки и тени.
Обернувшись навстречу отворяющимся вратам преисподней, Корбо повелительным жестом вскинул монопалаш, наблюдая, как медленно покидают лезвие, отправляясь в полет капли вражеской крови.

- Зинсон! По экипажу транспорта... огонь!

***
Грехов не глядя нашарил под ногами фраг-гранату. Врожденная хозяйственность не могла позволить Димитрию разбрасываться казенным добром. А ведь он не знал, что это в сущности, была последняя граната на весь их отряд. Знал бы, пожалуй и вовсе из рук не выпустил бы.
Сокровище заняло место в подсумке, а ноги, тем временем, уже несли бойца к раненому товарищу.

***
Зантман показал ксеносам, если конечно после такого взрыва они там еще оставались, неприличный жест. Тихий отметил про себя, что рядовой, судя по всему, уверовал, что решающим стал именно его выстрел. Да и пусть его. Сейчас важнее было того, что могло выскочить из этого ада. Если что-то смогло это пережить, оно должно быть очень крепким. И очень сердитым.

- Ищем место для стоянки. - Поделился мудростью шаман. - Здесь - плохое место. Ночевать нельзя.

При этом он бросил очень выразительный взгляд на своих товарищей, которые все не торопились сниматься с места.
В чем, собственно, заключалась сложность, ему было не вполне понятно. Место плохое - нужно уходить. Посланник койота убежать не пытается - на телегу его и вперед. Если Иссохший человек хочет разжиться добычей, то вот она - и мешки свободны. Честная добыча, взятая в бою, Духи возражать не будут. С телами вкушавших человеческую плоть он уже закончил. Что еще нужно-то?

- Тебе тоже оставаться нельзя. - Летающий Брамин наклонился к Человеку из Мешка и негромко поинтересовался. - Койот ничего не передавал?

Шлем вдруг показался таким тяжелым, что снимать его пришлось двумя руками. Стащил - и мокрые пряди моментально облепили лоб. По лицу заструились дорожки пота. Корбо шумно выдохнул: живы. Живы!

Но, любоваться морем колышущейся кукурузы под бескрайним небом родной Тарнии, вспоминать просоленный воздух родового замка и беззаботные игры детства, а так же возносить благодарственную молитву Императору не дали. Распоряжения Прада одно за другим посыпались из вокса. И мысли, будто по направляющим покатились из пасторальной в привычную армейскую колею.

Остатки второго отделения... остатки?.. временно переподчиняются... а что с Бонненом? Убит? Ранен? Фраг! Ничего не понятно... так, собрать раненых, погрузить... это правильно. Если второму досталось, им сейчас нужнее. Сержант неуверенно посмотрел на Хокинса, голова которого, после упражнений Неда больше всего напоминала корзину с грязным бельем. Нужнее! А вот допрашивать? Кого тут допрашивать после миномета с рипперганом...

- Бойцы! - захрипел Корбо, сегодня к ночи он скорее всего совсем потеряет голос. - Общий сбор! Раненых к машинам. Грузите всех в одну. Грехов и... - он на секунду запнулся, вспоминая фамилию медика командного отделения. - Докинз! Везете их к водонапорной башне, поступаете в распоряжение лорда Прада. Выполнять. Так... Харпер... Где Харпер?!

В это время из-за угла гаража показался Зантман, покачивающийся под тяжестью тела капрала.

- Харпер, милорд. - Горец, как обычно многословностью не отличался. - Дышит. Но херово... сказал прикрывать, а сам... гранатой, ну и они его...

Внутри у сержанта что-то оборвалось. Харпер, верный, надежный Харпер, которому можно было доверять как себе...

- В машину быстро! Грехов, за капрала отвечаешь головой. Быстро, быстро!

А когда грузовик ушел в сторону командного отделения, Корбо лично, под прикрытием хищного ствола риппергана, перебрался через баррикаду. В том, что среди ксеносов найдется хоть один пригодный для допроса, у сержанта имелись серьезные сомнения, но проверить стоило.

Грянули выстрелы и Нед понял - началось. Как же не вовремя, когда он даже не видит противника в лицо. Заорал благим матом Торвальдсон, застучало что-то то тяжелое по металлической стенке... Паника! Не поддаваться панике! Это просто кровь ищет выход и бьет в виски. Командир нужен там, где плохо, там где кричат: "Магни! Магни!" Там, куда рвется враг. И Корбо побежал туда где кричали.

Уцелевший Торвальдсон, над телом брата палил по жутким коротышкам, поверх голов. Хоук, пытался поймать в прицел кривляющиеся и улюлюкающие фигуры. Как-то боком, держась за голову, ввалился в укрытие побледневший доктор со съехавшими очками.

Сейчас, сержант не мог этого видеть. Не всех сразу и не так далеко. Он просто бежал по душному ангару туда где убивали его людей.
А за его спиной, исторг из бороды первый радостный крик рядовой Боунс. Попал? Неужели попал? Или нет... И Сталин сжимал побелевшими пальцами рукоять риппергана, выжидая, когда зеленая волна накатит ближе.

***

А на баррикаде правого фланга, Харпер сморщился, как от кислого и хлопнул по плечу Зантмана.
- Млять! Они по центру прут... слыш ка, подорвали давай. Нехер здесь!

Корбо приготовился добить противника, но, как оказалось, необходимости в этом уже не было. Ксенос был мертв, как полено. Нед вытер пот со лбаи вбросил палаш в ножны, потянувшись за перевязочным пакетом.

- Отлично сработано, Зинсон! Дай ка мне связь с командованием. Лорд Прада? Это Корбо! На нашем направлении противник смят и отступает!

Связист моментально просиял и, очевидно, решив закрепить успех, шагнув к баррикаде. Лазкарабин надежно упирался в его худое, острое плечо.Еще одна очередь ушла вслед бегущими противнику.
С крайней баррикады кто-то тоже вел огонь по отступавшим. С другой стороны продолжал надрываться рипперган. Нет, расслабляться было рано.

- А я так смекаю это разные орки. Разговорчивые - те, что башню охраняют, а в лесу вроде как обычные... или нет? Но, против драки - тут все верно, я ничего не имею, - Тагил с готовностью потер мозолистые руки, будто собрался хвататься за топор вот прямо сейчас. - Даже наоборот, только за. Да и орки, дело знакомое и привычное. Только все равно любопытно - чего там на эльфийской тропе сложного и опасного. Ну, вроде как для этого... как его? Общего развития.

В слух свои предположения он озвучивать не стал, но про себя подумал, что если тропу протоптали эльфы вроде Лантира, то там легко может оказаться забытый кем-нибудь по рассеянности капкан, или наколдованное "позырить чего получится" страшное колдунство. С другой стороны, эльфы жили побогаче орков, может и ценного чего по дороге найти удастся.

4-й раунд
Голос не Корбо, хотя в такой трескотне разобрать сложно.
- Перв... делен...е! Контакт! Несем потери но не отсту...ем Слава Императору!

Вот и все. Корбо скривился, как от зубной боли, ненавидяще уставившись на кукурузу. Если бы он умел прожигать взглядом, если бы сержант был псайкером, например. Все - не осталось бы у арендатора Гаспара урожая. И без всякого прометия обошлись бы.
Было интересно, что в таких ситуациях испытывали предки. То же самое? Но, если что-то пойдет не так, Нед сам у них и спросит.

-Грехов, машину назад! Рипперган с расчетом на первую баррикаду! Близнецы - вторая! Моди, оставь гостям подарочек, полезет через четвертую - Император им судья. Хоук дождешься Грехова и на третью. Харпер с Горцем на правый фланг! Крылан за мной, бегом! Благодарите Императора, он доверил нам настоящее дело!

Сам Корбо, уже бежал к ближайшему укреплению - перемахнуть и на позицию. В голове стучало только одно: сейчас! сейчас! сейчас уже!

Хорошая штука совесть. Любопытные у нее повадки. Извозись в крови по локоть, землю в ней утопи, ухом не поведет. А вот - вроде и не сделал ты ничего, а она заворочалась паскуда, когти выпустила.

Ничего-то ты не сделал, Юрка! А мог? Спрашивал же командир, спрашивал... высказывайтесь мол. Встал ты? Сказал, что говняхи тоже живые? Не сказал...

А надо было? Говняхи живые... и фашисты, которые так на память пришли, тоже живые были. И половцы те самые, пр окоторых в штабе какой-то историк вспомнил. Тоже поди не тряпичные... И папа у них у каждого есть. И мама... не одна поди.

А потом эти живые люди идут в набег. Раз, и рубят в дрова других живых людей, которые всего-то рубят лес. Это еще из сводок.
А потом эти живые убивают отличного парня Глеба. Потому что командир у Глеба был мудак, это в Ковчеге знают все. Но убивает его не командир. Не сели с Глебом говняхи, не предложили парню чаю...
А потом, вот это самая интересная часть, берут эти живые Глебову винтовку. И начинают баб, ребятню крошить. За то, что в поле вышли... за то, что кушать хочется. За то что живые...
А потом живые ставят живым ультиматум. Нам, мол, дань не нужна. Отдавайте нам ваших детушек. И женушек... и сами далеко не уходите. А на меньшее мы, братцы не согласные.
А потом все те же самые живые, которые теперь с чужой винтовкой живее всех живых, посылают за тобой отряд. Маленький, беззащитный. С ружьями и самострелами. Особенно самострелы. Так удобно - не видно, не слышно откуда стрела прилетела. То есть болт, арбалетная стрела называется "болт". Но это не существенно, как она называется, когда из кустов и в спину.

Может соврал Сухарев? Может хотят городские Ковчеговцев использовать? Может у них с ними свои счеты? Может быть! Об этом он и командиру тогда сказал, не постеснялся. А что это меняет то?
Про винтовку Сухарев тоже придумал? И Глеба он выдумал?

Кабы были у них антигравы какие. Силовые поля. Еще что-нибудь такое, о чем фантасты мечтали. Чтобы двустволке дуло узлом завязать. Чтобы винтовка Хока в чужих руках не стреляла. Чтобы счастье всем, и никто не ушел...
Но у них только крупнокалиберный пулемет. И ковчег за спиной. И голодные Ноеновцы. Повернись к ним спиной. Уйди. Я гуманист, я ценю любую жизнь, а вас пускай говняхи режут...
Дура ты, совесть... дура, дура...

Шел Свистоплясов, думал, пальцы оттирал. Во рту привкус крови, железный, тошнотворный. Думал крыша поехала. Оказалось - губу прокусил.

После того, как Тагил осознал, что вот прямо сегодня они к магическому старикану не выдвигаются, у него в голове созрел определенный, пока еще не очень четкий план, под гордым заголовком "Чем заняться невервинтерцу в Сильверимуне".
И протирание штанов у обломщиков-градоправителей туда не входило. То есть да, зря они не рассказали про Маншуна сразу. Видать потому, что на этот раз рассказывали все наперебой, включая Габриэля, который и вовсе добирался другим путем, не повстречав ни Маншуна, ни дракона... Но теперь-то чего виноватых искать? Вот пускай Вельмот и идет. Им волшебником, будет о чем меж собой языки почесать. Может еще свитков на халяву себе сторгует - все польза.

- О, это самое... давайте без меня. Я как-то еще с прошлого раза не отошел. А-то скажут еще поди, что и Маншун много лет как помер, и дракона у него отродясь не было, и за бабами он сроду не бегал, а совсем по другой части проходил... расскажешь потом как прошло, лады?

На самом деле, ни сбор информации по тавернам (действо несомненно увлекательное), ни поход по магазинам (на новую кольчугу все одно не хватит) в этот план тоже не входили. Душа городского варвара просила простого и незамысловатого мордобоя. В любом городе, даже в самой крошечной деревеньки, вроде Кониберри, всегда найдет место и желающие почесать кулаки, и желающие на это поглазеть, выставив кругленькую сумму конечно. Вот по таким милым и родным рожам этих самых людей Тагил и соскучился.
Он припомнил, как подобные развлечения обычно называли на тот случай, если городская стража проявляла к ним чрезмерный интерес. "Общество любителей отбивных", "Заседание гильдии благотворительных зубоврачевателей" "Вечер народных танцев"... вот да, " танцы" это самое то.

- Пойду значит, на эти... на танцы. - сообщил он с беззаботным выражением лица. - Лантир, ты как? С Вельмотом пойдешь, или с ребятами? А то можешь и со мной, если охота...

Правая ладонь сержанта Корбо покоилась на эфесе монопалаша. Пальцы левой руки, оттянув в сторону шейный платок, ощупывали шрам на горле. Со стороны могло показаться, что сержант лениво раздумывает, не задушить ли ему себя от греха подальше. Пока не началось...

Подобных мыслей у него, конечно, не было. Жест этот был скорее неосознанным, выдававшим глубокую погруженность сержанта в собственные мысли. Мысли, впрочем, действительно были невеселыми.
Что есть страх? Когда он приходит?
Сжимал ли он сердце его пращуров, когда они поднимали знамена, навстречу просоленным парусам на горизонте. Встречали волну морелов, обрушивающуюся на скалистый берег под стенами родного замка?
Возможно... но падальщиков раз за разом отбрасывали обратно в море, которое их порождало. И ни разу не удалось им закрепиться на землях Корбо.
Позже... когда их соседи, кощунственно воспротивились воле Императора. Поднимая меч на брата своего, готовясь обагрить руки не морской водой из жил дикарей, но кровью родича - стоял ли за спиной его предков страх? Скорее всего... но теперь, имена вероломных родичей стерты с родовых камней, их гробницы разрушены, стяги растоптаны. А Корбо носят на плече золотой череп...
Сейчас, Нед Корбо не испытывал страха. По крайней мере, это был не тот страх, что идет по пятам за каждым, обнажающим меч. Не тот страх, что придает сил.
Тревога - этот тот сорт страха, когда ты не знаешь, чего именно нужно бояться. Именно тревога была тем, что он сейчас чувствовал. Ему это не нравилось. И тогда сержант, беззвучно, даже не шевеля губами - молился. Он просил Императора дать ему увидеть врага, почувствовать страх и обратить его в гнев. Обрушить этот гнев на врага во имя Его... и так очиститься от страха.

Но вместо этого, назойливая тревога, билась в висок тупой болью, не давая спать и мешая думать. А рука ощупывала шрам. Орки ждали его впереди.

Четыре фигуры у разрытой могилы. Свет фонаря - нервные длинные тени.
Когда ирландец предложил "зарыть чертову куклу вместе с мертвецом" Оледеч не стал возражать. У него имелись собственные соображения по поводу идола. Но поступившее предложение им совсем не противоречило. В конце-концов, так ли уж нужно переть на горбу лишнюю тяжесть?
С ними нет священника. Каркающий голос ирландца произносит нехитрую отходную. Законник, здоровой рукой молча снимает шляпу. Русский затягивается папироской. Ведьма до белых костяшек сжимает ручку саквояжа.
Сейчас в неверном свете фонаря они сами похожи на духов, заглянувших из Земель Охоты на чужую панихиду. Рыжий и щербатый покровитель воинов и пьяниц. Искалеченное воплощение справедливого суда. Таинственный хранитель секретов, покровительствующий лжецам и игрокам. И дикая богиня безумия, умерившая свой пыл по случаю скорбного собрания.
Четыре фигуры стоят у могилы. И когда первая гость земли падает на грудь Роберта Марсельера, может показаться, что индейский божок, уютно устроившийся на мертвой груди, ухмыляется довольной улыбкой.

Могила закопана, фонарь погашен, на горизонте занимается рассвет. И людей, случайно севший на ночной экспресс, ничего не держит возле его мертвого остова. Ему предстоит заржаветь здесь, и скрыться под толстым слоем песка. Им - уходить. Только несколько слов на прощанье, между людьми Игры.
Константин Оледеч подходит к Элизабетт Мосс, протягивая ей пистолет, рукоятью вперед. Патроны рассыпаны по земле, в барабане лишь один, предусмотрительно прокрученный в противоположную сторону от ствола.

- Вы простились? Теперь, полагаю, это Ваше. Решайте, что с этим делать. Сила - это ответственность. И мы все отвечаем за свои поступки. Но если он даст осечку... к северу отсюда должно быть много хороших деревьев. С крепкими сучьями. - Оледеч кивает, поворачиваясь спиной, чтобы больше не оборачиваться. Ему безразлично что она выберет. - Прощайте.

В его собственном кармане страница из "Книги Игр Хойла". На ногах крепкие ботинки, в попутчиках два головореза. А денег в кармане - на одну ставку в ближайшем салуне. Карты розданы... можно делать ставки. И даже удваивать.


***

Слепой Бизон - шаман Детей Койота, сидит на вязаном коврике в глубине жилищем. Слепой Бизон на самом деле вовсе не слепой, но на его носу висят очки из темного стекла, в которых каждый, кто приходит к шаману за советом, видит отражение собственного лица. Он выменял их у одного смешного белого, отдав за этот чудесный предмет три амулета для укрепления мужской силы.
Тишину нарушает тактичное покашливание, заставляя шамана распахнуть глаза.
Перед ним, по другую сторону священного огня, там куда обычно являются духи, сидит белый человек в дорогом, но потертом костюме.

- Отличные очки. Просто последний крик моды. - У белого странный незнакомый акцент и трехдневная щетина.

Слепой Бизон не был бы шаманом, если бы не умел удивляться. Уметь удивляться - важное качество для любого шамана. Но если бы он не умел скрывать свое удивление, шаманом он оставался бы недолго.
Поэтому он лишь вопросительно изгибает бровь, так, чтобы она была видна над очками из темного стекла.

- Сразу к делу? Что ж... понимаю. Я здесь, чтобы сделать Вам предложение. - Улыбается белый. И заметив, что брови шамана поползли еще выше, добавляет. - Деловое предложение.

На вязаном коврике, перед священным огнем, в жилище шамана по имени Слепой Бизон, разворачивается железнодорожная карта.

-Назад! - крикнул Константин Евгеньевич законнику.
Но, позади уже бесчинствовала другая кошка. Инстинкты сработали быстрее разума и рука потянулась в пустоту, туда, где...

***
...темно, хоть глаз выколи. Где-то негромко играет пианино. Чайковский, из ненаписанного... пока. Но здесь, не принципиально.

-Милости просим, гость дорогой! Добро пожаловать, Константин свет Евгеньевич, давно-с к нам не захаживали, давно-с!

Луч света выхватывает из темноты ломберный столик. То справа, то слева шелестит, словно мотылек переросток назойливый голос, поддерживает под локоть, направляет.

-А не угодно ли в дурачка? В подкидного, а? Ну, что вы все с этим похером басурманским...
-Покером... - поправляет его густой бас со стороны пианино. - Тебе не все равно ли?
-А и то верно, соглашается шелестящий. - Похер, так похер...

Дальше игра продолжается без слов. Карты сдаются, карты сбрасываются... Полный Дом Оледеча украшает собой зеленое сукно. Больше, чем он рассчитывал, многим больше.

-Вот ведь шельма, - комментатор за пианино оборвал "Пиковую даму". - Паскуда... опять вывернулся.
-И то верно, - соглашается шелестящий. - Да только, сколько веревочке не виться... не правда ли, mon sсer?

И в этот момент из под Оледеча с треском вышибают стул.

***
А мерцающая, острая как бритва карта, летит тем временем, прямиком в оскаленную кошачью пасть.

Константин Евгеньевич решительно кивнул:

- Да, думаю, самое время... - окурок, отправился в полет стукнувшись о стенку искореженного вагона.

Если то, что он знал о подобных камнях и статуэтках правда - это решение будет самым верным. Если прохвост-профессор не утаил от него важной части информации - особых ритуалов эта процедура не требовала и последствий, кроме ожидаемых, за собой не влекла. Все равно, что заткнуть бутылку с джинном. Будет ли джинн против? Несомненно. Остались ли у него силы возражать? Вряд ли...

- Я попрошу Вас поглядывать по сторонам. На случай, если что-то пойдет не так... или кто-то объявится по наши души... Ну-с, приступим.

Оледеч взвесил статуэтку на руке, внимательно изучив "гнездо" в которое предстояло поместить камень. Мысленно представив себе эту операцию, разложив ее на шаги, представив каждый из них, как карты, размещенные в колоде друг за дружкой. Тесно прижатые, но готовые в умелых пальцах ручьем перелиться друг за дружкой.

- Tyi menya slyishish? - Оледеч, справедливо рассудив, что духи редко обременяют себя гражданством, перешел на русский. - Ne myi zabrali tvoy kamen, no myi vozvraschaem vse kak byilo. Ne stoit blagodarnosti. Myi prosto prosim prekratit tot bardak, kotoryiy zdes tvorilsya. Tebe ved on tozhe ne nravilsya, verno? Tak chto, vse budut dovolnyi...

Нагнувшись, он одним резким движением, будто выхватывая полено из печки, подхватил камень и вложил его в статуэтку.

- Vot b vse. Intsident ischerpan, ya polagayu.

В Новый Год в новом составе:

Габриэль Вюрц, добро пожаловать!

Есть такие планеты - курорты. Там теплое море, произвольного цвета, ласкает песчаный берег. Плещется у самого берега какое-нибудь безведное морское зверье. Лениво кричат разнообразные пернатые и перепончатокрылые. В небольших уютных барах играет музыка послевоенных лет, напитки подаются в волосатой скорлупе местных орехов или причудливых пузатых тыквах. А у входа сушатся грависерфы. Качается на волнах чей-нибудь прогулочный космокатер, под шуточным флагом Имперских каперов. На таких планетах хорошо.

Посетителей в тот вечер было совсем немного. Ким разносила напитки, скучал за стойкой Луи, за своим обычным столиком неспешно о чем-то беседовали пара завсегдатаев, старушка из местных пыхтела трубкой, трое молодых курортников надирались тропическими коктелями, да дремал в углу разбойничьего вида старик в гавайке.

- Да, я тебе говорю, все это фуфло... пропаганда, типа. Ой, мы такие крутые, мы жучье разогнали. Ты видал этих про которых в учебниках пишут?
- Где пишут?
- Да, все с тобой ясно. В учебниках. Типо герои галактики. Которые с "Адмирала..." спаслись. Ну там еще эта внучка с ними была.
- Ну
- ... гну. Фуфло это все. Драпали поди с этого "Адмирала" только пятки сверкали. А нам теперь что? обосраться... деды воевали.... слушать тошно. Один пархатый, другой вообще имбицил, который "Вечный матрос".
- Ну, это да. Я где-то слышал этот, как его? Фамилия такая смешная еще... Ван дер... Бластер... какой-то. Ну был у них там. Он вообще до войны говорят ранцы ракетные налево толкал. Вот у него наверное бомбануло там, без всякого ранца.

Последовал взрыв хохота. Старушка неодобрительно нахмурилась. Завсегдатаи засобирались домой. Дед старательно изображал спящего. Из под короткого рукава гавайки виднелся замысловатый узор золотистых татуировок, мягко светящихся в темноте. Космические якоря переплетались с голыми девицами и флотскими звездами.

- А я слыхал он вообще педик был.
- Да ты че? Нет, ну а че...
- А мне дед рассказывал, он вроде в вольные торговцы подался. Ну, которые типо пиратов были, только за Императора. Жуков ловили, в нейтральном космосе, оружие повстанцам возили.
- Да ты слушай своего деда больше. Им там всем мозги промыли. Имперская пропаганда. Ну... сторчался поди, или в концлагере каком сгнил, а нам картинки показывают. Эй, киса поди-ка сюды!

Самый рьяный борец с имперской пропагандой, протягивает руку, хватая Ким за крутое бедро и рывком усаживает официантку себе на колени. Рука второго, борца за расовую и половую чистоту, тут же ныряет девушке под юбку. Третий турист краснеет и несмело улыбается, в надежде, что и ему перепадет чего-нибудь от старших товарищей. Бармен старательно отводит глаза, а завсегдатаи спешно покидают бар. Старушка, из числа тех, что не боятся ни жукера, ни налогового инспектора открывает было рот.
Но, в этот момент, под столик туристов что-то закатывается.
Все трое синхронно опускают глаза под стол. Пузатая плазменная граната, известная в народе как "толстячок", делает еще два оборота и останавливается моргая красным индикатором. Туристы никогда не были на войне, но работают чисто и синхронно, падая в разные стороны от стола, они опрокидывают стулья, официантку и накрывают головы руками.

- Бум! - говорит разбойничьего вида старик, разглаживая воинственно встопорщившуюся бороду. Галантно наклонившись старик протягивает Ким руку, помогая девушке подняться. Другой рукой, он достает из под гавайки тяжелый бластер, приставляя его к затылку борца за свободу взглядов. - Не дергайся. Граната учебная, но бластер очень даже настоящий. За один полный заряд носорога раскрывает от щупика до яцеклада.

Пока Ким отряхивает юбку, он поднимает с пола зонтик выпавший из коктейля, и наклоняется к одному из туристов.

- Ой... - жалобно произносит турист, почувствовав что-то неладное в нижней полусфере своего организма. Вскоре другие зонтики тоже занимают подобающее место.
- Ну что, членистоногие? - интересуется старик у постанывающих туристов. -Нигде не жмет? Смена у тебя во сколько заканчивается?
- Уже. - Ким прожигает взглядом обильно потеющего Луи.
- Я тут фронтового товарища проведать летел. В соседнюю систему. Но, он видишь ли, человек семейный, а я вот без пары.
- Ну... - Ким улыбается. В общем-то, не такой уж он и старый, если не обращать внимание на седину и эту смешную бороду. - Думаю я могу взять отгул.

У самой двери он оборачивается. Бармен куда-то испарился. Старушка так же невозмутимо курит трубку. Туристы лежат. Зонтики смотрят в потолок.

- Вы ребятки до какого числа тут отдыхаете? - интересуется капитан капера "Тысячелетний Свинтус" Марко Ван Бастен. - Найдете в инфонете, и разучите орудийную спецификацию дредноута типа Вдовствующая императрица Алина "Адмирал Су-Чий". Буду обратно пролетать, проверю. Усекли? Вот и молодцы... пойдем, красавица?

- Они... ммм... бродят, - согласился шаман. - И очень стараются. Вероятно они чьи-то дети. Женщин среди них я не видел. Разве что это не слишком привлекательные женщины.

Летающий Брамин любил объяснять и сейчас был очень доволен собственным объяснением.

- Обычный Большой Человек, - он кивнул в сторону Кодо. - Такой же, как тот что с нами. Только с молотом. Старатель наверное... Иногда вещи бывают не тем, чем они кажутся. Например, человек похожий на мертвеца ходит и разговаривает. А человек похожий на разбойника может оказаться старателем. Или женщиной.

Пока молодой ученый спасал остатки здоровья своих попутчиков, иностранец, неспешно и с явным удовольствием, гробил здоровье собственное. Сигаретный дым, отправлялся в окошко, отлично дополняя ансамбль кактусов, койотов и призраков.
Прощальный подарок китайца все еще позволял ему любоваться окрестностями. Впрочем, ничего достойного внимания там пока не наблюдалось.
Он добавил недостающий патрон в барабан кольта. Не будучи хорошим стрелком, Константин Евгеньевич, однако, относился к оружию с определенным пиететом, а потому предпочитал содержать его в порядке и боеготовности. Даже в тех ситуациях, когда надобность в нем отпадала.

На полевой госпиталь Оледеч не смотрел, чтобы не смущать и без того сконфуженного эскулапа. Барышне, костюм Евы, судя по всему пришелся в пору и нигде не натирал. Щелчком отправив окурок в полет, он тут же закурил вторую, предложив на этот раз и ирландцу. А между делом, поинтересовавшись, не желает ли тот, пополнить свои запасы взрывчатки, ибо ему "эти китайские сигары кажутся слишком крепкими".

Теперь, когда персона "Золотого койота" больше не представляла из себя секрета, предстояло прогуляться по умирающему составу, осмотрев его на предмет разыскиваемой книги. Возможно, что-то имелось у пассажиров, возможно что-то полезное мог сообщить проводник. Если, конечно, он не дал деру при первой же возможности. Константин Евгеньевич на его месте так и поступил бы. На арфу ему рассчитывать явно не стоило, а то, куда он мог загреметь по освобождении от должности было не многим лучше поезда. Те же котлы, в сущности... только уголь снаружи.
В любом случае, отыщется искомое или нет, им, определенно предстояло проделать еще некоторую часть пути. Вероятно, вместе с теми же попутчиками. Разумеется, если они не найдут причин перебить друг друга, что нередко случается с теми, кто утратил жизненную необходимость прикрывать друг другу спину, напротив, получив прекрасную возможность в эту спину что-нибудь всадить.

Но, сперва предстояло докурить.

Марко сразу же шагнул следом. Дурь бурлила в мичмане, настойчиво уговаривая его по случаю такого радостного события пуститься в развеселый пляс. Эх, яблочко геномодифицированное! Для долговременного хранения на дредноутах типа «Вдовствующая императрица Алина» сертифированное!
Но, отрезвляющий эффект бластерного дула выветрился еще не окончательно. И Марко Ван Бастен изо всех сил старался молчать и не дергаться. Просочился в двери, сделал шаг в сторону и вытянулся по стойке смирно. Весь такой незаметный и безобидный, в тяжелом скафандре с ног до головы забрызганный жукерскими потрохами.

Не ошибся Летающий Брамин - Йор был сильным шаманом.

Такие вещи, как эта, время от времени появлялись в Пустоши. Порой их приносили странные люди, обремененные той мудростью, которая в эти дни, наполненные кровью и пылью, больше была не нужна. Порой, их находили среди костей, в песках или на каменистых плато. А иногда они встречались на лотках торговцев, вроде Иссохшего человека.
Это были Сильные вещи. Дух, живший внутри умел многое. Такой браслет помогал найти воду и лечить болезни, предупреждал о нападении врагов, указывал места, где гнездилась Невидимая Смерть, а ночами, сквозь треск и шум, можно было услышать, как Дух внутри поет красивые и печальные песни.

Но независимо от того, сколько пользы они приносили, у Браслетов с Духом была общая черта - они всегда стремились увести своего обладателя дорогой приключений. Если они попадали к мудрому шаману, который мог противостоять этому зову, вокруг расцветали богатые и изобильные поселения. Но, если браслет доставался сильному воину, песни о его великих свершениях передавались потом от отца к сыну долгие годы. Многие и многие подвиги обещал дух своему хозяину, пока, рано или поздно, проклятие героев не поражало его колени. Тогда браслет покидал его и шел дальше.

Сильная, но опасная вещь. А Йор мудрый шаман.

- Это амулет. - подал голос Летающий Брамин. - И если Дух все еще внутри, то это честная сделка.

- О! Мы - чрезвычайные добровольные помощники шерифа Хэмлока. Особый констебль Флэскуистелс к Вашим услугам. А эти господа. - Бадди окинул своих товарищей по несчастью оценивающим взглядом, явно выбирая жертву. - Лантир Сольто из Бельгамо, Ахар Забуэ...ыл, как у него фамилия, потом значит, эти двое Бадди и Хемуль, а это... констебль, Гуля, присядте пожалуйста, сейчас мы опросим свидетеля и все вместе приступим к осмотру места. Так о чем я? А... да! Как чрезвычайные добровольные помощники шерифа, мы никак не можем допустить сокрытия улик, связанных с гоблинским нападением. В этом письме ведь говорилось о гоблинах, верно?

Бадди со всей возможной вежливостью протянул руку ладонью верх, как бы приглашая Мышь вернуть письмо. Понизив голос он перешел на более доверительный тон.

- Не беспокойтесь, мы работаем строго конфиденциально. - он недовольно покосился на громкую полуорку, минуту назад гремевшую на всю таверну воинственными призывами, но, тем не менее, с каменной решимостью закончил. - Слухи не пойдут.

Вместо ответа, Марко сначала энергично закивал, что на несколько секунд, дало Меерштольцу надежду, что его поняли и канал коммуникации с обдолбанным мичманом наконец-то налажен. Но, кивки быстро перешли в подергивание плечами, затем Ван Бастена начало потряхивать целиком, и в завершении представления, он начал слегка подпрыгивать на месте, изображая руками что-то отдаленно напоминающее соло на невидимой гитаре. Или борьбу с невидимым кальмаром?

Блондин встряхнулся - ни дать не взять дворовый пес после хорошей драки. Если конечно вам часто попадались собаки с папиросой в зубах. Потому как, Оледеч, уже чиркал спичкой - пальцы заметно дрожали.
Он покосился в сторону Элизабет, зябко передернул плечами и, покачнувшись, шагнул в сторону китайца.

-Вот тебе, бабушка, и Сунг-сунг...

Пальцы курильщика, желтые от табака. И лицо китайца, напротив, ставшее теперь почти белым. Одно движение, выдающее опыт - и глаза плотно закрыты.

-Надо бы помочь этому господину сойти. Не думаю, что кому-то из нас стоит здесь оставаться. Тем более, в нынешнем состоянии, ему это сделать проще чем нам. Как полагаете?

Добро пожаловать на Ночной Экспресс, дамы и господа! Всего десятка за билет!
А с вами едут:

Константин Евгеньевич Оледеч. Русский картежник на просторах Дикого Запада.

Мурху «Deatach» О’Лоркейн. Ирландский патриот и борец за независимость, что б ее!


Джед Мортон. Охотник за головами с маршальской звездой на лацкане.


Роберт Марсельер. Безумный ученый в безумном мире.


Сунг Хер Чан. Наполняющий сердца врагов ужасом, а сердца женщин обожанием.


Элизабет "Лисичка" Мосс. Козырная дама, которой сам маниту не брат.


В добрый путь! Поезд отправляется!

Летающему Брамину было немного не по себе на этом кладбище железных ящеров. Казалось, что одно неверное движение может разбудить духи мертвых машин, заставляя их разом подняться на дыбы, продолжая остановившийся когда-то бесконечный бег по Пустоши. Навстречу туманы и пыли, до самого края Пустоши и дальше - на Ту сторону, куда уходят все, кому уже больше не осталось места на этой стороне.
Тем не менее, когда навстречу им вышел хозяин этого странного места, он не удержавший, толкнул локтем одного из своих спутников. Того, что стоял ближе всех, и негромко пояснил:

-Хороший шаман, смотрит во все стороны разом. Сильный шаман.

Одной из немаловажных составляющих успеха в карточной игре, является развитая зрительная память, а так же умение быстрой и точной интерпретации запомненного. То, что сами картежники обычно называют: "считать карты".
Тот, кто считает карты, прекрасно представляет себе распределение сил за столом. Знает, чем располагает противник, а на что может рассчитывать он сам.

Именно этим сейчас и занимался Константин Евгеньевич - считал карты. Что было на столе? Вихрь, неизвестного происхождения и свойств, сметавший на своем пути все без разбору. Немертвые солдаты, только что давшие залп, а теперь нуждавшиеся в долгой перезарядке своих устаревших ружей. По крайней мере в прошлый раз это мероприятие отняло у них порядочно времени. Их предводитель, которому так же понадобится время, чтобы привести в порядок свой револьвер. Его Константин Евгеньевич понимал прекрасно - ему и самому нередко приходилось сталкиваться с подобной неприятностью.
С их стороны - азиат, весьма успешно заломавший нескольких противников. Тертый ирландец с обрезом. Стрелок из местных, ранение которого на меткости, судя по всему не отразилось. Естествоиспытатель со своими экстравагантными аппаратами. И вздорная девица, торчавшая прямо рядом с ним.

Солдатам нужно войти в вихрь, чтобы пустить в ход штыки, и тогда они окажутся в том же незавидном положении. Или перезаряжать ружья. А вихрь тем временем двигается вдоль по вагону. И определить наверняка, имеется ли в его движениях закономерность, сейчас возможным не представляется.
В худшем случае не изменится ничего. В лучшем - вихрь обернется против солдат.
Тогда, к чему торопиться?

Оледеч присел за лавкой, подняв воротник и прикрыв голову руками.

-Или того хуже... - встрял Свист. - Эти хрены с бугра давно свое сотрудничество расширили. И гоняют туда-сюда по ветке. И сейчас, как раз с визитом гостят. Вот будет здорово, когда они нас за своих не признают.

Влезать в чужой доклад было, конечно, не шибко правильно, но мысль эта, внезапно пришедшая Юрке в голову, уж очень ему не понравилась. Так и представился ему местный - где мхом поросший, где ржавчиной покрытый, потомковский особист. Уши бантиком, борода веником - оборачивается от документов, да лампу им в морду: "Конфедерация, говорите? А это тогда кто?"
А в углу у него точно такие же Свист, Марк, да Транш сидят - только настоящие. Как представил ГСНовец, так и передернуло.
Тут тебе и травка синяя будет, и небо голубое... и много других ярких цветов. Но, в особенности красного.

-Эээ... гкхр... - сказал халфлинг Бадди дощатому потолку таверны "Ржавый дракон".

Потолок на это ничего не ответил и уплыл куда-то влево. За ним потянулись стены, а потом и непомерно широкая, высокая и скрипучая кровать, состоявшая из одних кочек, ям и крошек, решила не отставать от компании. Очевидно именно ее внезапное бегство стало причиной того, что Бадди оказался на полу.

-Пффкхр... - сказал он пыльному полу, с которым у него внезапно завязалось такое тесное знакомство.

Возможно, пол тоже хотел сбежать, но ему, в отличие от кровати, удравшей в дальний угол, деваться было некуда.

-Вот ведь я это вчерамалапаркх... немножкл... мда... - пол на это только сочувственно вздохнул и покачнулся.

Переждав на полу особо сильный приступ качки, гордый отпрыск Флэскуистелсов предпринял рискованную экспедицию, и сползал за рапирой, которую он со своего наблюдательного пункта заметил под кроватью. Там же нашелся и башмак. Левый... и что характерно, чей-то чужой. По крайней мере Бадди мог бы использовать его в качестве весьма экстравагантного головного убора. Оценив погоду в комнате, как все еще весьма далекую от полного штиля, он решил пока не вставать. Прицелившись, насколько позволяли все время съезжавшиеся к переносице глаза, он метким броском трофейного башмака сбил со стола плетеную бутыль с водой, и лежа на боку присосался к горлышку.
Стало легче.

Полная история поползновений отважного халфлинга заслуживает, пожалуй отдельного рассказа. Возможно о ней стоит сложить балладу, или в крайнем случае, написать несколько книжек. "Бадди Флэскуистелс и вращающаяся комната" и что-то подобное в следующих томах. Но мы, в нашем повествовании, этот, вне всякого сомнения, яркий рассказ все же опустим.
И перейдем прямиком к тому моменту, где Бадди, тщательно отмоченный в бадье с холодной водой, медленно приходил в себя потягивая рассол и гипнотизируя лестницу, в ожидании того, кто спустится сверху и расскажет, по какому поводу они так праздновали вчера. То, что в смутных воспоминаниях нет-нет, да и проскакивали маленькие зеленые уродцы, было тревожным признаком.

Вот ведь забавная штука. Поверхность, небо, ветер - эмоции через край. Полные штаны, как говорится - и через этот самый край переливается.
А потом - марш, несколько часов к ряду. И все удивление из тебя как-то выбивается. Идешь, ноги переставляешь. И не сдулся еще, не выдохся. Даже дыхалку еще не сбил. Но каждая птичка тебе уже не друг, бурундучок не товарищ, и каждой кабаньей какашке ты уже не радуешься.
Переключается внимание. И начинаешь думать о том, что ботинок трет, что кусты сырые, рюкзак тяжелый. И потом, когда под елкой сныкавшись, сечешь за приближением вероятного противника, думаешь вовсе не о грибочках-ягодках, а о том, как ноги гудят и как хорошо вот так просто сидеть немного.
Но ты при этом еще и ГСНовец, и завалиться под куст, да захрапеть тебе тоже нельзя. И когда какая-нибудь курица модели "тетерев" в кустах закудахчет, ты права не имеешь ее в ближайшее дупло послать. Потому что надо уши навострить, боевое положение принять и ждать, что оттуда потомки попрут. А там и правда просто курица... так-то!

Это была философия. А потом Свистоплясова на пару с Траншем отправили на тот берег и философия резко кончилась. Началась переправа. И опять эмоции, потому что нифига это не бассейн. И опять нервы, потому что лодка на блестящей речной глади, одинокий, четко различимый с расстояния объект. Как в жопе дырочка, только еще заметнее. И перевозит она не двух мистических зверей "гребиблю" и "гребублю", а тебя и твоего боевого товарища. И клювом щелкать снова не положено.

Только бы до берега догрести, а там уже, высадка, перекат... в ближайшие кусты и залечь. И смотреть, слушать, выжидать. Ждать, что сейчас тебе ржавую железку под горло сунут. Или мишка какой башку откусит. В общем, шоу продолжается.
Но, сперва догрести.

Первое, что увидел Тагил, открыв глаза, было мутное дно и какой-то рачок, стремительно убегавший по этому дну куда-то на глубоководье. Глотнув речной водицы, он рывком вздернул себя на ноги, подняв при этом настоящую тучу брызг. Оступился, рухнул обратно, пошарил рукой по дну и подобрав свою секиру, наконец-то сумел кое как принять вертикальное положение.

Над рекой медленно разгоралось зарево. Горел их непотопляемый утюг, свивал свои кольца гибнущий линнорм.

-Это... я все?.. как это... э... это...

Собственный голос звучал тихо-тихо, и будто вдалеке. Зато над самым ухом пронзительно звенел надоедливый комар. Это я головой треснулся, смекнул Тагил, бывает когда по уху кулаком съездют. Нужно было выбираться на берег, а там они что-нибудь придумают. До Сильверимуна совсем немного оставалось.

Рядом барахтались в воде друзья. Вон Тина, вон там подальше Диллед, двое волшебников, а вот и Орех. Тагил, ни то подошел, ни то подгреб к другу.

-Вставай, Орех, хорош дурачиться! Да вставай же, говорю... ну, нахлеба... ешь... ся...

Тагил, медленно отступая назад посмотрел на свои испачканные кровью руки. Нет, быть не может. Это он наверное об дно покарябался, когда падал. Или змеюка цапнула.
Продолжая что-то бормотать под нос, он крепко вцепился в куртку друга и потащил Аластайра к берегу. Выбрался, упал на холодную сырую гальку. Поднялся, снова упал, зачем-то оттаскивая отяжелевшее и похожее на помятую тряпичную куклу тело лучшего друга от воды.
Тагил с надеждой посмотрел на Тину. Ведь тогда в Виверне, она буквально с того света вытащила обгоревшего в колдовском огне барда. Может она... Но рогатая жрица отрицательно покачала мокрой головой. И Тагилу ничего не оставалось, как снова рухнуть на каменистый берег рядом с другом.

-Как же... как же ты так-то, а? Что ж я теперь... ей-то... как же я ей...

И зарычав, невервинтерец вцепился зубами в край кожаного напульсника, чтобы не завыть позорно на всю реку. Напульсник лопнул.

Константин Евгеньевич уже задумался было, какое имя ему уместно будет назвать, раз уж попутчикам пришла такая блажь знакомиться. Спичкой чиркнул, папироску закурил, вроде как, не отмалчивается, а важным делом занят.

А после уже и не до того стало. Слыхал он от одного просоленного старика-паромщика интересное выраженьице: "будто кто-то по моей могиле прошелся". Очень точные слова, хотя пока на собственной шкуре не почувствуешь, смысл сего афоризма представить довольно сложно. А только, именно так оно и было, будто тень какая на глаза упала и холодком повеяло, а волосы на руках торчком поднялись.
Скверное ощущение.

Поднял Константин Евгеньевич глаза, а потолок словно сыр швейцарский, весь в мелкую дырку. На какой-то миг очень нехорошо ему стало. Куда уж там холодок - мороз по коже. Подумалось - с ума сходит. Но только на миг, потому как следом барышня эта подскочила, что Екатериной представилась. А потом и по коридору кто-то проскакал, что твой конь о двух копытах. И сразу стало ясно, с головой у Константина Евгеньевича все в полном порядке. А вот задница, та явно опять себе развлечений нашла. Потому, как с ума поодиночке сходят, а коллективно страдают от болезней более приземленных и менее романтизированных. Холеры, например.

И пока другие с мест вскакивали, да стволами размахивали, господин Оледеч незаметно выдохнул с облегчением, да папироской затянулся. За пистолетом лезть никакого резона не было. Ибо от той чертовщины в которую они тут ввязались, от мистера Кольта помощи не слишком много. А для помощников иного рода время еще не пришло. Уж кого-кого, а их позвать никогда не поздно. Всегда поблизости сидят, только повод дай.
Поглядим теперь, что дальше будет.

-Вот уж нет, по кусочкам я не согласен. Я только в полной комплектации поставляюсь. А ну как проверка? А тут каптенармус по кусочкам, и неучтенный фаршированный жукер.

Продолжая брезгливо кривиться, мичман застучал пальцами по клавиатуре, в надежде набрести на какую-нибудь захудалую менюшку, или найти легенду маркировочных обозначений камер слежения. А то, чем шут ни чертит, карту блока.

Вот еще одна жизненная мудрость: будешь быстро бегать - первый огребешь. Зеленомордые паскуды навалились на аванград их добровольческого отряда, и Бадди ничего не оставалось, как короткими перебежками сокращаться дистанцию, вкладывая снаряды в пращу. Раскрутить, выстрелить, вложить, раскрутить...
На полуорчихе гоблинов висело больше, чем одежды, и с этим нужно было срочно что-то делать.

Летающий Брамин вытянул шею и тоже плюнул в костер. Плевок описал дугу и плюхнулся в пламя. Шаман подождал немного, но ничего так и не произошло. Странный обычай.

-Когда у тебя шкура обычного цвета, он скрывает тебя в Пустоши. Когда твоя шкура - из золота, все хотят повесить ее к себе на стену. Шаману не нужна золотая шкура. И стены у него нет. У Людей с двумя именами была такая шкура... ее с них содрали. Табачный человек говорит правильно.

-А, пошли! - махнул рукой Бадди.

И то правда, чего сидеть в прокуренном трактире, когда весь город чего-там празднует? Сидеть, да носом столешницу протирать, Бадди преспокойно мог и у себя в деревне. А раз захотел приключений на свою задницу, пора учиться эту задницу от лавки отрывать.
Кстати о лавках. Перебираясь через непомерно высокую конструкцию, полурослик чуть было не навернулся на пол, а потому, справившись с задачей, наградил ни в чем неповинный предмет мебели таким уничтожающим взгладом, что всем плотникам-верзилам, так или иначе причастным к его созданию, надлежало немедленно пойти и повеситься на воротах своих мастерских.

-Вот мерзавцы, ты скажи, а? Для кого они такие лавки делают? Для медведей что ли? И часто сюда медведи забредают, хотел бы я знать... Вот голову даю на отсечение - реже чем халфлинги! Но нет, лавок для халфлингов они не делают!

Продолжая возмущаться, Бадди, как бы невзначай, прихватил со стола ложку. А вдруг пригодится?

По оружейным рядам ходить - сплошное удовольствие. Даже несмотря на жалобы Лантира: это мол, слишком тяжелое, а то мол, шибко большое, а тут мол, двумя руками держаться. Ну, так а как же? Это ж хорошо!
Но, стоило Тагилу немного отвлечься на прилавок с топорами, как оказалось, что эльф сразу нашел то, что ему и требовалось.

-Чего-то он какой-то шибко кривой... - протянул Тагил, разглядывая Лантирову покупку. -Ты уверен, что они его там на складе не погнули? Так и должно быть? Хм... ну, ладно тогда. У меня к тебе тоже просьба маленькая будет. Ты Тину видишь? Ну, во-о-о-он там рога торчат. Отвлеки ее пока ладно? Ну, откуда я знаю... ты же волшебник... все, я скоро вернусь.

И заспешил на другой этаж Торгового зала, бодро прыгая через ступеньку. Найти объект своих поисков городской варвар мог бы и с завязанными глазами. Пахло там - одуряюще! Точнее до одури вкусно. Как ни как кондитеры торговали.

-Мням... - сообщил Тагил, стоявшему за прилавком халфлингу, отчего последнему похоже стало не по себе. -... в смысле: вот!

Конечно, учитывая размер Тагиловых челюстей, в сравнении с размерами торговца, полурослику было о чем беспокоиться. Но, как только он раскрыл рот, очевидно, намереваясь позвать охрану, Тагил справился со своим слюноотделением и ткнул пальцем в связку лакричных палочек. Продавец слегка успокоился. И совершенно напрасно, потому что, следующие несколько минут, ему как ужаленному пришлось бегать по своему рабочему месту, таская стремянку из одного конца в другой. Рыжему верзиле требовались и пахлава, и нуга, и тулумба, и клейкие сахарные петушки, и истекающие медом крендельки, и просто бесчисленное количество конфет.
Когда халфлинг окончательно скрылся за плетеной корзиной, в которую грузил сладости, покупатель с сомнением оглядел на половину опустевшие полки:

-Ну, хватит наверное... сколько с меня? - и легко подхватил корзину одной рукой.

Халфлинг вытер пот и обессиленно повалился на низкий стульчик. Даже пересчитывать полученную сумму сил у него уже не оставалось.

А вот Тагилу, как раз пришлось заняться подсчетами. Дело у него шло не очень хорошо, и несколько раз парень сбивался. Но оперируя десятками, загибая пальцы и высунув язык, он все же сумел отделить от своих финансов ровно 209 золотых монет, добавив кошелек прямо в корзину. Между зловещими профе-Троллями и имбирынми булочками.

Вернувшись к оружейным рядам, он кивнул Лантиру и направился к Тине.

-Вот, значит... это... долг возвращаю! Ну и тут, так сказать, благодарность... очень уж ты меня тогда выручила. Сколько раз меня эта кольчужка спасала. Кхм... Спасибо, в общем.

В очередной раз незаметно сглотнув слюну, он протянул корзину, увенчанную тугим кошельком жрице. Слово "жрица" в ближайшее время рисковало приобрести совсем другое значение.

То, что сейчас ползло, а вернее надвигалось на телегу, не могло остаться незамеченным Летающий Брамином. Знак был достаточно большим и читался без каких-либо затруднений. И двух толкований здесь быть не могло.

-Спасибо, Койот. - прошептал Брамин. -Я понял.

А перед телегой, тем временем разыгрывался спектакль, который не мог закончиться хорошо.
Шаман посмотрел на Табачного человека, который наконец-то осознал, что долг и честь, это не те мерки, которыми меряют лжецов. Потом на Погремучего зверя, кивнув последнему - пойдем, мол, с нами. И пополз следом за Смитом.

Ах, знаю-знаю я кого
Повесить надо на сосне...

Зарецкий не был знаком с творчеством Бернса, да и перевода этого на свет еще не родилось, но видно было это такое место, что подобные вещи сами приходили в голову.
Как и другие, из числа тех, в коих у скромного циркового артиста никогда не имелось опыта. Да и интереса к декадентским увлечениям мистикой он не питал, ограничиваясь абсентом и девицами с потекшей тушью. А теперь, неожиданным проблеском, рыбкой, собственным столь дорогим сердцу ножом, блеснула мысль, даже не мысль, череда слов, повисшая в воздухе:
...мой прах истлел много лет назад... скажу вам по секрету, не оставляю надежды вернуться в материальный мир... тем или иным образом... ничто в мире не берется из ниоткуда... у него есть дочка... я заблудила ее во снах... Так нужно... Нельзя, чтобы она проснулась!.. не оставляю надежды вернуться... ничто не берется из ниоткуда... вернуться... так нужно!...
Чего же на самом деле хочет госпожа Оксана? Мести? Или того, в чем отказала ему? Новая жизнь, заманчиво и забавно. И грязно, вне всякого сомнения. Ибо все - тлен.
Но, отказаться - устраниться, никогда не узнать правды. Нет, этого Стива позволить себе уже не мог. Стоило посмотреть на все лично, а дальше - как карта ляжет.

Зарецкий тряхнул головой, отгоняя преждевременные догадки и непрошеные мысли. Последний вопрос его благодетельницы он так и оставил без ответа, лишь кивнув достаточно неопределенно, да крутанув между пальцев резную трость. Похоже, с дорогой игрушкой ему предстояло расстаться:

-Тогда у меня остался только один вопрос. Когда мы можем приступить?

До чего же глупо все складывалось. Еще и промахнулся.
Но больше всего Зарецкому действовали на нервы разносившиеся по двору причитания. Он же хотел обойтись без насилия! Ну, почти... у него был план! Всего-то и дел, что пробраться в проклятую усадьбу - посмотреть на хозяина, на девочку, которая не должна просыпаться. Решить, что ему делать дальше. Решил? Посмотрел? Проклятье! Где же все пошло наперекосяк?

Зарецкий вытащил последние ножи, взвесил на ладонях, сокрушенно покачал головой. Сколько раз они его спасали? А как сам их спасать стал, так и попал волкам на зуб...

-Господа! Да вы же перебьете друг друга, к чертовой бабушке. А я тем временем и украл-то всего одну гаражную дверь. Право же не знал, что она Вам так дорога, но подумайте... стоит ли из-за нее умирать?

Летающий Брамин, как раз стащивший трупы в одну кучку и закончивший противно завывать, вернулся к повозкам. В руках у него имелась вполне целая стрела, единственная, что он выпустил за все время перестрелки. И шаман был занят тем, что приводил в порядок слегка растрепавшееся оперение.

Скептически осмотрев расплескавшиеся по окрестностям мозги пленника, он заключил, что легли они удачно и обещают хорошую погоду. Этой информацией он, не откладывая в долгий ящик, и поделился со спутниками. Заметив, однако, что с точки зрения духов, пленника лучше было подвесить за шею, но и так сойдет.

Брамин посмотрел по сторонам, не прекращая напевать себе под нос песню для Рыбы. Порезанный человек ходил себе, как ни в чем ни бывало, и менялся с мертвыми вещами. Видно задабривал, чтобы ночью пугать не приходили. Другой - подстреленный, кажется, и вовсе оправился самостоятельно. Летающему Брамину доводилось слышать о людях, у которых раны зарастали так же быстро, как отрастает хвост у Зверя Гекко.
Не прерывая песни шаман пожал плечами, отряхнул и свернул обратно клеенку, и принялся складывать все вещи обратно в саквояж: деревянную куклу, жестяные банки, скальпель, изогнутый сантираный нож и щипцы. Он уколол себя в руку чистой иглой и помазал рану чем-то пахучим. Нельзя беспокоить духов без дела. Раз некого стало лечить, придется лечиться самому.
Еще раз убедившись, что все уложено хорошо Летающий Брамин завел другую песню, посвященную Великому Койоту. Под эту песню он направился сволакивать трупы в одно место. Когда койоты соберутся на пир, им не придется искать угощение по всем руинам. Тогда и путникам от Великого Койота будет удача.

Теперь рейдеры уходили? Зачем приходили? Чего хотели? Где их теперь хоронить? Много мыслей было у шамана, много вопросов. Ответов не было. Кончится бой - кровь текучую останавливать, свинцовых дутней в мясе щипцами ловить, неровные края иголкой сшивать. Много будет работы у шамана, но потом. Сейчас надо убедиться, что рейдеры далеко ушли. А то вернутся, а зачем приходили так ведь до сих пор и не понятно.

Марко сглотнул, крепче стиснув карабин, правда скорее на манер весла. Очевидно, подсознательно мичман все же хотел в первую очередь поскорее отгребать из медсанчасти.
Но испугаться как следует у Ван Бастена так и не получилось. Лошадиная доза препаратов, все еще циркулировавшая в его крови, настраивала мичмана на флегматичный лад.

-Хрен его... - начал было Марко, но вовремя спохватился. -В смысле, не могу знать, товарищ лейтенант! Посмотреть надо.

Опираясь на карабин, и посекундно оглядываясь по сторонам, словно надеясь, что исчезнувшие трупы, вдруг материализуются где-то неподалеку, он сделал несколько шагов в обратном направлении. Но удаляться от группы не хотелось, и так и не дойдя до угла Ван Бастен остановился, обернувшись к Меерштольцу.

-Карповича бы... к сканеру прислонить.Тогда хоть какой-то шанс... ох! - В боку кольнуло, так что мичман непроизвольно скривился. -Карпович нужен.

Вообще, Ван Бастен, как человек далекий от медицины (если не считать разного рода спиртов, стимуляторов и прочих аскорбинок) всегда считал, что когда пациент под наркозом, то пристегивать его к столу, а тем более, совать в рот каппу, как-то не требуется. Но с другой стороны, доктору же должно быть виднее.

Боль мешала думать, и только ехидный внутренний голос, очень похожий на заведующую кафедрой практической психологии, менторским тоном вещал где-то глубоко в сознании Марко:
- Надежно зафиксированный пациент не нуждается в анестезии, равно, как и хорошо зафиксированная дама - в предварительных ласках.

Перед глазами мелькали разноцветные круги и полосы - слепила хирургическая лампа. Было очень обидно, за собственную беспросветную глупость, чуть было не стоившую мичману жизни. Для того, чтобы с виброшашкой на пулемет и матросов хватает. И муторно... и страшно... мерещилось что-то.
"Адмирал Су Чий" пылал... давая крен на левый борт
Тонул в пучине звездной и безбрежной.
И коченеющих десантников экскорт
Кружил вокруг него метелью снежной.
Волнами звезды бились о борта
Орава жуконогая визжала
Ломались мачты... дальше пустота...
...и тишина...фонарь... аптека... все с начала...

Какой бред, подумал Ван Бастен, какой феерический бред. И даже в стихах... кому рассказать... не поверят... а один хрен забуду, даже если не помру... Не помру... ни за что не помру! Хрен вам!
И с этой мыслью провалился в забытье.

В такие моменты думать некогда. Вот, Ван Бастен и не подумал. Если бы подумал - обязательно слинял бы. Потому что, Карповича ему было не жалко. А Пчелинский, будь он хоть Тараканченко, хоть Шмелев, хоть Клопсон - это еще не повод помирать. Марко таких поводов вообще не знал.

Но, как уже было сказано выше, задуматься не успел. В сознании промелькнуло матерное, а потом над самым ухом, что твоя говнобойка, от вахты у которой так "удачно" отскосил Марко, начал шмалять из табельного лейтенант.

Матерное промелькнуло в обратном направлении, дало мичману в голову и высвободилось через рот: наполнив коридор громким, злым и изобретательным флотским матерком. Под этот аккомпанемент каптенармус бросился в рукопашную.

Косить от исполнения своих обязанностей - наука тонкая. Даже не просто какая-то там наука, а почти конкретно уже - философия. Да какой там "философия"? Поэзия это!
И Ван Бастен всегда мнил себя поэтом.

"Тополь-...уеполь" моментально срифмовал он про себя с досадой. "Надо было с Краповичем на гипс договариваться! Доэкономился"...

Однако, одной из самых важных составляющих этой философии-поэзии, было умение почувствовать, когда косить уместно, а когда лучше и не пытаться. Сейчас был как раз второй случай. Даже невооруженным глазом было заметно, что товарищ лейтенант преисполнился боевого просветления и готов был броситься верхом на Борьке, со скальпелем наголо, скакать в самую гущу жукеров и ставить им клизмы. Отогнав наваждение и здраво рассудив, что, уж коли жукеры шастают по "Адмиралу", то с оружием в любом случае будет спокойней, мичман Ван Бастен отозвался вялым:

-Есть бегом! - и потрусил к оружейному шкафчику, стараясь особо не напрягаться по дороге.

Пока Табачный человек выгуливал мертвую собаку, Летающий Брамин примостился над тушкой Щелкающего Жука.
ОН покопался у себя в сумке, достал кривой санитарный нож, для пущей антисанитарии украшенный перьями и бусинами, и покрутил его в руках, согревая рукоять теплом ладоней. Затем, негромко напевая что-то себе под нос, шаман принялся за разделку мантиса, начав с аккуратного извлечения стрелы. Стрела, могла еще и пригодиться.

А начиналось все неплохо. Скучно, конечно. Но, скучать - не мешки ворочать. Марко валялся на койке и никого не трогал. Не трогал, в основном потому, что санитарок в это дежурство не наблюдалось, а трогать санитаров было не в обычаях мичмана Ван Бастена. Не по этой он был части, кто бы там что не говорил.
Лежал - ноги в потолок, мучил красным перманентным маркером кроссворд. Вот, например: "древний хирургический инструмент с обоюдоострым лезвием, 6 букв", это понятно "Крауге", вон он ходит, снулая рыбина. Смотри ка, подошло! А вот еще... " заболевание, связанное с тромбозом, воспалением, патологическим расширением и извитостью геморроидальных вен, образующих узлы вокруг прямой кишки, 8 букв". Какие все таки в больничке кроссворды познавательные! Ну ка... "Кра-по-вич"... в этом месте Ван Бастен заговорщически захихикал, но этого никто не услышал, потому, что по ушам ударила сирена.
Маркер выпал и закатился под койку, а мичман, напротив, подскочил, как ужаленный, приняв положение сидя, и заозирался по сторонам.

-Ну, ок... приехали, - пробормотал он, лихорадочно натягивая стоявшие под койкой ботинки. - Сейчас отстрелят.

Имя - тоже товар. Любое слово в умелых устах - товар. За слова покупают жизнь, словами расплачиваются за причиненное зло. Слова гоняет по пустоши ветер. Имя - тоже слово, но слово особое. Дашь свое имя не в те руки, будут дергать тебя за нитки, как пустую игрушку. Расскажешь про себя больше, чем нужно - раздашь себя задаром.
Перед Летающим Брамином стоял торговец, это было понятно. Дети Черного Ветра часто хотели торговать или меняться. Да только не все у них покупают. Вещи, которые они приносят частенько несут на себе отпечаток их Отца. Плохие вещи. Зачем торговцу чужое имя? Ведь таких мест, где торгуют именами он все равно не знает. Видимо привычка...
Летающему Брамину не понравился взгляд, с которым торговец изучал его и его Проводника. Не понравился и взгляд, с которым Проводника изучал Погремучий зверь.

-Птица не продается, - отрезал шаман, скрещивая руки на груди.

-Брамины. - Кивнул на скотину Летающий Брамин, для верности указав на скотинку большим пальцем.

Сын Черного Ветра? Однако, Койот продолжал поступать по своему обыкновению. Собрать вместе таких странных людей и ждать, что из этого выйдет. Его путь. Предзнаменование или прихоть? С Великим Койотом никогда не знаешь, как трактовать полученные знаки. А Сын Черного Ветра - сам по себе знак в двойне непонятный. Черный Ветер - самый жестокий из Великих Духов, но многих из его детей, несмотря на пугающий вид, отличает рассудительность и миролюбие. Пока рассудок, рано или поздно, не покидает их. Смерть, идущая по следу, или жизнь вопреки смерти? Сложно сказать наверняка. Нужно ждать...
Летающий брамин оторвался от собственных мыслей. Его ведь спрашивали о чем-то. Кажется, он уже говорил этим караванщикам, что он не вождь. Хотя... этого Сына Черного Ветра там не было. Точно не было.

-Летающий Брамин не вождь, Летающий брамин - шаман, - повторил он, неопределенным жестом обводя рукой повозку. - Хорошие предзнаменования.

Незачем пугать попутчиков смутными знаками. Совсем нечего. Тем более, камень под повозкой лежал правильно, а ухи браминов действительно пахнут тем, чем нужно для хорошей дороги.

Тагил от такого поворота чуть с Олли не свалился. Неловко спешившись, он встал рядом с Тиной и Соггрин. На скулах его играли здоровенные желваки, было слышно, как скрипят перчатки на стиснутых кулаках.

-Откуда он вообще взялся... Маншун этот? - прорычал-простонал парень. -М-маги... понаразведут себе драконов...

Ситуация была не просто обидной, она была унизительной. И слова Соггрин об их будущем величии только подливали масла в огонь. Какой тут ледяной великан, когда какой-то мерзавец берет и макает их мордой в грязюку. Да еще и возюкает там, скотина такая.
Пожалуй, будь Маншун один, а хоть бы и во главе нового отряда калимшанцев, Тагил бы рискнул. И скорее всего, именно здесь закончилась его карьера авантюриста - глупо и безвестно. Однако, он бы попробовал. Видят боги, он бы попробовал! Но, вот драконья туша, равнодушно ковырявшая когтем промерзлую землю одним своим видом возвращала любого желающего из героических сказок в суровую реальность.
И почему Маншун не на тролле прилетел?

Даже Тагил, который никогда не блистал таким интеллектом, как у Аластайра, и не знал такого количества историй о драконах, как Диллед, смекнул, что дело дрянь. Подсказка Соггрин здесь была явно излишней.

Отчего-то возникла в голове оригинальная мысль, проорать Маншуну, а даже ежику было понятно, что это он, мол у них с Соггрин контракт, а они с драконом пускай ищут себе другого проводника. Но мысль эта быстро куда-то потерялась. А еще подумалось, что самое время было Вельмоту призывать дельфина. Дельфинов видеть Тагилу раньше не доводилось, так хоть перед смертью поглазеть, все вперед.

В данной ситуации он был вполне солидарен со своим конем, который при наличии большой головы уже разобрался, что нужно щемиться в ужасе, и уже предпринимал попытки, впрочем, пока несколько лихорадочные. Скакать куда-то на Олли, пока он пребывал в таком состоянии, было занятием не менее опасным, чем поединок с драконом - чего доброго уронит, да затопчет.
Так что, решив, что принять смерть от дракона будет героичней, рыжий верзила натянул удила, надеясь, если не успокоить Олли, то хотя бы не дать ему слинять куда подальше.

Затишье в Пустоши. Звучит как шипение змеи, да? Затиш-ш-шье в Пустош-ш-ши.
Старый Змей ползает по камням, согревая чешую под радиоактивным солнцем. Старый Змей не боится лучевой болезни, он и без того регулярно сбрасывает шкуру. Он много повидал, этот чудак из племени пресмыкающихся. Говорят, он даже видел самого Койота. Хотя, если бы Змей мог говорить, он сказал бы, что за свою змеиную жизнь он видел много койотов. Целую стаю... и целое племя... и еще Одного.
И все это было бы правдой настолько, насколько вы можете верить змее.

Змей сквозь сон, когда первые лучи солнца только начинали пробивать себе дорогу, над холмами, видел, как из лагеря Детей Койота уходили разведчики. Быстрые и бесшумные, как и он сам, они ступали не оставляя следов. Уходили, чтобы увидеть, возвращались, чтобы рассказать. Так же, как сам Змей пробовал языком окружающие камни, деревня Койотов пробовала на вкус окружающую Пустошь.

Когда солнце нагрело камни, на которых дремал Змей, и сонливость окончательно покинула его, он с тихим шипением двинулся в сторону поселения. Думая о сладких мышах и о том, как аппетитно они попискивают при удушении, он зазевался, и чуть было не попал под телегу, запряженную брамином. Его спасло, лишь то, что, что сидевшая на повозке девушка, распевала какую-то похабную песню, подыгрывая себе на гитаре. Там даже пелось о ком-то из его родичей, как-то Одноглазом Змее, который любил забираться в узкие расщелины. Старый Змей не мог его осуждать. И не смотря на то, что он не отличался острым слухом, песня ему понравилась.

Старый Змей продолжил свой путь в деревни, миновав посты воинов со сторожевыми псами. Пришлось приложить усилия, но крысы в деревне сами себя не съедят. То есть, съедят, конечно, но Старому Змею от этого никакой пользы не будет. Он прополз под столом, за которым задумчивый человек подсчитывал патроны и крышки. По большой дуге обогнул Дом Вождя, и нырнул в уютную нору под домом Слепого Брамина.
Дальше была охота.

Вечером, прежде чем покинуть деревню, Старый Змей выполз на крыльцо, где сидел усталый шаман. От шамана странно и незнакомо пахло, а края одежды выглядели слегка обгоревшими. Из приоткрытой двери курился легкий дымок, но сам шаман, выглядел вполне удовлетворенным. И чашка с молоком брамина была на своем обычном месте, у первой ступеньки. Хотелось спать, но расслабляться не стоило. Спать Старый Змей будет в пустоши, а деревню нужно покинуть до возвращения собак.
Особенно, если он хочет увидеть еще койотов. Много койотов. Целую стаю... целое племя... и еще Одного.

Утро приходит в Великую Пустошь.

Слепой Брамин - шаман Детей Койота, сидит на пыльном коврике перед своим жилищем. Слепой Брамин на самом деле вовсе не слепой, но на его носу висят очки из темного стекла, в которых каждый, кто приходит к шаману за советом, видит отражение собственного лица.
Когда тебя считают слепым, это не так уж плохо. И совершенно точно, это лучше, чем быть слепым по настоящему. Духи легче соглашаются явится тебе, когда думают, что ты слеп и не видишь их хитрых улыбок. Молодые девушки не стесняются стирать при тебе свою одежду и хвастаться своим телом перед подругами. Иногда они занимаются и другими вещами, на которые так же интересно смотреть.
Легкая улыбка трогает губы шамана, когда он вспоминает об этом.

Час назад, мимо жилища Слепого Брамина прошли войны Детей Койта. Их дорога лежала на юго-запад, туда где копал свои норы зверь Кротокрыс.
Кротокрыс ленивый зверь. Весь день, пока светит солнце зверь Кротокрыс спит в своей глубокой прохладной норе. И лишь с наступлением темноты, выбирается он на поверхность, чтобы проверить, не похитил ли Койот луну, как это уже случалось однажды в прошлом. От того, что все свои дни он проводит в норе, задница его становится толстой, а хвост коротким.
Охотники ухватят его за короткий хвост, возьмут за толстую задницу и заставят смотреть на солнце. И зверь Кротокрыс откупится от сильных и ловких Детей Койота своими шкурами, зубами и мясом. Из бледной шкуры лысого зверя Кротокрыса женщины сошьют бурдюки для воды, из зубов мужчины выточат острые ножи и наконечники для стрел, а жирное мясо ленивого зверя Кротокрыса пойдет на похлебку. И только короткий хвост Зверя Кротокрыса не пойдет никуда. Поэтому, из его хвостов сделают амулеты от мужской слабости и обменяют у глупых людей из-за холмов на патроны.

А пока хвосты оставались болтаться на заднице кротокрысов, Ползучий Гекко и Мухожук Чонг, специалисты по снадобьям от мужского бессилия, играли в кости. Слепой Брамин слышал, как костяные кубики, трясутся и подпрыгивают в старой кружке с надписью "К-6". Шаман знал, что в некоторые костяшки тяжелее с одного края и мог на слух определить как они лягут. Он мог бы поймать Гекко и Чонга за руку, но они исправно отдавали долю выигрыша на угощение для духов и всегда здоровались со старым шаманом. Поэтому кости продолжали стучать и дальше.

Надпись на кружке, напомнила ему о Железной Пещере. Следопыты, обнаружившие ее, говорили, что на Железном Камне у ее входа имелся такой же символ. Значит ли это что духи, принесли эту кружку из пещеры? Кружка эта исправно приносила племени крышки. Но, кружка являлась и орудием обмана. Значило ли это, что стальная пещера обманет Детей Койта? Возможно ли, что и ее костяшки тяжелее с одной стороны?
Вчера Слепой Брамин поделился своими мыслями на этот счет с вождем племени. Они долго курили и смотрели на огонь. А утром еще до рассвета, разведчики отправились на север, чтобы прочесать пустошь на запад и на восток от железной пещеры. Духи с лукавыми глазами шептали, что пещера скрывает множество ценных вещей, но Дети Койта знали, что тот кто спешит далеко не всегда оказывается первым.

{БРОСКИ ЧУТЬ ПОЗЖЕ}

Если шаман разожжет костер в Пустоши, если бросит в него правильные травы, споет правильные песни, многие духи могут прийти к нему. Однако, есть три Духа, которые главнее прочих. Их может призвать только очень сильный и мудрый шаман.
Слепая Рыба давно не показывается в Пустоши, этот Дух глух к песням и многие шаманы думают, что он давно уснул. Черный Ветер, отец Гулей, жестокий дух сдирающий кожу с неосторожных путников. Лучше не звать его к своему костру, если не хочешь беды. А еще есть Койот... он при приходит сам.

Летающий Брамин нанялся в охрану каравана, шедшего в Остин. Примерно в двух днях пути от конечной цели, караванщики заметили на пригорке одиного койота. Один из охранников, припомнил, что в Остине имеется бар, с чучелом похожей зверюги, а другой решил подстрелить койота. Он сказал, что тоже хочет сделать чучело. Однако, выстрел не удался и койот скрылся среди голых ветвей какого-то кустарника. Летающий Брамин молча проводил его взглядом.
На следующий день, того караванщика, что стрелял в койота одолел кровавый понос. В очередной раз вернувшись из кустов, он обругал своего товарища, который вчера готовил похлебку. Завязалась драка и тот, кто стрелял в койота остался лежать в Пустоши. Летающий Брамин взял его сапоги.

Когда караван наконец добрался до Остина, а Летающий Брамин получил свои монеты, они с Сердитым Ножом отправились на поиски того бара, на который указал Койот. Духи никогда не посылают знаки просто так, и к ним следовало прислушиваться. Койот взял себе караванщика и подарил Летающему Брамину сапоги. Можно было сказать, что они заключили сделку. Стоило посмотреть, что еще предложит Койот. Возможно он подскажет, где найти людей в железной броне и как снять с них шкуру?

Поглаживая рукоять Сердитого Ножа Летающий Брамин занял один из пустовавших столиков, пристроив на соседний стул сумку со снадобьями. Он заказал огненной воды и мяса, которое подавали в металлической скорлупе. Сердитый Нож любил вскрывать такую скорлупу и всегда довольно жужжал добираясь до мяса. Теперь ход был за Койотом.

Тагил, пошатываясь, утирал с лица невесть откуда взявшуюся кровь. Все нутро гудело и ныло, привкус во рту был отвратительным, но зато, в отличие от последних битв, парень вполне мог держаться на ногах, а это был прогресс.

-Да здравствует божий суд, самый справедливый суд в мире... - пробормотал он, хлопая по плечу Ореха, - ...ура.

Справившись о здоровье Тины, и вовремя удержавшись от того, чтобы по-дружески приобнять девушку за больное плечо, он поинтересовался у Соггрин:

-Это... ну, можно я его череп забирать не буду? Куда его девать-то потом...

Похоронили хитрого дельца и проныру Дети Койота, спел ему Слепой Брамин грустную песню. Потом, когда уже на пороге у себя сидел, крепко задумался шаман. Выходило, что никак он разобрать не может, кого он на другой конец пустоши проводил, а кто новой гром-палкой завладел.
Вроде двое их всегда было. Один костяшками гремит, второй по сторонам смотрит. Один хвосты Злого Зверя Кротокрыса узелками завязывает, другой покупателей на ходит. Всегда двое, да всегда как один.
И ведь каждый вечер криками своими спать Слепому Брамину мешали... а теперь пойди, разбери.
Кто из них Чонг-то? А кто тогда Мухожук... и самое странное, кто тогда такой Ползучий Гекко, про которого все забыли? Кто с Детьми Койота остался, а кто на другую сторону амулеты от мужского бессилия продавать понес?

То ли совсем старый Слепой Брамин, то была у деляг какая-то своя, особая магия, шаману непонятная. Не зря же Дети Койота, кто весь тот сыр бор своими глазами видели, говорили, что когда у Чонга (или Гекко? Или Мухожука?) живота совсем не стало, выпал у него из руки шарик красный, попрыгучий да запрыгал в пыли. И сказал он еще чего-то успел. То ли "абра", то ли "кабра"... а может даже "кабара".
Точно магия...
Хотя, когда однажды поймали Дети Койота злого человека, который племени хотел светящуюся воду продавать, да самого его напоили, тот еще и не такие песни пел. Кто ж знает-то?

Разведчики опять было засобирались. Хотели пойти, да на месте глянуть, что там за люди такие страшные, что их брата обидеть хотели, да вождь не пустил. Мало воинов у Детей Койота, каждый на счету. Велел селение охранять, пока новые дома строиться будут. Лишь на на юг прогуляться разрешил, мимо злого Зверя Кротокрыса, да мимо тех земель, где дикие псы стаями бегают. Вдруг и для Детей Койота в той земле что-то ценное найдется.
А одному и вовсе наказал в селении быть, да врагов высматривать.

И так тоже бывает.

Пустошь сегодня собрала собственный урожай. Досталась жертва и Отцу Койоту. Кровь поливает Пустошь, кровь дает новые всходы. От Крови всяк кормится. И Шелестящий Гекко, и Коварный Зверь Кротокрыс, и дикий брамин и ручной, и сам Отец Койот кровью не брезгуют, и дети его крови не боятся.

Так случилось. Значит выползать Слепому Брамину из уютного жилища - бить в бубен, песни грустные петь. Под грустную песню покойникам на другую сторону пустоши лучше идти. А если покойник хорошо пойдет, то здесь не задержится, не будет по ночам приходить, под порогом сребстись. Уйдет на другую сторону, там заново родится. А как на той стороне его срок придет, там ему другой шаман песню споет и побредет покойник обратно. Говорят, раньше по другому было. Но теперь мир совсем маленький стал, одна Пустошь только и осталась. Оттого она как стол и плоская, что ходят по ней покойники из конца в конец, под песни шаманов.

Может быть, ты вспоминаешь обо мне,
Когда ты в полном одиночестве.
Может быть, тот единственный, кто ждет тебя,
Окажется неверным, тогда с кем ты будешь?

А как спел он мертвым все песни грустные, настала пора Слепому Брамину и живых в дорогу собирать. Снова мазал он разведчикам лица и пятки. Снова хлопал каждого по плечу, да пинал под зад, на счастье, значит. Сказывал Слепому Брамину его дед, что тоже шаманом был. Мол, под зад пинать, это он придумал. потому как один разведчик невесту у него увел. Вот так и пинал ему дед, под задницу на счастье, значит. От всего своего шаманского сердца пинал. Правда, вслед разведчика, как это теперь Слепой Брамин делает, де не смотрел, а сразу к следопытовой жене бежал.
Зато разведчик тот всегда возвращался.
Шли следопыты новые земли для Детей Койота искать. Новые диковины в пыли раскапывать, да глядеть откуда враг нагрянуть может.

Встали те воины, что в живых остались, вкруг поселения - дозор нести. Ушли следопыты, туда, куда солнце спать уходит - новую долю искать. Стали простые Койотовы дети поститься, чтобы удачу племени вернуть. А Мухожук с Чонгом опять за свое принялись. Загремели в кружке костяшки, застучали, по-своему удачу приманивая. Тикиток-тикиток. Крак-Крак.

Так и уснул в тот день Слепой Брамин, под стук костей в кружке. Да под шепот духов в коробке, что из Железной пещеры принесли. Спал шаман.

Молодые воины - горячая кровь. Горячая кровь подвига требует. Как же так, вчера стал мужчиной, воином, а сегодня оказывается - среди воинов-то ты младший. Нет за тобой боевой славы, не поют о тебе песен хвалебных и Тот-кто-торгует скидок тебе не делает.
Долго ли коротко, а смекнули молодые воины, что слава-та вон она лежит. Из поселения выйди, лицом на юг повернись, вон тебе и слава. Дымит из-за пригорка, пахнет нехорошо. Называется эта слава: Бродяги. Давно они своим дымом воздух портят, давно всякие штуки обидные Детям Койота с пригорка своего показывают, давно той дорогой охотникам-следопытам ходить мешают. Узкая тропка между двух выжженных полей Детям Койота и самим нужна!
Решили так молодые воины, а вождь одобрил. И шаман одобрил, вернее сказал: Идите, идите уже... Койот с вами!

Занят был шаман очень.

Тот-кто-остался, смекнул, что воинов теперь в племени больше стало. Как они ему хвостов кротокрысьих принесли, так он и смекнул. Глупого зверя Кротокрыса убыло, а новых воинов прибыло. А это что значит? Сегодня они ему хвостов принесли, а завтра за гром-палками, бум-пакетами и вжжж-ножами придут.
Решил так, Тот-кто-остался и за прилавок свой уселся руки потирая. Наменяет он хвостов на палки и пакеты. Будут воины довольны. А будут воины довольны, будут ему новые хвосты... и крышки... и удовольствие!
-Верно ведь, говорю, да? - спросил Тот-кто-торгует у шамана.
-Верно-верно... - буркнул шаман.
Уж очень он занят был.

А разведчики к шаману не пошли. Посмотрели, какой он задумчивый ходит и решили, что это он из-за южных людей огорчается. Южные люди стали зверье бить, а самих их никто не видел. Может не люди это вовсе? Собрались разведчики, да решили сходить осторожно и все разузнать. А шаману, потом уже рассказать. А то пошлет их шаман куда подальше. И ведь придется идти.
Задумчивый сидел шаман.

А шаман и вправду крепко задумался. Как с утра думать начал, так весь день и проходил. У него работа такая - думать.
Сперва у хижины сидел, в стену смотрел. Потом вокруг хижины кругами ходил. Потом еще сидел. На девушек посмотрел немного, чтобы глаза отдохнули, и обратно в стену уставился.
Думал Слепой Брамин, шаман Детей Койота, не о всяких глупостях, а о том, что же такого в той хижине в костер бросили, что целый день он тогда так высоко по небу летал.
Ни один корень, ни один жук так высоко уносить не умел. А никто из тех кто в хижине сидел, на утро вспомнить не мог, что они бросали, и сколько... но те кто сидел, они не шаманы. А Слепой Брамин - шаман.
Ушел в хижину, приволок из нее ковер, расстелил на песке, стал ковер смотреть. Трудная у шамана работа, целый день занят.

Пошел шаман в Пустошь, своими ногами. Ночью да босиком - корень Брока искать. В очках не видно ничего конечно, но когда изо дня вдень слепого изображаешь, со временем и вправду начинаешь слышать куда ногу ставить, да шаги в уме считать.

Знал слепой Брамин, сколько шагов до старой коряги, что на окраине поселения торчит. Знал сколько до железного скелета, до синей будки и до желтого чучела. Вот возле него брок и рос. Раз свои запасы кончились - хочешь, не хочешь, идти надо.

Но дело даже не в этом было. Приходил Отец-Койот. Не проверял, предупреждал своих детей. Готовьтесь, малые, готовьтесь, глупые... беда грядет. Не понял шаман. Вот и хотел разобраться теперь - не прогневал ли Отца?
Очиститься хотел. Камни ноги кололи, руки - колючки жалили. А вдалеке Койот подпевал. Одобрительно подпевал, покровительственно. И улыбался в темноте шаман.

Когда обратно возвращался, возле желтого чучела разведчиков заметил. Никто другой не разглядел бы. Лежат два куска браминьего дерьма, да игуана на солнце греется. Но Слепой Брамин знал, то отважные следопыты племени засаду устроили. Дальше - в овраге у синей будке воины расположились. Ну, этих-то и слепой разглядит. Сидят в теньке, обсуждают, как злым людям хребет срамным змеем перешибать станут. Друг дружку подбадривают, да подначивают. Меряются значит.
Шикнул на них шаман, больше для порядка, чтобы не отвлекались, значит и дальше пошел. Под навесом сегодня голых женщин не раскладывали. Сегодня там торговля шла. Меняли бесполезные прыгучие шарики на целебный белый порошок. Хорошо...

Все хорошо будет. Так Койот сказал. Так Слепой Брамин услышал. Так и вождю передаст.

Быть Духом довольно неплохо. Знаете, есть свои преимущества. Особенно духом целого племени. Тотемом, предком, создателем и хранителем, все дела. Койоту нравилось.
Дети его забавляли. Особенно смешила его мысль о том, что его самого возможно никогда и не существовало. Да, он Великий Койот вполне мог оказаться выдумкой собственных детей. Впрочем, с другой стороны, весь мир вполне мог оказаться выдумкой Койота.

Вспомнив о Детях и хорошенько отсмеявшись той штуке, которую он когда-то провернул, спасая этих ребят от Небесного Огня, Черного Ветра и Слепой Рыбы, он обычно выбирал время для того, чтобы навестить своих подопечных. Ему не требовалось пробираться в деревню, или что-то еще в этом роде. Койот был везде. Он был дыханием Пустоши. Он отражался в очках Слепого Брамина, блестел на копье Вождя, звенел на струнах Двух Ящериц, ухмылялся с картинок Того-кто-остался, шуршал на чешуе Старого Змея, заметая следы скаутов.
Даже сейчас, когда он обнаружил, как разрослась деревня со времени его последнего визита, он все еще мог перемахнуть через нее одним прыжком. Или забраться в любую щель, тут все зависело от настроения.

Деревня Детей Койота спала. Лишь разведчики, недавно вернувшиеся с очередного рейда, расходились по своим хижинам, да перешучивались часовые на постах у дальнего оврага и желтого скелета. Да, стены Смешного Дома подсвечивали изнутри угли тлеющего очага.
Ученик шамана, сидел в позе сосредоточения. Ритуальные раны уже затянулись и кровь на дощатом полу успела подсохнуть. Койот попробовал ее на язык и улыбнулся.

-Привет, парень. Давно тут сидишь уже... имя-то выбрал?

-Здравствуй, Отец. - ученик шамана не стал открывать глаз, но безошибочно угадав настроение, ответил на улыбку. - Ты пришел испытать меня или помочь?

-Вот еще, испытывать тебя. Тебя выбрал старик, а он давно на меня работает. Мировой шаман. Не всем так везет. Так что, я в тебе не сомневаюсь. Просто зашел проверить, как у тебя дела. Слышал, свадьба у вас будет.

-Тот-кто-остался берет в жены Две Ящерицы.

-Прикольно. Уломал таки... хотя, тут уж скорее она его... постой-ка. Ты же тут должен был сидеть. Откуда ты знаешь, а?

-Я же шаман. - ученик шамана снова скромно улыбнулся.

-Еще нет. Хотя, никогда не понимал, зачем старик так заморачивается со всеми этими ритуалами. В общем, ты принят, все давай, уматывай... разрешаю. -несмотря на то, что ученик шамана так и не открыл глаз, Койот не удержался и повелительно махнул когтистой лапой.

-Ты все таки испытываешь меня, Отец.

-Подловил... - Койот снова рассмеялся. - А ты смешной. Молодец старик, одобряю. Хорошего ученика... слушай, а может быть "Тот-кто-смешит-Богов", а? Как тебе? Хотя, что-то такое уже было. Ну ладно... подумай сам еще. А как надумаешь, вылезай. Да смотри, свадьбу не пропусти. Там уже и разведчики и воины, все вернулись. Так что, ночь тебе на размышление... бывай. Старику от меня привет.

Койот направился к выходу, хотя это ему и не требовалось. Он был везде, вокруг деревни, внутри и вовне. Но когда половина Койота уже стояла на крыльце, его окликнул голос ученика шамана.

-Отец, скажи... что будет с твоими детьми дальше?

Койот обернулся и ночь наполнилась легким, как дым шаманского костра смехом старого духа. Так в Великой Пустоши умел смеяться только Койот.

-Да все путем, не парься. Все хорошо будет. Я присмотрю... все путем, все путем.

Койот вышел из Смешного Дома и растворился в Пустоши. Завтра свадьба, где он будет в каждом глотке огненной воды, в каждой песне и в каждом поцелуе. Завтра он рассчитывал хорошо повеселиться.
А следом за ним из хижины вышел Знающий Путь. Его в жизни тоже ждало много веселья. В конце концов, она у него только начиналась.

Воины -горячий народ, это Слепой Брамин знал всегда. Вечно они стремятся куда-то бежать, кого-то колотить, грызть, рвать. В этом похожи они на младших детей - щенков Койота, что треплют и теребят оторванную лапу гекко, громким тявканьем возвещая о своей радости всей пустоши. Воинам об этом знать разумеется не нужно. Да и мало кому из них интересно, о чем думает старый шаман, греясь на солнце у своего жилища. Но повзрослеть им придется.

Вождь - тоже воин, но он успел повзрослеть. Вождь давно общается со Слепым Брамином и слушает его, даже когда Брамин молчит. Вот и сегодня шаману не понадобилось тратить слова. Вождь сильный, его голос громкий - зачем беспокоить шамана?
Обидные слова лучше произносить сильным голосом. Вождь велел воинам идти к коварному Зверю Кротокрысу и ловить того голыми руками. А когда поймают - бить того по голове срамным местом, пока Зверь Кротокрыс не отдаст им все свои шкуры, зубы и мясо. Вождь сказал, что воин, который тратит гром-пакеты понапрасну, всегда может извлечь громкие звуки благодаря своим срамным местам, которые громко звенят при ходьбе. И еще много обидных слов сказал вождь.
Так, что проснулась в воинах хорошая злоба. И воины ушли снова. Вождь был очень доволен собой. А Слепой Брамин молча грелся на солнце и улыбался.


Слепой Брамин разговаривал с духами. Дым из его трубки, то поднимался к потолку, то начинал плясать перед ним, как молодая девушка, вступающая в брачный возраст. То вдруг опадал , извиваясь как змея у самых ног шамана. Трудно было читать такой дым, трудно было понимать о чем предостерегают духи.
Выходило, что много дорогих вещей таилось за Железным Камнем. Но и Незримая Смерть пряталась в недрах Железной Пещеры. Не было от нее защиты у Детей Койота. И не было в Малом Мире такого оружия, которое бы поразило Невидимую Смерть. Потому, что сама Незримая и была таким оружием, которым сражались Предки.
Но Смерть эта была не настоящей. И ее можно было перехитрить. Храбрый разведчик мог обогнать ее в узких норах Железной Пещеры и вернуться с добычей. Кровью семи зверей из Великой Пустоши украсил шаман лица разведчиков. И долго смотрел им вслед, пока не село солнце.

Но и ночью в Земле Койота не утихала жизнь. Сквозь убаюкивающее пение ночных духов слышал Слепой Брамин, как Чонг и Мухожук наперебой расхваливают свое снадобье. Подслушав, как утром Вождь распекал своих воинов, убеждали они какого-то чужака, забредшего в земли племени, что не нужны ему станут патроны, когда сможет он убивать любого зверя метким ударом своего срамного змея. А может, это Великий Койот просто шутил над своим верным старым шаманом.

Ну, и напоследок, хорошая страничка из Ганнеркригга Тома Сидделла. Про Койота)))

-Шайсе! - Поделился своим видением ситуации Сверчок, и сплюнул на мостовую.

И ведь сразу ему хурэ не понравилась, но кто ж его слушать-то станет? Дева, как никак, в беде. А с другой стороны и этот Раду тоже хорош. О людях он своих заботится, конечно. А объясниться по нормальному, прежде чем в бутылку лезть он мог? Или пока ребра были целы людей не жалко было?
Он задумчиво пнул носком сапога тело убитого охранника.
Вот так всегда и бывает, подытожил Сверчок свой внутренний монолог, господа дерутся, а простой люд богу душу отдает. Что в Ганновере, что в Иерусалиме, что в этой заднице карнавальной. Ничего не меняется.

Сверчок удивленно посмотрел на свою дубинку. Простое и надежное оружие до этого дня ни разу его не подводило. Валить таких вот остолопов с ней было одинаково сподручно, хоть на ганноверскую мостовую, хоть на иерусалимский песок. Может испортилась? Да, нет... чему там портиться-то? Дубинка, и дубинка...
Ханс, во избежание дальнейших казусов, решил не откладывать полевые испытания в долгий ящик. Палача он предоставил заботам француза. А сам подошел к пылко обнимавшему рыцаря телохранителю и огрел содомита по затылку. На подобную погань он насмотрелся еще в Святой Земле и сэра Роберта отдавать на поругание никак не собирался. Чай, не Тамплиер какой-нибудь.

-Хреново. - пожалел Соколов мужика, у которого не было друзей. - Поди даже выпить не с кем...

И откуда взялось это "выпить" у непьющего спортсмена-ГСНовца? Надо же "выпить". Почему-то в сочетании с древним АК, воображение дорисовывало за деревом мужика в ушанке и фуфайке, с трехдневной щетиной и цигаркой-самокруткой в зубах. Вот тебе, бабушка, и Тэтен Кешлер. Воображение, похоже решило отработать на полную катушку, пока мозги не расплескались по окрестному подлеску. На прощанье, так сказать.

На подлесок, как показывало наблюдение, рассчитывать особо не стоило. Подстрелят, как пить дать. Да и отвлекать нечем. На товарищей в засаде надежды тоже не осталось. Пересчитали по головам.
Глеба сперва резануло, когда командир голос подал. Мол, отходили бы назад, прятались. Но, когда этот леший назвал точное количество группы, стало как-то пофиг. Точно вели... интересно только откуда. С вырубки?

С такими невеселыми мыслями Соколов добрался до пряжки ремня, на котором висел пистолет, пристроив его на землю, на другую сторону нежели винтовку. На всякий случай.

Соколов неспешно двинулся по насыпи приставным шагом. Бочком-бочком, как маленький крабик, широко растопырив клешни. Крабиком быть было очень обидно.
В голове прокручивались один за другим возможные сценарии, как дальнейших событий - с пытками и расстрелом, так и того, как все можно было обставить до этого момента. Например, если бы Хок не сайгачил впереди отряда, а сидел бы себе тихонько на пригорочке, прикрывая основную группу. Тогда бы этому умнику с калашом он бы положил пулю точнехонько в лоб, как на соревнованиях. Да чего уж теперь-то? Задним-то умом...
Теперь ГСНовцу оставалось только изображать крабика и ломать голову, что там лепит этому лешему Романов. Блефует? Или на хвосте у них еще кто-то повис?

Дождавшись, когда друзья обновят свои заказы, Тагил, крадучись приблизился к хозяйке заведения. Вы когда-нибудь видели крадущегося медведя? Так вот, это не дает Вам ни малейшего представления... медведи, в отличие от Тагила, умеют подкрадываться.
Сияющий, как начищенный таз для умывания, городской варвар, нависнув над стойкой, принялся что-то описывать бубнящим и неразборчивым шепотом, так что даже с близкого расстояния, для посторонних это выглядело примерно так:

-Бу-бу-бу... лучший друг... бу-бу-бу... вон, та, девушка... бу-бу-бу... очень... бу-бу-бу... но не знает и не умеет... бу-бу-бу... вообще!.. бу-бу-бу... такую, чтобы показала... бу-бу-бу... и рассказала... бу-бу-бу... научила... бу-бу-бу...

-Во-о-от! - наконец, с облегчением выдохнул Тагил. - А я, значит, люблю, чтобы девушки были стройные... ну, и не высокие. Вот, примерно, такие.

И обозначив в воздухе габариты "идеальной девушки" по меркам Тагила из Невервинтера, обнаружил, что ростом идеал получился примерно с Тину, только без рогов. Открытие это оказалось настолько неожиданным, что парень даже слегка порозовел ушами. Хоть по выразительности этой части тела до Лантира ему было очень далеко.

-Ну... и это... ужин, ванна... все дела, тоже... вот.

-Смогу.

Соколов коротко кивнул, так же, как кивал до этого, пока командир ставил задачи по допросу.
Когда брали языка сразу понятно было, что его допрашивать придется. Не под гитару же с ним песни разучивать. "Милая моя, чудище лесное... или вот еще... Йожин с бажин, весь в болотной жиже, Йожин с бажин, к хутору всё ближе..." Тут даже и не поймешь так сразу, что больше подходит.
Глеб потер переносицу, формулируя для себя постановку вопросов, очерчивая круг полезной информации, отбрасывая то, что может помешать. Да, он не специалист по контактам. Да, первоначально допрос местного населения вообще в задачи группы не входил. Но, в ГСН такому учили, а то как же? Учили впрок, даже в те годы, когда на поверхность еще никто и не собирался. Психология вероятного противника, методы воздействия. ГСНовцы во время спец курса и друг дружке допросы устраивали, правда без физики, на психологизме. Вряд ли после такой операции у пленного остались силы, но это еще предстояло выяснить.

-Шеф. - обратился Глеб к Еве, - Сыворотку сразу. Малую дозировку. И если будет сознание терять, приводи в чувства.

А вот Тагилу у Харпеллов понравилось. А чего? Красиво же... Он раньше-то в таких богатых местах не особо бывал. То есть, вообще не бывал - все больше на стреме стоял, на улице. А теперь вона как подфартило.
Хотя тому Разжувальда действительно хотелось съездить по уху. Тут он с Тиной был солидарен. А вот парня, который превратился в статую было жалко. Стоишь как дурак, глядишь в стенку, мух считаешь. И ни носа не почесать, ни отлить отойти. Еще и ходят всякие - высказываются.
Кстати, о высказываниях. Когда Вельмот, до того не замолкавший, вдруг объявил, что будет играть в молчанку, пока перед ним не извинятся, то есть как смекал Тагил, до конца жизни, рыжий чуть обниматься к нему на радостях не полез.
Но у этой молчанки имелась и обратная сторона. Историю их невероятных похождений, похоже, опять предстояло рассказывать городскому варвару.

-Ну, чего значит, самого начала? Когда мне было годика три где-то, мамка с папкой меня на базаре потеряли... что? Сами же сказали: подробностев не упускать. Ну ладно, ладно... сейчас. Ага.
Было нас шесть человек, да. Я, Аластайр, Диллед, Джейнард, Нольвен и Олли. Олли, кстати, во-первых не человек, а этот - аасимар. А во-вторых при храме Тира обучался, и потому был страшный зануда и важный, как индюк. Мы с детства дружили. Ну, как дружили? Вот мы с Орехом... с Аластайром то есть. Потом с Диллом повстречались, там и Джей к нам прибился. А Нольвен, она его родственница была, Джеева. Ну и Олли... мне кажется, он вообще из-за нее с нами таскался. В смысле за ней. Ладно, это вам не интересно поди. А можно попить чего-нибудь? Нам там у вас в Мантии между прочим, обещали изысканный ужин! Так... чего там дальше-то... ага.
Короче, решили мы в авантюристы податься. Ну, чего нам в Невервинтере-то светило? Я вот тяжести за медяки таскал, Диллед по кабакам песни пел, Аластайр книжки переписывал. Скучно... а есть там у нас в Невервинтере старичок один, из тех которые все про всех знают. Он нам и шепнул, мол архимаг этот, который помер... нет, тогда еще не помер, но вы ж сами говорите... не путайте меня! Архимаг ищет посыльных, какую-то пустяковину в Сильверимун передать. Вот мы к нему и пошли, ага. Слуга у него был, кстати. Вот, навроде Вашего дяди, тоже каменный. Добро, говорит, пожаловать в Невервинтер, будто мы откуда еще приехали. А сам дед мировой оказался. Дал нам вот таких камушков, сто золотых задатку и лошадками обеспечил. Скачите, говорит, к моей старой подружке Аластриэль в Сильверимун, отвезите ей этих камушков. А она вам еще приплатит. Он, кстати, говорил, что кроме нас еще две группы с такими же камушками отправил, но шибко переживал, что не довезут они их. Нас у него вся надежда и была. Вот, тогда мы его в последний раз и видели. Был он живой и никто из него кровь не сосал.
Ну, потом мы денек пособирались. Карту купили, снаряжение какое... хмырь один нам посох липовый всучил, вот типо ваших, но далеко не уехали. Орки нас в плен взяли, возле самого Невервинтера, в лесу. За главного у них огер был, Средом звали. Там у них вон Соггрин уже сидела, , мировая девчонка, не то, что некоторые купцовы дочки, и два хмыря, которые вроде как раньше орков ее похитить пытались. Вот с ней-то вместе мы из плена и вырвались. Хотели еще Среду этому бошку оторвать, но до него Агата, ага, та самая, раньше добралась.
После той заварухи, Олли с Нольвен решили, что они уже нагеройствовались и домой к мамочкам засобирались. Ну, правильно... им-то есть к кому. А мы дальше двинулись. Те два хмыря, что на Соггрин покушались, оказались взаправдашними жентами. Но не бросать же людей в лесу волкам на съедение, правильно? Не по геройски это. Вышли к Конибери, там вот Тину встретили. Тин, как тебя полностью звать, я ни в жисть не выговорю! Она у нас жрица Тайморы и вообще умница. Вы не смотрите, что у нее рога.
В Конибери мы жентов на новых лошадок сменяли. И дальше двинули в Трибоар. По дороге, рыцарей из Невервинтера от орков отбили. Они к Совиному колодцу путь держали. То ли застава у них там, то еще чего? У них и спросите, если надо. А еще по дороге Джей заболел. Он у нас, кстати, не рыжий, а такой... ну, вроде как солома. Желтый, короче. Его такая маленькая паскудина укусила, вроде клопа и от того у него лихорадка сделалась. Мы его в таверне оставили, еду-ночлег оплатили. Там, прямо в таверне, на нас снова женты выскочили. Вернее калимшанцы, но командовал ими тот самый хмырь, что до орков Соггрин похищал. Ну, чего непонятного-то? Жент ими командовал - Фон Крендель. Калишитов мы успокоили, а вот крыса эта опять сбежала. Зато вот с этими ребятами познакомились. Вы не смотрите, что они себя ведут как му... как дураки, то есть. В бою-то они оба не трусили, хотя один в чулане закрылся, а другой под столом сидел. Вот...
В общем, в Трибоаре мы теперь герои. Лорд протектор нас лично награждал. Мне вот секиру подарил, гляньте какая! И с нами потом праздновал... вроде... А потом мы к вам поехали. Там варги еще были по-дороге, которые обозника с девочкой убили. Не успели мы... но похоронили честь по чести. Людей в смысле. Хотя, варга тоже похоронили. А дальше к вам приехали... ну, и тут уже вы сами все знаете.

Тагил перевел дух и откинулся на спинку стула, весьма довольный рассказом. Но вовремя спохватился:

-А, вот еще! Женты эти хотят нашу Соггрин за своего Маншуна замуж отдать. Один теперь везде за ней охотится, а второй смекнул, что мы ее в обиду не дадим, и от своего начальства в Невервинтер двинул. Вроде как исправляться собрался, хотя кто их жентов знает? Но, это недавно было, несколько дней тому. Он-то нам и сказал, что Фон Крендель нас тут поджидать будет. Во-о-от... теперь точно все.

Тагил еще раз вздохнул и улыбнулся в сторону хозяйки заведения, приняв самый извиняющийся вид. Простите мол, сейчас умолкнем. А затем по-медвежьи облапил Тину и Вельмота, влезая в высокий и принципиальный спор самым простым и беспардонным образом. Не забыв при этом наступить чародею на ногу: на неделю ему, ага! А платить он снова за всех будет?

-Я Вам ребята так скажу: нету в жизни справедливости. Шансы, вона пускай Тиране уравнивают. А я себе глаза завязывать не стану, и на одной ножке прыгать не буду, если на меня в драку кто помельче полезет. Был тут один с виду неказистый, а сам из Храма... вон, Тина знает. Так... о чем я? Ага! никогда не знаешь, что у кого в рукавах спрятано. И пока честных жрецов эти чудики за дверь выпроваживать станут, обычные жулики без всяких магий им всех жаб перемухлюют. Короче, если ты чего умеешь, значит такая твоя сильная сторона и отказываться от нее глупо. Тем более, если свыше. Так что, будем выживать, чем бог послал. Или богиня, в нашем случае.

И подмигнув Тине, парень выпустил товарищей по несчастью из крепких объятий, чудом умудрившись не напороться глазом ни на острый рог, ни на торчащее из шляпы перо.

Когда Соколов с Ежовым обсуждали вопрос изъятия у инженера оружия, такого развития событий никто из них не ожидал. По крайней мере, Соколов мог говорить за себя. Вот он не ожидал точно.
Услышав распоряжение командира, Хок переглянулся с Траншем. Выражение лица у снайпера было малость офигевшее. И самое обидное, опять нужно было подниматься и куда-то идти. Но такие вещи в эфире не решаются, тут контакт нужен.

Глеб с кряхтением покинул порядком осточертевшие лямки рюкзака и двинулся наперерез инженеру, с расчетом успеть к командиру раньше, чем Тян сдаст оружие. Потому что, одно дело отобрать ствол до выяснения, и совсем другое - переносить это выяснение в Ковчег.

-Товарищ командир, разрешите обратиться. Нас готовили...- Соколов запнулся, подбирая подходящие слова. - Ну, для поставленной задачи. Вместе. Если отряд с задачей не справился... я полагаю, никто нам заменить бойца не даст. Весь отряд заменят к... в общем, Снег Анатольевич, я так думаю, нас с таким раскладом на поверхность больше не пустят. Загремим прямиком в СБ, а сюда уже дублеры пойдут.

Снайпер совсем не по уставу почесал затылок.

-Ну, накосячил Тополь. Пускай пока ствол сдаст, но под комиссию-то его за что? Может... мало ли... Саня, ты чего стрелял-то?

На останках погибшего каравана встретились говорящий зверь и человек, со слов перешедший на хриплый рык.
Справа что-то мешало как следует размахнуться и Тагил, закручивая вокруг варга смертельный хоровод, шагнул влево. Боль пульсировала в боку, сопровождая каждый удар сердца, кровь стекала по штанине в сапог, но сейчас все это казалось мелким, неважным... по сравнению с жилой, пульсировавшей под шерстью на шее твари.

-Ням-ням! - согласился Тагил, продемонстрировав зверю крепкие желтоватые зубы.

Тагил с сомнением посмотрел на Соггрин, потом на Вельмота и опять на Соггрин. Вона как... а он и не знал, что проводнице кошмары снятся. И вообще, по его скромному разумению, выходило, что волшебник, когда открывал рот, и был здесь самым главным кошмаром.

Судьба, судя по всему, считала что простому невервинтерскому парню, страсть как интересно общаться со всякими нездешними. И посылала ему в спутники, то аасимаров, то тифлингов, то обратно аасимаров. И если с тифлинами был разговор особый, то про аасимаров Тагил, в ходе долгих и многотрудных размышлений, вывел общую, родовую, так сказать черту. Мрачного молчуна Олли и заносчивого болтуна Вельмота совершенно одинаково хотелось огреть чем-нибудь тяжелым. Интересно, трактирщик в "Крысе и яблоке", который сколько Тагил помнил, разбавлял пиво водой, тоже был аасимар?
Вопрос был очень интересный, и Тагил обязательно поделился бы своими догадками с Орехом и Дилледом, которым тот трактир был хорошо известен, но тут снова заговорил жентаримец, и мысль от Тагила ускользнула.

- Я конечно не знаю... - начал он весьма недружелюбным тоном. -Может у вас так принято, чтобы жених сперва всю родню у невесты вырезал, а потом по всем северным землям за ней убийц подсылал. Но у нас в Невервинтере другие порядки. Тем более, нас, как я погляжу, ты на свадебке погулять не приглашаешь. Скажи-ка, Соггрин, как тебе такие сваты, а?

Тагил покачивался в седле. Вправо, влево... вправо, влево. Впереди покачивался подернутый снежной дымкой горизонт. Вокруг раскачивались какие-то сухие хворостины торчавшие из промерзлой земли. И Оливера, который время от времени как-то совсем не по-конски вздыхал, тоже поматывало.
Хотелось вывалиться из седла, прижаться лбом к холодненьким... какая прелесть! камням, и не дышать. Потому что, с каждым вдохом в нос бил мерзкий сивушный запах, а с каждым выдохом просилось наружу содержимое Тагилова брюха.
Впрочем, оно того стоило.

Большую часть из того, что рассказывала Тина Тагил не помнил. И как у нее сил на разговоры хватало?
Вот халфлинг точно был. И на люстру эта паскуда таки забралась, с руками там, или без рук, Тагил бы не поручился. Но то, что полурослик с люстры свалился прямо на Тагила был факт.
Лорда-протектора, танцующего на стойке Тагил проглядел - вот ведь досада! Зато помнил дворфа, который отплясывал на столе имея из одежды только богатую кучерявую бороду и красные подштанники. Лучше бы забыл... Еще помнил, как стол этот на спор рубил своей новенькой секирой. Причем, противником в споре выступал сам трактирщик и отвалившейся ножкой ему прилетело точнехонько в глаз.
Было еще двое спорщиков, но те мерялись между собой в меткости. Один с тонкими усиками швырял ножики, а второй - маленький и раскосый, стрелял из диковинного арбалета. Но кто из них победил парень вспомнить не мог. Кажется, он не досмотрел. Где-то в этом месте дворфа согнали со стола (или он сам свалился?) и туда влезло пятеро эльфиек.
Последнее, что помнил Тагил, был волшебник в смешной оранжевой мантии, который маленьким мелком рисовал на стене таверны всякие непотребства.
"Ты это брось, дядя!" хотел устыдить его Тагил, но понял что храпит, и перевернулся на другой бок.

Так что, появление Блонданга городской варвар сперва воспринял, как продолжение вчерашних приключений. Однако, реплика Тины заставила поверить в реальность жента. Что одновременно и взбодрило Тагила, и возмутило.

- Нет, ребята, это уже наглость. Давайтея ему вломлю, а?

- Лаймвуд! Брого Лаймвуд! - не задумываясь представился Бадди и крепко пожал протянутую руку.

Ну, не называть же свое имя потенциальным конкурентам? А кем еще мог быть дварф, сидящий с тобой в одной очереди к потенциальному работодателю. Когда ты на мели, средства выбирать не приходится. Назваться именно "Брого" так же имелось сразу несколько причин. Во-первых, кузену, пока он не превратился в молочного поросенка со своими скалками и поварешками, требовалась небольшая безобидная встряска. Во-вторых, уж очень бадди не жаловал таскавшую его в детстве за уши тетушку Лаймвуд. Ну и вообще, по его меркам шалость являлся абсолютно невинной и не стоящей внимания. В отличие от того, что он понес дальше.

-Только между нами, приятель... тссс! Эксперементы! Да, я говорю: "эксперементы". Говорят, за морем авантюристы надыбали каких-то редких ящериц, у которых не только хвост, а любые причиндалы обратно отрастают. Да не у авантюристов, у ящериц, но суть ты уловил. Теперь Гильдия набирает добровольцев. Будут переливать им кровь яшериц, а потом ставить опыты. Рубить пальцы и ждать пока отрастут. Гарантий никаких, и я бы ни за что не согласился, но уж очень деньги нужны. И вот я просыпаюсь и говорю: "Бадди..." эхм... то есть... это мой сосед по комнате "Бадди, говорю я ему, это же верный способ заработать" Они же платят по пятьсот золотых за палец!

В подтверждение своих слов, он продемонстрировал дварфу свою перчатку, в которую он все это время старательно прятал пальцы, так что б не торчали в отверстия.

А вот Тагил выглядел выспавшимся и довольным. Стоит отметить, что в те дни, когда ему удавалось хорошо выспаться и плотно поесть, он выглядел довольным вне зависимости от погоды или других, способных повлиять на настроение факторов.
С утра он вновь влез в кольчугу, увешался оружием и поглядывал по сторонам, словно ожидая новую порцию южан, в качестве приправы к мясу с бобами, исходившим ароматным дымком в его тарелке. Внимание детворы, свалившейся на авантюристов на лестнице, было особенно лестно. Это, конечно, не юные девы, забрасывающие героев исподним, но тоже ничего. Вообще, забавно. Если бы исподним в них бросались те самые мальчишки - было бы обидно. А девы - в самый раз. Та самая слава, о которой они так мечтали... эх! А ведь они еще даже камни не доставили.
Вспомнив про камни, Тагил спохватился. Раз Джейнарда теперь здесь оставить придется, выходило, что эти двое колдунов и вправду пришлись бы им очень кстати. Но и Соггрин вчера дело говорила. А ну как они им в доверие втираются? Джейнард бы их поди опознал, да вот только он до сих пор в себя не приходит. Значит нужно проверять.

- Соггрин дело говорит! Я согласный. Сперва за наградой, потом по магазинам... а то вдруг мы чего купим, а нас потом этим же и наградят? А там и в дорогу... -он обернулся к магам. - Ну, с вами значит, земляки. Как вы говорили вас звать? Дело такое. Едем мы в Сильверимун... везем, в общем... доставляем. Друг у нас захворал, тоже по вашей колдовской части. Джейнард Маллис, слыхали может? Чернявый такой... Матушка у него в Невервинтере всякой волшебной ерундой торгует.

А потом все закончилось. Последнего паскудника со стекляшкой в глазу, прикончил Орех и рубить стало некого. Первым делом парень бросился к Дилледу. Ну, как бросился? Ноги были как тряпичные, а привкус во рту стоял такой, будто Тагил гоблинскими портянками закусывал, хоть к передвижению это особого отношения не имело.
Однако, когда обнаружилось, что бард несмотря на курившийся от его одежды дымок, был живой и даже глазами лупал, радости Тагиловой не было предела. Жрицу Тайморы он в этот момент готов был на руках носить, но рогатая ворчунья куда-то уковыляла. Похоже и ей в этой потасовке досталось не слабо.

Потом набежала стража и Тагил решил, что их будут вязать. Уже и топор поближе подвинул, но авантюристы вместо сырых казематов внезапно получили благодарность, да еще и обещание какой-то награды. Хорошо быть авантюристом, однако!
Веселье омрачала только мертвая официантка, да еще пара неудачливых посетителей, угодивших на нож калишитам, но и такое в трущобах Тагилу видеть уже доводилось.
Оставив зажаристого барда на попечение Аластайра, здоровяк отловил помощника трактирщика, стребовал с того крынку молока и, раскачиваясь как при сильном ветре, направился туда, где устроилась на отдых тифлинг. Молоко он поставил на лавку, рядом с девушкой.

- Я это... у нас в Гнезде... ну, в Невервинтере... если кто так зажаривался, на пожаре там, или кипятком, - Тагил замолчал, вспоминая не самые веселые мгновения своей беспризорной жизни. - Мы обычно хоронили. Я уж думал и тут. Вот...

Невервинтерец неуверенно переминаясь с ноги на ногу, постоял еще немного , незаметно придерживаясь за край стола. Голова ненавязчиво кружилась, мешая сосредоточиться. Таверна плыла перед глазами, как корабль в качку. Плавать на кораблях Тагилу не доводилось, а вот наразгружался он их досыта. И сейчас было такое ощущение, что в порту он сделал три нормы.
Аластайр завел беседу с каким-то в пух и прах разряженным типом, которого, вкупе с рыжим эльфом, стража благодарила наравне с ними. Сам Тагил во время боя этого парня особо не приметил, но он и без того во время драки мало что замечал. По разговору выходило, что тот - волшебник. И когда речь зашла о его собственной персоне, рыжий рассеянно кивнул. Поздоровался вроде как.
Городской варвар был почти уверен, что кто-то из местной публики, кроме двух волшебных чудиков, которые о чем-то трепались с Орехом, кто-то еще выступил на их стороне и прикрыл ему, Тагилу, спину. Но, саму драку, он, как это всегда и бывало помнил только в общих чертах. Вот и разглядывал зал, надеясь отыскать какую-то подсказку.

- Друзей-то у меня и раньше не шибко много было. Не знаю, как-то... побаиваются меня что ли? Или потому что рыжий...- он усмехнулся, снова обращаясь к Арастинии. -А с тех пор как из Невервинтера вышли... в общем, спасибо тебе за Дилледа.

Соколов поймал в перекрестье прицела спину убегающего наземника. Сделать такую цель для стрелка его уровня, было, как два пальца об... пластиковое напольное покрытие жилого сектора.
Но приказа стрелять на поражение не было. А удовольствия от убийства снайпер не получал. От хорошо сделанной работы - да. И он ее будет делать, по крайней мере, пока у него будут оставаться патроны.
"А когда патроны закончатся" подумал Глеб "Нас со всех сторон окружат папуасы в еловых юбках, поджарят и сожрут. Тут и сказочке конец, а кто не слушал - Саша Тян."
Что-то странное происходило на поверхности. Непонятное, загадочное, и вместе с тем, пугающее, отталкивающее. Истошные крики раненого напоминали Глебу голоса разного зверья из научно-популярных видеопередач. Страшно... но, это если задуматься, а думать было некогда.

Дав отступающему противнику разорвать контакт, он обернулся к вырубке, где ожесточенно рубились местные. Вырубка... подходящее слово.

Пока инженер возился с посланием для дикарей, Хок, наблюдавший за периметром сворачивавшегося лагеря, только неодобрительно хмурился.
О чем спорить с пиджаком? Историю он, поди, лучше Соколова знает. Мозга в нем много - вон какой длинный. Вот только из лука в него не стреляли. И та немытая косматая рожа, которую снайперу довелось наблюдать в прицеле ну вот никак не тянула на светоч гуманизма. Нет, Солженицын тоже был бородат, но он Соколову никогда не нравился.
Глеб был ростом пониже, зато за его плечами была боевая подготовка ГСН и кое-что о психологии вероятного противника он представлял.
И даже в том случае, если прав окажется Тян, вероятность того, что им подадут индюшку с сиропом, стремилась к нулю. Зато в случае правоты Соколова, их найдут по следам, а записку примут за признак слабости. Если послания приспичило оставлять Соколову, там был бы череп... и кости... и подпись: "вождь камуфляжных".

Удары и весьма болезненные посыпались на Тагила со всех сторон. Боль разлилась по телу, но вместо того, чтобы парализовать, бросить на пол и заставить полить о пощаде, эта боль придавала сил. Ведь с болью приходит ярость.
И уж точно не стоило Вон Феделю называть невервинтерца "рыжим"

-Меня... Зовут... ТАГИЛ!!!

Звериный рык, вырвался из горла городского варвара, вставшая на пути табуретка полетела в сторону, а сам Тагил рванулся навстречу лидеру нападавших.

Те, кто был так или иначе знаком с Карминским знали, что у русского на все случаи жизни (если говорить о жизни обыденной) имелось два настроения. Шутили даже, что Карминских на самом деле двое. Правда, те, кто знал его поближе, от шуток все таки воздерживались. Тем более, а вдруг правда?

Итак, Александр Сергеевич либо скучал, пребывая в депрессии и апатии, либо сиял, как начищенный кремлевский унитаз. Сегодня он работал во втором режиме.
Отсутствию встречающей стороны он ничуть не огорчился. Выглянул в окошко, оценил загорающих барышень, одобрительно кивнул и, ознакомившись с запиской, свернул к минибару. Распахнув дверцы, русский с улыбкой поинтересовался у батареи многочисленных бутылок:
- Соскучились по мне?

Соколов промолчал.
Посмотрел на Ежова - кивнул. Тот доложил все правильно, добавить нечего. А попросту сотрясать воздух, когда каждое твое слово возможно ловит вражеское ухо, нет, не стоило.
Плавно отодвинул мешавшую обзору травинку. Суток не прошло, как каждый листик был для ковчеговцев натуральным чудом. Чем-то необычайным, невозможным, восхитительным. А теперь мешает. Меняются приоритеты. Прямо пропорционально плотности огня меняются.

История, рассказанная у костра Слепым Брамином, шаманом Детей Койота.
О том, как Койот нашел Черную Кровь, Первые Люди отдали своих детей, а Большой Мир стал Малым.

Давно, когда мир был большим его населяли племена Первых Людей. В большом мире было много, и Первым Людям всего хватало с избытком. Первые Люди привыкли брать то что им нравится, ведь вещей всегда оставалось много. И Первые Люди не знали цены вещам.

Еще в Большом Мире жил Койот. Он много путешествовал по всему Большому Миру. Но нигде не оставался надолго. Койот всюду совал свой нос, желая разнюхать, как устроены разные вещи. Почему светит солнце, почему идет дождь, почему растут кактусы. Солнце обжигало его, дождь мочил, а кактусы кололи любопытный нос Койота. Койот был веселый зверь, но с каждым разом смех его становился все злее.
Он спускался под землю и нырял в море. Там он нашел черную кровь, которая питала Большой Мир. Койот попробовал Черную Кровь и решил что она вкусная. От черной крови стал он большим и сильным. Высоко прыгал Койот и далеко мог бежать не зная отдыха.
Так пробегал он по городам Первых Людей, смеясь и похваляясь своей силой. Тогда зависть вошла в сердца Первых Людей. Стали приносить они Койоту разные дары. Но ничто не грело сердце Койота, так как Черная Кровь, а того что могли дать ему Первые Люди и так было полно вокруг.
Тогда Первые Люди предложили Койту своих детей. И взял Койот детей Первых Людей, и открыл Первым Людям как добывать у Земли Черную Кровь.

И стали с тех пор Первые Люди сильными и смелыми, как Койот. И стали он прыгать до неба, и спускаться под землю. Но смех Первых Людей стал таким же невеселым, как у Койота. Потому, что Черной Крови не хватало на всех. У одних ее было больше, у других меньше.
Радость покинула Первых Людей.

Брали они у Земли все больше Крови. Все меньше Крови оставалось в Большом Мире. Все меньше делался Мир. Стали делать они новые раны в его теле. Забивать в Землю железные гвозди и пить Кровь из ее ран. Но ослабла Земля и все меньше вытекало из нее Крови. И все меньше делался Мир, все теснее становилось в нем Первым Людям.

За последние капли стали Первые Люди драться между собой. И повернули они силу Койота друг против друга. И пролился на Землю огненный дождь и сжег первых. И черный ветер сдул города вторых. Из моря вышла Слепая рыба и поглотила последних.
Большой Мир горел и пламя его плясало в глазах Койота, но Койот не смеялся. А когда отбушевало пламя, Койот помочился на угли, и угли остыли.

Из обожженной глины, из остывших углей вышли дети, которых Койот взял у Первых Людей. Но опаленные пламенем, овеянные черным ветром, омытые пеной Слепой Рыбы, те дети не были больше их потомками. Маленький Мир достался им. Мало в нем вещей. И Каждая вещь имеет высокую цену. Но Черная Кровь - самая дорогая из вещей, что остались в Мире течет теперь в жилах тех, чье имя - Дети Койота!

-Насмерть - насмерть. Блин, зараза... это не кенгуру, это рукожоп какой-то. Если полбашки снесло, как ты думаешь, совсем или нет?

Потеснив Харта и ухватившись за хвост, дядя Костя критически осмотрел кенгуряка, вспоминая советскую нетленку. Крылья, ноги... тьфу ты, там же страус был.

-Волоком тогда... давайте, что ли к сортиру тому? Ну, где совещались. Сортир - самое оно чтобы смыться.

Стоять на стреме, в то время, как Орех сует свой нос туда, откуда потом поспешно приходится уносить ноги, пока не взяли за задницу, было для Тагила делом привычным. Честную драку с мордобитием он, конечно, уважал куда больше, но и в таком подходе ничего позорного не видел.

-Ну давай, чего...с умом, так с умом. Как обычно значит, - согласился Тагил, однако секиру не убрал.

Обернувшись к Арастинии, он подмигнул рогатой жрице:

-Рассказываю, как это обычно бывает. Сейчас они туда уползут, посмотрят, как там и чего. Потом крик, гам, та-ра-рам и все орки с криками "держи вора!" сюда примчатся. А впереди Орех с какой-нибудь орочьей фиговиной. Идолищем там ихним священным, или вождевой дочкой. У орков же сразу и не отличишь. Ну, как обычно.

А если успокоить бешеное биение сердца, выдохнуть и раскинуть мозгами, ситуация выходила смешная. Вот - люди, выжившие. Нет, не так. ВЫЖИВШИЕ! Произносить это нужно громко, запрокидывая голову и потрясая кулаками.
А что с ними делать-то с этими выжившими? Принести их Шварцман с Унылым Сашей, для опытов? Чтобы они радиационный фон им измерили, пальцы на ногах пересчитали, препарировали, замариновали в формалине и доставили в ковчег, как наглядное пособие. Человек Выживший. Хомо Выживаемус.
Или языка взять? Привязать к дереву и поговорить с ним серьезно: отвечай, подлец, где деревня? Сколько дойных коров? Сколько пчелиных ульев? Когда мылся последний раз? Бред какой-то.
Был бы с ними человек из ГУиК, он бы знал что делать. Наверное.

Но и отпускать их просто так... тоже неправильно. Значит нужно идти следом и надеяться, что навыки полученные в симуляторе не подведут. Что местный лес - он такой же, как цифровой. И что ты, выращенный на фильтрованном воздухе и пищевых добавках, составишь конкуренцию тем, кто знает здесь каждую шишку. Что они ухмыляясь не заведут тебя в ловушку, которую ты даже не заметишь. Потому, что ее придумали после твоего эмулятора, и никогда в программу не загружали.

Но, спины аборигенов уже скрывались среди разлапистых ветвей, а это означало, что лирическое отступление предстояло резко и решительно свернуть. Вот так:
Соколов выскользнул из лямок рюкзака, коротко кивнул и, стараясь не терять уходящих из виду, двинулся вперед, забирая в ту сторону, куда ушли Ева и Транш.

-Хок. Прием. Вижу. Выдвигаюсь следом. Прикрывай. Прием.

Марко появился возле капитана последним. Ситуация его совсем не удивляла. Ну, в том смысле, что пираты же грабят корабли. Это в их природе, не так ли?
А морской ли это орел, степная ли жаба или краб небесный - важно ли оно для Марко из рода Съяпарелли? Как будто он может сказать: "Вы знаете, капитан. Орел это как-то не комильфо. В Монтеле Орлов ко дну уже никто не пускает. К тому же эти паруса не идут к моим перчаткам. Я, пожалуй, воздержусь."
Хотя, внутренний голос подсказывал, что после такого сообщения челюсть боцмана, вполне возможно оказалась бы прямо на палубе, где какой-нибудь "Дебил" с тряпкой, смыл бы ее "блянахуй" прямо за борт " к херам китовым". Был бы конфуз.
Так что, Марко сохранил молчание. Орел, ну что ж... пусть будет Орел. Нужно же с чего-то начинать, в конце концов.

Константин Евгеньевич смекнул, что дело принимает скверный оборот и, напустив на себя всю возможную благообразность (что с его хитрой рожей было сделать не так уж и просто), шагнул вперед, молитвенно сложив руки на груди.

-Братья! Позвольте мне вмешаться. Разве Индра без ваджры перестанет быть Индрой? Если подозреваете вы нас в дурном, разве изменимся мы разоружившись? Но, что совершили мы, чтобы нас подозревать? Вручите праведнику гранату, разве обратит он ее ко злу? Наградите агнца зубами тигра, разве пожрет он братьев своих? Разве Брахма с атрибутом Шивы станет Разрушителем? Значит, дело не в том, что мы несем в руках, но только в том, что у нас в сердце. Кто из вас читает в сердцах человеческих? Заглянули ли вы в сердце каждому из тех, кто вошел до нас в храм? -особенно Треске с Вишенкой, подумал дядя Костя, но вслух не сказал. -Спросите себя, братья, и судите по сердцу своему.

Задачи, поставленные перед разведгруппой, Соколов помнил наизусть. От зубов отскакивали.

Определение наличия присутствия людей и\или других разумных форм жизни в регионе.

значилась там за номером 4. Сразу после другого номера 4. Забавно было, что даже в таком серьезном деле без опечаток не обошлось. Заметили поздно, исправлять не стали.
Тем не менее, сейчас доказательство этого самого наличия присутствия находилось в двадцати шагах от группы. Оно содержало массу информации о том, когда здесь были разумные формы жизни, в каком составе и с какими намерениями. И самое главное - какую опасность они представляли для разведчиков.

Глеб уже перенес вес тела на другую ногу, собираясь скользнуть в кусты, сомнений в ответе командира у него и не возникло, когда прозвучало: "отставить" и стрелок замер как вкопанный, не веря услышанному.
Обернулся. Командир, как ни в чем не бывало шнуровал ботинок. Сорвал травинку, понюхал. Соколов самым неуставным образом зажмурился, но когда открыл глаза картина не изменилась.

Никогда, за долгие месяцы подготовки приказы Романова не вызывали у Соколова такого недоумения. Травы токсичной нанюхался? Да нет, Саша проверял... тогда что? Оставить группу в неведении о возможной опасности? Уходить к истоку реки? Почему?
Непрошеной возникла в голове мысль о том, что командир мог получить от руководства какие-то директивы, которые до сведения простых бойцов доводить не сочли нужным. И что особый отдел слишком уж легко смирился с отсутствием своего человека в отряде. Смирился ли?
Для простого бойца ГСН вопросов оказалось слишком много, но беда была в том, что их, в отличие от регулярщиков учили таки работать не только руками, но и головой. Подчиняясь крепко заученному протоколу отрапортовал: "Есть, отставить", но мысли из головы никуда не делись.
Покидая точку, Соколов сделал несколько фотоснимков костровища, с максимальным увеличением.

Всю дорогу до лагеря Соколова преследовало неприятное ощущение, объяснить которое он не смог. То пропадало, то возникало. И лишь на привале, он осознал, что возникало оно тогда, когда снайпер, наблюдая за окрестностями, вынужден был поворачиваться к лейтенанту спиной.

Дались ему эти грибы...
Глеб сердился на себя за наивные романтические мысли. За то, что представлял себе как тысячи глаз смотрят сейчас им в спину, заставляя несмотря на груз заплечного мешка гордо разводить плечи. Сердился, но прогнать из головы эти мысли не мог, и уголки губ упрямо ползли вверх.

Он знал, что, как только ворота разойдутся в стороны, впуская в шлюз залетный ветер с поверхности, он моментально соберется. Станет серьезным и ответственным. Знал, что товарищи смогут на него рассчитывать. И они это знали - в этом Соколов не сомневался. Пол года даром не прошли. Ничего не проходит даром.
В эти последние минуты детства не грех было и улыбнуться. Не его, Соколова детства, нет - всего человечества Ковчега, которое в их лице сегодня выйдет из колыбели. Сделает первые шаги, поднимет голову к солнцу. А ему все грибы в голову лезут, вот незадача!

Но, лучше про грибы, чем терзаться совсем уж ненужными мыслями. Родители... Бледный, неестественно прямой отец. Гордость с горечью пополам. Мать, которая все пытается начать фразу и срывается на всхлип. Нет, не думать. Сейчас не думать. Ни об этом, ни о грибах этих дурацких: подосиновики, подберезовики, подрейтузовики... что же они все в голову лезут?!

Когда Глеб выгнал из головы все ненужные мысли, в голове наступила тишина. А сквозь эту тишину, на самом краю сознания уже не мешая и не отвлекая, но помогая настроится на нужный лад, заиграла знакомая песня:

Не верь разлукам старина их круг
Лишь сон ей-богу
Придут другие времена мой друг
Ты верь в дорогу.

И Глеб Соколов, младший сержант ГСН, позывной "Хок" снова улыбнулся. Это было уже совсем другое дело.

-Хм... tovarischy, не порите горячку. Альфа, Бэта, Гамма - это все хорошо конечно. Но про куклу и зоопарк, вы же не серьезно, правда? Не надо местных держать за идиотов, даже если они без штанов ходят. Штаны, блин, еще не признак большого ума. - Константин Евгеньевич затянулся, выпустил сигаретный дым носом и продолжил. - Это храм, так? Зверюга в этом храме сидит, так? Ее оттуда никто не выгнал, верно? Ну так, самый логичный вариант, что этот кенгуряк уже сколотил себе культ. Я готов на бабки спорить, они ему там поклоняются. И в правомерности своих амбиций взять их божка за яйца и утащить к себе в дупло вы их не убедите. Кенгуряк - пацифист, это да. Но, кто вам сказал что его паства нас на фарш не покрошит?

Сигаретный бычок "земля-воздух-земля" щелчком отправился в растекавшуюся неподалеку лужу нечистот и с шипением притух.

-Слушать меня или нет, дело добровольное, я тут в komandiry не выдвигался. Но основной проблемой для нас будет не как его забрать, а как к нему вообще попасть. Нас еще никто к нему не пустил, кстати. Я бы под паломников косил. Белый человек падок на экзотику: дзен-буддизм, индуизм, тантра, камасутра... кенгуру говорящие. Попросим причаститься святости. А как мы до него доберемся, их ничем не убедить будет. Уходя гасите всех. И еще... под забором караулить бесполезно... уйдет.

Блондин обвел взглядом напарников, ожидая реакции. Народ разномастный, разношерстный. Никакая еще не команда. Но портить кредитную историю отчего-то не хотелось. Было такое предчувствие, что ласты еще могут понадобиться.

В отличие от чувствительных англоговорящих коллег большого впечатления на Константина Евгеньевича Индия не произвела. Как бы на Черкизовском не особо чище было. И контингент продавцов примерно такой же загорелый. И речь такая же непонятная. В общем, что Чикмагалур, что Черкизон... те же самые яйца, только с карри.
Он вытряхнул из пачки очередную сигарету, сунул в зубы, зачиркал зажигалкой.

-Пути отхода? - дядя Джокер выпустил струйку дыма в сторону храмового комплекса. - Если б я был кенгурой, я бы просто через стену махнул. На произвольном, так сказать, участке. Он в холке метра два, ему такую стену перепрыгнуть, как два пальца. Надо его в помещении зажимать. Чтобы узкие проходы там, коридоры...

Константин Евгеньевич слушал сводку симпозиума фармацевтов, привалившись к стене. Время от времени ему приходилось вступать в напряженную борьбу с зевотой. Ни то не проснулся до конца, ни то дурака валял, но всякий раз тактично прикрывал рот ладошкой.

-Гандоны забыли. -Выдал дядя Костя.- Без гандонов в Индии никуда. Тем более, кто этого псевдогурея знает? Пацифисты, они такие...

Очередной зевок заставил его прерваться, однако, жестом Джокер показал, что мысль свою он не закончил.

-Мужики, вы, блин, как в космос собираетесь. Помада, лак для волос, блендамед - яйца чистить. Попросите сразу танк и ласты, мы все равно не знаем, как все сложится. Вы не забыли, что мы померли уже один раз? Ну, и как бы вот оно: ничего страшного не случилось. Так что, тут я с Дубом согласен. По десятке скинулись и поскакали. Труба зовет.

-Интересно, чем этот пацифист питается. - Оледеч, похоже, начал перенимать у товарищей по несчастью, привычку бормотать в пространство. - Индийской едой?

Сделав пару шагов вперед он поднял пакет и сунул нос в его содержимое. Интересно же, что им там выдали.
Обнаруженная в недрах перчатка была тут же натянута на руку. Русские люди инструкций не читают, хотя, этого добра в пакете и не имелось.
Перед глазами незамедлительно предстала картина, как несколько взрослых мужиков посреди индийских трущоб играют в салочки с ретроградным псевдогуреем.
Дядя Костя почесал кончик носа. На всякий пожарный - правой рукой, а то закоротит еще. Значит Индия... страна подарившая миру камасутру, буддизм и "Джимми-Джимми, ача-ача"... а теперь, как выяснялось, еще и мохнатую кенгуру пацифиста.

-На сколько зарядов перчатка? - наконец поинтересовался он у Божьей милости по имени Ганс. -Нужно просто коснуться, я правильно понимаю? Пальцем там, ладонью, кулаком - не важно?

-Так то фугасом. -вяло отмахнулся сигаретой Константин Евгеньевич. -От взрывов всегда копоти много. Вот у нас в девяносто четвертом Копченого взорвали вместе с мерсом. Ну, то есть копченым-то он как раз после стал... мдя... о чем это я?

Он похлопал по карманам в поисках зажигалки. Но на поступивший запрос отрицательно помотал головой.

-В сумке осталось. А сумка под лавкой. Яйцо в зайце, заяц в утке... а в яйце том находит символическое отражение концепция устройства личности, сформулированная Альберто Ассаджиоли, из которой следует, что пожрать нет. - Закончил он с грустным видом и слегка пожевал сигарету.

Константин Евгеньевич обнаружил себя сидящим на ковре. Вообще, если не забывать, что альтернативой было - лежать на столе (и не исключено, что в разобранном виде), то складывалось все неплохо.
Имелся офис, имелся стол... стульев не было. Не по феншую как-то. Не мобильниками же их торговать сюда дернули. Да и для офиса Евросети аренда будет высоковата.
Дальше по списку имелся сам Оледеч и, что немаловажно, в кармане у него имелись сигареты. Ну совсем здорово, это еще Цой подметил. Дядя Костя безрезультатно поискал глазами знаменитость. А ну да, Цой-то жив, а вот он - вроде как нет. Или не совсем... разберемся.

Вообще, обидно, конечно. Если он умер, то почему он в собственных ботинках с прилипшей жвачкой, почему на галстуке пятно, хотя он пестрый, не видно особо, и почему рожа небритая. Возраст по ощущениям тоже никуда не делся.
В общем, из достижений только собственная голова на плечах и мозг, заботливо собранный в кучку, а не расплесканный по рельсам... уже что-то, хотя не густо как-то.

Дядя Костя покосился на фигуру, возвышавшуюся поблизости, в позе сурка на дежурстве. Ни то почетный караул ему выставили, ни то конвой. Странный какой-то... футболист что ли? Или космонавт. Вот кстати, о космонавтах: Звездные Войны. Почему в самом конце Йода и Оби Ван старые, а Вейдер, зараза такая, как огурчик? И ведь в старой версии они все старые были. А теперь фигня какая-то получается. Если так можно было, то почему тот же Йода не омолодился.
Потому же, почему и здесь: жмоты. Недостаток финансирования и распил бюджетных средств. Не говоря уже о том, что они здесь гастарбайтеров нанимают.
Ну, раз нанимают, значит будет собеседование. Подождем, че.

-Вольно, солдат. - Обратился Константин Евгеньевич к Дарту Вейдеру. - Мы тут все на дембеле. Курить будешь?

Только было зашла речь о кулачных боях. Только Тагил собрался выразить самое горячее желание поучаствовать. Только обрадовался возможности кровь разогнать, да себя показать. На тебе, старикан наступил песне на горло. Старость надо было уважать, особенно если от нее зависит твой сегодняшний харч и ночлег. Тем не менее, Тагил обернулся к говорившему и показав в широкой улыбке крепкие зубы, заговорщически ему подмигнул и кивнул аж целых два раза.

Однако, старикан им попался неугомонный. Рассказывать, что есть? Парень покосился на товарищей: жрут. За обе щеки уплетают. Значит опять ему отдуваться. Тагилу-то эта плошка, что орку ложкой по лбу. Он уж через край все выхлебал, ложкой гущу подобрал.

-Ну, даже не знаю, батя, с чего тебе начать. - Тагил, с задумчивым выражением на лице облизал ложку и аппетитно причмокнул, поискав глазами добавку. - Путешественники мы. Искатели, вроде как, приключениев. Сами из Невервинтера, топаем в Сильвермун. Начиналось то все хорошо, ну там снег, мороз, белки на привалах еду тырят... это ерунда. А дня где-то в двух от вас, меньше даже, нас орки подстерегли. Да не какая-нибудь там шайка, фига с два. У них прямвзаправдашняя армия была.

Он сделал попытку прикинуть, сколько же имелось орков в лагере, но пальцы быстро подошли к концу, да и гиблое это было дело, на сытый живот орков считать. Так и уснуть не долго. Подобрав куском хлеба остатки похлебки, он угостил крутившегося под столом пса и продолжил.

-Лагерь, значит. Башня каменная, мельница... до сих пор в толк не возьму чего они там мололи. А командовал какой-то Сред. Не орк даже, а целый огрище, вот такой здоровенный. - разведя руки в стороны, Тагил чуть было не снес с лавки сидевших рядом товарищей, но вовремя спохватился. В итоге Ксред у него вышел не очень большой, но дюже страшный. - Сперва орки до нашей чести домогались. Думали раздеть, да непотребства всякие чинить, но тут у них ничего не вышло. Тогда они нас под замок бросили. А там уже вот эти ребята сидели. Они то им раньше еще попались. Переночевали мы, значит, а по утру Агата ваша пожаловала. Не понравилось ей, видать, что по ее лесам всякое орочье шатается. Ох, и наваляла же она этому Среду. Мы не будь дураки наружу - скок, где чего было похватали и давай, значит, Агате помогать. Туда махнем - улица, сюда - переулочек, опять сюда - парк с фонтанами. Благоустроили оркам лагерь в лучшем виде. Ну, Агата поглядела что нам помощь не нужна, да и улетела куда-то видать дела у нее поважнее были, чем орков гонять. Ну, а мы вещи свои обратно нашли... лошадок правда, зеленомордые все таки сожрать успели. И потопали в вашу сторону. Вот, Соггрин вывела. Там, в лесу еще мелочь какую-то разогнали. Ну и к Вам пришли. А тут уж нас Тина ваша встретила. Милости, говорит прошу, к нашему шалашу... ну, и вот они мы. Как-то так.

Довольный собой, Тагил пошарил на столе и запил длинную историю из какой-то кружки.

Пытаясь стряхнуть с себя непрошеного наездника, артист рванулся наискосок, намереваясь пересечь дорогу. Хотя, "намереваясь" в данном контексте слово неправильное. Никаких намерений Зарецкий не имел, а просто рванулся на инстинктах и рефлексах, не заботясь более о защите и безопасности.

Тагил, воинственно раздувая ноздри, забормотал, сперва себе под нос, а затем и громче слова старинной детской считалки:

Раз, два, три, четыре-
Меня грамоте учили:
Не считать, не писать,
Только по полу скакать.

Вышло зловеще...
Он и сам не знал, отчего эти слова сейчас пришли ему на ум. Именно с них нередко начинались в Гнезде Нищего жестокие детские забавы: Стукалка, Одноглазый Гоблин, Куча Мала, Паленый Узелок, Догони меня Кирпич, Тук-Тук, Дворфские салочки и многие другие, после которых у беспризорников прибавлялось ссадин и синяков, а зубов и волос, бывало, напротив становилось меньше. Тагила, по известным причинам, звали играть не часто, но сейчас считалка всплыла в памяти сама, да так и застряла в голове: только по полу скакать, только по полу скакать...

Тяжелый топор в руках, ноги широко расставлены, зубы оскалены. Рыжий сделал пару шагов на юг и остановился, выискивая врага. Тени мелькали со всех сторон, так что, он просто предоставил им возможность самим решить, кто первый опробует на себе молодецкую силушку.

Шаг, еще шаг... приставными шагами Сверчок, не спуская глаз с вервольфа, сдвигался вправо, пока между ним и зверем не оказался костер.
Странное дело - страшно было, но как-то... не так, как Сверчок ожидал. По крайней мере не хотелось бегать кругами и орать благим матом: "вервольф! даст ис вервольф!". Разведчик просто вполне четко осознал, по простому без благородных изысков и куртуазности, что в лице большой мохнатой твари к ним пришла Жопа, но самообладания не потерял. Да и близость живого огня придавала уверенности.
Голь на выдумки хитра и, прежде чем вновь выстрелить в подранка, Ханс сунул конец стрелы в жадное пламя. Так, на пробу.

И Зарецкий замер, еще плотнее вжавшись в простенок.
Было сложно не сжимать нож до белых костяшек, но кисть должна быть расслабленной. Если дверь сейчас распахнется, кисть обязательно должна быть расслабленной. Но дверь не распахнулась.
Циркач остался в дыму, ни то в ловушке, ни то в засаде. Дверь в том конце коридора заперта с его стороны, значит в крайнем случае через нее он и уйдет, но сперва нужно убедиться, что никто не выстрелит ему в спину. А для этого нужно выждать. Действовать наверняка! С другой стороны, беглецы могли предпринять контратаку и тогда дверь мог дергать кто-то из них... ведь стреляли же! И близко! Тогда он мог бы ударить в тыл папуасам, но ведь это только рассуждения, а на кону больше, чем сорванные овации.
Ждать!

Артист, до того шедший молча и, казалось, не обращавший внимания на попутчиков, поднял удивленный взгляд на Лисицкого.

-Вы действительно давно не были в России. Там сейчас убивают... просто так. Много убивают. Они опьянели от власти которая на них свалилась. И страшно напуганы тем, что могут ее потерять. Ходят слухи, что Император убит. Скоро там не останется ни депутатов, ни генералов, совсем не останется людей. Только эти... большевики.

Зарецкий замолчал и пламя керосинки заплескалось в его глазах отражением какого-то далекого пожара.

- Это не та страна, куда вы намеревались вернуться, это - тифозный бедлам. И армия ему нужна, разве что санитарная.

В тень большой двуствольной пушки
Ворка тихо вполз с катушкой,
Разворачивает снасть, -
Приказали делать связь.

Рембригада приуныла.
Под огнем трещит броня.
Ворка крутит; -Ай, постылый...
-Кроган? Кроган? Слышь, меня?

Подмигнул азари лихо:
Мол, забудет, не найдет,-
Гарнитуру связи тихо
Кварианцу подает.

Кварианцу все в привычку, -
Шнур сюда, туда затычку.
Подключился, лег бочком,
-Мы на месте!
Первый... Вейрлок!
Помогите огоньком...

Не расскажешь, не опишешь,
Что за жизнь, когда в бою
За чужим огнем расслышишь
Артиллерию свою.

Воздух начисто сжигая,
С недалекой огневой
Жахнет плазмой сто седьмая,
Свет моргнет над головой.

А с позиций отдаленных,
Сразу будто бы не в лад,
Ухнет-хлопнет бронебойный
Биотический заряд.

Ворка выпустя в облаву,
С огнеметов жаром дуть,
С воем, с визгом шепелявым
Расчищать пехоте путь,

Бить, ломать и жечь в окружку.
Комнатушка? - Комнатушку.
Бокс - так бокс. Блиндаж - блиндаж.
Врешь, не высидишь - отдашь!

А еще остались твари,
Из под пепла кажут нос?
Электроникой прожарим,
Дуговыми? Не вопрос!

Вслед за ротою стрелковой
Той где кроган, той, где док
Рембригада тянет провод,
Гибкий омни-проводок.

Взвод - за валом огневым,
Кварианец - вслед за взводом,
Тянет по воздуховоду,
Жив-здоров и невредим.