Голосование пользователя

– Послушай меня, парень. Просто. Опусти. Пистолет.
Руки Дэна дрожат – он отвечает что-то, но смысл сказанного проходит мимо сознания Бриттани.
– Это безумие и так зашло слишком далеко. Не усугубляй ситуацию, просто вызови копов.

Райт ещё не понимает, что его попытки хоть как-то вытащить Бриттани из этого дерьма напрочь лишены смысла. Не имеют значения. Что всё уже решено, что история, не успев толком начаться, заканчивается.

Слёзы на щеках девушки смешиваются с дождём.
Злосчастный светофор вновь перекрашивает окружающий мир.
Вместо карминового безумия последней минуты ночь снова окрашивается в гостеприимную зелень.

Молниеносным движением Бриттани вскрывает собственное горло. Нож выпадает из окровавленных пальцев, кровь фонтаном хлещет на Линча и мокрый асфальт. Боль и ужас ослепительными вспышками озаряют рассудок – веспа подчёркивает ощущения, делая их ярче и притягательнее.

Бриттани падает на колени, чувствуя, как жизнь утекает, смешиваясь с дождевой водой.
Думается некстати – нет ничего более паскудного, чем осень в этом проклятом городе. Впрочем, этот город исключительно омерзителен в любую погоду. Осенние ливни, по крайней мере, не маскируют его истинную сущность за яркими неуместными красками.

Райт медленно опускает голову. По лицу и светлым волосам мужчины сплошным потоком стекает дождевая вода. Он не бросается на помощь, прекрасно осознавая, какую артерию вскрыла Бриттани. Она истечёт кровью значительно раньше, чем они успеют хотя бы просто набрать «9-1-1» и объяснить положение дел оператору.

Девушка не видит, как Райт со злостью пинает несколько раз колесо «мерседеса». Слышит издалека звон стекла, но не видит окровавленные изрезанные костяшки.

Дэн опускает пистолет – его просто колотит. Он швыряет оружие на сиденье, следом опускается сам – прямо на деньги и документы. Смотрит вниз безразлично, обхватив голову руками.

Мир перед глазами Бриттани меркнет – она чувствует щекой ещё тёплое тело Линча, боль медленно отступает. Угасает сознание. На смену миру дождя приходит долгожданная темнота.

– Вызывай полицию, парень, – бросает Райт с горечью.
Дэн поднимает на него невидящие глаза.
– Что, вообще, блять, случилось? – медленно, почти по слогам произносит.

Алан не отвечает. Морщась и потирая изрезанные костяшки, он возвращается к машине, доставая из кармана на ходу телефон.

На крошечном дисплее высвечивается иконка исходящего вызова и имя – «Миранда». Прижав ухом трубку к плечу, он достаёт из кармана пачку сигарет. Извернувшись с зажигалкой, закуривает, не обращая внимания на ветер и дождь.
– Не курил почти месяц. Блядство, – бросает, обращаясь к самому себе, в пустоту.

Дэн тоже звонит. Запирается в «мерседесе».
Райт докуривает, со злостью возвращая в карман телефон. Ныряет в салон. Хлопает дверцей.
Стиснув руль, смотрит куда-то в пустоту перед собой остекленевшими голубыми глазами.
Прислушивается к нарастающему вою сирен вдалеке.

Из динамиков в салон «форда» продолжает струиться приятная музыка.
– И снова с вами – «Мунлайт-ФМ». Специально для тех, кто не спит этой ночью!
Райт невесело усмехается.

Начинает играть очередной безумно знакомый трек, название которого по-прежнему назойливо крутится где-то на самой грани силящегося вспомнить сознания.

Перемена в лице Кристофера подняла необъяснимую боль со дна души. Смутное далекое эхо чего-то...
Пронзила мысль - если бы твоя беззащитность прорвала плотину и явила хотя бы что-то человечное... Все бы изменилось. Я бы не смогла.
Я плачу, но не чувствую этого из-за дождя. Месиво чувств, смятение...
Ладонь судорожно сжимает рукоять ножа. Я словно оцепенела.
Дэн с его пистолетом меня не занимают. Я с ужасом пробую на вкус убийство. Не созерцая со стороны. Я впитываю всю трагедию произошедшего. Я... Своими руками.
Звенит горько, стучит в висках. Я не смогла отомстить за отца. За себя... Я не сделала ничего полезного.
Я стою на краю обрыва и пытаюсь объять, каково это самой отнимать жизнь.
Мне больно от безударной участи Линча и понимаю, что на самом деле было больно с самого начала.
Сейчас я будто нагая предстала сама перед собой.
В сознании медленно и в то же время стремительно проплывают все несбывшиеся мечты, все проглоченные обиды, весь гнев, который у меня не было средств выразить своевременно.
Ноги подкашиваются. Алан и Дэн что-то говорят. Не слышу. Не воспринимаю.
Сейчас я думаю даже не о Даниэле, а о чьихто тёплых руках, заключивших истекающего кровью юношу в ласковые объятия.
Баюкая. То, чего мы с тобой не смогли получить. И нет разницы, на помойке ты рождён или же с золотой ложкой во рту.
Мы уйдем. Так бездарно сожгли свои жизни. Испепелили.
Будто их и не было. Мимолетная песчинка.
Завтра о нас не вспомнят. Не газеты ради прибыли, а сердца, Кристофер. Сердца.
Уходить никем - вот самое страшное.

Смотрю невидящим взглядом на размытые очертания оружия.
Улыбка полна горькой иронии.
- Давай, - шепчу одними губами. - Ты ведь не решишься, - добавляю. - Это - не твоё. Не бери это бремя. - голос глух, едва слышен из скованного тисками горла.
Я закончила. Это совсем не то, чего я хотела. И если Даниэль сломал мою жизнь, именно ты её и отнял, Линч. Я имею в виду Жизнь.
Взмах руки. Нож все ещё в ней. Решилась, так иди до конца.
Стиснув зубы, медленнее, чем хотелось бы, кидаюсь на собственную шею.
Подожди ещё чуть-чуть, Кристофер. Мы уйдем вместе.

Чувствую, как что-то внутри отчаянно цепляется за жизнь. Будто верит, что все ещё можно вылезть из дерьма. Нельзя. Наверху так же плохо, как и внизу.

.... в пиршественном зале далекого длинного дома, чьи брёвна успели потемнеть от непогоды и времени, стучали кружки, наполненные хмельным мёдом и пенным элем, гудели разговоры, запекался на вертеле барашек, очаг даровал людям тепло и свет. Хирдманы, таны, гости этой земли и сам ярл были в доме том. На высоком помосте, за столом полных яств восседал мужчина, чьи преклонные годы не смогли согнуть его спину или притупить ум. Его сходство с Храдвином с годами стало только больше: кустистые брови, окладистая борода и острые черты лица - он был сыном своего отца. Взгляд его был отчуждён от празднеств после очередного удачного набега Морских Змей на земли больших городов. Взгляд его возвращался к стене с трофеями, на которой красовался огромный череп Судьбы Гнархельма, прямо под которым покоился на почетном месте Гунгнир. Много воды утекло, а ярл Стиг, подперев лицо кулаком, все возвращался в мыслях к тому самому моменту. Властен ли человек, в итоге, над судьбой или лишь идет по своей кривой тропинке вперед, спотыкаясь да падая? Стиг получил всё что хотел и даже больше, но что-то в нем самом изменилось с того самого дня, когда пал дракон Гнархельма. Сможет ли он когда-то превзойти этот поступок или это стало его пиком?..

Видение пропало так же быстро, как и пришло. Убийца из Коринна несся прямо к Судьбе, острие Гунгнира нацелено ровно между двойными зрачками дракона. Дрогнет ли его рука теперь? Он видел себя в Высоких Залах, покрытый славой, видел драккары, груженные добычей, видел свежий сруб нового дома, новый очаг, жену-красавицу и троих детей... Всё это отделял от Стига дракон. От возрождения Морских Змей, от былого и будущего величия. И вместе с тем, Стиг видел тоску, что длинными зимними вечерами щемит сердце воина, понимающего, что дни его славы, настоящей славы и подвигов, умерли вместе с Судьбой Гнархельма... Готов ли Стиг получить всё, но остаться ни с чем внутри? Об этом он как-то не думал, не пытался заглянуть настолько далеко в своё будущее, когда принимал плату за клятву от королевы Алисы.

Пальцы крепче впились в зеленоватое древко Гунгнира. Разящий в цель. Стиг знал, что стоит ему захотеть и дракон будет жив и воин оставит себе место для будущей славы, что утолит огонь его души в будущем... Но тогда перед богами, ярлами, танами и королевой, Стиг из Морских Змей станет клятвопреступником. Потеря мечты и позор, в обмен на упоение битвой и вечные скитания. Давно ли жизнь ставила сына Храдвина перед подобным выбором?

Стиг из Коринна за свою жизнь успел повидать и испытать всякое. Он знавал голод, причиняющий физическую боль не хуже пыток; знавал морскую качку и гнев Владыки Морей; был мореходом, грабителем, убийцей и странствующим рыцарем, стал убийцей легенд; он был искателем наживы, мечтателем и холодным сердцем, отметающим огонь дружбы... он был многими гранями, но никогда не отступался Стиг из Коринна от данного слова, даже зная, что поступает себе же во вред. Слово данное перед Богами во время дня Ясного Солнца нерушимо! Стиг готов принять свою судьбу, будь она выкована им самим или предназначена ему Богами! Он пройдет этой дорогой от начала и до конца... Дак пусть же и Бич Гнархельма примет своё бремя на кончике острия Гунгнира!

22.07.1906 01:25
Нижний Новгород, Ярмарка,
«Артистический клуб»
+20 °С, ясно, тихо

— А вот мне рыбу лабардан-с! — не глядя на официанта, с удовольствием заявил Кулешов, бегая глазами по карточке меню. — Никогда не пробовал! Читал у Гоголя про эту рыбину, — помните, в «Ревизоре»? А никогда не пробовал, нет-с! Надо исправить пробел в образованьи!
— Блабарданс! — пьяно заплетаясь, фыркнул Заболоцкий, осоловело пялясь перед собой. — Что такое ваш блабарданс — я не знаю и знать не-же-ла-ю! Вот балычок астраханский, — широко повёл он рукой, — это я понимаю, вот стерляжечка, икорка паюсная — это я понимаю! А то напридумывали, ишь ты, балбар… балбарданс!
— Прикажете стерляди, балычка, икорки? — угодливо обернулся к Заболоцкому официант, одетый во всё белое, как в саван.
— Неси! — мотнул головой купец. — Фин-шампань неси ещё бутылку… лучшего! Желаю… употребить!
— Весьма достойное желание! — поддакнул Кулешов.
— И скажи ты, Бога ради, этим румынам, чтоб не ныли больше, мочи нет их нытьё слушать! Ч-что в них находят? Приеду в Питер, зайду к Палкину — там румыны, в Москве в «Праге» румыны, в Одессе румын вообще сейчас больше чем жидов! Там румыны, тут румыны, здесь румыны, везде румыны! — замахал Заболоцкий руками в разные стороны. — Обрыдли вот так! — рубанул он себя ладонью по рыжей бороде.

На сцене сейчас действительно выступал румынский оркестр — такие, Анчар знал, сейчас пользовались популярностью по всем крупным городам империи. Заунывно тянули скрипки, немолодая черноволосая певица в цветастом платье с бубном в руке, завывая, выводила какую-то цыганщину.

— Скажи, чтоб девок на сцену выводил вместо этой ведьмы, и чтоб весёлое плясали! Сто рублей даю! — Заболоцкий с пьяной решительностью полез в карман пиджака, вытащил мясистое портмоне и со стуком хлопнул по скатерти красной бумажкой.
— Сто рублей маловато-с, — почтительно склонился перед ним официант с набриолиненной шевелюрой.
— Мало тебе? — выпучил на него глаза Заболоцкий. — Мало тебе, сукин сын? Так на, триста даю! Триста рублей даю, но цыган чтоб убрал!!! — загремел он на весь ресторан.
— Кто там триста рублей даёт? — послышался голос с другой стороны зала. Анчар обернулся. Из-за стола в боковой нише поднялся импозантный бритый господин с щегольски подкрученными усами и моноклем в глазу. Пока он сидел, был незаметен, а теперь стал очевиден выдающийся горб на его спине, делающий всю фигуру кособокой, перекошенной. — Даю четыреста, но румыны остаются! — звонким фальцетом возвестил горбун.
— Четыреста??! — заорал Заболоцкий в ответ, брызгая слюной на официанта, бешено таращась. Тоже встав, купец упёрся широко расставленной пятернёй в скатерть, а другую руку с портмоне поднял высоко вверх. — Плачу пятьсот, но цыган не будет!

Перепалка обратила на себя внимание всего зала: остановились разговоры, обернулись все присутствующие к двум поднявшимся купцам, глядящим друг на друга как боевые петухи. Кулешов, с восхищением наблюдавший за разворачивающейся сценой, достал из кармана записную книжку с карандашом. Только румынская певица и оркестр, видимо, не понимавшие по-русски, продолжали свои завывания под скрипку. Захлопала дверь в комнату с рулеткой, посыпали оттуда люди понаблюдать за поединком купеческого тщеславия.

— Тысячу даю!!! — рявкнул соперник Заболоцкого.
— Тысячу?!! — крикнул Заболоцкий. — Что, Митрофан Михалыч, на цыганочек потянуло, а? Ох, высоко загнул! Куда уж нам против самого Рукавишникова стоять, не потяну, нет… — Заболоцкий с полупоклоном развёл руками, — так что вот и плати, дурак! — громогласно закончил он, безумно расхохотался и рухнул на стул.
— И заплачу! — не унимался Митрофан Михалыч. — Мне по карману! За Рукавишниковым не оскудеет! А ты, Пётр Парфёныч, — голос горбуна сделался глумливым, Митрофан Михалыч склонился в униженном поклоне, — сделай одолженьице, послушай мою цыганочку! — Рукавишникова уже тянули за рукав его спутники, умоляя сесть обратно.
— Ну и пусть платит, сукин сын! — оскорблённо фыркнул Заболоцкий, весь раскрасневшийся. — Конечно, куда нам с Рукавишниковыми тягаться! Миллионами ворочает, куда уж нам… Горбун чёртов! Пускай, пускай платит тысячу за песенку, долдон никонианский!

За столом установилось недолгое тягостное молчание, но вдруг Кулешов, как подпружиненный, вскочил из-за стола.

— Ларочка, дорогуша! — радостно воскликнул он и раскинул в приветственном жесте руки, заприметив миловидную, огненно-рыжеволосую и весьма высокую барышню в зелёном платье, которая проходила мимо, обмахиваясь китайским веером. — Сколько лет, Ларочка! Идите же к нам сюда, у нас весело! Зовите подруг! Сейчас принесут шампанское!

01:46
Уже скоро круглый стол, полупустой вначале, был уютно окружён народом — Кулешов, заглядывая снизу вверх, соловьём разливался перед Ларочкой, которая привела с собой ещё двух подруг. Рядом с Анчаром, представившись Соней, присела совсем юная барышня с завитыми шатеновыми волосами, с милым пересыпанным россыпью родинок простонародным лицом, судя по всему деревенская. В половине второго электрическое освещение в зале приглушили — на люстрах в углах украшенного лепниной потолка осталась гореть только четверть от всех лампочек. Зал тонул в шумном и дымном полумраке: потемнели бордовые портьеры, тускло в сумраке блестели бутылки и бокалы на соседних столах, ярким жёлтым пятном горела сцена, чёрная листва шумела за окном, выходящим в сад, а за листвой где-то протянулась гирлянда электрических лампочек.

— А Сербия — это далёко? — хлопая глазами и налегая на «о», приставала Соня к Анчару (его, разумеется, Кулешов представил «нашим дорогим гостем из Сербии»). — А какова там вера? А скажите что-нибудь по-сербски?

Официанты принесли закуски и шампанское в ведёрке. При виде напитка Заболоцкий оживился.

— Иллюминация! Сейчас иллюминация будет! — кричал он, держа за горло бутылку шампанского. Заболоцкий срезал перочинным ножом с горлышка бутылки проволоку и бечёвку, сунул бутылку обратно в ведёрко и спичкой подпалил смолу, которой было облито горлышко. Смола занялась, зашипела, забурлила, бурыми струями потекла по стеклу вниз, на лёд в ведёрке. В опасной близости от тяжёлых бордовых портьер взметнулся вверх тонкий факел, мистически, как первобытный костёр в пещере, озарив всех сидящих вокруг стола.
— Потушите! Ай! Потушите же, вы наделаете пожару! — визжала Мила, третья из арфисток, со священным ужасом наблюдающая, как пылает шампанское. Заболоцкий, трясясь всем телом от смеха и восхищённо глядя на огонь, хватал её за запястья, не давая выхватить бутылку из ведёрка.

Завидев огонь, к столу бросился было официант с полотенцем в руках, но, не успел он подскочить, бутылка задрожала, шурша льдом, гулко хлопнула пробкой, и сквозь пламя, гася его, заструился вверх фонтан белой пены. В воздухе остался резкий дымный запах. Отхохотавшись, Заболоцкий принялся разливать оставшееся шампанское по бокалам — себе, Миле, остальным желающим.

— Кулешов, у нас с вами сейчас будет серьёзный разговор, — не обращая внимания на эскападу Заболоцкого, тем временем говорила Ларочка, игриво насупившись и положив журналисту тонкую ладонь на грудь. Кулешов сделал испуганное лицо и накрыл своими ладонями руку Ларочки. — За то, что вы написали прошлый раз о Народном театре, вас нужно выпороть и отправить на ссыльное поселение! И, кстати, я не удивлюсь, если так и случится.
— Вы поедете со мной, как жена декабриста? — тут же спросил Кулешов, заглядывая Ларочке в глаза и поднося её руку к губам. Вместе смотрелись они комично — Ларочка чуть ли не на голову была выше тщедушного журналиста.
— Вы что же, готовы на мне жениться? — лукаво взглянула на него из-под ресниц Ларочка, жеманно высвобождая свою руку из ладоней Кулешова.
— Ни в коем случае-с! — пылко воскликнул Кулешов, всплеснув руками. — Я недостоин такого счастья, я буду обожать вас на расстоянии!
— Ах, так значит, на расстоянии? На каком же это?
— На предельно коротком, вот на таком-с, — Кулешов протянул руку за спину Ларочки, приобнимая её — и тут же получил сложенным веером по лицу.
— Уберите свои руки, мерзкий щелкопёр! — возмутилась Ларочка. — Про вашу предельную короткость известно всем!
— Это ни-изко, — укоризненно, но ничуть не смутившись, протянул Кулешов.
— А знаете, что ещё низко, Кулешов? — весело продолжила Ларочка. — Ваш рост!
— Зато чувства высоки!

По тому, как поглощены они были друг другом, с первого взгляда становилось ясно, что знакомы они уже давно, такой разговор ведут не в первый раз, и это упражнение в легкомысленном остроумии, пересыпанном фривольностями, доставляет им обоим огромное удовольствие и продолжаться может долго. Принесли горячее, официант начал расставлять по столу блюда.

— Что это у вас там в тарелке? — заинтересовалась Ларочка, близоруко щурясь.
— Это рыба лабардан! — многозначительно произнёс Кулешов. Рыба лабардан выглядела ни дать, ни взять запечённой треской.
— А что такое лабардан?
— Лабардан, дорогуша, это такое французское слово, но оно очень неприличное.
— Вы врёте, Кулешов, вы всегда врёте! Я знаю французский, там нет таких слов! Дайте же мне попробовать!
— О, Ларочка, вы просто по чистоте своей души не слышали такого слова, — воодушевлённо сказал он, поднося ко рту Ларочки вилку с куском рыбы.

Заболоцкий тем временем сидел, вальяжно откинувшись на спинку стула, с бокалом шампанского в руке. Первый бокал он выпил залпом, а ко второму почти не притрагивался — видно, сочетание шампанского с ранее выпитым коньяком не пошло купцу впрок. Не притрагивался он и к варёной на пару сурской стерляди, стоявшей перед ним.

— Тысячу рублей! — снова впав в меланхолию, бурчал Заболоцкий, упершись взглядом в скатерть. — Денег некуда девать, ирод! Картины модные скупает, тысячами по кабакам швыряется, фу-ты ну-ты. Табашная душа! Вот я посмотрю, как монпансье тебя обует тысяч на сто, как ты тогда запоёшь!
— Мумм эх-тра брут, — по слогам разбирала этикетку пустой уже бутылки Мила.
— Ещё одну неси! Человек! Ещё шампанского! — кричал Заболоцкий, крутя рукой над головой.

Румыны к этому времени уже закончили петь (Рукавишников тоже покинул зал), и на сцене появились те, кого Заболоцкий и желал увидеть, — на авансцене строй девушек, выбрасывая длинные ноги из-под сборчатых юбок, плясал канкан, а через зал неслось залихвацкое:

Бей, бей, бей посуду,
Лей, лей, лей повсюду!
Пусть гремит повсюду гром,
Пусть царит везде содом!
Бей, бей, бей посуду,
Лей, лей, лей повсюду!
Чтобы всё пошло кверх дном,
Чтоб царил везде содом!

— А я-то гадаю, кто это увёл у меня мою несравненную Ларочку! — раздался вдруг театральный бас совсем рядом. Из дымного сумрака появился крупный и рыхловатый господин лет пятидесяти, во фрачной паре, в сорочке с жёстким накрахмаленным стоячим воротничком, с жидкими русыми волосами до плеч, зачёсанными назад, и пошловатыми усиками на лошадином лице. — Ух, похититель сабинянок! — солидно погрозил он пальцем Кулешову. — На дуэль тебя, что ли, вызвать?

Говорил господин мало что густым басом, так ещё и нараспев, будто Бориса Годунова, что ли, играл на сцене, и руками поводил так же нарочито вдохновенно, как чтец-декламатор.

— Валентин Яковлевич, достопочтеннейший-с, — смиренно начал Кулешов, сложив руки у груди. — Не оспариваю ваше право на сатисфакцию, признаю, что причина для смертоубийства самая подходящая, но право, подумайте дважды — я учился стрелять на Корсике и Сицилии, я бью белку в глаз со ста шагов!
— А кто сказал, что мы будем стреляться? — грозно сверкая глазами, возгласил Валентин Яковлевич. — Может быть, я желаю искр-ромсать вас р-рапирой? Или просто — скрючив пальцы, простёр он мясистые руки к Кулешову, грозно нависнув над столом, — придушить?! О, — заметил он Заболоцкого, и обратился к нему уже без театральщины, — и ты здесь, Пётр Парфёнович!
— И я здесь, Валентин Якольч, — нетвёрдо ворочая языком, произнёс Заболоцкий. — Кажется, имею право взглянуть, каким спросом… пользуются мои товары!
— Ну-ну, не кипятись, — примирительно сказал Валентин Яковлевич. — Ты-то мне, по правде сказать, и нужен был в первую очередь, — кроме Ла-арочки, конечно, — на короткий момент оперный тон вернулся, вместе с картинно простёртой по направлению рыжеволосой барышни рукой, и снова пропал: — Ты, говорят, форсил тут, деньгами швырялся, чуть заведение не подпалил? Ну-ка отойдём в сад, поговорим немного…
— С превеликим, так сказать… — Заболоцкий нетвёрдо поднялся из-за стола, покачнулся, ухватился за плечо Милы, натыкаясь на стулья, вылез из-за стола и, пошатываясь, пошёл к выходу вместе с Валентином Яковлевичем. Уже удаляясь, последний обернулся и прежним тоном проголосил:
— Если вы сбежите в ночь с этим хлыщом, ветреница, я не пощажу вас! Месть моя будет страшна!

— Мон-пан-сье, — в спину ему негромко, но отчётливо сказал Кулешов. Валентин Яковлевич то ли не расслышал, то ли предпочёл не обратить внимания.
— Ты что, дурак? — тут же обернулась к нему Ларочка, до того весело махавшая на прощанье веером Валентину Яковлевичу. Теперь она говорила серьёзно и взволнованно, без следа прежнего игривого флирта. — Откуда ты вообще знаешь это его прозвище? Он его ненавидит!
— Я потому его и сказал, дорогуша! — беззаботно рассмеялся Кулешов, которого перемена Ларочкой тона не смутила. — А если он продолжит вести себя так, будто ты его собственность, завтра об этом прозвище будет знать вся губерния!
— Нет, Кулешов, ты всё-таки полный идиот, — вздохнула Ларочка. — Угрожать человеку, который… Я тебя прошу! Даже если он не слышал — тут везде филёры, половина наших девочек сама докладывает. Ты понимаешь, что с тобой может быть?
— Что? — беззаботно фыркнул Кулешов. — Искромсает рапирой на кусочки и скормит псам? Я не возражал бы, если бы вашей, Ларочка, собачке достался бы… — он наклонился было к уху барышни, но та, не желая слушать, резко оборвала его:
— Хватит паясничать! Они гнут под себя миллионщиков, думаешь, с тобой не справятся? Зачем ты лезешь на рожон, Поль?

Не выдержав, Стиг уткнулся лицом в поросший жухлой травой камень плато, на котором скрывался от дракона убийца. Казалось страннику, что огонь пожрал все вокруг - хитрая тварь дыхнула ещё раз, будто чувствуя, что внутри поджидает опасность. Теперь уже поздно просить богов о помощи юнцу: либо он уже с другой стороны пещеры, либо...

Услышав как задвигалось могучее тело чудовища, скрежет гигантских когтей-копий по камню, Стиг из Коринна понял, что час настал! Заплатить за Клятву можно лишь один раз! Вскочив на ноги, Змей ухватился за веревку двумя руками. Морской Змей вновь поднимет свою голову, вновь поплывет по шумной воде драккар, увозя дружину в поход! Вновь будет отстроен длинный дом и зажжён очаг. И Стиг, потомок Храдвина, войдёт в Высокие Залы правительницы ффолков и взглянет на ярлов как на равных. Нет, равных ему уже не будет.

С яростным криком вложил Змей в тот рывок все свои силы...

    * * *

    Спустя двадцать минут в подъезд вошли несколько человек, руководил которыми высокий лысый мужчина в очках и чёрной кожаной куртке. Кончиками пальцев правой руки на манер жеста "ОК" он аккуратно держал зажжённую сигарету, левая же постоянно оставалась в кармане. Лысый выглядел отстранённым, словно его не касались здешние проблемы. Ценность этого человека, по-видимому, заключалась в том, что он раздавал указания остальным. Точнее сказать, команды.
    Прошагав до лифта, он быстро огляделся, флегматично осмотрел тот небольшой проём между лестницей и лифтом, откуда недавно упали Браун с Дэем, затем, на мгновение задержав взгляд на Келли с Доулом, он несколько секунд смотрел на охотника, затем подошёл и проверил пульс на его запястье, не выпуская сигареты. Осмотрев зубы Мартина и отметив немного удлинённые клыки, человек в кожанке цокнул языком, после чего поднялся и коротко резюмировал:
    — Этого пакуйте. Осторожно и как следует.
    Далее его взгляд перекочевал на неподвижного Кастора.
    — Этот живой?
    Получив своего рода утвердительный ответ, лысый сухо кивнул.
    — Ты — займёшь лифт, — скомандовал он одному из подчинённых. — Вы трое — приберитесь тут. Остальные со мной.
    Бесцеремонно переступив через Кастора, он полубегом отправился вверх по лестнице. За ним последовали ещё несколько человек, помимо тех, кто с самого начала остался дежурить у выхода и снаружи.
    Осторожно подобрав Кастора и взяв его под руки, Джейк и Ида побрели на выход, где их уже ждал чёрный автомобиль.

    * * *

    Саундтрек: ссылка

    Две ночи спустя, состоялись похороны Соломона Касла. Церковь наверняка расценила бы подобную церемонию как омерзительнейшее богохульство — похороны вампира!, но всем собравшимся в эту тоскливую ночь на холме святого Михаила, чтобы церемониально развеять прах Старого Человека над Чёрной Рекой, было на это наплевать. Они пришли отдать последнюю дань уважения человеку — Человеку с большой буквы, — который некогда пришёл издалека и подарил здешним Собратьям спокойные годы существования в мире и порядке — без подковёрных войн и крови, без постоянного дележа территорий и собственности, без серьёзных межклановых конфликтов и дрязг. Благодаря его хитрости и тонкому пониманию человеческой и вампирской натур, еженощная бесноватая Пляска Смерти превратилась для Братства в лёгкий ритмичный вальс, в котором оно кружилось почти как собрание парящих фей, не толкаясь, не пихая друг друга локтями, не наступая на ноги и шеи. И это маленькое злосчастное "почти" в итоге сыграло с ним злую шутку, заставив обратиться прахом не только всё то, чему достопочтенный Соломон Касл посвятил последние годы своей жизни, но и его самого.
    Место "похорон" было выбрано не случайно. Сюда Старый Человек приходил, когда хотел подумать или просто побыть в одиночестве. Он садился на траву и готов был часами напролёт смотреть на широкое, раскинувшееся как на ладони, неоновое полотно Дауд-сити. Если бы у него были эти лишние часы...

    Начиная с представителей Совета Первородных, каждый из присутствовавших на похоронах подходил, брал в руки урну с прахом и произносил добрые слова. И не было никого, кто говорил бы неискренне или лукавил. Глубоко скорбели даже его недоброжелатели, даже те, кто был виновен в смерти Принца. И все они понимали, что с этой ночи всё изменится. Абсолютно всё.

    Ида Келли сопровождала на похоронах своего Сира и, по совместительству, Примогена Вентру. Свою речь лорд Эшвуд произносил одним из последних. И когда он это делал, Келли узнала своего Сира с совершенно новой стороны. Никогда прежде она не видела его таким открытым и искренним, и если уж с его уст — с уст человека, которому его личные педагоги из всех вещей на свете так и не сумели разъяснить смысл такой штуки, как похвала, — сходило столько добрых и благодарственных слов в адрес господина Касла, то... каким же великим на самом деле был этот Принц, чёрт возьми?

    Один из двух Потомков великого Принца на похороны так и не явился. Кастор не хотел быть там, среди всех этих... чужаков. Ведь никто, кроме него, не знал Соломона по-настоящему и не тем более мог его понять. Даже те, кто был глубоко убеждён в обратном. Но Кастору и не требовалось стоять с ними рядом или находиться поблизости, чтобы присутствовать там по-настоящему.
    Сам же Браун находился через реку от холма святого Михаила: сидя на вершине строительных лесов, окружавших новую церковь, он наблюдал за церемонией издалека, свесив ноги и поглаживая пальцами старый перстень, некогда подаренный ему Старым Человеком.
    — Спасибо... — негромко произнёс Кастор. В уголках глаз негра блестели кровавые капельки, очень скоро разбавленные густой моросью. Небо трижды осветилось сине-фиолетовыми неоновыми вспышками. Кастор поднял голову и устремил взгляд в бесконечную высь, навстречу постепенно усиливавшемуся дождю, с невольной грустной улыбкой вспомнив ту нелепую надпись на седьмом этаже старого дома. Он хотел надеяться, что её автор знал, о чём говорил: что где-то там, наверху, куда указывала стрелка, действительно находился Рай или нечто похожее. Или хотя бы просто спокойное место, где душа Старого Человека наконец-то обретёт вне всяких сомнений заслуженный покой.

    Джейкоб Доул тоже не хотел там быть. Ведь там находилась она — нет, не Маргарет Дэй, а она — неопределённость. И до тех пор, пока не наступит пора для объяснений, Джейку хотелось держаться подальше от неё — от Маргарет Дэй. Он знал, что не удержится и начнёт этот неуместный разговор прямо там, на похоронах, и поэтому, как только появилась возможность ускользнуть, Доул сразу же ей воспользовался.
    Раздумывая, куда пойти, Джейк понял, что в переход ему возвращаться в этой ночью совсем не хочется. Поэтому, ещё немного поразмыслив, он отправился в другое место.

    — Можно, я поднимусь? — попытался перекричать барабанивший по дереву дождь музыкант.
    Вопреки ожиданиям, вместо цитат из священных текстов, он услышал в ответ короткое:
    — Да.
    Когда же он забрался на леса и уселся рядом с Кастором, тот спросил:
    — Почему ушёл?
    — Потому что там она...
    Негр отстранённо кивнул, продолжая созерцать тучи.
    — Не только это... — задумчиво добавил Джейкоб. В противоположность Кастору, он завороженно смотрел на искрящуюся поверхность Чёрной Реки. — Я больше не знаю, кто друг.
    Коротко взглянув на музыканта, негр снова ничего не ответил, улыбнувшись одними глазами.

    — Смотри, — Джейк указал на холм. — Сейчас будут развеивать.
    И дождь в одно мгновение прекратился. Среди прочих на похоронах присутствовала высокая дама в белом. Джейкоб видел её на последних приёмах у Принца, однако так и не удосужился спросить о ней. Но Кастор знал. Она из Тремер. В последнее время эта женщина старалась держаться Соломона, хотя о каком-то особом доверии речи, разумеется, не шло. Ну а фокус с дождём — всего лишь не самое выдающееся из её умений.

    — А тот парень с урной, — чернокожий Собрат в дорогом сером костюме, выглядевший вчерашним выпускником Гарварда даже издалека, держал урну с прахом и, по-видимому, произносил последние слова, — он правда твой брат-по-крови? Говорят, он прилетел из Франции.
    — Возможно. Я никогда его не видел.

    А потом над рекой полетел пепел.

Эпилог.

      Боевая группа уходила, не оборачиваясь. И вовремя — вскоре очередной каскад артиллерийского огня разразился на их бывших позициях, страшнее предыдущего. Но это уже не имело никакого значения. Оставшаяся у людей Олдерманна взрывчатка ушла на подрыв деревьев у дороги, и Кройц мог быть уверен в том, что их никто не догонит. Тем не менее, солдаты почти физически чувствовали, как клещи советских сил прижимаются к переправе, и это было более чем недалеко от правды. Проезжая деревеньку Вуст, которая выглядела точно так же, как и день назад, молодые вояки кампфгруппы забрали последних беженцев. Один из таких, ещё совсем молодой, обладавший характерной полосатой раскраской и длиннющими усами, сходу был назван Путлосом и определён Беку за шиворот.

      На поле у переправы открылась удручающая картина. В первые секунды могло показаться, что они опоздали, и большевики были уже тут, но обошлось. Повсюду горела брошенная техника, которую из принципа решили не оставлять на поживу врагу. Пушки, ещё не так давно утюжившие злопамятный холм, были подорваны и разворочены в хлам. Не получилось забрать и лошадей; теперь, встревоженные близкими артиллерийскими раскатами, сотни "ольденбургов" и "тракенов" носились по полю, почти как дикие. Вскоре Берте и Грете предстояло присоединится к ним, а машинам кампфгруппы — к коптившим остовам своих боевых братьев.
      Но не все ушли на запад. У самого берега расположилось то, что с большим трудом и натяжкой можно было назвать объединенным штабом 12-ой и 9-й армии. Генерал Венк, который намеревался оставаться на восточном берегу до тех пор, пока последний солдат не переправится через реку, лично поблагодарил командиров и солдат кампфгруппы. В последние часы он мог наградить их лишь словами. Тем не менее, моральная награда была выше любых орденов и красивых кусочков металла — благодаря им, сотни и тысячи людей оказались спасены от русского плена.

      А потом... потом они шли по мосту, бросая в воду оружие и бесполезное снаряжение. Срывали петлицы и погоны. Десятки блях "Gott mit uns" и "Meine Ehre heißt Treue" оказались похоронены на дне Эльбы. В чём-то им даже повезло — к тому моменту на западном берегу скопились десятки тысяч людей, и у американцев просто не хватало людей для внимательного изучения документов. В них тычили оружием, обыскивали, и быстро отправляли к остальным. В процессе сортировки и распределения по лагерям солдаты кампфгруппы потерялись, хотя отдельные отряды прошли плен вместе до конца.

      В дальнейшем их судьба сложилась по-разному. Кто-то вернулся к мирной жизни и никогда более не притрагивался к оружию. Другие же, такие как Штарк, оказались востребованным в новой Германии, после того как между западом и востоком начало тлеть новое противостояние. Маркус сделал карьеру в новой немецкой армии, дослужившись до высших военных чинов. Олдерманн и его люди долгое время участвовали в разминировании и ликвидации старых боеприпасов, а потом основали строительную компанию, которая восстанавливала разрушенную страну. Словом, для каждого нашлось дело. Их война закончилась, но впереди ещё было много работы. Долгие годы ушли на то, чтобы восстановить разрушенное за эти короткие шесть лет. Но въелись они в подкорку основательно, и забыть, выкинуть их из головы не получилось ни у кого. Уже седые и совсем постаревшие, они хорошо помнили те события. И другие тоже, помнили. Потом уже бойцы посетят те памятные места. Сухие руки в старческих пятнах вспомнят мозоли и черенки саперных лопаток. Альфред посмеётся и в шутках расскажет, как он судорожно вытаскивал из корзины стрелянные гильзы. Бауэр прослезится на могиле Шнайдера, когда ворох памяти захлестнет его с новой силой. Детсадовцы Зайера, теперь уже взрослые мужики с семьями и детьми, а то и с внуками, припомнят старину Йенса:
      — Помнишь? Мы стояли вот прямо тут, а он: «Вперёд, сосунки! Кровь за кровь!». Эх, господин обер-ефрейтор... — скажет Вагнер.

      Старик так и остался стоять на той дороге, глядя вслед уходившей колонне, цедя сигарету. Впрочем, одинокий выстрел Рольф так и не услышал. Кто знает?.. Орудия грохотали так, что с легкостью заглушали любой другой звук.
      «Понимаешь, Рольф, моя — наша — война окончена. Я чувствую себя как поезд, в топке которого закончился уголь. Я не могу и не хочу идти дальше. У меня не осталось ни семьи, ни страны. Я умер много лет назад, ещё в сорок втором»

Стигу из Коринна никогда не приходилось слышать о Киммерихе Хьюго, скорее всего уже и не придется. Странник легко мог бы поверить, что князь древности обладал поистине великой отвагой, раз не побоялся ступить добровольно под эти своды и сразиться с полуящером полугигантом. Возможно, он был так же ведом Клятвой, как и Стиг, возможно, лишь узрев противника Хьюго понял как ошибся... Увы, у странствующего рыцаря и его юного помощника не было силы знаний за спиной, иначе, выбор мог запросто пасть на другой тоннель. Зато, в отличии от конунга, у Стига при себе был яд, сработанный местными друидами. Лишь боги знают, хватит ли его чтобы убить лишь человека или осилит и чудище, вышедшее на путников из светящегося леса, так же не устоит перед отравой?

По забившемуся в груди сердцу, бродяга понял - это оно! Ещё одно испытание на пути Клятвы. Всеотец направил его стопы прямо сюда. Где-то глубоко в душе Стиг усмехнулся: "Нельзя так просто взять и убить дракона...не убив ещё кучу чудищ по дороге". Если он даже и выживет в этом бою, что будет дальше? Сказочный бородатый народ цвергов станет у него на пути? Духи лесов, пробужденные кругом друидов?

Бродяга кинул быстрый взгляд на Инглинга. Рыцарь вполне бы мог бросить этому ящеру мальца, а сам кинуться дальше, в надежде, что впереди не тупик, а путь к свободе. Хороший вариант. Никто не осудит за это Стига, потому что никогда не узнает...

Змей положил ладонь на плечо юнца и поднес палец к губам. Что ж, если боги благоволят отчаянным душам, то сейчас самое время, ибо Стиг из Коринна собрался сделать то, что оказалось не под силу ни цвергам, ни Киммериху Хьюго. Нужно было лишь немного времени, чтобы подготовиться...

Когда чудовище, продолжавшее втягивать воздух через могучие ноздри, повернулось в сторону людей, Стиг почувствовал, что ещё вот-вот и их заметят. Обоих. И тогда уже план с ядом может не сработать.
– Отвлеки его, парень, – сжав плечо Инглинга сильнее, Стиг тихо обратился к нему. – У меня есть план... Верь мне.

Впрочем, дожидаться ответа рыцарь не стал, потянув юнца сперва к себе, а потом резко толкнув его прочь.

Ланге выкрикивал приказы, собирал солдат. Удивительно было осознавать, что подошёл к концу последний бой в его жизни, что впереди его последний марш. Казалось, такое событие должно быть отмечено чем-то, как-то отличаться от десятков таких же отступлений до него. Но не было ни фанфар, ни громких речей - только нервная, но вместе с тем даже несколько будничная суета. А ведь он даже не принимал непосредственного участия в сегодняшнем бою. Ларс задумался и решил, что видимо такова его судьба, вечно оставаться на заднем плане любой борьбы. Просто не был он создан для войны и война, кажется, относилась к этому с уважением. Не самая плохая судьба, если подумать.

Впрочем, не всем так повезло. Остался здесь навсегда Людвиг и его парни. Вчера у дороги закопали Ганса. Можно было сказать, что в данной ситуации такие потери приемлемы. Все ведь могло быть намного хуже. Только вот что может быть хуже, чем бесславно сдохнуть в последний день войны? Ларс подумал, что нужно непременно запомнить их всех. Даже гребанного русского, которого он застрелил вчера. Проживи Иван ещё денёк и они с Ларсом уже не были бы врагами. Кто знает, может он был и неплохим парнем. Смелым по крайней мере.

Правда, пройдут годы и лица погибших выветрятся из памяти Ланге. Тяжело будет думать о войне. Даже не потому, что воспоминания эти столь неприятны. Просто они со временем сотрутся из памяти, словно дурной сон. Вроде и помнишь, что он был, только не получается вспомнить детали. А потом увлекаешься повседневными делами, мыслями о мелких житейских проблемах или радостях и забываешь о кошмаре совсем. Оно, наверное, и к лучшему.

От камуфляжной куртки, кстати, Ларс так и не избавился - не хватило времени найти замену. Только выкинул офицерскую фуражку уже на самой переправе.

– Пожар!
– Всем сидеть! Прекратить стрельбу! Хайнеманн, туши!
– Есть попадание! Боком к нам встал!
– Вижу...
Теперь уже воняло нестерпимо, и Кройцу уже было тяжело сдержаться и не распахнуть люк. Впрочем, порой необходимость победить куда важнее чистых легких.
– Пожар потушен!
– Огонь! Добивай его!
– Выстрел!..

— Вар-Отто, — негромко произнёс Стиг, мягко ступая среди развороченного бражного зала, проходя мимо опрокинутых скамей да трупов стариков. Трудно сказать наверняка, но кто ещё мог такое учудить: убивали всех, кого нельзя было угнать с собой. Много ли чести разобраться с немощным стариком, который и ответить-то тебе не сможет? Рыцарь, глядя на насаженного на вертел словно поросёнка старосту, с отвращением сплюнул на пол. — С таким договориться сложно будет. Хорошо, что дальше не поплыли. Инглинг, — позвал попутчика Стиг. Особо не таился - не верилось, что тут остаться кто мог, особенно, после того как юноша уже пробовал окликнуть кого живого на улице. — Иди на воздух, здесь уже делать нечего.

Оказавшись снаружи, рыцарь тяжело вздохнул и осмотрелся по сторонам.
— Давай дома оставшиеся осмотрим - может чего из снеди всё-таки найдём, — наконец, заговорил Стиг. — Наверняка, воины пришли по большой дороге, не таились - путь нам туда заказан, к ублюдкам этим я идти не хочу. Слышал, есть другая дорога, сокрытая да не хоженная, его и будем искать. Ну, чего стал, лучше надолго здесь не задерживаться.

Оставалось надеяться, что то что слышал Хрипогриб от отца и от отца его отца про красную реку - не было чьим то вымыслом.

Общее.

      Кампфгруппа лишилась самоходки, а значит, и очень хорошей пушки. Советские же танки, понеся значительные потери, вдруг стали неуязвимыми и очень везучими. Так, подкалиберный выстрел «Тигра» угодил в бронированную морду ИСа, который тот прожевал и сплюнул в сторону. Орудийный расчет выдал снаряд по стоящей средь поля «тридцатьчетверке», но в итоге выстрел лишь чиркнул по скругленной броне и улетел в сторону. Бронемашина и вовсе промахнулась.

      Кройцу, в общем, тоже везло: монструозный снаряд «Сталина» угодил в танк, но под каким-то неудачным углом и свёлся в рикошет. Выстрел тяжелого танка нёс в себя приличное количество взрывчатки, и немецкий танк окатило землей и дымом. Следом попал и Т-34, что шел вровень с ИСом, но и его снаряд лишь беспомощно размазался по лобовой плите «Тигра». И еще — третий удар, на этот раз от обездвиженного танка. Экипаж Кройца испытывал совершенно неописуемые чувства: с одной стороны, они получили сразу три удара, а с другой — ни один из них не смог взломать немецкую сталь. Кого благодарить в такой ситуации, совершенно не ясно.
      — Быстрее! — волновался Маркус, не отрываясь от прицела и чувствуя, как холодный, едкий пот заливает глаза.
      — Ещё два снаряда! — предупредил Фред, намекая о том, что корзина с гильзами скоро переполнится. Раскрасневшийся заряжающий, как и в общем весь экипаж, уже был плохо различим в загазованном боевом отделении. У самого Вильгельма тоже перехватывало дыхание, а происходящее стало чуточку нереальным и отдаленным — сказывался недостаток кислорода.

    — А, злой и беспощадный вампир! — кривясь из-за боли усмехнулся блондин и рванул Кастора на себя, с сочным хрустом встретив его переносицу лбом. — Таких я встречал много!
    Затем он быстрым и точным движением, почти без замаха, ударил негра колом, держа его на манер дубинки, точно в висок.
    — Но рассыпаетесь вы все... — мощным ударом сапога в живот охотник отправил Кастора в короткий полёт дальше по коридору, в противоположном от пламени направлении — так летают люди от выстрелов дробовика в фильмах Тарантино, — ОДИНАКОВО!
    Полуобернувшись на топот Иды и Джейкоба, он с иронией спросил, кивнув назад, в сторону лестницы:
    — Твои друзья? Они, конечно, тебя не бросят?
    Блондин пытался выглядеть бравым, но у него это не очень-то получалось. Он сорвал свой правый рукав и отбросил в сторону, обнаружив, что почти всё плечо правой руки, покрытой многочисленными шрамами, полиловело от синяков — от локтя до самой лопатки. Кастор меж тем поднялся на ноги.
    — Надо заканчивать игры, коль уж ты так захотел, — наконец проронил он угрожающе и, выхватив зеленовато-коричневую пробирку, раздавил её в ладони, позволив осколкам врезаться в кожу. — Мартин Дэй — имя человека, который тебя уничто...
    Охотник не договорил — негр стремительно рванулся в его сторону, не дослушав. Но не сделал он и пары шагов, как произошло нечто, что понять способны были лишь некоторые немногочисленные вампиры. Воздух вокруг Кастора превратился в плотное желе, вся инерция вампира мгновенно сошла на нет, и его тело оказалось заперто в невидимой тюрьме пространства, тогда как с сознанием стали происходить ещё более странные вещи — почти все мысли остановились, разум почти полностью перестал воспринимать происходящее и только где-то в глубине той самой души, которой, как принято считать, нет, остался гореть слабенький огонёк. Огонёк протеста, непокорности, бунта против текущего положения вещей. Смерть не должна быть напрасной. Остатками угасающих чувств Кастор видел, как блондин со скоростью, чуть быстрее обычной человеческой, пробегает мимо, разгоняя остановившиеся частицы света и растягивая за собой полосу абсолютного мрака. Несомненно, во всей Вселенной этот охотник остался единственным движущимся объектом.

    В сознании негра мелькнул образ грустно улыбающегося Старого Человека, и огонёк внутри вспыхнул чуть сильнее, дав ещё один, последний маленький толчок мыслям. Кастор вспомнил, что будет дальше, словно это уже было. И вложив все силы и волю в создание одного единственного импульса, он заставил свой корпус повернуться на несколько градусов вбок, чтобы локтем попробовать прикрыть сердечную зону и тем самым отвести или сбить летящее в сердце острие оружия Мартина.
    В следующий момент, а точнее в этот же, потому как время стояло на месте, спину пронзила затмевающая сознание боль, от которой хотелось бежать, кричать и извиваться — делать что угодно, чтобы хоть на толику её ослабить. Дымящийся осиновый кол со стальным сердечником медленно и неумолимо проникал через мышцы спины. Он с лёгкостью переломил одно из рёбер, отколов кусочек от левой лопатки, после чего беспрепятственно вошёл глубже, а затем, столь же мучительно, как и вначале, вышел из грудной клетки. Точно так погиб Соломон Касл.
    Говорят, недостаточно пронзить сердце вампира, чтобы его убить. Требуется отсечь ему голову или сотворить с ним что-то ещё более страшное. Кол лишь нужен для обездвиживания. И Мартин Дэй овладел этим оружием в совершенстве. Поэтому, когда Кастор уже во второй раз за эту ночь рухнул на землю, теперь скованный болью, носитель символичной фамилии решил не терять времени понапрасну: в здании оставались ещё как минимум два вампира, о которых необходимо было позаботиться. Как только воздух оттаял, блондин, быстро пошарив карманам негра, бросился бегом к лестничной клетке. Вскочив на перила, он подпрыгнул и уцепился за платформу полуэтажа, затем сделал рывок и оказался на ней. Снова запрыгнул на перила, снова уцепился и...


    * * *

    Тем временем Джейкоб с Идой добрались до верхнего этажа, отметив неоновую надпись, которую можно было трактовать как угодно. Конечно, это была всего лишь шутка. Конечно, никто ничего не имел в виду и не вкладывал в неё никакого смысла. И, конечно, стрелка указывала всего лишь на крышу. И это в таком-то необычном доме? Вампирам было невдомёк, что автор этой шутки уже десять лет как покоился на окружном кладбище, угодив туда в результате передозировки. Никакого Рая он, вероятнее всего, так и не увидел.
    Однако под крышей, как оказалось, нашлось место не только для такого же коридора и квартир. Здесь присутствовал ещё один лестничный марш до закрытого технического полуэтажа, попасть куда можно было лишь сломав замок на решетчатой двери. Впрочем, он оказался менее надёжным, чем те, на которые были заперты люки. А ещё это неоновое обещание Рая...
    Выбор дальнейшего пути не потребовал раздумий. Легко сорвав замок, Джейкоб распахнул калитку, пропустив Иду вперёд, чтобы последовать за ней.
    Коридор занимал всю длину лестничного пространства, уходя ещё на несколько метров за его стены. Там нашлось всего четыре двери: за одной, очевидно, скрывался выход к механизму лифта, за той, что рядом — небольшое помещение склада. В левой же части находилась ещё одна кладовая, а рядом с ней — дверь, на которой баллончиком был выведен толстый неаккуратный запрещающий знак и которая была заперта на такой же замок, что и калитка. Все прочие замки, имевшиеся на этой двери были либо выломаны напрочь, либо испорчены, и тот, что оставался, выглядел достаточно новым.
    Времени не оставалось совсем, об этом напомнили звуки внизу. Нервно переглянувшись с Вентру, Джейкоб повторил трюк с замком, после чего они с Идой вместе со скрипом отворили проржавевшую дверь.
    За ней оказалась тесная каморка. Там почти ничего не было, только один странный манекен, валявшийся на полу. Освещение здесь напрочь отсутствовало и Ида включила на телефоне фонарик, чтобы подсветить. Увиденное заставило вампиров вздрогнуть. Перед ними лежало изрядно поджаренное человеческое тело, а из груди его торчал небольшой деревянный обломок.


    * * *

    ... и обнаружил, что за перилами есть решётка, ограждавшая неосвещённый технический этаж — сплошная, заходившая под самый потолок. Конечно, ничто не мешало подтянуться, перемахнуть через перила лестницы и пройти через калитку. Так что Мартин подтянулся и прыгнул на лестницу.

– То что сгинуло, пропасть не может! – весело выкрикнул в сторону кормы Стиг, впрочем, особо не надеясь, что таинственный лучник его услышит. – Раскрой глаза, Инглинг! Поживешь пока! – расхохотался капитан Змей.

Вынырнувшая из-за очередного вала земля, заставила рыцаря забыть о злорадстве. Пока всё выходило так, что сказания говорили правду и морской народец не может просто так попасть на берег - черный драккар сбавлял обороты, как будто бы собирался прекращать эту гонку. Стиг увидел в этом шанс.

– Земля! Впереди земля! Налегай на весла! – попытался докричаться до гребцов странник. – По моей команде весла вверх! По команде, сельди!

Стиг правил курс "Коня стремнин", управляя румпелем, так чтобы драккар мог набрать скорость и выпрыгнуть на каменистый пляж словно снаряд пращи. Не самый лучший маневр, особенно в шторм, но всё лучше, чем оставаться и сражаться с альвами на их территории. Стиг уже увидел на что способно оружие волшебного народца и не тешил себя надеждой, что выжить будет так просто. "Морской Владыка, "Конь стремнин" в твоих руках, подхвати нас своей волной, помоги выбраться на берег! Али не достаточно храбры мы были этой ночью?!".

1

Четверг. Глубокая ночь. В глазах окружающих – по большей части усталость, свидетельствующая о скором завершении смены. Полупустой зал «Затмения» утопает в неоновом полумраке украшающих стены гирлянд – немногочисленные посетители прекрасно осознают, что до закрытия заведения остаётся едва ли более часа. Музыка замолкает – в комнату отдыха входит Миранда, деловито застёгивая на ходу кружевной чёрный бюстгальтер.

– Брит, ты следующая, – напоминает развалившаяся на красном кожаном диване вальяжно Виктория.
Можно подумать, Бриттани не знает этого без неё.
Миранда подходит к зеркалу, откидывает резким движением в сторону рыжие волосы, придирчиво изучает несколько секунд своё отражение.
– Новые посетители, – предупреждает негромко, не оборачиваясь бросает через плечо. – Трое. Я не уверена, но мне кажется один из них – Кристофер Линч.
Элис и Виктория переглядываются. В другое время новость наверняка сообщалась бы менее безразличным тоном, а реакция на неё была бы значительно более яркой, но все девушки в комнате, как и сама Бриттани, чертовски устали. Кажется, что их не способно по-настоящему удивить сейчас даже явление собственной персоной Джордана Линча, мэра этой дыры и одного из наиболее влиятельных людей в городе.

– Сунул мне триста. Облапал естественно, – Миранда накидывает на плечи полупрозрачную шаль. – Главное, чтобы не пришлось задержаться.
Она без сил падает в глубокое кресло, уставившись задумчиво в пустоту.
– Брит, пора, – Виктория уже на ногах, осторожно выглядывает в зал через не до конца закрытую дверь. – Нужно?
Она осторожно берёт с поверхности стола у зеркала лист бумаги, на котором ещё остаётся несколько дорожек тщательно перемолотого зелёного порошка. Усталость берёт своё, настроение – паскуднее некуда, напрягает чёрно-белый мир и похотливые рожи клиенты. Веспа способна в одно мгновение ока это исправить.

Начинает играть мелодия, которую Бриттани узнаёт с первых нот. Она сама подбирала её, специально для этого номера. Она слышит её далеко не впервые, знает каждый ритмичный переход и практически каждую ноту. Одна из дверей комнаты отдыха открывается – та самая, которая ведёт практически прямо на сцену. Относительно спокойное закулисье остаётся в воспоминаниях – она снова становится звездой, приковывающей к себе десятки мужских, а иногда не только мужских, озабоченных взглядов.

Она видела этот зал сегодня уже не единожды. За время работы в «Затмении» она научилась запоминать лица клиентов, определять по внешнему виду их статус и материальное положение. От нескольких развалившихся в полутьме мужиков на дальних диванах ничего интересного ждать не приходится – они здесь для того, чтобы рассказывать друг другу истории о работе под пиво, перекидываться шутками и глазеть на пляшущих перед ними практически задарма девушек. Если к кому-то из них на диван залезет после номера танцовщица, этот неудачник будет рассказывать о подобном успехе коллегам на протяжении следующего месяца. Не интересно.

Посреди сцены мерцает в полумраке призывно одинокий пилон.
По другую сторону от него, в отдалении, барная стойка, за которой на высоких одноместных стульях сидят другие мужчины, поглощая свои коктейли и виски. От этих тоже едва ли стоит чего-либо ожидать – этот контингент большую часть времени делает вид, что они тут, собственно, вообще не при чём и интересует их главным образом содержимое бара. Все, кроме одного – сгорбившегося на ближайшем к сцене табурете мужчины, который всегда сидит спиной к стойке и не сводит глаз с пьедестала. Здоровый, внушительный, бритый налысо, с пустыми пугающими глазами – один из завсегдатаев, постоянный клиент. Поначалу пугал, но он появляется здесь почти каждый вечер и ничего не предпринимает – с какого-то момента в его присутствии становится даже немного спокойнее, будто бы это бесплатное подкрепление паре местных штатных охранников.

Бриттани выходит на сцену.
Внимание привлекают, как и всегда, ближайшие, стоящие полукругом вокруг помоста диваны. Именно там размещаются как правило клиенты, которые не скупятся на чаевые. Именно там можно увидеть наиболее интересных и необычных гостей. Один из них сейчас оккупировала азиатская делегация – четверо японцев переговариваются о чём-то между собой, время от времени искоса поглядывая на сцену в ожидании начала представления. На втором – двое молодых довольно мужчин, которые сидят здесь уже несколько часов, потягивая неторопливо пиво и время от времени раскошеливаясь. Бриттани обратила на них внимания ещё в прошлый раз – черноволосый чуть старше, намного увереннее, явно играет роль покровителя для второго, который, по всей видимости, оказался в подобном заведении едва ли не в первый раз. Второй – чуть моложе, голубоглазый блондин, старается изображать уверенность и непринуждённость всеми силами, но Бриттани почти сразу осознала, что у него не выходит. И, наконец, последний диван – новые посетители. С первого взгляда девушка понимает, что Миранда права – сидящий по центру парень лет девятнадцати является никем иным, как Кристофером, мать его, Линчем, сыном горячо любимого мэра, лицо которого то и дело мелькает на разворотах местных газет. Справа от него – какая-то девочка в обтягивающем платье с глубоким до неприличия декольте, слева – ещё один похожий тип с серьгой в ухе, в расстёгнутой наполовину рубашке, явно из того же круга, но, в отличии от Линча, Бриттани незнакомый.

Её, впрочем, всё это сейчас уже практически не волнует.
Начинается шоу. И она им покажет.

    Охотник, как оказалось, бдительности тоже не терял — он согнул левую руку в локте, направив оружие острием вперёд, и одновременно с этим щелбаном швырнул пробирку в пол себе под ноги. Сосуд разбился, и перед убийцей вампиров тут же вспыхнула стена нездорового синеватого пламени высотой с его рост. Этот огонь не повреждал ни пол, ни стены, но источал непонятную угрозу. Внутренний Зверь подсказал Кастору, что произойдёт, реши вампир пройти через него.
    Но Браун был готов к чему-то подобному — Кровь даровала ему не только способность двигаться в разы быстрее любого из смертных, но и возможность при этом воспринимать мир в некотором замедлении. Однако ещё быстрее разума оказались инстинкты: один рывок — и Бруджа взмывает под трёхметровый потолок, продолжая путь по стене и лишь кончиками пальцев правой руки задев язычки пламени. Затем толчок ногой, и негр коршуном обрушивается на убийцу Старого Человека, едва успевающего поднять на вампира удивлённые глаза, развернуться к нему плечом и выставить локоть.

Стиг слушал этих глупцов, чьи голоса поддерживали верные псы из дружин, слушал и гадал как много нужно людям для счастья? Набеги, женщины, сокровища и безделушки добытые кровью... Власть, статус, признание. Отчего никто из этих пустомелей не посягнул на свободное место подле Королевы? Вот это была бы цена достойная настоящего воина! Такого бы скальды сразу взяли в оборот.

Рыцарь поставил кружку с мёдом на стол и проводил взглядом очередного хирдманна, явно признавшего в Стиге потомка сгинувшего ярла, судя по тяжелому взгляду. "Пусть отправляются к морскому дьяволу, псы, мне скрывать нечего", - продолжал повторять про себя воин, тем не менее чувствуя себя всё более и более неуютно от такого внимания. Или это просто дрожь перед тем, как настанет его очередь встать со скамьи и принести собственную клятву? Быть может и так, Стиг для себя уже всё решил. "Видят Боги, всё уже давно предрешено", - с мрачной уверенностью добавил про себя странник, делая очередной глоток мёда.

Меж тем всё менее хвастливые воины вставали со скамей, всё меньше людей скандировало их имена в поддержку - близился черед таких одиночек как странствующий рыцарь. Честь быть услышанным первым мало волновала Стига, коль скоро его так или иначе услышат. Плевать если посчитают его клятву заносчивой для воина без роду и племени. Он пришел сюда за своим и всем им докажет, чего стоит слово Стига из Морских Змей!

Глухой стук древка копья о каменный пол разнесся по залу, когда очередной претендент сел обратно - рыцарь почувствовал, что медлить больше нет смысла. Гунгнир оказался в его руке, дабы помочь привлечь внимание собравшихся.

– Клянусь, что стану ярлом до Большой Зимы! – не медля добавил к стуку копья зычным голосом Стиг, вставая со скамьи и обводя присутствующих взглядом. Он не спешил продолжать, ожидая реакции. Наверняка, смеяться начнут, ну и пусть! Словно в подтверждение своих слов рыцарь вновь ударил древком копья об пол. Зеленоватое, словно морская тина, древко переходило в начищенный до блеска металлический "лист" наконечника. На долю секунды выгравированные линии заполнил свет от костра, порождая тусклый отблеск.

    Нашлись пара старых покрывал, но того самого, которое подарила Дюку Эмили, нигде в квартире не нашлось. В квартире... А вне квартиры?

    Кастор встал и распрямился, глядя то на Иду, то на Джейкоба.

Саундтрек: ссылка

    — Мечтают? А вы мечтатель, стало быть? Предположу, о том же, что и многие другие. Не умереть напрасно, не сожалеть, не терять, решать, любить... и кровь - брать или бежать от неё, — с губ Иды слетел горький смешок, но тут же уступил место уже привычной хмурой задумчивости. Взгляд устремился вверх, на звёздную карту. — Говорят, родное небо всегда будет особенным, даже если смотреть на него с соседнего города. У вашего вопроса есть конкретная цель, желательно относящаяся к делу, или просто тишина удручает вас?

- А кто тебе сказал, что я ржу с тебя? - Майк посторонился, выползая из рубки на лестницу. С палубы Статуя Свободы была видна как на ладони, такая близкая, такая светлая, облитая бледно-золотистым светом мощных прожекторов, установленных у ее основания. Корона, факел и буквы книги, которую она держала на локте, блестели подчеркнутым золотом. Светом была залита добрая половина маленького круглого острова, вокруг которого медленно шел шлюп. Майк встал рядом, опираясь о рейлинги борта. Гуль молча смотрел на статую, открывающуюся им со всех ракурсов. Влажный холодный ветер шевелил волосы.

Тихие шаги оповестили о том, что пассажиры все же выбрались на палубу. Диего был в том же наряде, в котором он оставался в подвале - черные футболка и джинсы, высокие ботинки. На Лил была одна художественно намотанная простыня. Женщина прижималась к боку сира - к боку их общего сира, если уж на то пошло, Диего обнимал ее за полуголые плечи. Она смотрела на статую, непроницаемый же взгляд Диего, казалось, смотрел на все - на Статую Свободы, проплывавшую так близко, на двоих, стоявших у рейлинга, на женщину, прижимавшуюся к его боку. Волны мерно шлепали о борт шлюпа, басовито ворчала машина и посвистывала с шепотом вода, чертившая за кормой изогнутые усы.

  Люк Тигра распахнулся, а из него мрачным флагом последнего оплота Рейха поднялась стереотруба. По ходу, все совсем кончилось. Правда, толком ничего не было видно, и импровизированном перископу в виде капитана Кройца пришлось вылезти и встать на башню. Ну, вроде да. Вроде, все кончилось.
  Кройц опустился в танк, положил стереотрубу. Потер переносицу и стал искать сигнальный пистолет, сказав радисту:
  – Командиров ко мне.
  Через пару мгновений командир "группки Кройца" вновь оказался на крыше башни. Заряжая пистолет, он всматривался в даль. Где-то там, в лесах, в сторону дыма и огня смотрели, стирая глаза до дыр так называемые "остаточные группы" и беженцы. Кройц их видеть мог только в бинокль – его глаза постепенно пожирала миопия, которую он стыдливо скрывал ото всех и старался смотреть на все в оптику. Впрочем, сейчас это было не совсем важно. Главное, чтобы они увидели вот это.
  В небо взлетела белая ракета, о которой знали те немногие, у кого еще были рации, батареи и кто еще мог слышать штабы армии и групп, ожесточенно прикрывающие последние мосты через Эльбу. Кройц, швырнув дымящую гильзу в сторону, в очередной раз опустился в танк и схватился за переговорное устройство:
  – Мануэль, дай Столба. Столб, это Крест. Столб, это Крест. Докладываю. Встречающие пришли на перрон. Готовимся встречать поезд. Потеряли двух котят. – и, уже наглея, добавил: – Передайте привет Блюхеру, отлично поработали. Крест на приеме.
  Дисциплина и секретность при работе на радио – дело святое, да.

  – Значит, так. Во-первых, благодарю за отличную работу, несмотря на допущенные мной ошибки. Учитывая, как русские тут окопались, то потери могли быть куда больше.
  Теперь к делу. Занимаем оборону. Десантник. Берешь штурмовую группу саперов, используя русские укрепления и здания, врываетесь там. По возможности, полный профиль, вот это все. Не ройте прямо на скате, ну в общем, разберетесь. Саперы, возьмете половину мин, прикройте ваше левый фланг, чтобы они там с фланга не вздумали холм обойти, если вас подавят. С вами будут самоходчики. Так, ты (палец на командира ШтуГа): твое направление – все это поле и дальше. Встанешь на обратном склоне. Вы (палец на командира бэтээроягера): ваше направление – северная дорога. В общем, все то же самое. Если будет жарко, там маневрируйте, откатывайтесь, ну, знаете. Так, да, Циммерман. Возьмешь дымовые, если станет совсем плохо – отступай на запасную позицию, вдоль леса у вашей дороги.
  Так, пушкари. Возьмете всех лентяев, водил, ездовых. Ваша позиция – кромка леса по северной дороге. Нароете ям, окопчиков, эспээсов, пару позиций для пушки. Отделение Олдермана освободится, вам помогут и останутся за старшего.
  Кунц. Возьмешь в помощь пару саперов. Берете вторую половину мин и занимаете во-ооо-он ту рощицу на холмике, справа от дороги. Правый фланг затыкаете минами. В общем, задача ваша караульная, смотрите, чтобы с востока нас не пытались обойти, а если прорвутся там или по дороге – херачьте из гранатометов. Возьмете дымовых гранат щас, там, если все отстреляете или накроют, отойдете к нам.
  Зайер, Ланге. Наш вот этот балкончик. Врываетесь по полному профилю, это будет наша точка опоры, у нас максимальный радиус. Олдерман, поможешь со своим отделением. Я встану за вами, постараюсь наметить пару огневых. Зайер – старший.
  КП, соответственно, танк. Если нам каюк, командование принимает Зайер. Потом Ланге. Дальше – по ситуации, кто будет либо тут, либо кто останется вообще. Но приказ для всех един: раньше семи утра завтрашнего отсюда могут уйти только тяжелораненые на подводах.
  Подводы оставляем на северной дороге, грузовик надо перекатить на южную. Отводим подальше, чтобы артиллерией не накрыло, маскируем.
  Так, к теперь менее прозаичным моментам. Щас сюда валом попрут беженцы и потеряшки. Офицеры, унтер-офицеры: по возможности брать под ружье все солдат. Кто с оружием – в окопы, кто без оружия – давать русские винтовки, гранаты, лопаты и тоже в окопы. Брать всех – пехоту, летчиков, моряков, эсэсовцев, "коричневых", тодтовцев, хиви – всех, вне зависимости от званий. У всяких детей из фольксштурма и флакхельферов – оружие отбирать и гнать отсюда. Будут отказываться – бейте, угрожайте, можете хоть расстреливать. Так и говорите – капитан Кройц назначен старшим над всеми прибывающими, и на все прочие вопросы совести можете отвечать лязгами затворов.
  Разгоряченный и покрасневший Кройц остановился, снял кепку, пригладил волосы и уже как-то хрипло спросил:
  – Вопросы?

      В целом, людей имеющих не самый широкий кругозор, можно было разделить на два типа. Первые, те кто имел присущий большинству людей иррациональный страх перед неизвестным, боялся темных подвалов и странных обычаев других культур, хотя и не подозревал об их значении. Вторые, к которым относился Уильям, смотрели на все с точки зрения своего личного опыта, который хоть был и небогатым, но вполне конкретным, а еще, такие люди как инспектор Грин, были достаточно твердолобыми и упрямыми, чтобы стоять на своем до последнего момента.

      — Интересный рассказ, мистер Чарльз, очень интересный… и пугающий. Однако, я бы не стал объяснять все это древними знаниями и магией, многие из современных лекарств, над которыми неустанно работают врачи, могут вызывать очень странные эффекты и помутнения рассудка. Возможно, в колониях разнообразие дурманов и опыт их использования куда больше, с учетом варварских обычаев, аморальности и пренебрежения человечностью. Что касается ваших выводов о искомом человеке, то тут я с вами соглашусь, тот, кого мы ищем, вероятно, имеет средства. Но это можно объяснить сектой, где люди сходят с ума и отдают свое в угоду “покровителю”.

      Допив кофе, Грин перешел к делам насущным.
      — Да, предпочитаю придерживаться плана. Зайдем к Ван Дроогу, а дальше по обстановке. Разве что… вы уверены, что человеку вроде вас стоит гулять поздним вечером по трущобам Сент-Джайлса? Уж тем более посещать заведения вроде “Вечного Сада”. Право дело, мне бы не хотелось, чтобы любезно предложенная вами помощь следствию обернулась ударом по репутации, или даже по голове… там ведь полно опустившихся людей, которые могут пойти и на такое, ради возможности поживится дорогими часами и наличностью.

      — Но если вы настаиваете… я могу попросить коллег обеспечить вам прикрытие. Либо пойдем вместе уже на следующий день.

Общее.

      Шутце Хольцман, молодой парень, шустро побежал в сторону застывшей на выступе самоходки. Командир экипажа даже позволил себе расслабиться, и смолил сигарету.
      — У меня приказ обер-лейтенанта! Нужно сложить вон тот дом, и мельницу тоже! — он ткнул два раза в высившиеся на холме постройки.
      — Ага, понятно, — кивнул Людвиг. — Ну ты запрыгивай, нечего перед пушкой маячить. Ральф, давай фугасный! Курт, цель — большой дом! Сначала по верхним этажам! Триста! Feuer frei!

      Над головами засевших в окопах бойцов стали проносится снаряды. Один, второй, третий...каждый снаряд вырывал из тела дома куски каменной кладки. Титан погибал медленно и как бы неохотно, но всё же ничего противопоставить современному оружию не мог.
      — Сейчас побегут. Сейчас побегут, — нашептывал мантру Томас, усердно сжимая винтовку и сосредоточенно держа площадку перед домом на мушке. И, о чудо, заклинание сработало: действительно побежали. Как раз в тот момент, когда от второго этажа остался один скелет, и стонал под методичным обстрелом первый.
      — Вот они! — крикнул кто-то. Зайер, за миг до того, как открыть огонь, заметил движение в окопе на той стороне — с другого фланга двигали наперерез штурмпионеры. А вокруг Рольфа уже гремели стволы. Фельфебель увидел человека в фуражке, и повалил того на землю, нашпиговав пулями. Не отставал и Месснер: словно доказывая право на автомат, он подстрелил еще одного офицера. Но из пяти удалось выбить лишь двух.
      — У меня клин! — крикнул Казимир. По иронии судьбы, его подвела именно винтовка.
      — Что...
      — Oi blya ubili komandira!
      — Nu blyad poluchaite! Umiray gadini! — и оставшиеся ответили дружным огнём из автоматов и пулемета. Русские научились воевать, и научились хорошо. И хотя за Рольфом был первый удар, штабной отряд русских состоял из опытных бойцов и отнюдь не штабных крыс. На их стороне было и умение, и твердость духа. Суровые мужики против подростков. Кунц засуетился, развернулся к Казимиру в неловкой попытке помочь ему, и шальная пуля угодила ему в каску, в висок. Маленькая пуля уверенно прошибла и каску, и голову. Облачко крови и шлепок мозгов на дно окопа — Кунц просто обмяк и упал ничком, прямо в руки заоравшему Томасу. Месснер успел нырнуть вниз, а вот Рольф...фельфебель не успел. Он только запомнил, как совсем рядом очередная пуля взрыхлила землю и кусочки ударили в глаза. Рольф инстинктивно дернул рукой к глазам, как вторая пуля ударила уже точно. В ключицу справа словно воткнули раскаленную спицу и начали её дергать из стороны в сторону. Жгучая и тупая боль, от которой в первые моменты сознание помутнело, и весь мир Зайера сузился до размеров раневого канала. Фельфебель машинально разжал руку, выпуская «штурмгевер» и съезжая вниз по стенке окопа. Рукав и плечо кителя потемнели, и продираясь через боль, Рольф едва ли чувствовал, как теплое побежало вниз, в кисти.
      Надо отдать должное Месснеру — он не растерялся и, понимая, что в одиночку никогда не подавит пулемет с двумя автоматами, просто кинул в них гранатой.
      — Аптечка у Кунца! Доставай! — крикнул он Казимиру, но последний был не в себе. Перед лицом маячила прострелянная голова Кунца, его заливало кровью и мозговой жидкостью. Томас видел смерть, но никогда не обнимался с нею.
      — Ganze Scheisse... — Давид скинул труп Александра с Казимира и запустил руку в сухарную сумку, где за отсутствием еды хранилась небольшая и элементарная медицинская укладка. Кунц заботливо нашил на ней красный крестик, который он соорудил из своей гитлерюгендской нарукавной повязки, но теперь это уже не имело никакого значения. Где-то у дома разорвалась граната, и вскоре начался очередной каскад перестрелки. Но это было там, а здесь и сейчас тонкие пальцы Месснера путались в пуговицах кителя фельфебеля.

      Когда отряд штурмпионеров с Олдерманном во главе подошел к русским с той стороны, граната наконец рванула, осколками вспоров живот посыльному. Старший сержант Токарев, тот самый, что подстрелил Зайера, развернулся к новым гостям:
      — Na smotrite blyad pulemet! — ДП затрясся в руках сержанта, осыпая окоп свинцом. Токарев был крупным и рослым бойцом — пулемет казался маленьким в его ручищах, и стрелять "с рук" для него не было проблемой.
      — Du einfach!..Du hast es verdient! — рыкнул Михаэль и, улучив момент, резко встал и дал очередь по пулеметчику. Первая пуля перебила позвоночник, вторая - разорвала артерию. Уже лежа на земле и не чувствуя ног, сержант понял, что умирает.
      — Los männer! — проорал лейтенант, и волна штурмпионеров захлестнула последнего боеспособного противника. Хуго радировал в адрес «Штуга» прекратить огонь.
      — Du hast es verdient, — эхом повторился Олдерманн, пустив пулю в лоб Токареву.

***

      К этому моменту Ларс и его люди уже прилично углубились в лес. Шли споро, но внимательно: никому не хотелось повторить судьбу Шнайдера. На фоне его смерти отряд посмурнел, насупился. Пару раз чуть было не открыли огонь, повстречав спрятавшихся в лесу гражданских. До перекрестка, где расположилась артиллерия и машины кампфгруппы, дошли все вместе, где и распрощались, отправив их в тыл, к переправе. Обратно на фронт, к холму, отряд Ланге добрался уже с комфортом, в машине.

***

      Покончив с остатками отряда большевиков и проверив развалины дома с окружавшими его постройками и мельницей, можно было приступать к окапыванию и подготовке позиций. Пока что артиллерия русских молчала, так что кампфгруппа получила драгоценное время на краткий отдых. Не беспокоила их и авиация — вблизи Эльбы союзники договорились о свободном воздухе, потому как уже произошло несколько неприятных инцидентов с воздушными боями, в которых немцы вообще не принимали участия. В общем, несколько часов в распоряжении кампфгруппы точно было. Кройц догадывался, что русские не будут размениваться серией слабых ударов, а скорее стянут силы в один кулак, что прихлопнуть дерзких фрицев. Понимал он и то, что перед наступлением теперь уже они проведут артподготовку, поэтому надо было зарыться как можно лучше, расставить отряды и пушки по позициям и так далее. Результат их действий проявил себя очень скоро: попрятавшиеся по лесам гражданские и солдаты сообразили, что русских выбили с холма, и первые вереницы потянулись в сторону Эльбы. В этом и был смысл их задачи. Теперь же оставалось продержаться до следующего утра и убраться уже самим — если к утру будет кому отступать, конечно.

    Эта находка... была ближе, чем Ида предполагала изначально. Она однозначно слышала эту фамилию за свои несколько лет пребывания в Дауд-сити, хотя вспомнить где и в каких обстоятельствах было уже затруднительно. Да и шанс ложного следа всегда маячил впереди, впрочем, как и многие другие "неприятности", что ждали и ждут её на этом пути. Всех их, поправила себя девушка. Ида положила книгу нужным разворотом с коротким абзацем о ссоре братьев и изображением нового герба семьи Дэев на стол, телефоном сделала несколько снимков и того, и другого. Она не видела самого кольца для сравнения, но фото может пригодиться.
    ... именно на этих мыслях Ида почувствовала, что что-то не так. Не ощущение неправильного в обстановке её жилища или самочувствия, не интуитивное предостережение о грядущих ужасах (не с удачей мисс Келли; покажите ей три двери с золотом за каждой и она умудрится найти четвёртую со змеиным гнездом), что-то другое, что само себя умело скрывает. Апатия. Равнодушие. Ида по привычке сложила руки и устремила стеклянный, невидящий взгляд за окно. Вчера, в это же время, всё шло проторенной мистером Каслом дорожкой, ещё вчера место и дело каждого было определено, хотели остальные того или нет. Сегодня Ида смотрит на новый город, химерный в своей нечёткости и хаотичности. Когда-то Эшвуд говорил, что их род неизменный, единственная константа рядом с постоянно трансформирующимся, развивающимся стадом. Что Сородичи способны только брать и использовать, но не менять и творить. Возможно, так оно и есть, тогда эта химера за окном просто превратится в такой же город с вампирами и правящим ими Принцем. Останутся только личные обиды, мстители за занавесками, пепел за углами, шепотки в Элизиумах и канализациях... ничего нового. Или общество бессмертных окончательно съест себя заживо, что тоже не ново. Быстро и наверняка или столетиями и мучительно, Келли туманно осознала, что никакого значения этому не придаёт, не чувствует ни тревоги, ни паники, ни радости, ни замешательства, ничего. Как контраст со вчерашней ночью, стоя тогда перед Сиром и готовясь оттренировано давать лапу, лаять и приносить мячики по команде, проснувшись сегодня, кто-то щёлкнул "выкл" на всех заботах. Она всё ещё не хочет умирать, боится, знает, что без Клана (против Клана, если быть честной) ей долго не протянуть здесь. Верная Дочь Примогена звучит лучше чем мертвая Дочь Примогена. Хм. В то же время, и до щедро подаренной с барского плеча Арки Искупления её привели собственные ошибки. Нет, нельзя назвать ошибкой умышленное ослушание, особенно если в нём никто не раскаивается. Келли раскаивается? Совсем нет. Волнует ли её мнение Эшвуда? Очень даже да. Волнует ли её смерть Соломона Касла и катящийся в неизвестность город? Не лично, а как если бы она находилась в чужом горящем доме из которого нужно найти выход, а не рыдать по родному сердцу месту. Она найдёт виновного? Возможно. Волнует ли её кем он окажется и всё, что будет с этим связано? Нет, пусть это и абсолютно глупо и будет стоить ей не-жизни. Эта вереница вопросов и ответов приведёт к полному краху? Естественно. Она приведёт к самому худшему решению, которое окажется единственно правильным за обе её жизни.

    Идиотская трата времени, чёрт побери. Грёбаный тупик развития мысли, будто больше нет дел поважнее и значимее. Кому, мать его, какое дело, что из неё даже годы обучения, личного опыта и воспитания не смогли вылепить адекватную и правильную единицу общества. Каждый из её "родители" - тех и этого - ошибаться одновременно не могут. Разочарование останется разочарованием и горбатых ещё ни одна могила не исправила. Заткнись и делай, что положено.
    Теперь наверняка заменив спокойствие на злость, Ида громко захлопнула книгу, с самым раздражающим скрипом по паркету придвинула стул к письменному столу, расстегнула оставшиеся пуговицы на рубашке, бросив ту на диван, и скрылась в ванной. Она может быть чёртовым айсбергом ледяной непрошибаемости, если нужно, но сейчас не нужно да и абсолютно не хочется. Полчаса на сбор и на место встречи к убежищу Дюка Уотерса.

    Джейкоб, придя в себя, слез с кровати, утирая слезы. Заметив у себя на руке кровавые разводы он сперва испугался, но только потом понял, что в очередной раз забыл о специфике своего... состояния. Впрочем, то настроение, с которым он начал эту ночь, невозможно было испортить такой мелочью - Тореадору казалось, что его вообще ничем не испортишь. Наконец осознанно взглянув на часы, Доул осознал, что до назначенной вчера встречи с Кастором и мисс Келли осталось около часа. Обреченно вздохнув, скрипач начал собираться. По времени выходило как раз то, что нужно - ехать на общественном транспорте до адреса, который оставил Браун, около сорока минут.
    Доул потратил около четверти часа на то, чтобы привести себя в порядок и собраться. Он понимал (или надеялся?) что ни о каких изысканных собраниях речи этой ночью, скорее всего, не пойдет, так что одеться можно удобно - джинсы, свитер с оленями, пальто, высокие кожанные ботинки. Взглянув в зеркало, Джейкоб увидел лицо, полное счастья и удовлетворения. И, наверное, надежды.
    "Неужели все снова сможет быть как раньше? Действительно ли все так просто, или это какая-то игра, которую задумала Маргарет? Какую она может извлечь из этого вы...."
    Скрипач отогнал от себя эти мысли. Даже если вдруг его Сир и ведет какую-то игру, то разве она может быть настолько безжалостной, чтобы вовлечь туда и Джейкоба? Может ей хватить на это злости, коварства? Конечно нет. Это ведь Марджери.
    Джейкоб широко улыбнулся самому себе. Кивнул. И вдруг вспомнил об одной вещи, лежащей в тумбочке около кровати. Не разуваясь, он как мог быстро прошел обратно, открыл ящик и достал коробочку, обернутую шелковой лентой. Одним движением развязал шнурок, открыл и увидел там подвеску в форме цветка розы, которую ему подарила Дэй сразу после Становления. И когда метал коснулся его кожи под свитером, воспоминания окончательно захлестнули Доула. Он снова почувствовал себя таким же счастливым как тогда, давно.
    Тореадор уже доставал ключи, чтобы закрыть квартиру и отправиться на встречу, как вдруг его телефон завибрировал. Сообщение. От Марка. Джейкоб ударил себя по лбу, глубоко вздохнув.
    — Черт. Кастор, ну не могли мы сделать это завтра, а? Не сегодня?
    Пробубнив себе под нос, Доул ответил своему другу детства, что не сможет сегодня. Как-нибудь в другой раз. Важные дела, он обязательно все расскажет. В этот момент Джейкобу стало слегка тяжелее на душе. Он понимал, что, конечно, не станет ничего рассказывать. Будет увиливать, как угорь. Но всяко лучше, чем ввязывать во все происходящее еще и Марка.
    Выйдя из дома, Джейкоб дошел до остановки и, дождавшись автобуса, направился к месту встречи.
***
    Навигатор показывал, что до места встречи от остановки пройти можно было минут за пятнадцать-двадцать. Выйдя из транспорта, Джейкоб включил музыку в наушниках и направился неспешным шагом, наслаждаясь оживленными улицами. Ему нравились огни города, нравились жители, которые все куда-то торопились. Казалось, будто сама улица здесь живет и дышит. Дышит выхлопными газами и паром из дренажных решеток, а глазами ей служили витрины магазинов, испускающие разноцветный свет. Доул улыбался всю дорогу, то и дело оглядываясь по сторонам. И только тогда, когда третья песня в наушниках сменила вторую он понял, что прогулочным шагом будет идти не пятнадцать минут, а все тридцать. И решил ускориться. В какой-то момент, уже поворачивая в какой-то закоулок, Доул увидел парня точь-в-точь в такой же толстовке, в которой Браун был вчера. Решив рискнуть, Тореадор подошел чуть ближе и просто крикнул, явно не подумав о том, сколько еще людей на улице смогут откликнуться на его зов:
— Кастор!

Зайер.

      Мельница лениво, словно просыпаясь, крутила лопастями в лучах восхода. Её массивное каменное тело из крупных блоков, сложенных ещё, пожалуй, во время первого рейхсмахта, напоминало гигантский улей — широкое в основании, узкое наверху. Основательное сооружение, ничего не скажешь. Наверняка работала на всю округу, исправно молотя зерно в муку. И было там несколько удобных окошек, ближе к верхушке, где в деревянном набалдашнике постройки скрывались механизмы и шестерни, сообщающие движение на основной вал. Удобная позиция для наблюдателя или снайпера, но в то же время слишком очевидная. К счастью для Зайера и вообще всей группы, чьё-либо присутствие там не обнаружилось.

      В левой части холма, ближе к десанту и штурмпионерам, высился большой фахверковый дом — единственная жилая постройка здесь. Два этажа в нем, и даже три, если считать чердачную секцию. Весь такой же старинный, как и мельница, и тоже основательный — мощные деревянные балки и камень. Возможно, он даже помнил рыцарей и ландскнехтов. Угадывались и остатки какой-то стены по периметру, что могло бы навести на мысль о трактирном прошлом этого местечка. Но вряд ли Рольф предавался историческим измышлениям, так что в первую очередь он обратил внимание на окна и обрамляющие их распашные ставни. Тёмные провалы окон недобро смотрели на гостей. И хотя Зайер не наблюдал очевидных признаков противника, синтетическое чутье — смесь примет и опыта, благодаря которым он пережил Ostfront — подсказывало ему об исходящей от дома опасности. Ломанная линия окопов по правой и левой стороне холма аккурат выходила к просторному двору позади дома. Где-то между окопами виднелась начисто развороченная минометная позиция. Кажется, взорвались заодно и снарядные ящики, в пух и прах разметав расчеты и сами орудия.
      — Плохо дело, — пробурчал Йенс, едва выглядывая поверх окопов и осматривая дом. — Надо идти в обход. Если в том доме кто-то есть, то я бы всё же рискнул и попробовал взять его штурмом. Пригодится еще. А если нет, тогда...ну, проще махнуть самоходчикам. И тут надо бы собрать трофеев — чего добру пропадать? Порядочно автоматов, — старик краем ботинка поддел ствол ППШ, припорошенного песком.

Циммерман.

      Десантники молча распределились по всей длине окопов, предпочитая не кучковаться. Омерзительно, почти до тошноты воняло горелой плотью с нотками пороха — тут уж противогаз не особо спасет.
      — Думаю, там ещё остались русские, — в расположение десантников пришел Олдерманн. Он кивнул на хозяйский дом впереди:
      — Вряд ли все полегли здесь. В принципе, у нас есть дымовые гранаты — можем рвануть вон до того склада, или что это, и под прикрытием дымов ворваться в дом. Но, сам понимаешь, нас наверняка там встретят пулями и гранатами. Лучше уж разнести его к чертовой матери, но...не знаю, ты старше по званию, переговори с Кройцем, послушаем, что он скажет. Я не хочу рисковать людьми, — подвел итог командир штурмпионеров.

Ланге и Кунц.

      Отряд эсэсовцев принялся разворачиваться фронтом к внезапному противнику. Ларсу оставалось лишь радоваться, что его подчиненные получили хоть какое-то обучение и имели боевой опыт: не слишком суетясь и не особо поднимая головы, короткими рывками до самых толстых древесных стволов. Русские с каким-то странным азартом поливали его людей, так что щепки и ветки летели во все стороны. Слава Богу, работали легкие автоматы, а не пулеметы, иначе бы бойцов Ларса уже изрубили бы в капусту — воевали накоротке.
      За смерть Ганса, как и подобает командиру, первым отомстил сам Ларс. Тяжелый штурмгевер бил в плечо, от затяжной очереди ствол неумолимо уводило вверх и в сторону, но одна пуля нашла путь к русскому сердцу, и разорвала его в клочья. А дальше — хаос. Ланге почти оглох от стрельбы, но всё же слышал, как заревел "сорок второй", буквально распиливая стволики молодых деревьев. Присев на колено, щедро поливал землю гильзами Вебер. Лаяли винтовки. И даже со стороны пришла помощь: в сторону русских летели пули откуда-то со стороны холма. Значит, холм всё же взяли, раз позволили себе отвлечься.

      Вскоре всё было кончено, и лишь самые азартные продолжали стрелять по уже несуществующему врагу. Руди аж прикрикнул луженой глоткой, велев прекратить огонь. Это его, шарфюрерское дело, зычно доносить мысли командира до солдат. Ларсу же досталось самое тяжелое дело. Думать. После короткой переклички выяснилось, что обошлось без новых потерь. Бойцы примерялись к трофейным автоматам, один из которых попросил себе Бауэр.
      — Ларс, — по старой и одновременно молодой эсэсовской традиции, внутри коллектива бойцы обращались друг к другу без звания, если между ними не было слишком уж огромной пропасти в иерархии. В руках Руди виднелась половинка солдатского жетона. — Нужно будет придумать, где похоронить Шнайдера.


Кройц.

      В какой-то момент стрельба затихла и, по всей видимости, основная часть противостояния закончилась. Основные силы противника были разбиты, и теперь оставалось лишь "прибраться", и заодно подсчитать своих мертвецов, если они были.

    * * *

    Ида покинула клуб, не дождавшись своих двадцати минут. Сколько бы она не пыталась уговорить себя остаться, непривычно оживлённая обстановка начинала действовать на нервы намного раньше, чем хотелось бы.
    "Не время и не место", — назойливо звучало в голове. Более того, найдя себе дело, было просто невозможно оставить его на потом и даже не попытаться начать сию же секунду. Да и не то, что бы профессиональный интерес к интригующей безделушке совсем был тут ни при чём.

    Небольшая квартирка-студия встретила девушку привычной тишиной в прихожей и порядком. Даже неиспользуемая кухня, служившая временами как ещё одно рабочее место и архив, под нужным настроением старательно выметалась от пыли и держалась в чистоте.
    Мебели также имелось немного. Одна просторная комната была разделена на две части декоративной ширмой. На безоконной стороне стояли кровать с комодом, а с другой же стороны — письменный стол с ноутбуком и пара книжных шкафов. Рядом с кухней находилась дверь в ванную комнату.
    Ида бросила ключи на столик под большим зеркалом, сняла с себя плащ, вынув телефон и бумажку с адресом, и повесила во вмонтированный в стену шкаф.
Пока она возилась с мелкими пуговками на белой рубашке, девушка включила настольную лампу и ноутбук. Компьютер быстро вынырнул из спящего режима, замигав иконкой непрочитанного сообщения. Беспощадное любопытство заставило Келли отвлечься от сильно затянувшегося блицкрига против пуговиц ради сообщения, как оказалось, от одного из тех, к кому сама планировала обратиться насчёт символики кольца, если сама ничего не найдёт. В такие моменты она с горечью вспоминала домашнюю библиотеку, оставшуюся далеко на Британских островах, доступ к которой был для неё теперь закрыт. Та литература, архивные издания, монографии, каталоги и прочая макулатура, собранные Идой за несколько лет проживания в штатах, и рядом не стояли с собраниями по истории, культуре, теологии, персоналиях, геральдике, искусствоведческой экспертизе и ещё черт знает чему в родном особняке Келли.
    "Я жду от тебя фотографии и паспорт экспертизы. И мне очень грустно, что их всё ещё нет. Как так получилось? Ты меня пугаешь, девочка!", — гласило письмо. Вентру покачала головой, мысленно сетуя на давно ставшую обыкновенной фамильярность текста, и покосилась на аккуратную стопку запечатанных бумаг, готовую отправиться к получателю ещё несколько дней назад. Ида потратила много времени, выверяя каждый абзац и перепроверяя фактаж. Всё же времени в последние месяцы у неё было просто чудовищно и некомфортно много. Как раз этим вечером первым делом она собиралась отправить эти наработки, но не тут-то было.
    "Держу в заложниках, но, боюсь, придётся отпустить. Они портят мне фэн-шуй на деньги, лёжа тут без дела, неоплаченные. Но вот тебе они его только улучшат, особенно, если ты поищешь любую информацию, даже самую сказочную, касательно символики расколотого солнца и её применения. Бонус за расколотое солнце на серебряном перстне".
    После отправки e-mail, Ида подошла к одному из книжных стеллажей.
    "Солнце — это Огонь, это Жизнь, это Бог..." — перебирала она в памяти самые распространённые трактовки дневного светила в культуре и мифологии. Она водила пальцами по корешкам книг, папкам с ксерокопиями и вырезками, постукивала ногтями по пластиковым краям флэш-карт.
    "Расколоть — перечеркнуть, не верить, идти против. Вам понадобятся стальные яйца, чтобы противостоять чему-то подобному, тут даже удивляться нечему".
    Наливающаяся свинцовой тяжестью рука Иды замерла над корешком одной толстой книги...


    * * *

    Спустя некоторое время раздался стук в дверь. Произошло это раньше, чем планировал Джейкоб.
    — Привет, — она не улыбалась, но взгляд её был мягким, почти добрым, если забыть, что речь идёт о ночном хищнике.
    Он кивнул и отошёл в сторону.
    Маргарет шагнула через порог, и её взгляд сразу же упал на женские туфли на коврике возле двери.
    — Прости, я... не совсем один...
    Женщина молча разулась и, неслышно ступая, прошла в комнату.
    — Я думал, ты будешь чуть позже... — объяснил Джейк, когда Марджери увидела девушку, лежавшую без чувств и, вдобавок, без одежды на кровати.
    Тореадорка подошла, склонившись над смертной осторожно коснулась пальцами её живота, затем нежно провела рукой вверх — по груди, по шее, по щеке. Потом её ладонь легла девушке на лоб. Скрипач молча наблюдал за манипуляциями своего Сира.
    Наконец женщина приблизилась губами к её уху и тихо прошептала.
    — Просни-и-ись.
    Глаза студентки распахнулись и сонно уставились на вампиршу.
    — Сейчас ты встанешь. Возьмёшь свои вещи. И уйдёшь, навсегда забыв этот вечер и дорогу сюда. Действуй.

    До последнего момента Джейк не знал, что собиралась делать Марджери. Более того, в её личном присутствии трудно было говорить или делать что-то ей наперекор. От неё кружилась голова и даже по мёртвой коже бегали приятные мурашки. Маргарет Дэй всегда делала то, что ей хотелось.
    — И вот, мы одни... Как раньше... — сказала она, как только дверь за студенткой захлопнулась.
    Маргарет подошла к занавешенному окну и осторожно выглянула на улицу.
    — Присядь, — она грациозно махнула рукой в сторону кровати.
    Джейкоб присел, завороженно глядя на свою Создательницу. В ее присутствии он не мог заставить себя злиться на неё, вспоминать все те неудачные попытки встретиться с ней, поговорить. Он мог только восхищаться. Поправив жалюзи и шторы, Марджери устроилась на стуле напротив.
    — Очень рад тебя видеть. Особенно в такую ночь.
    Тень улыбки слегка коснулась её губ, но сразу же исчезла под влиянием тревоги, что выражали её глаза.
    — Ты... сказал, что Соломон... ох, чёрт... — Маргарет потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. — А потом... эти странные слова, эти выстрелы у тебя в телефоне. Всё это кажется какой-то дурной шуткой. Ты должен объяснить.
    — Да, все так. Я видел его прах, — Джейкобу самому непросто было об этом говорить, — а выстрелы... шериф поручил нам выяснить, кто это сделал. И все пошло не совсем гладко. Но, как видишь, я цел.
    — Так это... правда? — неуверенно переспросила тореадорка, видимо, мысленно пытаясь как-то примириться с тем, что услышала.
    Доул на секунду позволил себе усмехнуться. Он видел растерянность Сира и это вселяло ему уверенность. Впервые, наверное, за время их знакомства он знал что-то, чего не знала она.
    — Я подумал, что тебе будет полезно это знать. Что это позволит тебе среагировать раньше остальных в том, что последует в ближайшие ночи.
    — Но... зачем Шерифу поручать это вам? Кому это — вам?
    — Я не знаю, правда. Видимо, просто оказались не в том месте и не в то время. Я сам не в восторге. — Скрипач пожал плечами. — А нам — это мне, Кастору Брауну, с которым я туда прибыл, и мисс Келли, которая почему-то тоже оказалась там.
    — Так Вентру уже знают... — с досадой отметила тореадорка. — А что этот Браун? Это же то странное дитя Соломона, да?
    — Да, это он. Хороший парень. И потеря Отца сильно ударила по нему, как мне кажется.
    Марджери долго и сосредоточенно глядела в точку перед собой.
    — Что за игру ты затеял, чёртов докторишка? Чтобы поручить ТАКОЕ и... КОМУ?!
    Женщина поймала взгляд Джейкоба и смутилась.
    — Прости, я не имела в виду тебя... Но... Но этот Браун — он же заинтересованное лицо! И потом, а вдруг он и есть убийца?
    Скрипач удивлённо поднял бровь:
    — Докторишка? О ком ты?
    — Что? — откликнулась тореадорка так, будто проснулась от вопроса. — Ах, ты не знаешь... Наш Шериф в прошлом доктор Дулиттл. Большую часть своей жизни он посвятил Африке. Лечил там бедных негритят от ангины-скарлатины. Большой гуманист. Говорят, там его и нашёл Соломон.
    — А-а... — протянул Джейкоб, пытаясь осознать услышанное.
    Поняв наконец, насколько ему все равно, Тореадор кивнул.
    — А по поводу Кастора... Нет, я не верю, что это он. Да и зачем? Он от политики даже дальше, чем от искусства.
    — Вот именно. Поэтому у него могут быть личные мотивы. Я ничего не утверждаю, просто держи с ним ухо востро. Разное про него говорят. А ещё лучше...
    Доула искренне удивило, что про чернокожего парня из трущоб, будь он хоть трижды Дитя принца, вообще говорят в тех кругах, в которых вращается Маргарет.
    — Разное? Например?
    — Всякое. Например, что у него не все дома. Что не просто так он стал аутсайдером, который ошивается с бездомными в зоне "влияния" Носферату, — кавычки она обозначила соответствующим новомодным жестом*.
    — Маргарет, я тоже выступаю не только на Элизиумах, и ты это знаешь.
    Голос Джейкоба стал чуть холоднее. Он почувствовал в своём Сире то, что так не любил в остальных старейшинах - надменность и предубеждения.
    — Ты меня не услышал, дурачок. Не важно, что именно говорят. Говорить начинают, когда видят то, что непонятно или странно. А странного в этом Брауне всё, начиная от его Становления. Чёрт тебя подери, Джейкоб! Не о нём речь! — Марджери вдруг взбрыкнула. Вскочив со стула, она прошлась по комнате.
    — Я лишь пытаюсь сказать, что ты не понимаешь, во что ты влез! Если Соломон... Если Принц действительно мёртв, с этой ночи верить нельзя вообще никому. Каждый становится для тебя потенциальным врагом. Особенно те, кто узнал об этом раньше всех. Скоро этот город тряхнёт так, что мало не покажется никому. А ты умудрился оказаться в самом эпицентре! Хоть это ты понимаешь?
    — Я думаю, что понимаю, — Джейкоб виновато опустил голову, — но я не хотел этого, не просил об этом, Маргарет. И, судя по всему, уйти от этого уже не смогу.
    — ... Если всё так, как ты сказал, то как минимум две стороны, кроме нас, не только знают о случившемся, но уже успели что-то предпринять. Или начать предпринимать. Эшвуд и Баркер. Можешь ещё раз рассказать, как вы трое, включая ту Вентру, узнали об убийстве?
    — Не знаю, откуда это стало известно мисс Келли. Браун нашёл меня в начале ночи и сообщил о смерти одного из гулей Принца — Дюка, что ли. И попросил меня провести его в особняк. Там мы и встретились на... кхм... месте происшествия с Шерифом и Идой.
    — Послушай, Маргарет... — внезапно добавил Джейкоб.
    — Ах, я не сразу уловила... Получается, Эшвуд узнал сразу, как это случилось, если вообще не заранее... Интересно, хвостом какой сороки?..
    — Я не хочу, чтобы от этого пострадала и ты тоже, — Джейкоб говорил неуверенно. Ему самому это казалось странным: он, неонат, говорит такое одной из Старейшин.
    — Спасибо, Джейк. Но хотим мы того или нет — все мы уже оказались по уши в той самой вязкой штуке... И вдобавок без весла... Спасибо хотя бы на том, что пока ещё не головой вниз.
    Взгляд вампирши застыл на часах.
    — Уже поздно. Ты... не будешь против, если сегодня... я останусь... у тебя? — неожиданно спросила она так, будто не надеялась на положительный ответ, но очень хотела его услышать.
    После этих слов Джейк ненадолго потерял дар речи. От услышанного приятно закружилась голова. Он широко улыбнулся, встал, подошёл к своему Сиру и попытался взять её за руки.
    — Да, конечно. Ты ведь знаешь.
    Она не стала противиться, но, напротив, подалась навстречу. Губы её тронула та самая улыбка — из прошлого.
    Почувствовав взаимность, Джейкоб приблизился к Маргарет насколько, что она могла бы чувствовать его дыхание на своих губах, если бы у него оно было. Джейкоб почувствовал биение своего сердца - тусклая, угасающая искра жизни, пришедшая к нему с кровью той девушки-журналистки. Выждав несколько мгновений, наслаждаясь немой сценой, Доул прошептал:
    — Я очень, очень сильно скучал.
    — Я тоже... — прошептала она и страстно впилась в его губы.
    Доул, обхватив ее за талию, начал двигаться в сторону постели — в комнате, где плотные шторы, герметично закреплённые на стене перед окном, вдобавок к жалюзи на стёклах, скрывали их двоих не только от солнца, но и от всего мира со всеми его дрязгами, смертями и грустью. По крайней мере, до следующего заката.

***

Пионеры обнялись и через секунду после этого последовал чудовищный толчок и треск стал невыносимым. Пространство как будто рвалось пополам, а из разломов лился яркий белый свет. После тусклого света ручного фонарика такой свет непременно бы ослепил пионеров на минуту-другую, но пионеры его уже не видели. Их чувства были далеко отсюда.

***

Записи в рабочем журнале с подписями Мироновой О.Д. и Коллайдер В.Ц.
25 апреля

Старший оператор Миронова О.Д. на смену заступила.
О проведении испытании режима выбега ротора турбогенератора осведомлена.
О регламенте испытания режима выбега ротора турбогенератора осведомлена.
Миронова. О.Д. (подпись)

Начальник реакторного цеха №2 Коллайдер В.Ц. на смену заступила.
О проведении испытании режима выбега ротора турбогенератора осведомлена.
О регламенте испытания режима выбега ротора турбогенератора осведомлена.
Коллайдер В.Ц. (подпись)

***

Запись телефонного разговора, 17 часов спустя между диспетчерами Центрального пункта пожарной связи и Военизированной пожарной части.

– Алло. Это ВПЧ-2?
– Да.
– Что у вас там горит?
– Взрыв... на главном корпусе... между третьим и четвертым блоком.
– А там люди есть?
– Да.
– Подымай наш состав.
– Подымаю. Начальника поднял.
– Всех. Всех. Весь состав, офицерский корпус подымай!

***

Областной институт травматологии. 14 июля, ночь, перед рассветом. Ординатура отделения реанимации и интенсивной терапии.

Взмыленная молоденькая медсестра врывается в кабинет, где сонный врач заполняет документы при свете настольной лампы. Дверь гулко распахивается, врач вздрагивает, с укором глядя на запыхавшуюся девушку:

— Алена, что случилось?
— Борис... Игнатьевич... Там... Там... Дети... из комы вышли...
— Так это же отлично! Подожди, как дети? Несколько?
— Все... Четверо...
— Твою мать, невероятно...

Врач мигом выбежал из ординаторской, на ходу надевая маску и шапочку. Дети поступили в реанимацию в очень тяжелом состоянии после жуткой автомобильной катастрофы. Водитель легковушки уснул и на полной скорости въехал в лоб пассажирскому автобусу, который вез детей в пионерский лагерь. Только подумать, одиннадцать смертей, пятнадцать тяжелых, но живых. И вот, четверо в коме, которых к ним доставили. Двое с черепно-мозговыми, одна с ожогами дыхательных путей и ног, и еще один с размозженной лодыжкой и потерей крови.

Труднее всего, наверное, было с последним. Восстановить ткани было уже невозможно - смятый кузов автобуса просто раздавил конечность, мальчик потерял много крови. Если бы спасатели опоздали хотя бы на минут пятнадцать, то его было бы не спасти. Да и так шансы были очень небольшие. И так в скорой два раза сердце запускали.

Если дети действительно вышли из комы, то это нельзя назвать никак иначе, как чудом. Даже при том, что Борис Игнатьевич работал в реанимации уже 25 лет и на своем опыте повидал много чего.

Экипировавшись, врач что-то шепнул медсестре и та умчалась в другую сторону. А он зашел в отделение интенсивной терапии и бросился к детям. И правда, все четверо открыли глаза и пытались осмотреться, чтобы узнать, куда они попали. Правда, удалось это не всем. Ведь первое, что почувствовали Олег и Влад - это жуткая головная боль и тошнота. Но если Олег мог наблюдать белый больничный потолок и увидел врача, то в глазах Влада все двоилось и плыло. Лишь с большими усилиями парень мог видеть силуэт доктора.

Зато девочка, единственная среди парней на больничных каталках, могла видеть все четко и даже немного крутить головой. Аппарат искусственной вентиляции легких этому практически не мешал. Правда, воспринимала она все немного заторможенно. Причиной была большая доза обезболивающих, которая должна заглушить боль от ожогов на ногах и сожженной слизистой горла.

Четвертый парень, которого врач считал самым тяжелым, очнулся почти бодрячком. Если не считать то, что большая половина крови, которая сейчас плещется в его венах - донорская. Вот только доктор прекрасно знает, что будет, когда парень узнает о том, что ему пришлось ампутировать ногу. И ему будет все равно на то, что доктора вытащили его из того света. Что ж, такова цена за спасение людей.

Доктор мигом проверил показания подключенных аппаратов. Мозговая активность и жизненные показатели детей были в относительной норме. Борис Игнатьевич не смог сдержать эмоции и со слезами на глазах сказал:

— Это чудо, что вы живы. Но теперь все будет хорошо. Мы вас вылечим. И все будет хорошо.

***

Безвременье. Ольга Дмитриевна и Виолетта Церновна.

— Виола, как думаешь, они живы?
— Думаю, да... Мы справились... В этот раз мы справились...

Девушки замолчали. Каждая думала о своем. Виола корила себя за то, что так и не смогла спасти девочку Катю. Борису Санычу пришлось взять ее с собой, дальше. А девочка была достойна жизни как никто другой. А остальные... Кажется, десять ребятишек, которым еще жить и жить... Виола сама не заметила, как из глаз потекли горькие слезы.

Оля думала о той единственной ошибке, которая стоила жизни многим. Что ей стоило не послушать диспетчера и не продолжать эксперимент, ведь был риск потери контроля над реактором, был. Она ведь писала диссертацию о ксеноновых ямах в ядерном синтезе и видела опасность такого решения. Но поверила диспетчеру, посчитав, что тот знает лучше. Как выяснилось, не знал.

Теперь им нужно искупать свою вину, спасая невинные души. И каждый раз это рвет сердце Ольги пополам. Ведь как смотреть в глаза этим детям, если они даже не осознают, что находятся на волоске от смерти? Они веселятся, шутят... и уходят дальше, даже не попытавшись разобраться. А говорить нельзя ничего. Только собственные воспоминания могут помочь очнуться. А если попытаться помочь, хоть словом или намеком, то душа сразу отправится дальше.

Ольга уже потеряла счет дням и годам. Сколько времени она искупает свою вину? Ведь времени здесь не было. Вернее, здесь было много времен, но ни одно из них не говорило, сколько они уже здесь. И никто не мог сказать, сколько им нести этот крест. Но Ольга была уверена, что они будут делать все, что нужно столько раз, сколько понадобится. Пусть на это уйдет хоть целая вечность. Пока они здесь, все имеет смысл. И однажды они искупят свою вину.

- Тогда тужься, - Хмыкнул Олег негромко - слова затерялись за шумом. Да и вообще... Слов у него как-то было не особо. Ну не был он из тех, кто может всему подобрать хороший или подходящий ответ. Тем-более в такой ситуации. Так-что Олег просто положил ладонь на предплечье Антона.

Когда земля задрожала снова и, казалось, норовила уйти из-под ног, Влада ухватилась за руку Владислава, ища в нём опору. Но когда за толчком последовала лишь вибрация земной поверхности в такт оглушительному треску, а Юля закричала, чтобы они помогли вспомнить Антону, Влада вдруг поняла, что они должны вспомнить и уйти отсюда все вместе, иначе квакнутся прямо здесь и сейчас... Ну, квакнутся - понятно же, да? Слово со многими значениями. Можно квакнуться, сойдя с ума, можно квакнуться в бездну, а можно квакнуться от разрыва барабанных перепонок. Да мало ли как можно квакнуться!
И когда она это поняла, то отпустила руку Влада и бросилась к Антону. Обняла его крепко, крича чуть ли не в самое ухо:
- Вспомни! Пожалуйста! Ты должен вспомнить! Вспомни - и я всё тебе прощу!

- Да давай быстрее уже мозгами шевели, голова садовая! Этот мир вот-вот рухнет же, и нас с тобой погребёт под обломками! Вспоминай! Автобус! Авария! И ты головой прошибаешь стекло! Ну!

      Кунц сосредоточенно сопел, всматриваясь в скрытые утренней дымкой окопы в ожидании стомиллиметрового чуда, что должно было обрушится словно молот на позиции Иванов. Долго ему ждать не пришлось, и едва над окопами плеснул первый фонтан земли, Тиль отрывисто скомандовал:

      — Цепью! Выдвигаемся! — И сам, чуть крякнув, поднялся и пошел вперед, стараясь скрываться за редкими деревьями и не встречаться глазами с тяжелым оружием, что пока не смотрело в его сторону, дабы не сглазить.

      Вся огневая мощь его подразделения тарахтела где-то в отдалении, зарываясь гусеницами в дорожный грунт, а на его взвод оставалось пять винтовок, да потертый МП-40, который он сжимал в мозолистых руках. Ничто, против ощерившихся пулеметами красных. Только вот пока у них была и техника, и возможность ударить со стороны, а может и преимущество в живой силе.

      — Штефан! Не отставай! — Подхлестнул мешкающего бойца Кунц, — Клаус! Держи правее! — Жаться друг к другу как цыплята и бояться пройти вперед, это нормальное явление, ведь природа человека не включала в себя ментальное осознание бессмысленности таких действий против опасности, способной убить с километра, прошив перед этим пару сосен.

      На правом фланге за дело взялся Рудольф, с говорящей фамилией «моргенштерн». Утра вам в окопы, славяне.
      — Feuer frei!

    Пожав плечами, Джейкоб уткнулся взглядом обратно в стекло, поняв, что попытка свести задачу к составлению отчета для шерифа провалилась. Тореадор все еще не до конца понимал, чем еще может помочь в этой ветке расследования, но спорить с Кастором у Доула не было никакого желания.
    — В баре - так в баре.
    Остаток пути Джейкоб провел молча. Мелькающие деревья в какой-то момент сменились домами и рядами фонарей, а встречные машины начали появляться на порядок чаще - группа уверенно двигалась в сторону центра. Такой пейзаж был куда больше по-душе Джейкобу, который всю жизнь провел в каменных джунглях. Нависающие дома, хотя и не тянули на небоскребы, создавали ощущение уверенности - казалось, что в любой момент здесь можно затеряться, что всегда есть угол, за который можно свернуть и спрятаться от преследующих тебя проблем. За каждым из этих углов, конечно, можно найти несколько новых - но такова цена, ничего не поделаешь.
    В какой-то момент Джейкоб заметил заветную светящуюся надпись "Smiling Jack", под которой находилась двустворчатая, тяжелая деревянная дверь. По обе стороны от этой двери стояли люди, больше напоминающие предметы мебели для хранения одежды - по крайней мере, своими габаритами. Рядом со входом стояло несколько компаний - они общались, смеялись, курили. Джейкобу казалось, что он уже из машины мог разглядеть вену на шее у парня, который что-то усердно пытался донести до своих компаньонов. Зверь внутри начал скрести когтями, напоминая о терзающем Сородича голоде.
    — Приехали! — воодушевленно произнес Доул, впервые с момента появления в особняке Кастла искренне улыбнувшись, — это здесь.
    Дождавшись, пока машина припаркуется, блондин окинул своих компаньонов взглядом, после чего, поняв, что они настроены еще что-то друг другу сообщить, схватил футляр со скрипкой и, уже открывая дверь, Мерседеса, произнес:
    — Жду вас внутри.
    Выскочив из машины, Тореадор быстрым шагом направился в сторону бара. Кивнув знакомым охранником, он прошел внутрь, погрузившись в незабываемую атмосферу этого бара - практически хаотично расставленные столики, достаточно громкая электронная музыка, люди самых разнообразных возрастных категорий, сотрясающие своими телами на танцполе перед барной стойкой, запах ароматного дыма от кальянов, которые курят тут и там, непрекращающееся светошоу. Скрипач начал протискиваться дальше, в сторону барной стойки, периодически улыбаясь встречаемым знакомым лицам. Добравшись до бармена, Тореадор подмигнул тому и произнес:
    — Одну Кровавую Мэри, друг.

Перед Владом стояла самая настоящая кошкодевочка, с самыми настоящими кошачьими ушками и, надо полагать, хвостом. А у пионера не хватало сил даже удивиться. Просто стоял и тупо таращился. И, надо признать, было на что. Взгляд парня переместился от ушек к удивительным глазам цвета жёлтого янтаря, почему-то смотрящим на него сейчас с яростью. Ассоциация с "солнечным камнем", которым славится малая родина Влада, тут же пробудила воспоминание о доме, что несколько оттеснило мысль о холодных голубых кристаллах. Далее, взгляд пионера переместился ещё ниже. Влад был парнем довольно высоким, а вот рост кошкодевочки - небольшим. И при взгляде сверху вниз на две довольно крупные округлости, вырез красного платья открывал чуть больше, чем хотелось бы его носительнице. До размера Ольги Дмитриевны далековато, пожалуй, однако, тоже было на что посмотреть. Округлости манили парня не хуже, чем кристалы чуть раньше. И, наверное, дотронуться до них было не только приятнее, но и куда безопаснее. Хотя... нет. Вряд ли это понравится кошкодевочке. Да и Владилена совсем рядом. Если очнётся - отмахиваться придётся от обеих.

- Так значит, ты и есть Юля? - произнёс Влад, не без труда оторвав взгляд от груди и переведя на лицо кошкодевочки. - Вспомнить... Вспомнить? Вспомнить что?

Из всех четырех пионеров, кажется, только Олег сохранил трезвость мысли и сообразил, что что-то здесь не так. ну не могут простые кристаллы вызывать практически непреодолимое желание к ним коснуться. Усилием воли парень отогнал от себя навязанные мысли, но с этим справились не все.

Владислав, к примеру, хоть и чувствовал подвох, но все равно стоял, как будто пыльным мешком ударенный. А вот Влада и Антон без задних мыслей потянулись к мерцающим минералам. Красота ведь спасет мир, верно? Так почему бы ей не спасти отдельно взятых пионеров в отдельно взятой шахте давно забытого бункера?

Олег стал действовать первым. Гипнотическая пелена слетела с него ровно в тот момент, когда рука Ольги Дмитриевны обмякла на его плече, а сама вожатая сползла вниз и потеряла сознание. Пионер увидел, что его товарищ, тот который горе-турист по совместительству, уже потянул свои ручонки к неизвестному кристаллу, ковыляя на полутора ногах. Казалось, что он даже забыл о боли в поврежденной стопе, так его привлекло сияние. Но ведь нельзя хватать что попало! Олег крикнул и схватил товарища за шиворот.

Тот в ответ дернулся и окончательно забыл о лелеемой ноге. А зря. Как только Антон стал на нее и придавил своим весом, в мозге взорвалась ма-а-ахонькая ядерная бомба. Парень вскрикнул и подпрыгнул на месте. Вот как раз рычаг силы в виде Олега сработал, и парни полетели на пол. Только в этот раз на мягкую посадку шел Антон. Один-один, так сказать.

В момент падения случилось странное. Для Олега время замедлилось и в момент касания о пол парень вмиг оказался далеко от ненавистного тоннеля.


Получатели: Олег Веснин.

Конечно же, сам Олег никуда не делся из тоннеля, но если бы другие пионеры обратили внимание на лицо парня после падения, то увидели бы на нем маску ужаса. Впрочем, им было немного не до этого.

Антон после падения был немного не в себе. Мутная голова не хотела соображать, но понимала, что нога, черт бы ее побрал, очень болит! И это помогало. Понемногу наваждение стало отпускать.



Вот только у Влада и Влады такого катализатора не было. И если парень понимал, что здесь определенно что-то не так, то девушка с улыбкой тянулась к кристаллам. В последний момент Влад схватил ее за руку, но она не обратила на это внимания, продолжая идти и как будто недоумевая - что же это держит ее на пути к прекрасному. К сожалению, сил парня еле хватало, чтобы держать себя в руках, так что все, что он мог - это держать руку Влады. Настолько сильно, насколько мог.

И когда уже было ясно, что девушку ему не удержать, где-то сбоку прозвучал громкий девичий крик:

— Нет!!! Нельзя!!!

И красно-коричневая молния сбила Владу с ног. Мгновенно перекатившись на полу, молния поднялась и оказалась невысокой девушкой в коротеньком грязно-красном платьице. Она вспрыгнула прямо напротив Влада и остановилась на полусогнутых ногах, как будто готовясь к еще одному прыжку.



И только через секунду до Влада дошло. На макушке девочки виднелись кошачьи ушки. И судя по тому, как они судорожно двигались в ответ на любой шум, они не были накладными. Выходит, легенда о Юле, хранительнице этих мест, оказалась правдой?

Впрочем, подумать не получилось, ведь кошкодевочка продолжила кричать:

— Зачем вы пошли сюда?! Зачем?! Нужно только вспомнить!

Что могло все это означать? Можно было только догадываться. Хотя погодите ка...

Эти голубенькие кристаллы были так прекрасны. Они словно сошли с иллюстраций к фантастическим книгам о далёких планетах, на которые так мечтает ступить человек. Или со страницы сказки про Снежную королеву, ведь они были так же холодны, как её ледяные чертоги. Влада совсем забыла жать на фонарик, когда их увидела, но смысла в фонарике больше не было. Он с гулким стуком упал на пол тоннеля и покатился по нему, но девочка даже не опустила взгляд. Кристаллы всё прекрасно освещали своим восхитительным, мягким светом, который словно бы обволакивал Владилену, убаюкивал, укрывал в холодной ночи тёплым одеяльцем. Может быть, они были радиоактивны, где-то вскользь подумалось ей, и пионеры, попав под их облучение ещё там, в лесу, видели странные галлюцинации... но какое это теперь имело значение? Если они уже облучены, пути назад нет. А эти кристаллы так очаровывали... А может быть, что это...
- Может быть, из них сделан миелофон? - тихим, зачарованным голосом спросила Влада и медленно двинулась к кристаллам, протягивая в их сторону чуть дрожащую руку.
Падение Ольги Дмитриевны она даже не заметила, и никак не отреагировала на крик Олега. Для неё он прозвучал где-то очень далеко, мысли были заняты другим. Она хотела вспомнить, что это за прекрасные кристаллы. Хотела коснуться и вспомнить.

    Ида могла только пожелать удачи уехавшей женщине. Отчего-то казалось, что решение отпустить её в неизвестность просто так могло стать ещё более жестоким, чем быстро умертвить семейство Фоллсов и свалить в ночь. Во имя Маскарада, естественно. Пусть экономке повезёт, пусть её преследователь сдержит своё слово и оставит в покое. Звук открываемых дверей и голоса отвлекли Вентру. Она тут же обернулась к теперь уже двум вампирам.
    — Выглядишь лучше, чем я ожидала, как для в упор расстреляного, — не то, чтобы Ида вообще что-то ожидала, но представляла она себе нечто похуже. Затем она глянула на Джейкоба. — Бар?
    Идея звучала очень неожиданной, особенно после всех гротескных сцен, которые им довелось сегодня увидеть и даже поучаствовать в них. Крохотная частичка прежней жизни шептала, что как раз поэтому, это просто чертовски хорошая идея, давай сбежим, ну, какого хрена, а?, но Ида отогнала её в сторону, как и многие другие подобные мысли.
    — Что ж, я думаю, мы сможем подкинуть вас туда в последний раз, всё же, ночь не так длинна, как хотелось бы, — Ида достала телефон, чтобы проверить время. — Может, вы там встретите женщину в красном в добавок к нашему нуарному мужчине в плаще и шляпе. А пока едем, о нём и поговорим.

Зал "Бункера" полупустой. Тоска смертная. Даже сплетни фей, обычно занимательные, кажутся сегодня белым шумом. Ещё немного, и я начну подвывать заезженному бодрому плейлисту Пашки-менеджера, а это уже тревожный звоночек. Мне срочно нужно чем-то занять себя. Чтобы не думать. Бзззззз. Хватаю телефон. Вот оно! Наконец-то! Адрес Ариадны Богословской. А это не так далеко, минут за пятнадцать дойду...

Смена для меня сегодня закончилась едва начавшись. Все было до абсурдного просто. Паша, одарив меня угнетающе-жалостливым взглядом, едва ли не силой выставил из зала. Как будто мне от этого станет легче. До темноты ещё далеко, но солнце намного мягче, чем пару часов назад. Натягиваю капюшон и выуживаю из сумки большие круглые солнечные очки. Класс. Закрывают пол-лица, в них я похожа на бледную лупоглазую стрекозу.

Мысль пробежаться оказалась просто замечательной, за нужным поворотом я останавливаюсь и пытаюсь отдышаться. Сверяюсь с гугл-картой, кажется я на месте...

Общее. Холодное утро. Легкий туман. Около 06:30.

      На дороге, спешиваясь, стали собираться солдаты, собираясь разойтись со своими командирами по условленным позициям. Командирский «Тигр», до поры до времени сопровождаемый отрядом СС, отправился вперед по соседней дороге и скрылся из вида, напоминая о себе лишь ревом мотора.
      — Оружие к бою, юноши! Пришло время показать красножопым, чего мы стоим! Кровь за кровь! Зиг хайль! — старик Йенс знал и умел, как подбодрить бойцов. И это, как заметил Зайер, было оправдано. Вчера, когда только всё обсуждалось, да даже еще полчаса назад, бой был где-то там, в будущем, не сейчас и не со мной. Но теперь, когда до всех окончательно дошло, что происходит, костяшки некоторых побледнели. Тонкие руки вцепились в дерево винтовок, будто за спасительный плотик. Воспаленные глаза забегали по влажной песчаной земле, вдруг найдя в ней нечто занимательное. Похожи на стреноженных телят, едва ли способных сделать пару шагов, да и те — на не гнувшихся ногах. В таком состоянии они не только не могли выполнить задачу, но и сами бы погибли, бесславно и бессмысленно. Но Гольдшмидт гаркнул как следует, сдув напавший на молодежь страх.
      — Не слышу! — прикрикнул Моргенштерн, здоровенный фельдфебель из отряда Кунца.
      — Зиг хайль!
      Рольф знал Йенса как старого солдата. Мудрого солдата. Вряд ли он верил во всё это, но сейчас это было неважно. Главное, что бойцы очнулись, скинули с себя путы липкого страха. «Пошли, пошли, пошли!», «В цепь, левее бери! Пулемет, не спать, в центр давай!», «Шире шаг, не жмитесь! Дистанцию смотрите!» — раздавались команды от разводящих своих бойцов командиров. Бессмысленные или нет, они служили также и для того, чтобы настроить солдат на выполнение приказов, чтобы те перестали думать и лелеять свои несчастные судьбы. В конце-концов, всё пришло в норму. В центре стрелковой цепи неизменно шел командир и пулеметный расчет, если таковой имелся в отряде; сразу за ним следовал радист, коего кидать на передний край не имело смысла и являлось просто дурацкой затеей; крайним же слева шел заместитель командира. Отдельные специалисты-противотанкисты, вооруженные тем же «панцершреком», также располагались позади основной линии, готовые по команде сместиться туда, куда потребуется.

      Но у десантников и штурмпионеров было иначе. Тоже, конечно, без команд не обошлось, но в целом потише. Тут и опыт сказывался, и возраст. Основная группа шла относительно плотно, выдерживая дистанцию в что-то около сотни метров между друг другом, хотя левый фланг немного проседал — между Зайером и Олдерманом почти двести метров получалось. Но у обгоревшего лейтенанта и людей было больше, и огневой мощи тоже, а уж с учетом соседей-десантников, так и вовсе. Зато центр между Тилем и Рольфом был укреплен значительным аргументом в виде самоходки. Куст на гусеницах был опасной штукой, и вряд ли у иванов было так уж много средств, чтобы заставить его заткнуться.

      Как бы то ни было, до условленных позиций добрались без приключений. Зайеру и Кунцу неприятельские позиции было особенно хорошо видны — всё-таки они располагались практически на одном уровне высоты, и помешать могла лишь эпизодическая растительность. Отчетливо просматривалась мельница, лениво и без всякой пользы крутившая свои лопасти. Фермерский фахверковский дом в два этажа, и несколько построек поменьше, явно хозяйственных. Ну и линия окопов, конечно. Сходу они просматривались не так чудесно, но потратив на это время и использовав бинокль, они могли бы узнать много интересного. Жаль только, что ни у того, ни у другого в отряде не было радио, так бы они могли рассказать товарищам много нового. Особенно десантникам и штурмпионерам, которые с их текущих позиций с трудом что-либо просматривали. Одна радость — сейчас, в сырой и влажной низине холма, прикрытые кустарниками и туманом, они были абсолютно невидимы для солдат на ферме.

      На правом фланге разворачивалась своя история, в целом похожая. Хоть уже и утро, но в густом ельнике было всё еще темно. Бойцы Ларса, облаченные в камуфляж, были невидимы, и обнаружить их можно было лишь по редкому треску веточек или по промелькнувшему в прогалине силуэту. Залегли у кромки холма, взяли холм на прицел. Пока Ланге шарил биноклем, к нему поближе подобрался Бауэр, чтобы если что — быстро радировать обстановку заинтересованным лицам, особенно — танку.

      А вот у Кройца всё было не так замечательно, хотя он и не подозревал об этом. Где-то на холме, между ним и Ланге, советский взводный расположил наблюдателей, понимая, что 188-я остается невидимой для него.
      — Zarya, Zarya, eto Ivolga. Kak slishish menya, priem. Viju vrajeskiy tank. Eto Tigr! Svorachivaet so 188-y, idet k vam vo flang vdol holma! Odin!
      — Prinyal tebya, Ivolga! Sidi tiho, dokladivay ob obstanovke! Konec svyazi.
      Совсем скоро весть о танке дошла непосредственно до взводного. Он собрал младших командиров, приказал тихо и без шума поднимать людей, приводить их в боеготовность. Прошедший огонь, воду, медные трубы и Одер, капитан Вячеслав Морозов дураком не был и догадывался, что если есть танк, то есть и пехота, какие-то другие силы, если немецкий танкист, конечно, не самоубийца. Он решил ничем не выдавать неожиданную находку, дабы не вспугнуть неприятеля. Появление тяжелого танка спутало все карты, и особых средств для его уничтожения у Морозова не было. Кроме одного. А еще он знал, что в ближайшее время подкреплений можно и не ждать. На ближайшие долгие часы Морозов был во всей округе один, и далекие артиллерийские расчеты не внушали уверенности, несмотря на калибр.

Десантники ехали спокойно, не переговариваясь и не занимая чем - нибудь свои руки. Думали. Каждый о своём. Лишь Циммерман изредка перелистывал страницы книги, найденной в одной из многих разграбленных советских деревень, как он сам говорил. Сборник произведений Иоганна Гёте, на немецком. Было видно, что книга видала лучшие времена, но чтению пока ещё подлежала. На полях виднелись заметки прошлого владельца, причём на языке книги. Бруно уже давно знал, что суждения пропаганды о бескультурье советской нации полностью лживы. Доказательство в его руках.
Не все понимали этой сдержанности, а из непонимания проросла и зависть. Кто - то, возможно, считал этих ребят героями, которые монолитом стоят под градом пуль и выигрывают самые безнадёжные сражения. Возможно, они просто не знали, чего стоила десантникам эта тишина. Они просто не знали цену.
Бруно с подчинёнными здесь оказался не в порыве благородства, которым руководствовались остальные. Их цель здесь была скорее эгоистичной, чем благородной. Они здесь оказались лишь потому, что человек, в жизни которого есть только война, без войны не проживёт. Так и с ними. Их не ждали дома семьи, и из беженцев они знать никого не знали. Ведь без войны солдаты становятся гражданскими, а эта участь была для них хуже смерти.
Былинный покой прервала резкая остановка и пробегающий мимо фельдфебель фольксгренадёров, который кинул в сторону броневика слово "километр" и засеменил дальше, к командирской машине.
– Вильгельм, приблизься к командиру, будь добр.
Машина осторожно приблизилась к Тигру, и одна из фигур без опознавательных знаков поднялась и выпрямилась в струнку. Не сразу все признали в нём командира, который практически ничем от подчинённых не отличался.
– Поставленную задачу понял, но Герр Гауптман, если мы пойдём через лес пешком, то можно оставить броневик на прикрытие ШтуГа. Мы всё равно не из моторизованной пехоты и сражаться на технике не привыкли. – Отвернувшись от командующих, кинул в сторону своих – Юрген, Герц, управление на вас.

    Им не пришлось ехать далеко. Миссис Фоллс жила в предместьях, и водитель вскоре вывернул на аккуратную улицу, занятую непрерывным рядом однотипных коттеджей в два этажа. Такие возводили в тридцатые года, подражая терасам Новой Англии. Узкий фасад зарос декоративным вьюном, а перед ним открывался крохотный палисад за железной оградой. В нём поместились клумба, конура и задние колёса серого минивэна «Рено», в который вышедший из дома мужчина как раз грузил объёмистые сумки. В салоне виднелись головы двух мальчишек-близняшек.

    — Медленнее! — сказал Кастор, наклонившись над плечом Келли. Вентру чувствовала запах сырости, который источала его куртка.

    «Мерседес» сбавил ход. На тесной улице он занимал ровно половину проезжей части, проплывая в пятнах редких уличных фонарей. Вампиры наблюдали, как свет в прихожей миссис Фоллс гаснет, а на крыльце появляется полная женщина, закрывающая голову платком от ливня. На выдвижной ручке она спускала по ступенькам розовый чемодан. Обернувшись, мужчина махнул ей рукой, но хозяйка чемодана замешкалась, ища ключи для входной двери…

    Телефон Джейкоба завибрировал на входящем звонке.

    Входящий от:
<<< Маргарет Дэй >>>

      Сложно вызваться добровольцем и вернуться обратно на войну, когда путь к спасению виден невооруженным взглядом. И не сказать что американский плен был именно спасением...но настоящим пленом воспринимался всё-таки плен большевистский. Сложно найти в себе силы продолжить сражаться, когда твоя страна, твоя родина, куда не посмотри, пылает и дымит. Война проиграна, и Германия не получила ничего, кроме миллионов убитых, еще больше — искалеченных и сломленных. "Тысячелетний" Рейх рухнул, сокрушен, и оборонять уже было просто нечего. Нет того дома, о защите которого ты думаешь, будучи на передовой: его захватили и разграбили, разбомбили и сожгли. Стоили ли этого миллионы убитых русских, сотни уничтоженных деревень, десятки опустошенных городов? Сотни и тысячи убитых американцев, англичан, французов и других? Тотальная война повлекла за собой тотальное уничтожение. Мир уже никогда не будет прежним.

      Солдаты девятой армии были потрясены. Тридцать дней назад их было двести тысяч. Сейчас их осталось лишь двадцать пять, большинство из которых — раненные, больные, голодные и растерявшие последние силы и волю. Остальные бойцы девятой погибли в бою или от ран. Прорыв из окружения обошелся дорого, очень дорого, и если бы не товарищи из 12-й, пробившие брешь в рядах советских войск, то не осталось бы никого. Солдаты Венка, эти юноши и старики, жертвовали свои жизни, чтобы спасти хоть кого-то, и не только солдат, но и мирных жителей. Потрясены были и солдаты из группы Штайнера, которые еще менее недели тому назад обороняли фланги Берлина. Миг — и столица захвачена. Про застрелившегося Гитлера уже никто и не вспоминал, кроме, быть может, СС и гитлерюгенда, в головах которых это просто не укладывалось.

      Но всё-таки мотив сражаться был. Красные вели постоянный обстрел берега Эльбы, и люди погибали. Как можно не ненавидеть русских, когда снаряды "Катюши" на твоих глазах обращают колонну беженцев, даже не солдат, в груду дымящихся и обуглившихся тел? Когда им оставался, быть может, какой-то час до переправы? А тем же СС, как говорили, и вовсе было некуда бежать. Пошли слухи, что американцы собирались сдать их коммунистам, а от них они могли лишь ждать унизительной пули в затылок. Бесчестная смерть, и уж если умирать, то умирать в бою. О чести было написано на их пряжках, и это было понятно, но вот верность...здесь уже вопрос. Поэтому в предстоящем задании каждый усматривал своё, будь то отмщение и стремление напоследок убить как можно больше русских, спасение людей или отсутствие более достойного выбора. Для многих это будет последняя атака, и уж никто не посмеет их обвинить в трусости или наплевательстве на долг. Вызвавшиеся на задание добровольцы воистину обладали железными сердцами.
На деле, впрочем, такие мысли мало у кого возникали. Все слишком устали, чтобы размышлять о каких-то возвышенных вещах. Морально выгорев, многие уже не так четко ощущали реальность происходящего, и больше напоминали сомнамбул. Кроме, может быть, мальчишек, которые еще и толком пожить не успели, и серьезность происходящего для них не была такой уж серьезной.

      Колонна кампфгруппы оставила за своей спиной безмолвную деревеньку Вуст, население которой теперь состояло лишь из брошенных на произвол судьбы домашних животных. Оголодавшие кошки и собаки вышли встречать солдат, не пугаясь даже «Тигра», от железной поступи которого дрожала земля. Тем временем, русские объявили побудку, и вновь артиллерия принялась утюжить Эльбу и леса. Куда скромнее им отвечала немецкая, но всё-таки отвечала. Под эту жутковатую симфонию группа вступила под сень темного леса, последнего участка их короткого пути перед вступлением в бой. Здесь, на обочине дороги, они увидели знакомую картину, что ранее сопровождала их во время отступления к Эльбе: брошенные повозки, сломанные и истратившие последние капли топлива автомобили. А еще мертвецы и раненные, которые были слишком тяжелыми для спасения. Бледный солдат, привалившийся к дереву, с застрявшем в теле осколком древесины, безучастно смотрел на проходивших мимо. Он слишком ослаб, чтобы пошевелиться, выразить хоть какую-то эмоцию и что-то сказать, и лишь по движению глаз становилось понятно, что он всё еще жив. В этом лесу было полно таких живых мертвецов. Всего пару раз группа встретила выживших, что вяло брели в сторону реки, что лишь подтверждало наличие выставленного советского заслона.

      — Вояки выпрямляют линию фронта, — с тенью улыбки произнес старина Йенс, что выглядел музейным экспонатом на фоне остальных. Он, как и Зайер, был тем редким зверем, коему удалось побывать и выжить на Восточном фронте, причем туда он вызвался добровольцем. Йенс получил ранение и был комиссован еще в 42-ом, но вновь призван на службу два года спустя. Рольф был единственным, кто знал, что улыбка Йенса на самом деле была искаженной гримасой боли, которую ему причиняли старые раны и память о погибшей в бомбежке семье. Обер-ефрейтор продолжал воевать по инерции ради товарищей, и Зайер понимал, что когда всё закончится, тот не пойдет к американцам, а предпочтет прогуляться до ближайших кустов в компании с оружием и пулей.
      — Ага, — кивнул Макс. — Аж до Берлина выпрямили... — кто-то из молодых сдавленно хрюкнул, маскируя нервный смешок. Штуг, сейчас больше напоминающий огромный самоходный куст, продолжал упрямо двигаться вперед, мерно позвякивая гусеницами. Иногда из-под них раздавался характерный хруст, означавший, что только что лопнула очередная кость или череп. Увы, убирать мертвецов с дороги времени не было. Эсэсовец по имени Людвиг, командир машины, расположился за щитком пулемета и внимательно осматривал лесную кромку. Он даже и бровью не пошевелил, как впрочем и другие; уж слишком долго смерть шла бок о бок с ними.

      В некотором отдалении от самоходки шел бронетранспортер десантников. Ехали молча, думая о своем, куря сигареты. Эти держались увереннее других, пожалуй. В таком составе они воевали уже не первый месяц, многое повидали, их было сложно чем-то удивить. Поэтому, когда Бруно решил, что их война еще не закончена, десантники спокойно приняли это. Раз надо, значит надо. Молодые солдаты кампфгруппы с известной завистью смотрели на этих мужиков, для которых, казалось, совершение подвигов входило в обычный распорядок дня. Циммерман знал, что подвигами там и не пахло. Его люди относились к своей службе скорее как к работе. Основательно, спокойно, без истерики и панических атак. Некогда все они работали на заводе, а теперь вот...ну, другая работа. Лучшая работа на свете. И это была их последняя смена.

      Примерно в ста метрах от головного отряда двигались основные силы. Тут и танк, чей командир и по совместительству командир всей кампфгруппы с отрешенным видом наблюдал за происходящим, по плечи высунувшись из открытого люка, и обер-лейтенант Кунц, который годился в отцы своим бойцам, за что и был втихомолку прозван «папашей». Рядом следовали штурмпионеры со своим командиром, чье лицо обычно старались не рассматривать, ведь в случае лейтенанта Олдермана фраза "он побывал в Аду" воспринималась буквально. Наконец, дело не обошлось и без СС, чей командир, оберштурмфюрер Ланге, оказался на удивление добрым малым, что несколько диссонировало с его петлицами, отношение к которым было весьма неоднозначным даже со стороны немцев. Пожалуй, его стойкость и стойкость его людей скорее базировалась на невероятном желании остаться живых, чем на твердолобом желании изничтожить всех большевиков. И уж точно оно было больше, чем у застрелившегося Гитлера, клятву верности которому они принесли. Как бы то ни было, Кройц понимал, что они не дрогнут в решающий момент. В предстоящей миссии это было принципиально важно.
      Меж тем, томительная пора марша подходила к концу. До развилки оставалось что-то около километра, и следовало отдать приказ по тактическому построению и плану штурма злосчастного холма, о котором командиры подразделений спорили и выдвигали предложения до поздней ночи.

    Сложив руки перед собой, откинувшись на спинку и закрыв глаза, Ида вслушивалась в звук мотора, скрип колёс по мокрой дороге, шум дождя за окном, городской ночной гул... Ещё рекомендовались дыхательные упражнения, но она сомневалась в том, что для неё это будет целесообразно. Оставалось только мысленно раскладывать по полочкам события последних нескольких часов и повторять, как мантру: "Успокойся. Смотри ясно. Остальное потом". Голоса на заднем сиденье говорили о том, что каждый ищет сносный для себя путь в эту кроличью нору как может.
    — Что угодно, если тебе это поможет, — еле слышно проговорила она сама для себя.

- Ммм... - После окончания рассказа Олег неопределённо хмыкнул. Вспомнил. стало-быть. Не так давно они слушали кассету с довольно интересным содержанием. Возможно (точнее, даже наверняка) это связано одно с другим. Впрочем, сейчас думать об этом стоило едва-ли.
- Антон. Время для шутки про "мальчики - налево" - Заметил юноша, после чего перевёл взгляд с одного тоннеля на другой, - Но если серьёзно... Предлагаю вести себя как в лабиринте - поворачивать только в одну сторону. И ставить на стены пометки.

    Возвращение в реальность, как и само путешествие, оказалось гораздо в большей степени болезненным, чем изначально представлялось Тореадору. Да что уж говорить - он понятия не имел, что произойдет, как это будет выглядеть, и что он будет чувствовать. Подозревал только, что приятного в этом будет очень мало. Подозрения эти оправдались целиком и полностью. Когда дух вернулся обратно в тело, выбивая землю из-под ног Джейкоба, последний едва сумел устоять - опираясь спиной на стену и чуть не уронив на пол футляр со скрипкой, который до этого держал на одной лямке за спиной, Доул какое-то время просто приходил в себя. Его не покидало ощущение, что он с головой окунулся во что-то до ужаса отвратительное, грязное, извращенное. И когда скрипач начал снова воспринимать окружающую реальность, до него понемногу начали доходить голоса:
    — Он у вас что, какой-то экстрасенс или шаман?
    Доулу пришлось сосредоточиться, чтобы понять, что этот вопрос задан детективом. И что следующий голос, отвечающий, принадлежит Шерифу, пожавшему с сомнением плечами на вопрос детектива:
    — Он музыкант.
    — Музыкант... Отличная шутка, док, — мрачно усмехнулся Сергей.
    Джейкоб, успевший вновь обрести возможность складывать слова в предложения, обратился к Шерифу:
    — Мистер Баркер, мне удалось кое-что... выяснить, наверное. Но картина немного необычная. Ничего страшного, если...? - неуверенный кивок в сторону детектива Шестакова.
    — Выяснить, значит? — недоверчиво глянув на Джейкоба, переспросил мистер Баркер. — Да. Если это касается обстоятельств бойни.
    Тореадор, собрав всю свою волю в кулак, зашагал по комнате, иногда переступая через тела. Если бы он был жив, то мог бы дрожать - впрочем, это слегка прослеживалось в его голосе.
    — Девушка, — сразу вспомнил наиболее яркий образ Джейкоб, — девушка с подносом. Пуля, которая ее догнала, была предназначена не ей. Стреляли в убийцу.
    Доул продолжал шагать по комнате, собирая по обрывкам все те образы, которые пришли к нему таким странным образом.
    — Он, — остановился блондин возле чернокожего в дорогом сером костюме, — у него в момент смерти был пистолет с лазерным прицелом. Не знаю, как такое оружие называется. И этот! — Джейкоб указал на другого негра, за бильярдным столом, у которого в видениях скрипача был Инграм — он стрелял очередью, вслепую, поверх опрокинутого бильярдного стола. Я не уверен, какого из них...
    Каждое слово давалось парню с большим трудом. С каждой секундой голос дрожал все более заметно. Больше всего Тореадор боялся, что на его глазах вот-вот могут проступить кровавые слезы. Последний образ, настигший его разум, заставил Джейкоба говорить очень осторожно в присутствии русского:
    — Мне кажется, что они пытались обездвижить Соломона. По крайней мере, сначала. Но он смог избавиться от... - Доул сдался, - кола. Не знаю, как.

    Джейкоб, будучи сконфуженным внезапным приступом веселья со стороны Кастора, постарался не подать виду и даже подыграть, насколько это было возможно. Но неизвестная цитата окончательно сбила с толку Доула, который был в пяти секундах от того, чтобы спросить что-то вроде "Это Фицджеральд, да?" когда Браун уточнил происхождение этого зловещего высказывания. Джейкоб, будучи человеком очень далеким от религии, всегда представлял себе Библию как сборник текстов, написанных несколько тысяч лет назад, в котором без устали повторяют, что нельзя убивать, воровать и прелюбодействовать с мужчинами. Так что пояснение от Кастора оказалось очень уместным, хотя и не самым информативным.
    — Ты знаешь, - пожал плечами Джейкоб, — я никогда не был особо религиозен. Но спасибо за искренность.
    Тореадор просто надеялся, что эта цитата использовалась Сородичем в прямом смысле. Что бы там не скрывалось под таинственным "гневом Божьим", если этот гнев будет донесен через Бруху, то приятного в этом точно будет очень мало.

- Чеснок? - скептически хмыкнул Влад. - Это же от вампиров. Не, Ольга Дмитриевна не вампир. По-моему, она баньши. Ты бы слышал, как она на меня кричала... Нормальные люди так не умеют. Я как-то слышал, как орал командир части на плацу перед строем. Но даже он так не смог бы.

- То есть, как "исчез лагерь"? - не понял Влад. - Не, мы никуда не исчезали. Я же просыпался среди ночи. И видел твою пустую койку. Сходил воды попить. Видел Олега, поболтали немного. Лагерь был на месте. Потом я вернулся и снова лёг спать. Так что, не, мы точно никуда не исчезали. Подозреваю, исчезал ты один. А может, ты просто попал на Потаённую Тропу, про которую нам Ольга Дмитриевна рассказывала? Вспомни, ты когда шёл в Старый Лагерь, случайно, никаких ручьёв не перешагивал?

Для справки отметим, что в обычной ситуации такие малости как судьба одной конкретной школы, проблемы с ее системой отопления и связанная с этим коррупция не стала бы волновать Анастасия Олеговича. Уж точно, не до такой степени, что он лично явился бы на "место преступления".

Будем честны, строительный бизнес — давний и проверенный союзник. С основными лоббистами интересов управляющих компаний, ответственных за ЖКХ в социальных объектах по городу, у Воронова также имело взаимопонимание. Рука, как известно, моет руку — или что они там говорят. Все это колесо распилов и откатов в большинстве случаев вертелось вполне исправно, и обогащало в том числе и самого Анастасия Олеговича. В обычной ситуации, если бы кто-то из его маленьких миньонов-застойщиков решил заработать на строительство школы, больницы или элитного жилого комплекса на месте сквера, это ни сколько не волновало бы губернатора.

Однако, данное ситуация была не обычной. Нужно было понимать, что близится целая вереница выборов различного уровня. Сначала здесь, в городе, по муниципалитетам. Затем выборы в областной совет, и выборы главы региона. То есть его, Анастасия Олеговича, выборы.

Эта чертова школа на этом чертовом пустыре должна была стать той костью, которую он бросит немытым массам накануне выборов! Он ассоциировал свое имя с этим строительством. Он должен был присутствовать на торжественной церемонии открытия. Кровавый ад, он спустил установку по всем каналам, гласным и негласным, что ему должны были построить конфетку! Даже сбору было сказано по телевизору, что он взял это строительство на карандаш — "под личный контроль"! Они что издеваются?!

Анастасий Олегович сжал кулаки. Какое-то немытое животное решило помочиться в его колодец! Вот что это такое! Чертово предательство! Саботаж! Он не намеревался оставлять все это так! Ни со всей этой дорогостоящей медиакампанией, которую он уже развернул в связи со всей этой стройкой!

Это было прямое неподчинение его воли. Один из его маленьких миньонов предал его. Самое отвратное, что предал так глупо и по-дурацки! Он что думал, что все это не будет замечено? Ах-ха, он должен быть наказан.

— Где это животное? — спросил он хрипло, обращаясь ни к кому конкретно. Гнев застилал ему взор. У него было так мало времени, чтобы все исправить! Так мало времени, чтобы заставить сброд думать, что ему положено думать!

    Музыка давно стала для Джейкоба какой-то особенной формой эскапизма. Ведь когда он начинал играть, он по-настоящему исчезал в том, что он делал. Весь мир для него преображался, начинал играть совершенно новыми красками, казалось, что на Земле в этот момент появляется что-то по-настоящему волшебное и непознаваемо-прекрасное. И Доул прикладывал максимум усилий для того, чтобы передать это ощущение окружающим. Где бы он не выступал, он выкладывался, создавая это мимолетное упоение для себя и окружающих. И чем более неформальной была обстановка, тем проще для Джейкоба этого было добиться. Ему всегда казалось, что в хорошо освещенных, чистых, заливающихся отраженными от хрустальных люстр светом залах, наполненных джентльменами в накрахмаленных костюмах и дамами в вечерних платьях ничего по-настоящему прекрасного не может существовать. Ему там просто нет места - все таинственное выметено поганой метлой и вымыто теми самыми тряпками, которыми до блеска начищают блестящие подлокотники кресел. Здесь же, на улицах, в этом переходе, простора неописуемое количество. Казалось, что эти стены с облупленной краской и истощенные временем фонари должны давить, создавать ощущение бедности, изможденности. Но от них каждый находящийся чувствовал себя уютнее, ближе к остальным людям. Каждый из тех, кто часто посещал это место, понимал, что окружающих не беспокоит его материальное состояние или тараканы в голове - здесь готовы видеть каждого, кто готов отдать часть своей души этому месту. А для Джейкоба находится в этой толпе, находятся рядом с этими людьми означало, помимо прочего, наносить очередной удар по Внутреннему Зверю. Доул искренне верил, что чем чаще он напоминает себе о своем прошлом, тем проще ему держать в узде эту омерзительную часть своего нового себя.
    К сожалению, большинство "серьезных и важных" людей совсем забыли об этом, как казалось Джейкобу. Они слишком зациклены на продвижении по карьерной лестнице, на деньгах, на престиже, на власти. И ни черта не смыслят в том, что значит жить и наслаждаться жизнью. По-этому Доул по-настоящему удивился, увидев здесь Марка, избравшего в свое время именно такой путь. И когда глаза музыканта наткнулись на старого друга, он просиял улыбкой. Сложно передать словами то, как рад был Джейкоб тому, что Марк все еще не утратил то общее, что у них было раньше. На Доула нахлынули воспоминания о былых днях - когда они вместе мечтали о музыкальной будущем, рассуждали о прекрасном, считали, что лучше других понимают этот мир и готовы сделать все, чтобы каждый человек на Земле мог восхититься самым прекрасным, что человеческий разум даровал роду людскому. Как они репетировали попеременно друг у друга дома, как справлялись с тягостями подростковой жизни, как на деньги отца Марка записали первую песню, ушедшую в ящик. Как выступили на выпускном и насколько обоим было стыдно за то, что сотворили после этого под десятый-пятнадцатый шот. Наверное, именно по-этому Джейкоб выбрал именно "Грязный оркестр", как бы в насмешку. Закончив играть эту композицию и смахнув прилипшую ко лбу светлую прядь, Доул повернулся к одному из музыкантов, широко улыбнувшись:
    — Джон, чувак, можно у тебя одолжить гитару на разок? Парень знает, с какой стороны гриф, честно.
    Джейкобу и раньше было очень сложно в чем-то отказать, а сейчас, с учетом его нового... состояния, особенно для его старых знакомых это стало практически непосильной задачей. Джон пожал плечами, достал гитару из чехла и протянул ее Доулу.
    — Джек на усилке. По-братски, не разъеби.
    Кивнув и приняв гитару, Доул ее подключил и, выцепив Марка взглядом в толпе, кивнул последнему на свою добычу. Увидев смущенность на лице своего друга детства, Джейкоб цокнул языком и покачал головой. Он достаточно хорошо знал своего друга, чтобы мгновенно определить этот взгляд : "Да, я бы с радостью, но тут столько людей, да и вдруг слажаю еще, ну нет".
    — Да ладно тебе, давай, не бойся. Народ, - произнес Доул, обращаясь ко всем собравшимся, - поддержите парня!
    Джейкоб знал, что Марк не сможет отказаться, когда на него будут обращены взгляды всех собравшихся. Блондин захлопал первым и толпа, просто желавшая зрелищ, поддержала его. Выйдя к Джейкобу, марк взял гитару и встал рядом. И Джейкоб заиграл. Smells like teen spirit, та самая песня, которую они сыграли на выпускном несколько лет назад. Скрипач был уверен, что его друг не успел ее забыть. И играл с максимальной самоотверженностью. Каждая нота, каждый сантиметр пути, пройденного смычком по струнам, заполнял голову Тореадора образами - выпускной год, сложности, радости, странные истории, каждая капля воспоминаний наполняла радостью его сердце и заставляла забыть о том, что он уже полгода, как мертв. Джейкоб просто играл, играл и надеялся, что время само собой зациклится и позволит ему играть вечно.

      Встреча была назначена на середину первой десятидневки флеймрула, месяца летнего прилива, в местечке под названием Перьевые Пороги, что было расположено на реке Ашабе в Долине Пера, у самой границе с Сембией и Долиной Шрама. Основной достопримечательностью большой деревушки были те самые Перьевые Пороги, давшие ей название: помимо водоскатов, имеющие еще и водопад, обрушивающий поток воды полноводной реки с десятиметровой высоты. Достопримечательность создавала непреодолимое препятствие для владельцев речных судов, которые были бы совсем не прочь сплавляться по Ашабе до самого моря Падающих Звезд. Перьевые пороги были перевалочным пунктом, оснащенным как механическими подъемниками для грузов на воловьей тяге, так и различными хитрыми приспособлениями, с помощью которых можно было транспортировать небольшие суденышки и вверх, и вниз по течению. Все это обходилось в копеечку и приносило трудолюбивым жителям некоторый доход. Работали и краны, позволяющие разгрузить прибывающие судна, ежели их хозяин договорился на дальнейшую доставку по суше. Тем, помимо сельского хозяйства да рыбалки, и жили.

      Эйриан вместе со своей спутницей, прибыли сюда на большой эльфийской лодке, которую, вместе с шестью сопровождающими, любезно предоставили в Семберхолме. Путешествие на относительно просторном судне оказалось куда приятнее, чем могло бы быть, ежели пришлось бы пересекать почти сотню миль дорог, лесов и полей на конях и своих двоих. Высадив эльфиек, лодка с провожатыми поплыла обратно не задерживаясь.

      — Красивое место, — Прокомментировала вид на водопад Шаэрра, после того как спутницы спустились вниз, держа коней под уздцы. Даэвен сняла шлем, подставив на минуту лицо под создаваемые падающей водой брызги.

      Непосредственным местом для встречи был выбран постоялый двор под названием «Летучая Рыба». Пусть «капитаны» речных судов были не чета настоящим морским волкам, но промочить горло и ощутить под ногами твердую землю, пока холопы разгружают, либо перетаскивают их плоскодонное судно, они тоже были горазды. Оттуда и направленность таверны, тут явно прослеживались намеки на пабы портовых районов крупных городов, только какие-то невнятные. Слишком тихо, чисто и малолюдно, если в целом. Даже зад к лавке не прилипает и черепки бытой посуды под ногами не хрустят. Может не сезон, или просто не вечер.

      Капитан же сухопутный, был уже тут с самого утра, заняв специально отгороженный для особых случаев угол зала, подальше от любопытных ушей и глаз. Компанию ему составлял длинный и худой юнец с ярко рыжей шевелюрой, звали которого Филиберт, но больше он был известен по прозвищу «Омлет», сетующий на отвратительные навыки местных кулинаров, которые умудрились испоганить даже форель. Третьим был Гастр, кастелян, мужчина в годах, с военной выправкой и тронутыми сединой волосами, которого лорд отправил вместо себя, ввести остальных в курс дела. Узнать компанию было несложно — других увешанных оружием и вызывающе вальяжных светловолосых обладателей широкополых шляп поблизости видно не было. Ричард, соответственно, тоже мог догадаться, что обе прибывших эльфийки были теми, о ком говорил Илмет после возвращения из поездки в гости к старшей расе. Лорд, правда, говорил только об одной.

      Первая, светловолосая, была одета по-походному, но качество и вычурность вышивки стеганой куртки и украшенного пояса, явно намекали на определенный достаток, а длинная рукоять висящего на перевязи меча и вовсе была произведением искусства. Вторая, черноволосая, была одета попроще, зато носила поверх толстого зеленого поддоспешника полный хауберк. Лицо её закрывал горжет с клиновидным выступом, открытый шлем болтался на ремне. Из оружия у нее был типичный одноручный меч, миниатюрный шестопер и дага.

      Кастелян поднял руку в жесте приветствия, и кивнул на свободные стулья вокруг сдвинутых на случай большего количества гостей столов.
      — Saesa omentien lle — Поприветствовал он прибывших на эльфийском, — Меня зовут Гастр, я кастелян лорда Илмета. Он говорил о том, что вы предложили свою помощь в грядущих делах. Я введу вас в курс дела, когда мы дождемся третьего участника миссии. Пока же, знакомьтесь: капитан Ричард и его верный… хм, оруженосец, Филиберт.

  — Добрый вечер, лорд Эшвуд,— вежливо улыбаясь и коротко кивнув, поздоровалась Ида и присела в предложенное кресло.

  Неважно сколько раз она была в этом поместье, в этом самом зале, здесь никогда и ничего не менялось. Казалось, даже сам Эшвуд всегда встречал её (может, и не только её) в холле, стоя у панорамных окон, рассматривая пестрые огни ночного города как будто он был его бессменным дозорным. Полуулыбка Сира была ещё одной константой в их локальном мироздании и самым удивительным, как ни странно, было её разнообразие. Ида готова поставить свой левый клык на то, что в одно и то же время несколько наблюдателей проинтерпретируют намерения лорда в три разных варианта каждый. Но сейчас весь его вид, а особенно взгляд, говорил предельно ясным языком - тебе не понравится услышанное. Независимо от того, о чём пойдёт речь.

  (Она видела его таким только раз. Единственный раз, когда они поспешно покидали Лос-Анджелес, оставив позади бесценное. Тогда Ида не смотрела, она вежливо отвернулась и молчала.)

  Напряжение от состояния неопределённости, поселившееся в ней несколько месяцев назад и только усугубляющееся с каждой ночью, грозило перерасти в панику сию же секунду. Прямой и абсолютно серьезный взгляд сидящего напротив лорда, такой пугающе неуместный в сочетании с улыбкой, всё же заставил Иду выбросить из головы свои страхи и собраться. В конце концов, пусть ожидание неизвестного и утомляет, но что-то должно было случиться, незачем снова подставлять саму себя, он не этому её учил. К тому же, она здесь гостья. И нет, она не голода и никогда не позволяла себе приходить сюда, мучимая жаждой (вранье, эту жажду ничем не унять) и Сир об этом прекрасно осведомлен. Предложение, от которого невозможно отказаться, значит?

  — Благодарю за гостеприимство,— начала Ида, чуть более взволнованно, чем хотелось бы, хотя всё ещё держась спокойно. — Но только если и вы разделите со мной...

  Она глянула на стеклянный графин с темно красной жидкостью, стоящий на столике рядом и мерцающий в свете ярких ламп, задержав взгляд дольше требуемого, что просто не могло остаться незамеченным.

  — ... удовольствие. Если же нет, — уголки губ дрогнули, Ида серьёзно посмотрела на своего Сира,— я готова вас внимательно слушать.

  Одно хорошо - неопределённость закончится. Так или иначе.

      — Ваша правда, мистер Кларк, — Ответил сомнениям зажиточного джентльмена Грин, забрал предоставленные доктором Мортимером бумаги и принялся собираться: время шло, а тут они уже выяснили все, что могли.

      Когда доктор догнал их на выходе, Уильяму тоже пришлось придержать шляпу.
      — Существует легенда о казнях, которую называли «Кровавый Орел», когда жертве выламывали ребра на спине и извлекали легкие. Пусть это и не наш случай, но человек может задохнуться от одного удара ножом в грудь, если не успеть вовремя закрыть рану. Не истечь кровью, а именно задохнуться. Но, вы и так знаете это лучше меня…

      Инспектор по очереди кивнул господам и предложил место завтрашней встречи, прежде чем выйти под ливень.
      — Встретимся утром на углу Йорк-стрит и Бейкер-стрит. Я бы в первую очередь глянул квартиру мисс Норкорт.

    ЧАСТЬ I: ПЛОХИЕ НОВОСТИ

    

    Ливень размазал неоновые пятна по бетону и стали. Колоссальные башни ныряли в пелену клубящихся туч, оставляя улицам-ущельям смог, лихорадочные сполохи фар и ядовитых вывесок. Ночь покрыла небоскрёбы, располосованные слоганами, офисными витринами и безупречно уродливым дизайном коммерческой рекламы. Там, где днём простирался ансамбль величественных соборов, монументальной Ассамблеи штата или многоэтажного городского суда, ночь зажгла фонари в тёмных парках и на опустевших площадях.
    Ветер шевелил углы забытых газет, бросал к мусорным бакам пакеты из намокшей бумаги, завывал над дугой кольцевой автострады. Он мчался на север, где в непрозрачную реку ныряли клыки пирсов: уродливая стена контейнеров и шпоры портальных кранов. Во мраке ползли редкие баржи, удаляясь от кроваво-алого зарева делового центра. Они проходили мимо нищих кварталов, так называемых Кормушек, хорошо известных тем, кому не досталось своего угла в сердце Дауд-сити. Здесь властвовала череда кирпичных аллей, старых заводских корпусов и блочных кондоминиумов. Дешёвые круглосуточные аптеки. Спящие туши торговых моллов посреди безбрежных парковок. Брошенные десятилетия назад стройки. Рваные граффити в подземных переходах. Очереди бездомных возле благотворительных столовых. Что угодно, лишь бы протянуть ещё день. Из-под мостов неслись биты чёткого рэпа, в проезжающих машинах звучали фальшивые голоса радиоведущих, открытое окно лаяло криками недовольной жены.
    То, из чего состоял город, варилось в котле между пригородных холмов, усыпанных фасадами современных вилл, и южного гетто. Стиснутый рекой на западе и промышленным поясом востока, город задыхался. Его мюзик-холлы, его гремящее надземное метро, его кинотеатры с залихватскими супергероями на цифровых панно, его полицейские и его алкоголь — ночь предлагала всё. И многое требовала взамен.
    Обычно город сиял разными цветами… но сегодня преобладал красный.

Грузными шагами Саныч пер по тропинке, но не говорил ни слова. Видимо, раздумывал над ситуацией, о которой рассказала Ольга. Сама вожатая шла сразу за пионерами, в нескольких шагах, но молчала. После шушуканья с физруком она только поглядывала на пионеров, но не сказала ни слова. Это было непривычно. Хотя наверное, она просто подсознательно передала лидерство в группе более опытному человеку, коим Саныч, безусловно, являлся.

Или же все совсем наоборот - все эти утренние переживания так ударили по Ольге, что она сейчас сдерживалась от нервного срыва. А что, сначала пионер пропал, а его товарищи говорили, что тот собирался ночью в лес идти. Потом пионерка в обморок падает ни с того, ни с сего, а еще один пионер вдруг становится агрессивным и практически неуправляемым. Хоть Ольга и вожатая, но тут нервы у кого хочешь сдадут.

Кто его знает, зачем Саныч повел их к водопою. Может, холодная вода - это его личный способ успокоиться, но было видно, что пионеры отнеслись к нему скептически. Впрочем, с физруком попробуй поспорить, если в нем центнер веса, а взгляд и того тяжелее будет.

Под ногами Саныча что-то громко хрустнуло. Ветка, наверное. Что еще может хрустеть в лесу? Вот только хрустнуло не громко и звонко, а глухо, как будто бы под землей. Хотя мало ли как ветки хрустят, могли бы вы подумать. Но нет. Это оказалась все же не ветка. Секундой позже под землей раздался грохот и кусок земли с метра три в диаметре мгновенно ухнул вниз, увлекая с собой пионеров и вожатую.

А затем короткий полет и удар. Рядом сдавленно застонала Ольга Дмитриевна. Пионеры свалились в одну пыльную и грязную кучу, из которой торчали руки-ноги. Пыль застилала глаза и ребята не могли понять, что случилось. Вроде только что шли по тропинке, а тут грохот, удар, и свет почти пропал.

- Твою же мать!

Послышался крик Саныча. Но не рядом, как как будто сверху. Как будто он сидел на высоком дереве и кричал вниз.

- Все живы?

Крик физрука действовал отрезвляюще. Гаркнул раз, смотришь, и к пионерам соображаловка возвращается. Гаркнул второй, мозги на место встали.

Пыль немного улеглась, и пионеры поняли, что это не Саныч на дерево залез, а они куда-то провалились. Благо, не в колодец, а в какой-то тоннель. Вон, в обе стороны рукава отходят. Только вот кто знает, что это за тоннель и зачем он здесь находится. А сверху на высоте метров четырех из дырки в потолке выглядывал обеспокоенный Саныч.



Вроде все таки были живы. Если не считать мелких травм, коих было предостаточно. Влада получила россыпь мелких царапин на коленях и предплечьях, Влад падал боком, но успел сгруппироваться и упал почти удачно - лишь немного рассек бровь о камень. Царапина, пусть и неприятная. Но далеко не то, о чем стоит беспокоиться.

Олегу повезло больше всех, он лишь немного ушиб локоть во время приземления. Причина была проста - он приземлился на Антона, который и смягчил падение. Хотя сомнительно, чтобы он этому обрадовался. Ведь сам Антон чувствовал острую боль в левой лодыжке. При падении нога немного вывернулась, а Олег еще и добавил своим весом. Не специально, конечно, но приятного мало. И кто его знает, насколько серьезная травма там. Может, растянул всего лишь, а может и целый перелом. Пока еще керосином не пахло, но это только пока. Кто знает, вдруг за углом парня ждет целый керосиновый завод?

Ольга же лежала в шаге от пионеров, поджав ноги под себя. Поза эмбриона, как сказали бы умники. Вожатая негромко постанывала, и ее тихие вздохи перемешивались с глухим сдавленным кашлем. По всей видимости, вожатая нехило так ударилась при падении. Выглядела она действительно не очень, на лице застыла гримаса боли.

- Да отвечайте же, ну! Бл*ть.

Последнее слово Саныч произнес не в пример тише, чем остальную фразу, но пионеры услышали. Да и действительно, не та ситуация, чтобы за речью следить. Четверо пионеров и вожатая провалились в какой-то непонятный тоннель - это ж ЧП! И непонятно еще, какие травмы у ребят и Ольги. Вот и волнуется мужик, его можно понять. И наверное, нужно что-то ему ответить.

      Чарльз снял котелок и положил на стол, удостоверившись в его чистоте. Он предпочел не спешить с ответом, и выждал задумчивую минуту, решив учесть замечания мистера Грина.
      — Полагаю, мигранты не имеют отношения к делу, что впрочем не отменяет их тлетворного влияния на наше общество. Не отменяет это и того, что некоторые аспекты совершенного злодеяния берут своё начало из далеких стран, из чуждой нам культуры. И, как верно отметил мистер Грин, это, несомненно, был ритуал. И не ритуал даже, а, я предполагаю, своего рода...жертвоприношение, — доктор Кларк взял небольшую паузу, и продолжил.
      — Почему я так считаю? Что ж, я постараюсь убедительно обосновать своё мнение. Прежде всего, я обнаружил особые микротравмы, которые четко указывают на то, что девушка захлебнулась. Ужасная смерть, несомненно, но худшее ждало лишь уже мертвое тело. Преступник оглушил мисс Норкорт ударом, после чего отправился в некое спокойное место. Злодей предусмотрительно связал девушку, на что указывают следы на её запястьях и лодыжках. Опять же, следы имеют прижизненный характер: она еще была жива к этому моменту. Преступник обезопасил себя и лишил мисс Норкорт возможности сражаться за жизнь, после чего хладнокровно утопил бедняжку. Это принципиальный момент, насколько я могу судить. По всей видимости, ему было важно, чтобы она была в сознании в момент смерти. И только после того, как жизнь окончательно оставила девушку, он приступил к своей отвратительной работе. Осмотрев тело, я решил разрезать швы, и за ними нашел коё-что: некую пряность, какого-то восточного типа, и необычную фигурку треугольной формы, выполненную из рыбьих хрящей. В ротовой полости я обнаружил крючок, пропущенный через язык — с его помощью мерзавец приколол фигурку к языку. В разнообразных культурах этот символ, я имею ввиду треугольник, порой имеет сакральное значение. От народа к народу он может обладать разным смысловым наполнением. Так, в индуизме треугольник обозначает женское начало, и порой даже буквально — женское лоно, с вписанной линией внутри. Именно такую фигуру образовал треугольник с... языком. Кроме того, треугольник также имеет отношение к водной стихии. Рыбные хрящи также указывают на это. В совокупности эти находки, на мой взгляд, красноречиво указывают на осведомленность убийцы о религиозных и мистических традициях Индии. Наконец, то обстоятельство, что тело не ушло дальше по реке и случайным образом остановилось у берега, подкрепляет версию о, скажем так, приватном характере содеянного. Это не демонстрация и не манифест, как мне кажется. Осмелюсь предположить, что этот убийца, этот... Рыбак, занимается какой-то черной магией. Я не думаю, что мы имеем дело с каким-то индусом. Да, в индуизме существует практика жертвоприношения, но его должно совершать иным способом, насколько я знаю. Это человек увлекающийся и, по всей видимости, имеющий образование и явно изучавший хирургию. С учетом, кем была мисс Норкорт, считаю уместным выяснить, чем занималась в день пропажи юная леди, и с кем общалась. А круг предполагаемого общения, меж тем, довольно определенный. Лично меня настораживает личность Бута и это его «Армия спасения». Скорее уж «Армия сброда», такого моё мнение. Происхождение пряности или благовония также может навести нас на верный след. Что ж...пожалуй, у меня всё.

      Оказавшись в морге, Чарльз поймал себя на мысли, что его движения стали неловкими и скованными. Всё-таки он привык к более просторным комнатам, так что четыре человека были уже почти толпой. Казалось, одно неверное движение, и он обязательно врежется в стену или другого человека. Впрочем, присутствие доктора и ледяной ванны настроило Кларка на рабочий лад.
      — Что же, судя по вашему виду, не зря. Но вам, пожалуй, следует отдохнуть или, по крайней мере, выпить чашечку чая, может быть даже и сдобренную чем-нибудь горячительным. Ужасная сырость и холод! Вам стоит поберечь себя, Мортимер, — мерно постукивая тростью, Чарльз подошел к объекту интереса. Вид потрясенного Джеймса изрядно интриговал, ведь у того был порядочный опыт, и он, очевидно, повидал немало удивительных и странных вещей за годы практики. Поэтому Кларку не терпелось и самому ознакомиться с «кое-чем».

      Мистер Грин выбрал для ожидания место поближе к стене, чтобы не приходилось чаще положенного поправлять гуляющую под порывами ветра шляпу. Он скользил расфокусированным взглядом по утопающему в темноте городскому пейзажу, стараясь поменьше вертеть головой, чтобы шея пореже соприкасалась с поднятым и промокшим воротом пальто, чей подол уже впитал в себя порядочно грязи. Шаря по карманам в поисках медного портсигара, который украшал почти стершийся герб великой империи, детектив нащупал револьвер. Данная находка заставила его задуматься о том, что все-таки заставило доктора Джеймса назначить столь позднюю встречу? Уильям уже успел забыть, когда последний раз использовал свое оружие, он не помнил даже в скольких из пяти камор сейчас находились толстые, короткие патроны. Не слежался и не отсырел ли в них порох? Придется потратиться и перезарядить, если конечно не получится выпросить в оружейной, да может и почистить заодно.

      Детектив наконец нашел свой портсигар и достал любовно скрученную папиросу. Папиросы, в отличие от патронов в револьвере, всегда были сухими и идеально проверенными, как и спички. Яркий огонек перед глазами слепил, но это было малой платой за возможность вдыхать густой табачный дым, а не запахи дерьма, гниения и лука. Если так пойдет и дальше — Лондон просто утонет в конском навозе, нечистотах и луковой кожуре.

      Отметив прибытие лощеного джентльмена, Уильям только хмыкнул. Доктор Мортимер не упоминал, что в расследовании будет участвовать кто-то еще. Значит — свидетель? Либо просто человек осведомленный, либо — не все происходящее на станции глубокой ночью будет касаться расследования.

      Когда все закончилось, бойцы нашли себя там же, где и пали, или оставались стоять. Окружающий поляну частокол кустарника еще колыхался после разошедшегося от камня божественного удара, но в остальном — казалось, что потраченные на раздумья минуты были вне течения времени и реальности. Тел, совершавших на поляне ритуал дроу, не было видно, их просто развеяло пеплом. В остальном, о произошедшем напоминали лишь проплешине в броне и одежде, что остались от вражеских выпадов и магии. Ну и спасенный эльф на алтаре, которого уже освобождал паломник. Надо сказать, освобождал не слишком успешно, потому как большинство эльфов одного дроу от другого не отличали, и правильно делали. Благо, что этот конфликт будет решен малой кровью, или вообще бескровно.

      Поднявшаяся Иллиамкиира, тихо ругаясь на подземном, разглядывала двадцатисантиметровую дыру в своей кирасе, которая осталась после удара столба пламени. Такое, наверное, даже Горану не под силу исправить, поэтому кирасу дровийка в конце концов сняла и сбросила в траву.

      Что касается прочих — то не было загадано ни одного материального желания, и понять, были ли они исполнены, можно будет только попав в ситуацию, где они будут востребованы. Раньше всех это поймет Горан, когда по возвращению попадет в очередную лавку, где торговец ему улыбнется и осыплет комплиментами. Поймет — что иногда знать, что человек врет, бывает не очень то и приятно. Шанти удивится тому, что его наконец-то оставят в покое, он перестанет притягивать косые взгляды, и те, кто раньше собирались воткнуть ему в спину кинжал, просто пройдут мимо. Эльстер обнаружит в себе силы лечить людей и нелюдей касанием, которым ранее обладал лишь Ганс. Ганс же сможет понять о том, исполнено его желание или нет гораздо позже. Капитан Ричард тоже будет сомневаться в исполнении чуда еще долгие и долгие годы, лишь годам к восьмидесяти поняв (если шальная стрела не сразит его раньше), что руки все также крепки, а печень и желудок еще ни разу его не подвели. Что касается Амелии, то она узнает о исполнении просьбы лишь когда попадет в ситуацию подобную этой, и узнает, что за нее будет кому заступиться, где бы она ни была.

      Впереди был отдых на этой же поляне, что оказалась освещена лунным светом даже глубокой ночью, а далее и путь домой. Хатч’Д’Ас свое обещание сдержал и отплатил сполна, даже с некоторой премией, как золотом, так и своим обещанным мечом. По его словам — поход окупился сполна, камень удалось активировать и, более того, теперь это место силы само по себе сможет расчистить и облагородить лес вокруг, будучи идеальным проводником для божественной энергии. Дроу уверил, что изменения не заставят себя ждать. В качестве подтверждения, он просто указал Ричарду на дровийку, мол, сам увидишь, в чем сила моего божества, и как оно работает.

      — Может это «не честно», но тяжелые времена требуют решительных действий… — Ганс то уж точно поймет, что изменилось. Окружающая каждое живое существо аура стала из грязно-серой, вполне себе яркой и чистой, даже чище чем у Ричарда, хах.

      Ну а что будет дальше, покажет время. Впереди были переговоры, поездка по долинам, военные хлопоты и много чего еще…

Вожатая все еще была в ярости, ее ноздри вздувались как у взбесившегося быка на корриде. И такое дерзкое неповиновение пионера распаляло Ольгу Дмитриевну еще больше. И лишь неимоверными усилиями вожатая смогла хоть немного согнать с себя гнев.

В ее голове на повторе звучала фраза: "Бить детей не педагогично". Правда внезапно появился второй голос, который с узнаваемыми интонациями Папанова отвечал "Зато дешево, надежно и практично". Ситуация попахивала каким-то сюрреализмом. Именно это осознание позволило вожатой немного сбавить обороты.

Вожатая стояла в позе, но уже не кричала. Даже наоборот. Следующую фразу она сказала тихим голосом, почти шепотом:

- Владислав, если ты сейчас не отпустишь девочку, то единственное, куда ты пойдешь - это на остановку в ожидании автобуса. Думаю, твои родители очень обрадуются сыну, которого еще до официального начала смены выгнали из лагеря за неподобающее для пионера поведение. И поверь, в твоем личном деле обязательно будет соответствующая отметка. Я лично об этом позабочусь... Хватит ломать комедию. Отпусти Владу, сейчас же. Выполнять!

И вот этот контраст между Ольгой-кричащей и Ольгой-шепчущей выглядел очень страшно. Как там говорят, затишье перед бурей? Если это действительно так, то буря обещала быть крайне сильной. Вот, что бывает, когда разные обстоятельства наваливаются на человека в одночасье.

С другой стороны, Ольгу стал беспокоить и Влад, поведение которого крайне сильно изменилось буквально за мгновение. Ведь до этого он действительно казался вполне адекватным молодым человеком. Возможно, здесь какое-нибудь психическое расстройство? К сожалению, Ольга неплохо разбиралась только в педагогике - то есть, в воспитании молодых умов. А вот с их патологиями было совсем худо. Так что помощь Виолы была бы здесь незаменимой.

Но пока что ситуация была под контролем. Пока что.

      Беркутов покинул гараж в сопровождении трех ведьм — Тул остался на своем рабочем месте, который одновременно ему служил и домом. Совсем рядом с гаражом, на пустынной и пыльной улице, стояли желтый "Камаро" и алый "Мустанг". Последний терялся на фоне алого же солнца, стремительно падающего в закат. Прю нажала на кнопку брелока, и "Шевроле" немедленно завелся, приятно заурчав мотором. Эта машина была дорогой, спортивной, и просто красивой, знаковой. Уж что-то, а деньги у ведьм из Эл-Эй водились, и немаленькие.
      — Со мной поедешь, — с кислой и кривой улыбкой кинула Беркутову Прю.

***

      Мимо летели незнакомые улицы и дома, какие-то люди, порядочного и не очень вида. Прю до сих пор дулась на Дмитрия, и больше молчала, всем видом показывая, что не настроена на беседу. Зато у Беркутова возникло время, чтобы остановиться, вздохнуть, и как следует обдумать всё произошедшее. Прикинуть перспективы, наметить какие-то цели. Ситуация и все случившееся было странным, и он, вроде как, попал в самый эпицентр удивительных событий. Возникло понимание, что стезю электрика все-таки придется оставить, на ближайшее время уж точно. Предстояло многое узнать, вспомнить старое. И хоть Беркутов прожил достаточно долгую жизнь, и даже начал обрастать мхом серости бытовухи, становилось понятно: сушить весла еще рано. Возможно, сейчас его вела та самая «судьба», в которую сам Дмитрий не очень-то и верил, или же он невольно стал пешкой в чужой игре. Слишком много совпадений, слишком мало объяснений.
      Над ухом негромко шумело радио. Взгляд Беркутова пробежал мимо зеркала заднего вида, но в нем он увидел нечто странное, что заставило вернуться к нему. Да, на Беркутова смотрел Дмитрий, но другой. Исчезла борода, и похудело лицо. Он стал будто бы моложе.
      — Вечер обещает быть прохладным, и вот-вот уже скоро наступит завтра. А что у нас завтра? А завтра у нас четвертое июля! Двести сорок три года назад, четвертого июля, была принята Декларация независимости Соединенных Штатов Америки! Прямо скажем, две тысячи девятнадцатый год выдался не самым простым для нашей страны... — бубнил диктор.
      — Я надеюсь, в следующем году мы все-таки изберем сорок шестого президента. Уверена, чертов Трамп проиграет! Марионетка мистера Влэда Пьютина. Кстати, он вам самим-то не надоел еще?..

      Вопрос ведьмы был, судя по всему, риторическим. Беркутов вдруг понял, что с момента заказа в Абрамцево и текущей поездкой сквозь Лос-Анджелес прошло вот уже шесть лет.

Тройца пионеров во главе с Ольгой Дмитриевной на крейсерской скорости двигалась в старому лагерю. Вернее, не скорости двигалась только вожатая, а пионеры безуспешно пытались от нее не отстать. Но спасение пионера - это не увеселительная прогулка по лесу, а ответственное мероприятие. Лес можно будет во время костра разглядеть. если до тех пор еще не надоест.

В очередной раз, вырвавшись вперед, Ольге, видимо надоело, что пионеры плетутся как черепахи, когда их товарищу может угрожать опасность.

Она развернулась к ребятам, и те неожиданно увидели ужасную картину. Кожа вожатой вмиг иссушилась, запала, как будто в одну секунду тела забрали всю плоть и натянули кожу прямо на кости. Цвет лица тоже не был естественным - серо-зеленый оттенок, который характерен больше для мертвеца. Вместо волос была опаленная пакля, свалявшаяся на голове, а на правом виске зияла большая рана с запекшейся кровью, как будто с головы содрали шкуру.

Но больше всего ужасали глаза. А вернее, их отсутствие. Вместо глаз у вожатой были две черные впадины, но складывалось впечатление, что это существо - вряд ли это еще была вожатая, та, которую знали пионеры - смотрит прямо на ребят.

Спортивная форма вожатой тоже стала выглядеть по-другому. Вместо мягких штанов и олимпийки Ольга была одета в полусожженный халат, такой, который носит Виола. Но от него осталось лишь название. Все тело вожатой покрывали ожоги, где серая кожа превращалась в черную. Руки, некогда прекрасная грудь, которую можно было рассмотреть сквозь пропалины в одежде (но, поверьте, совсем не стоило бы), ноги же были почти полностью черными. Четвертая степень ожога, верно? Когда плоть сжигается под действием высокой температуры и превращается в пепел. Очень нелицеприятное зрелище, особенно для неокрепших умов. Разве что лицо осталось не тронутым ожогами. Но от этого легче не становилось.

Это преображение из красивой вожатой в полусожженный труп было настолько резким, что пионеров хватил самый настоящий шок. Даже не шок - животный ужас, который парализовал их, заставив застыть на месте. Заложенный инстинкт сейчас сыграл злую шутку, оставив пионеров беззащитными перед "вожатой".

Но если вы думали, что хуже быть просто не может, то вы ошибаетесь. Вожатая издала громкий гортанный звук:

- Э-э-э-э!

И двинулась в сторону ребят. Ковыляя на сожженых ногах, которые отказывались слушаться, она смотрела на пионеров пустыми глазницами. Дистанция неумолимо сокращалась, но пионеры все еще не могли сделать даже одного маленького шажочка. Да что там, даже руки отказывались их слушаться. Это, что, конец?

***

Антон резво шел по лесу с Санычем, который оказался мировым мужиком. Да, резковатый и строгий, но при этом добрый. Вон, не обозвал, не отлупил, а только незло подтрунивал над неудачливым туристом. А уж то, что с ним можно было поговорить нормально, так и вовсе оказалось чем-то невообразимым. И смотрел он на Антона не как на ребенка, а как на равного. Ну или почти равного, если сделать скидку на возраст и жизненный опыт. Но спрашивал тоже как с равного. Наверное, именно потому пионеры Саныча либо очень любили, либо так же боялись.

В ответ на таинственное заявление Антона, Саныч хмыкнул и ответил:

- Хе! Давай рассказывай, чё там увидел. Слово чести, смеяться не буду.

Впрочем, сбавлять шаг или останавливаться физрук не собирался, поэтому придется Антону рассказывать свою историю почти на бегу.

Хекса.


Ведьма-нацистка, в совершенстве владеющая секретами управления и манипулирования энергией врил.
Именно благодаря тайным знаниям смогла дожить до наших дней, сохранив молодость.
Помимо изучения "магии", она также является знатоком рукопашного и огнестрельного боя.
Последовательная сторонница умершего А. Гитлера — как и прочие хексы, её конечной целью является воскрешение нацистского вождя.
Помимо практических навыков, любая хекса изучает и теоретические дисциплины — научный национал-социализм, эзотерический гитлеризм, мистический нацизм и прочие.
Опасность: крайне высокая.

    Когда все закончилось, мистер Бартен напился. Обычно он был умеренным ценителем алкоголя, в таком состоянии его обычно не видели. Но раны болели, а еще больше разум тревожили отголоски тех видений, что нахлынули в келье Гристы. Он... попросту не хотел ничего этого помнить.

    Потому Эдвин смеялся, рассказывал всем желающим приукрашенные истории о том, какими они были героями в этом подвале, подливал Гарольду и пил сам. Правда, запах подгоревшего мяса еще долго потом отбивал у него аппетит.

    На следующее утро у него раскалывалась голова, но к полудню торговец пришел в себя. Он уже решил для себя, что не собирается оставаться в этом проклятом месте. Значительная часть хлопот по сборам, правда, легла на плечи его жены - вчерашние раны болели, и повернуться лишний раз было больно. Но обоих радовала перспектива убраться отсюда.

    Только бы не встретить по пути Гристу, думал Бартен. Впрочем, на этот случай у него имелся дробовик.

Влада шла по утреннему лесу молча и нахохлившись, как выпавший из гнезда воробушек, остерегающийся появления грозного зверя кота. Она бы тоже покричала Антона, но упражняться в силе голоса с Ольгой Дмитриевной будет лучше в музыкальном кружке, здесь же и одной вожатой хватало, чтобы переполошить всех Антонов в округе, и Юль с ними заодно. А когда к Ольге присоединился и Олег, то как бы на их крики Саныч не прибежал. Но шутки шутками, а пионер на самом деле пропал, и девочка осматривалась в поисках любых следов, которые могли бы от него остаться. Ну, след от ботинка на земле, примятая трава, вырванный клок одежды, след крови на дереве... ой, что-то не в ту степь мысли понесло. Владилена покачала головой - ночной кошмар давал о себе знать, хоть там было и о другом.
С ней поравнялся Владислав, и девочка поглядела на него мутным взглядом. Заметила, что и он не на шутку встревожен, и обида как-то отступила, стало легче. Но неужели он правда верит во всю эту мистику? Влада вздохнула и снова сосредоточилась на изучении дороги. Хоть бы не найти в траве откушенный палец или заботливо положенное кем-то на пенёк яблоко... глазное...
Брр! Владу аж передёрнуло.

Яркие приключения доктора Дендера закончились. Вместе со всеми он снимает доски с заколоченных окон, ходит в дозоры, голосует на собраниях. Но вечер двенадцатого штормокогтя уже становится той-самой-ночью, о которой пишут мемуары или внуки просят рассказать дедушку. Хирургия ветеринару, ура, не потребовалась. Одна пуля застряла между ребер, ее достали обыкновенным корнцангом. Другая безопасно задела шейные мышцы. Доктор остался человеком с забавно наклоненной головой, как сомневающийся скворец, зато не умер от перебитой артерии. Слушает собеседника уцелевшим ухом.

Раздумал уезжать. Теперь смеется над вчерашними трусливыми надеждами как-нибудь выкупить семью и бежать в Амн. Теперь он нужен. Ездит по ранчо, пользует скот. Набив травой жестяной клюв чумной маски, входит в диспансер для прокаженных и облегчает страдания камфорным маслом, леденцами с морфием и вентиляцией легких, потому что свежий воздух изгоняет Чуму. Отчет хирурга Риволи стал для Дендера настольной книгой.

Зараза все еще здесь.
Фандалину нужен доктор.
А, вон же он! Ковыляет по улице смешной человек-птица Роберт Дендер.
И черный саквояж при нем. И — только тс-с-с! — скальпель в кармане брюк.

Ребра уже почти не болели. Возможно, благодаря туго наложенным бинтам с легкой руки преподобного Варнаса - сделать глубокий вдох уже не получалось, но, наверно, этого того стоило. Не смотря на всю усталость, Фуко боролся со сном до последнего, будто бы чувствуя, что там, в глубине грёз вновь ждет его Лабиринт... Ждёт и готовит ответ на нахальство юного потомка Энквитуров. "Нет, лучше бы ещё посидеть", - думал Гарольд, сидя за столом в торговом посту, как и сутки назад. Правда, в этот раз "Стетсон" лежал на столе рядом с простреленной верхушкой, а окровавленная рубашка и жилет помощника судьи лежали на полу. Гарольд, ежась, накинул на оголенные плечи свой плащ. Уже третий стакан "особого" от Эдвина Бартена залетал внутрь стрелка, видимо, в тщетной попытке успокоить душу. И с чего это, вообще, Фуко взял, что алкоголь поможет ему взбодриться?

Сон был тяжелым и душным, но нес с собой не так много кошмаров, как полагал изначально стрелок. Возможно, алкоголь всё-таки сделал своё дело. В этот раз в сны Гарольда прокрались двое: Авраам Энквитур, что постоянно указывал куда-то на восток, говоря что-то неразборчивое своим искаженным языком; и Иосиф Гриста. Последний предстал уже не как человек, но гуманойдное существо, больше напоминающее жуткого монстра из ночных сказок, с пронзительным взглядом. Цветами раскрывались чумные бубоны, не оставляя двусмысленности - это создание обречено. Но в своей обреченности оно ещё готово исполнить свой долг.

Но хуже всего был Лабиринт. Гарольд физически ощущал как гнется и трещит изгородь между мирами, как лопаются прутья метафорической ограды, готовясь впустить в этот мир перемены. Во сне Фуко метался среди зеленых стен, норовящих поглотить человечка, но каждый раз ему удавалось вырваться. Шелестели пожухлые листья, исполняя древнюю как сам космос мелодию. Человек - лишь гость на этой земле. Однажды, однажды придет Он и заберет то, что по праву принадлежит ему. Не будет зла, не будет добра. Будет лишь Песня, заполняющая мир. Гарольд слышал, нет, ощущал это обещание, чувствуя как слова вгрызаются в сознание подобно червям, проедающим в яблоке свой путь до сердцевины. Бежать нельзя. Бежать бесполезно. Фуко ощущал как зелень захватывает его, лозы оплетают, а листья лезут в рот, заглушая крик. Он расцветет. Он поймет. Однажды, он станет тем, кто несет в этот мир Песню.

Фуко проснулся засветло. Голова гудела, а тело затекло от неудобной позы за столом - похоже, он уснул как есть. На негнущихся ногах юноша поднялся, ощущая как все его тело содрогается от холода. Схватил бутылку с джином и приложился в паре долгих глотков, словно это было то самое зелье Корсакова. Озноб продолжался, как бы не кутался в плаще юный стрелок. Лишь отдышавшись, Фуко понял, что смог вырваться из оков ночного кошмара.

Помощник Уайлд подобрал кровавую рубашку с пола. Надо было выйти на улицу, подышать воздухом. "Помощник Уайлд. Как омерзительно и низко!", - отчитывал сам себя Гарольд, пытаясь совладать с одеждой не разбудив никого из своих соседей. - "Пусть никогда не узнают, что я - та же чума, что и старик Энквитур. Пусть живут в неведении. Так будет лучше для всех. Рано или поздно я сойду с ума настолько, что наберусь смелости пустить пулю себе в висок. Со мной умрет наследие, умрет проклятие. Слышишь, безглазый ублюдок! Тебе не достать меня. Слышишь!", - последнее Гарольд Фуко в сердца говорил предрассветной тьме, выбравшись из торгового поста и прихватив с собой остатки джина. И пусть на улице было холодно, предчувствие нового дня, обновления, немного успокоило душу юноши.

Впереди тяжелый день, так почему бы не утопить кошмары в заботах. "Надо зайти к Касперу", - мысленно поставил перед собой задачу Фуко. Он не хотел оставлять мальчугана с этой обидой. Хотелось надеяться, что не сразу, но Алдерлиф простит "благородного" помощника судьи, что отнял у него месть. А нет... может... может всё закончит шальная пуля из старого ружья?

- Вы уже и про дырку в заборе в курсе? Ох, проныры. Ну ничего, изловим беглеца и дам вам всем задание залатать этот проход. Ладно "старички", которые уже который раз здесь отдыхают, на поляну бегают, но вы-то куда? Говорила ведь, что лес вокруг почти что дикий, заблудиться - как раз плюнуть...

Ольга Дмитриевна чихвостила пионеров, как будто они сами сбежали из лагеря. Если так доставалось им, то что будет, когда они найдут Антона.

- А насчет Старого лагеря, то хоженых троп здесь не так много. Две к Старому лагерю и еще четыре к полянам, где разные мероприятия проводятся. Три к полянам Борис Саныч проверит, а мы две к старому корпусу и последнюю поляну. Надеюсь, что этому туристу хватило ума не углубляться в чащу. И Влад, ты действительно поверил в эту легенду?

Вожатая шла перед пионерами. Они уже шли по лесу с минут пятнадцать, не торопясь, внимательно разглядывая окрестности. Ольга Дмитриевна своим мощным голосом раз в минуту-две звала:

- Анто-о-о-он!

Да так, что птицы в панике разлетались во все стороны. Пионеры, наверное, тоже бы разбежались, если бы внезапно услышали такое. Наверняка, даже медведь поостерегся бы связываться с обладательницей такой голосины.

Впрочем, Ольга хоть и была собрана и бурчала, но злость на пионеров не срывала. Наверняка оставила побольше для пропажи.


Получатели: Антон Свечников.

Владислав также надел спортивный костюм, а поверх - куртку-ветровку с капюшоном. На голову - кепку. А на ноги - непромокаемые ботинки. Как знал, что придётся по лесу гулять.

- А дырка в заборе ведёт в лес... - пробормотал Влад. - Ну конечно же! Вот почему Антон не вернулся! Видимо, он перешагнул тот самый ручей и угодил на ту самую Лесную Тропу, про которую нам Ольга Дмитриевна рассказывала! Но если так, то как мы его оттуда достанем? Ещё сами попадёмся в эту ловушку. Нам надо найти Юлю. И знаете, что? Если она действительно материальная девочка, а не какой-нибудь дух, она же должна где-то жить, верно? Не в дупле же каком, верно? А что, если она живёт в Старом Корпусе? Здание хоть и заброшено, но всё же, это вполне себе жилой дом.

    Бартен сделал шаг назад и пригнулся. На удивление, руки перестали трястись, он чувствовал себя собранным и бодрым, просто очень хотелось жить. Заряжая двустволку он подумал, что неплохо будет всадить такой же дуплет в жопу Сэма. Это были нехарактерные для него, кровожадные мысли, но случаются моменты, когда даже честный торговец хочет убить пару ублюдков, которые мешают нормальным людям. А потом зажить нормальной жизнью, нарушаемой лишь ночными кошмарами.

    Уловив носом сладковатый запах горелой плоти, Бартен с мрачной отчетливостью понял, что кошмары его точно будут преследовать. Он на мгновение задержал дыхание, но это было глупо. Не дышать он не мог.

Территория кочевья вашего племени - предгорья южных границ Тундростепи. Несмотря на вечную мерзлоту, сухой климат и большое количество солнечных дней в году препятствуют заболачиванию низин, основу растительного покрова земли составляют травы и дикие злаки, количество кровососущих насекомых незначительно. Хоть среднегодовая температура ниже нуля, разница температур зимы и лета невелики. Зимой Снежный покров не глубок. Это позволяет кормиться огромному количеству крупных травоядных и выживать - человеку.



Животный мир
Царем животного мира тундростепи является, конечно, мамонт. Высотой в пять людей, огромный источник еды и материалов. Забитый крупный самец мамонта месяц может кормить до 100 человек, если успеть заготовить еду впрок.
За ним по привлекательности следуют Шерстистый носорог, Мускусный бык, Зубр, Олень и Горный козел. Конкурентами человека и главной опасностью являются Пещерные медведь, лев и гиена. Росомахи и Песцы уже сторонятся человека. Прочие крупные животные если и встречаются, то крайне редко.



Растительный мир
Холмы и равнины тундростепи укрыты травяным покровом, кустарники и деревья редки. Впрочем, растительный мир способен и без охоты прокормить человека. Дикие предки овса и ячменя, корнеплоды, грибы, ягоды дают обильные урожаи, многие можно искать и зимой.

Человек
Хоть человек и активно заселил эти пространства, популяционная плотнотсь его низка, и на одного человека может составлять до 100 квадратных километров.
При среднем размере племени в 25 человек это составляет пространство больше дневного перехода. Племена контактируют друг с другом редко и чаще предпочитают избегать друг друга - конфликты небезопасны, а ресурсов, за которые можно конкурировать, и уникальных ценностей, которыми можно обмениваться - почти нет. В исключительных случаях конфликтов более слабое племя как правило просто перекочевывает дальше от победителя.

О-о-о, между тем, с пламенеющим облегчением Роберт Дендер обнимает несчастную жену. Бедная Мэри, Мэриан, Мария! Что ей пришлось вынести, а чем поступиться! Вид нагой супруги, брошенной в логово грязных мужланов, невыносим для скромного сельского ветеринара. Перед очами доктора как наяву является вонючий и волосатый Сэм Стоунхилл, брат ублюдка Стивена Стоунхилла, обкорнавшего ему ухо. Если Сэм... да хоть пальцем...

Свирепое желание застрелить мерзацвев крутило пальцы судорогой. Мэри вскрикнула от боли, когда в объятиях мужа появилась эта нечестивая сила. Мутные от скотча глаза ласкали ее лицо, будто не было перед ним прутьев тяжелой двери. Любимое, ненаглядное, родненькое. А дети, его дети! Роберт гладил сальные волосы Нильсы, обнимал Нильса, который прижался к матери. Пальто и пиджаки — все, что он мог дать им сейчас. Но хотя бы так. Хотя бы укрылись их обнаженные тела.

— Что они делали, Мэри? — спрашивал врач и не узнавал свой голос. — Если хоть кто-то из них... а вы можете идти?..

Как же сейчас Роберту Дендеру хотелось владеть стрельбой. Хотелось носить такой же большой левольверт, как у мистера Уайлда, для которого он читал ужасные медицинские отчеты о таком прошлом его спокойного сонного городка, которое не приснилось бы в самом отчаянном кошмаре. А ведь здесь жил и его покойный папаня, первый мистер Дендер-старший, а перед ним другой мистер Дендер-старший, который переехал на запад из неспокойного штата Эвереска.

Несчастный доктор больше не знал, что справедливо. Он вел добродетельную скромную жизнь! Пользовал скотину, подвизавшись ветеринарным хирургом. В Невервинтерском колледже с большим трудом защитил диссертацию "О нервах, заведующих желудочными соками крупных рогатых" и поспешил домой, к семье и очагу. Он думал про то, что в темноте супружеской спальни или в купании детей никогда не понимал, каким беззащитным становится человек без своей одежды. Как его семья доверяла ему, а он...

Роберт шарит по решетке, ища слабые места. Нет ли задвижки снаружи. Нельзя ли свернуть петли, не получится ли раздвинуть ослабевший прут?

У "Молота Сталина" была масса преимуществ:
1. Эффективность
2. Эффект неожиданности и моральное воздействие на неподготовленного противника
3. Широкий спектр применения
4. Движение - способ существования материи, так что данный прием в высшей степени соответствует принципам диалектического материализма.

А еще, инструкция предписывала оперативнику:
1. Все силы направить на выполнение задания, оставаясь по возможности живым и дееспособным
2. Способствовать сохранению жизни и здоровья граждан, а также государственного и личного имущества.

Очевидно, мертвый оперативник не может кого-то спасти. Так что, реакция Димы была вполне предсказуемой. Заданием своей жизни он считал истребление нацистской нечисти, а жизнь его самого в данный момент находилась под угрозой. Так что он сконцентрировался как мог для осуществления первого из пяти приемов "Красной Звезды", вызывая прямо перед собой телекинетический таран. Чтож, если повезет, он не только бабу с себя скинет, но и "скафандра" отвлечет. О неудаче думать времени не было.

Юноша почувствовал себя ограбленным после разговора с неказистым старичком Реджинальдом, но это определенно стоило того - теперь у Гарольда был плюс-минус путь к Старому Фандалину, а там...тот самый Форт и третья шахта. Расплатившись с информатором, Фуко не стал больше задерживаться в "Каменной деве", решив, что пора уже поделиться своими находками с остальными товарищами...


– Господа и дама, рад видеть ваш энтузиазм и желание принести справедливость в эти земли, – обратился к товарищам, новым и старым, стрелок, когда все оказались в сборе в торговом посту под патронажем мистера Бартена. – Нас ждет непростой путь: викарий Гриста должен находиться в особняке Энквитуров на холме, а вместе с ним - около двух десятков приспешников. Мне довелось познакомиться с юным Алдерлифом, который утверждает, что знает тайный проход в особняк и готов провести нас внутрь после заката, как раз пока большая часть разбойников будет занята на вечерней службе. Хороший вариант как по мне: зайти незаметно, пробраться внутрь, найти и освободить пленников. Дальше будем действовать по обстоятельствам, но я намерен разрешить вопрос с фанатиком, терроризирующим Фандалин, этим вечером. Проверьте снаряжение, будем скоро выдвигаться. Мистер Дендер, – Гарольд обратился к врачу. Алкоголь в крови ветеринара сильно волновал сквайра, но его навыки могли оказаться очень полезны, особенно, если внутри особняка что-то пойдет не так. – Мне нужна небольшая помощь: Каспер Алдерлиф горит желанием отомстить, но я опасаюсь, что его пыл может сыграть с ним и с нами злую шутку. И уж точно миссис Алдерлиф не скажет мне спасибо, если, не приведи Илматер, мальчишку ранят или того хуже. Я хочу сделать дозу снотворного, чтобы удержать Каспера от ошибки. Возможно, в вашем саквояже найдется кое-что полезное. Сейчас, только найду свой справочник. Мистер Бартен, могу я одолжить немного вашего джина?

Гарольд понимал, что собирается поступить с Каспером Алдерлифом самым бесчестным образом - воспользовавшись его помощью, опоить его и оставить снаружи. Но не это ли меньшее из двух зол? Хочется верить, юноша сможет понять его... коль скоро Фуко суждено будет вернуться живым.

Улучив момент, Гарольд собрал оставшихся старых товарищей и судью в стороне, дабы обговорить ещё один момент - найденные свитки, а так же полученную от Реджинальда информацию. Урсула Латту, судя по всему, нашла свой собственный путь... что ж, оно и к лучшему - у Гарольда так и не появилось полноценного доверия к этой особе.
В итоге, Фуко-Уайлд оставил на попечении Джеспера, Самуила и судьи оба свитка, попросив взглянуть на летопись старого Фандалина - возможно, удастся сравнить эту информацию с тем, что поведал местный следопыт.

Перед выходом, Гарольд нашел время, чтобы проверить оружие. Револьвер заряжен, ударный механизм в порядке, а охотничий нож остр как и в день покупки. Вот только что делать с волнением? Да, Фуко уже имел опыт с "колпаками" там, в родовом склепе Энквитуров, но это казалось такой малостью по сравнению с тем, что могло ждать небольшой отряд в особняке на холме. Живы ли те, кого Гриста отобрал у родных? Что делать, если дела пойдут плохо и придется отступать? Может ли теперь Фуко оставить этот город во власти безумца? Перед выходом, Гарольд просил преподобного Варнаса прочитать молитву, дабы Сломанный Бог присмотрел сегодня за своими детьми.

      По-настоящему запахло переменами с началом войны в Афганистане. Тогда им ясно дали понять, что, возможно, им придется устроить охоту на двуногую дичь. Ликвидаторов, конечно, не привлекали к общевойсковым операциям, но для устранения полевых командиров — вполне. Это было странно и непривычно для Димы, который к тому моменту вот уже почти как тридцать лет уничтожал нечисть. Он привык к глухим белорусским болотам, из которых на близлежащие колхозы стабильно каждое лето лезли крокодилины, с трудом поддающиеся буквенному описанию. Привык к темным зимним лесам в Владимирской области — как-то раз он почти две недели гонялся за «лешим». Привык и к зловонным канализациям больших городов, раскиданных по всему Союзу. Но Афган стал для него чем-то новеньким с его горными перевалами и песками, не прощающими ошибок. Охота на мыслящих существ внесла горькое разнообразие в профессию ликвидатора. Ведь большинство тварей, которых выслеживал и уничтожал Беркутов, настоящим разумом не обладали, хоть и могли быть именно по-звериному хитры и изобретательны.
      Для новой стези ликвидаторы отлично подходили. Они обладали обостренными чувствами, отличной реакцией и внимательностью, которые не падали даже при значительном физическом истощении. Ликвидаторы также отличались высоким болевым порогом и отличным здоровьем, что позволяло возвращаться на базу и выживать даже при достаточно тяжелых ранениях. Наконец, элитный статус позволял получить доступ к лучшей экипировке, какую только мог предоставить Союз. В том числе и некоторые эксклюзивные и экспериментальные образцы. В общем, ликвидаторов забрасывали в глубокий тыл и надолго. В таком режиме Дмитрий прослужил несколько лет, мотаясь из Афганистана и в Москву и обратно. В последний год войны и еще некоторое время спустя после её официального окончания, майор Беркутов, как и другие, занимался вызволением соотечественников из плена моджахедов и ликвидацией последних соответственно. В девяностом году Дмитрию Беркутову было присвоено звание полковника КГБ и высшая степень отличия — Герой Советского Союза. Ну а потом, год спустя, он стал героем уже несуществующей страны. Дмитрий не вписался в новую систему, подразделение «Л» было упразднено, и ликвидаторы отправились в почетную отставку. Начались пресловутые «лихие девяностые».
      Новое правительство осознало опасность, исходившую от ликвидаторов, когда в начале девяносто четвертого Михаил Игнатьев, 1939 г.р., майор КГБ в отставке, расстрелял из наградного пистолета Е.Гайдара и Е.Ясина в одной из столичных кофеен. Игнатьев не покинул место преступления, и, прогнав посетителей и дождавшись прибытия наряда милиции, уничтожил и их тоже, завладев табельным вооружением и боеприпасами. На переговоры Игнатьев не шел. Попытки выкурить майора не увенчались успехом, и было принято решение пойти на штурм. Взять живым его не удалось — Игнатьев привел в действие СВУ, подорвав себя и пошедших на штурм. Этот случай получил широкую огласку в СМИ, что привлекло внимание и общественности тоже. С тех пор за ликвидаторов взялись всерьез, и Беркутов, например, был вынужден покинуть ряды милиции, куда он вообще пошел из-за полной безнадеги, так как копеечной пенсии на жизнь не хватало, а заняться модным бизнесом или пойти в бандиты не позволяла совесть. Потом он остался совсем один, потеряв связь с бывшими сослуживцами. Кто-то спился и умер, кто-то не справился с новой жизнью и застрелился. Они бежали из страны, погибали в конфликтах и разборках, по-всякому. Сколько их осталось? Беркутов не знал. Десяток, быть может. Многие превратились в почти обычных людей, ведь никто больше не производил «сыворотку Л», ликвидаторами в шутку называемую «озверином». Беркутов берег герметичный пенал из простого пластика оранжевого цвета, в котором хранилось три маленьких шприц-тюбика. Вполне вероятно, что сейчас, в 2013 году, это были последние образцы сыворотки. Дима уже и забыл те чувства, которое вызывала химия.
      И вот он брел сквозь снежную равнину и метель, преодолев МКАД и топая в сторону микрорайона Абрамцево, который формально относился уже к Балашихе. Скучный, тихий и дорогой. Почти сплошной частный сектор, несколько магазинов. Собственно, всё. Ему позвонила какая-то дамочка, которая очень волновалась и ничего толком не объяснила, кроме того что у них "сломалось электричество". И поскольку отопление в доме работало за его счет, она очень просила поторопиться. Было очень снежно, и Дмитрию вряд ли хотелось выходить из квартиры, но ему обещали доплатить, и прилично. Прибыв на обозначенный адрес, Беркутов увидел перед собой высоченный забор, который по средневековым меркам вполне мог сойти за крепостную стену. Двухэтажный кирпичный домишко, примерно восемь на восемь, плюс гараж на две, а то и три машины, был забору под стать. Вокруг — кромешная темень, только собаки лают где-то. Но в одном из окон дома, на втором этаже, угадывалось горение свечи. Звонок, конечно, не работал, но хозяева догадались оставить калитку открытой.

– Шанс есть всегда, мистер Дендер, – почти сразу ответил Гарольд, впрочем, тут же поумерив пыл. Свиток во внутреннем кармане плаще тяжестью напоминал о себе, вселял надежду, на то, что выход был. А мог и стать просто тратой времени. Так как Фуко в медицине разбирался чуть больше, чем никак, ему пригодилась бы помощь хоть кого-то более сведущего. Хотя бы даже ветеринара. Конечно, этим человеком так же мог бы быть и Самуил Варнас, но посланец церкви был занят сейчас более насущными делами, что возвращало мысли сквайра к Роберту Дендеру. "Что если он сдаст меня или свиток "колпакам", в попытке выкупить семью?", - тихий голос изнутри вновь напомнил о себе. И в чем-то он был прав: люди в такой ситуации как эта, были склонны делать глупости. Это если верить книгам. Мог ли помощник судьи Уайлд так рисковать?

– Послушайте, сэр, – продолжил Фуко, решив, что всё-таки видит, как можно было использовать ситуацию всем на пользу и при этом немного подстраховаться, – я располагаю информацией, вернее, заключением хирурга, который, кажется, имел дело с Чумой ранее. Проблема в том, что я плохо смыслю в подобных делах, точно меньше вашего. Коль скоро у вас найдется силы и желание сделать первый шаг к переменам, найти решение, я хочу занять час вашего времени...

Влад вытер ладонью лицо от лишней влаги, насколько мог. Это оказался всего лишь кошмар. Очень жуткий и реалистичный, но, всё же, лишь сон. Влад взглянул на соседнюю койку. Антона на месте не оказалось. Вряд ли он побежал звать Ольгу Дмитриевну из-за того, что сосед по домику начал кричать во сне. В этом случае, скорее, сперва сам попытался бы разбудить. Значит, всё-таки, вожатая была права в своих подозрениях. "Ну да, сколько волка ни корми, он всё в лес смотрит", - усмехнулся Влад. Сдавать товарища он не собирался. Нагуляется - сам вернётся. Но надо отдать должное смелости парня. Сам Влад идти в ночной лес побоялся бы.

Пионер свесил ноги с кровати и поискал внизу "сланцы". Надо было пойти умыться, что ли, а то неприятно спать "липким". Вроде, где-то недалеко тут был умывальник.

Антон отошел от лагеря где-то на сотню метров. И здесь уже совсем не чувствовалось, что где-то рядом живет человек. Деревья сплошной стеной сомкнулись за спиной пионера и стало совсем неуютно. Не то, чтобы Антон был из пугливых, нет, но вот долго здесь находиться не хотелось - окружение как будто давило со всех сторон на парня.

Пионер медленно шел по заросшей тропинке, выжимая максимум из "жучка". Тот светил достаточно ярко, чтобы видеть на десяток метров вперед - дальше обзор застилали деревья, между которыми кривульками шла тропинка.

Все казалось обычным для ночного леса. Шуршание листьев, которое казалось очень громким, стрекотание ночных сверчков, приглушенное уханье сов, чеканье камышовки. Как символично, оказалось, что возле лагеря "Совенок" действительно водятся совы. И судя по разным тональностям уханий, тут их как минимум три разных вида.

Антон увлекся слушанием ночного леса, что в один момент почувствовал, что левая нога вступила в что-то мокрое и до жути холодное - пальцы свело мгновенно. Это оказался маленький ручеек, который пересекал тропинку ровно посередине. Крошечный поточек ледяной воды шириной не больше ладони умело скрывался под высокой травой, которая здесь доходила почти до колена. Сверчки перекрикивали тихое журчание ручейка и можно было пройти в метре от него, не заметив. Но Антону "повезло" он заметил его самым что ни на есть эффективным способом. Спасибо, что хоть не упал.

От неожиданности парень перестал нажимать на рычаг фонарика и тот почти мгновенно потускнел. И пионер заметил, что впереди, где-то за деревьями что-то светится тусклым холодным светом. Слабо-слабо, не ярче звезд, которые наверняка светили ярко в этой глубинке, но были не видны за кронами деревьев. Тем не менее, когда фонарик почти погас, это свечение впереди можно было заметить.

Белым пятном Д'Анжело выскочил из-за столба, настолько внезапно, насколько позволяла его ситуация. Он двигался быстро. Страх, осторожность, взвешенность решений не замедляли его. Акула, ринувшаяся в атаку, с глазами, не выражающими ни-че-го. Дикий хищник не сражается со своей жертвой. Он просто убивает.

Но в последнюю секунду Д'Анжело вдруг ушёл из-под прицела Норберта и прыгнул в сторону Кэт. Нет, всё же Д'Анжело не был диким зверем. Он был хуже. Хищники убивают, чтобы утолить голод, но Д'Анжело не был движим голодом, пусть даже в каком-то извращённом понимании, как тёмный голод маньяка, толкающий на «охоту». Человеком в белой рубахе двигало чистое, дистиллированное зло. Оно требовало только одного: вырваться в мир чёрной скверной, отравляя и заражая всё вокруг. Заставляя страдать.

Выставленное вперёд лезвие, нацеленное оборвать жизнь связанной жертвы. Уничтожить единственное, что ещё заставляло Норберта Ангарию оставаться в этом мире, тянуть свою лямку, отрабатывать какой-то метафизический долг перед другими, продолжая существовать. Твой поводок буден перерезан, Ангария. Твоя ямская повинность окончится.

Последние глотки давались с большим усилием. Вампирша звучно вытягивала остатки крови, будто через трубочку допивая молочный коктейль. Мягкими и заботливыми движениями она дожимала тело, перебирая пальцами внутренности. Тепло и удовлетворение застыли плотным слоем за который не хотелось выходить. Сквозь него Кристин услышала голос Кэт. «Всё будет как раньше». Значит все будет хорошо. Как сейчас. Мясо под ногтями будет заслуженной добычей. Размеренное движение рук, гладивших еще теплую тушу, позволяло Кристин продолжать тонуть. Тихие разговоры на фоне. Спасенная Кэт рядом. Утробное спокойствие.

После увиденного и услышанного вчера в склепе, Гарольд вовсе не считал, что судья легко отделался - иная слабая душа предпочла бы умереть, нежели пережить подобное. Из уважения к Сильдару, Фуко не стал ничего говорить вслух и как то пытаться защитить Холлвинтера.

С секунду юноша медлил, прежде чем принять приглашение Бартена, размышляя, не прихватить ли пояс с оружием, который сейчас покоился поверх аккуратно сложенной рядом с "постелью" одеждой. Не смотря на дикую усталость, у Гарольда хватило сил перед сном не забыть о воспитании.
– Благодарю, – ответил сквайр, кашлянув, чтобы прочистить глотку, и занимая предложенное место. Оружие осталось на своем месте. Револьвер системы Элдрича, одна из последних моделей, ещё весь такой свежий, отдающий новизной, будто бы только с прилавка. Что, в принципе, было совсем недалеко от правды. Вчера оружие, как и сам стрелок, прошли своё первое боевое крещение.

Фуко невольно сглотнул, когда взгляд его сфокусировался на предложенном "коктейле". Выглядело куда как заманчиво, пусть даже юноше претила мысль о распитии спиртных напитков с утра пораньше. "К черту, я уже не ребенок", - уверенно заявил сам себе стрелок и протянул руку к стакану. В два больших глотка, джин с морсом перекочевал в Гарольда практически без остатка. Довольный вздох вырвался сам собой, а юноша посмотрел на стакан с таким видом, будто держал Грааль, не меньше. На душе сразу стало как-то легче, а в голове начало проясняться.

– Да, эти "колпаки" не мало чего натащили в тот склеп, наворотили дел, – заметил Гарольд на слова хозяина магазина. Выходило так, что сейчас он предоставлен сам себе, покуда остальные будут помогать этой самой мисс Торнтон. Гарольд почувствовал легкую досаду: как так вышло, что его оставили тут? – То что вы рассказываете, мистер Бартен, это ужасно. В то время как в столице царит пусть и относительный, покой, действует закон, совсем рядом происходит подобное... – сквайр замялся пытаясь подобрать нужное слово, – варварство! Но что с местными законниками? Кто представляет власть?

"Сон, снова сон", - напоминал сам себе Гарольд, стараясь успокоить полусонное сознание, как делал это уже сотни раз раньше. Дома ему помогал небольшой портрет матери, висящий на стене рядом с кроватью. Её молодое лицо, сдержанная полуулыбка, которая могла принадлежать только самой доброй и милой женщине на свете, всегда действовали на юношу умиротворяюще... Гарольд не раз ловил себя на мысли, что помнит лишь хорошее о своей матушке. Была ли она такой на самом деле или воображение рисовало ему сказку, прекрасную грёзу-талисман, способную защитить от Того Кто Не Спит? Страдания отца, которые были столь явны для юного де Фуко, лишь укрепляли веру. "Она была лучше остальных", - тихо повторил про себя мальчишка, инстинктивно подтягивая коленки к груди, то ли чтобы согреться, то ли чтобы защититься от кошмара, который ещё явит себя этой ночью.

Услышанный разговор укреплял мысли Гарольда о том, что он на верном пути. Интуиция в виде тихого внутреннего голоса подсказывали, что "Фанделвер" играл во всем произошедшем, в том числе и с самим де Фуко, не последнюю роль. И хоть Глорию так и не удалось найти, джентри чувствовал, что приблизился на шаг к разгадке.

Проклятье Энквитур. Было ли это бреднями кузнеца? Тогда, во вспышке света, исходящей от Самуила, Гарольду показалась, что он увидел на атамане разбойников отметки Цветочной Чумы. Нет, теперь он точно знал - это было явью. Гарри Кларг слышал Песнь. Во всем регионе творилось нечто ужасное и юноша с содроганием понял, что это может быть связано если не с ним самим, то с его родом наверняка. "Проклятье Энквитур", - повторил про себя Гарольд, понимая что он мог быть вовлечен в какую-то игру, чьи рамки он даже не может себе представить. Пока. Сейчас, когда он видел предел своих сил, юный Невервинтерский джентри знал наверняка, он может докопаться до истины. Он докопается до истины, чего бы это не стоило.

Засыпая вновь, под далекую, еле слышную ему одному музыку облетевшей листвы, Гарольд де Фуко думал о своих спутниках. Ранее ему пришла мысль, что будет хорошо записывать происходящее вокруг на бумагу, дабы иметь возможность не потерять из виду деталей. Да, так он и сделает, прямо с утра... Но что написать о своих попутчиках? Урсула. Неужели она и впрямь кузина Глории Роше-Энквитур? Всё может быть. Что-то настораживало юношу в этой суровой девушке, что именно, де Фуко не мог сказать. Возможно, честная беседа поможет здесь. Посмотрим.
Преподобный Варнас в сравнении с Латту выглядел куда более ординарно, если к служителю церкви, являющему чудеса веры, это слово, вообще, было применимо. Что сделал Самуил с тем здоровяком? Признаться честно, тогда у Гарольда не было ни сил ни желания выяснять, но всё изменится с приходом нового дня.
Про Эспера Валден-Роя юный странник мало что мог сказать. Он был похож на типичного выпускника Неверского Университета. Что для него в этой поездке, в чем его тайна? Гарольд нутром ощущал, что каждый из четверки хранит свои секреты и оказался на этом проклятом тракте не случайно... Секреты...

Де Фуко чувствовал, как растворяется в грёзе его сознание, а шум листвы становится отчетливее - так звучит Лабиринт. Под мерный стук эфемерного Сердца сгустки тьмы выползают в ночь, в поисках чего-то, что нужно безглазому монстру. Он ждет. Он благосклонен к Гарольду, мальчишка знал это и тем страшнее становилось эта истина. С утра ушедший сын проснется с тяжелой головой, кляня судьбу за ещё одну ночь не принесшую покоя. А пока. Пока он вновь нырнет в объятия зеленых изгородей, дабы снова попытаться найти если не ответы, то хотя бы подсказку к разгадке...

You could be my luck
Even if we're six feet underground
I know that we'll be safe and sound
— Capital Cities, "Safe and Sound"

На асфальте джипу всё же удалось набрать скорость достаточную, чтобы выиграть себе несколько секунд форы. Но этот выигрыш Вик закреплять не стал, и вновь свернул в поля, выдавая себя дальним светом единственной фары. Он свернул за те самые амбары, колесо-флюгер возле которых служил Норберту опознавательным знаком для поворота на бункер. Тогда они свернули налево, а теперь ехали направо, так же глубоко в поля, пропуская придорожные постройки. В какой-то момент Вику удалось скрыться из виду, но снег был на стороне Норберта. Как клубок Ариадны, он вёл Последнюю Скорую вдоль двойной нити следов автомобильных колёс. Но минотавр Айовы обитал не в лабиринте. Всё было проще.

В конце пути их ждал обветшалый амбар. Сложенный из почерневших от времени и сырости досок, он был высотой в два этажа, с окнами, похожими на пробоины после артиллерийского обстрела. Покатая крыша прогнулась, и ржавые листы металлической кровли местами разошлись по швам, но громоотвод, установленный по центру её частично обнажившегося хребта, всё ещё был на месте. Сложенный из двух поперечных прутов, он напоминал распятие. Вместе с ним амбар становился похож на примитивную сельскую церковь американской глубинки, пережившую Гражданскую Войну.

Торчащие то тут тот там столбики говорили о том, что когда-то вокруг постройки был забор, но это было так давно, что теперь даже границы этого забора было сложно представить. Слева к амбару была открытая пристройка, в которую когда-то загоняли трактор, укрывая его от дождя, а сейчас там был ещё один джип: чёрный Додж. Тойота Вика была припаркована рядом, перед ним, оставшись на улице (ей под навесом не хватило места). В амбар был только один вход, через центральные ворота, которые были широкими как гаражные двери. Они были приоткрыты, и изнутри пробивался тусклый свет. Все следы ног, которые здесь были, вели к этому входу и исчезали за порогом.

Скорее всего, внутри уже знали о приезде Последней Скорой. Глушь потому и называется «глушь», что звук автомобильного мотора можно расслышать задолго до того, как блеснёт свет его фар, а когда свет фар всё же блеснёт, пусть даже очень далеко, никакое уличное освещение, никакие магазинные вывески, никакой поток машин его не скроют. Впрочем, у Вика и Коула было не так много времени (и, будем честны, мозгов), чтобы успеть придумать ещё какую-нибудь хитроумную засаду: Норберт отставал от них едва ли больше чем на полминуты. За это время не успеют даже замёрзнуть пальцы ног, когда куришь на улице.

Сила, с которой здоровяк ударил в щит пастора, ужаснула Урсула. Ей уже почудилось, что вот сейчас тело Варнаса должно отлететь к стене, замереть в неестественной и страшной позе — и больше не подняться. Но что же пастор за человек такой, что смог выдержать подобный удар?
Кузнец свирепел всё сильнее, но теперь ни его грозный вид, ни раскалённая тяжесть его молота не пугали Урсулу так, как слова, что он кричал.

Этого не могло быть! Гарольд — Энквитур? Ещё один?
Этого не могло быть — но сейчас, вспоминая все прошедшие события, фразы, которыми обменялись они с Гарольдом за время пути, думая о потусторонних силах, которыми тот обладал, Урсула находила в этом всё больше смысла. Нет, здоровяк наверняка ополоумел от боли и всего, что пережил ранее, от обрушившихся на весь Фандалин горестей, он сам не понимает, что несёт, — но с сомнением, которое он заронил, она уже ничего не могла поделать. И непонятно было, что делать с Гарольдом, если слова безумного кузнеца окажутся правдой, что делать с тёмным прошлым семьи Энквитуров и злом, которое эту семью окружает, когда у неё одни лишь порох и сталь. И разве такое наследство она искала?..

«Проклятье!»

«Вот вляпалась!» — думала она, бросаясь к упавшему от её выстрела бандиту.
Кузнец рвался к Гарольду, ненавистно замахиваясь молотом, он хотел его смерти, это было очевидно. В миг, когда Урсула вскидывала трофейный пистолет, она подумала, что это и очень удобно… знай она наверняка, что перед ней именно тот, кого она меньше всего хотела бы видеть в своих планах — очередной Энквитур. Который спас её. Там, на развилке.

Урсулу научили жить очень просто: на ложь отвечать ложью, на измену — изменой, а на добро — добром. И она будет лгать, и однажды предаст, если так будет нужно, — но сейчас направит пистолет в кузнеца и спустит курок.

      К моменту, когда операторы приступили к сбору трофеев и ремонту вышки, ночь полноценно вступила в свои права. Земля стремительно отдавала тело лишившись солнечного света, начинало холодать. Через пару часов придется доставать термобелье. Вместе с похолоданием отступала и горячка боя. Если тут кто враждебный еще и остался, то вылезать он не спешил. Можно было посетовать на упавшую дисциплину в отряде, но, честно говоря, тут просто не было столько людей, чтобы выставить дозоры и охранение, как того требовали воинские уставы. Ремонтный модуль моментально сообщил Ричарду, что с вышкой все в порядке, однако связи с бункером она не имела. После короткой консультации с технарями по рации, ему пришлось лезть по лестнице на верхнюю площадку и орудовать мультитулом, чтобы заменить разбитую пулями связную антенну на одну из второстепенных.

      — Спасибо, мужики. Выбирайтесь оттуда. Ждем с хлебом-солью. — Был ответ, когда связь была восстановлена.

      АМСИД там и бросили, переть этот гроб обратно, с учетом сложившихся обстоятельств, было нецелесообразно. Транш, впрочем, рвался идти сам. Пока обезболивающее работало, конечно. Ну а так, пончо легко трансформировалось в мягкие носилки, что позволяло на крайний случай дотащить раненого хоть так, хоть волоком. Плюс трофеи. Плюс некоторая усталость. Плюс начавший капать дождь. Честно говоря, под конец пути хотелось не только трофеи сбросить, но и часть личной снаряги закопать где-нибудь под кустом. Обратный путь был долгим и печальным. Скрасил его разве что трофейный ром и удовлетворение от успеха. Все выжили, выполнили задачу. Насчет премии тут можно было не сомневаться. Первая реальная проверка боем для отряда опять-же. Одно дело в бункере скучать, а совсем другое — на пули идти. Впереди было еще двенадцать часов на отдых, а дальше неделя рутины с бумагами и отчетами, перемежающаяся вылазками для устранения последствий приезда. Может и две, и комиссия прилетит, и много чего еще… благо Хьюго в этих делах был более чем подкован и прикрыл весь отряд от любых каверзных вопросов.

***

      Воронка в тридцати метрах от северной вышки еще парила. По другую сторону от нее, укрывшись в густом кустарнике, сидел на пне человек драпированный в лоскутный термооптический камуфляж. На его коленях лежала крупнокалиберная автоматическая винтовка с закрепленным на планке гибридным прицелом нестандартной, прямоугольной формы. В руках он покачивал уже третью банку Рэйдж-Булла.

      — Вторая группа все. — Буркнул он в пустоту.
      — Эх… жаль, такие красивые были… — Ответил ему женский голос.
      — Ну вызови по рации того клоуна, ты же любишь юморных.
      — А вдруг он урод?
      — Тогда сходи в гости.
      — Ой все. Готово.
      — Отлично.

      Прямо под вышкой сидел еще один человек, целиком скрывшийся под плащ-палаткой. На её глаза были надвинуты очки виртуальной реальности, соединенные с декой, что в свою очередь была соединена с блоком электроники связной вышки.

      — Вызывай птичку.
      — Нет.
      — В смысле?
      — Идем пешком.
      — Да какого черта? — Девушка сняла очки.
      — Хватит ныть, забыла, сколько тебе платят?
      — Ты злой.
      — Я не злой. Просто, когда прижмет, человек делает не то что хочет, а то — что может.
      — Пфф, философ хуев. Последний раз я в таком дерьме участвую.
      — Напомнить, сколько раз я это от тебя слышал?
      — Пошли уже…

      В скрытом между двух высоких склонов угловатом челноке, откинувшись на разложенную до упора спинку кресла и закинув ноги в оранжевых кедах на приборную панель, дремал пилот. Открыв глаза, он зевнул, едва не вывихнув челюсть, глянул на часы, переключил канал на рации и откинулся обратно. Впереди было еще минимум часа два ленивого ожидания…

***

      Под оставленной возле вышки разрисованной декой тикал таймер миниатюрного взрывного устройства, отсчитывая четыре часа. Само устройство едва слышно шуршало вентиляторами. Запущенная программа перехватывала сигналы и модифицировала ответ от маяка, сливая маршруты и подделывая коды. Сейчас её работу практически невозможно было отследить, все-таки, прямой доступ к оборудованию, это последний довод для таких операций.
      На орбите уже висел крупный транспортник, терпеливо ожидая ответа с земли, и он пришел, когда связь в бункере наконец-то полноценно восстановилась.

      — Ну наконец-то! Два часа вас жду.
      — Проблемы с оборудованием. Приносим извинения за доставленные неудобства. Диктуйте код.
      — Транспортный корабль «Аурель» компании «Оскорп Индастриз» код: Эй-Си-Два-Четыре-Эф-Ди-Один-Девять… …следует по маршруту код: Два-Два-Семь-Эф…
      — Принято, хорошего пути.

      Несмотря на то, что вся регистрации уже давно была пройдена на маяке, подобное приветствие и проверка были давней традицией и правилами приличия. Разумеется, корабль был вовсе не «Аурель», но с земли этого было не понять, а его пилот просто следовал написанной неделю назад на бумажке инструкции.

      — Почему «Аурель»?
      — Захотелось…

      Два человека шли в кромешной темноте в сторону каньона, где их ждал корабль, готовый вывезти на орбиту с негостеприимной планеты.

***

      Траншем и Стрелком по прибытию в бункер занялся квалифицированный врач, а Инстаграмма тут-же вызывали на дебрифинг, дабы можно было дать «Базе» вменяемый ответ о произошедшем.

      Ну и еще в итоге выяснилось, что перебитые бородачи вообще не были гражданами альянса, их след терялся где-то на Аль-Тарфе, но это уже другая история. Важнее всего то, что алкоголь оказывается в бункере был, но только для особых ситуаций, вроде этой.

Кристин стояла как вкопанная. Бессмертная. Она целилась в водителя над разбитой фарой. Спасибо Норберту. Для него она была готова броситься на капот, лишь бы это помогло. Оказалось легко обращать суицидальные наклонности в попытку помощи.

      Сообщив Инстаграму всё, что удалось выудить с ближайшего жмура, и дождавшись, пока он сгоняет за ремкомплексом, Крейн приступил к диагностике вышки. Не очень понятно, почему это должен делать именно он, но выбирать не приходится. Хьюго начал увлеченно делать вид, что занимается любимым делом — снимает трупы и свой закадровый голос. Пожав плечами, Рич расчехлил аппарат и принялся за дело. В принципе, работа нетрудная — просто делай по инструкции.

      А на сегодня всё! До новых встреч! Возвращаясь к базе, Крейн истратил не один мысленный лист бумаги на ругательства и проклятия, горбатясь под весом трофеев. Постепенно он поддался густой атмосфере ночного леса и впал в меланхолию, перетекшую в следующий день.

      Ричарду отчаянно хотелось залечь на диванчик и просто смотреть в потолок. Не думать ни о чем. Сначала, конечно, выспаться еще, если позволит организм, насыщенный боевым коктейлем гормонов. Вот так вот, мать его налево, бывает. Специально выбираешь планетку потише, да контракт попроще с надеждой подеградировать немного в тесном кружке радиолюбителей. А тебя посреди ночи заставляют скакать меж деревьев и класть пачки врагов. Сбивает с толку, не правда ли? Наверное, еще минус пару лет к продолжительности жизни будет, от такого-то стресса. Судя по всему, это еще и не конец. Крейн проклинал себя за то, что вытащил эти сраные смартфоны. Наверняка боссы захотят еще и то место приземления исследовать. А кто этим займется? Ну конечно же старина Ричард!

      Всё же, Бандит снова выжил. Без единой царапинки. Значит ли это, что из него хороший солдат? Поживем-увидим...

- Ага... Вспомни... Вспомни... - бормотал Влад, также, как и Влада, смущённо глядя куда-то в сторону. Его взгляд переместился на реку и берег ближнего из островов. - А! Вспомнил! Я на спортгородке встретился с Борисом Александровичем. Он меня потом в свою подсобку позвал. Угощал чаем с печеньками. Расспрашивал, каким спортом занимаюсь. Он ищет спортсменов в команду лагеря. Кстати, физрук сказал, что на островах растёт земляника и Ольге Дмитриевне она очень нравится - бывает, что отправляет туда пионеров по ягоды. Рассказал я Санычу и про то, что Виола чем-то расстроена. Он, кажется, и сам был не в курсе. В общем-то, это всё.

Влад вспомнил и про наказ Саныча не обижать Владу, но об этом уже рассказывать не стал. Сделав над собой усилие и набравшись смелости, Влад постарался принять весёлый и беззаботный вид и обернулся к девочке.

- Кстати, Влада, тебе очень идёт этот купальник. А ты землянику любишь?

Боец почти не почувствовал, как игла входит в плечо, впрыскивая дозу обезболивающего. Хреново дело. Полежав ещё немного и услышав, что враги второй группы мертвы, Николай прислушался к своим чувствам. Звон в ушах и искры в правом глазу почти прошли, боль тоже утихала, становясь терпимой. А вот левый глаз открываться отказывался. Первая попытка подняться окончилась падением. Но вот он доплёлся до остальных. Сообщил, что дойдёт сам. Оружие было перезаряжено, но закинуто за плечо. В таком состоянии наёмник мог воспользоваться разве что пистолетом. Несмотря на кажущуюся бодрость он понимал, что без доз обезболивающего он бессилен. Как только они доберутся до базы, он ляжет на свою койку и оттуда его сможет поднять разве что штурм бункера. Ну а используемые сейчас препараты накинут ему ещё пару-тройку лет. Обычно их использовали только в тех местах, где шансы дожить до старости стремились к нулю.

Обнаружив заначку в укрытии, Николай первым делом спрятал в рюкзак разряженный компьютер для последующего изучения, а затем хорошенько приложился к бутылке пряного рома. Всё равно в бункер его тащить запрещено. Боль в голове поутихла, но печень прямо сейчас явно проклинала своего хозяина.

По возвращении на базу после хорошего сна Стрелок планировал проштудировать контракт и устав их ЧВК, чтобы понять, как правильно преподать их ночные приключения как подвиг. Как минимум компенсацию за ранение и льготный отпуск Николай надеялся получить, хотя и от медальки какой-нибудь не отказался бы.

Но всё это имело смысл только в случае успешного возвращения на базу.

      Несмотря на десять лет отсутствия, ведьмак так и не смог найти повода сказать, что Новиград преобразился. Улицы все те-же, дома похожие, новостроек, помимо редких попыток впихнуть еще пару квадратных метров нужника в просвет между домами, не видать. С моста открывался отличный обзор. Отсутствие сплошных стен вокруг острова давало надежду, что найдется способ сбежать с него минуя мост. Найти лодочку, сбросить к ней веревку… но для начала найти жилище того самого Влада, что повадился сосать из престарелого колдуна золото. Можно было конечно плюнуть и слить информацию охотнику, выбрав сторону святошей, решивших зачистить городок от нечисти. Так ведь с магами закончат — за ведьмаков примутся, да и кто ж ему, мутанту, поверит? Дилемма.

      Хенрик не стал уж совсем в наглую идти за репоголовыми, решил пройти чуть в стороне и заглянуть в переулок с другого конца. Даже не зная точного места, можно было легко выявить особняк по размерам и богатству, совместив направление движения подручных и сеть улочек. Столь плотная застройка наверняка позволяла добраться до здания даже по крышам, но заниматься подобным было пока рано. Успеется. Ведьмак всегда мог отмазаться от любых претензий поиском работы. Или ударом в лицо, если уж совсем достанут.

– Ага, поле самое то, – Транш в своей земляной дыре вроде как не унывал особо, – Но что это черти тут забыли?

Поразительно, как порой человек, внимательно выискивающий опасность, не замечает её под самым своим носом. Урсула думала об этом, когда согнувшуюся спину первого остолопа, слепо шарящего в темноте острием ножа в каких-то дюймах от её укрытия, высветил его чертыхающийся напарник. Это могло бы повеселить её — если бы было чужой историей, рассказанной кем-то из её приятелей за кружкой дрянного вина в «Сияющем змее», и если бы ситуация не была так страшна и омерзительна. Если бы эти люди не угрожали семье Энквитуров и не творили бесчинства в семейном склепе.

Урсула не чувствовала, что ей хочется потешаться над этими двумя. Она чувствовала, что должна наказать их — и за то, что они ей сделали, и за то, что были так беспечны. Люди, повернувшиеся к ней спиной, никогда не вызывали в Урсуле ни страха, ни участия. За секунду до того, как подалась вперёд, она подумала, как было бы сложно объяснить это пастору...

Второй колпак тоже ничего не заметил. Не заметил, как тень вышла из тени и мягко ступила ему за спину — и как слева в дрожащий свет головни нырнула рука в перчатке, легла на лицо, сдавив губы и задушив опоздалый возглас, впилась в челюсть и неожиданно смело начала задирать голову назад.
Урсула работала быстро. Она стояла твёрдо и готова была принять на себя вес чужого слабеющего тела, которое перестанут скоро держать собственные ноги. И она знала, что делала, когда направляла тонкий стилет в поясницу под углом снизу вверх, резко и уверенно.

Ударить, нажать, провернуть. Как по учебнику.
Эспер бы удивился, насколько прилежной ученицей она была.

Строчки на стенах были похожи на ручьи, текущие в горизонтальном направлении и лишь иногда, когда рука писца уставала и начинала поддаваться земному притяжению, рукописные ручьи поддавались вместе с ней, начиная стекать на пол. Это были потоки сознания, без видимого начала или конца, без абзацев, часто даже не разбитые на отдельные предложения. Почти все они касались «Дэвида» и «Лауры», чьи имена возникали вновь в вновь, иногда сокращаясь до инициалов, иногда заменяемые местоимениями «он» и «она». Надписи говорили о чувствах — страхе, одиночестве, боли, зависимости, надежде, гневе, обречённости, привязанности... любви. Поймать нить было сложно, предложения были наполнены словами неопределённости, объединёнными в одну фразу со словами решимости: «наверное, я уверена», «кажется, это совершенно точно», «может быть, всё решено», и прочее в таком же духе. Это не выглядело бы так странно, если бы «он» и «она» не сменялись так же внезапно на «ты» и «я», несколько раз, в одном предложении. И если бы «Дэвид» в одной и той же полной рефлексии строчке то и дело не становился «Лаурой», а «Лаура» раз за разом не становилась «Дэвидом».

Олег только вздохнул, когда Антон снова развёл свои жизнерадостные крики-приветствия. Ну, характер такой у человека, что с этим поделать. С другой стороны, из воды торчала только Владь... Влад... Голова Владилены, так-что всё было в порядке, наверное.
Вместо громких слов, Олег поднял руку в молчаливом приветственном жесте, а затем начал не спеша разуваться. Плавки он не брал, так-что купание на сегодня отменяется - однако походить по песку голыми ногами это не помешает точно.

— «…тот выйдет из огня невредимым», — ошеломленно докончил пастор, когда говорившего прервал полный боли крик.

Пастор сделался еще бледнее и только стоял, беспомощно вслушиваясь в крики судьи. Сам того не сознавая, он нервно сдернул с руки перчатку, обнаруживая по-стариковски пергаментную кожу, покрытую плохо различимыми в полусвете щербинами и буграми. Поперек ладони он резкими, механическими движениями наматывал свою всегдашнюю красную веревку, да так туго, что на коже оставались глубокие белые борозды. Его взгляд затравленно метался по стенам, пока не остановился на лице Эспера.

— Эти люди… Они не понимают, что делают, — пролепетал пастор бескровными губами. — Нужно это остановить. Сейчас же.

Он порывисто двинулся в сторону западного рукава, откуда еще доносились мучительные всхлипы, но у самого входа замешкался, обернулся к остальным.

— Ради всего святого, идемте же!

      — Да уж, не откажусь, — Стандартного движения «нюхнуть подмышку» Хенрик не сделал, тут и ведьмачьего нюха не нужно было чтобы понять, что несет от него как из нечищеного месяц свинарника.

      — Напьюсь потом, помяну Курка этого, который изволил меня в гробу видеть. — Закончив трапезу, ведьмак решительно поднялся, авось раз деньги есть и в городе перекусит, после завершения неотложных дел. — Вернусь еще, — На всякий случай пообещал Хенрик, отправляясь на выход.

      План у него был прост как никогда, купить нормальной одежки и отправится основательно попарить кости в баньке, прежде чем переодеваться в чистое, а даже лучше в эксклюзивной большой бадье, чтобы без упырей всяких вокруг. В идеале, конечно, с массажем и прочими удобствами. В шлюшарнях местных поди три поколения красавиц сменилось, пока он в склепе пролежнями обрастал. Были у Хенрика в обжитых местах любимицы конечно, но не то чтобы его теперь по этому поводу ностальгия мучила. Он и новенькое любил, и хорошо знакомое, по настроению, в общем.

      Перед тем как выйти за ворота, ведьмак еще и разминку сделал украдкой. Не, ну серьезно, десять лет в гробу… Мало ли, может тело задеревенело так, что он уже и пяткой до затылка дотянуться не сможет, не говоря уже о том, чтобы на дело идти.

Не понимающий взгляд Кристин с остатками радости на лице упал на Норберта.

— Она.. была здесь!

Вампирша решила обойти постройку вокруг. Кеды ворошили снег, вампирша притихла совсем.

— Я не понимаю. Норберт? Я.. видела на лестнице. Она бежала. Наверх. Я видела. Кто-то.. Черные волосы, ужасно худая, джинсы, футболка. Я подумала, это Кэт! Боже, я что схожу с ума!?

Кристин дрожала и топталась на месте перед Норбертом, огромными глазами глядя в черноту позади мальчика.

Как ни странно, про впечатление, которое произведёт на парней, Влада думала меньше всего, когда покупала этот купальник. Ей просто не хотелось показаться рядом с другими девочками в лагере «синим чулком», стесняющейся своего тела. Конечно, в лагере могли оказаться одни скромницы, как раз на этот случай у Владилены с собой был «законный» купальник, чтобы не выделяться среди них. Но она подозревала, что многие пионерки будут также, как и она, достаточно раскрепощены в этом вопросе. Ну а мальчики... мальчики - дело хорошее, когда они адекватные.
Водичка понравилась Владе - она и не ожидала, что к вечеру река будет настолько тёплой. Самое то, чтобы искупнуться как следует. Выйдя из воды, девушка вернулась по своим следам, оставленным на песке, обратно к вещам, сняла форму и аккуратно сложила её в пакет. Туда же отправились и красные ленточки, а красная резинка стянула волосы на затылке в тугой конский хвост. Прихватив полотенце, мыло с шампунем и мочалку, Влада уже решительнее направилась к воде.
Очень скоро мочалка была намылена, мыло оставлено на полотенечке у воды, а девушка вступила в реку по колено и принялась от души тереться мочалкой. Наверное, стоило вначале разок окунуться, пришла запоздалая мысль, но останавливаться Влада уже не стала. В процессе она всё смотрела на речные островки. Эх, если бы она хорошо плавала, то можно было бы даже попробовать добраться до Ближнего вплавь. Острова так и манили посмотреть на них вблизи, прогуляться по ним. Наверное, каждый пионер, ступавший на эти островки, чувствовал себя первооткрывателем новых земель.
Удовлетворившись тем, как намылилась, Влада оставила мочалку на полотенце и наконец-то окунулась в воду.

Гарольд с благодарностью кивнул, когда Самуил поделился своими знаниями об устройстве склепов. Выходило, что обойти голоса в алтарном "рукаве" навряд ли удастся - тоннели, как понял юный странник, строятся не для того, чтобы пересекаться. Что ставило отряд перед всё тем же выбором куда пойти?
– У ваших заблудшихся так же были в руках мушкеты, преподобный? – на всякий случай уточнил Гарольд без толики иронии в голосе. – Боюсь, вам придется явить им какое-то чудо, дабы они решили покаяться. В остальном, я бы предложил сперва проверить тоннель, в котором мы находимся прямо сейчас, и дальше действовать по обстоятельствам. – Словно вторя собственным словам, де Фуко поднял фонарь, дабы вырвать у тьмы ещё небольшой кусочек уходящего дальше пути. Замкнутое пространство, уходящее куда-то вглубь, вызвало неприятные воспоминания о Лабиринте. "Как глубока может быть лисья нора?"

"Торговая компания", после пояснения Варнаса, так и осталась для юноши чем-то абстрактным, как и её товары, добытые явно нечестным путем. По крайней мере, это можно было отложить на потом, если это "потом" ещё будет.

      — Пока нет, но что-то мне подсказывает: скоро будем. В августе того года, я имею ввиду 1271, Нильфгаард объявил войну Северным Королевствам. Сейчас на дворе апрель 1272, и вот-вот падёт Вызима, а вместе с ней и вся Темерия. Думаю, к маю Эмгыр и компания уже будут мыть ноги в Понтаре. Вот так. Что же до коллег, — пробурчал Тобиас. — То эти кого хочешь переживут. Хотя, Лоренсо вроде как укоротили голову в Лок Муинне, но это не точно. Давно ничего о нем не слышал. Нет...я говорю об Атлане Курке, он давно погиб в битве при Соддене. Ты к тому моменту уже бил баклуши в гробу. Осенью как раз будет десять лет со дня той заварушки. Так что, если тебе станет легче, колдун умер вскоре после твоего заточения. Не он один там погиб, правда...ну да ладно, — маг пожевал сыра с медом, прежде чем продолжить.
      — Ну, тебе я заплачу хотя бы из-за ностальгических соображений. На самом деле, я уже почти сижу на чемоданах. Видишь ли, Радовид задался целью сжечь и убить всех чародеев. В Оксенфурте уже идут погромы, и когда эта волна докатится до Новиграда — вопрос времени. Уверен, что скоро. Так что я хочу закрыть все проблемы и их источники, прежде чем двинуть дальше, на север. С чистой совестью и все такое. А убить надо одного охотника на ведьм. Формально, сейчас они ловят лишь тех, кто практикует черную ворожбу, но мы-то знаем. Этот ублюдок шантажирует меня и вымогает деньги. Следит, шпионит... из-за него я не могу покинуть город. Мол, едва я сунусь за Третогорские ворота, как меня обвинят в чем-то ужасном — и на костёр. Наверняка у него уже есть планы на мои шмотки... хуй! Ему выгодно держать меня здесь, тянуть денежки, упиваться властью и так далее. Так что я смогу выбраться из Новиграда только через его труп. Буквально. А ты просто идеальный кандидат для организации путевки отсюда. Новый игрок, тебя никто не знает, и никто не узнает, что я нанимал кого-то. У этого ублюдка...хм-м! Где же... — чародей порылся в ящике стола и выложил на стол весьма недурственно нарисованный портрет. Рожа на картинке, правда, была та еще.
      — Вот, любуйся, Влад Пынинг собственной персоной. Ублюдок, мать твою, — чародей потыкал указательным пальцем по левому глазу Влада. — Так вот, у него много недоброжелателей, так что бедный Тобиас навряд ли будет среди первых подозреваемых. К тому же я планирую покинуть город, как только. Но, — чародей внимательно и очень серьезно посмотрел на ведьмака. — Мне нужно доказательство смерти. Голова подойдет, но слишком уж опасно и громоздко. А вот перстень с пламенем будет в самый раз. Можно с пальцем. Даже лучше. Но учти, Влад довольно неплохой боец, насколько я могу судить. Любит охоту и рыбалку, мастер кулачных боев. Но три-четыре фунта стали надежно его усыпят. Днем и вечером он ходит в компании двух, а то и трех бугаев из числа охотников. Утром его можно найти на площади Иерарха, где восхваляют Вечный огонь перед открытием рынка, — Тобиас патетически всплеснул руками. — Можно попробовать накрыть его дома. Он прикупил себе неплохой домишко на Храмовом острове, что за мостом Святого Григора...угадай, на чьи денежки. Но стражников там больше, чем мандавошек в мохнатке шлюхи, не говоря уже про охотников. Ну, это уже тебе думать. Цена сделки - триста крон за голову Влада, и сто крон авансом. Что скажешь?

Расслабься
Всё кончено
Ты принадлежишь мне
Я заполняю твой рот грязью
Расслабься
Всё кончено
Тебе не уйти
— Slipknot, "Iowa" (ссылка)

Мы уязвимы. Не важно, как много ты знаешь, насколько опытен, вооружён гладиусом или Береттой, и в скольких боях участвовал. Не важно, знаешь ли ты всякие способы и приёмчики. Каждого из нас можно прижать, если вычислить как и в чём мы уязвимы. Чтобы играть рок, не обязательно изучать тонкости сольфеджио, достаточно знать три «блатных» аккорда. Есть Am, Dm, E — есть музыка. Убийцы и преступники тоже играют свою музыку, и три их главных аккорда — манипулирование, доминирование и контроль. Вычислив, или нащупав, или просто угадав твои слабые места, они начинают играть свою музыку, под которую ты будешь вынужден плясать.

Вик, хоть и не самая светлая голова в этой банде, был опытным «музыкантом». Манипулируя словами, доминируя в телефонном разговоре с Норбертом, он удерживал контроль над ситуацией, одновременно удерживая на прицеле уязвимости Норберта и не раскрывая свои. Всё пошло именно так, как он спланировал. Адам скрылся в неизвестном направлении, Норберт и Кристин ехали туда, куда указывал он. У них ещё были пушки и готовность убивать, но больше у них ничего не было. Адам оказался херовым заложником, которого никто не спешил спасать. Аргумент про ФБР не сработал: эти ребята были для него либо слишком тупы и самонадеянны, либо дьявольски предусмотрительны. Коул, видимо, не убедил никого рассказами о бессмертных вампирах. Время не позволяло придумать ничего нового. Часы досчитали уже до трёх ночи, и не собирались на этом останавливаться.

Последняя Скорая Помощь направлялась дальше по дороге в сторону Миннеаполиса. Проехала злополучный поворот, где автомобильная колея приводила к трём трупам и разбитому GTO. Снегопад не вернулся, и проложенная в снегу дорога виднелась с первозданной чёткостью, глубокие шрамы на белой коже снежного покрова. Вик приказал ехать дальше. Около десяти минут заснеженного асфальта, ржавых кустов вдоль обочины и мелькания столбов линии электропередач. Десять минут тишины — это дохера. Можно надумать много всякой херни, когда у тебя есть десять минут ожидания. Вернее, нельзя не надумать, внутренний монолог не остановить, если под рукой нет музыки или наркотиков. Бесконечный, неумолкающий голос, несущий всё, что вздумается, пользующийся тем, что ему нельзя дать по роже.

Десять минут, и появился ещё один перекрёсток, такой же незаметный, как и первый, и точно так же носящий шрамы от автомобильных шин, протянувшиеся далеко влево. Справа виднелись амбары с флюгером в виде колеса — опознавательный знак, который указал Вик. Значит налево и ещё около полумили. Здесь снег был укатан заметно сильнее, со времени окончания снегопада машины здесь проезжали как минимум четыре раза, а по обочинам были только поля и рощи, и ни единого домика, к которым они могли бы подъезжать. Впрочем, своим дальним светом Последняя Скорая пыталась нащупать не домик, и не амбар, и не заброшенный склад. Вик сказал, что им нужна бетонная постройка величиной едва ли больше садового домика. Кэт будет внутри. Нет, внизу. Он сказал: «ваша девка будет внизу».

Через четверть мили снежный покров стали протыкать рыжие стволы засохших сорняков. Некоторые из них доходили до трёх футов в высоту, но всё больше было невысоких, рыжих проплешин из сорняков величиной дюймов в десять. Ещё четверть мили, и впереди показалась приземистая постройка из шлакоблоков, едва заметная даже зимой, когда снег и холод прибили к земле всю растительность. Бетонный бункер около семи футов в высоту и с пропорциями положенной на бок коробки из под обуви. Снег перед ним был укатан разворачивающимися машинами, и все автомобильные следы оканчивались тут. Это был тупик (если такое слово вообще применимо к открытому всем ветрам полю). Бункер был окружён проржавевшим забором-сеткой, у приоткрытой калитки которой висел облупившийся и изъеденный ржавчиной знак:

ПРОХОД ЗАПРЕЩЁН
ОХРАНЯЕТСЯ ПОЛИЦИЕЙ

Здесь уже следы на снегу оставили не только шины, но и ноги. Тропинка следов была протоптана через калитку и далее к металлической двери рыже-ржавого цвета, которая имела петли для амбарного замка. Замка не было, но дверь всё же была прикрыта. Про охрану полицией Вик ничего не упоминал, однако он предупредил про собак. «Не успели забрать, — сказал он. — Не повезло им, да? Хех». Собак здесь пока не тоже не было видно. На первый взгляд, не было видно даже собачьих следов. Кристин и Норберт здесь были одни.

      Как только светлячок погас, парень с автоматом приуныл и стрелять перестал. Как ни пытался Хьюго разглядеть место откуда велась стрельба — ничерта видно не было. Видать залег. Ситуация вообще была из тех, когда все нормальные люди вызывают артиллерийскую поддержку, либо по-тихому ретируются, отступают разрывая огневой контакт, чтоб в следующий раз вернуться с большими силами или встретится в более комфортной обстановке. Пока операторы насчитали четверых. Если у них было такое же снаряжение как у прошлых, то перспективы были радужными даже несмотря на оборудованные позиции грибников. Если же найдется хоть один осторожный мудень с ПНВ, то потерь не избежать. При прочих равных он выстрелит первым. По итогу, единственной реальной целью сейчас был стрелок за бруствером, но к нему уже подбирались Транш и Бандит. Второго парня у укрытия видно не было. Куда-то, сука, пропал.

      Николай уже основательно заебался шкрябать пузом по щебню, но задачу свою выполнял исправно, по пути случайно раздавив какого-то жука размером с кулак. Плохо было то, что трава начинала редеть с каждым метром пройденного на юго-восток расстояния. Впрочем, может и наоборот — хорошо. Устроившись где-то тут, можно было удобно разложить винтовку и наблюдать за вышкой и её окрестностями даже лежа, но и от ответного огня в таком случае надежной защиты не было.

      Транш и Бандит ползли в другом направлении, приближаясь к защитному сооружению. Оно было чуть повыше земли, поэтому торчащий оттуда ствол автомата смотрел поверх голов пластунов. От сбиваемой с пожухлой травы пыльцы и пыли очень хотелось чихать. Тем не менее, до первой цели уже оставалось порядка тридцати метров. Если очень поднатужится, то можно и гранату докинуть. Кто бы мог подумать, что бравым операторам ЧВК придется кидать ручные гранаты из положения лежа.

Легенда:
Сторона карты: 500м.
★ Красное: Укрепление.
Красное: Операторы по первой букве позывного.
Синие цифры: Цели. 1 — в укреплении, визуально определяется. 2-3 — залегли, пока не видны. 4 — неизвестно.
Коричневая полоса: Русло мелкой реки.

Общее: Проползли на достаточное расстояние.
Видимость: Частичная в пределах 100-200 метров, в случае использования ПНВ\Тепловизора до 500м по открытым участкам.
Важно: Желтые полоски — сектор обзора Николая. От Бандита и Транша до укрытия осталось порядка 30 метров.

Двигался Эспер с присущей молодым людям пружинистой ловкостью, перешагивая кочки, корни и прочие препятствия, так и норовившие броситься прямо под ноги, внезапно вынырнув из темноты. В сказках и романах, что доводилось ему читать, приключения выглядели совершенно иначе. Вполне реальные грязь, дождь и трупы, с которыми пришлось столкнуться компаньонам на ветхом лесном кладбище, не слишком вписывались в привычные образы... Впрочем, будучи без пяти минут человеком науки, Валден-Рой не расстраивался. Лучше бы сказкам оставаться сказками - это убирает из великого уравнения жизни лишние переменные...

Разбойничий вид шайки бородачей магу сильно не понравился.

- Прошу вас, сударь, не медлите. Морфей сейчас не худший союзник. Наговоримся всласть, когда обезвредим дозорных... - шепотом поторопил Эспер.

Хоть Самуил и старался не подавать виду, в пути стало заметно, насколько сильно сказались на нем события этого дня. Свет пылающего щита, из явленного чуда веры низведенный до не слишком удобного фонаря, еще сильнее заострял черты его изнуренного лица, делал круги под глазами особенно черными, а засохшую кровь на рукаве — пронзительно алой, как кардинальская мантия. Удивительно, как пастор умудрялся не только не свалиться в одну из ложбин, изрезавших овражистые склоны, но и предостерегать остальных.

По сигналу идущих впереди Гарольда и Урсулы пастор быстро погасил щит и, насколько мог, приглушил шаги. Причина такой предосторожности обнаружилась скоро. Теперь единственный круг света маячил впереди, и ничего не значащий разговор внутри него разыгрывался перед нечаянными зрителями неторопливо и значительно, как представление на причудливой сцене. Жутковатые красные колпаки только усиливали сходство. Когда заговорил Гарольд, пастор, завороженный этим минутным предощущением чего-то зловещего, ответил не сразу.

— Думаете, пленников держат прямо там? Да есть хоть что-то святое у этих людей? — приглушенный голос пастора дрогнул от сдерживаемого возмущения. — Наверняка внутри их больше, и слушать нас они не будут. Нужно готовиться к бою. В вопросах тактики полагаюсь на госпожу Латту — не обессудьте, господа.

Пастор нашарил в темноте плечо Урсулы и легонько сжал: не священник благословляет прихожанина, а человек ободряет человека.

— Вы проявили большую храбрость там, на развилке, — прошептал он. — Да направит Илматер вашу руку.

23:15


Упруго вздувшийся капюшон кобры… Свистящее шипенье… Разинутая пасть, замахивающаяся для смертоносного выпада… Жгучая боль, словно на руку капнули жидкого сургуча… Это последнее, что помнила Ада, прежде чем упасть, как срезанный острым лезвием серпа пшеничный колос.

Ладонь опухла и больше не слушалась. Вверх по руке побежала сеточка мелких кровоизлияний… Яд, словно раскалённое олово, стремительно разливался по венам, выжигая и уничтожая — всюду, куда он проникал, он нёс за собой разрушение и смерть.

А взгляд Ады — расфокусированный, блуждающий по комнате — будто искал чего-то (или кого-то?) и, не находя, не мог успокоиться. Девушка тревожно завозилась, свободной, ещё сохранившей подвижность рукой заскребла по обивке дивана и, кажется, тихонько не то заскулила, не то застонала.

Страшно.

Не потому, что больно. Пламя агонии охватило тело и сознание, всё её существо. Но это ничего…
Не потому, что это — смерть. Аде уже знакомо осознание собственного умирания, она помнит его.
А потому, что одиноко. Умирать в одиночестве — вот что страшно.

Пустой, потухший взгляд в потолок. Взгляд, в котором больше нет надежды. Одинокая слеза скатилась по щеке.

Ада не может взглянуть на него, но знает, что сейчас он пристально наблюдает. Он видит. А ей не хочется, чтобы он видел. Чтобы чувствовал свою победу и что последнее слово — за ним.

Ада гордая. Она бы стёрла эту улику своей позорной слабости. Если б могла. Но собственное тело её больше не слушается. И за первой слезинкой бесконтрольно устремляется следующая.

Астарот и правда смотрел неотрывно всё это время — а теперь отвернулся. Человеческие слёзы всегда вызывали у него непонятную двойственность чувств: они восхищали и раздражали, рождая досадливое чувство зависти и собственной неполноценности. Демон не умел плакать. И теперь отвернулся, не в силах больше смотреть.

Минуло почти полчаса. Уже скоро.

Ада снова застонала, надрывно, выгнувшись от особенно болезненного спазма — это яд добрался до внутренних органов. Астарот вскочил и прошёлся по комнате, неосознанным движением взъерошив волосы на затылке.

Он чувствовал то, что чувствовала Ада — ведь они связаны.

Необъяснимое ощущение. Тяжёлое, давящее, ноющее, противно скребущееся, выцарапывающее себе лаз наружу. Это оно заставляет метаться из угла в угол, не находя себе места, словно загнанный в тесную клетку зверь? Это оно преследует, идёт по пятам, нашёптывая в самое ухо: «Это всё ты, ты один, ты виноват, всё из-за тебя!»? Люди говорят, «душа надрывается». Так это оно самое?.. Раньше с ним такого никогда не происходило. Всё оттого, что сейчас он в теле смертного? Да, наверное… Иной причины ведь не может быть. Проклятая человеческая физиология!

Брошенный вскользь на лежащую взгляд. Поколебавшись ещё с секунду, Астарот приблизился и сел на край дивана, коснулся судорожно впившихся в обивку пальцев.

— Не трогай меня!.. Не прикасайся!.. Чудовище!.. — отчаянно выкрикнула Ада, хватая и cжимая его ладонь.

Он не отстранился. Грубые слова не отпугнули демона — за тысячелетия своего существования он слышал многое. Но никогда прежде он не держал за руку своего умирающего служителя вот так. И никогда прежде ему не было так невыносимо плохо. Почему?..

— Всё зря… Нечего было и пытаться… Конец один… — прошептала Ада.
— О чём ты?

Сейчас Ада смотрела прямо на мужчину, но в её взгляде не было больше ни ненависти, ни презрения — лишь сожаление и… жалость?

— Ты бы никогда… меня не отпустил… С самого начала решил так… Я знала… и всё равно надеялась, что когда-нибудь…

Астарот не ответил, продолжая молча смотреть на девушку, не отрывая глаз, вглядываясь в каждую чёрточку, жадно ловя каждое еле слышное слово. Минута за минутой — речь Ады становилась всё тише, прерывистей. Ещё немного — и начнётся беспамятство и бессвязный бред. Тело отравленной сотрясали жестокие конвульсии, на лбу выступили крупные капли испарины, воздуха не хватало, она хватала его ртом, как рыба, выброшенная на берег прибоем.

— Ты идёшь рядом с человечеством… с самого момента… когда в этом мире… появились первые люди… Ты умён… Но ты так и не понял… главного в нас.
— Чего же?
— Тебе никогда не понять, демон.

Лицо Ады исказилось — не то издевательская усмешка, не то гримаса боли — и она зашлась судорожным смехом-кашлем. Тонкая алая струйка отделилась от уголка губ, заскользила по мертвенно-бледной щеке. Яд достиг лёгких. Последний аккорд.

— У тебя впереди… тысячелетия одинокого существования… чтобы попробовать понять. Если сможешь…
— О чём ты говоришь?!
— Холодно… холодно….

Пальцы девушки и впрямь походили теперь на ледышки — сердце трепыхалось из последних сил, но не справлялось в этой неравной борьбе за жизнь — каждый новый удар выходил всё слабее, всё реже…

— Ада!

Астарот еле сдержался, чтобы не схватить её за плечи и не встряхнуть, принуждая говорить. Чтобы разобрать угасающие слова, пришлось наклониться.

— Любовь — это свобода… — чуть слышно выдохнула умирающая.

Это был её последний вздох.


***

Тишина.

Больше нет хрипов и стонов. Только ходики в гостиной продолжают исправно выполнять свою работу, мерно отсчитывая мгновения никогда не стоящего на месте времени — тик-так, тик-так, тик-так…

Лицо Ады неподвижно и безмятежно: ей больше не больно. Сидящий напротив мужчина долго всматривается в него. В эту счастливую, какую-то отрешённую, не от мира сего улыбку на губах, ещё хранящую послевкусие того, ради чего она жила и ради чего без колебания отдала свою жизнь. Любовь и свобода… «Любовь — это свобода». Так она сказала на прощанье.

Что-то тёплое и мокрое щекотнуло щёку. Астарот машинально смахнул помеху… и замер, изумлённо уставившись на пальцы. Слеза?..

У Влады никак не получалось понять, что же было написано на стекле. Но вот когда подошел Олег и обратил внимание на надпись, полупрозрачные карлючки как-то сразу сложились в его голове. На стекле было написано только одно слово:

ВСПОМНИ!

И в ту же секунду голову парня пробил нехилый разряд боли, который прямо выворачивал его мозг наружу. Олег почувствовал, что начал терять сознание, но вовремя ухватился руками за подоконник. Схватился сильно - аж побелели костяшки. Собственно, только из-за этого он остался на ногах. Слишком неожиданно все произошло. Взгляд парня расфокусировался.


Получатели: Олег Веснин.

Владе показалось, что прошла всего секунда времени. Вот Олег пошатнулся, вцепился в подоконник, а вот он уже недоуменно машет головой. Со стороны казалось, что у него просто закружилась голова.

Стрелок кинулся на землю ещё когда услышал характерный и до боли знакомый щелчок, с которым граната покидала гранатомёт. А потом по глазам хлестнул яркий, поистине нестерпимый свет. Нестерпимый – поскольку за ним уже должны были заработать все стволы противника. Боец вжимался в землю, внутренне матерясь. Однако команды привели его в чувство. Теперь у него была конкретная цель, поэтому страх отступил. Стараясь как можно ниже пригибаться и используя мелкие ложбинки и крупные валуны, защитник бункера пополз примерно на восток, стремясь покинуть зону проклятого света. Уставшее тело, отвыкшее от ночных маршей в полной экипировке, слушалось плохо, в голову лезли разные мысли, начиная от того, чтобы не шевелиться до того, пока ракета не догорит и кончая тем, чтобы начать без разбору поливать всё вокруг стальным огнём. Пока что Стрелку удавалось их подавлять.

      В начале было Слово.

      — Бабкины сиськи, вот это колдоебина! — послышался возмущенный голос мужика. Едва успевший придти в сознание Хенрик понял, что голос доносился откуда-то сверху и в сторону, заодно приглушенный физическими преградами. Вероятно, простой человек не услышал бы ничего. Но Хенрик-то простым человеком не был, и простаком не был тоже. А вполне себе мутантом средней руки.
Сильный удар снизу подбросил лежавшего штабелем Хенрика, впечатав в добротный дощатый настил из досок. Еще и не ошкуренных. Занозы в роже — ну очень неприятная история. К счастью, обошлось. Стук колес вернулся в изначальный ритм, и аккомпанементом ему было цоканье подков и гудение деревянных узлов телеги. Ну или чего-то наподобие.

Первый порыв — встать — с треском провалился. Не получилось у Хенрика и ногу согнуть в колене, и руки поднять. Ну, разве что на ладонь вверх или около того. Учитывая жестко ограниченное свободное пространство, и деревянные доски по всему периметру, ведьмак понял: в гробу комфортно лишь мертвецу, которому вообще всё равно. Но Хенрик мыслил, дышал и всячески демонстрировал признаки жизнедеятельности, что ну никак не соответствовало его пристанищу. Еще тут было темно точно у зерриканца в жопе. Темнота была кромешной и абсолютной, и выручить в такой ситуации могла бы Кошка, да только не было у Хенрика ни эликсиров, ни оружия, ни вообще ничего. Одни холщовые портки, такая же рубаха да голые пятки. И цеховой медальон.
      — Куда ты, мудло, ведешь? Чуть ось не полетела! А если бы конь оступился?!.. Вот сука! Смотри мне! Мы должны быть в Новиграде до ливня! — послышался некий второй голос.
      — Простите, господин! Доедем до ливня, господин! — начал извиняться тот, первый.
      — А вы что рты стянули?.. Ну-ка! Песню запевай!

Мужики принялись немелодично горланить. Хенрик такой песни не знал, а потому не мог и подпеть. И не смог, даже если б знал — разве что нечто крайне неразборчивое. Рот был намертво заперт плотным куском тряпки, и снять её сейчас было невозможно. Так что звать на помощь и возмущаться своим положением не имело смысла тоже. Да и вообще жаловаться на свою судьбу: Хенрик понятия не имел, как он очутился здесь, сколько времени прошло. Помнил только, что взял контракт на утопцев от безысходности, получил оговоренный гонорар от старосты (сто оренов...сущие гроши), поехал дальше и...всё. И вот он тут. Лежит себе, отдыхает.

      Разумеется, между романтичной поездкой прочь из безымянной деревни под Элландером и поездкой в гробу было что-то еще, но память Хенрика пасовала, чесала репу и разводила руками. Сам ведьмак нутром чуял — между этими двумя моментами прошло время, и порядочно. Надо сказать, сейчас попытки вспомнить прошлое были куда более оправданы, нежели попытки выбраться из гроба. Хотя бы по той причине, что крышку гроба заставили всяческим товарным добром, и ведьмак почти физически ощущал всю эту массу. Но на самом деле он понял это по характерным запахам ремесленных ингредиентов и отсутствию света, хоть меж досок и имелись приличные зазоры. Можно, конечно, применить Аард, благо что жестикуляции ничто не мешало. Но в данных обстоятельствах это было просто опасно. Да и вообще, в данном случае риск заработать клаустрофобию был не так страшен, как риск раздробить себе кости тюками с какими-то каменюгами. Наконец, совсем не факт, что Хенрику хватит сил вообще поднять всю эту груду на воздух.
Воздух, меж тем, стремительно иссякал. Легкие Хенрика банально пожирали воздух быстрее, чем поступал свежий. Но вот эта проблема была вполне решаема — не нужно занимать специальную позу, дабы ввести себя в состояние транса. А уж управлять процессами в своем теле ведьмак умел. Ну, как любой ведьмак.

      Ведьмачий транс — занятная штука и сплошное противоречие. С одной стороны, время летит с умопомрачительной скоростью, но ведьмак чувствует каждый миг и может очнутся в нужное время. Его тело и разум отдыхают, но готовы в любой момент вступить в дело в полной ясности и готовности. Ведьмак глубоко сосредоточен на самом себе, контролируя почти любой процесс тела, но в то же время чутко следит за обстановкой вокруг.
Так и здесь. Хенрик очнулся в момент, когда телега встала, и дорога в три часа заняла всего пару мгновений. Он узнал много нового о своих спутниках — шайка мародеров, гордо именующих себя "частной археологической компанией Ионна Набутылкинса". По заказу некоего состоятельного человека они разорили эльфские руины, и теперь везли добро к нему, в Новиград. И тут уж оставалось лишь гадать, случайно ли Хенрик стал эльфийской древностью, или же был во всем этом некий злой умысел. По крайней мере, мародеры в своих разговорах ведьмака не упоминали.

      Звук железных ворот с высокой вероятностью означал въезд на частную территорию. Телегу принялись споро разгружать, и вскоре Хенрик уловил последние лучики солнца перед закатом. Теперь у него появился выбор — попробовать вскрыть свою узницу Аардом, вежливо постучать по крышке или молча дожидаться развития событий.

С тяжелыми мыслями Гарольд вернулся к товарищам у фургона, присоединяясь к ожиданию, пока пастор закончит свой ритуал. Сложив руки на груди, де Фуко наблюдал явление ещё одного чуда от Варнаса, и следом - охватившее трупы пламя. Вместе с лошадьми и приставами сгорало то, что могло дать ещё больше ответов... будь у Гарольда хоть какие то инструменты, само собой. Впрочем, он и так узнал немало.

"Отец, отец, слышишь ли ты, что обещает мне Лесной Король?", - звучали в голове строки произведения, построенного, если верить истории, вокруг мифа о лесных обитателях - феях. Прекрасное сочинение, достойное сводов главной филармонии столицы. Жаль, конец был предсказуемо печальным...

– Господа, – обратился юноша к Валден-Рою и Варнасу, когда священник присоединился к остальным. – Полагаю, других вариантов у нас нет - мы должны помочь леди Роше-Энквитур и судье Холлвинтеру. – Юноша посмотрел сперва на Эспера, затем на Самуила.

Пастор со вздохом кивнул.

— Я всякое повидал, в нашу церковь часто приходят за излечением. Но это… — Самуил горестно обвел рукой деформированные трупы. — Болезнь так себя не ведет. Это что-то другое, из тех вещей, о которых пишут в ваших книгах, мастер Валден-Рой. Я всего лишь священник и мало смыслю в науках, но… мы могли бы… Впрочем, нет, эти люди и так уже настрадались. Нужно сжечь тела, да и лошадей тоже. Я опасаюсь насчет лошадей, видите?

Пастор остановился перед белой кобылой и продемонстрировал Эсперу тревожные признаки: затянутые бельмом глаза, уродливые разбухшие вены на грациозных когда-то ногах. Потом он осторожно снял с седла пустой тубус со сломанной печатью и легонько потряс им в воздухе.

— Кортеж ограбили, мастер Валден-Рой. Возможно, леди Роше-Энквитур сейчас у этих людей. Если хотите еще здесь осмотреться, поспешите.

С этими словами Самуил направился к фургону. Кивнув по пути Урсуле и рассеянно похлопав по крупу перепуганного мула, он ненадолго скрылся под тентом. Когда пастор выбрался наружу, он обеими руками прижимал к груди увесистый бочонок масла для ламп из дорожных запасов. Покачиваясь, пастор дотащил бочонок до развилки, не без труда откупорил и принялся обильно разливать вязкое темное масло прямо на тела, не обращая внимания на дождь.

— «Пламенем да очиститесь, и кто праведен, тот выйдет из огня невредимый и благоухающий; но если кто впустил Тиамата в помыслы свои и дела свои, то увидите черный дым — это бежит прочь дьявол», — бормотал пастор себе под нос, отдуваясь.

Ольга одобрительно кивнула, увидев Влада. На широком кухонном столе он увидел небольшую кастрюлю, в которой уже торчал полочник и плескался свежесваренный борщ, а рядом уже стояло три подноса со вторым - ужин на пять человек категорически отказывался помещаться на два подноса, поэтому свою порцию Ольга поставила отдельно.

Вторым, кстати, оказалась пюрешка с отбивной. А на тарелках поменьше был салат а ля вареная свекла с маслом.

Почему первое сварили на ужин? Тут не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться. Раз пионеры не получили его на обед, то Ольга Дмитриевна посодействовала, чтобы они получили его хотя бы на ужин.

Вожатая кивнула на еду и сказала Владу:

- Бери кастрюлю и пойдем.

Сама взяла два подноса со съестным и пошла первой к голодным пионерам. Влад же засмотрелся на кухню. Видно было, что к новому заезду подготовились основательно - кухня буквально блестела. Разве что окно забыли помыть. На фоне идеальной чистоты кухни залапанное окно было как бельмо на глазу. Но это такое. Ужин есть - и хорошо. А если еще и вкусно будет - так вообще замечательно.

      Бандит медленно кивнул в ответ на предложение Хьюго, продолжая изучать один из смартфонов. Гениальная вещь - эти отпечатки пальцев. Куда гениальнее владельцев этих кусков металла. Нужно попытаться сохранить хотя бы южную вышку. В конце концов, Крейн считал себя достаточно честным человеком, и если ему за работу платили деньги, то работу эту нужно делать.
      - К нам сзади могут зайти бичи с северной вышки, наверняка там не одна эта троица работала. - Рич, не отрываясь от сенсорного экрана, легонько пнул близлежащего жмура. - Если, конечно, её не дистанционно взорвали или не на таймере. Это я к тому, что за жопой посматривать нужно будет.

      Закончив сеанс уличного хакинга, Рич закинул два бесполезных смартфона в свой рюкзак, оставив в руках только вайпнутый, затем созвал жестом остальных членов команды и молча показал им как таймер, так и навигатор. Ничего кардинально нового они не узнают, но возможно на ум придет что-то полезное.
- Ваши ценные мысли, "джентльмены"? - укол в сторону Инстаграма.

— Вы что-нибудь говорили медсестре или Ольге Дэ?

- Нет, - ответил Влад Антону. - Я... вернее, мы решили ничего им не рассказывать. Домашний адрес Кати есть в архиве лагеря и в шкафу медсестры, где хранятся старые истории болезни. Если мы покажем письмо кому-то из Администрации - у девочки могут возникнуть проблемы. Её сочтут сумасшедшей. Пусть живёт спокойно.

- К слову... Про Генду вы у Виолетты Батьковныне спрашивали?

- Нет, - ответил Влад теперь уже Олегу. - Она вернулась очень расстроенной, едва сдерживая слёзы и сразу же попросила нас уйти. В этой ситуации, задавать какие-либо вопросы мы посчитали бестактным. Да и... всё равно бы она не ответила.

- Мы так и не смогли попасть в библиотеку.

- Это ничего. Ведь всегда можно попросить ключи у Ольги Дмитриевны. Думаю, она не откажет.

- А где вы эту кассету взяли? Она ж вроде в архиве должна быть.

- Она уже была здесь, - пожал плечами Влад. - Возможно, её брал худрук, чтобы дозаписать кое-что ещё. На плёнке ещё полно места. Ольга Дмитриевна, раз уж Вы здесь - у нас с Владиленой есть одна композиция, которую мы бы хотели исполнить на концерте. Вот только не уверены, насколько она... приемлема. Мы могли бы её исполнить прямо сейчас. Это займёт минуты три, не больше.

Кристин сдавленно посмеялась, но ничего не ответила. Чуть осунувшись подошла к стойке, за которой работал Адам и принялась разглядывать что на ней лежит. Но скоро она довольно легко перелезла через стол и начала изучать рабочее место портье уже с привычного ему взгляда.

— Тут нет ключа от номера шесть, — задумчиво сказала она не отвлекаясь, — А так ничего интересного.. Журнал заполнен вообще на отвали. Джульетт Льюис в номере четыре.. — она поводила пальцами по бумаге.

— В кассе.. О да тут неплохо так, — она вытащила стопки мелких купюр, стараясь посчитать, — Сорок, пятьдесят, пять.. Девяносто.. два! — Кристин довольно показала Норберту, — Берем?

— Благодарю, — произнёс в ответ на слова Варнаса юноша, тоном несколько неуверенным и явно сбитым с толку предложением священника. Стоило ли рассматривать «исповедь» как какую-то странную игру старика, в попытке как-то раскусить де Фуко, или же эта была просто церковная причуда? Гарольд поджал губы, проводив взглядом клерика, делая себе мысленную пометку быть поосторожней с этим человеком.

Впрочем, не только преподобный вызывал у Невервинтерского джентри вопросы: Урсула, нынче «исповедающаяся» дорожной обочине, так же показалась...странной. Клинок свой держала твёрдо, судя по тому что успел заметить юнец, пистолем обращалась не менее ладно, что вкупе с мундиром наводило на мысли о принадлежности к военным. «Драгунский капитан?», - рискнул предположить первое, что пришло в голову де Фуко, не особо то и разбирающийся в армейских чинах и родах войск. Вот только что вояке делать в захудалой телеге, направляющейсяв захудалый шахтерский городишко? Секретная миссия? Тогда откуда эти рвотные рефлексы? «Уж про Цветочную Чуму-то явно все слышали...так ведь?», - попытался резонно рассудить Гарольд, но что-то опять не сходилось.

— Следы? — голос Латту вывел юношу из раздумий. Ловким движением, он убрал волшебный жезл обратно в футляр на поясе и плотнее запахнул плащ. Всё так же поднимая ноги повыше, джентри двинулся к ограде, где стояла девушка, старательно избегая смотреть на желчь и переваренную еду на земле. — Мадам Роше-Энквитур и окружной судья отсутствуют среди павших. Мне показалось, что я увидел на телах приставов раны от вполне себе человеческого оружия. Что если это была спланированная засада? Если эти двое живы, мы должны помочь им. — Гарольд объяснялся с жаром студиозуса, получившего на экзамене любимый вопрос. — Урсула, вы можете сказать больше? Сколько их было и куда они двинулись после?

Конечно, де Фуко очень хотел рассмотреть порождения Чумы поближе, хотел узнать больше, но, когда встал вопрос жизни и смерти, он почти не задумываясь выбрал жизнь.

— Нет, со мной не всё в порядке, — Урсула замотала головой. — Один из этих меня зацепил… и я… Как вообще можно быть в порядке после всего?

Она нервно повела шпагой над телами умертвий, не зная, как можно описать произошедшее словами. С клинка сорвалась капля слизи и упали в изувеченное лицо командира, которое Урсула сама же проткнула. И эта капля стала для неё последней.

— Простите, мне надо…

Почувствовав, как заворочалось в животе что-то гадкое и как рот наполнила кислая слюна, Урсула опустила голову и, стараясь не глядеть в лица пастора и колдуна, нетвёрдым, но торопливым шагом направилась к обочине. Там, у тропки, уходящей вглубь леса, она вцепилась рукой в кладбищенскую ограду и согнулась пополам. Она уж и помнить не помнила, что именно давало ей силы в бою — азарт, или злость, или желание доказать что-то кому-то, — что направляло её руку, делало движения гибкими, а удары точными, но прямо сейчас всё это куда-то испарилось, и её трясло, как новорождённого котёнка.

Наконец отдышавшись, Урсула осторожно ткнула шпагу в землю, сдёрнула перчатку и, спрятав ту под мышкой, вытерла рот рукой. Собственная ладонь показалась ей какой-то ломкой и неуютной. Прикасаться к себе или чему угодно было противно.
Она смотрела в землю перед собою, долго не понимая, что в оттаявшей жирной почве выдавлены не её следы. Что она вообще не ходила здесь. Ходил кто-то другой — и ушёл вверх по склону. И утащил что-то с собой?.. Урсула вгляделась, а затем проследила вверх по тропе.

— Здесь… — она прокашлялась в кулак и обернулась на дорогу, — здесь следы!

Самуил еще стоял посреди разбросанных тел, пригнув голову и тяжело, шумно дыша. Только теперь, когда наступило подобие тишины, он заметил, как гулко всё это время ухало в груди сердце. Внезапный прилив энергии, так пригодившийся для последнего рывка, покинул его, и не было сил ни удивляться, ни ужасаться — только стоять и наблюдать, как догорает последнее из умертвий, объятое святым огнем. «Сжигайте своих мертвецов» — кто бы ни написал это, он знал, о чем говорит. Щит пастора замигал и угас, и вот уже ничего в нем не напоминало о чуде. Просто выщербленное дерево, просто облупленная краска. Там, где когти прошлись особенно глубоко, тугие стрелы дождя сшибали ее на землю белыми хлопьями.

Рядом оказался Гарольд, который что-то говорил. Секунду пастор непонимающе смотрел на него, будто силясь что-то вспомнить. Вдруг его лицо исказилось, и он решительно шагнул Гарольду наперерез, норовя схватить того за плечо. Хоть пастор и не ответил на вопрос, джентри во всём мог убедиться сам: распоротый рукав сутаны на протянувшейся к нему руке блестел от крови. Только пастора, похоже, волновало совсем другое.

— Гарольд, что вы наделали? — заговорил он быстро и требовательно. — Это же… Это…

Не в силах подыскать нужных слов, пастор только нетерпеливо качнул щитом в сторону тел, наполовину превращенных в черную патоку, которую теперь мешал с дорожной слякотью дождь.

— Да кто вы такой?! — отчаялся он наконец.

- Идём уж... Дерзновенный, - С улыбкой вздохнул юноша, - Мы же ещё Владов найти хотели. Может, им с медсестрой и Гендой больше повезло.

Вот это дело. Вот это тема. Азарт с головой захлестнул. Транш вообще первый раз по людям стрелял, если честно. Ну там стрельбы всякие по мишеням стоячим, лежачим, бегущим и дрочащим - это конечно святое, это сто раз было. Ну и с товарищами игрушечными автоматами на полигоне. Но вот чтобы в лесу, да ночью, да по людям и боевыми - это первый раз.

Потому все же в какой-то момент увлекся слишком. Вместо того, чтоб идти, как планировал, за Бандитом, стрелять туда же куда и он, Транш попер вперед как бульдозер, щедро поливая те цели что видел.

Верховный прокурор Граш стоял на широком балконе невысокой башни, и задумчиво смотрел во внутренний двор замка. Моросил холодный дождь, то и дело срывающийся в первый снег. В небе творилась беспроглядная серая мгла, настолько плотная, что невозможно было поверить, что сквозь нее когда-нибудь еще пробьется луч солнца. Холода наступили непривычно рано для этих мест.

Внизу шли нехитрые приготовления к казни, которую Граш решил наблюдать лично. Два дворфа в лохмотьях выкапывали в слякотной жиже некое подобие канавы. А старый прислужник с кривой спиной, хромая и раскачиваясь из стороны в сторону, тащил ведра с песком - засыпать кровь, когда все закончится. Кажется, рабочие чувствовали себя неуютно под хмурым взглядом прокурора. Его боялись. И впервые в жизни он не был рад этому.

Последние события вызывали сильное беспокойство. Буквально сегодня утром обнаружили тело ещё одного агента -- одного из тех, кто был связан с поиском Рубина Бессмертия. Становилось очевидно, что кто-то целенаправленно охотится за его людьми, без жалости вырезая их. Граш понятия не имел, кому так сильно перешёл дорогу. Хуже того, неделю назад его доверенный офицер был пойман с подельником во время попытки выкрасть из замка тело Джады Лилир, с тем самым Рубином на шее. И только случайность помешала предателям довести дело до конца. Именно их готовились казнить сейчас.

Во двор ввели двоих мужчин со связанными за спиной руками. За ними шел еще один - Седой - мало отличавшийся от первых по внешнему виду, такой же изможденный и замученный. Разве что руки его не были связаны. Замыкал процессию огромный детина в дождевом плаще. В руках он держал широкий серп. Палач.

Седого остановили чуть в стороне, а обоих осужденных подвели к центру двора и поставили на колени в грязь. Один из них - офицер Дредмор Каньер - поднял глаза к балкону и с презрением усмехнулся наблюдавшему от туда прокурору. Так, будто он точно знал, что возмездие за его смерть неминуемо настигнет того. Он смотрел открытым взглядом честного человека, хоть и был приговорен за предательство.

Палач подошел к подельнику Дредмора, приставил лезвие к шее и с пугающей обыденностью сделал свое дело. Бедняга лишь жалобно заверещал, и тут же забулькал перерезанным горлом, Дредмор же закрыл глаза и зашептал слова молитвы. Наступала его очередь покидать мир живых. Вот только палач не торопился. Вместо того, чтобы выполнить свою работу самому, он сделал шаг к Седому и вложил серп в его руку.

-- Ты, - зычно прогромыхал детина и подтолкнул Хэлла к стоящему на коленях связанному офицеру. -- Режь ублюдка.

Следопыт взглянул на осужденного, затем на внимательно наблюдающего за ним с балкона Граша, и, наконец, на окровавленный клинок в руке…



… за день до этого….

-- Почему она не убивает тебя, Хэлл? - Прокурор склонился над телом бьющейся в удушье женщины, и завороженно наблюдал как жизнь вновь покидает ее. Призрак парил вокруг и безуспешно пытался дотянуться до Граша.
-- Ведь на тебе нет никакой защиты от нежити, но ты до сих пор жив. Не удивительно ли?

Прикованный цепью к стене Хэлл промолчал.

-- Я знаю, что ты думаешь, следопыт, - продолжил Граш выпрямившись, -- Я псих, хватающий невинных людей, и подвергающий их пыткам без видимой причины. Вот только это не правда. Я всего лишь верный слуга Рэнфолда Лютого. И все что я делаю, на благо моего повелителя. Мне не доставляет удовольствия держать тебя здесь. Но пойми меня правильно: история с крысами, дырой в стене и случайной находкой величайшего артефакта - слишком уж попахивает глупой выдумкой.

Голос Граша был тихим, неспешным и вкрадчиво зачаровывающим:

-- Но, допустим, ты говоришь правду, Хэлл, и действительно ни на кого не работаешь. Тогда тебе следует благодарить меня. Ведь я тот, кто определенно спас тебе жизнь. Так уж вышло, что есть сила, которая всячески старается убрать всех свидетелей: любого кто слышал или что-то знает об этом Артефакте, - прокурор указал на ожерелье с крупным рубином, покоящемся на шее мертвого женского тела.

-- Первым был твой друг Лефф Коррель, его зарезали как свинью в деревенской таверне. Затем пропал мой агент, вычисливший вас. После, одного за одним, находили мертвыми других, кто знал или слышал об этом деле. И, боюсь, череда убийств еще не окончена. Кто-то очень сильно желает перерубить нити, ведущие к твоей находке. И ты - главная нить! Как думаешь, долго бы ты прожил, если бы я не взял тебя первым?

Граш подошел к пленнику вплотную и прошептал:

-- Только благодаря мне ты сейчас не кормишь червей в поганой выгребной яме, Хэлл. Ты мой должник, как бы тебе не хотелось думать иначе! -- Прокурор всмотрелся в глаза следопыта, оценивая, на сколько до него дошел смысл сказанного.

-- И, думаю, ты можешь еще пригодиться мне. Я готов дать тебе работу. Достойную и хорошо оплачиваемою. У тебя будет все, что может желать человек твоего нрава: полная приключений жизнь с хорошим обеспечением. Вот только взамен ты должен будешь продемонстрировать свое стремление служить мне... Показать преданность... Не как наемник... Но как верный слуга...



… сейчас…

Хэлл сжимал в руке серп. Перед ним на коленях стоял приговоренный к смертной казни человек. С балкона за происходящим наблюдал Граш. Четыре солдата по углам двора на всякий случай приподняли арбалеты.

Кажется, следопыту пришло время выбирать свою судьбу.




********

Помимо прокурора с уличной террасы за казнью наблюдало без малого два десятка разномастных наемников, укрывающихся под навесом от промозглого дождя. Все они чаяли получить работу, ведь по слухам, у местного властителя было неплохое задание, в меру опасное и не менее прибыльное. Внутри царил гул множества разговоров, то и дело взрывающийся безобидными ругательствами да смешками. Когда палач предложил одному из пленников зарезать другого, раздались одобрительные выкрики и редкие аплодисменты. Не каждый раз доводится увидеть подобное. “Мочи его, брат”, - кричали одни. “Лучше сам зарежься”, - со смехом возражали другие. Спектакль явно приходился народу по душе.

И лишь немногие не поддались воодушевлению. Так, Лорд Фредерик Стэнтон вообще не следил за происходящим во дворике, предпочитая этому развлечению карточную партию. В данную минуту он не на шутку закусился с ловкачом Квиртоном. На кону уже стояло по пять золотых монет, но, кажется, игрокам этого было мало. Каждый был уверен в своем мастерстве и удаче, не желая отступать. Несколько собравшихся зрителей с азартом следили за исходом розыгрыша, разделившись по симпатиям пополам.

Особняком от всех остальных держалась воительница Нил. Ей не было дела ни до казни, ни до карточных игр. Возможно как раз этим - своим безразличием и отрешенностью - она и привлекла к себе ненужное внимание. Уродливый полу-орк с секирой за спиной подошел к ней вплотную и, чавкая яблоком, прогоготал:

-- А я думал тут будет тоска зеленая. Но нет. Этот Граш неплохо постарался: дал и хлеба и зрелищ. Даже о наших ночных развлечениях подумал! - здоровяк без стеснения пялился на девушку, -- Как на счет развлечь вечером красавчика Бруно? - с этими словами он широкой ладонью смачно шлепнул Нил по бедру. Рядом заржало еще два наемника, идея повеселиться с тремя единственными тут девченками казалась им весьма естественной. А иначе, по их мнению, для чего вообще этих цыпочек сюда позвали? Не сражаться же, в самом деле.

      — Группа "А", что за шум?
      — Нам пизда!
      — Доложите где вы.
      — В лесу!
      — Тут везде лес, блять! Точнее!

      Подкрученная нарезами граната миновала листву, по пути положив конец стараниям парочки вездесущих пауков и зарылась в лесную подстилку, ткнувшись мордой в камень чуть правее дерева на котором фокусировал свое внимание Инстаграмм. Хлопнул вышибной заряд, подбросивший гранату в воздух, и вслед за ним прозвучал основной взрыв, порубивший осколками ветки и нарушивший нетронутый веками слой мха в радиусе десятка метров. Левее Хьюго Стрелок планомерно выбирал короткими очередями все пространство вокруг целевого дерева. Учитывая, что ответного огня в сторону операторов оттуда больше не велось, это чем-то напоминало игру в «кораблики», где было необходимо угадать с нужной клеточкой. Только вот противник не собирался сообщать: «ранен» он, или «убит».

      — Группа "А", ответьте!...
      — Группа "А", прием!..
      — Сука!.

      Тем временем, Бандит и Транш, пригибаясь, рванули в охват с фланга. В ответ никто не стрелял, и это вселяло некоторую уверенность в том, что данный дерзкий маневр не станет последним. Чертов фонарик куда-то пропал. Понятное дело, что ежели неизвестный умел думать, то он выключил его при первой возможности. Но нет. Расстояние преодолели примерно за двадцать секунд, под аккомпанемент грохота винтовки Николая. В общем, когда до цели оставалось тридцать метров, разведчики обнаружили причину потери фонарика из виду. Его носитель успел отпрыгнуть за поваленный и изрядно трухлявый ствол дерева, что полностью скрыл и его силуэт, и линзу фонаря от обзора издалека. Теперь же стало видно, что лежал проходимец на спине, а потускнувший от налипшей грязи фонарик неподвижно светил вверх и свет его терялся в кронах. Статистика говорила о том, что на спине чаще всего лежали трупы, тем более, что автомат лежал в метре от тела, но для того чтобы статистику подтвердить, придется подойти еще ближе.

Легенда:
Сторона карты: ~130 м.
Красное: Операторы по первой букве позывного.
Синее: Враги Ф — фонарик, Д — дальний/правый, Б — ближний/левый.

Общее: Противник бездействует. Стрелок потратил 42 патрона на подавление цели в течение ~20 секунд (14 очередей по 3). Инстаграмм может заявить какие-то дополнительные действия в это время, цель не появилась. Транш — автоход-движение по приказу.
Видимость: В пределах 50-80 метров, уверенная в случае использования ПНВ\Тепловизора, видеть дальше мешает физическая преграда из растительности. 
Цели: В пределах 30-40 метров от ближайших операторов. Цель "Б" — вероятно мертва. Цель "Ф" —  вероятно мертва или смертельно ранена. Цель "Д" — залегла, визуального контакта нет, бездействует.

С негромким щелчком замок открылся, и пионеры увидели святую святых музыкального "Совенка".



В залитом солнцем просторном помещении было о-о-очень много музыкальных инструментов. Главное место в комнате занимал шикарный рояль. Знатоки музыки бы неплохо удивились, увидев рояль такого качества не в концертном зале какой-нибудь консерватории, а в простом лагерном музыкальном клубе, ведь это был австрийский Bösendorfer, детище одной из самых известных мировых компаний по производству музыкальных инструментов.

Видно было, что за инструментами ухаживают. Наверное, Мику, тот худрук, о котором говорила Ольга Дмитриевна, действительно любит то, чем занимается.

Слева от рояля стояла полная ударная установка, а рядом на стойках стояли гитары - акустические и электронные. Чуть дальше, в левом углу комнаты, стояли зачехленные инструменты. Но размеру можно было предположить, что несколько виолончелей и пара скрипок. На ближайшей стене, прямо возле входа, висели духовые инструменты. Была даже здоровенная туба. Правда, она заметно припала пылью - наверное, в лагере давненько не было умельцев справляться с этим медным чудовищем.

Влад так засмотрелся всем этим разнообразием музыкальных инструментов, что споткнулся о ножку стула, который так некстати оказался прямо перед пионером. Потеряв равновесие, Влад полетел на деревянный пол и, выписав пируэт в воздухе, растянулся почти посередине музыкального клуба, неприятно ударившись затылком. От неожиданности Влада отступила на шаг назад и задела плечом одиноко висящий тромбон, который в ту же секунду с грохотом упал на пол.

Резкий и громкий звук прямо под ногами испугал девочку, она взвизгнула и с грацией лани отскочила в сторону. К несчастью, приземлилась она прямо на лодыжку Влада. Феноменальной ловкостью девушка не обладала, поэтому ножка соскользнула с неустойчивой опоры, а ее хозяйка стремительно полетела вниз, прямо на парня, который ну никак не ожидал подобной подлости от девушки.

Конечно, если бы он знал, что колено девушки лишь по счастливой случайности разминулось с его мужским достоинством, больно ударив паркет в нескольких сантиметрах ниже, то остальные мелочи его бы не волновали. Но Влада, удобно устроившаяся на его груди после стремительного полета, как-то отвлекала его мысли. Действительно, сложно думать о чем-нибудь, когда буквально на тебе лежит довольно симпатичная девушка.

Когда оба пионеры в полной мере поняли, что произошло и в какой позе они находятся в данный момент, их уши одновременно вспыхнули. Но то долгое мгновение, когда они смотрели друг другу в глаза, замерев в растерянности, они явно запомнят надолго.

По всей видимости, это посещение музыкального клуба можно было смело вносить в ранг самых эффектных за всю историю "Совенка". И даже жаль, что не нашлось свидетеля, который мог бы запечатлеть этот момент в памяти на фотокарточке.

Транш карабин перехватил поудобнее и пошел. Параллельно Ричарду, стараясь не топать сильно, не спотыкаться и не поскальзываться на камнях. Не слишком мнго времени смотреть под ноги и быть готовым скрутить нарушителя до состояния "мордой в мох". Тот самый, что тут под ногами обретается.

В противоположность молодому Эсперу, пастор, похоже, предпочитал свежий воздух. Немалую часть пути он проделывал пешком, шагая рядом с фургоном и никак не выказывая усталости, несмотря на взваленный на плечи дорожный мешок — весь свой нехитрый багаж пастор упрямо тащил на себе. Даже неуклюжий щит болтался у него за спиной притороченным к мешку панцирем. Пастор редко говорил, спал помалу и, казалось, почти ничего не ел, лишь иногда жевал на ходу какие-то скорбного вида галеты. В фургон он поднимался только для сна и чтобы в свой черед править мулами, а еще — трижды в день, исправно — чтобы совершить молитву. Поначалу он приглашал остальных присоединиться, но те под разными предлогами отнекивались, и вот уже несколько дней пастор молился в одиночестве.

Мимо шли и шли солдаты. Многие при виде Самуила уважительно склоняли голову и тянулись ладонью к сердцу. Находились и такие, кто только сплевывал в дорожную пыль и презрительно отворачивался; большинству же вовсе не было дела до прохожего священника. Самуил с равной охотой благословлял их всех, всякий раз скупыми движениями сложенных ладоней расчерчивая крест-накрест воздух вслед уходящим полкам. Он ничего не смыслил в мундирах и эполетах, и лишь смутно догадывался, куда и почему движутся войска. Знаки различия не были так уж важны: всех этих людей ждало впереди одно и то же. Солдаты — угодное Илматеру племя.

* * *

Сегодня Самуил снова шел пешком, хотя с самого утра остервенело сыпал дождь. Взгляды, которые по временам бросали на него Гарольд и Урсула, кое-как укрывшиеся под навесом, были вполне красноречивы. В ответ на один из них Самуил задрал голову и, щурясь от бьющих в лицо капель, указал подбородком вверх, в низкое небо, под которым теснились тучи.

— Флориан Бердусский писал, что это непролитые слезы тех, кто страдал при жизни, — поделился он, перекрикивая барабанящий по тенту дождь, чавканье копыт и скрип осей. — Есть в этом что-то обнадеживающее, вы не считаете?

Некоторое время все они молча смотрели вперед и вдаль, где очередной изгиб дороги нырял за черную глыбу леса, будто занавешенную призрачной дождевой кисеей. Что тут скажешь?

— Может, и наши будут среди них, — добавил пастор и почему-то рассмеялся.

* * *

— Пастор… — тихонько позвал с козлов Гарольд.

Вместо ответа Самуил не оборачиваясь поднял руку в предостерегающем жесте. Рука эта мелко подрагивала. Прошло несколько секунд, прежде чем Самуил с видимым усилием сдвинулся с места и опустил ее на загривок ближайшего мула, беспокойно прядающего ушами.

— Ш-ш, ничего, дружок, ничего. Нам тоже страшно, — пробормотал Самуил, не отводя широко раскрытых глаз от четырех фигур впереди. Вышло не очень-то успокаивающе.

Из фургона показался Эспер. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как пастор потянулся к щиту и, беззвучно что-то шепча, провел по его поверхности ладонью. Вслед за ней по дереву разливался… огонь? Нет, глупости — всего лишь пятно дрожащего рыжего света, нестерпимо яркого в надвигающейся темноте. Сумерки вокруг тут же окрасились причудливыми красноватыми отсветами, по земле поползли длинные, текучие тени. Будто огромный пожар полыхал где-то за границей зрения, бросая на дорогу багровое зарево. Это было бы завораживающее зрелище, но сейчас все были заворожены другим.

— Кажется, здесь мы не проедем. Мужайтесь, мастер Валден-Рой, — проговорил пастор и медленно двинулся вперед, держа пылающий щит над головой, как факел.

Идея Инстаграма была несколько... странной, но вполне имела право на жизнь. Вот только было здесь одно существенное «НО»:

– Тащ лейтенант, одного модуля связи хватит на две вышки связи? Он же нужен только в качестве диагностики или как часть новой системы связи? И сколько ориентировочно уйдёт времени на снятие показаний с каждой из них? Если немного, то пошли на север, мне в общем-то пофигу с чего начать.

Получив сообщение, Стрелок мельком пробежался по основным пунктам. На месте может не быть времени доставать смартфон и читать инструкцию.

Большую часть путешествия Эспер провел в фургоне, склонившись над таинственного вида записями. Не то чтобы он вовсе не казал носа наружу, но мрачный унылый пейзаж быстро наскучивал... Завывания ветра, треплющего заросли жухлого кустарника, укутанная туманами дорога, мрачные деревья, напоминающие вытянувшихся на последнем параде калек-ветеранов - всё это навевало лишь тоску, да уныние. Поэтому какое-то время поерзав ради приличия на козлах, молодой человек то и дело возвращался к чтению и писанине.

Вот и сейчас Эспер, с лицом, преисполненным сосредоточения, перечитывал свеженаписанные заметки. Что-то не сходилось, очевидно в расчеты закралась ошибка, но вот где именно... Глаза начинающего мага блеснули в свете трепещущего пламени лантерна, когда ему показалось, что ускользающая суть уже вот-вот будет поймана цепким мысленным арканом. Он уже занес перо над нужным местом, как вдруг фургон качнулся и встал. От неожиданности Эспер дрогнул и поставил жирную кляксу. Одновременно с этим погас фонарь. Не успело возмущение обратиться в слова, как появилась и вцепилась в плечо Урсула.

- Да ч-что же это... Мадам, прекратите! - Валден-Рой высвободился из хватки попутчицы, довольно крепкой, надо сказать. - Я же могу вас испачкать чернилами.

Наскоро наведя порядок в бумагах, Эспер раздраженно откинул полог, выглянул наружу и... На миг остолбенел. Всего на миг. Самообладание вернулось быстро, впрочем как и природное любопытсво. Однако, прежде всего следовало защитить даму. В руках магика появились кусочек мела и небольшая грифельная дощечка с кристаллом в основании. Поглядывая на девушку и вполголоса декламируя формулы, он принялся не то чертить, не то писать, пока кристалл не засветился матовым огоньком. Эспер тут же коснулся им Урсулы. На мгновение вокруг неё замерцали и тут же погасли призрачные геометрические узоры.

- Я укрепил структуру вероятностных потоков и энтропической решетки вокруг вас - это должно снизить шанс деструктивных процессов в случае... Впрочем, объяснения подождут, просто держитесь подальше от... "Штук".

Конечно, может это и прозвучало немного невежливо, а тон был слишком резок, но ситуация к куртуазности не располагала. Не дожидаясь ответа, маг перевел взгляд на солдат, пожирающих лошадь.

- Господа, какова вероятность, что нам удастся... Объехать... Это.

      Изо дня в день гонять пинг-понг сам с собой. Читать дрянные романы. Жрать одни и те же пайки. И пусть производитель не обманывает разными вкусами — сорта говна. Время течёт как-то странно. Вроде нажимаешь ускоренную промотку, а чувство такое, будто тебе врубили слоу-мо. Рич чувствовал, что деградирует в этой однообразной обстановке. Мысли ползут как улитки. Самое страшное, что начинаешь привыкать. И менять уже ничего не хочется.

      Осоловелыми глазами Ричард следил за офицером. Нервничает похоже. Но и ситуация необычная. Просто так две вышки одновременно не выйдут из строя. Лишь бы не пришлось воевать. Пусть это будет совпадение, шанс один на миллион. Рич прилетел на эту задрипанный шарик из грязи и травы, надеясь отдрочиться в сортире, тихо получить лаве и спокойно полететь на следующий контракт. Желательно, тоже тихий. Хватило ему стрельбы за предыдущие года. Вот накопит он солидную сумму, лет через пять-шесть завяжет с этой работой и уйдет на пенсию. Будет жить на какой-нибудь Парадиз Прайм, загорать, пить коктейли и писать мемуары.

      Да, Ричард Крейн относился к наемничеству именно как к работе, причем, не самой приятной. Но деньги платят неплохие. А больше он ничего и не умеет. Да, впрочем, солдат из него тоже такой себе. Скорее, просто человек, у которого получается не умирать на войне. А может, это и есть суть солдата?

      Философией делу не поможешь, нужно работать. Широко зевнув, Бандит повернул голову к Инстаграму. «Понторез сраный.» - с какой-то иррациональной ненавистью подумал он. Если кого он и не любил, так это таких вот цветастых пареньков, которые на войну как на парад. Рюшечки, патчики, смешные шнурочки... Захотелось вмазать ему по лицу. Рич думал, что уже привык ко всем «сослуживцам», но вой этой сраной сирены перед сном вывел наемника из себя, вызвал острый приступ раздражительности. Бандит уже потерял счет тому, сколько раз подавлял эти вспышки. По крайней, по отношению к окружающим. Повод для гордости, как никак. Рабочая этика: в узком коллективе конфликты — зло похуже вражеских пуль.
      - Мхм... - Бандит издал многозначительное кряхтение. Хрен знает, что там хочет Инстаграм, а Бандит хочет раньше начать и раньше закончить.

Урсула думала о деньгах. Она думала о деньгах даже последние два дня, когда неприветливое графство Фандалин очень настойчиво убеждало её, что затеянное предприятие выйдет ей боком, посылая тревожные знаки тут и там. Но даже пугающий шёпот ветра где-то в чёрных провалах древнего леса, будто он нёс по кривым скрипящим ветвям чьё-то бормотание, как если бы пряталась в этой черноте безумная шепелявая старуха, нарочно пугающая Урсулу страшными сказками, не мог заглушить воображаемого звона золотых монет. Ничто не могло его заглушить. По крайней мере, из того, что успела Урсула повидать за свою жизнь, в общем-то, изрядно наполненную разного рода событиями.
И с разного рода людьми ей тоже приходилось иметь дело, хотя её нынешние попутчики компанией были той ещё.

К молодому человеку, всю дорогу погружённому в умную литературу, у неё, на самом-то деле, особых вопросов не было. Но для его же блага лучше бы молодой адепт точных наук подался на государственные службы, вот хоть и в судостроители, или в учителя, опять же, или на худой конец в портные — с его-то навыками какие бы платья шил! — а его совершенно равносторонние пятиугольные печенья расходились бы по всему Невервинтеру ещё до завтрака, займись он своей кондитерской… А нет, всё туда же — скользкие контракты, гремящие фургоны, грязь, дождь, лес, глупые постовые и жуткие бродячие церковники, шугающие похуже портовых мордоворотов. От тех хоть знаешь, чего ждать…

А чего ждать от этого вот? Насупился, идёт как на казнь — или их ведёт? — то молчит, слова не вытянешь, а то такое брякнет, что уж лучше б молчал. Вот кого-кого, а их братию Урсула всегда старалась обходить стороной. Не то чтобы она совсем не верила в высшие силы, но в их земных представителей точно верила не особенно. Хотя если быть до конца честной, ей и попадались-то или правда блаженные, или как минимум недальновидные, если не сказать глупые. Но преподобный Варнас, похоже, случай отдельный, и она всё не могла понять, как найти к нему подход, да и нужно ли вообще, поэтому лишний раз старалась не провоцировать святого отца на диспуты, тем более религиозные.

Тем же, с кем ей удалось мило побеседовать — если их попытки вести осмысленный диалог можно назвать милыми, — оказался Гарольд. Ах, и какой же чудесный собеседник и вообще попутчик мог из него выйти, если бы не эта напряжённость, не это странное, практически интуитивное чувство угрозы, сквозящее где-то в нервных движениях его плеч, или в подрагивании губ, когда он неуклюже отвечал на её шутки… или в его постаревших глазах? И сначала Урсула думала, что знает, откуда взялось это чувство и почему оно обманчивое, а страх её смешон. Юноша-то просто из тех, что пристрастились к сладким иллюзиям паров мордэйна, «сонной мглы», как его ещё называют, или обманчивой лёгкости движений и остроте чувств, которые дарит каммарт, и потому-то он настолько оторван от последних событий и привычного любому нормальному человеку быта вообще. Какое-то время в ней боролись отторжение и жалость к своему случайному попутчику, вместе с мыслями о том, может ли она как-то использовать эту его слабость, — но спустя время и в этом предположении она начала сомневаться. Да и так ли ей важно? В конце концов, они просто коротают время, а её дело и её цель важнее и больше, чем он, чем геометрия фургонного школяра, чем пасторство пастора — вот бы только он не прознал, — чем предупреждения похмельного унтера, чем что угодно ещё. Такого в её жизни, может, уже и не будет — вот о чём надо думать.

Поэтому Урсула думала о деньгах.

...Ровно до того момента, когда увидела их. Гарольд тоже их увидел. И сколько-то секунд они оба, наверное, оторопев и натянув похолодевшими руками вожжи, просто смотрели. Так ли это, и сколько прошло времени, и шло ли оно вообще, Урсула не осознавала, продолжая пялиться на ужасную картину и пытаясь сглотнуть подкатившую к горлу мерзость. Из замешательства её вывел голос Гарольда. Урсула перевела на него немигающий взгляд, и в этот момент его запавшие страшные глаза показались ей милее и роднее глаз матери.

— Валден… Роя?.. — язык не слушался её совершенно.

Она медленно развернулась и, деревянно переставляя ноги и руки, полезла через козлы в фургон. Внутри ей отчего-то показалось безумно душно, и Урсула рефлекторно дёрнула ворот, но надышаться не получалось. Думать не думая о том, в какое удивление приведёт юного Валден-Роя её бледное перепуганное лицо, она потянулась к нему, впилась пальцами в плечо и что есть сил затрясла, словно будила от спячки мёртвого. Спал он или нет, умер ли за последние полдня, что они с Гарольдом провели за светской беседой, или ещё не успел, но прямо сейчас ему лучше бы выглянуть наружу и своими глазами посмотреть на то, что видели они.

— Гспдн Ва-алднрой, там с-снаружи… штуки, — ужас Урсулы был неподдельный, — и они жрут коней!

ссылка

За всё время путешествия, пожалуй, лишь мадемуазель Латту (по крайней мере Гарольд не был поправлен Урсулой по этому поводу) смогла найти наибольший отклик в душе юного странника. Быть может потому что плавные черты лица её заставляли де Фуко испытывать незнакомое ощущение... О-щу-ще-ние... Гарольд весь первый день пытался понять, что это было за ощущение: то ли смесь испуга и удивления, или же это радость (с какой детвора радуется булочкам с корицей в лавке, что у моста Спящий Дракон в Невервинтере) пополам с легким "тремором", настигающим руки и ноги в холодную зимнюю ночь. Возможно, дело было не в физической красоте, диковинном мундире (на женском то плече) и оружии, но в том, что девушка без видимой тревоги или отвращения поддержала беседу с юным джентри. Гарольд уже позабыл, что значит говорить о мелочах и повседневности с незнакомцами и не замечать тревоги в их взгляде или того почтенного расстояния, что возникало между говорящими с первых секунд будто бы само по себе. Впрочем, из разговора с девушкой, юный скиталец понял насколько сильно выпал из жизни родного города: решительно все пересказанные Урсулой новости вызывали удивление в де Фуко. "Облава на "Утонувшую Флягу" из-за контрабанды?!", "Почтенный богослов Гранжель подозревается в растлении малолетних?!", "Тайные ходы из Дома Знаний в портовый район?!". По смешкам Латту Гарольд в конечном счете понял, что его наивностью пользуются, сочиняя "новости" на ходу из-за чего вид принял насупленный. Впрочем, ненадолго - разговор продолжался вновь.
Давненько юнец уже не ощущал как губы растягиваются в подобие улыбки, а тревоги о сновидениях пусть немного, но утихают. Тем сложнее оказалось сходу осмыслить происходящее на развилке...

– Урсула, – прошептал юноша, после того как осенил себя крестным знамением и заветным "Боже милостивый", обращаясь к девушке. – Не могли бы вы предупредить господина Валден-Роя о... о...

Собственно, о чем предупреждать, у Гарольда язык не поворачивался произнести. Сердце его, по ощущениям, забилось о грудную клетку, как только детали происходящего позволили предположить, что перед путниками явила себя во всей красе Цветочная Чума. "Коль скоро это возможно, значит...", - юноша сглотнул подступивший к горлу ком волнения. Сны. Лабиринт. Терзания последних ночей, то усиливались, то опадали, будто намекая на грядущие перемены, а в словах Песни, юноша слышал что-то знакомое (насколько давало понять скудное познание де Фуко в языке Лесного Народа): "... Семена Цветов... Урожай Душ... Обожженный Труп". У последнего, кстати, вполне могло быть и другое толкование, относящееся скорее не к останкам живого создания, но к остову какого-то строения или же останкам как таковым... таким как почерневший дуб.

Гарольд аккуратно положил вожжи на козлы. В шуме дождя теперь явственно было слышно чавканье пирующих. Взглядом джентри попытался отыскать среди инфицированных своего нанимателя и окружного судью. Странно, но как такового страха де Фуко не испытывал. "Шесть лошадей, четыре "мундира", - посчитал про себя Гарольд и сглотнул слюну, быстро заполнившую рот. Впрочем, надвигающиеся сумерки в отсутствии искусственного света мешали сказать с уверенностью, что ещё два тела не находятся где-то среди конских трупов. Юноша начал аккуратно спускаться на землю.

– Пастор... – попытался негромко привлечь внимание священника Гарольд. Наверняка, наверняка, служитель церкви должен знать что делать в случае столкновения с подобным извращением жизни.
Сапоги джентри с чавканьем опустились в дорожную грязь. По плащу и дорожной треуголке тут же забарабанил дождь. Пальцы Гарольд потянулись к нижним пуговицам просторного одеяния, дабы иметь возможность дотянуться до магического жезла на поясе...

Реакция Владислава не заставила себя долго ждать. Должно быть, после отдачи приказа "Раздевайтесь!" в его мозгу какие-то нейроны "замкнулись накоротко". Голова была как в тумане, дыхание спёрло в каком-то радостном волнении, а сердце стучало так, будто хотело выпрыгнуть из груди. Рука на мгновение взметнулась в "пионерском салюте", и тут же Влад начал по-военному споро раздеваться. Снял галстук, рубашку, шорты, скинул кроссовки и даже носки, оставшись в одних трусах. А вот последний предмет одежды снять как-то не решился. Но если бы Виола приказала, можно было не сомневаться - снял бы и его.

"Эти глаза! О, эти глаза! Никогда не видел ничего прекраснее этих глаз!"

Дверь медпункта открылась и первым, что почувствовали пионеры — это был запах хлора. Едкий такой, от которого хотелось сморщить нос. А в самом помещении никого не оказалось. Неужели пионеры шли слишком долго и Виолетта их не дождалась?

Медпункт был похож на приемную обычного городского терапевта. Несколько стеклянных шкафов со склянками разного размера, полка с медицинскими карточками, пара низких кушеток и массивный стол с кучей небольших ящичков, каждый из которых был подписан мелким, но разборчивым почерком.

На одной из кушеток находились пять картонных ящиков в локоть длиной. Наверное, именно там были лекарства, с расфасовкой которых и нужно было помочь медсестре. И судя по размеру этих ящиков, лекарств было много. Как будто не на детский лагерь запас делали, а куда-нибудь в окопы на передовую. Кто его знает, зачем столько лекарств — наверное, сразу на год вперед привезли, чтобы несколько раз не ехать.

И пока пионеры разглядывали медпункт и думали, что делать дальше, неприметная дверь в углу негромко скрипнула и оттуда вышла женщина в белом халате.



Что это была за женщина! На вид ей было лет 30, но только дурак мог бы заговорить с ней о возрасте. Ах, какие у нее были глаза! М-м-м-м, крупные, выразительные, соблазнительные, да еще и разного цвета. Наверное, благодаря лишь одному взгляду мужчины готовы бросать весь мир к ее ногам. Левый глаз был ярко голубым, а правый — карим с каким-то красноватым оттенком. И это не только не портило красоту женщины, но делало ее внешность еще более притягательной. На них смотрела женщина-вамп, женщина-магнит, богиня во плоти. Угольно-черные волосы были стянуты в плотный хвост, а пухлые сочные губы были подведены красным карандашом.

Но когда взгляд мужской половины скользнул вниз, то их чуть не хватил удар. Медицинский халатик очень небрежно скрывал полушария шикарных грудей, размера эдак пятого, открывая взгляду и аккуратную шею, и тонкие ключицы, и аппетитную ложбинку. Казалось, что если пуговка ниже вздумает оторваться, то мужчины будут просто обязаны упасть в обморок от переизбытка счастья.

Если бы взгляд пионеров опустился еще ниже, за рамки приличий, то они бы увидели, что медсестра одета в туфли на шпильке и черные невесомые чулки, подвязки которых халатик еле еле прикрывал.

И что самое опасное, Виолетта прекрасно знала, какое действие она оказывает на мужчин. Видимо, реакция 17-летних подростков и 30-летних мужиков мало отличалась друг от друга. Медсестра со знанием дела подождала, когда взгляды мальчишек скользнут по ее фигуре вниз, а потом вверх. И только потом начала говорить.

Низкий бархатный голос звучал негромко, как будто Виола шептала на ушко каждому пионеру. Взгляд оценивал каждого из парней по отдельности, бесстыже, со вкусом, как будто прикидывая, что с ними делать, а на Владилене он остановился только на мгновение. Виолетта как будто специально раззадоривала подростков.

- Оу, пионеры, вы уже здесь? Отлично... Меня зовут Виолетта, я медсестра этого лагеря… Но вы можете звать меня Виола.

Виола ухмыльнулась одними губами и подмигнула ребятам. Пользуясь замешательством, которое возникло в рядах пионерии, Виола показательно медленно прошла к столу, соблазнительно виляя крутыми бедрами. А затем также медленно развернулась, выставляя напоказ свои шикарные ножки, легонько оперлась о стол и томным тихим голосом, растягивая слова, продолжила:

- Давненько у меня не было... троих сразу… Что ж... проведем осмотр...

Причем, «осмотр» она сказала таким образом, как будто это было что-то крайне неприличное. Виола на полсекунды закрыла глаза и еле слышно мурлыкнула, как будто от удовольствия, а затем резко хлопнула ладонью по столу и интонацией, которая не терпит неподчинения, отрезала:

- Раздевайтесь!

А затем сконцентрировала свой взгляд на единственной девушке среди парней и сказала уже конкретно ей:

- А ты, пионерка, не убегай. Вдруг мальчикам меня мало покажется и потребуется свежая рука.

На этой фразе Виола подняла свою прелестную бровку и замерла в ожидании реакции пионеров.

      Планета Глизе 1488 D не имела для альянса никакой практической пользы, а её пригодность для жизни не давала никаких перспектив из-за высокой сейсмической активности, затрудняющей какую-бы то ни было разработку с установкой долговременных добывающих и обрабатывающих сооружений, да и скудны были земные недра. Высокая влажность и обильная растительность, напоминающая земные джунгли, перемежающиеся множеством исполинских размеров булыжников, вкупе с большим разнообразием ядовитой и агрессивной фауны, делали это место не самым привлекательным для туристов, хоть со стороны оно и выглядело райским уголком. Планета, конечно, была большой, и гарантировать, что на ней совсем нет незарегистрированной разумной жизни было бы глупо. Пираты, контрабандисты, экологи и прочие энтузиасты периодически сюда заглядывали, а еще тут стоял одинокий бункер правильной шестиугольной формы. «Парящий» фундамент, амортизация и кольцевая защита, гасящая сейсмоволны по периметру. Плюс почти вечный автономный термоядерный реактор, что питал бункер. Стоил этот бункер как звездолет, но вся его внешняя технологичность уже давно была скрыта зарослями местного мха, способного достигать более полуметра в высоту. В некоторых местах из-под сине-зеленой, с красными прожилками, массы, выглядывали белесые пятна бетона, создавая впечатление торчащих из гниющего трупа костей.

      Внутри, однако, царила чистота и порядок. Здесь уже почти два месяца несли свою вахту одиннадцать человек. В их задачи входил контроль спутников связи и обнаружения, обслуживание звездного маяка, РЛС и прочей периферии, позволяющей контролировать пространство в системе и ближнем космосе. Не сказать, чтобы тут был проходной двор, но раз в сутки-двое кто-то обязательно заглядывал в гости, обычно ненадолго. Дальние гиперпрыжки имели отвратительную точность, из-за чего челнокам приходилось прыгать вот по таким пограничным системам и тратить время на перезарядку аккумуляторов, дрейфуя безжизненном пространстве. Лишь изредка кто-то садился на планету, однако отслеживать всех посетителей не было никакой возможности, да и то, чаще всего это были санкционированные визиты тех самых ученых и экологов, до которых дежурным не было никакого дела.

      Бункер был просторным и высоким, в большей степени рассчитанным на постоянное проживание, а не на противостояние артиллерийским снарядам. Изначально он рассчитывался на три дюжины обитателей, но содержание такого количества съедающих бюджет дармоедов посчитали бессмысленным, поэтому гарнизон сократили более чем в три раза. Лишь четверо из обитателей были сотрудниками частной военной компании GDS Global, номинально обеспечивающих безопасность. Еще одним был офицер войск связи. Оставшиеся — гражданские специалисты, хоть и привыкшие к работе в неблагоприятных условиях. Житье вдали от цивилизации было довольно скучным, особенно по современным меркам, зато и платили за трехмесячный контракт весьма щедро. Из развлечений: неплохой спортзал, крошечный бассейн с тысячекратно отфильтрованной водой, комната отдыха с виртуальными развлечениями, бильярдным столом, настольным теннисом и электронной библиотекой для любителей более интеллектуального досуга. В пищу шли шестнадцать вариантов пайков на выбор, а если посчитать каждое блюдо отдельно, то порядка тридцати, плюс приправы. Алкоголя, увы, не было, но идея приспособить плоды местной растительности к перегонке витала уже не один день, только вот покидать бункер, без особой на то необходимости, не разрешалось. Все пространство вокруг неплохо просматривалось камерами, чуть подальше стояли датчики, но обилие живность вызывало частые ошибочные срабатывания. Незнакомых людей в окрестностях укрепления не встречали уже лет пять.

      Для остановки непрошенных гостей в бункере была скромная оружейная, в которой хранилось табельное оружие и снаряжение, разложенное по личным ящичкам. Его было даже больше чем требовалось, а у сотрудников ЧВК было еще и личное, выбранное ими в зависимости от вкусовых предпочтений. Для остальных тут хранилось десять однотипных штурмовых винтовок, короб с магазинами, два ящика патронов, восемь небольших кейсов с осколочными гранатами и шесть простейших одноразовых реактивных гранат. Офицер, помимо этого, имел могучий наградной револьвер, бессмысленный и беспощадный, как и те времена, когда такое оружие применялось.

      День сегодняшний длился уже как шестнадцать часов и подходил к завершению. Синеватая звезда постепенно закатывалась за горизонт и начинало быстро темнеть. Скоро должна была наступить прохладная ночь. Температура на поверхности прыгала каждые сутки примерно на двадцать градусов, но никогда не опускалась ниже нуля, стабильно перемещаясь в диапазоне от пяти до тридцати градусов цельсия. Дежурные бездумно пялились в мониторы, присмотр за которыми в общем-то и не требовался благодаря поголовной автоматизации, кто-то спал, кто-то занимался своими насущными делами.

      — Эм. Шеф! — Вызвал по внутренней связи Патрик Грин своего непосредственного начальника, лейтенанта Марка Гордона. — У нас проблема. — Почти одновременно с его последней фразой взвыла сирена.

      Точнее попыталась, потому что всеми мыслимыми и немыслимыми усилиями её постарались сделать как можно тише. Один короткий «У-у-у-и-и» и все, но даже такого хватало чтобы подскочить мячиком с койки. От ора «старой» сирены в буквальном смысле хотелось блевать.

      — Ребята, подъем. — Гордон подключился к системе оповещения. — Что там стряслось?
      — Северная вышка ушла в оффлайн минуту назад.
      — Бывает. Это все?
      — Нет, еще помехи связи с мастер-спутником. Южная вышка тоже упала. Работает только резервная на востоке, но там проблемы и не прекращались.
      — Радары?
      — В нашем радиусе чисто, а там, ну, в космосе, без понятия. Попробую поймаю спутник с резервной, стационарник сейчас вообще ничего не отвечает. Шеф, это точно не «дрожь земли», сейсмодатчики ничего не фиксируют, полный штиль.
      — Попробуй послать сигнал через маяк. Господа операторы, а вас я жду через пять минут в переговорке.

      «Переговорка» была небольшой, предельно утилитарной комнатой для редких собраний. Представляла собою вытянутый прямоугольник с гладкими бело-серыми стенами, шестью рядами пластиковых стульев, столом, экраном и проектором. Повестка дня была стандартной: кто виноват и что делать.

      — Кхе-кхе, — Кашлянул лейтенант, думая с чего начать. — В общем, ситуация у нас довольно сложная. Мы сейчас слепые, глухие и немые. Разумеется, «база» поймет, что мы оффлайн уже через полчаса, но от этого самим нам легче не станет. Поэтому, ваша задача прогуляться до вышек и оценить обстановку, по возможности наладить связь и снять данные со спутников вручную. Мы в свою очередь запираемся наглухо и надеемся, что получится реанимировать восточную вышку удаленно. Куда идти в первую очередь и как, это уже вам решать. Также вами придется захватить с собой резервный модуль связи и инструкцию куда его воткнуть, на случай если получится реанимировать вышку.

В декабре парковка в штате Айова встретит вас холодом, заставив пожалеть о выходе из номера отеля, ровно через 41 секунду. За эти секунды Норберт успел пройти половину парковки, и оказался ровно посередине между номером «4» и номером без номера, в котором горел свет. «Точка невозврата», как называют её пилоты и астронавты. После неё передумывать поздно. В номере без номера кроме света ещё горел телевизор, это было видно по синим бликам на окне, но пока Норберт не видел, что происходило внутри.



Холодная, пустая Айова есть всё то, чем рок-н-ролл не является. Разгорячённая толпа перед сценой, пропотевшая так, будто только что отработала пожарная сигнализация. Теснота, духота, грохот и ритм, от горячих тел до сих пор идёт то ли дым, то ли пар В Айове — холод, тишь и простор, за которым ничего не видать. Одна только парковка была как затянутое вступление в первом треке: ты уже созрел для припева, а солист до сих пор не открыл рот, чтобы спеть первый куплет.

Честно, этого куплета в Айове ждать и не стоит. Всё, что вы получите, заглянув за угол мотеля — это угнетающую тягомотину заснеженных полей. Здесь ничего не цепляет. Вы считаете кантри унылой музыкой? Так вот реднеки Айовы играют кантри, чтобы развлекаться. Потому что даже по меркам реднеков бесконечные сельхоз поля унылы, как хэви-метал группа, решившая стать вторыми Manowar... в 2018м году. Путешествуя через Айову, возьмите с собой банджо. Доверьтесь реднекам. Банджо — это как укулеле, только не ставшее мейнстримом.

Среднеамериканский простор Айовы нерушим. Непробиваем хуже железобетонных стен каменных джунглей, которые раздвигаются рэпом, техно, дип хаусом, и целой какофонией хардкорного пост-индастриала в исполнении всей мультикультурной техники и такой же мультикультурной толпы, текущей по урбанистическим улицам. Рок-н-ролл — это города. Это там, где на один удар барабанной палочки толпа кричит «Е-е-е!», поднимая руки вверх.
    В Айове... вы можете целый день стрелять из винчестера по банкам, и на вас не обратят внимание даже собаки.



Когда окружающая среда неизменна, вам остаётся только адаптироваться. Оставьте драйв и внезапность, все эти офф-биты в речи и атипичные гармоники в одежде. Закиньте на плечо двустволку. Научитесь говорить «Здарова, старик!», прищуривая левый глаз. Рок-н-ролл давно мёртв, а в Айове он умер ещё во времена Элвиса Пресли.

«Что осталось?», спросите вы. Остались кукурузные поля. Остались мотели-клоповники. Остались старики типа вот этого, что сидит сейчас в одиночестве перед телевизором, в продавленном кресле, которое наверняка притащил из собственного дома, ведь в других номерах таких кресел нет. Остался Fox News и пустующая заправка за спиной. И природа. Та самая, за которую так борется Гринпис, но которая в Айове нихера вам не друг. ■

Хорошо, что пионервожатая появилась сразу и не понадобилось никого искать. Тихо поздоровавшись, Влада молчала и позволила общаться с женщиной парням. По-хорошему, следовало бы ей отсалютовать, но ситуация была не формальной, а девушке было слишком жарко и нехорошо, чтобы заботиться о необязательных формальностях. Так она и направилась хвостиком за остальными, держась ладонью за лоб и слегка приподнимая чёлку, чтобы та не намокла от пота. Как оказалось, прибыли они на пару дней раньше положенного, и это было странно. Мысленно Влада поддержала Ольгу Дмитриевну в её негодовании по поводу безответственности тех людей, что распределяли путёвки и ошиблись с датой. За такую безалаберность можно было не только выговор получить, но и лишиться своего места.
Место в хвосте процессии было достаточно удобным, чтобы немного понаблюдать за другими пионерами и за Ольгой Дмитриевной, поприсматриваться к ним и лучше понять, что они за люди. Пионервожатая была несомненно красивой, и парни это, по-видимому, оценили, а Влада даже немного позавидовала её красоте. А ещё Ольга Дмитриевна казалась немножечко странной, совсем чуть-чуть, и имела привычку разговаривать сама с собой. Больше про неё сказать было нечего, они ведь только встретились.
Про парней Влада могла рассказать немногим больше, успев некоторое время понаблюдать за ними в автобусе. Олег и Владислав (интересно, Влад или Слава? если Влад, то они с ним почти что тёзки) были достаточно тихими и неразговорчивыми, последний вообще за всю поездку ни слова не проронил. Но при этом именно Владислав первым стал уговаривать вожатую заселить их на два дня раньше, и его тон показался Владе не столько заискивающим, сколько заигрывающим. Олег казался более спокойным и деловитым. Антон же был самым весёлым и общительным из них, с ним удалось даже немного пообщаться в поездке. И ещё он был довольно легкомысленным, но в целом Весёлкина считала его приятным парнем. Трудно было не заметить, пока они шли за вожатой, что он посматривает то на Ольгу Дмитриевну, то в сторону Влады, и невольно создавалось впечатление, что Антон их сравнивает. От этой мысли становилось неловко, особенно потому, что девушка отдавала себе отчёт, что заметно уступает по красоте молодой пионервожатой. Вон какая она стройная, и волосы у неё длинные и красивые, и глаза такие ясные. Влада тихонько вздохнула, не только от этих мыслей, но и от мучавшей её жары, делавшей прогулку по солнцепёку неуютной. Найти бы какую-нибудь тень...

Мюрион ответила на слова и поклоны Анхелики и моего дорого кузена Адалрика вежливым кивком головы и скупой формальной улыбкой. Вам стоит знать, что она, эта прима, была донельзя скупой женщиной в том, что касалось выражения симпатии и теплых чувств. Оккултес, ее главный противник в Доме Бонисагус, в этом смысле куда как более компанейским и располагающим к себе человеком. Но не будем о нем сейчас. Возможно, мы встретимся с ним после.

В любом случае, в том, что касается вражды и скоропалительных выводов Мюрион — ох, эта высокомерная, снисходительная Мюрион — была самим воплощением щедрости. Когда ее осуждающий взгляд метнулся в сторону Амадея из Дома Йербитон, в нем можно было прочесть признаки зарождающегося гнева. Она, Мюрион, вы знаете, не особо любила все это веселье и фамильярность. Анхелика, впрочем, озвучила упрек йербитону прежде, чем то успела сделать прима. И то был Норимандус, кто заговорил после.

В глазах Мюрион Норимандус, вам следует знать, не мог сделать ничего плохого и предосудительного. Он был прав, чтоб он ни говорил и ни делал. Зеницей очей ее был он! Столь многое Дом Бонисагус ждал от него! Норимандус, вам следует знать, был учеником Хумандуса. Хумандус был предпоследним учеником Аваррета, предыдущего примуса Дома Бонисагус, ушедшего в Последние Сумерки семь лет назад. Возможно, здесь следовало бы провести аналогию с тем, как миряне устроили свои царства и города, и сказать, что Норимандус был внуком предыдущего короля. Эта аналогия, как мне кажется, была бы частично верной.

Гораздо важнее, впрочем, что Аваррет, учитель Хумандуса, учителя Норимандуса, был предыдущим главой фракции консерваторов внутри Дома Бонисагус. Он избрал Мюрион своей преемницей через голову Оккултеса — ах-ха, я опять не смог удержаться от того, чтобы не забежать вперед и не вспомнить о нем!

Хумандус был одним из ближайших и вернейших сторонников Мюрион равно среди бонисагусов-консерваторов и среди приверженцев Гильдии Дуба. Говоря по простому, он был членом ее внутреннего круга. Консерваторы в отличие от Оккултеса и его последователей верили, что наилучшее и наибольшее приращение силы герметической магии возможно из нее самой, чрез приращение и совершенствование духа и буквы теории, созданной Основателем. Им были отвратительны все эти ветреные, непроверенные и абстрактные идеи Оккултеса, считающего, что Орден должен обратиться к изучению кустарных традиций и странных практик инородцев, утверждающего, что совершенство можно найти вне собственных пределов, вне собственной природы, вне собственного τέλος — врожденного предназначения.

Разум Норимандуса был как ртуть, вам следует знать. Как всепроникающее невидимое пламя эфира из книг Аристотеля. Консерваторы мнили его прирожденным гением и пророчили ему великие достижения на почве совершенствования магической теории. Он, они верили, был рожден для того, чтобы обеспечить усиление и возвеличивание Ордена и Дома изнутри их самих, как то было верно, истинно и праведно. Без всех этих несистемных и нелепых заимствований из наук и учений глупцов, которые так пропагандировал Оккултес.

Норимандус был фаворитом Мюрион и ее клики архимагов.

Потому, когда ее слух был отвлечен его голосом, а ее глаза метнулись к нему, гнев в них потух столь же быстро, как и зародился. Прима усмехнулась, и на этот раз она сделала это правдиво и дружелюбно.

На автобусной остановке возле пионерлагеря «Совёнок» стоял одинокий «Икарус». Казалось, что автобус пуст, если бы не несколько молодых людей, беззастенчиво спящих на задних сидениях.

За окнами бушевало лето, а до самого горизонта простирались бескрайние поля, между которых змейкой извивалась дорога и терялась где-то вдалеке. Все было таким ярким, как будто мир протерли влажной тряпочкой и оставили высыхать на солнце. Казалось, что таких сочных цветов не существует в реальном мире, но достаточно было открыть глаза — и созерцать. Говорят, такую красоту можно увидеть только в тех местах, где не ступала человеческая нога, но приоткрытые ворота с надписью «Пионерлагерь «Совёнок»» явно говорили, что человек здесь гость более частый, чем может показаться на первый взгляд. И все было бы прекрасно, если бы не жара.



На улице был один из тех знойных июльских дней, когда города и поселки почти замирали, а их жители прятались по домам, пытаясь сохранить хоть чуточку прохлады. Солнце жгло так сильно, как будто хотело доказать свою власть над жалкими людишками. Но пассажирам было как-то все равно — они спали сладким сном и даже не подозревали, что автобус уже полчаса как стоит.

А больше ему и не нужно никуда ехать. «Совёнок» был конечной остановкой 410-го маршрута. Единственного, кстати, которым можно было добраться до пионерлагеря. По этой дороге автомобили ходили редко, и случайный путешественник вполне мог прождать полдня, прежде чем встретить хоть кого-нибудь.

Водитель «Икаруса», видимо, решил пожалеть молодежь. За три недели ведь еще набегаются по лагерю, а ранние подъемы и утренние линейки успеют им надоесть до печенок. Так что их сон никто не тревожил.

Но все хорошее когда-нибудь кончается. Светило все-таки добилось успеха и сонные пассажиры автобуса понемногу стали просыпаться, поминутно зевая и потягиваясь.

Самого, водителя, кстати, видно не было. Наверное, пошел предупредить вожатых, что к ним новички приехали. Или же просто приспичило по естественным потребностям.

Ее брови поползли вверх. На смену удивлению быстро пришел спасательные смешок.

— Хах, правда? — Глупый вопрос, глупый!

Кристин поморщилась и прижалась плечом сильнее к стене.

— Берти, я просто хочу чтобы ты жил.. Хочу вернуть Кэт для тебя. Загладить вину, исправить то, что натворила. И не хочу чтобы ты пострадал..

Она не могла отвести взгляд от его глаз. Она бесцеремонно пялилась на него. Она хотела его глаза, смотреть ими на себя. Ей был нужен его взгляд. Кристин исповедовалась близким к нему шепотом и поняла, что не хочет отпускать его от себя.

    С каждым шагом по лестнице Ира всё больше приходила в то состояние собранности и предельной эффективности, что так тщательно прививали им в процессе обучения. Она всё чувствовала, пропускала через себя, откладывая переживание на потом. Если "потом" когда-нибудь наступит. До определённой степени удавалось, но мрачные картины всё равно завораживали. Будь это рисунки, Ира бы полюбовалась, но здесь, внутри, было неприятно, как, собственно, в брюхе у чудовища. И тем не менее, она решительно продолжала двигаться, желая знать.

    Вид Жонкиля с ножом в сердце заставил замереть её собственное. Последняя искра надежды утонула во мраке. Их осталось только двое.

    Было похоже, что Жонкиль выбрал тот же путь, что и Лазурь. Пытался избавиться от ужаса ценой своей жизни, чтобы только не сдаваться. Жаль, что это не помешало Карьеру использовать его тело. Кто-то хладнокровный в её голове отметил, что оставить себе последнюю пулю, может, не самая плохая идея.

    — Здравствуй, — ответила Соколова спокойно и грустно. Ей хотелось расспросить его, узнать, зачем и почему он так поступает с живыми существами. Выяснить, откуда он и что из себя представляет. Отправить обратно. — Кто ты? — вырвалось у неё прежде, чем "штейр" выровнялся на цель.

Они были уже совсем близко, они загнали клерка в тупик, им осталось только открыть дверь. Скрывавшаяся за ней правда билась в бешеном ритме на уровне бедер Кристин. Она смотрела расплывчатым взглядом сквозь дверь на источник звука, вслушиваясь в биение сердца.

Но звук Норберта был ближе. Кристин с тревогой рассмотрела его сжимающиеся кулаки и поспешила успокоить.

— Нет, не переживай, я даже не чувствую, — девушка прикоснулась пальцами к ране на голове и обнаружила там настоящую пробоину, — Офигеть. Блин, придурок этот уехал и теперь, наверное, предупредит остальных.

Взгляд Кристин то ли смущенно то ли раздраженно убежал с лица Норберта и девушка отвернувшись отошла на несколько шагов в сторону, закрыв лоб руками. Она была не в силах убрать пальцы с неестественного для головы отверстия и то и дело прикасалось к краям раны, вызывая отголоски былой боли. Теперь она действительно испугалась. Ходить с дыркой в голове всю оставшуюся бессмертную жизнь она совсем не хотела. А обнаружив рану еще больше на затылке чуть ли не вскрикнула. Кристин уже не слышала ничьего сердца, ни дыхания, ни слов, и круглые глаза метались по комнате. Только вот боль постепенно начала исчезать и подушечки пальцев больше не проваливались в череп, а упирались в мягкую кожу. Спустя несколько вдохов Норберта, Кристин все же осмелилась повернуться к нему, убирая руку со лба.

— Видно еще? — спросила она, приподняв брови.

  К разработке брони имперского десантника были привлечены, пожалуй, лучшие инженеры и конструкторы. Она задумывалась таким образом, чтобы солдат мог не снимать её днями, и спать прямо в ней. Предусмотрели десятки мелочей, вплоть до специального воротника, дабы стоящий на часах десантник не погиб от ловко накинутой гарроты или клинка. Но самой важной и дорогой частью являлся баллистический комплекс, превративший боевое столкновение в подобие компьютерного шутера от первого лица, правда без возможности загрузить сохранение, увы.

  Но вот, прошел темный экран загрузка, и начался новый день.
"Время миссии: 16:23:44" — увидел вахмистр, разлепив глаза. Утро было настолько ранним, что еще могло считаться ночью. Встроенный будильник разбудил Оппландера аккуратно, но настойчиво. Встав с кучи лапника, заменившего кровать, Клаус первым делом смочил горло, плюнул, кинул в рот таблетку первитина, запил водой и закурил. Он спал всего два часа, которых совершенно не хватило. Отряд позволил себе передышку, но впереди была еще куча дел, так что белая таблетка без видимой маркировки стала настоящим спасением. Уставшие, не выспавшиеся, в разбитой броне, с пустым пайком и водой на донце гидратора...эпилог дневной операции оказался неважным. Как бывший штурмпионер "Викинга" (вот уж метаморфозы послужного!), Клаус был единственным в отряде, кто знал наверняка: всё не так уж и плохо. На Шератоне хотя бы было чем дышать. В конце-концов, несмотря на то, что пришлось "спрямлять линию фронта", никто не мог обвинить "вервольфов" в том, что те сбежали, поджав хвост. Скорее сделали шаг назад, чтобы позже сделать два вперед.

  Рота накануне покинула Намюр, скрывшись сначала в лесной чаще, а потом и в утыканных елками горах. Вот так просто часть батальона превратилась в партизан. Но иного выхода не было: захватившая Намюр группировка врага фактически рассекла позиции батальона, отделив первую роту от второй и третьей. Поэтому Ягер дал единственный вменяемый в данном случае приказ: уходим в горы. Ну, это были не те горы, которые можно покорить исключительно с альпинистским снаряжением, а скорее скалистые холмы. Удалось протащить даже технику, которой, впрочем, осталось не так уж и много. Благодаря электрическим двигателям она передвигалась настолько тихо, насколько это только возможно. Вот только электрической заправки не было на многие километры вокруг. Если не удастся развернуть соответствующую инфраструктуру, то технику просто придется бросить. Но всё-таки запаса хода оставалось еще прилично. Экономили жутко, отключая все электрические излишества, какие только возможно. Даже кофеварки.

  В целом дела у частей "Принца Евгения" складывались не то чтобы очень, но и не так, чтоб совсем уж дерьмово. Привести планету к покорности кавалерийским наскоком не удалось, и десант увяз. Численность противника недооценили просто катастрофически, не говоря уже про наличие первоклассного, пусть и не у всех, вооружения. Еще и техника. Имперцам удалось сильно проредить стан врага, но и сами понесли потери. Переломить ход теперь уже кампании могло только подкрепление. Но ближайшие части участвовали в боях на других мирах, а прибытие свободных частей затягивалось на слишком большой срок. Речь шла о неделях. Быстрее всех мог прибыть полк "Шарлемань", а также батальоны "Галичина" и "Руссланд" — "всего-то" две недели. Мамонтам вроде дивизии "Дас Райх" и "Великая Германия" пришлось бы добираться не меньше месяца.

  Короче, всей имперской группировке на Шератоне предлагалось разбираться со своими проблемами самостоятельно. Разумеется, на орбите висели корабли, и у них были неплохие ракеты и бомбы, но использовать их подобно попытке забить маленький гвоздик кувалдой. Большой такой кувалдой, с ядерной начинкой. Империи была нужна пригодная к жизни планета, а не радиоактивная пустыня. Пришлось привлечь авиацию двойного назначения, и она довольно больно жалила врага, но всё-таки захватить землю и города могли только солдаты.
Но чтобы осуществить это, пехоте необходимо всякое. Боеприпасы, провиант, медикаменты и так далее. Единственный пункт снабжения в данный момент располагался в космопорту, который удалось захватить и там закрепиться: на это выделили целый полк, и не зря. Так что капитан принял решение прорываться к нему. Ведь что-то нужно было делать с раненными. Речь шла о "тяжелых"; тот же Бурнейка со своей раной считался вполне здоровым. Многие перешли на резервный боекомплект. Банально было нечего жрать. Проголодавшиеся десантники давно умяли свой рацион, а запасных из оставшихся машин на всех не хватило. Пайки раздали раненным и десантникам с наивысшим Индексом Эффективности по итогам заварушки в Намюре. Вот тебе и мотивация.

  Что? Да, отделение Оппландера тоже получили довольствие. Один паек на троих. Всяко лучше, чем ноль на всех. Впрочем, как верно подметил Карл, бычков просто решили откормить перед забоем.
  — От лейтенанта, — вахмистр взял с места в карьер, построив бойцов, — отделению благодарность. У других хуже. От меня... ну-с... сработали грязно, aber das geht. Короче. Клейн, отныне и до конца операции считаешься ефрейтором. Моим заместителем, стало быть. Вы двое, — кивнул на Гицэ и Горака — Соответственно, именуетесь обер-десантниками. Пока всё неофициально, бумажки-хуяжки и другое говно — как снимемся с Шератона. Там и церемонии с поздравлениями — хоть на жопу аксельбант пришьёте. Сейчас — за работу. Карл убывает в "караван", там нужен водитель. Иди и доложись лейтенанту. Адам туда же. Поздравляю, тебе выписали билет на орбиту, — о том, что до космопорта еще нужно добраться, вахмистр скромно умолчал.
  — А мы с вами, господа десантники, убываем на пункт РАВ. У нас впереди еще много работы, — посулил вахмистр, явно дав понять, что мест на спасительный "караван" им не досталось. Они возвращались в Пятый Сектор, прямо к черту на рога. Но на этот раз играть придется по их правилам.

***

  В тёмном небе, среди россыпей незнакомых звёзд, мерцали огни. Орбитальный флот, полновластный хозяин стратосферы, разворачивал блокадные порядки. В мёртвой тишине космоса не существовало стрельбы или грохота взрывов. Там даже людей было значительно меньше, чем внизу. Огромные мониторы, похожие на плавучие цитадели из титана и цезиевых сплавов, выходили на автоматически рассчитанные траектории. Их магнит-гидродинамические генераторы гудели в тишине огромных отсеков, а маневровые двигатели плевались ионом и плазмой. Атомный флагман «Лауэнбург» — сотни метров легированной аэрокосмической стали, магния, меди и серебра — занял рейд на фоне восходящего спутника. Он казался крохотным, но был заметен с земли. На орбитах всегда совсем мало людей и много, очень много машин. Центр управления полётом, центр управления эскадрой, центр метеорологического планирования, астронавигационный центр, центральный центр...много всего. Всего три человека осуществляли непосредственное маневровое управление флагманом. Естественно, не абы кто. Один из лучших экипажей Солнечной. Сейчас они были совсем далеко от дома, как и многие другие — что здесь, на орбите, что там, на земле.
  — Если не дураки, то обязательно попробуют деблокировать орбиту. А что? Мы можем здесь висеть месяцами. Они должны понимать, что рано или поздно ОКВ перебросит сюда еще дивизию или две, и сотрет их с лица...Шератона, — рассуждал молодой офицер в серой форме Рейхсмарине.
  — Брось, — покачал головой другой. — Чем они будут с нами тут воевать? Голой жопой? У них нет флота.
  — А я слышал, что у них нет ни танков, ни прилично обученных бойцов, когда мы прилетели сюда, — хмыкнув, парировал первый.
  — Угу...снесут же кому-то голову. Если уже не снесли, — хлебнув кофе, офицер закурил и блаженно закурил трубку в нарушение всех правил. Но на это закрывали глаза. Им даже неофициально разрешали отпускать бороду на время похода, чем многие непременно пользовались. И какого же было его удивление, когда через некоторое время тревожный зуммер нарушил сонную идиллию вахты.
  — Да ты, блядь, шутишь!.. — старший офицер смотрел на экран системы дальнего обнаружения и не верил своим глазам.

  К вечеру все было готово к походу. Была отремонтирована паладинская кираса, были закуплены припасы, было подготовлено снаряжение и рюкзаки для пеших походов. Это было несколько непривычно, но что поделать, пришлось вспомнить те времена, когда еще не было столько средств чтобы у каждого была личная лошадь, а для тех, кто на лошадь залезть не мог, целая крытая телега. В лес, конечно, с телегой не попрешь, да и лошади в Корманторском лесу, полном непролазных шипастых кустов, поваленных деревьев и причудливо перекрученных корней, движение не ускорят, а может даже и замедлят, либо вообще переломают ноги. Каждому досталось по рюкзаку с запасом еды на неделю, толстое одеяло, плащ для прохладных лесных ночей. Омлет не подвел, выбрав из доступной снеди самое калорийное и легкое, так что вышло не больше килограмма на день на человека. Все остальное было разделено по-братски. Воды много не брали, в Корманторе было полно родников и ручьев, зато взяли выпивку по совету капитана. Иллиамкиира, конечно же в шутку, удивилась, что тут нельзя взять ездового ящера или гигантского паука, что подошли бы и для леса, но возвращению своего снаряжения искренне обрадовалась. Хотя долго раздумывала, сколько брать снаряжения из-за сомнительной перспективы топать по лесу в латах.

  Однако, с ним была пара нюансов. Наруч вместе с кольчугой был пробит паладинским двуручником, а шлем немного помят крестовиной капитанского меча. Не столь серьезно, как кираса Ганса, поэтому обращаться к Горану дровийка не решилась, видя его мрачное после тяжелой работы настроение. Действительно, где это видано, чтобы маг кувалдой махал? Нет бы пальцами щелкнуть, да пару слов на драконике произнести, чтобы и кувалда сама летала, и меха безостановочно дули без всяких неумех-помощников.

  Впрочем, некоторые вещи надо делать самому.

***

  Ранним утром, ясным и солнечным, все желающие подзаработать деньжат отправились на встречу в установленное место, что было метрах в пятистах строго на восток от единственной в пригороде мельницы. Хатч’Д’Ас уже был там, ждал отряд сидя на поваленном деревце и внося пометки в блокнот. Вероятно, он тут был уже давно, напоминая своим видом о несправедливости жизни, обделившей младшие расы такими способностями, как отсутствие потребностей в сне. Сейчас он был одет по-дорожному и был при оружии, взяв помимо меча еще и лук, явно восточного происхождения. На его голову был накинут глубокий капюшон. Лицо закрывала стальная маска с прорезями для глаз и дыхания, та же, что и в первую его встречу с Ричардом.

  — Утра доброго, господа. Мы готовы двинутся в путь? — Поприветствовал он отряд.

  Взгляд мёртвых глаз. Рыжей ведьмы.

И чёрная рана от пули, что пробила лоб.

«Я не оставлю тебя!»

                          Холод.

Тело Кристин, перевесившееся через подоконник,
не так изящно, как она хотела, но достаточно, чтобы стало понятным:

Кристин             проникнет              внутрь              комнаты.

  Комнаты
    КОМНАТЫ
      КОМНА-ТЫ
        КОМНА-ТЫ

• Пока
• Ты
• Не скажешь
•   Где
•     Она

          Хлопок.

«Что это было?»

«Мне кажется.        Мне кажется.        Мне кажется».

А ДВЕРЬ ЗАКРЫВАЕТСЯ ТОЛЬКО КЛЮЧОМ! ХА!

          А КЛЮЧ

                    ГДЕ?

Не спрятаться    не скрыться      не спрятаться                не скрыться    не спрятаться                    не скрыться            не спрятаться      не скрыться                        не спрятаться                    не скрыться            не спрятаться                     не скрыться            не спрятаться                                           не скрыться                                  не спрятаться                                                       не скрыться                    не спрятаться                                                 не скрыться                                                  не спрятаться, не скрыться                                                    не спрятаться           не скрыться            не спрятаться                                         не скрыться                                                              не спрятаться не скрыться                      не спрятаться                                                                                 не скрыться                      не спрятаться                 не скрыться                                                                  не спрятаться                                                                                                 не скрыться                                                  не спрятаться                 не скрыться не спрятаться                                                                                                                                 не скрыться                                                                                                                  не спрятаться                                                                                                 не скрыться                                                                                                                                                  не спрятаться                                                                                                                                                                 не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                              не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                             не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                  не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                      не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                      не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                      не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                              не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                 не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                  не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                     не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                        не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                       не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                              не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                              не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                          не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                    нет

    Что-то происходило, настолько неправильное, что Ира смотрела на костяных животных, вздрагивая внутри, но не позволяя себе удивляться этому неестественному положению дел. Только вспоминались, пробирая холодом до костей, полные боли глаза медведей и чёрные провалы глаз-пуговиц Пугал. Права было Сольферино, всё здесь словно принадлежало другому миру. Миру, где нет места живым.

    — Тихо же... — успела удивиться ругани Наиры Ирина, но тут увидела, что та потянулась к воде. — Стой! — с нажимом приказала Ира. — Не двигайся, замри! Слушай только меня! Ничего этого нет. Здесь нет ни звука! — почти в отчаянии вскрикнула она.

    Очень ярко представилось Индиго, как Сольферино становится таким же измученным скелетом, как собравшиеся на берегу животные. И река, которая прежде казалась безопасной, вдруг оказалась языком, по которому они скользили в пасть Чудовища...

      Несмотря на пиздецовость ситуации и общие катастрофические потери, Гице чувствовал определенную гордость за свое отделение. Даже если не приукрашать количество простреленных голов и сожженной бронетехники, выходило, что они нарезали инсургентов и за себя, и за товарищей, да еще и выбрались почти целыми. Система мотивации определенно должна будет учесть и устаревший танк, и «ганомаг», и две «пумы», и несколько десятков всяких там оборванцев. Если кто-то и собирался замалчивать заслуги, то Мэд точно приобретет после этой заварушки привычку глядеть на других солдат чуть свысока. Если они конечно выберутся с этого «сраного Шератона».

      — Никто из супермаркета вкусненького пожрать не захватил? — Перебил обсуждение недавнего героического противостояния Крин, — Пора обедать, вроде.

      Впрочем, их дело маленькое. Дальнейшее уже зависело от того, что будет происходить на орбите, будут ли подкрепления, будет ли переход в позиционную войну. Десант, по-хорошему, должен был идти только вперед, но окапываться в эшелонированную оборону они тоже умели. После этого каждый час будет работать против сепаратистов, если конечно пожар восстания не успел охватить половину имперских миров пока они в капсулах мариновались. Но это вряд ли. Просто очередная планета будет раздавлена и сдвинута в самый низ рейтинга, а родившиеся на ней люди будут очень расстроены фактом того, что благодаря заслугам своих буйных предков они теперь никто и звать их никак. Бывает.

      Мэд жадно присосался к рубке гидратора, после чего довольно рыгнул и продолжил шагать к будущим победам.

И вот, занимая своё место в огневой схеме раздербаненой роты, Михал Горак мог за всякое думать.

Например, стратегически. О том, что инсургенты знали о высадке слишком много, и готовы были слишком хорошо. А значит, корни бунта на Шератоне уходят куда глубже пласта "свара из-за денег". Кто-то очень хорошо продумал и подготовил это выступление, снабдил снаряжением и профессионалами, скоординировал, и, помимо прочего, умудрился держать приготовления в секрете. Для чего столько усилий? Кто их приложил? Чем это грозит если не Рейху, то данному сектору космоса в перспективе?
Наверняка чем-то подобным упражнял свой ум Рег.

Были и тактические вопросы. Может, менее глобальные, но более насущные. О том, как удержать фронт, вцепиться в столь большой кровью добытый плацдарм, усеянный телами бойцов первой волны десанта. Закрепиться, удержаться, обеспечить высадку других частей... Об этом, надо думать, болела голова у ротного Ягера и прочих чинов командной линейки.

Можно было, как прочие рядовые их славного отделения, просто галдеть и бесхитростно радоваться, что уцелел. Похваляться подвигами и подначивать сослуживцев. А то и прикидывать в уме боевые и наградные, которые прилипнут к рукам после такого выхода, где отделение, как ни крути, показало себя с самой лучшей стороны. А ещё - представлять, как молодецки вышагиваешь в парадке по улице городка на планете базирования, посверкивая медалью на груди - а как же без медали-то? - и девки мочат трусы от твоего бравого и геройского вида. Поди, в эту сторону обратились бы мысли покойного Ботинка.

Но Гора о таком не думал.
Он был насуплен, сосредоточен и сердит.
У Михала люто зачесалась жопа....

      Отвернувшись от деревни, Ира невольно передернула плечами и тут же их расправила. Их ждал карьер, и неизвестно, не будет ли там хуже. Но что-то подсказывало, что не стоит ждать розовых единорогов.

      Оскользаясь на осыпающемся склоне, девушка сбежала-съехала по косогору, игнорируя проложенную чуть дальше тропу, покрытую деревянным настилом с пробивающимися сквозь щели травинками. Ещё дальше в темноте угадывалась уходящая к "Строймонтажу" укатанная дорога.

      Ирина кивнула Сольферино и спросила, приглушая голос, словно тьма могла подслушать их:

      — Вёсла же есть?

— Где она? Где! — кричала Кристин отпустив ситуацию и вся обернувшись в мышцы.

Было почти как в детстве, когда она боролась со своими братьями, иногда до кровавых синяков. Кристин была отчаянная самая младшая и очень злая в то время. Переходный возраст дался ей не легко, зато теперь она могла завалить такого как Адам, и это оказалось полезным навыком.

Вы не можете просматривать этот пост!

В данный момент Кристин могла по достоинству оценить свое мертвое тело, если бы могла отвлечься от речи Норберта. Но ничто ее не отвлекало. Сердце не билось как сумасшедшее, уши не краснели, когда мальчик рассказал посторонним, что она убийца, частое дыхание не мешало. Ее эмоции могли выдать только круглые глаза и напряженные руки, которые она вынула из куртки и развела в стороны, стараясь закрыть Норберта.

Мертвая девушка смотрела на продавца, и дуло пистолета было направленно прямо на нее. Она была как щит в виде трупа, ручной зомби-волк, девочка-вампир из аниме, защищающая своего куна. Она стояла здесь для него, она была жива из-за него. Она правда сделает это для него? Мальчик угрожал работникам смертью от ее рук, поощрял ее существование, использовал ее как козырь, и Кристин теперь оставалось только оскалить клыки в ответ.

— Если выстрелишь — умрешь, — сказала вампишра прямо в лоб продавцу, — Скажи, где Кэт и мы уйдем. Нам нужна только девушка.

Как бы все со стороны не казалось, внутри было совсем иначе. Под дулом пистолета внутри Кристин подступало то, чем угрожал Норберт. Их единственное оружие, что осталось после того, как мальчик положил пистолет на пол.

Несколько секунд Клейн думал.

- Надо сменить частоту – у них шлем Холлриджа как минимум. Не нужно им об наших планах знать. Чтобы прикрывать группу "А", пойдем по аллее. Это плохой вариант, но у нас нет хороших. Через рынок идти с учетом того, что противник прорвался на западе не менее опасно. Дом они вряд ли успели занять, поэтому стоит ожидать в проходах. Поэтому пойдем, по мере нужды прикрываясь дымом.

Посмотрел в сторону группы "А".

- Как только спуститесь, задымляйте все. Они не смогут стрелять с "кочки" по нам, им придется через дым вылезать на открытую местность. Уравняет шансы. Когда дойдем до кафе-бара, используем как прикрытие, дальше по диагонали к точке встречи. У офиса есть обозначения машин, если нам полтора километра до завода, реквизируем, если на ходу.

Вздохнул. О некоторых планах враг уже знал. Например о том, что "Вервольф" бежит, разве что хвост не поджав.

- И еще одно. Империи нужны живые солдаты, готовые мстить за погибших и выполнять боевые задачи, а не погибшие герои, захватившие с собой пару лишних врагов. Хотя нам не удалось удержать это место, мы нанесли врагу куда больший урон, чем он нам. Пусть это не изменится.

- Сделаем. - пророкотал Горак довольно невозмутимо. Ишь ты, в какие-никакие командиры выбился. Правда, в командиры группа "А", которой предстояло приводить в действие план "Огонь на себя", а не группы "Б" на чью долю выпало участие в плане "Подставь унтерменша". Типа каждому своё.

И группе уже:

- За мной, ать-два!

Бодрой трусцой проскакали наверх. В надстройке, куда привела их лестница, уже на самой крыше, Михал сказал отряду:

- А ну-ка, стопэ. Вылезу, гляну.

Он осторожненько подошёл к двери. Проверил на всякий на предмет сюрпризов. Аккуратненько, без рывков, открыл. Вышел, пригнувшись, на совсем не свежий, пропахший пожарами и взрывчатыми веществами воздух. На пол шишки выглянул из-за угла будки, заценил обстановку.
Вернулся к группе, сказал:

- Короче, пацаны. План такой будет. Из-за этой будки вылазить - ну его во пизду. Нехер по крыше под огнём ползать. Сейчас подготовим спуск с крыши. Потом припрём сюда какую-нибудь тумбочку. Прислоним к стенке. Гранатометчик на неё встанет, и пульнёт прямо поверх этой самой будки. - Гора похлопал ладонью по стене кирпичной коробки, - Хуяк - и на рывок. Без шума и пыли. Вопросы есть?

— Ну что ты хочешь, чтобы мы тебе сказали? Я и так тебе сказал всё, что мог! Почему вы просто не можете сесть в машину и поехать дальше куда вы там ехали? Может быть, ваша подруга просто устала от вас и её больше не прикалывает с вами тусить. Или может быть у неё какие-то срочные дела. Да мало ли что может быть! Просто расслабьтесь и уезжайте, и всё само как-нибудь утрясётся...

      — Да блять. — Тихо выругался Крин, — Это так не работает, Генрих. Не ра-бо-та-ет.

      Объяснять человеку, явно метящему в офицеры и мыслящему исключительно по боевым учебникам, расхождения между желаемой теорией и наглядной практикой, Гице не стал. С тем же успехом можно было попросить макаронника переделать пулемет в автопушку. Ну или погибших вернуться в бой прямо с того света.

      Вместо пустых слов, Мэд достал штык-нож занялся оперативным поиском носилок. Под них должна была подойти либо снятая с кровати сетка, если тут конечно были нары сродни тех, что пережили десятки постояльцев в заводских бараках, либо, например, оторванная дверь одежного шкафа. Подошла бы и какая-нибудь стремянка. В общем, что угодно что имело шансы уместить на себе тело раненого десантника и имело некоторую ухватистость.

      Ситуация, конечно, была печальная. Крин малодушно ожидал приказа отступать в сторону основных сил, которые как раз и могли успеть подготовить хоть какую-то оборону, потому как, по его скромному мнению, ловить тут уже было нечего. Они и так потеряли треть отряда и единственную бронемашину, если их похоронят тут вместе со зданием, никакой пользы они уже не принесут.

Говорят, что планы в бою не переживают первого выстрела. Рег всегда подозревал, что этим лишь оправдывают свою неудачу те, кто не умеет готовиться или пытается победить в заранее проигранном сражении. Вот и сейчас подготовленные позиции, ложные цели, минирование и имеющийся план отступления оправдывал себя. Конечно, страшно было. Без страха живут лишь сумасшедшие или наркоманы, если не брать в расчет слухи о подавляющих инстинкты самосохранения экспериментальных боевых наркотиках. Сейчас жизнь и смерть разделяло одно решение. Правильно или неправильно принятое. Предыдущее, заключавшееся в том, что полагаться на укрытие против автоматических пушек "Гангомагов" не стоит, спасло Генриху жизнь. И не хотелось задумываться о том, что чуть раньше жизнь ему же спасла чистая удача, заключавшаяся в том, что вместо его окна покойный ныне уже командир "Пумы" выбрал участок, на котором Ян находился.

С выведением из строя "Пум" на поле боя доминировал "Гросстрактор", а потери десанта были несопоставимы с вражескими. Вот только странное беспокойство в голосе вахмистра…

- Гице, сваливай, следующий по тебе! И не светись на открытом.

Бросил он в канал. Проорал почти, перекрикивая гул в ушах. Затем, чуть спокойней, уже отвечая Оппландеру:

- Клейн, отступаю на "кочку". Дом БТРы разнесли почти.

Инстинкты и разум говорили Генриху, что опасаться Оппландер мог достаточно ограниченного количества вещей. Наличия артиллерии или авиации у противника, массированного подкрепления, приближения дополнительной техники, провала обороны на одном из соседних участков или прибытия условного "спецназа" врага – корпоративных бойцов. Учитывая проебы разведки, предполагаемую важность направления и предположение, что у бунтовщиков есть талантливые командиры, нельзя было исключать любой из вариантов. Или их сочетание. Или все варианты разом.

А, значит, нельзя исключать снайперов. А когда в условиях городского боя ты сражаешься против хорошего снайпера…

В общем, Рег испытал несвойственное ему чувство паранойи. Но при потенциальном наличии снайперов в районе боевых действий лучше паранойя, чем крупнокалиберная пуля в голове и доносящийся до твоих коллег лишь секунды спустя ее свист и грохот выстрела. К счастью, сам он уже не рисковал своей головой (в этом смысле слова), а со всех ног несся на другую позицию по приказу вахмистра.

- Осмелюсь доложить, герр вахмистр - нихера не вижу! - перезаряжая винтовку отрапортовал Горак. В уставном порядке, но тем вальяжным тоном, который обычно приводит в иступление унтерский и офицерский состав, вызывая у командиров стойкое ощущение, что боец пытается их подъебнуть. Кучу проблем в виде нарядов, подтягиваний, отжиманий от пола и тому подобных развлечений пришлось рядовому через это дело хлебнуть. Но никакие дисциплинарные меры не смогли выбить из Горы эту манеру, и заставить его отвечать как положено - молодцевато и с придурковатым энтузиазмом.

- Под дымом сидят, с пол взвода, по стенкам жмутся. "Трактор" обе "Пумы" разобрал, "Ганомаги" остались. Пехота боковыми улицами попрёт, осмелюсь предположить.

Закончив со сменой магазина, Горак продожил вести прицельный огонь.

Адам осторожно пшикнул банкой, стараясь не пролить напиток.

— Лучше делай, что он говорит. Коул шутить не будет.

Парень сделал глоток и ему явно стало легче, как будто в «Фанту» начали добавлять морфий.

Адам глубоко вздохнул, уселся обратно на тахту и принялся загибать пальцы.
— Что это за место? Кто такие эти сторукие, о которых я слышу уже во второй раз? При чём здесь Ромеро? И при чём тут масоны? Кто вы такая? И что вам известно про меня? Чем больше вы говорите, тем больше у меня появляется вопросов. Яснее не становится. Я был бы вам очень признателен, если бы вы понизили градус загадочности хотя бы наполовину. Пожалуйста? Если вы не против?
Говорил он спокойно и ровно, лишь в конце добавил немного интонации.

Кристин быстро, но тихо захлопнула дверь. Каморка предателя была пуста, и можно было спокойно заглянуть за стойку. Недопитая кола на столе, постепенно превращающаяся в сироп, книга постояльцев, в которую не впишут их имен - вот и все, что обнаружила вампирша.

— Нет тут ничего. Наверное, он в комнате Кэт.. Номер четыре - это её.

Она вернулась обратно к двери и приоткрыла ее немного, чтобы осмотреться.

      «Сейчас она скажет, что он существовал на самом деле...»
      — Надеюсь, вы не скажете, что на самом деле вы — Мэри Шелли, а ваш друг — совсем не Эйнштейн? — легко и без запинки произнёс Джон, потрясённый ясностью не только своей речи, но и рассудка, даже не узнав при этом собственного голоса. Казалось, теперь за него думал и говорил совершенно иной человек. И имя Джон этому чело... — нет, не человеку, стоило найти другое слово для этого существа... дети Прометея, она сказала? — прометеанину больше не подходило. В нём ему теперь было тесно. А потому он собирался найти другое. Но придумать или отыскать?
      Не-Джон стоял перед этой женщиной и улыбался — не мог перестать. Она в каком-то смысле стала ему родной. Кем-то вроде... новой матери? Нет. Мачехи? Такое сравнение казалось ему невыносимо глупым, но отчего-то забавным.

      Я прощаю тебе всё, что было, честно
      Одиночество пугает, как ничто другое
      Срываться и в падении находить покой
      Ведь среди пепла я смогу найти своё место
            — Evanescence, "Lithium" (ссылка)


Каждый американский ребёнок в какой-то момент мечтает стать продавцом мороженого в прикольном фургоне. Каждый плохой американский ребёнок в какой-то момент мечтает угнать фургон мороженщика и кататься по миру, имея бесконечный запас мороженого в запасе. Объедаться мороженым. Смотреть на завистливые взгляды других ребят. Быть желанным гостем в любой детской компании. Пропахнуть мороженым до кончиков волос. Человек-мороженое, Айскрим-мэн.

I scream man.

Скорая Последняя Помощь пахла мокрыми тряпками и особенно кровью — металлический запах, к которому ей не привыкать. Её для этого и создали: не бояться крови, помогать людям, иногда возить мертвецов. Увольнение со службы означало лишь то, что пункт №2 больше не актуален. Нащупывая колёсами замёрзший асфальт, она продолжала выполнять пункты №1 и №3 своей должностной инструкции, записанной у неё в её рессорах, её ходовой, в клапанах её двигателя и люфте её рулевого колеса.

По дороге, которая всё ещё хранила её следы в обратном направлении, вместе со следами ГТО. Припорошенный асфальт без разметки, идущий слегка в гору, безжизненная белизна вокруг. Минуты ожидания. Минуты молчания. Минуты медитации.

Дзен и искусство вождения автомобилем.

Дзен и искусство решать проблемы по мере их поступления.

Дзен и искусство дистиллировать 10000 дней человеческой жизни в одну короткую эпитафию.

Дзен и искусство терять людей и находить новых.

Дзен и искусство быть не таким уж и никчёмным кузеном, чёрт подери! Нет, это уже слишком. Но хотя бы попытаться.

Скорая остановилась футов за триста до заправки: как раз чтобы до магазинчика и мотеля мог достать только дальний свет фар. Здесь всё было точно таким же, каким было оставлено в прошлый раз, как фильм, поставленный на паузу. Тусклый свет из витрин закрытого магазина, фонарь у входа в мотель, снежный покров, перечёрнкнутый асфальтовой полосой посередине. Ни людей, ни машин. «Топливо», на кривом деревянном указателе, повёрнутом в сторону магазина, где прятались продавец и, возможно, Адам.

Вы не можете просматривать этот пост!

      Определённый этап был пройден. Немаленький, по ощущениям самого Джона Доу. Ведь он за это время не только успел воскреснуть из мёртвых, но и до определённой степени свыкнуться с телом и нынешним своим состоянием. Он достал казённый транспорт, проехал половину пути. Смог не умереть и умудрился по дороге никого не убить, не стать монстром-зомби, пожирающим мозги или питающимся человеческой кровью, или, не дай боже, плотью. Почти подружился с двумя полисменами. По крайней мере, он думал, что мог бы подружиться и со вторым, будь у них чуть больше времени. Он продолжал жалеть о том, что напал на них подобным образом, тогда как они оказались просто...

      «Славные парни».

      Мысли от прошлого потихоньку переходили к будущему. Джон брёл по лесу вдоль дороги по направлению к городку, где собирался передохнуть и поесть чего-нибудь горячего. Желудок, разумеется, не подавал признаков голода, но Джону Доу, безымянному трупу из словаря криминалиста, нестерпимо хотелось поскорее ощутить себя человеком. Ему казалось, что горячая еда — это то, что ему непременно в этом поможет. Он не был уверен, хотелось ли ему видеть других людей — пока что, скорее, нет, однако сейчас у него и без того было множество поводов для беспокойства. Например, о том, что у него не было с собой ни гроша и на воровство Джон не был готов пойти. С фургоном — немного другое, он казённый, его найдут и вернут, а если нет, то никто от этого не обеднеет, думал он и просто двигался вперёд.

Нервный но благодарный смешок послышался от плеча Норберта, куда Кристин ткнулась подбородком. Девушка снова обняла Ангарию, скользя по его куртке руками, и немного грустно выдохнула, прикрыв глаза.

— А я вдруг захотела, — улыбка послышалась в ее голосе.

Незачем было скрывать свой неуместный смех.

— Знаешь, я дала себе обещание, что если такое снова случится.. То, что случилось сейчас. То я точно убью себя, — ее слова прорезали тишину вокруг и от этого становилось не по себе, — А теперь я не знаю, что делать..

      Первое, что делает человек, когда рождается на свет — кричит. Если он не кричит, значит, что-то пошло не так. Но в случае с ним — с тем, кто назван Трупом и пока, по инерции, продолжал так называться, — те вещи, которые вроде бы были "так", сосчитать оказалось куда проще. Их было ноль, если не считать того спорного момента, что он был жив. А вот всё ещё или уже — оставалось неясным. Странно, но именно эта неясность, при всей её болезненной неприятности, оставалась маленьким островком в океане паники, на который совсем недавно некто выбросил его разум и на который вот-вот грозило обрушиться настоящее цунами.
      Труп попытался что-то сказать, но вышло лишь невнятное мычание. Значит, с языком предстояло разобраться позже. Тогда пальцы? Эти вроде бы уже пришли в себя. Почему-то они воспринимались как отдельные, независимые существа — почти личности. Предплечья, плечи тоже проснулись. Как и шея. Ноги? Он попытался согнуть правую в колене, и, к его удивлению и небольшой радости, это также получилось.

      «Вещи...»

      Он не знал, когда за ним придут, и пока ещё не чувствовал себя способным уйти на своих — или чьи они там? — ногах. Вещи нужно было спрятать. Она так сказала. В её словах, неприятных, угловатых, нескладных и чуждых, обнаружился смысл. Мозг ещё не закончил с их анализом — он делал это крайне неторопливо, но максимально вдумчиво и обстоятельно, отыскивая по секретной картотеке и привлекая для дела только самые лучшие нейроны с безупречными послужными списками.

      «Спрячь под собой, иначе лишишься шансов...»

      Пальцы правой руки, ещё не дослушали приказ, но уже помчались его выполнять. Пробежав по бедру, потом по животу, они нащупали стопку вещей. Затем в дело включилась и левая рука. Работая сообща и то и дело как-то, не то подозрительно, не то презрительно, метафорически косясь в сторону чересчур раскомандовавшегося мозга, руки быстро и чётко выполнили то, что им было велено, спрятав одежду под туловищем, а пистолет — в одежде. Оставалось лишь ждать. Ждать и не подавать признаков жизни. Второй в текущем состоянии рассудка казалось невыполнимым. Но Труп всё-таки решил постараться.

      Ах, ведь нужно было что-то решить с самоидентификацией. И тут она была права.

      Безымянный Труп — никто не захочет так именоваться.

      — Д-д-дж-жон Д-д-до-оу, — с чудовищным усилием выдавил он, после долгих и мучительных попыток вспомнить своё или хотя бы чьё-нибудь имя.

      Джон Доу. Довольно странное иносказание, использующееся криминалистами для обозначения безымянного или не названного трупа. Это было хоть и немногим, но лучше, чем просто Труп. Не навсегда. На первое время.

      Освобождение мертвецов от уже не нужных им вещей шло своим чередом. Было в этом даже что-то вороватое: пока часть десантников стояла "на стрёме", другие внимательно ковырялись в трупах. Экс-экипаж "Ганомага" и вовсе полез изучать внутренности танка, воспользовавшись предложением Крина, несмотря на риск. По их мнению, танк всё еще мог послужить хотя бы неподвижной огневой точкой, но для начала требовалось отмыть СУО и другие элементы от требухи экипажа. Вахмистр очень удачно попал, не только обездвижив танк, но и отправив на тот свет командира экипажа и наводчика.

      Спустившись к отряду и удостоверившись в судьбе Бейли, Оппландер дал очередную вводную:
      — У нашей роты особый приказ командующего батальоном — задержать, блокировать и уничтожить группировку противника, которая сейчас движется в нашем направлении. Мы в полном дерьме ввиду превосходящего числа неприятельских сил. Однако мы должны выполнить этот приказ в рамках, хм, освобождения планетарной столицы. В Эстереле сейчас несладко, и мы не можем допустить усиление тамошней группировки. Это может повлиять на результат...ликвидации инцидента, — расположившись в глубине развороченного минимаркета, вахмистр взял паузу, закурив.
      — Обращаю ваше внимание, господа десантники: резервов у нас нет, подкрепление в срочной перспективе ожидать тоже не стоит. Мы сами по себе. Поскольку мы не можем дать открытый бой противнику, встретим его прямо тут, на улицах этого засранного городишки. Эта улица ведет прямо к окружной дороге, откуда и пойдет противник. Наши части располагаются здесь и здесь, а вот тут — наш взвод. Мы, в свою очередь, остаемся здесь. Мы сами закрепимся в этом здании у перекрестка, а так же слева и справа от дороги. Соответственно, наши фланги прикрыты товарищами, но если мы пропустим инсургентов, то им будет угрожать удар в борт. Ладно, это чуть позже...что там с танком? — поинтересовался он у Карла, оторвавшись от командирского планшета, с помощью которого и устанавливал наглядные маркеры.
      — Стоит, но стреляет. Можем попробовать оживить ходовую, но нужно время и помощь кого-нибудь еще. К счастью, инструменты они не просрали, — десантник похлопал по ящику, притороченному к броне.
      — Хорошо, тогда ты и Спорка — займитесь этим. Оттер, Бурнейка и Энжи — вы в помощь и охранение. Лехтонен, Клейн и Гицэ — посчитайте, сколько у нас "Панцерфаустов". С компьютером прикиньте оптимальные позиции, зоны прострела и так далее, вот здесь, слева и справа, где мы только что были. Заминируйте проулки, чтобы не лазили, только не забудьте отметки поставить. Горак, Холдридж и Ботичелли, вы пойдете со мной — туда, — вахмистр посигналил в адрес здания, из которого недавно противник вел огонь. — Нужно проверить, что там. И заодно разберем позиции. У нас есть где-то около трех часов на подготовку, пока уточняется. Вопросы есть?

— Я.. Я не хотела. Я старалась! Оно взяло верх, я сдерживала эту тварь, но..

Кристин зажмурилась и прижалась к мальчику, лбом тараня его плече, обхватила его спину руками, скользкими пальцами впиваясь в его куртку.

— Норберт! Норберт..

В прошлый раз она была одна и спасалась в забвении. В этот раз её обнимают и гладят волосы.

Короткая перестрелка закончилась победой десанта. Предсказуемой. Но не бескровной. Даже в самой удачной засаде, при самом оптимальном подходе есть место для случайности. Рядом хлопнуло, взметнулась пыль и хлестнул во все стороны поток осколков. Изготовленный по стандартной технологии подствольный боеприпас не позволяет разместить значительное количество поражающего элемента – Генрих помнил "срезы", как реальные, так и показанные в деталях на экранах проекторов. Взрывчатка содержится в небольшой металлической сфере, чем-то похожей на дискотечный шар. Плюс корпус и элементы взрывателя. На расстоянии нескольких метров бронекомбинезон десантника останавливает большую часть осколков, и полученные ранения приходятся на участки, обладающие наименьшей защитой – сочленения, кисти рук или стопы ног. Но у Бейли не было этих нескольких метров – граната прилетела прямо в нагрудник. И шансов выжить у Бейли тоже не оказалось.

Все это Генрих понял позже, а после взрыва, когда замигала надпись, извещавшая о выбытии члена личного состава отряда, он просто запретил себе об этом думать. До смерти последнего из врагов. Теперь – точно врагов. "Рег" контролировал себя, умел направлять эмоции в нужное русло, но не был бесчувственной болванкой. И переход воюющих на другой стороне из категории "противников" в категорию "врагов" состоялся в момент смерти Криса.

Когда все закончилось, Клейн осмотрел поле боя в поисках чего-то, упущенного начинкой шлема и дронами. Он полагался на технику, но хорошо понимал, что в тот момент, когда десантник начинает выполнять роль стреляющего по красным точкам или квадратикам приложения к автоматике, он существенно снижает свои шансы на выживание. Но этого "чего-то" не оказалось, и он перезарядил магазин, после чего побрел к телу Бейли.

Для гибели десантника существовала стандартная процедура. Активировался маячок, чтобы тело забрали специальные команды. Вторая часть процедуры была тесно переплетена с уходящей в далекое прошлое традицией.

- Где ж ты его спрятал, Крис…

Найдя жетон, Генрих отломил половинку и положил во внутренний карман. После чего деловито забрал запасные магазины покойника, медпакет, его осколочные и подствольные гранаты. Затем оттащил тело в глубь магазина, за полки, и сложил руки вокруг винтовки. Негоже десантнику на том свету без оружия в руках появляться. Возвращаясь, кинул медпакет ругавшемуся итальянцу.

- На замену. Томас, у Криса был панцерфауст. Лежит там, где его… подбило. Если сам не можешь нести, пусть кто-то из "А" возьмет, главное не оставить.

Тем временем вахмистр отдавал приказы где-то на фоне. Ровно один человек в низ был назван, для остальных были более общие приказы. Генрих ожидал большей конкретики, но понимал, что Оппландер просто не может ее им дать. Он сам пока что не получил приказа вышестоящего начальства, и вряд ли владел полнотой тактической и стратегической информации. Как ветеран, он не мог не понимать, что они оказались в заднице, но имел куда большие возможности оценить масштаб и глубину оной, чем рядовые десантники.

- "Ботинок" приказ т… заниматься осмотром вроде тебе только поступил. Равно как и приказа принять командование я что-то не услышал.

Клейн старался не показать раздражения, и поэтому умудрился себя прервать, не сказав, что Яну досталась "почетная" должность вражеские трупы обирать. Хотя ценность разведывательной информации, которую можно было подобным образом получить, Генрих не недооценивал, да и арсенал пополнить можно было, ему претило само занятие.

- "Мэд", Ян с "Горой" и без твоей помощи обойдутся. Справа ты нужнее. А еще, кажется, ты проходил подготовку sprengstoffexperte…

Генрих задумался.

- Герр вахмистр*, мы занимаем долговременную оборону или скоро будем менять позицию? Если первое, то разрешите организовать растяжки на подходах.

Свое отношение к идее долгосрочной обороны "Рег" постарался не показывать тоном или построением фразы. Вроде как получилось. Но ему она в принципе не нравилась. Окапываться – это не к десанту. Десант атакует. Или отходит на перегруппировку и атакует.

      После короткой, но бурной перестрелки, Мэд с некоторой опаской выбрался на улицу, не забывая контролировать еще шевелившиеся тела и окружающее пространство. Переломанные щедрыми очередями сепаратисты в большинстве своем выглядели неприглядно, однако, Крин был к такому привычен еще до десанта, на их разработках было подозрительно много несчастных случаев. Завалы, превращающие людей в неприглядные лепешки, обгорелые до неузнаваемости шахтеры, что вышли в смену в неудачное время, попавшие в дробилку идиоты и все остальные кому не хватало ума заучить регламенты ТБ. Копался в их одежде Гицэ без особого интереса, фоново переживая за Бэйли и возможное продолжение банкета.

      — Шо с танком то делать? — Задал вопрос в пустоту рации Мэд, которого стоящая посреди улицы громадина немного смущала. Он вроде не горел и мог быть еще боеспособен. Либо доломать окончательно, либо осмотреть. — Может его экипаж коробочки глянет?

      Вообще, враги оказались подозрительно наглыми. Пошли всей кучей в контратаку, хотя и знали, что тут полно десантников что дадут прикурить. Ландвер или все-же бывшие гражданские?

Четыре нерешительных шага по скрипучему снегу, как шёпотом: раз, два, три, четыре...

ВЫСТРЕЛ!!! ...ВЫСТРЕЛ!!!

Клик-клик-клик-клик-клик — ритмичное щёлкание курка по пустым гильзам.

Пауза. Шелест куртки.

Крик!!! Надсадный, отчаянный, как на старых записях Курта Кобэйна.

Удар о машину, корпус Понтиака железным резонатором усиливший звуковую волнутак, чтобы Норберт почувствовал её телом, пока тиннитус в ушах ещё не закончил партию после пистолетных выстрелов.

Снова приглушённый дисторшн скрипящего снега от двух катающихся по земле тел. Ломаный бит мягких ударов. Протяжный рык — человека — и через удар — рык зверя.

— Ох, бля... О, Господи...

Громкий удар в дверь Понтиака, машину покачнуло. Звук рвущегося нейлона полицейской куртки. Звук рвущихся голосовых связок, повторяющий тот же сэмпл, но на пятьдесят децибел громче.

Удар, удар, удар, удар!

Тяжёлая хриплая отдышка.

Пауза.

Шелест одежд, угасание в тишину.

Медлить было некогда. Рейнмарк отпрянул прочь от Кристин, так чтобы не заслонять копу-толстяку линию стрельбы. Затем он метнулся в сторону своего нежданного спасителя, надеясь укрыть от монстра за ним, его просторной спиной и его машиной.

— Спасите! Убивают! — крикнул он, имитируя панику и стремясь побудить полицейского к немедленным действиям.

Разобравшись с очередным пидорасом врукопашную, Гора довольно рыкнул, как сожравший лосося медведь. Пнул бывшего человека. Несильно и, в общем-то, беззлобно - чисто в качестве ритуала, подсказанного инстинктом. Типа как пометить территорию или побить себя кулаками в мохнатую грудь. Убедился, что убивать пока, вроде бы, некого. А убедившись - прислонился к стеночке и, пока соратники латали раненного, взялся за дело.

В войсках для любой движухи есть инструкция и уставной порядок исполнения. Будь то строевой шаг, чистка оружия или процесс получения награды. А чтобы тупорылый солдат мог этот порядок запомнить, для каждой команды есть вариант выполнения с разбивкой на действия. Даже команда "Оправиться!" в хорошо подготовленных частях, где офицеры знают толк в установлении дисциплины, не пускается на самотёк. Творчества тут не надо, единообразие создаёт порядок. А в "Вервольфе", как части только сформированной, дисциплине отдавали должное внимание.

Делай раз!
Правой рукой снять боевую перчатку с левой.
Делай два!
Перчатку заткнуть за нагрудник брони, и правой рукой взяться за пистолетную рукоятку винтовки. Десантник всегда готов к неожиданностям!
Делай три!
Левой рассупонить паховый клапан на комбинезоне, специально для отправления естественных нужд предназначенный.
Делай четыре!
Левой достать хер...

Вот тут Михал пошёл против инструкции, и вместо того, чтобы расчехлить хозяйство, наоборот, запустил в клапан пятерню, и звучно захрустел мудяным волосом, едва не постанывая от наслаждения.
Выдохнул облегчённо, выпростал руку, прислушался к ощущениям. Попустило, вроде. Заебись! Так и воевать можно.
Как раз успел застегнуться, тут и новые команды подъехали.

Гора выбрал себе позицию тщательно. Жизненный опыт давал подсказки. У супермаркета всегда есть и служебный вход, и погрузочная площадка, выводящие куда-то в переулок. И лучше держаться поближе к этим точкам, что на краже со взломом, что в ожидании громыхающей боевой машины, мечтающий порвать тебе очко без вазелина. Чисто на случай, если говна подвалит - ближе к запасному выходу, быстрее свалишь. Логика, ёптыть!

Вы не можете просматривать этот пост!

      Здесь кто-то жил и, должно быть, покинул это место совсем недавно. Возможно, оно и к лучшему, потому что в такой обстановке человеку решительно нельзя жить. Обшарпанные до арматуры стены, струпья совсем уж ветхих обоев и убитая до полной непригодности мебель. Грязноватые матрасы прямо на полу. Много. А в соседней квартире, к своему удивлению, вахмистр обнаружил свинарник. Правда, уже без свиней. И вот только превосходно выполненная детская лошадка, что прислонилась к двери, разгоняла эту ауру безысходной нищеты. Тонкая, ювелирная работа. Ян видел всё в мельчайших подробностях, даже несмотря на отсутствие освещения — светоусилители справлялись.

      Деревянную лошадку вахмистр забрал себе.

      Пройдя дальше по коридору, они нашли конуру, в которой истекал кровью человек. Явно их враг — камуфляжная форма, всяческое снаряжение, и упавший рядом гранатомет. Кто-то из десантников попал ему в шею, так что неприятель просто не мог избежать отправки в лучший из миров. Но всё-таки не спешил. Завидев имперцев, человек потянулся к оружию, но не успел: Оппландер оказался быстрее. Сжимая шею и взглянув на десантников совсем уж обреченно, он закрыл глаза. Вахмистр решил сэкономить пулю, поэтому просто зарезал его, сунув ножом снизу-вверх, под челюсть. Это был хороший удар, точный — смерть наступила мгновенно.

      Времени прочесывать всё здание не было, поэтому вскоре они поднялись на третий, последний этаж, где и заняли позицию в одной из квартир. Здесь было чуть получше, чем на первом. Да и позиция отличная. Не считая того факта, что место облюбовала семья, которая почему-то не решилась покинуть своё жилье. При виде десантников они забились в углу — мужчина и женщина. Молодые. Они что-то говорили, но ни вахмистр, ни Лехтонен не разобрали ни слова. Язык, совсем не похожий на финский, немецкий или общий. Вахмистр, поставив трофейный гранатомет у окна, щелкнул застежкой маски и закурил. На улице всё еще свистели пули.
      — Займись ими, — Оппландер выразительно шмыгнул носом. — Отпускать их нельзя. Грязные инсургенты...у них всё равно отозвано гражданство, — он махнул на коридор и принялся приводить "Панцерфауст" в боевое положение.


      Группа "Б", тем временем, уносила ноги с улицы. Немного опаздывал экипаж "Ганомага" и Генрих. Он как раз ударил по кнопке, и двустворчатая аппарель раскрылась, словно цветок: одна пластина вверх, другая — пандусом вниз. В темных нишах покоилось запасное оружие, боеприпасы и прочее снаряжение — полный комплект на всё отделение, в том числе три "Панцерфауста". Ввиду наличия целого танка, они сейчас были в приоритете. Ну и медикаменты, конечно.
Тем временем, экипаж выбрался из машины и поспешил за отступающими. Карл Берингер и Адам Спорка по праву считались одним из лучших экипажей в своем классе, и машину они наверняка покидали с сожалением. C'est la vie, regret no more.

      Внутри магазина без драки не обошлось — там нашелся приятель первого героя, бесславно павшего. Гора встретился с ним между стеллажей, обчищенных практически начисто. Противник поджидал его, и сходу ударил прикладом, но ему явно не хватало подготовки и, пожалуй, массы. Михал с легкостью отбил детский удар и, как по учебнику, нанес укол точно в пузо. Чуть поддеть еще, нарезая потроха в фарш. Оппонент заорал дурняком. Наверное, его кишки не выпали лишь благодаря одежде. Вытащить штык, удар ногой — падает — пуля 7.92х57 совсем не красиво пробивает череп насквозь, унося за собой мозги. Чисто? Чисто, больше никого.

      В магазин забрался итальянец, готовый встретить кого угодно бодрой очередью "пилы" от бедра, и экипаж. Сразу за ними — навьюченный добром Клейн. Гицэ и Бейли потащили раненного дальше, в подсобные помещения. Положив раненного на пустующий деревянный поддон, они незамедлительно приступили к операции. Пока Крис раскладывал аптечку, Крин приступил к подготовке Томаса. Слитным движением двух рук дернул застежки, снимая переднюю часть кирасы. Снял маску. Потянул комбинезон за молнию. Холдридж ошарашенно вращал глазами и шипел от боли.
      — Там всё плохо? — сдавленно произнес. Но отвечать ему было некогда; Бейли подавал медикаменты один за другим, по инструкции, а Мэд точно так же применял их. Поставил ему обезболивающее, пролил два пулевых отверстия обеззараживающим. Броня серьезно погасила энергию, но на таком расстоянии они просто не могли не добраться до плоти. К счастью, ушли не очень глубоко. Расширителем приоткрыл рану, компактным экстрактором вынул сначала одну, а потом и вторую. Толстым шприцем, чем-то напоминающий кондитерский, наполнил бреши универсальным медицинским гелем. Он и рану запечатывал, и микробы убивал, и обеспечивал весьма быструю регенерацию. Тому вообще очень повезло, что пули не задели органов. Так, мясо поцарапало. Наконец, Гицэ закрыл раны дрожащими, словно холодец, пластинками, которые плотно сели на кожу и очень быстро высохли. Наколол еще две штуки — стимулятор и целебный коктейль, который скорее всего состоял из лошадиной порции стероидов. Экстремальные ситуации требуют экстремальных мер. Холдридж сразу как-то повеселел и привел себя в порядок уже самостоятельно. Крин впервые оказывал помощь в боевой обстановке, но благодаря холодному уму и сотни раз отработанным приемам, всё получилось как надо.

      Дымовая завеса начала рассеиваться, и "Ганомаг" бесстрашно открыл огонь по танку. Подбить он его не мог, а вот повредить оптику и навесное оборудование — вполне. Но продолжалось это недолго; в конце улицы рявкнула пушка, и "Ганомаг" обратился в пылающее подобие самого себя. Взрыв был соответствующий, так что остатки витринных стекол вылетели окончательно.

      Удобно.

      — Kameraden, внимание! Танк движется в нашу сторону, в сопровождении пехоты. Десять отметок. Мы с Лехтоненом попробуем накрыть его сверху и закидаем противника гранатами. Задача группы "Б" — воспользовавшись моментом, поддержать нас огнем и уничтожить пехоту противника. Если у нас не получится, то с танком вам придется разобраться самостоятельно. При явном преимуществе за противником — отступайте. Судя по данным командира взвода, мы попали в переделку. В случае моего выбытия, назначаю командиром Карла. Что по раненным?
      — Холдридж в порядке, — отозвался Томас.
      — Бурнейка тоже. Левая рука плохо слушается, но бой вести могу, господин вахмистр, — отрапортовал Роберт.
      — Хорошо. Всем приготовиться.

      Где-то неподалеку взревел, выпустив клубы черного дыма, танк. Его гусеницы мерно залязгали по асфальту. Враги что-то выкрикивали, но с такого расстояние было не разобрать.

— Во имя...! — послышался из машины сдавленный, надрывный выкрик Хагена.

Норберт Ангария. Он был жалким типом этот Ангария. Он был бессмысленно и тупо апатичен. Он был неспособен пошевелиться и сделать что-то сам, даже если крыша над его головой была объята пламенем. Собака может быть сколько угодно умной и сметливой, но она не может натянуть пиджак и надеть шляпу и пойти на работу своего хозяина, когда тот взял больничный. И Норберт Ангария не был даже умен и сметлив, он был бесталантным позером, который весь слезы, и черные подводы для глаз, и пустые чувства. Норберт Ангария был порождением поколения инфантильных слюнявых недомерков, неспособных не то, что заполнить своими ступнями ботинки своих предков, но даже завязать шнуровки на этих ботинках.

Тем не менее Хаген Рейнмарк нуждался в помощи Ангарии сейчас. Нужен как тот нож, который он старательно пытался достать из кармана, чтобы вонзить в бок рыжей твари на нем.

Инфантильное ничтожество считает его своим ментором и ищет его одобрения? Такие люди, как Ангария, всегда хотят спасти жизнь своему кумиру. Принять в грудь пулю за Леннона и дробь из шотгана за Курта Кобейна. Раз уж Хаген Рейнмарк был возвышенным объектом идеологии, то грех было этим не воспользоваться. За эту ниточку следует потянуть.

Такой, наверное, была бы вереница мыслей Хагена Рейнмарка по данному вопросу, если бы он удосужился изложить ее на бумагу, как мы делаем здесь. Но все это, понятно, лишь некоторое художественное преувеличение. Колесики в холодном, змеином и не вполне здоровом уме Хагена, конечно, крутились сейчас. Но он думал не о характере молодого Ангарии, а о том, как достать свой армейский нож и всадить его в бестию. Это уже было сказано. Впрочем, вряд ли что-то такое вообще можно считать мыслями.

Позвать на помощь, впрочем было не таким плохим ходом. Хаген Рейнмарк боролся за свою жизнь. Вмешательство мальчишки, если он схватит это чудовище за ноги, даст ему пространство для маневра и пару секунд. Конечно, Норберт Ангария был скорее амебой, нежели человеком. Это писатель и ветеран Афгана и Ирака знал как никто. Ну, может быть, только Кэт Ривз знала лучше.

— Норберт, помоги! Оттащи суку! Она пытается убить меня!

Бони присел на колени и кровь из поднятой головы резко схлынула вниз, часть её упала в веки. Стало трудно держать глаза открытыми. Выронив упаковку от презерватива, он достал из кармана розово-красную банку и вложил её в тонкие пассивные руки. Он непрерывно ждал выстрела. Выстрела не было. Тогда Бони снял куртку. На подкладке оказалась залитая кровью карта со сквозной отметиной. Он неловко поднялся и укрыл плечи Норберта. Одежда юноши слишком чёрная и не испачкается. Ему захотелось поцеловать это холодное лицо с потемневшим носом. Но он больше не смел. Бони опасался любого неверного шага, ведь образованный им щит мог выдержать только один выстрел, если Хаген сейчас не подкрался к нему вплотную и не убьёт их обоих.

— Прости, — «Норберт,» — я — «ничего» — не смог. — «Беги, умоляю. Исчезни, пока этот психопат не очнулся.» — Ты справишься.

Просека, в которую машины пробурились по грунтовой дороге сквозь сугробы, была совсем рядом с главным шоссе, но заметённая дорога не пускала транспорт дальше. Главного шоссе теперь было скрыто тонкой полоской деревьев, которая чёрным росчерком пересекала заснеженное поле, подсвеченное луной — минималистичный серебристо-чёрный бэкграунд в театре новой драмы. Экспромпт (или вербатим?), представляемый зрителям в лучах двух софитов Понтиака умирающим героем, который, несмотря на современность постановки, не мог нарушить театральных канонов и просто сдохнуть, не зачитав прощальный монолог остальным персонажам. Комедия дель Арте — вот кто они были сейчас. Доктор Хаген, Арлекин Бони, Пьеро Норберт и Коломбина Кристин. Монолог Арлекина, смерть, солилоквий Пьеро над бездвижным телом, занавес. Публика застыла в ожидании, в глазах невидимых зрителей только одна просьба: «или как можно короче, или как можно приятнее».

"Гангомаг" – это хорошо. Многотонное мобильное укрытие, тепловизионные прицелы, автопушка и куча других приятных конструктивных особенностей, заложенных инженерами Рейха. А еще, судя по действиям, конкретный образчик комплектовался адекватной командой. Поэтому "Рег" шел за машиной, как приказано было, медленно, и внимательно высматривал потенциальные угрозы, которые могли возникнуть с его стороны. По закону подлости должен был нарисоваться либо подлец с гранатометом, либо суицидник с бомбой.

- Это "Рег", мои "час-три".

Даже в рифму получилось. Покосился раздраженно на "Мэда", который решил поддержать гранатометный обстрел группы "А". Сейчас как раз им лишняя готовая к запуску граната могла пригодиться, если, согласно нюхательным способностям задницы Гице, в подвалах засада, ждущая момента, чтобы толпой человеческих тел вылиться на улицу…

Вообще, это не походило на зачистку бегущих частей противника ни разу. Кажется, то ли разведка жидко обделалась, то ли плюхнувшийся на город полк. И внезапную радость придется разгребать десантникам "Вервольфа". Вот только хватит ли одного батальона, чтобы заткнуть хлещущее дерьмо? И тут в первый раз "Рег" задумался о том, что артиллерийскую поддержку вахмистер как-то не упоминал в брифинге.

      — Я не справилась… — ответила девушка.
      — Ты не справилась?
      — Да, скорее приспособилась. Как бы это ни было страшно, мы животные и можем приспособиться ко всему. Ты хочешь жить, и даже если каждое утро думаешь о смерти, всё равно покоришься инстинкту самосохранения. Ну и гореть — это больно.

      Кристин усмехнулась в боковое окно, отвернувшись от Норберта. Яркий экран был оставлен на коленях без внимания и подсвечивал холодные тонкие пальцы клавишницы и мягкие скулы. Наверное, те всё равно отражались в стекле, но вампирша этого не видела. Все вокруг нее залилось красным.

      — Больно? — вопрос Ангарии почти утонул в этом свете. Словно не услышав, Кристин продолжала. Её голос изливал жадную горечь:
      — И даже если тебя убьёт маньяк и сделает из тебя вампира, ты все равно продолжишь жить. Или нет... А, не важно. Не говори Хагену.
      — Ты не хочешь, чтобы Хаген зн...

      Стараясь скрыть движения за шуршанием одежды, девушка быстро смахнула слезы с глаз и уселась глубже, вытерев ладонь о рукав куртки; так удобно скрыв кровь на бордовом цвете плотной ткани. Заметив её жест периферийным зрением, Норберт виновато перебил сам себя:
      — Прости, пожалуйста.
      — Прости, но ты не сможешь меня понять, если я расскажу, — откликнулась Линн. — Мой брат не смог. Хотя я до сих пор удивлена, что вы так легко приняли то, кто я. Словом, вы просто не знаете, что это такое на самом деле. Но и зачем вам знать, — заключила Кристин. — Для Хагена я как подопытный кролик, способности которого так его привлекают. Ты видел его сумку?
      — Да, — глухо сказал Норберт.
      — А историю про кол слышал? И я верю, что он воспользовался бы всем этим, если бы захотел, — вампишра посмотрела на свои пальцы, на которых остались красные разводы, и с силой потерла их. — Бони.. Ему просто плевать на всех и вся. А ты… — Кристин тихим взглядом из-под бордовой подводки взглянула на Норберта, — не знаю. Что ты думаешь обо мне?

      — На нах’й! — Выплюнул Мэд, вдавливая тугой триггер подствольника, направленного в сторону окон дальнего здания, откуда их поливали огнем повстанцы. Не сказать, чтобы это было каким-то особым тактическим решением, но «все пошли, и я пошел». Тем более, что основным доводом в данной фазе переговоров с террористами, было преимущество в плотности огня.

      Впрочем, вместо того чтобы запихивать новую гранату, Крин быстро рванул догонять броневичок. Снующие вдалеке мишени были не самой важной целью для пехоты, противостоять броне и автопушке, даже паля из пулеметов, при всей решимости они не смогут. Чтобы пальнуть из РПГ с верхнего этажа им надо будет основательно высунуться, да и расстояние позволит упредить данный маневр. Но вот какой-нибудь мудила, спрятавшийся в сумраке подвала или подъезда, сможет влепить реактивную гранату прямо в борт их коробочке, да с такого малого расстояния, что даже защита сработать не успеет. Короче, расклад будет совсем хуевый, если они кого-нибудь проморгают. Техника у десанта была на вес золота, и терять основную взводную мощь из-за собственной невнимательности крайне не хотелось.

      — Борта, борта кройте! — Крикнул десантник, и уже тише добавил, — Жопой чую, щаз они из своих подвалов повылазят…

      Эльф, едва заметно, но явно облегченно выдохнул.

      — Хорошо. Значит я не ошибся в предположениях и обратился по адресу. Меня зовут Хатч’Д’Ас А’Ндараэль, но обычно я представляюсь просто Джон. Это как-то проще и понятнее, и не так подозрительно. — Он чуть улыбнулся.

      Вытащив меч из забора, дроу сунул его в валяющиеся неподалеку ножны и кивнул в сторону дома.

      — Пойдем, постараюсь объяснить суть предложения, хотя вам оно может показаться весьма странным. Впрочем, думаю, что в предположении, что вы будете не против авантюр, пока они подкреплены солидной суммой, я тоже не ошибся.

      Отряд конечно уже успел плотно позавтракать, но для желающих на массивный тесаный стол в зале центрального дома, что мог вместить все семейство Тодда, было выставлено некоторое количество глиняных тарелок с легкой закусью. В основном соленья. Много грибов, чеснок, масло, хлеб, ну и каша для тех, кто все-же проголодался за прогулку. Также был сваренный из сухофруктов компот. Еще было домашнее вино, сладкое и крепкое, вроде того, что было визитной карточкой славных монастырей. Можно было даже заварить настоящий чай, что был тут в диковинку.

      — В общем, суть моего предложения в следующем, — начал Джон, — мне нужно сопровождение во время моего паломничества в лес Кормантор. Могу уверить, что проблем со мной по дороге не будет. Я опытный путешественник и могу за себя постоять, однако, я привык к широким трактам и городам, а не к дебрям. Также я наслышан и про опасности леса, поэтому, отправляться туда в одиночку я не готов. Специфика еще и в том, что я, кхм, не знаю наверняка как далеко нужно зайти. Я прекрасно чувствую направление куда нужно двигаться, но вот с расстоянием проблема. Может быть день, может быть два, может быть три. Еще столько же обратно. Идти предстоит на юго-восток, и если кто-то из твоих людей хорошо знает окрестности, то наверняка сможет подсказать наиболее удачный маршрут, чтобы не двигаться всю дорогу напрямую через заросли и валежник.

      — Если вас предложение устраивает даже несмотря на то, что похоже на сказку «поди туда не знаю куда, найди то, не знаю, что», то можно переходить к вопросу оплаты. Мешок золота и полцарства не обещаю, но могу найти достаточно, чтобы оплатить и расходы на подготовку, и ваши услуги.

      На этом дроу остановился, ожидая встречного предложения.

      — Паломник? — Встряла в разговор Иллиамкиира, — Больше похоже на очередного желающего погулять по развалинам эльфийского двора и старым гробницам. Не скажу, что это прям очень плохо, но от парочки наших особо наглых разведчиков, после попытки сунуться куда не следует, остались только дымящиеся сапоги.

      — Паломник. — Подтвердил дроу, не подав виду, что слова его как-то задели.

Михал мог думать за всякое. О жизни своей военной, о жизни своей гражданской. О первой высадке со всеми страхами и непонятками.
Но он не думал. Всё внимание было сосредоточено на одном.
Зверски чесались яйца.

Гора был облачён не в треники, и даже не в утилитарное х\б, а в, еби его в сраку, боевой комбез. Так что запустить пятерню под резинку в трусы, и похрустеть хозяйством не имелось ни малейшей возможности.
Как обыкновенно бывает в таких случаях, от невозможности удовлетворить зуд, его действие многократно усиливалось. Под маской и без, на перегрузках и в невесомости, Горски проклинал психосоматических муравьишек, терзавших его "тайныя уды". На том деле едва не проебал вводную. Его внимание привлекла лишь начальная характеристика цели вторжения - не его ли ебучая родина? Очень похоже было. Уж там-то Гора с превеликим удовольствием пустил бы потроха всякому говну... Но нет, Шератон какой-то сраный.

И снова мудяные мураши захватили всё внимание Михала. Сука!
Падение в атмосферу, заставившее жопу вжаться в седуху. Крепёжные ремни, не дающие от неё отделиться, и хаотично скакать по кормовой части бота. Болтанка, вяжущая желудок узлом. Похер.
Бог милосердный, как же чесались яйца!
Горски пытался протянуть руку к паху, но куда там. Ускорение, приданое боту катапультой, вдавило его в стенку, не давая даже помыслить о жестикуляции. Всё, что оставалось - лихорадочно ёрзать с булки на булку, и пытаться шевелить ляжками, параллельно стараясь не метнуть желчью в маску. Без толку. Бот падал, яйца свербили.

Касание. Команды вахи.
Гора первым делом потянул пятерню в промежность, пытаясь удовлетворить главную надобность.
Кевлар боевой перчатки гладенько проскользил по аналогичной защите паха, не дав страдающим мудям никакого облегчения.

- Блядь! Сука, ёбана мать! - взревел десантник, и слегка враскорячку поскакал к аппарели.

По телефону Рейнмарк попросил Ангарию следовать за его скорой, а затем повел их маленький импровизированный караван в направлении облюбованного им места на карте. Карта, они говорят, не есть территория. Хаген, впрочем, до некоторой степени полагал себя любителем хайкинга, кемпинга и все других современных форм ориентации с компасом и атласом в руке.

Всех форм обывательского уподобления древним первооткрывателям.

В детстве он, Хаген Рейнмарк, ходил в походы с палаткой на свой задний двор. Собственно, если смотреть широко, то даже это приключение в составе рок-группы было своеобразным походом по как бы пересеченной местности. В детстве там были комары и мифические медведи из национальных парков, от которых надо было прятать еду на деревьях. Сегодня — бесполезный и даже вредный аккордеонист, который все портил.

Времена меняются, но мелкие досадные проблемы все еще сопровождают любителей кемпинга. Как бы там ни было, что мы хотели сказать — так это, что Хаген разбирался в картах, а потому, мы надеемся, он смог найти на них укромную лакуну, где можно было бы притормозить, спрятаться и устроить совет.

Выйдя из машины с шотганом на плече, а также мечом и пистолетом на поясе (никакого больше оружия для Бони!), Рейнмарк стал ждать, когда к нему присоединятся остальные члены "племени" — Кристин и Норберт.

— Как я сказал, Кэт была похищена, — начал он.

      Наплечный щиток, украсивший броню слева, не просто для броской символики. По решению военных чинов, батальон "Вервольф" специализировался как на борьбе с иррегулярными военными формированиями, так и наоборот, на ведении боевых действий в партизанском стиле, находясь в глубоком и не очень тылу противника, разрушая цепи логистики и коммуникации, сея террор. Курс подготовки был соответствующий, а в парке батальона отсутствовали тяжелые машины. Освобожденный тоннаж заняли легкие машины с высокой проходимостью, электрическим элементом питания и большим запасом хода. Не было у "вервольфов" и персональной штурмовой защиты третьего класса, не считая отдельного взвода из роты первой волны. Но и они облачились в свои латы лишь раз — на учениях. Короче, о героическом штурме вражеских столиц и городов можно забыть. И хорошо, что так.

      Вообще говоря, "Вервольф" до сих пор считали бумажным батальоном, потому как в боевых действиях он ни разу не участвовал. Мелочевка, фактически сводившаяся к полицейским функциям — не в счет. Если и стреляли, то предупреждающим, и скорее для острастки, нежели из надобности. Среди рядового состава толковых вояк не оказалось: рекрутов либо направляли сразу в батальон, либо переводили из других учебных подразделений, для дальнейшей подготовки ввиду специфики батальона. К счастью, офицерский и унтер-офицерский состав набирался как раз из бывалых, что придавало простым солдатам уверенность если не в себе, то в командовании точно. За порядком следили очень строго — как это обычно бывает в свежеиспеченных подразделениях, к которым приковано самое внимательное внимание. Само собой, блаженно давить койку не позволялось, так что личный состав регулярно прогонялся как через виртуальные тренажеры, так и умирал (иногда буквально) на старой-доброй полосе препятствий. Особенно нежно вспоминали последнюю, щедро усыпанную автоматическими огневыми точками и снующими там и здесь аниматрониками, в неформальных разговорах именуемые "манекенами".

      Рожами действительно напоминали своих неподвижных собратьев из модных магазинов: такие же улыбчивые и румяные. Но местные молодые люди и девушки носили смесь камуфляжной и гражданской одежды, нападали исподтишка, в переговоры не вступали и всячески пытались прикончить рекрутов. Несколько раз им это удалось, особенно в начале. Кто-то помнил безжизненное, жизнерадостное лицо, украшенное макияжем из крови и кусочков мозгового вещества. Умывшись алым в первый раз, в дальнейшем многие из "вервольфов" стали люто ненавидеть "манекенов" — поверженных крушили, расстреливали "на всякий случай", а порой даже предавали огню.

      Так, понемногу, потихоньку, в головах десантников формировались определенные образы и реакция на них. Их, понятное дело, притравливали и готовили к встрече с живым врагом. И такой день неизбежно наступил. Сейчас, томясь в железном гробу десантного бота, каждый слышал монотонный лязг цепного привода, затаскивающего их в катапульту. Всё происходило в точности так, как это было в "виртуалке". Такое же помещение, в котором отделение десантников крепко фиксировалось ремнями безопасности по струнке слева и справа. Всё тот же полумрак, вяло разгоняемый красным дежурным. Тяжелая крышка аппарели, в данный момент задраенная и увенчанная строгой надписью "Halt!".

      Лязг вдруг прекратился, а значит, бот на исходной. Пошел обратный отсчет. Долгий. Пять минут.

      — Маски примкнуть! В глухую! — не позволяя случайно уснуть под мерное тиканье, оживился здоровяк-вахмистр. Почти отец родной, время посвятивший наставлению отделения, делившийся нехитрой военной мудростью. Закаленный в боях ветеран. Строгий, но справедливый. Хоть сейчас на первую страницу "Имперского десантника".
      Ожила и компьютерная система шлема: закрутился перед глазами имперский орёл с венком и солнцем, а чуть ниже — вежливое "Waiten Sie. Loaden...". Тактический интерфейс проморгался, и выплюнул текущую информацию о делах отряда. Где-то в правом верхнем углу появилось "Время миссии: 00:00:01" и пошло на увеличение, слева - список бойцов подразделения, с указанием ФИО, Индексом Эффективности и статусом "В строю", выделенное ярким зеленым маркером, мол, всё ОК. Справа внизу - счетчик боеприпасов, сверяющийся с личным оружием десантника. Женский голос предложил откалибровать систему, для чего пришлось посмотреть на разные точки. После краткой диагностики систем, компьютеры отправили отчет вахмистру, и тот удовлетворенно кивнул.
      — Отряд! Слушай боевую задачу... — Оппландер принялся рассказывать, что же ожидает их там, внизу. Боевой интерфейс вежливо комментировал его слова, показывая карты, названия и обозначения. Первая рота, частью коей отделение и являлось, отвечала за "Сектор 5", и высадиться им предстояло в Намюре. Гордый, но экономически депрессивный городишко. Своя администрация и куча мигрантов, преимущественно — беженцы. Дефицит благ цивилизации, приведший к росту преступности и трущоб.
      Как обычно, командование держало все подробности в тайне до самого последнего момента. Почему? Да потому что десантник принадлежал Рейху, и тот мог запросто отправить приводить к покорности родной мир. В прошлом случались неприятные инциденты, поэтому так. Да и зачем вообще солдату знать лишние подробности? Он, солдат, есть автомат, к ружью приставленный. Великая немецкая мудрость.

      К счастью, обошлось без моральных терзаний. Местом высадки оказалась заштатная планета с идиотским названием "Шератон", что могло бы в иной обстановке послужить поводом для шуток. Мир, во многом похожий на Землю, только несколько меньше и на данный момент слабо заселенный. Умеренный климат Шератона (во всяком случае, в той части, где проживали люди) подразумевал продолжительный теплый сезон в году и достаточно короткую зиму, во время которой температура редко опускалась ниже -10 по Цельсию, даже в самый холодный месяц. Гравитация всего на 0.1 была выше земной, а географические сутки - на час дольше. Впрочем, жили всё равно по земному. Как сообщил вахмистр Оппландер, местные "пораженческие элементы" крупного частного бизнеса что-то не поделили с планетарной имперской администрацией. Или нашли ряд выгодных предложений "на стороне". Причем у них оказалось достаточно денег и связей, чтобы подкупить кого нужно, и вооружиться самим.
      В итоге планетарные силы ландвера (набранные преимущественно из местных) вкупе с корпоративными боевиками взяли штурмом резиденцию губернатора, ну и заодно взяли под контроль столицу — Эстерель — подавив полицейские силы и захватив все ключевые элементы инфраструктуры. Расчет был на то, что сейчас имперские силы отвлечены на Утрехт, на котором не удалось сходу подавить восстание, и началась тяжелая, масштабная война. Помимо Утрехта, мятежами были охвачены и иные миры — Каледония, Уппсала, Босфор, Жлобин... горела вся периферия. Они посчитали, что Кайзеррейх в лице администрации сектора пойдет на уступки, согласиться на ряд требований, выдвинутых восставшими. Что-то насчет торговых льгот и иже. Как и во всех остальных случаях, война началась из-за денег.

      Империя ответила — и теперь высокую орбиту Шератона заняли транспортники и корабли сопровождения некоторых частей "Принца Евгения". Учитывая население планеты и примерную численность "инсургентов", все проблемы должны были решить два полка десанта. Поскольку батальон "Вервольф" базировался относительно близко, решили направить и его — для практической оценки работы командования и боевого крещения как такового. При этом, ничего сверхъестественного на плечи "Вервольфа" не возлагалось: высадиться в трех ключевых населенных пунктах вокруг Эстереля, произвести зачистку и взять под контроль транспортные артерии, ведущие к столице. На непосредственно сам город падал целый полк, так что вервольфам предстояло, в худшем случае, открыть огонь по драпающим из столицы ошметкам повстанцев. Второй полк высаживался еще дальше от столицы — у них были задачи по деблокированию космопорта, приведению к покорности частей ландвера, ну и арест либо ликвидация зачинщиков "политического недоразумения".

      — Нас ждет мощный грозовой фронт, так что потрясёт, — в шлюзе, ведущим в кабину пилотов, показалась голова ККС'а в форменном шлеме.
      — Ведите себя тихо. Не пукайте, — и был таков. Ему можно, по званию он старше любого из присутствующих.
      — Ну что, девочки, готовьте юбочки. Все случится быстро и совсем не больно, — в тон ему произнес Оппландер, впрочем не забыв показать фак лязгнувшей переборке шлюза.

      Где-то по носу бота раздался характерный такой звук. Ага, видно открывают створки. Должно быть, пилоты уже видят планету. Сзади нарастал гул: подали энергию на катапульту.
      — Подтвердите крепление! — в ушах возник голос пилота.
      — Подтверждаю, есть крепление! — ответил вахмистр, пробежавшись взглядом по десантникам и убедившись, что идиотов нет.
      — Подтвердите "глухую"!
      — Есть "глухая"! — в процессе высадки все десантники должны были подключить свою броню к небольшим баллонам с дыхательной смесью. Практика спасала жизнь в том случае, если десантник вдруг обнаруживал себя посреди бескрайнего космоса. Но не всегда.
      — Готовность десять секунд. Даю отсчет. Десять. Девять...
      — Blya, pizdec nahooy, — пробормотал кто-то.
      — Пасти закрыли. Весь батальон падает, — рыкнул вахмистр.
      —... пять, четыре...
      — Сейчас полетаем!
      — Господи, спаси и сохрани.
      — Так, я не понял!..
      —... два, один. Vorwärts!

      Десантный бот получил мощнейший пинок под зад и устремился к цели. А вместе с ним — еще десятки таких же. Где-то, в маленьких и юрких ботах тряслись десантники, а где-то — экипажи боевых машин, коих тащили птички покрупнее. Звено прикрытия, наконец. А еще мониторы, хоть и были здесь явно лишними. Вооруженная до зубов волчья стая неслась к противнику. Пистолеты, винтовки, пулеметы и реактивные гранатометы, мины и гранаты, минометы и управляемые ракеты, бронетранспортеры с автоматическими пушками и самоходки с крупнокалиберными — отличные инструменты. Лишь бы руки не подвели.
      А ведь могли. Потому что трясло основательно, и с непривычки могло запросто укачать. Впрочем, всех заставили выпить таблетки, поэтому блевать всё же не получалось. Десантный бот, тем временем, прыгал по невидимым кочкам. Металл конструкции подозрительно завывал и гудел, а корпус опасным образом содрогался. Всё пошло совсем хреново, когда бот вторгся в атмосферу. Создавалось ощущение, что машина была готова развалиться в любой момент, но это, конечно, неправда.
      — Пятнадцать километров! — отчитался экипаж, намекая пассажирам, что совсем скоро попросят на выход. В какой-то момент скорость упала до очевидно-посадочной, и по десантному боту застучали первые пули. Мелочь.
      — Десантники, отсоединить баллоны! Оружие к бою! Снять с предохранителей! — не позволив задуматься, вахмистр подавал команды. Надпись над аппарелью мигнула, сменившись на "Bereit!". Ухнули гранатометы бота, отстреливая дымовые снаряды. Из скрытых пазов вылетела стая миниатюрных дронов, сканирующих местность и физические объекты на ней. Даже если десантник оказывался в кромешной темноте или в полной задымленности, вычислительный блок старательно рисовал виртуальный пейзаж. Дополненная реальность, мать её. Где-то за бортом уже раскатисто стучал крупнокалиберный. Надпись моргнула в третий раз, объявив "Berennen!". Ремни безопасности отпустили десантников.
      — Слева и справа! Слева и справа! — в верхней части аппарели возникла ниточка дневного света. А потом плита тяжело и резко полетела вниз. "Gott mit Uns!" — полыхнув надписью, напутствовал боевой интерфейс.

Кристин смотрела назад сквозь темную раму салона на стремительно уменьшающуюся заправку и черную скорою подъехавшую к ней, и кажется, так медленно, движения все такие маленькие, даже глупые. Прищуренные ресницы девушки сомкнулись, когда она увидела силуэт из магазина, слившийся с чернотой скорой, и, вынырнув из проема передних сидений, Кристин рухнула на спинку кресла и выдохнула холодный уличный воздух, смешанный со стрельбой и бензином. Вдоха не последовало, только тишина снежной дороги и гул резвого мотора заполняли минуты.

Кристин поглядывала на Норберта и сдерживала себя, отвлекаясь на дорогу и рассматривая салон, в котором Кэт проводила так много времени. Оцепенении начинало раздражать.

Внезапный вопрос Норберта заставил Кристин мягко поморщиться в улыбке.

— Я? В порядке.. Бывало и похуже, — теплый голос девушки вдруг стал чуть неудобен ей самой, — Ваша компания не самая сумасшедшая из тех, в которые я попадала, уж поверь. Вообще, все было очень мило, до сегодняшнего дня. Но.. Ты сам-то как? Кажется, Бони перешел все границы и для тебя? Не знаю, как вы вообще были вместе. То есть, я про то, что с ним не знаешь, чего ожидать. И это даже не смешно, когда он делает что-то во вред тебе. Он ведь все испортил. Как нам теперь искать Кэт, когда этим местом сейчас займётся полиция. Блин, да мы были уже в её номере, когда начался этот концерт. Причем начал его Хаген.. Да, начал Хаген, напугав клерка вопросами в своей манере, а тот побежал и как раз мимо Бони. И я без понятия откуда у нас в машине столько оружия, хотя да, Хаген тоже умеет удивлять, — вампирша покачала головой, — В общем да, Бони взял пистолет и тоже побежал за клерком, но это ты и сам видел.. Хорошо, что ты уехал, правда. Он сам создавал нам неприятности, не оправданные ничем, и ему незачем было ждать от нас помощи. И, кажется, тебе звонят.

Вампирша настороженно наблюдавшая за Норбертом, быстро оглянулась назад, высматривая фургон "скорой помощи".

Бони поплохело. Настало время высказаться.

— Ты думаешь, я подарок Норберту в военторге купил? Да, я не воевал. Не воспользовался этим социальным лифтом. Ба понятия не имела о чёрном рынке, но хорошо помнила войну. Так меня воспитали, что я и подумать не смел о месте в универе. Однако ко мне приходило достаточно ветеранов, этих хозяев своих судеб, чтобы я начал различать пехотинца и писаря. Разумеется, немного погодя, ведь до продажи они были готовы на что угодно... За выпечку я взялся недавно. Понял, что если продолжу работать с той грязью... — Он понял, что отклонился от главного. — Ты ёбнутый, Хаген. За все годы работы я не встречал никого психанутей тебя. Ты хотел оружия больше, чем в состоянии поднять, да? Чтобы охотиться на «вампиииров». Какой парадокс! Твоя помешанность помогла самоконтролю на медкомиссии, так ведь? Ооо, не говори. Я вижу всё как наяву. Дождёшься утра, когда девочка пойдёт спать, а затем что? Поправь меня, Хаген, перережешь ей глотку и присосёшься к артерии в надежде обрести бессмертие для охоты на других маленьких «вампиресс»? Ты знал, что пистолет не заряжен. Ты всё устроил так, будто Чен здоровёхонек не сидит сейчас за прилавком магазина и не смотрит, как тот упырь смывается через чёрный ход. Легче лёгкого! — Бони хохотнул, словно прочистил горло без кашля. Подбородок эстетично подчеркнула вязкая красная пена, но Бони это не почувствовал. — Безумный наркоша всем мешал, Кэт уже не вернуть... Ты упустил главное: Норберта. Теперь я знаю о нём намного больше тебя. И тебя он уделает, помяни моё слово.

Вы не можете просматривать этот пост!

Ситуация очень не понравилась Бони. Но зная Хагена, он понимал, что ничего не зря.

— Красавчииик! Тебе что, ни деньги, ни пушка не нужны? Сейчас сюда придёт кто-то страшный с пушкой побольше, а нам с малышом нужно заправиться. И я до сих пор не против чего-нибудь сладкого у себя во рту.

«Хе-хе, конечно придёт, за своей-то девочкой» — Подумал Бони. Он представил Рейна+Марка, делающего шаг через его труп и погоню оперативной ритуальной службы за безразличным и не понимающим причин сего реалити-шоу Норбертом. Наверняка Хаген свесится из распахнутой двери и задействует боковое окошко для обзора, стреляя по колёсам. Он будет отставать и промахиваться, пока у Норберта не закончится топливо. Тогда-то первая скрипка «Жнецов Грёз» и вспомнит своего мудрого барыгу. Прозрев, он выгнет тело, полное свинца, и прошепчет его имя своими влажными губами, за что Небесный Отец подберёт его на Небесной магистрали. Для невинных, исключительно плотских утех. А когда Хагену исполнится 40, обмотанный проводом подзарядки он погибнет на полу туалета, дроча своим романом в мягкой обложке. Все умрут. Безутешная Кэт, рыдая над останками Понтиака, поклянётся больше никогда не изменять состояние сознания ближних. Но услышать и утешить её будет некому: лишённой объектов для интрижек Кристин останется беспробудно дрыхнуть в своём гробу до конца времён.

Рейнмарк вернулся ко двери в комнату и присел на корточки у троицы ведущих внутрь мокрых следов. Как писатель — ну ладно, скорее просто как человек просторной души и острого интеллекта — он умел распознавать людей по их метафорическим "следам". Ну, наподобии того, что делал Шерлок Холмс. Он смотрел на то, какие слова люди использовали, на состояние их одежды, на маньеризм, на манеры, на то, как они писали, как они говорили, на их руки, на следы мела на подоле их костюма...

Он следовал по этим "следам" и приходил к человеку. Часто — в более чем 55% случаев — то был совершенно иной человек, нежели тот, которого Хаген изобразил перед своим внутренним взором, ориентирующуюся на эти свои "интуицию" и "знание людей".

Оно и не удивительно, все эти холмсовские методы не особо работали в реальной жизни. Все же Холмс был для Артура Конан Дойля как вампиры были для Рейнмарка. Нелюбимым рыжеволосым ребенком без души, которого ты выблевываешь на бумагу в ожидании получить за это быстрый пейчек. Он даже не потрудился назвать правильно следственный метод своего сыщика. Заключения от частных вещей к общим называется индукция, не дедукция. Насколько Хаген знал, магнум опус Дойля была книга о валлийских лучниках, которую никто никогда не читал и не прочитает.

Но Хаген любил все же выстраивать всякие разные индуктивные умозаключения о встреченных им незнакомцах. Писать их историю про себя, если можно так выразиться. Особенно он любил делать это, когда сидел в баре, тогда его не ведущими ничего жертвами становились другие посетители и персонал заведения. На самом деле, это было некоторым клише. Американский писатель сидит в баре и придумывает жизненные истории для незнакомых ему людей. Блах! Столько самодовольной сентиментальности и псевдоинтеллектуальности! Хагену стоило записать эту идею и продать. Здесь может быть зарыто свое золото.

В любом случае, о зарытом золоте. В армии его научили читать другие следы. Не метафорические. Те, которые на земле. Вот как эти три отметины здесь. Опытному человеку, имеющему минутку приложить усилие, они могли сказать многое.

– Быть может вы знакомы с сэром Ральфом Гамильтоном? Он представляет интересы вашего клана в последние ночи.

- Гамильтон и я еще не встречались, и для меня было бы честью познакомиться с ним. Примоген среди сегодняшних гостей? - спросил Бруха, оглядываясь по сторонам.

– Прошу.
Из оружия у чернокожего был с собой только один кол в рюкзаке. Кол не засветился на металлодетекторе, и Букер сам отдал его охранникам, пока те не стали копаться в его вещах. Рюкзак он оставил на входе. Там не было ничего ценного, а с сумкой на вечере появляться равноценно социальному самоубийству. Так выглядят только журналисты.

– Позвольте спросить, откуда вы прибыли в домен?
- Конечно. Мой родной город - Атланта. Но я давно там не был: несколько лет путешествовал по исторической родине — Африке, а затем по Европе. Только что прилетел из ее восточных частей. Как вы знаете, в Европе куда более стабильная обстановка чем в Штатах: большая ее часть находится под контролем Камарильи, и на первый взгляд передвигаться там чуть менее опасно. Но на месте вы узнаете про проблемы с переходом многочисленных кордонов, визы, заставы. Каждые пару сотен километров - новая страна. И ты не понимаешь, куда ты попал, на каком языке и с кем нужно говорить, как Князь отреагирует на чужака, и как он интерпретирует Традицию Гостеприимства. В США мы четко знаем, где территория войны с Шабашом, где безопасные города Камарильи. В Европе вроде бы везде Камарилья, но вместо волатильных границ там обнаруживаются скрытые угрозы, внутренние склоки. Сложность игры выше. Больше языкового единообразия, больше вкусовых букетов, много странных линий крови, но меньше людей с моим цветом кожи в городах. Афро-европеец еще вызывает косые взгляды, в толпе не так легко скрыться. Впрочем, не буду вас утомлять подробным монологом прямо сейчас. Уверен, другие гости ждут, да и вам есть что рассказать. Вы говорите, Гарпии — это две мисс, Уитмор и де Веласко? How appropriate.

- Очень приятно, мистер Доусон. Распорядитель Элизиума? Прекрасно, - выдал профессиональную улюбку Букер. - Джордж Букер, клан Бруха, я давно не был в ЛА и только что вернулся в город, - без замедлений представился темнокожий вампир и заложил руки в перчатках за спину в характерном жесте. У него была энергичная, открытая манера, не терпящая расшаркиваний.

- Как распорядитель, не могли бы вы меня познакомить с местным сообществом? Либо, если вы заняты встречей гостей, возможно, вы поручите меня кому-то из Гарпий? Я планирую остаться в Лос-Анжелесе на некоторое время. Кто среди ваших сегодняшних посетителей представляет мой клан? Кто может поделиться общегородскими знаниями о местных Собратьях?

— Давай лучше я запишу. Адам Чен, пятница, Таргет Филд, так?

Куртка была распахнута, показывая тонкий черный топ, будто без лямок, и старенький htc был выловлен из внутреннего кармана, заторможено реагирующий на вызов экрана контактов. Там было полно каких-то незнакомых Кристин имен, которые она иногда пролистывала в поисках знакомых и гадала, вдруг это действительно тот самый друг из её прошлой жизни, который невероятным образом был другом и того самого парня, бывшего владельца телефона, имя которого Кристин уже и забыла. Она могла бы даже позвонить этому другу, если бы искорка не заблокировал симкарту. Надо будет попросить Кэт взять ей новую симку.. Где же Кэт?

— И что же, я одна буду ждать её? И без возможности выйти? Как-то.. грустно, — было сказано на ходу без особой наигранности.

Кристин уловила подозрения Хагина и его дыхание, а следом незаметно шепнула ему в ответ.

— Мне нужно поесть. Я позову тебя, как закончу..

Выйдя на крейсерскую скорость, GTO оказался неожиданно тихим. Двигателю хватало всего тысячи оборотов, чтобы держать крейсерскую скорость в пятьдесят с лишним миль, и он мерно урчал, совсем не в такт а капелле, исполняемой Норбертом. Что слушала сама Кэт? Здесь не было разъёмов ни под флешку, ни под CD, не было даже кассетника, а от радио в этой глуши было мало толку. Скорее всего, в машине Кэт слушала машину. Это странное, пьянящее ощущение, когда ты валяешься, прислонившись к любимому человеку, плавая в эйфорической ванне собственных гормонов, и тебе в принципе не хочется музыки, и не хочется разговоров. Хочется просто быть. Должно быть, Кэт ощущала что-то подобное, сидя в водительском кресле. Иногда, когда не было зимы, она могла открывать окно и слушать свистящий мимо ветер.

Если опуститься в кресле чуть ниже, в такое полу-распиздяйское, расслабленное положение, то окружающий белый ландшафт исчезнет за приборной панелью, и останется только космическая чернота и снежинки-звёзды, несущиеся навстречу в этом пространственно-временном тоннеле. Дороги, правда не видно, но она здесь прямая на десяток миль, и можно было ехать даже с закрытыми глазами, изредка поправляя машину когда она прикасалась правыми шинами к припорошенному гравию обочины.

«Она» звучало каким-то неправильным местоимением для GTO. Это был «он». Строго говоря, это было «оно» — транспортное средство — но что могли понимать в мускул-карах филологи, составлявшие бездушные грамматические таблицы. GTO был «он», мужчина её мечты. Насколько знал Норберт, другого мужчины у Кэт не было, ни в данный момент, ни возможно даже вообще. Нет, Кэт не смогла бы встречаться с Бони. Какой машиной был бы Бони? Хороший вопрос, но точно не мускул-каром.

Забавно, как в рассуждения о любви неизбежно вплетаются местоимения, даже если это любовь к предмету. Солдаты дают женские имена своим винтовкам, моряки-любители называют свою яхту какой-нибудь «Арабеллой», таксисты будут звать свою машину «ласточкой» или ещё каким-нибудь уменьшительно-блевательным прозвищем. Раз за разом любовь возвращается к гендерной дихотомии, поскольку из неё и происходит, и как бы не старалось прогрессивное ЛГБТ (ЛГБТК, ЛГБТКИ, ЛГБТКИА, ЛГБТКИАП+) сообщество придумывать новые местоимения, чтобы нарушить этот бинарный стереотип, любовь остаётся лишь первой ступенью, выстреливающей вас в космос. Любовь живёт три года, а затем она отваливается и сгорает в атмосфере, а отношения переходят на следующую ступень: дети. То, чему с таким энтузиазмом посвящают пол-жизни взрослые.

Но в отношениях между Бони и Норбертом нет никакого «после», отгорев, их любовь оставила после себя только чёрную пустоту. В отношениях между Кэт и GTO, впрочем, никакого «после» тоже не было, хотя у GTO был несомненный плюс: он не мешал тебе его любить. Не мешал тебе о нём заботиться. Вместо чёрной дыры в солнечном сплетении у него было триста семьдесят лошадиных сил, которыми он готов был щедро делиться, как настоящий мужчина, воспитанный на семейных ценностях. Тысяча девятьсот шестьдесят, мать его, девятый год. Этот парень отчасти застал Америку ещё до эпохи сексуальной революции. Один его вид должен оскорблять чувства феминисток, как шестилитровый двигатель оскорбляет чувства «зелёных».

— Хаген, ты чего буянишь? Ну не разбираешься ты в ракетах, а хочешь проехать через мост — так бы и сказал.

Он оценил свои кондиции после разгрузочного дня и не обнаружил сил перекладывать штурмана на место.

— А в жопу, вы справитесь. Держитесь вместе! На мне дворы. — Бони очень хотелось посмотреть на реку, однако он развернулся и направился за ближайший угол, при всей его подозрительности способный усечь недобрую ауру пёстрого флага.

— Залезай в машину, Бони, — сказал Хаген вместо нормального ответа о ракетах. Потом он предательски повернулся к Кристин и Норберту и сказал: — Это все наркотики.

Вновь посмотрев на наркомана писатель добавил:

— Пожалуй, я возьму управление кораблем на себя.

Он занял водительское сидение и закрыл дверь прямо перед лицом Бони. Теперь тому оставалась только забраться в водительский отсек с другой стороны. Или присоединиться к вампиру и скрипачу в заду.

Кристин округлила глаза, а потом протянула долгое и дошедшее "Ааа".

— Погоди, нет, да нет же, — девушка пыталась остановить поток обиженных речей, но остановилась сама, когда оружие начало падать в снег.

С удивлением вампирша обнаружила в основном какие-то бутылки, лампы, книги и коробки с чем-то шуршащим внутри. Ну и колья с распятиями, конечно. Все это осталось снаружи и Кристин исчезла из проема двери, чтобы тяжело откинуться на диван, слушая продолжение тирады обиженного художника.

— Я не специально, Хаген, — голос вампирши звучал утомленно и грузно, — Я лишь отвлеклась на проблему, что случилась с Кэт и не поняла, о чем ты. Нам нужно успокоиться. Мы оба поспешили, с выражением своих эмоций, а сейчас это совершенно не к месту, — Кристин аккуратно взглянула на мальчика, — Норберт и так переживает..

После паузы, Кристин решила подсесть ближе и снова откинулась на спинку дивана, положив взгляд на темные волосы Ангарии, так часто скрывающие его глаза.

— С ней все будет хорошо, ты же знаешь. Даже я, так мало знакома с Кэт, но уже поняла, что она не пропадет. Уверена у нее уже случались подобные ситуации и она их разрулила. Как всегда.

      «...Растворяясь в вибрации, словно струна
      Под пальцами. Монохромный пейзаж
      Да — и каждый знал
      Ознобом тела
      Мир как телевизор, потерявший сигнал
      тебя вновь предал»

Ветер подхватывал снег, снег подхватывал рифмы, ложась на пейзаж застывшими звуковыми волнами, как обложка альбома «Unknown Pleasures» Joy Division. Говорят, инуиты различают пол-сотни оттенков снега, и для каждого оттенка придумали отдельное слово. Разнообразие — в глазах смотрящего. Как и цвет. Как и эмоции. Зима побуждает упрощать, делить на чёрное и белое. Есть снег и есть тьма. Есть «любит» и «не любит». Есть «фа» и есть «фа диез». Мы можем уходить в дебри самообмана, придумывая всё новые и новые оттенки белого для побелевшего холодного пейзажа, но это лишь игра, лабиринт, который мы строим для собственных надежд, боясь их потерять. «Он любит». «Нет, он влюблён». «Платонические отношения». «Агапэ». «Эрос». «Сторге»... только бы не называть белое белым, а чёрное чёрным.

Трубка в кармане Норберта вздрогнула от полученных сообщений. Это была Кэт.

      Твои блядские кексики навлекли на меня копов
      я в мотеле за мостом через шелл рок
      клерк меня сдал
      увези мою тачку СРОЧНО ключи под сиденьем

Вы не можете просматривать этот пост!

— Рай? Я так сказала? — Кристин прищурилась, — Скорее большой город, в котором легко затеряться. И иногда это именно то, что нужно. Не такой пафосный, как Лос-Анжелес, и не под таким пристальным вниманием мира, как Нью-Йорк. Еще один вампир не должен всполошить его..

Хмурый взгляд девушки соскользнул с злополучной сумки и упал в снег.
— На самом деле я не знаю, смогу ли найти место, которое можно будет назвать домом, не то что раем.

Холод легко проникал сквозь пластиковую подошву кроссовка. Кристин посмотрела на Хагена и Бони.

— У вас ведь есть такое место?

      Наступившее в Эссембе утро было не по весеннему хмурым. Яркое солнце было скрыто за наползающими со стороны далекого северного моря тучами, словно пришедшими посмотреть на свежую безымянную могилу, где был захоронен раскрытый шпион. Оплакивать его никто не стал, даже с неба сорвалось лишь несколько крупных и холодных капель, после чего ветер отогнал всю наползающую хмарь дальше на юг и небо прояснилось. В воздухе все еще проскальзывал запах пепла и золы, но от вечернего ажиотажа не осталось и следа. Лорд Илмет уехал, как и обещал, посчитав, что подобные провокации не та причина, из-за которой стоит менять планы. Поместье, несмотря на немалое количество заселившихся туда гостей, почти пустовало. Большая часть охраны уехала вместе с лордом, встреч с местными по той же причине не планировалось, прочих заезжих, до возвращения лорда и окончания разбирательств с шпионами, внутрь не пускали. Компания Ричарда большей своей частью просто отдыхала. Потерявшиеся к вечеру Триш и Омлет вернулись в поместье только глубокой ночью и еще спали, хотя Омлета должно быть весьма обрадовала бы новость, что пропавший стражник все-таки нашелся. Он оказался заперт в подвале маленького частного дома, а по совместительству лавки местного ростовщика. Хозяин, воспользовавшись суматохой вокруг пожара, сумел забрать все самое ценное и ускользнуть. Стоило отдать ему должное, что перед уходом он открыл люк в подвал и даже не стал поджигать дом, иначе судьба многострадального Манфреда могла бы сложиться еще хуже. В данный момент дом был взят под стражу, чтобы предотвратить мародерство и сохранить возможные улики. Ганс также очнулся после больше похожего на забытье сна. Несмотря на то, что завтрак был тем, что пойдет организму только на пользу, есть в таком состоянии можно было только через силу и твердое «надо».

      Еще одной новостью было то, что одному из чернокожих пленников ближе к рассвету собрали котомку, налили на посошок и отправили восвояси. Ну, так выразился Гастр, пришедший проведать капитана и прочих, кто нашли в себе силы выйти в общий зал на поздний завтрак. В лес проводили мужчину, Келтара. Как чуть позже сказала Иллимкиира, по её просьбе. Шансов, что он действительно сделает то, о чем его просили, было, по её мнению, куда больше. Других важных событий за ночь, вроде-бы, не происходило. Нескольких человек заключили под стражу, проводили обыски в их домах, но пока единственными обвинениями в их сторону было то, что они, вероятно, скрывали информацию и сотрудничали с Арриго получая от него деньги, вместо того, чтобы выложить все начистоту. Обвинения ввиду обстоятельств довольно серьезные, но из-за огромного количества родни и гуляющих всюду сплетен, служители порядка все-еще боялись ошибиться. Стать врагом народа в маленьком городке, где все друг друга знали — не хотелось никому.



      Время для поездки на ферму было выбрано вполне удачно. Других дел пока не предвиделось, разве что развить историю со шпионом, да собраться пройтись до места, где должны были закопать послание, или проведать пленника в землянке. Впрочем, тут можно было не сомневаться, что он оттуда уже выбрался, поняв, что никто за ним не вернется. Выбор у него был невелик: либо сдохнуть от голода и жажды в бесцельном ожидании, либо проделать дыру в крыше, стене, двери, расширить дымоход. В общем, землянка не была замковой темницей, и крепкий мужик наверняка нашел способ что-нибудь сломать, а дальше испытать удачу в блужданиях по лесу.

      До фермы Тодда от стен Эссембры было километров пять-шесть. Не слишком далеко, не слишком близко. Около часа ходьбы быстрым шагом по широкому тракту, либо побыстрее, если проделать путь верхом, или на преобразившейся отрядной телеге, которую, к слову, уже отремонтировали, обновили и покрыли свежей краской. Если дорога на север шла через густой лес, то на юге почти сразу начинались обширные вспаханные поля, сенокосные луга и пастбища, изредка прерываемые заросшими буйной растительностью оврагами и небольшими островками деревьев, выглядящими так, словно их отставили тут только ради создания ориентиров для путников. Пару раз вдалеке виднелись искусственно выращенные плодовые сады, правда время сейчас было слишком раннее, чтобы можно было схрумкать по дороге яблочко, ведь, в зависимости от сорта, они либо только начинали цвести, либо заканчивали, либо цвели, радуя глаза белеющими кронами. На такой дороге было очень просто расслабиться. Организовать засаду тут было практически нереально, а места где это было возможно хотя-бы в теории, ясным днем просматривались с километра. Если людям широкие просторы равнин были родиной или, как минимум, не вызывали никаких неудобств, то Иллиамкиира, например, предпочитала смотреть строго в землю. Ни в лесу, ни в городе, ни в пещерах, никогда не бывало таких пространств, что кружили голову даже несмотря на солидный опыт жизни под солнцем.

      Ферма Тодда оказалась довольно примечательным местом. Во-первых, она была достаточно большой, во-вторых, она была обнесена толстым трехметровым частоколом, на который не пожалели сотен солидных бревен, чего хватило бы и на строительство нескольких домов. По размерам двора и прилегающих к ферме строений, можно было легко догадаться что тут работало не только семейство самого Тодда, но и не обходилось без наемных рабочих. Ворота были заперты, но после стука тяжелым бронзовым кольцом, отчетливое вжиканье пилы во дворе прекратилось, и закрывающая смотровое окошко резная пластина отъехала в сторону, а Ричард встретился взглядом с младшим сыном Тодда, которому было навскидку уже лет шестнадцать. Гостей посреди белого дня тут не боялись, даже таких подозрительных.

      — Вы к бате? Сейчас позову, обождите чуток. — Ответил парень и скрылся, задвинув смотровое окошко.

      Ждать долго не пришлось. Минут через пять лязгнул засов и одна из створок ворот открылась вовнутрь. Возможно, не самый удачный выбор с точки зрения защищенности, но уж точно хороший в случае снежной зимы, когда можно было остаться запертым в собственном дворе после ночной метели. Встретил компанию мужчина в возрасте, пониже Ричарда, с небольшим животом и аккуратной бородкой, но явно работяга, с длинными жилистыми руками и натруженными ладонями. Смерил взглядом гостей, но даже не особо удивился. Похоже, слава уже летела впереди.

      — Капитан Ричард, рад знакомству. Я уже слыхал, что вы приехали навестить Эссембру, — Мужчина протянул руку для приветствия, — Меня зовут Тодд, и я владелец этого скромного места. Мой сын иногда подрабатывает в тележной мастерской, осваивает плотническое ремесло. Когда вы предотвратили вероятную трагедию он был там, за это я вам благодарен. — Посмотрев на Иллиамкииру, он дернул щекой. — Да, я догадываюсь зачем вы здесь. Он говорил, что за ним придут. Можете найти его на заднем дворе, а я пока накрою стол чтобы вам не приходилось стоять дольше необходимого.

      Можно было отметить, что передний двор был не слишком большим, и два расположенных под углом длинных амбара отгораживали его от жилых зданий и прочих построек. Причем, в каждом из амбаров были прорезаны бойницы, так что, какая-нибудь банда голодранцев, решившая заглянуть в гости через главные ворота, напоролась бы на перекрестный обстрел из арбалетов, каковых тут наверняка было в достатке, да и стрелять из них мог кто-угодно из обитателей фермы, кроме, разве что, свиней, коров и лошадей. Для того, чтобы дойти до заднего двора, нужно было пройти между амбарами, обогнуть центральный двухэтажный дом и миновать расположенную справа от дома клумбу с причудливыми цветами и растениями, за которой находились отгороженные курятники. Искомый эльф был найден на заднем дворе, где он практиковал метание полуторного меча в стянутый веревками, объемный сноп соломы прислоненный к частоколу. Получалось с переменным успехом, все-таки оружие было не самым приспособленными для метания. Одет он был в коричневые сапоги и коричневые же штаны с кожаными вставками на коленях, и черную рубаху с серебряной вышивкой на длинных рукавах и вороте.

      Ах, да, волосы его были чисто белыми, а кожа черной. В общем, еще один представитель подземного эльфийского рода. Надо сказать, что этот был весьма крупным. По эльфийским канонам, наверное, даже «толстым». На голову ниже Ричарда, и лишь чуть уже в плечах. Естественно, без бороды и прочей растительности. Вполне «обычное» эльфийское лицо не имело никаких уродств, поэтому маска в прошлый раз была лишь для того, чтобы скрыть цвет кожи. Последний его бросок оказался не слишком удачным и меч, скользнув по соломе, воткнулся в забор. Одновременно с этим дроу услышал шаги гостей и обернулся.

      — Господа, попрошу без острых железок. — Произнес эльф и тут-же примирительно поднял руки, — Сэр Ричард, мы с вами виделись в предместьях Ашабенфорда. Тогда я был в маске, но сейчас вы застали меня врасплох, поэтому, что есть, то есть. Надеюсь, предрассудки к цвету моей кожи не будут помехой. — Дроу говорил на чондатском почти без акцента и не слишком щурился на солнце, а значит пробыл на поверхности не один год. — Вижу, что вы не один, может это и к лучшему.

Руке стало горячо. Хозяин телефона настолько отрешён, что его сердце как будто обрело сознание и работало за троих ради своего бесцельно качующего по рукам вместилища, вдали от одуревшего мозга Бони, усмирявшего того волнистыми ощущениями утраченной близости. День изо дня Бони как наяву проживал потрясшее его соприкосновение с горячим, твёрдым пульсом пружинистого тела Ангарии. В присутствии объекта страсти это было скорее флагеллантством, чем утешением. Если Норберт искал эмоций, то Бони не знал, куда их девать. Не будь группы, он бы испёк себе уютный пряничный домик, где бы складировал умерших от кайфа женоподобных мальчиков и насиловал их сердца. — Бони хихикнул и ему стало не по себе от этого звука.

— Знаешь. я всё время забываю спросить... Почему ты поместил её именно под этим номером?

— Из разных мест, Кристин, — спокойно ответил Хаген, который прежде того, как кажется, опять спал с открытыми глазами. Такое с ним иногда случалось. Что касается текущего момента, то тон писателя также не был особо извиняющимся. За то время, что они были знакомы, Хаген, впрочем, ни разу не выглядел и не звучал так, как будто бы он о чем-то сожалеет.

— Этот конкретный кол я выстругал, обжог для прочности и протестировал в Мемфисе. Там же, на домашней распродаже, я приобрел несколько серебряных ножей для этого арсенала и точильный камень. Но основная часть набора была собрана гораздо раньше. На второй день после нашего знакомства. Тогда я еще, по-хорошему, не знал тебя. Никто из нас не знал. Все это было лишь мерой предосторожности. Теперь, я знаю, мне не придется использовать ничего из этого. Я доверяю тебе, Кристин.

Когда Кэт предложила подзаработать в рождественском турне в сторону северных штатов, север видимо решил оправдать своё название и выдать настоящую, мать её, метель и 23 градуса тепла, чтобы показать: это вам не Мемфис, сопляки! Конечно, в Мемфисе зимой тоже не позагораешь, но всё же средняя температура там выше раза в два точно. Кэт предусмотрела холод, переобув их фургон на зимнюю резину, однако, выбрав липучку вместо шипов, она прогадала, и теперь перекрашенная в готично-чёрный скорая ехала со скоростью велосипедиста, осторожно нащупывая асфальт под слоем снега.

Сама Кэт в общем фургоне не ездила, и на то было две причины. Во-первых, как менеджер она совершала в среднем в 4,7 раз больше поездок, чем остальные музыканты, утрясая райдеры, находя площадки или как сейчас разыскивая приличные мотели для остановки. Вторая же причина сокращалась до хлёсткого акронима «GTO» — Girl’s Trusted Option, Надёжный Девичий Выбор. Учитывая, что GTO был 1969го года, по машине можно было понять, какого мнения Кэт о поколениях мужчин машин, появившихся на свет после этой даты.

Это оставляло Бони наедине с Норбертом, что Кэт слегка выбешивало. Обычно она терпела, но после последнего выступления, практически провалившегося из-за того, что «предконцертная настройка и поиск вдохновения» зашли так далеко, что обдолбанный Норберт перевернул ритм-гитару и стал играть правой рукой, утверждая, будто перевёрнутые таким образом аккорды радуют Сатану так же сильно, как и прочитанные задом-наперёд молитвы. Бони ржал весь концерт, из-за чего его аккордеон звучал как умирающий кит, Хаген же решил, что их нео-викторианский пост-гранж ревайвл пора проапгрейдить до дарк-глум дроуна прямо посреди выступления, и затянул соло на четыре тягучие ноты в минуту, а Кристин просто ушла со сцены.

Теперь все были наказаны. Никаких больше печенек и никаких весёлых кексиков. Всю волшебную кулинарную продукцию Кэт забрала в свою машину, не доверяя обещаниям и игнорируя тирады про неприкосновенность частной собственности. Смиритесь, парни. Никакой наркоты до следующего выступления.

Снегопад перед ветровым стеклом хорошо подошёл под общее настроение. Весь день был монотонно-хмурым и тихим, как и вся Айова, по дорогам которой кралась их необратимо бывшая скорая помощь. Радио выдавало либо белый шум, либо дебильное кантри для сквэр-данса, которое было ещё хуже, чем белый шум. Метель вторила радио, создавая белый шум в окружающем ландшафте, и под вечер сенсорная депривация начала слегка вштыривать как вштыривает разбодяженный самосад дяди Арчи.

Вдруг в одну секунду унылое «ничего не происходит» превратилось в жутковатое «не происходит ничего». Во всём фургоне будто выкачали воздух. На полу фургона, на кушетке всё это время лежал труп Кристин. Сейчас она лежала с повёрнутой на бок головой и открытыми глазами. Кристин лежала, не шевелясь, но даже сидящему к ней спиной Норберту было понятно, что вампир проснулась, и не встаёт по какой-то очень стрёмной причине.

Майкл прикрыл нос рукавом худи - маска решительно не помогала. Это был пиздец так жить! И Фокс еще думал, что в пятнадцать ноль пять вечно бардак. Скейтер даже достал телефон, чтобы заснять эту берлогу и показать потом своим.

Двигался парень по квартире предельно аккуратно и тихо - не хватало только обнаружить где-то тут большую черную мамочку, заколебешься потом объяснять, откуда на Чёткой Стороне взялся белый щуплый дружбан. Слава богу, в доме оказалось пусто, а дрон нашелся предельно быстро. Майки убрал телефон, подобрался ближе к китайской вертушке и прихватил её со стола, стараясь при этом ни во что не вляпаться. Хорошо что додумался перчатки с собой прихватить.

Повертел перед собой новомодную штуку, ища, куда тут вставляется карта памяти. Так, кажись здесь. "Как, блядь, эта крышечка открывается. Ебанные ускоглазые...а, вот оно что", – с тихим "клик", кусок пластика поддался пальцам юнца. Карта памяти внутри, а судя по тому что пластик не был заляпан ничем жирным, скорее всего, никто даже в дроне не ковырялся. Супер!
Майки сложил винты коптера, снял рюкзак и сунул туда находку, когда его осенила другая мысль: а что если хитрые негры всё-таки уже покопались в дроне и слили инфу себе? Но Майкла Фокса не проведешь! Закинув рюкзак на плечи, ниндзя решил хотя бы бегло осмотреться, на случай, если у местных обитателей хватало мозгов включать что-то более крутое нежели телик и "плойка".

Ноутбук обнаружился в соседней комнате, которая напоминала прорабскую в разгар недоделанного ремонта. Он лежал перед низкой тахтой без ножек, за которой были составлены большие листы гипсокартона, исписанные понизу маркером — на них играли в крестики-нолики и виселицу. Вдоль другой стены комнаты громоздились разбросанные вещи, продавленный диван и старый шкаф с книгами, чьи корешки покрывал толстенный слой пыли.

Открыв исцарапанный «Делл», Фокс нашёл на рабочем столе знакомые ярлыки «Стим», второй «Доты» и очередной серии баскетбольного симулятора от НБА. "Ладно, не всё так плохо, в дотку гоняют", – хихикнул про себя парнишка и, дабы не терять время, просто сунул ноут в рюкзак к дрону - как только Кабель проверит лаптоп, Майки позаботится, чтобы девайс вернулся к владельцам, всё по честному.

Поправив потяжелевший рюкзак, пёс улиц двинулся к двери на выход из квартиры: задерживаться не было смысла, на случай если кто решит навестить бандитов или они сами очухают до такой степени, что смогут спуститься по лестнице вниз. План Фокса был прост: выйти в коридор, найти окно, ведущее к пожарной лестнице и через неё выбраться на улицу. Просто как раз-два-три.

Ночь брала своё, отдавая город всё на откуп тем, кому не было смысла высыпаться перед завтрашней учёбой или работой, по причине отсутствия и того и другого. Таких принято называть "отбросами", бандитами, головорезами и просто ублюдками...тогда почему мистер Фокс сегодня среди них, раз уж завтра к половине десятого утра ему нужно идти на воркшоп по созданию псевдо трехмерной анимации с готовой домашкой, к которой он так и не успел притронуться? "Сука, Джимми, с тебя же и спросить-то даже нечего", - зло посетовал Майкл, по инерции продолжая наблюдать за чернокожими любителями погонять мяч.
Впрочем, как-то этот нёрд обмолвился, что знает акк, под которым Ви-Ви сидит на mySpace. Не то чтобы ниндзя-скейтер верил что в два ка восемнадцатом кто-то вообще ещё помнил что это за сервис, а тем более такая клевая девчонка как Виолетта... Майки непроизвольно вздохнул, чем, похоже, немало удивил прилетевшего голубя - птица "укрнула" и уставилась на студента. Куда глупому пернатому понять всю тяжесть одиночества и тщетность бытия? Всю безразмерную грусть от того, что столь соблазнительная Ви была так близка и в то же время так далеко от Фокса? Если Ви-Ви действительно ведет какой-то бложек, Майкл просто обязан на это посмотреть и отыскать ключ к сердцу красотки! Голубь сорвался с места, видимо, собираясь найти более укромный уголок.

Майк скользнул вниз, мягко приземляясь на следующий уровень и перекатываясь в сторону. Не то чтобы необходимость на такой высоте, скорее машинально. Ну и ещё он в детстве смотрел "Американский Ниндзя".

Парень пригнувшись двинулся ближе к краю крыши, чтобы получше рассмотреть игроков в баскетбол. Похоже, мимо пройти не удастся, оставалось только решить, как именно Фокс преодолеет это препятствие. Честно говоря, зуд приключений этим вечером одолевал Майкла, да и хотелось закончить со всем пораньше, чтобы успеть подготовиться к воркшопу. Хоть немного.

Фокс снял рюкзак, чтобы достать и включить беспроводную колонку - в голове зрел небольшой план.

Саундтрек: ссылка

      Узкие плечи Оливера Флора тряслись от смеха.
      Такого просто не могло существовать на самом деле. Не должно! И это понятно. Не всякий человеческий рассудок способен выдержать и принять Правду, столкнувшись с ней воочию. Даже с малой её частью.
      — Ты меня пугаешь! ... Оливер!
      Не человек управляет миром. И, что самое ужасное, даже не бог как всемогущий прототип человека. О, нет. Сущности, что с незапамятных времён контролирует или, по крайней мере, претендует на контроль над этим миром, чуждо всё человеческое. Оно не имеет ни малейшего представления о морали, чести, сострадании, страхе и тому подобных понятиях. Оно не имеет души. И даже разумом оно не обладает — не тем разумом, который способен понять или вообразить себе человек. Лишь чистым беспристрастным и предельно логичным сознанием, что пустило корни, основательно проникнув и опутав каждый из миров, манипулируя ими для достижения своих неведомых целей, создавая в них или на их основе полигоны для испытания новых идей перед их воплощением. Ну а люди, кому выпадало несчастье лицезреть, а порой и лично принять участие в бесчеловечных и непостижимых уму испытаниях — служили ей не более чем лабораторными мышами. Да, в определённом смысле эта сущность чем-то может напомнить бога. Но в куда большей степени она походит на машину. Бог-Машину.
      — Пожалуйста, прекрати!
      Но всё-таки иногда, лишь иногда — в порядке неконтролируемого исключения, в основном, по причине свойственного людям чрезмерного любопытства, мнительности или банально нежелания умирать — происходили непредвиденные ситуации, и люди получали возможность лицезреть деятельность различных частиц, а иногда и целых так называемых Инфраструктур Бог-Машины, иной раз вмешиваясь в её планы и вольно или невольно становясь помехами для воплощения её замыслов.
      — Вставай же! Ну!
      Так и Оливер стал несчастливым номером тринадцать, противоречащим изначальной модели. Маленький винтик, что случайно попал между зубьев шестерёнок. Выпавший линчпин. Лишняя деталь, которая должна была отсеяться вместе с остальными вроде шофёра и его автобуса. Но почему Флор не умер? Почему просто не остался в автобусе и не дождался смерти? Зачем так отчаянно уцепился за жизнь? Бесстрастный механизм неспособен этого понять — Машина планирует, просчитывает вероятности и делает прогноз, на основе которого и строится дальнейшая логика. Но присутствие Оливера не было заложено в план, если не сказать, что в план было заложено его отсутствие. И Флор остался не объявленной переменной, лишним объектом, на который у Машины не оказалось ссылки, которому не были заданы те же свойства и правила взаимодействия с окружением, что и остальным двенадцати, но который продолжал функционировать и влиять на окружение, заставляя его мутировать самым невероятным образом. Именно воображение Оливера оживило водителя, а наледь — она была лишь реакцией Машины на внесение изменений в её порядок.
      — Оливер! ... Оливер, пожалуйста! Не оставляй меня!
      Однако ещё раньше, чем Флор пришёл к пониманию своих возможностей и пути не только к своему спасению, но и уничтожению всего полигона, его разум дал сбой. Сквозь собственный смех он ещё слышал где-то вдалеке затихающий голос Эбигейл, отчаянно пытавшейся привести его в чувства, успокаивавшей, умолявшей, упрашивавшей через слёзы. В конце концов он стих, и остался лишь мерный звук машины.
      — ОЧНИСЬ! — искажённый женский крик резанул по ушам, заставив Флора неприятно вздрогнуть и сильно удариться лбом обо что-то твёрдое.
      От удара в глазах потемнело, всё белое вдруг стало чёрным. Силуэты лабораторного оборудования неуловимо трансформировались в силуэты спинок кресел и затылков пассажиров, стеклянные витрины стендов вдруг оказались стёклами, за которыми стремительно проносились мимо многочисленные ряды елей в снежном тумане. Кроме того, на глаза Флора вдруг навалилась такая тяжесть, какая ощущалась бы, если бы кому-то удалось разбудить его посреди самого глубокого сна, заслуженного двумя подряд бессонными ночами. Но...

      ... он действительно проснулся!

      Не обращая внимание на боль и намечающийся синяк на лбу, полученный от удара о железную раму следующего сидения, Оливер выскочил в проход и быстро осмотрелся. Похоже, все прочие пассажиры были на месте. Но все ли?

      — Где ты? Где ты, чёрт возьми?

      Флор пробежался по салону вперёд и назад, всматриваясь в спящие лица. Всего одиннадцать пассажиров. Её не было. Эбби куда-то пропала.

      — Только не говори мне, что...

      Приснилась? Могло ли такое быть?

      — Бля-я-я... — от этой мысли неожиданно для себя Оливер ощутил какую-то беспомощную и невыносимую тоску, слегка приправленную страхом. Какая-то частичка Флора жалела о том, что всё это ему приснилось, и хотела вернуться назад. Внутри себя он больше не ощущал ненависти или гнева, новое чувство полностью их вытеснило. Надолго ли? Да какая теперь к чёрту разница?

      Усевшись на одно из многих свободных мест на правой стороне, Оливер попытался сориентироваться по картине за окном, вглядываясь в полумрак. Тут же показался и ответ: мимо пролетело до тошноты знакомое одноэтажное здание магазинчика рядом с автозаправкой — то самое, где он переводил дух, — напомнив об инциденте с зомби-водителем, а через минуту с разной частотой замелькали снежные крыши частного сектора. Это означало, что до станции оставалось каких-то минут пятнадцать или двадцать. К чёрному Тобиасу приближаться ужасно не хотелось, поэтому Флор, захватив рюкзак, наметился к задней двери, дожидаясь остановки.

      Вместе с ним в Аварисе вышли ещё двое: тот самый мужчина в жёлтой куртке, о котором говорила Эбби, и женщина в тёплом сиреневом пальто и шерстяном платке. Они разошлись в разные стороны — женщина к остановке через дорогу, а мужчина — в здание автостанции.
      Проводив злополучный автобус полным грусти и усталости взглядом — так и не узнав, что под одним из свободных с виду сидений остался лежать небольшой дорожный рюкзачок с маленькой симпатичной нашивкой «Эбигейл Винтерс» — Оливер быстрым шагом направился к дому сестры напрямую, через засыпанные по колено снегом проулки и чужие лужайки. Плевать, ведь задерживаться в этой прОклятой дыре даже на секунду дольше, чем это было необходимо, он решительно не намеревался. Часы на станции показывали десять минут шестого, а это значило, что мама и её муж с работы ещё не вернулись, и, если поторопиться, прощание с сестрой не будет омрачено их присутствием.
      В сущности, так и вышло — мягкое покрывало навалившего за день снега перед гаражом не было нарушено следами колёс. На втором этаже в комнате Джесси горел свет. Задержав взгляд на её окне, Оливер слабо улыбнулся и, ещё немного поколебавшись, позвонил в дверь. Ожидая, что сестра выглянет в окно, как всегда делала, он внутренне напрягся, когда этого не произошло. Флор позвонил ещё раз. Потом ещё и ещё. Запаниковав, он собрался было лезть на второй этаж через крышу, но вовремя вспомнил, что Джесси говорила про запасной ключ, который мама всегда прятала под козырьком над крыльцом.
      Схватив его, Оливер быстро отпер дверь и, ураганом взлетев по ступенькам на второй этаж, ворвался в комнату сестры, представляя себе ужасные картины, как найдёт её на полу без дыхания, может, даже в луже крови. Поэтому он облегчённо выдохнул, когда в комнате не оказалось ни души.
      Однако радоваться было рано. На столе Оливер Флор обнаружил такую же, если не ту самую, записку, что и в том магазинчике с трупами.

Оли{₹₪﷼฿θฯμ¤¿¡}вер, {E309555947716283}
О      л      и      в      е      р                  с      п      а      с      и            м      е      н      я
                                    п      о      м      о      г      и                  м      не
                                                            п      о      ж      а      л      у      й      ст      а

      Джек медленно кивнул: такой ответ его не только вполне устраивал, но и даже изменил мнение о Бонне. В лучшую сторону. Пожалуй, последнее предложение стало бы идеальной эпитафией на надгробии Математика. Другим в назидание, так сказать.

      — Dayum... — пробормотал Джек, услышав про бургер. Размечтался и сам:
      — Двойной чизбургер с беконом, большая порция фри и содовая со льдом. А потом еще косячок так, знаешь... — Боунс изобразил, как он собирается курить анашу. Ему все-таки удалось расслабиться, пусть и не до конца. Присутствие чужаков сказывалось известным образом, но тем не менее Джек не находил достаточного мотива для очередной бойни. Денег сверху всё равно не дадут, а Бонне, что живая, что мертвая, всяко шла одной ценой. Да и сама идея стрелять внутри вертолета...не слишком хороша. Даже совсем наоборот.

      Нет, действительно всё закончилось на сегодня. Мысленно Боунс уже был где-нибудь Техасе, на побережье, валялся на песке и рассматривал загорелые задницы. В ближайшие два месяца он совершенно точно не будет помышлять о работе — требовался отдых, восстановление. Потом у него либо закончатся свободные деньги, либо инстинкт убийцы вновь загонит его в какую-нибудь авантюру. Размышляя в таком ключе и бессмысленно рассматривая то спутников, то темный ковер джунглей внизу, Джек загрустил. Это напоминало посткоитусную депрессию. Всё вроде бы хорошо, ты получил что хотел, но...дальше наемник слов не находил.

      Боунс отгородился от мира затычками наушников и потянулся рукой за бутылкой. Под случайным выбором трека скрывался Роб Зомби, и вот уже отвратительный английский стучал по барабанным перепонкам Джека.

      Dead I am the one, exterminating son
      Slipping through the trees, strangling the breeze...*

      — Не, мы чуть иначе бизнес делаем. — Позволил себе вставить комментарий Бивис и с громким звуком *чпок*, открыл бутылку шампанского. — Вкалываем, рискуем жизнью, убиваем людей за гроши. Только вот на таких мероприятиях и выходит чего-то хорошего попробовать. — Брю отхлебнул из бутылки, — Вы, правда, будете смеяться, если посчитаете за сколько долларов полегли вставшие на пути его пути люди. — Брю протянул бутылку Джеку, но тот был занят устранением последствий операции, поэтому чаша примирения ушла в сторону Клода.

      — Издержки коммуникации, мать её. Принципы, вбиваемые с детства нормативы поведения, еще какая-то забивающая голову информация. Все вот это. Если бы я пришел и честно все сказал, вы бы меня просто пристрелили и скинули крокодилам. Но, если бы вы знали, что все случится именно так, как случилось, наверняка бы решили, что убить Жюстена и отдать нам вертолет, будет гораздо выгоднее. — Бивиса немного занесло, поэтому он все-же решил не продолжать тему и перейти к делам.

      — Да, мы летим к Регине. Вы и… — Он указал рукой на Клода, — я не знаю, как тебя зовут, остаетесь с нами. Остальные вольны делать что угодно. Лететь в аэропорт, вызывать полицию, бегать кругами и в панике размахивать руками… Не знаю, мне все равно. Через сутки я планирую кушать бургер и запивать кока-колой у себя на родине.

      Во время умываний Джек случайно намочил сигарету, поэтому пришлось закуривать новую. Он выслушал предположение насчет Иностранного легиона хмуро, с прищуром и внимательно.
      — Что ж, это его проблемы, — Боунс пожал плечами, выпустив облако дыма под потолок. — Я бы никогда не положил десяток без всех этих игрушек, — оператор взглядом указал на "обвес" винтовки. — За нами было преимущество первого удара, выбора позиции, технического превосходства и мотивации. Особенно мотивации. Не знаю, что насчет мистера Хейфа, — хмыкнул. — Но для меня это как охота. Хобби. Знаешь такое слово?.. Хобби, увлечение. Мне за него платят, и это здорово. Я бы назвал сумму, но у нас в Америке это не принято. Получается опасное сочетание. Поэтому десять, или сколько там, мертвы. Мистер Паскаль был в списке, так что... — Джек перевел взгляд на девушку, которая, по всей видимости, была той самой Бонне. Он рассматривал её как "приоритет Б", который лишь в силу обстоятельств и выгоды не стал "приоритетом Г".
      Боунс, разумеется, был законченным мерзавцем, негодяем и больным ублюдком, потому что у него никак не получалось увидеть разницу между мужчинами и женщинами, любого возраста и физической кондиции. В этом смысле он был слишком хорош даже для какого-нибудь Гитлера. Вот уж кто должен плакать.

      — Госпожа Бонне, не могу не спросить. Я вышиб вашему сожителю мозги. Вы счастливы?

      Пока все шло гладко, но Бивис все равно не мог расслабится. Впереди была эвакуация, во время которой любой из присутствующих мог просто-напросто дать ему пинка под зад и выкинуть из вертолета. Одно радовало — его членовредительские навыки и прилетевшая из темных зарослей пуля Боунса, должны были серьезно охладить пыл находящихся в кабине. Одно дело поднять пистолет и выстрелить, а другое — лезть на вооруженного человека с голыми руками, да еще и будучи раненым. В общем, настало время играть в хорошего и плохого убийцу.

      — Итак, сейчас где-то в джунглях появится дым. Туда и летим, сбрасываем трос. Но. — Брю сделал паузу и постарался придать голосу максимум убедительности, но при этом оставив некоторую мягкость, будто не он совсем недавно собирался тут кое-кого пристрелить. — Если не хотите, чтобы снова случились неприятности, постарайтесь сделать так, чтобы поднявшийся на борт не распознал в вас угрозу. Я, знаю, что тут происходит — он, нет. Поэтому, если вы просто сделаете вид, будто все так и задумано, все пройдет хорошо. Например, если здоровяк поможет с тросом, и подъемом на борт, это даст ему гарантию, что до аэропорта он долетит в целости и сохранности.

      Знай Аарон французский, он бы прочел краткую инструкцию, вроде той, что была на случай встречи с опасными хищниками. В глаза не смотреть, резких движений не делать, громких звуков не издавать, с рук не кормить, пальцем не показывать. Наверное, и с Джеком должно сработать. Оставалось надеяться, что люди, выросшие в столь негостеприимных и диких местах, и так знали эти правила.

      Не теряя времени, Боунс выудил вторую гранату. Прекрасная вещь. И опасная. Ему чертовски повезло, что их не было у противника. По крайней мере у тех, что здесь. Да, трупы, да, ранения. Местечковые разборки, чего уж там. Но жизнь продолжалась в любом случае. Особенно жизнь тех, кто имел к ней волю.

      Метнув гранату за то, что идентифицировалось как казармы охраны, Джек бросился вперед, почти врубившись в стену здания. Бок с возмущением отозвался болью, и Джек непроизвольно выдал негромкое "гррхмм".

      — Ага, — Ответил Брю, и забрал у Софи аптечку.

      Действия его были странными в текущей ситуации, но если уж врать — то до последнего. Никакого гемостатика, типа квиклота или целокса, в аптечке и в помине не было, дороговато для штатного оснащения гражданского вертолета, только обычные бинты и тампоны. Впрочем, и ранение выглядело не столь скверно, как могло бы быть. Может и так сойдет, тем более что раненый был в сознании и противошоковой терапии не требовалось, да и дышал вполне нормально, поэтому никаких игл для откачивания лишнего воздуха из груди сквозь пластырь-липучку снайперу не понадобится, как и кровозамещающей жидкости. Тем более, что опыта применения оной в полевых условиях у Бивиса все-равно не было.

      — Гранаты пошли… — Констатировал факт происходящего внизу Аарон, прикладывая плотный тампон к ранению и наматывая давящую повязку поверх. — Но это еще не самое плохое. Сейчас вообще случится некоторое дерьмо. — Брю улыбнулся краешком губ, завязывая разорванный бинт на узел. После этого убийца защелкнул карабин ремней, чтобы раненый почувствовал себя в большей безопасности, или скорее не имел возможности резко вскочить и доставить ему неудобства.

      — В общем… — Брю сделал драматическую паузу, откинувшись на свое кресло и надев защитные очки, — все гораздо хуже, чем ты думал.

      Отточенным многолетней практикой движением Бивис достал из кобуры пистолет и направил его в грудь парню с винтовкой. Пистолет был взведен еще в туалете, что, разумеется, было нарушением техники безопасности, но зато и выстрела долго ждать не пришлось. Оставалось лишь надеяться, что могучее телосложение телохранителя и плотная обшивка кресел за ним, задержит пули достаточно, чтобы они не смогли повредить ничего лишнего.

      Охрана усиленно опустошала магазины, но там Боунса уже не было. Он замер под стеной, собираясь с мыслями: сейчас начнется самое интересное. Невероятный риск; судя по звукам стрельбы, на территории виллы было полно охраны. Но Боунс твердо решил пойти на штурм. Кого-то он убьет и, может быть, сможет развить успех. Если будет совсем жарко, то придется уносить задницу обратно в джунгли. Ну, если не подстрелят, конечно.

      Сделав над собой усилие, Джек зашел в воду. О, как бывший солдат, он ненавидел мокрые ноги. Провалившись в чистую воду почти по пояс, зашагал вперед, к тому месту, где прилег отдохнуть его темнокожий брат по человечеству. Где-то там, чуть дальше, стоял еще один приятель. Боунс поднял винтовку, положив палец на спуск. Хлюпали ноги, но Джек не спешил, стараясь не чавкать берцами. Еще несколько шагов спустя, оператор увидел противника, частично скрывавшегося на стеной. Дал очередь, и попал. Нет, не убил, но ранил точно. Тот отшатнулся, и Боунс, уже не скрываясь, сделал два размашистых приставных шага в сторону, задавив спуск вновь. Три пули перечеркнули торс, заодно вычеркивая охранника из жизни.

      Хмыкнув, Джек услышал вскрик сбоку. Он увидел, как шестеро врагов двигаются в сторону виллы. Плохи дела. Но хорошие новости заключались в том, что они его не заметили, чем Боунс и воспользовался, вытащив гранату из подсумка. Дернув усики стопора, наемник отправил цилиндр с начинкой из сто пятнадцати грамм тротилового эквивалента в сторону ближайшей тройки игроков. Джек сделал шаг назад и сел на колено. До взрыва оставалось совсем немного. Секунда? Меньше?

      — Вас вытаскиваю, — Ответил Аарон Софи, — Все будет хорошо. — Ему снова приходилось врать, ведь хорошо уже не будет.

      Брю даже представить не мог, какие причины были у самой Софи, когда она выбирала сторону «Цереры» в этом вопросе. Вилла действительно выглядела уютной, гости веселыми и счастливыми, а охрана серьезной и не слишком злой. До того момента пока они не пришли, конечно. Может быть сам Математик был столь жесток? Может быть это классическая история с птичкой в золотой клетке, а может быть Софи понимала, что долго это сотрудничество не продлится и она надоест Жюстену, после чего её просто выкинут на улицу в городских трущобах или скормят крокодилам на потеху публике после обвинения в измене. Или еще что-то в таком духе. Зачем она «Церере»? Этого Бивис тоже не знал, как, впрочем, и не спрашивал.

      — Готов, — Отрапортовал Ааарон, готовясь тащить подбитого снайпера к вертолету. Лучше пусть он, чем еще один целый мордоворот с винтовкой.

      Кем бы ни был этот неизвестный Поль, но ему придется высадится из вертолета в джунгли, и скорее всего с пулей в голове. Остальных Брю за помехи не считал. Пилоты тут явно были не военными, неизвестный снайпер был ранен и вряд ли сможет противопоставить хоть что-то, да и добивать раненых, когда те не представляют угрозы, считалось негуманным по каким-то там конвенциям. Что до Софи, то ей придется грустить и оплакивать убитых, такова судьба.

      Боунс подождал его в тот раз на машине, поэтому Бивис считал своим долгом сделать то же самое и подобрать напарника после того, как экспроприирует вертолет у местного мертвого элитария в пользу страдающих под дождем наемников. Местные должны будут сказать ему за это спасибо, потому что чем быстрее он его заберет, тем меньше будет трупов, а патронов Джек наверняка захватил немало…

      — Я выхожу на крышу, не подстрели меня, — Сказал Брю в передатчик на ходу. — Данные не достать если не вырезать тут всю виллу, поэтому нужно выводить цель номер два, попробую всех наебать, — Быстро закончил он речь и отключился.

      Услышав выстрел, Бивис достал из кобуры беретту и двинулся по лестнице наверх. Что делать со снайпером он пока не решил. Глушителя к пистолету охранникам, понятное дело, не полагалось, а стреляли вокруг не настолько активно, чтобы одинокий выстрел с крыши остался незамеченным во всеобщей какофонии.

      Выглянув с лестницы и оценив окружающую его уютную обстановку, Брю взял на прицел единственную, скрытую под одеялом цель и, пригнувшись, направился к ней, стараясь сильно не шуметь. В его голове, впрочем, зрел достаточно хитрый и довольно безумный план. Почему-бы не воспользоваться моментом и не организовать частичное отступление под предлогом вывести жену «Математика» в безопасное место? Немного уверенности, немного убедительности… Все равно, перестрелять тут всех будет слишком проблематично.

      Аарон чуть опустил пистолет, чтобы ствол не смотрел снайперу в голову и не выглядел слишком угрожающим.

      Боунс к своему удивлению вдруг понял, что попал. На это он не рассчитывал, но, к счастью, удача была на его стороне. Равно как и стечение обстоятельств. Он мог еще очень долго сидеть в этих зарослях, постепенно выбивая врагов, но рано или поздно они просто перейдут на осадное положение, успокоятся, и продолжать эту маленькую войну будет просто бессмысленно. Строго говоря, Боунс мог бы прямо сейчас уйти восвояси, но перспектива топать через бескрайние джунгли на своих двоих...это было хуже всего. С его точки зрения, куда предпочтительнее просто убить всех, одолжить лодку и уехать пить коктейли с зонтиком. В компании местных знойных красоток, конечно же.

      Быстро осмотрев позицию пулеметчика через тепловизор, Джек увидел того сидящим. Ранен, ранен смертельно или убит, пока не разобрать. Но его устраивал любой из вариантов; пулемет заткнулся, и можно было двигать в сторону поместья. Однако на крыше его коллега все еще старательно зарабатывал себе пролежни, и Боунс решил его немного развлечь. Нашарив того в прицеле, наемник плюнул в него очередью и с чистой совестью пополз дальше. Он планировал еще метров двадцать-тридцать барахтаться во влажной подстилке джунглей, после чего двигаться уже гуськом.

Поздняя осень 2011-го


— Сегодня мы поговорим о коньяке. Будь добра, разожги огонь в камине.

Ада одарила посетителя озадаченным взглядом. Вечер обещал быть… необычным. Предыдущие десять месяцев встреч с покровителем проходили в режиме интенсивного обучения.* Задания случались эпизодически и редко, Астарот покуда не отправлял свою новую подопечную «на передовую». Зато, не ведая жалости, загружал девушку сведениями по самым разным областям. Ада, впрочем, не жаловалась. Она уже привыкла к этим мозговым штурмам экспромтом, и они ей нравились. Но чтобы коньяк… Странная тема для обсуждения. Казалось бы, чего там такого особенного, чтобы посвящать ему целый час отдельного разговора?

Вторая необычность заключалась в просьбе демона. Ариадне всегда казалось — верней, она была уверена — что Владыка воды терпеть не может стихию-антагониста и любые проявления, с ней связанные. А он вдруг просит разжечь открытое пламя в непосредственной от себя близости! Спорить и отпускать комментарии Ада не стала, послушно приступив исполнять что велено. Сама она любила огонь.

— Для начала скажи мне, что ты знаешь о коньяке?

Астарот снял пиджак, повесив его на спинку высокого каминного кресла, поддёрнул вверх манжеты рубашки.

— У него бывают звёздочки, — выдала девушка первый пришедший в голову факт, параллельно возясь с каминной заслонкой.

Ада не была ни знатоком, ни любителем этого напитка и из всех марок знала только армянский «Арарат». Случилось как-то пробовать в бытность свою студентом. Это было всего один раз, на чей-то день рождения, а так… бедные, но гордые художники предпочитали потреблять более бюджетный и молодёжный вариант — портвейн. Заодно таким образом выражая свою солидарность с иконой русского рока.**

— Да, действительно, — согласно кивнул Астарот. — Традицию обозначать звёздочками количество лет выдержки ввёл Hennessy, один из старейших коньячных домов. Что ещё тебе известно?

Приободрённая тем, что не села в лужу с первой реплики, Ариадна продолжила делиться своими «энциклопедическими» знаниями:

— Его закусывают лимоном.

Покровитель кисло поморщился, будто сам только что съел ломтик вышеупомянутого фрукта.

— Всё-таки вы, русские, весьма колоритный народ. Эта ваша самобытность и изобретательность… Порой вы делаете совершенно дикие вещи, которые с подачи одного такого… выдумщика мало того что распространяются в масштабах целой страны, так ещё и приживаются, становясь традицией. Удивительная черта.

Несмотря на благожелательность тона демона, Аду не покидало ощущение, что её только что отчитали. В мягкой форме. Вот чем ему русские не угодили? И причём тут вообще коньяк? Перестав укладывать дрова в топку, девушка подняла на гостя молчаливо-вопросительный взгляд.

— Не нужно принимать на свой счёт и бросаться в контратаку, Арьен. Это было замечание мимоходом, лирическое отступление.

Астарот примирительно улыбнулся одной из своих «учительских» улыбок и услужливо подал подопечной поленце.

— Закуски к коньяку мы обсудим чуть позже, а пока… Ты будешь учиться его пить.
— Чего же там уметь? — искренне удивилась та. — Наливаешь и пьёшь.

Улыбка мужчины сделалась снисходительной, терпимой.

— Ты же дочь профессора филологии, Арьен. Наверняка читала «Собачье сердце» Булгакова. А может быть, даже смотрела фильм с великолепной игрой Евстигнеева?

Ада кивнула.

— Помнишь, что там говорит профессор Преображенский за обедом с доктором Борменталем? «Есть надо уметь. Нужно не только знать, что есть, но и когда, как, и что при этом говорить. Большинство же людей есть вовсе не умеют».*** Гастрономический этикет — такой же признак хорошего воспитания, как и этикет обычный, Арьен. В этом отношении ваша страна сильно пострадала от революции 17-го года. После неё была практически утрачена культура приёма пищи, а Швондеры и Шариковы начали ходить без галош по мраморной лестнице и выпивать водочку, когда им вздумается.****

Стоя над журнальным столиком, занятый приготовлениями к дегустации, Астарот вёл свой неспешный рассказ. И эти бархатно звучащие слова вкупе с плавными, мягкими движениями его рук действовали на Аду магнетически, гипнотизирующе.

— Почему ты так смотришь?

Вопрос заставил Аду очнуться и поспешно отвести глаза. Она и впрямь, кажется, засмотрелась и теперь смущалась своей оплошности. Астарот вздохнул и отставил откупоренную бутылку.

— Нет, Ада. Мой вопрос не означал недовольства твоим пристальным взглядом в мою сторону. Я задал его, потому что действительно хочу знать ответ.
— Ну… Вы интересно рассказываете и… — девушка замялась.
— И?..
— В общем, красиво всё делаете, поэтому хочется смотреть, — собравшись с духом выпалила она, вконец стушевавшись.
— Именно! — победно улыбнулся покровитель. — Я только что продемонстрировал на тебе один из основных принципов не только «ритуала» распития коньяка, но и в целом взаимодействия с людьми.
— Могли бы и предупредить, что опыты «в прямом эфире» на мне ставите, — недовольно буркнула та.
— Тогда демонстрация была бы не такой наглядной, а ты сама не столь глубоко прочувствовала бы то, что будет чувствовать твой будущий гость, которого ты пригласишь в свой дом. Будь как Пастер, который все вакцины пробовал на себе.

По правде сказать, никаких гостей Аде звать в свой дом не хотелось, но она смолчала. Будучи ярко выраженным интровертом, она не отличалась коммуникабельностью (да и кто, в свою очередь, захочет контактировать с меченой?). К тому же после переезда в Новосибирск все прежние московские знакомства и незначительная доля общения, им сопутствовавшая, сошли на нет сами собой. Можно было сказать, что теперь Ада жила отшельницей. Так в общем-то и планировалось, если бы не внезапно возникший прошлой зимой Астарот с заявлением прав на её душу и своими проектами.

Покровитель сощурился, склонив голову набок. Реакция девушки его забавляла. А может, её правдивый ответ льстил его мужскому самолюбию.

— Итак. Основная рекомендация коньячной церемонии гласит: разливай коньяк сама, ухаживай за гостем, демонстрируй ему своё внимание. Если все приготовления ты будешь осуществлять лично, на глазах своего собеседника, это расположит его к тебе. И если он адекватный человек, скорее всего ему захочется оказать тебе ответную услугу из чувства благодарности. И потом, у тебя же есть дополнительное оружие.

Ада вопросительно приподняла бровь, и Астарот продолжил:

— Твой пол. А также внешние данные. Используй их! Знаешь, какая одна из самых привлекательных частей тела у женщины?

Демон вновь развернулся к столику вполоборота, принявшись протирать салфеткой бокалы. Тёмный камень на его запонке скромно сверкнул, поймав тусклый отсвет горящих поленьев.

— Нет, не знаю, — ответила Ада, невольно переводя взгляд на этот аксессуар мужского гардероба.
— А меж тем смотришь сейчас в правильном направлении, — заметил Астарот, проследив за её взглядом. — Запястье. Женское запястье с тонкой, нежной кожей — что может быть притягательней? Поверь мне, если сейчас моё место займёшь ты и станешь разливать коньяк по бокалам, это будет ещё красивей.

Заметив заигравший на щеках подопечной румянец и её потупленный взгляд, демон довольно улыбнулся. Кажется, приводить Ариадну в замешательство, вызывая эмоцию смущения, было одним из его излюбленных занятий.

— Иными словами, Вы учите меня играть на чувствах людей и манипулировать ими, — после некоторого молчания резюмировала Ада.
— Я учу тебя основам поведения цивилизованного человека и возможности выстраивать отношения с окружающими таким образом, чтобы они приносили удовольствие и оканчивались взаимовыгодным сотрудничеством, — мягко поправил мужчина. — Что плохого в том, чтобы быть чутким к нуждам других людей и давать им желаемое?

Девушка не нашлась с возражением. Подкованный по лингвистической части, покровитель так виртуозно подбирал формулировки, что подловить его было непросто. Равно как найти веские контраргументы.

— Перейдём непосредственно к практике.

Астарот взял в руки бокал, демонстрируя его Аде.


— Для коньяка традиционно используется бокал «снифтер». Его округлая форма, сужающаяся кверху, позволяет удержать аромат налитого напитка. Заполнять его следует до уровня самой широкой части, обычно получается где-то на 1/4.


Демон наполнил бокалы и, подав один из них Ариадне, сделал приглашающий жест занять кресла у камина.

— Коньяк не нагревают подобно абсенту и не охлаждают, как шампанское. Оптимальная температура для раскрытия его букета и вкусовых качеств колеблется около отметки в 25 градусов по Цельсию, таким образом, комнатная температура — лучший выбор.

Заметив жест Ады, он упредительно вскинул руку.

— Не спеши пробовать. Для начала сделай вот так.

Астарот вытянул руку и вложил ножку бокала между средним и безымянным пальцами так, что его округлое основание легло в ладонь. Ариадна послушно повторила жест учителя.


Мужчина одобрительно кивнул и, облокотившись о высокую спинку кресла и закинув нога на ногу, продолжал:

— Коньяк относится к так называемым «дижестивам» — напиткам, способствующим улучшению пищеварения. А значит, употреблять его стоит после сытной трапезы. Особая атмосфера расслабленности сделает этот процесс более приятным и будет располагать к неспешному смакованию. А покуда напиток нагревается в твоей ладони, можно вести беседу с гостем, налаживая контакт. И возможный контракт, — скаламбурил демон. — Разумеется, можно заставить человека сделать нужное тебе, приставив ему нож к горлу. Но к чему эти варварские методы, если можно воздействовать на него беседой и добиться не того же самого, но гораздо большего?
— Терапевтический сеанс психоанализа у камина? — хмыкнула девушка.
— Именно. Хорошая формулировка, ты уловила суть, — похвалил Астарот. — Разговор — это универсальный инструмент познать психику собеседника, проникнуть ему в душу. А для создания атмосферы доверительности у тебя есть всё необходимое.

Широким жестом свободной руки он обвёл уютную гостиную. От упоминания души (особенно от того, что в устах демона эта фраза звучала довольно-таки буквально) Аде стало немного не по себе, и она заёрзала в кресле.

— Плохой из меня психоаналитик, Повелитель, — покачала она головой. — Я не умею говорить так же красиво, умно и интересно, как Вы.
— Ты научишься, — легко улыбнулся тот. — У тебя к этому есть все задатки. А теперь попробуй сделать первый глоток. Но не спеши. Сначала вдохни аромат, распознай в нём разные ноты, насладись им.

Астарот внимательно следил за тем, как Ада осторожно выполняет его инструкции, следует подсказкам, словно путник с завязанными глазами, чутко ступающий по узкой тропинке и боящийся поскользнуться.

— Первый глоток — небольшой. Покатай эти терпкие капельки на языке, ощути раскрывающийся букет. Чувствуешь, как меняется послевкусие? Этот эффект называется «quene de paon», или «хвост павлина». Когда сложная композиция напитка раскрывается постепенно, становится всё насыщенней и роскошнее, как хвост этой птицы.
— Я даже боюсь спрашивать, какова цена этой бутылки, — улыбнулась Ада.

Коньяк ей явно понравился.

— Учись формировать эстетические привычки, Арьен, — отозвался демон. — Уважать себя и своего гостя, уважать труд мастеров, которые создали этот шедевр. Никогда не покупай бормотуху. Благо в средствах ты теперь не стеснена. А вот сейчас время вернуться к пресловутым закускам. Прислушайся к своим ощущениям. Хочется ли тебе отправить в рот что-нибудь съестное после этой дегустации? Может быть, что-то оттеняющее вкус?

Ада замерла, концентрируясь на своих ощущениях. И отрицательно покачала головой.

— Прекрасно.

На этот раз, наставник, кажется, был особенно доволен её правильным ответом.

— Во-первых, коньяк, как ты помнишь, являясь дижестивом, не требует к себе обязательной закуски. Хмель не ударит в голову, поскольку ты пьёшь его на сытый желудок. А во-вторых… ну это же просто кощунственно забивать такой роскошный букет чем-то ещё!

Астарот развёл руками, широко улыбнувшись.

— Ваш царь Николай, подавший всей стране заразный и крайне дурной пример закусывать коньяк лимоном, по всей видимости, пил что-то некачественное. Так, что ему хотелось побыстрее заесть этот отвратительный вкус. Хороший коньяк никогда не хочется перебить чем-то другим. Запомни это несложное правило.

Ариадна улыбнулась в ответ и отпила ещё немного. Те фрагменты беседы, где подключались исторические факты, особенно приходились ей по душе. Одна лишь мысль, что покровитель мог присутствовать лично при событиях, о которых рассказывал, вызывала у неё волну мурашек от разыгравшегося воображения.

Лекция продолжалась.

— Если всё же хочется разнообразить дегустацию, используй лишь те закуски, которые оттенят вкус коньяка, но не уничтожат его. Существует так называемое правило трёх «C». Руководствуйся им. «Café» — кофе, «chocolat» — шоколад и «cigare» — сигара, — перечислил Астарот. — Женщине позволительно заменить сигару на сигарету. Кстати, что ты куришь, Арьен?
— «Sobranie» или, если его нет в магазине, то «Captain Black», — ответила девушка.
— М-м…

Демон снова поморщился, но на этот раз как-то неуверенно. Будто не мог до конца определиться, как охарактеризовать выбор подопечной.

— Сколько в день?
— Штук пять-шесть.
— Неси.

Поданная пачка… полетела в горящий камин.

— Повелитель!

Ада рванулась было спасти из огня табачные запасы. Какое там… Картонная коробка вместе с содержимым сгорела за считанные секунды.

— Хоть одну бы оставили… Это же последняя была… — с сожалением проговорила она, обернувшись и с укоризной посмотрев на строгого воспитателя.

Но тот лишь молчаливым жестом велел ей сесть на место.

— Учись формировать эстетические привычки, — повторил Астарот.

Он сделал неопределённый жест рукой — и на столике рядом с бутылкой появилась чёрно-золотистая коробка в форме портсигара.


— Ты больше не прикоснёшься к этой дряни и отныне будешь курить «Treasurer». Если хочешь травиться никотином, то делай это хотя бы с помощью высокачественного товара. Сигареты данной марки, — он указал на упаковку, — проверенная временем продукция, в которой используется табак сорта «Вирджиния», признанный лучшим и самым безвредным за последнее столетие. В мире выпускается лишь 10 тысяч коробок.

Мужчина вскрыл портсигар и протянул собеседнице.

— «Treasurer» — это же по-английски… «Казначей»? Как Вы!

Ада живо улыбнулась. Аналогия развеселила её. Одна из «должностей» Астарота в Аду действительно была должностью Главного Казначея.

— И не больше трёх в день, Арьен, — погрозил пальцем демон, возвращая ей любезную улыбку. — Утром, в обед и вечером. Таким образом, расход составит 5 пачек в месяц, а 7-10 сигарет из них будут оставаться про запас, чтобы угостить нужных тебе персон. Итого 120 евро.
— Поистине Казначей, как быстро Вы подсчитали! — улыбка Ады стала ещё шире, но почти мгновенно улетучилась. — Подождите… сколько?!
— Сто двадцать евро, — спокойно повторил тот. — Компания придерживается лимитированной цены в 24 евро за пачку. Такая вот изюминка их фирменного стиля.

Пальцы девушки, уже подцепившие одну из сигарет разжались, выпуская её обратно, и замерли в нерешительности.

— Повелитель… у меня просто рука не поднимается на такой эксклюзив, — честно призналась Ада.

И в третий раз за вечер прозвучала заветная формула.

— Учись формировать эстетические привычки. Ты мой представитель и должна хотя бы иногда, — эти слова Астарот произнёс с нажимом, — задумываться над тем, как выглядишь в глазах окружающих. Чтó люди подумают обо мне, если ты начнёшь смолить «Беломорканал», м? Ты попросту не имеешь права выглядеть и вести себя, как, прошу прощения за грубость, портовая девица! Потому что это бросает тень на мою репутацию.

Глаза его, до этого смотревшие тепло и благодушно, вдруг блеснули холодом. А кресло, в котором сидела Ада, покачнулось и рвануло вперёд, чуть не столкнувшись с креслом покровителя и затормозив в самый последний момент. Оперевшись на подлокотники, Астарот медленно приподнялся, медленно приблизился вплотную, и, смотря прямо в глаза девушке, медленно процедил:

— А потому запомни самое главное правило любой дегустации: НЕ СМЕЙ НАПИВАТЬСЯ!

Последние слова он почти прошипел от еле сдерживаемой ярости. От неожиданности Ариадна испуганно вжалась в спинку кресла, не понимая, чем так прогневала покровителя и в чём причина столь резкой смены его настроения. Повод, впрочем, выяснился скоро.

— В прошлый четверг я навестил тебя по одному безотлагательному делу. И какую же картину я застал? Ты была в совершенной некондиции, Ада! А мои попытки тебя разбудить закончились нечленораздельным мычанием вперемешку с парáми дешевой браги, которой ты насквозь провоняла! Что это за плебейские выходки!

Покровитель был в бешенстве. Под его пылающим взглядом девушка не смела ни вздохнуть лишний раз, ни пошевелиться.

— Ты подвела меня, Ада. В результате я вынужден был обратиться к услугам посредников для решения этого вопроса.
— Повелитель…

Она хотела извиниться, но голос сорвался на первом слове и затих. Слышно было лишь её судорожное дыхание. Сердце бешено колотилось в висках.

Через несколько минут молчаливого сканирования взглядом демон, наконец, смягчился.

— Мой гнев в первую очередь вызван беспокойством за тебя, Арьен, — пояснил он уже спокойно. — Твоим беспомощным состоянием могут воспользоваться недоброжелатели, коих у меня — а значит, и у тебя — хватает. А мне бы не хотелось, чтобы на моё сокровище наложилась чья-то кощунственная лапа.

Девушка опустила глаза. Сравнение себя с вещью, пусть и драгоценностью, вызвало в душе волну негодования. Но сейчас было не время для скандала. Ещё не окончательно прошёл испуг.

— Я хочу знать, почему ты так безобразно пьёшь, — потребовал Астарот.
— Просто мне… очень тяжело, — призналась она. — И психологически, и физически. У Вас такая сильная энергетика, что мне требуется как-то… снимать напряжение после встреч в среду.

Сбивчивые объяснения вызвали на красивом лице Повелителя снисходительно-самодовольную улыбку.

— А я всё думаю, когда ты признаешься.
— Если бы я Вам сказала, Вы бы сочли меня слабой и недостойной, — девушка упрямо повела подбородком.

По природе своей гордячка, сейчас Ада была собой недовольна.

— На самом деле ты давно перешагнула отпущенный тебе лимит в полгода, Арьен. Увеличила почти вдвое. И на моей памяти ты первая, кто смог так долго меня выносить без «подзарядки», — хмыкнул покровитель.

В его голосе слышалось уважение, а во взгляде устремлённых сейчас на подопечную глаз читалась заинтересованность и… любование. Какие бывают у селекционера, отбирающего лучшие образцы для следующего этапа своего эксперимента.

— Тебе пора даровать следующую ступень Силы. Ты этого достойна. Дай мне правую руку, — поманил он её своей левой.

Отказаться было невозможно.