Голосование пользователя

  Лейтенант пучит глаза, вытирает их снегом, чтобы окончательно проснуться. Ух, холодно. Проясняется картина. Так. Куда мы там едем? И что там делаем?
  - Хрен с ним, с горючим, приказ однозначный: "Сохранить боеспособность отряда". Поедем по самой северной, по пути заскочем на позиции триста двадцать первого. Подопрем Хиллса и попробуем, как там крауты. Если их немного, мы их с фронта оттесним, а если много, то без разведки все равно соваться смысла нет, а Хиллс уже поди все высмотрел. Все, едем по этой! - следует он пальцем вдоль паучьих ниточек дорог, в ту сторону, где как самый большой паук притаилась Бастонь. Никто не любит пауков, а они важны для животного мира. Так и с Бастонью. - Все, по машинам!
  Ник оглядывает свое воинство.
  - Какого черты кресты на броне?! - кричит Ник. - Не успели замазать, закройте брезентом, простыней, хоть чем, мне по барабану. Вмажут по нам свои бронебойным, и что? Живо завесить, мне плевать чем, живо! Сержант, кто там водитель? Сейчас в пехоте окажется, если за три минуты не решит вопрос!
  "Да, похоже, проснулся," - отмечает он про себя.

Полковник с ответом не замедляет. Джонни терпеливо переписывает сигналы в буквы, решив, что оглушённый близким взрывом командир лучше видит чем слышит. Вероятно, слух скорее связывается с голосом, нежели со зрением. Голос, тем временем, у Бейкера крепчает с каждой минутой, заново осваивая растерянные из-за контузии согласные и шлифуя гласные, словно строй нерадивых солдат выравнивая. Велика сила привычки!

Если бы только не боль в руке, можно было бы представить, что всё совсем неплохо.
Слова на выдранном из блокнота радиста листке спешат подбодрить:

  Штаб койоту-1
  Хорошая работа зпт встречать танки высылаю Брауна тчк
  Ортис, Крайтон, Скотт и Харрисон уже в Снафу зпт
  При отсутствии повреждений ー им остаться тчк
  Пребывание на линии фронта вне обязанностей Снафу тчк
  Запросил десант о немедленном возвращении тчк
  Оставаться до их появления на своё усмотрение зпт
  По возможности не дать противнику увидеть оголение фронта тчк
  Главная задача ー восстановить и сохранить боеспособность команды тчк
  Конец сообщения тчк

Джонни смотрит на Панду с сочувствием, а записку передаёт Лейтенанту со слабой надеждой отвлечь того от разбирательств с Рядовым Уиндером. Джонни знает, что если бы не Панда, в их окоп прилетела бы ещё не одна граната.

Бегут панцер-гренадёры прочь, ловя пули спинами и затылками, падая и не поднимаясь. Бегут их фолькс-товарищи, безуспешно пытаясь убежать от танковых снарядов.
Бегут контуженные наци-танкисты, пошатываясь и запинаясь, без оглядки.

Злополучный приусадебный амбар на левом фланге разлетается едва ли ни по досочке, но нет, каркас выдерживает, из-за чего походит теперь изрешечённое строение на гигантский шмат измазанного в грязи швейцарского сыра. По крайней мере всякий ответный огонь прекращается ー видно, как из подавленной огневой точки уходят на основной рубеж обороны несколько краутов. Но и там, в двухэтажном особняке позади, никто не спешит к новому витку эскалации, из-за чего сошедшиеся на западе силы напоминают двух сцепившихся в пьяной драке бугаев, что, обменявшись ударами, медленно расходятся, каждый уверенный в том, что струсил не он, а противник.

Ну и пускай себе краут считает, что сумел сохранить лицо, уничтожив одну из американских самоходок и обескровив оборону янки. На самом деле при одном только взгляде на усеянное трупами и остовами панцеров поле становится ясно, что это фиаско, и что кому-то из германских командиров сперва предстоит крайне неприятный разговор с начальством, а после жизни и с павшими подчинёнными.

Отходят понемногу ошалелые от накала схватки бойцы в окопах. Кто-то ещё палит вдогонку удирающим врагам, машинально и бесстрастно, кто-то задумчиво наблюдает за эдаким тиром, опёршись о посечённый пулями ствол дерева, кто-то просто смотрит перед собой, выпав из ража в ступор.

Самые ответственные, отчаявшись дозваться медика, пытаются помочь раненым самостоятельно. Харлок прибегает из глубины леса взъерошенный и недовольный, вновь похожий на себя-прежнего. Видимо, только-только закончил с пережившими арт-обстрел десантниками, а тут новые страждущие, поди обойди всех, определи, кому надо в первую очередь помочь! Ругается Корсмен, организует на бегу перевязочный пункт, командуя сносить всех в одно место. Внимание его в суматохе рассеивается, из-за чего Бейкер успевает потерять немало крови, прежде чем матерящийся сквозь зубы на радиста медик не перевязывает того, с кого надо было начинать.

  Ник снова пробует поговорить, получается пока не очень.
  Он кивает капралу - "Да", потом крутит головой "Нет!" Потом злится: ну вот нахуя спрашивать "или", если я только кивнуть могу? Потом соображает, показывает на рацию, кивает головой несколько раз: "Да, будем в поддержку Валентайна вызывать".
  Раскладывает карту, водит по ней пальцем. Боится ошибиться. Берет карандаш, прикладывает его к масштабной шкале, потом к местности. Проверяет. Пишет в блокноте крупно, коряво, но понять нетрудно: W ← 5, S ↓ 4. Это означает "западнее 5, южнее 4".
  Ник показывает кулак - значит, фугасные.
  - Ф-ф-ф... у-у-гасн... е, - с трудом выговаривает он. Слушает напряженно, как передает Мнемморман координаты FDC. Кивает - все правильно.
  Фух, жить можно. Но хотелось бы, конечно, чтоб не всю оставшуюся жизнь вот так вот в блокнотик писать.

Суки, пушку накрыли. И залегли, уроды, типа кто кого перестреляет! Только у них-то панцеры и ещё блядский пулемёт в усадьбе, а у нас по херу самозарядному на брата!

ー Сардж! У тебя ж панцерфаусты? Давай вы все гранатами, а я сразу после выскочу и в борт гада?

Поджила рука-то, авось справлюсь как-нибудь. Чем под снарядом подыхать, лучше хоть что-то сделать успеть. Так, а это что за лязганье?

ー А-а-а, наши танки, Сардж! Наши! Блядь! Танки!

Не, нахер панцерфаусты. Из окопчика постреляем.　

Выстрел Уайта задевает разведчика с ножом и сбивает его с его жертвы. Похоже, теперь их роли меняются, но с пулей в плече краут вряд ли долго продержится. Его товарищ ему тоже едва ли поможет ー отшатнувшись от злого близкого свиста, он теряет инициативу в схватке и получает зелёной каской в лицо. Похоже, дальше соседи справятся сами.

Следующая ячейка остаётся за ловким краутом, последним боеспособным разведчиком из всего своего отделения. И то ненадолго ー один из стрелков Престона всаживает окровавленному победителю рукопашной винтовочную пулю в грудь. Секунда, и труп штурмовика оседает на дне окопа, рядом с бездыханным защитником.

Кажется, отбились.

Над городом не взойдет солнце, его лучи не падут на спящие крыши. Этот кусок реальности, захваченный Замком, вынужден теперь пребывать в вечной безвременной ночи, под набухшей от крови луной. Это поле боя, жуткая театральная сцена, созданная сущностью из-за пределов мира. Здесь случится кровавая война, либо будет поставлена жуткая пьеса, и итог предполагается лишь один: осквернение мира, отравление его ядом Регента. События идут своим чередом, проклятье нависает над миром, часы неумолимо приближаются к темнейшему часу - полуночи.

Но есть трое смельчаков, смотрящих на кровавую луну без страха. Те, кто победили первого из приспешников Регента, кровавого палача, безумного изверга. Те, кто приведет своих людей в Допросный Дом, сделав его передовой базой в исследовании Замка. Те, кто продолжит погружаться в безумие лабиринта, кто взглянет в лицо кошмарам, порожденным больной волей Регента. Те, кому суждено дойти до конца, либо стать одним из порождений Замка.

Бесконечная ночь будет свидетелем их подвига или их падения.

  Вроде, обо всем договорились. Бейкер занимает позицию в окопе, проверяет затвор, гранаты. Потом смотрит с биноклем направо, налево, как там у соседей. Расчет Флореса, шлепая по раскисшей земле, скрывается в домике. Пулемет из окна не торчит - молодцы, знают свое дело. Флорес - ничего так парень, водитель из него так себе, а вот пулеметчик неплохой. Пехота расходится по позициям, прячется, готовится к бою.
  Ник смотрит на часы для рапорта. Если все пройдет по плану, хороший будет рапорт. Прямо в учебник. Прямо так и назвать: "Тактика в боевых примерах - Боевая группа в активной обороне". Когда вся эта свистопляска закончится, надо будет покорпеть над брошюркой.
  Но взволнованный голос радиста сразу же разбивает его мечтания.
  - Чего ты мямлишь?! Ну-ка, дай сюда, - Ник хватает микрофон, полный праведного гнева на тупых танкистов. Головы у них из сталистого чугуна, а сердца из каучука.
  Но перед тем, как излить на них всю желчь и ярость, Бейкер делает вдох и считает до пяти. Да, дорога каждая секунда, но надо успокоиться. Это - лейтенанты. Их нельзя материть, как солдат. Офицер с офицером в трудной ситуации должен общаться подчеркнуто вежливо. Это - один из столпов дисциплины. А еще это - открытый текст в эфире. Говорить надо скупо, четко, не упоминая такие слова как "танк" или "десантники отступили".

  - Койот-один на связи, - говорит он в микрофон громко, спокойно, но с сильным нажимом в голосе. - Лейтенанты Лестер, Макпаттер, и все остальные. Всем слушать внимательно.
"Я вас сейчас выебу."

- Майор Хастед ранен, но он жив.
"А вы, трусы, бросили его вместе с мудаками из десанта."

- Командование принял я. Полковник в курсе.
"И вам пиздец".

- Операцию никто не отменял. Приказ об отходе никто не отдавал.
"Поэтому вам точно пиздец".

- Всем срочно вернуться на позиции. Опоздание больше десяти минут* будет расценено как преступное оставление позиций в бою и не подчинение приказу.
"И полковник вас выебет еще сильнее. А Крайтон, сука, уже может трястись за свой скальп."

- Джентльмены, вы же наша кавалерия, а тут еще полно индейцев!
"Да ладно, расслабьтесь, просто сделайте все как следует."

- О прибытии доложить. Ортису, Харрису: оставаться на позиции. Всем вступать в бой по сигналу рации или по красной ракете. Конец связи.
"Ортис молодец, а остальные меня поняли, уебки безголовые".

  Ник выдыхает, стискивает зубы. Напряжение. Аж голова заболела. Он поднимает взгляд и видит проступающие из дыма фигуры. Много фигур. Крауты атакуют цепью под прикрытием их же дыма! Кто-то там у них нашелся такой же решительный. Где-то на севере хлопает граната, с деловитым чесоточным звуком стучат немецкие автоматы. Весь план к чертям!
  Нет, не к чертям! Пока их танки где-то там, за дымом (а раз их не слышно, они еще там, в деревне) надо разобраться с этой братией быстро, как можно быстрее. Прямо жестко!
  - Капрал, что застыл, как суслик! - пригнись, Ник тянет растерявшегося Мнеммормана вниз. - И вызывай FDC живо! Живо!
  Карту он помнит, так что планшет сейчас не нужен. Вызывать огонь в такой близости от своих позиций, с такими легкими укрытиями - это не по уставу, но где сейчас тот человек, что писал устав? Его здесь нет. Здесь только перепуганные американские парни, которые должны видеть, что Дядя Сэм их не оставил одних против злобных нацистов.
  - Койот-один на связи! Заявка в интересах полковника Робертса! Повторяю, в интересах полковника Робертса! Срочно! Срочно! Минометы. Цель - пехота противника на открытой местности! Ориентир - восточная окраина Фламизуля! Поправка - восточнее один! Повторяю. Восточная окраина Фламизуля. Поправка - восточнее один. Беглый огонь! Беглый огонь! Беглый огонь!

  Гулко, грозно долбит автоматическая винтовка в руках Панды, и сразу стихает свинцовый град, который шквал за шквалом поливал несчастный дом.
  "Молодец рядовой!" - напряженно радуется Ник. - "Неужели срубил пулеметчика?! Теперь заживем!"
  Осторожно выглядывает, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Саммерс, выступив из-за угла, засаживает из базуки прямо в дупло, в котором притаилась танковая смерть. Граната с железным грохотом хлопает внутри, поражая орудие.
  "Да это просто праздник и гребаное рождество!"
  Постреливают, но уже не так.
  - Капрал, заткнись! - успокаивает он невовремя разоравшегося Мнеммормана. - Твое дело рация, понял! Давай Гонзалеса. Так, давай сюда микрофон!
  Выхватывает у него из рук окровавленный прибор. Ранен что ли?! А, нет, этот придурошный еще и порезаться успел.
  - Бейкер на связи! Пушку мы убили! Выходи на прямую наводку и гаси пулемет на втором этаже! Потом садани по первому и ищи другие цели. Тут какая-то легкая бронетехника едет, так что осторожно! Как понял? Всё, действуй!
  Всучивает микрофон обратно капралу.
  - Вызови Грэхама, узнай, где он, как он. Что-то его не видно, не слышно. Пусть фланги прикрывает.
  "Еще один придурок вроде тебя. Этот и в собственном броневике найдет обо что порезаться. Спокойно, спокойно. Все нормально. Если есть такие профи, как Саммерс и Уиндер, где-то же должны быть и придурки, а? Все нормально. Фух, и как они без раций-то раньше воевали?"
  Бейкер еще раз осматривается, привставая и опираясь на винтовку. Вроде все на своих местах: Уайтовцы постреливают по трехэтажке, сгруппировавшись вокруг разгорающихся домиков, Утки что-то не видно, но его десантники тоже добрались до домов. А, вон он, пистолетом машет, врывается вроде. Отсветов в окнах нет - значит, внутри не стреляют, и дом они заняли. Хорошо. Все, конечно, не совсем по плану, но в общем план-то действует. Только крауты уже на подходе. Ну, ничего. Любой план ведь как? Сначала проходит испытание своими идиотами и местностью, а потом - ответными действиями противника. Ну, ничего. Что там у них? БТР? Зенитка? Легкий танк? Разберемся. Сейчас надо поднять людей, чтобы когда момент наступит, было кому в атаку переходить.
  - Что, парни, видали, как стрелять надо? Учимся у рядового Уиндера! - кричит Бейкер на весь дом. - Так, подобрали сопли! Собрались! Сейчас нас еще танк поддержит! Бодрее, дамочки, бодрее! Дисциплина огня! Беречь патроны! Всем расстрелять по пачке, перезарядиться и...
  Бейкер сглатывает, прежде чем выкрикнуть их - те самые слова, которые на этой войне звучат все реже. Тот самый приказ, который он никогда не отдавал в боевой обстановке. Но хоть один раз его надо отдать. Хоть один раз его должен отдать каждый уважающий себя офицер. Наверное. Хрен знает. Но у каждого офицера немного екает, когда он говорит эти магические слова, уже триста лет являющиеся синонимом всего военного, символом мужества и решимости.
  Ну...
  - И ПРИМКНУТЬ ШТЫКИ!!!

  Солдаты уже внутри - ряд стальных затылков застыл у окон. Всматриваются бойцы, готовятся к стрельбе, некоторые осторожно выглядывают из-под подоконников, сжимая неуклюжие винтовки.
  Ник распихивает парочку, смотрит. Что-то дурацкое происходит в домиках впереди. Похоже, солдаты в точности выпустили его приказ, а немцы внутрь не полезли.
  "Ага, только подожгли. Но внутрь - ни-ни. Боятся. И правильно делают!" - злорадно думает он. - "Сейчас обратно побегут, и тут их Панда и срежет!"
  Но пулемет Уиндера начинает колотить еще до того, как серые шинели успевают метнуться через улицу.
  "Что ж он!?" - хмурится Ник, вглядываясь в облачка штукатурки, которую откалывают тяжелые пули. - "Куда бьет?!" Все настолько близко, что в бинокле, болтающемся у Ника на груди, надобности нет.
  Тут лейтенант замечает пролом и дульный тормоз пушки на первом этаже. Сказать, что он удивлен - ничего не сказать. "Ничего себе! Пушка! Выходит, они тут как следует обороняться собирались! Закрепиться по всем правилам. А тут мы!"
  Надо срочно предупредить Гонзалеса.
  Но тут как по команде (а может, как раз и по команде!) рождественскими огоньками зажигаются вспышки на втором этаже. Быстро-быстро мигают. И на дом обрушивается шквал огня. Знакомый звук - "пила Гитлера".
  - Ложись! Ложись! - кричит Ник. - Всем залечь! Не высовываться!
  Он успевает прокричать это прежде, чем дом наполняется нестерпимым треском, щелканьем и тупым уханьем. Пыль летит такая, что становится плохо видно. Комната наполняется взвесью штукатурки, мелких щепочек и еще какой-то херни. Звенит стекло, стены перечеркивают строчки отметин и сколов. Кто-то несколько раз вскрикивает - слава Богу, от страха.
  Ник даже не замечает, как оказывается на полу, в неудобной позе скорчившись и прижав каску. Кажется невероятным, что его еще не задело. Парни под окнами сидят, как в ловушке - кажется, двинешься чуть-чуть - и тебя пригвоздит к полу, стреляют-то сверху. Опасливо поджимают колени. Половые доски тоже крошат пули, сосредоточенно, методично, а со стороны фасада они отколупывают по кусочку от кирпичей. Немцы занялись ими всерьез.
  - Без паники! Лежать! - орет Ник снова, справившись с шоком, пытаясь распутать ремень винтовки, на которой так неудобно лежать.
  Тут он все-таки вспоминает про танки.
  - Капрал! Капрал! Ты где!? Срочно! Вызывай танки. "Стоп! Стоп! Стоп! В трехэтажном доме противотанковое орудие. Остановиться и открыть огонь по третьему этажу!" Давай-давай!
  "Блядь! - думает он, выдернув из-под себя, наконец, "Гаранд". - "Там же броневик еще катит. Придурок этот Грэхэм."
  - И Грэхэму тоже передавай! "Остановиться и открыть огонь!"
  Его таратайку снаряд немецкой пушки вообще насквозь пробьет, как вертел куриную тушку.
  - Давай, капрал, мать твою, что ты копаешься!
  А пулеметчик краутов все-никак не уймется, щедро сыпет, как будто хочет и вправду распилить дом на части. "Сука, да когда же у тебя ствол нахуй расплавится!?" - с обидой думает Ник, глядя на свое сжавшееся от страха, обхватившее колени и головы воинство. Хорошо, что на открытом месте их не застала эта адская свинцовая метла, а то слизнуло бы с поля просто весь взвод тремя очередями. И пиздец тогда был бы.

Да, концерт на крепостной стене по градом стрел надолго запомнится, если не Цуку (ибо что могут помнить мертвые), то защитникам Галбиара.

Отложив флейту и на время прервав исполнение мелодии, артист взобрался на мерлон и встал на нем, чуть покачиваясь то ли от ран, то ли от усталости. Вокруг кипел бой, горели башни, лязгало оружие, лилась кровь...
Руку с любимым инструментом вскинул как на сцене, привлекая внимание (то, что заметят не только свои, но и чужие, не имело сейчас никакого значения):

- Галбиарцы! Братья и сестры!

Обернулись некоторые, не все, конечно, те, кто мог себе это позволить. А полурослик продолжал, его громкий, хотя уже и не такой звонкий голос разносился далеко по стене: его слышали и слева, и справа, где по-прежнему шел бой с пробравшимися наверх гоблинами, и сзади, где в ближнем тылу оказывали первую помощь раненым и собирались - он очень на это надеялся - подкрепления, и спереди, где все еще толпились полчища орков и гоблинов, и которые отнюдь не побросали свои луки и арбалеты.

- Галбиарцы! - повторил свой призыв артист, - Я - скромный артист Цук, призываю вас! Встаньте на защиту своего дома! Не отступать! Не сдаваться! Мы еди...

Что-то резко вонзилось в плечо, вызвав острую боль - к уже имеющимся ранам прибавилась новая. Сколько их будет к тому времени, когда он закончит свое выступление? - Но это лишь на миг прервало его речь. В следующее мгновение Цук, заметно морщась - то ли от боли, то ли от чего-то еще - продолжил свое обращение к сердцам защитников:

- Мы здесь стоим и пока мы здесь...

Далее он продолжил, чеканя каждое слово, как в том самом монологе в известной всем пьесе, принесшей ему первый самый запоминающийся успех:

- ВРАГ!

- НЕ!

- ПРОЙДЕТ!

Цук взмахнул перед собой руками, словно бы забивая кол в тело лежащего у его ног дракона, потом снова поднес к губам флейту и над полем боя вновь полетели волшебные звуки музыки.
Ля-ля-ля! Ла-ла-ла! Ля-ля-ля!

Стены Замка затряслись, едва Морган коснулся сакрального кубка. Свет, льющийся сквозь окна, вдруг померк, воздух стал гуще.
- Да будет так! - звучит голос, что не может принадлежать никому из смертных. Голос запределья, откуда пришел Замок, голос самой судьбы.
Первый из магов, держа в обеих руках Несвятой Грааль, восходит по ступеням костяного трона, чтобы занять его. Он произнес свое желание, отдал свою судьбу в руки Замка, и Замок дрожит в нетерпении, будто пес в ожидании хозяина. Пес опасный, злой, пес-людоед, который своего господина рано или поздно загрызет.

Благословение землям людским, избавление от нужды и кошмаров, процветание народам - величайшее благо, бесценный подарок. Стоит ли он жизни? Бальдор, Роберт, глядя на Моргана, садящегося на трон Регента, вы понимаете, что лишь первый из магов силен достаточно, чтобы принести такую жертву. Видя своего наставника и друга, вы мысленно прощаетесь с ним, уходящим в забвение, проваливающимся в бездну. Несколько мгновений - и перед вами уже новый Регент.
- Прочь, - произносит маг, и во взгляде его вы видите отражение той первозданной тьмы, в которую он готов низринуться ради исполнения своего желания.

Пространство вокруг подергивается сетью трещин, дрожит и колеблется. Накатывает чувство тошноты, головокружение, ощущение неправильности и нереальности происходящего. Замок покидает наш мир, и вам надо поторопиться, чтобы не оказаться заглоченным им, будто левиафаном, уходящим в пучину морскую. И вы бежите прочь, через пустые залы, по рушащимся галереям, сквозь взбунтовавшуюся реальность, сворачивающуюся в саму себя, по бесконечным лестницам и коридорам. Обратно в мир, защищать который вам пришлось сегодня, и придется в будущем вашим последователям. В мир, который должен быть готов, когда снова взойдет Кровавая Луна, и Замок с его новым Регентом снова придут из-за грани мира.

К рассвету, который сегодня вырвали из когтей зла Рыцарь, Чародей, Негодяй и Проклятая.

Сцена будто замерла, все взгляды прикованы к Петре и вцепившемуся в ее запястье Дракуле. По мере того, как вытекает из дочери жизнь, отец все крепче прижимает ее к себе. Лицо графа искажено отчаянием, ненавистью и любовью. Несмотря ни на что, он все еще любит свое чадо.
О чем думает в этот момент Дракула? Проклинает ли мир смертных, который он так желал покорить? Корит ли себя за такую развязку? Лихорадочно ищет выход? Об этом мы вряд ли узнаем, ведь с последней каплей крови Петры подходит к концу и время жестокого тирана, что нес в мир кошмары Замка, отравляя саму землю.

Пол под вашими ногами содрогается, откуда-то сверху сыплются мелкие камешки и пыль, сопровождаемые испуганными писками немногих выживших нетопырей, мечущихся в ужасе под темным сводом зала. Тени, что окружают вас, начинают двигаться, кружась в каком-то зловещем хороводе. В центре этого хоровода - Дракула, все еще сжимающий в объятьях бездыханное тело Петры. Граф затравленно оглядывается, скалит клыки. Он понимает, что его время вышло, но он готов сражаться, чтобы продлить его хоть на мгновение. Он желает битвы, ему нужен еще шанс. Но сражаться уже не с кем, ведь это сама судьба отсчитывает последние секунды Регенту.
Тени, до того покорные воле Дракулы, теперь набрасываются на него. Вампир заслоняется рукой, все еще не в силах отпустить тело дочери, но вряд ли это остановит саму тьму, что отказала теперь графу во власти над собой. Хищные силуэты существ, сотканных из мрака, один за другим кидаются вперед, погребая Дракулу под собой. Замок трясется, вы опасаетесь, что древние стены могут не выдержать, обрушиться. В ушах - предсмертный крик графа, в котором сквозит отчаяние, обреченность, нечеловеческая злоба и тоска. Клубок тварей, рожденных самой тьмой, вертится и неистовствует, свиваясь все туже. Самого Дракулу уже не видно, а его крик обрывается.

На несколько мгновений в зале темнеет настолько, что вы не видите даже пальцев вытянутой перед собой руки. Последний сильнейший толчок сбивает с ног, грохот становится оглушительным, вы готовитесь к смерти под обрушившимися сводами зала... Но вдруг все прекращается. Тьма разом отступает, истончаясь, растворяется, будто унесенный ветром дым. Яркий свет восходящего солнца бьет вам в глаза сквозь окна зала. Вечная ночь, что воцарилась над этими краями по воле Регента Замка, отступает, и впервые за многие годы лучи рассвета льются на истосковавшуюся по теплу землю.

Вы поднимаетесь, оглядывая друг друга. Маг, воин, негодяй. Нет лишь четвертой героини - проклятой, той, что шла сюда, чтобы отдать жизнь. В том месте, где тьма настигла своего былого хозяина, вы видите лишь истлевшую ткань плаща графа, а под ней - рапиру, на острие которой все еще видны следы крови. Это все, что осталось от Дракулы и его дочери.

В этот момент Замок являет вам то, над чем трудился Регент многие годы. Лучи утреннего солнца высвечивают нишу в стене, где стоит наполненная почти до краев кровью чаша. Морган мгновенно узнает в ней Несвятой Грааль - зловещий артефакт, который Дракула наполнял кровью невинных ради осуществления своего плана по осквернению мира. Бальдор с Робертом не обладают оккультными познаниями первого из магов, но оба чувствуют силу, исходящую от этой чаши. Силы эта, могучая и зловещая, способна преображать мир - в хорошую или плохую сторону. Она может исцелять болезни или насылать мор на целые страны. Вселять надежду в сердца или наполнять их черным отчаянием. Даровать благословение целым народам или проклинать их на века. Сила эта выполнит любой приказ того, кто дерзнет завладеть ею. Много не надо - достаточно принять эту власть, заявить, что ты достоин - и она твоя. Замок отдаст ее дерзнувшему и выполнит любой его приказ.



Как поступите, герои? Готов кто-то из вас принести в мир покой и процветание? А может, справедливость и порядок? Искоренить нищету, болезни, голод? Вот он, ваш шанс.

– Ты все понял неправильно, папа – Кровожадно ухмыльнулась Петра, глядя прямо в глаза монстру, в которого превратился её отец. Взгляд девушки столь же безумен, сколь и взгляд Дракулы, но если глаза последнего полны отчаяния, то взгляд Петры полон холодной решимости. Когтистая лапа зверя, мешает ей всадить острие рапиры ещё глубже в собственное тело, но вместо этого вампирша просто падает вперед, насаживая себя на рапиру и приникая к груди владельца кошмарного замка, в какой-то отвратительной пародии на объятие. Изо рта девушки водопадом струится кровь, но её губы все ещё растянуты в безумной улыбке, демонстрируя объятому ужасом монстру, острые клыки его порождения.
– Это... твоя... жизнь... принадлежит... мне... – Прохрипела Петра, не отрывая взгляда от лица Дракулы – Встретимся в Аду... отец...

Позади остался последний лестничный подъем. Широкие ступени древнего замка, ведущие в тронный зал, в логово чудовища, в святая святых Регента. Отсюда в мир протянул в мир свои тенета жуткий паук, желающий высосать из земли все соки, заменить жизнь на не-жизнь, любовь на страх, надежду на отчаяние.
Высокие створчатые двери открываются сами, зловеще скрипя. С той стороны - полумрак, тьма, которую не в силах разогнать многочисленные свечи, расставленные беспорядочно по огромному залу. В глубине его виднеются очертания монструозного трона, будто воплощающего в себе саму идею жестокости. Кости и железо, страдание и власть, беспощадность и наказание - вот о чем думаете, глядя на этот трон.



Двери захлопываются с лязгом, будто стальная челюсть, едва вы переступаете порог. В зале становится еще темней, пламя свечей колеблется, хотя в затхлом воздухе ни дуновения ветерка. Тени, жирные и наглые, залегшие по углам, колышутся, подступают ближе, протягивают свои щупальца к вашим ногам.

- Рыцарь, маг, вор и... моя дочь, - голос мягкий, сама тьма заговорила с вами. Оглядываетесь в поисках источника, но он будто бы повсюду. Слышите шелест плаща, приглушенный постук каблуков по камням, сдавленный смешок.

- Отважный воин, искушенный мудрец, удачливый хитрец и наследница великой силы, - приятный баритон, таким бы арии петь в опере. Глубокий, мощный, с рокочущими обертонами. Если бы смерть разговаривала, она выбрала бы именно такой голос.

- Деревенщина с мечом, дурак в колпаке звездочета, подлец с кинжалом за пазухой и богопротивный выродок, - голос обретает источник. Чуть в стороне от трона мрак чуть расступается, достаточно для того, чтобы обозначить фигуру хозяина Замка.



Граф Дракула, во всем своем смертельном великолепии, мрачный и серьезный, будто даже печальный. Убийца, некромант, святотатец. Тот, чья воля несет в мир лишь боль и ужас, превращая жизнь людей в длящийся годами нескончаемый кошмар. Опаснейший враг, и вы заперты вместе с ним в его логове.

- Я рад, о Морган, что ты верно понял тексты древних свитков, - граф, будто в задумчивости, делает несколько шагов, любуясь рубиновыми переливами темно-красной жидкости в своем бокале. Едва ли это вино. - Сам я вряд ли разобрался бы, как пробудить ее силу. Благодарю за это, - легкий поклон. - Также стоит поблагодарить вас, господа Роберт и Бальдор, что помогли доставить сюда этот ценный сосуд, не повредив его и не дав расплескаться заключенной в нем силе, - еще поклон, без тени издевки. Дракула рассеянно проходит к трону, останавливается, глядя куда-то вдаль. Переводит взгляд на Петру. - И, наконец, я приветствую тебя, дочь моя, и прошу у тебя прощенья, - на лице графа отражается искреннее сожаление. - Как сеятель, по весне бросающий зерно в землю, я вынужден срезать колосья, что волнуются в поле осенью. И моя душа плачет, когда я думаю о том, что мне суждено пожать и тебя, плоть от плоти моей. Прости меня.

Лейранси удивленно уставилась на Сигурда. Зачем он подставляет свою.. кхм.. задницу багбирам? У них так принято? Не подставил задницу - не воин? Как хорошо, что она не Воин, не из племени Барсов, да к тому же не мужчина. Не нравился ей такой способ становится воином. Уж лучше по старинке, с мечом и луком в руках крушить врагов. О времена! О нравы! Глядишь, так через пару-тройку столетий через процедуру подставления задницы оппоненту будут становиться не только воинами, но и правителями, знаменитостями и вообще героями? Да чем черт не шутит, еще и парады в честь этих героев проводить начнут...

Даже прогрессивных вглядов эльф-магик Фенферил чуть не свалился со стены, при виде этой картины, хорошо Лейн его вовремя подстраховал. Хах, а может и магом так можно стать? А у женщин это как работает? Отогнав нахлынувшие мысли о героях, магах и волосатых задницах, странница оторвала взгляд от Сигурда и твердо решила заняться делом. Лук показал себя крайне не эффективным оружием против бронированных багбиров и она бросилась к котлам с маслом. Ей не нравились стены и все эти ухищрения, но их эффективность она не могла не признать.

Схватив заготовленную рогатину, она уперлась в котел и опрокинула его на головы багбирам возле тарана. Только потом ей пришла в голову мысль, что масло не плохо было бы поджечь перед этим, но горючая жидкость уже выплеснулась вниз раскаленным дождем, от которого не спасают ни доспехи, ни щиты.

- Иииии, раз! - разношерстная группа ополченцев упирается рогатиной в воображаемую лестницу.
- Иииии, два! - дружно наваливаются, отпихивая ее от городской стены.
У одного из дружины слетает шапка, светлая коса тяжело вываливается на плечо. Надо же, девчонка.
Блэйк подошел к ней - чумазая мордаха, зипун какой-то стеганый, в заклепках, явно с мужского плеча, ибо отважной защитнице Галбиара он доходит до колен.
- Тебя как звать, пигалица? - спросил Ворон, присев на корточки перед ней.
- Марта Содер, сир, - потупилась девочка. Лет двенадцать, наверное.
- Какой я тебе сир. И что, мамка с папкой отпустили тебя сюда?

Один из стрелков у стены обернулся, стащил с головы капюшон. Рассыпалось золото волос по плечам.
- А нет у нее кроме меня никого, господин, - сказала лучница. - Там наши родители остались.

Она кивнула за стену, туда где еще курились дымами разоренные орками деревни. Светловолосая, глаза серые, как у сестры, прищурены спокойно, внимательно. Постарше Марты, лет семнадцать уже, пожалуй. В руке лук длинный, который не всякий мужик способен натянуть.
- Шли бы вы, может, в тыл... - неуверенно начал Блэйк, но девица его перебила.
- Никуда мы не пойдем, господин, - сказала как отрезала. - Нету у нас тутачки тылов боле. А эти ублюдки засратые, извините, у нас с Мартой еще ух как юшкой умоются, будьте покойны. Давеча мы им за папку всыпали, а ноне, стало быть, и за мамку расквитаемся. Я, господин солдат, с малых лет зверя бить приучена, оленю стрелу в ухо кладу за полста шагов. А уж по этим зеленым и вовсе не глядя стрелять можно.

Повисла тишина. Блэйк огляделся, увидел, как стоят вокруг с напряжеными лицами ополченцы. Смотрят на двух сирот, детей войны. Видит Нуар, как ходят желваки на лицах мужиков, услышал, как скрипят сжатые кулаки. Появись сейчас на стене орк - пожалуй, его растерзали бы голыми руками, затоптали бы до мокрого пятна на плитах. Ясно было, что если раньше люди дрались сами за себя, то теперь они будут биться еще и за маленькую Марту. Встанут насмерть, но не дадут оркам добраться до ребенка. В этой девочке сейчас словно воплотились все дети, оставшиеся в городе.

Однако от рогатины Марту Блэйк все таки убрал. Подрядил ее стрелы сестре подносить.
Когда Лэйн озвучил приказ капитана, Ворон покидал стену с тяжелым сердцем. На полпути обернулся, и заметил, как машет рукой маленькая фигурка в мешковатом зипуне.

ー Есть, сэр!

Да ладно тебе, ты ещё в струнку вытянись. То ж не приказ был. Кому вообще может кофе не хотеться в такую холодину, да после боя? Это ж по-человечески было, так и отвечай соответственно.

ー Кофе-то я всегда любил. А вот курить нет. Это как, ну... Впрочем, кофе, да. Сейчас что-нибудь соображу.

Так-то лучше. Разговоры разговорами, улыбки улыбками, но у Лейтенанта это всё часть расписания, часть работы. Чтобы от стресса не сбрендить. Он дисциплинированный, всё у него по необходимости, по порядку. Даже то, что по-человечески. А как надо? Потому наверно и держимся ещё. Вроде бы Вест-Поинтов не кончали, а всё одно рядом с Бейкером делаем что-то как-то осмысленно, даже если это кофе после боя, в котором вообще никак участия не принял.

И где этот кофе искать?

Вот кухня. Всё как-то съехало в сторону из-за артобстрела, смотришь на эти скосившиеся тарелки и сгрудившиеся в одном углу полки чашки, и слух сам собой дребезжание воспроизводит. А правильно ли это вообще, у хозяев воровать? Они какбы тут, в подвале сидят.

Можно дождаться, пока грузовики перегонят куда-нибудь на северную окраину, там солдата какого-нибудь напрячь, но это ж сколько времени ждать! До новой атаки что ли? Эдак и дома может не стать, и кухни, и кофе. Не, к чёрту. Тут хотя бы плита есть и мешок с углём, это не на улице на холоде костёр разводить, да и вообще. По-человечески как-то.

Вот так, сначала убийство, но как бы чужими руками, потом кража, но с мыслями о всеобщем благе. Зато по-человечески. Озвереем ー просто думать перестанем. Силуэт в прицеле ー убил, еда и питьё в прямой доступности ー съел и выпил. Завтра может не настать, но я хотя бы запомню сегодня. А выйдут старики из подвала, и для них тоже кофе сварю.

Провалявшийся почти весь остаток дня - с перерывами на обед и ужин, естественно, - полурослик к вечеру немного пришел в себя и стал понемножечку напоминать того самого Цука, которого знали его товарищи и, не будем скромничать, большая часть Галбиара (и не только). А значит его потянула на разговоры. Немного поразмыслив, артист направился к соседу по этажу - дворфу Дуртусу. Полурослик давно интересовался всякими механическими диковинками - Брадун мог бы подтвердить - а тут такой случай. Впрочем поговорить Цук хотел не только о механическом занавесе и крутящейся сцене...

В дверь комнаты Дуртуса постучали и гном услышал голос Цука:
- Дуртус, ты у себя? Можно войти?
- Заходи, Цух. - ответил Дуртус, не отрываясь от пищали.
Вчерашняя поломка немало беспокоила дворфа, и он решил собрать оружие заново, чтобы убедиться, что каждый болт затянут ровно настолько, насколько это нужно.
- Как твое горло? После того как ты охрип вчера, даже мое ружьё со скуки поломалось.
- Спасибо, уже лучше, - поблагодарил Цук дворфа.
- Но не преувеличивай силу моего голоса. Он, конечно, хороший, даже замечательный, но мне еще надо многому научиться... - вдруг заскромничал полурослик.
- Кстати, о голосе. Вот для меня сцена - это, можно сказать, все. А у тебя, Дуртус, в чем смысл жизни?
- Да нет у меня смысла в жизни. - отмахнулся Дуртус.
Поспешно поменял отвёртку на ключ и принялся затягивать гайку. Спустя несколько секунд что-то хрустнуло, и дворф выругался в бороду.
- Вот скажи мне, Цук, ты ведь хорошо знаешь город, сколько дворфов в Галибаре? Вооот. По пальцам одной беспалой руки можно пересчитать.
Дуртус взглянул в окно. Небо было ясным, безоблачным. Ничто не напоминало об армии орков под стенами. Разве что разрушенные здания, которые механику были почти не видны.
- Слышал что-нибудь про кланы? Ты ведь много путешествовал, историй, наверное, немало знаешь. Может и песню рудокопов слышал?
Дуртус помялся, но все таки собрался и забасил низким гортанным голосом:
- Под стук кирки идёт отряд, дрожит земля, трясётся враг.
Замолчал.
- Это отец напевал, когда в кузнице работал. А сам я гор не помню, малым ещё забрали оттуда. Теперь только и радости, когда чертеж какой новый в руки попадается. Изучаю, запоминаю и переписываю. Давно уже грамотных схем не видел. Ваш клан мало что смыслит в технике. Вот хотя бы стены Галибара кто думаешь строил? Вооот. А тут такое дело, есть где инженерную мысль приложить. На практике, так сказать. Понравились тебе брёвна на стенах? Мое изобретение! Ни у кого не подглядел. А вот котлы с маслом ещё до меня придумали.
- Я много песен знаю, - ответил Цук, - Например вот эту:

Непростая работа
Под землею у нас,
Капли черного пота
Жемчугами у глаз.

- А бревна на стенах - это хорошо! Можно перебить кучу орков и самому не подставляться. Кстати об изобретениях: ты никогда не хотел сделать что-нибудь такое, чтобы дух захватывало: машину там самоходную. а еще лучше летающую?
Дуртус задумался, а затем от души рассмеялся.
- Машину самоходную - это легко! Вот ту же башню осадную кладешь на землю, прорубаешь отверстие, загоняешь туда пару десятков орков и вуаля! Машина, да ещё и сама ходит! Вот только орков нужно добыть. А летать - это к магам. Хотя, слышал я про одного изобретателя-человека. Смастерил крылья как у птиц, только кожаные. Перьями зачем-то утыкал. Прыгнул он со скалы с ними и разбился. А все от того что вместо кожи пузырь бычий использовать надо было. Легче он, а если выдержать в растворе особом - то и по крепости уступать не будет. Но летать я это, боюсь. Мне и на земле хорошо. А ещё лучше - в земле.
- А ты чем живёшь , Цук? Уж не летать ли ты захотел?
- Ну, с орками - это не самоходная. Та же телега, только лошади без копыт и зеленые... Хотелось бы, чтобы сама шла, - мечтательно произнес Цук, затем немного подумал и уточнил - И не только с горки.
- А на счет полетать... Представляешь. какую поэму можно было бы сочинить? Главное к солнцу близко не подлетать, чтобы не обжечься....
Полурослик еще немного подумал и продолжил:
- А вот есть рупор - им, например, в порту пользуются, чтобы шум перекрикивать. Сделать бы что-то наподобие этого, но помощнее раз в десять или больше. Чтобы можно было со стены на орочий лагерь вещать. Можешь такое смастерить?
- Можно колеса на башню колеса установить, а бомбарду сзади прикрутить. Бабахаешь и едешь. Шумно разве что будет. И пороха много нужно.
Дуртус посмотрел на артиста. Тот, кажется, хотел что-то сказать, но механик опередил его.
- Ядра для этого не нужны. Так что никто не пострадает, кроме разве что пушкарей через пару часов такой езды.
- А с рупором все просто. Хочешь в десять раз помощнее - нужно сделать его в десять раз больше! Материалы нужны, рабочие руки и немного времени. Дело-то нехитрое. Хлопотное только, если вдвоем заниматься.
- Нет, шумно не надо - этак всех зрителей распугаешь, да и сам выступать после такого вряд ли сможешь... - идея триумфального появления артиста перед началом бала на белом самоходном аппарате упорно не хотела принимать реальных очертаний.
- В десять раз больше - это плохо. Заметят и из катапульты выстрелят... - Цук вспомнил утренний обстрел, в том числе кусаками тел, и поморщился.
Ладно, раз с реализацией новых идей пока было не очень, придется спуститься с небес (тем более, что он пока никуда и не полетел) на землю.
- Слушай, а застежку хорошую на мой колчан с арбалетными болтами приделать можешь, а то у меня уже который раз боеприпасы вываливаются? - спросил Цук у Дуртуса, - Только, чтобы она быстро открывалась, а в бою с замками возиться некогда...
- Из катапульты еще попасть надо! - нашелся Дуртус. - Это же орки, они камнем чашу катапульты не с первого раза находят.
- Застежку? - насупился дворф. - Это тебе к портному нужно. Или к швее. Я одежду не чиню.
Дуртус посмотрел на инструменты и неожиданно оживился.
- Хотя знаешь что, могу на колчан щеколду установить с отверстием для пальца. Опускаешь руку, отодвигаешь в сторону и готово. Также обратно. Я себе такую на сумку поставил. Удобно. Хочешь?
Полурослик сильно сомневался, что колчан относится к одежде, но... В общем предложение дворфа насчет щеколды оказалось весьма кстати.
- Давай! - согласился Цук. Хотя большая часть его задумок пока оказалось нереализованной, полурослик был очень доволен беседой.

Но, как ни приятен разговор с хорошим собеседником, а об обычном отдыхе забывать нельзя. Распрощавшись с Дуртусом, Цук пошел к себе в комнату - надо было хорошенько выспаться, тем более у него было припасено хорошее снотворное (хи-хи-хи) средство. Что-то подсказывало полурослику, что завтра его ждал очень трудный день...

На помощь что-то никто не спешил, а сам Иохим утащить эльфа никак не мог. Тот хоть и был щуплым, а всё же будто бы прилип к камням, не сдвинуть, что твой бабкин сундук с приданым.
Прикрыв глаза, монах размышлял что же делать, как вдруг начался очередной обстрел, совсем уж богомерзкий на этот раз...
Глядя на всё это безобразие Сдоба даже чуть было не заплакал, сдержался лишь из последних сил. Но его всё же вытошнило. Прямо в эльфийский плащ магика.
И это вот проявление собственной физической слабости стало для несчастного толстяка последней каплей, похоже. Жалобно подвывая он прикрылся руками и принялся шерудить ножками отпихивая от себя все эти отрубленные и оторванные руки-ноги, сыплющиеся, как казалось ему, с самого неба. Временами чья-нибудь потерянная конечность вдруг падала прямо на него, хлопала по голове или больно стукала в согнутую спину, и тогда монах взвизгивал и бился в каких-то судорожных движениях, как беззащитная жирная личинка, выпавшая из коры на свет солнца.

Он крепко зажмурил глаза, качал головою из стороны в сторону, потрясая бледными щёчками и скулил. Он совершенно не понимал что ему сейчас делать, как спастись, где укрыться.
Воспалённое сознание услужливо выдало ему подходящую картинку из прошлой его монастырской жизни. В тот раз невзлюбившие его братья поймали Иохима в пустой келье, накрыли сверху какой-то грязной дерюгой и устроили ему тёмную. Долго и беспощадно лупили его чем попало и со всех сторон, по бокам и жопе, и даже по голове и лицу.

— Нет! Нет.. Не надо! Я ничего не брал!... — в ужасе вопил бедный монах —...На помощь! Я-я всё отдам...

Уже после того как заряд магической энергии сорвался с рук эльфа, тот понял, что поспешил. Магический фон ещё не успел стабилизироваться, а физическое тело мага было слишком истощено. Но главное, что шепчущий увидел, что второй штурм они отбили. Цепляясь за остатки сознания, Фенферил прислонился к стене и вырубился. Трудно сказать, было ли это видением или страшным сном, но эльф почувствовал себя в коже орка. Это был один из тех, кто штурмовал город.

Ты не хотел идти на штурм. Ты видел искалеченные тела тех, кто попытался взять город нахрапом. Основные войска ещё только подходили. Главный штурм был впереди. Тебе было ясно, что атака провалится. Но твой клан был маленьким и угасающим, его мнения никто не спрашивал. Вы нужны были просто чтобы истощить силы защитников, чтобы подготовить город для победителей.

Вот вы толкаете вперёд осадную башню. Она такая тяжёлая, а до стены ещё далеко. Шаманы начали свой ритуал и всё вокруг окутал густой туман. Теперь людишки вас не увидят, их луки бесполезны, думаешь ты. Но вскоре воздух вокруг наполняется свистом стрел. Люди стреляют вслепую, на звук. И некоторые выстрелы на удивление точны. Твой кровный брат, что толкал башню рядом с тобой, падает на землю и хрипит, изо рта брызжет кровь – стрела попала ему в горло. И он не единственный, кто не дошёл до стен. Башня проезжается по трупам тех, кто погиб в первой схватке, орков и нескольких упавших со стены ополченцев и замирает у стены, скинув на неё штурмовой мостик. Теперь ты забрался в башню и спешишь наверх, ведь на стенах уже кипит бой. Бойцы получше сидели в башне, пока ты её толкал и теперь собирают кровавую жатву. Но внезапно осадный механизм охватывает жаркое пламя. Оно повсюду, оно нестерпимо обжигающее. Дым есть глаза и дерёт глотку. Ты пытаешься выбраться наверх, ведь ты почти добрался до верху. Сейчас ты вступишь в бой и предки будут смотреть на тебя с небес. Но твоим мечтам не суждено сбыться, прогоревшие доски не выдерживают и разверзаются под твоими ногами. Ты падаешь в пучину огненного ада, а над тобой вся башня со стоном оседает наземь...

  Бейкер молча выслушивает доклад.
  — Бывает, — сухо говорит он на сообщение о немецких диверсантах. Но потом все же добавляет: — Эти гребаные диверсанты тут повсюду. Как бы там ни было, хвалю за бдительность. Обезвредить группу диверсантов — важная победа. Не унывайте, сержант, без потерь сейчас воюют только летчики. Да и то... — он неопределенно машет рукой, имея в виду, что погода, зенитки и всякое такое. Бастонь. Окружение. Всегда кого-то да потеряешь. Так или иначе.
  — Вы появились вовремя на правом фланге. А бронетранспортер... ну что ж теперь. Указания такие. Ищите оружие. Ищите боеприпасы. Ищите еду и теплую одежду. На вас — ваш фланг. Я видел, крауты бросили там БТР. Попробуйте его завести, нам пригодится тягач. Если он неисправен — снимите вооружение, рацию, если остались, и уничтожьте. Заодно проверьте немецкую пушку. Она бы нам очень пригодилась. На все про все — полчаса. Потом — оставляете часовых наблюдателей и общий сбор здесь. Я пока запрошу подкрепления. Может, удастся устроить передышку, а может, нет. Бойцов зря не обнадеживайте. Все. Вопросы? Все, выполнять.

***

  Зябко постанывает ветер. Солдаты бродят по полю, осматривают трупы своих и чужих. Не самая приятная работка, но уж получше, чем сидеть в подвале под снарядами. Хотя... Бейкер ловит себя на мысли, что сейчас с удовольствием поспал бы под несильным обстрелом в надежном блиндаже. Кофе бы сообразить, да отрядить особо некого, все при деле. Вот Миллса разве что? А то что ему тут делать? Документов вроде нет, пленных тоже, послать его трупы обирать? Ладно, он и так вчера вечером натерпелся. Хватит с него.
  — Сержант, — снова не приказывает, а скорее даже просит Бейкер. — Сообразите нам троим кофе, а?* Тут же должен быть кофейник или что-то в доме. Выпьем по кружке, пока опять война не началась, а? Любите кофе? Я вот до войны не любил. И сигареты тоже. А на войне не думаешь, что любишь, а что нет, да? Просто пьешь. Куришь. Это как часть работы что ли. Как заправлять койку, да? Н-да. Что-то я заболтался, — Ник выдавливает подобие улыбки. — Ступайте.
  Сказанул тоже. Ладно. Проехали. Надо доложиться.
  — Давай шифровку Робертсу, — пишет в блокноте текст радиограммы. Передавай.

Койот-1 штабу тчк 
Совместно с десантом отразили атаку в районе Манд-Сент-Этьена тчк
Потери противника двтч два средних танка зпт две самоходные зенитки зпт БТР зпт ПТ-орудие зпт расчет арт корректировщиков зпт половина роты пехоты зпт группа диверсантов в американской форме тчк 
Потери СНАФУ двтч один средний танк уничтожен зпт один БТР уничтожен зпт два средних танка повреждено нуждается в ремонте зпт шесть убитых зпт два тяжело раненых тчк
Потери десанта двтч до взвода пехоты тчк 
Перегруппировка займет около получаса тчк Прошу уточнить обстановку тчк 
Запрашиваю разрешение на отдых личного состава плюс час тчк
Запрашиваю подкрепления для дальнейших действий под Сеноншам тчк
Жду указаний тчк
Койот-1 Конец сообщения тчк

Полюбовался. Не, все же пиздатый из меня офицер. Четко все, по-военному, без соплей, понятно. И краутов вроде внушительно набили. Половина ли роты там по сугробам валяется? Ну, примерно. Может, и поменьше. Но, так сказать, два средних танка - это вишенка, которой, черт побери, нужен торт. Правда, наши танкисты подгадили. Мазилы криворукие. Ну этот, Крайтон который, ладно, но Гонзалес, Гонзалес блять! А какой мог бы рапорт быть без вот этой строчки: "Потери СНАФУ". Эх. Ну ладно. И так хорошо. Так правдоподобнее даже.
Бейкер вдруг пронзительно и неожиданно представил, как Миллс или Утка пишет в таком же донесении: "Погиб лт Бейкер тчк". И не напишет даже 1-й лт, вот точно не напишет. Хотя какая разница. Ведь я жив. А могло бы, когда Харлока прикрывал. Нахуя я его прикрывал? Осколочком чирк по артерии — и нету Бейкера, и Панда такой: "Сержант, а можно я у лейтенанта шарф возьму?" А что? Неправильно что ли? Война есть война. Все правильно.
  "Это ты потому думаешь, что типа наказываешь себя, да? Что подумал, мол, без танков донесение хорошо бы смотрелось, а вот шестеро убитых - это даже неплохо, мол, не прохлаждаемся, смотрите, шесть убитых, не много, не мало, меньше, чем могло бы быть, да?"
  "Блядь, сколько же дерьма в моей светлой офицерской голове. Ник, завязывай с такими мыслями, а? Лучше о кофе подумай."
  "Но где же кофе-то?"
  Бейкер ждет, пока прибудет ответ на радиограмму, готовясь выдрать листок из блокнота и сжечь. Потому что не надо в блокноте на фронте такие подробности носить.

- А он со мной сухпайком поделился.
Присевший рядом с Валлентайном Нэш останавливается взглядом на молодчике, которого только что принесли. Знакомое лицо, ага. Тогда улыбался, а сухпаек его лежит в вещмешке все ещё, не добитый до конца, на черный день припасенный. А ему уже не пригодится. Гленну, да? Уиндер грустно хмыкнул и почесал шею, придерживая Валлентайна за руку. Мертвые мертвы, а Утка живой ещё, хоть и пытается ходячего мертвеца изобразить.
- Пошли к медику сарж, а то ты так сейчас с ними приляжешь.

Ревут падающие снаряды, заставляя Панду придержать каску, да и саму голову опустить, даром что под крышей. Вот тебе и задача, до медика как-то добраться, всю кровь из Вудроу не расплескав.

Сон монаха не был таким уж безмятежным и крепким. У него не хватило сил даже обмыться на ночь. Просто мешком упал на кровать и провалился в тёмную бездонную яму, где на него тут же накинулись древние орки-гоблины из вчерашних ночных трактатов и ушлые галбиарские воры, которых ему так и не удалось узнать. Ворочаясь во сне жирной белёсой личинкой, Сдоба мучительно морщился и тёр себя ладошками по лицу, отгоняя неприятные видения прочь, затыкал уши, пытаясь не слышать орочьих и бандитских воплей..

- ГООРИИИМ!!! ПООЖАААР!!! ПОДЪЕООМ!!! ГООРИИИМ!!... — почему-то кричали они.

Прямо в ухо.
Дикари!
А потом и вовсе...

Очнувшись от резкого и варварского вторжения, монах взвизгнул по-бабьи, захлопал глазками, елозя на постели округлым и мягким телом.
Что это?! Что?!
На монастырь напали!

Сдоба не мог понять что происходит. В его келье было очень шумно, в окно сполохами залетал какой-то противоестественно яркий свет... В проёме двери возвышался огромный орк.
Звероподоный орчище! С вёдрами в лапах...
О, боги!
Напали! Напали! Проспал осаду...

В ужасе Иохим шарил ручками в изголовье кровати, где всегда держал снаряженный арбалет. Сопротивляться! Да, вот он...
Скатившись с промокшей постели, отважный монах привстал на одно колено и вскинул свой самострел. Дрожащий пальчик его уже готов был нажать на спуск..
Но в дверях уж никого не было. Проклятого орка и след простыл.

Выдохнув и подобравшись, Сдоба подскочил и выглянул в зияющий тёмный проём коридора, водя дугой арбалета туда и сюда. Никого..
Обернулся назад и только сейчас будто бы увидел в окне зарево от пожара.
Подскочил, выглянул осторожно.
— О, боги... — воскликнул, прикрыв рот ладошкой. Всплеснул руками и кинулся прочь из комнаты, заполошно крича — ...ГООРИИИМ!!! ПООЖАААР!!!

Выстрел наверняка снёс бы к чёрту и двери, и весь амбар, если бы не причинённый панцеру снарядом пушки ущерб. Скосившееся орудие стреляет неточно, и попадание приходится куда-то на центр строения ー пролом образуется за спинами расчёта, на безопасном отдалении, и обрушения самого амбара не происходит. Взрыв, впрочем, всё равно оглушает, из-за чего кажется, что стреляют уже не только спереди, из-за шоссе, а вообще отовсюду разом.

Лязгают германские пули о щиток пушки, рикошетят под ноги Адаму, едва не роняющему с таких плясок снаряд наземь. Свист над ухом побуждает пригнуться, а пригнёшься ー всё равно не отстанет, как слабость почуяв. Сгибается в три погибели Райан, закрыв голову в каске руками, то ли от ранения, то ли от страха. Язык сейчас не повернётся его трусом назвать ー с лица сбледнул уже каждый в расчёте. Краутский пулемёт наконец пристрелялся.

Длинная очередь с треском рубит зелёную изгородь перед пушкой в мелкий салат и простукивает уцелевшую стену амбара как при поиске тайников, стремясь, впрочем, к плоти, а не к тайне. Винтовочные пули злобно жужжат рядом, то ли ревнуя, то ли подбадривая своих более скорострельных коллег. Гленн скрючивается у лафета, бросая затравленные взгляды то на вражескую пехоту, что уже в каких-то пятидесяти ярдах от пушки, то на Саммерса ー живой ещё? Да быть не может!

Один Адам стоит, не пригибаясь, при своём росте, впрочем, и так вровень с щитом ПТО. Снаряд в его руках блестит как подмигивает. Пока пушка может стрелять, бой не проигран, но кого это может подбодрить? Обстрел всё плотнее, скоро из-под него можно будет уйти лишь бросив орудие.

Тёмный лес. Мрачный лес. Но всё же это день. Ясный солнечный день. Ой, а вот и солнце укрылось за тучей, да ещё и из-за того что львиная доля внимания уходит на поддержание заклинания, становится трудно удерживать в сознании тот факт, что сейчас день и что всё происходит на самом деле, а не в мистическом видении. Вон и колонна беженцев, явно не вписывается в видение. И дело там происходило совсем рядом с городом. Да и орков тут не должно быть, ему ещё идти до них много часов. Может узнать у беженцев, где в последний раз видели орочьи патрули. Хммм, эти кусты расплываются в сознании сильнее обычного. Магия? Эх, жаль он не может сканировать окружающую местность на магический фон не снимая заклятье! Стоп, он же уже встречался с таким! На занятиях с учителем? В пути? Или... В том видении, где он умер?!
Преодолевая страх, Фенферил сфокусировал взгляд на кустах и с содроганием понял, что его худшие кошмары сбываются. Орочьи лазутчики, один в один из его видения! Дальше эльф действовал на одних инстинктах. Криком предупредил колонну о засаде, выдав своё местонахождение, со страху потерял над собой контроль и подставился под удар двух стрел, вошедших глубоко в податливую плоть, не защищённую доспехом. Просто чудо, что они не задели жизненно-важные органы!
Практически не чувствуя боли от шока, эльф прислонился к стволу дерева. Вот и пришёл его конец. Всё, что он смог совершить, проделав столь долгий путь, так это предупредить колонну беззащитных беженцев. Но какой в этом толк, их же всё равно всех перебьют! Звёздный свет, прими мою душу... Стоп, в видении же он упал не землю, а под головой был камень, но никак не древесный нарост!
Почему-то эта простая мысль отрезвила его. Сразу же грудь полоснула сильная боль, которая, впрочем, быстро перекрылась адреналиновой бурей. Отгораживая его от орков, резко поднялась волна тумана. Все стоящие неподалёку услышали треск сухих веток и быстрые удаляющиеся шаги. В этот момент Фенферил, собрав волю в кулак, сумел повторно исчезнуть из поля зрения вместе с торчащими из груди стрелами, тяжело осев на землю. Определённо, не зря он вчера перед сном вспонинал все свои доступные фонусы. Он еле-еле успел проделать этот трюк, а теперь ему оставалось ждать, пока орки не уйдут, не теряя концентрации и не издавая лишних звуков. А это было сложно, Шепчущий едва удерживался от того, чтобы застонать.
Зато отсюда ему хорошо было видно колонну. Крики ужаса и отчаяния довольно быстро сменились громкими и чёткими командами. Повозки съехали с дороги и образовали неровное кольцо. На одну из них взгромождился седовласый старец, чётко поставленным голосом принявшимся руководить обороной. Женщины и дети спрятались внутри, мужчины начали искать оружие. Кто-то не нашёл ничего лучше дубины, кто-то достал топор-колун, кто-то сооружился старой-доброй рогатиной. Здоровенный детина, судя по всему кузнец, достал тяжеленный молот. Но самым опасным оказался не он. Несколько охотников в тяжёлых плащах натягивали тетива луков и готовились произвести залп по любому зеленокожему, как только тот покажется.
Но орки на то и орки, чтобы не отступать без боя. Это не в их натуре. Лучники заставили беженцев попрятаться за повозки, а бойцы ближнего боя, пользуясь этим, ринулись в атаку. Но охотники, повинуясь командам ветерана, встретили нападавших нестройным залпом, на удивление метким. Несколько зеленокожих упало бездыханными. Но за меткость пришлось расплачиваться, пока люди целились, некоторых нашли вражеские стрелы. Зеленокожие бойцы же лишь ещё больше ожесточились, налетев на защитников поредевшей волной стали. Но пока орки пытались влезть на повозки или просочиться в узкие проходы, они были уязвимы для людей, которые попросту оглушали или сталкивали их вниз, а охотники, взявшись за длинные ножи резали их с удивительной сноровкой. Лучники налётчиков уже не могли так же эффективно стрелять из боязни попасть по своим. Грабители отступили, но пара особо юрких успела проскочить под телегами в слабых местах, чтобы прихватить пару тюков и пленников. Угрожая их убить и прикрываясь телами заложников, они отступили, причём преследовать орков не было никакой возможности из-за возобновившегося дождя стрел.
В конце-концов, когда всё кончилось, Фенферил вышел к беженцам. В благодарность за предупреждение ему помогли извлечь стрелы из тела и, вместе с другими ранеными защитниками, довезли до города. Маг разговорился с седым командиром. Тит Люпус, как его звали, оказался бывшим военным, служившим в гвардии одного из местных правителей. Но дела у его сюзерена пошли плохо, так что тот не смог обеспечить своим воинам достойную старость. Тит ожесточился, собрал отряд деревенских и обучил их воинскому искусству. Обычно они промышляли охотой, но в голодные годы могли и выйти на большую дорогу. Остальные жители деревни их не трогали, поскольку сами не подвергались грабежу, напротив, даже получали некоторую помощь. В благодарность, когда люди барона искали разбойников, вся деревня в один голос твердила, что никаких бандитов поблизости нет. А это кто? Так это наши охотники, лучшие в округе, вы что, не знали? Это же мы в позапрошлом году на рынок шкурки возили, из которых ваша шапка сделана! Вот так-то!
Ну а теперь охотники-разбойники своими решительными действиями под руководством атамана организовали оборону и спасли многие жизни. Эльф взамен на честный рассказ (часть информации он понял по недоговоркам, напрямую никто не признавался в преступлениях) пообещал рассказывать барону о них только хорошее. Вот так, ближе к вечеру, эльф, израненый, но живой, ввалился в таверну и мрачно рассказал товарищам, что орки уже близко.

Уставший после ночного бдения, дикарь совершенно не чувствовал вкуса пищи. Ел что-то - совершенно механически работая челюстями, что правда не мешало есть буквально за троих. Хороший воин и ест хорошо. Тело под бинтами сильно зудело, присохшие на крови повязки чесались, и после еды (напоив так же и пленника, чтобы не сдох раньше времени), передав зеленомордого ненадолго на попечение отряда, дикарь пошел снова мыться. Распарить в воде холстины, промыть их, снова перевязаться. Зудит - это даже хорошо, зудит, значит заживает. Если бы еще не сам зуд, будто целая тьма кусачих рыжих муравьев набились под бинты и грызут, грызут, грызут... Копившееся раздражение надо было выплеснуть, и Козлобой знал, как это сделать.

Начал он с того, что не испытывая ни тени сомнений пошел в заднюю часть большого дома, забирая себе из припасов отряда новую крепкую кожанку и немножко пополняя поясную суму. Лишнего не взял - только необходимое. Сигурд никогда не брал того, что не заработал. Кожаный доспех не сковывал движений и нужен был скорее для того, чтобы скрыть многочисленные перевязки. Раненый воин не кажется грозным. Подтянул на себе ремни, поплевал на ладони и забрал пленника.
- Ты - впервые обратился Сигурд к орку, не заботясь, знает ли тот вообще язык баронства - будешь Мясо. Думаешь, Сигурд слаб, словно полевая мышь? Одолел потому что напал сзади? Сигурд воин и мужчина! А ты - Мясо. Не согласен, докажи. Идем!

Дикарь рывком поднял пленника, ставя его на ноги и поволок на улицу. В центр стойбища, где все его смогут увидеть. Чтобы никто потом не говорил, что не было такого. Рослая фигура Сигурда, на голову возвышающегося над толпой и волочащего за собой связанного орка, быстро привлекла внимание - не только перешептывающихся горожан, но и стражи. Оставить без внимания такого громилу и орка, которому человеку горло перегрызть - что харкнуть, стражники конечно не могли.
- Сигурд Козлобой из племени Барсов!! - заорал дикарь на всю площадь еще до того, как стража успела что-то спросить
- А это - дернул он вновь орка, встряхивая того и поднимая на вытянутых руках - Мясо, взятая с боем добыча! Здесь, в середине стойбища, Сигурд расскажет о славной охоте! Зеленошкурых было две руки! - дикарь поставил свою жертву на грязную брусчатку, подняв растопыренные пальцы левой руки над головой, сжал в кулак и снова растопырил все пять - и еще два!! - сжал снова три пальца, оставив два
- Но зеленошкурые - Мясо!! Сигурд - воин! Мужчина и охотник!! - дикарь согнул левую руку, демонстрируя толпе перекатывающиеся под кожей мышцы, похожие на извивающихся змей - зеленошкурые - Мясо!! Добыча!!

Выхватив меч из-за пояса, он положил его на землю. Подошел к орку, снимая с его рук, скрученных за спиной, свой ремень. И пнул того в задницу, заставляя упасть в грязь.
- Покажи, чего стоишь, Мясо! Бери острое железо и попробуй взять мою кровь!

Да, дикарь откровенно рисковал - орк был не такой уж и соплей, а безоружный против мечника... да и ночное бдение не добавило Сигурду физических сил. Однако орк был в состоянии еще худшем - пережатые ремнями руки и ноги немели, и если бы Козлобой оставил себе клинок, это было бы просто забоем скота. В середине стойбища нельзя выходить на бой, в котором нет риска. Настоящий бой должен быть только таким - не на жизнь, а на смерть. Тогда духи предков радуются, видя силу их потомков, продолжающих род.
- Дерись, Мясо! - дикарь пригнулся, опустив спину параллельно земле и едва не касаясь кулаками земли. Непривычная для белокожих стойка - но не для него, воина Барсов. Барс именно так охотится на добычу, подкрадываясь к ней мягкими лапами. Сигурд пошел к орку, переставляя ноги полубоком и высоко изгибая спину. Тот выставил меч перед собой, крестя воздух широкими взмахами. Но отступать было некуда - стражники уже оцепили площадь, недвусмысленно наводя стрелы на орка. Оставалось только драться. Разведчик тянул время, медленно идя по кругу, чтобы размять затекшие руки. Наконец он решился - бросился на противника, пытаясь подсечь руки кончиком клинка.

Дикарь был готов. Изогнутая спина распрямилась, как тугая пружина - и Сигурд пропустил клинок под собой, дождался пока тот уйдет в сторону и резким прыжком кинулся на орка, как настоящий дикий кот, сбивая добычу с ног ударом всего корпуса. Длинный меч из оружия превратился в помеху, дикарь схватил зеленокожего руками, мотая его из стороны в сторону, как кошки треплют пойманных пастью мышек. Наконец дикарь обхватил орка за шею, и вновь поднял на вытянутых руках, наблюдая, как содрогается жертва, хрипя и пытаясь сделать хотя бы вдох. Рывки все слабели, пока добыча не обмякла окончательно, потеряв сознание.
- Зеленошкурые - Мясо!! - заорал вновь дикарь - Сигурд - мужчина!! Сигурд воин и охотник!! Зеленошкурые - Мясо!!
- Мясо! - крикнул голос из толпы
- Мужчины защищают женщин и стариков!! Воины не знают страха перед Мясом!! Сигурд - Воин! Сигурд - Мужчина!! - заорал опять Козлобой, видевший подобные представления в родном племени буквально с тех времен, когда еще только учился ходить
- Я тоже мужчина! - крикнул тот же голос из толпы

Стражники начали опускать наложенные на тетивы стрелы, видя что пленный орк валяется на брусчатке бессознательной тушей. Дикарь подошел к нему, переворачивая на бок пинком - чтобы не захлебнулся слюной, и забрал из обмякших пальцев свой меч. Завел руки орка за спину, вновь крепко перетягивая своим ремнем.
- Кто воин, тот не боится мяса! - крикнул снова Козлобой, закидывая орочью тушу себе на спину - кто охотник в стойбище, готовят много стрел!! Кто мужчина, тот возьмет кровь врага!!!
- Кровь врагов!!! - подхватили из толпы

Довольный собой - тем, что о племени услышали в этом большом стойбище, а значит духи Барсов будут жить, даже если он, Сигурд, встретит в бою славную смерть с оружием в руках, присоединившись к предкам, дикарь пошел назад, в дом, не видя, как самый сметливый парень из стражи уже собирает разгоряченных мужчин, предлагая им завтра же явиться на плац и записаться в ополчение Галбиара.

Вечер странница провела в разговорах с Калдейном и расспросах о других ветеранах эльфийской стражи. Старый воин не знал точно какие из кланов орков выдвинулись в поход, но в целом описал "систему" великих походов зеленокожих. Как и предполагалось далеко не все кланы очень уж охотно шли на войну. Всегда были трения между вождями и нежелание возвышения одного над другими.
Влиятельнейшим кланом предгорий были Железнозубы. Имеющие доступ к некоторым залежам руды, эти орки отличаются самым тяжелым вооружением и броней. По старой доброй традиции они вырывают свои клыки, заменяя их железными штырями. Операция не из легких, и это у них своеобразный отбор. Железнозубы выделяются значительной ударной мощью, но достаточно неторопливы и неповоротливы из-за большого количества железа, коим они себя обвешивают.
В степи правит бал клан Седого Ветра - лучшие наездники на варгах. На открытой местности им нет равных. Мастера засад, погонь и травли добычи. В открытом поле с ними лучше не встречаться. Их волки чуть ли не опаснее самих наездников, они же являются главным недостатком. Волки своенравны и норовисты, почуяв добычу или кровь, они могут и не послушать всадника, а то и вовсе разорвать его.
В покрытых редкими лесами холмах главенствует клан Чернокровых. Эти безумцы оппиваются каких-то зелий, делающих их бесстрашными и сильными. Из-за обилия чертова зелья их кровь действительно темнеет, становясь почти черной. Чернокровые плохо ладят со всеми остальными кланами, презирают броню и щиты, а стрелковое оружие считают уделом трусов. Это позволяло изрядно прореживать их ряды на подступах, но даже те единицы, что добирались до противника наносили непоправимый урон.
Были и другие кланы, кто сильнее, кто слабее, но одно для всех было верным - каждый завалящий вождь орков мнил себя самым великим и достойным. И раз орки объединились, то на то были причины, но это никак не могло добавить им взаимоуважения.
Вспоминая как они покидали Черноречку, Лейранси утвердилась в том, что орки не ладят между собой, но как это можно использовать?
Разговор с Кальдейном был полезен еще по одной причине. Воин между делом обмолвился о том, что в городе могут отыскать и другие ветераны эльфийской стражи. Воодушевленная новостью странница весь вечер и так и эдак прикидывала как она сможет убедить их присоединиться. Что им сказать? Как мотивировать? Так в репетиции завтрашних переговоров и прошел остаток вечера.

  – Нет! Ждать! – кричит Бейкер, не отрываясь от бинокля. Гулко грохают танковые орудия, когда машины пытаются вбить друг друга в землю. Кажется, что немецкие танкисты – грозные всесильные ублюдки, но Ник знает, что это нп так. Тот танк, что будто бы прёт на них, на самом деле прячется за домом и не сможет пройти дальше невидимой черты, отчеркнутой директрисой стрельбы северного орудия.
  Плохо не то, что у них есть танки, а то, что их пехота идёт вперёд. Даже экипажи подбитых "флаквагонов" возвращаются назад. Этого-то как раз допустить нельзя. На правом фланге пока все под контролем, да ещё и танки в резервах. Нормально! Но надо помочь левому.
  – Капрал! Планерный давай! Артиллеристов! Живо!
  Тут ещё посыльный от Хоффмана влез некстати.
  – Укройся и помолчи! – гаркает на него Ник. Тут считать надо, прикидывать по карте, не до него.
  – Запрашиваю немедленную поддержку! Цель пехота и лёгкая техника! Ориентир - Южная окраина Манд-Сент-Этьен. Южнее дороги четыре. Южнее дороги четыре. Ширина веера шесть. Беглый огонь, всыпьте туда из всех стволов! Именно так и передай!
  Панда долбит из окна короткими очередями, в комнате пахнет порохом, дымясь, звенят гильзы тридцатого калибра.
  – Уиндер! Бери рядового и дуй к Хоффману! Там по обстановке. Надо там держаться! – кричит Ник. – Не подпускайте краутов на бросок гранаты!
  Уиндеру надо ещё и позицию сменить. А то накроют их тут всех вместе. А он больно увлёкся. Херачит щедро, от души, и даже, судя по довольному ебалу, кого-то зацепил. Но зарываться не надо.
  – Капрал! Не молчи! Будет поддержка?! – Ник снова подносит бинокль к глазам. Постоянно приходится разглядывать все оттенки белого, и от этого уже рябит в глазах.
  "Ничего, скоро на этом снегу будет, за что зацепиться взгляду", – кровожадно думает лейтенант.

Боец-посыльный сосредоточенно кивает в ответ и осторожно отползает в сторону прежде чем подняться на ноги для пробежки до транспорта. Никак не можешь вспомнить его имени, Сержант. Парень не из твоего взвода, да и "по соседству" ты его, кажется, не видал. Неважно. Важно войти в контакт с незнакомой группой, не будучи подстреленным.

Нервы десантников, однако, оказываются не расшатаны войной. Никто не переводит ствол на новую цель. Не смотря на близость линии фронта (а ну как крауты прорвались где-то рядом?!), никто, кажется, даже не держит оружие на изготовку. Взгляды у бойцов на расстрелянной дороге, впрочем, хмурые, неприветливые. Пара человек вяло кивает на приветствие Уайта, но и только.

ー Приветствую, Сержант Уайт, ー здоровается их лидер, наименее грязный из всего отряда голубоглазый парень лет 25 или около того, ー Лейтенант Хоупс, Остин Хоупс, Калифорния.

У него белозубая улыбка, длинные ресницы и правильные скулы, ни дать ни взять герой с плаката. На фоне своих подчинённых он выглядит заблудившимся киноактёром с ежеквартальным гонораром о четырёх нулях. И всё же бойцы слушаются его беспрекословно, а ремень его томпсона истёрт в тех же местах, что и твой, Сержант.

ー Подбросить? Да нет, нам туда не надо. Мы ж тут... дежурим. Это вчера у нас бой за боем, перестрелка за перестрелкой, не продохнуть было, ー Хоупс говорит о тяжёлой и страшной работе как о праздничном походе в тир на ярмарку, срываясь местами в жестикуляцию и не замечая, как кривится у него за спиной верзила с БАР’ом, то ли помощник-капрал, то ли просто боец-ударник, наподобие Панды или Бама, ー А сегодня вот как свободная минута выдалась, решили сами проверить, что с тут... с обозом.

Лейтенант замолкает, c грустью анализируя вид разгромленной артобстрелом колонны. Замечаешь, как меняется его лицо, Сержант, как пристально следит за ним насупленный Лойд.

ー Ну да раз вас уже направили, я так понял, из самой Бастони, то препятствий чинить не будем, ー Наконец выдаёт, улыбнувшись после тяжёлого вздоха, Хоупс, ー Вы ж не из Манд-Сент-Этьен приехали, верно? Как там деревня держится?

Ловко у него получается с этим названием. Сразу видно, он со своими людьми подольше бойцов Снафу тут сидит, выучить всякое успел. Заглядывает в глаза Лойд, стреляет взглядом, барабанит пальцами по выступающему снизу из-за пояса стволу базуки. Есть с чего волноваться в такой близости от фронта, тут и остальные-то солдаты поглядывают по сторонам нервно, сторонясь припорошенных снегом трупов, но Лойду не помешало бы держать себя в руках.

ー Давайте так, Сержант. Мы тут, признаюсь, за патронами, в особенности за пулемётными лентами, вот с ними беда, ー От голоса десантника веет дешёвым доверием собутыльника, ー Не буду возражать против того, чтобы вы вывезли тут всё, в конце концов нам же в окопы потом и привезёте после перераспределения. Только вот нам бы желательно хоть пару ящиков не потом, а сейчас. Получить. Понимаете?

Хоупс держит дистанцию. Не смотря на тепло в его голосе, от взгляда офицера теперь веет холодком. Быть может, дело в масштабе потерь, которые только сейчас складываются для него в хотя бы примерные, но неизбежные для отчёта цифры.

ー Бойцы, осмотреть тут всё, джентльмены из команды, хм, SNAFU, нам помогут.

С командами же у него полный порядок ー даже твоих пехотинцев пронимает, Сержант, а уж десантники так и вовсе подрываются, будто очнувшиеся от зимней спячки медведи.

ー А мы, Сержант Уайт, ну что ж, хм, предлагаю пока перекурить. Поделитесь новостями, а то нам с этого леса ни черта не видать. Как там Бастонь? Как Фламизуль, Манд-Сент-Этьен, шоссе? Вы в курсе обстановки? И да, чем эта ваша команда SNAFU занимается конкретно? Разъезжаете тут и там, собираете припасы, распределяете потом, или и повоевать тоже приходится? Я так понимаю, это что-то вроде мобильного резерва?

Сигареты у него ровные и чистые, ни соринки, ни табачинки на белой бумаге. Закуривать вот так аппетитно и лихо, с полуспички, тоже надо уметь.

ー А что там на юге за канонада? Крауты и за Сеноншам взялись? Сукины дети.

Он усмехается, пусть и грустно, но светло. Всем бы такой оптимизм. Особенно Лойду. Он всё трётся рядом, с опаской поглядывая то на новых знакомых, то вдаль на ведущую в Фламизуль дорогу. Товарищи его начинают разбредаться по колонне, залезая в грузовики и вороша обломки в воронках, а этому всё неймётся.

Грим стоит, твердо уперев ноги в выгоревшую от злого степного солнца траву. Длинная ясеневая пика крепко зажата в мозолистых лапах. Справа прикрыл глаза и что-то бормочет Орзог - сопляк, едва-едва десяток разменял. Молится он, что ли? Смешной. Похож немного на старого знакомца по прежним временам, Гормуна. Грим предлагал юнге вместе пойти на фронт, но у того были другие планы. Трактир открыл, это ж надо. Видимо, гномья кровь свое взяла, не иначе.
Слева - кряжистый ветеран Углук, матерый орк, немало Кризисов пережил. Тоже глаза закрыл, да только он, скорее всего, просто дремлет. Грим хмыкнул, поправил сползающий на глаз шлем в виде оскаленной волчьей морды. Склонен нынешний предводитель к подобным изыскам, даже чересчур. Что самое интересное, на отлив шлемов деньги нашли, но, ввиду серийного производства, унифицировали размер. А мерку снимали, должно быть, с подвернувшегося под руку тролля, потому что даже Гриму с его массивной тыквой каска была великовата. Шлем пехотный, модель ПМ2, размер подгоняется солдатом индивидуально посредством регулировки подклада, о как. То есть, ежели по простому, намотай побольше тряпья на макушку, и будет в самый раз. Р-раздолбаи... Среди пехоты ходил слушок, будто эти чертовы шлемы закупались через третьих лиц у гномов. Интересно, что по поводу этого думает Сам? Особенно на фоне пропаганды, вещающей о бескомпромиссном противостоянии врагу.

Гудит рог - значит, выступили. Даже отсюда видно, как тронулись, зашевелились блестящие начищенной сталью ряды. Орет сотник прямо над ухом, молокосос Орзог получает могучую затрещину, с коротко стриженой башки сваливается хреново отрегулированный ПМ2. Ну, цирк.
- Вы что, мммать? Спите тут, нахер? Атаку мне решили проспать, сучьи дети? Пики - товьсь! В землю, в землю ее упирай! Рядовой Орзог, шлем подогнать! Увижу без каски - лично от жопы до макушки порву, верь мне!

Верь мне... Вспоминается Гриму тот прощальный загул в "Пиратской Доле". Многие решили разбежаться, остро почуяв утекающую сквозь пальцы удачу. Кто в другую команду, а кто вовсе завязал и осел на берегу. Он тогда, бочком придвинувшись к парочке, порылся в сумке и смущенно сунул совсем уже не бледной Бетти взьерошенный комок свалявшейся шерсти, в котором при некотором усердии можно было разглядеть отдельные лапы, уши и свирепый взгляд.
- Это КАПЕТАН ЖОПОНАДИРАТЕЛЬ, - буркнул орк, кося глазом в сторону, - возьми вот, это.. на память, вроде как.
Они, Бетти с Йорком, тогда такие счастливые были. Даже неловко было рядом находиться, словно влезаешь своим рылом свиным в чужую, красивую и опрятную тарелку.

Неотвратимо надвигается союзная рать на ощетинившиеся пиками ряды орков, троллей, гоблинов. Навалилась гнетущая, предгрозовая тишина, монолитное, физически ощутимое молчание сотен и сотен стиснувших зубы солдат.
- Щиты поднять! - снова дерет глотку сотник.
Передний ряд вскидывает массивные, похожие на дверь трактира щиты. Значит, сейчас артподготовка будет. Сквозь щели в сплошной стене щитов видно, как потемнело небо. Стрелы. Летят бесшумно - эльфийские. Застучал, забарабанил по защите стальной дождь. Орзог, высунув от усердия язык, возится с застежкой ПМ2, когда стрела входит ему в правый глаз и пробивает голову навылет. Чуть подрагивает в глазнице сопляка изящное эльфийское оперение.
Интересно, слышал ли этот эльф про отважного капитана Фаэтона Железную Хватку, наводившего ужас на торговцев всего какой то год назад? А про весельчака-эльфа Йорка, героя красивой легенды о любви и искуплении, что бороздил океан под черным флагом капитана Фаэтона и не гнушался водить дружбу с отвратными орками и троллями?
Вполне может быть.

Залп эльфийских лучников собрал свой урожай, и раскатился над полем сводный грохот, до боли знакомый рев пушечного хора. Симфония многоголосого воя раненых, покалеченных, умирающих набрала обороты, грянула с новой силой. Массивное ядро разметало передние ряды орков, расколотило бесполезные щиты, пронеслось, обдав жаром, мимо Грима, стерев в кровавую кашу ветерана Углука. Новые методы ведения войны на этом отдельном пятачке земли одержали убедительную победу над опытом и солдатской закалкой.

Задрожала земля. Покатилась, набирая скорость, главная ударная сила, бронированный кулак армии Союза - тяжелая кавалерия. Орки сдвинули ряды, к Гриму прибило каких то незнакомых, наверно, из последнего Призыва. Землю трясет, лихорадит. Дробный стон избиваемой копытами степи сливается в сплошной нарастающий гул. Вздымается до неба пыль, рожая все новые и новые ряды закованных в сталь рыцарей. Они уже близко.
Грим рычит, вторя соседям по строю, накрепко упирает древко в землю, выставив навстречу лавине атакующей конницы хищный узкий клюв пики.

В самый миг перед сшибкой, за секунду до того как смешаются аккуратно выстроенные генералами порядки в одну орущую, звенящую железом кучу малу, до того как вознесется к безучастному небу многоголосое крещендо агонии и смерти, в этот самый миг плывут перед глазами Грима знакомые лица.

Махмуд, чернобородый дьявол. На прощанье Грим подарил ему папашин топор. Ну а кому еще доверить столь эффективный инструмент истребления, как не самому лихому рубаке? Все равно на войну со своей кустарщиной не пускают. У нас, говорят, пойнт-бай, а вы тут свои секиры притащили с плюс пять к Пробою, олухи. Черт его знает, что эти генерализьмы значат.

Шмыга. Мелкий ушастый проныра, лихой как добрый десяток корсаров. От новых парней из ополчения Грим узнал, что неугомонный гоблин обзавелся таки собственным кораблем и рьяно взялся потрошить жирные купеческие суда. Так что слава его растет пропорционально назначенной за его голову цене, а каждого второго гоблиненка в Пиратской Гавани нынче называют Шмыгой.

Томас Каспар, единственный в округе пират в латах. А еще самоубийца-неудачник. Впрочем, парню вообще везло как утопленнику, однако же именно Томми зарубил в последнем безнадежном абордаже вражеского капитана, окончательно деморализовав тем самым сопротивление их команды. Хороший пират.

Ка'Нур, чешуйчатый ящер-кок. Готовил он отменно, причем несмотря на скудные запасы привианта, каждый раз умудрялся сварганить что то новое и экзотическое. А еще ему удалось все же реализовать свою давнюю тайную мечту и всучить капитану Черную Метку. Правда, все прошло, пожалуй, не так как он себе это представлял. Но с мечтами вечно такая история.

Айвор. Тоже тот еще персонаж - из купцов в юнги на старости лет. Грим все собирался у него как нибудь спросить, за каким лешим его, Айвора, потянуло на морской разбой? Да так и не удосужился в свое время. Жаль.

Лонго Коротконогий, единственный хоббит в команде. Мал, да удал. Всегда рад протянуть руку помощи, и сам от оной руки никогда не отказывался.

Стивенс, тертый матрос, вечно пьяно ухмыляющийся и попыхивающий трубочкой. Грим как то пытался повторить его фирменный акробатический трюк с лихим абордажным прыжком вниз головой прямо со снастей на вражью палубу. Вышло не очень. Все таки орки только внешне смахивают на обезьян.

Изя, человек-загадка. Никто не понял, откуда он взялся, но с тех пор пираты частенько стали ругать друг друга шлимазлами и унтерменшами. Помнится, пройдоха на прощальной вечеринке впарил Гриму по дешевке неплохой кортик, и только на фронте орк вспомнил, что сам же его загодя Изе подарил. Что и говорить, талант.

Шокри Дан. Бессменный и в прямом смысле слова бессмертный канонир "Перехватчика". Хорошим был человеком. Наверное. А как помер - стал просто золото. Скуп на слова, но уж если откроет рот... К слову, это ведь они с Бетти вдвоем нагнали такого страху на экипаж линкора, что те в полном составе предпочли сдаться. Да и его знаменитая шутка про книппели имела немалый успех среди местной солдатни.

Туан Туен. Томная чешуйчатая мазель штурман. Часами стояла за штурвалом, особенно в солнечную погоду, прокладывая курс "Перехватчика" к очередной добыче. Что тут еще добавить? Хороший штурман обеспечивает половину успеха. Туан была очень хорошим.

Астра, с ее необьятным бюстом и голосом, какому бы позавидовал и сотник Раздергай. Рок Обжора, тролль и обжора, принесший немало горя в дружные хоббичьи семьи. Амарал, сгинувший в первом же безрассудном абордаже.
Гормун. Бетти. Йорк. Фаэтон.

Они были ему друзьями. Других друзей у Грима никогда и не было. Орочий век недолог. Не только из-за Кризисов. Хотя и из-за них тоже. Иногда мы сами творим себе судьбу, иногда она выбирает нас. И как одно от другого отличить - черт его знает.
Летящий в лицо Гриму отточеный наконечник рыцарского копья двоится, его хищные очертания скрадывает скопившаяся в уголке глаза слеза.
Прощайте, друзья.
Мама будет гордиться.

...Но эльф не упал. Кто-то остановил его, крепко схватив за руку - и он вдруг узнал прикосновение этих тонких холодных пальчиков, вцепившихся в него, как железные клещи. Он вспомнил этот жар - и холод.

- Держись, дьявол тебя побери! - взволнованно прошипела Бэтти, пытаясь удержась их обоих на самой верхушке мачты. - И... не смей так больше делать, слышишь?!

Когда ей это удалось и получилось совместными усилиями закрепить импровизированный флаг на флагштоке, восставшая хотела сказать Йорку что-то еще, но не успела - снизу по мачте выбрался очередной неприятель с пистолем наперевес. Грянул выстрел и пистолетная пуля, предназначавшаяся эльфу, встретила на своем пути тщедушную фигурку Бэтти Морган. Стрелка тут же убрал кто-то из пиратов - кажется Шмыга, - но все внимание эльфа сомкнулось на Бетти. Она пошатнулась, но вроде бы еще удерживала равновесие. Вроде бы...

- Дурак... - со странной гримасой на бледном лице хихикнула Бетти. - Мне не больно. У меня ведь вместо сердца камень, пуля его не берет. Его вообще ничем не пронять. Разве только...

И, неловко взмахнув руками, словно оброненная беспечным ребенком кукла, Бетти полетела вниз, к пенным гребням волн и горькой темной воде. Той самой воде, что давным-давно стала свидетелем и хранителем ее проклятия.

Вопреки расхожему мнению, бытующему с древних времён, любая война когда-нибудь заканчивается. Или, как минимум, в ней происходит достаточно длительная пауза, чтобы бабы нарожали новых солдат, фабрики успели собрать побольше боевых машин, а правители - ободрать народ как липку, дабы оплатить будущую развлекуху.
В первые дни после завершения текущей фазы конфликта (особенно это касается гражданской войны), победители как правило пребывают одновременно в воодушевлении и растерянности. Воодушевлении от грядущих великих свершений, и растерянности от того, что не понимают, с какой стороны к решению задач подступаться. И вот, пребывая в некоем состоянии "грогги", триумфаторы начинают одной рукой награждать и одаривать, а другой - карать и отбирать. В этот период всегда бывает много бардака. Бурлящий котелок аппарата управления пронизывают токи и пульсы, вытесняющие на поверхность жирные пенки, которые не грех снять наёмнику, принявшему в конфликте верную сторону.

Поэтому Пепел, хоть и горел желанием покинуть Пейн как можно скорее, развернул бурную деятельность, и носился как угорелый. Краткое знакомство с Её Величеством подсказывало Ульфу, что воодушевление населения, а равно и благосклонное отношение к геройским наёмникам, продлиться недолго.

Он собирал показания, доказательства, и фиксировал результаты допросов - предстоял отчёт перед MRBC по поводу некоторых скользких моментов в ходе войны. Предоставленный в его распоряжения Андерс собственной персоной был тут отнюдь не лишним звеном.
Он вёл бурную переписку, уже подыскивая новый контракт, который позволит Фениксам оставаться на плаву.
Он фрахтовал место под тоннаж на "прыгуне", который доставит отряд к новой цели.
И, наконец, решал в спешном порядке некоторые вопросы по комплектации...

***

Ульф и Герда вышли из сумрачной прохлады ангара на залитый солнцем плац. Жарило.
Щуря глаза, Пепел спросил:

– Ну, что скажешь?

– Знаешь, Ульфи, я думала, будет хуже. Техника в приличном состоянии. Можно брать.

– Это хорошо... Это очень хо-ро-шо... – с разделением протянул Пепел в задумчивости.

Вопрос доукомплектования стал для предводителя наёмников настоящей головной болью. У него было на один мех, и на одного мехвоина меньше, чем в день прибытия на Пейн. Разумеется, суммарный тоннаж и стоимость оставшихся в распоряжении "Фениксов" машин изрядно превосходил тот, с которым отряд начинал, так что отвоевались они в плюс. Но всё же действовать неполным копьём было проблематично - такой расклад сильно снижал тактическую гибкость группы и сужал круг задач, который она могла решать.
Увы, довести численность до полного копья было проблематично. На оставшиеся деньги можно было приобрести хороший лёгкий или утлый средний мех, вроде старичка "Би-Джея" и нанять пилота - и это ставило бы копьё на грань банкротства. Только одинокая машина такого плана в тяжёлом копье смотрелась бы белой вороной...

На счастье королева Вазовски очень кстати затеяла реструктуризацию вооруженных сил. В период конфликта на планете скопилось огромное количество всякого стреляющего железа, которое, особенно на первых порах, активно скупали из окрестных систем по принципу "лишь бы могло сражаться". Сейчас же Её Величество деятельно занялась переустройством войска, собирая боеспособные части из лучшей техники и лучших пилотов, что прозрачно намекало на то, что повоевать она ещё планирует. Техника же "второго сорта" либо отправлялась на консервацию на мобсклады, либо распродавалась по бросовым ценам.
Пепел ухватился за эту идею - копьё бронетехники отлично могло выступить в качестве мобильного резерва и флангового прикрытия для ударного кулака тяжёлых мехов.
Осмотрев товар вместе с Гердой, Ульф остался доволен.

– Капитан? – окликнули Пепла сзади.

Он обернулся. У входа в ангар прислонившись к стене стояла Хатчер. Нагрудный карман её полевой формы украшал рядок наградных планок. Что-то больно длинный для не столь долгой военной карьеры. Что ж, чем мельче война, тем больше наград.

– Капитан... – поздоровался в ответ Ульф и шутливо, небрежно, выполнил воинское приветствие. В структуре бронекавалерии Её Величества "Фениксы" уже не числились.

– Улетаете?

– Ага, так точно...

Помолчали. Хатчер мялась, опускала глаза и тискала в руках форменный берет. Она явно хотела что-то сказать, но не решалась.

Ульф усмехнулся, подмигнул Герде, и сказал:

– Послушайте, Хатчер. Коего чёрта вам ловить на Пейне? Я понимаю, родина и всё такое прочее... Но вы же боец! С кем здесь будете сражаться? Обсирать блокпост по кругу и разгонять протестующих? Будут и протестующие, не сомневайтесь. Может, и партизаны. Вам мало гражданской войны? Давайте лучше с нами. Мех сразу не обещаю, да и в звании вас придётся пока что понизить... Зато веселья и опыта будет выше крыши. А то, глядишь, и подзаработаете. Ну, решайтесь!

Хатчер медленно подняла глаза на Ульфа. Её суровое лицо прорезала робкая улыбка...

***

А ещё одного мехвоина Ульф всё же нанял. Потерявший всё, и неприкаянно бродящий по столице Дьяченко, наряду с самим Ульфом, Блэком и Лео, входил, вне всякого сомнения, в пятёрку самых умелых и опытных пилотов, находившихся на планете. Грех было разбрасываться такими кадрами.
У Дьяка было не так много вариантов - подписывать контракт с новым правительством Пейна, обрекая себя на жизнь в заштатном мире в течение ближайших нескольких лет как минимум, добираться до Аутрича, и искать там работу без собственной машины, или принять предложение Ульфа. Тем более, Ульф ему мех предложил - осиротевший "Авесом". Блэку пока что было предложено покомандовать танкистами - прямолинейный Пепел сразу заявил, что давать Брайтону на убой штурмовой мех "Фениксы" себе в данный момент не могут позволить. Будут заказы - будут и мехи.

***

Одной тёмной и тихой ночью, уже не копьё, а сводная наёмная полурота "Пепельные Фениксы" при свете прожекторов погрузилась на дропшип в столичном космопорту. Погрузилась без шума, без прощального парада, без труб и барабанов, и так же тихо отбыла. Спустя несколько дней корабль пристыковался к прыгуну в точке Лагранджа, а ещё через несколько часов наёмники покинули пространство системы в неизвестном направлении, предоставив жителей окраинного мира их собственной судьбе.

Какая судьба ждёт самих охотников за переменчивой военной удачей? Кто знает...
Счастливого полёта, "Фениксы"!

Эйфория накрывшая планету после распространения новости о гибели узурпатора принесла Фениксам немало известности. Даже позорное уничтожение Атласа преподнесли как хитроумный отвлекающий маневр с целью внести неразбериху в ряды неприятеля и дать им ложную надежду на успех, благодаря которой тяжелое копье застало Пауля Алефсона чуть ли не на его золотом унитазе во дворце.

Макс и сам охотно принимал поздравления и купался в лучах успеха. О чем еще может мечтать молодой наемник, которому каких то несколько месяцев назад предлагали разве что натаскивать танкистов, да присоединиться в самоубийственной операции на легком мехе. Но временами накатывала непонятная ностальгия по тому "собственному меху", по лихим маневрам и дерзким ударам в тыл тяжелых машин, этого очень не хватало на неповоротливом штурмовом Батлмастере. В любом случае Фениксы дали ему то, о чем юноша столь долго мечтал - он стал полноправным мехвоином.

Понемногу первоначальная радость сдавала позиции, как и остатки вражеских войск, что выбрасывали белый флаг при первой же возможности. На Пэйне воцарился мир, и на роскошной церемонии Королева приняла сдачу командиров и глав поселений попавших под влияние мятежников. Но в последующие дни никакого суда не произошло, просто все не угодные режиму начали пропадать из виду. Пропаганда вещала о доблести и героях войны, призывая население затянуть пояса и приняться за восстановление экономики. В то же время Ольга Вазовски не следовала своим же советам, тратя значительные средства на содержание лояльной режиму армии и гвардейских подразделений, пропаганду, и поддержание стабильности. Все протесты жестоко подавлялись на корню, выборы в городах сменились прямыми назначениями из числа приближенных к Королеве. Пэйн был обречен на процветание, любой ценой.

Постепенно герои войны стали кем то вроде кукол, которых по торжественным случаям выставляют напоказ. Про Фениксов сняли фильм и теперь люди чуть ли не каждый месяц могли посмотреть в эфире на тех, кому следует сказать спасибо за текущее положение дел.

Судьба не лучше обошлась и с полковником Морганом. Придя в себя в больничной палате он с ужасом осознал, что врачи сделали все что бы его спасти. Конечно государство предоставило ему протезы, и даже приставило к наградам, но отношение к нему сильно изменилось. Старые коллеги считали его калекой, пусть и не говорили полковнику этого в глаза, новобранцы перешептывались за спиной. С него сняли почти все служебные обязанности, заменив их разъездами по стране с целью поднятия духа населения. Но эта неоднозначная слава за былые заслуги не приносила ему удовольствия. Вечерами он мог подолгу смотреть на звездное небо размышляя о том, как бы все повернулось если бы не тот злополучный день. Если бы Фениксы выполнили контракт и вытащили всех, если бы не было никаких ранений, а он всерьез мог заниматься любимым делом а не служить каким то высокопоставленным свадебным генералом. Каждое утро его тело ныло от старых ран, а долг поднимал его с постели, заставляя идти и служить родному Пэйну.

Старый мехвоин откололся от своих боевых товарищей незадолго после их возвращения с задания, заверив Пепла, что ему надо уладить с королевой кое-какие дела, для которых Пепел излишне прямолинеен. Всё-таки у сына барона с Новой Шотландии тоже был опыт жизни при дворе, и то, что он разочаровался в людях, только помогало, лишало некоторых вредных иллюзий и открывало новые двери, но ещё из-за этого во взводе он всё равно будет чувствовать себя не в своей тарелке, потому что сложно доверять кому-то, когда не можешь целиком доверять никому. Может быть, раз у него не задалось с жизнью затворника и солдата удачи, попробовать снова вернуться в высший свет? Благо, пока идёт война, рыцари были нужны, причём те, чья лояльность строилась не на гонорарах. В том была своя ирония - его бывшему командиру рыцарское звание в романтическом понимании подходило гораздо больше, именно поэтому придворный из него и вышел бы весьма паршивый.
И правда, королева сменила гнев по поводу разбитой машины на молчаливое раздражение, выплатила гонорар целиком и заверила, что больше никаких претензий у неё нет.
Через несколько недель Пеплу был доставлен контейнер от РБД, перевязанный пурпурной лентой. Внутри него находился скованный по рукам и ногам и побитый, но всё ещё живой майор Андерс. К одежде пленника была приколота записка на гербовой бумаге из королевской канцелярии, написанная угловатым почерком:
"Здравствуй, Пепел.
К моему сожалению, мне больше с вами не по пути. Было честью служить под твоим началом, и впервые это не просто фигура речи.
Прими этого гада в знак моего уважения. Я слышал, между вами была какая-то дурная кровь. Делай с ним, что хочешь, это уже не моё дело.
Удачи и славы.
Леонид Лестрейд, рыцарь-кавалер королевы Ольги Вазовски."

Лео и его старая знакомая Катапульта, выкупленная, отремонтированная и выкрашенная по его настоянию в белый цвет и нареченная "Белой Смертью", оставили свой кровавый след в окончании войны. Постепенно он стал кем-то вроде личного убийцы, тем, кому доверяют миссии по устранению любой сложности и любой аморальности. Когда оппозицию надо было не просто обезглавить, а ещё и залить кровью и запугать до того, что они будут заикаться и ссать под себя при любом упоминании королевы - рыцарь Лестрейд и его "Белая Смерть" были у властительницы под рукой. Страх работает лучше, чем любовь, а сочувствия хоть к кому-то за годы в душе Лео не осталось вовсе.
Через несколько лет карьера его кончилась - очередная цель оказалась хитрее и влиятельнее, чем на то рассчитывала королева, и объявила награду за его голову, на которую не замедлили откликнуться наёмники. Подробности последнего боя Лео неизвестны, однако в замок "Белая смерть" не вернулась, как и копьё приданной техники. Через месяцы после гибели старого рыцаря на Пэйн независимо друг от друга прибыли два молодых парня и одна едва совершеннолетняя девушка, чтобы занять место мехвоина при дворе по праву единственного правомочного наследника. Как выяснилось, друг о друге они не знали вовсе.
О том, что палач Лео, пилот "Белой Смерти" когда-то был среди них, Фениксы или не помнят, или предпочитают не вспоминать.

- Атлас...
Настолько мрачно на Блэка Феодор еще не смотрел.
- Ты угрохал целый, мать его, Атлас! Королевский! Да ты представляешь сколько он стоил! Да ты понимаешь ,что ты портишь все, к чему тебе стоит прикоснуться? Как тебя вообще земля носит, ты должен был давно сломать ноги и сидеть где-нибудь смирно, а вместо тебя расплачивается ни в чем не повинная техника!
Брайтон закатил глаза и выдохнул. Теперь еще и техник. Сколько времени еще ему тут капать на мозг и полоскать кости будут?
- Ну все ведь кончилось хорошо, нам заплатили, короля угрохали, там таааак бомбануло, что за километры видно было. Корешей у нас тут тоже полно....
Ага, держи карман шире, корешей. Кажется ни один из его знакомцев не забыл поздравить Блэка со счастливым возвращением и поинтересоваться, где же его новый мех, похоже маленькие паскудники знали больше, чем казалось и не забыли постебать везунчика. А куча везения тут определенно была, не каждый может сидеть жопой на паре тонн разорвавшихся ракет и остаться в живых, отделавшись контузией и несколькими ранениям.

- Заколебал бро, бери пиво и пошли к нашим, нехрен мне на уши садиться, за тебя это уже сделали. Мы на этом атласе столько денег призовых потеряли, что даже мне стыдно. Так что того, отвянь. Мы так как следует и не отметили это все, так что надо срочно исправить. Я же не зря это все добывал?
Блэк вытащил два маленьких походных холодильника с заначкой и кинул один механику.
- И есть еще бочонок, но за ним пойдем когда это закончится. Большой победе - большой праздник!

Очнувшись на пушечной палубе, фон Гросенхоф обнаружил, что у него очень болит лицо (нос, вроде бы, не сломан, и то ладно) и куда-то пропал подобранный в Пиратской гавани кинжал. А вот это уже куда как неприятнее. Особенно учитывая, что, кажется, намечается абордаж, судя по возбуждённым воплям экипажа. Бравый подводник встал, потряс головой и начал вливаться в общую жизнь корабельного организма.
Пираты носились по палубе, готовили верёвки с "кошками", орали, матерились, пили ром, в общем, стоял вопиющий унорднунг. Чего ещё ждать от унтерменшей? Только порядок и дисциплина - залог победы! Гросенхоф взял с палубы "кошку", вынул из кармана оселок и начал точить зубья, напевая:

Вместе весело шагать
По болотам,
По болотам,
По зелёным.
И деревню поджигать
Лучше ротой
Или целым
Батальоном!

В небе зарево полощется-полощется,
Раз бомбёжка, два бомбёжка - нету рощицы...
Раз атака-два атака - нет селения,
Обожаем коренное
На-се-ле-ние....

Когда зубья были наточены, как его любимый кортик (который по-прежнему болтался на боку, но с тех пор, как фон Гросенхоф очутился в Пиратской гавани, его заклинило в ножнах, и он не вынимался оттуда никакими средствами), "Перехватчик" как раз подошёл к вражескому кораблю на расстояние броска. Фон Гросенхоф, вспомнив лихие курсантские годы, когда закидывал на пирс бросательный конец швартова, раскрутил "кошку", целясь в марса-рей неприятельского судна. Есть зацеп! Теперь остаётся как следует оттолкнуться, и валькирией перелететь на чужую палубу, сея смерть, разрушения и расовую чистоту. Мулрыкая "Пир валькирий " Вагнера, Гросенхоф стрелой полетел на чужую палубу...
- Шайзе! Швайнехунден думкопф!
Прыжок был расчитан идеально, но офицера кригсмарине опять подвела тяга к морскому порядку. Он-то был уверен, что в предверии абордажного столкновения вражеская команда выполнит наставление "Очистить палубу от всех лишних предметов", и не учёл раздолбайства вражеского боцмана. Прямо у борта, прикрытая фальшбортом, лежала бухта швартовочного троса, нахрен не нужного в открытом море. И наш неистинный ариец ухнул в неё, как в колодец, нелепо забарахтавшись
- Ебалайтунг! Паразитен! Пидорасен! Раздолбаише швайнен!
Поорав и подёргавшись, Гросенхоф понял, что застрял крепко, достал арбалет упёр его к канат, как в бруствер окопа и приготовился к приёму дорогих гостей...

фон Гросенхоф всегда любил море. А Изя всегда любил хороший гешефт. Поэтому неведомо как очутившись в пиратской Гавани выбор у не совсем истинного арийца был предельно очевиден: записаться на пиратский корабль, заниматься этническими зачистками, бороться за чистоту крови и правильную хгасовую пхгинадлежность золотых дукатов, дублонов и прочих пиастров.А принадлежать они, как известно, должны достойнейшим. То есть, нам.
С выбором корабля тоже особых проблем не возникло: всё население Пиратской Гавани гудело, как пчелиный улей "Перехватчик"!.. Капитан Фаэтон снова привёл своих молодцов!.. Да-да, тот, который раньше был "Морской Аспид"... Трактирщики, заказывайте ром бочонками и новые столы с лавками!.. Шлюхи, покупайте кремушек от потёртостей, пригодится, вот увидите!". Явно лихие ребята пожаловали, нам с таким по пути. Поискав по кабакам и борделям боцмана и не обнаружив его нигде (видать, хорошо гуляет, ещё один плюс), фон Громенхоф явился лично к капитану.
- Герр корветтен... эээмм, кригсбригенкапитан! Их мельде гехорсам: желаю записаться к Вам в команду. Йа, парусное дело знаю: марсель от брамселя отличаю. Натюрлих, шкот от гитова тоже! Знаю картографию, навигацию и торпедное дело. Откуда? А хрен его знает! Есть, занять койку в кубрике!
Пока команда гуляла на берегу, фон Гросенхоф, бывший офицер кригсмарине, а ныне рядовой матрос пиратского брига, осваивал свой лебенсраум в кубрике и с оптимизмом смотрел в будущее. Но когда команда пожаловала на борт... Химмельсхерготт, и это - самая грозная команда Семи морей? Унтерменш на унтерменше! Ну, тролль - ещё ладно, но полурослики? Зелёные недомерки? И только Бетти радовала белыми волосами и голубыми глазами - истинная арийка даже после смерти сохранит чистоту крови!
Палуба всё время качалась под ногами: память подсказывала фон Гросенхофу, что так быть не должно: во время боевого похода же судно идёт гладко... Его походка никак не могла приспособиться под качку, не то, что остальные члены экипажа, которые ходили по палубам и коридорам вразвалочку. И вот, когда прозвучала команда "Обееед!", и весь экипаж, ругаясь и толкаясь локтями, устремился на камбуз, новоиспечённый матрос не справился с качкой и давкой, отлетел в сторону под напором очередного голодного пирата и шмякнулся о переборку...
-

Так, и шо у нас тут? Обед? Шоб я так жил! Товахгищ кок, а это кошехгно

?
Кошерно ли, нет ли, а другого всё равно ничего нет, плюс оказалось весьма вкусно.
-

Таки на халяву и хлохгка твохгог... Бхгаток, а шо тут пхгоисходит, - толкнул Изя локтем в бок соседа по столу.

-

Шо? Скохго абохгдаж? Да шо ви такое говохгите? У меня аллехгия на свинец и сталь! Я таки пхгедпочитаю золото! А нельзя ли алтехгнативную службу? Скажем, все на абохгдаж, а я на камбузе кахгтошку буду чистить. Да що б ви понимали: абохгджи пхгиходят и уходят, а кахгтошка таки всегда нужна!!! 

Услышав явный, недвусмысленный и крайне неуважительный отказ, Изя опечалился и начал готовиться к неизбежному: точить подобранный в Пиратской гавани кинжал (хочется думать, что его таки потеряли, а не выкинули за ненадобностью) и смазывать тетиву и механизмы у не менее, чем кинжал, битого жизнью арбалета, который выдали уже здесь, на борту. Потом старательно калил болты на огне, чтобы при попадании не гнулись, а могли пригвоздить цель к палубе или к мачте. Потом перевешивал то так то этак ордена и медали на своём форменном мундире, чтобы пуля попала не в тело, а расплющилась о медальку. Но наград так мало, а сердце такое большое... Ухх, до чего на абордаж-то неохота...

Шмыга, найдя уромное место, украдкой смотрелся в небольшой осколок посеребрённого блюда, крутя его и так, и эдак. Он был чертовски хорош собой! Уже не средний сын заштатного рыбака, а настоящая гроза южных морей и удалой малый! За такого любая гоблинита помчится, теряя панталоны! Ха! Его шпаги боялись кобольды, хоббиты, даже гномы. И големы, чего уж скрывать, эти глиняные ублюдки тоже не вынесут его отточеных ударов и крепкого словца! А ведь можно быть не только простым пиратом! Пара таких походов и десяток крепких парней, чуточку удачи - и вот он, Шмыга станет эль Каптане Шмыга! Будет принимать Важные Решения и взмахом руки отправлять всякий сброд в бой! А сколько золотых он наживёт! И ведь там недалеко до того, чтобы стать Альмиранте! От собственного успеха зелёную голову заметно понесло, и гоблин начал в лицах представлять себя капитаном.
Карррамба! Свистать всех наверх! На Аборррдаж, эль ратте ландафага! За мной! - выкрикнул разгорячённый гоблин, потрясая схваченной где-то неподалёку шваброй, но влетел во что-то, по твёрдости напоминавшее кучу ядер. Или спящего тролля. Взвизгнув, будущий адмирал поспешно ретировался подальше и поглубже забился между тюками, иногда высовывая длинный нос и настороженно шевеля ушами, откуда его достала парочка пиратов и, заливисто хохоча, отобрала у бедняги кинжал, которым тот попытался обороняться.
Ничего, Шмыга им всем отомстит! И большим, и очень большим. Они ещё прознают про Альмиранте Шмыгге!

Поход шёл своим чередом.

- Это же... Бледная Бетти! Та самая... - дрогнувшим голосом проговорил старый хоббит, пятясь от восставшей. Затем он оглянулся назад и крикнул замершим за его спиной молодым полуросликам: - Бегите, глупцы! Бегите, пока она не начала ПЕТЬ!

Мертвячка издала ужасающее шипение и следующие полминуты гонялась за стариком по всему кораблю, пока наконец не загнала чуть ли не на самую верхушку мачты, где, парировав все его попытки контратаковать, проткнула хоббита шпагой, схватила уже мертвую тушку за шиворот и отправила на корм рыбам с помощью мощного пинка.

- НУ ЧТО, ЕСТЬ ЕЩЕ НА ЭТОМ СРАНОМ КОРАБЛЕ МУЗЫКАЛЬНЫЕ КРИТИКИ?! - донеслось с мачты.

- Я Фаэтон Железная Хватка! Я топил такие корыта еще когда тебя и твоих мохноногих ничтожеств в планах у папочки с мамой не было! Я поднял бунт против королевы и пережил его! А твою сукашляпу я сожгу и развею по ветру когда мы закончим. Руби их парни! Бей! ВСЕ НА АБОРДАЖ!
Фаэтон стоявший на борту первым ухватился за веревку и полетел вперед, захватывать корабль обнаглевших от безнаказанности хоббитов.

Каждый раз, когда Бетти не знала чем себя занять, она предавалась высокому искусству музицирования и пения.

- Я пиратка, ты пират
- Я мертвячка, ты мертвяк,
- Ты на суше, я на море -
- Мы не встретимся никак!...

Бетти прекратила очередной сеанс музыкальных пыток как раз в тот момент, когда один из самых старых пиратов в команде начал рассказывать молодым о жутких морских баньши и их сводящем с ума вое. Но, как назло, чаша терпения боцмана уже переполнилась - и вскоре у Бетти вначале отобрали банджо, а потом (после нескольких оглушительных "БЗДЫНЬ! ХДЫЩЬ!! ХРЯСЬ!!!" об палубу) вернули некое месиво из струн и деревяшек, банджо напоминавшее лишь отдаленно. На палубе воцарилась благословенная тишина.

Недовольно надувшись, восставшая ненадолго умолкла, а потом её лик озарился какой-то новой идеей и она принялась что-то выцарапывать кинжалом на дощечке, явно увлекшись не на шутку.

Через некоторое время Бетти, полюбовавшись на результат трудов своих праведных, как бы между делом слоняясь поблизости от капитана, улучила момент и вцепилась в единственный уцелевший рукав его камзола, как пиявка в чью-нибудь жирную задницу:

- Кэп, у меня есть идея, кэп, ну же, кэп! - не отставала беспокойная покойница: - Я знаю, чего нам не хватает на корабле, чего нет у "Аспида", что есть у каждого приличного корабля!

Бетти сделала драматичную паузу и торжественно подняла пальчик вверх.

- Гальюнной фигуры, вот чего! Приносящей удачу и стращающей врагов гальюнной, мать ее, фигуры! Но у меня есть пара эскизов, вот, погляди, кэп, ну посмотри, ну...

На дощечке с обеих сторон были весьма умело изображены... Краска на мгновение прилила к лицу и эльфийским ушам Фаэтона. На одной стороне был изображен он сам, со зверским выражением лица, расставленными в разные стороны руками с выставленными средними пальцами и приспущенными штанами, так что бушприт торчал из фигуры, словно... "Кхм!" - чуть не поперхнулся капитан и решил поскорее перевернуть деревяшку.

И пожалел об этом. На обороте была не менее талантливо изображена кокетливо наклонившаяся в сторону кормы минотавриха, так что ее собственная, кхм, корма вздымалась вперед по курсу корабля, а бушприт, выходит, торчал у нее из...

Довольно!

- Эй, кэп, ну что же ты! Ну отлично же будет! - расстроенно заныла мертвячка, но капитан уже твердо решил срочно заняться какими-нибудь важными делами. Любыми. Какими угодно. Хотя знал, что увиденного уже не развидеть.

– БЛЯ, ВЫ ОХУЕЛИ, УРОДЫ?! НЕ ВО ВРЕМЯ БОЯ ЖЕ!
Йорка как ветром сдуло. Он сиганул на вражескую палубу с желанием не впиться в глотку противнику, вырывая вместе с кусками стали свою славу, а оказаться от разъяренной Астры подальше. А что он сделал, собственно? Из пушки стрельнул? Так не его проблема, что мумифицированные мозги канонира признали его годным для стрельбы!

В правилах Йорка было сначала тiкать з городу, а потом уж размышлять о причинах. Это он, собственно, и проделал.

А дальше думать было уже поздно. Йорк влетел в самую гущу боя, едва не впечатавшись в огроменного, обезоруживающего своей суровостью противника. Сколько они весят? И как корабль с такой нагрузкой ко дну не идет?

- Груз хоть у вас есть? Или кроме ваших каменных задниц больше ничего не влезло? - задиристо воскликнул эльф, перехватывая рапиру, и набросился на голема.

Обманный выпад, и острие клинка высекло искры аккурат над разрезом глаз. Эх! Совсем немного промахнулся. Йорк предпринял новую попытку, но вновь рапира оставила лишь царапину. Ох и поторопился он с насмешками...

Йорк взмахнул рапирой и с досады разукрасил грудь голема царапинами в форме "Z". Потому что заебал. Ну ничего, так даже интереснее! Будет чем на берегу похвастаться, голем - это не какой-то сопливый кобольд!

  Грим разглядывал чужой корабль, подслеповато щуря свой единственный глаз. Непонятно, кто именно суетился у них на палубе, но силуэты выглядели посолидней давешних кобольдов. И леди боцман вон как оживилась — а она так оживлялась только при виде крутых мужиков, которых можно победить. Во всех смыслах. Судя по ковыляющим на полусогнутых матросам (и даже некоторым офицерам), по тому как они украдкой чешут в паху и шепотом спрашивают друг у друга мазь от аллергии, во время прошлой стоянки в порту Астра победила половину команды «Морского Аспида».

  Итак, противник уже достаточно близко, чтобы познакомиться с новым приобретением Грима. В руках орка появился громадный мушкет, по весовой категории лишь немного не дотягивавший до бортового орудия.

  - Тяжесть — это хорошо. Тяжесть — это надежно. Даже если не выстрелит, таким всегда можно врезать по голове, - убеждал Грима торговец со странным акцентом, которого орк повстречал прямо перед отплытием. Он впаривал наивному пирату древнюю пищаль времен царя Гороха, причем уже тогда, судя по всему, списанную из за непригодности. Но лишние аргументы были ни к чему — Грим был просто очарован размерами этой крошки. Он ни черта не смыслил в канонирском деле и свято полагал, что в морском бою побеждает тот, кто громче и страшнее шумит. И эта штука обещала быть просто дьявольски громкой.

  Грим направил блестящее медью жерло своей БУМ-ПАЛКИ куда то примерно в сторону вражьего шлюпа и нажал на вот эту хреновину, прямо по инструкции торговца. Приклад лягнул в плечо словно бешеный мул, которого перед этим накачали под завязку зельем бычьей силы, из дула вырвался сноп пламени и даже, кажется, слегка качнулась палуба под ногами. А уж какой был грохот... Грим не видел, что происходит на палубе противника, но судя по произведенному им шуму, приходится негодяям несладко.
Потому что бабахнуло будь здоров.

  Орк довольно осклабился. Никогда еще он так приятно и с пользой не тратил сотню дукатов. За исключением пошитого на заказ КАПЕТАНА ЖОПОНАДИРАТЕЛЯ, конечно.

Обжора был не в духе. Вот прям совсем. После бурды кока его мучала дикая изжога, ещё кэп никак не давал выспаться, нагружая Рока всё новой и новой работой. Не иначе, как мстя за ту злосчастную ночь в борделе. Подумаешь, разок не к той заднице пристроился. В темноте хрен разберёшь кто есть кто. У эльфов она ещё повсеместно гладкая. Чисто бабская. Любой мог ошибиться!

Не добавило ему очков в копилку хорошего настроения и вид вражеского экипажа. Рок ненавидел сражаться с нежитью и големами. Нежный троллий желудок не переваривал тухлятину и глиняные черепки. Не говоря уже о том, что его когти ломались о панцирь проклятых конструктов. Более неудачного противника для Обжоры и не найти.

Ну и последней каплей стала картечь. Один из рукотворных ублюдков видимо решили, что по большой цели палить и веселее и вероятность попадания выше. И начал задорно шмалять по Року. И, казалось, бы хрен с ним. Пули отскакивали от толстой шкуры Обжоры. Но после третьего выстрела новенькие штаны тролля с треском лопнули по швам. Такое нельзя было прощать…

Взгляд взбешенного тролля мигом выцепил слабое звено. Ещё один потомок остроухих цветолюбов решил организовать себе приятный досуг на берегу и активно клеил немного подгнившую даму, явно в этот момент думая не о той пушке, которой следовало.

Рок в один прыжок оказался возле Йорка. Схватив за шиворот неудачливого ловеласа, тролль развернул его к себе и зарычал, обильно пачкая эльфа слюной:
- СТРЕЛЯЙ, КРЕТИН!! ИЛИ ЩА ПРОЧУВСТВУЕШЬ НЕЖНОСТЬ УЖЕ МОИХ ОБЪЯТИЙ!

Толкнув остроухого к пушке, тролль встал позади него. Чутко и очень эффективно осуществляя свою моральную поддержку хрустом костяшек и скрипом клыков.

- Так ведь нету потолковее, - возразил капитану канонир, - есть только более растяпистые и менее растяпистые.

Шокри оценивающе поглядел на вражеский корабль, на свой, сравнил парусное и пушечное вооружение и наконец отдал команду:
- Фаэтон и Йорк к тяжелым орудиям, покажите нам остроту эльфийских глаз. К остальным: Туан, Ка'Нур, Бетти, Гормун, я и вон тот рыжий нахал. Остальные могут подносить заряды.

Когда артиллеристы разбежались по орудиям (не обошлось без толкотни и зуботычин), мистер Дан отдал дополнительные указания:
- Заряжаем сперва книппели, потом картечь. Не перепутайте: книппели сцеплены по два, как ваши яйца, а картечь мелкая, как ваши мозги.

Вот что в своей жизни Шмыга любил больше всего - так это возможность вовсю насладиться жизнью во всех её проявлениях. И пусть полученных от последнего похода денег было более чем достаточно, чтобы безбедно существовать ближайшие полгода, такая перспектива гоблина не слишком привлекала. Впрочем, от остатков "крестьянской" домовитости не удавалось избавиться даже такому шебутному гоблину, как он сам, и зелёнец разделил свою долю на две неравные части: Сто пятьдесят золотых песо он отдал в казну корабля, и, получив заветный клочок бумаги с какими-то закорючками, и, что самое важное, с отпечатком перстня Фаэтона, некоторое время пялился в него, водил пальцем по строчкам и шевелил толстыми губами, вытащив из богатого арсенала выражений лица самое задумчивое и глубокомысленное, навроде того, что получалось, если долго выбирать гарду для своей рапиры, или, скажем, во время походов в гальюн, когда кок снова обленится и начнет пичкать команду сырой рыбой(гоблин, как и большинсво его товарищей по цеху, был неграмотен, но умело скрывал это). Наконец заветная цифра "150" была обнаружена, и бумажка была отправлена в самый глубокий внутренний карман панталон, закрыта на пуговицу и, для пущей верности, зашита суровой ниткой. Первая часть дела сделана!

На руках оставалось больше пятидесяти песо, которые следовало срочно употребить на что-то душеспасительное. Во-первых, Шмыга вприпрыжку поскакал в центральный храм Всех Богов, где отирались святые братья и сестры всех мастей и размеров, начиная с тролля-монаха ордена Большой Пасти, минотавров - свидетелей Бураны, обряженных в белые рубахи, черные портки и певшие елейными голосами(ну, насколько это позволяет сделать глотка существа, от природы созданной распугивать всё живое в радиусе сотни ярдов), заканчивая кобольдским священником Великой Подземной Крысы.
Продравшись сквозь всю эту святую братию(или сестрию, сложно понять, какого пола гном, если они все одинаково бородаты и пьяны), и хорошенько пырнув кинжалом чью-то лапу, намеревающуюся вне очереди освятить его сбережения, пират таки добрался до престарелого гоблина, лысая макушка которого сверкала в обрамлении короны волос - парика, естественно. Гоблины - существа безволосые.
- Мио падре де диус, фратеро престижитато, киддато на дукато!
- О, мио ниньо, нон пердида? - гоблин пристально оглядел Шмыгу - Индульгесио? Кватро, нон, Диез-унд-кватро песо, мио ниньо! Аве Диос, аменьо!

Вот, обновленный и совершенно, абсолютно безгрешный как минимум на две ближайших недели, Шмыга заявился в Дохлую рыбу, где собрались сливки пиратского общества, широким жестом угостил каждого из собравшихся, а после устроил потрясающее театральное представление, стал в нём главным актёром, с жаром рассказывая о своих похождениях, о невероятных опасностях, когда их команда смотрела морскому дьяволу в глаза, и только провидением Божьим да искусством капитана умело уходила из щупалец Кракенов и прочих Левиафанов. Будучи в состоянии крайнего возбуждения, он со шпагой наголо, раскачивался на люстре, вещая о том, как дрался с кобольдским капитаном, вися на снастях и прыгая с рей на марс, рубя канаты и съезжая на кинжалах по парусам. Впрочем, пиратов интересовали не сказки, а то, что капитан Фаэтон платил своим подчиненным, поэтому, когда в очередной раз Шмыга поднял тост, к нему начали подходить ребята, "временно списанные на берег".

Вскорости Шмыга отобрал из желающих около тридцати более-менее терпимых головорезов и, налив им по кружке, выдвинулся к порту, где нашел свою пинакку и каково было его удивление, когда оттуда на новоявленных моряков посмотрели удивлённые рожи новых владельцев. Впрочем, неважно. Выкинув их за борт, гоблин в пьяном угаре поздравил новоявленных моряков с их боевым крещением, и принялся поджидать капитана, правда пришёл "капитан" городской стражи с отрядом молодчиков и орком - новым владельцем "Аспида", точнее, судна, бывшего "Аспидом", но ставшим "Л'оханью" - Шмыга не умел читать. Потеряв всего десяток рекрутов по пути, бравый гоблин с бандой таки пробился сквозь заслон стражи, добрался до судна со знакомой табличкой и засел там, ожидая следующего похода.

- Мудрецы? В борделе? Тащи их всех сюда, пиратский капитан с ними разговаривать желает! Да даже если голыми, настоящему мудрецу это не должно быть помехой, а я уже купил этот бордель на всю ночь и тут сегодня все пляшут под мою дудку.
Эльф плюхнулся в мягкое кресло и закинул ноги на стол, в ожидании ученых мужей, которым намеревался жаловаться на свою тяжелую жизнь. Надо же было когда-то хоть кому-то выговориться, нельзя же сбрасывать пар людей только трахая шлюх и убивая людей.

- Слава богу вы пришли друзья мои! Сейчас вам нальют. Да, сегодня тут наливают за мой счет, я решил что надо предаться более культурным грехам, прежде чем переходит к портовым шалавам. Вы не представляете дорогие мои, что я могу вам рассказать. Это так напряженно, командовать полным кораблем головорезов, я даже сплю с арбалетом под кроватью и кинжалом под подушкой. Но кто если не я? Они бы просто передрались за добычу, если бы не мое чуткое к настроениям экипажа руководство и хорошее знание математики при дележе добычи...

- И потом, мне же приходится регулярно орать, чтобы меня слышали. Я сейчас покажу... А НУ ТАЩИ СЮДА ЕЩЕ ТОГО ЖЕ И ПОБОЛЬШЕ ПОКА Я НЕ СЖЕГ ЭТОТ ДЕШЕВЫЙ ПРОБЛЯДУШНИК!
На самом деле недешевый, да и сжечь Фаэтону наверняка бы его не дали (да и вообще жалко палить единственное пристойное заведение в округе*

Хорошо иметь возможность поговорить с умным человеком, узнаешь столько нового, даже если начинался разговор с тем совсем других, но... в борделях все всегда кончается бабами и приключениями с ними связанными. Насколько это все это будет опасно эльф в начале того вечера даже не представлял.

***

- Ыыыээрх...
Фаэтон очнулся. Болело все. Об него кто-то терся задом, что в принципе было приятным ощущением, но... кто по нему по топтался??? Или... скакала минотавриха. Когда по лицу едва разлепившему глаза эльфу ударило хвостом, Фаэтон начал что-то подозревать, вспоминая прошедшие пару дней, что он купил новы корабль, договорился о продаже груза и вел научный диспут с философами в борделе. А потом они пошли все вместе по бабам и там была...
- Астра..... бляха... ты была снизуоо
По крайней мере в том моменте, который сейчас вспомнил держащийся за голову капитан. Вчера точно был сверху и шлепал боцмана по заднице, а не она его хвостом по лицу. И уж точно не пыталась проломить им кровать... Хотя пыталась, иначе бы он сейчас не пытался с таким трудом вылезти из матраса. Эльфийское проворство не слишком помогает поле бурной ночи с тем, кто больше и тяжелее тебя как минимум спереди и сзади.
Эльф, хоть у него и болело ВСЕ тело и голова, не мог позволить себе опозориться даже перед собственным боцманом и подать виду, насколько ему плохо. Это ведь он её драл, а не она его! Ну, еще он пришел в себя самым первым из... всех. ЧТО??? Во имя всех богов и богохульств, что здесь делает дюжина ублюдков? ТРОЛЛЬ???
- Убью...
Свалившись с кровати Фаэтон прохрипел целую серию угроз, но не уточнил кого именно и когда будет резать и пытать. Лучше уж похмелиться. Тем более что раз он встал первым, то самый что ни на есть тут самец-победитель, покоритель жопастой минотаврих... боцмана... С этим еще надо будет что-то делать. Капитан Морского Аспида поднялся на ноги, выпрямился, усилием воли и даже вроде ничем не хрустнув (но едва не охнув, когда к одной из ног внезапно вернулась чувствительность). Эльф слегка ковыляя сделал два шага, оглядел "побоище" сверху вниз надменным взором и похлопал Астру по булкам.
- Было прекрасно, поговорим еще об этом. Этих... в окно.
Фаэтон не стал заострять внимание сразу на всех проблемах, которые видел вокруг и тактишески отступил из комнаты, пока мог поддерживать не слишком разбитый вид. Сначала опохмелиться, потом переварить все и подумать, может ли он убить всех лишних свидетелей.

***

- Штурман, Туен. Слушай меня. Когда мы соберем наших мордоворотов, то отправляемся в южные моря. Там добыча богаче, а драки у нас в команде никто не боится, поэтому и курс проложи соответствующий. У этих морских торговцев как у кабанов, есть свои звериные тропы, на которых их можно поймать и потрясти, что у них там есть. Нам нужна вот одна из таких, я на тебя рассчитываю.

- Э-ХЕ-ХЕ! УРА КАПИТАНУ! - Кричал Томас, направляясь в кабак пропивать все свои сбережения. Время забухать по черному! Трепещите, портовые шлюхи, прячьтесь, сухопутные крысы! Морской волк вернулся с добычей и готовится трахать все, у чего снизу две дырки и пить все, что крепче ослиной мочи! Yo-ho-yo-ho the pirate's life for me! Пинком дверь в кабак отворилась и Каспар, схватив за жопу официантку, заказал себе огромную пинту самого крепкого пойла - время гулять как в последний раз в жизни!

********

- Разрази меня гром, где я? - Задал себе вопрос Томас, очнувшись между двумя шлюхами на помойке. Славный кутеж закончился весьма предсказуемо - болела голова, морда разбита а штаны куда то подевались. А, вон же они. Охрененная гулянка! Вот бы еще разок.

Предстояла сложная задача - восстановить картину произошедшего вчера. "Так... добрался до стула. Выпил. Облапал офицантку. Ничего необычного... так, да! Подсел к каким то парням и начал травить байки, попутно выпивая ром. Э-хе-хе, а у них и впрямь не разбавляют ром водой. И не подают тухлую рыбу. Да... Что там... травил байки про совершившийся поход. Вроде как шесть парней... да-да, я отправил к кэпу шесть ребят, которым захотелось с нами. И там еще куча народу была, которая сочла меня брехуном. Вот сукины дети! Да, черт возьми, я помню! Я разбил пустую бутылку из-под рома какому то шалопаю, в этот же момент кто то разбил бутылку о мою голову. Потом закружилось-завертелось... мы били друг другу морды и бухали в процесее и... все. Больше нихера не помню. Значит, погулял на славу!"

Вердикт вынесен, штаны подтянуты, шлюхи поцелованы. А теперь валить на корабль, пока дамы на ночь не потребовали плату за свою любовь. Эге-гей! Вперед за добычей!

Астра проводила завистливым взглядом остальных членов экипажа, с веселыми воплями и задорным матерком скатывающихся с корабля, для того чтобы поближе познакомится с кабаками и борделями Пиратской гавани. Сама минотавриха тоже с огромным удовольствием устроила бы загул, тратя честно награбленное баблишко, но будучи боцвумен, она прекрасно осозновала что на её широких плечах лежит обязанность восполнить потраченный об кобольдов личный состав. А значит никаких развлечений, пока она не найдет в этом гадюшнике достаточно уебков, которые могут хотя бы издалека и в темноте сойти за компетентных матросов. Тяжело вздохнув, Однорогая отправилась на поиски

**********************************************************************************************

Сбросив чью-то голую ногу (судя по всему женскую), со своей головы минотавриха с трудом поднялась на кровати, потирая раскалывающуюся на части башку. Где её одежда? Где она находится? Что вчера было? Кто все эти обнаженные тела вокруг? Почему у нее на роге висят чьи-то портки? Что это упирается ей в задницу? Чья здоровенная лапа шупает её за грудь? Это что тролль? Эй, а ну аккуратнее, ты придурок!
Хорошим ударом отправив не ожидавшего спросонья такой подлянки тролля, обратно в отруб и недовольно пробурчав что-то на тему того, что даже если ты переспал с женщиной, это не повод с утра распускать руки (особенно с такими-то когтищами) – Астра обхватила ноющую черепушку уже обеими ладонями и постаралась вспомнить чем же она занималась и как оказалась в этой ситуации.
Так. Значит сначала, она, как боцвумен приняла ответственное решение о том, что вместо того чтобы как все остальные пираты шляться по кабакам и борделями, ей стоит заняться пополнением команды. Затем, для выполнения это цели пошла искать подходящих кандидатов на роль членов экипажа. Искала она их по кабакам и борделям естественно, где же ещё! И все даже вроде бы шло неплохо, но потом как-то так получилось, что вначале она отвлеклась на дегустацию всех сортов пива, эля и рома в "Дохлой Рыбе" (а чего бы не погулять, за счет Бледной Бетти), затем ввязалась в соревнования по армреслингу (которое разумеется выиграла), затем ввязалась в драку (которую выиграла), затем в оргию (которую тоже конечно же выиграла... каким-то образом), затем забилась с Мамашей Сузи, из борделя в котором раньше работала что переспит с троллем (кстати надо будет забрать свой выигрыш...), а затем...
Сукабля, она что всю неделю пропустила? И так никого не нашла в команду?!

Астра задумчиво подергала ушами нервно прикусив губу. Так. Без паники. У нее тут, раз, два, три... двенадцать тел. Вроде бы все незнакомые, не считая тролля. Вполне хватит для того чтобы отчитаться перед капитаном! Правда половина портовые шлюхи, но минотавриха знала что в Пиратской гавани эта публика порой разбиралась в морском деле лучше любого матроса. Каких только познаний не наберешься во время минета... ладно, неважно. Главное – что целых одиннадцать матросов она для корабля собрала, значит свой долг может считать выполненным. А, нет, стоп – десять матросов! Этого парнишку она знает! Это тот самый юнга, который вчера приносил ей арбалет! Как же он здесь оказался? Астра поскребла в затылке, наморщив лоб, но тут её осенило. Точно! Во время очередной попойки, когда она в порыве самобичевания жаловалась каким-то незнакомцам что такую бешенную дьяволицу как Астра Однорогая никто никогда не полюбит, этот маленький полуорк-полугном, очевидно уже будучи в жопу бухим и не разобравшись кто говорит, полез на нее с кулаками требуя извиниться за то, что она оскорбляет такую замечательную женщину. Что настолько растрогало минотавриху, что она немедленно потащила его в свою каюту. Ну то есть сначала разбила ему табурет об голову конечно, но затем сразу потащила в свою каюту.

Тяжело вздохнув и откинувшись назад, опираясь обеими руками на койку, Однорогая подумала что во всей этой ситуации есть только один плюс – по-крайней мере капитан не узнает о том, что она натворила.
И разумеется в этот момент с кровати на которой она сидела раздалось хриплое сипение и обернувшись минотавриха обнаружила вдавленное в оную кровать её массивной тушей, обнаженное тело капитана. А в жопу ей значит упирается...
Приподнявшись с койки чтобы проверить свою гипотезу (и обнаружив что Фаэтон так-то неплохо экипирован для постельного абордажа, особенно для эльфа), Астра густо покраснела и произнесла обращаясь то ли к самой себе, то ли просто в пространство
– Вот же ж блядь...

Лавина орков и "тонкая красная линия" Гвардейцев и их союзников столкнулись, как волна цунами и твердый каменный берег. Тяжелые чоппы и устрашающие "силавые клешни" скрестились с цепными мечами и штыками. Воздух огласили боевые кличи:
- WAAAGH!!! - ЗА ИМПЕРАТОРА!!!

Машина Наказаний вступила в единоборство с орочьим Деффдредом - второго героически подорвал гвардеец Иванум, сумевший прилепить магнитную мельтабомбу прямо на спину железного чудовища. Размашистый удар циркулярной пилы отбросил шагоход в сторону, но к нему тут же устремились орочьи Меки, буквально на ходу приделывая обратно отвалившиеся детали и укрепляя конструкцию грубыми заклепками.

Лейтенант Прадо переживал сейчас свои "пять минут славы" - одного за другим он прикончил двоих сильнейших бойцов среди орочьего воинства, но и сам едва держался на ногах из-за многочисленных ранений.

Стоящий подобно титану среди сыплющихся на него ударов орочьих чопп и силовых клешней Аполло Бореаль наконец-то узрел Свет Императора - ослепительно прекрасные и гордые черты Бога проступили в ярком свете и Боевой Брат понял, что Император доволен его свершениями и верной службой. Теперь его ждет место в Его вечном воинстве - по правую руку от Диомеда Индрика, уже вставшего в этот строй... Поэтому когда усталый и израненный космодесантник очередным ударом силового кулака сокрушил очередного зеленокожего, а его самого пронзила боль от вонзившейся сквозь броню прямо в ребра клешни Меганоба - Аполло лишь усмехнулся в ответ яростному оскалу орка. Он продолжал улыбаться (не ксеносам, конечно, но Императору) и когда Деффдред схватил его своей огромной лапищей и, уцепившись второй, разорвал десантника пополам. Пилот шагохода еще не знал, что, увлекшись расправой над героем, он упустил из виду гвардейца с мельтабомбой...

Обезумевшая от горя и гнева рядовая Хельвиг словно из-под земли возникла перед Варбоссом и бесстрашно метнула гранату прямо в лоб орочьему вождю, словно герой-пращник из мифа древней Терры, выступивший с камнем и ременной петлей против огромного великана в полном вооружении - и взрыв оглушил и ослепил Варбосса, заставив его закрыть морду огромной лапищей и отшатнуться.

- ЗОГОВАЯ ЮДИШКА!!! - ревел раненный гигант, неуклюжими взмахами пытаясь схватить и раздавить Хельвиг, но безуспешно - Император хранил отважную гвардейку. - Я ТЕБЯ...

Но орк не успел закончить свою речь, потому что на него на полном ходу наехал танк. "Леман Расс" с жутким скрежетом подмял под себя грузную фигуру в мегаброне. Варбосс какое-то мгновение пытался бороться с железным зверем, будто собирался приподнять его от земли и опрокинуть - но благословенная машина Империума оказалась сильнее ксеноса и раздавила его своей многотонной тушей.

На мгновение все орки, сражавшиеся с людьми, замерли - как и их противники.

- ЭЙ, ПАРНИ!!! - возопил один из стрилял в гробовой тишине. - КАЖЫТСЯ НАШ БОСС ТАВО...
- Я ТИПЕРЬ БОСС!!! - поспешно выступил вперед меганоб с перекошенной от удара ноги "Часового" челюстью, но его тут же оттолкнул другой громила в мегаброне.
- НЕТ Я!!! - и заверте...

Теперь ошарашенные выжившие имперцы были лишь зрителями на этом празднике жизни под названием "выборы нового босса". Прибывавшие на поле боя свежие силы орков с не меньшим азартом ввязывались в грандиозную разборку, постепенно приобретавшую совершенно невероятные масштабы. Вскоре гвардейцы уже могли наблюдать, как одно за другим звенья атакующих Файта-Бомберов бомбят и обстреливают своих же бывших союзников. А за спинами имперцев уходили в космос последние шатлы, уносившие с собой спасенных людей и ценное имущество, которые так и не достались зеленокожим варварам.

- Эй, вы еще живы?! - прорезался на вокс-частоте искренне удивленный голос уже знакомого нашим героям Магоса Ззаппа. - Отходите к Космопорту: вас ждет последний челнок с этой планеты. Во всяком случае последний до ее освобождения и возвращения в лоно Империума!

Вокруг пели ядра, летели щепки и матюки, грохотали пушки и свистела картечь, а Грим, вцепившись лапами в борт, все никак не мог решить - пузо или рыло?

А когда орк, подслеповато щурясь, разглядел кого морской дьявол послал им на потеху, то с облегчением выдохнул. Кобольды. Такого недомерка как ни рубани, все одно напопалам развалишь, вместе с пузом и рылом.
Но и не разгуляешься с ними особо. Жидковат народец для доброй драчки.

Грим в смешанных чувствах наблюдал, как приближается обреченная посудина, готовясь переметнуть свою обширную тушу к ним на борт и сеять смерть, разрушение и антисанитарию.

Мумифицированный "главный по пушкам" допустил Бэт на орудийную палубу, за что Шокри удостоился самой невинной и самой благодарной из всех ухмылок восставшей утопленницы.

- Я аккуратно! - заверила Бледная Бетти канонира, убедительно хлопая глазками. - Все будет хорошо, верь мне!

Шокри Дан еще не знал, что второе по популярности прозвище мертвячки после собственно "Бледной Бетти" - это "Бетти Верь Мне", гармонично сочетающееся с патологической ненадежностью и бедовостью своей обладательницы... Но в любом случае было уже поздно.

Бетти с хозяйским видом взялась за пушку и принялась колдовать над медной хреновиной, порой чуть ли не садясь на нее верхом от усердия.

- Так-так-так! - бормотала мертвячка. - Довесок пороха, две унции... не, маловато, лучше пять - готово! Ведро рубленых гвоздей, пригоршня пуговиц, сережек и бус, которые мне уже разонравились, и еще миска всякого дерьма - есть! Затравка - да! Кажется, пора...

- ЭЙ ВЫ ТАМ, НЕДОМЕРКИ! - высунулась в пушечный порт Бетти, сложив руки рупором и обращаясь к команде вражеского корабля. А затем послала в тот же адрес "воздушный поцелуй": - ДЕРЖИТЕ В ОБЕ РУКИ, ЙОХОХО!

И, прежде чем кто-то что-то успел понять, пиратка запалила порох и пушка, громыхнув, заволокла пространство перед собой густым белым дымом. Кажется, Бетти чуть перебрала с мощностью заряда... Раза эдак в полтора-два.

Когда дым рассеялся, немного закопченная, но довольная Бетти нашлась на противоположной стороне палубы. Полюбовавшись на слегка увеличившееся отверстие пушечного порта и обломки пушки, Бетти поделилась впечатлениями с товарищами:

- Вууууу-хууууууу! А можно еще разок?!

Наконец-то удача! Прямое попадание, и гротескная военная машина несущая на себе омерзительную тушу военного вождя ксеносов разлетается на куски. Однако... зеленокожее чудовище как ни в чем не бывало выбирается наружу, а ответный огонь орков, едва не сбивает Бореаля с ног. Лишь терминаторский доспех поддерживает в нем остатки жизни. Неужели это все зря?

Аполло рухнул на колени, опустив руки и безжизненным взглядом глядя на неостановимую зеленую волну, которую безуспешно пыталась сдержать жалкая горстка гвардейцев. Бесполезно. Все бесполезно. Они проиграли. Но это все уже не имеет значения. Он сделал все что мог. Он сражался до последнего. Но эту войну нельзя было выиграть. У него не осталось сил продолжать дальше. У него не осталось смелости, чтобы заставить себя встать и вновь бросится в бой. У него не осталось ничего. Кроме усталости. Как же он устал...

Его уже ждут там. Его боевые братья. Воины Черной Стражи. Брат Ангелос. Брат Габриэль. Брат-сержант Дамиан Тул. Брат Асклепий, их апотекарий. И десятки других, нашедшие свой конец на этой проклятой планете. И конечно же, брат Диомед. Старый товарищ что был с ним ещё когда они оба были лишь скаутами и оставался почти до конца. Он уже ждет его, там за чертой отделяющий смерть от жизни, готовый принять своего израненного друга в широко распахнутые объятия, такой же невозмутимый и уверенный в себе как и всегда. Губы Аполло сами собой сложились в улыбку при мысле о встрече со старым другом, а глаза начали закрываться. Звуки битвы словно бы исчезли. Мир накрыла благословенная тьма. Я иду, брат Диомед...

– Они... голубые... слышишь?! ...нравится... голубой цвет...
Тонкий и высокий женский голос, достиг ушей могучего воителя, вырывая его из коварных объятий тьмы. Вскинув закрытую терминаторским шлемом голову, Бореаль огляделся по сторонам, в поисках той, кому могло прийти в голову, что отношения между благородными космодесантниками, могут выходить за рамки крепкой мужкой дружбы и боевого братства, но вместо этого наткнулся на смуглую израненную девушку, почти девочку, которая со слезами на глазах тормошила изувеченный труп гвардейца, очевидно его боевого товарища, что-то бесвязно ему крича. Воин до боли стиснул зубы, чувствуя как и на его глаза наворачиваются слезы. Слишком острой и понятной была боль несчастной девочки, потерявшей боевого товарища. Однако... однако в следующий миг, гвардейка поднялась на дрожащих ногах и перебарывая свой страх и боль от потери... нет, даже словно бы черпая в ней силу, с криком "За Императора!" бросилась на врагов с гранатой в руках. Нет, не просто на врагов! Хрупкая, но отважная воительница ринулась прямо навстречу их чудовищному предводителю!

Аполло, сам не понимая что делает, протянул руку вперед, словно пытаясь остановить стремительно удаляющуюся фигурку кадианки. Нет! Она же погибнет! Он должен... он должен что-то сделать! Как он мог, позволить себе столь непростительную слабость, когда вокруг него простые гвардейцы продолжают сражаться до последнего рискуя своими жизнями? И речь не только, об этой маленькой воительнице и её павшем товарище. Вот один из гвардейцев бросился с мельтабомбой на Дефдред. Вот, их лейтант вышел один против двоих нобов. Повсюду, смелые мужчины и женщины Имперской Гвардии продолжали давать отпор, казавшемуся непобедимым врагу, а он, великий Астартес, готов был принять поражение?!

Протянутая рука Бореаля сжалась в кулак. Силовой кулак. Могучий воитель тяжело поднялся на ноги. Сделал шаг. Второй. Третий. "У него не осталось ничего", ха! Как ему в голову могла прийти такая мысль! Тот у кого не осталось ничего, ещё может отдать свою жизнь! Каждый удар, который достанется ему, это удар который минует гвардейцев. Удар, который не получит эта смелая девушка и её товарищи. И он ещё может выдержать много ударов, прежде чем падет замертво! И если будет на то милость Императора – заберет несколько зеленокожих отродий с собой!
Аполло сорвался на бег, одновременно занося силовой кулак и выжимая и из собственного тела и из изувеченной терминаторской брони, последние резервы, в отчаянном стремлении догнать маленькую кадианку и не дать ей вступить в неравный бой в одиночестве. И когда до вопящей орочьей орды, оставались считанные метры, космодесантник взревел во всю мощь трех своих легких, подхватывая боевой клич девушки и перекрывая даже яростный вой ксеносов
– FOR TEH EMPRAAAAAAAAAAAAAAH!!!!

Едва сумев найти себе силы выглянуть из своего укрытия (а это очень, очень страшно, когда пули свистят у тебя над головой), Кимли увидела бегущую на гвардейцев волну зеленокожих, пылающие останки боевого вагона... и Итана, лежащего на земле, пробитого пулями орочьих стрелял.
- Нееет! - крикнула девушка, бросаясь к умирающему соотечественнику. - Итан, не умирай! Не умирай, пожалуйста, не покидай меня! Я только решила, какие обои мы поклеим в гостиной, когда выберемся отсюда! Они будут голубые, Итан, слышишь?! Тебе нравится голубой цвет? - Кимли не смогла сдержать слёз, неся эту околесицу.
И смерть её товарища и соотечественника словно придала девочке сил, напомнив ей о том, что у неё ещё остался долг перед Императором. Встав, Кимли подхватила одну из брошенных лейтенантом гранат - оружие, ещё не имевшее имени, но такое привычное, такое знакомое, такое громко взрывучее и раскидывающее останки ксеносов.
- За Императора! - крикнула Кимли, бросаясь с гранатой на орков. - За Имперскую Гвардию! За Кадию! ЗА ИТАНА! - крикнула она на пределе своих лёгких, бросая гранату в самую большую цель - в варбосса Большыдакки.

Дорога до Бастони в этот раз кажется длиннее: и грузовики по темноте едут медленнее, и усталость сказываться начинает. Найденные в лесах бродяги и вовсе уже спят, удерживаемые от падения соседями по скамьям. Возражающих особо нет ー ехать так хотя бы теплее.

Первая остановка спустя четверть часа осторожной езды ー очередная заминка с проверкой на въезде в город, и хорошо ещё, что сразу стрелять не начали ー целую колонну с танками и грузовиками легко спутать с авангардом германского наступления! Да, не такой встречи хочется "дома" после тяжёлого рабочего дня.

Бастонь впервые заняли, надолго, правда, не задержавшись, ещё осенью бойцы 28-й Пехотной, но Уайту, Диксону и Саммерсу тогдашнее народное ликование увидеть не довелось, стороной обошли, выталкивая фронт к германской границе перед битвой за Хюртгенский Лес. Рассказам о радостных бастонцах, встречавших освободителей бельгийским пивом и полотнами со звёздами и полосами, так и суждено остаться рассказами. Нынешняя Бастонь, мрачная без живой искры тока, мёрзнущая в страхе привлечь открытым огнём внимание врага и сменившая праздничное платье на форму цвета хаки больше похожа на обманутую романическим свиданием в честь школьного выпускного девушку, на утро обнаружившую себя в грязной и скомканной постели с незнакомым парнем. Тем же, но незнакомым. Тем же, но в кровоподтёках и синяках. Тем же, но твердящем уже не о любви до гроба, а о готовности продать тело для него подороже. Дверь в комнату вот-вот слетит с петель от стука. Покупатели на пороге.

Бастонь молчит, прячутся в домах и подвалах те её жители, что не успели или не захотели сбежать, им звуки войны в новинку. Одинокие караульные на дороге молча провожают взглядами машины отряда Бейкера ー кроме них и медицинских джипов по улицам никто не едет. Местные сняли поздравлявший с Рождеством транспарант. Треску далёкой перестрелки нечего тревожить ー спокойствием в неприветливом городе и не пахнет. А должно? Если привёл к дому поджигателей, то пожар приветственную вечеринку не заменит.

У магазина электротоваров опять дежурят какие-то курильщики, что на фоне вернувшихся с боевой вылазки бейкеровцев выглядят дворовыми футболистами, что пожирают глазами спортсменов из студенческой лиги. Хотя десантники тогда кто? Какие-нибудь профи из НФЛ? Да ведь все тут под одной смертью ходят. А "студенты" так и вовсе показали сегодня, что и иным заморским гастролёрам могут мячей насовать по самое не балуйся! Всухую, правда, не вышло...

Выгружают было бойцы мёртвых сапёров по инерции прибытия, но машет рукой на недоумков Харлок: "Под окнами штаба хоронить собрались? Не, сначала раненых в госпиталь закинем, потом на кладбище."

Действительно, перед долгожданным отдыхом ещё остались кое-какие дела поважнее растопки квартир, которые ещё получить нужно от командования. Как знать, может ещё получится если и не объясниться с Бастонью, то хотя бы подготовиться получше к завтрашнему дню. Уцелеет ー сама поймёт, а там чего-доброго, и прощальную вечеринку устроит.

Вот чёрт, сначала Том пошёл Бейкеру докладываться да сюда поглядывал, а теперь вот ещё и сам Лейтенант вызывает. Лишь бы не списали! Да нет, ну зачем им это? Ему. От Бейкера же зависит, сколько бы Том не думал себе, что мол ради моего же блага всё, в конце концов Бейкер решает. По одному слову его в штаб улечу!

И что тогда? Хорошо же, в бою не убьют, в худшем случае быстрая смерть от снаряда какого-нибудь или бомбы. Или плен. А тут... тут надо в глаза человеку улыбаться пока подельник твой ему бок ножом потрошит. Зачем это было вот так именно? Хитрость военная, уловка? Это слова, их и сказать-то дома стыдно будет, не поймут, плечами пожмут и скажут как есть: "ты там врал и не краснел, сынок, пока твои товарищи честно врага били", и ведь правы будут. "Много жизней спас", это Том так сказать умеет, а мне, мне ещё учиться и учиться, и словам, и войне.

Из штаба не видать ничерта, и войну понять нельзя.
Вернусь в штаб ー не разберусь ни в чём, обман честным боем не перебью и домой вернусь убийцей, не солдатом.

Нет! К чёрту такое. Я полезный! Я уже всё прочитал!

ー Сэр, Сержант Миллс прибыл! Разрешите доложить? Документы уже изучены. Это метеосводка на завтра, ожидается густой туман с раннего утра до самого полудня, на этот срок враг назначил инфильтрацию сквозь защитный периметр без предварительной артподготовки с целью выхода на север Бастони с последующим танковым ударом от Фуа в случае закрепления плацдарма на северных окраинах города. Точный момент начала операции и конкретные места прохода не обозначены... но по составу сил, судя по всему, будет задействована целая рота фолькс-гренадёров. В записной книжке стоят заметки о необходимости проверки готовности личного состава, в особенности наличие у каждого участника операции белого маскхалата и белого шлема, а также и проведении дополнительных мер по маскировке. Так вот, там ещё пометка: "недостающие комплекты экипировки спрашивать у взводов других рот". Значит, не у своей собственной. Значит, вся она пойдёт на задание, сэр.

Лавина орочьей техники перевалила через высоту и по склону ринулась на Космопорт мимо немногочисленных уцелевших строений. Но невидимая издали "тонкая красная линия" обороны Гвардейцев ожила и встретила ксеносов истребительным огнем. Один за другим взорвались все три грузовика орков - и едва ли половина зеленокожих пассажиров успели покинуть опрокинутые и пылающие машины, прежде чем они взорвались или сгорели окончательно.

Яростные залпы хэлгана рядового Коперника и меткий выстрел рядовой Душку заткнули горластого ноба-мотоциклиста, обезглавив орочью орду - впрочем, орков "безголовость" никогда особенно не смущала...

В ответ орки буквально залили траншеи и укрепленные здания, где засели Гвардейцы, ураганным огнем. Неуязвимым колоссом стояла Машина Наказаний - пули от шут рикошетили от ее адамантиевого тела, как горох от стены. Несколько болезненных ран получил Аполло Бореаль, но его сверхчеловеческое здоровье позволило ему выстоять словно ни в чем не бывало. Шальная ракета тяжело ударилась в броню "Грокса" - и его пилот еще раз порадовался, что слуги Техножреца успели наварить на его "Часового" дополнительную броню, пока что принявшую на себя большую часть повреждений.

... - Что вы копаетесь?! - нервничал Магос, наблюдая из своего бронетранспортера за попытками Капрала разогнать деморализованную толпу гражданских. - У нас нет времени на эти сантименты!

Как только труп упал, то любой, кто находился рядом, мог бы заметить, что бедного рядового Хью буквально размазало по асфальту - только сапоги да оружие осталось.

Когда мародеры наконец-то ушли, стоявшая рядом ну слишком большая зеленая бочка проворчала
-ТУПЫЕ ЛУДИШКИ.
К бочке бочков подошел огромный зеленый мусорный бак.
-НУ ЧО БОСС, НАИГРАЛИСЬ В ЛУДИШЕК? - С некоторой укоризной сказал он. А затем, с надеждой в голосе, добавил - МОЖЕТ ПА ПИВЧАНСКАМУ? У МИНЯ ОРАЛКА ПЕРЕСОХЛА ОТ ЭНТИХ ЕМПЕРАТАРАВ.
- ЭТО ТОЧНА. НУ НАФИГ ЛЮДИШЕК, ПАШЛИ НАЖРЕМСЯ СКВИГОВ И БУХЛА. - Ответила бочка.

И вместе, они ушли в закат, к ближайшему орчьему бару...

  Имущество Армии Соединенных Штатов быстро и беспрепятственно возвращалось в родные руки бойцов вышеозначенной армии. А один из лучших и скромных ее представителей в чине штаб-сержанта сейчас стоял, прикрываясь кормовой дверью подбитого броневика, наблюдал, как прямо в его грязную рожу направляется семидесятипятка длинной в добрый телеграфный столб, и никакой гордости за себя и армию сейчас не испытывал. Гордость, конечно, всегда здорово, но она особо не помогает, когда в тебя прилетит минимум два фугаса килограммов в пять. Или сколько там у них в снарядах?
  От тяжелых дум уже привычный, но ни фига не родной писк в ушах отвлечь не мог. А вот тяжкий, с каким-то не таким придыханием зов о помощи выстрелил, словно крепостная мортира в лесной глуши. Вуди подумал грешным делом, что сначала какой-то калич уронил ящик себе на мизинец, но все оказалось куда драматичнее.
  Краут, видимо, был за пулеметом, а когда его пробило, то скатился вниз, и поэтому его не заметили сразу. Когда же заметили, то даже было остановились, но Валентайн, который залез внутрь, распихав всё и вся привязанным гранатометом, ускорил всех неожиданно злобным шепотом:
  – Чего встали, дохляка что ли не видели? Живее разгружайте!
  Немец дрыгался совсем как живучий, но месиво в районе живота и очень сильно контрастирующее белое лицо явно говорило, что он выживет, если только сейчас не подъедет хирургическая бригада с госпиталя уровня минимум армейского. Не, конечно, бывало, что всякие выживали, да и самому Валентайну всерьез собирались руку отрезать в сорок третьем, но вот сейчас...
  Отвлек стрелок со скаута, который со своим пламенным приветом от лейтенанта казался настолько неуместным, что Вуди чуть на него всех собак не натравил, когда вылез из десантного отделения:
  – Да что ты говоришь? Вот спасибо, блять, без него то я тут нихуяшеньки не вижу. Раньше надо было жопой-то думать, когда нас сюда посылал... Передай, что принял и выполняю. Быстрее догружайте все.
  С краутом же надо было что-то делать. Самым простым и, может, правильным, было бы решение добить. Хотя Вуди в живую редко видел, чтобы кто-то кого-то добивал. Кажется, еще сразу после Анцио рассказывали, что ротный из кольта ухайдокал немецкого танкиста, который весь обгорел. А может, то байка была. Сам же Вуди был в этих вопросах не то что мягкотелым... Ну, никогда не доводилось, да и понять это как-то тяжело. Точно так же, например, он не понимал и даже презирал тех, кто стреляется, как пару часов назад какой-то офицер, например. Ты вышел из жопы, живой, почти целый. Сам Бог сказал тебе, чтобы ты жил. А ты взял и просто...
  Да и даже если добивать, то как? Застрелить - так крауты кругом, еще не дай боже, опять минометами отвечать начнут. Можно, конечно, задушить ремнем. Но это прям совсем для отбитых, которые ничем не лучше наци. Впрочем, есть же еще и нож.
  Вуди снял рюкзак, чтобы не долбиться обо все фаустпатроном, достал верный, со следами засохшей эсэсовской крови М4. Залез внутрь, встал прямо за немцем, который, кажется, все понял, потому что еще сильнее побледнел и засипел. Хотя Вуди старался отвернуть нож. В общем, просто так не получилось, поэтому Вуди сначала отвел голову, а потом закрыл крауту глаза правой ладонью. Приставил лезвие совсем рядом к шее, буквально пара миллиметров - и артерия, в теории, уже вскрыта.
  Но что-то все равно было не так. А что, собственно, не так, Валентайн? Ты же сам прекрасно понимаешь, что этого пацана не будут спасать ни свои, ни чужие. А даже если и будут - то своих перестреляют те самые Шерманы, а чужие скорее сами скальпель в пузо воткнут. Ну и что делать? Вынести его на дорогу, чтобы крауты увидели? Ну так они увидят, а тебе же - пулю в лоб. Благородные войны кончились в веке так в девятнадцатом, если не раньше. Казалось бы, вот, надавил, дернул - и все, просто помог человеку сдохнуть относительно без мучений. Тебе бы вспороли живот - наверняка бы не задумывался. Ну же!..
  Вуди глубоко, очень глубоко вдохнул. Скорчил максимально злое лицо. И с диким, нечеловеческим, но заглушенным, сквозь зубы, криком выбросил нож в открытую дверь. Несколько часов назад он искромсал живот немца, который был оглушен, но все же еще живым. Теперь же он не смог добить уже практически мертвого краута.
  Так же сквозь зубы он выговорил: "Да будь оно все проклято!" Чувство собственного бессилия затуманивало глаза, а руки мельтешили по подсумкам. Машинально, практически не соображая, Вуди достал то, что осталось от аптечки. Она была забита не пойми чем, от таблеток "от контузии" до пустой пачки бритвенных лезвий. Впрочем, коробочка с морфином нашлась почти сразу. Неожиданно, пока Валентайн разрывал штанину на бедре, он заговорил, не смотря на подопечных:
  – Загружаем Скаут и ждем дымов. Когда начнется карусель – гоним бэтэр по дороге, но не прямой, а чуть по дуге, немцы наверняка дадут залп, как услышат лязг гусениц. Сами же бежим через лес, напролом, как лоси. Всем ясно?
  Вколол немцу полный тюбик. Почти наверняка потом, когда он понадобится, Вуди об этом пожалеет, ну да что уж теперь. Может, где-то там это зачтется. Вот вроде помог человек. А правильно ли сделал или нет - и не поймешь.
  Пакет с сульфаниламидом тоже оказался надорванный, но что-то на рану все равно высыпалось, так что хуже не будет. Вудроу оставалось лишь выйти из отделения, подобрать и убрать штык-нож, наскоро закинуть рюкзак и спросить:
  – Все погрузили? Эй, стрелок! Давай команду Койоту.

Церемониальное шествие "Квин-ленса" к дропшипу возвращало назад, когда он ещё был не мехвоином в изгнании, но бароном на Скае, родившимся и росшим под светом двух солнц. Люд так же встречал его, брата и отца, когда они выводили свои боевые машины из ангаров родового замка на холме, так похожего на фотографии с Земли, из мест, когда-то назвавшихся Шотландией, в честь которых звался единственный суперконтинент планеты, будто они были сказочными героями, защитниками планеты и её жителей, а не сатрапами-нахлебниками на дорогущих и опасных игрушках. Приятно было себя обманывать, тут Лео сказать было нечем.
Вместо охромевшей Катапульты под седлом "Устрашающий", машина, похожая на ходячий бункер и известная своей прочностью и мощью на дальних дистанциях, соответствующей названию, такого тяжёлого и сильного зверя старый мехвоин выводил в бой впервые, и при этом он не самая тяжёлая машина в ленсе, пусть и по бронированию немногим уступает лидерам. Странно признать, но единственная штурмовая машина, которую он видел в действии, это отцовская "Баньши", да и та только в условиях полигона, и "Баттлмастер" Ньюби в прошлом бою. Ну, вот скоро и увидит. В тишине космоса, когда слышен только мерный гул реактора и шум трения пока ещё очень редкой атмосферы о внешнюю обшивку, в голову лезут непрошеные мысли, что, может быть, хотя бы эту машину он выведет из боя на её ногах, а не на платформе. До сих пор было стыдно за сдачу, пусть плен закончился много раньше обычного в таких случаях срока.
Из размышлений вывели нарастающие перегрузки. Движки выходили на максимальную мощность. Оставалось выбрать подходящий пятачок для посадки... да, вот этот подойдёт, прямо рядом с первой целью. Ниже, ещё ниже... Есть. Движки отключились, и он в каких то паре десятков метров от стены управления ПВО, их первичной цели. Он оказывается спиной к предполагаемым противникам, но это ничего, у Устрашающего была очень прочная спина, могущая поспорить с бронёй некоторых тяжёлых машин спереди.
- Говорит Квин-Ленс два. Ваше Величество, докладываю, есть касание, вижу цель.
Лучше перестраховаться и держать образ. Плюс было в этом что-то родное и греющее душу, то, ради чего он когда-то думал вырасти.

Переводчик принимает поданную руку и с помощью Уайта встаёт на ноги, но не отряхивается. Просто стоит, глядя потерянно и грустно на горящий склад, старательно моргая и прыгая взглядом при всяком виде вражеских трупов. Что у него там, слёзы? Может быть, а может и снег тает.

Ушедшие вперёд сапёры старательно делают вид, что ничего не заметили. В конце концов у них ещё по горло работы, и они принимаются за неё с отчаянным усердием, явно не горя желанием вновь лезть на передовую под пули. Лучше уж ящики из огня потаскать.

Опыт взрывного дела подсказывает людям капрала Бакмана, какие очаги пожара ликвидировать в первую очередь, чтобы не допустить детонации боеприпасов. Любо-дорого смотреть, и уж действительно, лучше толковую работу наблюдать, чем погибших врагов рассматривать. Не доходит бледный Дезмонд даже до ящиков, отворачивается и сгибается, руки в колени упирая. Дышит тяжело и отрывисто, но держится. Следишь за его последним брошенным на склад взглядом, Сержант, и понимаешь, от чего такая реакция.

Практически разорванный в клочья близким взрывом танкового снаряда, безрукий и безногий обрубок с на удивление сохранившимся лицом. Собеседник Дезмонда, командир взвода фолькс-гренадёров, теперь уже и не понять, какого звания. Только взгляд мёртвый при нём, настолько твёрдый и тяжёлый, что кажется, захочешь ему веки опустить, и не сможешь.

Проще поскорей покончить с припасами и уйти из этого места.

Всё ещё громыхают миномётные взрывы в лесу на востоке.

Покуда отважные гвардейцы Имперской Гвардии, как водится, оказавшись без уверенного комиссарского руководства и не слыша задорного комиссаркого матерка, принялись творить какую-то несусветную херню, Бламанже занималась тем, что расстреливала труп несчастного гротопаса из плазмопистолета, скорчив при этом совершенно зверскую рожу. Дело в том, что комиссарская фуражка в непомятом состоянии, добавляла к незавидному росточку неистовой комиссарши целых несколько сантиметров, а потому её потерю Анжелика переживала особенно сильно.

Закончив наконец со справедливым возмездием поганому ксеносу, Блам повернулась к своим героическим подчиненным, для того чтобы обнаружить их творящими какую-то темную ересь (не в прямом смысле конечно) и разбегающимися во все стороны. Закрыв лицо ладонью и покачав головой, грозная комиссарша влезла на труп ближайшего стрилялы, уверенно поправ массивную голову ксеногриба своей могучей стопой, прочистила горло и звонко пропищала
- Так блеать! БОЙЦЫ! Заканчиваем хреномудию! Фабур - слезай с танка, мать твою! Давай с Хагеном за хэвиболтером, рядовая Тофсла в одиночку с ним не справится! Иванум - какое нахер "останусь прикрывать"? Ты так ни одного орка и не грохнул, снайпер ебана рот! Плачевски! - Комиссар грозно посмотрела на юного гвардейца тыкающего штыком в труп ксеноса, но вспомнив что именно от броска его гранаты скончался так подло надругавшийся над её фуражкой гротопас, просветлела лицом и удовлетворенно кивнула - Плачевски молодец. Герой! Так держать. Бойцы - всем брать с Плачевски пример. Хи, ты там как не умер за Императора ещё? Нет? Ну да ладно, не расстраивайся, помрешь ещё какие твои годы. РАКАТАНСКИ! Благодарность тебе за поддержание порядка в ввереном тебе взводе! Сина... где блять, Сина? Опять пропал? А, да похер. Слушать мой приказ! Идем к Церкви Пресвятой Алейны, мать её... тоже достойная женщина, была наверное. БЫСТРА БЛЕАТЬ! И догоните кто-нибудь Грокса, куда его понесло, нахуй.

И спустившись со своей импровизированной трибуны, Блам решительно двинулась впереди своего маленького войска.

Чак ничего не отвечает, лишь зыркает злобно из-под каски, но к помощи своим всё же приступает. Так-то лучше. С ошибкой всегда сложней мириться чем с азартной мыслью о чужой злой воле, но это действительно война, и она продолжается, и потирает костлявые ладони в предвкушении новых ошибок. Они ей как дрова для печки, что должна топить круглый год. Войне всегда холодно.

Гонзалес подаёт, не смотря на свой офицерский статус, руку лезущему на броню Панде, но по Баму лишь взглядом пробегается: пехота, не знакомы, пускай вон Панда помогает, тем более, что Макпаттер уже укатил, догонять пора!

Ревёт мотор, скрипят гусеницы, но взрывы германских мин всё ближе и ближе, их грохот перекрывает все звуки вокруг! Хорошая ли была идея прорваться прямо сквозь артобстрел верхом на броне? От летящих с уровня земли осколков на танке укрыться ещё как-то можно, скрючившись в три погибели ничком за башней, но это же чёртов лес, что если мина разорвётся при ударе в дерево или даже о ветку над головой?! Раньше надо было думать, Рядовой Панда, раньше...
На выезде из леса долгожданный просвет, за которым царит хаос боя. Шерман Ортиса отчаянно сдаёт назад, паля из всех трёх пулемётов куда-то в сторону склада. Яркая вспышка пушечного выстрела справа на опушке леса, как будто пламени горящих ящиков и вражеской самоходки было недостаточно для пытки глаз. Оглушительный взрыв по ту сторону дымового облака сопровождает вскидывающийся выше деревьев столб огня. Что вообще может так гореть?!

Ты угадал, Сержант, визави ー фламмпанцер, и он явно здесь по души экипажа Ортиса, да и тебя заодно. Для страха в бою места ー сколько выделишь, это ты явно усвоил не смотря на малый боевой опыт. Впрочем, малый ли уже? Палишь почти вслепую из громоздкого крупокалиберного пулемёта, не тратя времени на прицел, лишь бы понаделать дыр хотя бы в уверенности отчаянных краутов, а повезёт ー и в их телах. Парни Ортиса не отстают, паля на ходу напропалую из всего, что стреляет, и заградительный огонь срабатывает! Бросают тяжёлую базуку ошеломлённые огневой мощью врага фолькс-гренадёры, прячутся, пока могут, за ещё целыми ящиками, за трупами товарищей, да где угодно, лишь бы подальше от глаз злобных янки...
Радость от уничтожения огнеметного хетцера утихает быстро, как только становится ясно, что миномётный обстрел подбирается к позициям отряда Бейкера. Пока люди Коглера утюжат взвод краутов в лесу на севере, командир краутов всё-таки успевает скорректировать артогонь и теперь стоит почти один на углу разгромленной пылающей площадки, по щиколотку в щепках, крови и грязи. Ловишь на себе его ненавидящий взгляд, Лейтенант, и приглядываешься к нему, как завороженный. Рядом выбивает из древесного ствола пыль и труху осколок близкого взрыва. Рядом с визави на складе падает кто-то из его бойцов, застреленный кем-то из твоих. Чувствуешь его негодование, обиду и злость.

Ему дали мальчишек вместо солдат, обещания вместо поддержки и приказы вместо снабжения. Они голодали, мёрзли и умирали, толкая фронт на запад, и вот судьба будто бы улыбнулась ー шум, гомон и стрельба привлекли внимание, а разведка доложила о почти нетронутом складе янки. Такое богатство, и такая ловушка! Трупы неповзрослевших солдат. Запоздалая артподдержка. Добро на отход. Слишком дорогая цена за несколько ящиков с тушёнкой... И всё же он нащупал тебя неповоротливой и одряхлевшей рукой военной машины Вермахта, Лейтенант, и теперь готов умереть, лишь бы до конца проследить за тем, как теперь уже его мины будут терзать теперь уже твоих людей. Кажется, он уже даже поставил крест на своих, но нет, радист теребит его за руку, указывает на выехавшие на поляну танки, и наваждение пропадает во всполохах взрывов...

ー Лейтенант, сэр! Сэр! Нас вот-вот накроет!

Кто-то трясёт тебя за руку, Лейтенант. Очнись.

Лес вокруг или горит, или трясётся от частых взрывов, пляшут тени людей и машин в полумраке густеющих сумерек. Огонь с разорванного в клочья фламмпанцера уже на деревьях, огонь с пылающего склада ー почти на всех его ящиках. Мины едва ли не сталкиваются в воздухе, так их много и впереди, и сзади, и сверху.

Грохают слитно танковые орудия бронетехники, прибывшей в лучших традициях кавалерии ー под занавес боя.
Валитесь "за борт" полуоглушёнными, Рядовые Уиндер и Диксон, так близко находиться к пушке в момент выстрела, это не мамин пирог скушать, приятного мало. А вот вид драпающих восвояси после танкового залпа недобитков радует, это уж точно. С крупными калибрами не поспоришь, хоть дымом укрывайся, хоть чем.

ー Хах, тикают, сукины дети! Что, пехота, ушки в туалет просятся?

Макпаттер всегда отличался пренебрежением к опасностям и склонностью обобщать всех особей человеческого рода за бортом своего танка в одну категорию. Вот и сейчас торчит в распахнутом люке, ещё даже артобстрел не стих, да в сторону спугнутых с брони выстрелом Нэша и Лойда косится. Кривая ухмылка не влезает в только лишь начавшую отрастать бороду.

Как-то довелось Сороке видеть круговерть картинок, которые из полосы неразборчивых мелких рисунков, переходя на белоснежное полотно, превращались в цельную историю. И в последние полчаса она чувствует себя именно в такой истории-из-картинок.
(вопрос о том, что за куча стекляшек и шестеренок стояла за всем этим, полурослик мысленно вносит в список «спросить у Бородатого когда всё закончится»)

Лес, привал, варвары, припасы, орки, ферма. Звон в ушах от магиковского заклинания.

Сорока будто ничего не успевает: в первую очередь, до мелочей понимать что происходит. А понимать это именно до мелочей — важно. Вот Лейранси — как всегда, образец сосредоточенности. Даже после всего, что было, Сороке бы ещё многому стоило у неё поучиться.

И ведь, вон, даже Морган держится молодцом, хоть и вихляет полупьяно без стойки под рукой. Это ли не мотивация?

Когда Брадун не без труда успевает перебраться через спасительный забор, Сорока как раз запоздало запрыгивает на крышу. Коротко улыбается фразе Цука. Бегло осматривает Бородатого, спасённое добро и орочью толпу.

— Сколько вас, учёных, знаю.. — отходит чуть дальше по крыше, на ходу вытаскивая рапиру, — Такие мозговитые, и такие дурные.

Сорока довольно посмеивается. То ли потому, что когда припасов не поубавилось — это приятно. То ли потому, что приятно, когда не поубавилось товарищей.

И с таким настроем, казалось бы — подраться впору. И клыкастые морды уже как раз начинают выплывать из-под края забора.
Но отсутствие отдыха даёт о себе знать.

Покуда делами государственными в своей столице Хотен Блудович занят был, всё чаще доносились до него слухи о троллях, что хозяйничали в лесах к юго-западу и подбирались всё ближе к семиреченским землям. Серьёзных нападений на его подданных не было, так мелкие стычки с лесорубами или охотниками, которые успевали ноги унести. Но вот заезжие торговцы и трапперы-отшельники пострашнее истории рассказывали, о тех, кому удача не улыбнулась, и кто отправился на корм зеленокожим. Горожане были напуганы, хоть их напрямую напасть не касалась пока, но каждый чётко понимал, что в городке начнётся, если хоть полдюжины этих тварей разом нападёт. Впрочем, Тихомир и другие советники людей успокаивали, напоминая, что не в первой в этом диком краю напасти приключаются, и со всеми ними барон достойно справлялся, не давая своих подданных в обиду.

Но были среди жителей Блудова и смельчаки, которым тролли не страшны. Некий Лой Резбин со своей женой Летицией задумал поселиться в лесу. Уже и место супруги подыскали, то самое, где находилось змеиное логово и где обрёл своё последнее пристанище паладин Ратибор. Змей к тому времени охотники извели, так что брод стал казаться симпатичным местечком, удобным для местных охотников и лесорубов. Резбины хотели сделать то же, что и Олег в своё время – основать маленькую факторию для торговли с добытчиками и западными соседями. Лой испросил дозволения барона на свою затею и обязался платить честный процент со своей торговли.

Другими смельчаками были лесорубы Коракса, которые всё рыскали по лесу в поисках хорошей древесины для будущего строительства. Троллей они научились обходить, как и большинство диких зверей, но столкнулись с одной весьма необычной особью. Это был злобный ходаг с людоедскими повадками, который, судя по обилию костей у его логова, немало человеческих душ загубил. Дровосеку по имени Стас удалось от зверя живым уйти, но перед тем он в него своим копьём засадил, да не обычным, а волшебным, которое так в спине зверя и засело. Затаил Стас обиду на ходага немалую и пообещал то копьё в подарок за убийство твари.

Добытые людьми барона из эльфийских руин древности вызвали в Рестове немалый интерес. Многие коллекционеры или просто богатые люди пожелали украсить свои дома статуями прекрасных эльфийских дев, ведь подобное искусство для северных краёв было доселе незнакомо. Хотену несколько отцовских знакомых и даже один вельможа из Нового Стетвена писали о том, что желают приобрести любую древнюю диковину работы эльфов, если в его землях ещё что-то такое сыщется. А из рестовской церквушки Калистрии писали, что заинтересованы в исследовании развалин башни и вот-вот отправят в Блудов пару учёных мужей.

Эландор в первую же ночь после сражения с культистками забрал к себе тело старшей жрицы для опытов. Запершись от посторонних глаз, он принялся экспериментировать с её кровью, пока не создал экстракт, вобравший в себя части воспоминаний ведьмы. Выпив эту отвратительную жидкость, эльфийский маг расширил своё понимание магии. Заодно он в рваном платье, которое носила Нишка, с удивлением обнаружил магическую вещь, имеющую практическую ценность только для последователей Гиронны. Впрочем, на магию спрос был всегда, независимо от того, какой тёмной и порочной она являлась.

Халамар сидел и тихо ворчал. Видимо он желал сбежавшему орку смерти от безудержной икоты, ибо постоянно вспоминал его, и родню его, и его психическое здоровье, моральные и физические особенности его предков, необычные события сопровождавшие и предшествующие его появление на свет и все в таком духе. Само собой цензурными в речи эльфа были исключительно предлоги, да и то не все.
- Да хрен с этим зеленокожим уродом, кинжал жаль... Он был самым обычным, из простой стали, без всякой магии, но у него была история.

Эльф немного помолчал собираясь с мыслями и начал...

- Забавная была история. Во время своего путешествия, чтобы заработать на еду и ночлег я согласился выследить и убить одного разбойника. Задание казалось плевым, бандит был всего один и даже было известно примерное место его логова, но не тут-то было. Место он выбрал шикарное пещера в одинокой скале неподалёку от тракта, все походы как на ладони. Как только на его захват выдвигалась стража он просто сбегал. Я не любил ходить вокруг да около. Подходы к пещере были полны ловушек, но ловко избегал их. Добравшись до врага я понял, почему он не сбежал, он был не плохим мечником. Наш бой был похож на танец, сколько он длился я не знаю. Мы оба были залиты кровью, я теснил его к утесу, во мне полыхала жажда крови, может потому, а может из-за усталости я купился на его финт и он всадил кинжал мне в бок. Мне лишь нужно было подобраться к нему поближе, такой вариант тоже устраивал. Я улыбнулся и толкнул его ногой в грудь, он не удержался и полетел вниз. Так с кинжалом в боку я и вернулся в город и только тогда потерял сознание. Его я само собой оставил себе, ведь можно сказать именно на нём держались мои внутренности все дорогу от скалы до города. Хороший трофей...

Настроение у Цука было отличное: погода хорошая, компания отличная, задание интересное. Обновка - а полурослик успел забежать на рынок и купить себе замечательный кожаный жилет - сидела как влитая. В общем жизнь удалась, по крайней мере по состоянию на сегодняшний вечер. Теперь бы хороший ужин и теплую постель - и состояние блаженства станет всеобъемлющим...
В такой ситуации встретившийся у дороги постоялый двор оказался как нельзя кстати.
- За мной! Сейчас нас накормят! - завопил полурослик и помчался к гостеприимно распахнутым дверям. Оказавшись внутри Цук привычным глазом выявил хозяина и уже через минуту что-то шептал ему на ухо.
- Итак, уважаемые дамы и господа, - полурослик взобрался на заботливо поставленный тавернщиком стул, - Сейчас вашему вниманию будет представлена самая модная песня сезона.

И над не совсем чистыми столами постоялого двора зазвучал звонкий голос:

Одну простую сказку, а может и не сказку,
А может не простую, хотим вам рассказать.
Ее мы помним с детства, а может и не с детства,
А может и не помним, но будем вспоминать...

Валентайн чуть было не ляпнул "Ну чего еще?", и не сказать, что безосновательно - он уже собирался было залезть на Шерман, как-нибудь устроиться за башней и получить вожделенную команду "Поехали". Его же подхватывают за руку и чуть ли не ведут будто какого-то мафиозо, не вовремя высунувшегося из своего итальянского квартала. Впрочем, вид сигареты его успокоил, и он даже позволил в душе усмехнуться, думая, что если уж лейтенанту приспичило покурить, то тогда стоило бы извиниться перед Майерсом. Сам же достал из кармана избитую пачку сигарет и еще так тряхнул, мол, видал, как надо? Конечно, сигарет там было не фиг как много, но в любом случае больше двух, а еще и на одну больше.

Ну а дальше Вуди одну из самых неприятных минут в своей жизни. Он практически не изменился по мимике, но лицо буквально вспылило так, что снова пошла кровь из разбитого носа, и задышалось тяжело. Возникло ощущение, что его только что отчитали за какую-то фигню, как шкодливого котика. Человека, который второй год на войне, да еще и вола не ебал, только что пристыдили лишь потому, что он заебался выделываться перед каждый человеком, у которого на каске прямоугольник нарисован, да еще и в душу лезут.

Однако злости не было, было лишь злостное бессилие. Ведь на самом деле Валентайн понимал, что Бейкер прав, особенно со своей колокольни. Да и самому Вудроу палец особо не положишь, он и сам мог припечатать. Но он понимал, что у офицера была одна неправда - офицера уважают в первую очередь, потому что боятся. Сержанта уважают в первую очередь, потому что он ходит, делает и добивается. И Вуди, как у человека, самому прошедшему путь от сперматозоида, было больше возможностей сделать нужное словом и примером, лучше чужим, чем образной уставной дубинкой. Да и самого его эта дубинка тяготила, как и почти любого призывника. Однако он уже был человеком, которому можно не бояться. Точнее, не не бояться, а бояться так, понарошку. И Бейкера Утка уважал уже за другие качества.

Отчаянно захотелось вот как раз эту душонку, в которую лезут, и излить не как офицеру, а как товарищу и просто человеку. Как от маленького миленького "Вудичека", как его называли сокурсницы-чешки, он превратился сначала в бойца с обделанными штанами и почти ампутированной рукой, а потом в сержанта, который должен приглядывать за десятком человек и сам менять им штаны, а потом почти каждый день докладывать с безэмоциальной рожей, за кем приглядывать будут уже на небесах.

Обида, конечно, была, но не самого Бейкера, с которого взять-то нечего. Обида была куда глубже и обращена к чему-то нематериальному. В Вест-Пойнте хорошо умеют делать из будущих офицеров боевых машин. Жаль, их плохо получается делать из солдат.

Еще в учебке, когда весьма зажатый, а потому весьма свободолюбивый Вуди прям совсем очень тяготился претензиями по воинской службе, сослуживец научил его гасить мысли, словно лампочки выключателем. Точнее, пытался. Научился он уже потом, когда Валентайн лежал с так и не отрезанной рукой, а сослуживец уже давно вернулся домой в виде сложенного американского флага. Точно так же он погасил мысль и сейчас. Вытер снегом лицо. Хотелось просто развернуться, щелкнуть каблуками и уйти, но Бейкер, наверное, опять бы чего-нибудь понял не так. Однако ничего сложного выдать ему не удалось, кроме как:
- Будет порядок. Сэр.
Не щелкнул каблуками, хотя очень хотелось. Мелко посеменил и как-то зло-зло, будто все эмоции в себе выжигая, заорал:
- ПОЕХАЛИ-И-И-И-И!!!
Чьи-то руки его подхватили, перенесли, и он уселся на крышу башни Шермана. На корпусе места уже не оставалось.

      — Сержант! Что это за "ладно"?! По голове ударило?! — все-таки по привычке одергивает Валентайна Бейкер и показывает глазами на солдат вокруг. — Я тебя ценю, но сам не наглей, ясно? То, что мы на передовой, не повод делать мне тут гребаные одолжения. Все! Кругом-марш-выполнять.
      Вот за всеми надо следить! Вроде бы такой ответственный человек, как Утка, не ждешь от него подвоха, можно вроде и не придираться. Но это армия — тут очень много ленивых мужчин должны делать то, что не хотят, да еще и как следует. Аккуратных, старательных, честных — единицы. А на войне так: сегодня сержант при всех тебе свое "ладно" ввернул, завтра рядовой окоп не выкопал, послезавтра взвод погрузку-выгрузку вдвое дольше произвел. И все так постепенно, незаметно. Чисто по человечески: "Можно ему — можно и мне", "Все так делают, ну а я рыжий что ли". А потом однажды враг этим воспользуется. И ленивые солдаты превратятся в мертвые тела.
      Передислокация проходит без происшествий. Бейкер сидит, с часами в руках, отсчитывает минуты. Потерявшийся взвод запаздывает, люди мерзнут, лейтенант злится.
      И тут ему мерещатся хлопки вдалеке. По лесу звук распространяется с трудом, даже не очень понятно, где это. На винтовки вроде не похоже. Нет, померещилось.
      Нет, не померещилось! Протяжный свист — и на их прежней позиции грохают мины. Охренеть! Угадал! Вот ведь, не подвела интуиция! Ну наверняка те каракатицы бронированные из-под Белого Дома! Вот как пить дать!
      На втором залпе Ник пытается подсчитать разрывы — чисто для доклада начальству. Кто стреляет: батарея или просто пара минометов? Немцы быстро успокаиваются. Бейкер значительно смотрит на сержанта — типа вот, дивись силе моей полководческой мысли, сержант Валентайн, и радуйся, что нам не надо сейчас кого-то из парней с веток соскребать. Можно сказать, на шаг впереди врага, точно как во всяких дурацких фильмах говорят герои! Ну ладно, конечно, два минометных залпа — не бог весь какой обстрел. Но все равно! Вот как умные люди воюют.
      Вскоре выходят свои: те самые две дюжины заросших щетиной рож, из-за которых они тут воевали войну со взводом краутов. Лейтенант наконец-то вздыхает поспокойнее.
      — Рядовой Новак, выражаю благодарность, — говорит Бейкер. Везучий парень. Надо бы, наверное, его поберечь, а то если все время одного и того же везучего в каждую жопу пихать, то удача быстро кончится. Но Новак молодец. Это кажется, что ничего делать не надо было — просто сидеть и не отсвечивать. А на самом деле надо было не потерять голову при обстреле, не убежать, а дождаться своих и вывести. Когда ты привык, что вокруг взвод, сержант, танки, а потом оказываешься один, в лесу, рядом с трупами и брошенными окопами, а под боком рвутся мины — человек может сдать. Но вот Новак не сдал, и все сделал по-человечески.
      — Кавалерия, по коням! — командует Бейкер уже повеселее. Тут даже пулемет вынесли. О претензиях он и не думает — что уж, сами тогда их не дождались, когда когти рвали. Люди прошли через такое — замерзли, голодали, чуть не погибли, шли одни по лесу в неизвестность. Выжили — уже молодцы. — Раненых в бронетраспортеры. Харлок — осмотрите на ходу. Остальные, кто не поместился — на броню. Поживее, леди, а то опоздаем к ужину! Старший группы, ко мне бегом марш! Расскажете по дороге, сколько человек, в каком состоянии, с каким оружием.
      Тут у Ника на волне оптимизма созревает еще один "дерзкий" план. Чтобы не терять время, он перебрасывает тело через борт бронетранспортера и бежит к танку Гонзалеса, чтобы заодно согреться. Стучит прикладом по броне.
      — На ухо! — говорит он, когда голова танкиста появляется из люка. Все же не надо, чтобы по взводу ходили толки на этот счет. — Слушай, там на блок-посте наш танк, из "тигров". Мы сейчас до них доберемся, заделимся едой и я скажу, что передам в штаб, чтобы их сменили. А пока я буду с их главным общаться, ты перекинься парой слов с этим Брайном, и намекни ему, что если он хочет с нами воевать, а он, судя по всему, хочет, то когда их будут сменять (а это скоро будет), пусть как-нибудь там "отстанет", "поломается" или "заблудится", а потом поедет мимо магазина электротоваров. Нам всем, конечно, за это потом накостыляют. Но до этого потом еще дожить надо. Ну что, попробуешь?
      Ну, правда, если лейтенант Коглер не хочет иметь танк под боком — то его это даже обрадует. Ник удивляется сам себе: еще полгода назад подобный ход мыслей его бы глубоко возмутил, но тут, в окружении, голова начинает работать по-другому. И потому что не чувствует в всязи со своим планом никаких угрызений совести (слишком тут для них прохладно и темно), Ник чувствует себя не домашним ребенком из семьи белых воротничков, а детройтской шпаной, готовой отжимать и обжуливать. А вот так. Сам не заметил, когда произошла эта перемена.

Бьёт тело крупная дрожь, пульсирует в висках близкая память о первых днях германского наступления. Как стреляли в ночи по силуэтам, как бежали от танков, как пробирались по лесам, пугаясь каждого птичьего крика. Водишь дулом винтовки по лесу, перебирая деревья-укрытия, Рядовой Диксон, но врага нет.

Тебе показалось. Чёртова мнительность благословенна будь. Без неё точно убьют, а лучше уж наверно так, но зато живым, живым... Это просто лес, просто снег. Никого.

Гражданские подарок не берут, показывают жестами, что могут сгрузить взятые "по ошибке" ящики наземь, что им чужого не надо, что как же так, без охраны же склад, кто ж знал-то! Понимаешь почему-то их путанные оправдания, Рядовой Диксон, но от них тебе не легче. Это же не спонтанный визит в гости, где от угощения принято один раз отказываться, а потом уже принимать, и все всё знают, но всем правит сытая и уютная вежливость. Тут от лишней банки консервов может зависеть чья-то жизнь. Никто не знает, сколько продлится эта проклятая осада.

Подбежавшие парни с отделения помогают бельгийцам осознать всю серьёзность ситуации, в которую они попали. Рандеву с остальными происходит где-то на середине тропы, ни дать ни взять просто какая-то соседская встреча: бельгийцы с обеих телег даже разговор какой-то спокойный завязывают, криво ухмыляясь на собственную неудачу.

Миллс переводит их просьбу остаться с транспортом и лошадьми, без них ведь ни старику, ни его внукам до дома по такому снегу не добраться. Супругам со второй телеги тоже не улыбается перспектива лишится своего коня. Может и на жалость давят, а может просто не верят, что им что-то вообще вернут. А чего уж теперь-то терять? Лучше хотя бы попробовать напроситься в добровольные теперь уже помощники. В конце концов, если кто-то будет править лошадьми, то кому-то из своих не придётся выпускать оружия из рук.

***

Сколь тропке не виться, а спустя четверть часа или около того отряд Уайта добирается и до её конца. Заложенный майором Десобри в первые дни обороны Бастони склад действительно впечатляет: крытые маск-сетками груды ящиков, аккуратные рядки бочек с топливом, даже подобие забора, впрочем, совсем не законченного.

Впечатляют и масштабы грабежа. Весёлый галдёж на французском слышен ещё на подходе, а как, ускорившись, выруливает пехота из-за последних деревьев опушки, так тут же перед глазами встаёт настоящий базар, просто какая-то предрождественская ярмарка! Только шаров и гирлянд не хватает.

Бельгийцев тут человек 40, не меньше, и с ними по меньшей мере десяток подвод, у кого-то и санки, кто-то просто перекладывает армейское добро в собственные сумки и рюкзаки. Женщины живо обсуждают, как пустят на кройку и шитьё тёплые зелёные пледы, дети лакомятся шоколадом, не дожидаясь возвращения домой, а кто-то из мамаш уже вытряхивает из карманов своих чад патроны и гранаты пока их солидные папаши с интересом изучают автомат Томпсона.

При виде нагрянувших на праздник военных все разом стихают, а спустя несколько тягостных секунд молча же начинают расходиться. Только что была толпа, а вот уже и прорехи видны, словно старая ткань на руках расползается в стороны человеческая масса. У кого-то сорваться с места получается сразу, и вот уже скачут мимо солдат-янки телеги с добром, которые ещё можно успеть остановить, но что тогда с вон теми, что только упаковались и тронулись? А с теми, что уходят пешком через лес? А с вон теми-то что делать, сукины дети заводят джип и грузят ящики прямо на него!

      Бейкер трясется в кабине, на пассажирском сидении. И отчего генералы так любят открытый, продуваемый всеми ветрами джип? Додж с брезентовым верхом гораздо лучше, а еще лучше, наверное, бронетранспортер. Вот сам Ник, когда станет генералом, заведет себе бронетранспортер...
      Но Ник думает, что, наверное, не станет генералом. Это во время победы подвиги (впрочем, какой подвиг? Ну ладно, успешные действия) все помнят и видят, а во время поражения? Ну, хотя... Поражение ли это? Разобраться бы... Но в общем, при победах раненых майоров не бросают под носом у наступающего противника, а батарея, у которой ты запрашивал огонь, не погибает прямо в эфире.
      Ник не знает. И не хочет знать еще какое-то время. Все. Нервяк. Надо передохнуть, подышать. Ник поднимает ворот, закутывается в шинель, подтягивает колени к груди и упирается ботинками в переднюю панель, съезжая по спинке сиденья. Сначала он не думает ни о чем — мысли вязкие, скользкие, как угри, месиво мыслей — и ни одну не получается да и не хочется удержать в пальцах.
      Потом вспоминает дом. Комнату. Свой стол. Тетрадочки стопочкой. Ник всегда любил порядок, никогда его не надо было заставлять прибраться. Карандашик к карандашику. Солдатик к солдатику.
      Вспоминает ма. Па он сейчас не хочет вспоминать. Па был всегда прохладным, в своих делах, хвалить — хвалил, а ругать даже особо и не ругал. И вообще. Хорошо, что Ник выбрал армию. Там ему вправили мозги. А то бы и был размазней. Вот Па вроде сам по себе хороший управленец, а сыном не занимался особенно.
      Звонок велосипеда. И запах новеньких шин.
      Ник вспоминает ма. Конечно, вспоминает, как прощался с ней, но хочет побыстрее проскочить это, чтобы комок не начал набухать в горле. Такие руки у нее были... Она просто сложила их в замок, а столько в них было любви и бессилия. Нет существа в мире более беспомощного, чем мать уходящего на фронт солдата.
      Блядь, ну давай, в писатели-пацифисты запишись еще.
      Ник вспоминает ма на кухне, те же руки в муке. Лимонный пирог. И яблочный пирог. И котлеты. И бифштексы. И бобы. И все у ма было на кухне, как на хорошей батарее — все работало, давало огня, и на выходе получалась правильная каша. Ма любила готовить.
      Ник вдруг вспомнил блинчики, которые готовили в особняке солдаты. Брайт, кажется? Хорошо, что он жив остался.
      Что ж еще вспомнить-то, пока не приехали?
      Девчонки у Ника не было. Но он все равно вспоминает всех своих знакомых подружек. Черные локоны. Рыжие кудри. Водопады светлых волос. Платья в горошек. Платья в клеточку. Рисованные стрелки на икрах. Каблучки. А помнишь, из-под платья иногда видно край чулка, у кого они есть? А помнишь...
      Вот и Бастонь. Все, подъем. Ник хмурится. Сигарет больше, кажется, нету... А, черт.
      Он злится. Злится по-настоящему. Он офицер. Он гребаный лейтенант гребаной армии США гребаной десятой бронетанковой дивизии, сэр, блядь! У него винтовка тридцатого калибра и гранаты. У него рация. Его взвод покрошил роту краутов в соус болоньезе, ебнул два танка и остался жив. Он сам, наводя пушки и минометы, угробил половину этой краутской роты и бронемашину. Самый что ни на есть злобный вояка из десятой бронетанковой. Не какой-нибудь там десантник в огромных штанах и с дурацким ирокезом, не штабная цаца и не увалень из пехоты.
      Он настоящий боевой офицер. И его заметят. Его похвалят. Его повысят. И все девки будут выпрыгивать из своих хоть в клетку, хоть в полоску платьев, только бы он их заметил.
      Потому что только война делает из мальчишки мужчину. А он был на войне. Он из "тигров" и хватит об этом.
      Все, ушел нервяк. Можно спокойно воевать и спокойно размышлять. Да-да, рядовой воюет винтовкой или базукой, сержант — взводом, а офицер — своей головой.
      — Давай, давай, капрал, рули как следует! — говорит Ник водителю, собираясь. Винтовка на предохранителе. Бинокль. Блокнот. Вот и карта со складами Десобри. Все на месте, ничего не пропало.
      Вырывает пару листков, пишет там кое-что.
      Поправляет все ремни, проверяет все пуговицы. Побриться еще надо будет. Потом.
      Грузовик петляет по забитым техникой улицам, выворачивая на боковые. Руины, техника, солдатики. Как обычно, половина либо ничего не делает, либо делает не то, что нужно. Всегда при поражении бездельники бездельничают. Ух, как Бейкер не любил такого!
      — Валентайн! Ждите меня! Раненых в госпиталь, остальным отдыхать, но быть готовыми выступить.
      На доклад к полковнику Ник входит в меру собранным, в меру злым, с ясной головой.
      — Так точно, полковник, сэр, лейтенант Бейкер. Не просто оттянули роту, сэр, а уничтожили их роту, два танка и по мелочи там... Разрешите подать рапорт после. А вот тут на случай моего выбытия из строя... — Бейкер выуживает из рукава листки из блокнота. —Наградные на рядового Уиндера и сержанта Валентайна. На Серебряную звезду и на Бронзовую. Там все написано, сэр. Прошу принять, на случай моего выбытия. Сэр.
      Стоит Ник, слушает, кивает, где надо, где вопросы риторические — там с ответами своими не лезет.
      "Ровесники? Какие ровесники? Как может быть лейтенант ровесником майору? Чушь!" — думает Ник, не меняясь в лице. Да и какая разница? На войне нет возрастов, нет дураков и умников. Есть звания, есть те кто приказывает и те, кто выполняет. Всё.
      — Разрешите доложить, сэр! Майор передал мне карту с обозначением сделанных им складов. Один склад нам пришлось уничтожить, но остальные могут быть целы. Карта не должна попасть в руки к краутам. Разрешите отдать ее вам, сэр.
      "Заслужили свой участок фронта." Все так. И все же если генерал Брэдли так решил — так тому и быть. SNAFU... мда, название не из приятных. "Контора вы-срете-мы-подчищаем" прямо какая-то. Шутник какой-то, блядь, это придумал.
      — Плевать, как называется отряд, сэр! Лишь бы были патроны и горячая еда, а краутам мы покажем. Разрешите вопрос? Кому мы подчиняемся непосредственно? И в какой части встать на довольствие? Люди без горячей пищи, да и боеприпасов мало. Будут указания или все решать с капитаном Брауном, сэр?
      Бейкер ждет, как холодная готовая звенеть струна. "Винтик военной машины" — избитое выражение. А он не винтик, он — пружина. "Смотрите, как я пружиню, сэр."

Бастонь не радует ни чистыми улицами, ни радостными горожанами ー никаких отличий от то ли пригорода, то ли отдельной деревушки под названием Люзери, превращённой десантурой 506-го полка в свой командный пункт, суровый и деловито-мрачный. Там без задержек. Подождать отставших, уточнить направление у защитников, скурить их угощение ー минута, и снова в путь, но эта минута и становится границей между "там", где стреляют и взрывают, и "тут", где мило снег скрипит под ногами, а самый грубый звук ー шум моторов бронемашин.

Неужели всё-всё пережили? Который уже день-то, как завертелось?
Сложно вспомнить, но заснеженные покатые крыши, забитые грузовиками обочины улиц и суета солдат помогают.

...Из сна ー в ружьё, ночь ー под колёса, на рассвете быть во всеоружии. Долгий путь, поворот за поворотом, стук касок в темноте и тесноте грузовых отсеков длинной колонны машин. Кажется, знакомые места. Суматошные обрывки воспоминаний трёх-четырёхдневной давности, слепившейся под грохот постоянных боёв в едва ли не книжную древность. Суматоха на улицах! Гражданские бегут куда глаза глядят, кто на своём пежо, кто чуть ли не на санях, кто пешком со скарбом на ручной тачке, да и сама 10-я Бронетанковая тут не для поддержания порядка. В итоге ー затор за затором. Командиры кричат и ругаются, выясняя правильную дорогу, а остальные никак не насмотрятся на хрупкий уют бельгийских домиков и хмурые лица уносящих его с собой беженцев...

Сейчас всё почти ровно так же. Да, магистральная дорога прямо перед глазами, но с неё-то куда? Бастонь ー перекрёсток семи таких шоссе и поди все они загружены самой разной военной техникой до самого центра.

Регулировщики на въезде в город странные, вообще не из военной полиции, вроде штаны без широченных боковых карманов, значит, и не из десанта, но один в куртке с орлом на предплечье, зато без винтовки. Ни черта не знает, но важный как комендант, выезд у него, видите ли, в приоритете. Вы там со всеми ранеными постойте, пока пара джипов и тройка шерманов выруливают на передовую, навстречу новой канонаде.

Кажется, каждый взрыв там, позади, там, далеко, там, где кто-то ещё с кем-то воюет ー как ещё и ещё одна минута в бесконечной очереди. И всё равно "тут" лучше. Ждут терпеливо и молча на обочине десобристы, провожая тяжёлыми взглядами чьё-то подкрепление. Наконец, безоружного модника сменяет парень попроще, поразговорчивее и понаслышаннее.

Ага, значит, ближайший медпункт в местной семинарии, авеню-де-ль-индепенденс... рю-де-депорте... Это где? Так, пока что ярдов 300 прямо, потом налево, потом вообще-то направо, но там уже лучше спросить? Понятно всё с вами. А почему "остатки 326-й медроты"? Полевой госпиталь 101-й Воздушнодесантной под Сент-Од захвачен?! Ещё вчера... И... сколько?! Больше сотни?!

ー Стреляли, говорят, недолго, наверно большинство в плену. ー Пожимает плечами небритый простой парень с неуставным ярко-красным шерстяным шарфом на шее.

Льюис "Корсмэн" Харлок молча шуршит чем-то в кармане, уставившись в одну точку, и не сразу выкидывает на дорогу смятую пачку из-под лаки страйк. Остальные солдаты с ним солидарны: кто-то сплёвывает из кузова наружу, кто-то просто бросает на ёжащихся на холоде регулировщиков недобрый взгляд. Лучше бы этот беспечный болтун просто сказал, где сейчас командование.

Но нет, вот это уже вопрос на миллион долларов. Бригадный генерал Энтони Маколифф занял казармы бывшей бельгийской армии, это возле муниципального кладбища, прямо и направо, любого по пути спросите. Какой такой полковник Робертс? Кроме Маколиффа другого командования в Бастони нет, сами видите, вокруг на одного простого парня из пехоты, бронепехоты, артиллерии или инженерных частей ー по три-четыре красавчика из десанта. Если вам-недобиткам чего-то ещё надо, то дуйте к Маколиффу, направит куда-нибудь под Сеноншам, следом за предыдущими упоротыми-ненавоевавшимися.

Почти вежливо, почти чеканно и почти по уставу, но в глазах и паузах между его словами ー невысказанная суть происходящего. Вы разбиты и не лучше нас, расслабьтесь уже и не мешайте парням из десанта работу делать. Без толку. Видимо, придётся разбираться самим. М-марш, Рю-де-Марш, точно, рядом с центральной площадью ー хорошо хоть адрес старого штаба ещё в голове у Бейкера и, на всякий случай, в его блокноте тоже, как и должно быть у всякого хорошего офицера.

Над въездом между двумя крайними домами висит посечённый снегом транспарант-перетяжка, что-то про рождество то ли на немецком, то ли на французском, кто их тут в Бастони разберёт, какой язык им роднее. До Люксембурга и Германии рукой подать.

Какой-то скрюченный дед топчется на пороге своего дома, подслеповато всматривается во въезжающую в город потрёпанную колонну и мнёт в руках два полотнища, звёздно-полосатое и чёрно-красное. Наконец, разглядев серебряные звёзды на бортах машин, делает пару вялых взмахов первым флагом. Разочарование в его усталых голубых глазах.

***

Городок, на самом деле, небольшой. Около 4000 населения, несколько главных улиц, несколько сеток боковых. Проезжает мимо средневековых ворот Porte de Trevis колонна, равняется с Церковью Святого Петра.

Отсюда до улицы Марш ー всего десять минут, и то из-за гололедицы и тесноты, вызванной пародией на автопарк и весьма образцовыми разрушениями.

Да, Бастони тоже успело перепасть несколько снарядов. Думали, обороняя Новиль, что перехватили кулак, что весь удар приняли на себя. Да только у коричневого спрута ещё хватает щупалец, боксёрских перчаток и свинчаток для каждой. Соратники-десобристы из самого Новиля, кто нехотя, кто наоборот, стремясь выговориться, рассказывают об устроенном краутами аде. Неужели очередь за Бастонью? Такие разговоры можно пресечь в одном грузовике, но не во всей колонне, а потом слухи о танковых полчищах и бесконечных артобстрелах разбегутся по личному составу лесным пожаром. Флягу стресса нельзя просто закупорить или вылить наземь, но можно разбавить правильными акцентами, и тогда мерзкое липкое пойло паники станет приличной выпивкой настоящего ветерана. Если бы только все не были так подавлены отступлением.

Ещё пару дней назад в команде Десобри было 15 танков и самоходок да три сотни бронепехотинцев, а сейчас... Мало того, что самого майора потеряли, так из брони только 4 танка на ходу и ещё один на честном слове, пришлось оставить на окраине под церковью, а в пехоте в строю хорошо если две трети. Десантникам досталось ещё больше ー ЛаПрад привёл на подмогу Десобри 473 человека из 1-го батальона 506-го Воздушнодесантного полка, назад же из них вернулось чуть больше половины. С отрядом Бейкера вышли не все, большая часть отступала в Бастонь где-то под Фуа, но в дороге сопоставить сведения и дорисовать общую картину потерь труда не составило.

Смысла ехать на доклад полковнику всем вместе ー никакого, только пробки создавать, тем более, что раненым требуется помощь. Адрес мед-пункта перекочёвывает в блокнот Лейтенанта, и вот уже сворачивает налево с главной улицы колонна, а грузовик с Николасом Бейкером, тот самый, добытый на предпоследнем задании, устремляется дальше вперёд.

Перед разделением сил на команды Десобри, О’Хара и Черри, 2-я Боевая Команда (ССВ) 10-й Бронетанковой управлялась полковником Уильямом Робертсом из отеля ЛеБрун, но, похоже, события меняются быстро не только на фронте.

И тут всё в машинах. Только перед самым входом оставили проём, чтобы внутрь попасть, и то, придётся обходить додж какой-то фотографирующейся троицы. Нашли время, умники штабные, будто бы не про них стрельба в нескольких милях отсюда. Доберутся крауты, не ровён час, до пригорода, и этих под ружьё поставят! Или они вполне это осознают и пытаются хоть что-то от себя для потомков оставить? Хоть фотокарточку.

ー А вы куда? 10-я Бронетанковая? Полковник Робертс переехал в штаб генерала Маколиффа! ー С драной овцы хоть шерсти клок. Впрочем, быть может, такая штабная овца ещё покажет себя львом, если дело действительно дойдёт до городских боёв в Бастони.

Оказывается, родная дивизия теперь в прямом подчинении у десантников! Вернее, её остатки. И что же, полковник Робертс теперь что-то вроде начштаба при Маколиффе? Дела-а... А ведь лучший номер в этом грёбаном отеле под целый военный совет занимал.

ー Что же, поглядим тогда, как там десантура обосновалась, да, сэр? ー Радист Джонни, похоже, больше не грустит. Так лихо грузовик разворачивает, будто на гражданке только такие махины и водил. Странная до неуместности жизнерадостность, стоило только в сравнительной безопасности оказаться. Завидуешь, Лейтенант? Может, всё-таки пора расслабиться?

***

Месторасположение "малой духовной семинарии" ー настоящий лабиринт под названием латинский квартал. Магистрали в Бастони добротные и более-менее прямые, а вот боковые улочки извилистые и узкие ー танкисты разводят руками и встают на перекур на "рю-гранд". Протискиваются вглубь тихого района грузовики и бронетранспортёры, выпихивая встречные санитарные джипы на совсем уж крохотные переулки. Чёртовы регулировщики, направили в самые дебри, самих бы их в эту семинарию, годков на пять!

У широкого четырёхэтажного здания при маленьком костёле уже разгружают раненых бронепехотинцев. Вот так встреча! Эти парни, значит, из прорвавшихся под Фуа. Успели раньше бейкеровцев, что через Реконь вышли.

Во дворе следы крови, щепки и неровная стопка-горка грязных и истёртых деревянных дверей. Новые тащит из семинарии рослый детина в военной шерстяной рубашке с закатанными рукавами, швыряет свою странную ношу почти не глядя во двор, разворачивается и скрывается внутри здания.

ー Сержант Валентайн, сэ-эр! Здорово, что вы тоже выкарабкались! ー На ступеньках сидит, затягиваясь сигаретой, Пол Макмиллан, знакомый капрал из артиллеристов, такой же битый десобрист, за каких двух небитых десантников дают, если таковые ещё остались, конечно. Эх, где только твой Прист М7, Пол? А где твой взвод, Вудроу? Это все что ли? Садись, закуривай. Наша война кончилась.

Новая дверь, новый смачный шлепок, гулко пляшет волна эха по всему дворику семинарии. Скрипят криво торчащие погнутые петли. Здоровяк-грузчик не из "тигров", незнакомый какой-то, спешит, уходит, горбатится. Во дворе больше никого, морозить задницы желающих нет, это у Макмиллана тёплая зимняя шинель и вязаная шапка.

ー Двери-то? Да надо же было как-то раненых вывозить... ー Макмиллан вздыхает и прикрывает глаза, то ли предаваясь воспоминаниям о недавней эвакуации, то ли отрешаясь от них. Артобстрел за артобстрелом, и вот уже ни транспорта, ни носилок, трупы оставить на руинах, раненых ー на улицы. А дальше-то что?

Снова шлепок, и до невольной дрожи ー эта дверь вся в дырах и крови, в паре мест крепко сидят кривые металлические осколки.

ー Нэш, браток? ー Позади прочищает горло Монти Пайк, десантник, поодаль кучкуются остальные орлы, поглядывают на тигров чуть виновато и грустно, ー Ну мы пойдём, ага? Ты Лейтенанту привет передавай... да не-не, Сержант-то пускай курит, чего мы тут церемонии разводить будем, ему ещё в особняке будь здоров досталось, удивительно, что вообще ногами перебирает.

Замечаешь в руках одного из товарищей Пайка трофейный германский пулемёт, Рядовой. Твой трофей. Твой, Рича, Джо и Джека, впрочем. Только где те трое, и где ты? Им пулемёт больше не пригодится.

ー Вы ж нашим раненым поможете, да? А нам бы назад в часть, по-хорошему-то надо было ещё там в Люзери вылезти... ー Монти мнётся и поглядывает на базуку на плече Панды. ー Нэш, нам же это, ещё воевать, танки бить. Каждый ствол на счету, особенно такой, сам понимаешь.

Намёк ー яснее не бывает. И ещё ясно, почему тут вылезли. В Люзери Заводной Ник бы их точно без пулемёта и базуки оставил. А что базука, тоже не трофей что ли? Что бы по этому поводу сказал Рич? Вон, кажется, его из грузовика вытаскивают. Вроде в сознании, даже чего-то бормочет. Кевин, из снайперов, помогает ему, а "учитель" его Джармуш рядом стоит, следит со спокойным любопытством за разделением отряда, пляшут то ли блики солнца на стёклах его очков, то ли ироничные искорки в его глазах. Хотя какое уж там солнце по такой-то погоде? Просто старикан смакует сарказм ситуации перед собственным уходом, а тебе, Рядовой, то ли веселить его напоследок, то ли задуматься, зачем эти прыжки выше головы. Не навоевался?

***

Снова центральная площадь Бастони, так-то до казарм этих бельгийских и боковыми улочками добраться можно, но чем плутать, лучше по знакомой дороге. Да, вот бы где автопарк устроить! А то на улицах такой бардак, а тут на площади ещё полно места.

Сразу видно, что орлы пешеходы, когда без крыльев ー ни черта не соображают в ведении хозяйства бронетанковой дивизии. С другой стороны, все яйца в одну корзину, и радости германских бомбардировщиков и артиллеристов не будет предела. Может и правильно, что рассредоточились. А то погода хоть и нелётная по такому-то снегу, но крауты-то в просветы нет-нет, а летают, сукины дети. Аэродромы у них ближе что ли...

Бельгийская армия квартировать умеет, тут и какой-никакой простор, и удобства. Или это крауты всё облагородили во времена оккупации? Вряд ли стали бы на такой городок силы тратить, им поди и в голову не могло прийти, что война докатится аж досюда.

Часовой на воротах после проверки указывает на второй этаж крайнего дома, что у забора, по ту сторону которого через дорогу находится муниципальное кладбище. Не думал ты, Лейтенант, что именно его будет видно из окна кабинета полковника Робертса.

Лежат рядком покойные солдаты, роют им могилы то ли пленные крауты, то ли свои какие-то, отсюда через окно не разобрать.

Может действительно пора успокоиться? Вид кладбища сбивает и самое сильное боевое похмелье, но не дисциплину. Ты заканчиваешь свой доклад, Лейтенант, и явно застигнутый им врасплох обитатель невысокого теперь кабинета невольно усмехается.

ー Бейкер, верно? Последний по порядку, но не по значению, прямо как капитан тонущего судна!

Какой он, полковник Робертс? Сейчас, во всяком случае, раздражённый, но точно не тобой, Лейтенант. Ты вряд ли общался с этим ветераном ещё 1-й Мировой вот так, наедине, но наверняка слышал его обращения к солдатам 2-й Боевой Команды, быть может, видел на отдельных военных советах.

ー Вольно, Лейтенант. Просто перед тобой как раз с Хастедом общался, буквально полчаса назад.

Майор Чарльз Хастед принял командование бронетехникой Новиля после ранения Десобри, если верить словам солдат, из Новиля отступавших. Кажется, какой-то сержант ворчал, что общее командование взял на себя другой майор, из десантников. И ведь не ошибся сержант.

ー А этот, как его, Роберт Харвик, даже не удосужился позвонить! Видать, теперь это я к нему на доклад являться должен!

Полковник Робертс делает глубокий вдох и рассеянно смотрит на заваленный картами и донесениями стол. Где-то в отдалении, на периметре обороны, бьёт в барабаны артиллерийской канонады смерть. На плацу под грозное тарахтение моторов неслитным маршевым шагом выбивает ритм сопротивления жизнь. Тут в кабинете тихо как в монашеской келье, почему-то больше похожей на тюремную камеру. У человека перед тобой больше нет власти принимать важные решения, Лейтенант. Это тяготит его.

ー Да ты уже наверно слышал, раз тут меня нашёл. Вокруг Бастони теперь оборону держат тысячи десантников и ещё тысячи всяческих оборванцев сидят в самом городе и окрестных деревнях, тут в округе с десяток-другой самых разных частей, и вот Маколифф заявил, что у него нет времени читать ворохи одинаковых докладов по каждой горячей точке. Так что теперь я часть его штаба, сынок, а вся наша Боевая Команда ー в его распоряжении. Все танки сведены в единый мобильный резерв, бронепехота на периметре вместе с десантниками, О'Хара откатился под Марви, Черри ー под Бизори, Десобри... ты наверняка тоже слышал...

Он встаёт из-за стола, оказавшись выше ожидаемого, и, порывшись в бумагах на столе, находит карту местности. Короткая пауза, наполненная сосредоточенным сопением, и наконец уста полковника трогает слабая улыбка:

ー Да, Десобри молодец, вовремя выскользнул, продумал всё наперёд, словно даже своё ранение предугадал, прозорливый сукин сын! Вы же, кажется, ровесники? Он упоминал о тебе, Лейтенант. Говорил, дескать, за эвакуацию можно не беспокоиться, что один из лучших его командиров держит ключевую точку. Вы там одним взводом оттянули на себя почти роту, я слышал! Городок этот, Фуа, стоял полупустой, вот большая часть там и проскочила, хахах. Да, молодец, молодец...

"Даром, что не из Вест-Поинта... не то, что мы с тобой, Лейтенант" ー в красноречивом взгляде полковника и не такое прочитается, но вслух он этого никогда не скажет.

ー Знаешь-ка что, Лейтенант. Я тебя по-хорошему ведь должен отослать обратно под Люцери, кхм, или Люзери? Вы же её с севера проезжали? Вот Хастед и все боеспособные остатки нашей Команды переведены туда, в усиление 506-го Воздушнодесантного полка, матьихтак. Не пойми меня превратно, Бейкер, эти орлы как никто другой заслужили подкрепления, это ведь именно их мне выделил Маколлиф для вашего усиления там, в Новиле. Так что теперь вернуть долг ー дело чести, конечно. Но вот отношение... Мы тоже кое-что заслужили, например, свой кусок фронта под нашу собственную ответственность, но ведь нет!

Робертс, кажется, вот-вот вмажет кулаком по столу, но сдерживается. Вместо этого манит пальцем приблизиться и, понизив голос, продолжает:

ー Так что вот тебе мой настоящий приказ. В виду твоей полной, хахах, небоеспособности по причине тяжёлых потерь, ты со своими людьми переводишься в нашу новую Боевую Команду... SNAFU. Да, я бы и сам предпочёл R ー за Резервную, но тогда десантура бы прибрала к рукам и её. А так, учитывая полный пиздец, что творится вокруг, на SNAFU просто махнули рукой. Они видят в этой сборной-подзаборной простых подносчиков патронов и сторожей, едва пришедших в себя после череды поражений, и, врать себе не будем, по большей части так всё и есть. Там эти побитые ублюдки из 28-й Пехотной и 9-й Бронетанковой, сапёры 8-го корпуса и ещё несколько частей, даже пока официально не вошедших в Команду. Хотя какой уж там официоз! До многих и связь-то не провели ещё, сидят себе как те же нигеры из 969-го артбатальона, и знать не знают, что вокруг творится. Короче, первое время тебе придётся побегать. Главный в Команде ー капитан Чарльз Браун из 110-го полка 28-й Пехотной, он вроде парень боевой, но ему пришлось взять на себя вопросы по оргчасти и снабжению, так что на боевые будешь выходить сам. По сути-то задачей Команды является купирование критических ситуаций на периметре обороны, так что основные удары краутов принимать не тебе. В общем, найди Брауна возле центральной площади в магазине электротоваров, там вывеска неказистая, но людей много, по людям найдёшь...

Похоже, полковник так увлёкся, что и мнения твоего спросить забыл, но разве ты способен затушить угли военной страсти, Лейтенант? Неужели согласишься отойти в сторонку, под крайнее перо безразличного к чужим птенцам крыла, в безымянные окопы посреди заснеженных полей и лесов? После того, как побыл у истоков обороны и оправдал доверие своего командира? Жаль, но в кабинете нет зеркал, и если для того, чтобы собраться с мыслями, тебе надо увидеть своё отражение ー загляни лучше ещё раз в глаза полковника-без-полка. Здесь и сейчас ー ты его полк, а значит и гордость, и если этот перевод в команду растерзанных войной несчастных недобитков не есть повышение по службе, то что тогда им является?

Октябрь, 2275. Неделя 2 - итоги.
Неделя 3 - начало.

Ньюман со своими товарищами принялся за дело с места и в карьер. Любые противозаконные действия пресекались на корню - решительные и вооружённые законники возникали везде, где дело пахло грабежом или мордобоем, и оперативно решали вопросы. Удалось даже обойтись без стрельбы. Суровые рожи команды Ньюмана и изготовленные к бою стволы, а так же уверенная речь и надраенные звёзды обличённых властью людей делал своё дело. Ну, а если кто не понимал по хорошему, за дело брался Талер. Жирную довоенную рыбу под названием "лещ" можно было, при желании, отведать и в это беспокойное время. А самые большие лещи в исполнении уберменьшей из воинства Создателя, как правило, никого не оставляли равнодушным, и запоминались надолго.

Первым делом разобрались с беспорядками по "приличным заведениям" - салуну, магазину-борделю Дерин, казино. В принципе, там и раньше проблем особых не было, всё же держали эти точки серьёзные люди, и имели на подхвате ряд крепких парней, готовых усмирить бузу. Проблема была лишь в том, что бузотёров обычно просто выгоняли в шею, не разбирая на правых и виноватых, и разборки вполне могли продолжиться и на улице - никому не было до того дела. Шериф же сразу оценивал, кто прав, а кто не прав и решал вопрос по букве закона. Пошли первые штрафы, ночлеги в кутузке, и тому подобное. Народ стал понимать, что выходить за рамки в общественных местах выходит себе дороже.
Потом Ньюман и его люди взялись за мелкий уличный беспредел, как-то пьяные и бытовые драки и поножевщины, а так же популярные у местных "лиц без определённого рода занятий" гоп-стоп зазевавшихся транзитных путешественников и карманничество.

Надо сказать, что по части двух последних правонарушений, к удивлению Ньюмана, шишку держали плодившиеся в изрядном количестве в городе беспризорники. Вообще, одинокому "ничейному" ребёнку в пустоши выжить, мягко говоря, не просто. Очень быстро они либо умирают, либо становятся добычей работорговцев, охотников за органами или банальных людоедов. Те же, кому удаётся выжить какое-то время, как правило, мигом становятся хитрыми, пронырливыми и хищными, как крысы. И так же сбиваются в стаи. Здесь, по всему выходило, был похожий случай.
Было их много, человек чуть не 40-50 в возрасте от 10 до 16 лет. В основном пацаны, но и девчонки попадались.Где жила эта шпана, никто не знал - похоже, "базу" они имели вне городской черты. Днём эти чумазые зверёныши шатались по городу, и промышляли воровством. Старались утянуть что-нибудь с лотка, или с караванной повозки, или облегчали чьи-нибудь карманы посредством щипачества. Ночью - "бомбили" возвращающихся на ночлег гуляк.
Они были хитры. Не "работали" местных жителей, только приезжих. Не попадались. Если у ворующего "скачок" срывался, всегда вступала в дело группа прикрытия, которая выручала своего товарища. "Засветившегося" фигуранта тут же прятали, "укладывали на дно". На неделе, к примеру, в ночи отоварили шагающего из "Пушек и Шлюшек" до ночлега караванщика. Он, как очухался, орать. Идущий патрулём ночной дежурный Талер крик услышал, но пока подрулил, гоп-стопщики уже утекли. Наутро караванщик пересмотрел неумытые рожи всех изловленных на улицах Фрушуотера Гаврошей - и не опознал обидчиков. Делать нечего: караванщику ждать поисков некогда, уходить надо. Приметы дал - да что тех примет? "Росту мелкого" да "темно" да "не разглядел". Поди найди. А включать "Мистер, это не я, пошто сироту обижаешь?" вся эта шайка-лейка умела мастерски - на всю Мейн-Стрит ор подымали. Словом, никого поймать за руку на горячем Ньюману так и не удалось. В целом, шпана действовала на зависть многим рейдерским бандам - умно и слажено. Что, конечно, наводилио на мысли, что за этим делом кто-то стоит. Кандидатом №1 на роль "основного" выступал молодой владелец "ГенерИального магазина" Джервонта Гастон. Именно у его лавки обычно собирался своеобразный "штаб" сопливого воинства - свободные от уличного чёса бунтари отдыхали в теньке, жевали табак, испуская длинные коричневые плевки через щели в зубах, попивали водичку из древних пластиковых бутылок, и ждали своего часа. Джервонта на вопросы о его связях с этой братией таращил честные глаза на выкате, и отвечал, мол, да помогает сиротам. Сам сирота. Подкормит, мелкую работу даст типа воды принести - мусор убрать за небольшое вознаграждение, поговорит по душам. Вот они и жмутся к его заведению. А про кражи-грабежи ему ничего не известно.
Ньюман понимал, что с этими клиентами проблемы ещё будут, но по законам города подцепить их сейчас было, казалось бы, не за что. Городские тузы, которых шалости беспризорников лично, покамест, вроде бы не затрагивали, предпринимать на их счёт решительные действия пока тоже не собирались, не считая серьёзной угрозой.

В целом, ситуация стабилизировалась. Люди почувствовали присутствие твёрдой руки Закона, и давать волю низменным инстинктам стали с оглядкой. Люди шерифа не сидели ровно на заду, а имели обыкновение патрулировать главные улицы, особенно в "горячее" время, так что количество правонарушений заметно снизилось. Теперь по Мейн в досужные вечерние часы можно было прогуляться, не опасаясь получить по рылу.

***

Брамин, ошивавшийся подле борделя, поначалу смущал персонал и посетителей диковатым видом. Впрочем, гнать его не гнали - звезда "депьюти" на бисерной жилетке обличала в его лице представителя власти. Желание шерифа держать своего человека в "проблемной" недавно ограбленной точке было понятно. Потом примелькался, да и безвозмездная помощь знахаря дала свои плоды.
А с Пэнем дикарь быстро нашёл общий язык. Короткой беседы молодому лекарю-ши хватило, чтобы распознать в странном расписном мужике компетентного коллегу. Да и по темпераменту они оказались схожи - молчаливые и внимательные. Сработались.

***

Жильё сняли непритязательное - комнаты в общежитии для наёмных работников. Владельцем общаги был тот же Селим, подгрёбший под себя рынок арендного жилья. Здесь проживали, в основном, работники ферм, не являвшиеся членами фермерских семей, строительные артельщики, мелкие торгаши и прочие личности, вынужденные оставаться во Фрешуотере более-менее продолжительное время, но не имевшие материальной базы или нужды пускать в городе корни по-хорошему. Присутствие команды шерифа благотворно отразилось на нравах этого муравейника - раньше здесь любили пошуметь, побузотёрить и подраться под влиянием паров алкоголя, легших на усталость от тяжелого неблагодарного труда и личные обиды. При шерифе шизить опасались. Однако, тот факт, что должностное лицо подобного калибра проживает с люмпен-пролетариями, дало горожанам пищу для досужих пересудов и едких шуток...

***

К концу недели в офис шерифа заявился один из братьев Скеллони, не то Вито, не то Тони, в крайнем возбуждении (выражавшемся, впрочем, у этого сдержанного господина очень неявственно). С жалобой. А жаловался он на непорядок в салуне. Дескать, там развели бесчестный вертеп с игрой на деньги - залётный шулер безжалостно чистит карманы горожанам и уважаемым гостям города. Этот недостойный господин завлекает простофиль на покер, прельщая легковерных посулом лёгкого обогащения - он при ставках приравнивает две свои крышки к одной у соперника, тем самым давая возможность получить двойную выручку с него. Однако, само-собой разумеется, выиграть-то никто и не может, ведь игра, понятное дело, ведётся нечисто. Но отбоя от жадного дурачья нет, так что сей лохотрон отбирает денежных клиентов у порядочного заведения, где ведётся сугубо честная игра... В общем, надо срочно принять меры.
Ньюман был, в общих чертах, в курсе. Некий Джед Моррисон по прозвищу "Несвезло", ехал в Вегас из Хаба попытать удачу. Но ему тоже не свезло - путешествуя с караваном, цепанул жесточайшую диарею, то ли выпив нехорошей воды, то ли скушав что-то не то, и был вынужден зависнуть во Фрешуотере для поправки здоровья. Надо сказать, заподозрить его в симуляции причин не было - Брамин, работая на Пэня, участвовал в лечении, и не сомневался в симптомах.
Днём бедолага отлёживался в "Караван-сарае", а вечером посещал салун, где предлагал народу покер. Он, надо сказать, не скрывал, что является профессиональным игроком, потому и делал такие заманчивые условия - две свои крышки против одной любого, кто рискнёт соответствовать. Поначалу прожжённый постапокалиптический народ опасался кидалова, и игра шла сугубо по-маленькой. Гость чаще выигрывал, но, случалось, и проигрывал - в этих случаях расплачивался честно. Когда обыватель пригляделся, и ставки, и аудитория начали расти. Кроме того, помимо играющих за столом собиралось немало зевак - мистер Моррисон вёл игру очень харизматично, сыпал байками, подпускал драматизма, словом, "держал стол" . Но и тут нельзя сказать, что "Несвезло" чистил аудиторию напропалую. Да, на круг он явно оставался в хорошем плюсе, но порой и его соперники уходили с прибытком. Кроме того, за несколько дней игры скандалов и беспорядков на этой почве в салуне не было, равно как и жалоб на шулерство, потому Ньюман не счёл нужным каким-либо образом вмешиваться в свободную игру.
Но вот жалоба поступила - её следовало проверить.
Вечером шериф с командой отправился проверить, что и как. К столу заслали снявшего звезду и примаскировавшегося Тони, как самого неприметного, а Ньюман и Брамин вели наблюдение на некотором отдалении. Насколько могли судить законники после целого вечера наблюдений, никаких шулерских заходов со стороны Моррисона не было, либо они были провёрнуты так ловко, что законники не смогли их обнаружить. Казалось бы, со стороны закона претензий к такой игре быть не должно...


Принять решение:

- Объявить его шулером, арестовать, готовить к суду.
- Объявить игру подозрительной, запретить ему играть в городской черте.
- Объявить игру подозрительной, установить потолок размера ставок на уровне "по маленькой".
- Объявить игру потенциально опасной для порядка, разрешить играть только без зрителей в "отдельном кабинете".
- Не предъявлять обвинений, поскольку игра "чистая".
- Что-то своё?

Опционально можно запросить мзды либо у Скеллони, либо у Моррисона за принятие решения в ту или иную пользу.

Общее.

Смитти уверенно задавил один из пулеметных расчетов, да так, что ошметки полетели - Энерсону на зависть, чей снаряд лег в стороне. Экипаж Дженкинса был менее удачлив в этом смысле, но "их" расчет пулемета просто покинул позиции, удрав: соотношение сил резко сложилось не в пользу краутов после уничтожения противотанковых.

Значительное ослабление огня фрицев заметил капитан, и поэтому вскоре послышалась логичная команда:
- Эверсом - всем! Поднимайте обороты и вперед на бокаж! Открыть беспокоящий огонь по противнику!

Это была самая азартная часть атаки. Прицельный огонь уже не требовался: было достаточно посылать максимальное количество свинца в секунду по позициям противника. При этом силы оперативной группы чувствовали себя в относительной безопасности.

Лишившись пушек и пулеметов, немецкая рота резко потеряла свою огневую мощь. Теперь у них остались лишь винтовки да гранаты. Через некоторое время танки встали примерно в сотне ярдов от линии бокажей, ведя постоянный огонь. Пехота выдвинулась из-за танков и пошла в атаку, лавируя между ними и стараясь не попасть под огонь своих же. Часть выдвинулась на фланги, где могли скрываться еще фрицы. В конце-концов, они закидали позиции немцев гранатами и нырнули туда. Многие из краутов к тому моменту уже отступили, так что пришлось разбираться с самыми отчаянными или раненными. Некоторым везло, и их брали в плен, но таких было немного.

Через несколько минут всё было кончено, и из тыла потянулись санитарные команды. У них было много работы - больше, чем хотелось бы. Они забрали Войтека, который к тому моменту находился в сознании, и под действием обезболивающего вроде как даже повеселел. Он радовался, что остался в живых, конечно же.
Но его унесли до того, как из недр танка стали вынимать то, что осталось от Джозефа. Когда зашла речь об этом, Луи просто позеленел и пошел блевать - до него наконец-то дошло, что случилось с молодым. Локвуд, напротив, принял это стоически, хотя долго и витиевато ругался, когда обнаружил мозги Мартина на своей куртке. Санитары помогали вытаскивать останки Джозефа с отрешенным видом. Они уже успели навидаться всякого за вчерашний день, и первый шок прошел.

Было что-то неправильное в том, как на брезент складывали оторванные конечности и окровавленные куски мяса. Все понимали, что побывать на его похоронах не получится. И не факт, что у присутствующих получится посетить могилу товарища. Но точно знали, что рано или поздно увидятся на том свете. Вопрос только в том, как скоро это случится. Когда уносили, Локвуд жевал губу и отрешенно смотрел себе под ноги. Итальянец курил и всё не мог накуриться. Раз ударил по броне танка и что-то пробормотал на своем. Они были шокированы и деморализованы тем, что экипаж понес потери в первом же бою здесь, во Франции. Смерть казалась далекой штукой до тех пор, пока лично не коснулась их. Она и раньше касалась их, но терять товарищей было непросто. До сих пор им всем везло.

***

Эверсом собрал вокруг себя взводных - Дозье, Грина и Лаферти, который замещал раненного Картера.
- Мы сделали большое дело, но у нас еще есть работа впереди, это всем понятно?.. - капитан обвел взглядом присутствующих. В одной руке он держал сигарету, а в другой - карту.
- Крауты отступили в деревню. Теперь нам предстоит их выбить уже оттуда. Не факт, что там будет проще, чем здесь. И есть проблема - там расположена церковь, верхушка которой представляет из себя отличный наблюдательный пункт. Что еще хуже, она расположена на возвышенности, как и вся деревня, кстати. Поэтому фрицы будут знать, откуда и как мы идем. Они будут нас ждать. Я был бы рад её снести, но она пригодится и нам самим в дальнейшем. План такой: мы заходим в деревню с двух сторон, - Эверсом последовательно ткнул два раза по карте, обозначая точки захода.
- Обе дороги сходятся вот здесь, у церкви. Пехота займет церковь, и уже под их присмотром вы выдвинемся в южную часть деревни. После зачистки, это всё - наша работа сделана. Сложности две. Во-первых, нам придется тащить свои задницы в горку, и дороги очень тесные. Там эти кручи и кусты, идеальное место для засады. Лупить по нам будут в упор. Конечно, с нами пойдет пехота, но по-хорошему там нужен сразу целый батальон, а не потрепанная рота, как у нас. Так что смотрим в оба. Люки не задраивайте, хоть успеете выскочить, если машину подобьют. Наверное. Но этого допустить никак нельзя - дороги узкие. Если один танк встанет, то уже никто не проедет, и мы просто увязнем там. Поэтому не торопимся. Во-вторых, вот этот участок напротив церкви, у ратуши, отлично простреливается. На месте краутов я бы поставил там орудия или танки, чтобы лупить прямой наводкой по тем, кто будет подниматься снизу. Вариантов у нас просто нет. Попробуем сыграть от пехоты - надеюсь у них получится отвлечь орудия на себя, чтобы мы смогли быстро выскочить и разнести там всё к чертовой матери. Всё остальное уже менее существенно. У вас есть несколько часов на отдых и подготовку. Проверьте машины. Поешьте. Залатайте дыры. Перед тем, как мы пойдем, еще поработает артиллерия, но не думайте, что она сделает за нас всю работу.

Хотен посмотрел на крикуна добро-добро. Ласково даже. Усмехнулся, и смешок этот прозвучал нарочито громко и резко, как удар кнутом. Будто отсекая то, что изливал Фёдор Скол от того, что будет сказано далее. И насмешливо проговорил:

- А передо мной, надо полагать, главный голодающий? Это заметно. Изголодался. Лицо на два моих потянет, да и прочее тоже. Ни у кого в моей "пирующей шайке" такого едалища нет. Видать, с голоду опух... Позволь угадаю - ты ещё и представитель трудового народа. Не угодно ли продемонстрировать народу мозоли, натёртые непосильным трудом? Только мозоли на языке, кончиках пальцев, от счёта монетного, да пролежни от сладких снов чур не в счёт!

Хотен развел руками, будто невзначай демонстрируя собственные длани, одубевшие от меча, поводьев и трудов походной жизни, что твоя подошва. Барон продолжил, всё с той же насмешкой, веющей, впрочем, уже и холодком:

- Не стану спрашивать, по какой такой причине ты, милостивый государь, ко мне по имени и без титулования обращаешься. "Человек из народа", как никак, манерам не обучен. Не буду спрашивать даже, кто ты есть таков, чтобы ближников моих хулой поливать, а меня к ответу звать. О том после потолкуем. Даже отвечу тебе. Отчего не ответить? Таить мне нечего.

Блудович продолжил, на этот раз ровно и с неизменным, присущим ему достоинством:

- Стен с крепостями у нас нет, друг мой, потому что защищаемся мы мечами, а не стенами. Куда мечи наши дотянутся, там и опасность пропадает. Сразу. Дотягиваемся мы, надо сказать, далече. Можешь, кстати, хозяевам своим так и передать... - боярин выдержал многозначительную паузу, и заговорил снова - Вместо стен мы дороги строим. Мосты. Мельницы. Чтобы людям жить лучше было. Встанет нужда в стенах - будут и стены, не переживай. А пока и мечей хватает. Да-да, вот этих самых...

Юноша небрежно коснулся торчащей над плечом рукояти "Улыбки".

- Взятых, между нами говоря, с боя. Не наторгованными, не дареными, не в наследство полученными. Говоришь, с меча этого год кормиться можно? Ошибаешься. С него Семиречье наше столько лет кормиться будет, сколько я смогу его держать, и пускать в ход на славу нашей земли. Я, и дети мои, и внуки... А охота - это да. Это мы сотоварищи любим. Только дичь попадается всё больше малоаппетитная. То бандиты, то племена дикие, то чудовища. Всех перебили, никого другим охотникам не оставили. Ай-ай-яй, как нехорошо. Хотя, иной раз и съедобное что заполевать удаётся. Чудо-юдо, что рыбака пожрать пыталась, для примера. Или вот секача забили, что охотника в лесу с пару месяцев назад помял. И скушали, не выкинули мясо, представь себе. Кстати говоря, если кому в лесу дичи добыть охота, так вольному-воля. Налога на промысел нет, запретов я тоже не ставил. Бери лук, да бей - хоть барон, хоть фермер. Что же касается голодных, о которых ты, мой измождённый друг, так патетично голосишь...

Вот тут Хотен Блудович сделал несколько шагов вперед, и повернулся к толпе. К Фёдору Соколу молодой барон, казалось бы, совсем утратил интерес - он обращался к своим людям. Говорил теперь горячо, искренне:

- Ну, кому совести хватит выйти, и перед честным народом сказать: "Я голодаю, мне нечего есть"? Или что барон у него последний грош забрал? Или хоть лишка с кого взял? Найдётся такой человек? Есть у нас трудности - как не быть? Мы с вами смело шагнули в эти дикие земли, и такова доля первопроходца. И может покамест столы у нас не ломятся от яств, да только и без куска хлеба никто не сидит. Время придёт - богатая наша земля отдарится за труды!

Хотен повысил голос, и звонкие его слова понеслись над площадью:

- Скажите, люди - разве я не тружусь с вами плечо к плечу, чтобы этот день скорее настал? Я ли не переношу с вами все эти невзгоды? Я ли со своей дружиной не ступаю первым туда, куда никто не шагал, не расчищаю землю для людей? Нежусь ли я на печи? Все, кто в Блудове живёт, видят, что хором я себе не отгрохал - все силы на устройство земли и города брошены. А праздных дней за прошедшие месяцы я имел не более, чем любой из вас - то тоже все видят. Не я ли встаю против любой грозящей городу опасности? Не я ли готов выслушать любого горожанина, какого он звания ни будь? Я готов взглянуть каждому блудовчанину в глаза без стыда, потому как не делал никому из вас ничего, кроме добра. А если кому не люб ваш барон, так я на цепи никого не держу - каждый волен уйти туда, где лучше. Только вы не хуже моего знаете, что для тех, кто трудом кормится, места справедливее города Блудова не найти. А где правда есть, и честный труд, там и богатство будет вскорости.

Оратор перевёл дух, и повёл разговор задушевно:

- Я одного не пойму. Почему этот шут гороховый, - Хотен невежливо ткнул большим пальцем себе за плечо, в ту сторону, где стоял пришлый агитатор, - вас жизни взялся учить? Много он понимает в нашем укладе? Что сам он для города сделал с тех пор, как сюда заявился, кроме как жрал, спал, да хаял добрых людей, которые Блудов заложили, на ноги поднимают и оберегают? Хоть один гвоздик забил, хоть одно зёрнышко посадил? Да держал ли он вообще в руках что-нибудь тяжелее ложки и срама своего? Ох, не уверен. С чего вам его слушать? Что этот столичный каплун может знать о жизни в приграничье?

Постепенно тон барона менялся, в голосе проклюнулись нотки подозрения:

- Стоит вот этот голубчик тут день-деньской, и баламутит. Время ваше отнимает. День стоит, другой стоит. Будто ему на хлеб зарабатывать не надо. А какой его в том интерес? Сдаётся мне, как раз в том его работа и состоит. Баламутить. Тем наш гость на хлеб с маслицем себе и зарабатывает.

Хотен повернулся к Соколу, и спросил резко:

- Не хочешь, Федя, рассказать народу честному, кто тебе золота отсыпал, чтобы ты тут яд свой разливал?

распрощался Тагил с товарищами. Обговорено все заранее было, дорога не ждет. Взобрался на телегу, топор на колени положил, думать стал.
Как в Рестов приедет. Как в терем к отцу с матушкой Хотеновым заявится, письмо от сына с поклоном передавать, да о подвигах его рассказывать. Хотя, о подвигах наверное, особо не стоило. К чему стариков пугать? Хотя и самому Тагилу было немного боязно. Хоть и в дружине он теперь баронской. И посадник судебный. А все ж тут настоящие бояре. Не то что он, вчерашний голодранец. А ну как от ворот прогонят? Тряхнул головой Тагил, погнал от себя дурные мысли. Стал о хорошем думать. Как въедет он в Рестов в богатом доспехе, как заявится в Крысу и Яблоко, да станет там всех угощать....
Потянулись вдоль дороги, ладные крепкие сосны, да пушистые ели. Телега качаясь и поскрипывая, мотала на колеса версту за верстой, убаюкивала пассажиров. И, сам того не заметив, Тагил задремал.

***

Снилось ему, будто перегнулся он через дощатый борт, глянул вниз на дорогу. А там вместо колес лапы черепашьи переступают. Обернулся тогда Тагил, попутчикам своим рассказать, а телега сама тоже больше стала. С одного конца другого вовсе не видать. Поднялся Тагил на ноги, пошел вдоль телеги. Смотрит - сидит Шуко Черныш, ноги с борта свесил. Какую траву вдоль дороги видит, ту сразу рвет, да обеими руками в рот тянет.

- Ты чего это? - спросил черныша Тагил.

А тот ему отвечает:

- Чего-чего, -отвечает ему Черныш. - Не видишь, траву ем? Брат Волкогон сказал, от заразы этой сучей, трава одна помогает. А я, ебанамать, забыл какая трава-то. Но Шуко, брат, не из таких передряг выпутывался. Шуко - умный, не дурнее Эландора! Я чего решил? Стану всякую траву жрать, дорога-то длинная, да? Рано или поздно попадется нужная травка.

Потом Шуко что-то еще говорил, но Тагил его совсем понимать перестал. До того много травы Черныш себе в рот набил, что ни слова не разобрать было.
Тогда двинулся Тагил дальше. Следующим на телеге купец ехал. Одна рука у купца была обыкновенная, а другая - словно лапа волчья. Радовался купец, ногами болтал, да смеялся.

- Видишь, какая мне удача в Блудове привалила? - спрашивал купец, тыча свою лапу под самый нос Тагилу. - Лапа волосатая! Все теперь мне на лапу давать станут! Заживу! Мельницу куплю!

Тагил отмахнулся от назойливого купца и пошел по телеге дальше. Следующим ему встретился Кундал. Варвар был так занят заточкой своей секиры, что не сразу обратил на Тагила внимание.

- В Мировой Ране едем, друг! Кровью станем позор смывать! Да славится Айомеда Преемница и Тихомир пророк ее. - он поднял секиру над головой и воинственно потряс, издавая воинственный клич, но быстро поперхнулся и закашлялся.

Стоило Тагилу сделать несколько шагов вперед, как рядом оказался Мартин. Он тоже был занят делом - затачивал ножом деревянный прутик, но в отличие от Кундала, смотрел прямо на Тагила. Руки привычные к хитрой работе, не требовали за собой пригляда. Нож так и порхал, снимая стружку.

- Чего это ты делаешь, мастер Егоза? - поинтересовался Тагил.

- Так как же это? - удивился Мартин, непривычно нажимая на О. - Колышек тебе осиновый вострю. Вот уснешь ты, а кем проснешься, не известно. Мы, братец, знаешь, офицеры тайного приказа. За каждым пригляд нужен. Закон он, что? Порядка требует. Так я его тебе в сердце и вобью. Колышек-то.

Кундал за спиной спиной закашлял еще сильнее. Зазвенели, посыпались на дорогу кольца, серьги и золотые монеты. И на каждой был отчеканен профиль Хотена Блудовича.

***

Тагил рывком сел на телеге. Утер рукавом пот, и вздрогнул, снова услышав за спиной переливчатый звон монет. Медленно обернулся. Позади него, удобно устроившись на телеге, ополченцы азартно резались в кости. До Рестова было еще далеко.

Мир изменился.

В мир пришли...

Призраки...

Материю пространства начали разрывать порталы. Они заполнили собой сектора галактики. А с порталами пришли и призраки. Призраки... Явление этих сущностей начали отмечать повсюду. То за плечом Эмраза возникал странный сгусток энергии, пока он нес кару одному из сержантов, то над головой принцессы Куиэрон во время её редких минут экзотических развлечений; то за спиной Жуана Сальвадора Тао, тщетно пытавшегося убедить толпу людей о том, что все будет как и прежде и ничего не случилось.

Призраки...

Они наполнили собой пустоту галактику. В домах билась посуда, огромные машинные комплексы выходили из строя, исполинские верфи разламывались, меняли орбиту и падали на поверхность планеты, причиняя колоссальные разрушения и неся с собой невиданное количество жертв. В начале правительства еще могли списывать случившееся на инциденты и находить виновных, но когда над Родными планетами разверзлось небо, распахнув перламутровый зев искривленного пространства размером с домашнее светило... во многих мирах началась паника.

Призраки...

То ли по причине искривленного гравитационного излучения сингулярностей, то ли по какой-то другой причине, но космические корабли, поднимавшиеся с поверхностей планет, необузданная сила, сравнимая с притяжением черных дыр, затягивала в пасти сингулярностей. Затягивала и о них никто больше не слышал. Никогда.

Призраки...

А затем прервалась связь. Порталы на Мекатол Рэкс перестали работать. Ответные сигналы с колоний не возвращались на метрополии, а в исполинские трубы обсерваторий можно было увидеть лишь монотонное движение материи. Черной материи, которая не пропускала свет. И перламутровый свет порталов...

Призраки...

И пришел новый век. Новый Век Заката. Разделенные огромными расстояниями колонии начали жить отдельно, обособлено. Никто не знал что происходило там, за гранью. Но гуманоиды еще долго помнили о призраках, пытаясь понять их и объяснить с точки зрения своих воззрений. Многие выдвигали различные теории: о массовом апокалипсисе, о необузданной жажде власти, о повсеместном контроле, но... ничего этого не случилось.

Призраки...

Со временем о них стали забывать. Воспринимать как сказки. Как легенды. Но люди... люди никогда не прекращали смотреть в космос с надеждой. С надеждой вырваться из новой колыбели и вновь открыть для себя звезды.

Барон сидел закинув ноги на стол и поигрывая с двухлезвийной ручной метательной секирой наблюдал с башни за фейерверком. В стене уже торчало несколько кинжалов, а соседняя со столицей Арк Прайм скальная гряда потихоньку превращалась в пыль. Поначалу владыка Веркан готовил его для собственного триумфа и большого празднования, но недавние вестники призраков о том, что наследие лазаксов на Мекатоле утрачено весьма "расстроили" великого барона Летнев, которого и так не слишком радовали добрыми вестями последнее время, так что фейерверк празднования спешно пополнили несколькими установками залпового огня и дюжиной ракет планетарного заряда и теперь гвардия барона с энтузиазмом выполняла приказ "Стереть в пыль эту кучу каменного мусора которая загораживает мне вид из окна на горизонт".

И лишь только представитель коллегии по финансам грустил в стороне понимая, что потом эту гору придется восстанавливать заново, ведь памятники культуры великого народа нельзя так просто взять и стереть с лица планеты насовсем. Но как показала практика и деятельность "секретного реставрационного отряда", который возвращал барону разрушенные им предметы искусства, можно ненадолго их уничтожить, пока у владыки испорчено настроение и в его душе бушует жажда бессмысленного разрушения.

Адмиралы надеялись, что он пошлет их воевать на фронт, где они могут столкнуться лицом к лицу с противником и оказаться в большей безопасности, чем находясь в непосредственной близости от разочарованного в них начальства и армии его личной охраны. Но барон Эмарз много пил и приказ на атаку систем флотом так и остался лишь черновиком.

- Ну, могло быть и хуже. Вас могли убить. Или еще кого-то могли убить. А так...
Барон взвесил секиру в руке и примерился к мишени нарисованной на стене.
- Разве так делается? Они даже не воины. Кучка духов с другого измерения которое решило, что оно может получить полноту власти здесь? Кто они вообще такие и что здесь забыли? Ррррарр!
Владыка вскочил и одновременно с очередным взрывом изрядно опустившим одну из вершин, метнул оружие. Попадание вышло не лучшим, но силы было достаточно, чтобы лезвие глубоко ушло в стену.
- Ничего. Не думаю, что они здесь надолго. НО Я НЕ ХОЧУ ЧТОБЫ ВЫ СИДЕЛИ И ЖДАЛИ, ПОКА ОНИ СВАЛЯТ ОБРАТНО В ТУ ПРОСТРАНСТВЕННУЮ ДЫРУ ИЗ КОТОРЫЙ ПРИШЛИ, ВЕРНИТЕ МНЕ МОИ ПЛАНЕТЫ!

За спиной барона подняв тонну пыли и каменной крошки в осела очередная горная вершина, а в небе над столицей продолжали взрываться цветные ракеты.

Барон одобряет направление мыслей Кланов и Королевства и разрешает им всем поступить таким весьма интересным и замечательным способом.

Врен Терра, за три дня до активации Истребителя Миров.
- Генерал Фарран, их слишком много! Этим проклятым тварям нет конца! Мы потеряли связь с третьим легионом, скорее всего они уже уничтожены! Необходимо обеспечить эвакуацию того что осталось или...
Отчет адъютанта прервал выстрел из бластера, от которого голова несчастного парнишки просто взорвалась у него на плечах. Обезглавленное тело ещё несколько мгновений стояло неподвижно, прежде чем покачнувшись рухнуть на землю. Высокий, худой летнев в мундире генерала-экзекутора, опустил все ещё дымящийся ствол бластера и обвел остальных солдат грозным взглядом единственного глаза (второй закрывала явно наспех наложенная повязка, уже пропитавшаяся кровью), явственно давая им понять что такая же участь ждет и следующего паникера
- Не сметь отступать, хреновы ублюдки! Мы гвардия Господина Барона, элита Галактики и я не допущу, чтобы летневы трусливо бежали с собственной же луны, от каких-то гребанных живых сорняков! Если понадобится мы все здесь сдохнем, но эта планета останется за Баронством! А теперь покажем этим тварям из чего мы сделаны!

Несмотря на чудовищные раны (помимо глаза, Фарран также потерял и правую руку) и плачевную ситуацию в которой он оказался, с тонких губ генерала не сходила широкая ухмылка больше напоминающая оскал. По правде сказать он почти не чувствовал боли от ранений. Фарран был в своей стихии. Подумать только, ещё совсем недавно, он ожидал неизбежной смерти на планете его же усилиями превращенной в огромный концлагерь, где он остался стараниями этого рарронского ублюдка, знающего что хакканы не упустят возможности поквитаться с "Гральским Палачом" и мог надеяться лишь на то, что ему удастся сбежать поджав хвост, пока проклятый Гуннар получает всю славу. И вот теперь - он здесь, на самой Врен Терре, сражается за Баронство, в конфликте который определит судьбу Галактике и уж точно вернет его роду утерянную славу, а хренов рарронский кусок дерьма сдох в космосе вместе с летневским флотом.
За такое Фарран готов был отдать много больше чем глаз и правую руку.

Арк Прайм, Гоз, дворец Барона, за день до активации Истребителя Миров
- Что значит "мы не можем использовать орудие"?! - Барон в ярости ударил кулаком по подлокотнику трона, едва не рыча от гнева. Пальцы второй руки летнева, облаченные в черную перчатку так сильно сжимали набалдашник его трости, что он едва не треснул
- Господин Барон... мы потеряли связь с центром на Врен Терре, до того как "Истребитель Миров" оказался готов к залпу - Юный адъютант не посмел поднять голову и встретить взгляд своего повелителя - Очевидно он захвачен арбореками. Фарран и его войска предпринимают все возможное чтобы отбить луну обратно, но...
Очередной яростный удар по подлокотнику прервал голотрансляцию и коленопреклоненный летнев стоящий перед Бароном исчез, оставляя Даза Эммисиела Веркана Третьего в одиночестве. Тяжело дыша, правитель Арк Прайм откинулся назад и легким движением пальца вызвал изображение с поверхности планеты. Зависший в небе над безжизненной поверхностью Арк Прайм флот арборек, так легко уничтоживший последний рубеж его космической обороны и далекую Врен Терру, на которой сейчас решалась судьба Баронства... и всей галактики.

Неужели это все было зря? Столько циклов потраченные на разработку и исполнение его грандиозного плана, триллионы кредитов, жизни сотен тысяч летнев... все зря?! Он был так близок к победе! А теперь его флот уничтожен, его армия разбита, практически все завоеванные планеты потеряны и враг подбирается к самому сердцу его владений. Унленн, Гуннар, Триелла, даже его собственная дочь... он все принес в жертву своей жажде власти и это итог? Император на день, против которого уже поднят мятеж и способное переломить ход войны за один залп супероружие, которое он не может использовать - последняя насмешка жестокой судьбы.
Барон выключил изображение и прикрыл глаза, положив трость себе на колени. Впервые в жизни он чувствовал себя по настоящему беспомощным. Одинокий хромой старик, запертый глубоко под землей, который может только ждать... и надеяться.
Из размышлений его вырвал сигнал о срочном сообщении. Пришлось подавить дрожь, прежде чем он смог активировать голопроектор. Высокая фигура, в мундире генерала-экзекутора. Фарран. Удачное контрнаступление. Арбореки отброшены. Колоссальные потери. Но главное - Врен Терра скоро вновь окажется в его руках.

Когда разговор закончился Даз провел несколько секунд в молчании прежде чем широко запрокинул голову и расхохотался во весь голос.

Истребитель Миров
Первый выстрел супероружия Барона превратил в ничто весь хваленый флот кссча, обломки которого огненным дождем обрушились на мертвую поверхность Арк Прайм. Второй уничтожил Капчу, превратив когда-то цветущую планету в обугленный и расколотый шар. Третий выстрел предназначался Арктурусу, оставив от ещё одного цветущего мира арбореков обугленный остов. Следующий испепелил флот Империи Сол на орбите Безнадеги, нанеся серьезный ущерб и самой Безнадеге и нейтрализовав угрозу Баронству, до того как он появилась. Летневы беспощадно и методично демонстрировали силу своего нового сверхорудия и то, что ждет тех, кто воспротивится их власти.

- Разумные Галактики, к вам обращается Даз Эммисиел Веркан Третий, Владыка Арк Прайм и Врен Терры, Покровитель Кьюцина и Раррона, Протектор Мираж, Барон Летнев и Император Галактики. Решением рас населяющих Галактику, выраженном через их представителей в Галактическом Совете, я был избран Императором - почетный титул, оставшийся ещё от древних Лазаксов. Титул обязывающий меня заботиться о поддержании порядка, стабильности и единства в Галактике, ровно как и обязывающий иных правителей подчинятся моей воле. Так было до Сумеречных Войн - и так будет вновь. Я не потерплю неподчинения, мятежей и восстаний. Я железной рукой восстановлю порядок в Галактике и уничтожу любого, кто посмеет встать у меня на пути и презреть древние законы и волю народов Галактики избравших меня их правителем и защитником. Те же, кто не желает принять власть отданную мне на Галактическом Совете, примут власть дарованную мне по закону ещё более древнему, известному как Право Сильного. Я беспощадно уничтожу любой флот, любую армию, любую планету, любую расу, посмевшую восстать против моей воли. Подчинитесь - или будете уничтожены. Так говорит Даз Эммисиел Веркан Третий, Император Галактики. И будет по слову его.

- Ваше преподобие, у меня плохие новости... - начал Траволта, но осекся на полу слове.

- Да, уже знаю. Ересь проникла в самое сердце человечества. Я был прав, когда говорил о Лизикс. Флот наших союзников уничтожен на орбите Арк Прайма. Наалу ударили людям в спину...

- Но они же обещали помочь нам в войне с Винну... - открыл было рот Траволта, но ему снова не дали закончить.

- А-ха-ха! Они и не собирались! Эти мерзкие гусеницы водили нас за нос. Тебя провели, Траволта. Провели как младенца, а ты и не почувствовал обман. Ты оказался не компетентен, и поэтому...Катерина, зайди! Представляю тебе нового Великого Инквизитора Империи Сол!

В зал командования первого несущего авианосного транспорта Империи вошла женщина...

- К вашим услугам, Ваше Имперторское Преосвященство!


- Смотри, Траволта. Катерина теперь займется очисткой Джорда от проникшей ереси, а я... Попробуй ка угадать.

- Отомстите Наалу? - осторожно предположил делец.

- А-ха-ха, ты снова не прав, Траволта. И в этом начинаешь напоминать Муаба. Поэтому ты отправишься на Берег и обеспечишь мой флот необходимым количеством Соколов. А я... я направлю авиансный флот прямиком на Арк Прайм. Летнев еще не знают, что их большая пушка не сможет навестись на наши маневренные истребители. Им придется сражаться по-старинке. Ну все, новые десантные соединения готовы?

-Так точно!


- Приготовиться к прыжку!

- ТАК ТОЧНО!!! ЗА ИМПЕРАТОРА!!!

- Адмирал Никуао, транспортные корабли входят в сектор. Все три носителя.
Адмирал степенно кивнул и зажмурился. Все подходило к своему финалу. Скоро он это закончит.
- По прибытии в пункт сбора, немедленно начать подготовку к штурму Арк Прайм и его спутника. Все механизированные бригады на старшую планету. Дредноуты обеспечат поддержку с орбиты. Крепость барона должна пасть.

*в то же самое время, где-то на Врен Терре*

- Генерал. Есть сигнал на локаторах. Транспорты кссча вошли в систему. Расчетное время их прибытия к точке сброса...
Генерал Фарран принял сообщения находясь в своем кабинете и оскалился.

А вскоре, его коллеге арбореку, которого попросту оставили гостить в камере военной базы ограничителях и под охраной, нанесли визит. С ним и до этого обращались вполне сносно, а тут еще и в гости пришел явно не дознователь. Наоборот, летнев велел снять часть оков и пригласил генерала Осфа проследовать за ним. Представился Инленном

- Не волнуйтесь, вас ведут не на казнь, генерал Осф. Разумеется, мы летневы никогда не ограничивали себя лицемерной чушью вроде "гуманного отношения к военнопленным", но в конце концов, вы и ваши солдаты просто выполняли приказ. Точно также как и мы. Разница только в том, что мы были чуть успешнее.
- Это невероятная честь, стать свидетелем нашего триумфа! Ограничители, из уважения, с вас не снимут, но вы можете идти за мной и слушать. И главное - оценить со стороны. А не как непосредственный собъект эксперимента. . Ограничители, из уважения, с вас не снимут, но вы можете идти за мной и слушать. И главное - оценить со стороны. А не как непосредственный субъект эксперимента. Вы будете одним из первых кто это увидит.
Генерал Осфа был гордым военным и арбореком, но он уже потерпел свое главное поражение, а любопытство было ему не чуждо. Как и всему разумному в галактике. Тем более, что летнев явно потащил арборека с собой исключительно в качестве слушателя.

- Когда мы нашли лабораторию лазаксов на Индастрексе. Когда смогли расшифровать то, что обнаружили там. Знаете, порядок и структура галактики стали... гораздо более ясны посвященным в эту тайну. Много обрело новый смысл. Артефакты лазаксов. Стационарные источники энергии, которые встречаются на самых разных планетах. Кто-то их просто разбирает и отдает своим ученым, чтобы они сделали так же. Кто-то строит вокруг них лаборатории или станции. Но ни у кого необходимой информации, чтобы их понять. Ни у кого кроме нас. Только гений барона смог осознать что в действительности там скрывалось Крошечный кусочек мозаики, вокруг которого он смог собрать достаточно разрозненных данных, чтобы понять, где добыть другие. И он стал отдавать приказы, которые не несли никакого смысла на первый взгляд. Он закрыл Врен Терру. Были заморожены практически все военные разработки, а большую часть научного персонала отправили сюда.
Как раз это Осф знал. Все-таки разведка арборек работала как положено и генерал примерно представлял, что собирается штурмовать на Врен Терре. Как оказалось, не совсем. Летнев же все не унимался.
- А логистический коллапс, когда приказали реквизировать 90% гражданских транспортников и направить их на вывоз артефактов и ресурсов с отдаленных колоний? Адмиралы и торговые гильдии взбесились и барону лично пришлось вмешаться, чтобы они умолкли и сделали все, как приказано. И за 1 цикл Терра стала самой богатой планетой галактики. Чуть больше потребовалось, чтоб стала самой могущественной. Заходим.

Инленн открыл дверь и уверенно прошел к креслу перед огромным экраном. Арборека посадили неподалеку, позади пленника встала пара часовых с шокерами, хотя генерал и так бы не смог предпринять из-за обилия ограничителей на теле. И ему оставалось только слушать или делать вид. По арбореку не скажешь.

- Мы, кстати, так и не выяснили, откуда вы узнали про разработку, но сейчас это неважно. Барон милостиво разрешил вам оставить эту тайну себе. Ведь еще до того, как вы начали штурм, мы получили последний элемент головоломки. Пророчество Икфов было гораздо многограннее, чем думали сол или винну. Не имея всей картины, они не понимали с чем имеют дело. Но затем оно попало в наши руки вместе с архивами винну, которые Фаррук эвакуировал заранее. Разумеется, по совету барона.

Беседа прервалась загоревшимся экраном и молодым летнев в форме старшего офицера. - Носители кссча на позиции, штурм начнется в ближайшее время.
Инленн радостно кивнул и объяснил собеседнику. - Барону уже доложили, запущена процедура открытия и сейчас он приказ на уничтожение. Не волнуйтесь, я позаботился о том, чтобы нам было все хорошо видно.
Экран вспыхнул несколькими окнами, несколько из которых транслировали картинку на орбите, а одна на пункте управления. А еще несколько показывали, как выглядит сейчас Врен Терра из космоса.

***

- Адмирал, датчики дали сбой. Данные говорят, что мы на прицеле, но на Арк Прайме нет систем орбитальной защиты.
Адмирал нахмурился, но в этот момент на его комм поступила передача от пассажира, посла королевского верховного совета.
- Никуао, посмотри на это глазами, а не техникой.



- Летнев превратили луну в супероружие?
Удивление впрочем исчезло с морды адмирала также быстро как и появилось. На то чтобы изумлено таращится, разинув клюв, на то как луна Арк Прайм превращается в огромное орудие не было времени, учитывая что направлено это орудие было на ЕГО флот. Носители спустились ниже основной части флота и не имели защитных экранов, так что были легкой мишенью. Командующий кссча попытался спасти десантные отряды и носители, прикрыв корабли тяжелым дредноутами, надеясь, что щиты и броня выдержат атаку. К сожалению, его надежды не оправдались. Орудие Терры в несколько мгновений не оставило и следа от флотилии и армии королевства.



Следующий удар был нанесен по Капче. Следующий - по Арктурусу.

- А самое лучшее генерал, хотя я могу уже сказать, коллега, - Инленн доверительно повернулся к арбореку. - Мы сможем построить еще несколько таких орудий. В других концах галактики. Хотя я думаю, и из этой штуки на полной мощности можно выстрелить далеко за Мекатол.

Эмраз Веркан сморщился, сделав глубокий глоток мутной вязкой жижи. Мерзко, но не кисло, так что барон отметил себе, что доверять всем названиям не стоит.
Еще раз скривив лицо, барон вытащил электро трубку и глубоко вдохнул. Очередной эксперимент был в самом разгаре и барон на практике проверял, сколько он сможет протянуть исключительно на естесственных стимуляторах и уже дотянул до момента, когда ему едва не разрывало мозг изнутри.
Крутое ощущение.
Рядом на столе теперь на постоянной основе торчала башка бывшего барона, в котороую встроили микроскопический суперком и теперь хедрон Эмиссел исполнял обязанности секретаря. И поскольку этой черепушке не грозило сломаться, даже будучи использованной как метательный снаряд бывший барон справлялся с новыми обязанностями весьма успешно.
- Значит вот так.
Эсминец ничто, пешка принесеннаяв жертву в большой игре. В экипаже не было никого достаточно ценного. Полученное было гораздо ценнее.
Правда, несколько смущал логистический кретинизм штаба флота, но этот вопрос уже был решен. Когда начальник штаба не смог внятно объяснить, почему часть флота была направлена в Туманность Юникаб и теперь застряла там, то его попросту казнили. А новый начальник штаба получил свой первый приказ - исправить ошибки кретина-предшественника.


Получатели: Эмраз Веркан.

- Привет-привет! С вами барон Летнев и он здесь, чтобы вы о нем не забыли!
На экране появилась голова барона Даз Эммисиел Веркана Третьего *камера отъезжает назад* И становитя понятно, что в кадре присутствует исключительно голова бывшего барона, отдельно от всего остального тела. И держит её в руках некто в маске и баронском выходном плаще, откинувшийся в кресле и положивший ноги на стол.
- Всегда ценил этого обмудка за его чувство юмора. Он так смеялся, когда мы скармливали его нестафарианским хищным растениям, так смеялся. Мы тоже смеялись, когда эти твари даже не стали дожирать его целиком, видать слишком омерзителен на вкус был. Зато вот, теперь у меня есть игрушечная голова.
Маска встряхнул "барона" и у того "смешно" открылся рот.
- Но я не об этом. Я пришел с самым лучшим в мире предложением. Торговля оружием! Это самое лучше в мире занятие, после массовых казней, заказных убийств, войн, массовых казней, создания гарема. Неважно. Мы только что перестреляли что-то около нескольких биллионов летневцев, которые почему-то оказались недовольны тем, что я унаследовал власть от папочки.
Маска указал пальцем на голову барона.
- Это не считая тех, которых мы перебили во время законной процедуры наследования. И я готов поделиться этим с остальной галактикой! Конкретно, с винну и креуссцами, ага. Как я уже сказал, мы только перебили тьму врагов, но мои бойцы хотят еще! Настоящие воины, я ими горжусь. И им нужна точка приложения силы. Слышали? Я сказал точка приложения силы!
Новый барон несколько раз мощно врезал кулаком столу, от чего тот видимо прогнулся, демонстративно успокоился, поправив плащик и подкрутив что-то на затылке у головы "барона", от чего рот вернулся в закрытое положение.
- Ни для кого не секрет, что галактика место опасное и добраться куда-либо сложно. Но идущий, да дойдет. Так говорил папа. Ил кто-то из его окружения, не помню, я казнил всех.
Барон развел руками, и хотя под маской не было видно, чувствовалось, что его все это веселит.
- Ну так вот. Я готов дружить. Папочка не умел, а я читал об этом в книжках и готов научиться. Начав с оружия, потом обменяться методиками пыток и может быть, когда-нибудь, мы будем продавать вам головы ваших врагов. Это ли не шикарная дружба? Я снова отвлекся, гррр.
Барон занес кулак, чтобы ударить по столу еще раз, но передумал и врезал голове барона, отправив её в далекий полет, где камера уже не снимала.
- Мне это никогда не надоест. Так вот. В целях изучения понятия дружбы, я возьму на себя некие обязательства, как не бомбить ваши планеты, не сжигать ваших поданных, не грабить ваши конвои и не пытать прилетающих к нам торговцев. Их даже грабить не будут. Почти. А для своих великих воинов я найду другие цели, с которыми не буду связан такими сложными отношениями, как дружба.
Барон протянул обе руки к экрану и заиграл летневский марш победы.
- С вами был Эмраз Веркан, барон Летнев. Молодой барон. Хороший барон. А не этот сморщенный кусок говна, который правил недавно.


Получатели: Сен Омейядо.


Получатели: Винузарий.

Космические корабли Саккра отправились в неизвестность. Орион. Таинственная планета, охраняемая ужасным чудовищем. Но могучий флот конфедерации не знал страха. Ведомый целью включить знаменитую планету в состав государства, ощетинившись плазменными пушками, металлические машины вышли из подпространства в вожделенном секторе. Увиденное превзошло ожидания. Огромная жаркая планета, испещренная песками и дюнами, с бесчисленными подземными тоннелями и реками. Это был настоящий рай для Саккра. Да и для любой другой разумной расы. Но из-за планеты на встречу флоту Круша медленно выползло чудовище. Знаменитый Страж не собирался пускать чужаков на тщательно охраняемую планету. Что он там прячет от всех? Не владеющее речью существо было подвергнуто испепелению плазменных пушек без всякой жалости. Рай был открыт. Он оказался доступнее, чем казалось на первый взгляд. Колониальный корабль без проблем приземлился. Избранные, лучшие представители Саккра первыми ступили на священную планету, но... уже спустя несколько часов они встретили местных обитателей. Одна из групп поселенцев решила исследовать ближайшую пещеру. Через несколько минут их друзья снаружи услышали крики и хруст костей, а спустя еще несколько минут на поверхность начали высыпать бесчисленные полчища... Клакон. Рой. Орион оказался не райской планетой, как думали все в Галактике. Древняя тюрьма бесчисленной расы насекомых, охраняемая Стражем. Но теперь страж мертв и больше некому защитить галактику от паразитирующих существо.

Спустя несколько часов после первого контакта с планеты Ориона поднялось два десятка ульев, которые в одночасье уничтожили флот Круша.

И мир встал на пороге гибели...




Получатели: Крууш.

Тринадцатого дня началось на северном берегу Озера Бивней возведение первого поселения земли Семиреченской – града Блудова. Из старинной крепости, что недавно ещё рогачёвские прихвостни своим домом считали, устроили высокую дозорную башню, с вершины которой видно было далеко, так что никакой враг незамеченным к городу не мог приблизиться ни по суше, ни по воде. Подле башни расположились дома для поселенцев, тех, что с Хотеном пришли, и тех, что в следующие недели подтягивались. И вот уже баронство, существовавшее до того только на бумаге и в уме его властителя, обретало свои первые черты. Собрав верных себе людей, Хотен Блудович распределил меж ними государственные дела.

Отец Тихомир стал первым помощником барона и отныне его дни наполнились разными хлопотами и заботами, слишком мелкими, чтобы отвлекался на них хозяин земли, но всяко требующими от властей внимания, дабы простой народ чувствовал, что о нём заботятся. У Тихомира, привыкшего к тяготам военной службы и затяжным походам, появилась своя небольшая конторка и личный помощник-писарь, что помогал малограмотным согражданам доносить их прошения до властителя в надлежащей форме. Первое время святому отцу всё больше рутинные вопросы решать приходилось – распределение запасов провизии, назначение бригад мастеровых на стройки и обеспечение присмотра за их детишками.

Шуко достался чин воеводы, первого в растущем государстве по войскам. Под его командование передана была часть самых первых ополченцев, что пришли с Кестеном Гарессом, а к ним уж присовокупили десяток мужиков, от которых было мало толку на строительстве. Настоящего военного опыта ни у кого низ ратников не было, лишь двое прошли хоть какое-то воинское обучение, пока служили в охране торговых обозов на Старой Ростлендской дороге. Бывшие гарессовы ополченцы от прежнего своего руководителя кое-чему обучились и совсем уж жалкого впечатления более не производили. Сам Кестен Гаресс, получивший наказ следить за порядком в самом Блудове, забрал себе нескольких бойцов, но на первое время предложил Чернышу заниматься подготовкой малочисленного воинства совместно. Волкогону, который отныне стал главой пограничной стражи, пока что людей не дали, потому что границы Семиречье кончались за пределами Блудова и службу нести было негде. Так что и он приобщился к делу подготовки начинающих бойцов, обучая их стрелять из лука.

Эландор, ставший мастером над всеми чародейскими делами, отправлен был по указу Хотена с посольской миссией к вассальным митам. Ихний вождь Грабблс предстал перед эльфийским чародеем в более подобающим первому от своего народа – облачённый в сшитую из обрезок разных тканей тунику и некое подобие короны из сухих веток выехал из своей норы горделиво верхом на громадном жуке. Когда перед ним был лишь эльф да несколько его сопровождающих, пузатый мит не трясся более от страха, смотрел ровно, говорил чуть более уверенно. Слал он большой привет своему «королю Хотену» и рапортовал, что миты верны своей вассальной клятве. Порученную им рощицу с питательными ягодами они обследовали и приловчились их собирать. Хоть мелких пауков приручить у митов не вышло, их толстая кожа оказалась устойчивой к колючкам и укусам паучков, так что фуражиры из них получились хорошие. Оставалось только наладить доставку собранных ягод в Блудов, с чем миты самостоятельно никак не могли справиться из-за отсутствия у них какого-либо транспорта и анатомических ограничений к долгим путешествиям. Вернувшись в город, Эландор никаких особых дел более не имел и мог сосредоточиться на собственных магических изысканиях.

У новоиспечённого судебного посадника Тагила забот никаких то и не было. Чтоб они появились, должно было сперва нарушиться законам Рестовским (а за отсутствием покамест собственных Семиреченских), а с этим всё спокойно было – дружно все работали, строились, обживались. Правда вышел на второй день неприятный случай, когда два каменщика подрались из-за того, что один другому на голову раствором капнул. Товарищи по бригаде буянов разняли и передал посаднику для воспитательной работы, на большее-то тяжесть преступлений явно не тянула. Назначенный особым решением барона главою тайного приказа Мартин тоже занят был поддержанием порядка в Блудове. Он, благодаря своим обширным навыкам, поступил на стройку и сменил много разных занятий, наблюдая за новоиспечёнными гражданами Семиречья, выискивая среди них смутьянов и агентов иностранных держав. По счастью, таковых пока что выявлено не было.

Джойд Кавкен на предложение стать духовным наставником жителей Блудова откликнулся и вскоре прибыл в город. Каждый день он проводил службы при большом скоплении народа и был всячески полезен, занимаясь исцелением тех, кто пострадал на строительстве (а из-за поспешности подобное не было редкостью). Вот только мыслями эрастилианец весь был в старом лесном храме, который он начал было приводить в порядок. Несколько раз он напоминал Хотену о том, что развалины те надобно облагородить и осветить, вернув туда божий дух, дабы прежняя скверна не вернулась и не распространилась по округе. Согласившись на должность патриарха, Кавкен оставил за собой право на неделю каждый месяц отлучаться к храму.

Леветонами назначение их на должности в хотеновом совете было воспринято по-разному. Олег весьма обрадовался роли казначея, по нутру ему были денежные операции, учёт всего и вся, организация поставок и иные подобные заботы. Все первые дни он занимался описью всех ценностей, что были присланы из Рестова, назначением зарплат занятых на строительстве работников и организацией охраны для всего, что было ему вверено. Его жена Светлана, добрая и тихая женщина, немало удивилась своему назначению в посольский приказ. Она была из крестьян, хоть умом не обделена, но мало что понимала в выстраивании сношений с иноземными державами. Но вместо того, чтобы отговаривать Хотена от назначения, Светлана заказала в Рестове несколько книг о сопредельных странах и совместной из с Бревоем истории, чтобы лучше понимать, с кем надлежит иметь дело. Также она взялась организовать голубиную почту для скорейшей передачи посланий в Рестов и обратно.

Через несколько дней, когда часть домов была уже возведена, а новая каменная башня гордо высилась над селением рождение Блудова, а с ним и Семеречья можно было считать делом состоявшимся. Теперь лидерам этого маленького, но гордого образования в диких землях к западу от Рестова, предстояло решать, что им делать дальше.

Обожгло огнем шею - еще одна рана, на этот раз, похоже, последняя. "Вот и всё" - просто подумал Василий и удивился тому, как спокойно принял этот факт. Головокружение усиливалось, начали холодеть пальцы - сказывалась стремительная потеря крови. Сильно хотелось прилечь, опустить голову на траву, отдохнуть. При этом Волков понимал, что когда он сделает это, то больше уже не поднимется и, может, так и останется здесь в лесу навсегда. "Нет, еще не всё!" - последняя вспышка решимости, последние остатки силы воли преодолели боль и слабость.

Дрожащая рука передернула затвор винтовки, выбрасывая пустую гильзу и загоняя в патронник последний патрон. Где-то там, на левом фланге, перебежками двигались цепи немецкой пехоты. Те самые, что убили Лешку, что смертельно ранили самого снайпера. Стекленеющим взглядом Василий нашел среди серых фигур командира - кожаные перчатки на руках, пистолет, властные жесты, уверенные приказы.

Это такие, как он, превратили немецкую солдатню, среди которой были всякие люди - и злые, и добрые, и сильные, и слабые, и смелые, и трусливые, всякие, - в фашистскую машину смерти, сделали людей послушными винтиками этой машины, внушили им страх перед собой и уверенность в непобедимости Рейха. И сейчас Волков положит этому конец, заставит по крайней мере сорок вражеских солдат на минуту остаться без власти своего маленького "фюрера", фельдфебеля с его властными покрикиваниями. Сейчас Василий почему-то не испытывал к ним, рядовым фашистам, ненависти - только жалость и презрение. Пусть бегут или сдаются, пусть сохранят жизнь, если сумеют. Всё равно мы победим их, может быть через год или два, но победим. Может быть тогда и вся Германия навсегда избавится от всех своих фюреров, навсегда перестанет верить им? Кто знает. Но сейчас Василий сделает то, что должен...

"Ты!" - затухающая мысль Волкова была обращена к вражескому командиру в перекрестье прицела, - "Я не дам тебе победить!". Громыхнул выстрел - и фашист рухнул на спину с простреленной головой, взмахнув руками и выронив пистолет. Снайпер увидел, как попадали в траву, словно споткнувшись, вражеские пехотинцы. "Проваливайте, пока живы! Вы уже проиграли... А вы, товарищи, бейте их крепко и до конца. И живите долго, чтобы всё это было не зря."

Волков больше не мог бороться с головокружением. На его шею словно повесили пудовую гирю, которая тянула его к земле. Он прижался к лесной траве и опустил голову. Подступающая темнота поглощала все звуки и образы - Василий уже не слышал выстрелов и взрывов. Он слышал два голоса в темноте.

- Молодец, сынок! Весь в деда, говорю же! Мы всё ждали тебя с Алексеем, вот дождались... Ну что ты ждешь, Лёха, обними брата!
- Привет, братуха! Пойдем, что ли, столько всего сказать надо - но ничего, дорога будет долгая и спешить уже некуда...

Со стороны было дико весело наблюдать за грязным как чёрт Шуко, который раз за разом, задержав дыхание, нырял в вонючее облако и срезал по одному грибку. Через десять минут таких метаний туда-сюда Черныш с задачей справился, насобирав целое лукошко из восемнадцати грибов. С этим уловом можно было смело направляться к старухе и принимать заслуженную награду, ведь больше на этом болоте поживиться было нечем. Впрочем, Волкогон и Мартин принялись труп убиенного чудовища рассматривать, стараясь понять его природу. Нужно сказать, что ничего подобного в жизни они не встречали, да и не слышали. Разумные деревья были чем-то из области сказок, бабушкиными сказками про тёмное сердце Грозного леса, где потайной круг друидов занимается всякими непотребствами, например, оживляя деревья, чтобы те чужаков от сокровенных зарослей отваживали. Тут, конечно, ничего общего не было – внутри ствола дерева поселился какой-то паразитный организм, и вся его внутренняя система более на рептилию какую-то походила: почти всё тело занимал заполненный кислотой желудок, в который едва не свалился Шуко, а перед ним, за розовой пастью, что-то вроде пищевода, из стенок которого сочилась болезненного вида чёрная слизь. Под толстым слоем коры начиналось какое-то кожистое образование, конечности твари маскировались под ветви и корни, так что деревом в известном смысле убиенный не был. Древесина от такого существа ни на какое изделие не сгодилась бы, решил для себя Мартин, да и пропиталось всё быстро устойчивым трупным запахом, а потому долго околачиваться у мёртвого чудища никто не стал.

Знакомой уже дорожкой добрели землепроходцы до старушкиного дома. Ничего не изменилось, лошадки их мирно паслись перед домом, с удовольствием поглощая сочную траву. По-хозяйски наглый ворон всё сидел на голове пугала и с любопытством осматривал Шуко, лишь когда тот мимо проходил, ворон закаркал и поспешил отлететь подальше, на высокую ветку дерева. Хозяйка же с изумление поглядела на слегка подранных (Тихомир телесные раны залечил, но на одежде сохранились следы боя и похода на болото) и почти два десятка грибов. Известие о скоропостижной кончине людоедского дерева бабка восприняла с воодушевлением и, вновь вытянув из-под кровати ларец, принялась отсчитывать награду. Пять золотых слитков у неё завалялось, слитков старинных, чистых, без примесей, какие нынче были везде, каждый такой на две сотни бревойских золотых тянул, а вместе вся тысяча выходила. Серьёзное богатство для одинокой старой женщины, живущей вдали от цивилизации, а потому и легко ей было расставаться с золотом, которое тут всё равно не на что было тратить. И даже после оплаты работы чувствовала себя старуха в долгу (уж больно удивило её количество добытых грибов, которых, как она говорила, ей теперь до смерти хватит) и рассказала землепроходцам о том, что в этих краях, южнее разбойничьей крепости, есть интересного.

Поведала старуха о жутком отшельнике, что живёт в лесу. Знала она про него мало и видела лишь однажды, но так тогда испугалась, что бросилась бежать, не разбирая дороги. Вид был его совершенно безумным, при том, что сам он выглядит как дикарь, заросший, облачённый в обрезки шкур разных животных. С ним ещё была послушная кошка огромных размеров. Из такого описания выходило, что это какой-то коллега отчалившего в родные края старины Крома. Вот только в отличие от добродушного защитника лесов, что сопровождал землепроходцев в самом начале их экспедицию, у здешнего отшельника нрав совсем не добрый, потому как несколько раз слышала старуха в ночи душераздирающие крики разных людей из того места, где лесовик обитает.

Потом был рассказ об Озере Свечей, оно тут же рядом находилось, чуть южнее, землепроходцы как раз мимо него по грибы ходили. На том озере есть островок, а на островке – развалины древней башни, что лежала в руинах и во времена поселенцев, оставивших после себя остроги и лесной храм. В некоторые ночи над теми руинами можно видеть россыпь движущихся по него цветных огоньков, образующих порою странные узоры. Старуха много лет пыталась понять, что же эти узоры значат, и так ответа не нашла. Несколько смельчаков попыталось к руинам отправиться, но никто из них не вернулся. На случай, ежели землепроходцы надумают, то лодка у старухи найдётся. Но даже не руины – главная опасность озера, а племя людоящеров, обитающее на дальнем берегу озера. То странный и полудикий народ, ревностно охраняющий свою территорию. Весною и летом они нападут на всякого, кто к ним пожалует, но вот в холодные месяцы года эти ящеры готовы вести переговоры, в особенности с торговцами. Живут людоящеры недалеко от берега на крошечном островке, который обнесён частоколом. Их там немного, две дюжины в лучшем случае, но всё это умелые воины, с которыми никто из местных, даже разбойники, не рискуют связываться.

Ещё предостерегла старуха своих гостей от того, чтобы к восточным курганам ходить. Многие местные знают, что там могила какого-то короля из варварских народов, что в древности тут жили, а раз могила королевская, то и сокровища там должны быть королевские. Вот и собирается каждый год кто-нибудь из охотников или рыбаков, коих тут и так немного, к тем курганам, да только никто ещё из гробницы короля не выходил – моровое проклятье его покой защищает, так старушка думает. Ну, а в лес далеко заходить без армии – это чистое самоубийство, заверила она. Там кроме безумного отшельника ещё что похлеще обитает, тролли, великаны, нечисть всякая и даже дракон, если верить рассказам тех немногих не то смельчаков, не то счастливчиков, что туда вошли и сумели вернуться.

Отступление никогда не бывает приятным, даже отступление в относительную безопасность, что всё равно легко может оказаться слишком условной. Отступление, это не только звон жетонов убитых и стоны раненых, не только оставление укреплённых позиций, которыми теперь сможет воспользоваться враг. Отступление невольно наводит на мысль о преувеличении территории, где стрельба будет продолжаться. До сих пор такая территория сокращалась ー в Африке, Италии, Франции и Голландии, но здесь в Бельгии ещё будут стрелять. Будут стрелять в полях, лесах, домах и у самых их широких стенок, что только найдутся в захваченных городах и деревнях. Да, пока звёздно-полосатый флаг не реет над крышами, эсэсовцы и иже с ними будут расстреливать за его сшитую из разноцветных лоскутов копию, припасённую для освободителей. Не все освобождаемые дождутся победных салютов, кому-то из них их заменят расстрельные залпы. Осознание этого факта давит не меньше накопившейся за бои усталости.

Война ещё не закончена. Враг не сдаётся. Будет тяжело. Ещё будут потери. Сам майор Десобри попал в плен, а сколько пропало без вести в снегах Бельгии? Даже те парни Лейтенанта Бейкера на дальнем западном фланге, что успели предупредить об ударной группе краутов, но не успели вернуться в точку эвакуации. Кто-то просто истёк кровью в пути. Отступление никогда не бывает приятным.

И всё же дома Бастони и фигуры приветственно машущих руками орлов-десантников греют душу. Никто не смотрит на потрёпанную колонну с сожалением или осуждением, напротив, подходят помочь и поделиться куревом, просто подбодрить. Здесь никто никуда не отступал, здесь все хотят видеть десобристов частью одного непобедимого войска. Здесь вера в победу возвращается и гонит дурные мысли прочь. Сегодня будет кому повоевать за вышедших из окружения, будет кому прикрыть их отдых. А завтра... завтра они продолжат исправлять поставленную краутами точку в их истории ー на запятую.

Полдюжины дней пути.
Одним – на вольной палубе и в кубриках. Другим – в вонючем трюме с рукой, прикованной к релингу. Третьим – в рефрижераторе, среди мороженных свиных туш. Четвертым не досталось и такого билета. С них рыбка вес нагуляет.
Одни домой едут, другие – на чужбину. Одни – с добычей, другие – добычей. Одни веселы и громогласны, другие подавлены и угрюмы.
Так распорядилась судьба. А могло ли быть иначе? Мог ли Дордвик Богартсон со своими молодчиками сейчас лежать на дне морском, в виде ушедших в ил, обглоданных дочиста костей? А то и цедить подтухшую воду в трюме «Ласточки», ожидая позорного возвращения на родные острова за солидный выкуп? Да, мог, пожалуй. В конце концов, северяне порядком пообломали клыки об свою колючую добычу. Но удача, Боги, или кто там ещё, были на стороне налётчиков. А удача улыбается сильнейшим, так ведь?

На утро седьмого дня конвой с триумфом вышел на рейд порта Старбю, что на славном острове Хогаланд.
Одним – слава и почёт. Песни скальдов, реки пива, горы мяса, объятия родичей. Доля в жирной добыче.
Другим – невольничий рынок. Ошейник, грубая пища, тяжелая работа. Чужбина.
Третьим – скорбный путь к родному дому, слёзы, погребальный костёр и курган.

Каждому своё.

Вильям Олсопп
Он так и не доплыл до Хогаланда. Когда вывели из трюма выносить парашу за товарищами по несчастью, он увидел в налетающей тьме очертания какой-то суши милях в пяти. Долго не думал. Плеснул парашей в лицо конвоиру, прыгнул за борт. Фары-искатели так и не выхватили средь пенящихся бурунчиков поплавок человеческой головы. Стопорить конвой и спускать лодку ради старого пердуна поленились.

Хайнц из Дизельхайма
Люди Островов – ребята прагматичные. Резать дойную корову не станут. Уяснив, что у Хайнца кое-что за душой имеется, назначили выкуп. Отправили весточку родне, указали время и место обмена. Месяц пришлось вламывать на лесоповале бок о бок с трэлями, ведь кормить тут просто так никто не собирался. Наконец, состоялся обмен. До последнего опасался кидалова, но обошлось. Вернулся к жене, детям и разбитому корыту – проклятые северяне ободрали как липку. Ничего, на ноги встал кое-как. На море потом лет пять смотреть не мог. А дела стал на берегу вести.

Эйдин
За неё дали хорошую цену. Три марки. Как за умелого ремесленника. Или за добрый меч. Покупатель – зажиточный бонд с Окраины. Пожила жизнью тир. Самой тяжелой работой её, молодую и свежую, не ломали. Помоями не кормили, не лупили почём зря, если вела себя хорошо, одевали-обували. Рачительно к своему добру относились. Пользовал хозяин, понятное дело, так в своём праве. Потом и вовсе баловать стал – полюбилась.
А потом прирезала она хозяина, прямо во время любовных утех. И в бега.
С собаками по её следу прошли до самых земель цвергов. Туда ушла. Сгинула, надо полагать. Наверняка.

Дордвик Богартсон
Его доля в добыче была хороша, а сама добыча – велика. Посовещался с друзьями, тряхнул мошной, да и забрал у Хельги-ярла в счет своей доли с доплатой ту самую «Ласточку». Подрядил Железноруких форсировать дизеля. Всё лишнее повыбрасовал. Где надо – укрепил. Где надо – подлатал. Сокровище своё, пулемёт, на турель поставил. Набрал бойцов. Шли к нему, и молодые, и опытные. Хорошая репутация у Богартсона, верили люди в его удачу. И старшего сына Янссена взял. И старшего сына Ярре. Пришло время молодым вместо своих стариков на дельфиньи тропы выходить.
Из хольда сделался хёвдингом, вождём. Давно пора, не мальчишка уже.

Снурре Сергссон
Много ли надо викингу дома? Мясо, выпивка, бабы. Развлечения. От похода до похода. Хотя, добычу хорошую взял. Можно и остепениться. Усадьбу купить, трэлей. Жениться. Чтобы было к чему из моря возвращаться. Заманчиво. Так и сделать надо. После следующего похода…

Матти Хайкиннен
Жил. Пил, трахался. Стрелял, резал, жёг. Добычу брал, просирал до копья. Морской бриз вдыхал. Гарь пожаров, трупный смрад – тоже. Видел ледяные горы, видел пески до горизонта. Людей видел, цвергов. На чудеса Ушедших рот разевал. Трахался и пил. Жёг, стрелял и резал.
Жил. Назад не оборачивался, ни о чем не жалел.

Кандрат лежит на спине. Над Кандратом шумят березы и сосны, солнце пробивается через ветки, ветер колышет листья. Вдали стрекочут выстрелы, жуками жужжат пули, над ним Полинка стоит, у нее на щеке кровь. Его, Кандрата, кровь. Носом шмыгает, слезу утирает, но дело свое делает.

-Малайчына, Поля, - хотел кивнуть да больно очень, только глазами моргнул, - Малайчына. Добра усё будзе. Живы, живы я.

Последние слова это больше себе. Напомнить: живой, рано уходить еще. Только вот ты то живой, а пол-отряда у немецких траншей оставил. Даже и спрашивать ничего не надо, сам все видел. Знал, что будут потери, но не думал, что такие. Или просто думать даже о таком не хотел? Не хотел вспоминать, что было один раз уже так, в сорок втором. По весне, облава. Или как это у фрицев называется "специальная операция по борьбе с бандитизмом". Оцепили участок леса и давай травить, как волков. Бомбежка, лес от немецких огнеметов горит, жарко, как у черта на сковородке. Даже сейчас чувствует Кандрат этот жар. Или это от раны?

Полинка что-то в ране ковырнула. Больно, аж выть хочется, но Кандрат терпит. Только зубы плотнее сжал и глаза зажмурил. Мысли пляшут одна за одной. Где ж все это время, что их били, красноармейцы были? Всплыло перед мутным мысленным взором лицо Толмачева: "начинайте, а мы подключимся". Подключились, когда немцы их в свинцовом дожде умыли. Так вот в чем план твой был, товарищ Толмачев? Пустить отряд дурака Кандрата первым: пускай партизаны щитом послужат, примут на себя фашистские пули, а мы пока аккуратненько подойдем, позицию займем да "подключимся" по всем правилам военной науки. Возьмем потрепанных немцев тепленькими. Лежавшая на земле рука батьки сжалась в кулак. Сука такая. Ну, дай только встать.

      "Снайпер!" — думает Ник. Мысль словно вспышка — слишком быстрая, чтобы напугать, слишком четкая и резкая. Тут же рядом оказывается напарника Ворона.
      — Пригнись! Пригнись! — кричит ему лейтенант. От дребезга и грохота взрыва, откусившего солидный фрагмент особняка, у него заложило уши, и теперь он кричит громче, чем надо.
      — Нет! Тут где-то снайпер, видишь?! Работай отсюда! Завали мерзавца! – втолковывает Бейкер, меняя пачку. Затвор никак не хочет ее глотать, черт. - Сардж, не подходи к пулемету! Снимут! Долби из своего!
      С шипением дает о себе знать базука отряда Панды. Все, значит, резерв вступил в бой. Ник не видит, но слышит шелестящий лязг, с которым раскаленный газ целует стальной борт самоходки.
      Воспользовался случаем, значит. Сейчас грендаеры на опушке начнут прикрывать свою бронированную свиноматку и возьмутся за Уиндера и его ребят.
      Но хер им!
      — Продолжать огонь по пехоте!!! — кричит Ник не своим голосом. Горло пока еще держится, но, наверное, так скоро и сядет голос. Вот всегда у него не все было отлично с этой херней, командным голосом. Прикрикнуть пару раз мог, а вот так несколько часов напролет орать — сложно было. — Роджерс! По танку! По танку огонь!
      Пачка наконец встает на место в затворе. Осыпается штукатурка и что-то хрустит под ботинком Лейтенанта. Он смотрит вниз и видит рассыпанные по полу из коробки игрушки — паяцев, рыцарей, солдатиков и машинки. Ник вдруг чувствует захлестывающую злость. Как будто кто-то насмехается над ним. Как будто он тут в солдатиков играет! Да какая игра! Это же война! Это самое настоящее, что есть на свете! Да, самое настоящее!
      — Передай, что в районе бронетехника и ПТ-орудия противника! Пусть проявят осторожность! — кричит он радисту. — Передай! Противник наступает на Особняк с юга.
      Теперь уже Ник старается не выглядывать из-за края окна, а выпрямиться в глубине комнаты так, чтобы оттуда стрелять по силуэтам у опушки. На недостаток отверстий в голове лейтенант никогда не жаловался.

Милостию Аллаха Всемогущего, направляющего ток подземных рек, дыхание ветров пустыни и пути сердец человеческих, добрался до этих негостеприимных земель Ахмед ибн Шариф. А если ещё точнее, до просоленой палубы торгового судна, раскачивавшегося сейчас на бурных волнах холодного моря.

Сколько лет под ногами его, одна за другой, стелились дороги? Пыльные дороги прибрежных трактов, грязные палубы кораблей, дельфиньи тропы, как называли их пути, гладкие тротуары брошенных городов ушедших. Сколько лет не видел он сияющих минаретов родного Нью Дубаи, с которых по утрам муэдзины пели строки священной книги, а на закате глашатаи выкрикивали цены на топливо. Сорок четыре минарета украшали его город, и половина из них поднималась прямо из пенных вод морских, освещая окрестности негасимыми факелами подземного огня. Он так давно не бывал дома, что порой ему начинало казаться, что он уже не сможет вспомнить их чёрного решетчатого стана.

Хорошо, что у него был друг. Дружба, была одним из сокровищ, посланных людям Аллахом, таким же ценным, как красивые женщины, крепленое вино и пьянящая свобода. Ахмед ибн Шариф всегда почитал необходимым благодарить господа за эти подарки, а не пользоваться ими - большим грехом. Оттого называли его сластолюбцем, пьяницей и бродягой. Но друг, неоднократно заложенный там, где лилось вино и продавалась любовь, всякий раз выкупался и всегда оставался с ним. Сейчас Ахмед ибн Шариф крепко сжимал потертую рукоять друга, а другой рукой с глухим стуком вбивал шомпол в его ствол. Его друг был стар, его дружба досталась ему от отца, но Ахмед ибн Шариф верил, что им на двоих уготована одна судьба.

Быть может именно эту судьбу предрекал им сейчас косматый маг, однорукий неверный, читавший изломанные письмена холодных островов так, словно это была изящная вязь священной книги пророка. Впрочем, могло быть и так, что его предсказания относились их преследователям - более похожим на приходящих из пустыни дэвов, нежели на людей. Рыжий волос и оскаленные пасти, которые становились видны по мере их приближения, только усиливали сходство.

И тем не менее, Ахмед ибн Шариф, поэт и бродяга, думал сейчас не о них, слова в его голове складывались в строке, и если и молил он, недостойный, о чем либо Аллаха всемогущего в этот миг, так о том, чтобы успеть их закончить...

На холодных волнах, с морем спорит и бьется баржа
На барже той шестерка лихих северян ублажает моржа,
Погляди же на них, не кори их, мой друг, понапрасну...

- Господи! - причитал, вцепившись в фальшборт короткими толстыми пальцами грузный торговец лет пятидесяти на вид, обряженный в обычную - не работы Ушедших - одежду, какую носили купцы средней руки, пошитую в основном из бархата и отороченную мехом. Второй его подбородок трясся в такт пытающейся разрезать волны килем посудине, - Я понимаю, что был не самым лучшим из детей Твоих: не всегда был добр к ближним своим, частенько пропускал службы в церкви, преисполнялся зависти и не всегда подвал нуждающимся! Да, сознаюсь, я грешен! Порой я был не вполне честен, предавался сверх меры чревоугодию... Но! Господи, ты ведь до этого закрывал на это глаза, и не для того дал мне столько лет на то, чтобы скопить скромные сбережения на близящуюся старость, чтобы в одно мгновение они достались мерзким грабителям и к тому же язычникам?! Ты ведь не допустишь этого, Господи, и сохранишь заблудшее дитя своё от смерти и разорения?! Господи, я не выучил в жизни до конца ни одной молитвы, но сейчас взываю к тебе с искренностью истинного праведника! Обещаю тебе, Господи, если вернусь домой в целости то пожертвую десять...

Тут лодку ощутимо подбросило на волне, отчего купец, звавшийся Фергюсом Доэрти, шлёпнулся на задницу, но фальшборт так из рук и не выпустил.
- Двадцать! Двадцать марок церкви и ещё пять раздам беднякам! Прошу тебя, Господи, услышь раба своего, взывающего к милости твоей!

Впрочем, Господь, похоже, оставался глух к молитвам Фергюса: лодка с северянами неумолимо приближалась, и схватка с ними оставалась вопросом времени. Фергюс затравленно огляделся: бежать было некуда, спрятаться на такой утлой посудине, когда её начнут обшаривать морские ястребы - тоже. Надеяться выкупить свою жизнь также было глупо: все его деньги и товары и так станут добычей грабителей. Со сдавленным стоном отчаяния Фергюс всё же поднялся на ноги и стал ожидать своей участи, теребя гильдейский медальон, покоившийся на его объемистом животе.

06.11.2197

Террористы Юань-Син вновь заявляют о себе!

Стратосферник Воентеха сбит над Атлантикой, не долетев нескольких сотен километров до восточного побережья США. Находящийся на борту товарищ Лузье признан погибшим. Церемония прощания с павшим героем, посвятившем всю свою жизнь борьбе с Юань-Син, назначена в городах ВоенТеха на седьмое ноября.

Ктулхолеты впервые преодолевают стратосферу!

Несмотря на массовые налеты аэрокосмических сил Адам Индастриз, стартовая площадка УСМГ в Тихом океане продолжает фукнционировать. Азиатские конструкты с каждым днем берут новые барьеры высоты.

Станция Спейскорпа достигает Великобритании!

Евразам придется потесниться, прикрытие орбитального орудия позволяет АИ закрепиться на этом кусочке территории. Широко известный в узких кругах "Дон" уже переносит свои торговые площади на южный полюс не дожидаясь, пока к нему постучатся в дверь кулаком Центуриона.

07.11.2197

Семья Смит открывает музей!

В Солт-Лейк-Сити открывается музей современного искусства, патриарх рода, Якоб Смит, заявляет, что кoллекция диковинок их семьи насчитывает несколько сотен редких предметов, изготовленных за последние десять лет, каждый из которых имеет историческую и культурную ценность.

Воентех вновь отступает!

Форпост в Германии брошен уходящими на северо-восток евразами. Они сами уничтожили свою крепость, не дожидаясь наступления дронов АИ. Где они остановятся? В какую границу упрутся, чтобы дать отпор?

08.11.2197

Юань-Син делает технологический скачок?..

В акватории Северной Кореи боевиков ВоенТеха обстреляли четыре подводных ракетоносца, по всей видимости, принадлежащие к военно-морским силам Шанхая. Откуда их мог взять ранее не имевший подобных технологий и ушедший целиком в генное конструирование, Коллектив Юань-Син?

Терракт на орбитальной платформе ВоенТех!

Товарищ Лузье, фельдмаршал МосТехБезопасности, погибший двое суток назад на стратосфернике по дороге в Америку, посмертно объявлен предателем родины. Подконтрольные ему агенты совершили терракт на станциях связи Мурманска, Рейкявика, Норильска и Плесецка, на два с половиной часа полностью лишив евразов ракетного щита противокосмической обороны.
Верховный Главнокомандующий ВоенТех никак не комментирует это предательство.

Адам покидает земную орбиту.

Орбитальная станция Адама без каких-либо заявлений выдала мощнейшую вспышку плазмы, уйдя в глубокий космос. Корпорации АИ созывают срочное совещание директоров.

******

События последнего месяца перекроили расклад всех сил на планете Земля. Три таких разных фракции - казавшаяся незыблемой гегемония Адама, непонятное и безликое объединение Юань-Син, вечно проигрывающая, но все еще не побежденная диктатура ВоенТех, долгие годы находившиеся в шатком равновесии, уходят в историю столь же внезапно, сколь быстро они родились из пепла анархии Последней Войны начала 22 века. Впрочем, сейчас её уже нельзя назвать последней.

Что послужило толчком к этой цепочке столкновений? Едва не погибший под наплывом боевых мутантов Нью-Вашингтон, вновь осваивающие металлургию и ядерную энергетику Юань-Син, взорванная крепость в Германии... Было ли это планом, родившимся в сознании одного сумрачного гения, планом, на подготовку которого ушли десятки лет - или же это произошло в результате нескольких фатальных совпадений?

Вряд ли кто-то в этом мире сможет ответить на такой вопрос.

Изменился ли мир к лучшему? Самодур, тиран и сумасшедший диктатор Адам покинул планету, оставив людей разбираться с мутантами Коллектива, и унес с собой тайну оцифровки человеческого сознания. Тайну цифрового бессмертия. Но нужно ли оно человечеству? Станет ли лучше жизнь для корпораций АИ - Американ Индастриз, как решили назвать себя директора трех мегаполисов Северной Америки? Станет ли она лучше для евразов, вот уже полвека не имеющих никакого права выбора, живущих под слоганом "все для фронта, все для победы" - когда сама эта победа не является чем-то возможным в течение жизни ближайшего поколения?

******



Жорж Леруа, он же Жорж Руж, он же Жорж Лузье, он же ... Сколько паспортов сменил агент МосТеха за свои шестьдесят два года жизни? Каждая операция с его участием стоила частицы себя - и в прямом, и в переносном смысле. Медтехники МТБ делали все возможное, но от тела Жоржа оставалось все меньше, и все больше живой плоти заменяли искусственные сегменты. Бывший в молодости одним из лучших дипломатов, дамский угодник, с детства умевший расположить к себе людей, он расставался с собственной человечностью, переступая через свою мораль каждый раз, когда операция МТБ требовала жертв. Жертв своих агентов, жертв гражданского населения, жертв самого себя... к погонам генерал-лейтенанта он пришел уже бездушным циником, грудой железа, под которой едва бились остатки живого сердца.
Помнил ли он, ради чего ввязался в эту войну? Сложно сказать. Последняя операция фельдмаршала МТБ оказалась диверсией, выключившей ракетный щит своей родины. Тот факт, что он уже официально числился погибшим, не помешал Верховному посмертно лишить его всех званий, наград и вычеркнуть из списка военнослужащих, приговорив к смертной казни.
И этот же факт не помешал ему спустя два года вновь вернуться на политическую арену в должности начальника безопасности ДемиХуман.

******



Сьерра Мадере. Огромный бункер Последней Войны, в котором должен был спрятаться президент США со всеми чинами Овального кабинета. Автономный комплекс, рассчитанный на пять миллионов человек, подземный город, способный десятилетиями функционировать без контактов с поверхностью. Известно, что последний президент Соединенных Штатов успел туда эвакуироваться. И Сьерра стала его гробницей. Усыпальницей, которой позавидовали бы египетские фараоны - пять миллионов лучших представителей страны ушли вместе с ним в последний путь.
Самый рискованный эксперимент Адама, создание искусственного сознания, превосходящего человеческое на несколько порядков на базе оптического квантового процессора, завершился однозначным успехом. Ноль Первый должен был стать советником Президента, заменив собой всех некомпетентных подчиненных. Идеальный, лишенный всех человеческих недостатков, физически не способный лениться, относиться халатно к своим обязанностям - Ноль Первый оказался настолько эффективен, что путем недолгого анализа доступной ему информации о происходящих в мире событиях пришел к однозначному выводу. Защищать человека нужно в первую очередь от самого человека. После чего объявил президенту, что берет на себя все обязанности по содержанию их в комфортных условиях. Попытавшиеся противиться подобному решению люди были признаны социально опасными преступниками, расстрелянными при попытке сопротивления аресту.
Бункер Сьерра Мадере на всем протяжении истории войны мегакорпов притягивал к себе авантюристов, надеявшихся заполучить его сокровища, но до самого отлета Адама так и остался непобежденным.

******



Дедушка Мойше, патриарх клана Левит, родившийся в 2053 году, был одним из старейших людей на планете. Принципиально отказывающийся от новомодной кибернетики и имплантаций, старый еврей не пользовался никакими гаджетами, и даже жил в квартирке, оснащенной довоенными материалами, просто для того, чтобы быть уверенным, что за ним не следят.
Проживший долгую и насыщенную жизнь, старик наплодил больше трех дюжин сыновей и дочерей - на тридцать восьмом просто перестав считать, не говоря уж о количестве племянников и внуков. Он цепко держал в своем уже немолодом сознании ниточки к тысячам людей, обязанным ему лично или его потомкам за небольшие услуги, оказанные в нужное время в нужном месте, и даже после отлета Адама клан Левит остался одним из тех, кого рано вычеркивать из списка власть имеющих. Мойше так и не вышел из тени, хотя неоднократно получал приглашения открыто присоединиться к совещаниям вновь восстановленной ООН - именно так называли совет директоров АИ и высших чинов ВТ, но на все подобные предложения старик отвечал отказом. Единственный мегаполис, где его полностью лишили власти - проклинаемый многими нелегалами Нью-Вашингтон, из которого дедушка достаточно быстро слинял в Солт-Лейк-Сити в конце 2197 года.

******



Виктория Малкович-Мейстер Пейл стала одной из самых известных и неординарных личностей конца 22 века. Безумная ученая, безумная в полном смысле этого слова, не ценящая ни одну жизнь, включая свою собственную, одержимая неостановимой тягой к эволюции, Виктория жила так, будто она родилась и выросла в Шанхае, а не Нью-Вашингтоне. Её программа форсированного развития получила признание и легла в основу новой военной доктрины ВоенТеха - после того, как Адам покинул планету, и две человеческих фракции заключили полноценный альянс.
Вика так и не прекратила свои периодические вылазки на линию фронта, сопровождаемая таким же сумасшедшим супругом. Джим, когда-то бывший любителем поговорить и спрятаться за угол, если дойдет до драки, прошел через ад рука об руку со своей женой, став в итоге улыбчивым убийцей, способным врукопашку оторвать все лапы ксеноморфу Юань-Син.
Ставки на то, сколько еще эта парочка сможет прожить, прежде чем их все же похоронят в цинковом гробу, делают в начале каждого месяца на протяжении последних двух лет.

******



Мадам Кровь, действующий член Коллектива Юань-Син, за последние пятнадцать лет своего существования окончательно вросшая в Шанхай - буквально вросшая, в виду того что её основное тело занимало подземный бассейн емкостью в двадцать кубометров питательной среды, будучи исключительно нервной тканью, продолжает водить за нос своих оппонентов, представляясь им в виде различных человекоподобных куколок, и искренне надсмехаясь над попытками взять эти марионетки в плен, держит свои уже несуществующие, но от того не менее цепкие лапки на пульсе мировой политики. Лучший генетик-акушер Юань-Син, мадам Кровь является так же не менее талантливым психологом и политиком, не забывшей, как ведут себя обычные люди, благодаря чему она негласно так же является шефом внешней разведки Юань-Син несмотря на некоторые ограничения своей подвижности.

******



Доктор Штальберг, имеющий шесть научных степеней в области электротехники, ядерной энергетики, металловедения, аэродинамики, математической логики а так же баллистики, официально признан худшим предателем человечества. Переметнувшийся к Юань-Син еще в 2188 году, Штальберг за девять лет смог адаптировать на биологические платформы УСМГ все известные ему техпроцессы, получив взамен новое тело и миллионы рабочих организмов. Именно благодаря ему Шанхай смог выйти в космос за какие-то два месяца. Убит в ходе совместной операции МосТехБезопасности и ДемиХуман в начале 2198 года, однако его ученики и выданные его организации рабочие организмы прочно осели на территории Африки, начав там добычу полезных ископаемых и дальнейшее развитие био-техно-конструктов.

******



Бывшая когда-то одной из ведущих ученых проекта "Люцифер", в дальнейшем - пленница Адама, прошедшая через насильственную оцифровку с созданием второй личности, полностью подконтрольной психическим установкам Генерального Директора, Денница не смогла получить свободу и после того, как Адам улетел с этой планеты. Однако, так как немногие оцифрованные аватары, имевшие центральный процессор непосредственно в своем теле, после потери вычислительных мощностей станции Адама были объявлены национальным достоянием ООН, котлован в Гренландии вновь стал научно-исследовательским центром, в котором пытаются создать квантовый вычислитель объединенными усилиями ДемиХуман, НьюЙорк-Энтерпрайз... а так же безымянных лабораторий номер 6 и 8, ранее находящихся где-то в Сибири.
Денница так и не смогла восстановить эмоциональную часть своего сознания, несмотря на неоднократные попытки вновь научиться чувствовать.

******

Ким Йонг Хо остался на службе МосТехБезопасности, вместе с товарищем Ченом работая в Америке. Ему все еще периодически приходится надевать экзоскелет и лично командовать операциями, но все же куда больше времени он посвящает обучению курсантов и решению организационных вопросов. О личной жизни товарища Хо ничего не известно, острые на язык курсанты поговаривают, что в качестве жены его вполне устраивает 20мм дульный срез "Акации". Когда товарищ Хо не слышит, конечно.

******

Пако Гжданич вернулся из последней операции Диктатора живым только благодаря врачебным навыкам Морлока, окончательно завязав с подобными авантюрами. Его навыки инженера оказались достаточно востребованы, чтобы зарабатывать на жизнь себе и своей сестре Малике.
Его сестра по прежнему остается пациенткой психиатрической лечебницы, лишь изредка показывая проблески разума.

******

Морлока приняли в штат действующих пилотов Спейскорпа, и маленький пилот занял место в десятке лучших летунов ООН после того, как практически все аватары улетели вместе с Адамом. Хотя основной рабочей машиной для слепца стал боевой шаттл Спейскорпа, его личная меха все еще работоспособна. Поговаривают, что уродец влюблен в её ВИ, но в конце концов - кому какое дело? Работу свою выполняет, и ладно, а личные закосы это уже его личное дело. Хотя конечно, страсть к Баньши всегда будет поводом позубоскалить для коллег.
Его планы мести Деннице так и остались лишь планами.

******


Аввакум Леви, куда более известный, как Маркетолог Томми, прекрасно освоился у Сантьяги, потихоньку вытащив к Дону всех экстримщиков Джакки, ставших его личной командой. Отношения среди бригады контрабандистов у него сложились разные, но Томми никого не оставил безразличным. Закадычный враг Еврейчик, скучающая лесби Милена, к которой Маркетолог периодически пытается подкатывать шары из чисто спортивного интереса, жертвы постоянных насмешек на почве интеллекта боевиков "Окян" и "Толстый", резкие как понос Щербатый и Лезвие, с которыми Томми любит поиграть в ножики на четверых с Джаккой...
Жизнь на южном полюсе у Дона с его соратниками-собутыльниками разнообразная, но скучать ему точно не приходится.

******

Фрида ушла из банды так же тихо, как и пришла. Тихая декерша как правило валялась где-то в углу, страдая с плазмером в руках, но после того, как ТотБанда официально прекратила свое существование, Келли просто вышла из шаттла в НВЦ и больше не вернулась. Чем она занимается по сей день, где живет и жива ли вообще?.. Кто знает?

******

Эрик Хаупманн получил наконец официальный контракт в Нью-Е, что впрочем никак не мешает ему периодически тусить с идейными противниками корпорации, виртуальщиками DW. "gg wp! T1T4N" - частая надпись, которую видят кланнеры Синих и Зеленых перед тем, как вылететь в логаут. Наркоманом Эрик быть так и не перестал, однако работа в солидной корпорации позволила ему перейти на элитную химию, не имеющую никаких побочных эффектов - кроме цены, съедающей весь его крайне немалый оклад.

******

Фабио остался работать в ДемиХуман, поначалу трудившись с Викой в Солт-Лейке над совершенстванием её проекта форсированной эволюции, а в 2199 переехал в Гренландию, практически вернувшись на родину. Он остается одним из лучших нейрохирургов-электронщиков, и продолжает работу над проектом искусственной нейронной сети на кремниевой основе. История его отношений с Денницей осталась тайной для нового коллектива лаборатории, чего именно хочет Фабио по окончании проекта - прекратить существование своей возлюбленной, или несмотря ни на что пытаться радоваться факту того, что она просто жива? Вопрос остается открытым, вероятно и для него самого тоже.

******

Уцелевший чудом над Атлантикой, Жан-Поль был убит ликвидаторами Ню-Е после терракта в Новом Вашингтоне. Его попытки встретиться с Хонгьи остались безуспешными.

******

Мисс Амбресс переехала в Солт-Лейк-Сити после того, как её услуги оказались невостребованными в НВЦ. Стала двадцать шестой женой СЕО ОверРей, получив мировую известность за счет того, что оказалась единственной его супругой, умудрившейся оспорить брачный контракт и отбить половину нажитого в браке совместного имущества через два месяца, когда он захотел получить развод, что сделало мисс Амбресс обладательницей шести процентов акций ОверРей.

******

Уилл Смит погиб 8 ноября 2197 года над Пустошью Анархии. Обстоятельства его смерти остались неизвестными.

      Ник пытается расслабиться. Забыться на минутку. Прикрыть глаза и отрешиться от реальности. Все ведь идет неплохо. Они в тепле, у них есть вода, патроны и крыша над головой. Это краутам сейчас тащиться по полю и считать трупы своих товарищей, лишь слегка заметенные снежком.
      Все нормально ведь. Он достает сигарету чиркает, курит. Дымок медленно поднимается вверх.
      Еще глоток кофе и еще затяжка.
      Вот этим хороша война. Ценишь простые радости. Простых людей. Надежное плечо. Чувство локтя. Все эти словеса про великий долг, про предназначение и славу — они для тыла, для сцены. Здесь, на передовой, где все время ощущаешь дыхание войны, их не нужно. Зато куда более приземленные вещи обретают вес и смысл.
      Ник ловит недолгий, но плотный кайф. Расслабон. И в этом мареве к нему медленно приходит осознание. Не все так просто, Ник. У них есть пушки. У них есть танки. Армии Дяди Сэма не пришлось бы переплывать океан, если бы крауты были слабаками. Они не слабаки. Они чуть не обрушили фронт, а сейчас пытаются взять Бастонь, и положение серьезное. Все не просто так, Ник.
      Пора просыпаться. И пока есть время, пока не поздно, надо подумать. Это хорошо, что ни из мародеров, ни из разведки никто не ушел. Это хорошо, что он расстрелял пехоту из минометов, не дав ей вступить в контакт с его взводом. Это чертово везение, на самом деле, что он все сделал правильно.
      Но дальше на голом везении не выехать. Надо думать. И надо как-то дать себе пинка. Ткнуть себя вилкой в зад. Но как? В голове — пустота. "Расставить солдат у окон и ждать". Так себе план.
      Тут и появляется Валентайн. Слушает бодрый рапорт.
      — Отлично! — протягивает пачку. — Хватайте курево и идем. Надо поговорить наедине.
      Кабинет, стол, листок из блокнота.
      — Садитесь, — говорит Ник. — Мне надо с вами посоветоваться. Вернее, мне надо... Короче, Валентайн, просто делайте что я говорю, и не думайте, что я спятил. Я не спятил. Я знаю, вы не учились в военной академии, но вы — военный человек и у вас варит котелок, хорошо варит, в отличие от многих сержантов. Так что...
      Он собирается с духом. Для каждого военного это непросто. Но только так они смогут разобраться в обстановке быстро.
      — Садитесь за стол. Закурите. Сидите вот так. Лучше ногу на ногу. Представьте, что я краут. И вы краут. Скажем, я капитан, а вы оберст, немецкий полковник. Прикажите мне захватить особняк. Выделите силы. Скажем, роту. Есть бронетранспортеры, самоходки, минометы. Помните, что особняк — не ключевая, но важная цель, а силы противника неизвестны. Отдайте мне приказ и пару советов. Итак... Включите фантазию.
      Ник отходит к двери. Потом молодцевато марширует к столу, козыряет, даже изображает, что щелкает каблуками.
      — Гауптман Беккер явился по вашему приказанию, оберст, сэр!

Кажется, Петя Гамов был откуда-то из-под Калуги.
Рос в крестьянской семье, обучен был вождению трактора и грузовика, слыл неплохим механиком, да и вообще рукастым малым: колодку подлатать или на винтовке ложе обновить.
Хороший парень.
Был.

Сколько таких глаголов прошедшего времени придется ещё поставить Толмачёву напротив своих бойцов? Сколько ещё людей в принципе умрёт безымянными жертвами его или вражеских пуль?
Сколько ещё терпеть эту боль, с которой ничего нельзя сделать?

"Повезло тебе, не повезло ему".
"На его месте мог быть и ты".
"Лучшие уходят первыми".

Он так поднаторел в этих успокоительных заупокойных фразах-эпитафиях, что порой был готов и сам поверить в эту ложь, ведь на её дне, тонким осадком, белёсым налётом всегда была и другая, куда более мерзкая и гнилая мысль.

"Хорошо, что не меня".

Глотнул разбавленного спирта: глотка зажглась едким пламенем "люстр" на водной гладью реки. И больно горлу, и, наоборот, душу отводит на секунду-другую, хоть какой-то покой обещая.
Обман, конечно, но что делать?
Война.

— Давай, ребяты, подставляйте кружки: помянем Петю и Серёжу, как полагается, - Толмачев разлил с Валиулиным свои "наградные" тонкой струйкой - каждому по чуть-чуть.
— Они были славными бойцами советской армии...
"Не уберёг"
— Хорошими парнями и друзьями...
"Похоронки писать родным"
— И пали в борьбе с проклятой мразью фашистского ярма...
"Или по моей глупости?"
— Смертью простых солдат, сражавшихся за свою Родину. Запомним их.

Допил остатки. Вытряхнул кружку. Обвёл взглядом всех.
Оставил бойцов молча и направился к ротному: ему хотелось услышать, что за фашист стоил жизни двум бойцам и когда ждать молодняк в его отделение - сейчас война продолжалась, а муки совести и душевная боль...
Они придут сильно позже, вырывая из бесспокойного сна цепкими лапами липкого страха.

Переведя дыхание после слишком спешной и неожиданной выгрузке из полицейского фургона, Оскар наконец решил оценить ситуацию и осмотреться.

«Дженис — под рукой, Матильда — за спиной, Лили — на поясе, нож — всё там же.» — Палмер внимательно пересчитал свой не хитрый скарб и с облегчением констатировал — «Всё на месте.»

Только он решил немного расслабиться, сидя на асфальте и прислонившись спиной, а точнее корпусом ракетной установки, к кирпичной стене здания, как вдруг со стороны его позвал Уилл, а менее чем через секунду оттуда же раздался оглушительный удар, накрывший Оскара градом мелких осколков вперемешку с пылью. Не успев на мгновение прикрыть глаза, пришлось снова открыл их и вглядеться в поднявшуюся от взрыва дымку.

Совсем рядом Брюлис поднимался с земли, явно после жёсткого приземления.

- Твою мать, Оскар, это было чертовски близко. - сказал он, подхватив упавший револьверный гранатомёт, и снова вжавшись в укрытие.

Судя по виду, Уилл был вполне живой, здоровый… и злой.

- Да. Близко. - кивнул ему здоровяк с совершенно невозмутимой и умиротворяющей интонацией.

Медоед, знатно припорошённый слоем пыли, принюхался к оседающему облаку, провёл пальцами по носу, оставляя чёткую белую дорожку, и растер, собравшуюся на подушечках, темно-серую субстанцию.

«Гранатомёты значит… Ага...»

Он дотронулся языком до невзрачного осадка на руке и задумчиво распробовал его, будто сомелье на дегустации вина. Толи от удовольствия, толи от глубокого анализа химического состава, Палмер закатил глаза и откинулся назад.

« Калибр… - 40 миллиметров... РПГ Вэ 2... Со-Са-Сэ-эЛ пятидесятых годов выпуска… » - заключил Палмер, всё больше ухмыляясь своим мыслями.

Больше всего в этой ситуации его забавляло использование против них тяжелого вооружения невероятно старого образца.

Из раздумий Медоеда вывели очередные взрывы, выстрелы и новая реплика со стороны Брюлиса:

- Оскар, мы ещё не доехали до этой чертовой третьей авеню. И если ты хочешь, чтобы мы туда добрались, будь так добр, мочи козлов!!!

Уже сжимая рукоять шестистволки, он осторожно отодвинул её назад и закинул за плечо, а с другой стороны наоборот снял и схватился по удобней за многозарядную ракетницу.

Щелчок откидывающегося дисплея, высокочастотный писк сверх точной электроники и тихий хруст колёсика переключения режимов говорили о переходе многоцелевой ручной установки в полную боеготовность к пуску. Словно любя обняв массивное оружие и прислонив щеку к холодному корпусу, Медоед злорадно улыбнулся, заглядывая в мерцающий экран. Одно мешало ему точно выстрелить — они прятались за углом кирпичного дома от непрестанного пулемётного обстрела, а для успешного запуска ракеты нужно было покинут укрытие. Но эту задачу Оскар решил с типичной для него отвагой в сочетание с врождённой неуклюжестью. Подойдя к краю, он просто повалился на бок, как подкошенный дуб и, не выходя из образа, замер как неживой.

« Мочить козлов, говоришь? Ну Окей…»

Спустя пару секунд с уровня земли в направлении противоположного здания с шипением и свистом вылетела ракета. Почти бесшумно пробив стекло, она разорвалась внутри помещения, озарив всю улицу яркой огненной вспышкой сразу из трёх окон, разлетевшихся в дребезги и скрывшихся за сполохами пламени вперемешку с дымом.

Неподвижно разлёгшийся на асфальте, Палмер был просто шикарной мишенью, а запуск ракеты стал просто призывом к оставшимся Колдобцам открыть ответный огонь. Обрушившийся на Оскара обстрел странным образом задел только лишь край уха, лишив его доброй половины верхней части. Понимая своё неудачное положения и то, что куда-то прятаться при его скорости и ловкости было уже поздно, Медоед остался на своём месте, но постарался как можно компактнее сгруппироваться на земле. Совершенно бесполезные меры при его комплекции и открытом пространстве, но ценой этому был отличный обзор и готовность к новому запуску из Матильды.

- А-а-а! - кричит в ответ спецназовец. Лицо страхом и ненавистью перекошено. Выстрел.

Битва на вилле.

...Копы из оцепления наблюдали происходящее, вытаращив глаза и присвистывая. Кажется, кто-то даже раздобыл ведро с поп-корном - любимым лакомством супериканцев после бургеров и картошки-фри. Взрыв вертолета, захватывающая схватка двух красоток, много-много стрельбы, а также бескомпромиссный бой наркобарона и героического спецназовца - когда еще увидишь подобное!

Наконец, наркотический угар выдохся и изумленный Тони осознал, что он мертв. Не переставая удивляться, наркобарон еще раз пощупал торчащий из груди нож, пробормотал что-то вроде "Вот же ж дрянь!" - и рухнул на землю. Задача была выполнена.

Когда пыль осела, а дым сражения развеялся, с Неудержимыми на связь вышел мэр Маккормик.

- От имени жителей Биг-Эпл... и полицейского департамента! - добавил мэр с ядом в голосе, явно адресуя эти слова бестолковым копам, - Благодарю вас за проделанную работу, ребята! Разумеется, благодарность будет выражена не только в словах, но и в весомых суммах... Но об этом чуть позже, а сейчас нельзя терять времени. На улицах города еще много вооруженных бандитов, которых необходимо усмирить или уничтожить! Следующий адрес - Драйтен-Бич!

Драйтен-Бич.

К счастью, полиция предоставила Неудержимым транспорт. В тесноте, да не в обиде они разместились в двух полицейских бронированных фургонах с надписями "BAPD". Вскоре Неудержимые уже неслись навстречу ужасам национальной колдобской кухни.

Дело в том, что район Драйтен-Бич был плотно населен колдобскими эмигрантами, среди которых было немало бандитов. Самым крутым и авторитетным считался Борис Драгофф по прозвищу "Медведь". Его банда больше напоминала маленькую армию, причем ходили слухи, что и с тяжелым вооружением у парней Бориса все в порядке.

По мере приближения к Драйтен-Бич Неудержимые стали замечать первые признаки уличных боевых действий. Баррикады, горящие автомобили и байкерские "чопперы", разгромленные бары. Копы уже поделились информацией о том, что колдобцы что-то не поделили с лидером байкерских кланов Хэнком Хардом по прозвищу "Ас", что привело к настоящей войне между бандами. Ответному удару подверглись сразу несколько байкерских "точек", включая бары и ремонтные мастерские. Необходимо было положить этому конец, чтобы безумные громилы не уничтожили весь город.

- Оh, shi...!!! - воскликнул водитель первого фургона, сделав резкий разворот вправо и едва не опрокинув машину. Из какого-то переулка, корежа асфальт, выкатил самый настоящий... танк! Небольшой и явно устаревший, но танк, черт побери, танк! Уворачиваясь от столкновения, водитель выкрутил руль и проскочил перекресток - но, похоже, на крышах засели гранатометчики с РПГ. Каждый разрыв был все ближе и ближе к фургону, который подпрыгивал и едва удерживался на колесах.

Наконец, очередная ракета разворотила асфальт перед фургоном. Колесо попало в воронку и фургон опрокинулся, заставляя пассажиров лететь внутри кувырком и вызывая у них передаваемые ощущения в области желудка...

Второй фургон резко дал по тормозам и остановился. Неудержимые как можно скорее высыпали наружу - и спустя мгновение танк выстрелом из пушки разнес фургон на куски, оставив от него только пылающий каркас. Команда была разделена, а до "БОРЩ-а" (так назывался ресторан колдобцев, штаб-квартира Бориса) еще оставался целый квартал...

Охохо, старый пройдоха являлся мастером по части готовки горячих молодых бычков. Помнится не так давно в Афгане именно непередаваемый шарм чёрного засранца и привёл его взвод к победе. Солдаты настолько сплотились общей ненавистью к сварливому Сержанту, что когда Билл таки угодил в плен, раздраконенные бойцы чуть ли не на части разорвали всех душманов, в стремлении добраться до ветерана и лично его прикончить.

Тем не менее, Тони, конечно, должок вернул. Хоть старая развалина и состояла процентов на шестьдесят из винтов, протезов и вшитых титановых пластин, но черного мяса в Сержанте ещё хватало, чтобы успешно нашпиговывать стариками пулями. После короткой, но яркой перестрелки, неуёмный ворчун превратился в дуршлаг и гордо рухнул посреди зала, полностью готовый из последних сил бубнить свою пафосную предсмертную речёвку. Видит бог, Билл её репетировал не раз, а написал аж ещё двадцать лет назад.

Но не тут-то было! Проклятый азиат никак не мог оставить старика в покое! Мало того, что раннее подкрался сзади и начал лупить Сежанта по его больному колену, так ещё и упорно не давал уйти в зените славы! Совершенно невыносимый китаец! Билл, понятное дело, был страшно недоволен:
- Господ боже, Ли, чего ты ко мне привязался?! Дай старику уйти спокойно. Дьявол меня, наверное, уже заждался. Если все ещё надеешься на какой-то там мифический пирог, то лучше подбери слюни. От старой перечницы я уже лет тридцать не получал ничего вкуснее переваренных макарон...

И тут Ли исполнил свой коронный удар дракона, или как это хрень там называется. Сержанта хорошенько так тряхнуло, все пули вылетели из тела старика, как пробки из бутылок, а на месте исчезнувшей снаряги появилось шарообразное брюшко столетнего дела-пердеда. Крякнув от неожиданности и чертовски сильной боли, Билл с кряхтеньем начал подниматься на ноги:
- Ох, я слишком стар для этого дерьма... Чёрт возьми, Ли. Тебе разве не надо сейчас себе какую-нибудь собаку на ужин вылавливать? В следующий раз подарю тебе сборник судоку и запру в комнате для отдыха. Ох, как ноют кости...

Но, так или иначе, Сержант вернулся в строй, а значит начинается...
- Чего все застыли, рты раскрыли?! Разве я объявлял перекур?! Джонни это твой звёздный час, хорошенько поджарь задницу проклятому макароннику! Остальные займитесь шестёрками. Ваш Сержант чертовски зол, поэтому никого в особняке в плен не берём! Работаем максимально жестко и кроваво! Берём пример с нашего любимого психа. Гриша вижу разошёлся, поэтому лично ему предостережение – под пули не подставляйся! Тебе ещё шесть пожизненных отсиживать, не забывай!

Ну и закрепил результат Сержант предупредительными выстрелами мерзавцам прямо в головы!

Если бы Сержанту давали доллар за каждого напомаженного торчка с автоматом наперевес, тщетно пытающегося отправить старого вояку в заслуженную отставку, то у Билла было бы уже… сколько? Сотня? Десять? Один? Сержант понятие не имел сколько у него было бы на кармане. Он даже не помнил, что сегодня ел на завтрак. Старческий маразм штука неприятная, но, будь он проклят, если когда-нибудь забудет, как надо правильно надирать жопы всяким зарвавшимся итальяшкам.
- Зажми нос, Палмер, - Сержант по всем законам жанра решил именно сейчас перезарядится, - Время выносить мусор!

А потом разразился настоящий ад. Билл будто вновь оказался в Мазамбике. В то злополучное утро, когда повстанцы взяли их лагерь в кольцо, а из снаряжения у наёмников оставалось лишь три рожка с дрянными китайскими патронами и несколько сапёрных лопаток. Тот день получил название «Прополка сорняков» и с тех пор Сержант на километр не подходит к садовой утвари. Но сейчас он пожалел, что верная сапёрная лопатка больше не с ним.

Дождь из свинца буквально обрушился на парочку бравых вояк. Однако, старина Билл ещё с прошлой миссии не вытащил пару пуль из своей задницы, поэтому новые подгоны принимать не желал. Ловко поднырнув под очередным ударом костлявой, старпёр уже у лестницы попытался выпрямиться, но не вышло. В хребте что-то хрустнуло и спина больше не разгибалась. Крякнув от неожиданности, Сержант в сердцах проклял свой ревматизм и в стиле краба посеменил к Тони. Сзади, судя звуку, рухнуло что-то большое. Неужто Палмер поскользнулся на пулемётной ленте? Но не время было оборачиваться, у Сержанта осталось неоконченное дельце.
- Припудрился специально к нашей встрече, мерзавец? Боюсь тебя огорчить, я уже сорок лет, как женат! – взревел Билл, посылая в сторону Тони штук сорок пуль, по пуле за год брака. И плевать, что обойма у него рассчитана всего на тридцать! Но не дожал, старикан. Не дожал. Уже через секунду вылетел, как пробка со второго этажа, в скором темпе вернувшись на первый. Но нет худа, без добра. Позвонки от удара об мраморный пол вроде вправились. Вот только Билл был уже не тут. Старик вернулся во Вьетнам.

Ему тогда было лет двадцать. Может чуть больше. Его отряд пробирался сквозь джунгли, буквально напичканные желтозадыми. Гуки лезли из каждой богом проклятой дыры в таких количествах, что приходилось одной пулей пробивать сразу троих, иначе патронов не хватало и на час стрельбы. Но один хитрожопый коротышка всё-таки достал молодого ниггера. Навис над Сержантом в этой своей дурацкой соломенной шляпе, что-то лопоча на своём. Ох, Билл запомнил, что ему тогда сказал:
- Тебе меня так просто не взять, засранец! Отправляйся в долину вечнорастущих рисовых полей!

Пудовый кулак полетел в лицо проклятого азиата и, неожиданно, Билл вернулся в реальность. Видать Ли своими процедурами перезапустил сердечный моторчик старпёра, который ему встроили в грудь ещё в начале 60-ых. Старик видит сидящего на нём китайца и первая реплика возвращенного из мёртвых Сержанта:
- Какого чёрта, Ли?! Слезь с меня! Я не знал, что тебя привлекают афроамериканцы в возрасте. Ты точно не японец? Бери лучше пример с Брюлиса… Брюллис, мать твою, что тут вообще происходит?! – взгляд в сторону и Сержант во все глаза смотрит на Уилла обнижимающегося с Джессикой. И вот уже громовой голос звучит на весь пляж:
- Блонд, Брюлис прекратить этот балаган! Если вам очень сильно надо уединиться, после миссии я дам вам ключи от склада, но сейчас отставить все межличностные отношения в любой форме! Мы на войне, солдаты. И сейчас я хочу слышать лишь крики страданий, а не удовольствия! Поэтому быстро схватили по пушке и начали в темпе наводить закон и порядок! И Блонд, не заставляй меня уточнять за какую именно «пушку» тебе надо хвататься.

Обведя глазами остальных, Сержант продолжил вопить:
- Остальных это тоже касается! Если позабыли, как убивать людей, повторяйте за своим Сержантом, - даже не потрудившись встать, Билл начал хаотично палить из ближайшего автомата, - И где Палмер?! Мне нужен от него отчёт!

Чан презрительно посмотрел на ровную красную полосу оставшуюся на коже после выстрела.
- Ну вот теперь точно менять!
Чайниец уже был готов сорвать злость на незадачливом противнике. Как вдруг будто что-то почувствовав. Обернувшись он увидео сержанта которого ащил на себе Джон. Ли рванул в их сторону на полной скорости оставляя за собой ровную бороздку следов, которые разве что не дымились.
- А я то думал, чего это старый маразматик перестал ворчать.
Оказавшись вровень с Сержантом, Чан схватил его за воротник и начал трясти.
- Очнись старик, я не хочу рассказывать миссис Сержант, что ее старик отправился на пенсию раньше времени.
Хорошенько заехав ладонью по лицу Била, Ли начал творить нечто непонятно с точки зрения обычной медицины. С невероятной скоростью, он начал тыкать в Сержанта пальцами словно тот был подушечкой для иголок.
- Проснись и пой!
Убедившись, что сержант открыл глаза, Ли еще раз врезал ему ладонью.
- А это, за то, что заставил меня волноваться. Старый ворчун.

Ох, старина Билл молодел с каждой минутой. Для человека, который считал, что день прожит зря, если в округе не видно взрывов, а над ухом не стрекочут свинцовые мухи, сегодня был на редкость отличный денёк! Визитная карточка Неудержимых со скоростью летящей кометы вонзилась в задницы этим ушлёпкам, весьма красноречиво демонстрируя, что ждёт каждого, кто осмелиться встать на пути двинутых вояк.

- Да, чёрт его дери! Вот так у нас делаются дела на Большей Земле! Бегите, жалкие ублюдки! Бегите, и передайте Тони, мать его, Бармалео, что дни его сочтены. Пускай потратит последние минуты жизни на поиски подходящего гроба, - продолжал лютовать Сержант, пуляя в след отступающим пули вперемешку с крепкой бранью.
Вот что называется произвести хорошее первое впечатление! На пике впечатлений, Сержант сделал добротную такую затяжку из своего ингалятора, возвращая жизнь лёгким, доверху забитых порохом. Разразившись мощным кашлем, Билл с размаху опустил кулак на капот полицейской машины и воскликнул:
- Отличная работа, салаги! Я лично выбью из мэра вам каждому по медальке. А пока оцепите район и готовьте чёрные мешки. Видит бог, их понадобиться сегодня чертовски много!

Утерев рукавом слезившееся глаза, Сержант хищно сощурил взор и двинулся вперёд. Воздух вновь содрогнулся от его оглушительных криков:
- Не сбавляем темпа, народ! Главную крысу ещё только предстоит выкурить из её норы! Поклонники солнышка и пляжа, на вас разгром плавающих посудин и корыт нашего гостеприимного хозяина! Любители громко и настойчиво постучаться во входную дверь, бегом за мной!

Пару личных приказов для особо твердолобых не заставили себя долго ждать:
- Так держать, Брюлис! Буквально на моих глазах вырос из лысого бородатого сопляка в настоящую машину для убийств! Не знаю, правда, что ты там постоянно пытаешься высмотреть у Джессики чуть пониже спины, но если не прекратишь, я тебе клянусь, половину твоего жалованья буду выплачивать порно-журналами! Держи голову холодной, сынок.

Второй приказ был адресован Оскару:
- Палмер, что за хрень сейчас произошла?! Почему половина нашего годового боезапаса была только, что выпущена в двух щуплых дрищей и, более того, один остался целёхонький и невредимый?! Ты хоть глаза открытыми держишь за этими своими чёрными окулярами?! Марш за мной! И захвати ракетницу! Проклятье, я надеюсь, снарядом размером с твою огромную башку ты хоть в кого-то попадёшь.

И уже спустя секунду крепкий армейский ботинок врезался во входные двери особняка, вместе со стрельбой и криками:
- Тук-тук! Есть кто дома?! Доставка радости, веселья и пуль особо крупного калибра спешит вручить вам подарочек от мэра!

На поле боя Джессика вела себя как и положено героине - то есть эффектно попозировала перед противником, повертела попкой на камеру перед товарищами по команде, несколько раз выстрелила никуда не попав, но выглядя при этом дерзко и сексуально и при первой же опасности с визгом спряталась за спину сильного мужчины, благо в последних вокруг недостатка не было. И самое главное - все это не испортив прическу и макияж. У агента Китти были все основания собой гордится, чем она немедленно и занялась с полной самоотдачей.

После того как Брюлис героически бросился спасать её забодав на смерть нападающего латиноса (откуда бы этот бедолага ни был), агент Блонд не замедлила "случайно" отступиться и упасть в объятия Уилла, обхватив его рукой за шею и тесно прижавшись бюстом к могучему торсу лысого штурмовика, рука которого каким-то образом оказалась у сексуальной красотки на талии. Невесть откуда взявшийся ветер, принялся развевать золотистые волосы Джессики, голубые глаза томно и с мольбой смотрели на её героического спасителя, а со стороны это зрелище наверное просто просилось на плакат какого-нибудь боевика - окровавленный мускулистый герой, являющий собой в одном лице Настоящего Мужчину и Настоящего Супериканца, сжимая в объятьях сексуальную голубоглазую блондинку, мужественно расстреливает из дробовика полчища смуглокожих злодеев. Воистину картина способная вызвать даже у самого черствого реднека скупую патриотическую слезу и даже у самого безразличного подростка мужского пола, стойкую патриотическую эрекцию

- Ох, Уилл - Прошептала красотка, не отрывая взгляда от Брюлиса (что не помешало ей наугад выстрелив из пистолета, прострелить башку кому-то из бандитов - Тебе не стоило... - Но призывный взгляд голубых глаз явственно говорил о том что стоило и еще как.

13:10

…Сражение догорало, словно пожар, превративший в обугленные головешки все вокруг и своей прожорливостью уничтоживший себя сам. Когда адреналин схлынул, красноармейцы вдруг посмотрели на Яблоновку другими глазами, нежели во время боя. Во время боя любая кочка и дерево виделись как укрытие, вырытые траншеи – как спасение от артобстрела и бомбежки, дым от горящих изб – маскировка от противника. Теперь же бойцы видели разорение и опустошение, которое принесли фашисты на Советскую землю. Многие из них подумали о том, сколько слез прольют жители Яблоновки – женщины, дети и старики, - сколько труда придется вложить мужикам с мрачными лицами, когда они вернутся сюда, на пепелища своих домов.

И эти мысли заставляли красноармейцев еще сильнее сжимать в руках оружие и чувствовать еще большую холодную ярость к фашистам и самому фашизму. Идеология злобы, высокомерия, насилия и разрушения – это чудовище будет повержено. Любой ценой.

…Рванувшие в атаку немецкие пехотинцы оказались зажатыми с двух сторон. В самой Яблоновке они напоролись на прицельный огонь пехотинцев Оноприенко – первый же выстрел снайпера пробил голову фашистского унтера вместе с каской, а пулеметный и автоматный огонь вкупе с залпами «мосинок» оставили двоих фрицев убитыми и еще двоих раненными. Отступая, немцы нанесли потери и красноармейцам – пулеметчик Игнатенко был ранен и его заменил боец Шаров. Был убит наповал боец Петров и ранен Мурзабаев.

Сержант Максимов страдал от того, что со своей позиции он уже не мог повлиять на исход боя. Серые фигурки фашистской пехоты слишком быстро промелькнули в просветах между подбитыми танками и скрылись в деревне – поэтому ему оставалось лишь наблюдать за происходящих и по звукам догадываться о развязке.

Где-то восточнее фрицев прогремели разрывы минометных мин – разрушенные избы и клубящийся над деревней дым сильно затрудняли корректировку, поэтому первые залпы ложились с сильным недолетом. Впрочем, свою лепту минометчики Шматкова внесли – грохот взрывов поблизости от себя недвусмысленно намекал немцам на то, что «сейчас нас будут бить, возможно даже ногами». То есть – утрамбовывать в землю артиллерией.

Но грозящая перерасти в длительную и кровопролитную перестрелку стычка резко завершилась с появлением советского танка. Т-26 лейтенанта Владимирова вышел во фланг немцам, по сути отсекая им путь к отступлению и не позволяя им перегруппироваться в бою с пехотой Оноприенко. Удачное попадание осколочного снаряда контузило фашистского пулеметчика, а хлесткие пулеметные очереди обожгли одного из стрелков. Видя столь плачевную обстановку и отсутствие всяких намеков на помощь со своей стороны, фрицы пали духом. Большая часть их, отстреливаясь, рванула на юг, пытаясь укрываться за подбитой бронетехникой. Несколько наиболее растерявшихся затянули необычную для воинственной «высшей расы» песню - «Нихт шиссен, битте!». Брошенное на землю оружие, поднятые руки и бледные лица врагов поневоле заставили схлынуть ярость и адреналин у советских солдат. Вот вам и первые пленные, встречайте и рассматривайте со всех сторон. Кто бы мог подумать, что они будут выглядеть столь жалко?

«Куда, черт возьми, подевался Шнеерзон?» - думал Зырянов, с удовлетворением рассматривая поле боя. Слишком интеллигентный связист чем-то бессознательно раздражал лейтенанта, но Зырянов не мог не признать, что парень искренне старается сделать все, что в его силах. Через несколько минут Зырянов услышал какой-то шум в ближайших кустах и рефлекторно схватился за «ППШ» - но с удивлением обнаружил как раз «потерянного» Шнеерзона в весьма странной компании. Бледный, с сочными синяками на лице и разбитым носом, Шнеерзон тащил за шиворот такого же «отбитого» немца в униформе танкиста. Точно такого же молодого, как и сам Шнеерзон – вот только в отличие от типично еврейской внешности красноармейца тощий немец был белокурым и голубоглазым, словно с фашистской агитки. В белесых глазах немца читалась смесь ярости и изумления – видимо от того, что не ожидал он, солдат элитного рода войск под знаменами Фюрера, что будет захвачен в плен каким-нибудь советским… Шнеерзоном. Мысль эта заставила Зырянова невольно улыбнуться.

- Товарищ лейтенант, виноват! Задержался по пути от артиллеристов, наткнулся вот на этого… - Шнеерзон тряхнул немца за шиворот, - Пытался скрыться в лесу. Без оружия сидел. Я не смог его застрелить и вот… Пришлось драться. Не поверите, никогда не дрался раньше! А тут как-то само собой…

Зырянов рассмеялся и выдохнул - по-настоящему, как после завершения тяжелой работы. Беспорядочное бегство фрицев говорило о том, что раньше чем до подхода свежих сил атаковать они не смогут, а значит день для отхода дивизии выигран. Значит - боевая задача выполнена и не будет "котла". Дивизия выберется на новые рубежи, залечит раны, пополнит потери и снова крепко даст по зубам немецкому блицкригу. "Повоюем еще!". Столько, сколько будет нужно - и не остановимся раньше чем на пепелище Берлина. Будет так - почему-то вдруг подумал Зырянов.

… - Закурить бы… - бойцу Котенко казалось, что он выкрикнул эти слова, а санитар услышал только шепот и наклонился ближе. Василий повторил. Внимательным взглядом посмотрел в сузившиеся зрачки и спокойно, но твердо сказал: - Потом покуришь, отбой!

И Василий сам не заметил, как провалился то ли в полусон, то ли полубред, в котором он вновь вольной птицей летал над Днепром и все смеялся над фразой из учебника литературы про «редкую птицу», которая только и долетит до середины – и мелькали яркими теплыми вспышками дом, дворик, друзья, первая любовь… И вновь на время забылись горечь отступления и бессильная ярость на силу и мощь немецкой машины смерти. Будто и не было этого лета 1941 года.

Вновь пришел в себя боец Котенко уже в открытом кузове «полуторки», которая тряслась на ухабах и тащила его вместе с другими раненными в тыл дивизии в городе Березове. Перевязанное плечо, конечно, адски болело, но боль эта была уже более-менее терпимой. Только сейчас он смутно, будто через туман, припомнил, что еще в Яблоновке, во время очередной перевязки, видел рядом с собой товарищей из своего отделения. Они просто молча стояли рядом, но в их молчании было столько дружеского тепла и уважения, что и говорить ничего было не нужно. И Василий был уверен, что среди них были лица и тех, кто уцелел в жестоком бою, и других – чей земной путь завершился в тот длинный жаркий день. Они стояли вместе – как товарищи, как равные, будто бы и нет смерти. А может и правда нет её.

…Шматков мысленно примерял награды, наверняка положенные – лейтенант невольно вздохнул, - танкистам да пехотинцам. Ну может еще расчету «сорокапятки», которая сегодня била чуть ли не белку в глаз. Но что-то в душе Шматкова примиряло его с такой вроде бы «несправедливостью». Сколько еще потребуется? Лейтенант думал, что год или полтора – это много. Знал бы он, какими наивными будут казаться потом эти мысли… И не то поразит лейтенанта потом, позже, когда на построении героям Яблоновки капитан Василевский будет вручать «предсказанные» Шматковым награды – Владимирову, Оноприенко и раненному Котенко и Максимову медали «За отвагу», а Зырянову орден «Красной Звезды». А другое – что вызовут и его, Шматкова, чтобы вручить его первую боевую медаль «За боевые заслуги».



- За умелые, инициативные и смелые действия в бою, способствовавшие успешному выполнению боевых задач воинской частью, подразделением… За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками… - Шматкову даже не верилось, что все это говорят о нем. Но наградной лист он видел своими глазами и медаль – вот она. Так что, наверное, не было никакой ошибки в том, что он стал артиллеристом. И какая-то сжатая пружина в душе Шматкова – разжалась.

Эпоха завершилась. После смерти Ромула власть над Римом получил избранный им наследник - Гай Юлий Цезарь. Молодой, энергичный легат, прославленный полководец и государственный деятель, довольно быстро освоился с возложенными на него полномочиями.

Первым же делом он решил воздать должные почести своему предшественнику, а заодно отметить свое воцарение, воздвигнув амфитеатр, равного которому в мире еще не было. Огромный комплекс, получивший название "Колизей", был возведен в городе Альба-Лонга, потребовав привлечения строителей и ресурсов со всей империи - а также солидных вливаний из личного кармана Цезаря. Но затраты окупились с лихвой после первых же игр, когда народные массы - и приехавшие по такому случаю из Рима патриции - в едином порыве скандировали его имя.

Приобретя огромную популярность, Цезарь вернулся в Рим, где собрал внеочередное заседание Сената. На котором произнес долгую и красочную речь о текущем состоянии и перспективах Римского царства. В своем выступлении Цезарь обозначил основное направление римской политики на ближайшие годы. "Доктрина Цезаря", как ее впоследствии назовут, предполагала установление римской власти на всей территории Апеннинского полуострова и превращение его в остров-крепость, с берегов которого римские колонисты и завоеватели смогут покорять другие берега. Восхищенные дальновидностью и глубиной проработки представленного плана, сенаторы приняли решение предложить Цезарю титул "Император". По легенде, два раза он отказывался принять титул, и лишь на третий благосклонно согласился, закрепив за своей державой название Римской Империи.

Римляне, ход 2, фаза городов.



Получатели: Ромул.

Дован из Нисроха был человеком не из пугливых. По крайней мере, так ему казалось до сего дня. Как он сам любил говорить, «много дерьмеца хлебнуть довелось», всяческой боли он натерпелся и ужасов немыслимых навидался. Для некоторых разбойников мрачно сосредоточенный и таинственный Дован был фигурой ещё более пугающей, чем совершенно неуправляемый атаман. И уж всякому, кто служил в банде под его началом, было известно, что южанин – большой мастер пыточных дел, знающих такие способы причинить человеку боль, о каких ни один северянин и не подумает никогда. Но Тагил в своём деле хорош был, да и драма такая в стенах крепости разыгралась, что было от чего неистовую скорбь изобразить. Задёргался татуированный, заметался, когда на него рыжеволосый громила насел.

– От-твали, дят-тел, я не убивал, – кричал Дован, стараясь как-то защититься от разъярённого Тагила. – В от-тключке провалялся. Чернявый, т-ты ему скажи, видал ведь? Ай, сука. От-твали. Я вам живой нужен. Ай, т-твою мать. За меня живого награда. Две т-тыщи в Калифасе.

Куда-то сразу делся по-змеиному шипящий акцент, сменившийся натуральным заиканием. Перед своими Дован был большим артистом, перед схватившими его землепроходцами он был самим собой. Долго ему упираться не пришлось. Очередной мощный удар тагилова кулака пришёлся южанину в живот, тот заскулил и сжался.

- Т-тише, всё скажу, уберит-те его, ну, - просил Дован у Черныша с Волкогоном, катаясь в грязи и собственной блевотине. – Рогача батя внизу, дед ст-тарый, из ума выжил, злой, сука. У него т-там в подвале большая часть добычи. Да уберит-те его, мужики, убьёт же нахер. Я живой дороже. Ещё десят-ток наших где-т-то шляет-тся по лесам, где - не знаю, вернут-тся-ли – не знаю, в самоволку ушли. Других лагерей нет-т, раз речной смели, нычек нет-т, всё в подвале.

В таком ключе рассказал Дован обо всём, что от него хотели. Как оказалось, ещё десяток бандиток бандитов из лагеря свалил, когда Рогач совсем взбеленился без выпивки. Уходили по отдельности и вряд ли вместе сошлись. Кроме опорного пункта разбойников на реке, где готовили лес и откуда грабили факторию, других лагерей у разбойников не было. Про тайники Дован, похоже, ничего не знал, поскольку сидел в крепости большую часть времени и командовал ею в отсутствие атамана. Ни с какими серьёзными проблемами разбойники в регионе не сталкивались, и митов, и кобольдов в страхе держали, правда, далеко на юг они не забирались, потому как Рогач не велел, ничего не объясняя. А про деда в подвале Дован почти ничего не знал. Как-то Рогач обмолвился, что тот грязный старик – его отец, хотя любви к нему никакой не питал, держал под замком, только сам к нему спускался. Но деда все в лагере боялись, потому как он страшный до жути и силой обладает магической. Чтобы добро награбленной его подчинённые не растащили, Рогач велел всё в подвал сваливать.

* * *

Тихомиру задачка непростая досталась. Шестерых пленных ему допросить надлежало и выявить, простительны ли их преступления, или прямая им дорога на виселицу. Как лиходеи понимали, что седовласый старик перед ними – это шанс уберечься от петли, так соловьём все как один заливались, что сами-то они святее Аймеды, а на лихую дорожку пришли от тяжкой нужны и никому зла не хотели, а во всём Рогач виноват, что их силой принуждал. Личные истории у всех похожими были – все из крестьян, охотников, рыболовов, все из мирной жизни пришли к разбою. В том была правда, Тихомир это увидал. Но, что дальше они овечками среди волков оставались – то была ложь. А как жрец их обман разгадал и объявил, что лишь правда путь к спасению откроет, то сразу все их грехи наружу и полезли. Тошно было от рассказов о том, как хозяина переправы в реке топили, багром под водой держали; как охотника горячими углями пытал, чтобы выдал свой схрон; как одного из своих за воровство из общака четвертовали. Может, когда-то они и неплохими людьми были, но с волками жили и по-волчьи выть стали, жестокости нечеловеческой и злобы от Рогача, Дована и Охса понабрались, да и утратили всё людское, что оставалось.

После допроса последнего разбойника к Тихомиру Кестен Гаресс подошёл. Спросил, чего жрецу рыжий варисиец наплёл. А тот плёл, что он честным наёмником был, но его товарищи умирать бросили в лесу, а разбойники подобрали. Врал, конечно, но своей версии держался до последнего, даже когда Тихомир ему прямо сказал, что ни на раз не поверил в рассказанное. В общем этот разбойник позарез Гарессу нужен был. Его старинный «дружок» Фалгрим Сниг, предавший их отряд, укравший их добро и убивший одного из наёмников, и был тем варисийцем. Кестен желал, чтобы подлец за всё ответил, а заодно рассказал, куда он украденное девал, но для того его отвезти в Рестов надобно было. С такой просьбой бывший аристократ позже к Хотену обратился, пообещав, что Фалгрим свою петлю обязательно получит, но ежели это в городе случится, то будет родне убиенного успокоение, да и вещички вернуть свои Кестен желал сильно. Чтобы такое дозволение от боярина получить, обещал ему Гаресс по возвращении отличное оружие привести от знакомого кузнеца.

* * *

Крепость обыскали. Прятать там негде добро было, потому времени на поиски много не ушло. В комнатушке, что атаман себе забрал, награбленного хватало. Монеты, украшения, камешки разные и целый склад оружия на всю банду. Спуск в подвал оказался завален камнями – наверное, чтобы дед злобный наружу не вылез. Разгрести всё это было делом пяти минут. Явившийся вскоре вместе с Савой жрец Кавкен быстро залатал раненных землепроходцев, ещё всё приговаривал, что рад пригодиться. Он после на крышу поднялся и молиться принялся, упершись лбом в мокрый камень. Разбойника, сломавшего себе что-то важное при попытке сбежать, милосердно добили, чтоб не страдал зря. С совомишкой Волкогон долго возился, но шкуру с него содрал, хоть её в бою и портили все, кому не лень.

Верховный правитель Островной Империи, Отец Народов и Сокрушитель Врагов, Гроза Предателей и Защитник Детей, скорым шагом направлялся к своему кабинету. Дворец Правительства — жалкое подобие того великолепия, что было в Джакарте — был сегодня необычайно тих. Впрочем, для самого правителя в этом ничего необычного не было.

Проект «Судный день» приближался к финальной стадии. Попытка поставить на место народ лжецов и предателей, отнявший у Индонезии его исконную Родину, провалилась. А в мире разворачивалась полномасштабная ядерная война, от которой пока не пострадала только одна мировая держава - Российская Империя.

Как ни прискорбно было это признавать, но именно русским в полной мере принадлежало будущее этого мира. Сильнейшая экономика, мощнейший научно-технический потенциал... и самое главное — уважение на международной арене. Ни одна страна во всем мире не пользовалась таким авторитетом, как Российская Империя. Несмотря на то, что ей, как и Островной Империи, не нашлось места в администрации ООН.

При мысли об Организации Объединенных Наций губы Верховного тронула саркастическая усмешка. Жалкая, заранее обреченная на провал попытка навести порядок в международной ситуации, стремительно скатывавшейся до уровня «пауков в банке». Инициированная Китаем как попытка восстановить свою подмоченную репутацию на международной арене, она вытолкнула вперед государства, которых сейчас почти не было видно на карте мира. Египет, от которого остались лишь пара городов, да радиоактивные руины на месте столицы. Монголию, половина населения которой была уничтожена ядерным огнем. А сам Китай получил лишь крохи от того пирога, на который расчитывал.

Улыбка Верховного, в свою очередь, осталась незамеченной для окружающих. Потому что бронзовая маска, скрывавшая лицо правителя Индонезии, была практически лишена человеческих черт. Это было гениальной идеей Верховного Правителя, а вернее — первого из них. Для того, чтобы простой народ верил в непогрешимую мудрость своего вождя, его необходимо было возвысить над простыми смертными. Лишить его человеческих эмоций слабостей, дать ему бессмертие и сверхъестественную мудрость. А самым простым способом сделать это было лишить его лица. Заменить человеческий облик на вырезанную из бронзы маску.

Маска была настоящим произведением искусства — и шедевром технологической мысли ученых Джакарты. Ее невозможно было подделать, невозможно было украсть. Любой, кто прикасался к маске без разрешения Верховного Правителя, получал ожог руки. Она передавалась лишь волей носителя — но об этом практически никто не знал. Для народа Индонезии Верховный Правитель был единственным. Бессмертным и неуязвимым.

Имперские Гвардейцы, дежурившие у входа в кабинет, почтительно поклонились, приветствуя правителя. Легчайшим наклоном головы выразив им благодарность, Отец Народов приказал им покинуть помещение. Немыслимая беспечность! Но сейчас у него не было потребности в охране. Эвакуация города была практически завершена, и Верховному Правителю оставалось совершить последние приготовления.

Стоя на балконе своего кабинета, Гроза Предателей смотрел на долину, раскинувшуюся внизу. По улицам, подчиняясь намеченному плану, струились потоки народа. Приглядевшись, можно было увидеть, что они стремятся к пяти небоскребам, воздвигнутым в разных частях города.

Проект «Судный День». Последний шанс народа Индонезии занять подобающее место в мире. Последний подарок Островной Империи своим врагам. Последнее «прости» древней родине, которую им так и не удалось вернуть.

Верховный правитель бросил взгляд на часы. До «часа Х» оставалось чуть меньше часа. По истечению которого весь ядерный арсенал Островной Империи — от баллистических ракет шахтного базирования до ядерных торпед на подводных лодках - будет задействован в последней атаке в истории Индонезии. Атаке, в которой не будет победителей — только проигравшие, удушаемые радиоактивным пеплом.

А через минуту после их старта от земли оторвутся двадцать четыре космических корабля, несущих на борту цвет нации Островной Империи. Семя, которое должно будет дать жизнь новому народу. Народу, рожденному в бескрайнем космосе — для того, чтобы править им. Пока оставшиеся на планете будут сражаться за радиоактивные пустоши.

Смотря с высоты на то, как завершается история одной из величайших держав Земли, Верховный Правитель неожиданно для себя почувствовал, как по щеке стекает слеза, оседая на губах соленым вкусом. Ощущение, которого он не испытывал уже долгие годы — а может, столетия?

Мог ли он изменить их судьбу? Мог ли он — и те, кто предшествовал ему — привести свой народ к другому финалу? Или все это было заранее предопределено Всевышним?

Размышления Верховного Правителя прервал рокот лопастей вертолета, приземлявшегося в парке дворца. Солдаты, одетые в бронекостюмы со знаками отличия чужого государства, спрыгивали с машины и перекрикивались гортанными голосами. Соханяя молчание, Верховный Правитель развернулся на месте и направился вглубь кабинета, на ходу поправляя поясную кобуру. Оставалось еще одно незаконченное дело.

Вслед удалявшемуся человеку сиротливо смотрела оставленная на столе бронзовая маска.


Получатели: Саладор Сан, Петр Алексеевич.

Монголия восстанавливает бипланы на все деньги.
Если у нее отняли столицу, она применяет ОМП и пытается снести свою бывшую столицу изо всех оставшихся у нее городов.
Монголия изобретает еще одну науку будущего.
Всем спасибо за игру!
Гримсону респект.
Мастеру РЕСПЕКТИЩЕ.
Славику спасибо за красивые посты.
Доминик молодец.

Император Юй с криком проснулся и вранулся с постели. Старая спина снова запела песню острого ревматизма. Но намного хуже был сон. Он идет по руинам Увека, в потрепанной робе, с деревянной колодой на шее и руках. Давно он не виде таких на каторжниках. Сейчас для этого есть электронные браслеты. Но у него – тяжелая, давящая, не дающая дышать вонючая колода. Вокруг воет ветер, разнося гарь и смрад. А еще среди руин города стоят недвижно полупрознаные тени детей и их матерей. Роскосые лица, выражение безграничного презнения и осуждения. Он убийца, манияк. Ополоумевший от старости, богасттва и власти душегуб. Не он первый применил бомбы, но именно он доказал, что это не бумажный тирг, а лестица, по которой человечество сойдет в ад. Но ему вечно ходить в этой колонне стонущих военнопленных по радиоактивным руинам.
Юй тяжело вздохнул. Он устал. Его тысячилетней душе был нужен покой. Он взглянул на доску для гаданий. На ней старые, как и он сам, костяшки все еще показывали старую гексограмму. "Большие возможности хороши, когда ими пользуются."
- Да будь вы прокляты! – власная рука смахнула костяшки на пол. Они со звоном ударились о дорогой паркет. И выпала новая гесаграмма. Не могла не выпасть. Невольным взглядом император посимотрел на нее. Он уже видел раз ее. Когда-то очень давно. Это была гексаграмма изобилия. Юй криво успехнулся. «Да. Хорошие были тогда деньки…» и побрел умываться. Уж лучше промучаться до утра до прихода прислуги и врача над картами и отчетами, чем снова видеть лица монгольских детей.

Районный центр недалеко от Химену, после индонезийской бомбежки, 150 км от эпицентра.


Получатели: dungeonmaster.

Колечко и вправду светланино оказалось. Девица до того тихонькая и понурая тут же вся заулыбалась и засияла, в ножки барину бросилась, осыпала его словами благодарности на самый разный лад. Казалось бы, невзрачная такая безделушка, за которую на барахолке в Рестове пару монет спросят, а для Светланы вот великая ценность, напоминающая о хороших спокойных временах, ну, ясное дело, символ их с Олегом любви. Сам хозяин, как от супруги узнал, что колечко ихнее вернули, так Хотену пообещал всё, чего тому вздумается просить.

Тему о кончине Магды Олег больше не поднимал. От Тагила узнал печальные новости и не стал больше тревожить молодого барина. Потом все кушали, пили, в баньке парились, да у костра под открытым небом отдыхали. С едой у Олега дела теперь совсем хорошо обстояли. Люди Гаресса вместе с бывшим конюхом Савой на днях в лесок сгоняли, да двух кабанов оттуда приволокли. Вот им-то сейчас и лакомились. После дележа добычи и учёта всех приходов и расходов средств, занялся Хотен разговорами со своими сподвижниками и новыми знакомыми.

- Лесном, лесном, - закивал старый жрец. – Я-то, конечно, не тороплюсь. Эрастиль терпел и нам, смертным, велел. Но, ежели что, я к опасностям привычный. Пусть мой вид тебя, барин, не смущает, поди похрепче буду, чем тот старый пень, что к твоей дружине подвязался. Да, и Старый Стрелок меня всю дорогу до сего острога оберегал и далее оберегать будет. Но твоей воле противиться не стану. Ты тут хозяин и, ежели думаешь, что обузой буду, то могу обождать.

Второй тип, тот со шрамом, всё это время держался в стороне, к костру не приближался, ел и пил что-то из своих запасов. Когда Хотен у жреца про незнакомца спросил, тот ответил, что прибыли они сюда вместе, но повстречались на дороге милях в десяти к востоку от острога. Имя у него спросил, но не запомнил. Знает о нём, что тот тоже последователь Эрастиля, но про храм ничего не знает и, скорее всего, в этих краях проездом.

Потом Хотен доклад Кестена Гаресса выслушал. Подготовка шла отлично, деревенщина потихоньку готовится стать ополчением, уже знают каким концом копья во врага тыкать. С луками их Сава учит обращаться и в этом деле они даже более способные ученики. За те семь дней, что землепроходцы провели в поле, обороноспособность острога повысилась. Гаресс ещё хотел ров выкопать, но Олег отчего-то против оказался. И под конец Кестен к Хотену с личным делом обратился. Рассказал, что, будучи наёмником в Рестове, служил вместе с варисийцем по имени Фалгрим Сниг. Несколько месяцев назад этот Фалгрим обокрал своих братьев по оружию, одного зарезал и сбежал в Ничью Землю, наверняка, к разбойникам прибился. Желание поквитаться стало одной из причин, почему Кестен в эти края пожаловал, но быстро понял из общения с Олегом масштабы угрозы и решил, что своими силами ему с бандой Рогача не справиться, а потому поступил Хотену на службу. Теперь он просил у барина взять подонка Снига живым, чтобы того судили в Рестове и родня убитого получила удовлетворение. Узнать его просто, он смуглый варисиец с пышными чёрными волосами и тонкими усиками.

Про тролля Олег ничего не знал и за всё то время, что в этих краях обитал, никогда с троллями не встречался. Слышать ему приходилось от охотников, что на болотах за лесом живёт парочка этих тварей, но за пределы своего обиталища они ни разу не выходили. Известие о появлении тролля хозяина и хозяйку встревожило, конечно. Но больше они не за себя испугались, а за Боккена, который один-одинёшенек живёт, и некому его защитить, если тролль нападёт. Так что Олег просил от чудища всё-таки при возможности избавиться, если не убить, то хоть отогнать подальше.

Как Хотен со всеми поговорил, так незнакомец в кольчуге и со шрамом на лице сам к нему подошёл. Взгляд у него был хмурый и неприветливый, он прежде по сторонам осмотрелся и убедился, что рядом никого, и только потом заговорил с барином:

- Меня зовут Акирос Исморт, к тебе разговор есть… о Рогаче. Мне известно, где он скрывается и как к нему подобраться. Только прежде, чем что-то скажу, дай обещание с миром меня отпустить, когда всё закончится.