Голосование пользователя

Молох. Следующие одним негласным законам и придерживающиеся одних неписанных правил традиционные формы ведения бизнеса и не менее традиционные формы организованной преступности в Империи порой переплетаются настолько причудливо, что невозможно доподлинно сказать, где заканчивается очередной "топ-менеджер" и начинается еще один "оядзи". И Мао, она все осознает - иначе бы ее тут действительно не было. Не доверят тому, кто не способен сложить "три плюс один", решение такой задачи, нет. А раз смерть от острой передозировки тяжелыми металлами - здесь и сейчас - стоически готовится принять именно она, выводы напрашиваются сами собой. Это с одной стороны. С другой, хоть многие нынешние техно-самураи и являются последователями разного рода интересных вещей вроде того же древнего “Бусидо”, стараясь - с поправками на современные реалии, конечно же - жить по его принципам, но все эти кибер-шиноби по сути своей - просто обычные корпоративные боевики, пусть и в упаковке ориентальной экзотики, которых прогоняют через определенные психотренинги, вытравливая все лишнее, а инфильтратор вполне может оказаться человеком чуть более широких взглядов. Кому "токкотай", а кому и "кароси", ага.
Бледнеет смертельно враз девушка, когда слышит твое предложение. Мгновение сверлит тебя остекленевшим взглядом, поняв, но, видимо, еще не в полной мере осознав то, что сейчас произойдет. Вздрагивает, когда там, в смежной комнате, вспыхивают, разгораясь, тела - пара трупов скорей, чем один - ее "сослуживцев".
- Хорошо.
Отступив на полшага, упирается лопатками в стенку фильтрационной коробки.
- Озвучь свою...
Кривится вдруг так, словно дольку кейджунского лимона разжевала.
- П-пропозицию.
Поджимает задрожавший подбородок, зажмуривается.
- Но уже...
Вдыхает носом, выдыхает ртом.
- Уже не мне. Скажи - тебя услышат.
Падает на колени - так, что, воткнувшись в напольное покрытие, глухо хрустят их чашечки.
- Все.
И широко раскидывает руки. Покрывается мгновенно испариной лоб, расширяются зрачки так, что темнеют и без того темные глаза.
- Давай!
Кричит вдруг, подняв лицо вверх - пулеметчику, не тебе. Катятся по щекам слезы, оставляя на коже слюдяные дорожки. Ныряет одна в уголок рта. Срываются вторая со скулы, разбиваются о подкладку шлема.
- Стреляй!!!

Молох. Есть у людей такое старинное выражение, форма изложения которого меняется от цивилизации к цивилизации, но суть остается более-менее одинаковой: "подготовка - половина успеха". Звучит неплохо, если ты, например, заранее прикидывающий запасные "варики" пушер "Клещей" из ДжерСи, решивший сбыть немного "Сканка" за пределами своей квартальной агломерации, но не испытывающий при этом особого желания ни стать главным героем очередного снафф-видео картельщиков, ни освоить профессию астрошахтера-проходчика в исправительной колонии-поселении купольного типа, ни банально пасть жертвой очередных любителей бесплатной "химии", которые здраво рассудили, что один пистолет стоит как четыре дозы, но может, при должной сноровке, обеспечить тебя четырьмя их сотнями. Или если ты живущий на древней Терре первобытный охотник на волосатых элефантов, который понимает, что без рытья ямы с кольями и заточки копий может так статься, что волосатый элефант окажется философом-морталистом и щедро поделится со всей пришедшей по его душу "оперативной группой" размышлениями о хрупкости такого понятия как "жизнь". Если же ты решаешь померяться силами с ребятами позубастей - теми же корпоратами, как вариант - то здесь подготовка есть не невычислимо-неизмеримая "половина успеха", а необходимое условие достижения хоть сколь-нибудь значимо положительного результата. Закрытые ключи, самоактиваторы с "формат-вирусами", килл-свитчи в скафах, прочее - не дающие приятные бонусы способы облегчить себе жизнь "в поле", а инструменты, прямо обеспечивающие выживание.
Считываешь координаты: четыре числа. И разом понимаешь, что Сильверфилд находится - буквально - на пороге той самой серверной, где хранится тот самый блок. Ирония судьбы, не иначе. Как поступать с полученными сведениями - решать тебе и только тебе, но тот факт, что все ресурсы сконцентрированы в одной точке, что повышает риски, конечно, несколько окрашен в негативные тона. Все сложно. В отличие от эмоций "Кей", по лицу которой разом пробегает, сменяя друг друга, их простенькая - от удивления, щедро сдобренного страхом, к чистому страху, а затем к новому пику удивления - но весьма красноречивая цепочка, когда до нее доходит смысл твоего предложения.
- Я? То есть, что, мне остаться?
Растирает ладонь о ладонь, что, при наличии герметических перчаток, имеет скорее символическое, чем практическое значение.
- В том смысле, что я не спорю, я не против, но...
Явно борется с желанием что-то сказать, очевидно, взвешивая все "за" и "против".
- В общем, ну, короче говоря...
Зажмуривается на мгновение-другое. Выдыхает.
- Там засада. Ну, я так думаю. То есть, я сейчас вспомнила. Там, в том секторе, где дроид. "Таширо Армори".
"Tashiro Armory". Корпорация со штаб-квартирой в ИТС, из "ТОП-20". Передовые оружейные системы, дроиды всех мастей, бронетехника на разнообразных шасси. Известны в первую очередь тем, что не стесняются открыто "покусывать" конкурентов, временами устраивая форменные бойни, с кружащимися в невесомости завитками синтетических кишок, на каких-нибудь закрытых объектах внемирового базирования. И шутки про техносамураев, кстати - это как раз насчет их оперативников. Ребята открыто - и с поощрения руководства - практикуют бусидо, беззастенчиво ходят в мэнгу и с мономолекулярными катанами, живя лучшие жизни, в то самое время, когда бесталанные республиканские режиссеры снимают про их похождения третьесортные слэшеры. То же "Крыло бабочки" взять, к примеру - просто дичь, но зато с шестиминутной "постельной сценой". "Если это сёто, то какой же тогда у тебя дайто?", ага.
- То есть, я боялась сказать сразу, но, думаю, что теперь могу. Потому, что идти туда опасно.
Кивает зачем-то поспешно, словно сама же с собственными доводами соглашается.
- И дроид, и они.

Укус черепахи остудил пыл Дориэля и не видя возможности отступить, он повторно воспользовался защитными чарами чтобы не получить более серьезную травму.
Пока рептилии рвали магический барьер, эльфа осенило! Он может попытаться добить черепаху, а потом сразу пробежать через ее тело в сторону склона по которому ушел старик.
В очередной раз дождавшись, когда земноводные ослабят хватку, целитель развеял чары и нанес удар по раненой черепахе, желая как можно скорее с ней покончить.

Альдо уже был готов идти дальше и продолжить свои поиски, но тут в его душе что-то щелкнуло. Сердце маленького существа не меняло ритм, это было не оно. Да и душа, если теория её существования верна, как говорят маги, не колыхнулась. Нет, это было что-то другое. Это была совесть и беспокойство и ближнем? Не они, но что-то сильно похожее. Его взгляд ушёл к эльфу, стоящему в окружении злобных черепах. Почему? Почему кендер должен был ему помогать, стоя в безопасности наверху. Ради того, чтобы эльф помог ему потом? Нет, эльф, учитывая его беспокойство о злобном человечишке, и так был готов помогать любому ближнему - думалось Альдо. Что-то другое, что-то неизвестное. Он уже сталкивался с таким, когда встречал потерявшихся путников, когда встречал глаза, просящие помощи. Как бы он не ненавидел конкретных представителей живых, он не мог. Не мог оставить в беде, не мог поступить иначе.

Мгновенья хватило исследователю решиться. Крупица в больших часах времени, но для думающего это было годами раздумий. Множество логических оправданий тому, что нужно остаться возле леса. Он откинул каждое, даже не обращая внимания на некоторые. Ботинки с силой вздымали его маленькое тельце в воздух, изредка превращая его бег вдоль утёса в прыжки. Теперь в его голове была лишь одна мысль.

«Я не должен опоздать»

Молох. Иногда лучший способ что-то сделать - это вовсе ничего не делать. Принцип невмешательства, древний как сами люди. Древний и по-своему опасный. Как тот же заархивированный - и потому ощущаемый сунутой в спичечный коробок взведенной пружиной - Искусственный Интеллект боевого механоида, к примеру.
Собираешь короткое послание Сильверфилду. Пакет аудиоданных - слишком тяжеловесный, текстовый - совсем другое дело. Немного техномагии - и пропущенный через собранный на основе корповских ассетов кодек, выхолощено-чистый, напрочь лишенный каких-либо метаданных, рафинированно-анонимизированный набор символов в самой стандартной из всех стандартных - на конкурсе стандартнейших из стандартных кодировок, проводись такие, она заняла бы не "первое", а "стандартное" место - кодировок, пакет с ассиметричным шифрованием "скафандр-скафандр", прямо со старта сыграв с несколькими трансмиттерами в игру: "я обычная телеметрическая сводка, обычней некуда", уходит адресату. Секунда, другая, третья. Ничего. Мертв пилот? "Жив. А Морда с Патроном как? Не хворают?": разворачивается строчкой ответ. "Морда" и "Патрон". Что первому, что второму - обоим нездоровится. Мягко говоря.
- Кстати.
Кстати, никто не мешает, пусть и с некоторым - в первую очередь, для самого "Гранаты" - риском, дополнительно запросить сведения о, например, его витальных показателях. Или снять с костюма геолокационные данные. Первое попроще, второе - задачка, с которой сможет справиться только хакер экстра-класса. Есть такие на примете?
- Я тут подумала...
Не без труда, но - поднявшись, медленно обходит джапанирка репликанта по широкой - насколько это вообще возможно в текущих условиях - дуге.
- Может - ну его? Ее.
Вновь этот взгляд. Попытка увидеть хоть что-нибудь за непроницаемостью твоего светофильтра. Заглянуть в твои глаза? Рассмотреть черты лица? Без шансов. Если насчет идеологии или методов работы "мерков" из "DivineHand" какие-то вопросы еще могут быть, то к их экипировке - нет, все "по высшему разряду".
- Машину эту.
Опасливо покосившись на невозмутимого "Омикрона", прижимается спиной к отделяющей зал от зала переборке.
- Эти штуки...
Кивком указывает куда-то за свое плечо.
- Они реально бешеные, уж я-то знаю.
На самом деле, все и правда было бы так, как утверждает техник, лишь в том случае, реши ты малость "оживить" своего нового знакомого.
- Там, внизу, их, может быть, тысячи. А сам этот крейсер, он реально огромный.
Вот тут точно не врет, настоящий великан. Плюс, еще и построен по лишь не так давно повторно открытым теми же терранами - а ренголезцам неизвестным изначально - технологиям внеатмосферной сборки, плюс - не без помощи брахийских артефактов.
- И, короче... Там много трюмов.
Логика на грани фантастики: местный мех опасен, но корабль велик, а трюмы его полны других мехов.
- Может...
Слегка затравленно смотрит сначала на пулеметчика, потом на тебя.
- Может, нам другой маршрут поискать?
Альтернативный, да. Который обязательно будет безопасней, быстрей и, в целом, лучше.
- То есть, решать конечно вам, но... Я тут подумала...
Куснув раз-другой нижнюю губу, видимо, переступает либо через опасения вызвать у тебя определенные подозрения, либо через страх получить новый тычок от твоего спутника, либо через порожденный совокупностью рисков ужас.
- То есть, вспомнила - надо идти через лифт. Это безопасней и быстрей.
И поспешно добавляет.
- В том смысле, что - куда угодно, на любой ярус.

- Вот это да! Вот это да!
Шишими хотела броситься к норе, но остановилась, пристально вглядываясь. Ей показалось, что что-то высунулось и тут же скрылось внутри.
- Что это?! Неужели личинка песочного костежуя?
Гоблинша встала в нерешительности. Личинок песочного костежуя она никогда не видела, но от бывалых путешественников слышала множество противоречивых историй. Торговка огляделась, приметила щепку и двинулась к ней.

Увидев население гнезда, исследователь приуныл. Пускать на еду птенцов он не хотел, а вот яйца было бы неплохо. Но таких он в гнезде пока не наблюдал. Малышек трогать не стоило, ведь могла и мать потом отказаться. А ему так хотелось их погладить на удачу. Отойдя от мечтаний, кендер стал осматриваться вокруг и понял, что лучшая площадка выше, но вот ветки там тонкие как кости зелёной с берега. Нужно быть осторожным при подъеме, очень. Но кто, если не Альдо это сделает? Правильно, только такой же безумец. Он стал обдумывать как бы лучше взобраться наверх, пытаясь разглядеть себе путь через крону дуба.

Но тут что-то ёкнуло внутри. Доступных путей не виделось, одна лишь смерть ждала наверху. Если быть точным, то внизу. Но сначала наверху, да. Учитывая всё это, Альдо начал спускаться с дерева, предварительно попрощавшись с малышами.

– Ну что ж, мелкотня, растите большими и сильными. А дядя Альдо пополз себе искать другую еду. Хотя бы ту, что не смотрит такими милыми глазками.

Альдо замер в позе древесного сумчатого на пару мгновений, играя в гляделки с птенцом. Подтянув себя к ножу, кендер поставил ноги на землю, быстро оглянулся нет ли какой пасти ещё за спиной. Взгляд вернулся к гнезду. Вот и долгожданный представитель фауны, которого исследователь видит в первый раз. И долгожданная еда.

– Ну что же птичка, будем знакомиться. ~ с широкой и голодной улыбкой, кендер пополз наверх, предварительно уперев ногу на ручку ножа.

В мыслях уже гуляли идеи как пустить на пропитание братьев и сестёр синего малыша. А его ещё нужно было как-то назвать для потомков! "Бирюзовый шипник" ~ обозвал Альдо птичку.

Самолюбие эльфа было задето и когда он почти остановился чтобы дать преследователям отпор, неожиданно появилась еще одна черепаха. Дориэль будучи на взводе из-за напряженной ситуации смог мгновенно отреагировать и вытянув руку в сторону рептилии, создал магический барьер.
После того как земноводное безуспешно попыталась прокусить барьер и тот растворился, целитель замахнулся доской и ударил что есть мочи дабы утихомирить агрессивное животное.

Бой закончился не успев толком начаться. Альдо встал из позиции перевёрнутой черепахи, отряхнул спину и поправил волосы с одеждой. Кендер гордо подошёл к обрыву, сложив руки вместе за спиной. Посмотрел вниз и очень спокойно, что не совсем было свойственно его буйной натуре, сказал:

– Ну и кто теперь выше? Допрыгался, да?! ~ хмыкнув, кендер направился к ножу.

Ну и железяка же, её без правильного приложения сил не вытащить. "Но Альдо на то и Альдо, что Альдо!" ~ мелькнуло в голове, адреналин после боя, наверное. Обе ноги в ствол, а ладони крепко обхватили ручку в замок. Так, чтоб и не выскользнул и не порезал случайно. Сконцентрировавшись, исследователь выпрямил спину и рывком потянул на себя нож.

Сильверфилд. Ни что не убивает романтические моменты лучше, чем практичность. Защелкиваешь назад трубочку питьевую.

— Пришло время ключей? — вопрошаешь хиспанца, что ждет угрозы из...

Пространство пустое оглядываешь. Чего боится старый наемник? Невидимку или эмпата-телепата какого, что отвел глаза и сейчас строит рожи прямо здесь, попутно полируя клинок?

Встаешь куда поставили. Что бы ты сделал, будь невидимым телепатом-импатом с любовью отрубать головы, находясь перед закрытой дверью, которою кто-то хочет открыть? Подождал, пока попробует, а вдруг выйдет? Уже хорошо. Подождал, пока то что-то внутри не попробует их прикончить. Уже не так хорошо... А дальше... по ситуации, но бил бы со слепой зоны... Свесился бы сверху, чтобы две за раз, в этом есть своя красота… Останавливаешься от того, чтобы начать разглядывать потолок. Пока до открытий прохода, есть время расслабиться и подумать о жизни, с девушкой сообщениями поперекидываться. Уже другой. Популярен ты становишься всё больше, чем дольше живешь.

Встал прикрывать спину Бобру, паранойю его успокаивать.

Меч, значит? Почему на связь вышла она, а не командир группы или наниматель? Повесили на нонкомбата функции секретаря? Или что-то пошло не так?.. Верно и то, что могло пойти на столько, что через её шлем говорит кто-то другой. Но кому ты нужен, когда здесь и так от вторженцев не протолкнуться. Куда ни плюнь, зачищай этаж за этажом, не ошибешься. Без игр в шпионы.

И что за вопрос такой? Жив ли ты?.. Видимо, актуальный. Но что хотят от тебя? Пригласить на спасательную капсулу, как одного из боевых товарищей? Сомненьями душа полна, всех вспомнив в лицах... Учитывая, что автор сообщения, та самая особа, которая заварила всю эту кашу с освобождение мутантов и машин от гнета их хозяев, то тебя может ожидать крайне опасная вещь. Превращение твоего приключения в пугающей неизвестности в строго расписанный по пунктам план. Ничего личного, Тревор, лишь профессиональная деформация.

Но и не отвечать на зов девушки, по крайней мере не красиво, а еще само наличие канала говорит, что уведомление о получение им сообщения она получила. Да и если хакеру перестаёт хватать беспрекословно послушных машин для своих задумок, то всё должно быть совсем плохо?

"Жив. А Морда с Патроном как? Не хворают?" — шлешь ответ, набирая взглядом.

Не ответишь, так эта особа может и канал взломать. Начать подглядывать за движением твоих глазных яблок через камеры. Кто знает её фетиши?

Молох. Направив деприв-боксу - хоть тот и оказывается на удивление хорошо защищен от сторонних подключений как для ординарного медицинского оборудования, но и ты ведь не джапанирская школьница, взламывающая его прямо из компьютерного класса своей старшей школы, попутно подъедая купленный в вендинговом аппарате рамен со вкусом чанной курятины - команду на пробуждение и отгрузку своего депрессивного содержимого, активируешь голографический проектор зала, передаешь на него заключение. Быстро и просто. Теперь, стоит будущему старшему помощнику младшего дрона-уборщика выбраться из своего уютного коллагенового гнездышка, как ее прямо на выходе встретит небольшой, сотканный из света сюрприз. Пара финальных штрихов: сначала стационарные турели - чтоб не расстреляли в кровавый туман нового "вторженца", затем дверь - по той же причине, только "турель" в этом случае вполне ходячая. И бородатая, ага.
Заканчиваешь с глобальными "сетевыми делами", завершая сеанс приемопередачи с маршрутизатором и возвращаясь обратно в пропитанную грязью - в прямом и переносном смыслах, и не прямо тут, а так, в целом - объективную реальность. Молчит как обычно "040", явно заметив, впрочем, что ты физически отключилась от "натрубника", и даже глянув в твою сторону. Хотя, "глянув", конечно, громко сказано, скорей - резко довернув голову. Будь в его глазах фонарики, напрочь бы тебя ослепил. А потом, готова поклясться, кивает. Мол, "все нормально".
- Ого...
Это уже его недавняя жертва.
- Не думала, что они так могут. Ну, то есть...
Теперь она - вставь микропрожекторы вместо зрачков, тоже "залепила" бы тебе лучами в лицо.
- Это было забавно.
На нее пулеметчик не смотрит. Да и забавным не выглядит.
- Мне, кстати, полегче.
Заканчивает свой проникновенный мини-монолог на мажорной ноте Мао. И тут же получает новое поле для маневров, когда спрашиваешь ее о том, что сподвигло простую имперскую девчонку подписать контракт с "гуррами".
- О, это долгая история...
Иридиевая классика жанра. Наверняка, со всеми возможными клише.
- После универа я почти пять сезонов отработала в "Ике", техником по обслуживанию проходческих комбайнов.
"Ika Mining Company", рудодобывающая "подстилка" корпоратов, которую какой-то из их особо одаренных топ-менеджеров решил назвать в честь кальмара. Попасть туда сразу после учебы - возможно, но, мягко говоря, сложно.
- Потом меня сократили, пришлось ехать домой - на Аргентину.
Аргентина-Один - второй по населенности Мир Центральной Тройки ДРР, и твоя номинальная родина тоже.
- Там пришлось несколько сезонов перебиваться всякой мелочью: чинить коммы, терминалы, даже сплиты ремонтировать.
Жесткая карьерная карусель, ничего не скажешь.
- А потом мне повезло - познакомилась с одним парнем в баре, он оказался "гайся" - корпоратом. Туда-сюда...
Смеется было, но тут же морщится, снова поджимая ладонь к грудине.
- Выжала из него максимум: снова вернулась в "Ику", но уже на "большие объекты", по срочке.
"Большие объекты" - такие, как, например, этот Комплекс, прямо и беззастенчиво заявляющие о себе, как о принадлежащих "голове" спрута.
- Сначала - метеорологическая станция на Монтане, две командировки-четверки.
Монтана-Ардиенте - третий в Тройке Мир, холодный и гористый. Не самое приятное место, но "Сезон Штормов" на побережье Мар де Труенос - это просто нечто.
- А потом сюда, внемировая - в отдел инженерно-​технического обеспечения. Как-то так.
И добавляет поспешно.
- В общем, это все, что пока вспомнилось. В общих чертах.

"Мд-а, видимо до нас тут ещё было много неудачников. И этот в плане выживания был хуже всех. А неплохие находки, нужно будет подобрать тот мешочек. Может там и съестное что найдется." ~ Альдо уже был готов двинуться дальше, но тут...

Волк. Взгляд в глаза - худшее, что могло произойти, но дороги назад нет. ~ "Видел ли он мою шевелюру? Хотя и взгляда хватает для агрессии. Нужен план, быстро." ~ мозг кендера заработал на всю.

Первый план: шаг к ножу, попытка достать, неудача, волк нападает со спины. План второй: медленно через деревья, теряем визуальный контакт, лезем повыше. В этом плане был нюанс, волк уже агрессивен и будет действовать быстро, неудача. Агрессивен... на этом и стал строиться третий план. Руки поднялись выше, образуя острый символ V, ноги плавно понесли тело к утесу. Остановился так, чтобы было место упасть на спину, ноги по плечам и согнуты. Ладони стали ритмично и громко бить по бедрам, а изо рта вырывался лишь дикий и неестественный крик:

– Аррраархрх! Зрааархархх! Вграграгрх!! ~ слюни, вместе с странными звуками, так и летели в сторону волка.

Многие потом спросят почему он действовал так, а не залез на дерево или убежал к корню. Они даже будут правы, указав на его опыт в исследованиях земель. Но кое-что все забыли - Альдо являлся не простым исследователем, он был из ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ. Всем этим он хотел прогнать волка, а если не выйдет - скинуть его с обрыва. А там уже пусть нижние разбираются и с ним, и с черепахами. Может черепахи волком перекусят, с них станется.

  И снова барышням предстояла дорога в тряском экипаже, причем, кто бы сомневался, за свои кровные. И все же легче было раскошелиться, чем суетливо перебирать ногами по архангельской грязи, да и моветон это было бы – приличным барышням спешить куда-то, а не степенно прогуливаться. Так что комфорт и бон тон стоили не самых великих для чиновниц расходов. Правда, появляться подле тюрьмы в прежние годы тоже считалось постыдным: но на сей раз они путешествуют туда по долгу службы, а это – совершенно иное, не так ли?
  Домчались быстро: только однажды извозчику пришлось двигаться в объезд из-за того, что с одной из повозок впереди высыпались прямо на дорогу плохо закрепленные бревна. Ведший телегу мужичок затрапезной наружности ругался, на чем свет стоит, ломая в руках треух, зеваки привычно глазели, отпуская едкие комментарии, а залетные молодые парни в хаки с удовольствием снимали все на фотокамеру, шумно переговариваясь на английском.

  Перед массивными воротами тюрьмы девушки покинули экипаж. Подошедшему было караульному, чье плоское лицо выражало самоуверенную надменность низшего чина, обличенного капелькой власти, Данилевич бросила резкое и неожиданно грубое:
  - Открывай калитку, морда – военный контроль!
  Эти слова произвели недюжинное впечатление: охранник сразу поник, сгорбился и покорно загремел ключами.
  - Господин Гумберт здесь? – делово поинтересовалась Верочка. – Нет? А господин Брагин?
  - Не прибыли-с еще, ваш милость! – подобострастно и жалко залепетал тюремщик, щербато улыбаясь с показной виной на лице. – Оне-с заняты! А вам к ним дело, позвольте?
  - Не твоего ума дело! – снова отрезала преобразившаяся словно по мановению волшебной палочки контрразведчица. – Кто из начальства есть, к тому и веди!
  - Так точно! – гаркнул мужчина в ответ и зычно позвал, - Колька, проведи барышень из Вэ-Ка к Шестерке!

  Калитка отворилась, и девушки вошли на пустой в этот час тюремный двор. Кирпичные высокие стены, пятачок голой земли, массивное здание с маленькими окошками, забранными решетками – тюрьма и вправду была уныла. Колька, лопоухий парень самого что ни на есть крестьянского вида, повел гостий, однако, не к главному входу, а к одной из боковых дверей. Оказавшись в стенах узилища, девушки убедились, что не все здесь страшно: если бы не решетки на окнах, коридор напоминал бы какое-то ведомство или канцелярию. Следуя за провожатым, они вошли в небольшой кабинет, где за столом сидел едва видимый невысокий человечек в черном мундире со знаками отличия тюремной стражи.
  - Кто такие? – сразу с порога спросил он скрипучим голосом.
  Верочка пояснила, что прибыли агенты военного контроля, и лицо невысокого чиновника тут же расплылось в улыбке.
  - А я – Воюшин, помощник начальника тюрьмы! Чем могу быть полезен?
  Агент пояснила, что они не успели завершить допрос и вынуждены были прерваться, а теперь желают его продолжить. Тюремщик согласно покивал и… самым разнесчастным тоном ответил, что без решения начальства или официальной бумаги пустить контрразведчиц в здание тюрьмы не может, так что… Вера осторожно дернула подругу за рукав: попробуй теперь ты, мол.

Всем. Качает головой рейдер, наблюдая за корчами хиспанца и суетой ученой какое-то время.
- Ебаный, блять, пиздец.
Тычет своего друга в бок локтем.
- А ведь я говорила.
Джулия же, не теряя времени, вновь укладывает себе на колени и нежно, но надежно фиксирует голову ставшего вдруг не в меру говорливым - даже по своим меркам - несчастного, осторожно прихватив ее ладонью и прижав к своему животу.
- Вот так.
Улыбается, мягко похлопывая-поглаживая "пациента" по щеке. И, поджав автошприц тому куда-то за скулу, сухо щелкает кнопкой активатора. Щиплет.
- Точно в сонную артерию. Несколько ударов сердца - и мозговая ткань начнет насыщаться активным действующим веществом.
Сноровисто меняет "заряд", снова колет - туда же, тем же манером.
- Так.
Снаряжает приборчик третьей ампулой, снова колет.
- И вот так.
Вытаскивает четвертую - уже из собственного кармашка.
- Немного абсолютно легальных на Кедане эйфоретиков, произведенных не в подвале, а на заводе одного из крупнейших в Галактике фармконцернов. Чистых и легких словно пыльца с ангельских крыльев.
Щелк - готово.
- Думайте о хорошем.
Покачивает осторожно Фиделя, придерживая его под затылок и за плечо.
- О кувшинчиках с водой, например.
Войд-двеллер, спроси его прямо сейчас, являются ли округлые сосуды с оформленными горлышком и ручкой, обязательно небольшого размера, что наполнены пригодной для питья жидкостью, однозначно позитивной вещью, наверное, затруднился ответить на этот вопрос вот так, сходу.
- Или о котнице. Слышали о таком звере? Нет? Я вам сейчас расскажу.
Запевает тихо Иммерман, баюкая картельщика.
- Взяли гурры в плен синицу... И пушистого кота... Намудрили, совместили, а в итоге получили... И не зверя и не птицу, а ужасную котницу... С клювом, пышными усами... Хвост еще торчит трубой... Приучать пришлось к лотку... Всей научною кликой...
Присвистывает "Зола", усаживаясь на пол. Открывает еще банку с газировкой.
- Как-то раз попался гуррам, что гуляли по лесам... Дикий и ужасно хмурый... Кто же это?.. Росомах... С кем его скрестить не знали, долго думали, гадали... А потом поймали муху... Запихнули в аппарат, запустили - ждут, сидят... Зарычало, забурлило и на свет явился, кто?.. Муросомах?.. Нет, неправда - там всего-то получился... Крохотный малыш мумах... Он крылат, зубаст и в шерсти... У него шесть крепких лап... А на завтрак он съедает... Два кувшинчика с тем самым... О чем в песнях не поют...
Подсаживаются поближе "1512" и "1552".
- Следом взяли в плен медузу, что похожа на желе... И скрестили не со зверем - с лаборантом, что решил... Вымыть геноустановку... Внутрь влез совсем без страха... Но неловок был, бедняга... Локтем зацепил рычаг... Пыхнул луч-сплайсификатор... Лопнул, затрещав, скафандр... И из камеры к нам выполз... Слизистый медузорант... Он клекочет, он бормочет, он пробирки жижей мочит... Позовем скорей охрану... С огнеметами придут... Добряка-медузоранта... Кушать пудинг уведут...
Вздохнув, занимает место в первом ряду и магистр. Шуршит упаковкой из-под батончика.
- Напоследок же собрались... Гурры чудо совершить... И представьте вы... Ритана... С бегемотом совместить... Обыскали все планеты... Изучили сотню звезд... Только вот ведь незадача... От Ритана не попался... Даже им замшелый хвост... И тогда решили гурры... С бегемотом так скреститься... Чтобы грант не пропадал... Всей командой навалились... Ночи напролет трудились... Не выходит ничего... Так и эдак все пытались... Боком, сзади, впереди... Только без толку старались... Там несовместим геном...
Давится агавовым соком, закашлявшись, жжунья - так, что из носа капает.
- Сука... Блять...
Если кому и понравилась "колыбельная", то, кажется, ей.
- Кх... Чего?..
Иммерман же осторожно осматривает красные точки-отметины на шее Молино.
- Уже должно подействовать. Как вы себя чувствуете?

«И угораздило же меня попасть на этот жуткой остров! Ох-о-хо, бедная я, несчастная!» — Шишими жалобно всхлипнула, прижав длинные уши к голове. Ее взгляд уловил нечто, парящее над волнами. «Ого, а это что такое? — она потёрла глаза грязными кулаками, не веря в увиденное. — Наверное очередное чудище рыщет в поиске жратвы. Нужно подобрать плащ и поскорее удрать, пока оно не вылезло на берег».
Торговка медленно поднялась на ноги и, кряхтя и охая, принялась спускаться по утесу.
— На этот раз я буду тиха и проворна как амбарная мышь! Ни одно чудище меня не заметит.

Вы не можете просматривать этот пост!

Шишими с трудом взобралась наверх и уселась на край утеса, свесив ноги. «А ему все нипочем!» — тяжело выдохнула и проводила взглядом эльфа. «Я же осталась без ботинок, сумки и плаща! Хотя... — она лукаво прищурилась. —Сейчас длинноухой уведет черепах, и я спущусь за плащом!» Она взглянула на корень, торчащий у вершины утеса, радостно ему подмигнула и огляделась. «Лес… Где же низкорослик? Неужели погиб от копыт минотавра? Прихватить бы его башмачки».

Мортиноцци. Подтянув "клиента" ближе к "ванной" и отложив в сторону оружие, с баулом заодно, расстегиваешь герметизатор лицевой пластины, стягиваешь прочь с залитой рвотными массами головы капюшон, в котором тоже плещется что-то таинственное. Цепляешь бронежилет "ЮНИТА-48", расстегиваешь, тянешь. И сразу подмечаешь, что в левом - на молнии - подпластинном кармане, что-то есть. С десяток ампул из прозрачного армопластика, напоминающих как формой, так и габаритами винтовочные гильзы. Наполнены гомогенной, мутновато-серой на вид жидкостью, герметично запаяны обжатыми эластиковыми пробочками. ""RAGE-VIRUS": ALL KNOWN STRAINS / IMMUNO-FORMING AGENT (V.612 (FINAL)) / "G3" BIOLOGICAL HAZARD CLASS / ONLY FOR DIRECT INTRAVENOUS INJECTION / S.T.R.: +12С - +46С / DEV: DR. J. IMMERMAN", судя по крохотной наклейке на боковине каждой. Пересчитываешь: одиннадцать штук. В правом тоже не только дыхательная смесь из "Цветника". Нащупываешь мелкий, в пару фаланг мизинца, восьмигранный цилиндр матово-пепельного цвета: с одного конца наглухо перекрыт спаркой защитных шторок, с другого оборудован шнурочной петелькой. "GT" - лазерная гравировка вдоль грани, "FLOWERGARDEN" - вдоль оппозитной той, первой. Понятия не имеешь, что это - впервые такую штуку видишь. Плюс, кольцо. Выглядит совсем просто: полоска серебристого металла и неестественно горячий, отзывающийся пощипывающей пульсацией в подушечке пальца при прикосновении, прозрачный на просвет, граненый камень василькового оттенка. На внутренней стороне обода, штамповка: ""SINCO" / PSIONIC RESONATOR: 20 PSI". На мгновение даже кажется, что тени в зале отчего-то вдруг стали гуще, зашевелились, поползли, вспухая и распрастывая протуберанцы непроглядности, но наваждение разом сходит на нет. А кольцо, совершенно внезапно для тебя, оказывается на левом мизинце. И ты практически сразу о нем забываешь, словно о какой-то абсолютно не имеющей какой-либо значимости мелочи.
- Не возись.
Забирает средства индивидуальной бронезащиты - с гравированной палочкой и недодюжиной запаянных сосудиков, без: решать тебе - "Ромашка".
- В темпе давай.
Избавившись от собственных - чистыми оказываются - перчаток и перекинув бесчувственное тело через порожек, крутишь колесико запорного механизма. Льется вода, черпаешь. Никакого обмана - чистый лед: градусов пять, если не ниже. Стираешь заметно загустевшую, в слизь практически, жижу со скул Галлахан, обтираешь подбородок, щеки, вычищаешь комочки чего-то полупереваренного из уголков глаз. Морщится заметно. И, охнув, отпихивает твою руку со шлангом, вцепившись в запястье пальцами, когда окатываешь ее бодрящей струей.
- Р-ритан...
Ткнувшись пятками в напольную решетку, вжимается спиной в противоположную "умывальнику" стенку.
- Г-где мы?
Стучит зубами, затравленно озираясь. Покраснели глаза, губы фиолетовые, сама белая как мел: не очень ей хорошо до сих пор, как видно.
- Арх-хеологический аванпост. Н-ну да, л-логично. И...
Может, и правда не понимает вопроса, насчет "стриптиза".
- Ч-что? В смысле?
Может - делает вид.
- В хуисле!
Кричит из "круга" наемница.
- Снимай все, трусы-хуйсы - тоже.
Смотрит на тебя - как раз начинаешь оголяться - ошарашенно научница.
- И это не просьба, корп - просьбы в Комплексе остались. Живо!
Кивает - как она умеет: мол, да, понятно. Расстегивает комбинезон, демонстрируя в вырезе ткань темно-серой хлопковой майки.
- Я, в ц-целом-то... А, х-хотя, ладно...
Проверяешь патронташи - чисто, пусто - откладываешь. Пока возишься с голокурткой, поняв, что внутри, там, куда ударили шипы первого "Соника", что-то странно и влажно почавкивает при нажиме, разувается и сбрасывает комбез девушка, оставшись, помимо майки, в таких же - серых и хлопковых - трусах-слипах. Отмечаешь, что в неплохой форме она: плоский живот, не гипертрофированно вздутые, но вполне крепкие мышцы рук. А вот ноги, похоже, не ее. Упирается в кольца стыковочных шрамов, опоясывающих бедра справа и слева от таза, уходя под резинки нижнего белья, молочно-белый биопластик. Бесшовные коленные шарниры, анатомично - как становится понятно, когда сдергивает носки с отделениями для пальцев - выполненные стопы, даже ногтевые пластины, пусть и декоративными вставками, и те есть. Производителем является "黒石市", судя по симметрично размещенным на боковых поверхностях голеней слегка вдавленным штамп-иероглифам.
- Ого, и правда картель.
Присвистывает даже, оживившись, когда, оставшись без маски, стягиваешь с себя толстовку. Проверив торс на предмет всякого-лишнего, тщательно инспектируешь обувь: то, что совершенно точно могло контактировать, как минимум, с останками морферов. Чистые.
- Было бы смешно.
Снимаешь брюки, с носками заодно. Снимает майку, под которой оказывается спортивный - снова серый - топ, твоя спутница. Прячет, прикрывшись рукой, торчащие под тонкой материей соски.
- Если бы было смешно.
Обнажившись начисто, лезешь под струю. Хрипишь непроизвольно - словно кипятком окатило, даже дыхание перехватывает.
- Да ну блять!..
Визжит тебе в унисон, отпрыгнув от брызг, Гвен. Заглянув за дверную балку, пару мгновений изучает вас безучастным взглядом Саманта.
- Романтично.
Собирает, нагнувшись, вещи Гвендолины. Жмется та в углу, так и не решившись стащить с себя топ и трусы.
- Все снимай.
Пока ты, кряхтя и крючась, омываешь торс чистейшим снегольдом, который дерет кожу похлеще "кардона", отворачивается к стенке лицом Галлахан. Снимает сначала верх, а потом и низ, поджимает упругость груди, приобняв саму себя. "Я ПРОСПОРИЛА КАССАНДРЕ": чернеет строчка татуировки, от копчика и вниз - к внешней стороне - правой ягодицы.
- Если решите потрахаться - у вас минут пять-семь.
Подбирает "исподнее" стрелок.
- Да мы не...
И уходит.
- Я буду у "Точки".
Щелкает где-то автоматическая переборка.
- Мы не решили.

Вы не можете просматривать этот пост!

Мышцы горят адским пламенем, когда поднимаю и подаю наверх обмякшее тело Галлахан. Не лучше они чувствуют себя, когда ничинаю выбираться наверх, а ведь пришлось еще зависнуть на несколько долгих секунд, пока турель размышляла, плюнуть мне крупнокалиберным снарядом прямо в голову или нет. Наконец выбравшись наверх, чуть склоняюсь и встряхиваю гудящими руками.
Осмотрел помещение, пока тащил Гвендолину к помывочной. Интересно, как давно их маленький отряд, обосновался здесь, прямо под носом у корпорации зла?

Саманта, тем временем, пока избавляется от шлема-маски, не прекращает ни на секунду своих подколов и даже подпинывает бессознательное тело девушки. И почему она такая сука? Наверное все красивые такие...
Закипает злоба, но сдерживаю себя. Скинул дробовик, что подхватил, перед тем как подняться. Рядом сумку сбросил. Присел рядом с корпораткой и принялся раздевать её, сверху вниз. Такое себе удовольствие. Скинув с неё шлем, подшлемник и избавив её от бронежилета, подхватив под плечи, подтащил поближе к шлангу. Осмотрел перчатки у себя на руках, с двух сторон, сжимая и разжимая пальцы. После чего стянул их и откинул в сторону, к сумке с дробовиком.
Включил напор воды и зачерпывая ладонью, пока еще жидкий лед, принялся обтирать лицо спящей красавицы, очищая его от рвотных масс, а под конец, прям струей, смочил ей волосы, надеясь что это взбодрит её и приведет в чувства. И это сработало. Улыбаюсь слабо, хотя никто не видит этого за маской.
- Жива? - риторический вопрос, - Раздевайся. Шмот весь в пакет.
Киваю в сторону зип-пакета.
- Потом купаешься, - киваю на работающий поливочный шланг у меня в руке, - И тебе выдадут новую, не корпоратскую форму.

Откидываю шланг в сторону, перекрыв подачу воды и отхожу в сторону, показывая пример и начав раздваться. Первым делом патронашы. Беглый осмотр и на пол. Затем куртка. Взял за плечи, повернул одной стороной, другой. Дыры от игл осмотрел, вытащил куммуникатор из внутреннего кармана и положил возле сумки, куртку же в сторону отбросил. Наконец пришло время лицевого щитка. Чуть поморщился, когда освободил лицо от маски, словно голым оказался, хотя это, как раз таки мне ещё только предстоит. Снимаю толстовку с капюшоном, тоже осматриваю и на пол. Беглый осмотр мощного торса, покрытого гротескними татуировками и берусь за кроссы. Хорошенько осматриваю все выемки, подошву, после чего так же на пол. Ну вот, пришла очередь штанов. Осмотр - на пол. Носки.
И вот оставшись в одних трусах, подхожу неуверенно к шлангу и прислушиваюсь к ощущениям тела. Одним движением снимаю трусы, откидываю в сторону и врубив напор на полную, начинаю быстро обмываться из шланга.
По-голове словно ударили лопатой, сердце бешено заколотилось, а дыхание перехватило. Мышцы и без того гудевшие, разом сократились. По-началу было терпимо, но после, когда организм уже начал истощать свои ресурсы и требовать тепла, мне пришлось спешно перекрывать воду и еле дрожа отходить в сторону, жалея что не обзавелся когда-то терморегуляционным имплантом.

Всем. Кивает рубаке сначала - в ответ на просьбу внести ясность относительно "кнопки" - рейдер, а потом и - в ответ на предложение остаться - корпорат.
- Д-да, Р-рубик. С-спасибо. Д-думаю, т-ты прав - т-так будет л-лучше для в-всех.
Третьей - за последние несколько секунд - кивает уже доктор.
- И я рада. Рубик, верно? Не самое распространенное в Ренго имя. Возможно, вы войд-двеллер, и ваши родители назвали вас в честь "Ру-Бика", одной из самых крупных и, вне всяких сомнений, самой красивой внемировой станции во всем Пределе Хайдерманна. Я бывала там - настоящее произведение искусства от мира астроинженерии. Колоссальные гидропонные сады, гигантские бассейны-миллионотонники с рыбой, всяческими ракообразными и даже пресноводными медузами, невероятная и удивительно удобная планировка жилых блоков, собственные добывающие установки и производства, многоуровневая фрегатная верфь и, конечно же, знаменитое красное мороженое с частицами вулканического пепла из мезосферы Глаза Вечности. Впрочем, возможно, вы и сами все это помните. Или, может быть, вас назвали так в честь вашего оружия. Но это - очень вряд ли, вы не первый Рубик в моей жизни.
Смещает фокус своего внимания на картельщика, который удивительно - в первую очередь, для самого себя - споро и сноровисто латает матерчатое хранилище для артефакта.
- Я давно перестала быть хорошим человеком, если брать за стандарт общечеловеческие представления о морали.
Невозможно понять по выражению ее лица - все так же спокойно-доброжелательному - печалит ли ее данный факт или нет.
- И к вам я вышла только потому, что дети посоветовали мне это сделать. Что же до оценки личностных качеств госпожи Хершел, с этим все сложно. Как бы вам получше сказать...
Меняет ноги, уложив ту, что была "под" на ту, что была "над".
- Как личность, она весьма противоречива, а многие ее поступки и решения вызывают вопросы даже у такого человека весьма широких взглядов на многие этические дилеммы как я. Но...
Прихватывает себя за колено сцепленными вместе кистями.
- При всем этом, подобных ей по всей Галактике рождается, наверное, с десяток на каждое поколение. Те, кто двигает прогресс. Она может считаться ведьмой, палачом, даже детоубийцей, но это своего рода путь, который, если ты хочешь достичь той цели, которую хочет достичь она, тебе, в любом случае, придется пройти. Вы считаете, что создание примитивного, убивающего все вокруг, поглощающего органику и управляемого с помощью псионики биооружия - это и есть то, что ее волнует? О, уверяю вас, это могло бы волновать ученого вроде меня, тут же - не тот случай. Представьте себе мир, где живые комбайны сами добывают минералы в недрах заледеневших Миров, где машины выращивают, а не строят, где дома сажают в виде кокона-семечки, а космоверфи становятся чем-то вроде родильных домов. Мир, где все текущие проблемы практически всех человеческих и постчеловеческих Цивилизаций: голод, болезни, перенаселение, все они - решены. Вот, к чему она стремится. Потенциал морф-частицы невероятен. Но, как и в случае с ядерной энергией когда-то, путь к ее обузданию и приручению тернист. То, стоит ли спокойная и сытая жизнь триллионов в будущем тысячи жизней сейчас - это уже каждый решает для себя сам. Собственно, это все, что я могу о ней сказать.
Откидывается на спинку кресла, услышав о начальстве и выживании.
- Буду с вами честна - корпоративная культура такова, что мало кого удивляет, например, зачищенная оперативниками конкурентов затерянная в глуши исследовательская станция. Но, как говорят: что дозволено Войду, то не дозволено двеллеру - основа основ философии тех, на кого я работаю, это принцип разграничения. Если не найти вас, ваших родных и друзей, и не вырезать всех начисто, обязательно устроив максимально впечатляющие инсталляции - на горизонте замаячат репутационные риски.
Заканчивает хиспанец портняжные работы, удостоившись одобрительно покачивания головой от собеседницы.
- Что до возможных путей к отступлению, их не так много. Прибыль, например. Если вы сможете предложить моему руководству что-то, что кратно компенсирует убытки, возможно, вам все простят. Даже потери среди персонала, принципы кровной вражды тут особо не работают. Однако, думаю, это не ваш вариант. Смешно, но, вероятно, вам остается только попросить помощи у все той же Хершел - если в этих стенах и остался кто-то, чье слово имеет серьезный вес там, наверху, то это только она.
Чувствует Рубик, что практически достигнут тот предел, за которым заканчивается молчаливо-безучастное слушанье и начинается процесс накопления раздражения, как его спутник решает обратиться к безглазым мальчишкам. Поднимает правый указательный палец вверх доктор.
- Я бы...
Скалится, вперив невидящий взгляд в хиспанца, его, по его же утверждениям, "соотечественник" - "1552".
- Квестьонес интересантес, амиго. Мне вытащили охос, но они мне и не нужны - я вижу эсенфья. Ты - пердедор, разочарование своего мертвого папито. Он...
Указывает на Рубика.
- Пердедор. Разочарование своей мертвой новьи. Она...
Тычет пальцем в оскалившуюся отнюдь не в улыбке "Золу"-"Лазо" теперь.
- Пердедор. Разочарование своей мертвой хаурии. И ты...
Очередь Бенджамина наступает.
- Пердедор. Разочарование св...
Поднимает магистр руку, ладонь вперед.
- Х-хватит. Д-достаточно.
Щерит клыки монстрик.
- Тинес мьедо, сьентифико?
Вновь обращается к картельщику.
- Как тебе такие респуэстас, амиго? Эстас энтусиасмадо?
Отпихивает его рыжий, "​​​​1512".
- Дай! Дай я тоже скажу!
Уступает ему товарищ, кланяясь.
- Тетя Иммерман - плохая!
Разводит руками в стороны она, мол, что поделать?
- Она с теми, кто меня мучал. Но не совсем плохая. Такая, как бы - средне-плохая. А тетя Хершел - она злая, она совсем, очень-очень плохая. И она всегда злится, если что-то не получается - и тогда она бывает, что бывает супер-плохая.
Подойдя, сует Молино листок бумаги, на котором карандашами нарисовано странное - с ветками-лицами, мухами-лицами - дерево.
- На. Это Зверь. Он красивый. И...
Поднимается тот, что постарше, "1683", со своего места.
- Тише.
Протягивает руку к сиденьям с отвалами провианта - и одна банка, с "колой" которая, словно живая, тут же пулей прыгает ему в ладонь.
- Любишь быть в курсе дел, стрелок?
Гнется сам собой, ломаясь, ключик на крышке жестяной.
- Я тоже.
Делает пару глотков.
- Освежает. Хоть и химозное дерьмо.
Снова прикладывается, пьет.
- Так...
Враз его товарищей словно ветром сдувает - убегают к отвалам мебели.
- Я знаю, кого и зачем вы ищете.
Допивает залпом пойло.
- Даже попросил нашу гостью позвать вас на огонек.
Сминается емкость так, словно по ней сверху кувалдой наотмашь ляпнули - щелк.
- Ладно, упрощу твою задачу. Ученый останется здесь, вы втроем - пойдете дальше. А потом вас убьет Стальной. Без шансов.
Покрутив давленый металлический кружочек, отбрасывает его прочь.
- Или не убьет. Если я помогу.
Сжимает кулак правый.
- Это - сила.
И там, внутри, что-то начинает заметно мерцать, источая мертвенно-бледное, потусторонне-синеватое свечение.
- Вся - для одного. Каждому - своя.
Шепчет - впрочем, довольно громко - Иммерман, опасливо поглядывая на подопечного.
- Судя по мощности дуги - это прямой межличностный трансфер псионического напряжения.
Все ярче и ярче сияет нечто, зажатое меж пальцев ребенка.
- Много дает, много берет.
Даже тени костей под словно ставшими зыбкой завесой кожей и мышцами проступают.
- Наш дар - ваше проклятье. Выбирайте.
Но вашу новую знакомую, похоже, волнует совсем не это.
- Может необратимо повредить подкорковые структуры мозга, зависит от индекса псионической устойчивости. Кто-нибудь знает свой?

Шишими то резво карабкалась вверх, то беспомощно скользила вниз. Ноги и руки дрожали от перенапряжения, а ладони, содранные при спуске, горели. Найдя опору, она остановилась, обернулась и сфокусировала взгляд на плаще, а затем на Дориэле. «Одно чудище могло убить меня, а три чудища даже не могут подойти к остроухому! — ее лицо удивленно вытянулось, — Получается, он все это время был в безопасности и просто дурачился». От негодования она хотела помахать эльфу кулаком, но тут же опомнилась и сильнее вцепилась в каменистый выступ. «Знала же, что не стоит доверять тем, кто живет сотни лет… Хм, а как там низкорослик?»

«Это сделала я?! Ого!» — перед глазами стояла черепашья морда, перепачканная кровью: «Ой, а как же мой плащик». Шишими добежала до расщелины, прикоснулась к спасительному склону и на мгновение обернулась. «Может длинноухий уже прикокнул чудище, и я заберу его?" Но увидев, что черепаха следовала за ней неотвратимо, словно разъярённый хозяин лавки за мелким воришкой. Шишими прыгнула вверх, уцепилась узловатыми пальцами за выступающие камни, подтянулась, нащупала ногами опору и снова сделала рывок вверх.

Мортиноцци. Разобравшись с оружием и сумкой, защелкиваешь карабины страховочные, после чего прижимаешь к себе, крепко обняв, ученую. Не самая высокая, не самая массивная и не самая костлявая из тех, с кем тебе доводилось иметь дело - повезло.
- Вижу!
Цепляется клещом в трубки боковые, едва расслышав предложение-указание.
- Очень постараюсь, чтоб меня не стошнило...
Вжимается в твой корпус.
- В капюшоне с лицевой пластине это будет очень весело!
А потом вас вдруг подбрасывает вверх так, словно напольные "пуфики" снизу подбивает отбойным молотком.
- Это!..
Стучит - ритмично и часто - что-то под днищем. Трясет машину - как в лихорадке, мелко и дробно - непрерывно, качает словно на волнах.
- Прост...
Не закончив фразы, вжимается в твое плечо, когда рвет - вверх, влево, вправо, снова вверх - ваш тандем.
- Держитесь! - Перекрикивает вой бурана "командир". - Идем на вертикаль!
Не обманывает. Миг - съезжаете к торцу, повиснув в матерчатых петлях, когда пол разом становится стеной.
- Я... Я...
Мотает туда-сюда когда, втыкается макушкой в твой подбородок. Не тараном, а просто наваливается, медленно вдавливая нижнюю челюсть в верхнюю, до треска эмального.
- П-падаю! Падаю!!!
Не падает, держишь. Гудят руки от напряжения. Удар - возвращается внезапно мир в привычную систему координат. Удар, удар. Сколько прошло, минута? Две?
- Ритан, пожалуйста...
Чувствуешь - подрагивает от напряжения девушка, спина под твоими предплечьями просто каменная.
- Это... Просто пиздец...
С ней решительно невозможно спорить.
- Трещина! - Орет "Ромашка". - Прыгаем!
Скрежет и хруст, снаружи. Удар! Подкидывает не хуже панкейков на сковородке. Гудят мускулы, хрипит в тисках стальной хватки монтанка.
- С-су...
Удар! Дергает вперед - едва не въезжаешь пяткой туда, куда просила "не въезжать" наемница, а Галлахан съезжает, скользнув вдоль тебя впритирку, так, что ее лоб оказывается на уровне твоих ключиц.
- Блять... Блять...
Карабкается, цепляется. Помогаешь.
- Еще трещина! - Дергает бешено рычагами лежащая впереди фигура. - И скат!
Вот сто процентов речь не о той плоской хуйне, что у берегов ДжерСи водится!
Удар! Взмываете опять куда-то. Удар - скрипят жилы в конечностях.
- Блять!!!
Уже зная, что будет потом, кажется, готова буквально зубами вцепиться во что угодно "ноша". Рывок - едет, страхуешь.
- Сука... Да сука...
Почти плачет.
- Вертикаль! - Не перестает радовать Сэм-Саманта. - И скат! Скат!
Не обманывает. Удар. Удар. Удар. Воет, абсолютно ничего не стесняясь, лежащая где-то сбоку Гвен. Тянешь на себя.
- Я... Я не могу! Уже! Бляуе...
Хлесткая струя осклизло-комковатой рвоты расшибается о прозрачный щиток, прижатый к твоей собственной щеке. Мерзеннейшее телесное тепло - все, что чувствуешь.
- Уэ...
Издав загадочный звук, крутит капюшоном. Вся - в собственный рвотных массах. Просто вся. Свисают сосульками мокрые волосы, бежит слизь по лбу, с носа капает, даже на ушах - и то есть.
- Бергшрунд! - Выкрикнув непонятное ругательство, перекидывает пару тумблеров из позицию в позицию та, вторая. - Бергшрунд!
А эта, первая, глянув на тебя, улыбается. О, нет, не улыбается. Скалится. Кривится. Дергается, икнув.
- Ая...
И выплескивает из себя новую порцию полупереваренной жижи. Теперь вообще как в аквариуме будет. Новый полуудар-полурывок - не умывается, купается.
- Скат! Скат!
Конвульсивно вздрогнув, идет юзом транспорт. Удар. Следом - рывок. Удар! Перекатывается с живота на бок, разжав пальцы, страдалица. Потеряла сознание?
- Прыжок!
Да, потеряла сознание. Удар. Болтается тряпичной куклой. Удар. Сцепив кисти замком, жмешь еще ближе. Удар. Удар. Лишь бы шею не сломала. Удар. Или хребет. Удар. Брыкнувшись не хуже бешеного аргентинского тора, замирает вдруг "ходун". Клацает что-то по обшивке, справа и слева, в нескольких точках разом.
- Все! Дочимся!
Щелчок - там, сверху.
- Это старый археологический аванпост корпов!
Покачивает "паука". Крутит реле за реле марксман, сбрасывает "пачками" переключатели.
- Над пусковой шахтой корабля стоит!
Похоже, на тросах поднимают.
- Сейчас сам все увидишь!
Пшикнув, раскручивается, съезжая вбок, "шайба" над головой, расходятся лепестки дополнительного гермозатвора. Луч света - в вышине. Скользит по обшарпанным и растрескавшимся, укрытым шубой серебристого инея стенкам короткого двухметрового "колодца", упирается в вас.
- Вылезайте, лягухи-путешественники.
Судя по звонкому голосу - это девочка лет двенадцати-четырнадцати, не старше. Узнаешь - не по трансляциям, по разговорам подвальным - "Точку".
- У меня есть план.

Стоять тут можно было часами, а этим никому не поможешь. Особенно себе, что Альдо беспокоило в первую очередь. Нет, волосы конечно были выше всего в списке заботы, но остальная тушка тоже нужна. Закончив очередные глупые раздумья, Альдо двинул вдоль обрыва к минотавру. Осторожно передвигаясь, его взгляд так и бросался на лес.

"Альдо, план номер один. Находим минотавра, говорим что я сам минотавр безрогий, без копыт и низкорослый. Порода такая, лугово-кендерная, легендарная! Надеемся, что тот поверит. Если не поверит, то представлю всё как шутку. План номер "не бей меня пожалуйста". Притворяюсь выжившим, кем и являюсь; прошу на коленях о защите и рассказываю о знаниях готовки. Главное не слова о говядине. План номер "да ну этого рогатого". Пока забываем о нём и начнём искать как спуститься у того обрыва. Может на берег что вынесло ценного. По пути зыркаем на песочек, вдруг заметим чего. Если не найдем как спуститься, то переходим к первому или второму. Скорее всего второй, за первый я сам себя бы ударил. Или рогами проткнул... Эх, сейчас бы мяско насадить на что-то и пожарить. Говядинку бы на вертеле с перчиком." ~ Альдо перестал обращать внимание на зелёную, ушастого и группу пляжных мясоедов.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Молох. Щелк, щелк, щелк: кто-то мог бы подумать, что это красивые кварцевые часы с вдохновляющим принтом на циферблате, который какой-нибудь пунктуальный доктор наук и, по совместительству, любитель прекрасного, решил вот так просто взять и повесить в техническом зале. А почему бы и нет? Но на то ты и не "кто-то", чтобы знать - это выдвижной сонарный датчик замершего в дверной арке охранного дроида, чьи весьма условно человекоподобные контуры - мелкий, метра в полтора, массивный и бочкообразный, с купольным башенным отсеком и шагающим шасси, плюс, в каждом из верхних манипуляторов зажато по пистолету-пулемету с кругами бункерных магазинов - вполне возможно различить даже сквозь перекрытия, если сейчас, подойдя поближе, глянуть в ту сторону "электрорецепторно". Выглядит незнакомо - точно не штатная модель, состоящая на вооружении службы охраны. Новая игрушка капитана? Тоже нет, ты бы знала. Понимаешь вдруг, что это за штуковина - древний механоид прямиком из трюмов мертвого крейсера, что раскинулся металлоломом буквально под вашими ногами. Старый терранский "жестяк", настоящий музейный экспонат. Мидмирцы называли их "паарзилл ахурр", "железные солдаты". Хотя, нет, вроде бы не прямо их, а вообще всех дроидов своих противников. То есть, получается, и таких тоже, но - не только их.
- Там? Ничего.
Поспешно отвечает Мао, услышав про дверь. И опять - с оглядкой на тебя.
- То есть, я не знаю. Когда мы там были, там были эти штуки, биотвари. Наверняка, они еще там. Наверное.
Слово-утверждение и сомнение в собственных же словах, подряд. Алармистка или лгунья - одно из двух.
- Вообще, это жуть, конечно. Все эти эксперименты.
Потирает ладонями локти поочередно, словно мерзнет. Ты же, отметив, что девушка не спешит заниматься разведкой, размышляешь о гильзах. Исключен синхронный настрел - корпората срезало очередью задолго до того, как он чисто физически успел бы выпустить в оппонента такое количество пуль. Получается, что гильзы валялись тут задолго до не только визита именно сюда и именно репликанта, а вообще - до тех времена, как вы добрались до оставшегося позади коридора. Нет, стоп. Переборка явно звукоизолированная - с эластиковыми "юбками". Очевидно, чтоб не мешал гул машинерии голограммами наслаждаться. Но шум - это шум, а выстрелы - это выстрелы, да и на на пистолетное дуло глушителя не накручено: хоть тихий щелчок, но был бы различим.
Кстати, о машинах - это не просто кладовка со шкафами и "газоходами", а фильтрационно-транзитная газовая станция. В коробках: рамные фильтры, поглотительные спонж-блоки и обеззараживатели, в трубах - дыхательная смесь. Активируешь дисплей - получишь доступ к простенькой системе управления компрессором. Сможешь отключить или включить перекачку воздуха, направить его "в систему" с фильтрами или заставить "уходить" в залы "как есть". Плюс, конечно, узнаешь его температуру, при наличии: типы и степени загрязнений, давление в системе, такое. Оборудование функционирует автономно, но к общекомплексной сети все же должно быть подключено: чтоб техникам не приходилось каждый раз отрываться от распития кофе, с просмотрами сериалов заодно, и идти сюда лишь для того, чтобы снять телеметрию.
- Просто дикость.

После творящейся в коридорах жести обстановка в "детском саду" кажется почти домашней. Если уж мне было не совсем комфортно бегать по заиндевевшему комплексу лабораторий, то что чувствует Рубик мне даже представить страшно... Шмыгаю оттаивающим носом. Нет, не стоило сюда заходить... Сейчас нажрёмся, отогреемся и, разомлев, завалимся спать. А я себя знаю... Стоит привыкнуть к хорошему - потом не выгонишь на мороз. Тут разве что обстоятельства непреодолимой силы поспособствуют...

Однако, небольшой перекус не повредит. Совсем без сил ввязываться в очередной бой - глупая затея. Да и башка варить не будет...

- От батончика не откажусь, - уведомляю присутствующих о принятом решении, ставя свою строчилку на предохранитель. Стоит её отложить в сторонку рядом вон с той, которая на стуле валяется. В знак примирения, так сказать... А если серьёзно, то после тех выкрутасов с параличом я не верю, что мы смогли бы тут кого-нибудь пристрелить. И потом... Я всё равно не собираюсь этим заниматься. Мы и так в дерьме. Если суждено сегодня отправиться к Ритану, то пускай на моей совести хотя бы не будет убитой детворы.

Прохожу до склада провизии, стараясь поменьше топтаться по ковру. Выбираю себе батончик без орехов. Не люблю такое... Кажется... Пушку, как и планировал - в общую кучу. Сам осматриваюсь. Ребятишки, лишённые глаз, с одной стороны: страшненькие. Но с другой стороны: есть что-то такое притягательное в этой особенности, что притягивает взгляд, заставляя их рассматривать в подробностях. Или это опять псионное воздействие? Интересно... Беру до кучи бутылочку водички и следую к указанным женщиной сиденьям.

- У вас, случаем, нет чего-нибудь, чтобы сумку починить? - показываю на вместилище волшебного шара, положив его в ногах. Одно дело - винтовка. А другое дело: если дети втихая начнут со сферой играться, и мы тут все опять забудем о чём говорили. Я уж молчу о кровотечении из головы... Вряд ли это полезно для здоровья.

- Что до остальных вопросов, то тут всё просто: полагаю, вам понятно, что мы посторонние, и раз кое-кто из нас угрожал вам, значит, у нас были основания видеть в вас угрозу. Равно как и вы, мы заинтересованы в самозащите. И я не знаю насчёт всех, но я не вижу причин не объединиться. Тем не менее, я задал вопросы до того, как мы вошли сюда: "Что вы здесь делали?" и "Что вы планируете делать?" Первый вопрос можно разбить на две части: "Что вы делали до того, как электричество отключилось?" и "Что вы делали после?" Под "вы" я подразумеваю и вас как учёного и вас как человека и вас вместе с детьми. Давайте начнём с этого.

А пока она отвечает, можно и перекусить.

Всем. Выслушав высказывание стрелка по поводу катастрофической нехватки времени, кивает понимающе ученая.
- Понимаю.
А "Зола", между тем, похоже, пусть и нехотя, но поддается увещеваниям и уговорам своего друга.
- Ясно, Руб. Понятно. Буду думать о ебле и хуепутале.
Даже "тянется" без каких-либо упираний, когда тот ее за собой тянет.
- Как будем эту пидарасину ебать.
Женщина же, отступив чуть вбок, поводит рукой в сторону зала.
- Что ж, прошу.
Пропускает всех желающих вперед, но Бенджамин, в любом случае, дожидается момента, пока войдут остальные, и только затем заходит сам.
- Добро пожаловать в наше маленькое убежище.
Не такое и маленькое, на самом-то деле: метров на двадцать в длину тянется, пять - шириной, плюс - высокие, во все три метра, потолки. Обстановка тоже разительно отличается от всего, что вы видели в Комплексе до этого: ковер цвета морской волны на полу, с коротким и жестким ворсом невероятно плотной набивки, стены и потолок облицованы нежно-белым, гладким на вид пластиком, а погасшие овалы полуметровых, утопленных в обшивке светильников тянутся поверху двумя - равноудаленными как друг от друга, так и от периметра помещения - рядами, по пять штук в каждом. И первое, что тут же явственно чувствует любой из вас: здесь тепло. Не просто "не холодно", а прямо, вот, тепло.
- Это учебная аудитория. И здесь мы в относительной безопасности.
Свойственной таким местам мебели - всяких парт и неудобных стульев - нигде не видно: словно ее тут и не было никогда, да и так, в целом, зал выглядит пустоватым. Лишь справа, шагах в пяти-шести от входа, громоздится десяток выглядящих абсолютно новыми офисных кресел: все на сферах-колесиках, с хромированные газлифтами и крестовинами, затянутыми черной кожей сиденьями, спинками, подлокотниками и подголовниками. Там же располагаются источники музыки и света - крупная и пузатая, в кулак Рубика где-то, портативная колонка: нежно-зеленого цвета, со сплошь сетчатой боковиной-динамиком, небольшим дисплеем и управляющими кнопочками на крышке, плюс - небольшой кемпинговый фонарь, похожий на зажатый меж двух антрацитовых пиал сияющий диск. Дети тоже там, всего трое. Первый: тот, что рыжий и мелкий, оказывается "[ ОБРАЗЕЦ-​​​1512 ]", второго, мелкого соотечественника Фиделя, вы видели совсем недавно, а последний, "[ ОБРАЗЕЦ-​​​1683 ]" - крепкий и рослый, заметно взрослей своих товарищей - лет, может, десяти - и, вроде как, тоже "коренной ренголезец". Младшие вам явно рады: шепчутся о чем-то, приобнявшись за плечи, то и дело подпихивают друг друга локтями и хихикают, а старшему, кажется, совершенно наплевать на то, кто решил их навестить, он просто сидит - даже не в кресле: привалившись спиной к стенке и вытянув ноги - "рассматривая" зажатый в правой руке затертый теннисный мячик.
- Проходите.
Закрыв и вщелкнув в пол дверь, прижимает ладонь к ее центру корпоративная работница. Моргает та красным, сама пластина - интерактивная, видимо. "ЗАБЛОКИРОВАНО": черным по белому, поперек листа.
- Ноги хранят лишь суету, правды в них нет - так говорят.
Указывает на груду полотенец, что высится на одном из сидений. Где-то в том же районе торчит рукав дутой, ярко-оранжевого цвета куртки, какие-то жилетки того же фасона, несколько портативных, габаритами похожих на баллончики с краской баллонов с дыхательной смесью, пять или шесть мелких, с небольшую книгу, ярко-красных чемоданчиков-аптечек. И штурмовая винтовка - в точности такая же, как и та, которую таскает ваш личный магистр, но не в пример не такая битая. Просто лежит поперек кресла.
- Там есть немного печенья, всяких батончиков, газировка и соки.
Улыбается вполне искренне.
- Вендинговые аппараты сегодня на редкость альтруистичны.
Дергает в какой-то момент за локоть Рубика "Зола". Шепчет, прижав подбородок к его плечу.
- Слышь, Руб, я стяну пока намордник, а? Ебало киснет - ебанись.
"Хозяйка" же, в то самое время, одобрительно и мягко похлопав Росса по боку, указывает Молино на пару стоящих малость особняком от общей массы "предметов мебели".
- Вы, как я понимаю, хотели поговорить? Пожалуйста, буду рада вам помочь.

Вы не можете просматривать этот пост!

— Эй, ты что? Я же пошутила! На гоблинском языке «сварить суп» означает, что ты просто потрясная, лучше всех. С абы кого ведь не варят супы, верно? И мы, гоблины, постоянно говорим друг другу: «так бы и сварил из тебя супчик!» — она нервно захихикала и выставила вперёд трясущие ладони, желая остановить черепаху. — Э..э, может как-нибудь договоримся, а?

В одно мгновение вся жизнь пролетела перед глазами гоблинши. «Я же совсем еще зеленая, толком не пожила, не построила свою торговую империю! Неужели это конец?! Ох...» Паника нарастала в груди, подползая к пересохшему горлу. Шишими крепко сжала щепку и, поддавшись вперед, нанесла удар. «Будь что будет!»

Молох. То ли увидев, что ты готова продолжить движение, то ли самостоятельно приняв очередное решение, разворачивается и направляется в зал стрелок. Послушно идет следом за ним твоя новая знакомая. И ты, ты тоже идешь. Путешествие втроем. Как вдвоем, только на одного больше. Когда протискивается под сень измочаленного репликантом армопластикового листа имперка, задаешь ей свой вопрос. Замирает та на миг, придерживая волокнистую, молочно-беловатого цвета щепу ладонью так, чтоб не притерлась та о боковину гермошлема. К чему бы это?
- Мы?
Шагает внутрь. Оглянувшись, находит тебя взглядом - словно различить что-то пытается под непроницаемостью лицевого щитка.
- Никуда.
И тут же поправляет себя же, отшагнув при этом в сторону - чтоб не мешать никому.
- То есть, мы искали какое-нибудь безопасное место.
Застывает "040", почти становясь "пробкой", посреди относительно узкого, но довольно длинного - обычной для уже виденных тобой интерьеров высоты, три на девять метров, не меньше, габаритами: вход размещен точно по центру одной из широких сторон - помещения, вытянутого вдоль рекреационного центра.
- Д-​р-​у-​ж-​е-​с-т-в-е-н-н-ы-й ю-​н-и-т. М-​е-​с-т-о т-​е-​к-у-щ-е-й д-​и-​с-л-о-к-а-ц-и-и. О-​с-м-о-т-р.
А смотреть тут особо не на что: промышленный минимализм во всей красе. Серость металлокерамики сверху и по бокам, серость металла - под ногами, линия погасших квадратов интегрированных ламп - над головой.
- Д-л-и-т-е-ль-н-ы-й п-е-р-е-х-о-д. Н-е-в-о-з-м-о-ж-н-о р-е-а-л-и-з-о-в-а-ть д-е-й-с-т-в-и-е.
Помощи в построении маршрута просит, очевидно.
- И нашли.
У дальней стены: ряд толстых, сантиметров в семьдесят, вертикально смонтированных труб, размещенных на расстоянии в метр друг от друга. Отмеченный прямоугольником межплиточных швов "пробел" - только напротив прохода. И если трубы могут быть ухоженными, то эти - именно такие. Аккуратно проклепанные и тщательно заизолированные накладки поверху и понизу выглядят совсем свежими, а сами "колонны" со всей тщательностью выкрашены серой же, чуть комковатой и слегка напоминающей на вид эластик краской. Кроме того, на каждой, примерно на уровне груди, прямо на обшивке смонтирован небольшой квадрат погасшего сенсорного экрана.
- Вот здесь.
Плюс, справа и слева - точно напротив труб, только оппозитно им, высятся напоминающие локеры "шкафы" из такой же цветом, но явно гораздо более тонкой жести: семьдесят на сто, снова в сантиметрах. Каждый возможно открыть: складные, собранные из собирающихся гармошкой пластиковых пластин дверцы играют роль боковых стенок и сдвигаются, если потянуть их вбок за широкие, снабженные шероховатой площадкой магнитного считывателя ручки.
- Относительно безопасное.
Шипит пара дальних, поврежденных пулеметной очередью труб - там же, как видно, и облицовку неплохо поколотило ею же - но как-то вяло, чуть стравливая тонкие струйки мгновенно тающего в окружении пара: видимо, какие-то блокираторы сработали.
- Ну, то есть, по факту...
Отворачивается в сторону, когда видит валяющегося в промежутке меж "цилиндрами" и "коробками" - буквально в паре шагов от выхода, ближе к "локерам" - мужчину. Среднего роста, плотного сложения, в голубоватом - точно такой же, что и на Крейне - комбинезоне, широколицый, слегка небритый. Судя по остекленевшим глазам, голубоглазый и напрочь мертвый. На спине лежит, раскинулся как на пляже. Прошило навылет грудную клетку, от правого бедра к левому плечу: минимум полтора десятка сквозных дырок. Весь в крови, словно из пульверизатора забрызгало. Вокруг все - тоже в крови, огромной лужей натекло.
- Вы и сами все видите.
Рядом с трупом, у безвольно откинутой словно плеть правой руки - небольшой, угловато-пластиковый пистолет. Второй - в ногах, уже чуть ближе к вам. Пластмассовые цилиндры гильз - тут и там. И их заметно больше, чем было выстрелов, что слышала конкретно ты: с десяток, без учета тех, которые могли остаться под корпоратом.
- Как-то так.

Уверенность эльфа вселяла надежду и приободряла. Страх смерти на время отступил, дав возможность поразмышлять и оценить обстановку.

— А в самом деле, что мы так перепугались?! Пока эти чудовища до нас доползут, мы сможет еще сто раз удрать. — Шишими уперла тонкие руки в бока и развернулась в сторону ближайшей черепахи. — Ползи-ползи, мы сварим из тебя наваристый суп!

Она немного постояла, словно ожидая ответа от черепахи, а затем, подмигнув эльфу, двинулась к щепке. "Вряд ли можно отбиться этой зубочисткой, но мало ли, вдруг пригодится".

Выслушав гоблина, Дориэль подумал:
"Если Гоблин хочет чтобы я помог ему выбрать, так тому и быть. Но для начала нужно раздобыть доску с гвоздем, чтобы потом спасти человека."

- Гоблин! Хочешь выбраться, тогда беги к склону. Мне нужно взять деревяшку, чтобы было чем от черепах отбиваться!
- Может и ты прихватишь вон ту палку, лишним явно не будет. - Не много подумав, произнес эльф и указал на щепку.
- Я догоню, не бойся.

Я зарастаю памятью,
Как лесом зарастает пустошь.
И птицы-память по утрам поют,
И ветер–память по ночам гудит,
Деревья -память целый день лепечут.
Но в памяти моей такая скрыта мощь,
Что возвращает образы и множит…
Шумит, не умолкая, память-дождь,
И память-снег, летит, и пасть не может.
Д. Самойлов

АУРЕЙ

  Аурей… Золотой…
  Так когда-то именовался наш Универсум. Иные пишут, что причиной тому стал свет яркого солнца, другие – потому что золото металл забытых богов, третьи – потому что все жили в мире и благоденствии. Что из этого правда, и правда хоть что-то, никому уже не суждено узнать. Нам, живущим после Падения, остается лишь догадываться.
  Три сотни лет назад, если верить чудом уцелевшим записям, произошло непоправимое: наш Универсум слился с другим, где обитали существа могущественные и ужасные, те, кого мы ныне зовем Демонами. Тысячи тысяч пали в борьбе с ними, и еще больше стало их пищей. Аурей был обречен, и даже Старые Боги не могли помочь своим людям. Но мы оказались сильнее богов: уцелевшие маги создали – а может, нашли – те чары, что спасли нас. Те города и веси, где были владеющие Силой, на две сотни лет оказались укрыты непроходимым для демонов куполом - Стеной. Так появились Оплоты.
  Иногда это были отдельные деревеньки, иногда – лагеря посреди лесов или равнин. Но все больше Оплотами стали города старых королевств: видимо, там и жило большинство магов. Где-то Стена замыкалась в пределах городских стен, где-то уходила дальше: видимо, все зависело от количества волшебников. Никто из творивших то заклинание не пережил своего детища, и с тех пор людям пришлось узнавать Силу заново.
  За две сотни лет многие Оплоты были уничтожены изнутри: где-то они пали жертвами голода, где-то – гражданских войн. Другие своими пороками обрушили Стену, и демоны всласть попировали в обиталище грешников. И только сто лет назад, к опасениям всех живущих, купола пали, обнажив оплоты чужакам. И тогда мы выяснили, что слившиеся было миры снова разошлись, и те несметные полчища, что терзали Аурей, пропали. Но и тех, кто не ушел, нам хватает с лихвой: жизнь вне укрепленных поселений по-прежнему опасна.
  Люди принялись возвращать свои земли – но воссоединение шло крайне медленно. И тогда пришли они: Солнце и Луна, две божественные сестры – рассеялось затянутое туманами небо, и мы увидели благородные светила. Тех, кто уверовали в них и посвятили себя Богиням, они наградили силой создавать новые купола – то, что не могли сделать новые маги. Богини спасли землю и людей, и наконец мы смогли узреть жителей других Оплотов и неспешно, обстоятельно начать возрождать землю.
  А через десять лет пришел тот, кого мы называем Гневный, тот, кого его поклонники знают, как Справедливого. Он принес с собою ярость и праведный гнев, затребовал человеческой крови себе в жертву – но взамен даровал своим поклонниками силу уничтожать демонов. Те, кто стали класть требы ему, не исцеляли землю, они подчиняли ее себе, ломали и покоряли. Они были жестоки и бескомпромиссны, но их беспринципность позволила Королевству Справедливости вернуть многие оплоты, заставив их служить трону, что стоял в Кэр Шатре – первом из Оплотов, признавшим Гневного.
  Они бы уничтожили и нас, но только сестры Луны и сестры Солнца могли создавать Стены – а без них любая экспансия была обречена. Да, воины Его выживали, но много ли сделает солдат, когда падут все обыватели? Так мы, дочери Богинь, оказались востребованы во всех землях – но практически нигде не имели силы решать за себя. Мы могли только наблюдать, как Королевство Справедливости раскололось на земли Нейстерии и Астерии, и как люди, забыв о демонах, принялись истреблять друг друга. Мы могли только молиться и спасать тех, кого могли: одних – Стенами, других – принятием в сестринство.
  Мы выживем. Мы воспрянем. И однажды люди поймут, что лаской и заботой можно добиться большего, чем жестокостью и кровью.

Писано сестрой-терцией Лукрецией, город-Оплот Кэр Таланн.
Зачин третьей седмицы месяца листопада, сто седьмой год от Открытия Стен (О.С.)

Королевство Нейстерия
Образовано тридцать семь лет назад из восточных земель королевства Справедливости. Вне Оплотов территории королевства в основном покрыты лесами и широкими полноводными реками. На севере простирается широкая водная гладь, за которой находится неизвестность, на западе - королевство Астерия, на юге - горная цепь, на восток же продолжается экспансия. Правит Нейстерией Его Справедливое Величество Хаген II Робертинг. Зимняя столица - Кэр Праг, летняя столица - Кэр Рох.
Считается, что архетипичный нейстериец - высокий и крепкий светловолосый человек, трудолюбивый и упорный, но вспыльчивый склонный решать дела скорее силой, чем разумом.

Королевство Астерия
Образовано тридцать семь лет назад из западных земель королевства Справедливости. Вне Оплотов территории королевства в основном покрыты бескрайними равнинами и высокими холмами. На севере и звавде простирается широкая водная гладь, за которой находится неизвестность, на востоке - королевство Нейсерия, на юге - горная цепь и вновь глубокие воды. Правит Астерией Его Справедливое Величество Рейнхольд I Робертинг. Столица - Кэр Шатр.
Считается, что архетипичный астериец - кряжистый русоволосый человек, с вислыми усами и острой бородой, напористый и непреклонный, склонный к авантюрам и риску.

Вольное герцогство Парвония
Образовано сорок лет назад во время смуты после смерти Его Справедливого Величества Дейхобарта II Робертинга, прозванного Опрометчивым. Огражденная от остальных земель на севере, востоке и западе почти непроходимыми горами, Парвония единственная сохранила культ Сестер в качестве государственного, жречество Справедливого же находится на вторых ролях. Правит Паровонией Ее Милость Арабелла I Парве, молодая девушка, продолжающая начатую ее бабкой герцогиней Мирабеллой I политику лавирования между интересами сильных мира сего.
Земли Парвонии слабо заселены и полны множества руин, оставшихся от прежней цивилизации, особенно много их на юге, куда регулярно предпринимаются исследовательские экспедиции.
Считается, что архетипичный парвониец - невысокий черноволосый человек, хитрый и оборотистый, склонный скорее к торговле, чем к войне.

Иные земли
После распада королевства Справедливости ряд Оплотов провозгласил свою независимость, и сформировал собственные маленькие королевства, одним из которых, например, является Торговое Королевство Кэр Фрис. Однако в нашей истории они большой роди не играют.

Справочная информация:
Стилистически и по развитию военного дела Аурей находится в позднем средневековье, но Падение отбросило его назад, поэтому социокультурные связи скорее на уровне стыка темных веков и раннего средневековья.

Сестринство:
Сестры Луны и сестры Солнца всегда живут подле друг друга, хотя храмы у них и разные. В их подходе и к вере, и к молитвам есть немало различий, но для обывателей важнее другое: большая часть лунных творит свои обряды ночью, а солнечных - днем. Кроме того, лунные - серебряные - сестры отвечают за все похоронные обряды, за сбор урожая, за таинства первой ночи, а солнечные - золотые - за рождение и брак, а также за посев. В целом же большую часть времени жрицы проводят в непрестанном молении, поддерживая защищающие Оплоты Стены, и лишь немногие путешествуют с военными и исследовательскими отрядами, чтобы оборонять их куполами там, где людей застанет привал.
Иерархия сестринства состоит из одиннадцати чинов: в каждом парном храме есть прима Солнца и прима Луны, их заместительницы Секунды и помощницы по хозяйственной части Терции. Следующими идут Квадры, отвечающие за воспитание и направление группы сестер. Прочие же чины, от Квинты до Деканы, являются рядовыми служительницами.
Одиннадцатый же чин - Архонтисы. Ими становятся те жрицы, что познали равно Солнце и Луну, и именно они и руководят общинами. Из архонтис выбирается верховная жрица сестер - Императрица.

Что...
Что только что произошло?
В ушах звенело. Голова раскалывалась. Правый рог... ох, он так не болел даже в момент, когда по воле второго хозяина Аякс был на гравировке. Может, инородцы и считают, что минотавр чувствует свои рога слабо - это не так. Вырезание на них узоров - процесс болезненный и довольно кровавый. Особенно если мастер работает с быколюдом впервые.
Так что он почти инстинктивно ощупывает голову и рог.
Не треснул. Крови нет. Кажется, жить будет, хотя и голова все еще кружится.

Пришлось простоять еще несколько секунд, приходя в себя. Да, он... он был в порядке минуту назад. Стоял на вершине той скалы, о которую сейчас опирается боком. Наслаждался - за неимением лучшего слова - соленым ветром в шерсти, тишиной и осознанием, что никто не мог ему приказывать. Странное ощущение. Было не совсем понятно, что делать и куда идти. Вот он и сделал шаг, а там...
А "там" уже превратилось в "тут".

Кажется, этот ушиб рога (и черепа) был глубже, чем казалось: он слышал какие-то голоса. Больше, конечно, шум в ушах (и это не умиротворяющий бой волн о скалы!), но он готов поклясться именем своего первого хозяина, мир его праху: он слышал голос. По меньшей мере один. Аякс оглянул воду вокруг. Задумался. Ему нужно попасть на большую землю. Либо пешком, либо по воде. Водой опасно. Пешком - тоже.
Но...
Нет. Он вскарабкается обратно и пойдет по скале. Сейчас, когда голова гудит, а на шее - железо, его шансы нормально проплыть малы.
Он, конечно, всего лишь раб, но даже ему хватит ума это понять. Оттого - рогатый пытается идти по скале снова. В этот раз - куда больше придавая каждому шагу. Он переоценил надежность поверхности, но больше этого не случится. Во всяком случае, если Аякс и теперь упадёт - то осознанно! И с одной только мыслью:
Просто следи за копытами и не смотри вниз. Следи за копытами.

Мыслительный процесс в голове Альдо обогнал по своей скорости бег двух сотен кендеров за приключениями. А это, по исследованиям магов высших кругов, может соперничать с полётом дракона!

Резко приблизившись к точке подъема, Альдо криком обратился к возможной закуске черепах:
– Хватит там мяться, парочка! Дуйте на тот утёс. ~ указал жестом на крутой дальний подъем, где находится минотавр ~ Там можно перепрыгнуть! Я там не справлюсь, заберусь здесь и подожду вас наверху. Зелень, можешь попытаться забраться за мной. Но не торопись мне булки подпирать, а то свалимся оба. Хотите делать что ещё - кендерской вам удачи тогда!

После окончания, как ему казалось, воодушевляющей речи, Альдо начал подготовку к покорению высоты.

Всем. Пока Фидель, предложив заняться принудительным отторжением интеллектуальной собственности корпоратов, не встречает одобрения ни у магистра - качает отрицательно головой, не вдаваясь в разъяснения, тот, ни у рейдера - хмыкает вновь эта, Рубик задает Россу конкретный вопрос, на который получает вполне конкретный ответ.
- В-внутренние п-помещения ш-шпиля. Ч-что именно т-там, н-на этом ярусе, р-размещено, я т-точно н-не помню, н-но это...
Поводит перед собой стволом винтовочным, чертя им горизонтальную, слева направо, дугу.
- Абс... Аб-б... Бс... Бс-с... Сука...
Выдохнув, зажмуривается на мгновение. А хиспанец, походя осмотревшись, понимает, что с вентиляцией тут дела обстоят в точности так же, как и там, в лабораториях: мелкие квадраты "штреков", под потолком. Турелей же несравнимо меньше: пара едва заметных "овалов" на развилке - так размещены, чтоб в сектора обстрела "ложился" весь условный "крест" переходов.
- Это учебные к-классы. Аудитории.
Сменяет плавно - теперь можно утверждать совершенно точно: записи - одна мелодия другую. В какой-то момент рубаке чудится, что он различает фоном еще какие-то голоса: то ли детские - здесь, то ли просто подпевку - там, "в треке".
- Н-ничего интересного.
Продвигаетесь вглубь на несколько десятков шагов - перекресток остается позади - когда отщелкивается вверх дальняя левая пластина. Высовывается оттуда рука - судя по плотной, бледно-голубого цвета ткани и черной эластиковой перчатке, ее владелец носит точно такой же костюм, что и Бенджамин - с зажатым в кулаке белоснежным платком. Машет пару-тройку раз. Женщина - средних лет, бледнокожая, светлоглазая, худощавая на вид, с коротко остриженными соломенно-золотистыми волосами и острыми стрелками темных бровей - медленно и осторожно выглядывает из-за проема, демонстрируя вам сразу же, как это становится возможным, обе пустые руки.
- Пожалуйста - не стреляйте.
Голос ее звучит хоть и звонко, но ощутимо дрожит.
- Я...
Улыбается вдруг "ваш" корпорат.
- Д-доктор Иммерман.
Улыбается и она, очевидно тоже его узнав.
- Бен?..
Тот тут же прихватывает за плечо зашипевшую так, словно уложенная на ее комбез кисть разогрета до тысячи по Цельцеру, "Золу"-"Лазо".
- П-пожалуйста, н-не надо. Это д-друг.
Поворачивается сначала к одному из вас, потом к другому.
- Я ее з-знаю. Уз-знал. Д-доктор... Она г-гениальный уч-ченый, л-лучший в-вирусолог в Р-ренго.
Стоит "гениальный ученый" в шаге от прохода в зал, руки чуть в стороны разведя и ладонями к вам повернув.
- Здесь дети. Мы не опасны. Если вам нужна еда, вода или теплая одежда - можете забирать все, что захотите.
Пробегает тень беспокойства по лицу научника.
- Д-доктор Им-мерман, они... Мы... Они н-не п-причинят в-вам в-вреда.
Рычит чуть слышно жжунья.
- Говори за себя, корп.
- Я д-даю вам с-слово.
Кивает ему женщина.
- Спасибо, Бенджамин.
Бахает что-то в отдалении: пара трещащих - практически в спарке - хлопков, отзывающихся дрожью в палубе. И тут же в коридор из помещение высовывается мальчишка лет пяти или шести - в тонкотканном комбинезоне светло-​зеленого цвета, натянутом прямо на голое тело, с накинутым на плечи то ли апельсиново-желтым махровым полотенцем, то ли пледом - рыжеволосый, белый словно мелованная бумага. И напрочь лишенный глаз - только стяжки сглаженных шрамов там, где некогда были глазницы.
- Тетя Джулия?..
Утробно шипит и странно присвистывает, выплевывая звуки сквозь кривоватые зубы.
- Ебаный... На хуй!
Крутанув вентиль, делает шаг вперед огнеметчица. Испуганно глянув сначала на ребенка, а потом на вас, бросается к нему ученая, явно пытаясь обратно в "класс" втолкнуть.
- С-стой!
Буквально виснет на трубе распылителя Бен.
- Н-нет!
Отпихивает его девушка.
- Да!
Кричит Иммерман.
- Не надо! Не надо!!!

Шишими подбежала к эльфу, вцепилась за край его просторной рубахи и затараторила, глядя обезумевшими от страха глазами:
— Отбиваться? Да какой же из меня боец! Ты можешь поднять их в воздух или влезть в голову и отправить на дно океана? Я видела, что некоторые эльфы способны на такое… Или, — она пристально посмотрела на каменистый обрыв, — У тебя есть веревка? Подбрось меня туда, а я привяжу веревку к каком-нибудь дереву и ты взберёшься следом.

Услышав возглас Шишими, Дориэль осмотрелся и заметив приближающихся черепах, закричал:
Твою же... А я говорил, чтобы вы вели себя как можно тише! Говорил, что могут придти какие-нибудь твари!
-Гоблин осмотрись, нужно найти что-то чем можно отбиваться! А потом спасем старика и сбежим с берега! - Произнес Дориэль глядя на Шишими и принялся искать что-нибудь для самообороны.

Вы не можете просматривать этот пост!

Шишими раздосадовано приседала возле колючек. Ей казалось, что план был безупречен, как только что отчеканенная монета. А тут – на тебе! Ни зелененьких листиков, ни тем более лаза. Одни лишь колючки! И, вероятно, обитатели здешних мест настолько оголодали, что объедают их. Она повернулась к Альдо, чтобы отрицательно покачать головой, но от увиденного аж подскочила на месте. Через мгновение в голове разом сложился пазл из следов на песке и сломанных веток. "Бежать, бежать, скорее бежать", – застучало в голове. — "Но куда? И как далеко я смогу убежать босиком?"
Она покрутилась на месте, увязая в песке, и ринулась к эльфу:
— Зажигай поярче костер, остроухий! Беда!

Альдо не стал разбираться в конкуренции минотавра с черепахами за своё внимание. Все одинаково ощущались как опасность и требовали быстрых действий. Однако, минотавр мог проигнорировать, не заметить или просто быть травоядным с младенчества. Черепахи же явно были не прочь перекусить кендером.

"Черепашье мясо может и вкусное, но фаршировать его собой я не желаю!"

Альдо на рефлексе побежал к ближайшему выходу с пляжа - обрыву. Попутно искал как бы взобраться на него, да побыстрее.

Услышав других выживших Дориэль отряхнулся и отправился к ним.
- Я конечно все понимаю, но лучше в незнакомых местах говорить, как можно тише. - сказал он, подойдя на достаточное расстояние, чтобы его услышали Сглаз и Шишими.

Посмотрев на обоих выживших Дориэль подумал:
"Хм... Гоблин активно двигается и не жалуется в отличии от сидящего на песке мужчины, так что будет лучше сначала помочь человеку"

- Мы понятия не имеет, какие твари тут водятся - шепотом произнес лекарь, направляясь к человеку .
- Дайте-ка я вас осмотрю, вдруг поранились, после такой-то передряги. - прошептал Дориэль, подойдя к Сглазу.

- Кыш-кыш! Вон, ползите туда! — Шишими вскочила на ноги и замахала руками на крабов, пытаясь отогнать их к бочке, словно цыплят под навес.
- Кш-ш-ш, пш-ш-ш-ш! Вот вам! — зачерпнула полную горсть песка и кинула в стайку супостатов.
Услышав крики Альдо и Сглаза, повернула голову в их сторону и оскалилась:
- Эй, верзила и карлик! Что без толку глотки дерёте?! Лучше помогите загнать мой товар обратно в бочку!

Смирившись с утратой всего, но не додекаэдра, кендер отпружинил от песка. Левая рука уперлась вбок, а правая прикрывала глаза чепчиком, позволяя игнорировать солнечные лучи при осмотре. Вот тебе и остров.

"Для этого Я и плыл сюда, так? Так зачем грустить, пора действовать! В такой красоте должно быть много живности и плодов. А специи, какие тут могут быть специи!" - взгляд его пробежал по территории, наконец-то дойдя до остальных выживших.

"Так не Я один везучник! Ух, стоит поднять их дух и задницы с песка. Пропадут ещё тут с голоду, или пожрёт кто. Да те же крабы, swaiss их дери!"

Альдо забрался чуть выше и одарил пляж ещё одним криком:
- Эй, дурачье! Коли будете просиживать свой зад на гальке, волны вас обратно примут. Поднимайте того серого засоню, ежели живой и потопали. А то нас либо крабы, либо ещё какая зараза на обед пустит.

Не любил Альдо командовать, но в этой ситуации по-другому нельзя. Либо все держатся вместе, либо жить они будут недолго.

— — —

В ожидании действий счастливчиков, Альдо окунулся в воспоминания о крушении.

Крики толпы не могли соревноваться с звуком ударов волн и гремящего небесного ужаса. Гогот стоял в ушах, смешиваясь с мыслями и биением сердца.
"Ух, как бы за борт не кинуло раньше времени. Да уж, надо было обождать с выбором корабля на неделю. Надеюсь хоть не потонем, а то там шансы как у дварфа с феей под венцом" - думалось коротышке.

Заметил взглядом эльфийку, что помогала ему ранее на очистке воды. Мог конечно и ей помочь, но тут самому на ногах удержаться. Качнуло. Как короли с ладьями в шахматах, фигуры на палубе резво сменились местами. Альдо ухватился руками за борт, случайно увидев как Эсту уносит с палубы скоростью полета стрелы.

"Swaisse, а я так хотел с ней выпить" - пробежало в голове Альдо под безмолвный, для него, крик летящей эльфийки.

А потом он увидел живой ужас. Ужас из глубин моря, ужас первостихии. Гребень-убийца. "Ну к такому меня даже матушка не готовила" - были последними сознательными мыслями кендера на корабле. Дальше он лишь среагировал на отрыв мачты и отпустил борта, взмывая вверх. Двигала им лишь удача.

Вы не можете просматривать этот пост!

Мортиноцци. Перекинув оружие из ладони в ладонь, цепляешь за рукав наименее удачливого члена своей мини-группы, тянешь вверх - и она, цепляясь за холодную облицовку, наконец, поднимается на ноги.
- Как д-думаете, что это было?
Хохотнув, перехватывает винтовку по-походному марксман, ничего тебе не ответив насчет планов.
- Опер "гурровский" хуй титановый на палубу уронил.
А Галлахан, побагровев вдруг заметно, разворачивается всем корпусом в ее сторону.
- Знаете, что...
Но стрелок только вздыхает.
- Знаю, Гвен. В том и дело.
Дернув закрепленный на нагруднике пистолет, отщелкивает из кармашка под кобурой цилиндр глушителя, навинчивает его куда следует. Наблюдает за всем этим пару секунд встревожившаяся лаборантка, потом взгляд на тебя переводит.
- А это зачем?
Успокаивает ее, впрочем, тут же наемница.
- Не переживай, не тебя стрелять.
Закончив с "тюнингом", перехватывает оружие за затворную раму, протягивает экс-корпоратке.
- Пользоваться умеешь?
Та, украдкой на тебя глянув, кивает.
- Вот и отлично. Главное - в сторону наших контуров случайно не выстрели: целесчет сработает, ручка рванет, кисть разворотит.
Берет "подарок" аккуратно девушка, двумя пальцами - за предохранительную скобу.
- А, ясно... Спасибо.
Не отвечает уже ей на этот раз благодетельница. Скрипит наушник.
- Нам на нулевой этаж.
Закрытым каналом транслирует, "глобальное оповещение", очевидно, оставив на тебе.
- Движение - как обычно. Гвен - центр, ты - кроешь тыл. В темпе.
Активирует вскрытие ведущей в техническую шахту дверной спарки, попутно вытянув из-под наруча свою "стрекозу".
- Три.
Ткнув носком сапога в нижний сенсор диафрагменного люка, распахивает и его.
- Два.
Сбрасывает дрон в туманные глубины.
- Раз.
Привычно расшпагатившись, соскальзывает вниз следом за ним.
- Ярус. Чисто. Крою - жду, двигай.
Слегка колеблется "центральное звено", все еще держа огнестрел "как молоток" - словно не знает, что делать: как с ним, так и со всей этой ситуацией, в целом. Зато ты знаешь: держаться вместе, крыть тыл, двигать вниз. Звучит как план? За неимением других, вполне.
- Ярус. Чисто. Крою - жду, двигай.
Повторяет - вновь и вновь - одно и то же, мантрой, метрономом заученных фраз "отсекая" этажи.
- Чисто.

Всем. Пока Рубик удостоверяется в том, что научник не решил никого подстрелить в отместку за гибель коллеги, а входов-выходов в новом помещении всего два, одним из которых, к тому же, они прямо сейчас активно пользуются, Фидель просто бдит, попутно решая - про себя, не вслух - моральные дилеммы.
- Эта, блять... Степень типа, прожарки стейка...
Голос новоиспеченной убийцы звучит еще глуше, чем раньше: фактически на нижней границе слышимости, позволяющей отличать отдельные звуки друг от друга. Сбавь она "громкость" еще хоть на несколько децибел - просто будет бубнить что-то в маску свою, уже без шансов на понимание.
- Так...
Осторожно - и продолжая держать брандспойт "по курсу" - подойдя к тлеющему телу, тычет его носком ботинка в бедро.
- Медиум раре.
Тут хиспанец, конечно, мог бы ее поправить, что, не "раре" это вовсе, а "рэйр" - все же бывал в приличных заведениях, едал говядину с решетки, да и на галактоне пару-тройку сотен слов знает, от "rifle" до "technology".
- Типа, с кровью, но не прям сырое.
Горестно посмеивается Росс, стараясь, вместе с тем, не смотреть в сторону трупа.
- П-повезло же к-кому-т-т...
Тут же разворачивается - так быстро, что даже подошвы о рубчатку покрытия жалобно скрипнули - жжунья почти на сто восемьдесят градусов.
- Слышь. Ты про меня чего-то затер?
Указывает Бен на огнемет стволом винтовочным.
- М-мужчине в-вашему п-повезло, г-говорю. К-кулинарный т-талант - р-редкая ц-ценность в н-наше в-время.
Пару мгновений молчит "Зола": словно пытается, прогнав пару-тройку раз в голове туда-сюда услышанное, понять - то ли оскорбил ее корпорат, то ли похвалил.
- Это, что ли, талант? Ты, корп, просто не знаешь, как я, - делает свободной рукой характерное возвратно-поступательное движение примерно у основания своего лицевого щитка, - сосу.
И направляется к оппозитной двери. Магистр же только пожимает плечами, дескать, я тут ни при чем.
- Ебаные мировики... На хуя вам такие ангары, долбоебы?.. Пиздец...
Все сказанное, скорее всего, предназначается для ушей Рубика, который и сам давно уже отметил, что не отличающаяся "камерностью" планировка Комплекса больше походит на "пригрунтованные" сооружения, чем на интерьеры космических станций, но и двигающемуся третьим в цепочке Фиделю тоже достается своя толика личного мнения космитки об архитектурных предпочтениях местного населения.
- Так, пацаны...
Заняв позицию у порога, только того теперь, за которым, по идее, начинается шпиль, вновь берется за проведение микро-брифинга "авангард".
- Хуячим как хуячили. - Активно жестикулирует, прямо указывая на то, как, кому, куда и каким образом следует двигаться: ничего, по сути, не меняется. - Потом крепимся, потом кипим до пока Клиф не кинет засвет, потом выцепляем и ебашим хуепуталу, потом съебываем. Заебись?

Молох. Отметив, что ничего - как труп, так и антиквариат - никуда не делось, оставшись статичными деталями окружения, жмешься лопатками в металлокерамику. Чем дальше от этой штуки, тем лучше. И чем меньше между вами открытого пространства - тем отчего-то спокойней. Отчего-то, да.
- Как же так...
Скорее озвучиваешь команду, чем озвучиваешь просьбу. И мириады голо-линз враз оживают, мгновенно соткав из света несколько десятков худощавых женских фигур в скафандрах: тут, там, здесь, вон там тоже, всюду.
- Интересный запрос. Я позволю себе, если вы не против, немного оживить инсталяцию.
Голос психотерапевта звучит фоном, скорей оттеняя, чем заглушая хлюпанье - словно его, хлюпанья, источник очень старается сделать так, чтобы о его существовании никто из вас ни на мгновение не забывал - монструозной массы. Кружатся и вьются светотканные-Ты, одновременно - но не синхронно, каждая чуть по-своему - начав танцевать, мягко поводя руками, под негромко заигравшую под сводами блока спокойную мелодию.
- Саманта...
Вытянув осклизлый овал головы на кишкообразной шее, сущность скрежещет клыками, выдавливая каждый звук с гортанным присвистыванием.
- Дрянь? Да! Да! Да!!!
Брызжет вязкой пеной.
- Просто замечательно, грации вам не занимать.
Не оценив комплимента, рычит абоминация.
- Но ничего... Ничего, Саманта. Скоро...
Поднимает свое оружие - где-то там, среди беспечно кружащихся "Молохов" - "Омикрон".
- Ну же, вы тоже не стесняйтесь - присоединяйтесь.
Клацнув, заклинивший от удара затвор возвращается в паз.
- Спасатели уже прибыли, сука!
Пучатся буграми лоснящиеся участки изуродованного "лица" там, где должны быть глаза.
- Теперь ты за все ответиш-шь! За все!!!
Смеется Накано.
- Давайте, уверяю - вам понравится!
Оглушительно-ослепительная вспышка затяжной очереди. Грохочет раскатисто, перебивая музыку. Стробоскопически пыхает, заставляя длинные тени бешено скакать по потолку. Утробный полувизг-полурев.
- Такая экспрессия дорогого стоит!
Хлопает в ладоши мертвая хозяйка этого места. Лязгнув, смыкаются створки ворот. То ли автоматики работа, то ли "старика".
- Прекрасно, выше всяких похвал!
Опустив ствол, усаживается - в конце откровенно соскальзывая вниз - прямо на пол стрелок, прислонившись широкой спиной к шероховатой облицовке.
- Д-​р-у-ж-е-с-т-в-е-н-н-ы-й ю-​н-и-т.
Сдирает противогаз с заросшего клочковатой проволокой седых волос лица. Сочится пузырящаяся чернота из носа, капает на бороду.
- Р-​а-з-р-е-ш-е-н-о д-​е-й-с-т-в-о-в-а-ть д-​и-с-п-о-з-и-т-и-в-н-о.

Сильверфилд. Подцепив "ключ", снова подносишь его к активатору - только уже не на острие меча, а своей рукой, и с обратной стороны. Оживляется - уже не лихорадочно-стробоскопически, в стандартном режиме - холодный прямоугольник. И переборка гильотиной падает вниз, с треском вбив себя собственным весом в паз. Так исправные системы подъема-спуска работать не должны, конечно. Но, после "чудес" с молниеносным подскакиванием, чему тут удивляться? Словно в подтверждение наличия неисправностей, откуда-то сверху на молочно-белый армопластик начинает заметно подтекать, чертя ломаные линии маслянисто-блестящие ручейки, мутно-зеленоватая на вид жидкость. Гидравлика полетела - теперь для того, чтобы выйти, придется дверь не только разблокировать, но и отжимать вручную. Оглядывается через плечо на стук хиспанец, отрываясь от осмотра нагромождений из ящиков.
- Руидосо, Хан. Хотя...
Дергает за рукоятку того, что расположен слева и по центру.
- Мы уже и так неплохо пошумели, да?
Явно усмехается, подмигнув. А потом ему под ноги, когда механический замок, наконец, подается, с грохотом валятся гаечные ключи, гермошлем, то ли огнетушитель, то ли газовый баллон, какие-то гайки, проволоки мотки - и еще одному Ритану известно, что еще.
- Мадре де пута...
Раскидав ботинком ворох чужих вещей, роется в их отвалах теперь.
- Узнай у этой суки, что по серверной.
Выуживает из-под коробок со сверлами тяжелый слесарный молоток.
- А если будет чудить, скажи... - Хотя, "сука", разумеется, и так все прекрасно слышит. - Что тио Кастор забьет ей этот мартийо в чочо.
Отбросив, впрочем, ударный инструмент прочь, принимается потрошить, выворачивая - методично и планомерно - наружу, другое хранилище. Даже напевать что-то начинает в процессе, скорее просто мурлыча незамысловатую мелодию себе под нос, чем реально в вокале тренируясь. Ты же, не теряя времени на наблюдение за поющим "Бобром", задаешь его жертве простой и вполне однозначный вопрос. Собственно, да, покачивания головой будет вполне достаточно. И девушка, оскалив перемазанные кровью зубы - то ли от боли, то ли еще почему - кивает, давая утвердительный ответ.
- Карман... - Странно голос звучит, скрипуче и металлически. - Сбоку, слева.
Чуть подается вбок, приподнимая левое бедро над полом.
- Футляр. Автоампулы. Шесть.
Шипит, укладываясь обратно.
- Надо ввести инъектор прямо в раневой канал.
Не "воткнуть шприц в рану", а "ввести", "инъектор", да еще и в "раневой канал": не каждый из твоих знакомых, находясь в подобном состоянии, смог бы так выражаться.
- Даже если решишь потратить херингас...
Внезапно прерывает свою музыкальную импровизацию боевик, до того относительно безмолвно ковырявшийся в корпоративной собственности
- ...На эту эмпресариаль рамера...
Повертев в руках, вешает на пояс, сбоку, обнаруженную среди барахла портативную мини-лампу кемпингового типа.
- Пусть она заслужит каждую каплю.
А вот сменный аккумулятор - то ли от дрели, то ли от шуруповерта - просто бросает в общую кучу.
- Но я бы на твоем месте...
Покрутив меж пальцев тускло блестящее, кажется золотое кольцо, убирает его за пазуху.
- Просто отрезал ей пару пальцев.
Начатая пачка сигарет - судя по серебристой вязи на боках, это знаменитые "Арройо де ла Плата": первосортное курево, настоящая органика - отправляется туда же.
- Вот увидишь - уже после первого запоет как ебаный руисеньор.

Откровенно говоря по пути на водяной ключ Бывалый ожидал от браконьеров чего угодно, начиная с добросовестного выполнения их части сделки и заканчивая тем что проводник приведет их в засаду где будут бандиты или того хуже силы демократов. Хотел было напомнить Зениту и Злодейке о том чтобы были начеку, но сдержался. Люди опытные, ходили конечно чуть меньше Бывалого по кровавым пескам Африки, но все же лишь чуть, так что необстрелянными салагами не были.
Но все опасения касательно возможной засады развеялись, когда они спокойно дошли до пункта назначения, ведущий даже указал место на карте и то как можно было до него дойти с другой стороны.

Но с другой стороны, их судьба была предрешена тем что они были на вражеской территории, где отряд наемников был на нелегальном положении.
Они выглядели дельцами, и пусть честно выполнили свою часть сделки, но стоило им увидеть ориентировки на наемников, как тут же они могут связаться с бандитами из города, а дальше делом техники будет вычислить расписание поездок к роднику, чтобы на нем и застать группу ЛАОС врасплох. А то и даже банально заплатить этим охотника, чтобы они на своем тарантасе осторожно проследовали за отрядом и вскрыли их оперативную базу.
А их численность в 4 человека и абсолютно неудобная для ведения нормальной обороны местность, только сыграет на руку нападающим.

При других обстоятельствах Бывалый может и счел бы нужным иметь с ними дела по части провизии, но здесь и сейчас было слишком много шансов что это сотрудничество окончиться предательством охотников. Просто уйти то конечно можно было, но не после того как им нужен был источник питьевой воды, и Сергей за него заплатил из своего кармана.
Неизвестно сколько Жуку понадобится времени на то чтобы сговориться с красными, да и на каких условиях это будет, тоже оставалось пока неясным, если вообще удастся. В то время как вода нужна была уже сейчас и постоянно. Вон у самого Бывалого во фляге уже плескалась об стенки лишь половина объема.

Топая во всё той же формации обратно в лагерь охотников Бывалый выделил момент чтобы подшагнуть сначала к Зениту, а следом и к Злодейке с простым отрывистым «Убираем их» произнесенное шепотом, так чтобы проводник шедший спереди не услышал или подумал что белые переговариваются о чем то своем.

Что же, главный по связям с клиентами у охотников поверил в то что белые наемники хотели поговорить с ним еще и на счет покупки провизии, а потому повернувшись спиной лично стал указывать путь к месту где ледала уже готовая засоленная или завяленная продукция их небольшого бизнеса.
Каждый выживает как может и к некоторому сожалению иногда выживание одних требует разобраться с другими.
Самый опытный из них ведет к товару. Молодой пусть и топает рядом, но кажется расслабился еще когда наемники не прирезали его по пути обратно. А последний что то делает в постройке на территории хутора, так что не будет мешать в начале атаки. Хотя если решит забаррикадироваться внутри или под общий хаос по тихому сбежать, надо будет уже предпринимать действия чтобы этого не допустить.
Ну а пока что настала пора действовать,
Нож конечно был бы куда более быстрым оружием, но Бывалый уже староват был, чтобы вместо надежного поражения противника пулей выбирать рукопашное противоборство с ним.
Поэтому быстро расстегнув клапан кобуры мужчина отточеными за годы использования оружия, движением схватил оружие и пальцем передвинул флажок предохранителя в положение «огонь», чтобы быстро вынуть его и толком не прицелившись начать вести огонь от бедра, дабы ошеломить уже начавших что то подозревать негров.
Попутно быстро смещаясь на местности, как в попытке избежать вражеского огня, так и получить точку обзора за постройкой где прятался третий браконьер, чтобы реши тот сигать через окно он был пойман взглядом Бывалого.

Рубик. Всем. В какой-то момент кажется, что проще хоп-хопу яйца рубачем побрить, чем попытаться сфокусироваться на странных - будто прохладный бриз вдруг повеял над запылившимися палубами твоей памяти - ощущениях, параллельно разбираясь с насущными проблемами. Но нет, даже умудряешься до колодца добраться, попутно вопрос Бенджамину задав.
- Р-разумеется. Н-но с-с... С-с...
Ускользает, растворяясь под сводами черепа, яркий образ, блекнет. Что там было? О чем? Про что? Забыл? Нет, не забыл. Рюмка.
Вспышка. Маршевые турбины челнока "Ракет", затаившегося в запасном доке дрейфующей на высокой орбите Громового Глаза Осевой Станции, еще не успевают как следует остыть, когда ты, кивнув стоящему у входа в "Кукарачу" гиганту в проклепанной сталью асбестовой куртке с шевронами "Вортекс-Веллеров", подталкиваешь плечом ведущую в гремящий музыкой, хлещущий молниями голограмм и чадящий сладковато-дурманящим дымом зал. Еще один "ворвел", как вы их называете, с подбитым металлом не хуже прикида встреченного только что вышибалы бритым черепом и хромированной дугой вместо нижней челюсти, уже ждет тебя прямо в холле, едва ли не на пороге стоя. Смотрит не мигая, сверлит взглядом мерно вращающихся прицельных линз. Смотришь в ответ.
- Рубик?
Киваешь.
- Вамос.
Протискиваетесь в неприметную дверцу у зарешеченного "гардероба", куда придется сдать все режущее и стреляющее, если захочешь глянуть на "дрожалки" лучших - по мнению завсегдатаев "Кукарачи", разумеется - станционных красавиц или хлебнуть "Орина-Ардиенте": убойного пойла, на две третьих состоящего из спирта и еще на треть - из ненависти к тому моменту, когда ты все же решился опрокинуть стаканчик.
- Жаль, что так вышло, амиго.
Хоть лысый и клепаный не оборачивается, пробираясь по узкому и темному коридорчику клубных застенков, но линза визора, установленного точно по центру бритого затылка, все так же держит фокус на тебе.
- Мьерда, Хесус!
Взвизгнув, смуглокожая девушка - с длинными волосами цвета кислоты, которой Флик протравливает контакты резервных батарей, и татуировкой "ворвелов" меж острых ключиц - всю одежду которой составляют больше похожие на шнурки черные трусы, выворачивается из цепкой хватки подцепившего ее за бедро "хрома", и тут же налетает на тебя, ткнувшись просто огромной для ее субтильного сложения грудью точно в твой бок. Левая начинает моргать насыщенно-красным, подсвечивая изнутри радиальные линии искусственных сосудов и будто нарисованный циркулем овал черного соска, правая - салатово-зеленым.
- Ло сиенто, хомбретон.
Подмигивает тебе, шмыгнув мимо.
- Да ничего. - Отвечаешь. - Бывает.
Идете дальше, по пути минуя, кажется, минимум пару женских раздевалок, один микро-кинотеатр и то ли секс-бокс, где, к тому же, еще есть вариант и заодно штырануться, то ли комнату, где можно разогнаться, заодно потрахавшись. Стучится твой сопровождающий в дверь еще более неприметную, чем та, через которую вы сюда попали, наконец.
- Хефе. Эль Рубик эки.
Указывает тебе кивком, мол, входи. Заходишь. Небольшая, квадратом, комнатушка. Ковролин на полу, тусклая лампа-вентилятор под потолком, мебель хоть и пластиковая, но добротная, снайперская - и потому на борту почти бесполезная - винтовка с дорогой оптикой - в рамке на дальней стенке, дюжина фотографий, на одной из которых ты тут же цепляешься взглядом за черты лица улыбающейся "Энигмы", которая, стоя в камуфляжном комбинезоне на взлетке неизвестного, но явно намирового аэродрома, приобнимает за плечо среднего роста, поджарую хиспанку с собранной в короткий хвост копной черных как смоль волос.
- Все вокруг называют меня Эскорпьен.
Поднявшись из-за стола, среднего, твоего примерно, роста, поджарая хиспанка с той самой копной тех самых, даже скрученных простым эластиком в тот же хвост волос, приветственно протягивает смонтированный из подогнанных внахлест, пожелтевших от времени бронепластиковых пластин пятипалый манипулятор, что заменяет ей правую кисть. Левая, впрочем, ничем от правой не отличается.
- Но ты можешь звать меня Пилар.
Закончив с приветствием, отпирает спрятанным в фаланге левого мизинца ключиком пристенный ящик. Вытаскивает оттуда сначала одну, а потом и вторую небольшую, явно керамическую рюмку. Глазированы в белый и синий цвета простеньким узором, чистые на вид. Следом на столешницу встает здоровенный, в литр, бутыль с туго вкрученной пробкой, что под самое горлышко наполнен прозрачной, янтарно-золотистой на вид жидкостью. И все бы ничего, вот только на дне располагается целое кладбище из небольших, напоминающих крупных опарышей червячков.
- Пьешь?
Вспышка.
- ...С-следует уч-ч... Ч-ч... Ч-ч...
Машет рукой корпорат.
- А вп-прочем, н-не важно.

Звук шагов по мягкому ковру. Движение в воздухе. Аромат апельсина. Нежное прикосновение к предплечью.

— Я так и подумала. Мне вчера приснилось, что ты умерла. Приходит ко мне телеграмма, а там ты мне пишешь из рая. И ангел такой нарисован, улыбающийся... Ты пишешь, что счастлива, а у меня в горле крик застрял и слёзы, прямо во сне, представляешь? Я подумала, что это мне знак такой от тебя. Проснулась и молилась. Мы с Пашей всё бросили и домой. Только пару часов как вернулись. Слава Богу, ты просто спишь.

Девушка, почти девочка, возможно даже младше тебя. Смуглая кожа. Чёрные брови. В дорожной одежде стоит в золотой пыли. Лёгкий неуловимый акцент.

— Ириша, всё будет хорошо. Как и в тот раз. Паша делает завтрак. У тебя пусто на кухне было — опять не ела ничего что-ли? Я понимаю, конечно, героика — но уморить себя раньше срока, когда столько работы впереди у нас всех... У Паши, кстати, хорошие новости. Его рассказ, кажется, напечатают. Михаил Велемирович помог, конечно же. Зайдешь к нему, кстати?

На кухне звякают баночки, стаканчики, льётся вода. К запаху апельсина примешивается аромат кофе и чего-то ещё... Вкусного?

𝄞 ссылка

Нет ничего? А ничего и не надо.

Не нужно счастья. Счастье для глупых детей. Сжать в горсти пушистые одуванчики, пальцы в пыльце, смеяться, запрокинув голову. Это проходит. Ничто не длится вечно и счастье лишь краткий миг, тонущий в закате.

И обладания не нужно. Рано или поздно все обратится в прах. Не останется ни-че-го. Может и это и не цель вовсе, а то из чего все начинается и к чему в итоге возвращается, замыкая круг.

Наталья открывает глаза. Отчего-то ей хочется видеть свои руки, пальцы. Она смотрит на них, после сквозь пальцы вверх, на небо за стеклом. В голове пустота, окрашенная золотом и лазурью. И так легко, как давно не было.

Мысли словно сонные рыбы в ледяной прозрачной воде, тычутся носами в хрупкую корочку льда на поверхности. Наталья прогоняет их взмахом руки, она не хочет ни о чем думать. Не сейчас. Сейчас так хорошо плыть в пустоте, не помнить почти ничего, не пытаться понять, а принять как есть.

Наталья осматривает комнату. Книги, чьих корешков хочется коснуться кончиками пальцев, словно они клавиши невиданного рояля. Что за музыка скрыта там, за толщей обложек, среди страниц, пахнущих мертвым осенним лесом? Наталья достает одну, раскрывает наугад, ведет пальцами по строчкам. Что пророчит ей эта книга? Какие страсти скрывает?

Наталья встряхивает головой, пытаясь отогнать назойливый звук, но он не в голове, он где-то там, за дверями комнаты. Наталья медлит, ей не хочется покидать комнату, но звон мешает предаваться бездумному созерцанию и она все же идет к дверям, ощущая себя маленькой рыбой, ломающей тонкую корочку льда, на поверхности воды. Надо не забыть, что о кромку можно порезаться.

Нож. Холодная сталь, перерезающая нити. Нож — это посланец космоса, или, вернее, хаоса — не разберёшь. Зажми в кулаке и ударь — и рассыпется то, что на его пути, материя вздрогнет и опадёт, молекулы распадутся на атомы, а атомы?..

Сердце не успокаивается. Стучит как бешеное. Пульсация распространяется от него по всему телу. Дрожат даже лежащие по бокам руки. Словно тело — это барабан, и кто-то бьёт, бьёт, бьёт, БЬЁТ в него. Без! Устали!

Вспышка. Посады Московские. На Гороховом поле, у ограды старой церкви, выступающей на площадь как нос корабля или утюга, собрались люди. Простой люд, рабочий люд, усталый люд. Старик с длинными волосами и хмурым лицом вздымает руки к небу. Он говорит о струне, тетиве, нити, звенящей между небом и землёй. Когда тетива натянута и вот-вот разорвётся, на неё накладывают стрелу, и стрела летит во тьму, и никто не знает, куда она полетит, и что поразит. Т е т и в а — э т о т ы.

"Ириша. Ты спишь?" — тихий женский голос. Это не видение. Голос реален. От его звуков в вечном ноябре души будто бы раскрылся зонтик, защитив крошечный клочок земли от мокрого липкого снега.

|Глава 0: Дитя Логоса|
"Я сомневаюсь, следовательно, я мыслю, и, следовательно, я существую".
Эти слова часто приписывают Рене Декарту, но сам Декарт не хотел чтобы утверждение выглядело как логический вывод. И в своих "рассуждениях о первой философии" настаивал на другой формулировке.
А именно - на простом "Аз есмь".
Потому что данное утверждение для утверждающего самоочевидно, не требует обоснований и является аксиомой.
Многие считают что именно с Декарта началась вся наука нового времени.
С его принципа начинать с несомненного.
То есть того, противоположное чему нельзя помыслить.
© Некто.

***

Момент открытия глаз и короткое осмысление происходящего дали Ткаченко несколько фактов, которые уже можно было начать анализировать.

Первый - Он тем или иным образом оказался в бессознательном состоянии.
Было ли оно потерей сознания в привычном смысле или же сном без сновидений - нельзя говорить наверняка.

Второй - Он потерял память.
Данное явление, вероятно, вытекает из предыдущего.

Третий - Он потерял не всю память.
В распоряжении Анатолия было воспоминание о небольшом отрезке времени, в котором он изучал некое Дело. Был ли тот момент последним перед погружением в забытие?
А вот это - не факт.
Ничто не исключает варианта, согласно которому некое явление лишило его доступа к информации о своем прошлом, но из-за некой погрешности сохранило данные о единственном отрезке времени.

Четвертый - Он находится не в том месте, которое помнит как свой дом.

Возможно он переехал сюда и потерял сознание вместе с памятью, спонтанно запомнив напряженную работу над делом из-за большего количества нейронных связей, созданных тем событием.
Возможно он потерял сознание по чьей-то вине и был перенесен этим "некто" в данную комнату.
Возможно он всегда жил здесь, а повреждение мозга стерло память и создало ложное воспоминание о...
Стоп.
Слишком много предположений.
Ему нужны ответы.
А для этого ему необходимо начать задавать вопросы и изучать окружение.

***

Парень встал.
На смену холодному анализу пришли эмоции. Первой из них было...
Умиление.
Вся эта мрачная атмосфера и любимый черный цвет. Ему нравилось. Примерно такие же чувства вызывала излюбленная фетровая шляпа, револьвер, и, в особенности - Блокнот с Ручкой.
Стоп.
Подобные мысли следовало отбросить.
Нынешняя цель - изучить это место.

Место на лестнице было мало, но можно было разойтись. Воспользовавшись тем, что его спутники остановились, Артур выступил вперёд и увидел перед собой здоровенную тушу охранника. Огромную тушу с красными, налитыми кровью глазами, неестественно изгибающуюся и смотрящую на собравшихся на лестнице. Громила-негр теперь уже мало походил на человека, скорее это было какое-то чудовище вроде зомби из всем известных голливудских фильмов.

"Тоже наркотик?" — подумал Артур. — "Неужели я тоже ТАК выгляжу?.." Но на раздумья, кажется, времени было мало — тварь, когда-то бывшая охранником, видимо уже готовилось наброситься на гостей. Бизнесмен встал в стойку и расставил руки, словно готовясь брать в захват охранника, если тот на него броситься. "Только сунься, и я отделаю тебя как отбивную. А потом... Потом я тебя как отбивную и съем, хе-хе", — подумал Хеншоу, глядя на афроамериканца и готовясь к борьбе.

Что такое с Дугласом? Стремный он какой-то... Может и стрельба начаться... отстой. Нет, кошмар!
Сзади уже подбираются. Начнется толкучка, сраные шпильки будут еще больше мешать.
Саманта отодвинула ее к двери. Разве это не шанс? Улучить время и быстро расстегнуть ремешки и сбросить босоножки со ступней! Ради такого случая она даже грязный мобильник возьмет в зубы. Сражаться девушка не спешила - только будет мешаться.
Телефон был отправлен в рот так, чтоб свет фонарика уходил вниз и не слепил никому глаза. Широкий, сука. Чувствуешь себя почти, как у дантиста.
Энси планировала сперва согнуть в колене ногу, на которой обувь потеряла каблук. И, если успеет, разует и вторую.
На фоне мелькнуло непонимание. Почему не с ними? И о ком речь? Идущие следом - так себе конкретика. Артур - с ними!
- Артур с нами! - уточнила она.

Первая мысль, которая приходит в голову - ну ниху... Нет, первая мысль, что приходит в голову, приходит туда вместе с первой затяжкой, и она в озвучивании не нуждается - каждый курильщик, дорвавшийся до желанной никотиновой палочки после длительного и мучительного воздержания, поймёт её. Нервное напряжение решительно идёт на спад, и хотя голова не то что бы фактически проясняется, но думать становится легче. По крайней мере, пока тлеет сигарета. О да, Джоан определённо закурит следом другую в надежде накуриться на весь остаток жизни, хотя подспудно знает, что ей захочется снова спустя то же самое количество времени, что пройдёт и после одной штуки.
Так вот, первая мысль, которая приходит в голову после того, как большая часть табачной дозы подошла к концу - теракт или что-то такое. Сентябрь, башни-близнецы - заговори сейчас об этом громко и вслух, и поднимется такая паника, что легче прямо сейчас сигануть через парапет туда, в смертельные объятия высоты, чем потом разбираться с последствиями. Очередная затяжка - чем ближе к фильтру, тем едче дым, но он заставляет думать быстрее. Нет, это явно что-то более масштабное, ведь обесточен весь город, и это не какой-нибудь Нэшвилл, а само Большое яблоко. Значит, рвануло где-то на атомной электростанции. Почему атомной? Ты представляешь себе, как это вообще выглядит? На самом деле, нет, но сложно представить другое разумное объяснение, почему город заволакивает дымом. Вот да, буквально весь. Но подумай ещё, Джо, ибо твой вывод дурацкий. Всё-таки теракт, хорошо организованный и стоивший больших денег. Ведь это какое-то химическое или биологическое оружие, не иначе.
Пальцы отщёлкивают выкуренный почти до самого фильтра окурок за борт, вниз, а пока взгляд провожает тусклый рыжий огонёк, они уже тянутся за новой сигаретой. И тут Малкович посещает ещё одна мысль, на сей раз практичная, пускай и невероятно оторванная от её должностных обязательств. Потому что всё идёт к тому, что совсем скоро ей эти обязательства, скорее всего, исполнять уже не надо будет. Она законопослушная гражданка, исполнительная работница, но сейчас всё говорит о необходимости отойти ненадолго от привычного шаблона. Это кажется... безопасным.
Но прежде она выкурит последнюю сигарету. А потом отправится в служебное помещение, где хранятся её вещи, и попытается связаться с начальством, полицией или кем-нибудь ещё.

Хм... проглючило? Померещилось? Какая уже разница. Разуться бы. Но вот вопрос, есть ли у нее время на то, чтобы возиться с расстегиванием ремешков на босоножках? И что отнимет больше времени? Так то постоянно вертеться на шпильках - не привыкать. Но не на сломанном каблуке.
Энси взяла фонарик. Вниз, значит. Принялась светить. Очевидно, что вертолета они в ближайшее время не дождутся.

Свет дрожал неуверенно в больной руке. Но это - меньшее из зол в сравнении с тем, чтобы потерять руку Саманты. Она только крепче сжала пальцы левой руки. Может быть, даже чересчур.
В голове, казалось, продолжались биты. Только их уже отбивало собственное сердце. Исчезнувшее электричество не так пугало бы, если бы прямо перед этим ее не предупредили о какой-то угрозе. А еще невпопад пришла мысль, что праздник безвозвратно испорчен. Впрочем, он и так был говно. Энси в сто раз охотнее предпочла бы что-то менее помпезное, размашистое, но теплое, уютное и искреннее. Если бы было с кем. Взамен каждый раз приходится упиваться собственной фантазией, что ты танцуешь не здесь, а где-то еще и с кем-то еще, а жизнь наполнена тем, что не купишь за деньги... Это был ее маленький рай, куда она торопилась сбежать, чтобы совсем не сойти с ума и не пуститься во все тяжкие. Ибо хотелось кричать и мстить миру за такую несправедливость. И еще больше за слепую уверенность, что ей отлично живется. Ведь есть деньги, популярность, красота, фотки голой пизды стоят дорого, чего еще надо?
Нет. Они не только не спасают од одиночества, они еще и требуют непомерно высокую плату за это одиночество - ценою в личное пространство и жизнь. Если бы все было не так, она не нуждалась бы в охране и адвокатах. Не бежала бы сейчас невесть куда, потому что невесть кто желает откусить кусок пирога от чьего-то успеха.
Обменяла бы. С радостью обменяла бы на счастье.

Мысль вот так вот бесславно сдохнуть была невыносимой. Энси хотелось завыть. За что? За чью-то иллюзию, что тебе лучше живется? Или за то, что ты - вкусная разменная монета в битве за выгоду?

Саманта

Мысль. Так ли необязательно "спасать Энси"? Случись чего, с карьерой телохранителя придётся распрощаться — клеймо брошенного клиента не смыть. Всё прочее (почти) простительно. К тому же, ты слыхала некоторые истории о Стефане Бантерзе... точнее, о некоторых людях, вызвавших его неудовольствие и исчезнувших после. Верить ли им — вопрос.

Ты идёшь вниз. К лифту. И к Дугласу. Шёпоты стихают, через несколько секунд ты уже не уверена, что что-то слышала.

Феникс

Путеводная звезда не скрывается. На террасу идёт Патрик, рэпер с антуражем остаётся у бара. Как и ты, решив, что лучше быть поближе к уже почти знакомым неграм. Официантка привлекает твоё внимание: заходит за бар, хватается за телефон, набирает три цифры и бросается прочь. Кстати... бармена не видно. В голове, меж тем, проясняется.

Энси

Голоса в голове? Нет. Не было ничего. Просто сквозняк уколол рану. Просто ковылять на босоножках разной высоты не так уж удобно. В остальном всё хорошо. Только непонятно, куда Саманта тебя тащит. С вертолёта вы спускались другим путём, это точно.

Джоан

Труп остаётся позади. Наверно, нужно было позвать всё же кого-то. Сказать охране, найти администратора. Мистер Митчелл — твой непосредственный начальник — наверняка знает, что делать в таких случаях. И вот наконец терраса. Пачка мальборо прыгает в руку, трясущимися пальцами вытаскиваешь сигарету, почти уронив, достаёшь зажигалку, прикуриваешь, затягиваешься...

— Ох, ебать! — голос. Совсем рядом. Вспоминаешь, что ты не одна. Парень — тот, в гавайской рубашке — стоит впереди, опирается на перила. Ещё какие-то люди. Все смотрят вниз. Глядишь по сторонам. Чутьё тебя не обмануло — город потемнел, насколько видишь. Свет редок — в каких-то зданиях есть резервные генераторы, в каких-то нет или не успели включить. Шагаешь вперёд, к перилам. Как и все, смотришь вниз. Ох, ебать...

Дым. Или туман. Стелется по земле. Обволакивает здания. Медленно, но верно, ползёт по стенам вверх. Соседние дома. И ваша гостиница. Мал помалу исчезают в клубящейся серости.

Артур

Тебе плохо. Нет. Тебе хорошо. Почти. Тебе нормально. Одно но: голод. То, что казалось зудом — голод. Дурнота — голод. Всё твоё нутро — голод. И голос. Нет, мысль. Нет — инстинкт. Ешь. Сожри. Вон оно. Мясо. Везде. Справа. Слева. Впереди. Особенно впереди. Вспоминаешь вдруг некстати, что в старых мультиках голодные герои начинают видеть в своих товарищах запечённую индейку, или связку сосисок, или огромный сэндвич. Смешно. Но смотришь на Энси, ковыляющую на сломанном каблуке, и слюнями исходишь от её сочных булочек. Как будто человеческая плоть вдруг стала для тебя самым вкусным деликатесом. И что не ел ты очень давно.

Дайана

Включаешь фонарь, обводишь светом комнату. Да, кафель. Да, ванная. Да, одино... Нет. В ванной мужик. Или, скорее, пацан. Лежит, скрестив руки на груди. Посапывает тихо. Спит. Довольно плотно сложен. И весьма-весьма привлекателен. Так и хочется попробовать на вкус. Взять в рот... ну, например, указательный палец его левой руки. Щекотнуть языком. И... укусить всей мощью челюстей. Пережевать в кашицу мясо. Разгрызть кости. Присосаться к текущей из раны крови. Потянуть в себя, будто спагетти, обрывки кожи.
"Съешь его!" — оформились в сознании слова. Будто шёпот тот, но мысль твоя. И всё сразу станет правильно. Пройдёт тревога. Исчезнет страх. Растворится раздражение. Наступит счастье. И покой. Точно-точно.

Саманта. Энси

Вот и дверь на лестницу. За ней тьма.

Феникс

Толстяк вдруг начинается бормотать себе что-то под нос. А следом за баром что-то разбивается.

Джоан проскользивает мимо людей с присущей ей ловкостью и профессионализмом - она хорошо натренирована в этом деле, и, даже будет бокалы на её подносе полны все до краёв, она бы ничего не пролила. Никто их официантов не составит ей конкуренцию в этом деле. Но демон, обещавший крыться в мелочах, в этот и без того непростой день решил пойти ва-банк.
Девушка видела приближающую стойку, бар позади и уже бледного от, наверное, невообразимого давления в кишках, Голденбоя - сейчас его впору переименовать в Белоснежку, и, говоря между делом, такой оттенок ему даже очень к лицу. А затем всё меркнет, и это не просто очередной приём дискотечной иллюминации, а самая настоящая тьма, внезапная и непроглядная. Малкович, отчётливо слышавшая стук давления в висках от нервного напряжения, вдруг перестаёт его слышать, и одновременно приходит к мысли, что в её рыжей головке лопнул какой-то важный сосуд, из-за чего та мгновенно умерла. Что же, министерство здравоохранения предупреждало о повышенном риске такого исхода у заядлых курильщиков, но кто знает, может, вовремя выкуренная сигарета успокоила бы нервы и оградила от такого? С другой стороны, а что тебя не устраивает? Быстрая, безболезненная смерть в расцвете сил, и никаких предсмертных мучений. Разве было в твоей жизни что-то хорошее, из-за чего ты бы так хотела ею дорожить? Умерла - и нет проблем. Не надо беспокоиться о пропитании, финансах, налогах и пенсионных отчислениях. А пройдёт ещё немного времени, и ты увидишься со всеми своими родственниками до адамового колена, а там и...
Сладкие мечты о спокойно загробной жизни разбиваются суровой реальностью. Выбило пробки. Ну или ещё по какой-то другой причине, но факт в том, что здание обесточилось. Неожиданно и неприятно, но Малкович это не то что бы сильно волнует. Она бы и рада посмотреть, что творится за окном, но на ней всё ещё лежит ответственность перед Хосе. Телефон машинально оказывается в руке девушки, включается фонарик, и его слабый прожектор рыскает в поисках бара. Он был здесь, прямо по курсу. К тому моменту идея воспользоваться одной из самых полезных функций телефона приходит на ум не только ей, и в зале становится хоть что-то видно.
- Беги скорее в туалет, пока никто не видит. Я присмотрю, чтобы выпивку не разворовали. - говорит она бармену и надеется поймать благодарный взгляд, неразличимый в темноте, а затем увидеть сверкающие пятки изнемогающего от натуги мексиканца.

Артур

Ополаскиваешь лицо блаженной прохладой и, протеревшись бумажным полотенцем, выходишь в зал. Энси легко находится: вон она, в центре зала, поднимается рядом с полуголой девушкой. От разглядывания тебя отвлекает официантка.
— Сэр, ваш бокал.
Смотришь: заказанный полчаса назад ликёр наконец доставлен.

Феникс

Кричишь. Но вязнет имя в громкой музыке. Впрочем, похоже, что именинница каким-то шестым чувством всё же слышит тебя. Смотрит. Рукой машет. И сразу отвлекается на других. Наверно, ей не до тебя. А тебе не слишком до неё.

Морщится негр. Смотрит на танцпол, на Энси, но быстро возвращается взглядом к тебе. Кладёт ладонь на твоё плечо.
— Так ты адвокат или нет? В музыкальных контрактах шаришь?
Если его и напряг твой крик, виду не подаёт.

Саманта

Шаг за шагом приближаешься к своей подопечной. Наклоняешься, подаёшь руку, шепчешь. Помогаешь подняться. Она не спешит уходить. Машет бару, выискивает в окружающей толпе виновника падения.

А потом оголившаяся девчонка орёт и вырывает Энси из твоей руки.

Джоан

Гештальт незавершённый отягощает душу. Последний бокал и ты "свободна". Подходишь к гостю. Он, как и ты, отвлечён происходящими событиями. Но, в отличии от тебя, никуда не спешит. Резкое движение возле именниницы: ситуация с платьем вдруг перерастает в конфликт.

Энси

Принимаешь помощь, поднимаешься. Саманта вовремя, да и с ней как-то безопасней. Машешь мужику, орёшь на гипотетическую сволочь. Всё, отвела подозрения! Визг прямо в ухо:
— Ах ты сука!
И в твои уложенные волосы вцепляются наманикюренные ногти.

Мама жаловалась на боль в ногах лишь несколько раз на твоей памяти. Но она крутилась возле своего кресла в парикмахерской с утра до вечера каждый будний день, а потом приходила домой, разумеется, пешком, и делала домашнюю работу, готовила, стирал, а это значило, что недуг был очень часто, если не постоянно. Но она подсказала простой способ, как облегчить страдания. Нужно всего лишь постоянно, по мере возможности, переминаться с ноги на ногу, не задерживая подолгу центр тяжести в одном положении, мол, тогда кровь будет циркулировать, и в краткие секунды рагрузки мышцы и суставы получат необходимый отдых. Когда Джоан столкнулась с необходимостью проводить рабочую смену, длящуюся от половины суток и более, на ногах, она пользовалась этим способом. И да, он нихрена не работал, ноги болели всё равно, и порой очень сильно. Но эффект самовнушения делает своё дело, и ты продолжаешь делать это, верить в то, что оно помогает. И тебе кажется, что оно помогает, а для плодотворной работы иногда полезно качественного внушения.
Но вот борьба с никотиновым демоном обречена на провал. Официантка бросает по три раза на неделе, но вот вчера она опять выкурила полторы пачки. Сегодня это число рискует снизиться вдвое, но причина тому сугубо вынужденная - нет времени, нет возможности. Из-за этого голод только обостряется, и уже подумываешь о том, чтобы выкуривать по две сигареты за раз, чтобы потом дольше не хотелось курить. Вот только этот способ тоже нихрена не работает, и тут уже никакое самовнушение не работало, а мама не оставила никаких дельных советов по этому поводу, потому что не курила.

Джоан, ты молодец. Ты знала, что мероприятие продлится целый день, а потому ничего не ела и не пила с самого утра. А вот Начос дурак, и скоро за это поплатится. Вернее, поплатится унитаз ближайшей уборной, но это только в том случае, если бармена сменят. И мужчина выбрал правильного коллегу с подобной просьбой - только Малкович могла гарантировать подмену без проблем. Более того - она плюнет на свой законный перерыв, одёрнет за хвост табачного змея. Но вот поднос для гостей сам себя не разнесёт, а в противном случае из разнесёт шеф, но это будет уже совсем другая и крайне неприятная история.
- Один последний поднос, пять минут, и я сменю тебя. Потерпи пожалуйста чуть-чуть.
Джоан всегда говорит спокойно. Если не устала и в хорошем настроении, может улыбнуться, и даже сделать это искренне. Но даже сейчас она смиренно принимает то, что сулит ей работа сверх должностных полномочий, и это никак не отражается на её лице. Она всегда помогает коллегам, особенно тем, кто занимает более высокую должность - в этом есть меркантильный умысел, ведь однажды она может получить возможность занять их место и, разумеется, оклад. Но, как говорится, друзьям помогай, а о себе не забывай. Она отнесёт этот поднос, а потом вернётся к Голденбою - в его же интересах продержаться означенный срок.
Бокалы на подносе. Официантка выходит в зал и держит курс согласно известному маршруту. Её движения быстры, но аккуратны, исполнены профессиональной привычки и грации, обещающих, что ни один напиток не прольётся, равно как и поднос не перевернётся целиком на влетевшего по неосторожности в прислугу гостя. Но в этот раз девушка немного торопится - пять минут ей хватит с запасом, если не будет серьёзной заминки.

К Саманте пристало порноговно. Эх, жаль, что все эти предписания не позволяют той завершить штрих, чтобы говно оказалось там, где ему и место. Ну или хотя бы на полу. Энси презирала Патрика, впрочем, как и большую часть присутствующих здесь. Среда обитания способствует развитию мизантропии. И, конечно же, он был в ее коварном списочке.
Девушка отметила, что "горячий заказ" , как и предписано, ждет отмашки и не лезет вперед, словно блевотина. Сегодня много чего подготовлено для часа Х. И дернет ли она за рубильник, целиком зависит от ветхого зада ее папочки. Кто-то там вякнул, что поздних детей любят больше. Можно запечь их на костре?

Ох ты ж номер! Уинстон надумал потанцевать и сейчас даже не медляк. Энси пришлось сдержать глупую улыбку. Нет, отказать просто невозможно. В любом случае, она будет танцевать, как и собиралась. А поглядеть на потуги несчастного поспевать за ее темпом - сладкое представление. Интересно, как долго он продержится?
Уинстон, когда в твоей системе координат появится такое понятие, как здоровье?
Дабы не надрывать связки в громыхании музыки, именинница только энергично закивала в ответ. Затем ловким жестом подхватила край подола, чтобы не мешался, не хватало еще случайно наступить каблуком и нелепо завалиться. Еще мгновение и девушка нырнула в ощущение ритма, позволив ему заполнить себя целиком.

Энси

Стоишь на террасе. В руке бокал шампанского, порывы ветра забираются под платье — на такой высоте штиля не бывает. Смотришь на огни страдающего бессоницей города. Почему ты здесь, почему не с гостями в шумном зале? Не в спальне с каким-нибудь красавчиком или какой-нибудь красавицей? Не в туалете со свёрнутой в трубочку стодолларовой купюрой и белым порошком? Быть может, ты устала танцевать и вышла на воздух охладить разгорячённое движением тело. Или устала дышать смрадом, вышла прочистить грудь от чужих ароматов. Нет, скорее всего ты ждёшь отца. Сжимаешь во второй руке клатч с блестящим телефоном, на который десять минут назад пришла от него смска: "Буду в течении часа". Будет ли? Не появятся ли, как всегда, неотложные дела в последнюю минуту? Не откупится ли он очередным золочённым подарком от тяжкой обязанности проводить с тобой время?

Вздрагиваешь вдруг от внезапного рёва, заглушившего на миг стучание бумбокса и монотонное бормотание собеседника. Смотришь наверх и расслабляешься: твой вертолёт полетел. Наверное, за ним. Лишь слушая, как растворяется в ветре шум отдаляющихся лопастей, вспоминаешь: ты не одна.
— ...ять миллионов каждый год в стейкинг фонд! Есть хорошие, я пришлю тебе на почту список с безупречными репутациями. Составлял для себя, пришлось повозиться, поднимая по каждому историю.
Уинстон довольно и слегка самонадеянно расплывается в улыбке, пока ты хлопаешь рестницами, пытаясь понять, о чём он.

Он хороший, на самом деле. Наверняка своей речью пытается как-то помочь... пусть и не бескорыстно, чтобы нравиться, выиграть очки у твоей вагины... и, наверное, папы. Милый парень. Весьма перспективный. Популярный. В нём есть всё, что отец хочет видеть в твоём женихе — богатство, происхождение, связи, деловая и политическая сметка. Быть может, потому ты его и пригласила — ваши университетские тусовки весьма близки, но не настолько, чтобы отсылать ему инвайт в фейсбуке автоматом. А вот роль примерной дочери бесценна... если ты её хочешь. Ты могла позвать Уинстона и по другим причинам и не обязательно желаешь быть сегодня хорошей девочкой.

Вайт продолжает улыбаться, хоть с каждой секундой и всё более натянуто. Переминается с ноги на ногу. Кажется, не знает, о чём ещё говорить.

  – Добро, командир. – утвердительно кивнул головой на все распоряжения Бывалого Зенит и стал таскать туда-сюда железо, раскидывать матрасы и разбираться в тех кнопках автобуса, которые пока еще не вывалились за давностью эксплуатации. Водительское место он занял единолично, заметив:
  – Не, братва, я в этот клоповник жопу не посажу, я лучше за руль.

  Автобус оказался не сложнее БТР-70, который когда-то еще не Зениту довелось водить в ВВ, но, сука, ужасно выл, словно турбина "восьмидесятки"*. Вой движка, скрип колес и пресный вид за окном навевали тоску. Захотелось затянуть какую-то долгую тягучую песню, и Зенит вроде уже начал подбирать слова, но тут взгляд его зацепился за две вещи. Проезжали какой-то здоровый ангар, похоже, зернохранилище. А зеркало заднего вида, казалось, чудом сохранившегося, Слава увидел Жука. Жуку, с виду, было до сих пор хреново. Ну что ж.
  – Шайтан. Сходи в корму, посмотри хвост и возьми под контроль ту ферму. Жук, подойди, покажу чего.
  Жуку Зенит головой указал на зернохранилище под мрачное "Видал?", поскольку одной рукой держал руль, а второй доставал сигарету. Фильтр он залихватски откусил и выплюнул, а заговорил, лишь закурив:
  – Дыра дырой. Казалось бы, поднимай сам, работай, ну не все же тупые. Нет. Воруй, убивай, еби... Ну ты понял. Ты кури, если хочешь. – он достал пачку из кармана. – Ты как, не передумал? Точно знаешь, что делать будешь? Ты ведь это, смотри. Бывалый – он мужик... ну, ого-го. Он на войне больше, чем нам с тобой лет, наверное. Но начальник ты. Сам облажаешься – и нас под монастырь подведешь. Мы ведь и на тебя смотрим. Мы, ну, я, командир, этот вот... нам то что. А англичашки... Мутные они все. Дашь слабину – уйдут, как нефиг делать. Я понимаю, первый раз, он по мозгам хорошо дает. Я знаю, я проходил... Мы в такую мясорубку тогда попали... А тебе тут еще ничего, вроде первый раз ничего прошло. Ты ща посиди, покури. Ну, если куришь. Тут уж ничего не сделаешь, только после второго раза попривыкнешь. Но я тебе так скажу – нормально с тобой все. Ты только нос не опускай. И все хорошо будет. Иди, посиди.

  – Богатая хата. – только и заметил Зенит, картинно забросив пулемет на плечо, убедившись, что здесь обитают максимум мыши. – И чего нам с этим добром делать? Может, Излом хоть какую-то нычку сделал хорошо? Он ведь вроде мастер плаща и кинжала. Или рыцарь, хрен уж помню... Пока то, пока сё, пока ночлежку соорудим, машины загоним, и день кончится.

Тень, как тень появился рядом с Жуком.
Шотландец положил руку на плечо координатору.
- Ты как? В норме? - снайпер увидел, что с евреем что-то не так - Контужен?
Рядом умирал какой-то молодой негритенок.
Или в этом дело?
Шотландец присел рядом с телом.
Его учитель по снайпингу постоянно втягивал его в осознание последствий своих выстрелов.
Это со стороны кажется хорошо, ты стреляешь, они падают.
Хорошо же.
Однако Элиссон всегда тащил, тогда его молодого снайпера лутать тела. И как профессиональный патологоанатом объяснял снайперу последствия попадания пули.
С течением времени психика устоялась, и вид крови, внутренностей и мозгов не вызывал брезгливости.
Мысли вернусь к координатору и сразу мысль о инвестициях подтолкнула снайпера к тому, что жопу еврея надо вытаскивать сейчас, пусть прибухнет и отпустит его.
- Паренек не жилец - констатировал факт Жуку снайпер - Помощь нужна? Мне не сложно.
- А ты вот что... иди в машину, да вьеби грамм 150 спиртного. Или даже двести. Попустит.

— Матушка говорила, что артист должен улыбаться людям душой и сердцем, а то до чужого сердца не достучится. Вот вам и не смотрят в горло.
Тадэши допил суп из миски и отложил её в сторону, посмотрев на сидящих рядом, да в спину Сузаку.
— А отец часто и много пил и иногда вел себя прям как ты сейчас, Дай. Даже хуже, как человек которому всё можно. За это дед однажды его поколотил и он потом ещё пытался приказать мне принести ему оружие.
Умезава покачал головой и подвинул к себе пока ещё не опустевшую тарелку с рисом., подвинул флейту поближе.
— Вот вроде не глупый, люди слушают не потому, что поколотить каждого можешь, а повел себя как тот свин из басни, который на лисе жениться захотел. А меня звать Тадэши, я музыкант.

Обходите поле боя с разных сторон. Осматриваетесь. Трупы ворочаете. Ничего ценного найти особо не удается. Шайтан и Зенит, вы встаете в боевое охранение и берете на прицел проселочную дорогу, однако по ней никто не наступает. Проходит время. Никто даже не всполошился по тревоге. Похоже, вы тут на момент боя были одни и от слова "совсем".

Жук, один из подстреленных возит ногами по пыльной земле, придерживая распоротое подбрюшье. Хочешь заслать раненому в голову одиночный. Достаешь пистолет и доносишь патрон в патронник. Медлишь. Пацану лет семнадцать. Раньше тебе убивать не приходилось. И было на порядок легче, когда он являлся мелкой черной фигуркой с автоматом, которую следовало просто поразить. Сейчас же он человек — пусть и не в полной мере. Так, кусок мяса с еще сохранившей остатки жизни потрепанной ЦНС. Но осознание этого тебе не помогает.

Оружие, доставшееся в качестве трофеев — ржавое дерьмо, выработавшее свой предельный ресурс в лучшем случае немного до рождения Злодейки. Зенит, ты поднимаешь с земли этот ржавый реликт. И желая отряхнуть его от грязи, случайно стряхиваешь на землю и крышку ствольной коробки, на одной молитве держащейся в давно раздроченных пазах. Осматриваешь возвратную пружину, заглядываешь в канал ствола. В нарезах грязь. Эта грязь видела, должно быть, как минимум еще и Сьерру-Леоне, Сомали, Либерию, Камбоджу и Анголу. Богатая у этой грязи жизнь. Не чета твоей, конечно, но все же.

Злодейка, во внедорожнике полбака. В автобусе две трети. Если показатели правильно работают, конечно. С давлением внутри покрышек тоже все в порядке. Открываешь капоты, лезешь щупами в масленки. Смотришь. Дела плохи. Похожи, местные за неимением нормального масла ездят на отработанном — и ездят до тех пор, пока то не превращается в пластилин. Доехать, конечно, докуда-то на нем можно, но надо где-то достать нормальное. Иначе движкам придется петь отходную.

Бывалый, ты бывалый, и тебя не проведешь. Взрываешь обе машины — торпеды, сиденья, полы, дверные панели, всякие прочие нычки. На все уходит около получаса — минут сорок максимум — но Зенит и Шайтан держат крепость. Под одним из сидений автомобиля находишь планшет ("Не планшет, а сумка полевая, военный!"), открываешь его, смотришь документы.

Распечатки на черно-белом принтере. Полосатые — в принтере явно заканчивался тонер.

О! Так это полицейские ориентировки. Провинциальная жандармерия города Мвенгой. Куча портретов. Среди них, кстати, есть и ваши. Всего состава ОСГИ. Фоторобот Тени слепили как будто нарочито страшный — лоб шире, чем у оригинала, и глаза друг от друга дальше посажены. С трудом узнаешь.

Ты знаешь, что есть Мвенгой. Это столица Чьонга-Мако, около шестидесяти тысяч жителей в лучшее время. На самом деле, не Мвенгой, а как-то Муэнгойе (Muyengoye, если на нгавтбе). Но Мвенгой — это, очевидно, географический неологизм белого человека. И язык не ломаешь, и всем всё понятно.

Ты осматриваешь автомобиль, но не находишь никакой полицейской атрибутики. Ни рации, ни держателей для крупного калибра, ни даже ливрей по бортам или сирен. А потому первую догадку, которую тебе услужливо подкидывает мозг, отметаешь сразу же.

Вторая и третья вещь, которые ты находишь в планшете — записная книжка и мобильник. Открываешь книжку и пролистываешь.

вану 2 рубина
нгалу 3 рубина
мваре 2 рубина
неки 5 рубинов
охор 3 рубина атсрочька неделя от кабойо. ребенок родился.
мусайе 2 рубина просрочька 3 дня. порешать.


Мобильник не запаролен. Звонков много, но записная книжка пуста, поэтому номера тебе ничего не дают. Лезешь в СМС-ки. Сначала выборочно, а потом и чуть подробнее читаешь переписки.

Амад, это Кабойо. я добазарился с Варни. Мвенгой под нами.

From: +246 3802152 || 11:34 АМ || 06/12/2005


условия?

To: +246 3802152 || 11:37 АМ || 06/12/2005


да мы типа новой жандармерии. я сказал, что мы порядок удержим, и все на мазях будет. но за это сами с терпил оплату возьмем. сошлись на том, что мы ему засылаем, а он в наши мутки не лезет.

From: +246 3802152 || 11:56 АМ || 06/12/2005


и скок?

To: +246 3802152 || 11:56 АМ || 06/12/2005


половину.

From: +246 3802152 || 11:57 АМ || 06/12/2005


пизда. это че, работать и еще паловину башлять? рамси на треть хатяб

To: +246 3802152 || 11:59 АМ || 06/12/2005


бля, да мне самому не по кайфу, Амад. но это Варни. за Варни РДОД. его белые нас всех выебут как нехуй делать

From: +246 3802152 || 12:02 РМ || 06/12/2005


на сороковник попытаюсь. но это макс. работай по торчилам.

From: +246 3802152 || 12:11 РМ || 06/12/2005


Охору отсрочка неделя. жена родила, он ща заплатить не может.

From: +246 3802152 || 12:13 РМ || 06/12/2005


Имена Кабойо и Варни тебе ни о чем не говорят.

Вы не можете просматривать этот пост!

Последний ответ затих, и в зале вновь воцарилась тишина.

Длилась она недолго, хотя для сидящих перед Лордом молодых людей могла показаться вечностью.

- Любовь, дружба, сила и будущее. - Подвел итог Лорд, задумчиво потирая шею. - Во многом ожидаемые ответы. Сразу вас успокою - на этот ответ никогда не было, и никогда не будет правильного ответа. Может быть только личный. И он может измениться со временем.
Лорд помолчал еще немного.
- Ах, вероятно, вам интересно, зачем же на самом деле вы здесь сегодня. Явно не для того, чтобы отвечать на философские вопросы вашего Лорда, ведь так? - Окичиба улыбнулся. - Давайте я начну рассказ с фразы, которую никто, кроме меня, не посмеет сказать: мой отец был прекрасным человеком, но весьма посредственным Лордом. Я люблю его теплой любовью, но то состояние, в котором на самом деле находится Хокуби, нельзя назвать хорошим. Даже приемлемым называть не стоит.
Лорд вновь остановился, потом одним жестом правой руки легко махнул на Стратега.
Тот немедленно коротко поклонился Лорду, и сделал несколько шагов вперед.
- Последние месяцы, а особенно последние недели, мы были заняты структуризацией и обработкой всей информации, которая у нас есть. Мы пришли к неутешительным выводам о, - Вэй Цао указал на Лингци, - будущем. Вероятно, вы еще не обратили внимание, но мы беднеем с каждым днем, и это уже начало отражаться на беднейших слоях наших людей. Вскоре это предстоит ощутить и остальным. Мы подготовили значительное количество мер по борьбе с этим прогнозом, которые начнут вступать в силу со дня на день. Но есть одна проблема, которая не решается решениями внутри Хокуби. И эта проблема - люди. Я не говорю, впрочем, об обычных рабочих - найти строителей мы можем, или наемников для охраны и зачистки различных… недостойных людей. Речь идет о талантах. Выдающиеся воины, знахари, лекари, музыканты, архитекторы, поэты, торговцы и прочие и прочие. У нас катастрофически не хватает таких людей. И вот этим вы и займетесь.
Стратег вновь поклонился Лорду, и отступил на два шага назад.
Слово вновь взял Окичиба.
- Все верно сказал Стратег Вэй. Но он, со своей стороны, не упомянул еще один фактор - и это мораль. То, что Малые Дворцы, большая их часть, пустуют, давит на наших людей. Они, хоть и не понимают этого, чувствуют упадок. И этого допустить нельзя.
Еще одна короткая пауза, после которой Лорд заговорил гораздо более четким, сосредоточенным голосом.
- Через неделю вы отправитесь на юг, в Томомачи*. Оттуда - решите по тем знаниям, что вы найдете там. Отправитесь вы не как официальные представители Хокуби или ваших Дворцов, а как молодые люди, которые отправились посмотреть на мир. И ваша задача - найти людей или семьи, достойные наших Малых Дворцов, которым нет места на их собственной родине, и отправить их сюда. И я желаю вам удачи, от всего сердца.
Лорд Окичиба поднялся со своего трона, и отправился во внутренние помещения.
Проводив его глубокими поклонами, два оставшихся старика вновь посмотрели на вас, и заговорил Арада Умезава своим резким и скрипучим голосом.
- У вас есть вопросы. Задавайте.

Тадэши внутренне сердито сопел. Ну дед, ну мог бы и сказать, намекнуть, предупредить. Вредный старикан. Ещё и зыркает злобно, от чего у внука кровь в жилах стынет, поскольку Умезава знает, что ничего замечательного такой взгляд и такая улыбка не сулят, особенно вместе. Обычно оно предвещало, что внука поймали на том, что он набедокурил и не смог замести следы, но сейчас явно не такой случай, а значит все может быть ещё хуже.
Тадэши ничего не понимал, а потому нервничал, тем более вокруг не только свой старик, но ещё и несколько других, таких же важных, но которые тебе не родственники. С дедом хотя бы с глазу на глаз можно общаться спокойно.

Умезава терпеливо ожидая вопроса, расправил плечи, а то потом ещё ему выскажут, что сутулился, оно кому надо? Но к тому, что у них спросили, готовым оказаться было нельзя. Ну дед! Как отвечать на вопрос, если не знаешь ответа и не подготовился? Тадэши был готов внутренне взвыть. Что главное в Хобуки? Лорда Окичиба. Что главное на любой территории? Наверное, чтобы тепло было и разбойников не водилось. Ради чего можно пожертвовать самым дорогим, что у вас есть? Но оно уже самое дорогое, это уже ради него надо чем-то жертвовать, а не наоборот, разве не так? Почему пониже спины зудит, что не стоит вот так брать и отвечать? На такой случай у Тадэши было одно, последнее средство - если нет своей умной мысли, надо украсть чужую. Так, что он на днях изучал? История музыки? Жизнеописание гейши Марико?

Хотя бы мысль в голове, лучше было бы даже две... Тадэши не стал лезть первым и дал высказаться всем остальным, тут оказалось немало приятелей в зале. Хоть что-то, за что можно зацепиться и успокоиться. Кажется их тоже ни о чем таком не предупреждали, но все равно очень приятно видеть лица, которые не хотят пригвоздить тебя взглядом к полу.

— Может, любовь? Она объединяет людей лучше, чем что-нибудь другое. И просто в семье, и в служении лорду. Она есть и в том, как человек берется за свое дело и в том, что ради неё совершались самые безумнейшие из поступков.

В общем, врываетесь ураганом, и все кончается за считанные минуты.

Жук, хотя тебя и положили рожей вниз, ты не теряешь выдержки и не оставляешь штурвал бешено вращаться туда-сюда. Бегло оцениваешь происходящее, вдавливаешь тангенту, отдаешь приказы. Все по плану. Все пойдет на лад. Все точно пойдет на лад.

Бывалый, ты врываешься в бой резко и свирепо. Как студент, который ночью пришел на общажную кухню, врубил свет, увидел тараканов и взялся за тапок. Одного, второго, третьего, на, на, на, жри. В спину одному, потом второму, третьему уже в грудак — он оборачивается, и ты ловишь его на излете поднимаемого им автомата. А вот четвертого уже не успеваешь. Его ствол поднят, и ты отстаешь от сведения целика с мушкой буквально на терции, на доли секунды. Но вдруг с кромки леса грохочет — нет, не винтовка. Гаубица. Крупная пуля, с которой можно ходить на кабана, разносит этому последнему грудину, чуть ли не полуотрывая руку. Бесполезный автомат летит в сторону.

Похоже, Тень все-таки забил приказ на Жука и прикрывать начал именно тебя. Ладно. После боя разберетесь.

Бросаешь флажок на одиночные и долбишь над головами. Хлынувшие к автобусу трудяги врассыпную кидаются к кромке джунглей. Кто-то бросается прочь по дороге. О возвращении к транспорту ни у кого даже и мысли.

Остальные, у вас все еще проще. Открыт для врага только ты, Шайтан, а вы, Зенит и Злодейка, до поры сокрыты. Пока не начинаете стрелять.

Стрелок с гладкостволом пытается попасть по Шайтану. Злодейка, ты ловишь место, над котором торчала его голова и начинаешь ждать. Как в тире. Ждешь терпеливо. Пока он колупается с патроном. Пока дергает проржавевший затвор. Пока снова укладывает ложе и снова же поднимается над краем крыши вагонетки. Его голова аккурат в том месте, где ты и ждала ее появления. Даже поправку делать не надо.

Динь.

Все. Теперь осталось понять, где получить своего плюшевого мишку.

Зенит, ты просто не выдавая себя выжидаешь, пока оба покажутся на глаза. Происходит это довольно быстро, и ты вскоре сметаешь их одной очередью. Привычная тебе еще со службы в разведке осназа картина хорошо сделанной работы. Рвутся тушки, разлетаются руки-ноги как оборванные плети, а у тебя все еще почти полная лента. Казалось бы, вести бы еще бой и вести, но, похоже, больше не с кем. Ты видишь, как поднимается из-за укрытия Шайтан. Но ни по нему, ни тем более по тебе никто не стреляет.

Становится тихо.

  – Что-то мне кажется, что вы опять распыляетесь, господа стратеги. – бросил через плечо Зенит, сидя чуть в стороне и держа свой сектор. Каким бы богатым не был любой пират, лишний пулемет – это лишний пулемет, и Зенит благоразумно согласился побыть в роли вахтенного на "флагмане". А разговоры... ну, действительно, надоело. Слава старался не вникать во все это, избрав тактику "лучшая помощь – не мешать". Но блин, хоть бы раз там поговорили про что-то более приятное. Хотя бы там анекдоты про евреев, чеченцев и летчиц, что ли.
  Зенит поправил бейсболку и договорил то, что хотел:
  – Лучше бы сейчас перейти к армейскому принципу решения ближайших задач. А именно, ящитаю, определить место высадки и маршрут, как мы пойдем к нашей цели. Как там вообще по расстоянию? Может, лучше какой транспорт взять?
  Свой берег для высадки пулеметчик не предлагал, согласившись с позицией Жука.

* * *

— Добро пожаловать в Днище.

В Лакумбу вы оказываетесь три недели спустя. До этого дергали разные каналы: Жук, ты взорвал все контакты отца, которые могли бы позволить тебе пролить на смерть Излома свет, а ты, Бывалый, связался с Мгабве, чтобы попасть в страну рекой. Река всегда была уязвимым местом границ страны. А уж сейчас, когда идет война, пиратские суда просто прорывают патрульные заслоны местных боевиков, стращая их числом и стволами. Пиратов около полутора дюжины, вместе со всеми вами они идут тремя катерами. На пути попадается еще одно мелкое судно — без знаков и символики, пес его знает — и, чуть помедлив, берется преследовать. Человек Мгабве на соседнем катере разворачивает в его сторону М2 и дает одиночный. Один единственный, для острастки. Выстрел эхом разносится по саванне. Борт преследователя обзаводится дырой. И тот разворачивается, спасаясь бегством.

— Почему Днище, белые друзья? По двум причинам. Во-первых, это низина реки.

Река ветрена. Ветер, сухой и прогорклый, покачивает кроны саванны, склонившейся к самой воде. Вы привыкли к тому, что над водой ветер обычно чище, но не здесь. Несущийся с джунглей, он несет пыль и запахи смолы.

Глубже в страну — громче звуки перестрелок. Вы узнаете FN FAL, старые добрые калаши и — подумать только — автомат Томпсона. Где-то рвется граната. Потом еще одна. Люди Мгабве не ведут и краем уха. Дело привычное, да и происходит все одно где-то там далеко.

— Во-вторых, здесь с самого начала войны неслабый пиздорез между либералами и коммуняками. Эр-дод захватил все мосты через реку и думал, что линии связи и логистики у них в кармане. Расслабился, дело в шляпе. Но русские научили коммуняк наводить понтонные переправы. В итоге коммуняки начали форсировать реку в наиболее обмелевших местах, и фронт порвался нахуй. Не поймешь, где и кто держит позиции. Они, я думаю, и сами нихера не секут, что происходит. Когда дойдем до места почище, решим, на каком берегу вы спешитесь. Так как река как раз их территории и разделяет. Но жопа везде. Впрочем, чего я вам рассказываю.

Жук, тебе ответил Феликс Лейтер, старший специальный агент криминально-следственного отдела ФБР. Лейтер состоит в межведомственной специальной группе вместе с оперативниками Секретной Службы США. Он ведет базовую полевую разработку финансовых махинаций на территории страны. Контактировать с тем, что за рубежом, ему просто приходится по долгу службы, хотя это для него ни профиль, ни юрисдикция.

Взяв твои деньги, он попросил у тебя буфер времени. Ты отпустил своих людей в ЮАР, а сам остался в Штатах, ожидая встречи. И спустя полторы недели увиделся с ним — он заверил тебя, что проблем не будет, так как во взятое им время входило и обеспечение конспирации. Впрочем, тебе было похер. Через пару дней тебя уже не будет в стране, а через неделю — и в той стране, где ты работаешь. Ищи потом свищи.

Но ладно.

— Нет, Михаэль. Донован гражданином США не является и не являлся никогда. Была пара видов на пребывание, но только в качестве туриста. Казино, девочки, развлечения. Немалые деньги спускал. Толстосум закордонный. Возможно, обделывал какие-то дела, не могу сказать. Ни мы, ни Секретная Служба, ни миграционный департамент им особо не интересовались. Так что эта нить лопается. Здесь его искать нет смысла, если это знание тебе поможет. По Бродерику — основные контакты всплывают, когда он регистрировал Транснациональную Пищевую Компанию. Юристы, члены гуманитарных организаций, подрядчики по поставкам, сотрудники СМИ... Много всего. Не знаю, что тебе нужно из этого. Круг слишком широкий. Даже если Донован имел с кем-то из них контакты, это не то, что можно снять по верхам. Расследование нужно.

В общем, Донован с США связан не был. Возможно, он был связан с Бродериком. Допустим: да, связан. Тогда как? С кем? Как долго? Насколько глубоко? Пока что пальцем в небо это все. На текущем этапе ты сработал вхолостую.

Бывалый, а вот тебе повезло больше. Ощутимо больше.

— Да ты че? Едешь в страну и не знаешь, кто такой Донован? — поднял брови Мгабве. А потом с досадой на самого себя приложил ладонь к лицу. Мол, а, ну да, ты ж за этим меня и нашел, чего это я: — В общем, секи сюда: Донован — первый человек после Карейры в Муамби. Полевой командир хунты. Муамби — это провинция, внутри которой Кайендо-Чадо. Но если Кайендо-Чадо управляет Карейра лично, то Муамби — уже через Донована. Положение военное, поэтому у Донована щас всё в кармане, что там в Муамби есть. Военные, суды, правительство. Власть, смекаешь? Во всей полноте. И он только перед Карейрой за то, что делает, и отвечает.

Про прошлое Мгабве тоже кое-что знал.

— Британский лакумбиец. Отец был военным международного контингента, белым, а мать местной. В каком-то столохматом году это было. Потом семья то ли полностью, то ли только Донованы старший и младший без матери свалили из страны. И Донован вернулся в Лакумбу уже заряженный. С британским образованием и британской же военной подготовкой. В Лакумбу он сначала получил гражданство, потом попал в муниципальную полицию — в ту ее часть, что охраняла гособъекты и чиновников республики. Сделал карьеру. Ее пиком стало зачисление в старшие консультанты службы охраны самого Карейры. Тот тогда был директором по операциям Ньингмо Рабэ. А охранять спецслужбиста — это не в тапки срать. Далее я не буду говорить, че случилось, потому что не знаю. То ли он после военного переворота перешел на сторону хунты. То ли он заранее был перевербован Карейрой и принял участие. Так или иначе, потом он взлетел туда, куда взлетел. Власть, личная гвардия, возможности, — Мгабве помолчал и добавил: — Рубины.

Потом ты задал вопрос, мог ли он переслать тело Излома официально посольством США в Лакумбу. Имел ли на него рычаги влияния. И после всего того, что Мгабве уже рассказал тебе, ответ был короток:

— Ясен хуй имел.

Вот и все ответы.

— А ты че, найти его хочешь? — спросил Мгабве после всего этого. — Послушай, Сэар'гэй.

Он редко называет тебя по имени, потому что всякий раз ломает на нем язык. Но в тот раз назвал.

— С тобой здорово работать, и я хочу, чтоб мы работать продолжали, — Мгабве взял тебя за плечо: — Не надо тебе этого, понимаешь? Хунта — это, сука, преступники, только еще и с подготовкой военной. Ты знаешь, че они в Кайендо-Чадо сделали, когда к власти пришли? Ночь длинных ножей отсосет и в стороне покурит. Вот ты у себя в России, наверное, в школе учился, рос нормально, я не знаю. А они на войне всю жизнь. Как в пять лет на нее попали, так и воют. Им человека ебнуть и на фарш пустить, что нам с тобой стакан воды выпить. Езжай домой, я тебя прошу. Ты здесь нихуя не узнаешь и правды не найдешь. Здесь ее никто не находит. Никак и никогда.

Так он сказал. Сказал, уже тогда зная, что домой ты не поедешь.

* * *

День стоит безоблачный и сухой, но холодный. Яркое солнце медленно ползет к зениту. Припылившиеся стекла, капоты и крыши автомобилей ловят тусклые блики. Вы на берегу озера Верхнее. Над водной беснуется шальной ветер. Мечется промеж прибрежных скал, ворошит гальку на побережье и крадет слова священника, отчего ему приходится повышать голос. Хорошо, что вы все одеты по погоде.

В Миннесоте зябко большую часть года.

Добраться до Сильвер Бэя — малой родины Излома — оказалось если не приключением, то солидной морокой. Местечко едва перевалило населением за тысячу человек. Единственным транспортом, который связывал его с большим миром, оказалась окружная автобусная линия с периодичностью раз в полтора часа. Общей же сложностью поездка обошлась вам всем примерно в три тысячи долларов и несколько суток времени. Перелет из Йоханнесбурга в Миннеаполис вышел в четыреста долларов за билет. Потом туристические визы, краткосрочный вид на временное пребывание и регистрация в офисе Minnesota State Patrol (на таможне вас сначала послали в Департамент полиции Миннеаполиса, но вы сразу заявили, что в нем не останетесь и вообще проездом). Пошлины, пошлины, пошлины... Америка. В Штатах дорого даже просто находиться, не говоря уже о том, чтобы быть и жить. Неудивительно, что Излом сделал отсюда ноги, как только почувствовал под ними почву.

Жук, так сложилось, что первым о его смерти узнал именно ты. Это был очередной рабочий день. Ты разгребал свой электронный ящик, занимаясь деловыми вопросами, и нашел письмо от дяди Йоси. После смерти твоего отца дядя Йося нотариально передал тебе все его обязательства. И вы сохранили связь на тот случай, если прошлое отца выбросит на отмель что-то, что тебе понадобится знать. Случай представился и представился довольно быстро. Даже месяц не прошел.

Дядя Йося сообщил о смерти Рэндалла Бродерика — того самого, которого отец и наказал тебе искать. Фокус был еще и в том, что Рэндалл упомянул твоего отца в завещании. Об этом дяде Йосе сказал нотариус самого Рэндалла. А так как теперь правопреемник твоего отца — ты, то и наследство, стало быть, тоже твое. Что же в наследстве?

Посмертное письмо и документы на недвижимое имущество. 2,7 га земли в Лакумбу, провинция Чьонга-Мако. И пара возведенных на ней пакгаузов ангарного типа.

Как погиб Рэндалл? Почему? Почему он погиб почти в то же время, что и твой отец? Связывает ли эти смерти их общее прошлое? Ну и не последнее по значению — что теперь тебе делать с неожиданно свалившимся богатством, и зачем вообще может быть нужна эта Лакумбу? Вопросов много. И поиски ответов ты начал с посмертного письма.

* * *

Здравствуй, друг мой Михаэль.

Если ты это читаешь, значит, тебе уже должно быть все понятно и без пояснений. Я погиб, так как не пережил очередной своей затеи. Сейчас я пишу эти строки с границы Муамби и Чьонга-Мако. Ты знаешь, где это. Дела резко пошли не по плану. Я не получил от Карейры того, на что претендовал, и мне пришлось перестраивать задуманное налету. Сейчас со мной около полутора тысячи гражданских и десятка два наемников. Первым я обещал выход из страны и спасение от военной хунты, вторым — все рубины, которые только смог собрать за годы работы здесь. Мы готовимся к броску через родовые земли кава. Сейомай Сила-мора оказался наиболее договороспособным из всех варлордов, но... это обошлось мне в цену. Так или иначе, завтра мы с наемниками займем оборону в горной цепи на северной границе Лакумбу. И будем держать оборону от боевиков Карейры, идущих за нами по следу. Выиграем для гражданских время, пока они не выйдут из страны.

Шансы невелики. Против нас не только спецназ хунты, но и наемники почти со всего мира. Боливийцы, марокканцы, бельгийцы, французы, прибалты. Нанятые за рубины Карейры, они идут еще и за моими рубинами. Ну и гражданскими, которые на меня надеются. И если на первые мне плевать — эти камни всегда только пили кровь — то от вторых вот так так просто не отмахнешься. Но даже если все выйдет, полторы тысячи человек — капля в море. В Чьонга-Мако их без малого миллион, и нет среди них никого, по чьей хребтине война не проехалась бы катком. Единственное, что может их спасти — это камешки. Камешки обеспечат защиту. Камешки же помогут обустроиться в другой стране.

Получится у меня или нет, стыдиться мне все одно нечего. Я поставил не на ту карту, когда пошел против республики. Думал, военные дадут мне влияние и власть, с помощью которых я выиграю для гражданских немного времени. Но ни власти, ни влияния, ни тем более времени я не получил. Все, к чему привела моя работа — новые репрессии. Казни. Пытки. Карательные рейды. Кровь, которую впитали в себя эти сраные рубины, осталась и на моих руках. Так что теперь я всего лишь исправляю ошибки. Пытаюсь исправить. Не все получается, а если и получается, то не всегда хорошо. Но уж на что горазд. И в глаза людям смотреть все же право имею.

Я оставляю тебе все имущество, которое у меня есть в Лакумбу. Распорядись им, как считаешь нужным. Но наверное, вместе с ним тебе перейдет и дело, которым я был занят. Вырви хоть сколько-нибудь жизней из этого ада. Хотя бы одну, но вырви.

С уважением, Рэндалл.

P.S.: да, кстати, сыну руку от меня пожми. И команде ОСГИ тоже. Толковые они.

* * *

Оказавшись в Сильвер Бэй, вы сняли комнаты в одном из придорожных отелей и первым делом побывали в морге. Коронер ознакомил вас с результатами аутопсии Излома. Результатами неутешительными — смерть наступила в результате "глубокого проникающего поражения головного мо...", короче, выстрела в затылок. Пуля не осталась в голове — вышла насквозь. Вокруг раны обнаружились следы легкого порохового нагара и свинцового напыления. То есть, ствол прижали к голове вплотную.

Одно из двух. Либо это был неожиданный выстрел сзади в голову, либо казнь.

Вас заинтересовал этот эпизод. Он был по-своему необычен — если человека казнили, почему тело не уничтожили? Почему вообще предпочли вернуть на малую родину? Не рисковали ли эти люди, совершая такой шаг? Все эти вопросы вы донесли до начальника смены морга, но тот ничего не знал. Впрочем, кое-что сказать он все же мог.

Тело поступило официально. Через дипломатическую миссию Лакумбу в США. Контрагентом со стороны Лакумбу выступил человек по имени Уилфред Донован. Но кто он такой, где его найти, и какую роль ему довелось сыграть во всей этой истории, вам выяснить не удалось.

* * *

На похоронах помимо вас и родных Излома находятся много гостей всех рас. Семьями. Вы обращаете внимание, что многие присутствующие чернокожие не афроамериканцы, а коренные африканцы.

Вот священник завершает молитву. Желающим публично проститься с Изломом помогают заранее нанятые переводчики. Многие из гостей — те, кого Излом спас за годы... своей карьеры? Нет, не карьеры. Вьетнам и Лаос. Гвинея и Сьерра-Леоне. Сербия и Россия. Языков на этих похоронах столько, что каждый из вас может найти себе собеседника, если пожелает. И тем, наверное, горче многим из них прощаться с Рэндаллом. Мир для них здесь и сейчас становится на один процент хуже.

Могильщики снимают крышку гроба. Излом облачен в хороший костюм, а на его голове черный траурный шелковый мешок. Ритуальщики озаботились, чтобы рана никого не шокировала. Кто-то из гостей настаивает, чтобы мешок сняли, стремясь, наверное, не увидеть лицо Рэндалла, а скорее отвлечься. Многие погружены в себя. Некоторые глотают слезы. От окружающей горечи начинает резать глаза.

Нет, не карьеры. Жизненного пути.

Молох. Любой выстрел всегда порождает флуктуации событийного хаоса. Точный и своевременный - меньшее их количество, произведенный в панике, случайно - большее, но совсем избежать этого практически нельзя. "Сработника" разгонника, направленного точно в сторону укрытой пластиком жилы-токопроводника, породит массу труднопросчитываемых переменных, часть из которых учесть будет не легче, чем проконтролировать действия и направить в нужное русло разрушительный потенциал реплицированного бойца. Встроенный инструмент гораздо надежней, но и тут невозможно всецело исключить риск пробития изоляции. Будто чувствуя, что ты перебираешь различные пути решения в какой-то мере обозначенной им самим задачи, "040" добавляет к уже имеющимся "зубцам" этой своеобразной "Вилка Мортона" свой вариант.
- Д-​р-у-ж-е-с-т-в-е-н-н-ы-й ю-​н-и-т.
Эффектным - словно потратил на его отработку все свободное время от своего пробуждения и до встречи с тобой - движением, как заправский факир, вытягивает из-под бронежилета тонкий, кажущийся в его лапе натуральной зубочисткой складной клинок.
- Х-о-л-о-д-н-о-е о-р-у-ж-и-е.
Сухо щелкает шарнирный механизм, вмиг откинув плоское и узкое, хищно вытянутое на десяток сантиметров лезвие легко узнаваемой формы: столь любимая хиспанцами, ренголезская настолько, насколько это вообще возможно, можно сказать, являющаяся иридиевой классикой фавел наваха, только произведенная на высокоточном оборудовании и из современных материалов, а не собранная на коленке дядюшкой Хосе из оцинкованной жестянки, рассохшейся деревяшки и пары ржавых гвоздей. Темно-серый, матовый на вид порошковый сплав, антрацит полимерной рукоятки, точки черненых крепежных клепок, лазерная гравировка поперек рикассо: "NIBBLER".
- З-а-х-в-а-т.
Молниеносно - как заправский головорез - проворачивает нож в ладони, пяткой навершия к тебе.
- Р-а-з-р-е-ш-е-н-о д-е-й-с-т-в-о-в-а-ть д-и-с-п-о-з-и-т-и-в-н-о.
Перчатка скафандра: диэлектрик. Раз. Накладки на ручке "оружия": тоже. Два. Принятое решение. Три. Дальше - дело техники. Забрать дар, убедиться как в надежности его запирающего устройства, так и в бритвенной остроте режущей кромки, с шильной колкостью жала разом, сделать короткий замах, вогнать металл в пластмассу, услышать треск, увидеть белесого дыма завитки, из свежепробитой "скважины" потянувшиеся. Все. Лязгнув шестернями и зашелестев балками-засовами, оживает дверная спарка.
- Д-​р-у-ж-е-с-т-в-е-н-н-ы-й ю-​н-и-т. У-​к-р-ы-т-и-е.
Медленно - от аварийных источников запитано все - ползут в стороны пластины, ширится между ними темная щель.
- О-б-з-о-р з-а-т-р-у-д-н-е-н.
Это ты, молниеносно сместившись вбок, и без его подсказок видишь. Густые, взвивающиеся протуберанцами и закручивающиеся бурунами от малейшего дуновения клубы сизоватой на вид, невероятно летучей взвеси тут же начинают буквально "литься" в растущий провал невесомыми "водопадами", "растекаясь" у порога, расходясь маревом в окружающей вас газовой смеси.
- М-е-л-к-о-ф-р-а-к-ц-и-о-н-н-а-я в-з-в-е-сь с-в-е-р-х-в-ы-с-о-к-о-й п-л-о-т-н-о-с-т-и.

Фидель. Всем. Снова - так же странно - хмыкает девушка на первой же фразе, про "сыночка". Но молчит пока, слушает. И про детей когда рассказываешь, и размышлениями про нейросети морферов когда делишься.
- Ебать тебе дыхач гонять по кайфу, да?
Подытоживает услышанное, других комментариев по теме не выдав. А вот спецназ корпоративный, очевидно, волнует ее заметно больше мальчиков с удаленными хирургическим путем глазными яблоками.
- Шлемаки? Эти-то - это пидоры чистые, войданут на раз. Такие, знаешь, это...
Даже притопывает отчего-то.
- Бля... Это. Знают, чего как, типа, эти. Ну…
Понимаешь в какой-то момент, насколько все же Рубик цивилизованней своей подруги.
- Спецназовецы. Сечешь, да?
Не совсем понятно, почему, но, по ощущениям, разделяет их - несмотря на самую малость схожие в чем-то манеры общения - настоящая культурная пропасть.
- По засвету пизду тебе на локаторы тянуть не стану - ни хуя не палила их. Вообще ни разу: ни свежих, ни стухлых.
Может быть, в том дело, что он и не рейдер вовсе? Войд-двеллером вполне может оказаться - те, несмотря на общую с космитами "среду обитания", не в пример благородней последних. Да и живут по совести, а не по "движениям".
- Но в своре дыхач гоняли, что они, ну, ебать четкие. Типа, даже один шлеморылый целому скваду наш...
Запинается тут.
- Ну, рейдеров то есть. Скваду рейдеров, короче, раз на раз сможет в одно жало губешки помадкой мясной шлифануть.
Или астрошахтер? Анклавы Независимых Рудных Артелей Фронтира тоже больше напоминают обычные купольные поселения, хоть и в пустоте развернутые, чем бандитские логовища.
- Понял, да? И стволы у них заебатые, и скорлупа ебучая. И летучки охуевшие.
Так или иначе, но "Лазо" - точно "из этих", тут у тебя особых сомнений не возникает.
- И, это, ага, ты чисто по курсу уложил про ту хуйню, что, типа, если нарисуется варик на зацеп им влететь, то ровней всего будет чайник себе задырявить.
Абсолютно точно.
- Охуеешь потом, что из мамки на свет полез: в шлакодок тебе вкорячат балку палубную по самое глотало, и по горбу хуем хлопнут на завяз еще - чтоб не кашлял.
Что такое "шлакодок" ты не знаешь, но так, навскидку, после того, как похлопывает себя по ягодице собеседница, употребляя этот термин, можешь предположить, о чем идет речь.
- Они, типа, не ебут, но тебя когда шкурить по-живому начнут, ты сам на себя раскидаешь, что лучше б залупы заслюнявил. Пизда, короче, ебать жуть.
Как про тактику слышит, разговоры об оральном сексе с корпоративными безопасниками тут же сворачивает.
- Тактика? Ну ты, ебать, закинул крюка. Тактика...
Покрутив в руках раструб огнемета, показывает тебе, боком развернув, его брандспойт.
- Не суй жало поперек струи - и будет заебца, Папин-Сын.

На вопрос Золы-Лазо про засвет отрицательно покачал головой. Имя её ж не называл вроде, сказал только, что свои идут.
Богатство, принесенное женщиной, оказалось тем, что нужно. Защита, лечилки, утепление, оружие. Все по делу. Хотел начать прямо сверху все приватизировать, но увидел рубаху под сполдерами, пришлось отложить их. Глянул на соратников - один в куртке, другой в комбезе. Совесть чиста, можно все себе забрать. Сначала жилет снял, натянул сверху шелковую рубаху, потом вернул жилет на место. Натянул подшлемник, понял, что уши уже настолько отморозил, даже не почувствовал касание ткани. Полоску свернутой ткани оставил пока на лбу, на лицо не раскатывая, чтобы дышать сподручнее было. Не усаживаясь на пол, прямо на одной ноге, снял сапог, надел носок шерстяной, потом со второй ногой то же самое. Настало время наплечников. Не спеша, методично, сначала одна рука - застежка за застежкой, чтобы плотно село, но при этом свободу движения оставило. Рубик конечно понимал, что все равно жертвует подвижностью. Оно и килограммы лишние даёт, да и как бы искусно не были пластины между собой приторочены, все равно, гибкости лишает. Но дело уже так далеко зашло... Ему нужно было главное дойти до цели, даже ценой пропущенных ударов. А для этого броня как нельзя кстати.
Подвигав рукой и удовлетворившись результатом, занялся второй. Перчатки оставил на потом, настало время насадки на наруч. Закрепил, так, чтобы гашетка была под рукой в случае чего, а сопло смотрело в нужную сторону. Проверил, что патроны на месте, после патронташ на штанину правую приделал, все как и задумывалось. На левую же руку щит прикрепил. Правая - боевая, её захламлять нельзя. На пояс ножны со стилетом приладил. Запасной клинок лишним не бывает.
Наконец настало время аптечки. Раздербанил все, рассмотрел.
- У тебя есть запас? - задал вопрос Золе, прикидывая, на три или четыре кучки раскидывать.
Разобравшись с лекарствами, размотал балаклаву, нацепил сверху шлем, и завершил всё это перчатками. Встал, помахал руками, помахал клинком. Убедившись, что к обмундированию попривык, решил дождаться, когда Фидель насчет тактики получит ответ, и тогда уже вклинился:
- Если все готовы, надо двигать. Когда Клиф засветит - скорректируем траекторию, если понадобится. Но ждать можно долго, окочуримся.

Молох. Вспоминая о всесредных транспортных средствах и транзитных рейсах, понимаешь, что покидать систему тебе - по крайней мере, на десантном или патрульном катере, с микро-​яхтой вместе - не придется: достаточно добраться до определенной точки на орбите "Кедана-​6", того самого газового гиганта, вокруг которого кружится не слишком гостеприимный ледяной "Кедан-​6-2". Там тебя ждут. Не помнишь, кто, с чем и на чем, но чувствуешь уверенность: как минимум, не враги. А потом "такси" отправится тонуть в атмосфере, где давление и температура сделают невозможным не только проведение мероприятий по поиску твоих следов на его борту, но и на самой возможности найти хоть какие-​то следы корабля поставят жирный крест. Там аммиак в состоянии сверхкритического флюида перманентно пребывает, а метановая гарь в алмазы прессуется: так себе погодка, в общем, и что "Razorbill", что "Tern" вряд ли переживут "нырок". Что до мертвецов и проекторов, то вы с "Особью-​​C-104" не бежали - некуда было - а упрощали себе жизнь. Другим воспитанникам, конечно, тоже, но это уже был, так сказать, побочный эффект. Младший надзиратель Мартинес - маленькая гнида и большой любитель нестандартных наказаний для мальчиков - например, так и не смог объяснить союзарам, откуда у него взялась та штука. Если тебе не изменяет память, они его особо ни о чем и не спрашивали: со сломанной челюстью много не наговоришь. Сам "Сто-​Четвертый", кстати, тоже жив до сих пор: хоть и относился к особо ненавистному ССС-​овцам "подвиду трогов" - имперцем был - но, не без твоей помощи, выбрался из ЦОМ-а. Сейчас он, разумеется, не "Особь", а Нобуо Комацу - начальник опорно-​патрульного пункта в одном из блоков Джерихо-​Сити, "Города Городов" - на Тьерра-​Бланке. Один из немногих, кого, пусть и с натяжкой, но все же можешь назвать если не другом, то хотя бы товарищем.
- Д-р-у-ж-е-с-т-в-е-н-н-ы-й ю-н-и-т.
Добравшись до ворот, прихватывает закрытую на простенький магнитный замочек - справа сбоку смонтирована и, судя по тому, что видишь, скрывает под собой выдвижную управляющую консоль - пристенную панель. Сминает армопластик крючьями пальцев, выдирает. Такое самоуправство могло бы для всех окружающих плачевно закончиться, если бы активны были турели местечковые: вон, пара пулеметных стаканов "дремлет", самотестируясь бесконечно твоими молитвами, по периметру. Выдвигает на кронштейне плиту управляющей панели стрелок. Явно указывает оружейным стволом в сторону погасшего, полностью обесточенного "бутерброда" из металла и пластика.
- С-п-е-ц-и-а-ль-н-о-е с-р-е-д-с-т-в-о. Т-р-е-б-у-е-т-с-я т-е-х-н-и-ч-е-с-к-о-е о-б-с-л-у-ж-и-в-а-н-и-е.
Поворачивается вбок.
- Б-р-о-н-и-р-о-в-а-н-н-ы-й т-в-е-р-д-о-к-а-р-к-а-с-н-ы-й.

  Музыкальная тема: ссылка

  Опавший с наступлением холодов снег замел поля и подножья великого древа, укрыв кусты белым пологом, под которым заснул бесконечный лес. Жизнь замерла, даже воздух дрожал, стоя на месте, и в льющихся сквозь него лучах редкого солнца, казалось, можно разглядеть что-то незримое. Всего мгновение длилась зима, пока крик птицы кано, долгожданный, но неизменно внезапный, не вспугнул тишину и, разбуженная им, природа воспрянула ото сна. По мановению руки исчезли морозные миражи, сошел снег, поднялись из-под него кусты полей, что теперь простирались от подножия великого древа насколько хватало глаз. Оделись в зеленые платья ветви сгаты и кроны деревьев, зацвели поля Лучистой долины и налились соком фрукты, клонившие тонкие ветви к земле своим весом.

  Трели птиц переплелись в танце с детским смехом юных элифэ, что носились меж корней и кустов в своих беспечных играх. Они не ведали ни холодов, ни пауков, ни распрей, многие были рождены после великой жертвы, другие же были слишком малы, чтобы помнить танец смерти Острой Листвы. И, глядя на своих детей, счастливых, радостных, ждущих чуда за каждым деревом, взрослые преисполнялись того же чувства. Улыбки стали частыми гостями на лицах народа Талала, забылось горе и мрачные тени предсказаний Молодого Ясеня, как забылся и сам шаман. Лишь Алый Корень порой уходил в лес, к опушке, где стояла обветшавшая хижина отшельника, да бродил там часами.

  Не забыли элифэ тех, кому были обязаны наступившей благодатью. Все чаще встречали члены Совета уважительный поклон, когда появлялись среди соплеменников, порой те даже преподносили старейшинам подарки, чаще всего одежду для растущей на глазах дочери Яснорады. Много нужно было плести теперь, когда племя увеличилось вдвое, днями напролет сидели элифэ с грубыми иглами и охапками собранных стеблей. Даже Листопад, проводивший время в изучении заготовок старейшей, не был обделен вниманием племени. Но не только советники грелись в лучах признания. Пока одни склонялись перед ними, другие почтительно встречали Белоцвет, те, кто хорошо помнили тревогу от слов шамана, кто видел, что лишь когда Благословенный Лес взял слово, к Талала вернулась гармония.

  Поля, которые с таким усердием расширяло племя, дали богатый урожай и больше других участок, который полюбился Ночному Шороху и за которым он ухаживал, пробуя те или иные методы. Много работы предстояло сделать, чтобы собирать еще больше плодов. И много работы предстояло сделать и в Лучистой Долине. Хоть и хватало там места, чтобы расширить поля, но земля была совсем другой и требовала иного подхода, нежели у корней великого древа. Но пока эти заботы могли подождать и Талала, опьяненные изобилием, наслаждались теплом.

Фидель. Всем. Хмыкает странная подружка Рубика, услышав "аподо" босса босса твоего босса.
- "Папа"? А ты типа сынок, да?
Глухо посмеявшись над своей же шуткой, взмахом кисти призывает тебя несколько сбавить обороты, когда про "дамочку" слышит.
- Ты давай, фильтра врубай-то.
Хоть и не оборудован ее "намордник" никакими динамиками, но понять, что именно она из-под него бубнит, как ни странно, вполне возможно.
- А то кто забыл, тот в обратку перевспомнит залупы всякой - и пизда.
Бесцеремонно тычет воронкой огнемета в спину, кажется, намеренно старающегося пореже видеть отражение своего лица в смотровом щитке ее маски Бенджамина.
- Всек-засек, папин сын? Дедов внук.
И снова смеется. Перестает, однако же, когда про мукорцидозных тварей речь заходит.
- Ебать жуть, да?
Как-то разом серьезней становится.
- Мы тоже хуесосню эту уже срисовали. Сосалки, сука, порвать надо этим пид...
Готов поклясться, что покосилась на ученого.
- Это. Блять, короче, за чего трем-то? А, да. Шмаляют местные дубари - они, понял, типа как мехи, только мясные. Копирнутые. Еблаки, но такие, подкачанные.
И вновь смешит ее что-то.
- Но ты это, табуретку-то не слабь, скоро шлеморылые набой кинут - охуеем все.
Как представляешься, жмет на секунду кулак правый к левому плечу.
- А я Лазо. Или ты им меня уже засветил, Руб?

Сильверфилд. Поднимает пластину переборки почти на метр вверх стрелок, внутрь протискивается.
- Ждем, Хан, ждем.
Подперев ее - пластину - спиной, винтовку на ремне болтаться бросает.
- Опаздывают они чего-то - даже странно, что мы с тобой еще живые.
Сунувшись в сторону, за стену, подбирает с пола меч: один из тех самых, но, судя по тому, что лезвия полоска чиста, не именно тот.
- Кстати, вот, регало тебе - эспадон трофейный.
Уперев острие в плитку, прислоняет справа от входа его, у самой балки дверной.
- А это...
Указывает было на сооруженное тобой чучело, но, помолчав мгновение, машет рукой только.
- Хотя, ольвидало. Забей.
Выглядывает в коридор сначала.
- Идти можешь, нет?
Потом снова на тебя взгляд из-под окуляров противогазных бросает.
- В переходе пока закрепимся, дождемся реф...
Съехав вбок, падает с лязганьем клинок, катится вдоль по покрытию. Прошипев что-то неразборчивое, но явно матерное, ловит и поднимает оружие "Бобер", ставит обратно.
- Рефуэрзо.
Ничего необычного не замечаешь, между тем, ни во внешнем виде, ни в поведении своего спутника.
- И двинем дальше.

Мортиноцци. Пока на беседу вызываешь научницу, то ли вслух рассуждает просто, то ли реально спрашивает у кого-то - тебя, очевидно: по интеркому же - наемница, фоном в наушнике шлемном шелестя.
- Как он за плиты-то вообще цеплялся?
Ежится.
- Присоски, может? Или слизь.
Выглядывает, тем временем, из-за переборки Гвендолина.
- Если честно, не знаю.
На твой вопрос ответ, размышлений вслух не слышит ведь.
- Точнее, не помню. Но звучит как-то не очень, да.
Удостоверившись, что в комнате, кроме вас двоих, никого больше нет, выбирается из технического колодца.
- Может быть, это какие-нибудь пациенты?
Поворачивается на голос "Ромашка" так, будто только сейчас его услышала.
- Пациенты? И от чего вы их тут, сука, лечили? От глаз?
Невозмутимости лаборантки, кажется, мог бы позавидовать даже тот рейдер, темнокожий и с инерционным молотом который был: запомнил его спокойное, как тогда казалось, преисполненное пониманием некоих тайных - другим недоступных вовсе или доступных, но не в полной мере - смыслов и сутей происходящего, лицо. Там, на транспортнике космитов, взглядами пару раз встретились, ни слова друг другу так и не сказав.
- Затрудняюсь ответить.
Один из "расходников". Тех, что должны были на себя оттянуть охрану и автоматику, по итогам об них и занулившись.
- В конце концов, это же секретный корпоративный комплекс посреди ледяных пустошей.
"Барсук "Эрнесто""? Нет.
- Отсюда до ближайшего патрульного поста - несколько световых лет.
"Хомяк "Матео""? Тоже нет.
- Поэтому, да, сомнительные с точки зрения этики эксперименты...
"Кролик "Доминго"". Точно, так его звали.
- Это просто классика жанра.
Что с ними со всеми, по итогам, случилось, ты - как Галлахан, с детьми этими - либо не знаешь, либо не помнишь. Впрочем, судя по тому, чего успел увидеть и узнать, закрадывается мысль, что ничего хорошего.
- Кхм. Кстати говоря, какой у нас дальнейший план? Ну, с учетом этого, кхм, безглазого ребенка.

  Переселение шамана не прошло для Яснорады бесследно. Возможно, это событие оставило на душе даже более глубокие раны, чем нападение пауков или холод и голод. Племя Талала росло, и это был только первый, но не последний конфликт среди элифэ. Оставалось надеяться, что следующий конфликт будет где-то очень далеко впереди.

  Взгляд Яснорады упал на завершенную летопись – ещё одна поставленная точка. Конечно, история Талала и дальше будет вплетаться, но, возможно, уже чужими пальцами. И всё же проделанная работа приносит чувство удовлетворения, хотя вместе с ним и целый ворох разнообразных мыслей. Например, что оставляет после себя элифэ? Есть герои, кто отдали свои жизни во благо остальных. Их знает каждый элифэ, память о них ещё долго будет передаваться через рассказы из уст в уста. Но что насчёт других? Яснорада знала многих, почти всех элифэ, как и они знали её. Но будет ли кто-то из них потом вспоминать её, как ученики Старого Ясеня помнят своего учителя? Или как молодые воины иногда вспоминают Острую Листву, воодушевленные её грациозными движениями и самоотверженностью?

  Но предстояло вернуться к более насущным делам, ведь новые поля всё ещё не были готовы, и урожая с них не хватало для всего племени. Работа помогала отвлечься, после тяжелого трудового дня хотелось просто отдохнуть и ни о чём серьёзном не думать. Но в этот раз мысли не хотели просто так уходить. Всё чаще Яснорада задумывалась о будущем и своём наследии. Иногда с некоторой завистью женщина смотрела на других элифэ с детьми. И хотя всё племя представляло собою одну большую семью, нельзя было отрицать, что у кровных родителей и детей более тесная связь друг с другом. А теперь, когда Лучистая долина стала вторым домом, это заметнее ещё сильнее. Элифэ предпочитали переселяться маленькими группами, в которых каждый друг другу был близок.

  За всем этим Яснорада и не заметила, как стала заглядываться на элифэ, которого звали Крупный Плод. Мужчина действительно был крупнее своих сородичей, а ещё добрым и не отлынивающим от работы. Он одним из первых приходил на сезонные работы, а уходил в числе последних. Рада и Крупный часто пересекались после холодов, когда всему племени приходилось участвовать в сборе трав и фруктов, но только теперь старейшина начала относится к этим встречам по-другому. И решила Яснорада, что хочет оставить после себя что-то более ценное, чем записи о травах. Всё чаще можно было заметить её по вечерам вместе с Крупным, а к началу сезону холодов женщина уже носила внутри себя новую жизнь. Но вместе с радостью пришли и страхи. И раньше Рада не забывала о паучьих шаманках, что всё ещё оставались угрозой, но теперь боялась их возвращения ещё сильнее. Листопад не раз намекал, что его воинам требуется помощь в тренировках, так что женщина решила откликнуться на его призыв. Талала требовалось больше хороших воинов, чтобы защитить оба дома как от старых, так и от новых угроз.

  Музыкальная тема: ссылка

  По очереди брали слово члены совета и каждого выслушали Талала, но никого внимательнее, чем Молодого Ясеня. Слова шамана отражались смятением на лицах элифэ, многие из тех, кто согласился с призывом Ночного Шороха не считать Ясеня безумным, теперь готовы были поменять свое мнение. О какой нужде говорил шаман? Действительно ли он отвернется от племени, если беда придет?

  Там, где слова других членов совета пали на сухую землю, речи Яснорады не оставили равнодушных. Пожизненное изгнание было самым страшным наказанием для племени и шаман не заслужил его. Временное переселение и отшельничество казались более подходящими, как и совет протянуть руку помощи тому, кто попал в беду. Тем более, старейшины единогласно согласились запретить жертвоприношения животных, удовлетворив главное желание Талала.

  В стороне от амфитеатра стояли воины Листопада и сам он, единственный из старейшин, не взявший слова. Слишком далеко они были, чтобы успеть вмешаться, если произойдет беда, но их присутствие не укрылось от внимания элифэ. Хоть собрание и прошло спокойно, нет-нет, да и бросали члены племени взгляд на фигуры воинов. Кто насторожено, кто с одобрением. Обратила на них внимание и Белоцвет, кивнула, будто поняла что-то, но ничего не сказала Листопаду. Зато сказала Яснораде:

  - Твоя мудрость озаряет наш путь, Яснорада. Мы благодарны твоему решению.

  Но совсем другие голоса слышал Молодой Ясень. Тени, что собрались вокруг шамана, шептали. Неразборчиво, тихо, настойчиво. Предостерегали они или требовали? Понять невозможно. Никто другой не слышал и не видел их, беззаботны были элифэ, радовались тому, что кровь больше не прольется на корни великого древа. Шаману предстоял долгий путь в отшельничество. Возможно, там он найдет ответ?


  Музыкальная тема: ссылка

  Остались позади дебаты по поводу судьбы шамана, став еще одной нитью в повести, которую плела Яснорада. Каждому событию и достижению были отведены отдельные нить и камень. Вот нить нового поселения в Лучистой Долине, где прилежно трудился Вьющийся Стебель и другие старейшины, возводя пахотное поле. Вот тонкие нити походов, в которые отправлялись элифэ, исследуя мир вокруг. Вот нити сражения с пауками, нити роста народа Талала и бед, которые они смогли преодолеть. Долгой была история племени, но она была лишь крошечным листом могучего древа и элифэ успели сделать только самые первые шаги в бесконечном лесу.

  Многое в мире оставалось неведомым. Поэтому внимали поселенцы Долины предостережениям шамана о злых духах, что таятся в чаще, ибо видели они сгущающиеся ночью тени и видели безумие, что захватило разум Молодого Ясеня. Редкие гости навещали его хижину, будто опасались Талала, что души, с которыми боролся шаман, могут наброситься и на них. Сам Ясень нередко видел их. Странные сны, полные чудовищ, посещали его по ночам. Наяву он продолжал видеть тени, что не оставляли его с самого выступления в амфитеатре. Они были самыми частыми гостями его хижины, но не единственными. Порой на тропе к хижине показывался то один, то другой элифэ, шедший к Ясеню за советом или просто проведать шамана. Среди последних был Алый Корень, которого все величали не иначе как учеником Ясеня и который сделался главным посредником между племенем и отшельником.

  Не давали покоя племени и прошлые угрозы, даже они, встреченные и побежденные, были загадочны и требовали постижения. Пока Вьющийся Стебель бился понять причину наступления холодов, тайком оплакивая родителей, которых забрал голод морозов, Ночной Шорох и Молодой Ясень отправились в земли пауков, чтобы исследовать их. Мрачным был этот поход и принес больше вопросов, чем ответов. Казалось, опасность отступила, но Шорох понимал, что покуда живы шаманки, следует опасаться возвращения племени пауков.

  Лишь под сенью Великого древа могли чувствовать себя в безопасности, полагаясь на мощь его корней и защиту воинов Листопада, неустанно оттачивавших свое мастерство. Когда-то на поляне воинов кружила Острая Листва, вдохновляя воинов своим примером. Теперь же Листопад вел тренировки, заставляя своих воинов оттачивать удары, придумывая новые упражнения и приемы.

  И все же, элифэ оставляли покой корней древа и отправлялись все глубже в лес, собирая ягоды и фрукты, которыми они будут пережидать зиму; травы, которыми отгонят хворь; листья, которыми укроют себя от холода. Многочислен был народ Талала, но покуда они были лишь гостями в бесконечном лесу, сорванными листьями, что проносились меж вековых стволов, не оставляя следа. Короток был их миг на фоне вековых деревьев, но ярок, как сверкающие камни и ракушки, вплетенные рукой Яснорады в нити летописи Талала.

Мортиноцци. Усмехается напарница.
- Да, про этих.
Отвечает так же, "через маску". И тоже - без уточнений. Как приоритеты расставляешь, пожимает плечами.
- Тело так тело. Посох - тыл, кроешь лифт.
По внутренней связи.
- Гвен, двигай на мою позицию.
Это уже по "громкой".
- Будь здесь.
Пальцем в пол указывает - точно там, где сама стоит.
- Жди отмашки.
Подшагнув в расстрелянный, заваленный битой керамической крошкой тоннель, жмется к ближней стенке.
- Коридор чисто.
Стоит научнице, что то ли на твой зов идет, то ли команду гильдейскую выполняет, показаться в проеме, сунув голову из-за балки, как тут же осекается на полуслове стрелок.
- Крою двери вп...
Лязгает выстрел. И Сэм-Саманта, а стреляла - не пойми куда, не пойми в кого - именно она, пружиной, по-другому не сказать, заскочив обратно в лабораторию, вновь занимает покинутые несколько секунд назад рубежи обороны.
- Пацан. Ребенок.
Молчит миг-другой.
- Без глаз.
Замирает. С дрона трансляцию смотрит, на сотню демкредов забиться готов.
- Занулила.
Жаль только, у тебя их - демкредов - нет.
- Реально ребенок.
Опять по-человечески, без "рубки", начинает говорить.
- В какой-то робе, типа больничной, из зала поверху вылез. Потолком, в смысле.
Кивает, словно с собственными словами соглашаясь.
- Да, ноль-ноль. Видел таких? Что-нибудь знаешь?

Молох. За порогом тянется коридор: три на три, и вверх столько же, метров в сечении, с молочно-белого, разбавленного толикой оранжевой, "топленой" теплоты, цвета, в отличие от повсеместной серости, пластинами пристенной и потолочной обшивки, и литым из задубевшего на морозе эластика, слегка пупырчатым, без видимых стыков, полом, заменяющим тут вездесущую рубчатую сталь.
По сторонам, через одинаковые - примерно в десяток шагов - промежутки, располагаются перекрытые полупрозрачными на вид, мутно-дымчатыми листами толстого пластика дверные проемы: шире стандартных для "лепестка" раза в полтора, и чуть повыше. Пять справа, пять слева. Затем идет развилка, коридорной же ширины. А за ней, вплоть до виднеющихся вдалеке, занимающих собой практически все пространство торца и больше напоминающих шлюз двустворчатых ворот горизонтального схождения - по одной двери, с боков, ближе к вам, чем к центру, и точно напротив друг друга. Десяток боксов в пять метров шириной - плюс-минус толщина межкомнатных переборок - каждый, и пара здоровенных, в двадцать с лишним метров, залов. Никаких обозначений нигде, ничего.
Пыхнув, оживают, как оказалось, практически сплошь - через равные промежутки, геометрическим узором - покрывающие потолок бугорки голо-линз: и тоннель мгновенно заливает мягкой синевой, когда он расцветает, затягиваясь ковром словно сплетенной из синеватого сияния травы, разворачиваясь ветвями разлапистого папоротника, поднимаясь шероховатыми стволами уходящих ввысь лип и кленов. Дергает конвульсивно головой "040", пытаясь рассмотреть все и сразу. Срабатывают скрытые под декоративными заглушками динамики наполняют помещение шелестом тревожимой легким ветром листвы, мягким звоном капель.
Мириады сияющих точек, закружившись на расстоянии вытянутой руки от твоего спутника, сплетаются в женскую фигуру: среднего роста и средних же лет, худощавая имперка с короткой, аккуратно уложенной прической, в строгом, классического покроя медицинском костюме с высоким, под горло, воротом.
- Здравствуйте.
Судя по интонациям прекрасно поставленного голоса, рада вас видеть.
- Похоже, мы с вами незнакомы.
Улыбается мягко, обходя поворачивающегося следом за ней волчком гиганта по широкой - часовой стрелкой - дуге.
- Может быть, возникли неполадки со считыванием ваших "ай-ди". Или же, возможно, дело в том, что вы носите затрудняющее распознавание лиц снаряжение.
Кивает понимающе.
- Ничего страшного, бывает.
Четкая артикуляция, идеальная дикция.
- Позвольте представиться - Мария Накано, штатный психотерапевт-рекреационолог Комплекса. Ну, то есть, разумеется, это оцифрованная по моему образу голограмма, с набором шаблонных фраз, но сама я наверняка тоже скоро буду.
Делает широкий приглашающий жест рукой, указывая на ряды дверей.
- В любом случае, рекреационный блок всегда к вашим услугам. Медитация? Йога? Изобокс? Вирт-камера? Сауна? Массаж? Чаю? Что угодно.
Кажется, не обращает вообще никакого внимания на пулеметный ствол, что смотрит точно в сторону ее грудной клетки.
- И не забудьте предупредить сменщика или руководителя о своем отсутствии.

Молох. Никак не реагирует на похвалу пулеметчик: либо не понял, либо хорошо делает вид, что не понял, либо просто не умеет мимикой выражать эмоции. Всякое может быть, в общем и целом. Чего не скажешь об уведомлении по поводу готовности.
- Г-о-т-о-в-н-о-с-ть.
Что-то есть во взгляде его голубоватых, подернутых матовой пеленой глаз, между тем. Что-то неуловимо знакомое. Что-то настолько далекое, настолько давнее, что кажется - сама память об этом высохла и рассыпалась, превратившись в прах. В бирюзовую пыль. Бирюзовую крошка. Бирюзовые осколки. Вспышка.
- Что там у тебя, а?
Арбитр, из числа добровольных помощников новой власти - высокий, плечистый, а для крохотной тебя, так вообще великан, мертвой хваткой держит в своем кулаке твою, кажущуюся игрушечной по сравнению с его толстыми, в черную кожу перчаток затянутыми пальцами, кисть правой руки.
- Покажи.
В пепельно-серого цвета форме с нашивками "Народного Арбитража", легкой пластиковой каске, секторном бронежилете, с кобурой пистолетной на правом бедре, и телескопической шоковой дубинкой - на левом.
- Я сказал - покажи.
Трещат твои пальцы. Молчишь. Маска-анонимайзер - армированная, молочно-белого цвета упрощенно-стандартизированная пародия на лишенное эмоций лицо - равняется с твоим собственным лицом, когда присаживается на корточки коллаборационист.
- Ты глухая?
Сжимает кулак сильней. В ответ сжимаешь зубы так, что скрипит эмаль, но не издаешь ни звука.
- Или немая?
Треск сменяется влажным хрустом.
- Ну ничего.
Суставчики фаланг выворачиваются под чудовищным - для них - давлением.
- Сейчас я тебя вылечу.
И на бетонный пол ЦОМ-а летит бирюзово-голубой шарик каменной бусины. Тот самый, который нужен тебе для того, чтобы выменять у "Особи-C-104" украденный из канцелярии союзарский калькулятор, сам по себе - как устройство - для тебя никакой ценности не представляющий, в отличие от спрятанного под его крышкой микроконтроллера.
- Что это?
Отпустив твою изломанную, с неестественно вывернутыми в стороны словно ветки мертвого дерева пальцами, кисть, подбирает галтованный кусочек бирюзы.
- Азартные игры, да?
Бросает камушек обратно, с силой давит каблуком сапога.
- Ай-ай-ай, и не стыдно, нет?
Пинок - пыром, точно в грудь - просто сшибает тебя с ног, враз выдавливая из вспыхнувших огнем легких бурлящую лаву воздуха. Лучше пусть думает, что вы решили поиграть в "Раз-Два-Четыре", правда.
- Не стыдно?!?
Поджав искалеченную руку к груди, привычно поджимаешь так же еще и коленки.
- Нет?!?
Осталось потерпеть еще пять, максимум - десять секунд. Союзарский дроид-​наставник уже среагировал на шум, и спускается на этаж - при нем арбитр не посмеет тебя бить, ведь здесь, вне улиц, у него власти не больше, чем у тебя, а погнавшись в азарте охотничьем за тобой сюда, в Центр Обучения Молодежи, он разом нарушил уйму запретов.
- Я тебя спрашиваю! А, тварь?!?
Так и есть. Поворачивается куда-то вбок. Кланяется и, не разгибаясь, начинает тараторить.
- Мастер-учитель. Ваша... Ваша в-воспитанница, она чем-то об-б...
Страх. Для союзаров, включая союзарские машины, он - арбитр - такой же троглодит, только чуть более полезный. Самую малость.
- Она говорила с асоциальным элементом. Там, у входа. Я, я решил, что...
Вспышка.
- В-н-и-м-а-н-и-е. С-м-е-ж-н-а-я з-о-н-а.

Рубик. Всем. Несколько мгновений в эфире лишь завывает разбавляемая едва различимыми похрустываниями спрятанного под толстым корпусом динамика статика. Голос. "Мон-Грел".
- Рубик. Войд свидетель - времени нули. Если без пыли: "Колян" на крышке, мы на палубе, тебя замаячили, решаем по заходу и отходу.
Музыка стучит фоном, будто бы где-то в отдалении, басы гремят. Вряд ли сами включили, скорее всего местные "фон" ставят.
- Есть варик самоходом железа оформить, хлопушек. Всякого, короче.
Броня одно, другое - гранаты, а всякое может быть, ну, всяким. Лечилки-ширялки, ствол, намордник-фильтратор. Что угодно.
- Тебе подмога, мне - спокойней...
Шорохи какие-то слышатся.
- Да, с ним.
Кажется, Сука говорит что-то, спрашивает, но слов не разобрать: слишком тихо, да и "дискотека" перебивает.
- Добро, решим.
Снова к тебе обращается.
- Ты только отбей, кого на сапог бросать: сеструху или бабу твою?
Усмехается.
- А то они тут железом, на красном, уже решать хотят, кто тебе мешок потащит.
Помнишь одну, помнишь вторую. Приходит осознание - да, девчонки такие, что могут и на ножах вопрос закрыть. Молчит секунду или две бывший босс, между тем.
- И еще момент засвечу сразу. Рубик, пока дело не сделаем - закроем старые движения.
Или, возможно, не такой и бывший.
- Сейчас ты в своре, брат. И всегда будешь.

  Подняв перед собой кисть послушно растянувшейся руки, Флорида прокрутила ее вкруг оси: вправо, влево. Вздохнула устало и беззвучно – а скорее изобразила вздох. Ритан свидетель, этот проклятый день не задался с самого утра! Теперь ей предстояли долгие и нудные поиски иголки в груде металлолома – ворчливой такой иголки с придурошным дроном. В одном крысином лазе не окажется – проверить следующий, и следующий, и так до достижения успеха. Нудно. Совершенно не по чину оперативнику, но, увы, необходимо. Оставалось только надеяться, что н-напарничек оставил какие-то метки или хотя бы следы: иначе задача станет на порядок сложнее.
  А самое паршивое – время работает против ее. Чем дольше она будет копаться в поисках единственного возможного источника безопасной эвакуации, тем выше шанс, что или местные, или новоприбывшие клоуны решат скрасить ее одиночество зажигательной перестрелкой. В другое бы время это не стало критичным, но сейчас любое явление господ неприятелей будет жутко несвоевременным. Впрочем, как ни крути, а делать нечего: нет ни одной блестящей идеи, как можно быстро, эффективно и без опаски для себя удостовериться в состоянии и дислокации коллеги. И тут уже на амнезию не спишешь: она за находчивость и умение находить небанальные выходы из ситуации не отвечает. То, что нет никаких других вариантов действий – это целиком и полностью ее собственная заслуга. Обидно чувствовать себя потерявшей память, но вдвойне горько осознавать себя тупой и прямой, как репликант, способной только на банальщину и преодолевающей неприятности только за счет технического превосходства.

  Раздраженно посмотрев на ни в чем не повинную руку, Флорида дернула плечами и поползла по отверстию, утешая себя тем, что все имеющиеся повреждения произошли уже после того, как здесь прокрался Ортега. Рывок, доворот корпуса, сплощение фигуры, почти акробатический перегиб через балку – лаз остался за спиной. А впереди ни зги не видать. «На ощупь бьют гуррские стрелки», да-да. То, что здесь, походу, источник взвеси где-то, информация, конечно, полезная. Но в перспективе: пока что, если она прервет подачу вещества, это приведет только к тому, что вся оголтелая свора попытается ее помножить на ноль. А это почему-то в планы Флориды Терренс не входит.
  Засада в том, что искать следы чужого присутствия в этом мареве попросту бесполезно: хоть танк проедет, все равно ничего видно не будет. Но, возможно, источник шума впереди позволит понять, необходима ли дальнейшая проверка? Кивнув своим мыслям, оперативница медленно и осторожно двинулась вперед, осторожно переставляя ноги и ведя пальцами по стене: лишние звуки сейчас столь же не нужны, и сколь и частотные сигналы. Излишние опасения? Возможно. Но и города в первую очередь берет не смелость, увы, а расчет.

На ступенях каменной сцены ветер тоскливо играл с опавшими листьями. Малый амфитеатр по обыкновению представлял лишь тихий шелест, отзвуки скорби в монументе ушедших. Здесь не звучала музыка, не исполнялись ритуалы. Комедия и Трагедия не дожидались зрителей, не тревожили умы и сердца элифе. Листопад сидел в первом ряду пустой арены. Сжав в кулаке цветочный лист белёсого руре, он внимательно следил за Лесным Ливнем, отмерявшим по сцене шаги в глубоком раздумье. Обдуманные нужные мысли сошлись в голове воина, он подошёл ближе, и мальчик встретил его, сложив руки у подбородка в серьёзном виде, приготовившись внимательно слушать.

- Шаман обезумел? Так поговаривают. И говорят лес отомстит за жестокость под кронами всякому, как отомстил паукам. Негодование племени с каждым днём становится всё громче и под именем Благословенный лес оно собирается вокруг сестры Белоцвет. Сестра требует ответа от Старейшей, и куда он нас приведёт можно только гадать. Но я сам не шаман, не пророк и мне гадать не суждено. Листопад, какую роль мы сыграем во всём этом?

Склонившись, мальчик закрыл глаза, продолжая сжимать в тонких пальцах лепесток. Выждав миг, он распрямил спину и твёрдо проговорил:

- Молодой Ясень слишком своеволен. Злоупотребление волшебными грибами не довело его до добра. Если Яснодара не разрешит беду, то этим займемся мы. Ясеню стоило помочь мне с обучением воинов, а не гневить лес. Он выбрал не тот путь. Теперь его жизнь предрешена.

Лесной Ливень от услышанного удивлённо приподнял брови:

- Предрешена? Что ты имеешь в виду?

Листопад погладил белый лепесток, спрятанный в руках, и продолжил тут же, будто ответ он знал заранее:

- Воины схватят Молодого Ясеня, если Старейшая проявит слабость. Мы приведём шамана сюда. Заставим ответить перед всем племенем за проступок. Кто знает, чем обернётся первое выступление амфитеатра…

Та стужа, с которой заледенили последние слова, заставила бравого воина нервно насторожиться. На малое время, словно скованный ознобом, он молча стоял перед мальчиком, не сводя с него застывший взгляд, покуда Листопад не прервал его тревожное созерцание:

- Ступай к элифе из Благословенного леса. Дай им знать, что я на их стороне.

Когда птица кано скрылась за небосводом, племя собралось в чертоге Древа, чтобы, как и прежде, переждать холод. Вернулись и поселенцы из Лучистой Долины, пока еще не нашедшие себе надежного укрытия от морозов у звонкой воды. Обрадовался этому Вьющийся Стебель, потому что боялся в тайне, что уйдут люди в другую землю и позабудут путь к Талала. Но нет, не забыли, вернулись, пускай и вынужденно, но вернулись. А еще возгордился строитель, увидев, как многократно выросло племя. Старый чертог стал тесен, если и дальше будут прирастать элифэ, скоро потребуется долбить новые пещеры или строить жилища снаружи. Но это были заботы другого дня, пока что теснота дарила тепло и народ Талала, собравшись вокруг робких очагов, слушал истории поселенцев Долины о зеленых полях, о новых деревьях и зверях.

Рассказы скрашивали темные дни, помогая бороться со скукой. Занятий в пещере было немного: лепка из глины, шитье да готовка, и Стебель тосковал от невозможности приложить куда-то силушку, что рвалась наружу. Наблюдая за прилежно работающими Талала, он раз за разом подмечал, какого труда стоят даже простые задачи. Костяные нити то и дело ломались. Слепленная руками глиняная посуда была непрочной. Острые хитиновые ножи были ограничены в форме - придать панцирю паука нужный изгиб было сложно. Вырезать такими ножами новую пещеру было утомительно, ведь не каждый член племени мог похвастаться богатырской силой и выносливостью. Вот если бы был способ придать инструментам нужную форму, сделать их более удобными. Но как размягчить паучий панцирь, а потом дать ему снова затвердеть?

Стебель не сомневался, что решение крылось где-то в бесконечном лесу, поэтому нужно было ждать тепла. И пока время тянулось как затвердевшая смола, мысли элифэ снова и снова возвращались к заданному Яснораде вопросу. Почему пришли суровые холода? Можно ли предсказать, когда они вернутся?

Возможно, птица кано летала выше и от этого свет Солнца был слабее или что-то крылось во тьме ночи, что усиливало мороз, пока светило спало на другой стороне мира или что-то совсем иное было причиной. В любом случае, мороз не пришел внезапно. Прежде, чем лед сковал землю, несколько сезонов подряд дыхание холода становилось все сильнее, дожди продолжительнее, а теплый сезон короче. Вьющийся Стебель старался вспомнить каждую деталь, даже самую незначительную. Изменения элифэ заметили в первую ночь холода после нападения пауков. Тогда шок от потерь был слишком силен, чтобы обратить внимание на несколько дополнительных морозных дней, но теперь удлинившиеся ночи стали одним из наблюдений, которые Строитель методично записывал на широком листе. В следующем сезоне холод продлился еще дольше, но был обычной крепости. А перед этим был долгий листопад, как в тот год, когда родился Листопад. Еще сезон спустя холод стал сильнее и тогда пострадала колония пауков. Ночной Шорох рассказывал о сокращении тенёт и отмирании паутины. И вот после этого теплое время продлилось совсем недолго, недостаточно, чтобы успел созреть урожай, а вместо дождей с неба хлынул белый снег и лед, едва не погубившие единственный источник пропитания Талала.

Это, сделал вывод Стебель, было главной бедой прошедшего ледяного сезона. Прежде листья Древа оберегали элифэ от снега, когда его стало слишком много, они не выдержали, согнулись и скинули на землю ледяные потоки. Возможно, укрепив ветви или изменив их положение, можно будет создать более надежный защитный покров?

Оставив идею на другое время, Строитель сосредоточился на окончании своего журнала наблюдений. Последней записью в нем был прошедший сезон. После губительных морозов зарядили длинные теплые ливни, и птица кано была отчетливо видна в небе с солнцем на своих крыльях и нынешний сезон холодов пришел как пять циклов назад, сразу, без постепенного возвращения к норме.

Заполненный журнал Стебель преподнес Яснораде. В нем были перечислены все подробности, которые он сумел вспомнить и о которых спросил у соплеменников, но для своих выводов ему не хватало мудрости, элифэ чувствовал, что есть в происходящем какая-то закономерность, но какова она была?

- Прошу, прими этот дар, - обратился Стебель к Старейшей, - Это не летопись, но наблюдение за сменой сезонов. Возможно, оно пригодится нам однажды.

"Надеюсь, ты сможешь разгадать тайны природы," - хотел добавить элифэ, но не решился. Несмотря то, что формально они теперь были равными, Вьющийся Стебель робел в присутствии Яснорады. Она казалась ему почти листожителем, будто сошла она с кроны Древа на землю, чтобы направлять народ Талала.

Когда за корой жилищ запела веселая капель, настала пора покинуть тень кроны Великого древа и отправиться с поселенцами в Лучистую Долину. Чем дальше отряд уходил от Талала, тем тревожнее становилось Стеблю, особенно когда деревья закончились и над головами элифэ раскинулось ослепительно синее небо, но затем он увидел красоту лугов и беспокойство уступило восторгу. Рассказы поселенцев, казавшиеся небылицами, оказались правдой. Долина была прекрасной. Звонко бегущая вода огибала сочные зеленые травы, нога утопала в рыхлой земле, в которую, казалось, воткни палку, и она зацветет.

Последнее, впрочем, предстояло проверить, ведь не для праздного любопытства пришел Вьющийся Стебель в Долину, а помочь поселенцам обустроить поля. Прежде чем сажать, нужно было отыскать подходящее место для посева. Сгата росла в тени, наслаждалась прохладой, Долина же была открыта и по летней жаре листья могут начать вянуть. К тому же, рядом вода и земля, мягкая, податливая, но коварная. Высади кусты там, где слишком сыро, и они загниют.

Недели ушли на выбор места. День за днем ходил Стебель по долине, садился в густой траве, запускал руки в землю, поднимал голову и, щурясь, смотрел на солнце. Советовался с Яснорадой о том, как можно подсушить почву. Вместе с ней и Ночным Шорохом гадал на самый урожайный край долины. Наконец, старейшины приняли решение, отметили деревянными колышками будущее поле, и началась настоящая работа.

В начале сезона поселенцам пришлось заняться восстановлением жилищ, которые сильно пострадали за сезон холодов. Где-то дерево отсырело и начало гнить. Где-то хижины обвалились, как догадался, строитель, под весом снега. Где-то устроили себе гнезда неизвестные зверьки с длинными пушистыми хвостами и нужно было чистить хижины от последствий зимовки. К тому моменту, как старейшины закончили поиски, элифэ уже закончили подновлять жилища и стали уходить в леса на сбор трав и ягод, а оставшихся Вьющийся Стебель взял себе в помощь. Сначала они разметили ряды под кусты, затем стали очищать место от камней, пней да торчащих корней. Это было монотонное и тяжелое занятие. Пройти по полю, отыскать помехи, оттащить их. Для того, чтобы свернуть особенно крупный камень, требовалось не менее трех элифэ, а то и больше.

Строители работали под палящим солнцем, иногда прерываясь на отдых, во время которого они обедали принесенными собирателями фруктами. Сезон был изобильным, племя собирало гораздо больше припасов, чем было нужно для выживания, и работники могли позволить себе не экономить. Иногда у них появлялись остатки, которые они скармливали леатам или просто забывали.

Однажды, отчаявшись свернуть особенно крупный валун с места, элифэ сели отдохнуть. До обеда оставалось еще два или три шага солнца, и проголодавшийся Вьющийся Стебель нашел пригоршню сладкий ягод, которые работники оставили на камне несколько дней назад. Ягоды засохли под солнцем, но другой еды не было, и строитель решил попробовать одну. Ягода оказалась вязкой, но не испорченной, а даже как будто более сладкой, чем свежая. А если размочить в воде, то даже и не сильно отличающейся по вкусу от обычной. И ведь не сгнили, не испортились, как обычно бывало с оставленной едой.

- А что если с камнем как с землянником? - Предложил Сухой Полоз, полакомившись сушеными ягодами, которыми Стебель поделился с помощниками.

Землянники, кругловатые грибы, которые элифэ нашли прошлым сезоном, прятались под землей (откуда и поло название), а над поверхностью показывали только край шляпки. Кожица на ней была очень тонкой и если вытаскивать гриб из земли пальцами, то можно было легко его повредить. Чтобы сохранить шляпку, собиратели придумали поддевать гриб ножом или палкой и выталкивать его на поверхность.

Поразмыслили-поразмыслили, да так и сделали. Несколько палок сломалось, не выдержав напряжения, но затем Вьющийся Стебель отыскал достаточно толстую ветвь, элифэ воткнули ее в землю под камнем, надавили что было мочи, и дело пошло. Вывернули первый камень, вытолкали его за поле, принялись за другой, потом за следующий и за следующий.

К исходу теплого сезона расчистка была завершена. Дальше нужно было поднять землю и замешать ее с перегноем - уже давно пахари Талала приметили, что на гнилой траве быстрее пробиваются новые ростки - но небо уже начало проливаться слезами, и работы отложили до следующего тепла.

Закончив работы, Вьющийся Стебель вернулся обратно к древу Талала, но, как не рад он был увидеть родной дом, надолго у корней не стал. Он продолжил путь туда, где заходит Солнце, в земли, которые когда-то населяли пауки. Стебель, конечно же, уже слышал рассказ Ночного Шороха, но хотел посмотреть на то, что осталось от воинственного племени собственными глазами.

Осторожно ступал элифэ, чтобы не нарушить покой леса. Поднимался на ветви и по ним обходил открытые места. Останавливался, замирал, вслушиваясь в окружающий лес. Но опасности не было. Если шаманки действительно выжили, то оставили колонию. Осмелев, Вьющийся Стебель забрел в покрытые умирающей паутиной долы, узрев своими глазами то, о чем рассказывал Шорох. Страшное зрелище. Тем, что такая же судьба могла постичь народ Талала, если бы они не были достаточно усердны. Мрачное напоминание, что никогда нельзя ослаблять бдительности или работать спустя рукава.

Но не любопытство привело Стебля в мертвый лес. Он хотел проверить наблюдение, которое сделал в летнюю пору. Тогда он увидел, как молодая цикада, спрятавшись под длинным листом, вылезает из своей кожи, оставляя ее позади, и улетает с новым блестящим хитиновым панцирем. Покинутая скорлупа была жесткой, она начала каменеть и через некоторое время рассыпалась. Но прежде она походила ощущением на хитиновые инструменты, которыми пользовались теперь элифэ. Значит, и пауки скидывали свои панцири? Зачем им могло такое понадобиться?

Врожденная осторожность народа Талала позволила Вьющемуся Стеблю наблюдать за поведением мелких созданий, за тем, как они меняются за теплый период. Многие из них многократно менялись, бросали старую оболочку и обрастали новой. Иногда у них появлялись новые черты, даже дополнительные конечности! Иногда они просто немного меняли форму. Возможно, они просто хотели измениться и менялись, но элифэ сомневался в этом. Насекомые не могли назвать свое имя, значит, у них не было разума. Было что-то другое.

Это другое Вьющийся Стебель и хотел найти в долине пауков. Тела погибших давно закостенели, стали жесткими, но довольно прочными - пытаясь отпилить мандибулу, элифэ едва не сломал свой нож. Не имея возможности наблюдать за живым молодым пауком, строитель стал изучать гнезда. Он не рассчитывал на удачу найти хотя бы одно нетронутое, хотя и решил проверить, на всякий случай, но в первую очередь его интересовали внутренности коконов. Как росли маленькие убийцы? Как менялись? Один из коконов, укрытый кладкой засохших яиц, был достаточно свежим и в нем Вьющийся Стебель нашел загустевшие остатки белесой жидкости, по цвету напоминавшей прозрачный панцирь цикады, за которой он подглядывал раньше. И оставленные панцири тоже были влажными внутри. Тогда элифэ решил, что это кровь насекомых, но теперь понял, что не видел на их панцире никаких ран. Может, в этой жидкости и крылся ответ?

Вернувшись из мертвой долины, Вьющийся Стебель начал собирать разные жидкости, которые знал народ Талала. Древесный сок, смолу, соки фруктов, все, что мог найти, и вымачивал в них кусочки хитина, которые откалывались от инструментов.

- Я подумал, - поделился строитель своими наблюдениями с другими старейшинами, - пауки рождаются одинаковыми. В коконах у них мягкий панцирь, они подвижные и быстрые. Затем они растут, их панцирь костенеет. Некоторые становятся воинами, их панцирь меняется. Они бросают старый и выращивают новый. Старый - жесткий. А новый мягкий, но более прочный. Если я найду как они это делали, у нас будут более прочные инструменты!

А затем внимание Вьющегося Стебля заняли заботы о подготовке к зиме. Много еды собрали элифэ, но знали, что много ее погибнет, испортится за долгий сезон холода. Тогда строитель вспомнил про ягоды, что они ели летом, и предложил сушить еду. Солнца уже не было, но как промокшие дети Талала сошли вокруг огня, так может и еду можно высушить на нем?

- Нельзя позволить еде пропасть! - обратился Вьющийся Стебель к соплеменникам, - Никто не знает, когда большой холод вернется. Мы должны быть готовы, у нас должны быть запасы, которых хватит на долгое время. Давайте сушить еду летом, а зимой - замораживать. В горшках ее можно ставить за порог и позволять льду сберечь свежесть.

  В летопись вплеталась интересная завитушка, обозначающая приход в совет Вьющегося Стебля. Наблюдая за действиями и индеями молодого элифэ, Яснорада сделала для себя несколько выводов. Один из них заключался в том, что не всегда их племени будет везти на хорошую молодую кровь. Стебель стал достойной заменой Могучему Дубу, а в своё время может даже оставит более богатое наследие, чем его предшественник. И Яснорада хотела, чтобы после её смерти, тоже нашлась замена, которой она могла бы гордиться. Поэтому было принято решение подготовить эту самую замену уже сейчас. Острая Листва тренировала всех желающих, но сама приходила к тем, в ком видела потенциал. А Молодой Ясень так и вовсе лучший ученик прошлого шамана племени Талала. Рада стала приглядываться к подрастающему поколению, чтобы взять кого-то к себе в ученики. Пока она не представляла, как и к чему будет готовить элифэ, даже не знала, с чего начинать.

  Ещё один вывод про то, что в Талала юные элифэ ценят старших. Наверное, это что-то простое и естественное. Но когда Яснорада услышала от Вьющегося Стебля «мудрая» в свою сторону, то не смогла сдержать печальной улыбки. Женщина пообещала себе, что будет внимательно прислушиваться к другим, раз её слово может что-то решить. Если идти только за своими желаниями, то цена может стать слишком высока.

  Поэтому всё время Яснорада занималась нуждами племени, подавая пример другим. Работа по созданию полей в Лучистой Долине требовала много сил и сплоченности элифэ, каждый должен был внести свой вклад в общее дело. Когда-нибудь Талала не придётся тратить время на сбор ягод и фруктов, на распахивание земли и прочие заботы. И вместо этого они будут открывать новые земли, узнавать новые растения, найдут ещё больше пушистых друзей.

Молох. Ни ответа, ни подтверждения. Только щелчок - когда механизмы в глубинах ружейного корпуса враз оживают, бешено втягивая в свои недра ленту из бункера - и затяжной, оглушительно-туго бьющий в ткань скафандра, густо замешанный на сполохах пламенных выбросов треск кажущейся бесконечной, безотрывно-тягучей очереди. Очерчивает по сути бездвижную, едва сотрясаемую уже бы снесшей и опрокинувшей обычного человека отдачей фигуру гиганта "выхлоп" контурно. Летят, завиваясь, стяжки-лесочки. Шьют пули тоннель шквальной волной: рвут декоративную плитку, раскалывают керамику, буравят металл.
Проходит ровно секунда. Лязгнув, лапчатый рычаг под ладонью "Омикрона" отстегивает из-под станка, сбросив на пол, опустевший контейнер. Еще щелчок. Единым, фактически слитным движением, еще до того, как пустышка бьется боком о покрытие, отлетая прочь, подщелкивает, зацепив с пояса, новый короб. Огонь. Хлещет плетьми, буквально выворачивая пласты из окружения, наотмашь, вспахивая и раздирая все вокруг, новый залп. С таким темпом и такой плотностью, на таком расстоянии - без шансов, очевидно. Проходит еще секунда - даже две, может, а то и три - и понимаешь вдруг, все. Тишина. Все так же ткнув разгонник вверх, все так же ждешь того, что сработает триггер. Смерть, отступление. Но, кажется, репликант не собирается ни падать, ни уходить.
- Ц-е-ль у-н-и-ч-т-о-ж-е-н-а.

Вьющий Стебель был горд приглашением в совет. Как иначе, если мудрейшие из племени решают, что ты достоин быть одним из них. Но не тщеславие двигало элифэ, не стремление к признанию, а память. Он был последним из своего рода, в его сердце жили тени родителей и брата. Когда Стебля не станет, не станет и их. Но если его имя сохранится в летописи племени, то и они будут жить вместе с ним. Каждый, кто услышит сказание о Вьющемся Стебле, старейшины народа Талала, вспомнит Синее Небо, Желтого Листа и Цветущую Ветвь.

Прежде всего остального нужно было оправдать оказанное доверие, чтобы не усомнились старейшины в своем выборе, чтобы не посчитали напрасным свое доверие. Смотри, слушай, запоминай. Не спеши с речами, пусть говорят более опытные и знающие. Кто ты рядом с Яснорадой, что помнит первые шаги народа Талала? Как завелось, Стебель сидел с краю и следил за разговорами советников, кивал их решениям и глядел куда-то в сторону. Лишь когда обратились они к нему напрямую, нарушил молчание.

- Мудрая Яснорада, - обратился элифэ к старейшине, лишь вскользь посмотрев на нее, а после остановив взгляд поверх ее плеча, будто глядел за спину, - Ты помнишь каждое возвращение птицы кано, все они вплетены в летопись племени. Что было прежде, чего не стало теперь? Если мы увидим похожие знаки, то будем знать, что холод снова будет долгим. Или сможем исправить то, что испортилось и вернуть короткий лед.

Рана утраты была свежа на душе Стебля. Война с паучьим племенем унесла жизни лучших Талала, но обошла стороной большую часть племени. Голод же не щадил никого и прошедшими морозами каждая семья потеряла близких. Этот враг был опаснее самых острых мечей, он входил в каждый дом и его невозможно было победить раз и навсегда. Нужно было сделать так, чтобы элифэ не пришлось жертвовать собой каждый сезон.

- Я найду способ сохранить наши поля, - пообещал Стебель. Больше ему нечего было добавить, он снова умолк и при первой же возможности ушел в лес.

Снова элифэ наблюдал, на этот раз за Ночным шорохом, который примерял разные ветви к кустам сгаты. Прошла неделя, прежде чем строитель подошел к нему и заговорил:

- Можно сделать то, что ты хочешь. Надо взять длинные ветви и связать их нитями нётэ. С одного конца в узел, с другого свободно. Получится широкая крона и ей накроем куст.

Придумав способ, новоиспеченный старейшина уселся рядом с охапкой веток и принялся выбирать из кучи палки подходящей длины. Выбрав шесть подходящей длины, Стебель воткнул их с разных сторон куста, сжал ладонью концы и быстро обмотал их нитью. Сделав задуманное, элифэ отпустил ветки и отступил назад. Будет держаться или нет? Нить выдержала, но вот воткнутые в землю концы начали понемногу разъезжаться в стороны, оставляя за собой тонкие бороздки.

Стебель покачал головой. Долго так крылья не простоят. Но как их задержать? Не подпирать же каждую ветку камнем, не напасешься. А что если они сами себя держать будут, как будто за руки взявшись? Точно, вот оно! Элифэ взял вторую нить и обвязал ею ветки у широкого основания конструкции. Затем пустил еще одну опоясывающую нить посередине. Получилось так, что ветки хотели разбежаться, но каждая тянула в свою сторону и в итоге ни одна не двигалась. Нётэ держалась крепко.

- Сплетем такой для каждого куста. Если бережно сделать, они прослужат много сезонов.

Найти подходящие ветви, не тревожа деревья, было непростой задачей, но у Стебля было время до прихода льда и помощники из числа Талала, которые не ушли к Лучистой долине. Он ходил по рощам, собирая хворост, и размышлял о том, чем укрыть кусты поверх каркаса. Трава и широкие листья великих деревьев гнили, в них заводились жуки, которые подъедали не только перегной, но и ценные ростки сгаты. Это было хорошо для корней и спящих в земле ростков, но плохо для взрослых кустов. Нужно было что-то, что сохранит цвет и остановит снег. Отвергая вариант за вариантом, элифэ продолжал поиски.

  Ушедший сезон холодов оставил глубокую рану на сердце Яснорады. Слишком многих друзей она потеряла, слишком много слёз пролила. С завистью она смотрела на молодое поколение элифэ, что легче и непринужденнее переносили все тяжести, что выпадали на Талала. Вспоминала женщина о своей молодости, какой беспечной тогда была. Цветы да трава интересовали юную элифэ больше, чем насущные дела племени. А теперь, после того как Могучий Дуб подал другим старикам пример, Яснорада была одной из самых старших в племени, и самой старшей в совете. И к такому она была не готова. Тонкие пальцы вплетали в летопись дубовый листок и белый блестящий камушек, олицетворяющий горькую победу над снежной стихией.

  — Племя растёт. Теперь мы можем позволить себе не только защищать свой дом у корней Великого Древа, но и заселить Лучистую долину. Молодой Ясень, ты давно хотел там побывать. Я помогу тебе закончить здесь дела, чтобы ты повёл элифэ на новое место. Если долина перенесла холода и всё так же прекрасна, то на тебя возлагается важная задача – заложить основы нового поселения. Возьмите с собою всё,что может потребоваться. А пока, до расширения полей, нам вновь придётся собирать дикую пищу.

  — Ночной Шорох, а тебя я прошу сходить на разведку к нашим врагам. Я опасаюсь, что если они пережили этот сезон, то будут доведены до отчаянья голодом. Надеюсь, что я ошибаюсь.

  И лишь Листопаду женщина ничего не сказала. Юноша уважал и слушал старших, но и сам был лидером своего маленького, но сильного отряда. В мирное время и воинам приходится заниматься собирательством да вспахиванием полей, но Яснорада знала, что Листопад это прекрасно понимает. Только после разведки станет понятно, к чему готовиться племени дальше.

"Теперь в Совете останется только одна элифэ из числа первых", - думал Шорох, рассеянно вертя в руках Первый клинок. Уже давно он выцарапал на нем острым камнем имена тех, кто отдал свою жизнь в первом бою с пауками. Тусклый свет догорающего костра высвечивал знаки имен:
"Острая листва". Неуклюжий первый лук в девичьих руках - и одинокий Танец смерти.
"Старый Ясень". Жилистые узловатые руки, перебирающие кровавые внутренности зверя, - и клок седой бороды на фоне бушующего пламени Стены Огня.
"Липовая Маска". "Что сели, лодыри!" - и стремительный полет темной фигуры с копьем в руках на паука-меченосца.
"Шелестящий Ветер". Рука, тренькающая на самодельной арфе - и та же рука, выпускающая стрелу в сторону паучьих морд.
"Синее Небо". Язык, слизывающий кровь от ран после тренировки, - и простенькое копье, падающее из мертвой руки.

Он положил Первый Клинок на место, у своей лежанки. Когда-нибудь им будет владеть тот, кто не помнит лиц этих элифэ. Пусть же он знает, что когда-то Талала не боялись выходить на врага с голыми руками и острыми палками.

И теперь Дуб.
Все было не зря.

Шорох погасил огонь и улегся. Сон не шел. Через деревянную стенку жилища разведчик слышал глуховатые скрежещущие звуки - это Яснорада растирала между камнями кору Древа, которую она набрала днем. Она собиралась как-то приготовить эту кору для еды. Шорох пока не понимал как это возможно, но если дело дошло до голода в племени - сгодятся все средства. Древо дало им убежище - оно же, быть может, даст им и еду. Жаль, не сезон для листьев, а то бы попробовали готовить и листья. Тут Шорох вспомнил, как в сезон дождей из трещин и сломанных веток Древа порой текла чуть мутноватая жидкость, которая загустевала на воздухе и которую иногда собирали муравьи. Такие же потеки он видел и на других деревьях. А что, если после холодов попробовать собрать немного этого древесного сока на еду? Конечно, одной только этой жидкостью сыт не будешь, но раз уж дело дошло до скобления коры, то любая прибавка может спасти чью-то жизнь...

Холодное утро застало его уже на ногах. Дел было много. Орудуя двумя палками, Шорох выкатывал наружу горячие камни из очагов. Вскоре образовалась тропка голой земли, ведущая к полям. Увидев, как быстро эта тропка покрывалась инеем на морозе, разведчик вполголоса выругался и стал выкладывать по тропе сухую дорожку из старых листьев, прутьев и трухи от травяных лежанок.

Шаман тем временем сооружал какую-то странную конструкцию из веток, на которую тут же примостились десяток леатов, намертво вцепившихся в нее лапками. Увидев, как Ясень несколько раз примерял на себя эту сетку, разведчик сразу все понял. Он принялся успокаивать тех зверьков, которые, сидя на сетке, нервно попискивали и крутили головами по сторонам.

Первые работники побежали по тропе к полям. В воздухе замелькали хитиновые клинки и связанные пучки веток, отбрасывавшие снег из-под ледяной корки над кустиками сгаты. Ночной Шорох, дождавшись своей очереди, тоже выбежал наружу и, чуть не поскользнувшись на сырых прошлогодних листьях на очищенном участке, подхватил заготовленные пучки. Снег летел из-под его рук в разные стороны. Сменившись несколько раз, Шорох стал думать, что опять проделывать в следующий холодный сезон такую тяжелую работу было бы глупо. Например, он сам при постройке укреплений вокруг древа специально присыпал корни своих саженцев сухой травой и листьями. Наеврняка стоит каждый год перед сезоном холодов проводить такую работу и над полями сгаты. Конечно, кустарники так просто листьями не засыплешь - нужно хотя бы навтыкать в ряды небольших прутьев, чтобы удерживали насыпаемый покров. А после холодов все это нужно будет убрать. Работы, конечно, немало, но если собраться всем племенем, используя последние теплые деньки... И в любом случае это проще, чем заниматься спасением кустов зимой.

- Тридцать! - прокричал дежурный в дверях.
Работающий на поле элифэ бросил клинок и побежал ко входу, паря дыханием. Внутри его уже ждал Шорох, вместе они переложили накидку из леатов на тело разведчика, и тот торопливо зашагал к месту работ, стараясь не поскользнуться на тропе.

  Как только Могучий Дуб закончил свою речь, внутри Яснорады всё воспротивилось. Ей хотелось побежать за ним, остановить, кричать и умолять остаться. Не такого заслуживают элифэ. Война с пауками забрала уже достаточно достойных жизней. Женщине не хотелось терять ещё одного, последнего, старого друга. И всё же Рада осталась стоять на месте, сдерживая слёзы. Как бы отчаянно она не была согласна с этим решением, у элифэ не было плана наверняка по защите племени от холода и голода.

  — Талала! Мы должны держаться вместе, помогать и приглядывать друг за другом. Особенно в такие тяжёлые времена. Я предлагаю вам провести это время вместе, в заботе друг о друге. Никто не должен переживать потерю родных и друзей в одиночку. Мы будем провожать наших отважных героев и сохраним память о них и их наследие!

  Почувствовав, что больше не хватает сил держаться, казаться сильной, Рада удалилась. Предстояло ещё много работы. Самым безумным идеям предстояло воплотиться. И если тропа из нагретых камней казалась вещью не такой уж и странной, то предложение юного шамана вызывало сомнения. Но Молодой Ясень обладал живым умом и горел своими идеями. Если он считает, что ему удастся с помощью леатов сохранить жизни элифэ, то Яснорада верила ему. Сама же женщина взялась за сбор коры Великого Древа.

- Мудрые элифе! - Могучий Дуб встал и поднял руку, призывая к вниманию, - Я обращаюсь в первую очередь к вам, мои ровесники. Мы достаточно пожили и уже смогли передать большую часть своих знаний молодежи. Я понимаю, что всем нам не хочется умирать, особенно, теперь, когда мы победили пауков. Но ситуация требует сделать следующий шаг. Во имя жизни народа Талала мы должны умереть. Та еда, что мы не съедим, достанется нашим детям и внукам, которые смогут повести элифе к новым свершениям - они поднимутся к вершине Великого Древа, они заселят Лучистую долину, они изобретут множество дивных и полезных вещей и сочинят много новых прекрасных песен...

Но я не вижу смысла просто уйти в снега и тихо замерзнуть вдали от родных и близких. Я прошу сделать последний подарок родному племени. Давайте пойдем и защитим наши поля. Нет, я не предлагаю разгребать снег - на его место тут же выпаде другой. Мы построим жилища для наших растений: мы выгребем снег из ледяных сугробов и то, что грозило смертью нашим полям их же и защитит. Под ледяной коркой в тепле, словно цыплята в яйце наша сгата сможет пережить морозы и с возвращением тепла снова одарит элифе вкусной и здоровой пищей.

Старик замолчал, бросил прощальный взгляд на собравшихся, развернулся и не оборачиваясь пошел к выходу из зала. Туда, где его ждал снег, сугробы и пока еще живые поля сгаты...

Самая тёмная ночь — она перед рассветом.

В ночной тиши, нарушаемой лишь шумом разбушевавшегося дождя, Френки да и, наверное, остальные выжившие сперва напряжённо ждали чего-то. То ли, что звери разломают их хлипкую ограду, пусть и укреплённую кирпичами, то ли что они, лая, рыча, завывая, проникнут дальше в укрытие и придётся с ними сражаться не на жизнь, а на смерть с одним едва заточенным копьём. Но нет, вскоре стало ясно, что никто не придёт. Все хищники попрятались, боясь ослепляющих вспышек молний и идущего за ними оглушительного небесного грохота.
Настоящим противником в эту ночь стал голод, от которого сводило животы. Напряжение всё копилось и копилось, и вот взорвалось большой ссорой, которая пришла взамен нападения диких зверей. Френки и глазом моргнуть не успел, как вскочил сам, держа в руках импровизированную поварёшку. И остальные вскочили. И они начали кричать друг на друга и даже драться друг с другом из-за того, что единственная порция еды, которой и одному человеку было мало, досталась мисс Крофт. А также из-за того, что по вине Френки испортилась ещё одна порция еды под дождём. И из-за того, что Тим О'Райвер продрых весь день, а на охоту не сходил. А уж как Джоб Андерсон был виноват в том, что его день назад ужалила в живот дикая пчела! Остановились, кажется, лишь под самое утро, когда забрезжил отрезвляющий первый свет. Слава Господу, никто не умер. Но на Тима и на Джоба было жалко смотреть. В пылу ссоры они все переломали кучу вещей, которые с таким усердием до этого мастерили и собирали по всему острову, а крыша укрытия была готова вот-вот рухнуть всем на голову. Стало ясно, что ещё одну ночь никто не переживёт.

Утром они все вместе собрали хворост, нарубили дров топором и положили последние полешки в костёр. Френки из укрытия принёс закрытые глиняными тарелочками горящие угли и смахнул их на опилки и кусочки коры. Пошёл дымок, и сперва показалось, что всё тут же и потухнет, но вот жар красноватых углей поджёг опилки, возникшее пламя жадно лизнуло масло, распространившись по внутренней части костра, и вскоре, несмотря на все дожди и снега, поднялся большой чадящий чёрным дымом огонь. И выживших заметили с корабля, который маленькой точкой маячил на горизонте.

Френки побежал на пляж, будто позабыв про голод и усталость. Там он прыгал, размахивал руками и орал, что есть мочи, пока силы не покинули его и он не осел на мягкий, быстро нагревающийся под солнцем белый песок. Их заметили. Они были спасены. Ура! Френки вытер грязным рукавом слезу, непослушно спускающуюся по щеке. Они были спасены.

***

Очутившись на борту, Френки первым делом рассмеялся от облегчения и показал острову фигу. А затем пошёл в камбуз терроризировать знакомого кока, чтобы тот всех срочно накормил.

— Командую, —ответил Френки, расставляя перед товарищами самодельные глиняные тарелки с приятно дымящейся рыбой. — Вернее, пытаюсь перехватить командование на себя. Джоб, ну посмотрите: наша леди вся бледная как смерть! А вы предлагаете ей такое ответственное дело. Мисс Крофт, если вы не против... дежурным буду этой ночью и завтра я.

Рыба была приготовлена коком так, как он всегда мечтал её приготовить. Сперва он выпарил часть морской воды и получил таким образом соль. Затем пойманную рыбу он хорошенько протёр этой солью и обмазал глиной, которая оставалась после изготовления кирпичей. Получившийся результат Френки закопал в угли в очаге и сверху развёл костерок. В конце он достал запечённую в глине рыбу, разбил обухом топора затвердевшую корку, к которой намертво прижарилась чешуя, и уже чисто ароматное, так сказать, рыбное мясо раскладывал по тарелкам.

Дополнительную порцию еды Френки выдал Джобу вопреки бледности мисс Крофт: плотник и так изрядно пострадал за сегодня со своей вывихнутой лодыжкой и с инцидентом с дикой пчелой, и не хотелось бы, чтобы из-за этого он дальше слёг от недомоганий. Крепкий здоровый мужик им был необходим, чтобы нарубить побольше дерева.

Этой ночью кок щедро подкидывал дерево в огонь их очага, вокруг которого спали выжившие. Было необычайно холодно от обрушившегося на остров снегопада. Стало окончательно ясно: если они не успеют развести большой костёр, то скоро наступит зима, в которой они все замёрзнут. Хорошо, что у Френки были остатки самогона с прошлого раза, он каждому перед сном выдал хлебнуть немного для согрева.

День прошел в приключениях, в особенности у удалившегося прочь и слегка смурного Джоба. Он отправился на реку к югу и соорудил самодельную плотину. В результате удалось наловить удивительное количество рыбы и засушить половину - этого одного было достаточно, чтобы прокормить четверых. Одна проблема - рыбы похоже больше там после его улова не осталось совсем. А еще в процессе он кажется успел подвернуть ногу и также был укушен в живот дикой пчелой.

Тим же проявлял бешеную активность и сумел соорудить веревку и немного наточить копье. Похоже, это все были последствия табачка - он еще вечером думал, как бы не смастерить что-нибудь еще.

Френки за это время тоже собрал еды, а еще выложил изгородь из кирпичей вокруг лагеря, на этот раз покрепче, чем в прошлый. Но надолго ли этого хватит?

Единственному, кому удалось несколько отдохнуть, была Элайза, но только вот настроение у нее все равно было не самое лучшее.

          x-x
         /   \
      x-x  o  x-x
     /   \   /   \
  x-x  o  x-x  o  x-x
 /   \   /   \   /   \
x  o  x-x  1  x-x  o  x
 \   /   \   /   \   /
  x-x  4  x-x  3  x-x
 /   \   /   \   /   \
x  o  x-x  2  x-x  o  x
 \   /   \   /   \   /
  x-x  ?  x-x  6  x-x
     \   /   \   /   \   
      x-x  5  x-x  o  x
     /   \   /   \   /
    x  ?  x-x  ?  x-x
     \   /   \   /
      x-x  ?  x-x
         \   /      
          x-x  

- Боюсь, сейчас мы не сможем копать землю - она замерзла, - с сожалением вынужден был огорчить Яснораду Могучий Дуб, - Но утеплить жилища - хорошая затея. Птицы утепляют свои гнезда пухом и травой, мы можем сделать из наших хижин нечто подобное гнездам, а вместо пуха использовать, например, мох.
Дуб вздохнул и отвел глаза в сторону:
- Зиму мы переживем - старик не стал говорить, что это не означает, что ее переживут все, - А потом, когда растает снег, можно продолжить равняться на птиц и поискать личинок... Кстати, некоторые птицы, зарываются в листья, мы можем зарыться в снег. Если продолбить лед и выгрести оттуда часть снега, можем получить относительно теплое место. Для элифе оно. конечно, не подойдет, но растения вполне могут и выжить...
Старый строитель продолжал говорить, рассказывая о способах утепления жилищ, но сам тем временем думал о другом. О том, что он уже стар, что жизнь прожита и что пора уступить дорогу молодым...

  Яснорада долго сидела в одиночестве, вертя в руках местами заточенную кость. Кромка была удивительно острой, она с лёгкостью прорезала волокна нётэ. А под ногами элифэ валялись осколки глиняной чаши. Но Рада не горевала о первой разбитой посуде. Столько времени ушло. А ведь как горели глаза женщины, когда она наблюдала за Могучим Дубом и Ночным Шорохом, за их работой. Тогда казалось, что холода обязательно подождут. Рада обещала себе, что будет напоминать всем о них, и рано или поздно её услышат. Наверное. Как легко сбиться с намеченного пути.

  Элифэ неспешно шла ко всем остальным. В прошлые разы, когда Талала сталкивались с серьёзной опасностью, индеи Яснорады были очень вызывающими и не находили поддержки. Вступить в битву с неизвестными существами, покинуть свой дом… Но на этот раз Рада не могла предложить ничего подобного. С живым врагом можно драться или убегать, но голод так не победить. Яснорада уже задумывалась о том,чтобы засадить поля чем-то более питательным. Теперь же это было ещё важнее, так же как и способы делать запасы пищи. Будь сейчас что-то подобное у племени! Но это всё потом. А сейчас элифэ будут умирать. Умирать не за свой дом и семью, как это было в битве с пауками. Умирать не по своей воле.

  — Поля сгаты не стоят жизни элифэ. Их всегда можно восстановить, а до этого питаться тем, что растёт вокруг нас. Мы увидим, что из растений способно самостоятельно пережить холод. Если подобные холода станут частью нашей жизни, то эти знания нам пригодятся, – Рада хотела верить, что злые морозы уйдут так же, как и пришли.

  — А вот хворост нам не помешает. Лучше всем быть в одном месте и там же и поддерживать тепло, – женщина посмотрела на Могучего Дуба, ожидая его предложений. У этого элифэ был самый большой опыт в строительстве, и Рада не сомневалась, что у него есть хорошие мысли по этому вопросу.

  — Если станет ещё холоднее, будем греть друг друга, а заодно и следить, что все чувствуют себя хорошо.

  Взгляд Яснорады упал на леата, что беззаботно тёрся о ногу Молодого Ясеня. То ли зверёк ещё не осознал, что происходит, то ли совсем не тревожился о холодах. Когда-то Рада оценивала, что жизнь элифэ явно дороже жизни паука. Дороже ли жизнь элифэ жизни леата? Женщина попвталась прогнать эту ужасную мысль из своей головы, а вслух произнесла:
  — Можно покопать землю поглубже в поисках пищи. Сомневаюсь, что мы что-то найдём, но не сидеть же сложа руки. У нас есть кора Великого Дерева. Мы можем одолжить у него жизнь. Придется голодать, контролировать выдачу пищи, – элифэ не хотела говорить о голодной смерти, — Главное, продержаться до сезона дождей. Он ведь наступит!

Мортиноцци. Припоминаешь смутно, что Сэм-Саманта - по крайней мере тогда, когда "Клещи" не оплачивают ей почасовку - вовсе не являет собой образец для подражания ни в плане общительности, ни, тем более, сдержанности и уступчивости. Аванс, возможно, так подействовал: удивительный седативный эффект обезличенной транзакции, демкредовый транквилизатор. Ну, так значит так - тебе же проще.
Перекидываешь "ленты": одну через грудину, вторую - вокруг пояса, клацаешь замками, на удивление мягкие внутри, удобно и плотно сидящие перчатки следом на кисти натягиваешь, обжимаешь ленты-аброхо вокруг запястий. Сумку расправив и раскрыв, попутно отмечаешь, что термоизолированная она. Суешь "картечь" увесистую по пазам, попутно у гильдейки интересуясь насчет "источников финансирования".
- Ренго не без добрых людей, Посох. - Отвечает. - Любой каприз за наши демкреды.
Ссыпаешь оставшийся боезапас в тару, вспомогательный ствол вешаешь на ремень. И, очевидно, совершаешь непоправимую ошибку, поинтересовавшись у Гвендолины - которая, кажется, слишком уж быстро отошла от удара шокером, который, как ты помнишь, мужичков, в центнер с лишним живого веса, минуты на две-три из равновесия может вывести легко и непринужденно - насчет ее боевых навыков.
- Ну, в ц-целом, конечно, да. Но, опять же, это не значит, что я с-совсем не могу за себя постоять. К-корпорация...
Заметно ежится, растирая запястья оппозитными ладонями.
- Тут были обязательные курсы по стрельбе. А вообще, у меня папа - охотник. У нас есть шале в предгорьях Акантиладос-Хеладос, так там все стены рогами ибексовыми завешаны. Ибексы, знаете?
Знаешь. Здоровенные, такие, горные козы - кабры. Распихиваешь взрывоопасные цилиндры по позициям пока.
- Так вот, я где-то годов, может, с девяти-десяти, не больше, начала из его карабина, ну, под присмотром, конечно же, в общем, по банкам всяким стрелять.
Аптечку когда напарнице предлагаешь, отказывается.
- Обе твои, у меня есть. Если забыл, там по четыре автомата с реграсплавом, пятикубовки.
А вот это уже серьезный бизнес. Регенерационный расплав, в свое время революционная, патентованная - но кого в Ренго сегодня волнуют эти патенты - разработка какого-то там фармацевтического концерна, вроде "SINCO Pharmacology", которая хоть и стоит, буквально, на вес золота, зато реально творит чудеса, будучи способной восстанавливать поврежденные ткани организма фактически на глазах, то ли наполняя раневой канал стромой, то ли нейрогенез какой-то активизируя, то ли все вместе, то ли вообще то ли еще что-то, но факт остается фактом - эта штука, если тебе, например, прострелят ногу, поставит тебя, ага, на ноги буквально за считанные минуты. Главное, чтоб не голову, да.
Впечатляется и Галлахан.
- Ого, неплохо так. Я, кстати, умею пользоваться автоинжекторами, если это важно.
А кто - нет? Колпачок с жала снял, прижал к коже его, нажал кнопку, и дело в сомбреро.
- Могу в магазины патроны вставлять.
Лямку торбы через плечо перекинув, жмешь маску к лицу. Окрашивается окружение серого тонами, контрастно и контурно. И воздух, что овевает подбородок ненавязчиво, чист и свеж. Прохладный, не ледяной.
- И могу понести, что скажете. Сумку, там. Что угодно.
Как озвучиваешь свой грандиозный план по спасению имперца, светильник на ствол вешая, так тренькает - кратко, тихо и мелодично - в ушах, когда в недрах теперь перекрывающих их бортиков щитка оживают динамики встроенной гарнитуры, реагируя на включение рации. Голос "Ромашки", все такой же "анонимизированный" и, похоже, в таком режиме слышимый только тебе.
- Тормозни, пара моментов. Раз не хочешь убирать дурочку, значит надо ее здесь бросать. Опасно, левый риск. По экстракции - я в авангарде: брошу летуна, отсмотрю видик, скину тебе тактичку. Ты замыкаешь: на тебе сто восемьдесят тыла. Из основного: на лестнице гоняем цепью, на полу - сцепкой, в двери - полочкой, я снизу. Начинается жарево, каждый держит свои сто восемьдесят, с доворотом только на запрос или на перегруз. Если цепанут, каждый медичит сам, пока целый берет круг. Если лягу в горизонт - стабилишь, кидаешь гудок Точке. И последнее: на вторичку перекидываем только если дистанция ноль, так по всему работаем базой, хлопушки всегда через пред. Добро?

Табачок, похоже, был ого-го. Весь вечер Тим бродил и пытался распугивать зверей, и выглядело это забавно. Может, это был не совсем табак?

А вот ночь прошла непросто. Во-первых, пришлось стопить часть драгоценного дерева, чтобы не замерзнуть. Было безумно жалко, но ничего было не поделать. А уж утро...

Когда Тим вышел на осмотр окрестностей, то сразу же неожиданно получил укус в ногу. Змея. Пришлось бежать домой и обмазываться снадобьем. Которого, кстати, заодно хватило, чтобы намазать руку Джоба. Но не успел он с этим справиться, как услышал рычание и шум. Голодный тигр разметал уже ограду и готовился ворваться в лагерь. Только безумие сержанта позволило ему подкрасться к зверю и пронзить того копьем. Жалко только, что копье окончательно затупилось.

На этом события не закончились, правда, последнее было позитивным - удалось отыскать умершего кабана и разделать тушу.

Удручало только, что погода окончательно испортилась, а звери так и продолжали кружить вокруг лагеря.

          x-x
         /   \
      x-x  o  x-x
     /   \   /   \
  x-x  o  x-x  o  x-x
 /   \   /   \   /   \
x  o  x-x  1  x-x  o  x
 \   /   \   /   \   /
  x-x  4  x-x  3  x-x
 /   \   /   \   /   \
x  o  x-x  2  x-x  o  x
 \   /   \   /   \   /
  x-x  ?  x-x  6  x-x
     \   /   \   /   \   
      x-x  5  x-x  o  x
     /   \   /   \   /
    x  ?  x-x  ?  x-x
     \   /   \   /
      x-x  ?  x-x
         \   /      
          x-x  

- Сэр, отправитесь на охоту? - вопрос Френки не то, чтобы застал О'Райвера врасплох, но... Честно говоря, Тим собирался сдержать обещание и смастерить топор, ну и передохнуть немного. Впрочем, взглянув на остальных островитян, сержант понял, что на охоту надо идти именно ему. Ну какие из них вояки? А если опять наткнутся на гориллу? Да она мисс Крофт одной рукой шею сломает. А если тигр? А ягуар?

- Ладно, схожу, - согласился сержант. Правда, сразу не пошел - сначала совершил обходный маневр за палатку, чтобы остальные не видели, - и перебинтовал руку. Старая рана воспалилась очень не вовремя.

  Пауки. Как сильно изменилась жизнь элифэ после их прихода. Глубокие ловушки с острыми кольями стали неотъемлемой частью домашнего пейзажа, а скоро к ним прибавится и колючая стена. Всё это угнетало Яснораду. Каждый взгляд, даже случайно брошенный, заставлял невольно вспоминать о том, для чего всё это строится. Рада не хотела лишний раз думать об этом, но не могла. Теперь такова жизнь Талала. И размышляя об этом, элифэ вспомнила, как ходила к Старому Ясеню с яркими перьями птицы кано, чтобы шаман отдал их силу полёта маленьким копьям. Тогда мудрый элифэ не успел воплотить в жизнь эту индею. Но может это получится у Молодого Ясеня? Рада чувствовала в нём исследовательский дух, юный шаман горел своими индеями и зажигал огонь в сердцах других, по крайней мере, у самой Рады. Изучение цветов руре и грибов слаана по просьбе шамана вернуло женщине былую искру жизни, ради такого элифэ даже выкопала свой альбом. Хотелось верить, что проблему злых соседей можно решить без лишних жертв среди Талала.
  За исследовательской работой время пролетело незаметно, но Рада помнила и о других заботах. Во-первых, она придумала, что летопись будет иметь две формы. Первая будет в виде записей, а вторая – памятником, и разместится, конечно, в амфитеатре. Но для этого нужно проделать ещё много подготовительной работы. А во-вторых, творческие начинания в переплетении нитей нётэ. Пока это не могло перерасти в нечто большее. Талала не выращивали нётэ, и Яснораде не хватало материала. Было неудобно отвлекать других от их забот, у каждого элифэ их хватало, но одна она далеко не продвинется.
  — Могучий Дуб! Ты заметил, что холода стали уходить всё более неохотно? А что будет, если они решат задержаться ещё? – Рада постаралась застать Дуба на открытом пространстве, чтобы остальные тоже могли её слышать. Оратор из женщины был не очень хороший, да и неуверенность она скрывала неумело.
  — Если мы соберём достаточно нётэ, я могла бы попытаться сделать замену этому, – элифэ указала на свой лёгонький наряд из листьев, – Не уверена, что это решит проблему, но начать с чего-то стоит.
  Интересно, а как пауки и другие создания справляются с холодными проблемами? Играя с одним из леатов, Яснорада задавала себе этот вопрос. Пушистость зверька вызывала восхищение и наводила на разные мысли. Можно ли разлохматить волокна нётэ так, чтобы они напоминали шерсть леата и будет ли это так же греть? А может другое растение лучше подходит для этого?

"Я не знаю, как насчёт вас, а меня парализовало, когда он говорил. Когда Кейто мне всякие подсказки давала, она тоже телом моим пыталась управлять. Если, конечно, это не глюки были..." - отвечаю скорее ради того, чтобы поделиться ощущениями. Мало ли, может, это только у меня такое было, а Рубик просто задумался...

"Я почему и стал его спрашивать связан ли он с морферами. А он, видишь, говорит, что Гончар это отдельно. Но людоедские замашки, конечно, явно не здоровая тема. Хотя, если вспомнить поговорку, что мы - то, что мы едим, то он, наверно, просто хочет остаться человеком..." Хохотнул нервно. Слабость в теле какая-то после всего этого дерьма. Если каждый голодный здесь умеет силой мысли живое мясо останавливать, то далеко уйти не удастся. Рано или поздно попадётся такой, который, как выразился малец, "не слышит". Что имелось в виду - понятно: от голода крышу сорвало. Вопрос только в том, зачем им кушать именно людей. Хотелось бы с Гончаром на эту тему переговорить, но, как бы это сказать... В общем, если этот нас едва не сожрал, то от морфера ничего хорошего не жди. И зачем, всё-таки, ему надо было, чтобы мы открыли эти двери? Заботился о детях? Не уверен... Но возможно. А может, наперёд предвидел кучу вещей и мы ещё должны сыграть какую-то роль, сыграв ему на руку. Или что там у него вместо рук... Нет, у гончара должны быть руки! Иначе что это за гончар такой? Ладно, давай ка посерьёзней, дружище.

"Бен, а ты можешь подробно изобразить схему всего комплекса? Ну или хотя бы той части, про которую знаешь. Мало ли, может, у вас там разные уровни допуска, и ты не в курсе всего..." - учёного спрашиваю.

  Сидя на каменных ступенях амфитеатра, Яснорада со светлой грустью смотрела на Листопад и его отряд. Молодые и дружные элифэ, объединённые общей целью. Они – будущее племени Талала. Но то, с какой легкостью они отнимали жизни других существ, Рада принять не могла. Возможно, новое поколение должно быть хладнокровнее и жёстче, чтобы противостоять опасностям этого мира. А тем временем Рада постарается сохранить прошлое Талала для них.
  И пока уже не девушка, но взрослая женщина, размышляла о том, в какой форме лучше передавать историю племени, вновь пришли холода. Они казались длиннее прежних и навевали мысли, что кроме пауков-меченосцев элифэ могут столкнуться и с другими трудностями. Одежда из цветов и листьев не была способна защитить от холодов, а сидеть внутри домов было скучно. Перекрученные между собою нити нётэ переплетались в руках Рады, складываясь в тугие узоры. В эти узоры иногда попадали пёрышки, листочки и прочая мелочь, которой элифэ украшали свою одежду. Получалось красиво, но мало. Из-за нехватки подготовленного материала работа шла неспешно, скорее в удовольствие.

Всю зиму трупы убитых пауков пролежали в куче неподалеку от древа Талала, куда их стащили после битвы. Проходя мимо них, Ночной Шорох часто вспоминал, как острые лезвия паучьих ног пронзали тела элифэ, тогда как сам народ Великого Дерева не имел у себя таких орудий. Обитые края кремневых пластинок были, пожалуй, еще острее и тверже, но их трудно было сделать большими.

Ночной Шорох несколько раз подходил к куче трупов насекомых, чтобы обрезать ветку или побег лианы по нужной длине, когда плел себе подстилку в жилище. В конце концов, молодой разведчик решил приспособить острый конец паучьей лапы для повседневных нужд. Выкручивая лапу и колотя по ней большим камнем, он отделил ее от высохшего трупа насекомого и принес к себе в жилище.

Браться за этот «меч» можно было только двумя руками – у основания он был слишком толст, да еще мешали болтавшиеся обрывки паучьей плоти с краю. Орудуя кремневыми скребками и ножами, Ночной Шорох постарался обточить торчащий остаток паучьей лапы под свою руку. Понемногу получалось что-то вроде очень большого и толстого ножа. Пожалуй, его даже можно прикрутить к длинной палке, чтобы брать двумя руками и выставлять торчком вперед как рогатину. Острая длинная кромка паучьей лапы, подсыхая, становилась еще тверже - быть может, удастся даже ее вновь заточить, когда она затупится.

После того, как сменилась листва на ветвях кустов, окружающих места паучьих гнездовий, Ночной Шорох вновь отправился наблюдать за жизнью пауков. Он видел как самки старательно выискивают для укладки яиц места поглуше и понезаметнее, забираясь под камни или упавшие деревья, а иногда специально нагребая для кладки кучи веток. У этих существ есть враги? Они боятся, что кто-то придет и съест или унесет их яйца? Ночной Шорох решил как-нибудь посвятить несколько дней подряд наблюдению за яйцами пауков. Враг моего врага - мой друг, и если у элифэ найдется такой невольный союзник, то нет ли возможности привлечь его поближе к своим краям, чтобы отвадить нежеланных гостей? Конечно, эти существа могут оказаться опасными и для самих элифэ... В любом случае, все это нужно хорошенько разузнать.

Возвращаясь из разведки, молодой элифэ поскользнулся на склоне оврага и скатился прямо в весенний ручей. Листья и сплетенные волокна трав, служившие одеждой, сильно испачкались, и в своем жилище разведчик переоделся. Испачканные желтой грязью остатки одежды он бросил в вечерний костер, но с удивлением отметил, что некоторые комки грязи, пройдя огонь, не высохли и не рассыпались в пыль, а только спеклись и затвердели. Ночной Шорох вспомнил, что в том месте, где он упал, склон оврага состоял не из одной черной земли, а еще и из какой-то склизкой липкой желтой массы, которую с трудом удавалось отчистить от ног. Если при высыхании эта грязь дает твердую поверхность, то не использовать ли выровненные и засохшие комья этой грязи для того, чтобы хотя бы вымостить землю у входа в жилище - там всегда стоит вода и ногами наносится всякая нечистота внутрь...

Кто самый важный человек на корабле? Нет, отнюдь не капитан и не старпом. Также не рулевой, не лекарь и даже не священник. Кок. Корабль кораблём, а покушать – если уж говорить культурно – любят все. И без человека, который в небольшом пространстве камбуза маневрирует с изяществом лебедя на большом пруду и умудряется при том приготовить не вызывающую отвращение еду из ограниченного числа продуктов... в общем, без такого человека обойтись на судне нельзя.

Френки Толмен вопреки своей фамилии был низкорослым и широкоплечим мужчиной и предпочитал называться просто Френки. Родом из простых английских людей он всю жизнь провёл на кухнях самых разных портовых трактиров и окончательно связался с морем, проигравшись в пух и прах одним поздним вечером в карты капитану "Розенды" и обязавшись стать у него коком. С тех пор Френки совершил с полдюжины плаваний на трёх разных суднах и на четвёртое – текущее – ступил с полной уверенностью, что ему и тут, как и прежде, будет сопутствовать удача. А раз ему – так и всем остальным тоже. Но плавание на запад через весь Атлантический океан к малоизвестным берегам отличалось от плавания по городам Ганзы или плавания к британской Ост-Индийской колонии. И просто удачи было недостаточно. Мирная череда тихих монотонных дней нарушилась штормом, и Френки, обнимая свою самую большую кастрюлю, молился богу о спасении. Всё произошедшее дальше было ужасно.

В воде Френки оказался вместе с парой кастрюль, сковородкой и завернутой в парусину сухарями. Посуда тут же, наполнившись, утонула, а кок схватился за кусок сломавшейся реи и прижал к себе мешок с сухарями. Остальное от него уже не зависело. Взбесившийся океан мотал его из стороны в сторону. Среди тёмных туч показывались мимолётные всполохи молний, которые сменялись оглушительным раскатистым грохотом. И конца и краю этому не было видно и слышно.

Закончилось всё внезапно, когда Френки осознал, что, вцепившись в рею, лежит на песке, что дождь стих и что его жизни больше ничего не угрожает. Более того – спасся не он один. Укрывшись обломками рядом с другими бедолагами, он забылся прерывистым сном.

Утром нового дня Френки едва поднялся на ноги. Голова гудела, а во рту до сих пор остался горький вкус морской воды, несмотря на то, что перед сном он перекусил вяленым мясом и чьими-то остатками рома.

Шелестит трава, скрывая средь зелени своей опавшие плоды. Маленькая птичка, прощебетав, присаживается на камушек, что крошечной горкой выглядывает из-за спелых ростков. Приподняв голову, водит птичка клювом с любопытством рассматривая изобилие лесное. Но раздаётся в тот час пронзительный свист и острый наконечник вонзается в маленькую тушку, обрывая крошечную жизнь. Мальчик, усевшийся поодаль на крепкой ветви дерева, опускает лук. Едва заметен он за густой листвой. Вооружённый элифе, стоявший рядом со стрелком на ветке пониже, одной рукой приобнимет дерево, а другую прикладывает козырьком к бровям, вглядываясь в поражённую цель:



- И даже жаль это безобидное создание. Но воины обязаны быть хладнокровными, верно?

Мальчик с серыми волосами, растрёпанными подобно кроне древа обуянной ветром, ничего не отвечает. Он ловко спрыгивает с ветки и убирает лук в колчан у пояса. Молча он прислоняется к древесному стволу, складывает руки на груди, закрывает жёлтые глаза, что походят на два маленьких солнца. Молодой воин слезает с дерева следом. Он встаёт неподалёку и осматривает лесную поляну:

- Утро выдалось познавательным. Я даже не предполагал, что вокруг Талала есть столько укромных и тайных мест. И как только тебе удалось их приметить, Листопад?

Элифе достаёт из-за спины свой длинный лук, вертит оружие в руках. Проверив упругость тетивы, он заговаривает вновь:

- Ладно, Листопад. Пора возвращаться в селение.

Мальчик кивает.

- Возвращаемся, Лесной Ливень

Не так давно знакомы Листопад и Лесной Ливень, и кажется на первый взгляд, что мало у них общего, так не похожи они друг на друга: один – высокий статный юноша с длинными и прямыми светлыми волосами, другой – скрытный маленький мальчик с короткой лохматой копной волос. Но оба они воины и оба получили имя по явлению природы, что дало о себе знать в день их рождения.


Два лучника возвращались в деревню племени лесною тропою. Время подходило к полудню. Листопад выбрал небольшую площадку, очищенную от растительности с твёрдой сухой землёй для тренировки новых воинов. Там же он впервые познакомился с Яснодарой и Ночным Шорохом. Два приятеля Ночного Шороха решили поучиться стрельбе из лука и Листопад согласился принять их в свой новый отряд защитников Талала, который он не так давно принялся набирать. Холодно поблагодарив Яснодару и Ночного Шороха, он взял дальнейшее обучение воинов под своё руководство, будучи самым умелым стрелком племени. Вчетвером на протяжении дней они расстреливали импровизированные мишени, обсуждали тактику и встречу с возможными угрозами. Новые воины оказались тоже весьма молоды, однако были ровесниками Ночному Шороху и старше Листопада. Добродушный приятель Ночного Шороха всегда пребывал в хорошем настроении, редко когда поддавался унынию и даже по окончанию дня жестокой битвы с пауками он не скорбел по погибшим, но уверенно решил для себя, что возьмёт ответственность в качестве нового защитника народа. Знали его под именем Красное Древко. Он стрелял из лука хуже всех, но тем не менее энтузиазма ему было не занимать. Второй знакомый Ночного Шороха – молодая девушка по имени Затмение. С детства она восхищалась Острой Листвой и мечтала стать таким же сильным воином.



Ночью под конец обучения воины собрались у костра на краю селения. Красное Древко и Лесной Ливень готовились заступить в первый дозор. Тихо потрескивал костёр, приминая к земле обугленный хворост. Лесной Ливень, пересчитав стрелы, обратился к отряду:

- Ночной Шорох и Молодой Ясень ушли договариваться, с пауками. Говорят, припугнуть их хотят, чтобы те больше не лезли к нам. Выйдет ли из этого хоть что-нибудь, как думаете?

Красное Древко улыбается и хлопает себя по груди:

- Ночного Шороха я знаю давно! Этот элифе хитёр и умён и способен придумать всё что угодно! В нём я не сомневаюсь. Но что заранее об этом говорить. Только время покажет, конечно.

Листопад молча сжимает стрелу в своих бледных пальцах.

Дорогой ценой элифэ смогли отстоять свой дом – и тем важнее было собрать все плоды, которые могла дать эта победа. Нужно было показать паучьему племени, что народ Талала умеет защищать свою землю. В тот же вечер Ночной Шорох о чем-то поговорил с Молодым Ясенем и ушел в сторону, куда уходит Солнце, - там, где на ветвях растянуты паучьи тенета, а на земле полно гнездовий этих насекомых. Двое суток молодой разведчик провел, затаившись поблизости от паучьих гнезд, наблюдая за поведением пауков и выбирая нужное место – поближе к гнездовьям, но не настолько близко, чтобы паучихи стали нападать. Если кто-то из паучьего племени и мог воспринять мысли элифэ, то это могли быть только самки. Не зная паучьего языка, приходилось надеяться на их магию и способность воспринимать сознание других существ.

Выждав несколько дней, Молодой Ясень взял одного помощника и потащил вместе с ним через лес труп паука-меченосца. Они шли в том же направлении, в котором до этого ушел Ночной Шорох. По заломам на ветках они нашли нужное место. Молодой Ясень скоро ушел назад, а Ночной Шорох и молодой элифэ стали ждать начала сумерек. После захода Солнца пауки вылезут из укрытий, отправятся на охоту, тогда и нужно будет действовать.

Яркий свет дня сменился мягкими сумерками, на небе стали показываться первые звезды. Среди тенет стало заметно шевеление, в ветвях то и дело мелькали горящие глаза пауков.

Храбрые посланцы народа элифэ принялись за дело. Ночной Шорох, не скрываясь, вытащил из зарослей тело убитого паука на открытую полянку. Сразу множество глаз со стороны тенет вперилось в него, несколько пауков показались на ветвях неподалеку. Тем временем «переговорщик», отойдя от тела паука, провел на земле черту и стал расхаживать вдоль нее, как будто не обращая внимания на лежащего рядом «врага». Помощник Ночного Шороха, сидя в кустах и дергая за лианы, заранее привязанные к трупу, изображал, как паук «шевелится» и «ходит». Сам Ночной Шорох демонстративно уставился на шевелящееся тело, угрожающе поднял оторванную лапу с хитиновым «мечом», но пока не нападал. Но вот тело паука, нелепо колыхаясь, перевалило за черту. Ночной Шорох немедленно набросился на него и с криками стал пронзать труп своим оружием. Труп перестал шевелиться, и молодой элифэ демонстративно поставил на него ногу, открыто глядя на мерцающую стену горящих глаз перед ним. Отпихнув убитого врага обратно за черту, элифэ опять стал расхаживать как ни в чем не бывало. Помощник снова стал на лианах подтягивать труп к черте. Представление повторилось. Паучихи глядели во все глаза, сколько бы у них их там ни было.

В конце концов, Ночной Шорох, в очередной раз «победив» противника, издал грозный крик и пригвоздил «мечом» к искромсанному трупу большой лист, на котором Молодой Ясень заранее начертил какие-то то ли рисунки то ли знаки. Сам Ночной Шорох еще не очень умел понимать эти картинки.

После возвращения спутник Ночного Шороха с восхищением рассказывал своим друзьям о том, что видел. Двое его приятелей после этих рассказов решили готовиться стать воинами. Их стали часто видеть с луками и стрелами – они на спор стреляли в падающие листья.

У каждого была своя причина сесть на этот корабль. Кого-то манили неизведанные просторы, кто-то хотел радикально сменить жизнь, кто-то шел за большими деньгами, обещанными в этом походе, а для кого-то море просто было родным домом и работой, и не важно, что сейчас вы уже не курсировали от одной известной точки к другой, а двигались на запад, на встречу неизведанному. Так или иначе, все, кто решился на такую авантюру однозначно владели навыками выживания и были готовы пережить несколько ночей на необитаемом острове. Но вот остаться на нем навсегда?

Последние недели погода была переменчивая. Иногда случался чуть ли не штиль, но иногда налетал сильный ветер. Моряки в целом предпочитают ветер штилю, то только не такой ветер, что случился в последний раз. Настоящий шторм, который вертел и крутил их корабль как игрушечный, и несмотря на мастерство капитана, судно кинуло на рифы, оно получило пробоину и стало ясно, что надо искать спасения где-то в океане. Капитан, как и положено настоящему капитану судно покидать отказался, остальные же попытались добраться до суши. Что же, повезло немногим, до берега добрались лишь четверо. В непроглядной ночи было невозможно понять, где вы оказались, поэтому пришлось ждать рассвета, согреваясь остатками плещущегося во взятой кем-то фляге рома и заедая его тоже припасенным вяленым мясом.

Когда дождь закончился, ветер начал стихать, еда и алкоголь сделали свое дело, и выжившие отрубились, приютившись друг около друга, укрывшись остатками досок, на которых добирались до берега и стараясь не замерзнуть.

Утром все проснулись от согревающих лучей солнца. На небе не было ни облачка, вчерашний шторм сдуло без следа. Окружавший ваш пляж был больше похож на райский уголок, и в другой ситуации можно было бы насладиться морем и солнцем, если бы не понимание, что на этом острове можно остаться навсегда, и неизвестно с какими опасностями здесь можно повстречаться. Одно утешало, кораблей отправилось на запад два, и второй был больше и надежней. У капитанов были свои средства коммуникации (кажется, с использованием каких-то птиц), и было понимание, что не получив вовремя весточку и зная про шторм, второй корабль будет вас искать. Но среди бескрайнего океана и множества мелких островов было сложно надеяться, что искать вас будут долго. По расчетам выходило, что корабль пройдет мимо где-то через 10-12 дней, и нужно к этому моменту иметь возможность привлечь его внимание.

Хотя важнее было не умереть от голоду и холода раньше. Запасы были весьма скудные. Кажется, их можно было пополнить, если попробовать добраться до остатков корабля, пока он не затонул окончательно.

      x-x
     /   \
  x-x  o  x-x
 /   \   /   \
x  o  x-x  o  x
 \   /   \   /
  x-x  1  x-x
 /   \   /   \
x  ?  x-x  ?  x
 \   /   \   /
  x-x  ?  x-x
     \   /    
      x-x      

  Яснораде было страшно. Её одолевали сомнения, что выбранный Талала путь может спасти племя. А что, если ничего не получится? Вдруг, все защитники падут или что-то пойдёт не так, и жадное пламя распространится, пожирая всё на своём пути? Раде предстояло отсиживаться вместе с женщинами и детьми. Отсиживаться и молиться Духу Великого Древа о защите. Воображение рисовало страшные картины. Вот пауки прорывают оборону и добираются до беззащитных элифэ. На лезвиях врагов блестит свежая кровь. Убивают ли они своих жертв быстро? Или Раде «повезёт» стать источником питания – медленно умирать в тесном коконе от истощения, пока чудовища неспешно будут высасывать жизнь. И ты ничего не можешь сделать. Другой выход – броситься в огонь. Однажды Рада из любопытства обожглась, и это было неприятно. Элифэ сомневалась, что ей хватит смелости так поступить. Тело предательски дрожало. Разве наследие Талала стоит всего этого?! На грани истерики. Почему нельзя отступить и спастись? Да, цена высока, но жизни элифэ ещё ценнее!

  Яснорада стыдилась своих мыслей. Стыдилась того, что не верит, как верят другие. Стыдилась, что должна поддерживать и вселять надежду. А вместо этого… Слёзы застилали глаза. В таком состоянии она ничем не могла помочь другим. Найдя укромное место, элифэ начала руками копать землю. В получившуюся ямку Рада бережно положила свой альбом с записями, а потом набросала землю обратно. Может, кто-то когда и найдёт его и узнает, чьим домом было это место. Или беспощадное время и природа уничтожат все следы. Надежда. Надежда не должна умирать.

Ёбан... ёбаны... Ёообаный в рот! Сука, какая рука?! Доигрался в героя, придурок?! Довыёбывался?! Проявил, мать твою, инициативу?! Блять... Блять... БЛЯТЬ! Хуёво... Заберёт ведь, не брешет! Думаешь, щас руку назовёшь ему, а он, такой: "Охохо. Я проверял твою решимость идти до конца и пожертвовать всем ради дела, чужеземец! Иди же с миром, вот тебе моё благословение!" Не то кино, амиго! Хуйни всякой насмотрелся и живёт в каком-то выдуманном мире! Перед тобой ребёнок-людоед. И сейчас он хочет есть людей. Маамаа, стрёмно то как! Даже не убежать... Чую, если б он все мышцы не зажал, щас бы сфинктры то расслабились... Да, Рубик, скажи ему! Нихера это не честно!

Хотя знаешь что?! Ты сам виноват, долбоёб, во всём! От начала и до конца! Потому что ты трухло, хоть и делаешь вид, что это не так. Трухло и паразит! Всю жизнь живёшь за счёт других! Сначала за счёт бати... Нет... Начнём с того, что ты родился, за что спасибо маман! Потом уже батя! Потом по людям стрелять на пару с Санти и получать за это ништяки... Теперь вот Бжик с Рубиком за тебя впрягаются, пока ты со стволом своим своим за спины прячешься! Бог ты мой, да даже Кейто... умерев... и та тебе помочь пыталась! Ты понимаешь, насколько добр к тебе этот мир?! Кажется, нет... И возникает резонный вопрос: когда другие готовы пожертвовать ради тебя всем - что есть какая-то рука на фоне всего этого? Мелочь! Пыль! Пепел, в который всё равно обратится твоё тело, когда тебя поймают, распотрошат на допросе, а потом сожгут в печи.

Этот вопрос про руку - не проверка пацаном тебя. Этот вопрос - проверка тебя тобой самим, амиго! Зачем ты вообще к нему полез? Затем, что вдруг решил, будто сейчас подходящее время чтобы что-то изменить в своей ебучей жизни! Стать, наконец, мужиком в теле мужика? Пожалуй... Ну так и будь готов идти до конца. Отвечать за свои поступки. Решать свои проблемы сам, не надеясь ни на кого. Тебе предлагают отдать руку. Не голову. Не обе ноги. Не глаза. Одну руку! И продолжить жить дальше. Закончить начатые дела и всё такое. Ты сам пять секунд назад про шахматы думал, алло! Игра, известная тем, что в ней нельзя добиться победы, не будучи готовым чем-либо пожертвовать. Ну?! Чем тебе не шахматы? Перед тобой простой выбор: подохнуть на месте или что-то отдать и продолжить игру. Выебать каждую тварь, которая встанет на твоём пути к свободе. Съебаться нахуй. Поднять бабла. Купить протез на замену утраченной руке! И начать новую жизнь! Звучит как план! Стрёмный, сука... Почти не выполнимый. Но план.

Однако... Решимость, и вся вот эта хуйня, решимостью, но... Как бы это сформулировать... В общем, есть некоторая разница между мужеством и идиотизмом. Стоит ли вот так запросто разбрасываться органами? Так ли честна эта сделка, на которую ты даже не соглашался? Что такого он тебе рассказал? Что детишки и Гончар - разные сущности, и Кейто поработил последний? Не то, чтоб до этого нельзя было догадаться, и лично для тебя это ничего не меняет. Что их таки держат насильно? Технически ответ был, но и дураку было понятно, что дети с вырезанными глазами и номерными знаками вместо имён тут явно не на каникулах. Вопрос был скорее в их отношении ко всему этому. И на эту тему я практически ничего не услышал. Что выключение всего сделал я? Ладно, вот это интересно! Но! На эту тему я вопрос не задавал. И то, что он дал мне такую информацию - это уже его жест доброй воли. Скажешь: ответы есть ответы? Ну хорошо, а я освободил вас из колб, а это тоже чего то стоит! Не намеренно? Ну и что?! Ответ же считается. Значит - и освобождение считается! Всё честно! Я ничего тебе не должен! Хочешь мяса моего? Изволь дать что-то поинтересней! Например, научи как сопротивляться вот этим твоим псионным выкрутасам. Вот это будет честно!

И потом: если у нас с тобой одна цель - разобраться с Хершел, то какой тебе смысл увечить меня? Вот представь: вот грудь, вот шея. Тут амулет. Вот так я стреляю двумя руками - всё в цель, амулет разъёбан. А вот так - одной рукой, от бедра, видимо... Тут в саму бабу попасть бы... Зачем тебе делать меня бесполезным? Чтобы я мешал Рубику? Ерунда какая-то... Можно же, например, подождать, пока все вопросы порешаем? И потом: ты же не конкретизировал ЧЬЮ руку я должен отдать! Вот и ответ!

С трудом превозмогая накативший паралич, стараясь не перекусить онемевший язык выдавливаю из себя: "Хершл". Её руку забирай. Хоть обе.

Мортиноцци. Усмехается девушка, словно мысли твои прочитав.
- Да ты... Вы чего, я же корпоративный работник, хоть и "экс", отдавать последнее - это не про нас.
Буквально сует тебе фильтрационную маску в ладонь.
- Берите-берите, не обеднею.
Ежится, предплечья ладонями растирая.
- Тем более, она вообще не моя. И вы мне, все таки, скажите...
Покусывает губу.
- Ладно, не суть.
Прохаживается туда сюда, на пятачке, наверное, в метр, стараясь берцы так ставить, чтоб ни подошвой не скрипнуть, ни каблуком о плитку не щелкнуть.
- Холод - это, конечно, просто нечто. На Монтане-​​Ардиенте, если это, конечно, не ложные воспоминания, которые мне внедрили, чтоб я, не знаю, начала любить горы, в общем, там, вроде, тоже, прямо скажем, не субтропики, но что-то, между нами говоря, мне не очень нравится такая, кхм, домашняя атмосфера.
Энергично бока трет кулаками, прямо через лямки жилетные.
- А на Тьерра-Бланке, ну, где Картели, там же ж "Зеленый Пояс" прям от высоких до высоких широт, чистый курорт. Тепло, океаны, орки у пляжей резвятся. Вы их видели, кстати? Орок. Ну, которые эти, мелкие хищные киты. Хотя...
Машет рукой, дескать, Ритан с ним.
- Не отвечайте, а то вдруг выяснится, что орок на самом деле нет, и это такие бионические мини-субмаринки, на которых вы наркотики и оружие контрабандой перевозите.
Придает своему лицу серьезное выражение.
- Секреты Картелей пусть лучше остаются секретами, а я еще пожить хочу.
Но видно, что не всерьез.
- Проснешься так как-нибудь утром, а тебя, оказывается, оп - ночью уже прямо в постели расстреляли.
Подмигивает тебе.
- Никаких грязных секретов, амиго.

Вот, блять, и поговорили... Нет тут детей, говоришь, да, дурилка?! Пиздец, вы только посмотрите на этого терминатора! Лет десять, а уже стены кулаком ломает, что твой кехайский монах с фильмов... Но самое хуёвое, что он всё видит! Хотя глаза и зашиты! Что то существо у лифта, что этот... По ходу, одного поля ягоды. И если тот был с монстром... или был монстром... То этот не лучше.

Готовлюсь пальнуть, пока малец не тяпнул никого, да вот только... не выходит... Жопа! А ты и с Барански планировал "пообщаться", наивная душа... Ну же, пальчики, ну хоть немножко! Есть время, пока он выбирает. Чуть чуть кисть напрячь - и делов то... Никак... Их как будто нет... Какое же сволочное чувство... Будто вся жизнь на кончиках пальцев. Вроде и живой... Но всё равно беспомощен, как младенец... Без псионики. Хотя... Ну вот он ребёнок... Одарённый! И что дальше? Всё так же зашит. И лишь номер у него есть, да и тот могут отобрать, когда не нужен будет... А может, всегда нужен будет. Может, у них тут ясли для пси-пехотинцев каких-нибудь? Для нового витка эволюции человеческого вида? Да мало ли, для чего ещё... Вырастят поколение телепатов. Плодитесь, размножайтесь... А "устаревших" - в утиль. Но можно подумать, сука, это только с псионикой так! Да всё человечество так живёт! Не успеваешь, не тащишь - подыхай! Какая же, мать её, сложная штука: жизнь...

Когда вкусным меня называет, Марта вдруг опять вспоминается. Тоже что вкусный говорила... Только она другое имела в виду... Вот потому, Фидель, ты и не псионик! Потому что у тебя ебля одна на уме. Ебля и развлечения. Интересно, эти ребятишки как развлекаются. Я имею в виду: если их с малых лет во всю эту движуху интегрируют... У них, выходит, и детства нормального нет... Кушать - это, конечно, хорошо, но есть же и духовная пища. С другой стороны, откуда тебе, дебилу, знать?! Может, они там переговариваются между собой постоянно... В 3д шахматы в уме играют... В ролевые игры! Может, это тебе, баклан, сочувствовать надо, а не ему!

Понимаю, что жрать он нас не собирается. Когда он уже прямо об этом говорит. А вот это уже интересно! Ладно, тогда и я не стреляю! Хммм... Кто такая "она"? Амулет. Ага. Угу. Смотреть не может на него. Значит, кто-то из учёных с защитой от испытуемых. Какие ещё варианты? Никаких... У пацанёнка юное сознание, он ещё не научился юлить. Стало быть, она - Хершел. Или Барански. Кто-то из них... Рубик же хотел с ними переговорить. А парнишка ему подсказывает, где она... Хмм... Зачем? Тут вариантов два: либо она (кто бы "она" ни была) им как мать, и надо её сюда привести... Либо "она" детишкам не нравится, и они считают, что у нас есть возможность с "ней" расправиться. Или как минимум повредить амулет.

А теперь нам предлагается бежать. Чертовски хорошая идея! На первый взгляд. Но стоит ли? Последние сколько... минут десять? Да, наверно... В общем, мы только в этом коридоре и крутимся. В пару комнат зашли только. И ничего толком в них не добились. Если парнишка предлагает тикать, потому что он едва сдерживается, чтобы не напасть - мы далеко не убежим. Лифт разъёбан. С лазами тоже непонятно что происходит. Разве что парень связан со всеми монстрами и послал телепатическую команду той перепонке, чтоб пропустила нас... Но лезть внутрь монстра... Немножко стрёмно. Иными словами, если ему захотелось бы, он бы нас всё равно догнал. Да и Росс вот говорил: сбежим мы с этой станции - так нас потом найдут. Ты всю жизнь делаешь как проще, Фидель. Может, пора попробовать разрулить проблемы здесь и сейчас? Речь не о пацане, конечно... Он вообще ни в чём не виноват. Наверно...

"Некуда нам бежать", - говорю, - "На нас нападали монстры. Потом в нас стреляли из гранатомёта. Несколько раз. Мы вообще не знаем, где этот блок Б и где мы находимся. Если я тебя нервирую своей вкусностью - скажи и я уйду. Но если мы можем чем-то помочь... Когда со мной Кейто говорила - это же был один из вас?" Вспоминаю Кейто, давая псионику понять, о ком идёт речь.

"Если мы попробуем сбежать - нас всё равно потом найдут и убьют в другом месте. Нужно сделать так, чтоб не хотели найти. Если нет таких вариантов - давай мы хотя бы поможем вам. Вас держат здесь насильно?"

Стрёмно - что пиздец, когда говорю всё это. Почему, спросишь? Он ладонями глаза закрыл и отвернулся, будто в прятки собрался играть! Нахер такие прятки! Только диалог. Другого пути нет.

  Сколько-то времени назад…
  Яснорада стояла и молча слушала Липовую Маску, пока тот, мокрый, запыхавшийся, с безумным взглядом и рыбой в руках, всё говорил и говорил. А в глазах девушки сначала росло непонимание, слишком пылко и не связанно юноша преподносил свои мысли. Но к концу его речи элифэ поняла, что так взволновало следопыта. Он убежал так быстро, что Рада не успела ему ничего ответить, лишь печально улыбнулась в спину.

  Племя Талала не знало войны и было слишком мирным. Возможно, это его и погубит. Вместо решения проблемы с пауками, элифэ настроили ловушек да укреплений и продолжили жить, как жили прежде. Конечно, были ещё изменения. Появилось новое оружие, а вместе с ним и новые мысли о войне. Но это выглядело жалко и ничтожно на фоне строительства монументального амфитеатра, великого достижения элифэ. Сложно изменить сознание целого племени всего за пару лет, даже если ему угрожает гибель. Великое потрясение может помочь встать на другой, чуждый для элифэ, курс. Если только останутся в живых те, кто сможет начать эту новую жизнь.

  Вспоминая слова Маски, девушка осматривала дом племени в поисках хоть чего-нибудь, что спасёт Талала. И поняла Яснорада, что если только Дух Великого Древа не защитит своих детей, то здесь они обречены. Слишком мало среди них воинов, способных защитить других, а остальные погибнут быстрее, чем смогут нанести ранения бронированным противникам. С застывшими слезами на глазах, готовыми сорваться в любое мгновенье, Яснорада ходила по кромке полей. Её пальцы мягко касались стеблей сгата и улокве, так девушка прощалась с ними. На поясе был прикреплён альбом с записями и рисунками растений. Рука невольно прикоснулась к нему. Столько всего было ещё не изучено, не записано. Могут ли элифэ так жестоко поступить с природой и её дарами? Ответ был однозначен – да, могут. Если не они, то мерзкие пауки всё равно высосут всю жизнь из этого прекрасного места. Исход только один.
  — Нам надо уходить, в Лучистую Долину, – взгляд элифэ остановился на Могучем Дубе. Он уже готовил племя к переселению, но знал ли, что это наступит так скоро?
  — И нам придётся сжечь свой дом вместе с врагами, – комок подступил к горлу, и девушка не смогла закончить свою мысль. Она могла попытаться привести аргументы, что у них нет времени на хитроумные ловушки, как предлагал Маска. Или признаться, что у неё нет идей лучше. Убедить, что это единственно верный путь. Но вместо этого, скрывая слёзы, убежала.

  Вынесу ли элифэ урок? И не случится ли так, что прекрасная Лучистая Долина заставит их позабыть всё? На эти вопросы у Рады ответа не было.

Ёпрст... Как неудачно выходит... Ребёнок за стеной. Ну или опять наебалово... Но в этот раз какое-то чересчур правдоподобное и чересчур издалека. Морфер, помнится, терпением не отличался. Может, растёт, конечно... А неудачно то, что оставлять ребёнка нельзя. А возьмёшь - возни с ним много. Спасибо хоть, не младенец... Кто их вообще очаровательными считает?! Посмотришь на новорожденного: ну явно морфер вылез! Сморщенный издающий адские звуки комок плоти. Тьфу ты... И нахрена батя меня оставил? Вот серьёзно, за одно это уже почёт и уважение. Даже личные моменты в расчёт не принимая...

С местным ребёнком будет сложно. Если я прав, и они опыты ставят, то поди пойми, какой тебе достался. "Подарок под каждой крышкой", блять... Может вируснёй какой его заразили. Походи ка с ним рядом без маски. Может, псионик он. Посмотрит на нас с Рубиком, такой: "Ебитес!" И ведь придётся... Или сердце остановит. Да хуй его знает, что они ещё там умеют... Это вон мистеру Россу хорошо. С его имплантами. Мы же народ простой... Нам разве что народные средства доступны. Черепно-мозговые травы, какие-нибудь... В кипяток кинул, чайку заварил, сидишь прихлёбываешь с пиалы. Или натираться можно! Да только нет таких трав. По крайней мере, мне о таковых неизвестно... Но псионик - это всё хуйня. Вот если они ребёнка заставляли современную попсу слушать и челленджи какие на видео снимать да в сеть выкладывать - вот тогда всё, финита...

"Возможно, можно было бы сделать приёмник подобных волн, чтобы он сигнал модулировал и новой версией оригинал бы и гасил. Но это если есть сигнал... Не исключено, что эта размыкалка наоборот максимально примитивная, и гасить там попросту нечего. Только экранироваться..." - говорю насчёт излучателя, - "Но это мы с вами потом обсудим. Сейчас предлагаю спасать дитя. Главное смотрите, чтобы сзади эта гадость не подкралась".

Вхожу внутрь лаборатории, ещё раз лично проверяя углы и потолок, убеждаясь, что опасности нет. Один из углов, что подальше от входа, занимаю сам, готовый отстреливаться что от морферов, что от... других напастей. Нет, в детей стрелять мы не будем. Для ребёнка вон секач есть у Рубика. Будет как царь Соломон. Или кто там предлагал младенца пополам разделить и двум мамашам отдать, чтоб по справедливости было? Не помню уже...

"Открывайте", - говорю.

  Не могла налюбоваться на своё и воительницы изящное творение Яснорада. Приятно было держать в руках гладкую древесину и трогать упругую нить нётэ. Печалило её только то, что совсем не получается выпускать маленькие копья в долгий полёт. Только Острая Листва могла после серьёзной подготовки уверенно пустить стрелу, которая летела лучше остальных, хоть и не попадала в цель. А тут ещё и известие о том, что чудовищных пауков становится всё больше и больше, и скоро не останется места, которое не осквернили бы они своим присутствием. Оставляют за собой они лишь шлейф смерти и безысходности. И не хочется элифэ, чтобы эта зараза отравила Корни Великого Дерева. По прежнему считала Яснорада, что уход племени Талала в Лучистую Долину лишь отсрочит неизбежное. Элифэ должны защитить свой дом и других, что нуждаются в их защите!

  С любопытством смотрела Яснорада на камушки, что принёс Липовая Маска. А затем и Могучий Дуб принёс ещё больше этих крепких камушков. Предлагали они усилить своими находками и копья, и их маленькие копии. На длинных и больших палках это могло сработать, но опасалась Рада, что маленькие стрелы будут летать ещё хуже, чем прежде, под такой тяжестью. Много дней и ночей думала элифэ об этом. Разные мысли посещали ясную голову, но не одна из них не задерживалась надолго. Возможно, что скучала Яснорада по полям с их ароматным травам, ведь давно не гуляла она там, опасаясь врагов. Вспоминая с теплотой прошлые года, смотрела девушка на небо и затейливые облака. Раздался крик кано. Через мгновенье показалась и сама птица. Прекрасен и естественен был её полёт. И новая индея робко постучалась в дверь.
  — Мудрый Старый Ясень! – Яснорада тяжело дышала после долгого бега. Когда элифэ наконец-то удалось найти перо кано, ей не хотелось терять ни мгновенья, — А можно ли взять силу быстрой кано и силу могучего ветра, чтобы затем передать её им?
  Девушка протянула шаману стрелы и пару перьев кано. В глазах элифэ горел озорной огонёк.
  — Ты только представь… А что, если бы мы тоже могли летать?

Мортиноцци. Пожимает плечами - мол, ничего, в ответ на вопрос. И тут же отвечает на него же.
- Ключевое слово тут не "штурм", а "выебут".
Улыбается, но как-то без особого запала и энтузиазма - так, что улыбка выходит не особо веселой, скорее даже вымученной.
- На орбите, либо на моих условиях. Огромная разница, правда?
Выставляет правую руку перед собой, ладонью к тебе, и машет ею, пальцы растопырив, примирительно.
- Ладно, ладно. Ребусы - та еще хрень, не всегда к месту. Понимаю. Я как бы просто переживаю немного...
Кивает пару раз, в подтверждение того, что действительно переживает.
- Ну, насчет своего будущего, как бы. И я сейчас не беру что-то далекое: дни, да даже часы.
Оружие подхватывает за цевье.
- Вот...
Поворачивает его в твою сторону так, чтоб ты увидел борозды на прикладе - чем-то тонким и острым, как концом полотна ножниц процарапано. "3561". Цифры.
- Видите?
Указывает взглядом на винтовку в своих руках, чуть довернув ее так, чтоб четче отметины тебе видно было на шероховатости пластика. Видишь.
- Не знаю, зачем ее предыдущий владелец это сделал...
Хмыкает.
- Да и для чего он вообще ее с собой таскал, заблокированную? Хотя, я ж, вон, тоже таскаю. Ладно, суть не в этом...
Кстати, да, зачем?
- Суть в том, что один свихнувшийся репликант, из охраны, забил его голыми руками за, цитирую: "порчу корпоративного имущества". Вот конкретно из-за этого. Понимаете?
Вешает пригодный только для использования в роли дубины агрегат обратно на плечо.
- Понимаете, по глазам понятно.
Если за само нахождение при тебе "испорченного" царапинами табельного ствола охранник может тебя обнулить, то какой смысл таскать с собой такую херню? И ладно бы еще стреляла она - плюсы, перевешивающие минусы, все дела - так нет же, заблокировано. По итогам, выходит то, что выходит: либо Гвендолина тупая, либо хитрая, либо еще что-то.
- А я, получается, причастна к смерти пятерых членов персонала Комплекса - все записано. Даже не смерти, а гибели. Убийство, фактически.
Жуть, просто жуть.
- А теперь, боевик Картеля, загадка на миллион демкредов: что сделают сотрудники СБ с бывшим, никому не нужным коллегой, который причастен, видел, и может рассказать, ага? Заплатят ему миллион демкредов, чтоб молчал?
Снова улыбается.
- Или застрелят, а тело выкинут в ледяную аммиачно-метановую Преисподнюю, где оно даже разложиться толком не сможет?
Хотя, казалось бы - чему тут улыбаться-то?
- Риторический вопрос, да? Вот и я так думаю.
Хлопает - надо отдать ей должное, почти беззвучно - в ладоши.
- А теперь, загадка на полтора миллиона: что сделают боевики Картеля с бывшим, никому не нужным корпоративным работником, который, повторюсь: причастен, видел, может рассказать? Заплатят полтора миллиона, опять же, за тишину в эфире?
Отворачивается, глянув в сторону лаза. Тихо все.
- Или изнасилуют, и потом, чтоб патроны не тратить, выкинут еще живое тело в вакуум, где оно, бинго, даже не сможет стать удобрением?
Молчит секунду, а то и две.
- Так себе перспективы у меня - вот к чему Рамиреза помянула.

Всем. Подойдя к покрытой шубой из тонких, беловато-прозрачных на просвет иголочек плите, счищает рубака, прижав массивный кулак к ее поверхности, иней над информационной табличкой рейдер. Верхняя строчка: "ЛАБОРАТОРНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ 01", а что написано ниже, еще парой проступающих под наледью темными пятнами строк, шрифтом заметно поменьше, помните и без того: "ОПАСНО: "ОРХИДЕЯ-​МАКСИМУМ". ЗАПРЕЩЕНО ОДИНОЧНОЕ ПОСЕЩЕНИЕ", плюс: "ВХОДЯ: ПРОВЕРЬ ГЕРМЕТИЧНОСТЬ КОСТЮМА, ПРИВЕДИ ТАБЕЛЬНОЕ ОРУЖИЕ В БОЕГОТОВНОСТЬ".
- П-пробить? Д-думаю, д-да, - отвечает на вопрос рубаки, между тем, Росс. - К-критические т-температуры х-хорошо себя п-п... П-п... П-п...
Стиснув зубы и зажмурившись на мгновение, с силой сглатывает, словно проталкивая ком в горло.
- Сжечь или з-заморозить. Б-благодаря с-стараниям н-научной к-команды... К-короче г-говоря...
Прикинув, чего и как, понимаешь, Рубик, что снять хорошим ударом этот пластиковый лист не сложней, чем предыдущий. Словно мысли твои читая, подходит поближе научник, прервав поток разъяснений, и стараясь, все же, не поворачиваться к мембране спиной.
- К-как я уже г-говорил, - нет, не прервав, - р-разрушительный п-потенциал м-морф-ч-частицы удалось в к-какой-то мере к-купировать, с-сделав ее б-более уязвимой, и...
Кивает хиспанцу в знак того, что вопрос - про размыкатель, с работой заодно - услышан.
- С-сейчас...
Как заправский спецназовец, реально, в сторону Фиделя тканув спаркой из указательного и среднего пальцев, машет ею же по направлению к "морф-шкуре", мол, бди, вот он - сектор ответственности твой.
- Г-готовьтесь.
Это уже Рубику.
- Н-на "три". Р-раз... Д-два... Т-т... Т-т... Т...
Багровея заметно, выдыхает вдруг.
- Да ебаный р-рот.
И тычет кулаком в разом изумрудно моргнувший где-то в глубине эластиковой пластинки активатор. Клацнув сухо, отщелкивается из напольной щели дверь.
- Т-так...
Кряхтя, укладывается на пол, и лицевой щиток сунув осторожно к щели, заглядывает в комнату. Бросает взгляд через плечо на стрелка.
- Ч-чисто.
Поднимается, коленки и грудь отряхивает.
- К-к вопросу о т-таутайзере - н-не знаю, п-правда. З-знаю т-только, что один экземпляр ш-шипдайверы н-недавно п-притащили от-туда. - Указывает, подбородок потянув, вниз. - У р-ребят из "Экариса" б-были б-большие с-сомнения в его р-работоспособности, это ж с-столько л-лет п-пролежал во льду, но...
Улыбается вдруг вполне себе искренне.
- Оказалось, эта ф-фигня в-все же р-работает, м-мужики.

На заре времени, родившись с племенем,
Шелестящий Ветер прошёл по земле,
Он голосом Солнце первым воспел,
Плоды урожаев вкусил он тех лет;
Звенящий Зверь амфитеатра заложил основу,
Листва манила танцем грациозным,
Дуб ту постройку возвышал,
И в представлении сыграла Старость.

Настали холода, прошёлся дождь,
Поднялись до ветвей мы нижних Древа,
И Зверь плясал перед костром,
За ним охотно наблюдал сам Ветер;
Звенящий вновь наладил сцену,
Амфитеатр строился и рос,
И Дуб способствовал тому,
В нём ритуалы чудные ждал тихий Ветер.

Пришла беда, напасть с ветвей сломила дух,
Амфитеатр не достроен был;
Забыли про него, забросили то дело,
И Зверь полёг, его звенящий голосок утих;
Нужда в творении и творчестве у Ветра появилась,
На сцену вышел Ветер пред толпою,
И объявил он у театра – достроит он творение сие,
Зашелестел он на свету, взяв в руки инструменты.


Начинает сочинять музыку Шелестящий Ветер, представляясь впервые публике широкой, но пока лишь слова из уст его струятся, и переборы первые играют на арфе самодельной, листьями и цветками украшенной. У недостроенного амфитеатра собирает он первых слушателей:

- Позвольте мне сказать, друзья мои. Не воин я – в том деле зауряден. Но обещаю, что творчество в сердцах не пропадёт, настрой духовный не иссякнет ваш. Займусь амфитеатра возведением и место это превращу в прекрасное творение, достойное всех нас.

И продолжает сочинять Ветер музыку, мелодичную и звучную, даруя усладу для ушей и равновесие душевное. На ступенях недостроенного театра сидит, знакомится со всеми, встречает он Липовую Маску приветствием артистичным. И инструмент музыкальный в сторону отложив, закончив с пением, берётся за инструмент ремесленный – к строительству присоединяется.

- Я... Мне жаль, что вам пришлось это перенести. - Кажется, подобные ситуации были для меня в новинку. Может поэтому правильные слова что-то не спешили приходить на ум. Впрочем, этих слов могло не существовать вовсе.

В следующий миг внизу оглушительно хлопнуло. Все, что я успел, это увидеть катнувшийся мне под ноги цилиндр гранаты и, в тщетной попытке отгородиться от неминуемого взрыва, поднять свободную руку. И вот, черная взвесь, танцуя, оседает вокруг живого меня экзотическим снегом. Вместе со способностью мыслить, утраченной на показавшуюся вечностью долю секунды, вернулась и способность осознавать собственные чувства. Вешать на них ярлыки. Удивление. Испуг. Злость. Всплеск эмоций достиг пика и сошел на нет, найдя выход лишь в единственном, запоздало произнесенном сдавленным голосом, слове.

- Маар...

Кажется лаборант-шипдайвер уже имела удовольствие познакомиться с Призраком. И знакомство это было не из приятных. Ругаясь про себя последними словами, я послушно осмотрел наполненную оседающей чернотой ледяную тьму. Покрутил головой по сторонам. Разогнал мрак лучом фонарика. Проделал все перечисленное еще раз, внимая настойчивой просьбе госпожи Сандерс.

- Один. Если не считать тела. И, хвала Ритану, никаких сраных пси-шиноби по углам…

Звуки заменяемого магазина. Звуки затвора, осуществляющего подачу нового посланца смерти. Тычок ствола. Где? Голова? На уровне груди? Не разобрать в скафандре.

- Уйти? Я... не могу. Куда я пойду?..

Тяжелый вздох словно подчеркнул только что озвученное. Я не торопился. Ровная, спокойная речь, приправленная щепоткой подходящих эмоций. Главное было не выдать собственного волнения и растущего напряжения. В любой момент мог раздаться еще один хлопок, но уже совсем другого толка.

- Освободив вас, я подписал себе смертный приговор и буду убит либо теми с кем я пришел, либо теми, кто владеет этим местом. Либо вами. Я слышал как вы заменили магазин. Бронебойные?

Обвинение прозвучало легко, блекло и буднично, словно это была едва достойная упоминания банальщина. Пожав - несмотря на всю бесполезность данного жеста - плечами, я продолжил.

- Единственный мой шанс - оказаться на точке экстракции раньше них. И без вашей помощи я этого не сделаю.

Липовая Маска долгое время скрывался в лесах, изгнанный за ................................., боясь уходить туда, где не видно Великое Древо.


Решив не прятаться, плут медленно шел по дороге к поселению, считая сколько пройдет времени, прежде чем его заметят дозорные. Если они окажутся плохи, то он тем же углем нацарапает у них на лбу слово "смерть". Но не стоит ждать чего-то большего от листвоедов и мечтателей. Только бедствия могут выковать стержень, как бы это не хотелось признавать изгою.
Появление нового "лица" в поселке стало новостью. С момента представления, что организовал Звонкий Лис прошло уже много времени, а дела всех элафэ, как и самого Лиса становились все хуже. Может быть... Маска был снял маску, но боялся того, что ему могут припомнить прошлые грехи, и тогда весь его план рухнет моментально.
Повелительным тоном скомандовав паре охранников сопровождать себя к центру деревни, где, как обычно крутилось несколько повелителей городка.
Он знал их всех. Он наблюдал за ними. Он хотел бы быть среди них. Но когда это случилось, он не испытывал особой радости... Почему? Да там, наверху, занимаются своими делами паучьи-монстры!
Представ перед "старейшинами", охотник нагло попросил собраться всех жителей, сообщив им о том, что твари наверху не бессмертны, и он знает, как их победить. *Шепотом добавив, - Ну почти*.
Не зная, как отреагируют остальные, следопыт прочистил горло и начал...
– На самом деле, говоря с вами, я напрасно трачу время и свои советы – стоит вам услышать грудной клекот пауков и шелест их хитина, как вы начнете скулить и зарываться головой в зелень, здесь ведь нет материнского подола, чтобы за него прятаться!
Вот на этот случаи должен вас предупредить: если пауки ворвутся в наши укрепления и сладить с нашими малочисленными солдатами, каждый из вас – уже покойник или будет им к вечеру, и в лучшем случае, через два-три лунных круга, ваша высушенная кожа будет болтаться на жвалах паука-меченосца, если, конечно, – в худшем случае – вам не придется сначала повыть в коконе из паутины, с проколотыми руками и ногами или, с самим собой выцарапанными глазами выть над телом своего ребенка! Вот что будет, если пауки прорвутся. Мы окажемся в кольце, нам некуда будет бежать, и всем нам придет конец. Замечу, что у нас и сейчас нет пути для бегства, ибо, если мы отступим от укреплений и отправимся назад,
в лес, пауки дойдут до новой деревни, как разлившийся поток сметает солому. Говорю это, чтобы никому не взбрело в голову бежать, оставив все позади. Но ведь впереди может ждать и победа, и слава – потому что я ни на миг не сомневаюсь, что мы одержим победу над пауками, если каждый из нас постарается. Мы все варимся в одной каше, и у нас нет другого выхода, как только показать паукам границы, за которые им должно будет страшно даже посмотреть! А чтобы их победить, нет другого способа, как только обрушиться на них и бить их тем оружием, которое у вас в руках. Пролить их кровь – вот единственный способ, и поэтому я буду вместе с вами, я буду биться рядом, с копьем руке! Вы готовы дать отпор, дети леса?!

  Казалось, что страшные потрясения остались позади. И всё же где-то в глубине души Яснорады остался маленький и липкий, словно паутина восьмиглазых врагов, комочек страха. Неспокойна жизнь, когда по соседству обитают опасные чудовища. И то, что они не нападают, лишь усиливает страх перед неизвестным – возобновят ли они расширение своей территории за счёт племени Талала? Сомнения терзали элифэ, и всё реже и реже она покидала корни Великого Дерева…
  Но когда разведчики вернулись с хорошими вестями о богатой долине, то огонёк любопытства вновь разгорелся в сердце юной девы. Ей захотелось как можно скорее оказаться там и увидеть всё своими глазами, попробовать на вкус новые плоды, вдохнуть полной грудью чудесные ароматы, изучить этот дивный край полный будущих открытий. Идея перенести дом племени в новое место казалась отличной. Яснорада обвела взглядом землю Талала – но как же оставить поля, бережно и с любовью возведенные элифэ? И заново придётся отстраивать все дома, и заново строить мечту Могучего Дуба и Звонкого Лиса. А если племя уйдет, то не придут ли ужасные пауки и не осквернят ли корни Великого Дерева? Новые сомнения и желания овладели Яснорадой. И решила она, что пока опасность для племени существует, не будет им покоя даже на другой земле.

Мортиноцци. Как озвучиваешь свой выбор, дополняя его запросом, усмехается - сухо и переливчато - "Точка".
- Я так и думала. Все, она собирает манатки - минут пять, и будет у тебя.
С каждым мгновением температура прибора в ладони растет. Уже некомфортно его держать, а что будет через полминуты?
- Позалипай там лучше, чтоб бортами не разошлись. - Вопрос о месте и способе пересечения, похоже, очень к месту ты задал. - А то, если на перманент триангуляцию ебануть, твой комок просто закипит.
И вот в это ты, кажется, вполне можешь поверить.
- Снаряды тоже нарисуем. Снаряды, блять. Еще что-то? Скорлупа? Ширево? Ствол? Давай быстрей, пока щупальце к морде не приварило.
Секунду слушаешь вой электронно-ритмичный.
- И... Это... Что с последним твоим делать, который живой?
Припекает.
- Там с ним космит таскается...
Чувствуешь, что потрескивает как-то странно приборчик. Как бы не рванул.
- Бля, ебаный в рот! Температура под восемьдесят!

Мортиноцци. Как напомнил девушке о ее же словах, замолчала. И, то ли огорчившись, то ли и правда не зная, как реагировать на оживший "мобильник", и что говорить тебе, просто, в какой-то, да, раз, пожимает плечами, когда вытягиваешь его из-за отворота кожанки, и смотришь на экран. Пара мгновений на раздумья, решение принято: скользнув по нему, экрану, пальцем, жмешь к уху прохладный "обмылок".
- "Посох", это "Точка", - звенит искаженным, бесполо-обезличенным голосом крохотный и незаметный динамик. - Если тебе мозги отшибло, не переживай: это надолго и необратимо. Ты, главное, слушай больше, трещи меньше, и будет заебись.
Кивает Гвендолина вопросительно, мол - ну, чего там?
- Короче, в двадцати трех словах: пароход накрылся пиздой, "Серая" в нулях, "Бобер" занят, "Котик" пропал, а у меня под боком дрочат судьбу "Угорь", "Оса", и эта, блять, "Ромашка". Если сейчас ни хуя не втыкаешь, похуй, потом вспомнишь.
В перерывах между фразами ощутимо "фонит" завываниями помех эфир, что абсолютно несвойственно для сотовых сетей.
- Короче, я тебя триангульнула, - насколько понимаешь, это что-то вроде вычисления координат, - и пока двое тут разгребать хуйню с торгашами будут, одного дрочилу могу тебе кинуть, на подхват.
Снова завывает статика.
- А то тут пара дел нарисовалась, надо впрячься. Давай быстрей: кого, чего? А то вижу: пара твоих друзей остыла, один на чердаке, а ты в ебенях. И, это, ты бочку-то из подвала выкатил, надеюсь?
Ничего не понял, но... Вспышка.
В пропитанном полумраком подвале, под приглушенный стук музыки, без которой, кажется, "Клещи" просто лягут и умрут, за широким овалом обшарпанного стола - из выгоревшего розоватого пластика, вроде тех, что ставят в пляжных кафе - под сенью одиноко гудящей газоразрядной лампы, на странно скрипучих, пластиковых же стульях - девять человек. Точнее, восемь: девятая, "Трикс", где-то там, у входа, едва различимой тенью застыла и, судя по всему, вообще не собирается участвовать в вашем маленьком совещании.
- Короче, сейчас раскидаю погремушки, и обсудим, чего и как.
Девчонка лет двенадцати-тринадцати на вид, худощавая и рыжеволосая, в майке с "живым" принтом в виде какого-то патлатого обрыгана с ган-гитарой, вся в цепях, и с грандиозным планом, который, похоже, готова вам озвучит. Это и есть та самая "Мекко", тех-сетевик.
- Я буду "Точкой", а дядя Лютик... "Котиком".
Сидящий по правую руку от нее хмурый, скорее бородатый, чем давно небритый мужик в плотной джинсовке поверх шерстяной клетчатой рубашки - вообще не по погоде, короче - в сезонах уже хорошо, седой и явно всякое видавший, но отлично сохранившийся для своего возраста: здоровенный, плечистый и крепкий, только кивает, соглашаясь.
- "Рез" будет "Бобром".
Рауль Хондерман, он же "Рез". Приземистый, коренастый хиспанец: весь в клепаной коже, лысый как коленка, заросший по самые брови, и с глазами цвета моторной отработки. Хорошо его знаешь, давний враг - бывший сутенер, начавший толкать "бублики" еще при имперцах, а ныне верховод "Клещей" - вдруг оказавшийся по ту же сторону баррикад, что и ты.
- Кастор, значит, - хрипло и басовито отзывается, беззлобно ухмыльнувшись, - эста вьен.
- А тетя Лисбет, наш пилот, она будет... "Серой".
Шатенка, чуть за сорок, скуластая и зеленоглазая, в просторной белой блузке, и с кистями-манипуляторами из биопластика цвета марфиловой кости, что сидит напротив тебя, ничего не говорит, но мягко улыбается, глянув сначала на тебя, а потом на девчонку.
- Саманта - "Ромашка".
Высокая, примерно твоего роста, с аккуратно остриженными ровно по плечи русыми волосами, мускулистая до сухой жилистости - как бывает у профессиональных спортсменов - девушка, по левую руку от тебя сидящая, в спортивном костюме цвета морской волны, жакет которого расстегнут так глубоко, что ты, скосив взгляд, легко замечаешь в прорехе молнии темный ареол небольшого соска на ее плоской, густо татуированной острыми росчерками трибальных узоров груди, не обращает на это никакого внимания, продолжая ковырять короткие миндалевидные ногти на левой руке ногтями руки правой. Кинетические отбойники на костяшках, кожа сухая и брозовая от загара. Судя по татуировке в виде литеры "R" в шипастом круге, на внутренней стороне левого запястья - "уравнитель" из гильдии, которая "Вороны Рейнора".
- Сэм, - поправляет.
- Сэм, - на удивление легко соглашается "Мекко", - так... А это "Оса".
Когда указывает на кехайку - на контрасте с "Ромашкой" кажущуюся просто крохотной, со сделанными "под живое тело" протезами вместо и рук, и ног - разом, в прозрачной "целлофановой" жилеточке поверх неоново мерцающего бюстгальтера, которому, откровенно говоря, особо-то нечего прикрывать, прозрачной же юбке-поясе, под которым сияют, переливаясь всеми цветами радуги, ниточки трусов на узких бедрах, с кислотно-зелеными прядями явно искусственных волос, белозубую и улыбчивую, та показывает всем вам знак "V", и подмигнув безразличному к ее вызывающим видам "Котику", продолжает жевать, кажется, жвачку, возвращаясь к просмотру какого-то фильма - судя по рассеянному взгляду - через ретинальный вирт-монитор. Техник, вроде, с уклоном во всякие дроны, умные пушки: в общем, это, вот, все. Ну и, да, просто мечта всяких спермотоксикозных ребят, мечтающих об имперской девочке-боевике. Скорее всего, намеренно эксплуатирует эти стереотипы: с прозрачной шмоткой, панталонами-фонариками, и хренью на голове. По крайней мере, ты на это надеешься, да.
- "Светляк" будет "Посохом".
Это она про тебя. Ты, вроде, себя знаешь, поэтому в особом представлении не нуждаешься.
- И, хм... Ханзо будет "Угрем".
- Да хоть тунцом, - широко скалится джапанир.
Среднего роста, в отличной физической форме, одетый в, на первый взгляд, простенькие, а на деле брендовые джинсы, и кроваво-красного цвета строгую шелковую рубашку, с механическими часами в иридиевом корпусе, от какой-то дико модной марки, иридием же перстня крупного и пары колец, Ханзо Ичивара по прозвищу "Барабан" не нуждается в представлении: бывший штурм-трупер особого патруля, и действующий сотрудник криминального патруля, детектив, из твоего, "Ноль-Пять", блока. Если бы в Джерихо-Сити проводили конкурс на самого гнилого, продажного и хитрого сотрудника правоохранительных органов, "Барабан" занял бы на нем первое место. И не потому, что он самый продажный, гнилой или хитрый, нет, а потому, что он бы его тупо купил, чисто по привычке переведя на счета судей по паку демкредов. Просто пиздец. А он-то чего тут забыл?
- Так, вроде, всех назвала, да?
- Да, "Мекко", - скрежещет внезапно откуда-то сбоку "Трикс". - Всех.
Вспышка. Или, может, что-то, все таки, понял.
- Прием, "Посох", ты еще там?

  Яснорада вместе с другими учениками поднималась вслед за шаманом к ветвям Великого Древа и не подозревала, что их ждёт. Когда Старый Ясень порезал свою ладонь, элифэ невольно отвернулась и зажала своею рукой другую, будто рана жжёт у неё. Но через какое-то время девушка заставила себя вновь посмотреть на шамана. Вид крови всё ещё пугал, но вместе с тем сам ритуал завораживал.
  Вспоминая сегодня тот поход, Рада с ужасом думала, не было ли пролитие крови одного из племени Талала началом этой беды. Девушка не смогла заставить себя рассмотреть мёртвого соплеменника. Страх овладел ею. Теперь она смотрела за горизонт не с надеждой, но с опаской. На месте несчастного элифэ могла оказаться она – та, что любила уходить в поля улокве и даже за них.
  Уже по-другому Яснорада смотрела на грациозные и воинственные движения Острой Листвы. Если раньше она видела в упражнениях малочисленных воинов лишь пользу для тела и, может быть, расслабление для души (а ещё толику самолюбования и нежелание заниматься действительно полезными вещами), то теперь была готова одной из первых научиться защищать хотя бы себя. Мысль о том, что племя всё время будет в опасности, пока чудище на свободе, не давала покоя. Как можно изучать мир, если ты в клетке?
  — Острая Листва, поведи нас на Великую Охоту! – взмолилась девушка. В голосе сквозило отчаянье. Рада плохо представляла, как это будет выглядеть. Закидать Зверя камнями издалека, пока более опытные воины будут держать удар? Нужно им как-то в этом помочь. Заострить длинные палки, чтобы длинные когти не достали до элифэ! Натереть их жгучими и вонючими травами, чтобы вызвать отвращение у неведомого противника! Взять с собою яркое пламя, чтобы показать могущество племени Талала!

Склонилась Листва к лежащему телу не дышащему, бледно-зеленоватые черты лица заострились, холодным и колючим взором окидывая края поля улокве, замерев в ожидании чего-то. Осматривала элифэ погибшего, отринув в сторону эмоции: не так здесь что-то, ощущала она, вспоминая зверей обитающих в округах. Не раз и не два приходилось ей добывать для племени и шамана жертвы шаманству, для взгляда в будущее, предостерегающее о угрозах и потерях. Обитало ли что-то столько опасное, столько стремительное и страшное, способное нанести такие раны? Будь ответ "да" – жили бы все Талала в страхе, а защитники не смогли бы прожить и дня без сражений за свою жизнь. Зверь пришёл издалека.

Не находит вместе с Лисом общей мысли Листва, покачивая головой – глупо надеяться на хитрость, когда уже кто-то погиб: Зверь испил крови и сделает это ещё раз. Копьё сжимается в руках и утыкается в землю, глухим шелестом задевая росток улокве, защитница грациозно перетекает на ноги. Пусть племя решит как угодно, но она будет на страже. На кону жизни элифэ, беззащитные как лепестки розы перед разрывающим ледяным ветром. Терновый куст прикроет, не даст больше пролиться алого сока.

Шаман поднялся на ветвь великого древа и помог своим ученикам. Когда ученики взобрались, он сел и приказал им принести свой бубен и наблюдать за призывом духа. Бубен был прекрасен. Деревянный и натянутый кожей! Он помнил, как часами сидел выделывая кожу вепря, на внутренностях которого гадал.
Также Ясень достал нож и порезал себе ладонь и кровью окропил бубен и принялся стучать в него другой, целой рукой. С каждым ударом внутри Шамана исчезало что-то, он называл это "маной". (А что было дальше, мы узнаем у мастера)

Дни с менялись днями, а ученики преисполнялись мудростью. Маленькие элифэ по вечерам донимали его просьбами рассказать новую историю. И в один из таких дней к нему пришла Яснорада. Она попросила обучить ее и не смог Старый Ясень ей отказать.
– Я буду обучать тебя, моë сердце наполняется радостью, зная, что элифэ стремятся к новым знаниям. Я постараюсь рассказать все, что знаю.

Молох. Накатывает на мокрых, и потому вечно темно-серых, издали напоминающих здоровенные птичьи яйца валунов отвалы бурунами пенными массив хрустально-голубоватой, будто прозрачная смола, а в толще своей уже зеленовато-синей воды. Не яркий, стробоскопом бьющий образ, нет - фоновое, всеобъемлющее и всеохватывающее полотно, не заполняющее собой сознание, но дополняющее каждую мысль, каждый факт, каждое слово внутреннего диалога. Словно цемент, заполняющий щели, в которые может просочиться нечто иное: чужеродное, колючее, в корне неправильное, отталкивающее. Шелест волн, шум воды, что стремительными потоками набегает на камни только лишь для того, чтобы секундой позже, растеряв всякий напор, почти робко откатиться обратно, в начало цикла. Замкнутый круг, бесконечный и естественный. Плавный шаг, потом другой. Взгляд скользит по шероховатой металлокерамике. Прямо как те валуны, на том пляже. Говоришь репликанту что-то, но голоса собственного не слышишь за шумом океана. Волна, одна и та же волна снова, и снова, и снова повторяет амплитудное движение, идеальное в своей простоте, но каждый раз, каждый новый раз - по-своему уникальное, особенное, неповторимое. Вода и тысячи тысяч раз умытые соленой стихией куски породы, вот и все, что сейчас заполняет собой мир вокруг. Фокус внимания смещается, ширится, растет. Нет пляжа больше, нет амплитуд и колебаний. Не океан для Мира, а мир - для Океана. Непроглядный мрак невероятных глубин. Еще шаг, еще. Пакет остается там, в глубинах, в холодной темноте. Один, совсем один. Нет.
Отвернувшись, уверенно шагаешь следом за "Омикроном", который, сунув пулемет в проем между створками ворот, ведущих вглубь служебных помещений, замирает. В затянутой кажущейся полиэтиленовой пленкой коробке утыканного крохотными венчиками распылителей обеззараживающей смеси дезинфекционного бокса - три на три метра - странное, могущее быть только чем-то живым мельтешение замечаешь. Там, ближе к противоположной оконечности, где затянуты ворота застегнутой вертикально изолирующей шторкой.
Клацнув кнопкой, в одно слитное движение засовывает под лямку бронежилета цилиндр фонаря репликант - и мрак отступает. Ребенок, мальчик: лет семи-восьми на вид, худощавый, тонкокостный, лопоухий, с копной темно-русых волос на голове, и в натянутом прямо на голое тело - напоминающем одновременно и больничную накидку, и робу заключенного - просторном комбинезончике из тонкой как папиросная бумага ткани насыщенно-зеленого, почти салатового цвета. Босиком, без шапки, перчаток, респиратора. И без глаз. Бугроватая, местами темней буквально на тон, кожа там, где они были, выдает следы хирургического вмешательства, с явными признаками активного применения регенерационных препаратов. "[ ОБРАЗЕЦ-0935 ]": штамп черный, поперек груди. Наклоняет чуть вбок голову, вытянув вперед подбородок и, очевидно, абсолютно не обращая внимания на страшный холод.
- Вы чего здесь делаете, а? - Шепелявит. - Нельзя. Тетя Хершел накажет.
Щерится, мелких желтоватых зубов нестройный - с парой прорех - ряд демонстрируя. Мелко задрожав, выгибает шею так, что неестественно-гуттаперчевыми, разом потемневшими складками она идет по боку, утыкает лицо к потолку, втягивает лихорадочно расширяющимися ноздрями морозный воздух. И снова переводит "взгляд" заросших глазниц на вас.
- Почему вы не боитесь? Вы что, солдатики? Солдатики. - Напевает. - Солдатики, солдатики - глупые, тупые, котелки пустые, котелки пустые...
Отходит к стенке, указывая тонким пальчиком с обкусанным под корень ноготком на шторку.
- Уходите. Вы пустые. Так неинтересно.
Повернув маску противогаза, смотрит на тебя теперь еще и молчаливый "юрэй".
Миг - хватает за запястье правое мальчишка, вдруг прямо под боком оказавшийся. Жар. Обжигает кожу даже сквозь скафандра слои его ладошка. Пульсирует, жжет.
- Солдатик. - Щурится, морща щеки. - Ты видел людей? Люди. Это как ты, только полные. Боятся.
Шипит, щерясь.
- С-суки. Ебаные. Хуй. Пизда.
Хихикает довольно и бесхитростно, медленно расплываясь в улыбке.
- Плохо быть тупым, да? - Притопывает. - Котелки пустые... Котелки пустые... Ну ладно.
Разжав хватки горячий капкан, проходит мимо.
- И не балуйтесь. - Грозит пальцем, обернувшись на пороге. - А то тетя Хершел накажет.
Исчезает в тенях коридора, разом растворившись в недрах покинутого вами блока.
Некстати как-то вспоминается тебе, что одного младшего офицера тут зовут Саманта Миллс, а второго - Хесус Эрвендо. Что покойный Крейн, кажется, был надзирателем, а не просто рабочим в блоке содержания экспериментальных образцов.
- Крейн!!! Крейн!!! Крейн!!! И-и-ха-ха!!!
Радостный детский визг и хохот, где-то там, в КПБ, тут же подтверждает воспоминания, сбивая, между тем, с мыслей.
- Рыжий! Тупой! Дохлый! Пустой! Крейн!!!

  Год промчался незаметно. Встречая тех, кто поднялся к ветвям великого древа, Рада пообещала себе, что обязательно отправится в следующий поход племени. Аккуратно закрепляя в альбоме сухой цветок очередной травинки, девушка мечтательно поглядывала на приготовления и предвкушала новые открытия.
Солнце совершало очередной оборот, напоминая о быстротечности времени. И однажды наблюдая, как шаман обучает своих учеников, у Рады появилась идея.
  — Мудрый Старый Ясень, позволь мне тоже обучаться у тебя, – набравшись смелости, девушка обратилась к шаману, нервно теребя стебель нётэ в руках. Конечно, юная элифэ даже не думала о том, чтобы стать следующим шаманом племени Талала. Но ей так хотелось изучить окружающий её мир полностью, и она надеялась, что искусный учитель сможет помочь ей в этом.

Короткий переход и мы у новой двери, ведущей, судя по надписи, к КПП. Слушаю ставшие уже привычными триады слов-мыслей Куэй. Ощущаю на себе ее взгляд, касание призрачных пальчиков, с воздушной легкостью протанцевавших вверх по моей руке. Киваю раз, другой, ощущая, что девушка увидит, почувствует этот жест, несмотря на скафандр. Наконец отвечаю одной единственной мыслью.

- Понял.

Бодрость сменяется ощущением собранности и покоя. Кристальная ясность мысли. Почти позабытое мной чувство умиротворения. Достаточно очевидно, что все это пришло извне. Возможности псиоников поистине поразительны. Поразительны и опасны. Впрочем, в тот момент я бы ни за что не поверил, что Призрак желает мне зла. Тепло ее псионического “касания”, за неимением подходящего понятия, говорило лучше любых слов.

Выдав инструкции, девушка-мираж исчезла, оставив меня наедине с “Орлом”, отрубленной рукой и собственными мыслями. Что ж, время не ждет. Прикладываю “ключ” к пластику считывателя и оставляю его в ближайшем углу. Не стоит идти к упомянутой Куэй “Слуге” с такой неприятной ношей. Как минимум это вызовет настороженность, как максимум - вместо переговоров можно получить пулю.

  Сердце юной элифэ не знало покоя. Каждый день она просыпалась рано, боясь пропустить встречу с Солнцем. Знал бы кто, сколько мыслей и идей в этой маленькой головке, да только нет времени объяснять всё это другим. Каждый раз встречая шамана племени, Старого Ясеня, Рада уважительно приветствовала его, но внутри неё всё сжималось. Жизнь не вечна! Как успеть воплотить в реальность все те образы, что предстают перед её очами? С таким настроем девушка бежала в сторону поля, бросая заинтересованные взгляды на других. Грациозные движения Острой Листвы, обучающей молодых воинов, или большое строительство малого амфитеатра от Звонкого Лиса и Могучего Дуба - сколько чудных занятий, которых Рада не понимала. Вот земля и то, что она даёт - это простая и понятная вещь. А ещё и полезная. Благодаря освоению земли появилось много времени на другие, более любопытные задачи. Но этого Раде было мало. Она знала, что племя может получить больше от земли и окружающей природы, надо только придумать как.
  Девушка очень любила проводить время, изучая окружающий мир. Каждый день Яснорада старательно делала записи о погоде, о посадках и всходах, о прочих явлениях, кажущихся ей интересными. Например, что дни не похожи один на другой, иногда они длиннее или короче. Или что формы Луны на небе хоть и разные, но всегда повторяются в одной последовательности. А ещё у элифэ был отдельный альбом, в которым хранились её зарисовки различных растений с описаниями. Иногда Рада любопытства ради расковыривала растения, чтобы посмотреть, что у них внутри. Множество из них имели общие черты, взять к примеру внутреннюю жидкость. Элифэ называла её зелёной кровью, хотя она даже не всегда была этого цвета. Последний рисунок в альбоме был посвящён ярко-алым цветкам на длинных и крепких стеблях. И рядышком скромное описание: "Нётэ. Внутри как будто крепкие и спутанные волосы???"
  И всё же, когда Рада возвращалась домой ближе к ночи, в её взгляде можно было уловить грустные нотки. Что скрывает за собою далёкий горизонт и не интереснее ли там тайны?

Это утро Звонкий Лис встречает с нетерпением. Он проснулся задолго до рассвета и лежал на спине, глядя, как медленно гаснут звезды в прогалине между кронами вековых деревьев. Вот наконец увидев, как на макушку Векового Дерева упали первые лучи солнца, он больше не в силах удержать себя под покровом из листьев. Новый день начинается!

Умывшись ледяной водой из родника и перекусив горстью ягод, Лис отправляется на одну поляну, которая не так давно чем-то приглянулась ему. Здесь липы и ясени расступились достаточно широко, обнажив небесному взору низину, покрытую изумрудной травой. Лис обходит поляну вокруг, смотрит на нее с разных углов. Его воображение рисует театральное действо, развернувшееся в центре, и покоренных им зрителей по краям в сени деревьев. Но еще нужно много продумать. Где и как расставить скамьи для зрителей? Откуда будут выходить актеры? Как укрыть всех от возможной непогоды.

Кто-то из соплеменников может заметить Лиса за этим занятием и даже начать задавать вопросы. Но Лис лишь хитро щурится в лучах рассветного солнца и отвечает уклончиво лишь больше разжигая интерес окружающих. Он раскладывает на поляне какие-то ветки, изображая схему будущей постройки. Начата задача: Строительство малого амфитеатра Интрига +1, Логистика +1.

Но вскоре лесная деревня начинает жить своей жизнью. Кто-то собирается собрать урожай, другие занимаются бытовыми делами. К серьезным делам переходит и Лис. Он отправляется к подножью Великого Дерева. Там Лис взбирается на толстый корень, усаживается на него и принимает максимально серьезный вид.

— Говорят, что небо не падает на землю потому, что Великое Дерево держит его своими ветвями. Да только это все враки. Небо, оно куда ближе, чем самые высокие ветки Дерева. Да облака, которые ползут по небу, частенько за сами ветки цепляются. Так что выходит, Дерево небо протыкает насквозь. Вот бы взглянуть поближе на эту дыру. А есть у нас такой смельчак, чтобы не побоялся залезть и посмотреть, да руками пощупать. Помогает задаче Подъем к ветвям великого дерева Интрига +3

А еще Лис видит, как кто-то из его товарищей собирается в дальний поход. Сам Лис с ними не пойдет, побаивается. Он лишь дает советы о том, чего стоит опасаться, вспоминая старые дедовы россказни. Поход к землям (какой выберут) Наука +1

"Что ты там пиздишь, сука?" — чуть было не вырвалось изо рта Барона, когда он коснулся дверной ручки, чтобы выйти из фургона и побазарить с копами. Вместо этого он услышал звук отъезжающей двери позади себя и стрекот автомата. А через секунду у него перед носом оглушительно просвистели две пули, разукрашивая лобовое стекло замысловатой паутиной трещин.
— Ха-ха! — с облегчением осклабился Барон. Игра в шпионов-спецагентов уступила безумной горячке боя. И слава Богу, больше нет нужды изображать из себя грязного лакея Коалиции. Взревел мотор и бойца вжало в сиденье, чтобы через пару секунд отправить лицом в бардачок.

Воспользовавшись моментом, Барон натянул на голову спрятанный под сиденьем шлем. Глубокий вздох. Время потекло словно рублеными кусками. Рука на двери. Щелчок замка. Распахнуть. Пригнувшись вывалиться. Громкий удар ботинка об бетон. Рывок. За угол постройки. Пальцы пытаются нашарить рукоять оружия. Быстрее, быстрее, пока крысы еще только начали шевелиться.

Пока машина плелась к цели, под тусклым светом потолочной лампочки Барон упорно перебирал выданные ему документы. Нехарактерный приступ любознательности напал на него, когда выяснилось, что тачку поведёт не он. Мало того, ему еще и придется заговаривать зубы охране. Те самые зубы, которые он с ожесточенным удовольствием вбил бы им в глотки. Хера ли всё так, наверху точно ничего не напутали?

От скачущего текста и плохого освещения зарябило в глазах, поэтому Барон сдался и раздраженно бросил своё чтиво в бардачок. Только перспектива настрелять ублюдских копов, да подорвать их собачью будку теперь согревала душу бойца. Ну и то, что на обратном пути за рулём будет точно он. Скосив глаза, Барон всё оставшееся время скептически наблюдал за Окаром. Этот отшельник вообще водить-то умеет?

На удивление, вроде умеет, раз фургончик остановился перед шлагбаумом, нигде не перевернувшись по дороге. Бездушные камеры уставились в лицо. Скоро ворота откроются. Доставку возмездия заказывали? Дешево и сердито! Барон громко шмыгнул, пытаясь унять возбуждение, но шрамы на руках настойчиво зудели, как и всегда перед серьезной операцией. Проверив, что пушка не выпирает под одеждой, и еще раз прогнав в голове своё прикрытие и цель визита, Барон выдавил улыбку, больше похожую на оскал. От ебучего лицемерия зачесался еще и ожог на лице. Давайте живее, суки.

Где-то в Городе.

Как всегда, в целях конспирации и во недопущение утечки информации, вы получили носитель с информацией через третьи руки. Это была многоуровневая система звеньев, где исполнители не имели никаких данных о тех, кто был наверху.
Хотя с Юрием Петровичем, что возник на крохотном голопроекторе, вы были знакомы лично. Виделись пару раз. Профессор из старого мира, геолог, организатор и архитектор «хошиминки». Его крохотная светло-голубая фигурка озарила тёмную подворотню. Когда-то это была всего лишь дешевая, одноразовая игрушка, что в массе продавались в автоматических киосках. Проекторы показывали мультяшку, зацикленную анимацию, но всего один раз, после чего данные стирались. Чтобы посмотреть новый мультик, нужно было вновь прикладывать кредитку к считывателю. Вариаций было множество. Умельцы Сопротивления научились их взламывать, и записывать нужный файл поверх исходника. Но функцию самоуничтожения оставили, конечно же.

—...так что нашим ломщикам удалось кое-что стянуть из их сетки. Похоже, речь идёт о какой-то электростанции, от которой они собираются в будущем запитывать свои аванпосты — и соединить с остальной сеткой, как вы понимаете. У них там не меньше шести человек охраны* на внешнем периметре. Внутри постройки наверняка есть кто-то ещё. И конечно, там есть гражданские сотрудники. Они прекрасно понимают, на кого они работают, и зачем, так что...возможно, они выкинут какой-то фокус. В любом случае, сохранность шкур лизоблюдов Коалиции не должна вас интересовать. У нас нет инфы, где конкретно находится сердце электростанции, но будь я проклят, если оно не находится в самой массивной части корпуса. Именно там вы и должны установить заряд...

— Что касается проникновения на объект. Нам удалось выйти на поставщиков, которые поставляют им материалы и припасы. Мы одолжили у них машину, а ещё пропуска и удостоверения личности. Мы немного поиграли с этим, так что на время операции вы станете рабочими из подрядной организации. Правда, только двое из вас. Остальные спрячутся внутри машины, а двоим — водителю и экспедитору — придется широко улыбаться и проявлять свою лояльность делу Коалиции. Как только вы заедете на территорию, придется импровизировать. Прежде всего необходимо разобраться с постом охраны: он располагается сразу справа, как заедете. Дежурная смена на въезде и территории состоит из шести копов**. Ещё столько же отдыхает. Вам стоит поспешить и разобраться с ними прежде, чем они проснутся и очухаются. У них на компе, в дежурке, есть тревожная кнопка. Как вы понимаете, нельзя позволить им врубить тревогу и послать сообщение на материк, иначе к вам сбегутся солдафоны со всей округи. Они всё равно сбегутся, но вы должны выиграть себе время...

— Конечно, тревогу могут поднять и с самого объекта. Ломщики говорят, что у них там хитрая охранная система, которая может распознать атаку на объект и вызвать подкрепление. Сигнал пойдёт через радиовышку и, к счастью, она запитывается отдельно: они ещё не ввели комплекс в работу, и это хорошо. Там есть генераторная — я советую вам её вырубить. На всю операцию у вас минут десять, может быть пятнадцать. Ваш отход планируется на той же машине. Как только выскочите из «горячей» зоны, бросайте машину и разбегайтесь. Вы знаете инструкции, как поступать в таких случаях. Машину обязательно сохраните: даже если вам удастся отпитать комплекс, и таким образом обесточить электрическое ограждение по периметру, между заслонами они всё заминировали. Даже не вздумайте лезть через забор.

— Хотел спросить, есть ли у вас вопросы, но...сами понимаете. Удачи.

Лес шумел, сбрасывая сонную одурь. Лес оживал, напоенный водой с небес и согретый жаром светила. Лес жил своей жизнью, и ему не было дела до разрастающегося племени, устроившегося у места слияния сладкой воды с водой горькой... Что означало, что вновь начинается его бессменная стража.

Парящий Лист вдохнул полной грудью свежий воздух. Духи вокруг сильны и многочисленны, они произрастают из деревьев и возносятся после гибели вожаков звериных стай. Духи ветров играют облаками, и нужно слушать, не расшалятся ли они слишком сильно. Юные духи вод беззаботно перепрыгивают с камня на камень, оставляя за собой мерцающую необычайно яркими цветами водяную взвесь. А ещё есть духи стылого камня, что порой попадается среди деревьев... Они спят, но во сне тоже шепчут - и те, кому дано слышать их зов, ощущают тяжесть неумолимо движущейся спирали времени...

...Спирали. Не кольца, как говорили ему. Прошлое повторяется в будущем, то истина - но не бездумно и бессмысленно, а словно ветвь, растущая и расширяющаяся с каждым сезоном в попытке стать крепче и сильнее. Да, когда дух дерева готов покинуть его, оставленный ствол умирает... Но новые деревья, что родятся на его месте, будут другими. Другими в самой сути своей. Чем-то меньшим, но тем, чему дано достичь со временем большего. Спираль жизни!

Но каждый новый виток требует труда для расширения - и Парящий Лист готов был трудиться. Он ходил по лесным тропам, привечая старых духов и знакомясь с новыми, одаривая и успокаивая их, когда нужно - или же отгоняя и ограждая. Нужно было поставить новые венки-обереги из трав, облитые смесью жгучего сока и секрета хищников, вокруг полян, где младшие любили собирать ягоды и цветы, нужно было принести жертву духам сладкой воды, чтобы они нагнали к берегам больше рыбы, упросить присматривающих за своими родичами духов хищных и травоядных зверей не отводить в сторону копья охотников, собрать травы, что так неприятны мерзким и коварным духам, вызывающим всякие хвори... Дел было много, даже очень - но шаман всегда старался не тонуть в них настолько, чтобы забывать о своём племени или о своих мыслях.

Вот, например, то, с чем обратилась к нему Белый Лёд, знатная охотница - не оскорбятся ли духи, если схитрят они на охоте, если используют жгучецвет для ослабления животных? Хороший вопрос, важный. Надо спрашивать и пытаться услышать ответ... А услышав - пытаться понять. Парящий Лист сам касался ядовитых листьев, и слушал себя и духов... И был ему ответ, что любая хитрость в охоте дело благое. Хитрая добыча прячется в норах и в тонких ветвях, сильная добыча опирается на свои ноги и свою стаю... Но сильный и быстрый охотник всё равно побеждает - так же, как имеют право побеждать и хитрые охотники. Вот только важно соблюдать меру и помнить, что целью охоты на зверя есть не убийство, но добыча! А опалённая жгучецветом плоть дурна на вкус и привлекает недобрых духов, а оттого должна быть отсечена - немногие в лесу наделены таким же даром жизни, как их племя, ох как немногие...

Впрочем, было у защитника племени от бед незримых время помыслить и о своём - или, например, попытаться провести ритуал задабривания духов воды, что привлекал рыбу в ручье, в светлый и спокойный день у моря. Сперва шаману казалось, что ничего не происходит, но позже духи, похоже, приняли жертву из истолчённых семян, речной рыбы и оленьей крови, и к сплетённой из травы дароносице потянулись рыбы из глубин моря... Это наполняло Парящего Листа надеждой, что он сумеет со временем поладить и с духами горьких вод - но пока что он не имел возможности воспользоваться даже их благосклонностью. Как добыть рыбу, до которой не дотянуться копьём? Надо думать... Думать - и спрашивать совета у охотников. Негоже благоволение духов растрачивать зря!

Лес спал. Огненный брат ещё не вышел из гор, но его лучи уже были видны. Хищники уходили спать, добыча ещё не вышла из укрытий. Этой ночью Внимательная Сова слушал лес. Он лежал на пальмовой листе, что подложил под голову, чувствовал землю, дыхание духов, как играл с его волосами ещё маленький дух ветра, как выходили на охоту звери и как пряталась их добыча. В детстве, в походах с отцом, он часто лежал так у костра и смотрел на костры духа ночи, что зажигал он после ухода огненного брата. Костры всегда зажигались в одном и том же месте. Он представлял, как духи собираются возле этих костров и говорят о своих свершениях, рассказывают об охоте и тихо шепчут о древних.
Хищники уходили спать и Внимательной Сове тоже стоило отдохнуть. Дождь размыл землю и после сезона духов неба и воды, стоит проверить окрестности в поисках нового.

Сова часто уходил в лес один. С детства он привык к тому, что ты остаёшься один на один с миром, духами и зверями. Нет племени, нет защиты, только ты. Он искал разные травы, осматривал окрестности и искал норы зверей. Иногда он брал с собой одного из ещё совсем молодых охотников, такого же, как он был когда-то. Беря детей по очереди, он рассказывал им, как правильно слушать лес, как видеть знаки духов, рассказывал про травы и зверей, что тут обитают. И смотрел, внимательно смотрел, кто из них учиться и кому что интересно.

Сегодня ему нужен был детёныш. Детёныш хищника, либо травоядного. Новые травы требовало проверить, он не мог проверять их на своих соплеменниках или на себе. Подмешав в пищу или приложив к ране животного, он мог посмотреть, какой эффект они окажут. Требовалось проверить несколько нор и мест, где обитают животные.