Личный кабинет: Lorg

Еще никогда до этой злосчастной поездки Осборн не видел моря. Большую часть жизни он провел в подземных залах, окруженных камнем со всех сторон, а потом - на тесных улицах людских городов и дорогах, по обе стороны от которых вставали стены леса, поэтому бесконечная гладь открытого пространства произвела на него почти столь же ошеломляющее впечатление, как небо 4 года назад. Только теперь он понял, на что добровольно обрекают себя дворфы, бороздящие северные моря во благо королевства, и почему подземные дворфы считают их немного сумасшедшими. Он словно бы оказался в полной пустоте, где разуму не за что зацепиться, и в первые минуты был по-настоящему напуган. Только с большим трудом дворф заставил себя взойти на корабль. И был снова поражен - палуба под ним ощутимо шаталась, как во время землетрясения! Конечно, сами толчки были полностью безопасны, но вкупе с бескрайним горизонтом, производила столь пугающее ощущение, что Осборн до побеления костяшек сжал первый попавшийся трос и закрыл глаза, шепча молитву предкам. так он и простоял первый день - промокнув от брызг и дождя, почти не меняя позы, только ночью решившись открыть глаза. Матросы пару раз лениво пытались оторвать его от грот-штага, но не преуспели в этом. Несколько раз Осборн негромко пел на непонятном матросам языке. Под утро слабый ветер почти затих и дворф наконец смог заставить себя выпустить из рук канат и войти в темное и так приятно тесное чрево корабля.

Как ни странно, качку организм Осборна переносил легко, а находясь не на палубе, он даже порой забывал о том, что он на море. Со своими спутниками он разговаривал мало, без больше слушал. Впрочем, хорошо понимал он только темноволосого нормандца, поэтому говорил преимущественно с ним. Судя по всему, он был аристократом - по крайней мере, его речь отличалась от разговоров торговцев, солдат или мастеровых. Ей не хватало прямоты. Несколько раз с ним заговаривал альмарец, то и дело бегавший на палубу, на котором было удивительно сложно удержать взгляд. Осборн отвечал коротко, а иногда не отвечал вовсе - не столько из-за гордости, сколько от того, что не все слова альварца были ему понятны. Однако в его речи были отголоски языка древней Империи - единственного человеческого языка, изучаемого Хранителями Знаний, и одно это заставляло Осборна относиться к нему более доброжелательно. Что говорил третий спутник, носящий небольшую, как у подростка, бороду, Осборн не понимал вовсе. Что же, это не беда - его поступки расскажут о нем куда больше, чем слова.

Когда путешествие подошло к концу, Осборн сошел на берег со сложно передаваемым облегчением, хотя его ноги сразу утонули во мху. Все же он куда увереннее чувствовал себя на твердой земле (а лучше - под твердой землей), чем на качающемся деревянном полу. Не оборачиваясь и скупо кивнув матросам, Осборн подошел к тем, от кого в скором времени будет зависеть его жизнь.
- Эверд прав. Нам нечего здесь делать. Пошли наверх.