Голосование за ходы

- Мони, - крикнула Лидия в сторону кухни, проводя семью в гостиную. – Будь добра, принеси гостям пару бутылок вина, и две…- женщина на секунду запнулась, мельком взглянув на Джо, - три бутылки виски.

- Лагавулин, как обычно, - крикнула Джо следом. Насчет того, что сегодня никого убивать не будут она испытывала уверенность, что это не так. Может быть, формально, физически - нет. Но приговорят, обсудят и мысленно закопают. А уже потом кто-нибудь совместит планы с реальностью. И она прошла вглубь дома.

- Привет, дядя Омайо, - сказала Джо, и это не прозвучало, как "ёмое", нет, совсем нет. Хотя про себя Джо так дядюшку называла чаще, чем это можно было бы подумать. Она по своему дядю любила и обижать его точно не хотела. Не потому, что боялась. Потому, что дядя мог бы и сам сесть на семейный трон, если бы хотел, но семья для него, как и для Джо, была важнее честолюбия.

- Это ты привез дюжину машин пушечного мяса? Мне уже идти чистить пулемет?

Торин хорошенько выспался, он нашел пиво и девушку на ночь себе по вкусу и вполне остался доволен.

На аудиенции с герцогом ничего для себя, кроме оговоренной платы, он просить не стал, но вспомнил детей из деревни, которую разорили великаны, и попросил герцога принять их ко двору и воспитать хорошими людьми.

После чего попрощался с друзьями по приключению, взял собаку, и отправился вначале к старому отшельнику, отдать тому пса, а потом в Золотой Город - учиться новому мастерству.

- Мы пойдем коротким путем, - сказал Торин, - Элизе нечего топтать землю два дня своими ногами, она достаточно натерпелась. А уж потом я заведу собачку отшельнику и вернусь сюда, только, Ваше Величество, оставаться на одном месте - не по мне. Я люблю путешествовать. Поэтому поучусь у мастера Тимина и двинусь в дорогу.

- Я буду крайне незаметен, - сказал Торин, вложив в эти слова вагон сарказма. Но он честно постарался, зная, что незаметен бывает только, когда спит, если при этом не храпит. И двинулся вперед.

Джо как раз хотела высказаться насчет того, что не хотела бы себя чувствовать обедом, когда это и случилось. Прямо из стены дома напротив, вернее, сквозь стену, поскольку для такой туши стена - это как картонная перегородка, метрах в пятидесяти от вас выскакивает э...

Таких зверей вы не видели, да их никогда и не существовало. По виду это стегозавр. Но у него лапы с когтями, как у хищников. Пластины на спине тоньше и острее, больше похожие на мечи, а морда скорее подходит для хищника, чем для травоядного. И он очень шустер, несмотря на размеры автобуса.

Выскакивает зверь перпендикулярно улице, но разворачивается на ходу в вашу сторону.

ПОШАГОВЫЙ РЕЖИМ
.

- Если не сможет, мы ее понесем, - заявил Торин. - Время не ждет.

- Привет, - сказал Гвальтерио, приближаясь к столику, сопровождаемый трактирщиком. - Все, иди, любезный, принеси что-нибудь выпить, дальше я сам найду дорогу. Привет, Энцо.

Придерживая шпагу, он плюхнулся на свободный стул. Снял шляпу и швырнул ее на стол.
- Познакомь меня с этой прелестной сеньоритой.

- Мы пришли тебя спасти, - жизнерадостно сообщил Торин, - и, если получится дать наследнику по рогам, то сделаем это с удовольствием. Давай-ка снимем с тебя цепи.

И он двинулся вперед, намереваясь свое обещание выполнить.

- Эй, гейр Аркут, сын Аранака, разве я крадусь, как зверь? - прокричал в ответ Аспург, улыбаясь, - Если бы я крался, ты бы меня не увидел на дороге. Я еду открыто, я рад вернуться в родные степи. И за мной следом едет отряд римлян с большим вождем, с подарками для Танри Кагана. Я думаю, это хорошая новость. Я много видел, много чего запомнил. Мне есть, что рассказать.

Арабкам Аспург сделал знак вести себя тихо и не дергаться.

Торин никогда не отказывался от доброй драки. Хотя эту считал лишней. И не ко времени.

- Рудокопы хреновы... , - проворчал он, хватаясь за топор.

Аспург ждал этой встречи. И он был очень, очень не рад, когда она, наконец, случилась. Гунны - гребаные психопаты, чего от них ждать понять невозможно, даже пытаться нет смысла. Он, Аспург, имел подозрение, что где-то высоко на той лестнице, которая ведет к верховному их вождю, гори он в огне всех преисподних разом, есть толковые ребята, которые только прикидываются психопатами. Иначе бы вся военная машина гуннов давно сама себя разрушила. Но понять, дошел ли он до уровня тех парней и, что еще важнее, кто едет сейчас ему навстречу - тут оставалось только довериться собственной удаче. Но эти мысли только теснились у него в голове, не особо оформленные. Говоря по совести, Аспург даже слова "психопат" не знал, но заменил его каким-то своим языгским словечком, обозначающим человека, у которого мозги слегка набекрень и крепятся непрочно.

Смерти он не боялся: он знал, что не умрет стариком, без зубов и памяти. Но пока-то он жив. Эрвиг у них типа проводника, его надо сберечь. Тамар... ее точно надо сберечь, к тому же, Аспург был совершенно не уверен в том, что сарматка будет вести себя правильно при встрече с гуннами, а выбесить их даже стараться не нужно. Да и, как ни вертись - она - женщина Луция. Умрет, когда придет ее черед, но лучше не теперь. Луций мог полагаться на преданность очень малого числа людей в этом отряде. Оставить его разом без Тамар и Аспурга, если дела пойдут хреново, было бы неправильно.

- Нет, - сказал Аспург, - мы не воевать сюда явились. Да и вряд ли справимся с большим конным отрядом. Наверняка по бокам скачут разъезды, наверняка нас заметили. Езжайте вы оба к Луцию. Предупредите его, если надо разделитесь, постарайтесь не сражаться. Прольется кровь, будет трудно начать с ними говорить потом. Я подожду их здесь. Попробую выиграть время и понять настроение того, кто ведет этот отряд.

Получатели: Аспург Медведь, Архип.

Сказать, что Аспург раздосадован - это не сказать ничего. Он взбешен. Подвернись ему кто-нибудь сейчас под руку, он пришибет, не задумываясь. Гады подожгли припасы и ушли. На единственной лодке. Он выпустил еще пару стрел в темноту, но это было от отчаяния, зная, что попасть можно только чудом. Сбежали бы они просто, он бы понял. Но поджечь припасы ...

Он повернулся к Гектору. Медведь был мрачнее тучи.
- Что, - спросил Аспург, - кто из нас пойдет к Луцию, кто будет продолжать тушить пожар?

Вперед и вниз, мы будем на щите!

- Укорачивалка у тебя еще не выросла, - сказал Аспург, успокаиваясь. Он свое дело сделал, даже больше, чем должен был, его совесть была чиста. Ему стало удивительно легко на душе, глупость и ревность Эрвига скорее забавляли, чем сердили. Аспург улыбнулся.
- Ну, напряги мозги, придумай оскорбление получше. К козе в трещину мы отправляли друг друга когда еще за мамкиной юбкой таскались. Удиви меня.

- Пошли, - сказал гном, - может, у деда пиво есть, а, коли нету, авось разговорим его.

И зашагал в указанную девушкой сторону.

- Я еще вернусь, красавица, и обязательно тебя отблагодарю!

Аспург даже если бы Тамар промолчала, не стал лезть на рожон. Что там за факельщики бегут он разобрал только, когда толпа голозадых придурков унеслась обратно к лагерю. Мир показался вдруг странным местом, где глупые, или очень глупые люди состязаются в умении творить еще большие глупости и ему стало страшно. И одиноко. Аспург потянулся к выпивке и сделал несколько больших глотков.

- Надо развести костер заново, - сказал он задумчиво. - А я пойду отолью.

Он встал и крадучись пошел в сторону от костра и от своих ночных спутников. Отойти подальше. Стать невидимым. Стать частью этой ночи, в которой разлито нечто, кроме безумия. И то, что Аспург Медведь хотел бы найти в ней - это затаившегося врага, если такой находился поблизости.

  — Видать ошибся ты, Ивар, ибо не требовал я оружия, но просил инструменты лекарския.

- Это, многоученый друг мой, очень даже лекарские инструменты. Дурь вышибает с одного удара, мозги вправляет, очень полезная штука для целителя.

- Я воспитан на легендах о Камелоте, - сказал Данкан, ни на йоту не кривя душой, - мама считает, что наш род происходит от сэра Ланселота Озерного, и что нам на роду написано сражаться с демонами. А я буду самым знаменитым охотником на них. Но до сих пор я охотился только на бородатых придурков в юбках, которые бегают в шлепанцах по горам.

Данкан протянул руку и взял книгу. Он ожидал, что воспримет это с каким-то душевным трепетом, каким-то волнением, ведь рассказы его матери сейчас впервые получали реальную форму. И открыл книгу.

- Моя жизнь столько раз менялась навсегда, что это меня не пугает.

Когда что-то должно произойти, оно происходит вовремя. Просто "вовремя" это не по твоему счету, а по его собственному. Поэтому Данкан даже слегка удивился, что письмо пришло на второй день отпуска. И было это ... как-то не так, как он ожидал. В детстве, два раза по "очень давно", Данкан смотрел с двоюродным братом фильм "Омен". Там шла речь об Антихристе, который приходит на Землю, творит всякие ужасы, а потом, как водится, простые люди его побеждают.

Так вот, это письмо, оно как бы ... как пророчество про Армагеддон, которое никогда не должно сбыться. Но, оказывается, пророчество проявляет упорство и ты оказываешься с ним лицом к лицу. Твое желание в этот момент значения не имеет, а чего ты сам хочешь - иди разбери. Нужна тебе добрая драка, или как там в песне, "испытай, завладев еще теплым мечом, и доспехи надев, что почем, что почем..."

И ты обнаруживаешь себя мчащимся сквозь дождь и холод под хмурыми валлийскими небесами. Ты останавливаешься в каком-то городке, название которого проще забыть, чем выговорить, хлопаешь порцию хорошего шотландского виски, оставив на прилавке пятифунтовую банкноту, и едешь дальше. Теперь тебе тепло, и мокрое седло мотоцикла не доставляет таких неудобств. Хотя, лучше было взять машину. А еще лучше было взять с собой какой-нибудь "Страйкер" с автоматической пушкой - восьмиколесный аналог рыцаря, только посовременнее и куда более комфортный, чем конь под седлом и копье в руке.

Еще два часа дороги, спина затекла от сидения согнувшись в позе младенца в утробе, ты выделяешь себе полчаса на остановку, кофе с сэндвичем и еще виски. И снова дорога. Дождь. Байк скользит на мокром шоссе, но ...

Итальянцы кое-в чем понимают. Пусть их и зовут презрительно "макаронниками", но они знают толк не только в моде и кофе. Оружие они тоже делают прекрасное, кто держал в руках "Беретту", не захочет иметь никакой другой пистолет. А еще они делают замечательные спортивные машины. У Данкана когда-то была "Альфа", но очень давно. "Дукатти" - это настоящая ракета. Данкан просто кайфует, когда обжимает ногами ее горячее двухсотпятидесятисильное сердце. И ему вдруг стало наплевать на дождь, на холодный ветер, на низкое плаксивое небо. Просто от того, как идеально байк вписывался в повороты дороги, как он прижимался к мокрой асфальтовой ленте, ему стало удивительно хорошо и время словно размазалось вдоль шоссе. Данкан пел, безумно фальшивя, но совершенно этого не замечая.

А потом он приехал.

И увидел старинный, не слишком ухоженный замок, машины у входа, людей, которые курили, разговаривали и смеялись, и почувствовал, что устал и продрог. Данкан слез с байка и вытащил из сумки чехол. Потом подумал, что накрывать мокрый и горячий мотоцикл нехорошо. Выдернул ключ из замка, поднялся по ступеням и постучал в дверь.

Торин отпустил топор, всё равно тот висит на ременной петле, и схватился за кинжал. Надо было освободить ноги от маленького паршивца, и не дать остальным ублюдкам подобраться слишком близко.

Рубя кинжалом руки (и мертвецов, если те оказались слишком близко) он пытался отмахнуться щитом от наседающих с другой стороны.

- Пошли прочь, мудачьё. Я не подаю по пятницам!

... и тут я, к своему ужасу обнаружил, что ...



Это пустырь. Видимо, когда-то тут был сборочный цех завода, где производили автобусы. Скелеты мертвых автобусов до сих пор ржавеют здесь, и выглядят они очень старыми. У некоторых провалились крыши. Вы выбрались внутри буквы "П", составленной из автобусов, но за верхней палкой буквы сереет громада какого-то здания, то ли это цех, то ли это склад. Что-то в таком духе. Этажа три высотой, но окон нет. Само здание тоже довольно старое, кое-где на него взобрался плющ, или что-то подобное плющу. Впрочем, это растение и на автобусы забралось. Пасмурно, серые тучи затянули небо, дождя нет. Других островов не видно с этой точки.

Переговоры Чаплина с Чайковским под эгидой Торнхилла и Ника.

- Слышал, слышал! – одними губами улыбается Торнхилл. – Как же не слышать: вы, русские, очень любите их использовать, почти также, как мы. И, само собой, будем работать вместе. Будем считать, что мы – как две руки в боксе: одна бьет, другая защищает, а иногда бьют вместе. Думаю, мы справимся. Особенно безо всяких раздражающих факторов.

Ни Чайковский, ни Чаплин возражать не стали. Первый и без того собирался в дом – в одном халате ему было холодно, второй же с радостью, кажется, избавился от своей импозантной собеседницы. Все произошедшее, видимо, напомнило уважаемым архангелогородским лидерам, сколь хрупка сейчас власть и сколь эфемерно равновесие: и хотя бы за это Берса следовало поблагодарить.

Все вместе они вернулись в гостиную, где, не советуясь, расположились у камина. Чаплин даже, погруженный в глубокую задумчивость, схватил со стола не свой стакан чая – того самого барона-стрелка, кажется. Подрагивающий Чайковский с резкими проступившими морщинами грел над огнем синюшные руки в паутине вен, Главнокомандующий, прихлебывая чай, глядел в огонь, британский контрразведчик спокойно ждал, когда все будут готовы слушать, дав знак Нику, чтобы тот пока что тоже молчал и ждал своего звездного часа.

Наконец Торнхилл первым нарушил молчание:

- Георгий Ермолаевич!
- Да, сэр Катберт?
- Я думаю, господ управляющих отделами следует предупредить, что они не пленники, а жертвы некоторого недопонимания между вами и вашим визави, вы меня понимаете?
- Вполне.
- Сколько их там? Семеро? Вот и проводите в какую-нибудь большую залу, а я направлю к ним майора Мура: пускай объясняет ситуацию, чтобы не нервничали.
- Шестеро? – будто очнувшийся ото сна, Чайковский не удержался от маленькой мести своему оппоненту. – Генерал-губернатор Дедусенко сейчас в городе!
- Ч-что!? – икнул Торнхилл, резко повернувшись к Главнокомандующему. – Это правда!?
- Да. – пожал плечами тот. – Но что он один может сделать? Тем более что мы скоре придем к консенсусу.
- Чаплин, вы идиот. – сокрушенный Торнхилл закрыл ладонью лицо. – Вы хоть понимаете… Да ничего вы не понимаете, капитан! Он же… Командуйте своим солдатам найти его и привести сюда, пока не начались проблемы!

Георгий Ермолаевич, на диво покладистый, под довольный взгляд Чайковского уныло подошел к двери и передал через младшего адъютанта подпоручика Якимовича приказ: найти в городе Дедусенко и доставить его к общежитию живым, и никак иначе. Отдав приказ, он уныло вернулся на место, а Торнхилл как ни в чем не бывало распорядился:

- А пока что, господа, продолжим обсуждать то, за чем мы здесь, собственно, собрались. Николай Борисович, прошу вас, озвучьте нашу позицию.

- Ситуация, господа, очень простая, - сказал Рощин, внутренне собравшись. - Объяснять вам, в какой ситуации находится отечество, с моей стороны глупо, вы знаете это и без меня. Ваши разногласия понятны, но ваши своры неприемлемы. Мы не можем позволить себе роскоши воевать друг с другом. Мы уже поняли, что никакой попытки силой захватить власть не было и даже не планировалось, но наше с господином Торнхиллом искреннее желание, создать ситуацию, в которой вы сможете договориться. Я полагаю, что у каждого из вас есть претензии к другому, часть из них вы уже высказали. У нас мало времени, но нам придется обсудить все подводные камни, найти разумные компромиссы, и приступить к действию сообща. Вам обоим. Это очень громкие слова, я не люблю громких слов, но судьба России нынче в ваших, господа, руках.

- Я готов к переговорам. – пожал плечами Чайковский. – Но предостерегаю, что народ поднимется против идей господ Чаплина и Старцева, потому что увидит в них призрак реакции. Мы, социалисты, готовы поступиться позициями ради res publica, но лишь частично – иначе это будет только профанация. И скажу больше – Георгий Ермолаевич, вы в кабинет не войдете, потому что ваша репутация - репутация отменного черносотенца. Нам просто не поверят. - А тогда кого? – едко спросил кавторанг. – Старцева и все? У нас правых политиков почитай нет! Значит, их место должны занять люди, чья цель – победа, и знающие, как ее достичь. Опытные офицеры, если вы не поняли. Те, кто может управлять армией, сумеет и с нашей губернией справиться. - А у нас есть люди с опытом командования армиями. Не знал, простите. - Нет. – Чаплин скривился. – Это образно. Но модус операнди тут един. Вы меня поняли: не играйте словами. Мы дело делаем, а не в бирюльки играем. - Вот именно. – Старик, уже переставший нервничать и убиваться, отвечал с ленцой и раздражающим его визави спокойствием. – А значит, мы должны выбирать тех, против кого не восстанет народ, и тех, кто может. Опыт кооперации гораздо ближе к государственному хозяйствованию, чем снабжение армии уже произведенными вещами. - Мы на войне, если вы пропустили! На в-о-й-н-е, если так понятнее! Надо не «кооперироваться», - он зло усмехнулся, - а работать на победу! - Победа куется в тылу. - Плевать! У вас нет сил диктовать свои условия! Вы – правительство без армии, и на войне не стоите ничего!

Ник с деланым раздражением хлопнул ладонью по столу, прерывая дурацкий спор. - Я, господа, озвучил вам основное требование. Вы договариваетесь и действуете совместно. Правительство, в котором окажется один из вас, будет плохим выходом для возглавляемых вами государства и армии. Наше время ограничено. Поэтому настоятельно предлагаю вам обоим прекратить высказывать претензии. И перейти к более конструктивным вещам. Не к перечислению былых обид. Вы, господа, мы все, сейчас перед лицом Истории. Если вы двое будете и дальше вести себя, как две обиженные гимназистки, Россия достанется Ленину и Троцкому с их бандой, а вас история запомнит, как двоих неудачников, которые не смогли использовать уникальный шанс. Поэтому давайте попробуем сначала. И по делу. Господин Чайковский. Озвучьте, пожалуйста, ваши планы и то, что вы желаете получить от Георгия Ермолаевича при взаимном сотрудничестве. Говоря это, Ник примерно представлял себе, что услышит от Чайковского, но ...

Господа ожгли Ника и его патрона злыми взглядами, но спорить не стали. Чаплин только демонстративно скрестил руки и откинулся на спинку стула, всем видом демонстрируя свое недовольство, а Чайковский, получивший карт-бланш на атаку, с деловитым напором, воскрешавшим в памяти недобрый семнадцатый год, начал свой монолог: - Господин Торнхилл, господин… Рощин, кажется? Так вот, господа, если уж я принужден винтовками идти на компромисс, то я предлагаю ввести в состав правительства треть управляющих отделов из несоциалистических партий или беспартийных, и сохранять такой состав до думских выборов, после чего определить пропорцию членов правительства в соответствии с их итогами. Никаких социалистов, действующих в интересах правых партий, быть не должно, чтобы не вызывать смущения в умах народа. Монархистов, черносотенцев и прочих реакционеров быть не должно. Григорий Ермолаевич оставляет свой пост и может возглавить по желанию любой из фронтов: только потому, что здесь его будут считать врагом. Я бы предложил господину кавторангу возглавить войска Муркрая, - Чаплин недовольно фыркнул. – Военное же управление, подотчетное правительству напрямую, будет возглавлено кандидатом Григория Ермолаевича по согласованию с ВУСО. При командующем будет комиссар, который как раз и будет следить, чтобы не было ни подобного путча, ни поводов к нему. Командующий решает вопросы фронта и тыла, прочее же определяется правительством. Вот мое предложение, господа.

Ник внутренне поморщился. Господину Чайковскому предложили обсудить вопросы стратегии, он же решительно занялся тактикой. В планы Рощина это не входило, но и рвать ткань беседы он пока не собирался. Надо было посмотреть, насколько способен руководить Чаплин. Может быть, его путч - не такое уж плохое дело.
- Что ж, - сказал он, - уважаемый Николай Васильевич. Мы вас выслушали и прежде, чем я выскажусь по этому поводу, давайте послушаем Георгия Ермолаевича.
Он обернулся к Чаплину.
- Нас действительно крайне интересует, каким вы видите завтрашний день, Георгий Ермолаевич. Стратегически. И свое место в этом дне.

Чаплин, нетерпеливо ждавший своей очереди, с удовольствием включился в игру. Как волк, он чуял слабость позиций народника, но не стал, как сделал бы на его месте тот же покойный Берс, грызть своего оппонента, и не стал, как Чайковский, топтаться по мозолям визави. Кавторанг просто четко и уверенно изложил свое видение ситуации: - Сбалансированное коалиционное правительство левых и правых – это раз. Обеспечение порядка в городе и уездах сначала союзниками, а потом милицией – это два. Никаких стачек, никаких забастовок, никакого отказа от мобилизации подвод и телег – это преступления. Возврат предприятий бывшим владельцам с сохранением подотчетных правительству профсоюзов – это три. Военное ведомство в руках военных – это четыре. Разойдясь, каждый свой цифирьный довод он начал отсчитывать, стуча стаканом по столу так, что было видно, как предательски качается жидкость, грозя перелиться через край. - Объявление мобилизации – это пять. Отсутствие института комиссаров – это шесть. Ускорение подготовки мобилизуемых частей для их отправки на фронт – семь. На фронте – продолжать давление до выхода на линию Котлас-Вельск-Медвежья гора, на Мезенско-Печорском участке держать позиции – это восемь. Обязать крупных промышленников подписаться на добровольный заем свободы – девять. Что еще вспомнить…
Решение рабочего вопроса, но улучшение статуса армии по сравнению с ними – десять. Закупка за счет лесных концессий продовольствия и товаров первой необходимости в Англии или США, распространяемых государством. Ах, да: выборы в Думу, как их и планировали – одиннадцать, и недопущение германо-финских войск к Мурманску и Архангельску – двенадцать. Это основные вехи, а проще говоря: сначала война, потом полное восстановление порядка. А пока идут бои, работать с тылом по принципу недопущения волнений и активизации помощи фронту. Мое же место – Главнокомандующий до прибытия на Север компетентного генерала с боевым опытом, отсутствием глупых поражений и шапкозакидательских настроев. Будет тот, кто умеет воевать, он этим и займется. Я все же флотский, а не сапог. А еще, кстати, сохранение земств и земельная программа, близкая к платформе господ эсеров. Уф, теперь вроде все!


Эта программа Нику понравилась куда больше.
- И кто, по вашему мнению, Георгий Ермолаевич, подходит для выполнения этой задачи? Кто может возглавить армию? Вернее, кто реально может сюда добраться и сделать это?

- Я же говорю, - не без раздражения откликнулся кавторанг, - из здешних – никто. В Петрограде из тех, кто не у красных, одни трусы остались. Что там у учредиловки по-сибирски – не ведаю. Так что я бы подумал о том, чтобы с помощью англичан привезти сюда кого-то из корниловцев: они-то показали себя с лучшей стороны, готовыми драться, как там у Шекспира? До тех пор, пока есть мясо на костях. А если по именам, то извольте: правда, я сразу оговорюсь, что доподлинно не знаю, кто из них где. Иванов, который Николай Иудович, граф Келлер, барон Врангель, хан Нахичеванский, Юденич, Гурко, Плеве, Драгомиров, может быть Клембовский. Это если вспоминать не задумываясь.

- Ну что же, господа! - Николай Васильевич победно улыбнулся. - Георгий Ермолаевич разработал прекрасный план, масштабный и детальный, возможно даже эффективный... Если бы не несколько "но". Как сказал маршал Трувильцио еще в пятнадцатом веке, для войны нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги. Надеяться на то, что лесопильные концессии на разоренных заводах сразу начнут действовать, сомнительно, особенно с учетом того, что ряд предприятий находятся в прифронтовой полосе. Кроме того, скоро закончится навигация: зачем англичанам покупать то, что они поьучат через полгода, верно? - старик повернулся к Торнхиллу за поддержкой, но контрразведчик промолчал. - Итого денег со стороны не будет, как не будет и изнутри, потому что все, что не увезли большевики, разграбил Берс. Поэтому, господа, нам сначала надо воскресить местную экономику и доверие к правительству, а потом уже ударяться в авантюры. К тому же ваши концессии, Главнокомандующий, попахивают продажей России по частям. Что останется после победы? Чаплин побагровел, попытался ответить, но народник, получив инициативу, и не думал с ней расставаться: - Подождите, я еще не закончил. Мобилизация, вы говорите? Помните переписку с вашим же командиром на Онежском фронте? Где Клещеевские добровольцы угрожали повернуть оружие против нас, если мы погоним их за большевиками даььше их родного уезда? Так везде! Будет мобилизация - мы погрязнем в восстаниях, а денег на армию вса равно не будет! Мобилизация, товарищи, это лучший способ потерять и кредит доверия, и все успехи! Нет, это не наш метод! Добровольцы и мастные отряды, восстания крестьяр в красном тылу - сражающийся народ. Сим мы победим!

- Я, господа, - сказал Ник, - пока что (и это пока что он четко выделил голосом) призываю вас к компромису, при котором вы оба будете трудиться вместе и на благо отчизны.
Слово "вместе" он выделил тоже.
- Поэтому подумайте оба, особенно вы, уважаемый Николай Васильевич. У кого-то из вас есть необходимость обдумать свою позицию в одиночестве, без помех с нашей стороны, или мы можем продолжить?
- Да продолжайте уже! – отмахнулся Чаплин. – Я о компромиссе уже все сказал. Я на него готов, иначе бы здесь не сидел.
- У вас нет выбора, Георгий Ермолаевич! Если бы не вмешательство господина Торнхилла, стали бы вы с нами говорить? – Чайковский не удержался от того, чтобы напомнить, с чего все начиналось. – Что же до меня, то я готов и к отставке, и компромиссу: если это пойдет на благо России, а не отдельных лиц.
- Вот и славно, - сказал Ник, - тогда я попрошу вас обоих объяснить мне и господину Торнхиллу, где вы готовы идти на компромисс. При условии, что Николай Васильевич остается главой правительства, а Георгий Ермолаевич - его заместителем, а также главнокомандующим до того момента, как один из названных им кандидатов не появится здесь, чтобы вступить в должность. Прошу, Николай Васильевич.
Он посмотрел на Торнхилла. Деловая позиция Чаплина нравилась ему куда больше, чем словесные построения Чайковского. Если уж на то пошло, он поставил бы на Чаплина в том случае, если достичь компромисса не удастся.
- Ну, допустим, так, - сварливо согласился Чайковский, - но что делать с разграничением полномочий? Что входит в компетенцию товарища председателя? Как будут делиться портфели управляющих отделами, и кто это решает, и как? Мы сейчас не можем говорить за народ – но у нас скоро думские выборы! Тогда уж надо подождать их итогов, и потом переформировать кабинет из думских гласных пропорционально голосам, отданным каждому списку. К тому же Григорий Ермолаевич, при всем уважении, не политик, и может ошибиться просто по незнанию тонкостей управления государством. - Согласен! – рубанул словами Чаплин. – Это у нас Николай Васильевич всю жизнь управляет странами и министерствами! Только напомните, какими, а? Не помню, знаете ли! Пока мы будем ждать думу, потом выбирать министров, большевики сами придут в Архангельск, и Дума будет собираться за решеткой! Я согласен с предложением этого господина: дайте мне только возможность вести армию без оглядки на штафирок и не делайте правительство сугубо социалистическим! - Но позвольте… - Не позволю. Пускай господин союзник выскажется. Кстати, а вы, господин сержант Его Величества, кем в бытность русским подданным были? Если не считаете необходимым – не отвечайте.

- О, в бытность мою русским подданным я был доктором, хирургом, повоевал. И остался бы русским подданным, если бы не был схвачен без суда и следствия, заодно и без вины, брошен в тюрьму и подвергнут пыткам. Поскольку все это было сделано крайне демократическим правительством господина Чайковского, я решил, что с меня довольно.
Ник совершенно сознательно высказался именно так: вставить Чайковскому клизму и сбить с него спесь.

Чаплин только хмыкнул, откинувшись на стуле и с интересом смотря на председателя правительства, только что получившего такой гафф от славяно-британца. Торнхилл же с интересом и поощрительной улыбкой посмотрел на Рощина: «так держать, дескать». А вот Николай Васильевич почувствовал себя как на гвоздях – неожиданный удар ниже пояса он не ожидал. Неторопливо отпивая чай и тем давая себе время на подумать, Чайковский выглядел удивленным и даже несколько нервным. Сглотнув наконец остывший напиток, он, возобладав над собой, вежливо ответил: - Это печальная история, господин доктор. Увы, эксцессы бывают всегда и при любой власти. Я уверен, что вы были бы вскоре освобождены – ведь вас не выпустили, полагаю, иначе бы вы об этом не говорили. Все могут ошибаться, но невиновного бы не заключили. Но если вы считаете одну ошибку достаточной для принятия такого важного решения – воля ваша. По крайней мере, как я вижу, господин подполковник Торнхилл вам доверяет. - Доверяю. – впервые подал голос англичанин, и снова замолчал.
- Это чертовски веселая история, господин политик, - сказал Ник, - если бы не некоторая удача и смекалка, я бы уже лишился половины зубов и, в этом случае, просто пристрелил бы вас, уважаемый Николай Васильевич при встрече. По той простой причине, что руководитель должен отвечать за бардак и за беззаконие, которые творятся его именем. "Руководитель должен отвечать " Ник очень четко выделил интонацией. Он сделал паузу. - Я вас убедительно прошу поэтому сосредоточиться. Господин Чаплин более, чем конкретен в своих предложениях. Я знаю, что у вас с ним есть нестыковки во взглядах. Если ьы вы были единомышленниками, мы бы сейчас спали в своих кроватях и видели сны. Но я верю в то, что оба вы, в первую очередь, патриоты России и желаете ей только лучшего в этой кровавой бойне. Поэтому вы обязаны прийти к компромису, выработать общую позицию. Составить документ и подписать его. У нас война и мало времени.

Чайковский поморщился, словно в его чае оказалось слишком много лимона, и теперь на языке было кисло. Огладив бороду, он ответил, причем довольно искренне: - Тогда приношу извинения за действия своих подчиненных. Как бы не был сформирован новый кабинет, я уверен, что с этим безответственным случаем разберутся. У нас не царская Россия, а новая и революционная – в ней таких ситуаций быть не должно. Но, увы, некоторые люди живут еще по инерции как при старой власти: но мы их научим и перевоспитаем. Мы уже сделали шаг вперед, не казня показательно политических оппонентов, а изолируя их от общества, причем вне тюремных стен. С этим мы справились – справимся и с эксцессами на местах. Я, господин… - Рощин, Николай Борисович. – елейно упомянул Чаплин, сжав губы в тонкую нить и язвительно смотря на своего основного оппонента. - Да-да. Так вот, я, господин Рощин, вполне собран и готов и к компромиссам, и к составлению единого документа. Я только не пойму, да-с, не пойму, в какой форме вы это видите. Чтобы мы с господином кавторангом сейчас заперлись и вдвоем составили постановление, удовлетворяющее всех?

- Вы с господином Чаплиным, который с этого момента станет единственным вашим заместителем, составите программу действий правительства с этого момента и наперед. Причем такую, которая устроит вас обоих, и нас с господином Торнхиллом. Не в качестве ваших противников в каком либо виде, но в качестве людей, которые искренне заинтересованы в успехе общего (снова подчеркнул голосом) дела. Если мы не свернем шею красным, все мы кончим наши дни на чужбине в лучшем случае. И не только мы, но множество неповинных людей, для которых, кстати, у Ленина и Троцкого изоляция от общества предусмотрена исключительно под землей.

- Обращу ваше внимание, господа, - подтвердил англичанин, - что Николай Борисович говорит и действует в полном согласии с интересами британской короны, которая, в свою очередь, заинтересована в том, чтобы Россия продолжила войну с немцами и далее экономически сотрудничала с Антантой как одна из держав-победительниц. Поэтому прошу отнестись к сказанному серьезно. - Мы поняли. – Чайковский скрестил на груди руки, гордо вздернув седую бороду. – Но хотелось бы заметить, что… Что он «хотел заметить», осталось неизвестным. Чаплин, сделав вид, что не услышал своего визави, громким командирским голосом перебил его: - Насчет того, что военные действия подчинены только Главнокомандующему, а не политикам, мой основной ультиматум. Предлагаю его зафиксировать, и больше к нему не возвращаться. Вы согласны? - Ладно. – народник дернул углом губ. – Но порядок внутри Северной Области, а также милиция, находятся в ведении соответствующего отдела. - За исключением фронтовой линии, где действуют нормы военного времени. - Хорошо. Земские органы власти, однако, создаются и в них сразу же, на месте. - Допустим. – теперь на компромисс пошел Чаплин. – Вопрос с путями сообщения: они равно нужны для войны и для гражданских дел. Что с ними будем делать? - Спросите у англичан, они же вам все определяют! – яда в голосе председателя правительства хватило бы на всю Думу, и еще на земство осталось бы. - И спрошу! – кавторанг и не думал смущаться. – Взгляд со стороны не менее полезен, к тому же транспортные службы чаще прочих будут взаимодействовать с союзниками. Господин подполковник, господин Рощин, вы как думаете?

Рощин поморщился. - Я не политик и не ... но самым разумным кажется оставить их в ведении гражданских, но дать военным грузам приоритетные права проезда и регулировать все законами военного времени.

- Допустим... – кивнул Чаплин. - Согласен. – Чайковского идея тоже устроила. А потом начались настоящие словестные бои. Председатель правительства и его новоявленный заместитель перебрасывались названиями отделов, фамилиями, определяли сферы ответственности, снова возвращались к фамилиям... Разобраться с ходу, не зная местных реалий, казалось невозпожным. Зато Ник заметил, что в таких напряженных дебатах Чаплин своему опытному собеседнику явно проигрывает: Николай Васильевич, оказавшись в родной стихии, мастерски жонглировал словами, выбивая из собеседника согласие на свои планы. Итак, предварительный список кабинета министров выходил таким: - отдел иностранных дел: Чайковский самолично - отдел земледелия: эсер Иванов, местный уроженец, член прежнего “кабинета” - отдел продовольствия: Филимонов, также местный эсер - отдел труда: эсер Гуковский, член прежнего “кабинета” - отдел народного образования: Федоров, местный эсер, деятель земств - отдел финансов: эсер Мартюшин, член прежнего “кабинета” - отдел юстиции: Городецкий, кадет и председатель Окружного суда - отдел внутренних дел: Зубов, кадет из прежнего “кабинета” - отдел путей сообщения: кадет Старцев. Управление ВоСо во главе с назначаемым Чаплиным офицером входит в состав отдела и подчиняется одновременно также Главнокомандующему - отдел промышленности и торговли: Филоненко, эсер-чаплинец - отдел почт и телеграфов: Миллер, эсер-чаплинец Основной спор разгорелся по вопросу заместителя Чаплина как главнокомандующего. Чайковский навязывал ему полковника Бориса Андреевича Дурова, бывшего военного атташе в Англии, слывшего большим лпбералом. Чаплин, естественно, не соглашался, апеллируя к тому, что полковник с шестнвдцатого года в России не был, всего бардака не видел, и всей специфики не осознает. Консенсуса не было, и вопрос, по-видимому, придется решать Катберту и Нику. Да и высказаться по списку не помешало бы.

- Браво! Я в полном восторге. Ник зааплодировал. (Вообще-то он бы раньше прервал Чайковского). - Но так не пойдёт. Придётся нам сделать несколько шагов назад. Где у нас ключевые министерства? Иностранные дела вы, господин Чайковский, берете себе? Чудесно. Раз Георгий Ермолаевич не возражает, его право выбрать для своего человека, скажем, министерство финансов.
Как оказалось, проблема в распределении «министерских» портфелей была не только следствием деятельности Чайковского. Но и тем, что Чаплин, видимо, совершенно не продумывал гражданских кандидатов на их должности. Фактически, за исключением правых эсеров Филоненко и Миллера, таковых у него было только двое: кадеты Старцев и уже знакомый Нику Постников. Что же до распределения портфелей, то, например, на должность управляющего отделом иностранных дел Чаплин смог предложить только статского советника Турбина – товарища еще царского генерал-губернатора: хорошего чиновника, ответственного и исполнительного, но звезд с неба не хватающего. На должность управляющего отделом финансов он после долгого раздумья предложил князя Куракина – шталмейстера Императорского двора и бывшего попечителя Варшавского учебного округа. Если он не подходит, то, наверное, кого-то из крупных купцов: Кыркалова, Беляевского, Линдеса, Пеца, Ульсена, Шергольда – дескать, финансами страны они управлять смогут, раз смогли управлять своим делом, а некоторые даже учредить банки. На отдел земледелия он мог предложить действительного статского советника Грудистова – бывшего товарища министра земледелия при царе и потом при Временном Правительстве, а на должность отдела продовольствия – коллежского асессора Ермолова, заведовавшего ранее продовольственным снабжением строящейся севернее Мурмана Иоканьгской военно-морской базы.
Что же до отделов труда и народного образования, тут каперанг разводил руками: на примете у него никого не было. Разве что Зубова перевести – он из старого состава был единственным правым «министром», причем совершенно неконфликтным и спокойным. А на его место тогда или титулярного советника Баева – бывшего полицейского, бывшего правителя канцелярии губернатора и губернского комиссара, ныне управляющего канцелярии отдела внутренних дел, либо действительного статского советника Пятина, бывшего непременного члена губернского по крестьянским делам присутствия, а ныне - товарища управляющего отделом внутренних дел. Хотя, конечно, внутренние дела Чаплин бы предпочел отдать какому-либо проверенному офицеру

После того, как Ник твердо заявил, что кандидат в должность управляющего отделом юстиции должен отказаться от своего бизнеса, Чайковский заявил, что ни один купец на такое не пойдет. А если согласится, то все равно оставит дело под своим контролем через племянников, братьев, а то и младших помощников по предпринимательству. Чаплин, поспорив для проформы, был вынужден согласиться. И тогда старый народник снова завел свою прежнюю песню о том, что ни одного правого с опытом работы с крупными финансами попросту нет: тот же князь Куракин, где он себя проявил? А Мартюшин на своей должности справлялся неплохо. А вот кандидатуру Ласточки на пост управляющего отделом народного образования Николай Васильевич с жаром поддержал, аргументируя, что правые эсеры, к которым он ничтоже сумняшеся отнес девушку, как раз будут тем балансом между «кадетской» частью кабинета во главе с Георгием Ермолаевичем, и «эсерской», во главе с самим председателем. Чаплин упирал на то, что у революционерки в голове не то, что ветер, а форменное торнадо, и ей привычнее стрелять, чем учить, но Старик был неумолим. Наталья Симонова в правительстве – знамя борьбы и свободы, и отказываться от нее попросту глупость. Кандидатура Агнессы Федоровны Рот, также помянутая Рощиным, была встречена с удивлением, но без особых возражений: женщина, хоть и была левой, преследовала скорее интересы Архангельской губернии в целом, чем той или иной партии. Вопрос был только в том, куда ее ставить. В итоге второй вариант кабинета на обсуждение стал таким: - левые эсеры: — иностранных дел: Чайковский — продовольствия: Гуковский — финансов: Мартюшин — труда: Рот - правые эсеры: — промышленности и торговли: Филоненко — народного образования: Симонова — почт и телеграфов: Миллер - кадеты и беспартийные: — путей сообщения: Старцев — земледелия: Грудистов — внутренних дел: Зубов — юстиции: Городецкий.

Ник вздохнул. Два капитана у одного штурвала. Первый обделен решительностью, второй мозгами и опытом. Идеальное сочетание для того, чтобы сесть на мель.
- Хорошо, - сказал Ник, тихо надеясь, что Ласточка Революции окажется настоящей жар-птицей и ее огня будет достаточно, чтобы задница господина Чайковского дымилась.
- Если по этому вопросу мы пришли к соглашению... (тут он покосился на Торнхилла, поскольку не очень четко представлял себе, насколько такое странное правительство устроит его шефа). Впрочем, лучшего они предложить не мог. Имеющийся материал явно оставлял желать лучшего.
- Надо бы позвать нотариуса и заверить договор, - сказал Ник.
- Нотариусы, увы, политические документы не заверяют. - грустно улыбнулся Чайковский. Придется верить слову и подписям
Доктор посмотрел на Торнхилла. Мнение Чайковского по этому вопросу интересовало его меньше.

- Пожалуй, - кивнул англичанин, - это действительно может вызвать кривотолки. Нотариус, чьи документы утверждает правительство, утверждает, простите, утверждение правительства. К тому же Постановление о создании ВПСО никем не утверждалось. Верно? - Верно. - Не будем нарушать традиции. Опубликуем документ с подписями министров и вас, Николай Борисович, как... - он в задумчивости щелкнул пальцами, - как и.о. управляющего делами правительства. А для служебного пользования оставим экземпляр, который завизируют я, генерал Пуль и послы, скрепляя договоренности своим словом. Есть кому что добавить?
- Скажите, Николай Васильевич, последний вопрос, не желаете ли устранить некоторую несправедливость, которую, с вашего неведома допустили некоторые ваши сотрудники? – спросил Ник.
- И какую же, позвольте узнать?
- Во-первых, по доносу был арестован мой фельдшер, и, поскольку все дела улажены, никто никого свергать не собирается, было бы честно его освободить. А я уж позабочусь о том ,чтобы он не трепал лишнего.

- Я передам Петру Юльевичу ваше ходатайство - негоже, конечно, человека держать взаперти без причины. Если его задержали только за это - отпустят. А хотите, можете сами господину Зубову сказать об этом. Сейчас же будут освобождать всех членов правительства - вот и возможность.
- Я полагаю, - сказал Ник, - будет куда весомее, если вы сами ему об этом скажете, а еще лучше, если он тут же выпишет ордер. Негоже хорошего человека гноить в тюрьме.
Он посмотрел на Чайковского пристально. Неужели старый хрен не понимает, что только его, Ника, вмешательство спасло сегодня шкурку отца революции и главы области?
Чайковский, видимо, не понимал. Или прикидывался, что не понимает. - Хорошо. Петр Юльевич в такой малости, тем более морально правильной, не откажет. Он - настоящий русский интеллигент. И патриот. Я попрошу его написать приказ по ведомству внутренних дел, и вашего фельдшера освободят. Если, конечно, он ни в чем другом не замешан.

Ник вопросительно посмотрел на Торнхилла. Мол, что скажешь, босс. В душе его поднималось очень правильное желание заехать Чайковскому рукояткой револьвера в висок

Англичанин согласно пожал плечами: проблемы русского фельдшера его не волновали, а язвительность Старика, сделавшего свое дело, не беспокоила.

Аспург, которому надоело бесцельно слоняться, ходить за Луцием туда и сюда, уразумевший, что убивать Луция прямо сейчас больше никто не собирается, заскучал. Ввязываться в ссоры и переговоры римлян, с их сложной, а, с точки зрения Аспурга, абсолютно идиотской иерархией, ему не хотелось. Засорять свои мозги пониманием того, кто за кого и с кем играет подковерные игры - тоже. Единственной подковерной игрой, в которой Аспург хоть что-то понимал было сдернуть этот ковер и выпустить кишки тому, что под ним прячется, ну, или в более мягком варианте просто сжечь ковер.

Но ему требовалось поговорить с Луцием, и он ждал, пока тот устроит свои дела.

И, к большому счастью Аспурга, тот еще не знал, что придется путешествовать морем. Море - та еще штука, никакого доверия к ней у нормального человека нет и быть не может. Надо быть полным психом, чтобы на деревянной лодке пуститься в плаванье по воде. Вода, когда ее мало - это хорошо. А, когда много - это пугает. Хотя признаться в этом никому Аспург не мог. И дело было не в том, что он не умел плавать. Плавать умел. Но плавать по речке или озеру, где берег вон он - рукой подать и по чужому морю, в котором вода соленая (какого вообще хрена надо было солить воду?), где живет какой-то чужой бог, которому непонятно что надо ... это увольте. Пусть ромеи так развлекаются, если им нечем потешить свои нервы.

Аспург в хитросплетениях интриг и разборок понимал мало и не был уверен, что ему надо в этом разбираться. Слишком тяжелый труд это для его ума. Поэтому он просто шел себе за Луцием, пытаясь охватить неохватное, и не надорваться.

Он настолько сосредоточился на собственных мыслях, что почти открытую враждебность Тамар просто пропустил мимо, не заметив.

Желание свернуть кому-нибудь шею угасало. Во-первых, поскольку он уже сделал это разок, во-вторых, он был по сути человеком не злым. И долго хотеть убивать не мог.

- Знаете такую русскую поговорку "рыбку съесть".. нет, лучше другую: "и овцы сыты, и волки целы", сэр? Давайте попробуем, тем более, что нам терять особо нечего, а обретем же мы, как не весь мир, как поют пролетарии, а только мир на этом несчастном клочке промерзшей земли, - сказал Торнхиллу Ник. - Сделайте мне честь моральной поддержки.

И он направился к Чайковскому с Чаплиным.
- Господа. Вы меня помните. Ночь коротка, нам надо закончить разговор, который так неудачно пытался прервать покойный. Все мы знаем, что утром в руководстве должны быть мир и согласие, а путь ясен. Это достижимо, надо лишь сесть и без помех все обговорить. Николай Васильевич, Георгий Ермолаевич, прошу, Россия нуждается в вас обоих. В том, чтобы вы пришли к согласию и действовали сообща, как две руки единого организма.

- Объясни, - потребовал Аспург. Он действительно не понимал, что имеет в виду этот римлянин. Но, раз говорит, наверняка, знает, что говорит.

Бабы с копьями Аспурга веселят. Нет, он, понимает, что копье в женских руках способно пробить его печень ничуть не хуже, чем копье в руках мужских. Но это лопочущее многосисястое подобие ежа, сгрудившееся вокруг Луция, выглядит забавно.

- Я, - говорит он, улыбаясь от уха до уха, - не знаю, что произошло. Кто-то напал. Не знаю, кто. Я пришёл сюда потому, что ...

Тут Аспург замирает посреди фразы потому, что до него доходит сакральная истина: он знает, что должен быть тут, но совершенно не может сформулировать, почему.

- ... так велит моё сердце. Ты единственный из людей здесь, кого мне хочется защищать. - Заканчивает он. Выходит выспрено (слова такого Аспург не знает, но ощущение ему прекрасно известно). Однаео, это именно то, что Аспург ощущает сейчас.

Аспург до сих пор не разобрался, кто у этих римлян против кого и почему. Но то, что змеюшник тот еще - это, да, это с первого взгляда видно. В его народе вожди за десять лет вполовину так изощренно не собачились и не ставили друг другу подножки, как только за последнюю неделю благородные и высокомудрые ромеи. Ну и гореть им в адовом пепле. Просрут империю, а, коли так, туда им и дорога.

Когда раздались вопли, он встал, отставил еду и, вооружившись, направился туда, где, как он полагал, от него будет больше всего проку: поближе к Луцию.

Аспург потупил очи долу и почесался. Не то, чтобы он собирался показать свою дикость и варварство, хотя, живя достаточно долго среди римлян, чтобы выучить, как они относятся к этому жесту. Но римляне высокомерны, хотя и умны, а варвары тупы, и этого у них не отнимешь, поэтому чесался Аспург не долго, но с остервенением.

- Рабыня, - сказал он с презрением, - человек, который предаст и продаст кого угодно ради свободы.

Он сделал такое движение, будто собирался сплюнуть.

- Знайте же, о, могущественный и благородный комит, и ты, славнейший дукс и остальные гости, что я лишь один из вождей небольшого племени, народ же сарматов, хоть и не так велик, как римский, но нас много и есть много вождей. Мы не едины. Раньше я хотел говорить с благородным Луцием, но был человек, его нет сейчас более, который стерег меня и не дозволял мне говорить. А, быть может, извращал мои слова. Теперь же я в плену больше года, поэтому не имею понятия о том, что происходит в Степи и не могу лгать и говорить о том, что мне неизвестно.

Аспург перевел дыхание, взял паузу, в основном, чтобы оценить произведенный эффект. На то, что ему будет легко, он не расчитывал, и продолжил:

- Познакомившись в плену с благородством и могуществом Рима, я сделал свой выбор и знаю, как должно поступить моему народу. К несчастью, мы не имеем своего кесаря, который бы правил всеми племенами разом. Хунну многочисленны и сильны, они прекрасные воины, а Рим далеко от нас и в одиночку мы не устоим перед нашествием. В моем народе происходит брожение. Некоторые не готовы покориться. Есть вожди, готовые склониться перед силой, пришедшей с Восхода. Некоторые, я знаю это, так уже и поступили в то время, пока я был с моим народом. Я верю, что смогу убедить своих братьев выбрать верную дорогу и встать под крыло Рима. Это то, что я могу и хочу сделать. Так будет правильно и полезно для всех. Но я - воин. И я знаю, что когда-нибудь умру. Поэтому, если ты, о, благородный, велишь отрубить мне голову, я скажу, что пришел мой час и отправлюсь в чертоги Неба с улыбкой на устах.

Говорил он, естественно, на латыни, причем делал это так, как умел: с убежденностью в собственных словах. Намек Луция он понял, и еще больше проникся мудростью этого человека. Впрочем, даже если бы Луций не сказал ни слова, Аспург, разумеется, говорил бы то, что, как он полагает, от него хотят услышать, а не то, что думает. Если бы Аспург говорил то, что думает, его кости бы давно уже ласкал ветер.

Василий Петрович, как настоящий рыцарь-крестоносец, ухватил зубами четки, ухмыльнулся (коты умеют ухмыляться, надо только уметь видеть!), и быстро, но не так, чтобы эта быстрота хозяйку испугала, двинулся навстречу пришлой пакости. И, чтобы быть поближе, то есть, повыше, он использует мебель.

- Простите, - сказал вошедший Ник, - моё краткое отсутствие. Меня зовут Николай Борисович, и господин Торнхилл попросил меня дружески помочь вам договориться, что я и намерен сделать. Вероятнее всего, причина этой просьбы в том, что я не имею предпочтений в политике за исключением полного отвращения к засевшей в Кремле сволочи, посему буду беспристрастен, а также пользуюсь доверием вышеупомянутой персоны.

И посмотрел на часы*. Ник подумал, что употребил очень мягкую формулировку. Его личный недавний опыт настойчиво требовал поставить обоих лидеров к стенке вместе с ближайшими сподвижниками. За подлость их пособников главным образом, но так поступать ... короче, это был не путь. Вернее, путь в никуда. На сегодняшний день, ночь, точнее, только стабильное правительство, которое не прячет голову в песок при виде грядущих бурь, может спасти Область. И поспособствовать обеззараживанию России. А путь к этому правительству лежит в том, чтобы лебедь, рак и щука начали пахать в одной упряжке.


- Время движется к утру, господа, и утром люди должны проснуться в ситуации, когда правительство стабильно, а слухи о военном перевороте - полная ерунда. Но, что более важно, вы должны договориться между собой так, чтобы господа Чайковский и Чаплин, а также поддерживающие их э... фигуры продолжили работать вместе и на общее благо, а не на радость красным.

- Какая ж она баба, - удивился Аспург. - Это римская штучка такая. У неё между ног всё из чистого золота, и зубы там золотые, но острые, как смерть. Это потому, что её папаша - очень важный у римлян человек, а муж и того важнее. Бабы, они из ребра первого человека сделаны. Трахай их, не трахай, им всё едино. Нет, бабы, конечно разные есть... вот была у меня одна... А эту прежде, чем ты только подумаешь трахнуть, тебе твоё хозяйство в рот засунут, а потом тебя в бочку, обольют смолой и сожгут.

- Вот я смотрю на тебя, дочка, и думаю: вроде городская и умная, а такие глупости говоришь. Когда это и кому мешало детей убивать? - осведомился дед, - неужели супостаты такого стеснялись?

Ник нашел себе место за спиной и чуть слева от Торнхилла. Он с некоторым недоумением воспринял такое доверие от нового босса, но, раз доверие дано, надо его оправдывать. И, в первую очередь, разобраться, кто с кем и за кого, а кто против кого. Рощин покосился на Ласточку Революции - вдруг выпустит когти и начнет стрелять, когда ей надоест диспут без толку. Впрочем, подобное желание и его не до конца оставило. Поэтому руку он держал в кармане.

Кто есть кто, он не очень понимал, и, что еще хуже, он не знал, должен ли появиться кто-то еще. О чем прямо сразу и спросил:

- Все ли в сборе, сэр, или нам не хватает кого-то для принятия решения? - Вопрос был адресован, Торнхиллу, который, по идее, должен был знать всех в лицо.

Выпад эсерки в адрес британцев он пропустил мимо ушей. Решать-то, конечно, русским. Работа Торнхилла, и его, стало быть, заключается в том, чтобы это решение состоялось в как можно более короткие сроки и удовлетворяло все стороны - бунтовщиков, прежнее правительство, британцев и, разумеется, Его Величество Здравый Смысл.

Рощин просто шёл за Торнхиллом, держа руки в карманах и пытаясь удержать в фокусе всё, что творится вокруг. Он не понимал всей сложности ситуации, поскольку не знал, да и не мог знать, что за силы вовлечены в заговор, что за люди стоят за кулисами и дёргают за ниточки, и, главное, он не уяснил, чего хочет его новый босс. Ник вообще не был уверен, есть ли у того сформировавшееся мнение насчёт ситуации, и предполагал, что тот будет решать по ходу. В зависимости от вменяемости участвующих сторон.

Это было, как входить в брюшную полость при огнестрельном ранении. Никогда не знаешь, насколько тяжела ситуация, пока не откроешь и не увидишь своими глазами. Никогда не помогает заранее заготовленный план и всегда приходится импровизировать. И всегда по локти в чужом дерьме.

Правая рука сжимала рукоять револьвера, и Ник отчаянно надеялся, что ему не придётся пустить оружие в ход. С револьверами всегда так: вначале огонь, потом кровь, но в конце всегда одно только дерьмо.

- А я брал, - сказал Аспург. - У них между ног дырка, гладкая, как будто ее маслом полили и глубокая. В локоть глубиной. И пахнет исключительно вином. Если ты ее не удовлетворишь, знай, что у них и зубы там имеются. Как у волка. Одному парню с коротким членом такая девка его достоинство этими зубами откусила. Вот такой пенек остался.

И он показал, какой именно пенек. Встал, опоясался мечом. Убрал свои подарки под ложе.

- Пошли. Если не будет тебе такой девки с зубами между ног, так и знай, подсунули тебе готтку или еще какую-нибудь дикарку.

Аспург просто стоял и смотрел. Если бы он знал слово "акции", то акции Луция на его внутренней бирже взлетели бы до небес в этот момент. Он, Аспург Медведь, очень хорошо знал, что надо делать с колдунами, и вполне был согласен с Луцием.

А потом подошел и ударил горящего человека мечом в грудь.

Вы идете по центральной улице, мимо "Уазика" со спущенными колесами, кстати, спущено их только три, четвертое вполне в порядке. А вот эти, спущенные, похоже, просто разрезаны ножом, или чем-то еще. Острым. У него разбита одна передняя фара и в лобовом стекле такая дырка с трещинами, как будто в него или стреляли, или запустили небольшим, но очень быстро летящим камнем.

Заборы глухи, но из-за одного, справа, лает собака. Людей (пока?) нет. И вот вы на площади, действительно, там колодец, с журавлем. И ведро стоит на срубе. Привязано веревкой или цепью к носу журавля. Есть что-то вроде конторы и магазина, по крайней мере, это не жилые дома. У того, что вроде магазина (и на нем покосившаяся вывеска "Лабаз", стоит, уткнувшись носом в стену другой "Уазик", брат первого. Только у этого все колеса целые, а расквашен нос. Еще на площади ржавый микроавтобус "Газель". Одно колесо спущено и окна выбиты. Из-под этой машины торчит нога в резиновом сапоге. Или просто резиновый сапог.

Аспург вышел вперед. Он не знал, что требуется сейчас сделать по обычаю римлян, но незнание обычаев никогда не заставляло его задуматься больше, чем на несколько секунд.

- Я не благодарю тебя за то, что ты не казнил меня, но благодарю за меч. Теперь я понимаю, Магистриан, - сказал он раздельно и громко, - почему свободные люди идут за тобой по своей воле. Был бы ты рожден там, где я, быть тебе вождем вождей. Если все люди твоего кесаря такие, как ты, Риму нечего страшиться.

Римлянин стал махать у Аспурга перед носом руками и задавать совсем глупые вопросы. Раньше такого он за ними не замечал, с другой стороны, раньше его так сильно не избивали.

- Пять, - сказал он, - но ты показываешь только два, а остальные три прячешь. Зачем? Я не откушу.

Он сел, несмотря на то, что от боли перехватило дыхание. Он мужчина, или старуха?

- Я хочу пить, римлянин. Как тебя зовут?

Тем временем ...

Поход Лиса (и Вероники? и Джо?) вокруг вашего необитаемого острова дал следующие результаты. Этот фрагмент реальности представляет собой неправильной формы овал с максимальной длиной примерно 150 метров и шириной 60-70. В центре его находится здание, большей частью целое, исключая левое крыло, небольшая часть которого, видимо, обрезана. Здание имеет Т-образную форму, где неведомая сила обрезала левую часть перекладины, а ножка буквы укорочена и утолщена. Правая часть перекладины двухэтажная. Если обойти по кругу, обнаружится стоянка позади дома, и на ней несколько автомобилей, причем кроме знакомых вам "Акуры", двух "Ниссанов" и минибуса "Опель" есть шикарный черный лимузин "Паккард-Пан-Америкэн" и спортивный кабриолет "Омеда Хеллкэт". Стекла машин и здания грязны, машины покрыты слоем пыли. Внутренности кабриолета ветер, пыль и дожди превратили в свалку.

Вокруг здания находится большое количество зелени, словно оно стояло в парке. Там, где линия разреза прошла достаточно далеко от здания, есть возможность обойти его кругом. Возле "обрезаного" крыла пройти нельзя. Слишком мало места.

Позади перекладины к вашему фрагменту примыкает другой и расстояние между нами метра полтора: можно перепрыгнуть. Этот, второй остров, принадлежал некогда деревеньке, какие встречаются в России или в Украине, а, может, где-то ещё в Восточной Европе. Вы видите несколько домов, деревья, верхушку колодезного журавля.

Перед боем Требоний все же ухватил Аспурга за руку, и шепнул ему на ухо:

- Хочешь расположения Луция - проиграй. Это его приказ. Он смотрит за тобой.

- Скажи ему, чтобы шел на хер.

И пошел бить очередного раба.

Устойчивость Серой Молнии, или как там звали этого ублюдка, волновала Аспурга меньше, чем прошлогодний снег. В голове у него немного помутилось, и он перестал обращать внимание на такие мелочи, как имя того самого куска мяса, который надо было превратить в отбивную. Если раб не падает, надо бить его до тех пор, пока он не свалится. А потом можно будет отдохнуть.

  - Что-​то здесь не так, доктор. Вам тоже так кажется? Кажется, дело начинает дурно пахнуть, и нам пора вмешаться немного в другой форме, чем планировалось изначально. Прогуляетесь со мной между двух огней?

- С вами, сэр, хоть в ад, - искренне сказал Рощин. Чем больше он узнавал Торнхилла, тем больше жалел, что не принял его предложение сразу. Он сунул руку в карман, на рукоять револьвера.

- Видите ли, друг мой, - сказал Рощин таким тоном, что стало ясно: вовсе не друг он никакой Лукошкину. - Мы спешим и никак не можем задержаться. У нас приказ. Но, уверяю вас, мы движемся на маневры исключительно с дружескими намерениями, как э... наблюдатели. В противном случае мы бы вообще не разговаривали с вами, уважаемый Павел Степанович. Поэтому вы можете позвать старшего офицера, и пусть он нагонит нас по пути. Заодно избавит от дальнейших недоразумений.

Он повернулся к Торнхиллу, чтобы взглядом предложить скомандовать продолжить движение. Вряд ли кто-то посмеет их сейчас остановить. "Чудесно" - подумал Ник, - "что у них здесь нет телефонного аппарата. Иначе это создало бы большие проблемы".

- Скажите, сэр, - спросил он по-русски у Торнхилла, - у нас нет водки, или бренди? Я думаю, одной бутылки хватит, чтобы солдаты в этом карауле могли согреться, но не утратить бдительности. До рассвета еще уйма времени, а ночь темна и холодна.

- Магистран желает видеть тебя на пиру рядом с собой, и без оков. От себя же я добавлю - если пожелаешь, то получишь сейчас же новую одежду, подобающую твоему роду и положению, и броню из тех, что мы взяли с собой. Большего я не могу дать прямо сейчас. Но времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.

Аспург был доволен. И не смог скрыть улыбки. За что мысленно ударил себя под дых.
Он открыл рот. Слово "спасибо" в его лексиконе отсутствовало настолько, что он даже не способен был отдать себе отчет в этом.
- Хорошо, - сказал он. В его устах это было почти "спасибо". - Я хочу новую одежду и доспехи.
Потом подумал, и добавил:
- Я не забуду этого.

И это было уже настоящее "спасибо".

Аспург почесал в паху. И зашагал в сторону лагеря, не обращая внимания на стражу.


Получатели: III - Требоний Арторий Пульвис, Аспург Медведь, .

Ромеи в глазах Аспурга оставались народом лавочников. Лавочников и торговцев, обманом подчинившего себе половину мира. Может, раньше они и были солдатами, но от детей волчицы осталось одно убогое воспоминание. Кто сегодня воюет за Рим? Все, кто достаточно сильно боится напасть на него и хочет из трусости стать частью дряхлой империи, которая годится только на то, чтобы ее разорвали на куски молодые и злые хищники.


Получатели: III - Требоний Арторий Пульвис, Аспург Медведь, .

Барон переглянулся с тетушкой Минни.

- Видите ли, детки, - сказал он, - пора сделать шаг вперед и вверх. Все уровни Сна имеют определенную задачу. Первый - он для всех, так сказать, песочница. Второй - барьер. Для того, чтобы его преодолеть, надо обладать определенным могуществом, но и в песочнице при этом станет тесновато. Третий подвергает сомнению ваше понятие здравого смысла. Он очень странный, и вам придется попотеть там.

Барон остановился, и задумался надолго так, что пауза показалась слишком затянутой, и Минни кашлянула.

- Вот что я думаю, попробуйте пройтись компанией по Третьему и отыскать там Колодец Миров. Знание об этой штуке вам пригодится в будущем, возможно, вы сможете ее использовать, научиться пользоваться. Хотя не сразу. Плюс немного освоитесь там. Самую малость.

Медведь молча смотрел на бегущую воду, на бегущие по воде льдины и тела людей. Живых. И не очень. Ни те, ни другие его не волновали. Человек рождается из праха земного, и, если позволяет себе умереть, не сражаясь, значит быть ему прахом во владениях рогатого старика Эрлика. Он никого не винил в своем пленении, кроме самого себя. Если ему не хватило злобы и силы вырваться, значит, рок его таков и быть ему беспомощным, как младенец, пленников у ромеев. И, пусть он не связан, и дал слово не бежать, он, Медведь, знает, что сбежит. Когда придет время. Ибо в том, что он возвращается под руку Тенгри-неба, великого и непостижимого, есть благой знак для него.

Долго он жил в стране ромеев, слишком долго. Там все другое, не как в степи, но, главное, что там другое небо. Ромеи не понимают, им никогда не понять разницы, но тот, кто жил и дышал полной грудью под бескрайним небом Степи, тот знает, как разительно отличается блеклый низкий синий полог, натянутый над вонючими каменными городами, над страной уродливых каменных дорог, смотрящих себе под ноги людей, униженных и отупленных, от Великого Неба Степи. Как отличается небо рабства от Неба Свободы.

Он выучил язык и выучил обычаи, странные воинские звания, манеру носить одежду и драться, научился есть их еду и пить их вино. Но не забыл вкуса овечьего молока и жареного на костре мяса косули. Он, словно надел шкуру овцы, но внутри, как был волком, так волком и остался.

Скоро его перевезут на другой берег реки, и это будет первый шаг на его пути домой. Он жил среди ромеев, считающих себя владыками мира, а, на самом деле, с трудом удерживающих в узде сотни подчиненных племен и народов. Он жил среди ромеев, балансирующих на древке копья над котлом с кипящей ненавистью. И ему там не понравилось. Пора домой.

Это было бы смешно, если бы не было так трагично. Гордый поручик Лукошкин с горсткой промокших замерзших солдат, которым не слишком захочется умирать тут, на сырой продуваемой северным ветром архангельской улице, если придётся встать против роты британцев с пулеметами. Ник вздохнул. Револьвер в кармане нервно холодил ладонь. Ему, револьверу, очень хотелось пригодиться, быть полезным. Вот только Рощин надеялся, что обойдется.
- Очень приятно. - Ник представился, пожал Лукошкину холодную руку, - видите ли, Павел Степанович... британцы, они наши не только союзники, но и друзья. Они тоже участвуют в маневрах. Вы должны быть в курсе.

Слова "маневры" и "должны" Ник выделил интонацией, не слишком явно, но достаточно, чтобы Лукошкин, если он в курсе ночного приключения господина Чаплина, понял, а, если не в курсе, то и не обратил внимания. Говорил Рощин убедительно, спокойно и неторопливо, как доктор, который объясняет неразумному пациенту, как надлежит себя вести в случае осложнений.

- Тут, сэр, - сказал Рощин, когда вокруг немного успокоилось и все перестали отдавать честь и уходить по приказу Торнхилла. - двоякая ситуация. Если Его Величество интересует стабильность России, как державы, то ни один из здешних господ не годится ни в каком качестве. Даже временно. Масштаб мелковат. И ставить надо на тех, кто от нас далеко. Если поддержание стабильности в Архангельске и окрестностях, то нынешняя власть - наименьшее из зол. Если вы хотите перемен, самое время дать перевороту свершиться, а потом, пока новая власть будет слаба, сказать ей, что от нее требуется. Хотя после событий, начиная с сегодняшнего утра, ваш покорный слуга поставил бы к стенке и тех, и этих.

Говорил Ник медленно, неторопливо, раздумчиво, даже немного ритмично, будто лекцию читал. И внимательно следил за реакцией Торнхилла. Сам по себе вопрос ему был понятен. Непонятно было, зачем он задан. Чтобы определить, насколько Рощин способен к анализу? По всей вероятности, да. Но для Рощина первичным было то, что нужно его нынешнему работодателю. Как и всегда. Как его пациенту. В случае с пациентами чаще всего, хотя далеко не всегда Ник четко знал, что лучше. С Торнхиллом пока он не был уверен.

- И, кстати, если можно, вопрос: по какой системе вы хотите, чтобы я проявлял инициативу: британской, немецкой, французской или нашей, российской?

РАУНД

Кто-то прыгнул от машины - это был "Вольво", прыгнул не по-человечески потому, что фигура перемахнула через дом сразу. Через одноэтажную его часть, приземлившись на крыше, и вторым прыжком уйдя куда-то вдаль и в темноту. Это было, как в фантастическом фильме. Человек так не может, но могла и Ванесса. Первым своим прыжком она приземлилась возле машины, подхватила "Вольво" под днище, и без усилий перевернула на крышу. Просто смахнула с дороги. Человек, стоявший рядом с машиной, развернулся и с молниеносной скоростью, выдававшей в нем не совсем, видимо, человека, сделал несколько выстрелов из пистолета в сторону Ванессы. Задел, или нет - было неясно, Ванесса прыгнула следом за тем, кто пытался сбежать и пропала из виду.

Джо выскочила на дорогу и дала, целясь, от плеча, длинную очередь из своего автомата. Оружие издало привычный треск и россыпь звездочек улетела сторону стрелявшего.

"А! Ясно" - сказал себе Ник. Леди относилась социалистам-революционерам, любителям громких лозунгов и таких же громких взрывов. Их он тоже не любил, впрочем, он не любил никого из тех, кто нес революционные перемены. Ник, как известно, был консерватором и сторонником эволюции, как способа развития человечества. Он выслушал речь Ласточки с легкой улыбкой.

- Знаете, сэр, я не очень разбираюсь в хитросплетениях политики. Но мне кажется, что хорошо знакомое старое лучше непонятного нового. Обе клики - полное дерьмо. И те, что лезут к власти, и те, что за нее уцепились. Упрекнуть их в состоятельности некорректно. В самостоятельности тоже. Просто лучшего ничего нет на данный момент. Старые, полагаю, у вас прикормлены. Новые - не знаю. Посему советовать не берусь. Хрен редьки не слаще. Что же до расстрелов, то вряд ли они собирались на это пойти прямо сейчас. Может быть, позже, когда пыль поуляжется. Меня, к примеру, собирались использовать для освидетельствования психической недееспособности нынешнего правителя.

Рощин развел руками.

- В одном вы правы. Боюсь, переворот уже зашел слишком далеко и остановить его невозможно... нет. Непросто. Без большой крови.

Софья и Мари вышли на большой перекресток. На красный сигнал светофора остановилось несколько машин и откуда ни возьмись появившийся танк. Над домами кружил птеродактиль.

Диспозиция: Софья стоит возле своей лошадки неподалеку от края леса. На лугу приземлилось такое чудо:



С другой стороны сзади и чуть справа если смотреть по оси летающей тарелки идет Мари. У космического корабля (или что это?) открывается люк и трап сбоку и справа, поэтому обе девушки вполне видят, как по трапу спускается высокий спортивного вида мужчина лет 40-50, пожалуй, немного ближе к 50. Он чернокож и у него негроидный тип лица, но выражение лица свидетельствует об интеллигентности. Пожалуй, скажи я вам, что это профессор из университета, адвокат или преуспевающий политик, вы не станете спорить. На выходе он оглядывается по сторонам и видит и Мари, и Софью.

Вопрос Торнхилла Ника несколько озадачил. По простоте ли душевной, либо из-за некой рыцарской жилки, хотя какое место рыцарству должно остаться в человеке после того, как родина дважды его предала, он не знал, Ник предполагал, что предложение лейтенант-полковника осталось в том прошлом, которое недостижимо, поэтому ... поэтому он поднял левую бровь, и это было удивление, и ничего более, но, тем не менее, он дослушал до конца, не перебивая, не встревая и думая только том, кто может быть эта странная "ласточка революции", и на каком конце причудливого спектра российской действительности находится ее понятие о добре, справедливости и свободе. Поскольку Ник был в курсе разных ... скажем так, трактовок этих понятий и, поскольку не далее, как сегодня, жизнь преподала ему неприятный урок, он не питал оптимизма по поводу женщины, которой Торнхилл разрешил остаться здесь. И женщина не заставила себя ждать, выложив на стол то, что сделало новости Ника устаревшими. Однако же, у него не было иной карты, чтобы зайти с нее, поэтому...

- Сегодня ночью в городе происходит государственный переворот, - сказал он по-английски. На всякий случай. Если ласточка не умеет щебетать на этом языке, пусть Торнхилл сам решает, переводить, или нет. Зато внимательно смотрел на британца. В чем Ник не был уверен, так это в том, что для Торнхилла бурные перемены в политической жизни Архангельска являются новостью.

- Прямо сейчас. Что же до вашего предложения, то, если оно все еще в силе, я его принимаю. С моей стороны было глупостью не сделать этого раньше и я могу лишь расчитыать на вашу любезность. Лейтенант Пайн-Коффин и сержант были добры ко мне, и снабдили сухой одеждой, но я могу ее вернуть, разумеется.

Ник продуманно не упомянул никаких подробностей более. Во-первых, кто знает, как отреагирует Торнхилл на то, что он был арестован, и нынешняя власть его считает практически преступником. И, поскольку он и от карабкающейся к вершине клики сбежал, как Колобок из сказки, те тоже не откажутся вернуть доктору сторицей. Кто пользовался поддержкой Торнхилла, Ник не знал, и интуиция его молчала по этому поводу. И Ник молчал, пока не спросили. Он подумал, не попал ли на сей раз Колобок прямо к лисе на нос, сам же себе ответил, что точно попал, но, возможно, лиса сыта или предпочитает мясо.

- О... это долгая история. Я был в детстве хулиганом. В школе ни хрена не учился, попал в банду и мог бы сесть. К тому все и шло, но у меня был тренер по футболу, хороший мужик, Херши, Стив Херши. Умер лет десять назад. Он помогал в полиции, волонтерстововал. Взял меня за шкирку и притащил в участок. И как-то пошло... что-то встало на место, я перешел на Светлую сторону, само собой это случилось. Потом была армия, повоевал, словил пулю от какого-то бородатого придурка. Отслужил, вышел и хотел было вернуться в полицию, но на меня вышли люди из ФБР и предложили учебу, интересную работу и хороший оклад. Адреналин бурлил, он и сейчас не утих до конца, а они пообещали много адреналина. И, надо сказать, не соврали. Выше крыши получил. И пошло. Я, как пастушья собака. Берегу стадо, если надо - перегрызаю волку глотку, если надо, оставляю ему мясо, чтобы он не жрал моих овечек. И мне это нравится. Нравится ощущать, что у меня за спиной безопасность, порядок. Может, я сам неправильный человек на этом месте, но для меня обе стороны реальны. Закон, если он соблюден, но люди пострадали - не закон. Я легко ухожу на Темную сторону, если этого требует моя работа. Поэтому паладин из меня хренов. Но начальство ценит. Вот так.

И он выпил и закусил. И жестом попросил налить еще.

- Жуткая штука эта водка. Потом, лет десять назад, меня отправили ... короче, это тайна за семью печатями, и распространяться на эту тему я не могу даже в вашей компании, но есть пара очень секретных хранилищ в нашей стране, где находятся такие вещи, что, если о них узнают, это будет бомба почище атомной. Там уже совсем другие допуски, и оттуда мне была прямая дорога в Отдел Сна АНБ. Которого формально не существует. Так что вот...

Он снова рассмеялся.

- Это была изящная шутка судьбы или решение какого-то не слишком разумного бюрократа, но отправлять работать со Сном человека, который не в состоянии проникать в Сон - это безумие. Почти как ставить работать корректором слепого. Но мне нравится. Я нашел на этой работе много хорошего.

Фил подмигнул Веронике и улыбнулся ей. Тепло.

- Так что, я - неправильный волкодав. А насчет Магистра, это наш просчет. Мой, в первую очередь. Я ведь дал добро на эту операцию. Знали бы мы, что там сидит, или подумали бы о том, как лучше подготовиться, возможно, жертв мы бы избежали. А, возможно, и нет. По хорошему, ведь и охранники - тоже жертвы. Наверняка, им выкрутили мозги, могли бы не умирать ради кровососов.

- Спасибо, сержант, - сказал Рощин, и, не теряя ни секунды, начал переодеваться. Без стеснений. Быстро. Но без спешки. Во-первых, его одежда действительно промокла и он оставлял за собой грязноватый мокрый след. Во-вторых, если он встретит кого-то знакомого, британская форма будет ему дополнительной защитой. А, если нет, то, тем более. Ник не помнил, что говорят законы войны о том, чтобы солдат одевал форму другой армии, если речь идет о союзных войсках. Вражескую форму - да, это преступление по законам военного времени и карается расстрелом на месте. К тому же, он не был военнообязанным и ни старому, ни новому правительству присяги не давал. А вот британцам в сложившихся обстоятельствах мог.

- Я полагаю, господин второй лейтенант, - сказал Рощин, - что мы будем восприняты любой из сторон, как союзники, и нам лично не понадобится охрана, но солдаты могут понадобиться господину лейтенант-полковнику, поэтому разумно их поднять по тревоге, но оставить в казарме. Мы лишь должны доставить сообщение, а дальше не нам решать. Мы обязаны кого-то оставить здесь? Есть ли у нас телефон, можем ли мы телефонировать в казарму? И вот еще. У вас наверняка есть текст британской военной присяги. Я не служу ни одному из русских правительств, но сейчас я полагаю честным и необходимым принести присягу Его Величеству Георгу Пятому. Прошу вас оказать мне эту честь.

Ник не кривил душой. За последние часы его соотечественники оболгали его, пытали, ложно обвинили в измене, а потом намеревались использовать самым грязным и бесчестным образом. Эти два британца удивительным образом за какие-то десять минут не просто дали ему возможность вновь почувствовать себя человеком, но вселили в него уверенность, что где-то в этом диком кровавом мире есть еще места, в которых слово гуманизм не осталось просто словом, и человеческое отношение к ближнему по прежнему находится где-то там же, где и сердце. Поэтому Ник ни капли не покривил душой. Ему, в первую очередь ему, Нику Рощину, надо было выбрать сторону, и он ее выбрал. Примет ли его эта сторона, Ник не знал, но здесь от него ничего не зависело. Ничего, кроме его воли и его разума.

- Нет единого правительства и единой власти. Никто не может дать никаких гарантий. Но. Кровь - наша еда. Наше все. Большинство из нас понимает в крови не больше, чем вы... простите, чем обычный человек разбирается в технологии приготовления продуктов. Простите за аналогию. Абсолютное большинство из нас не сумеет отличить человека с опасной кровью от обычного. Нам пришлось посылать специалиста в Нью Джерси, чтобы подтвердить наблюдения. Я полагаю, на все Штаты таких будет не больше, чем несколько десятков. Я не знаю пока, что делает вас такими, такими опасными для нас. Когда узнаю, я смогу, а, возможно, и не смогу, создать что-то, что защитит вампиров. Или научит всех отличать сноходцев. Хотя я не знаю и не могу предсказать последствий такого шага. Мной движет любопытство. Я не люблю оставлять нерешенные проблемы за спиной. Но мне однозначно придется хорошенько обдумать, как быть дальше, когда я доберусь до решения. Если это будет нейтрализация сноходцев и вампиров, вы перестанете быть добычей. Но вы по прежнему будете опасны, и я не хочу, чтобы какому-нибудь идиоту пришла в голову мысль убить всех сноходцев, и таким образом нейтрализовать опасность.

Скоро то, что произойдет в городе, станет секретом Полишинеля. И Ник понял, что держать вещи в тайне от лейтенанта себе дороже.
- Нам, - он подчеркнул, - нам надо оружие. И взять с собой хорошо вооруженный патруль. Десяток солдат, не меньше.
Ему резануло уши собственное "оружие-вооруженный", но следить сейчас за грамотностью собственной речи...
- В городе военный переворот. Прямо сейчас. Дорога каждая минута. - Ник помедлил, но это была лишь уловка. Это было как на хирургической операции, только вместо скальпеля и зажимов - слова и намеки. Он точно знал, что скажет в следующую минуту. Секунду. - Дайте мне револьвер. Что-нибудь. Моя жизнь в опасности и за мной идет охота.

Тут до него дошло.
- Может быть, и жизнь лейтенант-полковника в опасности. Я не знаю, что хотят заговорщики, и какие планы они уготовали британским войскам.

- Я знаю, когда ты лжешь, кончай играться в эти игры для ублюдочных детишек. Гаральд! Хочешь эту трахнуть?

Гаральд кивнул.

- Так возьми её!
И Гаральд, избавляясь от остатков одежды, направился к Софье.

1. Профессор Эдвард Роквелл, он же Профессор, он же Магистр. Охрана никак его не характеризует, поскольку с ним она не контактировала вообще. Со слов Синтии - это очень интеллигентный, начитанный и образованный во всех областях человек, с широким кругом интересов, добрый, решительный, щедрый, феноменально работоспособный и очень хороший, как начальник. Держит слово всегда. Только положительные отзывы. Хотя в последнее время работа не клеилась и он был немного нервный.

2. Эдди, правая рука Магистра. Приятный в общении, любит классическую музыку, очень мягкий и добрый человек. Всегда удерживал Магистра от рискованных шагов в бизнесе, тот называл его "моей подушкой безопасности". В отсутствие Магистра руководил лабораторией. С ним было тоже очень приятно работать, но он был более осторожен и поэтому немного нерешителен иногда. Галантный. Немного ухаживал за Синтией. Охрана - с ним было приятно работать. В качестве босса решал проблемы быстро и реагировал четко. Решительный, умный, вдумчивый, спокойный, не агрессивный. Справедливый.

3. Трейси - в последнее время стала играть в лаборатории все большую роль, Профессор находил ее незаменимой в некоторых делах, хотя, если спросить Синтию, то она - очень неприятный человек. Жесткий, на грани жестокости, жополизка для тех, кто выше ее и мелкий тиран для тех, кто ниже (как Синтия) в иерархии. Соврет и не поморщится. Ради своей выгоды пойдет по головам. Ее многие не любили, боялись тоже многие. Охрана - такая же характеристика. Не любили.

4. Ванесса - она была как бы особняком в команде. Ее ценили за профессионализм, но всегда держалась немного наособицу. Неприятная. Холодная. Решительная. Не, как Трейси - не подлая. Но очень прямолинейная и жесткая в общении. Ее даже Профессор побаивался. Она была какая-то не такая, как все. Может быть потому, что итальянка и английский не родной язык. Но вот Ки, Киитиро тот тоже был японцем, и родился не в Штатах, а свой в доску. Еще про Ванессу она сказала, что та всегда добивалась своего, любой ценой. Что Магистр не хотел брать ее в команду, но, как когда-то ей Терри сказал, она сама его уговорила. Нет, она не думает, что Ванесса кого-то убила, но при одном взгляде на нее мурашки по коже иногда и она (Синтия) думала, что именно Ванессе убить человека, как чашку кофе выпить. С точки зрения охраны, Ванесса была нормальной теткой. В последнее время начала волонтерствовать на "скорой". С такими зарплатами, как у исследователей из фирмы, это не само собой разумеется. И еще, в отличие от многих, она не шиковала. Сотрудники покупали себе шикарные тачки, а Ванесса довольствовалась простой "Короллой" и вообще была скромна в быту и приятна в общении.

5. Барни, он же Бъёрни, и 6. Фрида, они были из Швеции, кажется, но очень давно в Америке, муж и жена. Барни даже имя сменил на американский манер. Он был добродушный, туповатый увалень, здоровенный, ему бы только шлем с рогами на голову и топор в руки - настоящий викинг. А Фрида, как все шведки - высокая мощная блондинка. Туповатая слегка. Впрочем, Барни тоже особо умом не блистал. Но Фрида была настоящей сучкой. Просто стервозная баба, часто ссорилась со всеми из-за пустяков. Постоянно жаловалась, что сидит на диете и хочет жрать. Как Барни ее терпел - непонятно. Наверное, привык. Детей у них не было, он бы себе легко нашел пару. С его зарплатой и характером. Охрана с характеристиками Синтии согласна и Фриду не любила, поскольку та могла придраться по пустякам и испортить настроение на весь день.

7. Терри - вежливый малый, красивый, из Французской Канады. Очень обходительный. Настоящий джентльмен. Всегда следил за собой, не хуже женщин. Лосьоны, духи, кремы. Но стрейт. Девки на него так и вешались, она бы (Синтия) сама не прочь с ним закрутить, но на что-то долговременное он не годился, да и неправильно путать работу и личную жизнь. Охрана - ничего особенно не добавила.

8. Ричард Торнтон (Джед Баркли) - эстет и сноб, бабник, но не такой утонченный, как Терри, а немного вульгарный. С точки зрения Синтии - неприятный субъект, к науке особого отношения не имел, случайный попутчик. Иногда помогал Ванессе. Выполнял работу вроде технического директора и Барни был у него в подчинении. Он ведал закупками, хотя сами контракты подписывала Синтия и часть организации шла через него. Охрана относилась к нему хорошо - веселый парень, всегда травил анекдоты и, несмотря на то, что при деньгах, не сноб. Мог выпить с охраной после смены пивка.

9. Корнелия - очень похожа внешне на Ванессу, их легко можно было спутать, если они одевались одинаково и если правильно подбирали освещение. Они иногда этим пользовались, чтобы навести жути. Тоже неприятная дама, еще хуже Ванессы. Потому, что злая. Из тех, что делают гадости даже не для карьерного роста, как, к примеру, Трейси, и не для достижения цели, а для удовольствия. Садистка. Почему? Синтия никогда не видела, чтобы та кого-то обижала. Но во-первых, она обожала рядиться в черное и обтягивающее. Во-вторых, про нее все так говорили. Охрана тоже недолюбливала Корнелию, тоже подозревала за ней садистские наклонности, один из охранников прямо так и сказал, что "ей место на сайте, где дамы рекламируют услуги Госпожи". Но тоже ничего конкретного.

10. Виви, или Вивьен - настоящая красавица, леди, умеет выглядеть на все сто даже, если только что проснулась и в ночной рубашке. У нее от кавалеров отбою не было, при чем там простые доктора и адвокаты не крутились. Сплошь магнаты, миллионеры, профессиональные баскетболисты и даже темные ребята с деньгами. Она с мужиками, как рыба в воде. Даже те, кого она бросила, ее боготворили. Охрана от этой дамочки буквально кипятком писала.

11. Ки, или Киитиро - японец, вежливый, пропадал в лаборатории и о нем Синтия мало что могла сказать, да и охрана тоже. Здрасьте-досвидания.

12. Лайза - то же самое, синий чулок. Хотя с ее внешностью хоть сейчас на подиум. Или в Голливуд. Крепко недолюбливала Корнелию. За что - непонятно. Что-то до переезда в Новый Орлеан, как-то кто-то обмолвился, что за дело. Похоже, что они с Киитиро были парой, но тут, скорее, слухи, чем что-либо еще. Охрана - ничего существенного.

Ник стоял и мочился на угол дома, лихорадочно думая о том, что сделать и как поступить. Остаться игрушкой в лапах подлых сил казалось ему, как это ни странно, самым рациональным выходом. Но он, обычно столь склонный к продуманным, четким решениям, не мог найти в себе внутренней силы согласиться и стать предателем. Предателем чего? Предателем режима, который упек его в тюрьму, где, в нарушение всех божеских и человеческих норм с арестантами обходятся хуже, чем с рабами, чем с животными? Да он действительно должен быть благодарен по гроб жизни спасшему его из этого ада советнику. Вот только... вот только выбор был между гадким и подлым и ни к одной из сторон душа Рощина не могла повернуться и сказать искренне - "это мое". Он ощущал себя бессильной игрушкой в чужих руках, и, как бы не повернулась эта партия, для него она проиграна, хоть и судьба его выбрана другими людьми. Которым он безразличнее крошки на скатерти. Смахнут, чтобы было чище, смахнут, и забудут. Чудовищно, омерзительно само ощущение бессилия. У тебя есть два пути, и оба тебе не понравятся, дорогой Ник. Но есть выход: один из них не понравится тебе больше. А ведь стоило ему принять предложение англичанина, и все было бы иначе. Иначе ... Ник подумал, что вот, сейчас он знает, куда ему идти и что делать. По крайней мере, это будет не бесцельное бегство. Не шаг в неизвестность, но шаг ради хоть какой-то цели, кроме спасения собственной шкуры.

И он сделал шаг во тьму, в дождь, в ночь, пропитанную смертью и предательством, шаг в неизвестность, свернул за угол, а потом быстро побежал.

Фиксируется. Это был разговор внутри дома.

И тут...

Синтия это рассказала, но ваш покорный слуга не успел записать.

Со слов Синтии что-то очень неприятное, ужасное случилось незадолго до штурма. Видимо катастрофа в лаборатории. Фрида погибла. Она не помнит, кто сказал, что она "подохла по собственной тупости и жадности и поделом безмозглой суке". Кажется, Терри. Или Эдди. Нет, не Эдди. Его тогда уже не было. И не Ванесса. Она сбежала. Синтия припомнила, что Магистр ужасно рассердился на Эдди и Трейси потому, что они сделали что-то очень плохое. Что-то украли очень ценное. И сбежали. Хотя ей совершенно непонятно зачем сбегать из научной лаборатории. Никто из ученых не был на казарменном режиме. Приходили и уходили, когда хотели. Хотя жили все в лаборатории. Хотя некоторые, особенно Терри и Вивьен, часто ночевали в городе. Синтия чётко припоминает, что Барни, Эдди, Трейси и кто-то ещё сбежали, украв что-то ценное. Но не деньги. Что-то, имеющее отношение к науке, кажется. И это случилось незадолго до штурма. Минут за десять Магистр все узнал. Ему Корнелия сказала. А еще раньше, примерно за сутки до этого, сбежала Ванесса и тоже украла какую-то научную ценность. Магистр обсуждал это с Эдди и она помнит, что босс сказал что-то вроде "я не представлял себе, что она настолько хороша, но, раз эта итальянская стерва умыкнула именно её, значит, ей известно что-то, что мы упустили." Эдди ему тогда ответил, что Ванесса больше всех "в теме".

- Вы, господин поручик, зря так, - сказал примирительно Рощин, - пока ваши орлы бегали мы бы уже сделали крюк к больнице и взяли там все, что нужно. Я вообще не уверен, что у фельдшера есть нейрологический молоточек. Нам надо и рефлексы проверить-с, и нистагмус, и тесты на деменцию сделать. Глазное дно посмотреть. Нам ведь нужен нормальный осмотр нормального врача, а я - хирург. Не невролог. Мне надо написать такое заключение, чтобы комар носа не подточил, иначе вся работа пойдет псу под хвост. Завтра же все засмеют и признают недействительным.

Ник не имел понятия, кто такие эти мифические завтрашние "все", но полагал, что на лейтенанта, возможно, это произведет хоть какое-то впечатление. Плюс медицинская терминология. Плюс волшебное слово "нам". Нет, подозрения поручика полностью он никогда не развеет. Но сомнение. Маленькую толику сомнения посеять ... иногда этого бывает вполне достаточно.

- Итак, - сказала Трейси, - раз уж у нас теперь такой романтический настрой ( при этом Викинг фыркнул, но брюнетка одним взглядом заставила его поперхнуться), не пора ли нам от слов перейти к делу.

Раздался звук дверного звонка, по кивку Трейси Эдди встал и пошел к двери, вернулся он с молодым человеком, сверстником дочери и тот встал в один ряд с хозяевами дома, такой же молчаливый и не подвижный.

- Мистер Карлович, как там вас зовут? - спросила Трейси, и мужчина без промедления сообщил, что его имя - Гарольд.

- Наверное, твоя милая женушка не очень тебе даёт, - посетовала Трейси, - с годами мы становимся консервативнее. Хочешь кого нибудь из этих курочек?

Она указала рукой на Софью и Мари. И взгляд Гарольда, сразу сделавшийся каким-то похотливым, очень медленно и внимательно ощупал почти физически вначале Мари, а потом - Софью. И остановился на Мари.

- О, да, - обрадовалась Трейси, - девчонка что надо. У нее такие тараканы в голове... Она с лёгкостью осуществит твои самые буйные фантазии. Еще и тебя паре грязных штучек научит.

Ник затянулся сигаретой и задумался. Он не очень четко представлял себе, что там, за углом, за домом, и имел весьма смутное представление о том, сможет ли сбежать. Десять метров, это много секунд, если ты побит и в шинели, и очень мало секунд для того, чтобы сдернуть винтовку с плеча или выхватить из кобуры револьвер и угостить его спину доброй порцией свинца.

- Простите, э... Михаил Васильевич, могу я воспользоваться моментом, - он виновато показал себе на промежность, как бы намекая приличным образом, что ему надо по малой нужде. - По фронтовому. Вы где воевали?

У него получилось что-то, на ощупь похожее на гранату, но оно было больше по размерам, чем горловина кармана и осталось внутри. :(

ПОШАГОВЫЙ РЕЖИМ.

Секунды 180-210

Второй этаж дома.

Спецназовец двигается слишком быстро.
- Не двигаться! - и он начинает обыскивать Грегори, обнаруживая пистолет сразу (только нащупал его), больше ничего не происходит.

УХОДИМ В СОН?

Площадка перед домом, возле будки охранника.

За будкой прятался Ален, секундой спустя возле него появляется Вероника и сразу за ней - Джо.

Диспозиция - давешний охранник лежит в позе, из которой явствует, что он не жив. Возле тела автомат, в груди несколько дыр и крови натекло порядочно. Забор в трех местах сломан, у входа стоит полицейский броневик, как на картинке. На броневике тоже написано "Полиция" и еще SWAT. Из него в окно второго этажа уходит лестница, окно сломано и обгорело. Словно его взрывали. Возле броневика спецназовец SWAT что-то говорит по рации, второй на полу перевязывает раненого. Тоже полицейского. Двое в форме охранников лежат застреленные у входа.



Джо озвучивает нецензурный комментарий происходящего.

Доктор поморщился. Он точно не ожидал такого, хотя мысли о благих намерениях людей давно перестали его посещать. Старый и больной ... ну тут его благодетель явно перегнул палку. Благодетелей таких вешать, так по России-матушке телеграфных столбов не хватит.
- Признаться, - сказал он настолько мягко, насколько был способен, - вы меня изрядно озадачили. Вообще я хирург. И мое заключение м... мягко говоря, будет выглядеть несколько абсурдным, как только вы его кому-нибудь предоставите.

Магистр выслушал внимательно. И ничуть не выглядел обеспокоенным, когда Вероника полезла за телефоном.
- Хм. - только и сказал он. - Но вы и говорите полуправду, моя прекрасная леди. Скажу вам правду: с моей стороны наиболее рациональным шагом было бы вначале развязать вам язык тем или иным насильственным способом, а потом избавиться от вашего трупа. Или сделать так, чтобы вы покончили у всех на глазах самоубийством.

Он сделал паузу, чтобы Вероника могла оценить смысл сказанного.

- Но есть две причины, по которым я так не поступлю, если вы сама не разубедите меня в этом. Первая заключается в том, что я не знаю, а вы не говорите мне, от чьего имени вы вторгаетесь в мои владения. "Мы" это кто - АНБ, ваша семья, сербская мафия, кто? Вторая же относится к моим жизненным принципам: я не убиваю разумные существа без крайней на то необходимости или в целях неизбежной самозащиты. Итак?

"Нелегко в смертоносной игре
Сохранить подобающий вид.
Но, монету в ладони согрев,
Ты не знаешь, что рок вам сулит".

Ричард оскалился и в какой-то момент Веронике показалось, что сейчас он просто прыгнет на нее, как леопард. Но пронесло.

- Я не уполномочен об этом разговаривать, - сказал он, - но я найду того, кто, возможно, ответит на твои вопросы. При двух условиях. Ты не выходишь из этой комнаты, пока за тобой не придут. И позвони своим друзьям, чтобы сидели тихо. Нам тут только не хватает людей с ружьями, шарящихся по улице.

Он встал, и уже в дверях, сказал:

- И ты, разумеется, понимаешь, не-Яна, что все может получиться и так, что интерьер этой комнаты будет последним, что ты видела в жизни. Наслаждайся.

И вышел, закрыв дверь.

Та посмотрела на руку с некоторой, как показалось Мари, брезгливостью.

- Из сыра выскочило чудовище и тебя укусило? - спросила она с явным пренебрежением, - это царапина, плакса. Я принесу тебе бумажных салфеток.

Потом она наклонила голову, и улыбнулась. Хищно. Почти оскалилась.

- Хочешь, - сказала она, - я поцелую тебя прямо, как мамочка в детстве, и сразу все пройдет? Дай ручку, детка.

- Вы меня с кем-то путаете, сэр, - сказал водитель джипа. - Единственный Баркли, которого я знаю, держит паб в Западном Лондоне. Что же до остального...

Он ласково улыбнулся....

- То, если это официальная беседа, я предпочту отвечать у вас в участке в присутствии своего адвоката. А, если неофициальная, то позвольте этой милой леди выписать мне штраф и я, с вашего позволения, - дальше тон его стал откровенно издевательским, - поеду оплатить его и снять запрещённые законом финтифлюшки.

Тем временем, толстая полицейская сняла с пояса наручники...

И тут включилась Джо, у которой, как оказалось, при необходимости прорезается вполне командирский голос.

- Так, -рявкнула она, - ну-ка живо прекратили этот бардак!

Джо сунула толстой полицейской под нос пластиковую карточку, и лицо у той округлилось. Вернее, ещё больше округлилось. Наручники замерли.

- Это дело переходит род юрисдикцию федеральных властей, - каждое слово Джо звучало, как гвоздь, вбитый в крышку гроба. - офицеры, эта пародия на человека со мной.

Она указала на Грегори.

- Можете выписывать штраф мистеру, как его там...
И, пожалуйста, оставьте нас.

Она сунула Веронике что-то в руку.

Ник был более, чем ошарашен. То есть, он хотел выбраться отсюда, его заключение, уже сам тот факт, что он был посажен по причине идиотского рвения следователя, место которому на каторге, если очень повезет, был для него более, чем ужасен. Весь мир Ника перевернулся, его вера в некую надежность, разумность и даже честность людей, как объективное и присущее изначально всем людям душевное качество, получила приличный удар под дых. И, скорее всего, от этого удара ей не оправиться уже никогда. Он встал. Вспомнил о старом фельдшере, впрочем, он никогда о нем не забывал, но, даже если ему и предоставится случай попросить помочь, то не сейчас и не здесь.

- Всенепременно, - сказал Ник. - Я не то, чтобы не нуждался в отдыхе, но меньшее, чем я могу отблагодарить вас, это исполнить вашу просьбу.

И тут мерзкий, тоненький голосок, внутренний голос Ника, которого он бы предпочел не слышать вообще, а сейчас, в особенности, гнусавенько так напел ему, что де господин бывший присяжный поверенный, вовсе не освобождать доктора Рощина явился, а лишь только пряником попытаться выведать то, что палачи не выпытали кнутом. И, ошарашенный событиями последних часов, доктор Рощин не знал, верить ли этому иудину шепоту, или же твердо и решительно отодвинуть его в темноту, во мрак подсознания, где самое ему и место.

- Мы выглядим, как типичные инспектора пожарной службы, - сказала Джо, указывая на винтовку на плече Грегори. - Не видела ни одного инспектора, ходившего по городу без "Винчестера". И мы уже готовы вырубать? А что, если мы ошиблись адресом?

Ванесса вытолкнула ее из лифта. Сильно. Мари не ожидала, что в ее довольно хрупком теле и тонких руках есть такая сила. Покрутила указательным пальцем у виска и завела в комнату. Закрыла дверь.

Роланд задумался, а не вернуться ли. Он слишком легко отнесся к походу, эта пренебрежительная легкость может дорого ему обойтись. Аптечку надо было бы взять с собой, да только ... возвращаться - плохая примета.

- Никто, я думаю, бинт не взял, - сказал он шотландцу. - Подними руку повыше, кровь сама остановится. Через некоторое время.

Этому трюку он научился у одного приятеля, военного санитара. При небольших травмах помогает.

- Мы все должны идти вместе, - сказал он громко, - мы старые дурные развалины. То, что нам еще десять лет назад казалось легче легкого сегодня - неподъемная ноша. И дорога, в которую мы вышли, не та, в которую хотели отправиться. Так всегда бывает. Военные планы хороши только до начала сражения. Поэтому мы пойдем все вместе. Желательно - держась за руки, как сопливые дошколята. И напрямик, насколько это возможно. Мы и так огребем все дерьмо, что только можно собрать по дороге, но, по крайней мере, меньше устанем к концу. Выше головы, старые развалины. Если вам мерещится чертовщина уже сейчас, это значит, что есть там что-то в конце пути, ради чего стоит идти.

Роланд помедлил, и зашагал через дорогу. Не быстро, как он мог раньше, но быстро, как умел сейчас. Оказавшись на обочине он обернулся. Поглядел на особняк, на человека с фонарем в окне, на звезды над крышей, на зацепившуюся за трубу сырную голову Луны. Ветер потрепал его по щеке. Он привык к другому ветру. Когда сидишь в открытой кабине тренировочного биплана и винт перед тобой превращается в единый дрожащий круг, тогда и ветер становится диким зверем, норовящим сорвать шапку и защитные очки, ворваться тебе в уши и в рот, и в нос, сдавить тебя, вышвырнуть из кабины. Этот был игривым ребенком. Если люди играют в игры, то почему нельзя так поступать ветру?

- Я такой новомодный, - сказал Ник в ответ, - что еще ничего не успел натворить, но уже арестован, побит и вина моя определена. Думаю, что господину Судакову даже мое признание не нужно. Если бы вы могли привести ко мне Гумберта, я был бы вам более, чем признателен. И еще. Передайте пожалуйста доктору Ротт, Агнесе Федоровне, что со мной стряслось, пусть найдет мне адвоката.

Он не очень представлял себе, с кем имеет дело. Быть может, это честный человек, а, может быть, судаковский провокатор. Язык мой - враг мой. Но ведь это всегда было и будет так. И лучше ему, Нику, думать три раза прежде, чем открывать рот. Но то, что он сказал этому человеку, это в лучшем случае выставит его самого в качестве недалекого и наивного субъекта, но уж никому вреда не принесет. А, если Судаков сочтет его туповатым и инфантильным, это будет только ему на руку. Пожалел ли он, что не принял предложение Торнхилла? Тысячу раз пожалел. Но вернуть время вспять невозможно. Да и что он сказал бы англичанину:

- Давайте-ка я на вас пошпионю немного?

А тот ему:

- Да вы себя, сэр Рощин скомпрометировали. Какой же из вас теперь шпион, если ваша русская контрразведка вас на крючке держит.

- Вы в моей реальности, - сказал Магистр. - Но я знаю, что это тоже иллюзия. Хорошо.

Он сцепил пальцы на руках в замок и большие пальцы его завертелись. Ванесса поднесла воды.

- Значит, - сказал он, - ваша особенность связана со снами. Психиатрия здесь не при чем.

Магистр поднял взгляд на Ванессу:

- ЛСД? Галлюциногены?

Та пожала плечами.

- Ты принимала что-то подобное?

Ей показалось, Магистр в логическом тупике.

МИГНУЛО

Ева и Кен стояли в абсолютно пустынной местности. Желтая почва, затвердевший и растрескавшийся песок, легкий ветер гонит облачка желтоватой пыли. Ни кустика. Ни единой возвышенности на горизонте. Ни облачка на бездонном синем небе. Просто пыльная желтая плоскость под перевернутой голубой чашей.

Тишина.

И идеально белая дверь в ничто. Просто дверь просто посреди желто-синего мира.

Как правильно общаться с сумасшедшими Ник не знал. Он не очень хорошо помнил институтский курс психиатрии, но память услужливо подсказала ему, что он что-то читал про австрийского доктора Зимгунда Фрейда, каковой увязывал подобное поведение с сексуальными травмами, перенесенными в детстве или в отрочестве. Ник не имел понятия, что пережил сей неприятный господин: насилие со стороны мужеложцев в юности, или постоянные отказы со стороны женщин, и разбираться в этом совершенно не хотел.

Он представил себе, как спрашивает этого человека, кажется, его фамилия, Судаков:

- Скажите, милостивый государь, а как у вас обстоят дела с дамами? Быть может, мужская слабость, или прекрасный пол не находит вас достаточно привлекательным?

Или:

- Вас не били в детстве? Быть может, избивая людей сейчас, вы пытаетесь таким образом отомстить вашим обидчикам и доказать собственную состоятельность?

Но он ничего не спросил. Ему было не до изысканий и не до шуток. Больной человек, параноик, облеченный властью, поймал его и пытается заставить сознаться в том, в чем он не виноват. С каких это пор в Российском государстве недоносительство стало считаться преступлением. К тому же, мало ли чего сказал фельдшер. Впрочем, перелистав в уме историю своей страны, Ник с горечью отметил, что преступлением в нем легко становилось то, что власть придержащие любого масштаба признавали за таковое.

- У англичан я был потому, что отвозил раненого американца в их больницу, - сказал Ник. И повернулся к конвоиру, - пошли.

И они пошли...
Мари вывели тем же коридором, только на сей раз завели в лифт. Чистая кабинка, черное с красным, довольно мрачный интерьер. В зеркале она увидела себя, как ей показалось, похудевшую и побледневшую и обоих своих ... охранниц? тюремщиц? Обе они стояли с непроницаемыми лицами, по обе стороны от нее. Ванесса нажала на кнопку с надписью 3. Всего, если судить по кнопкам, в доме было пять этажей. И два подвальных. Последним, самым нижним, был тот, на котором держали Мари. Этажом выше был гараж, откуда она ездила на проверку.

Лифт плавно остановился. Что сразу бросалось в глаза - выше подвальных этажей дом был идеально чист и выдержан в черном и красном. Почти кроваво-красном. Здесь, наверху, был коридор с несколькими дверями, массивными, деревянными, видимо, очень дорогими. Даже в дверных ручках было какое-то изящество, чем-то отдаленно напомнившее Мари Францию. Иногда можно, бросив взгляд на вещь, сказать, где или, по крайней мере, под влиянием чего она сделана. Именно так.

Мягкий ковер глушил звуки, свет из плафонов под потолком был неярким, но достаточно сильным, чтобы Мари не приходилось напрягать глаза. Вторая тюремщица пошла впереди, Ванесса сзади. Дальше по коридору было огромное окно, светлое: на улице был день, но разобрать детали Мари не могла, слишком оно было далеко. И к окну ее не подвели. Женщина открыла дверь, не стуча, словно ее ждали, и все трое оказались в комнате, которую можно было бы назвать приемной у Большого Босса.

Это помещение оказалось выдержано в другом стиле. Черный и красный цвета разбавили другими, пусть темными, но не настолько угнетающими, свет был ярче, здесь было даже окно, но скрытое непрозрачными портьерами. И на всем лежала печать какой-то готической роскоши. Даже мрачноватые картины Рериха на стенах гармонировали с обстановкой своими красными, темно-синими, коричневыми тонами.

Здесь были стол и кресла, за столом сидела секретарша, зеленоглазая девушка с отчаянно рыжим каре, и что-то быстро-быстро набивала на клавиатуре. Ее пальцы летали с нечеловечески быстрой скоростью, однако, не переставая печатать, она посмотрела на вошедших, нет, только на Мари, улыбнулась, и улыбка ее вышла какой-то неприятной, даже немного хищной.

- Посидите. Он занят, - сказала секретарша удивительно нежным голосом. - Воды?

Стол был пуст.

На входе его встретила молодая и очень ухоженная женщина. Она сидела за конторкой с компьютером и что-то печатала, но, когда Джаспер вошел, улыбнулась ему и спросила, чем она может помочь. Звали ее, судя по табличке с именем, Пэтти Марциано.

Райнер вошел с черного входа, обнаружив свою красавицу в удовлетворяющем его состоянии и на кухне обнаружил невысокого крепыша в белом поварском халате неимоверной чистоты. Крепыша звали Мортимером Чиуэллом, и он разрешил Ротту называть себя коком.

По дороге Ник гадал, что могло приключиться. Но на ум ничего разумного не шло. Разговор ли с еврейским ювелиром, встреча с Торнхиллом, а, может, его братец подгадил. Рощин знал, что они с братом за те годы, что не виделись, стали совершенно чужими друг другу людьми. И выбор Ивана стороны в этом кровавом тумане, поглотившем их родину, был для Ника странным, непонятным и даже пугающим. Но гадания не приводили ни к чему разумному, да и неразумному тоже. Гадания оставались гаданиями, висящими в воздухе бесполезными вопросами, не дающими ответов, а лишь бессмысленно треплющими нервы.

События последних сорока или пятидесяти минут он счел глупым недоразумением, которое тотчас прояснится, когда кто-нибудь, владеющий информацией, объяснит ему, что, собственно, произошло. И получить доступ к этой информации Ник не мог иным способом, кроме как добравшись до первоисточника. Не Козлова же, лопающегося от сознания собственной важности, ему спрашивать.

- Спасибо, друг, - сказал он словоохотливому охраннику. Раз "политический", значит, Торнхилл тут не при чем. Эх, Ваня, Ваня... что же ты такого еще натворил... Ник вздохнул, перед мысленным его взором пронеслись картины каких-то туманных наполненных счастьем и покоем сцен из глубокого детства, когда совершенно другой человек, звавшийся тоже Николаем Рощиным игрался со своим братом Иваном, Ваней. А теперь нет больше того Николая, и Ивана нет. А есть совершенно иные люди, у которых лишь имена остались от прежней, невозвратимой эпохи.

- Пошли, - велел Ник своим конвоирам, - к Судакову. Чего время зря терять?

- Там лучший в мире кофе, - сказала Ванесса с ноткой мечтательности в голосе. - Поехали. Обратно. Принести тебе каких-нибудь книг?

Она встала, отодвинула чашку.

- Не надо, - сказала Ванесса, - люди невнимательны, как правило, и никто не заметит твоего призыва о помощи. Только зря надеешься. А, если заметят, ты знаешь, что случится тогда? Как ты думаешь, что будет, если ты закричишь, что тебя похитили, а та девочка, что дремлет за стойкой, услышит и наберет 911?

Джон и Джейн прервали свое занятие, привели в порядок одежду, и открыли дверь. Позади нее оказался невысокий, плотноватый человек в костюме. Был он средних лет и с неожиданно для адвоката длинными волосами.



- Добрый вечер, - сказал он, протягивая руку Джону, - мистер Малкович, я полагаю. Я невовремя?

- Один момент, - сказал Ник. Он повернулся к британцу, - спасибо, сэр. Простите, не имею чести знать вашего имени, но я безусловно ваш должник.

- А вы, друг Козлов, - сказал беззлобно Рощин, - заткнитесь. Я не военнообязанный, а лицо гражданское, поэтому арестовывать меня вы имеете не больше прав, чем мою покойную матушку. Но я прогуляюсь с вами. Чтобы разобраться в недоразумении. Исключительно добровольно. Ясно?

Он лихорадочно пытался сообразить, что происходит. Как-то быстро донеслась весть о том, что он встречался с Торнхиллом. Или это не имеет отношения к Торнхиллу? Тогда к чему? Он, Николай Рощин, ни в чем, что могло бы хоть как-то бросить тень на его честь, не может быть заподозрен. Тогда в чем же дело?

Вернуться к Торнхиллу и взять свои слова обратно? Паранойя, с которой приперся этот несчастный Козлов, ничего хорошего не было в ней и ничего хорошего она не сулила. Но надо было разобраться в причинах. Какого хрена возник тот дикий бред, который несет Козлов.

Сказать, что Ник был спокоен - нет. Не был. Безумно волновался - тоже нет. Он пытался разрешить ситуацию и не потерять лица. Возможно, это ему не удастся. В стране большинство народа посходило с ума, словно какую-то злобную бактерию распылили над несчастной Россией и нет лекарства это эпидемии. Даже нет... никто не понимает, что это эпидемия. Эпидемия кровавого психоза. И он, Ник Рощин, один из немногих, быть может, людей, которые понимают, что происходит. Понимают, но не в силах изменить ситуацию и вынуждены изо всех сил пытаться уцелеть в кровавой мясорубке бреда, называемого российской действительностью.

Ник сощурился. Ситуация ему не нравилась. События не просто выходили из-под контроля, они вылетали со скоростью снаряда и собирались сокрушить все, что было ему если не дорого, то терпимо.

- Извольте, - сказал он, вложив в свои слова столько льда, что его было бы достаточно проложить мост от Архангельска до Нью Йорка и обратно, - господин хороший, представиться по всей форме и показать предписание об аресте.

Он лихорадочно думал, что это может быть: ловушка Торнхилла, если да, то она сделана превосходно, мастерски, полагается снять шляпу и разразиться апплодисментами. Или же двуличный еврейчик, с которым его свела экзальтированная докторша, на самом деле является шпионом Ленина и Троцкого-Бронштейна. Или... или его свихнувшийся вконец на идеях равенства и свободы братец отбросил тень на Рощина.

- Спасибо, сэр, - сказал он капитану, - сейчас мы разберемся. Послушаем, что скажет этот бледный юноша с горящим взором.

- Ладно, - сказала Джо, - найду, возьму за шкирку, и дам знать, как только что-то нароют твои какеры.

"Мальчики" переглянулись.

- Простите, сэр, - сказал один из них, черный шкаф (ибо второй был почти белый, с небольшой примесью африканской или какой-то другой крови) - это не совсем по нашей части. Но я спрошу у своей бывшей жены, она у меня этими вещами... короче, у нее крыша давно уже набекрень по части вуду.

Он тут же отошел в угол и что-то набрал на телефоне, потом заговорил вполголоса. Потом послушал. Бывшая жена что-то вопила в ответ, разобрать слова было трудно, но эмоции били через край. Потом накал стих, и жена, то есть бывшая жена, сказала что-то тише. Потом еще тише. Потом беседа закончилась.

- Если я раньше думал, что она у меня упала на голову раз десять, нет сэр, я ее пальцем не трогал, я ее, дуру, любил, сэр, пока она ... - сказал черный шкаф, явно стесняясь того, что говорил, - то с тех пор по ней бетономешалка проехала. Туда и обратно. Меня, конечно, засмеют, если там увидят, сэр, вы позволите мы будем охранять вас от этой бабки из машины?

Ник покачал головой.
- Верите ли, сэр, я впервые за много лет встречаю честного человека на месте, которое по определению должен занимать человек нечестный. Я благодарен судьбе за знакомство с вами. Но мы с вами видим мир по разному. Я уеду отсюда. Так, или иначе. Правительство господина Чайковского так же эфемерно по меркам истории, как я сам, может быть, куда более, чем вы. Сколько оно продержится? Год? Если повезет. Или меньше? Или его скинет кто-нибудь из более напористых и менее принципиальных сторонников. Вы правда полагаете, что таких нет? Или, вопреки вам, сюда заявятся красные. Или правое дело победит и на территории Империи восстановится законная власть. Если меня убьют, мне будет все равно. Это тоже способ уехать. Если нет, я подожду. Рано или поздно, так или иначе, я покину эту страну. То, что вы предлагаете мне не только не совместимо с моей совестью, но и нецелесообразно. Как нецелесообразно забивать гвозди карандашом. Я, видите ли, существо необщительное. Даже если я и переступлю через свои принципы, я только вызову вполне обоснованные подозрения, если вдруг начну набиваться к кому-то в приятели и говорить о политике.

Ник подумал, говорить ли то, что было у него в голове, но решил выложить.

- И, простите, сэр, я не верю, что ваше правительство будет с кем-то ругаться из-за одного русского. Нет смысла. Есть много способов решить проблему, не ругаясь, начиная от пули в затылок и омута, и заканчивая подъемом по трапу за пять минут до отправления парохода. Мне не надо обдумывать ваше предложение больше. Если бы я не умел принимать решения быстро, я не был бы тем, кто я есть - хирургом. Если вас устроит, я буду вашим ухом и глазом, возможно, носом, ибо вначале появляется душок. Но я не смогу быть языком, пытающимся забраться кому-нибудь в душу или пальцами, шарящими в чьем-то кармане.

И тут что-то происходит. Кто-то возникает рядом с ней. Холодный и властный. Как ледяная башня, которой наплевать на то, что вокруг жара. Огромный. Странно огромный, то есть, это ... назвать это человеком не поворачивается язык, хотя он выглядит вполне мило, даже улыбается, и у него две руки, две ноги, два глаза. Что-то невообразимое есть за внешностью этого, нет, не так.

Мари видит человека, который не человек. Словно в оболочку от живого, симпатичного молодого мужчины всунули огромное, пугающее и абсолютно нечеловеческое существо, настолько страшное, что невозможно убежать от него, но как же безумно ей хочется сейчас бежать без оглядки.

Он улыбается.

- Идем.

И ноги Мари сами трогаются с места, Эдди подхватывает ее под локоть и ведет куда-то, нежно и бережно, как пушинку и, одновременно, неумолимо, неостановимо, как лавина. Люди расступаются перед вами, люди боятся смотреть ему в глаза, отводят взгляды. Мари понимает, что надо бежать, но она не может бежать. У нее нет власти над собственным телом, у нее даже над собственным страхом нет власти.

И она идет, послушно подходит к большой черной машине, какие любят в Америке. Эдди галантно открывает ей дверь и помогает сесть. Она садится. Сама. Оглядывается.

- Пристегнись, - просит Эдди, и ему невозможно отказать.

Женщина в черном платье, немного старомодном, но оно чертовски ей идет, подходит сзади, открывает дверь водителя и садится за руль. Мари видела ее раньше у входа в паб и отметила ее странную, немного отталкивающую мрачную красоту, ее длинное облегающее черное платье, идеально сидящее на фигуре, которой позавидовала бы любая голливудская кинозвезда. Черные лодочки на высоченных каблуках, кто сегодня ходит в таких здесь. Словно эта жутковатая леди сошла с афиши фильма про ведьм или про семейку Аддамс, и ей наплевать на то, что скажут о ней другие.

Машина заводится, мотор еле слышно шумит и вибрирует.
- Все будет хорошо, - говорит Эдди, и картинка в окне уплывает назад. Вначале медленно. Потом быстрее....

... и они поехали дальше на север...

То, что говорил Ротт про Рауля, доктору Брауну явно не понравилось. Почему, тот объяснять не стал. Но испуганным он явно не выглядел. Собранным.

- Не надо пугать меня Раулем. Когда или если он появится, я с ним разберусь. Вы в курсе, Райнер, что ответили правители Спарты в свое время на ультиматум Филиппа Македонского? Дело в том, джентльмены, что мистер Ротт в своей прошлой жизни занимался не вполне законным бизнесом. Поэтому, чтобы его патрон Рауль не испытывал негативных эмоций по поводу раннего выхода мистера Ротта на пенсию, мне пришлось раздобыть во Сне труп мистера Ротта и предоставить его людям Рауля, чтобы у них не возникло иллюзии, что им надо искать живого мистера Ротта. Так что, формально говоря, мистер Ротт уже некоторое время мертв. Но я не думаю, что Саманта подобным образом спланировала бы выйти из бизнеса. Это совершенно не ее путь.

Ник задумался.

- Я думаю, что знаю, кто вы такой на самом деле и чем занимаетесь. В какой-то степени знаю. Предложение вашего доктора было более, чем неожиданным для меня, но я не привык говорить "нет", не услышав.

Он задумчиво потер пальцем висок - был у Рощина такой не до конца осознаваемый жест, когда ему надо было сосредоточиться. Его двоюродная сестра Майя, к примеру, в таких ситуациях теребила локон. Что забавно - тоже правой рукой.

- Я могу пообещать вам, - сказал он, подумав, - сэр, что большая часть этого разговора останется между нами, независимо от того, чем он закончится. Но я хотел бы, чтобы вы были конкретнее. Если то, что вы захотите, меня не устроит, я не буду морочить вам голову. Если устроит, я назову свою цену.

Ник понимал, что идет по очень зыбкой почве. Но ему было не впервой. Только большей частью он делал это, когда стоял над больным со скальпелем или хирургическим зажимом в руке. А теперь роль "Москита" или "Кохера" стали играть слова. А вместо скальпеля выступают взгляды и жесты. Он предпочел взять инициативу в свои руки. Неважно, что они сидят в кабинете у Торнхилла. Неважно, что он может отсюда и не выйти. Или выйти ногами вперед. Тихо и чинно и прямиком куда-нибудь в омут с грузом на щиколотке. Важно, что это должно стать, как танго. Давно уже Ник узнал, что танго изначально танцевали только мужчины. Мужчина с мужчиной. И это было как бы ... как бы видом единоборства. Кто сильнее. Кто гибче. Кто смертоноснее. Он не знал, правда это или нет, но ...

Пусть будет танго.

Не торг.

Это Рощину не понравилось. Сразу. С ходу. С полоборота.
Он только что приехал сюда, и что же... этот доктор, не потрудившийся хотя бы из вежливости назвать свое имя, уже предлагает ему что? Встретиться с серым кардиналом английской миссии. Ник подумал, что будет дальше. Ему предложат шпионить. Это может быть для него лазейкой ... ключом туда, куда он так хочет попасть. Это может стоить ему совести.

Он поднял глаза на Кеннеди, уважение к которому упало до нуля. Ниже нуля.

- Я побеседую, - сказал он, надеясь, что голос его не звучит слишком презрительно. Стараясь, вкладывая все свое умение говорить с людьми в то, чтобы придать теплоты, которой, вдруг, не оказалось. Совсем.

"Но не преступлю того, что запретит мне делать моя совесть" - сказал он себе.

Ни одного знакомого лица Грегори не нашел. :(

Ален.
Вот камеры, вот вход в паб. Вот Мари. Ален входит внутрь, Мари стоит в редкой толпе у входа, это не толпа даже, просто несколько разрозненных группок людей. Вот к ней подходит человек. Он что-то говорит Мари на ухо и... с ней что-то происходит. Что-то странное. Мари словно обмякает. Опирается на руку подошедшего мужчины и какой-то не своей, почти деревянной походкой выходит с ним из поля зрения камеры. Исчезает.

Комментарий Райконена нецензурный. Он крутит так и сяк настройки, но мужчину видно со спины. Одежда и прическа на нем абсолютно неприметные, да и сменить джинсы и рубашку - делов то... Чуть выше среднего роста, шатен, худощавый, скорее всего где-то от двадцати с небольшим и до сорока с небольшим. Вот и все приметы.

И Ник представился своими полными регалиями, которых было не так уж много. А потом быстро и по делу рассказал о раненом. И предложил доктору Кеннеди провести повторный осмотр, чтобы убедиться в том, прав ли он, Ник.

Что такое RAMС, Ник знал прекрасно. Что такое DADMS - оставалось для него загадкой, и, поскольку властный доктор Кеннеди счел нужным упомянуть об этом вслух, да так, что не имел сомнений в том, что Нику это должно быть известно, значит, это либо какое-то звание, либо функция в больнице. Буква "М" говорила наверняка о медицине, а "S" либо о хирургии, либо о службе вообще, позже Ник это разузнает, но пока что он решил сделать вид, что все это ему известно и дать событиям потечь дальше.

- Только, - добавил Рощин в конце, - этот парень не был атакован русскими бандитами, он всего навсего попал под извозчика.

События текли в банальной канве проблем медицинских, привычных Нику, разве что изъясняться приходилось на английском, но и это очень быстро показалось ему чем-то нормальным. Говорил Ник спокойно и небыстро, но не потому, что язык составлял для него препятствие, просто, словно кусочки головоломки со щелчком сложились в правильную комбинацию, и он оказался в привычном для себя месте и в привычной роли. Доктор Кеннеди проверяет его на вшивость. Уж сколько их упало в эту бездну... (Ник внутренне усмехнулся). Он и сам был неоднократно в роли Кеннеди в таких ситуациях, и в своей нынешней, и умел вести себя так, чтобы не потерять достоинства, но и не обидеть хозяина. Он как бы говорил Кеннеди: это твоя больница, тут твои правила, но в нашей общей специальности мы равны.

Я внимательно перечитала письмо.
Что за чертовщина.
Хрен с ним, с тем трупом на берегу неведомого мне озера в Екатеринбурге.
Отец умер. Я это чувствовала еще тогда, в первом моем свидании со странной, непонятной, непознаваемой реальностью, в которой я могла двигать время так, как мне хотелось, отматывать назад или вперед, как кино на "Нетфликсе". Мама ... я боялась почему-то думать об этом, хотя ... хотя инстинктивно я знала, что ничего из того, что я узнаю, меня не обрадует. Мне показалось, что и мама умерла. На этом месте в памяти была черная, ледяная дыра и нырять в омут воспоминаний мне не хотелось. Даже нет. Не моглось.

Я как-то выбралась из того дома. Или не выбралась, но Дмитрий Васильч что-то сделал. Или что-то еще случилось ... я не могла вспомнить.

Я перечитала письмо еще раз.
Мысли о том, что это - подвох даже не появлялось. Нет.
Скорее, я боялась узнать, что стоит за всем этим. Не хотела знать. И хотела больше всего на свете. Одновременно.
Мысль о том, что я боюсь, изумила меня. Впрочем, разве я - не человек. Почему мне не должно быть свойственно такое обычное чувство. Я плеснула в бокал виски на палец. Больше не надо. Голова должна быть ясной. Слишком много Double Black сделает ее содержимое черным. Немного теплой воды. Я научилась этому трюку у одного шотландца. Интересная штука. Помню, что видела ролик, но не помню, где и когда.

Сделала глоток.

Включила компьютер, повернула письмо и набрала адрес. А потом код.

Я запустила в ход одну из песчинок. Надо попробовать. Чем черт не шутит, когда Бог спит. Мне было совершенно безразлично, как ляжет фишка нашего соседа и куда свернет линия жизни Дмитрия Васильча. В этой партии он был разменной фигурой, если ему суждено выжить - хорошо. Не суждено - туда ему и дорога.

- Дмитрий Васильевич, - сказала я через дверь, - у нас большая проблема. Слушайте внимательно и не спорьте. Наш дом на прицеле у снайпера. Если я открою вам дверь, вас убьют, как убили папу. Если начнете озираться и искать снайпера, вас убьют. Сделайте вид, что вам просто не открыли, и идите к себе домой. Спрячьтесь так, чтобы вас не было видно из окна и вызовите полицию.

Лихорадочно пытаюсь вспомнить, что у нас с той стороны, что противоположна снайперу. Могу ли я укрыться забором или еще чем-нибудь и скрыться из дому?

- Как я здесь оказался, и что вам от меня нужно? - противным голосом передразнил его тюремщик. - Может, я не решил, что мне от тебя нужно. Может, вполне удовлетворюсь сносным минетом, а, может, сдеру с тебя кожу заживо. Или сдам тебя полиции Его Величества в Портленде. Или ... сдам тебя тетушке Мари в Орлеане. Хотя тебе это понравится меньше всего.

Он повернулся, и начал удаляться к лестнице.

- О, - мягко улыбнулся Эдди, обманчиво мягко. - Тут я вынужден вас разочаровать. Пока что вам никто ничего объяснять не будет. Но все может измениться, разумеется, при условии, что вы сделаете пару жестов исключительно доброй воли.

Увы.

Некоторое время вы ехали молча. В машине было комфортно, ее едва заметно покачивало на дороге, и это успокаивало, под полумрак и убаюкивающие движения подступила незаметно дремота, а кресла были такие удобные... в них утонуть можно было, а не задремать.

А потом оно случилось как-то сразу. Было темно.

- Черт, - сказал до сих пор молчавший водитель. И от этого звука вы разом пришли в себя. Сон слетел. Взвизгнули тормоза. Истерично, испуганно. Вас бросило вперед, на спинки сидений первого ряда. Затем с хлопком раскрылись подушки безопасности и машину заполнил вонючий, резкий дым. Еще один удар, сбоку, вас швырнуло вправо, Саманту бросило на Небойшу, она больно ударилась головой о что-то твердое, кажется, о голову своего спутника, и потеряла сознание.

Ему показалось, что во дворе, за стеклом, там, в темноте сада, кто-то есть. Что кто-то, кого он не видел, из темноты наблюдает за ним. Конкретно за ним.

Эдди пожал плечами.

- Хорошо. Итак, что ты такое из себя представляешь?

Через некоторое время Мари смогла составить карту потолка, достаточно полную и подробную, чтобы проводить по нему экскурсии. А потом дверь отворилась. И в сопровождении давешней дамы появился другой персонаж.



И, пока она готовилась к своему ритуалу, он внимательно посмотрел на Мари, улыбнулся, и зубы у него были белые, крупные и очень ровные, явно над ними поработал хороший стоматолог.

- Как тебя зовут? - спросил он.

Поиск по поводу полиции Портленда и снов на бриге не дал ничего стоящего.
Поиск на тему тети Мари дал следующее: ссылка (см. также все остальное об этой леди).
Насчет альтернативной реальности - все, что найдешь - твое :)

- Да, - ответил знакомый голос. Его ни с кем не спутаешь. Следом доктор Гилель открыл дверь, улыбаясь. - Проходите. Я жду вас.

Выглядел доктор живее всех живых, если бы вы сами не видели его заледенелый труп, и его завещание, вы бы никогда не подумали, что он может умереть.

ВАЖНО

Игра заявлена, как словеска. В части случаев, когда результат мне кажется однозначным, я не собираюсь бросать дайсы и буду просто оглашать свое неоспоримое решение. Однако, когда бросок будет необходим, мы задействуем Д10. Для каждого действия мастер определяет необходимое количество успехов заранее.

На ваши способности и их реализацию во Сне влияют три фактора:

1. Личное могущество. Этот количество дайсов, разрешенных к броску. Или числовой параметр способности (см. также ниже). Перс со способностью к разрушению в 10 обладает большим могуществом, чем перс с этой же способностью в 5, но при неудачном броске может свой потенциаль не реализовать.

2. Концентрация. Чем более четко вы описываете то, что вам нужно, тем меньше свободы получаю я (мироздание и подсознание персов в данном случае) для собственной фантазии. Четкое описание не всегда подробное. Один ищет красный "Шевроле Кавалер" 2002 года выпуска с номером 234-56-789. Другой ищет "какую-то тачку". Чем более четко дано описание, тем меньший кубик будет считаться успехом. Как правило, успех это 10. Но он может быть понижен до 9, 8 или даже 7.

3. Воля. Насколько персонаж проявляет настойчивость и волю в описании. Чем больше воля, тем меньше успехов надо выкинуть.

Волю и настойчивость я определяю субъективно, исходя из ваших описаний и трудности заявленного действия.

Человек, который просто ищет что-то, может найти полную фигню и будет жаль, если игрок разглядит в этом супер замысловатый шаг мастера вместо фигни. Персонаж, который возжелал красный "Шевроле" из примера выше, но получил вместо него фигню, хотя описание было дано замечательное, скорее всего, переоценил свои возможности или дайсы легли не в его пользу.

Мир Сна

Самое время поговорить о мироздании.

Картина, разумеется, будет неполной, но она никогда не бывает полной: всегда найдётся нечто, что ускользнёт от нашего пристального взора, спрячется в тенях и вылезет наружу в самый неподходящий момент. Или просто oстанется вне нашего поля зрения, но не станет от этого меньше влиять на происходящее. Просто воспримите это, как лирическое отступление, или же, как вольный перевод известной фразы Шекспира про вещи в этом мире, недоступные нашим мудрецам. Не правда ли, друг Горацио?

Нам известно, что мироздание похоже на слоёный пирог. Кому не лень рыться во Всемирной Паутине, может почитать про Явь, Навь и Правь. Почитать, но не переносить это автоматически в мою игру.

Наш мир (Явь), мир материальный, знакомый нам почти, как обертка от съеденной конфетки. Чудеса здесь тоскливо редки и случаются с исчезающе малой вероятностью. Вот и всё о нем пока.

Мир Сна (Навь), это, собственно, то, о чём у нас пойдет речь. Всем нам он знаком не понаслышке, мы, черт возьми, видим сны не так уж и редко. Но для абсолютного большинства из нас сны остаются снами. Мы не в состоянии видеть сны по своему желанию, мы не в состоянии попасть в сон целиком, что называется, с потрохами. Наконец, мы не в состоянии приносить в наш материальный мир предметы, которые получили во сне. Или уносить из сна в наш мир какие-то вещи.

А некоторые счастливчики могут. И о них тут у нас пойдет речь.

Некоторые знатоки уверяют, что в Нави есть несколько уровней. Говорят о трех, четырех, даже семи. Мы не будем ни подтверждать, ни отрицать этого. Поживем - посмотрим.

Наконец, верхний из миров, Правь. Про него нам известно, что он существует на самом деле. Если то, что парит над снами, может быть какой-либо формой реальности. Возможно, гости из Прави и приходят в мир Сна и даже в наш жёсткий реальный мир. Но визитные карточки их нам видеть не дано.

Есть также подозрение, что под нашим миром находится ещё один. Является ли он таким же материальным, или даже ещё более материальным, чем наш, мы не знаем. В том мире никто не бывал. Утверждается, что все три мира замкнуты в кольцо и что Правь одновременно находится под Явью и над Навью. Может, и так, сие нам неведомо.

Каждый игрок, кроме те, кто уже находится в игре и прошел через первые два Дома Сна, создает двух персонажей.

Один из них существует в реальном мире, другой - альтер-эго - в Мире Сна.

Каждый персонаж при генерации делается доступным для редактирования мастером.

Реальные персонажи живут в современном мире в любой стране по вашему выбору. Я не буду претендовать на точность в описании городов. Но все же скажу, что речь идет о нашем нормальном мире без каких-либо альтернативных реальностей и прочих сознательно введенных мастером несоответствий. По-моему, Мира Сна для таких вещей должно хватить с легким избытком.

Касательно персонажа меня волнует подробно внешность, фотография персонажа должна быть в виде линка вставлена в раздел внешности, разумеется, никаких картинок в духе анимэ или рисованых. Картинка должна соответствовать описанию внешности и характера персонажа. Желательно поставить такую фотографию, чтобы можно было разглядеть лицо.

История персонажа должна быть достаточно краткой, чтобы можно было представить себе то, как он "дошел до жизни до такой". Никаких рассказов, флешбеков, воспоминаний и прочих многостраничных опусов НЕ НАДО! Даже если вы думаете, что это позволит мастеру лучше понять персонажа. Нет, особенно, если вы так думаете. Напротив, это меня раздражает, оно вам надо - меня раздражать?

Навыки - заполняете профессиональные навыки персонажа в порядке убывания. Умение гуглить, есть ножом и вилкой, сливать воду в унитазе и прочие общепринятые среди нормальных людей описывать не надо, но, если вы хотите сделать перса, который чемпион по поиску в интернете, это стоит написать.

Инвентарь - то, что у персонажа с собой. Карманы, сумка. Содержимое его квартиры в деталях меня мало занимает. Количество пар чистых трусов я обещаю не считать. Если у него есть жилье, машина, это надо описать в инвентаре в отдельном пункте. Также в разделе инвентаря состояние его банковского счета. Чтобы облегчить жизнь и создание инвентаря, я скажу, что на дворе весна. Еще не холодно. Уже не жарко.



Все персонажи на момент начала игры должны находиться на территории США, их происхождение, гражданство и т.п. значения не имеют.

В Мире Сна. Персонаж в Мире Сна может напрочь отличаться от реального внешне, но будет иметь тот же характер и почти ту же личность и оба они обладают общей памятью. Персонаж в Мире Сна может быть и точной копией самого себя в реальной жизни. Требования к описанию персонажей будут точно такие же, вы просто делаете копи-пейст в раздел "характер" (см. ниже), а внешность, если надо, пишете заново. Мы учтем несколько вещей: в Мире Сна некоторые персонажи могут иногда менять внешность, но у всех будет постоянный вид, к которому они возвращаются всегда. По крайней мере, на ранних этапах игры. Мне не мешает, если персонаж будет одного пола в Мире Сна и другого в реальности, мне важно только, чтобы игрок четко представлял, какие это наложит на него ограничения и перед какими проблемами поставит. Помните, что то, что происходит с персонажами в Мире Сна, они будут прекрасно помнить и в реальной жизни. И наоборот. Историю в Мире Сна оставляем пока пустой. Инвентарь тоже.

По поводу персонажей.



Характер должен оставаться одинаковым, поскольку мы говорим об одной и той же личности что в реальном мире, что в мире Сна. Но его воплощение может изменяться не очень значительно. Что это означает практически? Подобно Натуре и Маске в Мире Тьмы, человек может обладать определенными качествами в мире обыденном. Развитие его личности, его характера, предопределено и ограничено множеством факторов. В Мире Сна этих ограничений нет. Поэтому определенные черты характера, в отсутствие внешних ограничений, могут развиваться иначе (больше, выше и дальше). Но учтите, что персонажи только начинают знакомство с Миром Сна после начала игры. Им еще предстоит развиться. Если кто-то смотрел фильм "Маска" с Джимом Керри, он меня поймет. Если не смотрел, оно того стоит. К тому же, личность (память и тому подобное) остаются неизменными. Иными словами, в Мире Сна мы можем позволить себе делать вещи, которые постеснялись бы или не решились бы сделать в нормальном, привычном, реальном мире, но вряд ли будем делать то, что противно нашей природе. В Мире Сна я могу прокатиться по Елисеевским Полям на танке, но не стану давить прохожих исключительно для удовольствия. Это я и хочу, чтобы игроки учитывали при создании персонажей.

Внешность персонажа в Мире Сна

Теоретически это может быть что угодно. Практически я очень настойчиво рекомендую не выё... выпендриваться. Внешность персонажа в Мире Сна - достаточно статичная штука и менять ее непросто, особенно поначалу. Если выберете себе экзотичную внешность, негуманоидную форму с восемью ногами и шестью руками с одним пальцем на каждой, и убедите меня в том, что так можно, учтите, что это будет вызывать не всегда позитивную реакцию неписей и ... и то, что мы в человеческом образе делаем легко и быстро может оказаться для вас непреодолимым препятствием.

Отношение мастера к персонажам и неписям:

Я никогда не заинтересована в гибели персонажей. Как правило, я стараюсь развить ситуацию так, чтобы персонаж выжил даже, если ведущий его игрок прилагает усилия к достижению противоположного результата. Предыдущие игры испытали меня на прочность в этом плане, мне кажется, я никого не разочаровала. Я почти всегда предупреждаю о риске. Но я не спорю с дайсами и не делаю прививок от идиотизма. В этой игре можно умереть. Смерть персонажа не всегда будет означать конец игры для него, но это точно первый звонок, что вы делаете что-то не так.

Игрок, пропавший на достаточно долгий срок без предупреждения, может обнаружить своего персонажа неписем. В этом случае я буду относиться к персонажу еще бережнее и изо всех сил постараюсь его не убивать и не калечить.

Однако, если речь будет идти о длительной пропаже игрока и в тех ситуациях, когда свобода воли персонажа будет мне крайне важна, я буду передавать такого персонажа другому игроку. Если подходящий найдется. Аналогично для тех игроков, которые будут вести критичных для сюжета персонажей, и по каким-то причинам захотят игру покинуть на полдороге. Я прошу не воспринимать этот пункт, как нечто агрессивное. Это, скорее, инструмент для поддержания игры на плаву.

Я получила несколько жалоб от игроков, участвовавших в предыдущих играх, что мои неписи слишком сильны, что они не учитывают желаний игроков и что это выбивает народ из колеи. Я уже писала об этом. Повторю еще раз. Мои неписи - разные. Некоторые из них действительно не по зубам игрокам, как Саурон был не по зубам ни Фродо, ни Арагорну, ни даже Гэндальфу. Но, в конце концов, и на него нашлась управа. Все ситуации разруливаемы, почти все преграды преодолимы, не всегда в лоб. Есть неписи, чья функция направить игру в нужное мне русло, и с этим ничего поделать будет невозможно. И, да, часть игры происходит на рельсах. Потому, что это квест, есть сюжет, есть начало и конец, есть границы. Кто ищет песочницу, ошибся адресом.

Характеристики

Как с ними бороться, и надо ли это делать.

Все характеристики делятся на две группы - относящиеся к реальному миру и к миру Сна. Некоторые будут использоваться в обоих, это будет оговорено особо.

Реальный мир: все характеристики имеют числовое значение от 2 до 10. Двойка - это минимум для человека. То есть, дохляк, у которого две руки левые, сдыхает после ста метров пешком, трус и шлимазл и полный урод. Это, если все семь характеристик получатся равными 2. 3 - это ниже среднего, 4 - средний уровень нормального человека данного веса и пола. 5 - показатели хорошие, скажем, применительно к силе это крепкий, спортивный персонаж, применительно к обаянию - приятный в общении, интеллект выше среднего и так далее. 6 - это уровень хорошего профессионала. В ловкости 6 имеет профессиональный хирург или жонглер, в выносливости - человек, который каждый день бегает по пять-десять километров или два часа в день занимается спортом интенсивно и на серьезном уровне. 8 - это максимальный показатель для персонажей (пока) и это означает, что персонаж обаятелен, как Дженифер Лопес (ну, или как Бред Питт), стоек, как партизан на допросе и удачлив, как Индиана Джонс.

Сила - показатель чисто физической силы: поднять, сломать, перенести, унести и тому подобное. Выбить дверь, удержать на веревке рвущегося к кобыле в течке жеребца, или остановить на скаку горящую избу.

Ловкость - как обычно. Умение делать тонкие движения и(или) балансировать на канате. Одинаково полезна для желающих вскрыть замок, забраться по стене или увернуться от брошеного стула.

Выносливость - здесь тоже, я думаю, объяснения не нужны. Умение терпеть, стиснув зубы, бежать еще и еще, и т.п. Этот показатель относится исключительно к физической сфере и не учитывается в расчете стойкости при психической нагрузке.

Стойкость - а это именно то, чего нам не хватило в предыдущем пункте. Это показатель того, насколько персонаж стоек в отношении психической нагрузки. Испугается ли он, выдержит ли давление, побежит ли, или останется лицом к лицу с громилой. Это же показатель воли, НО, в основном, в реальном мире. Касаемо Сна, Стойкость применима только к ситуациям, когда на него оказывается моральное воздействие. Воля применительно к намерениям персонажа определяется исключительно игровым моментом и качеством описания.

Удача - показатель того, насколько вероятно, что бутерброд упадет маслом вниз, или что однорукий бандит вывалит на вас кучу мелочи. При определенных обстоятельствах по решению мастера и только его, удача может использоваться, как второй бросок. Когда нужный показатель чуть-чуть не дотягивает до успеха, мы иногда будем использовать удачу. Авось повезет. Чем больше этот показатель, как и все прочие, тем лучше. Бросок Удачи используется как во Сне, таки в Яви.

Обаяние - это то, насколько ваш персонаж нравится окружающим и насколько легко ему удается склонить их к нужным ему действиям и решениям. Чем обаятельнее персонаж, тем легче ему добиться разговорами того, чего другому надо добиваться силой.

Скорость реакции - насколько быстро персонаж способен отреагировать на внезапное изменение ситуации. Выхватить пистолет и спустить курок. Или нырнуть за щит. И т.д.

Первые три показателя из этой группы учитываются только в реальном мире, вторые три будут важны отчасти и в мире Сна. Поскольку средний человек будет иметь 4 х 7 = 28 пунктов, я даю игрокам на генерацию 35 очков. Распределите это по своему усмотрению, но за редкими исключениями я не позволю иметь больше одной характеристики равной 7 и больше одной, равной 2. Честно говоря, я очень не советую опускать характеристики до 2 и не ставить слишком много "троек".

Мир Сна.* Все показатели у начинающих игру персонажей имеют числовые значения от 1 до 10, в отличие от показателей реального мира. Все показатели собраны в пары, которые как бы противоположны друг другу.

Создать-Разрушить. - Создать в мире Сна нечто, чего там не было, либо разрушить нечто существующее (в том числе убить нечто или некоего субъекта).

Унести-Принести. - Унести из мира Сна нечто или принести в него с собой из реального мира некий предмет.

Переместиться-Удержаться. - Умение переместиться из одной знакомой вам точки мира Сна в другую, или "заякориться" на определенном месте мира Сна вопреки желанию другого субъекта.

Найти-Спрятать. Нечто в мире Сна. Это может быть предмет, дорога, воспоминание, мало ли...

В каждой паре характеристик мы выбираем противоположные значения:

1-10
2-9
3-8
4-7
5-6
6-5
7-4
8-3
9-2
10-1

И расставляем их таким образом. Унести 10 - Принести 1. Найти - 5 - Спрятать - 6

Таким образом, противоположные способности как бы уравновешиваются. Персонажи могут быть сильны в одной "полюсе" и слабы в другом, или, наоборот, примерно равны, но тогда не сильны ни в том, ни в этом. Об использовании этих характеристик в игре мы будем еще много говорить потом, пока же я хочу, чтобы вы знали, понимали, учитывали нечто важное. Показатель 10, безотносительно о какой характеристике идет речь, говорит только о том, что у вашего персонажа максимальная для него способность сделать нечто, но вовсе не говорит о том, что действие будет сделано автоматом. Я приведу пример. Из пяти персонажей с разными показателями "Найти" самый высокий шанс найти любую вещь будет у того, у кого показатель равен 10. Это только указание на вероятность определенного события (найти). Реальный шанс найти то, что вы ищете, будет зависеть от того, что это за предмет, насколько он важен и насколько хорошо спрятан. Если, к примеру, речь пойдет о смерти Кащея, которая в яйце, которое ... то найти его будет почти невозможно даже с показателем в 10 и надо будет искать всякие путеводные камни. А, если речь пойдет об очках, забытых на носу, то дело пойдет легче. Поскольку мы говорим о вероятности, то у персонажа с показателем в 1 намного ниже шанс найти что-либо, но этот шанс тоже существует, поэтому прошу помнить и учитывать, что удача иногда ухмыляется, а дайсы ложатся криво.

Броски за персонажей в Мире Сна.

Характеристика = число бросков Д10.

Пример. Персонаж желает очутиться немедленно во фраке и при цилиндре. "Создать" у него равно 5. Бросаем 5Д10.

Представим себе, что царь посылает трех сыновей искать себе невест, и мы берем трех оболтусов с показателями найти соответственно: Иван - 4, Петр - 6, а Сидор - 8, то Иван кинет 4Д10, Петр 6Д10, а Сидор 8Д10. Мастер на куске салфетки помечает себе, что успехом будет считаться 9 или 10 и для обнаружения невесты нужно минимум 2 успеха. Иван выбросит 9+9+3+4 (нашел), Петр 4+3+6+9+1+10 (нашел), а Сидор горемыка 1+2+3+4+5+6+8+10 (не нашел). И никому не помогло, что изначально шансы Сидора были выше.

Доводка персонажей.

1. Разрешение мастеру редактировать профиль персонажа и посты игрока.
2. Во внешности персонажа из реального мира надо указать вес и рост.
3. Для тех, кто может это сделать, указать прямо в описании внешности (можно под спойлером) имя актера, актрисы, модели, чью фотографию вы использовали. Это не обязательно, но желательно.
4. Указать более-менее точную сумму денег наличными при себе в разделе инвентаря
5. Все персонажи в Мире Сна должны иметь ник. Этот ник должен быть составлен из 1-2 слов и давать максимально четкое представление о сущности персонажа. Имя в Мире Сна будет иметь не слишком большое значение, ник куда важнее. Можете, вообще не указывать там имя. Только ник.
6. Мне не мешает, чтобы персонажи в реальном мире, если у них это оправдано квентой, имели с собой хоть автомат Калашникова (с соответствующим разрешением), но вряд ли в Мире Сна от него будет толк.

Как всегда, я что-то забыла, по ходу вспомню и допишу.

* - Персонажи, которые плавно перетекли из "Дома Сна - 3"

Вам надо скопировать характеристики из прошлой игры и добавить то, что заработано этой.
Вы не обязаны соблюдать правило 1+10=11 в определении характеристик Мира Сна, вы получали левелапы и было бы незаслуженно и подло забирать у вас честно завоеванные бонусы. Перетасовка характеристик не разрешена. Иными словами, кто поднял за игру себе Создать до 18, а теперь хочет перекачать оттуда очки в Разрушить - я не разрешаю.

Внимание! Если кто-то прочитал подпункт про персонажей, которые плавно перетекли ... и полагает несправедливым, что некоторые игроки начнут с более высоких позиций, примите мои соболезнования. Я писала в информации об игре, что это не соревновательная партия. Тот, кто ищет справедливости, равноправия, а также победы над другими персонажами/игроками, однозначно ошибся дверью.

С другой стороны, более низкие изначальные характеристики вовсе не говорят об отсутствии шансов, иначе Давид бы никогда не замочил Голиафа. Все преодолимо.

Удачи всем.

- Думаю, - сказал адвокат, - что поговорить с доктором Брауном у вас не получится в ближайшее время. К сожалению, он покинул сии скорбные пределы и находится сейчас в лучшем из миров. Я понимаю, что сваливать на вас два эти известия слишком тяжело, но рано или поздно вы и так узнали бы. Мои соболезнования. Идите. Я посторожу тело до тех пор, пока за ним не придут люди, которых вы пошлете. Доктор Гилель был неплохим человеком, почему бы мне не посидеть рядом с ним несколько минуток.

Англичанин протянул руку, зажав трость под мышкой, череп с нее неприязненно уставился на Евгения. Ладонь мужчины была теплой, сильной, и сухой, но сдавил он руку Евгения совсем не сильно. Ровно настолько, насколько это было нужно.

- Очень приятно, - сказал он, - очень приятно, молодая леди. Если хотите, просто, чтобы вам не таскаться, я посторожу тут тр... тело, пока кто-то из Уголка не подойдет забрать его. Или помочь вам донести?

В руках его откуда ни возьмись появился конверт. Нет, не появился. Он там и был. Серый плотный конверт, с какой-то символикой в углу.

- Я забыл представиться, - сказал англичанин. - Меня зовут Эверетт Лофтус-Чемберлен, и я представляю здесь адвокатскую контору Рабинович, Штейнгауз, Коган, Леви и Лофтус-Чемберлен. Хотя наш головной оффис и находится в Лондоне, мистер Гилель был нашим клиентом. Одним из лучших клиентов, как, впрочем, и мистер Браун. Так вот, доктор Гилель оставил завещание на тот случай, если его существование в этом скорбном мире прервется. По завещанию я должен был найти вас обоих и вручить вам бумаги.

Адвокат извлек из конверта отпечатанные на принтере листы, с той же символикой, что была на конверте. Протянул бумаги Саманте и Евгению.

- Извольте расписаться здесь в получении. - И протянул дорогую перьевую ручку.

Барон отвечает всем по порядку и по очереди:

Веронике

- Нет. Даже я не таков. Иначе жизнь была бы безумно скучна, ты не находишь? Гай найдется, он заблудился во Сне. И, хотя мне, честно говоря, совершенно неинтересно, что с ним происходит, он, думаю, рано или поздно отыщется. А Лис... ему нужно время подумать и кое-что переварить. Больше, чем вам. И даже больше, чем мне бы того хотелось, но я не буду ему мешать, и вам не советую.

Грегори.

- Это нелегкий вопрос, сынок. И ответ на него будет непростой. Смотря для кого. Для большинства людей смерть - это разрушение их белкового тела и попадание души в то, что называется Колесом Сансары и имеет еще тысячу и одно название в разных традициях. Но вы люди лишь наполовину. И давно уже совсем не люди. Для вас нет старения. Ваши физические тела - лишь ваша одежда, прихоть, по большому счету, кое-кто из вас давно научился обходиться без них и не чувствует никаких неудобств. - Барон кивнул Грегори, - хотя это и был вынужденный шаг. - Ты же можешь умереть в нескольких случаях. Во-первых, если сам в это поверишь. Звучит странно, но жизнь иногда оказывается чертовски убедительной. Непросто разубедить себя, когда тебе взрывают голову автоматной очередью, даже, если автомат в руках у шимпанзе. Во-вторых, если тебя убьет кто-то достаточно могущественный. Даже не вроде меня. Вроде твоих сестер или братьев. Потому, что кроме могущества, у них есть опыт и фантазия. Теперь ты и сам понимаешь, что убить кого-то покруче простого путешественника можно только, если ты хорошо подумаешь, как это сделать. И что для вас смерть - я пока не знаю. Возможно, это просто ничто. Возможно, вы вернетесь в Колесо.

Он развел руками.

- К тому же, все меняется. Три года назад тебе была одна дорога - Колесо. Сегодня - как минимум три. Что будет завтра? Не имею понятия.

Алену

- С начальством ... неплохо. Пока о проблемах можно забыть, - его палец уткнулся в Веронику, - впрочем, того, что было сказано тебе и о тебе это не отменяет.

Мари.

- Я же не записной злодей из комиксов, хотя иногда меня и таким представляют, - усмехнулся Самди. - Некоторые люди, особенно такие, которые получают от судьбы удары под дых без каких-либо на то оснований, чисто по случайному распределению, те, кто не сдается, кто барахтается, как ты, вызывают у меня симпатию. - Он отсалютовал Мари бокалом, который удивительным образом оставался полным, сколько бы барон из него ни пил. - К тому же, почтенная вдова приходится тебе бабушкой, правда, с многочисленными приставками "пра". Восемью, нет, десятью. А она всегда была мне симпатична. Характером.

Джо подумала, что путешествий, в которые отправляешься в одиночку, есть только два. Жизнь и смерть.

Но промолчала.

Некоторое время Тот, Кто Слышит, молчал.

- Наши Нижние - просто разумные животные, - сказал он. - На протяжении многих сотен поколений так было, разум они получали только после того, как рождались и становились такими, как мы. Это не означает, что мы порабощаем Нижних. Они - часть нашей эволюции, они - то, чем мы становимся после рождения. Они - наши руки, ноги, наши органы чувств в некотором смысле. Но я думаю, мы все думаем, что произошла очень неприятная трагическая ошибка. Мы полагали, что цикл вашего развития таков же, как у нас. А это не так. Мы рождаемся, когда биологические процессы в телах тех Нижних, которым суждено стать нами, прекращаются. Для вас этот переход называется смертью. Мы полагали, что можем использовать ваших Нижних для того, чтобы наладить контакт с Вечно Живущими вашего мира. А вместо этого мы принесли истинную смерть разумным и мыслящим существам, поскольку у вас нет Нижних. Я не могу передать вам, как мы опечалены этим знанием. И сейчас мы совещаемся о том, как исправить искупить то, что сделали по неведению.

- Поясните. Что означает термин "душа"? - спросил Тот, Кто Слышит

- Мы мыслим. Значит, существуем. И мы летим, да. - Это кто-то другой добавил.

- Нижние живут, чтобы служить нам. Они не могут ничего придумывать сами. Разумные животные. Один Нижний из многих может родиться и стать одним из нас. Остальные служат нам. Следят, чтобы вместилища нашего разума остались неприкосновенными. После рождения мы почти теряем способность двигаться. Нижние делают работу. Мы придумываем, они - наши руки. Этот межзвездный корабль был придуман такими, как я. Но сделан руками нижних. Мы все живем в одном мире. На одной планете. Это очень далеко. Свет летит от нашей звезды до вашей ... чем вы измеряете время? Примерно столько, сколько проходит времени у нижнего, чтобы он мог попробовать родиться. Мы, Вечно Живущие, заботимся о наших нижних и обо всем мире. Поддерживаем разумное равновесие, следим за тем, чтобы существование нижних не омрачали болезни и голод. Мы указываем им, где строить жилища, какие растения выращивать и как и когда, они неразумны без нашей помощи и вели бы существование, подобное зверям. Мы и наши нижние - один биологический вид. И среди наших нижних есть очень разные существа. Более способные к физическому труду или к тонкой деятельности. Некоторые из них достаточно развиты, чтобы родиться и стать одними из нас. Большинство - нет. И то, что они называют нас богами, на вашем языке не точно. Боги создали мир по верованиям некоторых из вас. Мы не создали мир. Мы лишь дали нашим нижним более комфортное существование. Боги - это перевод. Удобное слово. Мы узнали о существовании разумной жизни в вашей солнечной системе. И отправили экспедицию. Узнать. Если надо помочь. Мы не ищем себе нижних. Нам не нужно много нижних. Мы увидели вас и попробовали найти ваших нижних, чтобы вступить в контакт. Мы сделали какую-то ошибку. Мы уже остановили наши попытки связаться. Мы ждали вас. А теперь поясните. Что вы называете словом "смерть"? И словом "дух". И, да, мы умеем лгать. А зачем это сейчас нужно?

- Я разумное двуногое прямоходящее, - сказала Джо, - и лишенное перьев, но можешь называть меня просто доктор Грин.

В голосе ее было столько сарказма, что, если бы из него можно было строить, мост от Земли до Оумуамуа, где бы тот ни находился, был бы воздвигнут с колоннами и статуями по бокам.


- Наконец-то. Разумные существа. Добро пожаловать, Вера, Айсарэнд, Человек, Докторгрин и остальные. - это был уже другой ментальный голос.

- Мы нарушили чью-то неприкосновенность без соизволения?, - испуганно, как вам показалось, добавил еще один голос. Это был вопрос.

- Мы здесь, чтобы знать. И чтобы помочь с родами, - сказал третий. Более уверенно. Все голоса были не лишены интонаций, но определить, принадлежат они мужчинам или женщинам, старым или молодым существам, было невозможно.

- Мы хотели помочь ему родиться, - сказали наперебой два голоса. Это было странное ощущение, когда два неторопливых человека пытаются медленно говорить вместе. Одновременно. - Но он не выдержал и умер. Как жаль.

"Что ты такое" - теперь этот вопрос в собственной голове слышит каждый. Это не голос. У него нет тональности. Это не картинка. У нее нет цвета. Вы просто знаете, что это пришло извне вашей головы и не по вашей воле.

Алан и Мари

Больше никаких техногенных элементов вы не обнаружили. Хотя, конечно, сомнений в искусственном происхождении объекта давно нет. Дюзы, если это дюзы, щерятся во Вселенную черными провалами и есть там, внутри что-нибудь, или нет непонятно. Подобравшись ближе, Мари крикнула во мрак, но звук потерялся и погас в глухой темноте. Пожалуй, туда можно пролезть, но, если звездолет включит двигатели, смерть будет мгновенной. Если это двигатели.

Айса, Ева, примкнувшая к ним Джо и Вероника наверху., а также Грегори с Кариной, если захотят.

В свете фонарей нечто на полу приобретает более понятные очертания. Это похоже на чнловеческую фигуру, вернее, на пародию на человека. Вертикальная симметрия. Две пары конечностей, как бы руки и ноги. Бесформенное скособоченное туловище. Выглядит оно так, словно укладывали его в большой спешке. Как огромный мешок с требухой и костями. От четырехпалых рук и ног к углам ниши тянутся то ли веревки, то ли кабели, и не понять: путы это, или поддержка. И еще голова. Уродливое лицо с огромным мясиситым носом, щелью широкого рта и закрытыми глазами. Глаз три. Третий чуть поменьше двух других. Расположен он прямо над переносицей. Глаща существа закрыты, оно не дышит. Не двигается. Если поставить его на ноги, оно вряд ли будет выше среднего человека. Метр шестьдесят, может быть, семьдесят. Но оно ужасно толстое и легко может весить под две сотни кило.

И команда вышла на поверхность того, что она считала астероидом.

Темно. Света далеких, очень далеких звезд, не хватало бы, но есть Солнце, и оно даже больше, чем на Земле. И его хватает, чтобы различать даже детали под ногами.

Под ногами ... под ногами нечто ровное, вернее, некогда бывшее ровным. Камень ... пожалуй, не камень, но и не металл. Что-то странное, неравномерные плиты, между которыми местами виднеются стыки, швы, выглядит это, как нечто рукотворное, но какое-то непонятное, словно некто неряшливый соединил разноразмерные куски разной формы вместе, слатал лоскутное одеяло из того, что под руку подвернулось, отряхнул ладошки и сказал: "Ладно. Хрен с ним. Так сойдет".

Эта ровная плоскость метрах в десяти от вас загибается за горизонт, исчезает обрывом. Если оглядеться, а это совсем несложно, разве что в сторону Солнца без светофильтров смотреть просто физически больно... так вот, если оглядеться, то можно увидеть, что вы стоите на неком объекте длиной примерно в сто с небольшим метров, а шириной метров двенадцать. И никакой двери за спиной прошедшей в нее последней Евы нет.

И тут...

Джо, которая одна зашла сюда с открытым гермошлемом, сделала шагов пять по этой плоскости, вдруг хватается за горло, рот ее открывается, язык вываливается, у нее, как выясняется, аккуратный маленький и розовый язычок...

Джо поднимает руку и открывает шлем. В глазах ее пляшут чертики.
- Вы слишком серьезные, ребята. Я вас разыграла. Здесь можно дышать или можно не дышать, короче, как я говорила: если бы был вакуум, нас бы унесло вместе с воздухом из Дома. Посмотрите на Алена, если мне не верите.

Ален, действительно, стоит без скафандра и ему это абсолютно не мешает.

- Значит, - сказала Джо, - твоя тушка там и находится. Это недалеко от географического моего месторасположения сейчас. Хочешь, мы и тебя подберем с Грицем, или останешься спать?

Она задумалась. Потом добавила:

- Когда Вероника лежала в лаборатории АНБ и спала долго - несколько недель по ходу времени Яви, ее тело начало становиться прозрачным. Я сама не видела, но Муди сотоварищи очень сильно намочили штаны от ужаса, особенно Муди, и перевезли ее из неизвестного мне убежища во Флориду, в еще более законспирированное убежище. Понять, что с ней происходит, они не могли, но Вероника проснулась и все прошло. Это первый факт. Мы можем, как минимум, через определенные точки, проникать в Сон в теле. И выходить из него. Иначе как бы наш непутевый братец Грегори летел бы в самолете в моей компании. Это второй факт. Надо будет после того, как мы разберемся с коварными сайлонами, порыть землю в этом направлении. Может быть, по крайней мере, для нас, попадать в Сон из Яви можно проще, чем ложась на подушку.

И закрутился вечер...

Джон вовсю ухаживал да Джейн, не обращая внимания на писаных красавиц вокруг. Пара Малкович словно вернулась в свои восемнадцать, в тот самый выпускной вечер, когда на заднем сиденье "Понтиака" мистера Карла Малковича Джон стал мужчиной, а Джейн - женщиной. Им было чертовски хорошо друг возле друга, и...

Они оторвались от обоюдного флирта как раз, когда в зале приглушили свет и внесли именинный торт с цифрами 75 и одной горящей свечкой посередине. Торт водрузили на столик, незаметные слуги разлили шампанское и по хлопку тетушки Фионы удалились.

- Дорогие мои, - прочувствованным голосом сказала Фиона. На свои семьдесят пять она никак не тянула. - Сегодня я хочу объявить вам о своей помолвке с моей замечательной, несравненной, потрясающей Ириной. Мы обвенчаемся завтра утром в маленькой церкви неподалеку, я буду рада, если Грег и Дэни будут нашими свидетелями, как самые близкие из моих родственников.

Грег кисло кивнул. Дэни, судя по ее лицу (или его лицу?) особой радости тоже не испытывала. Вообще в зале воцарилась довольно странная, нервозная, напряженная атмосфера, словно сейчас должно будет случиться что-то. Как в кино.

Тетушка Фиона достала из-под стола папку, в которой лежал лист бумаги с напечатанным текстом.
Она улыбнулась, глядя на Ирину. Видела Фиона в этот момент только ее.

- Дорогая, этим завещанием я отменяю все предыдущие и делаю тебя единственной наследницей своего состояния. - По комнате пронесся общий стон: похоже, эта декларация вышибла почву из-под ног у многих здесь. - Не расстраивайтесь, мои дорогие, я не оставлю вас без средств к существованию. Каждый получит небольшую ренту, с которой сможет быть финансово независимым.

На Грега было жалко смотреть. На Дэни, Кэтрин и Бориса - тоже. Даже Бен Аффлек по причине, совершенно непонятной, выглядел, словно его опустили в бочку с помоями. Но тетушка Фиона, не задерживаясь для того, чтобы изучить реакцию собравшихся на свои слова, тут же задула свечку и в комнате стало темно, как на душе у лишенного наследства Грега. Несколько секунд ничего не происходило. Потом женский голос, кажется, принадлежавший Кэтрин, произнес:

- Включите, пожалуйста, свет. Эта темнота нервирует.

И буквально в ту же секунду раздался неприятный звук. Словно упало что-то тяжелое, но мягкое и бесформенное. А потом ваши уши пронзил истошный визг. И тотчас вспыхнул свет. Маккалоу зажег его.

Тетушка Фиона лежала на полу в такой позе, в которой нормальные люди не лежат. Из-под нее толчками вытекала быстро темнеющая красная жидкость, формируя большую, чертовски большую лужу. Ирина была вся в крови: кровь брызнула ей на грудь и лицо. Кровь была на мебели, на столе, кажется, ни на кого другого из собравшихся кровь не попала. Орудие убийства лежало неподалеку: маленький нож с чуть изогнутым лезвием, такой можно спрятать где угодно: хоть в дамской сумочке, хоть в рукаве ...

Закричала Дэнни, закричала Кэтрин, уткнувшись с разворота в грудь Бену Аффлеку. Тот приобнял ее...

Нет

- Е...ть, - сказала Джо, когда это увидела и выслушала, - когда речь заходит о том, чтобы натянуть кому-то задницу на гланды, я всегда за. Кстати, как я тебе брюнеткой?

Она повернулась кругом, чтобы Вероника могла оценить.

- Вначале сменила цвет, чтобы пробить непробиваемую тупость Грегори, но потом мне понравилось. Я бы для начала двинулась в Явь, чтобы пособирать инфу про этих Триллинга и Спицера. Доступ в нет отсюда тоже есть, но из Яви надежнее. И про этот астероид, а потом потеребим папу, или сами туда отправимся и наведем шухер. А Алена можно вырвать из объятий любви всей его жизни: жизнь ему предстоит долгая, успеет еще потрахаться вволю. Как вам, дамы, такой план?

- Это Арни, - сказала Карина, - я его создала чтоб не скучно было. Не слишком многословен, зато эпичен.

Она улыбнулась.

- Я, кажется, так и не спросила тебя, как ты сбежал оттуда. Был большой тарарам. Я уже лежала куском мяса: без рук, без ног и без языка. Кормили меня через какую-то хрень напрямую в желудок, я даже не чувствовала вкуса пищи. Потом в один прекрасный день началась стрельба. Пару выстрелов. Но, кроме выстрелов, было еще что-то очень странное. Все дрожало. Мне стало жутко. Я так не боялась, когда этот ублюдок ампутировал мне руки. Словно нечто ужасное случилось. Потом открылась дверь моей комнаты и вошел такой благообразный старенький... дедок такой, лет шестидесяти, с бородкой. Ухоженый такой, интеллигентный. Что твой профессор. Он точно был в теме потому, что спросил у меня, как давно я хожу в Сон. И ответ понял, хотя говорить без языка я не могла уже. И он сказал мне, что с моим телом там, - Карина мотнула головой в неопределенном направлении, - нечего делать. Что мертво, то мертво. И предложил мне умереть, чтобы перейти жить только во Сне. Меня какими-то лекарствами пичкали в подвале, я даже умереть не могла и не хотела, но он как-то до меня достучался. И я согласилась. Только он условие одно поставил. Сказал, что всех подонков в этом доме вычистил, но, я чтобы приглядывала за местом. Вдруг он не всех нашел, если кто появится, чтобы я его позвала закончить работу. Прикольный такой. С тросточкой. Я думала, черт. Черт вроде, хромой, но этот не злой. Вот я теперь и приглядываю. Хотя никто не вернулся.

И тут в дверь постучали. Это был такой громкий и требовательный стук, не ответить на который было просто невозможно. Открывать не понадобилось потому, что сразу же после стука дверь распахнулась, и на пороге оказалась очень высокая старуха, вся в чёрном и с очень строгим выражением лица. Шляпа на ней была тоже черная, остроконечная, а в левой руке она держала потрепанную метлу, сбоку на метле было выгравировано на английском "Aston M..." (остаток надписи скрывала ладонь ведьмы. Рядом с надписью была эмблема с крыльями. Не говоря ни слова, гостья прошла в дом и прислонила свою метлу к стене.

Следом за ней вошла молодая женщина, тоже во всем черном, включая круглые солнечные очки. Черная кожа очень шла ей, в руке она держала черный мотоциклетный шлем и перчатки.

- Василиса, - сказала девушка в коже и улыбнулась.

Ален поднчлся навстречу вертолету, но тот уже садился прямо во двор. За штурвалом сиднл самый настоящий Шварценеггер, только не такой, как сейчас, а молодой совсем. Примерно такой, каким он снимался в "Терминаторе". На подлетающнго доктора Арни даже не посмотрел. И головы в его сторону не повернул. А рядом с непобедимым Т800 сидела роскошная брюнетка в красном. Она помахала доку рукой. Ногти тоже были с кроваво-красным маникюром. Брюнетка улыбнулась.

Мари, Грегори и Джо с земли тоже все это видели, поскольку геликоптер теперь был почти на уровне человеческого роста.


Получатели: Грегори Малков.

Вихрь, поднятый лопастями, совершенно не сносил доктора Виреля, но ветви деревьев гнулись, как род ураганом. Полозья коснулись асфальта и винт начал крутиться медленнее. Брюнетка в вызывающем красном платье и красных лодочках на шпильках ловко выскочила из кабины и направилась к стоящим на земле.

Итак, Джон и Джейн согласились.

Грег мигом перетащил их в салон первого класса, по ходу оплатив разницу в билетах, они выпили немного, закусили устрицами и икрой, Грег оказался вполне приятным собеседником, не навязчивым, остроумным, готовым и рассказывать, и слушать. Время до Барселоны пролетело незаметно, а там... у трапа вас ждал самый настоящий "Бентли" с шофером, который принял ваши потрепанные чемоданы с таким невозмутимым видом, словно он сам был британским лордом.

Потом была дорога и шампанское в лимузине, потом замок, ну ... замок, как замок. С огромным садом, запакованным в забор и, как сказал Грег, в саду есть волкодавы-сторожа и охрана, и еще всюду камеры понатыканы, поскольку у тети Фионы мания преследования и всех подряд она подозревает в попытках убить ее. Кроме Ирины, разумеется.

- А вот и Ирина, - сказал Грег, когда лимузин подрулил к крыльцу. По ступенькам поднималась молодая женщина в купальнике с полотенцем. Она остановилась на ступеньках, повернувшись лицом к вам, улыбнулась, но улыбка ее была холоднее, чем весь лед Антарктиды.

- Привет, Грег.

- Привет, Ирина. Познакомься, это Джон и Джейн, мои друзья.

Ирина так же холодно кивнула, протянула лапку то ли для поцелуя Джону, то ли для рукопожатия, потом Джейн, потом удалилась в дом. Услышав от Грега "это мои друзья", она скорчила такую рожу, что от высокомерия завяли бы цветы на клумбе поодаль. Кажется, Грег говорил, что она - медсестра?

- Вот так вот, - сказал Грег, вздохнув, - такова моя нынешняя семейная жизнь.

Он вежливо открыл дверь для своих гостей. В на входе в особняк был накрыт стол. Легкий фуршет. Вина, которых нет в магазинах, где Джейн покупает еду, закуски, о которых Джон и Джейн могли читать в журналах или видеть их по телевизору. И люди в туалетах, стоящих больше, чем оба они зарабатывают за месяц.

- Тетя Фиона! - Грег внезапно обрел силы и устремился навстречу женщине в летах, но столь стильно одетой и причесанной, над которой потрудились явно не только специалисты по косметике, но и пластические хирурги, что определить возраст тети только по внешнему виду было невозможно. Тетя, в отличие от Ирины, обрадовалась своему племяннику совершенно искренне, по крайней мере, у Джона и Джейн сложилось именно такое ощущение. Она поцеловала его в обе щеки, пожала руку Джону (крепко), чмокнула Джейн, отпустила комплимент ее дешевому платью, купленному на распродаже в "Таргет", и велела Грегу немедленно подкрепиться и не забыть о своих гостях.

Следом вы были представлены Бену Аффлеку, да-да, именно киноактеру (Грег шепнул, что он всегда нравился тетушке, хотя на экране бревно бревном), Борису, адвокату тети, говорящему с тяжелым русским акцентом, и выглядящему так, словно он только что сошел с экрана фильма о русской мафии, где никак не реже, чем раз в пять минут экранного времени насилуют, режут, расстреливают из ржавого "Калашникова" и в промежутках хлещут водку в таких дозах, что в ней можно утопить лошадь, которую не добили три капли никотина. Потому, что в этих фильмах еще и курят, словно завтра сигарет уже не будет.

Следом за Борисом вам был представлен мистер Маккалоу, шеф тетушкиной охраны. Мистер Маккалоу слегка заикался (Грег пояснил, что это последствия контузии в Сомали), у него за поясом был здоровенный пистолет. Мистер Маккалоу смотрел на Джона так, словно тот уже наверняка заложил тетушке под машину полтонны тротила, и теперь ждет, когда можно будет полюбоваться на плоды своего труда.

Потом вам была представлена Кэтрин, спортивного сложения блондинка в очень, нет, очень-очень открытом платье. Грег сказал, что она - спортсменка и что тетя приютила ее после смерти родителей, очень живописно показал глазами, как тетя приютила Кэтрин и почему, закончив характеристику (не в глаза, разумеется), фразой о том, что после того и до Ирины у тети были и мужчины тоже. Если их можно было бы называть мужчинами.

Под занавес вы были представлены Дэни и Дани. Дани был мелковатым мужичком с бегающими глазками, как у мелкого жулика. Впрочем, так выглядят часто люди, попавшие, вроде вас, не в свою компанию. Было в нем что-то странное, но не более того. Дэни была красива, носила каблуки никак не меньше десяти сантиметров, и, даже если бы сняла шпильки, была бы выше Дана на полголовы. У нее были низковатый, очень сексуальный голос, крепкое рукопожатие и кадык. Про Дани Грег сказал только, что он с Дэни вот уже три месяца (Дэни поправила, что четыре). А про Дэни он сообщил:

- Если кому-то и принадлежит законное наследство нашей тетушки Фионы, то это вот ... - и указал на Дэни рукой. Дэни улыбнулась и сделала вид, что не услышала подколки.

Потом Грег сказал, что, кстати, сегодня у тетушки день рождения, но не стоит переживать, что вы явились без подарка. Он, Грег, не представляет себе, что может кто-нибудь подарить тетушке, поскольку у нее все есть, разве что луны с неба ей не хватает для полного счастья.

Через некоторое время из кухни пробился запах мяса, аппетитный, дразнящий, живой. Ведьма делала жаркое, судя по добирающемуся до Рики запаху, готовить она умела превосходно.

На кухне ...

На кухне был накрыт стол на четверых - четыре одинаковых тарелки с голубыми цветочками (ведьма Грейди явно любила цветы), посередине стояла возвышалась ваза с салатом и бутылка красного вина, открытая, чтобы вино подышало. Сама матушка Грейди стояла спиной к Рике, увлеченная приготовлением жаркого, возле плиты помимо прочей необходимой утвари Рика увидела стакан для виски и бутылку с прозрачной, почти незаметной жидкостью. Бутылка была пуста на треть.

Дракон начал снижаться по спирали, он вытянул тонкую шею и вдруг издал долгий, низкий, пугающий крик. Вибрирующий вопль дракона испуганно метнулся меж черных скал и затих вдали. Еще три черные точки отделились от стены. Похоже, они приближались.

Тамбур был выдержан в черно-красном, как внутренности вампира. Или... или как нечто, что забыло о существовании иных цветов.

Все было стильно. Ретро. И дорого.

И в стене тамбура прямо перед ним вспыхнул экран.
Черные буквы. Темный фон.

ПОЕЗД "РАКЕТА" ЛЕТИТ ДО КРАЯ СВЕТА.
А, ЕСЛИ НАДО, ТО И ДАЛЬШЕ.

Итак, появляется Джон, и он зол. Каждый из вас знает это выражение лица: сейчас Джон Малкович полезет в бутылку.

- Пошел прочь от моей жены, придурок! - Джон бросается в атаку с яростью разъяренного быка, и ужасное ощущение, что вы никак не можете повлиять на то, что произойдет и что сейчас будет драка, а потом будет стыдно за Джона (он у меня (у меня???) такой несдержанный, сколько раз уже обжигалась на этом пара Малквич! Джон мелькает на экранах мимо, Грег с каким-то очень недобрым и сосредоточенным выражением лица делает очень быстрое движение, и Джон, меняя траекторию, пролетает мимо, сверкнув стоптаной пяткой левого кроссовка, и приземляется на пустое кресло.

- Ну ты прямо любимая внучка Дарта Вейдера, - сказала вдова. Потом они сели в ее "Ягуар" и погнали. Водила почтенная старушка со свистом тормозов и с ветерком. Стрелка спидометра билась, как в припадке, Рику вжимало в кресло, потом кидало из стороны в сторону, но матушка Грейди гоняла под "Металлику" и "Аэросмит" и машина ее позволяла вытворять на дороге такое, что шериф, наверное, предпочел бы быть в другом сне. Или на другом материке. Вопреки всему, никого не задавив, ни с кем не "поцеловавшись", не снеся ни единого столба или дерева, ведьма доехала до первого из домов, где у нее была назначена встреча и начала свой обход.

Они пили чай, только чай, ничего такого упаси боже, иногда позволяли себе печенье. Матушка Грейди, правда, в любой чай добавляла столько сахара, сколько позволяли приличия и еще немного. Иногда Рике казалось, что она может просто наливать кипяток в сахарницу. Никаких чудес на глазах Рики не происходило. Матушка слушала. Разговаривала. Иногда давала советы, собирала сплетни, и, как показалось Рике, очень выборочно их пересказывала, подвергая небольшой правке, причем в разных домах версии немного разнились.

Они посетили десяток семейств в радиусе километров двадцати от городка и в самом городке, пока миссис Грейди не сказала, что им пора домой.

На все вопросы до "Спитцер" - ответ был - "да".
На "Спитцер" после некоторых размышлений вначале "нет", потом "да".
Место - вначале "да", потом "нет".
Астероид - да. Звездолет - да.
Инопланетное вторжение - да.

После чего мистер Триллинг не просто исчез, а его вдруг разорвало в клочья и клочья этой гниющей плоти заляпали все вокруг, включая, разумеется, реку, плот, обоих дам, хотя до берега не дотянули.

Гролум с берега, явно не слышавший всей беседы, поинтересовался, что сделала прекрасная леди, отчего несчастного так разворотило.

- Спасибо, - сказала дама, но Рика услышала нечто оценивающее в ее тоне, - проходи, милочка.

Внутри гостинной царил идеальный порядок. Каждая вещь определенно лежала на своём месте. Не просто лежала, а чётко знала, где именно ее место находится и почему. Как солдат в строю. На тумбочке возле телевизора стояли строем около дюжины фотографий. Половину из них представляли портреты самой вдовы в разные годы жизни. Рика без труда сообразила, что стройностью форм и красотой эта женщина не отличалась даже в молодости, но она была из тех энергичных, легких на подъём, живых языкастых девчонок, которые просто не могут не нравиться противоположному полу. Там были портреты трех здоровенных бородатых мужиков с квадратными челюстями, глубоко посаженными глазами и явными признаками фамильного сходства с вдовой Грейди. Еще три свадебные фотографии ее сыновей. Невестки у вдовы словно сошли с подиума конкурса красоты. И снимок сопливого круглолицего мальца лет четырех. Мелкий засранец сосал леденец. Судя по позиции в центре выставки семейного фотоискусства, внук в пантеоне миссис Грйди занимал первое место.

На кресле сидел здоровенный дворовой кот неопределенной масти, эдакий ветеран мартовских турниров и отец всех мяукающих хвостатых отпрысков на две мили вокруг. Десять кило когтей, зубов и наглости. Рику кот проводил снисходительным взглядом.

- Чай, - сказала вдова. - Сидра не держу. Извини, милочка. Да и тебе пора привыкать.

- Я думаю, что, если папа посадил ее на это место... короче, либо она там умерла, либо вылечилась, но иначе бы мысли о возможной смене профиля не пришли ей в голову, мы уже говорили об этом, - сказала Джо.

ДЖЕЙН

Голос ее звучит немного смущенно. Но лишь немного.

- Вообще-то я замужем, и для флирта не гожусь. - Смущенно, да, но вполне уверенно.

И тут происходит взрыв. Вино соприкасается со вкусовыми сосочками на языке Джейн, нет. На языке каждого из вас и вы понимаете, что в жизни не пробовали такого замечательного вина. Джейн, кстати, тоже. Просто никогда.


Получатели: Bjork, Рафаэль Хейхо.

- Примите мои извинения, - говорит красавец, потом немного (едва заметно) краснеет, и тоже смущается. - Меня, кстати, зовут Грег. Грег Витинари. Я, э... мисс, не хотел, чтобы вы поняли меня так неправильно. Это жутко долгий перелет и мне не спится. Надо с кем-нибудь поболтать, а тут пусто, кроме одной старой мочалки. У вас бывает такое, что просто нужно человеческое общество, ну...когда вам действительно плохо.

В голове Джейн щелкают невидимые контакты и крутятся колесики. Имя это ей о чем-то говорит...
Что-то из светской хроники. Парень с большими деньгами. Родился с серебряной ложкой во рту, но сделал себя сам. Хай-тек, зеленые технологии, собственный бренд спортивной одежды, короче, не папенькин сынок. Какая-то романтическая история, которую обсасывала до последней косточки вся желтая пресса от Нью-Йорка до Лос-Анжелоса. Вроде как его бросила невеста ради престарелого родственника.

НАДО ОТВЕТИТЬ.

Никакой реакции на слова Эдди не последовало, зато цифры побежали еще быстрее, потом вспыхнули экраны. Джейн протискивается между Джоном и спинкой впереди стоящего кресла в самолете. Джон (вы знаете, что это Джон) храпит, откинув голову. Странное ощущение испытывает каждый - тактильные ощущения Джейн тоже вдруг доходят до вас: прикосновение ног Джона к вашим ногам, запах салона, чей-то пот, все это вдруг проникает в ваши органы чувств. Разом.

Салон полутемен, но какой-то опыт подсказывает, что это салон большого самолета. Почти все спят, хотя пассажиров едва на треть. Джейн движется по салону в сторону бизнес-класса потому что...

движется и все тут. Она в одних носках. Ковер на полу приятно щекочет ноги: носки совсем тонкие. Еще на ней джинсы и футболка темного цвета*.

Кажется, ей хочется выпить. Она проскальзывает мимо дремлющей стюардессы, проходит через еще одну занавеску. В бизнесе кресла стоят дальше друг от друга, но и тут народу почти нет. И все, кажется, спят. Зато есть бар с бутылками и стаканами...

В этот момент картинка как бы замирает.

В этот трагический момент Пингвин послал Грегори по матушке. Послал изощренно, такое впору записывать. Смысл его предложения сводился к тому, что Грегори может сам сторожить то, что ему заблагорассудится. Хоть свои яйца. А он, Пингвин, во-первых, собирается вернуть себе нормальный облик и, если Грегори не хочет действительно сидеть и сторожить тут свои яйца, обернутые (почему-то) в фольгу, то ему лучше помочь Пингвину, и сделать это побыстрее.

- Это земли барона Адеричи Семюр-ан-Брионне. - подобная спокойная болтовня, по всей видимости, не слабо успокаивала баронессу - Сам барон не держит в поселение даже своего имения, только резиденцию для ночлега. Вот беда и случилась.

- Очень хорошо, - сказала Кейра, - тогда, вполне возможно, этой резиденцией мы и воспользуемся. Вряд ли он будет возражать. А до нападения на тракте не беспокойся. Самые опасные люди на тракте этой ночью - это мы. И те, кто об этом не осведомлен, сами будут виноваты в своих бедах.

Она приняла от Маришки арбалет. Кейра не очень любила это оружие, но с удовольствием пользовалась им при необходимости. Пользы от арбалета было много: кроме того, что его не надо было натягивать, как лук, он был всегда готов к употреблению, арбалетом можно было воспользоваться, как дубинкой с острыми углами и очень даже легко внушить к себе почтение до того, как мечи выскочат из ножен. Ну и, при разумном использовании на короткой дистанции от него мало что спасало. Даже в рыцарских доспехах можно найти слабые места. Например, смотровые щели на шлеме. Одного не в меру самонадеянного рыцаря Кейра научила таким манером уважать себя, хотя уважение длилось недолго. Секунд пять. Потом бедолага умер. Правда, об этом она решила не рассказывать Аннель. Слишком та была впечатлительная.

Она оставила Аннель с Маришкой, а сама выбралась на козлы и принялась ждать, что принесет западный ветер, ночь и Примо.

Кукла с грохотом разлетелась, засыпав пляж ошметками драного силикона, обгорелых волос и розоватой искусственной плоти. Один глаз подкатился к самому башмаку доктора Виреля, да так и уставился на него. Снизу-вверх.

Джо кратко и нецензурно прокомментировала.

Лесорубы несинхронно обернулись. На них было подобие военной формы, у того, что ближе всех стоял к Еве на левом нагрудном кармане была вышита надпись А. Wolf. Видимо, имя и фамилия. И лицо его было под стать. Как у мистера Вольфа из "Бульварного чтива". Второго звали Р. el Lobo. Третий был W. le Loup. У него вдобавок к униформе на шее был галстук-бабочка, совершенно не вяжущийся с его внешним видом. Лобо улыбнулся. Было в его улыбке нечто хищное, но не злое. Возможно, пока не злое. Он положил пилу. Заглушил ее раньше.

- Здравствуй, добрая девочка, - сказал он вкрадчиво. - Что ты тут делаешь одна в лесу?

Он оглянулся.

За ним не было космоса.

Площадка, на которой полно народу. Камеры. Прожжектора, микрофон на длинной палке, зависший почти над самой его головой. Все взгляды устремлены на Марка и Джейкоба.

- Куда ты оборачиваешься, б.... , - выругался тот, что выглядел главным. - Опять переснимаем!

И Ева оказалась на какой-то тропинке в лесу. Никаких зеленых или другого цвета огней вокруг не было. Просто лес, обычный, нет, слегка диковатый. Запущенный.

На Еве были черные лаковые туфельки с ремешками, белые ажурные колготки, короткая красная юбочка с белым кружевным передником на лямках, белая блуза. Волосы заплетены в две косички, а на голове ... да, там была такая изящная красная шапочка. И лукошко в руках.

- Ни хрена вы, дорогая моя, не понимаете, о чем говорите, - встрял хозяин, - призрачно все в этом мире бушующем. А на Тропе нет логики. То есть, может быть, она и есть, но то, что в голове у этого придурка Слепого (тут он понизил голос настолько, что стало его едва слышно, хотя тот пиитет, что он вложил в слово "слепой" только слепой не смог бы заметить). А что у него в голове даже он сам не знает, кроме водки, анаши и баб. Простите. Дернул же меня черт... впрочем, ладно. Потерявши голову, о шапке не плачут.

Он отпил чаю.

- Вам, барышня, надо вниз спуститься. По тропе идите, вы доберетесь. Если пойдете туда, - он неопределенно махнул рукой, Веронике и Айсе показалось, что он указал вправо, если стоять лицом к обрыву, будет указатель нижних уровней. Спуститесь, там спросите. Я далеко так не заходил, но люди ... кто из нас тут еще сохранил подобие человеческого, говорят, там она жила, Карина-балерина.


Получатели: Вероника.

- Ну, было бы желание и воображение, а уж что натворить можно сообразить. - хмыкнул барон. - Разве я мешаю вам совершать ошибки? Вроде старался так не поступать. Смотри, сынок, это похвально, что ты хочешь брать на себя ответственность, но это все красивые слова. Платить по счетам не тебе, а тому, кого ты освободишь. Свобода, она, знаешь ли, штука обоюдострая.

- А почему вы зовете его Павлом? - то ли выкрикнул, то ли всхлипнул громко и очень высоким голосом человек во фраке. Он попятился, но наткнулся на шкаф. Шкаф отозвался тем звуком, когда что-то тяжелое стучит по дереву. - Вы с ним заодно? Нет! Вы такая прекрасная и возвышенная, вы - как вальс Шопена, а он - Вагнер, Вагнер, Вагнер! У вас не может быть ничего общего с этим ...

Человек вдруг смолк и настороженно огляделся. Он никого не увидел, не мог у видеть, чего бы он там не ожидал.

- Он все знает! И все слышит! Он может убить меня! Как убил Чрифа! И ему совершенно не помешало, что Чриф думал, что он - слепой.

- У меня к тебе очень приятные новости, детка, - сказала Кали официантке. - Ты теперь вампир. Прямо как в книжках и кино. Ты научишься со временем всяким крутым штучкам, если тебя не убьют. И тебе надо пить кровь, чтобы выжить. Кровь животных тоже годится, хотя это не так питательно и вкусно. Вампиров, на самом деле, немало, но мы стараемся не попадаться, чего и тебе желаю. Света, чеснока, осинового кола можешь не особо бояться, но, если тебе оторвут башку или разнесут ее из пистолета в кашу, как это сделали тут с некоторыми индивидами, ты, скорее всего, умрешь окончательно и навсегда.

И тут она добавила то, что не стоило добавлять, но иначе она не умела:

- Пока ты неопытна и не понимаешь своих сил и слабостей, хочешь поехать с нами? Со мной?

- Ты умеешь обращать в вампиров? - это Кали спросила Сержа.

- Потому, что я не понимаю, что это такое. - Он повернулся наконец, и посмотрел на Веронику белыми глазами слепца.

Посмотрел.

- И здесь этого быть не должно.

Все то время, что Маришка раздевала их несчастный груз, Кейра стояла, прислонившись к косяку, скрестив руки на груди, и пристально глядя на несчастную жертву неведомого ей существа. Сейчас она, скорее, вызывала симпатии, нежели неприязнь.



- Ты еще девица? - спросила она. - Говори честно, Аннель. У тебя не должно быть от нас секретов, а мы не из болтливых. И твой отец нам здесь не указ.

Кейра сделала несколько шагов ближе. Посмотрела девушке в глаза.

- Какими бы странными или гадкими мы не казались тебе, каждый из нас сделает все для того, чтобы ты добралась туда, куда нужно целой и невредимой. Любой ценой. Ты можешь не понимать, чего хотим мы и почему мы делаем какие-то вещи, но всему есть весомая причина. Даже если ты о ней не знаешь. И помни: мы - твой щит. Не будешь доверять нам, нам будет гораздо труднее тебя защитить.

Ей, Кейре, подумалось, что не могло быть худшего задания, чем вести эту несчастную навстречу тому дерьму, что именовалось ее судьбой. Нечто подобное произошло с ней самой много лет назад, и она, Кейра, не была уверена в том, что это было однозначно хорошее событие. Да, она стала сильнее и будет жить долго, вопрос только в том, что изменилось внутри нее. Чем стала она. И у Кейры не было ответов. Одни вопросы. И другие вопросы.

- Я была копом, - сказала Керен, - в прошлой жизни. Хочешь поговорить об этом, обратись к психологу.

Она хмыкнула.

- Ну да. Зассали гоняться ночью за раненым придурком?

Кали, не заботясь особо о правилах приличия, скользнула в сторону стойки, ухватила один из табуретов и запустила его в окно.

.

Второй табурет она использовала, чтобы очистить раму от осколков в пару ударов.

- Скорее. Сюда, - она выкрикнула это громко, чтобы слышали все. Семья с детьми, ей было важно уберечь детей, пока эти инопланетяне чухаются, ее машина, как раз стоит под окном.

Тропа ничего оправдывать не собиралась. Имела она в виду Айсу с ее надеждами.
Это была асфальтированная дорожка, которая вела вниз, под своды зеленых ветвей, сомкнувшихся совсем низко над ее головой. И было тихо. Так тихо, что она вначале испугалась, не слыша за спиной шагов Китти (или не испугалась?), но та шла следом, только очень осторожно ступая, словно шла по льду. Тонкому.

Метров двадцать, не, пожалуй, больше даже, они спускались вниз, в полумрак, который был даже приятен. Пахло зеленью. Сиренью. Хотя нигде в поле зрения Айсы сирени не было. Потом они дошли до Т-образной развилки. Налево была обзорная площадка, направо - спуск на первый уровень Тропы Зеленых Огней.

Примерно когда Вероника закончила свои слова, Нику уже дрых, похрапывая.

- Приходилось ли вам, леди, слышать о Тропе Зеленых Огней? - спросил Абу Насер, улыбнулся, и это была очень красноречивая улыбка. "Да" - говорила она. "Я тот еще сукин сын и доверять мне так же безопасно, как опускать в ванную, в которой сидишь, оголенный электрический кабель".

И, когда выяснилось, что не приходилось, и даже Китти покачала головой в знак отрицания, Абу Насер сказал:

- Это такое место, леди. Очень странное место. Неподалеку от города. Пешком тоже можно дойти, но на машине быстрее. Говорят, когда-то там жила ведьма. Ну, вы знаете, чего только люди не скажут. Иных хлебом не корми, дай кого-нибудь напугать. Туда днем водят туристов, которые, ну, знаете, любят такие атракции. Фотографируются на фоне ведьминого домика. Там, в домике, я обронил медальон один, он мне дорог, как память о моем друге Хаиме. Может, сходите, принесете. Маген давид на цепочке. Серебряный такой.

Он показал пальцами примерный размер. Сантиметра четыре в диаметре.

- Цепочка крупная, плетеная. Вот вроде такой.

И он достал у себя из-под прилавка серебряную цепочку с крупными звеньями.

Китти покачала головой:

- Это подвох. - Она сказала тихо. Абу Насер то ли не заметил, то ли сделал вид.

- Очень приятно, - Джон протянул руку, он почти позволил выскочить изо рта фразе "премного о вас наслышан", но в последнюю секунду удержался. И хорошо. Вне зависимости от контекста, это было бы откровенным оскорблением. - Моя фамилия Сноу. Доктор Сноу, впрочем, я здесь частным образом и совершенно вне всякой связи с моей профессиональной карьерой.

Джон улыбнулся. Это была искренняя улыбка. Других, как мы знаем раньше, он не держал в арсенале. Не умел. Или, возможно, разучился. В какой-то момент он понял, что правильно улыбаться - это искусство. А фальшивые улыбки люди различают за секунды. И платят тем же. А тут и без того предстояла схватка не на жизнь, а на смерть. Но это была не улыбка дружелюбного гостя. Улыбка хищника. Смотри, детка. Это мои клыки.

Он посмотрел прямо в глаза королеве луизианских болот. И в этом взгляде тоже не было ничего фальшивого. Там был парень из предместий Чикаго, мастер уличных драк без правил, без оглядки, с кастетом в руке и страхом в дальнем кармане, американский морпех, смотревший смерти в глаза через прорезь прицела, и доктор, хирург, представитель высшей касты медиков, самый страшный из монстров операционных джунглей, тот, перед которым шваль вроде больничных администраторов опускает глаза и уступает дорогу. И, хотя он и был здесь чужаком, это была больница, а, значит, и его охотничьи угодья.

Хозяин пещеры, или ... да кто это еще мог быть, показался на входе в пещеру. Это было странное существо. Гуманоид, невысокого роста, наверное, если бы он выпрямился, а не сутулился, он бы не дотянул до полутора метров. Лысый. Нет, не лысый. Лишенный волос. Любой растительности. Без бровей. Без волос в паху. Кожа то ли грязная, то ли сероватая: в полумраке поди разбери. Но насчет паховой растительности и пола существа вопросов не возникало: гуманоид был наг, и его хозяйство, непропорционально большое, болталось тут же, без какого-либо намека на стеснительность, у всех на виду. Что еще было непропорционально в его фигуре, так это руки - длинные, он опирался на них при ходьбе на манер гориллы, хотя, не в пример этому примату, был худ, аж ребра выпирали. И еще глаза. Большие и умные.

Гуманоид остановился и посмотрел на Веронику. Потом на Лиса.

Ничего, что имело бы инструкции к использованию, Марк там не нашел и не найдет: не та это лавочка. Скорее, он обнаружит там всякие предметы, о назначении которых, как о пойманой радуге, можно только догадываться. Есть там модель императорского бомбовоза "Белый орел" - эдакий летающий монстр с шестью пропеллерами. Есть зубные протезы графа Дракулы (настоящие вставные зубы, только клыки какие-то очень уж острые), есть чучело ступы Б. Яги (выглядит, как ступа), чайник матушки Ветровоск, пыльца с крыльев Питера Пена, подлинный камень из дороги, вымощенный желтым кирпичом, отрубленная голова Лернейской Гидры (мерзкое зрелище), кал Минотавра и даже монета с одной стороной.

Джо выругалась:

- У меня не получается! - в ее голосе было больше злости, чем отчаяния.

- Разумеется, - сказал де Борн в ответ на просьбу отнести горячую еду. - Хотя снаружи сейчас опаснее, чем внутри.

И далее он пустился в рассказ, из которого следовало ...

- Не то, сэр Генри, чтобы я считал себя тщеславным человеком, но то, что мое имя не говорит вам и вашим спутникам ни о чем, странно мне. Впрочем, за те двадцать лет, что я удалился от мира много воды утекло и слава мирская, должно быть, померкла. Знайте же, что меня зовут Бертраном де Борном и я родился на острове Дайнур у западного побережья Иллурии. Это пустое место, ничего нет там кроме коз и винограда, да и вино, которое я полагал лучшим в мире, оказалось со временем просто кислой мочой. Обитателям Дайнур нечего делать кроме, как разводить коз и ухаживать за лозой. Но самые нетерпеливые из нас начинают плавать по морю, немного торговать, немного промышлять контрабандой, немного пиратствовать. Так и я, в пятнадцать лет я выглядел на восемнадцать, я нанялся на корабль и уплыл в море, как выяснилось, на двадцать пять лет. Нашему капитану не повезло. Как я понял потом, прибрежным государствам пиратство дайнурцев стало поперек горла, против нас выслали эскадру и очень скоро я стоял в толпе таких же босых и раненых пленников на палубе собственного корабля и нам было благородно предложено либо поступить на службу в королевскую морскую пехоту, либо надеть пеньковый галстук и прогуляться по рее. Как вы понимаете, я сижу перед вами, поэтому ясно, что выбрал я первое. Оказалось, что королевская морская пехота и королевская каторга отличаются друг от друга только шансом подохнуть, причем в первом случае он гораздо выше: Его Величество вступило в войну с одним из соседей и... на войне либо тебя убивают, либо нет. Меня не убили. Но оказалось, что я смышлен, шустр и физически очень вынослив. Говорили, что я везуч, что я схватываю на лету навыки владения любым оружием. Думаю, они были правы. Через два месяца я был сержантом. Через год войны получил лейтенантский патент, а к концу, благо, она была долгой, я был капитаном гвардейской роты, обладателем дворянского звания и поместья с неплохой рентой. Мое имя было на слуху, я был завидным женихом. Мне было восемнадцать, я говорил всем, что мне двадцать пять. В общем, не буду утомлять вас историей своих военных достижений. В настоящие двадцать пять я был полковником, в тридцать три получил маршальский жезл. К этому времени меня боялись. Одного моего имени было достаточно, чтобы начинались переговоры о мире. Я бил всех, я вел довольно беспорядочный образ жизни. Я успел жениться, получить титул графа, наставить рога не одной сотне мужей, уложить на дуэлях тех, кто отваживался бросить мне вызов - я был первым мечом королевства, я писал стихи и баллады, организовал экспедицию за море, это обогатило меня, хотя к тому времени я и так уже был одним из богатейших людей в стране. Я не знал, куда девать свою энергию, пока ... пока не начал задумываться о смысле человеческого существования. О магии. О душе. И вот я здесь. Уже много лет живу один. Размышляю о вечном. Постигаю искусство, которому нет названия. Вот так, сэр. Если вы решите, что мы не заболтались, мне надо осмотреть плечо этой леди...

Де Борн указал на Саманту.

- И подумать о том, куда мы сложим утром два замерзших трупа.

- Значит, - заверила Джо, - дело не в тебе, а в месте.
И она процитировала:
Все говорят, мы вместе.
Все говорят, но не многие знают, в каком.

Мертвая женщина села.
Из дыры в ее черепе выливалась вода, мутная струйка.
Кто-то хлопнул. Нет. Хелен хлопнулась в обморок и тут же исчезла.
- Проснулась, - прокомментировал доктор Гилель. Он не предпринимал пока никаких активных действий, но из пола выснулась металлическая лента, опоясала лодыжку трупа и накрепко притянула его к полу.



Мертвая женщина опустила голову и посмотрела на возникшее препятствие. И круг людей как-то сам собой немного расширился. Только Ник снова выругался. Пальцы мертвой воспитательницы легли на металлическую ленту.

Алиса пожалела, что не оказалась в той компании, которая собирается начистить деду рыло. Впрочем, она подумала, что подраться у нее будет шанс, а насчет деда это надо еще выяснить. Что это за фрукт и с чем его едят. Как это она могла так лопухнуться? Дико захолустный Благовещенск казался ей удобным дном. Вторым дном. А теперь. Ниндзи-мутанты лезут изо всех щелей, Гаргамель преследует голубых гномиков с бабочкиными крыльями, а сама она помесь человека-россомахи с кунг-фу пандой. Нет. C какой-то другой психованой зверюшкой. Голливуд нервно курит в сторонке, впрочем, там же сейчас здоровый образ жизни и никто не курит.

- Хорошо, - сказала Китти Сарк, хотя сразу было непонятно, к чему относилось это "хорошо". Но она сразу пояснила.
- Давайте все отправимся ко мне в гости. Вернее, в то место, где я видела мертвеца.

Доктор Гилель не стал отнекиваться, снова протянул руки, живая цепь снова замкнулась. Он попросил Сару закрыть глаза и представить себе то место, куда она хочет попасть, а всех остальных просто расслабиться и позволить Саре увлечь себя. И это сработало.

Это был дом, вернее, это некогда был дом. Усадьба. Наверное, двухэтажная, с флигелями, с садом, разбитым опытными садовниками. Сейчас все это давно пришло в упадок. Сад разросся, снес дорожки, превратился в какое-то подобие джунглей, хотя пройти по нему было все еще возможно. Ограда большей частью разрушилась, да и само здание пришло в негодность. Крыша обветшала и большей частью обвалилась, окна... пожалуй, ни одного целого окна тут не было. Дверь висела на одной петле, скособочась, обнажая темное чрево дома.

Пахло сыростью и гнилью.

Растения, словно их ограничивала некая невидимая черта, останавливались, не доходя доброго десятка метров от стен, внутри, насколько можно было разглядеть, не проросло ни одно из тех бесчисленных семян, которые должны были быть занесены внутрь ветром.

- Это там, - Китти Сарк указала на дверь. Она выглядела абсолютно спокойной. Словно была дома.

- Что я за зверь такой? - спросила Алиса. Она с ходу так и не смогла понять, в какую зверюшку превратилась. - Размер имеет значение?

Она с удовольствием попрыгала еще немного. Новое тело ей определённо нравилось, поскольку давало возможность делать то, что старое не позволяло.

- Давай пройдемся тут, хочешь, поищем новый мир прямо сейчас, не отходя от кассы. За моей тушкой ведь приглядывают, как и за твоей. Или давай сами найдем твоего деда и прищучим его. Спорим, он не ждёт.

В новом теле Алиса не боялась никого. Ни льва, ни носорога. Оно давало ей странное ощущение почти всемогущества. Почти. И ей хотелось подраться.

Эрик попытался создать ауру, скрывающую его, но ... во-первых, у него было четкое ощущение, что ничего не вышло. Во-вторых, похоже, такое же ощущение было у мертвеца потому, что он просто направился к Эрику дальше, словно ничего не произошло.

И он ушел в другой сон.

Соседний.

Это был город. Похожий на Амстердам или что-то ... эдакое. Каналы, кирпичные здания с красными черепичными крышами, мостовые, полно велосипедистов. Какая-то кайфующая публика... у Эрика обоняние было не самым сильным из чувств, но ему казалось, пожалуй... что в воздухе витает запах травки.
Солнечно. Середина дня, пожалуй.

- Стоп, дружище, ты же не рассказал хотя бы основы. - с британской обстоятельностью, доктор Браун прочел небольшую лекцию:
- Мы в "Уголке" не просто изучаем сновидения. Доктор Гилель давно обнаружил, что сновидениями можно управлять, что некоторые люди во снах становятся очень могущественными колдунами, если слово "колдун" применимо к научным терминам. Он пригласил вашего покорного слугу присоединиться к себе, и вдвоем мы смогли установить некий профиль, позволяющий определить, кто из людей обладает способностями к "магии" сна. Мы начали искать и... постепенно вычислили вас. Но прежде мы сами с доктором Гилелем, как это ни странно, оба мы оказались бы вполне подходящими для собственных научных изысканий, поэтому прежде всего, мы начали с исследований на себе. Не скрою, нам многого удалось добиться, и мы хотели бы предложить вам на выбор два варианта. Первый - мы обучаем вас тем вещам, которые обязательны для того, чтобы ваши путешествия во снах не были самоубийством и вы покидаете "Уголок". Второй - гораздо более длительный - вы остаетесь с нами в качестве исследователей, разумеется, за очень приличную зарплату, и продвигаетесь вместе с нами, получая знания из первых рук, защиту, и, разумеется, контракт.

Алисе понравилось.
Ей как-то весело и хорошо стало.
Она попрыгала, обежала вокруг Александры в ее новом обличье, принюхалась, поднялась на задние лапы... нет, на четырех удобнее.
"Интересно" - подумала она, - "в какого зверя я превратилась тут? Наверное, в хищного, раз мне хочется Колю сожрать. Придушить и сожрать." Лапы были не кошачьи, хвост вроде похож. Большая, нет, средняя, даже мелковатая кошка? Никакой робости перед размером Александры-барса она не ощущала. Впрочем, Александра-начальница тоже вызывала у нее очень мало смущения. Лапы для собаки были коротковаты. На большее фантазия и знания Алисы не распространялись.

- А что происходит с нашими телами в это время?

Олеся была мелкой зверюшкой, куда меньше, чем Алиса. Хорек, что ли? Что ж... это говорило о том, что физический размер животного не говорит о его мощи в этом Лесу. Александра в десять раз больше Олеси и что с того?

- Если я кого-то сожру здесь, он умрет?

- Можно, - вежливо спросил Джон, протягивая к талмуду Эдди руку, но не касаясь его. Не влезая в личное пространство. Как бы намекая на возможность помощи, совместной работы, но без насилия над Эдди. Даже насилия морального. Хочет - покажет. Не хочет - не покажет.

Одновременно Джон осторожно заглядывает в талмуд, что там действительно есть.

Этого Алиса не ожидала.
Это был удар неожиданный и подлый.
Ей стало страшно.
Страшно потому, что во-первых, членистоногие, если они не были креветками на сковороде перед ней, вызывали у нее дикое чувство брезгливости, преодолеть которое стоило ей больших усилий. Чудовищных. А теперь твари давили массой. И она поняла, что это был просчитанный, умный и недобрый шаг. Это во-вторых. Шаг, который был призван показать силу и расставить всех на места. Ее - опустить. Алиса очень не любила, когда ее унижали. Убегать по туннелям - не выход, неизвестно еще, куда попадешь, хотя не может в городе найтись такое количество насекомых, чтобы все туннели перекрыть.

Алиса подумала, что это еще может быть гипнозом. Хотя до сих пор она полагала себя негипнабельной и вообще считала, да и читала, что человека загипнотизировать против его воли невозможно. Что ж... эту версию она проверит потом, если переживет текущие сквозь нее события. Алиса сложила дубинку, и убрала ее в рукав. Так не видно. И она всегда под рукой. Провоцировать людей на агрессию нет нужды. И самый приятный подарок - это сюрприз. У нее был соблазн завизжать, броситься по лестнице, отпихнув Александру (она с мстительным удовольствием подумала, как бы та плюхнулась в гущу насекомых, с хрустом и писком), но эту мысль Алиса похоронила, даже не дав ей толком родиться. Во-первых, она действительно ненавидела насекомых и признаться в слабости к ним означало дать врагу рычаг воздействия на нее. Во-вторых, она не хотела играть в истеричку и дуру. По крайней мере, не в это мгновение.

Поэтому Алиса из подвала выбралась быстро, но без лишней спешки. С достоинством, насколько это было возможно, карабкаясь по лестнице, когда над ней маячила филейная часть влекомого Александрой на буксире Николая. Не самый удачный вариант небосвода.

- А ты жива, я вижу, - бодро сообщила Алиса, поднимаясь, - отец твой, икры наметал... вагон и маленькую тележку.

- Испеки тортик, - посоветовала Грегори Джо.

- На четвереньках-нах, и в охуительных штанах, - пропела Алиса, становясь на четвереньки и принюхиваясь к запаху, доносящемуся из ближайшего входа. Потом она выдрала из салфетки кусочек, и с его помощью попыталась проверить, не дует ли оттуда ветерок. То же самое было проделано с остальными семью входами.

Страшила некоторое время подумал, посомневался, хотя, как показалось Веронике с Лисом, в основном, для видимости. Потом важно кивнул, соглашаясь, и добавил, что от такой важной миссии он никак не может отказаться. Но он просит также перенести к нему его друга Железного Дровосека и Смелого Льва.

- Здрасьте, я - Джейсон, - сказал высокий прыщавый парень в очках. Он жевал резинку.

- В общем, все умерли, - заключил Гарри, - что, несомненно, к лучшему. Остается надеяться, что та рогатая скотина в состоянии помнить дорогу домой.

Он подошёл к лосю:

- Домой не хочешь, приятель? Сена, или чего еще, чем там тебя кормят. Может, человечиной. Я уже ничему не удивлюсь в ваших чудесных краях.

- Если женщине будет позволено раскрыть рот в присутствии двух мужчин, - сказала Джо, не скрывая сарказма, - то вы ведете себя, как дети. Вы в Яви. Если не верите, попробуйте воспользоваться магией. Это очень легко проверяется.

Хм. (это Джо хмыкнула)

- Простите, доктор, то есть, прости, Ален, насчет Прави и Слави не все так просто. Я бы на твоем месте посоветовалась с папой прежде, чем туда соваться. До Прави надо идти через все уровни Сна, думаю, это очень непросто будет сделать. А про Славь я не уверена вообще, что она существует, что это не сказка. И это я говорю тебе не потому, что у меня в голове есть коварный план отговорить тебя от путешествия твоей жизни. Мы с папой как-то говорили про эту Славь... короче, поговори с ним, а потом принимай решение. А Грегори я бы на твоем месте с собой не брала. Ему, кажется, надо очухаться от предыдущих приключений.

- Я так не думаю, мисс, - говорит доктор Браун. - Давайте хотя бы посмотрим, не ушиблись ли вы во время вашего головокружительного спуска. Или, в качестве альтернативы, вы встанете, и я увижу, что вы можете ходить и с вами все в порядке.

Он настойчив, но не навязчив. За спиной доктора появляется девушка со свернутым ковриком для йоги (см. Саша). Доктор ее однозначно не видит.

Получатели: Вероника.

Острие вонзилось шею Угай-До точно под подбородком, он колыхнулся. Крови не выступило ни капли, просто великий и всемогущий Угай-До вдруг начал терять объем, сдуваться, съеживаться, сморщиваться, спадаться. Он становился все меньше и, вместе с тем, все размытее, детали его облика стирались, черты лица с каждым мгнговением теряли четкость.

Прошло всего лишь несколько секунд, и он уже был вполовину вероникиного роста, еще секунды, и он размером со спичечный коробок, еще несколько мгновений, и Угай-До просто исчез. Он перестал быть виден.

И, пока Вероника и Лис глядели на то, что происходило со Стражем Четвертого Луча, что-то случилось и со всем вокруг. Исчезло все, а когда это произошло, ни Лис, ни Вероника, так и не поняли. Замок с его страшными тенями, с придворными, стражами, лестницей-мясорубкой, безногими музыкантами, все это оказалось вдруг где-то не здесь, и невозможно было даже сказать, существует ли это в каком-то ином измерении, или существовало ли вообще когда-то.

Вероника и Лис стояли на висящей посреди ничего ленте из серого упругого, немного пружинящего материала. Ширина ленты была метра три. И она уходила вперед и назад, теряясь в таком же сером ничто.

Куб немного просел.
Изнутри раздался глухой удар. За ним второй. Вся "скульптура" содрогнулась, по бетону побежала сетка трещин. Потом еще. Потом в отверстии показался ужасно знакомый Айсе палец. И начал методично расширять отверстие.

Алиса молча развернула книгу обложкой к Евгению. Посмотрела. Убедилась, что тот видит, что там написано. Потом так же молча вернула к себе. Это не было признаком плохого отношения. Ей просто очень хотелось продолжить чтение. А сейчас эти двое выйдут из кабинета босса и, скорее всего, появится работа. Гори она синим пламенем.

Из отверстия показалась рука. Тощая, с выступающими сухожилиями и противной синюшно-серой кожей. Кое-где кожа слущивалась... Потом к ней присоединилась еще одна и вместе они начали упорно расшатывать и раздирать скорлупу, и примерно через минуту в образовавшееся отверстие выглянуло самое противное лицо из тех, что довелось когда-либо видеть Айсе. Бледное, со впавшими щеками, свалявшимися темными волосами. Блеклые водянистые глаза, изначальный цвет которых никто и никогда не смог бы уже теперь установить вперились в Айсу. Она ощутила на себе осмысленный недобрый взгляд. Существо сощурилось и обнажило редкие желтоватые зубы. И принялось с удвоенной энергией расшатывать и раздирать скорлупу.

Без сомнения, когда-то оно было человеком. Скорее всего, женщиной.

Джон глянул на Джессику.
- Я думаю, тоже, - сказал он, - мэм, вы не будете возражать, если мы возьмем ваш номер телефона, возможно, нам надо будет кое-что спросить. Э... а я бы посоветовал вам в ближайшие дни быть настороже. Возможно, в округе есть и другие желтые люди.

Джон говорил совершенно серьезно, без тени иронии, собственно, он так и чувствовал. Посмотрел на Джессику, как бы говоря:

- Ну что?

- Мы еще никого не нашли, - сказал Данкан. Он не любил делить шкуру неубитого медведя. А еще он не любил работать. Рыцарю негоже зарабатывать себе на хлеб. Рыцарь - человек долга. Он не наемник. Он подошел к старику. Нагнулся.
- Мы не будем делить это. Я отправлюсь на поиски твоей приемной дочери, но я не приму за это платы.

Он позволил себе усмехнуться.
- Что еще, - Данкан оглянулся на Адриана, - мне или нам положено знать прежде, чем мы отправимся на поиски? Или что нам не положено знать, но не помешало бы?

Данкан огляделся.
- Найдите мне вещи этой девушки. Что-то, что хранит ее запах.

Данкан уже решил, что прежде, чем отправится на поиски, возьмет в отцовском замке пару псов посообразительнее. Возможно, пропажа сыщется достаточно быстро.

Данкану это не понравилось сразу. С самого начала. Он не ищейка. Он рыцарь. Не его дело переворачивать камни в лесу в поисках девки, неведомо куда задевавшейся.

- Куда она ходила, эта ваша Аглая, - он услышал собственный голос. - И как она выглядела.

Девок в окрестностях пруд пруди. Черные, рыжие, толстые, худые...

Лорд Байрон был слишком весомой персоной, чтобы Данкан мог пренебречь его именем.

С одной стороны, пошла какая-то девчонка в лес... с тех пор, как Влас эту малявку удочерил столько лет прошло, что речь уже идет не о девочке, а о девушке или молодой женщине... на загуляла она в лесу с каким-то парнем из деревенских, это не повод, чтобы ... не повод, короче.

С другой стороны, сэр Джордж Гордон Байрон был другом и наперстником сэра Эктора Айдахо, слишком многое связывало отца Данкана с этим человеком, чтобы пренебречь приглашением. Слово "долг" было слишком хорошо известно в роду Айдахо, оттого, возможно, он так и остался не слишком богатым, не слишком известным, и совсем не обласканным милостями трона. У трона свой взгляд на долг, и очень своеобразный способ подхода к проблеме, который выражается фразой "что хорошо для нас, то и есть правильно". Данкан был воспитан иначе. Его учили, что долги надо отдавать не тогда, когда тебе удобно, а когда нужно. И, раз сэру Джорджу требуется, чтобы отпрыск сэра Эктора вместо мужичья переворачивал окрестные леса в поисках пропавшей девки, значит, долг будет оплачен.

Ведь вокруг пустота.
Ведь вокруг живут Монстры...

Вокруг пустота.
Или нет.
Или была, но уже - нет.
Кто-то смотрит на тебя сквозь куб извне.
Кто-то странный,
Кто-то непостижимый,
Кто-то, кем движет любопытство, и еще что-то...
Но что?
И тебе уже не так спокойно потому, что ты знаешь, что там,
За стеклянной гранью
Есть глаза.
И они смотрят.

- Хм... Я бы сказал, что на ангела ты довольно похожа, - заключил Гарри, - остается надеяться, что в постели ты дьяволица.

Он на ходу потер подбородок. Большим парням положено быть туповатыми, но не слишком тупыми. Слишком - это раздражает.

- Шаманы напускают тварей и мочить надо шаманов. Меня учили смотреть в корень проблемы. Это правильно. Но если ты хочешь объединить весь народ под один закон, одну власть, одно имя - это более правильный шаг. А шаманы - только часть решения проблемы.

Он шумно вздохнул.

- Жаль, конечно, что ты не научишь меня швыряться клейморами, как зубочистками, но я без этого дожил до сегодняшнего дня, надеюсь, поживу еще. До сих пор я вышибал мозги из плохих парней своими скромными силами вполне удачно. Ладно. Думаю, что мне с тобой будет по пути, твое величество.

Гарри слушал и мотал на несуществующий ус.
- Зачем воевать с тварями, если проще убивать шаманов? - спросил он. Гарри всегда привык смотреть в корень проблемы, - их надо так убивать, чтобы им очень не хотелось переходить Королеве дорогу.

На шутки он не обращал особого внимания, и не реагировал никак. Стил нравилась ему больше, чем Охра, а его маленький друг был в таких случаях согласен со своих хозяином. Впрочем, друг Гарри был не таким уж маленьким.

- А как это ты клеймор швырнула, - спросил он, - тоже магия какая-нибудь?

Все сразу пошло не так. Вернее, вначале оно пошло слишком хорошо. Так не должно было быть, тем не менее, это случилось: планета земного типа, вокруг звезды, слишком похожей на Солнце, с атмосферой, температурным режимом... Капитан был на мостике, старпом был на мостике, пилот был на мостике, собственно, Ларри был единственным, кто работал на мостике в этот момент и пальцы его с удивительной скоростью прыгали по клавишам и переключателям.

Это была действительно сестра Земли, пригодная для колонизации без всякой обработки, без обкатки, без терраформирования, если... если только там не найдутся какие-нибудь жутко зловредные вирусы, микробы... впрочем, эти проблемы решаемы. И решаемы куда проще, чем если, к примеру, на планете нет кислорода. Причем сестра, неисследованная, неизученная, не занесенная ни на какие звездные карты. Настоящий клад, если вдуматься. Альянс отвалит бешеные деньги за открытие. Частные компании могут заплатить втридорога. Если бы «Светлячок» не экономил горючее, если бы капитан Уайт не решил обходить со стороны периферии пылевое облако, если бы... возможно, она оставалась бы вне карт еще сотни лет.

"Светлячок" приблизился на дистанцию в две астрономические единицы, зонды и сенсоры изучили спутник – безжизненный лишенный атмосферы шар размером меньше четверти планеты. Не слишком характерная пара. Зато по мере приближения к планете... вы зашли на ночную сторону и тут уже капитан Уайт, да что там капитан... все, как один издали вопли удивления, восторга... потому что ночная сторона планеты светилась огнями городов, пусть редких, несильных, но все же - тут не было сомнения: "Светлячок" обнаружил настоящую жемчужину - обитаемую планету с забытой колонией людей. В стародавние времена сотни тысяч кораблей колонистов отправлялись в пространство едва ли не с каждой обитаемой планеты. Человечество расползалось по Галактике, как раковая опухоль. Те миры, которые невозможно было колонизировать напрямую, подвергались терраформированию. Люди подминали под себя все, что было возможно, их нога не ступала лишь на те миры, привести которые в относительный порядок было на порядок дороже, чем забыть о них.

Ларри погасил мощность двигателей почти до минимума: корабль вышел на стационарную орбиту, расход энергии был необходим только для того, чтобы питать электричеством все системы. В этот момент все и случилось. Вернее, возможно оно случилось раньше. Ведь вы успели еще налюбоваться видами материков - два больших, вытянутых с севера на юг в обоих полушариях, компьютеры оценили размер суши в 26 процентов с копейками от общей площади планеты. Вы успели получить информацию с зондов, снимки городов и даже кораблей в море - это мир в век паруса и огня, промышленности, как таковой, нет, мир малонаселен. Неужели люди деградировали настолько, что забыли о космических перелетах, сверхсветовой связи и прочих благах цивилизации...

Палуба внезапно ушла из-под ног и "Светлячок" дрогнул, провалившись на добрый десяток километров прежде, чем генераторы искусственной гравитации справились и скорректировали ощущение верха и низа.

- Капитан, нас тянет вниз!
- Магнитная аномалия?
- Что происходит?
- Все по местам, двигатели на сорок процентов тяги!

Аварийные сирены завыли по всему кораблю. Тревога.
- Всем надеть занять места по боевому расписанию!
На самом деле «Светлячок» не был военным кораблем. Когда-то, в молодости, он был транспортом, но и тогда не нес вооружения. А теперь под словами «боевое расписание» подразумевалось, что доктор будет на медпункте, механик у двигателей, пилоты и капитан в рубке, а остальные члены экипажа в своих каютах, и все пристегнуты на случай ... на всякий случай. Если искусственная гравитация вдруг откажет. Хотя, с такой высоты и с такой скоростью, если она откажет, костей не соберешь.

Корабль тряхнуло еще раз. Ощутимо потянуло куда-то вниз и в бок. Плохо закрепленные предметы попадали на пол потому, что генераторы гравитации справились со своей работой, пусть с опозданием. Фигня. Все, что бьется - к счастью.

- Капитан, нас тянет вниз!
- Двигатели на полную!

Наверное, люди внизу задирали головы в ночное небо, глядя, как в полной звезд вышине вырастает огненный хвост и тянется, через небосклон изогнутым кривым клинком. Наверное, так рождаются легенды. Но лучше смотреть в небеса, чем быть частью кометы. Икар оставил человечеству красивую сказку, но жизнь его была коротка.

- Двигатели на полной тяге, сэр. Мы продолжаем терять высоту!
- Форсаж! Самый полный вперед. Что там с реактором?
- Сто десять процентов мощности, сэр! Температура зашкаливает.
- Черт подери! Высота?
- Сто восемьдесят шесть, сэр!

Двигатели выли в голос, молили, чтобы их оставили в покое, но у Рейчел были свои планы. И она никому не позволила бы в них вмешиваться. Что она делала, никому не известно: может, уговаривала, а, может, пинала их и проклинала матерей собравших их техников и, особенно, мамашу главного инженера и технолога заодно, но двигатели держали. И реактор держался, хотя выдавал уже сто восемнадцать процентов и указатели температуры давно уже забыли, что им полагается находиться вовне красного сектора.
Корабль содрогался, брыкался, закусил удила и упирался изо всех сил, но его тащило к земле. Пляска цифр на альтиметре сводила с ума, но это все еще не было беспорядочным падением. Не было. Но каждую секунду грозило стать им.
«Светлячок» мог садиться на планеты, нет, он должен был уметь это делать, одна из его функций во время войны была – перевозка десанта. Не этого, конкретного, но любой транспорт класса 2А5 брал на борт до сотни бойцов с полным вооружением и мог за считанные минуты высадить их в любом месте, хоть на вершине горы, хоть в глубоком каньоне. Но только с работающими двигателями. Потому что без них, способность «Светлячка» к полету ничем не отличалась от способности к полету камня весом в тысячу двести тонн.
С высоты в сто пятьдесят, нет, уже сто сорок девять километров, это должно было оставить впечатляющих размеров кратер. А, если еще и термоядерный реактор от удара превратится в термоядерную бомбу... наверное, наблюдателям будет уже все равно.

Тряска усиливалась. К грохоту, доносившемуся из-за наружной оболочки корабля, добавился какой-то неприятный низкий вой. В иллюминаторах бушевало пламя.

Сто восемь километров. Полет корабля замедлился. Двигатели пока справлялись со своей работой, реактор разогрелся до температуры, которая не значится ни в каких руководствах по эксплуатации. Главный инженер, кем бы ни была его мамаша, ничего подобного не предусматривал, но Рейчел не читала руководство. Зато знала свои владения до последнего винтика. Капитану не надо было просить ее продержаться еще немного, она и без просьб выжимала из реактора все до последнего мегаватта.

Семьдесят пять. За бортом все пылало. Антенны, наверное, давно обуглились и сгорели. «Светлячок» не был рассчитан на такие посадки. Что-то громыхнуло по обшивке снаружи, но двигатели держались.

Тридцать восемь километров. Никакой разницы, что тридцать восемь, что сто – с парашютом не выпрыгнешь, но корабль ощутимо замедлился. Реакторный отсек горел сам по себе. Хорошо, что он необитаем. Тряска была такая, что зуб на зуб не попадал. Говорить невозможно. Стоять на ногах невозможно. Писать прощальные письма невозможно, да и кто будет читать их, если все сгорит к чертовой матери.

Двадцать два километра. Дымный след на полнеба. «Светлячок» был ярче солнца. Ночь осталась позади, но он пылал в вышине новой звездой. Скорость упала до вполне терпимой – шесть тысяч миль в час. Вдесятеро больше скорости звука. Всюду пламя. В носовых иллюминаторах – преисподняя. Штурвал бился в истерике, отбивая в ладонях Ларри невообразимую морзянку последней посадки.

Восемнадцать. Скорость упала еще больше. Капитан Уайт и Алан переглянулись. Похоже, что все идет не так плохо. И это была неправильная мысль. Левый двигатель оторвался. Корабль крутануло вокруг оси, полет превратился в беспорядочное безумное хаотическое падение. Стены стали полом и потолком, ремни лопались, все всмятку. Медицинский отсек в две секунды превратился в гигантский калейдоскоп. Все стекло, все приборы, все разлетелось вдребезги. Разом.
Все завертелось в гигантской центрифуге, камбуз стал кладбищем битой посуды. Трюм ... да кого интересует, что пошло всмятку в трюме..

Семь километров. Скорость, несмотря на хаотическое падение и отсутствие одного двигателя упала еще больше. Уже только три тысячи миль в час. Точнее, две восемьсот сорок. Достаточно, чтобы разбиться в лепешку. Хорошо прожаренную лепешку. Слишком хорошо.

Три с половиной. Ларри сумел остановить вращение.
Пламя угасло, хотя обшивка, наверное, потекла. Каким образом иллюминаторы выдержали – вопрос из вопросов. По курсу были горы. Хорошие такие, высокие, со снежными вершинами. Наверное, немягкая посадка на снег самортизирует. Ларри честно заработал себе медаль. В виде спасения собственной жизни. И всех остальных в придачу.

Скорость падала. Единственный мотор дымил, выдавал на форсаже почти полуторную тягу, но держался. И тут реактор умер. Это была, прямо скажем, не такая плохая новость, поскольку он разогнался уже так, что остановить его было бы непросто, а взорваться он мог в любую секунду. Когда реактор взрывается, тебе, в принципе, все равно. Потому, что в эту же секунду ты превращаешься в бессмысленный набор атомов, разлетающихся от эпицентра с бешеной скоростью. Но это была и не самая хорошая новость. На высоте в два километра и на скорости в полтора звука невозможно сойти с поезда. Или со звездолета.

Но у «Светлячка» были еще маневровые двигатели, последний резерв, и их хватило. Остался черный дымный след, перечеркнувший все небо, осталась черная прогалина в дымящемся снегу, перечеркнувшая шансы на возвращение к звездам, и еще осталось двенадцать жизней, гора смятого железа, сварившийся насмерть реактор. Не такой уж плохой баланс, если вдуматься.

Барон хлопнул в ладоши.

Это был, скорее, театральный, драматический жест, чем некое волшебство.

И, тем не менее, все разом изменилось.

Комната была прежней.

Изменилось содержание.

Ален, Вероника, Лис и Алхимик, как были, так и остались на своих местах.

Барон тоже.

В двух креслах, как ни в чем не бывало, сидели Джо и Эрик Ржавое Сердце. Джо выглядела смущенной и нервной и, что произошло с ней впервые с тех пор, как ее видели все остальные, она, кажется, покрылась румянцем. Покраснела. Оба они были живее некуда.

- Не пора ли нам объясниться? - сказал барон. Он, в отличие от Джо, был в прекрасном расположении духа, и улыбался, да и вся поза его выражала удовлетворение. Барон задумчиво постучал кончиками пальцев левой руки по пальцам правой.

- С чего бы мне начать? - это был вопрос, обращенный к самому себе. И за ним последовал ответ: - Пожалуй, с самого начала. Каждый из вас, дорогие мои, может по разному относиться к собственной матери, но, поверьте, они были замечательными женщинами и не заслуживают ничего, кроме любви и уважения. И, если они не всегда хранили верность мужчинам, которых вы считали отцами, это не делает их хуже. Жизнь - сложная штука. А я, детки, живу долго. И много путешествую. Хотя, конечно, слухи о моей любвеобильности сильно преувеличены.

Барон задумался. Это казалось невероятным, но он действительно с трудом подбирал слова. И, в отличие от всех своих предыдущих речей, говорил он как-то сумбурно...

- Вы можете называть меня папой, можете старым развратником, можете просто послать к чертовой бабушке, это ведь не изменит того факта, что каждый из вас - плоть от плоти моей и кровь от моей крови. Между вами и ней, - он указал на Джо, - есть только одна разница. Сол Гриншпун бесплоден. Мы с ним старые приятели, а и Марте всегда хотелось ребенка. Вот так и появилась на свет Джо, девочка без мамы, но с двумя отцами. Ну а, что касается вас, то я приглядывал за вами издалека, не особо вмешиваясь, не мешая, не помогая. Может, я не очень хорошо разбираюсь в воспитании детей, но самостоятельность и независимость - это то, что берут, а не дают.

Барон отпил ром и поставил пустой стакан на подлокотник. Минуту спустя Джо наполнила его.

- Вы полагаете меня исчадием ада, олицетворением зла, чуть ли не дьяволом в человеческом обличье, но я не дьявол и не божество. Я - правосудие и суд, я проводник душ и владыка перекрестков, но уж никак не зло. Зло - это люди. Некоторые из них. А ваш отец - лишь тот, кто иногда ставит точку, а иногда - многоточие. Спасибо, детка. - Он отсалютовал Джо бокалом.

- То, что я делаю, может быть ужасным, но оно никогда не бывает ужаснее, чем поступки, за которые я наказываю. Но довольно обо мне. Хотя нет. Вам надо знать еще кое-что. Сон - это сложный мир. Не уверен, что даже я постиг значительную его часть. Сон настолько велик и всеобъемлющ, что вряд ли кто-то способен постичь его. Я бывал на четырех уровнях Сна, думаю, кое-кто из вас прорывался на второй ненадолго... Но выше Сна находится другой мир. Выше, в другом измерении, где-то, куда нет доступа ни мне, ни вам. Оттуда приходят Хранители, существа, которые лишь внешне выглядят, как мы с вами, но разница между мной и ними куда больше, чем между мной и обычным человеком. Скоро я буду призван на пятый уровень и мне предстоит ...

Барон, кажется, запнулся, а Джо вздрогнула. Собравшимся показалось, что она знает, о чем сейчас пойдет речь.

- ... серьезный разговор. Я не знаю, во что это выльется и чем закончится для меня. Поэтому я решил собрать вас всех, присмотреться к вам, понять, чего вы стоите и кто из вас в случае необходимости, поверьте, я не жажду, чтобы эта необходимость стала реальной, сможет заменить меня. Так устроен мир. Отцу наследует сын. Или дочь. И я встал перед необходимостью выбрать себе наследника. Марте я обещал не впутывать Джо в свои игры, не в моих правилах нарушать обещания. И тогда я собрал вас. Так, или иначе. Кого я не сумел найти, нашли те, кто не слишком хорошо ко мне относится, что ж... имидж работает на меня и в хорошую сторону, и в плохую. И тогда возникла картина. Простите, детки, но вы бежали за пустышкой. Эта картина не имеет никакого веса, разве что кому-то из вас она безумно понравилась. Мне было важно видеть, на что вы способны. Можете ли вы идти до конца, не сломаетесь ли, будете ли поддерживать друг друга или перегрызетесь в борьбе за приз. Решите ли, что стоит устранять соперников в гонке, или что нужно протянуть руку тому, кто отстает, сумеете ли наладить сотрудничество, короче, можете считать меня старым мизантропом, но это был экзамен на аттестат зрелости и я рад, что вы все его выдержали. Добро пожаловать домой.

Настоящий мужчина должен встречать опасность лицом к лицу. Особенно, если его много раз до этого били по голове. Гарри били по голове редко, он сам делал это чаще. Во-первых, из-за роста, достать до его головы мог не каждый. Во-вторых, Гарри был быстрее, чем казался. И, в-третьих, Гарри ужасно не любил, когда его били по голове. Но вернемся к настоящим мужчинам. Видимо, из-за привычки встречать опасность лицом к лицу, долго они не живут. Гарри планировал пожить подольше, наделать в каком-нибудь неопределенном будущем несколько детишек и выстругивать им свистульки из клыков убитых им недослонов. Поэтому он решил встретить опасность лицом к боку и продолжил движение по кругу так, чтобы хобот не успел его зацепить, на ходу крутнул сэра Весельчака, и прошелся по лапе зверюги еще раз. Собственно, он ожидал от этого перекабана именно такой реакции. Оставалось надеяться, что, пока туша поворачивается, горе-охотнички подберутся ближе с другого бока и попробуют что-нибудь в зверюгу воткнуть.
- Вы что, шкуру ему повредить боитесь? - крикнул Гарри. - Из нее можно наделать лифчиков на всю вашу компанию и еще останется мне на штаны!

- Он мой отец, - сказала Джо так же спокойно, как могла бы произнести "я уже допила кофе". - Но это не даёт мне преимуществ в игре. К сожалению.

- Я должен его трахнуть? - спросил Гарри громогласно, перекрывая шум боя, - прости, детка, но ты больше в моем вкусе.

Гарри спешился. Он не очень понимал смысла этой охоты, и кто на кого здесь охотился. На такую зверюгу выходить вдесятером и без собак, это, с точки зрения Гарри, было либо идиотизмом, либо наивностью, с ним граничащей. Либо он перепутал и это зверюга пыталась что-нибудь съесть. Хотя, судя по виду и размерам, такая громадина должна есть травку. Иначе ей не прокормиться даже на бойне. Кобылин выродок, который его таскал до сих пор, к бою был не приучен. И, к тому же, недостаточно силен, чтобы таскать на себе тушу Гарри в драке. Поэтому был отправлен в стратегический резерв. Гарри же, тем временем, извлек на свет божий сэра Весельчака, поскольку для сэра Меланхолика работы здесь не было, крутанул его над головой вместо разминки, и двинулся по дуге на зверюгу, намереваясь подойти к ней с тыла или сбоку и для начала перерубить сухожилия на задней лапе, чтобы лишить подвижности. Если горе-охотники решили подставляться под клыки, или бивни, или что там торчало из морды, это была их личная проблема, а Гарри подобные проблемы решать не нанимался. Он бы с большим удовольствием загнал зверюгу в яму, расстрелял из арбалетов или луков, затравил собаками, или сделал бы еще что-нибудь, чтобы уровнять шансы, но на безрыбье и рак - осетр.

Действия Вероники не увенчались успехом: создать в картине не удалось ничего, но ...

Уверенный и ровный стук в дверь. Три удара костяшками пальцев. Потом еще три.

Потом дверь отворилась.

И на пороге возник Барон Суббота с собственной персоной. На сей раз на нем были безупречно пошитый фрак, брюки с идеальными стрелками и слепящей белизны сорочка. Дополняли наряд черные лакированные ботинки, черный цилиндр и трость с набалдашником в виде черепа. В левой руке, отставленной чуть в сторону, барон держал дымящуюся сигару.



- Не ждали? - спросил он, переступая порог, и усаживаясь в одно из свободных кресел, закидывая ногу на ногу и с удовольствием откидываясь на спинку.

- Я не думаю, что он что-либо натворил, мэм, - сказал Джон, пытаясь улыбнуться. Для врача улыбнуться - это часть работы. Ты должен уметь нацепить на лицо улыбку, которая выглядит искренней, приветливой, честной, иначе тебе не будут верить, а, когда нет доверия, тогда все и летит к чертям. Беда в том, что невозможно нацепить такую улыбку, если ты хитер, злобен и лжив. Ну... почти нельзя. Большинству людей это не удается. Язык тела выдает или еще что-то. Поэтому ты сам должен стать таким, как улыбка. Эту истину Джон уяснил давно, и улыбка наделась на его лицо сама, как шпага, прыгнувшая в ладонь из ножен.
- Можно войти? - Джон подумал, что слово "мэм" по отношению к даме, которая не намного старше его, звучит как-то неправильно, но исправлять не стал. - Мы не задержим вас надолго. Кстати, Джастин дома?

- Не уверена, что тут кто-то прячется, - хмыкнула Джо прямо со своего места. В этот момент она убирала бутылку виски обратно на полку. - Но, судя по количеству стульев, ожидаются еще гости.

Джо сделала несколько шагов и встала, опершись о спинку кресла.

- В принципе, доктор Вирель все высказал очень правильно. Мне и добавить нечего, кроме пары вещей. Во-первых, барон Суббота - не однозначное зло, он разные вещи делает. Вроде Воланда в "Мастере и Маргарите", вот только утешение слабое. Во-вторых, барон, если я верно помню, обещал наказать всех, кто не справится с его заданием. Если тут подразумевается отрывание головы, то мне это не очень нравится. Если вам, Вероника, это и не грозит, то мне моя голова дорога, как память о том, что на ней можно красить губы.

Чем все закончилось.

В решающей битве под стенами Морских Врат, несуществующими стенами, разумеется, объединенной войско Великих Домов при поддержке приведенной Вигго армии из иных миров одержало нелегкую победу над ордами демонов. Мир восторжествовал, Джессика Багир вышла замуж за Даниэля Пустеро и царствовала двадцать лет, после чего удалилась от дел, оказавшись от власти и отбыла в свое имение в Багир в сопровождении мужа и детей.

Вигго открыл свою торговую палату на Донмай, караваны из иных миров стали частью повседневной жизни в этом мире.

Что планировалось

Вигго, владелец торговой сети, расположенной на множестве миров, преследует несколько целей, распространяя свое влияние все шире и шире. Будучи воином по рождению он понял бессмысленность кровопролития и пытается нести свет и разум в погрязшие в войнах и конфликтах миры. Вигго верит, что, если обеспечить людей работой и целью в жизни, если создать им достойные условия, человеческое общество станет менее конфликтным. Он понимает, что невозможно действовать революционными методами, только долгая кропотливая работа принесет ему плоды. Поэтому кроме торговли, его фактории занимаются просвещением, образованием, сглаживанием социальных границ, прогрессорством, если говорить одним словом.

На Донмай он отправил приключенцев (не люблю это слово, но другого не могу подобрать) в качестве своих агентов с тройной целью. Первое - привести к власти того короля или королеву, с которым бы ему было бы удобнее работать. Это игроки знали. Второе - разнюхать, что такое ведьмы и с чем их едят. Это стало понятно сразу и прояснилось больше по ходу. Третье - троянский конь по имени Оскар.

Оскар, он же Роджер, был сыном великого вождя одного из двенадцати племен демонов, народа, с которым народ Вигго враждовал долгие века. Роджер, будем дальше называть его так, влюбился в дочь короля народа Вигго, та ответила ему взаимностью, но была война, любовь не сложилась, девушка бежала и скрылась в иных мирах, разложив свою личность на составляющие и спрятав ее среди нескольких копий себя. Роджер в результате ранения потерял память, его подобрали какие-то вояки, шедшие под Иллион, там он потихоньку пришел в себя и стал Оскаром, прошел всю войну и попался Вигго на глаза. Представить себе, что обычный мужик с топором без всяких боевых навыков выживет в десятилетней мясорубке - ну ... наверное, формально, какой-то мизерный шанс у мужика был, конечно. Итак, Роджер был опознан Вигго и послан с экспедицией на Донмай, поскольку там видели призрак сестры его друга и компаньона, женщины, которую Роджер любил. План был таков, что рано или поздно персонаж Калаверы и призрак пересекутся, но не сыграло. Призрак должна была зацепить Саймса, игрок покинул партию и эта линия провисла, а Оскар уже был в плену.

Итак, здесь была ошибка Вигго. Мир, на котором расположен Донмай, был слишком близок к мирам демонов, Оскара-Роджера вычислили, и похитили, разумеется, слуги его дяди. Он вернулся домой, где ему попытались помочь вернуть воспоминания, но на этом этапе Калавера ушел из игры и линия завершилась.

Что планировалось. Изначально ситуация была такова, что двенадцать родов не имели вождя, вернувшийся Роджер убил претендента и был провозглашен вождем, а заодно и встал во главе армии вторжения, о которой не имел понятия и остановить своим приказом сдвинувшуюся с места машину войны не мог. Роджер предупредил Джессику и начал искать в своей епархии те точки, на которые можно надавить, чтобы остановить войну. Но вторжение началось, проигравшие в прошлой войне кланы жаждали реванша, в итоге под стенами Морских Врат состоялась битва, в которой клан Роджера и еще два участия не приняли, а девять остальных потерпели поражение от объединенной армии Донмай и компании Вигго.

Что происходило на Донмай. Один из демонических кланов, жаждавший реванша, обнаружил тайный проход через миры на Донмай. Это была лазейка из гигантской тюрьмы, куда заключили демонов после поражения в предыдущей битве. Демоны нашли себе союзников, которыми оказался клан Крассон. Именно им было обещано поставить их во главе людей Донмай после победы, от их рук погиб Герберт Теута, люди дома Крассон и небольшая команда из более антропоморфных демонов атаковали и теми или иными способами вывели из строя или ранили большинство представителей Великих Домов, которые казались заговорщикам потенциально способными возглавить мало мальски организованное сопротивление. Джессика ими не была принята в расчет, Вигго и Урбино в качестве козырей в рукаве сработали, Ассаф Шайен не был убит, только ранен, то же касалось Лилит Варга. Дрон (Арман Джойсс) не был учтен в качестве еще одного козыря.

Планировалось: битва, победа светлых сил. Раскрытие заговора посредством тетушки / Стеллы / Джессики при участии Дрона и, возможно, ведьм.

Пара слов о персонажах НПЦ.

Арманд Джойсс, ака Дрон. Это очень очень очень глубоко зарытый намек на: Арманд Ассанте сыграл эту роль в фильме АнДрона Кончаловского, а Джеймс Джойсс написал роман, в котором в одном дне дублинца передал все приключения этого хитроумного героя. Одиссей, сын Лаэрта. Человек, который умеет видеть суть вещей (в игре это было), которого почти невозможно обмануть, но который сам по себе своим языком и логикой может убедить кого угодно почти в чем угодно, которому везет, который немного пират, немного козопас, немного виноделец и совсем немного царь. Но власть ему до одного места. Так что, Стелла-Лейла удачно вышла замуж :)

Ведьмы. В стане ведьм присутствуют разные течения, Сара-Джессика Риг и Хелена Оттойя принадлежат к более консервативной группировке, Нора Абель и Эсмеральда Кроу - к более либеральной. Нора Абель прибыла на Донмай с целью проследить за выборами и подобрать ключи к персоне нового короля или королевы. Серая Башня недовольна действиями Сары-Джессики Риг, с ее точки зрения прежнюю королеву надо было давно убрать с трона, но формально на Сару-Джессику недостаточно накопилось минусов, чтобы ее сместить. Это должна была сделать Нора Абель. В принципе, она была создана вам в помощь, ее можно было (что у вас и получилось по сути) сделать своим союзником, но в конце игры она покидала бы Донмай по любому, поскольку у нее с Вигго возникло взаимное притяжение (вроде бы я это описывала в середине игры).

Аннеке Арбакс действует по принципу наименьшего зла. Ее дом недостаточно силен, чтобы подобрать ключи к власти, но она понимает, что слишком много хитрости и коварства могут обойтись ей дорого, поскольку за ней недостаточно силы. Поэтому она сделала ставку на Джессику и поддерживала бы ее достаточно долго, хотя и не любой ценой.

Лилит Варга - она потеряла свой единственный шанс, впрочем, как и казалось Джессике (ИМХО, не только ей), она была честолюбивой, целеустремленной и принципиальной дамой, но королева из нее вышла бы не самая лучшая. Но она - человек слова и за спиной Джессики не станет вертеть заговоров, хотя в друзьях ходить тоже не будет.

Что произошло (бы) с персонажами.

Джессика и Даниэль, завершив дела на Донмай и обеспечив преемственность правления, отбыли во владения компании Вигго и остались там. У них есть интересная работа, хотя и не царственная, и им хватает друг друга.

Тед оставался при Джессике много лет, но перешел на службу к Вигго раньше, поскольку сидеть на одном месте было не по нему, да и скучно ему стало в Морских Вратах, когда там навели порядок. А вот у Вигго никогда и никому не было скучно.

Тетушка Стерре отбыла руководить одной из торговых миссий сразу же после окончания битвы.

Стелла-Лейла родила своему мужу пятерых детей: трех мальчиков и двух девочек и они прожили долго и счастливо, и умерли в один день.

Оскар уцелел в войне, вернул себе все воспоминания, даму своего сердца и скрылся с ней в неизвестном нам направлении.


Где-то так.

Огромное спасибо всем, кто на протяжении двух с лишним лет терпел меня в качестве мастера и тем, кто не вытерпел и сбежал :), не сросся с персонажем и с игрой. Вы подарили мне массу счастливых моментов, мне будет очень приятно продолжить играть с каждым из вас.

- Один маг говорил мне, - поведал Гарри, сочиняя на ходу правдоподобную историю из обрывков услышанного, прочитанного, склеив это безобразие универсальным клеем, который назывался "умный человек сказал", - что, если ты ешь мясо поверженного врага, станешь таким, как он. Съешь неудачного лазутчика, тебя тоже поймают. И съедят. Съешь труса, станешь трусом. Съешь предателя, станешь предателем. Я, конечно, в такие вещи не верю, но ...

Он отвернулся от "сладкого мяса". Его слегка подташнивало от вида жареного человека, но Гарри был хозяином собственному желудку, а уж никак не наоборот. Смотреть на этот гастрономический изыск он не собирался, поэтому развернулся к поросю.

- Еще не родилась та королева, у которой меч больше моего, - сказал Гарри, имея в виду не совсем меч, разумеется, - впрочем, ты уже отведала моего меча, тебе виднее.

И он отчикал поросю ногу, пользуясь своим ножом.

- А что, эта ваша королева наводит тут порядки? Небось народ не слишком доволен, когда приходит новая метла, чисто метет, да еще и запрещает почему-то хавать соседей.

Что-то случилось.
Сместилось.
Картина вокруг исказилась прежде, чем кто-то попробовал открыть дверь и непонятно было, что послужило причиной тому: намерение, мысли, слова или же это произошло безо всякой причины.
Просто сместилось, бочки сдвинулись, потом зарябили, словно воздух между вами и ними внезапно нагрелся, потом исчезли.
Вероника и Лис оказались в круглом зале, где на равной высоте примерно на уровне человеческого глаза их ждало несколько равных по размеру картин в абсолютно одинаковых рамах.

Гарри устал.
Он был избит, измучен и буквально измочален, да и конь его держался из последних сил. Но этот сын кобылы оказался самым крупным и казался самым выносливым из тех, что были в караване, гори этот караван синим пламенем.
Все пошло не так сразу. Хитрый ублюдок бургомистр Претцль дал аванс, как будто дело шло о какой-то мелюзге, а гоняться ему пришлось за очень упорным тифлингом, которому пришлось в конце концов разбить башку о камень, поскольку мерзкий выродок совершенно не собирался умирать быстро и заставил Гарри попотеть. Потом на него нарвались недоумки купцы со своей недоделаной стражей. Если не умеете человека правильно связать, нечего расстраиваться, что он после этого хочет вас изрубить в капусту.
Гарри мечтал о ванне, о паре рукастых девчонок, которые снимут с него остатки одежды, помоют его, и окажутся сговорчивыми и умелыми разом. Он думал о паре кружек ледяного пива, хорошем шмате мяса и о хорошей кроватке, опять не в одиночку. А ему снова приходилось думать о человеке, который смотрит ему в спину, и о том, чего хочет этот парень с поднятой рукой.

- А, - сказал он, - караван. Это такие люди с верблюдами, лошадьми и повозками? Они задержатся, я думаю. Многим из них нехорошо. Животами маются. Что-то съели, что переварить не смогли. Вы их ждете? Они были добры ко мне, дали денег на дорогу и коня. Просто настоящие ангелы. Н-да. А вы сами-то кто будете, добрые люди?

Диспозиция.

Лис лежит на камееом полу. Руки раскинуты. Сбоку от него Вероника в том самом бально-танцевальном и крайне легкоысленном платье. Она стоит на полу на коленях, и пытается сделать Лису искусственное дыхание.

Итак, они вошли. Если это и был Дом Сна, то цель была близка. А дверь захлопнулась позади с каким-то хищным стуком. Хрясть. Словно огромные челюсти с хрустом сомкнулись и раздавили стальными резцами вдребезги чью-то руку. Кровавые ошметки прошлого разлетелись во все стороны, культя мира вовне дернулась и застыла. Кровь перестала течь.

Джо, Ален и Алхимик стояли в холле. Полутьма. Портьеры до пола, закрывающие окна. Мебель в чехлах. Белых. Бесформенных. Скрывающих очертания. Нагромождения белого, теряющегося во тьме и оттого абсолютно непостижимого. Под высоким потолком, на котором угадывались лепные барельефы, зависли люстры, темные и безжизненные.

Тишина.

Желтая прозрачная жидкость, легкая и искрящаяся, как солнечный лучик, попавший в плен, и не желающий покидать его, полилась ей в ладошку. Вино из одуванчиков пахло прохладой и жарой разом, оно пахло летом, раскинувшимся до горизонта лугом и тенью, в которую ныряешь, как в темную воду спрятанного под нависшими ветвями деревьев пруда.

У вина из одуванчиков был вкус лета, если у лета может быть вкус. Вероника сделала глоток, или же это было много глотков, ее ладони остались чистыми и она ощутила в них тепло, словно их нагрело солнце, а еще тепло стало ей внутри, но не в груди, а на душе, как если бы лето кончиком невесомого своего плаща задело ее и передало ей толику своей беззаботности, бесшабашности, она сама стала легкой, как семечко одуванчика с парашютом, словно любой ветерок может подхватить ее под талию, раздуть юбку колокольчиком, и унести в неведомые голубые выси с горошинками облаков, куда-то за реку, в края, где она никогда не бывала и, в которых, возможно, совсем не хотела бы побывать, если бы кто-то спросил ее мнение. Ей вдруг стало так просто сделать шаг в новое, неведомое, непознанное, но несказанно прекрасное, волнующее и манящее лето, что все остальное: ее молчаливый спутник Лис, куда больше похожий на волка, застрявший в цепях глупой реальности, такой далекой и такой жесткой, неподатливой, колючей - Фил Муди, барон Суббота с его эстетскими замашками и никому не нужный поход в Дом Сна, место, которого, может, и нет вовсе, за какой-то никому не нужной картинкой, все это стало для нее абсолютно далеким, не важным. Лишенным смысла, как картинки в старой, забытой книжке, содержание которой уже и не очень-то помнишь.

Вероника не видела этого, но Лис видел, как одежда на ней медленно изменилась. Платье стало каким-то безнадежно легкомысленным, летучим, словно она разом перенеслась эдак в шестидесятые годы прошлого столетия, в эпоху стиляг и битлов. Прическа изменилась, и сама его спутница вдруг показалась ему почти прозрачной, легкой, воздушной. Вот-вот улетит в край вечного лета, в край танцев до упаду, легкого молодого вина и музыки, от которой ноги сами идут в пляс.