Голосование за ходы

  Путь к чёрному входу лежал через подсобные помещения на втором этаже, и тут Эвил ждала неприятная новость. Покинув пустынное фойе, она оказалась перед комнатой охраны. И (что самое неприятное) охрана в ней действительно была, в количестве двух человек. Две из четырёх стен комнаты представляли собой большие окна с решёткой в виде растительного орнамента. Решётка была достаточно тонкой, чтобы видеть, как скучно двум здоровым, молодым мужчинам сидеть в этой будке, но достаточно прочной, чтобы не вылететь из рамы с первого удара. Они сидели, развалившись на стульях, один из них, что постарше, держал между пальцев незажжённую сигару.
  — Я тебе говорю, это была селёдка Марты Пинчфильд. Я только у неё всегда и брал, пока не обнаружил в ней червей.
  — Так она же всегда разделанную продаёт. Что ж она, червяков не заметила?
  — Может не заметила. А может не захотела заметить. Как говорят продавцы рыбой, деньги не пахнут.
  Мимо этой комнаты шёл коридор, в конце которого обещал быть выход из этого дома терпимости. Но окна шириной почти во всю стену не давали пройти так просто.

Пит ввалился в комнату, выскальзывая из рук Эвил. Он сделал несколько нетвёрдых шагов и развернулся, выдёргивая стилет из бока.

— А-а-агх-х! — закричал он, то ли от боли, то ли от того, кого он увидел перед собой.

— Я знал, что пожалею о том, что оставил тебя в живых. Ты не можешь просто заткнуться и принять свою судьбу, да? Даже если если эта судьба лучше, чем то, что зародилось в твоей башке.

  — Внизу всё, — раздался с первого этажа голос Гиллика. — Как вы там, господин офицер?
  Багор так и остался стоять у стены нетронутым.







      *  *  *

  Лиззи Страйд оказалась самой крупной рыбой Ренхевена. Именно под её началом и работала банда Мёртвых угрей, промышляя преимущественно контрабандой, но не брезгуя разбоем и мелким грабежом. Информатор, предпочётший остаться неизвестным, дал стражникам дельную наводку: вместе с мисс Страйд в убежище Мёртвых угрей были обнаружены необычные взрывающиеся устройства, подписанные как «самоходные мины». Их происхождением обещала заняться Тайная Канцелярия. Лиззи Страйд обещала заняться Колдриджская тюрьма.
  Лейтенант Крозье всё же был удостоен приглашения на особый приём, правда не в Башне Дануолла, а в доме командора Китриджа, главы Ренхевенского речного патруля. По удивительному стечению обстоятельств речной патруль не участвовал в штурме, и командор Китридж хотел выразить признательность капитану Джеффу Карноу, руководившему операцией, и лично лейтенанту Крозье, пролившему кровь на благо Дануолла. До званого ужина оставалось менее часа, а дождь всё продолжал лить, так что Крозье предстояли несолидные для героя прыжки через лужи.
  Дануолл потемнел, напитавшись влагой. Редкие прохожие спешили по мостовой, похожие на прыгающих мокрых ворон.
  — Добрый вечер, дорогуша, — узнала Крозье старая нищенка, лицо которой было скрыто шляпкой. Крозье увидел лишь подбородок и густую помаду, которая не помогла усохшим старческим губам. Старуха поспешила дальше, не дожидаясь ответного приветствия. Холодные струи, текущие за шиворот, плетьми гнали её домой.
  В пролёте улицы показался силуэт Колдриджской тюрьмы. После ареста Страйд Крозье несколько раз пытался попасть туда и узнать от Страйд заветный секрет шляпников, но каждый раз получал от тюремщиков отказ. «Мы работаем над ней», отвечали палачи тюрьмы, ответственные за допросы заключённых. На сегодняшнем вечере будет капитан Тейлор Колдридж, племянник леди Джули Колдридж, что управляет тюрьмой. Возможно, от него удастся узнать какие-то новости.
  Старый знакомый Крозье, когда-то младший офицер, а теперь лорд-защитник Корво Оттано тоже обещал заглянуть. Забавно, что мистер Оттано всё ещё помнил Крозье, ведь тогда, на Серконосе, Крозье был всего лишь кадетом-первогодкой. Теперь Оттано наблюдал, как Крозье делает свои первые успехи в холодной столице.
  А ещё на вечере скорее всего будет дочь капитана Карноу, Каллиста. Но это так, просто. С тех пор как у капитана умерла жена, он стал брать с собой дочь на разные мероприятия, чтобы бедняжка не чахла дома. Так получилось, что они уже несколько раз виделись с Крозье, и даже немного общались, но он так и не понял, какое он произвёл на неё впечатление.
  В сапог лейтенанта Крозье врезалась обезумевшая от холода крыса. Её шерсть топорщилась иглами. Она тоже спешила, неся во рту какую-то дрянь. От удара она выронила свою ношу, и, перепуганная, метнулась под мусорный бак, а в луже осталась диковинка в виде резных костей, скреплённых кожаным шнуром.
  Впереди мост через реку Ренхевен, ставшую чуть-чуть чище благодаря юному лейтенанту. За мостом квартал особняков, где в гости приглашают в основном соседей — в других кварталах всё равно не живёт никто достойный местной компании. Для Крозье сделали исключение. Всем очень хотелось посмотреть на юного героя, нежданно негаданно взявшего живьём(!) саму Лиззи Страйд.

— Чая? Ну не знаю, дай-ка я посмотрю.

Джентльмен в шляпе достал из кармана штанов позолоченные часы. Цепочка на часах была порвана, а на крышке виднелись багровые пятна неизвестного происхождения.

— Ой нет, Эдди, время для пятичасового чая уже прошло, зато ещё можно успеть на восьмичасовое надирание жоп. Так что будь добр, ответь нам по-быстрому на пару вопросов, и мы уйдём до восьми часов. Итак, вопрос номер раз...

Джентльмен снял с перевязи пистоль и взвёл курок.

— Кто тот пыльный придурок, что заказал у тебя «самоходные мины»?

От стойки куртизанка, в одном нижнем белье, крой которого был похож на бутон не успевшего расцвести в платье цветка. Корсет нежно-кремового цвета был укреплён китовым усом, простроченным на манер нераскрывшихся лепестков, и имел подол, едва-едва прикрывавший треть бедра. Девушка была рыжей, но цвет её волос был бледным, почти русым, и не шедшим ни в какое сравнение с нагло-рыжим цветом волос Эвил.

— Пройдёмте за мной, сэр.

Азалия повела Эвил вверх по винтовой лестнице. Портреты, что висели здесь, были исключительно женскими. Все они были выполнены в новейшей технике дагеротипии, без единого прикосновения карандаша или кисти. Жутковатая реалистичность чёрно-белых лиц делала девушек похожими на призраков, глядящих из зеркал.

Лестница закончилась выходом в фойе, украшенное буйной растительностью. Запах цветущих растений, смешанный с едва заметным запахом пота, напомнил о Карнаке. У стен фойе были ниши, огороженные ширмами, за которыми Эвил разглядела обитые бархатом банкетки. Красные, как и ширмы, как и обои, как и мягкий ковёр во весь пол, глушивший звуки. Возможно, за некоторыми ширмами были посетители, но возможно и нет — такие заведения не очень многолюдны в дневные часы. Одинокая «непотребная девица», как назвал бы её Иван, скучала на диване в центре фойе, листая одну из тех книжиц, в которых пишут страшные сказки и продают на базарах по монете за штуку. Она сделала вид, что не заметила вошедших, увлечённая чтением, но на самом деле бросила один мимолётный взгляд и склонила голову так, чтобы получше было видно её лицо. Азалия заметила это и поспешила провести клиента дальше, на третий этаж.

— Как вы хотите, чтобы я к вам обращалась, сэр? — спросила она Эвил, отвлекая её от соперницы.

Фойе третьего этажа было скромнее. Уже без цветов и многочисленных диванов для возлежаний, оно ограничивалось несколькими дверьми. Двери в комнату, названную золотой, были первыми. Азалия уверенно распахнула их, представив взгляду Эвил роскошные апартаменты, в назначении которых не приходилось сомневаться — королевских размеров кровать в центре комнаты прямо и недвусмысленно заявляла об этом. Жестом девушка пригласила Эвил внутрь.

Комната была круглой, с обоями в виде золотых фальш-колонн, между которыми бархатным гипюром алели обои. Четыре окна с затейливыми рамами выходили на гавань. Морская гладь дрожала за стеклом и мерцала солнечным светом.

— Я вам нравлюсь? — неожиданно вонзила в спину вопрос Азалия.

Признаться, никогда у дикой твари
не замечал я жалости к себе.
И даже пташка упадёт, замёрзнув, с ветки
без всякой тени жалости к себе.
—Лоуренс Д. Г.


  Дождь барабанил по жестяным карнизам и топил в лужах прелые жёлтые листья. Хромоногая тень Башни-с-часами, похожая издали на недостроенный скворечник, проступила в сизых облаках. Время истекало кровью, пока отряд лейтенанта Крозье примерялся к двухэтажной лачуге, брошенной и забытой всеми, кроме таких же брошенных и забытых судьбой людей.
  Ренхевен разбух, как живот утопленника, и смердел точно так же. Мёртвые угри получили своё имя за то, что пропитались этим запахом, прячась в самых глубоких сточных канавах. Можно было стать как они — тихо зайти к дому со стороны обмелевшего рукава реки, откуда Угри не ждут нападения. Этот вход будет скорее всего чист, в отличие от захода с пирса.
  На пирсе же стражу могли ждать сюрпризы. Атака с пирса будет самой стремительной, но рискованной. В этот раз контрабандисты Мёртвых угрей завладели необычными минами (или гранатами?), с которыми стража ещё не встречалась. Должно быть, их доставили откуда-нибудь из Морли, там любят вычудить что-нибудь эдакое. До сих пор не простили Гристолю жёсткие подавления мятежей, и каждый гристолец теперь для них виновен, действием или бездействием.
  Позади дома был откос, покрытый серой щетиной засохшей травы. Спереди — небольшой навес, каким-то чудом ещё не соскользнувший в Ренхевен по размытому дождями берегу. Две безымянные лодки здесь сели на мель встретив свой конец и разложившись почти до каркаса. Если ряд заброшенных домов ещё годился для проведения незаконных дел (а в отчаянных случаях и для жизни), то лодки теперь были интересны лишь крысам. А говорят, что крысы первыми бегут с кораблей...

— Понятия не имею. Может быть, присматривает себе новые дорогие башмаки, — с желчной завистью ответил Иван. — Или подбивает клинья к дочери одного из Пендлтонов. Он теперь вряд ли кормит клопов в одной из портовых гостиниц, знаешь ли.

Иван посмотрел на Эвил стеклянным взглядом.

— Надо бежать, Эмили. На Серконос, или даже в Тивию. Только ты и я. Вместе. Наймёмся рабочими на попутное китобойное судно, всем будет плевать кто мы и откуда.

— Да что ж такое! Хрустак тебя за ухо... — послышался хриплый спросонья голос Самуэля.

В этот раз от открыл без лишних расспросов. То ли не проснулся до конца, то ли решил, что после того, как Эвил утащила его потёртую одежду, в квартире совсем не осталось ничего ценного.

— Опять ты. Ну заходи давай. А что с рукой?

  Снова за город, в тёмную пучину зелени и туманов. В отличие от моря, где между тобой и природой есть стальные листы бортов, служащие тебе щитом, и стальной клин, рассекающий волны, лес ощущался слишком… непосредственно Города с их стенами — это сухопутные корабли, стоящие на вечном причале. Оказавшись за бортом города становишься сам по себе.
  Гристоль летом мало отличался от Серконоса. Даже ночью, когда жара спадала, нагретая земля не давала воздуху остыть. Можно было ходить в одной рубахе и бриджах. А можно было отправить в Бездну даже эти лоскуты ткани, и ходить полностью обнажённым, уподобившись диким зверям. Оставить только кортик, чтобы компенсировать отсутствие когтей.
  Свет. Яркий свет пожара. Ещё не дойдя до загородного квартала, Эвил заметила его. Усадьба начинающего скульптора до сих пор полыхала во все три этажа. Он успел создать не так много работ, но говорят, обожжённая глина хранится веками, пока обожжённые кости превращаются в прах.
  Пожар должен будет привлечь стражу с городских стен — если ещё не привлёк — и потому надо было спешить, пока в этом умершем районе не закипела жизнь. Странная девушка с ружьём, на прикладе которого фамильный герб горящей усадьбы. Следствие пройдёт очень быстро. В отличие от жизни в тюрьме Колдридж.
  Нужный Эвил заброшенный особняк, в котором она припрятала ружьё, оставался предсказуемо безлюдным. Он был огорожен каменной стеной, подтопленной с одной из сторон заилившимся ручьём, превратившимся в болотце. Пострадали и главные ворота ограды — кованые решётки покосились, разъедаемые ржавчиной. До особняка можно было добраться с другой стороны, через полуразвалившуюся стену и запущенный садик, слившийся с лесом за оградой в одно целое. Дальше на крыльцо и внутрь, к тайнику.
  Но на крыльце блеснули глаза.
  Два жёлтых огонька, отразившие свет лампы Эвил.
  И ещё два рядом — второй зверь поднял голову.
  Оба силуэта замерли в настороженных позах. По внешним очертаниям они походили на волков, только крупнее.
  Третий силуэт промелькнул тенью по лужайке — зверь отходил попить воды из болота, и теперь возвращался к своим, когда вдруг остановился на середине пути и тоже сверкнул глазами в сторону горящего из кустов фонаря.
  Тихое «Вуф…». Вытянутые холки. Огоньки глаз.
  Звери выжидали.

  Выйдя на улицу и отойдя на достаточное расстояние, Эвил увидела злополучный дом во всём его ветшающем великолепии. Особняк был двухэтажным, с высокими окнами и с несколькими мансардами. В одной из таких мансард и предлагалось Эвил провести год на цепи. Сейчас та комната уже неплохо разгорелась, потрескивание огня было слышно на улице, а в небо поднимался сизый дым, расплываясь пятном грязи между звёзд и портя лунный свет. Обитатели дома пока не почувствовали запах гари, но у них ещё будет шанс спастись.
  Укрепляя этот шанс, Эвил всё же оставила парадную дверь особняка незапертой.
  Огонь тем временем расползался по крыше. Он уверенно шёл по карнизу, дым начинал клубиться из-под черепицы. Особняк всё больше начинал напоминать одноразовый маяк, своим светом привлекавший корабли-мотыльки, пока огонь не сточит несущие балки, и вся горящая крыша не обрушится на второй этаж. Там огонь уже разгуляется во всю: ковры, обои, старая мебель... люди.
  Эвил всё смотрела на разгорающийся пожар. Ну же, почему так долго не загорается свет в окнах? Дыма должно было натянуть уже до первого этажа. Огненное зарево уже осветило округу. Эвил обнаружила себя в заброшенном районе. Здесь было множество пафосных особняков, но все они были разной степени ветхости, от давно покинутых до давно развалившихся, с провалившимися крышами и покосившимися стенами. Оказывается, особняк сэра Юлиана Арчера был ещё ничего. Когда-то этот район явно пользовался выгодным положением, возвышаясь над Дануоллом с одного из утёсов, но этот красивый вид не удержал местных аристократов, и они предпочли бурную жизнь в центре города приватной тишине окраины. Что заставило их пойти на это — останется загадкой. Возможно, просто мода, которая в высшем свете меняется чаще, чем ветер в море.
  И вот зажёгся свет в одной из спален на втором этаже. Голубоватый свет ворвани, а не оранжевый свет пожара. Проснулись. Оставаться дальше было нельзя, и Эвил зашагала в сторону Дануолла.




* * *

  Оказавшись на каменных мостовых Дануолла, Эвил пошла к гавани. Она не очень хорошо ориентировалась в городе, и гавань была единственным районом, который был ей знаком. Там, недалеко от паба «Пёсья яма» жил Самуэль Бечворт, старый моряк, отслуживший во флоте и теперь подрабатывающий паромщиком и иногда контрабандистом. Бечворт имел свой внутренний моральный кодекс, хотя и отличный от того, чему учит Аббатство. Отношение к Эвил у него было нейтральное, деловое. Зато он прекрасно знал город и его изнанку. Обычно он сидел в этом же пабе, «Пёсья яма», потягивая виски до тех пор, пока пол под ногами не начинал привычно качаться, как корабельная палуба, а затем Бечворт продолжал пить, чтобы поддержать это состояние как можно дольше. Если его не будет там, то Эвил знала где его квартира в одном из домов неподалёку.
  Когда Эвил добралась до паба, тот уже взял курс на закрытие. Суета вокруг паба рассосалась, остались только несколько пропащих душ внутри, да уставший драить полы и намывать посуду персонал.

  В комоде оказались расчёска, пудра, коробка с десятью пулями и массивный ключ.
  Ружьё висело на подставках. Эвил легко до него дотянулась, подставив к камину кресло.
  Попробовав ключом замочную скважину, Эвил услышала приятное поскрипывание — ключ был именно от этих дверей. И когда она распахнула двери, она наконец ощутила свежий уличный воздух и услышала стрёкот ночных насекомых. Перед ей открылась вытоптанная лужайка, заканчивающаяся ночной темнотой. Много дальше — огни крупного города, Дануолла. А ещё дальше за ним было море, и ветер доносил до Эвил его солоноватую свежесть.
  Ветер был прохладным. Хорошо, что помимо импровизированной льняной тоги на плечах Эвил было шерстяное одеяло.

    Сравню ли с летним днем твои черты?
    Нет, ты милей, умеренней и краше.
    Ломает буря майские цветы,
    И так недолговечно лето наше!
    То ярок чересчур небесный глаз,
    То золото небес покрыто тучей,
    И красоту уродует подчас
    Теченье времени иль случай.

    —Шекспир, Сонет 18


  Боль. От горизонта до горизонта. Звенящая боль, о которую любая мысль разбивалась вдребезги, не успевая доходить до сознания. Как будто тебе отрубили голову и привязали её к языку колокола — голова раскалывалась, а тело совершенно не чувствовалось.
  Свет. Дневной, яркий. Лучи-лезвия режут роговицы глаз.
  Страх. Но уже меньше. Оставшийся воспоминанием о тёмном, тесном пространстве, пахнущем сеном и телесными нечистотами, запах которых убивал любой, даже самый звериный голод. Запах ушёл, и теперь голод поднимал свою зубастую голову, собираясь вгрызться во внутренности, если ему не кинут подачку.
  Звон в голове стал понемногу уступать тишине вокруг. Затем звякнула цепь, когда рука пошевелилась в поисках опоры. Прикованна, как животное. Рука, человеческая. Женская.
  «Эвилина», — женщина вспомнила своё имя. Почему-то в полной форме, хотя даже отец с детства называл её просто Эвил.
  Сознание начало возвращаться. Её звали Эвил. Она — моряк из Карнаки, столицы Серконоса. Контрабандист. Пират (ну, уже почти). Искатель приключений на самую красивую голову Империи, за которую когда-нибудь в будущем будет назначена красивая, круглая сумма в качестве признания её заслуг.
  И сводная сестра одного ублюдка, который подставил её. Отнял сначала отца, а потом и его корабль, доставшийся Эвил в наследство. Корабль, на котором она родилась. Корабль, носивший имя её матери. Пит Хазборг, выкидыш Бездны.
  Эвил подняла голову и оглянулась. Она помнила тесный ящик с сеном на дне в качестве подстилки. Помнила, что провела в нём несколько недель (месяцев?), путешествуя в трюме какого-то корабля. Куда? Она не знала. Но железный браслет и цепь на левой руке говорили о том, что её путешествие закончилось.
  Комната, в которой она оказалась, была освещена ярким солнечным светом из круглого окна размером в человеческий рост. Ближе всего к окну стояла кровать, рядом с ней прикроватная тумба, чуть дальше — небольшой стол на две персоны и один стул. Деревянный настил на полу был чист, но в комнате стоял запах сырой глины. И не удивительно: чуть дальше от Эвил, куда она уже не могла дотянуться из-за слишком короткой цепи, стояли постаменты с незаконченными бюстами молодых женщин. Какие-то бюсты были в начальной стадии, когда можно лишь угадать общие черты головы и плеч, другие же были уже ближе к финалу и черты там проступали более чёткие. Это были её черты. Черты лица Эвил. Всего шесть бюстов, но был ещё мольберт, на котором углём были сделаны наброски её спящей. На полу был ворох листов, также с угольными почеркушками.
  В той стороне комнаты был ещё верстак с различными инструментами мастера. Режущие, колющие, гравирующие, замеряющие, маркирующие… Эвил не знала их названий, кроме самых очевидных типа молоточков и щёток, но мастер явно не жалел средств, когда дело касалось инструментария.
  Боль окончательно отступила, и теперь Эвил могла сесть на своей кровати, чувствуя, как к ней возвращается и её тело. В этот момент она заметила, что из одежды на ней была лишь белая простыня, застёгнутая парой булавок. В комнате было душно, но даже для такой духоты этого было неприлично мало для того, чтобы назвать это «одеждой». В доме, в котором она оказалась, было очень тихо, даже шум улиц не проникал сюда, из-за чего казалось, что уши заложены ватой. Только звяканье цепи напоминало о том, что слух Эвил был всё ещё так же остр, как раньше.

Молодой скульптор постоял в нерешительности, и всё же начал крепить к мольберту следующие листы. Он должен был работать. Должен.

— Я оплатил ваши долги кредитору, в кабалу которого вы попали. Там в порту я увидел в вас то, что мне нужно — девушка из Серконоса, полная света и лёгкой живости. Если мне удастся передать ваш характер в камне, то это будет большая удача. Антона Соколова невозможно превзойти в живописи, но, к моему счастью, он мало внимания уделил скульптуре. Вы будете моей музой в этой победе. Хорошо, что вы понимаете всю важность.

Ещё один лист, испорченный хаотичными чёрными штрихами, упал на пол. Художник взялся за следующий.

— Ваша трагичная история придаёт шарма вашей красоте. Пожалуйста, соберите волосы, чтобы было лучше видно шею. Углы наклона головы, шеи и плеч относительно друг друга и передают настроение в позе.

Он посмотрел критично на свою рыжеволосую модель, затем отложил уголь в сторону и взял с верстака небольшой кожаный шнурок. И приблизился к Эвил. Но не для того, чтобы обнять и утешить плачущую девушку. Вместо этого он холодно протянул шнурок ей и сказал:

— Закрепите их, чтобы они не мешали, и опустите руки обратно. Ваши плечи слишком вздёрнуты.

  Забравшись на валуны, тулнеи увидели зрелище, от которого южанина бросило бы в дрожь. Анэрикс, Кеннет и Воло ожидали рубить мертвяков одного за другим, но вместо разрозненной толпы перед ними предстал гигантский смердящий змей, чьё тело было слеплено из десятков, если не сотен человеческих тел в единую, шевелящуюся массу. То тут, то там были видны отдельные головы и конечности, позволяя понять, что это всё ещё была орда мертвяков, собравшаяся перед завалом. Задние ряды напирали на передние, постепенно втаптывая в землю и тем самым постепенно возвышаясь на высоту каменного завала, а на смену шли всё новые и новые мертвецы...

— Ве­ли­ки­ми де­ла­ми? Это под­ни­мать мёрт­вых из могил и уни­что­жать жи­ву­щих в этих лесах тул­не­ев? Это наши земли и мы его хо­зя­е­ва, а твой Вин­сент чужак! Его су­ще­ство­ва­ние несёт один лишь вред и стра­да­ния окру­жа­ю­щим.
  — В каких лесах? Каких тулнеев? — не поняла Брекка. — Все мёртвые должны идти сюда. Винсенту нет дела до какого-то леса, и вообще ему этот мир уже абсолютно понятен, и он здесь ищет только одного — покоя, умиротворения и гармонии от слияния с бесконечно вечным. А вы идите, суетитесь дальше, это ваше распределение, это ваш путь... он несоизмеримо мелок по сравнению с Винсентом.
— Кто ещё есть в этом замке кроме тебя и твоего Винсента?
— Котик, — засмеялась Брекка и, вспомнив о нём, поднялась в воздух и устремилась прочь, пройдя сквозь одну из каменных стен.

ПРОКЛЯТЬЕ МЁРТВЫХ



  Анэрикс вдруг осознал себя бредущим по горной тропе в одиночестве. Он никак не мог вспомнить начало этого дня, и с трудом вспоминал предыдущий. Помнил, что собралась целая толпа тулнеев: Галвин, Бьёрн, Вран, Брана, Брок... или Врок? Может, Дрок? Ещё была какая-то ведьма, которая выпрашивала леща каждой фразой, а потом творила злобное колдунство. Кажется, её прогнали. Точно! Дракон! С ней спорил чёрный дракон, который был у одного из тулнеев. И которого потом убила ведьма, но не эта, а другая. Анэрикс смутно припомнил найденный лагерь южан, и трёх братьев, которых они убили в отместку за дракона. Кажется, так. А вот что потом? Ещё кое-как Анэрикс помнил утро в лагере южан (подлые рабы Брана сбежали!), но вот дальше — лишь туман беспамятства.


* * *

  Кеннет шёл по горной тропе второй день. Проклятье мёртвых, что поразило тулнейские земли, так извратило близлежащий лес, что было неприятно даже вдыхать воздух, приносимый оттуда ветром. В том воздухе было что-то неправильное. Деревья в том лесу стояли чёрные и голые как после пожарищ. Кустарник иссох, и ломался с хрустом, похожим на стекло. Почерневшая трава под ногами была покрыта золой и песком. Когда Кеннет наступал на неё, она скрипела противнейшим скрипом, от которого бежали мурашки по коже. Синица сказала ему на ломаном тулнейском, что этот скрип был похож на крики умирающих. У неё тоже не было никакого желания бродить там. И Кеннет знал, что всё равно в лесу ничего не осталось. Разве что берлога местного холмового гиганта Сунги, но того уже скоро год как убили какие-то заезжие даггерфордцы. Нет, надо было идти вдоль гор. Мертвяки шли оттуда.
  Кеннет был не единственным тулнеем, что отправился уничтожить зло. Он слышал, что другие племена тоже отправили своих чемпионов. Говорят, два или три племени даже отправили баб. Это лишний раз наводило мысли о том, что всё это слишком попахивало горожанской «politika», а не истинным пророчеством. Видимо, не он один насолил своему шаману, что в эту безнадёжную миссию отправляют чёрт знает кого.
  В любом случае, Кеннет нашёл себе забаву. В горах он заметил следы ещё одного тулнея, высокого и рыжего. Кеннет не стал к нему приближаться, он вполне был доволен компанией своей рабыни, а вот следить за собратом было одно удовольствие — его рыжая башка сверкала среди серых камней как огоньки фей. Это был хороший повод подрессировать Синицу в выслеживании добычи. И потому уже несколько часов они бесшумно следовали за тем варваром, отыскивая его следы среди сотен отпечатков голых ног мертвяков, что прошли тут ранее.


* * *

  Бардин шёл через Южные горы. Кажется, он проспал сбор, что был назначен тулнейским чемпионам, и теперь бродил один в поисках того, что нужно было разломать, чтобы нашествие мертвяков прекратилось. Пока не нашёл, но ему было всего... двадцать шесть? Тридцать два? В общем, он был достаточно молод, и у него ещё было время.


* * *

  Путь обратно в тулнейские земли лежал через горы, что Воло с детства звал «Южными», однако большую часть жизни они находились к северу от него. В Скорнубеле эти горы зовут «Тролльскими», но это они зря. Воло шёл уже который день, но ни одного тролля не встретил, зато живых мертвецов было что комаров на болоте. Если Воло когда-нибудь вернётся в Скорнубель или во Врата Балдура, он обязательно сообщит картографам эти попахивающие тухлятиной новости. Ну а пока, прихлопнув парочку очередных хромающих вонючек, Воло разбил небольшой лагерь в горном ущелье.
  Мертвяки были достаточно тупыми и бесполезными. И не опасными, если не наткнуться сразу на целые полчища. Они все брели куда-то на север, куда шёл и Воло, и были самыми разными — кто-то совсем свежими, в ещё не успевших заржаветь доспехах и со следами запёкшейся крови в ранах. От кого-то остался почти один скелет — кости, скреплённые истлевшими сухожилиями. Иногда попадались забавные, как те два обожжённых чудика в чёрных шипастых масках. Они шли вместе, разве что за ручки не держались...
  Но вот на горной тропе послышался клёкот падающего гравия. Кто-то приближался к лагерю Воло по узкой горной тропе. Причём с обеих сторон — и с севера, и с юга. Не шаркающая походка мервяков, а бодрые шаги кого-то живого.


* * *

Чего не знал Воло, но что видел своими глазами Кеннет — так это то, что босые ноги мертвяков тоже шелестели по камням совсем рядом. Даже ближе, чем Кеннет ожидал. И в гораздо большем количестве, чем хотелось.

  Яма была неглубокой. Не будь внизу кучи острых железок, Бран мог бы попробовать спрыгнуть вниз и без верёвки, однако тулней проявил шаманскую мудрость, решив положиться на помощь сородичей даже в таком простом деле. Бран спускался, постукивая костями, что украшили его одежды, а Врана изо всех сил старалась удерживать верёвку, на другом конце которой висело тело в полтора раза больше её собственного. Мышцы её горели, и мгновения казались годами, а верёвка всё тянулась и тянулась.
  Наконец, натяжение ослабло, а вместе с ним ослабло и напряжение в мышцах тулнейки — ей удалось опустить собрата на дно, можно расслабиться. Под ногами Брана скрежетали и похрустывали самые разные предметы — от ржавой кольчуги до беззубых граблей и пряжек от давно сгнивших ремешков. Что-то было поновее, что-то сгнило до неузнаваемости; если у попавшего на дно вдруг возникло бы желание покопаться в мусоре, он наверняка смог бы отыскать что-то дельное. Чёрный двуручный Меч Черноты же лежал поверх этого хлама как новенький. Зачарованную сталь как и прежде не коснулись ни царапины, ни ржавчина, даже зазубрины не появлялись на лезвии после жарких боёв — такова была сила заточённой в нём магии.

  Пламя уже разгоралось. Быстро схватилась сухая листва, тонкие струйки потекли меж ветвей, поднимаясь ввысь. Мрачен был Бран. Год его жизни был отдан на то, чтобы найти пришедший ему в видениях Топор Возмездия, который оказался драконом, который оказался яйцом, которое снова оказалось драконом. Это сложно было понять, но Костеголовый никогда не сомневался, что всё делал правильно. И вот Нагарайя пал. Пал прежде, чем пророчество свершилось. Безупречный покров чешуи сохранил антрацитовый блеск — ни единожды сталью врагов не был он тронут. А потоки его кислоты в перегной превращали врагов под ногами Брана-тулнея. Он был горд и великоречив, и три месяца от роду знал больше тех, что прожили три тысячи лет. Он служил Тиамат на заре тех времён, когда в пламени горна Вселенной был выкован весь этот мир. Но он пал, чёрной магией пойман врасплох — злые козни богов истеричных, что убили ребёнка за то, чем он был — лишь игравшим ребёнком.
  Жарко пламя костра погребального, только холод в душе не согреет. Языки его — выше всех крон — не поднимут из бездны отцовское сердце. Рассыпаясь цветами голов Тиамат, пламя красное, синее, чёрное спешно сжигало дракона. Изумрудное пламя прощальные ласки дарило его перепончатым крыльям. Пламя белым венцом охватило рогатую голову принца, что возвещал об Асгóрате, древнем драконе, образ чей — Багамут, Тиамат — всё едино, в едино-слившемся мире. Не свершилось, и мир не вернулся в Эбейр и Торил. Цветные драконы остались врагами вирмам стальным Багамута.
  Рядом с Браном стояли и Врана, и Бьёрн, Анерикс был и Галвин. Так и стояли они, пока пламя костра не угасло. Холодный ветер с собой забирал струйки дыма — с последней из них, согласно поверьям тулнеев, улетит душа павшего воина. На земле оставался лишь прах, и тлеющие угли, которым тлеть всю ночь до зари, а позже их скроет ворох жухлой листвы и покровы снегов. Зима была близко. В наступающем вечере её дыхание чувствовалось в воздухе немеющей свежестью.
  Первым обряд завершил Анэрикс. Как погасли последние языки пламени, он по-хозяйски смастерил кульки из своей одежды, и стал собирать золу с одной ему известной целью. Он не был шаманом, но явно делал что-то шаманское. Собирая золу, пальцы Анэрикса порезались об острый край особенно длинной кости. Смахнув с неё прах, он увидел костяную секиру — два мощных лезвия смотрели в разные стороны, как два драконьих крыла, а двуручная рукоять была покрыта резьбой, имитирующей чешую, и завершалась шипом. Топор был угольно-чёрным, за исключением узора на лезвиях — клиновидные письмена на неизвестном Анэриксу языке, отливавшие ядовито-зелёным.

  НЕММОНИС ДААР



  Неммонис стояла в тумане, едва подсвеченная светом, что пробивался с той стороны портала. Адриан, Джун, Мурген, Ролло, прочие Пламенные кулаки уже были там. Мурген-то первее всех. Последней была Даар, но драконорожденная медлила. Её покрытая серебристой чешуёй ладонь лежала на рукояти меча Секста Вариуса, паладина давно забытого ордена.
  «Клянусь своей жизнью и всем что мне дорого, защищать слабых, сокрушать чудовищ и делать все, что в моих силах ради мира, закона и добра...», вспомнились ей обрывки клятвы, что она дала тогда, в гробнице под Колвиллем, принимая меч в дар от лежавших там воинов. Они все были давно мертвы. Их имена затёрты временем, их дела забыты, как и дела миллионов других смертных, что ходили по этой земле, и жили, и умирали, как суждено было всем смертным. Но, в отличие от простых смертных, то были паладины, и какими бы ни были их дела, Неммонис знала, что дела те были правыми. И какой бы ни была их смерть, она знала, что смерть та была достойна.
  Там, наверху бушевал барон Миртин, превратившись из человека в ожившую стихию. Даар знала Миртина ещё до того, как он стал бароном. Ещё когда Сэм Белоног дразнил его «подбаронком». Она видела, что с ним стало в ту ночь, когда Миртин был убит, а затем воскрешён ангелом Тира. Что-то случилось в ту ночь, что-то неправильное, и Даар чувствовала на себе ответственность за это, вопреки всякой логике. Она не вмешалась тогда, когда всё было ещё легко исправить… Неужели она уйдёт и сейчас?
  Ладонь крепче сжала рукоять меча. Драконорожденная рывком развернулась и ступила во тьму подземелья. Она вышла по ступеням наверх. На первом этаже она наткнулась на стайку перепуганных кобольдов. В другом месте в другое время кобольды бы без разговоров сцепились с Даар в битве, продолжая кровную вражду, что пылала между Багамутом и Тиамат, но сейчас зверьки были слишком напуганы тем ужасом, что творился в замке. Даар знала, что кобольды, несмотря на свой малый рост, были существами дисциплинированными и бесстрашными. Они не боялись погибнуть в бою, и обычно бились до последнего, если оставался хотя бы малейший шанс на победу. В случае с Миртином, шансов не было.
  Даар прошла мимо. Она здесь не ради шансов. Она здесь для того, чтобы поступить так, как велит ей её долг. Пройдя между куч золота, собранных культистами, между столов, на которых ещё стояли недопитые кружки тех, кто уже был мёртв, Даар вышла во внутренний двор.
  Миртин был там.
  Все остальные были мертвы.
  Медленно, юноша обернулся, услышав её шаги. Глаза парня горели странным огнём, который был знаком Даар, но она никак не могла вспомнить, где именно она его видела.
  — Паладин… — приветствовал её мёртвый юноша не своим голосом. — Я помню тебя ещё там, в лесу холмового гиганта, где меня подобрал глупый хоббит.
  — Что ты сделал с Миртином?
  — Ничего. Я лишь дополняю его в том, что ему не хватает. Глупая Дива воскресила его не тем заклинанием... Слишком слабым... Тело должно было оставаться целым для той магии. Но я вмешался.
  Глаза драконорожденной сузились от ненависти.
  — Освободи его, — сказала она, обнажая зачарованный меч.
  — Нет.
  Меч паладина взлетел в воздух. Даар отбросила щит — не осталось союзников, чтобы их прикрывать, а самой Даар смерть была не страшна. Перехватив меч двумя руками, она побежала на Миртина, и с разбега рубанула барона поперёк его фигуры. Но за секунду до удара там, где стоял барон, возникло облако чёрной пыли, и меч свободно пролетел сквозь неё, заставляя Даар ловить равновесие. А барон был уже рядом, всего в шаге вправо от удара. Его кинжал тут же ударил Даар в бок, пробивая кольца кольчуги. Даар рыкнула и ударила локтем в ответ, а затем снова попыталась достать Миртина мечом, но тот увернулся, проскочив под ним и вновь оказавшись за спиной Даар. В этот раз он не успел вонзить кинжал ей в спину — резко кувыркнувшись вперёд, Даар развернулась, и между ней и Миртином снова был её меч.
  Секундная пауза, во время которой соперники не сказали друг другу ни слова, только молча смерили друг друга взглядом. Первой не выдержала Даар. Меч снова в молниеносном выпаде полетел во врага, и в этот раз Миртину не удалось увернуться — клинок распорол его покрытый чужой кровью доспех. Миртин даже не вскрикнул. Он поднял костяную руку и направил её на Даар. Поток холодной энергии коснулся драконорожденной, стремительно вытягивая силы из её мышц, в то время как рана на теле Миртина начала затягиваться. Пальцы Даар, державшие меч, онемели. В глазах потемнело. Сердце стало пропускать удар за ударом.
  И вдруг рука Миртина дёрнулась, и бледный луч погас. Миртин хотел было добить Даар кинжалом, но вдруг неестественно дёрнулся вновь, как от нервного тика или икоты.
  — Вукс-с Куртулмак! Вукс-с Тиамат!
  Даар сфокусировала взгляд, чтобы понять, откуда раздаётся это визгливое тявканье.
  За спиной Миртина стоял отряд кобольдов, выстроившись боевым строем. В руках первой линии были кинжалы, а вторая и третья была вооружена пращами и щедро осыпала барона потоком камней.
  — Вукс Куртулмак! Вукс Куртулмак!
  — Да заткнитесь вы…
  Одним движением костяной руки он заставил сразу трёх кобольдов согнуться и упасть на землю, корчась в предсмертных судорогах. Но строй маленьких ящериц не дрогнул.
  А Даар получила короткую передышку, которой как раз хватило, чтобы вновь почувствовать рукоять меча своими онемевшими ладонями. Клинок описал в воздухе серп луны и полоснул по спине мёртвого барона. Не так благородно, но было уже не до этого. Миртин вновь переключился на Даар, попытавшись достать кинжалом, но она с лёгкостью парировала эти открытые удары. Тогда Миртин снова поднял костяную руку… и снова получил камнем по голове.
  — Да что за…
  И ещё один камень не дал ему договорить, звонко отлетев от затылка.
  — Чёрт!
  Миртин хотел было придушить магией ещё горстку кобольдов, когда клинок Даар нанёс ещё один удар в его истощённое тело. Отскочив на несколько шагов назад, Миртин метнул в Даар свой кинжал, попав ей в плечо. Левая рука теперь вышла из строя, но Даар лишь выдохнула поток морозного воздуха и продолжила бой. Выпад, второй, третий — безоружного Миртина атаковать было проще, главное было не дать ему поднять костяную руку и кобольды в этом помогали, раз за разом отвлекая на себя его внимание. Из-за пояса Миртин достал ещё один кинжал, и тут же сделал ответный выпад, очень простой, несдержанный — так атакуют лишь новички и плуты, что привыкли бить в спину едва завидят возможность. Одним движением Даар отбила удар, и, используя инерцию, довершила движение меча, мощным ударом отрубив Миртину голову.
  Обезглавленное тело барона упало на брусчатку внутреннего двора замка.
  Но голова осталась висеть в воздухе. Светящиеся злом глаза вперились в удачливого паладина.
  — Ты… — начала было говорить голова, но очередной камень заставил её заткнуться. Кобольды попадали даже по такой маленькой мишени.
  И тогда голова завопила чудовищным, потусторонним воплем, от которого у Даар вздыбилась чешуя на загривке. Один этот вопль положил половину кобольдских стрелков. Вторая половина осталась стоять. И биться.
  — Вукс Куртулмак! — славили они своего бога, запуская в левитирующую голову град камней.
  Тогда чёрное облако пыли стало закручиваться вокруг двора в непроницаемое торнадо. Глаза Миртина горели всё ярче, фокусируясь на смертоносной магии и игнорируя камень за камнем. Вихрь сыпучих стен стал сужаться, стремясь поглотить, сдавить и кобольдов, и Даар, и всё живое и неживое. Но тут Даар увидела удачный момент, что блеснул словно искра в темноте подземелья:
  — Вукс Багамут. —Мощным ударом Даар рубанула по летающей башке.
  Череп раскололся надвое, и упал на брусчатку уродливыми половинками — одна истлевшая почти до костей, вторая всё ещё облепленная остывающей плотью. Чёрный вихрь стал рассыпаться, открывая взгляду луну и россыпь звёзд на небе. Вместе с вихрем, стал стремительно разрушаться и сам замок. Его стены разъезжались в стороны, будто цемент меж камней стал сыпучим песком. Догоравшая часовня обрушилась внутрь себя. Центральная башня накренилась, и её медный купол сполз с последнего этажа, ударившись в землю с оглушительным звоном. Даже крепко сложенная казарма стала разваливаться, поднимая в воздух клубы чёрной пыли, которая облаком накрывала замок.
  Даар стояла посреди этого, едва удерживая меч обессилившей рукой. Из-под кольчуги текла кровь. Кинжал Миртина всё ещё торчал в её плече. Не было сил куда-то бежать. Даар только смотрела, как перепуганные кобольды мечутся в разные стороны в поисках укрытия. Они всё ещё боялись приближаться к Даар. Багамут и Тиамат никогда не будут союзниками. Никогда.


  * * *

  С тех пор никто не видел Неммонис Даар и не слышал о ней. Через несколько дней путешествующие торговцы обнаружили развалины замка Троллклав, который выглядел так, будто его уничтожило землетрясением. Под развалинами они обнаружили множество тел — человеческих, кобольдских, даже дрейков. Но среди них не было тела серебряной драконорожденной, и не было её вещей. Тело барона Миртина было на месте — обезглавленный скелет, одетый в роскошные кожаные доспехи. И разрубленная черепушка рядом.
  А где-то во Вратах Балдура один неудачливый торговец матерился на всех полуросликов мира, называя их всех ворами и прохвостами. Один из этих плутов, со светлым мехом на ногах, продал ему «зачарованные человечьи мозги», которые, как утверждал полурослик, принадлежали самому барону Троллклава и не истлели даже спустя год. Торговец заплатил круглую сумму за шкатулку со столь редким коллекционным предметом, надеясь перепродать его какому-нибудь магу для опытов. И вот в его лавку пришёл благородный старик и, назвавшись рыцарем сэром Юсташем, он был готов заплатить за мозг барона втрое больше той суммы, что получил полурослик. Но когда торговец открыл шкатулку, он не обнаружил в ней ничего, кроме склизкого, вонючего перегноя.

  Закупив все недостающие походные снасти и пополнив запасы еды новыми галетами, отряд Пылающих кулаков был готов отправиться обратно в Балдур. Единственное препятствие, которое они встретили за всё время в Парнасте — это что у торговца, в отличие от тавернщика, был тяжелейший акцент, и всё приходилось переспрашивать по два раза. Но язык золота торговец понимал хорошо и с удовольствием, так что благодаря Мургену общий язык был найден.
  Тавернщик Раггнар не обманул: весь первый день пути прошёл легко, и ночь тоже выдалась спокойная, хотя и по-горному прохладная. На следующий день в горах Серых пиков отряд наткнулся разорённую торговую телегу, и это были единственные следы орков, что им повстречались. До самого Ллорка путь оказался чист. В Ллорке же удалось наняться в караван к более удачливым торговцам, пускай и за гроши (купцы не желали платить сразу за восемь охранников), но, тем не менее, начиная с Ллорка путь до Врат Балдура шёл по привычной канве фэйрунских путешественников: немного таверн, немного волков, и очень много разглядывания хвостов идущих впереди лошадей. Во Вратах Балдура Кулаки были уже когда вступал во владения месяц Марпенот, перекрасив всю листву в пурпур и золото.
  Генералы Пылающих кулаков к тому времени уже будто и забыли о каких-то там культистах с их драконами. И Леосин от Арфистов, и Онтарр Фрум от ордена Латной перчатки покинули город месяц назад. Найдя Ардреда Бриферхью, Адриан и Джун узнали, что от Замка Троллклав остались только камни и пыль — ни следов чёрной магии, ни орд мертвецов, ни жуткого барона Миртина. К сожалению, о Неммонис Даар тоже никто не слышал. Что случилось с ней и с замком после того, как Джун, Адриан и Пылающие кулаки прыгнули в портал, так и осталось для них тайной.

  Колдовство Кириан как будто уже иссякло — заклинание не нанесло живому мертвецу видимого вреда. К своему ужасу Кириан увидела, что сразу два мертвеца всё же добрались до Дрока, вцепившись в его руку с топором. Мертвяки гнилой ветошью повисли на мощной руке тулнея. Это нисколько его не замедлили, но тело одного из зомбей закрыло собой лезвие топора, превращая его из смертельного оружия в игрушку для тренировок. Удары не смогли разрубить врага, когда ещё трое мертвяков вцепились в Дрока сзади, прогрызаясь к его шее, и ещё один вцепился в колено, разрывая связки. Дрок взревел, брызги чёрной крови мертвяков на его огромных мускулах перекрыла алая кровь, хлынувшая из его ран. Он дрался ярко, он дрался рьяно, но врагов было слишком много...
  Тем временем Рудда увидел, что мёртвый гигант носил при себе что-то вроде сумки-пояса. Когда он упал, разрубленный на куски, из той сумки вывалилось несколько камней как раз нужного размера.

  — ЧТО?! — взревел Леннитон. — Я ДРАКОН, И В МОЕЙ СОКРОВИЩНИЦЕ НЕТ ДАЖЕ ДЕСЯТИ ЗОЛОТЫХ МОНЕТ?!!!
  В ярости дракон хотел расправить крылья, но они тут же упёрлись в стены узкой башни. Это взбесило дракона ещё больше. Он щёлкнул хвостом, и раздался раскат грома, а в небо взлетел столп ослепительно-яркой молнии. Дракон зыркнул на Хагриса, потом на Мойру, и огромные драконьи лапы вспороли каменный пол когтями, сгребая горсти земли. Ярость рассвирепевшего дракона наэлектризовала воздух так, что волосы Хагриса и Мойры распушились, как одуванчики.
  — НЕМЫСЛИМО!!!

  Под потоками кислоты и ударами топоров с братьями стало происходить что-то странное. Они кричали от боли, пытаясь уворачиваться, что получалось плохо, ведь они были пойманы врасплох: всего секунду назад варвары вели себя если не мирно, то уж точно сдержано, и вдруг теперь их плоть стали разрывать сталью и магией.
  И плоть ответила. Под шипящей розовой пеной, что была смесью кислоты и собственной крови, плоть стала бугриться и покрываться шерстью. Лица братьев удлинились, превращаясь в волчьи морды, пальцы крючились, выпуская когти, а тело разрослось, разрывая стесняющую его одежду. Перед варварами теперь стояли не два человека, а два огромных, человекоподобных волка. Волка, готовых рвать плоть в ответ.

  Он как раз успел к тому моменту, когда предсказанные хозяева лагеря вернулись с охоты. Завидев незваных гостей, они всё же рискнули приблизиться, несмотря на то, что гости были как на подбор громадными мужиками, кто обвешан костями, а кто изрисован боевым раскрасом. Охотники выглядели куда проще: одежда южан, довольно заурядные, и ничем не примечательные доспехи, и типичное южанское оружие: мечи да луки. Их них троих только один мог похвастать высоким ростом и мощным телосложением. Именно он притащил на своих плечах ещё одного оленя и именно он заговорил первым, на Всеобщем языке:
  

— Приветствую в нашем лагере, добрые люди! Сказал бы: «Чувствуйте себя как дома», но вижу, что вы уже.

  Рослая тень поднялась в лодке, окончательно скрыв за собой застуженного докторишку. Аджиев не спешил отвечать. Пройдя вдоль киля, он одним прыжком приземлился на заснеженный склон, в миг оказавшись по самую голень в снегу. Петербуржский воздух тут же запустил пальцы между пуговиц его шинели, проверяя, цела ль ещё солдатская грудь.
  — Привяжите-ка лодочку понадёжнее, Ваше благородие, — тихо указал он обер-офицеру, что был на два чина его старше. — Не хотелось бы пробыть здесь на дольше, чем надобно-с.
  Не дожидаясь остальных, Аджиев стал подниматься по склону, вспахивая снег сапогами. Поэт, должно быть, причалил где-то в другом месте, но Аджиева это мало беспокоило. Его разум зацепился за поляцкое żyd, которым Александр Сергеевич назвали графа Каменского. Обычно графья изволили изъясняться по-французски, которого Аджиев не знал, так как до Франции добраться не довелось — Отечественная война закончилась за восемь лет до того, как Аджиев поступил на службу. А вот поляцких слов он успел нахвататься. И ежели граф Каменский — żyd, то на таких как Аджиев обычно бранились другим словечком — bydło.
  Поднявшись на склон, Аджиев вышел на свет фонаря и предстал перед тем, в кого ему следовало стрелять. Поэт оказался ниже ростом, чем он ожидал. «Два аршина, да пядь с кувырком. А гонору-то...»
  — Разрешите представиться: Иса Хазматович Аджиев, адьютант Его сиятельства графа Каменского. Мне поручено представлять графа в вашей дуэли.
  Аджиев ещё раз осмотрел этого кучерявого барина. Тощий, будто девица, натянувшая мужское платье, и ручки такие же девичьи, привыкшие больше к перу, чем эфесу сабли. И чего ему неймётся? Засиделся на барских харчах так, что жизнь не мила?

  ХОДЯЧИЕ МЕРТВЕЦЫ



  Увядание. Так тулнеи зовут последний месяц осени. Когда дожди ледяными кнутами сбивают с деревьев остатки листвы. Ночами холод так силён, что порой замерзает роса, и пожелтевшая трава поутру хрустит под ногами. Горожане зовут этот месяц «Уктар», что буквально переводится как «гниение». Наивный человек решит, что это о природе, но это не так. Люди цивилизации избрали осень своим любимым временем для битв — сразу после Праздника урожая начинаются военные походы, и месяц «Уктар» мужчины городов встречают среди трупов соратников и свежих могил. Тулнеи не были так привязаны к колесу времён года, и могли позволить себе набеги в любое время... покуда племена их были сильны и многочисленны. Теперь это не так. Медленное увядание настигло их народ.
  Деревенька тулнеев, что носила название «Холм светлячков», гнила вместе с опавшей листвой. Она была покинута одной из первых. Потемневшие дома стояли открытыми настежь, чернея провалами окон. Вдоль главной дороги покосившиеся и поредевшие столбы ограды, как улыбка старика. Дворы домов и тропинки к входным дверям уже давно заросли травой.
  Холод. Для снега рано, но дыхание уже стало видимым. Чёрный ворон на коньке крыши распушил перья, чтобы удержать как можно больше тепла. Возможно, он последний житель этой деревни. Он не сыщет здесь больше падали, но и в лес улетать он не спешит, хотя лес совсем рядом. Изгой? Беглец? Лес стоял тихим и чёрным как его оперение. Лес принадлежал мертвецам, но не тем, что покорно лежат, позволяя воронам терзать их холодную плоть.
  Мертвецы этого леса ходили, словно живые люди.

  Короткий меч Скамоса попал в скулу барона и пробил череп насквозь, сбив с головы капюшон. Такой удар не выдержал бы даже зомби, но вместо вытекающих мозгов в дыре раскроенного черепа Скамос увидел лишь чернеющую пустоту. Вопреки всем законам природы и здравого смысла, мозга у барона Миртина не было.
  — Предатель... — безэмоционально ответил Миртин, откидывая Скамоса в стену на торчащие из неё кости.
  Когда нет мозга, вправить его на место аргументами — гиблое дело. В пустой голове мёртвого барона осталась лишь одна идея. Она витала там, отражаясь от костяных сводов, как эхо в стенах заброшенного замка, снова и снова возвращаясь одним и тем же словом:
  — Предатель...— отрешённо повторил Миртин, опутывая Чиару некротической энергией.
  Щит c изображением Суни упал на землю. Лик рыжеволосой богини начала засыпать пыль, струящаяся с потолка. Жрица бессильно опустилась на колени рядом. Это было несправедливо, нечестно, когда Фрулам была уже побеждена, победу из рук Чиары вырывает какой-то психопат, вдруг обнаруживший силу демилича. В этом не было красоты, не было смысла. Просто очередной юнец-аристократ, не привыкший слышать слово «нет». Как тот лорд, которого они встретили в ночь, когда погиб Драккейн. Лугош, кажется? Или тот придурок на дороге во Врата Балдура, что чуть не вызвал Скамоса на дуэль. Только в отличие от них Миртин оказался чудовищно силён, и рядом не было никого постарше, чтобы придержать его за уздцы. Обессиленная Чиара упала лицом на щит, и изображение Суни подарило ей посмертный поцелуй.
  — Предатель... — сказал Миртин, глядя Лораса уцелевшим после атаки Скамоса глазом.
  Нежить? Конструкт? Что ты, Миртин? Маг или жрец? Или глупец, заключивший договор с чем-то ещё более кошмарным, чем ты сам?
  Сгусток тьмы протянулся к Лорасу и вонзился в грудь, сжав сердце в ледяные тиски. Жизненная сила эльфа потекла к Миртину, восстанавливая разрушенное Скамосом лицо и тело, чтобы Миртин мог продолжить своё убогое существование в своём разваливающемся замке. А душу светлого эльфа ждал Коррелон Лоретиан. И душа устремилась к своему богу, когда тело упало на пол подземелья. Последнее, что увидел эльф — это четыре золотых монетки, что валялись под кроватью Фрулам Мондат.

  Клинок Скамоса легко вошёл в спину барона, но когда вышел обратно, за ним потянулась... не кровь даже, а что-то чёрное и сыпучее, как пыль или прах. Этот удар, смертельный для любого другого человека, барон перенёс так же легко, как если бы Скамос просто хлопнул его по спине.
  — Ах... предательство. Снова и снова. Видите, мистер Джиан-вос? Я был прав, — сказал Миртин в пустоту комнаты, будто его советник сейчас мог его услышать.
  Земляной пол в комнате Фрулам начал размягчаться, превращаясь в песок. Чёрная пыль посыпалась с потолка. Стены комнаты-пещеры начали стремительно осыпаться, драконьи гобелены сорвались с креплений, и повсюду забелели десятки черепов и сотни костей, являя то, чем было это подземелье на самом деле — могилой. Огромной могилой, где нашли свою смерть сотни, если не тысячи подданных барона Миртина Троллклавского.
  — Я был прав: все предают. Снова и снова.
  Лорас не успел добраться до сундуков и свитков Фрулам — его ноги начали утопать в полу как в зыбучих песках. Могильная пыль, заполнившая воздух, стала забивать ноздри и рот Скамоса, не позволяя ему дышать. Чиара видела, что свет луны, к которому она стала обращаться в последние дни, практически бессилен в домене мёртвого барона. Только тьма, и смерть, и затхлый запах перегнивших человеческих останков теперь окружали её.
  — Жаль, вы не здесь, мистер Джиан-Вос, и не можете признать мою правоту.
  Стоя снаружи комнаты за спиной барона, Джун видела, как трое борцов с драконьим культом, пройдя тяжёлые бои с Лангдедросой и Фрулам, теперь теряли последние силы: у них подкашивались ноги, руки были не в силах поднять оружие. Миртин лишал их жизни у неё на глазах.

  — ВАШЕ ЧЕЛОВЕЧЬЕ НАРЕЧИЕ, — рокотал дракон. — ОСКОРБЛЯЕТ МОЙ СЛУХ. ВАШ ТУЧНЫЙ ЯЗЫК БУДТО МОКРАЯ ЖАБА, ПРЫГАЮЩАЯ У ВАС ВО РТУ!
  Он шумно выдохнул воздух, и поглядел сверху вниз на жалких людишек, что трепетали от его величия. Эти маленькие кровяные комочки, покрытые нежной кожей, что темнеет и портится от любого прикосновения. Вон, Хагрис уже потирает разрастающийся синяк, а это был всего лишь камень. Но Леннитону пришлось взять себя в лапы, иначе он рисковал вновь остаться без пажа. Дракон цокнул языком и положил голову на передние лапы, так что его морда оказалась вплотную перед заглянувшими в его башню человечками. Теперь Мойра видела, как огромны и ужасны его жёлтые зубы. Словно торчащие лезвия кинжалов, они расположились в несколько рядов, и были способны с лёгкостью разорвать быка.
  — С чем же ты пожаловала, Мойра? Как ты скрасишь моё одиночество? Как будешь служить мне? Читать мне стихи своим пухлым, неуклюжим языком? Трясти своими мягкими выпуклостями в нелепых движениях что вы, люди, называете «танцами»? Рассказывать истории из своей коротенькой жизни? Сколько тебе? Десять? Мне же уже сотни лет. Я пережил больше историй, чем ты успела услышать. Видел вещи, в которые ты никогда не поверишь. Участвовал в подвигах, недоступных, таким маленьким и ничтожным существам, как ты. Только недавно я разорил целый город! Гринест, кажется? Я, конечно же, уже не помню его название. Я разорил сотни подобных городов, и не помню название ни одного из них, но моё имя во всех них вызывает трепет. Моё прошлое легендарно. Твоё — развлечёт разве что только простака вроде Хагриса.

  Что есть ярость? Гнев, достигший своего пика. Безумие, что уничтожает разум. Это то, чего жители городов брезгливо сторонятся, избегают, или открыто презирают. В своих рукотворных ландшафтах они отгородились от природы каменными стенами и тяжёлыми воротами — они не хотят от природы ничего, кроме скудного набора растений, что они называют «растительными культурами», и скудного числа усмирённых животных, что они делят на «скот» и «питомцев».
  Ограждаясь от природы внешнего мира, жители городов не хотят видеть и собственную внутреннюю природу. Всё «некультурное» не-одомашненное в своих душах они считают злом. Сорняками, подлежащими прополке. Их страшат желания, что рвутся из-под их контроля, и эмоции, что могут захватить и унести, словно буря. Раз за разом городские укрываются от самих себя в уюте своих домов и в безопасности лицемерной вежливости.
  Но раз за разом природа берёт верх над цивилизацией.
  Ценная вещь, что была украдена.
  Близкий человек, чья смерть ударила столь внезапно.
  Несправедливость, что развернулась перед глазами.
  Предательство того, за кого был готов умереть.
  ...И вот уже ярость закипает в венах самого тихого и смиренного горожанина. В припадке слепого безумия, или в безмолвной, но постоянной ненависти, человек творит то, чего от себя не ожидал. Истории эти часто полны печали и саморазрушения... но лишь потому, что городской человек слаб.
  Не таковы народы варваров. Вместо того, чтобы скрываться от сил природы, они сами стремятся стать сильнее, и потому природа покоряется им. Ярость варвара совсем не та, что ярость цивилизованного человека.
  Берсеркеры, впадающие в ярость во время битвы. Для них хаос сражения звучит цельной мелодией, в которой искусство смешивается с азартом сражения.
  Следующие по пути тотемного воина впадают в ярость словно в транс. Для них это духовное путешествие, позволяющее понять, познать, почувствовать свой тотем ещё лучше.
  Путь предков-хранителей открывает связь с прошлым и прокладывает дорогу в будущее. Ярость варвара есть ярость его предков, чей долг или жертва должны быть оплачены кровью, ибо только так они не будут забыты.
  Варвар-фанатик, проводник своего божества. Отдаваясь собственной ярости, он сливается с чем-то большим, чем он сам и становится аватаром своего бога.
  Люди городов знают лишь одну ярость — ту, что происходит от собственного бессилия перед превратностями судьбы. Но варвары не боятся этой пылающей бездны. Их ярость — вера в то, что они способны на большее. Их ярость — любовь, что толкает их на защиту их близких. Их ярость — сострадание к тем, кто слишком слаб, чтобы жить достойно. Но иногда их ярость — это и правда лишь чистое, незамутнённое безумие, что прорвалось в этот мир, чтобы расчистить дорогу новому.

  Прямых свидетельств действия культа Чиара не нашла, однако среди арканных принадлежностей она заметила необычное для мага количество религиозной литературы и исторических трактатов. На столе лежал томик, посвящённый аду и тёмным богам. Ещё одна книга была открыта на странице с легендой о личе, обитающем в Тролльских Холмах, и рядом с ней — третья книга, открытая на главе о Тунландских варварах из Кормира.
  Лорас тем временем обнаружил большое количество томов, посвящённых некромантии. Работа с тёмными энергиями, контролем над мёртвой плотью, обретением бессмертия путём превращения в лича и ритуалами, защищающими от тёмной энергии. Реторты, колбы с эликсирами, компоненты для школы некромантии… На столе стояли сосуды с препарированными и заспиртованными мелкими животными — жабами, мышами, белками. Что именно пытался сделать маг, Лорас не понял, однако у экспонатов был повторяющийся мотив: тела животных разложились неравномерно. Примерно половина тушки животного была относительно свежей, а вторая половина уже порядком сгнившей (а порой и вовсе разложившейся до самых костей).
  Оставалась последняя дверь, и, вопреки ожиданиям Чиары, Скамос не обнаружил на ней ни ловушек, ни замков. За дверью оказалась богато обставленная спальня с коврами на полу и гобеленами на стенах. Большая двухместная кровать была педантично заправлена. Помимо неё здесь были платяной шкаф и сундук для личных вещей с навесным замком.

Получатели: Наблюдатель, Нагамат, Джун Стронберг, Сэм Белоног.

  Хуч всё ещё таращил глаза, глядя в пустоту перед собой. Его сердце колотилось быстрее воробьиного, а хвост трясся сильнее, чем у трясогузки. Ужаленное крыло продолжало распухать и уже начало чесаться, но при попытке его почесать Хуч испытывал только боль, а не приятное облегчение.
  — Ух...
  В восковых шестигранниках стен торчали его метательные ножи, по полу разлетелись белые совиные перья, и в душе сыча был такой же раздрай. Рассерженная пчела загнала его в угол и чуть не зажалила до смерти, так что птиц уже и не верил, что сможет когда-либо выбраться из этого улья. Стал бы пчелвидением вроде Лайлы, и Королева Пчёл заставила бы его радостно встречать посетителей, улыбаться, консультировать по каталогу продукции, сидеть на холодных звонках... От такой мысли сыч чуть снова не потерял сознание.
  — Сэр Артур?.. — робко позвал он.

  — Слава Тиамат! — культисты вскинули руки в приветственном жесте в виде растопыренной пятерни. Этот жест символизировал пять голов Тиамат, и иногда некоторые особо посвящённые культисты загибали пару пальцев, чтобы показать, что Тиамат пока не набрала полную силу. Но среди этих культистов таких просвещённых не было.
  При виде Чиары и сопровождающего её тифлинга культисты подсобрались, и чуть умерили ту наглость, которую себе позволяли с кобольдами.
  — Она скорей всего в своём святилище, в подземелье, — ответил один из культистов Чиаре на вопрос о Фрулам.
  — А чё припасы? — обеспокоился другой. — Думаешь, кобольдам можно доверить разгрузку? Они ж тупые, всё раздербанят, обслюнявят...

Это был идеальный дом для днёвки. Даже хозяину было мало дела до этого дома, не говоря уже о соседях, до ближайшего из которых было около мили. Эд помнил свою предыдущую ошибку со швеёй-студенткой, чей гипноз развеялся поутру, поэтому таксиста постигла та же печальная участь, что и случайного свидетеля. Эд отнял у него последнее, что у того было - жизнь - и скинул тело в реку. Ещё несколько безуспешных попыток отлечить солнечный ожог, после чего Эд забарикадировался в подвале дома, обложившись дробовиком с Dragon Breath патронами и AR-15 с полным магазином и термо-прицелом. Так он был готов и к внезапному появлению хозяина дома, и к засаде вампиров, буде такая случится.

Но её не случилось.

Эд не был первым вампиром, пустившимся во все тяжкие, и не был последним. Ещё со времён Древнего Рима такие как он были угрозой для всех остальных вампиров гораздо больше, чем для людей, и ещё с тех времён Сородичи научились с этой угрозой бороться. И желательно не своими руками. Рисковать вечной жизнью из-за ещё одного отморозка? Нет, спасибо. Сила Сородичей стояла на фундаменте из человеческого общества. Они запустили свои окровавленные руки по локоть в это тело, нащупав его нервы, стали видеть его глазами и двигать его руками, оставаясь в безопасности теней.

Звонок в 911 от убитого юриста был зарегистрирован, и по сотовой сети полиция вышла на ограбленный магазин, в котором сняли записи с видеокамер. Название фирмы такси было подшито к делу, а GPS-датчик угнанного такси отслежен вплоть до дома, в котором дневал Эд. Но изображение Эда на камерах осталось смазанным. В полиции этот факт не вызвал ничего, кроме расстройства, однако по нужным нервам уже прошли сигналы, несущие ключевую информацию, и гончие Джона Мэрроу взяли след. Эд оставил в живых продавцов магазина, чьи воспоминания с небольшой помощью дисциплины Прорицание сработали лучше любой камеры. Это стало ключевой причиной, по которой к месту брошенного такси прибыл отряд SWAT, а не просто пара патрульных. Ещё не зашло солнце, когда начался штурм.

Вооружённый до зубов Эд не смог воспользоваться всем своим арсеналом. Его собственная природа, делавшая его полубогом ночью, низвела его до полутрупа днём. Разбивая оковы rigor mortis бешеным усилием воли, изгоняя из тела сон ударом ножа в собственное брюхо, боль от которого была слишком невыносима, чтобы сомкнуть веки даже когда на них навешены гири древнего проклятья бессмертных кровососов. Бессмертных? Нет. Увы, но нет. Обмен очередями со SWAT дал понять, что ресурс его тела не бесконечен, когда Эд схватил несколько пуль прямо в грудь.

Однако подвал был большой, и ему было где развернуться, и отстрелять весь магазин AR-15, после чего настало время для фейерверков Dragon Breath, способных нарушить всю хвалёную тактику спецотряда. Предвкушая крики людей и удар пирофобии по собственным нервам, Эд, хохоча, нажал на курок. Магниевое пламя вырвалось в сторону полицейских, от чего те бросились в рассыпную… а затем автоматический механизм Сайги выплюнул отстрелянную гильзу… пока та ещё несколько секунд продолжала полыхать огнём. Огонь обдал Эда, зацепившись за его одежду, его пирофобия вырвалась из под контроля, когда кожа стала плавиться под языками пламени. Гильза догорала около двух секунд, но Эд так и не сделал второй выстрел. Несколько очередей высокой кучности уронили его на холодный пол, с которого он уже никогда не встал.

Для полиции он остался очередным свихнувшимся метамфетаминщиком, его труп, пробывший вампиром всего два дня, не отличался от трупа обычного смертного, и железный занавес Маскарада остался несокрушим.

Для Сородичей же Эда как будто и не было никогда.

  — Препятствовать следствию? — ухнул Хуч и стукнул коротким мечом обидевшую его пчелу.
  Больнючий укол в крыло заставил его отступить назад. Боль была терпима, но теперь крыло потеряет аэродинамичность и Хуч не сможет нормально летать, а это было куда больнее. Чтоб пережить такой укол в собственное эго, Хучу требовалось время в тылу.

  Прежде чем Хагрис успел промямлить ответ, когтистая лапа просунулась в дверной проём, попытавшись схватить Мойру. Прежде, чем та успела отскочить назад, чёрные когти сомкнулись капканом вокруг её фигурки, будто бы дракон видел её сквозь стену — так точно он напал на неё. Лапа потащила тифлиню внутрь башни, и Мойра наконец увидела страшную синюю морду дракона, блестящую синей чешуёй и усеянную золотистыми шипами. На носу чудовища виднелся мощный рог, вокруг которого потрескивали молнии. Дракон был громаден. Он был, должно быть высотой с двухэтажный дом, и в этой башне ему было очевидно тесно. Кожаные крылья плотно прилегали с телу, а длинный шипастый хвост сложился кольцом по периметру круглой башни.
  — ПФРРР... КХХАГРИСС, ЭТО ЖЕ ТИФФЛИНГ. ТЫ ПЫТАЕШЬСЯ МЕНЯ ОТРАВИТЬ? НАИВНЫЙ ЧЕЛОВЕЧИШШКА.

  Леосин оставил своих новых знакомых отдыхать до утра и удалился в свою комнату. В ту ночь компанию больше никто не потревожил. За круглым окном лил дождь, шелестя по скату крыши, а в комнате догорали свечи. Каждый расположился на своём месте: Чиара заняла удобную двухместную кровать, а Скамос и Лорас, будучи джентльменами, заняли принесённые диванчики. Диванчики были вполне сносными для отдыха, особенно в сравнении со всеми неудобствами, что пришлось испытать в походе, ночуя то в лесу, то под стенами города. Хотя, располагаясь на своей тахте, Лорас почувствовал, как что-то твёрдое упирается ему в бок. Проведя рукой между подушками, он извлёк три золотых монеты с изображением Кормирского льва. А все говорят, что во Вратах Балдура золотые монеты не в чести...




      ПЛАМЕННЫЕ КУЛАКИ

  С Леосином Чиара, Лорас и Скамос встретились поутру и, не откладывая, сразу же направились в ратушу Пламенных Кулаков, что находилась за домами по другую сторону гавани.
  «Спешите прочесть! В Лес Острых Зубов вернулись оборотни! Всадники ада объявили награду за головы чудовищ! Спешите прочесть! Всего за семь серебряных!» — кричал всё тот же мальчишка в гавани, раздавая новую пачку пергаментных листов, исписанных бледными от избытка в них воды чернилами. Леосин не обратил на маленького глашатая никакого внимания.
  Пламенные кулаки расположились в ратуше, что представляла собой настоящую крепость внутри крепостных стен самого города. Семь башен, сцепленных стеной, выстроились в круг, защищая главную башню в центре. Внутрь крепости вели массивные деревянные врата, на которых стояли постовые. Здесь всё было строго и по-​военному, разве что досмотр не устраивали, как на въезде в Верхний город, но в остальном, внутри царила типичная солдатская муштра с тренировочными зонами, часовыми на стенах, и офицерами, ходящими с максимально напыщенным видом. Пламенные Кулаки хоть и были наёмнической организацией, во Вратах Балдура они превратились в фактически полноценную городскую стражу.
  В одной из комнаток, больше похожих на монашескую келью, Леосин быстро отыскал местного казначея, занимающегося организацией найма и выплат жалования. То был лысеющий мужчина с мягким лицом, выражавшим не то лёгкую скорбь, не то глубокое разочарование во всём, что попадалось ему на глаза. Его звали Тегейро, и, как оказалось, он был хорошим знакомым Леосина.
  — Чиара, Лорас и Скамос? Как же, как же, наслышан о вас. Вас, кстати, давно хотел видеть один из наших офицеров. Я пошлю за ним, пока мы обсуждаем наши дела, если вы не против.
  Последние слова Тегейро были сказаны тоном формальной вежливости, за которым чувствовалось, что даже если и против, он всё равно отправит посыльного.
  — Как пожелаешь, — отмахнулся Леосин, перейдя к делу. — Ты, конечно же, слышал, что приключилось с замком Троллклав после нашествия орочьей орды?
  — Он пал? — утвердительно сказал Тегейро.
  — В общем и целом, да, он пал. Но, как оказалось, он не пустует. Его занял Культ Дракона, поклоняющийся Тиамат. И теперь он свозит туда сокровища для своей драконской богини.
  — Насколько мне известно, в замке оставалась какая-то нежить, а не культ? Впрочем, и она не доставляла никаких неудобство идущим с севера караванам, потому я не вижу причин для беспокойств.
  — Культ Дракона известен своей скрытностью, потому причин и не будет видно, пока не станет слишком поздно, Тегейро. Нам нужны воины, из числа лучших, что готовы будут пойти в замок с нами.
  — Два фунта серебра в день, минимальный контракт не менее недели. Итого, от двадцати фунтов серебра за бойца.
  — Я не сказал, что культ собирается призвать Тиамат в этот мир, если ему не помешать? Подумай, сама Тиамат, в трёх днях пути от Врат Балдура. Быть может, мне лучше поговорить с архигерцогом?
  — Ты не сказал и о том, что замок, возможно, охраняет уже призванный дракон. Да-да, Леосин, не смотри что я целыми днями в ратуше, я тоже кое о чём осведомлён.
  — Дракон ранен и отлёживается в своём убежище, он не стоит упоминания. Но он ещё одна причина поспешить и послать лучших людей, чтобы действовать наверняка.
  — Двадцать футов за бойца.
  — Судьба Врат Балдура может быть на волоске, Тегейро.
  — Даже если Троллклав, или Берегост, или сам Эльтурель провалится в ад, а из кратера полезут дьяволы, Пламенные Кулаки — не паладины Ильматера, их работа стоит денег, Леосин. Я прошу по двадцать фунтов за лучших бойцов, потому что тебя знаю, и знаю, что ты хороший человек и просишь для хорошего дела. Купцам же приходится платить и в три, и пять раз более того. О, кстати, вот и тот офицер, о котором я говорил.
  Тегейро склонился в приветственном поклоне появившемуся в дверном проёме офицеру. И Чиара, и Лорас, и Скамос, мгновенно узнали хмурую морду Бриферхью, который формально отвечал за порядок в Карнатском яме, а на деле лишь препятствовал следствию.
  — Взять их, — сказал он вместо приветствия и два часовых, охранявших вход в комнату казначея тут же навострили копья.
  — И что же навело тебя на это поспешное решение, Ардред? — со светской улыбкой сказал Леосин, выступая вперёд. Казалось, этот полуэльф знаком с каждым хоть сколько-нибудь обличённым властью в окрестностях всего Побережья Мечей.
  — Это опасные разбойники. Они грабят караваны, притворяясь вигилантами. Будь осторожен, Леосин, они владеют магией телепортов.
  Разразившийся в дальнейшем спор продолжался не менее получаса. Оказалось, Бриферхью был уверен, что Чиара, Лорас и Скамос суть бандиты, что телепортировались в Карнатский ям, убили и ограбили беглого мага Тэя, чуть не убили Бог-Лака, заправлявшего таверной, а затем вскрыли хранилище и телепортировались прочь, прихватив с собой десяток мешков с драгоценным грузом. Бриферхью специально вернулся во Врата Балдура за подкреплением, чтобы в следующий раз иметь возможность арестовать эту «шатию», и даже назначил награду за их головы (те же скромные двадцать фунтов серебра за каждую).
  Как оказалось, Леосин был из Арфистов, и знал многих представителей Альянса Лордов и Ордена Перчатки. Ещё в «Клинке и звёздах» Чиаре удалось убедить его, что Онтарр Фрум действительно был её руководителем, а за рыжебородого старину Онтарра мог поручиться весь «Бдящий щит», Балдурский Храм Хельма. Скрипя зубы, Ардреду Бриферхью пришлось признать, что он был неправ, однако подозревать Бог-Лака в поклонении Тиамат он по-прежнему отказывался, да и в историю про тайный лаз для живых мертвецов ему было поверить труднее, чем в умение банды Чиары телепортироваться.
  — Я поеду с вами, и сам лично разберусь, во что там вляпалась эта зелёная морда, — сказал он, успокаиваясь.
  Вместе с Бриферхью Тегейро подписал в поход на север десять закалённых в боях Пламенных Кулаков, и четвёрку рядовых наёмников для охраны самого Карнатского яма. Четверо последних находились в личном подчинении уже самого Бриферхью. Укреплённый отряд выступил из города тем же днём.
Получатели: Наблюдатель.

  Команду снижаться Хуч принял с неожиданным энтузиазмом, и они полетели вниз в свободном падении, отчего у обоих захватило дух и замерло в груди. В самый последний момент Хуч снова расправил крылья, выровняв штопор в глиссаду, но набранная скорость была неожиданно высока, отчего сэр Артур, приземлившись на песок, по инерции ещё пару раз перекувыркнулся через голову. Хуч приземлился рядом, взъерошенный, уставший и запыхавшийся.
  — Фсё! Уф! Я отказываюсь таскать кого бы то ни было куда бы туда ни было до тех пор, пока не совершим продолжительный отдых. Я не того полёта птица, чтобы транспортировать тяжеловооружённых рыцарей и десантировать их на пляжи. Моя сила в скрытности и внезапности! И манёвренности. И красоте оперения.
  Последнее у Хуча сильно пострадало, и из списка достоинств красоту можно было вычёркивать. Он был больше похож на искупавшегося в луже воробья, чем на идеал ночного охотника.
  — Если верить следам, принц Оггель отправился купаться в эту реку. Вам бы тоже умыться, сэр, пока лица на деревьях не начали нашёптывать вам нехорошие мысли.

Получатели: Хуч Бритвокрыл.

  Не теряя более времени, Чиара направилась в то, что здесь называли Нижним городом. Как оказалось, он действительно был обособленным городом, находящимся за внутренней городской стеной... или скорее Верхний город был отдельной территорией для привилегированных графов и графинь Балдура, огородившихся стенами со всех сторон. В Нижнем городе царил дух свободы и непосредственности, и множество людей из разных культур свободно перемешивались с местным населением. Здесь наконец было видно то, что Врата Балдура — прежде всего торговый город. Не такой стихийный как Скорнубель с его временными палатками и деревянными настилами вместо мостовых, но такой же пёстрый. Торговля здесь была главной стихией, захватившей власть над улицами: от бесконечной вереницы лавочек до гильдий ремесленников и публичных домов (тоже своего рода ремесло), здесь все готовы были помочь с чем угодно, если у вас есть деньги.
  Улицы тут, конечно, были уже не такими светлыми и чистыми. Домики теснились друг к другу, то тут то там были видны узкие подворотни, где царили бесконечная тень и сырость. Кое-где в таких подворотнях даже в полдень горели масляные лампы, разгоняя тьму. Сам район города был построен на крутых склонах, спускающихся вниз, к дельте реки Чионтар, и здесь было на удивление множество лестниц, чаще всего даже без перил, настолько люди привыкли бегать по ним вверх и вниз.
  Народ здесь не тратил время попусту на неспешные дневные моционы и светские беседы о здоровье троюродной тётушки Брунхильды. Нет, здесь время — деньги, потому люди здесь ходили уверенным, быстрым шагом, порой задевая плечом друг друга и кратко извиняясь, но не сбавляя шаг. Здесь никому не было дела ни до рогов Скамоса, ни до магических дисков Лораса, хотя красотке-Чиаре подмигнули по меньшей мере трое случайных прохожих.
  Спустившись к реке, путники увидели огромную гавань, полную самых разных судов. Плоскодонные речные баржи здесь стояли бок о бок с морскими кораблями, протиснувшимися в дельту реки. Рыбацкие шхуны, небольшие прогулочные лодочки с одним-двумя парусами, военные корабли и целый рой вёсельных лодок, будто морских муравьёв, развозивших туда-сюда мешки с самыми разными товарами. Здесь пахло рыбой, илом, морской солью вперемешку с потом моряков, и крепким, очень крепким алкоголем.
  Идя вдоль набережной, отряд наткнулся на двухэтажный дом с вывеской «Глас Балдура». Возле него бегал мальчишка с ворохом пергамента, торчащим из сумки и кричал во всю глотку:
  — Только у нас! Последние новости из Западного Сердцеземья! Сокрушительное нападение на Гринест! Город стёрт с лица земли! Драконы вернулись на Побережье Мечей! Только у нас! С гравюрой самого Марцеля Меркадо! Всего за девять серебряных! Спешите прочесть! Над миром нависла угроза!
  Несмотря на все старания мальчишки продать свои свитки, прохожие не обращали никакого внимания на его слова.
  Постоялый двор «Клинок и звёзды», который удалось найти по подсказкам местных жителей, представлял собой каменный трёхэтажный особняк, не считая мансардного этажа под крышей. На одной из его сторон были балконы. Они выходили на улицы, каскадом спускавшиеся вниз до самой гавани, отчего с балконов, должно быть, открывался прекрасный вид. Над входом висела вывеска, без слов, но с изображением женской руки, сжимавшей саблю, лезвие которой мерцало зачарованными звёздами. Внутри был небольшой холл с пустующими плетёными креслами, и стойка консьержа.

  — Вы ужинаете, вот и они тоже, — ответил Хуч принцу Оггелю. — Но только одним из нас суждено сегодня лечь спать сытым...
  С этими словами сыч выхватил кинжал и с разворота ударил многоножку по восьмой и десятой ногам, после чего тут же ловко отлетел назад.

Изнутри дома сквозь пролом Адриан ничего не увидел, зато увидел перед проломом конструкцию из натянутой верёвки, к которой был привязан всякий мусор на манер погремушки. В этот момент за его спиной раздался шум глиняных черепков и металлической утвари, когда Даар, входя в дом, посильнее открыла дверь: точно такая же «погремушка» была приделана ко входной двери, чтобы оповещать о незваных гостях.

  Толпы у ворот только прибавилось. Какой-то торговец громко возмущался, что он уже заплатил сегодня по два серебряных и за себя, и за каждого из своих носильщиков, и заставлять платить серебром за каждый проход через ворота — это гарбёж, и никаких денег не хватит.
  — Как, скажите на милость, я должен доставить свои товары на городской рынок? — верещал он. — У меня четыре телеги! Четыре! И вы не разрешаете мне завезти их своими волами, что я вынужден нанимать босяков из пригорода! Естественно, что им придётся пройти через эти ворота и не раз, и не два за сегодня!!!
  Его аргументы разбивались о стальные щиты и стальное безразличие стражей, носивших эмблемы Пламенных кулаков. Тем не менее, Чиару, Лораса и Скамоса пропустили без лишних вопросов, даже не обратив внимания на магический парящий диск.
  Врата, через которые они прошли, были двойными: сначала массивная решётка внешних врат, потом внутренний дворик и ещё одни врата, поменьше. С обратной стороны они были украшены огромной каменной головой дракона, нависшей над аркой врат так, что создавалось впечатление, будто дракон заглядывает через врата снаружи города. Голова была вытесана с большим мастерством, скульптор уделил внимание деталям и сохранил невероятную реалистичность, так что Чиара легко определила по голове принадлежность ящера к чёрным драконам.
  Сразу за вратами была небольшая площадь, над которой возвышалась огромная башня из красного кирпича. Она ярко выделялась на фоне остальных, весьма нарядных зданий своим вычурным заморским «па́года»-стилем, когда каждый из шести её этажей будто бы имел собственную крышу, выходящую широко в стороны. Спросив возле башни направление к «Бдящему щиту», отряд Чиары пошёл по широкой улице, выстланной белыми плитами.
  Мостовая действительно поражала чистотой. Будто улицы здесь мели с той же тщательностью, с какой подметают избу. По краям улицы стояли величественные здания двух, трёх, а то и четырёх этажей, с колоннами, балконами, и полными цветов палисадниками. В моде тут были цветы синих и фиолетовых цветов.
  Отряд прошёл мимо постоялого двора в виде двух высоких домов, слипшихся боковыми стенами. В каждом из домов было по три этажа, балконы вторых этажей были украшены драпировкой из пурпурной ткани, и над входом была искусная вывеска, больше походившая на подвешенный монумент: огромный шлем, сделанный совсем как настоящий, только размерами на голову штормового гиганта, не меньше.
  Среди прочих роскошных зданий Скамос заприметил квадратный одноэтажный храм с колоннами и позолоченной крышей, черепица в которой напоминала монеты. У храма было четыре одинаковых входа с четырёх разных сторон, будто храм вырос на перекрёстке, а над каждым входом висел символ Тайморы: серебряный диск с профилем богини в орнаменте из трилистников клевера.
  Среди великолепных домов, больше похожих на дворцы и виллы, и праздных людей, одетых в исключительно богатые ткани и носивших золото без малейшего страха быть ограбленными, «Бдящий щит» смотрелся забытой всеми часовней, прижавшейся к городской стене со всей монашеской скромностью. Центральное здание размером не более чем на один зал, и два крыла-пристройки с колоннами, протянувшиеся полукругов в левую и правую стороны. То был храм Хельма. Посеревший и обветрившийся от времени камень подсказывал, что храм был построен очень давно. Он простоял здесь всё время, пока Хельм был мёртв (более сотни лет), и он продолжал стоять, без лишнего внимания, когда вести о воскрешении Хельма распространилась по Фэйруну три года назад.
  Внутри храма оказался всего один служитель, и нет, его звали не Леосин. Это был сурового вида мужчина из расы людей, с сединой на висках и хромотой. Явный ветеран, он чувствовал себя комфортно в стальных доспехах несмотря на тёплый погожий денёк. Услышав, что путников прислал Онтарр Фрум, ветеран, которого звали Кормак, сказал, что Леосин Эрлантар должен вернуться из путешествия в Гринест не раньше, чем на следующей неделе, но если он успел вернулся раньше, об этом могут знать в гостином доме «Клинок и звёзды», где Леосин обычно останавливается, когда у него есть дела во Вратах Балдура. Кормак объяснил как пройти и предложил помощь в исцелении ран и недугов в любое время, если потребуется.
  Кормак также рассказал, что Врата Балдура разделён внутренней стеной на два города: Верхний, для знати, и Нижний, для неблагородных сословий. Гостиница находилась в Нижнем Городе, что было далеко отсюда, но не успели борцы к Культом Дракона дойти до внутренних ворот, как на одной из площадей Лорас заметил знакомый силуэт и кудрявую голову халфлинга из Карнатского Яма. Кажется, его звали Сэм.

— Всякие глупости, — отмахнулся крылом Хуч. — Что я никогда не научусь летать, что все смеются над моими перьями, что никто не будет играть со мной. Как видите, всё неправда. Я прекрасно летаю, никто не смеет надо мной смеяться, и это я ни с кем не играю, а не со мной.

  Лораса никто не прервал, хотя некоторые прохожие с интересом глазели на эльфа-мага. Впрочем, они особо не задерживались и шли дальше.
  А вот со сбычей осла оказалось сложно. У ворот он никому не был нужен, а хозяин конюшни отказался покупать осла обратно, но предложил скидку на передержку: всего по серебряному за день, плата вперёд. Но если хозяева не вернутся за ослом вовремя, то он перепродаст осла следующим. «Ничего личного, просто бизнес», заверил конюх.

  Дом, который подобрала себе Джун, изнутри был пыльным и местами уже затянулся паутиной. По полу были разбросаны разбитые черепки, скудная мебель сдвинута в хаотичном порядке, сундуки открыты настежь, пустые. Ближе к печи стояла двухъярусная кровать, на которую хорошо бы поместился спальник Джун. Помимо кровати из мебели уцелел большой стол и пара табуретов.
  Нехитрые ловушки из связанных друг с другом осколков керамики и прочего хлама должны были точно сработать против плохо видящих в темноте людей, попытайся те подкрасться к Джун среди ночи. Впрочем, ставни опали с оконных рам ещё прежде осенних листьев, и если злодеи полезут в окна, то у них будет небольшой, но всё же шанс...
  Когда сумерки почти угасли, начался дождь. Шум воды разбил зловещую тишину, что висела над деревней, и почти превратил её в обычное, пусть и сильно потрёпанное невзгодами поселение. Дождевая вода собиралась в лужицу возле разлома в стене, и робкий ручеёк прорвался сквозь плотину из хлама и камней — первый незваный гость этой ночи. Он прокладывал извилистую дорожку по пыльному полу между следами сапогов Джун, а когда всё же касался их, то образовывал там небольшие заводи, прежде чем двинуться дальше.
  Раньше, когда Джун охотилась с дядей и они собирали навес от заставшего их в лесу дождя, бывало так, что случайный бурундучок или трясогузка присоединялись к ним, чтобы переждать непогоду. Они обычно сидели с самого краюшку, как бедные родственники, готовые сбежать по первому же «Ша!», но дядя никогда не гнал их прочь, и не пытался поймать, даже когда охота в тот день была неудачной.
  В дом к Джун ни животные, ни птицы не спешили.

  Джун путешествовала далеко не первый день, и в дороге уже успела навидаться всего, чего можно было ожидать: и добрых попутчиков, готовых разделить ужин с любым незнакомцем, и мерзавцев, которые пользовались отсутствием закона в удалённой от городов местности. И шумных таверн без числа, и даже большой город, Даггерфорд, в котором и улицы, и дома, и стены, и заборы — всё было сложено из камня.
  Чего она ещё не успела повидать, так это разорённых королевств. Именно таким было баронство Троллклав, что простиралось к западу от Борескирской переправы. Ещё совсем недавно здесь была война между людьми и орками, в которой не победил никто: местный правитель заключил договор с тёмными силами и разбил орков, а потом и сгинул сам в своём проклятом замке. Теперь это были ничейные земли, через которые понемногу вновь восстанавливалось торговое сообщение, заново проторивая дороги через местные поля, что звались Полями Мёртвых.
  В один из таких караванов и нанялась Джун. Торговцы держали путь во Врата Балдура, что, говорят, был ещё больше, чем Даггерфорд, и там было настоящее море, видное прямо из города. К сожалению, владелец каравана, Бэйд Сэчпул, обнаружил слабость к девочкам-подросткам, а его спутники не видели в этом ничего такого. Даже наоборот, отпускали шутки по этому поводу, напоминая Бэйду о его седине и о сварливой жене, что осталась дома. Бэйд же старался компенсировать свой возраст напором, сравнимым с напором жеребца, только недавно достигшего половой зрелости, и после очередного шлепка по попе стало понятно, что лобызаний этого мужчины не избежать, задержись Джун в караване ещё хоть на день. Собрав вещи, Джун тихонько улизнула посреди ночи.
  Её путь шёл через дикую местность, в которой она не ожидала встретить никого, кроме зверей. Местность здесь напоминала о доме. Такие же деревья и травы, и похожий щебет птиц, что водились и возле её деревни. Джун даже нашла широкое озеро, очень похожее на озеро, в котором она купалась ещё маленькой, правда здесь оно загибалось с одной из сторон, образуя поросшую камышом заводь, а дома оно было более круглым. От этого озера вела заброшенная дорога. Не то что бы можно было надеяться найти в конце неё живое поселение, но по ней было удобно идти, и она вела в нужном направлении, так что почему бы и нет.
  Дорога привела Джун к руинам, что ещё совсем недавно были богатой, процветающей деревней. Неподалёку от неё всё ещё была свежа вырубка, оставленная местными лесорубами, а многие здания здесь были сложены из камня.
  Дорога плавно влилась в полузаросшую улочку, виляющую между ветхими зданиями, опутанными лозой и поросшими кустарником. Впереди, посреди посёлка, возвышался крутой холм, на котором стояла каменная башня с частично обвалившейся крышей. Главная улица огибала тот холм и петляла дальше между старыми каменными домами, многие из которых превратились в руины без крыш, с незащищёнными от погоды внутренними помещениями. Во всём поселении царила зловещая тишина, даже птицы перестали петь.
  Тем более странным было, когда из ближайшего разрушенного дома вдруг вышла женщина средних лет. Она была одета как обычная крестьянка, только шла не спеша, как ходят вельможи Даггерфорда, не зная чем себя занять между обедом и ужином. Увидев Джун, женщина поприветствовала её сонным тоном:
  — Здравствуй, добрый человек... Не серчай, но живём мы бедно, и потому ни ужин, ни постой ты здесь не найдёшь. Ступай себе с миром дальше, гладкой тебе дороги...

– Господин доблестный стражник, один только вопросец: Нижний город и Врата Василиска, это вообще в какую сторону?
  — По-над стеной, туда, — стражник махнул вправо от себя, в сторону грунтовой дороги, что шла вдоль восточной стены. Стена тянулась футов пятьсот, потом упиралась в угловую башню, за которой, должно быть тянулась ещё сотни и сотни футов. Во всяком случае, никакого шума города за той башней слышно не было.
  Оставив на утро разбираться с деталями где здесь Нижний город, где Верхний, и почему здесь есть ещё какие-то врата кроме Балдурских, трое путников ушли в закат, в сторону нелюдимого побережья. Там, среди его каменистых откосов, обдуваемых морским бризом Моря Мечей, Чиара сотворила магический купол, укрывший их от холода ночи и возможной непогоды, после чего можно было наконец-то улечься и протянуть уставшие ноги, пока Чиара посвятила ещё немного времени молитвам, через которые она хотела связаться со своим другом Онтарром Фрумом.
  «Сейчас во Вратах Балдура. Тейца убили. Золото идет в замок Троллклав к Мондат. О нем не знаем ничего. Культ связался с Тиамат. Есть ли связи во Вратах? Нас осталось трое, нужна помощь».
  Сквозь задувания ветра, Чиара расслышала в голове знакомый голос:
  «Идите в "Бдительный щит", найдите Леосина Эрлантара».



        * * *

  Чиара шла сквозь ночной лес. Она потеряла тропу, и почему-то рядом не было Скамоса, который обладал дьявольским умением ориентироваться в любых зарослях. Должно быть, она оставила его решать какую-то более важную проблему, и отправилась в одиночку. С какой целью? Она не помнила. Смутное чувство толкало её вперёд на поиски чего-то важного. Драккейна? Он постоянно отрывался от остального отряда, и раз за разом попадал в неприятности. Его нечеловеческое здоровье было сравнимо только с его нечеловеческим везением раз за разом из них выпутываться, но долго так продолжаться не могло.
  И всё же нет, не Драккейн. Внутренний голос подсказывал, что Драккейн в безопасности. Драгшан? О, боги, только бы не встретить сейчас его. Теперь понятно, почему они держат ворота Кэндлкипа закрытыми. Сколько ещё драгшанов заперто за ними? Кошмар.
  Дэймон? Нет, Дэймон же умер. Или нет? Ауриэлия? Или то была Алирауриэль? Как её звали? Артус Амак, Бран, дроу, костеголовый Найтхилл... И что это за лес? Сембия?
  Кусты разошлись перед заблудившейся жрицей, и она увидела чёрную гладь озера, усыпанного искорками звёзд, что блестели на мелкой ряби воды. Здесь было тихо, и свежий ветер ласкал лицо любящими прикосновениями, заставлявшими лоб расслабиться и складку между бровями сойти на нет. Сверчки играли ночные мелодии, украшая их трелями. Привыкшие к тьме глаза Чиары прекрасно видели берег, и каждую травинку, покрытую светом луны будто инеем. Сама луна светила мягко и безмятежно — королева ночи, с достоинством восседавшая на троне небес.
  На лунной дорожке, ведущей к ней, Чиара увидела девушку с длинными светлыми волосами. Она шла по поверхности озера, спиной к Чиаре, и сквозь прозрачные ткани её одежд Чиара могла видеть, как прекрасна и стройна незнакомка. Будто услышав её взгляд, девушка повернулась, и Чиара узнала её лицо, но не могла вспомнить имени. Та улыбнулась, и лёгким жестом руки позвала жрицу за собой, сама продолжая идти спиной, едва касаясь волн босыми ступнями.
  Чиара наступила на поверхность озера грязным от дорожной пыли сапогом. К её удивлению, вода выдержала вес, хотя на Чиаре и была тяжёлая кираса, а не прекрасные наряды из газовой ткани. Чиара ступила ещё один шаг — и снова вода удержала её, позволяя идти по озеру как по земле. Незнакомка подбадривающе улыбнулась Чиаре и, повернувшись в движении, больше похожем на начало танца, пошла дальше по лунной дорожке, навстречу ночному светилу. Чиара пошла следом, с каждым шагом всё увереннее.
  ...Вдруг она почувствовала, что один из её сапогов промок. Она посмотрела вниз и увидела почерневший от влаги мысок. Второй сапог тоже стал промокать, погружаясь в воду. Свет лунной дорожки начал меркнуть вокруг Чиары, а сапоги всё больше погружались в холодную черноту. Вместо светлых серебристых бликов Чиара видела под ногами только чёрно-бордовые, как перезрелая вишня, и почувствовала распространяющийся вокруг железистый запах...



        * * *

  Чиара проснулась. За поверхностью купола уже давно разгорелся рассвет. Лорас как обычно не спал. Скамос тоже давно проснулся и занимался своими делами. Где-то вдалеке слышался деловой шум, и ржание лошадей, и стуки молотков кузнецов и плотников. Во Вратах Балдура кипела жизнь.
Получатели:

  Тару грустно вздохнул.
  — Какое там, господин Адриан! Мы эти-то сто золотых еле наскребли. Может, Брифрюфрю вам чего заплатит? Но мы так-то да, договаривались с вами только на орков. Ничего не поделаешь, раз обещал, так обещал. Долг, как говорится, платежом красен. Вам сейчас монеты вынести, или в хоть дом зайдёте отдохнуть? Солохра, ты хоть умоешься, а то на тебя смотреть смешно, всех ворон распугала.

Получатели:       ВРАТА БАЛДУРА



  Врата Балдура встретили компанию лучами закатного солнца и запахом лошадиного навоза, протянувшегося за добрую милю от первых построек. Сам город величественно расположился на горе, и окружил себя стеной высотой в несколько десятков футов. Квадратные сторожевые башни были расположены там, где стены огибали город, а по центру стены виднелись массивные врата, украшенные голубыми и красными флагами. На полмили перед этими вратами вдоль дороги протянулось множество деревянных построек, образовавших свой собственный отдельный городок, будто грибы вокруг пня.
  Первыми постройками, что встретились Чиаре, Лорасу и Скамосу, были конюшни на окраине этого городка. Именно от них так сильно пахло навозом по дороге ко Вратам Балдура. Шесть огромных полей были огорожены забором, за которым виднелись разномастные сараи, открытые для лошадей, что скучающим шагом ходили от них до кормушек с сеном и обратно — ужин ещё не завезли. Самым крупным домом вне заборов был большой двухэтажный дом, похожий на постоялый двор. Его первый этаж был выложен из камня, а деревянная вывеска над входом гласила «Конюшни Гаринмора». Люди часто входили и выходили из этого дома, и то были люди, одетые сильно приличнее большинства прохожих этого деревянного городка-пристройки.
  Вообще, весь остальной городок за конюшнями производил куда более удручающее впечатление. Каменных домов по пути больше не встретилось, многие деревянные дома были такими ветхими, что небольшой ураган разметал бы их как стог сена, а жителям этих домов не надо было и урагана — они и так явно едва сводили концы с концами. Но, несмотря на крайнюю бедность, на троих путешественников, везущих мешок добра на волшебном диске никто не позарился. Никто даже не удивился присутствию магии, или рогам Скамоса. У людей тут были свои заботы. Идя по главной дороге вместе с редкими вечерними путниками, драконоборцы дошли до главных врат... где их ждал неприятный сюрприз.
  — Ворота закрыты до утра. Да, для всех. Нет, нельзя. Возвращайтесь утром. Проход два серебряных.
  Страж повторял эти же фразы снова и снова каждому новому подходившему путнику, даже не дослушивая их вопросы. Он был словно мясной голем, только очень щуплый и замученный жизнью, и смотрел на всех из-под полуприкрытых век, тратя минимальные умственные усилия на свою работу. Лошади умеют спать стоя, а этот страж научился спать и разговаривать одновременно. Отряд других стражников, что сторожил кованную решётку врат у него за спиной, выглядел пободрее, в полголоса обсуждая какую-то весёлую и очень неприличную тему и периодически взрываясь похабным смехом.

  — Вообще-то эта дорога называется «Прибрежный тракт», а не «Дорога непрошенных советов», так что твоему спутнику лучше попридержать свой раздвоенный язычок, жрица любви. Не будь он немытым простолюдином, я бы уже вызвал его на дуэль...

  — Что вы наделали...
  Архолос стянула с головы тяжёлый и неудобный головной убор и откинула его в сторону. Встряхнув головой, она расправила волосы, тронутые первой сединой, и тяжело вздохнула.
  — Наверное, на мне проклятье... Почему выйти замуж — это так сложно? Все мои подруги справились с этим ещё до двадцати пяти, а одна вообще вышла замуж в шестнадцать. В шестнадцать! Это в два раза меньше, чем мне!
Сокрушённая вдова села на деревянный пол пирамиды вождя, свесив ноги со ступени.
— Делай со своми орками что хочешь, но никаких набегов больше не будет. Пусть сидят тихо, едят морковку. Иначе мы вернемся и убьем всех. И тебя.
— Это не мои орки. Это были наши с Шагролом. Они не будут слушаться одну бабу, тем более человека. Думаю, когда вернутся с охоты, шаман племени поведёт их назад в Серые Пики. Они все хотели в Серые Пики, только Шагрол хотел остаться здесь, стать местным «бароном».
— И учи уже язык - не смогла она перевести "извините" и видишь, что получилось? Некомпетентность губительна.
— У орков вообще нет такого слова, карлик. Я однажды пыталась добиться извинений от Шагрола, за то, что он поломал мой любимый гребень, ковыряясь им в зубах. Полдня объясняла ему, что такое «извиняться», он так и не понял.
Для верности он обыскал и её
  Когда Сэм попытался обыскать Солохру, он тут же встала и дала ему по рукам.
  — Лапки свои убрал! Если думаешь, что я позволю тебе их распускать, то подумай ещё раз.
  Грусть сменилась холодностью и решимостью. Не было никаких сомнений, что Сэм получит, и не только по рукам, если попробует обыскать её ещё раз.

  Секира вгрызлась в неожиданно хрупкое тело девушки. Казалось, монахиня Ао была сделана из камня, настолько сокрушительна она была в бою, но секира Шагрола разрубила её грудную клетку почти пополам, и явила всем, что Рори Рой была всего лишь человеком, из такой же плоти и крови, как Адриан или Сэм, а вся её сила исходила из закалённого духа этой молодой монахини.
  И теперь она была мертва. Брызги её крови окропили доспехи Шагрола и Сэма, что едва успел придти в сознание благодаря магии Мойры.

  Вид свершающегося правосудия покоробил юного лорда Рэйвенклауда. Несомненно, он желал смерти Джиан-Восу. И мучений. И даже сейчас, глядя на то, как слишком быстро «закончился» тёмный маг, Рэйвенклауд не выразил долгожданного удовлетворения. Наоборот, его даже передёрнуло, а сам он побледнел. Когда лоскут кожи упал на лицо Джиан-Воса, Рэйвенклауд отвернулся, едва сдерживая рвоту, после чего сделал вид, что слишком занят перевязью своей рапиры, чтобы продолжать наблюдать за экзекуцией. Когда всё закончилось, он облегчённо вздохнул.
  — Что ж, это было быстрее, чем я думал. Впрочем, дело сделано, и больше нас здесь ничего не задерживает. Капитан Сиул, парни, мы возвращаемся.
  Здесь на поляне оставалась целая куча золота в мешках, но Рэйвенклауд даже не посмотрел в его сторону, будто для него оно было не более ценно, чем то пшено, в котором его прятали культисты.

Касание Рори было мягким, как вода, но почему-то орк упал на землю зелёной грудой безжизненных мускулов. Это был уже второй поверженный орк, и из шести противников осталось четверо. Однако, приободрившиеся от призыва их вождя, и в то же время слабо понимая, что именно Даар говорила на Всеобщем, они принялись демонстрировать свою доблесть, избивая женщин и полуросликов. (Длинноволосый и безбородый Адриан по орочьим стандартам красоты походил на женщину даже больше, чем драконорожденная Даар.)
Получатели:

  Нарисованные брови Архолос изогнулись двумя кошками, вставшими на дыбы.
  — Откуда ты взялся, наглый полурослик? И где это видано, чтобы хоббит мог победить дракона, чтобы нам союзничать с тобой, а не Леннитоном? Ты прячешься в тенях, как плут, и говоришь, как плут. Скорее всего, ты плут и есть! Решил обчистить наши шатры, пока твои друзья отвлекали нас разговорами, да? А ну, выворачивай карманы, подлец, и сумку тоже. По-хорошему, пока мои орки не взяли тебя за твои коротенькие ножки и не начали трясти вниз головой. И учти, найдём хоть одну ворованную вещь, и ты заплатишь за неё жизнью! Ишь!

  Такое обращение жене вождя очень польстило. Она сразу заулыбалась, и сквозь белила на её лице в уголках глаз проявились морщинки, которые Мойра заметила своим цепким взглядом тифлингши.
  — У меня тут грядки это самое... в смысле, кхм! — Архолос откашлялась и продолжила торжественнее: — Во владении великого Шагрола Поедателя Молний есть сельские угодья, которые воинам Чёрного рога претит обрабатывать самим. Ваш человек будет работать в поле до первых холодов и соберёт урожай.

  — Соглашусь с вами, мистер эльф. Потому мы и здесь. Чары Джиан-Воса надёжно защищают замок Троллклав, но когда он умрёт, у нас будет шанс ворваться в замок и положить конец некрократии барона Миртина. Но медлить нельзя. Джиан-Вос имеет союзников, которые поспешат спасти его, проживи он ещё хоть день. Правда я не слышал, чтобы они звали себя Культом Драконов. Боюсь, вас ввели в заблуждение, ведь драконов в Троллклавском баронстве не видели сотни лет. Однако я уже сказал, что не желаю мешать вашему допросу. Это только правильно, если такой человек как Джиан-Вос, будет мучиться перед смертью.
  Парень помедлил, обдумывая свои следующие слова, но всё же добавил:
  —Если вы не желаете пытать его прямо здесь, мы можем сопроводить вас в наш временный лагерь, где остался наш лидер, Сэр Юсташ Торнвуд. Он старый и мудрый рыцарь, что руководит нами в этой войне. Он много путешествовал в прежние времена и многое видел, и знает историю этих земель лучше любого смертного. Думаю, он смог бы вам помочь в ваших поисках Культа Драконов.

Получатели: Чиара.

  — Прошу вас, капитан Сиул. У мистера тифлинга могут быть и вполне мирные причины искать уединения в темноте.
  Парень в гербовой кирасе обратился к Чиаре:
  — Человека, которого вы взяли в плен, зовут Дилмен Джиан-Вос. Он был советником барона Руфнора Троллклавского, и организовал заговор против него. Он отравил своими речами разум сына барона, Миртина, переманив его на сторону зла, а затем вероломно убил барона, чтобы посадить несовершеннолетнего Миртина на трон и стать его регентом. Сам Тир пытался его остановить, послав одного из своих ангелов, но Джиан-Вос в своём коварстве и хитрости подобен сильнейшим дьяволам Преисподней. Ему удалось провести ангела Тира. Чёрной магией он превратил барона Миртина в свою марионетку, и начал сеять раздор в баронстве, как раз тогда, когда мы оказались под налётом орочьих племён.
  Никто из благородных семей не хотел признавать власть Джиан-Воса. Часть людей бежала, остальных же он убил. Всех, включая моего отца, Брейла Рэйвенклауда. Он убивал даже людей из простонародья, превращая их в армию нежити, чтобы защищать захваченный им замок Троллклав.
  Всю свою ничкёмную жизнь Джиан-Вос заключал союзы и с благородными людьми, и со злыми силами, чтобы затем предавать и тех, и других. Вы сохраните ему жизнь на минуту дольше необходимого, и он подберёт и для вас слова, чтобы убедить сначала помиловать его, а затем начать играть в его игру. Мы уже видели это не раз. С ним невозможны сделки, и невозможны союзы. Это человек с чернейшим сердцем, он достоин лишь смерти.

  Доспехи на спине Драккейна засветились изнутри причудливым узором: пять цветных полос, повторяющих борозды шрамов, оставленные на его спине культистами в тайном ритуале на дороге в Скорнубель. Природа ритуала так и осталась загадкой, только пять цветов, которыми проявились полосы — белым, блестяще-чёрным, красным, зелёным и синим — говорили о едином имени, их объединяющем. Тиамат. Полосы сложились в пять когтей гигантской лапы, всё это время державшей душу Драккейна в своей ни на секунду не ослаблявшейся хватке. И когда пришёл момент слабости, момент хаоса и раздора, королевой которых и являлась пятиглавая Матерь Драконов, когтистая лапа сжалась и вырвала душу драконорожденного воина, лишая тело жизненной силы и возможности сражаться на стороне её заклятого врага, серебряного дракона Багамута.
  Когти Тиамат исчезли, но Драккейн так и остался недвижимой статуей, стоявшей на одном колене.

  Драккейн шёл первым, за ним Лорас, следом Чиара и Скамос. Именно так, один за другим, поскольку ширина тоннеля была даже меньше ширины плеч Драккейна. Семифутовый рост драконорожденного тоже стал для него препятствием в этой подземной погоне: низкий земляной потолок заставил его идти согнувшись почти вдвое. Высокие Лорас и Скамос были в схожем положении, и только Чиаре было достаточно лишь иногда пригибаться от нависающих с потолка комьев и корней деревьев.
  Мертвецы шли медленно, почти в два раза медленнее, чем средний темп обычного человека. Но они шли не зная усталости, ни на мгновение не сбавляя шаг. Не зная усталости и не нуждаясь ни в чём: ни в свете, ни в воде, ни в воздухе. Живым же последнего стало сильно не хватать уже в первые минуты преследования, когда весь свежий воздух остался на складе, а они оказались в шлейфе гнилостных ароматов, тянущихся за мёртвыми носильщиками. Запах был изнуряюще тошнотворным, а тоннель всё продолжался и продолжался. Сто шагов, двести, пятьсот, тысяча...
  Где-то на второй тысяче шагов обнаружилась ещё одна неприятная особенность: в тоннеле не стали делать вентиляцию. Воздуха стало понемногу не хватать, даже отравленного миазмами гниющих тел, и стало изнуряюще жарко. Тела всех членов отряда покрылись липкой испариной, а по спине то и дело бежали капельки пота. У всех, кроме Драккейна, конечно, ведь ящеры не потеют.

  Расковыряв слой глины в стене, Арлорасил обнаружил неровную поверхность дерева: человеческая постройка, в которой сидел эльф со своими друзьями оказалась сложена из сосновых брёвен. Брёвна успели рассохнуться и покрыться небольшими продольными трещинами, такое бывает с деревянными домами спустя несколько десятков лет после строительства. Стена была всё ещё крепкая, впрочем. Драккейну бы пришлось попотеть несколько минут, чтобы прорубиться наружу.
  Книга заклинаний Джо начиналась довольно типично для человеческого мага. Заклинания, написанные на языке драконов, начинались с простой магии вроде волшебной руки и создания источников света, и постепенно усложнялись, обрастая множеством пометок, уточнений, исправлений и зарисовок. Судя по комментариям, тяжелее всего Джо дался «Туманный шаг», который он переписывал четырежды, используя одноременно драконский, инфернальный, человеческий "всеобщий", и необычные иероглифы, скорее всего тэйские. А вот последние страницы книги были посвящены чему-то совсем странному. Они описывали ритуалы, но ритуалы те были больше похожи на шаманство из экзотичных стран, чем на практику тайной магии. Они включали редкие ингредиенты, шрамирование, и странное описание практик. Что значило «пронзить луну рыбной костью», например?
  Размышляя над этой формулировкой, Лорас вдруг услышал шум позади себя, будто что-то упало со сложенных тут ящиков. Он обернулся, и увидел, что всё было на своих местах, когда вдруг один из стоявших у стены ящиков поднялся в воздух и лёг на бок, а под ним открылась потайная дверь в полу. В следующий миг Лорас увидел и человека, что открыл эту дверь. Хотя назвать человеком это существо было уже нельзя. Может быть когда-то оно им и было, но теперь вытекший глаз, обвисшая кожа и ни с чем не спутываемый трупный запах говорили о том, что те дни далеко в прошлом.

            * * *

  Путешествие по следам началось весьма бодро: направление шагов было известно, мягкая трава вытоптана десятком ног не особо скрывавшегося отряда, и шёл тот отряд по кратчайшему пути — по прямой — даже не пытаясь запутать следы. Однако уже через милю в сторону от фермы следы из чёткой, жирной линии превратились в пунктир, перечёркиваемый пунктирами следов других диких животных, что бродили по местным полям. Среди новобранцев из Пламенных Кулаков не было ни одного следопыта, ни одного даже просто опытного путешественника по дикой местности, и вся затея с выслеживанием по горячим следам с каждой новой милей становилась всё сомнительнее. В какой-то момент даже казалось, что след потерян...

  В ответ Бог-Лак, словно готовый к такому исходу упёрся плечом в дверь и с силой её захлопнул.

  — В смысле?! Ошалел, эльфик? Давай я к тебе сейчас в карманы загляну, и на всё, что понравится, тоже скажу, что это ты у меня спёр? Ардред, что за беспредел?

Получатели: Арлорасил «Лорас» Этилос.

Получатели: Чиара.
Получатели: Неммонис Даар, Сэм Белоног, Скамос, Арлорасил «Лорас» Этилос, Адриан, Тодор, Рори Рой, Баанаар Драккейн, Мойра.

  — Нужно прижать их сейчас, — заключил Драккейн. — Неизвестно сколько здесь культистов и кто они. Так что действовать нужно быстро, но тихо.
  Чиара вновь устало потерла переносицу. Все же день был насыщенным и заканчиваться он явно не собирался. А у неё ныли все раны, а в голове мысли скакали и путались. Но следовало собраться, и жрица не планировала позволять своей физической слабости испортить все дело.
  — Так. Значит, Лорас предлагает попробовать отследить товары, хотя пока мы не знаем, кто их везет дальше. Драккейн, я так поняла, предлагает идти к Бог-Лаку и говорить с ним сразу и без обиняков. Мое мнение — всё же привлечь Кулака и пытаться действовать по закону. Хотя и вариант «сразу к орку» меня тоже вполне устроит. Скамос, остался ты?.. Что ты считаешь правильным сделать?
  — Я уверен что законник в курсе дел культа. Думаю что если попытаться порешать с ним все, то двор зальется кровью. Одного полуорка проще прижать, но если нашумит... Хм... Давайте рискнем с Кулаком, добрая моя душа с надеждой на лучшее в людях. Если что, двоих сразу загасим, прежде чем сбегутся остальные работники.
  — А почему ты так уверен в его виновности? — спросила Чиара. — Насколько я поняла, он тут недолго и в связи с какими-то орками...
  — Он не мог не видеть что... Ну например метки на мешках. Подозрительная ерунда, не находишь? К тому же, они особо-то и не скрывались, как будто знали что никто за жопу не возьмёт. Как блюститель закона, должен был поинтересоваться. Считаю, что его уже попросили не мешать, либо монетой, либо угрозой пера под ребро. С учётом того что он один, и, скорее всего, хочет жить, то...
  — Извини, Скамос, — подал голос Лорас. — Но я не верю в подкуп или угрозы. Зачем все это, когда можно просто сделать все максимально тихо? Сдали обычные мешки, зарегистрировали как крупу в книге, а метки объяснили тем, что не хотят потерять в сумерках, так как отбывают рано. Нет, я уверен, что тут все куда банальнее.
  — Не зарегистрировали. Ты слушаешь? Записей о пшене в книге нет. Или складская книга там для красоты и есть вторая.
  — Я-то слушаю, а ты? Говорю же, что они могли так сделать, и не нужно было бы никого подкупать или угрожать. А они поступили по-другому, причём тавернщик был там при перемещении мешков. Слишком много совпадений.
  — Разговор немого и глухого... — буркнул Скамос.
  — Давайте только друг с другом не ругаться, хорошо?.. — тихо попросила Чиара. — Мы можем и вовсе засесть в комнате с мешками и проследить, кто за ними явится. Жаль, что мы не знаем, когда это будет, потому что сидеть там часами... в общем, утомительно.
  — Не важно кто из нас сейчас прав или лев, — сказал Скамос. — Вне зависимости от роли законника, он нам нужен в комнатке с владельцем этой богадельни. Надеюсь наш большой белый чешуйчатый друг сможет сделать так, чтоб через дверь никто больше не вошёл, и не вышел во время?.. Ну назовём это разговором.
  Драконорожденный кивнул на слова тифлинга и скрестил руки на груди. Ему даже больше нравилась идея стоять на дверях, чем участвовать в допросе.
  — Я не против позвать Кулака, — согласилась Чиара. — Если он в Культе... значит, придётся разобраться с ними обоими. Думаю, мы вполне справимся.
  —Рискованно все это, — сказал Лорас. — Слишком рискованно. Если мешки с награбленным никак не были помечены в книге, то тавернщик однозначно на стороне Культа. Он ведь ответственный за сохранность всех сложенных в тот склад вещей. А как доказать, что там были ценности, если они не записаны? Только если тебе не нужны эти записи. Где гарантия, что тавернщик не закричит с просьбой о помощи сразу как мы войдём к нему? Он ведь точно знает, кто мы и зачем здесь.
  — Всё же я сомневаюсь, что каждый работник в этом месте — культист. Да и убив тейского мага мы показали, что с нами не так-то просто справиться, — успокоила его Чиара.
  Спустившись из своих комнат на втором этаже, все четверо отправились к офицеру Пламенных Кулаков.

  Неоконченная фраза утонула в рёве и грохоте. Что-то огромное взорвалось во внутреннем дворе постройки, языки пламени лизнули порог под дверью. Раздались крики, паника, звуки ломающейся мебели и крики на улице. Выбежав из комнаты во внутренний двор, Бриферхью вместе с наёмниками увидели жутковатую картину: люди на первом этаже разбегались в разные стороны, а на мезонине вдоль второго этажа происходила настоящая магическая битва.
  — Смерть идет за тобой, маг! Слышишь звон похоронных колоколов? — пропел красивый женский голос. Невысокая девушка с эльфийскими чертами лица и невероятно красивой фигурой была облачена в лёгкие доспехи, и закрывалась щитом от возможных атак мага по другую сторону постоялого двора. На щите был изображён символ Суни, доброй и светлой Богини Красоты, а свиту девушке составляли трое призрачных мужчин-воинов с идеально сложенными обнажёнными торсами. Но магическая энергия, сорвавшаяся с изящных пальцев девушки, был тёмной энергией некромантии.
  Тёмный сгусток перелетел через весь двор и ударил в мага на другом конце мезонина. Маг взвыл от боли, когда рана вокруг торчащего из него арбалетного болта начала расширяться и мгновенно покрываться чёрной гнилью под влиянием жреческой некромантии. Его тело скрючилось пополам, едва удерживаясь на ногах, ярко-красная мантия начала окрашиваться в бурый, а на татуированной лысине выступил пот. Почти не разгибаясь, он посмотрел исподлобья на жрицу Суни, и протянул вперёд окровавленную руку.
  — Шакунецу! — скомандовал он почти одними губами.
  Воздух между ним и жрицей задрожал от потока горячего воздуха, а затем вспыхнул, и языки пламени сплелись в кипящую сферу. Огненный шар с рёвом пролетел над внутренним двором и взорвался за спиной девушки, уничтожая всё вокруг. Ещё услышав слова волшебника, она было дернулась, чтобы укрыться от огненного шара, но... не успела. Жгучая волна пламени прошлась по её коже, ещё не отошедшей от предыдущих ожогов. Острая боль пронзила разум жрицы, и она упала на пол. Вместе с её погасшим сознанием исчезли и полуголые духи-защитники.
  В следующий миг из одной из комнат выскочил высокий воин, вооружённый двуручным мечом, и ринулся в атаку на мага.
  — Хантон ти-мао... — произнёс заклинание красный маг, исчезнув, и тут же появившись внизу, на первом этаже внутреннего двора. Превозмогая боль, он устремился под деревянные настилы мезонина, чтобы скрыться с глаз от преследователя сверху, когда вновь прозвучали слова тайной магии — ещё одно заклинание некромантии, на этот раз произнесённое уже эльфом, что появился на мезонине из-под покрова невидимости. По приказу эльфа-некроманта появившаяся из воздуха призрачная рука вцепилась в шею красного мага, душа и вытягивая из него жизненные силы. Сам же эльф из последних сил скрылся в одной из комнат второго этажа, опасаясь ответной атаки.
  Воин с двуручником перепрыгнул через тело прекрасной жрицы, и вихрем сошёл с лестницы, ведущей на первый этаж. Меч поднялся для удара не слишком рано, чтобы открыться и не слишком поздно, чтобы пришлось тормозить ногами — как раз в нужное временное окно и.... атака.
  Худощавое тело в красных одеждах разломилось надвое под ударом двуручного меча.
  Оно упало на земляной пол, алея всеми оттенками красного: крови, мяса, внутренностей, тэйской мантии. Сердце его, отбивавшее последние удары в пустоту, тоже было красным, а не чёрным, как можно было ожидать от тэйца.
  Из комнаты с длинноволосым эльфом-некромантом появился рогатый получеловек-полудемон — тифлинг.
  – Эй, ты куда это собралась? — сказал он, подбгая к жрице и доставая зеленоватый флакончик магического зелья.
  В следующий миг массивные двери главного входа распахнулись, и закатные лучи осветили подозрительного вида мужика с щербатой улыбкой, и мордой настолько бандитской, что хотелось звать стражу от одного только его вида.
  – Хозяин, комнатка свободная не найдется? Устали с доро...
  Впрочем, открывшаяся его взгляду картина сразу же показала, что прикидываться поленом и не обязательно. Его банда попряталась по дымящимся от огненных шаров комнатам, а самый здоровый бугай стоял неподалеку прямо перед разрубленным чуть ли не надвое человеком в красном.
  – Ох, побегал же я за тобой, Адриан. А этого ты нафига убил? Он же авторитет местный, не ясно было что ли? Чем думал-то? Да-а-а, подвёл ты нас под монастырь, Химик. Когти рвать нужно, и побыстрее бы. Камни гони, у меня целее будут.
  Красный маг был мёртв.
  Из комнат постоялого двора начали выходить люди, поверившие возникшей тишине, что обещала безопасность. То был простой путешествующий народ: ремесленники, бродящие артисты, небогатые торговцы и дешёвые наёмники, нанятые ими для охраны таких же дешёвых товаров. Вместе с остальным народом с кухни на втором этаже сошёл ещё один драконорожденный белого цвета. За исключением его и пары полуорков, собирающаяся толпа состояла практически лишь из людей. Вид разрубленного тэйского мага многих из них шокировал, но многих и привлекал, распаляя нездоровое любопытство и подталкивая посмотреть поближе.
  Другие же глазели на тех, кто убил мага: настоящий эльф с серебристыми волосами, рогатый получеловек-полудьявол, покрытый белой чешуёй получеловек-полудракон, и красивая жрица-полуэльф, закованная в доспехи. Возле самого мага, ставшего кровавым месивом, стоял наёмник с двуручным мечом, покрытый алой кровью и какой-то чёрной дрянью, похожей на смолу, отдававшую запахом гнили. И какой-то уголовник с щербатой улыбкой.
  — Надо сообщить стражам... — раздался неуверенный женский голос из толпы.
  — Каким стражам, тут ближе всех лишь Врата Балдура, а до них день пути, — ответили ей.
  — Ентому, из Пламенных Кулаков…

  — Я же говорил, — воскликнул Грамши одну из своих любимых фраз.
  Слова служанки придали ему бодрости и сил. Он чувствовал себя единственным мужчиной сейчас, и потому считал себя ответственным за жизни обеих девушек, что были рядом. Накрыв ладонью руку Элисон, державшую окровавленный медальон, Грамши потянул девушку за собой в сторону ступеней. О том, что оттуда всего несколько минут назад спустился обезумевший от страха дворецкий, он уже успел забыть. Как и о самом дворецком, который всё это время продолжал тихо молиться где-то в тени.
  — Нужно спешить, синьора Рид! Мы должны подняться наверх!
  Грамши обернулся назад, в сторону странных карликов. Что-то подсказывало ему, что карлики, несмотря на свой потусторонний вид, были незлыми. Скорее, они ассоциировались у него с дружелюбными гномами-​домовыми, готовыми помочь.
  — Эй вы! Если вам хоть немножечко не плевать, то возьмите свечи и следуйте с нами на второй этаж. Мы должны выбраться отсюда.

  В глазах Грамши потемнело от боли, будто все восемь свечей уже погасли. Он не замечал ни чёрных карликов, ни перемен в остальном доме. Только обезумевший банкир, который решил его убить, и боль, парализующая всё тело.
  — А-а-а-а-а!!! Синьор Нолт, помогите! Оттащите его от меня!
  Шон Нолт даже не сразу понял, что обращаются именно к нему. Он всё же привык к «мистер», и «синьор» до сих пор звучало как что-то мексиканское. Но сама развернувшаяся сцена была понятна и без слов: обезумевший Бенедикто вытаскивал багор из Грамши не для того, чтобы помочь тощему бедолаге, а чтобы нанести ещё один — на этот раз смертельный — удар. Лицо банкира совсем потеряло ту почти женскую мягкость. Оно было искажено яростью и безумием, и первобытной звериностью. Медлить было нельзя. Бросив затею с поджиганием штор, Нолт устремился на помощь пока ещё адекватному приятелю.
  — Fuck, Бенедикто, что ты творишь?!
  Пока Нолт бежал, свеча в его руке потухла, но он продолжал держать её в руке. Бенедикто наступил на грудь Грамши и с с силой вырвал багор из пригвоздённого тела. Грамши раскрыл рот, но от боли не смог даже прокричать, а только выгнулся в спине, вытаращив глаза на Элисон, стоявшую в стороне от этого кошмара. В следующую секунду Бенедикто занёс багор для удара, когда Шон, будто в рэгби, с разбега ударил его плечом в корпус, сбивая с ног. Они оба упали на пол, распугав свору чёрных карликов, волнами расплеснувшуюся в стороны.
  — Нет, ты не понимаешь! Сарто! Он знал, что делать! — кричал Бенедикто, придавленный Шоном.
  — Бенедикто! Ты бредишь! Приди в себя, мать твою!
  — Ты сон! Со-о-о-он! Вы все сон!
  Свободной рукой Шон хлестанул банкира по его пухлым щекам, пытаясь привести того в чувство, но Бенедикто лишь ещё более взбесился, продолжая орать что-то итальянское, чего Шон не мог разобрать. Вдруг он почувствовал как раскалённый жар разлился под рёбрами, и выбил весь воздух из лёгких. В полумраке свечения карликовых глаз Шон увидел, что из его бока торчит багор, погрузившись в тело на добрый фут.
  — You son of a...
  Шон поперхнулся собственными словами. Кашлянул кровью, алые брызги окропили лицо его врага. Бенедикто улыбнулся улыбкой одержимого дьяволом существа и расхохотался. Он лежал и смеялся, смеялся, и не мог остановиться.
  И тут Шон схватил Бенедикто за открытую в смехе пасть и вогнал ему в глотку свечу, что всё это время держал в кулаке. Смех разом заглох, а Шон продолжал вбивать свечу всё глубже в горло, запечатывая трахею.
  — Как тебе такое, а?! Всё ещё смешно? Смешно тебе?!
  Бенедикто больше не веселился. Он пытался вдохнуть воздух сквозь восковую пробку, его вены на шее вздулись, а лицо покраснело от удушья. Он бросил багор, попытался спихнуть душного Шона, но тот продолжал держать его на месте. Тело банкира забилось в припадке. Он таращил глаза, пытаясь своими аккуратно постриженными ногтями разорвать собственное горло, чтобы сделать ещё хоть один вдох, пока ноги беспорядочно трепыхались. Ногти оставляли лиловые полосы на коже его шеи, рот стал заполняться кровью от выбитых Шоном зубов. Всё было тщетно. На глазах Шона, Элисон и Грамши банкир стал быстро угасать, потом вдруг замер в последней судороге... и распластался на полу.
  — Вот так, парень, вот так. Кххх... Полежи пока...
Шон вытер свои губы тыльной стороной ладони, и перекатился на спину, ложась рядом с Беннедикто.
  — Уф-ф... Я бы не прочь пропустить сейчас стаканчик виски... Или бурбона... Люблю бурбон... — Почти прошептал он. И больше не сделал ни единого вдоха.

  — Что ты такое говоришь?! — Вспылил Сай, чуть не расплескав свой чай. — Как это «завтра»? Как ты будешь спать эту ночь в своей тёплой кровати, зная что там, заметённый снегом, кто-то молится всем богам, чтобы не замёрзнуть насмерть... У тебя что, сердца нет? Пусть Малыш всё сейчас объяснит как может. И вообще, некогда объяснять, просто пойдём за ним, он нам по пути всё расскажет!

ПОСЛЕСЛОВИЕ



  Путь до Бердаска занял пять дней. Сам город ничуть не изменился с тех пор, как неделю назад его покинул Ноль. Он был похож на пучок пшеницы, где кулак был крепкой городской стеной, а колосья — четырёхэтажными зданиями, чьи остроконечные крыши торчали высоко вверх. Однако порядки внутри стали строже. Леди Силирия последовала советам драконоборцев и озаботилась обороной города. На вратах Ноля и его спутников встретил отряд тяжеловооружённых солдат, которые расспросили путешественников во всех подробностях об их целях визита и указали, что каждый вечер они должны будут отмечаться у хозяина таверны, в которой остановятся, и покинуть город, как только их дела будут завершены. В городе был введён комендантский час с заката до рассвета. По улицам ходили патрульные. Больше всего проблем у ворот доставил дневник на драконьем наречии, но принадлежность Ноля к жрецам Огмы позволила отвести подозрения. Меньше всего проблем — чешуя дракона, которая очень удобно вновь исчезла из сумки Ноля, когда в неё сунул нос любопытный страж. Адраммелех продолжал присматривать за своим подопечным, как и обещал, даже если это означало присматривать и за теми наивными душами, что составляли компанию юному дьяволопоклоннику.
  В самом городе компания разделилась. Не имея большого желания слушать четырёхчасовые лекции о драконьих отходах и о том, каким заклинаниям они служат в качестве компонентов, Дилан отправился сбывать честно собранное добро по максимально достойной цене. Флави пошла с ним: баронессе нужно было срочно обновить гардероб, а так же найти приличное место, где можно принять ванну. Это только воняющие гоблинами мальчишки могли заявиться на приём в высший свет как ни в чём не бывало, а для Флави неделя в лесу без мыла и расчёски не прошла бесследно. Ноль же не стал тратить время на всякие мелочи, когда Тиамат была готова в любое мгновение ворваться в этот мир. Он пошёл сразу к верховному жрецу Огмы, Брандсалдину Мирротору, и Аарон, как фактический хозяин чешуи, пошёл с ним.
  — Чешуя Тиамат?! — поперхнулся чаем Миррортор, и стал стряхивать крошки печенья со своей роскошной бороды. — Не может быть. Дайте-ка взглянуть.
  Лёгкий перекус верховного жреца был прерван, но, как жрец Бога Знаний, Миррортор нисколько об этом не жалел. С большой неохотой Аарон позволил Адре сбросить с чешуи покров невидимости и положить её на столик перед Брандсалдином. Брандсалдин нахмурился, но не от вида красной чешуи, а от того, как она «сама собой» появилась на столе. Однако, он ничего не сказал.
  — Это правда может быть чешуя Тиамат? — спросил жреца Ноль.
  — Это определённо выглядит как чешуя крупного змееподобного существа. Впрочем, «крупного» будет не совсем точным словом. Крупным я бы назвал огра. Мантикору, может. А вот средний красный дракон может достигать пятнадцати футов в холке, тогда как легендарные древние драконы — двадцати, двадцати трёх футов. Множим, делим, получаем: чешуйка такого существа должна быть размером около двух ладоней.
  Ноль и Аарон с сомнением посмотрели на лежащую перед ними чешую, которая была больше похожа на воинский щит.
  — Впрочем, у меня в библиотеке храма хранится трактат Аккенисио Де’Удезара о пришествии Баамута в этот мир. Он изучал следы, сверял рассказы очевидцев, а так же активно консультировался с экспертами от Кэндлкипа до Тэя. У него была странная тяга к цифрам, у этого Аккенисио... Уж очень он хотел измерить и занести в таблицу всё, включая параметры богов. Так вот, если мне не изменяет память…
  Брандсалдин пошутил, верховным жрецам Бога Знаний память никогда не изменяет.
  —… то Аккенисио заключил, что размах крыльев Баамута должен был быть более двухсот футов, а тело, соответственно, от семидесяти до девяносто футов, с медианным значением семьдесят шесть. Множим, делим, получаем…
  Брандсалдин крепко задумался, разглядывая чешую. Она была будто выкована из чистейшей меди, но при этом невероятно легка. И она была магической, определённо магической.
  — Кхмм. Мейстер?..
  Жрец поднял хмурый взгляд на прервавшего его раздумья Ноля.
  — Знаете что? Если кто и может знать, так это сама Высшая Леди Силирия. Она состо… вляет сборники легенд о секретном ордене Арфистов, да. Всякие мифы там, слухи, исторические факты… ну, вы поняли. Арфисты поклялись сражаться к Культом Дракона, и она точно должна нам всё прояснить.
  — Решено! — тут же согласился Ноль, почувствовав, что он не просто долистал до страницы, обещавшей раскрыть ему тайные знания, но и непосредственно прямо сейчас участвовал в чём-то эпическом.
  Они тут же вместе с верховным жрецом покинули Храм Огмы на Холме Познания, и перешли на соседний холм, где стоял замок Вышей Леди Силирии Драгонбрест. Леди была занята встречей с офицерами городской стражи, и пришлось некоторое время подождать в приёмных покоях. Когда встреча была закончена, офицеры почему-то вышли не через главный вход, а воспользовались другими дверями, так и не попавшись Нолю и Аарону на глаза.
  Разговор с Высшей Леди начал сам Брандсалдин и уже по приветствию было видно, что они давние друзья. Без всяких предисловий Брандсалдин попросил явить Силирии таинственный артефакт.
  — Это… Не может быть. Это то, что я думаю?
  — А что вы думаете? — лукаво спросил Брандсалдин, ожидая прямого ответа на свою загадку.
  — Чешуя Тиамат? Та самая, что Культ выкрал у Арфистов в Тэйе? Но… как? Откуда?
  — Всё благодаря этим двум юным героям!
  Широким жестом Брандсалдин укаал на Ноля и Аарона.
  — Смею ли я попросить вас рассказать эту легенду целиком, Высшая Леди? — обратился к Силирии Ноль.
  — И на что способна эта чешуя…— осторожно добавил Аарон.
  — Эту чешую нашёл сам Саммастер. Она способна на многое, но ни на что хорошее. Я слышала легенды, будто она хранилась где-то в местных землях. Храм Чешуи, или как-то так? Я даже снаряжала экспедиции для его поисков. Как вам удалось её найти?
  «С помощью дьявола, который выкрал карту к Культа Дракона, а самим культистам подсказала дракон Скорлворикс, что лично разрушила этот храм», мысленно ответил Ноль.
  — Нам повезло, — соврал он вслух. И только потом осознал глубину своей лжи.
  — В любом случае, мне придётся её у вас забрать. Она принадлежит арфистам, и только Боги знают, на какое зло будет способен Культ Дракона, если чешуя вновь попадёт к ним в руки.
  — Нет! — воскликнул Аарон. — Чешуя моя. У меня друг погиб, пытаясь её раздобыть!
  Аарон удивился, назвав Тибо своим другом. Тогда в храме он так не считал, но сейчас слово само сорвалось с его губ. Адраммелех тем временем быстро смекнул к чему идёт дело, и снова укрыл чешую невидимостью.
  — Чешуя слишком опасна, — начала было объяснять Силирия, но артефакт уже пропал с её глаз.
  — Мы хотели использовать её в борьбе против культа, — стал объяснять Ноль.
  — Какая глупость! А если вас завтра убьют ассассины культистов и заберут чешую с ваших трупов? Мы не можем так рисковать.
  — Чешую мы не отдадим и точка. Если вы не хотите нам помогать, то и пожалуйста! Подумаешь! Найдём тех, кто хочет.
  — Аарон хотел сказать, что…
  — Я знаю, что я хотел сказать, — неожиданно резко для самого себя перебил Ноля Аарон. — Всё с ней понятно! Она просто хочет заграбастать чешую себе. Пойдём отсюда.
  — Боюсь, я не могу этого допустить… Стража, задержите этих двоих.
  Но Аарон не собирался допустить, чтобы его схватили. Он уже посидел на цепи в лагере культистов, и больше не собирался сдаваться в плен без боя. Пальцы мальчика вновь покрылись инеем, когда трое телохранителей Высшей Леди перегородили ему выход.
  — Я начинаю сомневаться, на чьей вы стороне, — мягко начала леди Силирия.
  — На стороне добра, очевидно же! — Огрызнулся Аарон, удерживая некромантское заклинание на кончиках пальцев.
  — Аарон, я понимаю, что тебе может быть неприятно сейчас, но оказание сопротивления при аресте…
  — Ничего ты не понимаешь, Ноль!
  Ледяная ладонь из загробного мира обхватила сердце одного из стражей, едва тот попытался скрутить Аарону руки. В следующую секунду второй страж напал на Ноля. Завязалась драка, в которой в ход пошло всё: кулаки, зубы, кинжалы, заклинания. Взирая на всё это сверху, невидимый бес Адраммелех только закатил глаза и вылетел из покоев, пока его не задел шальной магический снаряд.


  * * *

  Дилан и Флави должны были встретиться с Аароном и Нолём тем же вечером в таверне, но парни так и не появились. Идти на улицу на их поиски было слишком рискованно: суровый закон о комендантском часе говорил, что любой, оказавшийся на улицах после заката, может быть заключён под стражу до выяснения обстоятельств. Так что не оставалось ничего другого, как дегустировать дорогие вина в этой (довольно приличной, надо сказать) таверне. Благо золота за свои сокровища Дилан выручил даже больше, чем рассчитывал. Рядом с ним сидела Флави, неожиданно красивая в новом платье и с чистыми волосами любимого плутом цвета — золотого. Она пахла чем-то вкусным, а выпитый алкоголь придал её аристократичным скулам простодушный румянец. После очередного бокала Дилан не удержался и приблизил губы к её щеке.
  И тут же прозвенела пощёчина!
  — Ты что! Дурак! — Обиделась Флави, и отвернулась, чтобы Дилан не увидел её улыбки.
  Остаток вечера получился скомканным, а потом подростки ушли спать по своим номерам.
  На следующий день они уже сами пошли в храм Огмы, чтобы выяснить, куда запропастились Ноль и Аарон.
  — Ноль? Да-да, знаю такого. А вы, значит, с ним в одной компании? — уточнил у них бородатый верховный жрец, назвавшийся Брандсалдином.
  — Мы его друзья. Мы бы не докучали вам расспросами, если бы это не было важно, — пояснил Дилан.
  — Важно, говорите? Ваш друг вляпался в пренеприятное дело и сейчас находится под стражей, пока мы кое-что ищем. А вы, значит…
  — Уже уходим, — тут же перебила его Флави.
  — Стойте, не так быстро. Вы были с ним, когда он… нашёл… ну... ту штуку.
  Флави что-то шепнула, и Дилан почувствовал аромат полевых цветов.
  — Нет, что вы! Мы простые аристократы. Путешествуем, смотрим достопримечательности. Ноля этого вашего только один раз в таверне видели. Ну, нам пора! Прощайте!
  Выйдя на улицу, Дилан и Флави, побежали обратно в таверну за своими вещами.
  — Это что сейчас было?
  — Что было, то прошло. Или вот-вот пройдёт, так что надо спешить.
  — А чего теперь Ноль?
  — Чего «чего»?
  — Как его вытаскивать?
  — Мне-то откуда знать? Это ты палач и мастер пыток, тебе лучше знать все эти штуки про темницы. Я только как сажать знаю, а как вытаскивать — ну извините...
  — Проклятье...
  До таверны они добежали без проблем, а там расплатились и тут же покинули заведение, на всякий случай. Что было делать дальше — совершенно не ясно. И нужно ли делать что-то? У Флави не было такого уж искреннего желания со всем этим разбираться, а Дилан? Ну, как сказать. Может быть? Хотя есть некоторая ирония в том, что законник почувствует теперь на собственных запястьях, какими справедливыми бывают его законы…


  * * *

  Ноль сидел в камере тринадцатую ночь. А это значит, что сегодня был первый день месяца Элейнт. Это уже стало чувствоваться по ночам, когда в свете факелов иногда можно было разглядеть собственное дыхание. На нём была арестантская роба из мешковины, не слишком удобная, но хотя бы не пахла гоблинами. Постелью ему служил сноп сена, а в противоположном углу его нового дома было ведро для справления нужд. Под самым потолком виднелось крошечное окошко, размера которого хватало ровно настолько, чтобы видеть, как день сменяет ночь, а ночь сменяет день. Словно чувствуя вину, Брандсалдин иногда приносил Нолю книги, позволяя хотя бы в воображении вырываться из этих каменных стен.
  Но по ночам читать было невозможно, и невозможно любоваться звёздами, а потому Ноль обычно просто сидел в темноте и слушал. Как капает вода, как шуршат крысы, как… кто-то идёт. Лёгкая, крадущаяся поступь, совсем не как у стража. Спаситель? Убийца? Аарон! Мальчик стоял по ту сторону решётки, узкая полоска лунного света освещала его лицо. На нём была такая же арестантская роба, а в руках — красная пластина чешуи Тиамат, которую он держал как щит.
  — Аарон! — громко шепнул Ноль. — Ты выбрался! Скорее! У тебя есть ключи?
  Но мальчик не спешил открывать клетку. Он стоял в коридоре и смотрел на Ноля — грязного, жалкого, пострадавшего за правду. Так желавшего уничтожить чешую и доверившегося взрослым. Правильный Ноль хотел сделать всё правильно. И вот итог.
  — Аарон, ты чего?..
  Аарон продолжал стоять. Было слишком темно, чтобы Ноль мог увидеть на его лице какие-либо эмоции.

Все ожидали увидеть лунный свет и ощутить порыв свежего ветра, но вместо улицы за входной дверью оказался... длинный коридор, утопающий во мраке.

  Дженнаро Грамши весь вечер держался чуть в стороне от гостей. Он старался не подавать виду, но от внимательного взгляда было не утаить напряжённости его плеч под довольно среднего качества пиджаком. Конечно, в целом пиджак был хорош, однако в обществе итальянского бомонда одетого с иголочки и по последней моде, Дженнаро чувствовал себя деревенщиной, что впервые приехал в город. Он хватал бокал шампанского с подноса служанки Сюзанны каждый раз, когда та оказывалась рядом, пока (после пятого или шестого бокала) не заметил, что лишь он один вносит вклад в облегчение тяжёлой ноши девушки, что уже устала держать проклятый поднос. Никто другой на шампанское не обращал внимания. Будто оно здесь было просто для красоты. Смутившись, Дженнаро перестал так делать, и присел за один из столов.
  Однако чары Диониса уже начали действовать на разум молодого мужчины, снимая оковы с его языка и тяжесть неуверенности с его плечей. Постепенно, он стал всё чаще перекидываться словами с сотрапезниками, обнаруживая остроту ума, и остроту взглядов, и довольно желчный нрав, спешивший найти изъян в словах болтающих о чепухе гостей. Лёгкий разговор вдруг обрубало нескромное «вообще-то...», после чего прекрасно аргументированной речью Дженнаро заставлял легкомысленного гостя почувствовать себя чрезвычайно неловко. Дженнаро будто искал словесной дуэли, однако везде его рапира втыкалась лишь в рыхлые, пассивные тюфяки с песком. Когда синьор Сарто позвал его участвовать в каком-то действе, Дженнаро (и окружающие) вздохнул с облегчением.
  Во время вызова духов он совсем расслабился, и потешался громче всех над нелепостью ситуации. «Вообще-то, наука уже давно доказала, что никаких призраков нет, а те мистические свечения на кладбище, о которых столько разговоров, прекрасно объясняет гальванизм, названный в честь нашего с вами соотечественника, Луиджи Гальвани, который открыл это явление уже сто тому лет назад!» Где ещё как не на спиритическом сеансе, продвигать основы диалектического материализма? Торжество науки и человеческого разума над деревенским мракобесием? Дженнаро совсем расслабился и взял ещё один фужер шампанского с подноса Сюзанны. Продолжись сеанс ещё хотя бы четверть часа, и обязательно начались цитаты из какого-нибудь Ницше (или чем там ещё увлекается сейчас молодёжь?), однако судьба распорядилась иначе...

  ...Когда Дженнаро сидел и смотрел, как пиджак Бенедикто покрывается чёрной кровью, он уже не спешил рассказывать про гальванизм. Он побелел и закрыл рот, проглотив язык, и стал недвижим словно изображение с фотокарточки. В отличие от Шона, у материалиста Дженнаро почему-то не возникло сомнений в реальности происходящего, и не возникло подозрений о глупом розыгрыше. Как-то всё вдруг сложилось в его голове в отчётливую и насквозь мистическую картину, не сулившую ничего хорошего. Свет свечей, робкий и ненадёжный, едва-едва отгонял тьму, а сама тьма стала осязаемым покровом, за которым — как аксиома, не требующая доказательств — таилось нечто слишком страшное, чтобы осмелиться в неё войти.

  — Это началось задолго до моего рождения и продолжилось после моей смерти. Я, Скорлворикс, этот храм — лишь песчинки, значащие меньше, чем одна из чешуек на теле Тиамат. Борьба Культа Дракона началась ещё до того, как в мире появился сам Культ, и даже до того как появились первые человеческие и эльфийские империи. Драконы — чужаки, пришедшие в наш мир из других миров десятки тысяч лет назад. Вторгшись, они поработили расы, жившие тут. Древние человеческие уста взывали к древним человеческим богам, но всё было тщетно: драконы правили миром.
  Пытаясь найти союзников, чтобы сбросить себя тиранию драконов, фэйри открыли планарные врата, и так в Фэйруне появились первые эльфы. Тысяча лет потребовалась, чтобы добыть первые победы, и ещё две тысячи, чтобы разрушить драконскую империю, но она была разрушена. С тех пор драконы оставались в тени. Разные народы верили в разных богов, позабыв о том, что прежде никакие боги не смогли им помочь против чудовищ, что были воплощением первородного хаоса.
  Я был таким же. Невежда, что молился Темпусу в драке, Тайморе за игрой в кости, Хельму, когда было страшно, но, имея наследие эльфов в своей крови, считал себя созданием Корреллона Ларетиана, заступника эльфов. Позже я узнал, что души эльфов и души людей имеют различные судьбы в посмертии. Эльфийские души перерождаются, тогда как человеческие служат своим богам в высших сферах. Что ждало меня? Похоже, что ни то, ни другое. Обида, горечь, страх помутили мою душу. Я ушёл в леса, стремясь найти ответы в природе, понять мироздание в его первичной основе. Я стал друидом. Вместе с другими друидами мы основали этот дольмен, где делились знаниями и силой. Природа отозвалась на наши песнопения, нам стало покоряться плетение магии, заклинания природы и стихий...
  Но однажды пришёл человек по имени Сперник. Он не размахивал клинком и не швырял заклинаниями, но его слово несло погибель. Он разглядел в наших глазах беспокойный блеск жажды могущества, и раздул из искр пожар. Пообещав, что мы можем достичь в сотни раз большего, чем в самых смелых мечтах, если послушаем его, он поведал о Культе Дракона, и о Пророчестве, и о том, что правители этого мира падут и начнётся новая эпоха. Ни боги, ни драконы, ни другие высшие существа больше не будут властны над нами, ни в жизни, ни после смерти.
  Так в дольмен стал Храмом Чешуи, и мы стали учиться подчинять не только природу, но саму жизнь и смерть. Я многого достиг на этом пути. Меня называли Cковак Скейлбиндер, ибо во власти моей был прогибать волю чешуйчатых созданий. Я возгордился собственной силой и решил, что пришло время укрепить Круг Чешуи, поработив настоящего дракона. Круг напал на след красной драконихи Скорлворикс и мы стали готовиться. Я готовил заклинания, охотники следили за Скорлворикс и искали способы заманить её в ловушку.
  Однако, Скорлворикс узнала о наших планах. Она атаковала Храм Чешуи прежде, чем мы были готовы, и уничтожила Круг. В последний момент я запечатал себя вместе с нашей главной реликвией — чешуёй Тиамат — и заклинанием некромантии обратил всех служителей в зомби, а лес вокруг проклял, чтобы никто не мог больше приблизиться к Храму. Я хотел бы сказать, что сделал это тогда, осознав свои ошибки, но это было не так. Мне была ненавистна мысль, что кто-то другой сможет заполучить мою чешую. Я хотел, чтобы она навсегда осталась только моей. Только позже, сидя заточении в этом храме, этом реликварии и в самом этом немёртвом теле, я размышлял о случившемся и понял, частью какого зла я стал. Порча, что принёс человек из Культа Дракона в этот дольмен когда-то, больше не должна попасть во внешний мир. Я не жду от вас понимания, ведь я и сам прежде считал иначе. Если бы у меня было больше времени, я бы победил Скорлворикс, и продолжал бы творить зло, думая, что обращу его во благо.

Аарон подошёл к Нолю и спросил:
— Господин Ноль, а мы ведь оставим чешую себе? Ведь Дилан полез на ловушки не для того, чтобы отдать его кому-то! Ну, разве что кроме Маэла.

Внимание аудитора было приковано к спускавшемуся в комнату Дилану, но он быстро взглянул на мальчика и попробовал объяснить своё желание так, как знал. Разговор по меньшей мере отвлекал его от переживаний.

— Если нас не обманули, то эта чешуя принадлежит той, которую в древности называли Матерью Драконов. Зловещей чёрной тени в огне. Пятиглавой вестнице разрушения. Той, что несёт гибель мирам. По-разному её кличут. Помнишь дракона над Гринестом? Увеличь его многократно… — Ноль печально опустил голову. — Я не был уверен ранее, но теперь сердцем чую, что Культ желает воскрешения этих чудовищ. Ты смелый, Аарон, сын Рэндалла, и сестра твоя тоже. Но если ты оставишь чешую себе, сможешь ли обещать сам себе, что убережёшь её от зла?

— Да, господин Ноль! Мы убили тех гоблинов, которые хотели Вас съесть. - Нолю могло показаться, что Аарон сделал упор на последних словах, - Потом убили пауков, а затем вообще всех кто охранял чешую... мертвяков... Мы сможем защитить ее от кого угодно! Я точно смогу!

— И как же ты её охранять собрался? — вмешалась Флави. — В кармане будешь носить? Хи-хи-хи! И что ещё за «мы» такие? Я с вами вечно болтаться не буду! У меня и другие дела есть, поважнее, чем вашей чешуёй заниматься. Вот и останешься один. Лучше верни её... не знаю, кому положено. Жрецам. Или паладинам. А лучше Леди Селирии из Бердаска. Она тебя рыцарем за это сделает!

— Верни, верни, — передразнил Аарон, – Вот пусть сами сюда идут и берут. — Дилан! Ты тоже ее вернуть кому-то решил?

Пока ребята переговаривались между собой, Дилан уже успел проверить северо-восточную комнату. В ступенях не нашлось ничего подозрительного, что говорило о том, что ловушки определенно были разные в каждой комнате. Никаких нажимных плит в самой комнате не было обнаружено, но особое внимание к себе приковывал алтарь, на котором непринужденно висел причудливой формы ключ. Верхняя плита левитировала в воздухе по непонятным для Мэлоуна принципам, зато было обнаружено сама смертоносная ловушка. Как оказалось, алтарь оплавился не под воздействием огня, а от воздействия кислоты.
— Вот оно как... — задумчиво произнес разбойник и, найдя еле заметные кнопки под левитрующей плитой, сделал вывод, что плита должна упасть. Но как? На этот вопрос у него не было ответа, но было видно, что радиус поражения этой ловушки до ходит до самых ступеней.
— Это очень плохо... — сказал Дилан и вышел из комнаты.
— А, что? Ты вообще о чем? — спросил он у Аарона, который задал свой вопрос как раз тогда, когда парень вышел в основное помещение. Говорить о том, что Мэлоун не слышал и слова из их разговора не было смысла.

– Я о том, что все вы задумали свою игру, - упрямо воскликнул мальчик. – Господин Ноль решил отдать чешую каким-то монахам в каком-то храме, ты сговорился со своим бандитом-наставником без нас, а у Флави вообще есть дела поважнее! И зачем мы тут тогда сидим? Монахи и сами могут свой Артефакт достать, твой Маэл нам вообще не помогает, а Флави... если у нее такие важные другие дела - могла бы ими и заняться. Только вы бы это рассказали сразу, мы бы с Тибо и не полезли в эту всю всю ерунду, сидели бы сейчас в Гринесте и радовались жизни!

При упоминании Тибо в зале повисло молчание, нарушаемое лишь едва слышным треском электрических разрядов в одной из комнат с алтарём.

— Я ничего не решал, — наконец поправил Ноль. — Но пока мы не добыли чешую, а уж тем более — пока не знаем, для чего она нужна и как работает, нет пользы её делить. Я предложил бы хотя бы показать её в храме Огмы. Потому что ты и Тибо, думаю, полезли «в эту ерунду» ещё и затем, чтобы защитить наш город. Или другие города по соседству. Как защитить город, не зная, что делать?

— И что там было? — добавил аудитор, когда Дилан выбрался назад.

— Сговорился? Да ни с кем я не сговаривался! — сказал Дилан в ответ на дерзкое обвинение Аарона. — И что это за негатив в нашу с мастером в сторону? Ты думаешь на эту дорогу встают от хорошей жизни? Так вот, я развею твои сомнения - нет! — с явной злостью сказал парень, полностью проигнорировав вопрос Ноля.

— Давайте не ругаться, пока не выбрались отсюда! — теперь пришла очередь Ноля перебивать спорщиков. — Ключи, нужно достать ключи.

До сих пор за всеми препирательствами они раздобыли лишь один ключ из четырёх, да и тот был добыт и перепрятан Маэлом. Оставались ещё один ключ в чёрной комнате, второй ключ в комнате, грозящей ударить молнией и третий ключ в комнате, наполненной резким и горько-кислым запахом.


Получатели: Адраммелех, Аарон Вуд, Дэймон «Пружина», Скамос, Майя Найт, Розальда, Чиара, Адриан, Арлорасил «Лорас» Этилос, Баанаар Драккейн, Нагарайа, Ауриэлия.— Может, мы уже попробуем верёвку? — ещё раз повторил Ноль. — Накинуть и сдёрнуть.

— И правда, — подтвердила Флави, нехотя влезая в разговор, в ходе которого её не очень слушали. — Надо браться за дело, надоело уже тут бродить. У тебя есть верёвка? — она повернулась к Аарону. — Пусть они тут занимаются, а мы пойдём в мою комнату ключ ловить.

Верёвка у Аарона была.

Флави попробовала эту идею на практике, но верёвка немного не долетела до алтаря, и упала на медный пол. Ничего не произошло.

— Немного опрометчиво пытаться обойти ловушку, даже не разобравшись в её механизме! — крикнул Дилан вслед уходящим Флави с Аароном, но ничего уже поделать не мог.
— Пойдем поможешь мне. — сказал Мэлоун счетоводу, идя обратно к кислотной комнате, — Я не знаю по какому принципу левитирует эта плита, но если она упадет, то все кто находится в комнате скорее всего помрут.

— Да я тут затем и стою, — с улыбкой развёл руками Ноль и натянул на лицо шарф. — Думаешь, нужно что-то подсунуть под неё?


— Интересная идея, но есть ли у нас что-то, что выдержит тяжеленную плиту и при этом случайно не заденет механизм активации?

— Можно сунуть туда мечи и сабли из соседнего зала, — предположил Ноль. — Если это помешает плите упасть как надо. Или доски от баррикады.
Он послушно ходил за разбойником, положившись в деле спасения ключей на профессионалов.
— Долго. — коротко сказал Дилан и дал факел Нолю.
— Просто посвети мне. — сказал он, а сам стал делать небольшую петлю из своей лески.
Аккуратно стянув её вокруг ключа, парень отошел на максимально возможное расстояние.
— А теперь давай обратно факел и иди наверх. — сказал он, забирая обратно свой факел. Как только счетовод оказался наверху, Мэлоун побежал из комнаты что есть силы.

— Ну... — Флави пожала плечами, покосившись на Аарона. — Баронов не учат таким заниматься. На лучше ты попробуй. Только не как я. А во-о-он туда. Повыше.

- А может быть Адра сможет достать ключи без всяких веревок? - наконец вымолвил Аарон после долгого обдумывания. – Адра, поможешь?


Получатели: Адраммелех, Аарон Вуд, Дэймон «Пружина», Скамос, Майя Найт, Розальда, Чиара, Адриан, Арлорасил «Лорас» Этилос, Баанаар Драккейн, Нагарайа, Ауриэлия.В тёмной комнате за спиной Дилана металлический ключ звякнул о пол, а затем раздалось злобное шипение и в воздухе запахло горечью. Но Дилана там уже не было. В следующую секунду обвязанный леской ключик уже лежал у входа в комнату.

— Отлично! — раздалось меж тем из другой части залы. Разбойник, по всей видимости, справился без помощи мудрого ворона. А Ноль обрадованно выдохнул.

— Да ничего он не поможет, Адра твой! Он вообще улетел куда-то. И с концами, — Флави раздосадованно фыркнула и легонько подтолкнула мальчика ближе к порогу. — Давай-давай, кидай. Вон туда.

— Фух! — выдохнул Дилан и подобрал украденный с алтаря ключ, — Быстро и эффективно, всё как я люблю. Пошли к той комнате, мне интересно что приготовили для нас там. — сказал парень, указав на юго-восточную комнату. Он уже предвкушал грядущее обследование. Ему больше нравилось разбираться в этих самых механизмах, после чего без лишних проблем обходить их.

– Я в жизни так ничего не кидал, - мальчик держал верёвку за оба конца и не понимал что от него хотят. Я и не докину до туда даже

— И впрямь загляденье, не хуже ярмарки, — согласился Ноль, отмахиваясь от просачивавшегося с лестницы зловонного дыма. Он заспешил следом за Диланом, направив факел в глубину последней лестницы...

Тем не менее Аарон попробовал, не ожидая ничего хорошего от своей попытки

Зелёная комната, к которой подошли Дилан и Ноль, была самая пахучая. Здесь кислый запах разъедал ноздри уже у самого порога, а дальше в комнате воздух дребезжал от вони, будто мираж в знойный день. Но прежде чем рискнуть и пройти дальше, оба парня вдруг заметили, что алтарь в комнате теперь пустовал. Ключ исчез.

Прикрыв нос рукавом, Дилан уже собирался приступить к осмотру комнаты, как заметил, что алтарь пустовал.
— Эм... Ты же говорил, что тут лежал ключ.

— Он и лежал… — растерянно подтвердил Ноль. — Пустой была только та комната, в которую спускался Маэл.

Раздался треск молний и все помещения вспынули от серии разрядов, промелькнувших в комнате с медным полом. Впрочем, молнии так же быстро стихли, а у порога, в связанной Аароном петле верёвки лежал сдёрнутый с алтаря ключ.

В этом отсвете Ноль резко обернулся, пытаясь понять, нет ли в комнате ещё кого-то, нет ли следов на старом полу?

– Вот ещё один, - удивлённо закричал Аарон и протянул ключ Нолю. – Остался последний

— И вы хотели меня отпрравить туда? — воскликнул ворон, вылезая из рюкзака Аарона. Чтобы меня вот так молнией прришибло? Ну, спасибо.

— Видишь?! — воскликнула Флави. — А ты говорил, мол, не умею, не получится. Как раз по тебе работка!
Она обернулась на знакомый каркающий голос.
— Да и надо было! Хоть бы суп из тебя сварили, хи-хи-хи, всё польза.

– Нет, нет, Адра, это я там что-то зацепил. Я бы тебя никогда если бы знал, — поспешил успокоить ворона Аарон.

— Ох… — потирая шею от своих поворотов, счетовод вернулся к остальным и немного смущённо принял ключ из рук мальчика. Ему казалось, что это знак доверия, которого он не совсем заслуживал. — Спасибо, Аарон! Ты лучший! Я ведь знал, что лучше никто не бросит! И вы тоже молодец, леди Лаббе, только с супами обождите. У нас пропал последний ключ.

– Куда пропал?

— В неизвестность.

Аарон заглянул в комнату и внимательно осмотрел ее, может упал на пол? Но нет, на полу его тоже не было.

— Мне все равно на ключ, хочу знать как она устроена. — сказал Дилан и бросил факел вглубь комнаты. Факел Дилана упал в центр комнаты перед зелёным алтарём, и стал медленно гаснуть.

– Хм, - а не мог кое кто сделать иллюзию ключа? Тот кто был здесь и забрал его себе?

Теперь, когда все собрались перед одной лестницей, комната была освещена не хуже ярмарочной площади в Гринесте.

– Дилан, твой наставник говорил что взял один из ключей, — мягко напомнил Аарон.

— Ты намекаешь на то, что это и есть та самая комната? — спросил Дилан, наблюдая за тем, как гаснет брошенный им факел. — Ноль, ты же начитанный. Почему факел тухнет?

– Я не знаю, может он тебе его отдал там наедине, а может себе оставил. Я ему точно доверять не собираюсь, — ответил мальчик.

— Нет-нет, постойте. Одного ключа не было в комнатах изначально. Его я нашёл, пока разгребал баррикады Маэла, — вполголоса заметил Ноль, оставшись со своим факелом между Флави и Аароном. Пламя над его чёрной перчаткой трещало и рассыпало мелкие искры, как будто транслируя растерянность счетовода. — А твой факел тухнет, потому как не может гореть со всех сторон ровно. Книжники верят, что пламя должно есть свежий ветер, дабы светить. А коли факел брошен на камни, где ветра нет, тогда он гаснет. Но не в этом дело. Скорее в том, что кто-то должен был побывать в этой зале буквально только что, чтобы утянуть последний ключ!

– А почему мы должны верить бандиту, что он взял только один из ключей? Поставил иллюзию, чтобы кто-то из нас туда полез и задохнулся - разве нет? — спросил Аарон.

- Либо ключ по-пррежнему там, - высказал предположение Адра. - Просто на него легли чары невидимости после того, как вы что-то сделали. Давайте отпрравим Флави пощупать. Может тогда от неё будет толк?

Аарон удивлённо взглянул на птицу. – Да... Невидимость... А я и не подумал

— Я тебя щас пощупаю, курица! — Флави приготовила волшебный палец.

Ноль тоже хмуро посмотрел на ворона. И в его взгляде читалось примерно то же выражение, с которым Аарон недавно глядел на Маэла и его сумасшедшую пассию.

- Ну, ты же начала с того, что от меня никакой пользы окррромя супа. Может, покажи собственным прримером, как надо.

Аарон поправил рюкзак за спиной, явно показывая, что варить суп из своей птицы он не даст точно

Адра предусмотрительно юркнул внутрь рюкзака, не желая испытывать судьбу.

— Да это же бред! Должен же быть способ обойти эту ловушку! — начал нервничать Дилан и зажег масляную лампу, что висела у него на рюкзаке.
— Есть у кого какая нибудь повязка? — спросил он перед тем как идти в низ.

— Погодите с ловушками, кашевары! — раздосадованно сказал Ноль. — Если ключ увели, ловушка уже неактивна. Если ключ там, проверьте арканом алтарь. Верёвка собьёт даже невидимый предмет. Но только бы ты, Дилан, отошёл к нам, когда мы будем это проверять.

Ноль вдруг обратил внимание на то, что на пороге лежало около дюжины человеческих скелетов; их пожелтевшие от времени кости лежали в скрюченных позах, будто они умирали в страшных муках.Он присмотрелся к костям, пытаясь понять, не проходил ли кто-то тут только что. Кости выглядели непотревоженными с момента кончины сотни лет назад.
— Погоди с повязкой, Дилан, — попросил Ноль. — Я дам тебе шарф, но такое чувство, что в комнату никто не спускался, иначе он не смог бы в темноте обойти все эти кости без треска и стука. А ещё один факел мы бы приметили.

– Наверное, не стоит туда идти, - произнес Аарон. – Нужно сначала обыскать Маэла и его девчонку. Я уверен, они знают что здесь происходит

— Помните что я просил, когда мы только вошли в эту комнату? Осмотреть мою ловушку и проверить где мастер с культисткой. Кто нибудь это сделал? — спросил Дилан, но не надеялся на положительный ответ.

— Вот возьму и покажу, — хмыкнула Флави в ответ на колкие замечания ворона. — Пустите, эй!
Она протиснулась между мальчишек ко входу в комнату и там остановилась, направив руки к алтарю. Несколько секунд ей понадобилось, чтобы понять, как снова взять из ниоткуда волшебной переливающейся пыльцы. Это время она водила в воздухе пальцами и морщилась, ясно не представляя, что делает. Но тут над алтарём хлопнул маленький взрыв, разбрасывая блестящий чародейский песок, и тот, медленно паря в воздухе, опустился на алтарь, осел на стенах и на полу рядом, покрывая застарелые кости, выделяя всё очень отчётливо.
Он осел ровным слоем на поверхность алтаря, сделав её бархатистой на вид, и таким же безупречно ровным слоем он осел на пол. Ничего похожего на ключ в комнате не проявилось.
— Ну, видите? — Флави отряхнула руки, как будто избавляясь от пыльцы или от мнимомго её присутсвия на своих пальцах. — Нет тут никакого ключа.


Получатели: Адраммелех, Аарон Вуд, Дэймон «Пружина», Скамос, Майя Найт, Розальда, Чиара, Адриан, Арлорасил «Лорас» Этилос, Баанаар Драккейн, Нагарайа, Ауриэлия.– Готов поспорить, он у Маэла, - вновь откликнулся Аарон. – Или у его психованной подруги. Идём к ним?

— Погодите тут. — сказал Дилан и направился в юго-западную комнату.
По пути он заглянул в дверной проем, что вёл в предыдущий зал. Там никого.

Аарон взглянул на Флави и Ноля. А затем показал пальцем на Дилана и приложил этот же палец к губам.

Ноль моргнул.

Обнаружив, что комната, которую Дилан проверил первой пуста, тот вернулся обратно к группе.
— Нет ничего. Значит последний ключ действительно кто-то украл до нас. — сказал он остальным ребятам и погасил фонарь.

Вместе с этим почти погас факел, лежавший на полу зелёной комнаты.

В свете своего факела Ноль ещё раз наклонился над верхней ступенью лестницы, пытаясь рассмотреть, не блестит ли металл среди белых фаланг. Ну не мог же никто из скелетов просто встать и похитить ключ в то время, которое прошло между первым обходом залы и началом сбора ключей…

Дилан также на всякий случай осмотрел стены и пол с потолком спуска и около него. Но там тоже ничего.

– Дилан? Маэл что тебе сказал? Пора уже признаться.

— Аарон. Я сказал всё, ясно? — коротко сказал Дилан

— Так-так, — Флави почесала щёку. — Я сразу пошла проверять эту комнату, но она мне не понравилась, а понравилась другая. После меня вы её проверяли, и там ключ был! Это не я его взяла! Старик тут не появлялся. Значит, — она с подозрением оглядела всех собравшихся, — это кто-то из вас! А ну выворачивайте карманы! Я тоже могу, чтобы честно. Мне-то скрывать нечего!

– Вот мой рюкзак, - снял лямки мальчик и бросил на пол. – Будем друг друга обыскивать? Вот это поворот!

- Каррр! - выкрикнул ворон, брякнувшись на пол внутри рюкзака. - Больно же!
И упорхнул под потолок.

— Обыскивать не будем, если воришка сразу сознается, — в голосе Флави послышались точно те же нотки, как ночью на поляне, когда свой смертный приговор получила пара гоблинов.

— Нет. Я ничего выворачивать не буду. Тем более по приказу дворянки! — сказал Дилан и сразу же продолжил, — К этой комнате я даже не ходил, а проверял комнаты слева.

Ноль в этот раз занял сторону Аарона: раскрыл плащ пошире, показывая, что после гоблиньего плена у него не осталось даже сумки, не то что специальных карманов для кубообразных ключей.
— Только давайте не раздеваться. И эй, птица! Лети-ка сюда.

— Что, хочешь проверить мои карррманы?


— Раздеваться не обязательно, — покраснела Флави, — а проверять рюкзак обязательно.

– Начнем с Дилана или с тебя? - встал в позу Аарон.

— Да хоть и с меня. Самой первой буду, раз вы трусите, — Флави опустила рюкзак на пол, перевернула и принялась вытряхивать. — З-значит... точно скрываете... уф-ф... что-то!

Ноль вообще не смотрел, что происходит с рюкзаками. Он пристально следил за вороньей тенью под сводами зала.

- Я лучше полечу посмотррю, как там наши двое друзей-культистов поживают, - каркнул ворон и улетел прочь.

Из рюкзака Флави вылетели Свиток с генеалогическим древом, свёртки с едой, книга, бутылочка чернил, писчее перо, листы пергамента, небольшая сумочка с песком и ножик.

– Мне не интересно, что в твоём рюкзаке, Флави, это ерунда обыскивать друг друга, — сказал Аарон, глядя в ту сторону, куда улетел его ворон.


Получатели: Адраммелех, Аарон Вуд, Дэймон «Пружина», Скамос, Майя Найт, Розальда, Чиара, Адриан, Арлорасил «Лорас» Этилос, Баанаар Драккейн, Нагарайа, Ауриэлия.— Повторяю еще раз. Я чисто физически не мог украсть ключ или ты думаешь, что я могу быть в двух местах одновременно? — спросил Дилан у Флави, скрестив руки на груди.

– Все мы были вместе рядом, подтвердил мальчик. Кто-то нас сразу повел за нос. И я уверен - это твой хозя... наставник, - поправился Аарон.

— Хватит. Давай помогу собрать. И идём к ним, решим этот вопрос вместе, — Ноль присел рядом с Флави, помогая вернуть Свиток с генеалогическим древом и писчее перо на место.


Получатели: Адраммелех, Аарон Вуд, Дэймон «Пружина», Скамос, Майя Найт, Розальда, Чиара, Адриан, Арлорасил «Лорас» Этилос, Баанаар Драккейн, Нагарайа, Ауриэлия.Брошенный Аароном рюкзак вдруг зашевелился и... пискнул! Из вороха разных походных предметов вдруг выскочила настоящая живая крыса и бросилась прочь!

Ноль застыл с пачкой листов пергамента в свободной руке.

— А! — Флави бросила вдогонку крысе мешочек с песком.


Получатели: Адраммелех, Аарон Вуд, Дэймон «Пружина», Скамос, Майя Найт, Розальда, Чиара, Адриан, Арлорасил «Лорас» Этилос, Баанаар Драккейн, Нагарайа, Ауриэлия.Мешочек попал крысе в бок и отбросил её в стену. Но крыса оказалась жирненькая и, свернув лысый хвост колечком, она побежала дальше прочь, к выходу из храма.

– Крыса! - заорал Аарон, – Откуда там крыса! - и на всякий случай начал хлопать по карманам, штанам и запустил даже руку запазуху.

По реакции мальчика Ноль понял, что крыса в рюкзаке точно не предполагалась.
— Дилан! — крикнул аудитор, показывая на крысу. — Ты сможешь её достать?!

— Щас я её! — забыв, что собирала обратно свои монатки, и окрылённая потрясающей атакой мешочком с песком, Флави бросилась вдогонку, добавив напоследок: — Да он её даже не разглядит! А я всё увижу!

— Тогда арестуй её!!! — прокричал Ноль.

Выбежав в колонный зал в догонку за крысой, Флави чуть не споткнулась о полуразобранную баррикаду, а потом и о тело одного из убитых мертвяками культистов. В колонном зале крыса быстро затерялась где-то за полусгнившей мебелью.
Получатели: Адраммелех, Аарон Вуд, Дэймон «Пружина», Скамос, Майя Найт, Розальда, Чиара, Адриан, Арлорасил «Лорас» Этилос, Баанаар Драккейн, Нагарайа, Ауриэлия.

— Я тебе не крысолов. — сказал Дилан и, убрав своё зеркальце, вышел вслед за Флави в главный зал. В руках он уже держал лук со вложенной стрелой. Но в отличие от Флави, Дилану всё ещё был нужен свет, чтобы стрелять.
— Чего ты теперь-то пришёл? — возмутилась Флави. — Раньше надо было бежать. Она уже спряталась!

– Да что тут вообще происходит, - крикнул мальчик. – Мне надоели ваши фокусы. У нас есть три ключа. Тот верзила сказал, что у него есть четвертый. Идём уже и обыщем его карманы, карманы его женщины и поскорее уберемся из этого места.
И не дожидаясь никого мальчик пошел туда, где оставил Маэла. Прислушиваясь, однако, идёт ли хоть кто-то за ним

— Аарон… — закончив собирать рюкзак Флави, аудитор поспешил за Вудом. — Постой. Постой.

– Что, Господин Ноль? Нам нужен же ключ или нет?

В другом конце колонного зала с трупами культистов появился свет факела. То были Маэл и подуспокоившаяся Кусфия. Маэл нёс факел в левой руке и в правой руке держал длинный меч. Кусфия была вооружена коротким мечом, но ручного арбалета при ней уже не было.

— Ну что, достали те ключи? — поинтересовался Маэл, приближаясь к компании подростков. — Я забыл сказать, где четвёртый...

Услышав весь этот шум, ворон влетел обратно в общий зал и осмотрелся из-под потолка.
– Что за крррики? - поинтересовался он у юных крысоловов. - Кого вы тут собрались арестовывать?

Аудитор протянул Аарону его рюкзак и торопливо пробормотал:
— Ты забыл.
Он, кажется, хотел сказать что-то совсем другое, но появление новых действующих лиц сбило весь настрой. Поэтому Ноль просто встал рядом с мальчиком.

– Давай четвертый, - насупился на недруга мальчик, принимая рюкзак от Ноля

— Подождите меня! — девочка побежала к остальным. Оставаться в старом зале наедине с крысой (и Диланом) было немного страшно.

— Арестовывать? — напрягся старый наёмник и сжал меч покрепче. — Ну это вряд ли...

– А почему нет? -поддержал вопрос Аарон. – Либо ключ, либо арест

Едва на пороге появился Маэл, ворон поспешил упорхнуть отсюда подальше. Старый наёмник Адре определенно не нравился.

— Кто-то украл ключ, дядя! — Флави сложила руки на груди. — И крысу Аарону подкинул!

— Может просто поговорим? Не на повышенных тонах. — попробовал успокоить всех собравшихся Дилан. — Мастер, ловушку в какой комнате вы обошли?

– Дилан нам все рассказал про вас, выворачивайте карманы, - добавил Аарон, явно не желая переводить разговор в мирное русло.

— С чего бы мне выворачивать карманы, парень, если ключ не при мне? — спросил Маэл.

— Крысу?! — начала заводиться Кусфия. — Это кого ты называешь крысой?

— Крысу, — исчерпывающе объяснил Ноль.

– Да, крысу, на тебя похожа была, - не унимался мальчик.

— Да чтоб вас всех, мы ни к чему не придем, если будем провоцировать друг друга!


Получатели: Адраммелех, Аарон Вуд, Дэймон «Пружина», Скамос, Майя Найт, Розальда, Чиара, Адриан, Арлорасил «Лорас» Этилос, Баанаар Драккейн, Нагарайа, Ауриэлия.— Крыса — это крыса. А шкура — это шкура, — попытался Маэл успокоить спутницу, а затем обратился к подросткам: — Ключ я спрятал в баррикаде у дверей. Это ключ из белой комнаты, если это так важно.

— Ключ пропал с алтаря в одной из комнат, а ваш ключ мы уже нашли, — пояснил Дилан.

— Аарон, он не обманывает, — хмуро сказал Ноль. — В отравленную комнату никто не спускался ногами.

– Она превратилась в крысу и украла - Аарон показал пальцем прямо на женщину. – И сразу же эти двое сюда вошли, ведь так? Давай сюда ключ, крыса! - очевидно, мальчик злился и хотел сорваться на Ксуфии.

— А эту ты зачем выпустил? — Флави пальчиком указала на Кусфию. — Она должна взаперти сидеть.

— ПРЕКРАТИТЕ! — заорал Ноль.

– ТЫ С НИМИ ЗАОДНО, - заорал Аарон Нолю.

— Аарон, вообще-то, — баронская дочка одёрнула мальчика за рукав, — Маэл запирал её в келье, а крыса вывалилась из твоего рюкзака.

— Сопляк, — фыркнула Кусфия. — Выпендриваешься, а ведь тебя даже твои друзья не поддержат, елси я сейчас подойду и всыплю тебе как следует.

– И что теперь? Хочешь сказать я украл дурацкий ключ? Это она! - мальчик отступил от всех и озлобленно смотрел на друзей и врагов.

— И даже если он её выпустил, — продолжила она с нажимом, — что непозволительно, потому что я её приговорила, всё равно она как-то должна была попасть к тебе в рюкзак.

— Я думаю, Аарон, — мягко и совершенно нейтрально подхватил слова Флави Ноль, — что ключ украл ворон. Потому что это никакой не ворон.

— Похоже, крыса утащила у них один ключ, и они думают, что ты умеешь превращаться в крыс, Кус, — хохотнул Маэл, которого вся ситуация начала забавлять.

— А кто это? — удивилась Флави. — Грач?

— Срач. Что вы тут развели, — заключила культистка.

Флави захихикала.

Аарон ещё несколько секунд держался и вдруг одна слеза, а затем другая прокатились по его щеке. Поняв, что плачет, он вдруг перестал сдерживаться и заплакал уже открыто: одновременно срывая с плеч рюкзак и кидая к ногам остальной кампании: – Подавитесь!

Ноль остановил падение рюкзака сапогом. Он даже не улыбнулся от шуток.
— Позови ворона, Аарон. Я хочу кое-что показать тебе.

— Надеюсь, это хотя бы была не зомби-крыса? — продолжал смеяться Маэл. — А то это совсем позорно, проворонить еле ползающую животину, кха-кха...

— Замолчи, — не оглядываясь на Маэла, сказал ему Ноль.

— Кхем, — прекратил смеяться Маэл.

– Я взял ключ. Потому что вы... вы все... - что именно «вы все» Аарон не сказал, но его кивок в сторону рюкзака явно указывал, где искать.

Чёрный сапог Ноля всё так же пригвождал рюкзак к полу.

— А я говорила, — пробубнила под нос Флави, — проверили бы рюкзаки сразу, и ничего бы этого не было. Дурак ты, Аарон.

Мальчику было очень обидно за позорное поражение и разрушение всех планов.

— Что?.. — растерянно спросил Дилан, — То есть он у тебя? Если это сделал ты, то чего ты добивался?

— Он считал, что Кусфия и Маэл нападут на нас как только мы принесём им ключи. В этом нет ничего постыдного. Но здесь есть куда большая беда. Идём. Мы вместе откроем дверь, а я расскажу вам кое-что. Это будет полезно слышать всем.
Ноль наконец снял сапог с рюкзака и положил ладонь на плечи мальчика, привлекая его к себе.

– А ты чего с ними шептался? - пытаясь как-то унять слезы, ответил Дилану Аарон, – Это не честно! Я хотел как лучше, я хотел чтобы без этих вот... - указал на бандитов мальчик

— Почему? Все очень просто. Потому что мне нужны ответы. — сказал Дилан и сразу добавил, — Я очень любознательный, понимаешь?

— Любознательные книжки читают, — заявила девочка, — а не с культистами якшаются.

— Книжки, в которых правда, запрещены Альянсом Лордов, — парировала Кусфия.

— У меня всякие книжки есть, — ответила ей Флави, — и разрешённые, и... другие тоже. То есть были. Пока вы мне дом не сожгли.


Получатели: Адраммелех, Аарон Вуд, Дэймон «Пружина», Скамос, Майя Найт, Розальда, Чиара, Адриан, Арлорасил «Лорас» Этилос, Баанаар Драккейн, Нагарайа, Ауриэлия.Аарон вытер слезы и встал рядом с Нолем — единственным, кого он теперь не боялся.

Ноль продолжал обнимать мальчика за плечи свободной рукой, второй высоко держа факел. Рыжий свет покрывал тенями лица — усталые, испачканные кровью, удивлённые. Рыжий свет играл на каменных телах драконов над высокими дверями.
— Эта правда кроется не в книжках. Всё это время, — негромко сказал аудитор, — за нами шёл дьявол. Ты, Кусфия. Ты знаешь легенду о Той, Чьё Имя Проклято. Ты знаешь, где она заключена. Теперь я понимаю, в чём была цель чёрной птицы. Желая освободить Тиамат, на самом деле вы лишь исполняли план её дьявольских господ. Твой ворон, Аарон. В паучьем лесу я узнал его. Это демон, призванный зелёной звездой Великого лжеца. И его аура — чернее, чем сама ночь.

– Адра мне жизнь спас, - буркнул Аарон, – И вам тоже.

— И Тибо тоже? — саркастично заметила Флави.

Ноль опустил голову.

– Не может зло добро делать, так ведь? — спросил Аарон.

— Сама концепция делить всё на белое и черное - абсолютно неприемлема, — между прочим заметил Дилан.

— Я не знаю большего, чем сказал. Я не знаю, Аарон.
Не убирая руки с плеч мальчика, Ноль возглавил процессию к зачарованным вратам.
— Пожалуйста, поднимите рюкзак, — попросил он. — Пора покончить с хотя бы одной тайной.
На лице Ноля были глубокая грусть и сожаление. Он до последнего не хотел рассказывать своему маленькому спутнику правду о его ручной птице, о его друге. И ему пришлось сделать это в такой поганый момент...

— Надеюсь, там нет больше никаких крыс. Или ещё чего похуже, — Флави встряхнула рюкзак Аарона за лямку, прежде чем поволочь его к выходу из залы.

Аарон лишь вздохнул на свой рюкзак и пошел вместе с Нолем.

Дилан покачал головой и пошел вслед за всеми к воротам.

Заглянув в рюкзак Аарона, Флави нашла мешочек с магическими компонентами, спальник, столовый набор, вязанку факелов, рационы, бурдюк... но ключа там не было.

— Это... Аарон, — с сомнением протянула Флави, — а чем мы должны были подавиться? Вроде всё то же самое, что и у меня.

Ноль остановился.
— Там нет ключа?

Аарон удивлённо обернулся. Затем машинально вывернул карманы – пусто.

— Ну на, сам посмотри, — Флави подтащила рюкзак поближе.

— Так что, правда крыса утащила? — удивился Маэл.

– Ну... там был... потом она несла... - мальчик недоумевал.

— Плевать. — сказал Дилан и осмотрел места, куда нужно было вставить ключи в воротах.
Место под ключи было похоже на головоломку, правда головоломка была совсем детская: четыре ключа соединялись в двери в одну цельную фигуру.

— Похоже, что правда, — Ноль повернулся к Маэлу и Кусфии, поняв, что объяснения сегодня ложатся на его плечи. — В рюкзаке нашего парня откуда-то появилась крыса. На вид как обычная крыса, которая вела себя не совсем как животное. Скорее как разумная тварь, знавшая, что ей нужно. Она сбежала куда-то в темноту в зале с колоннадой. Видимо, ключ… э… превратился в неё. Её надо найти. Пока мы ищем...
…и Ноль протянул Дилану два ключа, собранные по комнатам.

Дилан вставил все три ключа на их места и посмотрел что получилось. Он пытался понять, можно ли обхитрить механизм без последней части головоломки.

— Я не видел крыс, — сказал Маэл.

— Это странно, потому что я вообще тут животных не видела, если не считать гигантских пауков. Лес проклят, — поддержала Маэла Кусфия.

– Крыса, Ноль и Флави. - никто больше рюкзак не трогал, - Аарон пожал плечами.

— Тут всё странно, — согласился Ноль. — Но я напомню, что ворон — это только одна из возможных форм демона. Он может стать крысой, человеком, кем угодно. К сожалению, храм, где я обучался, не очень сведущ в демонологии. Истреблением сил зла заняты паладины Тира. А я не могу предсказать, на что точно способны демоны.

Пока Дилан исследовал замок, Ноль держал факел над сложным механическим узором.

— Так ты стащил его или нет? Я уже запутался, парень. Может, пока вы тут в чехарду играли, он просто выпал? Кус, посмотри возле Аски и Дукта, — Маэл указал на два трупа культистов, лежавших у баррикады.
Сам он стал осматривать рухлядь, подпиравшую двери. Но после недолгих поисков пришлось заключить, что ключа тут не было.

– Я не брал. То есть я брал и отдал ей вместе с рюкзаком, - стал оправдываться Аарон. - Ну, честное слово.

— Не понимаю... — сказал Дилан и отстал от замка.

— Что, я теперь виновата? Сами носите свои рюкзаки! Вот, — бросив рюкзак на пол, Флави подняла обе руки, показывая, что они пусты. Она хмыкнула и развернулась, поспешив к Дилану и Нолю. — Дайте мне посмотреть!

Ноль посторонился.

Рассмотрев замок, Флави пришла к выводу, что без четвёртой части ключа его точно не открыть, как его ни крути и что в него ни суй.

— Мдааа, задачка, — протянул Маэл.

— А это чей рюкзак? — Кусфия пнула наполовину собранный рюкзак Флави... и из него вылетел четвёртый ключ. — Хмм....
Кусфия посмотрела на ключ, более похожий на щербатый кубик. Потом на Маэла.

– Вот она чья крыса была, - протянул Аарон и уставился на Флави.

— Это мой! Отойди от него! — Флави бросилась назад и, присев на корточки, подобрала ключ. — Его тут не было, — она повернулась к мальчику. — Ты чего, Аарон, ты сам сознался, что он у тебя был. А я при всех рюкзак вытряхивала! Ещё и крысу для тебя чуть не прибила, пока ты сидел на заднице и моргал!..
Она потёрла вещицу в своей руке о бедро, смахивая пыль.
— И прятать мне его незачем. Вот пойдём сейчас и откроем.

— А была ли крыса... —глубокомысленно вопросила Кусфия.

— В этой компании, кажется, одна точно завелась, — ответил Маэл.

— Была-была, — подтвердила Флави, — на тебя похожая. Жирная такая.

Аарон услышал, как Ноль еле слышно хихикнул.

— Ну сейчас ты у меня получишь… — Кусфия гневным шагом подошла к Флави и попыталась треснуть её эфесом короткого меча.

— Жирная! — Флави отскочила, пнув её по ноге.


– А я же знал, что они все против нас, господин Ноль. Флави, Дилан, Маэл и Крыса. Нельзя им чешую давать.

— Все мы против вас. Ну да. Разок поговорил 1 на 1 с наставником и уже в предатели записали, а как твоя птица вместе с тобой тут самые настоящие интриги мутить начала, так сразу нет. Хотя о чем это я говорю?

– Я за добро, - возразил мальчик, – И Адра тоже. А наставник твой – бандюга

— Перестаньте! Убивая друг друга, вы облегчаете демону работу! — воззвал Ноль.

Откуда-то из-под потолка раздался тонкий сдавленный смешок.

— Кинь хотя бы ключ! — поняв, что воззвания к демонам не помогут, Ноль обратился к дверному вопросу.

— А ну прекратили быстро! — рявкнул Маэл на дерущихся девчонок.

— Это она первая начала! — Флави указала пальцем на Кусфию.

— Аарон! Побереги силы, ты чего! — глядя, как ладони мальчика покрываются уже знакомым холодным инеем, Ноль кинулся вперёд. Спина аудитора закрыла дерущихся. Он протянул девочке руку:
— Флави! Дай-ка ключ!

— Да забирайте, мне жалко, что ли, — Флави сунула ключ ему в руки и показала язык Аарону.

И вот — это свершилось.

Неровный многоугольник со множеством выступов и впадин лежал в чёрной перчатке счетовода. Посреди древней арены наконец замкнулся круг времён. Двери, запертые половину тысячелетия назад, возвышались перед Нолём и Диланом.

Комната слева дышала белым маревом. Комната справа сверкала отсветами молний. Комнаты вдалеке источали ядовитые миазмы. Тела наёмников и древних зилотов-дикарей, молившихся драконам в подземных кельях, устилали каменные плиты.

Ноль развернулся на каблуках. Его плащ взметнулся за ним как водоворот чёрной материи, увлекавший всех в неведомые бездны грядущего. Рука в перчатке, набрав щедрый размах, вогнала последний ключ в самое сердце двери.

Пять драконьих голов. Четыре ключа.
Изваяние божества, низвергнутого в бездны Девяти адов.
Что-то лязгнуло в глубинах двери. А Ноль всем весом тела вдавил ключ. До конца, до самого упора, завершая мозаику механизма.

[поёт хор]

Кусфия размахнулась было, чтобы ответить на оскорбление малолетки, но её отвлёк скрежет ржавых механизмов, пришедших в движение. Круг с четырехсоставным ключом провернулся, и створки дверей начали расходиться в стороны. Первое, что все увидели в дверном проёме — это зловеще-красный свет, освещавший хранилище. Он горел как свет застывшего пламени, искрящегося в отражении зеркал.

Когда двери раскрылись, то все смогли увидеть, что стены последней комнаты были покрыты сверкающими красными и оранжевыми плитами. Они сияли отраженным светом тусклого красного света, исходившего от багрового диска, парящегося в воздухе над красным каменным алтарем в самом центре. Этот диск был размером с большой щит и сиял блеском полированного красного металла, более красного чем самая красная медь.

Алтарь был торжественно-внушительным, но помпезный блеск настенных плит слегка померк оттого, что они были исцарапаны неровными письменами. Надписи были на эльфийском наречии, какие-то длинные тексты с большим количеством прилагательных и наречий. Часто встречались колонки цифр, будто из Гринестской амбарной ведомости. На полу с одной стороны алтаря были разложены камушки, разной формы и размеров, они были выстроены в аккуратные ряды, формируя прямоугольные группы, которые были выровнены по линиям напольных плит. Рядом валялось несколько самодельных игральных костей.

  Бровь Федроса слегка изогнулась, когда Дионисий стал живописать те казни, что готов был обрушить на врагов за нежелание подчиниться. Украсить оливы кишками пленников? Насадить поверженных врагов на копья? Методично ломать кость за костью? Уподобиться муслимам, терзающим своих рабынь? У Федроса не было никакого желания участвовать в подобном варварстве. Чуда не случилось, душа Венсислава не устремилась к свету, но пускается в торги вместо смиренного самопожертвования, а значит всё, что могут теперь сделать православные сородичи — это отправить мятежную душу на суд к Господу, пока она не запятнала себя ещё больше в этом мире. Все эти кровь и кишки... пустое.
  Но останавливать Дионисия Федрос не стал. Их гетерия и так была порядком унижена столь ничтожным и одновременно дерзким послом, чтобы ещё сверх того унижать самих себя мелочными внутренними склоками на глазах чужака. Пусть говорят Дионисий и его Тень. Судьба Венсислава, фуроров и даже бедного отца Элии, живого мертвеца во всех смыслах, уже мало интересовала Федроса. Гораздо интереснее было наблюдать, как раскрываются его собственные собратья. Как Ливелий, этот человек-гора, африканский дикарь, проявляет смирение льёт медовые речи. Как Дионисий, рождённый в Константинополе, изрекает угрозы страшнее казней египетских. Как Таврос Тавридес умывает руки, предоставляя другим сородичам самим совершать ошибки и затем отвечать за них перед его союзником Лисеросом, чьей армией командовали Медные Быки. Как то же самое сделали другие вентру, Констанций и Андрокл, готовые заявить о своей поддержке в случае успеха, но не готовые разделить ответственность за поражение. А фуроры... это просто фуроры. Пусть и с заложником.
  — Смотрю, ваша тень опять разыгралась, мой ветхозаветный собрат, — сказал Федрос, созерцая как удаляется запуганный посол. — Ну что ж, мы отслужили канон, наступает время катавасии. Отправляйтесь на свой фланг, Дионисий, и будьте готовы выступать, когда прозвучит горн.

  — По драконам я, может, и не эксперт, но по неудачникам — ещё как. Этот твой парнишка, что тут всем заправлял раньше, как раз из таких. Так что кончай истерику, пока все остальные мертвяки на твой вой не сбежались.
  Маэл обернулся к остальным:
  — Дверь в хранилище закрыта на четыре ключа. Сами ключи рядом в соседних комнатах, но там ловушки. Одну я обошёл, и ключик перепрятал, только не скажу куда, пока не буду уверен, что мне ничего не грозит. Считайте, это мой залог безопасности. Добудете три остальных ключа, скажу где четвёртый. И это, Дилан, задержись на секунду?..

  Маэл посмотрел на Ноля, сидящего на полу, потом на Дилана, которому видимо не терпелось самому зарубить очередного монстра, да не успел. Потом посмотрел собственно на монстра, валявшегося кучей подпаленного гнилого мяса на полу. Несмотря на победу (и на то, что ему, скорее всего, было плевать на нелепо погибшего Тибо), вид у него был хмурый.
  — В армию бы вас отправить, там бы вас быстро дисциплинам научили. Как раз и возраст у вас подходящий, послужили бы годик-другой, армия бы из вас нормальных мужиков сделала. А так книжек поначитаетесь и вырастите не пойми во что. Приключенцы хреновы.

  Когда Федрос выходил из шатра, он одобрительно улыбнулся своему собрату по котерии, обертусу Ливелию, но лишь скользнул взглядом по лицу Поликарпа, в адрес которого ещё совсем недавно мироточил елеем. Монах хоть и был цимици, однако ему было положено лишь то, что ему было положено, в отличие от собрата Ливелия. Когда же Федрос вышел из шатра, лицо михаэлита застыло в безэмоциональной сосредоточенности.
  Он обошёлся без герольда, но возглавил отряд афанатов, вооружённых копьями и щитами, а сам сел на белого жеребца, взяв в руки лишь свой червлёный каплевидный щит с изображением двуглавого орла — символа своей пафлагонской провинции, где Федрос был протоспафарием. Орёл был выкован из золота и служил одновременно и гербом, и стилизованным умбоном. Голову Федроса украсил заострённый шлем, окованный золотыми узорами, что сочетались с блеском чешуйчатых доспехов, жёлтых, с красновато-медным отливом. За спиной развивался плащ ромейского красного цвета. Ходил миф, что красный цвет был выбран древними римлянами, чтобы на нём не была видна кровь, и потому его иногда называли «сангиной». Впрочем, персы называли его «гюлз», что означало «роза», и Федроса почему-то трогало это сравнение. Любовь и кровь — две вечные темы поэтов.
  За Федросом ехал аквилифер. Он нёс лабарум, увенчанный не совсем традиционной хризмой. На богато украшенной ткани ниже были изображены Константинопольские Патриархи Троицы: Архангел Михаил, Дракон и Антоний, вышитые золотом (последний, будучи иконокластом, не оценил бы этот иконодульский жест, но он был мёртв и больше не мог ничего возразить). Ниже были закреплены пять фалеров, по количеству каинитов в котерии «Медного быка». Их было три изначально — о Тавросе, Ливелии и Федросе, но совсем недавно Федрос распорядился добавить ещё два, о Константине и Дионисие. Он долго думал, прежде чем решиться на этот поступок, особенно из-за Дионисия, фалер которого он вообще хотел сначала выполнить в серебре. Но позже Федрос отказался от этой идеи — с серебряным фалером лабраум выглядел как-то... второсортно. В итоге фалер Дионисия остался золотым. «На вырост», убедил себя Федрос.
  Михаэлит подъезжал неспешно, разглядывая противника, что Господь послал им в качестве испытания. В цимисхе было что-то пугающее, но совсем не то, что испугало бы рядового воина. Федрос не дрогнул ни при виде огромного роста, ни от вида монструозно-извращённой плоти. И варварские регалии в виде драгоценностей и дорогих доспехов не впечатляли воина, выросшего и прожившего две жизни в Константинополе, богатейшем городе, столице цивилизованного мира. То было другое. Варварский вождь будто бы прошёл от британских островов через земли галлов, славян, булгар, печенегов, гуннов, скифов — словом, всей Европы, явившись воплощением всего того дикарства, что творилось в тех землях, подбираясь к Царьграду. Но не чтобы принять его благодатный свет, а чтобы разрушить всё светлое, что было создано здесь.
  Когда вождь этих дикарей приказал Федросу остановиться, михаэлит слегка поморщился... и подбодрил коня продолжить ход. Не до́лжно варвару указывать ромею, что ему делать на его земле. Только подъехав на такое расстояние, чтобы не приходилось напрягать голос, Федрос соизволил остановить коня.
  — Я Федрос, крови Афанасия, что крови квизитора Петрония, что крови архангела Божьего Михаила, Архистратига святого воинства ангелов и архангелов, правителя Константинополя. На его землях вы сейчас стоите. И я здесь, чтобы узнать почему.

  Красный маг был мёртв.
  Его худощавое тело было разрублено надвое двуручным мечом, и лежало сейчас на земляном полу, алея всеми оттенками красного: крови, мяса, внутренностей, тэйской мантии. Сердце его, отбивавшее последние удары в пустоту, тоже было красным, а не чёрным, как можно было ожидать от человека, что был и некромантом, и одним из лидеров Культа Дракона.
  Был. Но теперь он мёртв.
  Его культистская ячейка, оперировавшая в Скорнубеле, превратилась в змею с отрубленной головой, как и мечтал Онтарр Фрум. Без своего лидера Скорнубельские культисты теперь были просто разрозненной кучкой фанатиков, злобных, жаждущих крови и власти, но не способных более помочь общей цели их культа. Со смертью тэйского мага культ лишился части своих военных, финансовых и человеческих ресурсов. Может, это и на благо последних, ведь именно этим они и были для культа — ресурсом, который следовало методично тратить для достижения общей цели Культа Дракона, какой бы она ни была.
  Красный маг был мёртв, и теперь не мог рассказать, что же это была за цель и зачем культ так активно накапливал сокровища, будто собирался подкупить сразу нескольких королей. Маг унёс эту тайну с собой, как и многие другие. Что он пытался создать в своей алхимической лаборатории? Что это были за живые мертвецы с рудиментарными чешуйчатыми хвостами и кожистыми крыльями? Что он искал в забытой всеми пещере на берегу Чионтара, отправив туда Малыша и всех своих кобольдов? Зачем тэйцу нужно было связываться с фанатиками из Культа Дракона? Лицо мага, лишённое бровей, как и при жизни не выражало никаких эмоций.
  Красный маг был мёртв.
  Из комнат постоялого двора начали выходить люди, поверившие возникшей тишине, что обещала безопасность. То был простой путешествующий народ: ремесленники, бродящие артисты, небогатые торговцы и дешёвые наёмники, нанятые ими для охраны таких же дешёвых товаров. Вместе с Драккейном со второго этажа стали спускаться и те их них, что ужинали на местной кухне. Не в пример пёстрым Скорнубельским базарам с их дроу и багбирами, эта толпа состояла практически лишь из людей, за исключением пары полуорков. Вид разрубленного тэйского мага многих из них шокировал, но многих и привлекал, распаляя нездоровое любопытство и подталкивая посмотреть поближе.
  Другие же глазели на тех, кто убил мага: настоящий эльф с серебристыми волосами, рогатый получеловек-полудьявол, покрытый белой чешуёй получеловек-полудракон, и красивая девушка-полуэльф, закованная в доспехи. Возле самого мага, ставшего кровавым месивом, стоял наёмник с двуручным мечом, покрытый алой кровью и какой-то чёрной дрянью, похожей на смолу (кровь живых мертвецов из гробницы всё ещё отдавала лёгким запахом гнили). И какой-то уголовник с щербатой улыбкой.
  — Надо сообщить стражам... — раздался неуверенный женский голос.
  — Каким стражам, тут ближе всех лишь Врата Балдура, а до них день пути, — ответили ей.

  Портал черпал энергию из железного прута, что торчал из начерченного на полу арканного символа, подобно резонатору. Это не было похоже на обычное заклинание телепортации (если заклинание седьмого уровня можно назвать «обычным»), скорее это был сложный и долго подготавливаемый ритуал, который был запущен в действие ключевым волшебным словом. Мощь магии нагрела прут, из-за чего он стал расплавляться быстрее тончайшей свечи и всего через несколько секунд прут превратится в лужу расплавленного металла, а портал закроется. Понять, куда он вёл, было невозможно, однако сквозь зеркальную поверхность портала виднелась комната, очень похожая на типичную комнату в постоялом дворе среднего пошиба: обшарпанный шкаф, стол, потемневшее дерево стен, и недавно сменённые рамы окна без стёкол. В комнате царил сумрак, так как за окном уже догорал закат.
  На лестнице послышался крик — первая жертва призрачных стражей Чиары кубарем повалилась с лестницы.
  — Это кто там щебечет? — раздался голос молодого парня сверху. — Хью, ты что ли?! Ты опять на общак покушаешься, пёс недобитый?! Мы ж тебе ща все оставшиеся зубы повыбиваем! И подельников твоих на ремни!

Получатели: Хьюго.

  —Фус РУ-ДАА!!!
  Раздался оглушительный раскат грома, и порыв ветра поднял стол и швырнул его в стену вместе со всем, что на нём было. Гром ударил и по другой мебели, и по всем, кто был в комнате ещё до того, как Чиара успела подойти к подозрительной двери. У стены появился маг, стоявший там всё это время под покровом заклинания невидимости. Он был одет в традиционную красную мантию, а на его голове была татуировка, занимавшая треть лысого скальпа, а в его взгляде читался холодный и бесчеловечно-расчётливый ум.
  Ударив волной грома по непрошенным гостям, он толкнул спиной секретную дверь и скрылся в открытом проходе, сбегая куда-то вниз по лестнице.

  Где-то над пещерой раздался грохот, похожий на раскаты грома, от которого с потолка посыпалась пыль, окружая всех желтоватой вуалью. В следующий миг в стене возле Рябчика вдруг появился проход, и оттуда выскочил лысый маг, одетый в красную мантию.
  — Проклятье! — выругался он, видя, что с этой стороны его тоже будто поджидали. Он сжал и расжал кулаки, разминая пальцы, холодным и злобным взглядом выбирая, кого из присутствующих он поджарит первым...

  —Ливелий? — Федрос не сразу понял, о чём речь, но, посмотрев туда, куда указывал Болли, он замер, парализованный приступом ярости.
  Он, Федрос, блистал там, у ворот вражеской крепости. Под прицелом луков, каждый из которых мог пронзить его небьющееся сердце даже сквозь кирасу, он продолжал мило беседовать с предводителем фуроров, будто они сидели вдвоём, попивая vitae в беседке, увитой розами. Федрос был изящен и силён, он читал стихи и цитировал Священное Писание. Он был так прекрасен, что даже любовница Венсислава ощутила укол ревности, потому что на фоне Федроса её избранник выглядел неотёсанным мужланом, годившимся Федросу разве что в конюхи. Всё так, ведь именно из ревности она тявкала свои нелепые оскорбления. Но был спокоен тот, кто хранил в себе Бога, пока страх в каждом из них строил себе дорогу. Федрос пришёл к вражеской крепости как спаситель. Как спаситель Элии, он пошёл дальше и предложил спасение всем грешникам и душегубам, что были в крепости. Подобно Спасителю, он подставлял правую щёку под оскорбления, получив по левой. Возможно, в эти мгновения над его головой тоже засветился нимб, как над головой брата Поликарпа.
  ...И тут Ливелий собирается всё порушить! Что за вздор! Федрос же послал ему гонца с предупреждением об опасности!
  — Разве он не должен был искать подземный лаз вместе с братом Поликарпом? Разве не желал он остаться наедине с этим гесианцем? И я ведь дал ему такую возможность, хотя брат Поликарп чуть ли не умолял составить им компанию. Зачем же он идёт на копья и стрелы? Он что, не знает, что такое «тайный лаз» у крепости и хочет найти его под стеной?
  Затем Федрос вдруг резко успокоился. В его светлой голове зародилась догадка.
  — Брат Поликарп... что вы думаете о нём? Мог ли он сломить волю Ливелия и направить его на погибель, поддавшись соблазнам диавола? Что вы думаете, собрат Болли? Cобрат Дионисий? Вы разбираетесь в подобных вещах.

  Обзаведясь новым молотом, Розальда была готова для отдыха. Остальные были готовы ещё раньше, так что на долгие поиски идеальной таверны сил уже не оставалось. Ближайшей таверной оказалось «Пыльное копыто», которая была не хуже и не лучше прочих. Это было длинное и узкое здание с высокими потолками. Весь первый этаж занимали столы, а вдоль одной из длинных стен была бесконечная барная стойка. На втором этаже были ещё столы, но уже без бара, и в отличие от шумных и пьяных посетителей на первом этаже, клиенты, обосновавшиеся на втором, пришли сюда чтобы спокойно поесть и посидеть в приятной компании. Третий этаж был отведён под спальные комнаты для гостей, странной особенностью которых было, что не все из них имели окна. Посетителями были в основном торговцы и погонщики из караванов и они были слишком уставшие, чтобы поднимать серьёзный шум, так что место выглядело спокойным. Еда была тоже неплоха. Фирменным блюдом здесь был суп из копыт, но были и обычные мясные похлёбки, жаркое и рагу из овощей. Из напитков на первом этаже в основном пили эль, а на втором предпочитали вино и херес.

  Вид подобных манёвров огорчил Федроса. Такое бывает, когда на поле боя собираются армии нескольких военачальников — их несогласованность губит их прежде, чем то успеет сделать их общий враг. Гармония и порядок нарушены, ритм сбит, как в шестистишье, каждую следующую строфу которого рифмовал новый поэт. Федрос покорил себя за то, что позволил допустить это. Он думал, что оставшиеся в лагере будут просто играть в поло и беседовать с пленниками.
  Но повернувшись к крепости, Федрос добродушно рассмеялся:
  — Напасть на вас? Ха-ха-ха! Что же вы, не видите, что то едет монах? Это мой собрат Ливелий, из семьи Обертусов, и его личная стража, что он приставил к себе, узнав, как предвзято относятся к Обертусам фуроры, приходя погостить в их монастыри. Но знаете, я, пожалуй, действительно пошлю им гонца. Собрату Ливелию будет лестно узнать, что его фигура внушила страх свите потомка самого Дайзуса по линии Мирншеу. Ты, — Федрос указал на атаната, от которого наиболее веяло страхом, — пойди, передай моему дорогому Ливелию эту забавную весть.
  — Теперь же, если дама позволит, я бы хотел всё же продолжить разговор с воеводой Венсиславом. То разговор весьма серьёзный, и он не о вас, и не обо мне, и не о монахе Элии. Это разговор о всех воеводах Искырских, и о послании им. Придя в эти земли, вы взяли больше, чем заложника и обоз, что грозит стать вашей обузой. Вы взяли жизни всех монахов из монастыря святого Ираклия. В отличие от золотых кубков и окладов, те жизни вы уже не можете вернуть. И что же теперь? Вы стоите здесь и просите помиловать вас, но просите без раскаяния. Вы не предлагаете мне союз. Вы даже позволяете своей свите называть меня глупым греком. В Болгарских землях решат, что Константинополь ослаб. Что можно приходить и разорять его провинции, и в худшем случае вы лишь уйдёте с пустыми руками и поощрением в виде лошадей. Вот о чём вы просите меня, Венсислав из линии Шеу. Исполнили бы вы сами такую просьбу, будь вы на моём месте?

  — Пожалуй. Мне всегда было интересно, что крепче — дварфийское упорство, или дварфийская выносливость. Вот и узнаем сейчас. Что за...?
  Второй голос был знаком гораздо лучше. Это был тот самый «торговец» Джек, что дурил голову Нолю, Ауре, и всем остальным пару дней назад на дороге. Обернувшись, он увидел влетающего Драккейна и остальных, и на лице проявился неподдельный страх.
  — Но как вы нас нашли?!!

  Федрос прочёл хищнический порыв вождя даже без коричневых всплохов в его ауре, даже сквозь изменённое строение его извивающегося словно змей тела. Он был охотником, Федрос, и знал как выглядит хищник, который готовится к прыжку. Отлавливая таких в Константинополе, Федрос видел своими глазами, как они могли в одном прыжке преодолевать тридцать саженей — столько, сколько отделяло его от этого монстра. И всё же Федрос был удивлён, не увидев чёрной скверны в ауре противника. Значит ли, что кровь отца Элии оказалась слишком слаба для его аппетитов? Значит ли, что монах жив?
  — Истинно так. В Константинополе множество святынь:
        Хранилищ много ты имеешь для мощей
        и, открывая их, являешь все друзьям:
        Прокопия страдальца целых десять рук,
        а вот Феодора пятнадцать черепов
        и Нестора, смотри, почти что восемь ног.
        Георгия же здесь четыре головы
        и мученицы тут Варвары пять грудей.
        А вот теперь двенадцать плечевых костей
        великомученика здесь Димитрия,
        а тут, опять же, восемь целых голеней
        Пантелеимона — какое множество!*
  Федрос цитировал отрывок из собственной поэмы, пустив коня ходить мерным шагом сначала вправо, а затем влево, продемонстровав золотого двуглавого орла на алом щите. В этом было многое от самолюбования — читать свою же поэму, патетически разъезжая взад-вперёд. Такого не позволяли себе даже герои древнегреческого эпоса. Однако, за этой ширмой михаэлитского тщеславия Федрос имел цель весьма прагматичную. Он смотрел взором ангела на свечение душ спутников вождя. И ни секунды он не терял бдительности, понимая, что всё-таки расхаживает перед диким зверем. Перед животным, чей инстинкт напрыгнуть и вцепиться клыками может оказаться сильнее голоса разума.
  — Вы на удивление сведущи в истинной вере, о благородный незнакомец. Должно быть, знаете и об этой особенности Константинополя. Не потому ли вы взяли в спутники отца Элию из монастыря святого Ираклия? Чтобы он помог вам, послужил вашим проводником в этих землях?

  

  Туман тем временем никуда не исчезал, и враги идти сквозь него не собирались. Страх запечатал их в пещере не хуже огромного валуна, в поисках которого только что озирался Бран.

СКОРНУБЕЛЬ



  Джемна соврала, и на следующий день ночные гости не спешили ничего особенного про себя рассказывать. Джемна весь день делала занятой вид, Янна цедила слова, будто каждое из них ей обходилось в целый золотой, а Хьюго то отшучивался, то рассказывал истории одну невероятнее другой, без начала, без конца и без какой-либо морали. Но Джэмна заплатила купцам за всех троих за еду и место в караване, так что претензии оставались только у недоверчивого Лео. Впрочем, в этом и заключалась его работа следопыта: быть всегда настороже.
  Ближе к вечеру, за пару миль до Скорнубеля Джэмна исчезла, не попрощавшись. Погода под вечер совсем испортилась, тёплый дождь размыл дорогу и караваны замедлили ход, объезжая размытые колеи. Люди слезали с телег, чтобы облегчить их ход, пока мимо чинно проезжали всадники из других караванов и в этом потоке людей, лошадей и телег маленькой гномке было легко затеряться.
  Чионтар стоял в низине реки и его замок был виден издалека. Сам же Скорнубель будто рос по мере приближения к нему. Его низкие двухэтажные домики протянулись вдоль берега, не сдерживаемые никакими городскими стенами. Когда караван подъехал чуть ближе, то стали видны и одноэтажные домики, раскинувшиеся ещё дальше, и город оказался заметно крупнее, чем показалось сначала. Но когда караван подъехал ещё ближе, то стали видны пёстрые волны палаточных рынков и ярмарок, окруживших город, втекающих в его улицы, запрудивших его площади и увеличивших размер города по меньшей мере вчетверо.
  Сложно было сказать, сколько здесь было людей. Тысячи, если не десятки тысяч. Торговцы разбивали походные лагери в пригороде, не желая платить за постой, а возможно и не имея возможности банально найти свободный номер. Здесь складывались стихийные торговые ряды, по которым можно было бродить от рассвета до заката, и ни разу не пройти мимо одного и того же купца, ведь прилавки постоянно менялись, пока новые прибывшие торговцы сменяли старых, уплывающих или уезжающих дальше, в Эльтурель и Врата Балдура, на юг в сторону Бердаска и Иреабора, или же по сухопутному Торговому Тракту до самого Уотердипа.
  Перед Скорнубелем Чионтар сливался с ещё одной рекой, текущей от Закатных Гор и разливался до невероятной ширины, через которую строить мост стал бы только безумец. Да и то этого безумца бы остановили, не дав ему сделать задуманное, чтобы великая постройка (упаси Ваукиин!) не помешала бы движению торговых кораблей. Поэтому сухопутные путешественники пользовались здесь паромом, переправляясь в доки Скорнубеля, а оттуда они могли погрузиться на корабль до Врат Балдура даже не заходя в город.
  Перед погрузкой на паром где-то в толпе снова мелькнули каштановые волосы Джэмны, но лишь на мгновение, а затем снова пропали за широкими спинами разномастной толпы. Янна помогла Адриану и охраняемым торговцам погрузиться на паром, без лишних слов работая наравне с остальными. Когда же паром оказался на другом берегу, она помогла и разгрузиться, после чего сухо попрощалась с Адрианом, Лео и торговцами, и ушла в город в одиночестве, даже не посмотрев в сторону с Хьюго.
  Здесь контракты Лео и Адриана заканчивались. Торговцы расплатились с ними, как и с остальными наёмниками, пожелали удачи, хороших людей на пути, и хороших цен на базарах Скорнубеля. С Хьюго же договора не было, потому в благодарность за компанию он получил лишь самые искренние благодарности и обещание сделать скидку при случае. Поспорить и поторговаться с ними Хьюго не успел. За его спиной раздался возглас:
  — Ба! Это Хью что ль? Смотри, Большой Хью!
  — Где?
  — Да вон же стоит! Смотри-ка, вернулся!
  Обернувшись, Хьюго увидел двух своих старых приятелей. Кессарим и Рябчик стояли в нескольких шагах от него и улыбались так широко, что чуть не проглотили собственные уши.
  — Хью! Брат! Мы уж и не надеялись! Как хорошо, что ты вернулся! — Кессарим поспешил к нему навстречу, распахнув длинные костлявые руки для дружеских объятий. — А это что за фрукт с тобой?
  Рябчик, невысокий мужчина средних лет, с рябым лицом, покрытым недельной щетиной, тоже подошёл, и пожал руку Адриану, несмотря на то, что этот новый спутник Хьюго уж очень был похож на дотошного и правильного паладина, что приходят со своим уставом в Скорнубель из Эльтуреля.
  — Ты бы знал, что тут творилось, с тех пор как Малыш тебя отметелил! — сказал он Хьюго. — Мы с Кессаримом уже давненько в такие перделки-переделки не попадали!
  — Просто вилы, брат! Без тебя такая жесть началась, ты не поверишь! Малыша-то нашего тоже попёрли, и теперь там всем какой-то колдун мутный заправляет, всех за яйца держит. Мы с Рябчиком еле соскочили!
  Рябчик вдруг округлил глаза:
  —Слух, Хью! Этот колдун и забрал малышей из нашего поместья! Мы думали, это ты виноват, что они пропали, но Кессарим его спалил недавно, он держит их взаперти там же. Кессарим их сам видел: Веснушку, Лапулечку, «Принца» Карла, Молли Семицветку... Может, там кроме наших ещё и другие детки есть. Этого нельзя так оставить, Хью. Это не по понятиям.
  — Ты нам нужен, — затряс головой каланча Кессарим. — Мы сами их не вытащим. Но с тобой и твоим друганом новым у нас есть шанс.
Получатели: Хьюго.

  Федрос кивнул Болли Боллисону, когда тот похвалил его бросок, и сопроводил кивок мягкой улыбкой. Лесть то была или природная искренность, прорвавшаяся из души варяга — было не важно. Важен был сам жест, и Федрос его принял благосклонно. За остальными же михаэлит наблюдал, никак не обозначая своей позиции. Показная словесная дуэль вентру была слишком занимательной, чтобы пытаться её прервать. В то же время Драконианцы были озабочены больше своими монастырскими делами, ведь этот бренный мир был слишком мал для святых отшельников, в своих тесных тёмных кельях устремлявших взор к Вечности.
  И только Дионисий вызывал в Федросе неподдельный интерес. Низкого происхождения, и из семьи-побега, он пытался всё же хоть как-то компенсировать свои недостатки, и в этом был похож на Давида среди Голиафов. Возможно, Федрос стал сентиментальнее с тех пор, как завладел сиротским приютом, и, выросший в неге и проведший жизнь в роскоши, он только сейчас стал всё больше интересоваться подобными несчастными. Кто знает, может однажды возвысятся и начнут играть важную роль в этом мире и такие низкородные несчастные, как и прочие лишенцы, и чернь, и презираемые меньшинства. «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю».
  Последняя фраза Константина наслала тучи на светлый лик Федроса.
  — О, Константин, собрат мой, вы пали жертвой добродушной шутки. Право же, уважаемый Болли Боллисон ни в коем разе не хотел бы испортить этот вечер, пригласив в наше благородное общество двух истерзанных дикарей. Не могу даже представить, как смердят их лохмотья от запёкшейся крови... как будто им не хватало букета прежних ароматов. Эта ночь слишком приятна, чтобы так нелепо её портить. К тому же время играет на нас, не так ли? Наш противник лишён провизии. И они презирают Традиции, в том числе и Шестую Традицию (если они вообще умеют считать до шести). Возможно, у них есть какие-то свои варварские принципы, но принципы хороши, когда человек сыт. Что нам дествительно следует сделать, так это послать солдат искать тайный лаз из донжона, — Федросу понравилось это диковинное словцо, — ведь сейчас только на него и вся надежда у загнанных в угол фуроров.
  — А пока давайте всё же дадим возможность высказаться нашему гостю, собрату Поликарпу. Пусть он увидит своими очами, что слухи о дурных константинопольских нравах сильно преувеличены. В отличие от фуроров, мы всё ещё блюдём Обычай Праха, и ведь в покушении именно на него Поликарп так горячо обвиняет нас, утверждая, что, поджигая замок, мы невольно убьём его Сира. Это веское обвинение, мой собрат Поликарп. Я не смею лишать вас возможности подкрепить ваши опасения подробными аргументами, чтобы мы смогли прислушаться к вам, или же успокоить вашу мятущуюся душу, терзаемую пустыми надеждами.
  Федрос откинулся на спинку стула, приготовившись слушать несчастного монаха, будто тот был менестрелем, что вот-вот разразится чудесным пением.

  Здоровяк постоял ещё пару мгновений, играя желваками, потом сплюнул на то место, где только что был маг, и сутуло пошёл в пещеру, бурча себе под нос:
  — Санкции... Я сам тебе могу санкций выдать. Полную кружку тебе своих ссанкций налью и заставлю выпить до донышка. Хмырь полированный.

«ПАДАЮЩИЙ ТОПОР»

  Рынок с его странностями остался позади, и начались чуть более постоянные постройки из дерева, а некоторые даже облепленные глиной и покрашенные белой краской. Они быстро сменились амбарами и складами, которые, как ни странно, выглядели более основательно, стоя на каменных фундаментах, а то и вовсе имея каменный первый этаж. Но в целом, район был не для жизни и даже не для торговли, и отличался сугубой функциональностью: широкие дороги для телег, хмурые морды грузчиков вместо улыбчивых лиц лавочников, мусор под ногами, и широкие ворота в постройках, чтобы ускорить погрузку и выгрузку. Чиара уверенно провела отряд мимо обугленных балок сгоревшего склада, свернула в сторону от главной улицы и вышла к небольшому кладбищу разбитых телег. Пройдя мимо него, она свернула вновь, и впереди показалось длинное здание, созданное из трёх ветхих складов, объединённых крепкими, но уже довольно грязными деревянными пристройками. Стены были выкрашены в чистый чёрный фон, на которым серебристой краской во всю длину был нарисован топор: его рукоять на правой части здания, а двойное лезвие на левой, где и был главный вход. Местами краска уже начала отслаиваться, но это мало кого смущало. Вход в таверну никогда не закрывался, потому что никогда не закрывалось и само заведение.
  Посетители «Падающего топора» обнаруживали себя в лабиринте из небольших кабин, разделённых прочными стенами почти в человеческий рост, и проходами для персонала. Тёмные кабины могли быть заняты любым посетителем, а если на входе в кабину горел красный фонарь, то это означало, что столик уже занят, и зайти туда теперь могут только либо работники самой таверны, либо кто-то очень наглый, либо тот, кто знает, что его там ждут. Внутри большинства кабин стояли круглый стол и резная лавка в форме полумесяца, сидя на которой всегда было видно заходящих. Возле разделительных стен иногда были стулья, на случай если места на лавке не хватило, и из соседних кабин при случае можно было принести ещё.
  В этих будках посетители могли нанимать авантюристов, авантюристы могли нанимать воинов и торговаться с оружейниками, доспешниками и прочими ремесленниками, а торговцы могли встречаться, чтобы заключать самого разного рода сделки, от скупки никому не нужной рухляди, до крупных поставок металлов, что отправлялись потом дюжиной караванов от продавца к покупателю — иначе кем ещё были эти солидные господа с солидными животами, обтянутыми дорогими, солидными тканями?
  За длинной чередой отдельных столиков притаился и бар, довольно типичный по своему устройству: один общий стол для тех, кто ищет новой компании и всего, что может ещё предложить судьба случайному приключенцу, заглянувшему в таверну. Сейчас тут было не так людно, едва ли пол-дюжины посетителей разного сорта, да несколько работников: два дварфа, занимающихся розливом пива, и три дварфа из охранников, один из которых был безбородый, но с пышнейшими усами. Посетителями при баре как ни странно, тоже были сплошь дварфы, как мужчины, так и женщины. Тут был и старый вояка с поседевшими кудрями, и стройная дварфика-танцовщица в обтягивающих кожаных штанах, и совсем ещё юный безбородый дварф, который тихо и скромно сидел чуть в стороне, не вмешиваясь ни в чьи разговоры.
Получатели: Чиара.

  Гоблины были в явном замешательстве. Они вертели головами, смотря то на Дилана, то на Флави, но ничего не говорили. Оглядываться на Дилана было страшнее: он всё ещё грозил кинжалом, и лицо у него было недоброе. Флави была не такая страшная. Гоблины внимательно таращили на неё глаза, ожидая, что она скажет что-то ещё.
  — М-м-м... умаляю? — попытался угадать один гоблин.
  — Пощади? — попробовал второй ещё раз.
  — Бери те фсё...?
  — Берите фсё чихатите! Да!
  Тут один из них посмотрел на мизинец Флави ещё раз, и до него, наконец, дошло. Он стал истово кланяться перед ней, сгибаясь в рабской покорности. Со связанными за спиной руками это было очень неудобно, из-за чего он даже ударился лбом о землю. Второй тут же подхватил эту идею, с не меньшим энтузиазмом распластавшись перед Флави.

Получатели: Баанаар Драккейн.


ПРИКОСНОВЕНИЕ ТИАМАТ




  Драккейн так и не вернулся той ночью, и отряд выехал на рассвете в поисках уже второго пропавшего товарища. Всё утро дорога была пуста, будто вымерла. Только редкие птицы ещё иногда были слышны в придорожных рощах, но ни зверей, ни тем более людей, видно не было. Не было видно и Драккейна.
Получатели: Скамос.Подозрительные торговцы будто испарились вместе с ним, как до этого испарился Ноль с целым племенем гоблинов. Время понемногу приближалось к полудню, но всё ещё не было никаких следов. Ни тел врагов. Ни следов битвы в виде засохших луж крови. Ни следов засад.
  Прошёл полдень. Прошла послеполуденная жара. Оставалось не так долго до сумерек, и лошади уже снова требовали отдыха и привала, а следов Драккейна так и не было. Отряд снова оказывался перед тем же тяжёлым выбором: гнать лошадей, рискуя оказаться измотанными дорогой в следующий неизбежно настанущий момент опасности, или смириться и остановиться на привал, признав, что Драккейна они потеряли и дальнейшая борьба с Культом Дракона будет без него.
  ...Как вдруг острые глаза Лораса заметили впереди фигуру одиноко идущего путника. Он был далеко, и невозможно было сразу сказать, идёт ли он навстречу, или прочь, но чем ближе они подъезжали к нему, тем больше вопросов возникало. Широкоплечий здоровяк огромного роста, это мог бы быть только Драккейн, однако путник шёл так, как Драккейн бы себе никогда не позволил: сгорбившись, еле переставляя ноги, он плёлся, оставляя за собой смазанные следы шаркающей походки. Он шёл прочь от отряда, продолжая путь в сторону Скорнубеля, и шёл, ни на что не отвлекаясь. Даже когда его окликнули, он не повернулся, продолжая брести вперёд. И на нём не было его доспехов, не говоря уже об оружии. Только окровавленная льняная рубаха, разорванная в лоскуты на спине, а под окровавленными лоскутами пять свежих борозд, будто оставленные гигантской когтистой лапой. Когда отряд всё же настиг его и кто-то развернул его лицом к себе, то все увидели его стеклянный, невидящий взгляд.
Получатели: Баанаар Драккейн.

  Неспешно шагая тяжёлой поступью, багбер прошёл мимо пленника, чуть не наступив тому на ноги. На его морде появился радостно-злобный оскал, когда он увидел человеческого юнца, выскочившего из кустов с мечом наперевес.
  — Наконец-то! Я не дрался уже три дня!

ДОРОГА НА СКОРНУБЕЛЬ



  Драккейн скакал несколько часов, рискуя загнать лошадь насмерть. Ночь была тихой, и пульс в ушах заглушал все звуки, даже стук копыт. Тёмные стены рощ сменялись открытыми полями, вдали то появлялась то исчезала яркая звезда, лежавшая на самом горизонте, а Драккейн упорно скакал вперёд. Он не стал скорбить об ошибках и обещать себе всё исправить, он взыл судьбу за глотку и решил добиться своего. И если надо скакать сквозь ночь, он будет скакать. И если холод мокрой одежды будет липнуть к телу, он будет терпеть. И если есть риск погибнуть, он примет этот риск. И если надо будет убивать... что ж.
  Где-то в стороне мелькнул костёр остановившегося на ночлег небольшого каравана, но то был кто-то другой. Обычные мирные торговцы, не те, которых спешил догнать Драккейн. Тех торговцев он прочувствовал ещё в первую встречу, когда отряд Драккейна только подъехал с проверкой.
«Ждите здесь», сказал тогда Драккейн своим спутникам, но вместо этого каждый полез вперёд, наперебой задавая вопросы. Драккейн ничего не спрашивал. Он уже видел ответ в их глазах. Из хитрость — лишь трусость. Их злость — это жажда мести за пережитый страх. Такие слишком напуганы, чтобы хитрить и пытаться затесаться среди других торгашей. Слишком трусливы, чтобы спрятаться в придорожных кустах, надеясь, что их не заметят магией. А значит, у них был только один вариант.
  Вскоре Драккейн увидел силуэты двух всадников, очерченых серебристым светом луны. Они ехали одни, без поклажи, без света, без сёдел. Не переговаривась, и лишь покрикивая на лошадей, что устало перебирали ногами. Сомнений не было, это были те, кого он искал. Услышав стук копыт его лошади, они обернулись. У них тоже не было сомнений — теперь им не уйти.

  Старикан оказался даже слабее, чем ожидал Хьюго: от лёгкого тычка он потерял равновесие и чуть было не грохнулся на землю. Он смешно взмахнул руками, хватаясь за воздух так, что его маленькая сумочка слетела с плеча и упала на землю. Раздался звон лопнувшего стекла. Старик испуганно вскрикнул и кинулся было поднять сумку, когда облако синей потрескивающей энергии окутало его с головой. В следующий миг разряд молнии ударил его яркой вспышкой, и старик повалился на землю, зажав в руке похожий на кинжал предмет, что он успел вытащить из сумки. Несмотря на то, что старик потерял сознание, его ладонь крепко сжимала этот предмет, и всё его тело было напряжено и покрыто бледными всполохами разрядов молнии.

ПРИВАЛ



  Капитану Юлельтину потребовалось несколько часов, чтобы найти подходящий для причала берег. За это время он заставил всех своих помощников перегрузить груз вдоль левого борта, и всем пассажирам запретил подходить к правому борту, где была небольшая пробоина. Накренившийся «Сомик» так потихоньку и плыл по реке, пока впереди не показался береговой откос, к которому можно было подойти достаточно близко, чтобы закинуть на него трап. Экипаж корабля разбил небольшой палаточный лагерь, и развел костёр, после чего все три матроса во главе с капитаном занялись латанием дыры. Латали в основном руганью и тяжёлыми ударами молотков,
  Халфлинги занимались поддерживанием костра. Один по очереди ходил собирал по округе сухие поленья, пока двое других следили за огнём. Зелёная Имса пыталась приготовить в походном котелке перловую кашу, и две пожилые женщины (их звали Эсма и Ева) помогали ей советом. С высоты своего жизненного опыта они поясняли ей, что она на самом деле всё делала не так, и чуть ли не в каждом её движении они находили недочёты, и подсказывали, как сделать лучше. В какой-то момент Имса даже как будто начала менять цвет и её зелёное лицо начало постепенно приобретать красный цвет, когда Ева вдруг обнаружила, что Эсма совершенно не понимает, в какой момент на самом деле нужно добавлять в кашу масло. Про зелёную Имсу забыли, и между Эсмой и Евой начался долгий разговор с примерами из жизни и подробными описаниями того, какая же наглая у Эсмы невестка, и какая же неумеха у Евы средняя дочка. Имса тем временем продолжила готовить в относительном спокойствии.
  Молчаливая эльфийка ушла куда-то в лес почти в самом начале и до сих пор не вернулась. Джэмна сидела чуть в стороне и внимательно следила за халфлингами, один из которых носил необычной формы кошель на поясе. Знатный господин со своей спутницей дварфийкой почти всё время стояли на откосе, следя за тем, как продвигается работа. Дварфика недовольно ворчала, обиженная тем, что капитан Юлельтин не разрешил ей помогать, а её приятель благородный старикан по большей части молчал и теребил лямку своей небольшой сумки, которую называл «несессер».
  Розальда же большую часть времени пролежала в палатке и очнулась только ближе к вечеру. Как раз в это же время вернулась эльфийка, принеся с собой тушки трёх зайцев, а Лосвиус пришёл сообщить, что ремонт уже почти закончен, и попросил далеко не расходиться.

  Не став лезть в вонючую дыру, в которую уполз Ноль, отряд прошёл по тоннелю через обломки обрушившегося моста. Тоннель закончился просторной пещерой, половину которой занимали два больших водоёма. Их питал поток водопада, обрушивающийся с восточной стены — он-то и был причиной гулкого шума, затруднявшего слышимость между разрозренными пещерами. Звук водопада эхом разносился по пещере, делая затруднительной возможность расслышать что-либо ещё. Переливаясь через края водоёмов, вода вытекала ручьём через тоннель, по которому пришёл отряд и покидала пещеру через вход в убежище.
  Невысокие каменные плиты выступали в качестве плотины, сдерживающей воду. Они были искусственного (и довольно безыскусного) происхождения. Эти примитивные устройства могли быть разрушены гоблинами в любой момент, и тогда накопившаяся в водоёмах вода обрушилась бы потоком вдоль тоннеля, смывая непрошеных гостей прочь из пещеры, но гоблины так и не использовали этот трюк, и сейчас оба водоёма были наполнены до краёв.
  Следом за этой пещерой была следующая, тоже без врагов. В неё вели ступеньки и внутри было сухо, а посреди пещеры тлели угли большого костра и валялись ошмётки какого-то недоеденного и плохо прожаренного животного. Вдоль одной из стен была целая куча награбленного добра, оставшегося с набегов и засад на караваны за последние несколько месяцев. Мешки и ящики громоздились одни на другом, и было на удивление много полуразобранных походных рюкзаков, которые так любят пешие искатели приключений.
  С одной из сторон пол имел уклон в сторону узкого отверстия, дно которого терялось во тьме. Это была та самая вонючая расщелина, через которую сюда пролез Ноль. Но ни следов самого Ноля, ни багбира Кларга с его свитой тут не было.

  Цепи ослабли. Они стали светлеть и рассыпаться ядовито-жёлтой пылью, пока сам дьявол падал на каменный пол пещеры, придавленный тяжестью висевшего на нём металла. Его рот — единственная видимая часть лица — улыбался с удовлетворённым наслаждением, пока чуть ниже, из рассечённой шеи хлестала чёрная кровь. Он погружался в боль и смерть с той улыбкой, с какой усталый путник погружается в испускающую пар ванну, смакуя каждую секунду, прежде чем забыться в горячей неге. Цепи летели сквозь воздух, рассыпаясь по пути и оставляя шлейф жёлтой пыли. Эта пыль погребальным саваном ложилась на красную плоть, и когда тело дьявола окончательно обмякло, оно тоже стало светлеть, а затем исчезло в жёлтом облаке серы.

  У этого леса было какое-то другое, настоящее название, но все его звали «Лесом острых зубов». Говорят, что когда-то в нём жили эльфы, но так про все леса говорят, а своё нынешнее название он получил в относительно недавние времена, когда стал вотчиной целого племени оборотней. Непослушных детей в Гринесте пугали, что оборотни Леса острых зубов придут за ними ночью, но когда дети подрастали до сознательного возраста, то узнавали, что оборотней уже давно никто не видел, и что их княжество было разорено каким-то древним героем, а столица разрушена. Даже если в этом лесу и водился какой-либо ещё острозубый зверь, ему бы пришлось топать дня четыре, прежде чем он доберётся до Гринеста. И ко второму дню пути по бездорожью, четверо молодых путников из Гринеста уже успели убедиться, что топать четыре дня подряд — это должна быть очень сильная мотивация. Гораздо сильнее, чем проучить непослушного чужого ребёнка.
  Чего точно не было в рассказах стариков и уличных пьянчуг, так это историй о каких-либо драконах в этом лесу. Но Культ Дракона намеревался навестить именно этот лес, а у Культа Дракона круг интересов у́же, чем острие кинжала: драконы и всё с ними связанное. Несколько дней назад Аарон рассказал, что раздобыл у культистов секретную карту.
Получатели: Адраммелех, Аарон Вуд.На карте были очень грубо обозначены земли от Берегоста до Бердаска, а в центре неё был Лес острых зубов, с обозначенной углём точкой в его восточной части. На обратной стороне карты был список:

• рулон пергамента, 1 шт
• толченый мел (1фунтовый мешок)
• кожаный футляр

  Если верить Аарону Вуду, сыну достопочтенного стражника Рэндала Вуда, одна из лидеров Культа Дракона собирала секретную экспедицию в этот лес, чтобы найти там какую-то реликвию необычайной мощи, которую в последствии собиралась использовать против своих врагов во внутрикультовой борьбе за власть. Что за реликвия, кто там против кого собирался бороться и насколько крупный отряд культистов направился в лес — этого Аарон не знал, но слова «необычайная мощь» звучали достаточно разумным предлогом попытаться добыть реликвию раньше культа. И четверо подростков отправились в путь.
  Уже к концу первого дня идти стало тяжело. На плодородном чернозёме Гринестских окрестностей сорняки и травы могли себе позволить вырастать в половину человеческого роста. Хорошо если это были простые полевые травы вроде зверобоя, васильков или дикого лука, но часто попадалась крапива, а ещё репей, вокруг которого любили кружить шмели. Тот день, однако, закончился приятным ночлегом под одиноко стоявшим грушовым деревом, плоды которого как раз успели созреть.
  На второй день пути репея было меньше, и всё чаще стали попадаться заросли волчьих бобов, синие лепестки которых перекрашивали порой целые склоны холмов вокруг. Весь день шёл противный мелкий дождь, и только к вечеру распогодилось, но вечернее солнце уже не успевало просушить землю. Пришлось искать особое место для ночлега, и спустя какое-то время, путники вышли на небольшую поляну в ивовой роще. Часть этой поляны занимали показавшиеся из под земли известняковые откосы, что успели высохнуть, так что лучшего места для привала казалось не найти... но была одна маленькая настораживающая деталь: трава между этими откосами была примята недавно прошедшим здесь небольшим отрядом, либо стаей крупных зверей.

Получатели: Майя Найт, Ауриэлия, Чиара, Баанаар Драккейн, Скамос, Арлорасил `Лорас` Этилос, Ноль из Кловерли, Дэймон «Пружина», Хьюго. Дверь в каюты вдруг отворилась и обрадовавшийся пират ринулся внутрь. Дверь за ним тут же захлопнулась, ударив по носу следующего пирата.

Получатели: Майя Найт, Ауриэлия, Чиара, Баанаар Драккейн, Скамос, Арлорасил `Лорас` Этилос, Ноль из Кловерли, Дэймон «Пружина», Хьюго.
  Практически вся пиратская команда вместе с их лодкой была скрыта пряным туманом. Только один самый прыткий пират успел выскочить из него и добежать до двери в каюты, но когда он дёрнул за дверь, та оказалась заперта.
Получатели: Майя Найт, Ауриэлия, Чиара, Баанаар Драккейн, Скамос, Арлорасил `Лорас` Этилос, Ноль из Кловерли, Дэймон «Пружина», Хьюго. Баржа продолжала потихоньку плыть вперёд, и плохо закреплённую пиратскую лодку стало разворачивать по ходу движения. Раздался скрежет треск надламывающихся досок.

  Договорить Джэмна не успела, раздался мощный глухой удар и весь «Сомик» тряхнуло от носа до кормы! Люди, завтракавшие в каюте, испугались не на шутку: удар был такой силы, что пара мисок аж слетели на пол. В первую секунду все хотели выбежать на палубу, испугавшись, что баржа ударилась о пороги, но в следующую секунду толпа остановилась, потому что там снаружи послышались звуки куда более тревожные, чем звук досок, ломающихся о камни. Там на палубе слышалось гикание и боевые кличи целой толпы взяшихся из ниоткуда людей.
  Когда Майя всё же выглянула за дверь, она увидела, как через правый борт на баржу запрыгивали потрёпанного вида люди, вооружённые саблями. Каждый из них спешил оказаться первым. Их лодка, на которой они протаранили баржу, прижалась бортом к борту, и несколько человек стали закидывать крюки-кошки, чтобы как следует закрепиться.
  — Кошелёк или жизнь! — закричал один из злодеев, что подбежал к Брану. — А впрочем, зачем выбирать, ха-ха-ха!!!
  И он замахнулся саблей на варвара.

  Однако прежде чем он съел хоть ложку, к их столу подсела уже знакомая Майе гномка из Бердаска. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что никто не смотрит, она приложила палец к губам, глядя на Брана, а потом придвинула к себе его миску. Потыкав в кашу лезвием кинжала, гномка подняла его и показала вымазанный кашей предмет на острие, похожий на бусину. Она вновь посмотрела через плечо на остальных путников, что были заняты своей едой.
  — Это костяная щепка, — прошептала она. — Скрученная в шарик, чтобы ты её проглотил вместе с кашей, не заметив. Когда ты её съешь, она постепенно распрямится внутри, и её острые концы вопьются изнутри в кишечник, и ты медленно и мучительно умрёшь. Я подозреваю, у вас у всех в еде такие...
  Она поднялась, собираясь уходить, и добавила:
  — Давайте вечером потолкуем.

Получатели: Арлорасил `Лорас` Этилос, Скамос, Хьюго, Майя Найт, Розальда, Бран Костеголовый.

СОПРОТИВЛЕНИЕ БРАНА: ШОК ЗА ЗАВТРАКОМ



  Баржа под названием «Сомик» была нагружена ящиками невыделанных шкур и рулонами кожи и мехов. Капитаном корабля был мужчина по имени Архений Юлельтин — грубый и невоспитанный мужлан без тени цивилизованности. Он был дружелюбным, весьма вульгарным и с полным отсутствием манер. От него дурно пахло и он был вечно в чём-то перепачкан. Он обожал скабрезные шуточки, и больше всего доставалось его подмастерью, которого звали Варлейф Торенсен. Особенно Архения веселило, что парень был левша, и не женат. Капитан шутил, что Варлейф женат на своей правой руке, и потому бережёт её, стараясь сохранить красоту и нежность своей «супруги». Сам Варлейф уже давно перестал на это обижаться.
  У Архения была небольшая команда из двух подручных, которая помогала ему управляться с баржей, и они были куда более приятными личностями, так что те несколько пассажиров, которые пустились вплавь на этой барже, предпочитали общаться с капитаном через них. Одного звали Лосвиус, а другого Лиду. Сейчас они завтракали здесь же в каюте, что служила столовой, где завтракали Майя, Розальда и другие путешественники. Брана пока не было. Он отправился на палубу, чтобы как сильный и независимый тулней самостоятельно наловить себе рыбы на завтрак. Пока он пропадал снаружи, у Майи и Розальды было время повозить деревянной ложкой по каше и в очередной раз посмотреть на экипаж.
  Самым интересным пассажиром здесь была женщина по имени Имса. Она выглядела как обычный человек, за исключением одной маленькой детали: она была изумрудно-зелёного цвета с головы до пят. Кожа, волосы, глаза, ногти, зубы — всё что могло быть зелёным являлось таковым. Она не скрывала, что путешествует в Уотердип в поисках того, кто сможет избавить её от этой напасти. Сам по себе цвет её не заботил, но когда кто-то пытался расспросить её о том, что же с ней случилось, она грустнела и отказывалась продолжать разговор.
  Кроме Имсы с ними плыли две старые женщины, которые весь прошлый день обсуждали праздник в Бердаске. Рядом сидел пожилой мужчина, что путешествовал в компании с дварфийкой (оба были одеты в красивую одежду). Чуть дальше в тёмном углу сидела хмурая эльфийка, держась особняком от остальных. Три шумных полурослика в пёстрых одеждах, болтающих на своём языке, сидели ближе всех к Майе и Розальде, а за ними сидела... та самая гномка, что расспрашивала Майю на фестивале обо всяких подозрительных делах. Только тут на корабле она не спешила подходить к своей знакомой «fintha» и вообще вела себя так, будто они никогда до этого не общались.
  Бран тем временем вытащил сеть, вытряхнул на палубу её содержимое и сел передохнуть на борту кораблика, грея на солнце вспотевшую шею и любуясь тем, как утреннее солнце блестит на чешуе словно золото. Пока все шумные людишки закупорились опять в свой деревянный ящик, который называли специальным словом «каюта», он мог чуть передохнуть, расслабиться и подумать о хорошем. О козах, наверное. Или о том, как хороша будет уха... и тут как взмолится «золотая» рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, тулнее, меня в море, дорогой за себя дам откуп: откуплюсь чем только пожелаешь.»

  Чиара и Бран запомнились публике, хотя их колоритная, экзотическая внешность вызвала больший интерес, чем истории, которые они поведали. В кружки им накидали медяков, но победу в конкурсе рассказчиков одержали не они, а группа путешествующих героев, называвших себя «Головокружительная Четвёрка».
  Их история была об охоте на троллей, и свой рассказ они превратили в целый спектакль, по ролям воссоздавая события своих невероятных приключений.
  Лидер Четвёрки, дворф-заклинатель Зундо «Ужасный» вёл повествование, тогда как остальные изображали самих себя и своих врагов троллей. Чернокожая девушка Акачи с крашенными в белый волосами показала себя невероятно ловкой воительницей, продемонстрировав свои навыки фехтования в постановочном поединке с закованным в доспехи здоровяком Арчибальдом, исполнявшим комедийную роль глупого и злого тролля. На стороне Акачи так же сражался халфлинг Симитри «Остроглаз», который прижигал тролля факелом, чтобы тот не заживлял раны. А в конце Зундо «Ужасный» облапошил самого короля троллей, Могучего Чиха, заставив выпить алхимических огонь, будто то был элексир божественной силы. Когда изображавший короля Арчибальд выпил «элексир», он стал будто раздуваться с каждым вздохом, и в конце он «взорвался» фейерверком из конфетти. Этот простой сюжет без особого смысла, но с кучей спецэффектов, собрал самую большую кассу в Бердаске тем вечером.
  Гулянья закончились, народ стал расходиться. Ноль вместе с остальными нашёл Майю, которая получила свои честно заработанные два золотых, продав все пирожки. Добытые деньги даже не пришлось разменивать на серебро, ведь Ноль выбил из власть имущих право поужинать, поспать и даже позавтракать совершенно бесплатно. Она ночевала в замке, как настоящая баронесса, пусть и не на баронесской кровати, а в комнате для гостей, но всё равно очень изящной, а перед этим ей и другим гостям даже очень настойчиво разрешили принять ванну с фиалковым, или еловым маслом на выбор. В Гринесте такими ваннами себя вряд ли баловал даже сам губернатор. Жизнь потихоньку налаживалась.





ДОРОГА НА СКОРНУБЕЛЬ

  На следующее утро их покормили сырниками со сметаной и пожелали хорошей дороги и успехов в расследовании. Но, расследование расследованием, а часть путешественников из Гринеста всё же отправилась в обход опасностям, решив добраться до Скорнубеля на торговой барже. Остальные же, вооружённые бумагой Ноля и наточенными клинками, поехали верхом на конях, выяснять кто честный торговец, а кто не очень. Ехать приходилось быстро, чтобы успевать нагонять караван за караваном, и работать с торговцами тоже надо было быстро.
  У Ноля с собой был целый ворох торгово-бухгалтерских свитков из Бердаска и Гринеста, которые он постоянно перечитывал, стараясь выработать оптимальную стратегию и не тратить время на очевидно законопослушных предпринимателей, везущих законный товар, могущих объяснить происхождение своих средств и уплативших все подати. У него так же были свидетельские показания потерпевших из Гринеста, и, хотя они состояли в основном из описаний типа «Обычный бандит. Лохматый и небритый», это помогло, например, быстро отпустить зеленоволосого гнома с пятью лысыми дружинниками.
  Ноль верил и своему чутью. Он испытывал довольно мало подозрений к тем, кто ехал один, и избегал допрашивать разнополые пары путешественников. Почти не останавливаясь, он проезжал мимо тех караванов, где ехали дети. Чутью Ноль верил и в буквальном смысле: если от какого путешественника попахивало давно не мытым телом, то спина писаря настороженно выпрямлялась, а глаза начинали внимательно изучать каждую деталь. Один раз, уже поздним вечером, он даже сколдовал заклинание Зоны Правды, потому что его не убедили объяснения, почему на оси телеги налипли комья чернозёма, тогда как земля вдоль тракта была в основном из жёлтой глины. К счастью для торговцев, они не были бандитами, но досмотр им очень не понравился, так что той ночью они разбили лагерь в стороне от вооружённых до зубов инспекторов, и не испытывали никакого желания ни принимать гостей, ни самим ходить в гости.
  Второй день Ноль, вроде бы стал поспокойнее... или погрустнее? Оказалось, вычислить бандитов на тракте не так-то просто. В охрану караванам торговцы часто нанимали искателей приключений, которые были необычного (а порой и довольно мутного) типа. Тут не были редкостью ни полуорки, ни плутоватые халфлинги, ни зловещего вида маги с маленькими чёрными книжками на серебряных цепочках. Вот и гадай, кто из них каким богам служит. За весь прошлый день отряд не нашёл ни одного культиста или наёмного бандита, везущего хабар из Гринеста. Второй день тоже обещал быть пустым, как вдруг...
  Дорога сделала очередной крутой поворот, укрываясь между двух холмов. Деревья здесь близко подбирались к дороге, и с обеих сторон были крутые склоны, заросшие кустарником. После очередного поворота, по проходящей через подлесок дороги на дороге шагах в тридцати впереди вдруг обнаружилась телега, стоявшая у обочины. На другой стороне обочины была ещё одна телега, разломанная и с перебитыми лошадьми, трупы которых всё ещё лежали прямо перед ней, утыканные стрелами. Возле первой телеги сидели два торговца, сжимая арбалеты в руках. Их товарищам с другой телеги не так повезло: оба были мертвы и лежали на земле, рядом с лошадьми. Выжившие торговцы уже перегрузили товары с первой телеги на вторую, в надежде, что запряжённые в телегу две тягловых лошади утащат поклажу, и теперь чего-то ждали.

  — Сама настреляла?
  Высокий голос раздался откуда-то из-за плеча. Обернувшись, Майя увидела гномку на голову ниже неё ростом, одетую в чёрную кожаную куртку, что была поизящнее, чем у Майи... и почище. Гномка кивнула на лук за спиной девочки, а потом на златозвёзды.
  — Это в каком лесу водятся такие зверьки? Дай-ка мне один на пробу. И себе возьми, а то уж больно ты бледная.
  Из замшевого кошелька гномка достала одну серебряную монету и одну золотую. Получив взамен златозвёздочку, гномка откусила уголок, глядя на то, как окружённые толпой, Чиара и Дэймон танцуют танец такой же яркий, как и их наряды. Зрители выражали им своё восхищение возгласами, свистками и хлопками в ладоши, но, по виду гномки можно было сказать, что, хотя танец ей и нравился, для неё это не было из ряда вон выходящим зрелищем. Откуда она? Точно из какого-нибудь большого города, где все ходят в бархате и парче, а танцам учатся в специальных школах.
  — Хорошая пара... Ну а ты у нас одинокий волк? Или вернее сказать лисица? — намекнула она на рыжие волосы девочки.

  Чиара и Дэймон ушли с рынка и через несколько минут оказались у быстро отыскавшегося дома портного высотой в четыре этажа, два из которых были отведены под магазин. Портным оказался очень худой и высокий мужчина по имени Фион, с цепким взглядом и тонкими пальцами. В его двухэтажном магазине, посвящённом исключительно женской одежде, действительно оказался неплохой выбор платьев, однако большинство из них действительно надо было или шить на заказ, или как минимум подгонять по фигуре. Из уже готовых у Фиона на фигуру Чиары нашлось только три платья на выбор.
  Первым было платье на шнуровке, с открытыми плечами и просторной многослойной юбкой. Края верхней юбки можно было смело поднять над головой так, что кружась в танце, она сложится в яркий диск, а в складках нижних юбок были зачем-то сделаны несколько неприметных карманов.
  Второе платье Фион выкроил более чопорным, с закрытой до самой шеи грудью и уходящим в пол шлейфом. Тем неожиданнее было обнаружить у этого платья полностью открытую спину. Под юбкой к талии были приточены подвязки из тонко выделанной кожи (признаться, они довольно странно сочетались с летучестью ткани самого танцевального платья).
  Последнее платье было... как выразился сам Фион, «очень смелым». Тонкий материал прилегал плотно по фигуре, декольте было настолько глубоким, что платье будто грозило слететь с плеч при малейшем неверном движении, а два разреза по бокам поднимались почти до самой талии. К нему полагалась остро заточенная стальная заколка-спица длиной в полторы ладони, украшенная бумажным цветком в тон самому платью.

 Когда делегация Ноля дошла из храма до площади, уже и правда немного распогодилось. Дождь перестал моросить, а сквозь тучи стали пробиваться первые лучи, подсушивающие мостовую. На площади оказалось полно народу. Торговцы здесь разбили свои палатки, торгуя в основном едой да выпивкой, а в центре площади устраивали весёлые конкурсы и состязания. Ещё не перевалило за полдень, а народ уже начинал праздновать.
  Возле лавки с бочковым элем поставили столы для борьбы на руках. Пока что там мерились силой разные случайные мужики, но скоро должно было начаться соревнование за небольшой призовой фонд, в котором уже было тридцать золотых.
  Чуть дальше организовывалось ристалище, где подсыхающую мостовую засыпали опилками. Тут собирались драться на деревянных мечах, однако пока не было понятно, что именно здесь можно было выиграть кроме почётного звания «Чемпион Бердаска на эту неделю».
  На другой стороне площади отгородили место для самого зрелищного действа: конного турнира. Здесь готовились лошади, проверялись копья и ставились скамейки для зрителей. Призовой фонд здесь был целых шестьсот золотых и не имеющим копьё и коня их могли выдать бесплатно... но тут был взнос за участие размером в неподъёмные двести золотых монет.
  Люди говорили, что ближе к вечеру здесь ещё будут и более мирные соревнования по танцам, чемпионат на приготовление самого вкусного десерта, и конкурс на лучший рассказ о своих приключениях. Тут обещали и классические развлечения вроде соревнования на на поедание пирогов и на «кто больше выпьет».
  Тем временем книжный червь Лорас оставался в магазине, придирчиво листая страницы книг заклинаний. Продавец привёл его к шкафу, где была нужная эльфу школа магии, но большинство книг были записаны Торасстой, включая пояснения к нюансам заклинаний, и (о боги, почему вы так беспощадны?) чудовищный транслит с Драконика на Всеобщий, так что потребуется несколько часов, чтобы переписать нужное заклинание. Продавец тем временем пошёл шерстить тома по эльфийской истории, чтобы найти тот, где были нужные Лорасу сведения.

БЕРДАСК



  Бердаск был крупным городом, с населением более двадцати тысяч жителей. Этот город был известен верностью Альянсу Лордов, хотя поговаривали, что здесь сильна тайная организация Арфистов. Жили здесь в основном люди, хотя дворфы и халфлинги тоже встречались довольно часто. Город стоял на реке Чионтар, и был обнесён крепостной стеной высотой в три человеческих роста. Это был богатый город. Его называли Жемчужина Закатной Долины (но только не вздумайте назвать его так в соседнем Иреаборе, который соперничал с Бердаском во всём, кроме открытой войны). Дома здесь были сплошь каменной постройки, они ютились плотно друг к другу, стараясь все уместиться в пределах крепостной стены, и высота некоторых домов порой достигала четырёх этажей. Чтобы разбавить серость стен и мостовых, Бердаскцы любили украшать дома и улицы цветочными горшками, а на балконах некоторых домов виднелись навесы из тетирского вьюна. Жаль, что зимой вся эта красота увядала, и красочными оставались только вывески торговых лавок, да таверн.
  В центре города были два скалистых холма, обложенные брёвнами. Один из холмов назывался Холмом Познания, и на нём стоял алтарь, посвящённый Огме. На другом холме был выстроен замок Высшей Леди Силирии Драгонбрест, которая формально была правителем города, но она отвечала во всём перед верховным жрецом Огмы, Брандсалдином Миррортором. В городе были ещё храмы Хельма и Миллил, но, по словам Ноля, они не пользовались таким почтением. Вокруг обоих холмов были выстроены дома самых богатых жителей города. В Бердаске не было знати, но проживало много успешных торговцев. Это именно их дома были высокими трёх- и четырёхэтажными постройками, на первом этаже которых были их торговые лавки (хотя в Бердаске был и полноценный, большой рынок). Сами торговцы жили со своими семьями на втором и третьем этажах, а чердаки обычно оставались незаселёнными. Именно про них по всему Побережью Меча ходила пословица: «Холоднее, чем на Бердаскском чердаке», в основе которой лежал тот суровый факт, что зимой тепло камина редко когда доставало так высоко.
  Рядом с замком Высшей Леди была таверна и постоялый двор Бегущий Олень, где и договорились встретиться путешественники из Гринеста. Место было очень приличное, с большим количеством народа, в основном с деньгами. Сидя здесь, можно было не бояться вляпаться в какую-нибудь переделку или быть втянутым в пьяную драку. Добротные столы, удобные стулья с подушками под попы невысоким (или слишком нежным) гостям, камин и обещание живой музыки вечером. Но зато и цены здесь были раза в два выше, чем в любой другой таверне.

Получатели: Ноль из Кловерли.

Уйти от погони оказалось сложнее, чем он ожидал: гоблины стали загонять его как дичь на охоте, используя волков в качестве гончих. Их оказалось целых три! Острый нюх животных ловил след тифлинга, а голодные пасти клацали в предвкушении свежего мяса. Скамос бежал сквозь лес так быстро, как мог, и в какой-то момент даже чуть было не потерялся сам, рискуя заблудиться, но в итоге снова вышел к тому же ручью, что тёк из гоблинской пещеры, только ниже по течению примерно на милю. Тут-то на берегу ручья его и настигла погоня: волки напрыгнули на него из ближайших кустов, окружая и готовясь порвать на части.

  Женщина раздражённо отмахнулась от невидимой фейки.
  — Лёд в горне? Скорее как об стенку горох. Кажется, я начинаю понимать, почему твоё прозвище Костеголовый. Какая разница на кого я работаю и работаю ли на кого-то вообще? Самое главное то, что я никак не связана с той нежитью, что отравляет жизнь твоему другу и его племени. Боги, почему это так сложно?! Я предлагаю вам... слушайте, я предлагаю вам двадцать пять тысяч. Это моя последняя цена. Ни один торговец не предложит вам столько! Большинство из них скорее заплатят за то, чтобы вы убрались как можно дальше с этим проклятым яйцом! Двадцать пять тысяч! Это казна небольшого королевства! Бран купит лучший топор что есть на Побережье Меча, и у вас ещё останется на то, чтобы построить вашей дварфике новую кузницу или что там у неё было в Гринесте, а ты, не знаю, накупишь себе платьев как у Уотердипской баронессы. Вы действительно предпочтёте вместо этого уехать в свои варварские земли и всю жизнь выкармливать дракона баранами, чтобы через сто лет он сожрал ваших внуков? Как это вообще вам поможет? Спуститесь с небес на землю! Какое к дьяволам предназначение! Ваша проблема с нежитью легко решается золотом!

— Ну что ж, мастер Скамос. Кажется, мы только что нашли наших коллег, которые попытались сэкономить девять золотых, отправляясь в Скорнубель. Как вы? Успели прочувствовать, насколько вы с вашим ремеслом нужны этому миру? Это приятное чувство — чувство нужности — не так ли?

Не позарившись на бронированного чешуйчатого противника, один из перитонов кинулся в Лораса. Эльфу вновь чудом удалось избежать страшной пикирующей атаки рогами, но в этот раз когти всё же задели его.

  Вот уже два дня Бран Костеголовый ехал в телеге, подобно типичному мягкотелому южанину. Подобно типичному беспомощному южанину, он ехал по накатанной дороге, вместо того, чтобы срезать путь и пройти напрямую, по дикой местности. А всё потому, что теперь у Брана было настоящее драконье яйцо, весом с молодую козу и размером почти таким же. Его было неудобно тащить в руках, и оно не помещалось ни в одну походную сумку, так что теперь Бран ехал в телеге, где яйцу было организовано уютное гнездо из соломы.
  Вместе с ним в телеге ехало сразу три женщины: очень высокая женщина с белыми волосами, очень низкая женщина с чёрными волосами и очень юная женщина с рыжими волосами. Двух из них он уже знал по предыдущим сражениям в Гринесте, а низкорослая женщина — Розальда — была, собственно, хозяйкой этой телеги и согласилась везти их хоть до самых Врат Балдура. У неё на то были свои причины.
  Самое главное, что здесь не было Драккейна, из клана Баанаар. Этот драконорожденный как-то не очень хорошо относился к драгоценному яйцу Брана и всё рвался его разбить. Возможно потому, что чешуя Драккейна была белой, а яйцо чёрным, и это вызывало в нём некоторую расовую ненависть? Разделившись на два отряда, Бран может и рисковал, но путешествуя рядом с Драккейном он рисковать тоже, и пока что сложно было сказать, какой вариант более рискованный.
  Пока что за целых два дня им не повстречался ни один бандит и ни один крупный хищник. Большинство грабителей ушли на запад, в сторону Берегоста, а Бран ехал на восток. Тут бандиты уже всё пограбили, включая отдельно стоящие фермы, иногда встречавшиеся поодаль. У светловолосой Ауриэлии было достаточно времени, чтобы решить, должна ли она дальше участвовать в этой войне людей против Культа Дракона, или пусть войны остаются воинам. Ценой невероятных усилий ей удалось (несколько раз!) спасти Катрану, которая чуть не погибла вновь, а вот забавного гнома по имени Брок спасти всё же не удалось. Готова ли Ауриэлия терять друзей, сражаясь со злом? Пока что она могла не думать об этом. Она узнала, что путь Розальды пролегает через Эльтурель, а этот город был знаменит тем, что над ним парил огромный шар, освещавший город и днём и ночью. Говорят, свет этого шара был губителен для нежити, и он был виден почти из каждого уголка окрестных земель как свет восходящего солнца или далёкой, но яркой звезды. Ничего подобного Ауриэль пока ещё не видела.
  С ними ехала рыжая Майя. Майя Вуд, которая теперь не хотела, чтобы её так называли. Её отец, Рэндал Вуд, и её младший брат Аарон остались в Гринесте, где вроде бы должна была остаться и она. Вроде бы она отпросилась. Или нет. Или была уже достаточно взрослой, чтобы не отпрашиваться. Точно достаточно взрослой, чтобы надерзить сующим нос не в свои дела, если потребуется.
  Второй день мирного путешествия подходил к концу, и настало время выбрать место для привала. Перед отрядом было два варианта: съехать с дороги и разбить лагерь в небольшой берёзовой роще, либо остановиться в одиноко стоящем сарае шагах в ста от дороги.

ГЛАВА 1. Стервятники

  Три крупных хищных птицы парили высоко в летнем небе. Здесь, в двух днях пути от Гринеста они были единственным напоминанием того кошмара, что творился в городе и его окрестностях четыре дня назад. Высокая трава на холмах Зелёных Полей безмятежно колосилась, высушивая последние капельки росы под утренним солнцем. В посаженных вдоль дороги тополиных рощах шуршали ежи, а дорогу изредка перебегали лисы, бегающие за зайцами, и зайцы, убегающие от лис. Здесь снова пели птицы. Невероятно, насколько легко молчать под их пение. Картина разрушенного Гринеста прошлыми днями сопровождалась тяжёлой тишиной, прерываемой лишь плачем людей и грохотом очередной обвалившейся балки сожжённого дома. Никто не щебетал, не стрекотал, даже петухи в курятниках как-то притихли, не спеша объявлять начала новых дней. Никто не хотел новых дней. Всё, что было хорошего — осталось в прошлом, а новые дни сулили лишь нищету и разруху.
  Но здесь, всего в двадцати пяти милях от выжженной земли вновь были зелёные поля, и птицы пели друг другу свои птичьи серенады, скрашивая путникам отдых в тени очередной тополиной рощицы, что заботливо была высажена для торговых караванов, путешествующих в Гринест и обратно. Сейчас бы самое время этим караванам катиться про накатанным колеям, но дорога была пуста. И лишь три хищных птицы в небе напоминали почему.
  Четверо путников ехали верхом на подаренных лошадях. Это всё, чем их смог снабдить губернатор Найтхилл, отправляя в погоню за приспешниками Культа Дракона, что ограбили его город. Сейчас эти головорезы намеревались скрыться в бесконечном потоке других караванов, путешествующих в разгар сбора урожая.
  О культистах удалось немного узнать от Рэндала Вуда, наведавшегося в их лагерь после нападения. Рэндал не ставил своей задачей разведку, его целью было просто спасти своего сына, Аарона, но там он повстречал агента Альянса по имени Леосин Эрлантар, кто, подобно Чиаре, шпионил за культом уже некоторое время. Леосин поведал, что Культ Дракона движется на север. Он грабит все поселения, что оказываются ему по зубам, а затем теряется иголкой в стоге сена, везя грузы в неприметных телегах в караванах обычных торговцев. Изучив карты Фрулам Мондат, Чиара выяснила, что основная часть культа повезла повозки на запад, к Берегосту, чтобы затем двинуться дальше по Торговому Тракту в сторону Врат Балдура. Что потом — неизвестно. Врата Балдура был портовым городом, и оттуда Культ Дракона мог увезти сокровища куда угодно.
  Весь путь должен будет занять у Фрулам 25-30 дней, в зависимости от условий, и в начале следующего месяца Элейнта они будут во Вратах Балдура. Нагнать их будет сложно, у культистов как минимум два дня форы, однако, Леосин предложил план, по которому их можно будет опередить. Отряд ехал в другую сторону, на восток, в сторону Бердаска, а затем Скорнубеля, куда направилась лишь малая часть Культа Дракона. В Скорнубеле был известный Чиаре связной по имени Онтарр Фрум, который должен был посадить отряд на быстроходную шхуну, и сплавить его вниз по реке Чионтар. Путь до Скорнубеля займёт восемь дней, и ещё шесть дней займёт сплав. Итого, отряд окажется во Вратах Балдура дней на десять раньше Культа.
  Преимущество плана Леосина было ещё и в том, что у отряда оставался шанс вычислить скрывающихся культистов на тракте между Бердаском и Скорнубелем. Чтобы помочь им в этом, Найтхилл отправил вместе с ними своего юриста, писаря, счетовода и сенешаля по имени Ноль. Этот парень знал местные обычаи, местных правителей и местных знаменитостей, а те знали его. Пока Ноль был в отряде, можно было не беспокоиться о том, чтобы организовать постой или аудиенцию у мэра очередного городишки, и выбить некоторую помощь. Кроме того, при досмотре грузов, Ноль мог узнать и часть ценных вещей, что были вывезены из Гринеста. Справедливо определить их судьбу было теперь его обязанностью. Быть может, потратить время и силы на то, чтобы вернуть их в Гринест. А быть может, уподобиться стервятникам, присвоив их себе ради благой цели борьбы с Культом Дракона. «Это было бы только правильно, поступить так», сказал бы другой служитель Огмы по имени Драгшан Ракоши. Но его не было здесь. На вопрос, что с ним случилось, Рэндал Вуд лишь качал головой.

                * * *

Веке так в 19м было поверье, что часы жертвы останавливаются во время смерти. Правда это или нет, но в ту пятницу пластиковые стрелки в бургерной на 92й остановились навсегда: карантин продлился не две недели, и не четыре, и даже не восемь, а когда его всё же сняли, знакомая вывеска уже исчезла с фасада. Теперь на углу 92й был Старбакс. С оверпрайснутым кофе и маффинами как в школьной столовке. Стареющие миллениалы сидели там со смартфонами и макбуками, переписывались в рабочих ватсап-чатах, скроллили ленту новостей.

"Мужчина из Флориды воровал трупы с кладбища, подменяя их фотографиями."

Было что-то зловещее в этих заголовках про мужчин из Флориды. Кори было шестнадцать, он всё ещё был тинейджером, но неуклонно приближался тот день, когда и он станет мужчиной. Мужчиной из Флориды. Это было страшнее, чем сражаться с потусторонними монстрами в перевёрнутом зазеркалье. Тяжелее, чем хранить тайну про то, куда на самом деле пропал Мистер Картер во время карантина. Печальнее, чем понимать, что Эшли — единственный человек, видевший то же, что и он — переехала к матери в Чикаго (а все почему-то думали, что её мать умерла). Чикаго большой город, а Эшли всё так же избегала экраны и зеркала, так что никаких фейсбуков и тиктоков. Найти её теперь невозможно. Разве что...

Разве что она действительно очень любит хотдоги? И тогда её можно будет подловить возле того вагончика в Джексон Парке, куда она приглашала Кори. Его и (как она думала) его парня, Цезаря. Этим летом или следующим. До того, как он станет мужчиной из Флориды.

Алюминиевые пальцы успели схватить камеру, но нацелить её уже не получилось: несколько выстрелов в упор заставили мистера Картера потерять равновесие, и, заваливаясь в сторону, он щёлкнул затвором, не успев навести камеру на модель. Тонкое как жердь тело переломилось в области солнечного сплетения, куда попала целая гроздь пуль, телескопические руки устремились вверх, раздвинулись фута на три, но тело уже падало, и длины рук не хватило, чтобы дотянуться до оконных рам, врезанных в косой потолок. Скрюченные белёсые пальцы схватились сначала за полоску оконного света, но та треснула, не выдержав веса, и тогда рука сжала одну из вспышек выстрела, повисших гирляндой между Кори и мистером Картером.

Мистер Картер упал. Всё оказалось действительно быстрее и проще. Телескопический монстр с глазами-камерами сложился от нескольких выстрелов из банального пистолета, заряженного даже не серебряными пулями, а патронами из «Уоллмарта». Мистер Картер оставался лежать, замерев в своей неестественной позе. Стеклянные глаза, лишённые век, смотрели куда-то в сторону и вверх. В одной руке треснувшая фотокамера, в другой — вспышка от выстрела «Браунинга». Крови не было, как не было и тени от тела, лежащего на плоской текстуре дощатого пола. Из треснувшей камеры потихоньку разливалась непроницаемая чернота, разъедавшая пространство.

В какой-то момент мистер Картер всё же заметил движение у себя за спиной. Он развернулся и резко подскочил, так что случайно перевернул стул у себя за спиной. Кори не мог не заметить, как неестественно двигается этот человек, который был теперь не меньше семи футов ростом: его суставы были шарнирами, вращающимися под прямыми углами по X и Y осям. Локти и колени были скрыты знакомой Кори одеждой, но пальцы были на виду, и Кори ясно видел, что алюминиево-белые фаланги мистера Картера соединены между собой дисками.

Но это мелочи. У мистера Картера больше не было лица. У него отсутствовал нос, его рот был едва заметной щелью, а вместо глаз было два фотообъектива, делавших его похожим на стимпанк-косплеера в огромных сварочных очках. Кори видел, как за передними линзами зашевелилась диафрагма, выстраивая фокус на непрошеном госте.

— Мальчик... что ты здесь делаешь? — слегка дребезжащим голосом спросило существо.

До рождества оставалась неделя, а чем занимался Кори, вместо того чтобы искать подарки родным? Сидел посреди ночи в машине с братаном Цезарем и потягивал колу, чтобы не уснуть. Это была Шкода Октавиа, которую Цезарь иногда одалживал у своей запойной тётушки, хотя 16 ему будет только через месяц. Необычная европейская машина кофейного цвета, который Цезарь называл «телесным», она была куплена тётушкой Тарой у какого-то хлыща, прикатившего аж с Западного Побережья. Наверняка краденная, судя по цене, но Цезаря это не смущало, как не смущала и езда без прав.

«...Но ты знаешь мой нрав», услышал Адраммелех в своей голове голос доктора Ракоши, а следом за этой фразой громыхнуло:

— Смееееерть!!!

В один миг кольцо ринга рассыпалось и чёрная волна захлестнула Драгшана. Он почувствовал, как кто-то схватил его за шею и потянул назад, а в эту секунду сразу три кинжала вонзилось ему под рёбра. Словно дикие голодные звери, головорезы и фанатики стали разрывать доктора Кэнделкипа на части. О Рэндале все забыли, был только Драгшан, которого резали, кололи и рубили, заглушая его предсмертные крики своим радостным рыком.

Доктор Ракоши ещё продолжал существовать.

Лысый каторжник из Лусканских кварталов выбил ему передние зубы. Кто-то ударил эфесом скимитара в очки, и одно стекло вдавилось в глаз.

Чёрный плащ был разорван и быстро пропитывался кровью. Кто-то отрезал магу кисть, как кроличью лапку, кровавый сувенир на удачу.

Доктор Ракоши существовал.

Дорожная сумка уплыла вверх по волнам из рук, и вещи разлетелись по толпе взрывом. Разбитые очки втоптаны в землю. Ухоженные одежды посла из Оплота Знаний, Кэндлкипа, разорваны на куски. К своему ужасу, Рэндал увидел, что точно так же в разные стороны летят части человеческого тела.

Доктор Ракоши существовал.

Его голова тёмным окровавленным сгустком волос прокатилась по красным ладоням и исчезла в черноте одежд толпы. Его изувеченное туловище пронзили копья, и лишённый одежды торс ощетинился сразу несколькими острыми наконечниками. Те, кто не могли добраться до тела, кидали издалека камни.

Доктор Ракоши существовал.

Взвились искры соседнего костра, какая-то часть тела была брошена туда, и угли зашипели, разнося запах палёной плоти. Напившись крови, толпа стала растекаться в разные стороны, каждый получил что-то от этой казни: трофей, чувство единства, мрачное удовлетворение от убийства.

Доктор Ракоши продолжал существовать. На каждом из них и в каждом из них. Личной вещью. Каплями крови. Блеском высокомерного превосходства в глазах. Вопросом, осевшим в голове: «Что я получу в случае победы?..»


Получатели: Адраммелех.

Крик Фредерика заставил Чета поддаться любопытству и высунуться через его плечо, чтобы увидеть всё своими глазами. Увиденное привело его сначала в замешательство: оказалось, что тёмная жрица была наивнее, чем он думал. Или понадеялась, что товарищи поддержат её... что опять же означало, что она была наивнее, чем он думал. Как бы то ни было, Виктория Дэйн откусила больший кусок тухлого пирога, чем смогла проглотить. Раздосадованно цокнув языком, Чет щёлкнул пальцами, посылая в злобоглаза ещё один заряд светящейся черноты. В этот раз ему не повезло.

Вернувшись обратно за дверь, Чет прижался к ней спиной и посмотрел на потолок:

— Мне не нравится этот топот сверху, мистер сэр лорд. Не успели мы расправиться с одной напастью, нам на голову уже стремятся обрушиться вторая и третья.

Главное, чтобы не появилась четвёртая. Четвёртые — это всегда не к добру.

Белым пятном Д'Анжело выскочил из-за столба, настолько внезапно, насколько позволяла его ситуация. Он двигался быстро. Страх, осторожность, взвешенность решений не замедляли его. Акула, ринувшаяся в атаку, с глазами, не выражающими ни-че-го. Дикий хищник не сражается со своей жертвой. Он просто убивает.

Но в последнюю секунду Д'Анжело вдруг ушёл из-под прицела Норберта и прыгнул в сторону Кэт. Нет, всё же Д'Анжело не был диким зверем. Он был хуже. Хищники убивают, чтобы утолить голод, но Д'Анжело не был движим голодом, пусть даже в каком-то извращённом понимании, как тёмный голод маньяка, толкающий на «охоту». Человеком в белой рубахе двигало чистое, дистиллированное зло. Оно требовало только одного: вырваться в мир чёрной скверной, отравляя и заражая всё вокруг. Заставляя страдать.

Выставленное вперёд лезвие, нацеленное оборвать жизнь связанной жертвы. Уничтожить единственное, что ещё заставляло Норберта Ангарию оставаться в этом мире, тянуть свою лямку, отрабатывать какой-то метафизический долг перед другими, продолжая существовать. Твой поводок буден перерезан, Ангария. Твоя ямская повинность окончится.

You could be my luck
Even if we're six feet underground
I know that we'll be safe and sound
— Capital Cities, "Safe and Sound"

На асфальте джипу всё же удалось набрать скорость достаточную, чтобы выиграть себе несколько секунд форы. Но этот выигрыш Вик закреплять не стал, и вновь свернул в поля, выдавая себя дальним светом единственной фары. Он свернул за те самые амбары, колесо-флюгер возле которых служил Норберту опознавательным знаком для поворота на бункер. Тогда они свернули налево, а теперь ехали направо, так же глубоко в поля, пропуская придорожные постройки. В какой-то момент Вику удалось скрыться из виду, но снег был на стороне Норберта. Как клубок Ариадны, он вёл Последнюю Скорую вдоль двойной нити следов автомобильных колёс. Но минотавр Айовы обитал не в лабиринте. Всё было проще.

В конце пути их ждал обветшалый амбар. Сложенный из почерневших от времени и сырости досок, он был высотой в два этажа, с окнами, похожими на пробоины после артиллерийского обстрела. Покатая крыша прогнулась, и ржавые листы металлической кровли местами разошлись по швам, но громоотвод, установленный по центру её частично обнажившегося хребта, всё ещё был на месте. Сложенный из двух поперечных прутов, он напоминал распятие. Вместе с ним амбар становился похож на примитивную сельскую церковь американской глубинки, пережившую Гражданскую Войну.

Торчащие то тут тот там столбики говорили о том, что когда-то вокруг постройки был забор, но это было так давно, что теперь даже границы этого забора было сложно представить. Слева к амбару была открытая пристройка, в которую когда-то загоняли трактор, укрывая его от дождя, а сейчас там был ещё один джип: чёрный Додж. Тойота Вика была припаркована рядом, перед ним, оставшись на улице (ей под навесом не хватило места). В амбар был только один вход, через центральные ворота, которые были широкими как гаражные двери. Они были приоткрыты, и изнутри пробивался тусклый свет. Все следы ног, которые здесь были, вели к этому входу и исчезали за порогом.

Скорее всего, внутри уже знали о приезде Последней Скорой. Глушь потому и называется «глушь», что звук автомобильного мотора можно расслышать задолго до того, как блеснёт свет его фар, а когда свет фар всё же блеснёт, пусть даже очень далеко, никакое уличное освещение, никакие магазинные вывески, никакой поток машин его не скроют. Впрочем, у Вика и Коула было не так много времени (и, будем честны, мозгов), чтобы успеть придумать ещё какую-нибудь хитроумную засаду: Норберт отставал от них едва ли больше чем на полминуты. За это время не успеют даже замёрзнуть пальцы ног, когда куришь на улице.

Получатели: Нил.

— Этот шарф, который ты повязываешь вокруг рта. Тебе следовало бы затягивать его потуже, — заметил Чет, скептически глядя на протянутую руку примирения.

Он опустил предплечье, не дождавшись возвращения своей совы, и встал между Леди-миледи и харкающимся куском грубятины.

— У вас было два дня на то чтобы поругаться и разойтись, а вы спохватились только сейчас? Что ж, у меня для вас плохие новости. Мы не в одной лодке. Мы в трюме тонущего корабля. Прокурор Граш и его барон-вампир не сказали вам, но это не просто очередная авантюра для курьеров за три тысячи золотых. Особняк — лишь начало куда более масштабных событий, чем ваша уязвлённая гордость, или попранное чувство правоты. Мы стоим на краю плотины, сквозь которую вот-вот прорвётся настоящий некро-шторм. Ещё до того, как землю укроет первый снег, мёртвый город превратится в мёртвую страну. Мы можем бесконечно спорить о бесконечном количестве вещей, но в одном мы согласны: мы должны найти этот грёбаный артефакт и разобраться, что за дерьмо здесь произошло.

Чет положил ладонь на протянутую руку Нил и опустил её вниз.

— И мы можем ненавидеть и презирать друг друга до и после, но здесь и сейчас, в городе, полном нежити, каждый живой человек уже сам по себе является роднее родной сестры и брата. Непутёвый, неотёсанный, высокомерный, но живой. И не потому что мы подружились или договорились. А потому что больше помощи ждать неоткуда.

— Я надеюсь, мне удалось донести всю тяжесть сложившейся ситуации, — обратился колдун к остальным присутствующим. — Тогда прежде, чем мы пойдём дальше, я предлагаю выбрать лидера нашего отряда. Мы можем сколь угодно долго строить планы и разрабатывать тактики, но споры о том, кто правее, убьют нас прежде, чем наши враги. Поэтому я предлагаю выбрать одного человека, который будет обладать правом последнего слова во всех спорах. Мы выбираем его добровольно, и кто не согласен — может остаться с дварфами, или отправиться в особняк в одиночку. Так как я не могу голосовать за себя, я голосую за сэра Фредерика. До сих пор он пока действовал наиболее взвешенно и разумно.

Особенностью книги Чета наглым образом пользовалась его сова, Лика. Когда ей становилось скучно (или когда Чет был недостаточно заботлив в своём обращении с ней), она пролетала мимо скрюченной и закутанной в плащ фигуры, «случайно» задевая белоснежным крылом чёрные страницы.

Лика была странной совой. С одной стороны, как и положено совам, она была жуткой соней и спала минимум до обеда, а чаще до самого заката. С другой стороны, ночью она не охотилась, а из еды предпочитала ягоды. Прошлым днём, например, она отстала от повозки на несколько часов, засидевшись на рябине и объедаясь горькими ягодами на год вперёд. На бедном деревце, должно быть, не осталось ни одной ягодки, когда Лика покинула его, возвращаясь к остальным путешественникам. Ещё она любила орешки, и ненавязчиво клянчила их у тех спутников, у которых они были с собой в рационах.

Чета она явно не любила. Он не делился вкусняшками и не гладил по голове, а когда гладил, его перепачканные углём руки оставляли следы на белых перьях, чего Лика предпочитала избегать. Ей гораздо больше нравилась Нил, быстро раскусившая характер совы, и игравшая с ней, подбрасывая орехи высоко в небо, чтобы Лика ловила их на лету. Во время привалов сова помогала Нил тренироваться, кружа вокруг неё и уходя от ударов тяжёлого, но очень медленного по сравнению с совой клинка, а во время путешествия легко находила ручьи и родники, чтобы путники могли пополнить свои запасы чистой воды.

А ещё она была подозрительно любопытная для совы. Ей было интересно заглядывать в карты играющих лорда Стэнтона и леди Виктории, и она внимательно слушала рассказы Хэлла и Лины. Но когда лорд Стэнтон закуривал трубку, отгоняя птицу запахом своего табака, она улетала вперёд и садилась на дугу запряжённых в повозку лошадей, и долго-долго пялилась на непутёвых дварфов, явно наслаждаясь тем, как им становилось не по себе от пристального взгляда совиных глаз.

Строчки на стенах были похожи на ручьи, текущие в горизонтальном направлении и лишь иногда, когда рука писца уставала и начинала поддаваться земному притяжению, рукописные ручьи поддавались вместе с ней, начиная стекать на пол. Это были потоки сознания, без видимого начала или конца, без абзацев, часто даже не разбитые на отдельные предложения. Почти все они касались «Дэвида» и «Лауры», чьи имена возникали вновь в вновь, иногда сокращаясь до инициалов, иногда заменяемые местоимениями «он» и «она». Надписи говорили о чувствах — страхе, одиночестве, боли, зависимости, надежде, гневе, обречённости, привязанности... любви. Поймать нить было сложно, предложения были наполнены словами неопределённости, объединёнными в одну фразу со словами решимости: «наверное, я уверена», «кажется, это совершенно точно», «может быть, всё решено», и прочее в таком же духе. Это не выглядело бы так странно, если бы «он» и «она» не сменялись так же внезапно на «ты» и «я», несколько раз, в одном предложении. И если бы «Дэвид» в одной и той же полной рефлексии строчке то и дело не становился «Лаурой», а «Лаура» раз за разом не становилась «Дэвидом».

Рука колдуна успокаивающе опустилась на плечо безумца.

— Этот обоз может стать нашей обузой, Хэлл. А трусливый друг хуже любого врага. Не будь безумцем, рассчитывая на этих двоих, пусть валят, если хотят.

Чет спрыгнул с повозки, заставив дремавшую у него на плече сову взлететь в воздух. Он размял спину и поправил пояс с четырьмя кинжалами, после чего, обернувшись по сторонам, озвучил своё заключение:

— Полагаю, предложение успеть до вечера теряет смысл там, где время остановилось в полночь. Значит ли это, что у нас нет нужды в поспешных решениях?

За два дня пути колдун с чёрным лицом зарекомендовал себя как «себе на уме» парень. Он преимущественно молчал, хотя и не отмалчивался, как порой это делал Хэлл, однако и от коллектива не отбивался, помогая на привалах с костром и ужином. И всё же, большую часть пути он либо дремал, либо читал свою магическую книгу, состоящую из сделанных из пепла страниц, которые мог переворачивать только он (под пальцами других людей эти страницы рассыпались в чёрную пыль).

Получатели: Нил.

Ржавая дверь скрипнула, открываясь наружу. Собравшийся у её порога снег уже был счищен в сторону, и дверь открылась легко, выпуская наружу запах сырости, кислой затхлости и короткое эхо от скрипа. Сразу за дверью начиналась бетонная лестница, уходящая резко вниз. Свет от фонаря с трудом продирался сквозь застоявшийся воздух, пытаясь добить до конца ступеней. Спускаясь по ним, можно было одновременно коснуться обеих стен раскинутыми локтями, настолько узко здесь было. Грязный, холодный бетон хранил мокрые следы подошв и старые царапины. Ближе к концу лестницы стены покрывали капельки влаги, медленно сливавшиеся друг с другом и скатывающиеся вниз. Ступени были сухими, но где-то вдалеке слышался звук капающей воды, и ещё какие-то едва заметные шорохи. И это тихое, давящее чувство обречённости, вместе с влагой сочащееся сквозь тонкие трещины стен и пропитавшее воздух. Оно было здесь во всём. Вот-вот должны были раздаться тихие всхлипы или отчаянные крики о помощи, но вместо них из глубины бункера до Норберта и Кристин донеслось эхо собачьего лая.

Спустившись вниз, Кристин и Норберт обнаружили небольшой бетонный коридор, в каждой стене которого было по одной металлической двери. Здесь на неровных бетонных стенах ещё сохранились ошмётки тёмно-зелёной краски, а в середине коридора в потолок был вбит ржавый крюк, на котором висел походный фонарь на батарейках (он был выключен). На полу были грязно-бурые разводы, из-за самой дальней двери доносился озлобленный лай, и отовсюду доносился застоявшийся запах грязного человеческого тела, мочи, крови и экскрементов. Чем дальше по коридору шли Кристин и Норберт, тем яростнее становился лай и тем сложнее было игнорировать въевшуюся в стены вонь. Когда они дошли до подвешенного фонаря, собаки от злобы начали царапать когтями металлическую дверь… а потом одна из них громко ударилась в неё, пытаясь протаранить.

Но их дверь была закрыта снаружи на небольшой амбарный замок. Свет фонарика обнаружил такой же замок на левой двери, а вот дверь в правой стене была приоткрыта. Осторожно потянув её на себя, Кристин разглядела внутри кучу мусора, бумажной упаковки, пустых бутылок, пакетов из продуктовых магазинов, преющие листы газет и журналов и четыре белых баллона с пропаном, каждый величиной с бочонок пива. Комната была маленькая, здесь едва поместились бы одна кровать и один письменный стол, но бумажный и пластиковый мусор застилал практически весь пол, оставляя место лишь для узкой тропинки, протоптанной к газовым баллонам.

Расслабься
Всё кончено
Ты принадлежишь мне
Я заполняю твой рот грязью
Расслабься
Всё кончено
Тебе не уйти
— Slipknot, "Iowa" (ссылка)

Мы уязвимы. Не важно, как много ты знаешь, насколько опытен, вооружён гладиусом или Береттой, и в скольких боях участвовал. Не важно, знаешь ли ты всякие способы и приёмчики. Каждого из нас можно прижать, если вычислить как и в чём мы уязвимы. Чтобы играть рок, не обязательно изучать тонкости сольфеджио, достаточно знать три «блатных» аккорда. Есть Am, Dm, E — есть музыка. Убийцы и преступники тоже играют свою музыку, и три их главных аккорда — манипулирование, доминирование и контроль. Вычислив, или нащупав, или просто угадав твои слабые места, они начинают играть свою музыку, под которую ты будешь вынужден плясать.

Вик, хоть и не самая светлая голова в этой банде, был опытным «музыкантом». Манипулируя словами, доминируя в телефонном разговоре с Норбертом, он удерживал контроль над ситуацией, одновременно удерживая на прицеле уязвимости Норберта и не раскрывая свои. Всё пошло именно так, как он спланировал. Адам скрылся в неизвестном направлении, Норберт и Кристин ехали туда, куда указывал он. У них ещё были пушки и готовность убивать, но больше у них ничего не было. Адам оказался херовым заложником, которого никто не спешил спасать. Аргумент про ФБР не сработал: эти ребята были для него либо слишком тупы и самонадеянны, либо дьявольски предусмотрительны. Коул, видимо, не убедил никого рассказами о бессмертных вампирах. Время не позволяло придумать ничего нового. Часы досчитали уже до трёх ночи, и не собирались на этом останавливаться.

Последняя Скорая Помощь направлялась дальше по дороге в сторону Миннеаполиса. Проехала злополучный поворот, где автомобильная колея приводила к трём трупам и разбитому GTO. Снегопад не вернулся, и проложенная в снегу дорога виднелась с первозданной чёткостью, глубокие шрамы на белой коже снежного покрова. Вик приказал ехать дальше. Около десяти минут заснеженного асфальта, ржавых кустов вдоль обочины и мелькания столбов линии электропередач. Десять минут тишины — это дохера. Можно надумать много всякой херни, когда у тебя есть десять минут ожидания. Вернее, нельзя не надумать, внутренний монолог не остановить, если под рукой нет музыки или наркотиков. Бесконечный, неумолкающий голос, несущий всё, что вздумается, пользующийся тем, что ему нельзя дать по роже.

Десять минут, и появился ещё один перекрёсток, такой же незаметный, как и первый, и точно так же носящий шрамы от автомобильных шин, протянувшиеся далеко влево. Справа виднелись амбары с флюгером в виде колеса — опознавательный знак, который указал Вик. Значит налево и ещё около полумили. Здесь снег был укатан заметно сильнее, со времени окончания снегопада машины здесь проезжали как минимум четыре раза, а по обочинам были только поля и рощи, и ни единого домика, к которым они могли бы подъезжать. Впрочем, своим дальним светом Последняя Скорая пыталась нащупать не домик, и не амбар, и не заброшенный склад. Вик сказал, что им нужна бетонная постройка величиной едва ли больше садового домика. Кэт будет внутри. Нет, внизу. Он сказал: «ваша девка будет внизу».

Через четверть мили снежный покров стали протыкать рыжие стволы засохших сорняков. Некоторые из них доходили до трёх футов в высоту, но всё больше было невысоких, рыжих проплешин из сорняков величиной дюймов в десять. Ещё четверть мили, и впереди показалась приземистая постройка из шлакоблоков, едва заметная даже зимой, когда снег и холод прибили к земле всю растительность. Бетонный бункер около семи футов в высоту и с пропорциями положенной на бок коробки из под обуви. Снег перед ним был укатан разворачивающимися машинами, и все автомобильные следы оканчивались тут. Это был тупик (если такое слово вообще применимо к открытому всем ветрам полю). Бункер был окружён проржавевшим забором-сеткой, у приоткрытой калитки которой висел облупившийся и изъеденный ржавчиной знак:

ПРОХОД ЗАПРЕЩЁН
ОХРАНЯЕТСЯ ПОЛИЦИЕЙ

Здесь уже следы на снегу оставили не только шины, но и ноги. Тропинка следов была протоптана через калитку и далее к металлической двери рыже-ржавого цвета, которая имела петли для амбарного замка. Замка не было, но дверь всё же была прикрыта. Про охрану полицией Вик ничего не упоминал, однако он предупредил про собак. «Не успели забрать, — сказал он. — Не повезло им, да? Хех». Собак здесь пока не тоже не было видно. На первый взгляд, не было видно даже собачьих следов. Кристин и Норберт здесь были одни.

В склепе было душновато, не смотря на раннее утро. Слегка кружилась голова от стоявшей здесь влажной духоты и затхлости, а сквозь тонкую щель под гранитной плитой пробивался запах разлагающейся плоти, который только ухудшал самочувствие. Миртин помнил, как выхватил кинжал, в злости на своего отца, но дальше в глазах совсем потемнело, и последнее, что помнил Миртин — это жутковатый, ехидный смех сквозь тошноту и шум у него в голове.

...Когда юный барон вновь пришёл в себя, перед ним лежало два окровавленных тела тех самых стражников, что сопровождали его сюда. У одного было перерезано горло, второй был насажен на собственное копьё. И у обоих был ужас в глазах. Никого более вокруг не было на этом утреннем кладбище. Посмотрев на свои руки, Миртин увидел, что они по локоть в крови.

Глядя как палач-новичок откинул серп в сторону и оборвал чужую жизнь, не проливая крови, Чет разочарованно выдохнул и закатил глаза.
Получатели: Чет.Желание наблюдать за казнью у него пропало, и он обернулся, отодвигая край капюшона, посмотреть что за возня там возникла возле Не-чет. Разочарование сменилось на лёгкое раздражение, выразившееся в поджатых губах. Оставаясь в стороне, он осторожно прикоснулся к обсидиановому кристаллу, висящему у него на шее, и шепнул пару слов, указывая на Не-чет.
Получатели: Нил.

Обнимавший Нил боец вдруг увидел, что тело Нил покрыто мелкими прыщами и язвами, а на шее и под волосами кожа вообще покрылась коростой из под которой от прикосновений выступил гной.

— Это что, шутка? Этот, как его... «хэштэг»? Так вы это называете? Шли бы лучше работать, бездельники! Ходите тут по ночам, ютубами своими тверкаете, пожилому человеку спать не даёте! А сами потом дрыхнете весь день! Так мозги-то и скиснут! Отвезти их, видите ли! Нашли таксиста!

Разгневанный старикан фыркнул и отступил, чтобы закрыть дверь.

В декабре парковка в штате Айова встретит вас холодом, заставив пожалеть о выходе из номера отеля, ровно через 41 секунду. За эти секунды Норберт успел пройти половину парковки, и оказался ровно посередине между номером «4» и номером без номера, в котором горел свет. «Точка невозврата», как называют её пилоты и астронавты. После неё передумывать поздно. В номере без номера кроме света ещё горел телевизор, это было видно по синим бликам на окне, но пока Норберт не видел, что происходило внутри.



Холодная, пустая Айова есть всё то, чем рок-н-ролл не является. Разгорячённая толпа перед сценой, пропотевшая так, будто только что отработала пожарная сигнализация. Теснота, духота, грохот и ритм, от горячих тел до сих пор идёт то ли дым, то ли пар В Айове — холод, тишь и простор, за которым ничего не видать. Одна только парковка была как затянутое вступление в первом треке: ты уже созрел для припева, а солист до сих пор не открыл рот, чтобы спеть первый куплет.

Честно, этого куплета в Айове ждать и не стоит. Всё, что вы получите, заглянув за угол мотеля — это угнетающую тягомотину заснеженных полей. Здесь ничего не цепляет. Вы считаете кантри унылой музыкой? Так вот реднеки Айовы играют кантри, чтобы развлекаться. Потому что даже по меркам реднеков бесконечные сельхоз поля унылы, как хэви-метал группа, решившая стать вторыми Manowar... в 2018м году. Путешествуя через Айову, возьмите с собой банджо. Доверьтесь реднекам. Банджо — это как укулеле, только не ставшее мейнстримом.

Среднеамериканский простор Айовы нерушим. Непробиваем хуже железобетонных стен каменных джунглей, которые раздвигаются рэпом, техно, дип хаусом, и целой какофонией хардкорного пост-индастриала в исполнении всей мультикультурной техники и такой же мультикультурной толпы, текущей по урбанистическим улицам. Рок-н-ролл — это города. Это там, где на один удар барабанной палочки толпа кричит «Е-е-е!», поднимая руки вверх.
    В Айове... вы можете целый день стрелять из винчестера по банкам, и на вас не обратят внимание даже собаки.



Когда окружающая среда неизменна, вам остаётся только адаптироваться. Оставьте драйв и внезапность, все эти офф-биты в речи и атипичные гармоники в одежде. Закиньте на плечо двустволку. Научитесь говорить «Здарова, старик!», прищуривая левый глаз. Рок-н-ролл давно мёртв, а в Айове он умер ещё во времена Элвиса Пресли.

«Что осталось?», спросите вы. Остались кукурузные поля. Остались мотели-клоповники. Остались старики типа вот этого, что сидит сейчас в одиночестве перед телевизором, в продавленном кресле, которое наверняка притащил из собственного дома, ведь в других номерах таких кресел нет. Остался Fox News и пустующая заправка за спиной. И природа. Та самая, за которую так борется Гринпис, но которая в Айове нихера вам не друг. ■

Тишина.

Фрулам сидела на своём столе, освещённая светом своей блистающей алебарды. Кислотный запах резал нос, но, казалось, она этого не замечала, погружённая в собственные раздумья. В её руках был туго свёрнутый свиток, который она медленно крутила между пальцев, вместо чёток. В распоряжении Носящей Пурпур оставались три летающих кобольда, два обычных, и два человека — все семеро были напуганы, но ещё больше боялись показать свой страх. Под ногами Фрулам лежало тело чёрного полудракона, Алзариа, чемпиона, переоценившего свою мощь. Они все переоценили свою мощь, когда напали на Гринест. Те медяки, которые им удалось соскрести из-под половиц вонючих фермеров и третьесортной знати, не стоили тех потерь, что понёс культ. Досталось даже Леннитону, который теперь зализывает рану где-то в горах.

С тех пор как сработала кислотная ловушка, Гринестские мстители больше не вступали в переговоры. Вряд ли ловушка убила их, и они вполне могли поджидать Фрулам внизу, в повторной засаде. Или раздразнённый ими верёвочник мог поджидать её в надежде набить своё вечноголодное брюхо. В любом случае, драконья кладка потеряна. Свиток Оживления, который она готова была потратить на шанс спасти хотя бы одно яйцо, теперь ей не понадобился. Потратить его на Алзарию? Заплатить целое состояние за его высокомерие?

— У тебя была одна задача, Алзариа... одна задача... — тихо произнесла Фрулам, продолжая крутить свёрнутый свиток между пальцев.

Было и ещё кое-что, что заставляло её медлить. «Оживление» было заклинанием пятого уровня, а Фрулам только недавно освоила третий. Что если ей не удастся правильно прочесть его? Тогда Алзария останется мёртв, а драгоценный свиток потерян. Что ещё хуже, эти двое остолопов, что были сейчас с ней в одной комнате, станут свидетелями её провала, и тогда ей придётся их убить, чтобы сохранить репутацию. Каковы шансы, что Алзария оживёт? Неизвестно. 50/50, либо оживёт, либо нет.

Резко спрыгнув со стола, Фрулам приказала двум кобольдам занять посты у лаза в храм драконов и у коридора в бараки.

— Должно быть, они расчистили завал магией, так что будьте готовы к нападению с любой стороны! — приказала она.

Алзариа останется мёртв. Это будет хорошим уроком ему и всем остальным, кто склонен к головокружению от успехов. Если бы только Алзариа оставался в храме, а не спешил продемонстрировать всем свою молодецкую удаль, кладка сейчас была бы цела, а Гринестские мстители мертвы. Ох уж эти мужчины и их хрупкое эго, требующее постоянной поддержки. Они глупо умирают в неравных схватках, и за их глупые мужские ошибки как всегда приходится расплачиваться женщинам.

  Взгляд мёртвых глаз. Рыжей ведьмы.

И чёрная рана от пули, что пробила лоб.

«Я не оставлю тебя!»

                          Холод.

Тело Кристин, перевесившееся через подоконник,
не так изящно, как она хотела, но достаточно, чтобы стало понятным:

Кристин             проникнет              внутрь              комнаты.

  Комнаты
    КОМНАТЫ
      КОМНА-ТЫ
        КОМНА-ТЫ

• Пока
• Ты
• Не скажешь
•   Где
•     Она

          Хлопок.

«Что это было?»

«Мне кажется.        Мне кажется.        Мне кажется».

А ДВЕРЬ ЗАКРЫВАЕТСЯ ТОЛЬКО КЛЮЧОМ! ХА!

          А КЛЮЧ

                    ГДЕ?

Не спрятаться    не скрыться      не спрятаться                не скрыться    не спрятаться                    не скрыться            не спрятаться      не скрыться                        не спрятаться                    не скрыться            не спрятаться                     не скрыться            не спрятаться                                           не скрыться                                  не спрятаться                                                       не скрыться                    не спрятаться                                                 не скрыться                                                  не спрятаться, не скрыться                                                    не спрятаться           не скрыться            не спрятаться                                         не скрыться                                                              не спрятаться не скрыться                      не спрятаться                                                                                 не скрыться                      не спрятаться                 не скрыться                                                                  не спрятаться                                                                                                 не скрыться                                                  не спрятаться                 не скрыться не спрятаться                                                                                                                                 не скрыться                                                                                                                  не спрятаться                                                                                                 не скрыться                                                                                                                                                  не спрятаться                                                                                                                                                                 не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                              не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                             не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                  не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                      не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                      не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                      не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                              не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                 не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                  не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                     не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                        не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                       не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                              не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                              не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               не скрыться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                          не спрятаться                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                    нет

Все были уверены, что Дэймон выберется сам, но почему-то полуэльф всё никак не мог найти силы, чтобы встать. Последние силы были на исходе, кислота прожигала глотку, не давая дышать, и Дэймон полз к краю смертельного облака, но никто не спешил к нему на помощь. Весь отряд ушёл к расщелине в стене. Той самой расщелине, которую Дэймон ненароком создал, взорвав все кобольдские бомбы Волной Грома, чуть не погибнув тогда. Расщелина, которая, как оказалось, привела отряд к спасению. Всех, кроме Дэймона.

Мог ли он винить Чиару за её желание забрать драконьи драгоценности? Вряд ли. Он и сам не далее как прошлой ночью собирал трофеи на поле боя перед крепостью, пока в небе парил дракон, метающий молнии во всё, что движется. Любовь к риску и награде за риск была понятна ему как никому другому. Слезящимися от кислоты глазами, задыхающийся Дэймон видел, как Чиара поворачивается и уходит, уверенная, что такому ловкому парню как он не нужна её помощь. Уходит Велия, наглотавшись кислоты не меньше, чем он. Уходит Бран, счастливый обладатель яйца. Уходит Драккейн, нашедший способ больше не предавать (просто больше ни к кому не привязываться). Уходит Майя, но что взять с деревенской девчонки? Уходит Лорас, решивший принять мнение большинства.

А Дэймону не хватило совсем чуть-чуть, каких-то пяти футов до глотка сырого, заплесневелого воздуха, не отравленного драконьей кислотой. Последние пять футов, которые решили его судьбу, оставив его в этой пещере вместе с Броком, которого он почти успел уговорить спасти.

Лорас уходил в расщелину последним, и, бросив взгляд в сторону Дэймона, он увидел, что полуэльф больше не подавал признаков жизни.

***

Пробравшись в соседнюю пещеру, Майя ощутила плотный запах запёкшейся крови. Целые лужи крови тут и там покрывали пол. В центре пещеры были четыре колонны, между которыми были натянуты цепи, будто бельевые верёвки, но вместо белья здесь висели освежёванные туши животных, подвешенные на крючья. Мяса было много. Крупные выпотрошенные туши, похожие на оленьи, козьи, или, может быть какие-то крупные кошки типа горных пум. Две туши были особенно огромные, и скорее всего принадлежали медведям. Запах от них правда говорил о том, что провисели они здесь уже достаточно долго. Выход из пещеры был закрыт занавесью из сотен лент кожи местных животных примерно в ладонь шириной. Эти ленты были развешены и по стенам, правда качество выделки шкур оставляло желать лучшего.

Выбравшись из мясного склада, герои оказались в центральной пещере. Их появление вспугнуло стайку летучих мышей под потолком, которые устремились прочь в соседние пещеры. В самой пещере была непроглядная темнота, но слева тянуло свежим, прохладным ветерком, и пройдя в ту сторону, они оказались в уже известной пещере с фиолетовыми грибами. Оттуда была прямая дорога на выход, и всего через 100 футов они оказались у главного входа. За то время, пока они бродили под землёй, успел наступить и пройти вечер, и последний свет давно зашедшего солнца подсвечивал только самый край небесного купола.

Словно в ответ на неозвученный вопрос Чиары Драккейн достал булаву и со всей силы ударил по одному из яиц, расколов его одним ударом. Две неравные половинки распались в стороны, из яйца выплеснулась прозрачная слизь, и над краем каменного гнезда появилась голова детёныша чёрного дракона. Он был размером с небольшую собаку, безрогая голова неуверенно качалась на слабой шее, а крылья безвольно висели как мокрые тряпки, облепившие тонкое тельце. Рот дракончика открывался и закрывался, пытаясь набрать воздуха в недоразвитые лёгкие, но ничего не получалось. Он задыхался. Неимоверных усилий ему стоило набрать воздуха, достаточного для того, чтобы издать крик, который получился слабым писком, жутковато напоминающим человеческий.

Верёвочник не обратил внимания на происходящее. Он обгладывал уже вторую обглоданную ногу и крутил перед своим жёлтым глазом изуродованное тело варвара, рассматривая, где там ещё осталось мясо.

Пуля пробила голову Кристин насквозь и вырвалась из магазина сквозь стекло витрины позади Норберта. Брызги крови окропили лицо парня, одна капля попала в глаз. Снова тиннитус от оглушительности выстрела, к децибелам которого невозможно было привыкнуть даже не смотря на постоянную тренировку возле концертных колонок — звук выстрела вгонял тело в шок с большей эффективностью, чем ранение пулей. Кристин должна была упасть сейчас, с простреленной головой. Ну, то есть, будь ты хоть трижды вампир, тебе же нужен мозг, чтобы действовать, даже тупому зомби нужен мозг, а мозг Кристин сейчас превратился в пуддинг, несколько кусочков которого прилипли к куртке Норберта. Норберт это видел. Коул это видел. Адам это видел.

Кристин не видела.

Она просто пошла дальше на Коула.

— Ну что ты хочешь, чтобы мы тебе сказали? Я и так тебе сказал всё, что мог! Почему вы просто не можете сесть в машину и поехать дальше куда вы там ехали? Может быть, ваша подруга просто устала от вас и её больше не прикалывает с вами тусить. Или может быть у неё какие-то срочные дела. Да мало ли что может быть! Просто расслабьтесь и уезжайте, и всё само как-нибудь утрясётся...

И ещё, оглядываясь в поисках так нужных полудракону зрителей, кроме этого мага Рэндал увидел... Аарона. Там, в полумраке, сквозь дребезжание разогретого кострами воздуха, Аарон, словно видение, нерешительно стоял, глядя на толпу и на то, как его старый отец бьётся с главарём бандитов, разрушивших родной город. Мальчик был словно приведение, мираж, показавшийся отчаянному жаждой спутнику, но, тряхнув головой, Рэндал понял, что то было не самообман и не наваждение. Аарон действительно смог как-то выпутаться из цепей, и теперь был посреди пустого лагеря, не зная, что делать дальше. Нерешительность, сомнение, оцепенение страха, пока драгоценные секунды утекали, унося с собой возможность побега. Последний взгляд сына в глаза отца...

...и он побежал. Развернулся, и побежал. Домой. На волю.

Адам осторожно пшикнул банкой, стараясь не пролить напиток.

— Лучше делай, что он говорит. Коул шутить не будет.

Парень сделал глоток и ему явно стало легче, как будто в «Фанту» начали добавлять морфий.

Покрытый кровью врагов Берглин выглядел действительно устрашающе. Количество мёртвых культистов вокруг было больше, чем кто-либо готов был считать, и его угроза действительно обратила бы последних трёх культистов в бегство... если бы за их спинами не вырос их командир.

— Вакс ре ви свент! — Зашипел он на непривычном для человеческого языка наречии. — Номеной ваэцаесини усф сай жейо свент вакс!


Получатели: Катрана Мариаверс, Велия Шэйн, Арлорасил `Лорас` Этилос, Драгшан Ракоши, Баанаар Драккейн, Чиара, Кость Ветра.


Получатели: Драгшан Ракоши.

— Суууукааа... — тихо сказал Григор, но его голос слышен был всем.

Обожжённый человек в чёрном поднимался по ступенькам. Его лишённая кожи рука оставляла бурый след на перилах. Тяжёлые шаги давались с трудом, но за каждым шагом непременно шёл следующий шаг. Не нарушая железного ритма. С неотвратимостью джаггернаута. Обожжённый человек шёл на кровь.

Он поднялся на второй этаж, всё ещё объятый сном. Узкий тёмный коридор, открытая дверь в ванную. Две спальни — одна напротив другой. На одной из дверей спален приклеенный скотчем детский рисунок с изображением темнокожей женщины в цветных одеждах. Под её ногами дюжина цветов на проволочных ножках. В небе над женщиной была надпись: Мама. Рисунок на другой двери изображал двух темнокожих девочек: Латриша и Тиана. Латриша была нарисована выше Тианы, но у Тианы были подрисованы более длинные ноги. Одна была в зелёном платье, другая в жёлтом. Обе улыбались нарисованной маме напротив.

Ещё не успели расступиться последние с края люди, как голова гиганта полу-дракона уже была видна над ними. Синяя широкая морда с рогом на носу. Вот он шёл на встречу Рэндалу, не спеша, позволяя всем рассмотреть его как следует, хотя одет он был во всё тот же наборный доспех. Для него это было шоу, он улыбался навстречу тому океану внимания, что захлестнул его до кончика хвоста. В его руках было изящное копьё, а на поясе висел длинный меч в пурпурных ножнах. Подходя ближе, он свободной рукой поприветствовал толпу, а затем остановился, и, подняв голову вверх, выпустил разряд молнии прямо из пасти, позволяя слепящей ломаной линии взлететь футов на тридцать ввысь. Толпа взорвалась от восторга, а Лангдедроса тем временем пошёл дальше, с усмешкой глядя на Рэндала.

Выйдя на импровизированный ринг, он объявил:

— Братья! Этот сссмельчак, что ссстоит сейчас передо мной, бррроссил мне вызов! Он думает, чшшто способен быть лучшшим вождём для этого лагеря, чем я, Лэнгд'дроса Цианврас! Носящий пурпур! Нассследник крови синего дрракона! Уничштоживший Иссстинг, Ириабор и Гринессст! И у меня только один вопрос к дерррзнувшему тягаться со мной силами... а ты кто вообщще?

      Я прощаю тебе всё, что было, честно
      Одиночество пугает, как ничто другое
      Срываться и в падении находить покой
      Ведь среди пепла я смогу найти своё место
            — Evanescence, "Lithium" (ссылка)


Каждый американский ребёнок в какой-то момент мечтает стать продавцом мороженого в прикольном фургоне. Каждый плохой американский ребёнок в какой-то момент мечтает угнать фургон мороженщика и кататься по миру, имея бесконечный запас мороженого в запасе. Объедаться мороженым. Смотреть на завистливые взгляды других ребят. Быть желанным гостем в любой детской компании. Пропахнуть мороженым до кончиков волос. Человек-мороженое, Айскрим-мэн.

I scream man.

Скорая Последняя Помощь пахла мокрыми тряпками и особенно кровью — металлический запах, к которому ей не привыкать. Её для этого и создали: не бояться крови, помогать людям, иногда возить мертвецов. Увольнение со службы означало лишь то, что пункт №2 больше не актуален. Нащупывая колёсами замёрзший асфальт, она продолжала выполнять пункты №1 и №3 своей должностной инструкции, записанной у неё в её рессорах, её ходовой, в клапанах её двигателя и люфте её рулевого колеса.

По дороге, которая всё ещё хранила её следы в обратном направлении, вместе со следами ГТО. Припорошенный асфальт без разметки, идущий слегка в гору, безжизненная белизна вокруг. Минуты ожидания. Минуты молчания. Минуты медитации.

Дзен и искусство вождения автомобилем.

Дзен и искусство решать проблемы по мере их поступления.

Дзен и искусство дистиллировать 10000 дней человеческой жизни в одну короткую эпитафию.

Дзен и искусство терять людей и находить новых.

Дзен и искусство быть не таким уж и никчёмным кузеном, чёрт подери! Нет, это уже слишком. Но хотя бы попытаться.

Скорая остановилась футов за триста до заправки: как раз чтобы до магазинчика и мотеля мог достать только дальний свет фар. Здесь всё было точно таким же, каким было оставлено в прошлый раз, как фильм, поставленный на паузу. Тусклый свет из витрин закрытого магазина, фонарь у входа в мотель, снежный покров, перечёрнкнутый асфальтовой полосой посередине. Ни людей, ни машин. «Топливо», на кривом деревянном указателе, повёрнутом в сторону магазина, где прятались продавец и, возможно, Адам.

Четыре нерешительных шага по скрипучему снегу, как шёпотом: раз, два, три, четыре...

ВЫСТРЕЛ!!! ...ВЫСТРЕЛ!!!

Клик-клик-клик-клик-клик — ритмичное щёлкание курка по пустым гильзам.

Пауза. Шелест куртки.

Крик!!! Надсадный, отчаянный, как на старых записях Курта Кобэйна.

Удар о машину, корпус Понтиака железным резонатором усиливший звуковую волнутак, чтобы Норберт почувствовал её телом, пока тиннитус в ушах ещё не закончил партию после пистолетных выстрелов.

Снова приглушённый дисторшн скрипящего снега от двух катающихся по земле тел. Ломаный бит мягких ударов. Протяжный рык — человека — и через удар — рык зверя.

— Ох, бля... О, Господи...

Громкий удар в дверь Понтиака, машину покачнуло. Звук рвущегося нейлона полицейской куртки. Звук рвущихся голосовых связок, повторяющий тот же сэмпл, но на пятьдесят децибел громче.

Удар, удар, удар, удар!

Тяжёлая хриплая отдышка.

Пауза.

Шелест одежд, угасание в тишину.

Сразу четыре щупальца вырвались из тела монстра. Два к источникам света (щиту и факелу), а ещё два к Катране и Велии. Щупальца схватили их за рюкзаки и потащили к зубастому рту, потянув с обрыва. Обе девушки оказались на высоте в добрых двадцать футов над полом, привязанные к своим сумкам, как марионетки.

— Нугррриааапппп!!! — грустно взвыло чудовище.

С аргументом против профессионализма Альтон, скрипя зубы, согласился. Конечно, репутация была дороже денег, и репутацией профессионала Альтон дорожил больше, чем своим кошельком. Так что он бодрым шагом повёл своих новых друзей на главную площадь.


— Горожане и горожаночки! — начал он задорным голосом, встав в самом центре на какой-то бочонок, чтобы скомпенсировать свой рост. — У меня для вас одно слово: «красноклеймённые»! Позвольте предположить, нет, я готов даже поспорить на сколь угодно большую сумму, что сегодня вы их видели на удивление мало. И причина моей такой возмутительной смелости в том, что ваш покорный слуга, Альтон из прославленного геройского отряда «Ударники правосудия» уничтожили эту банду и его лидера, Ярно. И вот тому доказательство!

Альтон нагнулся, и вытащил красные портки из своего рюкзака. Портки были помятыми и штопанными в нескольких местах, но определённо размером на крупного человека.

— Штанцы самого Ярно! Узнаёте? О, я думаю, многие из вас узнают. Но если вы ещё сомневаетесь, то вы можете самостоятельно пройти в их логово, что находится на ферме за пределами города, рядом с руинами поместья. Сходите и убедитесь воотчию, что Красноклеймённым нанесён непопровимый урон!

— Но, господа и дамы, не спешите радоваться. Это лишь первый шаг на пути к тому, чтобы сделать Фандалин великим снова. Ярно работал на некоего злодея по имени Стеклянный Посох, и кроме того, у нас есть миллион оснований полагать, что это связано с полчищами нежити, что собираются у Колодца Старой Совы, чтобы напасть на город. Кроме того, Красноклеймённые очевидно пользовались поддержкой орков с Вершины Виверны, и ваш староста прекрасно осведомлён об этой опасности, но орки сильны, а казна старосты пуста, и он не может себе позволить полноценную экспедицию для их экстерминации. Я не буду утруждать вас излишними прокламациями и без прочих инсинуаций заявляю, что никто другой, кроме как я и отряд профессионалов в котором я состою, не обладает такой компетенцией, такими знаниями, и таким посвящением в проблемы Фандалина! «Ударники правосудия» — это меч, разящий врагов.

— Но как и любой клинок, который требует периодической заточки, «Ударникам правосудия» нужна ваша помощь в подготовке к искоренению зла в окрестностях вашего города,

— Помогите нам искоренить зло, и в мирном будущем Фандалин будут ждать ослепительные перспективы! Вложите в наше дело кто сколько может, на обмундирование и зелья лечения, чтобы мы смогли закончить начатое! Я понимаю, времена трудные, но если не победить зло, то Фандалин ждёт жалкое существование и вполне вероятно, погибель! Подумайте о будущем ваших детей! Уверяю вас, все деньги, что останутся от ваших взносов после карательных походов добра, мы передадим старосте в городской фонд!

— Жители Невервинтера и Уотердипа, Кормирцы и Амнийцы, все будут посещать ваш город по мирным торговым путям, принося торговлю и горы золота! Мы видим в Фандалине огромный потенциал, потому и пришли, чтобы его спасти. Не будет преувеличением сказать, что у Фандалина есть все шансы в ближайшем будущем стать Столицей Гор Меча. Да что там Горы меча! Столицей всех гор, до самых Серых Пиков! Инвестируйте в нас сейчас, чтобы потом получить почётную табличку «Основателя мирных времён» на будущей площади Фандалина! Ваши потомки будут гордиться вами!

Она не пыталась, она убивала. Клыки резали рукава пальто с лёгкостью бритвы, Хаген не мог пересилить Кристин напрямую, но только отводить её удары и выпады по касательной. Она убьёт его. Она точно убёт его. Стоит только этим клыкам оказаться возле его небритой шеи, и ему конец.

Онемевшие пальцы Ангарии тем временем добрались до шеи Бони. Тёплая, трепетная дрожь, которую тонкие пальцы подростка продавили, как суфле. Пульс был, наверное за все «200 по встречной». Бони встретился взглядом с Норбертом и улыбнулся улыбкой паяца: чёрные губы расплылись до самых ушей, когда струйки чёрной от лунного света крови потекли в стороны по щекам. Улыбкой паяца, но глазами мудреца. Он умирал. Он знал это. Но умирал на руках того, за кого с радостью отдал бы жизнь сотню раз. И не только свою, ха-ха.

Чудовищно быстрая, отчаянно ловкая, не ограниченная страхами, понятными каждому нормальному человеку. Нырнуть головой в разбитое дверное окно? Да не каждый решился бы на такое, даже если бы эта машина была из поролона. Но Кристин не была человеком. Маски сорваны, клыки обнажены, и быстрее, чем Хаген успел дать по газам, уходя в занос на заснеженной дороге, Кристин уже была на переднем сиденье, её мраморно-белые и мраморно-твёрдые пальцы в дюйме от артерий Хагена.

Она быстрее, чем он.

Она сильнее, чем он.

Она смертельнее, чем он.

В два раза легче, чем Хаген, Кристин, казалось, выбрала врага не своей весовой категории. Она отлетела к сидящим в сугробе любовникам, кроссовками поднимая вихри снега. Ловя равновесие, Кристин приземлилась на колени, ладони погрузились в снег, ища опору. Бони был совсем рядом. Ещё тёплый, пахнущий кровью под своим шерстяным жилетом как соблазнительный чёрный пудинг в духовке, и беззащитный теперь против даже спокойной Кристин, не говоря уже о том монстре, в которого она обратилась сейчас.

Но, вопреки ожиданиям Хагена, кровь Кристин интересовала мало. У неё была жажда другого рода, и не нужно было обладать провидчеством Бони, чтобы понять, что её способно было утолить. Она даже не взглянула в сторону умирающего парня. Её взгляд был зафиксирован только на одной цели: Хаген.

Пожалуй, вампирский эксперимент в каком-то смысле всё же можно было считать удачным. С каждой секундой Хаген узнавал всё новые особенности вампирского бытия. Например то, что эту разъярившуюся рыжую пуму невозможно было отвлечь кровавым бантиком.

Просека, в которую машины пробурились по грунтовой дороге сквозь сугробы, была совсем рядом с главным шоссе, но заметённая дорога не пускала транспорт дальше. Главного шоссе теперь было скрыто тонкой полоской деревьев, которая чёрным росчерком пересекала заснеженное поле, подсвеченное луной — минималистичный серебристо-чёрный бэкграунд в театре новой драмы. Экспромпт (или вербатим?), представляемый зрителям в лучах двух софитов Понтиака умирающим героем, который, несмотря на современность постановки, не мог нарушить театральных канонов и просто сдохнуть, не зачитав прощальный монолог остальным персонажам. Комедия дель Арте — вот кто они были сейчас. Доктор Хаген, Арлекин Бони, Пьеро Норберт и Коломбина Кристин. Монолог Арлекина, смерть, солилоквий Пьеро над бездвижным телом, занавес. Публика застыла в ожидании, в глазах невидимых зрителей только одна просьба: «или как можно короче, или как можно приятнее».

Адам поморщился от звука голоса мистера Третьего Лишнего.

— Де-Мойн? Не, этот старикан с одной из местных ферм. Друг хозяина мотеля, приезжает сюда каждый раз, когда его старуха начинает слишком сильно выносить мозг. Для него тут вечно зарезервирован последний номер, чтобы он всегда мог быть уверен, что здесь найдёт убежище от своей любимой жёнушки. Роскошь, доступная не каждому, ха-ха.

Он нашёл нужный ключ, и, глядя Кристин в глаза, неторопливо и с чувством вставил его в замочную скважину. Дверь раскрылась, полоской света осветив двух актёров, играющих на заснеженной сцене. Хаген увидел, как рука Адама ненавязчиво скользнула по талии его девушки вампира, приглашая зайти в номер.

— Вы, парни, должно быть замёрзли? Там в холле есть кофе-машина, — намекнул Адам остающимся на улице Хагену и Бони, а сам поспешил зайти следом за Кристин.

Помнишь тех здоровенных чешуйчатых парней, что правили миром до прихода хомо, прости Господи, сапиенса? Вот они сейчас там, в подземной цистерне, продаются по $2.2 за галлон. Спрессованы, разложены, упрощены как алгебраическое уравнение, которое начинается с длинной цепочки нагромождений из переменных, знаков, скобок-но-не-смайликов (это алгебраическое дерьмо всегда пытается казаться серьёзным), а в итоге приходит к простому «ты = топливо». Пока ты ещё жив, кружева алгебры вносят кажущееся разнообразие, фантомы статистических графиков, иллюзорность процесса решения как процесса, мистера Икс, которого следует выносить за скобки, «позитива» плюсов и «негатива» минусов, но чем дольше ты смотришь на небо в (тетрадную) клетку, тем больше твой жизненный опыт говорит: «Херня собачья».

Наркотики в этом смысле поят тебя жизненным опытом как из брандспойта. Любовь всей жизни, спрессованная в несколько часов и кристаллизованная в одном пакетике. Двадцать лет медитаций, заключённые в одной капле, пропитавшей трёхмерный кубик сахара. Чёрт, да даже простые пары бензина могут стать энтеогеновым пинком для человека, уже достаточно близко подошедшего к краю пропасти. Хотя героин работает показательнее. Нет ничего совершеннее героинового торчка, жизнь которого упрощена до предела. Он понял и принял истину: «люди = топливо». Мораль и нравственность, обещания и опасения, репутация и самооценка. Ха. Ха. Ха. Ты для него всего лишь либо способ получить двадцатку на новую дозу. Он солжёт, украдёт, убьёт — не важно. Мозг просит химии, люди остаются её источником.

Здесь на полузаброшенной заправке, радио Попса ФМ готово было вещать в формате «Ты мой наркотик, мой героин» растерявшую слепящие блёстки, гниющую правду. Здесь чёрная смоль нефтепродуктов бензольными кольцами проникала через слизистую носоглотки, сливаясь с мелэна холе в венах. Здесь был только один путь, проложенный в Магазин-сарай, хан которого вполне мог оказаться хамом, но обязан был чтить торговые хукмы. Путь одного человека, который сейчас повторял Бони, идя след в след. Рекламные надписи, залепившие пол-витрины, обещали горячий кофе в награду.

Выйдя на крейсерскую скорость, GTO оказался неожиданно тихим. Двигателю хватало всего тысячи оборотов, чтобы держать крейсерскую скорость в пятьдесят с лишним миль, и он мерно урчал, совсем не в такт а капелле, исполняемой Норбертом. Что слушала сама Кэт? Здесь не было разъёмов ни под флешку, ни под CD, не было даже кассетника, а от радио в этой глуши было мало толку. Скорее всего, в машине Кэт слушала машину. Это странное, пьянящее ощущение, когда ты валяешься, прислонившись к любимому человеку, плавая в эйфорической ванне собственных гормонов, и тебе в принципе не хочется музыки, и не хочется разговоров. Хочется просто быть. Должно быть, Кэт ощущала что-то подобное, сидя в водительском кресле. Иногда, когда не было зимы, она могла открывать окно и слушать свистящий мимо ветер.

Если опуститься в кресле чуть ниже, в такое полу-распиздяйское, расслабленное положение, то окружающий белый ландшафт исчезнет за приборной панелью, и останется только космическая чернота и снежинки-звёзды, несущиеся навстречу в этом пространственно-временном тоннеле. Дороги, правда не видно, но она здесь прямая на десяток миль, и можно было ехать даже с закрытыми глазами, изредка поправляя машину когда она прикасалась правыми шинами к припорошенному гравию обочины.

«Она» звучало каким-то неправильным местоимением для GTO. Это был «он». Строго говоря, это было «оно» — транспортное средство — но что могли понимать в мускул-карах филологи, составлявшие бездушные грамматические таблицы. GTO был «он», мужчина её мечты. Насколько знал Норберт, другого мужчины у Кэт не было, ни в данный момент, ни возможно даже вообще. Нет, Кэт не смогла бы встречаться с Бони. Какой машиной был бы Бони? Хороший вопрос, но точно не мускул-каром.

Забавно, как в рассуждения о любви неизбежно вплетаются местоимения, даже если это любовь к предмету. Солдаты дают женские имена своим винтовкам, моряки-любители называют свою яхту какой-нибудь «Арабеллой», таксисты будут звать свою машину «ласточкой» или ещё каким-нибудь уменьшительно-блевательным прозвищем. Раз за разом любовь возвращается к гендерной дихотомии, поскольку из неё и происходит, и как бы не старалось прогрессивное ЛГБТ (ЛГБТК, ЛГБТКИ, ЛГБТКИА, ЛГБТКИАП+) сообщество придумывать новые местоимения, чтобы нарушить этот бинарный стереотип, любовь остаётся лишь первой ступенью, выстреливающей вас в космос. Любовь живёт три года, а затем она отваливается и сгорает в атмосфере, а отношения переходят на следующую ступень: дети. То, чему с таким энтузиазмом посвящают пол-жизни взрослые.

Но в отношениях между Бони и Норбертом нет никакого «после», отгорев, их любовь оставила после себя только чёрную пустоту. В отношениях между Кэт и GTO, впрочем, никакого «после» тоже не было, хотя у GTO был несомненный плюс: он не мешал тебе его любить. Не мешал тебе о нём заботиться. Вместо чёрной дыры в солнечном сплетении у него было триста семьдесят лошадиных сил, которыми он готов был щедро делиться, как настоящий мужчина, воспитанный на семейных ценностях. Тысяча девятьсот шестьдесят, мать его, девятый год. Этот парень отчасти застал Америку ещё до эпохи сексуальной революции. Один его вид должен оскорблять чувства феминисток, как шестилитровый двигатель оскорбляет чувства «зелёных».

Поразмышлять об этом Драгшану не дали. В шатёр вошёл маг, не скрывавший своих идеалов.

• В красных одеждах — чек.
• Лысый — чек.
• С татуировкой на лбу — чек.

Как говорится, если оно ходит как утка и говорит как утка, значит это Красная Утка Тая. Вошедший маг прочитал в глазах пленника искорку узнавания и улыбнулся уголком рта. Он вытащил кляп изо рта Драгшана, затем отошёл чуть назад и опёрся на свой магический посох.

— Полагаю, я рассказал о себе достаточно, — сделал он жест рукой вдоль своей фигуры. — Ещё разве что только имя: Азбара Джос. Что расскажешь о себе ты, юный неофит Драконьего культа?

Наконец, на пороге появился и Альтон. Он по-хозяйски хлопнул дверью и протопал к столу, за которым отдыхали его новые коллеги, ненавязчиво позвякивая мешочком, в котором было кое-что такое же блестящее, как и глаза полурослика.

— Друзья! — обратился он к коллегам, — Если я и был низкого мнения о местной деревеньке, то это мнение я беру обратно! Быть героем здесь становится выгодным, если работаешь с профессионалами.

В доказательство этого он вскочил ногами на стул и поставил в центр стола свой мешочек из вощёной кожи, а затем сделал жест, чтобы все склонились поближе к нему, потому что дальше он сказал шёпотом:

— Здесь 513 золотых и 205 серебряных...

Озвучив сумму так, чтобы её слышали только сопартийцы, Альтон расслабился и продолжил уже в полный голос.

— ...что не такая уж большая сумма, если делить её на нас шестерых. НО! Я называю это «хорошим началом» и «возможностью для инвестиций»! Если мы дальше работаем вместе (а было бы глупо отказываться от такой удачи, когда прибыль вот-вот начала идти нам в руки), то предлагаю создать кассу взаимопомощи, или говоря по-нашему, общак, из которого мы будем спонсировать дальнейшие экспедиции. Скажем, у нас есть воины, и все мы знаем, как дорога броня, и как нам нужны воины в первых рядах. Прикупив Мартильну доспех получше, мы все выигрываем, получая возможность окупить эти затраты в будущем! Ах да, чуть не забыл...

Альтон развернулся, и, покопавшись в сумке, вытащил три свитка, добавив их к мешочку.

— В общак предлагаю сдавать не только денежку, но и вещи. Скажем, вот эти свитки. Продавать их и делить добычу будет неразумно и прямо скажем расточительно! Куда больше мы все выиграем, если они отправятся магу, который будет прикрывать спину проспонсированному нами Мартильну! Куда ни глянь, сплошная выгода!

Как и положено силам зла, большинство культистов головорезов и кобольдов исчезло прочь при первых лучах рассвета. Разрушенный город мог облегчённо выдохнуть и сделать первый шаг к своему восстановлению. Впереди у жителей Гринеста было много работы, но местные мужчины и женщины были не из ленивых, и работы никогда не боялись.

Защищавшие город герои получили свой заслуженный отдых. Губернатор определил патрули из оставшихся в живых ополченцев, тогда как остальные воины могли поспать и восстановить силы. Слава об их достижениях быстро разлетелась по городским руинам, и пусть они не спасли всех, но те, кого им спасти удалось, будут благодарны им до конца своих дней. Часть этой благодарности горожане смогли выразить уже следующим днём, когда герои, проснувшись, были встречены ликующей толпой. Многие принесли с собой оружие и вещи, которые могли бы понадобиться новым защитникам Гринеста в будущем, но ценнее всего были, конечно же, зелья лечения, и губернатор Найтхилл только поощрял подобную щедрость.

«Если у вас есть зелья, — говорил он, — лучше отдайте их воинам, и тогда у вас не будет необходимости использовать их самим».

Он знал что говорил, этот Найтхилл. Пока герои спали, их разведчики ворон и фейка обнаружили лагерь, в который стекались налётчики. Сам лагерь был слишком крупным, но была и хорошая новость: в лагере были в основном наёмные бандиты, тогда как лидеры культа (то есть лидеры нападения) обосновались в тайной пещере почти в миле от лагеря. Это была удачная находка. При должном везении и осторожности, небольшая группа умелых бойцов сможет проникнуть в пещеру, найти в ней главных и хотя бы отчасти восстановить справедливость.

Большинство Защитников Гринеста решились на эту миссию, но были и те, кого долг звал в другие места. Среди них был и Рэндал Вуд, который узнал, что его похищенного сына держали в лагере бандитов. Взять лагерь силой было невозможно, но Рэндал верил, что найдёт другой способ спасти сына, пусть даже шанс на это был исчезающе мал. Любящий вызовы Драгшан Ракоши согласился помочь ему в этом, взяв с собой Драккейна, который шёл не по воле сердца, а связанный тёмными узами хитрого ворона Драгшана. Впрочем, ворон был полезен не только магу. Одним только богам известно откуда, но ворон раздобыл для Драккейна новый доспех, лошадь для своего господина и целых четыре зелья лечения для Рэндала. В эту ночь это были сокровища, подарить которые с трудом был способен даже целый город. Адра не сказал, откуда у него всё это. «За них не была пррролита кровь, этого знания вам должно быть достаточно» — прокаркал он.

Было видно, что новые удары Брана и протиснувшейся наконец Велии сильно ранили тулнея, но ещё сильнее была ранена его гордость:

— Ты бьёшься, как баба, Бран! Поэтому ты теперь воюешь с бабами? — попытался он контратаковать словами вместе с ударами секиры.

Удар этой секиры почти сразил Брана наповал.

      «...Растворяясь в вибрации, словно струна
      Под пальцами. Монохромный пейзаж
      Да — и каждый знал
      Ознобом тела
      Мир как телевизор, потерявший сигнал
      тебя вновь предал»

Ветер подхватывал снег, снег подхватывал рифмы, ложась на пейзаж застывшими звуковыми волнами, как обложка альбома «Unknown Pleasures» Joy Division. Говорят, инуиты различают пол-сотни оттенков снега, и для каждого оттенка придумали отдельное слово. Разнообразие — в глазах смотрящего. Как и цвет. Как и эмоции. Зима побуждает упрощать, делить на чёрное и белое. Есть снег и есть тьма. Есть «любит» и «не любит». Есть «фа» и есть «фа диез». Мы можем уходить в дебри самообмана, придумывая всё новые и новые оттенки белого для побелевшего холодного пейзажа, но это лишь игра, лабиринт, который мы строим для собственных надежд, боясь их потерять. «Он любит». «Нет, он влюблён». «Платонические отношения». «Агапэ». «Эрос». «Сторге»... только бы не называть белое белым, а чёрное чёрным.

Трубка в кармане Норберта вздрогнула от полученных сообщений. Это была Кэт.

      Твои блядские кексики навлекли на меня копов
      я в мотеле за мостом через шелл рок
      клерк меня сдал
      увези мою тачку СРОЧНО ключи под сиденьем

Когда Кэт предложила подзаработать в рождественском турне в сторону северных штатов, север видимо решил оправдать своё название и выдать настоящую, мать её, метель и 23 градуса тепла, чтобы показать: это вам не Мемфис, сопляки! Конечно, в Мемфисе зимой тоже не позагораешь, но всё же средняя температура там выше раза в два точно. Кэт предусмотрела холод, переобув их фургон на зимнюю резину, однако, выбрав липучку вместо шипов, она прогадала, и теперь перекрашенная в готично-чёрный скорая ехала со скоростью велосипедиста, осторожно нащупывая асфальт под слоем снега.

Сама Кэт в общем фургоне не ездила, и на то было две причины. Во-первых, как менеджер она совершала в среднем в 4,7 раз больше поездок, чем остальные музыканты, утрясая райдеры, находя площадки или как сейчас разыскивая приличные мотели для остановки. Вторая же причина сокращалась до хлёсткого акронима «GTO» — Girl’s Trusted Option, Надёжный Девичий Выбор. Учитывая, что GTO был 1969го года, по машине можно было понять, какого мнения Кэт о поколениях мужчин машин, появившихся на свет после этой даты.

Это оставляло Бони наедине с Норбертом, что Кэт слегка выбешивало. Обычно она терпела, но после последнего выступления, практически провалившегося из-за того, что «предконцертная настройка и поиск вдохновения» зашли так далеко, что обдолбанный Норберт перевернул ритм-гитару и стал играть правой рукой, утверждая, будто перевёрнутые таким образом аккорды радуют Сатану так же сильно, как и прочитанные задом-наперёд молитвы. Бони ржал весь концерт, из-за чего его аккордеон звучал как умирающий кит, Хаген же решил, что их нео-викторианский пост-гранж ревайвл пора проапгрейдить до дарк-глум дроуна прямо посреди выступления, и затянул соло на четыре тягучие ноты в минуту, а Кристин просто ушла со сцены.

Теперь все были наказаны. Никаких больше печенек и никаких весёлых кексиков. Всю волшебную кулинарную продукцию Кэт забрала в свою машину, не доверяя обещаниям и игнорируя тирады про неприкосновенность частной собственности. Смиритесь, парни. Никакой наркоты до следующего выступления.

Снегопад перед ветровым стеклом хорошо подошёл под общее настроение. Весь день был монотонно-хмурым и тихим, как и вся Айова, по дорогам которой кралась их необратимо бывшая скорая помощь. Радио выдавало либо белый шум, либо дебильное кантри для сквэр-данса, которое было ещё хуже, чем белый шум. Метель вторила радио, создавая белый шум в окружающем ландшафте, и под вечер сенсорная депривация начала слегка вштыривать как вштыривает разбодяженный самосад дяди Арчи.

Вдруг в одну секунду унылое «ничего не происходит» превратилось в жутковатое «не происходит ничего». Во всём фургоне будто выкачали воздух. На полу фургона, на кушетке всё это время лежал труп Кристин. Сейчас она лежала с повёрнутой на бок головой и открытыми глазами. Кристин лежала, не шевелясь, но даже сидящему к ней спиной Норберту было понятно, что вампир проснулась, и не встаёт по какой-то очень стрёмной причине.

— Я знаю больше всех о лагере! — воскликнул один из кобольдов.

— Нет я! Отпускай меня, я скажу весь!

Третий кобольд прикусил бойкого соседа за голову.

— Malai! Astahii geou svent wux hefoc astahii tepoha Khrim, Khram vur Khrum.

Получатели: Драгшан Ракоши, Баанаар Драккейн.

Прикушенный кобольд в ответ зашипел.

— Я, я знать лагерь весь! — воодушивился ещё один кобольд.

— А я... я знать всех человеков в лагере!

— А я узнавать, как пойти в лагерь!

— Он не знать, он птичий помёт! Только я всё знать!

— Сам птичий помёт!

— Я не птичий помёт, я Кром! Я буду смеятся над твоим трупиком!

— Ты не будешь смеяться, ты сам будешь трупик!

— Лучше трупик, чем птичий помёт!

— Я съем твоих детей за это, понил?!

— А я съем детей твоих детей!

— Хссссс!!! Тогда я съем твоих жён тоже!

— Japachi! Yenta ehis. Yth loreat mrith tiichi.

— Loreat doutan. Vur si geou clax dout memamosalic!

— Si geou return mrith Tiamat vur Kurtulmak lae vi seian vur smunsou stoda fothisevi di dout memamosali vur sia memamosali vur si geou smunsou jirai vur hoinpic di dout vraktor shar origato astahi waph vur qe hefoc vykladei!

— Wux geou ti!

— Si geou!

— Wux geou ti!!!

— Si geou!!!

— GEOU TIIIII!!!!

— GEOU!!!!!!!11

Получатели: Драгшан Ракоши, Баанаар Драккейн.

Дальше разговор окончательно слился в злобный свист, шипение и периодическое кусание друг друга за голову.

Идея не толпиться в проходе была хорошая, но слабо осуществимая. Мало того, что тут были слишком узкие стены, так ещё и потолок заставил Брана чуть-чуть пригнуться. Этот наспех вырытый тоннель явно не был рассчитан на высокорослых и широкоплечих обладателей безупречных генов. Он прошёл чуть вперёд, освещаемый светом фонаря Велии, как тут же перед ним в стену ударило метательное копьё, что он едва успел отскочить обратно! В комнате слева послышался шорох, но больше атак не последовало.

Лорас:
Идущие впереди вдруг резко остановились. С места, где шел Лорас, не была понятна причина остановки, но Это явно было не просто из-за того, что Брану вздумалось поплотнее надеть сапоги. Возможно, их все-таки ждали. Из-за препирательств они-таки потеряли драгоценное время. И теперь все работает против них.
Черт бы побрал Дэймона с его порядком движения! Вот теперь в этом узком тоннеле даже не видно ничего, толком не развернутся. Они тут словно сельди в бочке, а может, и овцы на закланье. Придется пробиваться с боем! Хотя на это стоило рассчитывать с самого начала.
Как хорошо, что и такой вариант он уже успел прокрутить в голове. Что там из возможных противодействий? Правильно, занять удобную позицию, с которой будет видна хотя бы часть тоннеля, и приготовить заговор. Прикосновение ледяной смерти им явно не понравится! Сделав несколько шагов, волшебник вскинул руку с кристаллом, направив ее в тоннель. Первые слова заговора уже были готовы сорваться с его губ.

Перемещение на Y19, заготавливается действие: каст заговора "Леденящее прикосновение" на первого вошедшего в поле зрения врага.

Брок:
Брок шёл вслед за Деймоном вглядываясь в темноту и крутя ушами насколько позволяла анатомия. И всё же начало он пропустил. От неожиданности он подскочил и тихонько вскрикнул, но постарался быстрее взять себя в руки.

Заготавливаю атаку заговором Обморожение.

Чиара:
Увидев прилетевшее копье, Чиара сосредоточилась. Похоже, их ждали. Возможно, тот самый Коготь. Возможно, там просто нет другого выхода, а он боялся двигаться и бежать, чтобы его не услышали. В конце концов, в темноте они не особо и сами-то видят... Копье все-таки было одно, что внушало надежду. А еще, впереди была развилка... И неясно, что - в другой комнате, которую жрица видела очень плохо. Нужно было посмотреть. А тяжелый доспех и щит давал все-таки уверенность... хоть на рожон лезть и не хотелось.
Она скользнула мимо Велии и Брана, встав так, чтобы не мешать им. Попутно она очень внимательно смотрела по сторонам, стараясь уклониться от возможной атаки.

Действие: Уклонение.
Перемещение: на Y15, пытаюсь рассмотреть, что в верхнем проходе.

Майя:
Нет ничего мучительнее, чем стоять в очереди. Особенно на ярморочной распродаже, когда всё самое необходимое вот-вот закончится, очередь ползёт со скоростью утомлённого солнцем ужа, а ты бессильно топчешься на месте и ждёшь, ждёшь, ждёшь.
Меж тем, впереди определённо что-то происходило. Светилась иллюминация, Арлорасил плёл заклинания, да такие, что удивлялся даже гном, к трюкам привычный от рождения. Майя разве что узлом не завязалась, пытаясь разглядеть происходящее. Но желающих попасть на представление (а то и поучаствовать в нём) хватало без неё. Всё что ей оставалось - крутиться вокруг ужова хвоста и дожидаться, когда томная рептилия доползёт.

Движение на V19.

Дэймон:
Дэймон не успел даже раскрыть рта, чтобы ответить на вопрос жрицы. Его совершенно по хамски прервал бросок копья, которое, вылете из-за угла, едва не приголубило Брана. Чиара скользнула вперёд. Если он попробует пойти следом, то застопорит проход, а в тоннеле и так не продохнуть.

Свободная рука скользнула к поясу, извлекая из кармана светящийся камешек. Бард прицелился и, с небольшого замаха, послал камень за поворот так, чтобы, отрекошетив от стены пещеры, камень пролетел дальше по полутёмному ходу.

- Бран! - обратился он к варвару. - Стукни пожалуйста этого невежу по голове, чтобы понял: копьем встречать дорогих гостей - хамство!

После чего повернулся к остальной части отряда и добавил:

- Поглядывайте за спину! Там тоже проход.

Основное - бросок камня рикошетом по коридору
Бонусное - Вдохновение Брану 

Бран:
Увернувшись от копья, Бран тут же побежал вслед за его неосторожным владельцем. Да, внутри прохода его мог ждать десяток копьеметателей, готовых в любой момент утыкать глупца, побежавшего за приманкой. Но кто-то же должен был стать сегодня этим глупцом.

Двигаюсь по тоннелю откуда кидали, пока не увижу противника/противников. Если после 30 футов перемещения все равно не вижу никого — буду действовать исходя из карты.

— Сюрприз, mhaa'ther-phukker! — выругался на драконике культист, поджидавший Брана за углом. Едва Бран оказался у входа в комнату, как на него тут же слева и справа обрушились удары ятаганов.

— Большую часть жизни я прожил под именем Маэл Ханникэт, хотя для твоей магии, наверное, нужно моё имя при рождении: Маэл Мариаверс. Как ты уже понял, я не из культа, так что мой рассказ много времени не займёт.

Маэл кратко пересказал всё, что ему было известно о культе.
Получатели: Адраммелех.
Затем он достал своё единственное зелье лечения и влил содержимое флакончика в пасть Драккейна.

— Вот так, здоровяк. Этого тебе должно хватить, чтобы добраться до крепости. Я с тобой шаперонить не пойду, извиняй. У меня есть некоторое недопонимание с законом, и местный губернатор вряд ли будет мне рад. Вставай, тебе лучше поторопиться.

Маэл воткнул в землю отравленный скимитар, оставляя его Драккейну.

— Моё настоящее имя — Маэл Ханникэт, и ты обязан мне жизнью, ящер. Я надеюсь, ты проживёшь достаточно долго, чтобы однажды вернуть мне должок.

— Йиииип! Дроу-баба! Нападут и убьют! Надежды никакой!

Кобольды бросили свои снопы соломы и стали отступать.

— Нападите на них сами! — внезапно потребовал культист, тыча в кобольдов изогнутым скимитаром. — Остановите их!

Берглин, собравшись с духом, чуть высунулся из-за угла дома и увидел, что один из кобольдов нервно хихикает, издавая при этом такие звуки, будто его душат.

— Ведь это дроу, неужели не понятно? — пискнул кобольд. — Надежды никакой.

Оставшись в одиночестве, культист не стал геройствовать. Умереть во славу Тиамат было, конечно же, почётно, но Королеву Драконов можно славить и каким-нибудь другим способом. Пригнувшись от стрел и снарядов, он побежал во тьму улиц, прячась за домами вместе с остальными кобольдами. Их чудесный пожар так и остался лишь незрелым костром у одного из окон, тогда как второе окно всё ещё было свободно для побега из злополучного дома.

— Святая преисподняя... — впечатлился Маэл, глядя с каким азартом огонь пожирает муку.

Отсюда пора было сваливать, тем более, что Мистер Мозги Наружу как раз освободил Маэлу путь. Мягкой поступью Маэл сбежал по ступенькам и перешагнул через тело неудавшегося лидера, оказавшись на расстоянии удара от Артуса. Глаза Маэла и Артуса встретились. Секундное замешательство, ещё крепче сжатый кинжал в руке, блики огня, в миг разросшегося на всё помещение, но так и не согревшего холодного взгляда убийцы.

— Лучше следи за тем скимитаром, сынок...

Маэл резко пригнулся вниз, будто уходя от удара, но вместо уворота он схватился за доспех Драккейна.

— А я пока помогу твоему другу.

Это бога надо просить и умолять, а дьяволу — только шепни. В случае, когда ты сам полудьявол, даже шептать не пришлось, «сводный брат» Адраммелех уже был рядом, готовый предложить помощь. Не из благородства души, конечно, у беса были и свои интересы, но всё же помощь. (Кто вообще придумал это «благородство души»? Сколько людей оправдывало им свои глупости и зло не скажет даже Ао). Карен не стала слушать, не стала верить дьяволу, даже когда тот говорил правду. Даже дьяволу с очень человеческим секретом, каким был Адраммелех. Он дьявол, с ним нельзя иметь дело.

Точно так же как она тифлинг, и Тир не захотел иметь дела с ней.

Когда-то давно, вечность назад, Карен преследовала паладинов этого, как оказалось, расистского бога, мечтая стать одной из его рыцарей. На ворованном коне, тифлинг, с репутацией чудовища, она несколько дней добивалась того, чтобы её взяли в сквайры, и один из паладинов всё же уступил, позволив ей впустить добро и свет, как в мир, так и в собственное сердце.

Бог Справедливости.

Беспристрастный Бог.

Тир.

Закрыл перед ней двери в свой рай, обрекая на участь хуже смерти. Справедливо ли было это? Беспристрастно ли? Она пыталась быть героем, его чемпионом, и да, пусть она не смогла спасти мир (или хотя бы Гринест) от Драконьего культа, но тактические ошибки — не моральные ошибки, в своём сердце она ни в чём не погрешила против бога, которому присягнула. Ну не смогла, да. Не спасла своих друзей от Шаббат — Оникс, Теймлин, Асеир, Плейн, Селина... Не спасла тех глупцов, что вместе с ней пытались отбить храм Чонти от армии кобольдов. Чиара, Рэндал, Велия, Лорас, Дэймон. Все они остались в прошлом, для Карен же настало время двигаться дальше, вперёд. Кто-нибудь другой восстановит справедливость там, на земле, кто-нибудь другой доверится дьяволу, рискуя своей душой в попытке спасти других, кто-нибудь другой будет проявлять чудеса стратегии и тактики. Не Карен. Карен уже выполнила свой долг.

ТАК ПОЧЕМУ ЖЕ, ЧЁРТ ПОБЕРИ, ТИР НЕ ВЫПОЛНЯЕТ СВОЙ?!!!

Ответа не было.

Бесстрашие, доверие, стратегия... тактика... беспристрастность... справедливость... туман... туман... туман...

Получатели: Тар`Мэллон.
В тёмном домике было жутко тесно. Он и сам по себе был невелик, да ещё тут жили какие-то неряхи, которые заставили хламом все горизонтальные поверхности, и даже на полу стояло несколько горшков, о которые чудом никто не споткнулся. На обоих подоконниках тоже стояло что-то, но теперь уже неизвестно что. Известно только, что что-то бьющееся, потому что, полетев на доски пола, оно разбилось с мягким звуком необожжённой глины. Куда-то в эти осколки Велия закинула Чиару, и тело жрицы упало на пол с жутковатым хрустом. Теперь весь недобитый отряд оказался в тёмном запертом доме с двумя выбитыми окнами, к которым подступали кобольды, и в эти окна уже полетели камни, один из которых сбил на пол что-то большое. «Чем-то большим» оказался Рэндал.

Получатели: Дэймон `Пружина`.

Серая, серебристо-серая земля, похожая на песок с берегов Лунного моря, только холодная, утратившая даже те блеклые, едва заметные краски, которые были у настоящего песка. В металлической пыли больше красок, в остывшей золе больше тепла, чем в этой плоской, однородной земле, продолжающейся вновь и вновь, как долго и в каком бы направлении ни шёл. Направление… кажется, в этой серой пустыне слово «направление» потеряло смысл. Вокруг был бесконечный серый туман, который сливался с таким же серым небом. Даже самое серое зимнее небо было более настоящим, чем тот равномерный, пустой купол серости, что накрыл эту и без того тусклую пустыню.

Идти куда-то было бессмысленно. Впрочем, сидеть на месте тоже, но для разнообразия можно и присесть. Карен, так её звали когда-то, сидела на пыльной, серой земле и пыталась вспомнить, сколько она уже здесь и как она сюда попала. Без солнца, без дней и ночей, время слиплось в огромный неразличимый ком. Без голода, без нужды во сне, мысли текли бесконечной вереницей из скрывшегося за туманом прошлого в однообразное туманное будущее. Что она помнила, эта тифлинг по имени Карен? Гринест, схватку, Тира, какие-то имена каких-то людей… Это было так важно… когда-то.


Получатели: Адраммелех.

Холодное масло долго не хотело загораться и пришлось проявить дьявольское терпение, чтобы в этой халупе началось хоть что-то похожее на пожар. Но в итоге цель была достигнута: мало-помалу, огонь стал охватывать всё помещение.

**

— Смотри-ка, там огонь что ли зажгли? Вон, сквозь ставни светит.

— Где? А, точно. Чего это они? Ночной жор напал?

— Да не, кажись, там побольше, чем одна свечка. Смотри, смотри! Кажется, разгорается...

— Это кобольды подожгли, наверное. У них какая-то мания поджигать всё, что горит. Наследие красного дракона, не иначе.

— Хмк, забавно. Ну я не против, лишь бы не наследие белого. Терпеть не могу холод. Свалил из Бремена, когда мне было пятнадцать, и это на пятнадцать зим позднее, чем хотелось бы.

— Хах, а по тебе не скажешь, что ты с севера.

— Отец моряк был, из... юга. Кстати, а бывают белые кобольды?

— Кобольды какие хошь бывают. Нет, ты смотри как хорошо разгорелось! Скоро уже здесь жар почуем!

— Слу-у-ушай! А может, это отвлекающий манёвр?

Послышался звук обнажаемого клинка.

— В смысле? Думаешь, стражи подожгли бы дом в собственном городе? Как ты себе это представляешь? Да крестьяне бы сами их задушили! Эт кобольды, говорю тебе.

— Не знаю, не знаю. Плохое предчувствие у меня. С ничего вдруг загорелся, и кобольдов твоих вокруг не видно...

А ещё у неё наверняка были кутики. Они определённо были у большинства девушек, возможно даже у всех, ведь они только естественны для женского организма, и свидетельства тому сохранились во многих фолклорных фолиантах. К тому же в своих библиотеках Кэндлкипа Драгшан не раз наткался на описания языческих культов низших рас, которые не пускали свои святилища женщин, считая их «нечистыми», и подобные свидетельства не могли быть просто совпадениями, ведь (будем честны) сорняки предрассудков протягивают свои лепестки из почвы фундаментальных законов природы и мира. От мракобесной брезгливости до высокородного кормирского «шерше ля фам», Драгшан мог найти тысячу подтверждений своей правоты, когда он дюжину лет назад принёс в жертву общество дам на куда более благородное занятие, в которое он сублимировал всю свою жизненную энергию. Он смог разобраться в знаниях и мудрости великих учёных прошлого и перед ним теперь раскинулось нечто большее, чем ноги очередной девицы. К тому же удовольствие, которое способна дать женщина, слишком переоценивают. Но, как говорил один из его профессоров, «понимание есть высшее наслаждение». И с этим сложно поспорить.

Продолжая распутывать ноги, «Джон» как бы невзначай заметил:

— Мне не очень нравится этот тон, боец. Не люблю, когда мне указывают что делать. Да и зачем нам мукомолы? Мукомолы нам не нужны.

Когда Драккейн вернулся с мешком, он обнаружил «Джона» уже стоящим на ногах, но остальные пленники были всё ещё связаны и развязывать их «Джон» не собирался.

— Весь мешок притаранил? Мда, вот ты простой...

«Джон» потянулся к мешку, чтобы вытащить распотрошить свой тайничок.

«Джон» наклонился, рассматривая чешуйчатую морду. Уж не реветь ли он тут собрался?

— Эй, здоровяк! Ты чего загрустил? Отгадай лучше загадку. Вот упал ты в яму, в яме пирожок и елдак волшебный. Что съешь, а что в зад засунешь?

Культисты тем временем никуда не торопились. Два человека неспеша продолжали проверять карманы трупов, пока кобольды таскали новые тела. Вдалеке снова послышался удар тарана о ворота храма. Потом ещё один. Но звуки были далеко, и этим мародёрам не было до них никакого дела. У них были свои заботы. Парочка кобольдов, поблёскивая капельками пота, бросила очередное тело мирного жителя рядом с кучей. Какая-то полноватая кухарка с лицом, похожим на беличью морду.

— Сколько денежек? — нетерпеливо просвистел один из кобольдов.

Культист приподнял свою маску, посмотрев на кобольда снизу вверх, но всё же снизошёл до ответа:

— Откуда мне знать, мы её ещё не обыскали.

— Йиип!! Нет, сколько? Сколько денежек вс-с-сего?

— А, всего. Пока тридцать шесть золотыми.

— Три... и ш-ш-шесть. Мало. А нас... Ты, я, он, Люкк, Симх, Фрох...

Пальцы кобольда неожиданно закончились.

— Много! — расстроился кобольд ещё больше.

Тем временем культист нашёл в кармане фартука женщины кошелёк с монетами. Раскрыв его, он высыпал на ладонь горсть меди и серебра. Глаза кобольда тут же загорелись

— О-о-о!!! Много! Много! Давай делить!

— Нет, идите таскать трупы. Давайте, поработайте ещё.

— Нет! Делить! Дели-ить!

— Работать, я сказал.

— Делить, я скозал! Делить, потом работать!

— Уф-ф-ф...

Сдавшись, культист присел на корточки и стал доставать из карманов кровавую выручку.

— Один тебе... один Люкку... два мне...

— Йииииппп!!! — запротестовал другой кобольд, схватившись за кинжал. — Мне один и тебе один!

Этот кобольд точно умел считать как минимум до двух и быстро понял, что его пытаются надурить.

— Нет. Мне два, тебе один. Так поровну.

— Не поровну! Не поровну! Два не один! Не поровну!

— Поровну. Смотри. Я больше тебя, так?

— Так...

— Раз я больше, мне нужно больше еды, так?

— Так...

— Раз мне нужно больше еды, значит я больше денег на неё потрачу. Так?

— Так... — неуверенно ответил кобольд, теряя нить разговора.

— Я больше потрачу, но буду ровно таким же сытым как и ты. Понимаешь? Поэтому, чтобы быть одинаково сытыми, я беру два золотых, а ты один. Всё поровну.

Кобольд посмотрел на человека, честно пытаясь понять, как так получается, и, кажется, до него дошло. Но как только человек снова положил себе два золотых вместо одного, он не выдержал.

— Ничего не честно! Не честно! У тебя больше!

— Больше, потому что я трачу больше на еду, тупая ящерица!

— Не покупай еду! Накопай еду! У тебя больше щас! Не честно!

— Зикки, тихо. Послушай. Давай, я тебе ещё раз объясню...

Тем временем где-то вдалеке продолжал бить таран.

— Йиип!!! Йииип!!! — закричали в ужасе кобольды, видя как Артус пробивает мечом горло их лидера.

Глупый лидер разговаривал глупые разговоры, и вот к чему это его привело. Лежит сейчас, хрюкая своим перерубленным горлом. Теперь у их отряда не было лидеров, но так не бывает, что у отряда нет лидера, ведь если лидер умирает, то кто-то другой становится лидером, поэтому так не бывает, чтобы не было лидера, это известно. Хорошо, что новый лидер нашёлся в ту же секунду, когда старому перерубали горло, и новый лидер был умнее старого! Новый лидер приказал отступать, и кобольдам нравился приказ отступать, а если нравился приказ отступать, то и новый лидер был хороший, да-да, никаких вопросов к такому хорошему лидеру быть не может. Вцепившись в неподъёмную тушу драконорожденного, они поволокли его на улицу, пока их отход прикрывали умничка дрейк и другие люди-культисты.

Они не подумали, что на улице их как раз поджидали стрелки, которые уже заждались новых целей на подсвеченной поляне. Не подумали, и стрелки не атаковали. Только что-то ярко-ярко сверкнуло и странное «ЗЗЗЗЗТТТ!!!» прозвучало наверху, но кобольды были слишком заняты выполнением приказа, ведь такой хороший приказ хочется и выполнить хорошо. Если выполнить приказ хорошо, тогда может быть наградят почкой этого драконорожденного, или может даже печёнкой! Ням-ням!

Тар'Мэлон поддержал эльфийку низким рыком. Лезть в холодный ручей, полный пиявок и тины? Это же просто О-МЕР-ЗИ-ТЕЛЬ-НО! Он готов был передушить хоть сотню кобольдов, лишь бы не мочить лапы в этом слишком мокром потоке воды!

— Я могу сказать Найтхиллу, чтобы выставил здесь караул. Правда он жмотится на солдат, но крайнем случае, я могу подумать, как обрушить этот тоннель, если врагов будет слишком много. Не переживайте за это, лучше поспешите помочь Леди Диас.

Как верный сквайр, Эйл всё же переживал за свою госпожу, отправившуюся с отрядом «коммандос» на слишком рискованную миссию, и, как верный сквайр, он был рад услышать, что дроу следовал путём Дзирта До'Урдена и готов был помогать и спасать.

Талвин оттаивала медленно, сковавший её тело лёд уходил по капле, освобождая побелевшую от холода плоть. Дыхание дракона отняло дыхание у Талвин, и теперь девочка-подросток была похожа на статую, зачем-то наряженную в одежду.

И вдруг эта статуя открыла глаза.

В следующую же секунду первый же её вздох вырвался обратно криком:

— Нееет!!!...

Она вскочила на ноги, в каждой руке у неё было по клинку, а от летаргического сна осталась только быстро проходящая бледность. Талвин хотела броситься вперёд, на защиту пленника, но её взгляд быстро нашёл гигантский, белый труп, всё ещё истекающий кровью. Среди ран, что уже были на драконе, появилась новая, тонкой струйкой крови обозначившаяся из уха. На секунду взгляд Талвин снова застыл льдом.

В следующую секунду она уже летела на Джондолара:

— Ты-ы-ы!!!! Чудовище!!! Бомж-убийца!!! Готовься к смерти, тварь!!!

— Это губернатор? Слушай... Найнсил, или как тебя там? Слышал, у вас есть драконорожденный в крепости? Предлагаю простой обмен. Вы нам этого говнюка, а мы не трогаем вашу крепость. Мои лидеры будут рады заполучить такого пленника, а ты спасёшь кучу солдат. М? Что скажешь?


Получатели: Адраммелех.

Получатели: Эйл.
Бандит был занят тем, что, уворачиваясь от короткого меча Дэймона судорожно пытался сменить арбалет на скимитар, и заход Рэндала со спины оказался слишком неожиданным. Парень даже не успел повернуться, так что лезвие меча прорубило ему затылок, и он так и не увидел лица своего убийцы. Зато Рэндал увидел лицо того, кого убил: покачнувшись, бандит упал на спину, глаза его всё ещё были открыты. Это был вовсе не парень, а стриженная под парня девушка. На вид ей было не больше двадцати, в три раза меньше чем Рэндалу.

— Они убили Иннек! — закричал один из бандитов, пустив стрелу в Рэндала.

— Сволочи!

Видя, что они проиграли бой, бандиты бросились наутёк.

Вампиры бежали со всех ног, как в какой-нибудь паршивой романтической комедии, где в конце обязательно должна быть сцена в аэропорту: Она улетает, а Он спешит, чтобы сказать Ей те самые слова, от которых будут плакать Она, все вокруг и, конечно же, зрительный зал. Было бы смешно, если бы не было так нелепо. Бывшая в аэропорту не один раз, Келли запуталась в повешенных на скорую руку указателях, показывающих путь между секциями, в которых внезапно развернулся ремонт.

— Нет, туда! — вдруг поймал схватил за локоть Келли Луи. — К четвёртому гейту проход через третий!

Как он умудрился разглядеть этот листочек на уголке коридора в такой суматохе — была загадка посерьёзнее всей этой загадочной кровавой вампирской магии. К нужной двери они подбежали уже на последних секундах, шлёпнув два билета перед собиравшейся было уходить сотрудницей аэропорта (как их официальная должность? Неужто тоже «билетёрша», как в прозаичном Ново-Орлеанском трамвае в детстве?)

В следующий момент они уже бежали вверх по трапу, а едва они запрыгнули в самолёт, стюардессы сразу захлопнули за ними двери. Это случилось. Они были внутри. Всезнающий шериф Донован не убил их по пути, всесильный Принц Августо Видаль не задержал самолёт, никто не наслал на них таинственные проклятья. Они легко и просто сели на самолёт и улетели, оставив Новый Орлеан надолго, если не навсегда.

Той же ночью, пока они ходили по магазинам и покупали билеты, в дом Келли вломилась Саш, а вместе с ней были Вэл, Калла и четыре бойцовых гуля, что Цицерон послал вместе с ними. Саш никому не признается, что ей стоило узнать домашний адрес Келли, но эти знания достались очень, и очень недёшево. Вампиры Нового Орлеана заметили, что у клуба «Баньши» теперь появился новый хозяин, Сол, но это была лишь вершина айсберга. Саш ждала и ждала возвращения Луи и Келли в их доме, не теряя надежды до самого рассвета, когда их самолёт уже оторвался от земли и набирал скорость. И потом ещё много ночей подряд она приходила в этот дом уже одна, сделав посещение дома Келли своим маленьким ритуалом, но встречи с убийцей Хупера она так и не дождалась.

А где-то в одном из бесчисленных контейнеров Ново-Орлеанского порта бизнес-леди Серафима Савой, известная среди Сородичей как Мария Саргароса, проводила свой новый ритуал вуду, пробуя вновь и вновь не поддававшееся ей заклинание. Пока не поддававшееся. Она была упорная, эта девушка с малиновыми волосами. Её упорство уже позволило ей заполучить в слуги «Рубинового синьора» Диего Хирерра, правда победа была эта горько-сладкой — её друг и возлюбленный, Маркос Лассаль погиб, пытаясь достать Диего для неё. Но погиб Маркос не из-за Диего, нет. В это Мария отказывалась поверить. Ей не давал покоя тот «Мистер Франклин», что вился возле Маркоса в его последние ночи. Мистер Франклин пропал, и Мария пока не знала, как его разыскать, а список дел постоянно пополнялся всё новыми, более срочными чем поиск бессмертного убийцы, делами: упрочить влияние на рынке уличной торговли наркотиками, заполучить контроль над парой хороших подпольных лабораторий, удерживать транспортные контракты в её легальной фирме, позволявшей прикрывать все нелегальные доходы. Кто-то жонглирует мячиками, Саргароса же жонглировала грузовыми контейнерами: в одном, неучтённом складской программой, сидит она, занимаясь вуду, второй уезжает на чёрный рынок, третий — по официальным документам отправляется аж до самого Чикаго. Тамошние логисты спокойно относятся к тому, что время от времени контейнеры «не доходят». Особенно, когда часть «не дошедшего» оседает в их карманах. Пламя свечи дрогнуло от шёпота вампирши-мамбо, её влияние росло, её паутина постепенно раскидывалась на весь город, и Саргароса внимательно прислушивалась к трепетному дрожанию кровавых-красных ниточек.

Очередная машина почти пролетела мимо Мидори, не сбавляя скорости, как вдруг послышался громкий стук, капот машины смялся сам собой, а стекло взорвалось сетью трещин. Водитель слишком резко дал по тормозам, отчего колёса начали скользить по асфальту и машина, потеряв управление, на полной скорости ударилась в ограждение, перекувыркнулась через собственный перед и крышей вниз полетела в воду. Эти двадцать метров до воды она летела так долго, что раздавшийся всплеск успел застать всех врасплох. Чёрная рябь, блестящая как полиэтилен, расступилась, медленно, нехотя, позволяя перевёрнутой легковушке протиснуться в её глубины.

Тар'Мэллон тут же прыжками забрался на самую высокую гору из бочек, и стал покровительственно взирать на всех сверху. Преимущество бытия пумой, в отличие от, скажем, осла — это то, что людишки сами носят свои тяжести. А заодно и твою еду.

Золотой остался на теле Штефана, хотя мертвецам ни к чему золото. Кажется так говорят собратья по ремеслу Кайла. И тем не менее, монетка осталась там, за у мертвеца. Тот Кайл, что был собратом аорам и бродягам, умер, давно, когда было принято решение найти свой новый дом, и Гринест был очень похож на дом, что искал Кайл. До тех пор пока не прилетел дракон и не начал жечь всё вокруг. Теперь город с каждой минутой всё больше мревращался в пепелище, и Кайлу снова пора было думать, куда он двинется дальше. Вариантов было много, или скорее вариант был один: отсюда. Проникнуться этим местом Кайл не успел и сражаться за него желания не было. Хороший плут ещё бы подумал, прикинул, что к чему, поторговался бы с губернатором за цену, но не Кайл. Тот Кайл умер. А новый не успел родиться.

Ослепительным копьём молния вдруг пронзила его, когда он уже подходил к потайной двери. Разряд убил Кайла на месте и разнёс в щепки "калитку", убив и ранив внутри ещё нескольких солдат, что несли караул.

Уже меньше, чем через час очередной отряд культистов подкрался к стенам и захватил караульное помещение, прервав поток идущих в крепость людей.

Первым в списке покупателей электрума у Дарвина был, собственно, трактирщик. Пока его товарищи были тут заняты ужином, Дарвин решил не терять время зря и, протащив слиток через всю таверну, с шумом опустил его на пол перед хозяином заведения. Уж у кого и должны водиться деньжата, так у этого барыги.

— Знаете, что это, уважаемый? Нет, это не слиток электрума. Это слиток электрума, в который вплавились драгоценные камни. Раньше этот сгусток был кладом из тайника Драконьего культа, который ваш покорный слуга разорил. К сожалению, клад охраняло полчище магминов, которые оставили мне вот эти ожоги и расплавили клад вот в это месиво.

Для убедительности Дарвин действительно показал ожоги, оставшиеся после битвы с магминами.

— Но это не значит, что клад безвозвратно уничтожен. Самые разные драгоценные камни ещё там, внутри, и любой кузнец сможет аккуратно их оттуда выплавить. У меня нет времени на всё это, так что предлагаю взаимовыгодную сделку, старик. Я продам тебе этот слиток за тысячу золотых.

— Конечно есть, и часть из них я уже обезвредил! — не моргнув глазом соврал Альтон.

Он пошёл вперёд, разглядывая помещение. Всё указывало на то, что это был простой подземный колодец, и ждать сундуков с сокровищами в этой комнате было наивно. Следующей комнатой, скорее всего, будет какая-нибудь столовка, так что ловушек здесь тоже быть не должно, но, как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Юсс ре аутот тенризво! — прокричал один из Когтей неспешно уходя за ближайшие дома.

Получатели: Катрана Мариаверс, Велия Шэйн, Арлорасил `Лорас` Этилос, Драгшан Ракоши, Баанаар Драккейн, Чиара, Кость Ветра.

Большинство врагов отступало, и только культисты возле Берглина и Тарариалы медлили до последнего, надеясь отличиться захватом пленников. План был амбициозен, но в следующую секунду эти амбиции стоили жизни сразу двум культистам.

— Нет, ты! — ответил культист Берглину и ударил скимитаром.

Затем удары посыпались и на Берглина, и на Тарариалу.

В быстро стемневшем вечере крепость зловеще подсвечивалась пылающим вокруг городом. На её стенах были факелы, добавлявшие света, в результате никто не мог подкрасться к стенам незамеченным. Хотя никто и не пытался. Дракону, парившему над городом, успело надоесть жечь соломенные хижины, и он кружил где-то в вышине, любуясь на результат трудов, своих, и своего культа, пока его культ, не стесняясь, грабил город.

В один миг вокруг крепости стало слишком людно. К застрявшему у ворот отряду подошёл ещё один, ищущий спасения. То были приключенцы из таверны, приведшие с собой ещё шестерых мирных жителей, доверивших им свои жизни. Через несколько мгновений с юга вышел ещё один отряд, с дроу во главе и дрессированной пумой у его ног. Этот отряд выглядел не так мирно, ощетинившись стрелами и скимитарами, однако их невозможно было перепутать с бандитами... особенно когда отряд бандитов, словно для сравнения, появился у стены крепости, с явным желанием перебить тут всех: и дроу, и эльфов, и пуму, и всех блох на этой пуме... если на пумах вообще есть блохи? Не важно, это были бандиты, а не зоологи.

А ещё через несколько мгновений крепость начал обступать целый осадный отряд из культистов и кобольдов.