Голосование пользователя

Группа пёрла сквозь песок и ветер. От неудобного и тяжёлого груза у Лары уже ломило всё тело, особенно бок. Да где же уже этот, так его, лагерь!

Очередной порыв ветра всё же вырвал у Ларса раненого товарища, и к тму времени, как могучая жрица успела его подхватить, он уже приложился о камень. Да ещё смерч... Словно сами боги вознамерились помешать им.

Слёзы бессилия выступили на глазах девушки, когда она пыталась удержать одновременно и рыцаря и его барахло, и поймать улетающую эльфку, и... Рук катастрофически не хватало. Бросить бы лишнее и бежать, бежать, бежать, куда глаза глядят, однако Лара была готова бросить многое, но не всё. Да и свежа ещё была память о том, в какой ад превратилась её жизнь после того памятного случая...

Она покрепче вцепилась в вырываемого из рук паладина, безнадёжно пытаясь встать.
-- Ну ладно, я непутёвая, Торм, но их-то за что губишь? -- упрямо и зло прорычала она. -- Мне испытание обещал, так меня и испытывай! Вот только этих до лагеря дотащу, тамошним лекарям сдам -- и сколько угодно испытывай!

- Уважаемый, я не знаю ваших мотивов, но я тоже хочу найти этот храм. Несущие Рассвет из Утренних Шпилей благословили меня на это, и я думаю, вы понимаете, что это для меня значит. - Паладин сделал короткую паузу, собираясь с мыслями. - Но мне кажется, вы, все таки, ошибаетесь. Я не уверен, что мы сможем найти храм всего за день - пустыня не приветлива к чужакам, мы не сможем за день обойти и десятой доли того, где может скрываться вход в храм. А если мы задержимся - скорпионы станут серьезной проблемой. Даже не только для вас и не только сегодня. Паладин махнул рукой в сторону мертвой туши, уже полузасыпанной песком где-то у окраины оазиса.
- Они будут приходить каждую ночь. И ночью мы будем сражаться с ними по одному, на выгодных для них условиях. И тогда, не выспавшиеся и израненные - мы точно ничего не найдем. А упавший боевой дух тех, кто отправился в путешествие только ради денег? Это подтолкнет их на необдуманные поступки... Да и подумайте о тех, кто пошел с вам. - Теперь паладин красноречиво кивнул вслед уходящей Айсен.
- Кроме того, скорпионы - ночные существа. А значит их логово - это темное, желательно, сырое помещение. Где в пустыне может появиться что-то подобное? - Пауза, Сайяш выжидательно смотрит на драконида целую секунду, но, не дожидаясь ответа, продолжает. - Мне кажется, если где-то рядом с оазисом когда-то были служебные помещения Храма, гостевые домики, жилище отшельница или, хотя бы, пещера, в которой могли остановится паломники на пути к Храму - теперь это должно было стать идеальным местом для логова этих монстров. Проследить за тем, откуда взялось это насекомое и исследовать их логово - прекрасный шанс! На мой взгляд, куда более удачный, чем просто бродить по пустыне в поисках того, что завалило песком многие столетия назад. Вы взяли нас для того, что бы мы нашли вам Храм. Вы привели нас сюда, к самым его дверям. Так позвольте теперь нам сделать свою работу и найти для вас эти двери.

Во время произошедшего паладин не терял бдительность и вместо того, чтобы паниковать со всеми остальными, внимательно всматривался в присутствующих. Обратив при этом внимание на драконорожденных. И тут ему в голову пришел тифлинг. Странный и скрытный тифлинг, с которым он ни разу не общался за все приключение и который так странно пропал, когда Джоли заявила о своих претензиях. Возможно это всего лишь догадки, но что-то там нечисто, подумал паладин и стал его высматривать. Но тифлинг стоял рядом с Зесму, разглядывая раны Ларса. После того, как его опасения развеялись, он подошел к Ларсу и произвел паладинское "Возложение рук". Хотя он и состоял в ордене, но тем не менее, был любимчиком Латандера. И только за одну его веру и решительность, тот наградил его этим даром, которым должен владеть каждый святой воитель. Рана затянулась окончательно, однако от боли его не избавила. После чего Сайяш перевернул скорпиона, чтобы попытаться разобраться что это собственно такое или хотя бы определить пол. Но его взору открылось что-то такое, что он даже не мог объяснить и с озадаченным видом, он отправился спать, после того, как откатил скорпиона подальше от лагеря, чтобы не привлечь прочую живность.

Уже было поздно, вокруг темно. Холодок пробивался через кожу, заставляя тело легко трястись. Лара заступила в караул, указав всем остальным, чтобы шли отдыхать. Вот и настало ее личное испытание, так похожее на то, с которым она когда-то не справилась. Но она пыталась отогнать глупые мысли, которые то и дело лезли в голову.

Альхиара передала всем патрульным информацию, о том, что это гибрид скорпиона и какой-то непонятной твари. А ее яд, это самая настоящая кислота, только более тягучая, способная попасть в кровь. Можно сказать, что вся кровь этих существ, состоит из похожей субстанции, только в жале ее концентрация намного сильнее. Еще какое-то время покрутилась вокруг лагеря, размышляя о защите от яда, но не придумав ничего толкового, решила, что пора бы отдыхать и отправилась под свое одеяло.

Ларс, готов был потерять создание, но собравшись с силами, смог не поддаться боли. Его мышцы, были словно резина, но тем не менее, он все еще мог шевелить своими конечностями. Понемногу добравшись до своей палатки, улегся спать. Кажется, боль ему совсем в этом не помешала.

После некоторого времени, настала такая же гробовая тишина, как и была до случая со скорпионом. Лара сидела на камне и скрестив руки у рта, чтобы согреть их, нашептывала молитвы. Немного дергаясь, для согревания. Ее взгляд устремился к скалам, о которых говорил Сайяш. Было какое-то странное чувство, дремоты. То ли так действовала буря, то ли, просто отряд слишком устал, чтобы хоть что-то соображать. Ее глаза как и в случае с Ларсом, стали слипаться, плечи стали тяжелыми и даже не смотря на холод, все труднее сосредоточиться, пока наконец она не свела колени, положив на них голову и отключилась. Придя в себя, где-то через час и в спешке посмотрев на часы, она быстро отряхнула себя от песка и растормошила Даргота, который спал словно сурок. После чего, завалилась к себе в палатку.

Даргот какое-то время смотрел на костер, размышляя об экспедиции и общаясь со своим вороном. Как обычно, молча. Ворон не давал ему заснуть, поэтому он не слишком отвлекался на сон. Потом, решил пройтись по лагерю, размять ноги и пока он их разминал, то не заметил, как уже прошло его время дежурства. Даргот обратил внимание на странную форму, скал, было ощущение, если в них детально всмотреться, будто это стены. Но отбросив эти мысли, он направился передавать дежурство. После чего растормошил Альхиару и отправил ее в караул. Потом вернувшись под свое замечательное одеяло, скрутился словно сурок и продолжил сон.

Альхиара беспокоилась больше всех остальных и эта тревога, не давала ей уснуть. Она суетилась и крутилась по лагерю, пытаясь согреться и одновременно думать о произошедшем. Странным казался сам оазис, он имел слишком меленький объем, а его глубина, была какой-то тоже слишком неестественно большой. "Искусственный что-ли" - поймала себя на мысли. Но так до конца и не поняв, почему она так подумала, настало время передавать вахту Сайяшу, который вызывался сторожить последним. Кажется, этого требовал его ритуал.

Сайяш, был последним, кто должен был нести вахту. И выспался он как следствие, лучше всех остальных. Утро уже было гораздо теплее и слегка пробилось сквозь бурю. Но не смотря на это, паладин знал, что самое время вознести молитву Латандеру, хозяину утра. Дабы день был успешным, а вера в свет крепкой. После вознесения, Сайяш уселся на ближайший валун и разглядывал лагерь все это время. У других костров передавали смену, последним патрульным, холод почти спал, в лагере было тихо. После чего, он растормошил весь свой отряд, как это сделали остальные группы.

Партия позавтракала, так как скоро им предстояло отправиться в тяжелый путь. Путь был не близким и не понятно точно, куда надо было двигаться. Однако, до того, как Эсуси собрал людей, к нашим героям подошла Айсен, с таким выражением лица, будто у нее есть предложение.
- По поводу произошедшего этой ночью - она перевела взгляд на полуорка.
- Было совершено нападение, вот той штуки, которая лежит в том дальнем углу - полурослик указала на скорпиона, вытерая при этом нос, как будто простужена.
- Скоро Эсуси соберет людей, чтобы отправиться искать руины, однако, он совершенно забывает о защите своего собственного лагеря. Вы уйдете, а эти твари, могут напасть на лагерь в ваше отсутствие. Нас останется всего пятеро, включая дракона. Поэтому, перед тем как идти в руины, вам надо избавиться от логова этих тварей, а если этого не сделать, то боюсь по вашему возвращению в лагерь, его уже не будет - вглядываясь в скалы, произнесла Айсен, снова шморгая и вытерая нос.

И вот, церемония начата. Сегодня в доме Кель'де'Ксиан воистину праздник: ведь младшей дочери матроны, Лаэле, исполняется ровно сто лет. На празднование этого знаменательного события Мать Миритэль собрала всех членов семьи, принадлежащих к правящему Дому, не делая исключений ни для кого: ни для племянников, ни для детей мужчин рода, ни для кого. Кроме того, конечно же, все жрицы Ллос, служащие четвертому Дому, тоже были здесь. Такая же честь была оказана и ряду мужчин, чьи заслуги перед семьей матриарх отметила подобным образом: оружейник и его сын, старший разведчик, картограф, а также ряд других дроу из старшего состава. Небыл забыт и новый фаворит матроны - Ссинвел, удостоенный почетной должности распорядителя пира, чье место было не за столом, а за правым плечом повелительницы.
В центре большой залы был расположен круглый стол, вкруг которого и разместились приглашенные. Но только в людских легендах круглый стол - признак равенства; в доме Кель'де'Ксиан наиболее почетными считались места, приближенные к трону Матери. По обе руки от Миритэль расположились ее дочери; следом - прочие женщины семьи; а сразу за ними сидели мужчины рода. Дальнейшие места заняли не входящие в семью жрицы, а напротив матроны расположились отмеченные приглашением мужчины.
Не смотря на то, что виновником торжества была Лаэле, на возвышении находился только трон матриарха. Как и многие Матери до нее, женщина переделала малый престол в соответствии с собственными вкусами, и теперь он представлял собой поднявшегося на задние лапы паука, чьи передние ножки нависали над головой женщины, а вторая пара служила подлокотниками. Основанием же, на котором сидела матрона, служили вырезанные из оникса демоны, на чьих спинах, скрестив ноги по-восточному, и расположилась глава дома.
Ради церемении Мать оставила свой ставший привычным всем обитателям поместья наряд, сменив его на длинное, в пол, платье из паучьего шелка, чьи нити стараниями демонолога казались переливающимися адским пламенем, создавая впечатление, что женщина заживо пылает. Голову правительницы венчала неизменная диадема, а в глубоком вырезе можно было заметить серебрянный пентакль, отделанный по лучам маленькими рубинами, зло вспыхивающими, когда кто-либо приближался к матриарху. На тонких длинных пальцах женщины пребывало только одно-единственное кольцо, в неверном свете отсвечивающее начищенной бронзой: оплетшая палец змея кусала себя за хвост. Более никаких украшений матрона не носила, но ее царственная осанка и исполненные величия жесты с успехом заменяли подобные статусные игрушки.
На столе были явства на самый изысканный вкус, также и алкоголь был представлен всеми видами, от добытых на Поверхности до лучших купажей местных производителей. Представленный асортимент мог удовлетворить самого взыскательного гурмана, и это тоже было показателем влияния и богатства семьи - некаждый дом мог позволить себе подобное.
Церемониал дроу сложен и запутан, и тому, кто не сталкивается с ним более-менее постоянно, непонятен. В нем от малейшего нюанса зависит завтрашнее положение конкретного эльфа, его статус и влияние. В меняющихся и изменяющихся ритуалах стабильными остаются только две вещи: первое дело - во имя Паучьей Королевы, первое слово - матриарху. И, хотя эти обычаи нигде не записаны, случаи отступления от них крайне редки, и даже уникальны. По крайней мере для тех, кто подносит требы к подножию трона Ллос.
Не собиралась отступать от церемониала и Мать Миритэль. Когда все гости заняли свои места, в залу один за другим вошли сотня воинов, ведущих каждый своего раба. По легкому жесту матриарха весь зал поднялся, вознося хвалу Богине. С каждым словом молящихся воины один за другим переререзали глотки жертвам, принося их в дар Ллос и во славу Дома Кель'де'Ксиан и имениницы Лаэле. Сто слов, сто лет, сто жертв - прими же, Темная Госпожа, сей дар, и будь благослонна к нам! К твоим ногам складываем сии жертвы, и не оставь милостью юную жрицу и род ее!
Воины покинули залу, а по стенам залы уже поползли первые паучки, спешащие к безжизненным телам. Сначала один, затем другой - и вскоре все тела были покрыты шуршащим черным хитиновым ковром. Спустя несколько минут, также внезапно, как пришли, маленькие посланцы покинули залу, не оставив после себя ничего: Паучья Королева приняла жертву.
Дав пирующим пару минут на обсуждение происшедшего, Мать Миритэль плавным движением поднялась на своем троне, держа в руке наполненный вином кубок. Дождавшись тишины и вознеся бокал вверх, матриарх обратилась к присутствующим высоким и чистым голосом:
- Достойные родичи и подданые мои! Сегодня мы собрались в этом зале, чтобы отпразновать столетие Лаэле, моей младшей дочери. Да будет к ней благосклона Темная Богиня, и да поможет она ей во всех свершениях! Взросление каждой жрицы - это благославение для Дома, ведь они приносят с собой силу и покровительство Ллос! И да неоставит она Лаэлэ и Дом Кель'де'Ксиан! За Паучью Королеву! За Дом!
После тоста матриарх не стала садиться, а продолжила:
- И я буду первой, кто на этой церемонии отдарит имениницу. Прошу!
С последними словами одна из дверей распахнулась, и несколько дюжих рабов вкатили в залу... катафалк. Лежащее на нем тело, несомненно, пр надлежало иллитиду, одетому в парадные дровские одежды. Иллитид, казалось, был мертвым - так неподвижно он лежал.
- Прими же в дар, дочь, раба-иллитида. Он - сильный псионик, но его умения и воля подавлены магическим ошейником. Сейчас он усыплен, но по твоему приказу в любой миг может вернуться из царства снов. Прими этого раба и используй его так, как тебе будет угодно. Со столетием тебя, дочь моя!
Все ожидали, что, согласно церемониалу, матрона опустится на трон, передав слово старшей дочери, но Миритэль, против обыкновения, осталась стоять, не притронувшись к кубку. Пристально глядя дочь, она продолжила:
- Кроме того, я тебе приподнесу еще один дар. Буду откровенна - досель я его не планировала, но обстоятельства сложились именно так, как сложились.
Тут матриарх сделала небольшую паузу, но отнюдь не для того, чтобы предать своим словам больше драматичной таинственности. За этот краткий миг в голове Матери пронеслось множество мыслей, и были они отнюдь не веселыми.
Власть... Власть требует суровых и жестоких мер, особенно в параноидальном обществе дроу. Самая малая поблажка, самое малое попустительство могут разрушить долгие века возводимый бастион авторитета, и подставить властолюбца под удар: ибо слабый правитель - ничто иное, как жертва. И ради сохраниения статуса приходится подчас жертвовать многим, как шахматист, чтобы спасти короля, сдает ладью.
Оправдана ли ради сохранения влияния жестокость, оправдана ли беспощадность? Многому можно найти объяснение, за многое провинившегося можно подвергнуть всего лишь физическому наказанию. За многое - но не за покушение на власть матроны.
Оружейник и фаворит. Фаворит и оружейник. Один из лучших клинков города и простой массажист. Если бы Леа'Лит избил Ссинвела в иное время, если бы он воздействовал на фаворита по-другому, можно было бы решить иначе. Но поднявший руку на несущего Слово Матери непросто угрожал одному дроу - он восмтавал против воли матроны, показывая, что не ставит ее слова и ее волю ни во что. И пощады бунтовщику, посмевшему помешать исполнению воли матриарха, небыло. И неважно, что потеря такого воина будет сильным ударом по Дому: авторитет и влияние важнее одного, пускай и полезного мужчины.
Несколько секунд, и Миритэль, наконец отпив вина, все также спокойно продолжила:
- Я дарую тебе еще одного раба, посмевшего восстать против меня, и посмевшего мешать реализации моей воли. - голос матриарха наполнился силой и властностью - Воины и жрицы! Схватите мятежного оружейника Леа'Лита, и бросьте его связанным к ногам моей дочери! Переломайте ему все кости рук, каждый палец, чтобы он впредь никогда несмог держать ничего тяжелее ложки! Вырвите ему его поганный язык, чтобы он впредь несмог злопыхательствовать! И помните мою милость: в честь празднества я сохраняю его никчемную жизнь!

Блондинка смотрела на Винсента как на сумасшедшего. Что, в принципе, не так уж сильно далеко расходилось с действительностью.
Брюнетка вскинула брови. В ее мутно-черных глазах читалась улыбка. Склонив голову к плечу, она дослушала импровизацию Винсента до конца - и тут же полезла его перебивать:
- Нееет, нет-нет-нет, все не так, ты все перепутал! Смотри!
И выдала ответ в стихах, помогая себе жестами и глядя куда-то вверх:

Опять мерцают звезды алые
На влажной, черной плоти неба,
Опять ты скован злыми чарами,
Опутан ночью до рассвета,
Опять в бессонном исступлении
Ты обнимаешь тень пугливую,
Опять, опять, до пресыщения
Терзаешь свою плоть постылую,
Опять на лист бумаги скомканной
Ты пишешь знаки неизвестные...
Опять, опять, сквозь губы сомкнутые,
Сочится марево рассвета.

Пока она декламировала, блондинка наблюдала за ней искоса со странным выражением лица - этакое глубоко затаенное восхищение. А брюнетка, закончив, задала Дрэйвену вопрос:
- Ну скажи же - так куда честнее?

Седьмое число второго месяца осени, год 1018 от основания Рем Романы

Это был долгий, буквально бесконечный, тянущийся как патока, день.
Высокое ясное небо, исколотое острыми шпилями гордого города Арканума, темнело, вечерея, наливаясь ночью как кровью синяк. В этом темном небе меж тусклых звезд гуляли холодные ветры с севера, идущие на юг, приносящие с собой первые заморозки.
Однако людям небо было не интересно. Люди, как заведенные, бегали туда-сюда, снедаемые собственными проблемами и амбициями, интересующиеся только своими маленькими победоносными играми - и лишь легкая стылость в воздухе заставляла их ежиться, кутаться в одежды и жаловаться на погоду. Еще бы - ведь сегодня был такой важный день!
Такой долгий, бесконечный как небо, день.

Толпа и давка у пропускных пунктов осталась позади - и усталые студенты-второкурсники, проклиная все на свете, удалились в свои общежития. Они уже забыли что всего год назад были такими же, как вся эта возбужденная толпа конкурсантов. На дело вышли их сменщики - те студенты, которым было доверено проводить испытания. А еще - сотни и тысячи магов и обычных людей, усиленными патрулями поддерживающие порядок на перегруженных улицах города. Вся Аркана Лекс в полном составе пребывала в боевой готовности, а зачарованные валуны Арма Магики лениво кружились вокруг Шпиля - Арканум был готов ко всему. Но конкурсанты не понимали этого; они спешили навстречу своей судьбе, дивились на диковинки по пути, тыкали пальцами. Им и не нужно было ничего знать.

С высоты расцвеченный огнями город выглядел как игрушка - дорогая магическая игрушка, макет праздничного городка для маленькой леди или юного кавалера. Шпили города терзали серое брюхо неба, вспышки света соперничали с тусклыми звездами - и это было одновременно и красиво, и грустно. Немногие люди сейчас смотрели в небо, немногие люди всматривались в рваную линию горизонта - тем более с высоты - и молодая девушка по имени Тиффани была одной из таких немногих. Одетая в скромную повседневную мантию без опознавательных знаков Арканы, она всматривалась в даль - и лицо ее было тревожно. Печальные думы черными водами омута сомкнулись над ней - и не отпускали настолько крепко, что задумавшаяся девушка даже не услышала, как ее окликнули.
- Тифф! Тиффка, дурная башка!
На "дурной башке" девушка вздрогнула. Непонимающе поведя бездумным взглядом по игрушечной панораме города, она обернулась - и обнаружила за спиной молодого человека своих лет. Юноша был одет в такую же мантию - но с шитьем Арканы Альта. Он выглядел чуточку полным, взъерошенным, недовольным - и зябнущим на холодном ветру. Смерив Тиффани неодобрительным взглядом с толикой затаенного восхищения, молодой маг прочистил горло и авторитетно заявил:
- Твоя смена уже скоро. Мегана совсем выбилась из сил. А ты тут прохлаждаешься!
В отличие от юноши, девушка, кажется, холода не ощущала. Виновато прикусив губу, она поспешно принялась извиняться:
- Оу, эмм, извини? Я готова приступить вот хоть сейчас! Только не говори мастеру, ладно?
Выдержав внушительную паузу - вернее, провалив ее из-за холодрыги - молодой человек снисходительно (как ему казалось) ответил:
- Конечно я ничего не скажу. А ты сейчас же вернешься к работе!
- Спасибо, Гейб, ты просто душка!
И, чмокнув воздух рядом с щекой Гейба, девушка по имени Тиффани поспешила прочь.

А между тем, внизу, в Церемониальной Зале, уже несколько часов подряд шли испытания. Сотни магов с победным видом прошли через приемную комиссию - и вдвое больше несчастных черными ходами покидали Шпиль. В огромном помещении стоял шум и гомон, слышались чьи-то истерические смешки и окрики, сновали туда-сюда взмыленные второкурсники. Вся эта огромная канительная машина, казалось, никогда не остановится - но небо темнело и число конкурсантов таяло.
Вот - ждут своей очереди брат и сестра из знатного семейства Тентир, Улла и Винсент. Такие похожие - и такие разные. Вокруг них собралась целая маленькая толпа из проходящих испытания родственников и подданных - все услужливые и льстивые. Кто-то из них - или брат, или сестра - должен войти в двери зала испытания следующим.
Вот - дожидается своей очереди молодой ремесленник Квинт Цецилий, замахнувшийся так высоко, как никогда не мыслили замахнуться его родные. Он симпатичен, опрятно одет и хорош собой, но рядом с ним нет свиты подпевал - ведь все в нем выдает плебея.
Вот - юноша из семьи чуть менее знатной, чем семейство Тентир, молодой Винсент Дрэйвен. Рядом с ним пусто - ведь его манеры и его внешность отпугивают и без того нервничающих конкурсантов. Однако его это, кажется, вовсе не заботит - он доволен собой и думает о чем-то своем.
Вот - другой не менее одинокий молодой человек. В отличие от Дрэйвена, он выглядит здоровее и симпатичнее - однако же угрюмое выражение на лице и буквально физически ощущаемая аура отторжения делают свое дело - рядом с Оскалом тоже пусто. А может быть дело просто в том, что он ужасающе бедно одет - пожалуй, беднее всех присутствующих.
Вот - приехавший издалека Дариус Роден. Он выделяется в толпе - он выглядит старше и мудрее большинства сверстников. Люди неосознанно тянутся к нему, улыбаются и изредка стараются завести разговор. Их привлекает его спокойствие и его уверенность в себе.
Вот - чуть поодаль, смущаясь, мнется девочка по имени Альтари. Как бы ни было сильно в ней желание стать магом - суета и толпа самого разного народа нервируют выросшую в золотой клетке дворца юную Окту.
Вот - совсем рядом с бледненькой Ао другая девочка, бойкая и живая Яриника. Ее глаза блестят как у ребенка, а восторженное выражение лица выдает самую что ни на есть закоренелую провинциалку - однако, в отличие от Альтари, она явно ничего не боится и ее явно ничего не смущает.
Вот - чуть поодаль от обеих девушек, бледной и яркой, устроился в тихом уголке внимательный молодой человек. Его зовут Рейверн и он выглядит совершенно обычным - если не считать странного, выжидающего выражения глаз. Возможно, дело в том, что его друг, Тодд, уже три минуты как зашел в одну из дверей - и все еще не вышел обратно.
- Следующий, - объявляет вернувшаяся на пост запыхавшаяся Тиффани - и кивает в сторону Винсента и Уллы. Брат галантно уступает место сестре; молодой Дрэйвен не задумываясь проходит вперед очереди, прямо перед носом у Квинта; никем не останавливаемый, Оскал просто заходит в двери, пройдя мимо никуда не торопящегося Дариуса; юркая рыжая девчонка прошмыгивает вперед считающей ворон Ао; такой же рыжий юноша задумчиво провожает ее взглядом.
Испытание начинается.

- А у тебя - твоё тело, Жанна, - заметила Этель. - Оружие считается лучшим, и оно и есть лучше, но нельзя недооценивать свои руки. И не только руки. А вы знали, - взглядом, полным безумного увлечения, обвела собравшихся магесса. - Что человеческие челюсти могут сжиматься с силой около тридцати килограмм на квадратный сантиметр? Этого достаточно, чтобы... - вошедшая слуга прервала речь Этель на полуслове.
- ...Чтобы пережевать всё то, что будет подано на обед, - закончила фразу девушка, когда эльфийка договорила. - Думаю, нам уже пора.

Рыжий недовольно отпустил ухо друга. Кто ж виноват, что оно такое вкусное. Он опустил мордочку и прислушивался к разговору. Напала сонливость и воспоминая о той библиотеке. Как прятались, а потом удирали. С каким восторгом Ваш изучал карту. В принципе сразу стало понятно куда двигаться дальше. Рыжему это было не слишком интересно. Вот если бы это был огромный город Крыс. И если бы он Рыжий сражался с Царем Крыс то другое дело. Он бы его лапой по морде. И прыгнул на него. И за плешевый бок бы укусил. А потом откинул бы. А потом поигрался чуток и придушил. А потом с гордостью принес бы другу дохлого крысиного царя. Рыжий аж задремал от таких довольных, кошачих мыслей. И снился ему неравный бой огромным крысом. Рыжий порыкивал во сне и впивался в коготками в плечо друга, а если вернее в спину и бок гигантского крыса.

Эпона посмотрела на свою новую знакомую чуть сморщив носик от того как ее опять назвала зеленая единорожка посмотрела на нее.
-Если честно то я давно уже вышла из возраста мисс, а имя на букву Э слишком короткое чтоб его понять.
Попыталась сделать замечание своей новой подруге, одновременно с этим пошутить, чтоб сильно не задеть свою новую знакомую. Подруги ли? Мысль о том что Зелень шпион опять посетила ее голову. Чтоб мне колючка под хвост попала если я найду лучшего кандидата на эту роль. Тем не менее как говориться "друзей держи близко, а врагов еще ближе".
-Чтож я думаю пора укладываться нам спать? Это был не самый легкий день на свете. И мы уж точно заслужили отдыха.
Предложила предложила она зелени принимаясь все убирать со стола. Такая теплая вечеринка обратилась величайшим провалом.
-Ведь завтра нам нужно строить новый Понивиль!
С искренним энтузиазмом добавила она, заталкивая оставшиеся продукты в холодильник.
-А это задача не из легких. Если не против я постелила тебе в кабинете.
Она открыла боковую дверь в котором расположился ее кабинет, еще не обжитой от этого казавшийся совершенно пустым, хоть там и было множество вещей, однако запаха хозяйки или присутствия пони не было. Эпона окинула кабинет взглядом, размышляя о том, сколько же раз она видела нечто подобное. Это навевало тоску и грусть в душе пони. Наконец распрощавшись с подругой Эпон сама устроилась в своей новой постели, однако хоть она устала, однако спать она не собиралась. Что может быть лучше чем ночная прогулка? Ага вокруг города, когда под боком вечно дикий лес и опасные твари бродят. Возразил голос разума, которому Эпон невозмутимо ответила "Ну это же Я" Быстро закончив свой внутренний диалог она соскользнула с постели, вытащила из под кровати второй мешок. "мы правим ночью" проговорила она тихо, поднимая маскировочный облегающий костюм проведя копытом по споротой нашивке. Быстро облачилась в свое снаряжение. Один наручник на переднее копыто, другой на заднее, перевязь с отравленными ножами, несколько банок перекачивало к ней из саквояжа, карта, все что нужно для недолгого путешествия. Самыми последними Эпон одела очки, нажав на маленький кристалл. Темная комната окрасилась черно-белые тона, зато стало все прекрасно видно. И последний штрих, рюкзачок с повседневной одеждой на случай задержки. Ухмыльнувшись кобыла медленно заскользила по коридору, несколько секунд навострив ушки прислушивалась возле двери в кабинет. И наконец убедившись что гостья спит оставила ключ на кухонном столе, через мастерскую выскользнула на крыльцо, вдохнула прохладный ночной воздух, привыкая к черно белой картинке мира. Вынув одну из бутылочек, откупорила ее зубами принялась быстро пить горьковатое снадобье. Эффект не заставил себя долго ждать. Усталость и сонливость словно ураганом сдуло, по всему телу расползалась бодрость и сила, хотелось бежать во все стороны одновременно. Стимулятор начал действовать в полную силу. Чтоб сбросить первоначальный эффект, не помешает хорошая пробежка. Эпон ухмыльнулась сорвалась с места ускоренная в несколько раз зельем, бесшумная, в ночи невидимая.

- Хе-хей! - Сэм уже наматывала круги вокруг разлегшейся на травке подруги, призабавно подняв вверх руки и улюлюкая, что есть мочи. - Чекпоинт!
Уперев руки в боки, девчонка на миг замерла у края уступа, разглядывая окружающие остров воды и гордо выпятив отсутствующую грудь. Этот "геройский вид" и взбалмошное, детское поведение плохо вязались с приличным костюмчиком, что Самуи носила с первого дня своего странствия, но ее озорной смех и столь открытое, непритворное поведение было не смутить какими-то внешними проявлениями - Сэмми всегда была честна с самой собой.
Именно в этот момент, когда она стояла у самого края, полной грудью вдыхая свежий природный воздух, а не ту рециркулированную "тухлятину" (не в обиду команде подлодки будет сказано), которой они дышали под водой, дитя Курапики ощутило на себе чужой взгляд. Удивленно подпрыгнув на месте, точно кошка, почуявшая опасность, Сэм принялась оглядываться вокруг, в поисках источника этого самого "взгляда". В этом ей помог глазастый Джи, первым обнаруживший странного персонажа, встречавшего прибывших на экзамен путников. Вглядевшись в скрытого тенью человечка как следует, Самуи со всех ног рванула к нему с истошным криком:
- Апельсин! Йа-ху, клянусь, это апельсин!!! - радостно верещала Сэм, расставив руки в сторону и на всех парах мчась к желанному оранжевому плоду. Ну еще бы - она и без того несколько дней мучала себя без-цитрусовой диетой, а тут их явно встречали с распростертыми объятиями, а значит вполне могли (да что там могли? должны были!) приготовить и соответствующее угощение для гостей, прибывших издалека! Более не обращая никакого внимания на остальных своих спутников, Самуи нацелилась на долгожданное угощение и уже решительно сократила дистанцию до него вдвое. Глаза юной бестии пылали фанатичным огнем, а полы коротенького пиджачка трепетали на ветру. Рюкзак с дорожными припасами девчонки свисал с одного плеча какой-то бесполезной и в общем-то никому ненужной безделицей, каждую секунду грозя упасть на землю. Короче, Сэмми представляла собой то еще зрелище - ничего общего с испытуемым, прибывшим на серьезный экзамен на Хантера!..

Ираэн с самого начала ждал подвоха - иначе нельзя было, когда речь шла о демоническом противнике. Он знал, что светлое время суток ни в коем разе не является помехой для этих тварей: его дом они сожгли посреди бела дня, нисколько не смущаясь солнечного света. Если демона не видно, это ещё не значит, что поблизости его нет.
Маг внимательно прислушивался и приглядывался, стараясь двигаться как можно тише. И ничего не слышал. Совсем ничего. Только звуки шагов и дыхание своих спутников. Как будто кто-то предусмотрительно отключил все звуки, стёр их, заставив окружающий мир замереть в напряжённом безмолвии... Треск масляной лампы на фоне этой мёртвой тишины прозвучал подобно выстрелу. Каладан резко развернулся, держа наготове меч.
Не вовремя. Не в том направлении. Не успел. Не смог ничем помочь.
Человек, бежавший впереди альха, вдруг рухнул на палубу, точно подкошенный. Сверкнул клинок, а потом мелькнула перед Ираэном белая маска... Целую секунду юноша стоял, замерев, точно вкопанный. Будто враз ослеп, оглох, онемел, оказался парализованным от того, что увидел. Он узнал её, узнал! Белая маска со специфическим рисунком, чёрный плащ. Он видел это существо в тот день, когда его мир перестал существовать. Возвышаясь нАд поверженным, растоптанным альхом, обладатель маски обещал, что они ещё встретятся.
Похоже, это создание пришло для того, чтобы выполнить данную когда-то клятву.
- Ты... здесь... - проговорил бледный альх так тихо, что вряд ли кто-то, кроме того, кому адресованы были слова, мог услышать его. - Но тогда тебе придётся оставить их в покое, потому что я так долго искал тебя для того, чтобы один из нас перестал существовать, демон...
Рыжий разбойник опомнился первым. Пошёл в разведку.
- Если впереди безопасно, ступайте без меня. Я попробую задержать эту тварь. Я с ней уже сталкивался.

Саунд: ссылка

- Не совсем. Но я могу предполжить кто это был. - произнес Франсуа.


Опять же было крайне не комфортно изливать душу перед всеми, но похоже раз они будут компаньонами - значит тут должно быть немного доверия. Конечно же Франсуа слышал о Лазурных Рыцарях. И мог слышать о Беатриче... какая жалость что воспоминания тут не так хороши, как хотелось бы.

- Все началось незадолго после того как Император погиб. Я, будучи тогда Мечом Императора конечно же принялся расследовать это дело, ища подозреваемых и тех, кто устроил это злодеяние. Это - а ещё резню на площади города, нападение на инженеров и убийство группы исследователей. Конечно же все это было связано. И связущим звеном были люди в белых масках. Последователи Ш. Моора, Проклятого Бога. - Небольшая пауза, что бы остальные поняли с чем столкнулись

- Конечно же я решил расследовать этот момент, но не было ни одного жреца ни одного послушника в здравом уме, кто мог бы поведать мне такую информацию. И я их могу понять, это действительно неразумно. Затем я встретился с бывшим жрецом, надеясь что хотя бы у него я получу ответы. Но вместо ответов я получил в итоге больше вопросов - вздохнул Франсуа - каким-то образом я оказался в очень странном месте. Месте, где у вещей нету конкретной формы и разум правит действительностью. Мысль формирует вещи и мысль же заставляет мир изменяться. Конечно я был не один. У меня был проводник: Хао. Девушка, выглядящая как арлекин. Но я не знаю о ней почти ничего. Она помогала мне говоря об услугах. Похоже она работает на кого-то. Я не знаю чем он её сманил, но я Я думаю ей можно доверять. И там же я встретил одного незнакомца, который теперь ходит по миру в моем обличье. Он был одет в черные одеяние и лицо его прикрывала белая маска. Конечно же это было до того как он стал выглядеть как я. Мы сразились с ним в битве, но, конечно, я был ещё совсем не опытен в этом странном мире, где работают абсолютно иные правила. Я яростно сражался и едва не поплатился жизнью тогда, но мне повезло и я вернулся в мир. Хао ушла, но сказала, что мы с ней ещё встретимся. Но, к сожалению, вместе со мной вернулся и он. Дальше вы должны знать что случилось.

Имя Франсуа Лонтье было Беатриче известно, вот только где и когда она его слышала? Бесс в который раз пожалела, что больше внимания уделяла обучению бою на мечах, чем занятиям по истории, наверняка имя этого строгого господина мелькало в самых последних летописях. Он, кажется, был связан с Императором, но подробностей девушка никак не могла вспомнить. Да и сейчас от таких мыслей ее отвлекли своими словами сначала знакомый альх, назвавшийся Даниэлем, а затем директор Пронгаст.
Альху она чуть улыбнулась в ответ на его галантность, однако по глазам раненого поняла, что это скорее дань вежливости, нежели что-нибудь иное. Глаза – зеркало души, и спрятать в них высокие или же, наоборот, низменные чувства невозможно. Отметила Бесс также и то, что Даниэль либо волнуется очень, либо рана доставляет ему сильную боль, потому как, представляясь и перечисляя свои профессии, он два раза назвался актером и сам того не заметил. Что-либо отвечать девушка не стала, потому что скальд сразу же обратился к директору, да и отвечать-то было нечего, разве что наброситься на альха с расспросами, пообещав, что не отстанет, пока он не расскажет, что с ним произошло.
Директор сел у постели раненого, а Лазурная Леди осталась стоять на пороге, лишь чуть в сторону отошла, чтобы не загораживать проход желающим выйти или войти в дверь, которую она закрыла за собой. Скрестив руки на груди, Беатриче стала слушать Пронгаста. Маг определенно нравился ей все больше, он виделся хорошим таким, добродушным и мудрым человеком, которому хочется доверять.
Его рассказ впечатлил юную особу. Сердце екнуло и безобразным образом ухнуло в пятки от первой же фразы. Рок навис над Империей… Бесс никогда не отличалась храбростью, но всегда старалась вести себя как истинная Лазурная Леди без страха и упрека, примером для нее была сестра, леди Артурия. И вот директор магической академии вдруг сообщает ей, что она вплетена в какой-то там узор. Вместе с Лонтье и Даниэлем почему-то, что особенно странно, учитывая, что они вовсе незнакомы друг с другом. Вчерашняя встреча с альхом и, возможно, одна или две мимолетных встречи где-нибудь с Франсуа – не в счет.
Полюбовавшись как-то даже без выражения эмоций птичкой, исцелившей раны альха, Беатриче перевела взгляд на пожилого мага. Больших усилий ей стоило стоять прямо и не подрагивать от волнения. Очень уж волнительный был момент.
- Мы… - голос был едва слышен. Бесс сглотнула, набрала побольше воздуха, собралась с мыслями и заговорила увереннее. Но все равно сильно волновалась и сбивалась с мысли. – Я вместе с отрядом Лазурных Леди, шедших на подмогу леди Артурии… мы угодили в засаду демонов и Вестника Ш.Моора. Отбились с потерями, еще двоих сестер утащили Вестник и демон. Я с леди Карин и один из Лазурных Рыцарей отправились вдогонку, чтобы спасти еще, возможно, живых сестер. По пути нам встретился странный маг, чужеземец, назвавшийся Фэстом. Он помог в наших поисках, подсказав верное направление, но с нами не пошел. А дальше была темная пещера… - голос Беатриче непозволительно для леди задрожал, - и там… было так жутко… на нас напали, мы отбивались, и я уже думала, всё… а потом очнулась в храме Парна. И даже не знаю, кому обязана своим спасением, - леди повела плечами. – О том, что происходило вчера на площади, вы и так знаете, - сказала она Пронгасту. И вдруг вспомнила одну важную деталь. Как же она могла забыть! – Ах да! – оживилась девушка. – Чуть не забыла. В день отъезда, во дворе Дартола, я видела странного незнакомца в черных одеждах и белоснежной маске, похожей на шлем. Он указал на меня рукой и… исчез. А сегодня я снова его видела… во сне. Наверно, должно быть страшно… но я не чувствую от него угрозы…
Пока Бесс всё это рассказывала, она подумала, уж не является ли тот незнакомец художником, который вплел ее в узор, упомянутый директором. Она вдруг поглядела на альха, затем на Франсуа.
- Вы ведь тоже его видели, правда? – предположила она, почти уверенная, что это так.

Тревожный взгляд Нири не стал более радостным от того, что сама Императрица заступилась за нее, еще и поведала своим подданным, что появление ирры приносит удачу. Ведь радоваться было нечему, тревога за судьбу всех выживших на дирижабле переполняла сердце девушки. И за свою судьбу в том числе. Лишь чуть полегче стало, когда телохранитель Императрицы, могучий рыжеусый урз, убрал секиру и позволил Ниррене подойти к Анистас и ее служанке, передавшей нагой девушке свой плащ.
- Благодарю, Ваше… - а как, собственно, надо обращаться к Императрице? Запнувшись и подумав, ирра решила, что ей простят, если она ошибется, как представительнице народа, мало бывающего среди людей, и поправят: - Ваше Величество. И вас благодарю, добрая леди, - она приняла плащик у служанки и закуталась в него тут же, затем коротко поклонилась Императрице. – Ниррена Альтари, к вашим услугам. Вы можете звать меня Нири, Ваше Величество. Позвольте, я осмотрю вашу рану и попробую вам помочь. Я знаю толк в целительной магии.
И если Анистас разрешит ей, Нири собиралась так и сделать при помощи Жажды Жизни, полностью исцелив Императрицу. Хотя, возможно, зря она это делала, ведь помощь вскоре могла понадобиться кому-то из ушедшего отряда или оставшихся на мостике. Дверь на мостик осталась открыта и ужасным тварям теперь проще простого было пробраться сюда. Вдруг ощутив, как легкий сквозняк обдувает шерстку на ушках, ирра обернулась и увидела это безобразие.
- Ой, кто-нибудь, закройте же дверь! - крикнула она тем, кто стоял поближе к той двери. Испуг придал уверенности ее голосу и слова прозвучали почти как приказ.

"Это вам за Батерфляй, твари." - Думал Скрюв в процессе отвешивания пинков и зуботрещин настырным чейнжлингам. - "Это за Буллетхорс, вот это вы получаете за Стиллхувса, а вот это за Оверкейка, надеюсь вам понравилось, вот вам ещё на закуску от щедрот душевных за лейтенанта Скайуокера* и от меня лично."

Жанна, чудовищная в ореоле тления и боли, плыла за инквизитором до самой белой комнаты. Белой… На белом так хорошо видно следы копоти. И её запах, смешанный с запахами крови и смерти, так невыносимо бьёт в нос на фоне аромата свежести, исходящего от чистого белья и маленького букета поздних цветов, срезанных экономкой в увядающем печальном саду. Ах, Жизель, не стала бы ты срезать эти цветы, если б знала, что принесёшь их для убийцы света и радости!
Но Монмартен, разумеется, не знала, что имеет дело с кровожадной тварью, и д’Арк могла только в бессильной злобе скрежетать гнилыми когтями по стенам, укрытым белым бархатом. Только вот ни пожилая дама, ни проклятая Изабо не могли видеть ни её ужасающих рук, ни искажённого ненавистью сожжённого лица. Милая, заботливая Жизель, тебе бы распорядиться подсыпать дряни стрихнина в изысканные угощения – и то будет слишком милостиво!
Но экономка, конечно, о таком даже не подумала. Откланявшись, она отправилась на кухню, чтобы предупредить повара: готовку следует приостановить, потому как гостья пожелала почивать.
- Отдыхайте госпожа. Сообщите, когда проголодаетесь.
Призрак ненавидящим взором сверлил лицо своего палача; инквизитор же, не подозревая о присутствии духа, спокойно и неспешно разоблачалась. Из-за приоткрытой двери ванной комнаты доносился приятный запах ароматических масел и дорогого мыла, суливший тепло и расслабление. Сбросив последнюю деталь своего одеяния, Изабель вошла в ванную. Это помещение тоже было бело-серебряным, словно запорошенным снегом и инкрустированным льдом. Белый мрамор, белый фарфор, блеск посеребрённых полочек и крючочков. Большое зеркало – украшенное резьбой и горным хрусталём, запотевшее от испарений, поднимающихся от наполненной горячей водой ванны. Чего ещё можно желать после дороги?
А Жанна смотрела на де ла Круа и хотела кричать от ярости, пусть даже никто не услышит её крика. Стерва! Стерва! Проклятая лживая сука! Ни единого шрама, ни единого изъяна: д’Арк когда-то тоже была такой – была живой, была красивой. Но эта белобрысая шлюха, нагло явившаяся в замок её возлюбленного, отняла у неё всё, что только можно было отнять, а сама была невредима!
Злые слёзы струились по обугленным скуловым костям, устремляясь в провалы щёк. Жанна больше не чувствует тепла. Не осязает гладкости шёлка. Вообще ничего не ощущает. Даже не может коснуться того, кто ей дорог…
Чудовищный вопль, неслышимый простым смертным, огласил апартаменты инквизитора. Привидение, склонившись над лежащей в ванной белокурой женщиной, ударило её в лицо страшными ногтями. Они прошли сквозь плоть, не причинив никакого вреда. Изабель поёжилась, точно от сквозняка, и вспомнила, что, войдя сюда, позабыла прикрыть дверь…

Саунд: ссылка


- А уж мне-то как интересно, старший лейтенант Вантейн, - с некоторой иронией в голосе отозвался Жиль, выходя из машины. Сделав пригласительный жест рукой в сторону маячившей неподалёку палатки, целью которой было вместить в себя командный пункт, он пошёл вперёд первым. – Прошу за мной, господа.
К шествию присоединился ещё один офицер – русый коротко стриженый мужчина лет тридцати пяти, с пронзительными серо-зелёными глазами, гладко выбритый, с гордой осанкой. Облачён он был в занимательнейшего вида броню. Его доспехи явно были собраны на заказ, и руки у оружейника росли ровнёхонько оттуда, откуда надо. Примечательно было также то, что кроме герба де Рэ на левом наплечнике и морготского на груди он носил ещё один – в виде отрубленной головы демона на правом наплечнике (почему-то под ним двумя аккуратными рядами шли зарубки, бывшие явно не результатом ударов врага). Пояс, на котором воин носил меч и пистолеты – низко сидящий из-за массивной бляхи – украшал череп, который, судя по размеру, не мог принадлежать ни собаке, ни даже волку. Поверх же хорошо сработанной экипировки вкруг ворота на железной цепи подвешены оказались крупные клыки. Не составило большого труда догадаться, что он командует отделением "Морготских Волкодавов".
- Маршал, - старший сержант "Волкодавов" отдал воинское приветствие, получил ответное и держался теперь по правое его плечо чуть кзади от адъютанта.
Без лишних слов процессия дошла до ставки, в которой их уже ждал капитан Морр. Здесь было теплее, чем на улице - под плотным тентом от портативного генератора работал нагревательный прибор. Посреди импровизированного помещения стоял стол, окружённый полудюжиной стульев, несколько металлических контейнеров, а из земляного пола вырастал на длинной металлической ножке светильник, провода от которого шли к уже упомянутому генератору. Напротив стола, у дальней "стены" командного пункта помещался стенд с картами и пара складных этажерок. Чуть правее сидел за пультом офицер-связист.
- Господин маршал, - комендант Астракса вытянулся по струнке (то же самое проделал и отвечающий за связь), - мы начали действовать согласно доктрине 1. 75. В Астракс прибыл специалист ордена Тернового Венца. Вместе с главными врачами он сейчас проводит осмотр Уэрроу.
- Вольно, капитан, - кивнул де Рэ. – Есть новости от солдат, которые ведут работы?
- Да, Ваше сиятельство. И ещё кое-что: специалисты ордена очертили примерный район локации противника, - Кассиас протянул графу запечатанный конверт и несколько листов с отметками касательно нахождения следов деятельности оборотней.
Жиль принял бумаги, вскрыл конверт и извлёк листок с указанными координатами. Он предложил своим спутникам присесть, а сам склонился над картой. Подцепив пальцами карандаш, он какое-то время вращал его, пребывая в задумчивости и что-то вымеривая, а затем перенёс границы указанной "Терновым Венцом" области, обозначил след вервольфов и принялся отмечать линиями то, чему грозило стать направлениями передвижения боевых формирований. Покончив с планом, он запросил к Вестерхеймскому лесу роту "Волкодавов" и два отделения экзорцистов.
- Капитан Морр, я хочу, чтобы Вы оставались здесь. Я лично поведу солдат, но мне необходимо, чтобы Вы своевременно докладывали мне о любом изменении за пределами леса и способствовали скоординированному выполнению моих приказов. Также немедленно сообщайте мне поступающие от разведывательных групп данные. Конечно, я доверяю людям Лаена, но прогнозы и предсказания имеют свойства порой расходиться с действительностью. Выполняйте. И соедините меня с офицерами, когда прибудут "Волкодавы" и адепты ордена.
Когда шестёрка покидала шатёр, граф на секунду задержался и что-то сказал Морру.

Саунд: ссылка


В ответ на реплику Ди Альри Фауст выразил полнейшую солидарность. Но дворецкий явно не намерен был более продолжать распространяться о том, что касалось лично его господина. Он вновь перевёл беседу на отвлечённые темы, перемежая её интересными короткими рассказами о здешних местах. На конюшне, пока Орландо выбирал себе коня, Шейен успел выдать смешную и немного жуткую историю об охоте на вампиров, имевшей место быть лет восемь назад, когда жив был ещё Рэйвен де Рэ.
Граф Феникс внезапно вздрогнул; его слуха – не в физическом плане – коснулся чудовищный вопль, исполненный боли и ненависти. Орландо не мог определить, откуда именно доносился голос (разве предположить, что со стороны замка), но точно знал, что принадлежал он не человеческому существу.
- Вы… ничего не слышали, Фауст?
Старик, только взобравшийся на лошадь (весьма ловко для своего почтенного возраста, хоть и с некоторой помощью конюха), лишь пожал плечами:
- Ничего, господин. Что-то не так?
- Нет, - коротко отозвался Ди Альри и больше не спрашивал о голосах. Он невольно вспомнил о холоде, который мимолётно ощутил в Машекуле. Потустороннем холоде…

Саунд: ссылка


На кухне снова появилась Жизель. Она сообщила Камису, что готовку придётся приостановить, и толстячок-повар нахмурился. Кое-что из обеденного меню требовало длительного приготовления, и потому даже лучше был такой поворот дел. Однако другие блюда к моменту прихода Монмартен почти изготовились.
- Это что же такое? Мне потом разогревать и гостье подавать? Моветон! Я, как уважающий себя повар, - ворчал Камис Реджинальд, - как уважающий себя повар и слуга графа де Рэ, не могу позволить себе такого позорного действа! Еда вкусна свежей, а не после того, как постоит и будет повторно разогрета в печи!
Экономка только пожала плечами:
- Камис, я-то что сделаю? Привяжу гостью к стулу и с ложечки накормлю?
Тот пробурчал под нос что-то не совсем членораздельное, но спор продолжать не стал. Пожилая дама, решив, что Кузе здесь пока делать нечего, увела её за собой. Сначала она водила жрицу, показывая ей замок (кто поверит, что кухарка – это кухарка, если она не знает даже, где кладовые с припасами и холодильные установки?), а потом пригласила её в свою скромную комнатку. Там девушке был предложен чай, а к чаю – брынза, печенье, мармелад и пастила.
- Ну, как тебе у нас, Вивьен?
Верене хотела было ответить, но не смогла: кошмарный крик, донёсшийся откуда-то и вскоре затихший, заставил её содрогнуться и резко вздохнуть, отчего она поперхнулась куском пастилы и закашлялась. Кричали в замке, и это точно был не живой человек. Кузе тот час подумала о тени, ходившей сначала за Жилем, потом – за ней, а после и вовсе исчезнувшей. Монмартен, похоже, ничего необычного не слышала. Её беспокоила только подавившаяся девушка. Пожилая женщина встала со стула, быстро подошла к жрице и, обхватив её под грудью, одновременно сдавила и потянула чуть вверх. Она явно знала, что делала, потому как "стряпуха" судорожно втянула воздух и перестала кашлять.
- Девочка, что с тобой?

Саунд: ссылка


Михаэль Аэджис кивнул, поблагодарил Люция за то, что тот позволил ему понаблюдать за опытами, козырнул на прощание и удалился. Теперь ему следовало сообщить о находке учёного маршалу, что он, разумеется, и сделал.
Ксавьер же собрал все необходимые ему вещи, прихватил отчёты и контейнер с лапой, отключил все требующие отключения приборы, запер лабораторию и двинулся к автостоянке для научных работников. Пройдя стандартную проверку на выходе, учёный прошествовал к своей (в смысле, казённой) машине. Он уложил взятое на заднее сиденье автомобиля, а после сел за руль, пристегнулся и завел мотор. В виду чрезвычайного положения уважаемого сотрудника в профессорском звании до его домика, находящегося за пределами крепости (Люций категорически отказывался перебираться в Машекуль, так как понимал, что ему не ввезти в замок своё специфическое оборудование, не лишившись при этом конспирации), провожал автомобиль эскорта. Честные служаки собирались остаться и караулить маленькую резиденцию, но гьеденец отпустил их. Во-первых, он, хоть и выглядел немолодо, мог постоять за себя. Во-вторых, ему не надо было невольных свидетелей его опытов. Конечно, солдаты вряд ли разбираются, скажем, в генетике, но лучше будет, если никто не увидит ни необычных установок, ни странных методик.
Ксавьер оставил машину в гараже и, взяв то, что привёз из лаборатории, удалился в дом.



Саунд: ссылка

Черити чинно сидела на крупе, прижимая к себе передними копытами драгоценный чемоданчик - не, по виду в нем ничего драгоценного, конечно, не было, обыкновенный чемоданчик, каких много, немного потертый, но добротный, - и с вежливым любопытством изучала попутчиков. Сестры-музыкантши ее слегка испугали, и единорожка притихла, усиленно пытаясь слиться по цвету с кузовом - а может, и с гривой и хвостами сестричек. Пегаска на тучке заставила Черити вытянуть шею и попытаться рассмотреть новенькую поближе - пони с таким окрасом просто обязан быть невероятно интересной личностью! Жалко, что та спала - и не поздороваешься!

Черному единорогу, как и до него сестрам-музыкантшам, Черити сказала: "Здравствуйте, как поживаете?" - с тайной опаской быть неправильно понятой, и оттого звучала робко и неуверенно. И по-прежнему сливалась цветом с кузовом. От неловкости и легкого испуга. Зато юное существо в фиолетовом плаще мгновенно расположило Черити к откровенности и коммивояжер после сердечного приветствия поведала той не только свое имя и цель поездки в Нью-Понивиль (налаживать коммерцию! а вы что подумали?!), но и поинтересовалась ее именем, семьей, родом занятий и кьютимаркой. В ответ рассказала и о себе, конечно, - куда без этого!

Последний храбрый пегас - и особенно его решительный вид и высокостатусная броня - снова вызвал у Черити приступ застенчивости и она ограничилась робким "Здравствуйте..." и повела глазами туда-сюда, словно смущаясь.

- Эпплы? Да что вы говорите! - с энтузиазмом подхватила Черити болтовню водителя новейшего транспортного средства (втайне единорожка очень гордилась, что стоит у истоков зарождения нового вида транспорта!). - Значит, в этой части можно найти одичавшие яблони? И отчего же жители Нью-Понивиля не расчистят это место? Думаете, яблони уже выродились и покислели? Уверена, этому тоже можно найти применение! Хотя я бы на их месте обязательно попыталась изучить древние сорта яблок - кто знает, может, они плодоноснее современных, а даже если нет - скрещивание должно дать увеличение плодоноскости. Я читала об этом в "Сделай копытами". Что, вы не слышали об этом журнале? Очень известный в Янхувере журнал для домохозяек. Нет, я не домохозяйка, но мама всегда считала, что я должна быть в курсе. Вдруг выйду замуж.

Черити украдкой бросила взгляд на розового пегаса и залилась краской. Фу, как неудобно-то!.. И стала смотреть куда-то вбок, на расстилающиеся вокруг пейзажи.

Несмотря на то, что их посудинка успешно преодолело столь нелегкое препятствие, Самуи не ощутила от этого факта свершения чего-либо значительного. Шторм есть шторм, будь он хоть под водой, хоть на поверхности. И как бы не хвалил ребятню Игорь, как бы не радовалась она сама (да и остальные, наверное, тоже) тому, что все успешно пережили это маленькое приключение, одного смышлёная девчонка не смогла понять. "Почему нельзя было просто обплыть такой чудовищный вихрь и подойти к острову с другой стороны?"
Постояв еще некоторое время у иллюминатора в бесплодных попытках отыскать в воде следы старенького кита, что как и они сами, наравне боролся с грозным течением здешних вод, Сэмми наконец-то оторвалась от окошка и вернулась к действительности, оставив все свои домыслы на другой раз.
- Эй, как вы там? - весело и задорно окликнула пацанка своих товарок, переводя взгляд с мирной лежавшей на полу Дикарки на Лауру и обратно. - Не сильно ушиблись?
Убедившись, что кораблик больше не трясет, Самуи присела рядом с слепышкой и осторожно потормошила девчонку за плечо. То, что та была вся мокрой и липкой от пота, несколько встревожило Сэм и она хотела лично убедиться, что с бедняжкой все в порядке.
- Хорошенькое же начало приключений, - с неожиданно по-взрослому ироничной улыбкой на лице произнесла наследница Курапики, невесело усмехнувшись, но уже через мгновение ее мордашка приобрела привычный, ребячий вид. - И ведь еще бы чуть-чуть и ... Ба-а-ах! - переведя взгляд на Лауру, восторженно добавила Сэмми даже всплеснув для наглядности руками. Признаться честно, она хотела таким образом немножко напугать сдержанную и спокойную Лауру, но делала это столь наивно и по-детски, что скорее вызвала бы улыбку на лице сестренки Пьетро, чем искренний и безотчетный ужас. А ведь они впрямь могли только что погибнуть от жадных невидимых лап этого подводного "чуда" и вряд ли бы их судьба сложилась намного удачнее и счастливее, чем у тех горе-Хантеров, что уплыли на корабле поддельных экзаменаторов. Вот ведь дела...

Эпона сделала небольшую пометку у себя в голове "солдат в отставке" как она и предполагала сразу удивив черного пегаса, выправку и движения никуда не деть. И сам Скрювь был явно этим не доволен, значит в послужном списке его есть черное пятно. Значит скорее всего его прислали сюда не соглядатаем, для этого он слишком прямолинеен. А просто сослали из за не милости с глаз долой. Сделала про себя вывод Эпона, а в слух же сказала.
-Я думаю в таком быстро растущем и молодом городе точно найдется место двум техникам. Копыт ведь в городе не хватает, надо везде Успеть. Так что думаю нам придется не раз поработать вместе. Ну ты сам знаешь, что сегодня солдат сидит без дела, а завтра самый нужный пони. Лично я чувствую себя куда спокойнее когда под боком есть тот, кто может тебя защитить.
Заверила Эпона, Скрюва совершенно искренне, слегка улыбнулась, снимая очки принялась протирать линзы. Краем глаза заметив как суетиться ее новая знакомая Зелень. Да уж если кто и подходит на роль шпионки, так эта наивная немного неуклюжая пони, со своей яблоней. Эпона невольно улыбнулась представив Зелень прокрадывающуюся к ней в ночи, по темному коридору, склоняется над ней со злодейской ухмылкой на морде... Тут она сбилась тоже заметив предмет всеобщего веселья, мозг сразу дорисовал к картине зловещей зелени с ножом торчащий из гривы гребень и она сама не выдержав расхохоталась, комичности этой картины. Однако самообладание вернулось к ней первой, все еще посмеиваясь, прикрыв копытом рот а другим указала на гребень произнесла.
-Кажется ты что то забыла... Прости нас но это и правда выглядит очень комично. - Эпона опять представила Зелень с ножом, в ночи, под зловещее завывание ветра и дерзко торчащим гребнем из гривы. Зловещим голосом Эпона про себя проговорила "... а после нее в домах жертв находили только окровавленный гребень..."

- Раз господин не желает второго завтрака, его и не будет, - учтиво кивнул дворецкий дома де Рэ, тщательно скрыв удивление. Он был привычен к тому, что многие столичные визитёры (для него "столичными" были все дворяне, приезжавшие из других провинций Империи) предпочитают праздно проводить время и по полной программе использовать гостеприимство хозяина. Впрочем, надолго они всё равно тут не задерживались: никаких утончённых увеселений им не предлагали, а самостоятельные попытки искать оные самостоятельно могли обернуться неприятностями. Только вот новый гость был другим - не чета неженкам и обжорам, да ещё и внимательный на редкость. - А его сиятельство теперь нескоро вернётся. Это как дело пойдёт. Уж не раньше вечера, а то и глубокой ночью. Обычно он оповещает нас о своём возвращении, и мне несложно будет известить об оном Вас, если Вам так надо поговорить с господином маршалом.
Почтенного возраста Фауст Шейен сразу же смекнул, как можно обернуть себе на пользу наличие у графа свойств внимательного слушателя и занялся своим любимым делом, а именно - основательно уселся Ди Альри на уши.
Шейен оказался для слуги крайне образованным и подкованным, в частности, в вопросах истории. Казалось, его память представляла из себя целую кладезь бесконечного числа интереснейших событий, происходивших когда-либо на морготской земле.
Точно опытный экскурсовод или преподаватель университета, намеренный во что бы то ни стало привлечь внимание подопечных к предмету, старик водил Феникса по бесчисленным галереям, стены которых были увешаны гобеленами, полотнами с изображениями битв, графов де Рэ, правивших Морготом с самого его основания, мрачных пейзажей Щита Империи, а также разнообразнейшим оружием. Здесь, похоже, чтили прошлое и считали нужным учиться по возможности на чужих ошибках и достижениях. Каждая картина, каждый предмет были на своём месте и в идеальном порядке. Иные хранились под стеклом, при оптимальной температуре и влажности, дабы их хрупкая структура не была повреждена внешним воздействием. Боевых трофеев, правда, Орландо тут не заметил, что его нисколько не удивило: странно было бы, если б какую-то зачарованную тёмной магией вещь принесли в эту святую святых, в сердце Моргота. Если что-то и не смогли уничтожить, то наверняка передали для нейтрализации экзорцистам из ордена Тернового Венца и Инквизиции.
Рассказав гостю маршала вкратце чуть ли не всё, что только вообще можно было рассказать о на протяжении веков творившемся в вотчине де Рэ, старый дворецкий повёл Орландо к конюшням, за версту обходя лабораторные комплексы и оружейные склады. Не полагалось в Машекуле гласности касательно такого рода объектов – но это-то как раз было обычным делом.
Проходя по замку, Орландо не только следил за повествованием своего престарелого провожатого, но также прислушивался к аурам, исходившим от разных его частей. В зале с портретами веяло гордой славой и воинской честью, от оружейных пахнуло опасностью и холодом металла, от лабораторий – чем-то непонятным, загадочным, но, кажется, не враждебным. Однако на всё наслаивалась паутиной тоска, съедавшая графа де Рэ.
А ещё Ди Альри ждал возможности задать словоохотливому дворецкому пару вопросов. Разве кто-то может знать, что творится в хозяйском доме лучше, чем вездесущие слуги? Вот уж кто всё видит, всё слышит и всё знает!
И случай представился. Фауст как раз заканчивал рассказ о последней войне, и граф-Феникс не упустил возможности направить нить разговора в нужном ему русле.
Старик не заметил подвоха и продолжил:
- Только вот его сиятельство вернулся из Лаваля сам не свой: бледный, точно мертвец, с запавшими глазами и таким взглядом, точно кто-то у него сердце живьём вынул. Две недели мы его не видели; он заперся в своих покоях и не желал никого принимать. Он не ел и, я подозреваю, не спал. Когда же господин граф перестал затворничать, я его едва узнал. Его сиятельство похудел, осунулся… Выглядел так, будто лихорадку перенёс. Но самое страшное было в другом, господин. Вы видели когда-нибудь глаза того, кого перед смертью долго и беспощадно терзали пытками? Так вот, у нашего графа были такие глаза.
Впрочем, Фауст знал, что надо говорить, а что – нет. Про привезённый Жилем гроб, который, к тому же, был захоронен в фамильном склепе, он тактично смолчал, дабы не навести ненужных подозрений.

Саунд: ссылка


Мила вдруг подскочила на месте и с криком выронила нож:
- Большой палец!
- Что – "большой палец"? – Хильда и прочие женщины вздрогнули, а особенно впечатлительная Нина даже подпрыгнула на месте, едва не уронив кастрюлю, которую собиралась поставить на плиту.
Темноволосая кухарка снова перевела взгляд на разделочную доску и тонкими кружочками нарезанную морковь.
- Мне… показалось на минутку, что я большой палец режу…
- Ой, дурында! – всплеснула руками толстая Хильда. – Ой, дурёха! Спать надо ночью, спать! Меньше б ты кувыркалась с Иржиком, пустобрёха. Недоспала опять – вот и блазнится всякое. А рёву-то подняла, рёву! Тьфу на тебя!
- Сама дурында, да ещё и препохабная, - обиделась на шутку про конюха пойманная с поличным женщина.
Верене же показалось, что рядом с Милой был тот самый силуэт, что ранее стоял за спиной Жиля де Рэ, а потом проследовал за ним, когда граф ушёл отвечать на срочный телефонный звонок. Она невольно сощурила глаза, будто от этого смогла бы получше разглядеть странного духа. Уж не связан ли он как-то с мертвящей атмосферой крепости?
Только вот похоже было, что столь высокие материи волновали исключительно жрицу. На пороге показался повар – усатый дородный мужчина с розовыми щеками и носом картошкой. Как оказалось, у владельца Машекуля оказалась ещё одна гостья, которую надо приветить и накормить. И не простая гостья. Жизель сказала, что меню должно быть изысканным. Потому кое-кому надо пошевелиться.
Так что, предложение Кузе порезать овощи оказалось как нельзя кстати. Она, вымыв руки, заменила Милу у разделочной доски. Ту же отправили возиться с тестом для десертов – с шутками и прибаутками про то, что десерт не должен напоминать по форме ни пальца, ни какого другого органа. Вскоре хихиканье подзатихло, и любопытные женщины начали задавать новенькой вопросы: откуда она, большая ли у неё семья, есть ли у неё дети и прочее, прочее – словом, типичные бабьи расспросы.
Аккуратно нарезая овощи, жрица сочиняла историю для любопытных кухарок (повар демонстративно и вдохновенно колдовал над перепелиной печенью в гранатовом соусе, совершенно не обращая внимания на женскую болтовню). Верене казалась увлечённой этим незатейливым разговором, но в то же время незаметно присматривалась. Тень куда-то делась… А потом возникла буквально над плечом Кузе.

Саунд: ссылка


Изабель проводили к замку самой короткой дорогой. Караульные несли инквизиторский багаж и не отягощали при этом слух его владелицы болтовнёй, что баронетта оценила. Ей сейчас меньше всего хотелось видеть рядом болтливую челядь или охрану. Отдых смотрелся явно предпочтительнее. Девушка надеялась, что внутри замковых помещений всё не так угрюмо, как снаружи – все эти укрепления, орудия и боевые машины вкупе с местным климатом нагоняли тоску почище иной псевдоморальной книженции. Сдержав зевок, раздиравший челюсти, Изабо чуть прибавила шагу, намекая сопровождающим на то, что хочет оказаться под крышей побыстрее.
Встретила де ла Круа Жизель. Сухая высокая экономка выказывала почтение, но пресмыкаться не собиралась. Она чувствовала себя уверенно в Машекуле и потому походила на радущную хозяйку; распорядившись караульным отнести чемоданы в приготовленную для инквизитора комнату, Монмартен спросила:
- Я слышала, что Вы прибудете не одна, госпожа. Ваши люди будут позже?
Ожидая ответа, престарелая дама кивком подала знак Изабо следовать за ней. Инквизитор несколько помедлила с этим – она отвлеклась невольно на интерьеры замка и подавила тяжёлый вздох. Какие-то оружейные палаты или исторический музей, ей-богу. Машекуль не был лучше всего остального, что де ла Круа видела в Морготе – мрачно, мрачно, мрачно…
Нет, не всё. Комната ей досталась приличная: светлая, просторная, с белой резной мебелью и тонкой работы серебряными светильниками по стенам. Все ткани, использованные в оформлении интерьера – от покрывала на широкой мягкой кровати до штор на окнах – были в бело-голубой гамме, и оттого спальня казалась сотканной из облаков.
Кроме кровати, в помещении также были шкаф, пара кресел, ширмочка, трельяж, очаровательного вида комод и козетка. Все предметы меблировки выглядели изысканно: видимо, тот, кто в своё время распорядился привести в такой вид гостевые комнаты, заботился о том, чтобы им было уютно. Изабель почти забыла про своё разочарование. Нет, ну отчего не привести в такой порядок весь замок?
- Ваша ванна готова, ваша милость. Пожелаете после отдохнуть или трапезничать? – спросила пожилая Монмартен.



Саунд: ссылка


Михаэль Аэджис скорым шагом направлялся к комплексу лабораторий. Он остановился перед двустворчатой массивной дверью, выполненной из стали высочайшего качества. Вся поверхность металла была покрыта словами литаний и защитными знаками. Тут же находился пост с четырьмя вооружёнными до зубов караульными.
- А, это ты, Аэджис? Какими судьбами? – козырнул крупный мужчина с грубыми чертами лица, звавшийся Свенсоном Патриком.
- Лейтенант Аэджис, дубина, - "ласково" поприветствовал старого друга Михаэль.
- Ваше удостоверение, лейтенант Аэджис, - ухмыляясь, пробасил Свенсон.
- Чтоб тебя! – одновременно удерживая контейнер и папку с донесениями, парень полез в кармашек на поясе. – А то, Свенсон, никому не видно, что я – это я.
- А вдруг ты – колдун, принявший обличье Аэджиса? – хихикнул второй караульный.
- И я такой дурак, что припёрся в Машекуль один, - фыркнул лейтенант. – Будь я таким прошаренным колдуном, то не только рожу, но и документы наколдовал бы.
Караульные посмеялись, и блондин с чуть оттопыренными ушами сделал соответствующую отметку, после чего по рации распорядился открыть ворота.
Металлические створки медленно раскрылись, скрипом приветствуя лейтенанта. Солдаты на караулке, всё ещё посмеиваясь, отдали четь, и Михаэль вошёл внутрь помещения.
По длинным коридорам, соединяющим лаборатории и исследовательские блоки, то и дело сновали ассистенты и лаборанты в белых халатах или защитной одежде. Отделы, в которых проводились работы с инфекциями и химическим оружием, вообще были изолированы, и работников, носивших на спецодежде метки биологической и химической опасности, ему почти не попадались.
Аэджис равнодушно скользнул взором по гладким белым стенам, подмигнул хорошенькой лаборанточке, а потом продолжил путь. Ему нужна была биологическая лаборатория, а для этого следовало подняться на два уровня выше.
Разумеется, лаборатория, в которой работал Люций Ксавьер, тоже охранялась. Михаэль снова показал удостоверение, доложил о цели визита, и его пропустили.
За очередной дверью маячили на длинных столах колбы, пробирки и аппараты, о назначении которых молодой офицер не мог даже догадываться. Что-то пищало, булькало, кипело… У стен стояли шкафы с книгами и странными штуковинами; на полках можно было увидеть редкие научные труды, черепа и кости монстров, разного калибра ёмкости, в коих в формалине плавали самые занятные штуки – от головы вампира до лапы мантикоры. Средь такого разнообразия найти достопочтенного профессора биологических наук было нелегко, и потому лейтенант позвал:
- Господин Ксавьер?
Люций отошёл от прозекторского стола (он как раз вскрывал свежепойманную мантикору) и отозвался.

Саунд: ссылка


Похоже, экипировкой инквизиторской свиты граф не удовлетворился. Скептически окинув взором наличествовшие у них предметы формы, Жиль заявил, что в таком виде охотиться на оборотней негоже, и Аларик в неизменной компании Альбина был направлен туда же, куда ещё несколько минут пришлось проследовать Николасу. Там их снабдили морготскими доспехами, напоминавшими амуницию маршала. Похоже, в Щите Империи ко всему подходили серьёзно и основательно.
Когда троица вернулась к транспортам, де Рэ перечитывал рапорт. Вид у него был задумчивый и сосредоточенный. Оторвавшись от последней страницы, граф кивнул пришедшим. Ван Тейну пришлось оставить свой автомобиль и устроиться на заднем сидении вместе с людьми инквизитора. Как только они уселись, вся колонна двинулась к выезду. Жиль обернулся назад и протянул Стасяку рапорт:
- Думаю, вам стоит ознакомиться с обстановкой, господа.
Более за всю дорогу маршал не обронил ни слова.
Первая подшивка была написана от руки. Листы местами были перепачканы так, что это наводило на мысль об использовании копирки для создания второй копии отчёта. Почерк был неровным – видимо, писал человек не в самых удобных для того условиях. Автором депеши значился младший лейтенант Майлз Уэрроу.
"03:03
По приказу капитана Морра выдвинулись к Вестерхейму.
03:33
Прибыли на место. Оборотни типа «терран» числом десять действительно осадили поселение. Никого из местных не замечено. Высадка. Приступили к зачистке.
04:23
Зачистка завершена. Жертв среди мирного населения нет, потерь личного состава – тоже. Взята в плен самка вервольфа. Существо лишилось лапы, получило два ранения в живот. Решено доставить экземпляр в Астракс, чтобы подвергнуть допросу. Вервольфу надет намордник. Тварь скована цепями и помещена под охрану.
04:55
Возвращаемся в крепость. Мною принято решение ехать через Вестерхеймский лес. Так мы быстрее окажемся на месте.
05:12
Перед первой машиной на просёлочной дороге что-то появилось. Я ехал во второй, на пассажирском сидении. Я распорядился не останавливаться. Мы явно переехали тело крупного животного.
Почти сразу после этого нечто тяжёлое спрыгнуло на крышу. Тварь уцепилась там за что-то и била лапами по бронированному стеклу. Оно начало трескаться (!), и я выхватил пистолет. Я открыл огонь, но было уже слишком поздно: вервольф вцепился в лицо водителя (рядового Коллина Эшфорда), тот потерял управление, и мы перевернулись.
Я очнулся. Первое, что я услышал, были крики и стрельба. Пленный вервольф выл и метался. Орали и матерились солдаты, охранявшие террана. Кажется, они били её прикладами. Потом раздался чудовищный скрип, будто кто-то корёжит железо. И выстрелы.
Я с трудом выбрался из кабины. Задняя дверь была выворочена, а пленницу выводил громадных размеров оборотень. Тварь двигалась слишком бодро для получившего такие раны вервольфа. Было сумрачно, но я заметил, что отрубленная лапа у неё как будто начала отрастать. Точно начала!
Они забрали её и исчезли где-то в лесных дебрях.
Из пятнадцати солдат погибло пятеро. Ещё двое укушены".
К этой писанине прилагалась топографическая карта местности, а также схема зачистки (весьма толковая). После прочтения возникало впечатление, что совсем не безмозглый офицер внезапно свихнулся: грамотно проведя основную часть операции, он запоролся на самом простом.
Далее шли страницы, отпечатанные на машинке. Этот доклад принадлежал Морру.
"Младший лейтенант Майлз Уэрроу помещён под стражу. Он будет подвергнут допросу и медицинскому осмотру. Для его проверки мною запрошен специалист из ордена Тернового Венца".
После были протоколы об исполнении умерщвления и кремации покусанных оборотнем солдат, но это никакой новой информации предоставить не могло.
До расположившегося неподалёку от Вестерхеймского леса штаба операции колонна добралась довольно быстро.
- Старший лейтенант Вантейн, - Жиль нарушил молчание, - Вы хорошо знаете лес?

Саунд: ссылка

Эпона шла впереди показывая своим новым спутникам дорогу к своему новому обиталищу. То что ее дом на одну, а то и пару ночей превратиться в гостиницу ее ничуть не заботило. Она всегда была в разъездах и занята делами и осесть где либо на сколько нибудь продолжительное время не получалось. Очередное место к которому не стоит привязываться, очередные знакомые с которыми лучше не заводить близких отношений. А если она пробудит тут достаточно джолго, то печального расставания не избежать. От чего становилось во рту горько, а на душе не спокойно. Она грусно вздохнула обернувшись бросила взгляд на своих спутников ее новую знакомую Зелень, грубоватого Скрюва, заблудившуюся недотепу и забитую пегаску. Не уж то она так и останется одинокой в мие, окруженная хорошими пони. Обуреваемая такими невеселыми мыслями она привела всех к дому.
-Рилка ты что отстаешь? - спросила Эпона заметив отставшую пегаску. Она постаралась быть как можно более дружелюбна и приветлива. У пегаски и так были явные проблемы, а уж создавать Эпоне точно не хотелось. Однако излишнее дружелюбие зачастую вызывает еще большее недоверие, чем неприкрытая ненависть. Так что не стоило перегибать палку и кобылка это прекрасно понимала.
-Ну же входи. Тебе нужно выпить чего нибудь горячего, а то не хватало чтоб ты еще простыла. Дождавшись пока все войдут в дом, только потом последовав за всеми.
-Ах да. Постарались. Даже ничего не надо добавлять. Хотя мне еще нужна алхимическая лаборатория. Но с этим можно подождать у меня есть небольшой запас. - ответила она черному пегасу, проходя на кухню .
-Да инструментов тут много, а вот о продуктах не позаботились. - в шутку возмутилась входя в роль гостеприимной хозяйки принимаясь хлопотать по кухне.
-Я правдо сама тут только второй раз, даже не успела все посмотреть.
Через некоторое время она разлила дымящийся напиток по кружкам и приволокла небольшой узелок с овощами, что остался с дороги.
-Чтож не очень то богато... - Эпона не закончила положив на стол перед Рилкой небольшой пучок травки, сказала. - пожуй это. Конечно средство слабенькое от простуды, но не помешает точно.
-А вы я смотрю путешествуете уже налегке. - обратилась она с Скрюву и Хув как бы невзначай, а ее цепкий ум уже начал собирать информацию о спутниках, складывал в паки и складировал в ящичках.

Состроив раздраженно-хмурое выражение кошачьей мордочки, ирра терпела. Что поделать, если взгляд гвардейца сейчас прикован к окружающим, а не к ней, и он не может видеть ее недовольства. Да он даже не чувствует, как напряжено кошачье тело и как подрагивает недовольно хвост. Нири ловила удобный момент, чтобы вырваться из рук человека, обрести столь долгожданную свободу. А пока что могла слушать разговоры высокопоставленных лиц, среди которых она внезапно оказалась. В другое время Нири порадовалась бы этому, и даже растерялась бы и обомлела – сама императрица людей рядом! – но сейчас ей было малость не до того.
И вот настал момент, когда она услышала, что императрица ранена. Какой удобный случай, чтобы заслужить ее доверие! Лучше и не придумаешь. А если императрица будет ей доверять, «ирровый» вопрос будет решить намного легче. Кошка завозилась в руках гвардейца, царапнула его несильно когтями, мявкнула, извиняясь за содеянное, и, буквально продавившись между его рук, спрыгнула на пол. Ловко встала на четыре лапы и, задрав хвост, побежала к императрице Анистас.
Как тут Нири некстати вспомнила, а может, и очень кстати, что она совсем без одежды осталась из-за глупого Рията. Этот прохвост куда-то смылся, а ей теперь расхлебывать последствия. Не начинать же ей знакомство с императрицей в голом виде? Или начинать? А если она сейчас не превратится в ирру – потом вообще может забыть, что она ирра.
От раздумий девушку-кошку отвлекла девушка в алом платье с огромным зверем, которого Нири ничуть не боялась, потому что он тоже был кошачьей породы. Эта леди что-то увидела в окне дирижабля. Да что же там такое страшное они увидели, что вдруг все разом заохали, заахали, заволновались и запричитали, а самый главный гвардеец, охранявший императрицу, бросился отдавать всем приказания. Может, Нири тоже хочет поохать и поахать, что на кошачьем, в общем-то, звучит одинаково. Не долго думая маленькая кошка изменила направление своего движения, подбежала к большой кошке и запрыгнула на нее, а с нее на руки леди в алом, и взглянула в окно.
И замерла, пораженная увиденным… Бездна… бездна кругом… глаза кошки расширились и она задрожала всем своим тельцем на руках у леди Клариссы.

Он обернулся и увидел чудовище...
Там, среди прибывших, стояла белокурая женщина с тёмными глазами и безупречными чертами лица. Тонкий изящный стан, выгодно подчёркнутый фасоном брючного костюма, потрясающая грация движения - наверняка все, кто не знаком с ней достаточно близко, восхищаются ею. Разве такая красавица может не обращать на себя внимание мужчин?
Но маршал слишком хорошо знал, что она такое на самом деле. На дне бархатных очей плещется чудовищная жестокость. Улыбка, расцветающая на полных губах, на самом деле является оскалом голодного хитрого хищника. Это не человек и не женщина. Это монстр, спрятавший свою отвратительную звериную суть под личиной ангельской красы.
Это создание год назад мучило его невесту. Эта адова тварь собственноручно подписала смертный приговор и поднесла факел к сложенному на площади костру...
Ярость и удушающая жажда мести заполнили сердце графа. Она... здесь... Почему именно она?! Значит ли это, что Антонио Мауриццо стало известно о том, что он ведает правду о случившемся в Лавале, что получил все материалы суда над Жанной д'Арк? Или выбор этого инквизитора - просто воля слепого случая?.. Или судьбы, решившей, что возмездие должно свершиться в ближайшем будущем?..

На лице Жиля не отразилось никаких переживаний. Пусть в душе его поднялась буря гнева и страдания, внешне он остался таким же, как до того момента, когда взглянул на визитёров.
Он спокойно ответил на приветствие Ван Тейна и подошёл к Изабелле. С внутренним содроганием он коснулся губами её затянутой в перчатку ладошки. Он так хорошо помнил видеозапись с допроса Жанны. Вид тонких пальцев Изабель де ла Круа, облечённых белым латексом медицинских перчаток, заляпанных кровью его возлюбленной, навечно врезался в его память огненным клеймом. Де Рэ улыбнулся прохладной улыбкой человека, не любившего придворных расшаркиваний:
- Здравствуйте, сударыня. Полагаю, это Вас в помощь мне прислал герцог Мауриццо? Увы, не имею чести знать ни Вашего титула, ни Вашего имени.

Саунд: ссылка

- Мррр-мяааау!
Рыжая кошка, которую затискал в объятиях один из гвардейцев, недовольно мяукнула. Она уже продолжительное время нервно дергала хвостом, но человек этого словно бы не замечал. Ирра нервничала, и поводов для этого было хоть отбавляй. Ее сородичи из Живого Леса внезапно отправились на войну, а в лесу появились люди из Истеры со страшным оружием, подкрепленным магией, которые отлавливали ирр и сажали в клетки. В поисках одного из этих ужасных людей, предводителя этой шайки, Нири с Риятом и пришли в Сартол. Но все было против них и здесь. Когда в толпе, собравшейся на запуск драккариса, начались беспорядки, Рият также обернулся котом и они вдвоем спрятались где-то под нижними палубами огромного летающего корабля. Куда только Рият их вещи дел? Сумки с ним уже не было. Дальше – больше. Рията поймали, но ему удалось убежать, теперь Нири не знала, остался он на драккарисе или спрыгнул на землю. Вместо него поймали ее, приняли за обычную кошку и – вот результат. Нет, ну это все-таки лучше, чем если бы ее посчитали за шпионку и взяли под стражу. Или нет? Сидеть взаперти или быть зажатой в руках у человека – разница не очень-то велика.
И вот теперь Ниррена Альтари была сильно напугана. Мало того, что они так и не нашли проклятого Сигфрида, хотя Рият говорил, что видел его в толпе. Мало того, что Рият пропал вместе со всеми вещами – ни оружия, ни одежды. Мало того, что драккарис атаковали жуткие существа, какие только в кошмарах ночью снятся – Нири хоть и избежала с ними встречи, но слышала крики, видела панику и краем глаза наблюдала одно из этих чудовищ, пожиравшее гвардейца. Мало всего этого! Хуже другое. Чем дольше находилась ирра в звериной ипостаси, тем больше звериные инстинкты брали верх над разумом. Она привыкала быть кошкой. Ей даже начали нравиться ласки гвардейца. А когда увидела недавнего знакомца, которому недавно хвост едва не откусила, то хотелось вырваться из объятий и снова начать охоту на крыску. Нири все больше забывала, кто она на самом деле. Так дальше нельзя. Нужно возвращаться в нормальный облик. Ведь если она забудет…
Когда-то девушка слышала легенду, что раньше люди и ирры дружили. Их дружба была крепче, чем сейчас между людьми и урзами. Как-то одно селение ирров накрыло стихийное бедствие, и люди приняли обездоленных жителей в свои дома. Для удобства, чтобы занимать меньше места, ирры оборачивались в небольших зверьков – котов и кошек. Прошло время. Иррам было так удобно в кошачьей форме, люди заботились о своих меньших друзьях, и однажды ирры просто забыли, кто они в действительности. Навсегда остались котами и кошками. С тех пор в городах людей так много котов. Все они раньше были иррами, но уже этого не вспомнят никогда…
Нири вздрогнула. Нет. Нет-нет-нет! Она не хочет так! Она не животное, она – ирра, разумное существо! Представительница своего народа, может быть, единственная на этом драккарисе. Она могла бы поговорить с императрицей Анистас от лица своих сородичей. Могла бы…
Когда же закончится весь этот ужас?

Ираэн бесшумными кошачьими шагами прошествовал вслед за Клариссой и её питомцем на мостик. Там оказалось на удивление людно. Каладан не думал, что выживших будет настолько много, но был рад, что это так. Он окинул взором помещение: вот уж разношерстная компания! Знать, офицеры "Драккариса", его создатель (маг возблагодарил духов предков за то, что Грамыхака пережил нападение), гвардейцы и телохранители, Императрица со своего рода свитой, представительница народа ирра и...
Ладонь альха, поднесённая к бледной щеке для того, чтобы стереть с неё кровавое пятно, так и замерла на месте. Там, среди раненых, в тени, он увидел знакомые рыжие пряди... О, он помнил этого человека! Равно как помнил и то, что произошло в глухой лесной чащобе, когда он принял ехавших через лес за торговцев, а напавших на них - за разбойников. Он думал, что совершает доброе дело, защищая купцов. Если бы он только знал тогда, какой "товар" везли мерзавцы - живых людей, захваченных в рабство! Людей, которым грозило быть неминуемо проданными на невольничьем рынке... Если бы он знал, то никогда не причинил бы вреда тем, кто шёл под предводительством рыжего.
О! Ираэн много отдал, лишь бы этого никогда не случалось. Лишь бы крови этих людей не было на его руках. Но он сделал то, что сделал. Нельзя исправить прошлое.
Только вот совесть упорно напоминала ему о содеянном, и молодой чародей видел во сне эту ночь почти так же часто, как расправу демонов над своими сородичами. Сейчас, когда он оказался почти напротив рыжеволосого мужчины, она вновь напомнила о себе болезненным уколом, и Каладан, подавив тяжёлый вздох, сделал шаг в сторону и встал у стены.
Впрочем, его виноватый взгляд, задержавшийся на миг на Сове, давал последнему все основания полагать, что он был узнан.
Ираэн ещё раз осмотрелся. Кажется, серьёзно раненых в помещении не было. Значит, в его заклинаниях пока нет нужды. Лучше приберечь их до более трудных времён, которые, как подозревал альх, не за горами.
Он прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Чувство вины, и доселе лежавшее бременем на его плечах, как будто стало в разы тяжелее.

Саунд:ссылка

Верене пыталась понять что же за вопрос мог ей задать граф и почему от него веет такой печалью. Присутствие человека, родного ей по духу, ободрило жрицу, а некая тень за спиной владельца замка наоборот, насторожила. Однако долго всматриваться было бы невежливо, потому Верене коротко склонила голову, прижав раскрытые ладони к груди.
Пожалуй, сначала все же следовало представиться...
-Моё имя - Верене из дома Кузэ. Мне следует поблагодарить вас за свое спасение. - девушка робко улыбнулась, не спеша больше смотреть на графа прямым взглядом. Она не слишком представляла себе как нужно говорить со столь знатным лицом, а оскорблять без причины и так страдающего человека не хотела. Верене помнила пророчества, которые ей пришлось записывать по воле богини, но не думала что некоторые вещи начнут сбываться так быстро. Значит она должна сделать все, что в её силах, чтобы хоть как-то уменьшить количество невинно пролитой крови в будущем. Одновременно жрица посматривала в сторону спутника графа с некоторым интересом - её радовало что рядом оказался тот, кому без опаски можно было бы доверить Чашу в случае чего. Святыня не должна оставаться без хранителя и защитника.

Николас приник к замочной скважине. Как хорошо, что Морр не имел дурной привычки держать охрану прямо перед дверью. Чего уж там! Даром, что седина осыпала серебром его усы и виски: комендант крепости до сих пор был в отличной форме и по части фехтования давал фору иным молодчикам…
А за дверью творилось нечто очень интересное… Кассиас Морр кого-то сурово распекал и был так рассержен, что даже разок стукнул кулаком по дубовому столу с медными углами. Да, Ван Тейн знал этот гневный удар – и хорошо, что негодование капитана никогда не было направлено на его персону. Колдун в слух и зрение, стараясь уловить как можно больше из происходящего.
Капитан Морр стоял меж упомянутым двухтумбовым столом и обитым коричневой кожей креслом. Позади него помещался большой гобелен с морготским гербом. Лицом к Кассиасу и, соответственно, спиной к двери стоял среднего роста мужчина с огненно-рыжим загривком.
Кажется, распекаемый служака – это младший лейтенант Уэрроу. Да, точно он! Николас узнал его голос, как только тот заговорил, пытаясь оправдаться. Да и такая безбожно рыжая шевелюра есть только у Майлза Уэрроу.
Итак, дело сводилось к следующему: пока Николаса не было, кто-то из поселения Вестерхейм, что находится буквально в восьмидесяти километрах от крепости, прибыл в Астракс с просьбой о помощи. Как бы хорошо не охранялась граница, но вблизи Абиссарии пространство и время всегда чуть искажались, и разнокалиберная нечисть просачивалась порой на земли Империи. Так оказалось и в этот раз: вестерхеймцев одолели вервольфы, и те, не управившись своими силами, обратились к военным.
Кассиас направил в Вестерхейм младшего лейтенанта Уэрроу, вручив ему отряд опытных бойцов. По прибытии на место выяснилось следующее: оборотней никак не меньше десятка. Проклятых созданий перестреляли, оставив в живых только тяжело раненую самку, дабы допросить оную, когда та перекинется. Существо стреножили и погрузили в кузов машины, а после повезли в Астракс.
И тут Майлз сплоховал. По непонятной причине он решил, что ехать надо не по шоссе, а через лес, дабы выгадать тем самым десяток километров. Он не предполагал, что волколаков на самом деле окажется больше, и что эти выводки абиссарийцев будут преследовать колонну.
Итог оказался печален: треть бойцов погибла, ещё двое оказались покусаны (что автоматически по уставу предполагало серебряную пулю в лоб и сожжение тела), а пленница удрала. Уэрроу клялся, что она залечила раны, нанесённые освящённым мечом, и убежала в чащобу…
Морр, тем не менее, слушать ничего не хотел и прогнал незадачливого военного с глаз долой.
Ван Тейн отскочил от двери и одним махом преодолел пролёт лестницы, успев убраться до того, как Майлз вышел из комнаты. С самым беспечным видом он теперь поднимался вверх по ступеням, будто пару секунд назад не наушничал. К великой его удаче, Морр показался из своего кабинета:
- Старший лейтенант Вантейн, пройдите-ка ко мне!
Николас отдал честь и проследовал за Морром. Тот, оставшись с колдуном наедине, изложил ему суть оплошности младшего лейтенанта (разумеется, абиссариец слушал его с живейшим интересом и делал вид, что слышит сие в первый раз в своей жизни, а также весьма и весьма обеспокоен случившимся) и поставил на стол металлический контейнер:
- Здесь та самая лапа, старший лейтенант. Доставьте её в Машекуль – пусть разбираются учёные, работающие в графской лаборатории. Чертовщина какая-то с вервольфом этим. Не могла она так скоро восстановиться от раны-то.
Также Морр вручил Николасу запечатанный конверт с подробным отчётом Уэрроу – его тоже надлежало передать лорду Щита Империи.

Саунд: ссылка


Её через колоннаду ввели в просторную обеденную залу. Видно, хозяин этих мест очень занят, раз ему не удаётся позавтракать спокойно…
Сия комната не отличалась своим убранством от прочих покоев крепости. Очень простая мебель из тёмного дерева, удобная, функциональная, но лишённая начисто принятых в дворянских домах украшений. Электрические светильники без позолоты, хрусталя и мелких драгоценных камней. Ничего вычурного, ничего лишнего. Как везде.
Стражники остановились на некотором расстоянии от стола и перестроились, лишая таким образом девушку пути к бегству.
Верене ощущала здесь две ауры. Одна из них была до странности знакома девушке, точно она вдруг оказалась рядом со своим соплеменником. Энергетика эта исходила от гостя графа де Рэ – жгучего брюнета с цвета осеннего неба глазами, выглядевшего лет на тридцать. Этот высокий человек взирал на мир спокойно и уверено; очи его, мягко освещавшие приятное лицо, выдавали мудрость, коей мог бы обладать умудрённый прожитыми годами старец. Держался он с достоинством, движения его были плавны и выверены, будто у большого поджарого кота. Одет незнакомец был по ватиканской моде, повадки у него тоже были дворянские, но только вот интуиция говорила жрице, что к Империи он в духовном плане отношения имеет не больше, чем она сама.
Вторая аура была тяжела и черна. Именно её отголоски пропитывали всё вокруг, довлея над замком. Исходила она от того, кто, как решила девушка, был Жилем де Рэ (её догадка обратилась в уверенность, как только она заметила на его пальце перстень с тем же гербом, что носили на накидках её конвоиры). Его Верене изучала более пристально. Она не удивлена была, отметив, что одевается граф очень просто. Чего-то подобного можно было ждать от того, кто не кичится происхождением и не испытывает стремления окружать себя богатыми интерьерами.
Ей казалось почему-то, что владелец Машекуля должен был оказаться куда старше. Но мужчина, сидевший за столом, был молод и хорош собою. Статный, хоть и несколько уступавший ростом своему гостю, темноволосый темноглазый де Рэ никак не тянул на то, что вообразила Кузэ.
Присмотревшись, жрица подумала, что Жиль, скорее всего, не относится к числу тех, кто с лёгкостью обидит слабого или примет необдуманно жестокое решение. Он, наверное, не прячется за спины своих солдат, но и напролом не лезет…
- Ваше сиятельство, вот дивчина та, - совершив воинское приветствие, проговорил Унци.
Кузе не слышала и не видела, что происходило вокруг. Всё меркло в сумраке, окутавшем графа. Чувство вины и невосполнимой утратой саваном обрушивались на его плечи, скорбь терновым венцом обвивала бледное чело, боль острыми железными обручами впивалась ему в грудь. Он давно страдал – не сдавшийся, но надломленный и лишённый силы жить. Девушка смотрела дальше и видела также надежду, граничившую с безумием – не ту, что несёт свет, но ту, что лишает душевного равновесия…
Сообразив, что таращится на Жиля уже минуты две, Верене уткнулась взором в пол. Затем девушка поняла, что он задал ей вопрос, но она его прослушала…

Саунд: ссылка


Путешествие по Морготу вряд ли можно было назвать хоть сколько-нибудь приятным. Да, больше никто не досматривал и не проверял инквизитора и её людей на многочисленных блок-постах. Да, патрули не останавливали её автомобиль, но всё это объяснялось одной простой причиной: оный был сопровождаем морготской боевой единицей, использующейся как раз для эскорта важных гостей или государственных лиц. Единственное, что требовалось Изабелле, Альбину и Аларику при проезде через очередной контрольно-пропускной пункт – это продемонстрировать новенькие пропуски. Нудно, но всё же лучше, чем дотошный осмотр.
Щит Империи показался девушке ещё более унылым, чем прежде. Небо всё темнело и темнело, грозя обрушить на головы людей потоки холодной воды, а ветер протяжно завывал в полуобнажённых кронах деревьев, расположенных вдоль шоссе. Морготские осенние пейзажи отнюдь не напоминали красно-жёлтые полотна художников, пронизанные светом и теплом уходящего лета; здесь повсюду веяло жестким холодом стремительно приближающейся зимы и каким-то отчаяньем. Де ла Круа не могла взять в толк, как вообще можно жить в этом мрачном краю.
Кажется, неизвестность странного поручения Мауриццо и безысходность Моргота давили даже на спокойного, рассудительного Стасяка и неунывающего Аларика. Оба молчали, не только не задавая вопросов сотруднице Инквизиции, но и не общаясь друг с другом.
Царящую в машине тишину нарушило шипение рации, перемежаемое обрывками мужского баритона. Обращались к едущим в инквизиторском авто на морготской частоте, и потому шрамированному охотнику на демонов пришлось несколько секунд повозиться с приёмником.
Почти без хрипов из динамика доносилось:
- "Аластос" (именно так обзывался конвоирующий автомобиль) – транспорту Инквизиции: прошу вас приготовиться к развороту и дальше двигаться за нами. В связи с некоторыми обстоятельствами нам придётся добираться не по шестнадцатому шоссе, пролегающему через Вестерхеймский лес, а по тринадцатому.


Саунд: ссылка

Она истаяла в воздухе, но она осталась здесь, невидимая и неслышимая. Жанна не знала, как это у нее получается – для духа такие вещи были столь же естественны, как для живого дышать, видеть, слышать, человек без особой необходимости даже не задумывается над тем, как именно это происходит. Вот и она сейчас не думала. Ей просто захотелось завершить этот разговор. Потому что видеть страдания Жиля было вдвойне больнее, чем страдать самой. Она сказала ему, что было на душе. Да, это был голос души, крик души! Он ее услышал и понял. Чего еще желать сейчас? Жанна верит в него. Даже после того, как не дождалась спасения в судный час, она продолжала в него верить. Святая… Она верила, что он сделает все, даже невозможное и немыслимое, ради того, чтобы снова они были вместе. Как раньше. И снова игривое солнце будет по утрам будить спящих в обнимку влюбленных.
- Ты не заслужила того, что с тобой произошло. Не имеет значения, что мне придётся отдать для того, чтобы ты снова улыбалась...
Жанна улыбнулась краешками губ. Только Жиль ее улыбку уже не видел.
Некоторое время она оставалась подле него, пока маршал не прошел в душ. Последовав за ним сначала бесплотной и незримой тенью, девушка наблюдала, как Жиль разоблачается, видела его кипящий мыслью взгляд, не опустошенный более. Глаза были живыми, и они дали ей понять, что он уже думает над их проблемой. Она была услышана. Задыхаясь от кратковременного счастья, возникшего от единственного предвкушения их возможного будущего и воспоминаний о прошлом, Жанна покинула ванную комнату, слегка смутясь. Сколько раз она до этого наблюдала за ним, пока он мылся, но теперь, когда он мог ее увидеть, стоит ей только захотеть, это казалось неправильным. Словно в замочную скважину за любимым подглядывать, воровато озираясь по сторонам. Она не воровка. Она заслуживает большего.
Девушка оставила Жиля и отправилась в свой склеп, где лежало ее ныне мертвое и изуродованное тело. Привычка ходить через двери, по коридорам замка, осталась до сих пор. Не считая себя до конца мертвой и оттого презирая возможность проходить сквозь стены, Жанна предпочитала прежние маршруты. Здесь, в Машекуле, каждый уголок был ей знаком. До боли в сердце. Если бы оно было у души.
Вспомнив о госте, девушка решила изменить на этот раз своему обычаю идти по коридорам, поскольку была уже на полпути к склепу и пришлось бы сделать крюк, чтобы попасть в гостевые покои людским путем. Миновав без разбору несколько стен, отделявших ее от апартаментов, где Фауст должен был разместить прибывшего, Жанна вылетела из очередной стены и в смятении замерла. Невидимый глазу прозрачный силуэт затрепетал, словно на ветру. Будь она жива, сейчас бы щеки вспыхнули румянцем. Неслышно охнув, дух резко развернулся и метнулся обратно в стену, понесся дальше…
- В Машекуле, похоже, банный день, - выдохнула девушка, успокоившись только на своем смертном одре.

По прошествии некоторого времени Жанна заскучала и отправилась в обеденную залу, где Жиль должен был привечать гостя. Дух подлетел к двери и отпрянул, когда та открылась перед ним. Словно бы ее здесь ждали. Но это оказался всего лишь веснушчатый мальчишка-слуга. Не заметив Жанну, он прошел чуть ли не сквозь нее. Неприятные это ощущения – когда сквозь тебя проходят. По правде говоря, и прохождение сквозь стены не самая классная вещь на свете. Вы только представьте, что ваши глаза погружаются вместе с вами в стену, вы видите внутренности металла, пластика или дерева, переплетения электрических проводов, в которых даже дух, казалось бы, запутается, контуры теплоизоляции, бегающих внутри стен маленьких жучков. Хотя такое было только в хозяйственных помещениях, жилая часть блистала чистотой и насекомых тут почти не водилось, а в хозяйственной части нередко можно было и крысиные норы наблюдать, изнутри выглядящие довольно забавно, словно путь в стене, прогрызенный за многие годы какими-нибудь узниками. Представили? А теперь можете представить, что вы видите, проходя сквозь человека или когда он проходит сквозь вас? Пульсирующие кровью сосуды и органы – это меньшая из бед. А как насчет пищи, купающейся в желудочной кислоте, пускающей пузырьки? А что скажете о красочном содержимом кишечника? То-то. Станете духом – хорошо подумайте, прежде чем проходить сквозь людей.
Гость, уже в подобающем правилам приличия виде, ожидал в зале. Невидимая Жанна подплыла поближе, с интересом разглядывая его. Кто сказал, что любопытство – прерогатива живых?

И Орландо оставалось лишь ждать, из окна машины глядя на мрачную громаду Машекуля, устремлённую ввысь и ощетинившуюся дулами тяжёлых пулемётов, угрожающе посматривающих вокруг, точно хищные птицы. Замок не один раз достраивался и ремонтировался, но это, однако, не лишало его сурового и строгого величия резиденции графов де Рэ. Мощные стены, стационарные орудия, спокойная стража, явно знавшая себе цену и блиставшая профессионализмом - всё это лишний раз подтверждало высокую боевую готовность замка. Здесь, в непосредственной близости к Абиссарии, бдительность была превыше всего.
Скоро старший лейтенант вернулся к ожидавшему его Ди Альри, а за ним поспешали дворецкий Фауст и несколько слуг.
- К сожалению, его сиятельство не может пока к Вам выйти, господин Ди Альри. Мне поручено проводить Вас и ваших слуг в ваши комнаты. Ванная для Вас уже готова, и сразу после того, как Ваше сиятельство изволит спуститься, в малой столовой подадут завтрак. Господин граф обещал немедленно к Вам присоединиться и разделить с Вами трапезу.
Старик-дворецкий повёл Орландо внутрь замка. Внутри Машекуль был также строг и лишён праздных роскошеств, как и снаружи: отсутствовали тут броские украшения из золота, не было в оформлении помещений обилия шёлка и бархата, кисточек и кружева, вычурных статуй, дорогих безделушек на каминных полках и прочего, прочего, прочего…
Фауст привёл Орландо в комфортную, изысканно оформленную спальню. Такие комнаты предназначались для гостей, поскольку владельцы замка, сменявший друг друга столетиями, были, как правило, непритязательны по части излишеств и роскоши (суровый и резкий Рэйвен так вообще считал всяческие украшательства бабской привычкой, о чём периодически весьма недвусмысленно намекал Ги). Странно было видеть Ди Альри свои временные апартаменты после прогулки по крепости, где на стенах можно было видеть лишь оружие, карты да батальные полотна.
Тяжёлая дверь из тёмного дерева послушно отворилась - плавно, без скрипа, благородно мерцая ручкой из старого серебра. За дверью простиралась светлая комната, стены которой скрывали бежевые драпировки. Портьеры на большом окне, стекло которого было заключено в красивые резные рамы, были того же оттенка. Из мебели в спальне присутствовали широкая кровать под бархатным зелёным с бежевым покрывалом, прикроватный столик на изящно изогнутых ножках, пара кресел и гардероб. Пол покрывал мягкий бежевый же ковёр.
Напротив кровати располагался старинный камин - им уже не одну тысячу лет никто не пользовался (благо, имелась другая возможность отапливать жилые помещения замка), и он выполнял теперь исключительно декоративную роль. На каминной полке помещалась хрупкая ваза из белого фарфора, в которую служанка буквально пять минут назад по собственному разумению натыкала свежесрезанных астр. Над камином висело полотно, на коем изображена была пронизанная лучами света лесная поляна.
- Ваша комната, господин Ди Альри, - Фауст поклонился. - За той дверью (тут дворецкий кивнул в сторону двери, помещавшейся напротив окна) - ванная. Слуг ваших разместили этажом ниже. Вы можете вызвать их, нажав на одну из этих кнопок (кивок в сторону ряда тумблеров под выключателем). Что ещё пожелаете, Ваше сиятельство?

Саунд: ссылка

Стражник, принёсший Верене еду, оказался словоохотливым. Вряд ли он был таким по своей природе: морготцы привыкли к опасности и были людьми осторожными и подозрительными. Однако этот человек, видимо, на каком-то интуитивном уровне ощущал, что Кузэ ни для него, ни для его командира опасности не представляет.
- Тю, дивчина! Ты в темнице под замком Машекуль, а принадлежит этот замок графам де Рэ. Где ж тебе ещё быть, коли поймали тебя в Морготе у границ? Не в подвале ж кондитерской фабрики! – мужик усмехнулся, сочтя свою шутку про упомянутую фабрику крайне остроумной. – Патрульные нашли тебя, когда ты без памяти да в путах на мешковине лежала. Там с десяток молодчиков вокруг топталося: кострище разложили и на привал устроились. Дураки эти из местных. После войны-то с проклятущими колдунами совсем последний умишко посеяли: заниматься охотой на нечисть (или на какие-то вещи особые) удумали. И то странно, что наплёл им-де какой-то дворянин черноволосый про чашу какую-то чудесную. Дескать, что не положь в неё, так то там и останется. Денег сулил за ту чашу немеряно. Уж искали мы этого дворянина, да так и не нашли. Не то спьяну им померещилось (небось, схоронились паршивцы в каком лесу - да и нажрались втихаря самогону), не то наваждение какое (господин граф-то этих выживших колдунов с отрядами бить выходит, да, видать, не всех ещё прищучил), но только при них никакой чаши-то и не было, да и при тебе – тоже. Вот такая вот история, девонька. Ты не серчай, коли не виновата: ежели не ведьма абиссарийская, то тебя тут пальцем никто не тронет. Мы, чай, люди, а не зверьё дикое… Ты ешь-то похлёбку, пока не остыла. А я пойду. Вот пошлёт за тобой его милость, и я притопаю снова.

Саунд: ссылка

О, каких великих трудов ему стоило попасть сюда! Моргот, неприступный Моргот едва не сомкнул свою хищную пасть на его горле, желая лишить его головы и сделать его безвредным! Но Светоносец, должно быть, был к нему крайне благосклонен и нашёл лазейку на ватиканских землях, чтобы подсобить своему служителю: Николас проник-таки в особо охраняемую провинцию под видом волонтёра. Что, право, делать незаконнорожденному сыну барона Готфрида Вантейна, богатого судовладельца, если папенька изволил дать ему имя, но позабыл отписать наследство, заботясь больше о старших детях? Да то же, что делают в большинстве своём все дворянские младшенькие мужеского пола, не пользующиеся благосклонностью родителей: подаются воевать, а при наличии светлой головы занимаются искусством или остаются в университете лаборантами. Всё уж получше, чем прозябать на скудном содержании в какой-нибудь дыре.
Николас правильно выбрал момент: Тринадцатая Морготская требовала новых рекрутов, и Вантейн устремился к приоткрывшейся завесе. Ему не нужно было сразу очутиться на виду – лучше уж закрепиться в тихом уголке и, не привлекая к себе внимания, обустроиться на новом месте, всё разнюхать. И к бесам Нэтербирда – сам заварил кашу, так пусть сам и ест её с маслом. Ведь он, Николас, здесь совершенно не при чём. У него здесь свои дела… и неплохой послужной список.
Начиная рядовым солдатом в Великом Крестовом Походе против Элергорда, Николас осторожничал под бдительными взглядами полковых священников и позволял себе лишь игру словами. Но иногда и этого оказывалось достаточно: к своему вещему удивлению молодой чернокнижник обнаружил, что манипулировать людьми можно и без колдовства… Стоило только обмолвиться о том, что элергодцы наверняка принесли пленных в жертву своим кровавым божествам и вскользь напомнить об обещании епископа отпустить крестоносцам грехи, как доблестные воины Ватикана превращались в убийц, одержимых местью и жаждой крови, точно вампиры клана Круор или оборотни. А священники только одобряли избиение язычников, дабы поддержать церковный авторитет чужим страхом... Николаса Вантейна знали как хорошего и удачливого солдата, верного и исполнительного.
Хитрости колдуну, прикидывавшемуся добрым христианином, попавшему в Моргот в звании лейтенанта в крепость Астракс (и дослужившемуся там до старшего лейтенанта), было не занимать, и Николас дорожил прикрытием.
И как же оно ему пригодилось!..
Но кто мог подумать, что недотёпы, которым он поручил принести одну вещичку, окажутся столь ультимативно глупыми? Вот уже пять часов прошло, а они не явились на место! Тщательно замаскировавший свою внешность чернокнижник нарезал уже двадцатый круг у кряжистого векового дуба, хмуря лоб и мысленно ругая деревенских идиотов. Однако те от этого скорее не приехали.
«Заставь ватиканского недоумка распятому богу молиться – он себе лоб пробьёт!» - зло подумал Вантейн. Можно подумать, он ничем не рисковал, наведываясь в развалины Старого Вермина*. Неужто горе-охотники, будучи вооружёнными до зубов, не смогли справиться с горсткой перепуганных беженцев и единственной молодой жрицей?!
Мужчина поплотней запахнул плащ. К северу от Астракса недавно прошёл настоящий ливень, и промозглый холод так и норовил забраться под одежду. Ветер противно выл среди полуразрушенных зданий и потерявших листву деревьев, а под ногами хлюпала грязь – самое время торчать в Вермине и ждать кучку остолопов! Словом, если хочешь добиться эффекта, берись за дело сам. Великая прописная истина, чтоб её мантикоры сожрали!

Саунд: ссылка

Стасяк только поджал губы. Его уже в пятый раз отрывали от дел и заставляли покинуть родную Полонию. И для чего? Сопровождать инквизитора! Да что за чёрт, а, государи мои? Неужели ничего лучше Мауриццо не придумал, кроме как боевого полковника мальчиком на побегушках делать? Что-то здесь определенно было нечисто, однако долг есть долг, а значит, придётся приглядывать за инквизитором и помогать. К тому же, только совсем недалёкий человек откажет главе службы Инквизиции. А Альбина Стасяка недалёким бы никто не назвал…
- Выезжай на трассу, ведущую в Моргот, - лишний раз коротко проинформировал полковник Аларика. – Я надеюсь, ты тёплые вещи слугам упаковать приказал? Зимы там холоднее, чем в центральной части Империи. Нам ведь в Щите до самой весны оставаться, а сейчас у них поздняя осень.
Стасяк покосился на неунывающего охотника на демонов. Тот наверняка (судя по глумливому выражению лица) думал, что на месте Жанетты после такой операции напился б, аки свинья, а потом заказал себе шлюху. Что с него взять-то?
- И безобразничать не вздумай. Предупреждаю сразу: в Морготе сухой закон. Ну, почти сухой: никто тебе ни в одной таверне не подаст больше кружки пива, бокала вина или двух стопок водки. А умудришься напиться и в таком виде попасться, я тебе не завидую: в первый раз это грозит внушительным штрафом, во второй – колодками, а в третий – казнью. Я не думаю, что пани Блуэн будет так с тобой возиться, если проберёшься в чей-то винный погреб.
- Там вроде как закрытая территория. Какого чёрта лысого понесло нас туда? – осклабился Аларик. Ему мадемуазель Блуэн сообщить о цели их поездки ещё не успела, и потому Стасяку пришлось растолковать своему коллеге, что едут они в Моргот, дабы помочь добить всё ещё изредка встречающуюся там после войны нечисть. Вроде как и весело получалось, да не очень: пить нельзя, безобразничать особо – тоже. С законами там строже, да и люди другие. Говорили, что морготцы настолько свирепы, что любой юноша в одиночку мог справиться с медведем или вепрем, а осторожность их граничит с паранойей. Вот уж любопытно было бы взглянуть, как юнец медведя завалит… Ну, а холод пережить можно. Главное, найти б решение проблемы с выпивкой. Совсем грустно без доброго вина ведь.

Саунд: ссылка

Жанетта прикрыла глаза. Алкоголь горячим потоком растекался по внутренностям, и от этого инквизитору становилось уютнее. Испарялись мысли о минувшей неприятной чистке ран и бинтах, пропитанных зловонной зеленью, тонули в огнистой жидкости убийственные моменты жизни, которые хорошо было бы вырезать из памяти на веки вечные. Ей просто было тепло и спокойно. Здесь, на мягком сидении, с нею была только тишина – понимающая, заботливая и обволакивающая, а за тонированными окнами мелькали пейзажи, сменявшие друг друга, как в калейдоскопе: суетливый город, сонный пригород, а затем дорога, устремлённая в бесконечную даль. Как хорошо, что можно иногда забыться и не помнить, кто ты и что с тобой… Безразлично и устало смотреть на снующих туда-сюда людей и их маленькие заботы. Ненадолго задержать взгляд на дворняге, когда Аларик вынужденно тормозит на перекрёстке. Глаза у псины добрые, но печальные. И шерсть, если отмыть животное, станет молочно-белой… Изучать осенний голый парк. И вглядываться в созвездия городских огней, а когда автомобиль поднимется на мост, утонуть в море разноцветного пламени… И, смягчившись, пропускать мимо тихие улицы пригорода. А потом теряться в окружающих крепостную стену степях…
Хоть врач и настоятельно не рекомендовал ей смешивать анальгетики со спиртным, Блуэн делала по-своему. Что бы там не говорил Гамильтон о лекарственных взаимодействиях, женщина заметила лишь одно: с доброй порцией виски любое обезболивающее средство, будь оно в таблетках или инъекционной форме, действует дольше и сильнее. Жанетта улыбнулась изъеденными недугом губами – когда-то полными и соблазнительными – и потянулась к бутылке, чтобы снова наполнить свой бокал.
Неспешно выпив половину бутылки, Блуэн удобно откинулась на сидении и уснула. Пробудилась она лишь тогда, когда начало светать, а у дороги замаячил указатель с надписью «До Моргота триста километров».

Саунд: ссылка

Сначала обоняние уловило запах горящего дерева. Белесый дымок пошел, проникая в легкие. Нес с собой весть о скорой гибели. Позорной смерти на костре инквизиции. Дымок вился вокруг и нашептывал: недолго осталось, скоро твоим мучениям придет конец, это последнее испытание, смирись с неизбежным, Жанна, ты больше никогда его не увидишь. Она не соглашалась. Помутившийся после многочисленных кошмарных пыток рассудок сохранял остатки надежды. Веры во спасение. Что он ворвется на площадь. Остановит их. Заберет ее отсюда. Сердце болело, кровью обливалось… и верило… верило… Дым злился, его становилось все больше, из белого он превращался в сизый. Едкий. Вера Жанны его раздражала. Он терзал своими сизыми когтями ей глотку, нервно ворочался в легких. Мученица стала кашлять, и чем больше она не соглашалась с дымом, тем больше он злился, тем чернее становился, тем сильнее была его хватка, тем острее когти. Она натужно кашляла, отворачивалась от мерзавца-дыма, но он был повсюду. Из уголка потрескавшихся губ на подбородок стекла струйка крови.
Вслед за дымом послышался негромкий треск разгорающихся поленьев. Он присоединился к дыму в попытке увещевать Жанну и заставить ее отринуть свою веру в возлюбленного. Он все громче трещал: смирись, назови его имя, и тебя, быть может, помилуют. Вранье! – отвечала девушка, - меня и в этом случае назовут еретичкой, скажут, что я не чту священных законов. Поленья трещали, наполняя душу страхом, присущим каждому живому существу пред ликом смерти, которая неизбежно придет в свой час. Твой час настал, Жанна, кричало набирающее силу пламя.
Костер разгорался, душил женщину едким дымом, пламя подступало к босым ступням, покрытым ранами, со свисающими струпьями когда-то нежной кожи, с пальцами, изувеченными ужасными пыточными инструментами. Она чувствовала первое прикосновение пламени. Сначала робкое и даже ласковое, как щенок лижет пятку теплым шершавым язычком. Боль пришла не сразу. Но пришла. Кожа на ступнях быстро краснела и не успевала покрываться волдырями, как огонь пробирался выше. Она кричала, пока голос не охрип, и даже тогда она кричала уже беззвучно, харкая кровью. Она звала его. Нет, не вслух звала. Мысленно молилась: только бы ты успел, любимый. Я верю… я жду… и буду ждать до последнего вдоха…

Он не успел… он пришел много после того, как ее обуглившееся тело спустили с позорного столба и бросили в деревянный ящик, небрежно, как мусор какой-нибудь. Побелевшие застывшие глаза смотрели в небо, серое от туч. И первые капли начинающегося дождя упали на черную потрескавшуюся кожу, больше не светившую божественным сиянием. Капли стекали по ней. Небо оплакивало Жанну д'Арк, так и не ставшую де Рэ, как они с Жилем об этом мечтали. Влага дарила успокоение куску горелой мертвой плоти, но не могла исцелить страдания души. Ее завернули в грязную ткань и накрыли крышкой…
Она наблюдала за этим сверху. Она возносила бесплотные руки вниз, простирала ладони вперед, с горящими в них, но никому не видимыми отметинами, и кричала: нет! оставьте! он за мной придет! Она беспомощно смотрела, как первые груды земли падают на крышку гроба. Она плакала беззвучно, и ее слезы дождем падали на пронзенную крестом распотрошенную змею на надгробии, на капюшоны могильщиков…
…которые через несколько дней выкапывали гроб обратно по распоряжению кладбищенского смотрителя. Рядом с ними работал лопатой Жиль, которому не терпелось поскорее освободить возлюбленную из оков смерти. Кого он обманывал? Разве может он теперь насладиться ее ласковым прикосновением, ее нежным дыханием, ее сладкими устами, делающими пьяным безо всякого вина? Он извлек из гроба завернутое в ветошь разлагающееся тело. Он не мог сдерживать слезы, они беззвучно стекали по щекам мужчины. Он не видел и не чувствовал, как бесплотная ладошка нежно коснулась его щеки, словно бы хотела смахнуть эти слезы…

Она ждала целую вечность. Она стала невестой смерти в своем одеянии из белого шелка, с венчальным кольцом на обгорелом безымянном пальце. Она пребывала в роскоши. В стенах, обитых бархатом. В доме из черного дерева. Она гуляла по фамильному склепу и коридорам замка, стояла подле Жиля и любовалась им. Ей было больно смотреть на то, что стало с любимым. Он чах на глазах. Денно и нощно она думала о нем, была с ним бесплотно рядом и мечтала воссоединиться. С детства вбитые в голову суеверные страхи и запреты, что воскрешение - дело рук Сатаны, не тревожили Жанну при жизни. Отчего же они в посмертии должны ее беспокоить?
Мечты сбываются. Жанна с удивлением это поняла, когда однажды он ее… увидел. Она, как всегда, стояла напротив него и с нежностью смотрела на бледное, осунувшееся, но такое до боли любимое лицо. Девушка заметила, как Жиль вздрогнул, его блуждавший доселе бесцельно взгляд устремился в ее сторону и он смотрел, смотрел на нее, а не сквозь. И она заговорила с ним, а он слушал. Слушал, не веря в то, что слышит ее. Потом они оба будут думать, не привиделось ли им это все. Но сейчас… сейчас она с ним говорила, просила помочь, она желала вернуться… так горячо и неистово, что горячие слезы текли по его щекам… а потом он без сил упал на кровать и заснул…
…но она не ушла. Жанна была бесплотным духом, не знавшим усталости. Она могла вечность быть рядом с ним. Невидима. Неслышима. Неосязаема. Будто ее нет. Не существует. Но вот же она. Вот она, я! Смотри, любимый!
- И это я тоже видел во сне... Я просто принимаю желаемое за действительное... Безумец… - выдохнул Жиль, медленно сползая на пол спиной к окну.
Она испугалась. Он снова ее не видит? Ей только показалось, что она говорила с ним? Дух заволновался, она сделала шаг к нему, словно бы желая прикоснуться. И тогда его взгляд снова стал осмысленным взглядом безумца, видящего дорогое сердцу привидение. Жиль застыл, глядя на нее… а она застыла, глядя на него.
- Если это сон, - тихо прошептали полупрозрачные губы, такие, какими он их помнил в их лучшие времена, - то все, что мне остается желать – обрести в нем плоть. И больше никогда не проснуться, любимый…
Жанна подплыла к мужчине, поглядела ласково в его глаза и поднесла прозрачную ладонь к его щеке. Вдруг ее мечта сбылась настолько, что он может ее почувствовать, а не только видеть и слышать… вдруг…

Зловоние и разложение, истекающий из незаживающих ран гной, отвратительная мягкость собственной плоти и боль - ко всему этому Жанетта Блуэн давно привыкла. Суровая сотрудница Ватиканской Инквизиции с безразличным выражением лица стояла на белой эмалированной поверхности большой раковины, встроенной в пол перевязочной. Она была обнажена, и врач, лечивший её с прежней безуспешностью, был при ней. Что только не перепробовал медик, служащий в одном из отделений Инквизиции, чтобы исцелить Блуэн - молитвы, операции, мощи, святую воду и освящённые растворы, новейшие медикаменты... Всё было без толку: процесс удавалось приостановить, но не более того.
- Потерпите, мадемуазель Блуэн, - голос Гамильтона Санчеза был спокоен и убаюкивал. Врачу всего-навсего тридцать три, но он был уже очень опытен6 медики, проходящие государственную службу в Инквизиции, видят куда больше странных и необычных случаев, чем гражданские.
С металлического подноса, прикрытого стерильной простынёй, медсестра Ариетта подала Гамильтону ножницы. Пожилая женщина встала рядом, держа в руках флакон с освящённым физраствором и марлевую турунду, смоченную в нём же. Очень скоро доктору Санчезу понадобятся добрые полсотни таких турунд...
Санчез приступил к своей работе. Аккуратно разрезая бинты, он слой за слоем снимал их; когда те присыхали к язвам, струпам и гнойникам так, что их нельзя было отделить, медсестра обильно смачивала физрастовром проблемный участок, и неприятная болезненная процедура продолжалась.
Пухлая санитарка, дожидавшаяся в углу окончания снятия бинтов, встрепенулась и принялась за уборку. Она убирала зловонные метры повязок в герметичные полиэтиленовые пакеты, пока Санчез намывал руки и менял перчатки, а Ариетта помогала ему.
Жанетта терпеливо ожидала в раковине, выставляя напоказ своё уродство. В эти моменты она ненавидела абиссарийцев особенно сильно: ведь десяток лет назад инквизитор была писаной красавицей, а не грудой гниющего мяса. Скрипнув зубами, проглядывающими через проеденную язвой дыру в щеке, Блуэн подавила тяжкий вздох.
Гамильтон с осторожностью наносил на раневую поверхность (в данном случае ею было всё тело) мазь с антисептиком на водной основе. По перевязочной разносился приторный кисловатый запах лекарства, шлейфом окруживший изувеченную женщину, будто аромат дорогих духов - изнеженную придворную даму. Инквизитор закрыла глаза; не было ничего приятного в том, чтобы видеть струпья, перемазанные беловатой склизкой субстанцией. Она и так зреет это каждый день. Тошно уже...
Она ощутила, как привычными движениями Гамильтон тур за туром накладывает на её тело бинты. После этого она будет похожа на чёртову мумию. А куда деваться?
Ариетта предложила Жанетте помощь в одевании, но та отказалась. Пусть она искалечена, это вовсе не означает, что она беспомощна. И ежедневно Блуэн доказывала всем и каждому, что она и сейчас способна позаботиться о себе. Пусть она теперь нехороша в рукопашной битве, пусть сидит на лекарствах - она может вылавливать еретиков, метко стрелять и уж точно в состоянии натянуть одежду и держать в руках столовый прибор.
- Спасибо, не нужно, - сухо произнесла Жанетта Блуэн. Медицинская сестра-то привыкла со всеми сюсюкать, да только Блуэн не нужны ни сюсюканья, ни унизительная жалость. - Я сама.
Для человека, напоминающего восставший из могилы труп, Жанетта и правда неплохо управлялась. Она довольно скоро оделась, скрыла лицо маской и, сухо выразив благодарность медицинскому персоналу, ушла. Ей нужно было спешить. Она получила личное послание Антонио Мауриццо, в котором тот предписывал ей направляться в Моргот. Глава службы Инквизиции высказывал опасения касательно того, что в Морготе могли остаться тайные культы и диверсионные отряды. Жанетта Блуэн должна была оказать помощь маршалу Щита Империи в выявлении и уничтожении этой дряни, поскольку у того, руководящего теперь не только охраной границ, но и восстановлением военных объектов, явно поубавилось на это времени.
Путешествие не обещало быть приятным: в Морготе, бывшем закрытой карантинной зоной, КПП были чуть ли не через каждые десять километров. У Врат Моргота документы любого въезжающего лица, равно как и его рекомендательные письма (а также письма направительные - как в случае Блуэн) тщательно проявляли, а багаж только что не разбирали по частям. На прочих постах ограничивались проверкой документов, но кому захочется удлинять путь, когда Щит Империи известен своими промозглыми ветреными осенями?

Саунд: ссылка

Верене очнулась в темнице - тут не могло быть никаких сомнений. Каменные стены, низкий потолок и узкое оконце - не только зарешеченное, но и, как ни странно, застеклённое. В комнатушке было сухо и вполне себе не холодно, а лежала девушка не на груде прогнившего сырого сена, но на добротном, пусть и довольно старом матраце. Похоже было на то, что "апартаменты" часто убирали и не использовали для содержания особо опасных преступников. Кузэ много рассказывали о том, насколько плохи условия, в которых содержат своих пленников ватиканцы (а уж на поле боя она и сама на них насмотрелась), и потому удивлению её не было пределов. Кандалы-то, конечно, на неё надели, но вот не было по стенам орудий пыток и луж крови на полу.
Юная жрица ещё раз озадаченно осмотрелась, а потом выглянула в окно.
За тонкой стеклянной преградой простирался сад - совсем ещё недавно ухоженный и роскошный, а ныне запущенный. Тропинки были засыпаны пожухшей листвой, на клумбах медленно умирали самые стойкие к непогоде цветы, а в воздухе как будто царил запах запустения и печали. Их концентрация за окном была так велика, что они просачивались и в камеру Кузэ. Девушка покачала головой и продолжила разглядывать видимый кусочек пейзажа.
На громадном тисе, выросшим прямо напротив, сидела крупная сова, своими большими круглыми глазами уставившаяся на Верене. Птица расправила крылья и повертела плотно сидящей на короткой шее головой, а затем как будто кивнула - и снова вперила взор в лицо жрицы. Простой непосвящённый, увидь он сову с такими по-человечески мудрыми и задумчивыми очами, непременно испугался бы и решил, что это всё ведьмин морок. Но Кузэ смотрела на мир иначе и, как все в Элергорде, жила в гармонии с природой…
Скрипнула металлическая створка, закрывавшая вырезанное в двери квадратное отверстие над небольшой полкой. Верене инстинктивно обернулась на звук. В отверстии показалась мужская массивная рука, державшая поднос с куском хлеба, миской, наполненной похлёбкой, и стаканом с каким-то питьём.
- Держи, девка. Ешь, а там жди, покуда его высочество пробудится. Господин граф не неженка, посему скоро отведу тебя к нему. Да смотри, не шали: коли и ведьма ты, так не сбежишь. Кандалы освящены, прутья, стены и дверь - тоже. Ну, а ежель не ведьма, то и держать тебя никто тут не будет...
Рука исчезла и стражник, похоже, собрался уходить.

Саунд: ссылка

Не одна Жанетта Блуэн собиралась навестить Щит Империи. Орландо Ди Альри, дворянин из рода Фениксов, уже достиг Врат Моргота, но вперёд его вёл отнюдь не долг. Ди Альри не одно столетие сотрудничали с родом де Рэ, и сотрудничество это пережило весьма трудные времена, не только не дав трещину, но и став со временем чем-то навроде дружбы. Так или иначе, но два аристократических семейства частенько кооперировались для достижения различных целей.
Орландо известил де Рэ о своём желании посетить его угодья. Из телефонной трубки голос среднего сына Ги звучал глухо и едва ли не заупокойно, что вселило беспокойство в Феникса. Обещав маршалу скорейше прибыть, Ди Альри приступил к сборам. Он выдвинулся налегке, взяв с собою лишь двух телохранителей, водителя и служанку. В его автомобиль, приспособленный для длительных поездок по бездорожью, слуги уложили только самое необходимое, и аристократ отправился в путь…
У Врат Моргота – мощной крепости, построенной более трёх тысяч лет назад и регулярно обновляемой с учётом последних достижений военной промышленности – Ди Альри встретили вооружённые солдаты. Средних лет мужчина, носивший знаки отличия капитана, был, очевидно, осведомлён касательно гостя. Однако это не уменьшило его бдительности: документы слуг и их господина были тщательно проверены, а багаж – досмотрен. Впрочем, ничего примечательного стражи Врат там не нашли: еретических книг и предметов не было, количество и тип ввозимого оружия соответствовали регламенту – словом, причин не допустить Орландо в Моргот не было.
Комендант крепости выдал Фениксу пропуск и выделил людей для сопровождения, дабы друг графской семьи не был утруждён постоянными проверками на дороге.
С такими провожатыми Ди Альри и правда мог двигаться куда быстрее и легче. Он даже успел насладиться местными видами (мрачными, но не лишёнными трагической завораживающей красы) – синеватыми хвойными лесами и почти лишёнными листвы лиственными рощами, грозно вздымающимися вверх скалами, расположенными далеко на востоке, почти у самых абиссарийских границ, и опалово-серым небом.
Орландо беспрепятственно въехал в крепость Машекуль, и сопровождавший его старший лейтенант, представившийся Рене Болонтье, удалился, чтобы доложить Жилю де Рэ о прибытии гостя.

Саунд: ссылка

- Лаваль в осаде, - гневно произнёс Жиль, сузив глаза и скомкав принесённую гонцом депешу. Жанна с беспокойством посмотрела на него. Уж она-то понимала, что будет, если город окажется в руках Варга Калессина - протеже Нэтэрбирда.
- Возьмёшь половину людей? - маршал многозначительно воззрился на девушку, объявленную Церковью святой. Взгляды молодых людей встретились, и Д'Арк коротко кивнула. Им давно уже не нужны были слова, чтобы понимать друг друга: они мыслили и чувствовали так, словно были одним целым, словно на двоих у них была одна душа.
Де Рэ обнял Жанну, поцеловал её в висок, а затем зарылся лицом в её убранные в косу волосы. От неё веяло ландышами и солнечным светом - даже сейчас, когда морготская серая осень затянула свинцовым крепом небо, принесла с северным ветром первые холода и решила затопить ливнями не только ставку Нэтэрбирда, но и вообще всё, что только было способно затонуть.
- Береги себя, любимая. Если справишься быстрее, чем я, возвращайся. Если скорее одержу победу я, то приду под Лаваль.
Она вместо ответа чуть отстранилась, приподнялась на носочки и коснулась губами его губ. Затем Жиль и Жанна разомкнули объятия. Девушка, прикрыв голову капюшоном плаща, покинула командный пункт. На выходе она обернулась и улыбнулась возлюбленному. Её улыбка была удивительно светла, и граф, будучи не в силах противиться её чарам, улыбнулся в ответ...
Он осознавал, что сражение с остатками армии Нэтэрбирда - всё ещё грозным немалым боевым формированием - может стать последним для него и его людей. Ни для кого не было секретом, что чернокнижник обладал поистине дьявольским могуществом и пользовался, судя по всему, благосклонностью нескольких демонических князей. Однако Жиль не испытывал страха. В нём жила странная уверенность касательно того, что он, равно как и многие его люди, переживёт схватку. Эту уверенность он вселял в сердца своих солдат, и они шли в бой, точно были бессмертными.
План маршала загнать войска Нэтэрбирда в узкое ущелье сработал самым лучшим образом: хоть и понимал колдун, что его целенаправленно оттесняют туда, где он и его подчинённые окажутся прекрасной мишенью для освящённых пуль и снарядов, ему не оставалось ничего, кроме как бежать прочь от разливающейся реки, воды которой были осенены чудесным прикосновением Жанны.
Противостояние длилось почти неделю, пока Нэтэрбирд, надеясь, что справится с ватиканским полководцем при помощи колдовства, не вызвал графа на дуэль.
Каков же был ужас служителя Люцифера, когда он смог наблюдать, как все его заклятья отскакивают от сверкающего белым контура, окружавшего фигуру маршала! Нэтэрбирд, в конце концов, пал от оружия де Рэ. Однако пронзённый мечом чернокнижник смеялся:
- Ты не знаешь того, что знаю я...
Жиль не стал церемониться с захватчиком, и освящённый меч, блеснув в слабом свете октябрьского вечера, отделил голову проклятого от его тела...
В этот миг вернулось возникшее утром у графа смутное ощущение тревоги: ему казалось, будто что-то дурное сделалось с его обожаемой Жанной.
А через несколько часов в ставку прибыл измождённый, перепачканный запёкшейся кровью человек, в котором средний сын Ги узнал отправленного с д’Арк адъютанта Поля Гарлона. Доклад Гарлона был краток и страшен:
- Инквизиция обвинила Жанну д'Арк в колдовстве, и суд уже идёт...
Последующие сутки были пыткой для молодого мужчины: уставшее войско продвигалось по бездорожью с максимально возможной скоростью, но ему казалось, что они не приближаются к Лавалю, а отдаляются от него.
Когда Жиль вошёл в город, его встречали как великого героя - и чернь, и ремесленники, и купечество, и самые надменные дворяне. А на главной площади челядь убирала чёрные горелые поленья - всё, что осталось от костра, на который возвели Жанну...
...Он упал на колени у её вынесенной за пределы кладбища могилы - и не мог сдержать слёз. Её... Больше нет... Эта мысль ранила его сильнее, чем любое оружие или орудие пытки. Где-то в груди графа разрастался терновый куст, и ветви его были сплошь из ледяного камня. Жилю чудилось, что шипы вот-вот разорвут его тело и душу; он поражался, что Жанна мертва, а кровь его всё ещё бежит по венам и дыхание пока не оборвалось...
- Пожалуйста, прости меня...
Могила разверзлась, и из-под сырой земли владельца Машекуля обдало адовым жаром колоссального костра. У позорного столба была привязана его женщина, и жадное пламя лизало её тело - изувеченное, покрытое ссадинами, порезами и синяками. Её кожа - прежде такая нежная, такая белая - на глазах обугливалась и трескалась. Её глаза, выжженные огнём, уже побелели и ослепли. Она закричала и, совершив нечеловеческое усилие, выпростала руки из подгоревших пут. Она простирала ладони к Жилю, и он мог видеть, что ногти на пальцах Жанны вырваны.
Она звала, охрипшим голосом выкрикивая его имя. Звала, пока её не проглотила жаждущая алая пасть...
Граф не один раз порывался броситься на помощь возлюбленной, но всякий раз неведомая сила отбрасывала его прочь, точно он был щепкой или пушинкой...

Его крик застыл в горле; Жиль проснулся в холодном поту и с ощущением страшной тоски. Этот чудовищный кошмар преследовал его после смерти д'Арк неотступно. Не проходило и дня, чтобы граф посреди ночи или поутру не вскочил, во власти Морфея увидев последние минуты Жанны в этом мире.
Отбросив лёгкое одеяло, маршал коснулся босыми ступнями пола и встал с постели. Он добрёл до окна, за коим уже забрезжил холодный осенний рассвет. Каждый вдох давался мучительно, каждое биение сердца было ударом кинжала. Прижавшись лбом к стеклу, де Рэ прикрыл глаза.
- Почему ты должна была умереть, а я - остаться здесь, среди живых?..
Внезапно граф вздрогнул. Теперь, когда его мозг полностью очнулся ото сна, Жиль вспомнил: перед тем, как буквально рухнуть на кровать от внезапно навалившейся усталости, он... видел Жанну. Полупрозрачная, она стояла напротив него и говорила с ним. Она просила... просила его помочь ей вернуться...
- И это я тоже видел во сне... Я просто принимаю желаемое за действительное...
Де Рэ развернулся обнажённой спиной к окну и медленно сполз на пол.
- Безумец...
Устало оглядев по-спартански обставленную комнату (тут не было ничего, кроме кровати, письменного стола, стула, шкафа и многочисленных креплений для оружия на каменных стенах), Жиль застыл: в трёх шагах от него находился полупрозрачный силуэт Жанны д’Арк…

Холодом веяло от чужака - странным холодом, который в то же время вполне вязался с жаром сумасшествия, выдыхаемого им. Леденящими и пустыми были темные, пустые глаза его, пронизывающие насквозь и словно бы стремящиеся завладеть волей скальда, подчинить себе его разум. Барьер едва удерживал напряжение, давал трещины, тонким скрипом отдававшиеся в ушах Даниэля и легким уколом - в сердце. Силен был незнакомец, очень силен, но и подчинить волю альха не так-то просто. Однако тело часто бывает слабее духа - вот и сейчас древний клинок, пробив защиту в самом слабом месте, легко вошел в плоть, и мгновением позже алой волной захлестнула сказителя боль, и хлынула кровь из раны, обагряя покрытую трещинами сталь, унося с собой силу и жизнь.
Тяжело осел на землю Даниэль, судорожно цепляясь за ускользающие осколки сознания, горестно звякнула рядом упавшая лютня, траурным стоном отозвался охваченный безумием город, плетя еле уловимую мелодию реквиема из шорохов, криков, воя ветра и отдаленного мяуканья кошек. Или это только казалось ему, рождалось в его помутневшем разуме, уже не имевшем возможности сопротивляться натиску сводящей с ума энергии чужака?
Тяжело было скальду. И пусть не впервые он испытывал боль, пусть не впервые глядел в глаза смерти, пусть верил, что только через преодоление себя и слабости своей лежит путь к мудрости, природа брала свое, и пульсирующая струя с каждым ударом слабеющего сердца выталкивала из его тела вместе с кровью глоток жизни. А незнакомец продолжал стоять над ним, холодный и отрешенный, почти безразличный, и лишь тень улыбки появилась в его взгляде, словно потешался он над павшим, упивался его болью, его беспомощностью, его страхом...
Нужно собраться. Зажать рану вокруг клинка, дотянуться другой рукой до упавшей лютни, найти в себе силы не сбиться и сыграть древнюю целительную мелодию, вспомнить - и не проговорить даже, а хотя бы представить - слова баллады:

Ветры пришли из запада, тучи дождя гоня,
То, что давно искали мы, - сторонись меня.
Плащ мой изодран в клочья и стар,
Лютня струной звенит.
Старший горел, как горел пожар,
А я до сих пор забыт.

Ливни пришли, и хватило всем – всем по себе далось.
Тот, кто не верил ни в жизнь, ни в смерть,
Взял ее пепел в горсть.
Звоны мечей и полночный дым –
Были, да не сбылись…
Так они вместе упали в ночь,
А я ушел невредим.

Годы прошли и легендами стал мой кровавый род,
Что ты посеешь, то и пожнешь – я же последний лорд.
Тех, кто смеялся страхам в лицо,
Под перекрестьем стрел
Не уберег ни доспех, ни Отец,
А я опять уцелел.

Все потерял, сохранил лишь то, чего мне совсем не жаль.
Только душа под серым плащом бродит по гребням скал.
В ответ на молитвы молчит небосвод
И нет ничего над ним.
Проклятье мое – во веки веков –
Всегда выходить
живым.

Даниэль не очень любил эту песнь - за рваный ритм, за чужую судьбу, - и никогда не исполнял ее вслух, на публику, но уже пару раз она спасала ему жизнь в безвыходных, казалось бы, ситуациях, и память его бережно хранила ее строки. И он дотянулся уже до струн, коснулся их дрожащими непослушными пальцами, когда вдруг неожиданно подоспела помощь. Он скорее почувствовал, чем увидел, как сгусток магической энергии сорвался с чьих-то пальцев позади него, окутал чужака вязкой пеленой, не давая ему пошевелиться, но и не раня.
Скальд одними глазами ответил спасителю - да, мол, пока еще жив, - но не снял пальцев со струн. Когда еще подоспеет знахарь - если и вовсе найдут его в суматохе - а шансов оставалось с каждой секундой все меньше. А боевые маги редко бывают хорошими целителями. Но появление союзников приободрило Даниэля и дало надежду на благополучный исход приключения.

-Ох бывает. Я и сама довольно измотана дальней дорогой.
Проговорила Эпон слегка улыбнувшись.
-Надеюсь не сильно ушиблись? А то там на площади, что то всем становиться внезапно плохо.
Она поправила особенно надоедливый вихор розовой гривы, закинув его за ухо. Тут она и сама посмотрела в верх, слегка выгнула удивленно бровь. Ей начинало казаться, что все в городе немного с прибабахом. Прянув озадаченно ушами она опять обратилась к новой знакомой.
-Да и не попадете в мэрию. Я вообще чудом проскочила первая, а за мной там такая очередь набежала кошмар просто. О-о нет, нет меня не чуть не стесните, конечно если там не совсем уж микроскопический домик. Считайте, что новая коренная жительница Понивиля очень гостеприимна. - Эпон слегка рассмеялась своей шутке махнула копытом в сторону предполагаемого дома.
-Ну а помощь всегда будет не лишней. Тем более пока сходите к мэру сможите оставить тележку у меня.
Эпон с любопытством вытянула шею разглядывая торчащую из тележки яблоню. Довольно удивительно было видеть единооржку любящую копаться в земле. Но полюбопытствовать она не успело вокруг жахнуло, а в следующую секунду все вокруг залепило сладкой липкой жижей. Эта волна все таки сбила с ног. Она вынырнула из липкой жиже мотая головой.
-Во имя Луны что это такое!
Возопила Эпон мотнув головой разбрызгивая липкие капли вокруг себя, не вольно облизнула губы.
-Это же мороженое!
Она ошарашено помотала головой протирая глаза. Принялась озираться в поисках своей новой знакомой.
-Да что тут делается то?!
Воскликнула выкупанная в мороженом несчастная пони поежилась от не приятного липкого чувства. Вязнув в липкой жиже она принялась с трудом подбираться к зеленой единорожке, чтоб ей помочь.

- Так... Как... какого... что здесь происходит вообще? - Выдавил из себя Неймур. Он даже и не подумал бы, что у него такие серьезные ранения, если бы ему не сказали, а ему не сказали, поэтому он недоумевал, с чего бы его вдруг куда-то нести?
- Куда я вооб... - он откашлялся кровью. - вообще попал...
Как-то странно на него все смотрели, будто он здесь только что устроил шоу. А ведь он всего лишь прилег полежать. Ах, у него всегда были проблемы с социумом. Что делать, кто все эти пони?
- Кто вы? - испуганно спросил Неймур собравшуюся толпу, после чего лег на землю, опустил уши и зажмурил глаза.

Эпон только обратилась по к меру, как за ней распахнулась дверь и в кабинет чуть ли не ворвался черный словно смоль пегас. И с ходу начал голосить. Эпона безошибочно узнала военную выправку, доспехи Солнечной империи. А этого, чего сюда послали? Задала она сама себе вопрос. Не ее ли это конкурент. Но эту догадку Эпон отмела как не состоятельную. Военный явно был не из высоких чинов, а из низших. Настоящие офицеры обычно всегда вели себя сдержанно и подчеркнуто вежливо, используя командный голос для приказов. Когда низший командный состав наоборот вел себя дерзко и иногда даже разнузданно, зачастую бравируя своим положением. Что в очередной раз подтвердилось на наглядном примере этого пегаса. Эпона недовольно прянула ушками.
-Если честь офицера не позволяет вам пропустить даму в перед, то я конечно уступлю свою очередь доблестному защитнику эквестрии.
Проговорила она самым, что не на есть доброжелательным тоном обращаясь к вояке. В ее голосе невозможно было даже заподозрить намека на издевку, а невинности и честности взгляда, позавидовали бы даже новорожденные жеребята. Она отступила на шаг в сторону, давая возможность столкнуться нос к носу Карой. Что забыла принцесса Кара в этом луной забытом месте Эпон могла только догадываться, скорее всего Каденс сослала кару сюда обучиться управленческим дисциплинам, которые конечно же обязательно рано или поздно понадобятся, ну и вредного характера. Который она тут же и продемонстрировала взвившись на солдафона, но все же с усилием успокоилась. Ага принцесса делает определенные успехи. Но явно не этот солдафон, кажется полагавший, что находиться в воем уютном стойле-казарме. Заметила про себя Эпон проводив взглядом "мазутного" пегаса за дверь после чего опять обратилась к Каре.
-Ах простите Кара я не представилась. Меня зовут Эпона, но можно просто Эпон. Я прибыла из Янхувера, буквально только что. Я обладаю знаниями как алхимии так и техники. Так, что пока не найдете на одну из должностей нужного пони, я могу временно выполнять обязанности обоих. А вот мои рекомендации.
Она протянула Каре свиток, в котором было написано, что она прибыла из "Янхуверского Техно-Магического Научно Исследовательского Института имени Луны" как квалифицированный алхимик обладающая определенными познаниями в механике, для оказания посильной помощи новому городу, а так же для провидения научных исследований, трав и растений пустоши. И как бы то ни было удивительно, но это была чистая правда.
-Я бы очень хотела помочь в развитии города и возрождении былого величая и единства между пони.
Воодушевлено заявила она ничуть не покривив душой не перед собой не перед Карой. Ибо о тех легендарных временах сама Эпон узнавала только из хроник и архивов, вдохновляясь величием былой Эквестии. Какой бы Эквестриец не мечтал бы вернуть, возродить былой мир, так варварски разрушенный войной и хаосом. Хоть Эпон и считала, что первым шажком на этом тернистом пути будет именно Нью-Понивиль, тем не менее ей не особо улыбалось быть штатным алхимиком, в этом своеобразном символом примирения и объединения трех расколотых государств. Аналитики предполагали, что если этот проект удастся, то именно Нью-понивиль станет новой столицей возродившейся Эквестии, своеобразным краеугольным камнем в новь объединившем, когда-то дружное понячье общество.

Дварф стоял с отвисшей челюстью, не находя слов для изъяснения.

Азур нашел его. Эрас...
Сосредоточение над заклятием не давало ощутить всю палитру эмоций, что вызывало ощущение присутствия рядом этого человека. С хладнокровной расчетливостью, Азур начал прощупывать место, где находился некромант. Нужно было покончить с этим, здесь. Только бы узнать где он...

- Агх! - собственный крик, вырвал из пут заклинания, возвращая в холодную и мокрую реальность. Слух тут же заполнили крики, стоны и вой утихавшего ветра. Короткое ощущение полета, и маг упал навзничь, позвоночником стукнувшись о землю.Точный удар врага, поразил сплетение нервов, не давая возможности совершить вдох. Мышцы отказывались расширять ребра, и столь необходимый сейчас воздух, никак не приходил в легкие.
Нужно было время, чтобы прийти в себя...
Но времени не было. Сквозь искры в глазах, Азуру удалось заметить темную фигуру, отпрыгнувшую в сторону, для очередного удара.
"Черта с два, я сейчас сдохну!" - лишь успел со злостью подумать маг, и напряг мышцы в груди, чтобы хоть как-то отвлечься от боли. Нужно терпеть. Держаться без воздуха. Какие-то секунды терпеть! Спина намокла от грязи, пропитавшей плащ. Мысли приходили в голову с удивительнейшей быстротой, или, возможно, вообще не приходили. Но это и не важно - тело начало действовать.
Шлепок по земле - и мощный воздушный удар разорвал почву, устроив мощный фонтан из воды и грязи. Тело слегка подкинуло в воздух, позволяя встать - Азур впервые использовал боевое заклятие, чтобы подняться на ноги, но того требовала ситуация, а сейчас необходима была скорость.
Стоило ногам ощутить под собой почву, рука моментально выставила гросс-мессер в боевую позицию. Грудь еще сжимало, а сил двигаться без воздуха становилось все меньше. Азур вытянул вперед левую руку - по ней как раз пробежались тысячи игл отката, - и приготовился отразить следующий удар противника. Лишь бы он настал по-быстрее, лишь бы хватило сил!..
В голове мимолетно пронеслась молитва. Но маг молился не Мессии, и даже не Старым Богам. Он молился сейчас собственному телу, дабы то продержалось хотя бы еще секунду.

ссылка
Воздух поглотил визг стрел. Их смертоносный клич растаял в ветре. Окунувшись в него, исчезли и крики людей. Колеблющийся, жаркий, невидимый раньше, а теперь хоть дотронься, спрятал и не отдал обратно вакханалию сражения. Эва вглядывалась в медленно становившееся безликим пространство. Там, в глубине зарождалось нечто новое, способное избавить от усилий, приносящих муку.
Росток. Это был росток. Посреди прозрачного ничто зеленый малыш казался неправдоподобно ярким. Хотелось коснуться, но страшно обжечь нежную кожицу пылающей ладонью.
Он заметил ее тоже - кивнул крохотной головкой и протянул к Эве руки-листья. Улыбнулся алым, закровоточил лепестками, невероятных размеров становясь. Стал цветком. Огромный, искал он места в тряской безжизненной пустоте, разворачиваясь, готовясь наброситься и на Эву тоже, если не потеснится, не отойдет. Но она стояла. Шевелиться нельзя. Иначе пропадет. Вернее, появится все, вновь вернется из небытия. Вернется туда, где она больше не знала своего места. Вернется и это будет конец. Нельзя.
Эва рванулась, обхватила цветок ладонями. Зря боялась обжечь - бутон, слово раскаленное железо, прилип к ней, обнял жарко, прильнул к незащищенной коже, делясь с ней пламенем, делая ее такой же.

Закрытые глаза, зажмуренные. Эва вцепилась в руку Абраама, словно по углям пошла - сила огня, родившегося от нее, разрушительная и непобедимая, пробежала по венам воздуха, заставляя тот недовольно поплыть.

Кларисса просто кипела от ярости. Её, Клариссу Кастильскую посадили под замок вместе с каким-то дремучим дикарем, только что вылезшим из леса! Да, что они себе позволяют! Это, просто немыслимое оскорбление!
Когда гвардейцы попытались втащить девушку в каюту, Клэр, оттолкнула их в сторону и вздернув нос, вошла туда сама. Еще не хватало, чтобы с ней обращались как с заключенной! В ответ на слова урза, девушка только презрительно фыркнула, после чего бросила на дверь, за которой он скрылся такой взгляд, что им пожалуй можно было испепелить. Но дверь урзовской работы разумеется выстояла, с достоинством выдержав напор негодования юной дворянки.

Поскольку кипеть от гнева, всегда казалось Клариссе занятием хоть и интересным, но малопродуктивным, а мысль о разговоре с дикарем и вовсе была где-то за гранью её понимания - девушка решила направить свою энергию в творческое русло. Раз этот наглый урз отобрал у нее одну птичку - она сделает другую. Только надо сделать поменьше металлических деталей. Или... отличная идея, можно сделать её из меди с элементами золота! Тогда можно не опасаться, что этот проклятый магнит ей снова помешает!*
Через несколько секунд, девушка позабыв обо всем уже занялась сбором нового механического чуда. Однако к удивлению Клэр её мысли то и делу возвращались к этому юноше. Эдмунд Сарьел... Родители собирались поженить их друг на друге, но потом что-то пошло не так и к её вящей радости свадьба не состоялась. Пффф... Сложно поверить, что когда-то она была такой глупой. В конце концов, что такого страшного было в замужестве? Парень вроде бы не глуп, не дурен собой и то, что он стал на её защиту тоже о многом говорит. Вдобавок он наверняка весьма знатен или богат или и то и другое сразу - иначе вряд ли родители вообще думали о замужестве. В конце концов, она же не из тех романтичных дурочек, которые мечтают о любви с первого взгляда? И...
Тут Кларисса поняла, что вместо того, чтобы делать птичку, вот уже несколько минут думает об Эдмунде и покраснев как маков цвет с утроенным рвением кинулась прилаживать своему творению левое крыло.

Даниэль неплохо знал столицу - все же бывал здесь десятки раз, и исходил пешком почти все ее улочки. И теперь мысленно прокладывал путь от площади верхнего яруса к одному из небогатых районов на окраине, где несколько лет назад стояла одна очаровательная своим контингентом и колоритной хозяйкой таверна - он надеялся, что она все еще стоит на своем старом месте, эль там варят столь же вкусный, а его будут по-прежнему рады видеть. Но добраться туда практически из центра города было непросто, спуски можно было пересчитать по пальцам, и оставалось только надеяться, что ему удастся проскользнуть в один из них. А уж за воротами Нижнего яруса он не пропадет. Почему-то он чувствовал себя почти преступником - все этот толстопузый жрец, не вовремя к нему приставший. Впрочем, скальду-то что? Но ведь именно из-за жреца погибла бедная девушка, и это вселяло в его сердце ярость - сдержанную, конечно, не до жажды мести, но жаль ее все же... Чем старше становишься - а за плечами Даниэля почила уж не одна сотня лет, - тем спокойнее смотришь на смерть. Но сколько бы лет или веков не топтал ты дороги огромного мира, покуда жива в тебе душа, она будет болеть за слезы незаслуженно обиженных, за боль несправедливо казненных, за кровь невиновных. Интересно, болит ли душа этого служителя придуманного культа или сгнила уже вовсе в необъятном теле?

От философских мыслей Даниэля отвлекло странное чувство, отчасти схожее с ощущением присутствия магической силы, но довольно слабо выраженной и совершенно хаотичной. Словно игривый морской бриз пролетел по узким улочкам, вихрями кружась вокруг деревьев и обиженно натыкаясь на стены. Вот только веяло от него не соленой водой, а безумием. И не тем тихим и блаженным безумием, что затеняет взгляды юродивых, а яростным сумасшествием, толкающим на безрассудство без оглядки и без сомнений. И видно было, что отнюдь не безобидным было налетевшее волнение - уже доносились со всех сторон возгласы и крики, уже слышался беспорядочный топот ног. А потом он увидел кошек - десятки, сотни их. Они появлялись отовсюду и стремились к площади - по шлифованным камням мостовой, по карнизам жмущихся друг к другу домов, по черепичным крышам. Неужели сила кошатницы была столь велика, что и после ее смерти не дает зверью покоя? Кто знает, кто знает... Но на всякий случай Даниэль умерил шаг, снял с плеча лютню и заиграл защитную мелодию, ограждая себя от влияния безумства и заодно пытаясь определить его источник.

Наблюдая за кошками и прислушиваясь к необычному силовому явлению, скальд не сразу заметил, как небо закрыла тень, слишком плотная, чтобы быть просто облаком. Когда же он поднял, наконец, глаза к небу, взгляду его предстало невиданное доселе зрелище - по небу неспешно и величественно проплывал летучий корабль. Видать, не выдумками были все эти слухи про его подготовку - а Даниэль далеко не всегда им верил, уж слишком много силы и мастерства нужно было бы положить на создание такого судна. Ан нет, положили-таки... Жаль, не успел увидеть сам взлет, но и вида проплывающего по небу, словно по воде, корабля, было достаточно, чтобы воспеть его в балладах и песнях во всей красе - а он был красив, стоит отдать должное его создателям. Проводив взглядом Драккарис, альх снова сосредоточился на кошках.

Самуи беспечно сидела на здоровенном ящике невдалеке от причала и мурлыкала себе под нос какую-то незамысловатую мелодию. У нее было отличное настроение, и причиной тому был здоровенный, сочный мандарин, который девочка перебрасывала из ладони в ладонь, заставляя цитрус описывать высокую дугу у себя над головой. Это небольшое, оранжевое сокровище ей на прощанье оставил капитан баркаса, на котором Сэмми прибыла в Кроуг Сити, добавив к излюбленной вкусняшке девочки пожелания успеха и удачи на предстоящем экзамене. И хотя об будущих испытаниях, выпадавших на долю каждому желающему получить вожделенную многими награду - лицензию Хантера, Самуи не беспокоилась абсолютно, за подаренный мандарин она все-таки была крайне признательна, а потому долго и с энтузиазмом махала ручкой вслед уплывающему кораблику и его добряку-капитану. Но вот судно уже скрылось из виду, и юный отпрыск Курапики оказалась предоставлена самой себе в незнакомом ей городе и без каких-либо зацепок насчет предстоящего Экзамена. Многих это должно быть удивит, но в тот момент Сэм куда сильнее интересовала здоровенная мандаринка в руках, чем какие бы то ни были подробности испытания для будущих Хантеров. Она буквально глазами пожирала оранжевый шарик, едва-едва уместившийся у нее на ладошке.

- Сэм достался мандарин, - задорно начала напевать девочка, вертя гостинец то так, то эдак. - Я одна и он один! Хе-хе-хе...- не тратя больше ни секунды, Самуи принялась раздирать толстую корку одними коготками и, надо сказать, справлялась с этим весьма умело, что указывало на немалый опыт подобных занятий. - Как дочищу я его - не оставлю ничего, - пообещала она цитрусовому "бедняге" и, очистив где-то треть поверхности мандарина от кожицы, с улыбкой впилась в плоть своей жертвы. В следующие несколько минут с высокого ящика, на котором сидела Сэм, доносились только чавканье и удовлетворенное сопение. Когда же было оприходовано более половины вкуснейшего плода, она наконец-то оторвала свой взор от пищи и огляделась вокруг. В этом городке девица пробыла уже около часа, прибыв сюда на попутном корабле, как и советовал ее отец, и за эти прошедшие 60 минут не отыскала ничего, достойного какого-то особого внимания. Она то и дело поглядывала вглубь населенного пункта, где время от времени появлялись фигурки людей, бредущих по своим делам, но, как и во всяком портом городке, местных жителей тут были считанные единицы, а большинство составляли приезжие - торговцы и капитаны со своими командами, туристы, очутившиеся в этих местах проездом, наймиты всех мастей и... и люди вроде нее, пытающиеся, кто впервые в своей жизни, а кто уже второй или третий раз подряд, сдать пресловутый экзамен на звание Хантера. Как ни старалось большинство таких парней оставаться незамеченными, они все же чем-то выделялись из общей толпы снующих людей, хоть спроси кто-нибудь Сэм о том, чем же именно они не похожи на остальных, она бы вряд ли смогла выразить свои впечатления словами. Однако и они не заставляли ее волноваться, ведь со слов отца еще в его молодость многие из таких испытуемых отсеивались, не добираясь до основной части испытаний - так зачем терзать себя мыслями о соперниках, с которыми ты, возможно, никогда больше и не встретишься?

А вот творившееся у здоровенного дерева, вдалеке, почти что в центре портового городишки, привлекло к себе внимание Самуи, и как оказалось не ее одной. Акробатку, столь удачно "упавшую" с дерева, она заметила даже с такого расстояния - глаза редко подводили Сэм, и сейчас это не стало исключением, - но вот что же именно незнакомка забыла среди древесных ветвей, осталось для девочки загадкой. Спрыгнув со своего наблюдательного пункта, она уже собиралась подобраться поближе - не из благородного желания помочь "выскочке", а скорее из чистого любопытства, - но тут ее опередила иная парочка. Пожалуй, Самуи больше всего удивил не тот факт, что на такую выходку кто-то вообще обратил свое внимание, сколько юный возраст парня и девушки, поспешивших на помощь к пострадавшей. "Они, наверное, мои одногодки... или около того", - отметила она, замедляя шаг и стараясь разглядеть чудаковатую пару получше. При этом девочка даже забыла о недоеденном мандарине в руках, и так и шагала по городу, крепко сжимая в левой ладони полупустую корку (Сэм имела странную привычку "выгрызать" содержимое цитрусового, не счищая кожуру до конца). А вот шлепнувшейся с дерева девчонке, как оказалось, никакая помощь была и вовсе не нужна! По крайней мере, сама она не спешила ее принимать... тем более от незнакомых людей. И когда Самуи поравнялась с другой малышкой, "пострадавшая" уже вновь оказалась среди ветвей дерева.

"Видимо, первое падение ее ничему не научило", - весело подумала Сэмми, будто сама точно так же не сигала в родной деревушке с ветки на ветку, играя с детьми в прятки или догонялки и падая наземь по десять раз на дню. Тем не менее, приблизившись к застывшей под деревом незнакомке, она приветливо улыбнулась, демонстрируя полный рот зубов, и без задней мысли помахала ей зажатым в руке остатком мандарина:
- Привет, - без капли смущения в голосе обратилась Самуи, разглядывая миловидное личико и длинные, не в пример ей самой, пряди волос девочки. - Я, кажется, успела к самому интересному...- чудаковато прокомментировала она происходящее и указала другой рукой в сторону паренька, находившегося поближе к месту действа и зависшей среди ветвей "обезьянке".

Инара взяла одну из досок на земле. Доска стала ей облеплена, словно это был какой-то мазут...
Инара брызнула жидкостью на стену и вызвала небольшую струю огня из кончика пальца. Жидкость горела хорошо, но слишком быстро. Очевидно, черная дрянь смешивалась с чем-то еще, чтобы гореть дольше, а затем заправлялась в факелы. К несчастью, в комнате больше не оказалось ничего, что могло бы смешаться с этой дрянью... Но даже если бы было: воздух тратиться на огонь, а это единственный ресурс, которого им катастрофически не хватает. Похоже, что стена, кроме всего прочего, довольно толстая (до нескольких метров толщиной). Не говоря уже о том, что огонь ей, видимо, вообще не вредил - от той лужицы, что Инара вылила на стену, остался лишь маленький темный отпечаток, который остается на стенах в камине...
Отчаяние...

Дышать... Дышать было чрезвычайно трудно и с каждой секундой становилось еще хуже. Хотелось закрыть глаза, чтобы их не щипало. Одновременно хотелось дышать и было страшное желание перестать вдыхать ту дрянь, что распространилась по помещению. Кашель лез в легкие с каждым вздохом.
Наршаль держал золу у потолка и у стен, давая Инаре и Азаре вдохнуть хоть сколь-нибудь чистый воздух, сколько мог, но его силы истощались, Инара это видела. Он чуть ли не рыдал от беспомощности, а руки его дрожали: как только его воздушный щит, в очередной раз спасавший друзей из беды, перестанет действовать, огромная черная гора смолы заполнит помещение и дышать станет невозможно.

Азара вдруг прислонилась к стене и упала. Упала на землю. Инара инстинктивно подбежала к ней: девушка была без сознания. Не выдержала нехватку воздуха. Говорят, что потеря сознания - это защитная реакция организма. Если мозг будет активно функционировать без энергии для себя, его части могут атрофироваться, делая человека полоумным...

Стена золы, которую держал Наршаль у потолка, постепенно снижалась все ниже и ниже. Он зажмурился. Инаре показалось, что он тихо, почти шепотом произнес "прости..."

В глазах все мутнело, хотелось спать, вырубиться...

_____________________________________________________________________________

тематичная музыка: ссылка

Домалинар собрался с духом и вышел на ринг. Болело абсолютно все. Но отступать после того, что он пережил тот был не намерен. Полный решимости, Домалинар вскарабкался на ринг. Перед ним, уже значительно ближе, стоял Ли и смотрел ему в глаза. Ему было сложно это делать: Домалинар казался побитым, хоть в нем и царила решимость.
Домалинар почувствовал, что готов к поединку. Боль на мгновение куда-то прошла: мысль о победе и скором конце согревала Дома. Но, стыдно признать, еще больше его взбудоражила картина поцелуя, промелькнувшая перед глазами. Если что-то и могло дать Домалинару сил для последнего поединка (а также румянец на лице), то это только мысль о достойном вознаграждении почти необъятных стараний юного мага.
А дальше все произошло как-то слишком быстро...
- БОЙ! - издался из стороны крик проклятого судьи.
Ли тут же яростно бросился в атаку. Он не хотел этого делать, но перед его глазами вставал строй молодых стройных ребят, готовых раз и навсегда поставить точку экспансии народов огня. Молодые бойцы, готовые сражаться; будущее и единственная надежда народа земли. Сейчас армия земли оттесняется все дальше, а на мирное население им сейчас наплевать, что уж говорить о детях, которые хотят сражаться за правое дело. Но если их не начать учить сейчас, то война будет проиграна.
...Камень слева - Домалинар увернулся. Камень справа - новый уворот.
Голова Домалинара развернулась в торону Ли после успешного парирования его камня, но... В него летел третий. Прямо в голову.

Мрак в глазах медленно начал рассеиваться. Домалинар был за рингом... Победа... была так близка, но он не справился. Он подвел всех. Он подвел.
Наршаль...
Азара... ...
Инара... ... ...
Домалинар сделал все, что смог, но этого было недостаточно. Его противников оказалось слишком много и, несмотря на то, что Ли тоже сражался с не менее сильными бойцами до него, он справился. А Домалинар нет...

___________________________________________________________________________________

Грохот... Инара приоткрыла глаза. Среды серой затхлой пыльной тьмы летали небольшие кусочки горевшего дерева. Но тьма не казалась теперь вечной. Яркий свет бил в глаза из... Из другого конца комнаты.
Дверь...
Проклятая дверь наконец была открыта.
Глубокий вдох. Всё равно на дряную сажу, лезшую в легкие: в воздухе снова был кислород. Пьянящий кислород. Инара потихоньку приходила в сознание. Рядом лежал на спине растопырив руки черный, как черти, Наршаль. Он тоже глубоко дышал. Его ладони дрожали, словно его знобило. Бедняжка...
С другой стороны была Азара. Но она по-прежнему не двигалась. Даже глоток чистого воздуха не привел ее в сознание. Она дышит вообще?!. Черт! У Инары не хватало сил даже чтобы встать и проверить это. Воздух! Дыши, Азара, дыши!

В проходе появилась большая томная фигура. На фоне света нельзя было сказать кто это. Быть может та самая фигура из ее сна?! Не может быть!..

А может... Домалинар?

Нет... Это был тот, кого Инара хотела меньше всего увидеть. Ее спасителем оказался тот, кто и обрек ее на верную смерть. Организатор. Господи... За что?! Она не способна даже встать на ноги и именно сейчас к ней приближается этот мерзавец, чтобы совершить свой низкий и коварный поступок, самый низкий из всех - убить незащищенную жертву. Но вместо этого раздался давящий на уши:
- Хе! Вы мне больше не нужны, - он посмотрел своим противным взглядом прямо на Инару и тихо сказал, - Уходи.

Задумчиво струилась мелодия, вторил ей глубокий чистый голос - песня была спокойной, но непростой, заставляла задуматься небезразличных... Люди в большинстве своем думать ой как не любят, но им нравится считать иначе, и поэтому им всегда интересны тексты-притчи с прозрачной моралью, былины с поучительными мотивами, меткие строки-афоризмы, стрелой застревающие в голове. Следующая песня непременно будет веселой - нельзя позволить людям заскучать, но сейчас и мысли и настроения их были все еще во власти Даниэля, и послушно тянулись к нему ниточки их энергий: дергай - не хочу. Но скальд не спешил пускать в ход свое секретное оружие, сейчас это было совершенно не нужно, он лишь пропускал их между пальцев, впускал под струны и сплетал в клубок где-то под ребрами - до поры до времени. Большинство из них были довольно пресными, и он не уделял им внимания больше, чем нужно, чтобы добровольно отданный ему кусочек сознания купался в неге удовольствия. Это просто, они за этим к нему и приходят, а ожидаемое дарить всегда гораздо проще, чем удивлять.
Были и более интересные персонажи.
Вот пустая, серая ниточка - тот мужчина вовсе его не слушает, его мысли заняты совершенно другим, он хочет уйти, и до сих пор стоит здесь только потому, что его дочери очень нравится скальд. Даже слишком нравится - ощутимо пульсирующим алым лилась к нему ее щедрая симпатия, а темные глаза жадно ловили его взгляд. Перед последним куплетом альх поднял глаза и чуть заметно подмигнул девушке - и тут же перевел взгляд дальше, но ясно почувствовал, как залились румянцем ее щеки. Не красивая, но милая. Глупышка вот только, каких много...
А вот рыжая девчушка, прятавшая не только свой возраст, но и свою душу под потрепанным коротким платьицем и растрепанной прической, была ой как не проста: потрескивающим огоньком, колючей шерстью вилась ее ниточка, и она нравилась Даниэлю - недаром именно в ее руках сейчас оказалась шляпа, в которой уже звенело несколько мелких монет. Нет, она не убежит с добычей, не обманет, не об этом говорит хитреца в зеленых глазенках...
А чем это веет от послушников? Неужели страхом? Далековато стоят, почти не слушают, сложно знать наверняка. Но вот приближаются к ним стражи. Нужно приструнить мальчишек, пусть погодят пока с кошельками, и так уже немало насрезали, не попадитесь мне! Отделив пестрые непослушные ниточки от общего клубка, Даниэль послал мальчишкам предупреждение. Они, конечно же, не поймут, отчего, но почувствуют тревогу и станут осторожнее.
А вот влилась в клубок звенящая лазурь. Ох, Леди, какую память хранит ваша прелестная головка, какие шрамы скрывает безупречный костюм, чья кровь на ваших острых клинках? Словно струна, что вот только мгновение назад была натянута и мелким дрожанием рождала магию звука, но была сорвана неосторожным движением - и теперь летит, все еще звуча, но уже сама не понимая, как и для кого... Такой была ниточка Лазурной Леди, осторожно и чуть растерянно вступившей в толпу. Если не уйдет еще некоторое время, скальд споет балладу, которая ей непременно понравится. Но не сейчас.
О, а это кто? Сперва почувствовав пряный привкус дороги и ощутив мягкую, но упрямую, словно из отдельных топорщащихся в разные стороны шерстинок свитую ниточку, Даниэль лишь секундой позже перевел взгляд в сторону человека, от которого она к нему протянулась. Губы тронула улыбка - настолько точно соответствовал зрительный образ девушки исходившей от нее энергии. Хотя это еще не значило, что она не могла быть умелой притворщицей, подчинившей своей воле не только своих зверят, но и свои эмоции. Любопытно, любопытно...
Все эти размышления и действия совершенно не мешали альху вести к завершению свою песню, и вот уже звучит последний проигрыш, разливается в воздухе замирающим звоном финальный аккорд, и скальд кланяется публике, готовый принимать аплодисменты.

В это самое время, Кларисса сама того не подозревая, столкнулась с той же проблемой, что и преследуемый ей незнакомец.
- Лун! - Закричала девушка, из последних сил пытаясь удержать поводок, но куда там - нахальный черный котяра легко вырвался из рук рассерженно пищащей хозяйки, не обращая ни малейшего внимания на попытки бедной Клэр его остановить и решительно устремился сквозь толпу к кольцу стражников, судя по всему почуяв что-то вкусное
- Стоять! Ко мне! Назад, зараза неблагодарная! - Но Лун, охваченный азартом погони, даже и ухом не повел. Бросившись было за ним, Кларисса запоздало поняла, что забыла снять очки и все еще видела толпу с высоты птичьего полета, что разумеется доставляло немалые неудобства при погоне, зато позволило девушке, увидеть со стороны, как она падает на землю запутавшись в собственных ногах. Вскочив на ноги, Клэр сдвинула очки на лоб и бросилась вслед за котом, употребляя при этом выражения, не приличествующие юной девушке из дворянской семьи (по-хорошему от некоторых эпитетов, покраснел бы даже бывалый моряк).

Дорога в жизнь. Дорога в никуда.
Поля, курганы, звездные пороги...
Зачем, зачем мы покидаем города,
Чтоб окунуться в круговерть Дороги?..

Путь Даниэля не первый раз лежал в столицу, он сотни раз бывал в этом городе, сотни раз ходил его мощеными улочками и пел на небольших площадях и в шумных тавернах, знаком был с бесчисленным множеством людей - которых запоминал порой куда лучше, чем они запоминали его. Хотя его сложно было не запомнить, увидев, а особенно услышав хоть раз - голос его очаровывал и пленил, взрывался громом и скатывался в шепот прибоя, лился рекой и переливался радугой. Струны дивного инструмента оживали под тонкими пальцами, вплетая узорчатую мелодию в тонкую ткань бытия и проникая в сознание слушателей, усыпляя их бдительность и растворяя внимание в сладкой неге истинного искусства. Рядом с ним хотелось просто быть, и многие, кто даже спешил до этого куда-то, забывали о неотложных делах и останавливались на миг или на время у небольшого фонтана, где пел Даниэль. Легкая улыбка играла на губах скальда, и глаза иногда, незаметно для толпы, лукаво подмигивали нескольким мальчонкам, промышлявшим в толпе воровством. Не был парень без греха, ой не был. Но кто из нас безгрешен? И кто упрекнет его в излишней сентиментальности, если игра чувств и на чувствах была всей его жизнью? Он ведь знал, как тяжело живется мальчишкам, как никто другой, ведь сам таким был - пускай несколько столетий назад, но память Даниэля была безжалостна, и время не стирало старых воспоминаний, лишь иногда преподнося их под другим углом, искаженными призмой многолетнего опыта... Но сейчас, узнавая себя - тогдашнего - в этих чумазых личиках с голодными глазами, он просто позволил себе небольшую слабость. И он с лихвой отплачивал за нее тем счастьем, что вкладывал в мелодию и песню... Цветами по весне распускались улыбки на лицах людей, и благодарные возгласы восхищенных слушателей звучали чаще возмущенно-недоуменных криков ограбленных горожан.

Мили дорог без конца,
Крепости, лица людей —
Доля бродяги-певца,
Ставшая долей моей.
Ночь переходит в восход,
День переходит в закат —
Путь мой уходит вперед,
Нету дороги назад.

Песня, сказание, быль —
В годы минувшие взгляд.
Шепчет их строки ковыль,
Звезды, мерцая, звенят.
Дождь их мелодию льет,
Буйные ветры поют.
Песни — богатство мое,
Плата за хлеб и приют.

Правда для многих горька,
Я же вранья не пою.
Часто удар кулака —
Плата за песню мою.
Знаю я, как солона
Кровь на разбитых губах.
Это ничья не вина —
Это такая судьба.

Пусть за душой ни гроша —
Хватит и хлеба куска.
Только была бы душа
Вечно смела и легка.
Был бы на песню ответ —
Взглядом ли, взмахом руки.
Только б оставить свой след
В памяти, в душах людских.

В битве извечной со Злом
Песня острее меча.
Строки легенд о былом
Нынешней болью звучат.
Каждая песня — как бой.
Кровь на губах солона.
Это дано мне судьбой —
Души будить ото сна.

- Это он. - тихо прошептал Сова.
Человек, стоявший на площадке явно был одним из тех "серых кардиналов", что привели могучие государство к разрухе. Именно этот самодовольный толстяк относился к тем, кто торгует людьми, детьми, честью, лишь бы заработать лишнюю монету. Вот случилось так, что Сартол... с ним случилось что-то непоправимое. Неправильное. Люди не должны бояться власти. Власть должна бояться людей. Смотря на этого человека разбойник понимал что случилось. И почему. Он ясно осознавал от чего все проблемы. Осознание. оно приходит тогда, когда твой ум чист. А в мыслях витает только одно - цель. Сейчас целью рыжеволосого был этот дядя. Сова осмотрелся. Все эти люди. Если главенство государство ответственно за смерти сотен или скорей тысяч людей, хотели бы они знать об этом? Казалось что ответ очевиден. А ведь что по сути было на этого человека? Да ничего. Ни имени, ни других ориентировок. Только наводка от стражника и чистая интуиция. Но люди умирают. И что же делать Сове? Шмыга бы сказал терпеть. Потому что сам Сова может стать тем решением, перед которым может никогда не предстать ни один из находящихся на площади. А ведь несколько лет назад никто из этих толстеньких не осмелились даже перейти дорогу кому из народа, не то чтобы сделать что-то плохое. А что теперь? Что делать? И именно по этому разбойник здесь. Чтобы сделать правильное дело. Даже не смотря на то, что по своей сути оно является противозаконным. Убить виновников. Вот и все. Попросту потому, что Сова прожил достаточно, чтобы из героя превратится в лиходея. Потому что именно этого требует потуга остановить таких злодеев как этот человек на площадке.

Все что нужно было сейчас это хаос. А тут его должно быть легко посеять. Толпа быстро подхватит. А стражники помогут. Ведь они охраняют не народ. они охраняют свою знать. От гнева. От любви, чрезмерной. И от опасностей. И это должно сыграть на руку убийце. Он не будет покушаться на императрицу. У него другие цели. А она еще не сделала ничего, что навредило бы жителям Империи. Пока.
- Убийца! Он хочет убить императрицу! У него бомба в руках! - начал кричать Сова, указывая в сторону скопления людей впереди, что ближе к карете, чего сразу же скрылся в ожидании хаоса удивленных возгласов и истеричных криков окружающих.
После того, как начнется суматоха а охрана пойдет усиленно охранять императрицу, достичь цели должно быть проще...

ссылка
- Ушел... - сплюнув сказал Сова.
Подниматься вновь на ноги было достаточно тяжело. А упал он на колени, по скольку не рассчитал силы с которой намеревался ударить ушастого мага, к моменту когда тот дал деру, и упал на колени. Наконец поднявшись на ноги, разбойник спрятал свои парные кинжалы. Все еще вглядываясь в лесные чащи, куда удрал этот маг, Сова пытался понять логику его действий. Кто он, и что тут забыл? И чего он хотел добиться своими действиями? Этого рыжий никак не мог понять. Если он был с стражниками... нет, он был не с ними, иначе бы не атаковал и стражников, а только банду Совы. Банда...

Обернувшись, Сова увидел лежащих на товарищей. Подойдя к каждому, он лиш удостоверился в том, что их души ушли в мир иной. Сердце защемило. Глаза заслезились. Внутри было такое чувство, будто просто половину тебя взяли и оторвали прочь. Кто-то из стражников было поднялся, чтобы что-то сказать, но встретив этот разъяренно-грустный взгляд, решил что лучше Сову сейчас не трогать. Шмыга, Пончо, Косматый, Булыжник. Эти четверо были не просто членами шайки. Это были члены семьи. Большой семьи, не только для Совы, но и для всех, кто был с ними. Пока охранники пытались помочь своему товарищу, а выжившие из разбойников тем кто был в бочках, Сова взялся стягивать тела к лесу. Подошел Хмель и молча помог. Закончив, оба стали над трупами. Тут лежали и разбойники и охранники каравана. Это было ужасное зрелище. Один из охранников разрублен практически на половину, тогда как один из разбойников оплавлен. Все остальные с множественными ранами от бури. Они больше никогда не увидят своих родных, возлюбленных. Сова присел над телом Шмыги. Этот парень был весельчаком в их компании. Его смеха и подколов будет не хватать.
- Знаешь Хмель... А ведь он знал... Он зараза знал что будет тут - явно с усилиями, чтобы не заплакать, сказал Сова.
- О чем ты, Сова? - в недоумении спросил его товарищ, положивший сумку с Джо рядом с её владельцем, что сидел над своим товарищем.
- Мы с ним говорили накануне... И он говорил о прощании. - в голове сразу всплыл тот разговор.
Хотя как сказать разговор. Сова тогда молчал. Говорил лишь Шмыга. Но тем не менее Сова его внимательно слушал. И все то, что сказал его товарищ, необычайно печалило. Необычайно тяжело слушать, когда с тобой говорят о прощании. И еще тяжелей, если об этом говорит тебе близкий человек.

Встав на ноги, и взяв в руки сумку, Сова обронил:
- Спокойной ночи, Шмыга. Спокойной ночи парни... - каждая буква давалась неимоверно тяжело.
Когда же рыжий встретился взглядом с Хмелем, то попробовал улыбнуться. Но ничего не вышло. Понимая, что терзает душу их главаря, Хмель положив руку на плече Сове сказал.
- Лучший способ прощания - это удержать конкретное воспоминание радости.
Эти слова поразили разбойника. Они были так... просты, и в то же время... необычайны. Да... грустное уходит. Забывается. А он никода не забудет смеха Шмыги. Бурчания Пончо, по поводу того, что опять мало еды. Споров Косматого и Булыжника, из-за очередной девки... Он никогда их не забудет. Никогда.

В лесной чаще под сенью древних дерев сидел, подобрав по себя ноги, юный маг альвари Ираэн Каладан... Вернее, бывший маг альвари, а ныне - изгнанник, убийца, уничтожитель последнего прибежища своего народа, нерадивый ученик, допустивший гибель своего учителя, не оправдавший возложенных на него надежд, потерявший всё, что так дорого было его сердцу...
Потерявший не только то, что любил, но даже себя самого...
Кто он? Что за голоса слышатся ему? Почему?..
Что за страшный рок довлеет над ним?..
- Нет... Я не сошёл с ума... Нет... Что это?.. Что со мной?..
На длинных ресницах альвари сверкнули слёзы. Ираэн сцепил зубы и мотнул головой, словно это могло помочь отогнать тяжкие думы. Слезинки двумя дорожками пробежали по щекам и высохли, будто никогда и не существовали.
Меч Каладана покоился на коленях своего владельца. Одна рука мага лежала на эфесе оружия, вторая - на клинке, и алая кровь стекала по нему - так сильно юноша стиснул пальцы.
Только физическая боль не шла ни в какое сравнение с той, что выжигала сейчас его душу.
Он опять убил тех, кого следовало бы защитить... Глупец... Глупец и мерзавец...
Ираэн уставился куда-то вдаль невидящими глазами; перед взором его стоял облик рыжего разбойника, бесстрашно шагнувшего через магическую бурю, чтобы защитить женщину... Защитить от него...
- Ты был прав в своём решении убить меня. Справедливость на твоей стороне, а не на моей. И ты вправе требовать возмездия... Но не сейчас. Мне нужно выполнить просьбу леди Аласи... И отомстить проклятым демонам... А потом... Я разыщу тебя, чтобы ты мог привести свой приговор в исполнение. Тот, кто без страха за свою жизнь встаёт на защиту невинных, имеет право судить... Когда я исполню всё, что должен... и найду тебя... я не подниму оружия... Потому что кто-то должен остановить меня... Это будешь ты, рыжеволосый...
Каладан поднялся с земли и воткнул свой посох под деревом. Теперь он почти погас; сила, заключённая в нём, полностью покидала его - ещё несколько минут, и посох станет бесполезной, но приметной деревяшкой... Его лучше оставить, хоть он и был подарком учителя...
- Прости меня... - маг отнял руку от посоха и только сейчас заметил, что порезал пальцы о собственный клинок.
Забинтовав руку, он двинулся в путь. Керстиэль сидел на плече мага, угрюмо посматривая то на рассвет, то на своего хозяина.
Ираэн взирал на восходящее солнце и впервые в жизни ощущал, что никакого тепла не хватит, чтобы отогреть его сердце... Никакого огня не хватит, чтобы выжечь скверны его души - и солнечный свет, и дивной красы лес, и утренние трели птиц не радовали его. Жизнь была в тягость, каждый вдох отдавался болью - только выполнить волю Аласи, только убить вторгшихся в его дом демонов... А потом найти того, кто дарует ему покой и забвение...
Но как долог будет этот путь...

Вновь повеяло смертью. Успев лишь снять всего одну из крышек от этих бочек, Сова был вынужден прыгать из повозки долой. Оказавшись на земле, разбойник уперся спиной в повозку, тогда как взглядом смотрел на лес, что был впереди. Первая мысль удрать долой, но в душе была злость за парней. Тот, который там устроил эту бурю виновен в том, что его люди, его друзья мертвы.
- ВИНОВЕН! - вскрикнул Сова и со злости сжал кулаки до боли.
И только тогда ощутил на себе взгляды. Непонимающие и перепуганные взгляды. Сейчас по правую и по левую сторону от Совы сидели другие заложники ситуации. Справа был Хмель с Зубатым, за которыми далее сидели так же испуганно прячась от неистового мага тот охранник каравана, что был Бромом, а рядом с ним, прижимая колени к туловищу его товарищ. Слева от разбойника был тот арбалетчик, что недавно получил от Совы по голове и уронил свой арбалет. Сразу за ним так же за повозкой прятались еще двое из банды. Странным можно было бы назвать то, как вроде недавние враги сейчас почти что строем, сидели рядом, прячась от ярости стихий ветра. Никто из них не думал о том, чтобы атаковать друг-друга, по скольку сейчас на уме была лишь одна мысль. Спрятаться от гибели. И тут казалось безопасно.

Сова глянул на Брома. Вроде как после смерти Дюрала этот должен был принять командование как самый инициативный, и отдать приказы, чтобы обезвредить противника. Но этот стражник сейчас с побледневшим лицом сам смотрел на Сову, ожидая что сделает последний. Поняв что дело гиблое, глава разбойничьей шайки лишь вздохнул, и снял с себя сумку, которую вручил сидящему рядом Хмелю, со словами:
- Позаботься о нем!
Будто учуяв неладное из небольшого отверстия, что было наверху сумки свою усатую морду высунул Джо. Глянув своими черными глазками на лицо Хмеля, который держал сумку, крыс еще чуть более высунул голову, чтобы осмотреться. Он пытался понять куда делся его хозяин, и почему он еще не дал ему ничего поесть. И когда нашел Сову, то увидел что тот поднимает камень с дороги. Поняв что сейчас от него еды не дождешься Джозеф Аригиндиус Четвертый, или просто Толстый Джо вновь спрятался в сумке, по которой неустанно начал шарить. Он ясно помнил, что его хозяин добряк постоянно носил с собой кусок хлеба, специально для таких случаев.

Тем временем Сова вооружившись камнем и крышкой которую успел снять, выглянул немного из-за повозки, чтобы понять где находится тот чародей. Увидев его, что было сил, при этом пытаясь не терять точность, разбойник запустил в него камень, который поднял с дороги. Это был небольшой камешек, но при условии попадания в голову, должен сбить с толку. Не дожидаясь результата Сова быстро взобрался назад на повозку с бочками, и используя деревянную крышку аки щит, бросился вниз с повозки, чтобы закрыть собою лежащую на земле девушку. Вокруг бушевала опасность, но мужчина об этом не думал. Сейчас у него на уме было только одно - защитить невинных и товарищей, да обезвредить этого безумца. Когда разбойник наконец приземлился аккурат перед девицей, отступать было некуда. Крышку он бросил, при чем так, что бы та укрывала как можно лучше саму жертву работорговцев от этой опасной бури, став прямо перед ней, образовывая такой себе живой щит.

Каждая мышца была напряжена до предела. Сова чувствовал как энергия струится по его телу. Он чувствовал себя каждой клеткой. Он чувствовал силу, чтобы действовать. И разбойник не медлил. Хоть и во вред себе, он вытащил своих два кинжала близнеца, и бросился вперед, прямо на того мага, что был причиной всей этой непонятной чертовщины. Расчет был прост. Если боги на стороне справедливости и Совы, то последний должен использовать все свои умения чтобы увернуться, или отразить кинжалами атаки мага, и подуступившись на достаточное расстояние нанести удары по нему. Но в мыслях у Совы не было замыслов убить. Ему нужно было вырубить этого чародея. В душе был интерес. Перед тем как наказать этого колдуна за содеянное, нужно узнать что он тут делал, и почему так поступил. А потому быть этого парня Сова собирался исключительно рукоятями своих кинжалов, и кулаками. В переносицу и по печени. А там будет видно...
- Я иду за тобой, чудило - прошептал Сова.

Мурра отчаянно смотрела на приближавшихся врагов... Магия! Проклятье, магия не даёт покинуть клетку всем, кроме, почему-то, неё... Что же делать?! Первый план - бежать, пока стража в растерянности - проваливался на глазах.
Няша жалобно и испуганно смотрела сквозь прутья клетки...
*Прости...*
Долг перед своим народом оказался сильнее. Она не могла бросить всех и уйти лишь с няшей - она бы никогда это себе не простила.
Именно поэтому она двинулась к клетке с Риятом и странным человеком в маске. Она видела, на что они способны. Они могли хотя бы задержать стражу, пока она думает, как освободить остальных...
- О, мой принц! Защити же свою принцессу! - бросила она до сих пор очарованному воину. Кажется, заклинание вышибло из него все остатки мозгов. И теперь он был куклой в её руках. Надолго ли?... Пока, во всяком случае, действовало, значит надо пользоваться.
Сама же она открыла дверцу в клетку с Риятом и человеком в маске и... Сразу почувствовала упругое сопротивление магии.
*Проклятье... Классическая магия и природная магия Мурр... Слишком разные! Что же ты мне говорил, Учитель?... Проклятье, конспекты бы мои сюда...*
Доли секунды на то ,чтобы вспомнить основы... Есть!
*Классическая магия.. Магия, исходящая от независимого источника - обычно от стихий. Действует отлично сама по себе, однако плохо сочетается с природной магией. Природная магия же наоборот крайне слаба вдали от живой природы, в которой и берёт свою сил, однако при этом сильнее... Проклятье, что же делать?!*
Она по наитию стала вызывать свою колдовскую силу... Просто, как умела... Направила её в свои ладони... Те внезапно засветились зелёным, с каждой секундой всё ярче и ярче... Затем, следуя наитию, она втиснула свои руки прямо в эту защитную пелену. Сначала она прогиналась... Пока, наконец, Нири не почувствовала слабину... Рррраз! И появилась небольшая щёлочка. Она ухватилась за неё пальцами, стала постепенно раздвигать...
Кружилась голова. Её мутило - то ли из-за отсутствия тренировок, то ли из-за принципиально противоестественного использования магии... Но, кажется, получалось! Или нет?...

Ужас пронзил разум Ираэна - дикий, неописуемый, необузданный - когда он увидел, что вместо вина или чего-то иного, чему полагалось находиться в бочке, там оказалась закованная в кандалы женщина в одеждах настолько ветхих, что они едва прикрывали её тело. За шиворот магу словно вылили ушат ледяной воды. Он замер, будто вкопанный. Ему показалось, что его дыхание на мгновение прекратилось, а сердце, пропустив несколько ударов, забилось вновь - в сумасшедшем неровном ритме, будто несчастный повешенный, лихорадочно извивающийся в попытке ослабить петлю и глотнуть спасительного воздуха.
Каладан издал яростный крик, в котором не было ничего человеческого, ничего живого: это был глас ненависти, глас заблуждения, глас мук совести.
Он защищал преступников! Он защищал мерзких работорговцев, ценивших чужую свободу не больше, чем погнутый медный грош. Что он натворил?!
Побелевшие пальцы сжали рукоять меча и вырвали его из ножен: работорговцам нет пощады! Он... должен исправить свою ошибку!
Безумие, гнев и страх затмили рассудок юного альвари: он не мог принять очередного зла, сотворённого им его же собственными руками.
- Что... я... наделал?.. - севшим голосом прошептал маг. - Я...
Тьма окружала его, опутывая его всё больше и больше, пуская корни в его душу. Ярость рвала вены, ярость сделала очи альвари подобными двум злобным огням. Он... уничтожит их! как могли они торговать людьми, словно те - скот?! Самый отъявленный негодяй не заслужил оков рабства!

ссылка
Творящееся вокруг было адом, не менее. В такие передряги Сова еще не попадал. Эта битва, или правильней сказать бойня, которую развели шайка совы и стражники походило на чертову войну. Лязг оружия, кровь и крики раненых. Вокруг поднялась метель, и к моменту когда разбойник взобрался на повозку, отовсюду слышались ужасные крики его подельников. Справа вскрикнул от боли Шмыга. К моменту как Сова повернулся в ту сторону, находящийся там с ним Пончо осел, с окровавленными руками, которыми он закрывал живот. Сам же Шмыга, который был молодым юнцом, у которого даже пушком лицо толком не обросло медленно опускался на колени...

Поняв что дело плохо, Сова хотел отозвать других, но к моменту когда собрался свистеть увидел как Косматый с, похоже раненной ногой пытался оттащить с дороги, прочь от бойни Булыжника, у которого все лицо было в крови. Его видимо хорошо огрели по макитре. Но вот один из воинов настиг и Косматого. И хоть последний пытался защищаться, сил у него не хватило. Одного удара хватило, чтобы разбойник упал.

Впереди, еще казалось стояли свои. Когда Сова со всей злостью, и яростью сбросил одну из бочек долой, то как оказалось стало лишь хуже. Щепки ранили тех его товарищей, что еще были на ногах. И к моменту, когда вся буря сникла, а на земле оказалась женщина, все товарищи Совы лежали на земле. Он не мог понять живы ли они еще, а это лишь еще больше его злило. Он был зол на то, что повел их на это дело, что стало полным провалом, и теперь все в нем кипело.
- Так вот какой ЖИВОЙ ГРУЗ вы везете! - крикнул Сова. В голосе была злость и ярость. - Да что бы вам, работорговцам, ваших детей такая же учесть постигла! - продолжил разбойник, спрятав кинжалы, да достав Кусаку.
"Memento Mori"старая мудрость, которую однажды изрек Лис. Он говорил, что это одно из старых писаний предков. И значит примерно:"Помни о том, что ты смертен". Сейчас Сова осознавал это как никогда. Осознавал то, что все его товарищи простые люди, которые, по его мнению, не заслужили еще умереть. А потом он будет стоять, стоять до последнего, в попытке защитить их, и тех, кого везут в бочках. В попытке спасти. Потому что если не сейчас, то никогда. Но видя удивление самих стражников, Сова не решился атаковать. Пока.
- Подходите ублюдки, всех перережу. Нанесу столько же ран, скольких людей вы так везете - буквально прошипел разбойник, держа Кусаку наготове.

Маг сцепил зубы, подавив стон боли. Рана продолжала кровоточить. Но она, кажется, не проникающая... Значит, не такая уж и опасная. И он сможет продолжать сражаться.
Ираэн мимолётно с сожалением взглянул на посох - тот был теперь непригоден для магических пассов, но оставался оружием рукопашного боя. Каладан по-прежнему не хотел пускать в ход меч, опасаясь себя самого после недавнего случая с крестьянином. Сама мысль о том, чтобы вынуть клинок из ножен, вызывала у юного альвари приступ панического ужаса.
Каладан заметил, что защищающиеся понесли потери. Один из арбалетчиков осел. Смертельно ранен? Или уже мёртв? А вот ещё один человек из отряда, передвигавшегося на повозках - лежит, недвижимый... И раненые... Почему на них напали? Ради чего все эти убийства? Альвари не понимал мотивов нападающих - для него проливать кровь было приемлемо лишь ради защиты, когда иного пути нет. А тот случай, когда его оружие принесло смерть невинному, тяжким камнем остался висеть у него на сердце. Зачем сознательно убивать тех, кто не угрожает ни тебе, ни тем, кто тебе дорог?
Ираэн рванулся к истекающему кровью арбалетчику, надеясь, что сможет ещё хоть кого-то спасти. Совесть гнала его, подобно злобному надзирателю, охаживающему спину раба бичом.
И маг альвари, терпеливо перенося боль от располосованного бока, ринулся вперёд, обрушивая удары посоха на разбойников.

Сонливость сыграла свое, и девочка вновь уснула. Лишь время от времени в её цветных снах, о мире которого не существует, да грезах о том круге Эо, что ей показал Анивиа появлялись проблески настоящего. Когда она сквозь сон приоткрывала глаза, и видела мелькающие тени величественных коридоров, украшенных разного рода рисунками, которые изображали историю Яшмутуля и его народа. Но это все было неважно, по скольку в снах драконицы было совсем другое. Там было счастье, добро, легкость. Там все было просто и приятно. Там было тепло и безопасно.

Вдруг все вокруг скрылось в тумане. Густом и беспросветном. Под ногами ощущался холод. Холод земли. Втоптанной и почти ровной. Словно это дорога, хоть и заброшенная. Где то вдали ухкали совы. Холодный, как и земля, ветер заставлял девочку дрожать. Стало страшно. И тут звук копыт. Приближается всадник. Хочется бежать, но холод сковал тело. И тут, в нескольких шагах от белокурой девушки прямо из тумана появляется всадник на черной лошади, сам весь черном, в шляпе, и плаще с высоким воротником. Холодное, суровое лицо. Почему то Кі была уверенна в том, что оно холодное даже на ощупь.

Но человек этот проехал мимо, не замеив девушки. Когда драконица оглянулась, то увидела лишь клубы тумана, в которых уже скрылся этот всадник. Запахло весной. Свежими цветущими деревьями, а холод земли под ногами сменился на лоскотки травинок. Туман ушел, и на смену ему явилось солнце, ясно освещающее все вокруг. Стало вновь тепло и приятно. Улыбка поселилась на лице у девушки. Правда когда она осмотрелась, то увидела весьма печальное зрелище. На западе от неё была дорога, на которой сейчас стоял всадник на лошади. Его лица она не видела, но видела то, на что он смотрел. Это был яркий и большой замок. Но замок этот покинут и забыт. Как и этот герой, вернувшийся из далеких путешествий.

Слезы сами выступили на глазах и девушки, стало грустно, и она протянула руку в сторону этого всадника. Хотелось его пожалеть и обнадежить.

Но стало вдруг мокро. И когда сама Кірара открыла глаза, то увидела что лежит в некого рода бассейне, у самой кромки. Тут было совсем не глубоко. Одежда лежала рядом на небольшом стуле, а в углу стояла девушка, та, которая привела Кірару в Яшмутуль. Она стыдливо опустила глаза к полу. Заметив, что драконица смотрит на неё просто указала рукой вперед. Когда белокурая девица посмотрела туда, куда указывала рука этой стыдливой девушки, то увидела некоторого рода альтанку, среди которой находился пьедестал, на котором в небольшой корзине находилось яйцо. То самое яйцо, которое она видела в тех видениях, что ей подарила Андромеда, еще там... в Таллеме.

Вновь повернулся к цыганке.
- Нет. Вовсе нет. - глазом не дернув соврал Зантар, - Меня ограбили. Увели кобылу, забрали одежду. Там было около двадцати бандитов. На перевале Гроуди. Знаешь местечко? Пара дней пути отсюда. Главарь назвал себя Горбатым Джеком. У него нет глаза, и трех пальцев на левой руке. А изо рта такой смрад, как будто у него живьем гниют все внутренности разом.
Зантар чуть отодвинулся от цыганки, и стал вещать на всю таверну:
- Я всего лишь мирный торговец из Халифата, который заблудился в этих гребаных дебрях, и повернул не туда. Меня зовут Ильмасир Ибн Фарадж, и пять дней назад я выехал из дома, везя с собой три мешка с пряностями. Ваниль, мускат и лавр. Товары на сумму до двадцати золотых. Со мной была лишь моя кобыла Жозель, и телега. Я никому не желал зла. На третий день пути я наткнулся на щуплого мальчишку, просящего монетку. Не удержав душевный порыв я бросил ему золотой и тут!.. Целая банда разбойников окружила меня и Жозель. Я торговец - не воин, и потому не стал бороться за свое богатство. Оставил все, что нажил непосильным трудом, включая одежду, я отправился в путь, ища людей, что смогут мне помочь. Судьба привела меня в "Небесное пламя"! Но и здесь я не нашел ответа на свои мольбы! Подлая, коварная Рыжая бестия заплатила за меня, и поставила перед фактом: теперь я ее должник. Я! Ильмасир из Халифата, сын Фараджа из Рейля, стал заложником собственной глупости, и теперь не смогу вернуться домой, пока мой долг Рыжей Госпоже не будет погашен!..
Закончив пламенную речь, он повернулся к цыганке, и сказал чуть тише:
- Твои карты лгут.


Получатели: Тетушка Маришат.

Райлан невольно отшатнулся, когда видения завершились. *Огонь... Что за чёртов огонь?!*
Никогда ранее он не видел подобного огня в своих видениях. Этот огонь обжигал... Обжигал даже сквозь плетение Дознания!
- Да что же ты такое, чёрт возьми... - вполголоса пробормотал Гильдиец.
Да и видения эти... Маг узнавал определённые плетения этого мира... Люди в алых одеждах, люди, формирующие магический круг, какое то защитное поле, защищающее этого человека от одного из магов в алых одеждах...
*Чёрт побери, неужели это Путейцы? Будь они прокляты... Зачем им нужен этот человек? Да и человек ли?...*
Он не был уверен в этом уже. Память оказалась внезапно заблокирована этим странным огнём, не пробиваясь в более ранние слои памяти... Или же - этот огонь и был его памятью? Райлан не знал.
Тихое сопение этого странного существа даже не прервалось. Абсолютный покой, заклинание даже не потревожило его...
Именно этот фактор и оказался решающим. Райлан решил обыскать его.
Он стал шарить по его одеждам... И с удивлением их не нашёл. Вообще. Ни единого.
*Как же так?! Может, потайные?...*
Он стал шарить активнее, пытаясь нащупать хоть что-нибудь - монетку, бумажку, кинжал...
С удивлением обнаружил оковы на руках, скрытые под его одеждой. *Что за...*
Когда же стал обшаривать ноги - обнаружил подобные оковы и на ногах.
*Неужели он правда сбежал от магов?*
На этот раз он присмотрелся к его лицу попристальней... Однако не лицо его заинтеерсовало. Нечто, среди волос... Он прощупал это. Обнаружил с удивлением рога. И буквально отшатнулся.
*Да что же ты такое, чёрт возьми?!*
Что заклинание дознания, что обыск - лишь вызвали ещё сотни вопросов, не дав ни одного ответа...

Шерланхир, уже было приготовившийся толкнуть дверь, вздрогнул, а потом замер как вкопанный. Все его тело пронзила острая боль, краткая, но очень сильная, и так же быстро пропала, оставив легкое жжение в области сердца. Восстановив дыхание и проведя тыльной стороной ладони по мгновенно вспотевшему лбу, старик обернулся. На секунду его рот в изумлении приоткрылся, зрачки расширились... Но только на одно мгновение.
Старшая дочь хозяина недоуменно смотрела на него. С трудом выговаривая слова - язык по непонятным причинам очень плохо ему повиновался - Ширл тихо спросил:
- Вы видели?
Девушка молчала, только подозрительно смотрела на морщинистое, усталое лицо старого фокусника.
- Вы видели? - Ширл сделал шаг к ней. - Видели?!
- Послушайте. - девушка говорила несколько неприязненно. - если вы не хотите ничего заказывать - это ваше личное дело. В таком случае я удаляюсь заниматься своими делами. Если вам угодно поболтать или разыграть кого-нибудь - извольте, как видите, народу у нас нынче немало, а я шуточки всякие с детства не люблю. Извините. Работать надо. Ваш столик слева.
Девушка широким шагом удалилась на кухню. Ее отец вопросительно посмотрел на Ширла и уже второй раз жестом пригласил его к стойке.
Шерланхир не ответил на его приглашения. Снова и снова он оглядывал залу, явно пытаясь найти нечто необычайное. Заметив что-то, старик ринулся было к камину, но потом в недоумении остановился. Его загадочное поведение стало привлекать внимание посетителей. Дочка хозяина, встретившая Ширла, выглянула из кухни, подмигнула сестрам, ухмыльнулась и снова скрылась.
- Аластер? - вдруг прошептал старик глядя куда-то перед собой широко раскрытыми глазами. - Аластер, ты? - прошла почти минута, и вдруг Шерланхир с воплем ринулся вперед, вытянув перед собой дрожащую руку.
Стоявший совсем рядом Сэйвар не успел помочь, все произошло слишком быстро. Споткнувшись обо что-то, бедный старик со слабым криком повалился на пол. Посох и красная сумка выпали из судорожно хватавшихся за воздух рук.
Ударившись со всего размаху виском о дубовую столешницу, Шерланхир погрузился в забытье.

Домалинар собрался с собой. Страх постепенно уступил место ярости. Желанию вмазать Психу так, как еще никога никому не бил. Псих пользовался массовой магией: страшной силой, хаотично контролирующей почву, что была рядом. Сила его была страшна не только потому, что он пользовался иглами. Дело в том, что Псих корежил землю словно волнами - двинул острый поток вверх и больше за этой землей не следил. Он мог контролировать десятки игл одновременно. Это был человек-армия и страшно представить, что бы он сделал с Домалинаром, направь он всю свою мощь на него. Почему же Псих расходовал свою безграничную власть на иглы, которые в любом случае не задели бы Домалинара, если он мог просто выставить одну огромную скалу под его ногами и воткнуть его в висящую наверху люстру?..
Он... Псих играет с ним. Он запугивает Домалинара, показывает свою мощь. Свою невыносимую силу. Он хочет, чтоб Домалинар боялся. Но Псих перестарался: Домалинар испугался настолько, что само подсознание почувствовало опасность и превратило страх в злобу и ярость. Пусть ярость и свойственна магам огня - только она могла спасти сейчас Домалинара. Сохранить самообладание против такого противника - это все равно, что Пчеле пытаться пойти в длительный бой против человека. Здесь либо укус и хотя бы частичная, но все же победа, либо проигрыш и смерть. Можно еще сбежать, но это уже не свойственно даже Магу Воздуха. Только один точный укус мог спасти. Вот только Пчела обычно после укуса умирает...
Домалинар попытался почувствовать маску мчащегося на него существа, но за мгновение понял, что не может. Она не была сделана из камня. Одним движением Домалинар кинул из земли, снизу камень в лицо летящему Психу и... Попал. Маска слетела с головы существа и остановила его, что дало шанс Домалинару и публике взглянуть на лицо. Кого бы Домалинар не пытался представить на месте Психа - маньяка с разорванным лицом, расчетливого киллера или даже Фунталона из 5ой династии - он не мог представить этого... ... ...

Там была девочка, с виду лет 16. Ее лицо было покрыто странными точками, словно у конопатых, но они светились изнутри голубоватым светом. Она остановилась в метре от Дома и смотрела на него странным, почти любопытствующим взглядом. Смотрела так, словно изучала его. И в это короткое мгновение Домалинар поймал себя на мысли, что она просто прекрасна. А ее глаза... Глаза... Они тоже светились изнутри. В них хотелось смотреть бесконечно. Страшное и в то же время такое интригующее лицо девушки смотрело на Дома своим грустным, полными внутреннего страха и страдания, равнодушной ненависти к людям вообще, казалось, вечно рыдающими глазами. Она смотрела на него. И ее взгляд был антиподом того, что Домалинар видел на одном из братьев песка: у нее не было ненависти, не было злости и жестокости, которую ожидаешь увидеть на лице кого-то с именем "Псих". Не было на нем и расчетливого желания победить. Она... Она словно была загнана в угол и вовсе не хотела с тобой сражаться.
Это был шок. До Домалинара еще не успело дойти понимание того, что увиденное им лицо никак не подходит тому странному, изуродованному, но явно мужскому телу, на котором оно находилось, как он почувствовал, что под ним начинает вырастать уже знакомая форма каменной иглы, готовая через секунду вырваться наружу и пронзить тебе ногу ногу, насквозь, словно тяжелый металлический гвоздь. Почти не осознавая, что он делает, Дом решил исполнить свой единственный заранее заготовленный план - кинуть в лицо врагу, кем бы он ни оказался, оглушающий камень. Домалинар попал девушке (девушке ли?) прямо в лоб и оглушил ее. Но, как оказалось, лишь на мгновение. Совершив странный кувырок, существо уже через секунду вновь было на ногах. И вновь также грустно стало смотреть к тебе в глаза, возможно готовясь к бою.

Откуда-то снаружи донесся нарастающий звук воя. Не того воя, которым воют вервольфы, сходящие с ума от проклятия в своей крови при взгляде на одну из трех лун этого мира - нет, того воя, с которым...
Кто-нибудь когда-нибудь слышал, как падает камень, брошенный осадной машиной? С натужным свистом он продирается сквозь воздух, неотвратимо приближаясь к своей цели...
Сейчас же воздух не свистел, а выл и стонал от боли, которую причиняло ему что-то, продирающееся сквозь него. И оно приближалось...
С кухни с выпученными глазами выбежала кухарка, готовящая обед - завтрак уже был готов со вчерашнего вечера, а обед нужно было сготовить заранее - и бежала она так, будто все демоны из нижнего мира гнались следом за ней. Она увидела что-то в окно кухни?
От воя стал вибрировать пол и столы. С потолка посыпался мелкий мусор.
А затем произошло столкновение. Пол содрогнулся, подбрасывая вверх всё, стоявшее на нем. Находящиеся в зале люди попадали с ног. Таверна зашаталась...но выстояла. Из дверного проема кухни полыхнул язык пламени, который, впрочем, тут же опал.
А затем оттуда медленно и величественно прошествовал здоровенный самовар. Языки пламени скользили по нему, окутывая подобно мантии, пламя вырывалось из его дымохода. Его ножки гнулись, передвигая его, подобно конечностям.
А потом он заговорил. Его голос был гулким и гудящим, в нем слышались нотки рева и треска:
- Приветствие создание Плоть видящий приход я! - промолвило это существо на языке, преобладающем в данном государстве.

Перекрёсток двух дорог... Не самых известных в этой стране. Изредка здесь проходят караваны, вооружённые до зубов, изредка проходят или проезжают редкие путники налегке... Место дикое - и немудрено. Ведь этот перекрёсток в лесу находится не очень далеко от болота, которое дурная слава о котором хорошо известна не только местным жителям, но и большинству путешественников.
Поэтому для неискушённого человека может оказаться удивительным обнаружить здесь небольшую таверну - Таверну "Подарок путника". Однако же, он быстро поймёт, что она здесь стоит совсем не зря. Это единственное удобное место ночлега в этих диких краях. Здесь останавливаются как те путники, что движутся в сторону Болотного Перехода, так и те, кто его успешно прошёл.
Иногда бывает, что в этой таверне несколько дней нет ни одного посетителя - места непопулярные для чопорного аристократа, жителя особняков, и купцов, жадность которых заставляет их делать круг - только бы не нанимать дополнительных людей!
Поэтому, этими путями обычно пользуются люди, у которых нет выбора. Так или иначе, но судьба толкнула их на эту опасную дорогу. Так или иначе, они останавливаются в этой таверне. Так или иначе, таверна меняет судьбы этих людей.
Вот и сейчас. Таверна пока что пуста. Однако в воздухе чувствуется ожидание перемен... Перемен, которые постигнут посетивших её гостей.

Сама таверна на удивление маленькая - зал всего на 8 столов, барная стойка в глубине, да 10 маленьких комнатушек, в том числе три из которых - чердачные. Попавший в неё ощущает неожиданное чувство тепла и уюта - действительно, мирно потрескивающий камин, милая обстановка, радушные хозяева - что ещё нужно уставшему путнику?

Таверна находится в дне пешего хода от ближайшего города. Места пустынные.

Ираэн тяжело вздохнул и отошёл прочь - у него ещё были незаконченные дела. Ведь на его руках, оружии и траве осталась кровь... Это тоже может вызвать подозрения...
Юноша вытер клинок о траву. Ею же он вытер ладони, а потом очень быстро вырвал перепачканные травинки и собрал их в охапку. Осторожно, так, чтобы не растерять по дороге, бросил траву в пламя...
Найти бы ещё родник и привести себя в порядок... Вымыть руки и лицо - кажется, кровь и на лицо брызнула... И заплести длинные серебристые волосы, дабы они скрыли от людских взглядов его острые изящные уши. И обязательно накинуть плащ - ведь одежды непременно выдадут в нём альвари.
- Керстиэль, - попросил Каладан. - Разведай, есть ли где поблизости родник... У нас мало времени...

Крылатый зверёк взмыл в воздух, оглядывая окрестности, а Ираэн шёл вслед за ним. На плечи ему легла ещё большая тяжесть. Что же это такое происходит? Он никому не желает зла, но поневоле творит его - ведь он своими руками уничтожил оберег своего народа, а теперь ещё и заколол несчастного крестьянина... Почему так получается? Почему?! Неужели он проклят? Неужели обречён нести в мир разрушение и смерть?! Где и когда он совершил роковую ошибку, где отправная точка всех тех ужасных кровавых событий, что вереницею тянутся за ним?! Он... не хотел никому причинять боль... Когда же зло вошло в его сердце, когда очернило душу и ослепило ясные очи?..

Обнаружив присутсвие орков, Ивейн сразу опечалился. Все шло относительно неплохо, но эти безмоглые дикари намеревались вынудить его потратить на них некоторую часть драгоценного времени.
- Всегда они так.
Краткое движение левой руки, и самый активный орк ловит в мордуогненный шар. Впрочем, паленая рожа лишь сделает его чуть более красивым. Но мертвым.
В правой руке паладина уже маленький арбалет и стрела отправляется в сторону второго орка.
Больше всего на свете сейчас Ивейн хотел крикнуть "Стоять ровно, уебки!". Было ощещение, что орки все-таки послушаются, благо паладин таким фокусом заставлял себе подчинятся и более тупых, и более крутых существ.
Но рыцарь не привык оставлять за собой незачищенных хвостов. А потому крик
- Место, мразь!!
Имел задачей всего лишь дать рыцарю время спуститься с коня и достать меч.

Ираэн поднял бездыханное тело и понёс его к повозке. Каждый шаг давался с трудом, отдаваясь болью в сердце: юноша ощущал себя преступником, и муки совести причиняли ему почти физическое страдание.
Керстиэль молча висел над плечом мага, не выказывая ни одобрения, ни порицания. Однако его умные блестящие глазки пристально следили за действиями Каладана, и тот был уверен, что крылатый зверёк всё понимает...

Альвари устроил мёртвое тело в повозке, содрогаясь от хода собственных мыслей... Как расчётливо, как продуманно прятал он следы своего преступления... Повозка, врезавшаяся в придорожный камень и рухнувшая в пропасть... Огонь сделает своё дело, обезличив труп - это и похороны, и сокрытие злодейства...
Молодой альвари ненавидел себя за то, что делал. Но он должен, должен отвести от себя любые подозрения! если его схватят, он не сможет выполнить просьбу леди Аласи! Или... это всего лишь попытка оправдать себя?..
- Аласи... Если бы ты знала, каким чудовищем я становлюсь... Грустила бы ты обо мне, как грустишь, не ведая этого?.. Но ты не узнаешь... Я исчезну из твоей жизни тот час же, как будет выполнено обещание. Я запятнал себя, я не могу находиться рядом со столь прекрасной и чистой девой... Я не достоин даже твоей жалости... - прошептал Ираэн прежде, чем приступить к исполнению задуманного.

Народ продолжал орать нечто невнятное. Похоже ему было все равно на все, что происходило на ринге, что не касалось боя. Или дело было в том, что они вообще не поняли, кто и что конкретно сделал нечестного: им никто ничего не объяснил. Вообще. Слова Домалинара были ели слышны, а то, что происходило по ту сторону ринга они вообще не видели. Им было важно только, что творилось перед их глазами.
Псих начал действовать. До этого момента он на секунду сосредоточился, глубоко вдохнул. Домалинар сосредоточился на нем, чтобы понять, что этот маньяк хочет сделать и почувствовал, что земля движется крайне странно. Словно ее двигала не магия земли. Слишком быстро, слишком резко. Опасно. Это не были камни. Не были булыжники. Это были...

Саундтрек под чтение, писалось под него: ссылка

Иглы. Огромные. Пугающие. Домалинар такого не видел никогда: если магия песка была в диковинку, то такое (!) можно было сравнить разве что с мифической, невероятной магией металла. Земля там, внизу - резалась на части, словно масло под ножами. Эта волна за долю секунды приблизилась к Дому. Он пытался ее как-то контролировать, но тщетно. Через мановение ока произошло страшное...

Весь путь, что проделали огромные многометровые лезвия из земли начали со страшной, невероятной силой вылезать наверх, с настолько сильным треском, что гул толпы перестал был слышен и казалось, что перепонки лопнут. Словно маленькие взрывы огромные острые, как бритва колонны вырывались из земли с таким грохотом, что даже падение ранее встреченного на ринге Шара с высоты в двадцать метров не смогло бы хоть как-то с этим сравниться.

Ножи из земли вылезали прямо из под земли у Дома... К счастью, его тело успело понять, что если хоть чуть-чуть помедлить - ноги Домалинара будут проткнуты насквозь коварными иглами. Только его прирожденная ловкость спасла его от участи навсегда остаться калекой. Через всего одну секунду весь ринг был усыпан в десятках огромных ножей, вздымающихся на многие метры вверх. Каждая такая колонна, словно дерево была облеплена мелкими ножами. Ринг приобрел ужасные, пугающие черты. Он был похож на настоящий Ад. Лезвия продолжали двигаться, словно их кто-то крутил из под земли, нещадно двигал, молотил магией. Земля - сама земля - перестала казаться безопасной. Один шаг, в любую сторону, и ты превратишься в месиво, начиная с ног и кончая всем телом.

Земля под Домом тоже хотела разрезать ему ноги, но тот сосредоточился и инстинктивно смог создать небольшой ровный участок земли, круг, который он контролировал, метр диаметром. Кусок его земли. Ореол, в который постоянно пытались проникнуть, словно подлые змеи, эти ножи. Дом почувствовал страшную боль: только сейчас он понял, что еще секунду назад ему ногу все-таки оцарапали лезвия Психа. Дом посмотрел на него.
Эта... Тварь... Он, разрезая добрые многометровые просторы, мгновенно дробя их на ножи и колонны, даже не сосредотачивался. Он сделал своими ладонями так, словно держал какой-то воображаемый шар. Его руки страшно быстро вибрировали: это было видно даже оттуда, где Дом стоял. Ты уловил закономерность: чем сильнее под странными углами отдалялись его руки, тем сильнее корежилась почва на ринге. Кажется это существо еще и смеялось. Оно (его все труднее было назвать человеком) постоянно дрыгалось из стороны в сторону и только вибрирующие руки оставались на одном месте, словно неподвижный, дрыгающийся на месте атом.

И тут он словно с места сорвался. Пошел. Нет - поехал. В твою сторону. Дом только сейчас понял, что в этом психе было самого страшного: он сам стоял на лезвиях. Ты не мог знать наверняка, но было похоже, что обувь с которой он пришел на ринг была разорвана снизу, а ноги... Стопы должны были уже кровоточить. Но должно быть Оно улыбалось, чувствуя боль... Именно так Домалинар подумал, увидев, на чем движется Псих. Он словно на лыжах ехал вперед, переставляя ноги: то одну, то другую вперед. Прямо под его ногами, синхронно с этими движениями, вырастали наклонные колонны, впиваясь своими острыми углами ему прямо в подошву сразу несколькими иглами. Скорость была бешеной. Еще пару мгновений - и он окажется рядом с тобой. Бог знает, что Оно имеет в рукаве, если способно творить настоящий хаос на таких дистанциях и в таких масштабах...

___________________________________________________________________________________

Наршаль хотел ударить врага его же оружием. Неизвестно было имеет ли верзила в рукаве магию земли или же он просто мускулистый идиот-вышибала, но Наршаль хотел отомстить. Да так, что груда мышц и опомниться не успеет.
Наршаль попытался поднять камень в воздух и понял, что это просто только на словах. Самое сложное было именно удерживать его в стабильном положении, потому что потоки воздуха так и норовили увести его то влево, то вправо. Впрочем, Наршаль справился и камень поднялся примерно на метр над землей. Благо он был небольшой. Хорошо прицелившись Наршаль решился магией воздуха забросить камень в верзилу. Попал он не так, как планировал... Камень ударил по спине, что, правда, заставило громилу тут же скукожится и положить руку на ушибленное место. Он, похоже, не понял, кто именно в него кинул булыжник, но,вероятно, решил, что бой наверху уже начался и это - просто мелочь, выскочившая за ринг. Больно выскочившая.
- ИНАРА!!! ОН ЖЕ ЭТОГО... - начал орать Наршаль, но тут его голос резко заглушил какой-то сумасшедший, бешеный, взрывной и адский гам, шум, треск, рокот, словно рядом с тобой пробегает стадо слонов или проезжает дивизия танков народа огня, разносящийся со сцены. Судя по звуку, там, наверху, кто-то начал маленькую войну... Стало страшно за Домалинара. Кто он - этот Псих?
Ори Наршаль, не ори Наршаль - Азара уже не услышит. Как и охранник, уходящий с больной спиной в какую-то комнату.

Лицо Ираэна стало бледным, словно полотно, а ноги внезапно сделались будто ватными и едва не подкосились. Юный альвари сделал шаг назад. В его широко раскрытых глазах плескался ужас едва ли не такой же, что застыл во взоре мёртвого крестьянина. Изящные пальцы мага дрогнули и разжались, выпуская меч... Окроплённый свежей кровью, клинок упал в траву. Нежно-зелёное, а в нём - жестокий блеск стали... и капли крови...
Убийца!!!
Каладан задохнулся, пытаясь не то закричать, не то просить прощения: из его горла вырвался сдавленный скорбный хрип. Что он наделал?!

Уставший от страшной погони, перенёсший в последние дни чудовищные потрясения, молодой маг видел повсюду демонов и духов, ожидал преследования... Наверное, именно поэтому он, не успев пробудиться, обрушил оружие на того, кто склонился над ним... не допуская мысли о том, что это мог быть не убийца, но обычный человек - и, вероятно, вовсе не желавший ему зла... Что, если несчастный решил, что простёртому под деревом юноше сделалось дурно, и всего лишь собирался оказать ему помощь?
Но Ираэн не подумал об этом. Просто не успел: его отточенные рефлексы были быстрее мысли - и бедняга-крестьянин лежал на окровавленной траве со страшными ранами на груди...

Он... убил ни в чём неповинного человека... Маг в ужасе закрыл лицо руками. Что с ним стало?! В кого он превращается?! Юноша ощутил, как по его щекам струятся слёзы - жгучий реквием по утерянной чистоте...
- Прости меня... - прошептал Ираэн. - Прости...
Он никогда, никогда не забудет этого предсмертного крика, этого ужаса в стекленеющих очах... До конца своей жизни Ираэн Каладан будет видеть лицо по воле злобного случая убитого им крестьянина... Или нет? Что, если ужасные семена жестокости, что были посеяны демонами в его душу, дали всходы и теперь сорными травами разрастаются в его сердце? Что, если...

- Нет...
Керстиэль посматривал на Каладана не то с укором, не то удивлённо. Зверёк мягко опустился на плечо мага, словно успокаивая его.
- Нельзя оставлять его лежать вот так... - пробормотал альвари. - Это будет неуважением к его смерти...

С того дня прошла неделя.

Мангецу как всегда вышел на стандартные задания. Скука беспросветная. Вот только странно - не помнит ничего о событиях недельной давности. Говорят, что на миссии его Пустой об стену приложил так, что пару дней откачивали. От того и голова уже неделю раскалывается, будто раз в десять минут по ней молотком огромным долбят, для верности.
Впрочем, боль уже стала сходить на нет, но память все не проясняется. Даже не помнит Мангецу, что же делали они. По докладу - обнаружили в Руконгае Пустого. Как попал - до сих пор не понятно. Вот он-то и приложил застигнутого врасплох шинигами.


Вашра вышел из небольшого домика на окраине Руконгая. Здесь, вдали от любых глаз, они с Рубикой и еще несколькими шинигами проходили подготовку к новой службе. Помимо непосредственно практики, рассказывали им и некоторые факты о географии, политике и вообще. В конце концов, работать придется не только на территории Японии в мире Живых. И не только с шинигами.
Но это все не столь важно. Впереди - целая жизнь. Новая, интересная. И рядом Рубика.
Однажды я ей все скажу. Скажу.
Конечно скажешь, идиот. Куда ты денешься? - пробурчала Аматерасу.

- Ki-РА-РА? - заинтересованно спросила девушка.
Она смотрела на руку которая приближалась к ней и по выражению её стало понятно, что она не понимает что делает белокурая. Когда их ладони легенько соприкоснулись татуированная девушка сразу отдернула свою руку назад.
- Ик те'ке!? - немного обиженно сказала девица и повернулась к своим соплеменникам.
- Кома-ма те'ирен куапе Яш-Эб-Шок! - оживленно сказала она, и один из этих соплеменников отдав свое копье близ стоящему побежал в глубь леса, буквально за секунды скрывшись между деревьев.
- Ki-Ра-Ра Ма Ва! - уже радостно объявила туземка и раскинула руки в сторону.
- Ма Ва! Ма Ва! Ма Ва! - радостно повторяли за девушкой её соплеменники и начали стучать копьями по земле.
Кірара не понимала что творится, но когда девушка ,с которой она пыталась познакомиться повернулась, то драконица увидела добрую улыбку на её лице. Такая улыбка может значит лишь одно - она необычайно рада. Будто в подверждении догадкам, девушка схватила Кі за руки и повела за собой. Сначала медленно, чтобы белокурая поняла, что от неё хотят, а потом побежала. Быстро-быстро, так что красноглазая драконица еле успевала перебирать ногами. Не отставали от них и остальные туземцы.

Можно было только удивиться тому, как ловко они оббегали деревья, которые так и норовили остановить их. Бежали они достаточно долго, и Кі уже успела устать, и только было хотела что-то сказать той девушке, что вела её, как заметила дым. Впереди над деревьями был дым. Кто-то жег костер? Как только девушка, которая вела белокурую в этом марафоне дым, так сразу радостно вскрикнула и еще больше ускорилась.

Буквально за минуту вся группа людей и Кі оказались в городе. Это был большой город, с каменными домами, и большущими пирамидальными строениями. Kiрара могла только удивляться, как этих зданий не было видно раньше. На улицах города было много народу, и все они сходились на широкую дорогу, которая вела вперед. Одежда у них была более опрятна, хотя почти ничем не отличалась от той, в которую были одеты те люди, что встретили драконицу в лесу. Отличались она разве что яркими рисунками.

Девица повернулся к Kiраре и радостно сказала:
- Яшмутуль! - после чего отпустив руки Кі указала на город.

Она вновь взяла белокурую за руку и повела, на сей раз простым шагом, по дороге вперед. Вместе с ней шли и те люди с копьями. Люди которые были на улице сходились к краям этой дороги и смотрели как ведут белокурую Кі. На их лицах буквально сиял интерес в перемешку с радостью. Тут откуда не возьмись началась музыка. Понять откуда исходит звук было нельзя, так как он был повсюду. Легкая, приятная, и в то же время весьма быстрая мелодия... Они шли и шли, пока не оказались перед наибольшей пирамидой. Тут же было наибольшее количество народу, и все молча смотрели за тем как ведут Kiрару. Её подвели к ступенькам, которые уходили высоко вверх, и отошли назад. Только было девочка хотела что-то спросить, как все сразу же пали на колени и поклонились. Перед ней?

Если глянуть вверх, то можно было увидеть, что на самом верху этой пирамиды, аккурат на той месте где заканчиваются ступеньки стоит какой-то человек. Но солнце было сразу за ним, и все что можно было разглядеть это силуэт, не больше.

Враги стояли и смотрели друг на друга. Великан ухмылялся, словно считал себя абсолютно непобедимым. Похоже, что у него даже не было необходимости двигать руками, чтобы перемещать камень. Он просто думал, куда тот должен был катиться и все.
Самоуверенная гора, казалось, была готова вновь заржать, видя, какой крохотный камень направляется в его сторону. Однако... Все произошло слишком быстро, чтобы он успех совершить задуманную насмешку над Домалинаром и начать собственное нападение.
Камень, аккуратно вырвавшийся из земли, был чрезвычайно мал. Домалинару казалось, что он чувствует его. Видит. Насквозь. Управлять им было не сложно: это вам не Аватар Киоши, отделяющий остров от континента. Потому Дом и видел снаряд насквозь. Это легко можно было сравнить с магом воды - когда тот контролирует целый поток, то не чувствует, каков он изнутри. Но стоит магу воду сосредоточиться на одной капельке, как он поймет её структуру и сможет творить чудеса.
Снаряд полетел точно в великана. Тот, однако, даже не пытался его как-то сбить. Не до конца так же было ясно: потому ли это, что он не заметил камень, или из-за того, что не хотел его опрокидывать.

Камень попал ровно про меж глаз. Голова великана послушно последовала за камнем. Его силы было недостаточно, чтобы опрокинуть гору, но, проскользив по отведенной в потолок голове, камень улетел далеко за поле ринга, воспользовавшись головой верзилы, как трубой, по которой он полетел вверх. Камень влетел ровно в шестой ряд больших каменных трибун и чуть не покалечил одного старикана, севшего ровно на это место, но вовремя с криком отпрыгнув. После этого, кстати, ворчливое создание встало, опираясь на трость, взглянуло на камень, навеки застрявший внутри каменной трибуны, почти не изменив её форму, и еще долго пялясь на это место ругался самыми непотребными словами, которые только мог вообразить житель царства земли.

Домалинар сразу после наведения и пуска снаряда в цель принял защитную стойку, готовясь отражать нападение недруга. Но даже он не ожидал такого результата. На долгие секунды жирдяй застыл, словно сам был каменным изваянием. Голова его была направлена ввысь, а волосы мешали рассмотреть лицо, из-за чего сложно было сказать: заржет ли скала в истерическом хохоте или...
Голова медленно начала опускаться вниз. Уже издалека был заметен здоровый красный от наплыва крови цвет лба здоровяка. Глаза его по странному смотрели в разные стороны, словно у него было косоглазие, а улыбка, которая раньше была излишне самоуверенной, теперь стала какой-то глупой и совершенно дибильной.

Чтоб вы понимали - его лицо выглядит как-то так (только жирнее):


Еще пара секунд прошла в ожидании его, хоть какой-нибудь реакции. Но тут ноги здоровяка поджались в колени. Он сначала упал на них, а затем его здоровая туша медленно, но верно направилась к земле. Грохот от падения жирдяя еще какое-то время был единственным громоздким звуком в тишине трепетного ожидания, в котором находились зрители. Они просто не могли поверить. Никто из них не мог поверить. Даже те, кто сделал свои новые ставки на Дома.
Пыль, которую разогнала бессознательная туша почти скрыла мерзавца извиду.
Домалинар стоял и смотрел на поверженного противника, держа оборонительную позицию.
Организатор сидя смотрел на упавшего врага, пока его глаза не округлились в большие блюдца. Он встал. Нет, вскочил со своего тронного места и со всей силы плюнул. Нет, харкнул куда-то в сторону, после чего всмотрелся в бездвижное тело:
- Один... - начал он свой медленный отсчет в кромешной тишине, давая Домалинару понять, что добивать врага уже нельзя, - Два... Три... Четыре... ... ... - похоже организатор взял долгую паузу, - Пять, - закончил он, после чего сделал очень странное движение руками.
Тело верзилы не улетело с ринга, как того ожидали Домалинар и его товарищи, следящие за битвой, но "провалилось" под землю. В прямом смысле слова. Через секунду поверхность ринга была вновь идеально ровной.

Зал взревел. Большa'я часть аудитории, ставившая на Дома, скандировала его имя. И не только потому, что он приблизил их к выигрышу. Домалинар сделал невозможное. Что никто никогда не видел.
- Домалинар... - сказал организатор. Никто не смел его перебивать: весь гул тут же поутих, - Это был один из лучших приемов, что я когда-либо видел. Ты имеешь право отдохнуть, пока проходит следующий бой.
Похвала организатора льстила Домалинару, но... Что-то во взгляде этого человека ему не понравилось.
Великан-охранник вновь любезно повел Домалинара в комнату отдыха. Фрукты уже успели обновить, а старые кожурки и грязь - убрали.

Танец клинка поведет тебя. И не будет больше смысла бояться. Не будет больше смысла не верить. В бою ты на одной ступени с самой смертью - а значит, равна богу.
Танец клинка поведет тебя. И даст силы защитить близких. А если сил окажется недостаточно - ты всегда сможешь справить кровавую тризну по ним, и омыть клинок кровью и слезами.
Танец клинка поведет тебя. Сквозь тьму и пламя. Сквозь свет и лед. По грани неба и земли. В далекой земле ты сразишься с ужасом - и выстоишь. Или падешь, продолжая танцевать.

Твоим сверстницам достались платья и кавалеры, бальные танцы. Тебе - танец клинка.

Хегни Мальмстен. Человек-доспех, человек гора. Своим путем идет. Своя честь. Свой ритуал. Просто устроен мир - удар или блок. Здесь и сейчас. Невзирая ни на что. Не танец - с клинком в груди вместо сердца такие люди рождаются. С клинком в руках умирают.
А твое сердце - слабое, птичье. Вырезать бы. Или заморозить. Чтобы его слабый стук не вмешивался в ритм танца.
Карин. Ей не место здесь. Может, лучше бы ей танцевать на паркете под музыку оркестра вальс? Может, просто еще не время? Она сильная девочка - но именно что девочка. Ты тоже такая. Была, по крайней мере.

Во тьме. Без света. Против демонов. Чего еще бояться?
И Беатриче продолжает танец; первый, правый клинок возвращается, веером отмахиваясь от возможной атаки. Второй, словно слепой котенок, тычется в поисках цели - в поисках теплой плоти, из которой можно пить кровь.

- Здесь? - переспросил драконицу Анивиа, так, будто это понятно с первого взгляда. - Давай я тебе напомню...
Он весьма быстро спикировал вниз, к земле, приземлившись на поляне, которая пустовала. Казалось что животные, которые находились тут просто обходили это место. Дракон поднял свою голову, и посмотрел на Кі. Та драконица, что была только что рядом радостно хихикнула, и нежно шепнула на ухо:
- Спускайся... он не кусается.

Когда Кі cпустилась и села рядом с Анивиа, белый дракон продолжил.
- То, что ты видишь здесь, дитя мое, это круг жизни. Сам Ильтар, бог-созадтель даровал этому всему частицу себя, частицу того, что мы называем Эо. Частица Бога. Единого, который не чает души в своих созданиях. Мы - белые драконы, первые дети светлого бога. И в это смутное время... - Анивиа замолчал и начал вглядываться в даль, где солнце не покрывало своим светом землю, а место него это делал тень.
Дракон тяжело вздохнул, и лег на землю, положив голову так, что трава щекотала его ноздри.
- Время, когда великий бог спит, мы первые дети создателя, являемся стражами круга Эо. Круга Жизни. Части нашего бога... - дополнила драконица, которая вновь оказалась около Кірары.

Молодая драконица даже не успела удивиться тому, как появилась эта её комапаньйонка, как та исчезла. Это было так странно, что она решила спросить у Анивиа, кто это, но когда повернула голову к месту, где только что лежал этот большой и старый дракон, все что она обнаружила это маленький белый медальон, на котором был древний символ. Кі почему то знала, что этот символ значит Эо. Жизнь. Язык перворожденных драконов...

- Круг объединяет нас всех. Память древних таится в нас. В тебе, дочь моя. - в этот момент тело молодой драконицы стало таким легким, что просто само понесло её вверх к небесам.
К той голубизне, что казалось была так высоко и так неосязаема. Он так стремительно падала вверх, что это казалось страшным. Но тут же рядом появился тот самый малец-ветер, который продолжал смеяться, и будто сопровождал Кі, в этом падении. Соревнуясь кто быстрей провалится в синеву высоты. И сразу стало так легко и весело, что захотелось закрыть глаза, и просто ощущать. Так и случилось. Ветер нежно ласкал тело, запах свободы и легкости проникал в самое сердце, а душой драконица ощущала что все на столько хорошо, что она готова расцеловать даже тех страшных птиц, что так нещадно гадили людям на головы, и постоянно занимали место на кришах там, в Таллеме.

Когда девочка открыла глаза, то обнаружила что лежит в лесу. Солнце ярко светило прямо на неё, проникая сквозь редкие листья деревьев, а рядом бежит ручеёк. Вода была так прозрачна и чиста, что было видно дно этой небольшой речушки. В то же время она ощутила, что держит что-то в руке. Да, именно руке, потому что Кірара была в форме человека. Это был медальон. Значит это был не сон. И тут, как будто в подтверждение этого раздался голос Анивиа:
- И я хочу чтобы ты поняла. Нас не двое. Не десять. Не сотни. Но и ты не одна. Мы едины.
Голос доносился откуда-то издали. Когда девочка оглянулась, то увидела как куда то убегает небольшой туман...

Темнота для тени, это среда ее обитания. Если вы будете сражаться против тени на ее территории вы однозначно уже мертвы. Если демона можно убить на свету, то в темноте это невозможно. Как можно убить то, чего не видишь? Зато тень вас видит прекрасно. Эмергель сейчас растворился в самом темном угле трактира, куда не попадал ни один лучик света. Он не слышал как Тау подзывал его, он вообще нечего не слышал. В форме тени звуки становятся недоступны
*Так, что мы имеем на этот раз. Странный мир, неизвестный трактир. Ни одной нормальной шлюхи. . . И какого дьявола, прости меня Люцифер, меня опять забросило сюда. Спасать мир? НЕЕЕЕЕТ! Банально*

Как обычно Гоша шел быстрым шагом. Немного сутулясь от бури и постоянно сплевывая противный песок. Что первое, что второе было бесполезным. Ветер просто чудным образом обтирал все тело песочком и задувал практически везде, а когда, все таки, в рот набивалось слишком много, чтобы просто выругаться и идти дальше, он сплевывал и тут же получал добавочную порцию грязи.
Нет, вы только подумайте, что же это за дыра, поле, ветер и грязь, тьфу... Мысли, в который раз невеселые, посещали голову Милослава. Наверно тот парень, что посоветовал ему эту забегаловку сейчас катается по полу и дает фору коням в ржании. С каждым шагом Георг становился злее и голоднее, при чем, что самое интересное, он постоянно прислушивался - что же перевесит? Если он окончательно разозлится, то повернет назад, найдет остроумного придурка и отрежет ему уши, за то, что посоветовал найти работу именно тут, а если возьмет верх голод, то простит, пока, и пойдет дальше, в поисках трактира.
Если там и таверны не окажется - одними ушами он не отделается, прихвачу еще что ни будь.
Но тут взгляд выхватил очертания здания, а следом и вывеску с обнадеживающим названием. Ковыляя, Георг еще больше сгорбился и толкнул дверь. На последок смачно сплюнув грязь, он вошел внутрь.
Столы, трактирщик, стража и рыцари. Что еще нужно для атмосферы, а да, барыги. Куда же без них? Чуть не впечатавшись в плечо троля, Георг со взглядом "ты же сколько весишь?", отошел от охранника и, оглядевшись, занял место подальше от него, ненароком обозлится, да и спокойней так. Поманив девушку Жора стал ждать, кушать хотелось всего и сразу.

- Ааааа так ты из тех для кого все что не человек зло? - Невинно поинтересовалась Фаника, - тогда как ты вообще смеешь поклоняться Наэрил?
Судя по тону девушка явно знала о богине, да еще и больше паладина.
- Или ты из тех кому плевать во имя кого убивать другие расы?

За околицей парочки видно не было. Не встретились они ему и через километр. Франсуа начал уже подумывать что тетка его обманула, лишь бы сбагрить из деревни, но тут начался лесок, а вместе с ним начались и проблемы. Верный конь, до этого понуро повесивший голову внезапно встал наотрез отказываясь идти дальше. Уговоры ничего не дали да и вообще были прерваны истошным визгом и треском справа. Не успел Белый понять что вообще тут происходит как на дорогу выбежал кабан, здоровая такая зверюга голосившая во всю глотку. Животное тут же скрылось в кустах на другой стороне дороги.
- Едаааааа! - С этим воплем на дорогу выскочил орк сжимающий в руке почти новую металлическую кружку, не останавливаясь он проследовал за кабаном.
- Сволочь! Кружку отдай! - третий участник фарса, а точнее участница, стройная эльфочка выскочила на дорогу цепляясь длинной юбкой за кусты и погналась за остальными.
Последним на дорогу вальяжно вышел Крыс. Черный крупный грызун, вопреки хозяйке в кусты не нырнул, а остался сидеть на дороге глядя в ту сторону, куда все убежали.
В лесу тем временем послышался шум борьбы и девчачий голосок очень нецензурно комментировал происходящее.

Рин был немного разочарован. Он конечно понимал, что Акира не такая девушка, чтобы мыться с толпой разгоряченных, потных мужиков, но все же. Вымывшись и одевшись в почищенную автоматической прачкой одежду, стрелок решил подождать Акиру. Нет он не собирался подглядывать, но ему хотелось посмотреть на реакцию. Отлучившись не надолго к автомату с прохладительными напитками, вернувшись он с удивлением обнаружил, в раздевалке вещи Ранмы и одежду Акиры. Покачав удивленно головой, Рин прислушался. Из душевой слышался шум воды, голоса и какая то возня. Но воплей убиваемого Ранмы слышно не было. Ухмыльнувшись, Рин уже собирался уходить, когда внезапно послышался еще один женский голос из душевой. У стрелка чуть не отвисла челюсть. Ай да Ранма, ай да сын полка. Вроде тихоня, тихоней а в тихоря по душевым сразу с парой девушек. Почувствовав приступ вселенской зависти, Рин решил "страшно отомстить". Стрелок на цыпочках вышел из душевой. Он должен помочь товарищу. Тот наверно устал на игре. Надо придумать как "поднять" ему настроение.

Фаника фыркнула и оглянулась на завравшегося приятеля.
- Ага... А на самом деле вино было ну ОЧЕНЬ хорошим... Таким хорошим что мы не хотели уходить... Но крестьяне и их верное дубье были не слишком рады и мы героически вышли в окно, короче в ту деревню нас больше не пустят это точно, - Лисица захихикала, - но когда меня похитили было гораздо веселее. Особенно когда незадачливый женишок обнаружил в кровати вместо моей милой мордашки злобную орочью харю

Капитан Ле Блан снарядил отряд, для того чтобы войти в здание, и уже было собирался войти, как его остановил Корвинус.
- Будьте готовы к тому, что там нету тех кого можно спасти.
- Да сэр, огонь на поражение. Мы в курсе.
- Хорошо.
Охотник одобрительно кивнул и посмотрел назад. Уорна которая прикидывалась министром уже растворилась в воздухе.
- Меня ищешь, любимый?, - раздался голос в голове.
Блэк не ответил, а лишь кивнул, и пошел впереди группы, ведя Ле Блана и отряд зачистки, состоящий из 12 бойцов да нескольких медиков. Все они были одеты в спец одежду химической защиты, да противогазы. Вооружены до зубов. Лишь один Корвинус был все в том же черном плаще да белой маске.

В это время в самом здании начался душ. Сработала противопожарная система и по всему дому включились все датчики, и вода которая в идеале должна тушить пожар, просто начала щедро поливать все внутренности демонического особняка. Ни одна щель не осталась сухой, вода заполняла все и всюду. Нигде нельзя спрятаться от этого дождя... И вот же в чем проблема, вода ведь это была не простая. А святая. Вода, которая прямо всем своим есством норовит попасть на демоническую плоть и сжечь, сжечь, сжечь! Уничтожить все что не от мира сего, а от того, коим управляет Люцифер, который дом для демонов, чьи мерзкие туши сейчас заполонили этот дом! Смыть эту заразу мира сего вон с лица земли. Пускай их ошпарит мощь святой воды! Напор же со временем не уменшался, а лишь увеличивался. До той степени, что под давлением полопали все трубы, и вода уже хлынула просто потоком. Из стен, потолка..отовсюду. Это был маленький всемирный потоп. Персонально для демонов.

Время, которое группа Блэка потратила, чтобы пройти "дезинфикацию", было не столь уж долгим, но для тех кто был внутри особняка тех жалких две минуты наверное показались сущим адом. Хотя что говорить о тех, кто знаком с адом. Сейчас им должно казаться, что они хуже чем Аду, что их терзает небытие. Боль должна была уничтожить не только тела но и здоровое сознание. Любое разумное существо, должно напрячься до предела, чтобы сохранить рассудок в такой ситуации...

Когда Корвинус оказался внутри, уже было по потопу. Все что он наблюдал, это стекающую воду, и корчащихся на полу демонов...
- Как то тут не прибрано. Где прислуга?! Почему они не домыли пол?
Охотник глянул на Ле Блана, который удивленно смотрел на это все.

Вы мои враги, а врагу нет пощады
Да сгорите в моей ненависти,
Да не потухнет она как свеча,
Вспыхнут тогда города
И смерть ваша станет песчинкой в песчаной буре.

Строки этого стиха были буквально заглушены выстрелами. Группа Ле Блана, предупрежденная Блэком, открыла огонь по всех кто все еще умудрился стоять. Всех...
- Да будет очищен этот дом от скверны, ибо явится тот, кто не запятнан кровью благочестивых, и принесет свет и возмездие на головы неверных. УМРИТЕ!
Несколько движений и в воздухе вырисовался знак...

- Эмм... Белка, встань с пепла, попу запачкаешь! А еще мама говорила, что простудиться можно, а потом детей не будет. Хотя я не понимаю, почему. - Рик подошел, и потянул Белку за плечо. - Ну бееел... ну хорош дуться. Я ж не в обиду! А то ты когда дуешься, похожа не на белку, а на хомячка. - Рик скорчил рожицу и надул щеки. Не выдержал и прыснул. - Беелка! Улыбнись, а то защекочу!

Рик потянул из за спины колчан и отстегнув фальшивое дно, достал несколько бутербродов. - Мама дала, - пояснил он, покраснев. - НЗ, так сказать. А то охотиться потом, я не люблю этого на самом деле. Угощайтесь.

Бутерброды оказались с сыром.

Финист
Темный парк. По газону идешь бесшумно. Кто-бы не убил тех клоунов, но о маскировке он не заботился совершенно. Даже ребенок мог пройти по траве аккуратнее. И ты идешь по следу... ровно до тех пор, пока убийца не вышел на асфальт. След потерян. Куда теперь идти? Теперь ясно только то, что ты на территории прихвостней Джокера. Нужно побыстрее убираться.
Названия улицы не видно. Вообще, горит только три фонаря во всем квартале. Один в десятке метров, два других куда дальше.
- Что-то потерял, а, парень?
Не успел. Обернувшись на голос видишь внушительных размеров человека. К тебе идет. Когда проходит под фонарем, видишь улыбку на его лице.

- Да что ж такое, прыгал он что-ли? или действительно телепортировался? - недоуменно потряс головой Рик. - Белка, слушай. Ну будь посерьезней, ну пожааалуйста! Не сказка это уже! А скорлупка та - это я вчера сидел на этом дереве, орехи грыз, думал, песни пел.

Рик продолжил идти в направлении следа.

Мягко спружинив от земли, Менеланна снова оказалась на ногах. Нож зажат в руки, голову опущена и взгляд испоблобья направлен на тёмного эльфа. Вдалеке послышались звуки боя, однако, кажется, это совершенно не заинтересовало женщину. Чуть скосив взгляд на умирающую Ки, Менеланна кровожадно улыбнулась. Ещё секунда-две и эта глупышка умрёт. В принципе, эльфийка хотела лишь напугать её, что ты вела себя смирно, однако исторически сложилось, что не владеющая магией Менеланна очень не любила магический взрывов, вспышек и прочей дребедени. Сама виновата. Теперь сдохни.

Отступила на шаг, не поворачиваясь спиной к тёмному и поближе к мечу, воткнутому в землю.
- Какое благородство, - насмешка в голосе, - а ведь почти получилось!

- Кажется, скоро я узнаю где мы.

Азара во все глаза наблюдала за происходящим. Здесь и сейчас ей было всё в новинку и от этого ситуация становилась только пикантнее. Ей нравилась реакция толпы, чествующая каждый удачный выпад соперников, нравился ажиотаж и напряжение, царившее вокруг. А ещё девушке нравилось, как кто-то выразился "болеть" за Дома.
Поэтому, достаточно быстро прекратив сидеть как мышь под веником, Аз сначала робко, а потом и во весь голос стала поддерживать Домалинара. Причём зачастую вторя подслушанные здесь же выкрики. Некоторые слова ей были совсем не знакомы, что в принципе, её пока не особенно смущало и уж точно не останавливало. Единственное что у барышни получалось не очень, так это свистеть в два пальца, и, хотя она очень старалась, получалось что угодно кроме звука.

- Ты... Должен знать... твой учитель... его кродировали вместе с погибшими...
Эти слова резанули юношу по сердцу, словно лезвие обоюдоострого кинжала. Он не только не воздал старцу сыновнего долга, но даже не простился с ним...
- Вместе с погибшими... - эхом повторил юный маг. Несколько секунд он не находил слов - так потрясло его сказанное Аласи и её вид. Он готов был отдать свою жизнь, лишь бы погибшие вновь жили и дышали, а его подруга улыбалась. - Сколько наших сородичей погибло?.. И... За что?.. Как ты? Я вижу, что ты мучаешься. Я... могу что-то для тебя сделать?..
Сколько, сколько, сколько их погибло в демоническом пламени?! Сколько пало от когтей демонов?! Дети, старики, женщины, мужчины - проклятые твари не щадили никого!!!

Другая мысль - резкая, словно отблеск солнца на водной глади в полдень - поразила его разум.
-Аласи... Как долго я был без сознания?.. - Ираэн нашёл в себе смелость взглянуть девушке в глаза. Глаза, которые затуманила печаль... На прекрасном, дивно прекрасном лике её лежала печать скорби. Страдальческие складки в уголках губ... Будет ли она когда-нибудь улыбаться? Для юноши её улыбка была подобна солнечному лучу - такая же светлая, чистая и невинная. Леди Аласи стала его светочем - когда она находилась рядом, рано осиротевший Каладан не чувствовал себя одиноким... И он всегда старался равняться на её необыкновенную чистоту и доброту. И стремился защищать её...
Но ныне она грустна... И это тоже его вина...

- Зачем меня спасли? Почему не оставили у озера? - спросил юноша. Может... его народу неизвестно, кто уничтожил камень? Тогда он признается в содеянном сам. То, что он был одурманен демоном, не оправдывает его. Он должен понести наказание - такое, какое выберут для него его сородичи. Он не станет лгать, чтобы спасти себя... Есть суд страшнее, чем суд альвари - суд совести. Эта гарпия когтистыми дланями раздирала Ираэна изнутри, заставляя испытывать чувство вины - страшное, неумолимое... - Леди Аласи... Я не достоин ни твоей заботы, ни сострадания... То, что случилось - моя вина.

И сейчас... Даже сейчас он ранит её вместо того, чтобы поддержать... Но он не может соврать... Предатель не достоин находиться рядом с ней. Ещё один удар... который он обязан нанести против своей воли...

Каладан сначала рывком сел на постели, а потом встал на ноги. Сделав несколько нетвёрдых шагов, он рухнул на колени рядом с девушкой - он всё ещё был слаб.
- Мне... нет прощения... И всё же я молю простить меня - не потому, что надеюсь, но потому, что сожалею о содеянном... Моя жизнь в распоряжении моего народа...

Бой продолжался. Менеланна действовала как настоящий воин, который одержим лишь одной целью. Победить в этом бою, повергнуть противника, и остаться в живых. Её уход влево почему то показался раненому противнику неожиданностью, от чего он пропустил удары темной эльфийки. Двуручник легко въедался в броню, проламывая тонкое железо, и доставая до плоти, но не особо раня само тело. Темная насмешливо улыбалась, потому что враг был ранен. А теперь он еще и пропустил несколько ударов, и наверняка его судьба предрешена. Меч занесен для удара, а каждая часть тела напряжена и готова нанести последний и решающий удар. За все это время, пока Менеланна наносила удары, человек пытался успеть за ней, но все время опаздывал на долю секунду. И вот теперь казалось, что его, отдающий красным, меч не готов встретить двуручник Менеланны, дабы защитить своего хозяина...

Тем временем Уррийен не медлил. Он сделал то, что должен сделать каждый воин, находясь в таком положении. Ловкости темному эльфу было не занимать, и его противник даже заметить не успел, как Сатт'Ар, достав нож, мелькнул по сухожилиям человека. Нанося этот "укол", Скорпион, в предвкушении, уже видел, как кровь выступает из порезов, почти чувствовал как слабеет хватка противника, и был готов продолжать атаку, как заметил... что кровь-то не потекла, а хватка не ослабела. Нож, который должен был уничтожить сухожилия, лишь дзенькнул, словно ударился о что-то железное, а не прошелся по коже человека.
- Неожиданно, да? - промолвил человек к Уррийену.
И это была его ошибка. Он, решив попафосничать, дал Скорпиону миг. Миг, который просто бесценен в бою. И эльф не мог, не воспользоваться такой щедростью противника. Продолжая давить его с помощью Нейджи, Уррийен он резко выбросил ногу вперёд, нанося удар подкованным сапогом противнику прямо в грудь, заставляя сбиться дыхание. По выражению лица человека можно было понять, что этот удар был явно неприятным, и неожиданным для него. Видимо он никогда не дрался с темными эльфами. Не с такими как Уррийен, так точно. Но и Нейжди он не отпустил. Оступаясь назад, он потащил за собой и лезвие меча, которое будто с помощью магнита, держал скованным в своих ладонях. Вместе с Нейджи за человеком потянуло и эльфа...

Пока эльфы были заняты "красными" Кі нашла решение, которое по её мнению спасет всех их, и приведет к тому, что кровь не будет больше пролита на сию землю. Она сконцентрировалась, и зажмурилась (что выглядело довольно таки забавно).
- Что ты делаешь?! - удивленно спросил у неё человек в белом, уже протягивая руку, для того чтобы схватить девочку, но не смог этого сделать...

Ибо всех соратников белокурой, да и её саму, охватило пламя. Белое пламя. Этот огонь не жег. Он наоборот наполнял силой, свежестью, легкостью. Казалось, что сейчас можно горы свернуть, одним лишь движением пальца. Огонь был все плотней и плотней, пока полностью не закрыл собой все вокруг, поднялся сильный ветер и...

И Менеланна нанесла свой удар по дереву, глубоко загоняя меч в его ствол, Уррийен вместе с Нейжди почти, что упал на землю, но в последний момент среагировал и сберег равновесие, и громкие крики "Ау", которые несомненно принадлежали Кіраре доносились из кустов.
Двое эльфов и девица оказались в лесу. При чем где-то глубоко в лесу, ибо вокруг были только толстые, необъятные деревья, листва которых полностью закрывала небо, кусты да зеленый мох, вместо травы. Признаков присутствия врага, равно как и других членов их группы не наблюдалось... Лишь ровное "пу-гукание" совы где-то рядом, да то и дело "шмигающие" кусты. Они были тут втроем, в окружении леса, и его обитателей. Темно, и лишь редкие лучи солнца, уже уходящего с небосвода за горизонт, продирались сквозь заслон листвы.

Домалинар закрыл глаза и сосредоточился. Земля сама скажет ему где они. Не зря он тренировался почти каждый день - то на траве под солнцем, то даже в помещении, хотя это ему и не удавалось. Наступил момент, когда все его навыки будут испытаны. И цена поражения высока как никогда: дело не в деньгах, которые можно выиграть. Они - это единственный способ попасть в Ба-Синг-Це, место, куда им пророчествовал пойти старик Вуми.
И почему, интересно, они все так быстро поверили ему на слова? Наверное он... Он был весьма внушителен. Он знал их имена, знал их истории. И, похоже, это он их всех собрал. Но ведь не мог быть шарлатаном? Шарлатан не даст тебе денег и не пошлет тебя неизвестно куда за твоей судьбой...

Пыльное зарево больше не мешало Домалинару. Теперь он и не пытался увидеть их глазами - только магией земли. Домалинар знал, что маги земли редко пользуются этим видом магии: весьма редко бывает ситуация, когда ты не видишь противника в бою. Но он намерен был овладеть этим чрезвычайно сложным искусством. Только так можно было гарантировать безопасность. Для всех.
Пыль постепенно приближалась и Домалинару начало казаться, что он уже видит силуэты "братьев" четыре стопы. Один в крайней левой стороне ринга, почти с краю, другой с правой, но чуть ближе к центру. Еще мгновение и Домалинар точно определит где они.
Но вдруг песочная буря, словно предугадывая атаку Домалинара, срывается с места. События мгновенно накаляются, движения обеих сторон схватки мгновенны, реакция глаз, чувства земли, слуха и, кажется, даже обоняния - все на пределе.
В последний момент домалинар выдергивает булыжник из земли и мгновенно, со всей силы направляет его на левого противника. В этот де самый момент проклятая пыль словно обволакивает, цепляется за грудь домалинару и... Тащит его. Быстро толкает назад - с ринга. Словно ладонь, аккуратно, но настоятельно упирается в него и просто передвигает.
А снаряд Домалинара тем временем все летит. Кажется, все остановилось. Взгляд Домалинара падает на его летящий камень, вырванный мгновение назад из земли, и видит, как он прорезает туман из пыли, оставляя за собой чистейшую пустоту. Пыль, как ей и положено - не чувствует боли, не имеет структуры. И через мгновения уже начинает заполнять появившуюся внутри брешь.
Снаряд, похоже, уже слишком далеко. Перелетел? Противник увернулся? Не попал? Неужели все пропало? Так быстро?
Вдруг раздался он - тот звук. Звук, которого Домалинар так ждал. Смянающийся, очень приглушенный и все же такой желанный звук, когда камень встречает на своем пути препятствие.
Не похоже, что он попал одному из братьев в грудь: тело не последовало вместе со снарядом со сцены. Вместо этого камень словно обтерся об него, больно ударил и полетел дальше. Похоже Домалинар попал в руку. Где-то в районе локтя. Она приняла свою участь с должным почтением, почувствовала страшную боль попадания увесистого и твердого объекта и уступила ему дорогу, отодвинувшись под его натиском назад.
Это, конечно, не победа, но Домалинар бил почти в слепую: магия земли лишь помогла увидеть направление. Кто бы не стоял в той стороне: магией ему теперь будет пользоваться намного сложней.

Тем временем песок продолжал двигать Домалинара к пропасти со страшной, почти неудержимой силой. Домалинар никогда бы раньше не подумал, что песок, используйся он в руках двух сильнейших магов, мог стать столь серьезной угрозой, одновременно скрывая своих владельцев мантией-невидимкой и расшвыривая врагов в стороны.
Но Домалинар напрягся. Он хотел ударить второго врага магией земли из под ринга, чтобы остановить толкающую его силу, но вовремя, еще находясь в состоянии полу-невесомости, понял, что совсем потерял его из виду. И вообще пока песок его толкает в никуда - он не может ориентироваться в пространстве. И тогда Домалинар рефлекторно использовал то, что хотел использовать на враге, но с собственной целью.
"Уворачиваться нельзя. Надо бороться как истинный маг земли. Ты - не Наршаль. Сбежать от превосходящей силы - это не выход. Нужно уметь стоять на своем. Стоять. На своем. Месте."
Опора из земли появилась мгновенно. От одного удара ступней пряма за тобой образовалась небольшая высовывающаяся из пола наклонная скала-колонна, направленная прямо на тебя. Пыль продолжала со страшной силой давить тебе на грудь, руки и ноги, словно буран мага воздуха, отталкивающий тебя подальше. Но теперь тебя держала и собственная опора с другой стороны. Наконец-то начало возвращаться ощущение пространства, хотя грязь, проносящаяся перед глазами мешала тебе что-либо увидеть.

Ты понял, что очень вовремя поставил за собой стену: до конца ринга остался метр. Может чуть больше.

Из зала тем временем драка была, как ни странно, видна потрясающе. Вид был почти что сверху и наблюдать за отважным Домалинаром, сражающимся с тем, кого не может заметить даже сторонний зритель и наблюдатель - с пустотой, со стихией собственной персоной - было завораживающе. Толпа просто взревела в тот момент, когда пыль ни с того ни с сего набросилась на мага земли, а он в ответ пустил снаряд-пулю. И хотя это все произошло в считанные мгновения, глаза отказывались упускать что-то из виду. Вот и камень, летевший вроде как и никуда. Попал ли он? Так или иначе, Домалинара проталкивала лавина к выходу с ринга лишь мгновение. Достаточное, чтобы Дом взял себя в руки и поставил жирную точку на попытке скинуть его в овраг. Хотя песок все еще летел в него со страшной силой, силуэт Домалинара стоял неподвижно и, казалось, был горой, которую плавно обходит по сторонам запоздавшее цунами.

Вы не можете просматривать этот пост!

Если то, о чем говорил бармен - правда, то пойти на состязание каменного кулака было, по сути, единственно-верным решением, учитывая указанную награду.
Опрашивать жителей деревни долго не пришлось: большинство народу уже двигало в направлении пещеры. По пути удалось узнать, что турнир Каменного Кулака - ни что иное, как состязание лучших магов земли на ближайшие сотни километров. Внутри турнира, похоже, уже сформировались свои лидеры. В основном мелькали имена "Булыга", "Шар" и, самое, пожалуй, страшное имя - "Псих".

Вход в пещеру был чрезвычайно мал - все шли только по одному человеку. На какое-то время даже стало темно, но спасали факелы, которые взяли с собой знающие жители и гости деревни. Внутри пещеры же был огромный зал с, наверное, сотнями мест для зрителей. Несмотря на это, заняты были только последние шесть рядов - передние пустовали напрочь. Освещался зал огромными зелеными горащими кристаллами, висящими прямо над рингом. Когда Инара, Азара, Домалинар и Наршаль зашли внутрь, уже шел бой. Похоже, что цель поединка - сбросить противника с ринга.

Самое ужасное - оказалось, что записываться в турнир надо заранее и все места в нем уже давно заняты. Однако охранник (гора мышц) весьма учтиво провел вас на зрительские места. Но не успели вы сесть, как двое соперников скинулись с ринга. Оба. Одновременно. Похоже, что они дрались уже долго и весьма яростно и из-за этого одновременно пустили друг в друга два огромных каменных снаряда, которые чудом не врезались и сбили обоих. По залу прокатилась волна возмущения: видимо многие ставили на кого-то из этих бойцов. В огромный золотой гонг был сделан громкий удар, который утихомирил публику.
- Произошло беспрецедентное! - крикнул организатор турнира, наблюдавший за ним с высокого пьедестала в центре зала, - Оба бойца исключаются из турнира! - новая волна возмущения, словно зрители вдруг вспомнили, что проиграли свои деньги, прошла по зрительскому залу, - Но выходит... Что у нас нет одного бойца. Турнир не может быть завершен без победителя! Кто осмелится войти на РИНГ?! - выкрикнул последнюю фразу, словно резаный, глава турнира.

Наступила гробовая тишина.

Рикардо уважительно посмотрел на Элис - у него самого пока не было прирученного животного, даже такого маленького. Он давно мечтал приручить кого нибудь - больше всего ему полюбились змеи - но пока не получалось договориться даже с маленьким ужиком. Когда незнакомец запулил шишкой в бурундучка, Рик нахмурился. Он не любил, когда животных обижают просто так. Поянул из за спины лук, но тут на полянку вывалилась растрепаная Белка, что-то заорав.

Пацан прикусил губу - а ну как злодей какой, или того хуже черный маг? Как запулит в девчонку какой нибудь гадостью, как ее потом спасать? У матери были склянки с лечебным зельем, но ее сумки он не нашел, с собой забрала должно быть.

С его руки уже готова была сорваться волшебная вспышка - одно из немногих заклинаний, которыми он овладел, но тут незнакомец заговорил. И заговорил довольно доброжелательно.

Ругаясь про себя неприличными словами, за которые мама всегда шлепала по губам, на выпрыгнувшую внезапно девчонку, Рик выступил из кустов, нацелив стрелу на человека у костра. - А, а что вы здесь делаете? - с вызовом спросил он, - Это королевские владения, здесь чужим не положено! Тем более костры жечь!

Пришел Алейн и принес все необходимое, а вино, по его словам, грелось в печи и вот вот будет готово.
-Хорошо, - кивнул ему Аллейн. Затем лучник проворно снял с себя шлем и наручи и отстегнул портупею, чтоб не мешали.
Потом Аллейн вымыл руки в принесенном Алием ведре от бурой крови и грязи. Самым сложным оказалось продеть дрожащими руками тонкую нить в игольчатое ушко.
-Чтоб тебя разорвало, тварь ты эдакая! - пыхтел от злости и нетерпения Аллейн. И где-то с минут пять ему потребовалось на это дело. - Клянусь вот этой пятерней, я не создан для шитья! Алий, неси вино.
Через пару секунд странник вернулся, держа котелок за длинную ручку. По таверне разошелся терпкий аромат горячего вина.
Аллейн окунул иглу и нить в вино.
-Может мы и эльфа так аккуратненько? Со всем уважением, для упрощения так сказать дела...
-Себя тюкни лучше. Еще смотри, башку ему проломишь. Ладно. Так, теперь вот что. Дангаз держи его на тот случай, если очухается. А ты, - Аллейн кивнул на Алия. - Полей чуток вина на ран...Ну, да помоги нам Дэрон!
Дангаз крепко обжал своими ручищами ноги эльфа, а Алий стал потихоньку лить горячее вино на рану эльфа, смывая кровь, грязь и гной с раны.
Как и ожидалось, эльф очнулся. Очнулся он от нестерпимой боли и стал вырваться. Но Дангаз крепко его держал, так что Аллейн стал незамедлительно штопать ногу эльфу.
Аллейну и раньше приходилось "зашивать" людей. На армейской службе часто приходится заглатывать всякие раны и порезы в полевых условий, не дожидаясь появления магов или врачевателей. У Алла не была профессионального набора врача, но выбирать не приходилось. Быстро, стежок за стежком, Аллейн сначала стянул самую глубокую и кровоточащую рану. Затем Алий прошелся вином по шву.
Эльф вырывался и кричал, скрипя зубами. Дангаз вспотел, стараясь его удержать.
Закончив с первой раной, Алленй перешел ко второй, поменьше. А затем и к третий. В конце эльф уже выбился из сил и тихо стонал.
Можно было сказать, что все прошло спешно, ибо швы не расходились, да и кровь перестала течь. Облив еще раз все швы остатком вина, Аллейн перемотал ногу изорванным на бинты полотенце.
-Всё, - выдохнул Аллейн. - Святая Дева Креччета, это было не так легко, как казалось!

О том как шла поездка Джей предпочитал не вспоминать. Он уже сотни раз видел эти однотипные пейзажи центральной части Фатарии и все эти поля и холмы ужасно осточертели ему. В его памяти отложились лишь быстрые сборы, выезд из города, сосредоточенно смотрящие в даль и угрюмые коллеги, жаркое солнце и вкусные груши. Пожалуй детская радость от открытого мешка со всякими вкусностями было самым ярким впечатлением от всего их фантастически скучного путешествия. Пару раз Джеймс пытался было открыть рот, чтобы заговорить с кем нибудь но его спутники были так угрюмы, что он благоразумно предпочел не лезть на рожон. В очередной раз синори пожалел, что так плохо сходится с людьми.
Еще одна проблема начала беспокоить Джея в пути. Запас крови, который он нес с собой постепенно истощался и инстинкты хищника начинали давать о себе знать. Несколько раз он явственно чуял наличие пищи поблизости, но каждый раз, резко оглядываясь по сторонам он встречал лишь унылый пейзаж.
Когда, наконец то, был объявлен привал, Джей благодарил богов за возможность размять затекшие ноги и надеялся хоть как-то завязать разговор со своими спутниками.
Спустя пару часов, когда все уже расселись по своим углам и Джей понял, что дружеских посиделок за костром не планируется - он решил взять ситуацию в свои руки.
"Надо бы чем-то растормошить собравшихся. Повеселить их, кажется это настраивает людей на общение."
Джей крепко задумался, что бы такого сделать и идея пришла сама собой. Что он умеет лучше всего? Колдовать, разумеется! Вот этим он и решил заняться.
Он сконцентрировал свою энергию на камне в перчатке, проклятый артефакт благодарно загудел, приготовившись к заклинанию. Магия света, самая простая. Примитивы работы с призмой и расслоения цветов. Из камня, покрытого рунами вырвался конус света, небольшой, около полуфута. Сперва он переливался всеми цветами радуги в беспорядочном мерцании, но затем, медленно и нехотя начал принимать какую-то форму. Спустя минуту в ней отчетливо читался человеческий силуэт, еще погодя уже можно было разобрать маленькую голографическую иллюзию Белгара. Выполнена она была посредственно, больше смахивала на карикатуру, которые рисуют на ярмарках, но Джей остался доволен.
джей оглянулся, убедился, что его "модель" не заметила этого и начал оглядываться в поисках аудитории. Он встал, изображение задергалось, но потом снова вернулось в норму. Медленно, чуть дыша он направился к той ветке дуба, на которой грызла свои орешки Ki, легонько тронул ее свесившуюся вниз ногу и с улыбкой хулигана, затеявшего шалость показал ей "портрет". Белгар при этом скорчил недовольную рожицу и беззвучно начал ругать Ki, стоя в той же позе, что и тогда в таверне.

Выглядит иллюзия примерно так:

Юный маг думал, что ничего хуже, чем уничтожение Камня, уже не произойдёт. Но как бы не было плохо, всегда может стать ещё хуже...
Он не успел... Снова... Он не смог спасти своего наставника... Он должен был рвануться вперёд и закрыть его своим телом, но он стоит на коленях, а его воспитатель заколот!..
Старый маг научил Ираэна Каладана всему, что тот знал и умел. Юноша безмерно любил и почитал старца, словно отца или деда - но не защитил его от демонических тварей! Он был обязан ему всем, но не смог отдать учителю сыновнего долга! Он подвёл его дважды... Дважды предал...
О, как глубоки раны старого мага! Как ала его кровь, окропившая выжженную землю! Каладан неотрывно смотрел в мёртвые глаза старика - и видел в них немой укор. Он никогда не забудет этот расфокусированный взор, покуда жизнь не покинет его тело. Никогда...

Ираэн умер в тот момент, когда его учитель испустил последний вдох. Нет, молодой альвари умер не физически - всё было куда страшнее, ибо мучительно, в страшной агонии погибала его чистая и отзывчивая душа. Не было больше доброго и ласкового, чуть застенчивого юноши - в его сердце шипами терновника прорастала ледяная ненависть, и он ощущал в груди своей жестокий холод. Ясный свет синих очей погас, уступая место тёмной тоске и горю, сменяясь разверстой бездной бесконечного страдания. Чёрная злоба переполняла его существо, порождая неудержимую жажду мести и уничтожения, растекаясь по венам обжигающей жестокостью.
Ираэн умер...
Как это больно... Больнее, чем ощущать раны, оставшиеся после сражения с демонами...
А эти безобразные создания продолжали говорить - и словно не замечали альвари...
Каладан поднялся - легко, уверенно и с какой-то фатальной решимостью. Ведь его больше нет... Осталась лишь пустая оболочка, которую медленно заполняет то зло, которое он впервые познал, когда вырвал сердце Айвори... Ему незачем больше существовать... Нечего терять... Если бы он только мог хотя бы забрать жизнь того, кто погубил его наставника...
Холодно... Как холодно внутри...
Юноша поднял погасший взгляд на того, чьё имя было Тхакур...
- Будь ты проклят... И всё твоё племя... Проклинаю вас...

Минору удалось забраться повыше, когда он снова услышал голос из громкоговорителей:
"Внимание, внимание. В порту пропал мальчик. Возраст девять лет, светлые волосы, карие глаза, зовут Минору. Знающих что-либо о его местонахождении просим сообщить капитану корабля "Акатсуки" Оониси Харуке".
А следом за ним внезапно раздался голос Харуки:
- Минору, я прошу тебя, вернись, пожалуйста!
Минору нашел удобное место, где его бы никто не заметил, свернулся калачиком и заплакал. "Ненавижу! Всех ненавижу! Аааааа!" - то и дело шептал он в промежутках между всхлипываниями. Наплакавшись вдоволь, он мрачно утер слезы рукавом, с отчаянной решимостью стиснул зубы и принялся спускаться, злясь на себя, на весь мир и, конечно, на капитана Харуку. "Я иду, мама!" - сурово подумал он и решил, что больше никогда не будет улыбаться. Достали.
Вскоре впереди показались доки, а вскоре и "Цветок".
- Минору! - окликнул мальчика сидевший у входа в корабль охранник. - Ну, слава богам, ты нашёлся! А то капитан уже с ног сбилась!
- У меня были... дела, - вяло ответил Минору и поплелся в свою каюту. От его обычной веселости не осталось и следа. С полпути он свернул и принялся бесцельно бродить по кораблю, пока не забрел в технические помещения, там долго выискивал место, где можно было бы поспать без посторонних и остаться незамеченным. И тут-то ему было не так, и там ему было не так... Наконец, он нашел более-менее пригодный для уединения закуток и улегся там прямо на полу, поплакал еще немного и заснул, чувствуя себя вконец несчастным и разбитым.
Минору снилось, что он снова маленький, что ему лет пять или что-то около. Ему снилась Харука: она несла его на руках через зелёный парк, где пели птицы, и поглаживала его по голове.
От удовольствия Минору замурлыкал.
...и проснулся. Он лежал на кровати в каюте капитана, рядом сидела Харука и поглаживала его волосы.
Реальность была жестока. Минору сначала не понял, что произошло, а потом резко замолчал. Ему было нестерпимо стыдно. Ну вот как после такого вообще можно общаться?! Ни за что! Лучше смерть! Маленький маг продолжал лежать, не двигаясь, и смотреть в стенку, делая вид, что он еще не проснулся. Для большей правдоподобности он даже закрыл глаза. Хуже того, что было, могло быть только одно. Присутствие отца.
- Глупенький... - вздохнула Харука, взъерошив волосы мальчика. - Ну зачем ты убежал?
Минору благоразумно промолчал.
Харука снова вздохнула и легла рядом, обняв мальчика.
- Я же люблю тебя... - тихо сказала она. - И твой отец тоже.
Минору всхлипнул и после некоторого раздумья уткнулся Харуке в грудь.
- Все равно он теперь знает, - разрыдался он. - И ты тоже... И... и... ты мне теперь не мама... Вот.
- Почему? - спросила Харука.
- Ну... - озадачился мальчик. - Ты же теперь знаешь, кто я. А он - твой начальник.
Слезы снова полились ручьем.
- Разве это отменяет то, что я люблю тебя, глупенький? - спросила Харука, прижимая мальчика к себе.
- Это разное, - ревел Минору. - Любить сына и любить сына начальника - разные вещи.
- Ну... мы с ним можем пожениться и вместе тебя воспитывать. Я, правда, ещё твоего отца об этом не спрашивала... и Харуки тоже... - при последних словах Харука вдруг погрустнела.
- Если бы Вы не знали, кто я, Вы бы такого не предложили, - всхлипнул Минору и отодвинулся. - Извините, что доставил Вам столько неприятностей, Харука-сан.
- Не предложила бы чего, Минору?
- Бросить Харуки. Вы же его любите...
- Люблю... - грустно вздохнула Харука. - И не хочу его бросать.
- Вот и не надо.
Минору теснее прижался к Харуки. Она была такая теплая, большая и уютная! С ней было так хорошо... Не нужно ни о чем заботиться и думать. Все можно будет решить когда-нибудь потом.
- Жалко, что Вы не моя мама... - наконец, произнес он и снова всхлипнул.
Харука вместо ответа поцеловала Минору в лоб.
Минору немного подумал.
- Можно я останусь с Вами и все будет по-прежнему? - робко спросил он.
- Я хотела бы этого... - ответила Харука.
- И я...
- Я не знаю, что скажет твой отец... - вздохнула Харука. - Ты его любишь?
Минору съежился на своем месте.
- Я очень виноват перед ним, - еле слышно произнес он.
- Он тебя давно простил, - улыбнулась Харука.
- Откуда Вы знаете? - недоверчиво поинтересовался мальчик.
- Мы с ним говорили о тебе.
- Это не показатель, - отозвался Минору, но любопытство взяло свое и он тут же спросил: - А что вы говорили обо мне?
- Что ты хороший мальчик и ценный боец Сопротивления, - улыбнулась Харука.
- Это кто такое говорил?
- Я.
Лицо Минору посветлело и он улыбнулся:
- Спасибо.
Спросить, что же говорил о нем отец, он так и не решился. Полежав еще немного, он продолжил:
- Я не могу к нему вернуться. Пожалуйста, поймите.
- Почему? - спросила Харука.
- Не могу, - отчаянно замотал головой Минору. Признаться, что ему очень-очень стыдно перед отцом, он так и не смог, поэтому просто повторил: - Не могу и все.
Помолчав, он попробовал сформулировать по-другому.
- Я не думаю, что ему нужен такой сын, который... ну в общем, который, как я...
- Он любит тебя любым, глупенький.
Минору задрал голову и недоверчиво посмотрел на Харуки. Потом разревелся.
- Глупенький... - повторила Харука, прижимая Минору к себе и гладя его по голове.
- Он Вам рассказал, что случилось? - немного погодя спросил мальчик.
- Рассказал.
- Ну вот... теперь же Вы понимаете, почему я не могу вернуться, да? - с надеждой поинтересовался Минору.
- Можешь, - улыбнулась Харука.
- Не могу, - пробубнил Минору, но не удержался от ответной улыбки. Потом снова закручинился. - Ну как... как я посмотрю ему в глаза? После всего, что было?! - он снова всхлипнул и уткнулся Харуке в грудь. Ему было нестерпимо стыдно - за себя, за свой глупый, дурацкий поступок, за то, что сбежал, и за то, что не хотел возвращаться. Вообще за все стыдно. Ужасно хотелось провалиться сквозь землю, убежать, спрятаться, никогда больше не общаться ни с кем, кто знает о его позоре! Никогда! Нигде!! Ни с кем!!!
- Он тебя уже простил, я же говорила, - напомнила Харука. - Попробуй.
- Что попробовать? Посмотреть в глаза? Не могу.
Минору помолчал.
- Не верю, что простил.
- Он так переживал, когда ты пропал, что теперь он просто рад, что ты нашёлся.
- Да? - Минору с надеждой поднял на Харуку взгляд. - Правда... рад?
На лице мальчика было столько откровенно наивного непонимания.
- Конечно, рад, - улыбнулась Харука.
- А.
Минору от удивления даже закрыл рот и некотрое время молчал и даже не плакал.
- А я бы, наверное, не простил, если бы кто-нибудь украл у меня что-нибудь важное. Альбом с картинками, например. И не вернул.
- Ну почему "украл"? - улыбнулась Харука.
- Ну... теперь же ее нет, да?
- Это уже не изменить.
- Ну вот, - Минору сокрушенно опустил взгляд.
- Ты важнее для своего отца, чем эта сыворотка, - сказала Харука.
Минору дернул подбородком, борясь с желанием снова поплакать.
- Но я ведь украл...
- Ты ведь не со зла это сделал, - ответила Харука.
- Ну да, не со зла, - улыбнулся мальчик. - Интересно было ее попробовать. Она так прикольно мерцала. И пахла вкусно. Имбирным печеньем и лимонадом. Я думал: я чуть-чуть, только попробую, а она такая вкусная оказалась, - растерянно признался Минору. - Я так и не успел понять, как она уже вся кончилась.
Маленький маг помолчал.
- И как же он теперь сможет мне доверять? - совсем по-детски спросил он у Харуки, как будто та была по меньшей мере оракулом.
- Ты ведь не сделашь подобного снова?
- Не знаю, - испугался Минору. - Может, и сделаю... Откуда мне знать?
- Разве тот раз тебя ничему не научил?
Минору виновато пожал плечами.
- Мне понравилось, - признался он. - Я стал сильнее, и теперь папе совсем не надо все время пропадать где-то и тратить свое время с чужими дядями и тетями, теперь он может изучать меня! - жизнерадостно улыбнулся мальчик. - А еще от меня теперь много пользы, больше, чем раньше, а самое главное - я нашел тебя! - упоенно закончил он, начисто забыв про свое обещание никогда больше не улыбаться. Правда, взгляд его почти сразу же потух. - Но теперь нас разлучат, - грустно заключил он. - И мы больше не будем вместе. А мне понравилось! Мне очень понравилось быть с Вами - куда веселее, чем раньше.
Харука задумчиво промолчала, поглаживая волосы Минору.
Минору тоже молчал. В кои-то веки он откровенно высказался и почти даже не запутался. На душе полегчало и теперь он просто свернулся рядом с Харукой калачиком и поигрывал пуговицами от ее летного комбинезона, чувствую себя если не счастливым, то во всяком случае благополучным маленьким мальчиком. Если не думать о том, что скоро случится, в общем-то все хорошо! Все просто прекрасно!
- Всё хорошо? - спросила Харука, улыбаясь.
Минору улыбнулся и посмотрел на нее.
- Пока я с Вами - да, - чуточку застенчиво ответил он.
- Ну и хорошо, - сказала Харука, целуя Минору в лоб.
После довольно длительного молчания мальчик немного отстранился и серьезно поинтересовался:
- Вы на меня больше не сердитесь?
- Я на тебя никогда не сердилась, - улыбнулась Харука.
Минору улыбнулся и тут же тревожно продолжил:
- И не будете из-за меня расставаться с Харуки?
- Я люблю его, - Харука чуть погрустнела.
- Так не будете?
- Не буду... - Харука вздохнула.
- Обещаете?
- Обещаю. А почему ты этого хочешь?
Минору просиял и обнял Харуку.
- Спасибо! Большое спасибо! Я? Ну я просто не смогу себе простить, если Вы из-за меня сделаете что-нибудь, что сделает Вас несчастной. Или кого-нибудь другого, кто вам близок. Я тогда тоже буду очень несчастен - примерно, как из-за этой сыворотки, - немного путано объяснил мальчик.
Харука только улыбнулась в ответ.

Музыка сменилась на более медленную и спокойную. Очаровательная девушка озорно улыбнулась и прильнула к Джеймсу. Все, бедный синори больше не мог сопротивляться, какой-то странный и чуждый ему вихрь чувств цепкими своими объятьями начал парализовывать разум Джея. Прежде всего стыд: он смущался своей внешности, такой дикой и уродливой по человеческим меркам, своей неуклюжести и неумения танцевать, столь явно заметного рядом с грациозным изяществом танцовщицы, своего немодного и совсем недорогого наряда, не достойного такой девушки. Он смущался взглядов, направленных на него, смущался того, что о нем могут подумать другие и, главное, что о нем может подумать она. Вторым чувством шла зависть. Не сильно, легким но чувствительным уколом она жалила Джея, когда он смотрел на другие пары. Парни вокруг были взрослее, мужественнее, благороднее. Они уверенно крутились в танцах, крепко обнимая своих партнерш. Их руки спокойно и уверенно скользили по телам танцовщиц и останавливались у... Целиком залившись краской он резко отвернулся и решил не смотреть вокруг. Это же подумать, прямо на людях, при свете дня ТАК трогать этих прекрасных девушек. А те, почему то, не визжали, не вырывались как будто им это... нравилось? Он никогда не мог понять девушек, особенно хорошеньких. На секунду Джей подумал, что и он может сделать что-то подобное, но он тут же выбросил эту мысль из головы. Даже если бы он и решился на это, руки давно уже не слушались его. Пальцы тряслись, а локти отказывались сгибаться. Так и стоял он, как деревянный солдатик в душе проклиная себя за свою робость. Последним же чувством в этом безумном коктейле было наслаждение. Да, хотел он этого или нет все происходящее доставляло ему неимоверное удовольствие. Ему нравилась музыка, люди, танцы, девушки и какая-то незнакомая ему раньше атмосфера вседозволенности и какого-то особого сорта свободы. Так и стоял он посреди зала, вяло и неумело перебирая ногами. Ненавидя себя, моля богов унести его куда-нибудь подальше отсюда и, в тоже время, благодаря судьбу за эти ощущения и чувства.
Когда чьи-то властные голоса остановили музыку и начали гнать танцовщиц Джей почувствовал небывалое облегчение и легкий укус сожаления. Впрочем, когда через пару мгновений в зал вошла Андромеда он мигом забыл все события десяти последних минут.
"Так это и есть великая волшебница? Живая легенда, обратившая вспять целую армию и спасшая тысячи тысяч людей? Вот это да... Хм, а я ее совсем другой представлял."
Впрочем, справедливости ради, Джей отметил что вообще никак не представлял себе хозяйку "Золотого Феникса". Лишь спустя некоторое время он с удивлением обнаружил, что на Андромеде почти не было одежды и сошедшая было с лица краска нахлынула с новой силой.
- Вы все пришли зря. Шади. Джеймс. Меннелана. Уррийен. Кірара. Кэр. Для вас у меня есть дело. Остальные... Уходите, если не хотите умереть.
"Что? Пришли зря... ну, полагаю этого следовало ожидать, кто я такой, чтобы находиться в одной комнате с великими."
Переборов начальный шок Джей было направился к выходу вместе с остальными как вдруг, словно мощнейший разряд тока, мысль прошлась в его голове.
"Джеймс! Она же произнесла Джеймс, кроме прочего. Это же я! Это же мое имя. Значит я могу остаться? Ну так же выходит. Или мне послышалось? Что делать?"
В нерешительности Джей замер у входа рассчитав так:
"Если мне послышалось, сделаю вид, что замешкался во входе. А если нет - то что меня оттеснила выходящая толпа."

"Мда... реальность опять оказалась куда как прозаичнее фантазий. Эх, Джей, навоображал себе не пойми чего, развел загадок на ровном месте. Затаенная волшебница, дитя судьбы, перевоплотившаяся драконица. Ага щас! взбредет же в голову! Вот же, как ни в чем не бывало лепечет со своими родителями.. гхм... приемными очевидно" - мысленно поправил себя Джей - "да и какое мне дело до нее, как будто посмотреть больше не на что."
Слегка огорчившись он отвел взгляд от девочки, но только для того, чтобы тут же вернуть его обратно. Прошла лишь пара мгновений но гном, сидевший с ней, уже во всю как-то чудовищно нелепо плясал. С запозданием началась музыка и пришедшая в движение толпа отделила Джея от объекта его наблюдений. Он попытался было протиснуться сквозь всех этих людей когда чья то рука уверенно схватила его и оттащила в центр зала, где во всю уже шли танцы.
Рука, как оказалось, принадлежала очаровательной танцовщице, которая наградив, Джея прелестной улыбкой, встала напротив него и пустилась в пляс.
Уши Джеймса моментально вспыхнули красным румянцем и тому было несколько причин. Во-первых танцевать он не умел и, потому, не любил и прекрасно отдавал себе в этом отчет. Он живо вообразил как нелепо смотрится со стороны, особенно на фоне этой обворожительной девушки перед ним. "Грация баклажана" - пронеслось у него в голове. Но куда большее смущение в нем вызывала эта самая танцовщица. Не раз юный синори без страха на сердце выходил на бой с чудовищными монстрами, но из "поединка" с женщинами он еще не разу не выходил победителем. Ужасающим вихрем неслись мысли в его голове. Он попытался представить, что эта девушка думает о нем. "Какой-то уродец с бледной кожей. глаза как у змеюки поганой. Волосы какие-то дурацкие... синюшные."
"А костюм? О, боги, во что я одет? Пыльный костюм странника годится для дальней дороги, но не для такого места как это. Какой-же я наверное глупый и неуклюжий. На ногу бы ей не наступить, вот ведь опозорюсь - хуже некуда. И чего она так улыбается?"
Неуклюже переступая с ноги на ногу в этот момент Джей хотел провалиться сквозь землю больше всего на свете.Коленки его подкосились а уверенное выражение лица сменилось растерянностью, которая вот-вот грозит перейти в тихую панику.

Город...
Отвратительное, мерзкое место. Несёт смрадом, запахом потных тел, в ушах - многоголосый шум... Повсюду люди, словно муравьи, снуют по улицам, как по туннелям огромного муравейника... Нет, это вовсе не муравейник... Это - клетка. Огромная, ограниченная городскими стенами клетка, в которой люди - рабы выстроенной кем-то сверху системы, ложно полагающие, что здесь, в городе, они найдут покой и безопасность.
Ложь.
В этом мире только ты можешь защитить себя. Только ты в силах постоять за свои идеалы и убеждения и выстоять в борьбе за право жить... Да, жить. Мы все выживаем. Пытаемся выжить. Существуем и поддерживаем это существование. Просто каждый предпочитает свой путь... Так, эти ограниченные городские жители выбрали спокойное просиживание в своих домах, в то время, как такие как она выбирали путь терний и перекрёстков...

Сидя на крыше какого-то дома, ты смотришь вдаль, на горизонт, где кончаются крыши домов и начинаются верхушки высоких деревьев, и выше, туда, где они встречаются с лазурным небом... Сильные потоки ветра дуют тебе навстречу, норовя сорвать с головы туго натянутый капюшон.
Ностальгия...
Когда-то точно такой же северный ветер дул тебе в лицо и развевал тогда ещё длинные волосы, когда ты, стоя над пропастью, так же смотрела куда-то вдаль...
В возникающих в твоей голове образах было что-то родное, близкое сердцу, но выстроенная в памяти преграда мешала вспомнить... Увы, после того дня, когда погиб напарник, ты утратила некоторые воспоминания.
Подняв руку, дотронулась до затылка, вернее, до того места, где до сих пор оставался шрам, и слегка поморщилась. Нет, не от боли... Просто сами воспоминания о той ночи и заживших ранах были тебе неприятны...
Зачем тогда ты вспоминаешь это, Кэр?..

...

В зал таверны незаметно вошла тёмная фигура в тёмном плотном кожаном доспехе, обтягивающем стройную фигуру. Тихо, быстро и незаметно обошла все столики ближе к стене, держась в тени, и опустилась на стул в самом углу зала, не скрипя мебелью и не отодвигая её. Вытянула длинные ноги под столом, облокотилась о спинку стула и скрестила руки на груди. И всё. Не кричала обслуживающему персоналу, ничего не заказывала. Просто мирно сидела и наблюдала за происходящим в таверне...
Скрытые от чужих взоров кошачьи глаза внимательно осматривали зал, останавливаясь практически на каждом её посетителе. Если бы кто-нибудь увидел её взгляд, он бы понял, что ей интересны абсолютно все. От самого последнего бедняги с дырявой соломенной шляпой до рыцарей в сияющих доспехах с гордой незримой эмблемой на лбу "Круче всех".
Взгляд на секунду дольше остановился на столике со странной, громкой девочкой, издающей противные писклявые звуки и привлекающей внимание и её рыжеволосой собеседницей.
Постойте-ка... Её лицо мне знакомо...
Неужто...
Лаура?..
Руки непроизвольно сжались в кулаки, вены на них слегка вздулись. Тварь. Она не считала её славу заслуженной, в отличии от гильдии Золотого Феникса...
Затем снова переключилась на зал, посчитав Бестрашную недостойной её внимания.
Казалось бы, интерес к посетителям должен был пропасть, ибо она осмотрела практически всех, выстроив в голове их приблизительные образы и характер поведения. Однако...
Мальчик, сидящий неподалёку, привлёк её внимание больше, чем остальные. Что-то в его чертах было знакомое...
Всё больше присматриваясь, она определила, что он - синори, ещё молодой и неопытный, а ещё его черты лица...
...Резко отвернулась и уставилась в пол.

Город Таллем очень древний город, но, не смотря на это гильдия «Фениксов» относительно молодая. Почему так произошло? Кузнецы - мастера своего дела и коренные жители города, всегда были уверенны в своих доспехах и в своем оружии. Но с наступлением и развитием магической эпохи (когда земли объединились - знания со всех краев света стали сливаться в более могущественную магию – это и можно назвать магической эпохой, когда способностей разных рас возрастала с каждым столетием за счет знаний), сомнение начало закрадываться в ряды бойцов. Но не смотря на это магов все равно не нанимали до последнего, до того самого момента когда город едва было не был стерт с лица земли.

Говорят, что один маг чуть не уничтожил весь город и никто не мог справиться с ним. Король не успел вмешаться в происходящее (может из-за того, что произошло все довольно быстро, или может быть, тут он просто закрыл на это глаза), но жители, с тех пор, и недолюбливают правительство.

Оставшиеся с тех времен в живых люди рассказывают о том, как, уже отчаявшись, готовые покинуть свои дома, жители города увидели, как лето уступило зиме все во лишь за несколько минут. Все замерло в холодной безмятежности. Поражение мага пришедшего на горные земли, было быстрым. Скорей всего он не ожидал такого поворота событий, ведь как оказалось в Таллеме был маг, который смог не только с помощью своей силы победить врага, но и сплотить уже потерявших надежду солдат. Прошло более двухсот лет, уже почти никто не верит в масштабность той ситуации. Слухи, легенды, конечно, ходили, но им не особо верят.

Но, не смотря на это через год, когда город был более или менее восстановлен, была создана гильдия, которую назвали «Золотой Феникс». Гильдия, что создалась на пепле города…Который зацвел после поражения с еще большей силой.

Сегодня здание, в котором располагалась штаб квартира гильдии, это было большое четырехэтажное здание. Харатерной особенностью было то, что оно делилось на две части. Первый этаж - это была таверна. Уютная таверна всегда где чисто и убрано, а официантки вежливы и расторопны. Да и меню тут довольно неплохое. Найти можно практически все, начиная от простенькой похлебки и заканчивая изысканными блюдами. Наверно именно поэтому, у таверны 2 зала, для богатых гостей и для бедноты. Так же у стойки красуется чучело золотой жар птицы - феникса. Уже истрепанное посетителями и годами, когда-то оно было выкрашено жёлтой краской, которая должна была придать ему золотой цвет, однако она лишь сделала его похожим на фальшивку. Но несмотря на это, его довольно любят посетители.

На втором этаже располагаются жилые комнаты побогаче и победнее. Отличаются они качеством и количеством мебели, а так же обслуживанием клиентов.
Хозяин этой таверны каждого примет с распростертыми объятьями, нальет за счет заведения эля, если ты ему понравишься. Очень часто здесь проходят весёлые пирушки и праздники, хозяин нанимает бардов и менестрелей. Добродушная обстановка иногда сменяется веселым балаганом или яростной потасовкой... В общем, здесь всегда кипит насыщенная жизнь. Ведь ты сможешь узнать интересные новости от гильдии. Ведь стенд объявлений находиться именно тут. И члены гильдии в этом заведении всегда целыми компаниями сидят. Не зря же верхних два этажа - апартаменты Феникса?

Сегодня в таверне было не особо много народу. Все это связанно с тем, что простаков сюда и пустили. Даже находящееся в подвальном помещении заведение "После полуночи" прикрыли, только для того, чтобы ничего не прервало действо, которое должно произойти в таверне.
Сейчас в помещении было не шибко людно. В основном тут как раз были нелюди. Разного сорта. И ллайто и синори, фиаллэ и эльфы, гномы и даже несколько вампиров. Все хотели увидеть главу гильдии. Мало кто её видел, многие верили в то, что она красавица коих Фатария еще не видела. Другие просто хотели увидеть легенду воочию (ведь по преданию именно она тогда остановила того мага, разрушающего Таллем). Сегодня она должна снизойти к простым искателям приключений и дать какоето "особое" поручение. Члены гильдии, одеты в ярко-красные одеяния, явно нервничали...

Сердце Ираэна переполняли жестокость и гнев, похожие на те, что он испытал, когда вырвал одно из сердец демона. Злость поднималась откуда-то из глубины, опаляя сердце болью, сжимая горло. Кем бы не была эта Зитхаси, она угрожала альвари. Более того, угрожала леди Аласи, в которой Каладан не чаял души. Вид девушки - утомлённый, выдающий, что она творит свои заклинания из последних сил, стал для юного мага неким порогом критической массы.

В синих глазах бушевал огонь - такой, что при взгляде на их обладателя демоническое пламя меркло. Увы, своим самым мощным заклятьем ему уже не воспользоваться до конца дня, но это не единственное, на что он способен. И неважно, что он устал - ученик мага надеялся, что сможет сотворить ещё одно заклинание.
С губ юноши сорвался яростный крик, похожий больше на рычание. Стрелой он рванулся вперёд - взметнулись шелковистые белоснежные волосы, молнией засверкал клинок. Молодой альвари нёсся навстречу демонессе, перескакивая через низших демонов - с ними можно справиться и стрелами, а вот Зитхаси наверняка такая же, как Эбони и его братец... И она одним своим присутствием оскверняет земли альвари! Как чудовищно каждое прикосновение её ног уродует почву, как сжигает травы и обитающих в них насекомых и мелких зверьков!

Оттолкнувшись от тела какого-то демона, перекувырнувшись в воздухе, Ираэн прыгнул на демонессу:
- Прочь!!!

Аллейна разбудила нужда. Ничего удивительного – столько выпить! Сон откатил сразу, на первый план вышла необходимость облегчиться.
Лучник встал, размял глаза пальцами, отгоняя последние капли сна. На соседней койке беззаботно храпел Дангаз, развалившись на всю койку и свесив руки до пола.
Ветеран стараясь лишний раз не шуметь, нашарил во тьме свои сапоги. Рубашки одевать не стал – в любом случаи промокнет до нитки, льет как из ведра.
Пол под ногами пронзительно скрипел при каждом шаге под весом лучника. Но Дангаз был в глубокой отключке.
Отодвинув щеколду, Аллейн сначала вышел в коридор, а затем, на ощупь выставив перед собой руки, спустился в зал.
На стойке стоял подсвечник на две свечи. Одна свеча в ней горела, другая погасла. Аллейн, огибая столы, подошел к подсвечнику и зажег вторую свечу. Стало получше. Во всяком случаи, ветеран быстро нашел входную дверь, закрытую на мощный дубовый засов. Снаружи шумел дождь и гремел гром. Непогода разыгралась не на шутку. Интересно, завтра так же будет все плохо?
Собравшись с духом, Аллейн открыл дверь, и на него тут же хлынул поток пронзительно холодной воды, а порывы ветра грозились сбить лучника с ног.
-Клянусь Святой Диминис! воскликнул Аллейн. – Что за напасть такая?!
С трудом пройдя несколько шагов от двери и увязнув в грязи по щиколотку, Аллейн, промокнув до исподние, все такие сделал то, ради чего решил оторвать свою задницу от сухой и мягкой перины…
Где-то в дали, на окраине деревни, пронзительно и громко залаяла собака.
-Что это ей не спится, - хмыкнул Аллейн, - вот дурное животное.
Лай умолк.
Лучник, промокший и продрогший, уже собрался идти обратно, как вдруг что-то гулко ударилось о дубовые ворота. Поначалу, Аллейн решил, что ему показалось, мало ли, порыв ветра или ветку с дерева сорвало. Но звук повторился вновь. И вновь…
Сквозь шум бури, Аллейн, не без труда, смог различить тихий, едва уловимый для слуха, шепот:
-Откройте.…Пожалуйста…
-Кто там? – спросил Аллейн, подойдя к воротам. – Что надо?
Аллейн не хотел сразу открывать ворота. Было абсолютно темно, кто знает, вдруг там лихие люди притаились, решив воспользоваться непогодой, дабы разграбить богатую таверну и ее постояльцев. Тем более, что портупею с мечом лучник оставил в комнате.
-Может, разбудить стражников? – подумал Аллейн. – Не-е-е…Еще можно и по шапке получить.
-Откройте…Ради всех Святых, - снова простонал голос за воротами.
-Эх, была не была, - хмыкнул Аллейн и медленно стал отодвигать засов, а сам напрягся до предела, ожидая, что как только ворота откроются, на него набросится озверевшая толпа. Тогда нужно будет действовать быстро. Поднять на уши все в таверне, предупредив их об опасности, да и самому не сдохнуть в какой-нибудь из вонючих луж…
Но у ворот стояла молодая девушка. В одной лишь ночнушке. Босая. Ноги были испачканы в грязи по колено, а руки – по самые плечи. Вероятно, она несколько раз падала, прежде чем добраться до ворот таверны. Она вся дрожала, обхватив себя руками, но лицо было перекошено от ужаса. Даже во мраке ночи Аллейн увидел ее большие глаза, застывшие в немигающем взгляде.
-Семеро Святых, - ахнул Аллейн, когда перед ним предстало это чудо. – Бедное дитя, что привело тебя сюда в таком виде? Ты же замерзла…
-Впустите меня… - прошептала она, едва шевеля губами. – Помогите…
-Помочь? В чем? – Аллейн подошел к девушке и обнял, та мертвой хваткой вцепилась в него. Ледяные пальцы впились в голую спину лучника. – Пойдем внутрь, а то еще лихорадку схватишь…
Краем глаза Аллейн заметил темное пятно на ее ночной рубашке. Оно не было похоже на грязь. Кровь?
В этот миг вдалеке, на окраине деревни что-то очень ярко полыхнуло. Горизонт озарился багровым заревом.
Молния ударила в чей-то дом? Или в дерево?
Но увидев это, девушка пронзительно вскрикнула, вырвалась из объятий Аллейна и стремглав побежала прочь. Лучник понять еще ничего не успел, как она растворилась в ночи и стене воды…
-Да что за херня собачья здесь творится?! – прокричал Аллейн. – А ну вернись немедленно, а то клянусь вот этой пятерней, что…
За горизонтом опять полыхнуло…
-Что-то здесь не то, - промелькнула мысль в голове у ветерана. – И это не молнии.
Аллейн, не тратя больше времени, побежал к сторожке, где спали охранники, и неистово заколотил в дверь.
-Кто там? Чего надо? – ответил ему сонный голос, полный ненависти к разбудившему его незваному гостю.
-Открывай, пес поганый, - прорычал Аллейн, все так же колотя в дверь. – Быстро! Пока я тебе кишки не выпустил, гнида ты аэронская!
Аргументы подействовали. Дверь открылась и на пороге показался заспанный мужик лет под сорок, в одних штанах. Лучник вкратце обрисовал ему ситуацию. Но, похоже, это не особо подействовало на него.
-Ну и пусть горит, - пожал плечами стражник. – Дождь потушит…
Аккомпанементом к его словам стала еще одна вспышка, точнее взрыв. Столб огня устремился ввысь, но, соприкоснувшись с дождем, быстро умерил свой пыл и затих. Это меньше всего походило на обычный пожар.
-Что за… - пробурчал стражник. – Подъем, ребята! Живо! Похоже, у нас неприятности!
-Я разбужу хозяина, - сказал Аллейн и устремился к таверне, чафкая при каждом шаге промокшими насквозь сапогами.
Однако хозяина на месте не оказалось. Все еще продиравший глаза с просоня слуга-паренек сказал, что Старый Ди ушел к одной знакомой даме, жившей на окраине деревни. Он часто так делал, а под утра всегда возвращался. Еще перед закрытием, Дикер накинул на себя плащ, захватил с собой мешок, в котором был маленький бочонок с вином и кое-какая закуска, ушел, так сказать, в гости…
-Вот дерьмо… - выругался Аллейн.
-А что случилось то? – спросил парень, но Аллейн стрелой выбежал с кухни и поднялся на второй этаж.
-Все подъем! – закричал он во все горло, топая ногами. – Подъем, чтоб вас всех Аэрон поимел!

Нири застонала. Приход в себя был болезненным... Но не потому, что у неё остались какие то раны - нет, магия залечила её всю. Боль была просто от того, что она отлежала себе всё что могла и не могла на прутьях клетки...
*Стоп. Клетки? Прутья?? Мы же освободились!!!*
Ниррена рывком поднялась. Клетка. Какие то хмыри, один из них в маске. Кири, безучастнос смотрящая в пустоту. Миднайт, всё ещё без сознания. Няша - в соседней клетке. И - странный кошак.
*Вот ирония... Кошки превратились в мышек...*
Потом она начала вспоминать, как всё это случилось. И схватилась за голову от осознания, что ВСЁ ЭТО было её рук дело! *Ну зачем меня понесло бездумно на них?? Почему я не спланировала, как должна была?? Всё из за меня... И теперь я мало того что не спасла сестрёнку, так ещё и еду невесть куда... Дура, дура, дура!!!*
Впрочем, самобичевание не шибко помогало ситуации - она всё так же оставалась запертой.
- Кири, как ты там?... - Нири потрясла мурру, надеясь привести её в... Кхм, сознание, ибо бесчувственной она не казалась, если только она не умеет спать с открытыми глазами...

-Клянусь всеми Святами! - воскликнул Аллейн, низко, что чуть головой о край стола не брякнулся, поклонившись перед... - Милорд Хоупшир! Позвольте мне выразить вам и вашему отцу мое почтение. Я шесть лет пускал стрелы под знаменем вашего отца, и клянусь вот этой пятерней, лорд Хоупширов - достойнейший человек Империи. Пусть его оберегает Дэрон!
А затем, с позволения милорда, Аллейн, робко, чувствуя себя не в своей тарелке рядом с столь именитым человеком, присел на край скамьи рядом с Дангазом.
-Вы спрашивали про Даузмор, милорд? - повторил Аллейн, чувствуя, что под пристальным взором парня трезвел на глазах. - Очень мало, милорд. В Даузморе мы были проездом...
Пёс его знает в общем что там было, но что-то явно нечисто...
-Фарр, что тебя Аэрон поимел, - зло шикнул на товарища лучник. - Хватит чушь нести. Не слушайте его, милорд, он это...человек странный...

Наша история начинается в таверне мелкой деревушке на опушке леса в 20 милях северо-западней Даузмора.
Деревенька Костилька. Малюсенькая, всего десяток захудалых покосившихся бревенчатых домиков пахарей и лесников, даже мало-мальской часовни не было. Центром Костильки же была таверна. Нет, не ратуша, которой не было, не дом старосты, которого тоже не было, а именно таверна.
Огромный постоялый двор, обнесенный мощным сосновым частоколом с дубовыми, обитыми железом ворота. За ним высилась, будто белокаменная твердыня, двухэтажная, выкрашенная в белый цвет таверна с почерневшей со временем черепичной крышей и беспрерывно дымившей печной трубой. Рядом, пристройкой, стояли так же добротно сделанные хозяйственные пристройки: баня, сараи и конюшня.
Можно было с уверенностью сказать, что таверна «У Жака-Попрыгуна» - была всем для Костильки. Закройся таверна, и деревенька бы моментально зачахла и исчезла с лица Империи, оставив после себя лишь широкую грунтовую дорогу да остовы разрушенных природой и мародерами домов. Именно через Костильку проходила прямая дорога через Ширенский лес прямиком на Дэрион. Торговые караваны и простые путешественники предпочитали идти этой дорогой до Дэриона, так как делать огромный крюк по имперскому тракту через Чашпир, было долго и невыгодно. И все, кто решался на переход через Ширенские леса, Гисперейскую долину и так далее до Дэриона, всегда останавливались «У Жака», ибо дальше на 100 миль не было ни одного самого захудалого постоялого двора, где могли бы предложить еду и кров.
Хозяином таврено, не смотря на ее название, был не Жак, да и прозвище Попрыгун к нему так же не относилось. Звали его Дикер, хотя он больше привык к обращению Старина Ди. Дикер был уже не молод, располневший и облысевший, он давно уже переступил шестой десяток, а лучшие годы своей молодости отдал служению в гарнизоне Западной Гордыне, о чем у него осталась целая телега воспоминаний и историй, хороших и не очень. Старина Ди был радушным, честным хозяином, коих в Империи было по пальцам одной руки пересчитать. Дикер все уважали и считались с его мнением. В его подчинении была целая орава прислуги, и даже небольшой отряд хорошо обученных солдат в охранении. И Ди крепко держал в руках это обширное хозяйство, а неиссякаемый поток людей, шедших в Дэрион, пополняли его казну.
И на счет названия, так Жаком звали его отца – Жак Гипле, известный в узких кругах наемников Империи под псевдонимом Попрыгун. Со временем, заработав на каком-то прибыльном заказе, остепенился и осел в Костильке, основав таверну, которая вот уже больше пятидесяти лет радовала путников своей едой и периной.
Главный зал был большим мрачным помещением. Нет, потому, что Дикер скупился на свечи, а потому, что так завещал после смерти Старый Жак. Он считал, что такая темная обстановка расслабляла посетителей и создавала неповторимую атмосферу.
Вдоль стен стояли крепкие потертые столы со скамьями на шесть персон, на каждом столе стояла восковая свеча. В центре зала стоял длинный главный стол. Из зала вели три двери: одна на кухню, другая к лестнице на второй этаж, где располагались спальные комнаты, и третья, как можно было догадаться, во двор. На стенах висели самое разнообразное оружие: имперские мечи и оркские топоры, молоты гномов и стрелы эльфов, так же на специальных полках стояли шлема, детали доспехов почетных и знатных гостей, останавливавшихся «У Жака».
Кормили здесь хорошо, пиво не кислило, а вино было отменным. Правда, за хорошее и платить приходилось хорошо. Расценки у Ди были божескими, за пару серебряных можно было от пуза наесться, а за три серебряных сверху еще и комнату снять можно на ночь.
Главный зал был на половину полон. Или пуст. Здесь собрался самый разный люд. И караванщики со своей свитой, занявшие половину главного стола и набивавшие животы самыми разными яствами, и одинокие путники, так же одиноко пившие свое теплое вино и пиво из глиняных кружек, и местные жители, которые в свободное время забегали в таверну выпить после долгого рабочего дня в поле.
Больше всего шума создавали именно караванщики, голдевшие так, что на улице было слышно. Со временем, подвыпившие местные присоединялись к ним, и тогда Ди приходилось успокаивать разгоряченных посетителей. Особо крикливых успокаивали стражники.
За угловым столом, с которого открывался хороший обзор на зал и все двери, сидела странная молчаливая троица, общавшаяся полушепотом и бросавшая краткие тревожные взгляды на посетителей таверны. Они сделали простой заказ на три кружки темного пива и тарелку ржаных сухарей, хотя по виду это были далеко не оборванцы, да еще и при оружии. Они никого не трогали, остальные платили им тем же. Да и Старый Ди не лез с расспросами. Платят – и Дэрон с ними.
А еще здесь была пара хорошо вооруженных мужиков, в которых Дикер сразу признал людей военного ремесла. К таким у хозяина был особое уважение, да и за постой брал в два раза меньше. Оба были стрелками: один арбалетчиком, другой – матерый лучник. Они сидели так же тихо, хотя было видно, что солдаты не опасались ничего и пили свою выпивку в удовольствие. А бараний гуляш уплетали за обе щеки.
Но самым странным посетителем была красивая девушка в плаще с капюшоном, который она не сняла, даже войдя внутрь таверны. Она решительно прошла через весь зал и села за свободный стол, напротив входа. От Ди не осталось незамеченным, что девушка временами поглядывала на тихую троицу в углу, а, судя по крепкому телосложению и оттопыренному плащу там где на поясе должны были быть ножны, ее кормили руки и острые клинки. Она ничего не заказала, а на вопрос девки махнула рукой, не сняв капюшона.
На всякий случай Дикер подозвал начальника стражи, обрисовал ему ситуацию. Так, на всякий случай. Мало ли.

Девушки стали танцевать. Даже музыка откуда-то появилась. И трактирщик посчитал лучшим не вмешиваться. Конечно - попробуй перечить толпе возбуждённых мужиков - себе дороже. Бэнджамин откинулся на спинку стула и закинул ноги на стол, наблюдая за действием. Давненько парень такого не видел, тем более совсем за бесплатно. Возможно девушки сейчас находятся под каким-то наркотическим веществом, а возможно это какая-то хитрость - не важно. Именно сейчас Бэну было глубоко наплевать - пусть весь мир горит синим пламенем. Главное, что девушки танцевали. Их красивые тела сначала медленно и плавно двигались, показывая всю красоту и изящество. Но со временем танец ускорялся, превращаясь в какую-то безумную пляску. Бэн начал понимать, что сознание уже затуманивается, а внимание рассеивается. Чтобы привести себя в порядок, юноша схватил кувшин с вином и плеснул себе на лицо, приводя себя в чувство. От души хлопнув по столу ладонью, парень присвиснул, завидев очередной грациозный пируэт. Внезапно Бэнджамину стала интересна реакции Ямато и он перевёл взгляд на спутницу. Судя по раскрасневшемуся личику, напрашивалось два вывода. Либо она смущена, либо в ярости. Бэн усмехнулся - возможны и оба варианта сразу. Парень поднял палец, чтобы что-то сказать, но его внимание привлёк старик, спешно покидающий таверну. Наёмник улыбнулся, чуть ли не расхохотавшись. С мужиком всё понятно - бедняга не может выдержать такой уровень сексуальности и развратности. А кобра старика явно уже давно не распускает своё капюшон. Остаётся только посочувствовать - пусть подышит воздухом. Может легче станет. Бэнджамин снова открыл рот, что бы сказать задуманное, но его внимание снова отвлекли. На этот раз это был рыжий чырец, который так же направлялся на выход. Странно - вроде молодой парень, что ему не понравилось? Может у него проблемы с этим? Стоп! Это же тот, кто совсем недавно пялился на Бэна. Значит.. Точно - так и есть. Этот парень нетрадиционной ориентации. Другими словами гомосексуалист. Да педик, короче. Бэнджамину стало даже смешно. Похоже рыжий заинтересовался стариком и решил с ним уединиться. Ну что же - про таких Бэн слышал. А один раз даже видел - не дай Бог ещё раз увидеть. Ну что же - пусть мужики развлекаются там вдвоём. Их воля. Бэнджамин снова повернулся к Ямато, и в следующее мгновение рыжий снова влетел в таверну. Наёмник уже начал злиться из-за того, что постоянно отвечают. Однако крик, оповещающий о демонах, быстро вернул ясность в мозг Бэна. А Ямато была быстрее - она схватила парня за руку и потянула к выходу. За эти короткие секунды много чего пронеслось в голове Бэна. Девушка, которая провела уже немало времени с ним, знала, что значит этот взгляд и выражение лица. В юноше проснулся Зигфрид. Совсем по-другому окинув быстрым взглядом таверну, юноша бросил хриплым, низким голосом:

- А вот и денюшки пожаловали. Держись рядом, малышка - будет жарко, - и теперь уже парень схватил Ямато и быстрым шагом направился к выходу, расталкивая тех, кто попадался по пути. Отворив дверь ударом ноги, Бэн вышел наружу и, отпустив руку девушки, оглядел улицу. Капли дождя медленно падали, разбиваясь о волосы юноши, одежду и оголённую грудь. Время растянулось - верный признак забурлившего адреналина. Воин широко расставил ноги, упёр руки в бока и прорычал, перекрывая звук начинающего ливня:

- ПОКАЖИСЬ, ДЕМОН!!!

Элрик не дал никому проронить и слова:
- Ей, а ты, я смотрю, бывалый бродяга! Неужели решил вспомнить молодость и налететь на мирных путников? Учти, мы везем ценный груз, - это значит куча безбашенных охранников и пара боевых магов -тебе так просто нас не одолеть! Разве что у тебя в кустах спрятана бригада сорвиголов...
Бард повертел головой по сторонам.
- Ну, я никого не вижу, поэтому дам тебе шанс. Давай дуэль один на один, как в старые добрые времена! - Элрик отпустил девушку и стал в некое подобие боевой стойки.
Неожиданно бард резко согнулся и повалился на землю.

Что... Что. Здесь. Происходит?..
Первые три слова, что гулко ударили в голову вместе с участившейся пульсацией. Кровь, струящаяся по венам, участила своё движение. Адреналин... Предательская дрожь распространяется по телу. Увеличивается сила давления твоей руки на палочки, что ты держишь в ней. При этом сохраняя спокойное выражение лица...
Ты видишь её. Её образ, стройный силуэт... Он вырисовывается перед глазами, не броско, но чётко, так, что ты хорошо себе представляешь "конкурентку"...
Когда Бэн говорил о девушках, что вешаются ему на шею, Ямато не думала, что он говорил это всерьёз... Да, его слова безусловно подтверждались... При чём прямо перед ней...
Неужели её спутник обладает настолько привлекательной внешностью, что даже первая встречная чыранка, толком его не знающая, лезет к нему целоваться?.. Не-е-ет... В этой стране женщины себя так не ведут...
Ямато поджала губы, стараясь сохранять хладнокровие, несмотря на то, что эта удивительная и неприятная сцена разворачивалась прямо напротив неё.
- Заканчивай, - сквозь зубы прошипела Амари. В голосе её слышалась угроза.
Почему-то в голове тут же возникла мысль о том, что она не прочь отвесить Бэну хороший подзатыльник... Пожалуй, эта мысль становится навязчивой идеей.
Но больше всего хотелось отодрать от него таинственную незнакомку и оставить на её прекрасном личике аккуратный прямоугольный синяк от деревянного "кастета" на костяшках пальцев...

До самого привала Амата молчала, погруженная в невеселые мысли. Еще бы, упустила шанс на счастье. Но каким бы плохим ни было ее настроение, не замечать того, что происходит вокруг, она не могла.
Проведя большую часть жизни в застенках, девушка теперь с наслаждением впитывала просторы горизонта, жадно ловя каждое дуновения ветра, путающегося в волосах. И пусть пейзажи не отличались особой красотой или разнообразием, ей казалось, что это лучшее, что довелось увидеть в своей жизни.
Музыка, которую заиграл Элрик, лишь усилила ощущение светлой тоски. Пальцы, перебирающие струны, казалось, играли не только на чудесном инструменте, но и на самой ее душе.
Единение с природой и чарующей мелодией пробудили потерянные мечты.
Как жаль, что ей теперь не удасться поделиться восторгом с тем, кому Амата доверяла все свои тайны и желания....как жаль.
А впрочем, почему нет! Таамин охватил страстный ажиотаж. Да, она напишет Ему и, возможно, когда-нибудь...
Предвкушая скороее "свидание", девушка сама не заметила, как стала улыбаться, как покинула ее злость на мага, как отступила боль, вызванная непривычно долгим напряжением нетринированных мышц.
Мысленно, она уже сидела под каким-нибудь особо широким стволом дерева, прижимаясь спиной к его шершавой поверхности, и писала, писала...
Оставшийся путь пролетел незаметно.

Сидя у костра вместе со своими спутниками, Амата не сразу сообразила, о чем они говорят, но когда поняла, густо покраснела.
- Прошу прощения, Тиргет...если вы думаете, что я тоже маг, вы сильно ошибаетесь. Я бесполезна. - смутившись и коря себя за слабость, девушка отвела глаза. И тут же встретилась взглядом с Диарго.
Тяжело вздохнув, отложила в сторону даже не надкусанный кусочек мяса, и отошла от костра в сторону деревьев.

Лина мяукнула, перелезла с плеча барда в его котомку и спряталась там. Одни только Боги знали, как она ненавидела такие места! Но если проявлять характер, Сириэль может не понять, расстроиться, а портить ему настроение лучше не надо, оно уже и так хуже некуда. Поэтому кошке хотелось просто максимально обезопасить себя от атмосферы этого заведения, а лучше уснуть. Сон - прекрасное лекарство, в нем нет проблем, голода, сомнений и страхов, невысказанных слов, обид, лишений и сожалений. Просто смотришь себе цветные картинки и тебе хорошо...

Бедный мой бард, тяжело ему приходится, видно что извёлся весь. И утешила бы его, но не знаю как. Похоже он испытывает чувство вины, или даже хуже - ненавидит...избегает смотреть, почти не заговаривает...и главное - не поёт...Плохая ты муза, Аойда, неудачница, наломала дров, а теперь твой подопечный должен сам проблему решать...Куда это годится? Ну умный, красивый, ну влюбилась, ну близости захотела, а дальше? Что у тебя после этого осталось, кроме кошачьей шкуры да парочки воспоминаний? НИЧЕГО. И у него так само, только вместо кошачьей шкурки - чувство вины. Вот скажи мне теперь - стоило оно того?

Кошка горько вздохнула и поглубже спряталась внутри котомки. Так им обоим будет лучше, ему - не видеть её такой, а ей не разговаривать самой с собой и не думать о том, чтобы оставить барда. Понятно, что это ради его же блага...но, Лина просто не представляла себе хотя бы дня своей бессмертной жизни, без того, чтобы услышать его голос.

Это любовь. Моя и его. Странная и ни на что не похожая...Любовь, сбивающая с ног...

Амата наблюдала за прощанием магов, встав со своего места и отойдя ближе к двери. Каждое слово, которым они обменивались, было наполнено смыслом. Хоть учутельница всю жизнь сталкивалась с колдунами разной силы и неправленности, но никогда не общалась с ними так близко, не наблюдала за их действиями с расстояния вытянутой руки.
Чувствовала девушка себя при этом лишней.
Когда же Амадор Диарго обратился к ней, утвердительно кивнула и, поклонившись Аллумеку Риордену, выпорхнула за дверь через секунду после молодого человека. Наедине с Ректором Амата остаться побоялась, уж слишком смущали слова и вопросы Магистра относительно ее мыслей.
Прислонившись к стене, Таамин дала себе мгновение отдышаться, не обращая внимание на смотрящего на нее во все глаза Вильса.
Прежде чем начинать сборы, поспешила в библиотеку, нужно было несколько скорректировать последнее послание к Нему.
Как же она удивилась, едва не столкнувшись у Их стола с Господином Диарго.
Спрятавшись за стеллажом с книгами, девушка увидела, как он забрал ЕЕ ПИСЬМО. Да как, как он посмел? Что он вообще тут делает? Вспомнив, что, возможно, ему могли понадобиться какие-то свитки для их задания, фыркнула. Это не давало ему права воровать чужие письма. Но выдать себя она не посмела.
Проследив за тем, как молодой человек вышел за пределы Академии, едва не плача от огорчения, вернулась обратно в поруганную тишь книг. Там, она продублировала свое прежнее послание, добавив только, что ее отправляют на задание и указала свой примерный маршрут.

Оставшееся время до заката Амата провела в подготовке к отъезду.

Муза чутко уловила перемену в барде, но это не мешало ей чувствовать себя счастливой рядом с ним. Он не понёс прямого наказания, а значит всё будет хорошо. Безвыходных и не решаемых ситуаций не бывает и быть не может - так гласит основное правило муз-вдохновительниц. Лина не заметила как погрузилась в воспоминания, старые, полуистёртые картинки из прошлого закружились перед глазами и унесли с собой...

Вначале мне здесь даже понравилось.
Истертые временем скалы, повисшие в неподвижном бледно-сером воздухе. Ни дуновения ветерка, ни звука – абсолютный покой.
А мне и хотелось покоя. Я свернулась калачиком, закуталась в мягкие перышки крыльев и приготовилась уснуть в удобной ямке, будто специально для меня устроеной на поверхности уступа.
Но сон не шел. Здесь не было солнца, и не было луны. Не было дня, и не было ночи. Да и времени не было тоже. Как можно узнать, сколько прошло времени, если ничего не меняется? Если все, что тебя окружает это давным-давно потерявшие цвет каменные глыбы, поднимающиеся из ниоткуда к равнодушному, блеклому небу?
Ах, да – на скалах застыли неудачники, выбравшие, как и я, отстойник жизни. Иногда откуда-то сверху опускается бледная капля света. Снижаясь, она облекается плотью - полупрозрачной и такой же бесцветной как и все вокруг. А из плоти показываются кончики крыльев, которые выпадают из неё как нож из ножен. Только очень-очень медленно. Потом они расправляются веером и вновь прибывший, планируя неуверенно, занимает свое место на свободной каменистой площадке, чтобы погрузиться в тяжелые и бесконечные размышления. А что еще остается делать в таком месте?
Память услужливо возвращалась к тому моменту когда всё ещё было хорошо, когда не было того предательства, когда я ещё не знала о том, что он замышляет украсть мою Силу и с её помощью подчинить себе мир. Постепенно его нежность ко мне стала таять, а мне её стало не хватать. И я стала за ней тянуться. А его это начало раздражать. Баланс нарушился и все начало разваливаться, как домик из песка под занудным ливнем. А может, это был не ливень, а мои слезы?
Я плакала и не понимала, как мне жить дальше. Как вернуться из сказки, которую он мне дарил, в серые будни. Где нет его, где пусто. Как пуста моя душа, в которой не осталось ничего. Он лишил меня надежды.
Тот страшный день часто возвращается ко мне во сне. В этом сне я некрасивая. Бледное, синюшное лицо. Страшная, бурая вода глубокого холодного озера. Мама, бедная мама. Сердце рвется от жалости к ней. Она воет в голос, моя несчастная, разом постаревшая мама. На кладбище она падает на колени прямо в мокрую, раскисшую от дождя глину и тянет руки к гробу. Её оттаскивают от ямы.
А его нет. Он не пришел.
Так хочется найти его, увидеться снова, но меня отрывает и тащит куда то с огромной скоростью. Я ничего не вижу, а в ушах нарастает дикий гул.
Совершенно неожиданно темнота кончается и я зависаю в белесой пелене. Она принимает серо-голубую окраску, а я покачиваясь, как перышко, опускаюсь все ниже и ниже. А потом у меня за спиной разворачиваются легкие крылья. Я взмахиваю ими слабо, но и этого достаточно, чтобы услышать их звук за спиной, отдаленно напоминающий свист скакалки, упруго вспарывающей воздух.
Где-то очень далеко девочки прыгают в скакалки, ощущая в себе такую легкость, что кажется можно оторваться от земли, которая по весне покрывается молодой и сочной травой. А по этой траве мамы ведут смешных, неуклюжих малышей, делающих свои первые шаги в этом мире, улыбаясь и ожидая от этого мира прекрасного. И мир щедро им дарит свои краски, и звуки, и запахи. Их бесчисленное множество и картинки сменяют одна другую, как в каллейдоскопе.
Но только не для меня. Для меня все уже закончилось и я могу только сожалеть о содеянном.
О том, что уже никогда в жизни не будет у меня ни рассветов, ни закатов. Никогда я не посижу на берегу вечерней реки. Не услышу дурацких сверчков. И ветер, что шумит в листве, не коснется моего лица своим дыханием. И запаха этой молодой листвы, омытой весенним дождем, тоже уже никогда не будет.

Будет бесконечная серость с торчащими в ней зубьями скал. И выброшенные в этот остойник души, которые раньше времени простились со своими телами.
Я безумно устала постоянно кружиться в собственных мыслях, тонуть в жалости к себе и к матери, и бесконечно раскаиваться в своей глупости. И когда это кончится, я не знаю.
Время от времени один из нас отрывается от скалы и поднимается вверх. Он поднимается не по своей воле, судя по тому, что крылья его висят безвольно и с них осыпаются мелкие, легкие перышки, которые белой мукой оседают на скалах.
А потом эти крылья пропадают, словно кто-то потянув за ниточку, распускает и крылья, и того, у кого они были. Остается только маленькая светящаяся точка. А потом пропадает и она.
Наверное, когда нибудь у меня будет другая жизнь, если я до неё дотерплю. Хотя, о чем это я. Другого выхода, кроме как терпеть, все равно нет. Остается только сидеть и ждать.
Но я очень и очень сильно постараюсь запомнить, что все поправимо, кроме смерти. Пусть мне оставят это знание в следующей жизни. Пожалуйста...


Память прошлых жизней. Так или иначе она всегда где-то рядом с нами. И Лина навсегда запомнила, что всё поправимо, кроме смерти. А значит, до тех пор пока бьется её сердце и пока бард хочет быть с ней она будет бороться.

Кошка долго смотрела на него, потом протяжно мяукнула. Если бы Сириэль умел понимать кошачью речь, он услышал бы:

- Не надо клятв. Просто будь счастлив.

Постукивая посохом, к счастью не извергающим электрических зарядов, по лестнице спускался Королевский маг. Тук-тук-тук-тук. Приглушенные звуки отмеряли его шаги. Ни одной ступени не было пропущено. Он шел погруженный с свои мысли и опустив глаза вниз. Не доходя одного оборота, винтовой лестницы, до пола, он остановился. Поднял свой взор и окинул им помещение. Легкий вздох вырвался из его груди. Маг покачал головой. Зрелище представшее его глазам, если и не впечатлило его до глубины души, то во всяком случае, тронуло. Дернуло внутри за какие-то струнки души, отвечавшие, видать, за порядок и покой в его Башне.

Весь пол в одной стороне был измазан чем-то темным, крайне неприятно поблескивавшем в рассеянном свете зала. Пахло это наверное не лучше. Там же стоял посох, на котором красовалась верхняя часть того, что до начала боя, было одним из чучел-стрелков. Нижняя половина валялась здесь же, у стены. Ее вид подсказывал, что она служила источником этой черной грязи и требовал, что бы ее немедленно вынесли куда-нибудь подальше из башни. Усиленный чучелом посох жалобно потрескивал, пытаясь выпускать заряды. Но они выходили слабыми и тусклыми. Над ним со скимитаром в руках стоял один из героев. Его волосы непослушными локонами спадали на плечи и немного топорщились в разные стороны. Взгляд был осмысленным, но неподвижность, несвойственная, обычно людям, и небольшие разряды мелькавшие над его головой, намекали на то, что он под воздействием одного из эффектов посоха. Около второго посоха, прислоненного к стене и переломленного пополам, с гордым видом, с пола поднимался еще один человек. Судя по положение его тела, это именно он избил посох ногами. Металлический шар лежал неподалеку. От него по полу разбегались синими змейками электрические потоки, сливающиеся в поле вокруг первого посоха. Доспех повалили и спешно разбирали на запчасти. Шлем лежал в ногах бледной девушки, но та не обращала на него никакого внимания. Забрало опускалось и поднималось. Одна из рук ползла к лестнице, кажется вознамерившись покинуть это место. Меч валялся поодаль. А двое бойцов усиленно продолжали демонтаж. Один сидя сверху, второй расположившись рядом на полу. Чуть в стороне стояла девушка с импом жавшимся к ее ноге, да стрелок за колонной. Эти трое кажется решили держать дистанцию и не лезли в общую кучу-малу. Зато в самом центре феерии творившейся в правой части, стоял гордо подняв голову Кредо. Он пытался занять защитную позицию используя щит, но его меч бессильно свисал к полу и при малейшем движении недовольно стукал хозяина по ноге. В дальней стороне, у стены, сидел скелет, судя по виду его изрядно потрепало. Он немного искрился.

Маг, наконец-то, улыбнулся.
- Старый хрыч, - сказал он себе тихо, - а ты уж и забыл во что превращается зал, после тренировки будущих героев.
Пару хлопков в ладоши. Звук, неожиданно громкий, разлетелся по залу отражаясь от каменных стен. В ответ на этот звук лучник и доспех замерли, а посох перестал мерцать и гудеть.
- Мне кажется, друзья, достаточно. Вы получили представление о себе и товарищах, - молвил он уже громко. Потом не спеша спустился до самого низа и подобрав латную руку, которая начала хватать его за полу мантии, добавил, - Хватит разрушений на сегодня. Пройдемте наверх, портал готов. Я вам дам последние указания и отправлю в путь...
- ... наконец-то, - добавил себе под нос Королевский Маг.

Память об утреннем конфузе ещё не совсем выветрилась у Инары из головы, поэтому она шла, не выпрямившись и высоко подняв голову, как обычно, а мрачно разглядывая землю под погами. Впрочем, это не мешало ей периодически зыркать по сторонам из-под капюшона, который она предусмотрительно опустила на лицо. Рука была опущена на рукоять меча. Мысли в голове напоминали сонных карпов: вроде что-то и плавало, но так бессмыссленно...
...Похоже, Домалинар не злится за... происшествие. Возможно, он вообще не понял, что случилось. Тем лучше...
...В ближайшей деревне надо не пожалеть денег на чистую рубашку и прочее, ведь свою сменку я отдала Азаре...
...Денег. Те запасы, что у меня есть, когда-нибудь да подойдут к концу, и придётся зарабатывать. Как? Устроиться... телохранителем? Переписчиком свитков? Или-- хоть это уже совсем позор для девицы из благородного семейства-- подавать чай в чайной?...
...Чайная. Вуми. Инара не знала, насколько они улучшили жизнь людей в городе, но назад туда её почему-то не тянуло. Спокойнее было думать, что Азара-- именно то, что им было нужно в этом месте. Ведь благодаря ей они узнали про храм внизу, и у Инары появилась чёткая цель...
Цель.
Ничем хорошим для вас это не кончится, сказал Футалинь. Безумец. Извращенец. Провидец.
Инара на гновение остановилась, чтобы смахнуть со вспотевшего лба локон, и продолжила путь.
Заодно она попыталась вспомнить всё, что знала о Ба-Синг-Це.

Маг воды шел самым последним...предоставив первенство Зи и Инаре...даже не шел, а скорее плелся. В какой то момент, совершенно неожиданно для себя обнаружив, что он не осознает важность той цели, ради которой о идет в Ба-синг-це и что еще более его удручало, почему судьба навязала ему в попутчики людей, которые так сильно отличались от него самого. По характеру, по умениям, даже по тому, кем именно они были...маги других стихий...говорящая с духами Азара...пройдоха и проходимец Зи.
-Почему он вообще согласился и принял это странное предложение того безумного старика? Ведь к этому времени он мог уже проделать как минимум треть пути к своей родине. Возможно уже в течении месяца оказаться в землях, или вернее сказать льдах народа воды, попытаться разузнать что то о судьбе своих родителей, и о своей собственной, попытаться найти учителя и начать более серьёзно осваивать магию воды. Но нет, вместо этого он идет в Ба-синг-зе, сталицу народа земли, а ведь потом им еще предстоит вернуться обратно на юг. Так далеко, что всё его путешествие к дому придется начинать с начала, и даже больше. А эти солдаты народа огня...да они просто убьют его если только сумеют опознать.
Стоило ли ему отправляться в этот поход? Ведь он не слишком хорош в боевой магии, да и в фехтовании не так что бы очень силен, его навыки лекаря, тоже оставляют желать лучшего. Да он поставил на ноги одного из повстанцев и магов земли, и несколько раз помогал своим вновь обретенным товарищам с ранами, но это мог бы сделать и любой деревенский лекарь...даже сегодня, когда от него требовалось откачать Долимнара его навыков оказалось недостаточно. Может быть правы те, кто говорит, что целительной магией воды должны заниматься девушки, потому как они более к этому предрасположены? А ему стоит обратить свой взор к тому, что должно по идее убивать и калечить врагов? Но почему то его совсем не тянуло причинять кому то вред без особой необходимости...
Постепенно мысли мага воды становились все более печальными.
Погруженный в свои раздумья Айсс вытащил маленький похожий на каплю флакончик который ему дал Вуми. Повертел его в руке на мгновение удерживая на ладони и глядя за тем как медленно переливается внутри жидкость, после чего убрал его обратно в один и кармашков.
Продолжая идти последним Айсс изредка бросал взгляды на ту дорогу, что оставалась у него за спиной, опасаясь, что на ней все же могут появиться солдаты, впрочем он уже давно перестал их по настоящему бояться.

Марк наконец решил собрать всех вместе чтобы провести ритуал жизни, выученный им когда-то у далёкого племени лесных эльфов. Он знал что для этого обряда ему понадобятся останки животного, достаточно чистое место для проведения, некоторые травы и коренья для приготовления особой смеси, ну и конечно сам лесной эльф. Ведь именно их способность обращаться деревом и пропускать через себя огромные потоки энергии позволяли провести этот обряд.
Сначала нужно было приготовить смесь. Он ещё раз поблагодарил Аикона за помощь в поисках всех необходимых ингредиентов для этого зелья. Заняло приготовление всего минут пятнадцать. Все ингредиенты были предварительно очищены и подготовлены, а затем в нужном порядке добавлены в кипящую воду. "Щепотку вот этих листьев, высушенных и измельчённых, затем коренья, довести до равномерной массы, охладить, добавить растёртую кость животного..." - Марк медленно вспоминал про себя рецепт. В конце зелье обрело тёмный болотный цвет, на вид жуткая мерзость, да и запах был ужасный, все сразу почуяли как к горлу подкатывает ком и зажали носы. Марку слава богу было всё равно на запахи. А вот Вэл наоборот оживился, он всем порами кожи чувствовал пары этого странного зелья, а его запах казался ему полным приятных ароматов и жизненной энергии, который манил его как наркотик.
Заметив реакцию Вэла Марк удовлетворённо улыбнулся, зелье явно получилось как должно было. Теперь оставалась вторая часть ритуала. В паре десятков метров от поляны где устроились путники, рядом с ручьём, была ещё одна маленькая полянка, в окружении молодых деревьев. Марк взял мешок с останками оленихи, вырыл небольшую яму, и высыпал их в неё. Закопав останки она подвёл на это место Вэла, дал ему в руки пиалу с зельем, и отошёл на пару шагов. Как сейчас, в свете поднявшейся луны, заметили остальные - пиала была сделана из глины, а не из металла или дерева как обычно. Вэл бережно и даже трепетно принял в руки пиалу и принюхался к исходящим от неё ароматам. Его зрачка немного расширились, его явно переполняла энергия.
- Эролан виа мант. Эролан виа орт. - Марк начал читать заклинание, мало кто знал что оно было на древнем языке лесных эльфов, ещё с тех времён, когда они только отделились от своих высших собратьев и ушли в леса, по пути единения с природой. - Экхст орнант куаса виа гана! - Голос Марка становился громче, в нём появились странные нотки, казалось будто говорит не человек, а очень древнее дерево... Вэл в это время начал пить из пиалы, несколько глотков и пиала упала к его ногам, а сам он застыл с немым выражением лица и пустыми глазами. - Куная вара обрайнант виа мронт. - Голос Марка стал трескучим и будто деревянным.
Ещё пара предложений и Марк замолчал. Он тоже застыл как и Вэл и от него стало будто исходить сияние. А сам Вэл в это время начал превращаться в дерево, но не как обычно в небольшое и молодое, а в довольно крупный дуб, который за несколько минут раскинул свои ветви над поляной. Вокруг этого дуба очень быстро стали расти цветы, трава, соседние деревья стали набирать силу, а ручей бывший рядом будто стал ещё прозрачней чем был, как чистейшая вода с горных родников. Вокруг веяло энергией чистой жизни и путники быстро почувствовали прилив сил.
Марк очнулся от своего транса, поднял пиалу и набрал воды из ручья. Сначала он выпил сам, а затем дал выпить по глотку всем присутствующим, и те почувствовали будто их переполняет энергия всего мира. Остатки он вылил под огромный дуб, и в этот момент из его коры проявился силуэт Вэла. Эльф вышел из дерева как из обычной двери, но на том не было и следа произошедшего, теперь этот дуб будет расти тут всегда.
Когда ритуал был завершён Марк наконец обратился к присутствующим.
- Это очень древний ритуал жизни у лесных эльфов, когда он был перенят у высших эльфов и изменён. В те времена этот ритуал проделывали сразу несколько десятков эльфов, и таким образом в мире появилось несколько священных рощ, в одной из них я и побывал. Там живёт древнее племя, которое охраняет старые традиции своих предков... В общем это очень ценное знание. - Марк улыбнулся. - Ну а теперь нам пора устраиваться на ночлег, завтра длинный путь, подробней объясню утром, но кажется я понял где сейчас первая часть Меча. Я подежурю первый, кто со мной? И кто нас потом сменит? Думаю лучше дежурить парами, мало ли что, тут ведь недалеко всякая нечисть бродить может...

-Движения Мирмидона стали из рассеянных скупыми и точными. Лекарь всё больше походил на какой-то автомат из человеческих легенд. - Приподнять зафиксировать, тридцать грамм "валеарлы", лёд, размешать и добавить "карзений", остановить кровотечение , остановить распространение, где подставка? - мысли "спящего" в данный момент были шквалом , решающим одновременно несколько задач. На последней мысли он не поворачиваясь выхватил подушку у охранника , заставив того несколько нервно отступить.
-Да , по дворцу и столице ходило много слухов о придворном лекаре повелителя Селаса, подчинённом Милоша. Многие могли открыто или тайно обзывать его если не боялись провести пару недель не выходя из отхожего места. Некоторые даже вызывали его на дуэль, из которой он всегда выходил живым, а вторая сторона в случае выживания никогда и никому не говорила о дуэли ни слова. Отдельные личности называли его несуразным, недоразумением по ошибке попавшим во дворец. Но никогда ни один клиент после лечения, как и дуэлянт , никому не говорил ничего плохого о лекаре из рода Кодон.
- Марлю сюда , залить водой , не трогать. - ткнул он пальцем в крайнюю чашу , сам при этом подложив под голову человека подушку и влив ему в рот немного травяного настоя из горных - общеукрепляющих трав. На вошедшую лекаршу он не обратил внимания как и на Фахтара.
- Марлю в лёд , носилки сюда, лазарет подготовить для восстановления. - слова были рубленые , за ними чувствовалась усталость. Продолжая вливать в лежащего настойки и отвары, правой рукой Мирмидон постоянно водил по голове человека, по сиянию "глаза крови" определяя как идёт фиксация и последующее начало снижения отёчности мозга. - Ты! Принеси в лазарет несколько кристаллов , зелёных, из моей комнаты. Зелёных, не синих! Принесёшь синих, займёшь его место. И две ампулы "раствора Рингера" - на второй полке слева от двери , неподалёку от кристаллов. - ткнул он пальцем во второго слугу, одновременно с хрустом раздавив в левой ладони энергетический кристалл. После чего отжатой марлей с замотанными кусочками льда обернул лежащему голову и зафиксировал её на подушке.
- как принесёте носилки из лазарета , толкнёте меня - сказал он готовому бежать слуге. - всё-таки "глаз" нужно использовать поаккуратнее - подумал он проводя артефактом в перчатке вдоль тела - общее истощение , кома, уменьшение отёчности. Неплохо за такой срок - с этими мыслями он сломал в левом кулаке второй энергетический кристалл из своей сумки . Мало кто во дворце мог делать так. Обычная практика предписывает выкачивать энергию из целого кристалла, дабы после его подзарядить. Но Мирми умел во первых сломать в кулаке далеко не хрупкий кристалл. Во вторых впитать его досуха, так, что повторно его было уже не использовать. Этим он компенсировал своё весьма слабое владение оружием на дуэлях.
- Отодвинувшись от равномерно дышащего человека подальше Мирми выпил успокоительного . А затем восстановитель сил. Упадок которых всегда сопровождал использование "глаза крови"

Странница практически сразу почувствовала идущую от дварфов враждебность и поднялась выше, чтобы оказаться в пределах недосягаемости их стрелкового оружия и даже вовсе не потому что боялась быть раненой, скорее не хотела показывать свою ловкость и рефлексы, уклоняясь от выстрелов. Потенциальным противникам никогда не стоит раскрывать всех своих возможностей до начала боя - древняя мудрость драккаров. Эта группка не казалась ей особенно опасной, но тот кто не уважает и недооценивает противников - недооценивает себя. Глупо ведь враждовать с тем кого считаешь недостойным этого, только тогда когда ты умеешь уважать врага, он уважает тебя, что исключает подлые уловки и нечестные ходы. Однако не стоит торопиться с выводами, однозначно не стоит...
Алара пошевелила крыльями, ловя восходящий поток, поднимаясь вместе с ним повыше, описывая красивые круги над стоящими на земле крепышами, благо сил и опыта было достаточно чтобы долго летать, радуя при этом наблюдателей красивыми виражами. Снежные вершины ослепительно блестели, тысячами крохотных кристалликов вспыхивая и угасая, радуя подвижной и сдержанно-эмоциональной иллюминацией природы, невольно напоминая дом...
...Прекрасный дикий мир, выглядящий невероятно древним по сравнению с этой, несомненно более молодой частью известного драккарам мира, водопады, низвергающиеся вниз прямо с парящих островков на небе, несколько лун на небе, особенный, ни с чем не сравнимый, волшебно невесомый воздух...Потрясающе сочные, насыщенные краски неба и гор, таинственный шёпот никогда не засыпающего моря, стон ветра в равнинах и над пустошами. И великое множество тайн и загадок, загадок, которыми Алара жила несколько жизней, посвятив себя расшифровке и поискам древних артефактов, а также искусству лечения, воскрешения и магии подчинения по древних книгах Неба и Земли и по Тайному-Учению-Без-Слов, открытому великим драконом Унгерном...
Воспоминания отошли на задний план, оставив лёгкую грусть и решительное желание действовать. И если дварфы окажутся враждебными, то жестоко пожалеют о том что прогневили дочь Великого Дракона...
Зелёные глаза блеснули в прорезях мориона и она чуть спустилась, настолько чтобы они могли поговорить с ней если захотят, но не настолько близко чтобы оказаться в досягаемости любого ихнего оружия. Аламарана была не из тех кого легко провести, тем более что расположение и доверие драккара завоевать очень трудно, практически невозможно, слишком много они унаследовали от драконов.
Но, чу! Слишком уж далеко разбежались мысли, пора бы им наконец успокоиться и дать возможность дварфам проявить себя, ну... или не проявить.

Отлежавшись некоторое время на земле, Наршаль поднялся и оглянулся. Дамалинар беззаботно валялся, Азара мирно спала, а Айсс куда-то направился с копьем. Протерев глаза, маг подумал.
- Ручей?
Поднял голову к солнцу, и широко открыл глаза.
- Ручей! - вскрикнул парень, и быстро "подорвался"
- Доми, пригляни за Азарой, а покупаться! Юххууу... - весело крикнул Наршаль, и на ходу снимая с себя одежду, побежал в сторону воды.
Когда парень вконец добежал до ручья, то уже был лишь в одних лишь штанах, которые он быстро снял прямо у воды. Он был достаточно худым, но его это видимо не смущало. Даже не посмотрев, что недалеко есть еще кто-то, Наршаль плюхнулся в воду. Но неудачно, ведь было слишком мелко. Но встав, и сняв клуб мула и камней с головы, маг широко улыбнулся и начал плескаться в этой маленькой речушке.
- Водааааа! Хехех. - веселый и звонкий смех прямо заполнил все вокруг.

Откудато появилось существо.

И стало тереться о ноги Рианны.

Тело кошки подчинилось сути души музы и она изменилась, превратившись из чёрной гладкошёрстной пантерки в гибкую и опасную камышового цвета мяуку, кисточками на ушах и окрасом шерсти напоминающую рысь. Она не сводила глаз с беседующих мужчин под деревом, поводя ушами и ловя каждое сказанное ими слово. Коротышка сказал что-то неприятное красавчику и тот очень расстроился, хотя сперва и держался молодцом, но что именно было сказано Лина не расслышала.
Приятно было наблюдать за ними с безопасного расстояния и кошка понемногу успокаивалась, расслабляясь, радуясь теплу и чему-то ещё, щекочущему изнутри, но так до конца и не понятому. В теле кошки думалось лениво и медленно, а вспоминалось ещё медленнее. Предыдущая жизнь казалась ярким цветным сном и помнилась обрывками, шепотками, отголосками чувств, эхом далёких эмоций. Так бывает когда просыпаешься утром и стараешься припомнить что же тебе снилось, но не можешь.
Внезапное воспоминание вспыхнуло ярко, неожиданно и закружив Лину водоворотом позвало с собой, позвало тогда, когда не было сил сопротивляться...
...Воздух был мягким и тёплым, лёгкий ветерок разносил по саду лепестки цветущих яблонь и лёгкий свежий аромат. Сириэль сидел под одним из деревьев и что-то тихо наигрывал на лютне, пытаясь подобрать мелодию на свою новую балладу о Весенней Деве и чародее-отшельнике. Лина возникла перед ним внезапно, без предупреждения, поманила между деревьев, порхая над землей словно бабочка, а потом растаяла вдали, послав воздушный поцелуй на прощание. После этой встречи альвари написал свою первую гениальную балладу Сиредон, принесшую ему широкую известность....


...Дальнейшие встречи тоже были мимолётными, странными, чарующими и всегда разными и после каждой из них у него появлялась баллада и каждая была шедевром: Утоли мои печали, Вернётся осень, Вечная любовь, Императрица, Белоснежная...

Кошка вынырнула из приятных воспоминаний и с теплотой и любовью взглянула на альвари, которого полюбила и хотя теперь им наверняка уж не быть вместе, надежда на хорошее, как лучики солнца согрела ей душу.

- Мяу! -величественно и мягко позвала его она, адресуя ему одному этот тихий ласковый звук, призывая его обернуться и увидеть её. Конечно же он не узнает её, но это не важно - важно то, что она сейчас увидит его глаза. Снова. И это будет прекрасно.

Орк восстанавливал силы после обряда. Ритуальный костёр всё ещё горел и приятно грел пятки. Хорошо вот так лежать посреди леса, слушать пение птиц, шёпот листвы. Чувствовать энергию, чувствовать жизнь, которую подарила всему этому всему Мать-Земля. Наслаждаться каждой секундой, каждым мигом, свободным от испытаний. Но больше всего радовало то, что ноги были в тепле. А ступни чувствовали каждую вспышку, каждую искру этого пламени.

Идилию нарушили треск веток, топот копыт и хрюканье. Всё течёт, всё меняется и даже покой не может быть вечным. Правда "такое" изменение сложно назвать неприятным.
Немного времени потребовалось Морну на то, чтобы соскочить с налёженного места, причём так, что костёр погас, (А может это был просто ветер?) и с криком: "Ужииин!!!" - бросится на хрюшку с огромным желанием всадить в неё что-нибудь острое.

Мирми вышел из бального зала и направился к озеру. Решив срезать путь он неожиданно для себя полез сквозь, им же улучшенные кусты.
У озера.
В кустах что-то затрещало и с тихими ругательствами оттуда вырвался водный лекарь . Весь облепленный листьями и мелкими ветками он был похож на дикого зверька. Увидев перед собой компанию он попытался затормозить, перед девушками , но споткнулся о корягу ,и "ласточкой"(скорее даже пингвином) нырнул между Файрой и Силаркой прямо в озеро . С удивлением опускаясь на дно он подумал - о, так вот куда делся Кахшен, а я то всё думал куда он от праздника скрылся.
Так в задумчивости он сел задом на дно , и с интересом стал разглядывать какую-то рыбку замершую неподалёку , изредка пуская пузыри - Интересный экземплярчик , нужно будет поймать себе и изучить.
ссылка

Казалось, Вэл только начал наслаждаться отдыхом души и тела, как остатки его чувств уловили какое-то мельтешение вокруг... "Пора" прогудела ленивая, растянутая, казалось на целую вечность, мысль, за ней пробежала еще одна и еще, начали отмирать недавно пробившееся листья и веточки... Минут через 5-10 эльф уже разминался и вовсю тараторил, объясняя собравшимся, зачем он их звал, параллельно пытаясь познакомиться с новыми спутниками:
- Привет всем, если вдруг потеряли меня - юноша улыбнулся и с довольным видом выгнулся назад, хрустя позвонками - Народ, в связи с тем, что нам предстоит неблизкий и скорее всего опасный путь, мне нужно заполучить еще одного скажем так "спутника в личное пользование", помните мою змейку? - тут охотник вычислил среди старых знакомых еще два новых лица, сразу же обратился к ним - Извините, кажется я забыл представиться: Вэл, лесной эльф и лесной же охотник - юноша выждал небольшую паузу, чтобы услышать имена собеседников, за которую успел разглядеть в руках у Гидрарии свое снаряжение - Спасибо, родная - Вэл чмокнул девушку в щеку и, продолжая рассказ, начал одеваться - Если кто не видел Шайру, я вас чуть позже познакомлю, а сейчас я хочу приручить волка... Вожака стаи, сразу отвечу на вопрос "а зачем нужны мы?": Вожак один не ходит, вокруг его всегда стая, которой явно не понравится, что какой-то чужак что-то делает с их горячо любимым командиром...В общем мне нужна защита на время ритуала, я рассчитываю примерно на час, и возможна помощь в поиске стаи, хотя мне кажется, что долго искать не придется... - выговорившись, эльф с облегчением выдохнул и, закинув лук за спину, приготовился выслушать реакцию остальных на свой монолог...

Мать моя милосердная, что со мной стало? Неужели я превратилась в сумасшедший пушистый клубок?!

Лина никак не могла в это поверить, ущипнуть себя теперь возможности не было, но реакция барда явно дала понять что ей это не сниться. И с какой стати её вдруг понесло на него нападать? Этого припомнить она не могла, так само как и заговорить с бардом. Сознание и желания кошки, её инстинкты и побуждения контролировать было очень трудно, так само как и смотреть на мир её глазами. Тело хотело есть и голод подавлял все остальные мысли музы. Чёрно-белая кошка коротко муркнула и, отпрыгнув от барда, изящно выгнула спину, гордо задрала хвост и медленно вышла из сарая.

Что же обычно едят кошки? Рыбу, молоко, мясо, птичек.... - услужливо шепнула собственная, некстати решившая отозваться память.
Чтооо-о-о? Сырую рыбу жрать с кишками и чешуёй? Моих любимых птичек, с перьями, сырых? - кошку передёрнуло и затошнило, но чувство голода само собой пропадать никуда не спешило.

Думай, крошка-кошка, ты же хорошая девочка....молоко - это вкусно и сытно. Молоко дают люди....ну не всмысле что это их молоко, оно коровье, но в мисочку же наливает всё же человек...Мяяя...

Сознание кошки захватило ослабленную Лину в цепкий водоворот и неудивительно что порою логичные мысли девушки отчаянно мешались с банальным желанием пожрать и мяуканьем.

Ну вот, уже употребила слово "пожрать", всего-навсего после соблазнения смертного и превращения в кошку, чего от тебя ещё ожидать сегодня, Лина?

Кошка шагала быстрее, ориентируясь на запахи, следуя за теми, которые мягче и приятнее для носа и через некоторое время оказалась на кухне. Толстая неопрятная баба возилась у печки, поворачивая вертел на котором жарилась целая баранья туша. Несколько молодых служанок носилось туда-сюда с кастрюлями и подносами, у них под ногами ползало двое хозяйских детей, парочка девчонок на побегушках и старая собака дрыхла в углу. Все эти люди издавала такой дикий шум, что надрывающийся на какой-то противной сопелке музыкант за углом даже почти не раздражал, хотя конечно кончик хвоста и подрагивал.
От толстой бабы в платке несло чем-то кислым и одновременно притягательным и Лина справедливо рассудив что именно эта человечка тут главная направилась к ней. Та заприметила кошку и даже по видимому обрадовалась:
- Маруська, вернулась! Пропажа ты наша! - голос отвратительной бабы полностью соответствовал её внешности, но есть хотелось и Лина подошла ещё ближе, стараясь примирится с тем что её обозвали Маруськой. Это, её-то, музу из рода Аойд, красивейщих женщин мира обозвали Маруськой. Если бы не желание пожрать Вот зараза, опять жаргонизмы полезли!, Лина бы ни в жизнь не позвовлила какой-то уродливой человечке так с собой обращаться.

Ладно, милочка, забудь, сейчас эта уродина тебя накормит и мы с тобой уйдём отсюда. Правда-правда....Уже "мы"...зараза, что же голод со мною делает!!!!
Кошка величественно и как-будто бы даже снисходительно шагала к хозяйке, когда непричёсанная посудомойка в испачканном переднике, несущая гору грязной посуды, не зацепилась за кошку и не рухнула на пол. Тарелки естественно все побились, толстая баба в платке стала верешать, материться и бить посудомойку по голове половником, а Лина, поняв что никакя еда ей тут уже не светит, прыгнула на подоконник и выпрыгнула в окно.
Настроение было хуже некуда, есть хотелось так что казалось что умирает с голоду и ни одной мысли о Сириэле даже не возникало в сознании. Не до него сейчас, определённо.

Чего бы такого поесть? Ну не рыбку же ловить в ручье. Может попробовать пожевать цветочков? Коровы ж вон едят и ничего, живы. Значит и я не помру.

Это развеселило кошку и она пустилась бегом к лужайке, находившейся в стороне от таверны. Лужайка была на берегу небольшого озерца и вся заросла одуванчиками и маргаритками. Кошка воровато огляделась, уселась поудовбнее и стала есть одуванчики, чуть ли не кривясь от отвращения. Цветы оказались горькими и противными, но голод не тётка и Лина заставила себя заткнуться и жевать. Остановилась только когда поняла что больше не может и поковыляла к реке, запивать. После нескольких глотков воды, её мучительно вырвало, при чём не только одуванчиками, но и комками шерстви.
Ещё некоторое время она посидела у воды, приходя в себя и стараясь собраться с мыслями, но успеха было мало. Она понятия не имела как теперь быть и как избаваиться от такого незавидного амплуа. В голове вертелся обрывок песни Сириэля, исполненнй им в таверне на одном из большаков по пути сюда:

Я, наверно, кошка - на четыре лапы,
Взгляд лукаво-честный, а в душе беда.
Даже жаль немножко - не умею плакать,
Ну не любят кошки, чтоб из глаз вода.
Кошки верят в чудо, почему ж не верить?
Чудо есть на свете, только далеко...
Кошки с гордым видом открывают двери,
Пьют вино из чашки, тьфу ты, молоко.
Кошки любят сильно, преданно, но тайно.
Ждут тебя с работы, сидя у дверей.
А когда приходишь, жмурятся - случайно
Здесь я оказалась, заходи скорей.
Кошка нестерпимо, яростно и твердо
Знает - есть у Бога свой особый счет.
Счет, в котором цифры скачут год за годом,
А спасает душу тот, кто дома ждет...

Песня тревожила её и голос Сириэля, буквально врывался в уши, бередя душу пронзительной мелодией. Кошка затрясла головой и печально мяукнула, оставаясь сидеть у воды.

Капитан Дэвиан нервничал. Император слишком любил рисковать своей жизнью, и капитану это не нравилось.
- Капитан! - ИИ вновь подключился
- Что такое?
- Эффект Капельмена. Император застрял в гиперпространстве. Выполняю стандартные процедуры, по выводу его оттуда. Вероятно, что он проявился из-за червоточины, и сбоя телепортатора.
- Да черт с причинами, когда он появится?
- Скоро. Благодоря хорошему маршруту, жизни Императора ничего не угрожает. Внимание, принимаю сигнал.
- Выведи на экран. - Капитан молча прослушал сообщение. Судя по всему, Скрин не намеревались лезть в драку, и его это устраивало. - Отправь ответное сообщение.
- Силам рассы скрин. Пока вы следуете сказанному, мы не будем применять аггресивные действия, по отношению к вам. - Дэвиан вытер пот со лба. - Что с флотом ОН? - спросил он у ИИ
- Идет. Из-за червоточины, они прибудут через некоторое время.
- То есть нам остается только сидеть и ждать... Хорошо. Держите корабль готовым к маневрам, орудия зарядить и прогреть.

- Фууу... - Грим поддержал недовольный гул орков, затем принялся оглядывать землю в поисках каменюки, да потяжелее. Гнать таких нужно в шею отсюда. Сюда приходят помериться силами, а не глотки рвать за пиво. Сколько злости в этом уродце...

По сути, Грим стал свидетелем казни двух невинных, у которых не было шансов остаться в живых. Будто они оказались в медвежьей берлоге, из которой нельзя выбраться. А этот орк, он ведь упивается своей победой... нет даже не победой, а властью. властью над судьбами других. Он ведь не просто убил двух собратьев, он оставил ребятишек без отцов, сделал жен вдовами. Разрушил жизнь многим. А теперь он улыбается глядя в толпу, ощущая страх каждого крикуна. Он смотрит на всех в поисках достойного соперника, но не видит. Просто побеждать ему скучно. Ему уже скучно просто убивать. Нужна эффектность. Если задушить - то обязательно ногой и с хрустом костей, да еще и с фонтаном крови. Чтоб обрызгала все вокруг; если ударить - то так, чтоб не пришлось добивать. Чтоб все слышали треск. Чтоб каждый ощущал боль на себе.

Грим не хотел снова выходить в круг, не с каждым ведь драться в конце-концов. Но у него возникло дичайшее желание наказать этого маньяка, причем сделать ему действительно больно. Чтоб эта мразь умоляла о смерти...

- Сканировать местность. - Отдал приказ Капитан корабля, Дэвиан, при входе в систему. Стандартный протокол безопасности. Улучшенные радары кораболя сканируют пространство, выискивая возможные угрозы. Убедившись что непосредственой угрозы кораблю, и жизни Императора нет, крейсер, выпустив эскорт из 10 истрибителей, вылетел к планете Мист 2. Вскоре они поделетели к планете. Опоздания не было.
- Мист 2, говорит корабль Империи Техносов, на нашем борту Император Данте. Мы здесь с дипломатической миссией. - Произнес Капитан связавшись с планетой. Получив разрешение на сближение, корабль вышел на геостанционарную орбиту.
- Ну что же... Мы прибыли.... - Произнес Император, и, вместе с двумя стражами-десантниками, прошел в ангар. Три могучих воина шли по корридорам. Значок Верховного Адмирала, огромный доспех, и сама походка выдавали Императора, из-за чего все члены экипажа вжимались в стеники корридоров повзоляя пройти без помех. Данте не слишком это нравилось, такое положение могло плохо сказатся в случае атаки, но так как сканирование не показало ничего опасного напрямую, в данный момент поведение персонала было не столь угрожающим безопасности. Император взял на заметку провести дисциплинароне взыскание капитану корабля... После того как сам Данте вернется на свой родной Разрушитель. Воины вошли в помещение ангара. Последние проверки, доспехов, гаусс-винтовок, наличие всего необходимого, и воины прошли в ховеркрафт. Два ховеркрафта были переделаны под нужды Императора. Данте и охрана погрузилась внутрь и спустилась на планету.
- Могила - процедил Данте, наблюдая через визоры шлема всю картину с камер ховеркрафта. Полет длился недолго, и вскоре пилот посадил Ховеркрафт на посадочной площадке недалеко от выставочного зала. Появление Императора не вызвало черезмерно бурной реакции, но было пожалуй довольно впечатляющим. Три огромных воина, закованных в энергетические доспехи, вышли из корабля. Данте снял шлем, закрепив его на поясе. Длинные черные волосы рассыпались по наплечникам и кирасе брони. Большинство политиков имевших дело с Императором уже привыкле к его манере носить доспех по делу и без дела. Остальные были удивлены, но вскоре тоже поняли что ничего необычного тут нету.

Связи с мужчинами никогда не дарят полноценного счастья, не исполняют мечты и не утоляют душевной боли. Это кратковременные искорки, вспышки мгновений, которе то разгораются, то гаснут в зависимости от жизненных ситуаций. И не остаётся в после расставания ничего: ни счастья, ни мудрости, ни покоя, только воспоминания, которые бередят душу и часто заставляют жалеть о содеянном. И о несодеянном тоже, о всех несказанных словах, о потерянных мгновениях, о утраченных возможностях...Ты остаёшься один и обещаешь себе больше не ошибаться, но изменчивое счастье подкрадётся с как убийца из-за угла и снова ты будешь предан своим собственным телом и сердцем...И так до бесконечности, по кругу: встречи, влюблённость, счастье, расставание, боль, разочарования, встречи, влюблённость...Пока не перегоришь или пока не найдётся такой спутник с которым можно разделить жизнь.

Всё мечтаешь, глупая девочка, идеализируешь его, преувеличиваешь. Зачем? Слишком спокойно жилось до встречи с ним? Любви тебе захотелось? А вспомнить печальные примеры прабабушки, матери и бабушки не удосужилась, скорее всего что и у тебя будет так же. Летишь как мотылёк на огонь, понимаешь же интуитивно что ждёт тебя впереди и всё равно стремишься, машешь крылышками, веришь в чудеса...Глупая, знаешь же что не права, и всё равно стремишься...

И знаешь отлично - призвание мужчины заключается не в том чтобы всю жизнь быть с одной женщиной, а в том чтобы найти себя и реализоваться, найти бога, оставить после себя след на этой земле. Умом понимаешь, а сердцем тяжелее гораздо, больнее, но в конце принимаешь это и приходит покой. И даже если увидишь его потом когда-нибудь с другой уже больше не болит, так, всплывёт парочка воспоминаний и всё, отвернёшься и будешь заниматься своими делами. Как будто вы и не были знакомы никода.

- Я люблю тебя, - тихо сказал бард, - я хочу тебя.
- Моя Лина...

Вот так просто, всего несколько слов и обычный альвари присвоил себе музу, существо божественного порядка, славную представительницу рода Аойд, красивейших женщин мира. Нет, не так, влюблённый мужчина заявляет права на женщину, которая ему нравиться, ни больше ни меньше. Он искренний сейчас, да. И таким образом хочет выразить любовь, ту, которую испытывает сейчас или поискать лично для себя покоя и утешения, тихой гавани среди бурного моря жизни. Или - или? Муза точно не знала и думать об этом не хотела. Он прижимал её к груди и она слышала биение его сердца, храброго и решительного. Сейчас у неё есть возможность отказаться и сохранить видимость душевного покоя, обманывая себя тем что так им обоим будет лучше, но это значит разбить ему сердце. Сердце гения. Такая цена твоего душевного покоя, Лина?

Нет, конечно нет. Она любила его всей душой и решила не сомневаться, не отступать, лететь на столь привлекательный огонь. И будь что будет - сгореть дотла или сделать его счастливым, пускай это определяет время и судьба. Сейчас в его руках она стремительно менялась, каждую секунду принимая другой облик и бард узнавал имена, такие разные и в то же время всё это была она.

- Эттариэль...

Нежная хрупкая блондинка с бездонными голубыми глазами, худенькая и миловидная. Такой Лина была для него после битвы при Розах...

- Лиасанаи...

Фигуристая шатенка с синими глазами и чудесными волосами, водопадом ниспадающими по спине. И голосом, говорливым как лесной ручей. Такой она была при их первой встрече...

- Морейн...

Черноволосая красотка с шикарным бюстом и сексуальными ямочками на щеках, разделившая с ним одну из самых суровых зим в его жизни...

- Лидиэль...

Зелёные глаза как молодая листва и копна вьющихся рыжих волос, вкупе с шуточками и помощью барду в любом деле.

- Сайлит...

Кареглазая и задумчивая, вдохновляющая на лирические песни, спутница среди его родных зелёных чертогов.

- Вера...

Обаятельное чудо с классической внешностью альвари и неповторимое время странствий.

- Иллинестра...

Более совершенная чем статуи богинь, затмевающая собою солнечный свет, золотоволосая и синеглазая.

- Танджина...

Чьи серые глаза и пепельные волосы напоминали ему о всех матерях мира и о их бесконечной любви к своим детям.

- Латифа...

Глаза и волосы чернее чем крылья ворона, а голос согреет в любую зимнюю стужу, спутница и слушательница.

Дитя, дева, мать и старуха...
Подруга, сестра, собеседовательница, слушательница, возлюбленная, утешительница, вдохновительница, а теперь и любовница...

Тысячи женщин в ней одной...

- Лина...

И я тебя люблю. Открываю тебе душу и сердце, отдаю всю свою нежность...

Теперь она явилась ему своём настоящем обличье, присущем ей в мире муз. Бледная, синеглазая и невероятно красивая. Такая что дыхание перехватывает от восторга...


Он не переставал её удивлять и Лина очень смутилась, так неловко ещё никогда в жизни не было. Но не обьяснять же ему сейчас что у неё только позавчера был день рождения в честь совершеннолетия и она ничего об этом не знает? И мама как назло ушлала когда Лина была совсем малышкой и ничего не успела ей рассказать. Муза интуитивно понимала что он имел в виду, но как себя вести на практике не знала, а сказать не решалась. Мысли путались в голове, но в конце решение пришло само собой - нужно просто доверится ему, он ведь знает как это делается и будет достаточно нежным чтобы не причинить ей боль. При этой мысли девушка заметно расслабилась и прижалась к нему, поцеловала в шею и тихонько попросила:

- Научи меня этому...

Вот я и сдалась тебе в плен. Без боя, хватило и просто попросить. Подчиняясь твоей воле и твоей нежности, соглашаясь быть настоящей, без масок и лицемерия, не прячась. Сейчас ты держишь в руках моё сердце и мою любовь и я верю в то, что ты меня не обидишь... И самое - самое главное для меня: я хочу сделать тебя счастливым, любовь моя...

Часть первая.

После некоторого времени Талька и Джэнсен соглашаются на условия Зуфара. Им во что бы то ни стало нужно найти наследника, последнего императора. Группа разделяется: мужчины остаются в зале, а старик уводит их на работу. После выполнения работы никто из них не рассказывает что было там, но красный румянец и растрепанная прическа выдает их... Зуфар накаляет обстановку, провоцируя Зигфрида на то, что якобы он любит Джен, но она досталась не ему первому, а Зуфару. Обстановка доходит до пика и в таверне завязывается бой. Исход боя печальный. Оказывается все присутствующие в зале - люди Зуфара. Тени-шэдивазы появляются из ниоткуда и режут, калят и душат. Паренек Аллумек впадает в состояние аффекта и призывает Грохочущую Смерть (смерч из молний)- воздушное заклинание огромной разрушительной силы. Парень сидит на пепелище, в слезах и разорванной одежде. Как смог он сотворить его...
Группа также выживает. Зуфар оказывается в плену у них. В это же время на город совершается атака демонов и племен Ун-шог. Времени для отступления остается мало. Выйти из кольца уже не получится. Зуфар под пытками выдает, что узнал где находится наследник. Он в тюрьме Снов - царстве богини Исунюань. Город обречен, также как и группа. Силы не равные. Хозяин Девяти Печатей - Сарузан послал всю свою мощь. Во главе осадных - четыре генерала Губители Жизни. Их владычество приняли племя варваров.
С помощью травы шэдивазов (каннабис) егерь Кальт находит путь в царство Снов и забирает с собой всех остальных. Они попадают в царство богини и та, любезно соглашается их принять. Общение с богом проходит на удивление в теплой обстановке, но она отказывается выдать императора. Она пожелала, чтобы группа помогла объединить ее народ, чыров. Она бессильна что либо сделать, пока она богиня расколотой нации. Герои отправляются обратно в мир людей, через портал, открытый богиней. Она дала им яд - ге', которым нужно отравить Анзора Гзю Ци ибо женщины чы, обладающие магией также устали от раскола. Но они также в западне - пока жив император, а он будет жить вечно, женщина маг (чыр) не может долго находиться среди мужчин. Группа попадает на остром Гая, к знаменитым и опасным гаянским ведьмам.
Пребывая там они попадают в дворец Матери Ци, которая является главой всех ведьм. Они убеждаю ее отдать им Анзора, взамен на ночь с любым из них. Прекрасная Шалхазана, покровительница всех гаянских ведьм, которых боится пол мира выбирает себе в мужья на одну ночь Эдварда, обольстившись его пышной рыжей бородой. Он смущался долго, в конце концов она приходит ему по душе и он соглашается на ее предложение, но ставит условие: не на одну ночь, а на всегда. Свадьбу справляют пышную, все таки сама гаянская царица женилась. Эдвард становится первым мужчиной, который имеет полное право, всегда находится на острове. Вековой строй ведьм ломается. Другие тоже хотят нормальной семейной жизни.
Группа сражается с Анзором - магом духов, полуживым мертвецом и убивает его. Проклятие спадает, царство Чы становится снова цельным. Но от царства остался только один город. Демоны практически растоптали его, мужчины из последних сил обороняют его. Тут вмешиваются вторая половина Чы. Демоны на своей шкуре узнают гнев гаянских ведьм. Сама природа рвет в клочья демонические полки: земля проглатывает целиком всадника и ворга, с неба идет огненный дождь и ледяной ливень. Демоны отступают.
Исунюань передает наследника в руки группы, но теперь Эдвард отделяется от группы, остается с женой. Рыжебородый скиталец находит то, что искал - семью и покой.

Муза была не в лучшем расположении духа и чувствовала что нужно с кем-то посоветоваться, с тем кто умнее, опытнее и старше. Так как с матерью отношения были не лучшими, Лина решила навестить свою знаменитую бабушку Мону Аойду, легендарно известную вдохновительницу самого Леонардо. Именно она воспитывала Лину и учила её приносить радость и вдохновение гениям, быть изменчивой и очаровательной и конечно же от бабушки Лина переняла свою красоту. Мона сможет выслушать, понять и правильно посоветовать внучке как быть и что делать.

Сказано - сделано и Лина уже перенеслась в мир муз, прямо в Яблоневый Рай, место где теперь обитала Мона. Место покоя и радости, великих чудес и прекрасных песен.
Когда Лина появилась среди цветущих деревьев всё ещё красивая, но уже стареющая муза кинулась ей на встречу:
- Внученька!
- Мона, - муза обняла бабушку и расплакалась.

Лина никогда не называла её бабушкой, только по имени, она так привыкла с детства. Оказавшись в самых заботливых на свете обьятиях муза уже не сдержала эмоций, расплакалась и между всхлипами выложила бабушке всё о Сириэле, о годе путешествий с ним, о неожиданной любви, о его словах и её сомнениях. Как на исповеди. Говорила долго-долго, позволяя себе быть настоящей, такой, какой бард её никогда не видел, говорила пока не кончились слова, но ещё оставались слёзы.

Мона молчала и гладила внучку по длинным тёмным волосам, не перебивая рассказа. Она всё прекрасно понимала и помнила как сама влюбилась по молодости лет в Леонардо, как хотела ради него стать смертной, но он не выдержал и изменил ей и они расстались навсегда. Мона тогда удалилась в затворничество на 50 лет, а из пролитых ею слёз родилось озеро Каэр Дарроу, такое глубокое и такое холодное, что даже на середине озера видно дно. Только появление Лины смягчило сердце Моны и вывело её из того состояния в котором она находилась. А что спасёт Лину? Мона не имела ответа на этот вопрос.

Стареющая муза не знала Сириэля Огасси и не знала насколько серьёзны или не серьёзны его намерения, но постаралась дать обьективный совет:

- Не спеши ради него совершать такие жертвы, девочка моя, присмотрись получше. Я понимаю что любовь и его талант кружат голову, но ты уж постарайся. Проще всего это подарить ему ночь любви и посмотреть как он себя поведёт наутро, хотя тебе это может тяжело даться. Мы музы после такого необыкновенно сильно привязываемся к смертным...
- А если утром его любовь исчезнет? Как в спорте - получил рекорд в виде меня и хватит? Как мне потом жить? - Лина отстранилась от бабушки и смотрела в её глаза.
- После этого ты не утратишь бессмертия, девочка моя, - Мона погладила её по щеке, - ты вернёшься в сонм муз и здесь залечат твои раны.
- А если всё будет хорошо и он действительно не бросит и не изменит когда стану смертной?
- Такого ещё не случалось никогда, - Мона печально поджала губы, отводя взгляд, - твоя красота начнёт увядать с возрастом и рано или поздно однажды он пожелает другую женщину. Разве что случиться чудо или величайшее исключение всех времён.
Лина только вздохнула и вытерла слёзы. Совет она получила.
- Спасибо, Мона.

Мона Аойда кивнула внучке и та пропала из Яблоневого Рая, переместившись в свой дом в мире муз - большое васильковое поле возле Каэр Дарроу. Она легла прямо на цветы и посмотрела на небо, отягощённая своими мыслями и печальная как никогда. Участь музы это не только вдохновение и счастье - бывают и тяжёлые моменты, бывает тоска, которая острее чем лезвие ножа, бывает горечь, сильнее чем у морской воды, бывает боль, которая чернее ночи. А бывают и мысли, от которых никуда не убежать.

Как ни старайся...

Итак, для каждой девочки в Академии утро началось по своему, и практически все уже пришли в учебный корпус. Как это ни странно, но девочек набралось не так уж и много. В основном это были младшие курсы, ибо многие старшеклассницы филонили и пропускали занятие. Особенно самые богатые из них, зная, что администрация не позволит их выкинуть без приличного аттестата. Все-таки родители этих девочек вносили приличные деньги на счет учебного заведения, думая, что их чада получают образование.

Наши же девочки сгруппировались возле благополучно найденного ими расписания. Они пристально изучали его, пытаясь понять, где находится тот или иной класс. Хотя многие уже успели побродить в первый день по зданию академии, студентки решили не бежать вперед, а подождать большинство.

Эрiка оказалась у расписания первой и уже успела его выучить наизусть, так что как только пришли Кейт и Цзинь, она выпалила зазубренные строчки, как стихотворение. На это обе девочки синхронно улыбнулись. Они уже успели сдружиться за тот короткий промежуток времени, который был дан им.

Чуть позже подошла Эмилия, которая уже успела убрать улыбку с лица и безучастно стояла рядом, не обращая никакого внимания ни на Эрiку, ни на двух остальных девочек. Она была все еще очень зла на рыжую из-за того, что та таким неподобающим образом вторглась в их милую беседу с профессором Рошем.

Последней прибежала Энн. Своей нестандартной внешностью она привлекала внимание многих, но ей было наплевать. Главное сейчас - не опоздать на первый урок. Приветливо кивнув девочкам, которых она успела увидеть еще вчера, но так и не познакомилась с ними, Энн быстро пробежалась глазами по расписанию и подошла к группке, встав рядом с Эмили. Она видела, как девочка трогательно обнимала медвежонка ночью во время грозы, и ей хотелось подружиться с ней. По правде говоря, Энн хотела найти общий язык со всеми.

***

Люко продолжал стоять возле кабинета политологии , как вдруг из динамиков, висевших по всему корпусу, послышалось хрипение и мужской голос произнес:

- Профессор Рош, пожалуйста, пройдите в кабинет директора!

Преподавателю политологии ничего не оставалось, как повиноваться просьбе начальства. Поднявшись на четвертый этаж, он уткнулся в деревянную дверь с золотой ручкой в форме львиной головы. Постучавшись, он вошел и увидел стоявшего перед директорским столом мужчину в черном костюме, еще одного учителя, которого он уже видел, но знакомства не имел.

За столом сидел сам Глава - Джонатан Найт. Это был молодой мужчина, с длинными волнистыми волосами, аккуратно заплетенными в небольшой хвостик. На нос было водружено пенсне, а сам директор был одет в простой кожаный костюм с повязанным платком на шее. Он милостиво указал двум джентльменам на кожаные кресла, стоявшие перед столом.



Обсудив все дела с учителями, директор махнул рукой в сторону двери, намекая, что пора бы уже возвращаться к своим обязанностям.

Внезапно муза ощутила Призыв - такой сильный и чувственный что не смогла ему сопротивляться и крылья сами понесли её на юг, к морю. Ушли на задний план любые мысли о барде, о людях вообще и Лина перестала думать вообще, отдалась на волю ветра и солнца, позволяя эмоциям и чувствам управлять собой, погружаясь в яркую воронку наслаждения красотой природы.

Летела она быстро и довольно скоро добралась до моря со счастливым взвизгом плюхнувшись прямо в воду, ныряя и плавая, плюхаясь, барахтаясь, играя в воде. Подаренная солнцем радость выплескивалась в воду, бриллиантовыми капельками сияя вокруг музы. Лине было очень хорошо в такой родной для неё стихии и она искренне радовалась морю.

Вдруг пришла мысль что хорошо бы быть здесь с Сириэлем и муза загрустила, перестав плескаться. Так близко и так далеко. Граница между смертным и музой. Оказывается всё не так просто как показалось поначалу и слишком многое ей прийдётся бросить ради него. И ему много от чего прийдётся отказаться? Или нет? Стоит ли любовь этого? Лина не знала.

Радость ушла и на место радости пришла задумчивость. Оказывается она так мало знает о жизни смертных... Нужно многое обдумать и многое решить. Вместе с настроением изменилась и внешность и на воде покачивалась смуглая черноволосая девушка с синими как небо глазами. Горестные и счастливые мысли сменялись в её сознании и она чувствовала вину и беспокойство за барда.

- Тогда следуйте за мной, господа. - чыр кивнул головой и пошел к дверям. Охрана безропотно распахнула ставни и за ними показались ступени вниз. Зуфар легко, почти порхая, шел, ведя за собой группу. Девушки тихо ступали за Зигфрилом и Кальтом, а Эд с Скаром держались по середине. Внизу были еще одни двери. Да, этот дом был таки полон дверей и охраны. Уже перед самими дверями слышалась музыка. Странная и непривычная. Из под дверей пробивался синий свет. Зуфар распахнул двери и следом за ним вошли все остальные.

Кроме странного света и музыки странным было и все остальное. Все просто таки встали в дверях, ошарашено смотря на происходящее. Комната или скорее зал был большим, потолки высокими. Помещение было поделено на сектора, как пирог. Перегородками служила тонкая ткань, просвечивающая контуры фигур. В каждом таком секторе располагался низкий стол, вокруг него такие же низкие, крохотные лавочки, а за ними низкая кровать - тахта, просто таки гигантских размеров, на которой могло поместиться как минимум пять человек. Кровати были забросаны множеством подушек и шелковых одеял так, что прямо хотелось в них зарыться. По середине всей комнаты стоял невысокий круглый стол, но явно предназначенный не для еды. На этом массивном постаменте танцевала девушка. Из одежды на ней был лишь длинный шелковый шарф, который постоянно скользил по ее превосходному телу, касаясь то груди, то ног. Извиваясь и плавно изгибаясь, она постоянно прибирала ногами, то поднимаясь на носочки, выставляя ягодицы, то широко разводила ноги в стороны, прикрываясь шарфом. Сектора зала были размещены таким образом, что входы в них располагались в центре так, что все кто находился в зале мог наблюдать завораживающий танец.
В помещении витал некий запах, сладкий и терпкий одновременно. Он дразнил и усыплял. Такое впечатление было, что постоянно проваливаешься, но потом тебя вновь что то пробуждает, с новыми силами и порцией бодрости. Также был запах яств. Где то отведывали кабана, запеченного в углях с яблоками и хреном, там скорее всего подали семгу, свареную в соленом сыре канрут, вот лакомятся сладостями - мед и имбирь, зажаренные вместе со сладкими кореньями нуув.
По залу незаметно шмыгала прислуга, с подносами. Они носили подобие масок на лицах и по очертаниям под одеждой угадывались в них представительницы женского пола.
По очертаниям за шелковыми занавесами, можно было с трудом разглядеть мужчин и женщин. Некоторые ели и сидели за столом, другие развалившись на огромной кровати беседовали, курили или смотрели за танцем, а остальные занимались любовью, совершая специфические движения и издавая понятные звуки. Но все скрывала музыка и шелк. Правда очертания поз, в которых слились жаркие пары округляли глаза баронских до размеров колеса телеги...
- Сюда, здесь вам будет наиболее удобно, - он указал рукой на один из секторов, также занавешенный шелком, - когда отдохнете, позовете меня, тогда и поговорим о деле.
Он кивнул и удалился.

Лина кивнула и нежно, очень осторожно погладила его плечу, таким образом выражая поддержку и понимание. Она была существом иного мира и в общем могла не беспокоиться из-за грядущих бед мира этого , но здесь жил её бард, её гений и она хотела чтобы он был счастлив. Сириэль не знал что когда он спит, муза часто берёт его на руки и вместе с ним летит в мир муз: мир волшебства и сказки, эпических легенд, великолепных песен, шедевров живописи и архитектуры, мир, где сам воздух напоен вдохновением. И пока бард спит, а спит он крепко, Лина умывает его водой из Источника Вдохновения и поёт ему, своим нежным голосом поёт ему самые красивые песни на свете, потом очень бережно целует и относит обратно. Утром после такой ночи бард всегда весел, полон новых идей, улыбок, мотивов и муза радуется за него. Лина любит когда Сириэль счастлив, а сама гадает почему так привязана к нему. Может это любовь? Но музы не знают что такое любовь к мужчине, они любят лишь вдохновение и шедевры гениев. Ну или по крайней мере должны любить только это.

Лёгкие пути, тяжёлые пути, слишком мало ты пока что прожил на свете, гений мой, чтобы уметь эти пути правильно выбирать. Но я не скажу тебе об этом вслух, не имею права. Я и так слишком часто нарушаю правила ради тебя, увожу тебя от гибели и страданий, от ошибок и разочарований.
Мы встретились с тобой в невероятный год,
Когда уже иссякли мира силы,
Все было в трауре, все никло от невзгод,
И были свежи лишь могилы.
Так вот когда меня твой голос призывал!
Что делал — сам еще не понимал ты.
И я пришла к тебе, звездой ведомая,
По осени трагической ступая,
В тот навсегда опустошенный дом,
Откуда унеслась стихов сожжённых стая...

Да, милый мой, с тех пор мы больше не расставались...

- Этот путь не лёгкий, гений мой, - муза решила сказать ему правду, - этот путь опасен для твоей жизни и поэтому ради всего что для тебя свято я прошу тебя не выбирать его, - прекрасные голубые глаза наполнились слезами, - пожалуйста...

Эти слёзы не были способом давления или манипуляции, это были эмоции, живые эмоции, обычно не присущие музам. Лина действительно очень переживала, но могла лишь просить его передумать. Впервые за всё это время что они вместе, она посмотрела на него по другому, не как на подопечного, но как на того, кто принимает решения за них обоих.

Сириэль не знает и никогда не узнает что её жизнь зависит от его жизни и от силы его таланта. Когда муза выбирает себе подопечного между ними как будто протягивают тоненькую невидимую золотую ниточку, которую можно обрезать только тремя способами:
- если гений умрёт( тогда от тоски умирает и муза)
- если гений начнёт сознательно разрушать себя (начнёт пить или курить дурманящие травы, тогда муза его покидает)
- если гений добровольно и сознательно откажется от музы (это будет значить что она не справилась, её погрузят в волшебный сон до тех пор пока она не умрёт)

Но Лина Аойда берегла его жизнь не ради своей жизни, а ради того чтобы жил его талант и чтобы он был счастлив. Ибо только счастливые споособны творить гениально.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вечером 29 августа шел дождь. Его струи метались в свете фонарей, горящих во дворе общежития, терзаемые на бесчисленные брызги порывами холодного ветра, пришедшего с гор. Первый мокрый и холодный привет грядущей осени.
Ирен стояла у окна в ночной сорочке и теплых тапочках, когда раздался тихий стук в дверь. Девочка зажгла лампу. Не было нужды гадать, кем были поздние посетители. Если не считать ее саму и двух иностранок, здание общежития пустовало уже больше двух месяцев, пока длились летние каникулы.
- Доброй ночи! - В открытую дверь из коридора проскользнули двое, - Юка и Лин.


Госпожа Кадзуи, госпожа Хо, чем обязана вашему визиту в столь поздний час?, – на самом деле Ирен давно могла себе позволить не обращаться к подругам так официально, однако, так и не осмелилась на фамильярность, зная их высокое положение в обществе.
- Госпожа Берт, - с дружеской иронией отвечала Лин, поддерживая вежливый тон Ирен, и вплетая в свою речь даже больше слов на изысканном и благородном евро языке, – мы с госпожой Кадзуи изволим крайне беспокоиться о состоянии здоровья дорогой нашему сердцу подруги, став свидетелями нынешнего ухудшения. Засим, по совместной договоренности, мы решили во что бы то ни стало провести этот вечер и эту ночь возле вашей постели, дабы удостовериться, что с вами не случиться ничего печального.
- И не примем ни малейшего намека на отказ, - подхватила Юка, заметив, попытку Ирен жестами остановить пламенную речь Лин. Голоса девочек были тихими, они почти шептали, так как в общежитии настал комендантский час, и визиты в чужие апартаменты были запрещены. Плечи Ирен поникли, и она растерянно пожала плечами, принимая поражение под натиском заботы двух ее подруг. Юка и Лин подхватили Ирен за руки и, сопровождая свои действия тихими смешками, уложили в постель, тщательно накрыв одеялом. Затем девочки уселись на соседнюю постель, которая давно пустовала.
- Ирен, - Лин изменила свою речь, и теперь говорила, как подруге должно говорить с подругой, - Что ты будешь делать, когда она приедет?
Юка отвела взгляд в сторону. В комнате воцарилась тишина. Ирен натянула одеяло на лицо, чтобы не выдать своих чувств. За два месяца – ни одного письма. Ни одного звонка. На этой самой постели, где сидят сейчас Юка и Лин, спала ее любовь, как сейчас Ирен помнит ставшие родными черты лица, улыбку, длинные пальцы, вечно ворошащие густую челку, губы, шепчущие о любви… Когда учебный год закончился, она уехала, уехала домой, на месяцы. Она обещала писать каждый день, и звонить при любой возможности. Но с тех пор…
- Хочешь, чтобы мы были рядом, когда вы увидитесь? – Юка прервала мысли Ирен, от которых у последней сжималось сердце. – Я обещаю, что если она причинит тебе боль, я…
- Юка… - Лин крепко сжала ладонь подруги, и та, стиснув зубы, замолчала.
- Госпожа Хо, госпожа Кадзуи, - голос Ирен донесся из-под одеяла, - я так счастлива, что у меня есть такие замечательные друзья, как вы. Спасибо.
Растроганная Лин резко поднялась с кровати, одним шагом преодолела расстояние до Ирен, и сорвала одеяло с ее лица, встретив широко раскрытые испуганные глаза, полные слез.
- Хватит… Голос Лин Хо прозвучал слишком громко для этих стен в ночное время, - Прекрати оскорблять наши чувства, называя нас по фамилии! Ты нам еще не доверяешь?
Ирен закрыла заплаканное лицо ладонями.
- Мы постоянно говорим и думаем о тебе, о твоих чувствах, - продолжала Лин, стараемся сделать все, чтобы помочь, а ты… Ты все еще говоришь с нами, как с далекими и чужими людьми, Ирен?
- Прости… Лин. Простите меня. Юка…
Юка улыбнулась, и положила руку на плечо Лин. - Ну… достаточно. Ирен нужен покой. Мы ведь не хотим, чтобы ей стало хуже?
- И ты прости меня, дорогая Ирен. Лин опустилась на колени перед кроватью, и опустила ладонь на лоб плачущей подруги.
- У нее жар. Юка, намочи полотенце. Ирен, где твои лекарства?

Тем временем шум дождя утих. Человек, стоявший в полумраке коридора напротив двери в апартаменты, где находились три девочки, быстрыми и бесшумными шагами поспешил прочь. Большие часы, стоящие в дальнем конце коридора, начали бить полночь.
Завтра утром это здание наполнится голосами, чувствами… Завтра вернутся студентки, по которым соскучились их комнаты, классы в школе, мощеные тротуары, пустые парки и сады… В академии снова проснется жизнь.