Голосование за ходы

Вся ситуация с Хивелом оставила неприятное послевкусие бюрократии на языке у Джереми, поэтому сквозь джунгли он прорубал себе путь угрюмо и сосредоточенно. Смахнул паука, вспомнив про ту образину, о которой говорил на корабле Винсент. Опять вернулся к голему в своих размышлениях. Политика, везде политика, даже среди пепельных песков волшебных джунглей на другом краю мира. Прилетел какой-то хлыщ, но решил, что ему мало просто забрать свою медаль! Забрал бы её и катился обратно первым порталом. Но нет, решил с собой и товарища боевого забрать.
Поведение губернатора тоже не вызывало восторга. Все же самому Хопкинсу было вполне себе наплевать, кем был на самом деле циркач. Голем или нет, человек или нет. Да хоть зомби. Важны поступки сейчас, чем поступки тогда, это он сам понимал лучше всех, наверное. Потому что в армию поспешно сбежать пришлось не только из-за нужды - всегда есть варианты заработать денег и не убивая других, особенно оставляя жену с двумя малолетками на руках и скидывая её на шею родни. Была одна история, скрывавшаяся в темных улочках Доклэндс, которая заставила искать убежище в Экспедиционном корпусе и о которой знала лишь Мэри и брат. А теперь - только он сам, Джереми Хопкинс, оставшись наедине со своими демонами.
И если даже Лливелин Хивел, голем, выдававший себя за человека, правда разгромил лабораторию и что-то украл - почему бы не оставить его здесь? На краю мира, посреди хищных джунглей, искупать, как правильно говорил О'Брайен, своим трудом совершенное преступление. В конце-концов, о нем просто можно было бы забыть, об этом големе, пока он находится где-то вне Британских островов, как забывают про велосипед с кривым колесом или сломавшийся автомобиль в кювете.

Невеселые размышления, конечно. Но они роились в голове, словно несколько настырных шмелей, не давая о себе забыть. Пришлось включить силу воли и постараться настроиться на другое, на путь перед собой и безопасность среди зеленого ада. В любой момент на них мог напрыгнуть кот, гигантский лемур, какая-нибудь змея или другая образина, о которой он даже не слышал. Поэтому подошел поближе к второму некроманту, чтобы, если что можно было прикрыть друг друга, и решил завести короткий разговор:
- Винсент, как думаешь, может быть стоило взять себе из "холодной" хотя бы один труп? На всякий случай сразу его поднять, чтобы иметь численное превосходство и, может быть, пустить перед собой прорубать дорогу? - Джереми в очередной раз отер липкие от древесного сока руки.
- И можешь мне еще подсказать, из чего вообще получают Эктоплазму в быту? Про яму мы с тобой уже говорили, но может быть вон, из каких-нибудь змей её можно выдавить?

Солнце клонилось к закату...
Джереми встряхнулся и вспомнил, что солнце уже давно никуда не клонится и закатов с рассветами тут не бывает. Нигде, толком, не бывает, так, какие-то фокусы выкатывает природа и всё.
В любом случае как-то начало смеркаться и сгущаться темнота вокруг них, поэтому главный строитель зажег фонарь и окинул взглядом аккуратно сложенные штабеля строительного леса.
- Отлично поработали, эээ, господа, - непонятно было как обращаться к этой разномастной толпе благородных и неблагородных, военных и волшебников, так что Хопкинс ещё испытывал трудности с подбором терминологии.
- Можно, в целом, собираться уже и валить отсюда к московской матери... Так, а это чего? - посветил фонарем в цветок, а цветок посветил в ответ.
От него как-то запахло странно, что защекотало в носу и от этого Хопкинс чихнул. Утерся рукавом и еле успел отпрыгнуть, потому что в цветок прилетел ЗДОРОВЕННЫЙ ШАР ОГНЯ. Закрылся рукой от этого и крикнул в ужасе:
- Bloody tits of Queen Victoria!
Но ругательствами тут не поможешь, особенно когда маг закричал про сонный газ, а Маккракен начал всех будить пинками под зад.
- Раз кто-то пустил газы, то значит скоро будет атака! - Джереми выхватил свой браунинг и начал пристально смотреть по сторонам. Потом вспомнил, что они в лесу и вгляделся вверх. А потом...
Дальше он отпрыгнул еще раз за пределы круга, который до этого освещал цветок, потому что почувствовал, как ходуном ходит земля.
- Народ, там что-то под нами шевелится! - после чего выстрелил несколько раз туда, где толчки из-под земли были наиболее явственными.
- Билли, смотри в оба своих чертовых глаза, - сказал беспокойной черепушке. - Если снизу выползет какая-то херня - можешь её сожрать, тебе полезно будет, я уверен.

Джереми строил пирс. Ему в этом помогал Лливелин Хивелл, который оказался весьма толковым малым, а уж его выносливости можно было только позавидовать. В какой-то степени можно было даже сказать, что львиную долю работы по возведению торговой и морской артерии нового государства сделал Хивелл, но Джереми не переживал. Не то время и не то место, чтобы бить себя в грудь и делить заслуги. Колония была на последнем вздохе. Это было видно в потухших взглядах немногих оставшихся в живых, это было заметно в покосившимся периметре и в ржавеющих от влажности контейнерах, разбросанных тут и там. Словно какой-то великан из старых легенд пришел и разбросал свои игральные кости.
От этих мыслей было тяжело. И тяжело было от бессилия, в котором, порой, находил себя Хопкинс, пытаясь объять количество предстоящих задач. Они делали что-то, верно, но ощущение было, что этого мало. Что они проигрывают схватку со временем, не успевая залатать дыры. Их корабль всё ещё зияет пробоинами после боя с японцами - сколько прошло времени с тех пор? Они все еще живут в палатках, питаются чистой водой и добрым словом. В итоге дошло до того, что начали друг друга резать потехи ради!
Собственно говоря, эту кровавую историю успели пресечь, пока они с циркачом занимались стройкой. Пройдясь по трюму с трупами, Джереми замер у стены и задумался.
- Винс, нам не нужно их отсюда забирать. Ты говорил про души на пляже - я тоже начал их чувствовать. Их там много, так, что становится душно. Что-то с этим придется делать и это меня беспокоит. Лучше пусть трупы полежат в трюме, им тут холодно, спокойно и вода может быть неким барьером для духов. А там, может, найдем Эктоплазму, потому что есть у меня пара задумок...

По прибытию в лагерь Джереми принялся активно руководить размещением стройматериалов - сырую древесину джунглей следовало правильно высушить, затем распилить по уму и только после этого использовать в многочисленных постройках. Хопкинс планировал использовать буквально всё, что можно было получить в огромных дремучих стволов, которые, несомненно, подпитались прорвавшейся магией и сгодятся не только на стулья и столы. Стружки и опилки, ободранная кора - это всё пойдет на пользу их маленькой колонии. Которая становится меньше с каждым днем, судя по всему.
- Объявляю стройку пирса! Проект готов, - разложил на столе чертежи, которые набрасывал карандашом ещё по дороге из дома. Несколько готовых проектов было, так сказать, домашним заданием. И следовало начать именно с этого, иначе на подножном корме и вырубке местной хищной герани они недолго протянут.
- Всем выдать по пайку и приступаем, надо еще как-то так аккуратно всё сделать, чтобы никто не утонул...

И в этом плане, конечно, проблемы начали развиваться не слишком уверенно. Пока тесали брус - кто-то чуть не отдавил себе ногу. Отделались ушибами. Дальше пошли нырки и всё никак не удавалось вбить сваи, хотя дно хорошее, не илистое, песчаное. Сразу видно - Карибы.
Джереми хмурился от того, что работа шла не слишком эффективно и боялся, что на них опять может навалиться какая-нибудь напасть, в то время как немногочиленные колонисты (слишком сильно покосили болезни и азартные игры их число) пытаются держаться на плаву. В этом время мимо проходил экстресенс и шепнул что-то настолько точно подмеченное и полезное, что Хопкинс разом решил проблему возможных утоплений.
- Ребята! Надо не пытаться вбить сваи в воде! Надо делать это сверху! Сейчас сам покажу, - после чего полез в теплую тропическую воду.

"Взяли люди топоры и пилы, чтобы в джунглях нарубить нормально древечины", - Джереми напевал какой-то странный мотив про себя и даже не задумывался, почему слово "древесина" в голове звучало иначе. Возможно это был какой-то знак, к которому Хопкинс остался равнодушен.
- Ну что, народ, аккуратно валим, смотрите, куда дерево падает! Нам не нужны трупы сейчас, трупы нужны будут потом, сейчас мы за деревом пришли! Собирайте ветви, собирайте лозу, всё пойдет в дело!
Осуществляя бригадирский надзор за командой лесорубов, Джереми и сам взялся за топор. Дело привычное, доводилось ему и плотничать, и рубить, и кирпич класть. "Разнопрофильный специалист", как говорил ему один товарищ, который пару курсов в Окфорде успел отучиться, пока не решил в армию уйти. Да там и сгинул. А вот, слова в голове от него остались, на прощание.

От новости, что могучий некромант, повелитель смерти и заклинатель призраков раньше был обычным "бобби" стало настолько смешно, что Джереми не смог сдержаться. Расхохотался и руками замахал, мол, не надо брать это на свой счет, Винсент, просто забавная ситуация.
- Интересные дела получаются. Наверняка даже кого-нибудь из моих товарищей бывших тормозил в Степни или Доклендс, пока я в жарких странах по босякам стрелял. Забавное дело, конечно, Винсент. Вот так кладешь кирпич, строгаешь доски, а потом раз и у тебя на плече сидит костлявый друг.
Показал томик с рассказами.
- Пытаюсь подтянуть навык чтения. Мне, как видишь, далековато пока что до написания научных статей, читать бы начать уверенно. Но ничего, никогда не знаешь, что жизнь подкинет. Так что с "лучшим" зодчим ты загнул. Скорее всего, просто строитель, который попался под руку и разбирается в проектах лучше, чем тот же Маккракен.
Очень отлегло после того, как понял, что перед Соулом расшаркиваться не надо со всякими "сэрами" и "мистерами".

- Без проблем, Винсент! - крепко пожал руку инициативному некроманту. Джереми уважал людей, которые не рассусоливают лишний раз, а сразу переходят к делу.
- Тогда место встречи - каюта, я отправляюсь на поиски оставшихся двух. Если что - эктоплазма уже у меня, поэтому лишний раз беспокоить по этому поводу леди Эш не стоит.

Стучаться в каюту к магу было более волнительно, чем к некроманту. Всё же мага в действии уже довелось видеть, а Винсента - ещё нет.
- Кхм, сэр Блэкмурон? Это Хопкинс, разрешите потревожить вас, - шагнул в каюту, закрыл за собой дверь плотно.
- Сэр, мы уже общались с вами по поводу эзотерики и магического. В общем, я услышал Зов иной стороны и да, вы были правы, для этого всего действительно нужно что-то увидеть и что-то прочитать. Я увидел, точнее, нащупал и это отозвалось. И я четко знаю, что мне нужно прочитать одну книгу, которая есть в распоряжении у Винсента Соула, некроманта, и употребить эктоплазму. Затея рискованная, но отговорить у вас меня не получится. Я принял решение и если вдруг мне суждено умереть, то так тому и быть. Но не хотелось бы, чтобы вместо меня появился какой-нибудь коммунист, который пахнет серой, и разнес тут весь корабль, поэтому мы хотели попросить вашей помощи в нашем небольшом ритуале. С точки зрения профессионала, вы сможете дать нам, вероятно, какой-то дельный совет. А как штатный маг Министерства, вероятно, поможете удержать монстра в узде, если такой появится.

Следующей остановкой был Чарли Морган, молодой парень, с которым пересекались несколько раз на корабле. Всё-таки экстрасенс, пусть и почти одного возраста с Шоном, был специалистом своего дела и Джереми не стал сразу фамильярно обращаться к нему по имени.
- Мистер Морган! Меня зовут Джереми Хопкинс, я старший строитель этой экспедиции. У нас намечается сеанс Инициации с потусторонним, своего рода, в каюте у мистера Соула. Мы были бы рады вас видеть, в общем, там. Вероятно, ваши способности нам помогут все провести штатно и без каких-то проблем. Подробности можем рассказать на месте, если будет интересно. В целом, там собирается интересная компания из леди Эш, мистера Соула и сэра Блэкмурона, так что вы, так сказать, наша последняя и важная карта.

По дороге обратно в каюту к некроманту, Джереми остановился у своего привычного места. Достал сигарету, чиркнул зажигалкой и сделал долгую затяжку. Море было холодным и угрюмым, от ледяного берега веяло морозом. Это место не было гостеприимным и здесь им не стоило оставаться.
Блуждающий взгляд остановился на скоплении моржей, которые шумно гомонили и махали ластами. В какой-то миг большой снежный ком вдруг пришел в движение и резко напал на одного моржа, который слишком далеко отполз от общей массы тел. Плеснуло красным и ком поднял окровавленную морду, глядя прямо в глаза Хопкинсу. Увидел ли действительно белый медведь человека на таком расстоянии или же это распалённая фантазия играла с Джереми свои игры? "Нет, хватит мистики на сегодня", затушил сигарету об борт и кинул в ведро с водой, стоящее рядом с курилкой. Медведей следовало оставить заниматься своими делами, потому что у него тоже хватало забот, особенно перед предстоящим делом.
Под лестницей лежал Спарки. Задержавшись рядом, Джереми всё-таки присел на корточки и спросил пса:
- Ну что, дружок, не хочешь ли посмотреть, как я прикоснусь к той стороне? Чем бы ты ни был, наверное тебя тоже стоит позвать. На всякий случай. Зубы у тебя будь здоров, авось и ухватишь какого-нибудь беса за задницу. Пойдем, уж если собирать вместе волшебников, то всех, даже собак.

Все собрались в каюте у некроманта. Кому-то пришлось забраться на койку с ногами, попросив извинений у некроманта, кто-то встал в дверном проёме, стараясь не наступить на спектрального пса. С мерцающей собакой было трудно понять, куда ставить ноги - она то появлялась, то исчезала, не хотелось бы оказаться по колено в лохматом звере, чей непростой нрав уже не был секретом для каждого на корабле.
Леди Эш любезно начертила пентаграмму и защитные руны на стенах. Остальные, вероятно, тоже что-то делали такое, о чем не знал Хопкинс, но он не стал спрашивать точнее. Сейчас у него слегка подрагивали руки и он поминутно тер ладони друг о друга, чтобы скрыть волнение. Гудели кулаки, которые не так давно довелось рассадить о чугунную голову Маккракена. "Может быть надо было отдохнуть подольше?.." - мелькнула непрошеная мысль.
- Ну что же, народ!.. - сказал чуть громче чем хотелось, а потом запнулся, подумав, что обычное "folks" в данном обществе не совсем уместно. - Э-э, леди и джентльмены?.. Кхм, в общем, начнем читать, что ли...
Куда делось то истовое красноречие, с которым пару часов назад была произнесена речь про гвозди и молотки в этой же самой каюте? Слетела, видимо, оставив под собой обычного работягу из Степни.
"Ну, Мэри, пожелай мне удачи, где бы вы ни были, ты и Генри, мой мальчик. Если всё пойдет совсем плохо, надеюсь, что увижу вас". Надежда, что еще ему оставалось?
Джереми положил перед собой книгу, в которую были заботливо вложены листы с переводом особо сложных терминов с атлантского, плюс вступление, написанное идеальной прописью истинной леди. Мягко откупорилась пробка контейнера эктоплазмы, завихрился зеленый дым из горлышка.
Сухо дернулся кадык, скатилась капелька пота по щеке, а затем скользнула ниже, за воротник. Прикрыв глаза, Хопкинс опрокинул в себя эссенцию бытия, то ли вдохнув её всем существом, то ли выпив, словно кровь мира, после чего раскрыл книгу. Нельзя было терять ни секунды.

- Мистер Соул, - Джереми оперся о стенку каюты и опустил взгляд, задумавшись. - Я не могу сказать точно, почему именно эта книга и почему именно сейчас. Штука такая, что я просто чувствую, что это надо сделать. Словно момент нельзя упустить и если его упустить, то больше подобное не случится. Знаете, - он пощёлкал пальцами сухо, - будто витает в воздухе что-то... что-то знакомое и ты вот-вот вспомнишь этот запах или мелодию, или откроется старое воспоминание, как французы говорили, dejavu.
- И вот что-то из этого плана у меня сейчас в голове сидит. Свербит в затылке, шепчет мне, что мне нужно прочитать книгу, с вашей ли помощью, или в переводе с атлантского, да? И помимо книги мне нужно принять эктоплазму, которую леди Эш мне уже согласилась предоставить, под её наблюдением.
Хопкинс замолчал. Двумя пальцами почесал нос, оправил ворот куртки. Потер левую руку правой и поднял взгляд, полный решимости и ясности, глядя в глаза Винсенту Соулу.
- Я не боюсь смерти. Я смотрел ей в глаза так, как вам сейчас, не раз. В темных переулках Лондона, когда она была вооружена разбитой бутылкой или кривым ножом. В прериях Трансвааля смерть была немытой, говорила с голлландским акцентом и крепко держала старую винтовку. Самой страшной была смерть в Европе, в разных обликах. Но это всё было чем-то понятным, Винсент. Понимаете? Для меня, обычного человека, все ваши штуки, которыми занималось Министерство, были где-то там, за рамками обыденности. Да, я читал газеты. Я слышал про ваш Патруль. И знал, что после полуночи в некоторые районы Лондона лучше не соваться. Но сейчас, в этом мире... ты или знаешь законы, по которым он живет, либо ты просто гвоздь, по которому неминуемо ударит чей-то молоток. И если мне надо рискнуть, чтобы перестать быть просто гвоздём, чтобы хоть раз взять в руки этот самый молоток - я готов на это. Для меня самого это действительно важно. Если вы мне поможете, мистер Соул. Винсент.
Джереми отлип от стены и повернулся к выходу.
- Я пойму, если вы откажетесь. Всё-таки право того, кто нашел книгу первым я не оспариваю нисколько. Но я уже взрослый мальчик, сэр, и готов на испытания, - улыбнулся беззлобно, чтобы собеседник не ощущал агрессию. Лишь только шутку в его словах.
- К тому же, я вижу дело так - закончить чтение книги стоило бы принятием этой самой эссенции и было бы здорово позвать не только вас с леди Эш, но и сэра Блэкмурона и мистера Моргана. Насчет собаки я не так уверен, хотя пёс вроде бы тоже что-то знает. На тот случай, если вдруг я погибну и моё место решит занять что-то другое, вам было бы хорошо быть на подхвате.

Боксирование закончилось ничьёй. Джереми покинул круг, стараясь выровнять дыхание - холодный морской воздух Южной Америки довольно хорошо бодрил аж до костей. Уже будучи в толпе зрителей, хлопнул по плечу Эйса Маккракена. Хороший бой, хороший противник. А еще было очевидно, что Маккракен сдерживался, чтобы Хопкинсу было не так тяжело.
- В следующий раз давай без форы, - потрепал слегка собеседника за плечо. - А то мне даже как-то обидно, что ничья, но будто бы всё равно проиграл! Ладно, пока там молотят рёбра О'Брайену, надо пойти к доктору, мне кажется, у меня пара зубов опасно шатается.

Бой прочистил ум, оставил утомленным, но, как будто, дал встряску телу. Джереми давно не давал себе серьезных физических испытаний, слишком долго был без дела. Жизнь проходила спокойно и без событий, что, для кого-то с его биографией могло быть счастьем. Но теперь у него были Цели. Одна из них появилась недавно, после того, как он словно ухватил кончиками пальцев ниточку, что тянулась к вуали иного. И теперь надо было за эту ниточку крайне аккуратно потянуть.
"Трави помалу, парень, а то порвётся. Что-то там есть, просто надо быть аккуратным. И осторожным".

Джереми думал об этом, когда подошел, как-то раз, к Винсенту Соулу, их некроманту.
- Доброго дня! Имя - Хопкинс, Джереми, главный строитель экспедиции. Возможно, что вы видели, сэр, как я общался до этого с мистером Блэкмуроном. Не буду сильно время отнимать, да и не особо умею речи строить - мы говорили с волшебником о сущности потустороннего. О том, как человеку прикоснуться к иному, и как приобщиться к новым реалиям нашего мира.
- В общем, - Хопкинс хмыкнул и почесал застенчиво в затылке. - Мне кажется, что я услышал Зов. Словно кто-то шепчет моё имя и ждет чего-то... Каких-то действий. И я понимаю каких.
- Не сочтите за дерзость, мистер Соул, но могли бы вы дать прочитать ту книгу, что нашлась в корабельной библиотеке, мне? Естественно, под вашим надзором и я был бы признателен в помощи в переводе, потому что я, скорее всего, ни черта не разберу в тексте сам. Мне и старый добрый английский, в своё время, дался-то с трудом.
- Со своей стороны я предлагаю дружбу, взаимопомощь и одну услугу. Времена сейчас сложные, перспективы, так сказать, тревожные. Поэтому всегда полезно иметь кого-то, кто сможет поддержать. А силу долга вы, как мастер эзотерики, должны понимать хорошо.

Вторым разговором была встреча в кают-компании с их оккультисткой, хрупкой, но весьма резкой особой, Мирандой Стейси Эш.
Заметив, как-то раз, что Миранда устроилась за столиком с книгой, но пока что не взяла себе чай, Джереми решил проявить галантность и инициативу. Взяв на поднос чайник свежеобретенного цейлонского чая, молочник, сахарницу и несколько галет с фасованным армейским пайком мармелада для намазывания, он отправился на штурм.
- Леди Эш, разрешите составить вам компанию за чашкой чая? - англичане любят чай. Даже те, кто жили в порту. И даже те, кто когда-то были ирландцами.
- У меня к вам чувствительный вопрос. Недавно я ощутил Зов другой стороны. И я не говорю сейчас про левый борт или что кто-то постучал мне в каюту через переборку. Я посещал место смерти и возрождения Патрика, место вашей схватки с той рукой и где вы собрали зеленый дым в банку, - Хопкинс замолчал, пытаясь аккуратно подобрать слова.
- Что-то меня толкает к тому... В общем, мне нужно принять эту субстанцию. Возможно, я умру, - он сделал глоток крепко заваренного черного чая. - Возможно, что нет. В любом случае, я слышу Зов и почему-то чувствую, что это очень важный этап моей жизни. Если вы согласитесь помочь мне в этом, возможно, сделать из этого какой-то ритуал - я буду вашим должником в нашей новой жизни и отплачу вам услугой за услугу. Если нет, то, наверно, ничего не случится. Просто я продолжу жить свою обычную жизнь обычного человека.
Он поставил чашку на блюдце и замолчал, ожидая решения собеседницы.

Молчаливая дуэль взглядов, дуэль духа наконец стала нормальным мордобоем.
Подшагнул вперед Хопкинс, сделал ложный выпад слева и потом впечатал правой хорошенько Маккракену по уху, так, что у того аж зазвенело в голове почище судовой рынды. Слишком долго поднимал руки Эйс, чтобы выставить защиту локтем, успел, всё-таки, жилистой плетью метнуть свой кулак оппонент. Раз и два.
Но только отряхнул головой матёрый "бульдог": старая закалка, крепкий череп, а звон можно пережить. Ничего-ничего, как говорил Буллман.
Потому что стоило только Джереми немного обрадоваться первому успеху, как тут же схлопотал удар в печень. Эйс Маккракен не разменивался на сложные финты, бил мощно и уверенно. Ударил бы сильнее - мог бы быть Королевский нокаут, но нет, отшагнул назад Хопкинс и выпрямил согнувшуюся спину. Может продолжать, только гримасу скорчил от боли.
Похоже были у Маккракена счеты с печенью, своей или чужой, тут уже дело второе.

Дальше всё пошло быстрее. Шаг вперед и вот быстрый удар от Маккракена соприкоснулся с лицом Хопкинса. Сплюнул кровь на палубу "Кента" - не первая и не последняя, но будто бы корабль становится с каждой каплей всё ближе к ним всем, частью экипажа, железным китом, несущим их в своём брюхе.
Горячим солёным железом быстро напиталась тряпка между зубов. Разбита губа, рассечение, непонятно даже, как там с зубами.
Взмах! Внезапный апперкот и вот уже клацнула челюсть "бульдога", из носа заструилась струйка алого, продолжая традицию кровавых даров.
Похоже, что дело идёт к финалу.

Условились с Маккракеном побоксировать. По нему сразу было видно - матёрый мужик. Угрюмый, снедаемый какими-то демонами в душе, но понять его можно - у кого нынче коммуниста за пазухой не было, в таком-то мире?
Поэтому подготовка к боксированию была основательной. Размяться и растянуться накануне, выспаться, потом со свежей головой еще раз размяться и облиться холодной водой, чтобы все жилки ощутить в организме, чтобы прям кровь побежала, словно опять шестнадцать лет. Давно уже не шестнадцать, конечно, да и помотала жизнь. В пальцах хрустит, костяшки уже ноют, хотя до драки ещё и не дошло. Сердечко в груди бухает тяжело, словно молотком. Но ничего-ничего.
- Ничего-ничего, - приговаривает Хопкинс, наматывая на руки ленты. Перчаток не было, где их посреди моря возьмешь, так что решили просто обойтись бинтами, на которые порезали какие-то тряпки. Так тоже можно, и пальцы сберечь больше шансов, и не покалечить друг друга было бы неплохо.
Вышли на ют (кто такой, этот самый "ют" не спрашивал сначала Джереми, чтобы совсем уж профаном в глазах матросов не показаться), а там уже их штатный конферансье и клоун ринг расчертил, народ собрал. Вот это организация, очень приятно.
Воздух холодный был, но все равно скинул куртку, чтобы не мешалась, остался в майке. Жилистый, руки длинные, кулаки скрутил и помахал пару раз, напоминая телу привычные движения. Что в юности махал руками, что в солдатскую бытность участвовал в матчах по боксу среди армейцев. Грубое развлечение, примитивное, не чета книжкам, но тут все равно своя наука и сноровка нужна. Хитрость, даже, тактика. Один на один когда сходишься, глаз в глаз смотришь, как бы не пропустить в челюсть, важно и противника читать, и себя тоже чувствовать хорошо.
- Подержите, сэр, пока я буду боксировать, - снял с шеи цепочку с медальоном и крестом, передал сэру Говарду А. Блэкмурону. Магу он доверял, что тот вряд ли потеряет ценную вещь.
Закусил кусок ткани, потому что раз уж перчаток не было, то где уж им капы резиновые достать посреди моря, после чего поднял кулак в приветствии соперника.
Звонко прозвучал удар. По рынде или по гонгу, тут уже Джереми не стал смотреть, главное было перед ним - Эйс Маккракен сближался, словно неизбежность. Словно действительно - сын морского кракена, готовился пустить ко дну корабль под названием "Джереми Хопкинс".
Удар, удар, ещё удар!
Стремительно мелькают кулаки.

После слов волшебника о разрушениях стало печально, хотя по взгляду собеседника было видно - ему сейчас совсем тяжело. Вероятно тому виной и был тот самый сплин долгой дороги, морских путешествий.
- Боюсь, что меня не заводила дорожка в Ноттингем. Я достаточно истоптал африканских земель и прошел пол-Европы, но вот старой доброй Британии я знал мало. Да и куда мне путешествовать, простому работяге из Лондона, - по-доброму усмехнулся Джереми. Потом, правда, улыбка угасла.
- А теперь уже и нет её. Как чашку вот эту если об под хряснуть, одни осколки останутся фарфоровые. Красивые, конечно, где-то цветочек останется, где-то золотой ободок. Да только не видна вся былая красота в них, только разрушение. Оставлю вас, сэр, извините, если побеспокоил этим разговором, еще увидимся, - вежливо кивнув, Хопкинс покинул собеседника.

Бродив по кораблю, он вновь и вновь возвращался к тому месту, где была растерзана призрачная рука, где расплескался по переборкам Патрик и потом разлилась в воздухе зеленая жижа. Он видел, с какими глазами собирала в бутылку эту субстанцию дамочка. Весьма и весьма ажитированными, скажем так. И теперь он сам иногда замирал в этом месте, подолгу разглядывая стены, проводя по ним пальцами и пытался попробовать что-то почувствовать. Глупо, возможно, надеяться вот так вдруг ощутить связь с другой стороной бытия. Но их штатный Мерлин говорит о паранормальном событии, которое могло бы повлиять на восприятие человеком Иного. А тут точно было именно ОНО.
Помимо этого он прошерстил корабельную библиотеку в поисках чего-то тянущего на нужную литературу. Учитывая то, что в дорогу их собирало Министерство, да и сам «Кент», вроде как, какое-то время бултыхался в надмировом пространстве из-за криворукости Роял Мейл, был шанс что-то интересное да обнаружить. Хотя настроен был он весьма прагматично, занимаясь этим на досуге, в качестве хобби.

Возвращаясь как-то раз после работы на складе - Хопкинс со всей ответственностью провел опись Стройматериалов, которые были обнаружены среди их полезного груза и запретил кому-то, кроме него, притрагиваться к ним до прибытия в точку назначения - Джереми услышал предложения Маккракена по поводу бокса.
- А что, приятель, я не прочь поучаствовать в этом деле! - повел плечами Хопкинс и с хрустом размял пальцы. Давненько он не махал кулаками, это было бы даже интересно в качестве разминки среди бескрайних вод и бескрайней рутины.
- Только давай спросим у капитана. Пообещаем ему, что ставки делать не будем, разве что по маленькой, - усмехнулся и подмигнул товарищу по команде. - А то, если не предупредить, еще выкинет нас за борт, к пролетарской бабушке, на корм чудовищам. Такого нам не надо.

Стоял и курил на палубе, опять на том же самом месте, что и раньше. Корабль дал оглушительный залп и мужчина пошатнулся от тряски, но крепко ухватился за трос, чтобы не упасть в воду. Море не принадлежало человеку уже давно. Принадлежало ли вообще когда-то? Сновали на своих скорлупках по поверхности, словно водомерки, да изредка пытались занырнуть, там, где мелко. И пока не проснулись те, о ком лучше не говорить даже в мыслях, тешили люди себя мыслями, что они-то венец творения и постигнут бескрайние глубины океана. Усмехнулся своим мыслям и затянувшись в последний раз так, что сигарета обожгла немного пальцы, затушил о борт корабля её. Думая о том, как же много в мире страшных тайн, недоступных человеку, Джереми растер остатки курева меж пальцев, отправляя табачную пыль, пепел и куски бумаги в море. Похоже, что это становится традицией - искать товарища по никотину в бескрайних морских просторах.
Уже заметив, что Спарки, их мерцающий друг, облюбовал место под лестницей неподалёку, Хопкинс не поленился на этот раз захватить с собой кусочек армейского бисквита, который в обожженном кармане куртки приобрел хоть какой-то запах - дыма, опасности и прошедшей рядом Смерти.
- Держи, дружок, - присел рядом с черным псом с умными глазами, дал ему угощение. Примет или нет, позволит ли почесать за ухом?
"Магия, коммунист побери, как же раньше мы без неё жили вообще, как было просто..." - думалось, пока мерцала собачья шкура и перед глазами вновь всплыла черная рука, выбивающая жизнь из тела Патрика. А потом - снаряды, разметавшие руку в клочья, снаряды, которые просто создал силой воли, знаний их штатный волшебник. "Мерлин" их странного рыцарского ордена, сэр Блэкмурон. Был ли он действительно "сэром" неизвестно простому строителю, но знания и статус всё равно заслуживали уважения.

Пока корабль шёл своим курсом в сторону Южной Америки, Хопкинс пытался бороться с подступающим сплином, который, казалось, охватил большую часть гражданского экипажа. Моряки знают, как себя занять, чем себя занять. Даже "водоросли", которые в одиночку бороздят океан, и те обладают крепкими нервами, чтобы не накатывала бесконечная тоска при виде бескрайних морских просторов.
Он ходил курить, хотя и пришлось немного поужаться с перекурами - табак в запасах был, да вот только неизвестно, где его потом брать в колонии. Зато можно было общаться с другими. В баре болтать с Букером и О'Брайеном, помогать матросам залатывать дыры в корпусе, работать в кочегарке, чтобы не терять форму. Но самое главное для себя знакомство он откладывал несколько дней. Джереми решил попробовать наладить общение с другим "строителем" среди их компании - ткачом эфирных течений и строителем магических конструкций, Говардом А. Блэкмуроном.
Как-то раз в кают-кампании он подошел к столику мага и спросил разрешения присесть рядом. Дождавшись кивка, начал:
- Меня зовут Джереми Хопкинс, сэр. Я хотел побеседовать с вами о том, как люди становятся волшебниками? - возможно кто-нибудь смог бы заметить, что после такого наивно прозвучавшего вопроса, Хопкинс слегка смутился, но щетина, загар от работы на палубе были надежными союзниками чувства достоинства простого лондонского работяги.
- Я не надеюсь научиться этому, нет-нет. Но как человеку, привычному к созданию вещей своими собственными руками, когда приходится напрягать ум и опыт, осознавать и понимать свойства материалов, как конструкции работают вместе, какую нагрузку смогут выдержать, порог прочности и такое... В общем, мне стало интересно, а каково это у вас? Я слишком много лет был разрушителем, солдатом на службе Короны и я устал от этого, - Хопкинс опустил взгляд и вздохнул, стиснув кулаки. Поэтому он и вызвался добровольцем в эту миссию. Чтобы стать Создателем чего-то. А не Разрушителем всего, в том числе человеческих жизней.

Кто-то надсадно кричит и мороз пробегает по коже у Джереми. Он слышал такие крики на войне. И так ли важно на какой из них? Хотя, конечно, тот взгляд, каким смотрят молодые бравые парни после первого артиллерийского обстрела или взгляд тех, кто вернулся из плена "гансов" был страшней всякого крика. Отрешение от мира, полный побег куда-то вглубь своей черепной коробки. Такое он видел у одного парня в перевязочном пункте близ Ипра. Он смотрел куда-то стену бруствера и только улыбался, растянув губы в стороны, словно резину противогаза.
"Покурить, надо покурить", - подумал и зашлепал руками по карманам. Потом опомнился, глядя на кубики антрацита перед собой. Поворошил аккуратно уголь лопатой, вспомнив его свойство самовозгораться. Что-то связано с окислением. "Не надо тут огня, пока что, подождем сигнала капитана".
Потом посмотрел еще раз туда, где был крик. Зачесались опять ожоги, нервничает строитель, думает опять про войну, про парней, которым не мог помочь и всё-таки побежал, взвалив лопату на плечо туда, где уже столпилось несколько магов и доктор пытался собрать развалившегося на два куска колониста.
- Вроде бы Патриком его звали?.. Зовут! - поправился быстро Джереми и присел на корточки рядом.
- Давай, док, я подержу его, а ты зашивай, зашивай скорее, - постарался не насыпать угольной пыли на свежие раны и принялся ассистировать врачу.
Надо было как-то успокоиться, хотя это была та еще задачка, учитывая новые обстоятельства.

Слушать речь капитана было достаточно тяжело непривычки. Такие построения как будто бы остались где-то там, в далеком прошлом, до того как мир раскололся и его поглотила вода, соленая, словно пот и кровь мучеников земли британской.
Снова построение, снова команды офицера, снова задачи. Вот только теперь Хопкинс уже не тянет лямку, не оттягивает его плечо старая добрая винтовка. Только универсальный ремкомплект и "Браунинг", который ему выдали на всякий случай, как ценному специалисту.
«Толку от меня с этим пистолетом сейчас будет мало», - подумал Джереми и побежал вниз, в нутро железного монстра, к его паровому сердцу.
- Старший мастер экспедии Хопкинс! Где тут главный механик?! Нужно срочно латать пробоины, иначе все тут пойдём ко дну!
Истории про ужасную гибель в подбитых броненосцах они рассказывали друг другу сидя в холодных окопах и даже там, когда в любой момент может разорвать артиллеристским снарядом или ужалит в последний раз свинцовая оса перспектива медленно задыхаться внутри стального гроба, вместе с такими же бедолагами... Волосы шевелились на спине от ужаса.

Победа или нет - впереди их ждали долгие недели странствий через страшные воды океана. Или нескольких из них. Границы старых течений исчезли, теперь непонятно, где был Атлантический или заканчивался Тихий. И если когда-то давно, в былые времена, море было суровым, но всё же предсказуемым домом для моряков, то теперь, помимо высокой волны, нужно было опасаться всего, что угодно...
Разглядывал пушки Джереми. Смотрел на свинцовые воды и пустые берега осколков земли его предков. Тяжелый табачный дым клубился в лёгких, наполняя их теплом и освежая голову, чуть-чуть. Папироса уже жгла пальцы и мужчина затушил её об каблук, прежде чем вернуться к письму, которое держал в другой руке.
"Дорогой отец!", - перечитал он еще раз, по привычке шевеля губами, вторя словам в голове.
"Мне повезло поступить на службу в команду к настоящему Капитану! Его зовут мистер Джон Эдвард Макриди и он имеет патент Имперского Адмиралтейства!" - и снова прервал чтение мужчина, посмотрев на небо. Он ощущал воодушевление, через бумагу, в строках письма, которое написал его сын. Ходить под началом держателя патента - это не тоже самое, что ловить рыбу возле берега и тем более - не промышлять контрабандой. Такой судьбы не хотелось для пацана. Хотелось бы верить, что этот самый Макриди окажется честным человеком, иначе у него окажется одним врагом больше по другую сторону мира.
Зная, о чем письмо, Хопкинс все же еще раз пробежался взглядом по тексту. "...герой Абердина...", "...отмеченный Наградным листом..." Хотелось бы прочитать больше про то, как поживает сам Шон, а не радоваться за какого-то неизвестного капитана, который, похоже, весьма плотно присосался к желтому заду узкоглазой Империи. По крайней мере успокаивала мысль, что у такого человека точно не будет проблем с официальным законом.
"Мы идем в Исландию, у нас крупный заказ от Эдинбургского Адмиралтейства. Буду надеяться получить от тебя весточку через R.M. при первой же возможности.
Держись, отец.
Твой сын, Шон".

Желтый лист бумаги снова сложен вчетверо и отправляется в промасленный конверт. Конверт находит своё место во внутреннем кармане куртки, которая небрежно наброшена на плечи. Тянется Хопкинс за новой папиросой и крутит её между пальцев, смотря за тем, как морской ветер подхватывает высыпавшийся табак и уносит его в море.
"Надеюсь, что табак придется вам по вкусу, чудовища", - кивает почтенно свинцовым водам за бортом, после чего осеняет себя крестным знамением.
- Ну, ещё одну, - чиркает армейская зажигалка.

Зависли, начали осматривать разлом. И чем дольше Фассер смотрел наверх, тем сильнее в нём росла уверенность в том, что взбираться придется ему - кому же ещё? Остальные были либо явно не настолько подготовлены для подобной задачи, либо были Эрфиром-задохликом.
- Ну что, полезу я. У меня есть молоток, сто футов веревки, а у Эрфира есть кольца для скалолазания и кошка. Её я закреплю наверху, чтобы было проще забираться. Пока не заберусь наверх вы тогда будьте начеку, подготовьтесь меня ловить заклинанием. Ну и ковер не убирайте, чтобы было куда падать поближе.
Если у кого-то был другой план, то парень об этом не подумал. Перед ним стояла цель и он уверенно шел к ней, как умел.

Всё происходило слишком быстро, чтобы успеть среагировать как надо. Сначала жрец пересек невидимую черту и чуть не улетел в пропасть - но чтобы помочь ему нужно было сорваться с места и бежать по мосту, воин видел, что он не успевает, хотя и сделал шаг на тонкую арку.
Потом друзья начали было забираться на ковёр, но какие-то щупальца решили с ними всеми поиграть сегодня.
Сначала упал Кетот. Потом Эрфир и Хазир оказались в объятиях непонятной энергии. "Бежать, надо бежать!" успел только подумать Фассер, когда энергия настигла и его, повергая в полуобморочное состояние и играя с его разумом, словно котёнок. Именно в этот момент он взмолился Маску, которого почитал тайно, так как тьма и секреты не любят огласки:
- Спаси меня, Лорд Теней, защити от этой энергии того, кто ступает путём тайн и секретов, защити своего верного последователя Фассера Назими! Не дай разуму померкнуть от чужой власти, не дай телу подчиниться чужому ритуалу! Прояви милость и подари избавление!
...после чего всё исчезло. Парень лежал на каменном полу, в шаге от зияющей бездны, распластанный на спине и раскинув руки в стороны. В голове стучало, словно камни били друг о друга, ритмично: БУМ-БУМ-БУМ. Прислушавшись к себе ещё раз Фассер вдруг вспомнил кто он, где он и ощутил с ужасом, что в голове у него кристальная ясность, по жилам перекатывается чужая сила, а громыхание, которое услышал ранее - оно раздается отовсюду.
"Големы!" - мысль пронзила, словно гоблин, коварно уколовший кинжалом в зад. Подскочив на ноги и заорав Фассер увидел подступающих каменных дворфов и первое, что сделал - пустил стрелу во врага, а уже потом побежал к ковру.
- Нам надо срочно отсюда линять, уважаемые, а уже потом думать и размышлять, что такое с нами произошло!

- Эфенди, будьте начеку, - сказал воин, показывая пальцем на отработавшую своё ловушку. Лучше пусть заклинатели знают, как выглядят дворфийские "подарки" в лицо, чем пытаться разобраться с ними на ходу.
- Эх, понимать бы ещё, что тут написано... Но мне дался только эльфийский, да, Эрфир, мой hond ebrath? - шутливо приложил руку к сердцу и склонил голову.
Но шутки в сторону. Укололо недавнее воспоминание о любви вновь, коварно, исподтишка. Простым вопросом: "Для кого ты учил этот язык, любезный друг?"
- Гоблинов не вижу. Предлагаю двигаться дальше.

Когда заклинание рассеялось и перед глазами предстали сокровища взгляд Фассера упал не на мантию, не нашлем или даже меч - он увидел яркий опал с колдовской руной и вспомнил, что когда-то читал о таком. Не сказать, чтобы Фассер Назими был тем ещё чтецом. С его происхождением в тайные библиотеки его не пускали, а в публичные пройти всё равно стоило денег. Но иногда, когда удавалось вломиться в богатый дом, он останавливался возле книжных полок и дарил, так сказать, знание миру. То есть забирал пару фолиантов себе. И уж тогда с удовольствием почитывал, прежде чем сплавить книги за хорошую цену.
Так вот руну он узнал. И даже знал, что с ней делать дальше. "С таким оружием я смогу защитить всех нас гораздо лучше!" - подумал воин, потому что друзья были для него главной ценностью.
Поэтому на размышления о дележе ценностей только махнул рукой:
- Мне не принципиально. Мечей у меня достаточно, на шлем тоже особо не претендую. Вот опал, если позволите, друзья, я бы взял себе. Ну, и раз почтенный аль Фезим предлагает, заберу турмалины. Карман не тянут.
После этого с тревогой огляделся.
- Я думаю, что теперь ночевать здесь будет втройне опасней. После того, как мы не только вырезали их раненных, но и опустошили сокровищницу - если, конечно, это не алтарь, что гораздо хуже, - гоблины, вернувшись, будут искать нас с яростью. И облегчать им задачу не очень хочется, останавливаясь на ночлег прямо здесь.
- Решайте, почтенные Кетот и Хазир.

Замер на минуту, разглядывая ловкое мясо. Колбочка. Неизвестность - значит опасность. Но ничего не случилось, а значит и бояться нечего. Пистолет когда достала только голову склонил набок, чирикнув в горле. Смешно, крокодил. Это смешно. Похож, значит?
Ловкое мясо - это хорошо, потому что внутри много мышц будет. Жилок. А может быть и нет? Задумался на секунду. Вдруг оно такое ловкое потому что много железа внутри. Невкусного железа, всяких холодных штук? Это надо проверить, конечно.
Опустил спокойно руки. Смотри, мол, мясо. Я не опасен. А потом топор сорвал с пояса и кинул, следом за ним прыгая. Интересно, когда есть игра. Когда есть интрига. Увернется или нет? Ускачет опять ловко или нет? Хотя, конечно, гораздо интереснее сожрать будет, свежее мясо вкусное и питательное.
Давай, двигайся, убегай!

Словно ящерица ловко ползешь через лаз. Прилипают ладони - просто загляденье, очень удобно! Интересно, почему так? Хотя какая разница, главное, что работает. Не трогай, если работает, такое было правило, вроде. У кого-то. Давным-давно. А может быть и не было уже ничего, в голове всё слишком смутно и сумбурно.
Заглянул в коридор и зажмурился только от яркого света. Что за люди. Не люди даже, так, мясо. Только и дай в рожу светить. Сожрать её надо за такое дело. А там посмотрим, верно?
- Хрм, - подтвердил свою мысль монстр, уже вслух. С клацаньем положил одну лапу на пол яруса, потом другую. Подтянул себя легко, вставая сначала на колени, потом на ноги уже, чуть не царапая плечами стены. Упёрся только ногами слегка, а потом оттолкнулся, стараясь настигнуть и сшибить мясо с ног. Дезориентировать, а потом голову с плеч, чик и всё. Как цыпленку.
Планы. У Хер-шел планы. Наставила везде лаборантов. У него тоже есть планы. Пожрать бы. Вот и всё.

Остановился Фассер, лампу в руку взял и на скелет посветил. Потом многозначительно покосился на Эрфира:
- Что думаешь, дружище, глянем? Оно ему и не надо уже, в принципе... К тому же вы вот говорили давеча о проблеме поиска припасов и прочих вещей, вот и посмотрим. Вдруг там что-то есть?
Впрочем, он знал своего товарища очень хорошо и эльф только подтвердил намерение. А дальше уже и думать нечего!
Взяв в руку колдовской меч воин пошевелил аккуратно старые кости. Если что, серебро уже тут как тут. Но никогда не стоит недооценивать изощренности чужого ума, под останками может быть ловушка!

Мягко сказать Фассер был обескуражен и несколько разочарован тем, что сказал почтенный аль Фезим. Однако он не стал говорить в слух то, что, вероятно, следовало бы сказать и уж тем более не произнёс слов обидных и недостойных. Просто поправил свою экипировку, молча вышел вперёд и пошёл прямо, подсвечивая себе грибной лампой. Цокнул лишь языком, да и то лишь один раз.

- Почтенные, так мне разбирать стену или же не разбирать, определитесь уже, пожалуйста, да хранят ваш ум Небеса!

Горячо и голодно как-то. Говорит откуда-то Хер-шел. Зубы скрипят, но непонятно, где она сама, так что даже и не достать. Не сожрать, самое главное.
Загорелась лампа впереди. Туда, значит, надо? Логично. Но вот где этот Имперец? Слушает монстр, что голос говорит, а сам в пролом заглядывает, покручивая железячку. Сейчас в спину бы зарядить этому нехорошему. Или в живот, чтобы потроха дымящиеся вывалились. За то, что светил, за то, что больно было. Копится долг. Получит своё.
Обернулся опять на свет, задумался. Непонятно, что говорит Хер-шел. Главное уловил только - туда надо идти. Там мясо будет. Четыре мяса. Это неплохо, даже, можно сказать, хорошо!
Хрюкнул и пошел туда, где лампа светит. Воткнул сходу шип между створок лифта, потянул в сторону. Когтями себе помог, напрягая мышцы. Легко и изящно даже. Раз - в стороны распахнуть, ломая запирающий механизм. А там потом пойдет как надо.
Перемахнул через порог, заткнув топор за пояс. Обрывки армоскафандра болтаются, словно бахрома, но это не мешает. Пусть так, какая разница? Что там она говорила? Хер-шел? Раз - мимо. Два - мимо. Три? Мимо или нет?
Ломает дверцу, заглядывает внутрь. Сюда или еще надо?

Как только оценил количество врагов, потянул лук из-за плеча. Отошел так, чтобы между ним и гоблинами зияла Глотка Баала, после чего наложил стрелу на тетиву и дёрнул, посылая снаряд в ближайшего врага. Так получилось, что этим врагом оказался вражеский лучник. Ну или во всяком случае тот, у кого этот лук имелся.
А что это враги сомнений не было. Когда дерутся пятеро гоблинов и Мирабарский Мститель было бы странно предположить, что, к примеру, он задолжал этой компании денег и теперь не отдавал.
- Пять гоблинов! - крикнул вниз, навстречу громоподобному крику Гиссака. - Не справлюсь!
Надо грамотно оценивать свои силы.

Пламя костра трепетало от холодного ветра. Здесь, среди вершин Хребта Мира ветер был жесток и своенравен, мог выскочить из ущелья и вмиг поменять направление, обдав стужей древних ледников.
Снег сечёт лицо и эльф прячет его поглубже в капюшон плаща, который не спасает от мороза. Пережить ночь, пережить свои мысли и потом будет легче. В Подземье уже не будет ни ветра, ни снега, там не нужно опасаться перемен погоды или налетевшего ненастья. Там свои опасности, которые Тирнан знает очень хорошо. Но думает он сейчас не об этом.
Вглядываясь в пляшущие языки пламени он видит растрепанную шевелюру Юэля, когда-то друга, но теперь - врага, с которым не будет мира. Они были близки, словно братья. Но в итоге - всё превратилось в пыль, когда жажда власти затмила разум названного брата.
Стиснул кулак от досады, вспоминая то, как глупо повёл себя, позволив изгнать из родных краёв. Сейчас, спустя несколько лет, он понимает, что борьба до последней капли крови будет единственным выходом. И с помощью Ксанаса, или даже без него - Тирнан возьмет своё. Пока Юэль празднует победу и притупляет свою осторожность, Две Стрелы становится сильнее. Время было на его стороне.

Мысли о грядущем спуске тревожили эльфа. Он слышал всякое о Глотке Баала и если лишь толика окажется досужими баснями - им крупно повезёт. "Что если нет?" - тихий голосок шептал в голове и заставлял посматривать в черное чрево прохода чаще, чем это было нужно. А потом сильнее кутаться в плащ. Разговор, который начал жрец, очень кстати отвлёк от неудобных мыслей.
- Это благая весть, Дейн, что твой бог решил нас навестить. Подземье - место переменчивое. Удача нам будет только на руку, - кивнул и улыбнулся товарищу. В груди трепетало какое-то чувство, разбередили сердце мысли о былом и грядущем.
- Эх, не укради кто-то у меня волынку в том трактире в Мирабаре, сыграл бы вам сейчас! Ну ничего, спою.
И действительно, запел. Короткую, но мелодичную боевую песню своего народа. Полную решимости, отваги и наполняющую сердце смелостью. Уж где-где, а в Глотке Баала смелость им понадобится. Латандер дал им свое благословение. А Тирнан Две Стрелы позаботится о том, чтобы они не сбились с пути!

- Yo Way Yo, - 

начал он протяжно, прикрыв глаза. Первые ноты подхватил ветер и понёс над перевалом, играя с ними и унося в бездонные небеса.

- Yo Way Yo, Home Va-Ray...
Yo Ay-Rah, Jerhume Brunnen-G
Yo Way Yo, Home Va-Ray,
Yo Ay-Rah, Jerhume Brunnen-G
Yo Ay-Rah, Jerhume Brunnen-G. 

- Тормози, Фарц, привал! - скомандовал сотник, когда окрестности перестали быть сплошной пасторалью малознакомых мест и начали проглядываться кое-какие ориентиры.
- Кайзер, Егерь - на разведку. Рядом будет деревенька Хосвик. Полчаса пешком, у излучины, вот в том направлении, - рукой указал, чтобы понятно сразу было.
- Давайте, туда и обратно, не хочу приехать в деревню, в которой полные штаны северян и трупы одни. Разведайте, что и как, и обратно.
Сошел с дороги, задумчиво посмотрел в тихий лес. Какая-то тревога была в душе, после того, как убитого закопали. Много вопросов, хотя бы и тот, как эти людоеды труп так высоко поднять смогли? И зачем?
Были тут северяне, и хорошо если просто "были", а не, допустим, "есть".
- Остальные тоже дурью не майтесь. Вогт - осмотри коня, подковы, подпругу. Фарц - телегой займись, колеса осмотри, ось смаж смальцем. Хоффман - ты в заднем дозоре. И нехер зубы скалить, сказал как сказал! Давай, в кустах затихарись минутах в десяти отсюда. Если что - свисти, - сам же Пфальц сел на какой-то пенёк и стал хмуро наблюдать за работой личного состава, оперевшись на древко молота. Задачи раздал, можно подумать и о насущном.

Когда забрезжил рассвет бойцы уже выстроились перед расположением роты.
- Бойцы! - гаркнул, проходя мимо пятнадцати оставшихся солдат. Заспанные, с похмелыги, но стоят, подбородок тянут. Молодцы, что и говорить.
- Скорее всего мы с вами уже не увидимся. Дембель неизбежен, а значит разлетимся мы в разные края, по домам. Но я про вас помнить буду. Про всех, кто у меня занозой в жопе был эти три года. За кем подтирать приходилось, как за малым дитём. И тех, кто дал просраться мудакам-северянам! Верно говорю?! Вот, правильно, - когда стройный гул "так точно!" последовал за его словами.
- С частью бойцов отправляемся на задание штаба. А остальные - теперь переходите под руководство сотника Роттенкранца. Потерпите, недолго уже осталось. Постарайтесь за то время, которое осталось до увольнения со службы не обосраться настолько, что я это услышал в пути и не подставить доброго господина сотника. Ясно говорю? Значит ясно. Служу Империи!

С Роттенкранцем ударили по рукам чуть погодя.
- Давай, моих солдатиков не души сильно, они уже дом спят и видят. Как и ты, я думаю. Может свидимся ещё, ты же где-то в наших краях живешь? Пиши письма, я, правда, ясен хрен читать не умею, но у нас в деревне может быть кого-нибудь найду. Нормальный ты мужик, Роттенкранц, не зря мы с тобой тогда ту бутылку у офицеров спиздили. Бывай.

И вот они уже в пути. Хоффман валяется в повозке, как человек интеллектуальной профессии и наиболее сильно пострадавший в бою с зелёным змием. Разрешил сотник, что ж он, не человек, что ли? Фарц поводьями правит. А остальные пешком идут, потому что лошадь у них одна, а ноги - две, так что приходится думать, что им ценней.
Егеря вперед отправил, чтобы за дорогой следил и Вогта со щитом для прикрытия авангарда. Позади телеги, пыль глотая и стараясь не наступать в свежее лошадиное говно, шел сам сотник и Кайзер, прикрывая тылы.
По дороге обрисовал боевую задачу ребятам:
- В общем так. Наша задача - достигнуть моей родной деревни, Бёка, в целости и сохранности. Мы считаемся на службе. Так что девки и бухло... в общем так, чтобы не в слюни, поняли? Если нас по дороге ограбят и убьют, я потом каждого из вас сам найду и ещё раз убью, а потроха на три версты растяну, чтобы впредь неповадно было.
- В деревне встаём лагерем и обеспечиваем безопасный плацдарм. Проверяем, чтобы не было дезертиров, мародеров, северян залётных. Как только удостоверимся, что всё безопасно и всё в порядке - шлем вестового на лошади с докладом. А там уже видно будет.
- Так что ставлю задачу номер один - добраться до Бёка в полном составе и живыми. Ясно? Ясно. Вопросов нет.

Бывает так, что жизнь проходит без толку, без особого смысла. Живешь, изо дня в день, не осознавая собственного смысла, не видя перед собой цели, не имея мечты. Или имея, но не стараясь что-то предпринять толкового, для того, чтобы эта мечта приблизилась, стала реальностью, позволила в себя окунуться.
Бывает такое, с кем-то, где-то еще, но никак не с тем, что когда-то было Гровером Медносплавным, по прозвищу "Бык". У этого существа было две мечты, скажем так, две цели. Имперец и Хершел. Он перестал мыслить какими-то более серьезными категориями, кроме этих двух вещей. Голод императивно вытеснил всё остальное, но две эти искорки всё так же вели его вперед. Возможно когда-то Гровер, или, точнее, это существо, имело другие цели, какие-то другие мечты, радость в жизни. Но всё это отсекла непонятная гильотина беспамятства, что свалилась на его голову. Вспышки прошлого перестали беспокоить объятый жаром мозг, ставший пленником в собственном теле.
Так что теперь, постоянно голодный и постоянно злой, он питал только две надежды в этом существовании - отомстить обидчикам. Имперец и Хершел. И вот один из них оказался рядом.

Жжет свет, нестерпимо. Назад! Скорее.
Что-то говорит человек, про мясо говорит. Это интересно, но не настолько интересно, как то, что это Он.
Убирает морду из проёма. Замирает на миг. Шагает в сторону, чтобы свет в глаза не бил, потом мягко так, аккуратно проводит когтём указательного пальца по краю двери, взрезая полимер и расширяя себе "окно". Пусть работает Мясо. Занято оно. Ничего. Пусть. Ругается что-то. Злится. Это же Мясо. Ко всему прочему - Он.
Взрыкивает тихонько монстр. В глотке клокочет. Это теперь такой смех. А кусочки панели отламывает, раз за разом. Запомнил монстр где стоял Имперец со штукой своей. На которой печатают. Не подойти? Свет мешает? Ну ничего. Попробуем так!

Победа... Улыбка сама собой играл на лице, вроде бы прошло столько времени, Юрген думал, что забыл каково это. Бойцы веселятся, как в последний раз, и никто им за это не грубит, не пытается застроить - победа ведь. Теперь все молодцы, что живые, осталось подсчитать потери и отправить восвояси, домой.
Об этом и думал сотник, сидя на пеньке, когда пришел нарочный от командира. Улыбка сразу как-то сама собой ушла. Незачем давить лыбу, когда с тобой разговаривает офицер. Да и вообще, тревога как-то сразу в груди заворочалась.

Сжимая в руке конверт, который, кажется, жёг пальцы, Юрген кивнул на слова ротмистра:
- В общем да, Бёк - наша с Ральфом деревня.
Так себе были новости. Домой-то, конечно, домой, вот только со службы не отпускают пока. Глупо думать, что воевать с мародерами и залетными варварами отпускают гражданских лиц. Это надо было прояснить, как и несколько других вещей.
- Господин ротмистр, разрешите обратиться? Есть пара вопросов, - не стоял уже на пороге, переминаясь с ноги на ногу и ожидая счастливую новость о демобилизации. Достал козью пятку, молчаливо спросил разрешения и тоже прикурил, прикидывая варианты.
- Задачу понял, мародеры, бандиты, варвары. Хочу уточнить - как будем держать связь? Дадут ли нам лошадь, одну, для вызова подкрепления или, может, голубя? У меня не так много людей осталось, а чтобы лучших из лучших - таких человек пять, от силы, наберу, но это всё. Как лёгкий развед-отряд у нас получится, но тяжелая бригада варваров нас разметает. А если, не дай Единый, на чемпиона нарвёмся? Нет, господин ротмистр, от задачи я не отказываюсь. Просто уточняю детали, вот.
- По бытовым вопросам ещё парочка. Демобилизация наша, значит, откладывается пока? Или вы нам сможете сразу выходное жалование выдать, а если всё в Бёке нормально, то и докладывать в ставку и не потребуется? Ну и припасов нам понадобится в дорогу. Паёк на шесть человек, на всю дорогу.
Покурил, подумал ещё. Вроде бы всё, пока.
- Разберемся мы с внутренними врагами, - нахмурил брови. Сжал кулак, костяшками хрустнув. - Вот где они все будут, пидорьё! Кхм, прошу прощение, господин ротмистр.

Придя в расположение отряда, то есть на небольшой пятачок, на котором расположили кругом свои палатки бойцы, Юрген вытряс о каблук трубочку и посмотрел на состояние личного состава.
- Нажрался, десятник? - с прищуром посмотрел на заместителя. Да вот только тут смотри или не смотри, толку уже не будет особого.
- Курва... ладно, победа есть победа. Фарц, следи за Кайзером, чтобы в блевоте не захлебнулся и не обоссался, понял? Не хватало ещё бойцов терять не от войны, а от пива, к тому же на ссаки похожего.
- Хоффман, сюда, зажги факел, надо письмо от офицера прочитать, - взял себе хлеба, мяса на тарелку положил, сыра кусок и головку чеснока. Пить не стал, не до этого сейчас, нужно голову держать трезвой, для стратегических мыслей.

Их никто не преследовал, никто не заслонил путь. Спустившись вниз без особых проблем, Дерек понял почему. Внизу кто-то уже ждал и этот кто-то был явно не похож ни на что ранее виденное. Собаки? Люди? "Демоны, точно тебе говорю", - шепнул внутренний голос.
Достав из кармана вилку, которая не казалась весомым аргументом против когтей, особенно если говорить про количество особей, парень кивнул в сторону ближайшего коридора справа:
- Туда, быстро! - разбираться о том, что там, в этом коридоре, они будут после. Путь наружу был закрыт. Однажды ему довелось драться с собакой и это было тяжко. Собака - сильное существо, бесстрашное, если у неё есть цель. В одной руке хорошо держать крепкий длинный нож, а не серебрянную вилку из фамильного набора. "Мне нужно оружие", глаза зашарили по сторонам в надежде что-то найти. Но даже если бы под руку подвернулся нож, против троих бороться было самоубийственно.
- Валим, валим!

Осознание, что пистолетные выстрелы - это пыль под ногами, как-то дало больше уверенности. Начал в голове прогонять возможные сценарии действия, так мясо привести в кондицию или эдак. Наклонил голову вбок, разглядывая и прикидывая.
А в это время мясо начало говорить, рассказывать, что где-то далеко есть ещё больше вкусностей, главное только подождать. Тяжело подождать. Муторно. Зачем ждать, если можно не ждать? Эта, казалось бы, лёгкая мысль сильно загрузила мозги существа, только номинально остававшегося Гровером, скорее даже кем-то другим уже стало.
"Знает где Хершел". Вот это уже привлекло больше внимания! Интересно, даже на полшага вперед подался.
- Где... Хершел? - поднял лапу, как и просили. С удивлением на неё даже посмотрел. Зачем говорить? Можно же просто сожрать его и всё, тюкнуть топором по голове, словно переспелая ягода полосатая разойдется череп, только успевай собирать выливающееся желе.
- Как. Голод. Убрать? - рвутся слова с рычанием вперемешку, даже сам удивился им. Зачем унимать голод? Это же так приятно... Так гармонично. Голод, вечный голод и постоянный рост. "Карьерный", откликнулось что-то из прошлого. Да нет, самый простой рост. Больше мяса - больше мяса, но уже на собственных костях.

Новое помещение - новые просторы. Огляделся лениво, подошел к двери. Мазнул рукой, аккуратно когтями соскабливая иней с надписей, главное не поцарапать, а то видно ничего не будет. Интересно, можно посмотреть, что там написано. А можно и не смотреть, впрочем, если не оттереть изморозь, потому что смысла особого нет всякие надписи читать. Ну комплекс и комплекс. Лаборатории всякие. Опыты проводят. Ученые всякие. Вкусные ученые, это точно.
Как слюна от этой мысли закапала, так и где-то на задворках сознания забил тревогу осколок человека. "На тебе опыт провели, посмотри, во что ты превратился!" Замер на миг, посмотрел на свои руки, пальцы-когти так и эдак покрутил. Сжал в кулак увесистый, с голову рядового человека практически. Потом провел по лицу, по лысому черепу, остановившись на затылке, куда ударил дрон-Спифо, кажется, вечность назад.
Потом встряхнулся от глупых мыслей. Ерунда. Сильный теперь. Настоящий Бык. Рогов не хватает. Но рога - это глупость. Мешаться будут только.
Пока стоял, щурился, вглядываясь в коридор, подсвеченный робким светом ХИСа. Да, было бы неплохо в темноте видеть. Это было бы кстати.
Обернулся резко вдруг, вспомнив, как кто-то за спиной стоял. Пусто. Это хорошо.
Двинувшись дальше уже сразу почувствовал нового человека. Ускорился, даже не пытаясь скрыть радость. Это же просто праздник какой-то! Слюна из приоткрытой пасти полилась сильнее, заурчал даже утробно, до того, как разглядел пистолет в руках "доктора Вона". Это заставило остановиться, утереть рот рукавом. Пистолет - это опасность. Страшно. Нельзя просто так лезть на него. Перебрал когтями по рукоятке топора. Страшно. Но можно что-нибудь придумать. Главное быть уверенным.
Пока стоял думал услышал интересное слово. "Хершел".
- Где, - слова с трудом вырвались из глотки. - Хершел. Где?
Сожрать можно. Пока живой, портиться не будет. Но можно и поговорить. Немножко. Посмаковать.
Хе хе.

Поднялся с колен, выпрямился во весь рост, расправил грудную клетку. Хорошо! Но мало. Надо еще найти. И неудобно. Взялся за топор, поддел лопнувшие места скафандра, взрезая штанину, освобождая мясистую ногу из тканевого плена. Потом вторую.
Стянул с себя шлем, который уже заметно мешал. Камеры-хуямеры. Вообще наплевать.
Крутанул плечи в одну сторону. Повернул в другую, до хруста приятного. Наклонился, поднялся. Всё, хватит. Дальше пора идти. Имперец. Его сожрать следующим, говнюка.
Аккуратно подцепив когтями палочку ХИСа, заткнул в комбинезона выемку, куда нашел, главное чтобы держалась. Потом задумчиво окинул взглядом дверь. Или переборку. Сложно и не важно сейчас. Куда она открывалась? Вбок? Вверх? Вверх, да.
Нашел пальцами выемки, подцепил переборку и присел, перенося центр тяжести. А потом потянул вверх, напрягая мускулы, враз закаменевшие, словно стальные волокна. Поднять и дальше пойти. Вперед. Хершел и имперец, вот о ком думал сейчас Гровер. Хершел и имперец. Они будут вкусны, в этом сомнений не было.
Приподнять переборку чуть-чуть, подставить под неё топор. Потом плечо. Вверх толкнуть. Нырнуть на другую сторону и осмотреться.

Остановились, замешкались, а дальше продолжился бред и суета. Крики, молитвы, летающие тела. Этот лорд в отличной форме, раз легко сломал руку и запустил тяжелого бородача через половину зала.
- Волына, - увидел пистолет в руках Ричарда и автоматически выставил руку, загораживая собой Анну. Водила был молодец, подготовленный тип, надо было самому раздобыть себе ствол. Но уходить в бега еще вооружившись незаконным стволом было в высшей степени глупо. Да и какой смысл об этом думать сейчас!
- Держитесь сзади, - сказал Анне и Джессике, которая прибилась по дороге. Затем достал из кармана нож и перехватил его поудобнее. Но приближаться пока не стал к лорду, начал озираться в поисках дворецкого. Если они тут все ебанутые, то есть, демоны, то значит атака может быть со спины в любой момент.
- Ищите дворецкого!

Пока суть да дело, пока задавались вопросы, на которые не давались ответы, Дерек успел заскучать. Взял нож, взял вилку в руки. Начал их разглядывать, наверняка фамильное серебро. Может штамп какой-то, проба, было искренне интересно гораздо больше, чем вопросы Лысого. Да, лорд оказался неприятным типом, но мало ли мудаков на свете? Что же теперь, на каждого из них обижаться? Прошлый владелец мастерской, армянин, тоже был полнейшей мразью, но зарплату платил исправно, не хотел связываться с профсоюзом.
Выключился свет. Парень напрягся, вновь начал слушать поток сознания калеки-лорда. А потом услышал непонятный лай с улицы.
Убирая столовые приборы в карман, Дерек схватил за руку Анну.
- Валим отсюда! Какая, нахуй, Британия, тюфяк, похоже, совсем поехал! Я так и знал, что лорд ебанутый и теперь решил нас загасить! Пиздец! - попутно он отметил, что неприятный человек по имени Ричард тоже потянул свою подопечную в сторону выхода. Что же, может быть у них действительно было что-то общее. К примеру, здравый смысл и инстинкт самосохранения.
- Надо валить вместе, - сказал Ричарду. - На остальное насрать. Ебальник можешь мне начистить потом.

Оторвавшись от разглядывания благородного профиля Анны, парень перевёл взгляд на Эшфорда. Неприветливый лорд начал, наконец, говорить и рассказывал про рыцарей, Мерлина, демонов. В общем, всё то, о чем было написано у деда, то есть ничего интересно. Кроме того, что где-то у него в библиотеке хранится книга, в которой записан весь род Стоунов, вплоть до какого-то рыцаря, хрен пойми какого века! Это было, по меньшей мере, интересно полистать.
Предложение выметаться встретил с усмешкой. Ну нет, он сюда столько добирался, просто так не свалит. Конечно, материализм не позволял думать про демонов иначе как о бреде, но вдруг?.. Да и кормят тут. "Куда тебе торопиться, парень, сиди, жри чужие харчи, спи на теплой кровати, а там либо демоны придут, либо полицейские угомонятся, либо хмырь очнется в больнице", - подумал, вновь переводя взгляд на девушку по соседству. Компания тоже подбиралась приятной, за редким исключением в виде лысого.
В общем, возражений по существу не было, как и вопросов. Парень не сомневался, что вопросы будут у других и планировал их послушать, да помолчать.

Лежит Гровер на спине и думает о жратве. Не только о ней думает, впрочем, пытаются и другие мысли пробиться сквозь плотный слой примитивных желаний. И о том, что хорошо, и о том, что ощущения в теле какие-то простые и радостные. Но чувство беспокойства всё-таки есть, где-то на краю сознания, враз, будто, потупевшего и реагирующего на слишком простые стимулы.
Пролетела мимолётно мысль о том, к примеру, что этого кехайского пидора, в следующий раз, надо на дистанции брать. Сразу, при встрече, метнуть молоток. Потому что незачем вести себя, как паскуда, когда к тебе, пока что, никаких вопросов или претензий не было высказано. А теперь всё, должок, зарубка на резко скукоживающемся мозгу.
Ещё одна мысль была тревожная, о собственном умственном состоянии. Что-то не так. Слишком всё просто стало вдруг, резко. Но эту мысль удержать было сложней, чем предыдущую, отвечающую базовым инстинктам.
Третья мысль была вообще, можно сказать, вспышкой осознания, что воспоминаний не было уже порядком. Во время разговора со стервой так и полыхали перед глазами картины из прошлого, а сейчас уже два зала миновал, успел и красного снега пожрать, но память подарки дарить перестала.
Впрочем, голод все эти мысли выгнал из черепушки Гровера, словно котов ссаными тряпками. Незачем сейчас мозгами раскидывать, когда хочется жрать, с каждой секундой всё сильнее и сильнее.
Легко поднявшись на ноги, в теле вообще появилась какая-то уверенность, гораздо больше, чем раньше бывало, по ощущениям, подошёл осторожно к телу. Прислушался, нет ли этого ощущения барьера? Вряд ли такие вещи, как армированные переборки могли это поле сдерживать, так что теперь было просто понять, когда рядом кехаец, или когда нет его.
Поднял палочку ХИСа, покрутил в пальцах. Потом присел возле трупа персонала на корточки. Скафандр или костюм, скорее. Три пулевых ранения. Пальцы запустил в отверстия, сверяя по памяти со своими. Очень похоже на работу Хершел. Тот же рисунок. Живот, правый локоть. В лоб, правда, было лишним.
"Ты серьезно будешь её жрать?" - в сведенном голодом нутре качнулся рвотный позыв. Но утих, удивительно быстро. Будет. Голод затмевает разум. Свою кровь он уже жрал. Почему бы не попробовать чужую. "Пиздец, ты ебанутый" - ответил внутренний голос. И опять тревога накатила по поводу пульсирующего жара на загривке. "Что-то не так, но как проверить?.."
Пока размышлял и разговаривал, аккуратно снял колпак шлема с тела и положил его на пол. Глаза улавливали скудный рассеянный свет ХИСа и подсвечивали действительно подмерзшие черты мёртвого лица, вымазанного в крови. Повернул тело на живот, глядя на выходное отверстие в затылке. Прислушался к себе. Всё, нет больше рвотных позывов, как легко примитивные чувства заставляют терять человечность. "По крайней мере я её не убивал", - подумал Гровер и тут же получил ответ: "Лги себе дальше".
Снял перчатку, не ощущая особо холода на пальцах. Запустил два в мёрзлый и пробитый затылок. Вытащил и посмотрел на то, что зачерпнул - мороженные мозги вперемешку с кровью. Приоткрыв лицевой щиток запустил пальцы в рот.
Жизнь дороже. А значит надо есть.

Раздался скрежет стула и Дерек коротко обернулся, чтобы понять, откуда идёт звук, но и не пропустить возможного удара от оппонента.
- Сиди, дед, нормально всё порешаем! - а когда обернулся между ним и лысым внезапно нарисовался Патрик. Стало как-то не очень удобно сразу, да и глядя на дурачка боевой пыл слегка поутих.
Но тут Ульрих опять понёс какую-то околесицу и это вызвало очередную волну гнева.
- Я сразу понял, что ты легавый! - протянул руку мимо Патрика и толкнул бугая в плечо тремя пальцами. Отскочил, пружиня на носках, готовый к бою.
- Ты чего там мелешь, урод, хуй во рту застрял? Не разберу никак!

К сожалению, в зале оказался новый персонаж. Какой-то калека, но взгляд серьёзный, да и пришёл с дворецким. Видимо это и был тот, кто всех собрал сегодня, лорд Эшфорд собственной персоной. Продолжать бузу на глазах не слишком радушного хозяина не хотелось, пыл резко пропал. Очень хотелось сплюнуть на ботинки лысому, но это тоже не очень прилично в помещении, эдак вообще выгонят на мороз.
- Ладно, - протянул недовольно, но взгляд обещал вернуться к этому разговору как только представится случай.
Сев рядом с Анной улыбнулся извиняясь:
- Не люблю хамства. И полицейских, профессиональная болезнь, можно сказать.

Лысый, похоже, решил не отвечать, только стоял и смотрел, потирая место ушиба.
Дерек вскочил со стула, набычившись:
- Глухой, что ли? - бугай, Ульрих, вроде, ему с самого начала не понравился. В нём парень чувствовал легавого. А на них была стойкая аллергическая реакция в виде чешущихся кулаков.
Подойдя ближе, невзирая на разницу в росте, ткнул пальцем в грудь:
- Веди себя прилично! Или тебя научить?

Припекало основательно. Отчего так? Температура тела, что ли, так выросла? Из-за чего? И скафандр стал вдруг тесен. Изменения эти настораживали. "Что-то не так. И не спросишь ни у кого!" Тревожные мысли роились в голове, заставляя то и дело тянуться к затылку.
Побродил туда-сюда по комнате, пощупал стены. Определил, что вот тут стоит один ящик, вот другой. В кромешной темноте придумать, как выбраться из помещения было тяжело. Так что походил от стены к стене. Попробовал поприседать. Помахать топором, ощущая, как мышцы наливаются кровью. Хотя, такое ощущение, что он словно бы налитой уже постоянно. "Как хуй", - ухмыльнулся. Но тревога всё равно никуда не уходила. Вопросы без ответа бились о черепную коробку, словно назойливые мухи.
Стук в дверь застал как раз за очередным размахиванием топора. Вздрогнул даже, если не подскочил от неожиданности. А ведь чего удивляться, тут полный комплекс народу, если не близнецы, то какие-нибудь учёные бродят. Так что, когда показался имперец со светоэлементом, не очень удивился. Ну да, учёный, сразу по нему видно.
Про Хершел сказал. Вот ведь стерва, как она знала, что он проснется, что он именно сюда пойдет? Откуда? Это что за планирование такое, на несколько порядков! Поднялась ярость, захотелось рубануть кого-то. Пусть даже и этого типа, который... принес труп. Зачем?
- Эй, слыш, куда пошел! - прыгнул к нему, а мышца радуется напряжению. Словно и не приседал только что, рискуя в паху скафандр порвать. Топор посреди дверного проёма поставил, блокируя выход, а сам смотрит внимательно, нет ли у имперца заточки в руке или того хуже - пистолета.
- А поговорить? Нах мне труп эта зараза не сказала?

- Глазные капли? Только если мне, а то я слепнуть что-то начал, слишком ярко от вашего присутствия, - теперь оценивающий взгляд ощупывал фигуру мисс Ивейн. Дерек, конечно, был неотёсанный болван, но котелок у него варил исправно. А к таким барышням требовался подход особый, так что и комплименты были немного более изящными, чем можно было бы от него ожидать.
- Не знаю, что там конкретно ненавидят демоны, воскресную школу я пропускал играя в футбол. Но, думаю, что у наших демонов, всё-таки, будет объяснение попроще. Всё-таки я поверю в это всё, когда увижу что-то большее, чем строчки письма или старые бредни.
Он пожал плечами.

Разглядывая девушку в ответ, не особо стесняясь, Дерек серьёзно кивнул и для внушительности щелкнул костяшками пальцев:
- Да я их и так закопать могу, при условии, что вся неземная красота достанется мне, - он привалился к стене, докурил сигарету одной долгой затяжкой и затем выкинул окурок в унитаз. Дедушку-дворецкого было жалко, так что представлять себе, как он с щипцами подбирает с земли бычки всякого отребья было совестно.

К удивлению Дерека его тревожное курение прервали две дамы.
- Э-э, добро пожаловать?.. - слегка растерялся парень, пытаясь припомнить, а в тот ли туалет он зашёл, мужской или женский.
С другой стороны, в руках у рыжеволосой красотки были те же сигареты, да и эффектная брюнетка, судя по всему, шла с той же целью - благородно подымить в замковом туалете.
- Чё-то ощущение, будто я опять в школе, прячусь с бычком от директора, - с удовольствием затянувшись и зажав сигарету в краешке рта (рискуя подпалить усы), протянул руку для знакомства.
- Дерек Стоун, хранитель, - напускная серьёзность не давала двойной трактовки по поводу мнения парня относительно всего тут происходящего.
- Приглашаю присоединиться к моему обществу с этом Клубе Фаянсовой Чаши.

В замках Дерек пару раз бывал в детстве, но это всё его не очень увлекало. Старые развалины очень часто были в плачевном состоянии и с куда большим интересом и комфортом он бы разместился в каком-нибудь отеле посреди города. Всё-таки он был преимущественно городским жителем, шарм провинциального быта ускользал от внимания.
Комнаты действительно выглядели кельями. Это вызвало ехидную усмешку - так долго их морозить, чтобы потом заселить в казарму, молодец, лорд, держит марку! Не терпелось познакомиться с эдаким персонажем поближе.
Завернув в ближайшую пустую комнату, Дерек не без удовольствия стянул с себя насквозь промокшее пальто, рубашку и футболку. Стянул с себя и штаны, развесив все мокрые вещи на вешалках поближе к батарее. Находиться в мокром больше не хотелось, пусть сохнет, благо отопление в этом замке работало исправно.
Переодевшись в мятую от пребывания в туго набитом рюкзаке футболку и мягкие джоггеры, парень достал сигареты и задумался, как тут с курением. Он, конечно, был неотёсанным болваном, по сравнению с великими и могучими лордами и леди, но всё-таки законы гостеприимства уважал. И было бы не очень правильно активировать противопожарную систему в первый же вечер знакомства.
"Хер с ним, где тут сортир?" - выход из положения был классическим, подымить в туалете, с надеждой, что там открываются окна.

Больно, всё равно очень больно где-то в животе. Понятно, там застрял кусок железа или свинца, или ещё какой-то херни, из которой сделаны боеприпасы у доброго доктора. Но теперь хотя бы не сушит так угнетающе и безапелляционно - пить все еще хочется, конечно. Однако теперь можно хотя бы мыслить более менее прямо и думать о чем-то другом, кроме воды. Похер даже на то, как он сейчас выглядит, покушав красного снега. Наверняка весь скафандр покрыт кровью, морда теперь тоже, чистый людоед. Но и пусть, пока что никого рядом нет все равно и это к лучшему.
Подтягивая за раз одну ногу и цепляясь крюком за скобы, Гровер медленно, но верно вытащил себя из люка в новый зал, подальше от того, в котором проснулся, кажется, жизнь назад. Смешная шутка, обхохочешься, но доля правды в ней есть.
Спохватившись, закрыл обратно щиток и опустил поляризационный фильтр, прежде чем морду показать в зале. Тебя, дурачок, из-за твоего упрямства уже один раз убили, так что либо стоит подтвердить погоняло и гнуть свою линию, либо быть откровенным долбоёбом, сдохшим ни за хер. Раз решил до последнего не светить своим ебальником на местные камеры, так и стоит оставаться верным этому принципу до конца.
Осмотревшись на предмет репликантов, дронов и прочей хероты, закрыл люк за собой. Что бы там не щелкало не надо облегчать этому задачу по поимке ценной тушки Гровера Медносплавного.
Полежал на спине, немного приходя в себя. Потом, неуклюже переваливаясь на бок, неторопливо поднялся на четвереньки и, с опаской и страхом, решил осмотреть правую руку.
Точнее, то, что от нее осталось. Пиздец. У него точно есть какой-то имплант, который помогает с регенерацией, но есть стойкое ощущение, что с такими ранами он вряд ли справится или же это будет небыстро. Нужна аптечка. После этой мысли тут же начал шарить взглядом по окрестным стенам в поисках красного креста или какой-нибудь указывающей надписи. Вдруг какая-нибудь надпись "Экстренная помощь" горит в темноте или еще что-то. Это же лабораторный комплекс, если верить словам суки, а значит режимный объект. Из этого логически следует, что аптечки должны быть в рабочих помещениях, а еще лучше - целый лазарет. "Вот тебе и цель номер один, братишка, решай проблемы по мере поступления", подумал, вставая на колени и осторожно опираясь на молоток.
Нет, это будет цель номер два. Осмотри свой скафандр. Подумай как включить свет, давно пора.

Долгая дорога, трясущийся автобус и каракули деда в неровном свете автобусной лампы. Старикан писал курсивом и от того чтение нельзя было назвать приятным - каждое предложение давалось тяжело, словно это не английский, а арабская вязь. Но смысл по-тихоньку начинал доходить до парня, когда он перечитывал абзац по два или три раза.
Несколько раз он негромко хмыкал, от чего-то глаза лезли на лоб, но, в целом, Дерек понял для себя одно - дедуля-то был поехавший, причем основательно и надолго. Какие-то блядские рыцари, какой-то орден, в рот его ебать. Закрыв записную книжку, полную россказней, нарисованных печатей, каких-то кругов и заклятий, парень попытался для себя осмыслить прочитанное и понять, как он ко всему этому относится. В целом, получалось, что не особо.
С одной стороны, поверить в демонов Ада и прочую поебень было трудно. В просвещённый 21-й век опасаться надо обдолбанного пидараса из "Миллвола" с ножом в руке, или же "бобби", который уже сделал предупредительный выстрел и теперь направил свой табельный револьвер прямо в твою удаляющуюся по переулкам спину. Бояться надо шахида в метро из числа "освобожденных народов" Афганистана или Ливии, или русских подлодок, всплывающих в неожиданных местах. Но никак не демонов и прочих фэйри.
С другой стороны, деда он хорошо помнил. Это был крепкий работяга, в своём уме, доживший до 74 лет и даже в том возрасте мог прописать такого крепкого леща, что голова звенела словно колокол церкви святого Варнавы. И если бы не любовь к табаку, мог бы совершенно точно дожить и до ста лет. Поверить в то, что старик выжил из ума и начал записывать свои сны было тяжело.
Так что в Уиллингтон Дерек приехал в смешанных чувствах относительно того, во что верить, а во что - нет. Ему не слишком сильно улыбалось оказаться среди поехавших башкой ребят, которые наряжаются в балахоны, а потом бегают вокруг менгиров с голой жопой и тряся хером, размахивая мечами и поливая друг друга бараньей кровью. Да и вообще, все это смахивало на какой-то розыгрыш. Мало ли какие у богачей причуды.
Наивным парнем Стоун не был, улица быстро отбивает желание верить в чудеса, но вот дед с его записками... В конце-концов, какая разница где скрываться от внимания полиции, в Уэльсе или морозить задницу в какой-нибудь шотландской деревне? Уж лучше это будет старинный замок и тёплый камин, а он послушает, что этот самый Эшфорд расскажет.

С остановки и до замка путь был неблизкий. Не так уж чудовищно далеко, но в такую погоду пешая прогулка была занятием для извращенцев. Так что ворота Дерек миновал порядком озябший, окутанный клубами дыма из зажатой в зубах сигареты и овеянный запахом джина. Алкоголь помог снять поверхностное напряжение, острую иглу недоверия, погрузив парня в благодушно-насмешливое настроение.
На парковке было уже три автомобиля и даже велосипед. Какой-то народ тут все-таки был, только, как видно, хозяин замка не спешил с ними познакомиться. Скривив рот и сплюнув на дорогу, Стоун выматерился и поправил поднятый воротник, который не сильно спасал от промозглого ветра. Неторопливо докурил сигарету, слегка обжег пальцы, затоптал бычок. Потом отравился к людям, которые сидели в одной из машин. Смерил взглядом лысого здоровяка, привычно оценивая какую опасность тот может представлять в данный момент, после чего постучал по крыше машины и заглянул внутрь.
- Тук-тук, че как сидится? Все тут тоже получили странное письмо от этого гостеприимного хмыря в замке? Когда будут пускать внутрь никто не знает? О, привет, love, - улыбнулся девушке в форме, а сам быстро прозондировал двух других мужчин. За рулем сидел какой-то мешок хмыря, на заднем сиденье - какое-то дрищавое существо. "Блядь, ну и компания", - подумал на секунду и отошел чуть назад от машины. Собеседников посмотрел, так что можно больше не соваться в салон своим жалом.

"Ёбаная сука..." - думает Гровер, робко пытаясь пошевелить хоть чем-то. Попытка тут же отзывается дикой болью как будто бы везде, в каждой точке тела. Конечности примёрзли к полу и стенам, пальцы не гнутся, в живот словно шипастый шар засунули. По ощущениям всё очень плохо, лучше бы не просыпался, вот только это точно был не сон. Не везёт с девушками по имени Саманта, пора бы уже научиться уму-разуму и перестать испытывать иллюзий на свой счёт. "Что за херота, герой любовник? Она тебя пристрелила как пса. Забыл про пистолет, идиот. Пить, как же хочется пить..."
Левая рука усилием воли просто поднимается к лицу и натыкается на купол шлема, который так и не снял в своей тупости и упрямстве. Надо открыть забрало, попробовать соскоблить с перчатки иней. Хоть что-то! И надо двигаться, пусть это и грозило болью.
Мелко дыша Гровер пытается подтянуть к себе ноги. Шипит еле слышно в темноте от боли. Стонет, делает перерыв, потом начинает снова. Надо двигаться, движение - это жизнь. Лучше жить, чем умереть!
Когда, спустя вечность, удается отодрать себя от пола и стены, переместившись на корточки, посещает мысль о том, что на полу должна была остаться кровь. О правой руке можно забыть, поэтому перчаткой левой руки вслепую ковыряет пол, затем пробует слизать то, что осталось на кончиках пальцев. Пить, хоть что-то, хоть даже собственную мочу. Если пить, то станет лучше, что-то подсказывает.
Так и сидит в темноте Гровер, соскребая с пола кровавый снег и пытаясь им насытить свою чудовищную жажду.
Сидя в одном положении, практически не двигая телом, боль становится ноющей, с ней можно свыкнуться. А как только фокус внимания перемещается с собственных ощущений вовне - сразу становится страшно.
Кто-то стучит. В темноте. Ритмично. Какая-то машина? Нет, сознание сразу же рисует монстров, которые придут на запах его крови, полакомиться его мясом. Слепо шаря во мраке левой рукой, Гровер кусает губы и пытается найти свой слайсер-пенетратор, который выпал из рук при падении. Если найти молоток, то на него можно будет опереться. А потом?
Потом надо отсюда выбираться единственным путём, который он запомнил - наверх, через люк. Будет ли там Хёршел, стерва, со своими бойцами? Не важно, главное быстрее выбраться из темноты!
Если бы не обезвоживание, Гровер бы моментально покрылся испариной.

- Коллеги, "Джек" под атакой... Возможно стоит пересмотреть очерёдность целей и отправиться прямиком в их местный Капитолий, наверняка они оттуда координируют атаку. Решать надо быстро, Макнамара уже отправился к Промзоне!
Передав информацию для обсуждения, Брайан сконцентрироваться на взломе вражеского меха. Информация, которая содержалась в нем, наверняка была слишком ценной, чтобы оставить её без внимания.
Щелкая по аналоговым клавишам Смит все сильнее погружался в некий боевой транс. "Медуза" была раритетом, мало где оставались в принципе датчики, клавиатуры, тумблеры и прочая архаика, нейроинтерфейсы заменяли весь этот ненужный "мусор" сторицей. Однако пилоту нравилась эта уникальность его боевой машины. Он ощущал себя пилотом древности, который бреет в атмосферном судне над вражескими городами. Плюс, из-за специфики работы с ЭМИ-импульсами и ведением радио борьбы, "Медузе" по статусу полагалось дублировать некоторые функции в простом, словно кирпич, виде. Кнопочки, лампочки и щелчки. "Я сломаю тебя, дай только время", думает Смит и сизый дым сигареты закручивается в причудливые спирали под потолком.

- Ха-ха, получил! - крикнул Брайан, следя как последний байкер превращается в небольшой шал огня. Покрутившись ещё немного, бдительно осматривая окрестности, Смит откинулся в кресле и с удовольствием докурил сигарету, закинув бычок в портативный утилизатор.
- Видел, Адамс, как я его? Мастер за работой, чисто, - не удержался и похвастался перед коллегой. Остальных всё равно рядом не было.
Разглядывая показания приборов и наблюдая, что противников стало несоизмеримо меньше, чем было, Брайан принял решение неспешно сокращать дистанцию с остальными.

- "Юнион Джек", на связи "Медуза", личный код BG-8985. Докладываю оперативную обстановку. С нами вышел на связь противник, самоназвание "Серые Крылья". Согласно полученной информации они поклоняются местному демиургу, Дхор-Лак-Оон — Великий Скарабей. От него противник ведёт свое происхождение. Во время войны Скарабей был ранен, вследствие чего на планете произошло естественное опустынивание, однако терраформирование "Ковчега" частично пробудило Скарабея и потому появились "Серые Крылья". Согласен, звучит как какой-то горячечный бред. Но тем не менее.
- Они утверждают, что сосуществовали с колонистами мирно, осуществляя обмен ресурсами и технологиями. Подтверждаю, многие местные технологии очень похожи на наши. Затем их молодняк устроил геноцид местного населения, о чем "Серые Крылья" сожалеют.
- Противник предлагает перемирие, приём. Мы действуем согласно предыдущим полученным вводным, в данный момент происходит взятие Бастиона города, потерь среди личного состава на данный момент нет. Каковы будут дальнейшие указания, "Джек"? Конец связи.

Наконец-то работа! Это было приятно. Стоять на краю котлована, пока остальные делают что-то полезное было досадно и просто-напросто демотивировало, сейчас же пилот ощущал свою стихию. Радио-электронная борьба - самое интересное, как говорится.
Было два варианта развития событий, но Брайан долго не размышлял. "Меркурий" был слишком ценной пташкой, чтобы ставить его под возможный удар, шаттлов оставалось на Ковчеге всё меньше и меньше, а значит надо его беречь. Это был их билет домой.
Выжигая средства связи при помощи "Мойры", Смит открыл канал связи с пилотами шаттла:
- Ребята, насекомые знают о нас и у них есть чем атаковать "Меркурий". После высадки будьте аккуратны, не находитесь на одном месте. Мы свяжемся, когда закончим или Ковчег будет мониторить ситуацию через видео-сенсоры.
Вторая беседа была уже с коллегами по ремеслу:
- Ну что, рыцари, начинается потеха! Сраные инсекты решили попробовать сбить нашу птичку, но я им выжег всю электронику. У нас есть элемент внезапности, так что надо им воспользоваться по полной.

Говорит доктор, а Гровер думает, стремительно мысли в голове меняют друг друга местами. Глаза? Бризы со штормами? Что за игру она ведёт, опасную для него или опасную для них обоих? Похоже, что Саманта действительно считает, что её действия смогут как-то ему помочь выжить, вот только верится с трудом, что кто-то будет подробно разбираться, учитывая перечисленные пункты. Пристрелят. Поэтому надо выбираться.
Не успел ничего сказать, как тряхнуло помещение конкретно. Подхватил доктора за талию, прижал к себе, проявив вежливую заботу буквально на автомате. Вряд ли ей угрожала серьёзная опасность, судя по всему Саманта была напичкана имплантами на все, очень большие причем, деньги.
Но всё-таки прижал. Не будь на нём шлема, возможно даже было бы сказать, что довольно интимно приобнял. Однако шлем остался на нём.
- Аккуратно, - дал возможность отстраниться женщине. - Похоже что кто-то в этом вашем комплексе решил развлечься со взрывчаткой.
- Что касается нашего разговора - скорее всего меня пристрелят сразу же. Поэтому лучше подумать о том, чтобы не попадаться на глаза группе вашей службы безопасности в будущем, а значит - попробовать эвакуироваться как можно быстрее. И в этом плане лучше, чтобы мой скаф оставался в целом виде. Разве что он, похоже, обесточен и его надо включить. Кстати, не этим ли занят на моём загривке Спифо? - улыбнулся, а сам за реакцией доктора следит, настороженно.

- Мистри, пойдешь под трибунал! То, что ты подбил "Персефону" не значит, что теперь следует рубить с плеча, такое случается! - не сказать, чтобы Брайан четко понимал, что говорит, возможно что не стоило напоминать Дэвиду про два бронебойных снаряда, упавших прямо на дружественный мех. Но волнение давало о себе знать, и его особенно подстегивала внезапная жестокость товарища по группе.

Сэм, Сэмми. А в итоге что? Хуй на блюде. Неприятный осадок от бывших отношений, что было совершенно точно, всплыл словно отрыжка. И никакие воспоминания об упругости груди и изящных линиях других частей тела не скроют тот факт, что тебя опплевали и бросили. "Очень вовремя", подумал Гровер, меряя взглядом доктора. Саманта Хершел решила зайти с козырей и сейчас надо было быть очень осторожным в подборе слов.
- Доктор Хершел. Саманта. Не прошло и десяти минут как мы говорили о том, что корпоративные ликвидаторы убьют белку за домом неосторожного сотрудника "дезинфекции ангаров", не говоря уже о нём самом. Я понимаю, что сохранить анонимность в дальнейшем не получится, но прошу понять мои опасения. Честно сказать, никаких установочных данных я сейчас не помню. Всё не просто как в тумане, память возвращается какими-то неприятными и неструктурированными вспышками. До сих пор не представляю, что я делаю здесь, в комплексе, чем занимается комплекс, чем занимаюсь лично я.
- Как я понял, для тебя не составляет особого труда разглядеть мое лицо, так что как минимум перед тобой никакой анонимности у меня нет. И с тем же успехом как мы оказались здесь, ты можешь меня прямо сейчас привести в пыточную камеру химического или не особо допроса. Пока что я не горю желанием снимать с себя шлем и перчатки, надеюсь, что ты понимаешь. Возможно чуть позже.

Зал взорвался овациями, крики накатывали на потрепанного бойца словно теплые волны океана. Несмотря на боль в ногах, в рёбрах, Туанонг стоял прямо, подпитываясь от энергии, бушевавшей в зале. Его руку вскинули вверх, а дальше всё завертелось. Титул чемпиона, подписание контракта, рекламный ролик на местном телевидении, который решили снять пока итоги боя были у всех на устах. В короткое время "Таран" стал яркой звездой на небосклоне итальянского спорта. Да, это было приятно, к этому он шел. Третий турнир остался за плечами и он всё ещё был неоспоримым чемпионом.

Нахлынувшие воспоминания о любимой женщине - а уж в этом сомневаться не приходится, детальность некоторых отзвуков памяти поражает, - заставили застыть и только голос доктора Хершел заставил вынырнуть из омута памяти.
- Да... - посмотрел опять ей в глаза. Интересно, из чего сделаны у неё глаза, раз она с легкостью видит его лицо через поляризационный анонимирующий фильтр шлема? - Так, воспоминания, да не те, что сейчас пригодились бы. По-тихоньку отпускает, - улыбнулся слегка, шутя постучав костяшками по шлему.
- Так что, доктор, не настало ли время нам немного поговорить и обменяться информацией? Почему ты постреляла своих охранников? Если нас снимали и писали, как я предполагаю, не делает ли тебя это преступницей в глазах руководства комплекса? Каков план?
Много вопросов, ответит ли она хотя бы на что-то или опять будет уводить, предпочитая делать, чем делиться. Как тяжело! Неужели он не знает, зачем оказался в этом комплексе, для чего этот фильтр, который совершенно точно поднимать не стоит и как отсюда выбраться?

Когда удалось упаковать буйного больного вроде бы даже приободрился слегка. Руки все равно подрагивали, паника в груди продолжала биться синхронно с биением сердца, но стало немного легче. Следуй протоколам и всё будет в порядке, в любой ситуации. Даже в такой.
Осмотрелся. Девчонка-фельдшер сидит и ничего не видит перед собой, шок. Странно, это её первый выезд?
Одной рукой щелкает переключателем рации:
- Центральная, офицер Маккензи, значок 1268, 10-95, возможно 10-96. 10-52 к торговому центру, как приняли?
Затем второй вызов, уже напарнику:
- Уильям, мне тут пригодится помощь.
Доложил и стало легче. Было удивительно, что больной продолжал биться в истерике даже когда на его руках оказались стяжки - из буйных? Надо стянуть ему еще и ноги, а то лови потом в толпе, пока кого-нибудь еще не покусал.
Закончив с задержанным, Роберт подошел к доктору, проверил пульс. Потом подошел к фельдшеру и рывком поднял её на ноги:
- В себя приди! - рявкнул грозно.

Запах железа. Провел языком по губам - вкус крови. Видимо лопнул сосуд, если никаких других ощущений дискомфорта нет. Наверное если сейчас улыбнуться, то будет выглядеть несколько зловеще, с кровью на зубах. Поэтому улыбаться не стоит.
Повернул голову влево, пытаясь разглядеть этого Спифо, что присоседился на скафандре. Или понять, кто их снимает.
- Хорошо, - легко согласился с Самантой. Она уже показала, что лучше её слушаться, она явно лучше него понимает в сложившейся обстановке.
- Значит будем слушать холодильник, - говорит уже потише. - Дай знать, когда сможем поговорить.
Коротко и по делу.
Решил, пока пауза, посмотреть по карманам, попробовать активировать пластинку компьютера армоскафа. В прошлый раз это было вслепую, мог что-то пропустить. Карманы, пластинка и нашивки. "DH" на своем месте, но вдруг было что-то ещё? А еще можно было осмотреть топор, новым, так сказать, взглядом. Насечки, зарубки, все прочее. И, если лезвие вдруг было полированным, увидеть в отражении себя.

Сосредоточившись на буйном пациенте вроде бы как-то даже стало легче игнорировать толпу. Полицейская грубость лучше стрельбы, пусть даже это попадет в интернет. Как он крошит зубы и придавливает коленом.
"Стяжки, где стяжки", - обливаясь потом шарит по поясу. Главное не дать себя укусить, потому что так можно легко остаться без конкретного куска мяса. К примеру доктор теперь остался без половины руки. Откуда такая кровожадность?
- Не сиди, перевяжи ему руку! - рявкнул на осевшую медсестру. Откуда она такая взялась, если работает на скорой!
- Вы имеете право сохранять молчание, и не двигаться, - бормочет под нос, пытаясь одновременно побороть и панику, и пациента.

Признаться, появление в кондотте Катарины приподнимало не только мораль, но и кое-что другое. Даже старина Хайнц, на что уж старый хрен, и тот глазками застрелял, заулыбался в усы больше обычного. В целом, Рудольф отмечал положительное влияние нового члена (членши?) команды на личный состав. Побольше бы таких. Осталось разобраться с финансовом-хабарными делами и можно было двигаться в сторону кладбища.
- Ну, смотрите, босота, продаю всё без остатка. Вы жрёте, как годовалый бык, а таскать с собой бесполезное шмотьё на себе я не собираюсь. На вот, Никола, это только примерь, остальное нахер.
Так и двинули на погост, трупоедов воевать.
Впереди Генрих, Катаржина и Рудольф идут. Позади них Мацал и Хайнц, ещё дальше Никола с Джованни.

Финал всегда волнителен и тревожен одновременно. Будь это финал внутриклубных выступлений, о которых будут говорить разве что на базаре или двух соседних с клубом улицах. Или же финал в другой стране, с освещением по телевизору, в интернете, когда зал забит иностранцами, разгоряченно что-то кричащими на своем языке. Каждый раз как в первый раз, как говорится.
Так что к финалу Туанонг готовился ответственно, даже посмотрел видеозаписи боев своего соперника. Второй бой был особенно интересен, потому что сражался Нирнам Ко против старинного друга - и друг проиграл. "Это будет непростой бой", - подумал тогда "Таран" и думал тоже самое сейчас, смеряя взглядом противника. Моложе, но от этого как раз и острее чувствуется в нем жажда победы, жажда жизни.
- Начнем, - глухо буркнул себе под нос, шепелявя из-за капы во рту.

В принципе, поторопиться он уже и сам хотел. Технический лаз был всяко лучше, чем набитое агрессивными репликантами помещение. Так что пролез следом за доктором, Самантой, а следом и топор свой вытащил. Подтянулся, за люк схватился и задраил за собой.
Хотел было поговорить, наконец, но доктор палец к лицевому щитку прикладывает. Ладно, этот жест понятен, значит будем выжидать. Заодно можно подумать о насущном, например, кто к при каких обстоятельствах измазал дерьмом шлем. Полезная информация, так, на будущее, чтобы не подставиться второй раз.

Погода была типичной для сезона. Ничего нового, даже погода перестала уже удивлять. Хорошо, что человечество придумало кондиционеры и одним из них была оснащена их машина.
- Могу представить, - голова качнулась в согласии. Конечно, Роберт и сам планировал посвятить этому делу остаток своей жизни и выйти на пенсию почетным членом общества, так сказать.
- Это ничего, Уильям, привыкнешь ещё на пенсии, найдешь себе хобби. О, кстати, хорошая песня, - потянулся и сделал трек погромче.
Пока Стургилл Симпсон пел под мяуканье стальной гитары Роберт отметил два возможных происшествия.
- Уильям, я помогу старушке, а тебе предлагаю заняться мимом и тем не в меру горячим ковбоем. Бургер потом уже съем.
Когда раздался стук в окошко, Маккензи уже и так вылезал из машины.
- Давайте попробуем отвести её к карете "скорой помощи". Сэр, ваша помощь была бы очень кстати.

В очередной раз она смотрит за плечо, на этот раз Гровер решил скосить взгляд, забыв, что на нем шлем.
- Конечно, почему бы не станцевать, - не став задавать очередные глупые вопросы о том, кто такой Спифо, Гровер принял руку.
Вообще, в этом коротком диалоге он ощущал себя достаточно глупо. Интересно, это по жизни так или же последствия потери памяти? Начиная танец в голове у себя решил, на всякий случай, структурировать несколько вещей.
Первое, он в закрытом комплексе на какой-то планете. Ему не родной, что важно.
Второе, он в этом комплексе незаконно. И за это будут очень и очень плохие последствия.
Третье, в данный момент за ними наблюдают. Через что? Через однояйцевых бобиков с трубами? Скорее всего, раз доктор попросила их удалиться.
Пока разворачивалась мелодия, Медносплавный попробовал напрячь свой явно не самый рабочий орган, то есть мозг.

В кемпе было хорошо. Спорт, ради которого он жил, друзья и товарищи рядом, суровый тренер, который все равно их всех по-отечески любил. А еще тренировки, многочасовые и изнуряющие, но после которых так приятно тянут мышцы, наполненные горячей молодой кровью!
- Давай, только аккуратно, чтобы тренер не надавал потом по шее - у него рука тяжелая, - согласился с предложением Сомбуна.

Запах прелых листьев, мягко пружинящих под ногами. В бамбуковом лесу всегда было спокойно, но это было то самое спокойствие, которое заставляло быть начеку - под навалами листьев вполне могли скрываться пустоты, способные поглотить человека.
Он тщательно обошел их площадку, потыкав для собственного спокойствия палкой, нет ли коварных мест. Потом встал на колени и также очистил разум. Кивнул противнику, можно сказать, что другу:
- ...Следую за врагом! - продолжил и встал в боевую стойку.

Выдохнул Туанонг, согнулся пополам, держась за то место, куда пришлось тяжелое колено оппонента. Хорошо втащил, сразу видно опытного бойца. Разогнулся, пробежался глазами по рядам зрителей. Когда рефери поднимал руку бросил взгляд на сидящего Бурита - как он там? Вроде жив. "Уже хорошо", - мысли вторит улыбка на лице.
Победа! Заслуженная победа в турнире, он - чемпион!
Попросил микрофон:
- Спасибо всем, кто болел за меня! Отец, тренер - спасибо за ваши наставления! Мама, спасибо за то, что ты есть!
- Хочу сделать ещё одно заявление! Половина выигрышных денег будет пожертвована на лечение Дангмолу Чакри. Прошу вас пожертвовать сколько сможете, каждый бат пойдёт на благое дело! Еще раз спасибо!

Бой окончен. Рефери вскинул руку Туанонга вверх и тот ощутил, как вибрирует все его тело от одобрительного крика зрителей. Потом выбежал тренер противника и стало понятно, что что-то не так. Наслаждение от победы сменилось ощущением неправильности собственного поступка. Зачем закончил бой так, может быть стоило ударить локтём? В упавшем отчего-то виделся теперь бойцу он сам. Да, они знают на что идут когда вступают на ринг. Даже не так - они знали на что идут давным-давно, еще до самого первого турнира. Но одно дело знать, другое - видеть.
Сглотнул ком в горле. Возможно что ты убил только что этого неплохого парня. Бросив еще один быстрый взгляд на Дангмола, Вонсават ныряет под канаты и уходит с ринга, скрываясь в раздевалке.

Поднялся на ноги легко, подпрыгнул на носках. В своём углу провел быструю двойку, джеб-джеб, коснулся руками пола. Молодое тренированное тело было хорошо разогрето, но никогда не помешает проверить, хорошо ли растянулся перед боем?
Принял боевую стойку, руки наверху, одна нога приподнята. От адреналина стучит сердце, бухает в груди. Вдох-выдох, очистить ум, насытить кислородом кровь. Теперь осталось дождаться команды.
Готов.

В целом Гровер не испытывал иллюзий относительно "добрых глаз" и внезапного доверия незнакомого человека к его персоне. Однако информацию принял и постарался переварить достаточно быстро, чтобы понять - это предложение следовало принять. Корпорация, которая убьет даже белку. Закрытый комплекс, в который попала вооруженная группа людей. Было понятно, что никакой он не персонал, а либо часто этой вооруженной группы, либо левый человек, попавший сюда случайно. Что было глупо, так что второй вариант тут же отмел.
Что давало общество доктора? С одной стороны, она явно помнила больше, чем он сам и даже если не было сейчас еще возможности поговорить, так сказать, "по душам", возможно это произойдет в будущем. Плюс, есть товарищи-близнецы, которые будут выступать дополнительной охраной его персоны если вдруг появится опасность.
С другой стороны, те же "близнецы", если вдруг что-то пойдет не так, с удовольствием измочалят Гровера своими трубами, стоит только докторше сказать волшебное слово. Но польза здесь явно перевешивала риск. Бродить одному по закрытому комплексу, наверняка напичканному ловушками и системами безопасности было не лучшей идеей даже по меркам его нынешней "дырявой" башки.
Аккуратно пожал протянутую руку.
- Сегодня я никого не убивал, - уверенно сообщил доктору Хершел, косясь на свой топор. - И да, я думаю, что нам и правда лучше держаться вместе. Не то, чтобы я переживал из-за проблем, являясь сотрудником "ангарной дезинфекции", но в остальном полностью согласен.
- Что-то понятно про чрезвычайное происшествие? Нам это помешает направиться к выходу?

- Копрогенной... - завис на пару мгновений, пытаясь осознать это слово. Потом вспыхнуло понимание секундное, вырвалось непроизвольно:
- ...Говной измазали, что ли?! - глаза забегали по краям визора, где еще остались неснятые части субстанции, лицо скривилось в отвращении. Подавил позыв сплюнуть, вспомнив, что в скафандре это делать не очень правильно.
- Зашквар какой-то, - решил сконцентрироваться на чем-то другом. Например на том, что у спутников доктора не было имен. Голова работала как вычислительная машинка, получая информацию и выдавая информацию следом. Немного туговато, потому что было слишком много пробелов, но всё-таки работала. К примеру, Гровер отметил про себя, что информация об однояйцевых близнецах не вызвала какого-то удивления или отторжения. Даже слово нужное есть - клон или репликант. От слово "реплика", то есть копия. Значит что? Значит ребята сами по себе больше биороботы, чем люди и относиться к ним нужно примерно так же, как к стулу или тумбочке. Тумбочке, вооруженной обрезком трубы и умеющей её использовать. Но ничего, как раз для того, чтобы такие тумбочки пускать на щепки у него есть слайсер-пенетратор.
Осмотрелся, насколько получилось. Ощутил прикосновение "жезла" спиной. Повел лопатками, вспоминая, как его таким жезлом вот только недавно огрели. Боли, кстати, уже не было. Что это значит? Работает "имплант", но вот тут очередной пробел. Что за "имплант", кто его поставил и с какой целью? Новые вопросы.
Выставил руку, мол, все нормально, не рыпаюсь. Сделал полшага вперед, уходя от трубы и повернулся к доктору:
- Ну тогда предлагаю два варианта. Можем постоять тут вчетвером и повспоминать, - улыбнулся, чтобы шутка была понята. - Или попробуем двинуться отсюда. Выход явно не здесь, но наверняка где-то снаружи и по дороге, есть шанс, что вспомним. Всё-таки мы - персонал, а значит сообразим уж как-нибудь.

Пока доктор говорила, Гровер стоял и молчал. Это давалось достаточно просто: слушай, что тебе говорят, мотай на ус, возможно немного анализируй. Главной задачей было не сваливаться в собственные мысли, а запоминать. Слова, вроде "Предел Хайдерманна", "хиспанцы", "Дикие Секторы" не вызывали отторжения, значит хотя бы частично доктор была права в своем поверхностном анализе. "И это всё она успела считать просто просканировав морду. Интересно, что было бы, будь мы без скафандров", - прищурился мужчина, чуть склонив голову вбок, в свою очередь изучая лицо Хершел, задерживая взгляд на глазах.
Опустилась ладонь на плечо, тут же замер, напрягая ноги и сжимая топор. Угроза? Отчего-то не нравилось Гроверу, когда про него говорили в таком тоне, раздражение плескалось, но не выливалось, как из переполненного стакана. Значит, был еще запас.
У доктора портится настроение. Словно сквозь зеркало это передается и мужчине, он хмурится, наблюдая, как кровь льётся из носа собеседницы.
- Да, вы правы, доктор, я ничего не помню. И на вопрос ответить тоже не получится, - бросает быстрый взгляд на кромку топора, проводит пальцем по пиковидному обуху. Вспомнить, надо попробовать что-то вспомнить. А между делом:
- Какие гарантии вам нужны?

Это было сложно. Голова варила не очень хорошо, очень хотелось остановить доктора и начать задавать тупые вопросы заново, но отчего-то это показалось дурной идеей. Взгляд за спину, акцент на то, что Гровер - персонал комплекса, когда даже самые поверхностные воспоминания говорят о другом.
- Спасибо, - поблагодарил, взявшись за рукоять. Повернулся в полоборота, чтобы всех близнецов в поле зрения держать. Пробежался взглядом по их вооружению - не очень верилось, что троих получится уработать сразу, но знать, что они вооружены только палками, в случае чего, было приятней, чем ловить пулю спиной.
- Да, дезинфекция, - решил подтвердить, пытаясь понять, зачем Хершел выделила букву "п". "Прослушка"? Будем считать, что так. Только это резко ограничивает возможность задавать вопросы.
- Куда-то отсюда можно двинуться? Например, к выходу? - спросил больше для проформы, решив пока что не торопиться и развить мысль про собственную принадлежность (или нет) к некоей гильдии.
- И что это за херня была, - между пальцами левой руки покатал кусочек липкой мерзости, что залепила визор и была очищена доктором.

Пока протирали шлем, Гровер замер и старался не шевелиться. Смена в поведении новых спутников не могла не радовать - то тебе бьют по хребту и явно не настроены к разговорам, а то, вдруг, начинают протирать шлем.
Стараясь не совершать резких движений и лишний раз не открывать рот, парень дождался окончания очистки визора шлема и первым делом осмотрелся. В скафандре была только женщина, двое других были в какой-то защитной форме, но без замкнутой системы, просто шлемы военные. "Так непонятно, что снаружи, токсично или нет? Стоит пока что погодить и не снимать шлем.", - отметил про себя.
Один мужик был похож на другого. Нормально это? Семейный подряд? Топор исчез подозрительно быстро и в руках этих двоих его не было. Значит ли это, что есть ещё типы? Кто это, охрана? Очень может быть, и раз они слушаются "доктора" следовало с "доктором" дружить. На какие ещё мысли наталкивают подобные вещи? "Доктор", "охрана", готовность к "купированию и устранению" моментальная. Это явно не парк развлечений.
- Я не помню толком ничего... - слукавил Гровер, сказав полуправду и потянувшись несколько неуклюже почесать в затылке, при этом ткнулся армированными пальцами перчатки в шлем. - Чёртов скафандр! Спасибо, доктор, нихрена не видел вокруг и вообще... Где мы? Что это за место?
Пока говорил, осмотрел свой скафандр быстро, нет ли шевронов, нашивок или планок с именем. Возможно какой-нибудь рисунок мог бы подстегнуть мыслительный процесс дальше, выдать еще полезной информации.

Встать у стены было хорошим решением. Плохим решением было встать у стены, которая превращается в дверь. В первый раз когда по спине прилетело зашипел, вперед подался. Крик женский, про стрельбу, топор, заставили вспомнить сразу то, что топор этот в руке лежит и что существуют другие люди.
А затем второй раз прилетело, уже по плечам, хорошо если не по шее. Трое значит, плюс-минус. С троими не совладать, особенно учитывая замазанный визор и возможное стрелковое оружие у кричащей. "Новые друзья", похоже, не очень были Гровером довольны, раз решили начать (продолжить?) знакомство с трубы и жестких требований.
Поднял руки, выронил топор себе под ноги, опустился на колени. Потом лёг. Что ещё делать?
Зато выяснил для себя главное - атмосфера снаружи есть и надо было снимать чертов шлем сразу, а не ждать, пока нагрянут гости.

Ничего не помогает против слизи нашлемной, ни палец, ни топор. Кто же так помог, интересно? Очевидно же, что это нестандартная хуита, когда у тебя лобовое стекло всё в зелёной пасте. Сразу захотелось "переговорить" с виновником, потому что бессмысленная возня ощутимо напрягала. "А я парень резкий, похоже", - подумалось отстранённо. Не привык особо откладывать "разговоры", похоже, только если есть какая-то ощутимая для этого причина. К примеру с доктором. Раз "правая рука - левая нога", значит, что без проблем "разговорчик" не прошел бы. "Резкий, но голова на плечах есть", - ещё одно мысленное наблюдение. Уже хорошо, и то хлеб.
Размышления о наличии тестеров внешней среды грубо прервала музыка. Так грубо, что аж вздрогнул, топор выставил перед собой слепо. Музыка ритмичная, стучит, гремит откуда-то.
- Блядь, напугала, тварь, - захотелось пнуть источник звука посильнее, но вслепую не понять где это.
"Раз я слышу звук, значит снаружи есть атмосфера. Логично? Хуично, шлем вслепую снимать все равно нельзя, атмосфера может быть токсична. Сука, тестеры, где они, как их вообще посмотреть..."
Отчего-то стало вдруг неспокойно, по спине холодок пробежал. Вряд ли это очень хорошо, что музыка заиграла. Даже не в самой музыке дело, а во внимании, которое могут теперь к нему проявить. Кто-то, о ком он забыл напрочь.

Холодный ветер залетал в бойницу и лишний раз напоминал Финеасу о том, что Трансвааль остался в другом месте. В прошлой жизни или будущей смерти, как знать. Африка не отпускала его даже в посмертии - об этом он думал, разглядывая руки. Положил одну из них на холку Тобби, потрепал старого друга по жесткой, пропахшей порохом шерсти. Всё должно иметь смысл. Как хорошо, что свой смысл он уже обрёл.
Глядя на то, как "Бекон" болтает мертвецким пальцем в банке с рассолом только усмехнулся. Маленькие радости, из них состоит наша жизнь.
- Спрячь подальше, Фрэнк, пока начальство не увидело, - улыбнулся и шутливо прикрыл глаза ладонью. - В Санитации за такие проделки тебя обязательно пропесочат.

Дел в коммуне было много. Нужно было переговорить с главой местного ополчения, рассказать о надвигающейся опасности, равно как и предупредить о подкреплении в виде танковой колонны. Проблема в виде языкового барьера недолго мешала Боумену - как оказалось французы прекрасно понимали слова "опасность", "неминуемая гибель" и "мертвецы". Похоже, что последнее слово они понимали на десятке разных языков: всё же британцы тут были так, вояжерами, а беднягам-Жанам приходилось жить с бок о бок с гниющими соседями уже довольно давно.
Удалось Боумену быстро втянуться в процесс подготовки к осаде. Из полезного - он предложил укрепить один из углов крепости танком "Марк 1", который так удачно был материализован посреди французского бездорожья. Пока ополченцы обкладывали бронированного "льва" мешками с песком следовало сделать еще очень важное дело.
К костру, разведенному танковой командой, он подходил не с пустыми руками. В ящике гремели бутылки с портвейном, потому что джина у французов не нашлось. Тобби тащил несколько коробок с галетами и полкруга сыра, от которого смешно морщил длинный нос. За сыр пришлось сражаться с местным интендантом практически на шпагах.
- Ну что, ребята, помотало вас? Командир отряда Оперативного Управления Министерства, Боумен моя фамилия. Давайте, не стесняемся, разбираем бутылки. Только учтите - впереди у нас возможный штурм базы мертвецами, а пьяный заряжающий танку не товарищ. Так у вас говорится? - сверкнул улыбкой в огне костра и переглянсулся с Тобби. Оскал бабуина был самым что ни есть инфернальным.

Проведя время с танкистами, послушав их историю и поделившись своей, Финеас взял полящика, половину пачек с галетами и четверть круга сыра. Его "бульдоги" тоже должны были снять напряжение хотя бы глотком хорошего спиртного и совершенно точно кое-кто будет особенно рад еде. Боевой дух - это не только пламенная речь перед боем, но и вот такие рутинные вещи вроде вкусной еды, алкоголя, байки у костра и товарищей рядом.
- Рядовой Хайд, приступить к раздаче провианта! - этого следовало держать рядом. С таким стрелковым талантом ему будут рады везде, а особенно в Министерстве.
- Такие моменты напоминают мне, как мы, в составе боевой бригады, сидели в одном оазисе, - Финеас откусил от крекера и запил его водой из фляги. - Мы сидели у костра и кутались в одеяла, так как пустыня ночью - место гораздо более холодное, чем остров Айл в середине декабря. Хотя, может быть более-менее похоже. Ночь, звезды рассыпались по небу словно горсть бриллиантов. Все устали, потому что вечером был оживленный бой с культистами, но никто не может сомкнуть глаз.
Боумен помолчал, глядя в огонь, вспоминая те ощущения, что он переживал когда-то.
- Проводник из местных рассказал нам тогда, что на месте этого оазиса когда-то в древности стоял большой город. Город мёртвых царей, поклонявшихся самой Пустыне в лице песиголового бога Сета. Их так и называли - сетославные.
- И оттого, что мы пролили кровь на этом месте сам Сет смотрит за нами, наблюдает, присматривается к нам, размышляя, не забрать ли наши жизни в свою честь. Знаете, друзья, - Финеас пошевелил прутиком полено в костре. - Я ведь тогда был очень далек от Министерства, от всей этой чертовщины, которую нам приходится уничтожать каждый день, но могу поклясться - краем глаза я видел фигуру, стоящую на бархане. Огромную фигуру человека со звериной головой, глаза которой горели красным, а с рук стекала свежая кровь. Когда я бросил взгляд туда и стал присматриваться, конечно же, фигуры никакой не было. Но ощущение, что за тобой наблюдает что-то неизмеримо более могущественное, чем ты сам, оно не исчезло.
Вновь помолчал, затем с кряхтением поднялся на ноги и протянул руку за бутылкой.
- Как бы то ни было ту ночь мы пережили и больше такого ощущения не было. Мы с Тобби, в конце-концов, демобилизовались и оказались в рядах "бульдогов". Но то, что было той ночью для меня всё равно является одним из самых ярких впечатлений в жизни. И в смерти, - поднял, с уважением, бутылку в честь доктора Вейтса. - Надеюсь, что штурм, который нам устроит этот Ганс-некромант окажется чем-то таким, о чем нам не придется вспоминать потом. Так, штурмишко, а не полноценная атака. Будем! -

Стоило подумать о позывном, как полилась информация словно из крана вода в условиях гравитации, близкой к 1G. Тут тебе имя, вот фамилия, целый ворох "Гроверов" помимо себя вспомнил, включая прекрасные воспоминания убийств. Сам ведь наверняка тоже убивал, почему-то было такое ощущение. Никакой тяжести на душе, просто факт, констатация. И потому, видимо, топор-клевец в руке воспринимался не как инструмент, а в первую очередь как оружие ближнего боя. Возможно этому тоже было какое-то объяснение, например, что в условиях ведения боя внутри орбитальной станции стрелять друг в друга было неразумно, поэтому такие топоры-клевцы использовались для уничтожения сил противника. Ну, так, если подумать просто. Возможно, что был какой-то у рейдеров кодекс чести, который говорил пользоваться оружием ближнего боя в виде топоров или, хаха, мечей. Средние века какие-то. Слайсеры-пенетраторы есть, а вот какого-нибудь огнестрела нет. Почему, кстати?
Пока думал об этом, прижался к стене спиной. Вот теперь стало лучше, теперь стало как-то поспокойней. Что делать со шлемом? Непонятно. Перчаткой можно попробовать еще раз, но насколько это будет эффективно? При себе нет ни ножа, ни какого-то еще приспособления. Панели не видно из-за субстанции. Кто это сделал вообще, для чего? Не помнит Гровер, только повисает вопрос в пустоте головы, которая, потихоньку, заполняется знаниями практически без особых на то действий.
- Ну, блин, попробуем по-другому, - говорить вслух было тоже чем-то таким, успокаивающим. Внутри скафандра, без активации внешних голосовых каналов, наедине с собой. Голос, опять же, можно было свой услышать, с хрипотцой, как будто старый друг говорит. Самый первый друг, ха-ха.
Решив, что торопиться ему пока некуда, попробовал крайне аккуратно в уголке шлема царапнуть уже краем лезвия. Насколько острый топор? Насколько вязкая субстанция? Соскребет или только размажет?
Не хотелось Гроверу снимать шлем просто потому что. Следовало хотя бы как-то узнать о среде снаружи, есть ли кислород или воздушная смесь, нужное давление. Иначе всё может закончиться быстро и бездарно.

Мышцы, "бык", эмаль. Точнее даже не просто "бык", а Бык. Как будто имя. Опять же, не имя, а позывной. Значит имя какое-то ещё, только на ум пока что не приходит. Ну ничего, ещё придёт, наверняка. Так же всплывёт из-за края сознания, подскажет в нужный момент. Сейчас надо было заняться кое-чем другим.
Человек поднялся на ноги. Мышцы приятно пружинят, бегает в них кровь, что это может значить? Что не так уж давно лежал или они всегда такие, готовые к работе? Неизвестно.
Вещество на куполе, хочется сказать "краска".
- Сучье племя, - ругается человек, пытаясь сковырнуть перчаткой или хотя бы попробовать поцарапать закрашенную поверхность. Что такое? Почему? Кто это сделал? Вопросы, вопросов всё больше, ответов нет.
Выставив топор перед собой вновь попробовал до стен дотянуться. Если стена есть за спиной, то сразу ощущаешь какую-то уверенность, пусть и сиюминутную.
Вторым моментом было осознание себя внутри скафандра. Прямо так и пришло в голову - армоскафандр. А если скафандр, то должна быть у него какая-то консоль управления. Пошарил по предплечьям рук, пытаясь сквозь потёки краски что-то разглядеть. Попробовал подать команду голосом:
- Скафандр, статус! - потому что надо было понять, что находится снаружи скорлупы. Он не помнил про себя ничего, про это место, но здравый смысл подсказывал - снимать просто так вот шлем может быть фатальной ошибкой. Отщёлкнул шлем, а там раз - и вакуум. И привет. Был Бык, стал сублимированный паёк.

Лежащий человек резко приходит в себя от боли. Шипит сквозь зубы неопознанное ругательство вперемешку со слюной, затем выгибается колесом, ощущая как гаснет болевая волна где-то в недрах позвоночника и её остатки парой угольев остаются тлеть в затылке.
Разобравшись, а точнее пережив последствия боли, к человеку приходит самоосознание. Он есть. Вокруг, правда, ничерта не видно, но, по крайней мере, он ощущает своё тело. Если пошевелить конечностями - они отзываются, а если сжать правую руку, то можно нащупать топор.
Его форма всплывает в сознании до того, как левая рука ложится на обух, чтобы прощупать кромку, навершие. "Композитносплавный", подсказывает услужливо сознание. И на том спасибо.
Оружие - это хорошо, оружие, пусть даже такое, как простой топор, внушает какую-то весомость и стабильность. Отчего-то человеку теперь несколько легче в этой кромешной темноте.
Он решает рискнуть и сначала сесть. Пошарив слепо левой рукой за спиной, вокруг себя пытается ощутить стены или какие-то препятствия. Потом, чертыхнувшись внутри купола гермошлема, принимается ощупывать себя. С этого надо было начать.
Фонарь, наверняка где-то должен быть фонарь на этом шлеме, или на армоскафандре.
Человек не помнит себя, не помнит где он, но это пока ему не мешает. Он ищет фонарь, чтобы разогнать тьму.

- А, ну-ка взяли, дружно! Р-раз! - качнулся "Ланчестер", из грязи вызволяемый. В принципе, Райт сделал всё сам, так что Финеас решил свои силы потратить на пристрелку оружия по бегущей толпе. Зарядил пулевой патрон и отправил в сторону врага на пределе дальности.
Потом появился танк. Слушая чант, который исполняла Эмбер Бейтс, штурмовик сначала не очень понимал, к чему бы это. Потом был свет, потом - танк, который, правда, не подавал признаков жизни.
- Удивительно, - сдвинул на затылок фуражку, почесал лоб. Действительно саммонер высшего класса. Такую если склонить к делу Революции можно будет ого-го каких дел накрутить! Навертеть! Насовершать, в общем.
От мыслей отвлекли две вещи - нападение целой роты мертвецов и то, что могло быть даже похуже этого: вызов от начальства.
Даже будучи анархистом под прикрытием, авторитет Буллмана всё равно внушал страх и уважение Финеасу. Он подозревал, что "Бес" на самом деле не прозвище, а, так сказать, национальность. А это значит, в свою очередь, что инфернальность была заложена в самое основание "булльдогов".
- Да, сэр, Боумен у аппарата.

- Спасибо, доктор, - рука хотя и не была как новенькая, но уже лучше работала и не болела. До выздоровления оставался всего лишь какой-то шаг.
- Ничего, боец, теперь ты в безопасности, - сказал Финеас рядовому. - Здесь тебе всяко лучше сидеть, чем на ветке посреди поля. Вот только мы, похоже, конкретно увязли. Мистер Райт! - тут уже был вопрос к водителю. Не тот вопрос, почему они свернули в кювету, всё-таки единогласное решение было преследовать горящую тварь, а другой вопрос. Можно сказать приватный.
- Ваш топор, я вижу, именной. Так что есть два варианта. Первый - я сажусь за руль, а вы, вместе с Артуром идёте, рубите несколько деревьев. Второй вариант - рубить иду я, потому что топор вы даете мне.
- Деревья подкладываем под колёса, я газую, остальные толкают машину вперед. Мистер Хайд, в качестве снайпера, прикрывает из башенной амбразуры - так он увидит опасность быстрее, чем остальные и все успеют забраться обратно. Жаль, конечно, что у нас здесь нет танка неподалеку, он бы пригодился.
Обратился к радисту:
- Дай-ка связь с портом Каэн, - взяв наушник, Боумен дождался ответа и доложил:
- Да, Боумен на связи! Отряд добровольцев уничтожен! Один выживший! Да, один, рядовой Хайд под нашим присмотром! Что? Повторите! Да, нарвались на засаду! Нет, добровольцы нарвались на засаду, а мы просто встряли! Да, пришлите трактор или танк! Возможна атака с воздуха, как слышно?!
Обругав плохую связь, вернул обратно наушник радисту.

Помотал головой, показалось вдруг, что упал. Но нет, удержался за поручень, моргнула только реальность перед глазами. Микро-потеря сознания, хорошо что не микроинфаркт. Или инсульт. Откуда-то всплыли эти слова, смысла которых не очень понимал. Возможно перенеслись по воздуху от Джексона Вейтса, старикан настолько был мощным врачом, что от него вполне могло и аурой передаться, автотелепатически.
Стоило подумать про врача, который кого-то слишком героически выцеливал из своего револьвера, как тут же изрешетило эскулапа, да так, что итальянские добровольцы сказали бы только Mamma mia! на это - можно было бы вертеть сквозь кусок мяса, бывший Джекосном Вейтсом, любимую итальянцами пасту. "Фузилли, например. Или фетуччини", подумал Финеас отстраненно, опускаясь на пол и пытаясь горстями зачерпнуть ведро крови, которое вылилось из боевого товарища и влить обратно.
- Райт, маневры уклонения не прекращать! Остальные - огонь по тому гаду, что подбил нашего врача! - крикнул команду, пошлепывая человеческий ростбиф и придавая ему человеческие очертания.
Тобби был тут как тут, подавал чистую ткань, которую уже успел выудить из медицинского саквояжа доктора. Под руку какой-то шприц попался - ничего, всё пойдёт в ход! Анархизм - он и в медицине хорош, но только в такой, оккультной. От другой, поди, подох бы Вейтс.

Как только зашевелился боец, утер лоб Финеас. С закатанной гимнастёркой, по локоть в чужой крови, вымазанный - сейчас он прямо ощущал себя действительно инфернальной личностью. И даже не обязательно анархистской, а так.
- Ну-ка, паскуда, сейчас я тебе дам... - дальше началась отборная ругань на африкаанс, которая, если переводить вольно, описывала связь наездника летающего монстра, мамы наездника и всех его родных с самыми отвратительными бородавочниками в буше.

Хотел было Финеас крикнуть - что же вы, черти, приказы не выполняете! Что же вы, инферналы, не торопитесь спасать жизни добровольцев! А потом как очнулся разом. Это ж он тут инфернал. Пока что, правда, всего лишь анархо-инфернал, к тому же начинающий. Улыбнулся украдкой, с Тобби взглядом обменялся и так на сердце легко стало. Команда у него - чистый блеск!
Патрик Райт - камень, а не человек. Делает себе на уме что-то, делает. Захотел пострелять и пострелял, захотел оторваться и оторвался тут же. А не захотел, как сейчас, к примеру, так и вовсе ход сбавил. Давая мертвецам возможность броневик догнать. Это ли не анархизм, когда простой человек волен делать то, что ему нужно здесь и сейчас? Анархизм нельзя путать со вседозволенностью, но в чем-то они похожи.
Джексон Вейтс - тот даже за оружие не взялся ни разу. Сидит себе, беседует с мисс Бейтс о чем-то. Анархо-эскулап самый настоящий!
Бекон - тот вообще красавец! Похоже, что воспринял к сердцу близко совет жечь всё и не стал концентрировать внимание только на здоровяке.
Артур вот сначала вызвал раздражение глухое, когда вместо выполнения приказа начал делать что-то своё, но опять же - это всё пережитки. Самоорганизация, коммуны, от каждого по способностям и по собственным соображениям. Джонсон, не зная того сам, своим самоуправством только подчеркнул правильность этих вещей.
Единственные, кто из анархо-коллектива выбивался пока что - это Эмбер Бейтс и Марк Бригам. Эти действовали по приказу, ничего от себя не делали и вообще блюли облик сотрудника Министерства. Жаль, очень жаль.
- Райт, попробуйте оторваться! Мы не Санитация, у нас же люди гибнут! - неискренне посетовал Боумен. А сам тоже к амбразуре припал, стреляя напропалую.
- А если не получается, то огонь изо всех орудий!

Взвесил в руке одну из статуэток, посмотрел со всех сторон. Вроде бы целая. Остальные ящики тоже бегло осмотрел на предмет внешних повреждений. Таковых не оказалось.
Посмотрел на реакцию Тобби, удивился.
- Что, сородичей признал, капрал? Ну, ну, пойдем отсюда.
Спрыгнув из грузовика чуть не столкнулся с радистом, который подкрался словно кот и тоже разглядывал содержимое ящиков.
- Ну давай, докладывай, что дело сделано. Пусть присылают конвой, грузчиков, а пока что давайте создадим периметр и притащим труп того беглеца к машине поближе. А то дождемся, пока какие-нибудь оборванцы снимут с бандита ботинки. А между прочим, его труп является не только вещественным доказательством, но и возможным информантом.
Не то, чтобы Финеас знал точно, что труп будут допрашивать в Министерстве, однако отрицать такой вероятности не мог. В первой машине допрашивать любыми способами уже было некого, после взрыва. Нежить тоже был не только хорошенько прожарен, но и декапитирован бдительным Артуром. Так что остается только этот.

По прибытию началась обычная рутина. Сдать рапорт, выслушать нагоняй за медленную работу, написать объяснительную по поводу задержки и сидеть надеяться, что дадут медаль. В своем рапорте Боумен особенно отметил выдающуюся оперативную работу Фрэнка Джонсона и Джексона Вейтса. Остальные тоже работали хорошо, кроме Патрика Райта, но топить бедного старика ещё больше Финеас не стал. В конце-концов, если хотел встретиться со столбом их мехвод, то и встретился. От каждого по способностям, так сказать! Это был хотя и мелкий, но все таки анархистский демарш против начальства.

Дома все было как прежде. Тишь, уют, стакан джина и приятные беседы с товарищем Троцким сквозь печатное слово. Помимо этого Финеас решил нагрянуть в гости к "Бекону", принеся с собой хороший окорок, бутылку красного вина и Тобби, который вёл себя прилично, сидел за детским столом и веселил собравшихся танцуя ирландскую джигу.

Честно сказать, Финеас не слишком расстроился или обиделся на своих коллег. Он улыбался, пытаясь сбить пламя, которое охватило и его, и Тобби, словно обернутого в промасленную бумагу. Ишь, "Бекон", не пользуется предохранителем! А что, вполне себе по-анархистски, и никакой "Устав внутренней службы для пехотинцев-огнеметчиков" ему не указ! Кто же ему запретит брать и всех окатывать огнем при малейшей возможности? А никто, захотел и окатил.
В этом, конечно, была проблема. Анархист не должен убивать других анархистов. Иначе братья по политическим убеждениям быстро кончатся. Но вот так, разок, для бодрости - почему бы и нет?

Потушившись и потушив героического доктора, критически взглянул на их средство передвижения. Намотало на фонарный столб будь здоров! Хлопнул по плечу Патрика Райта, подмигнул ободряюще ветеранe.
- Ничего-ничего! - как говорится. - Чай, казённое имущество, верно? Ради разнообразия можно и в столб вписаться. Ради остроты ощущений. Только вот времени у нас нет, - глянул на хронограф, постучал пальцем по лопнувшему от жара стеклу.
- Так что, господа и дамы, все обратно в машину. "Бекон", извини, поедешь на броне. Танкисты говорят, что это даже удобно.

Всё, что требовалось сейчас от штурмовика - не попадаться на глаза руководству. Кого-то наградили, кого-то поощрили грамотой, но всё это было не так важно. Главное не оказаться в комнате для допросов, а остальное можно пережить.
Поэтому, оперативно закончив рапорт и сдав табельное оружие, Боумен отправился к себе на квартиру, совершенно спокойно и обыденно. Потому что если старательно что-то скрывать, это "что-то" всегда станет явным.

Оказавшись же наедине со своими тайнами, Финеас решил сделать несколько вещей. Во-первых, оторвал обложки и скормил их камину. Во-вторых, теперь оба тома скрывались под скучными обложками "Энциклопаедия Британника", том 12 и 14, заняв место среди им подобным на книжной полке. Скрыть на видном месте было правильной мыслью, так как проверки всегда начинаются с тайников. Ну, а дальше следовало поломать голову над шифром первого тома, сказочного, и прочесть том второй.

Тобби в это время гостил в лондонском зоопарке. Ему не стоило пропитываться анархизмом, запах потом очень трудно выводить из шерсти. Так что капрал отдыхал после миссии среди себе подобных, шокируя посетителей своей выправкой, привычкой курить табак и весьма серьезным видом вояки, который повидал всякое дерьмо.

Не думал Финеас о том, что постижение анархо-инфернализма и того, что случилось с далёкой холодной страной Россией столкнет его нос к носу с запретным знанием.
Сбив фуражку и почесав затылок, штурмовик переглянулся с павианом. В глазах Тобби решения проблемы не обнаружил, да и что с него взять, со зверья.
- Бери эту, я возьму другую, - руководит обезьяной и спускается на этаж ниже, дождавшись, пока все коллеги уйдут. Пламени там всё ещё хватало, на трупах Ирэн Хоуп и Милитона Азмоделло. Шкворчит демоническое мясо, воняет.
Боумен взял в руку первый том и внимательно изучил обложку. Ничем хорошим для него это всё не кончится, он уверен. Но его осудили бы потомки за то, что он не сохранил хотя бы один том непримечательной подпольной типографии города Хартфорд. И, возможно, кто-то из коллег поступил бы так же.
- Рви страницы, кидай в огонь, - а сам один том за пазуху засунул. О случившемся докладывать не стал. Глядя на то, как корчатся в огне страницы думал Финеас о родине, о диких пожарах в прерии. Думал о пламени революции, которое готовилось подняться в Ирландии, на исторической родине его родителей. Думал и о потустороннем огне иномирья. А потом плюнул в огонь, затоптал почерневшие страницы и раскидал оба ящика по второму этажу. Архив сгорел во время пожара, устроенного Фрэнком. Вполне себе теория.

Общее

Как решили, так и сделали. Наутро сели в служебное авто и вчетвером отправились в деревню, благоразумно сняв все знаки различия с камуфляжа и убрав автоматы в специально оборудованный под эти цели багажник.
Ночью шел снег и мороз слегка схватил залитую водой грязь, что называлась дорогой, так что доехали спокойно. Деревня оказалась живой, кое-где кололи дрова, кто-то ходил за водой, где-то видели спутниковые антенны и дымок из печной трубы. Две улицы, два десятка домов. В качестве центрального объекта - сельпо. В качестве градообразующего предприятия - мясокомбинат в пяти километрах по дороге. В поле, позади деревни, стоит разрушенная церковь, укрытая снегом. Практически идиллия. Вот только на вас смотрят недобро, когда вы проезжали мимо.
Хутор стоял на пригорке, с которого открывался вид на низину, в которой стояла деревня. Лес подходил практически к забору, настоящая глушь. Во дворе припаркован Ленд Ровер, довольно новый, но тоже припорошенный снегом. Да и рядом с домом довольно сильно наезжено, видно было, что вы здесь не первые гости.
Высыпавшись из машины отметили - встречать никто не рвётся.

Улаев

Выбрав маршрут, решили для начала обойти кругом здоровенный павильон.
Дороги, как таковой, не было. Где-то асфальт уже лежал, где-то он был вскрыт для проведения кабеля. Где-то были грязные кучи песка, которые расползлись в разные стороны, словно Мистер Слайм, гроза лондонского undercity. Да и снега хватало, который так и норовил забиться в ботинок и предательски замочить оперативников ГСМН.
Во время пути, прищурившись и не напрягаясь, ты, наконец, начал вылавливать огоньки разума бедняг рабочих. Их ауры окрасила тревожность. Можно было списать на ваше появление, но что если было ещё что-то? Гастеры шныряли туда-сюда и либо продолжали уходить с линии видимости, либо делали вид, что очень сильно заняты делом.
На обход павильона у вас ушло минут сорок. Как говорила карта, гордо стоящая в мокрой грязи, словно цапля на двух лапах: "Ландшафтный парк Остров Чудес представляет собой 44 гектара первоначальной высадки. Мы бережно отнеслись к липовой аллее 60-х годов высадки. Помимо этого на территории есть водоёмы, дорожки, беседки и прочие места для полноценного отдыха с семьёй!" То есть места для пропажи и захоронения человека хватало. Особенно в условиях стройки.

Улаев. Общее.

- Улаев, давай так. У нас с тобой будет всё строго по делу, без всяких фамильярных хреновин, которыми вы тут с Вэйюанем занимались, - новый куратор, Крждецкий, с кислой миной обвёл взглядом старый кабинет Дяди Вани. Непонятно, чем руководствовался китаец, когда подал запрос на перевод. Буквально за сутки или двое освободил кабинет, собрал все свои вещи и отправился на родину, в Китай, в какой-то маленький городок Уханьской провинции. Ничего даже не объяснив ни тебе, скромно считавшего, что вы хотя бы приятели, ни кому-то ещё.
С Валентином Семёновичем пока был период притирки. Человек он оказался жестковатый, суховатый, помешанный на инструкциях, рапортах и отчётах. Будучи высококлассным профессионалом (а кто им не был, в ГСМН-то, дослужившись до таких чинов!), он вёл себя как советский функционер-бюрократ, въедливо критиковавший каждую описку или помарку. Кто-то из бойцов предположил даже, что "пшек" откуда-то из тех времён и родом. Проверить это было никак нельзя.
И вот теперь вы сидели в кабинете куратора и перед ним на столе лежала тонкая папка с новым брифингом. Жёлтый картон, серые чернила. Если открыть, то внутри будут набранные на печатной машинке листы белой бумаги. Для чего этот анахронизм, когда есть компьютеры?
Куратор погладил зелёное сукно стола. Посетила догадка, что это был тонкий намёк на последствия одной из ваших посиделок с Дядей Ваней, но откуда же о ней было знать Валентину Семёновичу? Затем он взял в руки папку. Пальцы, густо усеянные тёмно-синей вязью неизвестного тебе языка, аккуратно перелистнули первую страницу.
- Поэтому, без долгих отлагательств, сразу к сути. Сегодня, в составе небольшой группы, нужно выдвинуться в Нагатино. Там сейчас строится парк аттракционов, "Остров Мечты". Через оперативные сводки МВД до нас дошла информация о пропаже нескольких человек за прошлый и этот год, однако руководство парка и подрядчик как-то умудрились это всё замять. При чём здесь мы: наш оперативный сотрудник проводил дежурный выезд на одну из недавних пропаж и засёк отклонения в эфирном потоке, прямо рядом с местом предположительного исчезновения. Съездите, посмотрите по сторонам. Если маньяк какой-то работает, то передадим дело в полицию и настоятельно порекомендуем вновь открыть дело. Если что-то наше - не стесняйтесь вызвать подкрепление. С собой разрешаю взять табельные стволы, но без перегибов, Улаев. Никаких гранат или свитков со взрывчатыми заклинаниями. Тихо, спокойно, по документам вы из Роспотребнадзора. Можно даже не уточнять, что конкретно вы там ищете, к вам за милю никто не подойдет.

В компании Бессмольного и Никифорова решили отправиться на метро. Пешком дошли быстро, предъявили пропуск на КПП и вот, перед вами открылся грандиозный вид на торжество безвкусицы и попиленных бюджетов.

Февраль.

В этом году зима выдалась слишком тёплой. Слякоть, мерзкая морось с неба, постоянные +4 или -1, с чередованием в два дня. Самое то, чтобы возненавидеть московскую зиму всем сердцем и душой.
Очень кстати было то, что от Москвы вас отделяли километры железных, асфальтовых и разбитых вхлам просёлочных дорог. Тверская область радовала снегом, лёгким, но постоянным морозцем и полным отсутствием людей.
Ваш оперативный лагерь базировался в каком-то новомодном месте, называвшимся странным для простого русского слова термином "глэмпинг". Как объяснил сторож этого чудесного места: "Назовут какой-то хуйнёй американской и на том бабла рубят, ага". Сторож был гражданским, занимал бытовку, следил за подъездной дорогой и чистил домики от снега, чтобы те не потеряли товарный вид.
Почему вас разместили здесь, да ещё и в комплекте с гражданским? Снегов вспоминал разговор с новым куратором группы, Валентином Семёновичем Крждецким:
- Снегов! Нам урезали бюджет на мобильные оперативные пункты, так что приходится выкручиваться как можем! Выкупили вам в той глуши лагерь на две недели, за это время требую предоставить результативность. А не то удержим из зарплаты издержки, если вы там квасить вздумаете или в бане, вместо работы, париться. Это всё стоит дополнительных денег!
Так что баня, которая сейчас манила своим новеньким лубочным видом, красовалась перед вами явно невовремя.

Вы разместились в трёх домиках. Один - для руководителя, Снегова. Другой коллективным решением отдали Злобиной, в третий втиснулись Чернов и Стечкин. Пока разбирали снаряжение, готовили поесть после долгой дороги и размышляли о вечном резко стемнело. Так что вы решили собраться у костра, еще раз обсудить предстоящую миссию и прикинуть, с чего стоило начать.
Непривычно было сидеть так, вчетвером. Непривычно, но и только.

- Центурионы, - видя, что есть некоторое недопонимание, обратился Август.
- Вы можете действовать по своему усмотрению в рамках поставленной задачи. Уважаемый Вайп Графоний, если уважаемый Дэйдалос Санквини сможет тебе помочь в деле строительства или, как сейчас, разрушения, то это пойдёт на пользу дела всем. Если кто-то ещё считает важным внести другое предложение, например, потушить танки и разобрать их на более целые детали - пожалуйста. Я сторонник традиционных имперских ценностей в виде совещательного принятия решений. Моё слово финальное, но в остальном - действуйте.

Археологи уже не корчатся в земной пыли. Их кровь быстро спеклась под палящим степным солнцем. Больше они не представляют опасности, только если их тайный Повелитель не взовёт сквозь толщу земли и не призовёт их в бой вновь.
- Рубите им головы! - кричит легат, направляя своих триариев. Это не глумление над павшим врагом, а предосторожность в бою с мятежниками. А возможно - погаными некромантами.
В форте Астра он не только с тревогой слушал столичные слухи, но и выяснил, с чем столкнулся теперь уже его легион возле небезызвестной гробницы Нур-Атета. Живые мертвецы! От подобной мысли во рту стало погано и он сплюнул в отвращении.

Когда-то, во время окончания кампании по покорению мятежного Эгиптоса довелось Рему Ромулу Августу оказаться в величественном городе-некрополе, наполовину занесённом песком Пустыни. Кучка инсургентов, партизан, можно даже сказать, отказывалась принимать неизбежное и пыталась скрыться в недрах бывшего Университета, а по сути - кладбища, сплошь усеянного древними костями. Ведомые местными провожатыми, войска Императора вышли на широкий проспект. Сама мысль - строить для мертвецов целый город, целые улицы, - казалась им тогда абсурдом. Но здесь чувствовалось что-то особое. Тайное, зловещее, величественное и пугающее. Обветренные и частично обрушившиеся статуи царей древности из чёрного камня смотрели на войско захватчиков. Их циклопическое оружие и царские регалии, казалось, были готовы обрушиться на головы легионеров Империи, но камень был мёртв.
Бодрым маршем они прошли до последнего оплота мятежников - Чёрной пирамиды. Помнится, тогда они поступили изящно и экономно, как и полагается по Кодексу Ведения Войн: не стали выкуривать инсургентов из монолита, а просто замуровали их снаружи, предварительно выяснив у лояльных туземцев о возможных тайных выходах.
Пока легионеры занимались строительными работами, мешали раствор и закладывали вход камнями, Ромул Август не отказал себе в удовольствии поинтересоваться, что же начертано на гранях Чёрной пирамиды? Её ониксовые бока были испещрены символами и картинками, как это водилось в Эгиптосе в древние времена. Ему поведали об ужасной войне, разразившейся тысячи лет назад. "Война Мертвецов", так её называли. Великий Фараон вёл свои войска против бунтовщиков-некромантов, поднявших из пустыни огромное войско и призвавших себе на службу древних Фараонов, вплоть до десятого колена. Знаки и выгравированные картинки повествовали о тех событиях ярко, не скупясь на эпитеты, и хватило для этого им всего лишь подножия пирамиды.
"Но что же тогда значат все остальные символы, что покрывают стороны пирамиды до самого верха?" - спросил центурион своего собеседника, учёного мужа из самого старого Университета в цивилизованном мире.
"Это имена тех, кто погиб на той войне. Великий Фараон велел узнать о каждом погибшем, будь он безродный бедняк или богатый вельможа, и нанести их имена, чтобы в посмертии они были под его защитой. Он был доблестным воином, сумевшим предотвратить Катастрофу" - гордо прошептал тот, кто не захотел в трудный час защитить свою Родину от захватчика и решил оказаться на положении слуги, нежели присоединиться к тем, кто умирал в беспросветной тьме Пирамиды.
Собеседник ещё что-то говорил о том, как велик был этот древний царь, чьи кости давно уже истлели в недрах его усыпальницы, но центурион его не слушал. Он думал о другом.

И теперь Рем вспоминал свои мысли, глядя на то, как его волки-триарии кромсают трупы. Нельзя допустить войну с некромантами, когда мёртвые встают и алчут живой плоти. Чтобы не воздвигли в Столице огромную Арку, и не начертали на её сторонах имена граждан Империи. Именно поэтому Северус Пуп был не только мятежником, инсургентом и узурпатором, но просто безумцем. Его следовало подвергнуть всем мыслимым и немыслимым пыткам за измену Императору. Его стоило бы убить за одну мысль организации мятежа. Его мясо должно быть скормлено степным волкам в назидание прочим жаждущим власти. Его кости будут раздроблены в мелкую пыль и выпущены из баллисты в сторону границы Империи, чтобы самому его духу не было места на земле, освящённой присутствием Императора.
- Триарии, к бою! Развернуть штандарт!
Ещё в форте Астра к ним приписали ветерана-аквилифера. Парень был толковый, много повидал, потому влился в центурию легко. И теперь, развернув Имперский штандарт, блеснувший золотом на солнце, приковывавший взгляд чистым пурпуром, они стали настоящим легионом. "Ad hoc", - с лёгкой усмешкой прищурился Август, глядя на полощущееся на ветру знамя.
Но всё-таки.

День до форта Астра, день в расположении, день обратно к прошлому месту каструма - стало быть, три дня форы было у остальных войск на марше. Этот временной отрезок удалось сократить не сразу и то, только благодаря логистическому гению ад хок легата сложенному с отличной моралью войск. Да, их центурия всё ещё была неполной - на двадцать человек меньше, чем обычно. Но зато они ощущали себя мобильнее. А свежая еда, выпивка, возможность отремонтировать в форте что-то по-человечески как будто приделала крылья к сандалиям легионеров.
Так что к Кулаку Титана они вышли практически одновременно с остальными, разве что немного с краю.
- Паровые танки! - это было ужасное механическое чудо дворфийской инженерной мысли, с которым никогда не хочется столкнуться в чистом поле. Только в ущельях, оврагах, каньонах, то есть на местности, дающей безусловное преимущество для того чтобы забрасывать сухопутных левиафанов дротиками и копьями.
- Вперёд, бойцы, центурия! В атаку!

Пока шли вперёд, на пути оказалась центурия XLIV-го легиона. Принципы дрожали. Их лица были скрыты за ужасными железными масками, но в прорезях виднелись испуганные взгляды, а кожа была бледна.
Найдя взглядом центуриона Рима Плиния Цезаря и сурово ему кивнув, Рем Ромул Август отдаёт команду:
- Бросить жребий!
"Волчьи триарии" Рема Ромула Августа прошли сквозь строй принципов словно нож, увлекая за собой одного легионера. Он не успел даже вскрикнуть, лишь только кровь брызнула на степную траву.
- Стоять насмерть! - кричит ад хок легат. - Славься Император, Император защитит!

Своей целью Август выбрал не танки и не бойцов, а тех самых гнилозубых предателей, людей науки, порочных археологов. Будучи человеком военным, однако образованным, легат очень хорошо знал какие тайны может скрывать история, какие соблазны могут хранить тайные захоронения и как важно, при этом, блюсти устав и быть верным своему Отечеству. "Знание - это сила, скрой его", - так говорил он своему опциону. Кто знает, что видели его триарии во многочисленных походах? Какие соблазны их стращали, какие богатства сулил? Именно поэтому он не испытывал трепета перед Кулаком Титана, или сомнений, отдавая команду убить учёных мужей. Они поддались, а значит были слабы духом и была слаба их вера в Императора!

За то время, пока поднимался лифт, человек успел собраться с мыслями и прийти в себя. Внезапный удар воспоминаний был благополучно пережит, а новые вводные данные давали уверенность - дальше будет больше. Тот факт, что сам он был из Службы Безопасности только убеждал человека в том, что все его действия оправданы не только стремлением к осознанию себя в этой непонятной ситуации, но во благо всех остальных. Наблюдать, анализировать, принимать решения, которые призваны защищать интересы экипажа и пассажиров - в этом его предназначение. Даже ощущал себя по-другому. Капсула обещала, что его встретят "технические специалисты" по итогам "межзвёздного путешествия", однако воспоминания говорили ему, что он был частью транспортного средства. Пусть корабля, пусть будет так.
А значит сейчас он будет продолжать действовать во благо всех, кто проснулся помимо него! Больше информации, больше возможностей узнать первопричину их проблем, а значит и способ эту проблему ликвидировать.
- Я защищу их всех, - уверенно сказал человек своему отражению. Оно кивнуло утверждающе.

Лифт мягко раскрылся, выпуская в коридор. Интересно, что путешествие между смежными уровнями заняло так много времени. Было бы интересно посмотреть на архитектуру корабля снаружи или на какую-нибудь схему. Были ли между уровнями другие помещения? Или же мостик соединён с предыдущим уровнем длинной перемычкой, которую можно отстрелить при чрезвычайной ситуации? Сплошные вопросы, это было интересно.
Пора было посмотреть, кто сейчас управляет стремящимся (или же уже прибывшим) межзвёздным транспортным средством.

Центурион вскинул подбородок и оскорблённо прищурился.
- Отцу следовало бы крепко поучить тебя манерам, юнец! Обращаться к незнакомцу по преномену и номену, какова наглость! - не удостоив ответом Лайка Комментария, высказывая таким образом величайшее тому презрение, Август размашистыми шагами удалился прочь.
Его вовсе не возмутили слова о мужеложестве: очевидно, что центурион либо глуп, либо не слишком хорошо знает своих людей. Эквиты-патриции, пренебрегающие искренной мужской дружбой? Вздор. А даже если и так - не удивительно. Теряет Империя свою молодёжь, склонную ко всяким варварским обычаям! Скоро не только с мужчиной возлечь побоятся, но и женщину будут выбирать себе одну! Помнится, слышал он какой-то слух, будто бы студиозусы пытались петицию создать по отмене рабства. Неслыханное дело, копать под самые основные принципы великой державы! Скрепусы шатать!
- Пф, выбрали себе командира! - всё ещё кипя, посетовал своему опциону Август. - Эдакий ребёнок, который даже не знает, что он порицает своим словом. Посмотрим, что будет дальше и куда нас приведут его приказы. Но попомни мои слова, Квинт, будут ещё с ним проблемы. Ничего. Наша доля - пыль имперских дорог. Главное - выжить и добраться домой, а кого послал там Император и боги в попутчики не важно.

Неодобрительно кряхтя, Ромул Август слушал молодых, да горячих. Во время разговора про анусы решил вмешаться в дискуссию:
- Во-первых, замечу, что в моё время не считалось постыдным раздвинуть ягодицы перед легатом! Это вам, молодёжи, всё старое кажется изжившим себя и глупым. А между тем, во время долгих переходов и в морозные ночи нет ничего лучше братского плеча и братского же тепла! Так и выковывались узы дружбы в контуберниях, которые не чета нынешним.
- Во-вторых, соглашусь с тем, что нам нужно и общее руководство, и совместные действия. От наших легионов остались лишь мы. Каждая центурия, за некоторыми исключениями, уникальная, что позволит нам собрать какой-никакой временный легион. И поэтому предлагаю провести выборы легата и префекта, пренебрегая выборами трибунов. Их роль можно возложить на всех оставшихся и здесь присутствующих центурионов. Таким образом мы получим: боеспособное и тактически гибкое войско, совещательное руководство между неизбежными боевыми стычками и единый ум, направляющий непосредственно в бою. До тех пор пока мы не сможем доложить военному трибуну о провале на восточном фронте, мы должны заботиться о жизни легионеров и самих себе.
- Поэтому я голосую за проведение выборов. Но, в любом случае, не здесь, не сейчас, а после перехода и разбивания полноценного каструма. Отдыха посреди побоища не выйдет, как ни крути.

Капсулы по соседству оставались закрытыми, только через одну, через две, на полу корчились голые люди. Человеку не было до этого дела, он занимался собой. Выпав из "ложа", попытался как-то собраться, чтобы не ободрать колени, локти. Всё равно кожа саднила, может даже будут синяки. К боли в голове, груди прибавилась ещё и эта, чисто механическая боль от падения.
Ничего, это всё ничего. Это можно пережить. На ноги тоже вставать пока что рано, можно на четвереньках, враскорячку доползти до панели. Сенсорная панель что-то означает, она может дать информацию. Неважно, что ты обнажён, неважно, что начинает пробуждаться стыд - это ощущение пока что робкое, хватает целого букета других, более ярких. Волнение, страх, удивление, беспокойство. С этим бы справиться.
В голове ворочаются мысли, перемалывая, словно муку, вброшенные туда куски текста. Корпорация "Оракл", капсулы, панели. Номера. Это всё человек пытался сделать меньше, компактнее, извлечь из этого песчинку ясной мысли, которая сразу поставит всё на свои места. Не получалось.
Однако неудачи не демотивировали его. Наоборот, после каждой холостой прокрутки мозговых шестерней, он становился спокойней и сосредоточенней. Движения двигались всё менее резко, растерянность сменялась задумчивостью.
Кто-то потянулся к выходу. Проследив за неуверенной фигурой, рискнувшей встать на ноги, человек вновь вернулся взглядом к панели. Что она скажет?

Отложен в сторону стилос. Кивок матери и грусть на сердце.
Молодой фараон вышел из учебных комнат, направившись к балкону. Не по возрасту крепкие руки упёрлись в шлифованный камень парапета, а зоркие голубые глаза окинули взором Александрию - город, который видел многое.
Снизу доносился какой-то шум и Мканеферра прислушался. Он уловил грубую мелодию и крепкие слова, что били прямо в сердце с суровой правдой жизни:

-

В плавнях шорох, слон охотничий вдруг вздоргнул чутко.
Ай, да выстрел! Только повезло опять не мне.
Вечереет. И над Нилом пролетают утки.
Разжирели. Утка в Мемфисе в большой цене.

Снова Бастет закружила карусель мелодий.
Поохочусь, с ветерком на сло́не прокачусь.
И сыграю... На костях врагов я вам сыграю,
И спою вам... Если я на что-нибудь гожусь.

Я помню, давно, учили меня отец мой и мать:
Лечить - так лечить! Любить - так любить!
Гулять - так гулять! Стрелять - так стрелять!
Но утки уже летят высоко...
Летать - так летать! Я им помашу рукой...

Защемило в сердце молодого фараона тоска о какой-то иной жизни, о чём-то, что ему пока не удалось испытать. Скатилась слеза в короткую бороду и потерялась там. Он взглянул в небо, расправил широкую десятилетнюю грудь, выпрямился во весь высокий, не по годам, рост и закричал, что есть силы. Потому что любить - так любить!
Гулять - так гулять!
А кричать - так кричать, и в том будет его, Макнеферровская, правда. Потому что так его учил отец-и-мать.

И в чём будет благо для фараона, в том будет и благо для народа египетского.

Прилетело очень больно. Пренебрёг защитой раз - получай за это стрелой! Хорошо что не насмерть, но всё равно приятного мало. Теперь Вольф будет осмотрительней, конечно.
"Надо было валить", - думал Вольф обречённо. Уже второй бой в этой бригаде и всё идёт как-то всрато. Даже насмерть голову пикой пробить не могут!
Сам он тоже хорош, вместо нормального оружия этот мудацкий альшис. "Стареешь, брат, голова совсем не варит".

Задохнувшись, он выныривает из небытия и пытается откашляться. Брызги на стекле, боль в груди, жжение. Стучит в голове. Накатывает что-то, непонятное, руки шарят по стеклу впереди. Глаза фокусируются сначала на руках, разглядывая пальцы, потом - на буквах.

СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ.

Пустота сознания пугает в первую секунду, когда начинаешь об этом задумываться. "Что такое?" - первая осознанная мысль. Не о себе, не о месте. Нечто неоформленное. "Что такое?"
Паника стискивает грудь, сердце начинает колотиться, дыхание учащается. Обычное дело, когда ты испуган, когда не знаешь, чего ждать в следующую секунду.
Вокруг предплечий провода? Жгуты? Иглы в венах? Подцепить ногтями! Скорее, скорее, словно от этого зависит жизнь! Жгуты, словно змеи, в них ощущается зло, какое-то недоброе намерение. Инстинктивный порыв оборачивается болью. Будто со стороны слышится шипение, затем стон. Нет, не со стороны, это ты, это твоя кровь выступила на местах инъекций, там, где раньше были иглы. Почему? Что за жгуты? ПОМОГИТЕ!

СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ.

Свет ослепляет. Что-то в голове клинит, заставляя замереть испуганным зверем. Что-то примитивное, оставшееся по наследству из глубины веков. Паника продолжает своё губительное воздействие на разум, с успехом подчиняя себе всю моторику тела, парализуя. Свет гаснет и загорается вновь, показывая какой-то текст. С помехами. Глаза начинают считывать информацию прежде, чем мозг отдаёт осознанную команду.

Человек покорно читает, прежде чем начать действовать. Возможно текст имеет для него какой-то смысл. Или же действует успокаивающе, однако больше он не пытается биться в истерике. Отпускает что-то в груди. Не стучит молот в висках. Человек понимает то, что видит и обретает власть над своими действиями.

Вместе с властью накатывает волна слабости, доказывая, что примитивные инстинкты гораздо сильнее, чем разумное начало и полный контроль над когнитивными функциями. Это не расстраивает человека, он лишь с досадой рассматривает то, что сотворил со своими венами, ёжится от наползающего холода и разглядывает своё мнимое отражение в стекле. Он почти не видит своего лица - свет идёт изнутри, но если прищуриться и склонить голову под определённым углом, становятся видны некоторые черты. Будто видишь старого друга, которого успел позабыть, очень и очень давно. Недоверчиво разглядываешь и думаешь: как бы к нему обратиться? Особенно когда имя совершенно позабыл.
Мысль об имени заставила задуматься, но не слишком долго. Что-то подсказывало человеку - всё придёт, со временем. Пока что надо действовать, потому что холод не друг. Холод будет коварным врагом, который сначала усыпит, а потом убьёт наверняка.
Уверившись в своих действиях человек дёргает за рычаг. Он не боится неизведанного. Его сердце бьётся ровно и спокойно.

Ну, дурак-то может и сам дурак. Скорее даже и верно это. Сунулся такой красивый, монохромный, в Смертельную гонку, да и проиграл. Догнали, сволочи.
В любом случае, не слышал уже Барри ни ответа Октоктопуса, ни его героического противостояния Чёрной маски. Лежал он, грудой мяса в дымящемся железе, а дух его, уже далеко не такой черно-белый, летел по радужным потокам вселенной куда-то вдаль, к точке Сингулярности и больше не ведал ни жестокости реальности, ни доброты.
Ничего не ведал, в общем.

- Ну и дурак, - сказал Барри, услышав слова Октоктопуса.

Досадно получилось - руки в сетях путаться отказались, ловкие слишком. А это значит что? Значит надо попробовать спутать ноги!
Подумал об этом и тут же отлетел, сломав себе внутри что-то. Это остальные отъетые были, здоровые, у каждого, наверное, по юрте в лагере поставлено или как минимум свиней жрали от души. Но Борк был не таким, он был авантюристом от орочьего мира и вместо того, чтобы матереть или кабанеть выбрал новые возможности совершенства в своей профессии.
"Может и зря", - лежал Борк, раскинув руки и задумчиво смотрел в глубокое синее небо Ничьих гор. "Как же это я раньше не видал этого высокого неба! И облака по нему ползут такие спокойные... на свиней похожи".

За стол пригласили - уже добро. Сел Вольф, только на щегла молодого посмотрел подольше. Бороду отрастил, а ума не нажил, похоже, раз сходу хамит опытному бойцу. Сделал себе на будущее зарубку поучить уму-разуму сопляка, но аккуратно.
- Ну, давайте контракт почитаем тогда, какие у вас правила, сколько содержание ежедневно. Деньги любят счёт, а наёмник любит деньги!
В этот момент к столу пожаловал ещё один рекрут. Профессионально оценив его как неопытного любителя помахать мечом, послушав странный акцент ("опыт в делаю", да "привестсвия" делали речь витиеватой) и оценив его как англосакса, Этельбаум сразу потерял интерес. Видывал он таких "помощников рыцарей пока в дуэлях не павших".
- Так что там с контрактом-то?

От боли и удивления пасть раскрылась так широко, что все камни повыпадали, не сдерживая более животный вскрик!
- Уй-ё-о-о-о! - заплясал на месте, рукой размахивая, начал верёвкой кисть перевязывать. Потом спохватился и кисть вытащил, но обратно она, паскуда, не прирастает уже на место! Схватил капкан, хотел уже об землю его кинуть, но забыл о нём, болит же!
Ух, досада, ух, обида! Ух, попадись ему тот паскудный дворф! Или хуманс! Или даже гоблин!
- Шаман, а шаман! Рука, шаман, рука! Чё делать, а?!

Не получилось что-то. Посмотрел на хуманса, почесал в голове и пожал плечами по итогам этих операций. Огляделся кругом, заприметил ЦАРЬ-ЮРТУ. "А ну как поможет?.."
Его молодой, пытливой орочий ум тяготел к экспериментам. Про то, что ЦАРЬ-ЮРТЫ имеют свойство лечить знают все, только берёт ли забористая шаманская магия хумансов? Или его прям на месте от этой магии разорвёт?
- Будет испэримет! - глаза Борка горели, пока он тащил тело в постройку.
По дороге, разумеется, всем местным ветеранам-Копателям представился. Так и так, орк по имени Борк, хочу у вас славу найти и честь.

"Хуёвые дела, кондотьер", - тяжело дыша Рудольф смахивал чужую кровь и пот со лба. А своя уже вовсю заливала ноги, просачивалась в башмаки, уже давно переставшие быть нарядными. Броне пизда, в туше несколько дырок, а враги всё такие же толстые.
Катаржина упала, стало быть винца вместе не попьем. "Славная баба была", - подумал, замахиваясь мечом вновь. Похоже он допустил тактическую ошибку в этом бою, или же им просто легли очень плохие карты. Но винить судьбу было не в правилах Кназе - кому народу написано в луже утонуть, тот утонет. А с оружием в руках погибнуть - это ещё не так уж плохо. Всяко лучше, чем в поле за сохой обосраться.
- Й-эх, пидоры! У-у-у! - хрипит, продолжая нагонять ужас. Из последних сил продолжает давить на вражескую мораль.
"Сдаётся мне, что меч этот - проклятая вещица. Уже второго доппеля переживает".
Хочется крикнуть новичку этому, Йонасу, здоровенному кабану. Крикнуть, чтобы бросал нахер свой меч со щитом, не спасут они, чтобы брал двуруч, который сейчас в грязь ляжет вслед за Рудольфом и чтоб пики срезал. Но сил уже нет, и дыхания нет. Хрип один из груди выходит, да свист.

- Стоим! - рявкнул Кназе. Их тактический манёвр не дал особого результата. Никакого, блядь, не дал результата, если точнее! Всё в молоко ушло, а вот Хайнц наоборот, собрал в себя всё, что можно.
Единственное, что утешало, бежать теперь недалеко, если совсем придавит.
- Стоять, с-сука-мать, герои траханые!

Довольно прищурился Кназе, слушая собеседницу. Хороша баба. Не только тем хороша, что его план поддерживает, а ещё и потому, что они мыслят одинаково в плане лёгкости наживы и возможной опасности.
- Здорово, здорово, значит нас двое уже. И значит правильно я всё себе расписал, будет лишний довод для бойцов. Давай тогда ещё по пиву накатим, Катька, за сходство мыслей!
Выпили, закусили. А как пиво начало внутри слоями накатываться, как хмель начал стимулировать в голове ум на всякие хитрости, так и начал Рудольф мысли умные излагать.
- Слушай... А ты заметила, как раздуло Брюхатого? Ещё больше, чем в прошлый раз. Я б подумал, что он ест хорошо и приятно, но не за два-три дня так человека разносит, тут расстановка и степенность нужна. Да и лицом он то ли синел, то ли багровел нездорово. Ты ж врачеватель, давай ты его посмотришь, как мастер, а мы с него за энто дело ещё денег возьмём. Я тут задумал нам штандарт заказать, по старому эскизу, - он достал из-за пазухи лоскут с их гербом, который ему когда-то нарисовал Бодун. Поморщился, помахал над ним рукой, разгоняя мощный запах мужицкого пота - всё-таки "запазуха" у него была тем ещё местечком, придавил с одного края кружкой и довольно ухмыльнулся.
- Во, что-то такое сообразить, но по-нормальному. Если и правда болеет чем-то бургомистр и ты его вылечить сможешь, то пусть нам бесплатно штандарт закажет. С ним у ребяток наших мораль ого-го как подымется! Не просто ватагой бродить непонятных типов, а уже всё серьёзно будет. Ну и за работу, я думаю, можно будет больше брать. Короче, я тут вижу только добро сплошное от этого дела.
Взял паузу, ещё пива отпил. Покачал пену в кружке.
- Нет, можно и так купить, мы нормально поднялись с прошлого дела. Но это пока. Никто не знает, что завтра будет. Так что думаешь?

- Так, и теперь вот тут и вот тут ставьте подпись... Ну или палец вон в черниле мазни и поставь, вот, да. И ты тоже! Всё, добро пожаловать в ряды кондоты "Торрент"! А теперь пиздуйте, думайте, в чём воевать, приходите со спиком, - отослал новоиспечённых новобранцев подальше, пряча за пазуху контрактный договор и убирая чернила с перьями в особую шкатулку, которая у каждого капитана всегда под рукой должна быть.
Катаржина была румяная, свежая, только из бадьи, видимо. Вовремя она вернулась, показать доблесть и честь их отряда, так сказать, лицом.
- А то, конечно лучший! Ладно, пока суть да дело, пока они там делами своими занимаются, надо обсудить чего делать дальше будем, - всё-таки Холодкевич, даром что баба смазливая, была ещё самым что ни есть ветераном и её мнение Рудольфу послушать было очень интересно.
- Слыхала, что Брюхатый говорит? Северяне лютуют. И я вот думаю, что рановато нам пока с ними сходиться. У нас мокроносых щенков пол-отряда, а северяне - ребята серьёзные. Кровь пьют, костями закусывают похлеще трупоедов. Никуда они не денутся, раз в рейд пошли, а нам пока можно в деревню сходить, кметов неумных к ногтю прижать. Что там у них за ополчение может быть? С вилами наголо, с кастрюлей на макушке? Плюнуть и растереть! - хлопнул ладонью по столу.

Вернулись в город, сдали головы, опять в ту же корчму заселились. Единственную, потому что, с пансионом. В сарае ночевать не хотелось. Пока размещались, Рудольф опять занимался командирским делом - казну считал, гульдены перекладывал. Не в обеденной зале, конечно, а в тайне, у себя, выставив охрану снаружи из одного бойца. Выходило пока что неплохо - даже несмотря на то, что нужно ещё броню починить будет, остаток приятный. Если тряхнуть мошной, можно было бы даже сообразить себе, наконец, настоящий штандарт! Чтобы быть как взрослые, настоящие кондоты, а не как бандиты с контрактами.
В общем, думал Рудольф об этом, гульдены считал, размышлял о насущном. Потом решил в зал спуститься, пожрать и поглядеть, вдруг кандидаты какие-нибудь есть на вступление.

Таковые имелись.
- Ну, что, ребята, хотите оружием себе заработать славу и честь? Вступайте в ряды кондоты "Торрент", пополните славные ряды чемпионов и богатырей, каких не видел свет! С нами будет, значит, и слава у вас и, эээ, честь, - почесав бороду, командир задумался. Надо было заранее подумать, чем новобранцев завлекать, а то начал повторяться. Посмотрел по сторонам, спешно придумывая, чем бы ещё таким завлечь. Увидел Катаржину, просиял, пальцем в неё тычит:
- А ещё у нас вон, баба есть красивая. С такой рядом сражаться - мораль сразу во как приподнимается! Только аккуратнее, руки не распускайте, она их вам в жопы позасовывает, если что не так, - опять замолк. Задумался, что не очень получилось опять - какой с бабы толк, если она красивая, а трогать её нельзя?
- Короче, блядь, мозги не ебите! Вступаете или нет? Кто чего умеет делать?

Сначала было чувство, что из него разом вынули все кишки и прочую требуху, несомненно важную, которая обязательно должна внутри оставаться! Но её там уже не было. Как доставали - другая история, изо всех щелей буквально тянули. Напоследок заблевав всё кровью Зог упал и умер, как и предполагал, не успев ничего сделать.
Но судьба его была другая. Когда небытие прервалось дичайшей болью он сначала захрипел, потом закашлялся, отхаркивая запёкшиеся в глотке куски крови, высмаркивая из носа корочки и прочую красоту, а уже потом попытался открыть глаза.
Разлепился один. "Это хорошо", - порадовался гоблин, разглядывая орочьи морды. "Хлипкий, говорят. Всех вас переживу ещё", - злобно думал гоблин, наблюдая безмолвно, как один за другим зелёные обалдуи покидают юрту. Один остался. Улыбается ему, подмигивает. Шутки шутит смешные.
- А ты чего такой смешливый? - прохрипел подозрительно. Дрожащим пальцем сковырнул корку со второго глаза, проморгался осторожно. - Сделал что-то? Подмазаться пытаешься, а? - природная гоблинская подозрительность заставляла во всём видеть подвох или провокацию. Это была хорошая черта, не раз спасавшая жизнь Зогу.
Осмотревшись уже двумя глазами наездник без волка понял, что ошибся, в юрте ещё Оглог бродил. Покачивал посохом своим, козы из пальцев крутил, в общем, шаманил. На то он и шаман. По телу опять разлилось приятное тепло.
- Ничего я не творил, у своих духов спроси лучше, кто на меня порчу нагнал. И ты мне ещё ответишь, рогатая башка, почему твои колдунства срабатывают через раз! Я там чуть не загнулся! - сиплый голос становился с каждым словом всё твёрже, но под конец дал петуха и гоблин раскашлялся.
Вот, наконец, в юрту заглянул его волк. Зверю гоблин был рад. Могли и сожрать с горя или голодухи.
Приходил понемногу в себя, в общем. Ещё не цел, в полном смысле слова, потому что во внутренностях чего-то не хватало. Но уже и не мёртв. "Надо будет спасибо сказать, что не бросили в костёр сразу", - подумал мрачно. Благодарным быть не любил. Это почти как быть обязанным, а хуже этого вообще ничего не может быть!

Кто-то начал орать снаружи. Это было нормально. Орки они такие, постоянно орут, дерутся, воют, песни в удачный день даже поют. Этот ор был специфический, такой ор чуткое ухо гоблина-ветерана, коим был Зог, улавливает издалека. Бой идёт. Или начинается. Вон, кто-то шамана зовёт, кто-то просто рычит нечленораздельно. Шипаголовый Зога поминает, "Враги!", говорит. Правильно это, молодец, Шипаголовый, Зога надо предупреждать, где враги.
Свистнув волку, потом крякнув, сипнув от боли, но всё-таки усевшись на спину, вытащил оружие к бою!
Выскочил! А вокруг мешанина, кто-то умер уже, пламя трещит от стены огня отлетая, волки кругом, здоровые, степные! Похлопал своего по боку, чтобы мысли дурные в голову не приходили, пусть знает, кто тут ему батька, кто ему кость приносит и вообще - доминирует в стайном смысле.
Повёл носом, заорал истошно:
- Аы-ы-ы-ы! - и давай атаковать с наскока! Метнул копьё в какую-то барахтающуюся в сети тушу, а потом наскок запнулся о здоровенную волчицу. Тварина тут же его многострадальную тушку зубами и деранула.
- Сука драная! - это было, скорее, восклицанием, чем попыткой обидеть. Животина же, что с неё взять.

С сомнением смотрел Зог на попытки Чынхыза отрезать кусок шкуры от сгоревшего тигра.
- Я тебе дам совет один - ты лучше жене этот мех не показывай, а то она тебя от такого подарка так по башке прихватит, последние мозги улетят, - сам гоблин аккуратно глодал свежую эльфийскую руку, цыкая языком и пытаясь достать застрявшие волокна мяса. Вкусного мяса. Вечно юного мяса, так сказать. Ни один человек с эльфом не сравнится по вкусу, даже сравнения никакого не выдерживают.
Его волк тоже с удовольствием жрал свежатину. Переход в кандалах и путах был для зверя несколько тревожным, вот и решил гоблин своего скакуна побаловать.
Хороший бой. Тянула в боку свежая рана, но кровь уже перестала. С ней можно будет разобраться потом, как-нибудь потом, на привале, в безопасности. Дать посмотреть шаману или забыть, позволяя зарасти самой. Сейчас можно было спокойно поесть и поискать какой-нибудь хлам. Потому что в хламе нет-нет, да и найдётся какая-нибудь блестяшка или безделушка, столь милая сердцу любого уважающего себя гоблина.
- Надо сжечь Сухаря. Он был славным воином и могучим шаманом! Воздать ему этим почёт и уважение.
Не успел предложение внести, как тут же теплом в боку повеяло. Обернулся - а там Оглог что-то бормочет. Кивнул ему уважительно, потому как на без шаманов орк быстро мёртвым будет. А гоблин и того быстрее. Никуда им без шаманов.

Посмотрел Рудольф в спину одному убегающему козлу. Потом вправо обернулся - вторая спина маячит, пытается подальше от него сбежать. Ну и что теперь? Догонять, громыхая железом? Хуй с ними, пусть бегут, уёбки, тут ещё хватит проблем.
- Долго возитесь! - рявкнул, опуская алебарду на героического предводителя безымянной банды. Он и так уже не жилец, чего стоит?
- Катька, пиздуй назад, сейчас наших арбалетчиков захуярют!

Вот это Барри понимал лучше всего! Берёшь, стреляешь, туда-сюда, интересно, увлекательно! Главное, чтобы скафандр не треснул при этом.

Уклонился, паскуда! Дёрнулся в сторону и ответочкой заставил тролля здоровенный шар огня принять в самую рожу!
Шкворчит шкура, течёт жир по щекам, тлеет клановый плащ с килтом, являя в дырах самое естество долговязого воина. Но это-то ладно. А вот от ран становится всё хуже и хуже. Настолько, что даже замер на мгновение Зенгу, пытаясь в себя прийти и понять, жив он ещё или уже немножко нет?

Но нет, жив ещё, руки-ноги двигаются. От боли и жара тяжело дышать, руки, кажется, прикипели к рукояти меча и кинжала. Тролль уже не кричит ничего яростного, не ругает врага, даже не хрипит. Боится, что если заорать, может лопнуть голова, так в ней стучит.
Сдаёт враг, сдаёт, нужно ещё чуть-чуть его дожать и тогда!..

Когтистая рука зелёная аккуратно убрала руки Эйвара со своей груди.
- Я ценю твою заботу, дружище, но давай нежности прибережём на потом... Кхх, сука... А то люди смотрят... - сморщив от боли лицо, тролль аккуратно сел. Потрогал грудь, кашлянул кровью. Поковырял свежие стежки когтём. Нормально, держит, грамотно работает Пила, не только пилить умеет. Дальше уже само заживёт.
Очевидно было то, что бой уже закончился. Иначе он бы не проснулся. В груди болело уже меньше, но ощущение того, как стрелы пробивают мясо всё ещё было слишком явным.
Оглядываясь по сторонам Зенгу сначала увидел трупы убитых - вот Эйрих подбирает волчью голову. Нет не волчью, оборотня, цель контракта. Рядом валяется тот косматый мудила, который уложил их с Глазастым. Кстати, где гоблин?
- Где этот мелкий уродец? Опять навалил в штаны и теперь тужится за тем деревом? - криво ухмыльнувшись осторожно поднимается на ноги и замирает. Видит тело гоблина. Лежит, стрелы торчат из морды.
- Вот оно как. Ты, братец, стал ещё страшнее, чем был, - грустно вздохнув, тролль снимает плащ. Встав на колено аккуратно вырезает стрелы из тельца товарища, которого пытался защитить, но проебался с этим феерически. Снял с него оружие, отстегнул фибулу плаща с тщедушной груди.
- Найдём тебе местечко на нашем холме, среди прочих. Жаль, что бург ты уже не увидишь, Глазастый, - и прикрыл два здоровенных жёлтых глаза, глядящих в никуда. Аккуратно запеленал мертвеца, сначала в маленький плащ, а потом в свой, огромный. Поднял свёрток, потерявшийся в его здоровенных лапах, заботливо уложил на локтевой сгиб. С каждой минутой ему становилось всё лучше и лучше.
- Нет, Робин, давай в другой раз. Я знаю лучше, чего хотел этот зелёный прыщ, хорошо?
- Ладно, всем спасибо, больше здесь делать, похоже, нечего, - напоследок не отказал себе в удовольствии подойти к трупу лучника и смачно на него харкнуть.

Из безмятежной задумчивости Зенгу вывел косматый человек, который решил подстрелить себе на обед Глазастого. В другой день и в других обстоятельствах тролль счёл бы это отличной шуткой - кебаб из гоблина, но конкретно этот мелкий засранец был ему как младший, не очень любимый, очень страшный, но всё-таки брат. А косматый лучник ему был ни брат и не сват.
Громко свистнув, перевёл внимание лучника на себя:
- Слыш, говно, я твою мамку ебал! - и не знал в этот момент МакЗалла о том, насколько его провокация была точна. Но лучше уж стрелу сожрёт он сам, чем малыша Глазастого нашпигуют от души.

Громыхая своей броней, Барри Он, по прозвищу "Огонёк", вошёл в офис Рубезоида, откинул забрало шлема и огляделся. Кандидатов было негусто, он опоздал, всех нормальных, видимо, разобрали. Неподалёку только валялся какой-то бесформенный слизняк и...
Барри присвистнул.
Неплохая такая марсианочка стояла! Чего никак не мог понять Барри, так это разницы между марсианами и марсианками. Вон Рубезоид сидит. Страшный, как анатомический манекен. Все извилины наружу, глазищи неморгают, все дела. А эта фифа вон какая вся из себя, очень, очень, можно сказать... И да!
- Эй, это не тебя я видел на плакате "Ты нужен Королеве Марса!" в Звёздном Бикини? - подойдя поближе, он опёрся бронированным локтем о стену и приветливо окинул незнакомку взглядом.
- Должен сказать, художникам стоит оторвать руки - они явно не могли передать и сотой доли реальности, - лучезарно улыбнулся монохромной улыбкой. Во всей этой потере цвета был определённый плюс - белое становилось ещё белее!

Не успел жаб порадоваться тому, что есть всё таки адекватные гуманоиды рядом. Вроде этого мозга в банке.
Как тут же какой-то слизняк, притворявшийся жабой, взял и робота к себе в команду записал!
—Эй, а ну нехер тут произвол чинить! Никакой он не тиран, он Лоренсо! Или Лоренц.

Кантовочная была странным местом, но полностью соответствовала представлению Головы Бэд Бэд Бэда о том, как должен выглядеть жабий Ад. Хаос, мельтешение, мутные дельцы - всё как в родном мире, Мегапрудисе. Только хуже. Только в Аду.
Слоняясь по офису адского марсианина, Голова искал смысл в происходящем и не находил его. Наверное смысл был уделом живых. Но законы этого мира были известны, нужно просто брать контракт, собирать таких же мертвецов в команду и надеяться на искупление. Смертью!

"Вот и пришел мой черёд. Так быстро пролетела жизнь, но сожалеть не о чем! Кроме того, что с дураком Рубезоидом полетел. "
Пальнул в марсианина Мальбек, потому что Рубезоида под рукой не было, и умер.

Рядом-то рядом. Но на месте вулкана.
С другой стороны, Галаксион, конечно же, прав. Берёшь его, расщепитель, и улетаешь сам. Без Рубезоида. Здорово же?
- Ну что тогда, пойдём к вулкану?

- Смотрите, что это там?!
Мужественно раздирая джунгли железной рукой, Мальбек указал второй конечностью на пирамиду.
- Нам точно туда, погнали! Открытия нас ждут, примитивные цивилизации, кровавые ритуалы! Моя хладная кровь прям бурлит.

Кошмар, ужас, исследования!
- Какой интересный экземпляр Tyrannosaurus подкласса "Король"! Удивительно, невероятно! Его надо срочно вскрыть!
Ручной рейлган был в полной готовности.

- Ой, да ну, пусть поцелует мой металлический зад, нахуй, в сторону! Бэм, сучка!

Жизнь самостоятельная оказалась мимолетным видением!
И вот ведь какая штука - сок выпил Донио Наследник, для него это всё сон дурацкий, а для Солариуса-то самая что ни есть реальная реальность! И вместо того, чтобы брата грудью защитить взял и свалил вместе с артефактом!
- Будь ты проклят Донио-о-о-о-о! Сука-а-а-а-А-А-А-А-а!

- А-а-а-а-а-а!
В абсолютной панике орал желатиновой глоткой Солариус, понимая, что ему конец!

Ну что, пришло время получать плазменные заряды в желатиновое лицо. Солариус был разочарован, конечно, что ни слово не сработало волшебное, ни брат не защитил. Но что поделать, такова жизнь.
- Да что за дерьмо ты купил вообще, брат! Не скаф, а фантик!

Про террористов Игорь знал не особо много, особенно про таких, что подрывали себя в толпе. А вот про ревенантов знал гораздо больше и стать целью подобного существа ему не хотелось.
Однако выполнять работу кому-то нужно было, так что по команде быстро выскочил как все. Оружие на изготовку, собран, сердит. "Надо открыть третий глаз или не надо?" - мысль в голове билась. А вдруг откроешь и существо сразу же заметит, словно на огонек полетит?
Без команды решил инициативу не проявлять, потому что здесь как в армии - себе дороже.
Следит Игорь за командиром, следит за инженером. Смотрит по сторонам. Закрывает чакры.

По дороге XU внимательно разглядывал всё, что вокруг происходит, куда можно сходить и что можно украсть. Вариантов было немного, но интересно.
Заодно запоминал на какой этаж они приехали и с какого уехали - важная информация! И какой код на панели набрал киллбот. Слизняку тоже сказал запоминать это всё, вдруг на жёстком диске место закончилось внезапно и кэш вовремя не почистил.
Потом присел в кресло, полностью индиффирентный к его удобству или неудобству.
- Я - беженец, - решил дать вводную информацию повторно, раз уж появилась атмосфера и звуковые волны можно издавать и регистрировать нормально.
- Помогите!

Штука внимание привлекла сразу, но заинтересованность ею лучше не показывать. Спокойно, спокойно, успеем ещё.

- Спасибо! - берёт кислородный баллон. Ружьё незаметно так за спину спрятал, чтобы не видно было.
- Ужасные обстоятельства! Всё так неожиданно! Я - беженец! - выдал порцию полезной информации, переключаясь на дрона в зале и отправляя его незаметно дальше по коридору, откуда пришли боты.

- Оп-ля, где это мы? Цистерны какие-то... А ты чего, друг, херово тебе? - участливо разглядывает робот слизняка.
- Давай посмотрим, может помогу чем могу, - размотав новоприобретённую стеклонить, XU попробовал замотать отважного органоида. Ишь, один остался, живучий какой!
Бормоча под нос "ничего-ничего!" запустил-таки дрона, разведать обстановку в помещении, возле цистерн и есть ли ещё двери. Мало ли, пусть лучше его кокнут какой-нибудь ловушкой.

Огромный город спал. Ни одно поселение нордов не могло сравниться со столицей Империи, что раскинулась, словно пьяная шлюха, не знающая стыда или меры. Днём, в этом муравейнике из глины, камня и кирпича, проживали свои мимолётные жизни тысячи людей, не знающих лучшей доли и в своей гордыне считающих, что их доля - лучшая.
Не знают они красоты льдов на краю мира. Неведома им мощь бушующих волн. Не чувствовали они сладости утреннего тумана, стекающего с гор и укрывающего высокие сосны, что подпирают небо.
Они задушили своим городом всё то, что даровали им боги и в своей безграничной глупости считали, будто весь мир завидует Империи. Это было не так.
Бальдр сидел на холме возле города и смотрел на ночной небосвод. Небо здесь было другим, оно не имело той глубины и черноты, как на севере. Не видать было здесь и пляшущих огней северного сияния, которым радовали их боги. Лишь звёзды были теми же.

ссылка
При свете звёзд он развёл высокий костёр. Брёвна отбирал сам, их пришлось привезти с собой, потому что не было прохлады леса возле столицы - он давно исчез в топках местных жителей или стал стенами ветхих трущоб.
В треске пламени Бальдр слышал своё имя. Он вглядывался в огонь, пока дым кусал его в веки, пытаясь разглядеть своё будущее. Что пошлют ему боги завтра, кем он станет на арене, победителем или побеждённым?

Козёл был упрямым, он чувствовал смерть. Горбатое и сильное животное с крутыми рогами билось в своих путах, видя блеск ножа. Крик его был почти человеческим, но прервался быстро - муки жертвы не радуют богов. Важна лишь сама жертва, её смерть, её кровь.

Горячая, пахнущая железом, кровь хлынула из деревянной чаши на макушку. Вязкий поток полился на плечи, стекал по груди, марая красным чистую льняную рубаху. Вылив всё без остатка, воин отбросил сосуд в сторону и запел.

Его низкий грудной голос был слышен в ночной тишине и полевые звери, что ещё не покинули эти земли, вслушивались в слова. Звери понимали этот язык, что возносил славу богам древним, богам жестоким, богам старым, как этот мир.
Крестьяне, спавшие крепким сном на жёстких лавках в своих бедных домах, беспокойно ворочались. Отцы семейств видели в своих снах смерть в обличье воинов с глазами цвета горных льдов, что пришли на их земли. Женщины, будь то матроны или малые девы, с тревогой кутались в своих одеяла, пытаясь спрятаться от крепких рук и цепких пальцев. Все они видели как гибнут посевы и горят дома рубиновым пламенем цвета крови. Они никогда не видели в своей жизни снов страшнее этих.
Его голос слышали бедняки в трущобах и поджимали ноги, ёжась от нахлынувшего на них холода, словно летний зной вмиг сменился зимней стужей. В этой стуже они видели корабли, покрытых инеем драконов из дерева, что везли с собой смерть. В своих снах они ощущали тяжёлую сталь топора на своей шее или грубое железо кандалов, смыкавшихся на руках.
Просыпались в своих кроватях горожане, беспечно оставившие окна открытыми. Не понимали они, отчего тревога стиснула их грудь, почему пот стекает градом по лицу. Они зажигали свечу, лампу или лучину, бормотали молитвы о спасении... в тот же миг замирая в ужасе. Ледяной ветер пробирал до костей, тушил пламя и в его вое слышались обрывки боевых кличей, крики умирающих, стоны пощады, неизбежная смерть.

***

Солнце в зените бросало блики на белый песок, отражаясь от начищенной стали. Острый топор в одной руке, верный щит в другой. До центра арены далеко, так велик её размер, ропот толпы похож на горный поток, на шёпот волн, на слабые отголоски грома приближающейся бури. Купаясь в этом звуке, Бальдр ощущал, как его кровь бежит быстрее. Ноздрями он чувствовал запах крови, что пролилась здесь недавно, человеческой крови. Скоро и его кровь впитается в этот песок, он знал это. Но его веселила мысль о смерти. Он ждал встречи с ней, словно с дорогой женой ждёт встречи воин, возвращающийся с добычей. Его смерть не будет обычной, потому что боги услышали его. Он умрёт с оружием в руке и попадёт в Небесные Чертоги.
А если же им понравится его жертва, боги даруют ему чуть больше жизни и чуть больше славы. На это Бальдр тоже не будет в обиде, ведь кто он такой, чтобы перечить богам? Всего лишь человек!

Глашатай рассказывал небылицы, от которых воину становилось веселее с каждым словом. Он покачал головой, а потом поднял свой топор, указав на трибуны. Пусть каждый вспомнит прошлую ночь, свои сны и свою тревогу и задумается - сколько правды в словах болтуна?
Последним увидел Хана. Говорят, что он непобедим. Говорят, что он - воин великой силы и доблести. И что он - Наместник богов. Бальдр ударил топором о щит, приветствуя короля. Загремело обитое железом дерево, блеснула черной краской руна "вуньо" на белом поле.

Против него выставили деву. В том не было бесчестья воину, чтобы скрестить своё оружие с женщиной. Девы Щита не были чем-то странным в его краях, о доблести амазонок рассказывали много историй.
- Привет тебе, воительница! - воскликнул он. - Посмотрим, кому из нас благоволят боги и на чьей стороне будет удача!
Его зубы белели из-под шлема в широкой улыбке.

Чтобы не нырять в неизвестность, XU побежал в известность. Оглянулся, чтобы посмотреть, где там остальные два, заметил пальбу.
"Остаться и помочь? Или побежать и не помогать? Сложный выбор!"
Неизвестно, что уж там в голове у него железной было, но главное, что решение он принял моментально.
Ворвался обратно в зал, пальнул от бедра и заорал:
- Деактивироваться, так с музыкой!

Пришвартовавшись, Джон отправился домой. По дороге, глядя на весело виляющего хвостом Лео, он думал о том, что нужно сделать завтрашним утром. Дел было много, о да!

С первыми рассветными лучами Макриди отправился в поместье, которое когда-то по хорошей цене выкупило у него треску. Сейчас он мог предложить кое-что поинтереснее, а именно - прекрасный кофе, с имперскими печатями на мешке, всё легально, никаких тайных махинаций. За это он просил скромные 800 юаней. Да, дороже рыночной цены, но зато эксклюзив и доставка на дом!

После этого он проверил трюм и продал все свои припасы. Он попробовал найти покупателя на берегу, что мог бы выкупить консервы по слегка завышенной цене, но не слишком настаивал. Всё-таки главное событие было впереди.

Пройдя по палубе своего корабля, заглянув в каждый угол с мокрой тряпкой и шваброй, Джон мыл "Жемчужину" сам, без помощи наёмных работников. Так он прощался с пароходом, что не раз спасал его жизнь в шторме и тумане, в открытом море и у опасных берегов. По этой палубе бродил неописуемый ужас, что пытался залезть к нему в рубку той страшной ночью. В клетке, что когда-то стояли на борту, он вёз тело рыболюдского мутанта. Интересно, что там у абердинских учёных? Есть ли какие-нибудь подвижки с эвакуацией острова?
Когда пришло время демонтировать аквариум, сердце защемило. Ты был славным черепахом, Отто, где бы твоя рептильская душонка сейчас ни обитала.
"Жемчужина" выставлялась на продажу. В жизни капитана Макриди наступали перемены, и эти перемены требовали решительных действий. К тому же корабль был засвечен, о том, кто на нём ходил не знал только ленивый. Учитывая контрабандистское улучшение, он решил попробовать потрясти своими связями и предложить корабль лицам, которые смогут воспользоваться Тайным Отсеком по назначению. "Заодно смогут отвлечь от меня внимание", - размышлял Джон.

Собрав все деньги, капитан без корабля отнёс их в банк. Там же он положил в ячейку на своё имя Карту Хорошего качества, которую пока что было рано показывать на рынке и которая была его стабилизационным фондом. На всякий случай.
Получив вексель на 10.000 元, вооружившись Благодарственным Письмом и Наградным Листом, Макриди поправил кепку и отправился штурмовать Адмиралтейство. Пришло время получать лицензию!

Ко всему был готов Джон, даже к взятке. С такой бюрократической машиной неизбежны подобные вещи. Плюсом имперской системы было то, что взятка была не обязательна. Хочешь - можешь сдавать всё сам. Раз такой умный.
- Напишите своему другу, уважаемый, что я с удовольствием послушаю его курсы! - два шанса лучше, чем один.

Ночь сменилась утром. Лучи света заглянули в каюту, разбудив придремавшего капитана. Толком поспать не удалось, да и не хотелось - привычка откладывать полноценный отдых на потом была выработана годами странствий, а морозный северный воздух бодрил как никогда!
Разбив ледяную корку на ведре с водой, что стояло на палубе, Джон стряхнул с себя блестящие в солнечных лучах капли, словно пёс. Улыбнулся, глядя на волны глубокого зелёного цвета с белоснежными шапками бурунов. Бросил взгляд на берег и наткнулся на стену из света, что никуда не делась. Говорят, что в Исландии есть горы и вулканы, действующие. Что из-под земли бьют горячие источники, и до сих пор живут тролли. Возможно стена - их проделка, кто знает.

Джон продолжил своё утро тем, что решил плотно подкрепиться. Два свежих ящика с припасами имперского качества - у них, как известно, всё самое лучшее предназначалось для военных и учёных, - плюс целая партия ароматного кофе! По такому случаю керосиновая плитка была извлечена с камбуза на палубу, прямо перед рубкой. Желтоватый огонёк чадил и трепетал от порывов ветра, но чугунная сковородка раскалилась быстро, как и положено. Вместо яиц был яичный порошок, разведённый на сухом молоке - не чета свежим продуктам, но всё равно роскошно! Кусочки солёного бекона румянились и шкворчали, пока Джон взбалтывал омлет, добавив в него чуточку кумина, чёрного перца и крупной морской соли. Всё вокруг было морское, даже соль!
На соседней конфорке разогревалась банка фасоли в томатном соусе, нераскрытая, но с пробитой дырочкой - таким образом можно было не рисковать пасть жертвой взорвавшейся банки и сохранить все соки внутри.
Бобы поспели быстро и им на смену пришла медная джезва, с закопчённым дном, но таинственно поблескивающая металлом внтури. Кофе, который пили только лучшие умы Империи, он перемолол в каменной ступке, хранившейся на камбузе, мелко-мелко, практически до состояния пыли, пока не начал доноситься оглушительный аромат шоколада, орехов и ванили. Всё это из маленького чёрного зёрнышка!
В кофейную массу он, как любил всегда, добавил немного корицы и кардамона, после чего всыпал в раскалившуюся турку и дал ей нагреться пару минут, прежде чем залить ледяной водой. Этому рецепту его научил один оттоман, которого непонятно какими судьбами занесло в Эдинбург. Бедняга отчаялся попасть домой и занимался тем, что варил кофе, рассказывал истории и гадал на таро, потихоньку спиваясь, но кофе у него был отменный.
Как только показалась первая пенка, джезва была тут же снята с огня и ароматный кофе налит в алюминивую кружку.
- Приятного аппетита, приятель! - улыбнулся Джон своему псу, салютуя кружкой и делая первый обжигающий глоток крепкого чёрного кофе.
Что бы ни приготовил день, утро было просто прекрасным.

Дверь закрыта. XU, которого некоторые знакомые иногда называли SU, задумчиво наклонил голову и подергал за ближайший рычаг.
- Странные дела! - воскликнул он в пустоту вакуума ангара. Обернулся - а вокруг него стоят гуманоиды, как будто ждут чего-то. Не успел киллбот спросить чего именно, как в него прилетел кусок плазмы.
- Кхххх, - заискрил раненым скафом, вскинул своё лазерное ружьё и выстрелил в ответ горячей струной фотонного пучка!
- Ахахахаха! - убивать он любил. Это было захватывающе, почти как закрытые двери!

После размещения в городе Фаркас сначала потребовал от Когора дословно перевести то, что он сказал Леико во время аудиенции. Нужно было понимать, о чём там щебетали двое: человек, от которого зависела их жизнь и человек, которого поставили перед фактом выживания. Что за личность сидела внутри бледнокожего наёмника можно было догадаться, но совершенно точно было ясно одно - за ним следовало следить. Расслабишься и он тут же всех сдаст при первой возможности.
Об этом же пират переговорил с наиболее сметливым человеком из своего окружения, с Капитаном. Он попросил этого уважаемого человека ненавязчиво следить за поведением и поступками Когора. Обо всём докладывать лично.

Когда их разместили в предместьях города, разрешив разбить лагерь и выделив припасов для мирного населения, Фаркас собрал всех своих "воинов", которые в лучшие годы едва-едва сошли бы за ополченцев.
- Нам улыбнулась удача. Пока что. Местный военачальник разрешил нам остаться здесь, он гарантировал заботу и охрану слабых, но ждёт от нас участия в их войне. Сидим пока на жопе ровно, никуда не встреваем, никаких проблем не создаём, слышите меня? Шлюхи, бордели, бары - платить вам там нечем. Я договорился о кое-каком снисхождении и на ваши нужды выделено немного средств, но это, блядь, аванс! Для тех, кто не знает это слово, я поясню - всё, что вы сейчас накутите и оттрахаете будет в долг. Потому ведите себя более-менее скромно, в драки не влезать, к местным не цепляться! Здесь другие понятия о чести, о культуре, не удивлюсь, если высморкавшись на людях можно получить нож в печень.
Осмотрев своих людей и пытаясь не передать им свою тревожность, только серьёзность происходящего, ещё раз повторил:
- Не просрите то, ради чего мы здесь. Ради будущего. Помните об этом. Разойтись! Крайт и Энн, сформируйте смену караулов, чтобы каждый успел отдохнуть, но лагерь не был без охраны.

После того сна тревога не покидала Фаркаса. Он постоянно пытался вспомнить детали грёз, но не получалось. Всё, за что цеплялась память - чувство беспомощности, леденящей паники, обречённость. И то, как до усрачки напугала его женская тень снаружи палатки. Ещё тогда он подумал, что зря поддался на уговоры и возвёл себе отдельный шатёр. Ему было гораздо удобнее спать со всеми, рядом с костром, но Малый Совет настоял. Так поддерживалась легенда о его особенности, об исключительных правах на лидерство.
И теперь он боялся спать. Рядом с ним, вместо любовницы, всегда лежал топор. Под подушкой, набитой сеном - нож. Закрывая глаза он не проваливался в небытие или ощущал, как расслабляются натруженные мышцы, а наоборот, ловил каждый шорох и цепенел, словно камень. Это начало сказываться внешне, появились круги под глазами, лицо посерело. Под бородой это не слишком было заметно, но Капитан и Могару что-то заметили.
"Надо как-то себя успокоить", - размышлял Фаркас, пока остальные занимались своими делами в городе чужеземцев. Впрочем, это они были чужеземцами в этих краях.
Кутнуть? Тут же вспоминался Цепень, которому всё было словно об барабан бей. Нечего пока проигрывать, а трахать своих баб значит подрывать свой командирский авторитет. Проявлять к кому-то лишнюю благосклонность.
Этот вариант был сейчас лишним, только хуже станет.
Поэтому командир решил задуматься над источником своего страха. Подумать, какие меры можно предпринять по его устранению, что лежит за ним. Заодно обдумать варианты будущих боевых действий, решить, куда пристроить штрафников из местных. Может быть это поможет и тревога уйдёт. Если же нет, придётся идти к Фродрику и говорить с богом. И молиться, чтобы не стало хуже.

Разглядывая пелену, Джон ощущал некую тревогу. Серые нити, которые перестают светиться, если взглянуть на них через линзу. Отчего так? Почему только при взгляде невооружённым взглядом так? А если телескоп?
Телескоп не дали, начали что-то обсуждать.
Потом заговорили про добровольцев и Макриди нахмурился.
- Дамэ! - говорит. - Я волонтёр, а не доброволец, господа!
"Это всё, конечно, интересно, но не настолько, чтобы соваться первым делом в эту паутину!"

Попивая горячий чай из обжигающей пальцы и губы эмалированной кружки, Джон наблюдал за тем, как тихо падает снег. Он был в курсе того, что две предыдущие имперские экспедиции сгинули. Ему об этом не рассказал только ленивый, когда узнавал, на какую работу он подписался. "Ещё и бесплатно", качали знакомые головой и крутили пальцем у виска.
- Ничего-ничего, - поговаривал Макриди, уверенно ведя свой маленький пароход впереди хищного силуэта военного катера. Им нужен был опытный навигатор. Опыта ему было не занимать.
- Ничего-ничего, авось протянем как-нибудь. Может и найдём эту самую Исландию, а, дружище? - кинул сухарь псу Леонарду. Тот меланхолично начал им хрустеть, словно такие мелочи, как неизвестные опасности севера его не волновали. Зачем тревожиться, если хозяин спокоен?

Сделав новый глоток, Джон задумался о том, слылал ли что-то про довоенную историю острова? Байкам было тяжело доверять, а уж Морским историям и подавно. Но уши у него всё ещё были, да и память, пускай и подводила порой, но за какие-то вещи цеплялась, словно осьминог за панцирь краба. Вдруг повезёт вспомнить и в этот раз?

Завидев землю в подзорную трубу, он просвистел короткий сигнал двум другим кораблям. Какими будут указания военных? Или учёных? Причаливаем или же следуем своим курсом дальше?
Смочив химический карандаш, капитан расстелил на столике чистый кусок бумаги и принялся набрасывать кроки. Никто не запрещал ему делать свои пометки относительно курса, маршрута и береговой линии, так почему бы не воспользоваться этим?

Дни сменялись днями. Джон начал привыкать не только к дрянному району, но и ко вкусу местного удона, что продавали продавцы с деревянных лотков. Чтобы его внешность не бросалась в глаза, он предпринял несколько действий. Во-первых, пришлось сбрить усы. Ничего, их можно было отрастить заново. За неделю он покрылся небольшой равномерной щетиной, с проседью, которая скрадывала некоторые его черты. Во-вторых, он тщательно разрисовал себе тушью шею и предплечья. Каждый день обновляя замысловатый рисунок, повторяющий некоторые клановые татуировки ирландских бандитов, Джон не узнавал себя в зеркале. Это было очень хорошо. В-третьих, по утрам он приобрёл привычку есть сюрстрёмминг и заедать его чесноком. Лео был в ужасе от этого и потешно лаял, когда Джон пытался к нему приблизиться после этого ритуала. Закрывал лапами нос. "Представляю, какой эффект я произвожу на людей", - ухмылялся Макриди. Есть он мог что угодно, а обоняние ему отбили годы курения крепкого табака.
Теперь, если кто-то будет расспрашивать о нём обитателей Хай-Литолтона, то первым делом о нём скажут: "Это был какой-то ирландский бородач, от которого постоянно воняло рыбой и чесноком". А чтобы в лицо ему смотреть было неповадно, он с удовольствием выдыхал на своих собеседников.

В какой-то момент начало казаться, что Окава больше не появится в этом районе. Что весь маскарад - зря.
Когда знакомая фигура появилась в поле зрения, Джон внутренне возликовал. Отогрел пальцы. Убрал за пазуху фуражку, нацепил на голову старую норвежскую рыболовную шапку, которую нашёл пару дней назад и направился свершить свою месть.

- Хорошо что это не остров, - ответил Крайту, хлопнув того по плечу.
- Разбиваем сегодня здесь лагерь, завтра двинемся дальше - люди устали от этого перехода. Цепень, Лейдр, Скогис и Людоедка - отправляйтесь по следам убежавших наёмников, в том направлении, но чтобы до темноты вернулись! Будьте аккуратны, эти барсуки могли наставить ловушек. Если повезёт, то узнаем, где их корабль, сколько осталось у них людей и захотят ли они вернуть своего командира.
- Остальные - подлатаем эти... укрепления, - он пнул ближайшую баррикаду. - Там ещё доски есть, от второго корабля. Все, кто не занят делом - займитесь укреплениями с трёх направлений.

Потом командир собрал тех, чьё мнение было ему важно. Крайт, Капитан, Фродрик, как единственный пастырь и Могару, которому всё равно было не скрыть свою образованность.
Этим четверым он рассказал всё, что узнал от командира наёмников - и про узкоглазость и хитрость местных, и про междоусобицу. Отдельно упомянул, что местные любят рабов, потому приказал тщательно следить за теми тремя, что могли попробовать ночью отомстить обидчикам.
Рассказав обо всём, потребовал от мини-совета сформировать план дальнейших действий и список вопросов, которые следует выпытать у наёмника и его бойца. И очерёдность, с кого начать лучше, учитывая, что командир был гораздо более ценным человеческим ресурсом.

С Еленой и Крепышом пират поговорил отдельно. Спокойно сказал, что если у них есть друг к другу симпатия - это хорошо, значит жизнь продолжается, значит они, как новое племя, смогут преодолеть трудности. Но он, как командир, требует одного - любовь и чувства не должны ставить под удар их выживание сейчас. Не брюхатиться - это первое. Не забывать прикрывать остальных в бою - второе. В остальном, у Фаркаса не было к этим двоим вопросов.

Понаблюдав за Бенкой (с ней попробовал поговорить Цепень, но Фаркас сомневался, что тот смог что-то дельное сказать девчонке), командир попросил Фродрика объяснить ей, что убийство в защиту другого - не преступление. И как-то смягчить последствия от смерти Эйш буквально на её руках.

Выжить после имперского допроса - это могло бы стать настоящей Морской историей, если бы не было настолько обыденно, насколько печально. Задержавшись на ступеньках, Джон закурил и мрачно подумал, что имел все шансы не выйти из этих стен. Однако он чувствовал - всё тогда сделал правильно. Как там сказал тот джентльмен на скамейке? "Патриотизм - это лекарство от безумия". Истинно так. От ежедневного безумия побеждённого.

После допроса хотелось пить и есть, сон, который нагнала бесконечная беседа, как рукой снял зимний промозглый ветер. Ухмыльнувшись себе в усы - живём! - он направился в свой любимый паб и в нём же просидел до вечера.

Следующий день был хмурым и суровым. Впереди было рисковое дело, которое, скорее всего, будет стоить ему жизни.
Впереди был Бристоль и государственные дела.

Стоя на эдинбургском пирсе, с таинственным свёртком подмышкой и двумя письмами в руках, Макриди чувствовал, как его глаза становятся размером с иллюминаторы "Жемчужины", а брови ползут вверх, и вверх, и вверх, словно хотят сбежать от имперской печати на одном из писем.
- Кхм! - строго хмыкнул капитан и заставил себя успокоиться. Письма отправились за пазуху. Машинально проверил револьвер - на месте.
- Пойдём, Лео, домой! - суровый тон придавал уверенности, несмотря на то, что письма жгли кожу сквозь одежду. Будто угля туда насовал.
На корабле не было ничего противозаконного - так успокаивал себя Джон, по дороге к своей лачуге. Уже давно не было рейсов с незаконными товарами. Перебирая в уме имена тех, кто мог бы его заложить, он гнал от себя очевидную мысль - имперцы могли прислать ему повестку на усекновение конечности из-за рейса в Сент-Агнес.

Уже дома, повесив шляпу на гвоздь и растопив колченогий очаг, он вновь подумал о том, чтобы бросить оба письма в печь. Потом бросил взгляд на отцовский плащ, покачивающийся на сквозняке. Отец всё так же лежал в сырой земле острова Турм, здесь был лишь его шерстяной плащ, но даже он болтался как-то укоризненно. В низком гуле ветра в печной трубе слышался хриплый бас Макриди-старшего.
- Сукин ты сын. Ни один капитан и ни один член нашего клана никогда не убоится бумажки! -
- Но отец, вы ведь всё равно читать никогда не умели, чего вам её бояться-то было? - пробормотал Джон, увлекаемый воображаемой беседой.
- Не перечь отцу! - громыхнула чугунная дверца очага и пыхнула искрами раздражённо. Пёс настороженно приподнял уши и обеспокоенно перевёл взгляд с огня на хозяина. Видимо, пытался разобрать тон человека, не о нём ли говорят?

Усмехнувшись, Джон встал. Поправил висевший плащ. Закрыл ставни, запер дверь и зажёг керосиновый фонарь, чтобы иметь побольше света. Закурил. Подумал ещё минуту.

Беря контроль над ситуацией в свои руки (и себя тоже беря в руки), Макриди начинает командовать. Он тут капитан, так что все слушаются его!
Для начала он забирает у Томаса винтовку и отдаёт Уильяму:
- Поздно, уже не выловишь! Не жди здесь, беги на маяк, я прикрою! - сочувственно смотрит вслед парню, которому придётся сидеть в одиночестве в своей каменной башне ожидая новостей.

Томасу отдал револьвер, на всякий случай, и попросил молодого учителя не пристрелить самого Джона ненароком.
Детей разместили в кают-компании. Было правильно не оставлять их в тесной каюте, четверых, пусть даже здесь им придётся спать на диване или полу.
- Дети, познакомьтесь, это Леонард, - большой пёс должен был вызвать энтузиазм детишек и отвлечь их от только что миновавшей смерти. С Чарльзом пса познакомили первым. Ему же досталась капитанская кепка, запасная, висевшая на гвозде.
- Лео, охраняй их! - даёт приказ умному псу. Тот моргнул, словно всё понял, разве что говорить не может. Шумно дыша вылизывает лица детишек, рождая смешки.
Самой взрослой девочке капитан даёт поручение:
- Закрой дверь изнутри, вот так, на шпингалет. После условного стука я или Томас назовём себя - тогда можно открыть дверь. Если же снаружи шум, но никто не отозвался - вы сидите здесь тихо-тихо, как мышки. Понятно? Молодцы!

Поставив Томаса на палубе в качестве наблюдающего, Макриди вытащил из трюма сети, Надёжные клетки и куски брезента.
- Я попробую выловить труп этой тварюги, чтобы мы смогли чётко показать угрозу острову. Люди по натуре своей никогда не поверят во всякую чертовщину, только если их не ткнуть в неё носом.
Тело рыболюда планировалось достать из воды, подцепить багром, замотать в брезент и запереть в клетке на прочные замки. И не приближаться к ним до самого города. Перчатки, маску, штаны и плащ пришлось выбросить в море из-за боязни заразиться - не стоило искушать судьбу больше, чем она это позволяет.

- Уходим отсюда. Надеюсь, море пошлёт нам спокойный маршрут.

Пока говорил противник, Фаркас слушал внимательно и рта не раскрывал особо. Запоминал, делал выводы. Незачем задавать вопросы, которые могут выставить тебя глупее, чем ты есть, особенно перед врагом.
Первое, что стало понятно: бледнокожие не были местными. То есть, всё-таки ускоглазие было характерной чертой. Второе - перед ним наёмники, которых здесь ничего не держит и от которых не будет большой помощи против болотников.
- Это - мои люди, мы попали в шторм и нас разметало по берегу, - уверенно сказал пират. Это не было целиком неправдой, разные корабли выживших беженцев действительно потеряли друг друга из виду, а опровергнуть его главенство было уже некому. Вопрос про женщин он решил оставить без ответа, не вдаваясь в подробности того, что людей осталось хуй да нихуя и без разницы теперь, есть ли между ног хер или его нет. Главное, чтобы оружие крепко в руках лежало.
- Так что теперь ты мне должен за смерть беззащитных и невооружённых. Если ты не согласен, мы можем продолжить резать друг друга, - Фаркас пожал плечами. - но скоро здесь будет основная часть моего отряда и живым тебе отсюда не уйти.
Говорил бывший пират спокойно и без угроз, понимая, что перед ним - опытный наёмник, который не покажет свои настоящие чувства, даже если не будет уверен в своих силах. Такие всегда торгуются до последнего, поэтому он решил дать собеседнику шанс.
- Однако, учитывая обстоятельства, предлагаю разойтись мирно. Оставь своих мертвецов и уходи. Или же ответь на несколько вопросов которые у меня есть касательно всего этого места и можешь забрать их вещи с собой. И тела, если у вас это принято.

Захотелось заорать, но даже под маской открывать рот не хотелось - казалось, что кровь была везде! Приступ паники был подавлен, оружие крепко сидело в руках и выстрелы заглушал только какой-то вой.
С удивлением, Макриди понял, что воет он сам, не разжимая зубов. Устыдившись, прекратил и продолжил отступать.

"Интересно, почему тогда они лезут именно сюда? Чуют, что здесь нет заражённых? Или боятся освящёной земли?" - думая об этом, Джон перезаряжался. Вспомнил то, что в церкви не видел ни баррикад, ни оружия на виду.
- Понял! - ответил на призыв и перебежал к другой стороне.

Бесстрастно посмотрев на пассажира, Джон заметил, что остановки в пути не предусмотрены. И что требовать Йоширо-сан может ровно то, что запросил - быструю доставку себя и двух лиц в Бристоль. В остальном, как ни прискорбно, корабль будет подчиняться тому, что хочет капитан. Слишком много патрулей, чтобы делать незапланированные остановки.
Однако, продолжил Макриди, если дзёкяку-сама пожелает воспользоваться шлюпкой, сделать свои дела и вернуться, его останавливать никто не будет.
- За дополнительную плату, - веско закончил Джон и посмотрел каменным взглядом на японца.

В душе он не был уверен, что вообще стоило связываться с этими типами, но что же поделать! Такова судьба морских авантюристов, ждать у моря погоды и от жизни неприятностей.

Общее

В отчетах потом было написано следующее:
«<…>Действуя согласно оперативной обстановке, отряд с боем прорвался к комнате подозреваемого. Внутри была обнаружена аналогичная уже описанным выше структура классификации «кокон». Помимо биологического объекта в комнате были обнаружены искомые носители информации, которые были изъяты группой и переданы на расшифровку, а также рукописные записи, принадлежащие подозреваемому.
Помимо этого, в комнате был обнаружен труп послушника пятой ступени, старшего сержанта Ежова, с многочисленными механическими повреждениями (укусы) и летальной огнестрельной травмой головы. Табельный пистолет был зажат в руке трупа.

Штатный медиум, послушник восьмой ступени Чернов, произвёл успешную попытку вступления в контакт с духом Ежова. Тот рассказал о провалившейся попытке задержания Сергея Иволгина, сумевшего скрыться от преследования на нижних этажах здания, о том, что заражение происходило стихийно, стремительно и неуправляемо. Также он рассказал о том, что подвергся атаке во время попытки добраться до комнаты и изъять физические материалы, после чего, в связи с необратимостью заражения и возможной опасности из-за специфических характеристик собственного тела, совершил суицид.

В связи с невозможностью эвакуации, у трупа были изъяты документы для последующей передачи и торжественного захоронения.

<…>после схватки с тяжеломутировавшими заражёнными, продолжившими преследование группы с предыдущего этажа, отряд понёс потери в лице штатного медицинского сотрудника послушника шестой ступени Пахомова. Имея чёткие указания о важности изъятых материалов, группа проследовала к ближайшему окну, после чего запросила эвакуацию при помощи заклинания левитации».

Главное дело было сделано – информация о вирусе, болезни, субстанции или чем бы то ни была та дрянь, что распространилась по общежитию оказалась в руках подразделения кибер-безопасности.

Отряд Тайшира понёс более крупные потери – половина личного состава погибла в схватке с находящимися на нижних уровнях толпами заражённых. Была высказана теория о том, что верхние этажи, которые подверглись воздействию опасной субстанции раньше, гораздо быстрее стали более развитой частью замкнутой эволюции. Там обитали более опасные особи, но в гораздо меньшем количестве.

Серьёзным достижением Монгола было то, что он сумел найти самого Иволгина, живого, но частично мутировавшего. В отделе заявили уверенно: информацию из него выбьют любыми способами, хоть даже из трупа.

О том, что удалось установить следствию Вэйюань рассказал Улаеву, а тот уже - своим бойцам.

Случай Сергея Иволгина, на первый взгляд, был типичным. Сергей был обычным асоциальным молодым человеком, с задатками гения и огромным количеством комплексов. В одном из закрытых чатов запрещённого в России мессенджера его завербовали агенты того самого «Технокульта», о котором упоминалось в брифинге перед миссией. Представители тайной организации смогли не только завоевать доверие Иволгина, что было достаточно просто, но и передавать ему часть своих наработок преследуя несколько целей. Первой, разумеется, был банальный тест на профессиональную пригодность Сергея. Узнать, насколько тот действительно разбирается в теме, насколько перспективно будет включить его в ряды организации. Второй – совершенствование формулы биологически-агрессивной биотической субстанции под кодовым названием «Препарат Р» при помощи чужих рук. Третий – своеобразный обряд инициации, событие, которое должно вывести претендента на новый уровень морали.

Очевидно, что обряд провалился. Гениальный ум Иволгина вступил в конфликт с его амбициями, несдержанностью, неподготовленностью, чем-то ещё и в итоге формула «заготовки» биологического оружия превратилась в нечто совсем иное. Из размышлений и записей Иволгина следует, что первоначальный план-проект «Препарата Р» был достаточно специализированным. Во-первых, препарат должен был погружать человека в контролируемую извне ярость, нечто вроде модифицированного бешенства или состояния берсерка. Во-вторых, биотический препарат «модифицировал» облик жертвы, в зависимости от выбранных условным оператором показателей. Обладая специальной техникой, настроенной на биоэнергетические поля «препарата», можно было вручную изменять спецификации каждого заражённого, придавая им причудливые формы.

Фактически, препарат реформировал плоть в разных конфигурациях. Бронированные особи, быстрые особи, нечувствительные к воздействию псионики особи, особи, устойчивые к огню или электричеству. Код к дизайну был открыт, но был ограничен бипедальной гуманоидной формой.

Подверженный воздействию субстанции человек терял волю окончательно и становился практически неубиваемым орудием, своеобразным дроном из плоти и крови.

Однако, Иволгин решил, что действовать по чужому плану он не станет, это было ниже его академического ума и достоинства учёного. В его видении, при помощи «Препарата» можно было создавать целые комплексы вооружения, кодируя биоматериал как угодно, согласно собственной фантазии.

Примерно это могли наблюдать бойцы ГСМН, проводя штурм общежития. То, с чем столкнулся отряд Улаева на верхних этажах здания было ни что иное как сеть поддержки и питания органического шумотрона широкого спектра, но гораздо большего размера, чем планировал сам Сергей. Помешанный на секретности своих разработок, и подозревая окружающих в попытках интеллектуального воровства (как уже стало ясно – небезосновательных), студент собирался сделать небольшой, тестовый прибор, на основе биомассы палки «Любительской» колбасы, пипетки с кровью и куска белого хлеба…

***

Изящно замести следы произошедшей трагедии ГСМН был не в силах. Как быстро уничтожить такое количество агрессивной фауны? Как объяснить потом, куда делить тысячи молодых людей?

Было принято решение использовать Ритуал Пламени, помещая всю высотку в горнило Плана Огня. Это гарантировало эффективную дезинфекцию помещений, но превращало здание в груду дымящихся стерильных обломков бетона. В официальных СМИ была озвучена версия теракта, что спровоцировало брожения в обществе и появления новых теорий о том, что спецслужбы продолжают взрывать дома. И они даже не знали, насколько были правы.


Улаева представили к награде за качественно проведённую боевую операцию в условиях крайней опасности неизвестно порядка и присвоили внеочередное звание старшего лейтенанта, ранг Посвящённого пятой ступени.

Пахомова представили к награде посмертно, за проявленную доблесть при защите боевых товарищей. По нему отслужили молебен в Тайной обители и включили в списки Героев ГСМН, высеченных на Белом Камне – стелле, стоящей на границе миров.

Остальным бойцам присвоили соответствующие очередные звания, ранги и предоставили месяц отпуска, который каждый смог провести так, как хотел. Кто-то отправился в Шамбалу, в релакс-тур. Кто-то наоборот, остался дома, продолжая постигать мастерство алкотуризма. Однако мысль о том, что где-то там продолжал орудовать таинственный «Технокульт» не оставляла никого.

Каков будет следующий шаг зловещего врага? Какие ставки будут на кону в этот раз?

Покажет время.

Никифоров

«Еремей» - шепчет кто-то вкрадчивым голосом. Прямо возле уха слышишь, чувствуешь, как чьё-то тёплое дыхание касается уха. «Еремей, зачем ты здесь?» - спрашивает голос. Это женщина. Ты слышишь её и хочешь ответить, что не знаешь. От её дыхания тебя пробирает приятная дрожь. Но ответа не находишь вот так, сходу. Действительно, зачем? Что это происходит вокруг? Где ты?
Хочется обернуться, посмотреть на неё. Тебе кажется, что она очень красивая, почему-то. Но не получается, ты чувствуешь, как узкие, но сильные ладони ложатся тебе на виски, сзади, не давая повернуть голову. Прикосновение тёплое и приятное, ты даже жмуришься на секунду. «Еремей, тебе здесь не место», - продолжает она. Это не всё и ты ждёшь продолжения фразы затаив дыхание. «Найди выход, Еремей, и разомкни круг».
Руки исчезают. Дыхание спирает и ты цепенеешь, вываливаясь из наваждения прямо в центр конфликта. Ужасная женщина закрывается в глубине душевой комнаты от выстрелов, молотя посвящённым о стены, словно он был молотком, а ей срочно нужно забить много гвоздей. Одним из гвоздей был послушник Снегов, только как ему помочь? Ноги у тебя словно обратились в соляные столпы, не можешь их сдвинуть с места. Рот будто зашили грубой ниткой, губы онемели, а язык перестал слушаться. Твои пальцы так сильно стискивают этот громоздкий дробовик, что тебе выдали, кажется, что на нём должны остаться вмятины. С удивлением замечаешь: ствол твоего табельного оружия направлен в грудь, к сердцу. Большой палец левой руки лежит на спусковом крючке. Как так? И что дальше делать?
Замешательство прерывает чудовище, потому что прямо в тебя летит товарищ лейтенант в роли здоровенной человеческой дубинки и товарищ сержант в роли бейсбольного меча.

Холод

Ты успел почувствовать, как холодок неприятный по спине пробежал, словно воду кто-то за шиворот хотел налить, но передумал. Плечами передёрнул и в себя пришёл. Не пробирает такая хуита, маловата доза крипоты. Дверной проём достаточно узкий, чтобы с товарищами, которые уже тварь свинцом заговорённым поливают, не толкаться бок о бок, вместе со Стечкиным гранату швырнул в коридор, откуда пришли. И в комнату, чтобы время не терять.

Общее

Аварийная лестница была прямо напротив вашего отряда – весь поворот к техническим помещениям 8 этажа скрывался в кромешной тьме. Моргал зелёным магнитный замок, о котором упоминал комендант, горели грязно-жёлтым кнопки вызова лифта, вверх и вниз. Что-то шуршало там, в глубине, за закрытыми дверьми, громко чавкало и, видимо, не собиралось проверять, кто шумел в коридоре.

Согласно озвученному начальником плану, вы двинулись в боевом построении к ближайшей лестнице. Их, помимо закрытой, напротив лифта, было две, по двум сторонам этажа. Лестница слева показалась более привлекательной – меньше комнат нужно миновать, да и в принципе, других помещений. Линялый палас был густо забрызган кровью возле входа в ближайший санитарный блок. Дверь была открыта и вы увидели, что белую плитку на полу почти не видно из-под ровного слоя запечённой крови. Словно желе. Или вареньем кто-то густо намазал.

Ваши шаги торопливы, но осторожны, вы стараетесь не торопиться больше, чем того требует собственная безопасность. Стоит поравняться с жилыми комнатами и ощущение, будто за вами следят из-за закрытых дверей, через глазки, накатывает, будто волна прибоя. Моргает лампочка под потолком, давая очень слабый свет. Что-то привалилось к двери в одной из комнат и у бойца почти дрогнул палец на спусковом крючке. Командир спокоен, сосредоточен, хотя взгляд рассеян, словно Улаев пытается заглянуть в свой внутренний мир.

Беспрепятственно проходите этаж и, пройдя сквозь дверь, оказываетесь на лестничной клетке в непроглядной тьме. Подствольные фонари дают возможность осмотреться и увидеть типовые площадки, перила, собранные из арматуры когда-то в конце шестидесятых, глухие железные двери на нечётных площадках, позволяющие выйти на небольшие балкончики.

Может быть из-за темноты вокруг, вам кажется, будто бетонные полы и перекрытия усиливают каждый шорох стократно. Автоматически, кто-то отпускает входную дверь и только в последнюю секунду успевает её придержать, чтобы не раздался оглушительный хлопок. Не раздался. Возможно дел в темноте или взвинченные нервы играют шутки, но кто-то думает о Мории и «Властелине колец». «Главное не уронить ведро в колодец», - проносится мыслишка. Негромко клацает оружие.

Вы поднимаетесь выше. Один пролёт, два. Замираете возле входа на девятый этаж, прислушиваетесь. Заглядывать вам не нужно, да и нельзя – окошко забито фанерным листом. Слышно только, что там кто-то ходит. Слышны и другие звуки, более плотоядные и отвратительные.

Десятый этаж, выбитое окошко в двери и тьма, такая же, как на лестнице. Приглушаете фонари на секунду, чтобы успешно миновать, площадку и подняться дальше.

На одиннадцатом этаже начинается странное. Двери на этаж нет, не горят плафоны под потолком, так что рассмотреть что-то можно только в свете подствольных фонарей. Вы видите какие-то тросы или кабели, большие. Противоестественно похожие на что-то органическое, нет, человеческое. Они пульсируют. Они размером с Антона, в ширину. Они тянутся из глубины этажа в размере четырёх штук и им с вами по пути, выше, где они прилипают к ступеням, к полу, взбираются по потолку и разветвляются на десятки нитей. Сосудов, хочется сказать. Ваша работа предполагает странное по умолчанию, но это что-то такое, чего ещё никто не видел.

Поначалу вы пытаетесь не наступать на эти кабели. Тросы. Жгуты. В любом случае, это не кажется хорошей мыслью. Но чтобы подняться выше – приходится рисковать. Аккуратно протискиваясь вдоль самых узких участков, видите, что дальше пол практически не виден из-под сети ответвлений.

Двенадцатый этаж горит где-то внутри. Тянет дымом, тьма коридора освещается отблесками пожара. Возможно горит одна комната, может быть кухня в санитарном блоке, может быть что-то ещё. Пока что пожар не очень сильный, но это вопрос времени, вы знаете. В отблесках мелькают человеческие тени, медленно и бездумно, они прохаживаются взад-вперёд без цели. Вас они не видят потому, что вы осторожно смотрите в плексигласовое окошко. Дверь вскрыть не удастся, так как она почти наглухо затянута ограническими побегами. С этой площадки уже нельзя рассмотреть, какого цвета стены, потому что теперь они плотно покрыты густой мясной порослью.

На тринадцатом этаже вас почти сбивает с ног ударная волна взрыва. Где-то внизу тряхануло так сильно, что содрогнулось всё здание. Вы слышите как звенит лопающееся стекло, а потом – утробный вой сотен глоток, которому вторит топот со всех сторон. По стенам вокруг вас пробежала дрожь, словно вздрогнул огромный человек и по его коже пробежали очень большие мурашки. Вены и артерии запульсировали гораздо чётче. Вы слышите топот наверху и понимаете, что скоро здесь будут гости.

Злобина

Вышла четвёртой, приклад давно на плечо давит. Повернулась вправо и увидела свою цель, с ног до головы покрытую вишнёвым сиропом. Вместо щеки белеют сахарные карамельки зубов. В одной из глазниц - подтаявшее суфле дрожит, аккуратно стекая по щеке. Из рваной дыры на шее виден влажный вишнёвый корж.
На выдохе потянула спуск, положила две пули в голову кучно. Расплескала ягодное варенье по стене. Зря, конечно, батя в такие аналогии пускался. Но зато теперь стало легче после шуток сержанта Бессмольного. Словно узел в груди разошёлся, вздохнула спокойно, насколько респиратор позволял.

Улаев

Вскинул руку и тут же все замерли. Ты тоже застыл, прикрыл глаза слегка, наклонил голову вперёд и осторожно выпростал невидимое телепатическое щупальце вперёд, сквозь фанеру входной двери. Шаришь им слепо, натыкаешься на что-то, что отзывается тебе. "Голод", "страх", "гнев", "растерянность", "голод", "голод", "смерть", "голод", "боль", "голод-смерть-голод-ГОЛОД"!!
Вырвал щупальце, выдохнул резко. Телепатическое дело тебе пока что в новинку и возможности попрактиковаться не было. После первого считывания в горле комок, в носу запах свежей крови и желудок дёргается словно ты ничего не ел как минимум месяц.
Телепаты говорят, что это так называемый "привкус", если цель попадается достаточно эмоциональная, пси-активная, она может оставить телепату такой вот подарок. И твоя цель была очень, очень эмоциональной.
Но всё не зря, теперь ты знаешь, кто стоит за дверью и какие у него цели.

Общее

Разобравшись с воскрешением послушника Холода, вас попросили удалиться в расположение отряда. Шаокангов вежливо намекнул, что дымить в спортзале во время тренировки, да и вообще - в помещении, - не очень хорошо. Спорить никому не хотелось. Во-первых, он прав, Злобиной уже не раз делали замечание по поводу курения на рабочем месте. Во-вторых, говорят, был у тренера призрачный молот...

В 23:00 была объявлена тревога. На этот случай вся амуниция у вас уже наготове - комбинезоны, шлемы, броня, отдельный выход в оружейку. Схватили табельное, получили боекомплект и прыгнули в "газель". Водителем был молчаливый Мурат - тоже переводной, как Женя, но из Забайкалья, музыку не слушал, вечно серьёзный, с бородой и в тюбетейке. Пока он гнал, вы размышляли о том, что сказал на брифинге ваш куратор.
На этот в штатском никого не отправили. Никакой тайной операции и, вдобавок, никаких удивительных решений задачи от вас не ждали. Ситуация была сама по себе простая и в своей простоте опасная.

- Сутки назад подрасдерением кибер-безопацности быра отсрезена переписка московского цтудента черес незасисённий канал связи. По этому канару студент, Иголь Лопатин, передавар сверх вазную информацию касатерно разработки биоорузия, а тоцнее - формуру неизвестного нам препалата. Обратили на него внимание в связи ц тем, сто формура имеет общуу структулу с похозими разработками нового вероятного плотивника - организации под оперативным нацванием "Технокурт".
- Старсий селзант Езов и евлейтор Бзезинцкий, - на экране появились две фотографии, - произвери оперативное заделзание подозреваемого. В ходе доплоса выяснирось, сто инфолмацию о формуре он украр у своего однокулсника, цтудента Московского Химико-Технорогичецкого Инцтитута, Селгея Иворгина, - Вэйюань сделал паузу, перевёл дух и украдкой вытер пот со лба шёлковым платочком. Щёлкнул клавишей на пульте, фотографии оперативноиков сменились изображением неряшливого и не слишком красивого парня. Оплывшее лицо, покосившиеся очки. Угревая сыпь в тяжёлой форме на щеках. Борода клочками. Немытые волосы собраны в длинный хвост, при этом на макушке уже наметилась лысина. Иволгин производил не самое приятное впечатление даже на фотографии, и, судя по тому, что говорил Дядя Ваня, в жизни этому впечатлению полностью соответствовал.

Лопатин, однокурсник подозреваемого в биологическом техно-терроризме Иволгина, заметил, что Сергей в предшествующие месяцы начал становиться всё более невыносимым. Вызывающее поведение, агрессия, прямые угрозы и сквозящий во всём заносчивый илитизм раздражали всех окружающих. Обычно замкнутый в себе, нелюдимый и безвредных "задрот" начал вступать в конфликты не только с другими студентами, но и с преподавателями, в открытую насмехаясь над их компетенцией. К удивлению деканата, Иволгин, и раньше имевший крайне высокий уровень знаний, начал показывать совершенно новый уровень понимания химических и биологических процессов. Часами осаждая ректора, он добился разрешения для персональной работы в лабораториях ВУЗа и занимался там исключительно вечером.
Преследуя собственную выгоду, а также желание помешать работе вредного однокурсника, Лопатин предпринял вылазку в лабораторию Иволгина и сфотографировал часть расчётов с меловой доски. Тайному фотографу не удалось расшифровать записи, чтобы представить их в качестве собственной работы, потому он решил обратиться за помощью к друзьям, разместив фотографию в общем чате социальной сети. В этот момент изображение и засекли оперативники, Ежов и Бзежинский, начиная расследование.

- В 22 часа мы поручири сигнал тлевоги от Бзезинцкого из обсезития МХТИ. Подлобноцтей нам не ударось выяснить, свясь прерварась. Вторая оперативная группа выдвинурась к обсезитию, текничецкая группа отсрезивала активность цтудентов инцтитута и вот цто мы обнарузири, - на экране появляется запись трансляции мобильного телефона. Какая-то девушка возбуждённо рассказывает, как они решили "покурить калик" и вдруг Вадику стало плохо, эпилепсия, а потом он начал кусаться и проявлять себя очень агрессивно. В полумраке дымной комнаты вы видите молодого человека с окровавленным лицом, кровь течёт из разбитого носа и губ. Он замер посреди комнаты, в очень неестественной позе. Девушка позвала его по имени и посветила фонарём в лицо. Вдруг он завыл, закрыл лицо от яркого света и выдавил себе глаза. Оглушительный визг и крики других людей за кадром. Трансляция оборвалась.

Когда на территорию общежития, замаскированные под полицейский наряд, прибыли сотрудники ГСМН, они увидели, что вход в здание 16-ти этажного общежития опечатано штатным запирающим заклинанием "Барьер-М". Заклинанием решили снабжать оперативников после инцидента на фабрике на тот случай, если есть опасность побега преступников (или свидетелей) с места мета-научной активности и свиток совершенно точно имелся у группы Ежова. Снимать заклинание собственноручно наряд не стал, немедленно передав информацию в штаб.

Общее

Не успели даже испугаться, дух перевести, как остановил неизбежное Антон Бессмольный, применил согласно инструкции реанимационную аптечку "Искра", которую из тренерской быстро принесли. Ещё и от себя добавил кое-чего, выпрямляя меридианы скрючившиеся, изгоняя умелой рукой из тела послушника Се-Ци и вправляя на место Чжэн-Ци.
Прилила кровь к лицу, дёрнул руками неестественно Витя и вскочил на ноги, словно подбросил его кто-то. Ощущения были непередаваемые, бодрости в теле - на десятерых! Только известно, что это эффект очень обманчивый, "пост-резурреционный шок" называется. А значит обязательно надо показаться в медпункте, получить предписание и диету на следующие несколько дней.
Тренер подошёл к Холоду и аккуратно его по плечу похлопал.
- Лучше тебе через полгодика попробовать заново, если захочешь, - сочувственно головой покивал.

Улаев

Говорил тебе Радха-гуру, тренируй связки каждое утро, обливайся кипятком на ночь в профилактических целях! Но тебе как-то эти йогинские практики не зашли, вот и приходится теперь кряхтеть перед подчинёнными несолидно, пытаясь развязаться из узла, в который сам же себя завязал.
Волевым усилием решил для себя, что возьмёшь учебный отпуск и поедешь в Питер, изучать магических зверушек. Принял, поехал, изучил так, что только от зубов отскакивало. Теперь любая магическая тварь перед тобой будет дрожать и никаких прав у неё не будет избежать суровой кары!

Было это около двух недель назад. Сейчас ты отдохнул и от Москвы, и от водочного угара, свежий, чистый, вернулся на службу. В отделе всё хорошо. Твой зам с Бессмольным бьют друг друга по лицу с минимальной экипировкой - полноконтактный тимбилдинг. Неофита-новичка приволок откуда-то из недр прапорщик Чернов (личность, от которой даже у тебя иногда мурашки по коже бегают; даром что ты посвящённый, а он всего лишь послушник, личность он просто легендарная).
Слышишь жуткий хруст и крик боли, бросил взгляд: Витя Холод лежит, чакры погнуты, рёбра сломаны. Дышит часто, краска с лица схлынула. Отходит, болезный, срочно надо меры принимать!

Пахомов

Куратор Вэйюань сидел за резным письменным столом и что-то писал. В кабинете стоял приятный запах нового дерева, смолы и опилок. Он поднял взгляд, когда ты вошёл в его рабочий кабинет и жестом предложил сесть в кресло напротив.
Поначалу он ничего не говорил, просто смотрел, молча, продолжая делать какие-то пометки на бумажном листе перед собой. Ты сжимал кулаки и думал о том, что ни коаны, ни размышления, ни даже легенды не устроят тебя, ты должен добиться ответов во чтобы то ни стало! Гнев и раздражение вскипали внутри словно изжога, подступали к горлу. Казалось, что ты готов выплеснуть их словно обугленный китайский дракон, что стоял на краю стола куратора.

- Пил, - это не было вопросом. По какой-то причине Дядя Ваня решил прервать тишину и начать разговор с констатации очевидного факта.
- Алсен. Пить - прохо! - достоверно известно, что Вэйюань пил как настоящий китаец (каковым он и являлся), то есть в количествах не вообразимых для человека неподготовленного. И это ещё даже до службы в ГСМН. Однако делал он это строго по праздникам и строго один вечер. Он никогда не говорил с вами о том, что затяжной запой - это не только вред для организма, но и для психологического климата в коллективе. Не говорил о том, что приходить с перегаром на работу - это непрофессионально. Да и вообще, не говорил он, вместо водки лучше пользоваться медитацией, раскрывать периодически чакры и дышать по технике Ма Гуньда.
Теперь - сказал и в этой короткой фразе была какая-то отеческая строгость помноженная на заботу командира. Ты начал осознавать, что путь саморазрушения, который ты, как тебе казалось, удачно перемежал ударным трудом и упорным поиском информации не исправят произошедшего. Это всё - ложные конструкции, в которых твой разум пытался найти утешение, одна из сложных форм эскапизма и превенционизма. Вставая каждое утро и ожидая бойни, учинённой новым манасосом ты заранее погружал себя в негативное информационное поле и таким образом настраивал себя на провал, на неконструктивность предстоящего дня.
Алкоголь и вина делали тебя человеком, которым ты не был, Арсен Пахомов. Возможно поэтому ты не смог ничему научиться на курсах при обители. Всё не складывалось, дрожали руки, лектор нёс какую-то невероятную ерунду.
Да и весь этот освоенный корпус литературы по эфирным паразитам? Он не отменит смерти Семёна или тех людей, что погибли в огне. Взваливая на себя вину, испытывая ненависть ко всем несчастным астральным инсектам и даже к самому себе, потому что не успел, не смог помочь, ты нарушал катехизис, гласящий о том, что ненависть порождает скорбь, и злоба черная захлестывает сердце бойца, впитываясь в душу его несмываемым пятном, за которое потом нечисть цепляется.
Ты взглянул в зеркало на стене и ужаснулся. Арсен Пахомов, которого ты знал, который стремился творить добро и был идеалистом, превращался в кого-то другого, снедаемый виной за чужие ошибки.

Куратор положил на стол ручку, сплёл пальцы перед собой и сказал:
- Всё будет холосо. Ступай, Алсен, - и ты вышел из кабинета. Потому что понимал - не все ответы должны быть получены. Потому что не все вопросы должны быть заданы. Возможно разговор о том, как следовало бы поступить тогда, уже был давным давно между Дядей Ваней и Улаевым. Возможно вот именно здесь, за этим столом, они раздавили на двоих ящик крепкого маотая. Как они хохотали и плакали навзрыд, как вылавливали в пьяном угаре из узкого горлышка бутылки тысячелетнюю сколопендру, как потом откусывали от неё по кусочку и снова запивали рисовой водкой. Возможно Улаев бил себя в грудь кулаком и хотел уйти из ГСМН навсегда, в монастырь, на Соловки или вообще в дальний острог, на Границу Миров, послушником. Маловероятно такое, но может быть Вэйюань в этот момент хлопнул по столу так, что тёмное резное дерево треснуло в четырёх местах и рухнуло, погребая под собой заваленную бычками пепельницу, разливая кругом крепкий алкоголь и провоцируя маленький пожар. Смешно было бы даже думать о том, как Посвящённый и Адепт перебрасывали друг другу горящего деревянного дракона, что был не только фамильной реликвией рода Вэйюаней, но и одной из филактерий куратора. И как они, сидя на закопченном дереве клялись, что сделают всё ради того, чтобы это не повторилось вновь. Что ГСМН - это не профессия, а жизнь. И они ещё повоюют.

Об этом смешно даже подумать, конечно. Вот ты и не думал.

Бессмольный

Психолог выслушала тебя спокойно и внимательно. Бред - это ваша работа, кошмары вы в узел завязываете. Так что если кто-то называет себя тираном, наверное это он неспроста выдумал.
К признанию в маназависимости она отнеслась уже серьёзно. Похвалила тебя за то, что вовремя обратился, что не стал терпеть симптомы или же надеяться на то, что "само пройдёт". У вас в ГСМН обычно не проходит ничего само, только усугубляется.
Тебя подвергли нескольким сеансам профилактического гипноза, установили мнемоблок на эйфорический триггер и отправили на заседания Анонимных Манаголиков. Послушав трагичные истории других, тебе вообще расхотелось когда-либо иметь дело с маной в чистом её виде, а к магам - приближаться на пушечный выстрел.

Курсы радиотехники помогли сосредоточиться на позитивных и приятных мыслях. Запах припоя умиротворял, тепло паяльника покалывало пальцы. Хорошее хобби, ничем не хуже других.

Спарринг прошёл не в твою пользу, всё-таки техника у Снегова была поставлена основательно. Говорят, что матч до трёх побед, вот только стоит ли искушать судьбу?

Общее

Ревёт за окном пожар. Гудит психокинетическая энергия, призванная себе на службу Бессмольным. Обрушили дружный залп на червя. Он умирает, вы это видите.
Дрожит его тело, он вновь «ушёл» в астральное измерение, но что-то с ним не так. Медленно кружа, словно осенний лист, полупрозрачное тело паразита касается пола. Сочится ихор из многочисленных ран и порезов. Слабо шевелятся конечности и его глаз полуприкрыт.
Кто-то из вас делает осторожный шаг вперёд и враг в ту же секунду вспыхивает синим, потусторонним огнём, исчезая без следа.
Сбежал? Развоплотился от полученных ран? Перешёл на новую стадию развития? Ощущения победы нет, но, так или иначе, вы сделали своё дело.

Улаев

Споро раздаёшь приказы, одного сюда, другого туда. На телекинетика прикрикнул – ишь, балдеет во время боестолкновения! Тем временем создаёшь вокруг себя защитный барьер. Хрен его пойми зачем, но на всякий случай.
Бледюк кивнул и перекатился через себя, тактически занимая оборону в зале. Присел на колено, обхватил пистолет снизу. Молчаливый профессионализм – в этом весь Семён.

Пахомов

С тревогой посмотрел вслед неофиту. Очень он небрежно обращался с только-только вставшим на путь выздоровления пациентом! Ты всегда был хорошего мнения о товарищах, в целом. Служба важна, командная работа – тоже. Но вот тонкостей они не замечают или не знают о них совсем.
Например то, что Чернов, после применения «Искры» уже бегает и стреляет куда попало, хотя пять минут назад был в состоянии клинической смерти – это не только заслуга экипировки. Каждый неофит проходит тщательную подготовку, усиливающую его физиологические процессы, укрепляющие ментальные барьеры, позволяющую стать сильнее и крепче. Они всё равно умирают слишком часто, эти бедняги неофиты, особенно в таких форс-мажорных ситуациях как нынешняя. Но всё равно – сотрудник ГСМН, с самых младых ногтей, своей живучестью посрамит любую кошку.
А, к примеру, ваш кандидат в будущие архимаги, Влад Коваль, любитель агрессивной музыки и, судя по всему, Родины, раз вернулся с чужбины, у него конституция была гораздо хуже. То, что твои манипуляции с талисманами возымели эффект стоит списывать на удивительный магический потенциал парня.
Думаешь об этом, не замечая развернувшейся баталии в паре шагов от себя. Ты – врач. Жизнь человеческая для тебя превыше всего, даже своей собственной! Вокруг лежат люди и пусть ты понимаешь, что если им сейчас, каждому, вколоть по десять кубиков регенерационного геля в мышцу им, скорее всего, от этого станет только хуже (в неподготовленной биологической среде гель являлся ультраканцерогеном), ты был готов использовать все доступные тебе знания, чтобы спасти. Чтобы не навредить!
Для проформы задал вопрос командиру, но сам уже был готов к действию. Достал штатную ампулу «озверина» (так его называли между собой полевые медики ГСМН) и выдавил её содержимое в себя. Это было странное ощущение. От чистой маны ты ощущал эйфорию, счастье, полное удовлетворение в жизни. От «озверина» ты ощущаешь, как мысли в твоей голове начинают бегать быстрее, резче, чётче. Твои действия становятся экономнее, ничто не происходит не по делу. Ты собран и сосредоточен. Ты готов к действию.
Пробежавшись взглядом, коснувшись нескольких тел неподалёку уверенно ставишь диагноз: эпистаксис вследствие артериальной гипертензии, перфорация барабанной перепонки с кровотечением, лёгкая контузия вследствие пережитого псионического удара. У того, другого – в целом, можешь массово диагностировать одни и те же симптомы у большей части лежащих на полу. Щедро пересыпано переломами верхних и нижних конечностей, переломами носа, гематомами и ссадинами. Драка была нешуточная.
Медленно двигаясь в сторону выхода продолжаешь сканировать гражданских. Цепляется взгляд. Девушка, субтильного телосложения, нога вывернута под неестественным углом, на скуле обширный кровоподтёк, дыхание прерывистое. Возможно сломаны рёбра. Возможно внутреннее кровотечение. Возможно что-то ещё. Её можно помочь, ты можешь помочь, но действовать надо немедленно.

Бессмольный

Эйфория накатила на тебя волной, окутала одеялом, обняла, как родного. В этом есть какой-то особый кайф. Что-то такое, чего не было в твоей жизни. Что-то, задевшее тонкие струнки твоей души, как ничто до этого.
Возможно, теперь у тебя зависимость. Наверное, это будет влиять на твой рассудок, подтачивая его изнутри. Может быть, проблемы и не будет и ты сможешь справиться в желанием убивать магов. С большим таким потенциалом. Которых тебе будет жаль, по-человечески, но убивать ты их не перестанешь.
Голос командира вырвал из размышлений. Махнул рукой, сосредоточился, как умеешь только ты и пустил телекинетическую волну в сторону висящей в воздухе туши!
Паразит взвизгнул на телепатический манер, оставив на стене отвратительный след из эктоплазменного ихора. Достал гада.

Бесполезный щит отброшен в сторону, следом, на пол тронного зала падает меч. Последний бой, кончилась защита. Из-за спины вытащен огромный меч, который так ни разу и не пригодился в этом походе. Переступая на полусогнутых ногах, глядя на своего противника, Элиас поворачивает двуручник для атаки и вздрагивает, услышав вой.
Звук, казалось, раздавался отовсюду. Получилось? Храмовник подскочил к волку, рубанул с плеча, пока тварь корчилась в судорогах и не атаковала.
Неужели у них получилось?
- Бейте их, пока они слабы! - крикнул товарищам. Неподалёку упал Янус, тяжелораненный.
- Бейте, ещё ничего не закончилось!
Командир лихорадочно выбирал для себя цель, напрягал свои деревянные от усталости мышцы, в голове вился хоровод из одних и тех же тревожных мыслей - ещё не кончилось, успеть, успеть, не расслабляться.

Когда вспыхнула шерсть первого волка, Расмуссен замер. Мерзкая вонь палёной шерсти, треск пожираемых пламенем сухожилий и костей, шипение плавящейся чужеродной плоти. Для него это было музыкой. Целый оркестр победы играл для него музыку агонии тварей Тьмы, на фоне нечеловеческого воя.

- Всё... - уронил тихое слово. Прикрыл глаза устало и покачнулся. Собрался, как уже делал не раз, и подошел к истекавшему кровью наёмнику.
- Янус, эй, Толстяк, - похоже, впервые строгий командир назвал тучного воина его прозвищем. Сел на пол рядом с ним, аккуратно развернул лицом к пробивающимся сквозь разбитые витражи лучам солнца.
- У нас получилось, Янус. Отдыхай, брат. Теперь ты можешь отдохнуть, - сжал окровавленную ладонь наёмника своей, крепко. Ничего, выкарабкается ещё. Пусть и не уберегли они волшебниц, Янус был крепким мужиком.

К телу Эвелинн храмовник захотел подойти в одиночестве. Он сидел рядом с безжизненной волшебницей, положив её голову себе на колени. Латные перчатки остались лежать на полу, в свежей крови Януса. Грубые пальцы сурового командира непривычно нежно лежали на холодных щеках Светлячка. Элиас молчал. Возможно он молился о чём-то Спасителю, про себя. Может быть пытался поговорить с девушкой, рассказать ей о том, что думал. Может быть размышлял о том, как могла бы пойти их жизнь, сложись всё иначе.
Он поцеловал девушку в лоб и шепнул: "Мы обязательно встретимся... Надеюсь, что ты сможешь меня простить".

Холод

То, как легко началась драка было ненормально. Даже наглухо отмороженные типы не будут с такой яростью месить друг друга из-за какого-то глупого повода. Возможно паразит получал дополнительную энергию от носителя, если тот испытывал яркие эмоции, всплески адреналина и что-то такое. Скорее всего, он тихонько накручивал уровень напряжения в толпе, а ты лишь ускорил неизбежное.
Думаешь об этом, лёжа поленом посреди толпы, потолок разглядываешь.

Бессмольный

Стоишь рядом с вашим лекарем и «сканируешь» толпу. Только что было спокойно. Люди волновались, кидали стаканы на сцену, кричали грубости – обычная обстановка на концерте.
Миг – и теперь вокруг одни агрессоры, разбегаются глаза в поисках цели. Хорошо сработал неофит, умеет завести толпу!
Работаешь. Заставил двух жилистых панков, вместо того, чтобы пересчитать рёбра Бледюку, аккуратно упасть под ноги пробегавшему десятку фанатов современной музыки. Отвёл летящий стакан от лица Пахомова в стену. Аккуратно придавил к полу агрессивного подростка с чем-то, похожим на спицу от зонта, в руке. Очистил путь для командира чётко и профессионально.

  Отомкнулись веки тяжело. Словно не сухие куски кожи, а крышка золочёного сракофага запирает глаза и они не видят света. Слышно, как где-то рыдают люди, кто-то зовёт по имени фараона. «Мёртв», - подумал Макнеферра, толкая локтями стенки своего ложа. Но ведь не мёртв, а жив! Есть ещё силы в нетленном теле. Не разложился ещё на папирус и липовый мёд, как пелось в той бодрой песне!
  Слыша крики и всхипывания многочисленной свиты, народа, что волнами бился о его золотое пристанище, повелитель Египта думал о то, чего он добился за свою жизнь и какую страну оставил своему юному сыну. Он никогда не смотрел назад с сожалением, ища в прошлом только энергию для будущих свершений. Он никогда не сомневался в принятых решениях, поступая так, как велела ему сухая логика и горячее сердце. Так пелось в той давней песне, что встретила его, осиротевшего, давным-давно. Лечить – и так медицина достигла небывалых высот развития при его правлении. Лечили будто бы в последний раз! Стрелять – воевали ожесточённо, кроваво, с восставшими мертвецами, с атавизмами, с бандитской культурой. Любить – любили друг друга и своё государство, вкладывая в каждый слог патриотической песни всю свою душу.
Позавидовал сам себе Макнеферра в этот миг, потому что ему довелось получить поистине великий дар – самостоятельно подвести итог своей жизни и даже сделать ещё чуть-чуть больше. «Для этого, наверное, есть какое-нибудь слово. Пусть будет пенсия».

  Вылезать и сракофага не хотелось по нескольким причинам. Победоносная Война Мертвецов нанесла определенный удар легитимности восстаний из гроба. Несмотря на то, что его сейчас нельзя было убить, в нетленности, это было плохим имиджем для образа полубожественного фараона. Другой причиной было нежелание мешать Птолемею. Началась его взрослая жизнь и сейчас он должен был постигнуть премудрость управления государством без чьей-либо помощи.
  «К тому же, как тогда насладиться пенсией?»

  Фараон-отец пролежал в пирамиде несколько дней, пока её не покинул последний прислужник. Затем он выбрался из сракофага, потому что знал как и покинул свою пирамиду, чтобы провести следующий месяц в скитании по Некрополю. Макнеферра оставил богатые одеяния в своём последнем пристанище, сменив свою одежду на простую и удобную. Взял с собой плащ, чтобы укрыть иссохшуюся кожу, и лицо, известное слишком многим своей красотой. Ещё он прихватил с собой достаточно средств, справедливо решил, что не обеднеет в царстве Анубиса, если потратит в царстве живых какую-то часть своих богатств.
  В скитаниях по Некрополю, фараон-отец слушал стихийно собиравшихся культурологов, искусствоведов, историков, даже одного незнамо как затесавшегося антрополога слушал внимательно и делал записи на листке папируса. В этих записях он соединял основные тезисы выступающих, щедро дополняя своими мыслями.

  Дальнейший путь его лежал за пределы Египта. В Эс-Суэйсе он сел на галеру и отправился в Грецию. Там уже не было нужды скрывать своё лицо, разве что определённые нетленные черты людям показывать всё равно не стоило. Называясь именем Михаилос Айгиптос, фараон приобщился к знаменитой на весь мир греческой науке. Он изучал философию, физику, математику, геометрию, софистику. Он наблюдал за тем, как демократия в Греции сменяется деспотией и размышлял о лучшей доле для граждан своей страны.
  Однажды, во время очередных спортивных состязаний, ему в лицо попал диск излишне ретивого спортсмена. Убить, разумеется, его это не могло, но иссохшийся от времени нос оказался сломан. Это не сильно опечалило Макнеферру-Михаилоса. Сухим щелчком он вправил на место теперь покосившийся нос и философски заключил компании своих спутников:
  - Теперь мой нос гораздо ближе к греческому канону красоты, чем египтскому!
  Отныне его называли Михаилосом Сломонососом.

  Проведя в обители наук и спорта, Греции, около трёх лет, Макнеферра решил продолжить своё путешествие. На протяжении последующих трёх лет он побывал в жаркой (но не настолько жаркой, как Сахара) Иберии, учился военной науке в Далмации, побывал в богатой и совершенно иной Александрии Македонской. Дошел с караванами до Пальмиры, после чего, через Ханаан, вернулся в Египт.
  За эти годы из ученика он стал учителем. Отягощённый знанием многих наук, он щедро делился тем, что знал с теми, кто хотел его слушать и слышать. Вместе с ним, в молчаливую пустоту Некрополя, прибыли многочисленные ученики и друзья – носители наук и знаний других царств.
  - Здесь мы заложим город знаний. Здесь будет обитель наук! Здесь быть и существовать великому Университету, первому в мире и не знающему себе равных!

  Пустующих зданий в Некрополе всё так же было много. Силами энтузиастов, возглавляемых Макнеферрой, был расчищен от песка и забвения целый квартал. Его огородили знаками, отделили территорию форумов и площадей от городских захоронений. В одних зданиях запланировали учебные помещения, в других – научные, в третьих – жилые кампусы для профессуры и студентов. На деньги, выделяемые первым Ректором (т.е. Макнеферрой), закупили папирусов, чернил, стилусов, столов, стульев и вина. Чуть не забыли купить еды, учёные – народ слишком увлекающийся.
  Также были поданы официальные документы в Дом Права и Серебряный дом. Чтобы ускорить процесс одобрения, фараону-отцу пришлось-таки явиться ночью к некоторым чиновникам и припугнуть своим Проклятием, чёрной кровью и преждевременной кончиной. Это возымело должный эффект и бюрократическая машина сработала без проволочек.

  Были основаны первые факультеты:
    - факультет Астрономии, как самой древней естественной науки, изучаемой в Египте, получил в пользование самую высокую башню, которую удалось найти в городе; также, путём серьёзного воздействия и денежных влияний, с кузницы-полигона «Сириус» удалось получить линзу Конструкта Ра с системой фокусировки. Астрономы теперь могли разглядывать через эту линзу летящие по небу кометы или Небесный дождь, а военные не переживали бы, что линзу могут использовать для террористических целей – отдельно от Конструкта она была нефункциональна.
    - факультет Философии с кафедрой Риторики, полностью комплектовались греческими преподавателями, так как пока что эта наука была недостаточно развита в самом Египте;
    - факультет Истории Искусства с кафедрами Культурологии, Классической Истории, Искусствоведения стали домом для многих стихийно самозародившихся лекторов Некрополиса – теперь им не придётся больше пухнуть с голоду и воровать подношения с могил, они получили часы, учебные планы, нагрузку и студентов;
    - факультет Языков и Международных отношений читал лекции, обучал всех желающих и прошедших испытания всем известным языкам и рассказывал о сложных дипломатических перипетиях, окружавших Египт.
  Три факультета были образованы соответствующими Домами, планировавшими готовить себе первоклассных специалистов на базе Университета:
    - факультет Каллиграфии, Чистописания и Филологии относился к Серебряному дому – писцов учили языкам, качественному написанию текстов и варке кофе;
    - факультет Архитектуры и Дизайна был основан как единственный способ перестать ждать, пока родится очередной Великий Архитектор - гораздо проще таких обучать потоком;
    - факультет Тактики и Военной Науки, хотя и подвергался насмешкам своих прочих коллег за недостаточную научность, всё-таки доказывал свою пользу в подготовке офицеров для Армии Египта, а студенты этих курсов не раз больно били в нос своим насмешникам.

  Отдельно решались вопросы трёх Институтов внутри структуры Университета.
  Институт Медицины владел очень широкой автономией. Откровенно говоря, самая развитая отрасль научного знания Египта сама прекрасно справлялась с подготовкой специалистов, но теперь, когда появился Университет, они решили сконцентрировать свои учебные мощности в одном месте, чем открывать анатомические театры по всему государству, хаотично.

  Институт Теоретической и Прикладной Магии, в состав которого также входил факультет Астрологии, вызывал много споров среди учёных. Одни говорили, что возможно всё, главное – это количество крови и душ! Другие говорили, что возможно всё, но главное – это законы природы и мира! И никак у них не получалось прийти к общему мнению.
  Пришлось вмешаться Макнеферре. В образе Ректора, Михайлоса Сломонососа он обратился с такими словами:
  - Коллеги! Как бы мы не старались принизить своего оппонента, мы можем согласиться с одним – магия так же сложна, как и арифметика. В ней очень многое зависит от трактовок, как в софистике. Понимание естественных законов там также глубоко, как в физике или биологии. Так не проще ли нам принять как данность существование друг друга и слиться в едином порыве, в поиске Истины, чем распылять наши силы на пустые споры?

  Институт Естественных наук был личным проектом Ректора. Египту недоставало арифметики, физики, знаний геометрии больше простых фигур и линий. Каким образом функционировала ВНС без понятия о числах? Как Банк выдавал заёмы без понятий о процентах? Как рядовой египтянин мог распоряжаться собственными деньгами, когда он мог считать только до 20, по числу своих пальцев? Ужас объял Макнеферру, когда он сам познакомился с этими науками в Греции. И счастье согрело его нетленное тело, как только он увидел первых студентов, выводящих на песке первые цифры египтской системы счёта – специально разработанной на основе греческой, под чутким руководством Макнеферры.

  Что касается правил приёма в Университет, на это Ректор сказал сразу и довольно жёстко:
  - Брать будем всех!
  Мужчины или женщины, сетославные или ратоборцы. Главным критерием для вступления была сдача экзаменов. А дальше, профессору было всё равно, грек ты или ханаанец, до тех пор пока ты знал его имя, название предмета и мог ответить на экзаменационный билет!

***
  Как и все Сраканиды, Макнеферра знал время своей смерти до минуты. За два месяца до своей смерти он отправился в Александрию.
  Вначале фараон-отец посетил храм Анубиса. Тёмной ночью, пока никто, кроме Псов Анубиса, не видел его в главном зале святилища, он возложил щедрые дары богу Смерти и воздал ему молитву. Слова этой молитвы коснулись лишь чутких ушей бога-пса.


Получатели: Макнеферра.

  Затем, Макнеферра отправился к своему сыну.
  - Возможно ты удивишься, увидев меня живым. Таким, каким ты меня запомнил почти десять лет назад. Сын мой, чудны подарки богов.
  - Я не являлся тебе раньше потому что ты должен был возмужать сам. Ощутить, что теперь ты – опора государства и должен быть сильным. Я принял решение и я его сделал. Так и ты никогда не должен сомневаться в принятых решениях.
  - Я оставил тебе не только Египт и его богатства. Тебя ждут проблемы, что порождает сам народ египтский, если оставить его без присмотра хотя бы на малое время. Эта пирамида, - фараон-отец указал на высеченную на стене «пирамиду потребностей Макнеферры». – послужит тебе ориентиром. Помни о своих врагах: воровская романтика, криминальное сознание и цинизм не сослужат добрую службу в будущем! Избавься от них, жёстко и своевременно!
  - Ещё одна угроза тебе и твоим потомкам – чума с Крита. Ещё один мой дар тебе – основы патриотизма у нас и подпольная сеть сочувствующих там. Используй это, чтобы уничтожить все намёки на зарождение анархо-синдикалистов в своей стране! Мы пойдём другим путём, не тем, что избрал Крит.
  - Последняя угроза, но самая страшная, что терзает нас уже век – Петрушка. Помни о нём и не медли, обрушь на него всю мощь Египтской армии и флота! – фараон-отец задумался на мгновение, а потом достал свиток папируса. – Да, к слову, достань ты уже, наконец, этот метеорит, пусть его астрономы изучат, физики, маги из «Сириуса». Набросал тебе примерный инженерный план, как, с помощью Конструкта Ра, его можно вытянуть со дна. А то мало ли, ещё какая-нибудь «петрушка» зародится.
  - Используй мою науку, или же поступай так, как думаешь сам. Теперь ты – повелитель. Ты – Фараон. Ты – счастье или рок Египта. Всё будет зависеть только от тебя.

***
  Макнеферра сидел на пороге своей пирамиды в окружении учеников, соратников, новообретённых друзей, научных соперников.
  Он сидел и смотрел на свой последний закат, что медленно сползал за пыльный горизонт. Ветер трепал тонкие волосы, сухая кожа походила на растрескавшуюся землю пустыни. Живые глаза смотрели без сожалений или печали. Они улыбались.
  Он сказал:
  - Мы —
  Макнеферры
    невиданных взлетов,
      энергий
        и светов.
  Но главное в нас —
    и это
      ничем не засло́нится, —
  главное в нас
    это — наша
      Страна фараонов,
        египтская воля,
          египтское знамя,
            египтское солнце.

  Внедряйтесь
    и взлетайте
      и вширь
        и ввысь.
  Взвивай,
    изобретатель,
      египтскую
        мысль!

  С памятник ростом
    будут
      наши капусты
        и наши картошки,
  будут лучшими в мире
    наши
    быки
      и Бастет кошки.

  Массы —
    плоть от плоти
      и кровь от крови,
  мы
    в египтской пустыне
      Конструкты построим!

  Пошла
    борьба
      и в знании,
        класс
          на класс.
  Дострой
    пирамиды здание
      смекалкой
        масс.

  Сонм
    полигонов,
      зажгись
        пустырями сонными,
  Спрессуем
    в массовый мозг
      мозга
        людские клетки.
  Станем гигантскими,
    станем
      невиданными Архимедами
        и пяти-,
        и десяти-,
          и пятидесятилетки.

  Вредителей
    предательство
      и белый
        знаний
          лоск
  забей
    изобретательством,
      египтский
        мозг.

  Мы —
    Макнеферры
      гигантских взлетов,
        энергий
          и светов,
  но главное в нас —
    и это
      ничем не засло́нится, —
  главное в нас,
    это — наша
      Страна фараонов,
        египтская стройка,
          египтское знамя,
            египтское солнце.

А потом он ушёл. И больше уже не вернулся обратно.

Снегов

Доложил по форме. А потом напрыгнул и скрутил молодого коллегу прямо на месте совершаемого преступления!

Улаев, Пахомов, Бледюк

Разбились на три группы, друг за другом встали в общую очередь. В целом, хватает здесь и крупных дядек, и молодых сопляков - видимо, жанр такой, разновозрастную публику привлекает.
- Оружие, газовые баллоны при себе имеются? - обращается к командиру один из парней-охранников. Естественно имеются. Махнул перед глазами аккуратно документом, тихо попросил внимание не привлекать. Подошёл второй, фонариком подсветил документ. Тревога в глазах, не ожидали они таких гостей сегодня. А первый наоборот набычился, похоже что он не любит госорганы.
Второй попросил подождать немного и ушёл, очевидно за начальством. Первый стоит, разглядывает Улаева, хамовато даже. Татуировка по шее ползёт. Крепкий парень. Только командир таких на завтрак ест.
Вернулся второй, вместе с субтильного телосложения бородатым дядькой к сорока, может ровестник даже посвящённого.
Посмотрел документы. Спросил коротко:
- Чем обязаны?

Октябрь.

День был спокойным примерно часов до пяти. Согласно штатному расписанию, отряд находился на оперативном дежурстве в отделении, а значит занимался текущими делами: инструктаж новоприбывших неофитов, спарринг, чистка оружия, духовные практики. На службе дел всегда хватало.
Уже ближе к вечеру Улаева вызвал к себе куратор и адепт, капитан Вэйюань, по прозвищу "Дядя Ваня" и с красивым китайским именем И.
- Ураев, - капитан, будучи адептом, знал очень много интересных и тайных вещей. Как победить в схватке с великим и могучим русским языком Вэйюань не знал. Все привыкли.
- Пяцнацать минут назад в Басманном районе, на телитории какого-то молодёзного клуба вспрыл разыцкиваемый "кандидат". Влад Коварь, - передаёт досье в картонной папке. Старый номер, лет десять назад завели.
- Влад имеет осень большой потенциал и его нельзя упуцтить. Собирай группу, поедете в стацком, никаких тязёлых пусек! Подробности - по дороге, - куда уж понятнее.

Смеркается в пути. Ваш водитель, Петрович, гонит штатную "газель" как будто боится опоздать на собственные похороны. Это нормально, кто-то шутил, что в водители отбирают тех, кого отсеял Яндекс.Такси. Ваши машины только так водить и можно, потому что иначе не прорваться по московским дорогам в любое время дня и ночи, а увешанная оберегами и усиленная заклинаниями скорости машина вселяла уверенность, что вы доедете целыми.
Можно пробежаться глазами по досье и спросить у дяди Вани по рации, если очень хочется, зачем так понадобился Надзору подросток шестнадцати лет?

  Десять лет прошло в войне с внутренним противником. Страдал народ, страдал фараон и даже сушеные индийские бананы не поднимали ему настроение. Годы шли, он не становился моложе, а мечта о величии Египта всё ещё была далека от осуществления.
  Всё было не так. Коварный план с Критом грозил обернуться войной, на этот раз обыкновенной, а не тактической. Город магов продолжал воровать людей и новые корабли уходили из гаваней в другие страны. Где-то затаилась таинственная Петрушка, только и ожидая возможности нанести подлый удар в спину. Да и сами египтяне не делали жизнь своего фараона проще – подлец Мудада рейдерским захватом присвоил себе государственную площадь и устроил там какое-то мракобесие. «Сраке бы такое понравилось», - мрачно подумал Макнеферра, думая о Тени Вождя, бредущей по земле египтской.
  - Ладно, хватит сопли развозить, надо заниматься делами, - сказал сам себе повелитель Египта и действительно, взялся за текущие дела.

***
  Провал инициативы с военными облигациями был неприятен, хотя и закономерен – не копил египтянин денег, если дом его разрушен летающим Тотепом, а голову взорвал коварный Амунхамон.
Впредь, следовало быть умнее и не обращаться к населению с неумными просьбами.

Ещё один неожиданный удар по бюджету нанёс Дом Секретов. Финансирование, разумеется, обеспечивалось, каким угодно образом. Мало того, оперативники из Ψ-опс не были привлечены к генеральным боевым действиям, а Конструкт Ра отозван из столицы.
***
  Беглого архимага Брюса фараон решил принять и простить – всё-таки этот кадр был слишком полезен сейчас, пока всё ещё идёт опустошительная война с героями прошлого. Однако напрямую говорить о таких вещах предателю – нельзя. Перед Брюсом было поставлено несколько условий.
  Первое, ему простят его предательство и разрешат вернуться в Александрию, однако он обязан указать точное местонахождение Аркх-Гхоста, выдать все пароли от тайных врат, расположение подземных ходов и коды от магических аккумуляторов, питающих иллюзию. Вся информация немедленно поступала в распоряжение Дома Секретов.
  Второе, архимагом ему, конечно, уже не быть, однако, в качестве компромисса, была сформирована должность Эксперта по магическим делам при Доме Тайн. Должность номинальная, но зато с собственным кабинетом во дворце, видом на озеро и тихой старостью. Для получения этой должности Брюс должен был сдать всех своих подельников, к которым уже и сам не питал тёплых чувств. Этими личностями должны были заняться следователи Дома Порядка.
  Третье, все магические ресурсы, таланты и секреты, которые он наработал за годы предательства, должны были быть немедленно использованы на благо государства. В ближайшие 10 лет фараон ждал результатов как от Дома Тайн, так и от НСК «Сириус».
  Слово фараона было гарантией его безопасности, а своего слова Макнеферра не нарушал никогда.

***
  Конфликт на Крите вошёл в терминальную стадию. Осознавая реальное положение дел и то, как складывается ситуация с героями былых времён, Макнеферра понимал – Крит не удержать. Авантюра с захватом острова могла бы оказаться успешной, но… Как это обычно и бывает, возникло «но».

  - Войска выводить, аккуратно и спешно! – таков приказ был дан эпистратегу Убэйду, уже давно немолодому мужчине, покрытому боевыми шрамами и закалённому в боях.
  - Не допускать потерь среди контингента, каждый солдат нам понадобится в Египте! Оставить только спецподразделения и вот ещё что… - последний приказ был отдан наедине и шёпотом. Авантюра, которая переломит ход событий? Или же послужит ещё одним камнем, брошенным в проект под названием «Крит – наш»?

  Предложение о танковых войсках было признано перспективным, но увы, несвоевременным. Реализация была отложена на лучшие времена.

  Как бы то ни было, уходить просто так, поджав хвост, было неправильно. В полном соответствии с методами ведения современных войн, даже вывод войск сопровождался активной пропагандой. Критское население было расколото на части идеологическими проблемами. Следовало вбить этот клин ещё глубже, подарив критянам то, что было сейчас в Египте главным продуктом – немного патриотизма.

  Листовки с такими словами распространялись среди критян:
«Вы выбрали свободу. Вы выбрали возвращение домой. В вас – кровь египтская и вы – наши братья. Мы хотим мира и счастья для каждого. Они – хотят вновь ввергнуть вас в кровавую баню войны. Наш общий враг – анархо-синдикалисты. Они – змея, что присосалась к грудям Свободного Крита! Проснитесь, люди критские! Вставайте, люди критские!»
  Вежливые люди в форме без опознавательных знаков, уходя из поселений, оставляли после себя только добро. Они кивали старикам, что провожали их с горечью и слезами на глазах. Они гладили по мягким волосам мальчишек, что хватали их за полы тог и просили остаться. Они качали головой девушкам, чьи пальцы добела стискивали ручки амфор. Вежливые люди уходили, но оставляли после себя надежду. Оставляли после себя свёртки с оружием. Оставляли после себя такую песню, что витала в воздухе:

  Вставайте, люди критские,
  На славный бой, на смертный бой!
  Вставайте, люди вольные,
  За нашу землю честную!

  Живым бойцам — почёт и честь,
  Погибшим — слава вечная!
  За отчий дом, за Критский Край
  Вставайте, люди критские!

***
  «Как бороться с криминальным сознанием населения в условиях непрекращающихся боевых действий против некротического контингента?» - эссе-размышление фараона Макнеферры вышло в малый рукописный тираж. В этих записках повелитель размышлял о причинах и следствии смутного времени и гражданских войн. Он вспоминал исторические примеры наиболее мирных эпох и проводил исследование касательно некоего божества по имени Айхи, упоминание о котором он лично встречал в переводах ранне-египтских источников, а также на пирамиде Шиш-Кебаба. Упомянутый фараон древности был фанатом творчества мифологического музыканта Эхно-Хтона, который, в свою очередь, и считается посланником бога Айхи.
  В конце сочинения фараон приходит к построению модели потребностей среднестатистического египтянина – он назвал эту модель «пирамидой», что вполне закономерно, и изобразил на стене своего рабочего кабинета. Пирамида потребностей Макнеферры должна была быть не только основой, по которой принимались решения о реформах в государстве Верховным Советом, но и помощником каждому будущему фараону.
  Вторым, более романтичным выводом, был призыв найти этого неведомого Айху и начать с того, чтобы воздать ему должное хорошей, патриотической песней.

  Над Сахарой вновь стоит тишина…
  Над Тотеповым курганом - сны.
  Будто б музыка была, но она
  Похоронена на дне тишины.

  И, казалось бы, всему вышел срок.
  Много лет уж как забыли к арфе слова.
  А как выйдешь, как шагнешь за порог —
  И от музыки кружит голова.

  Айхи, Айхи, великий наш Айхи,
  Мы – твои горькие сны,
  Неужели покинул навеки,
  Неужели покинул навеки
  Тех, кто из Великой пустыни 
              пришли. 

***
  Боевые действия с бушующими фараонами выходили на новый виток. Второе десятилетие наводили они ужас и страх на людей египтских, кто-то даже и не видел ничего всю свою жизнь – с рождения привык к гулу налетающего на город чёрной тенью Тотепа, к свисту взрывающихся голов от криков Сети, к давящей неизбежности, что нёс за собой зловещий Срака.

  - Будем мочить всех, - сказал фараон и этой фразой начал новую стадию Войны Мертвецов. - Но аккуратно!

  Тень Тотепа закидали из катапульт снарядами, на которых были написаны всяческие мудрые изречения во славу Ра. «Пусть у него изжога от этих слов разовьётся», - мстительно сказал главный жрец Ра, получив указание от фараона придумать для скорбной тени что-нибудь эдакое.

  С воином Сета поступили с выдумкой и по совету бывшего архимага Брюса: натравили на него крокодилов. Крокодилы, впоследствии, разбежались и кого-то съели, но цель свою выполнили – покрытый ряской дух опешил от встречи со своим заклятым противником и позволил себя добить.

  Генеральное сражение было дано прародителю рода, великому Сраке. Вся фараонская рать, во главе со своим повелителем с кхопешем наголо, устремились навстречу судьбе и основателю государства. Столкнулись Свет и Тьма, столкнулось Будущее и Прошлое. Эпическая битва, о которой будут писать историки. Но, когда-нибудь потом.

  Псам Анубиса было велено собирать всё, что оставалось от упокоенных фараонов и держать в особом месте на полигоне "Сириус", охраняя волей Анубиса и прочими ритуалами. Оставлять своих предков на произвол судьбы Макнеферра не хотел, но средств для достойного захоронения немедленно у него не было.

***
  Ситуация с парком оставалась нерешённой. Всё, что оставалось фараону, это послать две записки - с призывом к совести Мудады и к запертым в парке людям и Псам Анубиса. В конце-концов, последние уж могли бы тряхнуть стариной и прирезать по-тихому какого-то грубияна!


Получатели: Макнеферра.

  Нельзя сказать, что фараон был не готов к появлению Армии мертвецов под Нехеном. Он ждал их появления. Армия была тайно мобилизована, логистические службы заранее начали просчитывать планы атаки и развёртывания войск, Карминовые береты спали в обмундировании и каждую ночь отрабатывали технику борьбы с оскелеченным противником.
Подлость магов заключалась в том, что они покусились на святое, они воскресили героев былых времён.

  - Какая ирония, - говорил Светлейший Александр, на экстренном заседании Верховного Совета, глядя на горизонт и считая в уме количество жирных столбов от пожаров.
- Не успели мы провести месяц приобщения к истории и почитания предков, как тут же аттракцион стал, как говорят у греков, интерактивным.
Фараон на это ироничное замечание ответил ёмко, односложно и крайне неприлично. Вольным переводом этого слова можно было бы считать «греки», но допустить, что Макнеферра так обращается к своим предкам само по себе кощунственно.

  Ирония ситуации заключалась ещё и в том, что восстало достаточно малое количество вождей и царей прошлого. К примеру, не восстал ни один царь Нижнего Египта, что правил под чутким руководством ТНК всё прошлое тысячелетие, между Метаесом и Рамзесом. Равно как и не восстал ни один из царей и вождей Верхнего Египта. Это погрузило фараона в тяжкие раздумья относительно всей ситуации с почитанием Сета, Войны и разрушений.
  С другой стороны, иных решений возникшей проблемы не было – придётся воевать. Государство трясло в лихорадке, города лежали в руинах, люди умирали страшной смертью и некому было отвезти их останки в Некрополь для грамотного захоронения! Хвала Анубису, что он их, всё-таки, услышал и если не ликвидировал угрозу полностью, то, хотя бы ослабил незваных гостей.
- Мертвец должен лежать в земле! – прорычал Макнеферра, повторяя те слова, что вложил ему в голову бог царства мёртвых.
- И мы им устроим тёплый приём! Объявить всеобщую мобилизацию. Это не просто война, это – война на выживание! Мы – под осадой нашего позорного прошлого, когда не умели правильно хоронить, когда зло и ярость были в крови египтянина и не было места почтению к Смерти! Покажем нашим предкам, где крокодилы зимуют!

***

  Лучшие писцы Серебряного дома день и ночь трудились над листовками с агитационными речами фараона.

«Вставай, страна огромная!» - читалось на листах папируса.
«Вставай на смертный бой!» - гремели хорошо поставленным тенором глашатаи на каждом углу для тех, кто, пока ещё, не умел читать и писать.
«С мертвецкой силой тёмною! С проклятою ордой!» - вторили бойцы спецподразделений, маршем проходя по главной улице Александрии.
- Как тень и лучик солнечный! – пищали в школах-пансионатах им. Макнеферры дети, во время урока патриотизма. – Во всём враждебны мы!
- За Смерть и Благо боремся, они – за царство Тьмы, - в проповедях вещали священники Сета, Ра и Анубиса.
- Пусть ярость благородная вскипает как волна! – кричал сам фараон Макнеферра с переносной трибуны, встречаемый народным гулом.
 Идёт война народная,
 Священная война.

  И не осталось ни одного египтянина, кто не понимал – либо они, либо мы. Никто не остался в стороне. Все силы на защиту Родины и Отечества. Всё, ради жизни наших детей и во имя Прекрасноликого Полубожественного и Нетленного Великого Фараона Макнеферры!

***

  Боевые действия сами по себе – вещь очень затратная, особенно если это война с внутренним врагом. И если в центральной части Египта, на территории Верхнего и Нижнего, была объявлена всеобщая мобилизация, передислоцировались крупные вооружённые силы и велась партизанская война с некротическим противником при помощи соли, огня и меди, то на Синае и Крите была запущена альтернативная программа.
  Золотым домом была организована программа Военных облигаций – жителей благополучных регионов Египта (а официально Крит считался благополучным регионом, на острове действовала жёсткая информационная блокада относительно действий анархо-синдикалистов) призывали покупать облигации с целью поддержки государства и помощи своим же братьям по крови. В агитационных речах говорили правду: египтянин египтятину – друг, товарищ и брат; никогда египтский народ не был так близок друг другу; откровенно говоря, мертвецы не поклонялись тем же богам, каковых чтут просвещённые и современные египтяне; поддержи государство хоть солом, хоть рыбой, хоть зерном, хоть быком - и оно о тебе не забудет!

  На стенах высекались картинки с усреднённым образом фараона и надписью «Вложись в государственные военные облигации!»
  (ссылка - © Digital)

  Сформированные из наиболее ответственных работников Серебряного дома агит-группы рассказывали жителям провинций о подвигах простых и высокопоставленных египтян против мертвецкой заразы. О том, как погибают целые деревни под мародёрскими набегами армии мертвецов за свежими мозгами. О том, как простые египтские женщины под Фивами сумели заманить в ущелье стадо мёртвых слонов и завалить их соляными глыбами. О том, как бывший номарх VII нома оборонял ворота города Ракотиса с кхопешем наперевес, пока не эвакуировали последнего жителя. Тыл должен был снабжать армию продовольствием, оружием и деньгами и должен был знать о тех, кого поддерживает и спасает.
Солдатам, несущим службу на границе с Ханааном вменялось быть бдительными, быть начеку, несмотря на мирные переговоры со «стратегическим партнёром в регионе». Всё потому, что Конструкт Ра был спешно отозван в Александрию для особой миссии.
  Займы должны были покупаться. Провинции должны были чувствовать себя причастными к судьбе собственной страны. Патриотизм куётся в мире, но закаляется – в горниле опустошительной войны!

***

  Наконец, настало время целенаправленных боевых действий. Давно забытой, но вновь возрождённой традицией стало то, что фараон лично принимал участие в уничтожении своих предков. Где-то присутствовал, где-то – сам орудовал мечом или давал указание Конструкту Ра.

  В первую очередь Макнеферра опасался за собственную жизнь, так как дураком он не был. Следовало избавиться от трёх главных проблем: Сраки, Метаеса и Хеджу-Хора.

  За Сракой, с большого удаления, тщательно следили маги через средства маго-связи. Спец-подразделение «призраков» было готово выдвинуться на перехват прародителя в любой момент.
  Вождь-скорпион был шумным, шёл во главе армии, потому его встретили непосредственно у стен Мемфиса. Катапульты, предварительно перевезённые за кольцо укреплений, работали слаженно и бойко.
  Хеджу-Хора посреди пустыни Макнеферра встретил сам. Вооружённый мечом, щитом, в новой броне из комплекса-полигона «Сириус», живой фараон боролся со своим далёким предком и, одновременно с этим, умудрялся вести беседу с гением при жизни и так рано ушедшим Верховным Жрецом.

  Более безопасными эпизодами этой войны было следующее.
  Конструкт Ра, практически сразу же после возвращения в столицу из Синая, уничтожил точным и прицельным залпом кольцо укреплений Александрии, в которых решил прописаться бывш. Ц. Нижн. Е. Рамзес Освободитель (в образе тени). Переговоров с ним никто не вёл, так как общественность посчитала низким, вульгарным и неподобающим царя такое поведение: не просто жрать людей, но заставлять их танцевать, испражняться и кричать на месте. А стены в столице давно уже были чисто номинальной вещью.
  Апчхихотепу Заклинателю Слонов был предложен сракофаг, изъятый из Парка Культуры и Отдыха, с надеждой, что, с благословения Анубиса, мёртвый вождь будет доволен хотя бы каким-то сракофагом, чем его отсутствием. Из заметно оскудевшей казны были изъяты последние средства, на которые реплика сракофага спешно улучшалась и оформлялась в соответствии с представлениями о прекрасном времён Апчхихотепа. То есть рисовалось побольше слонов, поменьше Ра, Сета и прочих символов новых богов. По итогам сракофаг вышел угловатым, в форме слона, но цель свою выполнить должен был. В теории.

Остальные эпизоды этой войны будут обновляться.

  Меры по слежке за высокопоставленными магами оказались ненапрасными и дали очень неожиданные, по своей сути, плоды. Действительно, воровство людей и переплавка душ на деньги имело место. Одно это разозлило фараона до такой степени, что он сломал стол из дорогого мадагаскарского дерева, которое привезли когда-то давно из далёкой экпедиции. Ударил по столу, тот и пошёл трещиной.
  Второй новостью, весьма неожиданной, оказалось то, что помимо магов существовал некий Петрушка! Чудище с непонятным видом, которое заманивало людей в Нил и…
  - И что он там с ними делает? А?! – рявкнул повелитель на следователя, который зачитывал показания арестованных магов. Следователь развёл руками. Фараон саданул египтским буздуганом по столу снова и тот, с хрустом, сложился внутрь, прямо пополам.
  - Лучше б он их там жрал… - яростно засверкав глазами закончил Макнеферра.
  Вопрос с Петрушкой был слишком странен. Есть он? Нет ли его? Разумеется магам было выгодно свалить всю вину на несуществующую тварь, но если ты правишь Египтом – перестаешь надеяться на случай и отметать любые возможности. Действительно, записи о падении метеорита существовали, попытки достать его были робкими и успехом не увенчались.
«Надо проработать этот вопрос подробнее», - сделал заметку в своём перекидном папирусе фараон.
  А так как метеорит был подарком Ра – неудивительно, что в итоге выросла какая-то Петрушка!

  Первой задачей, которая стояла перед фараоном было избрание нового архимага. Из числа лояльных власти волшебников был избран пугающего вида египтянин со странным именем Мес-Синг и с прозвищем «Вольф». По какой причине его талант мага иллюзий не был задействован в преступных схемах коррумпированной верхушки Дома Тайн было неясно. Сам Мес-Синг утверждал, что он верен лично фараону, благонадёжен и, дословно, «в Аполлонополь обратно не хочу». Пока что этой мотивации фараону было достаточно, пусть работает.
  Второй – придумать, каким образом разобраться с тайным городом Аркх-Гхост, местоположение которого вроде бы известно, но сам город никто в глаза не видел. Для начала, фараон велел обнести предполагаемое место нахождение города цветными столбами, чтобы понимать, в какой примерной области следует работать. Всех магов, чью причастность к работе тайного города следствию удалось доказать, оставили в руках меджая Амина с наставлением казнить только часть, наиболее показательно, чтобы не думал ни народ, ни члены Верховного Совета, будто бы их фараон умеет только грозиться. Не только.
  Оставшихся заключённых поместить в следственный изолятор, на них ещё были планы.
  Третьей была мысль о том, что как-то магов надо реформировать, но как? Дельных мыслей не было, потому Макнеферра решил отложить вопрос с городом и реформацией в тот же ящик, куда перед этим положил Петрушку. Ящик не долгий, но и не самый близкий.

***

  Согласно подсчетам хронистов из Дома Тайн, царство Верхнего и Нижнего Египта настигло сразу две круглые и значимые даты. 300 лет со дня основания государства и царствования Рамзеса, царя Нижнего Египта, а так же 200 лет со дня объединения двух царств и появления института фараонства.
  Традиция празднования чего-то в принципе, в Египте была крайне молода. Праздники устраивались редко, в честь богов, в честь каких-то свершений и чудес, но никогда ещё – просто потому, что время прошло. Эту традицию Макнеферра решил укрепить, потому что пока народ пребывает в благости, меньше у него поводов себя резать и убивать.
  Официальным фараонским указом была выделена астрономическая сумма из государственной казны, чтобы обеспечить не просто День Основания государства и Объединения Царств, но целый Месяц! Каждый день в храмах Бастет мурчали кошки, в храмах Сета били в барабаны из человеческой кожи, а в великом крематории что-то сжигали под линзой.

  В честь праздника было осуществлено несколько важных мероприятий.
  Первым было открытие памятника героическому египтскому врачу, который борется с олицетворением болезней, многогранным икосаэдром, на каждой из плоскостей которого написано «эбола», «гепатит А», «гепатит В» и прочие известные науке болезни. Некоторые грани были оставлены пустыми, на будущее. Памятник оказался гигантским, стоял на искусственном острове на берегу Нила, взгляд врача – с нотками ярко-выраженного безумия, развевающаяся на ветру тога открывала так много, что это было почти на грани приличий, но всем нравилось. Было что-то исконно-египтское в том, с каким упоением скульптурный врач закалывает кхопешем болезни! Хотя откуда автор скультуры, главкам Церетель знал, что такое «правильный икосаэдр» заставило задуматься не только следователей Дома Порядка, но и самого фараона («Почему это обязательно в проекте надо строить мосты? Он что, еврей, что ли, из ТНКшных?» - спрашивал Макнеферра у своих приближённых, читая предложенный Домом Камня нацпроект. «Узнайте, кто он, откуда, и с чего у него такая тяга к мостам и многогранникам. Проект заморозить».)

  Вторым важным событием стало открытие школ-пансионатов им. Макнеферры. Гражданская война, воровская романтика и криминальное сознание нанесли урон Египту не только в духовном и экономическом виде, но и чисто человеческом. Большое количество сирот, бепризорников и просто брошенных детей были на улицах городов и номов Египта, росли, выживали, сбивались в банды, дрались с котами за куски сушеной рыбы и множили не только криминальное сознание, но и заразные болезни. Указом фараона, на базе уже существующих магических школ, в которых, из-за массовых арестов волшебников, сократилось количество преподавателей, были созданы школы-пансионаты для детей и подростков.
«Чему мы можем научить подрастающее поколение?» - спрашивал фараон. «Не только магии! В нашем обществе невероятно развита медицина, каллиграфия и астрономия! Нам есть, чем занять наших детей! Учиться, учиться и ещё раз учиться! Вот только астрологии я учить запрещаю, им это не нужно». Школы доукомплектовывались силами писарей Серебряного Дома и фельдшерами Дома Жизни. Астрономы из Дома Тайн приходили раз в месяц факультативно.

  Третьим подарком жителям Египта от мудрого правителя стало расширение «Великого Зоологического Парка им. Хат-Х☼ра/Макнеферры» до «Парка Культуры и Отдыха им. Макнеферры». По велению фараона земли вокруг Зоологического Парка освободили, трущобы сровняли с землёй и на их месте высадили деревья, разбили лужайки, залили пруды. Фонари сделали магическими, чтобы горели и ночью, поставили лавочки и добавили сотрудников, создав, таким образом, больше рабочих мест.
  Из казны выделили средства на новый отряд катапульт, которые сразу же создавались в качестве аттракциона – человек привязывался ремнями к чаше катапульты, что гарантировало непередаваемые ощущения и то, что он не улетит при этом за городские стены или в соседний ном. Шанс на то, что ремни всё-таки не выдержат или какой-нибудь шпенёк не встанет обратно и всё сломается – сохранялся, однако аттракцион всё равно пользовался популярностью. Какой египтянин не любит чувства опасности?!
  В качестве дополнительных развлечений были представлены: прототип боевой колесницы, чертежи которых у персов украли, но дальше прототипа дело не пошло – колесницу по кругу таскает бык, на радость детям, а в сумерки – влюблённым парочкам (номинальная плата взимается на корм быку и починку колесницы); настоящий сракофаг! (реплика), в который каждого желающего закрывали и тот оставался наедине с собой, своими мыслями, иногда – наедине с кем-нибудь, за дополнительную плату; небольшой выставочный зал, где были представлены скелеты слонов, макет «Великого крематория», каллиграфия фараона Хат-Х☼ра, до монотоистического периода и после, а рядом – пиктографические таблички раннего царства.
  Несмотря на то, что в первый день открытия Парка публика вытоптала половину лужаек, а что не вытоптала, то унесла с собой, Парк быстро восстановили и поддерживают на должном уровне.
  - Если египтянин будет видеть порядок вокруг себя, то он будет к порядку привыкать, пусть не сразу, но постепенно, - так говорил фараон.
  В секции старого Зоопарка появились лотки с едой, деревянными фигурками животных и прочих чудес, а также продавались экзотические фрукты из дальних стран: те, что продолжала поставлять торговая фактория из Южной Америки, несмотря на все волнения в Египте и те, что привезла с собой экспедиция из Индии. В самом Зоопарке было решено отказаться от клеток в пользу широких вольеров, подселить к тем животным, у которых можно было кого-то найти рядом – пару, чтобы они не пугали грустными и тоскливыми взглядами посетителей, а дарили хорошее настроение и радость!

  Ну и, напоследок, была объявлена выборочная амнистия и самых бесполезных арестованных магов было решено отпустить из следственного изолятора, лишив их права работать в сфере магии на 20 лет.

***

  Пока народ радовался, праздновал и купался в любви своего правителя, у фараона болела голова о другой вещи, страшной и неотвратимой. Совсем скоро армия мёртвых, поднятая коварными мятежными магами, должна была напасть на Египет и ничего нельзя было с этим сделать. Укреплять ли стены? Строить новые войска? Враг был неведом и опасен.
  Если тебе угрожает что-то неведомое и явно магическое – был способ, который уже один раз помог Макнеферре. Он собирался прибегнуть к нему ещё раз.
  На волне всеобщего благоденствия, фараон собрал экстренную комиссию по инспекции условий захоронения подданных. В комиссию входили специалисты Дома Жизни, Дома Камня, Серебряного Дома, а также специально привлечённый к работе главный жрец храма Анубиса.

  После проведения тщательного анализа, комиссия постановила, что текущая ситуация с захоронением простых людей очень расстроит Анубиса и с этим надо что-то делать своими силами.   Проект «города-некрополя» существовал на папирусе, однако всё ещё был слишком дорог для бюджета. Было решено запустить государственную программу просвещения «Рой себе могилу!» (небольшие рукописные брошюры в смешанной, алфавитно-пиктографической форме, рассказывали обычному египтятину на какой глубине лучше рыть себе могилу, с точки зрения санитарных норм; в каком грунте как лучше приступать к работе; что делать, если ты проживаешь в скалистой местности и вместо земли – скала?), систему государственного кредитования на льготных условиях «Доступная могила в некротеку» и культурно просвещать людей, что хорошее посмертие обеспечено не только тому, кто прилежно молится Бастет/Сету/Ра, но и тому, кто почитает своих предков в храме Анубиса. За основу последней программы были взяты тексты утраченного в смутное время монотеизма «Культ мёртвых».
  В качестве программы альтернативной реновации обезлюденный город Аполлонополь был переименован в Некрополь и передан Дому Камня для перепрофилирования под нужды простых египтян. Теперь, через запрос в Дом Права, можно было получить уютную одноместную могилу-нишу за счёт весьма скромного взноса в казну. Проект предполагалось окупить неизбежностью смерти.

  В назначенный час, в чётком соответствии с ритуалом, фараон вошёл в храм Анубиса. Он возложил перед изваянием бога огромный алмаз, привезённый из Индии, и сказал:
  - О великий и мудрый Анубис! Молим тебя, обрати на нас свой взор. Услыш наш стон и развей наши страхи. Мы были глупы, мы пренебрегали мертвецами и позволяли преступникам воровать их. Мы почти забыли о тех ритуалах, что послал ты нам с божественным Шиш-Кебабом! Прости нас и приди к нам на помощь! Глупцы, возомнившие себя повелителями мёртвых, решили вторгнуться в твой домен, нарушить твои законы, извратить сущность смерти! Настигни их и защити своих подданных. А ещё у них вот тут город есть… - под алмаз был подложен кусок папируса с примерно нарисованной областью предполагаемого местонахождения города Аркх-Гхост.

***

  Два папируса с новостями из Крита лежали на столе перед фараоном, а он, склонив бородатую щёку на ладонь, смотрел как опускается алое солнце за пирамиду. Неподалёку от него, в его рабочем кабинете, стоял казначей Кар-Мракс и убеждал его в том, что Иегуда давно потерял доверие. Иегуда, говорил он, стар. Иегуда – еврей! А ещё Иегуда крадёт из казны.
  - И что? – лениво косит глаз на казначея полубог. – Все воруют. Вон, даже Алексашка и тот подворовывает из казны, разве не так?
  Светлейший, который сидел на диване неподалёку, на мгновение побледнел. Потом позеленел. Потом бухнулся на колени.
  - Врут! Ей-богу врут, минхерц! Врут! – заломив руки вполне убедительно выдал Александр.
  Фараон махнул рукой.
  - Так уж и врут, прямо все вокруг. Я это к тому, Кар-Маркс, что воровать по-малому – не проблема. А воровать нагло, в особо крупных размерах – это преступление уже против меня лично. Я согласен с тобой, Иегуда исчерпал свою пользу, как говорят на другом берегу моря, ад профундум! У него было много лет сделать из Налоговой службы машину, которая приносит пользу государству сверх минимума. Он этого не сделал. Стоит ли мне надеяться на тебя?

  Вопрос, как говорят греки, был риторический. Конечно же не стал Макнеферра, фараон и повелитель Египта, ничего принимать на веру. Как ему было свойственно, он воспринял хорошую идею своего подданного и творчески её развил.
  Действительно был издан закон об обязательной профессиональной аттестации всех сотрудников Всеегипетской Налоговой Службы. Только не номинальная, с целью вывести Иегуду на чистую воду, а настоящая, с тестами, экзаменами и весомыми кадровыми перестановками. Казначею Кар-Марксу было сказано так: или он проходит аттестацию наравне со всеми и, по её итогам слагает с себя полномочия казначея и становится главой Налоговой Службы; или во главе Налоговой Службы встаёт кто-то другой, опять же, на общих условиях прохождения аттестации. Не может один человек отвечать за казну, торговлю и ВНС, в то же время будучи главной этой самой ВНС. Опять же, Кар-Маркс был волен отказаться проходить аттестацию, но тогда он оставался на своей позиции без изменений.

***

  Разобравшись с ВНС, фараон вернулся к письмам с Крита. Он взял с полки свой экземпляр книги «Тактика ведения современной войны» и углубился в чтение написанных своей же рукой строк. За чтением было принято важное и историческое решение, которое должно было поменять современную историю царства Египетского. Как и всегда.

  …Всё ещё отходящим после месячного празднования египтянам глашатаи на каждом углу вещали о важных политических новостях и решении их повелителя.
«На дружественном острове Крит идёт опустошающая братоубийственная война», - читали глашатаи с папируса. «Гражданская война, которая началась после убийства царской династии, плоти и крови нашего фараона, вылилась в ситуацию, когда ни одна сторона не думает о благе народа. Народа, братского египетскому! Исторически, многое связывает Крит и Египт, так как именно туда сбежали беглые рабы вождя Минки! Разные народы были среди беженцев и больше всего там было именно уроженцев Египта, Верхнего, Нижнего – нашего! Притом, не стоит забывать о великодушии царя Рамзеса, чьё решение и чья помощь помогли вождю Минке стать первым царём Крита! Долгие годы связывают наши государства, тёплые отношения всегда были частью нашей дипломатии и теперь, разве можем мы оставить народ, египтян если не по гражданству, но по крови, в беде? Временное Правительство Крита просит нас о военной помощи, но они дискредитировали себя! Анархо-Синдикалисты просят оружия, но они пьяны обрушившейся на них свободой! Мы должны дать возможность народу Крита самому выбрать, с кем они хотят быть и кем они хотят быть!»

  Незамедлительно на Крит выдвинулся военный флот Дома Войны. Не с целью интервенции или же военной поддержки – Египт сейчас был мирной страной, не стремящейся к конфликтам. На территорию острова были отправлены специалисты «Врачей без границ», чтобы помочь простым критянам в их нелёгкой доле. Помочь тем, кто падал под мечами противоборствующих сторон. Накормить египтским хлебом и мясом тех, кто голодал и потерял урожай, вытоптанный коллаборационистами. Вежливые люди в доспехах без шевронов и с кхопешами со стёртыми заводскими штампами помогали старикам и детям, а также в исключительно мирной форме занимали стратегические точки Крита и организовывали там блок-посты. Свежепокрашенные катапульты без опознавательных знаков контролировали пункты проведения референдума о принадлежности Крита, который был щедро проспонсирован неизвестным меценатом. Растяжки на пунктах были красиво расписаны двумя алфавитами – греческим и египтским, и на них читались надписи «Египт – это свет!», «Вместе с Египтом!», «С Возвращением Домой!».
  Итог референдума оказался закономерным. Да и между чем и чем выбирать? Разорённой многолетней гражданской войной страной, где власть переходила из одних сомнительных рук в другие сомнительные руки, или же стать частью воистину Великого Государства, где не было крупных войн уже 30 лет, невероятно развивается медицина, открываются маго-школы для детей, и парки для взрослых? А ещё в Египте есть коты!

  Представителям оппозиционных политических элит официально было разрешено покинуть остров беспрепятственно, однако в открытых водах их суда были уничтожены силами отряда «морских котиков» и «Ψ-опс» и прицельных выстрелов из катапульт дежурившего ВМФ ВиНЕ. Отпускать просто так идейных врагов не было в египтской традицией.

***

  Гонец из Ханаана был принят во дворце фараона благосклонно и даже миролюбиво. Несмотря на то, что царь Ханаана явно хотел войны, её не хотел Макнеферра. В обязательном порядке гонцу показали Парк, показали больницы, показали огромную статую «Врача», тактично уклоняясь от вопросов о количестве вооружения, армейском контингенте и пограничных заставах. Во время экскурсии гонца возили от точки в точке в тщательно закрытом паланкине. А напоследок, его угостили двумя вещами – свежесваренным кофе и сладким горячим шоколадом (оба продукта поставлялись из фактории в Южной Америке).
  С гонцом было отправлено не только письмо, в котором крайне дипломатично, вычурно и обтекаемо расписывался отказ убрать Конструкта Ра с синайско-ханаанской границы, но и предложение не воевать, а торговать! К письму были приложены образцы специй из Индии, мешочек шоколада и мешочек смолотого кофе. Всё – в тщательно отмеренных дозах, чтобы хватило только ханаанскому царю и только в готовом виде. Намёк был прозрачен – у нас есть сырьё. У нас есть фактории. Завоевав нас, фактории будут утрачены. Зато прямо сейчас на торговле можно делать звонкий шекель или шепчущий сол.

***

  - Мой отец, да пребудет он в радости в своём посмертии, нанёс репутации Египта серьёзный урон в глазах соседей. С этим надо что-то делать.
  И была организована новая экспедиция, названная «Великим посольством». Молодые юноши и девушки со всего Египта отбирались строгой комиссией для участия в экспедиции. Морские истории навевали романтику на молодёжь, а цели, которые ставил фараон, до этого не ставил никто! Цель экспедиции была не в том, чтобы открыть новые земли или сгинуть посреди морских вод, но «переоткрыть» уже существующие государства и открыть для них сам Египт.

  Великое посольство должно было учиться всему, что только было полезного для государства у других. Идти в ученики к греческим риторам, работать на финикийских верфях, учиться математике и геометрии в Ханаане и военному ремеслу в Македонии. Вместе с этим, самые красивые и самые здоровые египтяне и египтянки должны были показать цивилизованному миру, что Египт – вовсе не страшное отсталое государство убийц и насильников, колдунов и расистов! Что в Египте почитают музыку (пусть сейчас она была не на подъёме), что в Египте развивают здоровье и заботятся об умерших. А ещё, что в Египте есть целый город, который ждёт переселенцев, обладающих полезными навыками! Нужно просто приехать, подать прошение в Дом Правды на предоставление гражданства, обратиться в новоегипетскую веру и взять египтское имя.

  Помимо этого, обученные дипломаты из Дома Правды должны были преподнести дары ко дворам мировых лидеров и предложить обмен посольствами для улучшения дипломатии и избежания глупых, ненужных конфликтов. Как говорили греки, Макнеферра протягивал своим венценосным братьям ветвь оливы. И даже если пятеро не примут её, шестой может и задуматься.
  Вместе с посольством было отправлено определённое количество шпионов, но сколько их и кто именно – об этом знали только два человека, фараон и меджай.
Цели были амбициозные, ожидалось, что около половины отправленных членов экспедиции могут и не вернуться по разным причинам: кого-то убьют, кто-то женится, кто-то станет диссидентом (да и Сет с ним), но, в целом, если вернётся каждый десятый и привезёт с собой полезные навыки – экспедиция была бы признана успешной.

Давит своим безмолвием пустой город. В голове не укладывается то, насколько хорошо он сохранился, словно люди просто спят и не вечная тьма сокрыла небеса. Всего лишь ночь, а фонарщики плохо сделали свою работу и не заменили масло.
Пыльные шторки, тёмные провалы окон, стекло ловит отблески огня и превращается в непроницаемое зеркало. Кареты, лежащие на боку, вывески, которые не шелохнёт ветер. Это преисподняя, вот что думает храмовник. Именно так выглядит ад – пустое место, в котором нет ничего и ты, проходя шаг за шагом, видишь то, что когда-то здесь была жизнь, никогда её не встречая. За этот поход Элиас уже много раз ощущал для себя ранее неведомые чувства, но только сейчас он мог с уверенностью сказать – ему было страшно. Страхом, который не имеет прямой причины. Это не страх за свою жизнь или жизнь товарищей. Не животный ужас, который пробирает глядя на болотную тварь или порождение Тьмы. Здесь было что-то иное, что-то… слишком глубокое. То, что заставляло его ощущать свои кости, будто они разом стали тяжелей и холодней. Его мутило, у него кружилась голова. А ещё в голове шумело, словно ветер подхватывал миллионы песчинок, праха, в который превратились жители столицы Империи.
Шелест не сразу стал шёпотом, нельзя было сказать с уверенностью, в какой именно момент, но когда мужчина осознал – новая волна ужаса окатила его, будто кто-то с насмешкой вылил на него ушат колодезной воды. Шепот отрезвляет его, стоит прислушаться. На удивление, от того, что теперь командир смог различить слова призраков, ему становится лучше. Теперь его страх – не бессознательный и непонятный, не чужеродное состояние. Теперь он знает, что их видят. Что враги – рядом. От этой мысли он становится злее. Слова молитвы, словно выбитые на внутренней стенке черепа, всплывают в голове, находят дорогу наружу.
- Свет – мой защитник, в нём я найду свою силу, - одна фраза цепляется за другую, снова и снова порождая бесконечную цепочку вызубренных наизусть литаний. Они – не просто память, они – рефлекс, который есть у каждого истинного храмовника. Их последняя защита перед Тьмой и её играми. Медитация сквозь равномерный гул, порождаемый собственными словами, сливающимися в унисон с мыслями.
В этом состоянии Элиас уже не думал о себе, не думал о пустынных улицах. Его мысленный взор был обращён к Создателю, к Свету, к вещам настолько великим и чудесным, что собственная сущность его могла с лёгкостью найти в них защиту, как муравей мог не бояться ужасного ливня, затерявшись в кроне векового дуба.
В какой-то момент он словно очнулся от своего медитативного транса и посмотрел на Эвелинн. Она задала какой-то вопрос… О чём он был?
- Танцы? – командиру потребовался миг, чтобы собрать мысли воедино. Он смотрел на спутников – они старались сохранить свой разум так, как могли, у них не было железной защиты в виде литаний и Веры. Они разговаривали, пели, смеялись, словно не было вокруг них ужасного города, а впереди – единственной и неотвратимой Цели.
- Вальс?.. – второй раз переспросил храмовник и тут же посмотрел на мистресс Алакрейн. В последний раз, когда его приглашали на танец, предложение было прервано самым грубым образом.
- Боюсь, что такие категории, вроде танцев, не входят в обязательную подготовку рыцаря Храма. Возможно, что мне было бы интересно посмотреть, но вряд ли поучаствовать.
«Пусть они говорят», - думал Элиас, вглядываясь в лица и глаза каждого из идущих рядом. «Пусть смеются, пусть вспоминают былое. А ты – смотри в оба, смотри внимательно, чтобы не подкралась Тьма откуда не ждёшь».
Командир с тревогой смотрел на своего брата. Роберту было тяжело, он это знал. Его брат по вере всегда был чуть более простым, чуть более жестким, чем остальные. И теперь он был единственный, кто не может забыться в глупом и пустом разговоре.
- Брат, - позвал командир. – Брат, помни о том, кто ты. Помни о том, к чему мы стремимся. Помни о Свете, что ведёт нас во Тьме. Помни о Создателе, чьей милостью мы существуем в мире и чью волю мы несём. Брат, помни и повторяй за мной.
- Я – острие орудия Света и я несу правду в этот мир.
Если поглотит Тьма весь мир, и если не останется в ней света
- Будет он жить во мне, потому что душа моя хранит его в себе.
И будет хранить вечность.
В Свете – моё утешение. В Создателе – моё спасение.
Я – их твёрдыё меч и крепкий щит.
Я – выполню свой долг и не поддамся искушениям.
Только в Свете есть моё предназначение.
И мой долг – пройти мой путь до конца.

Стоило только закончить слова молитвы, как нахлынули образы проигранной схватки. Это не поколебало духа командира.
- Идём, идём вперёд, держитесь! – рычит он тихо, а шёпот в голове становится сильнее. Он склоняет свою голову чуть ниже, будто идёт против сильного ветра, хотя ничто не колыхнет воздух в царстве Тьмы.
Дверь открылась, из дома вышел одержимый. Его глаза – два бездонных провала. Сколько времени его душа поглощена Тьмой? Все 12 циклов? Осталась ли она там или же теперь это просто пустая оболочка? Марионетка? Что-то другое?
Тревожные мысли обрываются стальным усилием.
- Идём, наш путь дальше! Наш цель – впереди!

  Жизнь фараона начинается со смерти его предшественника – такова была суровая правда Египта. Десять ли тебе лет или больше никого не интересовало, бери и правь! Разве что позволяли в первые десять лет делать это не слишком усиленно. Продолжай учиться, посещай церемонии, только не мешай визирям, советникам и прочим эпистратегам играться в политику, пока у них есть возможность не оглядываться через плечо.
  В первые пять лет Макнеферра не торопился принимать бразды правления. Пусть он выглядел на все 20, всё таки он понимал, что ему многому следует научиться. Начал он с того, что отправился путешествовать по землям египтовским, посмотреть из паланкина, чем люди живут, возложить дары к пирамидам предков, увидеть море и всякие чудеса, коими полнится его царство.

  Чудес оказалось негусто. Первое, что разозлило молодого фараона – люди жили впроголодь! Жуки жрали посевы и то, что раньше было плодородными землями вскоре станет продолжением безжалостной и ненасытной пустыни. Пусть они и были когда-то Детьми Пустыни, сейчас людей было много и еды, откровенно говоря, не хватало.
  Это порождало новую проблему – спекулянты, воры и карманники были повсюду. Новые бандитские ОПГ поднимали головы, которые некому было отрубить. Пока что это были робкие сборища, но было понятно, чем они станут вскоре, записи о Воровских Королях прочитал Макнеферра на пирамиде Хамона и это его разозлило.
  Еды мало, денег у государства тоже немного, какой-то босяк без стыда и совести вообще украл всю казну несколько лет назад! Египт походил на катапульту, у которой шатаются колёса, механизм был не смазан, а приводящие ремни пересохли и вот-вот порвутся.
  - Костность и невежество в умах царят! – говорил фараон своим приближённым. Да вот только и их он видеть и терпеть не мог.

  Вторые пять лет своего взросления фараон думал. Много думал, много писал, приказав свезти в александрийский дворец всё то, что не пожрал огонь в когда-то существовавшей Немецкой слободе. Целая армия писарей была направлена к пирамидам Хамона, Шиш-Кебаба и прочим, чтобы переписать их деяния и составить во что-то более систематизированное. Он изучал иностранные языки, доклады шпионов и историю собственного народа.
  - Нужна система, - говорил фараон. – Нужно сменить формацию!..

***
  Первый год двадцатилетия начался с доброй вести: примирение сетославных и ратоборцев. Насколько сильной была вражда и насколько непримиримыми казались стороны, а всё-таки благословение Бастет смогло помочь людям Египта осознать, что незачем грызться друг с другом, все под Небом ходим. Кто бы там ни сидел.
Настигла эта весть фараона в городе Бубасте, что был посвящён кошачьей богине и был столицей 17 нома. В честь этого пришла фараону гениальная идея – объявить всенародный праздник под названием Дня Согласия и Примирения! И, заодно, воздать хвалу Бастет.
  Немедленно был проведён ритуал «Дар Солнцу», который когда-то был известен как «Дар Огню» - таким образом фараон отдал дань уважения традициям и обеим конфессиям. Впредь он решил, что лучше называть этот ритуал «Дар Богам», чтобы не допускать лишних брожений в умах.

  В посвящении праздника именно Бастет был и меркантильный момент, о котором никто не знал, кроме близкого друга фараона – младшего сына обнищавшего номарха, Александра, которого подобрал повелитель на улицах Бубаста продающим жареную треску с лотка.
  - Молю, Бастет, Тебя, о Великая, чтобы ниспослала нам благословение своё! Спаси нас от напасти в виде Скарабев Сета! Народ египтский стонет под их нашествием, посевы погибли, слоны – съедены! Не может народ жить на одной рыбе! Взываю к тебе, покровительнице плодородного! Смилуйся и сжалься над нами! – стоял на коленях в одиночестве посреди храма Макнеферра и бился лбом о каменный пол.
  - Повелитель, - обратился вдруг Александр, обладавший бойким умом и выдававший такие же экспериментальные планы, как и сам фараон.
  - А может попросим Бастет, чтоб кошки теперь не токмо крыс да мышей ловить могли, а ещё и всякое зловредно-магическое? Ну как сейчас шкарабеи исчезнут, а потом какая-нить друга напасть нападёт, вроде града из лягух или волшебной саранчи? Тут наши кошки-то их – цап-царап!
  Почесал бороду Макнеферра. Подумал, потом цыкнул грозно на своего денщика, чтобы тот не забывался. А потом сказал, обращаясь к Бастет:
  - Ну, или как он сказал, спасибо, о Великая.

***
  Сидя у себя в кабинете, во дворце, крутил фараон в руке рубиновую морскую звезду. Дешёвая безделушка. Но то, какой в ней был заключён смысл, полностью всё меняло. Ему говорили, что критяне – дикари и убийцы. Однако, пообщавшись по переписке с Архимедом IX пришёл к выводу фараон, что не так уж они отличались от египтян и что время настало.

  - Промедление – смерти подобно! – заявил он и заперся в своём дворце на целый год. Никто не знал, что происходило внутри, только писари мотались туда-сюда.
  Спустя год, из-под завалов пустых амфор греческих вин, женских тог и исписанного пергамента вылез заросших и бородатый полубог. Он, даже помятый и с перегаром, всё равно был настолько красив, что публика была в восторге. С гордостью, Макнеферра сначала достал толстенную пачку папируса, а потом Александр притащил гранитную таблицу с чем-то на ней выгравированным.

  - Сие есть, – громогласно начал фараон, указывая на табличку и бумаги, - моё творение и наше спасение! Манихейст об учреждении правительства! А если по-египтски – Послание о Девяти Домах!
  Изумлённым дворцовым служащим предстала новая схема распределения власти. С одной стороны, она была простой, чтобы даже самый тупоголовый евнух смог понять, кто чем занимается и кто кому подчиняется. С другой стороны, для человека понимающего было ясно – грядут перемены. И тот, кто в эти перемены не впишется – «сорвётся с высокого храма», как говорил божественный Шиш-Кебаб.

***
  Каждый глава нового Дома выбирался фараоном лично. Он это называл «беседованием», когда к нему приходили кандидаты и рассказывали, почему именно им стоило поручить руководство ветвью власти новой системы.
  Больше всего Макнеферра не любил лести и лжи, а потому, стоило ему только почувствовать их, как тут же специально обученные люди цепляли под ребро кандидату крюк и волокли через длинный коридор, где ожидали приёма прочие желающие. Желающие могли уйти без лишних к ним вопросов, если решали, что не справятся с «беседованием», но самые умные и амбициозные оставались. Фараон говорил так:
  - Нельзя доверить государство человеку, который не умеет по делу высказаться, авторитета боится и лишь собственное благополучие во главу угла возводит. Таковых на крюк вешать у ворот и кнутом пороть, чтобы остальным неповадно было.

  Новоизбранных глав Домов фараон принял в новом, специально для этих целей отстроенном Зале Верховного Совета. Зал был небольшим, потому что работа в его стенах не предназначалась для широкой публики. Один вход, один выход и прекрасный вид на девять вновь отстроенных мастаб.
  - Все вы оказались в этом зале потому, что так захотел я. Свой выбор я сделал по разным причинам. В ком-то мне нравятся амбиции, в ком-то – исполнительность, кто-то имеет богатый опыт. Это место, этот Верховный совет, равно как и ваши Дома – то, что нужно было создать уже очень давно. Наши враги развиваются, становятся сильнее и крепче с каждым днём. Наши границы в любой момент могут оказаться попраны. Мы же, сами, страдаем от того, что наш народ – глуп, невежественнен и воспитан не теми идеалами. Вор и убийца – его герои! Обманщик и лжец – вот кого он почитает! Мы должны заставить работать эту огромную машину, под названием Египт. И вы мне в этом поможете.
  - Посмотрите туда, почтенные, - фараон встал со своего кресла, которое отличалось от кресел прочих лишь знаками богов на спинке. Полубог подошёл к окну и дождался, пока все подойдут к нему и указал на мастабы.
  - Это – то, о чём вы никогда не должны забывать. Каждого из вас ждёт его собственное пристанище после смерти, пристанище, равное царским, былых времён. От вас зависит ровно одно – когда и при каких обстоятельствах вы будете там похоронены. Будут ли это почести, с которыми ушёл наставник моего отца, номарх Харахти? Или же будет это до срока и крайне кроваво? Помните о смерти, как, я слышал, любят говорить на другой стороне моря.

  Фараон вновь сел во главе стола, что представлял из себя монолитную глыбу мрамора с выгравированной на ней картой его царства вместе с исконно-египтским Синаем с краешку и посмотрел на своих советников.

  Эпистратег Убэйд был молодым офицером, лояльным и лично преданным фараону. Его Дом Войны должен был руководить тем, что было ему и так хорош известно: армией и флотом. Его ветвь власти была одной из тех, которые были в Египте всегда, разве что никогда не было официально зафиксировано ещё и его главенство над охраной границ.
  Ему фараон сказал следующее:
  - На границе с Ханааном неспокойно. Размести там Конструкта Ра и тщательно следи за фронтом. Мир — хорошо, однако при том дремать не надлежит, чтоб не связали рук, да и солдаты чтоб не сделались бабами!

  Джати, то есть главный визирь, Сафу был противоположностью эпистратега – пожилой и высушенный годами мужчина, который, однако, обладал живыми и яркими глазами. Этот человек начинал служить простым писарем ещё отцу государя, фараону Солхотепу и теперь настал звёздный час его амбиций. Дом Права объединял в себе профессиональных юристов, которые привносили иллюзию законности в жизнь Египта, вместе с тем законодательством, что оставил после себя Солхотеп. На посту джати, Сафу должен был совмещать роль Верховного судьи и вершить правосудие от лица фараона. Помимо этого, именно в его Дом должны были передаваться прошения от назначаемых номархов, равно как и прошения от простых людей.

  С магами фараон обошёлся мягче, чем с прочими кандидатами. Им было позволено выбрать из своих рядов самого умного, самого могущественного и самого почитаемого среди них мага, который был назван Архимагом. Это был полукровка, объегиптченный немец по имени Брюс. Ему предполагалось руководить Домом Тайн, то есть всеми теми проектами, что были раньше, включая Национальную Стратегическую Кузню «Сириус». Предприятие было слишком перспективным, чтобы его закрывать. Разве что магам и лично Брюсу было сказано – «Доспехов ваших девайте куда хотите, но чтобы они просто так народ не кромсали! Законсервировать и убрать на холодное хранение!»

  Про трёх остальных фараон знал немного, это были незнакомые ему люди, на которых он возлагал большие надежды. Главным по камням, или главкамом стал Церетель, архитектор низкого происхождения, но известный своими циклопическими проектами. Такие Египту были нужны! Главврачом стала ослепительно красивая женщина, волоокая, но строгая Агриппа. Предполагалось, что именно с ней, в рабочем тандеме, будет работать представитель нового дворянства, зампотыл Апраксет. Сельское хозяйство, рыболовецкий флот, а также самое главное – правильное хранение еды, предполагали плотную работу с врачами Египта.

  - Вы спросите меня, почему один Дом назван Золотым, а другой Серебряным? Всё очень просто. Золото – это богатство и процветание Египта. Если мы не возьмём под контроль наши солы, если не будем знать, как накапливается и куда расходуется наше богатство – нас ждёт крах. Именно поэтому казначей Кар-Мракс должен будет не только взять за холку Всеегипетскую Налоговую Службу, но и наш торговый флот.
  - Серебряный же Дом – это наша культура. То, чем дышит простой египтянин, о чём он молится по ночам нашим великим богам и к чему стремится при свете благословенного солнца. Вместе с тем, Серебряный Дом будет фиксировать всё, что происходит в нашем царстве и то, чем занимаются другие Дома. Система – это благо! И эту систему будет поддерживать Главный писарь Александр-Думас.

***
  С меджаем Аменом фараон беседовал отдельно, с глаза на глаз. Это был не просто человек – он происходил из социального класса потомственных шпионов, что появились много десятилетий назад, ещё во времена благословенного Шиш-Кебаба.
  - Тебе, Амен, я поручаю вести два Дома. Первый, Дом Порядка, у всех на виду. Ты будешь руководить моей стражей, которая будет защищать простых египтян от убийц и обманщиков. Жалование эта стража будет получать из казны. Мы вычистим наше царство от всякой погани и выбьем воровскую романтику из жизни Египта, чтобы подготовить наших детей к более великой цели! А если стражники начнут воровать, грабить и убивать, то души их окажутся в тех самых монетах, которыми их подкупили ростовщики. Места там хватит на всех.
  - Второй же Дом будет сокрыт ото всех. Дом Секретов будет заниматься тем, что тебе очень знакомо – шпионить за моими врагами, а значит за врагами государства. И моё первое задание тебе будет – найти подлеца Язефа, который обесчестил похороны моего отца! Найди его, Амун, и пусть каждый, кто захочет украсть у фараона ужаснётся его судьбе!

***
  Отдельно фараон беседовал с высшими иерархами церквей и культов, находящихся в его царстве.
В тронном зале, со всем почтением, были приняты: верховный жрец культа Ра, патриарх сетославных Пётр, магистр   Псов Анубиса и верховная жрица Бастет. Повелитель Верхнего и Нижнего Египта был невероятно прекрасен, величественен и весь в золотом, как и подобает его полубожественному статусу.
  - Вести о примирении двух паств порадовали меня, но меня заботит то, что наш народ всё равно духовно разобщен. Не будет на земле моего царства преследований по религиозным мотивам. Обычный человек должен найти защиту не только в букве закона, но и в молитве своим, египтским богам. И если захочет сетославный прийти в храм Анубиса и помолиться за посмертие своего отца – он не должен быть осмеян. Равно как и женщина не должна уповать лишь на Бастет в своих молитвах о сыновьях, что сражаются за Родину, но могла прийти в храм Сета и принести ему богатые дары. Отныне вы должны научиться работать вместе, потому что только это приведёт нас к истинному величию! Когда-то наш народ поклонялся Огню и Войне, затем мы научились видеть Великих за примитивными фасадами, я же вижу главное – боги с нами, а значит с нами пребудет Величие.

Слова Илль о великом будущем для Эвелинн резанули командира по сердцу. Его спутники не были оптимистами, это понятно. Просто неизбежность и тяжесть происходящего наваливается так сильно, что привыкаешь к нему. Ко всему человек привыкает, а в его свойствах надеяться на лучшее.
Не надеялся Элиас, он верил и действовал. Так его учили в Храме, так он прожил свою жизнь - подкрепляя поступками свою Веру. Что же, это было весьма действенно.

- Привал, - выдохнул, ступив на полянку. Не надо быть умником, чтобы понимать, какое слово хотели от него услышать остальные. Тьма стучала в сердце каждому и было понятно, что полноценного отдыха не будет.
"Значит отдохнём насколько можем и продолжим путь".
- Расставить ловушки и сигнальные растяжки, Илль, Фелиция! - прежде чем падать на жухлую и мёртвую траву уставшим мешком надо было позаботиться о своей собственной жизни.
- Джон, Янус - найдите неподалёку пригодное дубьё. Никто не уходит дальше, чем вам подсказывает разум!
Напоминание, хотя и бессмысленное. Все знают, что влечёт за собой беспечность.
Мешки оказались в круге, излишек аммуниции поставлен в пирамиды. Чародейки беседуют друг с другом, Илль передаёт еду. Командир тревожно смотрит за каждым, чтобы ни один не вышел из поля зрения.

Краем глаза отмечает как, вначале, затихла Эвелинн. Её взгляд бегает между ними, изучая. О чём она думает? Какие мысли движут ею? Момент, когда волшебница сняла Кинжал с пояса и успела шагнуть к Джону храмовник пропустил и дёрнулся вперёд почти инстинктивно, слишком резко.
- Нет, - он опустил свою руку на руку девушки и требовательно подвинул кинжал к её груди.
- Я думаю, что Джон со мной согласится, но, тем не менее, это приказ. Эвелинн, ты была выбрана не только твоими наставниками. Мы видели в церкви, что Кинжал ответил тебе. Прости, но тебе придётся нести эту ношу, как нам, каждому, - свою. Я верю в чистоту твоего разума и твоей души. Мы все верим в тебя и будем готовы защищать вас с мистресс Алакрейн сколько потребуется, если потребуется.
- Чувствуешь смятение? Сомнения обуревают? Поделись со мной. А ещё лучше - помолимся вместе. Это - последняя возможность для нас обратиться к Создателю так, как того требуют ритуалы. Потом - отдыхайте, ослабьте доспехи, поешьте, говорите друг с другом. Постарайтесь собрать в кулак как можно больше сил.

Меч входит в землю уже потерявшим остроту клинком. Крестовина служит опорой для локтей вставшего на колени мужчины. Голова согнута, но глаза открыты, взор устремлён в танцующее пламя костра.

- Благослови нас, Создатель. 
Слабы мы, но в Свете черпаем свою силу,
Вера подпитывает нас и Цель служит маяком в непроглядной Тьме.
Отринув отличия, мы стали сильнее, 
В служении Тебе  - мы стали крепче, 
Вера человеческая не даёт нам сломаться под тяготами нашей миссии. 
Ты с нами и Свет в наших сердцах. 

В чем моя цель? 
Принести избавление людям. 
В чем моя честь? 
Выполнить свой долг. 
В чем моя жизнь? 
В служении Свету! 

Блики от разведённого костра неуверенно ложились на грязные пластины доспеха. Они скакали по скрипящим бронированным сочленениям перчатки, которая сомкнулась на кромке будто бы вырубленного из куска камня шлема. На щите нельзя было разобрать герба, словно он - одно большое пятно грязи. Плащ был потерян в болотах позади. Человек, закованный в доспехи, стоит прямо, будто он сам выкован из железа.
- Я буду охранять вас один. Вы все - должны отдыхать. Это приказ! - за надетым шлемом не видны черты лица Элиаса, только глаза сверкают во тьме.

На глазах Элиаса происходило что-то невероятное. Одно дело знать, что маги, некоторые маги, это умеют и иногда возвращают к жизни людей. Храмовнику ранга Расмуссена о воскрешении путём использования Магии Света знать было даже положено по службе - всё-таки одна из краеугольных проблем сосуществования Ордена и волшебников, с их Советами, Конклавами и Ложами.
Совершенно другое - видеть всё своими глазами. Как сначала безжизненное изломанное тело выправлялось, словно кто-то нежными руками ставил на место хрупкие кости, сращивал хрящи, перетягивал мышцы заново. Тело, ещё мгновение назад, ожило, появился румянец на щеках, воздух вошёл в лёгкие, открылись глаза.

Закалённый ужасами Тьмы и прошедшими битвами Элиас на мгновение вновь стал юным послушником, верящим в чудеса! Он прижал к себе Эвелинн, удивлённо, не контролируя себя, разглядывая Илль со смешанным чувством восторга и опасения. Затем опомнился, отпустил бедную девушку из своей железной хватки.
Прежде чем подняться на ноги, отстраниться, заняться другими, не менее важными делами, командир посмотрел в ясные глаза Эвелинн Виссанти:
- Спасибо, что вернула мне надежду на чудо.

Остальные спутники были рядом, далеко здесь не уйдёшь, посреди топей, да и они не на прогулку вышли. Брат Роберт разговаривал с мистресс Алакрейн... Командир поджал губы. Непривычно было ему видеть такое. Безмолвный протянул руку к лицу волшебницы не для удара. "Свет, защити нас. Эта дорога - испытание всего, во что мы верим и чем являемся". Обернулся, посмотрел на Эвелинн.
- Илль, я бесконечно рад, что ты вновь с нами, - отдал бедной проводнице второй сапог, решив сконцентрировать внимание на делах. Её слова об ивовых листьях комментировать не стал. Правда ли это? Может быть у каждого - своя жизнь и свои ожидания? Что-то было не на месте в груди от её слов.
- Все сюда! Сейчас каждый должен прочитать карту маршрута несколько раз, постараться запомнить её, потому что никто не знает, кто будет следующим. Звёздочка пояснит нам всем путь ещё раз. Шар поближе подвиньте, больше света! Покажи пальцем, чтобы не было ни у кого сомнений, как именно мы идём.
Растрёпанная карта переходила из рук в руки, а затем вновь заняла место под доспехом командира.

- Теперь мне нужно знать, прямо сейчас, мистресс Алакрейн, Эвелинн. Мы можем сотворить чудо ещё раз? Или несколько раз?.., - он вздохнул, опустил взгляд. Провёл рукой по мокрым волосам и посмотрел исподлобья.
- Потому что если нет, если вы не можете. То мы идём дальше, сейчас. Немедленно. Сохраняя прошлый порядок. И смотря только вперёд. Потому что наша цель не изменилась, она там, - он показал рукой и мрачно посмотрел на всех, особенно долго задержав взгляд на Джоне.
- Я беру на себя ответственность за смерть этих людей. Я отвечаю за вас, живых. А мы - отвечаем за весь мир.

Когда стих бой, командир встал, словно его оглушили. Внезапно умершее от рук Фелиции существо, обмякшая в руках Илль и нелепо покачивающийся на островке мокрой травы сапог с картой. Что это было? Почему он так бездарно себя вёл? Растерялся, думал о чём-то другом совсем? Запаниковал?
Сказать было сложно. Отчасти всё и сразу было в этом поведении и теперь Элиасу было как-то горько за всех, кто погиб.
"Хватит!" - в очередной уже раз одёрнул себя. Заставил себя проглотить ком ненужных чувств поглубже, сосредоточившись на бое. Только кончики пальцев подрагивали слегка, хорошо что не видно в латных перчатках.

Пусть со стороны он мог показаться хладнокровным мерзавцем, первое, что сделал Расмуссен - это не поспешил к своему брату по вере, который плавал в кровавой воде и готов был испустить дух. Не подставил локоть под голову изломанной проводнице, помогая Эвелинн с исцелением. Командир, в первую очередь, схватил сапог и вытащил карту. Проверил её в свете волшебного шара - цела! Молодцы, следопыты, не делали хрупких вещей! Карту он ещё раз пробежал взглядом, выжигая в своём сознании значки и чёрточки. Убрал под доспех.

Второе - это Роберт. Склонив колено возле Безмолвного, Элиас аккуратно подхватил его под руки и помог мистресс Алакрейн коснуться кожи. Его не заботило то, что когда-то магия исцеления была еретичной. Это не ересь, это другое воплощение Света и воли Создателя.
- Ну же, - пробормотал командир, сосредоточенно глядя в лицо волшебнице (и с сожалением отмечая то место, куда пришёлся его удар). Роберт зашевелился, Виссиль направилась к Янусу.
- Брат, как ты? - тихо позвал храмовник. Приподнял товарища, помог сесть, снял с него шлем. Ему было важно увидеть разум в глазах, увидеть немое движение губ. Или сосредоточенный кивок.
Крепко стиснул руку Безмолвного. Отпустило немного.
- Держись. Наш долг ещё не исполнен. Держись, брат. Пойду, посмотрю как там Илль, а то сопли распустил совсем, командир-хремондир, - усмехнулся, а в глазах облегчение. Хлопнул по стальному плечу и на ноги поднялся.

Снова преклонил колено, снова опустился в напитанную водой землю возле волшебницы. Положил руку на плечо Эвелинн, тихо сказал ей:
- Ты справишься, с тобой Свет, - и начал следить за тем, что происходит с телом проводницы. Ужасные раны, торчащие в разные стороны сломанные кости. Открытый девичий рот, полный болотной воды. Взгляд, направленный в никуда. Элиас прикрыл глаза мёртвому телу, пусть она их снова распахнёт уже сама, если у них всё получится!
- Ты творишь чудо, в очередной раз, - продолжает тихо шептать Светлой. - Не сомневайся в себе и в своих силах никогда. Создатель не зря послал нам тебя, потому что ты - его орудие.
Храмовник говорил эти слова искренне. Он был чёрствым человеком, что касается человеческих связей. Привязанности никогда не распространялись дальше некоторых братьев по Ордену, а жестокие времена часто вносили коррективу в количество близких. К примеру, командир знал, что если для достижения их Цели ему придётся отправить брата Роберта на смерть - это необходимо. И Роберт это знал. И поступил бы так же к Элиасу, в этом была честь каждого храмовника.
А вот как относиться к Эвелинн мужчина не знал. Он видел её как-то иначе, чем других колдуний. Чем других женщин, даже.
- Ты справишься, - прижал её к себе одной рукой, потому что знал, как она устала. Как устали они все. И сколько ещё предстоит им впереди.

Чародейка в начале недолго забилась в руках, а потом повела себя очень странно. Прильнула к нему, поманила за собой, к огням, к людям, что шли на смерть.
Чётко поставленным движением, храмовник нанёс Виссиль короткий удар в голову. В самый раз, чтобы погасить сознание, но не проломить висок или не сломать что-то.
- Смотри, чтобы не утонула! - рыкнул в гневе командир, обратившись к ошалело моргающей Эвелинн и толкнул в её сторону лёгкое, гибкое и теперь уже безвольное тело мистресс Алакрейн. Встающей из воды Илль пихнул факел. Палка была отброшена в сторону.
- Джон, накрывай им головы плащом и тяни! Они не должны видеть свет и идти к нему!
Слов много, действий - меньше. Свой плащ храмовник в тот же миг набросил сзади на лицо Януса, потянул назад одной рукой, другой схватился за легендарное копьё, что держала Фелиция. Потянул копьё на себя, схватив за пятку.
Увы, остальные были предоставлены своей удаче и на милость Создателю, но артефакт потерять было бы преступно!

"Правильным ли был выбор? Шагнуть в топи, чувствуя усталость. Продолжать идти дальше, невзирая ни на что", командира терзали мысли о последствиях решений, но он умел с этим бороться. Жёсткость Элиас умел проявлять не только к подчинённым, но и к себе самому, когда этого требовало время. Особенно - к себе.
Один генерал-аристократ когда-то сказал ему на поле битвы: "Плох тот командир, что должен стоять во главе строя, в конце-концов удача может его покинуть, противник окажется умнее, а вовремя отступить ему будет некуда".
Храмовник размышлял над этой фразой и для себя решил, что он будет лучше. Умный командир - тот, кто знает, когда следует встать во главе строя и умереть со своими солдатами, но не спешит торопить это событие.

Так что сейчас он выкинул из головы все сомнения. Решение принято, значит надо разбираться с последствиями этого решения, третьего не будет. Вот и шёл Элиас по цепочке, пристально вглядываясь в воду перед собой, во мрак болота, в спину мистресс Виссиль. Он поглядывал наверх, вслушивался в поисках опасности, но всё равно ничего не слышал. "Лучше бы этому болоту таким и оставаться, безжизненным", подавленно подумал он. Да, он выглядел бодрее остальных, но внутри всё равно копилась та же усталость. Его держал стержень, что был крепче железа и стали. Вера и убеждённость в их миссии и долге.

Болотные огоньки заставили насторожиться. Это была опасность, совершенно точно. Ещё одно заигрывание Тьмы, вот, смотрите, люди, я не возвращаю вам Свет, но это же почти оно? Не так ли?
Огоньки говорили с Расмуссеном, говорили голосом друзей. Голосом братьев. Голосами давно павших в битве наставников. Огоньки говорили с ним, будто они и есть Свет, тот самый, к которому он стремился всю свою жизнь. И эти голоса были невероятно убедительны.

Но не в ушах храмовника. Он яростно вскинул голову, глаза сверкнули в пламени факела, который он нёс в свободной руке.
- К оружию! - крикнул рядом брат Бедвер и забарахтался в воде, утягиваемый в сторону топей.
- Тревога! - вторит командир, ища взглядом Эвелинн, затем Роберта, а потом наблюдая в праведном гневе как вся цепочка перед ним дружно шагнула в сторону огней, а позади него Илль вытащила свирель и заиграла какую-то мелодию.
- Ах вы поганые твари, - рычит храмовник непонятно кому, но, скорее всего, ужасам болот из-за их грамотно скоординированной атаки. Он хватает ближайшую к нему Виссиль Алакрейн за руку, сбивая дыхание, выводя из транса, удерживая на месте.
- Соберитесь, во имя Света! Не поддавайтесь колдовству!

Вокруг что-то происходило. Что-то странное. Командир отряда сидел у костра, ему в руки кто-то сунул плошку с горячей кашей, а он сидел, словно пыльным мешком оглушённый и тупо наблюдал как кричит герцог, буквально вырываясь из рук пытающейся исцелить его Виссиль. Герцог истекает кровью. Алакрейн ревёт. Брат Роберт, игнорируя волшебницу, пытается поднять аристократа на ноги, как будто не замечая, что тот ранен. Звенят обвинения в сторону Эвелинн, которая стоит с растерянным видом.
Расмуссен видел это всё, но с ним что-то произошло. Он не мог понять, что творилось перед его глазами, почему эти люди ведут себя так, а не иначе. Ведь он отдал приказ?.. Собрал всех... Надо выдвигаться и идти вперёд...

Почему?

Никогда раньше Элиас не задумывался над тем насколько он сообразителен. Не было в его жизни момента, когда бы он сел и задумался - ты, брат Расмуссен, не слишком быстро думаешь, не очень хорошо твоя голова понимает других людей. Потому что как складывалась жизнь?

Поначалу всё было очень просто. Ты живёшь в храме, тебя воспитывают, тебя кормят, тебе объясняют раз и навсегда что есть Зло, что есть Добро. Мир обретает вполне осязаемые границы и ничто их не колеблет. "Послушание - благодетель", улыбаясь, говорит мать-настоятельница и за обедом даёт немного больше каши.

Потом тебе дают в руки оружие и говорят - мы поможем тебе осознать свою цель в этом мире. Те, кого мы покажем - это наши враги. А значит и твои враги. Тебя учат, что именно нужно делать с врагами, как поступать, опять же, не сомневаясь, действуя в уютных рамках твоего мира. Ты живёшь, учишься, набираешься мастерству, становишься умелым и ощущаешь гармонию. Твои наставники улыбаются тебе. Аббат упоминает твоё имя в вечерней мессе.

Случается страшное и мир погружается во Тьму. Это колеблет границы мира, разрушает их, потому что теперь появляется Что-то, что однозначно гораздо более враждебно всему, что ты поклялся защищать. Оно враждебнее магов, которые примеряют на себя роль Создателя, что им не по плечу. Оно радикальнее зарвавшихся аристократов, что считают будто жизнь земная продлится вечно и не будет спроса с них потом. Тьма - она конкретная, вот что ты думаешь. Тварям не нужны деньги. Или земли. Или тайные знания. Им нужна твоя жизнь и жизнь всех людей, животных, всяких мелких букашек.
Тебя ломает осознание бессмысленности, поначалу, но потом в голове начинает проясняться. Ум начинает работать сам, включаются врождённые резервы и вот уже ты сам трактуешь учение, каждую букву которого знаешь лучше, чем тыльную сторону своей руки. Для этого достаточно всего лишь стать самым старшим в своей боевой группе, чтобы на какой-то момент исчезли все те, кто раньше давал тебе указания.

Наверное где-то в этот момент Расмуссен начал действительно меняться. За те 12 циклов, что им пришлось приспосабливаться к темноте, он, разумеется, не раз участвовал в междоусобных сражениях. Но всегда пытался или понять своего противника или же переубедить иерархов, что конфликт невыгоден. Рассуждал он просто - убийцы, насильники, мародёры, бандиты не могли считаться за полноценных людей, так как они совершали дело Тьмы. Вносили смуту. Разобщали общество. Но почему Церковь продолжает отрицать то, что волшебники - тоже люди? Они могли создавать Свет. Тьма - не могла. Отметая лишнее ты приходишь к единственном верному выводу.

Примерно это же можно было сказать про аристократов, про некоторых из них. К примеру, как можно было отрицать, что герцог Орландский, его вассалы, его свита - плохие люди? Что ими движет та же корысть, что была когда-то. Что они не способны на самопожертвование, на благое дело во имя Света? Могли. Раз за разом это доказывая.

Потихоньку Расмуссен встраивал в свою картину мира тех, кто, когда-то, был для него по другую сторону. Он просто не мог категорично воспринимать этих людей. Он с ними не работал. Не сражался. Но мысленно практически приравнял к своим боевым братьям, таким же каким он был когда-то. Без страха. Без упрёка. Без лишних эмоций воспринимающих свой долг и готовые принять свою судьбу в любой момент.

А теперь момент для раздумий догнал брата-храмовника в самый неподходящий момент. На краю гибели, во тьме, на руинах забытой всеми церкви, усыпанный прахом мёртвых героев, Элиас вдруг оглушительно осознал свою ошибку - люди слишком сложны! Этот герцог был так сильно ранен Тьмой, что даже проблеск надежды, проблеск чего-то, что показал ему Клинок Рассвета был хуже, чем вскрытое ржавым ножом колено. Чем смятый, словно тонкая фольга, доспех на плече. Де Труа плевался и кричал, называя ведьмой прекрасное и воздушное создание в форме Эвелинн. Бедная девушка пыталась успокоить аристократа, а храмовник тупо наблюдал, понимая, что это бесполезно. Обида пустила корни в душе старика и её будет очень трудно выкорчевать.

Герцогу вторил другой старик, рейнджер, который с самого первого взгляда показался Элиасу слишком странным. Слишком "себе на уме". Его слова, простые, ранили не только Эвелинн, но и командира. Незаслуженно! Как горько, должно быть, чувствует сейчас себя волшебница! Или же нет? Храмовник опустил свой взгляд и, не видя ничего в своих руках, попытался выплыть из нахлынувших на него непонятных эмоций. Он не понимал. Или же понимал?..

Командир рывком поднялся на ноги. На секунду замешкавшись, вновь обратив внимание на сжатую в руках еду, он отложил ненужные сейчас вещи и шагнул вперёд.
Шагнул, чтобы остановиться, замереть и послушать Джона, который ковылял от одного к другому, веско и хлёстко высказывая всё то, что сейчас поднималось огнём в глотке храмовника.
И, вроде бы сказал всё наёмник. По-простому сказал, выдал как есть, но этого было мало, когда тебя самого съедают изнутри безумные эмоции и чувство несправедливости.

- Да как вы смеете!.. - в его голосе звучала сталь. С удивлением для себя Элиас понимал, что сейчас он впервые за долгие годы чувствовал что-то очень яркое, помимо веры.
- Да как вы все смеете обвинять её в том, что она выполняла своё Предназначение?! Ведьма, коза - вы посмотрите на себя сейчас! В её руках сейчас - будущее целого мира! Вы понимаете? От нас, от неё, от этого кинжала - зависит ВСЁ!..
На мгновение Элиас задохнулся. Он выпучил глаза, он взмахнул руками. На его суровом, проборождённом морщинами лице проступила краснота. Мужчина уже не казался серым, одномерным, в него, как будто бы, что-то вселилось. Сама мысль об этом пустила волну дрожи по его спине под доспехом, однако он не смог замолчать.
- Мы все сейчас должны благодарить Создателя о том, что он послал нам испытание в виде павшего войска именно сейчас!
Вскинул руку, пальцем тыча в пролом, в кости под ногами, старые кости, которые до сих пор сжимали свои мечи и палицы.
- Благодарить, что это испытание пробудило силу Кинжала Рассвета почти в начале нашего пути, что его разум, разум магического оружия, будет искать вдохновение в каждом из нас! Что именно наша добродетель подскажет оружию что есть Правда.
- Он, - посмотрел на Джона. - сказал то, что думаю я сам - мы должны бить одним кулаком, - закованные в сталь пальцы с хрустом сложились в кулак. Рука задрожала от напряжения. Таким кулаком можно было выжимать воду из камня, как старых баснях для малых и неразумных детей.
- То, что вы ощутили будет ждать весь мир. А если мы проиграем... Если сейчас мы будем винить друг друга, если мы затаим обиду. То всё, - рука метнулась в сторону, словно отбрасывая что-то невидимое в угол.
- Нам придёт конец. Тьма победит, Тьма! Ей даже не придётся пускать в наших душах ростки. Всё сделаем сами.

По спине пот стекал ручьём. Лоб взмок, короткие волосы неопрятно торчали в разные стороны, тоже все в поту. "Будто пробежал целую лигу с телегой на плечах", подумал про себя Элиас.
- Послушайте, - он почти выдохся и теперь звучал устало. Как и чувствовал себя.
- Маги, дворяне, наёмники и следопыты. Братья-храмовники. Мы должны, - он надавил. - верить друг в друга. Друг другу! Не в меня, потому что я верю в каждого из вас. Верьте в себя. И в тех, кто здесь сейчас стоит.
Ему не было стыдно за вспышку красноречия. Ему было просто горько, отчего-то.

- Собираемся и выходим, немедленно. Больше ждать нечего.

Камни с грохотом погребли под собой мертвецов и один свободный проход из церкви. Командир быстро осмотрел людей и отметил для себя, что все успели убраться из-под летящих обломков вовремя. А потом увидел кровь, стекающую по ноге сира де Труа и смятый наплечник.
- Осмотрите его! - отрывисто отдал команду волшебницам, махнув рукой на раненного. В том, что касается ран, даже сам Элиас обладал достаточным знанием, но сейчас лучше было предоставить место магии и надеяться, что им удастся поставить герцога на ноги. Раненый, с травмой ноги, он будет лишь мешать им в дальнейшем.

Как раз об этом храмовник принялся лихорадочно думать.
- Хватаем камни, быстро! Заваливаем дверь изнутри, балка и двери их надолго не сдержат! - решение было спешное, но им была необходима передышка хотя бы больше минуты. Усталость сковывала движения, очень скоро она проникнет в разум и люди начнут совершать ошибки.

Проводница пришла в себя. Села, запрокинула голову, слова молитвы были знакомы, а тон искреннен. Элиас осенил себя знамением Создателя, но всё равно должен был сделать то, что требовалось.
Меч в руке, суровый взгляд, латы все в грязи и костной муке. Храмовник встаёт на колено рядом с Илль и требовательно запрокидывает её голову, заглядывая девушке в глаза. Кровь на её лице, несколько синяков, нос распух и выглядит не на месте - сломан.
Он ищет следы Тьмы, следы одержимости, животные инстинкты и искажение. Тьму в серых глазах, что блестят в гаснущем свете сфер.
- Скажи мне, в чём твоя цель? Кому ты служишь? Какое имя тебе дали при посвящении Свету?

Как обычно бывает во время напряженного боя, время как будто растянулось. Атака нежити вряд ли заняла очень долго - отправив своих воинов в бой, герцог вначале постоял, а потом всё-таки решил ответить на вызов брата Бедвера.
Что думал на этот счёт Элиас? Пока что ему было не важно. Он старался беречь дыхание, контролировать свои движения и дождаться результатов всех заклинаний. Щит не причинил никакого вреда. Вьюга только сделала скелеты похолоднее. Было ещё что-то, если он правильно разобрал слова и интонации Эвелинн.
- Роберт, в строй! - глухо крикнул, разламывая точным ударом позвоночник следующему врагу. Мечом тоже можно было приноровиться сражаться с таким противником. Да, плоти у них не было и боли они не ощущали, но без ног, таза или позвоночника им точно так же двигаться было невозможно.

Со второго этажа послышался крик герцога, живого герцога, о том, что их проводницу захватила тьма. Рука храмовника дрогнула. Похоже, что их первые потери всё-таки наступили гораздо раньше, чем он рассчитывал. Поможет ли здесь магия? Поможет ли она там, где не помогла вера? Готов ли он, Элиас, довериться тому, что магия Света выжжет без остатка тьму из разума проводницы?
"Скелеты, ты не можешь убивать их и одновременно решать судьбу Илль". Следовало закончить с чем-то одним.

В итоге они увидели не одного заблудившегося мертвеца, а целый отряд давно погибших воинов. Было бы хорошо, если бы славные воины, когда-то отдавшие свою жизнь, чтобы люди смогли сбежать из поглощённого мглой места, оставались лежать. Но этого не случилось.
От взгляда храмовника не укрылось то, что скелеты не рискуют шагнуть дальше, перешагнуть край освещённого круга. Что это значит? Магический свет им вредит? Они блефуют, подрывая мораль живых? Собираются с силами перед бросоком? Много вопросов, в то время как на верхнем этаже продолжается возня.
- Нет, - роняет тяжелое слово Элиас в ответ Янусу Толстяку. - Нам некуда отступать, все ходы внизу, кроме этого, заблокированы. Если они полезут мы сможем сдержаться. И мысль правильная, - командир кивнул и коротко повернулся в сторону колдуний.
- Свет сюда! Прямо в проём! -

  Поселок встретил их как и полагалось покинутому поселению - пустыми руинами, зияющими провалами выбитых окон, воющим ветром следи обрушившихся стропил. Мгла клубилась рядом, но отступала, стоило попытаться рассмотреть её, оставляя вместо себя простую и привычную темноту. Скорее всего, мрак пока всего лишь играл с ними и дальше он будет наглее. Что будет дальше Элиас не знал, но не сомневался, что будет трудно.
Всю дорогу он шёл молча, берёг дыхание и разглядывая своих новых спутников. Кого-то он знал давно, если говорить о брате Роберте. О ком-то слышал, кого-то можно было легко прочитать, будто это раскрытая книга. Спутники не были командой, они не готовились для этой миссии вместе, но им выпала такая судьба и пусть благословит их Свет и Создатель.
Пешая дорога не располагала к беседе. Теперь у них была возможность поговорить, перевести дух, познакомиться друг с другом настолько, чтобы можно было доверять.

- Здесь мы остановимся, - сумка с вещами была поставлена на пол, щит и двуручный меч приставлены к стене.
- Это место - последняя возможность собраться с силами и поговорить друг с другом. Вспомните кто вы, для чего мы отправились в этот путь и какова наша общая цель. Отдохнув, мы отправимся дальше в путь. Возможно мы слегка задержались в дороге, но следует воздать молитвы Создателю за то, что ни одна тварь не потревожила нас в этот час. И ещё одна причина для остановки - войскам герцога следует дать фору выступить со всем огнём и сталью, чтобы меньше внимания привлекали мы.

  Осторожные слова, чтобы подстегнуть пошатнувшийся боевой дух, снять нервозность и нарастающий страх. Разум Элиаса укрепляла его вера, но остальные были не так сильны. Он старался внушить свою уверенность спокойным голосом, твёрдой интонацией, дать возможность людям найти мир в собственных мыслях. К тому же, некоторым членам отряда нужно дать время смириться с его ролью лидера.

- Георг, брат Бедвер, колокольня слишком разрушена, - обратился к следопыту. - Найди место повыше внутри собора. Янус, Фелиция, Джон - установите смену дозора вместе с Георгом, два человека всегда должны находиться начеку, в двух точках храма. Включите в смены меня, брата Роберта и брата Бедвера, я доверяю вашему опыту. Сир де Труа, - храмовник с уважением поклонился, - если вы захотите присоединиться к дозору, на ваше усмотрение.

Элиас кивнул на предложение чародейки Эвелинн, чья непривычно высокая и хрупкая фигура привлекала взгляд. В ней было что-то знакомое. Какая-то искренность и чистота. И совершенно точно - тайна.
- Конечно, Илль нужно отдохнуть у костра и твой волшебный огонь сослужит нам хорошую службу, - ободряюще улыбнулся, хотя эта улыбка могла показаться усталой и заскорузлой.

- Брат Роберт, брат Бедвер. Я хочу сложить осколки алтаря как им подобает быть и вознести молитву Свету. Если кто-то захочет присоединиться к нам - прошу, не стесняйтесь. Я прошу вас всех отринуть старые обиды и предрассудки, потому что они не сослужат нам хорошей службы в дальнейшем пути. Мы едины в нашей Цели.

  Отправившись в зал и начав ворочать камни, храмовник тихо сказал своим братьям:
- Помните, что труд - это тоже молитва и трудом мы обретаем спасение. Будьте сильными в своих помыслах, не дайте тьме проникнуть в вашу голову. Будьте бдительны, пусть Свет направит вашу руку с оружием. И ещё, - мужчина подошёл к своему младшему брату, Роберту Безмолвному. Положив руку на затылок воину, Элиас прислонил свой лоб к холодному металлу топхельма.
- Ты будешь охранять Эвелинн. Понял меня, брат? Это - мой приказ. Ни на шаг от неё. Стань её щитом. Сокруши своим молотом всех, кто захочет её убить. Она должна выжить, в ней заключена наша миссия.
Расмуссен отошёл на шаг и призвал Роберта опуститься на колено. Достав свой меч, командир положил его клинок на плечо брату.
- Что есть твоя жизнь? Твоя жизнь - это служение. Что есть твоя судьба? Твой долг - это твоя судьба. Что есть твоя награда? Твоя смерть - это твоя награда. Что есть твой страх? Твой страх - это не выполнить приказ. Что есть твоя клятва? Твоя клятва - это вечное служение, - уважая обет брата-храмовника, Элиас сам проговаривал вслух церемониальный ответ. Он не сомневался, что Роберт выполнит приказ, несмотря на старую неприязнь к чародеям. Не из того теста был слеплен воин веры, чтобы сомневаться.
Расмуссен кивнул брату Бедверу и опустился на колени, битый камень хрустел под сталью наколенников.
- Мне неведом страх, - начал он.
-

A spiritu dominatus,
Domine, libra nos,
  От неверных тварей тьмы, 
Избавь нас, Создатель. 
  От мрака, тьмы и вечной ночи, 
Избавь нас, Создатель. 
  От проклятых и забытых, 
Избавь нас, Создатель. 
  Свет укрепит нашу веру. 
Я служу Свету и в нём - наше спасение. 

 Лицо храмовника стало каменным, у глаз запали тени после слов молодой колдуньи. "Что-то идёт". "Что-то голодное". Достаточно уже этого, чтобы мгновенно снять спокойствие и заставить Расмуссена шевелиться.
- Боевая готовность! - он не собирался отмахиваться от смутных прорицаний Деборы. Слишком много стоит на кону. Он будет дуть на воду, если потребуется! Он найдёт способ расплавить сам камень этой деревни, если это будет нужно!
- Тащите брёвна в главный зал, ещё один костёр будет там, перед алтарём! Броню на себя, чародеи - готовьте свою ворожбу, чтобы на кончиках пальцев висела! Всю еду переносим туда. Я буду очень рад, если прорицание окажется мороком и неправдой, но надеяться на это словно глупец не собираюсь.

  Командир первым вышел в зал и направился к Роберту. Заговорил достаточно громко, чтобы его услышал и Георг:
- Внимание, наша колдунья почуяла опасность! Георг, запалить огонь! Лагерь переносим сюда, всем быть начеку.
Следовало расставить бойцов в соответствии с их способностями:
- Волшебницы, герцог мне рассказал, что вы можете, я надеюсь, что у вас не будет проблем в применении заклинаний. Вы находитесь рядом с алтарём, в арьергарде.
- Янус, Джон - ваша позиция возле брата Роберта, у самого большого пролома, я присоединюсь к вам со своим щитом.
- Илль, вместе с луком наверх, к Георгу, будете контролировать сверху, так проще не попасть в нас если начнётся рубка.
- Фелиция, брат Бедвер - за вами контроль периметра, заваленные проломы и закрытая дверь, на флангах.
- Сир, вы защищаете волшебниц и оцениваете текущую обстановку, приходите на помощь там, где это больше всего нужно.
- Все поняли свою задачу? Пока тогда за работу, мы не знаем сколько у нас осталось времени до нежданного визита.

Ветра пустыни были злыми и опасными. Они налетали на редкие оазисы и погребали их под слоем песка. Обмелел великий Нил, Река Жизни. Дрожали в своих домах глупцы, ибо не ведали они, что грядут перемены.
Тем горячее становились ветра, чем сильнее горело пламя в Храме Великого Сети. Всё шло так, как и было задумано в Плане Вождя.

Основание религии прошло так, как задумывал Хеджу-Хор. Он был умён и понимал - враги не дремлют. Змеи и Быки не забудут своей победы. Как другие народы были растоптаны бронзовой пятой копья народа Пустыни, так и его народ может ждать та же судьба. Однако на чём основать воинское искусство, если человек живёт лишь одним днём? Если все помыслы его находятся здесь и сейчас, лишь вождь был обязан поставить себе курган и таким образом хоть немного думал о вечном.
Теперь всё было иначе. Осознав, что все они - часть чего-то большего, часть Предназначения, можно было готовить людей к чему-то новому.

  Вождь-жрец начал с того, что сжёг в пламени очищающего Огня всех стариков, что называли себя Мудрецами. Он сказал:
- Их мудрость не что иное, как шелест песка в пустом черепе. Слова, что они изрекают, лишь пепел и прах прошлых поколений. Их смерти желает Великий Сети и через меня вы узнаете Истину!
Он возвеличил новых "старцев Огня": воинов, что подходили к тому сроку, когда их статус мог пошатнуться; легкоувечных охотников, которые начинали пропускать то один удар, то другой; осуждённых на сожжение, но спасённых в последний момент.
"Старцы Огня" были преданы лично Хеджу-Хору. С ними он делился основами религии. Они были стражами Основ и Порядка. А ещё они, втайне, отбирали самых талантливых воинов и готовили в свои преемники.

  Надежды свои он вкладывал в детей. Народ Пустыни был народом воинов и потому мальчики были должны учиться убивать с самого детства и их нельзя было отвлекать. Зато девочки - другое дело. Вождь-жрец окружил себя ученицами. С ними он беседовал об основах религии. О двух глазах Великого Сети. О Золотом глазе, в котором горел Огонь. Этим глазом, своим глазом ярости, он следил за их подвигами, за кровью пролитых врагов, за смертью, что совершалась в его честь. О Серебряном глазе, которым он присматривал за ними ночью, за их радостью и любовью, за их размышлениями и тем, как они разглядывают его яркую пятнистую шкуру.
Но раз в месяц, Серебряный глаз закрывался и тогда они должны были вести себя тихо-тихо, чтобы не потревожить спящего Отца. В такую ночь народ должен был погасить огни и не проливать ничьей крови ибо сон и нюх Великого Сети слишком чуток.
В эти годы Вождь-Жрец давал вещам имена и его Ученицы запоминали их. Они несли Слово Сети и Слово Великого Жреца. И даже когда его ноги больше не будут ступать по земле, его знания останутся с народом, сохранятся в чём-то крепче, чем предания.

  Обратил своё внимание Хеджу-Хор и на мальчиков. Он наблюдал за тем, как учат воинов и понимал, в чём сила его Народа. В войне. Перед ними всё ещё стояла великая миссия уничтожения народов. Об этом не стоило забывать и Вождь-Жрец не забывал. Помнил каждую минуту. Разве что заронил в головы воинов несколько новых идей.
- Война, дочь Великого Сети, ждёт нас. Она - наша подруга, но не стоит терять голову при виде этой сладкой ветреницы. Она изменчива и лишь наша доблесть, наша ярость и наша отвага привлекут её на нашу сторону. А ещё, как и всякая женщина, она ценит умение. Так повелеваю я и так повелевает Великий Отец - учитесь войне. Совершенствуйтесь в ней. Любите её как свою жену. И тогда она отплатит вам взаимностью.
- Когда придёт срок, отдайтесь ей без остатка и помните - тот, кто умер в бою, умер смертью праведной! Такому улыбается наш Отец. И его душа окажется там, на огромной чёрной шкуре Сети, а не станет ещё одной песчинкой Великой Пустыни.

Много было задумано Хеджу-Хором. Он понимал, что успеть всё в этой жизни - не под силу никому. Не здесь и не сейчас. Он не владел понятием времени равно как и понятием своего места в этом мире. Но интуитивно он ощущал, что родился слишком рано. Слишком-слишком рано.
В часы одиночества он смотрел на курган и понимал свои сны. Тварь когда-нибудь пожрёт их, если только они не скинут ей в топку кого-то другого. И он был готов.
Он велел построить себе скромную гробницу, понимая, что его наследие будет жить не только в камне, но и в умах и памяти тех, кто выживет и поведёт народ за собой дальше.

Юный вождь Хеджу-Хор, ещё будучи звонкоголосым подростком, понял, что дальше так жить нельзя. Их племени, их народу требовалось что-то... Что-то, о чём пели шакалы ночью, о чём шептал ветер в дюнах, о чём журчала вода в оазисе.
Ночью он созерцал луну и днём искоса подглядывал за солнцем. Отец когда-то рассказывал ему о двух колесницах, что бегут по небу одна за другой, но он сам видел в этом что-то другое. Нет, не колесницами были два глаза, золотой и серебряный. Это было что-то совсем другое.

- Что есть Огонь? - спросил он как-то мудреца. Старик, не смея перечить малолетнему вождю, но и посмеиваясь над его юным любопытством, ответил:
- Огонь - это начало мира и конец.
Кивнул юноша и замолчал.
- Что есть Война? - задал он вдруг новый вопрос. Старик, поёжившись, вновь произнёс прописную истину:
- Война - отец всему и мать.
Вновь кивнул Хеджу-Хор.
- Тогда почему из костра не рождается новый мир и от удара молнии не раскалывается земля? - вдруг спросил Хеджу-Хор и взгляд его не по годам мудрых глаз заставил старика оторопеть.
- Почему Война, наш отец и наша мать, забирает наших воинов? И почему она позволила подлым Змеям и Быкам растерзать моего отца?
Старик не знал что ответить. Никто не задавал ему таких вопросов. Никто и никогда не задавал старикам вопросов, которые ставили под сомнения Истины.
И тогда Хеджу-Хор ответил ему сам, смягчившись голосом:
- Я скажу тебе, старик, кто наш отец, ибо это - Пустыня. Это - Тот-Кто-Смотрит. Это - что-то настолько великое и могучее, что мы просто не можем познать. Мой отец, Сети, служил Ему, как и мой дед служил Ему. Он благословил наш народ и теперь он мне отец. Посему, мы больше не будем называть Его разными именами, но одним. Мы больше не будем бояться его взора, но будем радоваться вниманию, как радуется вниманию сурового отца каждый сын. Он одарил нас дарами, а мы же подарим ему самих себя. Мы подарим ему, Великому Сети, Тому-Кто-Смотрит, черепа наших врагов! Мы подарим его дочери, Войне, их кровь! Мы подарим его сыну, Огню, их внутренности! И тогда наш Отец взглянет на нас и улыбнётся, - звонко рассмеялся после этих слов молодой вождь и глаза его сверкнули не по годам хищно.

Гробница вождя Сети была провозглашена Хеджу-Хором местом почитания Великого Сети, Того-Кто-Смотрит. Потому как не было внутри останков его отца, которого помнил мальчик. Были там лишь кости врагов, пепел трусов, дух Войны и дух Огня. Там царил только Великий Сети.

Будь велик и славен род Сраканидов! Великая Пустыня благоволит твоим потомкам и твоим людям, её раскалённый взор жаден и песочные пальцы хищны. Она забирает вас к себе быстро и кроваво, но одаривает благами своих яростных детей!

Так говорили люди, но было ли это справедливо по отношению к Хеджу-Хору, сыну вождя Сети, сына великого полководца Тотепа, сына полубожественного Сраки?

Да, это в полной мере было справедливо и для него!

В недобрый час началось правление юного Хеджу-Хора. Отец его был растерзан коварными врагами, многочисленное, как разлившаяся река, племя прорежено, множество ценнейшего бронзового оружия потеряно.
Впрочем, был Народ Пустыни богат другим - духовностью. Пустыня была их жестокой Матерью. Огонь - суровым, но справедливым Отцом. И размышляли мудрецы о чём-то третьем, о Том, кто взирает на них с небес. Старики рассказывали, что вождь-колдун Тотеп, чьё правление было стремительным, словно пламя, охватившее папирус, говорил иногда о Ком-то. И мудрецы не переставили размышлять над этим день и ночь.

Хеджу-Хор, несмотря на малолетство, был не только ловок, смел и гибок, словно молодая пальма. Это было свойственно всем Сраканидам. Он был ещё не по годам задумчив. Возможно дело было в том, что, оставшегося без отца мальчика, воспитывали старейшины. На завтрак он вкушал рассказы о славных деяниях Сраки. На обед его потчевали притчами о происхождении Огня и Предназначении народа Пустыни нести этот Огонь. Ужинал он густыми беседами о Том-Кто-Смотрит.
Ночью же он размышлял сам.

Информации стало настолько много, что мужчина опять растерялся. "Это точно шок. Смотри, странные действия, несвязные поступки, яркие эмоции. Наверняка шок. А откуда я это вообще знаю? Надо как-то назвать, пусть будет шоком". Очевидно, что надо было как-то действовать, но как - мужчина забыл. Решил пока что просто продолжить реагировать простейшими способами на то, что творилось вокруг. Возможно что станет получше. А ещё он, почему-то, осознал, что составлять в голове мысленные списки ему не только приятно, но и необходимо.

Первое. (Торч)
Не-человек подал голос из коридора. Это было волнительно, что-то двигалось к ним или от них. Но это что-то имело металлические части!
- Если не знаем, что за существо там лазает, значит будем по-умолчанию считать его опасным, - совершенно уверенно, к собственном удивлениею, выдал он вслух. Посмотрел на стоящих рядом.
- Хорошо что у нас есть палки.

Второе. (Джонни)
Подошёл ещё один парень. С рыжеватой и плотной бородой. Проведя по собственному подбородку рукой и ощутив щетину ("дневная", машинально отозвалось в голове), мужчина кивнул.
- Конечно! Давай к нам. Помощь нужна нам всем, вроде как. Потому что мы ничего не помним.
Ободряюще улыбнулся. Когда ты не помнишь ничего один - это страшно. Когда не помнит целая толпа - это (до усрачки страшно)... успокаивает. К тому же толпой они или запинают металлического Кто-то или что-нибудь вспомнят.

Третье. (Джим)
Пойманный мужик из капсулы ответил на ранее заданный в порыве непонятного веселья вопрос. Ответил, так сказать, прямо в тон вопросу. То ли серьёзно, то ли иронично.
- Здорово. Мы, вот, тоже не определились. А вот это ты здорово придумал! - только сейчас обратив внимание на свои босые ноги, принялся, по чужому прозорливому примеру, заматывать ноги ремнями. Хорошо что у них было так много ремней!
- А никто не знает, что случилось. Видимо, все нажали, а потом выпали. Кто-то удачно. Кто-то не удачно. Из всего, что я знаю - вон там дыра, вот здесь ящик в потолке, а в коридоре какой-то парень, которого насквозь пробило железным штырём, а ему нормально. Но, вроде как, никого это не удивляет.

Четвертое. (Макс и Тилли)
Первоначальный собеседник, который облагодетельствовал арматуриной, обратился к девушке с копной волос.
- Лучше держись между нами, - почему-то в этот момент внутри стали бороться два чувства. Первое говорило, что это был правильный поступок и женщин надо защищать. Второе говорило, что это... какое-то слово. И что женщина вправе сама себя защищать, любыми способами.
Пожав плечами, мужчина унял свой внутренний спор, решив, что поразмыслит над этим как-нибудь в другой раз.

Пятое. (Йош)
Прибился к ним ещё один парень. Он как-то странно щурился, когда говорил. "Возможно у него были очки", подсказала пустота вместо памяти.
- Конечно, присоединяйся! Далеко не отходи только, а так - вместе справимся! Коллектив - это сила! - "Только бы никто не заметил, что я не верю в то, что говорю. Это всё шок, шок..."

Шестое. (Сэмми)
- Ну, ты, наверное, уже слышал, - был на редкость интересный момент, потому что люди всё прибывали и прибывали, словно морской прибой. "Откуда эта метафора?" И у всех вертелся один вопрос - помнит ли кто-нибудь что-нибудь. Вопрос повторялся, ответа не было, вопрос задавался вновь.
Вспоминать не хотелось. Возможно пока было не время для этого.
- Слушайте, а почему у кого-то есть татуировки, а у кого-то - нет? - вдруг брякнул совершенно идиотское. "Сейчас они увидят как ты боишься".
"А может быть и нет".

Седьмое.
- Слушайте, я предлагаю двигаться по коридору. Здесь опасно, - "Ага". - А в коридоре, я видел из-за спины того не-человека, есть другая лестница. Некто находится внизу. Возможно нам стоит направиться наверх. Есть другие идеи?
Арматура в руках придавала уверенности. Первым всё равно идти не хотелось.

Враг слабел и это было видно невооружённым глазом. Но это всё равно была слабость титана, раненого великана, который одним ударом взял и смял псину. Или вскрыл горло Карлу. Да и вообще делов понаделал.
Томас лежал и радовался тому, что хотя бы частично его план сработал. Броню сломали, меч выбили, полоснули. Только вот, видно, не совсем в точности его исполнили, потому что не удалось до конца победить.
Чужая страна и чужая война - были ли такие мысли у Томаса? Нет, потому что какая, по сути, разница, в какой части Святой Империи умирать ландскнехту? В Швабии или Вестфалии, в Бургундии или Лотарингии, в Унгарии или Моравии - нет разницы ландскнехту. Такова его доля и чего он ней сожалеть? Останется он лишь в строевых песнях. В штандарте, развевающемся на ветру. В многочисленных отпрысках, рассеянных по городам и сёлам.
"Эх, не было в мире другого такого солдата... и не будет", - подумал гауптманн и умер.

Вороны сложились в высокую фигуру короля-leiche. Дохнуло морозом и схватило сердце страхом. Томас оглядел зал, он видел, как его братья по оружию боятся, но берут себя в руки. Загоревшиеся огнём глаза Лютера говорят о том, что старика вновь посетило безумие. "Сейчас для него самое время", думает гауптманн, надеясь, что подобное безумие снизойдёт и на него самого. Тщетно, страх только усиливается. Мгновенно вспотевшая спина покрылась инеем. Сведя лопатки, Боммель ощутил как хрустит морозной корочкой нательная рубашка под гамбезоном. Думает о том, что если сейчас лизнуть панцирь, то можно к нему примёрзнуть, словно глупое дитя. И словно глупое дитя он ничего не может вспомнить о том, как можно было бы победить этого мертвеца.

Ландскнехты атакуют. У кого-то голос пускает петуха. У кого-то подрагивают руки. Кто-то, со спокойствием висельника, берёт в руки оружие и атакует. Конрад лежит, уже умер?
- Все там будем, - шепчет себе под нос и видит вырывающееся облачко пара. Людвиг кричит нелепицу, за которую, в другое время, получил бы в морду. Незачем кликать смерть когда не нужно, вот она, стоит перед ними в облике короля-трупа. Ульрих хорохорится, Фридрих молится. Ханс кричит про видения в шаре и Боммель вспоминает ту мутную картинку. Действительно, ничто им не мешает трактовать видение как хочется.

Дуболомы стоят как будто бы в растерянности, рыцари стоят затихшие. Кажется, что жизнь осталась только в них. В закалённых битвами ландскнехтах, в прожигающих жизни людях без класса, без родословных, только лишь с долгом и любовью к отблескивающим луной грошам и слепящим, словно солнце, дукатам. Им не хватало чего-то, может быть сигнала, может быть решимости.
"Ничего, сейчас налюбуетесь на решимость, сучье племя", - Томас достал два обломанных пополам гроша и закинул их в дуло пистолета. Заметил, что пёс замер в ожидании приказа. Улыбнулся - совсем как лохматый ландскнехт!
- Фас!

Холодно. Совсем продрогли.
- Барабан! - крикнул Карлу, затягивая хорошо знакомую его бойцам строевую песню своим зычным, поставленным баритоном.

- Unser liebe Fraue
Vom kalten Bronnen,
Bescher' uns armen Landsknecht'
Eine warme Sonnen!
 
Lasst uns nicht erfrieren,
Wohl in des Wirtes Haus
Ziehen wir mit vollem Säckel,
Und leerem wieder 'naus.
 
  Die Trommel, die Trommel,
Der Mann, der Mann, der Mann
Hei ridirideran, ridiran, frisch voran!
Landsknecht voran!
 
Der Trommler schlägt Parade,
Die seid'nen Fahnen weh'n,
Jetzt heißt's auf Glück und Gnade
Ins Feld spazieren gehen.
 
Das Korn reift auf den Feldern,
Es schnappt der Hecht im Strom,
Heiß weht der Wind von Geldern,
Herauf den Berg op Zoom.
 
  Die Trommel, die Trommel,
Der Mann, der Mann, der Mann
Hei ridirideran, ridiran, frisch voran!
Landsknecht voran!*

Лежал на болотной земле Гжегож и плакал. Сопли пускал в бороду, всхлипывал быстро-быстро, втягивая в себя воздуха сколько мог, пытался сдержать стон. Иногда получалось. Но слёзы текли рекой, текли по ушам. Он баюкал свою культю, из которой толчками вытекала кровь, елозил здоровой рукой по бедру, разорванному собакой.
Пытался не рыдать, вырывался стон. Пытался не стонать, текли слёзы. "Да что ж такое-то!" - думал он раздражённо и как-то отрешённо. "Умираю, сталбыть. Пора, да, пора. Все померли у меня, теперь и мне пора. Был и нету, и-ех больно-то как!"
Думал мысли простые, не о предназначении, не о прожитой жизни. Ни о цели возвышенной думал. Мысли были только о том, что пора, да. Зажился он. Увидит или нет родных своих? Страшно было. А если не увидит, если соврали святоши? Или увидит, но его там не ждут? Что будет?
- Кхх, - прохрипел, слюну сплёвывая. - А-а-а, зараза-а! Убили, умираю! - вырвались причитания. Думал всегда что закалённый он мужик, крепкий. Может и так, вот только смерть когда близко как-то по-другом всё. Когда костлявая над тобой склоняется и ждёт, она-то не торопится. Глядит только сверху и кивает, мол, давай уже. Заждались тебя.
"Нет, надо ещё что-то сделать! Не ударить, сил нет уже... нет сил, не вложить его в удар. А что тогда?.. Больно, мамочки, больно как. Что сделать-то? Ползти значит. Ползти и помочь. Чем-нибудь. Там, может, зачтётся".
Ну, а если нет, то горевать уже некому об этом будет.

Хороший праздник было видно и слышно издалека. Развевающиеся стяги, штандарты, вымпелы и всякая другая материя на палках. Пёстрые шатры для цветистого рыцарства. Шатры поменьше и поскромнее для костей менее знатных. Яства (бесплатные), ристалища на любой вкус, развлечений уйма!
Для такого дела Томас нарядился в самое свежее, самое новое и самое богатое. Шёлковый дублет, переливающийся серебряной вышивкой и сверкающий действительно золотыми, а не позолоченными (как у некоторых le poseur), пуговицами. Пёстрые, как заморский попугай, штаны с лентами и весомым гульфиком. Эдаким гульфиком, наверное, можно было бы кого-нибудь убить, доведись Томасу прыгнуть и ударить всей промежностью! На вопрос же, чего в том гульфике было больше, натурального наполнения или же золота гауптманн хитро подмигивал прекрасным дамам и ничего не говорил.
Кипенно-белые гетры переходили в прекрасные башмаки фехтовальщика. Начищенные до слепящего блеска пряжки бросали солнечные зайчики прицельно в глаза окружающим. Выстиранный и свежевыкрашенный в пурпур плащ фехтовальщика был оторочен дорогим соболем, который, судя по меху, бегал ещё вчера вечером.
Всё-таки Боммель был ландскнехтом, а это значит не только уметь сражаться, но и разить наповал одним своим видом.

Дефилировал по ярмарке гауптманн не бесцельно. Он не только ел, пил и веселился, но также методично осматривал те attrazione, как говорят италы, что были представлены публике. Заглянул в хрустальный шар, послушал и позадавал вопросы учёному медведю, сунул нос в каждую передвижную лавку, после чего выбрал наиболее удачное место, где постоянно ходил народ, поставил там деревянную стойку и приступил к получению прибыли:
-   А ну, подходи, торопись!
  На чёрта в клетке подивись!
  Не просто мартышка,
  А краса и малышка!

  Весёлая и ушастая!
  На разные трюки гораздая!
  Гульден за показ!
  Три - чтобы заглянуть в чёртов глаз!

  Загляни в чёрное око,
  Удачу найдёшь раньше срока!
  Торопись, налетай!
  Удачу за холку хватай!

Простимулировав спрос, убедившись в стабильном потоке клиентуры, Томас успел весело и душевно подзаработать к началу мили. Выбрав деревянный меч по руке, взяв во вторую руку ещё один для баланса, вышел на площадку и ринулся в атаку на старого друга. На то и ристалище, чтобы первым делом старых друзей по хребту дубиной охаживать!

Обратная дорога была какой-то унылой, хотя поводов Томас не видел. Вурма убили? Да! Все живы? Да! По крайней мере из отряда - все, а то, что прозвище Ульриха было теперь наполовину ироничное, так и ничего. Даже веселее так, или он не бравый ландскнехт? Будет чем похваляться, выжил под ударом вурмего хвоста! А Герману вообще всё как с гусака водица. В глазах, правда, шок, видывал эдакое состояние гауптманн не раз, ну да ничего. Кляйн - калач тёртый, справится.
Крестьяне... да, эксперимент, очевидно, неудачный был. Но на то они и гражданский люд, чтобы терпеть потери и надеяться на лучшую долю в мире ином!

Знамя развевается на ветру. Как попирают геральдические монстры другую тварину на полотнище, так и они попирали убитого змия. Его голова будет презентована королю, наверняка пригодится. Да и тело, скорее всего, тоже король-колдун заберёт на нужды магические, но до этого Томасу уже дела не было. Задание выполнено, впереди отдых и награда.

Новость о разбитом Хане радовала. Конечно, он солдат, а значит должен бы предпочесть травле монстров хорошее ратное побоище в поле, но тут надо было быть реалистом. С участью элитного подразделение монстроборцев следовало примириться и начать переквалификацию, потому как, откровенно говоря, десяток опытных рубак, пусть даже экстра-класса - это капля моря в луже навоза, а не боевая единица в нормальной битве. Особенно со степняками, у которых нет представления как устраивать "хорошую войну". Вот и пусть они рубят стоеросовую армию, а его, Боммеля, отряд будет лучше Особым Подразделением на службе короля! В этом выгоды гораздо больше. И шансов выжить, как это не смешно.

Пир был знатный. Карл что-то кричит про пари, Томас только морщится. Ему вообще наплевать, кто змея добил. Если бы не слаженная работа группы - тонким фаршем по берегу размазал бы их этот змей. Не стал принимать участие в споре, только пил и ел от души, да на собаку подарочную поглядывал, что в клетке сидела. Хорошая собака, породистая. Злобная как чёрт. Непонятно только чего в ней особенного, что её аж сам король подарил? Судя по свирепости и огню в собачьих глазах что-то действительно было.

В целом, после пира, гауптманн решил очень плотно подойти к изучению их нынешнего рода занятий. Попросил доступ к библиотеке, особо не настаивал, потому что хотя и герой, и вообще красивый парень, а королевская милость всё же вещь не безграничная. Однако же объяснив надобность максимально научно, насколько его обрывочное образование позволяло, Боммель всё-таки выпросил возможность хоть что-нибудь почитать. "Бестиарии", трактаты о чудовищах, путевые записки о тварях чудестных - это его интересовало. И потому позволил себе отдохнуть и расслабиться только на королевском пиру, в остальное же время соблюдал трезвость, девок не тискал, пропадал в библиотеке и портил свои глаза при свете свечей. Меч надо точить, броню - выправлять, а ум - закалять и напитывать знаниями!

Как обычно бывает с красивым планом, он пошёл в манду очень быстро. Змей вылез сам, бомба разорвалась, но не оглушила. Огонь сработал как нужно, не нравится, только, видимо, кроме неудовольствия ничего он не доставлял змею. Этот жидкий огонь. На берег вылезать тварина не собиралась!
- Ах ты стерва драная! - рвалась из груди обида за порушенный тактический гений. Ну ничего, ничего! Вылезешь ещё!
- Карл, где сердце-то у него?! Сердце где!.. А, с-сука, внимательнее! Если вылезет - шписы в атаку! Подкова, кидай правее!

Надо было ещё посмотреть, дойдёт ли до шписов дело-то. Пока что Томас напряжённо следил за движениями змея и старался не попасть под удар хвоста. А когда хвост всё-таки рядом бил, например в Лютера, тут-то и кромсал, до чего дотянуться мог. Можно было бы посетовать на отсутствие ружья или самострела, но на это времени не было!

Если благородный патрон питает слабость к черепам и головам - следует это взять на заметку и всячески использовать к обоюдной выгоде. К примеру, стараться захватить из походов как можно больше голов, желательно редких и исключительных.
Вертя в руках маску из черепа тролля, Томас слушал предложения солдат и мысленно оставлял себе зарубку о голове вурма. Если они всё-таки придумают, как действовать дальше. Примерял маску и так и эдак, читал некоторые ругательства, особо жуткие игнорировал.
- На, Карл, примерь обновку, - передал ветерану колдовскую маску. Кому ж её ещё носить? Только чаровнику.

Предложения пошли одно краше другого. Баграми, змея, баграми! Жопой приманить, голой задницей! Кровью обмазаться, кровью сырой! Не был разочарован гауптманн, совершенно точно, однако на сетях решил остановить поток предложений.
- Я, Лютер, помню как-то раз ребята решили ради смеха гратану в пруд швырнуть, посмотреть, что будет. Граната же тяжёлая была, чистый чугун! Ко дну пошла быстро. А когда бухнула, так вся рыбёшка из этого пруда животом кверху и всплыла, даже столетние сомы. Вот я и думаю, что змей, хоть и не сом, но тоже оглохнуть должен. Но бомбой ему в харю запустить - это пойдёт. Значит тогда второй рог, если он у нас будет, запустим ему в харю.
- Сети - идея хорошая, но вы их кидать не будете. Кто из вас рыбак? Кто знает как сеть правильно кинуть? Это не через голову поссать, здесь навык нужен! Кметов на это дело привлечём. Пусть на мосту встанут, с него кинут, и на берегу, рядом. Кинут и валят на все четыре стороны, - почесал бороду Томас. - На три, река же, - добавил вполголоса.
- Колья змей не дурак будет, обойдёт. К тому же, если он такой здоровый, ему ваши колья, что спички. Брёвна тесать? Умахаемся так, что на драку сил не хватит. Лучше, вместо кольев, сделать рогатины и расставить по берегу. Их не надо вкапывать, а помешать, может быть и помешают.
Когда Ульрих про овцу начал говорить, Томас только посмотрел на него косо. Что-то он такое слышал, давно, как какой-то сапожник решил таким образом на дракона поохотиться. Вроде как ничем хорошим это не закончилось.
- Багры... Шписы вам нахрена? Три метра - мало? Колите его под морду и кверху задирайте, чтобы он на нас дыхнуть не мог и пузо подставил. Кишки ему выпустить - недолго проживёт. А убегать ему некуда, огонь на реке будет стоять.
"Правда, надо бы предупредить рыбаков ниже по течению, что жидкий огонь пойдет... Или хер с ним?.."

- С коровой тоже не будем возиться. И с жопами голыми с кровью. Кто это предложил вообще? Воевать с ним как, с хуем наперевес будете? Всё, слушай боевую задачу!

Замечание Леопольда было странным. Что значит - не было приказа брать пленного? А своя голова на плечах для чего? Жопу подтирать напоминать тоже гауптамнн должен? Совсем уже ошалели, ироды, мамку в нём нашли!
Говорить об этом вслух не стал, пока что, по крайней мере. Задумался, пока суть да дело, на баннер взглянул и задумался.

Их компания была гораздо многочисленнее одиннадцати человек, точнее десятки и гауптманна. Несколько тысяч шло на Север, полноценное войско с маркитантами, повозками, семьями, всем тем базаром, что обычно идёт следом и обеспечивает быт простого солдата. Командир, Гюнтер фон Леверек, хотя и был по происхождению весьма крупным дворянином (и сам по себе тоже был очень и очень крупным), управлял компанией справедливо, относился ко всем как к равным. Его можно было видеть в первых рядах, размахивающего своим "пламенеющим" мечом и срубающим пики врагов. Ел он за двоих и пил, будто огр. Да и в целом, что-то львиное было в чертах командира, особенно его боевой рёв. Именно фамильный герб фон Левереков послужил основой для баннера компании.
Это было красно-жёлтое полотнище, квадрат с двумя треугольными хвостами. На жёлтом поле был изображён могучий львочеловек на двух ногах, в плаще и с огненным мечом, который срубал голову некоей гадине, вроде как насекомой, и попирал её ногами. На красном фоне было какое-то зелёное чудо-юдо со странной аркебузой и тоже попирал гадину. Там, где цвета сходились, было видно, что львочеловек и чудо-юдо друг другу пожимают лапища. В геральдике Томас силён не был, потому смысл изображённой картины от него ускользал. Что-то связано было с фамильной легендой о происхождении рода, такой древней, что это всё были небылицы и сказки.

Командир Гюнтер пропал без вести после поражения. Гауптманн вполне справедливо полагал, что такой человек не стал бы убегать, пусть в этом не было ничего позорного для честного ландскнехта. "Тактический манёвр", так лучше говорить, нежели "отступление". Вот и выходит теперь, что всех воспоминаний - лишь аляповатая картинка про три страхолюдины. Но её они будут защищать, потому как в знамени живёт душа компании! Пусть и осталось их всего одиннадцать, точнее десять и гауптманн.

...Пробирались тихо, во всяком случае так им самим казалось. Вон и Герман матерился вполголоса, когда ему ветка бороду цепляла, а не как обычно в полный рост обкладывал. И Карл юморесками зубы не скалил, приберегал до лучшего момента. И Йоганн старался ступать аккуратно, насколько ему позволяли габариты в этом буреломе. А всё равно, один браконьер их как будто учуял. Думал гауптманн, что всё-таки переоценил скрытность их операции.
- Вперёд! - крикнул и дождался, пока бухнут пистоли и тренькнут арбалеты. Только после этого следовало нестись в гущу боя.
- Одного в плен берём! - решил, на этот раз, всё-таки уточнить. В плен - это значит не сразу в голову рубить, а хотя бы по конечностям.

Поход на Север оказался концом череды славных побед и завоеваний компании, в которой Томас был гауптманом весьма продолжительное время. Это не первая компания и не первое поражение на его веку, однако настолько бесславный итог был впервые. Шутка ли - всего девять человек! С ним - полный десяток, но трудно назвать отряд не только слаженным подразделением, но и какой-то чёткой боевой единицей. Три стрелка, четыре доппельзольднера, целитель и рядовой пехотинец, даже без пики. С таким набором квадрат не построишь. Да ничего не построишь, только ходить, действительно, как шайка воров по сёлам, искать дорогу обратно в родные края.

Тем не менее, своё удивление на предложение короля Морвана Томас не только искусно скрыл на лице, но и не допустил даже мысли об этом. Мало ли, вдруг король-колдун мысли читает?
Королю потребовалась гвардия, которую он решил сделать из них, маленькой кондоты выживших. Это устраивало. Король, как видно, был очень хорошо наслышан о талантах ландскнехтов, о выучке и мастерстве, раз решил договариваться по правилам, лицом к лицу, с должным почётом и уважением.
И правильно, потому что даже побитые, даже десяток - они всё равно оставались профессионалами, которые, к тому же, будут очень рады заработать.

Жизнь в замке была приятной. После многих лет странствий и походов, когда ты живешь только в палатках, когда всё развлечение - это карты, иногда шахматы, а может быть новая шлюха (которых было, обычно, всего три-четыре на весь полк), статус королевского гвардейца серьёзно разнообразил привычный быт. Тут тебе и почти неиссякаемый поток девок: замковая прислуга, дворовая прислуга, девки из призамкового города, деревенские девки... И это только одна грань, потому что были ещё и книги из личной библиотеки короля, и возможность совершенствоваться в фехтовании. Короче, да, королевским гвардейцем быть было очень даже хорошо.

Потому-то, когда практически первым толковым заданием оказалась разборка с "мануфактурой браконьеров" (ну, мелкие рейды на строптивых крестьян были не в счёт, так, удовольствие сплошное) Томас как-то приуныл. Ну что это такое, вроде только отъелись, только думать об Отчизне перестали, как отправляют по лесам клещей собирать. Настроение приподняли дары. К реальности вернул строевой смотр, который он устроил перед выходом. Нового ничего не увидел, всё те же, всё там же. Оставалось идти и убивать.

Первой жертвой похода стал Кляйн.
Подошёл к нему Томас, посмотрел молча, как ногу достают из капкана, как над ней колдуют в прямом и переносном смысле.
- Герман, палку возьми какую-нибудь и тыкай перед собой. Сам не придумал, так спроси совета у кого-нибудь.
На Карла покосился подозрительно. Про его греческие нравы гауптманн знал, но так как ни разу ещё проблем не возникало с целителем, относился спокойно. Шутки бывают разные, а если старый плут вдруг решит от слов к делу перейти, тогда уже и разбираться будем.

- Сраные леса с их сраными браконьерами. Хорошо хоть не печёт.

Сидел в своей норе и всё думал, как к этому кактусу подступиться. Жрать хочется пиздец. Живот прилип к спине, практически. Хотя и обычное это дело, давно уже досыта не жрали. Может быть даже никогда не жрали досыта, до Шамала вообще памяти не было никакой. С другой стороны, если бы всегда досыта не жрали, то и был бы карланом мелким, с тощими ручками-ножками. Таких даже в рабство не берут, просто жрут и всё. И суп из них варят.
Кактус, сука, был колючий со всех сторон. Была мысль соскоблить плесень для начала. Для затравочки. А потом иголки по одной отколупать, но иголки толстые и жесткие, а пальцы дрожат от голода, неуклюжие. Обязательно напорешься на соседнюю колючку. Пятнадцать знал точно, что если до крови что-то рассадил - можно и сдохнуть быстро. От поганой воды сдохнешь медленно, потому старался пить из трубы в стене. И дуракам говорил, чтобы из труб пили, а не из лужи. Но, похоже, они чем дальше, тем больше тупели.
Подтверждая эту мысль, послышался Ноль, который что-то весело рассказывал. Не похоже, что Ноге, между собой они чаще молчали.
- Долбоёб, привёл кого-то, - пробормотал себе под нос. Дурная привычка, потому что чаще всего один. Из этих двоих собеседники никакие. Плохая привычка, значит, что кукуха едет по-тихоньку. Странно было бы, если б не ехала, с другой стороны. Голодный, постоянно пиздят, всегда есть шанс, что поломают так, что уже не оклемаешься. Пока пиздили и жили здесь немного пообтёрся, окреп, даже. Ладно, сейчас другое важно.
Спрятался в угол поглубже и думать стал, что делать. Двое хуил выглядят серьёзно. В шляпах, с саблями. Опасно так, с наскока. Палка здоровская, но против сабли - хуита.
- Бля, думай, думай че делать. Ладно. Ладно.
Накрутил себя, вдохнул выдохнул. Вроде мирные. Нога даже жрёт чего-то. Может не будут пиздить сразу? Посмотрим.
- Здорово, ребята! Кто такие, откуда будете? - вышел из угла, неагрессивно так.
- Ноль, это кто? Зачем привёл?

С самого начала этого дня Салливан себя никак не проявлял. Вначале было слишком ошеломительно, люди, высадка, инструктаж и сразу в бой. Потом, потихоньку придя в себя, парень начал осознавать и своё положение, и предполагаемое будущее, а потому начал решительно действовать с целью выживания. При всём этом он не ощущал никакой привязанности или каких-то эмоций к людям, его окружавшим. К людям, которые умирали вокруг и что-то делали. Единственные, кто хоть как-то отложился в сознании новоиспечённого солдата - Онни Ярвинен, лейненант Стокманн и Конор Солд (хотя последний совершенно точно был говнюком).
Именно поэтому, когда бойцы начали по одному покидать свои боевые позиции, позорно оставляя безымянных защитников из числа тех, кто работал в учебном центре, умирать - Джей серьёзно разозлился. "Ублюдки" - рычит Стокманн и это понятно.
- Трусливые куски дерьма! - добавляет от себя Салливан. Прямо в эфир. Потому что, казалось бы, бесполезные усилия по сдерживанию НОДов на самом деле не были бесполезными. Каждый выстрел был важен. И теперь за линией поля было аж семь смертоносных роботов, вырубавших всех подряд!

Что в это время делал капитан? Спасал свою бабу. А точнее - забрал с собой двух бойцов, поставив жизнь своей бабы выше жизни всех остальных.
- Ну что за ебаный день... - вздохнул Салливан, понимая, что кому-то надо будет что-то делать. Видимо, это будет он. Видимо, делать это самое ЧТО-ТО надо уже сейчас, потому что шаттл ёбнулся о землю и шансов спастись больше не будет. Во всяком случае, не в ближайшее время.
Очень хотелось выжить, это была основная движимая сила в поведении Джея уже продолжительное время, а так - в течение почти всей его жизни. Но сейчас его бесила трусость окружающих, халатность командира, который так долго пытался показать, какой он крутой бугор, безразличие командования к их жизням.

Во рту появилось неприятное ощущение и лицо перекосило как от него, так и от мыслей.
- Ладно, нехуй здесь больше делать. Эй, братан, делай как я! - обратился по каналу связи ко второму оператору меха. Виртуозно и аккуратно подхватывая беззащитные тела вырубившихся солдат, Салливан начал собирать их как ягоды в корзину - он когда-то видел по трансляции похожую рекламу. На Стелларисе никаких полянок с ягодами давно уже не было, но аналогия была понятна.
- Слыште, бичи, не стойте столбом, операция провалена. Цепляйтесь спереди за броню, я прикрою, - это уже адресовалось тем, кто мог двигаться и стрелять. Действительно, пропустив под щит НОДов, теперь их уже не выкуришь обратно. Оставалось только пытаться спасти тех, кого можно.
Но гнидой Джей не будет, пусть даже этих людей он почти не знает. Это не безымянного петуха оставить на растезание здоровенному нигеру в тюрячке. Это... хуй знает что это, чем потом занимаются роботы-пидоры с пленными, но это явно хуже. Намного хуже. Потому Джей решил спасать, раз может.
Кто-то ведь должен?

Тех, кто был обездвижен, солдат закидывал в шаттл как шары в боулинге. G-8, конечно, тот ещё гроб, но, по крайней мере, такие вещи как падения гасит хорошо.
- Нихрена, сэр, вы тоже отступаете, - Джей безцеремонно схватил Стокмана и перенес его к кораблю. Что лейтенант мог сделать против меха?
- Можете пожаловаться на меня в трибунал или как там называется, - рассмеялся в эфир.


"Вот так, жертвовать собой ради других? Да ну, что за сопли. Выкарабкаюсь. Как-нибудь. Наверное".

Ситуация внутри "Леман Расса" разворачивалась не менее драматичная, чем снаружи. Принятие Важного Выбора давалось тяжело и в небольшом коллективе экипажа танка начались разброд и шатание.
Пять человек в замкнутом пространстве, различного социального происхождения, в паре случаев - даже различного планетарного, это был хотя и типичный имперский набор, однако всё равно - коктейль взрывной и склонный к всякого рода происшествиям. Лишь только благодаря опыту и железной воле капрала Доусона они избежали драк и серьёзных конфликтов вначале своей совместной истории. Теперь же, когда эта история, очевидно, приближалась к своему закономерному концу - война есть война и выжить на ней могут лишь самые удачливые, потому как даже самого осторожного в итоге найдёт пуля комиссара, - экипаж заспорил о том, что же важнее для блага Империума и для них в частности.
- Я считаю, что нам нужно следовать вместе с техножрецом и сопровождать гражданских! - первой высказала свою позицию Элисон Ли, не прерывая, впрочем, работу с воксом. Переговорное устройство, доставшееся от незнакомого им гвардейца следовало настроить и попытаться в последний раз вызвать поддержку экстренно сворачиваемой артиллерии.
- Это вопрос долга перед субсектором! Если то, что сказал "шестерёнка" правда, этот ящик нужно защищать до последнего! - замкомвзвода тряхнула шевелюрой золотистых волос.
- И что тогда, переть прямо по этим людям, на траки их наматывать? - возразил Максим Цугундер, решительно взмахнув лопатоподобной ладонью. Было ясно, что здесь идёт спор без званий и должностей, близкие люди решали важный вопрос, важный для каждого из них и для всех в целом.
- Тут встряли жёстко, так встряли, что только если эти все бегом побегут, все вместе, тогда, возможно, хоть как-то успеем! А в это время нам зеленорылые обезьяны так под жопу дадут, что только корабли сбивать на такой скорости! Надо, в общем, идти за десантником и сражаться, пока все, и этот магус тоже, не окажутся возле челнока.
- А мы тогда что? - робко спросила Ким Нгуен. - Списать нас в утиль, как комиссара Блам? А вдруг там засада где-то на посдступах к космопорту или в одном из терминалов сидят эти утырки из коммандоз? Что тогда? Перережут ведь всех!
- Как я понимаю, - меланхолично начал свою реплику Лайонел Сеймсберри III, чья внешность, повадки и прочие черты наименее всего вязались с формой гвардейца. - Все остальные намереваются вступить в бой. "Грокс" собирается занять позицию, этот лейтенант, которого мы только что встретили, вовсю реализует некую тактическую картину для максимальной эффективности ландшафта. И это помимо того, что вместе с десантником на сближение отправилась Машина Наказаний, - гвардеец пощелкал по металлу смотровой щели, откуда было хорошо видно как долговязая и, с виду, неуклюжая машина бодро чешет через груды мусора и рокритовых обломков в сторону массивной зелёной волны.
- Мы можем остаться здесь и принять бой. Нашу броню мало что возьмёт с наскока, а в ближнем бою мы теперь гораздо лучше подкованы. Это, возможно, оттянет на себя несколько первых выстрелов и какую-то часть рубак, сохранив жизни солдатам из взвода лейтенанта Прадо. Однако, дальше что? Мы захлебнёмся в любом случае. А гражданские и магос останутся без охраны, именно то, что говорит Ли.
- Впрочем, решать всё равно не мне, - пожал плечами и развёл руки представитель рода Сеймсберри, в котором, лишь при очень небольших шансах, мог появиться Лайонел Сеймсберри IV.

- Хм, да, решать в итоге всё равно мне, - закряхтел Клайв Доусон. Ему было ближе к сорока, но черноты в волосах почти не осталось. Обветренное лицо, похожее на подмётку солдатского сапога, грубые черты лица, шрамы там и тут. Одна нога у него была механическая, но такого плохого качества, что её и бионикой-то назвать было нельзя. Так, протез и есть протез, остальное было не важно. "Тебе на танке ездить? Вот и нормально, посидишь и с такой" - сказал когда-то штатный лекарь полевого госпиталя на далёком мире.
С тех пор Доусон редко покидал танк надолго, практически сросся с машиной и мог почти по звуку понять, что где сбоит, где чего не хвататает и даже предсказать какую-нибудь поломку наперёд.
Людей, которые обслуживали танк, капрал тоже считал обязательной частью механизма и принимал их со всеми достоинствами и недостатками. Улавливал нюансы в голосе, мог определить какие мысли терзают в тот или иной момент.
Сейчас Доусон видел - его отделение боится. Они в смущении и смятении ума. Не понимают, как поступить, как будет "правильно" и "нужно". Боятся совершить ошибку и поплатиться за неё. Это не страх перед битвой или перед смертью. Это страх морального выбора.
"Хорошо что у них есть командир, который может сделать этот выбор за них".
- Так, команда, слушайте сюда. Щас, секунду, - командир танка встал на металлическую ступеньку, подтянулся и одним привычным движением распахнул башенный люк.
- Эй, Иванум, ты тоже послушай сюда, раз, в итоге, оказался с нами! - дождавшись, пока снайпер засунет свою голову в салон, капрал продолжил:
- Наш танк сейчас - единственная тяжелобронированная и тяжеловооружённая единица на пару квадратных кломов. "Носорог" магуса Заппа не несёт серьезного вооружения и сможет лишь принимать атаки. Толпа гражданских в принципе не обладает ни вооружением, ни защитой и сейчас составляет стадо двуногих баранов. Таким образом, если вдруг, как точно подметила гвардеец Нгуен, в космопорте окажутся эти звери - никто с планеты не улетит. Жертва брата Бореаля будет напрасной, жертва наших товарищей во главе с комиссаром Блам - напрасной. И наши жизни будут так же отданы в жертву бессмысленному жесту, не приведшему ни к чему. "Освободитель" продолжит сопровождать магуса и его груз, а так же будет зачищать от зелёной плесени все углы и каморки на подходе к космопорту и сам космопорт. Затем, мы будем защищать каждый взлетающий челнок, пока держится наша броня и есть в баках прометиум. А когда прометиум в баках огнемета закончится - перельём из двигателя и продолжим жечь. Это - моё приказ как вашего командира. Это - решение, которое я принял за вас.
- Тебе же, Борис, очень повезло. Так как я твой командир недавно и, грубо говоря, условно, - Доусон криво усмехнулся. - У тебя всё ещё есть выбор. Остаться с нами за этим штурмболтером или присоединиться к взводу лейтенанта Прадо. Тебе решать. Через пять минут мы отправляемся.

      ***

Всю экипировку, которая была собрана по дороге к космопорту выложили на броню.
- Лейтенант! - обратил на себя внимание офицера Доусон.
- Мы должны отправиться дальше, так как защищаем магоса. Его груз имеет наивысшую ценность для всего субсектора, и хотя я нихрена не понимаю во всём этом техножреческом дерьме, не верить ему у меня причин нет, учитывая сколько людей полегло на подступах к факториуму и сколько орков там было. У нас есть трофейное вооружение и нам оно не понадобится - из танка особо не постреляешь. Так что можете вооружать своих людей.
- "Освободитель" будет ждать вас, лейтенант. Вас и ваших людей. Будем считать, что эта машина - последний форт в этой части планеты.

  Миссия была выполнена. За всю долгую карьеру, Леонард не чувствовал себя настолько эмоционально вымотанным, как на том корабле. Луна серебрила простую обложку сборника, волны били в борт, а в иллюминаторе медленно пропадала тёмная масса камней острова Скокхольм. Девастатор вытянул пальцы и посмотрел, как они подрагивают - последствия адреналиновых выбросов, панических атак и магических воодушевлений Гильберта. Как будто бы кто-то пригласил Эльфмана покататься на автомобиле, перед этим предложив хорошую гомеопатическую дозу кокаина, трубку крепкого табака и стакан джина с тоником. Чтобы, как говорят в Доках, "шлифануть". Откуда Леонард знал, какие ощущения подобный коктейль должен вызывать? В жизни порядочного джентльмена должно быть место приключению. Равно как и тайне.

  Прежде чем спокойно упасть на диван в кают-кампании, долг не позволил забыть о тех несчастных с борта "Алисы", которые сумели запустить лодку. Пока эвакуировали неподъемную мортиру, Леонард попросил дать ему возможность проверить воды неподалёку от места крушения. Затем, уже оказавшись в рубке, девастатор настоял на том, чтобы найти американцев. Или же свидетельство кружения их ненадёжного надувного судна. Убегавший во тьму американский джентльмен хотя и был, в первую очередь, жертвой тёмного колдовства лича, также он был следствием их действий. Если бы сумели вовремя вмешаться, вовремя выйти на связь!.. Зверь смешал все планы.

  По прибытию в порт их отряд ждало очень много дел. Рутина в виде рапорта о проделанной работе, сдача по накладной "Сэра Кромвеля", предварительный карантин на случай санитарной угрозы. В своём рапорте отдельными пунктами Леонард счел важным отметить личный вклад каждого сотрудника с точки зрения командира. Ему незачем было приписывать себе чужие заслуги, своих было достаточно. А вот правильная рекомендация могла спасти чью-то жизнь. Например Марка-3 или доктора Циглера, чья репутация всегда была под особым вопросом и контролем, а уж после случившегося с оперативником...
  Затем была личная беседа в кабинете сэра Холлери, что было в новинку. Именно там, сидя за антикварным столом с лакированной столешницей, Леонард попросил начальника о главном: помочь спасти душу Вильяма Коббса.
  Судьба конного констебля волновала ум и тревожила сердце. Будучи пожранным живьём, бедный полисмен вряд ли мог претендовать на Царство Небесное в любой интерпретации. Зверь пришёл за ним и забрал с собой, это было фактом. Однако, как учила христианская вера, до тех пор, пока живые помнят и действуют - никто не обречён.
  Единственный, кто был в силах справиться с задачей - Рэндалл Томас Дэвидсон, барон Ламбетский и архиепископ Кентерберийский. Встретиться с членом Тайного совета и, по совместительству, главой англиканской церкви, нелегко, хотя у Леонарда и были свои методы. К отцу покойного Джона попасть тоже было непросто. Однако в этот раз предполагалась достаточно сложная беседа и потому помощь кого-нибудь из высшего руководства была крайне важна. Эльфман, настроенный крайне решительно, говорил четко и прямо - если его просьбу не удовлетворят, он готов сложить свои полномочия, вернуть награды и уйти в отставку. В этом он видел справедливость, как командир Вильяма и как человек, не сумевший хоть как-то помешать случившемуся.
  Можно сказать, что в этот раз Эльфман серьёзно злоупотребил доверием к нему, но пока шло следствие по поводу смерти оперативника, пока не схлынула эйфория от ликвидации Кёнига, следовало браться за дело.

  Оставшиеся дни Леонард провёл занимаясь прочими делами. Свой билет на премьеру он подарил Гильберту Несбитту с единственным условием - молодой оккультист должен был пойти только в компании прелестной дамы, дабы приобщение к прекрасному помогло снять стресс и залечить душевные раны. Во всяком случае старшим товарищам подобает помогать младшим, особенно в амурных делах.
  Что касается наследия главного серцееда их Департамента, томик поэзии Бритиша получил своё пристанище в стенах "Шекспира и Компании". Там, в Париже, среди книг, вина и лучших литературных умов современности, Эльфман провёл некоторое время перед поездкой в Санаториум. Общество Хэмингуэя, Фицжеральта и Джойса заставило Эльфмана вспомнить о своих записях, которые, хотя и являлись мемуарами, вряд ли могли бы восприниматься этими американцами чем-то иным, кроме сказки или фантастики. Впрочем, это было к лучшему.

Сидя на залитой солнцем Рю де Л'Одеон, Леонард Эльфман пил чёрный кофе и наслаждался спокойствием.

Боковой люк танка открылся и оттуда высунулась чумазая рожа с карпальской лычкой на шлеме.
- Э, боец, а ну сдристнул с брони вместе со своей дуделкой! - сурово и весомо сказал капрал Доусон. - Тут тебе не муниципальное такси!
Было видно, что командир танка не любит безбилетников и когда его "Леман Расс" принимают за какую-то "Химеру"!

Могучий танк занял позицию. Экипаж приготовился к стрельбе. Спонсоны выбрали цель.
Главная опасность для танка - четыре зелёных урода с ракетами на палках. Их нужно было уничтожить в первую очередь.
Основной калибр приготовился высказать своё мнение на счёт присутствия орков на планете.
БУМ!

Если бы Леонард мог, он бы снял с себя шлем и вытер пот со лба. Но ограничился тем, что открыл смотровую щель и вдохнул полной грудью соленый и свежий морской воздух. На душе было спокойно. Буря стихла, панику как корова языком слизала. Ко всему прочему лич уничтожен, миссия практически выполнена. Осталось разобраться с тем наследством, что оставил колдун, с которым они (к счастью) так и не познакомились.
Оно представляло из себя основательно прореженную, но всё равно упорно бредущую стену мертвецов, что собиралась взять штурмом их укрепления. Приятно было наблюдать, как от гранат Марка-3 разлетаются в стороны гнилые конечности, а какие-то особенно резвые вредители с успехом падают в подготовленный ров с растворителем. Иногда Леонард поражался тому, насколько оригинально работал его ум в экстремальных условиях, но это быстро проходило. Тщеславие, в аптекарских дозах и для личного употребления было полезным каждому джентльмену для придания тонуса самооценке и поддержания здоровой клинической картины в подсознательном.
- Что же, осталась рутина, - внося поправки в координаты мортиры, Леонард сохранял спокойствие. Действительно, они и так герои, что бы им не предстояло дальше. Столкнувшись с двумя невероятно разрушительными силами, отряд смог сохранить боеспособность и даже победить одну из сущностей! Об этом совершенно точно напишут в методичках. И, может быть, в колонке газеты для внутреннего пользования Министерства.
А теперь надо просто выполнить санитарную обработку острова, как и требовалось изначально. Рация что-то бормотала, словно соглашаясь с мыслями Леонарда, но времени отвлекаться и выходить на нормальную связь не было. Девастатор ограничился тем, что постарался прислушаться, какими инструкциями их снабжает сэр Холлери. Быть может на подходе корабль?

Мина ушла ввысь, в очередной раз за эту ночь. Где-то впереди она рухнула несколькими десятками киллограммов стали и взрывчатки, разметав мертвецов, оставшихся без короля. Они всё равно придут, но теперь некому их поднимать вновь и вновь, сращивать гнилые кости и накручивать плесневелые сухожилия на суставы. Их вновь укрывает местной землёй, правда, вместо могилы у них - дно воронки.
«Лежите и не двигайтесь, или мы вас заставим», с холодным спокойствием думал Эльфман, раскладывая боекомплект своего тяжелого вооружения.
- Расчистить направление выстрела! Приготовиться! Внимание! Запл! - глубокий поставленный голос девастатора был усилен специальной установкой внутри доспеха. Товарищей следовало предупредить о том, чтобы не попали под свинцовый ливень.
«И всё таки это очень приятно», - подумал девастатор нажимая на спусковой крючок.

Погода налаживалась, а вместе с ней появилось какое-то чувство, непонятное. Это не было прямым воодушевлением, или же поднятым настроением. Скорее лёгкий мандраж перед неотвратимым боем. То, о чём мечтали солдаты в окопах, когда возможность увидеть врага была чем-то вроде праздника. Столкнуться лицом к лицу, стрелять, рубить, колоть, махать дубиной. Видеть перед собой таких же людей, а не железных монстров или ещё хуже - неотвратимую смерть с неба или в облаках химической атаки.
В их профессии с людьми было похуже, однако всё равно, между томительным ожиданием и чёткой картиной боя Эльфман выбирал последнее. Всё-таки он был девастатором и тренирован именно для таких ситуаций.

Доклад оккультиста был невесел.
- Хм-м... с другой стороны, ему и не нужно больше прятаться. Собрать все те силы, которые он успел саккумулировать пока нас не было, призвать несколько новых существ и отправиться к нам, напрямую. Кёниг точно знает где мы, это во-первых. Он почти наверняка, я дам где-то 70%, знает сколько нас, это во-вторых. К чему откладывать неизбежное?

Танец Люпо только подтвердил опасения девастатора. Он кивнул своим мыслям, посмотрел в указанном псом направлении и продолжил:
- Нам надо проверить те локации, чтобы подкорректировать следующий выстрел. Молодец, Люпо, хороший мальчик. Скорее всего, это и есть герр Вольф со свитой. Буря утихла и эта луна, - Леонард посмотрел на ночное светило. - Она не только обещает любовь, как говорил наш покойный друг, но и обещает спокойные воды и подкрепление. Вон он и не медлит.
- Кстати, Марк, помоги мне с нашей рацией, а то я боюсь покидать столь тщательно нарисованный Гильбертом круг.

- Сэр, докладывает Эльфман! Погода стихла, очень ждём подкрепления! Кёнига удалось успешно РАЗВОПЛОТИТЬ, повторяю, остался только его дух! Есть подозрения, что, в данный момент, он двинул на нас все силы нежити на острове, как поняли, приём? "Алису" целиком спасти не удалось, выжившие есть, но процент сказать трудно. Сэр Холлери, если у вас есть какие-то ещё советы относительно наших действий - будем рады. Готовимся к обороне, конец связи.

Доклад был окончен, а значит стоило потратить то время, что заработал команде героический пёс с пользой.
- Итак, что я предлагаю. У нас в достатке снарядов для мортиры, а совершить мы сможем лишь один или два выстрела, потом "Сэр Кромвелл" станет бесполезен на такой дальности. Предлагаю использовать боеприпасы с выдумкой и умом.
- Марк! Люпо! На вас задача - аккуратно выкопать на подступах к нашему лагерю несколько неглубоких ямок и загрузить туда фугасы капсюлями вверх. Пометьте места одиночным камнями, мы сможем стрелять в эти места и есть шанс, что снаряд сработает. Это неплохое решение.
- Доктор, попробуйте поискать, возможно в наших припасах есть святая вода. А ещё, там совершенно точно есть санитационные химикаты, мы ведь не просто так сюда приехали. Залейте их в окоп под бруствер с нашей стороны и попробуйте соорудить метательные снаряды, будем кидать в толпу. Мы вряд ли сможем держать оборону за бруствером долго, значит стоит использовать его в качестве ещё одной линии защиты - импровизированного рва!
- А вы, Гильберт, ищите. Нам нужно видеть, что к нам идёт.

"Возможно стоило снять перчатки" - подумал Леонард, глядя на свои металлические руки и то, как растащило специалиста. Их медицинская помощь, похоже, только добила бедного коллегу. "Мир... э-э-э, праху", - нахмурился в тон своим мыслям. Вряд ли коллега отошёл в мире.
- Кхм, да, - сгрёб аккуратно останки в одну кучку и завернул в брезент.
- Оставляю на ваше попечение, герр доктор. Может быть стоит восстановить палатку, - от всей ситуации было несколько неловко. Причём больше неловко, чем обидно. Роял Мейл наверняка потом повесят всех мертвецов на них, но Эльфман сдаваться не будет! Ишь, мясники, даже координаты правильно не могли ввести!

Отвлекла информация Марка-3 о приближении гайстов.
- А вот и продолжение! Господа, вспомните сводки с миссии на Хайгейтском кладбище! Гильберт, что можете сказать по поводу гайстов, какие действия нам стоит предпринять?
Окинул взглядом их полевой лагерь, обратил внимание на полузасыпанный учаток бруствера, на покосившуюся палатку, на прочие места. Хорошо что успели всё сделать до прихода Зверя и пока у них был Коббс с конём.
Прикрыл глаза на мгновение устало. Коббс, с этим нужно будет что-то делать. Он, разумеется, погиб при исполнении, но условия были далеко не самые обычные.
Поставив мысленную зарубку на эту тему, Леонард направился к складской палатке и распаковал ящики с надписью "UPGRADE", печатью министерства и штампом "PROTOTYPE". До нападения Зверя девастатор думал, что до подобных мер не дойдёт, что они справятся, но теперь уже не был так уверен. Трудные времена требуют конкретных решений. Одно из таких решений сейчас блестело заводским маслом и давало уверенность в завтрашнем дне.
- Я теперь не джентльмен, я теперь машина, damn it! - пробормотал себе под нос Леонард, раскручивая дула пулемётов и подключая автоматические линии подачи патронов.

Шевеля поршнями, тяжело ступая по каменистой земле их полевого лагеря, Эльфман уверенно достиг оружейного гнезда.
- Итак, Гильберт, ведите "Кукушку" домой, у меня есть идея, как мы можем помочь нашим союзникам достичь лагеря. Бросать их там нельзя - чем больше американцев погибнет среди скал, тем больше слуг будет у Кёнига. Сэр Холлери запретил делать вылазку, а это значит, что угроза со стороны врага реальна, не будем испытывать судьбу на прочность ещё раз. "Кукушка" же послужит ориентиром для спасательных шлюпок и приведёт их к нашему лагерю по морю, в обход.
- Марк-3, вторая огневая точка твоя, Люпо следует направить на наблюдательный пункт. Гильберт, вы - наша надежда и главная ценность, потому займите свой первый круг с рацией внутри и действуйте сообразно развитию событий - у вас очень хорошо получается воодушевлять нас, это очень полезная магия. Бодрость духа нам не помешает! - Эльфман закончил фразу подняв большой палец вверх.
- А я отправлю ещё один подарок герру Кёнигу за счёт Британской Короны!

Дождь барабанил по натянутому тенту штабной палатки и стекал ручьями на блестящие камни под ногами. Ручьи устремлялись в яму выкопанного бруствера, разжижая каменистый грунт и потачивая результат человеческой работы. Солёные брызги волн заставляли воздух пахнуть крепким йодом, однако это всё не заботило Леонарда Эльфмана. Он был заключен внутри своего панцеркляйна и ощущал себя птицей, чей вопль застрял в клюве; ощущал себя кроликом, увидевшим тень на земле и замершим перед неминуемой смертью. Перед внутренним взором проносились тела меж крутых скал, розовая пена взбивается бешеными волнами и вода становится чёрной - от обилия крови в ней. Девастатор видит смерть, он ощущает её вкус и чувствует кончиками пальцев. Его трясёт, его морозит, его волосы седеют и шевелятся.
Он не может говорить, потому что для этого простого действия в груди должен быть воздух. Только отшатнулся, как от огня, от шутки Гильберта Несбитта. Пусит глаза в непонимании, как смеет говорить сейчас об этом? Он что, не видит, что это смерть?.. Кроули просто щенок перед тем, что предстало перед их командой на этом треклятом острове посреди Кельтского моря! Даже сэр Холлери не шутит в этот момент, в его голосе, гремящем сквозь колонки, слышно тревогу, он кричит, понимая, что они умрут здесь!

"Паника - это крайнее присхологическое состояние человека, происходит от древнегреческого бога Пана. По преданиям, в полуденное время, ужасный голос Пана мог смутить умы пасущихся овец, повергая их стада в необратимый страх и заставляя бежать не разбирая дороги.
Связана паника с парасимпатичекой нервной системой и приводит к неконтролируемым спазамам, крикам, плачу или прочим действиям.
Панике подвержен небольшой процент людей".
Голос лектора по психо-биологии в голове помог отвлечься и сделать несколько коротких вдохов. Память помогает, обширные знания не так бесполезны, как могло бы показаться невежде. Они могут спасти в трудной ситуации, помочь взять себя в руки даже когда ты обоссался, что не слишком подобает джентльмену.
Сейчас, Эльфман пытался осознать себя посреди космоса паники и ужаса, что затопил его разум. Осознать себя в виде точки в пространстве, получить контроль над своим телом и двигаться, потому что время утекало сквозь пальцы и его было не вернуть. Где-то там, в поле, скакал одинокий Вильям Коббс. Копыта его коня месили грязь, а сам констебль, прижавшись низко-низко, к самой гриве, отстреливался от бежащего за ним по пятам длиннорукого ужаса.

"Нужно что-то делать, Леонард!" - суровый голос его гувернантки заставил взбодриться. Говорить не получалось, но руки могли двигаться. Сердце, передумав останавливаться, теперь решило поспорить с пулемётом в своём ритме: тук-тук-тук-тук-тук! В детстве, когда маленький Лео играл в полях, ему удалось поймать кролика. Держа его в руках, он чувствовал как бешено колотилось сердечко в маленьком тёплом комке шерсти в руках. Как замер поначалу зверь и как потом бешено дёргал своими лапами, стараясь выбраться из западни детских рук. Тогда этот кролик очень сильно разодрал руки бедному Лео и порвал белую рубашку, но уже тогда будущий девастатор усвоил для себя важный урок - замерев и предавшись панике ты сдашься на милось приближающейся Смерти, вот только она не славится своим милосердием. Действуй, двигайся и тогда у тебя будет шанс.
Вдох и выдох, сжать кулаки так, чтобы побелели костяшки. Отвесил бы себе пару оплеух, да вот только в этом доспехе можно запросто сломать себе шею.

"Соберись, тряпка, соберись!" - это кричит на него первый командир, майор Боуэн, а они ползут среди зарослей где-то в Оранжевой республике. И тогда было страшно, очень страшно. Однако лейтенант Эльфман, весь грязный по уши, с винтовкой в руках, всё-таки смог преодолеть свой страх. И выжил.
- Нам надо строить возвышенность... - очень тихо, почти не веря своим словам, а точнее тому, что он смог их произнести, сказал Эльфман.
Об этом тоже говорил сейчас Гильберт, он что-то ещё говорил про честь, про гордость совместной службы и почему-то становилось легче. "Видимо какая-то магия".
- Ящики... Ящики, бочки, между ними камней для устойчивости. Я в порядке... нам надо выжить! - паника отступала и голова начинала работать быстрее. Становилось легче дышать, мышцы больше не деревенели.
- Камней, землю кидайте, сверху накроем брезентом, чтобы была ровная поверхность! Быстрее, шевелите лопатами! Доктор, вы тоже! Люпо! - пса не было.
- Зачем вы отправили собаку туда?.. Гилберт, он же просто погибнет там зря!

Руководство работами, попытка удержать свой разум в узде - это всё требовало невероятных усилий. Но это было лишь частью того, что требовалось сделать в короткий срок. Гильберт был молодец, он не испугался, нашёл и Вольфа Кёнига, и корабль, при этом продолжая инспирировать Марка-3, который возился с мортирой.
Леонард подошёл, чтобы помочь с орудием, но понял, что ничем помочь не может. Отступил от орудия и, переведя взгляд на скрытого за маской полуавтоматона, вздрогнул. Что-то должно было произойти. Что-то будет и это что-то могло быть чем-то ужасным, или же им повезёт и это будет их спасение. Не помня себя, Леонард вновь начал говорить.