Голосование пользователя

- Входи, Мелисса, кажется толпа успокоилась, - сказал рыцарь, идя следом за девушкой, когда действительно убедился, что стража ни в чем их самих не подозревает и даже предоставляет возможность зайти на пожарище. Отлично, этим нужно было вспользоваться...

Войдя внутрь, рыцарь мягко отстранил бардессу в сторонку, когда стало ясно, что никто толком не знал, с чего начать. Герберт, деятельный и решительный по натуре, привыкший командовать в родном поместье, и сейчас погрузился в мысли о расследовании.

- Мелисса, будь добра, может что-то знаешь о местной банде Карла? Или есть идеи, кто может это знать. Буду признателен, кажется эти недоумки были как раз бандитами, прохожие сказали. Музыканты, особенно талантливые вроде тебя, часто бывают среди толп, выступают, может быть кто-то обмолвился об этих головорезах? Я тебя не тороплю, вспомни все, что может быть полезно.

Сказав это, рыцарь зашагал дальше, громким голосом обращаясь к остальным соратникам по общему делу.

- Кто-нибудь ранен, кроме Весурона? - осведомился Герберт, поскольку не видел всех сразу среди руин пожарища: - Если нужен лекарь, вернемся... Пока же... Калливри, как ты? Посмотри-поищи, у тебя острый глаз, нам нужно найти источник пожара. Откуда распространялся огонь, точка отсчета, так скажем.

Затем Герберт поисказ взглядом Альфирин, поскольку увидел, что молодой волшебник, несмотря на свою рану, взялся за какой-то важный ритуал. Мешать ему рыцарь не стал.

- Леди Альфирин, буду рад, если вы обыщите место на предмет применения чар. Кажется вы в этом разбираетесь не хуже Весурона. Нужно отсекать лишнее, искать улики. Будет важно понять, была ли это случайность, поджог или магия. А я обойду двор, где поменьше следов пожара. Поищу странности, следы.

Так Герберт и поступил, отправившись искать задний ход дома погорельцев, а заодно любые признаки взлома на земле и уцелевших постройках вроде сараев, калитки у ограды вокруг дома, если она тут имелась. Еще царапины на камнях - многие наемники носили характерные сапоги с мелкими гвоздиками, чтобы ноги не скользили, а длинные мечи в ножнах иногда оставляли не менее заметные царапины на вещах, цепляясь за них. У владельца охраны особо и не было, так что такие признаки могли сказать о посторонних.

- Благодарю, старик. Держи, ты заслужил монету. И когда купишь что-нибудь себе по душе, помяни добрым словом сэра Герберта Стена, меня, - сказал рыцарь, отпуская прохожего: - Выпей за мое здоровье!

- Хахахахаха... - глухо прохохотал Горящий Череп вслед Бестии. Может так он ответил на её вопрос?
Впереди снова была тьма, холодный на ощупь бетон одной из стен и длинный коридор...
Наконец, она вышла к ещё одной тюремной на вид двери, которая виднелась впереди благодаря лучам лунного света, проникающим через небольшое оконце из комнаты по ту сторону решетки. С двери тут же на бетонный пол рухнул старый замок, рассыпавшись в ржавый прах. Но сами прутья и петли были утоплены в... воске. Бестии понадобилось пару секунд, чтобы сообразить, что это именно воск, так уж необычно всё это смотрелось в неверном свете Луны. Луна в этом месте была, в каком-то смысле, красива, ведь она давала единственный свет, который сейчас казался даже достаточно ярким.... но в то же время, это был сумрачный неестественный свет... Говорят, Луна в этом мире была проклята, и вела себя также нахально, как проклятая принцесса... За решетками виднелась восковая фигура человека. Какие-то подробности об этой фигуре рассмотреть было сложно, для этого нужно было как-то открыть дверь и подойти по-ближе. Фигура, как и положено порядочной восковой фигуре, стояла неподвижно. Воск в этом мире являлся следами реального города. Воск был пластичен, как и в реальном мире, но вот кто его каждый раз формовал - то была загадка... Статуи из воска имели некий смысл, связанный с реальным миром, и часто интересовали духов-летописцев, правда не надолго. Экзорцисты же обычно старались не думать, что они означают, для их миссии эти статуи не имели значения.

Следующим логичным местом визита наёмников ожидаемо оказалось пепелище дома, некогда украшавшего собой район знати. К зениту солнца группа следователей уже была неподалёку, замечая разницу построек. Теперь их окружали двух- и трёхэтажные здания из белого камня, стоящие друг от друга примерно на расстоянии пары метров, образуя небольшие проулки, предназначенные для складирования нужных и ненужных вещей. Дома не имели собственной территории, и всё вокруг было замощено камнем, чем не могли похвастаться более бедные районы. Каждый дом представлял из себя настоящее произведение искусства, и был построен под чутким руководством архитекторов. Найти сгоревшее жилище виконта оказалось достаточно просто - тёмное пятно, словно дыра от вырванного зуба в белоснежной улыбке короля, привлекало внимание ещё с расстояния в сотню шагов. Опалины на соседских домах показывали, насколько сильным было пламя, и лишь по счастливому стечению обстоятельств огонь не перебросился дальше. Стены, почерневшие от сажи, почти устояли - обвалился второй этаж, однако на первом этаже они все ещё образовывали каркас, пусть теперь и с пустыми дверными и оконными проёмами. Внутри виднелись обломки камней и угольные остатки деревянных перекрытий, но относительно расчищенный вход от главной двери позволял пройти вглубь дома.

Вот только перед входом стояли двое мужчин в кольчугах, с мечами на поясах. На груди у них висел герб короля, и наёмникам доводилось видеть этот герб во время блужданий по городу - местные стражники. Вид у них был крайне суровый. Один, короткостриженный темноволосый мужчина с шрамом через всё лицо, на всех прохожих смотрел зверем, отбивая у зевак желание подходить к ним и спрашивать что-то. Второй, неприметный парень с соломенными растрёпанными волосами, при внимательном рассмотрении казался не менее опасным. Светло-голубые глаза смотрели жёстко и твёрдо, рука лежала на рукояти меча, и несмотря на худощавое телосложение, он производил впечатление опытного бойца.

Победа или нет - впереди их ждали долгие недели странствий через страшные воды океана. Или нескольких из них. Границы старых течений исчезли, теперь непонятно, где был Атлантический или заканчивался Тихий. И если когда-то давно, в былые времена, море было суровым, но всё же предсказуемым домом для моряков, то теперь, помимо высокой волны, нужно было опасаться всего, что угодно...
Разглядывал пушки Джереми. Смотрел на свинцовые воды и пустые берега осколков земли его предков. Тяжелый табачный дым клубился в лёгких, наполняя их теплом и освежая голову, чуть-чуть. Папироса уже жгла пальцы и мужчина затушил её об каблук, прежде чем вернуться к письму, которое держал в другой руке.
"Дорогой отец!", - перечитал он еще раз, по привычке шевеля губами, вторя словам в голове.
"Мне повезло поступить на службу в команду к настоящему Капитану! Его зовут мистер Джон Эдвард Макриди и он имеет патент Имперского Адмиралтейства!" - и снова прервал чтение мужчина, посмотрев на небо. Он ощущал воодушевление, через бумагу, в строках письма, которое написал его сын. Ходить под началом держателя патента - это не тоже самое, что ловить рыбу возле берега и тем более - не промышлять контрабандой. Такой судьбы не хотелось для пацана. Хотелось бы верить, что этот самый Макриди окажется честным человеком, иначе у него окажется одним врагом больше по другую сторону мира.
Зная, о чем письмо, Хопкинс все же еще раз пробежался взглядом по тексту. "...герой Абердина...", "...отмеченный Наградным листом..." Хотелось бы прочитать больше про то, как поживает сам Шон, а не радоваться за какого-то неизвестного капитана, который, похоже, весьма плотно присосался к желтому заду узкоглазой Империи. По крайней мере успокаивала мысль, что у такого человека точно не будет проблем с официальным законом.
"Мы идем в Исландию, у нас крупный заказ от Эдинбургского Адмиралтейства. Буду надеяться получить от тебя весточку через R.M. при первой же возможности.
Держись, отец.
Твой сын, Шон".

Желтый лист бумаги снова сложен вчетверо и отправляется в промасленный конверт. Конверт находит своё место во внутреннем кармане куртки, которая небрежно наброшена на плечи. Тянется Хопкинс за новой папиросой и крутит её между пальцев, смотря за тем, как морской ветер подхватывает высыпавшийся табак и уносит его в море.
"Надеюсь, что табак придется вам по вкусу, чудовища", - кивает почтенно свинцовым водам за бортом, после чего осеняет себя крестным знамением.
- Ну, ещё одну, - чиркает армейская зажигалка.

Вы не можете просматривать этот пост!

— Зато кусаюсь я!
Прозвучало это не столько угрожающе, что, возможно, странно для такой ситуации, сколько призывно-провокационно.
Откровенно говоря, будь она не на задании и не в такой компании, Калливри бы не стала отказывать себе в удовольствии бурно провести ночь в компании выносливых мужчин. Скучать в праведном затворничестве — удел благородных дам. Или может перессорила бы этих здоровяков, в зависимости от настроения.
А в этой ситуации пантера уже готовилась к заварушке, доставая ножи и собираясь отступать в тень для внезапной атаки. Но вмешалась Мелисса и все испортила. А веселье и погром таверны за чужой счёт было так близко.
— Да уж, не самое выгодное вложение аванса.

— Мясо, и побольше, и чтобы сочное с кровью, — соблазнительно протянула пантера, чуть не облизываясь от предвкушения, подошедшей работнице сего заведения, — и вина. Хотя, вина не надо. Может закажу что-нибудь покрепче, лично за стойкой.
Разумеется, интересовало дамочку не спиртное, а информация о постояльцах, которую она собиралась выведать, и явно не бесплатно.
— На Вашем месте я бы, сэр рыцарь, выбирала выражения, пока мы находимся здесь. Если, конечно, Вы не хотите, чтобы к нам снова подошли. Или Вы этого и добиваетесь? — наемница пристально прищурилась, недобро так, ей явно не понравилось обозначение местной публики как шваль. Похоже, Герберт забыл, с кем ему сейчас приходится работать. — Это я Вам как завсегдатай подобных мест говорю.
— А к непотребствам, как Вы изволили выразиться, — уже более примирительно добавила, — каждый первый из сидящих здесь.
— Прошу прощения, мне надо отойти.

- Подсобишь? - воскликнул Охотник. Соль решительно отсалютовала в ответ сковородой:
- Так точно, Ваше Премного Благороди-е! Насыплем рогатому соли на хвост, ей-ей!

Чуть склонив голову (бубенчики на колпаке звякнули) и задумавшись, шут пробормотала:
- В печь-то это хорошо, конечно, да засунуть в печь горшок - полдела. Целое дело - засунуть и кашу наружу не выпустить!

Где соль найти, это всякий дурак знает - а Соль была поумнее всякого дурака! На кухне, ясное дело. И, приподняв пышные юбки и позвякивая бубенчиками на ходу, артистка поспешила на кухню трактира, где наверняка был мешочек-другой соли. А ее беспокойный ум всё вертел и крутил в голове мысль о том, как бы сварить кашу в горшке, когда горшок из печки норовит выпрыгнуть и на голову тебе опрокинуться. А что если не сварить, а ВЗОРВАТЬ?! Каша разлетится, конечно, но свариться-то она успеет! Соль припомнила, как ей рассказывали про мельницу, что загорелась да взорвалась, потому что мельник во время работы трубочку закурить решил и мука, в воздухе летавшая, полыхнула не хуже пороха - а ну если повторить этот трюк? Хватит ли мешка муки на такое дело? Может вообще враки это всё были, а она уши развесила?

"А чёрт его знает!" - был вывод артистки. До мудрых алхимиков ей было далеко и считать она умела преимущественно на пальцах, монетах и сухарях, так что оставался только этот, как его... эм-пи-ри-чес-кий путь! То есть вывалить мешок на чёрта и попробовать его подпалить головешкой из очага. И там будь что будет.

Несмотря на необходимость опять заниматься непонятно чем настроение парня было достаточно бодрым. Впрочем радовало его не возможность приобщиться к высшему обществу. Благородное сословие мало его интересовало. Зато очень интересовали талмуды посвященные Искусству. А сумма вознаграждения явно позволяла разжиться как минимум парочкой из тех трудов на которые Весурон давно облизывался. Услышав напев одной из спутниц он вынужден был наклонить голову чтобы скрыть кривую ухмылку. Уж очень цинично звучало. Впрочем чего ещё ожидать от барда? А юноша хоть и был на своей волне всё же слышал её выступления. Предосторожность пригодилась весьма скоро.Когда столкнулся с мужчиной назвавшийся секретарем виконта. Юнец с растрепанными волосами походил скорее на студиоза сбежавшего от скучных занятий чем на "уважаемого". Тем более среди столь представительного общества. Дождавшись своей очереди парень произнёс.
- Весурон. Маг исследователь. И пусть мой молодой вид не вводит вас в заблуждение. Академию я закончил пару лет назад. К сожалению выбранная стезя требует солидных затрат. Поэтому приходится оказывать магическую поддержку наёмникам.
Первую часть представления юноша попытался произнести солидно. Но на уточнении о возрасте прорвалась улыбка. Которая сменилась тяжёлым вздохом под конец. Поэтому оценить впечатление от речи сложно. Договорив он отступил в тень невольно опустив правую руку на жезл висящий на поясе. Издали его можно было принять за разновидность булавы. Но жезл значительно легче несмотря на массивное навершие.

Женя уверенно шла в сторону Максима. Да, их вожатой была Нина, но отпрашиваться Женя решила у Максима. Тем более, что сейчас он был один - тоже начинал ставить свою палатку. Алиса и Нина ставились поотдаль.
Женя подошла к Максиму и встала таким образом, чтобы её тень падала на юношу. Ей казалось, что так она выглядит более эффектно.
- Максим Андреич, пойдете с нами купаться? То есть, можно нам с Ингой пойти до озера купаться? Я плавать умею. Вы же не против, да?
Женя опустила голову и поводила по земле правой ногой, как будто сделала что-то неправильное, а теперь не хочет в этом признаваться. При этом она старалась улыбаться и слегка покусывала нижнюю губу. Женя слышала от старшей подруги, что мальчикам это движение нравится. Стоило попробовать.

Общее
Битва окончена, и в этот раз вы победили. Наваливается было усталость, но тут же уходит перед необходимой суетой.
Происходит многое:
Вождь разъясняет новичку, да и остальным заодно, какой он главный. Да никто и не против. Закончив, зорко оглядывает окрестности.
Мрачный Язык передает оружие Ловкача Тридцатому, коротко постояв над павшим товарищем.
Умник обращается в Шамана, берется было за разделывание краба, но почти тут же, приказу следуя, меняет занятие на пляски вокруг 30. Успел прихватить кусочек, впрочем - странная какая-то штука мясная, вытащил из дырки на месте ноги. Тягучая и белая. Наверняка полный силы орган!
Шаман пляшет над усевшимся Тридцатым, бормочет молитвы и несет ИХ слово. Слово весомо настолько, что заслушиваются даже остальные. С таким благословением раны точно должны затянуться в самое ближайшее время! Главное - веровать. Ну и перемешанные с песком мази, может, помогут.
Принцесса, Банши, Самка, 110010 - ваша загадочная многоименная сестра, полная скрытых талантов, со стеклянными глазами разделывает бронированную тушу почившего краба. Свистит катана в воздухе, скребет по панцирю, с мерзким хрустом отхватывает куски торчащего белесого мяса. Пахнет кисло, но вкусно.

Первым замечает опасность Вождь - только он озаботился тем, чтобы смотреть по сторонам. За ним Язык, присевший понуро у мертвого Ловкача. Тихий хруст хитина, звук покатившегося камня. Опять, что ли!?
Два краба, таких же, как этот, спокойно и деловито выруливают из расщелины неподалеку. Тихо перещелкиваясь клешнями, направляются прямо к вам. Ускоряют семенящий шаг, когда оружие Принцессы с мерзким чавком отхватывает очередной кусок панциря с мясом.
Кажется, Лежебока называл это место Крабьими Горами. Понемногу становится ясно, почему.

Вы не можете просматривать этот пост!

И правда, кому же? Может быть, тому парнишке оборванцу, что появился внезапно между девочкой и разъярённым горожанином. Определённо ему. Мальчуган явно не боялся даже принять на себя удар занесённой ноги.

-- Почто маленьких обижаешь? Самый сильный чтоли нашёлся? -- Возопил на всю улицу Джереми. Нужно привлечь как можно больше внимания толпы, тогда меньше шансов получить от мужика тумаков. -- Голодную и обездоленную обижаешь! Бедную сиротку! Сам то, небось, не бедствуешь. Вон какую ряху отъел. Что, пары монет жалко?!

Лис кричал и размахивал руками, тыча пальцами в мужика. Но не он сейчас был важен. По правде, Джереми было почти всё равно, как тот отреагирует, отстанет или, может, ударит его. Это представление для Сары (вроде, так звали девчонку). В общем-то, читая свою броваду, Джереми то и дело поглядывал на неё, оценивая реакцию юной попрошайки.

Вы не можете просматривать этот пост!

Клювомордый выдал информации на добрых пару дней размышлений, которыми они не располагали. Данные из дрона изъяты, значит причин сидеть на открытой местности больше не было. Инопланетянин предложил проследовать за ним. Такая себе перспектива, когда твою судьбу будут решать неизвестные доселе человеку создания. Но хоть какой-то шанс на выживание. Вряд ли они самостоятельно сумеют жить на чужой планете среди агрессивных механизмов с парой то бластеров. Вообще ситуация адовая. Ник не был слабаком, но сам дивился, как ещё не впал в панику. Видимо адреналин помогал, который так и струился в крови ещё с самой посадки.
В общем других мыслей, кроме как валить отсюда, уже не осталось. Но нельзя было выказывать беспокойства. Для самого себя даже. Решение, как переиграть красиво момент давления на пятки, пришёл сам собой. Пилот поравнялся с Кэтрин, которая первой решила выдвинуться. Закинул бластер на правое плечо, улыбнулся заигрывающе.
- Нехорошо девушке гулять в одиночестве по чужой планете! - сказал Ник, затем изобразил настороженную мину, под ноги глядя, подскочил резко к Кэтрин за талию обхватывая и к себе прижимая. - Осторожно! Живности тут всякой хватает.
А что. Неизвестно смогут ли они покинуть эту планету, может придётся воссоздавать род людской. А женщин мало, надо бы уже продемонстрировать остальным свои претензии на самку. Конечно Смит он этого не говорил, стараясь флиртовать осторожно посредством отвлечённых разговоров. Заодно обстановку разрядить, успокоиться, пока идут в лапы судьбы неизвестного Маата.

— Так это да, хорош... — Тут же расправил плечи и задрал нос Брас, буквально до этого самого мига подозревавший, что его тут будут бить. Уселся поудобнее, важно погладил куцую бороденку, хмыкнул и не торопясь повторил: — Да, хорош. Уж получше всяких бездарей.

Высокомерно окинув взглядом недовольно зашушукавшихся крысоловов, Брас склонился к карте и похмыкал, пытаясь сообразить что там к чему. Воинским премудростям или там казначейским, кто там вообще с картами больше всех возится, он, разумеется, обучен не был, город с высоты птичьего полета не наблюдал, да и слава богу, но узнать пару главных улиц вместе с центральной площадью все же сподобился.

— Значится эта... — Начал было он, но тут же прервал себя. Все же за предложение выпить для начала начальник стражи мог и по шее надавать. Да и дождешься вина от этого железноголового.

— Крысюков нынче того... Как собак нерезаных. Только больше. Дохера и сверху кучка, ежели прямо, да. Как говна в забродившем сортире. — Все же не сумел выдержать неторопливо-вежливый важно-боярский говор Брас и перешел на более привычный ему стиль общения. Поняв, что хватило его ненадолго, да и кроме важного хмыканья и задумчивого "да..." он все равно ничем не сумел отличиться, Крысобой мысленно признался, что в лорды ему пока рановато, да и начальник стражи опять же.

— Короче, мля. Криворуких долбоклюев гнать подсраку в трущобы, там крысья ща столько, что даже они телегу за день набьют, если их самих не сожрут, конечно. Ну а чего поцен... Поважнее, монастырь там, склады, дома там всяких, эта. Богатых там. Это, да, это мне. Только, господин начальник, сразу монет подкиньте, что бы у кузнеца купить там всякого, хитровы..выделанного, и я тут же везде ловушек понаставлю, вот прям сей момент, ага. Ну и там что бы меня пускали всюду, и всегда, особна ночью, скажите, ага. И что бы платили по правде. Не за спасибо же работать, да? — Деловито накинулся на возникшую проблему Брас, уже предвкушая где и чего он сегодня сопрет. Одни только монастырские погреба чего стоят, ммм... Лучшие вина, пряные копченья, сыры, перепела и рябчики... Даже оленина! Он и так-то в основном кормился чужими запасами, которые он вроде как спасал от крыс, но вот конкретно в монастырь его пускали, то есть звали, не так часто как хотелось бы. Да и вынести что-нибудь мимо монахов было почти нереально. А сегодня, в суматохе и беготне, да ежели повезет, то может быть удастся спереть и чего-нибудь ценного!

Угрюмо покачиваясь и опираясь на украшенный крысиными трупами шест, Брас встал на ноги и почти минуту пытался сообразить какого беса он тут делает. Дерьмовый вкус дрянного пойла мешался во рту с нотками блевотины и гнили из дырявого зуба, голова кружилась так, словно вместо доброй порции сивухи ему приложили тяжелой лавкой по затылку, но это все было не то. С трудом переворошив парочку неведомо откуда взявшихся мыслей, Брас буркнул что-то неразборчивое, размашисто кивнул, придя к вполне очевидному выводу, и запустил руку в штаны. Ну, собственно, а накой еще нужны эти развалины, если не для того, что бы на них помочиться? И стоило ради этого сюда переться... Почуяв неприятный даже по меркам крысолова запашок, Брас недовольно поморщился, решив, что это он сам кроме прочего еще и обгадился вместо того, что бы просто отлить. Впрочем, нет. И запах не тот, и к заднице ничего не липнет. Вроде. Пьяно покачнулся, описав струёй рваную траекторию и уставился на появившийся в огне свет. Еще ничего не решив, мужчина улыбнулся каким-то не до конца оформившимся хмельным мыслям, икнул и, покрепче ухватившись за шест аки за копье, попытался подкрасться к засевшим в здании бродягам.

Вы не можете просматривать этот пост!

- Не люблю соглашаться первым. А так я конечно за.
Николай глянул на девушку.
- Надеюсь друг против друга это действовать не будет, а то она меня пока только глазами раздевает, а как способность получит так и взаправду сделает.
И подмигнул девушке, не оставляя у нее сомнений, что шутит.

Алекма неслась к конюшне... Главное что бы ей повезло. Ворота обычно плотно не запирали. Так защелка простая. Но всякие сюрпризы быть могут..

Но сюрпризы на сегодня как то кончились... Алекма поднять лошадей визгом. Ей таиться ни к чему. Самой молодой под зад полотенцем, тем концом, что без иконы. Пусть ее парень и встречает... грудью. На вторую вскочит. Без седла. И вцепиться. И погнать вперед. "Николай Угодник, укрой, защити!!" . Ну и чтоб полотенце удилами стало придется икону в парня и швырнуть. Для верности. ..

Безумие заняло мало времени. А потом.. а потом ночная скачка.

Он шел ночною, порой ночною
За темной рекою, за быстрой водою.
Не знал укора, не знал покоя,
За желтой луною, за ней, вороною.
Пришел желанный, ушел постылый,
Чужая рана его томила,
Чужая слава его манила
Туда, где ходила ночная кобыла.

Честного не жди слова,
Я тебя предам снова.
Не ходи, не гляди, не
Жди, я не твоя отныне.
Верить мне - мало толку,
Не грусти дорогой долгой
Не смотри назад с тоскою,
Не зови меня за собою...

...

Где она смогла удержать кобылу и успокоить ее, ей еще предстоит выяснить, гнала то она ее в поля. В сторону от ребят. Их много, они на двух ногах. Может они на своих двоих и быстрее, чем она на четырех. Но сей час надо уйти. А там уж решать ... в лес ли к ведующей, дорогу спрашивать, а ли уходить к детям деда Вани. Семья у него большая. За каждый волос с головы старика откуп стребуют. И она стребует.

Олег нырнул в обжигающе-холодную воду. Мышцы предательски сводило, но он продолжал рассекать волны, ныряя все глубже. С каждым новым движением река становилась тягучей, клейкой, точно желе. Плыть становилось все тяжелее. Вот он уже не видит вокруг ничего. Только яркий ослепляющий свет. Вспышка. И он уже не здесь, а где-то далеко, в прошлой жизни.
...Двухцилиндровый двигатель грозно ревел, рассекая пустынную тишину дороги. Хром крузера ловил на себе солнечные лучи. Олег ехал по магистрали, оставляя позади просыпающийся город. Приятно было чувствовать под собой вес верного товарища, готового сорваться вместе с тобой в любое мгновение по первому желанию. Встречный ветер, трасса, движение, - все это успокаивало. Было время подумать. Вспомнить. Почему-то именно в дороге чаще всего настигали события давно минувшего дня...

Сонька увидела достаточно для того, чтобы рвануть вместе со всеми. По крайней мере стало понятно, что так гремело. Но она просто не могла не задержаться, чтобы высказать односельчанам пожелание. А еще перед этим сказать правду. Это же так приятно, особенно, если правда злит и ранит.
- Мы наружи уже были, когда старик приперся! - громко крикнула она. - Сами с травой сонной совладали! Отравители недоделанные!
Девка втянула в рот побольше воздуха и закончила:
- Предатели! Кровь родную предали! Да чтоб вам пусто было! Чтоб вы в трех березах заплутали! Чтоб не сойти вам с этого места!
Высказавшись, Сонька зайцем помчалась догонять остальных беглецов.

Вы не можете просматривать этот пост!

Услышав из джунглей звуки, Кевин не поверил своим ушам. Это был отчётливый и явный лязг металла и характерное шипение гидравлики. Вот точно такие же звуки он слышал на третьем курсе, когда делал лабораторные работы в лаборатории робототехники. Но здесь? Как? Откуда? Дрон таких звуков издавать не должен, там гидравлики нет, это квадрокоптер. Наверное, мерещится. Но через пару-тройку секунд воспоследовали доказательства, что нет, не мерещится. К горящему кораблю подошёл огромный... робот? Что за чертовщина?!?
Но размышления прервал взрыв, и взрывная волна сбила с ног, и, увлекаемый весом контейнера и Кэтрин, учёный повалился наземь. И когда ухо прижалось к земле, оно уловило на фоне громыхания шагов огромного робота цокающие шаги. И почти сразу же слева из чащи выскочили два металлических пауки величиной с большую собаку... с оружием на спине!!!
Твою мать, час от часу не легче! Если в них хотя бы микропроцессоры с тактовой частотой хотя бы ноль целых шесть сотых гигагерца, они в состоянии обсчитать упреждение на скоростях до трёх махов! А уж убегающего человека просчитают как ни петляй. Может, конечно, в них мозги похуже, но маловероятно, они же рассчитывают траекторию ходьбы сквозь джунгли. А значит, вероятнее всего, гироскопически стабилизированные. Блин! Похоже, дело швах. Есть два шанса, но они весьма малы. Если у них фотоэлементы - их можно повредить или залепить грязью - тогда они просто "не увидят" цель. Если теплоискатели - надо что-нибудь поджечь. Хотя, судя по тому, что не отвлекаются на горящий корабль, фотоэлементы вероятнее...
- Бейте по стекляшкам у них на головах! Это их ослепит!
Ох, дай Наука, чтоб это было правдой! А сам безоружный учёный накрыл сверху своим телом контейнер и девушку, обнял обеими руками и прижал к себе, как любимых деток и покатился по земле к ближайшему дереву. Выглядит по-идиотски, но тратить время на вставание на ноги - непозволительная роскошь. Ох, больно!!!
- Терпите, Кэтрин! Сила трения качения меньше силы трения скольжения и гораздо меньше силы трения покой...ой..ой, ёёёё!!!! Катимся!!!

Так странно.
Еще мгновение назад было страшно. Ужас. казалось, наполнял всё нутро от самых ноготков на пальчиках ног до кончиков волос. Он огромным черным пятном разрастался, захватывая все другие мысли, эмоции... Разум.
А потом она ощутила Холод. И это ни в какое сравнение не шло с той тварью, что осталась на берегу.
Соня в панике гребла руками, дергала ногами и извивалась всем телом. пытаясь вырваться из ледяного водного плена, а он всё туже и туже сдавливает ребра, сковывает движения.
А потом всё закончилось.

04-041
Он же был здесь! Сраный люк, ты сам видел его!
Разгребаешь песок лихорадочно, пока остальные что-то там гуторят в стороне. За люком сокровища, провода, трубы!
Херня какая-то. Рыжая ребристая поверхность железная. Вон дыры, через которые вы вылезали, в них то и дело ссыпаются тонкие струйки песка. Капитан, подорвавшийся было за убегающим Тринадцатым, беспокойно ерзает на своей постели.
Он точно здесь был. Еще немного, и нашел бы. Но все сдвинулись, а ты не захотел остаться один. Рванул с остальными трусцой. Сочтешься еще с этим люком.

Общее
Вы подумали и решили двинуть... Налево. Почему бы нет, если все равно не понимаете, где находитесь?
Разбились на группки - кто прям у моря идет, кто поодаль, ближе к скалам метров на сто. Друг друга видите отлично в лучах встающего солнца. То и дело кто-то перебегает из одной группки в другую, болтает о том, чего полезного можно наделать из всякого мусора. Начинает припекать. Начинает хотеться есть и пить.
К середине дня, когда солнце в зените, а пейзаж не сменился ничуть (только повторяли несколько раз изгибы берега), хочется уже не есть и пить - хочется жрать и хлебать. Жжет нежные розовые ноги о жесткий песок и раскаленные камни, лысые головы гудят от рушащихся на них, будто молоты, солнечных лучей. Пыль забивает ноздри - здесь совсем сухо, несмотря на море под боком.
Здесь не так херово, как там, откуда вы вылезли. Но немногим лучше. Сколько протянете так? День? Два? Ноги еле шевелятся, почти у всех содраны до крови. Проклятое место.
Вторая половина дня прошла словно в тумане - вы даже страданий своих не замечали, просто думали о том, что нужно дотерпеть до следующего своего шага, не упасть, не сдохнуть. А потом - до следующего, и по новой.
Здесь нет ничего живого, ничего съедобного. Вы никого не встретили. Море мертво, никто из вас даже не подумал помочить в нем разбитые ноги. Солнце не греет, а сжигает. Кто выбирал мир, где вам проснуться? Какой ублюдок?
Сами не заметили, как стемнело. Будто щелк! - и все, ночь. Ночь эта, как оказалось, принесла целый сонм подарков.
Перестало жечь! Красной, растрескавшейся коже прохлада темноты оказалась невероятно приятной. Просто... Кайф! Вот это словечко!
Попадали, без сил, словно и вас выключили вместе с солнцем. Осоловелые, пялитесь, все как один, в небо.
Там красота.


Луны дают достаточно света, чтобы видеть окрестности, но недостаточно, чтобы изжарить вас до корки. В их свете Тринадцатый замечает, как что-то блеснуло у берега - в первый раз за все путешествие!
Рыба! Никогда не видел рыб, но знаешь, что это она. В поллоктя длиной, со здоровыми челюстями и блестящим прочным панцирем - еда! Чуть подгнила, воняет чем-то едким, но это еда! Твоя!

Кто-то из остальных, когда отвлекается он неба, замечает впереди, дальше по берегу, ровный яркий свет из-за очередного холма. Или это все мираж, причудливые скалы отражают свет лун? Неважно, вы же весь день сюда шли. Осталась буквально пара... Сотен шагов. Последний рывок.
Ну же!
...
Это... Город? Деревня? Как оно правильно называется? Вы знаете, что это.
С десяток собранных из металлолома домишек стоят на грязных железных сваях. Окружает их хилый забор - вбитые в пыль кривые палки с натянутой... Колючей проволокой, что ли? Сложно разобрать, она вся увешана какими-то грязными лоскутьями, покосилась и много где просто валяется на земле.
У "ворот", то есть просто дырке в заборе, стоит темная фигура. Яркий красный огонек то и дело вспыхивает у головы, но никаких черт отсюда различить не выходит.
Блуждает взгляд, ищет, за что бы еще зацепиться, и находит многовато для ваших успевших закипеть за день голодных мозгов. Фонари на столбах, электрические вроде... Гулко воет перекошенный ветряк на окраине... Кто-то блюет под стену самого большого здания, в центре селения. Круглое и ржавое, чем-то напоминает то, откуда вы вылезли. Если откопать, наверное. На крыше - здоровая вывеска, освещенная десятком ламп:
"БАР"
Ее свет вы видели из-за холмика, что раньше прикрывал деревушку от вас.

Среди прочих вещей было довольно неожиданно найти одежды, что в пору скорее отроку, чем дородному мужу, каким и был дядька Пересвет. Тем паче, что своих детей хозяева дома отродясь не имели. Пришедшая сперва на ум мысль, будто наряд сей хранится здесь со времён дней молодости старосты, была тут же отметена. Уж слишком хорошее состояние. Зато на ум пришла другая мысль. О том, что прямо сейчас в избе находится аж целых семь отроков, невесть как тут оказавшихся. И кто сказал, что они первые, с кем тут происходит подобное?

Найденная рядом плетёная кукла с начертанным знаком, так похожим на Солнце, несомненно, имела какое-то обрядовое значение. Какое именно - Светозар, покамест, не ведал.

Там же, на дне сундука, обнаружилась и дорожная сумка с целебными, в основном, травами. Вот они-то, родимые, не могли здесь лежать давно - травяной сбор рассыпался бы в прах. С другой стороны, зачем сельскому старосте хранить целебные травы в дорожной сумке, а не пучками под потолком или в отдельном ларце? Видать, кинул он их сюда, как были, в сумке, не особо разбираясь, вместе с прочими вещами.

А вот и довольно невзрачный на вид, затупившийся и чуть тронутый ржавчиной ножик в тряпице. Не та вещь, чтобы настолько бережно её хранить. Формой своей не похож ни на жертвенный, ни на нож для сбора трав - те всегда изогнутые дугой, острием внутрь. Но сойдёт на первое время, чтобы обстругать какую деревяшку или вскрыть кому-нибудь брюхо.

И наконец, берестяные листы с письменами. На самом дне, завёрнутые в кучу тряпок. Они же так слежатся и помнутся! Ну кто, кто же их так хранит? Явно человек, в грамоте не шибко сведущий и не разумеющий её пользы.

А меж тем, и одежда, и дорожная сумка, и нож, и берестяные листы, и кресало с кремнем - все они казались связанными меж собою общею судьбою. Будто бы все они принадлежали одному человеку, да только не дядьке Пересвету, а перехожему травнику. Возможно, и кукла - тоже, хотя, вот как раз на её счёт полной уверенности не было.

Ничтоже сумняшеся, Святозар споро начал одеваться. Кем бы ни был предыдущий владелец, очевидно, ему сей наряд более не понадобится. Подхватил дорожную сумку и бережно сложил туда завёрнутые во множество тряпиц берестяные листы. В мешок отправились и завёрнутые в кусок ткани кресало и кремень, а также, ветошь из-под ножа. Плетёная кукла отправилась туда же - с нею можно будет разобраться и попозже.

"Вроде бы, всё..."

***

Послушав разговоры остальных, Светозар сопоставил их с собственными догадками и пришёл к каким-то своим неутешительным выводам. Из всех присутствующих детей самым здравомыслящим казался Василий. Огонёк - самым сильным. Аська и Алекма-Ольга были, скорее, обузой. Злату и Соньку пока непонятно было, куда отнести.

Одевшись, Святозар подошёл к оконцу. Выглянул наружу, не видно ли кого, и проверил раму.

"Можно ли её открыть? Или придётся вышибать?"

- Вась, чую я, не ради угощенья блинами нас тут уложили. Коли вознамерился ты бежать - полезать в окно надо прямо сейчас. Остальные пущай остаются, коли такова их воля.

Голос Светозара звучал, как всегда, спокойно и ровно. Не было в нём ни страха, ни тревоги. Ещё в детстве Зорик заметил, что чересчур яркие чувства делают его будто слабее и начинают клонить в сон. А по сему, со временем мальчик их обуздал. Научился относиться ровно ко всем радостям и невзгодам. Отчего-то других людей сие равнодушие зело раздражало. Даже родителей. Пришлось научиться изображать на лице и радость, и печаль, чтобы казаться "таким, как все". Но сейчас, вроде бы, ни к чему было лицедейство.

Светозар догадывался, что под "жатвой" подразумевается, скорей всего, некое жертвоприношение. И уж коли вынесли их из домов тайком, да уложили не в мягкие постели, а бросили на полу - скорей всего, участь жертв уготована самим отрокам. Понимал Светозар также, что за одним-двумя беглецами гнаться будут не так яро, как за всеми семерыми. А коли им нужны непременно семеро - так проще ж вновь бросить жребий и выбрать других деток, чем искать ранее назначенных беглых отроков.

Десятый подошёл, улыбается такой широко. Мы живы, значит все будет хорошо. Посмотрел на голых, побитых, и обшарпанных - и в хорошей компании. Точно все будет хорошо.

- Дело говоришь, одинадцатый,- включился он в беседу,- вода нужна и пожрать. И еще хлам бы прегодился. Обмотки какие на ноги, чтобы не стоптать. Голову закрыть, чтобы мозги не спекло. Мешки или бутылки, чтобы запасы и воду тоскать. Рванье или ткань какую, чтобы лежак или тент сделать. Ну и оружия всем, да получше.

- Море, даже зеленое, на берег всякий хлам выбрасывает - пойдем вдоль берега не знаю как воду, но барахлом разживемся точно.

- И идти нужно двумя группами. Одна вдоль берега, вторая паралельно но подальше - метрах в ста от берега. Первые барахло полезное собирают, вторые больше по сторонам смотрят. Если что на выручку прийти успеем.

- Налево пошли чтоли, - сказал он посмотря на зеленую гладь. Потом к девушке пошел.

- Привет, принцесса, я - десятый. Ты как?- улыбается дружелюбно, глаза добрые,- Ты вроде ловкая держи камни, пригодятся. Давай вместе в группу, что вдоль берега пойдет. Прикроем друг друга.

Пару камней отдал, пару себе оставил.

Устремившись с заветным контейнером к выходу, Кевин практически сразу остановился как вкопанный. Из под двери пробивались струйки дыма, а значит, если её открыть, то в лучшем случае в дверь ворвётся облако дыма и заставит всех кашлять. В худшем - дым окажется ядовитым и убьёт. А если совсем повезёт - ворвётся огонь и утилизует тела. Словом, в дверь идти не надо. Поозиравшись вокруг, увидел дырку в потолке. Точнее, это был не потолок, а бывший правый борт, но поскольку корабль лежит на левом теперь правый борт - это потолок. Впрочем, о системах координат рассуждать не время и не место, надо спасаться. Окинув взглядом товарищей по несчастью, быстрым взглядом оценил их состояние и физические параметры и на глазок произвёл расчёт.
- В дверь нельзя, там пожар! Надо выбираться через верх. Скорее! Строим пирамиду! Джек, Ник, вы самые высокие - становитесь в основание, сцепите ладони в замок! Стригой, ты самый сильный, забирайся по ладоням к ним на плечи! Джим, на крышу! Я буду подсаживать девушек снизу, Стригой принимает их и подталкивает наверх, в дыру, Джим там их тянет! Потом контейнер. Потом меня. А потом мы с Джимом вытянем Стригоя и остальных. Работаем!!!

Пилоту приготовиться принять управление на себя. - О да, детка, ты же хочешь, чтобы тобой манипулировали?! - процедил Ник, елозя в кресле. То ли в силу затяжной паузы в пилотировании, то ли потому, чёрт побери, что задание на этот раз куда более ответственное, так или иначе, но сейчас пилот мандражировал. Вход в атмосферу он встретил нервно, благо естественная тряска могла скрыть это. Эти минуты тянулись мучительно долго. Ник больше не лицезрел внушительные красоты гигантской планеты, тем более, что обзорные иллюминаторы были объяты огнём вхождения в атмосферу. Он тупо уставился в точку, где вот-вот должен был выехать штурвал.
- Понеслась! - натурально прокричал Ник, когда орудие пилота с гулом выдвинулось вперёд.

Новый мир приближался. И чем глубже они погружались в нутро планеты, тем сильнее начинало биться сердце Джека. Астрогеолог только сейчас осознал тот факт, который, казалось, не замечал никто. Они были не на Луне, не на мать его Марсе и даже не на Плутоне , что крохотным ледяным шариком пылился на затворках Солнечной системе в компании таких же недопланет как и он сам.

-Охренеть. – тихо слетело с губ Рэкфола.

В этот момент Иллюзия , подобно песчинки сахара , медленно опускалась в густое молоко инопланетных облаков. Корабль тряхнуло, отчего миллиардер само непроизвольно ухватился за поручни своего кресла. На ум не шла ни какая работа. Джек забыл про всякие там сканеры и возможные полезные ископаемые. Какая нахрен нефть, когда они спускались в мир, находящийся на таком расстоянии от земли, что даже свет забывает куда он летел, когда наконец то попадает в просторы данной звездной системы.

Тут Джек понял, что если пойдет что то не так , то… Они обречены. Это и вправду был билет в один конец. От осознания этой мысли Рэкфол заулыбался. Он всегда любил видеть конечную перспективу своих поступков.

Между тем корабль все глубже погружался в нутро планеты. Тряска увеличилась, ибо корабль летел сквозь атмосферный ад, что позволило Джеку в очередной раз убедиться в уме земных ИИ, что решил проложить маршрут спуска по сей замечательной траектории, вместо того, что бы сделать пару лишних витков по орбите в поисках оптимального варианта.

      Темно, не видно вообще ни зги, только тихонько мигает голубеньким крошечный огонечек где-то справа. Ты лежишь, даже не так, возлежишь, на неком ложе, или скорее, конструкции, очень отдаленно напоминающей продвинутую больничную койку. С колпаком, на темной глади которого голубенький прочерк отсверкивает с той же неумолимой полуторасекундной частотой. Вдруг что-то начинает тихонько побулькивать, как проснувшийся желудок, затем что-то щелкает и перед глазами появляется призрачная красная надпись: «ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ПРЕРЫВАНИЯ РЕЖИМА КРИОСНА» И рядом две кнопки нарисовались с «ДА» и «НЕТ» — как раз напротив правой ладони, если согнув локоть ее приподнять.

// Для тех, кто нажал «Да»

// Для тех, кто нажал «Нет»

- Вау, это реально было быстро. Лучше бы всё это время снились бы сны, а не сплошная темнота. Да уж, недостатки гиперсна. - говорил тот про себя, прислонившись к стенке напротив при выходе из капсулы. Мыслей было слишком много, а остаточная дрёма мешала их как-то переработать, благо голос робота любезно пригласил в душевую и пищевой блок.
И тут его в том числе окликнула дежурный медик, и тут на лице Джима растянулась улыбка.
- Кэти, в твоей компании всегда чувствуешь себя замечательно. - ответил он в игривой манере, после чего мирно отлучился в душевые.
В душевой уже стало значительно легче, но пустой желудок и одновременное желание заглянуть в космическую пустоту повернулось таким образом, что инженер явился на мостик с пайком в руках, поедая какой-то примитивный салат с одноразовой вилки.
- Летун, что с аппаратурой? А то мне всё равно ковыряться в корабле, а так я хотя бы начну с чего-нибудь попроще. - обратился он со слегка набитым ртом, вглядываясь в космическое пространство.

Всё началось с боли.
Вместе с горячим и сухим воздухом она ужом пробралась в легкие. Разорвала их в клочья. Тяжелым камнем Боль осела где-то в животе, а затем взорвалась по всему телу фейверком.
Потом пришла Вонь. Она тоже, казалось, проникла в самое нутро и основательно там закрепилась.
Не таким должно было быть начало её конца.
Поэтому Соня резко села.
Тело протестующе отреагировало: желудок тут же сделал сальто, голова попыталась расколоться надвое, а глаза отказались видеть.
Девушка с тихим стоном подтянула колени к животу и обхватила плечи руками.
Тс-с-с.. Не так резко, не так быстро...
Когда сознание прояснилось наконец, Соня услышала детский голос. Услышала, но слушать не стала. Она в изумлении вертела головой, оглядывая бескрайний песчаный океан. Всюду, куда доставал взгляд, песок.
Девушка поднялась на ноги, ежась от холодных порывов ветра, не в силах осмыслить и поверить в происходящее...
Останки памяти роились в голове, блекли и совсем исчезали, оставляя пепельный привкус на губах. Слова мальчишки грубо проникли в сознание, заставив сердце сжаться в тугой комок.
Не может быть... С отчаянием в голове проносится мысль. А что-то ужасное изнутри уже наверняка знает - может!

Он, извернувшись, пару раз лизнул свой ствол, словно проверяя, на месте ли тот, а потом неуверенно придвинулся ближе.
- Ты сейчас очень красивая. Лучше, чем раньше. Моя?
Вопрос был немного смущенным и неловким, примерно настолько же, насколько попытка улечься на бок рядом с ней, обнимая бледное тело лапами и стараясь сделать так, чтобы все еще воинственный половой орган волка не слишком мешал, елозя по телу девушки. Наконец, Рах сдался, тихо вздохнув и просто положил правые лапы на нее, опуская морду рядом и тихо урча. Он не понимал зачем, но считал, что раз это не делает ему или ей плохо, то почему бы и не полежать? Впрочем, волк то и дело дергался, словно порываясь спуститься мордой вниз, но уже к ней, однако подавлял порыв и снова "обнимал" Летишу.
Ожидаемых страданий она не ощутила. Не было отголосков наждака, когда занимаешься сексом недостаточно смазав любовника и себя, не было надтруженых мышц и растянутого входа, как бывает, когда принимаешь слишком много и жалеешь об этом. Зато была приятная истома и легкая пульсация, постепенно заполнявшая все. Было это заслугой смазки волка, или её собственной, оставалось загадкой, но секс прошел… чудесно. Разве что мышцы наверняка будет слегка ломить от напряжения позже. Но так бывало после любой дикой постельной схватки, пусть обычно она двигалась намного больше.

Получив утвердительный ответ от Маман, Грета отправилась за сцену переодеваться.
В отличие от многих других заведений, в "Железной лилии" танцы обходились без вульгарной обнаженки и делали ставку скорее на эстетическую красоту. Конечно, бывает, что широкая юбка "случайно" приподнимается, когда девушка кружится в танце или сами девушки как бы невзначай приподнимают их, демонстрируя любопытному зрителю стройные ножки, но все в рамках приличия. А с другой стороны, заметьте, для фантазии остается куда больше простора если девушка одета.

Когда зазвучали первые звуки фортепиано, Грета показалась публике. Сегодня она играла принцессу. Она исполнила небольшой вступительный танец. От затейливых вращений девушки у внимательного зрителя голова наверняка начинала кружиться не хуже, чем от эля. Чуть позже на сцену в несколько прыжков выскочила другая танцовщица, переодетая в мужской костюм. Это принц. Разумеется, сегодня на сцене ему суждено покорить сердце принцессы-Греты и самому навсегда быть покоренным ею. И вот уже две девушки резвятся на сцене, не давая заскучать публике. И когда казалось, что влюбленных уже ничто не может разлучить, на импровизированном балкончике примерно в метр высотой, сложенном из старых ящиков, появляется третья фигура - повелительница воронов, одетая во все черное. Тем временем, кто-то выпустил в зал настоящего ворона. Многие посетители уж было хотели прятаться под стол, решив, что дверь не закрыта и стаи воронов сейчас ворвутся в помещение с улицы, но вскоре стало понятно, что птица всего одна и боится людей куда больше, чем они её. Ворон пролетел через зал до ближайшего угла и выдав пронзительное "кар" уселся там на бочку с вином. Девушка в черном, заметив, что внимание снова приковано к ней, исполнила несколько замысловатых движений и поворотов на своем постаменте из ящиков, после чего спрыгнула вниз так, что зрители с замиранием сердца наверняка подумали, что она расшибет себе голову, но ее изящная фигурка в последний момент ловко сгруппировалась в воздухе и легко приземлилась на ноги. В этом и есть профессионализм, когда всем кажется, что это было "легко". Только что приземлившаяся повелительница воронов схватила Грету за плечи, после чего вдруг все лампы* в зале и на сцене погасли. Для этого трюка пришлось задействовать почти всех официанток, которые как бы невзначай их и погасили, но тут же снова зажгли вновь. Правда, когда свет появился, Греты на самой сцене уже не было. Вместо этого она показалась на "балкончике" до которого, конечно же, принцу никак не добраться. Но после еще некоторого количества танцев, полных страдания, Гретта расплетает свои волосы, которые специально для этого представления были "удлиннены" шиньёнами из нитей, закрепленными на диадеме (ох и намучились они с этими шиньёнами, когда готовились к представлению) и спускает их принцу. Принц одним махом взбирается на балкон по волосам принцессы (но на самом деле вовсе не по волосам, а по скобам, заранее вбитым в ящики). И вот, счастливая пара воссоединилась, повелительница воронов оказалась повержена одним лишь фактом того, что любовь победила разлуку и спешно удалилась со сцены. Но, конечно же, вскоре вышла вновь, чтобы вместе с Греттой и "принцем" поклониться зрителям.

Тут и сказочке конец. Кстати, сценарий представления, то бишь эту самую сказку, придумала сама Грета. Или уже откуда-то ее знала?.. Да нет, конечно же придумала.

Вы не можете просматривать этот пост!

— Ха! — Подал наконец голос Рамон, который до этого момента поутих и молча слушал остальных.

— Какие, к черту, мотивы? Это чума, братцы! Он тела сжечь хотел чтобы зараза не разошлась вокруг. Я в болезнях не спец, но боюсь что подобное поведение только у бешеных животных да людей чумных бывает. Сам говоришь — кусали, сам говоришь безумные были. Может для людей оно и не заразно, но я бы поостерегся. — Рамон взял луковицу побольше и захрустел как яблоком.

— Кто тела таскал? Кто с безумцами дрался? Быстро собрать надо всех, да осмотреть, особенно того, покусанного. Тут заразы неизведанные, и с меня толку мало, а вот Бэлла не просто так в спасителя верует, наверняка что-нибудь да отыщет. Это если еще не поздно.

Мужчина откусил еще кусок луковицы. Полезно говорят. Вдруг и от такого поможет? Вря-ли. Была-б его воля, он бы прямо сейчас развернулся обратно. Да только черт его знает, может уже и сам заразу подхватил. Негоже помирать в городе, пену пуская и на людей как зверь бросаясь.

Отто показал себя радушным хозяином, так что поднял Луций стопку за знакомство и здоровья пожелал хозяину со всем уважением.
- Что касается дела, непонятно почему такаеки напали на рыбаков и каковы мотивы поступка Поющего Ветрам. Эрцгерцог не хочет чтобы мы тут вражду затевали. Дело надо решить миром. Мы постараемся разобраться в чем дело и не допустить пролития крови.
- Перво-наперво надо с пленным конечно поговорить и тела осмотреть Они уцелели в пожаре?
- Мне все понятно из вашего прекрасного рассказа, господин Отто. У вас друзья, есть вопросы?
Луций оглядел других членов их отряда.

Вы не можете просматривать этот пост!

- Я спросила, Аделаида, оттого что нам еще встретятся такие... такие люди. И мы должны понять, как мы сможем их остановить. По возможности, не убивая их. Я пока не понимаю. Что послужило причиной инфаркта и резкого повышения давления? Отчего он пришел в себя перед смертью? За что он вас благодарил? За удар в челюсть? Вспомните, пожалуйста, может быть, вы что-то еще сделали, что вернуло ему сознание? Смотрите...

Джой пытается связать несколько событий. Складывался кусочек картинки или нет? Пока неясно, мало данных. Она говорит. Данные. Надо собрать данные.
- В коридоре охранник напал на женщину, убил ее, потом напал на вас. Вел себя неадекватно. В криокамере - примерно в то же время - тела начали корчиться; со стороны это напоминало судорожный приступ; необычайно сильный эпилептический припадок; все мышцы сведены. Я испугалась, хотела выйти в коридор, но мне стало плохо. Симптомы: резь в животе, вспышка в глазах, шум в ушах, сильное сердцебиение, затрудненное дыхание, потеря контроля над телом. Похоже на гипертонический криз? И я помню, что я почему-то не хотела уходить из криокамеры, хотя только что собиралась это сделать. Через пару минут это прошло.
- Пока только гипотеза. Аделаида, я думаю, это какое-то необычное, неисследованное воздействие на центральную нервную систему; на мозг. Как электрический импульс, точнее, импульсы определенной частоты...

- Нет, не шокер,- опередила Ада,- Я не видела всей картины, но, полагаю, в состоянии паники, прострации и аффекта субъект напал на пробуждённую девушку. Возможно, его повреждённое сознание самозащиты ради поставило какой-то определённый пугающий образ, и он от него избавился... Таким вот образом.
Аделаида кивнула на трубу.
- Что касается его смерти, то помер он от того же, от чего и часть нашей команды. Инфаркт, обильное кровотечение. К тому же, господин Бульдог сломал ему челюсть,- медик пожала плечами,- Весьма болезненно. Но основной причиной я всё же склонна считать сердечную остановку и разрыв некоторых кровеносных сосудов вследствии повышенного давления.
Ада обернулась на Джой. Глаза бесстрастно вперились в глаза учёного.
- Интересно стало? Или это как-то может помочь Вам?

Вы не можете просматривать этот пост!

Сэм с некоторым сожалением отложил книгу, которую читал последние пару часов, и выглянул в окно. Солнце только собиралось начать путь к горизонту, а значит пора было собираться на вечерний патруль. Мужчина встал с кресла и "прислушался" к ощущением в голове. Но всё было в порядке: разыгравшаяся с обеда головную боль удалось заглушить мерзкой на вкус настойкой, а за время проведённое за интересным чтивом вообще прошла.
Определённо сегодня у Ваймса был насыщенный и плодотворный день. Пара новичков с утра была проинструктирована и приставлена к более опытным стражникам, бумажный завал образовавшийся за прошлую неделю был разобран, утверждён график дежурств, а из секретаря по вопросом финансирования и обеспечения городских служб, в простонародье главного жмота, удалось выбить новое обмундирование для стражи. Последним достижением он особо гордился. Да и ещё как приятное дополнение бывшему наёмнику наконец удалось достать книгу о соседних королевствах написанную путешественником Йоганом Безземельным.
Удовлетворённо кивнув, Сэм подошёл к небольшому столику внутри которого хранилось рабочее снаряжение. Натянув стёганную куртку с нашитыми на рукавах металлическими чешуйками, мужчина прихватил её поясом, затем последовал черёд кирасы и перчаток, и последним штрихом стали ножны с мечом повешенные на пояс. Да, не самая лучшая зашита, но так и стражники не рыцарей по подворотням ловят. Осталось взять небольшую сумку, в которой всегда лежали лекарства от боли, сигары с магической зажигалкой, да пара серебряных монет. После короткого раздумья Ваймс решил прихватить и новую книгу.
Наконец, полностью собравшись и заперев дом на ключ, Сэм быстрым шагом отправился в сторону столовой. После трапезы мужчина планировал отправится с группой сослуживцев, что планировали обойти восточную часть города.

Отчаянно крича в след умело игнорирующего его тираду охраннику, Меф стал подозревать, что дела у него совсем уж плохи. Ну, типа как еще чуть-чуть и совершится смертная казнь в особо извращенной форме. Не понимая, какого хера его судьба так и мотается меж "ого, повезло!" и "да что это за дерьмище-то такое?", он зачем-то перевел плаксивый взгляд своих сатанинских, желтых с вертикальными зрачками, глаз на здоровяка.
- Миил чело... - Прервавшись от того, что позади распахнулась дверь, Меф тут же вскочил и выпрыгнул на улицу. Огляделся и приуныл - древняя, осыпающаяся прямо на глазах, архитектура погребенная под новыми кварталами города ничуть не вдохновляла.
- Анк-Морпорк строился, главным образом, на Анк-Морпорке... - Выдал он какую-то несуразицу глядя в темноту улицы. Задумавшись о том, что даже если ему сейчас скажут "ты свободен" и отпустят на все четыре стороны он все равно не сможет выбраться, Меф едва успел отскочить в сторону, чтобы выбирающийся из машины бугай его не сшиб.
Устроившись сбоку от охранника, Мефистофель по кошачьи внимательно следил как тот тыкает пальцем в погрызанные багры и лопаты и объясняет, что это вообще такое. Вид потертого гермошлема явно прибавил ему уверенности в завтрашнем дне и "дьявол" принялся снаряжаться, пытаясь распихать по карманам всего и побольше. Особенно ему понравился шокер и ядреный стальной шип на палке. "Багор", как его назвал охранник. Не особо понимая, что это вообще такое, он попытался приспособить его в качестве костыля, но под суровым взглядом верзилы с пистолетом послушно закинул на плече. Убедившись, что на него больше не смотрят как на конченного идиота, а значит он на верном пути, Меф вытянул свободную руку, что бы привлечь внимание и спросить, что это все же за "багор", но в ладонь тут же сунули карту и вопрос сам собой застрял у него в глотке.
- Амн... Аааа... - Замямлил он, судорожно соображая. Жир? Жопа? Да щас вообще куда не плюнь - всюду жопа. Пытаясь одной рукой развернуть карту он по инерции спросил:
- Ааа.. это... А как эту жоп...засор-то искать? Он же стопудово в трубе какой-нибудь будет, иначе какой это нафиг засор-то?

Пока его товарищи вставляли свое слово в разговор Луций успел оценить ситуацию и рассмотреть кряжистого Отто. Они предотвратили немедленное линчевание, но разноголосое галдение вызвало раздражение у колонистов. Кому такое могло понравиться?
Луций поднял руку призывая товарищей к тишине и терпению. Они спросят местных обо всем, но позже, когда ситуация успокоится и колонисты поймут, что перед ними не враги, а друзья.
- Очень хорошо, господин Отто. Большая честь для нас говорить со старостой Миллхавена. В горячке я забыл представиться, где мои манеры в самом деле?!! Луций Мария Сайленсио, эмиссар его милости герцога Стронцы. Вот мои грамоты.
Луций убрал пистоль аккуратно, чтобы не спровоцировать толпу и достал грамоту. Протянул ее Отто.

- Позвольте также представить вам моих благородных спутников. В первую очередь представлю вам истинную служительницу спасителя мать Бэллу, также господин Алваро Винсенте А`Бланко, преданный слуга создателя, мистер Люк О`Рейли, чья слава гремит по всем морям, отважный воин Рамон Пинто Карраско, господин Армандо де Марко, и наш проводник Джек Сплитстоун. Все мои спутники верные слуги герцога, на которых можно положиться.

Ну что же Отто явно хотелось получить уважения. Уважение станет той валютой которой Луций заплатит за души этих простаков.
- Теперь, когда мы представились господин Отто, может быть вы как староста пригласите нас для разговора о деле которое поручил нам эрцгерцог?

Кряжистый Отто все мрачнел, слушая галдящих наперебой новоприбывших. Толпа вокруг него тоже не слишком благосклонно отреагировала, когда незнакомцы вдруг начали рассказывать, как им тут управляться. Напряжение, конечно же, почувствовали вы все. А также потяжелевшие взгляды, саркастическое хмыканье и демонстративное сплевывание в сторону.
- Давайте-ка сначала, - мясник подбоченился, поглядел на стоящего впереди Луция. - Кто вы такие? От эрцгерогской управы молодцы, которых мы еще неделю назад просили, а? Так припозднились вы. Печати и грамоты мы уважаем, это как есть. А вот учить нас нашим же законам погодьте, господа хорошие. Мы, чай, тоже не лыком шиты. Уважение-ка проявите, раз уж помогать явились, красавцы писаные, - собравшийся люд одобрительно загудел: Отто взял тон, который струхнувшим было миллхавенцам понравился. - Я тут выборный староста, со мной давайте дела вести, коль потреба такая есть. С уважением и всем таким прочим, как мы к вам, ага? Не со смердами своими гуторите, а с вольными поселенцами под властью его светлейшества дель Стронцы. А коль языками почесать пришли, покричать да поприказывать, то ступайте-ка подалече, дорогу к нам забудьте. Уяснили, ась? - народ сомкнулся вокруг своего заправилы, выказав тем самым известную колониальную независимость.

Джек тем временем разглядел такаека. Ну, молодой еще парень, хоть и побили порядком. Из одежи - кожаные штаны, один сапог, рваная домотканая рубаха с вышиванкой. И да, вышиванка как у сустивауков, с оленями этими и прочим. Прическа не ирокезом, как у охотников, просто хвост. Значит, либо вольный поселенец вне племени, либо в племени ремеслом промышлял. Больше ничего, конечно, сказать нельзя было.

Вы не можете просматривать этот пост!

Двигатель старого «фордика» печально рычал, с трудом справляясь с возложенной на него обязанностью по поддержанию работоспособности печки. Снаружи было достаточно холодно, а потому Крис не спешил ни глушить мотор раньше необходимого, ни преждевременно выходить из машины.
Он судорожно просматривал представленную коллегами по делу документацию – листал не слишком объёмную папку впервые, а вовсе не для того, чтобы освежить в памяти факты перед предстоящей беседой. После вчерашних посиделок голова просто раскалывалась – Эллингтон накануне надеялся, что сможет на работе в первой половине дня отоспаться… Однако, у его непосредственного начальства оказалось на этой счёт своё мнение.
Крис устало потёр переносицу, отпил кофе из захваченного по дороге в «старбаксе» одноразового стаканчика. Не то чтобы помогало, но всё же это куда лучше, чем совсем ничего. В конце концов, Крис пришёл к выводу, что наверстать упущенное за пару минут как следует ему всё равно не удастся и, тяжело вздохнув, швырнул на пассажирское кресло тонкую папку. Может статься, что придётся импровизировать.

Он выбрался из машины и, поёжившись, поднял воротник. Запер «фордик», не забыв прихватить с собой кофе, и направился к главному входу больницы. Он безумно мечтал оказаться сейчас в любом другом месте. Но иногда, несмотря на все усилия Криса, всё же приходилось сталкиваться с работой лицом к лицу.
Небрежным движением руки он поправил причёску, прошествовал через вестибюль больницы в направлении лифта. Ненавязчиво улыбнулся сидевшей на рецепшене медсестричке.
Не то чтобы Эллингтон ненавидел свою работу. Нет, она ему нравилась… По крайней мере, так было раньше. С тех пор, как провинившемуся перед начальством Крису начали поручать только наиболее грязные и безнадёжные откровенно дела, он стремительно растерял остатки прежних амбиций. И, как ни печально, подобного рода дел падало на него в последнее время достаточно много. Непростительно много.

Лифт уже доставил полицейского на нужный этаж, когда тот понял, что даже не соизволил уточнить ни у кого номер палаты своих подопечных. Несмотря на паршивое настроение, Крис всё-таки ухмыльнулся – пришлось выбирать нужную дверь, ориентируясь на дежурившего около неё парня в заметной издалека униформе.
Этого Эллингтон определённо видел впервые – потому ограничился дежурным кивком и демонстрацией значка. Задержавшись на секунду у двери, мужчина собрался с мыслями и после крайне непродолжительного, чисто формального, стука, вошёл в палату.
Оценив обстановку, он сходу представился:
- Крис Эллингтон, детектив, - «козырнул» ещё раз значком.
На ходу расстегнул все пуговицы пальто и опустил воротник. Реквизировал для нужд департамента прикроватную табуретку и упал на неё. Помолчал пару секунд, для виду скользнув своим самым тяжёлым взглядом по «джентельменам». Достал из внутреннего кармана пальто зачем-то блокнот. Наверное для того, чтобы производить более серьёзное впечатление.
- Мне поручили это дело, - подтвердил он для протокола и без того очевидное.
Отхлебнул кофе из старбаксовского стаканчика.
- И, для начала, я бы хотел услышать вашу версию произошедшего прошлой ночью.

Вы не можете просматривать этот пост!

- Когда обед? - сразу задал вопрос Пит после последнего заданного. "Ну а что? Кушать то все ровно хочется, да и как то обстановку разрядить надо. А то вон все какие угрюмые едут." Один парень уже явно попрощался со своим прошлым и готовится к "спокойной" жизни в Искуплении, насколько она может быть спокойна в таких условиях. Сразу интересуется про время между работами.. надо бы подружиться с ним. Наверное будет работягой, а значит и в случае чего прикрыть сможет. На азиаточку с бледными волосами Пит смотреть долго не мог. Нет, это не любовь с первого взгляда, как нередко пишут в книгах, и точно не ужас - в полутьме света с ночной улицы она выглядела мило и таинственно. На ее лице был страх. Это точно страх, парень ни с чем не мог его спутать ибо именно от страха он пытался избавится все время пути на этом нарочно неудобном стуле.. и не хотел его вспоминать. От здоровяка, вроде, проблем ожидать не стоит. Он глуповат, но, вроде, добрый сердцем - весьма редкая черта в наше время. Ну или это тщательно спланированная маскировка, но пока выводы делать рано. Хорошие отношения с ним резко повышают шансы выжить и не потерять авторитет в первые минуты "Искупительного" обитания. Больше всего опасения вызывал фрик с рожками и, явно, искусственно пигментированной кожей. Форма лица, и углубления на нем яро выдают модификации тела. Глаза, взгляд, легкие подергивания конечностей выдавали в нем наркомана, который отходит от дозы(возле площадки иногда находились "объекты" подобного контингента). Вспомнилась площадка, ребята, с которыми играл, звонкий звук удара резинового мяча по плотной уличной поверхности. Стало грустно. И в тоже время ярость пронизала каждую косточку в теле, - "этот ублюдок поплатится, за то что подставил меня.. дважды", - так же резко она и пропала поменявшись местами с безмятежностью, любопытством и некой горечью. "Я все ровно ничего не смогу сделать. Ни сейчас, ни потом".
Вернувшись в мир суровой реальности и все так же чертовски неудобного кресла, Пит решил, что закладывать фундамент для, пожалуй, слово "безмятежной" здесь будет гиперболизированым и неоправданным, поэтому, надежного пребывания в "Искуплении".

Соломон не нервничал. Бабушка учила его не нервничать, потому что от переживаний и стрессов у него в старости будут болеть кости и дрожать руки, прямо как у неё. Закрыть глаза, сделать глубокий вдох и сосчитать до десяти - и жизнь невероятным образом становится не так уж и плоха. "Пока ты умеешь считать", скрипуче смеялась старушка при этом.
Когда он поёрзал на узком сиденье броневичка, чтобы сесть поудобнее, под ним что-то хрустнуло и лавка просела на пару сантиметров. Сол виновато улыбнулся охраннику, как раз показывающему внушительный пистолет. Честно говоря, он не совсем понимал, зачем ему сбегать, ведь он и так уже натворил дел, хоть и не знал, откуда у него в сумке появились эти странные таблетки. Видимо, опять пил пиво, которое бабушка не разрешала ему покупать, и запамятовал, как сделал что-то неправильное. В любом случае, Соломон не унывал, ведь если следовать не таким уж и сложным правилам, то вскоре можно снова выйти на свободу с чистой совестью! Все плакаты в полицейском участке с весёлым офицером в фуражке говорили об этом, и здоровяк не считал нужным сомневаться. Он же не убил кого-то, в конце концов! Пустяки, живём дальше...
- Мистер офицер, у меня маленький вопрос! - с широкой добродушной улыбкой на лице Соломон поднял волосатую ручищу, в полусогнутом положении достававшей до потолка броневичка - А мою зарплату можно перечислять на другой счёт? У моей бабули Синдром Кроргера, и она сказала, что если я найду работу, то деньги за неё должны пойти ей на лекарства!
Что это за синдром такой, Соломон, не будучи профессором медицинских наук, не совсем разобрался, но судя по гневному сдавленному шипению и периодическим выкрикам на непонятном языке посреди ночи, бабуле вправду нужна была помощь. А кто он такой, чтобы тратить деньги на свои нужды, если его родные в беде?

Чувство сюрреализма - странная вещь. Ты отказываешься верить в то, что это происходит с тобой, и всё будто слегка отодвигается. Видно плохой монтаж, корявую склейку кадров, плохое качество изображения, а если прислушаться, то издали доноситься хрипящий, прокуренный голос старого проектора, хрустящий, и задыхающийся. Всё вокруг лишь плохо сделанный фильм, а значит всё это происходит не с тобой, а с каким-то плохим актёром, получившим призрачный шанс реализовать свои амбиции. И безбожно его просравший.

Это его, а не тебя, запихали в патрульную машину. Его, а не тебя, быстро, для проформы допросили, и так же быстро, для галочки, судили. Это над его судьбой, а не над твоей, сухо стрельнул судейский молоток. И в тюремную машину впихнули не тебя, нет, конечно не тебя.
Правда не всегда удаётся сохранить это чувство надолго. У многих оно исчезает, когда вошедший цензор, машина с лицом человека, тыкает в тебя пальцем, а эскорт перетаскивает твою тушку в машину Корпуса. Попадание в любой из Корпусов не сулит ничего хорошего, ведь вместо спокойной отсидки с парой изнасилований, и протаскиванием ништяков в прямой кишке, на твою голову сваливается пребывание в опасных местах с опасными людьми вокруг. И да, именно тут все места, и люди опасные, а в тюрьме - такое, даже в сравнение не пойдёт. Единственное, что спасает - тебя определяют в Корпус Рабочих Бригад. Ведь там есть призрачный шанс выйти на свободу.

И, сразу с этапа, новых участников Рабоче-Исправительных операций, везут на задание, не давая передохнуть, или осмыслит, что же случилось. Кадровая текучка в Корпусе большая, так что нет времени миндальничать с каждым новичком.

Рыжий броневик Внутренней Охраны тащиться через бесконечные кварталы города, нависающие как жирные бока потерявшего контроль над собой толстяка. Внутри тепло, и пока что спокойно, а поскрипывающие бока машины закрывают людям отвратительные виды. Охранник-водитель, упакованный в ИБК*, флегматично крутит руль, не отвлекаясь, и не вертя головой по сторонам. Его коллега, с лычками старшего сержанта на груди, быстро стаскивает шлем с головы, и разворачивает к пассажирам улыбчивое лицо.
-Ну что, пташки? - Мужчина приглаживает чёрные волосы рукой. - Нервничаете? То бывает, дело-то житейское, что поделать. Ну, ничего, мы вас в беде не оставим, ведь Корпус ценит своих работников! Как приедем на место - получите диспозицию, брифинг, и всякие полезные в таких делах ништяки. Правда следить за ними, и заморачиваться починкой, будете сами, не зря же Корпус вам будет деньги платить, правда?
Охранник прерывается на короткий смешок, и ткнуть напарника в плечо. Водитель даже ухом не ведёт.
-И да, сбегать я вам не советую, ибо по беглецам нам дали разрешение стрелять на поражение. - Охранник с улыбкой демонстрирует тяжёлый, армейский пистолет, калибра 20 мм. - Хотя тут уж как сами решите, потому что за каждого жмура нам премию выдают. А так как следим мы за вами 24 на 7, то и найдём быстро, не переживайте. Вопросы будут какие-нибудь? А то скоро приедем, и не до разговоров будет.

      Я не мог сказать, было ли это добродетель от моих мертвых кошмарах, или же они решили оставить меня в живых, чтобы мучения мои продолжались намного дольше. С трудом верилось в свою свободу, с таким же трудом верилось, что это должно приносить мне радость. Кости ныли, кожа покрылась мурашками от холодной воды и сырости вокруг, темнота колола глаза сильнее, чем солнце в безоблачный день. Какая же это милость тогда? Какое же это спасение?

      Я посмотрел в корыто. В разуме возникло стойкое желание опустить голову под воду, упереться руками в край бадьи и ждать, когда смерть заберет. В конечном итоге, возможно мне повезет в Аду встретится с этой немецкой сукой и заставить ее страдать также, как страдал я.

      Не знаю, что меня остановило. Хотя, скорее всего обычный страх. Так уже привык к нему, что даже не замечаю, как он сдерживает. Можно ли сказать, что я трус? Ответ для меня очевиден. Но это давно уже не волнует мою душу.

      Сейчас бы отдал ее за факел или хотя бы спичку … Что-то начало жужжать в голове, застрявшие мысли бывают как назойливые осы или пчелы, когда ты снуешь возле их роя. Огонь, он должен быть здесь, ведь я видел огонек … Точно! Огонек зажигалки! Куда она могла упасть? Молю, пусть не в воду. Иначе темнота проглотит меня, как могла проглотить вода.

      Шкафчики и стулья с грохотом отлетали назад, ударяясь о звенящие прутья. Столы и тумбы с оглушительным громом падали сверху баррикады, чудом не задевая яростно бросившегося на приступ Леонарда. Нагромождение мебели таяло на глазах - Безье уже отчётливо видел ведущий дальше во тьму коридор.

      Дверь отворилась с тихим скрипом заржавевших петель. Через открывшийся проём упали бледные лучи, образовав узкую дорожку на каменном полу. Полоса света, миновав несколько метров холодного булыжника, утыкалась в письменный стол с разбросанными на нём принадлежностями и стоящей в стороне свечой.



      Сквозь прутья, перекрыв грохот мебели, раздался протяжный крик потревоженной твари. Спустя несколько мгновений, в наступившей тишине раздалось частое шлёпанье маленьких ножек, а через ещё пару секунд до беглецов долетело эхо:

      - Раз, два, три, четыре, пять,
      Я сошла с ума опять.
      Скоро буду убивать,
      Скорей ты прячься под кровать.

Курисо сидела, покачиваясь на стуле и положив ноги на стол. В руках лежал бумажный пакет со свежекупленными мини-пончиками, которые девушка периодически отправляла себе в рот. Любимое лакомство Рейроукан глотала, почти не пережёвывая, а воротник униформы был весь покрыт белой сахарной пудрой. Тот факт, что Крис ела столь неаккуратно, обычно говорил о её плохом настроении.
Да и с чего ему быть хорошим?
На календаре - пятница, на часах - почти десять, а она ещё трезвая. Если бы не проклятый гвоздь! Счас бы сидела в баре, попивая холодное пивко и взглядами свиборга отгоняя любителей случайных знакомств. Красавицей Крис никогда не была, но и страшненькой её не назовёшь. Так, девушка как девушка. И у такой время от времени появляются поклонники. А голову посещают мысли о том, что было бы неплохо выйти замуж и нарожать детей, всё ж 31 год уже. Разумеется, Курисо заводила романы, но то любовник не мог ужиться с её характером (такая как Крис в пылу любовной ссоры может и в глаз дать, причём так, что мало не покажется), то партнёр чем-то не устраивал девушку...

Проклятый гвоздь! Столько времени из-за него потрачено впустую. Пока вызвали эвакуатор. Пока он приехал. Пока дотащил машину до участка. Пока сержант составлял рапорт о происшествии и отчитывался перед лейтенантом.
Этот гвоздь.
Этот гвоздь.
Этот гвоздь.
ЭТОТ ГВОЗДЬ. ЭТОТ ГВОЗДЬ. ЭТОТ ГВОЗДЬ! ЭТОТ ГВОЗДЬ! ЭТОТ ГВОЗДЬ! ЭТОТ ГВОЗДЬ!

И, как говорится, беда не приходит одна. Перед тем, как ситуация улучшится, она ухудшается, да и кто вообще сказал, что она улучшится?
Вызов.
Каким-то придуркам захотелось пострелять на берегу моря. И им это надо было сделать именно в пятницу вечером!
Твою мать, ну вообще шикарно!

Сержант выдал короткую речь, смысл которой сводился к тому, что надо взять руки в ноги, и в порт.
Девушка вздохнула. Перспектива тихого вечера в уютном баре за кружечкой стремительно отдалялась на неопределённый промежуток времени.
ЭТОТ ГВОЗДЬ!

Крис проворно соскочила со стула.
- Хей, Фил, что там, банде бравых морских волков не понравилась дырочка очередной портовой шлюхи, и они решили сделать свою? - спросила она, подхватывая прислоненный к стене дробовик.

Голова кружилась, ноги подкашивались, и Чарли осел у стены, позорно выронив баночку с аспирином. Причина скверного самочувствия была решительно не понятна. Пить он вчера на пил. Вроде бы. И с похмелья бывает плохо, но по-другому.
Тем временем девушка нашла телефон сама и напрягаться для того что бы ответить не потребовалось. Пока она кому-то звонила, Мэйсон собирался с силами для решительного рывка до таблеток, а потом до кровати. Весь это путь Чарльз проделал на четвереньках, так было безопасней и устойчивость по лучше.
Подавая девушке таблетки он помотал головой:
- Нет. Ничего. Я вчера вообще не пил. А тебя помню с каким-то парнем на балконе. Потом помню вип-ложу. С кем я там был не помню, но кажется не с тобой. И как мы здесь оказались тоже. Мда, как-то не ловко вышло. Я воды принесу.
Чарли сделал усилие и поднялся на ноги, поковылял на кухню, не спешно и ловя равновесие. Опёрся о раковину, передохнуть, сунул лицо под холодную воду. Вроде стало чуть легче. От чего мне так хреново, размышлял он, наливая воду в стакан. Бухло вычёркиваем. Тогда что? Затуманенная голова неохотно извлекала воспоминания из глубин памяти. Мэйсон подумал, что ему тоже нужно выпить аспирину и поплёлся обратно.

Элис не понимала по итальянски. Пор фавор. Это типа пожалуйста. Или спасибо. Ей было не до этого. Она, кажется, нанялась работать чертовым привратником на входе в персональный ад. Открыла засов.
- Быстро, мать твою, - почти втянула грудастую итальянку за решетку, потом снова захопнула дверь. Ненадежная преграда для демона. Она почему-то подумала о святой воде и крестном знамении, хотя не была религиозна, но эта мысль лишь коснулась ее сознания и тут же уступила место более важным. К примеру, той, что надо бежать дальше по коридору. До баррикады. Элис ткнулась в дверь: что там? Путь наименьшего сопротивления не всегда наилучший. За дверью может оказаться тупик. Очередная палата, больше похожая на тюремную камеру. Иными словами, смерть. Но разбирать баррикаду - это дорогое время. Пока она не слишком обращала внимание на своих невольных спутников. Если у них не хватило сообразительности быстро бежать, это уже их проблема. Она и так сделала достаточно. Могла просто оставить их в качестве десерта. Это точно помогло бы ей выиграть время.

Вы не можете просматривать этот пост!

- Болен..? Болен?! - лицо Майкла исказилось в ярости: этой эмоции Кэрри еще не видела в его исполнении, и нельзя сказать, что ей понравилось - от Уэлша исходил запах хищника, аромат угрозы, которая существует даже не облаченная в слова или поступки.
- Проклятье, как же сложно - не ломать вас! - воскликнул он, сломав ударом кулака кассовый аппарат, что рассыпался на части и зазвенел центами, упавшими на стойку и пол магазинчика.
- Ну ладно...ладно. Ты еще не готова, раз не видишь во мне Судьбу и спасителя! Но всему свое время, дитя, теперь мы будем ближе, даже без встреч, - загадочная улыбка прерывается клыками, что становятся видимо больше, - а теперь, сделаем то что должно, - он склонился над углом стойки и вырвал темной кровью: без спазмов и кашля, а будто сплюнув излишки слюны. Затем он приблизился к окаменевшей Джеферсон и прильнул к ее шее, вонзаясь в артерию.

Де-жавю растворилось - теперь девушка, безвольной куклой дрожащей в лапах монстра, понимала что оно значило.
Экстаз и блаженство, что сулило нахождение Уэлша рядом все это время.

Он отпрянул от девушки. Посмотрел в глаза: строго, но без укора или гнева. Поднял палец на уровень глаз и произнес короткое:

- Забудь меня и эту ночь.

И Кэрри забыла...

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Парень некоторое время смотрел совершенно безумными глазами на дела рук, своих и не очень, пока его внимание не привлекла проводница. Пропустив в перёд себя Вику, он покрепче сжал покрытый кровищей и мозгами ломик и припустил следом, не переставая коситься на кучу-малу из орущих и извивающихся существ. Мысли Александра раз за разом возвращались к совершённому им убийству, к горлу подступил вязкий комок, но парень с большим усилием задвинул мысли, о совершённом им деянии, на задворки сознания и пообещал себе подумать над этим завтра.
По пути к началу вагона парень мельком увидел уже знакомую картину в открытых купе, его передёрнуло, от того что, возможно, произошло с остальными пассажирами. Заскочив в своё купе Нойман схватил только куртку, так как в ней было самое ценное: кошелёк с деньгами и документами, а после уже бросился в след за остальными.
- Над-деюсь, с п-пассажирами в других вагонах всё вп-порядке, - выдавил из себя белый как снег за окном парень, подойдя к девушкам, а затем взволновано добавил вспомнив как неожиданно укоротился поезд. - А мы сможем от-тцепить эт-тот вагон от состава? А то вд-друг они не д-догорят?

Когда дверь открылась, Вика посмотрела на землю, покрытую снегом, что проносилась под колесами поезда.
Интересно, а умирать больно? Или перед тем, как мозг отключится просто не успеешь ничего почувствовать? Больно или нет Вика не знала, но то, что страшно - это было понятно наверняка. Странно, ведь перед тем, как она отправилась в эту поездку так хотелось умереть, прервав все душевные страдания. А сейчас, когда старуха с косой замаячила в дверном проеме, во что бы то ни стало хочется жить.

Очередной вопль злости и боли заставил девушку отвлечься от созерцания белого снега, который в перспективе мог бы стать ее могилой и увидеть, что в коридоре творился полный хаос и на время путь был свободен. Путь куда - тот еще вопрос. А вдруг в других вагонах то же самое? Но выбор был не велик - умереть сейчас или отложить это занятие на потом... Чем позже, тем лучше.

Девушка ринулась по коридору, где в судорогах корчились на полу "дети".
Странно было смотреть на корчившиеся от боли детские тела. А еще страннее то, что они совершенно не вызывали жалости - только мерзость и отвращение.
Вика на ходу сдернула дубленку с крючка в своем купе и схватила сумочку и перепрыгивая или уворачиваясь от розовых тушек побежала в сторону проводницы.

Итак, время: погожий мартовский денек. Ветер с моря все еще холоден, но солнце припекает. Вокруг весенняя грязь и беспутица, воздух полон каких-то намеков на окончание зимы.
Место: дорога к Миллхавену, небольшому рыбацкому поселению в полудне пути от Ноэва Эсперанцы. Дорогу, естественно, развезло: грязь по колено, островки нерастаявшего снега и льда, редкие сухие участки. Справа от дороги редкий осиновый подлесок, журчащие под снегом ручьи, пожухлая с прошлого года трава, кое-где выглядывают ранние новосветские цветы. Справа начинаются дюны, тянущиеся до самого берега, который нет-нет да проглянет. Шум моря слышен, хоть и приглушенно. До Миллхавена уже рукой подать.
Вас семеро. Доспешный воин с потертым солнцем Спасителя на изрубленном щите. Монашка, в заляпанной дорожной грязью рясе и зимнем шерстяном плаще, держится рядом с воином. Жуликоватого и одновременно лихого вида субъект с обветренным лицом. Одноглазый тип в изношенном эштонском морском офицерском мундире. Еще один, без особых признаков, но весь какой-то резкий, будто даже напряженный. Неуместно модно одетый щеголь с ангельскими кудрями, несколько подрастрепанными. И здоровенный метис, наполовину такаек, в охотничьем костюме из оленьей кожи. Идете, немного растянувшись по дороге, клянете распутицу, эрцгерогскую скупость, из-за которой на Миллхавен уже который год никак не замостят дорогу, хотя обещают постоянно. Болтаете, шутите, обсуждаете новости. Компания, конечно, странноватая, но в Новом Свете и не такие колоритные личности встречаются.
Есть у вас и цель: исполнение просьбы отца Самуила при меценатском содействии Николы Веллера. Эти двое позвали вас, чтобы направить в Миллхавен для выяснения всех обстоятельств событий последних недель.
Если кратко: на поселение внезапно напали такаеки из живущего по соседству сто лет как дружественного племени Сустивауки (по-ихнему это звучит как Дети Оленя, Высекающего Искры Копытом из Каменного Облака). Удивительно: с ними старосветцы вообще никогда не воевали, племя тут и поселилось-то уже после больших войн с туземцами, явившись откуда-то с ледников. Эти дикари, хоть и живут до сих пор по собственным укладам, вполне по-дружески всегда относились к бледнолицым. Даже торжища устраивают у себя, согласуясь с какими-то своими календарями, приглашают на них загодя и с уважением, высылая чуть ли не делегацию. В общем, со всех сторон положительные такаеки, всем бы такими быть. И тут на тебе: напали на рыбаков, двоих убили, еще один едва ушел. В общем, дело непонятное. Вот и выслали Самуил на пару с Веллером вас, уже сколько дней шатающихся без занятия.
Наказ строгий: без нужды войну не устраивать, попытаться решить дело миром. И по возможности остудить горячие миллхавенские головы, буде они решат самостоятельно сустиваукам ответ дать. Но для начала попытаться выяснить, чего это такаеки вдруг топор войны откопали. Для чего и выдана была отцом Самуилом самому представительному - Луцию - грамота, гласящая, что "...предъявитель сего действует при одобрении эрцгерцога дель Строна, протектора Ноэва Эсперанца, в границах законности и разумности."

Дорога вильнула, и из-за дюны показался Миллхавен. Грязноватая деревушка на берегу еще по-зимнему холодного моря, с дрейфующими льдинами на горизонте. Вон серые домишки, с которых кое-где уже сошел снег. Пристань с развешенными снастями и несколькими лодками на берегу. И черный дымок, поднимающийся с дальней окраины, явно не из трубы. Ага, вовремя прибыли. Пожар у них, что ли.

- Мистикой? Отчасти, - уклончиво, но с улыбкой ответила Муза, - я же сказала, что люблю интересное.

***

Девушка с благодарностью обняла шею своего “спасителя”. Они целовались на весу, пока он нёс её, целовались, когда он укладывал её в ванну, а она привычным движением включала воду. Руки скоро и умело освобождали музыканта от явно лишней одежды, лишь мешавшей скорому соитию тел. Кожа, как и думал Чарли, оказалась мягкой и бархатной, словно часть дорого платья, что ненужной и скромной черной тряпочкой осталось на мраморном полу, сливаясь с черным квадратом нестандартного дизайна.

Вода набралась уже по щиколотку, горячая вода и пар приятно грели ноги и колени музыканта, занятого естественной потребностью рода людского, а тело Меллисы всё равно было прохладным, хотя она извивалась под ним в жадной истоме. Она не стеснялась своих криков, что радовали самолюбие и поощряли усердие Чарли – они эхом бились о высокие потолки её личного мира. Музыкант скользил вверх и вниз, высвобождая всю страсть и эмоции, скопившиеся за вечер, даря всю энергетику и благодарность своей Музе.
Кажется, она была счастлива.
Позы менялись легко и естественно, то плавно перетекая из одной в другую, то резко прерывая акт, чтобы продолжить с ещё большей энергией.
Когда вода добралась до оголенных ягодиц Чарли, его спина уже была изрядно расцарапана, хотя это и не доставляло особенных неудобств. В какой-то момент он даже заметил кровь вперемешку с потом, скатывающимся по спине и капающим в воду, но это лишь раззадорило его сильнее – оказывается, он был не против и пожжоще: все его предыдущие девушки и женщины себе подобного не позволяли. Девушка засмеялась, заметив легкую тень удивления на лице Чарли, слизнув одну из таких струек:
- Вкусно. Хочу попробовать ещё кое-что… - игриво пообещала она, вновь обвивая торс музыканта ногами и возвращаясь к сладкому действу.

Когда вода наконец набралась до краёв, Меллиса выскользнула из-под Чарли, жестом прося передышки. Они оба ещё были далеки от оргазма, получая удовольствие от самого факта процесса. Муза поманила его жестом за собой, в одну из закрытых дверей:
- Уф…Надеюсь, ты не откажешь мне в небольшом фетише. Я знакома с одним поверьем, что если провести небольшой ритуал гадания в процессе занятия любовью, можно увидеть истинную сущность человека, - она говорила вполне серьёзно и весомо. До такой степени убедительно, что слово “ритуал” не вызывал стойкого отвращения, - Я давно хотела попробовать, но у меня крайнее время был лишь секс, а не занятие любовью… - она улыбнулась.

Тёмная комната была декорирована как нечто среднее между тайной комнатой извращенца и мистических логовом ведьмы. Доминировали тёмные тона, не пропускавшие света – лишь маленький и уютный камин с защитным экраном разгонял тьму. По середине комнаты стоял большой ритуальный камень, исписанный какими-то рунами. Под ним, прямо на паркете из какой-то тёмной породы дерева, была нарисована классическая пентаграмма. Мел быстро зажгла ароматные красные свечи по вершинам фигуры и попросила Чарли встать в центр, пообещав:

- Это будет быстро – и мы сразу продолжим, - поцелуй закрепил обещание, а сил спорить не было никаких.

Меллиса, ставшая совсем похожей на классический образ ведьмы (голая соблазнительница, творящая странное), открыла какой-то пыльный фолиант и принялась читать замогильным голосом, одним глазом подглядывая в книге. Слова мёртвого языка набатом раздавались в комнате, а мозг внезапно отпустило от эйфории настолько, что по спине пошли крупные мурашки неопознанного характера. С удивлением Чарли понял, что не только не может двигаться, но и думать выходило с трудом – почти с физическим усилием, будто мысли обрели форму, причём утопая в густом и вязком клейстере. Когда Мел закончила свои обрядные песнопения, Мейсон был похож больше на живую куклу, в запертой плоти которой истово билась мысль, не имеющая возможности привычно влиять на сознание и действия тела.

Дальнейшее Чарли помнил смутно.
Кажется, Меллиса бросила фолиант на пол и, задув свечи, приблизилась.
Кажется, она коснулась сначала пальцами, а потом и языком окровавленную спину.
Кажется, она приблизилась к нему и впилась нечеловеческими клыками в шею, что вызвало эйфорию и сладкую истому по всему телу, которая не шла ни в какое сравнение даже с незаконченным половым актом. Да и законченными когда-либо прежде.
Кажется, он залезла на него, вцепившись неожиданно сильными руками и ногами в него.
Кажется, оторвавшись, она что-то кричала на гортанном наречии, царапая ногтями спину, но в этот раз это имело какой-то смысл, потому что узор шрамов и царапин складывался в последовательные предложения. Проблема была в том, что это была спина живого Чарли, а вот ногти Мел потеряли былую притягательность.
Кажется, она закатила глаза и зашлась криком ужаса.…

Но всё произошедшее казалось сном.
Дурной пятиминуткой кошмара во плоти, потому что Чарли осознал себя вновь в уютном гробу, как заведенный пыхтящим над своей красавицей-музой. Оргазм был близок, но чувство неестественности происходящего не проходило…

Мурашки пробежали по спине ни то от холода, ни то от страха, а может от того и другого вместе.
Увидев через стекло, что из других купе выползают такие же твари, Вика со всей уверенностью решила, что это конец. Оставалось только забиться в угол тамбура и ждать неминуемой смерти.

Взгляд девушки уперся в стоп-кран.
С опозданием Вика вспомнила, что один стоп-кран уже не помог, но попытка не пытка и со всей силы дернула рычаг.
А рядом была еще одна ручка... Ручное открытие двери. Вика повернула и ее, после чего попыталась открыть дверь.
Чтож... Если двери откроются, лучше уж она погибнет, выпрыгнув с поезда на такой огромной скорости, нежели ее сожрут эти странные существа.

- Мать твою!
Правой полужопицей почувствовала прохладный параллелепипед. Серьёзно? Так зажигалка была всё это время? Значит, выпала не вовремя. Крайне. Очень.
- Что вас всех!
Пневматические пистолеты, в отличие от травматических, почти не издают никаких звуков. Только такой тупозвучный полутихий "ТПУЛФ" - иначе и не объяснить. Подряд выпалила 2 раза. Руки действительно дрожали - осталось надеяться на состояние аффекта и так помогающий жить адреналин. Жить! Я! Сейчас! Хочу!
- Жи-и-и-и!..
Выпалив ещё 2 пули, Даша рывком достала из-под седалища зажигалку (благо, она была открывающейся, на колёсике, не зависящей от зажатий кнопки - хорошая такая, стальная, анкх выгравирован), судорожно крутанула колёсико и кинула прямо в морду одной из тварей.
- Простите!- начиная захлёбываться истеричными рыданиями, вскрикнула Даша.- Простите ради бога!..

Всё покатилось куда-то в ад. Слишком быстро. Слишком сумбурно. Слишком. Этот грохот от выстрелов и сама стрельба: было чем-то новым и пугающим. Грег ещё никогда не участвовал в перестрелке, да ещё и в качестве живого щита. В кино это всё конечно выглядит круто и слишком просто и, конечно же, совсем не страшно, но в жизни, как только звучат первые выстрелы, всё внутри тебя сжимается и исчезает в самых темных уголках души, выпуская наружу первобытный страх. Страх что сковывает цепями, не дает пошевелиться не единому мускулу, не единой мысли.

Это конец. Конец существования Грега Джейкобса, что проиграл схватку за жизнь. Сдался без боя, в последний момент. В шаге от финишной прямой. А всё потому что, расслабился, многое себе позволил. Решил что он победитель, гребанный хозяин жизни. И стоило ослабить хватку, как жизнь дала по-шарам, да так, что глаза из орбит полезли. Никто не бьет так сильно как жизнь. Сколько её ударов Грег выдержал, поднимался раз за разом. Но этот... Этот отправил его в нокдаун и смерть уже начала отсчет.

Раз.

Перед глазами родители. Отец, ещё здоровый с сияющей улыбкой, приобнимает мать.

Два.

Могила отца. Мать словно тень. И бесконечно серые дни...

Три.

Первая любовь. Грегу 19. Марианна Томпсон - словно ангел спустившийся с небес. Просто нет слов что бы её описать.

Четыре.

Звонок разрывает телефон. Грег ненавидит, проклинает его. Родители Марианны сообщают что их дочь сбила машина...

Пять.

Кларисса. Её лица ещё не коснулись первые морщинки. Держит за руку малыша Бобби, а внутри её уже растет малышка Сэм.

Шесть.

Развод. Отстраненное лицо жены, угрюмое у сына и обиженное у дочери.

Семь.

Темная комната, луч фонаря и черный мудак приставляет ствол к голове Грега.

Восемь...

Кэрри беспокойно глянула за тонированное окно.
Ночь и снегопад, безумствующий хоровод снежинок, начисто лишали малейшей ориентации в маленьких грязных улочках Южного Района. Даже если бы Уэлш остановился около уличного указателя, вряд ли бы Кэрри сориентировалась достаточно быстро. Машина несла её, как принято писать в сопливых романах и карманных детективах, “in the middle of nowhere” – только темнота и холод.
Холод и темнота.

Тень подозрения скользнула и касательно Майкла: лёгкая нервозность, вкупе с ситуацией и местонахождением, превращалась в зарождающуюся панику. Майкл явно врал насчёт гроба – осталось лишь определить, в чём именно? И почему? И зачем?
То ли умер не товарищ, то ли это случилось отнюдь не “недавно”, либо гроб вообще находился здесь по другой причине или вообще вся история была выдумкой? Вариантов было чертовски много, но в одном Кэрри была уверена – ложь была очевидна, по крайней мере для неё.

Вопросы в голове девушки множились, чувство беспокойства не осталось незамеченным. Майкл, и так наблюдающий за ней почти неотрывно после инцидента с гробом, вообще перестал сводить с неё глаза. Вопрос медсестры заставил разорвать этот зрительный контакт и, чуть сбавив скорость, уткнуться в карту навигатора.

- Что? Хм. Из-за этой дурацкой погоды, спутник барахлит и прибор глючит. Но, если я не ошибаюсь, доберёмся минут через 5 такой езды, хотя может я и навертел тут лишку, - чуть расстроенно произнёс Майкл, - Ты чего напряглась, Кэрри? Из-за этого гроба? Блин, ну извини, пожалуйста, не думал, что для медсестры это окажется такой проблемой, - в его голосе сплелась и теплота, и искреннее расстройство и малая толика сарказма. Кэрри вновь начала чувствовать то странное ощущение, что с головой окутало её около барной стойки, при первом появлении Уэлша.
Чувство собственной ничтожности на фоне этого человека, чувство его великой значимости и её, Кэрри, не менее великой избранности от присутствия такого мужчины рядом.
Чувство ни с чем несравнимого величия – вот, что производил Майкл на неё.

      Боль жуткие вещи делает с людьми. Со мной. Окурок обжег лицо, но эта боль была привычна. Тлеющий огонек впился мне в лицо, как когда-то пули, и хоть приятным я бы это не назвал, но все было терпимо. Но вот ледяная вода ...
Огонь мне был не страшен никогда. Даже если он был испепеляющим. В молодости я прыгал через костры на празднования, потом была война и пролетающие мимо горячие пули, взрывающиеся рядом снаряды, горящие домишки, из которых приходилось доставать раненных товарищей. Огонь стал старым добрым врагом, к которому я привык. Но не холод.
На Родине морозы были редкостью, да и морозными считались лишь дни, когда замерзала вода. Такое случалось нечасто.
А потом был марш в Польшу. Чем дальше на Восток, тем больше в душе поднимался страх перед холодом. У нас не было теплой одежды, а тела не успели привыкнуть. Начало ледяного кошмара. Он продолжился в России, зимой, когда были ужасные морозы. Тогда и родился мой подлинный страх. Я не мог скрыться, даже под кучей шинелей. Ресницы превращались в маленькие сосульки. Пальцы норовили обморозиться, но мне повезло. Многим моим товарищам - нет.

      И снова мертвецы окружили, раздирая мое тело. Я беззвучно кричал, невольно глотая холодную воду. Хотел умереть, прекратить страдания, но этого не случилось. Но как так может быть? Все это было страшным нереальным сном. Мертвецы, что разрывали меня на куски, но я не умирал. Немка, знающая мой самый страшный секрет, который я никому не говорил. Это все был жуткий кошмар, который никак не заканчивался. Когда меня начали поворачивать обратно, я вложил все свои силы в один волевой рывок ладонями, пытаясь освободиться от оков. Мои мысли не были чисты и порыв мой не был смелостью. Лишь животная попытка вырваться на свободу, ударяясь в стенки моей клетки.

Брайан, стоявший спиной к контейнеру и лицом к выходу из переулка, увидел сначала бампер, потом капот, а следом и «цвета» SPD патрульной машины. Медленно оборачиваясь к транспортному средству, он медленно выдохнул скопившийся в лёгких сигаретный дым. Тот, будучи значительно грячее, смешался с выдыхаемым паром, от чего клубы дыма стали ещё гуще.

В замёрзшем мире, замёрзло даже время. Движения тела были вялыми, а пальцы сковывала судорога. Выключить телефон оказалось ещё сложнее, чем включить, но экономить заряд батарей следовало заранее, поскольку неизвестно, когда ещё удастся найти розетку.
Выбравшийся из машины полицейский приблизился и осведомился положением дел.

- В порядке, господин офицер, я…
Договорить Брайан не успел. Второй полицейский выскочил из машины и заголосил так, словно прищемил член ширинкой. Возникла лёгкая суета и неразбериха.

О'Коннор прекрасно помнил, как предписывалось действовать пехотинцам в Ираке, проводя патрулирование в городе. Любое сопротивление приравнивалось к акту агрессии и пресекалось выстрелами на поражение и только потом, разбирались, было ли применение силы оправданным. Чаще всего да, ведь Ирак для солдат США был зоной повышенного риска для жизни и выстрела можно было ждать от кого угодно, даже сопливый мальчуган, мог достать из под ковра АК-74 и дать очередь в спину патрульным.

Повинуясь инстинкту самосохранения, Брайан рухнул на колени. Выпустив из рук древко самодельного копья, поднял трясущиеся от холода руки над головой…

ARCH ENEMY - War Eternal: ссылка

«- Аллаху Акбар! Мольйись невьерный своему лживому богу, скорьё ты встретишься с ним. Ми отрежьйим твою гольёву и затолькайем в неё твой поганый чльйен, чтобы другие дети шакалов знали- ми не отсановьимся…
Джахадист, высунувшийся из окна и успевший скосить очередью напарника щерился беззубым ртом. На вид ему было лет пятьдесят, одет он был в белый балахон с короткими рукавами, а в руках держал автомат, ствол которого постоянно тыкал Брайана в грудь.

Даже без этих тычков, в животе неприятно урчало, а обосраться не давало собственное очко, сжавшееся до размеров иголки. Если бы в тот момент в зад был всавлен лом, то его бы перекусило, как кусачками.

Стоя на коленях с поднятыми над головой руками, солдат проклинал тех, кто разрабатывал методички для курсантов. «Если вас взяли в плен, сохраняйте спокойствие и подчиняйтесь приказам. Так ваши шансы на выживание увелчиваются…» Чёртас-два… Знай Брайан на перёд, что ему, как грёпаному барану, собираются отрезать голову и затолкать в неё собственный член, хрен бы он бросил оружие по первому требованию. И даже по второму.

Сейчас же приходилось усиленно молиться и надется на чудо. В очередной раз ткнув пленника стволом в грудь, дед встряхнул оружие и нажал на курок. Но вместо выстрела последовал сухой щелчок. Осечка.

Эта мысль взорвала сознание не хуже атомной бомбы. Боец крутнулся на месте, выставив ногу для подсечки. Удар берца по голой лодыжке подбросил джахадиста в воздух, после чего тот рухнул на землю, так и не успев повторно взвести оружие. Брайан навалился сверху, пытаясь не дать деду возможности второго выстрела. Дед оказался жилистым, а может просто обдолбанным дурью. Черные зрачки зло смотрели на неверного, а руки, словно ен чувствуя боли и усталости, пытались спихнуть его в сторону, вместе с оружием. Началась борьба в партере. Каждый хотел жить, каждый хотел убить противника. Наваливаясь всем телом, Брайан чувствовал что по сантиметру, но он побеждает. Когда же оружие провалилось, раздавив глотку джахадиста, солдат ещё несколько минут продолжал давить, словно опасаясь, что «Воин Аллах» может вернуться.»

Вот и сейчас, стоя на коленях, перед глазами ветерана маячил раскалённый, смрадный воздух южного города и щерящееся лицо беззубого воина джихада. Но стоило моргнуть, как зной сменился холодом, песок снегом, а белые одежды черной формой полиции. В голове продолжало гудеть… «Завладей-присвой-утаи, УБЕЙ-ПОЖЕРТВУЙ-ВОЗНЕСИСЬ!»
И словно отклик на резонанс, на брошенный вызов из глубины души, из бездонных закоулков памяти стал подниматься зверь войны. Он лениво потягивался, сонно ворочался корябая душу отсрыми штыками своей бронированной шкуры. К горлу подступил ком, челюсти сжались и желваки заходили ходуном. Дыхание стало прерывистым.

Задыхаясь от страха и злобы, бродяга постарался зажмуриться, надеясь, что зверь успокоиться, вернётся в бездну и вновь уснёт. Но он пробудился и уже смотрел на окружающий мир глазами Брайана, наблюдал, оценивал… Знал и видел, что смерть близка. Не его, но окружающих.

Рывок, перекат, укрытие, перехват, выстрел… ещё выстрел… Черное и красное на белом, как чет и нечет… Он может… чувствует свою силу. Чувствует, что может получить больше… хочет… Адреналин, вырабатываемый надпочечниками, пытается сломать удерживающие зверя цепи и наполнить его…

- Я… Брайан О'Коннор… Это я… сообщил о теле…
Речь бродяги прерывалась тяжелым дыханием. Пальцы сжались в кулак и лишь один из них, ткнул за спину, в сторону контейнера…

Сирена тревоги продолжала реветь в ушах, забивая своим воем все частоты разума и рассудка. Понимая, что находиться на грани, мужчина вновь зажмурился и глубоко вдохнул ледяной воздух, надеясь охладить разгорячённое нутро.

«Я не убийца… Тише… тише… война давно закончилась… Тише Шрайк, ложись обратно спать… Тшшшш… УБЕЙ-ПОЖЕРТВУЙ-ВОЗНЕСИСЬ… Нет… Чужая кровь не принесла счастья в прошлом, не принесёт и сейчас… Терпи… Ты можешь… Пока можешь… Думай о ранчо… Думай о Мэри Джейн… »

"Дурак! Этот доктор напыщенный дурак! И мать Алена дура! Собственного сына запихнуть в это место! Свиньи, думающие только о себе! Считают что они всё на свете знают и всегда поступают правильно!"

Леонард злился, что явно читалось по-выражению его лица, до тех пор пока игла на пластинке не сорвалась и музыка перестала играть. Юношу сразу охватил липкий страх, словно Алена, когда он был маленький и боялся прогневать отца. Но Леонард не Ален и он будет смотреть своим страхам в лицо.

Правда решительный настрой Безье утонул в потоках гноя хлынувших в лицо Леонарда и тот вновь сорвался с кресла, в сторону граммофона - нужно вернуть иглу на начало пластинки. Нужно вернуть музыку...

* * *

Холод идущий от камня, на котором лежал юноша, пробирал до костей. Защитная реакция организма пробивала тело мелкой дрожью, в тщетных попытках согреться.
Нужно подняться, найти в себе силы забраться на кровать. Тут должна быть кровать... Иначе, сил на побег уже не будет.

"Никому ты не нужен, Ален. Только я о тебе забочусь. Один я, принимаю твою боль как свою"

Юбку надела. Кофту. Поверху халат. Прикрепила бейджик на грудной кармашек. Закинула свисающие на глаза волосы назад. Рефлекс? Видно, да. Телесная память. Привычка.
Ради этого же заглянула в аптечку. Шприцы. Взяла в руки. Поршень туда-сюда. В вену, под лопатки, между мышцами в плечо, в ягодицы, под коленную чашечку. Откуда Ада это знает? Образы вспыхнули одновременно и на долю секунды. Это хорошо. Это поможет.
Ампулы адреналина. Метиламиноэтанол. Это заставляет сердце биться быстрее, помогает при бронхите и даже аллергии. Видимо, фон Бёрн часто пользовалась им. Полезно.
Ватные тампоны. Это, кстати, нужно. Слегка прослюнявив один такой, Аделаида окончательно стёрла со своего лица следы размазанной крови. Наверное, повышенное давление. Боль, кстати, утихает. Оглянулась на трупы. Вспомнила почему-то, что глаза закрываются только когда тела чуть остынут. Поёжилась. Зачем ей это знать?
Надела следки и туфли. Удобные. Наверное, любимые. Захлопнула чемоданчик. Засунула в один из двух халатных карманов у бедра перчатки. Снова закинула волосы. Вдохнула, выдохнула. Живём.
Внимательно слушала всё, что происходит немного поодаль. У сидящей шок. Это пройдёт. Чем может помочь медик, когда бóльшая часть мертва, пять из шестерых адекватны и даже работоспособны? У девушки всё пройдёт.
Остаётся только представиться.
- Аделаида фон Бёрн,- невысокий грудной голос услышали, наверное, все.- Можно Ада. Медик. Все в порядке? Жалобы на здоровье есть? Если да, то... Вспомню что-нибудь.

И с первых же аккордов зал осознал, что получить автограф на ограниченном количестве дисков этой группы, которые естественно тоже необходимо купить, было бы прекрасным напоминанием об этом вечере и таком открытии в мире музыки. Конечно в тот момент, стоя на коленях первую четверть песни, Чарльз даже не думал об этом. Все это станет ясно ему позже, когда довольный комрад Сталин покажет пустые коробки из-под дисков и футболок на продажу и выдаст существенную премию.

А сейчас он рубил пальцами струны, вырывая из недр электронного монстра звуки, которые заставляли фанатов визжать от восторга, фанаток томно глотать слюни, и даже самые ярые электронщики тормозили на выходе, удивленно качая головами: оказывается рок - нормальная тема!
Зал был взорван с первого же выстрела - и этим пресловутым стрелком был Чарли, неистово и надрывно извлекавший мелодию из собственной души.

Когда они закончили, зал утонул в аплодисментах, свисте и криках. Первый же трек нового альбома произвел колоссальный фурор и группа заслуженно купалась в лучах славы. Было даже удивительно, как относительно малое количество людей (едва ли здесь было и три сотни), могли производить такое количество шума. К счастью, он был одобрительным - на секунду "новый солист" было задумался, каково это быть освистанным толпой, вспоминая собственные первые попытки заявить о себе, но необходимость играть следующую песню, избавила Чарли от слишком голубого самокопания.

И тут он увидел её.
Багровый софит скользнул над ее головой, небрежно разгоняя тень и очерчивая странную бледность ее лица в темноте балкона вип-этажа, возвышавшегося над прочими людьми и танцплощадкой.
Ярко красные губы, томные и чувственные даже на дистанции, подведенные черным глаза, глядящие через показную внешность и позу в самое сердце, овал лица, нос и уши - абсолютно все было прекрасно в этой незнакомке.
Кровь бурлила, кипела, обжигая разум кипящих оловом невиданной ранее страсти и желания. Затащившийся тестесроновый зверь воспрял ото сна и толкал на громкое безрассудство, умоляя и приказываю одновременно: " ДОБЕЙСЯ ЕЕ, ЧАРЛИ, МУЖИК! ТЫ ЖЕ ГРЕБАННАЯ ЗВЕЗДА, ДАВАЙ!"

Самым верным, конечно, было бы исполнить песню из "списка" Мейсона, нацеленного как раз на такие авантюры. Проблема в том, что обычно этот формат исполнялся в интимной обстановке пьяной фанатке, а не со сцены перед публикой на полу-официальной презентации нового альбома.
С другой стороны, прекрасная женщина стала для Чарли настоящей музой: невиданное вдохновение ощущалось в душе и на кончиках пальцев, а что может быть важнее музы для музыканта?!
Да и парни из группы будут не прочь исполнить эту песню, ведь она была лучшей на первом альбоме, хотя и называлась совсем не романтично - "Мусоровоз", но была именно о том, что столь внезапно вызвала та красотка со второго этажа.

[Scott Piligrim against All OST - Garbage Truck - ссылка

Тюрьма.

Эта история началась в настоящем аду для живой человеческой души - тюрьме. В 2018 году под влиянием частных корпораций, сэкономивших впоследствие миллиарды, преобладающая часть населения решила, что улучшать жизнь заключенным от лукавого; в телевизионных программах, в Интернете, на уличных плакатах - везде начали набирать популярность лозунги: «Хватит тратить наши налоги на убийц». Все забыли, что тюрьмы в первую очередь исправительные учреждения, а не метод наказания. Государство же пошло на встречу общественному мнению и у заключенных теперь был лишь один выбор в тюрьме: сломаться под пытками и царящим беззаконием, теряя остатки души и человечности. Страшно и сказать, сколько же потерянных личностей вмещало эта «исправительная колония», но одной из таких личностей была Кэтрин Браун. Лишь она получила настоящий шанс спасти себя и об этом мой рассказ.

Может ли помнить Кэтрин, как подписывала некую бумагу? Едва ли. С тех пор, как женщина оказалась в тюрьме, время, пространство и смысл ускользали от нее. Мисс Браун находилась в прострации, из которой её вытаскивали только кошмары и темнота. В один день ей в руки дали ручку и бумагу со словами о прилежном поведении и возможности освободиться из прутьев каменно-стального монстра, в случае, если она подпишет. «Выбрали почему-то конкретно тебя, так что ты или подпишешь, или я сгнию тебя в карцере, в темноте и сырости, без жратвы и с мочей вместо воды, а если ты посмеешь жить, то лишишься рано или поздно рассудка и перегрызешь собственные вены», - прошипел ей на ухо начальник тюрьмы, Кевин Руэл. Он был тот еще жестокий сукин сын, который продвигался властями и корпорациями, как флагман тюремных реформ. О нем говорили, что он жесткий, черствый человек, чьей задачей было дисциплинировать заключенных. На деле же он оказался жестоким мудаком, дисциплинирование которого заключалось в избиении и запугивании любого, ставшего у него на пути к деньгам, славе и рейтингу в списке самых выдающихся людей Государства. Если бы не его жадность, то эта бы история не началась, что наводит меня на мысль: ничего в мире не без смысла. Даже моральные уроды с их прогнившими принципами.

Но вернемся к истории. С тех пор, как Кэтрин посетил некий представитель независимых научных исследований, для которых им нужен был доблестный доброволец, подписавший бы бумагу о неразглашении и отказе от иска к последствиям, в тюрьме ничего не изменилось. Мужеубийца продолжала существовать в своей камере, о карцере же Руэл больше не упоминал, да они с тех пор и не встречались - у начальника тюрьмы всегда есть «дела». Но поменялось отношение заключенных к мисс Браун. Если раньше они по большей мере не обращали внимания на нее, то теперь, когда у нее появился шанс выйти так быстро на свободу, заключенные запомнили Кэт. И мало кто пожелал бы, чтобы его знала вся тюрьма. Так жизнь женщины продолжалась до 30 декабря. Рокового дня.

Человек, вошедший в исправительную колонию, разительно отличался от её уродливых обитателей. Он был ухожен, строго одет. Но особенно привлекали внимание очки. Маленькие, круглые, с зеркальной поверхностью. Любой, кто хотел бы увидеть глаза вошедшего, в ответ видел лишь свое отражение. Может и был в этом сакральный смысл, а может мистер купил их для красоты.

Он достал из нагрудного кармана платок и протер ладонь. Протянул её Кэтрин для рукопожатия. Краткого и такого же строго, как он сам.
- Доктор Рэймонд Лоял из «NewFuture Corporations». Вы подписывали бумагу, - уточнил он и протянул копии договора, текст которого тут же всплыл в памяти Кэти. «Обязуюсь», «отказываюсь», «вред здоровью» …
- Сегодня я забираю Вас из этого места. Пройдемте со мной, Вам еще нужно переодеться.
Он коснулся плеча Кэтрин, увлекая её за собой, пока в это время нарастал гул вокруг. Женщина была частью всего этого и заключенные не отдавали так просто своё. Они завидовали тому, что она выходит так быстро и так безболезненно. Как же они ненавидели её. Последними словами, которые Кэтрин услышала, были:
- Ты вернешься, а когда ты вернешься мы перережем твою гребанную глотку!

Лоял не обращал внимание на происходящее. По его виду трудно было сказать, какие чувства он испытывал от посещения такого заведения. И почему именно ученого прислали, а не мальчика на побегушках или юриста, как в прошлый раз. Его же видимое спокойствие среди толпы опасных элементов поднимало еще больше вопросов. Но даже если вопросы и были на лице Кэтрин, то Лоял, по всей видимости, не обращал на это внимания. Он предоставил Браун самой себе, чтобы она переоделась, и когда она вернулась, странная пара продолжила свой путь к выходу.

Увидев Руэла, доктор отвлекся от своих мыслей и, наклонившись к уху Кэтрин, сказал, что должен уладить некоторые вопросы с начальником тюрьму. Они были истинным противоположностями друг друга: хоть Кэтрин и не слышала их разговора, она видела экспрессивно размахивающего руками низкого тучного Руэла и спокойного и молчащего Лояла, который мог бы положить подбородок на лысый затылок тюремщика. Доктор только отрицательно качал головой, лишь в конце он что-то сказал, похлопав по плечу Руэла, и направился обратно к стоящей в одиночестве женщине. Тюремщик же выглядел опешившим.

- Вы, вероятно, хотите есть? - неожиданно спросил Лоял и, не дожидаясь реакции, ответил за Кэт, - Конечно хотите, в такой дыре нормальную еду Вам не дадут. У меня в машине есть пару бургеров и кола, но Вас покормят более плотной и здоровой пищей, как только доберемся на место.

У машины ждал личный водитель работников корпорации, скорее всего особо важных работников, который вежливо открыл дверь, впуская мисс Браун внутрь красивого черного Мерседеса, где её ждали горячий фастфуд и кола со льдом.

- Угощайтесь, мисс Браун. И позвольте задать вопрос. Согласно показаниям Ваших соседей, - Лоял смотрел в планшет на некие записи,- Вы часто просыпались с криком. Вас мучают кошмары?

Родители говорят, что дети с рождения отличаются друг от друга, и многое можно сказать о будущем характере даже в таком возрасте, через пару недель после рождения. Но люди с холодным сердцем понимают, что все дети одинаковы, и похожи на сосиску с ногами, руками, и вечно скрюченным в крике лицом. Роберт не отличался от них, любил всласть поорать, изводить домашних истошными воплями, пока ему не закроют рот подоспевшей грудью. Но, в отличии от брата, к Роберту всегда выходила мать, а не экономка, так что любовь к Катарине впиталась в подкорку мальчика, как пот в рубаху лесоруба - не смыть, даже если толочь его камнями.

Первый год семья думают, что смерти в семье не прекратились - брат Роберта сильно болеет, да так, что их всегда держали в разных комнатах, и запрещали сразу после одного идти к другому, что бы не перенести заразу. Но всё обошлось, и все выжили. Видимо Смерть, смазав костлявые губы кровью семейства, удовлетворилась, и решила продолжить макияж в другом месте. За что домочадцы были ей благодарны, пусть и не сознательно.

На втором году жизни мальчика начали учить ходьбе, и первым словам. А потом пытались сделать так, что бы он сидел смирно, и заткнулся. Мелкий хулиган шатался по дому походкой пьяного, бился лбом о косяки, собирал на коленях и руках всю пыль. Хорошо, что мать всегда на чеку, и только заслышав торопливые, нечёткие шлепки ног по деревянным половицам, выбегает в коридор, спасая сына от удара лбом об очередной предмет, перекрывший траекторию движения. Брата же учил дед, так что даже первые шаги отдавали солдатской муштрой, и армейской чеканкой, от которой даже отличники строевой подготовки удавились бы. Когда малыш вышагивал по комнатам, то перед ним неслась волна воображаемой трубы, призывающей к атаке.

Когда младшему Фицджеральду исполнилось 3 - дед впервые обратил на него внимание, и даже, несмотря на недовольство матери, берёт его покататься на лошади. Пацанёнок крутится, как хомячок на сковородке, он впервые видит всё с такой высоты. И всё, что спасает малого от встречи с землёй - дедова реакция. Любопытство, конечно, не порок, но и не каска, так что от встречи с камнем не поможет. Тогда же Эдуард показывает Роберту трофейный револьвер. Мальчик с удивлением ощущает волну тепла, исходящую от холодной оружейной стали, успокаивающую тяжесть, и чувство безопасности, что дарит оружие. А дед, шутки ради, щёлкает курком. Громкий треск холостого выстрела ударяет по стенам, и ушам, а Катарина, тихая скромница, громко матерится в ладошку. Паренёк же ссыт в штаны, схватившись за дедов ремень, но тот не кричит, а только смеётся. Его слова, едва понятные, врезаются в мозг Роба. Лучше выссать всё, что можно, сейчас, ведь воевать в сухих штанах сподручнее.

Четвёртый год важен двумя вещами. Первая - удар, но не судьбы, а дедов. За то, что пацанёнок, украв его опасную бритву, выбежал во двор, и срезал траву, представляя на её месте головы одетых в британскую форму индейцев. Вторая - второй удар, за то, что разревелся, и попытался трусливо ретироваться с поля боя. Хотя, если подумать, то больше за второе, чем за первое, ведь дед всегда говорил, что можешь ссаться, реветь, орать, насрать в штаны так, что бы в сапогах захлюпало, но отступить ты права не имеешь. Мать, успокаивающе поглаживая мальчика по голове, замечает, что Эдуард - старый хрен, и его уже ничем не исправишь, даже смертью, так что терпи, мальчик, терпи.

На 5-й год жизни братья впервые начинают помогать по хозяйству, несмотря на неудовольствие деда. Мать чётко ему разъяснила, впервые за многие годы, что если он не хочет помогать ей в поле - пожалуйста, пусть сидит в доме, но сыновья ещё не раздувшиеся от важности офицеры, а значит пусть помогают матери. Тем более, что Роберт с Питером впервые познают прелести соперничества, и решают, кто круче, наперебой предлагая Катарине помощь.

6 лет, и выезд с дедом в город, на рынок. По дороге Эдуард рассказывает армейские байки, стараясь не поливать Катарину руганью, и наускивает пацанов на тех, кто по его критериям попадал мимо категории "настоящий американец", да так, что на конкурсе рассистких ругательств они бы уже тогда спокойно заняли первые места. В городе, пока дед ругался с кем-то за цену, пацаны кидали в иностранцев, или в тех, кого они признавали за иностранцев, камешки, бережно завёрнутые в комки коровьего дерьма, и вели счёт, кто из них лучший стрелок.

7-й год жизни оказался самым счастливым. Роберт не порушил отношения с матерью, с которой часто, и подолгу общался, но и, как казалось, дед начал видеть в нём наследника рода военных, способного пойти по стопам, на защиту Родины. Жаль только что мать была недовольна таким поворотом событий, ведь память о смерти мужа до сих пор живёт в её душе, а хоронить ещё и сыновей она не хочет. И часто ловит себя на мысли, что лучше бы похоронила деда, лишь бы не беспокоится за детей. Но ничего не говорит, наблюдая за тем, как Роберт носится по дому с купленной Эдуардом саблей, убивая видимых только ему противников.

Поминальная молитва эта была закончена, когда имена были произнесены по крайней мере раза три, и женщина, которая отождествила себя с Джой Адамс, точно знала, что их она теперь ни при каких условиях не забудет. Она словно издалека смотрела, как оставшиеся в живых подходят к шкафчикам, открывают, одеваются, забирают свои вещи... рутинная процедура, за исключением того, что слишком внимательно они разглядывают свои бейджики... И двинулась вслед за ними, повинуясь незамысловатому инстинкту следования, как только что вылупившийся из яйца утенок ковыляет вслед за первым попавшим в поле его зрения движущимся предметом, который скорей всего окажется уткой...
В руку больно впилась игла. Джой Адамс аккуратно вытянула из себя иглу, катетер... все, что не принадлежало ее телу, и вылезла. Женщина автоматически делала то же, что и другие - кроме неподвижно лежащих в капсулах. Одевшись, она почувствовала себя лучше... уверенней, что ли. Защищенной, хотя это была стандартная форма, лишенная индивидуальности. "Исследовательская группа", - прочла Джой Адамс, тщетно пытаясь вспомнить, что же такое она исследовала... хотя бы отрывочные картинки. Мутная капля на предметном стекле микроскопа... пластиковые кассеты с пробирками... что? Пусто. Все, что у нее осталось от ее профессии - это планшет. Ну да, конечно. Пароль - дата рождения дочери, серебряной свадьбы родителей, мужское имя или что-нибудь еще подобное, когда ее память пуста как скорлупа? Джой Адамс почувствовала укол раздражения. В критической ситуации недопустимо. Стоп. Она заправила прядь светлых волос за ухо, улыбнулась - так же автоматически, привычно; сработала моторная память. Она так всегда делала, наверное.
- Джой Адамс, - представилась она. - Исследовательская группа... специальности не помню. Капитан, - обратилась она к высокому темноволосому мужчине... "Хорст Вагнер: капитан". - Капитан Вагнер. Готова выполнять Ваши распоряжения. Простите, - обращается она уже ко всем. - Кто-нибудь помнит план корабля? У нас должен быть бортовой компьютер. И морозильный отсек, - она оглядывается на неподвижные тела в капсулах. - Должен быть. Их лучше... в морозильный отсек.
А потом добавляет немного растерянно. - Мне одной кажется, что мы стоим на месте?
(Мысль: может быть, мы столкнулись с крупным астероидом? )

Джой все еще немного тормозит. Мысли ворочаются вяло. Она выполняет распоряжение капитана все еще немного на автомате.

Лица, бледнеющие, перекошенные ужасом и непониманием, такие знакомые. Глаза, стекленеющие, безжизненные.
Хорст знал каждого. Каждая смерть была словно укол в самое сердце. Не уберег, не смог спасти. Все что он мог - лишь прикрыть им глаза. Символический и, в целом, бессмысленный жест, но приносящий хоть немного покоя душе. Они мертвы, они обрели покой.
+++

В пострадавшем шкафчике нашлось немного вещей, принесших немного ответов. Его действительно звали Хорст Вагнер, он узнал себя на бейдже. Хорст значился здесь капитаном, и теперь понятна была эта буря эмоций, что овладела Хорстом. Все эти люди были его подчиненными, коллегами и, возможно, друзьями.
Дальнейшее капитан Вагнер додумывал, быстро облачаясь в найденную одежду и сгребая в карманы прочее барахло.
Они летели куда-то очень далеко, и были отнюдь не единственной командой. Летели что-то исследовать, в этом были замешаны русские, хоть Хорст и не помнил как именно.
В голове понемногу вырисовывался дальнейший план действий, пусть сырой и очень примерный. Слишком уж мало информации было у Хорста.
- Herr Невилл, отставить. - Спокойно, четко проговорил Хорст, успевший успокоиться и переключиться на рабочую волну, где уже не было места для лишних эмоций - Сегодня я здесь капитан. Herr, хм, Бульдог, назначаю вас старпомом. Остальные - доложить о самочувствии и известную информацию о себе и об экспедиции... - Хорст на секунду виновато улыбнулся - Я лично ни черта не помню об этом полете. Далее мы должны установить статус нашего корабля, проверить работоспособность систем. Проверить местонахождение и статус прочего персонала, а также установить причины столь... Неблагополучного пробуждения. Мужчин я попрошу мне помочь и, хотя бы, уложить наших погибших коллег на пол, по человечески. Браслеты с тел снять, попытаемся открыть шкафчики и установить личности погибших. Вопросы? Возражения?

Атмосферный инженер? "Звучит, как правда", - подумал ты, разбирая вещи, лежавшие в шкафчике. Одел униформу, пояс с инструментами не забыл, карандаши и записи взял, рацию в нагрудный карман положил. Сканворды оставил до лучших времен.
Теперь предстояло найти командующего парадом, но это не было трудной задачей для тебя. Крепкий, можно сказать тучный человек, отдававший приказы с самого пробуждения, показался тебе прекрасной кандидатурой для капитана или начальника безопасности.
Посмотрев на бейдж ты вспомнил эпизод, смутивший тебя еще во время первого, по всей видимости, знакомства: человек обозначался как Бульдог и было невозможно обратиться к нему по имени.
- Кхе, - прочистил горло, готовясь к речи, - сэр. Ричард Невилл, атмосферный инженер. Состояние, - прислушался к внутреннему голосу своего организма, - стабильное. Сэр, в случае, если сирена была вследствие чрезвычайно ситуации, то мне, кхм, - приходится напрягать память, чтобы вспомнить базовые меры предосторожности,- необходимо изучить давление и состав воздуха на станции. Также, было бы важным осмотреть отсеки на предмет пробоин через систему видеонаблюдения. Если таковые имеются, то мне бы понадобился костюм и инструменты для заделывания пробоин и трещин. Если же на станции пожар, то я бы предложил заблокировать двери станции, обнаружить источник пожара, выкачать кислород и остановить его подачу в отсек. Хотя, загерметизировать двери сейчас было бы неплохо в любом случае.
Окончив речь, не преминул посмотреть на показания прибора.

Пуховик девушки был передан в заботливые руки негра-гардеробщика, а взамен был получен номерок с красиво стилизованной цифрой 13, нарисованной будто пером с вензельками и завихрюшечками. Вообще, клуб, после крайней смены владельца, начал претендовать на некую помпезность: добавились действительно стильные вещи, появилась аккуратная алая и темная драпировка, что создавала некий эффект зонирования. Lounge-зона, прежде имевшая малую популярность из-за яркого света цветомузыки, сейчас была приятно затемнена. Наконец-то клуб позволил себе нормального дизайнера, превратившего это место в действительно что-то интересное.

Единственное место где дизайнер оказался бессилен, что на самом деле было бедой любого ночного клуба с минимальным фейсконтролем, оказался туалет.
Тут было достаточно чисто, неяркие неоновые лампы даже придавали некой сказочности самому бытовому и житейскому месту заведения, но все усилия рушились толпой девушек, которые не особо стесняясь, ровняли "дороги" прямо около раковин.

Крэк, спиды - вот настоящие двигатели ночной жизни, уж Керри то знала. Кто побогаче загоняли в ноздри кокаин разной степени бодяженности. Кто подурней - вмазывался героином.
Туалетные кабинки были заняты, причем парами, причем совершенно не напрягаясь об "очереди удовольствия": они ловили свой кайф, сношаясь над грязными туалетами, и уже пройдя предыдущие два пункта ночного драйва.
1) Сорвать башню. Наркотики/алкоголь.
2) Найти партнера. Бар/танцпол.
3) Угореть, в зависимости от предпочтений.

План был прост и незатейлив в исполнении. План был хорош собой и работал как часы не один десяток лет, получив становление от первых рейвующмх хиппарей.
Система работала.

Покинув обитель радости драгдилеров и повод для гордости местного наркотрафика, Керри вновь вернулась в бушующее море бассов и цветных вспышек.
Найдя местечко у барной стойки, медсестра на отдыхе, приветливо заказала у бармена свой напиток. Парень был молод, наверное младше самой Керри, но положение спасали явные занятия в качалке - он был крупным и казался старше своего возраста. Кажется, он был индейцем или как минимум метисом: характерный нос с горбинкой и челюсть, стремящаяся к квадратной выдавали в нем коренную кровь этих земель. На бейджике значилось странное имя "Имго".
Парнишка улыбнулся, пожелал доброго вечера, перекрикивая музыку, и, демонстрируя немалое мастерство, не разрывал зрительный контакт с Керри пока смешивал в шейкере коктейль. Закончив, он поднял один палец, что значило 1$, хотя Керри помнила, что стоимость напитка была 3$. Либо Счастливый Час перенесли с часа ночи, либо она все-таки умудрилась понравиться новенькому бармену.

Внезапно за плечей раздался голос, умудрявшийся странным образом не переходя на крик перекрывать потоки бассов и электронных семплов:

- Имго, оставь это и сделай две порции водки с апельсиновым соком. Люкс, - веско добавил незнакомец, раставляя приоритеты не только в качестве напитка, но и мироощущении в целом.
Керри затравленно оглянулась, рефлекторно борясь с желанием ощупать голову, чтобы найти дырку, откуда сбежала шальная мысль о водке.


Обладатель голоса оказался высоким красавцем. Дорогие и стильные вещи лишь подчеркивали развитую мускулатуру, белоснежная улыбка радовала глаз, как и сам он в целом. В тот же миг, Керри почувствовала готовность добровольно капитулировать, какую бы контрибуцию не захотел этот прекрасный победитель. Фонтан эмоций, взорвавшийся в ее душе, напомнил первые влюбленности, а судорожное тепло внизу живота - самый сильный оргазм.



Выдержав эффектную паузу, он представился:

- Майкл Уэлш. Как вы думаете, мисс, в чем смысл жизни? - взгляд был теплым и серьезным одновременно.

Маленькая Сэнди, родившаяся жаркой весной 1844 года, была первенцем. Ее родители, жившие в то время на севере Техаса, были обычной и ничем не выделяющейся, но счастливой семьей: отец, Альфред, работал на ферме одного из местных торговцев скотом, а мать занималась домашними делами. Родители были молоды - отцу едва минуло двадцать, а матери не было и девятнадцати, когда маленькая Сэнди издала вой первый вопль, обозначая свое появление на свет.

В 1845 году Техас присоединился к США, а через год грянула война с Мексикой, этим извечным врагом свободного Техаса. Война была победоносной для США, но не для семьи Сэнди. Ее отец, ушедший добровольцем в армию, больше не вернулся. Говорили, что он был убит в одной из стычек с мексиканцами, но никто не знал наверняка и даже через многие годы его судьба осталась неизвестной для единственного ребенка. Одна из многих жертв войны, не первая и не последняя, ничем не лучше, чем другие... и ничем не хуже.

Матушка Сэнди была красивой и неглупой женщиной. Звали ее Рэйчел и происходила она из семьи средней руки фермеров, приехавших в Америку лет сто назад. Она получила неплохое образование от своих родителей, хотя скорее образование религиозное, нежели научное. Рэйчел была ревностной лютеранкой, очень набожной и начисто лишенной сомнений в истинности Святого Письма. Но для маленькой Сэнди это пока не имело значения. Для нее была просто мама, большая, теплая и очень, очень ласковая.

А потом появился другой папа. Был он, как казалось Сэнди, огромного роста, со смешно торчащими усищами и колючей рыжей бородой. Звали его Джейкоб Торренс и был он офицером армии Соединенных Штатов. Однажды, возвращаясь к своей части, от которой он по какой-то причине отстал, Джейкоб заметил около колодца очень красивую девушку с ребенком на руках. Мужчина заговорил с ней и к своему удивлению обнаружил, что девушка не только красива, но и умна, да и к тому же набожна, что для потомка англиканского священника было скорее достоинством.

А потом была свадьба. Сэнди запомнила это: на уровне радостных эмоций, неясных образов веселящихся людей. Но ярче всего - счастливое лицо мамы. Да, Рэйчел действительно была счастлива, просто потому, что появился человек, который мог обеспечить и ее, и ее ребенка. Любила ли она Джейкоба? Об этом было трудно судить и она, наверное, сама не раз задавалась этим вопросом. Да это и не имело значения.

Джейкоб перевез свою новую семью к себе, на небольшую табачную плантацию в десяти милях восточнее городка Ньюпорт-Ньюс-Пойнт в Вирджинии. Плантация казалась маленькой Сэнди огромным и поначалу даже пугающим местом. Здесь всё было чужим и непонятным, а еще здесь были негры*. Чернокожих людей ей видеть не доводилось - в Техасе их в то время было еще не так много. На плантации же чернокожие составляли большинство населения. Собственно, белых людей тут было всего пятеро: Сэнди, ее мама, Джейкоб и двое смотрителей, Старый Джо и Питт Уолкер. Первый был действительно стар и знал множество баек (хотя и непонятных для маленькой девочки, но рассказываемых с такими непераваемыми интонациями, что Сэнди просто покатывалась со смеху, слушая их), а второй был юн, тощ и занимался больше лошадьми, чем неграми.

Большую часть времени девочка проводила с Нэнси - так звали ее чернокожую няньку. Это была дородная, но не лишенная грации женщина, с толстыми губами и огромными темными глазами. Ее лицо, казалось, постоянно улыбается и Сэнди ни разу не видела ее грустной. Она много болтала, часто хохотала и говорила с очень смешным акцентом, пришлепывая губами. А еще она умела читать, поэтому вечера для Сэнди проходили в слушании историй про благородных принцев и прекрасных принцесс, про злых драконов, про фей и волшебников. Нэнси любила "маленькую хозяйку", как называли Сэнди все чернокожие. А девочка очень долго не могла понять, почему она - хозяйка? Чем она владеет? Но для этих вопросов время еще не пришло.

Отец, несомненно, любил ее. Хотя она и не была родной для Джейкоба, он никогда не показывал этого. Отцом он был строгим, но честным и справедливым. Нашкодничала - будьте добры, юная леди, получить по попе отцовской ладонью. Выучили новый стишок или песенку - получите сладкое яблоко или пирожок. И это было справедливо.

А вот чернокожих Джейкоб недолюбливал. Это не была ненависть или злоба, о нет. Он просто относился к ним, как к людям низшего сорта или даже не людям вовсе, а говорящей скотине. будучи в хорошем расположении духа, этот мужчина мог даже угостить негра выпивкой или отпустить на целый день в городок, дав пару центов. Но когда настроение у мистера Торренса пропадало, чернокожие старались скрыться с его глаз долой как можно быстрее, потому что был он горяч, силен и очень метко попадал тростью по самым больным местам.

- Нигеры должны знать порядок, - говаривал отец семейства, сидя у камина в гостиной их большого дома, - Им нельзя давать слабину. Их можно и нужно поощрять за хороший труд. Им можно доверять некоторые дела. Чёрт возьми ("Джейкоб!" - восклицала в этот момент мама Сэнди, потому что девочка была тут же, играла на полу с куклами)... прости, дорогая, я просто хотел сказать, что некоторым черным можно доверить даже уборку в доме, зная, что они ничего не украдут... но в остальном нельзя проявлять слабость.

Мама была совершенно иного мнения. Она скорее жалела негров и частенько носила им в жару кувшины с водой, чтобы могли они утолить жажду. Ее муж не одобрял такого поведения, но и не запрещал ей ничего. Хочет якшаться с черномазыми - ее дело.

Когда Сэнди было три года, ее мама родила для нее братиков: Джеймса и Томаса. Были они близнецы и Сэнди совершенно их не различала. А еще оба походили на Джейкоба, хотя волосы у них были скорее темно-русые, чем рыжие.

Так прошли первые семь лет ее жизни. Она пока что была совсем маленькой и даже не понимала, насколько е жизнь была легкой и простой. Сэнди просто жила - и этого ей было достаточно.

- Четверо младенцев? - смысл сказанного не сразу дошел до Риты, - Одни?! Бред какой-то...
"Да что же это происходит, в самом деле?! - думала она, направляясь к открытому купе, куда уже зашла одна из ее соседок, та, что занимала вторую нижнюю полку, - вот ведь угораздило меня на этот поезд сесть..."
Рита остановилась в дверях купе и в немом недоумении уставилась на младенцев. Она не могла поверить в реальность происходящего. Но факт оставался фактом - четыре розовощеких бутуза лежали на полках, как будто нет ничего более удобного для маленьких детей, чем купе несущегося с нереальной скоростью поезда.
- Гос-по-ди! - пробормотала она - они...живые? Откуда они здесь? И где, черт побери, взрослые?!
Сердце бешено колотилось, но Рита чувствовала, что паника отступает, как это бывало и раньше в критических ситуациях. Теперь перед ней стояла задача, с которой нужно разобраться и разобраться быстро. Соседка по купе скажет, если детям нужно помощь. Поэтому можно заняться другими вопросами.
- Девушка, - крикнула женщина Лине, - у вас должны быть ключи от всех купе. Давайте посмотрим, что там?

      Тьма обступала прямоугольник света, падающего из проёма двери, сгущалась у его границы, будто собирая силы для броска. Чёрная, словно душа грешника, она превратилась в непроглядную пелену, поглотившую весь остальной дом... весь мир. Посреди бескрайнего океана мрака осталась только крохотная комнатушка Лии, залитая спасительным светом тусклой лампочки, свисающей на подгоревшей жиле провода прямо с растрескавшегося потолка. Тьма была там, за тонкой чертой бледного света. Она наблюдала за девушкой. Она ждала.

      Жуткий скрип проржавевших петель взорвался в безмолвии самой тёмной ночи, резанув слух, отдавшись нестерпимой зубной болью. Гулкие удары тяжелых ботинок снизу сбили ритм перепуганного девичьего сердца. Под подошвами натужно заскрипела ступень, другая, третья... рассохшееся дерево выло при каждом шаге поднимавшегося ночного гостя. В рваную мелодию скрипов вплёлся протяжный хрип неровного дыхания, доносившегося из тьмы. Он замер и звуки оборвались, оставив только эхо тяжелого дыхания, наполнившего звенящую тишину. Огромное неповоротливое нечто с трудом взбиравшееся по крутой лестнице, замерло, схватившись за застонавшие перила. Лия слышала, как заплывшие жиром лёгкие со свистом втягивают смердящий потом воздух и с болезненным хрипом исторгают зловоние.

      Перила обречённо хрустнули, словно сломанная огромной лапой кость, и дом снова наполнился стенаниями вопиющего дерева. Треск и хрипы становились всё громче, а вонь отчётливее. Оно приближалось.

      А затем опять наступила тишина. Огромная тень повисла во тьме напротив проёма. Тень настолько чёрная, что очертания её без труда угадывались в сгустившемся на границе света мраке. В лицо Лии ударил непереносимый смрад. Она знала эту вонь, помнила её. Запах потного жирного тела, сальных волос, дешёвого табака и дрянного пойла. ЕГО запах.

      - Lea, la mia ragazza ... - прохрипела Тень, - Venite a papà.


Граница света задрожала и со звоном лопнула. Клубы тьмы устремились к проёму, заползая на пол и стены, пожирая остатки спасительного света.

Прихожу в себя. Состояние - говно, как после запоя. Трубки, провода. Без особых раздумий выдираю из вены иглу, смахиваю датчики с груди. Потягиваюсь, заполоняя собой всю капсулу. И шагаю вовне. Хмурюсь криво, при виде мертвецов. Задумчиво поднимаю бровь, заметив живых. Знакомые лица и, кажется, имена. В остальном - пустота. Раздаётся крик:
- Помогите мне, кто нибудь!
Гляжу на дядьку, реанимирующего какого-то дохляка. Доктор? Мотаю головой - видно же, что не жилец парень. Приказываю:
- Отставить!
Формулирую мысль секунды две. Поясняю:
- Мёртвые - не живые.
Ещё миг размышлений. Повышаю голос, обращаясь теперь уж ко всем. Стальные нотки добавляю:
- Если кто думает паниковать, лучше пусть раздумает. Пиздеца никакого не происходит. Ясно? Всё под контролем. Повторяю: всё под контролем! Ясно? Вопросы?

Протискиваюсь между капсул. На других поглядываю. Слушаю сирену. Самому-то мне происходящее нихера, конечно, не понятно, но истерики не нужны. Разберусь сначала. А остальных займу, пока дел не натворили. Приказываю:
- Шкафы именные обыскать.
Задумываюсь опять на мгновение. Скольжу взглядом по очередному трупу. Девушка. Симпатичная даже. Добавляю:
- О самочувствии своём - доложить. Если кто ощущает себя нездоровым - к доктору, - мотаю головой на, кажется, Хорста.
И к своему шкафчику шагаю. К тому самому, на котором, в отличии от других, вместо имени-фамилии одиноко красуется "Бульдог". Что правильно. Не знаю, правда, почему. Впрочем, в свете ситуации, и не интересуюсь.

- Ёшь твою вошь! - воскликну Александр вываливаясь обратно в коридор. - У нас т-тут или филиал ясельной группы или т-торговля д-детьми. И я не знаю что сейчас хуже.
Постояв пару секунд, держусь обеими руками за стены, парень чуток пришёл в себя и продолжил:
- Т-тут чет-тверо младенцев лежат. И у них на головах какая то шт-тука п-похожая на доисторическую шапочку для снятия энцефалограммы. Лина, вы не помните кто ехал в эт-том купе? И можно ли открыть остальные?
Парень прибывал в некоторой растерянности, это ведь кем же надо быть, чтобы оставить таких маленьких детей одних, и даже не побеспокоится о них.

Если ваше добро не растащили, то у старосты найдете
Сашу аж тряхнуло от мысли, что её ружьё могут упереть. Документы-то у неё, в рюкзаке, но тут, в глуши, кому они нужны? Утащат к себе в дом и дело с концом. А ведь это было её любимое ружьё. Не даром она именно его с собой туда-сюда таскала, хоть в городе и пострелять особо не где, да и некогда. Но, вот, почему-то, студентке было НАДО. Это у Саши с отцом было общим - любовь к подобному простому оружию. В родительском доме была целая коллекция из охотничьих ружей и винтовок, и, при этом, ни одного современного пистолета или там полуавтоматической винтовки. Всё надо было заряжать руками, самостоятельно. Ну вот был у Саши и её отца такой пунктик по отношению к оружию.

В волнениях о своём моссберге, девушка не заметила какой-то корешок. Вообще-то, она по лесу ходить более-менее умела, благо с отцом на охоту не раз ездила, но в кромешной темноте, разгоняемой только слабосильным фонариком, машинально ходить не запинаясь было нереально. Взмахнув руками и вскрикнув, Саша полетела в растущий рядом с тропинкой обломанный куст. Куст, видимо, уже и так много натерпелся от "туристов", потому студентка стала последней каплей - бедное растение промялось и сломалось окончательно. Это только усложнило Саше процесс вылезания из куста, так как ветки теперь были совсем уж хаотично переплетены друг с другом, да ещё и волосы за них цеплялись. Произошло редкое в жизни Александры событие - она пожалела, что не заплетает косички и не собирает волосы. Остальной путь она проделала, бурча о чёртовых корнях, чёртовых кустах и чёртовых аккумуляторах, ломающихся посреди чёртовой глухомани, где не ловит чёртов телефон. Чёрт.

Ещё сильно напрягал мужичок, идущий позади. Не то чтобы он выглядел опасным, но...Саша где-то читала, что как раз вот такими вот обычными, зачуханными, невзрачными и выглядят большинство маньяков.
Может, он с "дровосеком" и водилой в сговоре, и они нас с той дамой сейчас заведут в лес подальше и...Не, это уже попахивает паранойей. Саша, тебе нужно меньше смотреть криминальную хронику, - впереди появился огонёк, послышались голоса, а вскоре показался и забор, окончательно убеждающий, что всё так, как и сказал водитель. Дохлый аккумулятор, неудачное место, глухая деревушка в качестве места ночлега. Ну, хоть не реднеки.
- Придется перелазить
- Может мы лучше это, калитку поищем?, - "Ууууууу!", - И вам привет, санитары леса, намёк понят, - обратилась Саша к невидимым, но явно материальным волкам в лесу и легко перемахнула через ограду. Что-что, а лазать она умела и могла, с таким-то ростом.

Встретивший их мужичок оказался весьма добродушным на вид и чем-то напоминал Саше соседа. Не по общаге, а по ферме, естественно. Тот был такой же курчавый и с добрыми глазами. И даже голос у него был похожий, басовитее разве что. Едва приземлившись, студентка приветливо махнула ему рукой:
- Здрасте
- Вы уж извините, что так приходится вас встречать
- Да всё в порядке, не сахарные, не растаем, - Саша оглянулась на богатенькую дамочку и добавила, - Наверное.

Зайдя в дом, студентка, по примеру хозяина, разулась, а так же скинула рюкзак и куртку, так что в комнаты прошла уже держа всё это в руках. Кивнула женщине:
- Мир вашему дому. Спасибо, что приютили
- Меня Марк звать. Я тут за старосту
- А я Саша. Рада знакомству. Марк, а куда сумки все сложили? А то мне ружьё проверить надо, мало ли, как его по лесу тащили, - студентка разумно решила не говорить, что на самом деле боится, как бы кто из деревенских её ружжо себе не скрал

Выбежавший на дорогу первым орк, только и успел перекинуть второй топор в правую руку, как его настиг выпущенный капитаном болт. Орк оказался везунчиком, четырехгранный болт угодил в предплечье, заставив его выронить топор и схватиться за раненую руку. Рана быле не смертельной, но воевать ему резко расхотелось, особенно после того как вскочивший на телеге старик начал махать руками и что-то вещать. Наверное это было колдовство. Орк, подвывая от боли резко дал задний ход и думал было под шумок удрать, но его вожак был другого мнения. Как только раненый поравнялся с главарем, тот махнул фальшионом и голова беглеца покатилась по дороге. Орк слизнул кровь с лезвия и скалясь бросился на Ричарда вместе с парочкой своих дружков.

Несмотря на то, что броня позволяла Гарольду чувствовать себя в относительной безопасности, да и орков было немного, на него одного насели сразу четверо свинорылых. Придется крутиться волчком чтобы они не насели сразу всей кучей и не попортили доспехи.

Двое оставшихся кинулись к телеге с гномами, надеясь либо на то, что оставшиеся в телеге будут послабее либо на то, что можно будет стащить по быстрому чего-нибудь и сбежать.

***

КАРТА

Браун выскочил из автобуса. Посмотрел в лес и понял. Сегодня он не настроен в нем гулять. Во всякую мистическую чушь, Джимми ты не веришь.
А вдруг там волки водятся? Или медведи, которые откусят тебе…

Пока струйка лилась на истертый щебнем и асфальтом протектор колеса, Джеймс размышлял о гипотетических обитателях леса. Ага закрыл краник, молнию застегивает. Доволен собой, даже ботинки не намочил.

- Какого херра вы, говнюки, мои колеса заливаете?! – Гаркнул кто-то.
Джеймс вздрогнул. Водитель, как чертик из табакерки, выскочил. Начал беспокоиться, за казенную резину ее сухость и приятный аромат. Испугался Джимми?
Ошарашенный, удивленный и определенно напуганный коротышка с прилипшей к губе сигаретой медленно оборачивается на звук голоса. Человеческого голоса, вроде, медведей говоривших по людски ты не знаешь. Да и заче, среди ночи, на трасе, медведю беспокоится по поводу зассатых колес?
Облегчение. Узнаешь фигуру и рожа знакомая. Фуф от сердца отлегло Джимми…

- Да расслабьтесь, мужики! Хоть насрите на них, мне похер, - Джимми признайся, а ведь ты правда, когда услышал, чуть не добавил ароматную кучку в штанишки? Затягиваешься сладковатым дымом. Ох и остряк водила оказался. Ему бы в на деревенскую ярмарку сейчас в комнату страха, десятку баксов в день точно заработает.

Джемс смотрит в лес, на деревья пытается что-то там увидеть и курит сигарету. До него долетают слова водителя. Он чувствует, что его внутренности медленно проваливаются куда вниз. Кажется еще миг и потроха шлепнутся на асфальт. Как сломались??? Тебе же уже давно нужно быть на месте! Мартинес наверняка сейчас беснуется!

На глазах Брауна наворачиваются слезы. Он спешно утирает их рукавом.
-А… Че сломалось у тебя? – Джимми, что с твоим голосом, ты его совсем не узнаешь, так покойники говорят или же те, кто предчувствует большую беду близким людям. Голос полон липкого страха. И если мертвецы встают из могил, то говорят они именно так.

— Не страж я медсестре твоей, отрок, — устало, но не без толики пафоса ответил Яше электрик, соизволив таки на него посмотреть.
— Ну серьёзно, откуда я знаю?

Надя же, выглянув в коридор углядела сидящую на лавке фигуру в белом халате. Халат лишь накинут на плечи, рукава болтаются. Эта женщина, мелькала на третьем этаже сегодня: кажется, это была чья-то мама. Кого-то-то из палаты "маленьких", семилеток или ещё младше, так что ей должно было быть около тридцати. Но при этом, некоторые выходя на пенсию выглядели моложе, чем она сейчас. Тяжёлые морщины прорезали лицо от уголков рта вниз, под глазами набрякли большие коричневые мешки, добавить к этому застывший взгляд и не прекращающееся движение рук, она то "мыла" кисти под отсутствующей струёй воды, то теребила рукава халата.Остаться незамеченной не получилось, она вперила взгляд в Надю, прищурилась, подалась вперёд...

Вы не можете просматривать этот пост!

Всю дорогу до вырубки Рубец созерцал пролетавший мимо пейзаж. Горы, холмы, холмы , горы и бесконечные леса, леса, леса. "Кого тут можно отыскать?" По мнению Чиприани для этой работы нужны были не разрозненные группы авантюристов-любителей, а полномасштабная армейская операция, как та, что не так давно была на Филиппинах. Однажды в тюрьме он повстречался с бывшим ветераном той войны , неким сержантом Джеймсом Мартином мотавшим тогда в Блэкуэллс свой срок за убийство жены. Мартин рассказывал о том, как они периодически вылавливали средь джунглей партизан, выстраиваясь в длинные цепочки и прочесывая каждый закоулок леса. "Да - это бы было вполне уместно для местных гор. Ну или на худой конец в отряде непременно должна была бы быть собака. Почему нет собак? Неужели в городке по средь леса не нашлось лишних охотников? ". Джулиано скептически посмотрел на сидевшего рядом Эппинга. "По крайней мере по слухам, этот парень весьма недурственно знает местность. Будем надеяться . Будем надеяться".

Размышлениям Чиприани не суждено было долго продлиться. Вскоре фургон прибыл на место и пассажирам пришлось выходить , а сильной половине отряда к тому же еще и тащить за собой багаж. Закинув за спину увесистый груз, Рубец внимательно оглядел окружающий его пейзаж , где не так давно разыгралась ночная драма между охотниками и хитрым хищником. Место было идеальным: копы были как на ладони, а Харрис имел все возможности для подстраховки и отступления, чем он в итоге и воспользовался. Оставался лишь один вопрос. Зачем он начал стрелять? Ну да ладно - отложим это пока на потом. А пока... Перед взором итальянца развернулась куда более интересная картина, отвлекшая на себя все внимание Рубца и заставившая его ненароком радостно ощериться. Феминистки есть феминистки и Чиприани это начинало нравиться. Во время брифинга и сборов у ратуши Рубец не обратил на это должного внимания . Но теперь, когда каждая из девушек предстали перед ним в полной красе, Джулиано смог по достоинству оценить все их попки и прочие прелести, кои так вульгарно выпирали через штаны и явно бросались в глаза. Конечно же было глупо ожидать, что красотки отправятся в лес в платьях, но вид дам в брюках все же был не привычен для итальянца, и посему он, ни в коей мере не скрывая это, откровенно пялился на стоявших перед ним миссис Браун и Джен.

-А что за индейское кладбище? - между делом решил спросить Рубец у привезшего их полицейского, совмещая приятное с полезным. - Что там такого уж больно жуткого, что местные его боятся?

- Мистер Киприани, из присутствующих вы больше прочих производите впечатление человека, знакомого с оружием, я не ошибаюсь? - неожиданно прервала итальянца одна из его жертв визуального домагания.

- Полностью с вами согласен Джейн. - Чиприани достал из портсигара сигарету и сунул ее в рот. - Но есть и другие возможности увести жертву. Например оглушить ее. Сделать это не долго . А бессознательное тело хоть и тяжелое, но двое мужчин вполне с этим справятся. К тому же ни кто не орет и не брыкается.

После этих слов Чиприани чиркнул зажигалкой и закурил.

-И коль уж мы решили познакомиться окончательно. То запомните все раз и на всегда - меня зовут Джулиано Чиприани. Чиприани! Мистер Чиприани, если уж будет кому то угодно. Но ни как не Киприани. - итальянец многозначительно поднял к верху сложенные в щепотку пальцы и еще несколько раз повторил букву "Ч".

-Как сказала дорогуша Джейн , по виду я весьма неплохо разбираюсь в оружие. Поэтому не задумываясь прострелю любому ногу, кто еще раз перепутает буквы в моем имени.

В голосе итальянца не было истерики или какой- либо другой излишней злобы. Он просто холодно констатировал факты и немного нервничал, хотя про себя и понимал, что окружающие его люди не в коей мере не виноваты в том что его именуют неправильно. Но, что было сделано, то сделано.

Закончив разглагольствовать Рубец вновь достал свой портсигар и, добродушно улыбнувшись , протянул его Джен предлагая закурить.

- Хотя для вас Джейн, я вполне мог бы быть и просто Джулиано.

Морган сидел тихо и дегустировал местное пиво. Вот сейчас Ричард все порешает, а потом они пойдут к тому самому замку. Придут значится к замку и... И черт его знает, откровенно говоря. Может актерской труппой прикинуться - а что, мы все лицедеи хоть куда, те еще комедианты - может просто с боем пробьются. А может у барана-барона и вовсе ума хватило на каких-нибудь древних катакомбах построиться и он - Морган, а не баран - проведет всю команду прямо к темнице где дочку держат. А может все и вовсе не так будет. По, как говориться, барабану. Пиво-то хорошее.

- ...Вернем вашу дочку. Собственно, возвращение утраченного - почти что наша основная специальность.

При этих словах капитана Морган непроизвольно хрюкнул, в точности как одна из "дочек", спасенных в прошлый раз. Хрюкать во время обсуждения таких важных вещей было слегка не красиво, потому дворф откашлялся, делая вид, что подавился пивом.

Эти места, в общем и целом, были знакомы Ричарду, хотя конкретно в Ашабенфорде никогда не бывал. Долины всегда были благодатным местом для наемников, хоть ты ведешь малый отряд, хоть малую армию. В свое время ему приходилось поучаствовать в местных заварушках, а если быть точным - близ Баттлдейла. Ричард отчетливо помнил те события, когда утром, перед генеральным боем, ему пришлось в экстренном порядке трезветь. Он подозрительно относился ко всему магическому и мистическому, но то зелье как следует вправило ему мозги.

Пока стояли в вынужденной очереди перед мостом, Рич осмотрел отряд. Вот они все, как на ладони. Кораллис, даром что маг, но человек определенно полезный, весьма бодрый старичок. Кажется, что ему не очень-то импонирует роль странствующего мага в отряде разношерстных наемников. Но, раз он здесь, значит, так сложилась его жизнь. Ричард полагал, что людям его возраста полагается служить при дворе какого-нибудь лорда, или сидеть во всяких там академиях, а путешествия и опасности - удел молодых, что еще недостаточно вкусили жизнь. А она-то в основном дерьмо напоминает, как правило.

Еще два гнома. На первый взгляд - полные противоположности, и уже потом понимаешь, что гном он всегда гном и есть. Один бойкий, шумный, и выпивать с ним не скучно. Другой наоборот, более спокойный и покладистый, сразу видно - еще не слишком помяла его жизнь. Но это придет. В остальном, Орил полностью соответствовал представлениям Ричарда о гноме, выбравший жречество своей стезей. В богах капитан разбирался худо, но умения той же Дианы он запомнил надолго. Хоть там и немного другое было.

Гарольд. По мнению Ричарда, д'Эстэн был дворянином только лишь на словах. На практике - типичный такой солдат, без затей и подвохов, но такое Виддику по душе. Гарольда можно заковать в латы по самые помидоры, и бросить в толпу врагов - черта с два они его вскроют. Крепость о двух ногах, практически. Таран их небольшого отряда. Что касается его умственных качеств...нет, от Гарольда требовалось просто рубить противников со всей дури, и с этим он справлялся на отлично.

Ну и Сью, наконец. Да, хитрая и опасная сучка. У него даже были кое-какие планы на её счет. Но, как следует подумав, Ричард понял, что еще не готов расстаться со своими мячиками. В противоположность Гарольду, она хороша в том случае, где требуется более тонкая работа. Да и в лицедействе ей не откажешь. Кажется, её пребывание в отряде - всего лишь вопрос времени, пока ей не надоест это занятие. К тому же чертовски упряма, и иногда хочется её просто придушить. Но, если сравнить все "за" и "против", побеждает всё-таки первое.

К полудню отряд обзавелся потенциальной возможностью заработать, и Ричард решил, что это хороший знак. Да и, судя по записке, работу приглашает не последний человек из местных, те же гномы точно обрадуются как следует поесть. Заявившись в гости к Хоквуду, капитан с самого начала решил держать марку. Причем ему не нужно было как-то напрягаться для этого. В свое время Ричард бывал при дворах у всяких там богатеев и прочих лордах. А это так, сошка местного значения.

Дочка, значит. Что ж, их первый контракт заключался в возвращении свиней, которых один рыцарь спёр у другого. Силы рыцарей были драматически равны, и без вмешательства наемников они бы еще лет десять кидались навозом. Теперь вот речь зашла о людях. Да, много драматических историй на свете. Ричард надеялся, что бабенка действительно стоит того. Глядишь, отблагодарит своих спасителей известным образом...
- Да, дело дрянь. Вам явно нужна помощь опытных людей, пока не поздно, - с позволения Джона, Ричард закурил трубку. Факт наличия трубки уже как бы говорил о серьезности её обладателя. Куря трубку, можно размеренно покачивать головой, напустить на себя важный, вдумчивый вид.
- Вернем вашу дочку. Собственно, возвращение утраченного - почти что наша основная специальность. Но нам нужно больше сведений об этом сукином сыне, - Ричард не стеснялся в выражениях; нужно дать понять нанимателю, что они придерживаются того же мнения, что и он. - Что из себя представляет его замок, сколько у него людей, и всё такое прочее. Мы профессионалы, а не любители, поэтому без этого не обойтись. Ну и, будучи людьми деловыми, как и вы, хотелось бы услышать цену вопроса. Пока что золотого эквивалента в нобилях будет достаточно, - Ричард выпустил дым через ноздри, и чуть откинулся назад, ожидая ответа.

Долины... разбросанные по обширной территории участки плодородных равнин, изрезанные густыми лесными массивами и холмами. Настоящая житница сердцеземья, на которую не раз покушались воинственные соседи. Несмотря на обилие врагов и собственную раздробленность, долины по-прежнему остаются независимыми от чужого влияния. Одним из удивительных свойств здешних обитателей, является способность чрезвычайно быстро объединяться против внешних врагов, и столь-же быстро распадаться и продолжать внутреннюю грызню и распри, как только угроза будет устранена или обойдет их стороной. Формально, все долины поддерживают записанный много лет назад договор между собой и эльфами Кормантора, однако по факту далеко не все помнят и соблюдают те правила что там записаны, другие может и помнят, но все-равно трактуют их слишком вольно. Подлинника договора, к сожалению, в долинах нет уже веков пять. Таким образом, проблем и работы для людей имеющих гибкий ум и острый меч всегда хватает, да и местные достопримечательности, вроде развалин крупнейшего в мире межрасового города Миф-Драннора, всегда привлекали исследователей и мародеров, большинство из которых так и не возвращались из руин.

Что до самих жителей долин, то они ко всем проходимцам относятся крайне подозрительно и осторожно, по крайней мере до тех пор, пока те не докажут своих добрых намерений или не сделают что-то, что исправит отношение к ним в лучшую сторону. Конечной целью путешествия был Ашабенфорд, центр Мистлдейла. Тут было чем заняться, ведь город находился на оживленном тракте соединяющем Лунное Море и королевство Кормир, а еще в последнее время тут было полно проблем, часть из которых местные жители сомостоятельно решить не могли, или не хотели.

Ашабенфорд: Самый большой город Мистлдейла, рыночный центр для фермеров, охотников и проезжающих торговцев. В общем, приятное для посещения место. Большим город назвать крайне трудно, население составляет всего-то около двух тысяч человек. Городскую стену так и не построили, так что войти в город можно с любой стороны. Единственной защитой от свободного прохода, является полноводная река с единственным нормальным мостом на въезде в город со стороны лунного моря и превращенные в подобия барбаканов дома на окраинах, больше всего страдающие в случае возникновения неприятностей.

***

Наемники прибыли в город утром. Перед мостом уже была толкучка, узкая дорога не позволяла телегам проезжать по несколько штук в ряд, так что пришлось стать в очередь пока спешащие на рынок фермеры, решившие посоревноваться в скорости не разберутся с въехавшими на мост одновременно телегами. Скучающая стража, а точнее местная милиция, вмешиваться в этот беспредел, по всей видимости, не собиралась. Оба фермера уже заплатили пошлину, и были оставлены разбираться со своими проблемами самостоятельно, правда лишь до того момента пока дело не начало приближаться к мордобою и не пришел всадник, решивший проверить что тут за шум. Всадниками Мистлдейла — или просто «всадниками», называли расквартированный в Ашабенфорде кавалерийский отряд, местную элиту, и, судя по историям — хороших воинов. Их было около тридцати, но дело они свое знали, и чаще всего выступали в роли командиров и инструкторов для местного ополчения, а так-же, иногда, устраивали показательную порку зарвавшимся феодалам, решившимся оспорить главенство города и заявить свои права на торговый путь.

Отличительной особенностью всех всадников были блестящие черные кирасы с рисунком трех белых лошадей и черный армэ с плюмажем белых перьев. Не сказать чтобы это было практично, но в мирное время показать свой статус было для многих куда важнее удобств. Коротко объяснив страже в чем они неправы, он развернулся было уходить, но потом заметил странную компанию, совсем непохожую на фермеров. Впрочем, на бандитов они тоже похожи не были, по крайней мере, не размахивали оружием и вообще вели себя относительно спокойно, но проверить все-равно стоило.

Дождавшись пока телеги все-таки проедут, он помахал Ричарду и указал на пристроившуюся возле моста каменную сторожку, с подобием башни на крыше и немалых размеров колоколом там-же. Разговор был недолгим, скорее так, для галочки, всаднику нужно было прояснить некоторые моменты, а Ричарду, объяснить цель прибытия вооруженного отряда. Самое удивительное, что Джаррод Ролд, был совсем не против что в городе объявится компания бряцающих оружием и доспехами головорезов. Времена нынче не те, приходится использовать любою возможность сделать грязную работу чужими руками. По крайней мере, он искренне надеялся что от компании не будет лишних проблем.

Дальше был поход к постоялому двору «Белый Олень», который находился совсем недалеко от въезда в город, заслуженный отдых и знакомство с местным торговцем, который быстро прознал о прибытии тех, кого он как-раз и искал. Размеров постоялого двора вполне хватило чтобы все с удобством разместились сами и пристроили лошадей в стойла. Примерно в полдень, в таверну прибежал чумазый мальчуган и бросил на стол сложенную вдвое бумажку, после чего так-же быстро исчез, пока суровые наемники не стали устраивать допрос и шпынять пацана для смеху.

Текст записки был достаточно краток, зато снизу красовалась размашистая подпись и маленькая печать с абстрактным кораблем груженым сундуками:

«Добро пожаловать в славный город Ашабенфорд! Если я правильно понимаю кто вы такие и зачем приехали, а я в таких делах редко ошибаюсь, то я с радостью приглашу вас отужинать в моей скромной компании и сделать вам одно интересное деловое предложение. Жду вас в в своем доме напротив мастерской Бронстара Колесника. Со всем уважением, Джон Хоквуд.»

Как минимум, это было предложение бесплатно поесть, от которого было грех отказываться, как максимум, вероятность того что работа их уже нашла сама. Дом оказался очень даже презентабельным, двухэтажный, крытый черепицей, с высокой оградой, небольшим садом и выложенной кирпичом дорожкой к дверям. Дверь открыла немножко косоглазая и растрепанная девушка в простом светло-коричневом платье, удивленно распахнувшая глаза при виде такой разношерстной и вооруженной до зубов компании, но не издавшая ни звука. Впрочем, заминка было быстро устранена когда подошел хозяин дома, оказавшийся пожилым, но очень активным и щедро жестикулирующим человеком. Гамма эмоций на его лице тоже была необычной, сменяясь то хмуростью, то натянутой улыбкой, то серьезностью.

— Проходите, проходите, не стесняйтесь. На Зоську внимания не обращайте, она немая и немножко того... со странностями. — Джон приглашающим жестом указал на крытый белой скатертью тяжелый стол с резными ножками, установленный точно по центру залы в которую гости зашли сразу после прихожей. На столе уже были расставлены тарелки и дымились горшки с едой, а по центру красовалась аккуратно протертая и блестящая полированными досками, пузатая пивная бочка.

— Угощайтесь, господа, а то в нашем постоялом дворе отродясь нормальной еды не готовили. Ну а я пока постараюсь кратко объяснить то, зачем я вас к себе позвал. — Джон тяжело вздохнул и сел на стул стоящий во главе стола, порылся за пазухой и достал свернутый в трубку лист пергамента со взломанной восковой печатью.

— Совсем недавно у меня приключилась беда, мою дочь, единственную мою любовь и отраду, похитили. Причем никто иной, а местный феодал, баран, ой, то-есть барон, Хьюго де Лейси. У нас с ним были разногласия касательно строительства его хлева, ну, в смысле замка. Хотел он значит у меня в долг взять пять сотен ноблей. Только вот откуда у меня такие деньги? Дела что-то неважно идут, да и издержек многовато, я даже если корабль продам, столько не наскребу, а он, значит, слушать ничего не захотел и обиду затаил. Я ведь ему по хорошему объяснял, показывал, только этот ублюдок видимо и считать-то не умеет. Вот. Это я к чему веду. Уехал я недавно по делам, на недельку, для меня это обычное дело. Возвращаюсь, а тут вот это, — Торговец потряс свитком, — у меня чуть сердце не прихватило, печать то его самого, а написано значит, если я за две недели пятьсот полновесных золотых монет не соберу, то он мне дочурку по кусками вернет. Пятьсот ноблей! Да что он себе там возомнил? Было бы у меня столько денег, я бы ему замок с землей сровнял! — Джон раздраженно кинул уже порядком потрепанное и помятое письмо на стол, тяжело опустив голову на ладони, но потом быстро взял себя в руки.

— Вытащите дочку, заплачу по совести, могу золотом, могу как нибудь еще, у меня связей хватает, если что необычное нужно, тоже запросто найду. Может вещи магические, кони, оружие? Только дочку мне верните, и я в долгу не останусь.

Наверняка я что-то забыл. Но для затравки сойдет, в скором времени вся важная информация будет перенесена в комнату с информацией, отдельным, изменяющимся постом. 

Я уже привык к этому городу. Приспособился к новому Лондону.
Стоя на крыльце, полной грудью вдыхаю омерзительный аромат, который давно уже стал неотъемлемым спутником. Есть в этом нечто особенное, какое-то извращённое удовлетворение, доступное только свихнувшимся идиотам, одним из которых я, скорее всего, и являюсь.
Нормальные люди не остаются здесь. Нормальные люди бегут, спасаясь от проклятой болезни. Не прячут лица за масками. Они боятся чумы, избегают её.
А что делаю я? Стою на крыльце, почти с гордостью озирая маленький дворик. Упиваюсь собственной мелочной властью, которую дарует этот костюм. Перекрестившись, отшатнулась старушка - приподнимаются в нехорошей усмешке уголки губ доктора.
Мне даже нравится это. После всего, что произошло с моей жизнью, после всех потерь и поражений, я черпаю мрачное удовлетворение в страданиях окружающих. Становится теплее при мысли, что вот здесь, совсем рядом, кому-то приходится ещё хуже, чем мне. Понимаю, что это неправильно. Но выше сил отказаться от последнего доступного удовольствия.

Это мой город. Проклятый город, сокрытый в пелене бесконечного ливня. Я, подобно чёрному вестнику смерти, неторопливо бреду по улицам, мерно отбивая такт по мостовой своей тростью. И наслаждаюсь этим, хоть никогда и никому не признался бы. Движение помогает ненадолго забыть о боли в ноге.
Подумать только, насколько жалкой, по сути, фигурой, являюсь я в английском обществе. Бродяга, почти что бездомный. Калека. Тот, на кого с презрением смотрели бы благородные лорды и леди, даже торговцы по отношению ко мне считали бы себя высшей кастой…
Но только в нормальном Лондоне. Не в той его версии, которую пожирает чума. Здесь я – доктор. Человек вне каст и систем, надежда умирающих и ужас здоровых. Мелочно? Да. Жестоко? Безусловно.
Но изо дня в день ничего не могу с собой я поделать.

Миную бродягу. Он совершенно не интересен.
Развевается чёрный плащ позади. Преследую ли я всё ещё свои изначальные цели? Пытаюсь ли найти лечение, некую абстрактную панацею или сдался уже? Осознал, что все мои знания бесполезны, что ответа на этот вопрос попросту не существует на свете? Не знаю. Не хочу думать об этом.
Возможно, всего лишь брожу по городу в поисках смерти. Подсознательно жажду её наконец обрести.
Не имеет значения. Важно другое – новый гость на пути.
Клюв, шляпа. Коллега. Вновь улыбка касается губ при упоминании этого слова.
Я не боюсь его. Возможно, отчаявшийся. Или какой-нибудь дилетант. Нет страха. Меня не пугает клюв его маски – ведь у самого есть такой же.
Останавливаюсь в некотором отдалении. Не приветствую, ничем не демонстрирую своего расположения. Просто молча стою и жду. Он пришёл сам. Быть может, будет просить. Возможно, что-то предложит. Так или иначе, но тратить на него впустую слова в мои намерения не входило. Хоть и присутствовала некоторая доля осторожного интереса.

...Вот уже целую неделю в Беннингтоне решительно ничего не происходило. Писать было совершенно не о чем. Небольшой штат “Bennington News” (вернее та часть, что была не в отпуске) просиживала штаны в кабинетах, пытаясь придумать хоть что-нибудь,способное заинтересовать неискушённых жителей городка. Три окна, разбитые хулиганами у мистера Картера, владельца скобяной лавки, да строитель, свалившийся с лесов и отделавшийся ушибами и вывихом, - вот и все новости провинциального городка. Да и в самом Вермонте интересного было немного. Лишь крупный пожар в Берлингтоне заслуживал хоть какого-то внимания. Уильям сидел один в кабинете, заложив ногу на ногу, постукивая карандашом по девственно-чистому листу блокнота. Мерно тикающие часы на стене показывали без четверти восемь. В редакции больше никого не было. Да и кому там быть субботним утром раньше восьми? Только Уильям любил придти пораньше, сесть в уютное кресло и, наслаждаясь тишиной кабинета, ставшего ему родным, печатать статью на машинке, постукивая пальцами по прохладным клавишам. От размышлений Уильяма прервал звук быстрых шагов в коридоре. Дверь резко распахнулась.
- Мистер Эппинг! - крикнула запыхавшаяся Кейт Джил, молодая сотрудница редакции. - Вот вы где! Там... Там... - ей не хватало воздуха говорить.
- Что такое, Кейт? Что стряслось, чёрт возьми?!
- Похитиили. Дочку Стронга. Джейн...
- Что? Когда? Кто эти ублюдки?! Она жива?!
- Не... Не знаю... Они скрылись в Грин Маунтине вместе с Джейн и выкупом. Объявили набор добровольцев для прочёсывания леса. Через два часа в ратуше брифинг.
Уильям взглянул на часы. Ровно восемь.
- Я в ратушу. Срочно Гарри и Дайка сюда, Стюарта пошли за мной в ратушу. Сегодня делаем срочный выпуск. Мистеру Хариссону сообщили?
- Ещё нет.
- Тогда живее! У него же есть телефон!
Кейт кинулась в соседний кабинет к телефону. Видимо, позвонить сюда она не догадалась. Хотя зачем? Живёт ведь на соседней улице. Уильям положил блокнот и карандаш в нагрудный карман, накинул пиджак и вышел из кабинета...
Протиснувшись в душном зале через толпу, Уильям поднялся на сцену. Кивнул шерифу Дженкинсу и мисс Долоньез. Пожал руку Лукасу и, хлопнув его по плечу, шепнул: «Всё будет хорошо. Мы поймаем этих ублюдков, чего бы нам это ни стоило».

- Рыдать не буду, - упрямо заявляет мальчик рыжему подростку, и в глазах его отражена безумная решимость выжить и вытерпеть всё что не случится. Потому что хуже чем то, о чём шепчутся в холодных коридорах медсёстры и врачи, уже не будет. Потому что у всех у них только один путь, и этот рыжий ничем от них не отличается, только прожил без боли немного дольше...

Никита сжал кулаки и оскалил зубы, напоминая крысу, загнанную в угол и готовую сражаться до последнего вдоха. Перестав моргать он уставился полупустым взглядом в глаза подростка. Было больно и страшно, но показать это, только раззадорить противника. Поэтому Никитка скрывал это под маской полубезумия. В конце-концов тут многие теряли рассудок, так почему бы и не он?
- Смерть, она близка, ты ведь тоже её чувствуешь? - Никита не верил ничему мистическому. Он верил только в себя, и, хотя был добрым по сути своей мальчиком, но не любил, когда кто-то издевался над слабыми и сам начинал давить на их слабости. Одной из таких слабостей он считал суеверность многих людей вокруг. С Володей дети не общались, и мальчик не знал, насколько он суеверен, но в купе с сыгранным безумием это должно было производить впечатление. - Ты бьёшь людей, а я бью Смерть. Ты никогда не будешь страшнее моего настоящего противника!

Говорят что трудности заставляют повзрослеть. Садовников, недавно мальчик-плакса, теперь умел пугать. Он вырос не внешне, так как так и остался небольшим и хрупким. Он вырос где-то внутри, сам уже и не помня сколько ему лет. Он иногда ощущал себя гораздо старше щебечущего между собой персонала или даже собственных родителей.

Обернувшись в сторону мужчин, девушка вздохнула. Закатила глаза. Помрачнела. Ситуация была одновременно комичной - по какой-то причине зрелище двух дерущихся голых мужиков казалось ей комичным - и печальной. Учитывая то, в каком состоянии была сама девушка - с пустой, гудящей головой, одной лишь логикой удерживающая себя от желания свернуться в комочек на полу и забыться, со спутавшимися волосами и до сих пор саднящим телом там, где располагались ранее трубки и катетеры - как она могла быть уверена, что этим двоим лучше, а не хуже? Как она могла быть уверена что эти двое не сошли с ума - и после расправы друг на другом не причинят боль ей? В конце концов, они мужчины, они больше и сильнее, злее - они опасны.

Страх - со страхом нужно было бороться. Страх ничем не поможет. Разве что подстегнет и заставит искать выход. Но и все на этом. Она боялась этих мужчин. Боялась грохота и светомузыки. Ну а дальше что?
Нужно выбираться. И нужно вооружиться.

Противник исчез. Легкое замешательство длилось примерно пару секунд, после чего последовал удар по ногам и мужчина повалился на твердый кафель. Когда ты гол, то даже падение с высоты собственного роста весьма болезненно - об этом сообщили локти и колени. Дыхание сбилось, щека ощутила прохладу пола. Красноватое марево паники на мгновение отступило.
Но это было кратковременное улучшение. Потому что теперь стало понятно - тот, второй, он и правда хочет убить! Он умел и явно сильнее! Тогда надо бежать!
Оскальзываясь на кафеле, мужчина подскочил на четвереньки и побежал в самый дальний угол, прячась за закрытыми капсулами. Рука машинально потирала щеку, что касалась пола, а глаза старались удержать в поле зрения и женщину, и мужчину. Особенно его!

Трое мужчин, стоявшие спиной ко мне не оглядывались. Да и зачем? Их было много, они были сильны. Зачем куда то смотреть? Кто рискнет напасть на четверых сильных, с виду сдоровых мужчин? Я рискну. Я попробую внести в эту клоаку капельку порядка.
Арбалет. Небольшой, удобный. Для зарядки не нужна рукавица или крюк. Можно обычной перчаткой взводить тетиву. Не такой убойный как его большой брат, но сейчас не надо пробивать панцирь и кольчугу двойного плетения. Для этого сброда хватит и охотничьего арбалет. Приклад приложить к плечу, для арбалета не нужна поправка на ветер, не нужно брать упреждения по кривой. Просто навести и выстрелить. Дальше добить мечем.
Шлем сова не мешает обзору. Проверить легко ли меч выходит из ножен. Прицелиться чуть выше пояса и выстрелить. И с удовольствием отметил, что болт нашел свою цель. Марадеры вмест то того, что бы попробывать убить меня, забарабанили в дверь, крича своему собрату, что бы тот открывал дверь быстрее. Не торопясь я снова зарядил арбалет и выстрелил в бандита, который лез в окно. Третьего выстрела они мне скорее всего не дадут. Не глядя на результат, я отбросил арбалет в сторону и бросился на них.