|
|
|
|
|
|
-
Достойно, конечно
-
Такая отважная)
|
Победа Альянса, а именно:Рене «Силуэт» Томпсон Йон «Третий» Мак Элеонор «Голос» Браун Карл «Спокойно» Менор (посмертно) Рик «Пикл» Пресли (посмертно) Джефф «Леший» Палмер (посмертно) Интересные моменты по игре. Ход 2Голос заподозрила Риппера в предательстве уже на 2 ход, посчитав, что он ведёт себя слишком странно. Ход 4А на 4 ходу Третий заподозрил Солнышко из-за её нежелания тратить заряд магазина. На 3 ходу он больше подозревал Спокойно, они с Солнышком были в одном отсеке. Ну а к 5 ходу Солнышко зачем-то опять сэкономила 3% заряда и пошла против плана (против часовой стрелки вместе с Третьим), чем ОЧЕНЬ сильно усугубила подозрения. Третий в общении с Голосом: Карл остался проконтролировать результат и попытаться разобраться с техникой, Солнышко должна была пойти в противоположном направлении, искать остальных. Однако, пошла сюда, да еще и решив сэкономить заряд винтовки... дважды.Тем временем Риппер в одиночку напал на стационарную шипящую тварь и получил 10% урона с разгерметизацией, оказавшись ещё и самым продамаженным персонажем. В общем, старт у шпионов не задался, посмотрим, как пойдёт дальше. Ход 5На момент начала пятого хода спецназ снял 3 глушилки из 5 – неплохо. А ещё на этом ходу я допустил косяк, объединив в сеть 2 человек вместо 4, т.к. общение на данном этапе может быть очень важным, да и сам факт установки связи даёт неслабую инфу, я решил продлить делайн. Похоже, продление особо было и не нужно: перекинулись буквально парой не особо полезных фраз. Зато я обнаружил ещё один косяк: Леший и Пикл в самом начале не получили информацию о выходах из комнаты. Наверное, поэтому они и прыгнули в телепорт. Ну это не супер критично, думаю. Жаль, что не спросили. На этот раз сильно не повезло Третьему: он решил сломать камень с пауками, потом перешёл в отсек с зелёным газом и, наконец, находящийся там паук между ним и Голосом выбрал целью его. 17% урона за ход, осталось 75% прочности. Ход 6Впервые установилась связь между предателями, правда, в канале лишний человек. Но я тут понял, что предателям обязательно надо подробнее знать о встроенной системе жизнеобеспечения, иначе они просто спалятся, будучи в полной уверенности, что так быть не должно. Шпионы получают дополнительную информацию: Во время тренировок вы очень внимательно следили за тем, сколько повреждений способен выдержать костюм и при каких условиях ломается система жизнеобеспечения. Вы уверены, что если костюм не повреждён хотя бы на треть, то даже несколько одновременных заряженных выстрелов не смогут повредить систему жизнеобеспечения. А вот дальше уже можно попытаться не оставить противнику и шанса, но какой-никакой урон система жизнеобеспечения всё равно выдержит. Какой именно? Этого, увы, проверить не удалось, и здесь придётся полагаться на общедоступную информацию.Спокойно тоже подозревает солнышко, но ещё подозревает Пикла или Лешего. Риппер, как я понял, у него пока вне подозрений. Силуэт тем временем попала в комнату с кубом и собакой (но не ту, в которой были Третий, Солнышко и Спокойно, а в террариум 2), прождала один ход помощи и решила всё же оттуда сбежать. Ход 7Она разминулась с Голосом (они обменялись отсеками, а снятая глушилка позволила установить связь). Голос дала очередь по собаке, та частично уклонилась и последовала за ней против часовой стрелки (здесь я случайно принял и отрезолвил очередь с перемещением, но заметил это только на 9 ходу, смотри ниже). В том же отсеке, куда пришла Голос, оказался Леший, вошедший в телепорт. Риппер зашёл в телепорт с зелёными кольцами, из-за чего оказался в газовом отсеке, где к нему из внутреннего кольца вышел паук. Спокойно и Пикл телепортировались из отсека с аномалией, в результате Пикл оказался в лесу, где на него тут же напал паук. Спокойно оказался в комнате с киборгом, что произошло из-за череды совпадений и рандома. В общем, хаос - всё, как он любит= ) А дело было так. Третий верно ввёл пароль и выпустил киборга. Пикл в заявке указал панель против часовой стрелки. Спокойно указал просто обе панели, рандомом первая выпала по часовой, телепорт сработал. Кроме того, Спокойно решил нажать кнопки внутреннего круга в том порядке, в котором он видел их подсвеченными в центре управления. Первай из них была кнопка комнаты с киборгом. Но и это ещё не всё, Спокойно решил подобрать кольцо, когда у него уже было 2 предмета в отсеке. Это привело к тому, что врага он встретил с винтовкой за спиной и кольцом в руках. Третий также подружился с жуком, скормив тому сферу. Ход 8Третий снёс последнюю глушилку, и все расположились по кораблю так, что это позволило установить связь со всем отрядом. Это может дать ложное ощущение, что связь теперь будет всегда и везде. Само появление глобальной связи на данном этапе, как мне кажется, вообще стало самым ярким событием в игре. Всем было что сказать, половина отряда была в бою, в общем, тайминг что надо! Правда, открыв Дискорд можно было получить примерно такой эффект: ссылкаФраза дня: Рик «Пикл» Пресли: -Он обычно активизировались ближе к концу минуты, возможно стоит подождать и он выйдет из ступора.Ход 9В отсеке с киборгом собрались 4 десантника: Третий, Пикл, Спокойно и Солнышко. Последняя – предатель. Интересно, что будет… А ещё на этом ходу выяснилось, что голос заявила 2 хода назад несовместимое перемещение со стрельбой очередью, и я это принял. Что ж, к счастью, сейчас результат был бы точно таким же, разве что она бы ещё и заряд магазина сэкономила, так что не критично. Солнышко решила пойти ва-банк, и успешно дала заряженный по Третьему. Он же своей гранатой продамажил каждого в отсеке (включая себя) на 9-11%, что нейтрализовало обоих дронов (выстрел можно было и не давать). Спокойно и Пикл стреляли по киборгу (первый заряженным, второй очередью). Ход 10На этом ходу Солнышко даёт заряженный в Спокойно, который вынужден покинуть укрытие из-за идущего на него киборга. Она не знала, что он не может занять новое, но угадала с этим (Спокойно, кстати, собирался сказать по рации, что займёт укрытие, но почему-то не сказал). При этом в Солнышко на этом ходу никто не стреляет: Спокойно сбивает дронов и немного ранит Солнышко одной очередью, а Пикл снова даёт очередь в киборга, меняя позицию. Солнышко теперь может спокойно добить Спокойно= ). Ход 11Все параноят насчёт возможностей шпионов: глушилки, тайные каналы связи, атомные бомбы (O_O). А у них несчастный герметик на +5%... А в целом почти всё написано в обсуждении: 12. В противовес к этому, шпионы практически не будут отличаться от агентов по способностям.И в стартовом посте (там правда опечатка в слове «имплантов», но да ладно уже): Два шпиона Терран в элитном отряде... Наверняка они знают друг друга, но вряд ли им удалось составить чёткий план: постоянная прослушка и регулярные проверки сделали бы это слишком рискованным. По той же причине они не могли протащить сюда ничего существенного: никаких левых подкожных имплантов – вас насквозь просвечивают. Максимум, что-то несущественное, что не переломит ход прямого столкновения. А ещё все гадают про связь, но про это точно почти прямо написано: Рация устанавливает связь с ближайшими членами отряда и пытается ретранслировать сигнал дальше. Учитывая то, что стены корабля обладают некоторым экранированием, если у вас с кем-то есть связь, логично предположить, что как минимум один член отряда сейчас где-то рядом с вами.Похоже, уследить за кучей информации всё же бывает проблематично. Стоило мне написать эту заметку, как Третий тут же вспомнил о пункте 12. Поразительно. Ход 12Солнышко не стала добивать Спокойно, а вместо этого дала очередь по Пиклу в укрытии. Спокойно же был уверен, что его добьют, поэтому не пытался убегать, а дал очередь по киборгу. Как выяснилось, зря. Его добили взорвавшиеся дроны (которых никто не снял) и волна киборга. Киборг также дошёл до Пикла, который стрелял по нему заряженным, и в совокупности с солнышком и дронами оставил ему 4% прочности. Зато и у самого киборга осталось всего 40 хп! Если повезёт, можно пристрелить одной очередью. Но на очередь у Пикла уже не хватает заряда, нужна перезарядка. Солнышко так вообще расстреляла весь магазин, оставив 2%! В целом, выбор действий откровенно странный. На всю эту ситуацию позже хорошо отреагировала Голос: Элеонор «Голос» Браун Они должны были убить Солнышко ещё на одиннадцатой минуте, сразу после ее выстрела. Или хотя бы НЕ СИДЕТЬ В ОДНОЙ КОМНАТЕ С ПРЕДАТЕЛЕМ И ТЕРМИНАТОРОМ, СТРЕЛЯЯ В ТЕРМИНАТОРА.Ход 13Интересно, но Пикл не воспринял уходящего под землю Спокойно как мёртвого. Он решает отступить, но к моему удивлению, делает это по часовой, а не против, зная, что против часовой безопасная комната. В лесу было бы тоже неплохо, если бы у костюма было бы хоть немного прочности. А ведь там ещё и Третий отчаянно пытается перебирать кнопки панелей, но это бесполезно без второго человека. Но да ладно, он оттуда уходит. Солнышко и киборг следуют за Пиклом в лес, оставляя Третьего вообще без связи. Из Леса по часовой Риппер с Силуэтом уходят в комнату с ловушкой (она уже восстановилась). Леший и Голос успешно открывают нишу с пауками. Голос убивает троих, оставшиеся отвлечены приманкой. Забавный факт: битва с боссом уже идёт больше половины всей игры= ) А ещё второй раз устанавливается связь между всеми живыми членами отряда. Голос понимает, как в точности работает связь и всем это сообщает. Ход 14Пикл убежал в отсек с кубом, Солнышко перезарядилась и последовала за ним. Сейчас там собака, Пикл, Солнышко и Риппер... И нет укрытий. У Пикла шансов, похоже, нет совсем. Голос один на один рассказывает Третьему про восстановление костюма, это ему очень кстати. В отсеке с проходом в центр сейчас Леший и Силуэт. Таким образом, связь есть со всеми живыми. Третий решает дать дезинформацию предателям, и сообщает про пластилиновые сферы и взлом кода в отсеке с аномалией. Лучше всего это работает на Силуэт xD Ход 15 и последующиеГолос не удаётся убедить Силуэт действовать по плану (она не захотела поставляться под повышенный урон от волны), из-за чего на подмогу Пиклу приходит только Леший. Прочем, самого Пикла он уже не видит: его убивают Солнышко с Риппером, вогнав прочность его костюма аж в -162! Он расстреливает Солнышко и получает урон от обоих предателей. Если бы прочность его костюма была ниже двух третьих, он бы сразу погиб, но у него было 75%. На следующий ход в отсек входят Третий и Голос. Леший и Риппер дают противоречивые версии, но Риппер довольно быстро попадается на том, что действия, которые он приписывает Лешему, невозможны. Он мог бы использовать последний оставшийся герметик, чтобы пережить одну атаку (он бы поднял прочность костюма выше двух третьих), но почему-то не стал этого делать. Он погибает и забирает с собой лешего. Вскоре игра переходит в режим коопа, т.к. все на 99% уверен, что предателей нет в живых. Команда из Третьего, Голоса и Силуэта набирает гранат и расстреливает киборга. Йон вставляет звезду, Рене и Голос меняют положение колец, Йон вводит код. Далее небольшая битва с пауком в центральном отсеке и победа.
|
|
|
|
|
-
А нова поява Сета супроводжувалася гучним "Бляяяяяяя!", X)
-
Це найхаотичніша сорка с усіх хаотичних сорок.
|
|
|
Кажется, вопросы лишь запалили интерес Анкса. Глаза парня стали немного ярче, не смотря на их естественно тёмный цвет. — Ага! О, так значит внешняя разведка. Знаешь, мы не очень любим их, но у вас, видимо, также думаю о нас. Нет, когда Гчрыгуль в девятый раз потерял руку, он решил, что хочет провести оставшуюся жизнь в домике в горах, с семьёй. Зато ты не поверишь, кто стал вести предмет. Это Лиди Квапчап, ага, та самая, которую обвинили в ритуальных жертвоприношениях в доме на улице Семи Мышей. Её оправдали через брак доказательств, ага. — Он отвлёкся от своего измерительного устройства и начал обсуждать с Дореном цивилизацию, возможно, прошлую жизнь даже для самого Анкса, судя по тому, как восхищал его Крючковатый лес. Но, такая беседа должна была закончиться рано или поздно. И она закончилась, когда стало совсем светло. Чёрный камень руин замка матово поглощал сам свет. Чуть позже выяснилось, что сами камни были покрыты плотным слоем пепла. Значит, место сгорело. — Я знаю лишь то, что в этом замке жили вампиры. Какая-то влиятельная семья из Авериса, которая пыталась утолить здесь собственную жажду крови. Но их казнили «пуристы*» лет так триста в прошлом, ага. Но вампиры же живут вечно? По правде говоря, в наших книгах ничего толком о них не писали. Если они здесь, ну, тогда надеюсь на ваши силы. А так, мало ли, что здесь ещё может быть. Может... бандиты? — Он вскинул бровью. Место точно не выглядело таким, где жила бы бандитская банда. Не было важных для разбойников пристроек. И тропа уже давно заросла к замку, значит, тут мало кто ходил. — Надеюсь, мы найдём здесь лишь колонию летучих мышей и мерзких слизней. Боги, если бы не слизни, я бы купил здесь домик, когда стал бы магистром. Хотя, золото здесь не очень ценят. Ну-у-у так, что будем делать? — Он взглянул на Дорена, а потом и на Терриса. — Мы здесь потому, что мне нужно собрать данные о местной магической аномалии. Совершить качественный и количественный анализ места, ну и много другое. Для этого нужно достаться к эпицентру магии. — Он развёл руками, будто не понимал намёков Терриса. А может и действительно не понимал. — В отличии от наших учителей, я не разделяю магию на светлую и тёмную. Магия есть такая же природа как и всё остальное. Она ведь никакая сама по себе. Знаю лишь то, что уже рассказал. Возможно, здесь действительно живут вампиры. Но если они пытались уберечь жажду крови здесь, в лесу, может они и не плохие, может позволят мне всё исследовать. — Он говорил очень беспечно, будто даже и не представлял все, что здесь может случиться. Это даже было очаровательно, в каком-то смысле.
|
|
|
|
-
Мне нравится продуманность сеттинга в тех местах, где, казалось, игроки вообще не должны были оказаться
|
|
|
|
Ана ласково похлопала Эмми по плечу и попросила принести рома Эмма послушно встала и куда-то ушла. Вернулась она через несколько минут с большим ромовым кувшином в руках, пунцовым от рома, на котором весело мигали большие зеленые цифры , означающие 18. Подойдя к креслу, Эмма протянула кувшин Ане, та плеснула себе немного и залпом его выпила. Глаза ее заблестели, она улыбнулась и передала Джулии второй стакан. Та выпила и как- то странно ухмыльнулась. Затем снова наполнила стакан и протянула его Эмме. Она посмотрела на Джулию, покачала головой и осторожно поставила кувшин на место. Вторая порция рома предназначалась Эмме. Через пару минут все сидели на полу и блаженствовали. После второй порции хереса Ана погрузилась в такое глубокое забытье, что не заметила, как перед ней возникла Эмма с большущей бутылкой. Выпив ром, Джулия села рядом с Аной и сунула ей в рот мятную конфету. Это привело Ану в чувство. - Ой, девочки, - вдруг сказала она, поднимаясь с пола, и застенчиво улыбнулась. – Извините… Я, наверно, пьяная… А что собственно произошло? Где демон? Где черные тени? Что с ритуалом? И как это мы сразу все уснули? Мы что, с ним пили? У-у-ух, Господи, какие вы все хорошенькие, прямо не налюбуешься. - Мы действительно выпили, но совсем чуть- чуть, – ответила Эмма. Джулией, казалось, овладела слабость. Эмма и Ана молча смотрели на нее. Наконец Джулией удалось встать на ноги, пошатываясь, дойти до стены и прислониться к ней. Пока она держалась. Ана ласково похлопала ее по плечу и встала с кровати. Подойдя к окну, она выглянула на улицу. Несколько минут она стояла неподвижно, пытаясь прийти в себя. Потом, оглянувшись, спросила:
- Кто, по-вашему, мог прийти к нам в номер и убить его?
- Я не знаю, кто мог это сделать, дорогая, я так перепугалась, честно. - Кто-то бритвой перерезал ему горло, а потом отрезал голову и потащил тело в ванную. Тело ведь разлагается, правильно? Не думаю, что оно исчезло в пространстве. Я имею в виду не физическое тело, это понятно, хотя, говорят, бывает, только у ангелов и нас. А вот дух? - Хм. Возможно, ты и права. Но я понятия не имею, куда он делся. Ведь мы с тобой ясно слышали эти голоса, Ана, - сказала Джулия. – Слушай, давай выпьем и поговорим. Если я не буду пить, то не смогу ни о чем думать, поверь. И они заказали еще выпивки в номер, ее принес официант. Они посидели молча, думая каждая о своем. Затем Джулии в голову пришла идея. Она пришла в то время, когда Ана пила красное вино. Сказать по правде, такая мысль уже приходила ей в эту минуту, но у нее не было никакого плана. Идея состояла в том, чтобы пойти в ночной клуб и завести с одним из посетителей разговор о духах. Шанс был невелик, конечно. Ночной клуб походил на гостиницу для путешествующих по Пути – туда пускали только женщин, да и вообще был довольно тесным и непрезентабельным. -Отличный план, деточка, просто замечательный, – сказала Ана. И уже через несколько минут появилась в коридоре в сопровождении Джу. Официант подвез их на фургоне к дверям ночного клуба. Эмму сразу же узнали и пропустили. Когда Джу зашла внутрь, веселье там было в самом разгаре. Анастейша несколько раз оглянулась по сторонам, не подслушивают ли ее, и подошла к ближайшему столику. Вокруг было много людей. Хотелось поговорить с ними о том о сем, выяснить, что они думают о метафизике и религии, о смысле жизни, например, или о влиянии культа Баала на психику. Но в атмосфере было что-то такое, отчего все разговоры сворачивались и шли на выход. Несколько раз повернув за угол, Ана встретила еще нескольких человек, тихо беседующих друг с другом. Сразу за углом был туалет. Она подошла и заглянула в кабинку: двое молодых людей о чем-то спорили, наклонившись над писсуаром. Вдруг они вздрогнули, открыли глаза и уставились на Ану. Один из них с чувством сказал: «Какого…» и потянулся за ножом. Второй ловко перехватил его руку. Раздался легкий хруст. Первый замер на месте, а второй удивленно уставился на него, засучил ногами, силясь встать, затем стал шарить по карманам и, ничего не найдя, повалился на пол. Из его кармана выпали две пластиковые коробочки со снотворным. В туалете стало тихо. Анастейша нагнулась над одним из лежавших на полу. Это был уже совсем старый мужчина, лысый, седой, с большими руками и крупной комплекцией – видимо, бывший боксер, подумала Ана. А другой был молодой, смуглый и белозубый. По его черному пиджаку было видно, что он не новичок в этом бизнесе. От него пахло пивом. Он смотрел на Ану с немым вопросом в глазах, но, боясь сделать что-нибудь не так, на всякий случай говорил тихо: – Ты же меня знаешь. Когда я без презерватива, я… Он попытался зажать Ане рот ладонью, и она, состроив серьезную мину, перехватила его кисть и вывернула ему руку, заставив выпустить свою. Другой рукой она открыла коробочку и сунула таблетку ему в рот. После этого она повернулась к остальным. Блондин с озабоченным видом стал расстегивать на ней блузку, потом убрал ее руки с бедер и стал медленно двигать ими вверх и вниз по ее телу, словно совершая какой-то сложный ритуал. Третий раз за эту ночь Ана почувствовала голод и накинулась на лежавшие перед ней две таблетки, стараясь побыстрее проглотить их. Больше она не могла. Блондин гладил ее спину, а она кусала его за руку. Сначала Анын рот наполнился вкусом снега, затем – кислым молоком, малины и еще какой-то сладкой дряни. Ей хотелось сдернуть с него пиджак и прижать его к стене – так сильно, чтобы он навсегда запомнил эту сладкую и мучительную боль. С трудом справившись с собой, она подняла глаза. Пятеро парней внимательно смотрели на нее. Каждый из них что-то делал – кто гладя ее грудь, кто придерживая ее голову, или массируя ее ноги, – а с каждым новым движением она становилась все более податливой и доступной. Наконец Ана поняла, что происходящее может продолжаться долго. Поэтому она приподнялась на руках, перевернулась в воздухе и легла на бок. Подложив ладонь под голову и глядя на потолок, похожим на больничный, но очень приятным голосом она спросила: – Кто здесь главный? - Я - ответил высокий загорелый блондин, судя по всему главный в этой пятерке. Его сильные пальцы с длинными ногтями поглаживали ее напряженные ягодицы. Ана улыбнулась и сказала: – Я что, зря сюда пришла? Или ты мне что обещал? На лице блондина появилась гримаса неудовольствия. - Ты что себе позволяешь, шалава? – сказал он. – Да я тебя сейчас тут же раком поставлю и выебу. И уже не сомневаясь в своих словах, он нагнулся к ней и стал медленно поднимать ее бедра вверх. Ана чуть отклонилась назад, и в тот момент, когда его лицо оказалось над ней, сильно ударила его по шее ногой в тяжелом ботинке, так, как учил инструктор в Зеленограде, тот самый, который намекнул на имевшую место у нее связь с атлантами. Хрясь! И главный, разжав руки, стал мягко опускаться на пол. Другой рукой она медленно и бережно прикрыла его отвисшую нижнюю челюсть. -Кто следующий? - спросила она, уже успокаиваясь. Она не ждала, что это будет кто-то из этой пятерки. Но это был он - атташе по культуре. По-русски он не знал ни слова, а говорил только по-английски. Он молчал, но его глаза не отрываясь следили за ее рукой. Наконец он сказал: - Но я не хочу. Это ведь не по правилам. Не по этикету. Как это… инцест. Ты согласна? - А вы уверены, – спросила Ана, закрывая дверь туалета, - что мама не узнает? Чем вы тут занимаетесь? - С тобой это уже случалось? – спросил он. – Значит, скоро случится со мной. Кстати, я ведь даже не знаю, кто ты. - По паспорту я Аня, это моя девичья фамилия. А по жизни - Саша. Так как насчет интима? Здесь можно по фене ботать? Анастейша резко повернулась и исчезла в кабине туалета. Растворяясь в темноте, из-за стойки донесся ее сдавленный смешок. *** В это время Джулия и Эмма пили кофе на веранде и оживленно болтали, обсуждая новости – самолеты, супермаркет, в котором что-то сильно рвануло, жизнь после выборов и так далее. Они даже, кажется, не заметили, как Анастейша исчезла с их горизонта. И зря – стоило дверям позади них закрыться, и Джулии это заметила. Она обернулась – и с первого взгляда ясно поняла, что произошло.
|
|
Был поздний вечер.
Довольно темно... Нет, дворец вождя, конечно, освещался, как свечами и факелами, так и с помощью магии, но основная часть слуг и домашних укладывалась спать.
На посту оставались лишь дежурные стражники. И не спал сам вождь. Ему вообще сегодня почему-то не спалось, хотя обычно он был типичным "жаворонком"-очень рано ложился, но и очень рано вставал.
Вообще-то, конечно, вожди крупных автономных поселений обычно не имели формального дворянского титула, но по своему общественному статусу по факту были вполне равны дворянам...а некоторые, самые богатые вожди племён, по количеству войск, слуг и богатству даже могли сравниться с некоторыми князьями...
Поэтому Государство (оно было единым) шло на некоторые уступки. Вождям разрешалось иметь свои небольшие дворцы и именоваться "почтенными", а также иметь свою стражу и своё знамя. Им даже формально присваивался обычно рыцарский титул, но, хотя все и делали вид, что разница между вождями и "старым" дворянством практически отсутствует-настоящие дворяне лишь крутили нос и желали, чтобы эти "неотёсанные варвары" держались от них подальше...ну, по возможности.
====
В общем, почтенному Орбусу (именно так звали вождя поселений Хрустального Озера) категорически не спалось. А ещё почему-то болела голова. И было какое-то дурное предчувствие, надвигающегося несчастья.
-Головушка бо-бо, даа?...
Орбус вздрогнул. Голос был странный. Во-первых, явно женским. Во-вторых, он шёл непонятно откуда. Но точно не был "голосом в голове". Вождь готов был поверить, что ему почудилось, но...
-Чего молчишь? Боишься что ли? А зря. Кто, интересно, мне уже третий год служит верой и правдой? Ну да, ты вроде третий год стоишь на посту Вождя, верно, Орбус? -Немного не понимаю...кто Вы?
Вопрос был задан в пустоту. Потому что Существо, что говорило, не торопилось прояснять ситуацию.
-Интересно. В тебе нет страха. В то же время и недостаточно веры... Ты думаешь, что это всё тебе кажется, хотя происходящее действительно... Не ошибаюсь ли я в тебе? А, да какая разница. У меня дело к тебе есть.
Орбус увидел. У окна стояла женщина... Да, самая обычная женщина. Правда, одета она была достаточно странно-у неё была рубашка из чёрной кожи и такие же штаны...женщины же Хрустального Озера (и богатые, и бедные) носили платья и юбки, одевать штаны было позволено лишь мужчинам.
Причёска у ней была тоже необычна. У неё были чёрные распущенные волосы, в то время как обычные женщины чаще заплетали косы или, редко, носили хвостики.
-Ну что в гляделки играешь,-рассмеялась женщина.-Угостишь чем-нибудь? Предложишь присесть. -А кто Вы?
Она пожала плечами. -Меня зовут Марла. Скорее, это ваше племя меня так называет, но...какая разница?
Да, вот так просто. Марла. Тёмная богиня, покровительница тёмной магии, воинской доблести, частично также коварства и насилия.
Пожаловала собственной персоной, как самый обычный человек. Орбус бросился к шкафу, но не обнаружил в нём ничего, что можно было предложить-кроме вина.
-Ну...неплохо. Для деревни винишко сойдёт,-успокоила Орбуса богиня, попробовав вино.
Орбус так и не понял, особенно с учётом, что в общем-то поселение было деревенским, комплимент ли это или недовольство. На всякий случай, заулыбался.
-Итак, зачем я пришла. У меня вопрос. Ты и твои люди...они довольны этим-самым единым государством?
Орбус слегка сник. Это была опасная тема для разговоров, но соврать богине он не мог. -Не обижают нас... Хотя, конечно, налоги нужно платить... И раз в год поставлять определённое количество мужчин в их армию... Но в целом, потянет... -Понятно.
Богиня, словно хищная кошка, потянулась, затем встала и отошла к окну. -Ты хотел бы объявить о независимости от этих стервятников.
Орбус побледнел. -Дак ведь они тогда пришлют регуляров... Регулярную армию. А там и лучники, и конные рыцари, и маги! Нам не выстоять! У меня есть небольшое ополчение, но против армии регуляров-оно никто!
Богиня решительно подошла и положила руку на плечо Орбуса. Теперь она смотрела серьёзно и решительно. -Вы справитесь! Я...и мои подчинённые духи дадим вам помощь. -Но... -Никаких но, Орбус. Ты со мной?
Орбус вздохнул. Эта ладонь, держащая его плечо, придавала уверенность в своих силах. Он понял-богиня не оставит его и его народ. -Да... Что мне нужно делать? -Вот и хорошо...
Марла легко чмокнула его в щёку и отошла в сторону, вновь взяв кубок с вином. -Я дам тебе и твоим людям плащи-невидимки. С ними даже самый искусный волшебник вас не сможет увидеть...тем более простой люд. Даже регулярная армия не сможет воевать с вооружёнными до зубов невидимыми воинами. И ещё. Я дам тебе духов тьмы в помощь. Они посеят панику среди войск противников, ослепят их, посеят ужас в их сердцах. Собирайся! Ты со своими людьми выступаешь этой ночью! -Куда?...
Марла бросила кубок и, взяв его за грудки, слегка встряхнула. Голова немедленно пе и затарестала болеть, а в теле появилась просто уйма сил и энергии. -В два часа ночи мимо вашего селения по южной дороги пройдёт караван. Замаскирован под обычный торговый, но везут они совсем не товары и артефакты. -Но что?... -Патрицию, дочь одного из Ларнейских князей!
У Орбуа во рту спёрло дыхание. Случись что с особой такого уровня-войны не избежать. Это было бы настоящим вызовом. -Что... Что мне сделать с ней. -Похить девушку и возьми её в плен. Она потенциально сильный светлый маг и, потенциально, могла бы стать матерью героя, который бы очень сильно укрепил Ларней... Я хочу чтобы ты осквернил её и заставил служить моим силам... -Но...как?...
Марла улыбнулась и, легко ткнув Орбуса пальчиком в грудь, двинулась на выход. В дверях остановилась и бросила на него взгляд последний раз. Секунда-и всё пропало. Богиня исчезла, и о следах её пребвания напоминал брошенный кубок.
А ещё-свёрток, в котором явно находились мантии, и который появился у входа в покое Орбуса.
А затем Орбус услышал Марлу ещё раз. Последний раз за эту ночь. Это был словно шёпот ночи, но каждое слово Орбус услышал чётко и верно.
-Просто разреши своим парням её изнасиловать.
=====
ВОПРОС: К чему привело явление богини Марлы в итоге? Ответ: Орбус выполнил абсолютно всё, что ему было сказано, с точностью. Начался серьёзный мятеж, который завершился победой мятежников и отделением поселений возле Хрустального Озера от Ларнея. А ещё-руководство Ларнея и многие знатные семьи испытали настоящий приступ животного ужаса. Стал понятно, что никто из дворян Ларнея не застрахован от того, что Марла придёт и по их души...
|
|
-
КУЧА НАРОДУ УМЕРЛО, ПУСТЫНИ ВЕЗДЕ, НАФИГ, ГОРЫ, СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО ВНОВЬ НАЛАЖИВАТЬ, ВМЕСТО ЛЮДЕЙ-РЫБАКОВ КУЧА ПОЛУРЫБ-МУТАНТОВ! X)
|
|
-
Алексей смахнул скупую слезу, читая последние слова какого-то анонима, которого раньше считал товарищем. Уж он то над ним не смеялся, этот Лорап, как эти хуликаны в школе, даже называл его гордо - Лошадью. Могучим конем. Не лошенькой, как мама и одноклассники. - Лоша, иди кушац! - Ну мааам, я хацкер - заныл Алешенька, нащупывая кнопку мута в конференции с киллером.
|
-
А если же ты агент, то ты знаешь, что делать. Фишер - очень слабая роль для хакеров, но как наступающий крот это просто имба. Поэтому я не против превратится в имбу. Почти беспроигрышный вариант X) Жаль не учитывал превращение Фикса в крота.
|
-
Легендарная победа за мафию. Спасибо за игру!
-
Респект, Mr Fiks, ты затащил эту игру и выиграл там, где это казалось практически невозможным. Спасибо за игру!
|
-
— Унітаза куплю.
Золотого, надіюсь
-
Навіщо купляти унітаз, якщо його можна вкрасти?... Хоча погодь. Зрадік гоблін, а не орк, тому - логічно, що він скоріш купить його
-
Зрадік це звісно шось і з чимось.
-
X)
|
|
|
|
|
Октябрь 1698 г. Москва Веха 7
— Смурно мне, Франц, — тяжело сказал Пётр, откидываясь на тряскую мягкую спинку кареты, слабым движением замызганных чернилами пальцев оттянул колыхающуюся кисейную занавеску. За неровным, тянущим изображение полосками стеклом ползла ненавистная Москва: грязные улицы, заборы, торжище в лужах, мелкий осенний дождь. Петра мутило: с утра, пытаясь забыться от этого всего, он выпил у Меншикова за завтраком бутылку мадеры, и сейчас вино тяжело колыхалось в животе, подступало к горлу изжогой, наливало мысли и члены чугунной тяжестью. Было тряско, тошно, душно, всё чесалось. То ли хотелось курить, то ли не хотелось, — непонятно. Пётр перевёл мрачный взгляд на Лефорта в напудренном алонже, изукрашенном камзоле, с тростью между ног. Кудрявые локоны парика маятником ходили влево-вправо от перевалистой тряски кареты по разбитой мостовой, и на это почему-то было тошней всего глядеть. Пётр прикрыл глаза, чтобы не видеть этого блохастого бархатного полумрака, этого серого пасмурного света за окошком. Сглотнул горькую слюну. Ещё и стрельцы эти всё лезли, лезли в голову — Пётр не мог перестать о них думать, и Лефорт наверняка думал о том, что Пётр о них думает. Конечно, ему легко сейчас: сам головы не рубил, не знает этого ощущения, когда удар не удался, топор хрустко застрял в позвонке, казнимый кричит, как ты не знал, что люди умеют кричать, а ты упираешься бофортом в плаху, чтобы выдернуть топор… Петра передёрнуло.
— Что, что зыришь? — с усталым раздражением буркнул Пётр на Лефорта. — Думкопф.
Лефорт ничего не ответил: он знал — сейчас Петру Алексеевичу лучше ничего не говорить. На царя опять напала меланхолия, — понимал Лефорт, — такое с ним бывало часто, и неизвестно ещё, какое его состояние было хуже — когда он, как бешеный, носился туда-сюда, сам принимаясь за десять дел и от всех требуя того же, или когда, как сейчас, сидел днями в чёрной, глухой тоске. Нет, пожалуй, с Петром в меланхолии было ещё тяжелей, чем в ажитации, — подумал Лефорт, — сидишь с ним даже не как с покойником, а как с живым покойником.
— Гляди, народ, карета царская едет! — выделился из шума толпы подвизгивающий, блажащий голос юродивого. — Карета едет, а в ней царь, царь едет кровь пить! Мало ему было, ещё надобно!
Лефорт с готовностью передвинулся по кожаному сиденью, распахнул дверцу на ходу (в карету сразу ударило свежим запахом дождя и грязи), обернулся было к ехавшему рядом преображенцу, но Пётр сильно дёрнул его за камзол: — Зитцен бляйбен, Франц! — мрачно сказал Пётр. — Верно он говорит.
Карета с кортежем преображенцев, валко меся грязь, удалялась, а юродивый продолжал верещать. Народ, собравшийся было защищать святого человека, расступался, и молодой юрод, уже не стеснённый, широко махал руками, вышагивал в круге толпы, заходясь в экстатическом припадке:
— А царь ли в карете той, царь ли в той карете? Верно говорю, подменили царя в Немечине! Был у нас царь Пётр, а заморили его немцы с фрягами, подослали нам вместо него чудище-кровососа! Что, народ, почему царь-то ваш в карете за шторками ездит, почему показаться вам боится? Потому что боится, что клыки волчьи вы его узрите! Клыков волчьих у него рот полон! — юродивый запрокинул голову, раскинул руки, медленно закружился. — Клыки волчьи, когти кошачьи, тело жабье, три ноги козлиные, а рук четыре, и на каждой лапа петушиная, и в каждой лапе по ножу — и три рта больших! Одним-то ртом он зелье из трубки курит, а другим-то ртом Бога матом кроет! А третьим ртом кровь глотает, русскую кровь пьёт, а немцы ему-то мальчиков беленьких подносят, горлышко режут да в чашечку кофийную цедят, а он пьёт, приговаривает — ах, сладка мне, бомбардиру Питеру, кровь русская, всю до дна выпью, языком гадючьим слижу!
Юрод остановился перевести дух, грязной ладонью смазал капли мелкого осеннего дождя по чумазому лицу. Мокрые серые лохмотья висели на нём как шаманское одеяние с ленточками, почти не скрывая бледной, синюшной кожи. Как должно быть холодно Игнатке Ветлужскому — думали стекающиеся поглазеть на зрелище мужики, бабы, дети: все знали, что Игнатка, почитаемый на Торгу юрод, отказывается надевать тёплое даже в трескучие морозы, греясь лишь молитвой, в которой проводит, бодрствуя на коленях, всю ночь. За это Игнатку особо уважали.
— Какие три рта, ты чего мелешь? — крикнули из толпы. — Все здесь царя своими глазами видели! — Видели?! — взъерепенился, вскинулся Игнат, безумно вращая глазами, выискивая в толпе кричащего: — А как перекидывается он, тоже видели? Брюс-чернокнижник ему зелья даёт, он как зелье то выпьет, так в кого хочешь и перекинется — хочешь, в ворона, хочешь в воробья, хочешь в змею, в крысу, а более всего, знаете, в кого любит перекидываться он? В чёрного кота! В кота ненасытного, похотливого, усатого! А дружки его нечестивые, которых он с собой с Немеччины привёз? Под стать ему — блядуны все, пьяницы, табашники, пентюхи, шлынды, содомиты! Все содомиты, как один, тьфу! Брат с сестрой, отец с дочерью, мужик с мужиком, баба с бабой — так и живут, засранцы, кровососы! — Игнат, стоя в глубокой бурой луже, с ненавистью принялся топать босыми ногами, поднимая веер грязных брызг. — И вас так жить заставить хотят, и заставят, заставят, попомните мои слова! Что думаешь, — Игнат простёр грязную руку в лохмотьях к одному засмеявшемуся было мужику в отороченном лисьим мехом колпаке, — не заставят тебя? Тебя уже на большее блядство склонили, уже заставили Антихриста царём признать! Признал, признал, нос не вороти! А отчего так? А оттого, что сами вы все блядуны, вероотступники, черви! Греки вам щепоть навязали, вы согласились, теперь немцы вам на шею сели, — вы согласились! Не народ, скотина! Быдло, дрянь, грязь, мрази! Мрази! — изгибаясь, вытягивая шею, тыча пальцем, надрывно гаркал Игнатка на оцепеневший народ. Он знал, что этих слов от него тоже ждут, что эти слова никого не отвратят, а, наоборот, заставят больше ценить его, святого человека, обличителя мирских пороков.
У Игната вообще сегодня легко выходило — вдохновение бурлило в жилах, слова прыгали в голову сами собой, кружения, подвывания, жесты выходили как надо: то плавные, игриво-мягкие, то напористо-резкие. Внимание толпы было намертво приковано к пляшущему, прыгающему, катающемуся в липкой осенней грязи юроду. Игнат знал, отчего у него так ловко сегодня получается — вчера он у Рогожской слободы зарезал припасённым в укромном месте ножичком мальчика-бродяжку. Этого угощения, — понимал Игнат, — хватит ему ещё на неделю, может, месяц: потом начнёт опять прибывать безразличие, тупость мысли, охладение ко всему — а ему не очень нравилось быть холодным ко всему: куда интересней было, вот как сейчас, купаться в людском внимании, забавляться этой игрой.
Игнат не видел большого смысла в этой игре, но он вообще не видел большого смысла ни в чём: чем больше проходило лет со времён морильни и Черноярского скита, тем больше Игнат убеждался, что Ирина была права: нет ни бога, ни дьявола, ни награды, ни воздаяния, ничего, кроме меняющихся, всегда очень глупых лиц вокруг. Люди вокруг были дураками, во что-то верили, что-то загадывали на будущее: Игнат — нет. Он уже понял, что не стареет, что будет вечно жить в бессмысленной веренице меняющихся лиц и не очень понимал, чем ему заниматься на этой бесконечной дороге. Можно было, конечно, сесть в лесу под деревце и просидеть так лет пятьсот в ледяном оцепенении, как в ту первую зиму, но Игнату нравилось горячее ощущение насыщения кровью: стремительная быстрота мысли, нетерпеливо дрожащие мышцы, стеклянно-ясное понимание, что и как нужно делать — всё это было очень приятно, и Игнат решил посвятить вечность погоне за этим наслаждением. Любопытно, — думал он, — а старец Иннокентий поэтому сажал людей в морильни и устраивал гари? Чем дальше, тем больше Игнат приходил к выводу — да, именно поэтому: старец занимался этим без всякой важной цели, без великого замысла, а так — из удовольствия. Ещё пятнадцать лет назад Игнат бы возмутился и разозлился, узнав подобное — он думал, что в его заточении в морильне был какой-то смысл, что это было как-то связано с его братом, подавшимся в никонианство, — но нет, старец решил его уморить в погребе шутки ради. Теперь Игнат старца вполне понимал.
-
Отлично обыграл миф о подмене царя во время Великого Посольства! Ну и плюс чернокнижник Брюс, стрелецкие казни и вообще весь городской фольклор Петровской эпохи) Хотя рановато апатия наступила у Игната, рановато) Но наверное ты готовишь ему большой катарсис.
-
Интригующе.
-
Просто удивительно, насколько это круто.
-
Гадко, но метафорично метко.
|
|
Июль 1682 г., Поветлужье,— Нет, нет! — громким полушёпотом отбивалась Алёнка, отстраняя от себя Игната, перехватывая за запястья бесстыдно блуждавшие по её холщовой рубашке руки. — Ну чего ты, чего, Алёнушка… — не понимая смысла своих слов, почти не слыша себя сквозь жаркую колотьбу в голове, шептал Игнат ей в волосы, в ухо. — Отстань! Отстань, я говорю! — Алёнка вырвалась, вскочила с пышной горы зелёного, упоительно пахучего сена, оставив Игната лежать в глубоком мягком провале. Раннее, но уже по-июльски знойное солнце било через щели в стенах сарая, бросая на утоптанный, замусоренный травинками земляной пол резкие весёлые тени. Под высоким тёмным потолком из твёрдого известнякового гнезда вылетела ласточка, чёрной стрелкой пронеслась между балками и ловко выпорхнула на солнечный простор двора. — Ну и зачем ты так? — с досадой выдохнул Игнат, закладывая руки за голову, откидываясь в бездонную мягкость сена. — Ты ж всё равно мне обещана, какой же в том позор? — Обещана, а обещанного знаешь, сколько ждут? — уперев руки в бока, сказала Алёнка. — Три года! А тебе не три года ждать, а до мясоеда всего: вот после Воздвиженья повенчают, тогда и… а пока жди! — После Воздвиженья! — с мукой воскликнул Игнат. — А ещё Петров день не прошёл! Алёнушка, давай к попу никонианскому в Пыщуг убежим! Он таких как мы хоть когда свенчает, пост-не пост, лишь бы щепотью покрестились! — Ты что говоришь такое? — возмутилась Алёнка. — Так это ж для вида! — принялся объяснять Игнат. — Для вида перекинуться в никонианство, потом назад! Грех есть, но небольшой, так много кто делает! — А брат твой тоже для вида в Макарьевском живёт? — строго спросила Алёнка. Это был больной вопрос: брат Игната, Семён, был в расколе — точнее, он-то считал, что в расколе была его семья, а сам Семён примкнул к истинному православию — со щепотью, «Иисусом», ходом противосолонь, — всем тем, что в Раменье проклинали как ересь. Мало того, Семён ещё и стал монахом в никонианском Макарьевском монастыре, взяв себе имя Филофей. Это висело тучей, несмываемым пятном над семьёй Игната. Игнат помнил, как Семён отрекался от семьи, в последний раз придя домой, как кричал на него безжалостный, страшный в гневе отец, как колотил его пудовыми кулачищами, а Семён безропотно терпел, только закрываясь. Наконец, отец сорвал с шеи Семёна бронзовый крестик на гайтане, заявив, что вероотступнику такого креста не полагается, и выгнал Семёна в зимнюю сугробистую ночь. Крестик этот теперь носил Игнат. — Что брат мой к Никону подался, за то он ответ на Страшном суде нести будет, моей вины тут нет, — насупился Игнат. — Ладно, ладно… — смягчилась Алёнка, отошла к сухой деревянной стене, где лежала котомка, которую она принесла из её деревни, Никольского, и достала оттуда лестовку, покрытую чёрным лаком, отделанную засушенными рябиновыми ягодами. — На вон, подарок тебе, — вручила она лестовку Игнату. Тот хотел было схватить девушку за руку, притянуть к себе, повалить на сено, но Алёнка с готовностью увернулась: — Чего выдумал?! Вон, молитвы читай лучше. Читай да дни считай: чай, быстрей и пролетят! — Алёнка подхватила котомку и вышла из сарая, бросив через плечо последний лукавый взгляд. — Перевёрнутый мир качался в багровом тумане: бортик телеги сменился очертаниями жутко знакомого двора, который Игнат узнавал и боялся узнавать. Игнат надрывно мычал, силясь выплюнуть туго выпучивший щёки кляп, старался высвободить руки, но без толку: вязать узлы отец умел. — Отче, его сразу туда? — спросил отец, держа извивающегося Игната на плече. — Сразу, сразу туда, сыне мой, — откликнулся невидимый из-за широкой отцовской спины старец Иннокентий. — Не бойся, там мягонько: свежего сена настелили. Игнат увидел перед собой чёрную дыру погреба в земле, деревянную приставную лестницу и с судорожным, животным надсадом завизжал от ужаса. Отец снял Игната с плеча, перевернув (от головы как волной отхлынуло) и, с усилием подняв под мышки, спустил в страшный тёмный провал. Игнат больно упал на мягкое, с отчаяньем огляделся по сторонам: ничего не видать, только светлый квадрат люка над головой. — И ты, Марфушка, полезай, полезай, — мягко сказал отец Иннокентий матери. — Куда мы лезем, мама? — спросила маленькая Параша на материных руках. — На небо лезем, донюшка, на небо… — колыбельным голосом откликнулась мать, спускаясь по лестнице. — А почему небо в погребе? — наивно спросила Параша, и мама порывисто, судорожно вздохнула, прижимая дочь к груди. — И ты, Фёдор, давай слезай, — сказал Иннокентий отцу. — Чуток времени дай, отче, — попросил отец. — На небушко погляжу в последний раз. — Чего глядеть-то, Фёдор! — настоятельно подстегнул его старец. — Наглядишься ещё: чай, туда и идёте все! — А может… — неуверенно попросил отец, — может, огнём всё же лучше, а, отче? — Огнём! — как маленькому ребёнку, принялся разъяснять старец Иннокентий. — Огнём оно конечно, куда как проще, Фёдор! Раз, и на небо с дымом! Да только на вашем роду-то грех тяжкий, вам отстрадать за него надо! Ничё, ничё, не боись, полезай, вон туда, полезай, сыне, — в просвете люка появилась фигура отца. — Ты не бойся ничего, главное, а страшно станет — псалмы читай! Я вам и свечечку оставлю! Размашисто перекрестившись, отец тяжело начал спускаться в подвал. — Игнат сидел в морильне. Это страшное слово Игнат долго боялся произнести, сказать себе: я в морильне, меня сунули в морильню, откуда нет выхода живому, откуда только через неделю крючьями вытаскивают из смрадного, застойного мрака бледное, безжизненное тело издохлеца. Игнат не понимал, сколько прошло времени: теперь время измерялось не движением солнца, наступлением и отступлением ночи, а усилением духоты, жажды, переменой настроения в тёмном, холодном, душном, смердящим мочой, калом, дымом, прелым сеном погребе. Сперва Игнат мычал, плакал, орал, извивался связанный, и от этого плакала Параша, мама её успокаивала, а отец, сидя в середине погреба с маленькой сальной свечкой, водил пальцем по строкам псалтыря, ровным голосом без выражения читая псалмы один за другим: мама слабо ему вторила. Потом Игнат забылся мутной дрёмой, его развязали, он проснулся, потягиваясь, сперва не понимая, где он, а когда понял, увидел дрожащий огонёк свечи, пляшущие тени, чёрный силуэт сгорбившейся мамы, пергаментно-жёлтое в свечном свету лицо отца над книгой, его мерный бубнёж… Игнат рывком набросился на отца, повалил свечу, поджёг сено (морильня сразу красно осветилась) — но сгореть им было не дано: сухого сена было мало, огонь быстро затух, и они с отцом вдвоём в темноте мутозили друг друга, катаясь по полу: мама и Параша жутко, по-звериному кричали, визжали, выли. Наконец, расползлись по разным углам. Отец ещё молился по памяти, мать тоже. Потом она перестала, потом он. Параша хныкала, плакала, просилась наружу, описалась: в морильне резко запахло мочой. Потом отец, как ни в чём не бывало, присел в углу: запахло ещё и калом. Становилось всё душнее: дышать спёртым, зловонным, влажным воздухом теперь нужно было полной грудью, с усилием. Молитв уже никто не читал, только часто, громко дышали, как собаки. Очень хотелось пить. Потом мама с передыхами начала ругаться на отца — кажется, первый раз в жизни Игнат слышал, как тихая, всегда идущая за отцом мама зло костерила его страшными словами, вспоминала какие-то обиды из юности: к Игнату прижималась голая, плачущая, холодная и липкая как лягушка Параша, а Игнат, лёжа в тёмном удушливом смраде, сквозь подступающее головокружение с невыносимым отчаяньем думал, что вон, сверху там жаркий июльский день или, может, свежий дождь, или звёздная ночь, — что угодно, а ещё там сверху где-то Алёнка, которая даже не знает, что сделали с ним, Игнатом, не спросив, и от этого сам тихо выл, скрежеща зубами. Потом, когда мама уже обессиленно лежала где-то в углу, тяжело, хрипло дыша, отец предложил подсадить Игната, чтобы тот с отцовых плеч открыл люк. Игнат знал, что люк в морильне приваливают глыбой, но, конечно, согласился: забрался отцу на плечи, как в детстве, толкал неподъёмную крышку, налегал плечом — всё без толку. Сверху было, кажется, чуть проще дышать, и, уже понимая, что ничего не выйдет, Игнат не спешил говорить отцу, стараясь остаться чуть подольше наверху, припадал губами к краям люка, воображая ток свежего воздуха через щели, — а потом отец грохнулся в обморок. Потом отец очнулся от обморока и позвал почему-то Парашу. Параша лежала рядом с Игнатом, и Игнат попробовал было её растолкать: девочка не отвечала, холодная уже не как лягушка, а как камень. — Параша умерла, — разлепил ссохшиеся губы Игнат. — Слава Богу, — медленно ответил отец. Игнат на четвереньках в густой, сплошной темноте полез выяснять, умерла ли уже мама. Мама была жива: сидя на корточках, она облизывала влажную земляную стену морильни. Начал делать то же и Игнат. Потом мама тихо опустилась на пол, подгребла к себе охапочку сена и замерла так. Сколько потом ещё времени прошло? Игнат не помнил: он лежал в непроглядной, пляшущей химерными всполохами в глазах черноте на гниющем сене, уже не ощущая ни смрада, ни духоты, даже не дыша, а лишь медленно перебирая в пальцах подаренную Алёнкой лестовку, отсчитывая непонятные промежутки времени. Сколько раз он полностью перебрал сухие красные зёрна в ледяных пальцах? Он и сам не знал. — Игната больно подцепили за ногу и вниз головой поволокли наружу: он давно уже увидел, как открылся в потолке люк, как хлынул оттуда ярчайший, слепящий свет, но не мог пошевелить ни одним членом и вот теперь больно ударялся лбом, рёбрами о края люка. Только когда его, безжизненного как деревянная кукла, вытащили наружу, Игнат изо всех сил напрягся и с усилием сделал отчаянный, рвущий лёгкие вдох головокружительно пахучего воздуха. — Живой! — удивились вокруг. — Живой! Тут живой! Скажите воеводе скорей! Живой парень тут! Игнат сделал ещё одно усилие и хрипло, как через узкую прореху втягивая воздух, вдохнул ещё раз, пошевелил глазами. Вокруг него стояли бородатые люди в красных кафтанах с галунами. Игнат снова напрягся и сделал ещё вдох. — — Эк ты, хлопец, запаршивел весь, — сказал Тимофей Тимофеич, дородный, бородатый мужчина в вышитом кафтане, сафьяновых сапожках, с чёрной плёткой у богато изукрашенного пояса. Он подошёл к скрючившемуся на табурете Игнату, по-отечески накрыл его плечи стареньким побитым молью тулупчиком. — Весь чуть не синий, а смердит от тебя как — хуже, чем от пса! — Шутка ль? — поддакнул воеводе дьяк, за неимением стола расположившийся с листом бумаги и пером у колоды для колки дров во дворе морильни. Вокруг всё было бело первым, свежим снегом, крупно выпавшим накануне и сейчас густо лежащим крупными хлопьями на ветвях, в тенистых углах. — Неделю или сколько в этой яме просидеть, ещё слава Богу что жив остался. Э, парень, — обратился он к безразлично смотрящему в пустоту Игнату, — ты сколько там сидел-то? — Я не помню, — сипло, почти беззвучно отозвался Игнат. — Откуда ему помнить, балда! — обратился к дьяку воевода. — Тебя туда посади, как будешь день от ночи отличать? — воевода присел на корточки перед Игнатом, заглядывая ему в лицо. — Так из какой ты деревни-то, малой? — Из Раменья, — тихо ответил Игнат. — Из Раменья, значит? — участливо спросил воевода. — Так Раменья-то с лета нет уж: гарь была! Игнат не знал, что сказать, и промолчал. — Ну-ка, — обернулся Тимофей Тимофеич, — достаньте-ка из клетки этого старца вшивого! Откуда-то, где в стороне толпились стрельцы с лошадьми и телегами, привели старца Иннокентия, избитого, со спутанными седыми волосами и запекшейся губой. — Ну чего, расколоучитель, — внушительно обернулся к нему воевода, поднимаясь с корточек. Тимофей Тимофеич подошёл к старцу и, схватив за кустистую седую бороду, рывком поднял его безвольно повисшую голову, обратив её на Игната: — Чего скажешь? Когда парня с семьёй заморить решил? Заложили они тебя, да? — Э, не, — жутко усмехнулся старец. — Я ж говорил тебе, эту морильню я ещё под Петров день замкнул! За неделю до гари это было. — Что несёшь, балда! — воевода без размаха ловко ударил рукой в перчатке по щеке старца. — Парень вон живой: что он, святым духом там питался три месяца? — Не-е-е, — протянул старец, щерясь беззубым окровавленным ртом, — не святым, уж верно не святым! Что-то в его голосе было таким, что заставило безразличного ко всему Игната поднять голову, взглянуть на старца: старец смотрел на него водянистыми, бледными глазами из-за спутанных седых волос, а Игнат с первым по-настоящему сильным за многие месяцы чувством понял, что старец когда-то испытал то же, что Игнат сейчас, и что старец понимает, что Игнат это понимает. Поэтому он так и пах всегда — с неожиданным, с силой продравшимся через многомесячную коросту безразличия, прозрением понял Игнат, — потому и синюшный цвет лица у него всегда был, потому старца Иннокентия утопленником и кликали по деревням: да только не утопленником он был, а издохлецом, как и Игнат сам теперь.
-
Здорово!!
-
Страшненькая история начинается.
-
Если таких постов в игре наберется пяток, все было не зря.
-
Жутко и многообещающе. Я не уверен, что готов к тому, что будет дальше – но уверен, что это будет интересно.
-
Пробирает.
-
Очень хороший концепт для вампира. Украду для кого-нибудь из своих будущих персонажей в WoD/CoD.
-
Ну, это очень круто
-
Это письмо от меня, Игната, твоего самого большого фаната!
-
нормально так
-
Жутко. Но написано талантливо, респект.
-
Очень здорово! Прекрасный язык!
-
За красоту и интересный стиль подачи истории
-
Это прекрасно
-
Нет, ну ты мастер конечно, чего уж там. Вот прям мастер.
-
Основная проблема этого поста, в том что все прочие посты в комнате, будучи очень даже неплохими сами по себе, выглядят совершенно неубедительно в сравнении. Такое сложно перекинуть.
-
Игната - с возвращением. По-прежнему: смесь омерзения и восторга. Иванов, который первым приходит на ум, нервно курит в углу.
|
-
Уххх, вот это круто!
-
Есть штука Рубезоид, к сожалению я остался тут один. Все мои товарищи погиблиНаконец! Драка за штуки! Прекрасно. Я боялась, во второй части их вообще не случится.
-
Это было мощно. Это было жестоко. Это была драма. А как кубы-то легли!
|
В первое мгновение осознанности ты решаешь главную загадку физики: причиной Большого Взрыва была боль. А произошёл он в твоей голове, что, в какой-то ироничной степени, делает тебя богом.
Следишь сосредоточенным сознанием, как обломки, остатки, ошмётки личности, эго, всего, что делало тебя тобой, бесконечно расширяются, образуя вселенную. А потом, дождавшись переломного момента, тепловой смерти, обращаешь процесс вспять. Собираешь себя по кусочкам. Долго. Щепетильно. Тщательно.
В висок впивается раскалённое сверло, бурит мозг. Долго ли, быстро, начинаешь чувствовать холод. Ты замёрз. Не сильно, но. Следующим приходит ещё более неприятное ощущение: ты хочешь ссать. Дико. Безудержно. Кажется, что вот-вот мочевой пузырь порвётся. Удивительно, что ты не обоссался до сих пор. Ощущения растут, приобретают краски, объёмы, понимаешь, что, почему-то, холоднее всего члену. И что ты не чувствуешь своих ног. Их нет. Совсем. Открываешь глаза.
И возвращаешься в забытье. Болит голова, в глаза будто насыпали мешок песка. Спустя какое-то время расплывчатые очертания приобретают чёткость и находят смыслы. Ты лежишь на спине и смотришь в зеркальный потолок. Себя, опухшего и заросшего узнаёшь, хоть и не без труда. Особенно странно, что на твоих (затёкших, как теперь понимаешь) ногах, лежат два человека, один на другом. Все вы голые. На белой подушке рядом краснеют трусы-боксеры. В руке ты сжимаешь длинный продолговатый предмет. Не сразу понимаешь, что не дилдо, а нож. По кровати и вокруг разбросаны использованные гондоны. Возле неё, на полу, лежит револьвер. Приподнимаешься на локтях: это требует некоторых усилий, но боль постепенно стихает, уже не вызывая помутнений.
Два человека. Сверху дядька, лысый, бородатый, накаченный. Между ним и тобой вульгарно накрашенная девушка, блондинка. Держит во рту твой сморщенный член. Оба бледны. Оба ледяны. Оба мертвы. Понятия не имеешь, кто это такие. Смотришь в сторону. На тумбочке возле кровати шесть дорожек белого порошка, свёрнутая трубочкой зелёная купюра и белый телефон. Будто в ответ на твой взгляд он начинает пронзительно звенеть, теребя ещё не зажившую мигрень.
И кровь. Да, кровь. Не сразу замечаешь её — кровать заправлена красной шёлковой простынёй. Кровь на ноже. Кровь на девчонке. Кровь на тебе.
Что ты делаешь здесь? Памяти зияющий провал.
|
|
-
Класс, будет амазонкка
-
Йеее!!! Момент истины!
|
|
|
|
Николет Бадин:
Wi-Fi оказывается без пароля. Проводник наотрез отказывается продавать воду: это не дальний поезд с вагоном-рестораном, а локальный экспресс. Впрочем, для VIP-клиента находится бесплатная бутылка, стоимость включена в билет. Ты возвращаешься на место. Жоффруа чем-то явно встревожен, смотрит хмуро на тёмный экран телефона. — Ты при оружии? В Сеуле беспорядки, могут и до Пусана достать. Нас встретят на вокзале, но нужно быть настороже. Морщины на его лбу углубляются и тебе кажется, что он думает о том же, о чём и ты: революции в Тайланде пятилетней давности, в ходе которой националистически настроенные бунтари вырезали с особой жестокостью всех иностранцев. Особенно топ-менеджеров трансатлантических корпораций. О том, что они делали с красивыми секретарями-переводчицами-любовницами, лучше не думать.
Ли Мин Су:
Улыбаешься: тебе жарко, но, кажется, не так жарко, как другим. Как маме, например. Забавно: она — тиран, представлявшийся тебе, порой, древним спрутом со дна морского, что душит щупальцами рыбаков. И всё-таки, тебе дышится легче, чем ей. Почему? У тебя есть секрет! Даже в изнуряющих тренировках, бесконечных путешествиях, учёбе и заученных интервью ты умудряешься найти свой глоток свободы. Неважно, сколько глаз следит за каждым твоим движением. Ты не носишь белья под одеждой.
Яков Малиев:
Не ругается Лера. Можно ли назвать руганью добродушное сверление, после всех прежних скандалов? Для вас сейчас не просто "больничный отпуск". У вас второй "медовый месяц". Несмотря на твою спину, вы трахаетесь как кролики во всех отелях на пути и редко расстаётесь. Выпиваете вместе (ты пивко, она вино, когда есть настроение), шопитесь вместе (китайская пытка водой немногим мучительней, но ты выдерживаешь), ходите на дурацкие экскурсии. Пытаетесь наверстать упущенное за годы. Есть что. В реальной жизни "дома" вы срётесь по чёрному. Она ненавидит твою работу. Долгие, по много недель, если не месяцев, командировки, риск для жизни и здоровья. Отнюдь не чистые морально, этически и юридически руки: всего ты, конечно, не рассказываешь, но некоторые оговорки и ночные просыпания в холодном поту помогли ей сформировать довольно близкое к действительности представление о специфике твоей работы. Да, оплата хороша, но и это не аргумент: она и сама неплохо зарабатывает, вы едете в первом классе за её счёт. Однако, идея сесть на шею супруге не вызывает у тебя энтузиазма. Возможно, не продвигай она её настолько старательно, ты бы работал меньше.
От тяжёлых мыслей тебя отвлекает пиликанье телефона. Принимаешь вызов с неизвестного номера. Знакомый голос: — Алло, Яша? Это Семён. Ты в Корее? Съябывай оттуда быстро, за часы. Подробностей не знаю, но скоро припечёт так, как нигде не печёт. Удачи. Мне пора, не могу говорить. Сбрасывает. Семён — твой сослуживец. Вполне может знать что-то, в чём Компания принимает участие. Слушаешь короткие гудки. Лере нравится, когда ты ранен или травмирован — ты рядом и никуда не уезжаешь без неё.
-
Даже в изнуряющих тренировках, бесконечных путешествиях, учёбе и заученных интервью ты умудряешься найти свой глоток свободы. Неважно, сколько глаз следит за каждым твоим движением. Ты не носишь белья под одеждой.Восхитительно
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Скрип лебедок... горечь во рту... даже сквозь закрытые глаза Паренто почувствовал, как яркий солнечный свет сменился полумраком. Он с трудом разлепил глаза. Солнечный свет отдалялся от него все больше, ограничиваясь прямоугольным отверстием в потолке, становившемся все меньше. Там же, в этом прямоугольнике, были видны головы людей, с усмешками взиравших на погружение Паренто в темноту. Он хотел понять, на чем его опускаю, но стоило повернуть голову, как от горечи, наполнявшей горло и рот, Паренто затошнило. Но толком проблеваться ему не дали: наверху раздалась команда, широкая подъемная корзина перевернулась, и Паренто полетел вниз... в этот момент он понял, что опускали в темноту не его одного - с ним на подъемнике лежало еще несколько людей. Падали недолго. Тела рухнули на грязный пол, кое-как прикрытый сверху гнилой соломой. Кто-то застонал, кто-то инстинктивно, еще не приходя в чувство, попытался отползти в сторону... Паренто все еще тошнило, он плохо соображал, что происходит. Слышал скрип лебедки наверху - подъемную площадку, перевернув и хорошенько встряхнув, стражники теперь поднимали наверх. Наверху были слышны неразборчивые голоса, смех... Но были и другие звуки, совсем рядом - тяжелое дыхание, пыхтение, как будто бы рядом находилось какое-то большое животное, тяжелые шаги - неторопливое шлепанье широких ног по полу... Кто бы это ни был, он был огромен, и он был уже совсем рядом. Стоявший на четвереньках и мало что соображающий Паренто, увидел совсем рядом с собой огромную темную ступню с кривыми и толстыми пальцами, заканчивающимися грязными заостренными ногтями. Звук мощного дыхания совсем рядом... И затем - отчаянный, истошный вопль со стороны одного из тех людей, которых высыпали сюда на прокорм чудовищу. Вопль заглох почти сразу. Поднимая голову, Паренто увидел, как огромное чудовище подхватывает человека, словно игрушку, отрывает ему голову и пьет кровь прямо из шеи. Они - чудовище и люди, сброшенные в подземелье - находились в квадратном зале длиной 30 на 30 локтей и высотой более 50ти локтей. В каждой из стен зала было по одному проходу - неторопливо жуя только что убитого человека, Минотавр скрылся в одном из проходов. Оторванную голову убитого чудовище бросило в сторону, куда-то в угол комнаты... и если присмотреться, то в разных частях комнаты можно было обнаружить кое-где полусгнившие, скрытые соломой, головы, а кое-где уже почти совершенно очистившиеся от мягких тканей и представляющие собой почти идеальные черепа. Люди, сброшенные в подземелье, начали медленно приходить в себя. Всех тошнило и мучил невыносимый вкус горечи во рту...
|
Ищущий и Григ, первым делом прочитайте этот пост. Тут вся инфа.
Я - Мэр, вскрылась на 2 день и подтверждена мастером. В игре осталось 6 живых игроков, я, Сол, Копейка, Алю, ищущий и Грыгуль. Также известно, что кроме мэра, живы 2 законника - тюремщик и городской убийца. Из злых жив оборотень, медуза и еще о один персонаж ковена.
Об активных игроках по мере убывания подозрительности.
- Сол - вскрылся медиумом (ГС роль), обещал поговорить с духом Аларона, но выяснилось, что это можно проверить. Утром разговоров о том, общался ли он с Алароном, всячески избегает. В игре есть повешенный на вече Психик(ГС) (Алиен), и кроме того, Аларон вскрывался сыщиком(ГС) и инфа, которую он дал, подтревдилась. 3 ГС в игре маловероятны, пруф заиграл - это явный незакон.
- Алю - вскрылась тюремщиком, однако на 2 день она говорила, что ее сажали. Также она утверждает, что пропустила 2 дедлайна (в том числе и тот, когда ее, по ее словам, сажали). Алю я немного знаю, она человек отвественный, и хотя иногда от нее меньше фидбека, чем хотелось бы, ходы она обычно не пропускает. Так что шанс, что она действительно тюремщик - не велик. Копейка требовал от нее пруф, но она ночью посадила (утверждает) ищущего, но убивать не стала, тем самым пруфа не дала.
- Копейка - вскрылся вигиланте (ГУ), но пока что никого не покарал. Активно участвовал в игре закона.Так что скорее всего он действительно вигиланте. Но и другие варианты не исключены. И так как Сол, скорее всего, оборотень, то Копейка, если он не виги, дамагер ковена. Это может быть некромант (дамаг гулем) или алхимик.
Про вас двоих ничего не известно, так что есть вероятность, что кто-то из вас, или вы оба - пропавшие городские.
Вешать будем скорее всего, Сола, потому как у оборотня базовая защита и ночью его виги (то есть Копейка, с его слов) пробить не смог.
|
|
|
-
Я, конечно, понимаю, мафия - это психологическая игра, но такие приемы очень грязные. Не повторяй их.
-
Без комментариев
-
> И нет, извиняться не буду, пока не узнаю, что ты имела чёткий план достать меня своей тупостью. Вот за это. Я это буду цитировать.
|
|
-
Ты какашка)
-
gg. ^^
-
Победа
-
Good one, mate! ^^
-
Грац с победой!
-
Возвращение из Нарнии.
|
|
|
Давным-давно три фракции правили городком
Нет, это не то.
Вначале было слово Нет, это уж совсем не то. Где-то между Дублином и Владивостоком расположен один маленький городок. Когда-то этим городком правила организованная преступность во главе с Боссом, имя которого многие жители и сейчас боятся произносить, а самого его никто, кроме его приближённых, никогда не видел. Но затем, горожане, собравшись вместе, изгнали бандитов, и они поселились на окраине города, образуя деревни изгнанников. Долгое время никто, кроме тех, кто вынужден был по приговору суда покинуть город, не посещал этих деревень, пока однажды известный в городке журналист Николай Борзой не получил приглашение местного авторитета для написания очерка о деревне. "(Описание дороги, пролистываем) (Описание внешнего вида деревни, пролистываем) Заметный издалека дом и был домом авторитета. Только пригласив меня войти и предложив сесть, как это, видимо здесь принято, он рассказал мне о цели моего приглашения - через четыре дня состоится главный праздник деревни - день её образования, а завтра - его день рождения, и предложил мне остаться у него на эти четыре дня. (Описание дома авторитета, его распорядка и гостеприимства) (Описание самого праздника) Не могу не описать события, произошедшие после праздника, тем более, что я... был им виной! По правде говоря, пытаясь узнать больше о быте обитателей деревни, я позволил себе одну бестактность, и спросил авторитета о судьбе направленного в эту деревню маньяка, жестоко убившего одиннадцать людей и трёх котят. На что получил резкий ответ, что жители деревни не интересуются, кто за что был изгнан, давая шанс на новую жизнь каждому, но такого преступника они терпеть у себя не собираются, они его найдут и уничтожат. Надеясь их успокоить, я сообщил им, что в деревни по слухам направлены специальные люди для предотвращения преступлений, но увидев гневный взгляд авторитета, который я не могу описать, понял, что сказал лишнее. Наконец, успокоившись, он сказал, что семь гостей на празднике - это все жители деревни, и я обвиняю кого-то из них в лицо. А шпионов жители городка любят ещё меньше, чем маньяков, и они все будут уничтожены, с чем согласились все гости. Несмотря на этот инцидент, авторитет не отменил своего приглашения и оставил меня в деревне, сделав свидетелем дальнейших событий..."
|
|
- Верно, дела, - хмыкнул Леруа. - Мсье Пирсон, я отзываю свое приглашение и закрываю тебе доступ в капеллу Нанта. И даю тебе последний, самый последний шанс выбрать сторону: если ты докажешь, что полезен клану, если ты сможешь заслужить право аудиенции со мной и убедить меня в том, что тебя действительно стоит принять - я рассмотрю этот вопрос. До тех пор ты - персона нон грата, и я искренне советую тебе не делать ничего, что я мог бы истолковать, как нелояльность. Иначе мой сир - Лорд, очень быстро узнает об этом.
Регент (а именно таковым, вовсе не "будущим" его видели сейчас те, кто сидел напротив), вновь обратил свой взор на девушку.
- Теперь вы, Бет. Если позволите, я бы хотел быть вашим другом и называть вас именно так. Стивен сейчас пойдет по своим делам, а вы останетесь и спокойно закончите свою трапезу, после чего отправитесь со мной. Вы гораздо благоразумнее того, кто поделился с вами своей причастностью к великим тайнам, и заслужили гораздо более... нежное обращение. Обещаю вам, что мсье Пирсону не причинят никакого вреда, по крайней мере, если сам на себя его не накличет. Вы же получаете возможность стать равной нам. Это позволило бы вам провести самую настоящую вечность рядом с тем, кто вам так дорог, не опасаясь, что он в любой момент может завести себе нового слугу. Я уверен, что мсье Пирсон вернется к нам, когда узнает, как вы преобразились.
Несмотря ни на что, Леруа смотрел тепло, на них обоих. Он видел в них детей, таких неопытных, полных страсти и бунтарского духа. Он мог это понять - но сейчас было совсем неподходящее время, чтобы заниматься воспитанием детей. Ситуация требовала мудрых решений и решительных мер, и потому Стив, получив легкий шлепок по самолюбию (по заднице тоже было бы неплохо, но, опять же - ситуация не та), должен был поостынуть, поразмыслить и действительно постараться во благо клана и капеллы Нанта. Быть отлученным - хорошая возможность продемонстрировать экстраординарные таланты и заслужить право вернуться туда, где лестница "наверх" для него не закрыта.
Что же до девушки. Она могла принять условия Люсьена, получить бессмертие, и даже определенную свободу воли - Леруа знал, как можно разорвать ее пагубную связь. Могла стать чем-то большим, чем кровавая куколка в руках беспечного сородича. Или могла пойти на поводу у своих чувств, вызванных этой извращенной любовью и воспротивиться воле Регента.
В последнем случае их обоих ждало падение в губительную бездну безрассудных страстей. И - окончательная смерть либо позорное забвение.
|
|
|
|
-
+
-
:DDD
-
Боже мой, это нечто!
-
Этапять!
-
Божественно!
-
Еретики!
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
-
Давай девочка. Вырежи глаза этим тварям. В следующий раз их там будет нечетное количество. Любишь же ты выкалывать глаза всяким...
|
|
|
|
|
|
-
Нападение на сопартийца и регулярные попытки устроить срач, при том, что заранее было объявлено, что в игре этого быть не должно. В общем хреноватый игрок.
-
Достойно.
-
Поддерживаю. Достойно.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
-
Статуя прекрасной госпожи :D Да.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Сорин взмахивал крыльями, взмывая все выше и выше, отдаляясь от поля битвы. Он смотрел своими огненными глазами вниз, и видел то же что и раньше. Роботы, уподобившись людям, меняли серпы на мечи, в своих потугах стать великими, взяв под контроль иные территории. Вместо того, чтобы выковать душу нации, перешагнуть от старого к новому, они идут на войну. Они не учатся как ловить рыбу, играть на лютне или вспахивать землю. Не знают как привести маленькое поселению к величеству и процветанию. Их не интересует знание или вера. Зато они хорошо освоили урок о том, что великие дела вершатся не словами или письменами, а сталью и кровью. Они находят мужество там, где его казалось уже нет. Веру в сердцах, которые уже казалось высохли от жестокости и несправедливости. И надежду. Надежду на то, чтобы просуществовать еще один день, в этой борьбе за существование. И в конце концов эта надежда и становится единственной целью этого существования. Омерзительно.
Серебряный дракон на миг завис в воздухе, словно он простое облачко, а не металлический монстр. Лишь два красных глаза, яркими звездами высвечивали в небе, с которого то и дело опускалось все большее количество капель дождя. Не летная погода, для пернатых. Но можно ли сказать, что дракон это пернатое? Особенно если учитывать то, что он сделан из металла. Именно в этот короткий миг Сорин принял решение. Он видел и знал, что из себя являют массы и какой силой они обладают. Он прекрасно понимал, чем может обернуться секундное промедление, а потому решился на действие. Сложив крылья из стали к телу, дракон стрелой полетел вниз, к земле. Лишь опустившись на высоту птичьего полета он расправил крылья, подняв таким образом целую бурю под собой. Зазевавшихся эта буря сразу же раскидала в сторону. Сам же дракон с расправленными крыльями планировал над землей, по скольку ускорение от падения плавно перешло в скорость полета. Серебряная пасть раскрылась, и оттуда в этот же миг вырвались струи огня. Пламя красного цвета, который ничем не уступал цвету глаз дракона, начало пожирать все, до чего могло дотянуться. Языки пламени с величйшим удовольствием слизывали все, что находилось на земле. Сорин щедро одаривал все площадь над которой пролетал теплотой своего смертоносного дыхания. Оно выжигало все, от мала до велика, уничтожая, расплавляя, да стирая след от битвы, оставляя после себя лишь полосу черноты, в которой лишь отчасти угадывались силуэты того, что еще недавно воевало.
Не выбирая цели, сжигая все под собой, Сорин приблизился к зданию. Форт. Массивное строение, которое было тем, что и хотел уничтожить дракон. Взмах крыльями, громадно тело опять зависло в воздухе параллельно стене здания. Еще взмах стали, и тело поднесло на этаж выше. И еще. И еще. Так, пока дракон не оказался на нужной высоте, чтобы уцепиться своими когтями в массивные грани здания. Зубами дракон схватил баллисту, которой более расторопные солдаты пытались выстрелить в чудище, да выбросил вместе с бедным экипажем вон. Сорин не слышал ни криков, ни молитв. Он видел врагов. Еще раз выдохнув пламенем в форт, так чтобы выжечь всю заразу спрятавшуюся в середине, дракон крепче ухватился за края форта, и начал сильно махать крыльями, в попытке взлететь. Только Сорин хотел не просто взлететь. А оторвать кусок защиты, чтобы лишить здание крова. А потом выжечь всех до последнего!
|