Личный кабинет: HelgaCadav

Чарльз замер, положив руки на саквояж, когда до него донёсся негромкий стук каблуков по паркету, замерший у двери. Сощурившись, он обернулся через плечо - у слуг не было такого уверенного шага, но Анита не имела в привычках...

Дверь распахнулась, и он натолкнулся на её взгляд, как если бы на полном скаку ударился о стену. Что было в том взгляде? Он знал людей, умел читать порывы их душ, но в глазах Аниты Клиффорд плескалась невероятная буря противоречащих друг другу эмоций, и ему едва удавалось выявить отдельные всполохи: неверие, непонимание, надежда и упорство; а может, всё это сразу; а может, ничего из этого. Но голос её дрожал, и дрожь эта кольнула сердце Чарльза. Едва не онемевший, он чутко внимал каждому слову жены, ловил малейшее изменение в выражении её юного, но поразительно не-наивного лица, и старалсяне пропустить ни единого движения губ. Когда же она прошла мимо него и остановилась у окна, тревожное предчувствие тугим клубком свернулось в груди.

- Я ношу под сердцем ваше дитя, - как может такой мелодичный голос напрочь выбивать дух?.. Чарльз коротко отдёрнул манжету, вздохнул... И встретил взгляд Аниты Клиффорд.

В британском обществе было много условностей. Приподнимай шляпу, когда к тебе подходит дама. Туши сигарету, если она решит с тобой заговорить. Сопровождай её, если она подаст тебе руку, но не забывай о "пяти п" - погоде, поэзии, природе, путешествиях и питомцах, доступных для разговора. Если попытаться выразить это очень коротко - "соблюдай дистанцию", говорил этикет. Соблюдай дистанцию и будь отстранён и холоден.

Но Чарльз был слишком аристократом, чтобы позволить себе такое безропотное подчинение правилам.

Комната была не слишком большой, и разделяющее их с Анитой расстояние он преодолел в три широких шага, неправдоподобно твёрдых для его разума. Широкие ладони легли на хрупкие плечи, и через мгновение Чарльз привлёк жену к сердцу, обнимая её, почти закрывая собой от внешнего мира - слишком холодного и жестокого, чтобы пустить его сюда в эту минуту. Равнодушные часы лаконично отмеряли мгновение за мгновением, и в абсолютной тишине, замершей в комнате, их тиканье звучало нарочито громко.

- Я не оставлю Вас, - голос звучал глухо и твёрдо, словно эти слова были не только о поездке, а какой-то аксиомой, одним из столпов, на котором стоял мир. И это было правдой: тревога в груди уступила сердце мрачной решимости. Он знал, что поездка эта может (должна?) обернуться чем-то куда более серьёзным, чем эскорт; знал, что они сейчас направляются в самую пасть льву. Но новая правда, открывшаяся ему о мире, меняла слишком многое, чтобы он мог действовать так, как уже решил. Оставить Аниту здесь одной, оставить Аниту где бы то ни было казалось чем-то совершенно немыслимым и абсурдным.

Чарльз чуть отстранился и прямо посмотрел в глаза Аните.

- Мы едем в Лондон, - твёрдо произнёс он. - Там, куда мы приедем, будет врач и всё, что нужно для спокойной... - он запнулся на мгновение, не зная, какое слово подобрать, - ...жизни. И я буду рядом с Вами.

Часы коротко зазвенели, напоминая о времени, которое безжалостно не хотело останавливаться. Чарльз бросил в их сторону короткий взгляд.

- Нам нужно торопиться, - сухо произнёс он, словно вновь возвращаясь в облик скованного этикетом аристократа. Сонм вопросов, крутящихся на языке, нужно было сдержать - не время, не сейчас, после. Лишь один безумный вопрос всё-так смог прорваться через барьер плотно сомкнутых губ, прозвучал почти неслышно:

- Давно?..