Голосование пользователя

Клоп появился на новой базе с синяком на скуле, взъерошенный, пыльный, кроме личного рюкзака тащил небольшую клетку, в которой понуро сидел маленький поросёнок.
Попытки охраны преградить дорогу и отобрать животное ответил длинной тирадой, в которой упомянул родственников всех присутствующих охранников, затребовал представителя администрации и, воспользовавшись замешательством часовых, гордо прошагал в новые казармы.
Поросёнка же пристроил в загоне, сделанном из пустого укрытия типа HESCO, закинул внутрь взятых на кухне овощей и объедков, после чего строго-настрого приказал следить за животиной, объявив, что сам зарежет свина на обед. Впрочем, ни завтра, ни послезавтра Клоп резать не стал, мотивируя своё решение так: "А чо он худой, пусть бока себе отжирает, вкуснее будет"
Вскорости пришлось переводить "обед" в новый загон, подальше от глаз начальства, договариваться о выносе навоза с базы и протащить через охрану мешок корма для скота.
****
Вот и сбор на задание. Собраться и выйти - дело быстрое, но наёмник задержался у двери, чтобы привести себя в достаточно беспорядочный вид, а заодно и пропустил вперёд себя большую часть бойцов.
-Чего разорался, Ден? Снова война что ли?

Чоу входил последним. В палате у Эвы собрался настоящий аншлаг – ведь кроме здоровых навещающих, тут оказался и командир. Похоже тоже решил помочь пережить... Из сумок и иных резервуаров были извлечены принесённые угощения, как запрещённые, так и разрешённые – самые обычные местные продукты. Впрочем, для новоприбывших на планету, совсем обычными они не были – отличная по составу почва заставляла даже фрукты гарантированно одного вида давать разный вкус. А есть ещё постепенно приспособившиеся виды и местные эндемики... В общем продуктовое разнообразие было в наличии во всех смыслах.

Между присутствующими, тем временем, завязался непринуждённый разговор, в котором Чоу чувствовал себя... немного лишним? Улучив момент, когда внимание собравшихся плавно перетекло у командиру, Чан подошёл к Эве, и опустил на одеяло сшитую им плюшевую, поверх слоя арамидной ткани, лошадку, лицом к девушке.

– Будем ждать, – он посмотрел ей в глаза, – возвращайся.

  Ден признательно кивнул головой, от всей своей широкой души затянулся никотиновым чупа-чупсом и, разумеется, сейчас же закашлялся, чуть сигарету не выплюнул. Откашлявшись и отдышавись, он стал затягиваться уже нормально, но все равно он с виноватым видом пожаловался:
  – Бля, с фронта не курил, уже и забыл, как надо.
  Какое-то он так и просидел с закрытыми глазами, изредка дымя сигаретой. Казалось, все речи он прослушал мимо ушей, однако приоткрыл один глаз и с неодобрением сказал:
  – Да ты, Клоп, я смотрю, и так уже датый. Иди лучше пивом залакируй, да шлепай баеньки. Не хватало еще из-за херни погореть после сегодняшнего. Че ты, первый, что ли?.. Ой, бля, идти надо. Щас меня будут очень сильно любить за всех нас, грешных.

***

  Как, в каких позах и с каким количеством любили старшего оператора Майороша, никому на базе, кроме, понятное дело, его самого, ведомо не было. В теории хотя бы. Но вид у него бы страшный, этакий нахохлившийся воробей с ядерным чемоданчиком, который только беспрестанно шепчет под себя, что-то созвучное со словами "мать", "дерись", "это не наши", ну и так далее. Кое-как он раскидал снаряжение вокруг своего койко-места и просто забился спать на сутки.
  А проснулся он какой-то весь ленивый, мягкий и податливый. Конечно, он нарезал типичный задачи дня типа "почистить оружие, проверить транспорт, доложить обязанности дневального", но как-то пресно, не выскакивая из штанов, типа, смотрите, какой я царь во дворца и важный начальник. Более того, за оружие свое, выбывших товарищей и погибших противников он взялся сам, с буддистской безмятежностью орудуя шомполом.
  А потом, как выяснилось, он решил заняться физическим саморазвитием. Довольно часто, по сравнению с прошлым временем, его можно было встретить на импровизированной спортплощадке, правда, природу таких метаморфоз выяснять было бесполезно. Бегать даже стал. Куда мир катится.

***

  Как врио любимого и обожаемого командира, Ден был, в общем-то, в курсе всех дел. И знал, кто от чего лечится. И персонально за Кошку Дену было досадно отдельно. Его вообще от боевых ранений женщин и детей зачастую корежило, как от чего-то противоестественного. А когда еще и такое ранение. Пф, бр-рррр, короче говоря.
  Наверное, это и перевесило, когда он согласился на предложение Лорда.
  Вообще-то он зашел на кухню спиздить у товарищей кружку кофе, но его так затянул процесс, который исполнял сапер, что он встал и наблюдал за этим священнодейством с одеревенелым лицом.
  – Угу. Так это ты че, пацанам что ли рожаешь? Мда. Просто мда. Ты как германец, зачем не заебаться, когда можно заебаться. Ща. Следите за руками.
  Ден вышел на несколько минут, а вернулся уже голый по пояс, с виду немножко раскачавшийся (ну, по мнению самого Здено), с рубашкой, курткой и бронежилетом. Достал из трофейного мини-бара бутылку вина, поставил рядом и развернул куртку. Под курткой оказался самый обыкновенный гидратор. Ну и дальше все, кто хотел, догадались сами - Майорош банально перелил содержимое в гидратор со словами:
  – Коньяк ты уже запорол, а Кошка, наверное, будет вино, вроде она не шибко пьет, в отличие от нас.
  Дальше тоже просто: Ден последовательно надел на голое тело не шибко располневший гидратор – все-таки не три литра, а меньше одного залили, потом рубашку, броник и куртку. Предполагалось, что в госпиталь придет горбатый оператор. Ну а кому щас легко?
  – Ну че, поехали? Блин, надо, было, наверное, льда туда закинуть, да?

— Ииик! — Лина аж подпрыгнула, когда рация разразилась потоком ругательств в её сторону. Странно, французский она не учила, но почему-то поняла всё, что Клоп о ней думает. Или почти всё. — Бегууууууу!

Девушка круто развернулась на девяносто градусов в сторону гаража и быстро-быстро побежала в горку. Правда, очень быстро привычная нагрузка напомнила о том, что Лина пока ещё не супергерой и бесконечно носиться в такой нагрузке силёнок маловато. Так что уже на вершине пригорка пришлось снизить темп, но Эйты упорно продолжала переть вперёд как ломовая лошадь. Ведь Бандиту была необходима помощь! А она медик! Значит, это её обязанность. Логично? Логично! И Фарелл пёрла, не обращая внимания больше ни на что, мысленно открывая уже аптечку и прикидывая, что ей делать.

— Кто-нибудь может его подтащить ко мне поближе?! Я... немножко... запыхалась... — пропыхтела она в рацию.

Максимилиан поднялся и заговорил, чем подарил мне возможность «принюхаться». Взгляд привычно скользнул вниз и остановился на руках. Склонив голову набок, я принялась рассматривать объект интереса. Хм… Сапёр, значит. Опасная работа: требует ловких пальцев и высокой координации, и если он до сих пор жив — значит, специалист неплохой. Сколько ему? Тридцать пять? Сорок? Больше? Сложная это материя, определение возраста по внешности. Мой взгляд легко перепрыгнул вверх, скользнув по волосам мужчины. Навскидку выглядит лет на 10 меня старше. И вон на висках, кажется, спряталось несколько серебряных нитей.

Позывной у него необычный… Лорд. Навевает что-то такое джейностиновское из старинных романов, которые ещё печатались на бумаге и расходились громадными тиражами среди романтично настроенных молодых девушек.

Только вот содержание речи Лорда аристократичным благородством, увы, не блистало. Услышав про разграбление виллы, я разочарованно отвернулась. Даже с досадой какой-то. На себя.

«Дура ты, Эва. Это в книжках всё красиво и возвышенно, а в реальной жизни нет этому места — пора бы тебе уже усвоить, большая ведь девочка, тридцатник скоро. Как есть дура великовозрастная».

Да, конечно, всё так. Но всё равно всколыхнулся на дне души неприятный осадок. Нет, наркобарона мне совсем не жаль. Люди (если вообще можно применить к ним это слово), сколачивающие состояния на чужих несчастьях, никогда не вызывали у меня сочувствия. А Эскобар — яркий их представитель, торговец смертью. Кто-то скажет: «Ну и что? За чем тогда дело стало? Это же грязный бизнес, грязные деньги — не зазорно ограбить вора и убийцу». Может, и не зазорно. Только чем ты тогда лучше обычного мародёра? Тем, что прикрываешься «благородной» моралью? Шаткий аргумент.

Нет, не хочу больше мараться. И так уже по собственной дурости обзавелась пятном, въевшимся намертво — не знаю, удастся ли когда-нибудь отмыть.

«Решено, Эва: всё, что ты унесёшь оттуда ценного, — маленький рыжий котёнок. Другие… пусть как хотят. Это их выбор, и ты не обязана сопровождать их на этом пути».

Конечно, я ожидала, что он объявится. Мерзкий голосок, нашёптывающий каверзные вопросы, заставляющий сомневаться: «Деньги есть деньги, они, говорят, не пахнут — знакома с такой пословицей? Все эти «малые скульптурные группы» и старинные книги можно выгодно сбыть, коллекционеры дадут хорошие деньги. Что, неужели не нужны? Ну ладно, даже если не нужно тебе. А для Майки? Отца? Скажешь, лишняя тысяча долларов будет некстати? Это же почти год содержания. Ещё. Целый. Один. Год. А, Эва?».

Я мотнула головой, выныривая из задумчивости. Глубокие это воды, опасные. Проклятые моральные выборы. Почему они всегда такие сложные?


***

В качестве медэвака мне больше представлялся автобус. Вестибулярная память подсказывала, что грузовики слишком тряские — не лучший транспорт для тяжелораненых. У автобуса же ход плавнее. Может, всё дело в амортизации? Рессоры мягче?..

В любом случае свои сомнения высказать не представилось возможности: когда я подоспела к автопарку, работа уже вовсю кипела, причём в неё охотно включились и те, кого командир не отрядил в обязательном порядке. Что ж, Генри больше моего работал «в поле» — наверняка и в эвакуации смыслит больше. Положимся на его решение, грузовик так грузовик. Оставалось проскользнуть в палатку и помочь Лине подобрать «начинку» для внутреннего оборудования нашей кареты скорой помощи.

Надо бы ещё попробовать сгонять в город, прикупить приманок для шерстяного. Только, сдаётся мне, квест будет не из лёгких. Здесь тебе не Земля, где в каждом зоомагазине свободно продаётся и кошачья мята, и хрустящие подушечки, и прочие вкусняшки всех сортов. Питомцы на Аль-Тарфе — большая редкость. Ладно, если что, обойдёмся подручными средствами — настойкой корня валерианы. Безотказное средство.

— У тебя вот почему такое лицо сердитое? А все эти перепады настроения? Откуда оно всё, думаешь? Это из-за тестостерона!..
Всё время полёта на челноке Генри не затыкался ни на секунду и постоянно донимал своего попутчика в лице Максимилиана.

— ...ты не смотри, что я наёмник. Я так-то человек очень добрый, давал врачебную клятву. Это, правда, на панковской сходке было. Вытаскивал у приятеля пулю из бедра и тогда понял, что это моё призвание. Я ценю каждую жизнь! Если можно человека спасти, то мне неважно: враг это или свой. Нельзя людей в беде бросать. Если только это не правые. Ненавижу сраных правачков. Вот бы все эти собаки разом передохли, фашики ебучие.

— Аниме смотришь, кстати? Да просто спросил. Согласно статистике, чаще всего женские персонажи в аниме испытывают два чувства: стыд и позор. Ты знал? Омерзительно! Отвратительный пережиток токсичной маскулинной культуры. Есть, конечно, и хорошие работы. Ты вот как считаешь: стоит ли приравнять объективизацию аниме-девочек к уголовному преступлению? По-моему, однозначно стоит! Сегодня тупой фашик делает секс-объект из рисунка, а завтра начинает систематическое угнетение настоящих королев: реальных женщин. Ты не фашик, к слову? Да я так, на всякий случай...

— ... раз уж зашёл такой разговор: ты ведь смотришь иногда голых девочек в интернете? Ладно тебе, все смотрят. И я, увы, не исключение, хотя я всячески прорабатываю этот момент. Во времена бурной юности мне приходилось рассылать девушкам письма с извинениями всякий раз когда я... перенаслаждался их фото-сетами. Но после приёма гормональных препаратов я стал совсем другим человеком! Последняя естественная эрекция у меня была аж месяц назад! Конечно, иногда потенция требуется «здесь и сейчас», но на этот случай у меня есть настоящая палочка-выручалочка. Необычайно полезный укольчик. Он немного болючий, но эффект — моё почтение. Тебе дать рецептик? Нет? Ну как знаешь.

— Изучал на досуге геополитическую обстановку в Западном Джакале? Одни милитаристы, фундаменталисты и прочие капиталисты тут и там! Просто кошмар! Эта планета отстала от трендов лет на пятьсот. А всё из-за этих консервативных нелепых мужичков, что играют в свои детские войнушки. На планете процветает виктимблейминг, кэт-коллинг, менсплейнинг! Как относятся к несчастным представительницам прекрасного пола с приемлемой полнотой мне страшно и думать. Это из-за засилья мужланов на руководящих постах. Женщины — объективно лучшие руководители. Это естественно. Это даже не социология, это — биология! Вот я жил в семье с одной только матерью и видишь каким хорошим человеком я получился в итоге?

— Позывной у тебя, к слову, деспотичный. «Лорд». Это ведь рабство, право первой брачной ночи, вся эта средневековая ересь. Или это твой секс-псевдоним из-за интимного пирсинга? Тогда извини. А ты снимался в порно? Ты такой крепкий парень, я бы глянул на твоё исполнение...


Со временем Генри притих, позеленел, уставился в одну точку и старался не шевелиться. Он съел целую пачку леденцов «антиукачина», но они не могли его спасти. Гений медицины оказался совершенно один в неравной схватке против трясучки челнока. Как же он ненавидел челноки. Особенно после такого долгого перерыва...
Едва ступив на поверхность, Генри традиционно изверг содержимое желудка на желтоватую землю, сквозь которую пробивались ростки зелени. В муке он задрожал всем телом, утёрся и оглядел суровое убранство лагеря.
«И чего мне только не сиделось в своём кабинете? — тоскливо подумалось ему. — Ах, точно. Стигматизация меньшинств и узколобость большинства моих пациентов. Не время унывать! Наверное...»

Постоял на посадочной площадке какое-то время. Перевёл дух. Обречённой походкой принялся исследовать своё новое обиталище на ближайшую вечность. Тут-то он и приметил группу фотографирующихся операторов. И тут Генри расцвёл.
Как минимум две валькирии с ангельскими лицами и взором настоящих убийц! Они олицетворяют собой возможное процветание и спасение этой тусклой планетки. Может для мира ещё и не всё потеряно!
Едва все стали расходиться, он подошёл к одной из них — к Лине.
— Привет! Приятно познакомиться с настоящим профессионалом! Ты ведь зарегистрирована в «там-таме»? Как тебе новая обновка с фильтрами? Дашь ссылочку? Обязательно подпишусь! Ой, где же мои манеры? — Галантно поклонился, прижимая руку к сердцу. — Я — Генри О’Брайен, почти дипломированный медик с огромным стажем и военный специалист. Меня прислали в качестве подкрепления.
Генри подозрительно обернулся на мужских представителей отряда и продолжил уже на полтора тона ниже:
— Скажи мне, коллеги тебя... притесняют? Даже не говори, я ведь знаю ответ! Они то и дело говорят, что тебе не хватает опыта, принижают твои боевые заслуги, просто потому, что ты девочка, так? — Медик аж повёл головой от негодования. — Ты только скажи мне, я отправлю жалобу в штаб GDS. Я всегда ношу с собой пачку шаблонов для заявок такого рода. Я уже давно работаю, и чтобы ты думала? Большинство жалоб были на сексизм! Хорошо, что я помог устранить несправедливость хотя бы в рамках одной корпорации...

Корнель `Франт` Дьезе
Корнель не смог сразу припомнить ничего о данной конкретной модели. Что было не очень удивительно, учитывая число видов и производителей техники в каждом. Хотя этот конкретный экземпляр вполне мог сниматься в комедиях. У его программиста явно были проблемы с чувством юмора. Поскольку каждое слово «крыс» повторял трижды, а при этом еще мелко подрагивал, двигал ушами и хвостом.
- Капитану, капитану, капитану.
- Подарок, подарок, подарок.
- Безопасно, безопасно, безопасно.
- Отправитель, отправитель, отправитель.
- Неизвестен, неизвестен, неизвестен.

Вот и всё.

Астор

В дверь заколошматили. Мужской голос спрашивал, все ли в порядке у господина адмирала.

Девица в полутьме вскочила с кровати, держа в руках одеяло и подушку. Подушку она сразу метнула в Астор, но та перевела ее ударом сабли в сторону и сбить оружие ночной гостье адмирала не удалось. Держа легкое одеяло на весу, она разворачивалась на кровати под балдахином так, чтобы держать Астор в поле зрения. План ее был прост: набросить одеяло на саблю, и это могло сработать.

Антонио сбоку поднимался, держа в руке клинок.

Эльстер

Он хорошенько обследовал ногу, и пришел к выводу, что перелома нет. Только сильное растяжение связок. У Эльстера ушло немало времени, чтобы правильно туго перебинтовать лодыжку, но, в конце концов, он пришел ко вполне удовлетворительному результату. Бежать он мог только через силу, прыгать тоже, но идти нормальным шагом - почти без боли.

Александр.

Человек в черном подошел к стене особняка адмирала, деловито вытащил из-под плаща веревку с кошкой, закинул ее на крышу одним умелым броском, и принялся взбираться наверх. Каждое его действие выдавало настоящего профессионала. Даже шляпа сидела на нем, как влитая, несмотря на то, что он карабкался вверх, держась почти под прямым углом к стене, по которой лез.

В номере Астор села за стол и написала два письма. Предварительно она зашла в самый дорогой магазин, который торговал бумагой, перьями и чернилами.

Письмо Клеру она написала красными чернилами на белоснежной бумаге.
«Монсеньор. Пишет вам та, что носит на груди красный камень. Я забрала известный Вам предмет за проливом. Но при возвращении по каналам посольства, мои люди были схвачены агентами «А». Рекомендую тщательнее бороться с крысами. Сейчас упомянутый предмет находится здесь, и как раз у «А». Я собираюсь встретиться с этим сеньором, чтобы решить вопрос о предмете окончательно. Если моя миссия не увенчается успехом, поставьте свечку за меня и весь отряд.
Искренне Ваша, леди Г.»

Второе письмо она начертила на пергаменте, используя золотые чернила. Продавец уверял, что в состав туши входит настоящая золотая пыль. Вначале она перечислила официальные титулы Антонио, которые взяла из газет, а потом продолжила:
«Пишет вам леди, которая взяла известную Вам диадему у калифа Исмалийского. К сожалению, Ваши люди пленили моих, и предмет снова попал к Вам. Я искренне восхищаюсь Вами и не хочу прибегать к языку свинца и стали. Предлагаю встретиться и обсудить возникшие противоречия. Надеюсь, Ваша храбрость позволит Вам принять у себя во дворце одинокую, безоружную женщину. Мне есть, что предложить взамен этой безделушки. Если Вы согласны, вывесите у себя, где будете, алый штандарт без рисунков и ждите. Я не заставлю себя ждать.
С надеждой на скорую встречу, леди Астор Гунлауг Иллионская.»

Письмо Клеру она попросила доставить докторов. Со вторым пришлось повозиться. В конце-концов Астор нашла службу герольдов. Эта давно устаревшая контора, кроме всего прочего, доставляла послание между аристократами. Брали за услуги дорого, но гарантировали, что вручат запечатанный сургучом пергамент в руки получателя, будь он хоть королем. Вместо печати Астор использовала свой красный камень, с силой вдавив его в горячий сургуч.

Гунлауг решила поддержать его настрой.
- К черту коня, когда тут такой жеребец. Тебе красавчик дам бесплатно.

С этими словами она попробовала прижаться к очередному воину грудью, руки положить на ягодицы и слегка царапнуть отравлеными коготками.

Заспаный голос ответил:
- Чо? Какого хрена? Какой в жопу конь?
За дверью раздалось какое-то шуршание, потом она открылась и на пороге возник голый (то есть совсем) мужик, но с пистолетом в руке. Он увидел э... верхний этаж Астор и челюсть его брякнула вниз.
- Что? Это?

Ещё несколько секунд, и дверь открылась. Взора докторов предстала Астор, абсолютно обнаженная до пояса и ...

Докторам не удалось обнаружить в комнате ни подслушивающих трубок, ни потайных глазков, ни слабых мест в двери. Все было сделано добротно и со знанием дела, создавалось такое странное ощущение, что в этой комнате уже не в первый раз останавливались компании, везущие гостей, путешествующих не по собственной воле.

Попытки каким-либо образом обратить на себя внимание ничего не дали, зато докторов предупредили, что могут оставить их с кляпами во рту до конца путешествия. И что кормить их тоже никто не обязан.

Еду, впрочем, принесли добротную и на ужин, и на завтрак. Правда не дали ни ножей, ни вилок. Только ложки и те - деревянные.

Наутро их ждал экипаж и все шло тем же манером, как и в прошлый раз, но тут Эльстер споткнулся. Кто-то из его конвоиров повел его неправильно и он натолкнулся на лежащего на полу пса. Пес залаял, конвоиры осыпали его бранью и (судя по звуку) дело не обошлось без пинка, вмешался хозяин, но самое главное, что у Эльстера слетел с головы капюшон и повязка с глаз сбилась набок, а это вызвало еще большее замешательство и кто-то невидимый заорал тут же:

- Именем герцога! Мы везем опасного преступника! Прочь с дороги, - он орал что-то еще, Эльстеру тут же накинули на голову капюшон (и мы не будем делать секрета из того, что кто-то из конвоиров огребет скоро от начальства), а потом обоих докторов пихнули в карету, довольно грубо и закрыли дверь. И карета сразу же сорвалась с места.

Но Эльстер все же успел заметить краем глаза лицо Астор в зале трактира прежде, чем повязку снова надели ему на глаза.

Из небольшой трубы под потолком выбралась вторая крыса, чуть помельче. Она уселась неподалёку от первой и принялась наблюдать за доктора с такой же нквозмутимостью.

Кроме левого коридора у докторов не было иных вариантов, тем паче, что встреча с многоножкой в их планы не входила. Вроде как она кушала мох и нечистоты на стенах, но мало ли, что стукнет в ее многоногую голову...

Доктора спустились вниз и им пришлось идти гораздо дольше, чем могло показаться на первый взгляд. Туннель опускался внутрь земли, книзу, и уклон был заметен достаточно, чтобы даже доставлять некоторое неудобство и опасаться поскользнуться на нечистотах и покатиться по склону вниз. Через некоторое время, когда уже они начали задумываться, не ведет ли этот коридор к сточному коллектору, перед ними появилось слабое мерцание. Приблизившись, они обнаружили посередине коридора едва светяющуся тонкую мембрану с отверстием посередине. Отверстие было овальной формы примерно, если представить себе овал с меньшей осью примерно в 30 см. и с большей примерно около полуметра. Овал был ориентирован сверху-вниз и за мембраной виднелся такой же коридор, как и перед ней, чуть опускающийся вниз, но вполне реальный и каменный.

Доктора спускались вниз, в духоту и вонь. К мыслям о светлом будущем это располагало мало, но ... обстоятельства мы не выбираем. Время текло медленно, примерно около часа прошло прежде, чем они выбрались на относительно сухое место: грязь стекла в несколько отверстий в полу и идти стало легче, хотя пол продолжал идти под уклон вниз, уводя их вглубь подземелий под городом. Навскидку они спустились уже метров на сто с лишком и продолжали идти вниз. Никакой живности им не встретилось, зато совершенно внезапно справа показалась мощная металлическая дверь с забраным решеткой окном. За окном было темно, но сухо. Коридор уводил дальше вниз, от двери и там, во мраке внизу, что-то неритмично и глухо шумело. Словно кто-то перекатывал камни по мостовой.

Гунлауг до сих пор не могла понять, для чего мужчине потребовалось отдать столько сил на простую демонстрацию. Она несколько раз имела дело с потусторонними сущностями. Нет, не так, служба заставила. По собственной воле женщина с таким связываться бы не стала. И единственное твердое знание, которое она вынесла из этого общения, держаться от таких вещей подальше.
- Как мальчишками начинают доказывать свою смелость и крутизну, так до старости и остановиться не могут, - она посмотрела на Александра, и в ее взгляде мешались ирония, удивление и … уважение.
Потом Гунлауг протерла «контуженному» лицо. Еще раз смочила чистую тряпку холодной водой, отжала и положила на лоб. А там и мясо с вином принесли.

Они вернулись на арену повзрослевшие и притихшие, погрустневшие, задумчивые странники. Сторонний наблюдатель мог бы решить что эти двое крепко повздорили, что дружеская поездка обернулась ссорой и оба не знают, как бы скорее расстаться друг с другом. Скрыться с чужих глаз. Отгородиться стенами и расстоянием.
Но это было не так. Совершенно точно, абсолютно.
Это. Было. Не так!
В сердце Ульриха обманчивое спокойствие гемландских зим, он уравновешен и тих. Он в любой момент, может обернуться свирепой бурей - но он держит себя под контролем, изнывая от мучительной нежности.

Рыцарь допел свою песню, наслаждаясь небыстрым бегом лошадки. Он берег животное, умоляя добрую скакунью не торопиться. Оберегал Мэль, растворяясь в круговерти событий, запахов и чувств. Кровь и цветы, земля и солнце, терпкий запах трав и сладкий дух ее тела. Страсть! Ульрих итомился желанием – но любовные утехи, простые, низменные животные кувырки в постели – всё это убило бы сказку. А господин фон Бранден любил чудесные истории. Не верил в них. Но мечтал о несбыточных сказках всей душой. Рядом с ним сидела Нимфа. Воплощенное чудо пришедшее из сказочных краёв, и Ульрих фон Бранден не желал уничтожать чудо. Не желал прогонять Нимфу обратно в проклятые леса.

Помог Мэлье спешиться, чувствуя на своей шее мимолетное касание ее губ. Он желал обнять ее, схватить на руки, присвоить, забрать в палатку…и лети весь этот день куда угодно! Сказки, легенды, несбыточная чепуха. Прочь долги и ненужные обязанности! Прочь Андреас и надоедливые страхи. Это будет как вино, только в тысячу раз лучше! Горячее. Обворожительнее. Никто не сможет отнять её у него, но разве…
…разве будет он достоин такой женщины? Трус. Предатель. Человек забывший свой долг. Жалкое зрелище, в конце-то концов. Шутовская пародия на рыцаря.

Ульрих с трудом сдержал порыв, сжимая ладонь в кулак. Заставляя себя вернуться на грешную землю, заставляя себя променять очарованные луга на пыльную действительность. Кто-то ведь должен уйти из Камелота добровольно, чтобы охранять дивный город и его владения; кто-то всегда должен отказаться от чуда, полагаясь лишь на судьбу, на Небесное провидение. Надеясь что однажды, судьба одарит нечаянной радостью.
- Н-ну, в-ведь е-если бы м-между ка-каждым рыцарем и к-каждой к-красивой женщиной лежал м-меч, к-как сумел бы продолжиться род людской? Даже Ланселот, образец и-истинного рыцаря, повстречал о-однажды свою Г-гвиневеру. И м-меч ему не помог…- Сказал это серьезно, возлагая руки ей на плечи. Единственное, что он сейчас мог себе позволить.
Сделай что-то еще и он больше не сможет противостоять своей страсти. А это не нужно. Господь Всемогущий, только не сейчас! Не нужно. Не в грязи, не на этом ристалище, когда кровь будоражит риск и бойня.

…Да, им еще многое следует понять друг о друге, взвесить риски: Слабо или не слабо, взять на себя такой груз?
- К-когда-нибудь, к-когда вы будете н-не против, я х-хотел бы узнать о вашем отце, л-леди М-мэль! Я думаю, с-случись сег-годня тихий в-вечер, м-мы смогли бы за-занять его разговорами. Я видел м-много чудесного, а вы…я д-думаю вы видели еще б-больше! Я х-хотел бы услышать ваши истории. Я м-мог бы и сам ра-ассказать чего интересного, н-но м-мои истории о-обрывочны и я не всё п-помню. М-мало что помню, г-го-о-воря по сердцу...Н-но я ра-аск-кажу то, о чем еще н-не за-забыл…

Он подхватил ее корзинки и свертки, укладывая пахучую ношу возле палатки.

Ульрих замер тупо уставившись на Мелью. Серые глаза наполнились тоской, - на мгновение, на несколько секунд пожалуй, вылезла наружу истинная сущность рыцаря: Был он печален. Был он обескураживающее прост – не привык лгать и изворачиваться, часто выходило ему это боком, а всё равно лгать не получалось. Били его за это, сам от этого мучился - а по другому не умел. Толи слишком упрям, толи беспросветно туп.
Был Ульрих давно лишен надежды. Странствовал по миру без цели, цепляясь за какие-то иллюзорные свои якоря. Что хуже всего – рыцарь нёс вину. Сам придумал – сам нёс. Стыдился. Был не уверен в себе. И стыдился от этого еще больше.
Одинокий, никому не нужный странник. Ульрих фон Бранден, человек без дома отчаянно стремящийся домой. Глаза глубокие, серые, наполнены обжигающей тоской. Ни жажды мести в них. Ни злости. Ни ненависти. Одна лишь тоска – ледяная, холодная, беспросветная и властная как Гемландская зима. То-с-ка. Потянулся губами к Мелье, стремясь ответить на ее воображаемый для себя придуманный поцелуй, хотел что-то сказать. Жаркое. Настоящее. То, что рванулось из глубины.


…Не оставляй меня. Наверное.
Потом вздрогнул всем телом, словно наткнувшись на невидимое препятствие. Надел маску, спохватившись что глухой шлем не прикрывает лицо. Миг! И губы прочертила легкая полуулыбка, теплотой наполнилась льдистая серость глаз - игрушечной, нарочитой, да и какая разница? Просветлели глаза наполнившись жизнью. Вернулись заботы сегодняшнего дня.
Первым делом рыцарь охнул – запоздало дернуло болью потревоженную ногу. Сначала господин фон Бранден направился к Валору, размышляя о том, как бы получше ответить на вопрос Мэль. Наёмнику основное внимание – ведь он болен, он многого не понимает…Похож на Кристиана, хотя конечно не Кристиан. Наёмник умнее – его яд изменил, это не врожденное проклятье. В отличие от старшего брата, у Валора есть все шансы вернуться в себя.

- Чловека Н-найджел может войти сюда? Т-ты не против, к-комарад? Н-найджел к-комарад. Мне нужно сменить облэченни. Нэ мужоми вистоупать. Д-дерьмо! Я с-сейчас как баба в пестрых тряпках…И б-без оружия. Мне н-нужно переодеться. Чэловеку Ульрих н-нужно сменить облэченни. Н-найджел будет п-помогать мне. Н-найджел дитё, нэ лека. Ты не против, что бы он сюда вошел? Н-нэйци проти?

Поглядывая на Валора, Ульрих подумал что чего-то не хватает. Плаща быть может…Хотя. Дело конечно не в плаще. Увереннности. Жизни не хватало в наёмнике. Внутренней опоры.

- Д-держи плащ, - рыцарь протянул наёмнику последнюю деталь его облика, продолжив заплетать свою косу.
Быстро. Проворно. Ведь это обряд древности, уходящий своими корнями в дохристианские времена. Дер летце сон зейнер муттер.
Последний сын своей матери.
…Хурин, дурак! Думает будто на карту поставлены только его люди и престиж Таможни, но все намного намного сложнее. Намного! Учитывая что Кристиан мертв, а Андреас не может иметь детей.

- Леди М-мэль, - оглянулся на девушку. – Я н-не собираюсь проигрывать! Кто вам с-ска-азал что я трус? М-может я и дурак, но не настолько. Война…э-это всё чему м-меня учили. С самого детства, за-заметьте! Нет смысла б-бояться своей судьбы. Н-но я не собираюсь просто идти туда и подыхать с м-музыкой. Со м-мной меч м-моего рода, вы будете на-наблюдать за боем...Я не такой м-мудак, чтобы плюнуть на всё это. Это не мне. Это им не поздоровится!

Представьте себе огромное поле возле городских стен. Трибуны буквой "П" вокруг очень основательно отгороженой и посыпаной песком арены. Флаги. Разряженная публика. Лавки. Вопли торговцев. Шум, гам, суета. В центре трибуны - помост, на котором будут сидеть самые знатные и богатые из гостей, этот помост пуст пока, зато все остальное буквально кишит народом.

Впрочем, арена пока пуста. Наводящие там порядок рабочие не в счет. Вокруг арены полукругом раскинулось целое море шатров, здесь и шатер сэра Ульриха, заботливо установленный Найджеллом, огороженный и опрятный. В шатре на полу ковры и циновки, есть пара кресел и лежанка, расставлено оружие. В шатре полумрак, а в одном из кресел сидит сэр Ланселот и попивает вино, думая о чем-то своем.

А думает сэр Ланселот вот о чем.

Эльстер бросился в ноги Торичелли, но тот с кошачьей грацией увернулся от подката и ткнул шпагой точно в бок второму доктору. Затем выдернул шпагу и развернулся. Эльстер почувствовал, как дыхание его сдавило тяжелыми тисками, словно кто-то зажал его в стальную клетку и резко сблизил стенки. Голова его закружилась и, он потерял сознание.

Торичелли подпрыгнул, разворачиваясь на месте. Он действительно больше всего походил на кота. Драного уличного кота, ветерана дворовых разборок и короля мартовских посиделок. И он был хорош в этом. Он махнул шпагой и что-то оцарапал на руке Александра, возможно даже рана была серьезной, но это совершенно не остановило того: Александр в угаре просто не почувствовал боли и продолжил атаку словно противник был безоружен. Это была совершенно безнадежная, безумная, нерациональная атака с почти нулевым шансом. Но иногда случаются чудеса. И поэтому, пока шпага сеньора Торичелли описывала полудугу, пытаясь встать в позицию для защиты, Александр поскользнулся, отмахиваясь палашом и въехал своим клинком сеньору прямо в правый бок. Тяжелый палаш практически рассек того надвое, застряв левее пупка. Торичелли удивленно уставился на оружие, пробормотал что-то типа "твою мать", дернулся, откинув назад голову, а потом свалился назад, резко вырвав рукоять палаша из рук Александра. Ноги его судорожно забили по камням и через минуту он затих.

И тут в дверь постучали. Медленно. Раздельно. Уверенно. Три стука. Раз. Два. Три. Как человек подошел к двери, было неясно. Стука шагов в коридоре доктора не слышали, но стук раздался. И, если стучавшему не ответили, он повторился через несколько секунд. Настойчиво.

Двор был пуст.

Ужин принесли довольно скоро и он был вполне неплох, хотя и не больше, чем неплох. Вино кисловато, жаркое слишком жирное, вполне возможно, что соус был не свежим. Ну... это ведь не смертельно. Музыка играла и народ веселился, кто хотел. По углам играли в карты и некое подобие домино, игра шла на деньги, но по маленькой и спокойно. Без ссор, хотя алкоголя тут никто не жалел. Когда все было съедено и выпито, Доминика предложила гостям подняться в их комнаты, расположенные в дальнем крыле гостиницы, одна напротив другой. Идти надо было по лестнице, скрипкой и шаткой, но вес обоих гостей она выдержала, как и сотен до них. Вот только когда подъем был почти закончен, Эльстер и Александр почти одновременно почувстовали странное такое ощущение, будто кто-то смотрит им в спину. Обернувшись, вы заметили в зале компанию из трех человек, сидевших на скамье в углу не как сидят обычные компании - то есть - все лицом к центру стола, а рядом. С этой позиции им было отлично видно и лестницу, и, кстати, тот столик, за которым раньше сидели вы.

Вам повезло. Ну... повезло относительно, но все же... В этой дыре карты никто не продает и шанс на то, что вам удастся купить ее разве что при условии, что вы сами съездите в какой-нибудь крупный город, подкинете ее в местную лавку, а потом купите... короче... нет шансов.

Зато в лавке вам подвернулся некто Одиссей, пронырливый хитрый рыжий торговец, сказавший, что родом он с юга, из Элурии (видимо подразумевая, что это другая страна и довольно далекая). Сам по себе Одиссей едет к морю и собирается переправиться в Исмаилию, и не прочь скрасить дорогу, по которой он путешествует не впервые, беседой с парой интеллигентных попутчиков. Чем торгует Одиссей, поди разбери, сам он даже на прямой вопрос ответит уклончиво, мол, всякой всячиной тем и этим понемногу, но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что он - не военный человек, а то ли купец, то ли жулик, то ли и то и другое понемногу.

Дорога до Пескьеры заняла часа четыре, но произошла без приключений, и вот уже наш герой едет по мостовой в центре городка. Окраины произвели на него довольно удручающее впечатление, скорее, как ему показалось, они выглядели, как большая деревня, но в центре, в центре была небольшая каменная церковь, ратуша с часасми и несколько гостнииц. "Красотка Пескьеры" выглядела даже несколько респектабельно, и под вывеской на входе дремал парнишка в чистой относительно рубахе, насколько можно было разглядеть это в полумраке под фонарем. "Роза", "Площадь у собора" и "Карло и сыновья" выглядели попроще и окна в первых двух не горели. Зато у "Карло" было шумно и играла музыка, несмотря на поздний час. Или ранний. Смотря как посмотреть.

В проулках по бокам от центральной улицы были видны вывески, возможно принадлежащие лавкам или другим гостиницам, попроще...

Помещение было в дыму от выстрелов, поскольку и второй мужчина разрядил пистолет в дверь, видимо даже, не пистолет, а пистолеты, причем последний выстрел мог бы прийтись в голову Александру, но судьба была милостива к нему и он только потом осознал, что пуля прошла совсем рядом с его правым ухом.

Астор опередила его, ворвавшись на конюшню первой, мимо нее промелькнуло что-то ...



... потом перед ней возник силуэт человека и она ударила его клинком, метнулась дальше и ударила второго. Александр метнулся следом, нанося удары. Бой был жесток и короток и люди на конюшне не смогли ничего противопоставить столь рискованному, но быстрому и точному натиску. Один из них упал с разрезаным горлом, второго Астор лишь мазнула клинком по руке и груди, рана, даже не рана, а глубокие царапины были несмертельны, но это отвлекло его от Александра, который своим палашом разрубил его от плеча до середины груди и клинок застрял в грудной кости убитого.



Все это заняло несколько секунд, впрочем, как только угар схватки рассеялся, стали очевидными два факта:

1. Брен мертв. Как, впрочем, и два незадачливых грабителя
2. Лошади ваши под седлом и, хотя несколько измотаны длительной ездой, пригодны к употреблению прямо сейчас.

- Если бы вы были мужчиной, сеньора, - сказал Чезаре с холодком в голосе, - я решил бы, что вы ищете ссоры. Или вы не полагаете, что я приму эту подачку за пощечину? Быть может, среди ваших спутников найдется хоть один благородный сеньор, который не струсит встать против меня лицом к лицу?

И он швырнул вам на стол перчатку, которая разбросала монеты и...

В стандартный боекомплект элитной легкой конницы королевства входили: палаш, два однозарядных пистоля и аркан. Задача данного подразделения была одна - подлететь к противнику, кинжальным выпадом нанести как можно больший урон и уйти за спину своим, для следующего захода. В том числе, в обязанности подразделения входила охрана и разведка боем. Потому, иногда, бойцы имели с собой не прописанные в уставе виды вооружения.
Чаще всего это были арбалеты притороченные к луке седла. К несчастью, дальность стрельбы арбалета куда меньшая чем у лука и потому дострелить до шамана не представлялось возможным.
Едва Рензи сорвался с места, за спиной зазвучали приказы и часть тех кто имел с собой арбалеты пустились вслед своему командиру, остальные же пошли наискосок, надеясь успеть отрезать лейтенанта с шаманом от выбравшихся на берег орков.
Добраться до шамана Леон не успел. Едва конь лейтенанта покрыл половину разделяющего как с рук шамана сорвалась яркая вспышка и с каждым метром набирая в размерах понеслась на встречу Леона и его отряда.
Уклониться лейтенант уже не успевал. единственное что он сумел это поднять коня на дыбы, поймав удар на корпус жеребца, сам же он не удержавшись в седле вылетел и с силой ударившись о земля потерял сознание.

- Лейтенант! Лейтенант, как ты себя чувствуешь?
Веки словно залили воском с таким трудом Леон смог себя заставить открыть глаза. Попытался облизать сухие губы и понял что сделать етого не может - в глотке тоже пересохло.
- На, лейтенант, попей!
Кер поднял лейтенанту голову и начал аккуратно, по глоточку заливать воду, до тех пор пока тот устало не откинулся.
-Тебе не стоит шевелиться, конь упал на тебя - и теперь твое колено опухло! Не бойся. это всего лишь растяжение. А вот с левой рукой хуже - ты сломал предплечье.
Перехватив взгляд друга Кир отвернулся.
-Ты еще легко отделался. Из двух десятков что ушли с тобой в разведку целыми остались только девять человек, ушибы и мелкие раны не считаем. Еще трое лежат с куда большими ранениями чем ты, лейтенант. Но шамана вы зарубили. И половину его отряда.
Долив масла в светильник десятник развернулся и пошел к выходу. У самого входа он остановился и открыв полог шатра, уже через плече кинул:
- Герцог Лейшани, наш много уважаемые генерал, - голос Кера был полон сарказма, - считает что благодаря тебе орки заняли только противоположный берег. Якобы ты отбил их атаку, а потом пришел он и они не успели. Теперь он хочет тебя видеть. Жди гостей.
И тряхнув головой, словно отгоняя надоедливую муху шагнул наружу.

По стенам и крыше палатки бил дождь, слышались глухие удар сталью по дереву - человеческая армия обустраивала лагерь. Сегодня только поставят заградительные копья, да разожгут костры поярче, а вот завтра пехоте и коннице придется изрядно попотеть. Магической атаки войско не боялось, штатные маги держали антимагический шит уверенно, а тратить силы на его разрушение до битвы никто не будет. Только лишь перед самой битвой маги противников начнут свою битву.
На левую руку наложили шину и крепко примотали к телу, при падении Леон сломал предплечье. Левая нога же совсем распухла и теперь лежала замотанная в какие-то терпко пахнущие тряпки. Сама опухлость не болела, но при попытке пошевелить ступней тело лейтенанта пронзала острая боль.

Густав, Андреа
Их потасовка так и не переросла в настоящую драку - следом за доктором подоспели стражники, и по команде Гершеля, разняли обоих. Вежливо, но твердо.
- Ну-ка цыц, - буркнул старик, возвращая пистолет кому-то из охранников. - Если об этом позорище узнает айзенфюрст, он нас всех... сразу. И не глядя. Так, вы двое! А ну проверить, куда ход ведет. Вы двое, смотрите, чтоб эти драчуны опять не сцепились.
Смерив смурным взглядом Густава и Андреа, доктор сжал губы куриной задницей:
- А сейчас мы все сделаем вид, что мы цивилизованные люди, поднимемся наверх, выпьем чего-нибудь, и в порядке личного одолжения друг другу расскажем, что здесь случилось.
Не слушая более ничего, он коротко мотнул головой на лестницу.
Немногим позже они удобно устроились в гостиной за круглым столом. Тело и все следы убийства успели убрать, кто-то поставил на стол горячий чайник и три чашки. За плотно занавешенными окнами бушевал ночной дождь, но большой очаг в комнате наполнял ее сухим теплом.
- Ну-с, "уважаемые", - едко произнес Иезекия, держа чашку горячего чая обеими руками, - приступим. Я услышал шум снизу, рассматривая занятную безделицу из рук герра Густава. Она у вас еще? Покажите-ка ее нам во всей красе. - Помолчав, собравшись с мыслями, доктор продолжил:
- Как вам теперь известно, я бросился за фон Манном. И застал интригующую картину. Что ж... кто следующий?

Ирма
- Подальше, - хрипло отозвался Анжело. - Как можно дальше. Я... если честно, у меня нет плана. Я не думал, что буду делать, когда найду тебя.
Ветер совсем присмирел. Утихая, он бросил сквозь туман горсть ало-золотых листьев, и кружа, они снова канули в белесую пустоту вокруг вороного.
А затем туман вдруг рассеялся, прижался к земле, и Ирма увидела, что их окружает древний и дикий лес, куда человек не ступал веками. Огромную поляну, полыхавшую, словно костер, от ярко-алых розовых кустов и золотых подсолнухов, окружала сплошная стена черных, древних исполинов, сомкнувших величественные кроны высоко над головами чужаков. Конь нервно заржал, переступил точеными ногами, пятясь.
Ирма знала, чего так испугался жеребец, и чего еще не ощутил Анжело. Она видела это. Чувствовала - взгляды из подлеска, чье-то присутствие.
Поросший терном и сухими лозами камень темнел в середине поляны. Над ним возвышался самый огромный дуб из всех, что девушка видела, и дуб этот, черный, как ночь, ронял листья, багряные, как кровь. Но вот порыв ветра подхватил их, закружил, поднял клочья тумана с земли, и призрачная фигура ступила на палую листву, обретая плоть с каждым шагом.
- Ты не можешь обмануть то, чего не понимаешь, - прошелестел лес. - Я ждал вас. Добро пожаловать.
И призрак, обретя губы, улыбнулся. Последние клочья тумана легли на узкое чело, став венцом. На Ирму смотрели ее собственные темные глаза, ей улыбались ее собственные губы с нечеловечески прекрасного лица, а тяжелая грива, ниспадавшая на спину существа, отливала золотом и пламенем.
Еще шаг, последний, и вот уже перед ними стоял высокий мужчина в одеянии из багряных шелков и черных, колючих лоз. В рыжей гриве мерцали золотые всполохи, а темные глаза, казалось, тлели затаенным жаром, будто уголья.
- Ты...
- Глупо было пытаться украсть ее у меня, малыш, - бросило создание бархатным баритоном. - Однако не переживай. Вы будете вместе - это я тебе обещаю. Свою награду ты получишь.
Грохнул выстрел. Ирма видела, как дрожит рука Анжело, но видела и другое - пуля плавно замерла возле мужчины, и он с интересом взял кусочек металла двумя пальцами.
- Экая мерзость. - А затем отбросил прочь и перевел взгляд на Ирму. - Дочь моя.
Это был взгляд, который разом пронзил все ее барьеры и достал до самых глубин души. Каким-то шестым чувством девушка поняла, что он увидел ее всю, до конца и без остатка. И почувствовала их неоспоримое родство.
- Подойди же. Я давно потерял тебя, а вместе с тобою и надежду когда-нибудь увидеть снова.

Теус всемогущий!...
Если раньше Ирма понимала, что всё серьёзно, то сейчас всё стало не просто серьёзно, а очень серьёзно.
Отец? Настоящий отец?!
Нужно было бежать. Только неизвестно, в какую сторону. Навстречу "отцу" с распростёртыми объятиями и воплем "папочка!!" или в другую сторону с паническими воплями?
Но Ирма Герд твёрдо знала одно: она не хочет, чтобы Анжело пристрелил Кьезо. Равно как и не хочет, чтобы Кьезо покалечил Анжело. Ранво и как и не хочет, чтобы нечто придушило кого-то из них. Поэтому она вцепилась в руку Анжело повыше плеча и прошипела ему на ухо:
-- Опусти оружие, и, клянусь, я прыгну с тобой хоть в пасть драхена!

Андреа, Густав
Бесцеремонно растолкав стражников, вперед вышел старик.
- Я Иезекия Гершель, так сказать, - важно начал он. - И вам, герр Кьезо, лучше не орать так. Если вы уверены в этом типе... то еще ладно. Хотя я впервые его при вас вижу и уж тем более слышу. А? - Он подозрительно сощурился. - Ну ладно. Мы услышали шум из боковой части сада. Оказалось, кто-то пытался пробраться в дом. Пока суд да дело, - яростный взгляд из-за очков в сторону стражи, - "кто-то" успел сбежать. И теперь мы ждем герра Фойна, чтобы выследить его.
Иезекия сделал неопределенный жест рукой, и стражники торопливо разошлись по своим местам у дверей, не сводя, впрочем, очень подозрительных взглядов с Анжело и Густава.
- Ладно, герр Кьезо, вас я знаю. Кто этот человек - дело ваше. А вот этого, - костлявый палец ткнул в Густава, - я вижу в первый раз! Кто это и что он тут делает? Это не постоялый двор, молодой человек, и не бордель, так что проваливайте! А с этим покойничком я сейчас сам разберусь. Ну-ка, кыш отсюда, все! Ах да, - он потер виски, - труп вашего... э-э... коллеги в спальне, герр Кьезо. Только не спрашивайте, как так получилось! Я не знаю! До того, как здесь стало так людно, он был здесь, прямо вот здесь, перед камином! А теперь он в спальне, и нам пришлось лицезреть его, когда мы ловили "кого-то". Здесь есть, оказывается, второй выход, да аккурат из спальни. Разбирайтесь, в общем, сами - а мне не мешайте. Все, брысь! Всех касается!
Когда его перестали держать в кольце, Анжело заметно расслабился. Теперь он бросил быстрый взгляд на Густава, потом - вопросительный на Андреа, но смолчал.