Голосование пользователя

   n.B. Написано на лютой смеси лусканского, всеобщих жаргонизмов и эльфийской ругани.

   Год 1485 по Долинам (Возмездия Железного Дворфа).

   01: Лускан (предпоследний день лета)

   Или год, когда мы, наконец, уберёмся из Лускана.
   Стоит удивительно ясная для этих дней погода. Последние числа Элента. Вечером собрались в кабаке. Называется «Кортик». Дыра почище других в Лускане. Ну, точнее, погрязнее — я так думаю, со времён Эривандаара хуже не видали. Дело-то вообще мутное. Брату, так сказать, записка пришла. Не знаю, где он там отметился, но и ему, и остальным, в общем, тоже. Собрались за столом. Много пиратов и рванья, как обычно. Как братец без надушенного платка? Вот Сид — никак. Ладно, это лирика. Трактирщик, словом, на подхвате у заказчика. Вот забава, нас здесь шестеро, четверо — полукровки. Уши-то не спрячешь. Ну и ещё двое, халфлинг и это, паладин. Я почти зуб даю, у них тоже предки из тел'квессир есть, ну иначе судьба бы их сюда не привела — Пачка Банда Полуэльфов, как-никак. Всё серьёзно.
   Заказчика зовут Шорох. Это, представь себе, девка, в пирата ряженая. Ну Мерри потом сказал, что она вроде как немалый вес имеет, и Иммер что-то про неё слыхал. Секретами торгует. Ну а мы с братом ни в valaan er'dinan. Хм. Как бы это выразить, чтоб «жопа» и «бревно» не писать?
   *Приписка почерком Ландера: ты уже написал, осёл.*
   Ни в ус ногой, так скажем. Шорох заказала сопровождать груз от Лускана до Брин-Шандера. Два больших ящика. Оружие. Предупредила, что ни пираты, ни маги из Башни о нём знать не должны. Ну а чтоб мы молчали получше, посулила три сотни (300) золотом. Тридцать на месте, 270 у Дунавана. Дунаван — это торговец в Брин-Шандере, он должен передать груз Эарану, её человеку на месте. Дальше не наше дело. Где этого Дунавана искать, она не сказала. Наверное, в Брин-Шандере друг друга каждая собака знает. Ну и на прощание подметила, да, что и ё не ё, и лошадь не её. Умывает руки, словом, абы чего. Себе на уме дама. Зато в лавке у Дженни бесплатная одежда.

   02: Дорога на Брин-Шандер (через 25 дней)

   25 дней, короче. Двадцать пять дней! Последние пять перевалили через горы, идём уже, считай, по Долине. Должна быть вроде как осень, потому что вышли в последний день лета, но Зелёная же Мать, тут вечная зима! И лютый холод. И Сид. И тигры. Идём с караваном в шесть повозок. Теперь уже пять, как Альдо накрылся тигриным тазом. А вообще распоряжается тут всем Беорн Стилстрайк. Вроде как тощ для дворфа, а всё одно несуразный карлик.
   *Приписка почерком Ландера: так нельзя говорить о других народах!*
   Да нет, хороший мужик. Честный, прямой, о людях... нелюдях тоже заботится. Правда, в охрану себе хмырей каких-то нанял. А мы, вроде как, ему типа сбоку припёка. Грит, раньше бойчее путь шёл. Грит, то ли зима ранняя виновата, то ли пива ему где не доварили... С ним, в общем, ещё Альдо Фетчер (этот ноет) и Хельда Сильверстрим (эта болтает). Племянница, грит, вождя там какого-то. Так и шли. Пока не тигры. Как холодно! Доберёмся до трактира, только не такой лохани с вшами, как в рудокопном Ханделстоуне, допишу.

   03: Брин Шандер

   Проклятые йети напали на нас прямо у городских ворот, под прикрытием метели пробравшись в город. Надо сказать градоначальнику, что давать места в страже безногим и слепым ветеранам войны — идея гуманная, но не очень разумная. Но мы успели закрыть ворота, с трудом втащив внутрь повозку жирдяя-Альдо (кстати, удивлён, что Иммер до сих пор не вытряс из него награду), пока городская стража пыталась потушить зелёный пожар. А? Что? Нет, я не пил! Это загорелась лавка алхимика Риердона, когда в неё попало одно из тех великанских чудовищ. Неудивительно, что учёный сударь так расстроился. Оказалось, за 150 монет он нанял в охрану человека из Лускана по имени Слим, а он сбежал. Если мы найдём и накажем пройдоху, то 75 из них можем оставить себе при том условии, что другие 75 вернутся в руки алхимика. Говорят, Слим — бандит. А крючконосый толк в счёте знает: Иммер видел, как он примазал стражника прямо на фоне пожара. Интересно, как до него вообще дошло нанимать человека по имени Слим?!
   Ещё обрисовалась Хельда. Говорит, ей нужно продолжать путь до Пирамиды Кельвина, но она готова ждать в гостинице не больше пяти дней. В какой — не сказала, но их тут всего три — «Комфорт Кельвина» (опять это имя, хотя держит его Огден из Огнебородов); «Покой Гилденстага» (старый, убогий, но уважаемый трактир) и «Нортлук» (убогий и не уважаемый). В последнем, думаю, мы Слима и сыщем. Ну и, думаю, ради таких-то статей Мерри свои пять дней не упустит.
   *Приписка почерком Ландера: о чём это ты?!*
   Вот ирония: в год Возмездия Железного Карлика лысый карлик мне объясняет, куда мне тут нос совать, а куда нет. К слову о носах, один из йети остался жив, только усыплён магией этого... который с болот пришёл. Теперь я его ещё больше опасаюсь. Жуткое чувство, когда кто-то убивает, не вынимая из ножен оружия. И плащ его... и словечки... тут на площади на городской привязали к столбу варвара, якобы за воровство и какие-то проклятия. Вот, может, Сида...
   *Приписка странным почерком: картографировано*.
   Гм. Интересно, кто это заглядывал в дневник? Ладно. Нашли Дунавана, контракт и ящики сдали. Поймали его под самый вечер. Тут, когда на улицах ночь, не зажигают факелы. Мы шли вечером и уже едва разбирали дорогу, а ночью, в метель? Что за глухомань! Дунаван выглядит обеспокоенным. Не знаю, наше ли это дело, но у Эарана какие-то проблемы. Плохое предчувствие: словно бы Слим вовсе не алхимика тут охранять подряжался, потому что о других гостях из Лускана мы не слышали. А чего тогда Дунавану беспокоиться? В любом случае, заплатил по уговору.
   Теперь буду запирать двери на ночь. Мне не понравился его взгляд.


   99: Краткая версия (в порядке появления)

Шорох — заказала доставку 2 ящиков оружия из Лускана в Брин-Шандер. Платит 300 золотых. Человек.
Дунаван — торговец в Брин-Шандере, которому нужно передать оружие для Эарана. Передали. Не видел Эарана. Волнуется.
Эаран — доверенное лицо Шорох в Брин-Шандере, которому и нужно оружие.
Беорн Стилстрайк — мастер каравана из Лускана в Брин-Шандер. Дворф.
Альдо Фетчер — неудачливый лысый торговец из каравана. Человек.
Хельда Сильверстрим — болтливая торговка-путешественница, племянница вождя клана. Дворф.
Риердон — крючконосый алхимик из Брин-Шандера, лёгок в давании на лапу и найме бандитов. Просит найти Слима за 75 золотых.
Слим — бандит из Лускана, охранял алхимика (уверен, что не только). Наверное, окопался в «Нортлуке», ведь из города не выехать.
Варвар на площади — обвиняется в то, что шопнул не ту лавку.
Маркхем — городской «шериф».
Шейн — городской голова.

- На меня захвати. Я тут пока... Чтоб короче не наехали что мы тут шляемся все где попало, - Джек честно собирался в отсутствие Брэди заниматься делом. Дела же у него были запланированы такие:

Гонять мух.
Балансировать шваброй, поставив её на ладонь.
Чесать в затылке.
Подтягивать штаны.
Постукивать дубинкой по ладони.
Кидаться тряпкой.
Ходить кругами.
Тихо напевать себе под нос незатейливую мелодию.
Считать царапины, оставленные на стенах не самыми спокойными из обитателей палаты.
Ковырять штукатурку.
Изображать душевнобольного.
Смотреть в коридор.
Ковырять в носу.
Скакать на кроватях.
Выглядывать в окно.
Скакать на швабре, как на коне.
Чесать пузо.
Брызгаться водой из ведра.
Сморкаться.
Плеваться.
Чихать.
Кашлять.
Поминать чёрта.
Задумчиво глядеть в потолок.
И вообще изображать бурную деятельность по уборке помещения.

Аргус крепко схавтил за руку Ворона.
-Я сам смогу с ней управиться. Я ещё не закончил свою битву.

О стойкости Железных Рук ходили легенды. Среди Железных Рук ходили легенды о стойкости брата Аргуса. Ему удавалось выжить при многих смертельных ранениях за время его службы Императору, удалось и сейчас. Да, он умирал, да, без помощи Железного жреца он погибнет до конца этого короткого клойтского дня. Но это всё абсолютно неважно сейчас. Если его братьям предстоит ещё один бой, он будет с ними.

До этого момента Аргус пребывал в полубессознательном состоянии, потому в общих чертах понимал, куда они едут и что там случится. Ульрих выйдет на бой с Варбоссом, и ему потребуется вся свирепость Волков.

Аргус посмотрел на свой реликтовый плазмапистолет в руках Ульриха.

- Его можно смело перегружать, брат Капеллан. Он меня никогда не подводил, не подведёт и тебя. Его мощи хватит, чтобы прожечь хорошую дыру в любом зеленокожем. Главное не промахнись.

Девастатор отстегнул от пояса последние плазмабатареи и кинул их Ульриху. Затем отцепил от себя рюкзак заряжания, и на руках подтянул себя к борту грузовика, с трудом сев. Лужа из крови и масла была огромной. Жизнь утекала из Аргуса, и это было видно очень наглядно.

- Ну что, оборванцы, - невесело окинул взглядом оставшихся беспризорников Джек. Всего за одно утро их банда стала меньше почти на треть. И один из покинувших их - тот, кому Мутон отчаянно завидовал - был в их компании главным заводилой. Банда стала меньше, командир уехал - смогут ли они теперь не растерять и то немногое, что у них есть?
Парнишка считал, что смогут. А все потому что...
- Командовать парадом буду я! - да-да, именно так Джек и заявил. Не обошлось, конечно, без некоторых спопров, построения хитрых глазок и заявлений вроде "а вот обеспечишь мне дубинку - будешь", но они, в общем-то решились в пользу Джека. Правда, пришлось пообещать Бренде новые ботинки, а ирландцу - ту самую несчастную дубинку, но в общем-то Мутону было не на что жаловаться. Ну и еще вышла небольшая размолвка с Брэди - тот угрожал натравить довольно быстро привязавшуюся к нему собаку, но в общем-то все тоже решилось без драки.
Проще всего было с Викингом - просто "удиви меня". Да не вопрос! Мутон и сам себя удивил тем, что после короткого визита в город вернулся в убежище, притащив с собой пару новых ботинок и не одну, а целых две дубинки, честно выменянные на оставшееся с вечера добро. Ну и фонарь, принесенный недавно Холмсом, раскопал.
- Во, смотрите что есть! Ща будем устраивать раздачу.
Вот только раздачу оказалось устраивать легко только поначалу. Так, Конфетка и Патрик первыми получили, что хотели, а потом Джек понял, что оставшиеся вещи на троих делятся плохо. Оставалось одно. Бросать жребий.
И в результате...
В результате Брэди получил фонарь, а дубинку все-таки ухватил себе сам Джек. Что ж, оставалось надеяться, что Варга это удивило в достаточной степени...

«Спустя тысячелетия галактика вновь и вновь возвращается к ближнему бою, как к одному из самых эффективных методов убийства противника. Причиной тому служит запах крови и твердая уверенность в том, что ты прикончил ублюдка»

- Лорд-Командующий Грейв Аргенсон.


Хан прекратил огонь и опустил саблю, отрешенно глядя на несущегося Рррогхрэка.
Тот занес оба своих огромных топора, хотя на небольшого космодесантника хватило бы и одного единственного верного удара. Батько стоял, не шевельнувшись, мгновения до смерти, и не выдал ни капли своих мыслей лицом. Лишь брови как-то разочарованно свел, будто бы расстроился, что этим все закончится…

Но прочие братья заканчивать не собирались.
Ульрих ушел от кувалды ловким прыжком и грузным ударом сломал орку колено. Оно хрустнуло… с грохотом и треском, словно Волк только что повалил старое дерево.
Ноб взревел, отмахиваясь молотом от противника, но тот оказался уже за спиной. Его напарник был проворнее и длинным косым ударом достал бы Ульриха, если б его колотило не встретило на пути первого ноба. Вернее, его плечо. Снова хруст и уже дикий, душераздирающий вопль.
Первый ноб упал назвничь, сраженный двумя ударами, второй же, не обратив на него внимания, снова занес свою безумно тяжелую кувалду…

Вивьен Гласс, вооруженный двумя древними, реликтовыми клинками, выкованными в кузницах двух разных, во многом противоречивых Орденов, впитал всю их силу и мудрость.
Это вранье, что сталь мертва. Это вранье, что она не помнит тысячи битв. Это вранье, что не может она нашептать своему носителю, как убивать правильно, ежели душа того окажется чиста, а вера – крепче хватки.
Ворон знал, что делать. Он никогда ранее не встречал подобного чувства. Дух Машины – так его называли Механикум. И в это мгновение он прекрасно понял, как это Ленд Рейдеры, лишенные экипажа, выходили из боя самостоятельно, и как священные терминаторские доспехи спасали жизни своих носителей.
Раньше он знал. И верил. Но сейчас он это увидел. И понял.
Рукоять орочьего молота разрубилась, словно ствол тоненького деревца, и удар этой огромной дубины ушел в никуда. Ноб опешил от такого поворота событий и пропустил момент, когда черный молчаливый меч впился подвижными лезвиями в его горло. Полилась потоками кровь, но мощные руки обхватили небольшое оружие, чтобы отвести от своей уязвимой глотки.
Они сжали лезвие, заклинив его, от чего Безмолвное Воздаяние все же издало еле слышное недовольное гудение. Но вскоре благословенное оружие продолжило свой путь по телу ксеноса – ведь лапы того ослабели, а сам он покачнулся, поскольку другой клинок секундами ранее плавно вошел в его сердце. Мясистый орган размером с голову самого Вивьена последними конвульсиями сам изорвал себя о силовое поле.
Ноб умер, захлебываясь собственной кровью после серии из трех ударов, и черный убийца обернулся к оркам, вбежавшим в залу.
Их было уже десятка три или даже полсотни.
Его черные спокойные глаза окинули толпу, а толпа отступила на шаг, не понимая, как такой мелкий выродок смог так легко расправиться с колотильщиком.
Вивьен же, пощадив их, побежал вверх по лестнице.

Дух Машины одного из древнейших в его Ордене автоматических раздатчиков ракет принял свою смерть достойно. Серво-рука поймала толстую рукоять, но, конечно же, не смогла остановить чудовищную инерцию.
Аргус ощутил всем своим полумеханическим естеством, как в него вбили головку молота. Это был воистину мощный удар – Железо подкинуло и бросило в стену. Спину ожгло болью, но девастатор остался жив. Более того, серво-рука не отдала молот обратно, задержав следующий удар.
Плазма-пистолет с шипением впился бело-голубыми сгустками в другого ноба, но Аргус уже понимал, что это оружие было слабовато для таких гигантов. Удар окованного сталью сапога выбил пистолет из аугметической руки. Первый колотильщик, чей молот захватила серво-рука, поставил свою тяжелую стопу на Аргуса, прижимая, подобно гидравлическому прессу, к полу и разворачивая на спину.
У Железа не было шанса спастись от удара. Он не мог двигаться, он остался без оружия, наедине с двухсоткилограммовым молотом.
И пока один ноб держал его, второй перевернул свое колотило головкой вниз. Поднял. И опустил на грудь Аргуса.

Хан отскочил от первого удара. Отскочил и от второго. Но не пытался ударить в ответ, словно бы лишенный надежды на победу.
«Отрубить голову и выжечь очи. Отрубить голову и выжечь очи», - твердил он про себя, глядя на Не-Того-Орка.
Орк с каждым взмахом издавал ужасающий рык, но топоры находили лишь пустоту, а взгляд натыкался на презрительный прищур раскосых глаз. Гиртый-Хан был слишком быстр для такого монстра, и как тот ни старался, его секиры не могли разогнаться до той скорости, на которой двигался Батько.
Но и Батько не атаковал, лишь срубая саблей подбегавших орков поменьше. Он думал. Он думал, что теперь делать, потому что Белый Шрам был не из тех, кто принимает свою смерть во имя Императора так просто.
Он собирался кое-кому отрубить голову и выжечь глаза. А потом уже можно было умирать…

Колотильщик получил хороший удар молотом в бок, от которого чуть не упал. И снова не сумел достать Ульриха своей кувалдой. За ним последовал удар в руку, сорвавший бицепс с кости.
Ноб заревел, закипая пуще прежнего. Такую тварь нельзя было остановить, пока не убьешь ее, и Ульрих собирался завершить бой, снеся тому голову с размаху, но его прервал мелкий орк, оказавшийся позади.
И хотя этот парень мог дать фору многим другим зеленокожим Клойты, Волку он сейчас казался кем-то навроде гретчина. Его тесак лишь чиркнул по наплечнику Ульриха, после чего разбушевавшийся капеллан буквально смел наглеца своим ударом. И еще двоих, оказавшихся правее него.
Но на том ксеносы не заканчивались – они уже были повсюду, норовя забить Волка толпой. Поле розариуса сверкало от попадавших в него выстрелов. Могучие удары грозового молота раскидывали врагов в стороны. Он продолжал свой бой, кружа среди противников.
И любой бы подивился скорости его ударов, их точности и, главное, силе, но только не колотильщик, чье колотило выглядело еще ужаснее.
Ульрих чудом увернулся от пронесшейся мимо наковальни на палке. Убил еще парочку орков, и увидел, как поднялся второй колотильщик. Поднялся, ругнулся на свое сломанное колено, и побежал убивать Волка.

Аргус с хрипом и скрежетом втянул сквозь ноздри воздух. Вот это было действительно больно. Молот проломил нагрудник, смешав ребра благословенного Астартес с керамитовым орлом. Железо мысленно попрощался с половиной своих генетически усовершенствованных органов, но мало кто мог быть уверен, что Аргус сильно жалел об этом.
Зубы воина скрежетали, а ненавидящий взор единственного живого глаза пытался убить яростью колотильщика, который снова поднял свой молот.
И вновь его опустил.

Откинув ударом кулака подвернувшегося ксеноса, Ульрих отпрыгнул от очередного широкого взмаха кувалды. Затем отпрыгнул и от другого, приближаясь к краю крыши. Нобы оттесняли его от Батьки, и Волк уже не видел за врагами, как сражался его командир…
Плечом он отбросил очередного орка, отступая от мощнейшего удара кувалдой сверху вниз. Колотило проломило крышу и на мгновение застряло там, чем тут же воспользовался Ульрих, прыгнув керамитовым сапогами на кисти ноба. Тот хотел было разъяриться от боли в переломанных запястьях, но Волк быстрым ударом вбил ему в широкую пасть рукоять молота.
Сила удара была такова, что закругленный конец кувалды десантника разорвал ксеносу горло и сломал шею…
Но позиция Ульриха была такова, что второй колотильщик уверенно настигал его своим орудием. И никак Волк не увернулся бы.

От второго удара из груди Аргуса брызнули фонтаном кровь и освященное масло. Организм и машина, соединенные вместе, стенали от летальных повреждений. Что-то внутри гудело и хрипело. Одно сердце бешено колотилось, а другое – замерло навсегда.
Девастатору было нечем дышать, а перед глазами предстала кровавая пелена…
Но он был жив. Потому что не престало Железной Руке умирать с двух ударов.
И вот действительно удивленный ноб в третий раз поднял окровавленный молот. Аргус дернулся, напрягая свои мышцы, гидравлику и сервоприводы, но другой колотильщик уверенно прижимал его ножищей к полу. Никуда не деться. Это была казнь, а не бой.
- Да сдохни уже наконец!!! – заорал монстр.
Но он так и не нанес завершающий удар. Потому что из его груди вынырнули два острия. Одно – черное, искрящееся молнией. Другое – черное, молча брызжущее кровью со своего цепного лезвия.
Через пару мгновений все еще удивленного ноба разорвало на две части, которые грудой бесполезного мяса завалили коридор. А за ними предстал Ворон, чье лицо осветило закатное солнце.
И Аргус увидел истинный цвет его кожи - алый от свежей орочьей крови.

Инстинкты прирожденного воина спасли Ульриха - в последнее мгновение он оттолкнулся от спины поверженного ноба и подпрыгнул в воздух, подгибая ноги. Кувалда просвистела под керамитом, ошеломленный колотильщик уже не успевал защититься. И Волк нанес ему самый простой и одновременно мощный удар сверху вниз, троекратно усиленный прыжком.
Массивную голову ксеноса сорвало с шеи и вбило в крышу.

Байки? Они были внизу, среди толп орков.
Пешком? По степи пешком не уйти от такой орды.
Взять их транспорт? Для этого надо было всех здесь перебить.
Позвать эвакуацию? Не станут. Их оставят здесь.
Есть лишь один путь – через голову Крагхрага.
Что же тогда?..
С искренним отчаянием Хан понимал, что на этом его идеи заканчивались. И пускай он сейчас убьет Не-Того-Орка, всю эту армию не перебить. Можно было попытаться, но это была просто смерть во Славу Его…
Слишком безумной была затея. Слишком глупым был его план. Батько ошибся. Надо было идти как-то иначе, а не лезть в самый орочий улей. Он подвел свое Братство.
Это действительно был конец. Самый настоящий. И сколь бы ни героичны были его хлопцы, сколь ни остр был его тактический ум, сколь ни крепка их Вера и сколь ни милостив был Император – это все равно был конец.
Потому что этот мир жесток и мрачен.
Неожиданно для себя Хан пропустил удар огромной секиры. Его откинуло в сторону. Он закричал от боли – такой, какую уже давно не испытывал. На руках его была собственная кровь и собственные потроха.
Он стоял на коленях, окруженный орками, и к нему шел самый большой среди них, ухмыляясь за красной бронечелюстью. Но он был не тем орком.
- Скули, шафка!
Хан твердо посмотрел смерти в глаза. Сжал крепче силовую саблю, затрещавшую силовым полем.
И вдруг прокричал:
- Честна Драка!
Ррроргхрэк замедлился, занося топор.
- Честна Драка, сукин ты сын!
Сабля целила чудовищу в грудь. Хан попытался встать, его лицо свирепо исказилось.
- Честна Драка, я сказал!
- Вот тебе Честна Драка! – закричал орк, потрясая своей секирой, способной раздавить человека своим весом. – Дерись же со мной!
Хан закачал головой и снова прокричал:
- Трэба – Честна Драка!
Орк зарычал, но увидел, что остальные зеленокожие застыли. Бой остановился.
Ульрих остался над поверженными нобами. Ксеносы в замешательстве смотрели то на него, то на Хана, то на своего босса.
Последний колотильщик, стоявший над Аргусом в проломе, тоже задумчиво смотрел на Ррроргхрэка. Вивьен целил в него клинками, готовясь убить, но тот словно позабыл о бое, что казалось немыслимым для орка.
- Босс! – крикнул он из ямы. – Эта ж его право на Честну Драку!
- Ну так пускай дерется со мной!
Ноб помедлил с ответом.
- Так эта… Честна Драка – она ж с боссом клана…
По морде Ррроргхрэка можно было понять, что он уже осознал всю свою проблему. Он рычал. Хан же злобно скалился сквозь сильную боль в животе.
Колотильщик невозмутимо продолжал:
- А мы из клана Ржавого Движка. А босс клана Ржавого Движка – сам Крагхраг, наш главный босс. С ним же и будет драка, не?
Ррроргхрэк свирепо, шумно дышал сквозь ноздри, сверля взглядом седого выскочку, которого уже почти победил. Но по собравшимся вокруг оркам было видно, что они сейчас поддерживали колотильщика, а не его.
Секиры опустились. Ррроргхрэк смачно сплюнул, случайно попав в свою бронечелюсть.
- Будет тебе Честна Драка, - он с лютой ненавистью смотрел на Хана. По его морде начала расползаться злобная ухмылка. - Крагхраг раздавит тебя, заходя на Арену, и не заметит, хех.
- Не можно мне драться, - прохрипел Хан, покачав головой. – Ведь не я наш босс.
Батько посмотрел на Ульриха.
- Он – наш босс.

Гарри Рилан.
Королева крыс зла и своенравна, поэтому трашеры самые суеверные люди Лондона. Все знают, что она действительно существует, и, если бы у подземных ловцов монет была бы гильдия, то они бы давно наняли оккультиста, чтобы тот избавил подземелье от столь опасного обитателя. Однако, они приспосабливались. Ни один трашер не убьет крысу. Ни один трашер не ударит шлюху. Ни один трашер не обругает грязную старуху возникшую у нее на пути.
Если бы наставник Рилана знал, что на кануне их рейда Гарри побывал в месте, где убивают крыс на потеху толпе, да еще и поучаствовал в спасении собаки, которая должна была быть добычей Королевы, то он бы выгнал его, надавав тумаков. Но мальчик хоть и отличался порядочностью, но болтуном не был. Это и сыграло самую важную роль в его жизни.
В семь утра город просыпался, а канализации заполняли новые потоки нечистот и отработанной воды. Это странным образом совпадало с тем временем, когда воды Темзы поднимались приливом, и создавалось такое чувство, что нечистоты распирают реку, грозя выйти из берегов и утопить город в его же испражнениях. Трашеры успевали пройтись под землей рано утром, пока многие участки и входы в канализации небыли затоплены. Поэтому перед ответственной миссией Рилан решил еще раз помочь своему учителю в этом опасном деле. Ушел и не вернулся. Вы гадали что же случилось. Он был честным парнем и не ввязывался в неприятности, то есть не мог попасть в тюрьму. И бросить вас в такой ответственный момент он тоже не мог. В любом случае камеры психиатрической больницы сами себя не помоют. Вы отправились туда к назначенному времени. Кто-то предложил сделать небольшой крюк и пройти по набережной, где по рассказам Гарри собирались трашеры. И вот что вы услышали.
Всклокоченный старик с полными ужаса глазами рассказывал историю случившуюся с ним пару часов назад. Он уже успел надраться в стельку и то и дело повторял, что никогда более не спустится даже в собственный погреб, не то что в катакомбы. Он говорил, что с утра, со своим "маленьким оруженосцем" они спустились в ПодЛондон, улов в этот раз был хорошим и даже подозрительно удачным и не одной крысы не попало им по дороге. А когда настало время уходить и по полу уже потекли первые струйки наполняющей туннели зловонной жижи проход им перегородила огромная крыса с горящими желтыми глазами и вертикальным зрачком. Все произошло так быстро, что никто не успел среагировать. Крыса прыгнула вперед и хлестнула мальчика по ногам толстым лысым хвостом. Тот упал прямо лицом в грязь, а когда поднялся и убрал руки от лица черты его начали изменяться, лицо вытянулось и шерсть прорастала прямо на глазах из юной не знавшей лезвия бритвы кожи. Пальцы удлинились и посерели, а зубы под давлением сузившейся челюсти с хрустом вылезали изо рта. Он кричал как безумный и катался по грязному полу тоннеля, а огромная крыса просто смотрела на него мерцающими во тьме глазами. Не более чем за минуту он полностью порос шерстью и превратился в здорового крысеныша. Затем крыса увела его с собой.
Подслушав рассказ старика вы поняли, что больше никогда не увидите Гарри Рилана.

Десантники чувствовали, как по крыше расходится вибрация от тяжелых шагов этих монстров.
Караул застыл, пристально глядя на люк. Гулкий топот уже был слышен сквозь шум сотен орков, окруживших крепость. Молот Ульриха, воздетый к вечернему небу и бросавший длинную тень, угрюмо трещал, ожидая своего часа. Плазма-пистолет Аргуса – напряженно гудел, раскаляя пламя преисподней где-то внутри себя. Рука Хана, на которой был закреплен массивный штурм-болтер, даже не дрожала, уверенно выцеливая узкий проем в крыше буквально в метре от себя.
Они ждали. Последней битвы. Исхода миссии. Убить этого орка или умереть самим.
Наконец, вертикальная железная лестница, поднимавшаяся на крышу, противно заскрежетала, пытаясь вынести такой огромный вес. Свирепо хрипя при дыхании, по ней поднимался первый ноб, что успел лишь высунуть голову из люка…
Ульрих, стоявший ближе всех, был первым – со свистом пронесся молот и мощнейшим ударом вбил рогатый шлем по самые огромные плечи. Из-под забрала с силой брызнула кровь, а гигантский труп рухнул вниз, сотрясши таверну.

Орки испуганно заметались во мгле, пытаясь сбросить с себя пламя. Прекрасная цель для Бледного. Задымленная полутьма зала, растерянные жертвы, два благословленных Императором клинка в руках – что еще мог пожелать Ворон?
Среди всполохов пламени, среди мрачных теней, замелькавших по таверне, поселилась неистовая мгла. Сверкал лишь Черный Меч своими энергетическими разрядами, но ни один орк не успевал за ним уследить. Глухие удары, смачный хруст плоти, вопли и крики.
Неуловимый убийца покромсал два десятка орков за считанные секунды, ни разу не остановившись – движение от одной жертвы шло к другой. От времени зависело все, и молчаливый Караульный тратил его лишь на убийство.
Он слышал, как в зал забежали новые орки, уже прознавшие о нем. Но его дело было закончено. Дойдя вибрирующим Безмолвным Воздаянием от живота до самого хребта последнего ксеноса, он отбросил разодранный труп и развернулся к лестнице…
И увидел ноба, преградившего ему путь. Вивьен ошибочно принял его за мертвого – у того лишь дождем лилась кровь меж ног, но стоял он на них абсолютно уверенно. И так же уверенно сжимал внушительный молот в своих руках.

Колотильщик Бартрузг был третьим в очереди. Узкий коридор еле вмещал его, приходилось даже немного пригибаться, но там, наверху, он смог бы расправить плечи!
Однако что первый собрат упал со сплющенным шлемом, что второй, продержавшись там на мгновения дольше, рухнул с дымящимся черепом. А Бартрузг не был идиотом.
- Э!? – обернулся он к своим, в первую очередь к боссу, шедшему чуть ли не последним.
Босс тоже не был идиотом и понял ситуацию. Выхватив один из топоров, он недвусмысленно посмотрел на потолок. А затем произнес привычное:
- Горк и…
- МОРК!!! – рявкнула бригада колотильщиков и одним сплоченным ударом обрушила потолок.

Неожиданно крыша обвалилась длинной колеей, ровно над коридором второго этажа. Аргус рухнул вместе с ней, оказавшись на полу, на спине прямо между двумя нобами, уже занесшими свои молоты над ним.
Остальные же орки живо забрались наверх, изрыгая мощные рыки, больше подходившие для сквигготов и прочих ксеномонстров. От них словно волнами исходила невероятная предбоевая ярость. Наконец, она добрались до мяса!
Два колотильщика и их босс в мегаброне, что уже выхватил свои топоры. Хан резким движением выдернул саблю из ножен и направился на вожака. Его лицо свирепо исказилось, штурм-болтер затянул длинную, несмолкаемую очередь по танковой броне огромного гада, больше пытаясь сбить его с толку.
Сам шаг Батьки демонстрировал столько готовности убить ублюдка, что тот на мгновение опешил. Батька был раза в три меньше чудовища. Но оскал его был гораздо свирепее.
- Твое имя, тварюка! Твое имя!!! – гортанный крик Гиртый-Хана перекрыл весь шум битвы.
Пара нобов бросилась на Ульриха, предоставив боссу самому разбираться с этим безумцем. Волк в их глазах казался гораздо более опасной целью.
- Твое имя, тварюка!!! – Хан приближался, не собираясь убивать кого попало. Ему нужен был Крагхраг и никто иной.
На крышу взобрались десятки меньших орков, начав палить по Белому Шраму, но тот плевать хотел.
- Имя!!!
- Рррогхрэк я!!! – взревел монстр и бросился в атаку.
А Хан застыл, осознав, что перед ним был не тот орк.

   — В машине.
   Но Хеллган придумал лучше, мигом оценив ситуацию и уловив намерение бывшего сослуживца. Схватил за отвороты куртки с недовольным рёвом и швырнул в нужную сторону, так, что и помогать не пришлось — без всяких протеиновых диет в лейтенанте было дури больше, чем в багажнике «Большой красной акулы». И всё завертелось.
   — Сука, да ты охуел что ли?! — закричал кто-то из взбешённых посетителей. Раздался звон бокалов и чей-то громкий визг. Многие в баре — спасибо гремящей музыке и вспышкам света — ещё не понимали происходящего, но как от брошенного в пруд камня, от места столкновения расходились волны заинтересованных взглядов и поворотов голов.
   — Том, не надо!
   — Давай, вставай! — это орал Хеллган. Войдя в роль, лейтенант приближался, вращая налитыми кровью глазами. Демонстрируя яростное желание добить поверженного противника, он сокращал дистанцию до группы «клонов».
   — Слезь нахуй, пьянь.
   Из-под Мейпла пытался вывернуться тот, кого назначили в «кегли». Перед глазами агента пару секунд маячили две одинаковых пары новёхоньких зимних ботинок. Затем четыре крепких руки вздёрнули Арнольда на ноги, освобождая товарища, но он успел почувствовать под распахнутой курткой своей жертвы пистолет. Судя по всему, вся троица была взбешена не то неудавшимся Эпичным Приближением, не то глупой ситуацией в целом. Впрочем, интеллигентно переворачивающийся стол выбил их из замешательства.
   — Исчезни, — пострадавший от флангового тарана отстранил извиняющегося Мейпла. — Быстро.
   — А вы уверены, что это хорошая идея?! — пискнула из-под стола Матильда, предоставив пожилому англичанину право наблюдать за схваткой поверх своей головы. Общая суматоха рассеяла слаженное построение троицы, но их уверенные в себе действия говорили сами за себя: эти люди привыкли «работать» в публичных местах. Привлечения внимания они не боялись. Только план изменился на ходу.
   — Матильда Тейлор?! — позабыв о словно нарочно путающемся под ногами драчуне, оставшиеся двое рванули вперёд, на ходу вытаскивая из-под курток тупоносые автоматические пистолеты. «Глок», намётанным взглядом определил Арнольд. Длина загнанных в рукояти обойм намекала на то, что джентльмены предпочитают решать вопросы не очень деликатным автоматическим огнём. — ФБР!

Итоги лета.

Вопреки ожидаемому и традиционному для этого времени года затишью, лето на ДМе выдалось на удивление жарким и насыщенным. Сайт успели взломать, закрыть и возродить вновь, бессменный Rakot уступил место новым администраторам, небезызвестный Tuchibo ошарашил всех заявлением о своём уходе... Таким образом, нет ничего удивительного в том, что статистика, опубликованная за два последних месяца лета, выглядит несколько необычно. Поскольку с самими данными можно в любое время ознакомиться на главной странице ресурса, дублировать их в статью я не стану — лишь пройдусь по самым интересным, на мой взгляд, достижениям.

И если итоги июля выглядят ещё относительно привычно (хотя и стоит отметить отличный результат пользователя Zorkgrey, набравшего 30 голосов за месяц), то август представляет собой куда более интересное зрелище. Первое, что бросается в глаза — это отсутствие Random Encounter в топе. Хоть ей и прежде случалось иногда уступать пальму первенства, всё же — думаю, многие со мной согласятся — именно этого игрока мы привыкли видеть на лидирующей строчке ежемесячной статистики в последнее время. Вместо этого в августе парад возглавляет Tira, набравшая 52 плюса против 49 голосов у РЭ.

Tira — игрок на ДМе очень известный, любимый многими пользователями — как старожилами проекта, так и его новичками. Её посты отличаются атмосферностью, вниманием к деталям и довольно большими массивами текста.
Random Encounter — напротив, игрок скандальный и неоднозначный, но также хорошо известный на ресурсе. Для неё характерен особый молниеносный стиль, позволяющий выдавать огромное количество сообщений с просто зашкаливающей скоростью. Сообщения эти, зачастую умещающиеся всего в несколько строчек, неизменно вызывают восторг и неконтролируемое желание плюсовать каждое из них у единомышленников. Данная особенность игры этого пользователя послужила предметом для множества споров и конфликтов, происходивших в самых разнообразных местах и самых разнообразных формах. РЭ, появившаяся на ресурсе относительно недавно, в рекордно короткие сроки догнала старожилов, зачастую лидируя не только в списке опубликованных сообщений, но и в списке полученных плюсов. Также данному мастеру (а как правило, это именно мастер) можно приписать пристрастие к аниме, что, вполне возможно, также способствовало волнам критики, как обоснованной, так и не слишком.

Согласно последним данным, Random Encounter скоропостижно покинула наш проект вскоре после недолговременного закрытия сайта вследствие хакерской атаки, которая на некоторое время заморозила всю её деятельность. Покинула не в одиночку, а прихватив с собой подавляющее большинство партий большинства своих модулей, переехав на другой ресурс, который, по всей видимости, посчитала более стабильным и постоянным. Для многих её уход — повод вздохнуть с облегчением или восторжествовать, для других — причина опечалиться и всерьёз задуматься о переезде на другую площадку. А нейтральным в этом вопросе игрокам, в чьи ряды попадаю и я, остаётся только задуматься о том, насколько радикально и непредсказуемо теперь изменится ежемесячная статистика.

Своё субъективное мнение, неумело завуалированное под взгляд с позиции нейтралитета, вам сообщил Алекс Уэйн, спортивный комментатор. Следите за развитием событий вместе с нами.

Аргус смотрел на спрыгнувшего с крыши Ворона с недоумением. Он явно отправился искать славной смерти. Видимо, гибель чемпиона сломила его. Но ничто не может сломать железо. Аргус все же попробует помочь Вивьену, добавив ещё дыма ко входу к трактиру, пусть заберёт побольше зеленомордых перед своей смертью.

Кинув дымовую шашку вслед ворону, Аргус подошёл к люку, откуда должны были появиться нобы. Скинув шлем, Железная рука присел на одно колено и приготовился стрелять по нобам.

-Вместе, как один, братья! Размажем их!

Всё снова вернулось к сингапурской компании. Некая переменная-Инкогнито, которая норовила влезть. С учетом всей информации, что была на руках у английского профессора, он даже не стал откидывать самый "интересный" вариант, в котором были замешаны и Марджори Янг и сингапурское отделение "Хирон". Нет, само собой это похоже на бред: что могло бы толкнуть кого-либо из управления корпорации (к которой даже Ричард не постеснялся бы прибавить "мега"), чтобы начать двойную игру. А самое главное: ради чего? После знака равно здесь стоял Х. Именно с большой буквы "Х". Не смотря на явную нестабильность, Беккер решил оставить это уравнение на задворках сознания, не выбрасывая в "корзину", не убирая в долгий ящик - потребуется кое-что проверить, а пока нельзя отрицать даже самое невероятное.
Не смотря на то, что Ричард погрузился в раздумья, по мере того как говорила Матильда, профессионализм позволил директору сохранить маску заинтересованности на лице, если не сказать заинтригованности.
- Хмм...если Чернабур, - Беккер специально выделил "а" в таинственном русском слове, дабы показать что усвоил ошибку, - это "голая" скала, то концессию на что могла получить эта сингапурская компания? Кстати, буду признателен, если позже вы пришлете мне данные с этой визитки, мисс Тейлор, я оставлю вам свой номер телефона.
Само собой не составляло труда связать между собой этих таинственных ресурсодобывателей и участившиеся химические отравления морских львов. Неужели ни Тейлор ни Русаков не сделали похожих выводов? И почему Матильда упомянула о Заброшенной станции? По информации Беккера станция не была заброшена, просто...необитаема большую часть года. Впрочем, это могут быть банальные придирки.

На реплику Шафта о подсобных рабочих Корнуолл только понимающе покачал головой. Нет, конечно, в старушке-Британии этим тоже грешили — в любой стране найдутся желающие сэкономить несколько процентов выручки от вездесущего ока налоговой службы и визгливых права-качателей профсоюзов. Но при выходе бизнеса на определенный уровень полная легализация становилась куда более выгодной — ровно по достижении бизнесом следующего уровня развития, на котором махинации выходили за рамки законов одного государства.
В Ливии вопросы легализации стояли где-то в стороне. Примерно там же, где нервно курило международное право, омбудсмены и Amnesty International. На взгляд Джеймса, Шафту еще невероятно повезло, что упомянутый капитан вообще смог что-то — а точнее, кого-то — раскопать в этом бардаке, лишь усилившемся после произошедшего теракта.
Зато выяснилась еще одна причина, по которой он понадобился "людям из посольства". Вряд ли Шафт мог рассчитывать на кого-либо еще с достаточными познаниями арабского в этой стране, и при этом не беспокоиться за конфиденциальность.
— Сделаю все, что смогу, Николас. Вы говорите, его наняли из отдаленной деревни? Мне не помешал бы отдельный кабинет, где я мог бы с ним побеседовать с глазу на глаз, а также две чашки чая, — Корнуолл машинально поправил и без того идеально сидящий галстук — рефлекторная привычка перед любыми переговорами. — Да, и еще одно. Скорее всего, мне понадобится, чтобы в определенный момент кто-нибудь зашел в кабинет, и на очень четком английском сказал примерно следующую фразу: "Мы нашли всю его семью, сэр. Для проведения мероприятий потребуется не более двадцати минут." Я обозначу нужный момент тем, что сниму свои часы и положу их на стол.
Вопрос о том, каким образом невидимые наблюдатели увидят, когда он снимет часы, Джеймс счел излишним. Вряд ли в оперативном штабе под руководством третьего секретаря найдется хотя бы сортир, в котором внутренняя служба безопасности не воткнула бы скрытую камеру. Учитывая деликатность ситуации, СБшники должны были сидеть в боевой готовности круглые сутки, готовые пресечь любые возможности утечки информации.

- Любо, братцы, любооо… Любо, братцы, жить… Нам с Великим Ханом не приходится тужить…

Стоило лишь стазис-полю исчезнуть, как относительная тишина сменилась жутким грохотом. Сохраненная в стазисе инерция вернулась к объектам и грузовики с байками практически синхронно врезались друг в друга. Сверху это все начал поливать шестью очередями Вивьен, а Аргус добавил ракету, метко вонзившуюся в грузовик с торчащими из него бочками.
Грохнул взрыв – тракк разметало в щепки, на его месте прогорело черным дымом внушительное облако открытого пламени, обуглив останки зеленокожих, которым не поздоровилось оказаться рядом. Но даже такой удар не смог заметно повлиять на численность ксеносов. Их было много. Несколько сотен, чуть меньше полутысячи…
Однако несмотря на такое превосходство по отношению к пяти десантникам, орки замешкались. Тому помогли и лихой огонь шестиствольного стаббера, и безумные крики Ульриха, разрывавшего их сородичей голыми руками. Испугавшись сразу лезть в атаку (да, орки действительно испугались!), колонна начала неуверенно объезжать массовую аварию и подбираться к фасаду трактиру уже не по дороге, а по полю за ней.
Неуверенность зеленокожих играла против них же – Фобос, выбравший удивительно удачную позицию, транслировал Ворону на тактический дисплей данные с пикт-камеры, прибавляя к ним конкретные поправки к курсу огня. В результате Вивьен посылал все шесть очередей в самую зеленокожу гущу, выбивая десятки кровавых фонтанчиков ежесекундно.

- Насадишь на флагшток?! – раздался мощный рев над полем боя. И этот рев действительно сумел приглушить грохот пальбы Вивьена, шум многочисленных движков и вопли подожженных и покалеченных орков.
Разметав тракки и мотоциклы, попавшие в аварию, своим монструозным байком и ничуть не замедлившись при этом, орочий босс выехал на саму дорогу, совершенно не боясь огня фторженцев.
- Ну ты меня разолил, черфь! Знаешь, што я ща с тобой сделаю?! – встав на дороге перед трактиром среди горящих остатков орочьей техники, варбосс опустил массивную подножку.
Он был действительно большим гадом. Четыре метра роста, не менее трех – в плечах. Закованный в пластинчатую, толстую броню, больше напоминавшую танковую. При каждом его движении со скрипом и гудением активировалась гидравлика, снятая с грузоподъемного крана, не иначе. К шлему была приварена красная железная челюсть, в которую уместился бы взрослый человек. На поясе его висели гигантские топоры. Каждым можно было с удара отрубить голову сквигготу. На наручах – спаренные хэви-стабберы со струящимися длинными пулеметными лентами, которые варбосс волочил за собой. Сзади их приподняли четверо гретчинов, слезших с байка…
- Знаешь, што?! – взревела эта бронетанковая груда мяса и ярости, обращаясь к Ульриху. – Знаешь, што я с тобой сделаю?! Я насажу тебя, гнида, задницей на мой флагшток!!!
Орк оглушительно заорал. Даже Вивьен сбился со своей очереди, услышав это.
Толпа позади варбосса взревела вместе с ним. Кажется, к ним возвращался боевой дух. Они выступили вперед, доставая свое оружие и не страшась пуль Вивьена. Они никогда не боялись смерти, эти орки. Они боялись лишь силы. И если сила была на их стороне – то они готовы были умереть прямо на месте, но не дрогнуть.
- Позовите пацикофф! – обернулся к своим варбосс. – Позовите пацикофф-колотильщикофф!!!
- Позовите пацикофф! Пацикофф-колотильщикофф!!! – эхом отозвалась взвинченная своим варбоссом толпа.
И вот один из траков, самый большой, раскрыл свои задние двери. И из него энергично выпрыгнули восемь нобов. Они лишь немногим уступали варбоссу в размерах – восемь массивных животных, закованных в броню полегче, а потому бывших гораздо подвижнее.
У каждого в руках было по двуручному молоту. И грозовой молот Космического Волка этим орудиям и в подметки не годился. Простая ударная сила. Пара сотен килограмм металла с торчащими из него шипами на трехметровом столбе, называемом рукоятью. Такие молоты ломали танки самой своей тяжестью.
И эти восемь орков легко управлялись с ними – могучие мышцы напряглись под толстой зеленой шкурой. Один ноб злобно оттолкнул ближайший тракк, отодвинув его на метр в сторону, и взревел.
- Пацики!!! Ф атаку!!! – заорал варбосс.
- Колотить!!! – дал свой клич их лидер, судя по всему.
- КОЛОТИТЬ!!! – подхватили его остальные семеро, воздевая свои молоты в клойтовскому небу. И побежали вперед.
Толпа орков подняла оглушительный радостный рев, ожидая жуткое зрелище, и с опозданием последовала за ними.

Аэропорт Шарля де Голля, Париж, Франция.
13:21, 25 ноября 2014 года.



   Перестроенный после обвала десятилетней давности, терминал номер 2 крупнейшего парижского аэропорта – и, с шестьюдесятью двумя миллионами пассажиров в год, второго по занятости в Европе – напоминал директору длинный стеклянный тубус. Впечатление только усиливалось, стоило ему миновать контрольно-пропускную зону (разумеется, пользуясь VIP-коридором для корпоративных и частных клиентов премиум-сегмента), и оказаться в сводчатом длинном зале. Архитектурное решение, делавшее аэропорт похожим на чёрно-стеклянный мяч для регби, несомненно дарило терминалу хорошую аэродинамику. Вопрос о необходимости этого качества наземному сооружению вряд ли стоял перед конструкторским гением проектировщиков. Впрочем, по официальному заявлению архитектурного бюро Пола Эндрю, терминал номер 1 и вовсе создавался в очертаниях осьминога – возможно, мяч для регби стал прогрессивным шагом вперёд. К чести аэропорта, больше придраться было не к чему. Полы устилали красные ковровые дорожки, светодиодные указатели и интерактивные табло способны были вывести из лабиринта Тесея, а кухня в нескольких обслуживающих аэропорт ресторанах соперничала с рецензиями в журналах от «Мишлен». Ничего удивительного: будучи штаб-квартирой «Эйр Франс», авиакомпании, которой летали ради обедов, аэропорт Шарля де Голля пользовался теми же признаниями гурманов.
   От шумной основной части терминала директора отделяли два этажа стальных перекрытий, несколько эскалаторных переходов и матовых стеклянных стен. Секция, предоставлявшая состоятельным клиентам покой и анонимность приватных лож ожидания, располагалась в самой западной части аэропорта. Темнокожая француженка, проводившая Беккера к дверям, ненавязчиво осведомилась, не желает ли мистер Беккер перекусить или согреться какими-либо напитками, а затем удалилась. В зале бывшего профессора химии уже ждали. Луи Амин упруго поднялся с кожаного дивана, застегнув на животе пиджак, под которым мелькнула рукоять пистолета. После стычки в театре Амин предпочёл не рисковать, благо охранная лицензия действовала на всём пространстве Евросоюза. У его ног стояли несколько сумок с тёплыми вещами: куртками, пальто, перчатками и даже лыжными масками – прогноз погоды на севере не внушал оптимизма. Тьери Моссон тоже кивнул. Третьего из присутствующих в зале директор Беккер не знал: высокий и крепкий темноволосый человек чем-то неуловимо походил на агента ФБР из старых фильмов. Не то взглядом, цепким и пронзительным, не то манерой держать себя в несколько консервативном стиле. Но первое впечатление могло быть обманчивым.
   – Директор, – Амин вежливо приостановил шаг Ричарда и протянул ему папку, типичный пластиковый файл с оттиском корпоративного герба. Он говорил вполголоса. – Всё практически готово. Пилоты уже в ожидании воздушного коридора, заканчивается дозаправка «Зевса». Также я счёл необходимым привлечь к задаче... кхм... особого специалиста из числа сотрудников службы безопасности.
   Он широким жестом указал в сторону «агента», одновременно пригласительно кивнув Мейплу, и в обычном тоне добавил.
   – Знакомьтесь, Арнольд Мейпл. Арнольд, директор Беккер.

Арнольд Мейпл

3 часа назад.

   Ирония судьбы заключалась в том, что всего три часа назад Арнольд тихо и мирно... не совсем тихо и ещё менее мирно, но вполне спокойно играл матч в регби. Поначалу американский спорт, привезённый Мейплом с родины, не прижился на новой земле. Но, постепенно, в спортивном комплексе, целиком предоставленном в распоряжение сотрудников «Хирон», небольшие товарищеские матчи вошли в моду. Активный, быстрый и агрессивный, регби выходил отличным подспорьем общей физической подготовке, хотя поначалу Мейплу приходилось выступать скорее тренером, чем игроком.
   Сегодня играли двумя тройками, без судей и зрителей, не считая скучающих спортсменов, не нашедших себе лучшего занятия. Команда Мейпла вела при деятельном участии его самого и другого бывшего вояки, Жана-Анри Фокке, всегда выходившего на поле в голубой футболке с чудовищно гипертрофированным изображением лупоглазой мультяшной форели. Окрик начальника смены, разнёсшийся по полупустому залу, легко перекрыл топот и скользящий скрип кроссовок. Он прозвучал для Мейпла полной неожиданностью. Рядом с начальником он увидел бритого наголо метиса, сочетавшего типично европейские и арабские мотивы во внешности, который представился Луи Амином. Последний слегка напоминал возмужавшего Даниэля из «Такси» и говорил по-английски с гортанным арабским акцентом, свойственным новому поколению марсельцев, детей иммигрантов. Амин представился руководителем личной охраны кризисного директора Ричарда Беккера, и ему требовался умелый оперативный агент, не связанный необходимостью неотлучно оборонять драгоценное руководство. Сложное и ответственное задание, потенциальная автономность действий, угроза жизни и здоровью сотрудников корпорации. Это звучало как одно из тех поручений, что никогда не появятся в зарплатной ведомости или «гордости компании» на официальном сайте. А значит, звучало как возможность проявить себя. А может быть, как грандиозная трата времени. Амин был скуп на детали, но к этой черте Мейпл успел привыкнуть ещё на прошлом месте службы. Пока они ехали к аэропорту, Амин лишь оговорился, что прошлым вечером на директора было совершено покушение и нельзя исключать вероятность повторной попытки.

- Тащите мину, черфи!!! – ревел ноб на трех гретчинов, что изо всех сил напрягали свои тощенькие ручки, волоча по земле жутковатого вида груду железа.
По сути это был металлический куб с торчащими из него во все стороны кусками арматуры. Они были заточены – не известно зачем, это лишь мешало гретчинам перетаскивать невыносимую ношу.
- Подорвем форота к чертям! Тащите! Тащите! – орал ноб, хлестая гретчинов хлыстом и даже не думая помогать.
Впереди разверзся ад. Нет, рай. В представлении орков это был рай – толпы зеленокожих, испуская непередаваемую смесь криков, агрессии, запахов пороха, пота и крови, пытались проломить ворота одним лишь своим натиском. Сверху их уже не поливали пушки – парни справились отлично. На крыше вовсю шла драка и ничто, ничто не могло помешать Жарг-Жаргу завершить свой безумный план!

Астартес действовали словно единое целое, не переговариваясь, не смотря друг на друга, но чувствуя то, что требовало от них поле боя.
Ульрих крутился с молотом, снося ксеноса за ксеносом. Кровь плотным потоком окатывала крышу.
Аргус жарил сгустками плазмы, Вивьен меткими одиночными выстрелами вскрывал маленькие зеленые черепушки, словно шарики в тире. Слаженность, четкость, скорость и молчаливость.
Это отличало Караул Смерти от многих и многих Орденов Астартес. Ни слава, ни подвиги, ни героизм – лишь сосредоточенная работа по целям. Концентрация и ненависть.
Орки кричали. Они вопили, брызгая слюной, но через секунды безмолвные воины раскидывали в стороны их беспомощные трупы. Это была не их война, не резня, учиненная ксеносами.
То было истребление. Уничтожение. Аннигиляция. Четкая, продуманная и молчаливая.

Тем временем на дороге остановилось время…
Даже молекулы, оказавшиеся в стазис-поле, замирали на секунды, остужая материалы, лишая их энергии и тепла. Воздух заискрился микроскопическими льдинками. Орки-байкеры, несшиеся мгновения назад на полной скорости, вдруг застыли, как вкопанные, будто кто-то прервал кадр.
Последующие не успевали среагировать и врезались один за другим, своей инерцией проталкивая собратьев внутрь невидимого стазис-поля. Началась свалка, застывавшая по пересечении определенной границы: окаменевшие раскрытые пасти, налитые яростью глаза, восковые фигуры, замершие на миг.
Даже сам варбосс невольно оказался в ловушке. Его огромный черный стяг завис в неестественном положении, сохранив рябь от ветра, словно знамя Ультрамаринов, в последнее мгновение опадавшее с колен Робаута Жиллимана… Но, увы, это стазис-поле не могло работать так же вечно.

Ульрих, расчистивший крышу за несколько секунд, уже бросал ящик с гранатами на площадку под воротами. Толпе было наплевать на пламя, толпе было наплевать абсолютно на все – в этот миг они разбегались для очередного удара…
Вивьен переключился на орков, с которыми отчаянно сражался Готлиб. Вот в его спину ударил топор – брызнули искры из батареи хеллгана, а касркин продолжал сражаться. Болт, еще болт… У него был шанс.
- Тащите мину, уроды!!!
Гретчины почти добрались, три метра, три метра до ворот!
Но сверху Волк уже бросал свой ящик.
Вивьен мгновенно переключился на него, вбивая болт еще в полете…
Готлиб сделал неожиданный кувырок, в глазах померкло от боли, но два ксеноса остались ни с чем, чуть не поубивав друг друга. Разворот, удар…
Бам-БАААМ!!!
Трактир трясануло, орки буквально испарились – в небо подкинуло трупы, ошметки тел и клубы дыма. Хана с Манфредом отбросило внутрь зала. Сквозь множество дыр в темноту помещения просачивалась подсвеченная солнцем пыль. Но ворота выдержали.
На какие-то мгновения повисла тишина.
Черная дымная завеса мешала обзору. Вивьен держал башню Готлиба на прицеле. Два мгновения – дым рассеется и Ворон поможет.
Но когда обзор вернулся, Вивьен увидел лишь одного орка. Упав на колени, тот рьяно добивал изуродованный труп гвардейца. Топор месил тело, словно тесак мясника. Все лицо ксеноса забрызгала кровь. Но он щерился, радовался, что достал-таки «фторженца»…
Один выстрел болтера. Один лишь выстрел.

Батько вскочил, подбежал к двери и глянул в одну из дыр, куда б поместилась его голова.
- Дюже вышло, хлопцы! – Белый Шрам оскалился, увидев лишь горы трупов, да горящие траки вдалеке, за которые прятались остатки орочьей колонны.
Но его кровожадная улыбка быстро прошла, когда он услышал доклад Аргуса и разглядел справа внушительную колонну техники… Пока что их останавливало стазис-поле, но это было пока.
Хан сощурился, раздумывая секунду. Бой замер, все ждали его приказов.
Он дернул усом по старой своей привычке, кивнул самому себе и усмехнулся.
- А перррвая пуля…
Голос Батьки был тихим, хрипловатым, глубоким.
- А перррвая пуля…
Он развернулся вглубь зала, задумчиво оглядывая столы и стулья.
- А перррвая пуля маго ранила коня…
Схватился за стол, поднял его и понес к дверям.
- А вторррая пуля… А вторррая пуля…
Подпер столом створки, ударом ладони вбил его поплотнее и отправился за следующим.
- А вторррая пуля в сердце ранила меня…


"Здесь нет героев. Их всех убили орки."

- сержант Челкар, 902ой Варданский полк Имперской Гвардии.

- А, Михаил, вижу вы последовали моему совету, - Спустившись на первый этаж, Ричард присоединился к русскому ученому, устроившись в одном из кожаных кресел рядом с диваном. Пиджак Беккер небрежно перекинул через подлокотник, ослабил галстук и растегнул верхнюю пуговицу блузы - о формальности разговора можно было забыть. Да и была ли нужда? - Я понимаю, сейчас это прозвучит не совсем к месту, но...- Ричард облизнул губы, пытаясь аккуратно подбирать слова, - я сожалею об испорченом вечере. Пока что для меня остается загадкой, кто были эти азиаты и что стало причиной их поведения... Будьте любезны, расскажите, кто был этот джентльмен, с которым я встретил вас у театра и чего он хотел? Постарайтесь не упускать даже самых неважных на ваш взгляд деталей, - Последнее, конечно, было трудно осуществимо с учетом уже выпитого Русаковым. Что ж, возможно это было ошибкой оставлять русского на едине с мини баром. - Если не возражаете, я закурю.
Ричард запустил руку во внутренний карман пиджака, извлекая на свет трубку и табак.
– Сожалеете... – тяжёлым голосом пробормотал Русаков, – и на том, чёрт подери, спасибо. Krivaya koza vivezla.
Фразеологизма директор не понял, но, сочтя это достаточным разрешением, раскурил ароматное облако дорогого табака. Спасённый продолжал мрачно пялиться в окно. Директор ждал.
– Да второй вы. Он подошёл ко мне у машины, когда я вышел. Сначала я подумал – бомж, потом – что турист. Но он начал предлагать «перспективную работу» в «интересной сингапурской компании». Я послал его к чёрту. Знаете, как и вы, этот идиот не удосужился ни позвонить, ни написать. Так работу не предлагают! Хотя... ик... – доктор пьяно улыбнулся, – может, и удосужился... а я просмотрел... мне... знаете ли, хватает на жизнь. Конечно, пока кто-то не пытается застрелить меня в сортире.
"Всё-таки конкуренты, всё подтверждается", - Ричард неспеша обдумывал эту мысль, делая несколько коротких затяжек подряд, давая табаку хорошенько прогореть.
- Как понимаю, название компании он не удосужился назвать?
– Мы, скажем так, не успели перейти на эту стадию переговоров, – едко фыркнул Михаил, наполняя стопку ярко-жёлтой «Лимончеллой». – Появились сначала конкуренты, а потом и киллеры. Прямо как в сериале по НТВ.
Беккер еле заметно улыбнулся - определенная ирония во всей этой ситуации просматривалась. На колкости Русакова директор "Хирон" внимания не обращал, пока что. Впустив небольшое облачко дыма, Ричард закинул ногу на ногу, чуть удобней устраиваясь в кресле. На языке чувствовался легкий, ароматный привкус табака, пусть даже с заметной горчинкой, он доставлял рецепторам англичанина большое удовольствие. Как раз то что нужно для того чтобы всё хорошенько обдумать...
- Увы, не смотрел. Михаил, мне довелось читать ваши последние работы: про тюленей и морских котиков. Навряд ли сингапурская фирма заинтересовалась именно этим. Не могли бы вы рассказать мне, что такого интересного вы обнаружили?
– ... – доктор Русаков впервые посмотрел на него. В этом осоловелом взгляде мелькнуло что-то, и Беккер понял – доктор что-то вспомнил. Но молчал.
- ... - Ещё одно облачко дыма рассеялось чуть в стороне от лица Ричарда Беккер. Он встретил взгляд русского и зацепился за это, уловив нечто важное. Беккер молчал, пытаясь показать собеседнику, что этот момент упущен не будет. "Ваш ход, мистер Русаков".
– Морских львов, – наконец, выдал доктор. – Не котиков, а львов. Японец тоже их перепутал. Он говорил об этом же. Говорил, что их заинтересовали мои исследования. Помилуй Господь, да судьба несчастных толстяков волнует от силы меня и сто-двести энтузиастов из Амстердама и Ярмута.
Доктор, конечно, имел в виду «Гринпис» и Международный Фонд Защиты Животных. Словно на глазах Русаков ожил, вскарабкавшись на любимого конька. Или тюленя. Он отставил рюмку:
– Если быть более точным, я изучаю не львов или тюленей в принципе, а конкретный тюлений подвид – северных львов. Их ещё называют сивучами. Это самые крупные представители otariinae, но далеко не самые известные. Например, само название этого подсемейства ушастых тюленей – морские львы – произошло вовсе не от них, а от их южного коллеги со знаменитой яркой гривой поверх шкуры. Извините, отвлёкся. Так или иначе, сивучи попали в сферу моих интересов несколько лет назад. Их популяция неуклонно сокращается, и на первый взгляд это неудивительно. Только представьте себе, каково им. Трёхметровые гиганты весом в добрую тонну. Мне было бы нелегко выживать с их рационом в принципе, а эти бедняги ещё и убеждённые холостяки. Самкам приходится в одиночку воспитывать потомство, а кроме того, сивучи меньше всех остальных склонны к миграциям. Их ареал обитания не менялся веками – Камчатка, Аляска, западное побережье Штатов от Канады до севера Калифорнии. Они давно появились в Красной Книге, хотя пока что ещё не под угрозой вымирания. И вот теперь... что-то убивает их. И у меня есть плохое предчувствие, если мы можем назвать предчувствием основанные на строгих фактах научные заключения.
"Нет, всё не может быть связанно только с млекопитающими, здесь должно быть что-то ещё", - Беккер старался уловить то, что заинтересовало в Русакове руководство "Хирон" и некой сингапурской компании. Ключ, как подсказывала логика, крылся в таинственном происшествии с тюленями и плохом предчувствии ученого.
- Миру грозит исчезновение этого вида? - попробовал подтолкнуть Михаила к продолжению разговора Ричард.
– Согласно формулировке МСОП, «в недалёком будущем», – процитировал Русаков название категории в Красной Книге. – Эпидемия, Ричард. Их убивает... ик... эпидемия.
Ричард "перекинул" мундштук трубки на другой угол рта, вновь делая небольшую затяжку. "Это уже кое-что", - рассуждал Беккер. При худших условиях, появление нового вируса- эпидемии может...что ж, дальше уже шли теории от самых простых, до самых трагических, достойных сюжета фильмов на уровне "Обитель Зла".
- Интересно...и как далеко вы продвинулись в своих исследованиях, Михаил? В частности, есть ли предположения откуда могла взяться эта эпидемия?
– Вы наступаете на одну мозоль за другой. Год за годом я твержу всем этим людям в красивых костюмах, что мы должны принять меры, что мы должны что-то сделать! – рюмка снова оказалась в руках биолога. – Они считают это естественным процессом. Естественным процессом, вы подумайте! Вот jopa, какая там у них естественность?! В последний сезон случек, с конца мая по начало июля, на пляжи выбралось едва ли не на четверть меньше голов, чем раньше! Самцы теряют агрессивность, потомство слабо приспособлено к выживанию! К седьмому году жизни самцы сивуча ещё неспособны начать территориальное деление, а это важнейшее условие создания полигамных лёжек для самок. Тьфу! Я несколько раз – слышите меня, несколько раз – ездил в Штаты. У меня есть друзья, коллеги. Мы делали экспедиции, отчёты. Я сам объехал всё от Ванкувера до пролива Дис.
Русаков в яростном бессилии повёл рукой, опрокинув рюмку.
– Если бы мы были в моём офисе, я бы показал вам карту. Мы делали её почти три года. В минувшую среду я представил её на международной конференции в Токио. Я не стал высказываться с трибуны, но не буду молчать и дальше: я почти уверен, что бедных львов истребляют, и что за этими преступлениями стоят крупные рыбные концерны, которым запрещено выходить на береговой лов из-за них. На той карте, которую мы сделали, были сопоставлены хронология и география поразившей сивуча немощи. И знаете, что? Ни черта это не естественный процесс. Это искусственно вызванная эпидемия. Очаги распространения отслеживаются на дважды два, если бы хоть один чёрт вздумал проверить наши выводы. Я бы, – с пьяной уверенностью выкрикнул доктор, – вам показал первую зону заражения с точностью до пары миль!

Набросала портреты ваших персонажей. Нарисовала как вижу их я, что может не совпадать с вашим представлением.
Серое окошко откроется чутка позже, если вы выживете до этого момента.

Перед тем, как Ульрих с Ханом успели закрыть створки врат, в полутьму таверны успело заскочить несколько орков. Вылупив глаза от ярости, они, размахивая топорами, набросились на десантников…
- Задвигай засовы! Засовы! – кричал Батько, держа двери за огромные скобы, что было мочи. На орков позади не было возможности отвлекаться.
Волк спешно сдвинул стальные стержни, запирающие вход. В двери с грохотом ударилась масса. Зеленокожие навалились всей толпой. Врата, открывающиеся наружу, стали прогибаться вовнутрь.
- Брус! Волк, брус! – орал Хан, перекрикивая бурю взрывов и пальбы, разразившихся по ту сторону дверей. Теперь он упирался в ворота, не давая им проломиться.
Ульрих, нисколько не обращая внимания на удар топора, пришедшийся в джетпак, уже нашел огромный брус, обитый ржавым железом, и, еле подняв его, закинул на скобы…
- А тепереча, выродки… - начал было Хан, оборачиваясь, но орков в таверне уже не было. Был лишь Манфред, вынимающий Черный Меч из груди последнего ксеноса.
В двери со слаженным криком снова ударили. Брус затрещал, выплевывая из себя щепки от напряжения.
- Навалились, братцы! – бросил Хан, бросаясь к вратам. – Волк, кудыть?!
Он изумленно посмотрел на Ульриха, рванувшего к подвалу. Но затем его лицо прояснилось ощеренной, злой улыбкой.
- Добре хлопец. Бери взрывчатку и дуй на крышу! Спомоги им там!

Теперь можно было услышать, что они орали. Два слова, исковерканные и выплевываемые ртами озлобленных ксеносов. Слюна брызгала пуще свинца. Задохнуться, но прокричать – они бросались своей злобой прямо в Вивьена. Настолько она была сильна, что ему казалось, будто он чувствовал ее физически.
- Смерть фторженцам! Смерть фторженцам! Смерть фторженцам!
Ничуть не опешив от увиденного, Ворон приставил приклад своего стаббера к башенке и спустил гашетку прямо в это пекло ненависти. Ему тоже было им что преподать!
- Они даж не орррки! Тупые фторженцы!!! – грохотал сквозь шум боя могучий голос босса, вылезшего из бронированного грузовика. Одну руку его венчала огромная механическая клешня, другую – спаренный хэви-стаббер, уже вовсю паливший по таверне. Без прицела, просто так.
Вокруг босса начало разрывать в клочья орков. Кровь принялась красить и без того красные тракки. Вивьен, лишенный трассеров от пуль, и без того быстро понял, что все шесть стволов стреляли отнюдь не в одну точку. Несмотря на огромный прицел, направлявший огонь вообще неизвестно куда, шестиствольный стаббер палил так, как ему хотелось.
Но сейчас это было только кстати – космодесантник накрыл плотным огнем практически всех орков, кроша их мясистые тела и выбивая из них фонтаны крови. Град свинца в обмен на град свинца. Безумная, безудержная стачка.
Пули выбивали осколки из керамита, но Вивьен стоял и стрелял. Бронированная башенка, гасившая отдачу, вся тряслась и дребезжала. Керамитовые сапоги Ворона уже утопали в горах дымящихся гильз. Вот и из стволов пошли струи дыма – они перегревались за секунды.
Неожиданно ему на голову упало что-то тяжело. Хэви-стаббер, вывалившийся из башенки от тряски.

Орки почти слаженно отскочили от ворот, а затем, используя самих себя в качестве тарана, с разбегу опять навалились на ворота. Те затрещали, заскрипели, заскрежетали. Толпа снова отхлынула для очередного удара. Полдесятка их сородичей, бывших в первых рядах, упали, раздавленные, на землю, но оно того стоило – ворота готовы были проломиться от следующего тарана.
Готлиб спешно пытался разобраться с хэви-флеймером. Тот отказывался сразу стрелять – то ли орки изобрели предохранитель, что казалось немыслимым, то ли… Наконец, Кулицкий отыскал какую-то рукоятку, которая запустила небольшой бензиновый двигатель. Раскрутив ее одной рукой, второй он нажал на курок, брызнув двойной струей пламени в живой таран.
Флеймер аж трясло от напора, создаваемого движком, но эффект превзошел все ожидания – за мгновения три десятка орков оказались в огне. Визг поднялся немыслимый.
- Жарьте их, хлопцы! Жарьте! – кричал Хан, почувствовавший, как нагреваются обжигаемые огнеметом ворота.
- Тараньте, ублюдки!!! Мочи фторженцев!!! – громогласно заорал варбосс сквозь внушительную бронированную челюсть с двумя рядами прикрученных зубов.
И вот, прямо на глазах Готлиба, три десятка горящих, умирающих орков, снова разогнались и слаженно ударили в ворота. Раздался жуткий треск. Но створки выдержали. Зато орки – нет: сверху на них упали две гранаты Аргуса, разорвав ксеносов и опрокинув их. А пламя флеймера окончательно дожарило обезумевших гадов.
- Ефче! На таран! Мачи..! – но закончить пресловутый клич варбосс не успел. С крыши стремительным дымным трассером в него влетела ракета, и взрывом разнесло и самого варбосса, и его грузовик, и еще пару ближайших транспортов, да штук двадцать орков на горелые обрубки. Ослепительно яркая вспышка раскаленной плазмы выжгла в сердце орочьей атаки черную дыру, подняв в воздух десятки кубометров дыма. Готлиба оглушило. Остальных спасли авточувства, снизившие уровень звука почти до минимума.
Поле боя заполонило дымом. Тому способствовал и хэви-флеймер, работавший до тех пор, пока Готлиба не сняли. Прошедшаяся по его амбразуре плотная очередь из крупнокалиберного стаббера, выбила бойца.
Орки взвыли от радости и, продолжая осыпать трясущуюся таверну снарядами и пулями, рванули в атаку, снова на таран.

/ссылка/

Над Уичипотлем кружат орлы. Гуляют в просторах неба, гордо расправив свои крылья. Магический перекрёсток дорог – все ветра мира веют сюда. Чтобы делиться тайнами в острых скалах. Рассказывать о мире друг другу, насмерть разбиваясь о чёрный камень. Ловят обрывки слов о мире птицы. Чтобы рассказать их человеку. Во снах, наяву.

Холодна земля. Едва ощутимо в этих краях её дыхание. Но – не беззвучна. Тянутся над её просторами слова, спетые сотни веков тому назад. Песни, которые первые люди пели звёздам ночного неба, всё ещё слышны здесь. Служат напоминанием, памятью, тем единственным, что человек смог оставить после себя. Песни о мире. О вечном солнце и вечном море. О матери земле. О полётах в небеса. Древние и старые. Это голоса стариков, детей. В тихом шепоте трав навеки застыли, в безмолвных камнях. Они взбирались высоко на пики гор и говорили со всем миром. Пока не уставали кричать в бездну гор. Пока не падали без сил и не разбивались о землю. Старые колдуны, шаманы. Их души остались в Уичипотле навсегда. Смотрят на свои могилы глазами орлов. Мёртвые, они научились летать.

Ступают по бедным травам уставшие ноги. Давно не знали отдыха. Тяжела голова - много в ней мыслей, переживаний. Скрылось солнце за облаками. Блекнут краски мира и темнеют горы. Одна большая усыпальница без края и конца. Могила. Кладешь ладонь на тёплый камень. Молчит. Ничего не скажет.
Ветер гонит дым. Низко-низко стелется он по земле. В нём запахи магических трав собранных цветущим летом. Вдыхая их аромат, видишь, как оживают вдалеке горы. Откалываются от них гигантские силуэты. Неповоротливы и медлительны, вспахивают рогами землю. Гуляющие камни, высотой до самого неба. Когда-то так было. Давно, ещё до прихода человека в этот мир. Теперь же все они ушли.

Поднимаешься на холм, прячась за большим валуном. Осторожно выглядываешь. В паре десятков шагов стоят полукругом вытесанные из камня статуи. Хмурые лица. Короны из перьев. Грубые, первобытные. Стражи Уичипотля. В их кругу тлеет костёр. Он – сидит рядом на расстеленных мехах, бледнокожий. Корона увенчанная черепом рогатого зверя на безволосой голове. Обмотан лохмотьями, пышным нарядом. Играет с ветром на тростниковой палке с вырезанными отверстиями. Большие глаза на плоском лице. Без носа. Без рта. Босоногий. Блуждает глазами по этой земле...

Готлиб тоскливым взглядом окинул орочье "море," раскинувшееся под стенами их немудреного укрытия. "Сколько же их тут? Впрочем, сколько б не было - нам хватит...". В три стремительных шага приблизившись к грубому подобию лафета , откуда устремил в небо свой тонкий ствол хэви-флеймер, Кулицкий примерился и с жутким скрипом развернул орудие. От панциря с визгом отскочила срикошетившая пуля, визор практически не справлялся из за густого порохового дыма... -Темновато здесь. Подсветим малость!- зло ощерился касркин, утапливая гашетку. Вначале раздался сиплый свист, затем надсадное хлюпанье, сделавшее бы честь любому нурглиту, издавшему подобный звук, и наконец благословенный прометий хлынул широким потоком, заливая группу особо рьяных подрывников. -Вооот!- удовлетворенно кивнул Готлиб, слушая визг, перекрывающий даже рев пламени.

- Плохо... - только и сказал Манфред в ответ на признания испуганного орка. Жить тому оставалось всего секунду, за которую острие Черного меча вышло из раны в его плече и вонзилось под подбородок. Зеленокожий булькнул мутной кровью и издох.
С его кончиной живых орков поблизости больше не осталось, но меч Храмовника так и остался обнаженным. Огромная фигура в черных с золотом доспехах повернулась навстречу въехавшим в трактир Хану и Ватано.
Ни слова не говоря, Манфред стремительно прошел мимо командира Караульных и оказался прямо перед девушкой - такой маленькой и хрупкой рядом с нависающим над нею космодесантником. Закованная в керамит рука метнулась к шее Шилари и без труда приподняла девушку над полом. Черный меч приблизился к ее лицу - столь же острый и полный неодолимой мощи, как и взор пылающих гневом глаз Храмовника.

- Кто ты, ведьма? - резко спросил он, - Кому ты служишь? Чего добиваешься?

Оксаниэль. Мезираль

Теперь ваши спутники - тени и виспы. Они заменяют тех, кто остался лежать, укрытый саваном тьмы и невнимания, угольными очертаниями, ползущими по стенам. Синеватой мглой. Совсем не то, чем вы предпочли бы заполнить эту пустоту. Пассажи. Залы. Арки. Коридоры. Всё это выглядит брошенным и никому не нужным. Ваши шаги - гулки и неуместны. Сама эта история кажется вам чьей-то глупостью. Ошибкой. Как будто драматург, что создал это, - был пьян или, быть может, не в себе. Кошмар. Морок. Дурнее ты не видел сна. Но распахнуть глаза, вдыхая свежесть утра, - не получается.

/ссылка/

Год 873, месяц Цомпантли, Грацуэлла.




Луна наливается кровью, и боги – древние, полузабытые, дикие, – спускаются с небес, чтобы пройтись по земле своих детей и вспомнить слово «родитель». Одной рукой они дарят, а второй – отнимают. Это час детского смеха в отцовском доме, где никогда не рождался ребёнок. Это час ужасных болезней, пожирающих целые народы. Боги приходят, и их нужно встречать, иначе воспалённая язва-луна на ночном небе вскроется от злобы, и мир утонет в её крови. Боги приходят. И люди встречают их. Омывают их лодыжки в крови зверя и человека. Преподносят им в дар сердца тысячи рабов. Вырезают мужское и женское начала, чтобы сложить их в куаушикалли. Иначе тебя и твоих детей заберут в Кельцтало.
И вечное солнце будет опалять твою преклоненную в ужасе и страхе голову.
И гигантские грифы склюют тебя.

Год назад, в разгар страшной хвори, которая унесла множество душ, поглотила Аульткель и Оль, император потерял сына. От великого горя он лишился рассудка. Великий император, Тангата-Нахати, Человек-Змей, публично отрёкся от богов и стал отступником в глазах своего народа. Он казнил верховную жрицу на полу главного храма Ульпала, в уплату за то, что она и её боги не смогли уберечь его ребёнка. Он отрубил ей голову и вырезал сердце. И съел с миской маиса на ужин. Говорят, что вестник Грахтальцка одурманил разум императора. Дикий зверь поселился в его глазах. Змей, который утащит мир во тьму.
Император больше не слушал богов. Не слушал тех, чьим голосом они вещают. Неделями он пирует в своих покоях. Жрёт сырое человеческое мясо и пьёт густую кровь мужчин и женщин, стариков и детей. Он стал диким. Кровожадным. Часто он наведывается в храм Ульпала, чтобы забрать с собой молодую послушницу. Кто скажет ему «нет»? Небо безучастно к выходкам Великого. Земля молчит. Безразлично воет ветер. Почему Тавалькала его не накажет? Почему Цекотль его не сожрёт?!

Когда луна наливается кровью, странные сны посещают ночами. О том, что будет. О том, чего никогда не было. Мудрецы утверждают, что в них – послание богов для каждой души. Что в тех смутных образах можно узреть свою судьбу.


Она видела, как громадное пятнистое тело кралось в тени. Его янтарные глаза лениво плыли в ещё сонном, оцепенелом царстве джунглей. Безупречная шкура, игривый хвост. Он взбирается вверх по дереву, огромный, сильный, когтям-рвущий-кору. Запрокинув голову, укладывается на своём первобытном троне. Он – первый царь этого мира. Дикий зверь, первобытный ужас, ночами утаскивающих детей из отцовских домов. Она видела, как уносились в прошлое века. Исчез лес. Но он сидел по-прежнему, гордый, голодный, в ветвях мёртвого эвкалипта, смотря на неё, Зьянью. Когда мир закончит своё существование, Он останется, обгладывающий-кости. Потому что вечен, как боги. Лоснится солнечным теплом пятнистая шкура. Зьянья сидит рядом со зверем и гладит его голову.
Темнеет небо – это черные тучи заволокли его просторы. Громадный ягуар, древний, как мир, закрыл собою солнце. Громом проноситься над землёй рычание. Его плечи – грозовой фронт. Взгляд его глаз видно в проблесках молний. Скрипит земля под его лапами, и сотрясаются горы. Бушует взволнованное Белое море. Старый ягуар, встав с мёртвого эвкалипта, раскрыл клыкастую пасть, возжелав поглотить этот мир. Нет больше солнца. И обрушилась под ногами земля. Всем быть в его глубокой утробе. В голодном, кровожадном мраке.
Пятнистый титан мчит по миру. Он проглотит Зьянью. Проглотит Грацуэллу. Сожрёт её богов. Слишком долго спал зверь в своей норе. Велик, необъятен. Каждую ночь кусок спелый отхватывает от кровавой луны, и алые реки струятся из её свежих ран, дождём орошая землю.

Сегодня ночь беззвёздна. Во мраке её город сияет огнями. Узкие улицы. Высокие пирамиды из цельного камня. Безликие статуи, храмы, усыпальницы, обсерватории – пламенеют огнями, желто-красными цветами, теряются в дыму дивных запахов. Всю неделю, стоит только Неркацо проглотить солнце, её город преображается. Что-то ранее неизвестное, древнее бродит по его улицам и заглядывает в окна. Замирает у кровати, пока ты спишь, тяжелым дыханием чадя потолки. Вторую ночь подряд Зьянья видит в своих снах Ягуара-Пожирающего-Мир. Недобрый знак. Предчувствие беды.
Ею уже давно пахло в Грацуэлле. С тех самых пор, как в глазах императора поселился зверь. С тех самых пор, как человек стал пожирать человека. Это неправильно, говорили вы. Но мир обезумел. Тель`Аволько-Канц и его тщедушная, жалкая душа, что поддалась искушению Грахтальцка, и обрекла ваш город на загнивание, виновата в этом. Забылись традиции. Забылись обряды и праздники. Теперь император сам назначает торжества, когда его больной рассудок возжелает потехи. Но самое ужасное, что он вас не боится. Не боится жриц, не боится гнева богов, ведь слепо уверовал в их слабость. Ты сбилась со счёта, сколько раз он приходил в Ульпала и уводил с собой послушницу. Брал её силой, а потом съедал в своих покоях. Когда-нибудь ему это надоест. И тогда он сожрёт вас. Все храмы и алтари разнесёт по камешкам. Вы ненавидите его за это. Давно бы убили, прикончили столь гнусного богохульника, ведь перед богами каждый человек равен. Но вокруг императора роем диких ос кружат такие же безумцы, как и он. Глупые и гадкие. Самонадеянные и алчные.

Зьянья стоит напротив окна в своих покоях и видит, как Ягуар проноситься по её городу, и лапы его в крошку сметают великую пирамиду императора. В щебень превращают дома, улицы, всё, с чем рядом она росла, на что глядела и что любила. И подступят тогда со всех сторон джунгли. Сейчас они тьмой окружают Грацуэллу, застыв у её стен, около рабских посёлков и мелких плантаций. Кажется, что с тех пор как император стал болен, в них тоже что-то изменилось. О странных животных шепчутся люди. О нечеловеческих, потусторонних криках тёмными ночами в глубине лесов.

Прохладный ветер овевает её разгорячённую кожу. Тихо прокрался в покои, странник из-за далёких гор. Покои Зьяньи едва ли не на самой вершине храма Ульпала. Здесь высоки потолки, огромны окна. Простой человек, зайдя сюда, сразу почувствует всё величие и колоссальность, с которой связано служение богам. Ощутит всю жалость и мелочность своей жизни. Ты, прожив тут немало, научилась ощущать гордость. Ульпала – один из древнейших и величайших святилищ в городе, а ты – его жрица. На стенах его мозаичные легенды, и чтоб их прочесть не хватит всей человеческой жизни. Сады его богаты. Залы и алтари устрашающие. Плиты в полу покраснели от крови. В храме самая большая «Стена Черепов» Грацуэллы, все это знают.

В ветре запах костра. Тревожно. Глаза поднимаются к небу. Луна, красным сияньем заполонив мир, полна от крови. Бежит по её боку тёмная капля, чтобы упасть вниз…

Взревел горн где-то вдалеке, на Великой Пирамиде. Вспыхнуло пламя во тьме городских улиц. На той стороне Грацуэллы загорелся, будто охапка сухих дров, храм Ланталья. Сеть улиц заполнили люди, будто термиты из разрытого гнезда. В их волосах орлиные перья, а на их лицах маски с птичьим клювом. Они идут за тобой, Зьянья! И склюют тебя раньше, чем возродится Ягуар-Пожирающий-Мир. Город звенит криками, и чудится среди них смех императора. Он решился. На кануне великого праздника он убьет всех жриц, которые живут в Грацуэлле. Он так хочет захлебнутся в их крови! Его тень уже у порога. Смотря вниз, Зьянья видит и слышит, как прорываются люди-орлы в обитель богов. Как упали привратники с перерезанным горлом. Луна кровоточит. Мчит ягуар. Внизу, на первых этажах, слышен треск выламываемых ворот. В покои Зьяньи вбегает девушка. Споткнулась на пороге, упав на колени. Как загнанный зверь.

– Они... Они... – бормочет, испуганная, потерянная. Ещё не жрица, послушница. Блестят мокрые от слёз глаза. Длинные волосы в беспорядке падают на лицо. Едва-едва успела одеть что-то, – они убьют нас, Зьянья! Всех убьют... как... как собак, как блохастых собак! Они здесь! Боги-боги...
Шевелит губами, не разобрать слов. Именно таких Тель`Аволько-Канц забирал к себе. Ничего не знающих. Глупых.
– Убьют нас... всех. Всех убьют... всех. Б-боги.

Шелест перьев. Животные отродья императора скоро будут здесь. Не оборачиваясь, знаешь, что творится за окном. Пылают на кострищах храмы. Полыхают алтари. Не та кровь, что нужна для усмирения спустившихся на землю. Ваши отцы гневаются и это пугает куда сильнее, чем страх быть растерзанной воином-орлом.

Маршал плелся за остальными, уставившись в землю. Он не помнил, как убежал от приюта. Ночь среди барж была у него тоже задернута практически непрозрачным туманом. Мальчик даже сейчас слабо понимал, где он и потому просто шел туда, куда идет Вернер.
В своей жизни он не имел практически ничего личного - совсем немного одежды, да корка хлеба за столом, когда папаша удосуживался его покормить. И хотя это и было тяжело, но зато единственная крупная потеря в его жизни, не считая матери, которую он не помнил, это был его собственный глаз. Впрочем, у Гарри был еще второй, так что это было не так уж и страшно. А вот второго приюта у него не было. Не было и второй миссис Майерз, которая хоть и была сурова, но действительно заботилась о детях и, как Маршал начинал понимать, пожалуй действительно их любила. И чем больше мальчик об этом думал, тем больше влаги собиралось в его правом глазу, пока наконец от туда не скатилась струйка, сначала по щеке, а потом и за шиворот. Сдерживая всхлипывание, Гарри попытался незаметно вытереть лицо рукавом.

Поднялся неторопливо. Вайту улыбнулся. Открыто и лучисто. На сучку недожжёную взгляд благодушный перевёл. Подмигнул. Камень под ноги небрежно катнул, в глаза глядя. Вдаль посмотрел, воздух "с дымком" вдыхая. И отправился следом за шоблой, руки в карманы небрежно заложив. Нет зла в душе. И нет спешки. Да и какое там зло? Какая там уж "Месть"? Так. Просто порядку для нужно будет потом ему руки сломать. И обоссать, как вон кельт ирландский скандинаву советует. Не со зла - чисто, чтоб зажило быстрей!

Патрик Грин.
Оба ваших заводилы, которые всегда ссорились между собой крикнули разбегаться и прыснули в разные стороны. Ты без раздумий выбрал Вернера. Братья Уилсоны больше были похожи на англосаксов, чем рыжий Мориарти. Кажется, именно с твоей легкой руки в приюте пошли шуточки про их братскую любовь. Что породило новую волну конфликтов.

- Fool.
Вставая, Вальдемар наступил стальным ботинком пустотного костюма на горло умирающей, со смаком раздавливая горло и проворачивая ногой, словно туша сигарету. Милитант с хрустом размял плечи, в которых болью отдавалось все пережитое за эти дни. Не мешкая достал он свой верный нож, который ни раз выручал его.
- Let's dance... girls.
И каким бы спокойным и самоуверенным не выглядел вояка с Coup de Grace, все то время, что он потратил на то чтобы встать, он осматривал поле боя в поисках дополнительного оружия, которое могло бы выручить его перед превосходящими силами противника.

Не дожидаясь ответа и реакции, Вальдемар рванул к парню с лазганом. Правой ногой милитант наступил на левую врага, лишая того подвижности. Левой, железной рукой он перехватил выпад штыка и забирая оружие себе. Правой с ножом он размаху засадил под ребра, в область сердца. А зубами впился в горло и резко дернул головой назад, выравая трахею.
Когда Штортебеккера повернулся к остальным, по лицу и шее его стекала кровь неудачника, а глаза бешенно сверкали. Сам же противник упал, скорее всего, бездыханный, схватившийся руками за шею. Теперь у милитанта было оружие по-серьезнее ножа.
- Wanna some pie? Girls...

Общее.
В приюте вдовы Майерз было не так уж и плохо. Предки этой женщины жили в Ист-Энде еще до Великого пожара 1666 года. Огонь не тронул их маленький двухэтажный особняк, однако не пощадил сад. Обгоревшие деревья стояли черными бесплодными силуэтами почти два века. Вдова запрещала их срубать, хоть осенними ветреными ночами они скребли жадными ветками-пальцами в окна спален, чем пугали детей. Сама она старалась не называть свой дом приютом. Дети попадали в ее Семью. Она давала им кров и пищу, но у них тоже были свои обязанности. Нет, нет. Вопреки ожиданиям, детей не принуждали воровать или просить милостыню, они не собирали на улицах навоз, в котором нуждались красильщики и не продавали водяной кресс в студеные дни. Геневра Майерз договаривалась, чтобы ее дети помогали швеям, получая в качестве платы немного ткани, с помощью которой латали собственную одежду, разносили газеты и письма. Те кто оставался без дела начищали дом до блеска, ходили за водой не к ближайшей цистерне, где по весне нашли труп младенца, а к источникам воды "более безопасным и проверенным".
Это был единственный дом не почерневший от гари, с которой здесь была настоящая война. Единственное место куда хозяйка не пускала сирот с тряпками и щетками была крыша. Женщина боялась, что кто-нибудь свалится и свернет шею. По-этому приют называли Черные Крыши. Ко всему прочему вдова была бывшей учительницей, в ее доме была строгая дисциплина, дети обучались читать, и когда хватало бумаги с чернилами - писать. Тех кто попадался на воровстве она лично брала за ухо и отводила в приход к местному судье. За это некоторые неблагодарные дети за глаза называли ее Надзирательницей Майерз.
До прошлого года дела у приюта шли как нельзя лучше. Тогда он находился под патронажем доктора Барнардо. Самые старшие дети помнили как три года назад он лично посетил дом старой учительницы и остался в восторге от ее благотворительного труда, который по его словам "служит нам всем примером добродетели и самопожертвования", он учредил еженедельную стипендию, сироты получали старую одежду, медицинскую помощь, а самое главное возможность овладеть профессией и занять подобающее место в жизни. Мальчиков готовили к работе в мастерских или отправляли юнгами во флот, из девочек растили трудолюбивых служанок. Возможно, это были не самые желанные профессии, но выбирать беспризорникам не приходилось.
Репутация доктора была безупречной, и англичане, вдохновленные его энтузиазмом, щедро жертвовали на приюты. Но в 1877 году разразился страшный скандал. За несколько лет доктор Барнардо успел насолить и коллегам-филантропам, и, что гораздо опаснее, Обществу по организации благотворительности.
Любимца публики обвиняли в страшных грехах — и в присвоении благотворительных средств, и в жестоком обращении с воспитанниками, и в сношениях с проститутками, и в фальсификации фотографий. Досталось ему и за почетный титул «доктор», которым Барнардо пользовался незаслуженно — он так и не окончил медицинский университет. Судебный процесс ведется и по сей день.
Финансирование приюта закончилось. Обеды стали скуднее, деревья в саду наконец срубили и использовали для растопки, одежда покрылась еще большим количеством латок, а сегодня...

Вы не можете просматривать этот пост!

Грок Крысоед

Поразмыслив о смерти взревел и понёсся скачками. Шаг – и он будет убит. Слишком медленный. Слишком беспечный и слабый. Не для жизни. Не воин – уши для ожерелья.

Вы не можете просматривать этот пост!

Заняв позицию за байком, Вивьен четырьмя идеальными выстрелами уложил двух орков, разбросав ксеномозги по пыльной земле. Затем его прицел переместился на гретчинов на крыше, но Гласс вовремя заметил, что туда полетел Ульрих…
И в дальнейшем Черному Ворону оставалось лишь наблюдать за настоящей фенрисийской атакой.
С громогласными криками Волк, приземлившись на крышу, принялся метать ошметки гретчинов в стороны, раздавая при этом рычащие приказы. Выполнять их никто толком не собирался – Аргус, которому предстояло прикрывать своих, вместо того прокричал Манфреду, чтобы тот штурмовал здание.
Готлиб открыл огонь по орочьим байкам, попав в чей-то бензобак. Точно не было известно, на каком топливе ездили зеленокожие, но громыхнуло так, что в стороны разлетелись остальные байки.
Тем временем на крыше раздавались взрывы гранат, все затянуло дымом, а трехметровая крупнокалиберная пушка с жутким скрежетом (и звериным рычанием, конечно) была оторвана от лафета. После чего Волк, не утоливший еще свою жажду разрушений, спрыгнул вниз, нашел более-менее живой орочий байк, сел в него и уехал в поле с пушкой наперевес.
В завершение всего Храмовник с Железом, сидевшим в коляске, с грозными криками на полном ходу въехали в здание через главные ворота, миновав огненное облако взрыва бензобака…
Еле разобрав намалеванные на вывеске орочьи символы, Вивьен выяснил, что там, внутри, есть «многа жрачки», есть что выпить, и что въезжать на байке разрешено только хозяину заведения. Поняв, что снаружи прикрывать уже некого, Ворон прыгнул обратно в седло и понесся следом.

Гхорк знал, что у него получится. У него не могло не получиться, потому что у него всегда все получалось!
И в этот раз должно было получиться.
Разинув пасть настолько, насколько можно, Гхорк свирепо смотрел глаза в глаза на сквига, которого держал в руке над собой. Тот тоже разинул свою зубастую пасть.
Гхорк знал, что мог запросто сожрать любого сквига. И грота. И даже гретчина, если уже на то пошло. Но его обманули – этот сквиг оказался не так прост. Его пасть была больше пасти Гхорка, и еще не известно было, кто кого хотел больше сожрать…
Нет, Гхорк хотел этого больше!



Разинув до боли свой рот еще шире, он заревел. Сквиг злобно завизжал, метая мелкие капли слюны в лицо Гхорка. Вся банда собралась вокруг его стола, азартно скандируя имя Гхорка и имя сквига (смотря, кто на кого поставил). Положение было сложным. Пасть сквига все равно была шире пасти Гхорка, а тот не был дураком, чтобы не понимать, что иначе сквига не сожрать.
Наконец, Гхорку пришла в голову хитрость. В душе он ухмельнулся, а затем резко сжал сквига в своей руке, надеясь, что тот сомкнет свою пасть. Но тот бешено завизжал и только раскрыл ее еще сильнее!
Проклятье!
И тут вдруг послышался грохот, а затем что-то толкнуло Гхорка в спинку стула. Все, вдруг заткнувшись, вопросительно уставились на то, что оказалось за его спиной. Гхорк, раздраженный как никогда тем, что его прервали в самый неудачный момент, обернулся назад тоже.
Прямо перед ним, в трактире, проломав по пути стол и две скамьи, стоял незнакомый байк с коляской, в котором сидели два черных придурка и целили в него своими пушками.
- Э?.. – удивленно бросил Гхорк, а затем истошно завопил, когда сквиг впился в его макушку.


Гиртый-Хан поначалу всерьез подумал, что к нему от трактира наперерез ехал орочий байкер. Причем, судя по гневным крикам и огромной пушке, из которой тот палил, новый противник мог здорово помешать Белому Шраму.
Батько уже думал, как бы зарубить мерзавца саблей, не подставившись под косые, но опасные снаряды, как вдруг по воксу закричал Волк.
- Спихварь шальной! – ругнулся Хан, понимая, что задумал Ульрих. Он хотел тому высказать гораздо больше, но бой не позволял.
Фенрисиец несся на полной скорости прямо в гущу орочьей техники. Автопушка оказалась неслабой – от каждой отдачи его чуть не выбрасывало из седла, но на то Волк и был Волком. Чем больше была вероятность попасть в легенды, тем лучше у него получалось.
Снаряды все летели мимо, то разрывая колосья на земле, то уходя куда-то в небо. Но это было неважно. В руке уже была зажата черная вортекс-граната с печатью Покаяния, закреплявшей чеку. Ульрих летел навстречу своей смерти. Со скоростью ветра, с ревом медведя, с грохотом танка и с яростью самого Русса.
Орк, возглавлявший колонну, вдруг свернул в сторону, падая в густую пшеницу. Байк поскакал по земле, кувыркаясь и сбивая других орков. Колонна чуть-чуть затормозила, пытаясь избежать аварии, и именно в этот момент ее головной конец настиг безумный космодесантник.
С криком пренебрегая встречным огнем, он влетел в самую гущу, разряжая автопушку, разрывая орочьи тела и сбрасывая печать Покаяния…
А затем раздался жуткий визг. Нереалистичный, чужой, прознающий до самой глубины души. Оглушительный и удушающий, он сменился потусторонним шумом и ревом тысяч алчущих глоток. Внезапно перед колонной орков образовался сгусток мерцающей энергии – яростный и всепоглощающий. Калейдоскоп оттенков алого, потоки пылающих частиц и дым самой преисподней.
Орки не успели среагировать, как их начало затягивать прямиком в варп.
Из разразившегося Хаоса, агонии материи и смерти десятков орков, поднялся вдруг огромный рогатый демон, чернеющий под солнцем. Хан мог поклясться, что видел, как это чудовище, схватив и подняв в воздух целый грузовик, раскрыло клыкастую пасть и проглотило его…
Отвернувшись от ужасов имматериума, Батько воспользовался моментом и резко повернул в направлении трактира, огибая разразившийся из-за вортекс-гранаты варп-шторм. Несколько байков и один грузовик успели вовремя уйти от вихря и теперь ехали прямо на него. Командиру предстояло через них прорваться.
- Хлопцы, я вернусь! – прокричал Хан, снова выхватывая силовую саблю.

Алое солнце Клойты зависло в вечернем небе, собираясь вскоре ухнуть за горизонт. На смену ему, правда, гораздо быстрее, взмыл в воздух Ульрих, наблюдая с высоты ужасающую картину открывшейся дыры в варп.
Он успел в последний момент. Он даже чувствовал это леденящее душу прикосновение имматериума. Но реактивные двигатели не раз уносили его с самого пекла. Унесли и в этот раз…
Чуть правее солнца своим усовершенствованным взором, Космический Волк увидел вдалеке орочий самолет, летевший прямо на него.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Первой пришла боль. Тупая, пульсирующая, наводящая на мысль о череде крепких ударов кувалдой по спине.
Затем вернулось зрение и из пелены перед глазами проявилось серое полотно дороги. На обочине в траве торчало кверху колесами, покрытое толстым слоем грязи, днище перевернувшегося байка. Неподалеку, на асфальте лежали орк и караульный-девастатор.
Последней собралась из кусочков-кадров картина событий минувшей гонки.
Ловкий настырный Ноб. Поднимающий силовой кулак, брат Александр. Его голова, в брызгах алой крови, отлетающая от от обмякшего тела.
Потом собственная попытка атаки. Точно рассчитанный маневр, победный замах Черным мечом перед самым ударом...
И кошмарные видения, внезапным потоком нахлынувшие и затопившие все сознание.
Там были тысячи орков, рвущих глотки в диком крике. Там была темная фигура чудовищного исполина...
Но главное, там был голос. Дрожащий, испуганный. И очень знакомый.
Голос девушки, неизвестно зачем и почему затесавшейся в отряд.
Это от таких, как она, всегда предостерегали Капелланы ордена.
Это ее воля затуманила мозги, помешала поразить врага и обрекла на потерю управления байком.
Это ведьма, которая уже не в первый раз, если вспомнить варп-бурю в крепости, наносит свой подлый удар. Тот ураган был, возможно, неудачной попыткой накрыть весь отряд целиком. Тогда досталось оркам, зато следующая атака цели достигла вполне. Однако этому подлому удару изподтишка не хватило силы, ведь он, Манфред Леонхарт, все еще жив.

Он тряхнул головой и медленно, превозмогая заострившуюся боль, поднялся на ноги.
Подошел к распластанному на дороге орку и резко вонзил меч тому в глотку. Провернул, видя как рушатся силовым полем шейные позвонки и мускулы. Убрал меч в ножны.
Теперь он должен во что бы то ни стало добраться до колдуньи.
Она будет допрошена - необходимо выявить агентурную сеть в свите Инквизитора - и казнена за свои злодеяния.

Навстречу вышел брат Ульрих. Окинув его тяжелым взглядом, храмовник спросил:

- Где Хан и девка? Ты видел их?

Вы не можете просматривать этот пост!

- Мелки твари!!! – взревел самый огромный ноб, ехавший первым. – Я – Аррргхаг! Вожак Красна-Черна Движков!!!
Его здоровенный, мощный байк, перекрикивавший мотором его самого, поравнялся с Ульрихом и Готлибом. Лицо, зажатое в тесный шлем, из которого торчали длинные черно-грязные перья, не выражало ни капли дружелюбия. Глаза сузились от злобы, и Аррргхаг прошипел следующее так громко, что это слышал даже Хан:
- И мы вас уделаем!
Байк вожака взревел. Размерами этот монстр напоминал, скорее, бронетранспортер. Внушительный двигатель, на боках которого ходили ходуном десятки неодинаковых поршней, снят был, наверное, с танка и оглушительно орал на всю округу. Мотор был настолько широк, что вожак Арррхаг, сидя на нем, демонстрировал недурственную растяжку, расставив ноги в разные стороны.
Позади ноба плясал в ажиотаже гретчин с пушкой в руке – и вот он уже показывал длинный мерзкий язык Ульриху, оставшемуся позади…
- Нэма выбору, братцы. Орки якое не стерпят, - бросил Хан и поддал газу. Он, казалось, только обрадовался представившейся возможности.

Ульриха обходили, как стоячего. Зеленокожие собирали свои байки из чего попало и как попало. Разной посадки, разной длины и с разными колесами – их объединяло лишь одно: большая скорость. И отсутствие глушителей.
Один за одним нобы обгоняли Волка и каждый, поравнявшись с ним, не удерживался от оскорбительной фразочки или даже смачного плевка в бородатую морду. Позади у большинства прыгали от счастья гроты, державшие какие-то пестрые стяги, словно герольды. Эти маленькие гады старались пуще своих старших сородичей, демонстрируя десантникам все самое оскорбительное, что могло прийти им в голову.
Но и имперцы не были так просты – все попытались выжать из своих байков максимум. Вскоре оба отряда смешались и растянулись в длинную цепочку. Штурм-байк потомков Дорна сильно отставал, он был гораздо тяжелее, но и ему нашлась компания из трех неудачников с дымящимися движками (нет, они не собирались останавливаться).
Крики орков становились все громче. Ехать рядом и не поливать противника грязью – это как-то глупо. Хан тоже не молчал, откликаясь на каждый выкрик смачными выражениями на родном языке Чогориса, вспоминая, судя по всему, свою лихую молодость.
Они вместе с вожаком ушли вперед. Неизвестно как, но Белый Шрам выжимал из стандартного байка космодесанта больше, чем кто бы то ни было. Но мотор Аррргхага был мощнее и тот постепенно обошел командира, чуть не выбив того из седла могучим плевком…

Растрепанные плюмажи на орочьих шлемах трепыхались на ветру, как чуб Гиртый-Хана и борода Ульриха. Дорога проносилась под колесами, бесконечная степь мелькала по сторонам. Рев движков и крики орков уносило ветром назад, гонка была в самом разгаре. И тут впереди показалась колонна грузовиков, идущих так же на полной скорости навстречу.
И у байкеров, и у транспорта было лишь полтора десятка секунд, чтобы разобраться, кому по какой стороне ехать. Они, конечно же, не успели, и две колонны встретились виляя друг от друга. Мотоциклы закладывали виражи, покрышки грузовиков визжали по рокриту – никто не думал притормаживать.
Несколько мгновений безумия на дороге, и обе колонны благополучно разъехались. Если не считать трех орочьих нобов, что уничтожили собой два грузовика – они теперь остались позади. Кроме того, Хан вдруг оказался далеко впереди Аррргхага, что потерял скорость на виражах.
Вожак взревел, грозя командиру зажатым в подмышке длинным кривоватым копьем, покрашенным в черно-красную полоску. Затем он стер с лица обжигающий кислотой плевок космодесантника, и его движок взревел громче Лемана Расса (танка, конечно).

Ветер свистел в ушах. Аррргхаг нагонял Белого Шрама, поршни визжали от натуги, а гретчина, попытавшегося пригрозить Хану кулаком, неожиданно снесло потоком воздуха. Его избитое рокритом тело вскоре размазал байк Вивьена с Аргусом за спиной. Ворон держался третьим - он оказался так же хорош в вождении на скорости…
И вот вожак уже почти поравнялся с командиром, как вдруг в его движке что-то вспыхнуло. Пошел дым и Аррргхаг начал терять скорость, безнадежно отставая от Батьки. Выкрикивая последние слова, которые можно было сказать, в адрес победителю, ноб ухватился поудобнее за свое копье. К этой огромной арматурине снизу был прикручен крупнокалиберный пулемет, и тот гулко затрещал, когда вожак открыл огонь по Хану. Началась драка.

Батько сморгнул. Все еще рев движков, свист ветра, но никакой пальбы. Снова видение от девки – та в ужасе прижималась к его заплечному ранцу.
И правильно: гретчина Аррргхага, что наоборот высунулся из-за его спины, вдруг снесло ветром прямо под колеса байка Вивьена.
Быстро сразумев, к чему приведет продолжение гонки, Гиртый-Хан начал постепенно сбавлять ход.
- Трэба проиграть, - сухо сказал он в вокс, видя, как обходит его радостный Аррргхаг, которому не пришлось ломать свой движок. Поймав плевок наплечником, Белый Шрам спокойно смотрел на удаляющегося вожака орков. Вскоре с ним поравнялись и другие нобы. Он пропустил и их, делая вид, что у него что-то с байком.
Позади уже ждали братья – они тоже постепенно отставали. Орки практически рыдали от счастья, словесно растаптывая десант за такой позорный проигрыш. Но их байки уносились вперед, гортанные крики стало почти не слышно…
Казалось, две группы уже расстались, когда вдруг нобы начали тоже сбавлять скорость, оборачиваясь на имперцев. Арррхаг что-то прокричал, его стая – заорала в ответ. Поднялись стволы-копья, гретчины с задних сидений открыли неточный огонь из своих пистолетов. И ветер принес обрывки слов вожака:
- Они не бахают нам в спину! Они не орки!!!

Батько сморгнул. Все еще рев движков, свист ветра, но никакой пальбы. Ох эта девка…
Гретчин погрозил кулаком – его сорвало, ударило об рокрит и раздавило в кровавые брызги байком Вивьена.
Но вожак нагонял Хана.
Ответ на вопрос, как же в результате поступить, был очевиден. Батько жал на газ, не подавая виду, как и все остальные.
Позади заливался мощностью агрегат Аррхага. Дорога впереди была чиста, лишь Брокхрг виднелся вдали.
Хан был спокоен, как степной черт. Он ждал момента, позволяя нобу нагнать себя.
Наконец, когда вожак с ним поравнялся, Батько мрачно прохрипел в вокс:
- Убить их всех.
Резко поднялся в седле, одним движением – выхватил саблю и срубил Арррхагу голову. Лишь сталь блеснула на солнце.


"У ксеносов есть лишь один вариант - умереть."

- Брат-капитан Вейро, Четвертая Рота Ультрадесанта.

Когда пятнадцатиминутный срок отдыха подошел к концу, из прибрежных кустов, наконец, вышел Хан. В руках он держал охапку какой-то зелени. Отделив примерно половину, он бросил ее Волку, а сам принялся растирать оставшуюся часть меж ладонями…
Жесткий керамит быстро справился – вскоре на руках Гиртый-Хана осталась лишь зеленоватая кашица, которую он, не задумываясь, вдруг принялся растирать по лицу.
- Ты морду свою тож пошморгай, - бросил он Ульриху. – А остальные, рожи на воздух не кажите. Може и сойдем за зеленошкурую мразь.
Неожиданно веселый командир усмехнулся, вытаскивая байк на свет, и на мгновение задержался, оглянув братию:
- Звычно я молвлю в яких ситуевинах: «Хлопцы мои. Ежели страшно вам, ежели сил нэма долю терпеть, ежели мочи нет продолжать – не стремайтесь остаться. Я сам сдюжу. А вы – живите, хлопцы. Ще найдется вам вражины, ще головы им порубаете. По што вам помирать?». Только ныне яких слов я вам не скажу. Тому що нэма у вас выбору! – и Белый Шрам нагло, заливисто захохотал. Глаза недобро зеблестели, а байк чуть присел от опустившегося на него груза. Хряпнул мотор, затрещал гулко.
Дождавшись, когда Шилари сядет позади него, Хан стартовал, выезжая на залитую солнцем дорогу. Возможно, все-таки, он был безумен…


Клойта. День Второй. 57 минут с рассвета. 121 километр до Брокхрга.

Байк угрюмо рычал, мчась по дороге. Встречный ветер трепал его чуб, бороду и усы, но Хан держался в седле уверенно, словно прожил в нем половину жизни (возможно, так и было). Мелкие камушки с дороги, попадая под переднее колесо, неритмично били по днищу байка. Заднее колесо оставляло за собой поднятую рыжую пыль, смешивавшуюся с выхлопом и пылью из-под других колес остальных мотоциклов.
Колонна из четырех байков гнала на полной скорости на восток.
Солнце поднялось в серо-голубое небо, но его жар не чувствовался под вечнодующим ветром. Лес вокруг вскоре сменился полями осиротевших пеньков – орки вырубали его в промышленных масштабах. Затем дорога слилась с более широким шоссе, покрытым чем-то наподобие рокрита, и Хан поддал газу.
Пни сменились высокой жухлой травой желто-ржавого оттенка. Вокруг распростерлись многие мили ровной степи, колосившейся на слабом ветру под пустым небом. Теперь становился понятен выбор байков в качестве транспорта – столица находилась посреди равнины, в которой не росло ни единого дерева на протяжении километров. Бежать маршем было слишком долго, а реактивные двигатели лэнд спидеров орки легко заметили бы ночью.
Единственным возможным вариантом оставалось ехать на байках под покровом темноты. С воздуха орки бы не отличили их от своих, а ночью по дороге практически никто не ездил…
Но Хан знал, что любой план хорош до его реализации.

Вдали показалась колонна транспорта. Они ехали навстречу – сначала несколько мотоциклов, за ними следовали открытые грузовики, набитые зеленокожими. Они гнали ничуть не медленнее имперцев.
До встречи оставалось с десяток секунд, но командир не подал виду. Только буркнул по воксу:
- Це свои.
Расстояние сокращалось, но что Батько, что орки – и те, и другие ехали ровно по центру дороги, словно не видя друг друга. У ксеносов не было правил дорожного движения, у Белых Шрамов, видимо, тоже.
Движок зарокотал еще громче, Хан ускорился, прищурив взгляд и сжав челюсть. Ватано за его спиной прижалась к заплечному ранцу еще сильнее, не видя попросту иного способа себе помочь…
И вдруг в последний момент и передний орк, и Хан резко свернули в стороны (Слава Императору – в разные), чудом избежав столкновения. Следовавшие за ними соратники так же вильнули, уходя в заносы и рискуя разлететься друг об друга, но Император с Горком и Морком были милостивы сегодня.
Хан поднялся в седле, оборачиваясь к ксено-кортежу, и, поднимая руку, прокричал:
- Орка!
- ОРКИ!!! ОРКИ!!! ОРКИ!!! – раздался в ответ нескладный, но искренний хор, сопровождаемый очередями в небо.

В ближайший час отряду еще не раз встречались байкеры, тарантасы и даже танки. Разъезжались десантники с ними каждый раз по-своему, но без потерь с обеих сторон.
У дороги то и дело попадались какие-то здания, у которых ксеносы парковали свой транспорт – видимо, они там останавливались, чтобы перекусить. Небо на полной скорости рассекали некие подобия вертолетов и ассиметричные модели истребителей-штурмовиков-бомбардировщиков.
Степь вокруг Брокхрга была наполнена жизнью, здесь постоянно кто-то шнырял туда-сюда, и отряд очень легко затерялся среди многообразия местных транспортов. О том, на чем ездили зеленокожие, повествование все же останавливаться не будет… Можно лишь уточнить, что фантазии у ксеносов было не занимать.

Дорога не сворачивала, а шла на удивление прямо. И когда солнце осталось уже где-то позади, растягивая длинные тени мотоциклистов перед ними, вдали появились очертания большого города. Совсем далекие и нечеткие, их можно было спутать с огромной скалой, но это был Брокрхг, что означало конец маршрута, и потому отряд несколько воодушевился.
Обменявшись приветствиями с необычной группой нобов-байкеров с разномастными плюмажами на шлемах, щитами и длинными пиками (к древкам были привешены пушки), имперцы уже хотели забыть о них… Но те, проехав считанную сотню метров после встречи, тормознули и почти синхронно (для орков) развернулись.
Мощные движки, лишенные глушителей, заорали на всю степь и эскадрон зеленокожих начал нагонять Караул Смерти.
- Шо им потрибно-то?.. – пробормотал Хан задумчиво. – Волк, сбрось ходу и дознайся…

***The Void***

Тишина. Затхлый воздух скафандров заполняет ноздри. Искореженная выстрелом гранатомета стена, обнажающая сплетение труб за ней. Гулкий слитный 'Кланг' магнитных подошв.

Логово "Яростной Смерти".

Наконец добрались.

##Как именно?
- На одном из шаттлов (+медленная выгрузка, ~надёжный путь отхода)
- Бесстрашно пришвартовав "Coup de Grace" к самой базе, зная, что корабль рискует быть растерт астероидами? (+счетчик: время безопасного нахождения в прямом контакте)
- Выбросившись за борт в скафандрах, пока корабль проходил мимо? (+внезапность, бросок +0 (+1 для Вальдемара) чтобы попасть ровно куда нужно, неудача: откололся от группы)

Айвен, когда ты спустился в тёмные переходы и комнаты космической станции?
- Первым из команды, не считая Кевина. ( +воодушевление бойцам-нпц, невозможность хоть как-то успеть залечить полученные в схватке с демонами ранения)
- Пустив вперёд наёмников и абордажные команды, сам выдвигаясь в сердце базы пока те отвлекают врагов? (+1 временный хит, теряется по возвращении на корабль)
- Оставшись на борту и командуя издалека? (+1 временный хит до окончания боя, невозможность непосредственно влиять на события внутри)

Вальдемар, где твоё место в бою?
- Рядом с Айвеном, защищая его? (+1-к-следующему от осознания своей миссии ИЛИ попытка восстановиться и понять свою цель в жизни (сбросить -1-постоянный)
- Отдельно от него, в одиночестве, выполняя задание, которое доверено тебе лично? (+1-временный-хит, попытка восстановиться (см.выше) после/в зависимости от успешного выполнения задания)
- Ведя бойцов вперёд, как лидер, но не как телохранитель? (+1-к-следующему-charm, попытка восстановиться после боя, в зависимости от состояния твоего отряда)

Лютер, что по-твоему нужно капитану в этот трудный момент?
- Твои слова и твоя честность? (отыграйте разговор. В зависимости от результатов Айвену либо +1-к-следущему, либо -1-к-следующему)
- Твоё молчание и твоя твёрдость? (Айвен решает, где тебе быть в этом бою, +1-к-следующему тебе)
- Какая-то мелочь, что напомнит ему о твоей человечности и сохранит его в этом бою? (выбери, что это. В зависимости от того, что передашь - скажу, чем это ему поможет)
# в случае 1 и 3 решайте вместе как игроки, как ты участвуешь или не участвуешь в штурме. твоё участие может принести проблемы чисто по факту (слухи о твоих играх с варпом дошли много куда). твоё неучастие, с другой стороны, возможно не даст тебе всё исправить.

Клодиус, каков твой вклад в этот бой?
- Боевая сила из сервиторов, которой ты будешь управлять издалека? (+ отряд сервиторов Айвену в дополнение к остальным силам)
- Пара юрких но хрупких сервоскуллов, которые смогут разведать и возможно дать тебе подключиться? ( бросать с +1 на их инфильтрацию, укажи цель на базе)
- Ты сам, вышедший из-под защиты адамантиевой брони?
______________________________________________________________
Айвен, когда инквизиция сказала тебе о находящемся в плену на пиратской базе ценном агенте, который с ними связался, и которого они собираются выводить...
- ...поверил ли ты им?
- ...собрался ли препятствовать их высадке в одиночестве, послал ли с ними кого-то из бойцов (NPC)? (кого? тайно или открыто?), или решил, что пусть они занимаются тем чем хотят?
______________________________________________________________
Пока происходили бои с демоном, вас нагнал Эллингер.
Собираешься ли ты координироваться с ним, хочешь ли атаковать с разных сторон, или попытаешься хитростью первым оказаться на базе?


***Вольный Торговец***


Благословенные химикаты.
Айвен не помнил, чтоб в его тело кололи когда-нибудь сразу столько медикаментов. Обезболивающие, стимуляторы, наркотики. Кубы, десятки их. Множество инъекций, в основном прозрачные на вид жидкости, но были и другие: вызывающе красные, оранжевые со странной, колышущейся в шприце мутью, блекло-зеленые... От всего этого изобилия кружилась голова. Одновременно происходила обработка раны и перевязка. Скрипя сердцем Айвен вызвал медиков прямо на мостик. Кроме капитана серьезная помощь требовалась требовалась арх-милитанту и бойцам Стражи Пепла. Иные бойцы корабля в какой-то момент пропали из поля зрения капитана, но Донован не сомневался, что они сумеют позаботиться о себе.

А события вокруг, меж тем, и не думали ожидать пока Вольный Торговец отдохнет от ран, придет в себя. Похоже, если бы не стимуляторы, Айвен рухнул бы в капитанское кресло и уже не встал оттуда. Покуда корабельные врачи занимались ногой, неутомимый Штортебеккер, по просьбе Донована, хлопотал над снаряжением капитана, латая доспехи прямо на Айвене. Сам же Вольный Торговец в это время руководил кораблем, направляя грозную армаду Coup de Grace к вспоротому выстрелом из ланс-орудия чреву пиратской базы. Хриплым голосом капитан выкрикивал приказания: готовность к столкновению, наемники вперед, абордажники следом!

В такой обстановке уведомлению аколитов священных ордосов об их намерении покинуть корабль и отправиться на базу Яростной Смерти самостоятельно, Айвен особого значения не придал. Разве что немного жалел, что компетентные в борьбе с ересью люди, и, к тому же, отменные бойцы, отстраняются так не вовремя. Но вслух возражений не высказал.

- Идите, Император с вами. Одно пожелание: астероид кишит врагами, я не могу позволить, чтоб слуги Инквизиции погибли во время спланированной мной операции. Вам может потребоваться помощь - необходима связь, вы не будете возражать против сопровождения? Если не хотите бойцов, то хотя бы от свиты из сервочерепа не отказывайтесь.

Хвала Трону, Мизерикорд не оказался один на один против целой базы придавшихся злу пиратов - храбрецов нагнал корабль Эллингера. Приятно идти в бой ощущая плечо товарища. Лейт-Донован не стал рассыпаться в любезностях, с сугубо военным прагматизмом Вольный Торговец сообщил равному себе, что идет на абордаж и пожелал собрату удачи в предстоящем сражении.


***Миссионер***


...Когда прорыв варпа был подавлен, Лютер не мог поверить ни своим глазам, ни даже собственному дыханию, но не из-за кризиса веры, причина была в испытываемых им чувствах: смеси искренней радости, недоверчивого сомнения и благодарности.

Вольный Торговец жив!
Вдвоём с Вальдемаром и при помощи ушедших в тень агентов инквизиции смогли они перебороть предречённую картами Таро гибель... и если смогли они это сделать раз, то почему не смогут победить сам рок?

Миссионер всё ещё не понимал, чем был движим в своих решениях Аарон, но за такой приговор, что он вынес, священник был ему благодарен. Каждый заслуживает ещё одного шанса, если помыслы его чисты, а причина неудач - одна лишь только некомпетентность.
Более того, те же мудрые Адептус Механикус не зря даровали покаявшимся грешникам возможность исправить своё бессилие через ритуал сервиторизации! И если Аколит Инквизиции не назначил поддавшемуся на искушение варпа грешнику совсем никаких наказаний - значит выбрать меру их должен сам Лютер, в каком-то смысле самый суровый для себя самого судья.

С решимостью умереть или восстановить своё доброе имя Лютер направился на мостик, предстать перед своим Капитаном.

- Лорд Айвен Лейт-Донован, я виноват перед тобой и Династией твоей за гниль внутри себя и за слабость духа моего. В слепой трусости своей и глупой надежде не трудом ратным, а заёмной силой варпа помочь предприятию твоему, я пошёл на немыслимый риск, и лишь внимание Императора кперсоне твоей уберегло нас всех от проклятия, путь которому на корабль открыл я сам. Клянусь отныне и впредь бороться с любыми проявлениями варп-регресса, морального, духовного и физического! Не гореть более варп-огню в душе моей - никогда!

Припавший перед своим лидером на одно колено капеллан Coup de Grace был облачён в новую, справленную им после победы в битве за Наарлок-Терциус боевую светло-коричневую рясу с множеством карманов и петель для подсумков с боеприпасами, с багровым символом двуручного молота на груди и спине , с золотистой вышивкой остроконечных букв высшего готика на рукавах: "Do Not Hesitate" на правом и "Do Not Forget" на левом. С выглядывающей из-за плеча рукоятью дробовика и трущимся о бок огнемётом перепоясанный патронташем и защищённый угловатым нагрудником флак-жилета Лютер выглядел полностью готовым к бою.

- Я прошу дать мне возможность искупить свою вину за содеянное. Я жажду возглавить наёмников наших, тех, кто берёт на себя главный риск собрать весь гнев защитников базы сей на себя. Если могу я очиститься от скверны, то только через очищающее пламя битвы.

Миссионер склонил голову и, зажмурившись, взмолился чтобы Вольный Торговец обратил внимание не на количество "Я" в сказанном, но на готовность к жертве во имя успеха всего предприятия... и во имя жизни капитана Coup de Grace.


***Эксплоратор***


Бой закончился и началось наконец-то время мира. Пусть и коротким планируется затишье, но всё же это спокойствие, позволяющее восстановить порядок в мыслях. Скоро начнется штурм. Что же делать? Что же делать представителю Адептус Механикус? Прятаться за скорлупой корабля, контролируя все отсюда через сервиторов и сервочерепа? Или же может быть ему требуется что-то большее?

Клодиуса занимали разные мысли. Но теперь уже ни одна из них не была связана с Лютером. Впервые за много дней он наконец-то увидел вещи так ясно. Так чисто. Наконец-то он вновь сумел понять как вещи работают. Капитан был юн, и потому во многом горяч.
Арх-милитант, не смотря на ту же юность, был наоборот - довольно опытен, но в последнее время все равно постоянно терял в стабильности. Только недавно он похоже вновь стал обретать ясность и контроль. Хотя бы временно.
Войд-Мастер - верный товарищ ещё со времен Наарлока. Храбр, слегка беспечен, но надежен и верен.
Ну и конечно же ОНИ, те кто обитают за пределами человеческих глаз, скрытые в глубинах коробля, чьи цели неизвстны никому, но верный. Такие, такие верные. Загадка для всех, но при этом загадка надежные. Вечный фактор, живая погрешность в любых расчетах. Но можно рассчитывать кое на что: эта погрешность изменяет ситуацию к лучшему. Пусть это и не сразу заметно.
наконец, Кройц. Славный Лютер Кройц. Человек, который вернул ему ясность мысли, причем не однажды, а дважды. Любящий Императора, чистый. Именно так. Чистый. И потому столь легко поддающийся некоторым соблазнам. Человек, который может ошибиться, но который верит в то, что он делает. Ещё одна погрешность в вычеслениях. Погрешность, которую он возможно сумеет скоро для себя определить и исправить.

Что же делать? Что же делать? Помочь им всем - вот что.

Двери отворились и адепт машины вновь посмотрел на корабль уже не через свои многочисленные камеры, а сам. Своими глазами.

= Говорит Эксплоратор Клодиус. Капитан Айвен Лейт-Донован, я готов лично принять участие в штурме.

ссылка


***Вольный Торговец***


Бездна радужных оттенков. Полная цветастых вихрей, от одного взгляда на которые начинало мутить. Айвен закрыл глаза, но наваждение не исчезло. Бой в астропатской уже минул, но ужасные его картинки снова и снова всплывали в сознании, так, словно долгое время смотрел на яркий свет гололита, и теперь, жмурься не жмурься, а багровое пятно-отпечаток так и будет стоять перед глазами. Меняющиеся лица, хвала Императору, Донован не успел запомнить их деталей, отличительных черт, иначе сошел бы с ума. Не помнил всех, кроме одного - лица мальчика. Ему даже казалось, что он все еще слышит голос призрака, его плач...

От мрачных воспоминаний отвлек Миссионер. Невольно Лютер, одним своим решительным видом, помог отрешиться хотя бы на время от случившегося. Маленький человек внизу, с большим желанием умереть. Айвен даже не вспомнил, что совсем недавно сам приказывал не пускать Кройца на мостик.

- Я стану свидетелем твоей клятвы, Миссионер, если ты выживешь сегодня. И не дай Император нарушить тебе ее - участь твоя, Лютер Кройц, будет незавидной. Ступай и омой вражеские палубы кровью. Своей и чужой. Но не думай, что этого будет достаточно, что это освободит тебя от наказания. Если ты выживешь... - повторился глядя прямо в глаза капеллану Лейт-Донован.

Умолкнув, Айвен устало склонил голову, отвернувшись к приборам на панели перед собой.

- Я слышу тебя, Эксплоратор. И благодарен за помощь. Присоединяйся к моему отряду.

Вольный Торговец поморщился от очередной болезненной инъекции в коленный сустав.

- У нас есть еще некоторое время, пока наёмники и абордажники отвлекают противника, облегчая наш выход. И потому я хотел бы пока уточнить скорость, с которой Зверь сможет выйти из контакта с базой и вырваться из этого астероидно-минного поля по кратчайшему и безопасному маршруту.

Работа счётных машин и их живых служителей вскоре принесла результаты, и капитан погрузился в их изучение и выбор оптимального варианта из предлагаемых аналитиками. Где-то там вот-вот начнётся кровавая высадка на вражескую территорию, но Айвен сейчас старался про это не думать.

Командир должен думать глобальней - в том числе и за тех, кто умирает и убивает сейчас на чужих палубах.


***The Void***

Лютер:

Наёмники. Большинство - отбросы общества, убийцы и стайные хищники, поодиночке мало на что способные. Но здесь на их стороне численность. Играют, стреляют по конечностям, гранаты летят вперёд не тактики ради - а чтобы кровь да кишки, да перед остальными покрасоваться, благо что наниматель достаточно аммуниции выдал: не жалко. Выжившие же противники, скорее всего, позавидуют мертвым.
Лютера солдаты удачи сначала сторонятся, но вскоре, посмотрев, как миссионер уверенно орудует огнемётом, начинают хлопать по плечу и зубоскалить.

***

После пролома сбоку от главных ворот центрального стыковочного комлпекса команда была резко углубиться в сторону, навязать защитникам бой на фланге. Лютер махнул влево не думая о тактике - для него эти коридоры выглядели одинаково запутанно, а времени вглядываться в схемы не было. Натиск важнее, к тому же всё равно вторую половину станции возьмёт на себя абордажная команда Вальдемара. Вгрызшиеся во фланги атакующие должны будут заставить защитников оголить центр, куда следом направит свой главный удар Вольный Торговец. Такой был план.

***

Мерцающие глоу-глобы, разлетающиеся каплями-осколками от выстрелов. Вспышки лаз-импульсов, в ответ которым трещат трассеры автогана. Каждая вспышка - как засвеченный кадр пикта, как застывший фрагмент памяти из кошмарного сна.

***

Одиннадцать птиц - и три, так говорил Вальдемар. Одиннадцать пришли с командой, три встретили их внутри. Одиннадцать и три, что это значит?

***

Притаившийся в тени головорез с пёстрой повязкой на лбу, задумчиво смотрящий, как сопляк-соперник выбегает вперёд и разлетается клочьями мяса под огнём двух пулемётов. Летит с запозданием брошенная кем-то неловким граната с отвратно воняющим зелёным газом, и в удушливом дыму смешиваются свои и выбравшиеся из потайных укрытий в стенах чужие. Лишь пиломечу неважно, чью кровь лить - рычит, гад, тянет вперёд.

***

Дым расходится, и ты видишь, как наёмники, ругаясь и паля на ходу, протискиваются в узкий проход в следующее укрытие пиратов. "Давай за мной, парни, тут путь срежем", - доносится уже изнутри, и сразу следом - вопли боли вперемешку с немелодичным пиликаньем.

Узкий проход, не рванёшь вперёд на выручку когда соратники спиной пятятся назад, стреляя почём зря вслепую, грохотом автопистолей и дробовиков в тесном помещении оглушая себя больше чем врага.

Троих теряет отряд прежде чем отступить, ещё двое зажимают глаза и уши от яркой вспышки и громкого хлопка, которыми провожает враг уходящих головорезов.

Пёстрая Повязка аккуратно снимает с пояса корчащегося на полу бедолаги гранату, и бросает в проход, тут же падая ничком рядом.

Весёлый "БДУДУМ" встряхивает сами кости в теле и бьёт по нервам стоящих у двери дробью раскалённых осколков. Горько-удушливый запах жженой кости заполняет ноздри.

Тряся головами и отчаянно моргая, окровавленные, наёмники лезут внутрь, слышен гогот, пальба и смачные хлюпающие звуки врезающихся в плоть клинков.
Когда ты пробираешься внутрь, всё уже кончено. Всей добычи - окровавленные ошмётки ткани да грязно-желтые, покрытые копотью черепки, запорошившие всё вокруг. Досадливо сплёвывая под ноги, космены движутся вперёд.

Все кроме уже тебе знакомого "ветерана" с пёстрой повязкой. Ты к нему уже привык.
Он разгребает груду дряни, неторопливо, задумчиво. Хмыкнув, достаёт обломок какой-то металлической окровавленной штуковины, с которой, словно белые жилы, тянутся провода. Кивает сам себе. Осматривается некоторое время.
И задумчиво подходит к раскуроченной панели смычки на стене, объединяющей нескольких здоровенных - с тебя в обхвате - проводов.

- Разобрано-то походу уже и было - хмыкает себе под нос Пестрая Повязка.
- Было, - из темноты повторяет эхо.

Огонёк на кончике твоего огнемёта вдруг ощущается очень важным. И очень маленьким.
______________________________________________________________
Когда ты готовишься к встрече с асассином-Куртом, бросай +Bold, если ты встаёшь один. Если дерёшься плечом к плечу с Пёстрой Повязкой, тебе придётся напомнить одинокому волку о командном бое - получи -1 к броску.
10+: выбери оба
7-9: выбери один
- Твой дух готов к неожиданности. Атака Курта не приводит тебя/вас в *смятение*
- Твоё тело готово к удару. Атака Курта наносит на 1 меньше урона.
Ты можешь использовать свой огнемёт, чтобы прогнать тьму - но в тесном пространстве пламя высосет пригодный для дыхания воздух (-1-текущий и задыхание участникам). В этом случае бросок не совершается, атака Курта проходит без смятения, и, если *потратить лишний прометий*, - с -1 к урону.

***Миссионер***

...Красивая боевая ряса, плотно подогнанные ремни, вычищенное до блеска оружие - как недолго продержался этот островок порядка под волной сумятицы ближнего боя.

Утирая тыльной стороной ладони пот с лица, Лютер лишь размазывает по коже невесть когда налипшую грязь и гарь - то ли следствие продвижения через завесы дымовых гранат, то ли выступившие после милосердия огнемёта "слёзы". Кажется, будто Дух Машины щелчками и полязгиваниями смеётся навеянной собственной работой шутке, а Лютер молча отвешивает себе пощёчину за желание улыбнуться. Получается слабый хлопок, и гул боя слышится ехидным хохотом.

Азартный блеск в глазах найденных Айвеном наёмников, их отчаянные броски-атаки, суетные перемещения и торопливое потрошение чужих карманов выглядят для непривычного к мародёрству священника странным мельтешением, почти грязным ритуалом почти запретной тёмной веры.

Почти?

Глубоки внутренние сомнения того, кто пришёл на передний край за ясностью, но нашёл лишь тени в углах и тени на лицах. Лишь пламя священного прометия жарит врагов наверняка, и не сказать по дёргающимся на полу куклам-факелам, что это были "почти пираты". Они мало чем отличаются от тех, кому противостоят. Каждый здесь почти грешник, с какой бы стороны не стрелял, и одних от других отличает только приверженность тому или иному лидеру. Слово и дело Вольного Торговца против бросившего вызов догмам Экклизиархии и ржавчине системы Администратума ренегата. Айвен Лейт-Донован против Яростной Смерти. Против смерти...

Грохот близкого взрыва оглушает не смотря на зажатые уши и приоткрытый рот, и хоть и за спасительным углом рвануло - всё равно пронзает Миссионера вспышкой озарения мысль о смерти. Она окружает, она уже даже не в бою как таковом, она в самом воздухе, изничтожаемом огнём и жадным дыханием воюющих сторон.

Наёмники штурмуют комнату за комнатой, вопят, стреляют и бросаются гранатами, и следующий в их боевых отрядах Миссионер постепенно сливается с однородной массой косменов - кровь врагов пачкает всех одинаково, но вот мысли Кройца далеко. Он считает союзников и членов Команды. И он считает врагов.

Одиннадцать птиц - и три. Одиннадцать с командой, три внутри. Одиннадцать и три...

***

В очередном зале уже пусто - лишь пёстрая повязка задержавшегося над разделанным в крошево трупом наёмника мелькает в полутьме. Притормозил перевести дух и осмотреться и Лютер, быстро приметивший и непонятный взломанный щиток какого-то аппарата на стене, и толстые кабели, бегущие по полу.

Что бы ни разбирали здесь местные обитатели, но оно явно не должно было попасть в руки штурмующих, и если первый натиск наёмников Вольного Торговца несколько нарушил планы защитников, то теперь один из них пришёл исправить ситуацию.

Лютер зажал гашетку огнемёта и резко повёл им в сторону раздавшегося из темноты голоса. Втянувшиеся в скоротечность боя рефлексы не оставили блуждающему в потёмках сомнений и гаданий рассудку ни шанса на промедление.

Пришедший пройти испытание своего Бога человек уже успел выучить пару уроков Его войны, и первым было: лишь в жизни может свершиться служение. Время Лютера ещё не пришло, и не мог он позволить убить себя какому-то теневому убийце - не в разгар долгожданного боя, который определит судьбу предприятия Вольного Торговца.


***The Void***

Вальдемар:

Взрывы развивающегося боя сбивают тебя и часть твоих ребят с ног, превращают звуки в еле слышный писк внутри густой, вязкой тишины. Легкость в ногах не проходит даже когда ты встаёшь - рядом перешептываются, что выбило грав-панели. Щелчки включенных маг-ботов, и потолок становится полом, принимая на себя почти невесомый груз обходящих вывернувшиеся наизнанку куски металла людей. Кровь приливает к голове. Мир сюрреалистичен, и грань между сном и явью как никогда узка.

Куда ты пойдёшь, когда призраков станет слишком много?

Ты слышал про такое. Про мертвых, которые ждут грешников и убийц за каждой дверью. Требуя объяснений. Причин. Те из пиратов, кто доживал до старости - мечтали о смерти как о свободе от НИХ.
Неужели пришло и твоё время?
Впереди мелькает тень, и ты на секунду успеваешь рассмотреть лицо.
Без шлема, без маски, едва ли пятнадцати лет. Тряпки-обмотки, осунувшееся лицо, из рук падает какой-то предмет, кажется - широкий нож.
Обреченными глазами он смотрит на летящую к нему пулю.
Кто выпустил её, Вальдемар?
Что видишь ты в его глазах?

Рукоять верного болтера: Кинь +Нard
успех: ты удерживаешь сумерки в узде. Ты уверен в себе, и идущие за тобой получают +1-броню-сейчас или +1-инициативу-сейчас, на твой выбор.
10+: ты также замечаешь важную деталь как раз вовремя.

ИЛИ

Взгляд в вечность: кинь +Beyond
10+: две истины, известные умирающему мальчишке
7-9: только одна
0-6: если не хочешь провала - прими сумеречное видение мира полностью и получи одну истину.


***Арх-Милитант***


Слишком много сил забрал бой с демонами... И слишком близок был контакт с исчадиями варпа. Снова, снова эти видения. Снова стирается грань между реальностью и фантазией. Но милитант должен превозмочь этот кошмар ставший для него обыденностью. Вальдемар должен пройти через это и обеспечить своему капитану простор для задуманного манёвра.

Поэтому сейчас - время не для стрельбы, стрелять могут другие, в этой тесноте и на таких расстояниях никто не мажет, боем правит натиск и слаженность вклинивающихся в оборону врага абордажников...
А вот то, что было перед глазами милитанта болтерным снарядом убрать с дороги было нельзя.
Вальдемар пристально вглядывался в призрака, пытаясь найти подсказку, что поможет ему восстановить контроль над собой и боем, перехватить начавшую ускользать инициативу.

***

Мальчишка словно бы падает вбок, на ближайшую стену, забрызгав её чем-то тёмным... И мальчишка остаётся стоять. Ещё краткий миг вы смотрите друг на друга, и ты видишь в его глазах - страх.

Но страх не за себя.

"Они ещё не готовы! Нужно предупредить..." - читаешь ты в глазах мальчишки, и видишь, как он убегает в правый туннель.

***

Вальдемару не стоило сейчас отступаться от намеченого плана, но призрак манил его... Жажда избавиться от этого кошмара была превыше всего, затмевала сам разум. Милитант последовал за призраком.


***The Void***

Клодиус:

Они спешат. Они вечно спешат. Омниссия подарил им, в своей милости, целый мир, бесконечно удивительный мир - но им некогда смотреть на него. Некогда вглядеться - и ты знаешь, что даже простые солдаты, однажды остановившись и всмотревшись, замирают в благоговении. Если удосужатся *увидеть*.
Но им не до этого. У них есть их войны, их прибыль, их амбиции, страсти и желания. Сложно видеть звёздное небо когда сам светишься ярче факела.
Ты же умеешь видеть. Ты знаешь, что это в сущности очень просто - если забыть про себя. Про извечное "я", про самомнение, самоважность, про всё, что хочется, нужно, и важно. Превратиться в пустоту, и позволить свету воплощенного знания отпечататься на тебе, словно на фотосенсоре.

Знание - оно рядом. Мелкие детали, словно частицы единственно-уникальной подписи, которую нельзя подделать. Каждая говорит о чём-то, каждая складывается с другими.

Знание о том, откуда приходят приказы. Маленькие частицы настоящего-в-прошлом, каждый командный пакет изменяется, проходя по коридорам инфоводов, каждый получает отпечаток пути. Расшифровать, распознать. Услышать.

"...Возможность быть собой. Быть такими, какие мы есть, людьми, достойными Империума, не винтиками в его нутре, а детьми его, теми, кто защищает его честь, его истины!"

Повсюду проходили эти отголоски, - такое бывает, когда командир не упускает ни единой минуты чтобы поговорить с теми, кто слышит.
Со всеми, кто хочет и будет слушать...

"...Им выгодно держать вас слепцами. Тех, кто может подняться выше. Тех, кто может изменить мир. Они говорят, что это Воля Императора - но это ложь. Это лишь их страх за собственную шкуру ..."

Он умён. Сигналы переплетаются, ведут к разным точкам. У него не было единого командного центра.
Какой же из них - последний?

"... когда я понял это - мои глаза открылись. И больше не закрывались никогда. Я знал свою цель - и знал, что смогу её достигнуть. Потому что я видел, видел так же отчётливо, как вас сейчас - всех тех испуганных глупцов, закрывающих глаза на истину за нашими плечами."

Вот оно. Обычное, ничем не примечательное помещение на ярус ниже того места, где сейчас находится Вольный Торговец и его небольшой отряд.
Теперь ты знаешь путь.

***

Гудение силовых линий. Чем дальше следуешь за ними - тем неуютнее. Песня угрюмых тружеников - имперских энергокатушек-распределителей превращается в ворчание незнакомых тебе спиральных полумесяцев-переходников, а за ними - тихий шепот чего-то странного. Генераторов, дизайн которых настолько же странен для тебя, насколько неуловимо-человечен. Это не ксеносы. Но это кто-то, кого ты бы понял не лучше, чем их. Всякое обитает в Коронусе, и всякое привозится в Порт-Вандер, чужедальнюю столицу странного.
Искривлённые линии-генераторы - словно три колонны поддерживают базу по периметру. Словно гвозди, удерживают её на месте.
Словно гвозди, вбитые в ещё живое тело.

***

Защитные системы - не централизованы, не завязаны на общие радиоканалы, а автоматически настроены на автономную оборону каждого отдельного участка базы. Настроены не так давно, судя по грубости работы.

Расскажи, какие секретные алгоритмы Адептус Механикус ты использовал, чтобы обнаружить ловушку, в которую вот-вот вступит отряд Вальдемара? Его ждёт набор турелей, спрятанных в стенных нишах, готовых обрушить поток свинца на помещение, в которое вот-вот войдут абордажники.

***

Динг-донг - стучат сигналы авгур-массива, пространство всё ещё пусто - противник не решился атаковать. Но вот химический состав воздуха чуть изменился.
Скорость операций в пространстве сигналов, сфере Бога-Машины - велика. Но и задача сложна - контакт с отрядом Вальдемара прерван, а перегрузить командный стек турелей удалённо, да и без общей сети очень непросто.
Предупредить Капитана - проще. Но сколь же медлительна голосовая коммуникация!

Выбери одно:
- Ты спасаешь Вальдемара и его отряд: турели НЕ атакуют в первый раунд, и Вальдемар/отряд не получают 3-урон-концентрированный
- Ты спасаешь Айвена и свой отряд: противники НЕ получают сюрприза и права удара первыми

***Эксплоратор***

Цифры. Знаки. Столько замечательных чудес они предоставляют. Мгновенно перенести информацию. Запомнить её. Передать. Язык забытой эпохи, доступный только избранным.

На этот раз информация была тревожной. Крайне тревожной. Пусть снаружи база и выглядела чистой и стандартной, на самом деле глубоко внутри была сокрыта... гниль. Оскверненная машина, преданная, взятая в рабство. Над ней эксперементировали, её пытали, её соединяли в мерзкое подобие себя прежнего и даже не спросило её мнения... Её молчаливые крики Клодиус слышал так отчетливо, так ясно. В каждой тускло мерцающей лампочке, в каждом проводе, по которому жужжит электричество, во всем на этой базе можно было услышать крик полный боли и ярости. Крик машины, превращенной в монстра. Вероятно потому она с такой охотой и помогла Клодиусу. Помогла найти. Увидеть. Двое. Две возможности. Два человека. Две судьбы. Его отряд и отряд Айвена Лейт-Донована или же отряд Вальдемара, чья судьба была менее чем радужной последние дни? Кто важнее? Кто сильнее? Кто лучше? И тут пришло озарение. Вальдемара ждет противостояние машине в лицах пулеметных турелей, и ему в его условиях действительно нужна помощь, когда как командиру уровню Айвена, привыкшему к засадам и штурмам, помощь механикуса не требуется.
Если он действительно настоящий Вольный Торговец...
Измерению нет конца. И Клодиус готов был поставить свою жизнь на это измерение.

*отрубить турели у Вальдемара.


***The Void***

Айвен:

Адепты Машины - себе на уме, и уж точно всегда себе на уме Клодиус. Тот, кого Айвен почти не видел в первом бою Наарлока, лишь слышал про его героизм под пятой мутанта-огрина. Тот, кто всегда будет чуть-чуть напоминать о кошмарах завода Ксантоса, нарыва, выжженного голубовато-белой плазмой. Он руководил починкой "Удара Милосердия". Он по намёкам Шефа едва не подставил под удар отряд в под-доках. Он убил пленного ассассина при попытке к бегству.

Что прячется за столь человечными с виду глазами Эксплоратора?

Темнота не приходит. Рокот выстрелов эхом проходит по туннелям, не позволяя понять, откуда он - спереди или сзади. Кто это - свои, пришедшие на помощь, или враги, зажимающие отряд в клещи?
Минута. Другая. Странный запах ты ощущаешь как раз когда, возможно, уже собрался невежливо потрясти "шестеренку" за плечо.
Странно-знакомый запах...
Растворяющая металл кислота.
Сверху. С потолка.

Когда враг атакует из засады, но ты предупреждён - брось +Hard
10+: Выбери 3
7-9: Выбери 2
0-6: Выбери 1
За каждого из уже знакомых нам бойцов, которые погибнут (назови имена), или за 1 "хит" отряда - ты получаешь ещё один выбор:

- Ты убиваешь предводителя отряда противника в первые же секунды стычки, иначе - он немедленно атакует тебя, на провал ты даже не отвечаешь.
- Ты избегаешь удара в простреленную болтом милитанта ногу, после которого она окончательно теряет свои функции и подает в отставку.
- Встречной ли атакой или грозным боевым кличем ты лишаешь врага преимущества подлого нападения изподтишка, отряд не получает тег "застигнуты врасплох"
- Ты в целом получаешь меньше урона, вовремя вжавшись в стену.


***Вольный Торговец***


На низком старте. Сжался, как пружина, до дрожи в коленях, до спазма в брюшине. Весь на нервах. В атаку, в атаку - кричит каждая клетка ества! Ожидание хуже смерти. Горят где-то в мозгу предохранители один за одним, но только внутри. Снаружи светло, мерцают глоуглобы, заливая мягким коридоры пиратской базы.

- Эксплоратор Клодиус, в ближайшем столетии вообще планируется отключение энергии, или нам нужно ждать пока реакторы этого космического ведра сами собой иссякнут от старости? Варп бы его по...

Не стоило его поминать. Что-то изменилось в воздухе отсека. Боевое дежавю. Что же это такое! Что же... Поддоки, апартаменты Дамы!

Течет, плавится, дымится. Айвен даже не сразу сообразил откуда исходит угроза, почему-то казалось, что как тогда должен обрушится пол. Но в это раз, похоже, он рухнет им на головы.
- Потолок, опасность сверху! - Успел выкрикнуть Донован, падая на бок.
В голове мелькнуло: знакомый почерк, но разбираться было некогда. Сверху уже зияли целые проплавленные окна, откуда, стреляя на ходу, ссыпались пираты. Вот первый из них спрыгнул вниз, добил в упор выстрелом из причудливо удлиненного хеллгана обожженного кислотой наарлокца, меткого стрелка по имени Коул Фархаузер, одного из первых поступивших в подчинение капитану Лейт бойцов. Шум, гам, вопли, но Вольный Торговец отчетливо слышит, как из-под маски черного шлема убийцы летят приказы, как он призывает соратников вырезать всех к ногтю.

Утопленный рычажок курка, гневное жужжание комка чистейшей плазмы, раскаленным кулаком гнева впивается в широкую грудь изменника, прожигает ее насквозь и отбрасывает назад. Уже мертвое тело падает навзничь, прямо под струю смешанных с испаряющейся сталью химикатов.

- Сдохни! - хрипит Лейт-Донован.

* 7
+ хит отряду
итого: 1, 2, 3.


***The Void***

Кройц:

Огнемёт дохнул вперёд огненной ярящейся струей, освещая туннель вперёд - и кувыркнувшегося вперёд человека.

Он, верно, рванулся вперёд почти одновременно с движением твоего пальца на спусковом крючке - и видя метнувшуюся навстречу струю пламени, схватился за притолоку дверного проёма, бросая своё тело вперёд и вверх. Навстречу пламени и над ним, - лишь черные сапоги облизало верхним краем кипящее пламя.
Миг, едва различимый - и тело противника падает на тебя, сбивая с ног. Хрустят рёбра, и ощущается солоный привкус в груди - и что хуже, выбит воздух из лёгких, а нового не вдохнуть, хоть тресни. Во тьме вы катитесь по металлическому полу, пока пальцы врага ищут твоё отравленное гарью горло.


Вальдемар:

Ты бежишь вперёд, переставляя ноги куда медленней, чем делал бы это в привычных грави-условиях, но всё же куда быстрее чем многие из схлестнывшихся среди обломков отсека бойцов. Плеск под ногами отчего-то не оставляет сомнений - это кровь. Круглые шарики и целые объёмные кляксы, плывущие в проникающей внутрь разбитой части станции Пустоте. Остро пахнущая субстанция, даже в почти бесцветной полутьме вокруг ты уверен - она *оранжевая*.

Ещё минута боя, рваного, смазанного, полного доведённых до автоматизма движений, выполненных под немым руководством рефлексов. Плавающие в невесомости тела. Часть абордажников хватала их в охапку и отталкивалась от обломков металла, придавая себе ускорение и дополнительную защиту, которую отчаянно и без толку решетили защитники, не успевшие догадаться до такого же манёвра.

Не убитые в перестрелке пираты быстро растеряли боевой дух и бежали, а их преследовали ещё какое-то время вглубь станции, добивая в спину, очень редко проявляя спонтанное милосердие. Пленные - задача даже не второго эшелона, а третьего, да только разве его дождешься?

Разгромленные взрывами палубы сменились ещё целыми, с работающими грави-панелями, широкие залы утончились в коридоры, но тебе всё равно, ты всё ещё преследуешь своего личного беглеца, и в разгар боя, и в моменты затишья.

За очередной дверью неожиданно просторный овальный зал и какие-то фигуры впереди, по центру, их множество, они переходят друг в друга. Странные существа-колбы на множестве ног-палочек, и окружающие их почтительные люди в белых одеждах. По краям, почти пересекающиеся со стенами - удивлённые с какой-то техникой возящиеся люди в облегающей серой одежде с буграми флак-защиты на плечах и ляжках. Похожи на гражданских спецов, иногда привлекаемых в армейские подразделения СПО для инженерных работ. И третьи, тоже по центру, перекрещивающиеся с колбами-на-ножках бегущие вперёд, одетые в нормальный флак, отстреливающиеся в разные стороны, и гибнущие от лютой концентрации встречного огня, буквально разрывающего их пополам! И там впереди, палящий из болт-пистолетов в обе стороны - это ведь ты. Ты.
Что Ты Там Делаешь?
Бросай с +Sharp, если хочешь вкурить, что реально, что нет...
10+: rock this world in time.
7-9: hesitate or stall...
0-6: ...possibly to death.


Клодиус:

Перебирая множество известных тебе команд, проверяя результаты, модифицируя на ходу по результатам свои машинные молитвы, ты ошеломляешь искривлённый дух машины боевых турелей достаточно долго, чтобы спасти вбежавшего в вытянутый овальный зал Вальдемара, да ещё и отвлекаешь внимание врага в целом. Можно возвращаться к своему бою.

Теперь ты лучше понимаешь, как вносить сумятицу в сознание местных духов машин, можешь даже выключить свет в практически любом помещении, например.

Твои чувства в полной мере возвращаются к тебе как раз вовремя, чтобы зарегистрировать чувствительный выпад чужого меча по твоим пока ещё не полностью армированным ребрам. К счастью, далеко не сквозная, но всё же неприятная колатая рана. Из средств защиты - один посох, ну и магнитные катушки, разумеется.


Айвен:

Непросто застать врасплох Вольного Торговца - вместе с бесконечными покушениями на жизнь эта работа даёт тебе ценный опыт, эту жизнь в будущем спасающий. Вот и сейчас - не почуй ты запах знакомой кислотной дряни - вон, кстати, капля пролетела в опасной близости от виска, - из отряда, возможно, не уцелел бы никто. А сейчас ситуация с каждым мигом всё лучше - пусть и приходится блокировать удары вражьих ножей раскалённым стволом плазма-пистолета, кляня тесное пространство и толчею, где вытащить из ножен силовой меч - уже задача.
Но ничего. Сейчас..
Сейчас придёт через бесконечно долгую минуту и тридцать восемь секунд, а пока что, ощущая сталь наконец-то нашедшего щель между пластинами керамита ножа в своём боку, ты только и можешь, что отмахиваться от новых ударов, вдавливать пальцы второй руки в глазницы прижатого к стенке пирата и... держаться.
Зубы сомкнутыми держать, чтобы не заорать от боли и не откусить в запале язык.
Пистолет - мёртвой хваткой, выигрывая секунду за секундой цикл накопления нового заряда.
В сознании - ничего лишнего, зал этот, свои, которых нельзя задеть ни силовым лезвием, ни выстрелом, чужие, которые не должны зайти в спину, Клодиус, которого надо защитить, и Зверя, к которому надо будет продвигаться - как назло, далеко.
Держись.

* Айвен, ты в одном хите. Брось +hard на выдержать и не выпасть из процесса. Здоровяк-Зверь почти рядом, мужик, давай. Держись.
* Отряд в 3 хитах (был в 5, -1 хит за твой выбор, -1 за дамаг врагов) - 3-harm: widespread injuries, many serious, several fatalities


***Миссионер***

Профессиональный убийца и ловкач, молодой, пышущий энергией и яростью. Жаждой мести? Вполне может быть. Знание? Таким как этот может хватить и предчувствия. Лютер ведь чувствует, что это далеко не рядовой враг, так и тот наверно уже понял, кто перед ним.

Из этой комнаты живым выйдет кто-то один. Один?

Барахтающийся под тяжёлым телом противника священник вспомнил про не ушедшего вместе с остальными наёмника. Чёрная одежда, чернявое лицо, хотя то может быть и игра света… Лютер не знал его имени, но понимал, что он должен быть где-то рядом, должен быть способен ему помочь.

Подать бы знак. Так ведь он должен слышать звуки борьбы. Обозначить своё точное месторасположение, а то ведь не разберёт и выстрелит в первый увиденный силуэт.

Ни воздуха в лёгких, ни свободы вокруг горла – сомкнулись пальцы врага на шее Миссионера. Скинуть, ослабить, разжать, что угодно для того, чтобы вдохнуть хоть немного кислорода – и выдохнуть хотя бы три слова. Призыв на помощь.
* 5


***Вольный Торговец***

Бывает так, что от чрезмерного напряжения вещи ломаются. Не гнутся, не деформируются, а именно лопаются. Вот и сейчас что-то надломилось внутри Донована-младшего: может это было лезвие пиратского ножа, может надежда. Не вера, но ее младшая сестра.

Почему так пусто вокруг? Снова ближе всех смерть, не доставшийся в наследство от непознанного, недостижимого отца космен Хассельхоф, не уходящий в свой собственный безумный мир Арх-Миллитант, не зациклившийся на круговороте греха и искупления Кройц, не отвернувшийся, словно окруженный ареолом холодного равнодушия механикус. Где они сейчас? Только смерть - верная боевая подруга. И больше никого рядом...
* 6


***Эксплоратор***

...Действительно ли?

Клодиус вернулся из информационного пространства и огляделся, а заодно и оценил моментально полученное ранение. Как же неприятно. И непривычно. Давненько он не учавствовал в битвах. Рефлексы запаздывают, не поспевая за обостренными ощущениями техножреца... но настоящее оружие последователя Омниссии, разум его, было остро как никогда.

Десятки процессов. Алгоритмов. Действий. Люди, их вооружение, позиции, общая манера поведения, всё это он легко фиксировал. Запоминал. И выстраивал модели. Со своего места, с учетом последних действий каждого участника боя - как вероятнее всего поступят все эти люди?
"В кого они будут стрелять?"
"Куда переместятся?"
"Какое решение примут командиры?"
На все эти вопросы модели находили ответы. Это относилось не только к противникам, но ещё и к союзникам. В частности к капитану Айвену Лейт-Доновану. Его модель была самой совершенной из всех. Погрешности минимальны. Измерению, может быть и не было конца, но это не значит что в нем не было ещё и смысла. Вот в такие моменты и были ценны все записи, все данные. Клодиус помнил как умер Номад. Все было почти как сейчас. Легкая ошибка, заминка - и жизнь исчезла. Но не сегодня. Модели обгоняли реальность. На считанные мгновения, но этого хватит. Этого хватит что бы оборвать жизнь капитану. Этого хватит, что бы спасти её.
* 12


***Арх-Милитант***

Сложно видеть себя со стороны. Тяжело принять это и понять. От того и возникает полное ощущение нереальности происходящего - это сон, галлюцинации? Пожалуй второе. Боль, тихая боль, пустившая корни во всем теле после сражения с демоном, она говорила о том, что Вальдемар был ещё в реальном мире, скрытый завесой видений, спровоцированных его больным рассудком.
Но что-то все равно должно было остаться реальным!
Что же?!


***The Void***


Айвен:
Насколько же легче просто не бороться. Не делать следующий вдох. Не делать следующий шаг. Каждый из тех, кто окружает тебя, счастлив, потому что имеет право не быть тобой. Не быть лорд-капитаном корабля, не быть вольным торговцем, не быть наследником легенды...

*Расскажи, кого ты видишь за гранью, Айвен, в тот краткий миг, когда твое тело почти не справляется с тем,через что ты заставляешь его пройти.
Друг или враг? Знаком или не знаком?
Ты описываешь, кто - я скажу,_как_.

Скажи, тянет ли тебя остаться с ним. Если да - брось +beyond
Успех: ты остаешься ещё на миг - достаточно чтобы услышать слова видения, важные для тебя или для твоего дела 10+: важные настолько, что до конца этого эпизода ты получаешь +1,там где эти слова важны.


Клодиус:

Расчёты. Модели. Начиная с самого древнего из изобретений - рычага, прото-тех-жрецы умели малым усилием изменить мир. Дальше вперёд - колесо, блок, двигатель, лампа, лазган... Техника, превращающая слабого в сильного. Но во главе никогда не стояла сама техника - во главе всегда был разум. И разум техжреца есть самое опасное из его орудий, самое сильное, неотделимое. Ты прав. Так решай же, техжрец. Решай, что важнее, где нужны твои силы - в защите себя, в атаке на врага, во взятии руководства?

* 1-урон-тупой и 0-урон-хотшот (бросок с +0) в защите
* выбирай: защищать себя (+hard), пытаться управлять отрядом (+чарм с +1 за отличное знание капитана), или искать тактические преимущества (aka read situation, с +adroit). Ну или иные варианты.


Вальдемар:

Ты фокусируешь взгляд, стараясь осознать, что происходит вокруг. Твой отряд догоняет тебя, а три образа сливаются в один - черные тупорылые дула турелей, нацеленные на тебя, и люди Яростной Смерти, - кто-то исступленно молотит по кожухам молчащих орудий, кто-то колдует над датападами. Но многие, очень многие уже держат тебя на прицеле.

Выстрел - ты осознаешь ожог одновременно с пониманием, что ты один в помещении, полном врагов, и только то, что они, судя по всему, техники, а не бойцы - спасло тебя от немедленной смерти. Это - и поломка турелей.

Лежащие вокруг тебя люди или уже мертвы, или отходят, но большинство абордажников ещё просто не успело сюда ворваться, и, скорее всего, ещё не осознают степени угрозы.


***Арх-Милитант***


Галлюцинации развеялись быстро, слишком - помогла боль от попадания. Даже неожиданно... И то, что предстало глазам Вальдемара не сильно обрадовало его. Забег сильно отдалил милитанта от своего отряда и оставил один на один с толпой каких-то техников.
Конечно, бравый вояка мог с легкостью раскидать и большую толпу... Будь он здоров и не будь рядом турелей, которые могли в любой момент заработать. Да и к тому же эти парни по-сути были лишь были обычными работягами, не заслуживающие такой скорой расправы. Возможно, Вальдемар просто устал от убийств... но вот опасности, подсылаемые злой судьбой - убивать Вальдемара отнюдь не устали!

Рванувшись с места, он моментально сблизился с ближайшим техником, стрелявшим до этого в милитанта из своего лаз-пистолета. Второй раз нажать на крючок тот не успел - удар коленом в пах заставил врага выронить свое оружие. Быстро развернув неудачника, Вальдемар зажал того в объятиях и приставил дуло одного из болт-пистолетов к подбородку, вторым водя по оставшимся.

- Всем бросить оружие и вырубить эти гребанные железки! А то, клянусь троном, живыми вы отсюда не уйдете!

Вальдемар мелкими шажками стал подвигаться к врагам, стараясь уйти в мертвую для турелей зону.

* 6 на БОЛЬ
* 7 на угрозу


***Эксплоратор***


Всё началось. Времени защищать себя не было. Капитан временно покинул поле боя, а потому... начался хаос. Модели не показывали ничего хорошего. А это значит пришла пора временно принять коммандование.

= Перегруппироваться. Фокусируйте свой огонь, помогайте друг другу. По одному противнику за раз. Прикрывайте капитана. Мы не должны пасть, пройдя так далеко. = Раздалось по вокс связи.

* 7 - урон
* 8 - командование


***Вольный Торговец***


Измочаленный, израненный, избитый. Но еще живой. В узком помещении сцепились, мутузя друг друга, две группы людей, две идеологии. Таких разных, и таких похожих одновременно. Кто-то сказал - все люди братья. Нет уж, только не здесь, и только не сейчас, тут враг, озлобленный и жестокий. И только силой он может быть побежден.
Кое-как извернувшись, всё же поваленный в какой-то момент Айвен перевернулся на спину и пнул здоровой ногой навалившегося еретика.
Братья, как же! Тот, кто это сказал, ни разу в жизни не видел прущего из недр мануфактории мутанта. Огромного, ужасного в своей ярости, богомерзкого. Сотни килограммов бугрящихся воспаленных мышц, толстенная, практически непробиваемая шкура, громадное, интегрированное прямо в плоть оружие. И вся эта еретическая мощь несется на тебя с одним лишь желанием - разорвать, втоптать в рокрит, уничтожить. Обнимешь ты такого брата?
Вот чудовище, не останавливаясь ни на мгновенье от множества попаданий, достигло баррикад, вот одним ударом здоровенной конечности сметает кусок преграды перед собой, отбрасывая разбрасывая несчастных защитников блокпоста словно кукол. Кто-то надорвано кричит: "За Наарлок!!!", Лейт-Донован поднимается на одно колено и вытаскивает из ножен клинок.
- За Наарлок! - кричит он, вторя невидимому патриоту, перекрикивая неимоверный грохот выстрелов пушки мутанта.
* 3


***The Void***

Вальдемар:

Разошедшиеся было тени снова маячат по краям зрения - вместо турелей словно бы зубастые псы крутят косматыми башками, пробуют на разрыв хрупкие привязи. Твой пленник изо всех сил пытается вырваться, но ты держишь его крепко, и фокусируешь яростный взгляд на противниках. Кажется - или у них не было этих черных закрытых шлемов ещё мгновение назад? бросая панели управления, те, кто оказался недалеко от тебя отбегают прочь, словно бы успокаиваясь, когда подбежали к своим.
― Истина - говорит один из тех, кто держит прицел лаз-пистолета на тебе, ― Ты знаешь, в чём она.
― В смерти, ― еле дыша, выплевывает твой пленник.
Лаз-импульс заставляет содержимое его черепа вскипеть словно перегретый котёл, обжигая тебя попутно своим отвратительно пахнущим паром.

А потом пришел огонь. Сначала с одной стороны, потом - с другой.
Словно весь мир сошелся вокруг, чтобы уничтожить и тебя и саму память о тебе

За щелчками лаз-импульсов отходящих врагов, за щелчками лаз-импульсов нагоняющих абордажников - ты всё равно слышишь утробный рык. Рык псов, что сорвались с цепи.

* ещё 1-урон от массового лаз-огня. кинь с +1, на 7+ тебе обожгло руку так, что из неё выпал один из пистолетов.


Клодиус:

Приходилось ли это делать тебе когда-нибудь, Клодиус? Командовать отрядом бойцов это совсем не то, что управлять техниками-слугами, ловящими каждую твою команду своим заточенным именно под это алгоритмическим сознанием.

Ты ведёшь их, используя модели, предоставленные Капитаном, даже отчасти копируя голосом его интонации. А мог бы ты заменить его полностью? Мог бы исправить его ошибки, его недочёты - логикой и здравым смыслом? Было бы ли это на пользу отряду?
Сейчас Вольный Торговец серьёзно ранен, даже если он очнётся, он, возможно, не будет боеспособен и пригоден для принятия решений. Что решишь ты, Жрец Машины?
Меткий выстрел хеллпистоля повреждает силовой механизм посоха, и послушное было течение электричества замедляется, словно капля за каплей вытекает Благословенный Ток из орудия твоего.

Действия отряда пока успешны - боевой контакт врага с Айвеном разорван. Зверь бережно, словно малое дитя, принимает на руки своего раненого капитана...

* Клодиус: посох больше не шоковый.


Айвен:

Открываешь глаза, промаргиваешься. Не мутант тебя трясёт - Здоровяк-Зверь с тревожной миной на лице пытается привести в себя.
Вернулась боль. Вернулась усталость.
Сквозь неё видишь - в том коридоре, куда вы шли, - видны ещё враги. Подкрепления. А твой отряд, его остатки, вернее - отходит.


***Арх-Милитант***


Не сдаваться. Не падать. Бывало хуже... Смутно Вальдемар знал, что ему было куда как хуже... И он прошел, через это. Рука отказала? Ну и черт с ней! У него есть вторая, настоящая. Но, варп-подери, как же больно. Больно до красной пелены в глазах. Ноги подгибаются в коленях, норовя свалить здоровую тушку милитанта на пол на растерзание этим шакалам. И только выпустив часть боли из себя криком можно остаться хоть как-то в сознании:

- The truth is in the Death?! Then taste a sweet flavor of Death! You! Damned by warp!

Уйти с линии огня, спрятаться от псов спущенных с цепи. И убить! Убить их всех!

***

Убить? Но ты же хотел измениться, милитант? Ты же устал от убийств? Или это не ты, а кто-то другой нашептывает тебе изнутри слова, омытые кровью? Где же правда? Стоит ли тебе скрыться сейчас или броситься на врагов? Помоги, Император, заблудшей душе разобраться в себе, укажи путь в царстве мрака!

***

Страшен мир, окрашенный тьмой, когда гаснут глоу-глобы, и тьма пропадает черным ртом к ранам твоим, лакая кровь. Страшен вспыхивающий свет, что обрисовывает тебя, словно мишень, приглашая каждого пронзить твоё усталое тело.
Кто ты, Вальдемар? Кто тянется сейчас к свету? Ты не руку потерял, ты потерял куда больше.
Тьма рядом. Она всегда была рядом, всё это время, поддерживая, подсказывая. Ты просто должен научиться слушать.
Свет здесь. Он часть тебя, также как и тьма - но был вдалеке последнее время. Впусти его, дай стать частью себя, - его пламя выведет тебя не хуже, чем холод тьмы. И та и другой убьют тебя однажды , но что терять тому, кто и так при смерти?
И есть ли третий выход?

Тьма... Стоило ли тянуться к тому, что забрало родителей, твое детство, друзей? К тому, против чего ты всегда боролся? Для милитанта выбор был очевиден... И выбор этот был сделан уже давно и поменять его Вальдемар не сможет уже никогда - служить свету не смотря ни на что, вот что выбрал для себя еще тогда, 5-ти летним мальчишкой Штортебеккер.

Свет. Что такое свет, Вальдемар?
Что такое то, что больше, чем свет, горячее тысячи звёзд, яростнее ревущей топки плазменного реактора Удара Милосердия? Что ты чувствуешь, когда сгораешь в этом пламени - сгораешь навсегда, ведь сгорает сама твоя суть, вчера, сегодня, и завтра.

Кажется, горишь ты - но и кажется, что горит весь мир.

Ты встаёшь, чётко зная, каким будет твой путь отныне - ярким, ясным, освещённым поселившимся в тебе светом Его. И кратким, как взмах Его меча.

"Убей их и уходи." Не просьба. Не приказ.
Ты просто знаешь, что это - то, что нужно сделать
Уходить, потому что ты более нужен в другом месте.

+1 хит.
+2 Очка Веры. Пока они с тобой - ты можешь Зажечь Огонь Веры. С ним - тебя видно. Очень хорошо видно. С ним - ты не человек. Не вполне человек.
(помогает в бою с простыми бойцами, ниже агентов инквизиции или свиты рогтрейдеров. детали помощи в бою - в приват)
Потратив Очко Веры, на одну сцену ты можешь распространить эти опции на серьёзных бойцов, демонов варпа, и многих других. каждое потраченное очко веры идёт в счётчик. В какой-то момент счётчик закончится твоей героической гибелью.
_______________________________________
http://www.youtube.com/watch?v=iIN2jUL0eS8
http://pleer.com/tracks/24923536bfs
_______________________________________


***Вольный Торговец***


- Помоги мне подняться.
Просьба, приказ? На самом деле не важно: совместно пролитая кровь настолько сближает, что люди много воспринимают как данность, язык боевого братства. Зверь кивает.

Кое-как поднявшись на ноги, шатаясь от приступов слабости, от болевых спазмов, Айвен понял, что в таком состоянии им не оторваться от преследователей. Если его самого еще смогут вынести преданные телохранители, то остальных раненых придется бросить, а ведь они и так норовят встать в центре тесного коридора для защиты своим телом отходящих своих. Вот пал, изрешеченный, один наарлокец, пал на колени сперва, отчаянно пытаясь ещё хоть на секунду задержаться в потоке смертоносного лазерного огня... а ему на смену уже выходит следующий, упирается руками и ногами в стенки коридора.

И таких их - бросить? Здесь?! На милость еретикам и маньякам? Ну уж нет, не бывать этому!

Позади нет Наарлока, нет миллионов беззащитных гражданских. Отступление вполне возможно, как маневр, как тактическая уловка. Как спасение. Однако же отряд слишком перегружен и малочислен, а противник настырен.

- Подбирайте раненых и отступайте дальше. Кто свободен и может держать оружие - ко мне, прикрываем отход. - скомандовал неожиданно зычным голосом Вольный Торговец.
- Эксплоратор, больше ждать нельзя. Мне необходим путь далее вглубь станции, путь, который с помощью машинных духов ты заблокируешь за нашими спинами. Или мы все умрем. Однако перспектива поражения страшит меня гораздо больше смерти.


***Эксплоратор***


И что же случится сейчас, Капитан? Ты ожидаешь что мир изменится? Что могущественный жрец бога-машины щелкнет пальцами и падут враги его? Да, именно так ты и думаешь, Капитан Айвен Лейт-Донован. Наследник. Вольный Торговец. Победивший даже демона, но не себя. Потерявший дом, но только не веру. По крайней мере этого у тебя точно побольше чем у "шестеренки" сейчас...

Модели изменились. Стрельба. Люди. Стены. Пол. Потолок. Всё имело своё четко выверенное место в механизме смертельного сражения. Но это не значило, что они обречены оставаться одинаковыми до конца, и что у самого жреца нет власти над происходящим. Силы, которая позволит внести поправки в ход боя.

Помни о том где всё происходит. Это - типичная астероидная база, получившая нетипичные апгрэйды.

Лёгкий кивок.

Улыбка, не заметная за капюшеном и респиратором. Всего лишь пара шагов отделяла техножреца от исполнения воли Капитана. Шагов, которые он сделал. Легкое движение рук. Едва заметное изменения тока священного электричества и разрезанная лазерной стрельбой стена с торчащими наружу проводами, призванная спасти обитателей базы от разгерметизации, выполнила эту свой роль в новых для себя условиях, заданных извне.

Жрецы Омниссии могли не только давать машинам указания и просьбы... они могли их и забирать. Не было больше списка запретов на срабатывание в связи со стандартными причинами разгерметизации. Исчез список целиком, бесследно, почти незаметно.

Спасительные изолирующие щиты рухнули вниз перед самым носом спешно перезаряжающихся врагов, отделив их от команды Айвена.

Попросив прощения в очередной раз у духа машины за такое кощунство, Клодиус развернулся к своему лидеру.

- Теперь, когда мы смогли обеспечить вашу безопасность... Есть ещё один момент, который требует прояснения. Причина того, что я не успел предупредить вас о готовящейся засаде. Арх-Милитант Вальдемар Штортебеккер находится под обстрелом турелей противника. Я был вынужден отвлечься от попыток улучшить наше положение. Разрешите продолжить поддержку? - Тон техножреца как всегда был фактически лишён эмоций. Будто бы и не грозила им всем только что смертельная опасность.


***Вольный Торговец***


Временная передышка. Временная ли? По крайней мере был шанс немного передохнуть, притушить регулировку эмоционального напряжения где-то внутри себя.

- Разрешаю. Сможешь заняться этим в движении?

Моральный отдых не предполагал физический. Даже для раненых. Отдыхать могли лишь мертвые. Бледные, застывшие маски-лица, иногда вместо них кровавое месиво; они подрагивали, побеспокоенные чужими руками. Живые снимали с тел покойников энергоячейки, оружие, гранаты, аптечки - все, что уже не нужно почившим, но может ой как пригодиться более везучим бойцам. Свои, чужие... Говорят смерть всех уравнивает. Айвену не хотелось так думать, не хотелось признавать, что геройски павшие бойцы Мизерикорда такие же, как трупы еретиков, валяющиеся среди них.


***Арх-Милитант***


...И Он ответил, но ответил по-своему, как и всегда. Нельзя ожидать от Отца и Хранителя всего человечества простого ответа или услышать то, что ты хочешь. Теперь у Вальдемара была ясность в голове - он знал, что должен был делать. И знал, какую цену пришлось заплатить, за то чтобы услышать ответ Его. Или же получить награду за верную службу? Не этого ли всегда хотел Штортебеккер - получить инстурмент, оружие для борьбы с тьмой.

Милитант теперь твердо стоял на ногах, кажется, позабыты были полученные ранее раны. Чувствовал он себя словно исцеленным.

- Run, you fraken scums! - И Вальдемар бросился в атаку, полный решимости разорвать в клочья эти порождения варпа, по случайности обернувшиеся людьми. Надо лишь добежать, на ходу откинув разряженный пистолет и сдернув с плеча шторм-болтер. Слишком много собралось техников для такого маленького помещения - одна очередь и не останется никого...


***The Void***

Вальдемар:

Они и так уже бежали, бежали, сначала просто спасаясь от тебя, а потом - видя, что "коридор смерти" наконец-то начинает оправдывать свое название, понимая при этом, что выход всё равно только один.

Но даже так - очередь болтерных снарядов, унесшаяся в их сторону, принесла тебе почти физическое удовольствие.

Ты делаешь то, что должно. То, что следует. Они лишь малое препятствие на пути твоем, что ведет к славе Его.

Но отчего же эти уколы печали с каждым взрывом, с каждым из тех, кто опускается, чтобы никогда не подняться? Они словно будят тебя.

Смерти тех, кто бежит прочь.
Начинающие гудеть вновь турели, что вот-вот начинят тебя свинцом.
И Абордажники. Вот они, вбежали в ловушку вслед за тобой. Никакие не враги, свои ребята с Мизерикорда.     
Грешники, убийцы, грабители, но чем-то неуловимо отличающиеся от техников в черных комбинезонах. И  всё равно не такие важные, как твоя Цель.

Дашь им умереть, воин Его? Спасешь грешников, подвергая свой Труд опасности?
Реши. И скажи, почему.


Клодиус:

Едва успев подключиться к маломощной линии, и ища способ достучаться до нужных духов машины, ты вздрогнул. Ты, жрец технологии, лучше всего знаешь, как должны звучать машины. И тебе не нравится это ворчание, доносящееся с нижних уровней. Чуждое ворчание. Всё более громкое. Всё более мощное.

* Судя по всему, ксеногенераторы пошли на подъем мощности.


***Эксплоратор и Вольный Торговец***


- Мне стоит порекомендовать вам иной маршрут. - Произнес Клодиус - На нижних уровнях, в храме генератора происходит движение. Кровь машины здесь осквернена ксено-технологиями или же как-то иначе, но осквернена. Центр этой порчи - на две палубы ниже этой. И хотя я верю, что иногда технологии иных миров могут помочь... но не так. Не таким образом. Здесь они болезнь, травма. Так человек мог бы вбить себе в пальцы иглы, чтобы появились "когти". Рано или поздно пойдет заражение. Кожа начнет отмирать. В итоге пальцы будут потеряны. С высокой вероятностью и руки тоже. Здесь похожие процессы. Что-то происходит. Что-то пробуждается. Я знаю дорогу.

Произнес Клодиус, отключаясь от оголившейся в ходе боя линии.

- Я понимаю, Эксплоратор... Уходить на нижние палубы, означает бросить раненых, а на это я пойти не могу.

Ковыляя, Айвен шел между улегшимися прямо на пол коридора бойцами, подбадривал взглядом, похлопывал по плечу. Пусть видят, что есть еще сила в Вольном Торговце, что пусть он и истекает кровью также, как и они, но полон решимости добиться своего. И ищет эту решимость в них.

= "Coup de Grace", говорит капитан Лейт-Донован, ответьте.

По мере того, как возглавляемый им отряд все дальше и дальше углублялся в недра вражеской станции, вокс-связь становилась все менее надежной, сказывалось обилие создающих помехи конструкций. Однако Айвен заранее распорядился выставлять часовых у бортовых коммутаторов, каковые и использовались его разношерстным войском для корректировки взаимодействия и обменом сведениями. Сейчас капризные машинные духи должны донести его послание ближайшему захваченному посту, откуда вокс-кастеры передадут его дальше уже по зашифрованному каналу на борт Мизерикорда.

= Доклад об обстановке! Где Эллингер и Гро? Мне нужны орудия их кораблей. Свяжитесь с ними, если рядом. Пусть "Красный Рассвет" или "Золотой Лев" превратят в труху нижние палубы станции.
Донован отпустил трубку и еще раз окинул взглядом своих бойцов.
- И да поможет нам Император! Вперед, я не успокоюсь, пока на этом ведре будет жив хоть один предатель!

- Я не считаю верной идеей взрывать генератор - произнес Клодиус, зная, что на установление связи с кораблями союзников потребуется время, и что поэтому данное капитаном указание еще можно успеть отменить. - Существует множество видов генераторных систем. В том числе особо взрывоопасные, и мы не знаем какие еретические модификации были совершены над установленными здесь, и что случится если они сдетонируют. Также важный момент: Капитан Айвен-Лейт Донован, я обращаю ваше внимание на то, что станция находится частично внутри астероида. Что бы пробиться корабельным оружием до нижних уровней - следует стрелять или сквозь астероид, что энергозатратно, или крайне близко к нашему уровню, что опасно уже для нас. Само наличие астероида так же мешает ведению точной стрельбы, путает данные авгуров. Вопрос попадания под удар уже не вопрос умения стрелков с "Красного Рассвета" или "Золотого Льва" - это вопрос глупой удачи. Я считаю, что риск чрезмерен.

- Придется выбирать, Клодиус, что тебя более беспокоит: зарождающаяся внизу зараза или наличие случайности в расчетах союзников? Других возможностей устранить исходящую из храма генераторов опасность, быстро и решительно, я не вижу. Так что просто верь в лучшее и иди вперед.

- Меня беспокоит тот факт, что вы, Капитан Айвен Лейт-Донован умрете спустя несколько мгновений после того как подтвердите данный приказ. Причем умрете от этого же приказа. Человек не может надеяться быть успешным, полагаясь лишь на так называемую удачу. Большинство "удачливых" людей на самом деле обладает высокими способностями к адаптации. Добавлю: согласно имеющимся у меня данным, "удачливость" не является отличительной чертой нашей комманды. Статистически выражаясь: на нашу долю приходится большой процент неожидаемых нами событий, к которым мы не успеваем адаптироваться и которые приносят нам в итоге активный вред. Вспомните Миссионера Кройца. Помог ли ему случай когда он искал "знак свыше"? Вспомните Арх-Милитанта Штортебеккера. Помог ли ему случай когда он решил, что активно сопротивляться женщиной с пистолетом у его виска - хорошая идея? Войд-Мастер Хассельхоф. Помог ли ему случай когда мы вместе шли по Мануфакторуму Ксантоса, и он решил, что сможет пройти под ливнем свинца к техноеретику? И после этого вы считаете, что меня не должна беспокоить высокая энтропия в рассчете стрельбы по зоне, где, если она сложится не в нашу пользу, вся наша группа окажется в лучшем случае просто недееспособна, а в худшем - мертва? Поможет ли случай вам, капитан Айвен Лейт-Донован? Почему вы так в этом уверены?


***Арх-Милитант***


Душа Вальдемара разрывалась на части между долгом перед Императором и своими убеждениями, честью, принципами.

Все-таки не мог Арх-Милитант оставить своих подопечных, которых вел он в бой, а привел практически на убой.
Самым ценным для вояки всю его жизнь были жизни его подчиненных и командирова. Но подчиненных - не меньше. Ведь они, пусть порой и самое отребье, не сильно отличающееся от тех, кого он намеревался в данный момент размазать по стенам этой станции, были не малой частью силы Вальдемара, позволявшей справляться со всеми трудностями сражений.

Штортебеккер мог с уверенностью сказать, что если бы не это отребье - он погиб в первой же перестрелке...

- Назад! В укрытие, портовые вы крысы! Вы не видите куда прете, якорь вам в дышло?! - нужно было уходить, уводить абордажников из под огня туррелей. Вальдемар бросился к своей команде, уводя тумаками и пинками выбежавших на простреливаемый участок бойцов обратно за угол, подальше от жадных до крови орудий.

И всё же слишком все внезапно было для не самых умелых вояк, и слишком быстро вернулись в строй туррели - забегая за косяк дверей последним, милитант сумел насчитать 4 или 5 окровавленных кусков мяса, которые до этого были абордажниками Coup de Grace.

- Куда мне идти дальше? Каков путь мой, защитник и отец наш? Укажи. - Еле слышно прошептал он.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Бигмек Нойрздрик уже предвкушал, как гадский вторженец разлетится на части, когда сработает его «Бальшая Рагатка». На его глазах эта пушка разносила в клочья целые отряды. Что ей какой-то наглый здоровяк?
Но тот вдруг улетел.
Моргнув, Нойрздрик решил забыть о нем и перевел кривоватый прицел своего орудия на ближайшую троицу. Его брат по кличке Орк смело дрался с двумя сразу. Один уже был повержен, но другой (однорукий) вдруг подскочил к нему, пихая в рот свой кулак.
Оба зарычали, сопротивляясь друг другу. И! Тот малявка оказался так силен, что Орк не сумел оттолкнуть его одним махом!
«Отлична цель!» - подумал Нойрздрик. Его пушка была уже почти готова: несчастного снаряда-снотлинга засосало из мешка в «коробку-переделывалку», где он должен был подготовиться для… полета. Бигмек точно не знал, как работает его «Бальшая Рагатка». Он не был в курсе, что та создает небольшой портал в варп между своим дулом и целью и пускает в него снотлинга, который, выходя в реальный мир, преобразуется в чистую кинетическую энергию, разрывающую все на части.
Нет, он не знал. Нойрздрик предполагал, что его пушка пускала снотлинга с такой скоростью, что он весь становился красным, прочным, как железо, и годным на взрыв, словно большая цистерна с орочьими газами…
Как бы то ни было, эффект был похожим. Снотлинг пробивал в лоб танки. И вот, пушка протяжно завыла, заискрила рыжими молниями, образуя прямо перед собой сгусток черной материи. «Мега-жвака» - так называл Нойрздрик этот сгусток.
По броне Бигмека били чьи-то снаряды, но тот не обращал внимания. Зарядившись, рагатка не могла не выстрелить, и орочий босс, прищурив один глаз, метил в цель сквозь толстое непрозрачное стекло боевой сварочной маски.

Тем временем, дела у его брата по кличке Орк складывались плохо. Александр таки сумел втиснуть свой силовой кулак ему в пасть, особенно когда Манфред вонзил клинок тому в брюхо и ноб взвыл от боли. Но вой тут же прекратился – оставив гранату где-то внутри, Кулак активировал свой кулак, и тот сделал рот Орка еще шире.
А затем с громким хлопком зеленая башка разлетелась на части, обдав окружающих костьми и кровью.
«Время пришло», - понял Нойрздрик и нажал на красную кнопку.
Через мгновение непредсказуемая природа орочьих технологий сыграла с ним злую шутку и пушка взорвалась вместе с Бигмеком, оставив после себя внушительный черный шар варпа.
И именно в него угодила вортекс-ракета.


Вивьен забрался под кусок металлического полотна от моста. На его поверхности была закреплена взрывчатка, способная взять Леман Русса. Может ли силовой доспех выдержать такое?..
Ауспекс показывал, как все четыре монстра устремились к плите, под которой, словно в могиле, таился Ворон…
Тьма, глубина и холод. Никто не станет его вызволять, они уедут, Вивьен прекрасно понимал это. Только он, чудовища, плита и взрывчатка.
Руна активации – тишина. Гласс не услышал ничего, аудио-система доспеха отключилась из-за перегрузки. Но зато он почувствовал, как на мгновение его вдавило в ил. Затрещал доспех, заскрежетали кости – лишь на долю секунды, но тело, весь организм отозвался болью, оказавшись в тисках меж взрывом и земной твердью.
Мгновение и Вивьен остался жив.
Открыв глаза, он увидел лишь чернь воды над собой – плиту уничтожило взрывом. Монстры на тактическом дисплее не подавали признаков жизни. То ли они были мертвы, то ли оглушены, как и сам Ворон, который только через несколько секунд сумел шевельнуться…

Ничего не происходило. Вортекс-ракета пропала в черном шаре, что искрился рыжими молниями. Но затем раздался адский скрежет. Орки похватались за головы, пространство над танком словно зажевало, стянуло, искажая и уничтожая.
Танк с жутким грохотом свернуло и засосало внутрь черного шара. Тот быстро превратился в вихрь, закручивающийся и втягивающий в себя все вокруг – орков, здания, грязь и дождь. Свист и вой стоял неимоверный. Казалось, все демоны варпа собрались по ту сторону имматериума, чтобы хором завопить о своем существовании…
А затем пошел дождь из битого стекла. Нет, не стекла – льда. Мир начал на глазах замерзать. Вода обратилась в лед, сковывая керамитовые сапоги. Дождь бил ледяными осколками, а пламя горевшего грузовика застыло угольной скульптурой, что через мгновение разлеталась пеплом на поднявшемся ветру.
И всю эту заледеневшую материю утягивало в варп – застывшие орки уносились внутрь один за одним. За ними полетели их здания. Вихрь сдвинулся на юго-запад, прочь от имперцев, принявшись пожирать орочью пристройку.
Те, кому повезло выжить, убегали от торнадо прочь, но таких было мало – большинство поймал черный лед, в который превратилась земля, и их ноги кровавыми обрубками оставались в нем, словно пеньки в свежесрубленном лесу.

А затем все вдруг прекратилось. Варп-вихрь исчез. Он оставил после себя лишь хаос разрушения – чистое поле замерзшей земли. С грохотом здание, которое он уничтожал, окончательно развалилось на части…
И наступила тишина.
Морозная, свежая. Лишь стеклянный дождь со звоном разбивался о затвердевшие лужи.
Орки перестали вопить. Последние скрылись где-то в глубине крепости. Больше не было выстрелов, больше не было взрывов… По другую сторону реки над лесом забрезжил тусклый рассвет. Лучи солнца засияли на ледяных каплях, падавших с небес.
Победа. Это была победа. Орочье войско было уничтожено. Крепость практически опустела.
- Хлопцы, по коням! - безэмоционально проскрипел Хан, с хрустом вырываясь из ледяных оков и оцепенения от увиденного. Половина его лица была залита кровью, вытекшей из глубокой раны на лбу. Седой чуб, брови, усы и борода заиндевели и заискрили на солнце. – Всем – доложиться о потерях, да ранениях. После стрыгаем на ту сторону реки. Юродивый – живо тащи Кулака в коляску. Разгоняетесь и стрыгаете первыми. Мамка, забери своих детишек, они верно послужили. Лекать раны будем по ту сторону. Шо там с бабой?..
Взор Хана обратился к маленькой, тщедушной фигурке, свернувшейся калачиком в самом углу площади, под стеной. Ее трясло. Одежда под доспехами, промокшая насквозь, теперь заледенела, но не это заставляло Шилари дрожать.
Она видела гораздо больше, чем остальные. Не просто черный шар, да жуткий вихрь. Ее разум только приходил в себя, перед глазами мелькали образы… Она не чувствовала свою правую руку, та была парализована, а правое бедро наоборот раздирало от жгучей боли.
Кроме всего прочего девушка поняла, что не сможет самостоятельно выбраться из ледяной могилы.

Вы не можете просматривать этот пост!

Помотав головой, Александр пришел в себя. Взрыв, действительно, это был взрыв, иначе непонятно было, отчего он лежал на куче мертвых орков, хотя должен был над ними стоять. И не в этом месте, а возле...
Грузовика не было. Не было байков, не было орков. Осталась воронка, покрытая копотью и две сражающихся фигуры. Вот только это не Манфред замахивался для последнего удара, а его противник - мерзкий ноб, непонятно как устоявший на ногах.
Александр не слишком долго думал, что ему надлежит сделать. Вскочил на ноги рывком, выпростал правую руку... Попытался, однако вместо нее был лишь кусок, та часть, что выше локтя. Кулак лишился своего кулака, в этом была ирония войны. Боли сержант не чувствовал и на миг пожалел об этом, как сожалеют о несостоявшемся очищении.
У него оставался только долг. И, примерно, две минуты. Более чем достаточно.
Одним движением он сорвал с пояса моношар, вдавливая руну активации и четким движением вбил ее в рычащую морду ноба, проталкивая кулак глубже и глубже.
- Дорн!.. - прошипел Александр сквозь шлем. Даже оставшись без конечностей десантник продолжает служение. А рука... Это всего лишь рука и она не сможет встать между ним и его долгом перед братьями и Императором!

Услышав стук копыт, не особо размышляя Крис сполз ближе к земле и перевернулся, готовя карабин. Взвел спокойно курок, да устроился поудобнее, когда вместо преследователей показались преследуемые. Следовало этого ожидать, но Де Лоренци был склонен спешить, списывая что-то со счетов.
- Необходимость избавит тебя от трудности выбора.
Специалист по этике нашел бы здесь логику подонка. Но Крис, тем не менее, стрелять не спешил. Губу кусал, выцеливал, но - не торопился.
Ну не могли за Фостером отправить полудюжину. Ей богу. Удачи вам, парни. Скачите быстрее. Тем не менее, Де Лоренци не отвлекался. Здесь есть местное начальство, вот путь Закари и решает. Ведь это Фостер, как старший офицер, Крис здесь даже не лейтенант, а так, моя-хата-с-краю.
Ну что, и где сигнал?

"Пока живы твои братья - сражайся рядом с ними. Когда они погибнут - сражайся в память о них."

Олберик, Капеллан ордена Черных Храмовников.


Удар. Окутанный силовым полем клинок с легкостью пробил чешуйчатую броню и глубоко погрузился в тупоносую башку ящера. Черный меч передал конвульсии огромного агонизирующего тела, но Манфред крепко удерживал рукоять, смотря на то, как расстается с жизнью речной титан. Кончено. Ухмыльнулся под шлемом, чувствуя привычный и все равно сладостный миг торжества над сильным врагом. Сколько их уже повержено, но поединок с каждым из них несет свой урок... Отвернувшись от мертвого ящера, Манфред поискал взглядом пробирающихся где-то впереди соратников. И оцепенел.

Брат Торнвальд! Его силуэт накрыли две исполинские тени. Слаженно, с убийственной эффективностью охотничьих инстинктов, хищники набросились на караульного и теперь рвали его словно мягкий кусок мяса. Дракон уже почти не сопротивлялся, они делали с ним все что хотели - словно бы состязались между собой, кто быстрее и ловчее откусит очередной лакомый кусок. Благословенная кровь темными облаками распространилась в мутной воде. Плохая, кощунственная смерть для брата, чье генетическое семя будет потеряно для будущих поколений.

Ждать нельзя. Тяжело ступая по илистому дну, Манфред двинулся прямо к пирующим тварям. В душе его клокотал гнев, требуя отмщения, но разум подсказывал не ввязываться в бессмысленную схватку, если только ящеры, поглощенные сейчас своим занятием, не нападут сами.

В помятом доспехе, расправив руки, словно святой мученик, дергался под ударами тварей Торнвальд. Поравнявшись с ним, Храмовник вскинул меч в последнем салюте... Покойся с миром, брат. Твоя жизнь не прожита напрасно, а служба годами укрепляла Империум. Прими и сохрани Император твою душу.
И будто бы в ответ, приподнялась длань караульного. В ней, мертвой хваткой было сжато возмездие. Даже после своей гибели Торнвальд не собирался оставлять врагов без воздаяния...

На берегу уже стоял Вивьен. Манфред обменялся с ним взглядами и обернулся на реку как раз за несколько секунд перед тем, как под водой грянул взрыв, возвестив конец боевого пути Торнвальда из Черных Драконов. Вслед за Вивьеном Леонхарт сотворил знак аквилы. "Мир тебе, брат. Ты его заслужил."

Но не настанет мира для Чемпиона Императора, покуда бьются его сердца. Взором воина, обостренным и расширенным в разных спектрах авточувствами доспеха, он окинул поле бушующей вокруг битвы... Грохот выстрелов, канонада автопушек, уханье взрывов гранат, яркие вспышки плазменных разрядов и рев орков, целой орды их, наступающей на разрозненных бойцов Караула. Сетовать на очевидный провал скрытной операции было контрпродуктивно. Сейчас любыми средствами нужно опустить мост и выйти из боя. Наверняка кто-то из караульных уже занялся механизмом моста, но процесс займет какое-то время. И время это необходимо выиграть - столько, сколько потребуется.

Он идет, шагая широко и решительно, навстречу полчищам зеленокожих. Черный меч ждет своего часа. Сейчас в правой руке компактный, доказавший за столетия непрекращающихся войн свою смертоносную эффективность, болт-пистолет. Короткий ствол поднимается на вытянутой руке и выцеливает ближайшего орка. Гром выстрела. Разрывной болт безошибочно попадает в голову твари, разнося ее на куски. Он продолжает идти, продолжает стрелять. Следующий выстрел приходится в шею ревущего орка - его башка с раззяваной клыкастой пастью отлетает от тела, брызгая кровью. Толпа зеленокожих все ближе. Снова выстрел. Еще один. Каждый болт находит свою цель, но целей великое множество. Манфреда это не пугает. Единственное, о чем он тревожится, это о свершении Воли Императора. Рычащая толпа уже перед ним. Одним махом он возвращает болт-пистолет на пояс и быстрыми движениями кисти, будто карты из колоды, легко метает в наступающую на него орду две фраг-гранаты. И сразу же берется за рукоять меча. Подготовка окончена, начинается битва.
Воздетый к небу, сверкает разрядами разрушительной энергии Черный меч. Пусть видят враги свою скорую и неминуемую смерть. Пусть видят соратники, куда направить им свои болтеры и мечи.
И в общем эфире, перекрывая дикий вой и рев зеленокожих, раздается древний клич рыцарей-Храмовников.

"Без жалости! Без сожаления! Без страха!"

Космодесант обрушился на тихую и темную орочью ночь с грохотом боя и вспышками взрывов.
Первым застрочил хэви болтер кадианца. Затем прямым дымным трассером, рассекая ливень, устремилась ракета Аргуса через всю крепость.
Железная Рука все рассчитал точно. Железная Рука выцелил идеально. Железная Рука не изменился в лице – оно было железным. Но внутри его душа запела, ведь ракета полетела ровно туда, куда он и хотел. Но такого результата даже он не ожидал…
Пронесшись яростной стрелой по главной улице к самой большой и опасной башне форта, снаряд попал в небольшое окошко у ее основания. И там он нашел целый склад с боеприпасом. Грохнул мощный взрыв, сотрясший землю, а ночь на мгновение стала днем от пламени, вырвавшегося наружу.
Основание башни разлетелась в стороны. Верхняя ее часть – завалилась на соседнюю башню. Ближайшие здания – разрушились, ворота обратились в руины, а рухнувшие поверх всего этого башни окончательно уничтожили все, что находилось рядом.
Теперь в крепость могли смело въезжать три полка Имперской Гвардии. Сквозь пыль, дым и пламя.
Не обращая внимания на мощный взрыв, Готлиб продолжал вести огонь из хэви болтера, чувствуя, как трясется под ним байк. Дождь и дым от выстрелов закрывали почти весь обзор, но опытный боец умел видеть врагов сквозь помехи – орки потрошились один за другим, брызжа кровью и вопя от боли. И все же, это были орки: огонь «на подавление» их не подавлял.
Под боевые кличи они бросались вперед – из зданий выбегали десятки зеленокожих, уже вооруженных, уже полных желания уничтожить врага. Но их встречали крупнокалиберные болты, и ярость их разлеталась на окровавленные части.

Сменив позицию и засев у мусорной кучи, Аргус не обратил никакого внимания на несколько пуль, щелкнувших о его доспех: девастатор Астартес воевал на другом уровне.
Автоматический зарядчик уже выполнил свой долг, и Железо снова вскинул свою ракетницу. Зашипел реактивный движок и второй фугас пошел в цель. Грохнул взрыв, уже совсем рядом, и верхушка ближайшей башни разлеталась на осколки. Часть из них, прорвав кожаную крышу кузова, осыпались на Готлиба.
Но тот не прекращал свой огонь. «В бою с орками хэви болтер всегда должен стрелять, солдат» - так говорили в учебке.
Тем временем Александр уже нашел пульт управления подъемным мостом. Тот оказался в соседней башне за парой бронированных дверей, смятых в три движения силовым кулаком. Самый большой и потертый рычаг, конечно же, отвечал за самую главную функцию, и десантник незамедлительно его опустил вниз.
Зарычал где-то над его головой мощный мотор. Загрохотал огромный несмазанный механизм, и через бойницу, смотревшую на реку, Кулак увидел, как начал медленно опускаться мост.

Шилари быстро нашла место, где можно было спрятаться – у переднего бампера грузовика, в котором она ехала. Здесь не было орков, только грязь и дождь, гулко стучащий по доспеху. Где-то позади грянул мощный взрыв – через мгновение лобовое стекло тарантаса высыпалось на голову девушке…
А так здесь было относительно спокойно.
Неожиданно глаза девушки расширились от ужаса, и она, вскочив, отпрыгнула в сторону – к другому грузовику. В напряженном ожидании она уставилась наверх. И вот у самой крыши высокой башни вспыхнуло пламя, уши даже сквозь защиту шлема продрало от жуткого скрипа. А затем сверху из ночного полога дождя упало огромное многотонное дуло пушки. Вонзившись одним концом в землю, вторым оно рухнуло на бампер грузовика – прямо там, где только что была Шилари. Но ее лишь обдало грязью, чуть не опрокинув.

Разбуженный зовом сирены, массивный орочий ноб по имени Дарг-Кхарг уже поднимался на крышу своего барака. Дождь забарабанил по его шлему, из которого два злобных желтых глаза уставились на подъемный мост, где сражались вторженцы.
- Щас я вас познакомлю с моим братцем! – оскалился он, доставая из-за спины мортиру. О да, он так давно хотел ее опробовать на врагах! Настоящая гаубица! Огромная пушка!
Снаряд уже был в дуле, он всегда там был (а вдруг война?), нобу оставалось лишь навестись и спустить гашетку. Что он и сделал, аж упав назад от отдачи…
Грузовики разнесло мощным взрывом.
Готлиба уничтожило на месте. Гиртый-Хан с пробитым черепом проломил стену здания, потерявшись где-то в обломках.
Шилари отлетела к мосту, чувствуя, как трещат ее перемолотые кости. А на Аргуса сверху обрушился кузов тарантаса, своими тоннами вдавливая в грязь…
Что-то отчаянное закричал Волк.
Он звал командира.
Но на тактическом дисплее его имя стало серым. Хан был мертв.

Девушка моргнула, глядя на бесконечный ливень перед ней.
Капли били по жидкой грязи, разлетаясь тысячей брызг…
Били и били.
Она обернулась – позади нее стояли невредимые грузовики. Готлиб строчил из хэви болтера, Хан смотрел на Шилари изумленными глазами, говорящими «Шо за..?!» И тогда псайкер поняла, что нечаянно «транслировала» свое видение всему отряду. Никакого взрыва не было.
Но он должен был случиться…
Первым опомнился командир:
- Лева дальня крыша! Незабаром он там будет! Прикончить гада!


Вивьен яростно потрошил монстра. Он чувствовал, как тот вздрагивает от боли. Он чувствовал его мощные мускулы, напрягающиеся в отчаянной попытке избавиться от хватки Ворона. Он чувствовал, как струится горячая кровь твари. Он чувствовал ее смерть, чувствовал, как она умирала, и продолжал безжалостно впиваться ножом все глубже и глубже в живот существа…
Манфред знал, что делал: точный удар прямо в ноздрю – и Черный Меч впивается в череп монстра. Клинок, прожигающий тело, вошел в мозг словно по маслу. Храмовник провернул лезвие – тварь задергалась в конвульсиях, она умирала… Он чувствовал это, нанося второй сокрушительный удар ей в голову.
Торнвальд выставил вперед левую руку с зажатым в ней огнеметом. Тот завибрировал от активированного цепного штык-ножа. Врубил прожекторы и увидел перед собой монстра с двумя маленькими глазками и непропорционально огромной пастью. Слишком огромной…
Жадная тварь, раскрыв свой рот, проглотила флеймер, и Дракон почувствовал, как мощнейшие челюсти смыкаются на его предплечье. Зубы заскрежетали о доспех, Гром зажал курок, выпуская струю раскаленного прометиума прямо в глотку этой твари – ее рот рефлекторно сжался и Дракон понял, что остался без руки. Продолжая бой, он вонзил клинок в глаз крокодилу. Тот еще раз дернулся, отрывая космодесантнику конечность.
- Болт-пистолет… - слишком запоздало подумал Торнвальд.
Второй монстр, влекомый ярким прожектором, обхватил своей пастью торс Дракона. Тот отчаянно сопротивлялся. Его руки прижало к телу, он бил тварь ногами, пока их не поймали другие челюсти.
Мгновение жуткого напряжения. Мгновение боли. И два крокодила разорвали тело Торнвальда на части…


Счетверенная автопушка вырывалась из сильных рук Ульриха, разнося в щепки перекрытие за перекрытием. Вокруг летели осколки, Волк чувствовал, как они рассекали его лицо, кровь заливала глаза, он сглатывал ее, соленую и горячую, и продолжал крушить башню. За стабберами сидели гретчины – они в панике верещали, пытаясь сбежать от праведного гнева.
Но выхода из башни не было. Всех ждала жуткая смерть.
Наконец, гретчины закончились – Волк оказался в помещении, заполненным каким-то огромным двигателем, который, получив несколько нечаянных снарядов, захлебнулся. Задребезжал. А затем заглох.
Остановившись, Ульрих слишком поздно понял свою ошибку.
Понял ее и Александр, услышавший сначала пришествие всех примархов где-то в башне над собой, а затем заметивший, что мост перестал опускаться. Механизм ревел и грохотал – это был не единственный мотор, но теперь всю систему заклинило и со скрежетом и дрожью подъемная платформа начала перекашиваться, гнуться и ломаться…

Очень давно перед Торнвальдом был выбор. Ему пророчили карьеру великолепного штурмовика, мастера ближнего боя, маневра и быстрой атаки.
"Пикирующий Дракон" - так называлась в его ордене концепция и философия штурмовиков, сведеная в воинское наставление и отдельную директиву боя, написанный одним из воинов-философов в древности. Или же - пойти в тактические десантники, развив другие аспекты своих способностей.
И Торнвальд выбрал второй путь, расставшись после долгой службы с реактивным ранцем "Пылающие Крылья", ставшим его частью, молниевыми когтями, бывшими продолжением его рук и акустическим комплексом "Голос Дракона", который был собран техножрецами ордена после изучения попавших в их распоряжение десятка шлемов воинов-баньши эльдар.

Болтер был опустошен - мгновение, и Торнвальд втыкает его глушителем в ил, попросив прощения у духа оружия за такое обращение.

Но имя, прозвище, полученное в ордене - Гром - осталось с тех пор, когда он с грохотом и огнем приземлялся в гущу врагов и акустический комплекс воспроизводил рев могучих Драконов - обитателей его родной планеты. Стократ усиленный и сопровождаемый специальными частотами, он сокрушал дух врагов. Торнвальд не раз говорил, что оказаться в центе акустического шторма было непередаваемым ощущением. Казалось, что с небес бросает боевой клич сам Всеотец. И плоть врагов кипела на его клинках, окутанных энергетическими разрядами.

Отточенное движение руки - и пальцы смыкаются на рукояти верного огнемета, под дулом которого притаился цепной штык. Это - оружие Дракона - очищающее пламя и смертоносные клыки

Обычно хладнокровный космодесантник почувствовал, что по его жилам как будто стремится жидкий криоген - верный признак того, что его драконья часть души увидела вызов. Дух Бури, Грома и Молнии был всегда с ним, в дреме, и не было пощады тому, кто его пробудет. Жалкая речная жаба посмела напасть на Сына Дракона?

Время молитв прошло, настало время клыков и когтей.
Торнвальд ощерил зубы в зверином оскале, не отступив, а рванувшись вперед в последний момент, напрягая мускулы, подстегнутые стимуляторами, изо всех сил. Сервоприводы и искусственные мышцы доспеха вмиг вышли на форсированный режим, разрывая неподатливую, мутную воду, устремляя навстречу ксеногадам Грома, Сына Дракона, несущего смерть.

эй, жители дна, Гром смеется над вами,
чтобы быть с ним на равных,
есть лишь один путь - наверх

"После тысячи битв видна только смерть!"

- Брат Сорео, Капитан Первой Роты Ордена Кровавых Ангелов.

Проворчав нечто вроде «Чтоб тя Босс покромсал, кусок ты!», привратник запустил механизм. Зарычали моторы, затрещали кабели энергопроводки, зашипели дырявые гидроприводы…
А затем с каким-то глухим клекотаньем, с гулким нахрапом и пронзительным визгом створки ворот начали медленно открываться, волоча с дрожью свой многотонный вес по грязи. Грузовики въехали внутрь орочьей крепости.
В окнах горел рыжий, неровный свет. Сквозь шум дождя и рычанье злых моторов слышались грубые вопли, да редкие выстрелы. Порой в тенях у стен кривых, аляпистых, готовых в любой момент разрушиться зданий виднелись бродившие ночью отдельные орки или гроты. Они резко останавливались и с удивлением, а затем со строгим подозрением осматривали проезжающие мимо тарантасы.
Вернее, не проезжающие, а «проплывающие» - орки вряд ли знали слово «водосток», а потому вся кислотная дождевая влага собиралась прямо на главной улице, преобразуя ее в реку. Грузовики еле ехали по ней, притягивая все больше и больше внимательных взглядов…
В окнах на фоне яркого света появлялись черные силуэты с широкими челюстями, на башнях гроты разворачивали свои стабберы на центр крепости, следуя инстинкту всего живого (и зеленокожего): «Куда пыришься – туда и целься, упырок!». И только группа из трех десятков орков, застрявшая на перекрестке и перегораживавшая все проезды, не обращала на два тарантаса никакого внимания.
Сгрудившись, по колено в воде, они яростно что-то обсуждали, бросаясь оскорблениями и целя друг в друга из своих стволов. Что они здесь делали? Выясняли, где чей грот? Или делили добычу? Или поздравляли своего собрата с найденным смачным трофеем?
Совершенно не ясно было, что они тут забыли, но ясно было другое – проехать по главной улице было нельзя…

Эта ситуация могла напугать любого – оказаться посреди орочьего форта в ненадежном транспорте, да еще и перед толпой зеленокожих, перекрывающей проезд. И Шилари, косвенно управлявшая первым грузовиком, невольно в растерянности начала притормаживать…
Она ждала команды от Хана.
А Хан… не испугался. Нет, он даже не встревожился, отнюдь. Его посещали другие чувства, чувства ярые и сильные.
Человека, убивавшего ксеносов на протяжении сотен лет, лютый комок, концентрат злобы, уничтожающей, рубящей и сжигающей всех этих чужеродных гадов, поместили в самый центр их обитания.
Здания вокруг. Их говор. Даже грузовик, в котором он ехал, руль с вшитыми в него для красоты и богатства зубами. Зубами самих орков. Хан держал его в руках, он переключал передачи, матюкаясь. Он жал на газ на этой развалюхе, созданной руками ксеносов…
Ксеносов.
И разум человека, посвятившего свою жизнь уничтожению оных, не посещали мысли о том, насколько схож он был с ними. Что он был таким же дикарем, таким же злобным и агрессивным, видящим только войну перед собой. Нет, его не волновала их общая любовь к скорости, не волновали похожие ритуальные шрамы на его лице и их зеленых мордах. Его голова была занята другим. Она всегда была занята другим.
Тактикой. Боем. Он думал – что делать с этой толпой перед ними? Объехать по узким улочкам? Попытаться договориться через способности Ватано? Группа Вивьена задержалась, их жрали какие-то твари в реке. Надо было торопиться…
И опыт полутора сотен лет сражений, жизнь воина, дух воина подсказывали ему верное решение. А чувства его разгорались с каждой секундой все сильнее. Взгляд его напитался злобой, а нога вжала газ на полную.
Движок рыкнул, затем заревел, набирая обороты. Вырулив из-за первого грузовика, Хан пошел на разгон. Мотор завизжал, а глаза Гиртыя налились кровавой злобой, жесткой и беспощадной.
В его голове засела лишь одна мысль: «Они не чухают…», а грудь наполнилась ненавистью. Настоящей, праведной ненавистью. А рот оскалился.
Ближайшие орки, обернувшись на звук, в панике убежали в стороны, но основная толпа не успела среагировать. Многотонный, тяжелый, мощный грузовик на полном ходу врубился в самую гущу ксеносов, разбрасывая их в стороны. Ломая кости, перемалывая ребра под шипованными колесами. На окна брызнула кровь. Движок, вопящий и ревящий в радости облился этой кровью, смывая с себя грязь. Кузов трясло, но теперь Хану нравилась эта тряска – это орочьи трупы под колесами проламывались, дробились. Тарантас аж подскакивал на них, прорубаясь все дальше и дальше. Теперь Белый Шрам понимал, почему орки презирали амортизацию.
Поднялся ор и визг. Ксеносы в панике вопили и убегали… те, что могли.
Пробившись сквозь толпу, командир, не сбавляя скорости, рванул дальше, к мосту. Он весело скалился от мысли: «На две дюжины гарнизон тепереча меньше».


Вивьен отчаянно пытался уломать череп твари, схватившей его, нанося смачные удары керамитовым сапогом по морде. Неожиданно монстр остановился, и сенсоры доспеха подсказали Ворону, что тот уперся мощными когтистыми лапами в его кирасу. Безумно сильные, сравнимые с гидравлическим прессом мышцы напряглись, и Вивьен почувствовал, как его ногу начинают отрывать. Отрывать постепенно, но абсолютно неумолимо – ни нож, ни вторая нога не могли отвлечь тварь от ее цели…
И только Торнвальд спас его: два десятка сталкер-болтов впились в бок крокодила и тот, наконец, не выдержал боли. Что-то они нащупали, что-то разорвали своим зарядом, отчего жуткие челюсти на мгновение ослабли, разжались. И этим моментом Ворон воспользовался, чтобы выдернуть свою ногу вместе с полудесятком острейших зубов.
Но помощь брату подставила самого Грома: привлеченные то ли шипящим звуком пуль, то ли запахом его запекшейся крови, давеча залившей пол доспеха, все остальные три монстра бросились на него.
Болтер разряжен, ноги в иле – что теперь делать?
И первому из них Дракон ничего не мог противопоставить, тот бы сожрал десантника, если б не Манфред. Глубоким выпадом, вспузырившим мутную воду, вонзился Черный Меч в череп монстра. Тот отреагировал моментально – дернулся в сторону Чемпиона, попытался поймать его своими челюстями.
Но голубой свет силового щита преградил путь его зубам. Разряды под водой не были видны – энергия разбегалась по реке. Так или иначе, монстр схватил щит, пытаясь его прогнуть, и бросил Храмовника в сторону, дальше от Торнвальда. Они откатились в борьбе, оставляя Мамку наедине с двумя оставшимися крокодилами…
И у того оставалось лишь полторы секунды до их атаки.


- Доча, поспевай за мной! Дуйте все к мосту!
Раздавив нерасторопного гретчина, Хан лихо затормозил у двух башен, между которыми продолжалась дорога. Разбив лобовое стекло, он уложил с болтера единственного орка, оказавшегося здесь, и продолжил свою команду:
- Вылазьте из тарантаса! Кулак – опускай мост! Волк, Железо – настала ваша година!
И будто в подтверждение его слов над угловатыми зданиями орочьей крепости, изо всех сил поливаемых клойтовским дождем, разнеслась, взвыла сирена тревоги. Хриплая, но пронзительная, она означала, что сейчас на улице окажутся все орки этой крепости.
Сняв шлем и высунувшись из окна с болтером наперевес, командир прокричал:
- Явите им, братцы, як вы эту дрянь кохаете!

Вы не можете просматривать этот пост!

Стал ли небольшой шум выбитой двери сигналом для незримого соперника, понять круутам не удалось, они просто заскочили внутрь контрольной рубки, сближаясь со своей целью. Если до неё оставалось немного, то и надобность в скрытности постепенно отпадала, в конце концов наружу всё равно придётся прорываться. Пока что За-Кат Шен мог надеяться на то, что его действия заглушил бой сил СПО и штрафного легиона, ведь моментальной реакции со стороны Растворника не последовало.

Айгу осторожно прикрыл за собой дверь, и двое круутов внезапно погрузились в мир тишины, нарушаемой только лёгким шорохом нескольких работающих когитаторов и разнообразной аппаратуры, призванием которой была регистрация различных колебаний, звуковых и не только. Ходящие пьяными маятниками иглы, исписанные дёрганными волнами экраны. Угловатый микшерный пульт у стенки, а у другой - ряды прозрачных колб с жидкостями, в некоторых видны очертания кристаллов. Это не контрольная рубка, что-то другое. Странные фотоснимки на стенах и стендах:


Когда навстречу Зверобоям открылась вторая дверь помещения, звуки боя и шипения труб прорвались в изолированный мирок непонятной комнаты вновь, а вместе со звуками закатился внутрь и тау "в розыске". Не глядя захлопнул за собой дверь, услышав шаги круутов, взмахнул пульс-пистолетом, и кто знает, что остановило его от очередного выстрела вслепую? Может быть даже запах, который его союзники по привычке использовали для умиротворения не-угрозы и не-жертвы.

Вместо приветствия или слов облегчения Ко'Хаб наложил ладонь на рот, собрав её тут же в кулак - распространенный среди Касты Огня жест, призывающий воинов к тихой охоте. И это, и восприимчивость к запахам - подумать если, тау (особенно тау Огня) и крууты обладали общими чертами.

Видок у Шас'Вре был ужасный. Орудие сорвано с правой руки вместе с немалой частью рукава бронеконструкции, счастье владельца, что не вместе с живой плотью. Первое, что могло прийти на ум - разведка по-глупому напоролась на орочьего босса, тот и проявил свою зеленокожую удаль... Вот только вряд ли тут вообще когда-либо были орки. В остальном стелс-костюм был весь в царапинах, ожогах и вмятинах, но крупных повреждений, помимо рукава, больше не наблюдалось. У техники, впрочем, всегда так - снаружи как будто бы ещё ничего, а начинка внутри вполне может уже в кашу быть перемолотой.

Осмотревшись, Ко'Хаб, так же как и крууты ранее, понял, что в этой комнате можно не бояться нашуметь. Он осторожно, словано боясь задеть что-то внутри себя, вздохнул, после чего обратился к Зверобоям вместе с максимально учтивым для ситуации кивком:

- Кажется, он меня потерял. Не такой уж и всевидящий. Хмм...

Отвалившись от косяка, воин Огня проковылял к какой-то звукозаписывающей аппаратуре и грубо схватился за питающие её провода. По пути говорил отрывисто, словно сам себя успокаивая:

- Так надёжней будет. Вдруг нашарит. Я не знаю как. Но у него там как будто ко всем местным технологиям доступ есть. От радиосвязи и до телепортации... мразь. Не знаю, как он это делает. Но хорошо, что про вас ещё не знает. Не знает ведь?

Командир стелс-команды 1-го Кадра явно терпел боль, в целом оставаясь болле чем боеспособным.

Вы не можете просматривать этот пост!

***
Шилари выглядела совсем растерянной, что, впрочем, не удивляло Волка. Он уже перестал считать, сколько раз братья Караула пообещали убить псайкера, если она снова потеряет контроль над собой. Ульрих не одобрял этих слов - негоже воинам женщин, да детей угрозами запугивать, но в глубине души понимал, что его братья правы. И в их словах не было угрозы - лишь равнодушная констатация фактов. Капеллан подошёл к Ватано, аккуратно опустив руку в керамитовой перчатке на её плечо.
- Не бойся, дитя, Император защищает. Милостью Его мы справимся.

***
Орк с рёвом кинулся прочь из грузовика, едва завидев заглянувших под тент десантников, но расторопность его не спасла. Боевой молот Волка разорвал тело зеленокожего прежде, чем ксенос коснулся земли. Визжащие гретчины бросились следом, одного из них настиг тяжёлый ботинок капеллана. Об остальных позаботятся братья.
- Чисто, - доложил Ульрих Хану, когда ксеносы были нейтрализованы. Отойдя от тел, Волк шумно втянул ноздрями ночной воздух. Если где-то ещё притаились орки, он их учует.
Тарантасы выглядели так же нелепо, как и большая часть техники зеленокожих. Но они оказались достаточно большими, чтобы вместить все байки и, что немаловажно, прикрыть их глухим тентом. Уже скоро им всем предстоит, полагаясь лишь на милость Того Кто на земле да силу Шилари, пробираться через лагерь врага. Перед столь ответственным и сложным делом капеллан почёл своим долгом сказать отряду напутственное слово.
- Братья, - начал он на общей частоте. - Все мы оказались здесь с одной целью - исполнить волю Его. Каждый из нас привык сражаться в соответствии со своими принципами и доктриной своего ордена или полка, - отважный гвардеец тоже не был забыт. - Но здесь и сейчас нет ни Шрамов, ни Храмовников, ни Кулаков, ни Воронов, ни Драконов, ни Железных рук. Нет даже Волков с кадианцами. Сегодня смерть врагам несёт Караул Смерти, главная доктрина которого - смерть нечистых тварей. И лишь воля Его - единственная наша цель и ценность. А значит, братья, никакие действия, совершённые во имя исполнения святой воли нашего бессмертного Отца, не нанесут урона вашей чести воинов. Гоните прочь любые сомнения, ибо вы - праведное оружие в руках Его! А оружие не сомневается, оно выполняет своё предназначение. Сделайте то, что должно, во имя Императора. Без страха! Без сожалений!

Электронные непонятные замки, компьютеры читающие мысли. Мошенник понял, что попал в натуральный ад. По крайней мере до того как не поймет как всё это обойти. А для этого нуже знающий человек и желательно из кримменальной среды. А раз до зеленой зоны это невозможно, то можно пока расслабиться. Или заняться одним из любимых дел.
- А краски тут достать можно? Ну и мольберт само собой? - мужчина решил вспомнить старые деньки, когда он рисовал только пейзажи и портреты, а не аодделывал чужие произведения. Время есть и грех этим невоспользоваться.

Семен поворушився у своєму викопаному під корінням старого дуба сховищі, схожому більш на звірячу нору, ніж на притулок шляхетної людини. Останній постріл османської канонади вже стих, але у вухах ще стояв безперервний гул, наче череп козака перетворився на мідний дзвін. Перебираючи ліктями та колінами, штовхаючи перед собою чохол з самопалом, козак посунувся до виходу, мотнув головою, щоб витряхнути пил з очей, після чого наважився іх розкрити. Червоне світло сонця, що вже сідало, різануло по очах. Семен підвівся на ноги, витягнув уперед руку та стиснув її в кулак. Від намагань перебороти дріж аж зуби звело. Семен дав би немало, щоб причиною тремтіння був зелений змій, але рот давно вже не пам'ятав інших смаків крім вапняної води та погано обсмаженого над багаттям, жорсткого як підошва верблюжачого м'яса. Майже цілий місяць безсонних ночей та життя у поспіхом виритому сховищі під осінніми дощами почали брати своє.
Перемагаючи себе, галерник випростався у повний зріст. Ні, нічого, він ще тримається ногах, і шабля поки ще не випала з його рук, і з рушниці трафить у ціль, якщо покласти її на щось люфою, і зуби на місці, і ще дещо.... Ще можна повоювати! Знайти би тільки щось попоїсти.... Слона би з'їв. До речі...
Галерник обвів поглядом братів, що так само з'являлися зі сховищ на світ божий - такі саме брудні, неголені, але щасливі вже єдиним пережитим днем. Ось Грицько, веселий як завжди, наче задумав зробити ближнім свої якусь капость, або вже створив, а ось старий Улас наче не вилізає, а виростає з землі.
-Доброго вечора, панство! - хриплим голосом привітав братів Семен, - А чи не бачили ви сьогодні у султанському таборі таких здоровенних звірів із вухами, як лопухи та хвостами замість носів?

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Гиртый-Хан сощурился на Шилари, внимательно слушая ее слова. Но ответить не успел – вернулся Манфред.
- Не так, як задумано… - пробормотал Батько под нос, уставившись на ручей.
Все молчали – обсуждение слов псайкера было невозможно в присутствии Храмовника, а об ином и говорить не хотелось. Хан же, сурово глядя на природу, принимал решение.
Наконец, он обернулся, хитро ухмыляясь:
- Я передумал. Значится так. Бледный, Мамка и Блаженный – пойдете по берегу к крепости, сховаетесь, да внутрь прокрадетесь. Нужно, чтоб вы заряд заклали в мост – подорвем на отходе. И взяли управу над ним – мост должен быть опущен, якщо мы проезжать будем, разумеете? Да не смейте шум чинить, покуда мы в фортецю не зайдем. Иначе погибнем все. Бледный за главного. И это… растолкуй Дракону, як ум-разум заиметь, ладно? Щоб воротился к Батьке с головой. Пущай детишек выпустит – за округой бачить, нехай в шлемах у нас все орки были и инше всяка. Тепереча остальные: поедем за телегами теми. Спробуем план Бледного – лихой он, да можем зато прохопиться, як корок из пляшки. Усе сразумели? По седлам, хлопцы! Надо поспешать.


+++

С наступлением ночи орки включили мощные прожектора на башнях, бросившие желтые лучи на рваные холмы свалки. Кто-то следил прожектором по лесу, кто-то нацелил его в одну точку (видимо, уснув), а кто-то прикалывался над соседом, периодически неожиданно освещая его башню. Один прожектор погорел несколько секунд, а затем, замигав, затух, вызвав чьи-то недовольные возгласы.
После злобных криков со стены о том, что «малую дверь» сейчас закроют на ночь, оставшиеся гретчины спешно дотащили свои мешки с найденным до задних ворот, и оставили помойку абсолютно необитаемой.
Если, конечно, не считать парочки хрипящих сквигов, Манфреда, Вивьена и Торнвальда.

Внезапно со стороны моста раздался гулкий удар. Затем грохот. Потом – жуткий, режущий сознание скрип, разнесшийся на многие мили вокруг. Это орки поднимали мост. Судя звукам, которые можно было различить среди невыносимых стенаний духов несмазанных проржавевших механизмов, зеленокожие врубили несколько мощных двигателей. Если бы не вопли самого моста, то и этот грохот услышал бы каждый на Клойте – такие моторы ставили на танки и обычно старались звукоизолировать.
Благодаря Деймосу, удалось выяснить, что орки использовали сразу два механизма: один тянул к арке толстые, якорные цепи, прикованные к концам подъемного полотна, другой же приводил свою мощность напрямую к полотну, у его основания. Выглядело это как система огромных шестеренок, расположившихся прямо под мостом.
Через минуту мучения духов машин были окончены – с гулким ударом подъемная часть пристыковалась к арке.


+++

Пламя сытно кушало дрова, подложенные ему, довольно потрескивало и брызгало искрами. Вокруг него – чернела ночь. Даже звезды почти все были скрыты облаками, а потому боле ничего не могло привлечь внимание Гхарка, кроме костра, перед которым он сидел.
Бесшумно накрапывал легких дождичек, в лесу щебетали птицы, позади, в грузовике, копошились и шептались гроты, на которых порой гаркал Дркхх, но в остальном – царила тишина. Только огонь потрескивал и шипел, гипнотизируя молодого орка. Тот практически не шевелился, лишь бережно поглаживал свой киберпротез руки, оканчивавшийся внушительными клешнями, да порой моргал глазами.

Куда делась половина гротов?
Что это были за выстрелы?
Почему Наркха так долго нет – Гхарк же послал его всего-то отбившихся гретчинов поймать?
Что делать, если мелкие зеленые выродки пропали с концами?
Как оправдываться перед Злобным Коргхом?
А что, если их убил враг?
А что, если на Форт-Борт готовится атака?
А что, если прямо сейчас Гхарка окружают затаившиеся враги, собираясь его застать врасплох?
А что, если тот Большой Враг, про которого говорил Босс Нойрздрик, уже здесь? Прям на Клойте!

Многими вопросами можно было бы задаться в эту тревожную ночь, но все они, словно назойливый гнус за окном, оставались где-то… за окном. И Гхарк, сняв из-за уха сквига-жваку, закинул того в свою пасть, и предался своему любимому занятию – недуманью…
…
Неожиданно за костром появился массивный орк в черных доспехах. Неспешно сфокусировав свое зрение на нем, Гхарк уже думал было рявкнуть на Наркха, но то был не Наркх. И не орк. Хотя волососквиги на его макушке были «что нада».
Незнакомец навел на Гхарка свою пушку (не такую уж и большую) и бросил какому-то своему гроту на ломанном орочьем:
- Ну, доча, давай – готовь нашего водителя.
Ничего не поняв, Гхарк все же не стал тянуться за пулялом. Он не был глупцом и соображал, что желтокожий парень спустит курок в нужный момент. Гхарк только прокричал:
- Дркхх! У нас гости! Прикончи их!
Не дернувшись после этих слов (как Гхарк и предполагал), чужой парень что-то нажал на воротнике и спокойно произнес:
- Зарежьте усех зеленых. Оставьте грота на допрос, ежели хотите.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Первым песню Юрия подхватил Роланд, уже привычно вплетая в общий мотив свой голос с отставанием на долю секунды, чтобы все выглядело так, будто голос священника приобрел некое таинственное эхо. Иметь напарника чей тембр голоса похож на твой собственный - удача, если на тебя возложена обязанность вести отряд в боевой и священной песне.
Запели рядом сидящие солдаты, немного не попадая в ритм. Это простительно, ведь важно старание, а в их голосах не было недостатка в нем.
Откуда-то из другого конца отсека прорезался голос Рудольфа Штайнхофера - священника который остался с вами по приказу капитана во время прыжка. Он как обычно, слегка забегал вперед и странным образом проглатывал окончания, но его голос был больше чем просто голосом - это был осязаемый порыв, песня трепещущей в его груди души истово верующего человека.
Неожиданно, песня грянула со всех сторон. И дело было не только в подхвативших её солдатах. Звуки священного марша неслись из укрепленных на палубах шаттла вокс-кастеров, из радиобусин, из динамиков вокс-кастеров. Если вслушаться, можно было различить характерную дикцию лейтенанта, который сейчас транслировал слова гвардейского гимна через все доступные ему системы.
На песню будто бы откликнулся сам корпус шаттла - почти перестал дрожать, его полет выровнялся, стал более уверенным, ровным. Будто шаттл подхватила чья-то незримая, но могучая ладонь и понесла над землей, давая отдых пытающимся изо всех сил не дать разбиться древней машине антигравам. Сидящему в кресле пилота Оптису показалось будто кто-то мягко, но настойчиво кладет руки сверху на его кисти лежащие на рычагах управления и слегка исправляет курс.
Вовремя. То, что сверху казалось "поверхностью", на поверку оказалось присыпанными толстым слоем пепла сомкнувшимися глухой стеной зонтообразными кронами гигантов-деревьев. Шаттл прорезал в них просеку, в последний момент меняя направление так чтобы задеть каждое из деревьев на своем пути только краешком обломанных и бесполезных сейчас крыльев, оставляя их части по дороге и гася скорость - и замер перед очередным, будто уперевшись в незримую стену, а затем плавно опустился на настоящую поверхность, выдвинув опоры. Находящихся внутри мотнуло, но крепления десантных сидений выдержали.
Когитаторы кабины доложили о контакте. Похоже, безумный спуск на аварийных двигателях был позади.
Путем беглого осмотра карты и сравнения её с текущими координатами, отслеживаемыми бортовым когитатором, Оптис пришел к выводу, что они сели не настолько далеко от изначально задуманного места посадки и при желании можно найти маршрут к части базирования.
В десантном отсеке началась перекличка. Пока никто не доложил о ранении, значит можно было быть уверенным что ничего сирьезнее нескольких синяков во время приземления никто из отряда не получил. В интеркоме в кабине управления раздался голос лейтенанта:
- Докладывайте обстановку.

Расправит радужные перья свои птица-поугэра, взмахнет крыльями лаковыми и бросится ввысь, окунаясь в синий колодец поднебесья словно воду. Под её крыльями леса густые проносятся, нехоженые тропы и мрачные колья глухих частоколов возвышаются. Здесь тени сгустились, здесь клыкастые тиграны сторожат свою добычу медленно терзая живое мясо. Здесь провинция Древних лежит от начала времен. Мрачные охотники со смуглыми лицами натягивают луки свои, сдабривая ядом жалющие стрелы. Уходят в темные леса, и не возвращаются порой. Погибают в колдовских пущах если не повезет на охоте.
Веками властвовали здесь эреши. Веками йонги разоряли границы. Веками удобрялась эта земля кровью щедро, и человеческая кость в землю ложилась. Словно дождь. Бесчисленными каплями орошали эту несчастную почву человеческие жизни.

Серпентисовые леса произрастали на гниющих трупах, оплетали густые корни желтые черепа. Падали листья. Кренились дни за горизонт. Обращались золой древние города, скрывали мертвые камни пышные мхи. И по нынешний день живут здесь люди скрытные да мрачные, умеющие тихо ходить и быстро убивать. Возле костров вытанцовывают жаркие танцы свои, рассказывают самые удивительные волчьи сказки. Стерегут запретные чащобы. И душа у Древних зеленая, словно сам лес, - беспощадная, - как сама природа. И настолько же преданы они земле, как преданы корни древесные свой почве.
Самые щедрые из ши и самые яростные живут здесь. Край воинов. Край суровых жрецов.
Пенится серое море со злостью накатываясь на берег грозными валами. И смотрит вдаль алый ШиоКадам, брат близнец проклятого ШиоДао. Город варинэлл. Город прошлого, открывший для империи новое будущее. Южный страж, всматривающийся внимательно в пустые серые воды - ибо не верят волки в капризную удачу, каменный воин сторожит морские границы.

Чу! Натянул охотник тетиву, задерживая дыхание на миг, острая стрела с тихим шелестом пронзила воздух. Вскрикнула обиженно птица уворачиваясь от мгновенной смерти своей. Встряхнула яркими блестками крыльев роняя синие пушинки на землю. Огласила руганью окрестности еще раз, да и полетела себе дальше.

Синяя гладь озера протянулась от горизонта до горизонта, скорлупками плавают лодки по ней. Изумрудными холмами к солнцу вздымается повеселевшая земля. Вольготно да свободно. Здесь поют песни у жарких костров на закате. Вереницей выставляют глиняные кувшины уставшие приораши, чтобы набрать воды. Полоскают тряпки в прохладных волнах сплетничая о семейных делах. Здесь передают ткачи свои заповедные знания, от поколения к поколению делясь родовой памятью. А стайки детей пускают кораблики по волнам, прокапывая каналы непослушными чумазыми ручонками. Даруют воде журчащую жизнь.
…В годы темного отчаяния на заре времен вырос город Тысячи Слез. Вырос. Налился звонкой силой как наливается жорехера, превращаясь из хрупкого о ореха в неукротимого лесного гиганта.
Заматерел город Слез. Протянулся к небу божественной рукой пирамиды. Дал приют сотням ткачей, дал приют песням и тайным знаниям, дал приют соломенным волкам желающих мира и обычным семьям, что веселятся при свете лун.
Здесь проводят ритуалы Первой воды, здесь окунают младенецев в священное озеро Ховодэру, вымаливая у грозных духов благословления для своей семьи. Края здесь топкие, илистые. Живые! Звенят жизнерадостно мухи. Зелень растет вольготно, - вдоволь ей воды и солнца. Дома богатых семей вытянулись вальяжно и гордо, приукрасили себя резными тотемами. Яркими красками и грозными языками трепещущих на ветру флагов Больших Семей.

Но пусть. Заскучала пестрая птица, раскрыла веер прекрасных крыльев и полетела еще дальше.

И встают уже серой громадой столичные стены украшенные рельефами Высоких богов. И лес трусливо убегает назад, освобождая пространство для людей. Навевают неожиданные просторы страх на простых сельчан. Подавляет деревенских волков бесконечная синева неба, сбросившая с себя зеленую паутину сучьев и ветвей.
Множество домов, сотни жителей. Непрекращающийся гул голосов. Плотная корка земли, что утрамбована тысячей босых ног. Слезы, смех, рождение и смерть. Молитвы паломников и заправская ругань торговцев на рынке. Кровь. И запах ароматного мяса притомленного в горшочке. Ритуальные костры. И звонкоголосый молодняк играющийся с щенками варинэлл.
Жизнь Столицы бьёт ключом. Наигрывают на разных чудных инструментах торговцы. Выпрашивают еду нищие. Маршируют в сторону дворца суровые воины покрытые шрамами побед что украсили себя черепами врагов в битвах за остров Джамаш.

Царапают жалостливо тростниковые прутья первосортные эдески, привезенные сюда животноводами юга для продажи; Расхваливают дары Ушкушкхаль языкатые торговцы. Ткачи растянули свои ткани. Скучающие аристократы веерами прогоняют от себя мух. Дары заморских земель и сокровища Великих Гор, странные вещи из запретной Раматы и удивительные дары подземных пещер. Полнятся рынки Айэньо невиданными диковинками, и даже самые притязательные могут найти здесь для себя развлечение на целый день.
Неслыханное дело!
Толстый торговец с длинными медными серьгами в ушах, с затейливой татуировкой благоденствия на своем лице, продает яйца токохоше и обученных тлакотли для ведения хозяйства. Дорого стоит такой покорный токохош, выученный обычаям ши. Умеющий говорить и делать простые вещи плоскоголовый чужестранец. Привезли их Джамаши со своего дальнего острова. Казалось бы, кому нужны эти покорные сонные полуптицы? Но прошли года, ярким костром разгорелась идея.
«…Сам Шикхкурлакхан не придумает лучшего слуги для работы, сердечный! – Торговец припивает к’чхе и щурится самодовольно, протягивая вторую чашку задумавшемуся покупателю. Отрубленными руками воров украшена его палатка и каждый на рынке знает, что почтенный Ц’Эгэ платит местным охотникам дань чтобы они охраняли его товар. Горе тому вору, кто мимодумно решит одолжить у Т’Цэгей пару вещиц не оплатив…
– Своей кровью клянусь! Дай тлакотли одежду. Корми его на радость императору и обращайся с ним хорошо. Будет любую черную работу делать, твои любимые ораши еще в ноги поклонятся. Такой хороший тлакотли-токохош у тебя в доме будет. Не бей понапрасну его, сердечный. Не велит бог обижать слабых. Обижать своего тлакотли – значит Хааши кормить. Какая в том честь? Он как ребенок. Боится боли, маленький человек. Нельзя его божьей молитвой укреплять. Что делать будет? Любую черную работу будет делать, и повиноваться станет. Будет воду носить, за твоими варинэлами станет присматривать, а пожелаешь, так обучи его высокой церемонии к'хче. Всегда будет у тебя и сыновей твоих горячая вода для чаепития. Умный тлакотли, хороший тлакотли. Сам император о таком мечтает, а я его тебе отдаю. Сердечный!»
…Не знает Айэньо ночи. И не отвергает света дня. Яростно бьется живое сердце империи, рассылает остров Джамаши свои торговые лодки по волнам. Налаживают посланцы императора торговые пути, с помощью багровых парусов приручают ветра. И улетает за горизонт ошалевшая птица-поугэра оглушенная криком толпы, путь ее лежит к солнцу. В далекие земли йонгов, где быть может отыщет уставшая душа для себя покоя.

----

…Странным было это столетие, принесло много нового в империю. Обрушились диковинки на волков, словно штормовой вал на ошалевшего рыбака. Плохо – если не умеет плавать рыбак. Хорошо – если знает как обуздать волну, поднырнуть под нее, и вырваться к свету укротив стихию себе на радость.
На правах данников вошли бандерлоги к Истинным. Много было споров – виданное ли дело, обезьяны на волчьих землях? Спорили достойные советники в Айэньо, молотили камнями разбивая себе пальцы в кровь во время Круга Решений. Трое из достойнейших даже подрались волкам на смех, и были биты палками за осквернение великого дворца. Драчунов приговорили к очистительному посту длинной в полугодие – когда разрешается пить только воду под покровом ночи, да принимать немного фруктов для того чтобы продлить жизнь тела. Пусть остынут горячие головы, пусть припомнят драчуны о своей Чести.
Вынесли приговор жрецы, продолжили жаркие споры достойные Голоса Мира. Но общего решения так и не породили. Много было криков, много слюней и громких слов, а в конце случилось так – до императора дело не дошло, а бандерлоги Джамапути были названы ши. Дали подрастающему, неуклонно множащемуся обезьяньему молодняку гражданские права. Закон волка отныне им защита и палач. Пусть живут в империи, пусть добывают славу трудом. Останутся вторые и последующие дети бандерлогов в данниках у семьи Джамаш, а первенцы могут прийти в империю и попытать счастья в мирной жизни. Ведь воевали храбро обезьяны на стороне волков и заслужили для своих домов уважение.
Самые же головастые получат земли от императора, и богатство в обмен на собственные умения – пусть ходят в Рамату и торгуют с тамошним людом. Ибо все знают. Всё хорошо ладится у Истинных когда торгуют они с Ушкушкхаль; и разоряются голоса мира в пух и прах, если приходят в Рамату…Магией ли грозных демонов или чудесным умением вести торговые дела, да только обыгрывали в торговых сделках волков бандерлоги, и не многие ши, пусть даже и самые достойные, могли похвалиться умением хорошо торговаться с Раматой.

Второе решение было о токах. Смущенно улыбающийся престарелый советник Эргэшэ как-то неловко предложил ограничить продажу яиц и отправить всех токов в далекий Корахот. Он промолчал о десяти своих тлакотни, а другие смущенно промолчавшие сделали вид, что не поняли какую глупость сморозил выживший из ума старик Эргэшэ. В конце концов, методичные волки выделили отдельную касту ТокотлакХоши. Обязанность ТокотлакХош следить за размножением токов, следить как обращаются с ними в семьях. Принимать жалобы и учитывать яйца, чтобы не размножились излишне покорные работники, и не заполонили собою леса, способные прокормить лишь ограниченное число ртов. Все дела токов – на совести ТокотлакХош, ибо глупы плоскоголовые, и головостые ТокотлакХош должны отвечать за их дела.

Унялись ссоры среди Голосов мира. Отправился в путешествие по своим землям Сын Шикхкурлакхана, чтобы поохотиться с великими семьями в их угодьях. Наградить отличившихся воинов. Припугнуть дерзких. А в целом чтобы укрепить связи в своей стране и развить торговые пути, ибо все знают – начинают стараться в глухих деревнях старейшины только когда видят императорские стяги на горизонте. Отбыл Великий в большой мирный поход. Остались в столице сыновья императора.
Остались и некоторые из советников от Войны, что готовили для своего властителя поистине царский подарок. Ни варинэлы. Ни ткани. Ни даже камни Ушкушкхаль не сравнятся с ним.
Подарят волкам Говорящие от войны уникальное умение – делать доспехи, носить их и побеждать в них! Уже тренировались молодые воины в новой одежде, уже ритуальные бои велись среди подростков чтобы притерпеться к новому снаряжению. Горит новый металл словно огонь, наполняет душу первобытной радостью. Видно сам Шикхкурлакхан вложил свою магию в подобные одёжи, ибо каждый воин чувствует себя в таком облачении непобедимым богом!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Знал Милош, какая большая эта страна, — сам её, на своих двоих, на телеге да на коне отмахал от самого восточного побережья до западного, потом на север почти до Канады, а потом ещё полпути на восток, — и вот сейчас заново нёсся на Запад, и снова, как и раньше, казалось, что нет конца этим бесконечным холмам, перелескам, полям, полям и полям, речушкам и бесчиленным поворотам дороги, и даже обрадовался, когда Фостер сказал, что здесь будем устраивать засаду. Хотя бы отдохнуть, пока эти не появились, ему отдохнуть, а главное-то — Радому, это же он всю эту дорогу проскакал, таща на себе Милоша и все пожитки. Эх, Радом-Радом. Ковальский-то тебя так не гонял, беднягу, вот небось ты сердитый на злого Милоша, который тебя так мучает. Ну погоди, погоди, так надо. Отдохни пока вот хотя бы.

Милош, как было велено, спрыгнул с коня на середине ручья, снял заплечную сумку, покопался в одной из седельных, вынул оттуда галеты, сунул в карман, закинул на плечо винчестер и побрёл за всеми, шлёпая по камням сапогами и волочась полами своего жёлтого сликера по воде.

Вы не можете просматривать этот пост!

Белый Шрам, нахмурившись смотрел на Аргуса, думая о чем-то и успокаиваясь. Наконец, он изрек:
- Ясно, что ничего не ясно… Отряд, по седлам! Волк, Бледный – перережьте зелену мразь, али иную окрестну погань, что сюда придет. Коли можно – тихо. Затем наверстаете нас. Кулак, возьми байк Бледного. Гаспида так и бросьте. Нехай думают, что це таке. Гром!
Подозвав десантника к себе, Хан ему спокойным, будничным тоном сказал следующее:
- То ли набрехал ты мне, то ли туп ты, як полено. Но слухай меня тепереча: ежели еще что провернешь – сызнова к людине пристанешь, або Железо без байка вновь оставишь, або прочий вздор взбрехнешь – отрежу нос. А може и пристрелю, як гаспида. Сразумел?

+++

Клойта. День Первый. 1 час 38 минут с рассвета. 167 километров до Брокхрга.

Приближался конец второго часа дня, когда орочье оранжево-красное солнце начало садиться. Упав, именно упав, а не медленно опустившись, где-то за кронами сочно-зеленых деревьев, оно оставило этот мир в сумерках. Тени углубились и почернели еще пуще, краски растерялись, все стало вдруг серовато-мрачным.
Птицы теперь пели потише, будто побаиваясь наступающей ночи, а в рощах громче зашуршали дикие звери. Слегка похолодало, а поверху леса принялся гулять сильный ветер, шумя листьями и обламывая сухие ветви на головы десантникам, гвардейцу и девушке.
Ликвидационный отряд успешно сменил стоянку, расположившись теперь южнее дороги и гораздо ближе к орочьему поселению. Проведя быструю разведку и просканировав серво-черепами его на расстоянии, имперцы получили следующие данные.

Во-первых, то был форт, настоящая крепость, а не какое-то поселение (правда, любое поселение орков всегда представляло из себя некоторую фортификацию на случай обороны – будь то даже отходное место). Но путь для группы преграждала действительно крепость: десяток зданий, обнесенных высокой стеной, содержавшей дюжину башен.
Стена была построена из разных материалов в разных своих частях, но в общем и целом представляла из себя крепкое каменное основание (высотой около 3-4 метров), на котором было расположено продолжение из металлоконструкций – толстых железных балок с приваренными к ним проржавелыми бронелистами. Высота стены нигде, даже на каком-нибудь отрезке в три метра, не была одинаковой, но по приблизительной оценке составляла от 6ти до 8ми метров. Позиции для стрелков были защищены бойницами, где-то снабженных металлическими навесами, а где-то нет. Во многих местах по стене можно было вскарабкаться, используя неровность каменной кладки и неожиданно выпирающие торцы каркасных балок.
Башни являли собой более сложные конструкции, нарушавшие все возможные правила архитектуры. И хотя половина из них с этим соглашалась, заметно накренившись и где-то погнувшись, другая же половина и виду не подавала. Башни достигали до 15ти метров в высоту. Большинство из них были оборудованы тяжелыми стабберами, некоторые – автопушками, а две представляли из себя удивительные образцы орочьего военного искусства.
Одна, та, что находилась у главных ворот форта, венчалась огромной бронированной башней, из которой в разные стороны торчали 7 автопушек, 3 ракетометных установки и 12 хэви-стабберов. Другая – что защищала мост на противоположном конце города, отличалась лишь установленной на нее мощной артиллерийской пушкой, чей калибр аналитические системы определили в интервале 150-250 мм.
Крепость имела три входа: главные ворота, расположенные на западе, защищенные двумя башнями и являвшие собой «Запирающий механизм, не поддающийся структурному анализу», подъемный мост на востоке и небольшую дверь на юго-востоке форта, выходящую к огромной помойке.
Днем по дороге через поселение регулярно проезжали орочьи транспортные средства. На башнях несли вахту орки и гретчины – около трех десятков особей. На помойке трудились гроты, не менее двух дюжин. По приблизительным оценкам аналитических систем в крепости могло находиться от пятидесяти до трех сотен крупных оркоидов. Но в точности данных Гиртый-Хан смело сомневался, заявляя, что зеленокожие – словно жуки под древесной корой. Много их.

Отправив Фобоса и Торнвальда следить за окрестностями, командир забрал к себе Деймоса и сумел уговорить того продемонстрировать отряду голографическую пикт-схему орочьей крепости, что дрожащим, подергиваемым артефактами, черно-белым изображением повисла в полутьме оврага. Под ногами журчал ручей, а Белый Шрам, задумчиво глядя на «фортификацью», проговорил:
- Ну шо, давайте свои идеи – як мы их брать-то будем?

Юрию на мгновение показалось что людям окружающим его не смотря на то, что большинство из них уже опытные ветераны и давно вместе всё же не хватает единства. Лучше всего людей может сплотить враг против которого можно вместе бороться, лидер или... ну конечно Бог-Император, или вера в него раз уж Император лично здесь не представлен. Священник не стал сомневаться так ли это, сомнения лишь ослабили бы его, а потому он отбросил этот вопрос вовсе.
- Гвардейцы! - глас его возвысился перекрывая шум и достигая внимания даже тех кто ушел в свои мысли.
- Мы близки к планете еретиков, быть может вскоре мы вступим в бой, а может удар об землю превратит этот шаттл в нашу общую могилу! Нам не дано это знать, выиграем мы в бою или погибнем — не важно! Важно как мы распорядимся своей жизнью, на что мы тратим её! Бог-Император даровал нам её не для страха и сомнений, так не сомневайтесь же братья мои! Будьте готовы сражаться с врагами Его до самой смерти... и даже после. Пусть Император слышит — мы готовы!
Юрий с гулким грохотом опустил ножны потрошителя на стальной пол отсека, приподнял и снова грохнул тяжелой железякой об пол выбивая основу маршевого ритма.
- When the trumpet of the Emperor shall sound, and time shall be no more!
Начал он, немного напоминающий строевую песню, марш одобренный эклизархией для большинства миров и большинства ситуаций, главная проблема этого марша в том, что он непременно должен исполняться хором, но эта проблема должна была решиться сама, потому что хор в данном случае предпочитался не церковный, а из мирян. Главное же, что он точно известен был каждому человеку в радиусе миллионов миль и неплохо позволял собраться перед лицом смертельной опасности, вдохновляя бойцов демонстрировать лучшее на что они способны, не каждый конечно мог использовать это его свойство, но Юрий надеялся, что ему удастся это снова, как удавалось уже не раз.
- And the morning breaks, eternal, bright and fair.

Вы не можете просматривать этот пост!

Да, Вудсону не светило умереть от печали.
– Вы не прямо должны, конечно же, – Экю поболтал стаканом, пристально глядя в сердце круговорота на поверхности, – но если вы согласны помочь мне, будет хорошо. Мы сможем хотя бы немного исправить ситуацию. Поймите правильно. Я не против «подарков», «друзей» и других «благотворительных пожертвований», а если бы и был, то всё равно ничего не могу с этим поделать. Я, всё-таки, не совсем законченный идеалист. Но, сеньор Вудсон, есть определённая граница между тем, что можно, и тем, что нельзя. Когда на улицах, на моих улицах, торгуют дерьмом, которое убивает людей – это уже нельзя. Звучит слишком глупо и неуместно красиво в нашем дерьмовом мире, но когда я был в состоянии что-то сделать с наркотиками, я делал. Всегда делал. От этого в моей жизни значительно больше проблем и меньше денег, чем у любого полицейского на Санта-Кларе, но я не сдаюсь. Вот только теперь я понимаю, что без второй пары опытных рук мне не справиться. И я хочу, чтобы вы помогли мне в одном расследовании. Готовы слушать?
«Он что, думает, мы в каком-то боевике?», мысли Вудсона растекались, подобно жидкости в стакане по стенкам, когда он продолжал слегка крутить его в руке.
– Я уже давно не работаю в УБН, ты же в курсе и в курсе почему, – с ноткой раздражения в голосе произнес Вудсон, вместо ответа.
– Я слышал, – довольно прищурился полицейский, став похожим на пляжного фарцовщика поддельных «Ролексов», но никак не на слугу закона, – что в Америке все знают толк в капитализме. Ленин называл это классовым чутьём. Так что вы справитесь, сеньор Вудсон. Санта-Клара построена на деньгах: отследите руки, передающие нужный чек, и будете знать всё. Я ведь не собираюсь втягивать вас в перестрелку на горящих вертолётах.
Фыркнув, Экю последовал его примеру, прихлопнув стакан до дна. Бармен за стойкой с усталым видом принялся наполнять новый.
Шон фыркнул. Что это обозначало, пожалуй, не смог сказать бы и сам Вудсон. Просто нужна была какая-то реакция. Хах, не заметно для себя, похоже, бывший спецагент попал-таки под обаяние Экю, начиная проникаться к нему интересом. Правда, всё ещё оставалась проблема: негр предлагал сотрудничество, а последние напарники Браво-1 плохо кончили. К тому же, стоит ли вылезать из той «колыбели», что соткал себе Вудсон из нитей алкоголя, надежно переплетавшегося с его нынешней судьбой. Стоит ли снова браться за старое, когда можно взяться за бутылку рома? Ром... не забыть купить рома, напомнил себе Вудсон. Достав из кармана помятую пачку «Lucky Strike», американец закурил. Что странно, он даже предложил похожую перспективу Экю.
Шон крепко затянулся. Что-то внутри не давало ему просто так послать негра с этим его предложением помочь (может быть, совесть?), но и повода согласиться он пока не имел.
– Продолжай, парень, я слушаю, - наконец, выдавил из себя бывший спецагент.
Сигареты Экю проигнорировал и заговорил по-деловому:
– Девять дней назад в порту Нова-Кордобы было помещено на карантин грузовое судно, следовавшее из Уругвая в Соединённые Штаты с заходом в порты на всём пути прохождения. У меня есть приятели в таможне, – хитро подмигнул он, – которые оказали мне эту небольшую услугу. По-хорошему, корабль следует арестовать: но тогда я подпишу себе смертный приговор прямо на месте, а мои же собственные начальники найдут способ саботировать это расследование. Дело в том, что где-то по дороге наш кораблик обзавёлся удивительным довеском к декларированному грузу. Речь идёт о...
– ... героине, – закончил Вудсон. Хоть Браво-1 не был на все сто уверен, что речь именно об этом наркотике, слова прозвучали как утверждение.
– Чистейшем колумбийском героине, – подтвердил Экю.
– Разве это такой большой сюрприз? Сомнительно, что это единственное такое судно, что побывало в этом порту.
– О, это просто Огромный, мать его, сюрприз. Вы даже не представляете, сколько его там! И именно когда я узнал о размахе операции, я понял: вот он, мой маленький шанс. Я никогда не смогу уничтожить наркотрафик как данность. Это не в силах одного человека. Но если я смогу разнести в клочья бизнес хотя бы одного картеля, я буду считать, что прожил жизнь не зря.
В его голосе звучала неподдельная страсть, и Вудсон поневоле задумался, что произошло в прошлом улыбчивого негра такого, что он превратился в беспощадного борца с белым порошком.
С кривой ухмылкой Экю приступил ко второму бокалу.
– Наш груз распределён между содержимым трёх контейнеров. Они находятся в корабельном трюме среди десятков таких же, и нам надо выяснить, что это за контейнеры. Обыск – не вариант. На моего друга из таможни уже начинают мягко давить, и я думаю, что он снимет карантин, как только соблюдёт видимость выполнения санитарных процедур. Или как только получит увесистый конверт. Поэтому времени у нас немного.
– Немного, да, – повторил Шон, задумчиво уставившись в стакан. Конечно, его не оставил равнодушным энтузиазм Экю, он и сам захотел, чтобы эта дрянь исчезла с лица мира. Но так же понимал, что это просто невозможно: всегда будут те, кому интересно наживаться на слабостях других. Всегда будут те, кто ради денег выложит себе дорогу из трупов других. Но что сам Шон Вудсон может сделать? Он же совсем не тот, что раньше.
– Я... я уже не в той форме, дружище, чтобы подписываться на такое... ты слишком много хочешь от того, у кого в друзьях только ром.
– Тогда ваши друзья полезнее, чем вы думаете. Коносаменты на контейнеровоз MSH «Мануэль Белграно» выдаются фрахтовым агентством «Просперидаде», которое – вот чудеса – принадлежит сестре жены уругвайского консула здесь, на Санта-Кларе. Высший свет, mi amigo. Шнапс из фонтанов, ухоженные киски, дорогие виллы... Вам понравится. А если нет, есть и второй вариант. Ближе, так сказать, к вашей нынешней среде обитания – хороший шанс спиться окончательно, но да вам, вижу, не привыкать.
Вудсон ажно нахмурился от попытки собрать факты, предоставленные Экю, воедино. Трудно думать, сквозь пелену алкоголя, окутавшую сознание. Как бежать по пояс в воде.
Слова негра больно задевали гордость бывшего оперативник: тот был молод, энергичен, полон сил и желания что то делать... Шон Вудсон отличался полной реверсией всех пунктов и как мужчину его это задевало.
– Если я соглашаюсь, я получаю только глубокое моральное самоудовлетворение, так да? – спросил Вудсон.
– Я небогатый человек, сеньор Вудсон. Но если мы заговорили в этой плоскости, две с половиной тысячи долларов вас устроят? Треть в авансе. И, разумеется, помощь в оформлении вашей новой легенды – не думаю, что кто-нибудь из сильных острова сего станет говорить с... кхм... настолько демонстративно-бывшим агентом Управления по борьбе с оборотом наркотиков.

Вудсон, вздрогнул, покидая дрёму, ладони вцепились в подлокотники стула, всё тело напряглось. Он не понимал где находится, пока реальность окончательно не накрыла его. Он наклонился вперед, опираясь на стол и резким движением снял очки, сжимая их в кулаке. "Они мертвы...мертвы из-за меня!",-реальность, эта стрёмная сука, вновь напомнила ему о том что случилось. Шон зажмурился, до боли стиснув зубы - ему стало нестерпио больно от воспоинаний и это было жестче удара в челюсть. Пальцы сжимали очки, пока металлические дужки не погнулись и, вскоре, не послышался небольшой хлопок- лопнуло правое стекло, а Вудсон продожал сжимать ладонь в кулак, пока не почувствовал острую боль в ладони - кажется, это был небольшой осколок. Боль была спасением. Бывший спец.агент открыл глаза, перед коорыми с секунду всё было размывчато, и разжал руку. Стряхнув остатки очков на стол, Шон подхватил целой рукой наполненный алкоголем стакан и залпом опракинул его в себя. " Боль...я заслужил её",- обреченно подумал Шон Вудсон, стакан шлепнулся на стол и покатился куда в сторону, в то время как американец уронил голову на руки и так и застыл, довольствуясь импровизированным уединением.

Вы не можете просматривать этот пост!

"Боль - знак слабости, что покидает тело" - Тактика Империалис

Пять лет назад. Центр Подготовки Храма Кулексус. Местоположение засекречено.

Директор Кулексус был чертовски стар, если верить слухам и впечатлениям. Те, кто могли сказать наверняка, скорее всего, были надёжно мертвы.
- Прежде чем я нареку вас, группа 19, полномочными Ликвидаторами, я хочу предупредить вас о страшнейшей угрозе, нависающей над Империумом Человека в общем и над каждым человеком в частности - голос из под серой маски менял высоту и тембр не позволяя установить личность говорящего. - Этот враг разрушает планеты-крепости, приводит к гибели лучших армий, разрушает тысячи судеб и крадётся в тени каждого из нас. Его имя... Хаос? Нет, боюсь вы не правы, Эхо. Этот враг много, много древнее Хаоса с его демонами. Имя этому врагу, страшнейшей силе Вселенной - Глупость. Ни один еретик не наносит столько ущерба Империуму, как глупец, облечённый силой.
Директор выдержал паузу - невидимые под маской глаза обвели аудиторию. Кандидаты осмысляли сказанное и сопоставляли это с тем, что они знали до этого - уж больно оно отличалось от сказанного на курсе подготовки.
- Вы облечены небывалой силой, кандидаты, силой, которую сложно недооценить, силой, которую боится и ненавидит вся Галактика, силой, заставляющей тысячи дрожать от страха при простом упоминании. Но помните - ваше самое опасное оружие находится между ушами и под скальпом. - Директор хмыкнул. - Если оно, конечно, заряжено. Те из вас, кто не научится им пользоваться - вскоре покинут вас... полномочных Ликвидаторов круга Кулексус Официо Ассассинорум.

Сейчас. Поле боя. Терзола.

Это было чертовски близко. Полномочный Ликвидатор Круга Кулексус Официо Ассассинорум Фокстрот-19 констатировал тот факт, что он находится чертовски близко к "покидающим" круги. Поколения предков смотрели бы на него с укором отказываясь принять к себе близ Золотого Трона подобного дилетанта... Если бы у него было хоть одно поколение предков.
Первые секунды он не мог решить что сильнее болит - его голень или его профессиональная гордость. Ответ пришёл сквозь все ингибиторы боли. Гордость могла подождать.
Рассечённые мышцы голени снижали мобильность до неприлично низких значений, а вероятность выживания и подавно. Фокс медленно поднялся, стараясь не путать цветную круговерть визора Анимус Спекулум с фейерверками боли, что застилали взор. Боль означала, что он ещё жив. Боль была его другом.
- Манфред - Фокс сперва не узнал свой хриплый от боли голос - Подождите. Я сейчас подойду.
Когти выдвинулись - раненый зверь был ненамного безопаснее здорового. Пария не рискнул увеличить дозу боевых наркотиков - в критической ситуации ему была важнее ясность мысли.
Шаг вырвал из груди хриплый стон - нога подогнулась и он едва не упал. Боль родила ярость. Ярость устремилась в Псиоккулум, а из него - пламенной стрелой в ближайщего к Манфреду орка.
Ещё один шаг. Любую боль можно терпеть - этому их учили на испытаниях. Психологические блоки, боевые наркотики и хорошая подготовка - не главное. Выносливость - функция лишь от силы воли. Клинки рассекли воздух и глотку пробегавшего ксеноса.
Ассассин со всей доступной ему скоростью приближался к Манфреду. Слишком медленно...

И ночью стало светло, словно днем.
Сотни орочьих дул и стволов с грохотом изрыгали пламя. Повсюду взрывались гранаты, ракеты. Земля клубами подлетала в воздух от вбивающихся в нее снарядов, со всех сторон слышался безумный, яростный ор зеленокожих – приближающийся, словно лавина, словно цунами, нашедшее свою бухту.
Еще секунды – и они будут здесь. И никто не выживет.

Александр с Ульрихом рванули к байкам. Поле вокруг затянулось прикрывающим их дымом, сквозь который, словно рой озлобленных пчел, свистели пули. Древний доспех Кулака звенел и скрежетал отбивая свинцовый град, летели искры и куски керамита. Десантник почувствовал, как ему под колено пробилась пуля, пронзая плоть болью, но он продолжал бежать, понимая, что малейшее промедление означало скорую смерть.
Волка же прикрывал его Розариус, сверкая множеством огней. Амулет уже давно жегся на груди, давно он должен был перегрузиться, но Император хранил его, удерживая защитную сферу в критические секунды…

Фокстрот-19 стремительным бегом пронесся мимо них, отталкиваясь ногой от Манфреда и совершая головокружительный прыжок. Он не заметил боли – важнее всего была его цель. Точный, выверенный удар в голову орку. Мозги, брызнувшие в творившийся вокруг хаос. Цель поражена.
Почувствовав, что Черный Меч задел врага, напрыгнувшего на него сзади, Манфред бросился к нобу. Но раньше него цели настиг ассасин, в невероятном ударе вскрывая орочий череп.
Фокстрот пролетает дальше, совершая ловкий кульбит.
Храмовник добивает орка, одним взмахом снося его голову.
Фокстрот бьется об землю, прокатываясь по ней, словно кукла, и хватается за подрубленную десантником ногу.
Манфред разворачивается и бежит к байкам…

- Храмовник – в коляску! – раздается крик Хана, разряжающего барабан для его прикрытия. – Железо – плевать! Текаем, братцы! Ходу! ХОДУ!!!
Убирая болтер за спину, Белый Шрам с низкого старта несется к контейнеру.
Там его уже ждут остальные: Вивьен с полуживой Шилари за спиной, выкатывает из-за прикрывающей стенки, открывает огонь по бегущим на него оркам.
Аргус выпускает плазма ракету – уносящаяся лента выхлопа и затем яркая бело-голубая вспышка.
Земля вздрагивает от взрыва. Наушники хрипят от грохота.
Первые ряды Смертозадов вместе с их командиром обращаются в пыль.
Чья-то граната раскидывает другую группу зеленокожих, но им нет числа. Им нет числа.
Прибегает Александр, удачно срезая преследующих Ульриха орков. Байки еще в контейнере. Вместе с гвардейцем они сбрасывают байк Волка.
Тот прибегает следом, быстро находит свое седло и выкатывает рядом с Вивьеном. Его болты зажигают бегущих орков.

Манфред, чувствуя, как купол его Железного Венца пытаются пробить десятки пуль, подбегает к штурмовому мотоциклу с Громом за рулем.
Тот прикрывает его отчаянным огнем.
Храмовник прыгает в коляску, дергает затвор тяжелого болтера.
Байк трясется от мощной отдачи, бешеная мощь – наступающая волна орков ложится, разлетаясь на оторванные конечности.
Фокстрот пытается подняться, но теряется где-то в дыму.
Гром почти ничего не видит. Перед глазами – кровавая пелена. Он стреляет куда-то в толпу. Грудь трещит от боли: дендрит Деймоса прорывается сквозь ткани, пытаясь отыскать артерию.
Все вокруг – в его крови. Она выплескивается литрами.
Надо ехать. Но курсовые болтеры замолкают. Торнвальд оседает и медленно заваливается на бок.
Манфред не прекращает огонь. Прекратить – значит умереть.

Аргус выкатывает байк Храмовника. Поставленная Вороном стенка контейнера гулко гремит и трясется от пуль.
Вдруг с жутким скрежетом струя пламени пробивается сквозь ее толщу рядом с Железом. Орочья ракета.
Но мимо. Мотоцикл не задет. Потерять его – значит остаться здесь.
Вивьен и Ульрих, сидя в байках, нашпиговывают орков болтами.
Те им отвечают: Розариус светится солнцем, доспех Вивьена покрывается выбоинами и трещинами. Он пытается скрыться за броней байка и не замечает гранату.
Ворона сбивает с мотоцикла, он падает на землю. Рука горит от боли, разум плывет.
Розариус Ульриха принимает в себя шрапнель от гранаты и гаснет. Все. Доспех тут же начинает искрить от попаданий.
На него бегут рукопашники с топорами, тесаками и бензопилами.
Волк зажигает их болтами.
Они вопят.
И все равно бегут.
Они уже вплотную. Свои кладут их в спину. Но их слишком много.
Ульрих сбивает молотом первого. Крошит морду второму. Уворачивается от тесака третьего.
И видит огромный топор четвертого прямо перед лицом. Молитва прерывается.

Манфред поливает наступающую орду беспрерывной очередью. Он один на этом фланге, против целой армии.
Ассасин в дыму среди орочьих трупов.
Торнвальд без сознания. Серво-череп, весь в крови, яростно копошится в его груди, откинув голову на максимум.
Справа, куда не достает тяжелый болтер, бежит толпа зеленокожих. Это конец.
Их пули уже барабанят по байку.
Им остались мгновения.
Манфред не видит их – он смотрит вперед, куда стреляет…
…
И вдруг байк начинает реветь, курсовые болтеры заливаются злобным лаем.
Торнвальд приходит в себя. Деймос нашел артерию.

Кулак, наконец, садится за свой байк. Готлиб – сзади. Не в седле только Хан.
На их глазах Вивьена и Шилари сбрасывает с мотоцикла взрывом. Они на траве, байк дымится.
На Ульриха тут же набегает толпа горящих орков.
Александр снимает очередью троих.
Но они добираются до Волка. Мощный удар в голову выбивает его из седла.
Орк ставит ногу Ульриху на грудь, чтобы вырвать застрявший топор из черепа.

- Никого не ждать! Ходу!!! – кричит Хан, подбегая к контейнеру.
Он на скорости отталкивается сапогом от его стенки, хватается рукой за край и запрыгивает на второй ярус.
Приземляется в седло, крутит рукоять. Движок разрывается от мощи.
Байк встает на дыбы и Шрам бросается вперед – на поставленную Вивьеном стенку.
Она уже не защищает, она мешает отряду рвануть в нужную сторону.
Восьмиметровый бронещит опрокидывается, отбрасывая орков.
Хан с грохотом приземляется, закладывает вираж, прямо в толпу. Сбивает зеленокожих с ног, еле удерживает байк, грохочет болтерами и выхватывает саблю с криком:
- За мной, братцы! На прорыв!!!

Вы не можете просматривать этот пост!

Александр провел пальцами по глубокой зарубке на верных доспехах. Они не подвели, под керамитом не показалась плоть и удар орка пропал втуне. В то время, как удар десантника оказался быстрым и четким - от головы противника ничего не осталось, кроме неровных кусков черепа на толстой шее.
Вокруг началось волнение. Опытный воин огляделся и сразу понял - результат "дуэли" не сильно повлиял на взрывных дикарей и те все же решили напасть, а это значит, что пора вытаскивать мотоциклы и уходить.
Имперский кулак почти скрипнул зубами, но одернул себя - эта площадка не была плацдармом или укреплением, которое они должны были защищать. Их миссия - в другом и в данном случае отступление будет осуществлено в полном соответствии Кодексу Астартес.
Совсем рядом продолжал биться храмовник, но Александр даже не подумал прийти на помощь брату. Чемпион справится, его хранит Император и ему не нужна помощь.
- Кулак здесь! Цель уничтожил, отступаю к байкам!- сообщил он в вокс, после чего, пригибаясь, быстро побежал к позиции остальных. - Постарайтесь не поломать тот, который мой, пешком далеко не убегу!
Сорвав с пояса фраг-гранату, он, не глядя, швырнул ее в густую зеленую толпу и добавил пару раз из штурм-болтера.

Когда кажется, что хуже быть не может, главное помнить, что всегда может быть хуже. Не успел Ульрих поскрежетать зубами из-за раскрытия их инкогнито и порчи черепа орочьего ноба, который бы славно дополнил коллекцию на броне капеллана, как поступила информация о ранении Торнвальда. Системы жизнеобеспечения брони оценивали состояние брата, как критическое, и Волк вознёс хвалу Императору за наличие у Грома сервочерепа, способного заняться раной. Не теряя времени даром, капеллан кинулся к байкам.
-Кончайте с тварью, - бросил он Манфреду, над плечом которого размытой тенью мелькнул ассасин.
Брат Торнвальд, не смотря на тяжёлое, даже для космодесантника, ранение, уже сидел в седле своего байка в соответствии с приказом Хана. Его примеру решил последовать и Ульрих. Оказавшисьза рулём, Волк развернул байк в сторону приближавшихся Смертозадов, расстоеляв одиночными по десятку патронов с каждого болтера, превращая орков в орущие факелы.
Из динамиков ретранслятора полиись слова молитвы:
- Волею Твоей несём мы свет Истины мирам во тьме. Мы - Руки Твои, в коих сила Человечества. Мы - Кулаки Твои, сокрушающие врагов. Мы - Драконы Твои, несущие пламя веры и верности, Мы - Вороны твои, несущие смерть во тьме. Мы - Волки твои, идущие по следам врагов. Мы - Шрамы твои, несущие искупление. Не оставь воинов своих. Укрепи тела наши и дух, дабы узрело поганое отродье силу твою!

ПРОЛОГ

Южноамериканские джунгли.
Дата неизвестна, 12:01.
Саундтрек: ссылка



Джунгли, стиснувшие дорогу в удушливых тёмно-зелёных объятьях, набрякли липкой дневной жарой. Зной практически ощутимо клубился во мраке под сплошным сводом широких, влажных листьев. Лишь тут и там пронзительно-золотые лучи повисшего в зените солнца прорывались вниз, к земле. В остальном же под сенью джунглей царила зелёная мгла. Не продохнуть, потому что воздух здесь тяжелее свинца; не вытереть пот, потому что новый выступит раньше, чем отнимешь руку.
И дорога – полоса утрамбованной колёсами ражей земли вперемешку с давлеными стеблями травы – отчаянно боролась за жизнь, почти не видя света в шелестящем живом коридоре. Впрочем, как и любой след человека в сельве, она была обречена если не в этот сезон, то в другой.
Но пока что, выбрасывая в первозданное лоно природы сизые клубы не отвечающего никаким нормам выхлопа, по ней карабкался угловатый джип в военной окраске. За ним – второй, а потом и третий. Листья хлестали лобовые стойки, пытались уцепиться за «люстры» на крышах, но мощные машины специально проектировались для такого рода эксплуатации. Да и водители в защитной «зелени» не особо напоминали экологов, разве что каких-то особых, одичавших в «полёвке» лет эдак в пятнашку.
Продравшись сквозь чащу, внедорожники выбрались под открытое небо, на покрытый подлеском склон холма, полого спускавшийся к пойме реки. Дорога стала чуть шире, джунгли отступили. В солнцезащитных очках рулевого ведущей машины отразились белые стены поместья, выраставшего из зелени как дворцы каирских вельмож. Окружённое с трёх сторон непролазными джунглями, оно притаилось здесь во всей своей роскоши, сверкая щитами солнечных батарей на крыше и стёклами широких окон-витрин.
За трёхэтажной белоснежной виллой виднелась вертолётная площадка с замершим на ней силуэтом гражданского «Белла-407», несколько внедорожников окружали парадную площадку с шелестящим фонтаном, а стену и аллеи разбитых вокруг виллы садов патрулировали усталого вида мужчины. Казалось бы, типичная асьенда типичного криминализированного плантатора, каких много в около-амазонских просторах, Боливии и Колумбии, если бы не одна деталь: за плечами европейского вида охранников чернели вполне современного вида штурмовые винтовки, поблёскивающие красноватыми линзами прицелов. Это совсем другое дело, это не допотопные ружья решивших подзаработать скотопасов.
В этот-то военный лагерь и въехала колонна джипов, из которых немедленно начали выгружать большие блестящие ящики. Хлёсткие команды, слаженная работа множества рук – и вот опустевшие машины втягиваются в зев подземного гаража аккурат под террасой, украшенной греческими статуями и произвольно расставленными зонтами с шезлонгами, а охранники и новоприбывшие со смехом здороваются между собой.
Не обращая внимания на царящую вокруг суету, из головного авто легко, как молодой, выпрыгнул поджарый беловолосый мужчина. Ровный бобрик волос, уродующий морду шрам поперёк челюсти и отлично поставленный хищнический взгляд выдавали в нём кого угодно, но не продавца мороженого. А значит, в чемоданах вряд ли приехал свежий пломбир. Наёмник стянул с обгорелого носа очки, сплюнул под колеса длинной струёй и направился в дом, на ходу застёгивая на краснющей от солнца груди армейскую рубашку.
– Где доктор?! – повелительно бросил он открывшему двери темнокожему дворецкому и скрылся в прохладной глубине виллы. – Мне нужно видеть доктора, срочно!

Панамский канал.
2 апреля 2014 года, 18:24.



Совсем крошечной рядом с ползущим по соседней «полосе» исполинским танкером яхте не полагалось даже «мулов». «Мулами» на канале звались локомотивы на электрической тяге, курсировавшие по специально проложенным параллельно его руслу рельсам и выполнявшие роль тягачей для проводки судов борт-в-борт. Редок, согласитесь, тот лоцман, что способен ввести многотонную махину в лазейку, где пара метров может стать решающей.
Но роскошная яхта с гордым названием «Мария-Терезия» и радикально противоречащей ему нидерландской припиской плыла по течению совершенно спокойно. Между её бортами и бетонными стенами канала плескались тёмные по вечернему времени воды загнанного в клетку океана, а на корме, вручную покрытой тиковой наборной доской, расположился, задрав босые ноги на поручни, дородного веса мужчина за пятьдесят. Редкие седые волосы за ушами исчерпывали его причёску, на волосатой груди под рубашкой блестела золотая цепочка с астрономических размеров крестом, рядом с шезлонгом стояла початая бутылка «Периньона», а хозяин всех этих богатств был недоволен.
Его бесило всё. Бесило расписание Панамского канала, вынудившее его битый час торчать у шлюза «Мирафлорес» на входе, дожидаясь открытия. Бесил воняющий нефтью, солью и крупным капиталом чёрный гигант за бетонной перегородкой. Бесил излишний вес. Бесило кислое вино.
– И сколько? – гудел он в гарнитуру, свисавшую с мясистого уха до самого пуза. – Твою мать, ясно. Нет. Нечего добавить. Я не знаю. Нет.
Диалог был содержательнее пересказа новой американской истории в трёх страницах и с каждой его минутой настроение владельца яхты всё ухудшалось. Человек это был вздорный, склочный, но знающий и любящий свою работу – и теперь, конкретно этим вечером, пока капитан и двое матросов (его единственные спутники в обшитых андалузским кедром княжеских интерьерах) были заняты переговорами с лоцманской службой, он понимал, что где-то и у кого-то появились проблемы. А значит, проблемы появились у него.
Помедлив некоторое время и сделав целую серию уточнений с помощью сверхплоского ноутбука марки «Lenova» и параллельной телефонной линии, он наконец выдал:
– Вообще… есть у меня подходящий человечек. Скину ему, пускай разбирается, как знает. Нет, он не подведёт, не должен. Нет. А есть, блядь, лучше мысли? То-то и оно! До связи.
Раздражённо сунув гарнитуру в широкий карман, толстяк плеснул себе вина и вздохнул, вспоминая дни, когда был молод и строен, когда грелся под солнцем Флориды и знать не знал никаких забот.
– Дерьмовая жизнь.

Торнвальд с трудом втянул воздух через стянутое спазмом горло. Перед глазами все плыло, а в груди пульсировала боль, от которой обычный человек потерял бы сознание. Но одной пули мало, чтобы убить космодесантника - некоторые браться оставались в живых после ранений из болтера, что куда серьезнее. Все вокруг словно бы замедлилось - и орки, и братья, и движения самого Торнвальда, словно все двигались под водой.
Обманчиво медленно с тусклыми вспышками стартовых зарядов две дымовые гранаты выстрелили в наступающую толпу ксеносов, чтобы дать хоть какую-то защиту братьям.

- не оставь нас, Император

Нужно было время, чтобы могучий организм справился с ранением - клетки Леммана и два сердца давали Астартес шанс выжить - но времени не оставалось ни на что. Тряхув головой, словно пытаясь сбросить это состояние, Гром рывком сорвал с себя шлем - одновременно, действуя согласно критическим алгоритмам, второй серво-череп, Деймос, с жужанием покинул свое гнездо, и, сделав петлю, прицепился на ранце за затылком космодесантника, пошатнувшись, когда байк развернулся. На это сил Грома пока еще хватало - полоснув очередью по приближающейся толпе при повороте, он крутанул рукоятку газа и байк крутанулся почти на месте, закладывая петлю против часовой стрелки, выбрасывая в рожи наступающих орков клубы выхлопных газов и потоки дерна, срываемого зубастыми шинами.

- укрепи нашу веру, чтобы не дать места сомнениям

Нужно было успеть помочь тем братьям, которые завязли в драке с главарями орков - поглощенный этой мыслью, Гром не обратил внимания на то, как дендриты Деймоса проникли в рану. Это отвлекало, но Гром не дал команду отбоя - перед тем, как снять шлем, он увидел множество сигнатур, оповещающих о критическом характере ранения - вполне могло статься, что его путь закончится здесь.

- укрепи наши тела, чтобы не дрогнула рука, несущая правосудие во имя Твое

Пригнувшись за бронированным щитком и закладывая вираж, Торвальд, несмотря на ранение, ощущал чувствами гораздо больше, чем обычно - их обострило дыхание смерти. Встречный ветер, несмотря на орочью вонь и запахи пороха и гари, отрезвлял. Воздух, казалось, задрожал от арастающего боевого клича грохочущей сапогами и доспехами орды орков, несущихся на группу десантников:
-WAAAAAAAAAAAAAAAGGHH!
Треск и грохот разнокалиберного стрелкового вооружения этой орды, наполняющего воздух воющей и свистяжей смертью, целыми десятками килограмм в секунду, наверное. И попадания болтов в эту грязно-зеленую, с толикой грязно-металлического, толпу, расцвечивающие её огненно-алыми вспышками разрывов. Все это складывалось в знакомую каждому космодесантнику музыку. Музыку боя.

- и да прольется твой гнев огненным дождем на врагов Твоих

Ульрих ловко отпрыгнул в сторону из-под огня Аргхала и, понадеявшись на свою меткость, которой не было, выпустил в него весь магазин болт-пистолета. Но потому он и верил в Императора, и молился ему, и знал, что тот видит Волка, и направит его руку в нужный момент, - потому что чудо случалось.
Морда Аргхала потерялась за взрывами болтов, он зашатался, взревел что-то невнятное, а Ульрих уже опустил дуло вниз и прицелился в его пушку. Снаряд за снарядом он пускал в это огромное ружье, пока его очередь не прекратилась – заклинило затвор, а чтобы его передернуть, Аргхалу уже не хватало пальцев.
Босс Многатопоров выпустил свой ствол, удивленно глядя на обрубки от рук. Сверху на них сплошным потоком лилась кровь из кошмарной раны на его морде – обстрел лишил ноба нижней челюсти и одного глаза. Оставшийся глаз злобно смотрел на Ульриха, что уже устремлялся в рукопашную…

- Дооооррн!!! – закричал Александр, разгоняясь на Шипа.
Двуручный топор ноба завизжал активированными циркулярными пилами. За маской скрывалась яростная морда, ощерившаяся тремя десятками желтых зубов. Шип устремился Кулаку навстречу, занося свое орудие. Их бой должен был разрешиться в одну секунду: либо человек - орка, либо орк – человека.
Александр в неистовом прыжке занес свой трещащий силовым полем кулак. Шип отвел назад топор для одного-единственного сокрушительного удара. Мгновение. И с грохотом, с треском кулак врезался в устрашающую маску, расплющивая орочью морду, а затем размозжил маленькие мозги, вбивая их в рыхлую землю.
Космодесантник вырвал свой кулак из кровавого крошева, в которое превратил голову Шипа, встал с него и быстро посмотрел на свое бедро – на керамите осталась глубокая борозда, оставленная циркулярным топором.

Манфред знал, что рукопашная с орками была очень простой и предсказуемой: противник начнет с удара сверху, полностью открываясь и не думая о защите. Оставалось лишь правильно применить это знание.
Гряк (или все-таки Шип?) побежал Храмовнику навстречу, открывая огонь из своего стаббера – но пули безуспешно искрили в поле Железного Венца, и орк решил перейти на более эффективные методы. Трехполосная цепная дубина завизжала, вхолостую набирая дикие обороты. Гряк взревел вместе с ней, занося громадное оружие для жуткого удара. Но Манфред даже не думал уворачиваться – наоборот, он подскочил к Гряку под самую дубину и принял весь ее вес и силу ноба на свой щит. Тот вспыхнул фонтаном голубых искр и ярких белых молний. Но выдержал.
Через мгновение Чемпион всадил свой Черный Меч в грудь Гряка по самую рукоять. Орк уставился на него с недоумением, явно не ожидавший такого поворота событий. Меч повернулся в его ребрах, разорвал сердце, и Гряк дернулся, то ли от боли, то ли от судорог.
А затем он заорал Манфреду прямо в лицо, и даже воздушные фильтры не спасли Храмовника от жуткого ротового зловония. Глаза его налились невероятной злобой, он сначала ударил Лионхарта своей металлической челюстью в шлем, после чего с силой пнул десантника в нагрудник – тот отлетел на полдесятка метров, падая навзничь в траву.
- Я тебя убью!!! – взревело чудовище, из груди которого под напором брызжала кровь, и, занося дубину, побежало добивать противника.

Аргхал ненавидел его, ненавидел всем своим существом, страдающим и умирающим в эти мгновения. Он не мог сказать ему что-то, он не мог выхватить топор, он мог лишь наблюдать единственным своим глазом, как Крагхарг подбегает к нему, занося свой сияющий молот.
И в этот момент голова Аргхала наполнилась невыносимой болью. Взгляд помутнел, он начал терять сознание и лишь остатками его понял, что получил удар от кого-то третьего. Кто-то вмешался в Честну Драку, кто-то нарушил правила. Урод.
Это было последним, что успел подумать Аргхал, прежде чем получить мощнейший удар в левую ключицу. Его отбросило на землю, словно куклу, он уже не чувствовал боли и ничего не понимал, а единственный глаз его бездумно смотрел на огрызающиеся молнии, замелькавшие где-то над ним.
Ульрих, перехватив молот головкой книзу, закончил бой «Ударом Милосердия».

То ли масксеть прервала этот эффект, то ли Шилари самой удалось это сделать, то ли эффект прервался сам по себе – не известно, но повисев пару секунд в сети и искря сквозь нее молниями, она неожиданно «потухла» и рухнула вниз. Прямо в объятия Кулицкого, что напряженно крякнул, принимая на себя вес девушки в доспехе, и, не устояв на ногах, упал вместе с ней на пол контейнера.
Случившееся подействовало на те полсотни орков – они вдруг встали, удивленно тряся лысыми башками и перекидываясь друг с другом короткими фразами. Но остальная армия Смертозадов продолжала приближаться, с интересом глядя на незнакомых Смертестражей.
Самым любопытным из них оказался гретчин по кличке Шершавый, что показался своей ушастой головой из-за коляски штурмового байка. Откуда он там взялся, Торнвальд и понятия не имел - его внимание было сосредоточено на орках в метрах двадцати от него, а не на траве под ногами.
- Чей-та? – сморщил свою мерзкую рожицу Шершавый. – Странный ты, а?
Он оскалился, принюхиваясь и проверяя пусковые установки для дымовых шашек на прочность. Вдруг он резко опустился вниз, высовываясь лишь ушами, носом и двумя вреднючими глазками, глядящими на Грома:
- А сдается мне, - ехидно запищал он, причем довольно громко. – И не орки они!
- Как так не орки? – донеслось из толпы.
- А так! Все колеса у байка-то – одинаковые!
- Чтооо?! Не орки?! Вторженцы, че ли?!
Гретчин ехидно засмеялся своим скрипучим голоском и окончательно пропал из виду. Но свое дело он сделал – маленькие глаза орков налились жуткой ненавистью, а большие челюсти задвигались, произнося одни и те же слова:
- Вторженцы! Чужаки! Вторженцы!
- УБИИИИИТЬ!!! – раздался мощный бас босса Смертозадов.
И клич его подхватили десятки стабберов, пистолетов и всего, что только можно – зеленые руки вскинулись и толстые дула заплевались пулями и пламенем.
- Эскадроннн – по коням!!! – отреагировал Гиртый-Хан, зычно перекрикивая начавшуюся пальбу, и бросил дымовую гранату в сторону Честной Драки.

Торнвальд вскинул болтер, открывая огонь по оркам. По байку заискрили пули, разбился фонарь, из левого наплечника полетели кусочки керамита, Черный Дракон нагнулся ближе к рулю, укрываясь от ураганного огня, но в этот момент свинцовая болванка калибра покрупнее влетела ему за воротник, вбившись в горло.
Шею и грудь пронзило болью, левой рукой Гром рефлекторно потянулся к воротнику. Заструилась теплая кровь, замелькали красные всполохи перед глазами.
Одновременно с этим за его спиной появился Аргус с ракетницей, целясь в самую гущу орков. Реактивный движок со свистом пустил струю пламени и дыма, ракета пронеслась и рванула яркой вспышкой, да мощным взрывом. Две дюжины орков покромсало на куски, остальных разбросало в стороны, контузив.
Но то была лишь спичка, брошенная в лес, поскольку теперь со всех сторон больше четырех сотен орков, заревев, закричав что-то ненавистное, с утроенной силой и прытью рванули вперед, поливая «вторженцев» градом пуль, способным выкосить поле.

- Босс, а может по-простому как-нибудь перестреляем? Сначала первых, потом отъедем на милю, дождемся вторых. А? - Спросил Джеффри, хмурясь. - Или опять будет хитрый план какой-нибудь? Один раз, в городе, свезло, и то не всем. Другой может не сработать. Устал я от всей этой тактики.
- Усталый лучше, чем дохлый, - вставил Картечина.
- Не так все просто - отозвался Майкл. - Они услышат выстрелы, все силы тогда соберут, включая отстающих, и будут настороже уже. Может, и отобьемся, но бой будет тяжелый.


Фостер еще немного подумал и сказал:
- Действовать будем так. Сейчас поедем на юг, по этому берегу, потом переправимся на ту сторону. Доберемся до Сильвер-Крик. И там сделаем так же, но на переправе человек пятнадцать соскочат в воду, вернутся по руслу на север и устроят засаду. Остальные возьмут лошадей на повод, проедут дальше несколько миль. Первая засада пропустит головных, и обстреляет основные силы погони. Вторая часть отряда, услышав выстрелы, поскачет назад и ударит в тыл развернувшимся на выстрелы передовым. Или, если они к тому моменту догонят ушедших вперед, сама устроит им засаду. Таким образом, головная часть погони проследует мимо основной части наших сил. Схватка нам предстоит с противником, превосходящим раза в полтора, поэтому надо дать им решительный отпор.
С лошадьми поедут Вудро за старшего, Чак и Джо. Шон, как думаешь, от тебя с одной рукой в засаде будет толк?

Приземление получилось жестким. Завывая маневровыми двигателями, "Громовой Ястреб" камнем упал с неба, и лишь в последний момент, подхваченный умелой рукой пилота, превратил почти отвесное пике в лихую боевую посадку.

- Осанна Тебе, Благословенный Император... - молитвенно прошептал Манфред, не заметив, что его слова ушли в вокс-эфир. С радостным спокойствием и ясностью он осознавал, как под грохот канонады зенитных орудий, в миг победного касания шасси десантного челнока поверхности захваченной орками планеты, начинается новый, возможно самый важный период в его жизни. Дальше, каждый шаг, каждый смертельный взмах его силового меча, будут прямым исполнением Воли Императора, и над ним, как и над всем отрядом, вознесется эгида Его Святого Благословения.
К такому невозможно привыкнуть. Каждый удар сердец разносит по венам заряд чистого ликования.
Это великая честь. И он сделает все, чтобы быть достойным ее.

Хан по праву первым десантировался на планету. За ним выскочили Астартес его отряда вперемешку с людьми. Лионхарт не стал демонстрировать тщеславный и неукротимый нрав Черных Храмовников и оспаривать очередность высадки - орков хватит на всех. Впрочем, хоть он и вышел последним, не забыв выкрикнуть в вокс короткую благодарность отважному пилоту, но в то же мгновение ринулся в атаку, без труда нагнав остальных рукопашников Караула Смерти. Черный Меч в его руке пламенел разрядами энергии, требуя напиться крови ксеносов; силовой щит, словно маленькое знамя, являл врагам черный геральдический крест, вид которого они скоро будут расценивать не иначе как знак неминуемой погибели; и тут же, с первых секунд появления на планете, защищая тело воина от жужжащих в воздухе пуль, золотым сиянием окутало его силовое поле Железного Венца.

ссылка

Первым же хлестким ударом Манфред взрезал туловище подбежавшего к нему орка. Глядя на вываливающиеся из живота кишки, тот отчаянно взвыл и повалился на землю, под ноги спешащим за ним товарищам. Один из них не успел затормозить и налетел прямо на выставленный перед ним щит, а другой, рычащий от переполнявшей его ярости, захлебнулся фонтаном собственной крови, когда лезвие силового меча пронзило его широко разинутую пасть. Крутанувшись на месте, Манфред отсек голову третьего орка и с силой пнул его громоздкое, уже неуправляемое тело навстречу несущимся вперед ксеносам. Пока те огибали это неожиданное препятствие, Храмовник бросил взгляд на поле перед ним - оно буквально кишело орками, несущимися вперед как огромное обезумевшее стадо.

Манфред улыбнулся под шлемом. Расправившись с несколькими подоспевшими зеленокожими, он воздел к небесам свой благословенный клинок, и по всей округе, равно как и в наушниках каждого члена отряда, раздался его звонкий боевой клич, возвещавший начало нового крестового похода.

- За Императора! Без жалости! Без сожаления! Без страха!


Он убивал и убивал. Ксеносы падали возле него безжизненными грудами мяса.
Его не заботило, что орда врагов лилась на него неиссякаемым потоком. Мощными ударами своего оружия он рассекал эти ревущие волны и сокрушал их силой праведного гнева. Само их существование оскорбляло Отца-Императора и потому они должны были умереть. Все до единого.

Его доспех уже почти целиком был залит вонючей орочьей кровью, но пока что ни один вражеский удар не пробил его мощного силового поля. Разрубив надвое визжащего ксеноса, что пытался дотянуться до него массивным пилообразным тесаком, Манфред внезапно заметил как невдалеке словно испуганный зверек жмется к земле девушка, прибывшая сюда вместе с отрядом. Подобное поведение удивило Храмовника. Кто она такая и зачем увязалась с ними, если не могла участвовать в битве? Озадаченный, Чемпион бросился на выручку, прорубаясь сквозь толпу зеленокожих. Но не успел он преодолеть и половины пути, как бой неожиданно закончился. То ли осознав, что их боевой задор принесет им только бесславную смерть, то ли по приказу своих командиров, орки перестали наступать и отошли на почтительное расстояние, предоставив возможность Манфреду приблизиться к соратникам.

"Что делает этот Капеллан?" - пронеслось у него в сознании, - "Неужели он говорит с гадкими тварями да еще представляется орком?" - подобное просто не укладывалось в голове и лишь своевременная мысль о том, что у членов Караула Смерти могут быть свои особые методы борьбы с ксеносами, удержала его от немедленной расправы с еретиком. Впрочем, очень скоро он понял замысел Волка. Таким образом, отряд сможет выйти из окружения и убраться подальше. Как не жаль оставлять в живых полчища богомерзких тварей, но все-таки Астартес прибыли сюда с определенной целью. И сейчас на пути к ней стояло трое рослых нобов. Задерживаться Манфред не собирался.

- Они уже мертвы, Святейший, - ответил он Ульриху, выходя вперед и раскручивая в руке свой полуторный меч. Силовое поле Венца золотым нимбом окутало его голову, всполохи энергии спадали по клинку набирая
сокрушительную мощь.
- И я тоже, брат-сержант, - вставая рядом с ветераном из Имперских Кулаков, отозвался Манфред. Хоть и не пересекались боевые пути двух орденов, но в жилах их воинов текла единая и благословенная кровь их великого прародителя.

- Во Имя Святого Примарха! - крикнул он, устремляясь к гигантскому орку, - Да прольется кровь ксеноса!

С упорством морского прилива гиты возвращаются на свои пепелища. Вновь стучат топоры, выкорчевываются из вала обгорелые пеньки, похожие на гнилые зубы – все, что осталось от старого частокола – и вместо них ставятся новые заостренные сверху бревна, еще выше и толще прежних. Ров – глубже, стенки вала – круче, гиты – решительнее.
Нис-Дипрагмат строится заново. Но это уже не прежний вольный город в сердце гитских земель – охотников жить здесь теперь немного. Кто захочет селиться на самой границе с землями, захваченными рогатыми?
Ныне Нис-Дипрагмат – центр сбора племенных исполченных отрядов. Последний щит свободных западных земель и славного Пилтиталаса. Здесь почти нет женщин, а управляет городом Аптит Грий, старый воин, иссеченный шрамами, как чурбачок для упражнений в стрельбе. Все, кто кочует к востоку от Нис-Дипрагмата, делают это на свой страх и риск.
На то есть веская причина. Забраки. В западногитском наречии «забрак» - значит враг. Или даже скорее «Враг». Про плохоньких гитов, живущих не по Мировой Справедливости, говорят: «Жадный, как забрак» или «Наглый, как забрак», просто «Ты как забрак». Или даже «Ты – забрак». Но это совсем уж страшное оскорбление, такими словами просто так не бросаются.
И бойцы на частоколе Нис-Дипрагмата смотрят неустанно на восток. Знают – забраки придут, ненасытные, как столь любимый ими огонь. Придут менять свои жизни на гитские во славу своего алчного бога…


***


Раннее утро. Яра только показала из-за горизонта свою огненную макушку, и ее свет, пробиваясь через негустые облачка, красит широкую гладь потами в розовато-алый цвет. Будто молоко с кровью смешали.
Хоть и рано еще, но стойбище рода Пизмат, раскинувшееся на берегу Великой Реки, не спит. Вчера из Вомоса принесли Алую Стрелу, знак войны. А значит, многим мужчинам Пизмат надо покинуть род, и уйти воевать на полночь. Чтобы, быть может, не вернуться уже к женам и матерям.
Эпимела Пизмат, старшая в роду, с печалью смотрит на своих сыновей всех поколений, делающих последние сборы, проверяющих оружие, переговаривающихся в пол голоса, прощающихся со своими женщинами. С печалью, но и решимостью. Так надо.
Шуршит рядом шкурный полог палатки, и на свежий воздух выползает заспанный малец. Глазенками хлопает, смотрит непонимающе на готовящихся к походу мужчин. Спрашивает Эпимелу удивленно:
-Старшая мама, а куда это братики собрались? На большую охоту?
-Нет, младший. Они идут на войну. Помнишь ты, как дед Карикей рассказывал про войну с Рогатыми?
-Помню, ма… Непонятно только… А вот зачем это – война? Деда говорил, что война далеко. Лучше ведь на охоту сходить, или на реку. Мясо будет, рыба…
Подумала Эпимела, как ответить лучше. И говорит:
-Видел ты, как эхекатли охотятся на каукорну?
-Видел, старшая.
-Как ты думаешь, почему эхекатли не съели весь молодняк и коров каукорн?
-Ну как же они съедят? Каукорны ведь большими стадами пасутся. А коровы с телятами все в кучке, а по краю быки. А быки большие и сильные, их эхекатлю не взять. Только если кто от стада отбился, того и пожрут..
-Вот и мы так же. Весь народ Реки – как стадо каукорн. А Рогатые – как эхекатли. Поэтому народ Реки держится вместе. Поэтому народ реки посылает своих крепких быков на край стада – чтобы эхекатли до нас с тобой не добрались. Понял, теленочек?
Старшая улыбается, треплет мальчонку по голове ласково. Пацаненок обдумывает сказанное, и кивает.
Встает рядом с женщиной, и смотрит, как собираются на войну мужчины рода. В его глазах – гордость за своих братьев, которые идут защищать все стадо.


***


На северном берегу Потами, в степи между Вомосом и Фройро, есть каменный курган.
Когда идет гит на войну, то подбирает он на берегу Потами близ своего стойбища хороший гладкий голыш, и уносит с собой. И когда собирается войско, то проходит оно непременно мимо этого кургана, и каждый воин бросает свой камень на его вершину.
А когда гит возвращается в родные места, он забирает с кургана камень, и уносит с собой, чтобы вернуть его водам Потами. Камни же тех, кому Мировая Справедливость вернуться не судила, остаются лежать. Чтобы помнили.
Идут годы, век пролетает за веком. Все выше, все шире, все величественней Поминальный Курган.


Получатели: DungeonMaster.

Но зажег вместо Вилли кое-кто другой.

Не зря, ох не зря беззубый старикан задал свой вопрос. По не спешащим отвечать и переглядывающимся жителям, Ллойд понял, что что-то тут не так.
- Каааай! - крикнул в сторону вышки один из поселковых, солидный мужик лет сорока с лиловым пятном ожога на щеке и с ружьем подмышкой. - Кай, все в порядке? Дрыхнешь там что ли, бля?!

Но Кай не отвечал не потому что позорно заснул, а потому что горло его было от уха до уха перерзано большим и острым, как бритва, ножом. Вместо Кая им с той же вышки ответил реактивный гранатомет - оставляя дымный след, ракета промелькнула мимо Ллойда и ударила в угол харчевни.

Еще до начала резни, пока Сабрина задавала свой вопрос, в дверях показался Свен, и хозяин, не решившийся оставить прилавок наедине со всякими проходимцами, окликнул его:
- Ну что там?
Свен открыл рот, чтобы рассказать о метком выстреле приезжего, и тут взрыв, проломивший стену, буквально сдул его в сторону.

Маккену тряхнуло тем же взрывом и бросило на землю, он услышал хруст костей, сердце замерло, но, не почувствовав боли, Ллойд догадался, что это были кости птицы, придавленной к земле его массой.
И тут же собравшуюся толпу, уже издавшую тот нечленораздельный, бесполый и непроизвольный крик, который служит обычно зародышем паники, начал щедро и весело косить пулемет со второй вышки. Пули щелчками выхлопывали из утоптанной земли фонтаны пыли, клевали растерявшихся фермеров, визжали безумными рикошетами.

Старик, который задал свой вопрос на минуту позже, чем это могло бы сыграть роль, затих с простреленным черепом в двух шагах от следопыта, мужик с лиловым пятном успел отпрыгнуть за машину Ллойда и пальнул оттуда по вышке. В ответ раздался хриплый, сильный голос:
- Ад заглянул к вам в гости!
Вслед за остротой с вышки прилетела черная круглая граната, звякнув, упала метрах в десяти от Ллойда. К этому моменту он уже полностью пришел в себя.

Внутри харчевни тоже творилась неразбериха - с улицы доносилась пулеметная стрельба, крики, по стене хлестали пули, помещение наполнилось пылью и запахом гари, опрокинутые столы, стулья мешались под ногами, изломанной куклой валялось тело Свена, а суетящийся хозяин отпирал люк в полу и орал куда-то наверх:
- Шарлин! Шарлин! Дура тупая, бросай все!
Вилли, проворный, как змея, соскользнул на пол, видимо, не веря в то, что стены этой халупы смогут защитить его от пуль винтовочного калибра или опасаясь еще одного залпа из гранатомета.
- Средь бела дня... - то ли восхищенно, то ли возмущенно прошипел он и энергично пополз в сторону прилавка.

Нет, нет, нет! Неужели их так много? Зачем, зачем садиться прямо на головы оркам? Нет, понятно, для Караула убийство как можно большего числа ксеносов - само по себе достижение, но ведь они же здесь не за этим? Не за этим, да? А если не было возможности избежать боя при высадке, значит ли это, что тут на каждый метр по зеленокожему? Да, умереть, сражаясь с мерзкими тварями во имя Императора - почётно, но зачем? Кто тогда варбосса убивать будет? Шилари нервничала, не привыкла она к таким вот выброскам прямо в пекло, по сравнению с этим вся её жизнь в качестве аколита, за исключением пары наиболее неприятных моментов, казалась милой и спокойной прогулкой. Вот и земля. Бабах! Когда в машину угодил снаряд, девушка лишь чудом успела пригнуться, после чего едва удержалась на ногах: усталость и тяжёлая броня, в ношении которой её сложно было назвать экспертом, брали своё. Тут же заработала электроника, вываливая на наконец оказавшуюся на земле Шилари кучу информации, но она не обращала внимания. Тут уж неизвестно, кто был более счастлив: ничем более не сдерживаемый ассассин, наконец оказавшиеся в своей стихии Астартес, или же избавленная от этого давящего со всех сторон, лишающего сил чувства, возникающего при нахождении в подавляющем психосилу поле. Никогда ещё касание искажённой энергии Варпа не было столь приятным и живительным, усталость как рукой сняло. Вспышка.
Ватано сделала ровно шаг в сторону, после чего на её прежнем месте просвистела длинная очередь. Всё-таки пришлось озаботиться хорошим укрытием, вот девушка и схоронилась недалеко от места посадки. Даже в такой обстановке она успела испугаться собственных мыслей. Не являются ли такие чувства прямым путём к ереси? Интересный вопрос, но вокруг война, нет времени на философию. И в тот же момент раздался выстрел, ставший для Ватано кошмарной и оглушительной помесью скрипа, треска, грохота и звона. В глазах на мгновение помутнело. Совершенно не важно, что Пария выстрелил совершенно в другую сторону, и даже не важно то, что девушка была в стороне и даже не смотрела в том направлении. Нет, нельзя привыкнуть, о психическом расширении чувств теперь даже думать не приходилось, всё снова пришло в беспорядок. Осталось только разрушать. Не позавидуешь подобравшемуся излишне близко орку, чьё сознание в тот же момент наполнилось кошмаром, а всё хоть отдалённо похожее на мозг - смято, скручено и изорвано прямо в голове. Но дальше - нет, Ватано подавила в себе зашевелившееся желание увлечься этим занятием и постаралась спрятаться получше, чтобы её не достали. Пусть остальные сражаются, у них лучше получается.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Грохнуло. Еще раз. Теперь совсем близко. Невольно он вскинулся и вперился взглядом в клепанный сегмент внутренней обшивки десантного отсека, за которым, там, снаружи, раскатисто разорвался очередной снаряд. Ожиданиям вопреки, листы металла не разошлись корявыми клочьями, в только лишь дрогнули подобно натянутой поверхности большого барабана под ударом неведомого барабанщика. Рядом прошло, значит.
И вот это тоже. И опять...
Манфред вздохнул. Перспектива разлететься на куски вместе с десантным катером его не ужасала - в конце концов, он уже давно привык смотреть в лицо смерти - но сейчас, когда от него, слабого, недостойного, и все же избранного свершить Его пресвятой замысел, зависело столь многое - он волновался. Без дрожи, без паники, тревожился за исход этого полета сквозь шквальный огонь орочьей артиллерии. А потому от души желал удачи отважным пилотам - направь их, Боже, по верному пути.

В руках он крутил снятую с шеи серебряную аквилу. Ее блестящие крылья отбрасывали на стены отсека световые зайчики - совсем как когда-то, на те - другие, что озарялись дрожащим пламенем свечей...

Он не помнил тех, кого уничтожал во имя Империума, не помнил и тех, кого выручал - в жестоких битвах на переднем крае боевые братья постоянно спасают друг-друга от смерти - но был один спасенный им человек, которого он запомнил на всю жизнь.

***

Вышедшие из варпа корабли Черных Храмовников перехватили сигнал бедствия с одной из лун необитаемого газового гиганта. Там, в отдалении от населенных планет системы, находился небольшой форпост-храм под надзором минимального гарнизона Адепта Сороритас. С давних пор, покорные воле Императора сестры возносили Ему молитвы и заодно несли боевую вахту на окраине системы, осуществляя дальнее эхо-сканирование. Однако в данный момент никаких свидетельств жизненной активности на луне, кроме автоматически передаваемого исходящего сигнала о помощи, не наблюдалось. Не смотря на это, Храмовники все же высадились на поверхность маленького сателлита. Вместо почетной встречи их ожидало зрелище, способное повергнуть в шок даже видавших виды суровых крестоносцев. Брат Манфред тоже был в составе десантного отряда. Когда он увидел следы того, что произошло, его душа содрогнулась от ужаса.
Храм оказался разрушен, его святыни - осквернены кровью. Обнаженные, окровавленные, изуверски обезображенные тела сестер валялись вокруг; насажены на торчащие прутья и на святые символы. Повсюду - начертанные на камне и коже кощунственные письмена Хаоса...
Висела гнетущая могильная тишина. Но сознание само по себе наполняло уши истошными воплями раздираемых живьем несчастных женщин.

Не выдержав, яростно взревел Кастеллян Гарольд. Его отчаянный крик выразил клокочущее в душах всех Храмовников горе и беспомощную ярость. Злодейство свершилось. Здесь больше некому было помогать.

Один за другим десантники выходили из храма, направляясь к ждущим их Тандерхокам, а Манфред все стоял, не в силах сдвинуться с места. Затем тихо прошел к лежащей на груде осколков каменной стены большой аквиле. Его желанием было поднять поверженный священный символ и помолиться за упокой мученически погибших сестер. Ухватившись за края массивного литого орла он с напряжением приподнял его и не поверил своим глазам. Между камнями виднелась закованная в латы рука со сломанными перебитыми пальцами. Манфред торопливо оттащил аквилу и бросился разбирать завал. Там, под гнетом камней, неподвижно лежала женщина в силовой броне, не подающая признаков жизни. Рядом с ней, выпущенный из рук, благословенный болтер, Медленно он снял с нее шлем и оторопело вгляделся в ее лицо - молодое, удивительно умиротворенное, освещенное пробившемся откуда-то сверху лучом. Казалось, она просто спит и видит во сне свой Рай, каким она себе его представляла...
Тишина разрушенного храма. Сквозь прорехи в расколотых стенах и стрельчатые окна струились в полумрак серебряные лучи света. И посреди всего - спящая Мадонна в искристом сиянии ночи. Нереальная возвышенная красота.

Тихонько, словно боясь потревожить ее сон, космодесантник снял свой шлем и нагнулся ухом ко рту девушки.
Благословенный Император, она дышала! Слабо, едва заметно. И все же была жива.
Вскочив, Манфред вызвал апотекария и подмогу. Радостная новость для братьев Храмовников. Идущие сквозь тьму космоса, противостоящие бесчисленным врагам, они как никто знали цену истинным чудесам - надеялись на них, ждали, и радовались каждому.

...В конце дня, после всех текущих обязанностей и тренировок, Манфред уединился в небольшой келье, каких много было на боевой барже Черных Храмовников. Встав на колени, он со словами молитвы обратился к Императору с просьбами о помощи в истреблении врагов Его; о прощении за нерадение; о праведном вразумлении...
Вдруг шаги за спиной. Он не обернулся - не хотелось прерывать молитву. Мало ли, кто из братьев зашел прочесть литании и гимны.
Но, пройдя к маленькому алтарю, рядом с ним опустилась на колени не громоздкая фигура брата крестоносца, а изящная фигурка сестры Адепта Сороритас.
Она была в своей, повторяющей изгибы женского тела, силовой броне без шлема. Ее лицо, еще тогда поразившее Манфреда своим покоем и красотой, сейчас, в свете пламени расставленных повсюду свечей, казалось необычайно прекрасным и одухотворенным, а в ясных изумрудных глазах блестели золотые искорки.

- Мне сказали, что тебя можно найти здесь, рыцарь, - почтительно приглушенным голосом объяснила она, после того, как они оба завершили молитву - Я пришла поблагодарить тебя. Если бы ты тогда не расчистил завал и не обнаружил меня... Не знаю, чем я могла заслужить такое, но кажется, в тот момент сам Император направлял тебя, - она посмотрела прямо на него и улыбнулась - Теперь, с этого дня и до тех пор, покуда будет биться мое сердце, я буду поминать тебя в своих молитвах, рыцарь. Где бы ты ни был - знай, что сестра Элейн помнит тебя и неустанно просит нашего Бога-Императора даровать тебе свое благословение в битвах и... просто сохранить.

Приблизившись, она легонько поцеловала его в лоб. Затем взяла его руку и положила на ладонь серебряную аквилу на цепочке.

- Пусть это всегда будет с тобой, рыцарь, и пусть Император поможет тебе так же, как и мне.

Еще несколько раз они встречались и вместе ходили по бесконечным коридорам корабля. То были для Манфреда поистине счастливые часы, во время которых Элейн рассказывала о своей жизни в ордене Белой Розы, о страшных битвах, что ей довелось пережить, о вере, о судьбе Империума, да и много еще о чем - он уже и не помнил. А потом присланный специально за ней катер умчал сестру Элейн в неизвестные дали и больше Манфред ее никогда не видел, кроме как в своих снах.

***

Спуск продолжался.
Когда, невзирая на тряску, посреди отсека встал командир отряда Караульных и тут же начал вводить всех в курс дела, всякую тревогу у Манфреда как ветром сдуло. Все внимание было поглощено этим монологом, выдававшем прямой, неистовый и несколько диковатый нрав Белого Шрама. Такой характер импонировал Леонхарту, привыкшему к горячности братьев своего ордена. Даже это неприкрытое недоверие к чужаку он принял вполне спокойно и с пониманием. Главное для Хана - выполнить свой долг. Он не потерпит ничего, что может ему в этом помешать. Тем более от того, по чьей инициативе они вступили в этот бой. И Манфред был с ним категорически согласен.

Зато на краткое слово Капеллана тотчас же отзывалось сердце. Пусть он немного другой, но мудрость и вера его - те же самые, что роднят Капелланов всех орденов. Так, по крайней мере, казалось брату Манфреду.

- Благодарю тебя, Наставник, твои слова вселяют радость в сердца праведников.

Почтительно склонив голову перед духовным лидером отряда караульных, Храмовник услышал высказывание Убийцы. С неявным сомнением посмотрел он на агента Официо Ассассинорум. Все в этом типе было ему чуждо, и облик, и методы... вообще все. Но тут же себе напомнил - всякий человек потребен Императору если верно служит Его делу, а дело это - постоянная война с врагами человечества.

- И тебе спасибо, Убийца. Еще ни разу не встречал подобных тебе, но слышать о вас доводилось. Рад такому союзнику, - сказал и про себя добавил - "...Уж все лучше, чем какой-нибудь псайкер."

”Окружи себя своими лучшими воинами, или забейся в самую глубокую и темную нору, которую найдешь. Не имеет значения. Я заберу твою голову для Великого Хана и Императора.”

- Кор’Сарро-хан, Третья рота Белых Шрамов

Громовой Ястреб трясло.
Десантники чувствовали, что он ушел в крутое пике, на полной скорости устремившись с орбиты к земле. Через недолгое время послышалась отдаленная канонада орудий: заработала орочья противовоздушная артиллерия. Мгновения – и переборки транспорта задрожали от близко разрываемых снарядов. Порой слышался громкий стук, вонзающихся в броню осколков.
Оранжево-желтый свет ламп внутри Ястреба подрагивал, будто нервозно отзываясь на каждый оглушительный взрыв. Орки не признавали зенитные пулеметы – если сбивать самолет, так огромной бомбой, чтоб его разнесло в клочья. Свою врожденную меткость они всегда компенсировали количеством: опытные бойцы по еле слышным залпам понимали, что по ним ведут огонь десятки пушек…
Они летели не на фронт, не в самое месиво, не в жаркую битву. Они летели к оркам - восемь Астартес и три простых человека, прямо в орочьи лапы.

Гиртый-Хан отсоединил ремни и спокойно стал посреди десантного отсека, строго осматривая своих бойцов и не без отвращения замечая ассассина в черном костюме. Белый Шрам, несмотря на крутое и резкое маневрирование Тандерхоука, уверенно стоял на ногах, мгновенно перемещая свой вес, чтобы не упасть. Наконец, он начал говорить, уперев руки в бока:
- Люб мне такой приказ. Либо мы его убьем, либо орки убьют нас. Дорога назад – только вместе с его башкой. Иначе никак. Неважно, что мы встретим, и неважно, кто из нас сделает это. Мы отрубим ему голову и прожжем глазницы. Или все там поляжем.
Морщинистое лицо старика исказилось в недобром оскале. И в этот момент особенно крупный заряд разорвался прямо под левым крылом Ястреба - десантный отсек тряхануло и погрузило во тьму на несколько секунд.
Гиртый-Хану пришлось сделать два шага, чтобы не упасть, но затем он все равно продолжил:
- Как говорил мой Хан: «Добрый план – наперед сказанный план». Значит так. С нами летят наши байки, под брюхом у Ястреба. Садиться будем, видится мне, под обстрелом. Выбегаем все сразу, птицу надо будет немедля пустить обратно. Бледный*, Гром и я – держим врага. Железо крутит гайки**, остальные ему помогают. Вскрываем ящик, садимся в седла и текаем. Худые и бабы, - командир выразительно посмотрел на ассассина, касркина и девушку, сидевших в стороне от остальных, - едут с Кулаком, Бледным и Рыцарем, - кивок в сторону Манфреда.
Белый Шрам вдруг задумчиво посмотрел на инквизиторскую троицу, помолчав под артиллерийскую канонаду несколько мгновений.
- На кой черт вы мне сдались – не ведаю. Видимо, Императорова Воля вас сюда послала, причем недобрая Воля. Коли поможете – скажу спасибо. Коли помрете – ну и бес с вами. Коли не послушаете меня – своими руками зашибу. Решайте сами. А ты, с щитом, - Хан перешел на Черного Храмовника. – Не знаю, что у тебя с головой, братец, раз такая тебе мысль пришла - их атамана зарезать - но ты теперь посередь моих братьев. И ежели кривить вздумаешь, то мы свой день начнем с тебя. Хоть и не хочу я такого, поверь.
Хан кивнул сам себе и его взгляд снова стал хитрым:
- Ежели я помру прям тут, под птицей, то знайте дальнейший план: страна эта, вродь как наша, но больно люто крутится она. Мне сказали, будто солнце здесь за два часа все небо проходит, а потом – ночь на два часа***. Не ведаю, как орки тут живут, я б сдурел. Но суть такова, что за темень до столицы вражеской нам не добраться, ехать далеко. А там окрест нее – сплошь степь, не пролетишь. Значит, ночью будем гнать, а днем – в кустах костры водить, ибо делать нечего. Или как иначе – поглядим. Интересная страна. Всем все ясно? Тогда точите сабли, чищайте ружья, скоро садимся. Волк, скажи им правду, ежели какую имеешь.
На том Гиртый-Хан и закончил, сев обратно и принявшись проверять свой болтер. Тем временем, судя по изменившемуся тембру реактивных двигателей, Грозовой Ястреб начал выходить из пике, тормозя и готовясь к посадке. Пушки все еще громыхали где-то вдалеке, но судя по удаленным взрывам, от которых уже не норовили лопнуть барабанные перепонки, орки стреляли куда-то в небо и просто так. Зато стали еле слышны очереди из пулеметов ручных калибров – значит, земля была уже совсем близко.

Уже через полчаса, когда байк с двумя пассажирами подкатил к каньону, солнце начало понемногу прижаривать. Вот так оно всегда и было - убийственная холодрыга ночью, зверский жар днем. Это не считая зимы, когда вот так вот провести ночь в одном спальнике будет уже невозможно - придется напялить на себя каждую тряпку, которая есть под рукой. Даже рейдерам холодно зимой.

Никто толком не знал, откуда они взялись и как появились, и на первый взгляд трудно было предположить человека в своем уме, готового променять более-менее постоянную, пусть и скудную кормежку и более-менее крепкий дом на жизнь гонимого бродяги, питающегося чем придется и каждый день слышащего, как смерть щелкает зубами за спиной. Но лихо поддать ей прямо в пасть щебнем и пылью из-под заднего колеса - в этом тоже был свой кайф! А жизнь обычного фермера или работяги из Нью-Хоупа какого бы то ни было кайфа была практически лишена. Поэтому рейдеры и были такими страшными врагами - они нападали не для того, чтобы выжить - сама их жизнь не стоила такого риска - а потому что война против всех с ревом движков, автоматными очередями и взрывами и была их жизнью.

Каньон тянулся на добрый километр - изломанный ландшафт превращал его в естественный проход среди нагромождений породы и каменных осыпей. Это была дикая земля - ни одного дома вокруг, насколько хватало взгляда. Снизу казалось, что острые скалы ранят небо, а в пасмурный день - что они вот-вот вспорют брюхо тучам, из которых польется кровавый дождь. Такой это был мир - готовый слепо калечить сам себя, он не щадил никого.

Торч заглянул вниз, в пропасть, и сразу увидел его. Джип. Он стоял, уткнувшись в стену прохода, пыльный, разбитый и, кажется, изрядно продырявленный пулями. В оптический прицел можно было разобрать на капоте эмблему НХРАФ, частично скрытую осыпавшимся щебнем. В прошлый раз джипа тут не было. Оглядел склоны вокруг - но одном выступе зоркий глаз заметил неподвижную стайку гильз. Попали в засаду значит те из Большого. Трупов внизу было не видно.

Израненная пустошь в утренних сумерках. Казалось даже звезды не спешили таять, завороженные грандиозным зрелищем. Через несколько мгновений тишина уступила место отдаленному реву двигателя. Облако пыли на горизонте превратилось в расползающийся рубец, который едва поспевал за стремительным джипом. Удобно расположившись на заднем сиденье, Мэгг отрешенно наблюдала за силуэтом могильника. Он возник из-за плеча Гейджа с первыми лучами и угрожающе приближался. Но она не жалела. В числе важных целей на ближайшие дни, прозябание в палаточном городке Рэда явно не значилось.

Уют командорской палатки, которым она некогда так гордилась, последние месяцы доводил до отчаяния. Каждая деталь, любой след мужской руки возвращал к мыслям о Командоре, а затем Мэгг тихо плакала, думая о сыне. Целый год нечеловеческих мучений. А ведь все могло сложиться иначе. Она бы смогла защитить, почувствовать, предупредить... смогла, если бы была рядом. Гейдж прав, если поехать к Руфусу, ее могут выследить. Возможно, поэтому она и жива до сих пор. Так не могло дальше продолжаться.

Настало время вернуться к сталкерской жизни. Только так можно отыскать убийц и быть рядом с сыном. В одиночку это не под силу, но спасибо Гейджу, что не остался в стороне. Главное, что бы с ним и Дэнни ничего плохого не случилось. Тут уж многое зависит и от нее - не допустить повторения роковой ошибки. По лицу скользнула гримаса боли, хорошо что они не видят этих страданий. Мэгги так погрузилась в переживания, что не заметила, как машина почти вплотную приблизилась к окрестностям могильника. Впереди возвышались останки города, темнели провалы развалин, но это совсем не означало, что они остались только втроем.

Джим открыл глаза. Хотя мог этого и не делать, ведь он давно ничего не видит впереди. А воспоминания лучше смотрятся, когда веки опущены.
Пару раз протер рукой лицо, уставился на свою ладонь. Вся в мозолях, вся в царапинах и шрамах. Покрытая слоями грязи. И... что это? А. Это, видимо, слеза, что только что текла по его щеке.
Забавно даже. Вроде, все чувства старого механика давно вымерли, и ничего не осталось. Но иногда что-то заставляло его... А. Сны. Точнее даже, один единственный сон.
Черт. Не надо вспоминать, что снилось. Будет... больно.

Гораздо больнее, чем сейчас по ту сторону жалкого подобия стены, где один из Арчеров самым мягким образом просил старика выйти наружу. И нет, никакой иронии: это действительно было довольно мягко. Добровольно, по крайней мере.

Достать свой пистолет, из которого Джим еще и не стрелял почти никогда. Выйти и пустить пулю - одну, другую, третью, - в ублюдка, что мешает спать. Потом плюнуть на него, дабы похлеще было. И пойти дальше по этой дыре, стреляя в каждого встречного.
Неплохой способ умереть. Надежный, осечки не даст. Вполне выполнимый.

Проблема только одна: умирать страшно. Глупо, конечно, звучит в голове человека, который давно мертв внутри. Но, так или иначе, не хватает смелости, чтобы принять смерть. И почему только она до сих пор обходила Джима стороной? Видимо, она знает толк в черном юморе.

А, ладно. Потом будет еще время подумать. Сейчас пора вылезти. А то снова придется чинить свой "дом".
- Сейчас, сейчас, уже выхожу!
Громко сказано. Скорее, выползаю. Но да не суть.
Старик полез наружу. Скорее всего, за очередной порцией избиения. Почти завтрак.

― Я не буду комментировать, насколько "славной" является эта традиция, ― но.. мутации - это звучит серьёзно.

Мутации. Потому и скафандры? Потому и попытка отравления?
Реплика Рико прервала поток мыслей Аль'Веша, мгновенно бросив его сознание в более привычную область тактики.
Расстояние. Скорость. Препятствия. Опасности.
Слишком далеко для практически всего точного оружия - и что проку в неточности для своих? Только излишний риск.
Слишком опасно для личного контакта. Не с измотанным отрядом физически и психологически отрядом.
"Воин, не умеющий проигрывать - опасен для меня более, чем для моих врагов. Командир, не умеющий проигрывать - один из моих врагов. Не каждый бой принесёт победу. Не каждый выживет."
Шас'Уи не слышал своих слов, не помнил потом, что он говорил, какими словами убеждал незримое за кромкой купола небо. Небо, принадлежащее сейчас Тау. Просил ли он? Угрожал ли? Его не было там, был лишь его голос. А разум его снова и снова оказывался далеко в прошлом. В далёком "тогда" уверенность, живущая в сердце билась в холодную пласталь разума. Он не спорил с учителем - не было смысла. Весь спор происходил внутри.

Дроны как средство отвлечения, с "Акулы". Ресурс, брошенный в никуда. Укоры начальства.
Таблетка, заглушающая боль беспомощности.

― Отставить, шас'уи Ри'ко. Твой отряд сделал достаточно на сегодня. Этот бой не твой и не мой. Он принадлежит За'Кату. Он слишком ценит своих, чтобы пойти туда без плана.

"Нет", - твердо и спокойно ответил Палмер, для убедительности отрицательно мотнув головой. Разумеется, он мог, и, что еще важнее, хотел сказать бандиту, что подарок - это не просто что-то в духе "вот, возьмите эту лошадь, у нас таких еще пять штук есть, а для хорошего человека не жалко". Подарок - это нечто большее. Он говорит о хороших отношениях между людьми, ну или как минимум является платой за услугу. И даже если бы Кемадо предложил накинуть еще три сотни за воспоминания, связанные с конем, Фрэнк бы не согласился. Тем более, что какой смысл в пятидесяти долларах, если вскоре они все не будут испытывать никакой нужды в деньгах? А вот такого коня поди найди еще! Ты за то время, пока будешь искать одного такого, можешь заработать кругленькую сумму. И в конце концов, Флэш является другом бывшему маршалу. Друзей в карты не проигрывают. Нет... Палмер, конечно, сам был не дурак поиграть в карты, но тут другой случай!

Но ничего из этого озвучено не было. Во-первых, потому что Кемадо наверняка не понял бы смысла привязанности к коню. А во-вторых, Фрэнк попросту не хотел сболтнуть чего лишнего при посторонних.

В коляске оказалось целых три пассажира - респектабельный джентльмен лет тридцати пяти в черном костюме, цилиндре и при галстуке, дама, судя по всему - его супруга, тоже в черном, хотя и на неискушенный взгляд Алана, весьма элегантном платье, и чадо - отпрыск лет восьми, с любопытством выглядывавший из-за плеча своего папаши.



- Добрый день, молодой человек! - мужчина, оглядев Алана, принял надменный вид. Непонятно было, пыжится ли он просто для удовольствия или исключительно потому что рядом была женушка и отпрыск. - Вас, как я вижу, не учили здороваться с незнакомыми людьми старше вас? Позвольте поинтересоваться, как ваше имя?

Было ли у него оружие, Алан не видел. Вообще-то, конечно, вряд ли, но кто его знает, такой щеголь вполне мог носить никелированную игрушку .41 или .22 калибра, просто чтобы производить впечатление. На шулера он похож не был совсем, больше из тех, кого шулера обдирают, если удается заманить.

Тут Алан понял, что допустил небольшую ошибку. Или большую, это как посмотреть. Преследователи ведь могли и не знать его в лицо, тем более, что когда он стрелял из заброшенного дома, разглядеть его никто не мог. Его могли запомнить только парочка полицейских, которых они с Закари связали в амбаре, но один был ранен, а второму после увиденного навряд ли хватило бы пороху принять участие в погоне.
Таким образом, передвигаясь в одиночку или вдвоем с Алабамой, Алан подвергал себя не такой уж большой опасности быть опознанным и арестованным погоней. Но вот теперь, когда он сам признался, что отстал от проезжавшей тут большой группы, в которой без труда узнавались грабители, этот напыщенный индюк мог, если не разминется с погоней, рассказать законникам (или кто там у них нашелся храбрый), что парочка скачущих бродяг едут не сами по себе, а отбились от целого отряда.

Пока Алан прикидывал, что ответить, мужчина открыл рот и... еще сильнее усложнил ситуацию:
- Да будет вам известно, молодой человек, что вы стоите перед окружным судьей!

Далия молча наблюдала за разгоревшимся спором мужчин, а потом за удаляющейся фигурой Альбурна. Ей очень хотелось вернуться назад, но не любой ценой. Она прекраснно понимала, что от демона можно ждать всего чего угодно. Да и по-правде вести демона к родным городам тоже совсем не хотелось. Поэтому в тайне она понадеялась, что он заблудиться где-нибудь по дороге или свернет куда-нибудь по своим делам, ведь плавание ему предстоит долгое. А лучше бы он вернулся туда, от куда пришел. Всем было бы лушче.
Однако учитывая, что их осталось всего трое, лучше всего им тоже что-либо предпринять. И уж явно стоять на месте, не лучший выход.
- Может попробуем отыскать немного еды или укрытие для ночлега, - предложила Далия друзьям, надеясь, что это отвлечет всех от ужаса недавних событий.

- ХААААААОООООООССССС!!! – верещали существа, испепеляемые гневом Максвелла, гневом Императора. Их визги, их вопли – лишь вливались в общий хор кровавого безумия, жестокой резни, устроенной имперцами.
Кровь, все заполнилось кровью – десантники утопали в ней по пояс, мертвые тела сыпались ошметками в эту густую массу, стены кровоточили, потолок кровоточил, кошмарные раны кровоточили, отовсюду летела горячая ксенокровь, обливая воинов с головы до ног. Хизмаель чувствовал ее на своем лице, она затекала под доспех, наполняя собой все щели. Кровь его врагов, доказательство их смерти, доказательство его доблести, результат их подвига.
Он смеялся.
Он смеялся, когда они умирали, он крушил врагов в неистовстве истинного воина, забыв о себе, забыв о разуме. Лишь смех и кровь, кровь повсюду.

Топор Ангетара без устали разносил врагов на части. Он еще никогда за десятки лет сражений, войн и побед не видел ничего подобного – мир утопал в крови, криках и псионическом голубом пламени. Воздух наполнился черным дымом жженой органики и брызгами. Все окрасилось в красный и черный, все вокруг погибало, уничтожалось, разрывалось и испепелялось яростью Императора.
Он уже не видел Максвелла, не видел и Хизмаеля – визоры все время пытались очиститься от крови, враги окружали его со всех сторон, а в ушах стоял жуткий грохот боя, сквозь который прорывался ясный, чистый, мощный голос Максвелла, вещавшего Волю Императора.
Ангетар крушил врагов. Это был настоящий бой. То, для чего он был создан. Его назначение, его ремесло.

Но самая главная борьба и самая сложная задача досталась Максвеллу. По нему лились потоки псионической энергии, встречавшие сопротивление у самой его кожи и вырывавшиеся в реальный мир ревущим пламенем.
Он отдал свою силу десантникам – он излил огонь на их врагов, он окутал их пламенем и ощутил, как неумолимая, разъяренная воля сжимается вокруг него титановым кулаком. И единственное, что оставалось псайкеру, было… освободиться. Раскрыть себя в ответном ударе. Сокрушительном и смертоносном. Невероятном.

Ангетар увидел их лишь за мгновения до гибели. Хизмаель, безумно смеющийся, напоминающий, скорее, Кровавого Ангела, умирал, окружая себя смертью. Рыже-алое псионическое пламя бессильно пыталось прожечь хитиновые клинки, торчавшие из нагрудника. Но глаза его пылали верой.
Ангетар увидел и Максвелла. С еле слышным хлопком его тело, источавшее белый свет, разорвалось на части, не выдержав психического напора. Ошметки ударили о стены – и те испепелились в мгновения ока. Из тысяч разорванных артерий хлынула кровь. Кровь очищения.
Через секунду Саламандру снесло с ног мощнейшим ревущим потоком. Он ничего не чувствовал, не видел, не слышал. Новые раны надломили его организм, и Ангетар понял, что терял сознание. Но перед тем, как утонуть во тьме небытия, он ощутил… свободу. Свободу от той незримой силы, давившей все это время на него. Словно теперь что-то отпустило, словно что-то ушло отсюда, покинуло этот мир.
«Враг повержен», - умиротворенно подумал Ангетар и отключился.


"Сколько их - отдавших свои жизни во служении человечеству, чьи имена никогда не будут записаны, чьи свершения никогда не будут прославляться? Караул Смерти не ищет почестей, достаточно того, что Император знает наши имена и наши деяния"

- Брат-сержант Караула Смерти Халис

(за три дня до своей смерти от когтей

уберповелителя Диаспоры Небьюлакс)


Инквизитор Ордо Ксенос Врацек Кршибиус уже более двенадцати часов сидел в мягком кресле в своих покоях на борту Дельсимы Прайм. Эта комната была наполнена множеством красивых и изысканных вещей, на полу был постелен дорогой ковер с длинным ворсом, в котором утопали пальцы его ног, а потолок мерцал розовато-лиловыми узорами.
Из уголков его глаз недавно текли кровавые слезы, оставившие засохшую запекшуюся корку. Постпсионический синдром, связанный с перенапряжением псайкерских сил, у каждого проявлялся по-своему.
Он не вставал и не шевелился все эти двенадцать часов, и краем сознания понимал, что его организму понадобится долгая реабилитация после этого сеанса, но оно того стоило. Кршибиус наблюдал все это время за экспедицией, посланной на спейсхалк. Он не видел того, что происходило – за реальностью следили пикт-камеры, но он чувствовал членов отряда, он следил за возмущениями в варпе, и он видел… врага.
Тот раскрылся и проявил себя, и Врацеку потребовались все его силы и умения для того, чтобы не позволить врагу раздавить дознавателя и весь отряд. И он защитил их. А они – сделали то, что должны были сделать. Дошли до цели.
Однако где-то там, внутри, он их потерял. Противник был настолько силен, что Кршибиус мог лишь отвлекать его своими психическими атаками. Но он не знал, что происходило с отрядом, он не знал, чем закончится миссия и что они там найдут. Он не знал, с кем они встретились, а это было самым главным вопросом, волновавшим его сейчас.
А затем произошло нечто невероятное – Врацек наблюдал, как что-то изнутри, какой-то отчаянный импульс наносит сокрушительный удар по противнику. Это напоминало взрыв, волна от которого дошла и до него самого. После чего наступила тишина.
Спейсхалк опустел, все возмущения варпа, все психические энергии покинули его. Ничего и никого не осталось. Чувствуя, что собственные силы заканчиваются, инквизитор все равно пытался найти хоть одну уцелевшую душу, затерявшуюся где-то в недрах этого гиблого места. Он рыскал по коридорам, по проржавевшим палубам, по мертвым кораблям, он искал… И нашел.
Еле слышный шепот уснувшего разума. Одного-единственного. Кто-то израненный и еле живой. Придав ему сил, псайкер пробудил его и раздался настойчивым голосом в его сознании:
- Это инквизитор Кршибиус. Доложите обстановку.
Через несколько секунд замешательства ему ответил ясный, чистый разум, говоривший уверенно и спокойно:
- Говорит брат Ангетар. Задание выполнено: источник был найден и уничтожен. Боевые потери – восемьдесят девять процентов личного состава, включая дознавателя Максвелла. Запрашиваю эвакуационный транспорт для одного члена отряда, - даже мысленная речь десантника не выдавала абсолютно никаких переживаний, лишь сухую информацию.
Попытавшись же проникнуть чуть глубже, чтобы ощутить эмоции, испытываемые Ангетаром, Кршибиус наткнулся на неприступный барьер, выстроенный многолетними ежедневными медитациями. Бросив последнюю надежду на то, чтобы понять Астартес, инквизитор так же сухо ответил:
- Транспорт уже на подлете к спейсхалку. Я выдам им ваши координаты. Да хранит вас Император.

Гибель Торонара.

Долго бились в поднебесье Галнерей, Кальгея и Горун, и никто не мог взять верха над другим. Могуч лучший из буранов, упряма мать гроз, стремителен и неутомим самый быстрый ветер. Так бы им и биться до скончания веков, разя друг друга почем зря, но раздался над горным краем звук рога хозяина, Торонара, что вернулся из своих странствий. Трубил Среблогорм, сзывал свое стадо, хмурился, глядя на обленившиеся тучи да одичавшие ветра, грозил кулаком:
- Уж я вам! - гремело слово тучегонителя над снегами да скалами. Прятались в пещеры медведи да звери йети, сердито вторили из вышины орлы.
Испугались Галнерей с Кальгеей и Горуном, прекратили свою битву. Грозен был Торонар в своем гневе, суров и строг, не давал спуска никому.
- Ох биты будем, - поник Горун.
- Узлом скрутит, силу отберет, - опустил свой меч Галнерей.
Одна Кальгея, набухшая и темная, молча глядела вниз, где трубил в свой рог громовержец. Кипела в ней злоба испокон веков, горда и коварна была мать гроз. Обратилась она к своим соперникам:
- Коль не было его так долго, то и не хозяин он нам более! - так начала свою речь Кальгея. - Ходил Торонар по миру, ноги стирал, силу свою растрачивал. Не володарь то больше гордый, но путник пыльный. Нам ли его бояться? - и роняла тем семена предательства в души бурана Галнерея и ветра Горуна. - Спустимся вместе, нападем на него! Убьем и с гор скинем, дабы видели все: нет над нами хозяина, сами мы себе на уме.
Захохотал Горун, молча кивнул Галнерей, сжимая свой ледяной меч: по душе им пришлись слова Кальгеи. Мысли черные владели ими, забыли хозяина за века вражды, единоличной силы хотели.
Так и спустились они к Торонару, скрытые до поры туманами Кальгеи, с замыслом подлым. Среблогорм же, не ведая того, стоял и пытался прозреть сквозь мглу: кто из его паствы то прибыл? Так и налетел на тучегонителя Галнерей, с мечом своим, что холодней и острей самых стылых льдов. Ударил, ранил Торонара, захохотал.
- Ты ль это, сильнейший и благороднейший из моего воинства? - удивился владыка, зажимая рану.
- Я! Сильнейший! Сильней тебя! Сильней всех! - рокотал-смеялся Галнерей, замахиваясь.
Налетел Горун сзади, тугими жгутами скрутил плечи Среблогорма, зашипел на ухо:
- По что вернулся, бродяга безродный? Зачем в край чужой зашел? - изливал быстрейший из ветров свой яд в уши Торонара.
- Не ты ль то, мой самый верный гонец? Неужто хозяина не признал? - не мог поверить громовержец, пытаясь вырваться.
Тут и Кальгея ударила Торонара его же молниями, краденым оружием, разя владыку былого в грудь, удар за ударом.
- Грознейшая из гроз, неужто и ты в сговоре злодейском? - все не мог уверить Торонар, снося удар за ударом и стеная ужасно.
- То тебе за понукания да нагоняи! - гоготала Кальгея. И сыпала градом острым в иссеченное лицо тучегонителя.
Раз за разом разили былого хозяина Галнерей, Горун и Кальгея. Могуч был Торонар, но и слуги его силы поднабрались за века вражды друг с другом, ярились от злобы своей черной, друг друга подзадоривали. Пал наконец Среблогорм истерзанный на камни, лицом побледнел, глазами в небо воззрился. Склонилась над ним спесивая Кальгея, тенью накрыла. Засвистал Горун, радостно и злобно. Занес свой меч Галнерей, темный от предательства своего.
- Коль суждено мне от вероломства пасть, так внемлите напоследок! - проговорил Торонар, силу свою последнюю собирая. - Обратиться вашей победе в пыль, пожинать вам коварство ваше вирой многократной!
- Ты, Горун, забывший верность хозяину, словно пес бешеный, цепным псом в ущельях прибрежных и станешь, голодным и ненасытным, шелудивым и неприкаянным. Будешь выть ночами, бояться из норы при солнце показаться, кусать всякого без разбора, боязливо и исподтишка, глодать кости льдов во тьме и клясть судьбу свою! - и взвыл Горун, рванув прочь, глаза его острые стали бельмами стылыми, оскалил пасть, умчался от света, скуля, во тьму, что прячется днем в самых глубоких складках меж камнями.
- Ты, Кальгея, обуянная алчным коварством, разум свой злодейский утратишь, набухнешь гнилью да пакостью, будто вечно на сносях, станешь из чрева своего изрыгать лишь мертвые туманы да мглу ядовитую, - и потемнела мать бурь, расползаясь по горам маревом поганым, разум ее дымкой навеки подернулся, в дымке той и заблудился.
- Ты же, лучший из былых друзей, Галнерей, черный от злобы, вороном черным и обернешься, что питается только мертвечиной да падалью, чующий смерть, смертью дышащий, смертью одной и питаемый, - и сверкнул злобно очами Галнерей, взмахнул крылами черными, каркнул-проскрипел, и клекот его над горым царством разнесся.
На том и испустил дух Торонар Среблогорм, ушел из мира, предательски сраженный. Не стало владыки над краем снегов и гор. Никто больше не окинет хозяйским взором охотничьи угодья, не протрубит в рог, не рассмеется весело и громогласно. Будут ветра и тучи без смысла над миром скитаться, томиться неприкаянностью да беспамятством своим, взывать володаря, володаря своего не помня.

- Пойдём, - сопротивляться сейчас было бесполезно. Ри'Ко чувствовал себя словно попавшим в капкан из которого можно выбраться только отпилив застрявшую часть тела... Но Клинку и не хотелось вырываться, хоть и должен был он сейчас сказать важные и нужные слова своему командиру, своим подопечным. Слишком много случилось всего сегодня, поэтому Ри'Ко просто последовал за Ан'Ни к врачу...

Катарина Керр и Лоренс Де Граф

Что касается Катарины, то, хоть она также выиграла свой третий бой - выиграла нелегко, некрасиво, с кровью и мясом, с борьбой и ползанием в грязи - она, пожалуй, стала единственной, чьё желание даже боги не смогли исполнить вот так вот, сходу.
Хитроумный Гермес разузнал, что Шиаллию, Повелительницу Лесов, и вправду заманил и пожрал - но не Малор, а некая сущность из-за пределов пространств, ведомых богам, из внемирья, что лежит за извилистыми тропами, там, где сходятся "ничто" и "не может быть". Боги людей и эльфов не имели там никакой власти: даже Аллах, оказавшись в тех почти не существующих местах и временах, оказался бы не могущественнее обычного смертного.
Но не оставили боги просьбу Катарины без внимания - кроме кровожадности, имелись у них и другие достоинства. Верность слову, например. Сам хитроумный Гермес, улыбаясь, согласился быть их проводников в места и пространства неведомые, по тропам, где шастают только тени вероятностей и призраки отражений. Толстяк Бахус тоже решил тряхнуть стариной. Третьей бессмертной, решившей рискнуть своей шкурой, оказалась богиня Курукалла, которая когда-то помогла отцу Казимиру. Как нельзя более уместен был бы тут сам Казимир, но у старого паладина в то время были свои проблемы. Зато - вот неожиданность! - к походу присоединился побеждённый герой Мустафа Бараджанбекский, с тем условием, что Катарина в случае успеха поможет ему одолеть Чёрного Ходжу. Надежды вернуться из похода были призрачны, как самые тропы, по которым вёл спутников Гермес, и Катарина согласилась. Третьим смертным, не побоявшимся неведомой твари - пожирателя богов, оказался не кто иной, как Лоренс де Граф, Алый Мститель. Он счёл себя в долгу перед Катариной за сохранённую жизнь, о чём не преминул сообщить с обычной своей высокопарностью и очаровательной улыбкой.
Трое богов и трое смертных отправились в поход. В неведомое. Чем он завершился и каковы были их приключения - могло бы быть материалом для отдельной повести, и, скажу вам честно, повесть эту стоило бы и рассказать, и послушать.
Упомянём только, что выжившие после похода сделались настоящими друзьями, а когда старый Бахус пожертвовал собой, у Лоренса и Катарины на глазах были самые настоящие слёзы... Но забегать в повествовании вперёд - дурная черта рассказчика, убивающая удовольствие от истории. Может статься, когда нибудь автор этих строк изложит все приключения богов и людей в иномирье подробно и по порядку. Или, возможно, читатели отыщут эту историю на запылённой полке старой библиотеки в пожелтевшей от времени и потерявшей обложку книге... Кто знает - не только кровавые ужасы похлеще Арены, но и удивительные чудеса есть часть этого мира. Пусть же читающим эти строки почаще встречаются чудеса, а пореже - ужасы!

Вдох. Выдох. Тяжело дышал Лоренс, ощущая с каждым мгновением как жизнь покидает его тело. Стремительно, с каждой каплей пролитой на столь зеленую траву Арены чувствовал Алый Бродяга как умирает, будто бы вся его сила находилась в том количестве алого цвета, что носил мечник, и чем меньше алого оставалось в теле - тем меньше сил, что не было бы слишком большим преувеличением, на самом деле. Но оставалось ещё одно. Последняя вещь, которую он так и не успел сделать. Последняя точка танца.

Выпрямился Лоренс, достал рапиру, вместе с ножными. Медленно, проливая все больше и больше крови, стиснув зубы от боли и проливая пот поднялся мечник опираясь всем телом на орудие свое, что служило ему верой и правдой все эти годы. Снял Алый Бродяга маску свою, что приносила страх в сердца бандитов и прочих злодеев по всему континенту и бросил он её в сторону, открывая лицо свое противнице. Слабые пальцы правой руки взяли шляпу. Тяжелую, столь тяжелую теперь, хотя казалось бы всего лишь пару минут назад она казалось ему легче перышка. Алая кровь стала заливать алое перо шляпы. Вздохнув ещё раз Лоренс отвесил крайне неуклюжий (не удивительно - с костылем-то и едва держащей шляпу рукой) поклон и наконец почувствовав что больше нечего ему уже сделать позволил боли унести свое сознание в темноту. Алый Бродяга упал без сознания у ног Катарины.

Никто не мог увидеть последнее действие алого, прежде чем тот вновь упал на траву: одними губами произнес он последнее слово, которое он так и не сумел сказать... и было оно: "Прости".

Связь с командованием операцией

Купол Афарка из-за своих радиальных свай, конечно же, напичканных всякой электроникой, представляет из себя одну такую большую, огромную клетку Фарадея, поэтому радиосигналы напрямую не проходят, и все коммуникации с внешним миром идут через ретрансляторы. Установить связь в обход городских средств коммуникации невозможно - посылка не дойдет и выбивающаяся из потока частота легко отслеживается; для того, чтобы установить защищенный канал внутри какого-либо протокола передачи данных, нужно серьезно поработать над криптографией. Джеки, если захочет, сможет что-нибудь сообразить.

Есть лишь условные сигналы. На определенном форуме на задворках интернета, посвященном автомобилям, будет размещено сообщение, прикидывающееся не-оффтопом, но несущее в себе зашифрованный статус операции.

Поимка Эдварда успешна - комменарий в треде про бензиновые двигатели "А не знаете, где можно достать старое бензиновое пихло от Фокуса 2012? А то пытался свой перепилить под водород, так сгорел быстро, ездить не на чем"

Эдварду удалось бежать - создание нового треда с заголовком "Кому первоначально принадлежали права на беспилотные машины - американцам или евреям?"

Брэдли пойман SS - создание нового пользователя с ником "Nuclear_Infidel"

Брэдли раскололся - создание объявления "Продам трактор Belarus MT14, 2027 г.в., красный, Россия, растаможен на Европу"

Брэдли мертв - создание треда "А есть че-нить чтобы корпуса Опелей не гнили? Краска какая-нить, напыление?"

- ДА БУДЕТ ТАК! - возгремел голос. Всё потемнело; Хотис перестал видеть зрителей, Арену. Он почувствовал, что проваливается куда-то. Голос же продолжал греметь в ушах. - МЕСТЬ ПРЕВЫШЕ СИЛ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ТЫ ИЗБРАЛ. ТЕЛО И ДУШУ ТЫ ОТДАЛ МЕСТИ. СТАНЕШЬ ТЫ ВОЕМ И КРОВЬЮ, ЯРОСТЬЮ И БЕЗУМИЕМ, И БЕГУТ ОТ ТЕБЯ ЛЮДИ, КАК ОТ НЕКОГО ЧУДОВИЩА. РАЗУМ ТВОЙ НЕ В СИЛАХ БУДЕТ ВЫНЕСТИ ТВОИХ ЖЕЛАНИЙ И ПОКИНЕТ ТЕБЯ. БЕЗУМНЫЙ, ЖАЛКИЙ И УЖАСНЫЙ, БУДЕШЬ ТЫ СКИТАТЬСЯ ПО ЛИЦУ МИРА, ПОКА БЕССМЫСЛЕННОСТЬ ТВОЕЙ МЕСТИ НЕ СТАНЕТ ЯСНА ДАЖЕ БЕЗУМЦУ! ДА БУДЕТ ТАК!

Страх проник в душу Рыбака, но он выпятил грудь - и ответил словами дерзкими и презрительными, подобающими герою. И тогда вернулось к нему зрение, и запомнил он обрывки пира во тьме с кровожадными демонами возмездия и разрушения, объятия Гекаты и смех самых тёмных и самых ужасных людских божеств. Среди этого тартара, впрочем, был и толстяк Бахус. Как ни в чём не бывало, наливал он кровь из бездонной амфоры и травил демонам байки. "Ничего, я в молодости тоже такое творил", - похохатывал он, словно мрачная атмосфера пира безумцев не имела над ним силы. - "Молодой, глупый был, задорный. Понять не умел, оттого тянулся убить, да. Это проходит после первой тысячелетки, хахаха."

Похмелье было ужасным. Очнулся в каких-то грязных трущобах. Разум так и не вернулся полностью, лихорадочное желание убивать, сжигать, уничтожать ненавистных римлян горело теперь ярко, как никогда, прожигая череп. В тот же день Хотис освободил первых союзников. После жестокой расправы над Спартаком гладиаторы побоялись бы даже бежать, но такая сила была в страстной и путаной речи безумца, что он заражал ею всех вокруг. Вскоре его банда разрослась и бесчинствовала в Италии, грабя виллы и освобождая рабов. Хотиса больше не было - был Спартак Распятый. Восставший из мёртвых безумный вождь. Сторонники его рисовали на груди и на лбу крест, некоторые даже выжигали. Рим был в смятении, но всё же как будто оснований для беспокойства не было - в отличии от того времени, когда восстал Спартак, в городе были легионы.
Однако оракулы, словно сговорившись, вещали недоброе вопреки всякой очевидности. Сивиллы, повинуясь божественным знамениям, открыли запретные книги, и неслыханные пророчества были возглашены. Жрецы словно взбесились - призывали покинуть Рим, отказаться от латыни, принять новые законы взамен старых - неслыханные, ужасные дела. Безумные прорицатели бродили по улицам города, пророча погибель. Немногие к ним прислушивались, в особенности гордые консулы.

Легионы Помпея были отозваны из Африки, и улицы наполнились легионерами, что успокоило народ. Не было никаких шансов, что горстка безумцев одолеет испытанных в боях воинов. Но безумцам никто не указ. Спартак Распятый, восставший из мёртвых призрак вождя, помешанный на мести, двинул свою банду на Рим. Заражённые его безумием, последователи не усомнились. Казалось, всё могло закончится только одним... Но перед битвой воздел помешанный руки, страшные и богохульные слова обращая к небесам, и призвал богов исполнить обет, указывая на город и на легионы, выстроенные в боевом порядке. И случилось чудо: пала с небес звезда ярче солнца, пала на великий город со страшным грохотом, сметая здания, как папирус, сжигая людей - и самый звук падения, говорят, был так же смертоносен, как свет. Дрогнули легионы при виде чуда, и бежали, и бросились за ними безумные носители креста, преследуя и убивая.

Так погиб Рим. И стали воды Тибра ядовитыми, а само это место - проклятым и несущим погибель на долгие века, и даже дикие звери там не селились. И были ужасные знамения, и женщины рождали в тот год уродов, и косой прошёл Спартак-Хотис и его безумцы по Италии, разрушая, убивая, не зная ни жалости, ни пощады. Испуганные страшными знамениями, чудесами и пророчествами, остатки римлян бежали и вняли советам жрецов - не говорили более на латыни и совершенно поменяли законы и образ жизни. А восставшие и присоединившиеся к Распятому крестоносцы долго ещё наводили ужас на все окрестные народы, даже и те, которые раньше враждовали с римлянами. И через век никто уже не смел говорить на латыни, ибо проклятие следовало за всеми, кто из гордости или по другой причине сохранил этот язык. Даже книги на нём были сожжены и стёрты из памяти людской. И пришли в Италию другие народы, и на долгие века стала она гнездом вождей и разбойников, пристанищем пиратов и местом безвластия, ибо никто из здравомыслящих правителей и не думал захватывать эту проклятую богами землю.

А сам Хотис-Спартак не погиб в этом хаосе, не умер он и в положенный человеку срок. Пережил он даже свой орден крестоносцев-мстителей, ибо в конце концов некому стало мстить. Безумный, вечно жаждущий крови - уже не только римской, любой - блуждал он по земле, всюду наводя ужас своим появлением. Говорят, стал он чудищем, которое не брало оружие, драконом, Калибаном, воплощением слепой и бессмысленной мести. В редкие дни просветления он успевал ещё ужаснуться своим деяниям, но не было пути назад - не мог он признать свои подвиги и жизнь свою бессмысленной - и снова шёл нести слёзы, смерть и разрушение тем, кто казался ему хоть отдалённо похожим на римлянина.

Наконец, после тысячелетия блужданий, в диких лесах Европы, нашёл его чудотворец, известный в Ровно как Га-Ноцри, а в мире Хотиса - как Светлый Бальдр. Бросился на него Спартак Распятый, чтобы убить, но поразил его Бальдр священным молотом в грудь, словно печать поставив на выжженный там крест.

- Доволен ли ты исполнением своего желания, Рыбак? - тихо спросил Бальдр поверженного противника, и не было в голосе его издевки - только печаль. Никто не знает - и, наверное, не узнает никогда, что сказал ему Хотис в ответ перед смертью.

Ласомбра обернулся. Мда, еще два героя. Скорее всего трупа. И Цимисх, судя по лицу, неплохо поразвлекается. Туда им и дорога, в общем-то...
- Не советую, молодые люди. Не советую. Съедят, - негромко и без всякой рисовки бросил девушке вампир. Просто предупредил. Чтобы без обид потом.
Ситуацию из-под контроля выпускать не следовало, но и оскорблять напарника вмешательством в его драку Виталий не стал. Ухватил "своего" псевдо-СБУшника за плечо и выпихнул вперед, заставляя посмотреть на происходящее.
- Как думаешь, что можно сделать, чтобы этим двоим была сохранена жизнь? Ведь зачем-то ты пошел в великие воители и борцы с нечистью? Наверное, чтобы быть героем, или из мести, не знаю. А вот их, попавшихся по собственной глупости и невезучести, спасешь?

Телега, груженная сеном, громко въехала во внутренний двор замка.
С неё легким пружинистым движением спрыгнул молодой человек лет тридцати. Поудобнее перехватив свой сверкающий отполированным металлом посох и поправив ремень от довольно объемной сумы, перекинутой через плечо, удалец зашагал напрямую к донжону замка, где его уже встречала группа магов, облаченных в просторные темные одежды.
Приложив левую руку в груди, молодой человек склонил голову в почтительном приветствии.
Затем задорным резким движением поднял её, отчего его золотые кудри заиграли на ветру, он окинул светлым открытым взором встречающих:
- Здоровы будьте, люди добрые. Я Всеслав Будимирович из славного града Новгорода приехал по Вашей просьбе. Вот вам грамотка верительная от учителя моего, мага первой гильдии, великого мастера земли Русской Святогора , творителя неприступного белокаменного новгородского детинца. Зачем звали, господа. Смотрю замок ваш и так хорош, Любо-дорого глядеть на него.
- Звали мы мастеров русских, славящихся на весь мир искусством своим, чтобы сделать наш замок неразрушимым и неподвластным течению времени неизбежному.
- За слова добрые спасибо. Да только задача непроста. Сами-то заклинания не сложные, сплету умечи, да только страшно представить сколько нужно чистой крови земли-матушки, чтобы сделать чары вечными, да неизменными.
- Крови, - усмехнулся маг, - будет много, будь уверен. Пока мы отдадим тебе всю чистую магию земли, что у нас есть. Главное укрепи мост и главные ворота. Потом достанем ещё.
- Ну, раз так, - ухмыльнулся молодец, - закипит работа. Покажите мне мою комнату, надо приготовиться.
- Иди за мной, - склонил голову в капюшоне один из магов.
Они довольно долго петляли по замковым залам и анфиладам, пока в одной из галерей мага не остановил восхищенный голос Всеслава
- Едрёна вошь! Какая красота! Какое исполнение! Чудо-чудное, диво-дивное!
Маг обернулся и увидел, как Всеслав, скинув с плеча суму, кинулся к статуе цербера, занимавшей центральное место в этом помещении. Маги тремере и сами не знали историю статуи, когда их орден пришел сюда многие столетия назад, статуя уже была здесь.
Тремерец даже не понял, что произошло, но буквально минуту назад русич ласково гладил каменное изваяние по загривку и что-то говорил по-русски, а теперь эта каменная псина завалилась на спину, раздробив каменную кладку под собой, разрывая и раскрывая пасть, а Всеслав гладил её уже по брюху. Казалось, что если бы у неё были легкие и язык, цербер бы заливался веселым лаем и урчал от удовольствия.
- Я назову тебя Горыныч, трехлавец мой.

Следующая неделя прошла в работе. Был укреплен мост, и по словам Всеслава ему были не страшны не дождь, ни снег, ни время. Были креплены створки ворот, так как сами ворота были деревянными и не подвластными могучим чарам земляного мага.
Ещё в начале недели удались некоторые маги, и по расспросам Всеслава он понял, что в том числе они пошли за кровью земли-матушки.

Был ранний осенний вечер, один из тех вечеров, когда днем ещё жарко, а под вечер ужа так приятно погреться у горячего очага. Всеслав поднялся на одну из охранных башен посмотреть и еще раз оценить фронт работ, ведь предполагаемое время возвращения тремерцев все приближалось, а заодно и отлить. Вот уже как дней десять Всеслав по русской удали своей, забыв о высоком сане мага, пустился в веселую игру со стражниками. Раз один бражничая с ними, Всеслав попытался убедить, что струею своею добьет он от башни крепостной через весь ров да на тот берег. А за каждую каплю со струи той, стражники ему по кружечке медка, да и проставят. И сотворил он со струею своей вельми удивительную вещь. Струя горела синим пламенем, и оттого было четко видно каждую летящую капельку. Так вот 3 капли-то и долетели до той стороны, а это как-никак 100 аршин длины будет. Вот стражники и стали в такую игру играть, да струями своими разноцветными хвастать, жаль только стражник добрый Вонючий Птешек по пьяни с той башни, да и упал в ров.
Так вот поднялся Всеслав на ту башню облегчиться, смотрит вокруг. Вдруг видит из чащобы, что на той стороне выбегает человек в темном балахоне Тремене. Балахон весь грязен, порван, кровью пропитан. Не успел он сделать и десятка шагов, как из чащобы вырвались за ним десяток корней крепких и подвижных, да словно щупалец гадов морских. Корни те пронзили мага, подняли его в воздух, и с небывалой скоростью возвернулись в лес вместе с телом.

Стражники и маги заняли места для обороны на стенах замка, обращенных к лесу. Тремерцы сразу поняли с кем имеют дело, и, казалось, были готовы к бою. Лучники зажгли перед собой котлы со смолою, а стрелы у них были обмотаны холщевиной. Потянулись минуты тягостного ожидания: стражники, нервничая, переминались с ноги на ногу, маги, широко размахивая руками, творили какую-то темную волшбу.
И вот, когда уже начало казаться, что ничего не произойдет, из леса широкой волной ринулись быстрые и верткие деревяшки, кора на месте лиц которых смахивала на искаженные в ярости лица женщин.
«Лучники к бою» прогремело за спинами, и сотни огненных росчерков осветили уже серое закатное небо и сразу несколько десятков «адских девиц» превратились в пылающие факелы, да только и оставшихся хватило на то, что было ими задумано.
Обороняющиеся думали, что атака пойдет по мосту, да только оказалось, что для деревяшек он как будто совсем не существовал. Первые добравшиеся до рва дриады «легли» над ним: их ноги еще больше увязли в земле, они вытянулись надо рвом, вторая волна, сцепившись ногами и руками, снова легла и так волна за волной они сформировали широкий деревянный мост до стены замка.
Стражники недоумевали, отчего маги не ударят по ним магией, да только не могли понять эти низшие, что маги как раз делали всё что могли – они в ступили в безмолвные магические поединки с визави, вот почему и по обороняющимся стражникам еще не била могучая боевая магия Дирде. Бой шел тварь на человека, копье и лук против корней и веток.
В тот миг, когда руки-сучья последних дриад вцепились в основание замковой стены из леса выступили, наверное, порождения демонической бездны, ибо творением матушки природы это назвать было нельзя. Выглядели они как дриады, но были огромны, высотой чуть-чуть уступая стенам замка, огромны в плечах и торсе, почему сразу все как-то для себя определили «мальчик-девочка», так вот эти были мальчиками.
Тварей этих было пятеро. Три вступили на импровизированный мост, который жалобно под ними заскрипел, просел, но выдержал. Лучники снова приготовились к бою, да только все понимали тщету всего происходящего. Стражники не выдержали морального боя и отступили, оставив магов одних. Тримены оказались умнее, они не стали дубасить стену своими деревянными руками-колодками. Напротив, они, казалось, бережно и ласково положили свои ветвистые кисти на каменную кладку стены и стали аккуратно по ней водить – гладить.
Никто не понял, что стало происходить, но лишь глаза Всеслава расширились от ужаса. Ветки-корни, двигаясь по складкам, находили самые мелкие трещинки в кладке и проникали туда, наполняясь соками, они набухали, кроша стену не хуже любого стенобитного орудия. Еще бы минута и каменная стена просто бы обвалилась.
Всеслав всё это время был сторонним наблюдателем всего происходящего. Это не его бой и он не знал, кто был правым, а кто виноватым. Но душа архитектора не выдержала вида разрушающегося творения рук человеческих. Понимая, что стену уже не спасти, он решил проучить разрушителей. Высоко воздух руки над головой, он стал совершать вращательные движениями посоха вокруг своей головы, громогласно выскакивая что-то на русском.
Минута-другая и стена буквально «ожила» и «вздохнула». Немного «отпрянув» назад стена немного вытянусь в высоту, и как заправская морская волна обрушилась на трименов. Всеслав немного понимая в мире трав, знал, что просто завал над трименами ничего не даст – росток всегда найдет себе путь на свободу, жизнь всегда найдет выход. Всеслав не медлил, ибо огромные глыбы стены уже начали ходить ходунов, а некоторые уже стали отваливаться в сторону. Земляной маг не придумал ничего лучшего, как «затопить» деревяшки землей. Да у них нет легких, но им тоже требуется воздух. ОН произнес еще несколько слов и глыбы, что были на верху, стали оплавляться на глазах, превращаясь в бесформенную массу грязи, которая стала затекать во все щели и пустоты завала, и в тот же миг твердея, приобретая вид оплавленного камня, как застывшая горная лава. Вся эта гора еще некоторое мгновение вздымалась, казалось, что какие-то титанические кузнечные меха пытались найти себе воздух, но все было тщетно. Через несколько минут всё закончилось.
Всеслав не успел оглянуться, как 2 подошедших тримена своими культями просто как сор смели оставшихся защитников и магов со стен и вошли в замок. За трименами ворвались людские воины лесовиков и дорезали тех, кто ещё был жив.
Всё, что оставалось Всеславу бежать, ибо теперь он тоже враг, драг того, с чем не договоришься.
Быстрее в свою комнату, быстрее забрать инструменты и Горыныча. Быстрее… быстрее… Поворот… Ещё поворот…Стоп! Там люди? Маги? Друзья? Враги? К бою!
Выхватив из-за пояса кинжал, Всеслав подкинул его в воздух…

Нет, господа хорошие, в такой ситуации не думают. Любители подумать как следует, высунув нос из своих занюханых домишек, дальше думают уже сидя на облачке, даже не успев толком согрешить, разве что помечтать о всяком непотребстве. А за Алана в такой ситуации думали руки и ноги, и уж они-то точно знали: будь у него даже нож в руке, Кемадо успел бы перерезать ему сухожилия. Этот гадёныш ждать не станет, пока вытащат револьвер, да зарядят, да взведут, да под нос подсунут. Вот поляк — этот небось подождал бы, а святоша ирландец — тот ещё и пальцем бы показал, куда целить лучше.

Впрочем, так мудрёно юноша точно не думал; просто отпрыгнул назад, как можно дальше от бесноватого метиса, и дёрнул из кобуры револьвер.

+++

«Что сильнейшее оружие Человечества? Божественные машины Адептус Механикус? Нет! Легионы Астартес? Нет! Танк? Лазган? Кулак? Нет, нет и нет! Мужество, и мужество в одиночку выстоять против всех!»

- Лорд Командующий Солар Махариус.

+++


Огонь тиранидов был плотным, прицельным и смертоносным. Десятки бурильщиков с жужжанием и противным писком проносились мимо, порой попадая в доспех Саламандры и тут же отчаянно начиная прогрызать его. Максвелл видел нескольких гадов, впившихся в пол рядом с ним, видел, как они судорожно задергались с немыслимой скоростью и пропали в толще феррокрита, словно это был песок.
Но Астартес не был ведан страх. Они действовали, и действовали очень быстро.
Ангетар раскидал четыре гранаты в считанные мгновения, устроив кровавую вакханалию по всему залу. Конечности разлетались в стороны, повсюду яростные боевые крики сменялись на жалостливые визги покалеченных и умирающих, а Саламандра уже бежал в сторону карнифекса.
Максвелл тоже бросил гранату – та удачно разорвалась среди оставшихся хормагантов, бежавших на техножреца, и положила им конец.
- Дознаватель! – раздался голос Гетеродина, обернувшегося к нему, словно чтобы поблагодарить. Пара бурильщиков впилась ему в спину, но он презрел опасность. В руке он сжимал какой-то предмет.
- Ловите! – Максвелл рефлекторно поймал это что-то, уже закрываясь сферой псионического огня. Времени отвечать не было – Гетеродин отвернулся к противнику, перезаряжая обойму, а Фредерико помчался к выходу.
Рядом с ним уже оказался Хизмаель, закрывший его от огня своим щитом. И как раз вовремя – тираниды заметили убегающего служителя Инквизиции и сконцентрировали на нем огонь. И опытный Темный Ангел интуитивно понимал тому причину, и уже был готов к тому, что последует за чревоточцами, беспомощно отлетавшими от трещавшего силового поля.

- Не дайте им уйти! – прорычал воин-тиранид своим подчиненным. Он быстро оправился от имперской гранаты, оторвавшей ему правое копыто – это лишь привело его в ярость. Опустившись на колено, воин прицелился из своей ядо-кристаллической пушки и нервным импульсом активировал биоморф. Ствол спазмировало мощным электрическим зарядом - алмазно прочный кристалл яда вылетел со скоростью пули прямо в цель…

На этот раз щит раскололся. Поле не могло отбить снаряд такой силы, сплав пластали с адамантием не выдержали – кристалл разнес встроенный генератор поля и прошил руку Хизмаеля. Кисть ожгло жуткой болью, десантник понял, что только императорским чудом ее не оторвало, но, несмотря на все это, он намеренно поймал следующий выстрел своим левым плечом… иначе бы он попал в дознавателя.
Наплечник сорвало почти целиком вместе с внушительным куском мяса. Хизмаеля развернуло и он еле устоял на ногах, присев на одно колено и стиснув зубы от кошмарной боли. Но он остался, ожидая третий снаряд.


Ангетар чувствовал, как огонь бурильщиков, словно дождь по крыше, стучал по его доспеху. Полуразумные пули самостоятельно искали слабые места в броне и принимались ее грызть, но пока они это делали, Саламандра продолжал свой бег, заряжая «Пламя Ужаса». Ствол гудел и грелся, огнемет готов был выплеснуть свой гнев на врага, пускай и в последний раз – это был воинственный дух машины. Он жаждал убивать и лишь в этом видел свое предназначение.
Девастатор не обращал внимания на термагантов среди колонн, стрелявших по нему. Он лишь порой пригибался, уворачиваясь от некоторых чревоточцев, но его цель была гораздо серьезнее. «Пламя Ужаса» пело свой боевой гимн, а сердца Ангетара били ему в такт. Огнемет почти зарядился.
И тогда он увидел карнифекса. Вернее, то, что им когда-то было. Огромное чудовище, уже наполовину вылезшее из своего сморщившегося и сжавшегося кокона, казалось, было поражено какой-то болезнью: все его тело было покрыто странными уродливыми наростами. Хитиновая броня потеряла свою гладкую поверхность, превратившись в хаотичную массу, две средних конечности карнифекса оканчивались уродливыми культями, недоразвитыми и покрытыми натянутой розово-алой шкурой, а вместо левого глаза у монстра торчал лишний рог…
Карнифекс взвыл, увидев Ангетара, и одним движением разорвал оболочки, брызнувшие кровью. Но «Пламя Ужаса» уже затихло, прекратило на мгновение свой гимн - чтобы затем разразиться оглушительным громом битвы. И в этот момент что-то попало в бок Саламандры. Его ожгло сквозь доспех, острая, яростная боль разгорелась под кожей, в мышцах, проникла в кости, и это сбило точный выстрел. Луч раскаленного пересжатого прометиума попал в плечо монстра, проделав там черную сквозную дыру, и вслед за чудовищным грохотом выстрела послышался звериный душераздирающий рев, полный боли. Карнифекс взвыл, как и тервигон, как и сотни других тварей, сраженных этим оружием. Он пошатнулся, постепенно заваливаясь на бок, его взгляд помутнел от боли, и это дало Ангетару шанс рвануть к выходу.


Император благоволил истребительной группе, оказавшейся на борту этого спейсхалка. Иначе нельзя было объяснить невероятную удачу Хизмаеля.
Когда тот собирался обменять свою смерть на жизнь дознавателя под огнем ядо-кристаллической пушки, он прямо смотрел на воина-тиранида, злорадно ухмылявшегося и что-то шептавшего. Перезарядка занимала лишь мгновения, Ангел не успевал выхватить шторм болтер, не успевал бросить гранату – он мог прикрыть дознавателя лишь своим телом.
Как вдруг воину-тираниду в висок угодил крак-болт, пройдя насквозь и вырвав с собой часть мозга. Второй болт впился в плечо, третий – пробил шею. Он пошатнулся, поздно поворачивая свою голову в сторону Гетеродина, который уже во второй раз спас жизнь Хизмаеля метким огнем.

Максвелл чувствовал, как по его доспеху стучат снаряды бурильщиков и ему оставалось лишь молиться на то, что псионический щит сжигал всех жуков, и то были лишь их обгорелые трупики. Так или иначе, он достиг лестницы, сжимая в одной руке предмет техножреца, а в другой – болт-пистолет. Здесь еще оставались термаганты, с которыми он расправлялся, словно Святой из церковных писаний: кого-то расстреливая, а кого-то сжигая праведным огнем своей пси-защиты при приближении.
Там, на ступенях, его нагнал Хизмаель, расправившийся с тиранидскими остатками пиломечом. Космодесантник выглядел плохо – его левая рука была искалечена чем-то мощным и страшным, уничтожившим боевой щит и большую часть доспеха. Шлем был вогнут и разрезан, из пробития текла густая кровь. Но Ангел все еще держался на ногах.
Затем они увидели Ангетара, бежавшего от карнифекса. Жуткий звук выстрела его огнемета и ответный вой твари говорили сами за себя, но на этом план командира не заканчивался – на ходу он убрал флеймер за спину и дезактивировал зажимы на баллоне с прометиумом, что крепился за его шлемом. Саламандра задержался, разворачиваясь к залу, и прямо из-за головы метнул этот бак в толпу тиранидов по высокой дуге. Затем он сделал еще три прыжка к лестнице, доставая болт-пистолет, снова застыл и, вскинув оружие, дал единственный выстрел…

"Отвернувшихся от света Бога-Императора озарит пламя моего огнемета"

—Серафим Белинара

Зал осветила вспышка. Одновременно с ней раздался мощный взрыв, поднявший ветер. На какое-то время в холле воцарилась тишина, среди колонн заклубился черный густой дым… А затем пространство заполнилось воплями и криками тиранидов, несколько из них выбежали к лестнице, отчаянно пытаясь сбить охватившее их пламя. Но то был прометиум – лучшее топливо в Империуме. От него не было спасения.
Однако остатки отряда уже поднялись выше и не видели их смерть, они лишь слышали приглушенные вопли, гул от тяжелых шагов карнифекса и несмолкаемый болтерный огонь Гетеродина.

Всем

Решив что не стоит ждать какого то особого приглашения маги, оставив Флориче на хозяйстве в сопровождении рыцаря с его оруженосцами двинулись по мосту, который действительно был на редкость в хорошем состоянии, у Лоренцо даже закралось мнение что мост когда то был защищен от времени с помощью магии и итальянец дал себе слово как-нибудь проверить этот вопрос. Ну действительно, как может каменная кладка на стене и мосту отличаться друг от друга, словно одна была сложена сотни две лет назад, а вторая всего лишь чуть –чуть потертая и выветренная, но все еще довольно свежая, наверняка тут потрудилась магия.

-Кстати, если бы здесь были вампиры, почему они не обрушили мост, вы ведь говорили герр Оддигем, что вампиры умеют летать? – промолвил сэр Браух, задумчиво пиная кучу сгнивших досок которая замеляла ворота замку, на его вопрос ответа не последовало и он поигрывая обнаженным мечем первым двинулся внутрь.

Постепенно маги разбредались по замку, немецкий рыцарь вместе с Оддигемом и Рейнаром двинулись прямиком к донжону, который оказался необычной восьмиугольной формы, все вокруг казалось, конечно весьма запущенным, но по сравнению с ужасного вида внешними стенами было в почти идеальном состоянии. Мощенный двор успешно противостоял прорастающим сквозь булыжники травинкам, колодец хоть и частично провалился внутрь себя, отозвался на брошенный камень тихим глухим всплеском где то глубоко внизу, а первый этаж донжона похвалился выцветшими и полусгнившими знаменами и гобеленами на стенах. Впрочем, оценивать состояние замка маги не спешили, перво-наперво нужно было выяснить нет ли у замка иных хозяев кроме приехавших магов, поэтому самым главным направлением поисков стали подвалы замка. Из разных частей донжона вели два хода и если первый как быстро выяснил Рейнар с помощью своей секиры, вел всего-навсего в винный погреб, где стояли огромные рассохшиеся бочки и небольшую кладовую, где ничего съестного не было уже сотню лет, то второй вел довольно глубоко и уже то что на стенах лестницы были видны полустертые знаки явно как то относящиеся к герметической традиции настораживало. Впрочем, знаки были настолько стертыми, что их смысл понять было невозможно, так что магам не оставалось ничего иного чем просто проследовать вниз по ступенькам, количество которых уже перевалило за добрую сотню.

-А вот это интересно, - невольно вымолвил Оддигем, когда ступеньки кончились и они оказались в довольно большом помещении с естественным потолком и стенами, но с мощенным широкими мраморными плитами полом, с небольшим возвышением посредине. Судя по рассказам учителя, это был типичный заклинательный покой тремере, максимально изолированный от внешнего мира, способный выдержать серьезную магическую бурю благодаря множеству отпорных знаков вытесанных на плитах пола, да и вообще сочетание и одновременное противоборство естественного и искусственного было отличительной чертой братства.

-Там еще пара небольших комнаток, но там только рухлядь и сгнившая мебель - разочарованно доложил рыцарь, явно рассчитывал, что в древнем королевском замке может найтись хоть что то ценное.

Тем временем Збинек решил подняться и осмотреть верхние этажи донжона, хотя бы по той простой причине, что в остальных башнях лестницы были деревянными и теперь полностью отсутствовали. Да что там лестницы, пара малых башен представляла собой пустые оболочки прочных стен, наглядно демонстрируя, что деревянные перекрытия не столь долговечны как камень. Впрочем, больше всего мага поразило то, что он нашел на втором этаже донжона, где размещались казармы дружинников, посреди хлама и мусора застыла статуя здоровенного, по грудь Збинеку, трехглавого пса. Нет, не то что бы Збинек не узнал античного Цербера, но сам факт того что кто то в диких землях Венгрии изваял столь мастерски сделанную статую, да еще и поставил ее в таком странном месте весьма поражал.



А Лоренцо не чувствуя в себе сил ползать по развалинам, потихоньку поднялся на второй этаж строенной надвратной башни, отметив про себя что она уж слишком велика для своих целей, а в большом зале над воротами можно разместить хоть полсотни воинов, да еще с пяток катапульт влезет. Но в целом просторные и светлые залы, большие окна, которые впору назвать отсутствием стен, выходили внутрь замка и когда то были забраны дорогой слюдой в свинцовых окладах произвели на него весьма положительное впечатления. На третий, верхний этаж креамонец не полез, а остался стоять облокотившись на край бойницы наблюдая за вступающим в свои права верховного сюзерена земли солнцем.

Говорит Мустафа, соловьём заливается - уж и сам разобрать не может, где правду говорит, где приукрашивает, а где из сказки что-то, ребятёнком ещё слышанной, взял. Уже Хурма стенографировать запарилась, уже и белый день через полдень жаркий перевалил - а Мустафа всё говорит и говорит - и складно, как ему сдаётся.

Не так ли мы все поступаем, о читатели? Будучи спрошены о малом да для дела, начинаем разливать речей море разливанное, к облакам ястребом мыслию устремляемся, всё от самого рождения про себя рассказать спешим. Увы нам, горемычным - у ближних хлопот и историй и своих не менее нашего, слушать же часами им недосуг. Особенно тут, в Ровно, где жизнь бурлит и сказочные истории происходят, можно сказать, за каждым углом! Захочется ли кому тут сидеть часами и тратить драгоценное время жизни? Может, кому и захочется - а вот каппе надоело ждать, пока наконец до сути Мустафа дойдёт. Когда в очередной раз выдохнул бохатур, раздумывая про долю свою тяжкую да про дела минувшие, поблагодарила Сасурай его за историю, сказала - мол, недосуг мне, к бою готовиться надо - и оставила его с Хурмой. А те, кто рядом сидел, вот как например здоровяк этот чем-то знакомый в чужеземной броне - так и вообще позасыпали. Оставила, однако, каппа кошель небольшой для Мустафы.

Всплакнул бохатур над собою - слушать, мол, меня не желают! - поблагодарил каппу скрепя сердце за денежку, да и пошёл оттуда. Купил себе на базаре в Ровно осла да кинжал надёжный, пищи немного в дорогу - на большее денег не хватило - да и отправился искать пути домой. Сам решил счастье отвоёвывать своё, своими руками.

Говорят, всё ж нашёл он дорогу домой после долгих скитаний и удивительных приключений, но про то, сумел ли Мустафа-бохатур одолеть Чёрного Ходжу, вернуть себе его дочь-красавицу и других жён и не проявилась ли в детях потом дурная наследственность - про то, любезные читатели, не меня спрашивайте. Ибо недостойно мусульманина рассказывать о том, чему свидетелем не был, а что знаешь лишь понаслышке да и то - от людей не шибко надёжных.

Для нас же, многоскорбных и малознающих, повесть Мустафы на этом заканчивается - разве лишь когда-нибудь ты сам, любезный мой слушатель, путешествуя с караваном из Алтын-сарая в Барджанбек, встретишь кого-нибудь сведущего, или же, лёжа на пыльной кошме, услышишь тихий рассказ опытного караван-баши, который - сам! Вот этими самыми глазами! - видал Мустафу и слыхал, как многословный и достославный бохатур рассказывает свою историю. А если и приукрасит караван-баши чуток - что ж за беда? Ведь, как известно, это в любой истории как перец для плова! Однако и мы с прискорбием замечаем, что - увы нам и ах! - впали в грех многословия. Что ж, безгрешен и чист один лишь Аллах - восславим же его и помянём в своих молитвах достойного бохатура Мустафу, который - один из немногих! - сумел выбраться живым из Ровно, проигравши бой на Арене - и то не иначе как милостью Аллаха, великого и милосердного!

У Азарага не было особых иллюзий насчет наиболее вероятного завершения этого боя, но от этого он с не меньшей злобой и решимостью рванул на Шренга. Как уже говорилось, у орков сама по себе жизнь - не очень ценна. Важны поступки, которые ты совершишь, чтобы их потом вставили в песни и они разнеслись по всей степи и пелись, как молодняком, так и ребятами постарше. Чтобы все восторгались храбростью, силой и мощью, вот она цель. А жизнь - это лишь время, на то, чтобы эту цель воплотить.
Удар в голову - не ерунда какая, очухаться будет непросто так сразу, поэтому Азараг сорвался в новую атаку, стараясь не дать противнику возможности опомниться. Нога болела, но такая боль была привычной воину из племени Кумехтар. Ведь не раз он был ранен и не раз был при смерти. С мыслью о том, что лишь по действиям запоминают тебя, яростно атаковал противника орк.

Тиранид-прайм либо просчитал дерзкую атаку Ангетара, либо обладал воистину мгновенной реакцией – чудовище с невероятной скоростью отшатнулось в сторону от десантника и мощнейшим ударом своей лапы откинуло Саламандру. Того, словно тряпку, вбило в стену, после чего он кубарем скатился по лестнице вниз…
Не говоря ни слова, лишь свирепо скалясь обугленным ртом, альфа-воин обернулся к лежащему на лестничной площадке девастатору, наводясь на него своим смертоплюем – оружием, способным за считанные выстрелы превратить половину космодесантника в дымящиеся останки. Единственным, чего добился Ангетар, была секундная отсрочка смерти Вайриуса, что до сих пор безнадежно пытался освободиться.


Магос-эксплоратор Марк Гетеродин впервые за свою долгую жизнь попал в подобную переделку. И он отчетливо понимал, что, скорее всего, на этом его долгая жизнь и закончится.
Но сейчас, пока еще оставались прозрачные, эфирные шансы на выживание, он делал все, что было в его силах. Его организм буквально трясло от всех химпрепаратов, что циркулировали по его кровотоку. Он активизировал абсолютно все ресурсы своего тела, нацелив их на свой мозг – тот выполнял неподъемные задачи, параллельно обдумывая множество второстепенных деталей со скоростью, в которую даже сам техножрец не верил.
Он уговаривал и ублажал дух машины аварийных дверей, уснувший сотни лет назад, заржавелый и устаревший, словно сам Империум – он будил мертвого, импульсивными позывами заставляя его делать свою работу.
Он отстреливался от тиранидов из чужого болтера Астартес, пытаясь при этом оценить тактическую обстановку. Но все его оценки оказывались кошмарно трагичными.
Он проверял данные по остальной части отряда, решая сложную и ответственную задачу, о которой в действительности не хотел думать.
Они медлили там, они застряли… застряли тогда, когда на счету была каждая секунда. Заряда аккумуляторов еле хватало на полное закрытие дверей, но техножрец сильно рисковал бы, если прекратил бы этот процесс и затем возобновил повторно: больше всего энергии тратил именно запуск механизма. Они должны были успеть до запланированного закрытия, иначе… О нет, Гетеродин не хотел решать такие задачи – его таламус еще не был готов к такому, живой мозг на это не способен. Лишь аугметированный.

Но пока у него и так хватало проблем. Менингиальные оболочки нагревались от выполняемой нервной системой работы. Ткань банально выгорала, пытаясь сделать то, на что не была рассчитана, но именно она сама и заставляла себя. Она понимала, что иного выхода нет. Эта нервная система считала себя Марком Гетеродином, и она с ужасом смотрела, как на ее глазах тираниды убивают десантника – единственного, кто отделял врагов от самого техножреца.
Хизмаель лежал на полу, рыча что-то непонятное и пытаясь разорвать путы душителя. Марк знал этот биоморф, он не только переписал множество информации о нем, но и собственными глазами видел, как эта штука разрывает по несколько человек за выстрел. Мгновенно. Он и представить себе не мог, что Астартес продержится так долго.
Однако это ничем ему не могло помочь – тираниды должны были вскоре расстрелять беспомощного десантника, и самого Гетеродина чуть после.
Давай, Астертес, сделай это…
Руки тряслись. Слишком много стимуляторов. Лизаксин не действовал – его доза граничила с летальной, а руки все равно тряслись.
Душитель перезаряжался в течение 5-7 секунд, пока в стволе взращивалось новое семя. 5-7 секунд и ее хозяин снова высунется, чтобы добить десантника. И Марк понимал, что сейчас все зависело от него… А он мог лишь молиться.
Давай, Астертес… К варпу этот гребанный таламус, Астартес, ты должен…


С жутким писком жирные жуки вылетали один за одним из смертоплюя тиранида-прайм и вонзались в стену над Ангетаром. Во все стороны брызгала кислота, попадая на доспехи, а в стене с кошмарной скоростью прогрызалась дыра.
Но альфа-воин промазал. С полудюжины метров. Это было невозможно, только если… Его взор налился безумной яростью и сошел с Ангетара куда-то в пространство. Монстр яростно зарычал, а из его глаз и ушей потекли струи крови.
- Ублюдок… - прохрипела тварь, медленно разворачиваясь назад. Там лежал Максвелл, чей клинок, уверенно направленный на тиранида, смотрелся откровенно жалко по сравнению с этой огромной тушей. Но псайкер делал свое дело – мозг альфа-воина сейчас жарился и кипел от переполнявшей его пси-энергии.
Однако этого было недостаточно.
Чудовищные руки стиснули полуобмякшего Вайриуса, раздался хруст где-то внутри него, а внушительных размеров смертоплюй открыл огонь по дознавателю. Воздух вокруг Фредерико озарился сине-голубыми вспышками, когда жуки ударили по рефрактерному щиту.
Внизу же пришедший в себя Ангетар услышал звук тысячи лап и вой сотен глоток – по лестнице на него уже неслась орда тиранидов, ее возглавляла дюжина хормагантов.
Ситуация была не критической, ситуация была фатальной, когда пришло сообщение от Гетеродина…


Давай, Астартес, ты сможешь, сучий сын… ты сможешь…
- Омниссия, молю тебя, обнули погрешность моих расчетов. Дух машины сего болтера, я взываю к тебе, узри мое почтение к тебе и не подведи, - техножрец шептал молитвы на лингва технологис, пока в его раскаленном мозгу всплывала сигнатура о нарушениях сведения.
Система прицеливания не могла привыкнуть к духу болтера Хизмаеля, она не могла свестись. Руки тряслись слишком сильно. Слишком много препаратов. 1-3 секунды.
Давай, придурок, ты должен сделать невозможное… Ты молишься Императору? Правильно, молись. Больше нам с тобой делать нечего.
Гетеродин одновременно ненавидел Хизмаеля и надеялся на него. Тот обрек его на гибель, но при этом был его последним шансом. Последним шансом всего отряда. Но десантник должен был сделать невозможное… Рациональный ум техножреца уже принял смерть, тогда как таламус отчаянно сопротивлялся.
- Омниссия, молю тебя, даруй мне стопроцентную меткость…
И вдруг тряска ушла. Лизаксин подействовал. Система наведения тут же сковала Гетеродина своими расчетами, а в его воображении, на лице, многие годы назад лишенном нижней челюсти, появилась довольная ухмылка.
Воин-тиранид с душителем высунулся через секунду, целясь в Хизмаеля, и тут же поймал от магоса хеллфайр-болт в голову – тончайшие иглы разлетелись внутри его ротовой полости, впрыскивая в ткани убийственную смесь кислот и ядов. Тварь с отвратительным хрипом завизжала, чувствуя, как нижняя часть его лица расплавляется и опадает на руки, и выпустила заряд из душителя куда-то в потолок…
Перед тем, как тиранид скрылся за колонной, еще два хеллфайр-снаряда с абсолютной меткостью попали ему в грудь, находя для своих кислот мягкие внутренние органы. Но Гетеродину не суждено было обрадоваться: из-за другой колонны выскочил мелкий термагант с пожирателем. Марк не успевал переключить огонь на него – все происходило слишком быстро.
Он лишь успел осознать, что миссия окончена.
Тиранид подскочил к Хизмаелю в упор, наводя на него конус своего биоморфа с восторженным визгом, и сделал выстрел – тысячи маленьких жучков, способных за секунду поглотить человеческое тело целиком, вылетели из пожирателя с ощутимой отдачей. На миг раздался громкий визг орды мелких тварей, которая пронзила белые одежды Хизмаеля и ударилась о феррокрит пола.
Омниссия милостивая…
Техножрец не сумел зарегистрировать это движение - десантник каким-то императорским чудом разорвал путы душителя и одновременно с этим, оставляя на месте большую часть своей изорванной робы, отскочил в сторону от выстрела. Гетеродин лишь увидел мгновение, когда Хизмаель вдруг оказался в метре от своей неминуемой смерти, наводя штурм-болтер на термаганта. Следующее мгновение – и дуплет бронебойных болтов попадает в человеческое лицо тиранида, скалывает крышку черепа, а затем впивается в колонну позади него. Еще мгновение – и три залпа отправляются в того термаганта, что расстреливал десантника все это время. Гетеродин не видел его, тот был закрыт от него колонной, он лишь заметил шесть ярких промелькнувших трассеров и проследовавшие за ними тонкие турбулентно завихряющиеся струи алой крови.
И только после этого Хизмаель вернулся к привычному течению времени, увернувшись от града тиранидского огня за колонной.

Гетеродин смог обратить свое внимание на аварийную дверь и доложил по воксу:
- Завершено на тридцать пять процентов. Поторопитесь.

Вдыхает и выдыхает Рыбак, чувствуя дуновение ветра вместо теплой воды у ног. Жмурится от внезапного солнца после мягкого освещения римской бани. Слышит плеск стекающей на каменный круг воды, приходя в себя. Бой завершен. Завершен. Вдыхает привычный запах, сладкий и отдающий железом запах крови. Чужой, не своей. Наклоняется, черпает бьющую из друида красную жидкость ладонью, плещет себе в лицо. Рычит, срывая с Вязокорня шлем, отгибая нагрудные пластины, отрубая в несколько ударов гладиусом голову, хватает за волосы.
Распрямляется, задирает страшный трофей вверх, отводит руку с мечом в сторону и хохочет во весь голос, кружась:
- Арра, боги! Спасибо за этот шанс! Кровь идущих на смерть, кровь прошлая и кровь будущая вам в подарок!

Диким восторгом и радостью окрылен фракиец. Рад своей победой и своей удачей, выведшей его невредимым из двух опасных схваток.

Рейнару

Лицо некроманта перед глазами шевелило губами и возможно хотело, что то сказать, но в ушах Рейнара стоял могучий гул вселенского пламени и глухие удары содрогающихся вулканов. Даже собственные слова он еле слышал через этот адский гул, про остальные звуки и говорить не стоило.

Огневик попробовал пошевелиться и внезапно понял, что страшный гул в ушах это всего-навсего пульсация его сердца, которое похоже само еще не поняло живо оно или нет, а потому бившееся изо всех сил, словно стремясь перекачать всю кровь что была на земле. На мгновение фламбиец представил океаны крови которые могли вылиться из жил жителей Европы, с могучими приливами и отливами, что медленно и неумолимо несли тысячи человеческих тел и передернулся, что то его фантазия чересчур разгулялась, впрочем, умирать никому не идет на пользу. Он вздохнул и понял что начинает разбирать голоса, во всяком случае, он разбирал голос поляка, тот так забавно говорил на латыни, чисто, но словно пришептывая и привнося славянскую мягкость в твердые и чеканные латинские фразы. Рейнар повернул голову и попытался осмотреться вокруг, что вызвало у него очередную красную пелену в глазах, но вот приступа боли считай что и не было, видимо с его телом все было не так плохо или же боль была фантомная, а он действительно был нежитью? Что то там учитель рассказывал о заклинании разработанном каким то сумасшедшим креамонцем – «Тень истиной жизни» вроде. Как будто на тверди так много места, что нужно к живым добавлять еще и покойников.

Внезапно Рейнар осознал на что уже минуту смотрит и вздрогнул, это было застывшее в последнем усилии лицо Флореску, с кровавыми дорожками под глазами и мертвенно восковой кожей. Кажется Дрэкулу досталось даже больше чем ему, во всяком случае мучительная гримаса на его лице была очень красноречива. О Господь вседержитель, за Дрэкулом лежал еще один закутанный в саван мертвец , что это здесь за выставка, пронеслось в голове мага?! Неужели Оддигем действительно выложил всех мертвецов в ряд и начал оживлять их по очередности и скоро Дрэкул моргнет мертвыми глазами и уставиться на него холодным взглядом нежити. Да не может быть! Рейнар ощупал себя отметив что руки двигаются вполне нормально, а очаги боли имеются только в торсе, руки целы а значит все не так плохо, для мага руки первое дело, без рук нет волшебства, если ты конечно не Лоренцо. Несмотря на опаляющие волны боли, фламбиец подумал что если он и нежить, то и нежитью как то можно жить и еще он чувствовал себя голодным.

Все плыло перед глазами. Максвелл оперся рукой о пол, попытался осмотреться. В голове шумело, пульсировала кровь в ушах, слышались болтерные очереди и еще какие-то мерзкие звуки - очевидно, что это были выстрелы тиранид.
С трудом пытаясь себя осознать и понять, что происходит, дознаватель понял, что рядом с ним стоит Саламандра, а там, внизу, стоял брат Вайрус. Не один. Придержав рукой голову, Максвелл понял, что тот борется с каким-то тиранидом, более огромным, более страшным. И этот тиранид не выпускает из своей хватки даже такого могучего воина, как имперский космодесантник.
За какое-то мгновение Фредерико вновь вспомнил то жуткое видение, которое чувствовал только что - эта огромная псионическая сущность, готовая раздавить его, как букашку. Врацек, который что-то ему говорил, такой усталый и постаревший.
"Что же, если мы погибнем здесь - миссия будет провалена. А мы погибнем, если не будем помогать друг другу. Ничего, если на меня опять обратит внимание эта тварь, магос сможет сделать все и без меня, я уверен. Так что..."
Максвелл активировал рефракторное поле, а затем, полагаясь больше на сервоприводы, чем на свои мышцы, все так же лежа, вытащил из ножен свой клинок. Коснувшись его рукояти, он почувствовал большую силу, некое спокойствие, после чего представил, как глубоко в голове этого отвратительного воина, что терзал сейчас Вайруса и к которому, в самоубийственной атаке прыгнул Ангетар, загорается искорка. И эта искорка вспыхивает ярким светом, выжигая изнутри тот псевдочеловеческий мозг, которым мог похвастаться этот мутант. Даже по меркам тиранид, а уж они-то непритязательны в этом. Искра, которая поставит точку в его бесполезном существовании.

Карк'Харад был в растерянности. Если есть душа... то значит, она и раньше была? А как же тогда все его убийства, это же плохо? Говорят, что плохо. Герои говорят. Они то душой пользоваться умеют, вон, сколько про них песен и представлений. Или монахи. Кто-нибудь, да точно расскажет, в этом он даже не сомневался. Раньше еще, давно, сколько он о душе читал, сколько о душе слышал, ведь из-за души то он Мастера и убил! Думал, что обретет ее после этого, все манускрипты глазами измозолил, в которых про какого-то Избранного говорилось. И все из-за души! А она есть у него! Вот же парадокс!
Но что же теперь ему делать?
Сражаться на Арене - зачем? Была у Карк'Харада идея, да не мог он больше драться с другими героями. Что пожелать? Чтобы дела свои исправить, чтобы все плохое в хорошее оборотилось? Но ведь и у других свои желания есть, а если он своим желанием другие загубит, не вгонит ли этим свою душу в совсем уж жуткие пустоты?
Думал он, думал, да решил пойти душу искать. А чего ее искать, нашел ведь уже?
"Нет, пока не нашел, - подумал Карк'Харад, - Пока лишь знаю, что есть она у меня. Но еще - не нашел".
Первым же делом к Гермесу пришел, и сказал коротко:
- Ухожу с Арены. Исполнилось мое желание уже.
И почувствовал, словно что-то внутри переменилось. Теперь, понял он, все будет по-другому. Обязательно будет!

Ух, ты как легко согласился! Эльфийка конечно не думала что Лоренс откажется, но по её опыту мужчины редко вот так сразу соглашаются, любят повыламываться поганцы. Оно впрочем понятно, когда вокруг тебя бегают и упрашивают это приятно. Грех не воспользоваться. Сама Нэроэ при случае именно так себя и вела.

- Да, время оно для нас такое – десять лет там, десять сям запросто можно потратить. У вас людей сложнее, упускать своего нельзя, особенно пока молодой и красивый. Правда мне кажется, что ты не совсем человек. Что-то в тебе есть такое близкое и родное. Наверняка в тебе течёт и эльфийская кровь.

Одежда де Графа тоже была неплоха. Хотя…

- Лоренс, зелёное на охоте конечно лучше чем красное. Но по-моему одежды на тебе всё равно многовато. Она ведь будет за кусты цепляться, мешать и вообще. Я думаю на месте придется большую её часть снять что бы охотится было удобнее.

-

Почему маги так редко изучают боевые искусства? Нет, не потому что это сложно, или требует особых затрат. Человек, имеющий возможности и время, может развить и то и то до небывалых высот. Но основная проблема в том, что попавший в опасную ситуацию, неосведомленный о последствиях, но, тем не менее, грамотный и ученый человек, начнет думать о том, чем же ответить неожиданному вызову? Может быть сбежать? Может быть, попробовать договориться с потусторонней силой? Пустить потоки магии в обход? Слиться с чистой энергией? Сдаться? Зарыться под землю, избежав буйства природы? Рейнар в данном случае был исключением. У него не было ни разнообразных заклинаний, ни особых тактик и познаний в магических искусствах. Зато он точно знал, что все эти порождения леса замечательно горели, они были смертны. В конце концов, а не этому ли он учился все эти годы, проведенные со своим учителем в походах? Ведь его учитель был прав, что в критический момент, все хитрые маневры становятся бессильны, и все решает чистое магическое противодействие. Единственное что подвело огневика, это собственная жадность и блеснувший призрак надежды, помноженный на беспокойство за остальных членов коллегии. Они были толковые парни, могли придумать что-то иное, и справится с неожиданным буйством древнего леса по-иному, иначе Рейнар бы просто сжег все перья феникса и сгорел вместе и с ними в едином пожаре покрывшим всю обозримую взглядом территорию. Так, наверное, и должен был закончить свой путь фламбо, если бы рвущийся из чащи поток существ не иссяк, как и не иссякли бы его силы. Пятьдесят на пятьдесят. Либо он упадет, либо нет. В быстро угасающем и сужающемся до насущных проблем сознании, оставался только лес, звери, и собственные силы, которые иссякали как колодец в деревне, переживающей страшную засуху. Магия вытягивала силы почище многочасовых маршей, глаза заливал пот и руки рисующие в воздухе очередной аркан дрожали от напряжения. Потом все закончилось, неприятно, чертовски больно, с хрустом костей, хрипом в обожженных легких и кровавом тумане в глазах, но тем не менее вполне осознанно, с улыбкой на губах. Учитель бы гордился, почти… почти… и…

То что для обычного человека ад, для соединенного с пламенем Рейнара было практически раем. Скучно, наверное, было бы провести сгустком пламени все оставшееся время, которое было, по сути, бесконечным пребыванием в лесных пожарах и кострах каких-нибудь селян, быть духом пламени. Но Рейнар пока слабо осознавал, что собственно происходило. Зато его организм сообразил быстрее, и, получив чужую подачку энергии, запустил сердце, заставил легкие судорожно дернуться и втянуть воздух. Все болело, ужасно болело, хотелось орать и плакать, но эти действия вызвали бы еще большую боль, поэтому приходилось терпеть. Рейнар не моргал, не открывал глаза, просто они снова научились видеть, и за мутно-кровавыми разводами покрывшей их пелены, явно угадывался облик некроманта. Будь Рейнар поздоровее, он бы точно припомнил, ЧТО некромант хотел сделать с трупом убийцы, если тот откажется повиноваться, но, слава богу, смерть избавила его от этих воспоминаний. Тело он чувствовал плохо, но сейчас по нему должны будут пойти ужасные мурашки, которых огневик ожидал с замиранием сердца. У зомби мурашек не бывает, а вот у того чья кровь маленько застоялась, они будут. Ну же, где вы? Где!? Осторожно втянув сквозь зубы воздух, и решив, что боли зомби тоже чувствовать не должны, Рейнар все-таки произнес.

– Только не говори… что я теперь ходячий труп… Или… если это так, то какого черта я чувствую себя так, как будто меня переехало каретой?! – Возмущения, с хлипами в груди и кровавыми пузырями на губах выходили неубедительными, но лучшего опаленный болью мозг придумать тоже не мог, главное, что он мог говорить. Причем говорить то – что ему хочется, а это значит некромант еще не взял его под полный контроль.

Клёвый пацан Тони Фрикшоу. Когда в Большом Яблоке по раёну на своём кадиллаке открытом проезжает - все хотчиксы с ног валятся. Из окон выпадают. Из трусов выпрыгивают. Потому что крут. Первый в качалке и в уличных махачах. В паркуре тоже. Банды нигерские Тони так боятся, что даже с калашами не рискуют к нему подступать. О копах я вообще молчу. Эти папой Тони давно куплены. Он мультимиллионер, папаша-то Фрикшоу, коллекционер редкостей, интеллектуал и вообще мудила. Сыном не интересуется - вот и вырос Тони, как дурная трава. Трава, кстати, тоже интересует Тони иногда. И прочая дурь. Но более всего - оружие. Холодное. Огнестрел - не признаёт. Это для лохов. То-то было веселье, когда в очередном махаче с негрилами Тони две немецких даги достал из бардачка в кадиллаке. Против выкидух-то, вот умора! Пистолетов Тони не боится. Быстрый потому что от природы, резкий и внезапный. Как понос от алычи. Словом, крут со всех сторон. С духовностью у парня тоже всё в порядке, вы не думайте. Гистограмма с черепом на шее это ясно обозначает. Что, не знаете, что такое гистограмма? График такой условный. Он символизирует. Вкупе с черепом. Что-то. Глубоко духовное значение, во. Вам не понять. Ну и татушка модная на руке, как без этого. Дракон. Ориентальный. Атакующий, не какой-либо.

Носит Тони обычно моднявые спортивные штаны (мотня до колен, шоб яйца влазили), в которые искусный портной по заказу бронепластины вшил. Такие, знаете, их ещё охранники в супермаркете носят на костюмах. Чтоб в колено коварный враг не выстрелил, не оборвал карьеру. Резинку в штанах пришлось укрепить, чтоб не падали. А то прорезью на жопе подмигивать и трусы показывать не очень клёво. Было. Пока Тони так делать не начал - теперь все так делают. Негрилы даже. Всё от Тони пошло. Да, на ногах у Тони - крутые кроссовки от кутюр. Кожаная подошва. Тройная. Ну и шо, шо скользит? Зато понты! На руках - браслеты. Типа наручи, но локоть не прикрывают. Металл. Жаль, татуху скрывает частично. Ну и низ лица шарфиком моднявым заматывает, если на дело идёт. Жилетку тож иногда надевает - тонкую, тканяную. А иногда и не надевает. Или не застёгивает - кубики на прессе видно чтоб было.

Характер у Тони нордический. Он пессимист и реалист, хотя на вид ему годков девятнадцать всего. Он знает, что он крут (круче всех ваще), но сомневается, что остальные об этом догадываются. Вспыльчив, но отходчив. Простодушно к жизни относится. Не верит, не боится, не просит. Волосы в красное красит. Или не красит, неважно. Вобщем, пацан - золото.

Короче, такие дела. Как-то завалился Тони на вечеринку. К себе же. Там, травка, девки, все дела. А папаша у Тони, как мы упоминали - антиквариатом интересуется. И был у него значит манускрипт древний переведённый. Умники, дружки Тони, накурившись анаши, полезли в сейф, нашли манускрипт, прочли перевод и суть даже поняли. Короче, манускрипт был для крутых пацанов. Как Тони. Надо было чего-то там распевать и бить себя пяткой в грудь. Но только если крутой. У лохов, сказано, не сработает. Ясное дело, Тони полез доказывать, что он не лох. А самый крутой ваще. Пропел, побил где чем надо и - хоп! Он уже в приёмной у Гермеса. Тот парня умаслил и добазарился с ним по-пацански. Гермес-то тоже в доску пацан. Короче, три боя на арене - и Тони получает справку шо он самый крутой пацан ваще. И притом этой справке все верить будут. Даже копы. Даже его папаша. Ну, трёх лохов каких-то наш Тони уделает несомненно же. Тем более верные даги при нём.

И вот вышел Тони на ту самую Арену. Идёт, ступает пацанской походкой красивой. Руки растопырку изображают, лица выражение невозмутимо. А против него какой-то лох в красном. Короче, расфуфыренный. Гомик, наверное. Тоже какой-то там у него стиль моднявый, но не пацанский ваще. С рапирой. Тони не зря холодным оружием увлекался - рапиру сразу опознал. И стиль фехтования гомика - тоже. Как два пальца об асфальт. Итальянский стиль, классический. Значит, без пера во второй руке. Тока рапира. Ничо, шустрый Тони ща этому педику сунет даги по самые помидоры - думает скромно пацан. Но - не расслабляться. Мало ли. Длинная железяка всё ж. Острая. Как бы штаны не попортил.

А тут нигга. Мать его! Тони чуть не блеванул, но сдержался. И тут негры, прям Нью-Йорк! А негрила глянул так сурово, подбросил свою палку и спрашивает:

- Жнец или Дева?

Все. Стена позади. Отступать некуда. Оглянуться нельзя. Отпрыгнуть - тоже. Но страха нет, наоборот - изнутри как волна горячая поднимается. Гнев. Но не такой, что глаза застит, а такой, что силы в бою прибавляет. В руки вливается, сердце и голову холодными оставляя. "Эй, Макс!" - Шепчет гнев. - "Смотри, перед тобой - подонок, твою жену убивший! Избавь мир это этого зверя в людской личине! Бей! БЕЙ ЖЕ!"

Вскинул наемник свой фламберг. И с короткими выдохами стал рубить стоящего напротив. "Wer nicht..." - Удар. - "...wagt..." - Еще один. - "...der nicht..." - И еще. - "...gewinnt!"*
Рубит Макс, люто, бешено. Так, чтобы передыху у Лютера не было, чтобы ответить не мог. В щит, в ноги, еще раз в щит, с другой стороны. Шквал ударов. Дистанцию держит капитан - не дает уйти Лютеру, подшаги делает. И рубит.

Аль'Веш последовал за ним.

***

Рой хитрых, осторожных и рисковых одновременно ос - так снизу, через значки на тактическом сканере виделись бойцы гуэ'ла. К пришедшим вслед за отступившим Ли'Кальей противники присоединяются те, что уже были в комплексе. Скоро непросто придётся Ли'Калье.
"Вернём должок," ― хмыкнул лидер, и махнул рукой О'Нэлю:
= "Давай покажем тем парням, чем кончается невнимательность!". Гранаты кончались быстро, скоро пусты будут подсумки, но помощь своим - это то, на чём зиждется Тау'ва. Да и дальше проходить будет проще, когда атака Ли'Кальи станет основной проблемой местных.
* "Гранатная атака"

***
= Не упусти момент, братишка, ― передаёт Аль'Веш на бегу, и группа споро движется дальше. Значки тепло-желтого цвета быстро распространяются по первому этажу и движутся на второй. С запозданием лидер замечает притаившихся в укрытии вдалеке бойцов гуэ'ла - а воодушевлённые тау движутся вперёд без осторожности.
= Ри'Ко, не останавливайся, мы сейчас. Нат'ли, со мной! - на указание остальным не хватает времени ― пистолет в руке захлёбывается импульсами, и опустошает последний магазин. Гранаты с двух рук, и пульс-очередь не ставшей ждать уточнения спутницы вычеркнули контр-атаку гуэ'ла из списка событий за день.

* "На бегу от бедра"

***

Вот уже близко свои, неуклюжие в замкнутом пространстве, но такие родные силуэты скатов. Кувырок за укрытие из каких-то контейнеров от зубастой гончей фраг-гранаты, и .. рванувшееся встретить тебя дуло многостволки.
= Скат-три, отставить огонь! - кричит в микрофон оглушенный близким взрывом Аль'Веш, и отчаянно надеется на прочность и жизнеспособность на совесть сделанной электроники.
Спустя мгновение надежды оправдываются ― вращение орудия приостанавливается.
= Свои, пилот. Прикрывай.

* "Не стрелять, свои!"
***

= Добрались, неужто, ― радостно ахает Фолкья, видя выезжающий навстречу "скат". Лаз-импульсы свистят у плеча, заставляя двигаться невозможно быстрым зигзагом, укрываясь за стеллажами, коробками, и прочим хламом.
Но некоторые из них тоже таят опасность, как таит опасность гнездо жгучих ос.
= Хар'Ко, НАЗАД! ― кричит лидер, понимая, что не может сделать больше ничего, нет заряда, нет гранат, "пустой".
Не совсем пустой, впрочем. Фол'кья, подобравший где-то лаз-пистолет - лучшее доказательство, что командир пустым не бывает, пока с ним его отряд.

* "Хар'Ко, НЕТ!"

Удостоверившись, что святоша надежно выведен из строя маг перевел дух и взглянул сторону сверкающих пятками челядинов, которые показывали завидную скорость для своей комплекции:
- А, - махнув рукой в сторону них, поляк произнес, - пусть бегут, на даром такая помощь от них не нужна. А новых насельников мы вмиг найдем, кто ж не хочет звонкую монету зарабатывать.

Повернувшись в сторону рыцаря с оруженосцем Збинек произнес:
- Не беспокойтесь герр Барух, святой отец жив, здоров, просто притомился, не оправился от травмы, сознание потерял, всюду сейчас ему на больную голову черти мерещатся, на нас вот напраслину наводит, будто мы бесы какие, были бы бесами ни мужиков бы не отпустили, ни святого отца не пощадили. А так отлежится часок, очнется, да побредет потихоньку в сторону Нитры. А на нас еще, за то что товарищей своих в чужой земле хоронить не желали, церкви нажалуется, да поди по наши души святой отряд отправят, ну пусть приходят, посмотрим, смогут ли вернуться. Вот скажите, герр Барух и вы, молодой человек, - обратился он к испуганному оруженосцу, - захотели бы вы, что бы ваши боевые товарищи под кустом первым попавшемся были зарыты, а не там, где бы вы их помянуть смогли прийти?

Не всё оказалось так просто, как Казимир думал. Отстоять ещё надо было это право - уйти. Получилось не легче, чем поединок. Гермий, бог, который ведал договорами и контрактами, склизкий был тип. Мягко стелил, ох мягко. Уговаривал. На чувство долга напирал. Но понял потом, что свои же подставили. Боги. Одна богиня, точнее. Надежду дала решить всё без поединков всяких смертельных. Ободрила. Отбылся Казимир, коротко говоря, ещё одним несмертельным боем на Арене с каким-то хвалёным чемпионом чего-то. Или кого-то. Проиграл, кстати. Не лежала душа потому что сражаться. Отпустили его назад.

Дома ситуация нерадостная была. Всё хуже и хуже. Хотел сначала Казимир научить встречных-поперечных всех напеву заветному, а потом задумался. Каково-то Ей будет его услышать? Вспомнил их разговор тогда до последнего слова. Накрепко он в память впечатался. Вспомнил, как рассказывала Она, как ночами молитвы слабых её тревожат. Да и как же... как же Истинная Вера? Как же - его Бог? Почему он-то не помогает? Много думал Казимир. Тренировки пропускал, молитвы, посты забывал, в рейды с братией не ездил. Думал. Беседовал иногда, но никогда прямо своих мыслей до поры не открывал. И вспомнил, отчего Она не помогает открыто тем, кто не просит моляще. Может, и Он так же? Может, присутствует незримо, но не помогает - чтоб веру в себя мы не потеряли? Надежду на свой разум? На свою Силу? Медлят боги, чтобы люди могли себя проявить.
Решив так, понял Казимир, что надо на свой разум полагаться - боги-то думают, что людям по силам самим справиться. Значит, есть где-то решение. Начал он тогда думать, что ж могли-то значить ещё слова эти - что Нечистый в "собственном сердце". В сердцах людей всегда мути довольно, но и раньше так было. Может, не сердце людей имелось в виду. А что? Сердце мира? Чудища подземные? Нет, блажь. Хотя проверить можно. Сердце страны? Король? Но не в одном королевстве и баронстве Нечистый проявлялся. А везде, насколько было известно Церкви. Церковь! Не это ли сердце самое народа? Вера святая? Уж по крайней мере для него это так. Что ж, Нечистый в Церкви поселился? Да нет... не может того быть. Убелённые сединами патриархи хранят святость. Они-то не подведут. "А если подведут?" - чей-то голос сказал незримо. Вздрогнул Казимир, но никого в келье не было. Запах только какой-то знакомый витал, но не мог Казимир вспомнить, что за запах. Цветы какие-то. А, пустое. Да, а если подведут отцы-то святые? Самая опора, самая защита? Тогда... это было бы повсюду... Мороз по коже прошёл. Стал Казимир проверять кое-что тайно.

Не один месяц ушёл, много трудов. И сумел-таки он с немногими соратниками распутать всё страшную это тайну. Оказалось, что многие, все почти, патриархи - и вправду впутаны оказались в тайный культ, тёмному богу поклонявшийся. Тому самому, Великому Нечистому. Польстились старцы на обещания вечной жизни, а немногих воспротивившихся умервщляли быстро и тайно. Старик-то помереть легко может, всякий знает. Жертвоприношения приносились, тёмные мессы служились ночами - не кто-нибудь, Верховный Патриарх сам был во главе! Ужасная весть распространилась королевствами.

По счастью, Орден Луциана Защитника почти не затронут оказался. Слишком мало их было, да всё в разъездах. Да и чуяли братья и сёстры явную тьму за версту - не подступишься просто. Вместо этого отсылали их поклонники тьмы в ловушки, оттого-то так трудно стало с нечистью воевать.

И пришло великое очищение, и разбили братья Казимира и прочие добрые люди приспешников Нечистого, и изгнали их в дикие земли. Вскоре, однако, остатки их провели ритуал Вызова, и вызвали в мир чудище - воплощение Великого Нечистого. Снова пришлось воевать, и Казимиру довелось лично штурмовать крепость, где держали чудовище. Никто не посмел войти в тёмную пещеру под замком, куда оно забилось, и единственный случившийся там рыцарь Ордена Луциана Защитника Казимир сам молча спустился во тьму с факелом в руках. Многие сняли шапки.

И встретился паладин в бою с чудовищем, и где всякий другой был бы сражён ужасом, Казимир шагал бестрепетно и прямо. Проницали очи сердца его тьму подземелья, хоть и слепы почти были глаза обычные. помнил он хорошо, что видел в мире, называемом Льесальвхейм, в городе Ровно, в тесной келье. Помнил, каким может быть ужас. Не казалось после этого щупальце жалкое Нечистого - сильным. Словно за спиной у Казимира стоял Некто, в мощь облечённый, и руку его направлял. Удивлялись потом, охая, люди - да откуда у старца такая сила, чтоб расколоть череп толстенный, в бочку размером, напополам одним ударом поллакса? "Вера дала мне силу" - чистосердечно отвечал Казимир.

А ещё после этого он, как бы сказать, стареть перестал. По крайней мере, старел медленно очень. Да и девушки стали на него заглядываться почему-то, напоминая деньки в Ровно. В возрасте ста лет сложил с себя сан Казимир. И женился. Трое детей. Первенца Томазо назвал. Дожил Казимир до ста пятидесяти лет, и умер в своей постели, окружённый внуками, правнуками и пра-правнуками. немногие из выступавших на Арене Героев могут таким похвастаться.

А ту молитву Курукулле, тот напев - так и не пропел Казимир. Никогда. Хотя иногда хотелось снова встретиться с Ней. Но - не случилось.

Тишина.

Она обрела покой.

- Он нам такой для допроса. - Прохрипел Марк не поднимаясь. - Хочу знать где сидит фазан, а заодно не против услышать о паре-тройке интересных мест на базе.

Встав на ноги, Марк подошел к заложнику и безжалостно пнул его в живот.

- Честь надо знать, сука. - Прошипел он, вытирая разбитый нос. - А теперь слушай сюда, выродок. Я делаю тебе малюхонький надрез на твоей морде, а ты говоришь мне сколько вас и где Марков. Будешь сладко петь - больно побью. Не будешь - изломаю так, что твой сир даже по запаху дерьма в твоих штанах тебя не узнает. Надеюсь, мы поняли друг-друга.

Гулевич потянулся за ручкой-скальпелем. Наведя лезвие туда где должна быть щека, он погрузил его в плоть и сделал надрез в дюйм длиной.

- Говори. - Приказал он.

Но черная длань была готова к такому исходу. Теней теперь в месте хватало. Тень от чудища, тени от штор, тени от остатков мебели. Все это было в его власти. Тени собирались со всей комнаты, подползая к ногам героя как змеи, огромные черные удавы. Каждый из них нес определенную роль - миссию. И миссия это была - защита. Змеи собирались вокруг длани, а затем стали сливаться и соединяться в одну тень, после чего образовали огромную черную стену от пола до потолка. Выдержит ли стена? Кто знает. Задержит ли она слизня? Определенно. Больше чем на мгновение? Неизвестно.

- Вольт! Нам нужно больше света! ДАВАЙ!

"Заморил червячка кое-как... Много и не съел бы все равно. Во-первых, не особо аппетитно лопать, что называется, без дополнительно обработки. А во-вторых, времени не было, чтобы смаковать сидеть. Можно, было, конечно, поесть по-мужски. Целую банку и сухарей там навернуть... Но чем пожертвовать? Одеждой? Внешним видом? Чтобы Флэш хозяина узнавать перестал, ага. Да одной одеждой и не отделаешься. Те сухари размочить - никакого привала не хватит!" - хоть Палмеру и удалось перекусить на отдыхе, мысли его по прежнему вертелись вокруг пищи. Он мысленно уговаривал себя, что все сделал правильно: и поесть успел, и лицо умыть, и пыль выбить. "Ведь не очень-то и хотелось", - внушал себе бывший маршал, вспоминая холодную мясную массу и всякий раз при этом сглатывая слюну. Хотелось тебе, пройдоха...

Впрочем, через некоторое время голод начал отступать. Прятаться где-то там - между сердцем и кишками. Копить силы перед своим новым наступлением и ждать удачного момента, чтобы приклеить живот к позвоночнику. На смену ему пришел голод иного рода: духовный. Теперь Фрэнк недовольно косился на рукава собственного пиджака, а в те, относительно редкие теперь, моменты, когда Фостер увеличивал темп, начинал сопеть не хуже Флэша. Маршал - это не просто человек с ружьем. Маршал - это лицо города. Мало было просто уметь хорошо стрелять, надо было и надлежащее впечатление производить! Теперь уже Фрэнк не смог бы точно сказать, откуда у него пошла такая страсть к хорошим костюмам. Но в период работы маршалом это стало чем-то большим. "В конце концов, приятель, думай об этом как о поездке за новым костюмом", - договориться с самим собой удалось, пообещав себе грандиозный поход за обновками, - "И только попробуй откинуться по дороге. Представь, на что тогда будет потрачена твоя доля!"

Хлоя опустила руку, в которой сжимала пращу и задумчиво уставилась в ту сторону, где над ополченцем Отто суетилась сестра, уже успевшая подозвать на помощь людей, которые бы отнесли его в трактир. Капли дождя вперемешку с грязью стекали с лица девушки. Это была всего лишь небольшая победа над горсткой мутантов. Сколько таких еще предстоит?
Помотав головой и тем самым отогнав от себя неприятные мысли, Хлоя вышла из "транса" и, убрав пращу за пояс, молча пошла в сторону трактира.

Ошибается тот, кто думает, что проскакать путь в сорок миль менее утомительно, чем пройти его пешком. Быстрее - оно конечно да, но все время держаться в седле, то подгоняя, то удерживая скакуна (чаще, конечно, подгоняя), отбивать зад, трястись на рысях, то набирать повод, то снова отпускать его - все это выматывает не меньше, чем пеший переход. Разница, помимо скорости, разве что в том, что вместо мозолей на пятках появятся мозоли на заднице. Или на ладонях, если путешественник не озаботился прихватить хорошие перчатки.

Четыре часа длилась скачка. Взяв в самом начале быстрый темп, Фостер спустя час поехал помедленнее, чаще переходя на рысь. Пейзаж окрестностей оставался довольно однообразным. Банда проехала два городка. Один назывался Декстер - несколько магазинов, церковь и школа для детей окрестных фермеров. На глаз тут жило не больше тысячи человек, а может и меньше. Они свернули с дороги и проскакали вдоль окраины, где сушилось белье и бегали на задворках куры. Второй городок назывался Стюарт. В нем дома были кирпичными, это был и не город, а скорее огромное паровозное депо, покрытое копотью и сажей. Кучи угля и облака пара. Этот город понравился бы Реддингтону, если б тот в половине первого не словил пулю в лоб. Тоскливо и протяжно вслед всадникам проревел гудок. Они оставили Стюарт с его паровозами позади.




Патрик
Все сильнее начинала ныть отбитая грудь. Текумсе держалась очень хорошо, её и подгонять-то не надо было, хотя и навьючено на неё (да и на самого Патрика) оказалось прилично. Петли и прочие скобяные товары звякали в заплечном мешке, бутылки и банки стукались в сумке. Хорошо еще, что винтовку он возил на перевязи, а не за плечами, и знал, как её закрепить, чтобы она не била по ноге на каждой кочке. Поэтому, когда показался Менло, и Фостер перешел на легкую рысь, а потом на шаг, он встретил это с воодушевлением.

Тест на Выносливость по навыку Верховая езда
- 15 за форсированный темп
+ 5 за наличие перчаток


Фрэнк
Лошадь у Палмера была породистая и сильная, примерно как у самого Фостера, вдобавок еще и помоложе. Только у Фостера масть была снежно-белая (сейчас, весь в пыли и в пене, его скакун казался серым), а у бывшего маршала - вороная с шикарнейшим отливом. Конь-огонь. Такая скачка для него была нипочем, но с одной поправочкой - он и требовал больше корма и лучшего обращения. А где все это можно будет достать, если погоня растянется на недели - большой вопрос. Впрочем, по плану, до Платта они должны были добраться меньше, чем за одну неделю. Такое время Флэш мог и потерпеть. Пока же его хватало, чтобы держать темп и не слишком напрягать наездника.

Тест на Выносливость по навыку Верховая езда
- 15 за форсированный темп
+ 5 за наличие перчаток

-2 к настрою за доставляющего неприятности Эйба
-1 к настрою за пропыленный костюм


Крис
Медок был резвой лошадью, но большой выносливостью не отличался. Крис хорошо чувствовал коня и участвовал не в одном марше и переходе. По тому, как тот прижимал уши, норовил сбиться на рысь и тяжело дышал, Де Лоренци понимал, что еще немного - и Медок, бока которого вовсю лоснились, начнет спотыкаться. Но до того момента, когда Фостер перешел на шаг, конь ни разу не сбился с ноги, и это было хорошо. Может, успеет еще отдохнуть.

Тест на Выносливость по навыку Верховая езда
- 15 за форсированный темп
+ 5 за наличие перчаток

+2 к настрою за скачку и поведение лошади.



Алан
Чоп откровенно саботировал бегство от Де-Мойнских горожан, поэтому Алан принялся подгонять его безо всякой жалости. Даже отсутствие шпор не спасли бока мерина от жестких каблуков грубых ботинок. Кроме того Алан, как не самый умелый наездник, очень быстро раздергал рот скакуна в кровь трензелями, и каждое движение поводьями вызывало у скотины боль, страх и желание бежать еще быстрее. В результате, Алан отстал от основной группы несильно - может, на милю с небольшим. Но Чоп начал всхрапывать и даже пару раз споткнулся. Кажется, для него это был предел.
Да и сам Алан, покрытый пылью, чувствовал, что еще немного, и куртка прилипнет к спине намертво. Издалека он увидел, как всадники замедляют темп. Белый конь Фостера был хорошо различим даже с большого расстояния, а уж для молодых глаз Алана и подавно.


- В каком темпе ехать последние 1,5 мили? С какой скоростью?
Либо продолжаешь, как есть, либо выбираешь для себя и кидаешь по новой Ловкость.

Тест на Выносливость по навыку Верховая езда
- 15 за форсированный темп



МакНамара
МакНамара отстал уже серьезнее. С его одной рукой у него не получалось удерживать поводья и подгонять лошадь шляпой или длинным концом самих поводьев. Тут он пожалел о проданных шпорах. Зато жеребец Реддингтона, бывший в прямом смысле "темной лошадкой", показал себя отлично. Жил не рвал, но и от работы не отлынивал. В галоп поднимался практически по первому требованию, пер, как паровоз по рельсам, и, хотя ронял пену, не мотал головой и не переходил на рысь как только наездник чуть перестанет подгонять. Нормальный конь.
Рука болела все сильнее, но в глазах от этой боли не темнело. Все-таки, конечно, по-хорошему, надо было полежать, залечиться как следует. Опять же, карболкой бы её, чтобы не загноилась. Надо бы у дока попросить.

Перед МакНамарой, в числе других отстающих ехали Алан, который постепенно все уменьшался, догоняя Фостера, и Кемадо, обогнавший ирландца. Оба своих лошадей явно не щадили. Где-то впереди маячила спина долговязого Алабамы. Позади же глотали пыль Эйб, потихоньку отставший еще сильнее Шона, и олд-таймер Илай.


- В каком темпе продолжаешь ехать? С какой скоростью? Отстал на несколько миль.
Либо продолжаешь, как есть, либо выбираешь для себя и кидаешь по новой Ловкость.

Тест на Выносливость по навыку Верховая езда
- 15 за форсированный темп



Милош
Милош отстал сильнее всех. Когда Фостер уже подыскивал место для остановки, он еще только проезжал Сюарт с его паровозами, депо, бараками и угольными складами.


Солнце клонилось к закату - несмотря на мягкую погоду, на дворе уже было не лето. Впереди вдалеке маячила пара всадников, но кто именно это был, Милош отсюда даже не мог различить. Оставалось гадать, сколько еще они будут скакать, пока не остановятся, чтобы подождать поляка. Может, и не остановятся совсем. Зачем и кому он нужен? Деньги-то у них. Кто захочет с ним делиться?
Но, помимо денег, стоило подумать и о погоне. У них там в городе лошади всяко были свежее, да и налегке они небось.
Радом-то пока не выдохся, исправно скакал, не напрягая хозяина без лишней надобности.


Тест на Выносливость по навыку Верховая езда
- 15 за форсированный темп
+ 5 за наличие перчаток

- В каком темпе продолжаешь ехать? С какой скоростью? Отстал сильно, может, больше, чем на десять миль даже.
Либо продолжаешь, как есть, либо выбираешь для себя и кидаешь по новой Ловкость.

Ройт лежал и смотрел на то, как порхающие частицы пыли путешествовали по яркому длинному лучу местного светила, что пробивался сквозь прореху в маск-сети. Пыль и мельчайший песок постоянно присутствовали в здешнем воздухе, набивались в дыхательные пути, раздражая носоглотку, побуждая беспрестанно кашлять и отхаркиваться, а самым главным бедствием была одуряющая жара, от которой не было спасения даже в тени. Насквозь пропитавшаяся потом одежда противно липла к телу, но Ройт сейчас этого не чувствовал. Мысли его унеслись далеко отсюда, возвратившись в пережитый ад. Снова слышалось дикое завывание летящих артиллерийских снарядов; с грохотом рушились бетонные перекрытия, поднимая облака белой пыли; рвали сердце истошные крики смертельно раненых сослуживцев...

До чего же мало их выжило. И теперь, вместо того, чтобы убраться отсюда подальше, им предстоит броситься обратно в мясорубку, перемалывающую взвод за взводом с неизменной легкостью.
Впрочем, было у Кайла одно подозрение - на самом деле далеко не все из оставшихся в живых действительно хотели улететь. Многим местные ублюдки-предатели задолжали гибель друзей, да и вообще тоскливо и муторно уйти, поджав хвост, и признать свое поражение. Сам Ройт жестоко переживал потерю практически целого взвода, но более всего заставляла его скрежетать зубами и отчаянно бить кулаком в стену именно гибель медсестрички. Потому что девушка, молодая и красивая, а еще потому что сам выбрал ее и тем обрек на смерть...

Недалеко бездельничал Батчер. Сержант подошел к капралу и присел рядом.

- Знаешь, я хотел сказать, Оптис... Ты не волнуйся насчет того приказа, ну, который я тогда выдал, а ты не выполнил. Сам ведь понимаешь, что в тот момент я совсем плох был, не в себе, в общем... Так что все нормально, браток. Все в порядке.

Вы не можете просматривать этот пост!

Когда начали возвращаться его гвардейцы, Эриху почему-то вспомнились дни тренировок на десантном транспортнике. Грязные и измождённые приходили они с боёв условных, так хотя бы почти в полном составе. Грязные и измождённые же пришли они с боя реального, но как мало их вернулось!

Мало и долго. По два человека, по три, то каждые минут пять, то через полчаса, то просто в процессе какого-то больного безвременья, когда сервитор что-то особенно яростно ковыряет, а ты глаза зажмуриваешь, а как распахиваешь, судорожным вздохом боль гоня - так они и идут вновь мрачной вереницей, кажется, что каждый в душу смотрит, с укором, с сожалением. Дышишь быстро-быстро сквозь зубы, полупьяный от обезболивающих и всё равно слишком явно боль чувствуешь.

Тяжело сказать, где её главный источник. Прикованность собственная к больничной койке и невозможность хотя бы просто лично поприветствовать переживших свой первый серьёзный бой? Или осознание, что совершенно ничем помочь не смог попавшим в мясорубку засады бойцам? И тут же покалывать начинают машинальные, но оттого ещё только более гадкие попытки оправдаться, убедить себя в том, что и не навредил хотя бы, не послал на убой, приказал обороняться, не контр-атаковать, не преследовать...

Всё равно стыдно, до раскалённых ушей стыдно, за десятки недочётов, что людям жизней стоили, вот так просто и по-настоящему. Когда целый транспортный корабль в варпе сгинул и кормом для демонов стал - не думал о масштабах, просто не пролезало в голову понимание такой внезапной гибели такого войска. Когда на планете забытые палатки и склады давно павших в боях с орками гвардейцев находили - тоже не было ощущения потери: не мой полк, не мои ребята, не мой долг и не моё поражение. Эрих же всегда тут и сейчас, а такие катаклизмы - не его зона ответственности. Ну что можно поделать с отказом генератора поля Геллера? С Ваагхом давних дней?

А тут всё было иначе. Тут был пополненный новобранцами полк и поспешные действия командования, тут была недооценка противника и слишком сильные надежды на содействие гражданского населения. Были, в конце концов, и личные ошибки капитана Реммара, ошибки, допущенные им при организации боевых порядков в форме походных построений, ошибки, связанные с неиспользованием передовых развед-подразделений, ошибки, кровью и пылью въевшиеся в кожу умывшегося, но всё равно борющегося со странной чесоткой офицера. Не мог он решить, что лучше - захлебнуться в потоках бордовых или задохнуться в смерчах пустынных. И то и другое достаточно болезненно для искупления вины, но недостаточно для прощения. Прощают живые, а не мёртвые. А эта публика и безропотней и требовательней одновременно.

Постепенно растворилось в безмятежных небесах уныние Эриха - для дымов пожарищ там место находится, унынию и усталости тоже есть куда податься, должно быть. Понемногу стал капитан 3-й роты проявлять интерес к происходившему на фронтах - надо же будет что-то гвардейцам сказать. Да, живых ещё достаточно, а значит, борьба продолжается. Имперская Гвардия - слишком отлаженный механизм, чтобы шестерни его давали сбой из-за каких-то песчинок. Враг будет перемолот. А вот то, что он сумел каким-то образом раствориться в городе и окрестностях - было тревожным знаком. Реммару точно было известно, что город обыскивали - даже в канализацию упорные разведчики забрались! И ничего. Высылали и авиацию, но и могучие и зоркие машины не обнаружили никаких следов перемещений больших людских масс. Быть может, их и не было так уж много? Потому и не стали развивать успех, не стали окружать и дробить по кускам изолированные друг от друга взводы, не стали, ведь им было чем заняться - собрать трофеи и... раненых и убитых. Вот если с первой категорией кандидатов на эвакуацию Эрих ещё мог внутренне согласиться, то вторая ставила его в тупик. Зачем им трупы своих павших? Тем более, что унести они всё равно успели не всех - те же штурмовавшие самого Эриха гады остались лежать в в четырёхэтажке почти в полном составе. Офицер лишь надеялся, что тела уже осмотрены спецами - сейчас полку каждая зацепка важна. Враг-то оказался умелым. Такого врага надо изучать.

Размышляя в этом ключе, Эрих вспомнил про ночное донесение своего радиста, Кенни Маккормика. Тогда, в пылу боя, Эрих удивился, конечно, способностям вчерашнего солдата СПО к высокому искусству и по сути таинству радиоперехвата, удивился, но особого значения не придал. А сейчас вспомнил. Кенни мог бы рассказать командованию что-то, что знал только он один, и это что-то могло стать недостающим куском в этой мозаике. Однако, заявить о такого рода знаниях своего радиста - означало выдать его во всех смыслах, подчеркнуть невольно его дикий и, быть может, опасный и еретический дар к манипуляции технологиями.

Эрих поёжился. Попросил дежурного санитара принести воды, а пока тот ходил, закрыл лицо оставшейся ладонью и долго мял и массировал переносицу, скулы, лоб и веки. Пульсирующая боль никуда не пропала. Наоборот, усилилась - вспомнился наградной плазма-пистолет, то, как он отплатил тому, кто слишком утилитарно с ним обращался.

- Позовите младшего техноадепта Клауса Ярсена, из 3-й роты, да. Скажите, что капитан Реммар хочет исповедоваться... в небрежном отношении к машинному духу оружия. И что у него есть просьба... исповедовать гвардейца Маккормика. Я поясню эту просьбу лично Клаусу.

Дежурный ушёл, а Эрих остался дальше терпеть своего мучителя-сервитора. И думать о равенстве офицера и гвардейца перед законом Омниссии.

Когда стальная игла пронзила обшивку тела, боль волной прокатилась по всему нутру. Если бы Сорин мог, он бы взревел. Но из-за поврежденного голосового модуля это было невозможно. Потому дракон лишь еще больше впал в ярость. Глаза затмила жажда мести, жажда крушить и ломать. Жажда к безумию. Серебрянный гигант то и дело пытался отодрать часть защиты, но это не выходило. То тут, то там, он уже ощущал покалывания в спине. Пока это походило не более чем на процедуры акупунктуры, но со временем грозило стать совсем опасным для железного монстра. И пока здоровье Сорина находилось в относительной безопасности, было решено нанести как можно больший ущерб единственному угрожающему ему...зданию. Не рискуя опять опустится на стену, в повторной попытке отодрать кусок побольше, дракон использовал свой хвост. Могучая "пятая конечность" обладала силой не меньшей чем лапы, а потому удары ею по стене должны были вызвать обвал. Благо стараниями Сорина, фортификация уже была не такой незыблемой и непоколебимой. Правда перед тем, как повернуть свое тело, для нанесения сокрушающих ударов, серебряный монстр решил еще раз пройтись жаркой своего пламенного дыхания, испытывая защитников на предмет теплостойкости и огнеупорности.

Альб, не задерживаясь, отправился вниз, где занял койку.
"Ну, бывало и пострашнее. Особенно в тот раз, когда меня пираты повязали. Здесь ещё рай в сравнении с тем, что было там", - подумал он, ставя палаш рядом с приглянувшимся ему местечком.
После этого моряк поднялся на палубу, взглянул на недвижимую гладь воды, сошел с корабля и отправился искать Винсента и Алера с полуживым Колином на плечах. Он нашел их у входа в порт.
- "Ласточка" стоит вон там. *указывает рукой в конец дока* Винсент, дав...
В этот момент обернулись те, кого Альбурн принял за своих спутников. Лицо предполагаемого Колина заросло бородой и выглядело совсем обрюзгло. Альб сморщился. Тот, которого он со спины принял за Алера, был не менее страшен - один глаз закрывала повязка, и длинный шрам тянулся по всей щеке. На его поясе висела абордажная сабля. "Янг" же был просто жемчужиной этой компании. Он, похоже, был слегка тронутым умом, да ещё и косоглаз. Совершенно непонятно, откуда он раздобыл одежду, которую можно было перепутать с нарядом настоящего Винсента.
- О, прошу прощения, обознался.
Альбурн сглотнул, развернулся и быстрым шагом отправился подальше от них в надежде найти настоящих Винсента с Алером и Колином.

Услышав приказ капитана, Далия слегка смутилась. Так быстро покидать город, до сегодняшнего утра она этого не планировала, особенно в такой непонятной компании. "Конечно можно дать задний ход. Я ведь не обязана помогать этим людям, они сами кажется понимают на что идут. Хотя, ведь, дарить помощь - это не обязанность, это Честь", - подумала она.
"К тому же, если я в ближайшую неделю не найду работу, то что тогда? Вернуться домой, где родители ожидают от меня скорого замужества. С ними конечно можно будет договориться, но это будет означать, что я ни на что не сгодилась и буду жить за отцовский счет, ну а потом... за счет мужа. На это я уж точно не согласна. Сначала нужно выяснить, на что я сама способна. А значит, раз выбрала дорогу, то будь добра следовать по ней, а дальше посмотрим как сложится судьба", - пришла Далия к окончательному решению и с радостью вышла из таверни, откуда все еще доносились комменарии невоспитанных мужланов, не умеющих держать свое мнение при себе.

- Эх док, такую мечту убил. - расстроено мотнул головой Шон. - Бывало после тяжелого перехода лежишь, думаешь - а здорово было бы вместо всего этого по клавишам молотить, в тепле, сухости, и с симпатичными официантками под боком. А теперь все, придется новую мечту придумывать. Ну, спасибо хоть указательный палец работать будет, может какой другой инструмент освою.

И в сердцах хлопнув себя левой рукой по кобуре с другим инструментом, ирландец двинулся к своему жеребцу. Дорога предстояла долгая, люди Фостера уже суетились и МакНамара здраво рассудил, что левой-то рукой он много не настреляет и потому трех револьверов на переход хватит, а вот съесть чего-нить и попутно осмотреть доставшиеся ему запасы дело полезное, и заняться им стоит вот прямо сейчас. Сказано-сделано, и за считанные минуты ирландец провел быструю инвентаризацию нежданного наследства, и обнаружив сухарь, немедленно приговорил его.

За одним из столов у окна сидела рыжеволосая девушка. В портовом трактире она казалась чужеродным элементом - не похоже, чтобы она имела отношение к морю, слишком уж аккуратная одежда и слишком ухоженная мордашка. Рядом с ней стоял небольшой кожаный чемодачик. Ее можно было бы спутать с пассажиром, который, не зная города, забрел сюда, но подобные личности долго в таком заведении не задерживаются. А эта дамочка сидела тут уже довольно долго, держа в руках кружку с местным пойлом и бросая нерешительные взгляды в сторону капитана Ирбина. Наконец она отставила в сторону кружку и направилась к столику капитана. С каждым шагом выражение лица девушки становилось все более решительным, и, когда она подошла к мужчине, голос ее звучал достаточно уверенно:
- Это вы капитан Ирбин? Говорят, набираете команду, подходящую для поиска, - девушка позволила себе улыбнутся, - ...сокровищ?
Альмис заметила еще одного мужчину лишь подойдя вплотную к столику, и поэтому заранее заготовленная фраза сорвалась с языка одновременно с его репликой. Не похоже, что это смутило девицу, она лишь окинула взглядом говорившего. Видимо, результат осмотра ее удовлетворил - барышня холодно улыбнулась, и демонстративно перевела взгляд на капитана.

От лица всех пролетариев и жертв политических репрессий на ДМе.

Rakot, вернись и наведи порядок! Скажем "НЕТ" произволу девочек! ДМ - для игр в модулях, а не для игр во власть!

Нам важен твой "+"!

Нет, Алан плохо знал Фостера, но зато Фостер хорошо знал людей и тактику. Первоначальное нападение, да еще и с двух направлений, весьма обескуражило как военных, так и полицейский, застигнутых врасплох. И всё-таки они нашли в себе силы и мужество оседлать лошадей (в основном, чужих) и броситься в погоню. И вот, в ключевой момент, когда казалось, что им вот-вот удастся настигнуть дерзких беглецов, по ним открывают огонь невесть откуда взявшиеся стрелки. Пока пули летели мимо, новый враг оставался для них незамеченным - разгоряченные скачкой они не очень-то смотрели по сторонам. Но когда их товарищи один за другим начали падать - преследователи второй раз оказались застигнуты врасплох.

А солдат, заставивший себя преодолеть первую неприятную неожиданность, еще сильнее теряет боевой дух, когда встречается со второй, видя в этом пагубную тенденцию.

Эффект был рассчитан точно.

Первым отстрелялся Патрик, последней своей пулей из дымящегося винчестера подстрелив лошадь под мистером О'Доннелом, которая встала на свечку и грянулась оземь почти посреди дороги, едва не убив хозяина. И пока Патрик, не успевший толком разглядеть эту картину, бежал вниз, Закари уже прилип к окну с карабином, сажая пулю за пулей. Преследователи чуть придержали лошадей, чтобы осмотреться, но лишь усугубили положение, оказавшись под огнем, который сразу же сделался более метким. Тяжелая пуля из винтовки Алана выбила из седла лейтенанта Эрроуза, приехавшего из Уэст-Пойнта пощеголять своим мундиром в родном городе, и тот потерял сознание. Илай, хорошенько прицелившись, отхватил пулей ухо у судебного пристава Миллза, который, решив, что он тяжело ранен, развернул своего Серого и поскакал обратно в город. Еще один выстрел Алана свалил левого мерина в упряжке багги, и тарантас лихо завалился на бок, подняв тучу пыли. Пассажир и возница отделались синяками, даже не отстегнув здоровую лошадь, побежали прятаться за расположенные поблизости дома и натерпелись страху, когда шальная пуля клюнула землю аккурат между ними.

Остальные преследователи, видя, что "у перекрестка творится сущий ад", рассыпались с дороги по сторонам и тоже стали искать укрытия за постройками. Илай и Закари дали по ним для острастки несколько выстрелов, и они сидели за домами еще битых полчаса, осторожно выглядывая и пытаясь определить, откуда же по ним вели такой "убийственный" огонь, а между тем серьезно ранен был лишь молодой Эрроуз (он впоследствии скончался) да Роберт Баттон, который при падении с лошади сломал себе руку о винтовку.

Сидевшие в засаде компаньоны, чрезвычайно радуясь произведенному эффекту, не стали дожидаться, пока из города к оробевшим преследователям подтянется подмога. Они вскочили в седла и с места в карьер рванули вслед за боссом и его помощниками, увозившими все дальше и дальше на запад только что украденные деньги. Вообще говоря, Патрик с Аланом не знали, выгорело ли дело, но каждый надеялся, что всё это напряжение, беготня и стрельба были не зря.

Так оно и было. Ошибались лишь те из них, кто думали, что на этом их злоключения на пути преступников окончились. Сказать по правде, они еще только начинались.


Увертливы поводья, словно угри,
И спутаны и волосы и мысли на бегу,
А ветер дул и расправлял нам кудри,
И распрямлял извилины в мозгу.

В голове Буды не царила ясность. Девушка подумала, что это можно назвать "подушка вместо мозгов", но нечётко помнила, что такое первое и второе. До сих пор она несколько отстранённо следовала за товарищами - друзьями?..

Но сейчас... Теперь ясность наступила кристальная. СВОИ. ЧУЖИЕ. ДРАКА. Понеслась.

Стены усадьбы - не препятствие. Обстрел - не препятствие. Когтистые лапы антропоморфной формы забирали гигантские прыжки по земле, затем по стене резиденции. Чудовищный лохматый силуэт нырнул в одно из грандиозных окон на втором этаже. Раны, оставленные выбитым стеклом, мгновенно зажили, но в результате пришельцам предстала пугающая картина: взъерошенная ощеренная тварь, покрытая кровью и отрывисто передёргивающая хвостом.

Оставшиеся внизу товарищи слышали лишь страшный кавардак и наблюдали вылетающую из окна мебель, оружие и потерявших форму чужих.

Центральный чужак забулькал и начал раздуваться, лицо его и кисти рук разбухли и приобрели густо-фиолетовый цвет. Остальные двое, наоборот, обмякли и словно сдулись с хлюпаньем. Пустые костюмы остались в руках теней, а пришельцы - или пришелец, или инопланетный конструкт - растеклись неаппетитной массой, которая обволокла центрального типа, который полностью утратил уже сходство с человеком. Костюм его разлетелся в клочья, из захвата пришелец вытек, как вытекает песок сквозь пальцы. Отшатнулся прочь, как откатывается волна, и ударил, на лету собираясь в подобие сложенного кулака.

Вольт от неожиданности влепил в него энергоразрядом с двух рук. Кем бы ни был незваный гость, электрошок на него подействовал отлично: ярчайшая вспышка, громкое "ззап", и фиолетовая тварь осела, складывась сама в себя и расползаясь бесформенной массой.

Атака пришельца всё-таки сшибла Вольта с ног. Он откатился в сторону, и над ним растерянно заметалась в воздухе стая полупрозрачных летучих мышей.

Виталий едва заметно поморщился. Он воспринимал мир как цепочку фактов и слов, но не образов. Кроме того, семейные сборища приучили к подобным проявлениям пустого пафоса. Пустого - потому что за ним нет ничего, кроме попытки влиять на эмоции. То есть, того, что Дубовский не выносил по отношению к себе - но не брезговал использовать сам. Двойные стандарты спасут не только партию, но и клан. Он молча наблюдал, скрестив руки на груди. Потом оглядел остальных. "Единство и семья. Да уж, со всеми вытекающими. Родственничков не выбирают. Интересно, почему не соблюдается обычная очередность ритуалов? Мы еще не выработали свой ресурс. ПО крайней мере, я считаю, что я свой не выработал. Но меня кидают с непонятно кем непонятно куда. Шабаш - организация весьма рациональная. Соответственно, мой ресурс более актуален здесь и сейчас. С другой стороны, судя по подборке кадров, делают что-то вроде дурной неуправляемой торпеды - авось где-нибудь да жахнет. Промывка мозгов стандартная, мне еще потом возиться со структуризацией всей этой идеологии и связи с реальностью. Не люблю священников..."
Ласомбра сам не заметил, как его взгляд изменился. Теперь он смотрел на стадо - как на нечто, принадлежащее ему. Нечто, из чего можно сформировать то, что требуется для выполнения задачи. Но материал подсовывают практически некондиционный - работы невпроворот.
- Дополнения к кодексу, пункт четырнадцать. Все члены Шабаша имеют право контролировать поведение и действия своих товарищей в секте для обеспечения свободы и безопасности, - проворчал он, с задумчивым интересом глядя на священника, когда тот подошел. "А Присутствие мог бы и выключить. Терпеть не могу такие вещи. Ты не можешь мне быть приятен и не можешь вызывать у меня искреннего восторга. Знаешь, почему? Потому что ты скучный". Сторож ощущал все больший гнев. Обычная реакция на непривычные и ненужные с его точки зрения эмоции. Искренние они или вызваны Дисциплинами - какая разница? Гнев стирает границы и позволяет взять себя в руки. За спиной колыхнулись тени, откликаясь на призыв, но Ласомбра быстро их утихомирил. Это уже лишнее.
Затем он молча перехватил факел. Секунду задержал взгляд на огне и шагнул вперед, прижимаясь лбом к нему. Кожа тут же обуглилась, по телу прошла дрожь. Боль, голод, жажда крови и утоление ее - немногие реакции мертвого тела. Искренние реакции.
Одна радость - церебральные удовольствия еще никто не отменял. Даже смерть. Сторож отпустил факел и шагнул назад, на исходную, снова скрестив руки на груди.

Высокий и лысый священник лишь криво улыбнулся, закончив обход гостей. То что он увидел и услышал видимо его удовлетворило, потому как он кивнул тем, кто сидел у стены (а это был Николай, Александр и "подросток") и направился в глубь комнаты, к дубовой двери, которая пряталась в тени. Повозившись немного с замком, видимо весьма старым, священник все же открыл дверь, после чего юркнул в ее проем, скрываясь в темноте следующей комнаты. Пламя свечек нервно зашаталось, отбрасывая неровные и нервные отблески света по сторонам. Из-за этого бледные лица находящихся в комнате выглядели совсем зловеще. Первым, вслед за лысым, задававшим риторический вопрос, юркнул парень одетый в подростковые одежды. Следом вошел и Каширцев. Когда к двери подошел Николай, он повернулся лицом к неонатам и жестком указал на вход, приглашая всех четверых внутрь. За не имением иных вариантов четверка последовала внутрь, а сразу за ней вошел и носферату, запирая за собой старую и скрипучую дверь.

Помещение, в котором оказались вампиры, было чуть больше того, из которого они пришли. Оформленное в схожем стиле украинского барокко, без каких либо окон и в то же время без какой либо мебели. Исключением был небольшой деревянный столик, стоящий практически в конце помещения. В комнате царила полутьма, которая давила на вошедших своей плотностью. Становилось не по себе. Возможно, будь тела вампиров живыми, то отреагировали бы чем то вроде гусиной кожи. Единственным источником света был небольшой факел, похожий на те, которые использовались в средневековье, только уменьшенный раза в два. Стоял этот факел в небольшой подставке, которая в свою очередь находилась в тарелке заполненной какой-то жидкостью. Тарелка стояла на том самом столике, который был единственным атрибутом мебели в этом помещении. Языки пламени грозно вздымались вверх на столько, на сколько могли, изо всех сил пытаясь вцепиться в сгустки тьмы, которая так и норовила опуститься ниже и сожрать последний оплот света. Под ногами, с каждым шагом, который делали вампиры, шаркал песок.

Александ и Николай стали у стен. Первый у правой, второй у левой, оставив остальных стоять по центру комнаты. Стали так, словно были экзаменаторами, пристально наблюдавшими за своими студентами на финальном экзамене, чтобы те не вытянули шпоры и не списывали. Сами того не хотя, неонаты расположились полукругом к столу на котором был факел. Шесть пар глаз уставились на маленькое пламя, бушующее впереди. Да. Шесть. Потому что в помещении находился еще один вампир. Коренастый и широкопечий, здоровый, стриженный "под ёжика" амбал с трехдневной щетиной и немой просьбой кирпича на роже. Одетый по последней моде гопников с ближайшего спального района. Вот уж странно, как это его не заметили сразу? Но не суть.

Суть была в том, что лысый поднял тарелку со стола, и медленно, словно боялся уронить наземь всю эту небольшую и незамысловатую конструкцию, пошел в сторону неонатов. Делая мелкие шаги, священник начал вещать:
- Слушайте и внимайте. Смотрите и учитесь. Действуйте и не сожалейте. Сила - есть единство. Ибо единство многих, не сломать одним ударом. Потому наша семя едина. Мы - Шабаш. Мы едины. Ты, я, он, они. Все мы одинаковы. Одинаково равны и свободны, - священник остановился в нескольких шагах от неонатов и медленно опустил сосуд с жидкостью на пол, тогда как факел оставил у себя руке, поднимаясь он продолжил:
- Все члены Шабаша обращаются друг с другом равно и справедливо, поддерживая силу и единство Шабаша. Потребности же братства стоят выше собственных, несмотря на все затраты, ибо мы и есть братство, - змеиный голос этого типа, казалось, проникал в самые глубокие уголки сознания, въедаясь там в кору и прочно обживаясь на новом месте обитания. Огонь же, которым он проводил у тел и лиц вампиров, не так страшил, как раньше. Теперь он вызывал не ужас, а некое благоговение, нежный трепет, как к страстной любовнице.
- Но мы свободны. И в праве требовать свободы от тех, кто выше в стае. Потому что Дух Свободы есть фундаментальным принципом нашей общины, - прошипел священник закончив обход неонатов и "овеивание" их огнем маленького факела. Теперь он вновь стоял прямо перед ними, в нескольких шагах, держа в руках факел и пристально всматриваясь в лица молодых вампиров.
- Все члены Шабаша защищают друг друга от врагов. И защищают владения братства от иных сил. Вы согласны быть свободными и едиными? Вы верите в силу Шабаша? Вы принимаете ценности Миланского Кодекса? Вы готовы стать частью семьи? - задав эти вопросы священник испытывающим взглядом осмотрел стоящих пред ним неонатов. Первым опомнился тот парень, одетый в как подросток. Он стал на одно колено, и глядя прямо в глаза лысому ответил:
- Я, Павел Гринюк, готов. Я принимаю Дух Свободы. Я верю в силу и единство шабаша. Я принимаю Кодекс. Я желаю стать членом Шабаша!
Лысый довольно улыбнулся:
- Встань с колен, ибо мы все равны. И подойди ко мне. Брат, - попросил священник. Именно пропросил. Но Павел повиновался и подошел. Лысый поднес факел ко лбу неоната.
- Не убоись огня, ибо он очищает, - тихо и достаточно нежно сказал он.
- Не боюсь я очищающего огня, - ответил Гринюк, после чего священник приставил горящий факел ко лбу, отпекая таким образом кожу вампира.
Стоит отметить, что сам Павел оказался стойким и не процедил ни звука. Закончив процедуру клеймления, священник кивнул и похлопал обращенного по плечу. Тот отошел в сторону, вставая рядом с носферату, который пристально наблюдал за процессией. По той же схеме, с такими же вопросами и ответами прошел и тот гопник, которого как оказывается звали Санком. Щербиной. Он так и представился. Теперь же, когда двое незнакомцев стояли в стороне, настал черед неонатов приведенных сюда Александром. Пытливый взгляд священника буквально выжигал в них дыры.

Кто следующий?

Захваченная врагом Химера, уже не скрываясь между домами, рвется вперед, прямо к тому зданию, в котором засели ребята Оптиса. Сержант поворачивается и кивает Рихтеру, наводчику ракетомета, но тот не замечает - его взгляд и так уже прикован к приближающемуся бронетранспортеру. Сделав несколько глубоких вдохов, Рихтер приникает к окулярам прицела и практически замирает. Он не спешит. Выстрел должен быть точен, поскольку за время перезарядки Химера наверняка успеет добраться до засевших в доме напротив гвардейцев. Секунда, две, три - они тянутся словно желе, и вот когда уже Кайл открывает рот, чтобы гневно выкрикнуть - "Давай же!", из пусковой установки в облаке дыма и пламени вырывается ракета, устремляясь прямо в незащищенный массивным ковшом бок вражеского транспорта.

- Есть! - радостно кричит Ройт когда на борту Химеры раскрывается огненный цветок взрыва. Однако радость тут же сменяется разочарованием - Химера каким-то чудом продолжает движение и, злобно поливая все перед собой струями пламени курсовых огнеметов, проламывает своим ковшом стену первого этажа...

- Быстрее туда! - в ярости орет Ройт, подхватывая лазган, - Надо вытаскивать ребят! Химера сейчас скорее всего застряла в завалах - мы ее добьем!

Сбежать вниз на первый этаж дело нескольких секунд. Солдаты оборачиваются к охваченному гневом сержанту и по его требованию несколько из них бросают огневые позиции и бегут к входной двери.

- Вперед! Мы их вытащим!

- Нет. Ты сам знаешь, почему. Я не трогал вас. А вы меня настойчиво пытались. Тебе не кажется это несправедливым? Правильно, и не должно казаться.
Возможно, кто-то и считал этих людей игрушками. Ласомбра предпочитал жить в окружении очень опасных, злобных и по-своему прекрасных тварей, от которых он сам отличался разве что физиологически. Он слишком молод, чтобы действительно отделять себя от собственного же вида. А считать самого себя никчемной жертвой - это неприятно. Да и глупо, если вдуматься. Он человек, какой бы длины у него ни были зубы и чем бы он ни питался. Чтобы выйти за рамки человеческого, ему понадобится еще много времени. Или много желания. Ни того, ни другого, Сторож пока не ощущал.
- Если я тебя отпущу, то что будет? Ты, наконец, примешь решение? Точнее, ты убежишь от него? И куда побежишь потом? Сам знаешь, что запятнанного не примут обратно, инквизитор.
На окружение Дубовский действительно не обращал внимания. Все равно не успеет среагировать, слишком много противников. А ему нужно сбросить нервное напряжение и войти в форму. Он оставил в покое выправленные конечности своей жертвы и с интересом на него воззрился.

Вдоль строя шёл образцовый, казалось бы, офицер Имперской Гвардии. "Казалось бы" - потому что образцы, как правило, бывают только в уставах и на плакатах. Впрочем, если бы гостя казарменных блоков Б и В кто-нибудь изобразил в двухмерном виде и чуть-чуть в проекции - офицер и правда получился бы образцовым.

Печатающие неспешный шаг сапоги, явно этим утром начищенные до блеска, а к этому времени лишь чуть-чуть, "по-деловому", запылившиеся. Массивная и угловатая кобура, куда больше чем у стандартных лаз-пистолетов - справа на переплетении ремней, слева слегка хлопает по ноге продолговатая командирская сумка с дата-планшетом и бумагами. Бляха, бодро поблескивающая рельефными складками мудро устремившего свой взгляд в прошлое Имперского Орла. Гладкий двубортный китель кадианского образца, тупые углы поднятого воротника. Фуражка с металлической пластиной в козырьке и дублированным на кокарде орлом. Серьезное лицо с вытянутыми в линию губами и внимательным изучающим взглядом голубых глаз.

Вероятно, если бы бойцы смотрели на идущего вдоль их строя офицера с капитанскими погонами шагов хотя бы с тридцати, то им бы уже вряд ли понадобились определённые странички боевого устава. А вот так, в тесном для целой роты, вровень и не построиться, зале, в такой близи, ощущения должны были быть двоякими.

Капитан оказался на удивление... хилым. Редко какой гвардеец был одного с ним роста, подавляющее большинство смотрели на проходящего мимо них свысока, многим даже не были видны порой его глаза, скрытые козырьком фуражки. Узкий в плечах, с тонкой шеей, лёгкий даже на вид - было такое ощущение, что вот подставь ему подножку, и костей с пола не соберет. Было, однако и другое ощущение - что на такой или даже на более изощеренный трюк этот человек не попадётся.

Он остановился в конце зала, развернулся и заложил руки за спину.

- Я Эрих Реммар, капитан 3-ей роты 583-го гвардейского Валедорско-Антигонского пехотного полка, честь служить в котором выпала теперь и вам, гвардейцы. Я ваш командир.

Его голос был твёрдым и достаточно уверенным, но не очень-то громким, как будто не привык ещё носитель его повышать, не нащупал нужную для общения с такой толпой людей тональность. В тесных казарменных блоках, впрочем, его слова всё же были слышны каждому.

- Я знаю, вы достойно служили на благо Империума в доблестных Силах Планетарной Обороны, иначе не видел бы я сейчас перед собой трёх сотен крепких новобранцев. Не хочу сказать ничего дурного о СПО, но хочу, чтобы вы все поняли: здесь, в Имперской Гвардии, вам предстоит решать совсем иного уровня задачи. СПО защищают владения Императора, Гвардия же - Его универсальный инструмент, коим каждый день куётся порядок Pax Imperialis. Мы воюем на тысячах миров, в самых разных и скверных условиях, против Врагов Внутреннего, Внешнего и Потустороннего. Нас не зря зовут Молотом Императора! И если в СПО вы познали, надеюсь, что такое оборона, то в Гвардии вас научат, как наступать. "Непобедимым может считаться мастер защиты, но лишь мастер атаки добьётся победы".

Это, судя по тому, насколько воодушевленнее произнес Эрих эти слова, была явная цитата из одного из трактатов по военному делу.

- Верю, вам не терпится показать себя, я слышал, некоторые из вас томятся в ожидании уже больше двух недель. Мы приступим к тренировкам завтра же, как только закончим с бумажными обязанностями и прочими организационными вопросами. Пока что я бы не хотел, чтобы у вас сложилось впечатление, будто бесценное время доступно проводить лишь в... кхм.

Капитан шумно втянул ноздрями прокуренный воздух казарм и сделал пару коротких взмахов рукой, будто разгоняя клубы дыма. Эрих убедился, что достиг желаемого эффекта и резко повернулся к ближайшему рядовому с требовательно протянутой ладонью.

- Где твоя копия боевого устава, гвардеец?

Получив небольшую книжицу, капитан высоко поднял её над головой.

- Я полагаю, вы уже выучили хотя бы в общих чертах каждую страницу этого великого текста, за каждую ошибку в ответе на любой из моих вопросов по нему я взыму плату ЛХО-стиками или дополнительными физическими упражнениями! До завтрашнего дня приказываю повторить главы по организационной структуре роты, по взаимодействию взводов, по действиям и расположению бойцов в обороне и наступлении, в рамках взводов же, а так же по ролям стрелков, сержантов и операторов тяжелого и специального вооружения.

Эрих не глядя вернул книгу её владельцу и вновь зашагал вдоль строя, только теперь уже быстрее и в обратную сторону, по направлению к выходу из зала.

- Далее, по поводу вашего непосредственного командования. Это я, любой старший чин, прикомандированный к роте, а так же вот эти двенадцать человек ветеранов прошлых кампаний полка. С частью из них вы уже познакомились, теперь поступите под начало всех их. Да, всем ветеранам, кто ещё не получил сержантские лычки, они будут выданы в самом скором времени, как только я получу ответ из полковой канцелярии.

Дойдя до начала строя, капитан повернулся к бойцам и вытащил из своей сумки сложенный вчетверо листок бумаги. Найдя в строю сержанта Коллинза, передал ему.

- Я так же хочу, чтобы все ознакомились с вот этой схемой, а так же чтобы в течении пары дней она в скопированном виде была у каждого. Признаться, я лично удивлён, что в роту не поступило положенное по штату количество лейтенантов, но мы бы не были полком Имперской Гвардии, если бы наши руки опускались при такого рода сложностях. Будем тренироваться и воевать в тех качествах и количествах, каковые имеем.

Капитан украдкой перевел дух, мысленно возблагодарив самого себя за предусмотрительность и за то, что убивал время в лифтёре не только разговорами с гвардейцами, Генри и Клаусом, но и составлением всякого рода "запасных" планов. Мысль остаться без офицеров младшего звена пришла в голову Эриху как-то спонтанно, но за неимением других дел - он за полчаса набросал план организации роты в условиях отсутствия лейтенантов. Кто бы мог подумать, что среди всех красиво оформленных и подробно расписанных схем ему придётся показывать бойцам именно эту, наспех написанную и вообще какую-то всю кривую из-за лифтёрской болтанки!

- Надеюсь на вашу ответственность и понимание важности своего активного участия в службе, гвардейцы, а посему приказываю так же до отбоя положить ко мне на стол список добровольцев на роли капралов и операторов тяжелого и специального вооружения, а так же кандидатов в снайпер-команды и миномётную батарею, проверьте там, по схеме. Не думайте, однако, что я полностью перекладываю такие решения на вас. У меня есть полный список всех ваших досье, вот здесь (*хлопок по дата-планшету с сумке), и если я пойму, что кто-то утаил свой талант или предрасположенность, решив остаться в линейном строю... советую не рассчитывать на поблажки. Мне каждый нужен на своём месте - лучшие стрелки в снайперах и ракетчиках, силачи и огнеметчики в штурм-взводах. Рвение при отсутствии нужных навыков - не даст преимуществ по отношению к обладающему таковыми другому кандидату, но тоже похвально, как говорится, не умеешь - научим...

Эрих сделал паузу, за которую быстрым цепким взглядом осмотрел всю роту, а потом добавил:

- ...А не хочешь, так заставим. Вольно. Приступить к выполнению приказов.

Дом Мунз

Долгое время ходивший в лидерах дом Мунз так и не смог воспользоваться своим превосходством в качестве и количестве флота, всему виной нерешительные действия Совета Пятерых- высшего управляющего органа Товалии после того как Якоб фон де Строй был похищен работорговцами на Транкту, видимо это событие наложило отпечаток на все их дальнейшие действия. Так что несмотря на несколько поистине блестящих операций, как например молниеносный захват астероидов с поэтапным разгромом флотов Урдоса и Кирдана или блестяще проведенную операцию по дезинформации противника в рамках дела раскрытого агента Купидона, возможности дома падали с каждым новым кризисом. Тем не менее к развязке «Транкванской гонки» Мунз подошел в весьма хорошей форме, пусть его флот и уступал армаде Эрдани, не малые шансы на победу все еще были, однако неудачная попытка сепаратных переговоров с Эрдани, запугивание дома Кирдан и предательство по отношению к последнему союзнику не привело ни к чему хорошему.

Каин Эрдани так и не поверил в добрые намерения нового союзника и потому при малейшем подозрении в нечестности отдал приказ об открытии огня, флот Кирдана, который в страшном сне видел обещанное отключение энергии своим шахтам, обрушился на открытый тыл мунза при первой возможности, ну а преданный князь Андрей вообще воспылал к бывшему союзнику лютой ненавистью. Таким образом в «Битве на четверых» дом Мунз потерял весь свой флот, а оставшиеся беззащитными шахты за короткое время были уничтожены или захвачены десантниками Кирдана. Ну а когда объединенный флот Кирдана и Эрдани обрушился на Транкту и стала очевидна потеря планеты, в Совете начались такие склоки, что даже были зафиксированы локальные бои на самой Товалии, когда многочисленные дворянские дружины отстаивали наиболее «правильное» мнение одного из его членов. Последней каплей спихнувший дом в подобие анархии была весть о капитуляции знаменитого Алима Тюркбея и то что за него была запрошена огромная сумма выкупа.

Впрочем несмотря на типичную феодальную вольницу, политическая система Товалии отличалась огромной эластичностью, стоило вернуться из плена башару Тюркбею вместе с почти третью находившийся на Транкту армии, а титул барона принять одному из энергичных представителей ветви фон де Строев ситуация выправилась почти как по волшебству. Стихли беспорядки, дом Мероев был вывезен с Транкту и получил в лен земли около южного полюса Товалии, а не слишком пострадавшая экономика рода снова начала набирать обороты, тем более что разгул пиратства весьма положительно сказался на основном промысле товалийцев и в скором времени они смогли значительно укрепить свои пошатнувшиеся позиции в Ландсраате, в чем конечно немаловажную помощь оказала Община, ну а когда новый барон Тамир фон де Строй женился на Елене Ришез, племяннице графа Ильбана, стало понятно, что несмотря на поражение в «гонке» статус великого дома не уплывет далеко из рук алчных баронов.

Нью-Анджелес, Район Восточный, конец 7-го авеню.
Осень, понедельник, 19:17

Погода шептала. Она вообще сильно сдала в последние... годы. Луис не раз замечал, что видит всё меньше и меньше солнца, и что тучи в небе словно решили поиграть в показ мод - в позапрошлом сезоне был шаловливый свинец, в прошлом вроде бы кокетливый пурпур, в этом... в этом какая-то мокрая серь. Наверно, офисные дни. Наверно, игры в моду затянулись. Наверно, Луис и не заметил, в какой момент начал стареть.

Полицейский флаер плавно поравнялся с обшарпанными блоками заправочной станции, и коп-ветеран со вздохом откинулся на спинку сиденья. Взгляд в окно - знакомый пейзаж. Пыльный потрескавшийся асфальт, по которому хорошо если раз в несколько дней какая-нибудь старая колесная развалюха проезжает. Закрывшийся полгода назад и так не сменивший вывеску магазинчик,без которого и заправка не заправка, а так, перевалочный пункт. Ну и коробки автозаменителей масла, гидравлики и прочих жидкостей - с одной стороны, коробки электро-зарядки и автооплаты - с другой.

Современные машины куда более экономны и вообще долговечны, да и обслуживаются в специальных новомодных сервис-центрах, не чета таким дырам как эта. Привет термоядерные реакторы, прощай, бензин и дизель! И всё же некоторые старые модели авто (такие как у Луиса) - всё же нуждались в более традиционных методах тех-обслуживания. В Полицию поступали немалые средства, уж Луису ли было не знать этого, вот только до автопарка кредиты доходили с трудом. Хорошо ещё, что их штатный главмеханик-Симмонс - золотых рук человек, в равной степени уважает, чинит и всегда рад обсудить любое авто, от почтенных коллекционных колесников, до суперсовременных флаеров и ховеров. Если бы не он, кататься бы всему Нью-Анджелосскому Полицейскому Управлению на метро и автобусах.

- Эх, Салли-Салли...

Бормотание нового напарника отвлекло Луиса от плавных размышлений про специфику работы полиции. Рядом сидит парень этот, смотрит то на угловатого робота, управляющего процессом заправки флаера, то на ползущую вправо стрелку на каком-то из заправочных блоков. Новичок, совсем юнец ещё, свежей выпечки хотдог, спешит залезть в бандитский рот... Ну, не настолько, конечно, но обтёсывать и обтёсывать ещё. А ведь он никогда, наверно, не заменит Джима. Да и не будет, наверно, к этому стремиться.

Сознание уступало под напором мрачного настроения, пуская внутрь авангард недавних воспоминаний. Хорошо, что верная машинка успела подзарядиться, осталось опустить в иссеченную старыми жетонами прорезь несколько монет, и можно ехать дальше. Вождение помогает деражать мысли в узде. Дело помогает тем паче.

Новое убийство. Кровавое, жестокое, таинственное... всё как положено, Тёмный Город брак не любит. Что ж, до поместья Роквилл оставалось не так далеко, теперь-то и поднажать можно. Кто-то из уличных информаторов и даже коллег-полицейских может посмеиваться над "старой развалюхой" Луиса, но в его руках эта железная леди способна на многое... в ней вообще есть немало секретов.

Флаер двинулся с места и быстро миновал поднявшего руку-лампочку робота. Сквозь шум мотора в салон просочились дребезжащие напутственные слова дешёвого биороида-разнорабочего одной из самых первых моделей. Новичок поежился и вздохнул. Салли нигде не было видно.

***

Нью-Анджелес, Район Западный, проспект Науки.
Осень, понедельник, 19:31

Капли дождя, крупные, холодные даже на взгляд и такие разные по форме и манере поведения на стекле флаера. Отвлекают. Не так, конечно, как в первый выход за границы родного дома-Корпорации, но всё же. Если бы только они одни, так ведь нет! Всё вокруг было таким... динамичным.

На время своей первой и потому такой важной миссии Каприс Нисей обязывалась действовать самостоятельно. Одна в большом чуждом городе. Он словно тот насупленный толстый мальчик, с которым у Каприс были первые проблемы на уроках общения. Сперва дети, да. Основа основ, говорили. Потом перешли на взрослых, которые оказались как дети, но в то же время совсем другие. Слишком много лучей-мыслей сплетаются в головах в тугой пульсирующий комок, ощетиниваются в сознании ежом-мизантропом! Часто, даже очень... но не всегда и не у всех. Люди разные.

Так и Нью-Анджелес, наверно. И тёмный, и колючий, что иглами небоскребов, что шарами фонарей, и мокрый, и холодный, что каплями сверху, что лужами снизу. Но часто и светлый, и мягкий, и сухой, и тёплый. Как Дэниель... хотя тут можно было и подумать, ведь не было в текстах о климатологии ничего, связанного с Дэниелем, Каприс помнила их всех почти наизусть. Как и многие другие тексты. По юриспруденции, социалогии, истории и многим-многим-многим другим наукам. Каприс неплохо училась, и учили её тоже очень и очень хорошо.

"Ты - особенная", говорили ей часто, "ты - не такая как все". Какая же именно - не объясняли. И удивлялись, когда Каприс спрашивала. Смущались, бледнели, уходили на какие-то анализы, менялись всем преподавательским составом. Меняли подходы, практики, понятия. Но слова про особенность оставались. Просто Каприс поняла, что они никогда не звучали вслух.

А потом поняла, почему. Когда увидела других. Там, на улицах, занятых и суетливых. Там, под ними, обреченных и обозленных. Там, внутри них, мертвых, забытых и живых - в мыслях, словах и делах других. Бесконечная масса людей, существующих одновременно в прошлом, настоящем и будущем, абсолютно друг на друга не похожих, но делящихся всё-таки по социальным, профессиональным и естественным критериям. Такие разнородные и своенравные, что подчас дивно было - как только ещё общество такое существует! Столько течений, столько векторов, столько идей властвует думами народов! И все воспринимают такую многогранную жизнь по-своему. Круг несогласия замыкается и получается обратно довольно-таки однородная масса... Или всё-таки нет? Или Хироки-сан (которого многие за глаза и, по тесной дружбе, иногда даже прямо звали "Хиро-сан") всё же прав насчет общества? Он ведь много чего о нём говорил... Даже когда молчал, даже не смотря на свой тренированный мозг, приученный не думать о важном в присутствии Каприс.

Да, увиденные и немножко познанные Каприс люди - отнюдь не были особенными в том плане, в каком Каприс была, и даже те, в которых чувствовалось что-то не такое, как в массах имподобных - такие всё равно не были похожи на Каприс или других клонов Дзинтеки. Такие, как правило, представляли угрозу для общества. И место им общество определило одно - тюрьму, а зачастую и эшафот. Почему-то вот так категорично выглядел вывод, к которому старались подвести Каприс её создатели. Получилось у них или нет - могло показать только время... и сама Каприс.

Дитя Дзинтеки сильнее сжало руль и выжало из своей сверкающей "соотечественницы" (шутка одного из учителей, и неважно, что собрана машина здесь, в Америке... как и сама Каприс) ещё несколько километров/час. Скоростное вождение по насыщенным движением улицам города требовало немало усилий, хотя, говорили, что это только сперва так будет, первые несколько дней. Потом врожденная тяга к знаниям Каприс и её светлый ум с улучшенной реакцией должны будут перебороть и эту неуверенность. Все дороги в её жизни рано или поздно будут освоены и захвачены. Так уж она была устроена и воспитана. А когда это случится - останется лишь выбрать, по какой следовать. И куда.

Сейчас же путь Каприс лежал в мрачное поместье в центре города, где случилось непоправимое злодеяние. Мало кто способен на такое, и именно Каприс предстояло выяснить личность виновника. После - собрать доказательную базу, что было, конечно, больше логической игрой, нежели прямой необходимостью, но Директор Хироки не раз говорил о том, что "даже если вы, Каприс-сан, и знаете, кто преступник, то ваша задача сделать так, чтобы в это поверили другие. Сами." Это было ключевым словом, к сожалению. "Впрочем", продолжал Хироки-сан, "вы, вероятно, понимаете необходимость такой условности. И её временность. Общественность пока что не готова принять то, что кто-то может прочитать в мыслях человека о всех его тёмных делишках..." Да, в его речах ключевых слов вообще было довольно много.

Каприс гнала флаер к первому в своей недолгой пока жизни месту преступления. Логическая игра скоро начнётся, и скоро, быть может даже скорее, чем того хотелось бы Каприс - перед ней предстанет убийца. Предчувствие шептало что-то успокоительное, что-то про её способности и благо общества, но сквозь аутотренинг серебряной нитью вилась подлая-подлая мысль:

"Виновник злодеяния - один из особенных, и потому будет пойман и осужден. Но если когда-нибудь настанет время без них, без смутьянов, без психов, без нарушителей. Если отпадёт нужда в логических играх с судом и мнением общественности. Если Директор Хироки окажется прав. Что дальше?"

Капли на стекле образовали косую клетку. Каприс подняла глаза и увидела над помеченной сигнальными столбами автострадой сеть небоскрёбов, едва различимых между собой из-за низких туч. А дальше, совсем уже точками в небе - контуры Орбитального Лифта, стремления человечества, лестницу в небо.

Продолжение клетки.

***

Нью-Анджелес, Район Центральный, Гринфилд 7А/2D.
Осень, понедельник, 19:49

Погода стремительно менялась, то обливая уже сложивших было зонт горожан, то наоборот, подолгу копя капли-слезы. Иногда это не дождь. Иногда небо оплакивает грешников. Так бы наверно сказал капитан Бекман, будь он сейчас на улице и в не самом дурном расположении духа. Но вместо него рядом с Рейчел Бекман был лишь только Оливер.

- Рейч, ну Рейч! Мне можно внутрь? Ну я не буду ничего трогать, просто интересно же!

Она молчала, задумчиво поглядывая на ворота поместья Роквилл через лобовое стекло своего бронированного (и оттого не очень скоростного) флаера. Они прибыли точно вовремя, они позвонили в звонок, они вежливо представились. И в итоге ждут под дождём, неприятно барабанящим по крыше машины. А ведь Оливера надо ещё успеть подбросить до школы. А ведь с Линой ещё договаривались встретиться. А ведь вчера опять звонил Фиск из "Jorg Chase". Ох уж эти постоянные прогулы мелкого сорванца, сытые улыбочки сумевшей устроиться в жизни лучшей подруги и задушевные беседы о плохой кредитной истории с банковским доброжелателем-головорезом. Невольно почувствуешь себя старой мамашей, вынужденной решать глупые бытовые проблемы и уже забывшей, что такое мечты. Здравствуй, самостоятельная взрослая жизнь! Неоплаченные счета, долговые расписки, неумело состряпанные письма шантажистов с 13-го этажа. Верни долг или настучим в банк о недавнем курьере из Оливо-Роботикс. Надо будет с ними поговорить как-нибудь...

И всё же Рейчел была отнюдь не мамашей, а аугментированной по самые гланды представительницой вполне опасной профессии. И в поместье Роквилл она заехала совсем не для дружеского визита и не для собеседования с целью получения работы домработницы. Она тут для грёбаного расследования и получения проклятой награды, а эти гады, раздери их всех на два, сраные ворота открыть не могут!

В принципе, в арсенале пузатой машинки Рейчел был и таран, вот только проламываться им на оцепленное место преступления - идея всё же не из лучших. А жаль. В конце концов, почему бы просто не перелететь через эту декоративную ограду?! Динамик сбоку от ворот ожил и с хрипом выдавил:

- Прошу прощения, мисс Бекман, без местной прислуги тут чёрт ногу сломит в этом их поместье... Сейчас открою.

Наверно, парень не являлся обладателем встроенного в черепную коробку нейро-навигатора, способного в считанные секунды загрузить из архивов потрудившейся тут строительной компании (уж по полицейскому-то запросу) план всей постройки, чтобы потом в считанные же секунды выдать тупице-дежурному оптимальный маршрут до контрольного пункта поместья! А там-то, там-то почему не созвониться с компанией, установившей систему безопасности, отчего ж не узнать у них пароль, не ввести его и не найти элементарную кнопку "открыть внешние ворота"... Такое ощущение, будто полиция тут не полтора часа уже пасётся, а только что приехала и вместо непосредственного исполнения обязанностей решила устроить себе пикничок на лужайке. Ещё бы, где ж им, болезным, ещё по настоящей (да пусть бы и синтетической) траве походить?

А кто-то так спешит. Кому-то не терпится взглянуть на труп, найти зацепки, обсудить детали, поискать, пошуршать, побегать... наконец, поймать очередного гада! Или - это всё так, побочные эффекты? Не первый преступник, да и не последний уж наверно. Что же главнее? Результат, ощущение честно выполненной работы? Воздух, ставший чище, ночи, ставшие спокойней, начавшие улыбаться не только с той стороны кассы люди? Или всё же честно заработанная награда, денежки, кредиты, виртуальные и не очень циферки, открывающие как двери, так и возможности? Практически любые возможности...

Регулятор вкусовых ощущений, например. Да, язык чуть тяжелее становится, сперва говорить непривычно, но зато берешь вот телефончик оптовой базы какой-нибудь, заказываешь ящиков 30-40 любой органики, и всё. Можно не готовить, не заморачиваться с выбором пиццы на сайте, вообще не отвлекаться на еду. Кладешь в рот безвкусную обычно пасту, а дальше как запрограммировал, хоть в говяжий стэйк, хоть в оливье. Повязку на глаза, кстати, бесплатно прилагают.

Или вот насчет тех же глаз. Ну, офтальмологические заболевания исправить - этим уже никого не удивишь. Пусть даже и протезом, если бюджетный вариант. Лучше чем полуслепым ходить. И всё же, в глазах же столько потенциала! Тут и измеритель пространственный, хоть углы, хоть расстояние, хоть скорость падения - всё посчитает. Тут и спектральный анализатор, хим-состав определить, да и вообще, для расследований всяких - первая вещь. А считыватель нервных колебаний лица? Беседуешь с человеком, и все эмоции как по тексту читаешь, жаль только от напряжения устаешь быстро. Ну а коли про чтение речь зашла, то разве не хорош банальный сетчаточный дисплэй? Два поля, три, больше удержать в мозгу сложно, но зато как жизнь удобней становится! Да и то, смотря в каком мозгу... хакеры, из тех, кто покруче, могут и до двадцати вкладок одновременно перед глазами держать.

Кибер-усилители обещают такое, о чём раньше только снилось, только вот теперь всё наяву. Ну и что, что за круглую сумму? Кто откажется платить по счетам (другие счета могут и подождать) за сверх-скоростной нерв-доминант - тот пусть первый бросит камень. Посмотрим, кто тут мечтать не умеет. Ведь так же, да?

Пока стоврки ворот медленно раздвигались в стороны, Рейчел успела вспомнить не только сделанный ещё на прошлой неделе заказ на новую аугметику, но и собственную тесную квартирку, выглядящую так, словно там праздновали все красные дни календаря сразу. На протяжении недели как минимум. Дом, милый дом... таким ты ждешь свою хозяку на том конце полярного мира, где для неё существует лишь вечная охота-нужда и сиюминутная эволюция-жажда...

Или что-то ещё?

***

Нью-Анджелес, Район Центральный, закусочная "У Джека".
Осень, понедельник, 19:55

...Во сне она улыбалась ему, а он - ей. Они танцевали, вокруг проносились раскаленные добела осколки метеоритов, но им не нужно было ни дышать, ни стоять на чём-то твёрдом. Они просто погружались в рассекаемую на части черноту, глубокую и угрюмую. Её лицо, так близко и так... неразборчиво. Осколки остались наверху, а здесь царство вечной тьмы, и даже свету звезд никогда не достичь её бледного лика.

- Только не звони мне, Рей. Только не дай всему повториться...

Она успела сказать что-то ещё, что-то грустное и невыносимо тихое на фоне громыхающего сигнала вызова его коммуникатора...

- Реймонд, Р-р-реймонд, пьянь кислая, ты там? Через десять минут жду тебя в поместье Роквилл, нужна твоя помощь. Дело интереснее, чем кажется на первый взгляд. Давай, жду.

Комиссар Дуэйн, и, поскольку в таком тоне - дело и впрямь заслуживает внимания. Значит, в путь. Благо, что жил частный детектив Флинт совсем недалеко от названного комиссаром полиции квартальчика. На своей спец-тюнингованной спортивной малышке Рей домчит дотуда за пару минут. Ну, если постарается.

А для этого надо подкрепиться, а для этого нет времени, а с этим ничего не поделаешь. Заказать кофе. Расплатиться. Забрать заказ со стойки и шляпу со стола, зевнуть и потопать к двери. Квартирку Реймонд снимал тут же, в доме напротив. До гаража рукой подать. Скромно, но удобно.

Вот только, получалось, не только для одного лишь постояльца.

...Внутрь собственного жилища пришлось заходить с пистолетом наперевес. Нитка, наматываемая Реем перед уходом на верхний краешек двери - была порвана. Коврик, на который Рей всегда наступал лишь с одной стороны - был помят в центре. На столе, на видном месте - записка с номером. С телефонным номером.

У Реймонда дома не было ничего ценного, кроме призраков прошлого. Она вряд ли могла здесь что-то найти. Стоп, какая-такая "она"? Почему Реймонд решил, что это именно... она? Почему ему так не хочется звонить по этому номеру?

Шепот призраков гонит наружу, они не любят того, кто пришел не на отдых, а лишь захватить пару вещичек и выпорхнуть в яркую жизнь, в ту жизнь, которой призраки лишились. Они вряд ли умеют прощать, тени друзей, и это именно они прогнали её, ту, из-за которой Рей подвёл обоих. Никто иной не мог бы прийти сюда и уйти без ничего, оставив лишь бумажку на столе. Любого другого призраки не тронули бы, что им за дело до грабящих пьяницу и предателя воров?

Стоило бы им ответить. Стоило бы набраться смелости и позвонить. Просто оглянуться на зеркало, наконец. Но у проблем всегда есть два способа решения, один в прошлом, а другой в будущем, один бьёт в корень, другой отсекает лишнее. Кому как больше... Сегодня судьба выбрала за Реймонда. Через семь минут он должен быть в поместье Роквилл. Призраки прошлого могут подождать.

Они же уже привыкли.

***

Нью-Анджелес, Район Центральный, Гринфилд 7А/2D, Поместье Роквилл.
Осень, понедельник, 19:52

Поместье Роквилл, викторианского стиля, 286 лет при 3-х капитальных и 16-ти минорных ремонтах - и сейчас содержалось в абсолютной чистоте и полном порядке. Каждый из 29 блоков окружающего поместье газона был выстрижен ровно на 5 миллиметров, воду в прямоугольном декоративном бассейне по фронту строения меняли каждые 6 дней на протяжении 14 лет, все петли во всех дверях и окнах, все замки, все флюгера на всех башнях - были смазаны и не скрипели на ветру.
Это уже не говоря про такие мелочи, как полное соответствие всех запасов поместья гроссбуху, отсутствие малейшей пылинки в любой, даже самой необжитой комнате, и вывешиваемые в гостиных расписания дня.

Нынешний владелец поместья Роквилл был явным педантом и перфекционистом. Личность... небанальная.

Уильям Браун, 51 год, гражданин США, разведён, 2-е детей, живут отдельно.
Владельцем поместья Роквилл стал 14 лет назад, не без скандала выкупив его у разорившегося Хьюго Роквилла.
Профессор Университета Леви, крупный учёный в сферах кибернетики, биологии и физики.
Известный во всём мире гуманист и сторонник классических либеральных взглядов.
Опытный путешественник, коллекционер живописи разных культур и антиквариата.
Одно время - политический активист, близкий друг мэра Уэллса, поддерживал его во многих его начинаниях, в том числе и в баллотировании на пост президента три года назад.
В вопросах трудоустройства придерживался пассивно-нейтральных взглядов, несколько раз пытался участвовать в переговорах официальных представителей Человеческого Приоритета и Корпораций, всегда безуспешно.
Обладает пятью патентами в сфере аугметики, в последнее время вёл работы над очередным изобретением, суть которого держал в тайне от прессы.

Биороид-детектив модели 2Х3А7С по имени Флойд ещё раз просканировал то, что лежало перед ним в гигантской луже засохшей крови и не смог найти ни одного соответствия ни с одним из образов Уильяма, хранимых в его памяти. Всегда опрятный джентельмен с аккуратным пробором в русых волосах - сейчас выглядел как размолотая в ступе каша, которую привередливый ребенок сбросил на пол вместе с тарелкой когда переворачивал стол. Впрочем, Флойду такое сравнение скорее всего в голову не пришло, он просто задал ряд параметров и выстроил целую колонну идентичных случаев, зарегистрированных в истории криминалистики начиная с конца 18-го века. Это было сделано биороидом невольно, без конкретной нужды и, что важнее, команды.

Диагностика, ожидание, результат: все системы работают нормально. В последующие секунды раздумий Флойд поймал себя на том, что смотрит на развешенные по гостиному залу гобелены кистей признанных классиков Итальянского Ренессанса. Помимо обычных скучных цифр подсчитанной стоимости всех картин он заметил, что из всех предметов вокруг для объектов наблюдения им были избраны именно эти.

Такое вообще-то и раньше было уже, хоть Флойд и не мог сперва дать точную оценку таким своим внезапным "мыслям".

- Ну как, Флойд, всё в порядке?

Сбоку подошла средних лет женщина с немного сухим лицом, скромной улыбкой и спокойным взглядом. Комиссар Дуэйн, опытная (23 года в полиции), знающая (эксперт по криминалистике) и... добрая. Так, по крайней мере, оценил её Флойд, а первое впечатление - самое сильное, как говорил отец Михаэль. Мадам Дуэйн не стала дожидаться ответа нейтрально-учтивого биороида, а вместо этого перевела взгляд на растерзанное тело и с грустью сказала:

- Боюсь, его и правда придется соскребать с пола лопатами...

Флойд мог бы с достаточно высокой степенью вероятности определить сарказм в её голосе. Мог бы, но... стоило ли? Сканеры биороида всё больше и больше оборачивались на самого биороида, а шутит ли Мадам Комиссар или говорит серьезно - ни к делу не относится, ни к самому Флойду.

Труп мистера Брауна и правда выглядел по человеческим меркам ужасно и, скорее всего, отвратительно. 27 открытых переломов, тотальная кровопотеря, все удары нанесены твёрдым тупым предметом предположительно размером с штангу, но есть и несколько порезов. Факт смерти подтвержден предварительной полевой медэкспертизой, зарегистрирован как "обильное кровоизлияние в мозг вследствии черепно-мозговой травмы, нанесенной жертве в районе 18-ти часов, дата, место".

Орудие убийства в поместье и ближайших окрестностях (хотя поиски ещё не завершены) обнаружено не было, покойный так же не занимался никаким иным кроме утренних пробежек видом спорта, так что фигурирующая в деле "штанга" в инвентаре поместья отсутствует. Наиболее вероятно то, что убийца принес и унес орудие с собой.

Кровяные следообразования, выявленные в трёхмерной модели трасологии, указывали на то, что данную сцену (гостиная, торец длинного стола, на ступеньках, ведущих к камину) жертва не покидала, и смерть свою встретила относительно быстро, в районе 5-6-го удара. Убийца, кем бы он ни был, сделал всё быстро и, судя по всему, без лишних разглагольствований, хоть и не смог почему-то остановиться после начала избиения мистера Брауна.

Флойд, однако, большое значение придавал так же и тому факту, что помимо убитого хозяина поместья, на территории его обнаружили пять разбитых вдребезги биороидов различных моделей производства Хаас-Биороид. Все они исполняли функции прислуги и охраны, живых же людей, кроме хозяина, в поместье прописано не было... однако, многочисленные следы людского пребывания в большинстве комнат здания говорили об обратном. Это могли быть друзья мистера Брауна, и действительно, соседи (они же вызвавшие полицию на "подозрительный шум со стороны дома Уильяма") видели, как буквально сегодня днём, в районе 15:00 в поместье заезжало несколько (соседи так и не смогли уточнить сколько именно, сошлись на "3-4") флаеров. Так как системы безопасности поместья реагировали на них однозначно благожелательно, повода тревожиться тоже само собой не возникло.

Конечно, у такого видного человека не может не быть друзей (и родственников), но к моменту прибытия полиции - в поместье было пусто, ни гостей, ни их машин. Только следы убийства, разбитые роботы прислуги и взломанные двери. Немногочисленные, к сожалению, камеры наблюдения - ничего не зафиксировали. Конечно, это было лишь предварительным заключением, но уже сейчас можно было сказать точно - убийца не был любителем, и, скорее всего, к этому нападению подготовился более чем тщательно. А значит, у злодеяния в поместье Роквилл были куда более глубокие корни, чем могло показаться с первого взгляда...

...А может быть они и сами выросли из семян какого-то более древнего злодеяния. У плодов зла всегда есть корни. Их не может не быть - вместе со стволом этого чёрствого грубого дерева растут ввысь и прекрасные гибкие ветви человечества.