Голосование за ходы

Удивительно, но всё произошло почти так, как представляла Юя - правда, вместо изменений клинка он просто исчез и тотчас же появился другой - не меч, а что-то вроде трезубца, и без шара на древке, зато само древко прозрачное, как стекло, но ухватистое. Юя поразила паука сквозь песок, и древко наполнилось словно солнечным светом. Тем временем второй холмик с пауком как-то странно дрожит.

Путешествие по Глинке продолжалось, теперь в сопровождении отряда санимн. Тревога, правда, не улеглась: кто знает, что они задумали, может, ночью ограбят или, втёршись в доверие, нападут?

Подобные страхи были сильны в первый день после встречи с санимн, немного поулеглись после ночлега на второй день, и почти совсем рассеялись на третий. Кутавар Песец, однако, бдительности не терял и относился к местным с таким подозрением, словно точно знал о запланированном уже предательстве.

Грести санимн не пустили, несмотря на просьбы: взяли только одного лоцмана, и то не из отряда вождя Курукхи, а из прибрежного рыбацкого селения. Разрешали перетаскивать корабль там, где приходилось идти на гужевой тяге, и надо было только посмотреть, как ретиво мускулистые воины брались за дело!

Постепенно до торговцев дошла причина оказания такой помощи и вообще отношения: санимн считали музыку и мудрость чуть ли не синонимами, и личность, умеющую хорошо петь или играть на музыкальном инструменте, не могли принимать иначе как за мудреца либо вождя: правило это нерушимо выполнялось в их повседневной жизни, и умение петь да играть на музыкальных инструментах считалось не меньшим даром, чем смелость, величие и умение драться: считалось даже, что одно сопутствует другому, и, как ни странно, обычно среди санимн так оно и было, хотя жители Кносса, покопавшись в памяти, могли припомнить прекрасных певцов, которые людишками были, вобщем, ничтожными или по крайней мере невыдающимися. Осторожные расспросы раскрыли, что среди санимн это было не так: от любого с музыкальным талантом ожидали мудрости и лидерских качеств, и эти ожидания практически никогда не бывали обмануты: отсюда и судьи-менестрели брегоны, которыми такие певцы часто становились, если доживали до преклонных лет.

Из-за такого странного мировоззрения Масю санимн приняли не иначе, как иноземного мудреца или вождя, которому не стыдно даже прислуживать, чтобы научиться чему-то новому. Перлов мудрости Мася не явил(а), всё больше отмалчиваясь, что, конечно, уже было проявлением мудрости в определённом смысле. Зато на каждом привале не обходилось без игры на свирели в кругу санимн. Воины слушали серьёзно, словно впитывая звуки, не били в ладоши, не топали ногами, а словно присутствовали при религиозном ритуале - и работали после с удвоенным рвением.

По этой причине добралась галея до Верхотурья значительно быстрее, чем рассчитывали даже оптимисты - хотя по дороге у Курукхи возник конфликт с таким же молодым вожаком, и дело чуть не дошло до настоящей битвы. Но, кажется, Курукхе удалось то ли убедить, то ли запугать конкурента, и кровопролития не случилось.

Кегон за эти дни стал лучше понимать диалект санимн и для практики иногда разговаривал с воинами об их обычаях, погоде, местности и прочем, что казалось уместным.

Иол дочитал "Плачущую листву" и тоже нахватался всяких санимнских словечек, начав с наиболее полезных фраз, так-то - "где деньги?" "как пройти к ...?" "сколько стоит?" и т.п.

Крин подкручивал усы и травил байки, но к концу путешествия серьёзно занемог: поначалу бодрился, но потом слёг совсем. У него был сильный жар, он почти не мог есть и даже говорить ему было трудно. Молодые компаньоны сильно обеспокоились: похоже, в Верхотурье дела придётся вести им и только им, да ещё ко всем хлопотам добавился уход за больным Дромдонидом. Кегон пытался применить свои познания в лекарстве, привлекал и послушника-друида Корнея, но особого успеха они не достигли - болезнь, похоже, либо пройдёт сама, либо пройдёт вместе с Крином, и никакие травы и чаи тут не помогут (впрочем, отвары трав от лихоманки были в несчастного усача регулярно вливаемы)

Таким образом они и добрались до Верхотурья.

Город этот производил странное впечатление: скорее стойбище, чем город, разве что пристань да склады выглядят знакомо. Дальше идут какие-то отгороженные частоколом кварталы, каждый из которых, как быстро выяснилось, были местом стоянки прибывающих больших вождей. Курукха большим вождём не был, но всё же его людям было выделено место в Верхотурье.

Как вести дела в таком странном месте, Иол с Кегоном не знали: на местном рынке в основном продавали недорогие товары, вроде продуктов питания, одежды и мелочей, а оружие, кажется, надо представлять каждому князю-вождю и его воинам особо: может, это будет и выгодно, но не очень удобно.

За склад, к удивлению Кегона, с них вовсе не содрали, как эльфы, а взяли какие-то смешные деньги, которые даже вносить в гроссбух было странно: в пересчёте на валюту Кносса, всего пять драхм, причём срок хранения на складе, как он понял, не было ограничен. Склад, правда, представлял собой деревянный сарай, а охранять его надо было самим, но Кутавара на то и наняли.

Хуже было с местом для самих торговцев. Местная таверна была скорее местом для выпивки, пирушек и прочего, а останавливаться предполагалось у местных, так как почти все торговцы официально были "гостями" одного из вождей или именитых людей. Наши же герои, кроме Курукхи, никого тут не знали, да и ему не доверяли достаточно.

Хлопот добавлял больной Крин: ему нужен был постоянный уход, так что Корнея полностью освободили от несения стражи и приставили к усачу в качестве сиделки.

Предстояло решить, каким образом сбыть товары: нанять посредника, самим посетить "длинные дома" съехавшихся ныне вождей или попробовать найти на местном рынке место - не может быть, чтоб совсем нельзя было "с рук" продать товары, правда же? Вопросов было больше чем ответов, но надо было действовать: мешкать на этом неприютном стойбище (так как городом назвать Верхотурье у кноссцев язык бы не повернулся) никому не хотелось...

Тихоход опустил голову и не отвечал. Перед глазами стоял, как фотоснимок, застывший эпизод из параллельной вселенной: ему в лицо снопом искр и дроби разряжается обрез, за огненным снопом угадывается Тютчева: сгруппированная, сосредоточенная, профессиональная, губы плотно сжаты, глаза прищурены до состояния смотровых щелей. Она не пыталась взять его в плен, хотя имела идеальное средство обратить его на свою сторону. Она его не пожалела: должен ли он поступить с ней по-другому?

"Нет", - выдавил он из себя наконец, на сей раз словами, а ее жестами. - "Нет, к меня н-нету никаких таких аргументов. То есть, к-конечно в софистике я мог бы п-поупражняться, но любым словам её во время допроса н-нельзя верить: она п-попытается манипулировать нами н-непредсказуемым образом, а д-даже если и захочет с-сотрудничать, П-протокол этому п-помешает."

Трус. Я просто жалкий трус.

"Д-должен также признаться, что у м-меня в арсенале есть трюк, с-способный выжать один п-правдивый ответ из мёртвого. Н-не хотелось бы к н-нему прибегать, да и гарантии успеха нет..."

Денис покосился на Роману, которую до сих пор, кроме обычного вежливого приветствия, игнорировал.

"Романа Андреевна, мне потребуется ваша помощь. И как м-можно скорее. П-присутствие рядом этой Дун Фуонг в каком угодно в-виде несёт серьёзную опасность д-для вас лично, как самого важного участника экспедиции. К с-сожалению, д-дело не терпит до утра: я бы п-предпочёл иметь в лагере ядерный з-заряд с испорченным т-таймером, а не эту женщину."

Кносс

Кносс - большой город. Возможно, самый большой в мире. Обнесён толстыми стенами из обожжённого кирпича - с пятью башнями и двумя воротами, и расположен на мысе, называемом Портовый. Мыс этот образует естественный большой полуостров, или, возможно, просто обширный участок берега, окружённый с двух сторон рекой (вернее, двумя реками - великой Кватангой и чистой Серебрянкой, её притоком, откуда город берёт воду). С третьей стороны имеется непроходимое болото. И только с четвёртой есть проход, по которому дорога ведёт через охраняемую заставу Узких Врат на правый берег Кватанги. За городскими стенами у реки выстроен добротный оживлённый порт, а берега укреплены от размыва и разлива реки. В порту есть сторожевая башня-маяк, откуда постоянно наблюдают за рекой. Почти весь Портовый мыс окультурен, разделен на участки, используется для выращивания пищи (в основном особого рода орехов, которые используются как масличная культура, и батата - сладковатого корнеплода вроде картофеля), выпаса скота, а также нужд ремесленников.

Выше по Серебрянке есть серебряная шахта, откуда, собственно, и берёт начало богатство города. Выше по течению Кватанги город владеет ещё двумя большими карьерами, где добывают медь. В городе процветают ремёсла - гончарство, ткачество, оружейное дело. Печатаются собственные серебряные монеты - тетрадрахмы, статеры, драхмы. Но, конечно, самым большим источником могущества и славы города является торговля. Некогда в городе правил единовластный правитель - тиран, затем его сменило демократическое устройство, основанное на лоторее между гражданами-мужчинами, которые по воле случая назначались на чиновничьи посты. Но сейчас в городе олигархия - с несколько десятков именитых семейств подмяли под себя большие богатства и контролируют назначения на важные должности. Тем не менее, поскольку олигархов сравнительно много, им приходится искать компромиссы, делать уступки народу, и вообще вести себя скромно по крайней мере на публике.

В случае войны все граждане (мужчины, способные приобрести вооружение и родившиеся в городе) обязаны взять в руки оружие, поэтому все граждане, даже дети олигархов, имеют щит, шлем, поножи, броню из ткани во много слоёв (линоторакс), а также короткий меч и копьё. С пятнадцати лет их обучают владеть оружием и биться в строю. Последняя крупная война была давно, поэтому реального боевого опыта у молодых нет.

Вокруг города, вдоль реки и дальше, по крупным дорогам, есть множество друидских рощ и крепостей Жён Копья, так что местность вокруг на три дня пути считается полностью безопасной и подчинена городу, за исключением упомянутых рощ и крепостей. Поскольку Жёны Копья обустраивают мощёные дороги, то три дня пути - это довольно много. Но дальше идёт "пустыня", то есть необитаемая местность с плохими, размываемыми весной и осенью дорогами, населенная дикими зверями, мутантами, кочевыми племенами, которые временами торгуют скотом, шкурами и сыром, а временами - не прочь устроить набег, но в остальном там - только покрытая хвощами негостеприимная равнина, которую пересекают различные речушки и реки, впадающие в Кватангу. Почвы там неплодородны и требуют специальной подготовки, чтобы из них можно было извлечь какой-то толк.

Кое-где имеются немногочисленные поселения колонистов, а также друидские рощи, но жизнь там трудна и сурова, и часто эти поселения попросту пропадают по той или иной причине. Тем не менее, территория, контролируемая городом, очень медленно увеличивается.

Обычные торговые маршруты
Примечание: Между обитаемыми (точнее, сравнительно густонаселёнными) областями - недели пути по негостеприимной дикой местности или плавания по рекам, также не лишенные своих особых опасностей. Поэтому торговые наценки довольно высоки. Но, естественно, только в том случае, если вы не везёте меха в Мангазею.

Магназея
Из холодной северной Мангазеи везут меха и шкуры диковинных тамошних зверей - на севере предмет необходимости, на юге же - предмет роскоши для богатых. Также около Мангазеи добывают золото, очень ценный и дорогой металл, а также олово - и потому тамошнему народу есть чем расплатиться. Спросом же там пользуются продукты питания, соль, древесина, а также вино. Народ, живущий там - частью хоснийцы, частью санимн, но они считают себя отдельной народностью, "мангазейским людом".

Санимнское городище Верхотурье
Торговая фактория князей санимн, куда свозятся лучшие товары их земли, а также взятое в набегах и войнах. Санимн часто продают "рабов на год" - пленников, преступников и флилайтов, к последним они особенно немилосердны. Но на это все смотрят сквозь пальцы, так как тамошние санимн - люди гордые, мелочи не считают, и там можно найти очень выгодные сделки.

Санимн более других ценят оружие, а также серебро, золото и украшения, а ещё там можно хорошо продать вещи, требующие для изготовления искусных мастеров - от глиняных кувшинов до перекупленных у эльфов луков и стрел.

Дальний Юг
Далеко вниз по реке есть море, есть волшебные страны, богатые солью, пряностями, тканями и другими редкостями. Но мало кто там был, а ещё меньше народу желает об этом рассказывать. Скрывают что-то, похоже. Прямую дорогу к морю по реке перекрывают пороги Кватанги, поэтому соль, некоторые пряности и прочие диковинки с Юга приходится покупать у людей-котов, владения которых как раз на пути к морю, на правом берегу. Туда можно добраться как по реке, так и по суше.

Земли фелиталийцев (людей-котов)
К югу от Кносса, за негостеприимной равниной, лежат земли людей-котов. Люди-коты сами мало что могут предложить полезного, но охотно перепродают диковинки и товары с Юга. Торговцев же по суше они пропускают неохотно и с такими трудностями, что легче их миновать по реке.

Кроме того, племена людей-котов живут также на западе, и оттуда привозят дешёвое олово и медь, а также железо и золото - но из Кносса туда лучше идти перпендикулярно Кватанге. Дорога эта довольно трудна ввиду дикости этих мест и малого количества воды, а также из-за холимстой и гористой местности ближе к концу путешествия. Торговля с фелиталийцами на востоке ведётся на подходе к горам, в городке Старая Балка. Южные и западные фелиталицы часто враждуют, да и если не враждуют - питают друг к другу давнюю неприязнь - и поэтому торговля между ними не слишком активна.

Эльфийский город-сад Авеола
Эльфийцы также живут на Юге, но на левом берегу, как раз перед порогами, это не одна неделя плавания. По суше к эльфийцам не ходят, так как этому препятствуют племена санимн, контролирующие эту местность. Торговая фактория эльфов располагается на острове и хорошо укреплена, а чтобы попасть в Авеолу, в город, иноземцам требуется специальное дозволение от местного эдила.
Эльфийцы продают изделия из хорошего дерева, необычные плоды, а также фруктовые вина, весьма ценимые всеми прочими народами. Покупают они металл, в особенности ценят золото, серебро, медь и олово. Из металов они изготовляют подчас настоящие шедевры, которые продают намного дороже цены материала. Эльфийские кузнецы и оружейники славятся своим искусством, но они никогда не торгуют оружием оптовыми партиями - всё больше штучным товаром, предназначенным для вождей и вельмож.

Создание персонажа

Персонаж - эпический фантазийный герой (или героиня, евнухи/гермафродиты тоже не запрещены), пожертвовавший очень многим за шанс исполнить свою мечту (оговоримся - мечту, которую обычным путём исполнить практически невозможно). Поэтому начинать создание героя советую именно с этого, с мечты/желания, приведшего героя на арену.

Впишите это в поле "История". Можно в самом общем виде и одной фразой, например "Власть над континентом" "Вернуть погибшую любимую" "Отомстить Императору". До первого боя этого достаточно, если выиграете первый бой - попрошу бролее развёрнуто описать.

Далее, персонаж - рукопашный пеший боец. Нет - лучникам, мушкетёрам, конным рыцарям и т.д. Дистанционное оружие исключено из соображений зрелищности в условиях арены. Т.е. - топоры, сабли, мечи, посохи и прочие радости ближнего боя, как исторически достоверные, так и выдуманные (но предупреждаю - нефункциональная фантазятина в оружии вам повредит, как и желание драться голой пяткой против шашки). Вооружение и броня героя, а также он сам, должны быть описаны с подробностью, достаточной для примерного представления об их габаритах/весе/росте/длине/что прикрывают. Можно прямо цифрами, но мне достаточно характеристик вроде "довольно высокий" "круглый толстяк среднего роста" "изящная небольшая подвижная дама", "небольшой баклер" "короткий меч-гладиус".
Да, и в Описании должно быть указано, что за броня и оружие видны, а не только цвет глаз/волос и степень суровости взгляда.


Расы - разрешены любые человекоподобные немагические фантазийные расы, но с ограничением - показатели расы должны примерно вписываться в возможности/параметры, достижимые для человека. То есть троллей, огров, фейри - не надо. Также на Арене запрещена магия (в том числе заколдованное оружие/доспех), допинг и яды.

-----

Система

Игромеханически у персонажа есть три основных показателя и два показателя вооружения (Оружие и Броня). Каждая единица параметра соответствует кости d6, которая бросается при соответствующей проверке. То есть если персонаж с Атакой 3 и Оружием 1 атакует своим оружием - бросаем 4d6.

Атака определяет атакующие возможности персонажа. Необязательно высокий показатель атаки означает огромную силу - он может быть достигнут за счёт точности и ловкости (за счёт чего в данном конкретном случае - должно быть более-менее ясно из описания вашего персонажа).

Защита - определяет защитные возможности персонажа - будь то хорошая реакция, боевой опыт и интуиция, или, возможно, вдобавок к этому толстая шкура, прочные кости и много мяса. Обратите внимание - Защита до определённой степени определяет "хитпойнты", то есть общую живучесть и жизнестойкость персонажа. Вы можете описать здоровенного дядьку с Защитой 1, но, учтите, у него не будет эпической жизнестойкости, необычайной прочности черепа и повышенного болевого порога.

Игромеханически в бою (Атака + Оружие) бросаются против (Защиты + Брони), и потом исходя из разницы определяем результат (ранения, например, дающие игромеханические штрафы, да и в целом ситуацию на ринге). Адекватные заявки способствуют (мастер может дать бонус либо, например, вообще проигнорировать бросок к заявке, которая будет явно не соответствовать ситуации (например, персонаж, которому заломали руку, даёт заявку "освободиться силой", (но при этом он не намного сильнее противника), хорошо выбрасывает кубы - но мастер в резолве пишет, что освободиться не удалось (поскольку описанным способом это вообще невозможно в данном случае)).

Тактика/хитрость - Уловки, финты, хитрости, не связанные прямо с атакой или защитой. Бросить грязь/песок в глаза ногой. Удачно и вовремя пустить солнечный зайчик в глаза. Показать ложный удар и атаковать в другое место - и так далее. Это скорее вспомогательный параметр (хотя не исключен персонаж со ставкой на него. Игромеханически при применении адекватной хитрости катаем кубы персонажей - показатели Хитрости против Хитрости, и разница показывает бонус к соответствующей атаке/защите.


Оружие - Оно и есть. Без хорошего добротного оружия на арену сунется разве что безумец или другой какой монах. Нет, рукопашку мастер уважает, но... Впрочем, есть возможность выставить этот показатель в 0. То есть - герой без оружия. Напрямую влияет на повреждения. При парировании оружием оно также может давать ситуационный бонус к Защите, но это не полный бонус оружия. Обычно это +1 кость для подходящего оружия (меч против меча - при парировании обоим +1 кость к защите, как и две алебарды. Нож или кинжал против меча никаких плюсов не даёт, только против голых рук, алебарда даёт плюс против другой алебарды или меча, и т.д. На усмотрение мастера и в пределах разумного, вобщем. Без глупостей вроде "у меня есть большой щит, но я буду парировать мечом, чтоб получить ещё и бонус оружия".).
Можно взять дополнительное оружие (запасное) (кинжал, короткий меч, и т.п.), но бонус выше 1 будет только у основного, всё дополнительное оружие игромеханически считается равным 1 у.е. Парное оружие считается одним предметом вооружения, при потере одного оружия из пары могут быть наложены штрафы, в зависимости от ситуации.

Броня

Много брони напялить на себя не дадут. Потому что крови хотят боги и прочие зрители! Так что не мечтайте о максимиллиановских доспехах. Разве что они будут, допустим, без шлема или ещё какой критически важной части. Но кольчуга, щит и наручи/поножи/шлем при броне 2 - вполне. Броня 1 - лёгкая кожа с немногими металлическими вставками, лёгкий баклер, и т.д. Показатель Брони прибавляется к Защите, когда определяем, как персонаж защитился. Кроме прочего, броня будет влиять на определение тяжести ранения.

На распределение между Атакой, Защитой и Тактикой персонажу даётся 10 у.е. Ни один из этих параметров не может быть равен нулю. Даётся возможность скрыть эти три характеристики, выбрав как их значение знак "???". Все показатели персонажа, тем не менее, должны быть отражены в разделе "Навыки", который будет видеть только мастер.

На распределение между Оружием и Бронёй даётся 3 у.е.

Замечу в скобках, что "среднестатистический" воин или стражник имеет параметры Защиты и Атаки 1, всякие местечковые герои - 2, так что персонажи игроков действительно эпичны.

Денис уже видел, на что способна Тютчева. Можно было бы попробовать, конечно, поиграть в игру "неуклюжий великан ловит докучливую муху", или попросить, например, оставшихся гусар обстрелять его палаш, но это точно не даст желаемых результатов: самурайка по сравнению с обычным гусаром выглядела словно гусар по сравнению с немодифицированным человеком. Конечно, она откроет люк. Конечно, не даст себя ранить случайной пуле или ветке дерева.

Нечего и думать победить её на её же поле, делая то, что делал бы обычный водитель палаша - только неожиданные ходы, только внезапность и напор; только танец на грани, на краю; со своей же жизнью можно распрощаться заранее: жалкие попытки её сохранить только мешают победе.

- Мишель, к-ко мне в кабину лезет Тютчева. Забирайте всех, уходите вниз и прячьтесь в реке, как вы п-предлагали, и п-подбирайте Роману. Если я выживу, д-догоню. Конец связи.

Переключился на внешние громкоговорители.

- П-прошу, н-не ломайте машину, Ольга, я открою.

Неуклюжий палаш стал на колено, уперевшись щитом в землю. Заработали мощные насосы; вода в кабине быстро ушла в стоки.

Пальцы Дениса пробежали по громоздкой клавиатуре с резиновыми клавишами, набирая код. Голос Павлины произнёс.

- Ты включил систему самоуничтожения. Набери код отмены или взрыв произойдёт через десять секунд. Девять. Восемь.

Хакер сосредоточился и попытался раздвоить Вселенную. Достал и подготовил к бою телескопическую дубинку.

Тяжёлый люк, задраенный изнутри, приглашающе распахнулся. Денис подготовился к тому, что сейчас в люк залетит граната: поймать её и отправить обратно не должно было составить особого труда для ускоренного восприятия. Он стоял так, чтобы не быть на прямой линии огня, так что Тютчевой придётся залезть внутрь, чтобы с ним разобраться. Тогда он попытается оглушить её дубинкой - при вероятной неудаче, просто попробовать задержать её на несколько секунд, чтобы взрыв разнёс шагоход вдребезги, убивая их обоих.

Единственный настоящий шанс - убежать от правды, отвлечь на одну из копий Тютчеву, в то время как вторая нанесёт сзади удар дубинкой по шее, схлопываясь обратно в базовую реальность. Тогда времени на отмену самоуничтожения будет полно.

Если же Тютчева не полезет в кабину, услышав или каким-то другим образом поняв, что тут всё может взорваться к чёртовой бабушке, ждать до последнего и отключить систему самоуничтожения палаша в последний момент: если она вздумает напасть в этот момент, просто не вводить код отключения до конца.

В темноте и в бороде нюансы выражения лица терялись, но голос Песца чуть изменился, когда он приказал:

- Кусто, иди шлем надень и позови девку. Скажи чтоб копьё прихватила и молчала. Мы обождём у нашего костра. Желторотик пусть готовит бинты и мази, а Мася - сторожит товар. Ясно? Ну повтори тогда.

Когда Кусто неохотно повторил и отбыл, отрыгивая и жалуясь на то, что у него на шлеме как раз подбородочный ремень порвался и он думал как раз вечерком починить, а тут вишь говнюков с буравом заслали, чтоб их михомушя трахнул в зад - Песец рывком поднял Су с земли, приобнял за плечо и угостил какой-то выпивкой из поясной фляжки.

- Хлебни, пацан, а то горло враз пересохнет как говорить надо будет.

Су судорожно сделал пару глотков и закашлялся.

Кусто покивал - да уж, кто как не я хорошо нёс службу - и, видимо, слегка разочарованный отсутствием более материального признания его заслуг, в сердцах занёс ногу для повторного удара. Песец остановил толстяка, положив руку ему на плечо, и многозначительно посмотрел на пленника - мол, давай, рассказывай, пока я его держу.

Матрос, или, может, юнга (или как там называется младший матрос на корабле), не выдержал такого давления - вокруг собралось довольно много озлоблённых его проделкой мужиков - и тут же, всхлипывая, выдал всё, что знал.

Звали его Су, был он семьи из фелиталийцев, живущих поблизости от Авеолы, и это был его второй рейс. Пару дней назад один из торговцев, по имени Танад, подозвал его во время плавания, указал на бочки, и сказал, что если вдруг бочки из вот этого угла дадут течь, он не прочь был бы вознаградить Су десятком-другим серебряков - чем больше бочек протечёт, тем щедрее будет оплата. Намекнул, что нужно подождать, не спешить - времени, мол, ещё полно.

Су не был совсем дураком, он узнал, что этот самый Танад тоже вёз вино в Верхотурье, но противостоять соблазну не смог - когда он заметил, что никто из охраны наших торговцев не следит за входом в трюм, прихватил медный буравчик и полез портить товар. К счастью для наших партнёров, бочки оказались добротные и прочные - не зря Кегон придирчиво их отбирал! - и маленький буравчик просто не справился с такой преградой. Тогда Су решил постукать по буравчику тяжёлым камнем, из балласта на дне трюма, и звук его выдал.

Даже Песец скривился, услышав такую новость. Одно дело - нерадивый матрос, который по дурости решил напиться на дармовщинку, а другое - конкурент, подстроивший настоящую диверсию, и от которого можно и дальше ждать подвоха. Что же делать - и сейчас, с этим дураком Су, и потом, с Танадом этим, который даже не посмотрел в их сторону ни разу за время плавания, гад?

Только по описанию (широкоплечий коротышка с чёрной длинной бородой) его и опознали. Вроде бы с ним всего два или три охранника, правда, лбы здоровые, как смутно припомнил Крин.

Кутавар, у которого взгляд на конкурентов да на вооружённых людей был намётан, уточнил - два охранника, из наёмных санимн, и один, кажется, партнёр - тоже на вид боевитый - в доспехе и при мече. Сам Танад кроме кинжала никакого оружия не носит.

Ну и что со всем этим делать?

Маневрируя меж разрывов снарядов, Денис видел, как меха Вебера получила чуть не прямое попадание. Ну и ну, Комиссаров там жив вообще? Ага, жив, курилка. С этого расстояния физически что-то сделать с противником - ни с артиллерией, ни с мехами, вступившими в схватку с командиром - не представлялось возможным, и Денис продолжил движение в хвосте колонны.

Даже невзлюбивший командира Денис был впечатлён смелым маневром Рейнджера - за это-то его и держат, не за мозги же, мелькнула не очень уместная (и не очень достойная) мысль.

Пора было сделать наконец-то что-то для боя, будь поражение трижды предопределено. Но разворачиваться и бежать драться врукопашную хакер пока не собирался. В конце концов, он тут в качестве информационной поддержки. И ударить надо не щитом по морде, а веским хакерским словом по заражённым Протоколом мозгам.

Денис обдумывал этот вопрос и раньше, и самым, конечно, вопиющим недостатком, просто-таки огромной дырой в Протоколе были два противоречивых посыла -

(1) распространять/поддерживать Протокол, созданный архилектом

(2) активно противиться сотрудничеству с архилектами

Очевидно, эти пункты друг другу противоречат. Естественно, заражённые Протоколом об этом не задумываются (возможно, даже специально по воле Протокола избегают таких мыслей), и выдумывают для себя слой "защитной лжи" (например, никакого Протокола нет, а они сами противостоят тирании Колмогорова).

С другой стороны, из речи подберёзовой самурайки (он припомнил прозвище Ольги) становилось ясно, что по крайней мере некоторые аспекты сил Протокола (способность индоктринировать) они секут чётко.

К тому же Ольга, будучи очень умной, явно притом сохранила воспоминания о природе Протокола со времён службы в гусарах Тамбова. Значит, достаточно закоротить эти два полюса, чтобы вызвать короткое замыкание, скорее всего, кратковременное (тут Денис иллюзий не питал).

Сделать это проще всего какой-нибудь простенькой фразой, как можно менее официальной, а лучше рифмованной - так она лучше застрянет в подсознании. Если же верно расставить акценты, может получиться настоящее заклинание... хм... Денис, отступая, отстранился от окружающей обстановки и растянул время - в случае чего бронированная машина должна выдержать даже прямое попадание.

Наконец клацнул тумблером, передавая в открытый канал нечто вроде частушки, продекламированной чуть насмешливым, но вовсе не издевательским тоном, слегка заикаясь. Грохот осколков по броне, прорвашийся в эфир, не заставил его даже запнуться - к заклинаниям в Академии учили подходить серьёзно. Если уж читаешь - читай с нужным тоном и ритмом, хоть бы тебе ногу отпиливали.

технобог один в прикол
задеплоил П-протокол

ну а наш тамбовский бог
расколоть его не смог

самурайка из Казани
И холопы из Рязани

Чуб дерут друг другу тут
потому что Д-деус вульт

Худо-бедно наняв недостающую команду, Григорий вместе с эльфийским войском ушёл в поход в качестве проводника. Он сумел найти и указать место, где покоилась затонувшая галея, но в наземной экспедиции по следам загадочных грабителей участия не принимал, в отличии от Лейса Дуффа.

Через пару дней, после безуспешных поисков пиратов на реке, его отправили обратно в Авеолу с каким-то поручением. Там он нанялся на паромную службу до конца сезона и в тот год работал на эльфов. Заработав некоторую сумму, можно было бы осесть, завести небольшое дело и остепениться, но не таков был Григорий - что-то всегда манило его вдаль. Да и отношения с местными флилайтами что-то вовсе не клеились. Поэтому на следующий сезон он нанялся идти с торговцами на дальний юг.

Как завершилась эта его экспедиция - нам неизвестно. Возможно, сгинул где-то на великих порогах Кватанги, попал в пасть михомушя или был заклёван куролаком. А, может, живёт себе до сих пор на юге, ходит по большой солёной воде, заплывая всё дальше и дальше, нигде не задерживаясь слишком надолго - словно в погоне за призрачной целью, названия которой никто не знает.

Он покоя не знал - постарел и устал,
И спросил у блуждающей тени:
Ты прошла все пути: как искать, где найти
Эльдорадо - страну сновидений?

Элдарион охотно говорил на отвлечённые темы (причём на хоснийском говорил почти без акцента - явно бывал в Кноссе не раз) - в частности, о литературе и об обычаях санимн, но вот насчёт знакомства с Крином - проявил удивительную сдержанность на вопрос Иола. В самых общих чертах рассказал, что познакомились они в землях фелиталийцев, на западе, в сезон великой жары, когда они оба застряли там из-за государственных дел.
Крин понял, что приятель опасается рассказывать что-то, чем он сам не счёл нужным поделиться с партнёрами, и к тому же эльф, видимо, насторожился - не такие уж близкие приятели, видать, эти молодые хоснийцы. Старший торговец постарался развеять это впечатление, рассказав несколько баек с тех времён, но, как говорят виноделы, осадочек-то остался.

Что до санимн, то тут эльф говорил совершенно свободно.

Между делом Иол упомянул о том, как ему нравится Авеола, особенно поразил лес.
Чуть утомлённая улыбка и вежливый, подобающий случаю, словно заученный ответ дипломата подсказали не лишённым наблюдательности торговцам, что от этой фразы Элдариона уже тошнит и только профессиональная привычка не даёт ему закатить глаза и ответить какой-нибудь саркастической колкостью.


А ещё спросил об эльфийской литературе, как о наиболее значимых произведениях, так и о чтиве для изучающих эльфийский. Первые Иол прочтёт когда-нибудь потом, в один из следующих визитов в Авеолу, а вторые послужат обучению.
Элдарион с удовольствием рассказал о нескольких книгах, которые считал подходящими. Из лёгкого и несложного чтива "Приключения Улле в стране дхаса", "Сказание о похищении солнца", "Страна вечных лесов". Как серьёзные книги, стоящие внимания, эльф рекомендовал "Устройство Небесных Сфер" авторства друида Ветрило Сатазона (Иол о ней слышал и даже, кажется, держал в руках, но понятия не имел, что эльфы считают эту книгу "своей"), "Служба Последнего Короля" (переложенный эльфийским певцом Симом Тхо"Талем древний эпос), "Плачущая листва" (книга о войне, по легендам, написанная ветераном войн Михоши Непостижимой, с невероятными подробностями, слабо соответствующими "известной истории" - но, тем не менее, считающаяся действительно классической не только для эльфов)

Кегон попросил его свести с кем-то кто хорошо знает местные крючкотворства в области импорта металла.
Элдарион, подумав немного, подготовил два рекомендательных письма (на самом деле, записки - одну государственному чиновнику средней ступени, ведавшему закупками металла, по имени Амаке Коэх, вторую - эльфу, который занимался делами крупной частной литейной мастерской, вернее, целой дюжины их - Эльме Лам'май). Позже Кегон посетил обоих, но Амаке, хоть и был заинтересован энергичным молодым торговцем, но просто-таки ни слова ни знал на хоснийском. Он позвал свою младшую дочь, чтобы она переводила, но её знания тоже оставляли желать лучшего, к тому же она постоянно смущалась и краснела. У Кегона сложилось ощущение, что у него есть к кому обратиться, если вздумает продать крупную партию, например, бронзы. Эльме Лам'май, напротив, был человеком хотя хоснийским владеющим изрядно, но зато не заинтересованным в беспредметных разговорах. Узнав, что сейчас товара Кегон не может предложить в достойных внимания партиях, он не церемонясь выставил его, причём довольно резко (можно и оскорбиться, по Кносским понятиям). У Кегона осталось чёткое ощущение, что торговля металлом тут схвачена на государственном уровне, и кто-то наверху имеет свой процент со всех сделок даже помимо налогов).

UPD Тем не менее, Кегон был не из тех, кто сдаётся легко. Ответив на нахальство нахальством, он вернулся к Эльме и, после обмена любезностями, всё же продал ему залежалую мангазейскую бронзу - взял 130 драхм за 45 мин бронзы. На Эльме деловая хватка молодого торговца произвела определённое впечатление.

Даже пробовал влиться в кампании молодых эльфов, чтобы узнать этот народ поближе.
Вливание произошло настолько успешно, что уже на следующий день Иол проснулся в незнакомой компании, в незнакомом доме, среди смутно знакомых молодых эльфов обоего пола. Кажется, с кем-то из них он спал. Потом он стрелял, метал камни на меткость, смутно помнил, что выиграл кучу денег и всеобщее одобрение. Потом угощал всех. Потратил всё, что выиграл, плюс ещё свои доложил. Второй день прошёл не менее весело, а ночь - не менее бурно. Какое-то впечатление об эльфийской культуры безусловно осталось. В основном культуры ухаживаний, заигрываний, непристойных шуток (специфических), постельных штучек, ну и ещё праздников весны и плодородия. Стоит всерьёз озаботиться внебрачными детьми, но девушек тут, кажется, этот вопрос совершенно не волновал. Как-то это было связано с праздником и друидами, но как именно, времени разобраться не было. Нехудо отдохнул, вобщем.


Крин также отдохнул неплохо, но на девушек его не хватило (может, и хватило бы, впрочем, но никто не звал). Пил, гутарил за жизнь с такими же опытными мужчинами в самом расцвете сил. Не один кабак сменил. Подыскал несколько перспективных мужиков для охраны, для забавы разминался, но в основном, конечно, пил - пристрастие к выдержанному эльфийскому вылилось в копеечку, но, с другой стороны, по одному перегару было понятно, что перед вами не какой-нибудь захудалый ханыга, а человек при деньгах. По счастью, Крина не обокрали, хотя ощущения в филейной части подсказывали, что такая опасность была. Джодок, по счастью, постоянно был неподалёку. Путешествие по увлекательному миру эльфийского алкоголя было волнительным и даже целительным - для души, если не для печени.

Кегон же оказался наиболее стойким к соблазнам праздника. Хотя предложения присоединиться к компании празднующей молодёжи так и сыпались - одно было даже от Иола! Но молодой торговец находил особую прелесть в отказе от подобных удовольствий: ему казалось, что, выбирая посещение больного учителя вместо оргий, он прямо-таки зримо растёт над собой. Возможно, впрочем, так оно и было.

Сделав несколько деловых визитов, о которых было частично сказано выше, а частично - будет сказано ниже, посетив Ангуса на второй день праздника*, Кегон сразу озаботился предстоящим путешествием, выбором товара, наймом специалистов для его оценки, торговлей с капитаном и фрахтом - вобщем, делами.

Иол сообщил о своём решении Лейсу и пожелал ему удачи в походе. Лейс хотя и был немного огорчён, но всё же бодрость духа не потерял - его определили идти на судне Григория в числе отряда разведчиков - должно быть, в насмешку, хотя кто этих эльфов знает. Толстяк товарищу передал 350 драхм - мол, если не вернусь из похода, передай сестре, будь другом. Конечно, отказать в такой просьбе Иол не смог.

Кегон тем временем искал новый корабль для похода в Верхотурье. Вариантов было несколько - дешевле всего, конечно, было нанять место на большом корабле - коче или торговой галее, или даже на большой плоскодонной джонке харадов. Неудобство состояло в том, что, кроме удручающей цены за проезд указанного Кегоном объёма товаров (более трёхсот драхм), придётся ехать в тесноте, в компании кучи разного люда, не говоря уже о моряках и гребцах. Да ещё подлаживаться под расписание капитана, влияние на которого у торговцев довольно ограниченное. А нанять отдельное судно ещё дороже выйдет, похоже. Тут уж вздохнёшь по сравнительно покладистому и дешёвому флилайту, которого угнали на свою войну эльфы!

Выяснив расписание отходящих в ближайшие дни судов, Кегон понял, что, по всему, сидеть им здесь ещё не менее трёх дней - ну, как раз товар закупить да заглянуть в Авеолу (хотя последнее - план Иола, Кегон как будто до сих пор был равнодушен к прелестям этого города). Ко всему, оказалось, что для посещения больного друида придётся потратить целый день - он лечился не в самом городе, а в друидской роще на юге. Надо будет нанимать судно или пешком идти, в любом случае, путь не такой уж и близкий, хотя за день туда-назад можно обернуться, и будет несколько часов на общение с Ангусом.


Крин же засиделся за игрой в полководцев у своего приятеля, Элдариона Скомелье, да так, что два младших партнёра успели уже, сделав свои дела утром, после обеда переправиться наконец в Авеолу и его найти.

Надо сказать, что город стоил того, чтоб его посетить, поскольку, возможно, это был единственный существующий лес. Грубый частокол, прикрывавший город с реки, был оснащён на диво ладными и красивыми воротами из меди, с хитрыми узорами и двумя башнями по бокам. За частоколом шла убойная зона для луков, а затем начинался лес, через который, по правде сказать, врагу пройти было бы непросто - так хитро размещены и дозорные каменные башни, и земляные валы, и как будто бы природные яры, ручьи и холмики. Всё было спланировано так, что каждая кочка в случае обороны города будет на стороне его защитников. Вёл их специальный проводник особой тропой для чужеземцев - явно не самой прямой и удобной.
Путь шёл слегка вверх, петляя меж лесистых холмов, и наконец Кегон с Иолом достигли собственно города - деревянные изысканного вида дома, словно сросшиеся с лесом, и всё обсажено друидским колючим кустарником, негори-деревом, который останавливает пожары. Чтобы насладиться видом, Иол с Кегоном забрались на высоченную белокаменную башню у грандиозного общественного строения, и осмотрели всё сверху - через некоторое время были оттуда согнаны каким-то военным. Из-за завтрашнего похода военных было меньше, чем нужно, отчего они вообще смогли забраться на эту башню. Правду сказать, вид сверху на лес - вещь живописная, но чтобы использовать это в тактических целях (для нападения на город, например), надо хорошо знать, куда смотреть, так что эльфы за свою безопасность могли быть спокойны.

Иол, на удивление быстро поднаторевший в эльфийской речи, достаточно быстро нашёл Крина, припомнив имя его эльфийского приятеля, Скомелье. Мастера Элдариона Скомелье военный знал и довёл их прямо до порога дома, до самой террасы на втором этаже, где Крин играл с хозяином в полководцев. Крин представил партнёров своему приятелю-дипломату, по случаю чего пришлось пообедать во второй раз. Семьи Элдариона, по счастью, не было дома - готовились к какому-то весеннему эльфическому празднику. Обменявшись за обедом любезностями и кратко рассказав о себе и своём роде-племени, молодые торговцы имели возможность откровенно выспросить* дружественного эльфа-дипломата о местных обычаях и других деталях культуры. К сожалению, в ценах и торговле Элдарион разбирался поверхностно, и тут советчик из него был аховый.

Когда гости спохватились о своих неоконченных делах, был уже вечер. Отговорившись занятостью, торговцы вернулись к себе в таверну только к вечеру. Там они обменялись новостями и спланировали свои действия на следующий день - как раз назавтра было намечено отправление военной экспедиции. Но в планы пришлось внести коррективы - оказывается, назавтра был намечен ещё и большой праздник, что частично объясняло нежелание местных идти в поход. Два дня никто не мог вести с эльфами дела, что немало разозлило деловитого и деятельного Кегона. Даже на орте ходили весенние праздничные процессии, танцевали вокруг каких-то местных идолов, голыми бегали наперегонки, стреляли из лука и бросали на меткость камни, давали уличные представления малопонятного для чужеземцев содержания и даже поили дармовым вином. Понятно, ни о каких делах в эти дни не могло быть и речи - все шатались хмельными, праздновали, танцевали - словом, развлекались. Два дня продолжалось это непотребство, и один из них Кегон, состроив суровое лицо, отвёл на посещение Ангуса, раз уж бизнес вести всё равно нельзя.

Обсуждение того, что можно за Романой присматривать отправить кого угодно, но только не Дениса, изрядно раздосадовало парня. Настолько, что юмор он стал воспринимать с трудом. Так что предложение вооружить Кукурузника ракетами заставило хакера мысленно побиться головой о бетонную стену, а не усмехнуться.

У этих двоих и вправду мыслей о выживании меньше, чем у пластмассового самолётика, желчно подумал Денис, вытирая кровь с губ. Ну да, Курц, можно и ядерные боеголовки на попугая присобачить, отличная идея.


- Это не оружие, а к-костыль, Курц. М-мозжечок вашей опергруппы. Внешнее устройство эмуляции инстинкта с-самосохранения Романы Андреевны. К-когда надумаете делать какую-то очевидную и попугаю глупость, К-кукурузник вас покусает. Скорей всего тебя.

- Соотношении риска и в-возможной выгоды. П-проникнуть в заражённое поселение возможность будет, и не одна, пока К-колмогоров не найдёт лекарство. А возможности п-проверить, чего намудрили местные м-математики с затравками сета королевы Анны, может б-больше и не быть.

Откровенно говоря, затея с капсулой времени с самого начала была дурацкой, как раз в духе Курца. Однако когда дело касалось Романы, следовало принимать в расчет Колмогорова. Божества всегда стараются действовать в своих Аспектах, и то же самое касается их паладинов, то есть Избранных. Грубо говоря, в случае Колмогорова с его Аспектом Хаоса это могло означать, что прихоть Романы вовсе не прихоть, а неочевидный пусть к основной цели. Денис решился на прямой вопрос именно потому, что хотел проверить, насколько уверена Романа в своём решении. Похоже, даже и не думает сомневаться - а ведь её желание заглянуть в капсулу времени может стоить не одной жизни...

- Однако, п-поскольку речь идёт о вас, Романа Андреевна, я склонен п-предполагать, что настойчивое желание п-посетить этот городок и откопать капсулу... не является просто п-прихотью. А, скорее, манифестацией Аспекта Хаоса. В-возможно, это кратчайший п-путь к основной цели.

Денис замялся. И обратился к Александру.

- Т-товарищ командир, д-должен з-заметить, что меня в-вежливо п-попросили... Сверху... присматривать за Романой. П-прошу включить меня в группу. Как п-прикрытие, хотя бы.

Это мумбо-юмбо с перекладыванием всей работы (и не только) на магов достаточно уже набило оскомину Денису от Курца, но от командира он этого не ждал. То есть он внутренне подготовился уже допросить сбитых пожарных, если что, но только если прикажут.

Но вот это... вместо того чтобы применить собственные руки и мозги, пусть маги наколдуют того, наколдуют сего, вынут палаш из ямы, замаскируют технику, загримируют здорового мужика под девятилетнюю девочку... Денис полагал, что-то подобное должен был ощущать Колмогоров - в конце концов, все пристают к нему с пустяковыми просьбами.

Попросить, что ли, Курца соорудить на привале санузел с биде, а Егеря (не зря ж его так прозвали) - поймать оленя на ужин? Нет, не поймут. Ничего настолько грубого, конечно, Денис не предложил, но каким-то образом общее настроение просочилось в его обычную вежливую речь.

- Я д-думаю, товарищи, операцию п-планировать стоит исходя из стандартных возможностей группы. А всякое мумбо-юмбо оставить на крайний случай, либо на ключевой м-момент. М-мои экстраординарные в-возможности, как и риски, с ними с-связанные, были п-поданы к-командиру в виде рапорта. Что же касается П-протокола, то д-достоверных сведений о нём не так и много. Я д-думаю о п-практических аспектах взаимодействия с зара... инфицированными б-больше скажет с-сержант Т-танака.

"Мне очень жаль. Но это не случайный вертолёт" - просигналил в ответ Денис.

В его голове мгновенно сложился хитроумный план - как заманить вертолёт на землю и захватить всех в плен пилотов и пассажиров, но без сотрудничества военных он терял всякий смысл. Объяснять и уговаривать тоже не было возможности. У Дениса были свои причины не любить убийств - не эстетические и даже, по большому счёту, не этические. Способность разговаривать с мёртвыми вносила в свою лепту, но в основе всего лежало дорого приобретённое понимание, что вся разумная жизнь, какой бы обособленной друг от друга она себя не мнила, есть, по большому счёту, часть огромного разума на общем носителе Вселенной. Убивать других разумных существ - всё равно что стрелять себе в ногу или убивать часть себя - практически буквально. Это как если бы личности Недельки начали друг с другом воевать: глупое и бессмысленное занятие.

Однако в данном случае ничего сделать нельзя: даже если они вздумают нарушить приказ, ситуация ничуть не улучшится. Денис видел пару возможностей, но все они были узкими и рискованными лазейками, ставящими под удар не одну жизнь.

К тому же он был уверен, что вертолёт несёт не случайных геологоразведчиков: у Протокола свободнее с топливом, чем у Тамбова, но тоже не густо. Обвалы и лёгкие землетрясения в горах не редкость: вряд ли каждый из них летают проверять, да ещё так оперативно.

Это подтверждение его подозрений: охотник идёт посмотреть, что попалось в капкан.

Но всё же, пока он произносил бессмысленные слова заклинания, будоражащие тёмные завалы памяти, что-то грызло мага: будь он сильнее и смелее, честнее, лучше - он, вопреки доводам разума, переложил бы шаткий контур заклинания на плечи Романы и Кати и совершил бы непростительный для военного поступок - поставил под сомнение приказ. Презирая себя за малодушие, Денис механически дочитал заклинание до конца.

Торговцы довольно долго совещались, но так и не решили пока, заходить в Верхотурье или нет - решили побольше разузнать о местном товаре - в частности, о винах, а потом уже думать о маршруте.

Кегон большие надежды возлагал на эльфа-дипломата, друга (или просто приятеля?) Крина, но сам Крин был в этом плане менее оптимистичен. Так ничего толком и не решив - но зато более осведомлённые после отчёта Крина - торговцы отправились спать.

Наутро, позавтракав, Крин спохватился - засиделся вчера за мыслями торговыми и встал несколько позднее, чем собирался. Суд небось уже начался, а он так и не успел поговорить с архонтом! Спешно прибыв к зданию суда, Крин понял, что явно что-то не так - суд ещё и не думал начинаться, а увиденные им чиновники и стража выглядели как-то особенно обеспокоенно.

Наконец найдя кого-то, кто был не прочь передохнуть, Крин выведал у него то, о чём в тот день говорили на всех кораблях - говорят, убили кого-то, вроде бы, тот же человек что и раньше на корабле пальцы резал. Что за чушь?! Неужели Ван сбежал?! Ещё полчаса расспросов, и оказалось, что Ван никуда не сбегал.

Произошло ещё одно убийство - в какой-то захудалой ночлежке на этот раз. Шаг за шагом Крин с удивлением выяснил, что убили человека по имени Бента. А главный подозреваемый теперь - священник, по имени Лейс. Говорят, поклонялся тёмным богам. Приводились также жуткие подробности убийства - мол, жертва на рассвете выбежала на улицу, ужасно завопила и тут же померла, истекая кровью изо всех отверстий. Не иначе как чёрные боги её взяли к себе. А у этого Лейса как раз для таких-то богов нашли всякие причандалы - говорят, целый мешок человечьих черепов он с собой таскал, а порошком из костей убитых травил новых жертв. Страшные дела, неслыханные! До вечера небось город на уши станет. Хорошо хоть успели его поймать по горячим следам, а то бы невинного человека казнили.

Не успел Крин разобраться толком, где тут правда, а где тут дикие слухи, краем уха он услышал, что какие-то стражники собираются вести остальных с корабля Бенты на допрос к архонту. Сразу же нарисовалась в уме сцена, как все эти господа Ниаллё бегают с алебардами наперевес за капитаном и двумя юношами. Иол, чего доброго, сопротивляться надумает. От таких мыслей Крин почти уже решил, что лучше самому заявиться громко, ответить за всех и пресечь кривотолки. Или нет, или сначала что-то другое предпринять?

Бента не успел защититься - острая сабля боевитого флилайта прошла наискось снизу, разрезав новую сорочку, потом полоснула по груди, и, наконец, наискось резанула по горлу. Хрипя, гребец повалился на пол.
Григорий, не дожидаясь финала (он видел, что задета крупная артерия и Бента не жилец), спешно ретировался и задними дворами, стараясь избегать людных мест, сначала добрался до реки и ополоснулся (холоднющая вода всё же, если не рукой пробовать, а с головой нырять), а потом пошёл в баню, и одежду заодно выстирал. Кровь на него почти не попала, но всё равно - лучше сразу себя обезопасить. Самое надёжное, наверное, новую одежду купить, а эту - сжечь, но, наверное, лучше пока не возбуждать подозрений подобными действиями. Переодевшись, капитан почувствовал себя в безопасности. Зная, как работает местное правосудие, за свою жизнь и свободу теперь можно не опасаться.

Товарищ Курц, что бы мы без тебя делали. На фоне Вебера любое нарушение писаных и неписаных правил выглядело детской забавой, потому что он всегда умудрялся нарушать правила вдвое беспечней и наглее, чем всякий другой нарушитель. Денис отнял руки от лица и ответил достаточно спокойно.

- Жив. П-половина души человека гостит по чужим сердцам. Ты о нём спрашиваешь - значит жив. К-колдовать не нужно. Просто спроси д-динамическую модель Вити в своей г-голове насчёт долга.

Военные выдвинулись на позицию, и миссия вот-вот должна была начаться. Командиры решали, какой маршрут предпочесть, Романа тоже была там, с ними, а Денису мимоходом было сделано внушение заняться подготовкой к операции, а не слоняться без дела.

Откозыряв, Денис приступил к боевой подготовке - а именно, вырезал из бумаги с десяток бабочек, разрисовав крылышки узором "павлиньего глаза", и вылепил из пластилина с десяток пчёл, придав последним крылья из старого пластикового пакета и "жала" из медной проволоки. На усики пчёлам пошли волосы Дениса - он по печальному опыту знал, что для системы распознавания свой/чужой после сбоя лучше иметь в составе материи, подготовленной для глюка собственное ДНК мага.

Заклинание (он так и говорил "заклинание") Улья Денису уже приходилось применять - суть была в том, что после "сбоя" псевдопчёлы воспринимают хакера как улей, и на нападение на него реагируют соответственно. Неприятная часть состоит в том, что они при этом не стесняются по магу ползать, поэтому Денис делал их достаточно большими, чтобы псевдонасекомые не заползли в ухо.

Зато Денису, почитав о настоящих пчёлах, удалось освоить грубое подобие командной системы - руки мага пчёлы воспринимают как "разведчиц", и соответственно, руками можно отдавать команды, делая указательные жесты и одновременно покачивая рукой из стороны в сторону. Каждое покачивание с короткой амплитудой означало команду патрулировать в сторону, указанную рукою примерно на расстояние 50 метров за каждое покачивание. Более размашистое покачивание означало расстояние около 500 метров. Найдя на линии патрулирования что-то живое, псевдопчёлы окружали его, а при попытке отмахнуться или бежать - преследовали и жалили. Если вести себя спокойно и не дёргаться, пчёлы не нападают. Если маг кого-то ударит (или даже просто плюнет, помечая цель), или, наоборот, кто-то проявит физическую агрессию к магу, пчёлы немедленно атакуют и преследуют нападавшего, жаля в открытые участки тела. Укусы болезненны, но из-за отсутствия яда всё же не так опасны, как укусы обычных пчёл (Денис опасается вводить в "сбой" яд). Заклинание хорошо проявило себя как нелетальное средство самозащиты - связываться с гудящими "пчёлами" размером с шершней даже самый-самый оторванный громила или самое агрессивное дикое животное постесняется.

Что же касается бабочек, то Денис пытался разработать нелетальное оружие для борьбы с вражескими мехами. Бабочки абсолютно безвредны для людей, но их неодолимо привлекают оптические элементы мехов, камеры наблюдения и сенсоры. Таким образом, они облепляют внешние камеры меха и сильно затрудняют пилоту работу. К сожалению, без помощи Колмогорова Денису вряд ли удастся наслать бабочек именно избирательно на вражеские мехи (да их никто и не рассчитывал увидеть), поэтому данная заготовка была скорее для проформы - мол, сказали подготовиться - я подготовился. Вообще-то и пчёл, и бабочек можно было сымпровизировать из листочков, камешков и других мелких предметов, но специально подготовленный материал сильно облегчал работу.

Бабочек и пчёл после окончания работы Денис аккуратно свернул в два отдельных листка бумаги, пометив тот, где пчёлы, красным маркером, и спрятал в сейф в капсуле своей машины.

Они отошли достаточно далеко, чтобы звуки речи не долетали до остальной команды, но не слишком далеко - плеск волн о пирс заглушал речь даже на небольшом расстоянии.

- Болтал твой парень много.

Бента заглянул Григорию прямо в глаза равнодушным тяжёлым взглядом, аж руки у капитана вспотели. Это что же, признание?! В одном Григорий теперь уверен - этот фрукт убивал. Может, не Вайба, может, на войне. Но убивал непременно, и не один раз.

- Хвалился, что ты контрабандой промышлял. Хоть не хозяевам, но все гребцы знают. А убивать его... если было за что - отчего не в пустыне? Да за что его убивать? Тут рядом такие есть, что сундуками серебро возят без охраны, и живы пока. Два молокососа да старик, тьфу. Куда нам дальше-то, в Верхотурье, а, капитан? Сам не был, но слыхал, там флилайтов продают что твоих свиней.

Бента ухмыльнулся, повернулся к Григорию спиной и смачно сплюнул в мутные воды реки. Мощная спина, мускулистая шея, широкие плечи воина.

- А ухо ты неплохо отсёк тому кабану, флилайт. Сабелькой больше не тянет помахать?

Господин Ниаллё вздохнул.

- Не сворачивайте меня в папирус, торговец Одивид. За беспорядки - я главный пока я тут. Я тоже могу быть не очень приятным. Формально-законно за корабельную опасность отвечает капитан, а судно - оно хоснийское по порту пиписки. Значит, убиванство на земле Кносса было. Приедете в Кносс будете уши магистратам портить. А наш главный без опасности магистрат уже в город почивать отъехал. Мне к утру отчёт ему написать и богам намолить чтоб ещё кого за ночь не убили.

- Контора вон в этом крупном строении, архонт там дела рядит. А пока, ежели очень неупокоитесь, соберите всех своих командов и опросите со страстью. Я же вас пошарю в гнусных притонах, может, и правда какой фелиталийский свежеватель завёлся. Но спорить могу на серебро - свои отмочили вашего матроса. Или за женщины, или за деньги. За другие дела кишки выпускают почти никогда. Опытно говорю.

Перед Кегоном вырос низкорослый (для эльфа) чиновник в сером плаще, вооружённый короткой дубинкой и длинным кинжалом в узорчатых ножнах. Он что-то быстро и резко выговорил - слишком быстро, чтобы Кегон мог уловить суть. Похоже, просто ругался. Зато к торговцу обратился на хоснийском, правда, с заметным акцентом и коверканием некоторых слов и выражений.

- Ты кто? Ага. Добро пожаловать на Орту. Я Зелитан Ниаллё, буду следовать ваше убиванство. Где вы после обеда обретались, Кегон красивый? Ага, ага. Проверим, не отходите. Про компенсацию обращайтесь досыта к магистратам. В виде папируса. Чтоб добыть из магистрата деньгу, надобно двоеро очевидетелей нехлюйства стражей. Примером, если стражи от поножовщины пятки делали, а не пресекали порезчиков тылом копья.

Хоснийский Зелитана был, конечно, получше эльфийского Кегона, но в основном за счёт более богатого словарного запаса, а не правильности грамматики.

- Отчего ты, красивый юнош, решил, что чужаки тут поорудовали? Может, сей матрос с кем из ваших гребунов ссорился на плавании? За женщин не бились с ним? Деньги не занимал?

Было видно, что вопросы этот чиновник задаёт скорее для проформы и никакого серьёзного следствия не будет - хотя ответы, кажется, всё же фиксировались.

Наконец торговцы прибыли в Авеолу. Город-сад начался задолго до того, как они прибыли к причалу острова Орта, где располагалась торговая фактория, рынок, порт и множество других заведений.

Непривычное и завораживающее зрелище - словно друидская роща раскинулась на левой стороне Кватанги, но только роща огромная, через которую можно, наверное, идти целый день, пока не выйдешь с другой стороны.
Иногда виднелись какие-то постройки, но явно не жилые - башни, смотровые пункты, кое-где - стены крепостей, расположенных на холмах. Ферм или чего-то подобного в этом лесу не видно было - только на противоположном, на правом берегу.

Сам остров Орта весьма немал - берег взглядом не охватишь*. Кватанга словно раздваивается, а потом, ниже, сливается снова. У причалов разгружалось уже несколько судов, но большинство ещё были пусты - торговцы успели к началу сезона, и всем не терпелось узнать побыстрее, какой же куш можно здесь сорвать в этом году.

Эльфийское гостеприимство начиналось уже в порту. Чиновник в серых одеждах, со значком в виде дубового листа явился на борт в сопровождении писаря и эльфа с мечом и в шлеме - видимо, охранника. Переписал имена торговцев и сообщил, во-первых, что попытки проникнуть в Авеолу без разрешения будут "жёстко пресекаться". Впрочем, и сам город-лес ощетинился валом и частоколом и выглядел совсем негостеприимно. Посещение позволялось за отдельную плату и с местным чиновником-проводником.

Далее, что более существенно, чиновник предложил задекларировать "имеющиеся на борту товары" и перенести их на охраняемый склад. Налог здесь всегда платит продавец, он составляет одну пятую от стоимости товара при продаже для иностранцев, и одну десятую - для эльфов. Кроме того, за постой корабля и хранение товаров взимается плата в 20 драхм за день (исключая первый день), с гарантией возмещения стоимости в случае пожара или покражи. Гостиницы для торговцев, а также ночлежки для гребцов, слуг и матросов тут также есть, хотя из-за их дороговизны многие моряки предпочитают спать на судах.

Отказаться от хранения товаров на складе можно, но плата за хранение всё равно вносится (конечно, гарантии возмещения в этом случае нет).

Существенных возражений ни у кого не возникло (а если и возникло, из уважения к Дромдониду они не были озвучены), и вскоре Григорий причалил у небольшой рыбацкой деревеньки, притаившейся в заводи у крутого и высокого обрыва.

Тут был даже лодочный причал, правда, изрядно древний и провонявший рыбой, но дубовые сваи всё ещё держались прочно. Найти гребцов труда не составило - тут это был традиционный сезонный заработок. Правда, цены загнули такие, что у Крина вновь усы встопорщились и лицо покраснело. Сторговались на пятнадцати драхмах за сезон, меньше сбить никак не выходило - сезон только начинался, и возможность наняться будет ещё не одна. Рыбаки, выходит, сняли с них свои сливки.

Получив половину денег вперёд, гребцы оставили их семьям. Звали гребцов Ван, Бента, Лейс и Друд. Таким образом, в лодке у Григория оказалось два Лейса - Толстый и Худой. Григорий, кстати, только мельком взглянув на заскорузлые мозолистые ладони нанятых парней, кивнул - эти рук об весло не сотрут!

Пока торговцы нанимали гребцов, Григорий почистил и выпотрошил выловленного сома, а Лейс Толстый нашёл рыбацкую корчму, где прикупил котелок вкуснющей свежей ухи за смешные деньги. Перед тем, как отплывать, решили перекусить все вместе - давний обычай. Кто за одним столом ел, говорят, уже не совсем чужой. Задержались они в общей сложности часа на два, а времени до заката было предовольно.

Нанятые рыбаки сели на вёсла (сразу в лодке стало меньше места), и судно рвануло вперёд, рассекая волны. Приятно было сидеть, подставляя лицо свежему речному ветру, а вдвойне приятно, когда не приходится грести!

Кватанга сделалась ещё шире, а в центре её проступили большие острова с настоящими деревьями. Ангус пояснил, что друиды стараются высадить деревья где только можно, но редко где они приживаются - нужна постоянно удобряемая почва и регулярный полив. Всё это есть на здешних островах - да ещё Кватанга защищает островные рощи от покражи. Весной некоторые острова почти целиком уходят под воду - вот и сейчас кое-где из воды торчали только стволы дубов да лип, да ещё гибких быстрорастущих ив, самых неприхотливых деревьев. Такие острова встречались им весь день.

Судя по скорости, они должны были догнать галеру к вечеру, но не догнали. Возможно, мангазейцы прибавили ходу, а, может, они просто пропустили их судно, когда маневрировали меж островов.

Так или иначе, когда солнце склонилось к закату, пришлось пристать к берегу. Григорий выбрал для остановки живописный островок посреди Кватанги с глинистым берегом и подковообразной бухточкой. Островок порос ивами, а подальше от воды был целый лесок лип, уже выпустивших листья и казавшихся настоящим чудом (дерево! дикорастущее! бесплатно!). Друид, тем не менее, нахмурив брови, попросил не трогать живых деревьев, и сам выбрал и вырубил сухие ветки для костра (можно было в кои-то веки сэкономить на брикетах). Кегон с Иолом, взяв оружие, осмотрели островок на предмет затаившихся михомушя, но ничего не нашли, кроме семьи диких котов, обретших здесь пристанище.

Григорий с помощью Джодока сварил вечерней ухи из сома с бататами. Костёр был необычайно большим.

Лейс Толстый, как и обещал, провёл ритуал воззвания к Казераги, принеся в жертву богу свой ужин и отправившись спать голодным. Для ритуала он использовал насаженные на палки черепа телят из своего мешка и огонь затухающего костра.

На полталанта серебра Кегон закупил без малого три таланта олова, оставив 200 драхм общих денег монетами на дорожные и прочие расходы. Грузчики перенесли металл, уложенный в сундучок, на склад. Кегон всё никак не могу успокоится - то подмастерье расспрашивал о малейших нюансах работы литейщика, так что в конце концов они пошли в литейную мастерскую, и там Кегон сам для пробы отлил несколько свинцовых пуль для пращи в сделанной собственноручно глиняной форме. Нюансов было больше, чем он предполагал, ведь с медью было тяжелее работать, чем со свинцом, но если придётся переплавить олово в какие-нибудь не слишком точные изделия, он теперь, наверное, справится.

Расспросы капитанов о Григории мало что дали - кто-то его вовсе не знал, кто-то не желал обсуждать дела с незнакомым юношей... только когда Кегон догадался попросить своего наставника-друида Ангуса вести расспросы, ответы стали более откровенными. Речникам не нравилось, что какой-то флилайт владеет кораблём, пусть и небольшим, и многие откровенно пытались опорочить - рассказывали всякие гадости, правда, по большей части не имеющие отношения к искусству кораблевождения или честности - мол, девок на корабль водит, спит с юношей-помощником, скупой, чесоточный, приносит кровавые жертвы чужацким богам, расточительный, пьяница, болтун, молчун, контрабандист. Вряд ли это всё было правдой, но будучи прямо спрошенными, никто из знавших хоть что-то Григории не сказал, что тот худо знает своё дело.

Ясно, что вся эта информация мало успокоила Кегона, но, в любом случае, поздновато было менять капитана, да и неловко было выставлять претензии к выбору Иола и его приятеля Лейса.

Лейс, кстати, сказал, что желает и сам попробовать свои силы в торговле, но долю за проезд внесёт как-нибудь попозже - он и так, мол, в долги залез.

Уже накануне отъезда, когда все родственники были посещены, напутствия получены и час отплытия оговорен, Кегон зашёл на склад как раз тогда Лейс Дуфф при помощи Иола, пыхтя, притащил туда мешок коровьих рогов и свиных челюстей. Что за удивительный выбор товара!

Кегон как раз проверял, весь ли товар на месте. И что же вы думаете - не зря, ох, не зря проверял! В бочонке с мехами, примяв ценные торбы, устроилась безбилетница - девка какая-то. Будучи извлечённой из бочки, юная девица была немедля опознана - Арина Дуфф собственной персоной! Та самая опальная сестра, с которой Лейс, по слухам, переспал! Хорошо ещё, что недолго там просидела. Сестра Лейса была вовсе непохожа на него - рыжая, маленькая, довольно симпатичная и вся в веснушках.

- Я тоже поеду в экспедицию! - безапелляционно заявила Арина, вылезая с из бочонка с примятым товаром. Вздёрнула подбородок, вызывающе уставилась на Кегона. Потом на Лейса - ещё более вызывающе.

Лейс выронил свой мешок и схватился за голову, но ничего не сказал - покраснел, утратил обычное красноречие - да что там красноречие, у него вообще, кажется, язык отнялся! - так что ситуацию урегулировать выпало Кегону с Иолом.

Винченцо, одетый так, словно собирался читать лекцию, встал во весь свой невеликий рост.

- Эээ... благодарю вас, мистер Купер. Во-первых ответственно заявляю, что слово "ксеноморф" мы использовали только потому, что словосочетание "неведомая хуйня" длиннее и не вызовет доверия к нашим отчётам. Но, по правде говоря, это словосочетание, возможно, и уместнее. Мы не знаем, что это за существа, откуда они взялись, каков их жизненный цикл. Мы знаем, чем они не являются. Это совершенно точно не дальние родственники примитивных животных этой планеты. Это, скорее всего, не какое-то специально созданное биологическое оружие. Поскольку их биология частично основана на кремнии, а не на углероде, я уверен, что это не какое-то существо с известной, исследованной планеты - иначе я бы о таком хотя бы слышал, но это... нечто совершенно новое.

Котис нажал кнопку, и на белом экране возникло восстановленное компьютером довольно грубое изображение ксеноморфа.

- Как вы знаете, мои коллеги были атакованы неизвестными хищниками, которые вылезли, предположительно, из открывшегося после землетрясения комплекса пещер. По результатам вскрытия убитых тварей докладываю. Во-первых, в "голове" этой твари только один нервный узел - остальное сплошные мышцы, которые "выстреливают" внутреннюю челюсть, похожую на челюсть земной рыбы мурены. Выдвигается, она, по-видимому, очень быстро, судя по количеству мышц, и может схватить что-то на расстоянии до полуметра от "лица" твари, при этом зубы вполне способны пробить металл. Практический вывод - в голову стрелять или бить этих гадов бесполезно - то есть, конечно, результат будет, но примерно как от ранения в задницу, жировая прослойка у них почему-то выражена там же, на "голове". Целоваться с ними тоже не стоит.

Котис нажал кнопку, и на рисунке ксеноморфа проступили грубо очерченные красные зоны пластин экзоскелета и чёрные тонкие кости эндоскелета.

- Далее, вот тут у них "бронежилет". Прочность пластин вполне сравнима с прочностью пластин баллистического пластика. Кости также очень прочны. Почти все жизненно важные органы у твари в корпусе. Прикрыты рёбрами и пластинами экзоскелета. Здесь находится примитивные нервные центры, скорее похожие на ганглии членистоногих, и пульсирующие сосуды, заменяющие им сердце - в количестве шести штук. Проникающее ранение в грудь наверняка причинит больше всего повреждений, но надо попасть между пластин либо пробить их.

/слайд - пластина экзоскелета чужого, о которую расплющена пуля/

- Самые уязвимые места животного - вот этот "воротник" вокруг шеи и спина, где располагаются дыхательные трахеи. Учитывая, как они любят бегать по потолку, спину могут подставить.

/слайд - уязвимые места в натуре и на рисунке, подсвечены/

- Лёгких нет, вместо этого жидкость, заменяющая кровь, прогоняется через скрытые "жабры". "Жабры" обдуваются системой трахей. Почти наверняка животное может дышать под водой и подолгу обходиться без кислорода, впадая в оцепенение. При движении вот этот сегмент смешается туда-назад, нагнетая воздух по трахеям в жабры, так что для активной деятельности животное должно быть в движении. Это значит, что если их где-то придавит, они, несмотря на свою силу, после кратковременной борьбы настолько ослабеют, что не смогут освободиться. Впрочем, они не умрут даже если их зафиксировать - существо способно переключаться на анаэробный метаболизм.

/слайд - грубая схема нагнетания воздуха по трахеям в жабры при движении/

- ...у них прочнейшие когти и зубы, способные рвать металл. Хвост - фактически ещё одна конечность, оснащён острым и прочным шипом. Твари эти очень быстрые, как вы наверняка слышали, а кровь им заменяет очень специфическое... вещество. Очень активная и агрессивная кислота, противостоять которой пока что, насколько мы знаем, могут только материалы из соединений кремния - керамика и стекло. Основная функция этого вещества - поглощать кислород из атмосферы либо, возможно, из жидкости. Побочная функция - защитная, при серьёзных ранениях она разбрызгивается... очень болезненно, сильный химический ожог.

Котис указал на свою забинтованную руку.

- Кроме того, кислота эта крайне быстро разъедает металл и пластик. Возможно, животное может выделять эту "кровь" и не будучи раненым, мы видели на базе проплавленный воздухопровод.

/слайд - общий план, схема чужого, подсвечены жизненно важные органы, нервные узлы, "сердца", кости и пластины экзоскелета, критически уязвимые места/

- Это все установленные факты. Было мало времени, и с органами чувств и с репродуктивной системой я разобраться не смог - образцы сильно повреждены. Было бы очень интересно узнать, как они "видят" без глаз.

- Хотел бы напомнить, что всё началось с сообщения о "креветке" от мистера Сторма. Хотя это существо внешне не напоминает креветку, но внутри оно вполне похоже на членистоногое или насекомое, а для них характерны метаморфозы - как личинка превращается в стрекозу, а гусеница - в бабочку. Возможно, это личинка, а взрослое существо может быть совсем другим. Или, наоборот, "личинкой" была "креветка".

- Это, пожалуй, всё. Возьмите, пожалуйста, распечатки, посмотрите на досуге. Здесь схема, которую вы видели на слайдах.

- Есть вопросы?

Бытовые заметки

Что едят

По причине отсутствия злаков, муку делают изрядно плохую - смешивают перемолотый высушенный батат, особый род желудей и корневища некоторых съедобных хвощей. Продукт горьковатый и приторный, но достаточно питательный, хотя хлебом его называть язык не повернётся. Хранят такую муку (желтоватого цвета) в кувшинах, иногда в бочках или в мешках. Потребляют в виде лепёшек, поджариваемых на ореховом масле или на животном жире, либо добавляют в варево из рыбы, мяса и того же батата.

Мясо (говядина, курятина) и сыр сравнительно обычные продукты, поскольку заросшие хвощами земли пригодны для выпаса особой породы коров - низкорослых и плюгавых, но выносливых и живучих серовато-ржавых скотинок. Этих коров выпасают варварские кочевые племена, живущие между населёнными участками мира. В сезон, осенью, скот массово забивают, чтобы пережить зиму (в Кноссе зима очень мягкая), а мясо вялят, коптят, либо солят (хотя соль достаточно дорогой продукт).

Дорог и ценен также мёд, который изготовляют друиды и эльфы, которые держат пасеки. Он - не только единственный известный подсластитель и лакомство, но ещё и считается лекарством чуть ли не от всех болезней. Пчелы поэтому тоже считаются ценными, чуть ли не священными.

В качестве топлива используют высушенные и собранные в брикеты хвощи и обрезки дерева. Из особого вида хвоща изготовляют папирус. Это материал востребованный, так как всякий человек должен научиться читать и писать, иначе может быть объявлен мутантом. Исключение делается лишь для флилайтов, которые могут оставаться неграмотными, не вызывая всеобщего осуждения. Пишут как перьями, так и палочками, обмакиваемыми в чернила, которые изготовляются из нескольких местных материалов, добываемых из особого вида грибов, хвощей, и рыб.

Рыбу и речных существ вылавливают, но пригодна к употреблению далеко не всякая - поэтому часто рыбу вместе с хвощами и водорослями бросают на перегной и удобряют ею землю, чтобы она могла плодоносить. Без такого удобрения батат или дерево не вырастить. В реке также водятся всякие страховидлы, но около Кносса их уже повыбили, и заплывают они сюда редко.

Что пьют
Большинству местного населения достаточно воды из ручья, колодца или даже реки. Поскольку холера и многие другие инфекции здесь неизвестны, вино не является необходимым предметом рациона для обеззараживания воды, но те, кто могут себе это позволить, всё же сдабривают воду небольшим количеством плодового вина. Вино (или как называть такой спиртной напиток) производят друиды и эльфы из плодов и ягод (но не винограда), иногда из мёда - эльфийские вина ценят намного выше, а друидские сильно разнятся как по цене, так и по качеству, в зависимости от местности. Кроме того, самые бедные пьют брагу из батата или других растительных материалов, чтобы опьянеть. Друиды и Жёны Стали умеют изготавливать спирт, но он используется почти всегда только для лечебных целей, хотя спиртовые настойки трав и пьют.
Большой популярностью пользуется молоко и молочные продукты, в том числе слабоалкогольные. Как кислое, так и свежее молоко часто пьют летом вместо воды, особенно люди, занимающиеся физическим трудом. Большое количество молока перерабатывается в масло, сметану и сыр.

Одежда и обувь
Климат в Кноссе очень мягкий, большую часть года нужна только самая простая одежда. Это туника - по существу, не более чем прямоугольный мешок с дырками для головы и для рук, длиной обычно до середины бедра (хотя многие портные оскорбились бы, услышав такое определение!). Изготавливают материал для ткани из особого вида хвоща, вроде поскони, и ткань выходит грубоватая, но прочная (она же идёт на паруса). Хвощ этот растёт без специальных удобрений, поэтому основная часть в цене одежды - работа. Чем лучше выбита, вымочена и обработана эта "посконь" - тем мягче выходит ткань. Делают ткань в основном женщины и флилайты. Кроме этого, есть также шёлк - особый материал, секрет изготовления которого приносит большие доходы Жёнам Стали. Некоторые говорят, что ткань эта сделана из очень тонкого металла, другие - из слюны пауков. Как бы там ни было, шелк ценится за прочность и лёгкость, но доступен только сравнительно богатым людям. Ещё один материал для одежды - кожа, но в условиях тёплого климата кожаную одежду используют в основном там, где тканяная быстро изнашивается или прогорает - фартухи и туники для рыбаков и литейщиков, например.
Кроме туник, в прохладную погоду носят плащи и хламиды (скрепляемые на левом плече застёжками-фибулами, которые могут быть медными, костяными, и даже серебряными), а на ноги всегда обувают сандалии с толстыми подошвами из кож, которые шнуром привязывают к ногам. Для дальних путешествий ноги, перед тем как надеть сандалии, нередко обматывают бинтом мягкой ткани. Дальше к северу есть племена, использующие нечто вроде мокасин, но в Кноссе в этой обуви обычно нет нужды - разве что некоторые охотники могут её носить. Нательное бельё либо вообще отсутствует, либо представляет собой просто широкий бинт, особым образом наматываемый на бёдра или на грудь женщин. Те, кто из-за работы слишком часто пачкают тунику (например, рыбаки, которым приходится пачкаться, разбирая улов), могут просто носить нечто вроде кожаных трусов. Такие же "трусы" носят и атлеты на состязаниях. Полное обнажение не считается чем-то из ряда вон выходящим, но порицается как "дурной вкус".

Ещё одна важная часть одежды, в особенности для путешественника - кожаный широкий пояс, который застёгивается на бёдрах медной пряжкой, и на который может навешивается часть груза, обычно то, что хорошо иметь под рукой - кошель, хозяйственный ножик, инструмент, оружие, тубус со свитками папируса - зависит от ситуации. Основную часть груза в пешем путешествии, однако, носят в перемётных сумках, нередко парных - то есть четыре сумы, попарно переброшенные через каждое плечо.

На чём передвигаются
Обычно - пешком. Носилки и паланкины - для самых богатых, но обычно престарелых или немощных, прочие предпочитают свои ноги.
Товары перевозят на возах, или фирах, крытых навесами из грубой ткани. Фира может быть лёгкой - рассчитанной всего медимнов на 14 (килограмм на 700), или тяжёлой, в два раза больше. Встречаются и средние варианты. Фиры тянут тягловые животные - волы (кастрированные быки), специально выращиваемые для этой цели. Волы могут тянуть гружёную фиру со скоростью пешехода, особенно по приличной дороге.
Каждую весну после распутицы из Кносса отправляются большие и малые торговые караваны, и даже отдельные торговцы с одной-двумя фирами, с расчётом вернуться до осени - иначе лучше зимовать в дальних краях.

По реке передвигаются на разного размера лодках и плотах, но торговое судно - коч - имеет около 20-30 шагов в длину. Поднимает коч от 140-250 медимнов, то есть 7+ тонн. Слишком большими эти суда избегают делать, чтобы не сажать их на мели. Коч имеет прямое парусное вооружение и может идти довольно резво, однако снабжён также и вёслами, на случай, если надо подниматься вверх по течению при противном ветре. В случае большой нужды коч можно перекатить на катках из водоёма в водоём.
Также имеются гребные галеры, но они в основном используются для перевозки войск, и вообще для военных целей.

Что касается картографии, то, увы, она развита слабо. Предприимчивые торговцы в основном запоминают ориентиры и дороги, но при этом вполне могут перепутать направления, поэтому почти всегда, когда дорога плохая, малолюдная, или её нет, стараются взять проводников из данной местности, а не полагаться на чьи-то записи и сомнительные карты.

Таковые, конечно, существуют, но ужасно искажают расстояния и рельеф местности, а потому пользоваться ими может разве что тот, кто рисовал. Чтобы карта представляла какую-то ценность, к ней прилагаются записи, но такими картами торговцы и караванщики не делятся с кем попало.

Животные
Жители Кносса по большей части беспокоятся только о тех животных, которых едят или иным образом используют в хозяйстве, или которых следует опасаться. Прочие мало кого интересуют, поэтому тут возможны серьёзные заблуждения.

Из первоначальной фауны мира имеются крупные, но сравнительно примитивные животные. Это различные лягушки, иногда огромных размеров, что-то вроде слизких лент, напоминающих огромных пиявок (но скорее родственные змеям), но самые опасные, безусловно - твари, очень мало отличающиеся от земных крокодилов, называемые в Кноссе михомушя. В реках водится множество видов этих опасных животных. В отдалённых болотах и заводях великой реки обитают настоящие драконы, размером превышающие торговое судно и способные легко убить быка, утащив его в воду. Кожа михомушя ценится, поэтому в обжитых местах они встречаются довольно нечасто.

Кроме того, есть сухопутные михомушя - быстрые, поджарые, активные в жаркую погоду, и более умные. Они держатся группами и питаются в основном падалью.

Эти звери - не угроза для вооружённой группы людей, так как обычно довольно осторожны и к тому же держатся всё равно чаще всего у водоёмов, а не в диком поле. Но горе тому, кто отстанет от каравана и подойдёт к озерцу напиться!

Кроме михомушя, в Кватанге водятся и другие водяные чудища - огромные змеи, невероятных размеров рыбы, а уж рассказов о водяных коровах с человечьим лицом и вовсе лучше не слушать.

Из речных рыб и моллюсков пригодны в пищу с десяток видов, все остальные либо полностью негодны/ядовиты, либо имеют отвратительный вкус и запах и используются как удобрение либо корм для скота. Для лова рыб используется простое механическое устройство - вроде колодезного журавля с сетью вместо ведра, но побольше - таким образом добывают довольно много речной живности, но эти промыслы находятся несколько в стороне от города, чтобы не портить воздух.

Кроме этого, тут процветают завезённые людьми животные, которых, к несчастью, не так и много видов. Коровы, куры, свиньи, на севере пушные звери, напоминающие песцов, да ещё упомянутые пчёлы и несколько других видов насекомых, пару видов мелких птиц, приспособившихся жить в этом суровом мире - вот, пожалуй, и всё.

Из-за особенностей, связанных с мутациями, каждый из этих немногочисленных видов животных разделился на множество подвидов, например, есть неприхотливые коровёнки кочевников, цена которым пяток драхм в базарный день, а есть прекрасные породистые молочные коровы и тягловые породы, лучшие из которых могут стоить целое состояние. Разделение такое произошло не от настойчиваости и искусности заводчиков, а ввиду частоты мутаций и большей жизнестойкости мутантов.

Однако в дикой природе мутации явно вышли из-под контроля и породили довольно неприятных тварей. Одичавшие куры, например, достигли угрожающих размеров. Называются они куролаки, поскольку, по давнему поверью, это не куры вовсе, а злые люди, изгнанные когда-то давно предками в пустоши. Куролаки подобны огромным курам светло-рыжих и пёстрых окрасов, у петухов бывают огромные хвосты самых фантастических цветов, перья из которых весьма ценятся. Кроме размеров - а голова петуха-куролака может быть и выше пояса среднего мужчины - куролаки отличаются от кур более мощным сложением, маленькими крыльями, более мощной шеей и опасным клювом, оканчивающимся заострённым зубом, и толстыми, чешуйчатыми лапами с когтями, которыми они вполне способны нанести кровоточащие раны и разорвать одежду. Особенно опасны петухи, так как они крупнее и агрессивнее, и к тому же снабжены рогом-шпорой размером с небольшой кинжал. Кожа и перо куролака ценится, а мясо довольно вкусно, но поймать этих птиц трудно - они довольно умны, и держатся подальше от людей, в обширном диком поле, хотя иногда, в начале лета, подвержены приступам беспричинной агрессии, когда молодых петухов гонят из стаи и они сбиваются в большие группы, забредая иногда и к людским поселениям.

Одичавшие свиньи также стали более плотоядными и опасными, но в размерах не особенно увеличились. Они не слишком похожи на диких кабанов Земли, а скорее напоминают мини-гиппопотамов с клыками. Некоторые свинки, наоборот, стали миниатюрными и обживают дикое поле, заняв экологическую нишу грызунов и питаясь хвощами. Не так уж и редко среди всех животных земного происхождения можно встретить мутантов, иногда даже вполне функциональных - например, отличающихся огромными размерами, лишней конечностью, когтем либо рогом, а то и чем-то ещё более экзотическим.

Домашних котов, к несчастью, не осталось, но зато остались дикие коты, весьма крупные, редкие и довольно опасные твари весом с человека. Они живут в прибрежных зарослях и редко показываются на глаза, стараясь держаться подальше от людей. Шкура таких котов ценится, но мало у кого есть такой трофей.

Есть мыши и крысы, почти исключительно белые или рябые (с чёрными или рыжими пятнами). Живут в долине реки, нередко наносят вред сельскому хозяйству, портя посевы, и пробираются на торговые корабли.

И, наконец, одичавшие коровы дали начало турам, вполне похожим на далёкого коровьего предка, разве что расцветка не тёмная, а рябая либо белёсая. Туры держатся небольшими группами и бродят далеко в дикой хвощевой прерии, и чаще всего их видят на водопое, так как они очень осторожны и поймать их нелегко.

Сначала ничего не происходило. Потом трава вдруг зашевелилась, и с завораживающей неспешной быстротой из земли полезли к солнцу упругие стебли. Плавно и незаметно, основательно, ожидаемо, но от того не менее чудесно - они тянулись всё выше и выше, пока не окрепли, не превратились в стволы деревьев, заняв добрую четверть Арены.

Туман наполнил новорождённую рощу, и из этого тумана, густым молоком изливающегося из невесть откуда взявшегося подлеска, стали выступать фигуры в белых одеждах. Ласомбра сразу узнала Алехандро - по походке, по манере держать голову, задрав подбородок и слегка откинув назад, так что уши назад падали - у другого кого бы и шея вывернулась, и выглядел бы смешно, но не у него. Бросилась к нему, повисла на шее, рыдая. Алехандро недоумённо смотрел вокруг. "Неужели ты тоже умерла, любимая?" - был его первый вопрос.

Пока Ласомбра пыталась, глотая слёзы радости, сбивчиво объяснить всю хитроумную механику боёв и воскресений, стали подходить остальные. Некоторые были ещё молодыми совсем - вот Ансельмо, едва семнадцати, его егеря подстрелили в спину. Вот Измаил - широкий хромой великан с оборванными ушами, который остался прикрывать отход из Жёлтой Долины. А вон та девушка - уж не Мора ли, изнасилованная и убитая монахами Тамары? Их было много, высоких руманок и руманцев, павших, чтобы Ласомбра могла идти, или просто погибших у неё на глазах, но, конечно, тут были далеко не все. Только те, память о которых была достаточно отчётлива и тверда, о ком более всего плакали и скорбели соратники, кого вспоминали не единожды после их смерти у походных костров и у каминов замков. Всего двести тридцать семь, как потом оказалось - считая Алехандро де Сантино.

Что было потом на Арене - всякий может догадаться - была радость, и пир, и потом ещё один пир, и дивные зрелища, которые явить способны только боги, и все Чемпионы Арены были воскрешены для великого банкета, отмечающего окончание удавшихся Игр. Не обошлось без драк - такие уж эти Чемпионы, всё больше горячий народ, вспыльчивый. Празднество шло семь дней и семь ночей без перерыва, но всем участникам оно не казалось долгим, никто не уставал, не нуждался во сне и не мог упиться до бесчувствия, что некоторых пьяниц со стажем весьма рассердило. Впрочем, когда они стали жаловаться, Бахус дозволил вину валить с ног, но только если участник пиршества сам во всеуслышание об этом попросит.

Что же потом произошло с Ласомброй и Алехандро, не столь очевидно. Жестоки годы войны, и нет их хуже - кроме тех лет после войны, когда уже нет места даже рассказам и легендам о доблести, и которые пережившие стараются забыть, как худший кошмар. Жестоко это время и к высоким и к низким, и к победителям, и к проигравшим, и мало бывает исключений. Чем дальше ужасный призрак войны уходит в прошлое, тем меньше привечают былых героев - они вовсе не те, кого радостно слушать в шатком мире скудной еды и тяжёлой работы, они слишком напоминают о недавнем ужасе, словно свежие могилы. В конце концов, они и сами стараются прятаться и скрывают имена, словно совершали не подвиги, а нечто постыдное (как, собственно, частенько и бывало). Потом, когда подрастёт новое поколение, не знавшее войны - о, тогда героев будут чествовать вновь. К тому времени, правда, мало их останется в живых, а ещё меньше - захочет выставлять себя напоказ.

В нашем случае, однако, всё усугублялось тем, что Алехандро был наказан Императором-Меченосцем именно как возможный конкурент. Да, в этом ещё одна напасть для героев - для правителей ты становишься не просто ненужным, а и опасным. Увы, воскрешение никак не заставило Алехандро забыть о мести, как не могла забыть о ней Ласомбра. Император, впрочем, тоже не дремал - через полгода после возвращения героини в синем на север были посланы войска с приказом арестовать обоих.

Несомненно, приказ был бы исполнен, но Ласомбру предупредил Вещий Олень, и она скрылась в нежданно явившейся рядом с замком туманной роще. Эта роща затем стала их домом на долгие годы - таков был последний подарок Нацрата. По желанию Ласомбра могла переносить её в любое место в весьма обширных старинных владениях своего рода, и никакие войска с таким козырем ей были не страшны. Что было дальше - очень долго рассказывать - пожалуй, для этого нужна отдельная книга - довольно толстая притом, и местами скучная.

Скажем лишь, что героине посчастливилось дожить до тех времён, когда роща стала просто местной достопримечательностью, и не было нужды более прятаться либо скрываться, а над камином в её новом поместье в глубине волшебной рощи висел тот самый портрет Ласомбры и Пса кисти мастера Ли Нуха, что был сделан демоном в золотое время Великих Игр в Ровно, Твердыне Богов.

"Те, кто умер - в раю" - утверждают ханжи
Не скверни свой язык повторением лжи
Если хочешь почтить отошедшего друга
На могилу ему свою жизнь положи

Когда умирает некто небезразличный, зря говорят, что "он живёт в наших сердцах". Нет, он там не живёт - там живёт мёртвая чёрная дыра памяти о некогда дорогом существе, провал, тень, которую ничем не заполнить. У некоторых она затягивается, у других - никогда. Так и мучит до той самой поры, пока не придёт время отбросить тень им самим.

Однако для смертных, из тех, кто ещё не забыт живущими - есть надежда, даже если душу их разорвали черти в глубинах ада. Достаточно снять слепок с провалов в любящих сердцах и, сотворив под него форму из несгибаемой воли, залить сию форму чистейшим металлом самопожертвования и доблести, который некоторые, привыкшие к чудесам, привычно именуют где "магией", где "молитвой" - и не тень, но плоть и кровь вернутся в этот мир.

Однако к этому способу крайне редко прибегают даже самые могучие существа. Почему? По многим причинам, но вот одна из самых веских: если воля творящего даст хоть небольшую слабину, вместо воскрешения любимого кем-то существа получится жуткий уродец, в чём-то похожий на любимый образ. Если любовь сердец, с которых снимался слепок, будет недостаточно искренней, и если этих любящих сердец будет мало - может выйти нечто ещё худшее. Тем не менее, иногда боги рискуют воскрешать смертных. Чаще, чем кто-либо мог бы заподозрить.

Но кто воскресит бога? Чья воля достаточно несгибаема, чтобы выдержать пламя плавящих реальность желаний и мыслей, кто рискнёт породить божественного уродца, обладающего силой и мощью? Сама точная Форма при этом - не проблема, ибо божествам, как правило, поклоняются миллионы, и из этих миллионов можно найти по крайней мере несколько десятков искренне и глубоко скорбящих, помнящих и понимающих. Но где же взять волю, способную выдержать жар божественной личности?

Я, будучи скромным артефактом, к тому же предназначенным для убийств и кровопролития, не мог ничего придумать, кроме того, чтобы каким-то образом использовать волю бойцов, пришедших биться за самое дорогое. Может быть, это несколько сомнительно с этической точки зрения, но я бесполезным хламом лежал на пыльной полке, так никогда и не пригодившись Хозяину, и, несомненно, там бы лежал и дальше - так что мне терять?

Когда молодая и глупая сатиресса, обуянная, однако, мыслями, сходными с моими, призвала меня на подвиг, я решил хотя бы попробовать. Я знал, что её воли всё ещё недостаточно, и её противница также показалась мне недостаточно целеустремлённой.

Я понял, что должен дойти до финала - и то, пожалуй, не всякий боец годился для моих целей. Удача мне сопутствовала - они оказались идеальной парой. Юноша, спрямлённый и выжженный свирепой тоской по своему Хозяину, и закалённая в горниле страшной войны руманка, готовая разорвать зубами собственных детей ради достижения цели - эта пара годилась, чтобы укрепить Форму. Конечно, мне придётся расплавить себя без остатка, да ещё и прихватить побеждённого, чтобы дать Хозяину новую жизнь - но разве это не малая цена за возвращение Пропавшего Бога?

Я пил их кровь, их плоть, их душу, стараясь не убить победителя. Я плавился, заставляя магические блоки рассыпаться серебряными искрами. Я тёк по границам невероятностей, пронзая Мультивселенную паутиной из миллионов лезвий, направленных в миллионы сердец. Я создал Форму. Я влил себя в своё Последнее Волшебство.

- Вернись, Хозяин! Вернись из-за Предела! Тоска по тебе переполнила чашу наших душ!

Вот таким-то образом и решил Ян на остаток жизни заделаться трактирщиком. Место подобрал, где давно нужна была путешественникам остановка, да не было смельчаков туда ехать в чужие места, добром рисковать. Нашлись и деньги, и помощники, и вскоре на перекрёстке трёх больших путей, недалеко от лесочка, вырос трактир "Удача наёмника". Наладил дело Ян - спасибо старым дружкам, помогли делом и советом. А через год, как всё было устроено, нашёл ландскнехт себе местную девушку, по имени Мария, да и женился.

Поначалу, честно сказать, тяжко было очень. Хоть и устал Ян от военной жизни, а всё же ничего другого уж толком не помнил и не умел. То словно или шутку грубую солдатскую ввернёт в честной компании, то изобьёт кого во хмелю, а как разбойники нагрянули - схватил топор для разделки туш и зарубил двоих, как собак одичалых. После этого сон ему стал сниться один, затмевая все кошмары о войне и павших товарищах. Будто бы по пустынной дороге идёт в одной набедренной повязке чудотворец Ешуа Нацрат, на спине держит прочный и огромный крест, а на кресте сверху мертвецы скопом навалены - великой кучей, словно стог. И поперёк дороги лежат порубанные Яном тела разбойников. Останавливается перед ними Нацрат, становится с ношей великой на колени, подбирает с трудом тела израненными руками, и дальше волочит. Потом голову поворачивает и говорит

- Не знаю, Ян, скольких ещё я смогу для тебя нести.

И тут Ян просыпается в холодном поту. Вроде бы не так уж страшно всё, но что-то волосы на спине дыбом от этого сна становились. Опасался он от этого ещё одну жизнь отнять, сам толком не зная отчего.

Надо сказать, несмотря на все желания и Арены, чёрт, с которым Ян договор заключал, таки явился в положенный срок. Подкараулил момент, когда Ян сам за стойкой стоял - и вот он, на пороге, прямо под навешенным сверху фламбергом. Ян похолодел, и неясно, чем бы всё кончилось, но в таверне был ещё один посетитель, неясно откуда явившийся в пустом зале. Сидел себе скромненько в углу тот самый Нацрат, словно этого-то момента и поджидал. Увидел чёрт чудотворца, выругался грязно, развернулся на копыте - и только хвост мелькнул да серой полдня в округе воняло. С тех пор Ян его не видел никогда.

А через шесть лет у Яна и Марии было уже четверо детей, и ни один не помер, что было весьма удивительно по тем временам. Трактир разросся, дороги стали безопасней, войны вокруг поутихли - был заключён великий мир меж католиками и протестантами - и к Яну нет-нет и захаживали и местные, и пришлые, кому нужна была работа или просто помощь.

Ходили слухи, что трактирщик никому в просьбе не отказывал, потому как удачу свою боялся спугнуть. Так это было или нет - никто не ведает, а только лет через десять по соседству с трактиром вырос настоящий госпиталь, где оказывали помощь без платы, существовавший на добровольные приношения выздоровевших пациентов. От этого тут разросся целый городок под названием Удача, он же Glückstreffer - его и посейчас можно найти на северо-западе Вестфалии.

Что же сталось с душой самого Яна после смерти, попал он в ад или в рай - нам неведомо. Если кто из вас, уважаемые читатели, встретит человека по имени Ешуа Нацрат, нехудо бы об этом спросить, потому что скромный рассказчик этой истории и сам не прочь бы узнать, как у него дальше сложились отношения с чертями.

Героини удалились с тренировочного поля в душевном раздрае - Ласомбру ударило по голове осознание, что боги-то настоящие, мир настоящий, в родном мире мерзость, дикость, всюду пытки, и что с этим делать - непонятно. Ойстр же вывело из себя понимание, насколько далеко ей до Ласомбры в плане фехтования, и, чего уж утаивать, страх за свою жизнь вкупе со жгучим нежеланием отступать.
Поговорив с побеждённой ею Арайной, Ойстр несколько успокоилась и не без помощи полукровки додумалась до хитрого финта хвостом - если уж фехтовать не получается сразу и вдруг, ну это фехтование в Тартар вообще! И все эти мечи тоже! Даже говорящие!

Прийдя к такому парадоксальному выводу, Ойстр почувствовала, как к ней возвращается хорошее настроение. Упрятав Сильно Пьющего, который тут же попробовал отговорить её от Хитрого Плана, в звуконепроницаемые ножны, сатиресса деятельно принялась за смену имиджа.

Поскольку Арайна была готова пожертвовать свою броню, Ойстр пошла искать оружейника и бронедела, который бы подогнал вооружение ей по фигуре. Естественно, обычно по таким делам боги и греческие герои со связями обращались к Гефесту, но Ойстр понимала, что к хромому сейчас лучше не соваться - по слухам, супруга задала ему такую взбучку, что бог вообще на некоторое время перестал помогать героям. Древняя пословица о том, что не стоит мочиться в колодец, оказалась весьма к месту, но делать было нечего - пришлось идти к смертным мастерам. Лучшими из них считались циклопы, но сатиры издавна не любили это Посейдоново племя, так что Ойстр пошла к иностранцам.

Среди подвизавшихся на поприще оружейников в Ровно жило немало искусных мастеров. В конце концов Ойстр остановилась на некоей Ксене, Принцессе-Кузнеце, которая сама в прошлом была великой искательницей приключений. Отличаясь деловым подходом, Принцесса обмерила и ощупала сатирессу довольно бесцеремонно, сняла слепки со всего что только можно, а от того, чтобы подгонять броню Арайны, отказалась категорически - броня, сказала мастерица, должна быть именно для той, кто её будет носить, иначе она предаст на поле боя в самый неподходящий момент, как ни подгоняй. Впрочем, против того, чтобы сделать броню в стиле той, что у паладинки, Ксена ничего не имела. Кроме того, Принцесса порекомендовала Ойстр приобрести поддоспешник, посоветовав в качестве изготовителя таковых свою подругу Габриэлу. Чтобы оплатить работу, Ойстр решила продать фалькату, подаренную Гефестом, чем, несомненно, вызвала у хромого ещё большую ярость. Такое оружие, как оказалось, стоило целое состояние, да и к тому же спрос был огромный - никаких проблем, чтобы продать его даже за баснословную сумму, не было. После продажи можно было домик в Ровно купить, не то что броню.

Когда настало время смотреть на результаты труда Ксены, уже подходило время боя. Поддоспешник Габриэлы с непривычки казался слишком жарким, но это скорее от несоответствия летней погоде. К поддоспешнику придавались кольчужные элементы для тех мест, которые невозможно было надёжно прикрыть пластинами - подмышки, сгибы локтей, область воротника.

Сама броня состояла из кирасы, богато украшенной растительным орнаментом, наплечников, налокотников, наручей, а также искусно сделанных латных перчаток, юбки и горжета. Район бицепсов прикрывала только кольчуга, зато рука от локтя до пальцев была полностью закована в металл.

Более всего мучений доставил шлем и броня для ног. Оружейники - не только Ксена, но и её смертные коллеги - просто не знали, что делать с рогами и копытами. Все предлагаемые варианты были громоздкими и заметно мешали передвигаться - было бы ещё полбеды, если бы было время привыкнуть к ним, но времени не было, да и полной защиты для козлиных ног они всё равно не давали.

В конце концов Ксена, изрядно помучившись, соорудила только небольшие "наколенники" - пристяжные пластины с подкладкой, прикрывавшие суставы, да на тонкую часть каждой ноги надела нечто вроде металлической трубки, плюс сверху копыта прикрывали изящные "башмаки". Немалая часть козлиных ног после этого осталась без брони, но зато хотя бы особой тяжести на них не ощущалось и двигаться можно было свободно. Бёдра и так были защищены доспешной юбкой со всех направлений - разве что снизу можно достать, забравшись промеж ног, но Денгар из состязания выбыл, да и в Ровно его давно не видно было.

Что же касается шлема, охватить шлемом рога было очень накладно, так как вес шлема становился слишком большим. Шлем в итоге прикрывал только макушку, затылок, частично лоб, плюс шею сзади, и крепился к рогам. Зато по бокам шею охватывала кольчужная бармица с толстой подкладкой, вдобавок к горжету. Лицо осталось не прикрыто. Ойстр примеряла всякие маски, но ей показалось, что они мешают видеть и дышать.

К доспехам шёл средних размеров металлический щит, похожий на уменьшенный гоплитский. Щит непривычной Ойстр показался слишком тяжелым, а вот броня - не особенно, легче чем ожидала. Что за металл? Ксена сказала - чёрная бронза. В металлах и сплавах Ойстр была не очень сильна, но всё же спросила, сдержит ли доспех стальной меч. Ксена выглядела обиженной - она достала собственный меч и принялась наносить удары. Пластинчатую броню меч не пробивал вообще - оставлял только жалкие царапины. Опасно пропускать колющие удары в кольчужные элементы, пояснила Ксена, а о пластинах можно не беспокоится - их разве что боевой молот проломит. К тому довольно много открытого места для атаки осталось на ногах, но по ногам попасть довольно сложно, а по козлиным - ещё сложней, чем по человеческим - сустав-то назад сгибается.

Что до оружия, Ойстр не решила окончательно, что взять - щит и топор, как у викинга? Алебарду, как у Ззоба была, или копьё, как у Аспида? Может, попробовать Пьющего протащить? Или взять какой-нибудь кистень? Или булаву? Или дубину? Это надо было решать, да поскорее, чтоб ещё денёк остался поколотить мишень выбранным оружием...

- Мои поздравления! - негромко произнёс спокойный голос, и к Яну подсел незнакомый человек в архаично выглядевшей одежде. - Простите великодушно за беспокойство, я не из праздного любопытства тут. Зовут меня Нацрат, я тутошний исполнитель желаний и чудотворец - может, слышали? Частенько надобно уточнить, получит ли победитель чего ждёт, а то, бывает, желание в голове и желание на устах не больно совпадают. Вот и сейчас, может статься, такой случай.

Ульф саданул ландскнехта щитом, но тот как раз потянулся за коротким мечом-кошкодёром и подставил под удар бронированное плечо вместо лица. Затем Ульф ударил топором, не обращая внимания на мешавший длинный меч. Ландскнехт левой рукой подставил под удар большую гарду своего меча и блокировал. Затем Ян попёр вперёд, навалившись пузом на щит и не давая его свободно повернуть, занёс руку с кошокодёром, заведя меч за щит, и дал несколько коротких тычков сверху вниз. Хотя викинг и прикрылся щитом, разница в росте сыграла свою роль - Ян был несколько выше, хотя Ульф - массивней и более широкий в плечах.

Викинг провёл ещё одну атаку топором, на сей раз попав в и так ушибленную левую Яна. Верный фламберг выпал на землю, а Ян, рыкнув от боли, навалился на щит и провёл более глубокий укол коротким мечом сверху вниз, за щит. На сей раз укол не упёрся в кольчугу, а глубоко вонзился в шею, под ключицу. Викинг сразу обмяк и осел на землю, неспособный более продолжать бой.

Когда ландскнехт вырвал из тела викинга окровавленный катцбальгер, они были уже на Арене. Со всех трибун приветствовали Яна, верный фламберг лежал рядом, а левая зверски болела - наверное, что-то там сломалось от последнего удара.

Вверху, далеко в небесах, кружились валькирии.

Долго что-то молчал вождь, но потом, как и собирался, выпалил:
- Сделай орков в два раза сильнее, здоровее и больше! Чтоб они справились с любым противником!

- УУаахх! - грянула сотня соплеменников вождя за спиной.


Демон захохотал, хлопнул в ладоши - и почувствовал Гознак, как плечи наливаются силой, а всё вокруг словно уменьшается. Стал он на добрых две или три головы выше! И его орки вместе с ним! И остальные орки в его мире! Весьма доволен был Гознак столь скорым и точным исполнением желания, и быстро все приступили к пиру. Пировали на сей раз всё больше шашлыком, целиком зажаренными тушами барашков и быков, а любители - и сырым мясом. Пили кумыс и огненную воду, а на сладкое была печень врага под соусом слёз вдов и сирот, а вместо музыки - их плач и причитания.

Когда же Гознак вернулся обратно (а сверх увеличения в размерах всех органов ему ещё от щедрот отвалили немало богатств, драгоценного оружия, брони и прочих ценимых орками вещей), он увидел, что не все рады такому повороту событий. Орки стали вдвое больше, верно, но вот верховые животные, которыми они пользовались для набегов - не стали, что привело к полному исчезновению орочьей кавалерии. К тому же, любые дома и постройки стали маловаты для выросших орков, пришлось как минимум делать двери выше, а часто и вовсе заново всё строить. Ещё оказалось, что есть тоже нужно вдвое больше, а это уже было всерьёз - где ж столько скота набрать? А если набрать в набегах - где взять земли, пастбища? Началась эпоха кровопролитных междуусобных войн, так как далеко не у всех племён под боком были людишки. Сам Гознак, впрочем, благоденствовал - он собрал немалую орду и в конце концов завоевал немало людских земель.

Плохо было то, что на новых землях орки ничего не могли сделать сами, так как о земледелии у них было представление зачаточное, а для выпасов там многие земли были просто непригодны. От этого пришлось оставлять людей в качестве рабов, а не бросать в котёл. Через пару поколений, уже после смерти Гознака, число орков сильно уменьшилось, так как с новыми аппетитами не всем удалось прокормиться, а кому удавалось - не у каждого оставались средства воспитать (от слова питать) детей. Когда ряды орков поредели, люди восстали и изгнали остатки орды. Многих орков, впрочем, оставили в рабстве вместо тяглового скота, который они большей частью изничтожили.

Таким образом, сила и размер хоть и принесли оркам кратковременный успех, но не долговременный - говорят, если бы Гознак попросил тогда сделать орков вдвое умнее, всё могло бы повернуться по-другому, но с каких пора разумные существа думают, что им не хватает разума? Каждая тварь, у которой он есть хотя бы в зачатке, сразу же воображает себя пупом земли, наиразумнейшей в мире, а в бедах винит недостаток сил, здоровья, долголетия.

Потому ни один герой, победив на Арене, не желал ещё себе или своему народу стать более разумным, и потому разум вколачивается в разумных существ исключительно через задницу - они становятся мудрее и предусмотрительнее лишь после ужасных потерь, многочисленных жертв, и прочих болезненных, почти смертельных уроков.

На этом оканчиваются известные нам приключения Ратибора и его души. Что далее сталось с витязем, попал ли он в Вырий, вправду ли там были молочные реки и кисельные берега, и что именно рассказал ему вещий олень об устройстве Нави - этого мы поведать не можем вовсе. Одно только известно достоверно - никакого влияния Ратибор после погибели на мир живых не оказал - сгинул как есть, только тело его соратники да родичи захоронили в родной земле, и тем его вклад в дальнейшую историю Руси ограничился.

Очень может статься, что именно отношение к собственным божествам, подобное Ратиборову, и дало дорогу для крестопоклонников - ведь не верил он до конца собственному богу и не доверял, почитал жуликом и пройдохой, да и даже когда верил - относился к божеству как к лавочнику да торговцу чудесами - я тебе это, а ты мне то...

На деле же более всего желал витязь стать великим князем, и, очень вероятно, что, как и Владимир, почитавший поначалу языческих богов, продал бы свою веру за более крепкое положение на престоле и военный союз с могучим Царьградом. Не сразу, разумеется, а лет через десять. Впрочем, не будем несправедливы к витязю - мы можем предполагать, но знать это никому не дано достоверно. Наверняка известно только, что он отказался пожертвовать последним, что у него осталось - собственной самостью - ради мечты о языческой Руси.

Увы, Велес не мог исполнить эту мечту сам по себе за недостатком сил и поклонников, ибо вера в это божество уже сильно пострадала - ведь даже когда Владимир почитал русских богов, Велеса среди его главного пантеона не было, а потому сила бога сильно убыла. То, что витязь принимал за уходы от ответов, было просто скрываемой немощью, да и не привыкли боги держать отчёт перед смертными.

Воззвал бог к своему паладину в посмертии, имея некий План, но паладин возжелал знать подробности Плана, отвернулся и ушёл искать сделку получше, не поверив божеству. Возможно, это и к лучшему, ибо бог готовил Ратибору испытание грознее и ужасней, чем всё, испытанное им ранее - и храбрейший из витязей устрашился бы, узнав сию задумку - была она много страшней для мужа битвы, чем вырвать собственное сердце.

Так или иначе, дальнейшая история Велеса, Ратибора и Оленя теряется во мраке: даже очи мыслей рассказчика неспособны более проницать сей мрак, а потому добавим только: да будет история сия уроком для тех, кто ищет урока, и сказкою да забавою для тех, кто урока не ищет, ибо даже наилучший, но насильно вбитый в голову урок - не впрок.

Двинулся богатырь тропой, что прямо шла. Боле не приходилось бурелом обходить либо пробивать дорогу - тропою много легче идти. А лес вокруг всё мрачнее становится, всё гуще, всё темнее. Уже мох седой прямо на нижних ветвях дубов ковром свисает, а туман вверху густеет так, что не видно даже выше средины крон лесных великанов. Вкруг тропы огоньки пляшут, нашёптывают богатырю всякое - одни его хвалят, другие ругают, третьи шутят, четвёртые плачут... несмотря на то, витязь вперёд шагает.

Долго ли шёл, коротко ли - сказать никто бы не мог. А только пришёл он к большой лесной прогалине, а в центре прогалины той - капище. Идол преогромный стоит в кругу исполинских камней, чуть тлеют угли в жаровне, да каменный алтарь, потемневший от многочисленных кровавых жертв, пустой стоит. Только добрый молодец вознамерился ближе подойти, в лесу что-то белое мелькнуло - вот дальше, потом ближе, потом совсем близко, и вот к витязю на прогалину выходит необыкновенных размеров белый олень. Идёт к Ратибору, глазами человечьими смотрит жутко.

Сигрюн действительно не было - она появилась лишь тогда, когда Ульф в мрачном расположении духа глядел, как лекари штопают его раны. Но в каком виде! Волосы растрёпаны, частью выдраны, лицо расцарапано, на роскошном бедре кровоточащий порез... Говорить об этом она наотрез отказалась, зато обняла Ульфа, поцеловала и поздравила с победой.

Когда же их обоих излечили, Сигрюн предложила Олафу съездить в Валгаллу развлечься между боями - ехать, конечно, придётся вдвоём на одном волке. Мог ли викинг отказаться? Таким образом, до следующего боя в Ровно Ульфа не было, хотя бывшие на трибунах скальды не замедлили сложить о его славной победе над Маннфредом несколько драп, которые без рога медовухи не разберёшь.

Пёс отослал почтой вещи, отметив скорость и сноровистость местных служащих - даже те, у кого были всего две руки, делали всё так быстро, словно их как минимум шесть - пакуют, маркируют, отправляют.

Портальная площадь была велика и порталы шли по периметру. К каждому вела отдельная дорога, к иным узкая, к другим широченная. Прежде чем войти в портал, Пёс поглядел, как это делают другие. Все увиденные им путешественники сначала останавливались, стояли несколько секунд, и только потом заходили в портал. Не преминул сделать этого и Пёс, мысленно пожелав добраться до прекрасной Кеннеди побыстрей и совершить для неё нечто героическое. Мысль была смутная и не до конца оформленная, но вполне осязаемая. Затем он шагнул в портал. Холод и тьма объяли юношу, но он решительно произнёс место назначения, и тьма стала рассеиваться, а вокруг замелькали какие-то нечёткие огни, они то становились более очерченными, то снова расплывались, перемещаясь синхронным и головоломным образом, словно кто-то крутил настройку гигантской фотокамеры, внутри которой сидел путешественник. "Вот как, наверное, чувствует себя господин Ли!" - мелькнула мысль, но тут мир вокруг собрался в фокус и расцвёл огнями, фейерверками, музыкой, запахом гари, взрывами, шумом, криком, сиренами, отдалёнными гортанными воплями и металлическим лязгом.

Огорошенный Пёс, ожидавший совсем иного, без малейшего участия мозга спрятался за массивной колонной, а протез правой-левой руки сам стал искать рукоять потерянного в Дол Блатанна меча. Так, наверное, чувствовал себя принц Аспид, когда попал на дискотеку в баре "Производственная травма". К счастью, на Пса никто не напал, и он смог кое-как прийти в себя и как-то систематизировать свои ощущения. Он стоял под колонной у входа в массивное многоэтажное здание - очевидно, тот самый почтамт. Была ночь, сырая, холодная, промозглая. В воздухе висит не то морось, не то туман. Температура - на грани замерзания воды.

Вход в здание почтамта закрыт, само оно возвышалось над площадью тёмной громадой. Но всё остальное освещено, как днём - горит уличное освещение, и, кроме того, есть ещё какие-то слепящие источники света, бьющие с холма на другой стороне площади прямо в глаза, мешая рассмотреть, что там происходит. Кроме того, постоянный грохот, вспышки и искры от фейерверков, запускаемых, похоже, прямо в землю, вносят в свою лепту в освещение.

Что происходит на самой площади - видно как на ладони. Прежде всего, шагах в пятидесяти от почтамта, ближе к центру площади, смонтирована средних размеров сцена с освещением. Оттуда, из мощных репродукторов, доносятся звуки какого-то марша. Если идти из выхода в почтамт прямо (пространство там захламлено какими-то тентами, досками, а частично и местной архитектурой в виде стеклянных куполов, словно теплицы, проклюнувшихся из земли), то пройдёшь позади сцены и упрёшься в тёмное здание, на котором явно видны следы очень недавнего пожара - огромные окна чёрные, без стёкол, стены в копоти.

Прямо напротив сцены, шагах, наверное, в ста пятидесяти, не больше - возвышается ярко освещённая колонна, на которой видна украшенная золотом статуя крылатой женщины. Примерно между местом, где стоит Пёс, и колонной, несколько правее, установлена какая-то сборная каркасная конструкция в виде усечённого конуса метров пятнадцати в высоту, вся обвешанная портретами, широкими лентами с какими-то надписями и незнакомыми флагами.


Вся остальная площадь занята людьми. Плотной толпы нет и в помине, но и мест, где нет людей совсем, из-за колонны не наблюдается.

Перед сценой заметное скопление народа, чуть дальше, прямо на улице для автомобилей, рассекающей площадь между почтамтом и колонной надвое, возвышается купол большой темно-зелёной палатки, а ещё дальше, вдоль по этой улице, видна вторая, третья. За третьей палаткой угадывается баррикада из каких-то деревянных обломков, ящиков, хлама, и почти растявшего снега.

Чуть выглянув с другой стороны колонны за угол массивного здания, Пес увидел, что улица уходит дальше, серая громада почтамта нависает над ней, и вся широкая улица за баррикадой уставлена палатками, большими и маленькими - насколько далеко, сказать трудно, но как минимум на полторы сотни метров. Люди там есть, но меньше.

Над всем этим висит какофония звуков - играет марш, громко взрываются где-то дальше за сценой фейерверки - практически каждую секунду, не умолкая и вызывая разноцветные отсветы на низких облаках, разбрасывая искры. Взрывается и что-то гораздо более громкое, чем фейерверки. Пёс также различил выстрелы из огнестрельного оружия, но они редки и тонут в остальной свистопляске. Доминирует над всем этим глухой ритм барабанов, словно идущий прямо из-под земли, с неба, отовсюду - БУМ-БУМ-БУМ бум-бум-бум - и так без остановки.

Когда Пёс присмотрелся, что тут за люди, он понял, что по крайней мере одно опасение было напрасным - что в нём тут признают чужака. Без преувеличения, если бы в портал прилетели кентавры с балдахином и все бойцы Арены в придачу, не исключая Ойстр, орка, погибшего Йофика и Маннфреда - сенсации они бы точно не сделали. За очень короткое время наблюдений Пёс заметил человека, одетого в костюм гигантской белки, рыцаря в полном вооружении с булавой на боку, даму в явно очень ценной и дорогой шубе, толкающую перед собой массивное черное кольцо покрышки, голого до пояса здоровяка в шароварах с круглым щитом, человека со свежевыбитым глазом, очень весёлого и рассказывающего какую-то смешную историю другому, в ярко-оранжевом жилете, который вёл его под руку куда-то мимо колонны, пузатого и бородатого дядьку в длинном чёрном балахоне и золотым крестом на шее, молодую девушку с подносом, уставленным стаканчиками с горячей жидкостью и бутербродами, весело щебечущую с товаркой, разливающей по бутылкам солярку с помощью воронки, и множество других примечательных персонажей, явно более уместных на трибунах в Ровно.

Чуть поодаль, прислонившись к стене почтамта, сидели на холодных гранитных плитах - свесив руки на колени, скрючившись и уронив головы на грудь - несколько молодых мужчин, одетых в защитного жёлто-зелёного цвета пятнистые комбенизоны - в шлемах, наручах, и поножах, но без оружия - с них можно хоть сейчас ваять прекрасную скульптурную композицию "Потерявшие надежду".

Было много и не особо примечательных людей, одетых по погоде, то есть в куртки и тёплые штаны с шапками, иногда дополненные какой-то жалкой самодельной бронёй вроде шлемов из мисок или толстых пластиковых матов, закреплённых на бёдра. Вся эта масса народу деловито сновала туда-сюда - и что-то явно делала сообща. Картина очень напоминала разворошенный хищником муравейник, откуда вывалил весь муравьиный род, чтобы внести, пусть даже и очень скромную, лепту в защиту родного гнезда.

Айлвин с сиплым шипением люто, бешено стала рубить клинок фламберга, вкладываясь всем телом, в то время как доппельзольднер, расшатывая своё оружие, застрявшее в стволе, обходил ствол против часовой стрелки и пытался освободить крепко застрявший клинок.

С трибун свистели и комментировали, в том числе в том ключе, которого опасался Ян. Действительно, когда-то здесь, в Ровно, жил известный душезнатец Фрейд, который любой предмет и действие сопоставлял с еблей, и, хотя его идеи не прижились, ёрзание мечом в древесной щели, равно как и исступлённые удары по длинному предме... впрочем, хрен с ними, с трибунами. Ничего интересного или нового там не сказали.

На самом деле, состязание на скорость было нешуточное. Дроу, веря в непобедимость адамантита, думала, что одного-двух ударов сильной частью своего клинка (это та, что ближе к рукояти) будет достаточно - она вообще начала рубить фламберг так, словно он был деревянный - с места наибольшего прогиба и наискосок, под углом в 45 градусов. Но это всё же было не дерево, а полированная сталь, и клинок просто пружинил, прогибаясь под ударами, а адамантит оставлял только какие-то недостойные царапины и соскальзывал. Правда, такое молотилово отдавалось в руках Яна так сильно, что они аж гудели от сотрясений. С каждым новым ударом, стараясь разрубить ненавистный клинок, полукровка смещала зону ударов всё ближе к бамбучине, и всё ближе размах становился к вертикальному. Ударе на четвёртом она нашла идеальное место, где результаты были наилучшими - поближе к бамбучине, чтоб вражий клинок поменьше пружинил, и с гильотинным наклоном, то есть, прилагая силу удара не на всё полотно клинка, а начиная с ближнего края. Такие удары оставляли видимые щербины - летели искры, и вообще красота... ещё чуть-чуть... ещё один... два... три...

На седьмом ударе фламберг, не выдержав соревнования на прочность с темноэльфийским хрендостаниумом, внезапно раскололся, укоротившись на добрый локоть, и клинок Айлвин, почти не встретив сопротивления, со всей ужасной силой ненависти полукровки к двуручному оружию глубоко впился в толстый ствол бамбука и крепко там застрял, зажатый с двух сторон.

Ландскнехт, как только клинок (хоть и в укороченном виде) освободился, немедленно рванул вперёд, занося искалеченный свой инструмент... Айлвин могла бросить клинок и бежать, но она до последнего верила, что её боги её не оставят. За долгую свою жизнь она не раз бывала в ситуациях жизни и смерти, и каждый раз выходила живой. Надо только верить в себя и свою удачу... если она освободит клинок сейчас - наёмнику конец...

Яодержупобеду Яодержупобеду Яодержупобеду

Она ухватила свой меч двумя руками, попробовав напоследок шатнуть ствол так, чтобы он свалился на пути ландскнехта, но прочное и лёгкое дерево (технически трава, но кому до этого есть дело) не пожелало падать вообще - да если б и упало, то слишком медленно, чтобы повлиять на ситуацию.

Стиснув зубы, не отводя глаз от приближающейся смерти, Айлвин двумя руками постаралась чуть расшатать свой клинок и резко рванула его вверх. Вылетела толстая щепа, и меч освободился, но Ян был уже тут, так близко, что она чуяла запах благовоний. Глаза в глаза. Ненависть. Ненависть. Ненависть. Вязкая и ощутимая, как похоть. Сейчас она его...

Обломанное волнистое лезвие мощным и плавным движением, с доворотом корпуса, пресекло полукровке горло и врубилось в шейные позвонки. Мощь удара не отделила голову, но отбросила лёгкое тело Айлвин в сторону. Тёмный меч выпал из разжавшихся ладоней на движении вверх, и полетел по широкой дуге. Упал он уже на камень Арены. Ландскнехт обернулся, тяжело дыша, и посмотрел на поверженную противницу, дёргающуюся в предсмертной агонии. Совсем маленькая баба, а злости на целый отряд.

- Впервые о таком слышу, - степенно ответил Гас, набивая трубочку. - Но если этот ваш Кеннеди пользовался почтой, можешь спросить на исходящих.

И махнул рукой куда-то, где была суета и бурление пёстрой толпы, издалека по крайней мере так казалось.

Псу ничего не оставалось, как пойти туда за информацией. К великому счастью, боги, живущие в Ровно, не любят всякую бюрократию (кроме богов бюрократии).

Поэтому сравнительно скоро (каких-то полчаса толкания в толпе и расспросов спешащих курьеров и пять минут времени десятирукого администратора, выдавшего не оглядываясь справку о всех Кеннеди, которым за последний отчётный период уходили почтовые отправления из Ровно, у Пса оказался такой список:

Дон Кеннеди, п23 Краснопонеженск
Дж.Ф.Кеннеди, (п 554) аэропорт
Сол Кеннеди, орбитальная станция
Р.К. Кеннеди, биомусор (???)
М.А. Кеннеди, порт Мохаммедия, отпр. 124 (п 34в)
М.Л. Кеннеди, край света (п 453)
М.Ю. Кеннеди, (п 846) пик Пофигизма
М.Я. Кеннеди, - (п 554), Киев, Крещатик 26, оставить под МакДональдзом
Э.К. Кеннеди - дилижанс 5, ст.Немирное, сбросить на ходу

Что касается почты внутри Ровно, то тут работала какая-то другая система - то ли магического, то ли божественного свойства, поэтому внутренние адреса местных Кеннеди дознаться было затруднительно, если вообще возможно.

Пёс мял в руке справку и думал. Ему удалось выяснить, что п.(и номер) - это портал, но как они действуют, он имел смутное представление, а у курьеров не было времени объяснять.

Когда Пёс вернулся к Гасу, доктор уже прибыл. Моложавый, вполне заурядного вида человечек с чемоданчиком, осмотрел кентавров, потыкал в них какими-то приборами и сообщил, что они спят. Если и узнал в юноше бойца Арены, то виду не подал. Если Пёс заплатит дополнительно (называлась довольно приличная по местным меркам сумма), доктор Реджи (так его звали) отнесёт питьё в лабораторию и до конца дня можно будет узнать, чем их опоили. Кроме того, плату за вызов медика почему-то опять спросили с Пса.

Покачиваясь на ставших вдруг нестойкими копытах, победительница покинула Арену под свист, аплодисменты и улюлюканье. Захочет ли она повторить этот опыт? Ведь следующий бой будет с более опытным и более решительно настроенным соперником. Или соперницей.
Кажется, Ойстр начала понимать, почему боги так привередливо относились к отбору на Арену. Многие эпохи и миры не имели недостатка в умелых воинах, которые после войны (или периода войн) стали не нужны и подыхали с голоду, зарабатывая кто как умел и спиваясь от собственной ненужности и тяжких, не дающих заснуть воспоминаний. Но очень немногие из них, потерявших цель в жизни и решимость за неё бороться, приглашались сюда - даже из числа самых умелых и опытных. В таком бою, бою за мечту, за будущее, за навязывание своей воли Вселенной - умение драться, конечно, не стояло на последнем месте, но на первом была всё же решимость - та самая решимость разрубить даже небо, даже Будду, бросить на алтарь мечты себя самое, не презирая при этом себя и не мечтая от себя избавиться...

Что касается Арайны, то она пришла в себя довольно скоро - даже головной боли, приличествующей тяжести поражения, не осталось. Однако то, за чем она сюда пришла, похоже, не сбудется - возможно, будучи паладином, она никогда по-настоящему не верила в справедливость и желательность возмездия, и оттого не смогла себя заставить убивать ради него. Надеяться же пройти трёх противников, среди которых величайшие воины, не убивая, было бы великой самонадеянностью.

В бою выгодно разозлить противника. Если он слабее тебя. Кринти очень давно, наверное, имела дело почти исключительно с такими. Разозли этих желторотиков (а по сравнению с ней любой человек - считай, младенец неопытный) - и они станут делать ошибки, руки будут трястись, ноги - подгибаться, лёгкие - расходовать энергию на не нужные никому ответы... Но никогда, наверное, полукровка не сказала бы, что хорошая идея - разозлить кого-то сильнее себя. Казалось бы, в бою, где ставка - жизнь и смерть, это вообще не имеет значения. Вроде бы и так все дерутся с полной отдачей.

Но - что человек, что дроу, что бог - существа не одномерные. Где-то очень глубоко под профессиональными движениями, циничными взглядами и сложившимися мнениями, даже у самого прожжённого наёмника есть некие внутренние тормоза, ненамозоленные, сокровенные, можно сказать даже, рискуя вызвать смех, интимные части души. Не желающие убивать, например, симпатичных женщин, даже и ведьм. И вообще не желающие убивать, по чести говоря.

Но что уж рассуждать - так сложилось, ты уж извини, ведьма, мне неохота в ад. Но если противник начинает куражится, отвратно гримасничать и непристойно намекать, что ты ничтожество - тут у старого бойца вдобавок к профессиональным приёмам просыпается, можно сказать, эдакая спортивная злость, азарт, ничего общего не имеющая с бессильной яростью молокососа. И некоторых героев, надо сказать, в таком азарте даже черти стараются обходить стороной.

Айлвин отступала, пока не нашла выгодную позицию - так, чтобы ствол бамбука был у неё на расстоянии вытянутой руки справа и чуть впереди. Ландскнехт медленно и осторожно приблизился, словно пряча кончик оружия в редком подлеске. Полукровка хлёстко выкрикнула свою насмешку, и увидела, что достигла цели - выцветшие глаза наёмника словно бы чуть поменяли цвет, наливаясь колючим сталистым блеском. Она была готова к его атаке, но атака всё равно пришла неожиданно. Неожиданно быстро. Двуручник, который она считала неповоротливой железякой, вылетел из подлеска быстрее ядовитой змеи, и прыгнул прямо в лицо - быстрый колющий, выпад с двух рук, потянувшись корпусом - и сразу назад, поднимая руки в защитной стойке "быка".

Айлвин не успела парировать, но успела отклониться - вместо того чтобы проколоть ей насквозь язык и дойти до самой шеи, удар всего лишь глубоко ранил правую щеку и десну. Айлвин рванулась в атаку, потянувшись в выпаде мечом и надеясь, что от размашистого удара её защитит ствол дерева, но ландскнехт не стал бить размашисто и ударил компактно, чуть отступив назад и в сторону с линии выпада полукровки и обрушив волнистое лезвие почти вертикально вниз, чуть с оттягом по привычке.

Где-то на трибунах, наверное, выругалась Ласомбра, которая рассказывала всем о необходимости шлемов. Айлвин попробовала отпарировать, отвести удар кинжалом, но соединённая сила тяжести, сила ландскнехта и инерция двуручного клинка проломили эту оборону - удалось только чуть в сторону отвести удар. Полетели вниз обрезанные волосы с белой косы, ухо, кусок щеки, зубы (?), кровь, боль, боль, боль, всё красное... Страшный волнистый клинок тяжко ударил по наплечнику, встретив металлическую вставку, а ландскнехт завершил серию уколом в грудь, который несомненно прикончил бы ошеломлённую полукровку, если бы не вставки на груди из прочного металла. Вместо этого он отбросил её назад, за тот самый ствол бамбука, на который она так рассчитывала. Кринти кубарем перекатилась назад через голову, едва не врезавшись в ствол спиной, и остановилась в положении "на коленях".

Ствол близко, дотянуться рукой легко, с левой стороны от неё. Во время кувырка (или раньше, она не знает) кинжал выпал из рук и упал где-то в подлеске - явно близко, но сейчас не до него. Меч удержала.

Воспользовавшись благородством Арайны, Ойстр сбросила верхнюю одежду, выплеснув наружу пышные перси. Большого удивления не было, что никаких бюстгальтеров она не носит, но надо сказать, что видом сисек в Ровно поразить можно мало кого - многие божества и атлеты гуляют вообще голышом, благо климат позволяет.

Так что без соответствующего контекста нагота никого, кроме приезжих из диких мест (с голодного края, как тут шутят) не возбуждает и не смущает. А сиськи - они чтоб дитёнков кормить, прежде всего.

Но, во первых, коварная сатиресса выдала этот нужный контекст в изобилии, тряся волосатым задком и собственно персями, помахивая хвостом, пританцовывая, и т.д. Во-вторых приезжих было много. Однако все молчали, побаиваясь проявить тут своё варварство, которое даже недавно прибывшему становилось болезненно очевидным... пока кто-то не крикнул могучим бардовским фальцетом, захлёбывающимся от похоти:

- Узри, мой княже! Сосцы!


Излишне говорить, что это был Петрушка, глашатай славного Ратибора. Эти слова словно подали сигнал всеобщему свисту, смеху, улюлюканью и потоку шуток разной степени пристойности. Жители Ровно при этом несколько недоумённо переглядывались, разумом понимая, в чём тут дело, но во взглядах их читалось "дааа, проблем у чужеземцев больше, чем можно было вообразить".

Сатирка отшучивалась и вообще наслаждалась всеобщим вниманием, пытаясь одновременно перевязать рану. К сожалению, оказалось, что самостоятельно в этом поганом месте ничего не перевяжешь толком - обмотать повязку позади спины может и можно, но она только будет елозить по ране. Поэтому Ойстер ограничилась тем, что полила ранение крепким алкоголем и приняла внутрь чуть ли не больше, чем вылила на рану.

От этой процедуры ей показалось, что рана болит сильнее, чем раньше, но это, конечно, от того, что, не будучи опытной в серьёзных драках, Ойстер не знала, насколько сильно приглушает болевые ощущения близость смерти и необходимость действовать. Как только это отходит на второй план, рана, конечно, занимает освободившееся место.

Арайна же, получив передышку, размяла руку и почувствовала, что левая рука, по которой пришелся удар, восстанавливает полную работоспособность... синяк, впрочем, будет всё равно.

То не ясно солнышко из белой тучки выкатилось - Ратибор Святославич Воеславский на Арену выступил. А броня-то у молодца как жар сияет, а оружие-то всё булатное, ремешки-то всё шелковые, а подбронник то войлок стёганый, а кольчуга-то хитро сделана, а маска-то позолочена, а шаровары-то яркие аки стяг развеваются... Один только бой молодцу осталось выиграть, и тут-то уж христианам на Руси не поздоровится! Благо христианского монаха уже на место поставил, под срамной уд уложил во славу Ярилы.

А противник на сей раз не человек вовсе! Ох и чудище! Морда зелёная, клыкастая, в шрамах вся, стать могутная, броня легонькая, из кожи выделанной, а секир таких Ратибор до Ровно и не видел. Но подготовился богатырь к такому противнику - щит полосами укрепил, да наплечники новые прикупил, по примеру иноземного христианского еретика сэра Годфри, который выиграл свои три боя - хорошему и у врага поучиться не зазорно! Тот тоже против чудища с топором бился, ещё более отвратного.

Что ж, пришло время! Мавр трезубец к небу ринул и вопросил

- Жнец или Дева?

Ззоб, вместо того чтобы отскочить, рванул поближе к орку, чтобы не дать ему пространства для нанесения ещё одного рубящего удара. Орк, вместо того чтобы ударить как планировалось, мощно и медленно, ловко перехватил топор повыше и ткнул Ззоба прямёхонько в морду железякой. Ззоб попробовал отвести этот удар правым мечом, но рана на груди дала о себе знать, и верхний край лезвия топора таки влетел безумцу прямо в нос. Удар левой саблей резанул по броне и подбородку орка, но Гознак даже не обратил внимания на такие мелочи - подумаешь, разрезанная нижняя губа, только свистеть будет удобнее. Не обращая даже внимания на оружие противника, орк просто стал орудовать топром как кастетом, с силой ударяя оглушенного Ззоба в морду. Наконец, когда противник не был более способен сопротивляться, орк зарубил его.

Ну вот и всё, намного легче чем с хоббитом. Ещё один поверженный противник - и орки будут властелинами мира!

Церемония награждения Чемпиона привлекала ещё больше зрителей, чем бои - пришлось даже добавить немного трюков с пространством и гравитацией - лож, которые были внутри больше чем снаружи и секторов, нависающих над Ареной, со зрителями головой вниз. Эти последние, впрочем, пользовались популярностью только среди молодежи и сатиров, которые шумной гурьбой бебекали там, соревнуясь в прыжках - пытались достигнуть той точки, где гравитация естественная и созданная богами сравняются.

На Арену сверху сыпался дождь из лепестков роз, в воздухе было дивное благоухание каких-то амброзических божественных ароматов, от которых даже дряхлые старики приходили в игривое настроение и забывали о грузе лет. Играл оркестр знаменитых музыкантов, да так, что всё мероприятие грозило превратиться в концерт.

Когда сэр Годфри прибыл - в полированной броне, новеньком табарде, роскошном плаще, подаренном ему почитателями, и челюстью, так геройски задранной, что впору чеканить на монетах, под ноги ему, немного испортив торжественность момента, свалился с большой высоты жалобно бебекающий козёл... то есть сатир. Бессмертие не спасло несчастного лопуха от множественных переломов, но сэр Годфри Ланцефрот, надо сказать к его чести, не повёл ни ухом ни рылом - прошествовал мимо так, словно его оповестили о намерении на церемонии усыпать его путь не лепестками роз, а козлами.

В качестве официального представителя богов на сей раз выступал сам Джа в форме Огромного Енота, что вносило в торжественную церемонию ещё одну ироническую нотку. У сэра Годфри был с собой огромный свиток - министры Королевства были вполне уверены в боевых талантах славного рыцаря, но опасались, что хитрованы - исполнители желаний обманут простодушного героя, а потому зафиксировали всё, что надо просить, в письменном виде с помощью самых искусных крючкотворов и богословов Королевства. Но вот наконец настал торжественный момент, когда Енот задал самый главный вопрос:

- Сэр Годфри Ланцефрот, ты по праву заслужил титул Чемпиона. Чего ты попросишь у Богов за свой пот и кровь?

Могучий рёв сотряс Арену, и начался трёхдневный банкет богов и героев. В эти дни на Арене можно было увидеть героев, что бились тут когда-то, а также других интересных личностей. Боги также пировали на банкете, и об одном только этом пиршестве можно было бы рассказать не одну историю. Годфри, однако, отбыл сие событие как тяжкую повинность - всё боялся погубить душу.

По истечении трёх дней Годфри, нагруженный подарками благодарных зрителей и богов, и сопровождаемый Нацратом с его осликом и магическим инвентарём, отправился обратно в родной мир. Надо сказать, сам факт, что благородный рыцарь вернулся, вызвал противоречивые чувства, от удивления и радости до удивления и ненависти (выразившейся в обвинениях в ереси, поругании Святого Треугольника, и подписании диавольского цирографа). Нацрат, впрочем, на диво ловко обезоружил всех крючкотворов и богословов - виден был большой опыт в такого рода делах. Самого Нацрата тоже много в чём обвиняли, но он к такому отношению, похоже, привык.

Излишне говорить, что волшебные козьи какашки сделали все источники вод королевства целебными на многие поколения, покончив с Синей Чумой, а упомянутые ранее королевские эдикты о мытье рук и прочем, которые Нацрат с великим искусством и усердием пролоббировал, и высаженные всюду самосевом целебные травы, сильно увеличили среднюю продолжительность жизни в Королевстве. Это, а также постройка бань, канализаций, акведуков, библиотек и учебных заведений, и многие другие его проекты в конце концов возбудили против Нацрата ненависть как крестьян, так и дворянства.

По стране прокатилась волна восстаний так называемых "Грязных Жоп", в ходе которых крестьяне отстаивали своё священное право не мыть руки и срать где попало. Феодалы, в свою очередь, противились нововведённой антитреугольной традиции даже раз в год трудить спину на холопских работах. А уж как иерархи триединого желали Нацрату всего наихудшего, и сказать стыдно. Всё это в конце концов вылилось в то, что Нацрата, хотя и не повесили на столбе, но изгнали из Королевства на веки вечные. Многие традиции, введённые им, впрочем, за поколение укоренились и не вызывали нареканий.

Сам же Годфри прожил долгую и насыщенную жизнь, воевал чаще нежели не воевал, и помер в своей постели к вящему облегчению всего королевства в возрасте 98 лет, оставив целый сонм потомков от разных браков. Но более никогда он уже не вернулся в ненавидимый им город богов, Ровно.

Ласомбра отчаянно скучала. Она провела уже годы субъективного времени на проклятых трибунах, при этом одни бои тянулись также годы, другие заканчивались во мгновение ока. Люди и нелюди, которые только что болели на трибунах, вдруг помирали на Арене. Вот Пёс, паренёк, с которым она заговорила, внезапно отлучился, потерял руку, и тут же вернулся назад. Некоторые зрители между двумя боями успевали отрастить бороду или завести детей. От этого даже у народной героини, привычной ко всякому, возникало ощущения, что она попала в какой-то дикий сон или хватанула какой-то дури посильнее трын-травы. Говорящие еноты? Героические слизни? Мохноногие боги войны? Да сколько угодно.

Наполнив пеплом трын-травы вторую пепельницу, Ласомбра почувствовала потребность прогуляться. Тут как раз паренёк без руки (уже без руки, ага) вроде бы просил её о помощи в выборе ножен. Руманка припоминала, что некоторые герои между боями несколько меняют вооружение, потому идея докупить какой-никакой лёгкой брони показалась ей вовсе не такой плохой. Ухватив парнишку за неотрубленную руку и пробормотав полагающуюся по этому случаю объяснительную фразу (какую, она не помнила), Ласомбра, выволокла Пса из зрительского сектора.

За пределами Арены день уже перевалил за полдень, желудок требовал обеда. Неунывающая героиня в синем, дымя как паровоз, протащила Пса на буксире до местного рынка, где угостила какой-то крысой на палочке и сладкой ватой, слегка утолила голод у местных уличных разносчиков снеди, и выведала, как пройти к оружейному ряду на рынке. Город, похоже, жил своей жизнью, которую трудно было представить пришельцу из более стабильных мест. Впрочем, во время войны Ласомбра испытывала похожие ощущения - неясно кто и где, и в каком количестве, и всегда из-за соседнего мирного села в три хаты может выскочить кавалерийский разъезд и сделать твой день.

Оружейный ряд тут был, скажем так, довольно впечатляющ и велик. Если очень захотеть, среди завалов диковинного вооружения можно откопать и артефакты давно минувших эпох, и ещё очень не скоро намечающихся, а то и вооружение героев прошлых и будущих. В частности, нашли шлем Денгара. Никто, говорят, не хочет брать, хотя броня отличная, тяжеловата только немного и обзор так себе. Но зато голова в полной безопасности. Однако герои, видимо, суеверны, не хотят брать шлем проигравшего. Ласомбра подобрала себе лёгкий кожаный нагрудник с металлическими вставками, а для новой сабли Пса они нашли подходящие ножны не из самых броских. Всё лучше, чем таскать меч в собственной груди.

На улицах, к слову сказать, их узнавали - руманка сильно выделялась своим ростом, характерный белый комбенизон и отрубленная рука Пса тоже были легко узнаваемы. Люди приветствовали их, предлагали мелкие подарки, часто отказывались брать деньги за покупки. Видно было, что аренные бойцы в городе - важная часть местной культуры, чуть ли не фундамент, на котором стоит этот город. Пёс смутно помнил, что ещё в больнице (храме?) где его лечили, кто-то там приносил ему фрукты, кто-то что-то долго рассказывал и смеялся серебряным смехом, рассказывая какие-то истории, но Псу тогда было слишком плохо и он не был уверен, что это был не местный персонал. Но тут-то в наличии своего фан-клуба сомнений уже не было - хотя, надо сказать местные изо всех сил старались не показаться навязчивыми...

Услыхав про ересь и животных, Джа снова расхохотался и стал зооморфировать в енота - вот он уменьшился в размерах, вот руки поросли шерстью, а кисти стали чёрными и худыми... Только енот был размером с детёныша панды.

- Прав ты, Никодим. - скорбно сказал енот, отсмеявшись. - Аки звери рыкающие, нераскаянные, ищем чего погрызть. Ад, истинный ад. Эй, человек! Кукурузки дай! Штук пять!

Енот прикупил у разносчика кочанов крупной жёлтой кукурузы* (деньги достал из-под хвоста), разложил на пергаментной бумаге, которая к этому всему шла, обмазал снедь полагающимся маслицем - и вгрызся в него, урча от удовольствия.

- Тебе, кштати, Двори привет передавал, Йофик. - нагло соврал Енот Джа. Этот привет Двори не передаст ещё лет 50 по летоисчислению своего мира. - Он там у шебя нынче дух-покровитель дорог, ш першпективами карьерного рошта. Кукуружки?

Адское животное с невинным видом предложило по кочану Никодиму и Йофику.

То не чудо-юдо-кит из пучин всплывает,
То не тучу со степей Позвизд буйный гонит,
То не стрелами орда солнце затмила,
Не половецкая рать по Арене прошла -

То выходит братушка Никодим на поединок смертельный,
Да на спор богатырский, теологический.
Кто кому башку проломит, того, значит, и боги сильней.
Никодим-то помереть и не прочь, но только во спасение человечеству. Правда, избавиться от столь прожорливого монаха для человечества, перебивающегося в родном мире Никодима с хлеба на воду, тоже кое-какая помощь, но не будем, того, циничны.

То не песец из снегов выступает, не осётр на берег выкинулся, не тур из лесу морду кажет, не шизый сокол с неба падает - то идёт на бой Ратибор-богатырь, разукрашенный-раззолоченный. Маска у него, героя, новая, как крышка на облик - чтоб, значит, свет светозарный красы мужеской не ослепил кого из слабого полу. Ну и чтоб нос опять не сломали.

А вот Петрушка после встречи с Нацратом ходил смурной. Сказался больным, нездоровым - никто стихом не поддержал Ратибора в сию годину... но ничего, боги-то русские небось тут, а что ещё надо истинному русичу? Разве что шаровары.

Служитель арены, однако, вовсе не впечатлён. Как обычно трезубец подбрасывает, как обычно вопрошает:

- Жнец или Дева?

Эктор напрягся, поднимая молот... но, увы, колющий удар двуручным мечом хватом за рикассо оказался быстрее, чем даже короткий удар оружием телохранителя Императора.

К тому времени, как голова Яна оказалась в пределах досягаемости молота, укол уже был проведён. Если бы он промазал, вполне возможно, голова ландскнехта была бы продырявлена, но Янош не промазал. Острие волнистого меча скользнуло по маске и вошло в шею сверху, пробивая артерию, перерезая трахею и почти доходя до сердца. Впрочем, добивать не понадобилось - агония длилась недолго. Воин в маске обмяк и ударился головой о лёд, выронив оружие.

Янош, невредимый, вскочил, и толпа на Арене приветствовала его - знатоки оценили прекрасную технику даже за время короткого боя.

Что касается Эктора, то он так и остался лежать лицом вниз в безлюдной местности, на льду озера. Но если бы кто-то продолжил наблюдать за этим местом некоторое время, он увидел бы, как, словно из ниоткуда, на лёд озера выступил Ешуа Нацрат. Чудотворец Службы Изиды поднял тело и перенёс его в родной мир, в тесную гладиаторскую келью. Затем, незаметный для стражей поработителя родной страны Эктора, он пробрался в опочивальню Малатора и кровью убитого Яношем героя начертал на стене три слова на тайном языке, известном только чёрным колдунам, жрецам и богам смерти и разрушения (ну и ещё самому Нацрату и некоторым разумным енотам).

Поутру, увидев надпись, Малатор побелел от ужаса и, бросив армию, чудищ и государство, сбежал так далеко, что в истории Аталии он более не упоминается. Вскоре аталийцы подняли восстание и прогнали захватчиков. Каким-то образом легенда о том, что жертва Эктора совершила чудо, проникла в народ, и прах героя захоронили в Бронзовом ущелье, в усыпальнице прямо у дороги. Надпись на стелле рядом гласит

"Чужестранец! Эктор, Последний Страж Аталии, приветствует тебя. Если намерения твои недружелюбны, то вспомни о Малаторе."

Говорят, за последующую тысячу лет ни один завоеватель не посмел пересечь эту черту с оружием в руках.

Казалось, орку конец - он слабел с каждым шагом. Но круг воинов был слишком узок, чтобы можно было скрыться даже от медленного противника - десять шагов от края до края едва позволяют держаться на достаточном расстоянии от подшага с атакой орка, который вздумает стать в середину.

Тем не менее, Шого довольно удачно этот номер исполнял. Ножи, правда, не причиняли существенного урона орку, но вызывали опаску, заставляли защищаться, выигрывая драгоценные секунды. Но вот орк широко шагнул и рубанул с левого плеча вниз и направо, целясь хоббиту в шею. Хоббит ловко нырнул под удар - и, юркнув под левую руку орка, почти уже зашел за спину, чтобы добить... Но Гознак не дал ему это сделать. Левая рука орка с порезанными сухожилиями не годилась для захвата кистью, но орк упал на колено и поймал хоббита локтевым сгибом - прижал к корпусу, словно ягнёнка... затем правая рука воина привычно, в мгновение ока, дала топорищу соскользнуть в ладони до самого лезвия, и обернула страшное оружие шипом вперёд...

Хоббит отчаянно выдирался, резал руку, ногу, задницу орку, но тот просто не обращал на это внимания - в этом положении ни до сухожилий локтя, ни до жизненно важных органов хоббит дотянуться не мог (он действовал правой рукой, а левая была прижата к орочьему крупу - да и времени не было.

Вот орк поднял топор, и шипом, словно кастетом, страшно и сильно ударил маленького, как ребёнок, хоббита в спину через кольчугу - раз, другой, третий. Хоббит отчаянно закричал, как пойманная белка - и, хрипнув, затих. Всё было кончено, и чуда не случилось - победил тот, кто больше и сильнее.

Арена приветствовала победителя. Правда, встать с колена он не смог - пришлось эскулапам бежать и срочно оказывать орку помощь, а без эскулапов, пожалуй, победителей в этом бою и не было бы.

Высказав сие довольно странное желание, улит замолк. Службе Изиды потребовалось немного дольше обычного, чтобы сотворить требуемую Арену.

Но вот наконец, они стояли на платформе, сложенной из красивого узорчатого камня разной текстуры и размера (нечто вроде мозаики под ногами), которая простиралась шагов на 50 во все стороны. Ограждение, насколько можно было видеть, там по краям низенькое и скорее символическое. Воздух чистый. Вокруг облака. Время от времени они наползают на платформу, и тогда всё скрывается в густом тумане - полностью или частично. Вдали на горизонте можно рассмотреть лесистые горы.

Герои появились чуть в стороне от центра, шагах в десяти - а в самом центре платформы стоит газебо небольшая деревянная беседка белого цвета, там столик и несколько невысоких белых стульев. На столике стоит ваза с цветами и кувшин с какой-то темноватой жидкостью, а также два стакана.

Наверняка не совсем то, что имел в виду Йофик, но формально, всем высказанным требованиям место боя соответствовало.

Винченцо поморщился от лезших в голову католических мыслевирусов - в семье в вопросах веры он держал строгий нейтралитет и избегал обсуждать всё это древнее мумбо-юмбо, а вот в университете отрывался по полной.

Впрочем, это не мешало ему принимать участие в ритуалах - это же часть социальной жизни, и довольно важная. В критических ситуациях ритуалы помогают сосредоточиться, а он старался не упускать ни единого преимущества. В принципе, ничего плохого в молитве Деве Марии не было - если бы он, в отличии от католиков, не давал себе когда-то труд обдумать её истинное положение. История о юной женщине, почти девочке, изнасилованной Богом во сне при живом муже, когда-то поразила его своей древней свирепой жестокостью. Естественно, если считаешь Марию жертвой, молиться ей как-то глупо.

Поэтому Винченцо для ритуальных "молитв" и медитаций взял другой образ, который когда-то ему понравился - буддийского божества, правда, тоже женского, Тары.

Для критических, боевых ситуаций, более всего подходила Зелёная Тара, которая приходит на помощь всем нуждающимся мгновенно, побеждает демонов и не слишком придирчива к точности воспроизведения мантр. Для спокойного отношения к прихотям начальства и вообще ударам судьбы помогает медитация всевидящей и всепонимающей Белой Тары. Ну а для ситуаций, когда кому-то действительно надо надрать задницу и канализировать праведный гнев или другую сильную, всеохватывающую эмоцию, нет лучше божества, чем Красная Тара, отсекающая головы направо-налево, подчиняющая и доминирующая.

Сейчас, впрочем, ни одна из указанных богинь не была нужна - Винни, кроме разглядывания дороги и контроля автопилота, был занят размышлениями о цикле трикарбоновых кислот в исполнении местной фауны и, иногда, когда прорезалась связь с базой, о сиськах Ребекки Каннинг.

Меж тем как герои беседовали, в трактире Петрушкин конкурент, гусляр какой-то (гусли, правда, вида дивного, немецкие), завёл песню для услады гостей - и весьма, надо сказать, хорошо пел-то по-древнерусски

Ой да не в тёмной ли я горнице,
Не на солнце ли средь людей стою,
Веру-правду я гублю в себе
Чтоб тебя догнать, ненаглядную,
Да смогу ли, одолею ли?

Ой да лишнего не молвил ли?
Ай ли нужного не сказывал?

Мыслю, зрел тебя смешливою
Мыслю, слышал да припевочку
Мыслю, чуял, как рвалася ты
Только всё то было марево
И пошто было старатися?
Всё одно кончать кручиною!
Ведь и всё то - только марево! Только марево да обман пустой!

Пёс плавно поднялся с шелковистой травы, бесшумно выдохнул - и понёсся вперёд, держа меч позади себя, готовым для удара. Так тих и плавен был его разбег, что, казалось, если он оступится и поставит ногу на воду вместо камня - обопрётся нога на воду, как на твердь.

Но эльф всё же почувствовал его приближение - не иначе как нижней частью спины, возвещающей бойцу, что смерть тут, и ей нет дела до цветов и красок. Руки быстрым жестом схватились за рукояти - одна правая только чуть замешкалась, рванув из ножен кинжал, которого так не хватало в прошлом бою, и метнув его навстречу Псу. Пёс не собирался защищаться, но кинжал плыл через воздух так медленно, что он взмахнул мечом и отбил его в сторону - и успел снова занести меч - на сей раз для укола.

Он атаковал, как и положено, со слепой стороны, но нацелился в сердце - быстрый укол, максимально вытянув руку в последнем шаге. Эльф успел повернуться и обнажить сабли. Многие потом говорили, что они ударили одновременно. Но Пес видел, что он уже проколол противника. Сердцем своим чуял - сталь вошла в чужое. Эльф смотрел в глаза противника - глаза, которые парнишка так часто опускал. На этот раз не опустил. Не было там ничего - ни смущения, ни отражения красоты долины, ни тоски о Хозяине - всё было выжжено, спрямлено, нацелено только на одно - чтобы меч в руке нашёл цель. На белом плаще, на груди, неизвестно откуда успел угнездиться лепесток feainnewedd - цветка, растущего там, где пролилась Старшая Кровь. Эльф увидел его и вспомнил, зачем он здесь.

- Feainnewedd - прохрипел Ворон, и правая его рука, словно зомби, вызванный к жизни заклинанием, плавным ударом острейшей сабли отсекла правую кисть Пса.

- Elaine blath, - закончил эльф, и левая рука сделала выпад, вонзив саблю Псу в грудь - сабля вошла плавно, только раз дёрнулась, звякнув о какую-то металлическую деталь.

Эльф свалился в шёлковую траву, и более не появился на Арене - там же, в Дол Блатанна, осталась и его правая сабля, и меч без гарды. Пёс же, не обращая внимания на отсутствие руки (из обрубленной кисти хлестала кровь, хоть и не Старшая, но очень яркая), ни на саблю в груди, развернулся и на глазах шокированной публики пошёл к выходу, оставляя красный след. Бой был окончен, и полагалось идти на выход - а Пёс всегда старался делать так, как полагалось. Даже без сознания. Перехватили его эскулапы только у самых ворот.

Как только Двори подошёл достаточно близко для прыжка и раскрутил свой кистень, Йофик собрал остатки сил и прыгнул, словно в последний раз в жизни оттолкнув ненавистную землю подальше от себя, зная - если противник сейчас просто отойдёт в сторону, отскочит, как не раз бывало - всё, выносите. Но выбора не было - быть забитым кистенём извне зоны досягаемости, не будучи способным защититься - ещё хуже.

Двори отпрянул, ударил навстречу, и шипованный стальной шар с глухим и липким звуком вошел туда, где у человека бывает щека. Но Йофик, кажется, уже шагнул за те пределы, где боль имеет значение - руки сами, совершенно без участия команд из нервных центров, выдали отмеренное усилие на ускорение тяжелого бродэкса, глаза сами безучастно измерили расстояние и скорость отскока чубатого кочевника, топор безо всякого насилия, гладко и плавно поплыл к цели, словно в пазах гигантского механизма судьбы. Время не замедлилось - просто перестало иметь значение. Йофика охватило великое спокойствие. Он уже знал, что попал, но радости не было, как и боли - только сосредоточенность на должном.

Когда широкое лезвие раскололо голову Двори пополам, Йофик потерял сознание и два тела тяжело рухнули на пыльный пол.

Со звоном и скрежетом с потолка рухнула тяжёлая ржавая люстра, и ещё одна часть старой кровли и потолка наверху обвалилась, пробивая путь снопам солнечного света.

Джа аккуратно придержал стул Пса, не давая ему свалиться, выслушал Йофика - вечная улыбка на его лице немного подувяла, когда он смотрел в спину человеку-улитке. Против некоторых вещей бессильна не только конопля, но даже и столь сильные групповые галлюцинации, как боги, и это была одна из таких вещей. Что ж, боги, как и люди, столкнувшись с необоримым, должны делать то, что в их силах.

- Эй, Йофик! - улит не обернулся, но остановился на секунду. - Ещё одно - это всё не напрасно. Ни одна капля боли, стыда, отчаяния, горького опыта не пропадает зря. В конце концов, они делают Вселенную лучше. Ты увидишь... потом.

Вот же самовлюблённый засранец, живёт с серебряной ложкой во всех отверстиях и толкует о пользе страданий.

Йофик ушёл, а Джа, потянув дымка из кальяна, посидел ещё немного, глядя на улыбку Пса и усмехаясь собственным мыслям, а потом взвалил юношу на плечо. Лёгкой походкой, словно Пёс был невесом, пошёл бог через город к Арене, в квартал, где обычно селили героев, ожидающих схватки - пошел пешком, безо всяких порталов и ковров-самолётов.

А Псу снилось, что он прилетел на тот конец мира, встретил Хозяина, и они беседуют, гуляя по галечному пляжу - Пёс рассказывает, а Хозяин (постаревший и в странной одежде, но несомненно - Он) благожелательно слушает и кивает, вставляя время от времени реплику. Даже проснувшись поутру у себя в комнате, Пёс не был уверен, что это была порождённая наркотиком галлюцинация - так чётко и ясно запомнился сон, что стоял перед глазами, как воспоминание детства.

Нередко благородные витязи, придя на Арену, не доверяют местному мавру поганому объявлять свой род-племя. Самому тоже как-то не очень лепо себя представлять, да и многие тут не по делам говорильни - они больше мечом махать приучены. Хотя, конечно, Ратибор не таков - он и выступает величаво, что твой слон в древнерусском лесу, и речи говорит, что твоя лебёдушка поёт. Так что род-племя сам Ратибор Воеславский сказал, не побрезговал.

А вот подвиги свои поручил глашатаю, Петрушке передать. Петрушка, на беду, был поэтом, а в поэзии как раз Ратибор не очень силён был - там по древнему скандинавскому обычаю чтоб вису составить, надо считать строчки, потом их значит перемешивать, чтоб никто не догадался. Это витязю даже как-то слегка зазорно делать, а может, и нет - Перун его знает. Во всяком случае, не получалось у Ратибора толком. Он и нанял глашатая потому. Чтобы значит кратко рассказал о нем люду, дабы все поняли что он за птица. А Петрушка как раз был из новой школы поэтов - из тех, что про рифму. Ну он и наплёл примерно следующее.

Из-за леса, из-за гор, выступает Ратибор!
Русский бог, Стрибог мохнатый, одарил его богато!
Христиан поганых тыщи нанизал на свой ..ище!
Волхв его сюда послал, ибо всюду аморал!
Знак раба позорной казни принимают безобразно!
Чтоб под шконку всех загнать, хочет русским князем стать!
Христиан топить и вешать - вот что молодца потешит!

Довольно складно получилось, простолюдинам нравилось чрезвычайно, а лучшего пока и не надо. Как князем молодец станет, получше поэта наймёт и тот в летописи такого напишет, что через тыщу лет потомки вспоминать его будут неиначе как с эпитетом Великий... или даже Сильно Великий.

Ну а противником его был сущий простолюдин, Люцериус какой-то. У него тати неведомы семью пришибли, обычное дело, обыкновенное. Не сравнить с судьбами значит Руси. Наверняка боги на стороне Ратибора будут, значится, так что молодец уверенно к драке готовится, поясом узорчатым поигрывает, молодецким булатом позвякивает, Перуна всуе пока не поминает.

Вот мавр противный голос подал:

- Жнец или Дева?

Ала-ад-Дин продолжал фехтовать, отступая с каждым шагом, чтобы не дать противнице дотянуться до корпуса. Ласомбра уверенно наступала, хотя её рука с дагой бессильно обвисла. На одном из тяжелых ударов сверху вниз, вор изловчился и махнул саблей, контратакуя по руке противницы.

Боль прострелила правый бицепс, и удар, хоть и не был совсем испорчен, попал по гарде тяжелого меча, защищающей кисть. Ласомбра немедленно шагнула вперёд и рубанула Ала-ад-Дина по шее. Ударила струя алой крови - и вор, бессильно цепляясь за древний известняк, сполз к ногам противницы. Из свёртка на поясе вора выкатилось золотое яблок и остановилось прямо у края обветшалого камня.

Внезапно свист ветра уступил место свисту трибун. Яблоко, тело Ала-ад-Дина, его меч - остались лежать в каменном круге. Остальное - пирамида, пески вокруг, известняк под ногами - исчезло как летний сон. Знакомый, гадкий вкус во рту, похожий на вкус старой самокрутки и прокушенной до крови губы. Победа. Это вкус победы.

Негр наклонил голову, словно прислушиваясь, и постоял так несколько секунд.



Арена для всех, в том числе для Ззоба осталась такой, какой и была до сих пор. Сешафи, например, за пределами каменного круга в центре видела зелёную траву и огромные, как быки, белые валуны, разбросанные по ней. Что видел Ззоб - в точности знает только Ззоб и служба Изиды.

Негр же подобрал трезубец и взмыл к вверх, объявив громогласно

- Бой!

Тьма сомкнулась вокруг героев. Тьма. Пыль. Сырость. Ничего. Потом...



Потом пришёл синий, призрачный свет. Сотни болотных огоньков кружились где-то вверху, отплясывая среди потоков пыли. Дварф и монах стояли где-то в огромном подземном зале. Весь пол завален обломками камня различной величины - ни одного ровного участка, в воздухе пыль стоит такая что ртом вдохнуть - сразу закашляешься, а глаза надо прищуривать. Между героями шагов семь. А может, десять. Бежать невозможно - высматривать надо каждый шаг. Даже ходить тут, наверное, опасно, особенно по прямой. А уж драться... ой.

Дух земли по имени Фистул Бибул Шнуффий очень устал. Именно ему пришлось организовывать треклятый обвал, прыгать туда-сюда во времени, чтобы обеспечить отсутствие жертв среди дварфов и минимизацию вредных последствий для экологии горы. Работа в Службе Изиды была не из лёгких...

Фистул Бибул Шнуффий присел отдохнуть, перед тем как возвращаться в Контору (там небось ещё работы навалят на голову) и тут услышал, как Денгар весьма красочно описывает, что он думает про "хуеруких жопоголовых пиздоглазов", которые вместо прекрасного тоннеля, где было бы так удобно победить, прислали его в "залупу жопы Махала". Дух не был уверен, что Отдел Перевода всё правильно понял в словах гнома, но одно до него дошло одно - его, несомненно, желают оскорбить и унизить за всю его тяжкую работу. Это было весьма обидно. Фистул знал, что вмешиваться в разборки героев ему строжайше запрещено, но, если отвратному карлику, потерявшему всякое уважение к матери-земле, в голову случайно прилетит булыжник после обвала, вряд ли его смогут в этом обвинить. Его работа, в конце концов, в том и состояла, чтоб сделать обвал.

Меж тем Денагр, отругавшись, сосредоточился на противнике. монах отложил шипастую булаву, подобрал подходящий булыжник, и с немалой силою запустил в противника. Денагр без труда укрылся за щитом, но монах подобрал ещё один камень, потом ещё и ещё, и каждый новый летел точнее предыдущего...
Внезапно, где-то на втором камне, в голову Денагра, в шлем, что-то попало с огромной силой и мощью, аж шея дварфа заныла и голова загудела, а шлем - уж на что прочен и надёжен - получил немалых размеров вмятину, несколько изменившую его форму...


Получатели: Денагр.

Монах меж тем продолжал швыряться булыжниками...

С рычанием, неслышимым почти в какофонии вокруг, громила рванулся вперёд, махнув тесаком снизу вверх, при этом ещё пытаясь стряхнуть с правого плеча копьё. Но Аспида там уже не было - он шагнул влево-вперёд, прижимая копьё обратно к массивной шее, и резко обернулся вокруг плеча, вытягивая своё оружие на себя, так чтобы острое лезвие нашло щель в неуклюжей броне.

Тесак прорезал броню и кожу на бедре принца, но это не остановило Аспида - резанув по шее и обернувшись вокруг плеча, он оказался за спиной у дёрнувшегося вперёд для удара Пита. После рывка, которым Пит рассчитывал завалить или тяжело ранить противника, он грохнулся на пол лицом вниз.

Стараясь беречь раненое бедро, Аспид подшагнул, перехватил копьё ближе к середине, и стал вгонять узкое лезвие в щели и слабые места самодельной брони, которых на спине хватало. Раз, другой, третий... этого было бы достаточно, но принц, словно обезумев от бешеных ритмов, разрывающих барабанные перепонки, бил снова и снова, пока кровь противника не забрызгала его, словно мясника на бойне.

Пит был мёртв, а с ним и его мечта о спасении родного мира - что ни говори, огромная редкость для подобного человека пожертвовать своей жизнью чего-то настолько абстрактного и возвышенного.
Боги, глядящие в самое сердце, в самую суть человека, по достоинству оценили попытку человека, известного как Гадюка Пит.

Неизвестно кем и когда, но в родном мире Пита, как раз напротив базы байкеров, где располагался пресловутый паб "Производственная Травма", ночью вдруг был воздвигнут высоченный обелиск-игла, который не брали никакие инструменты охотников на металл. У изножия обелиска сидела, устало сгорбившись и опустив громадные руки на колени, скульптура Пита из того же материала, сделанная искусным и знающим мастером, каковых почти не осталось на Пустоши. Говорят, вокруг культа Пита Скорбящего, который пожертвовал жизнью ради остатков человечества, потом восстановилась цивилизация в этом мире. Но это, конечно, уже совсем другая истоия.

Негр незаметно для публики проматерился в капюшон, прешептываясь с кем-то на повышенных тонах, но герои слышали, как негр поминал "жопу Вагнера" и "мать Кроули", перемежая ругательства непонятными техномагическими терминами.

Засим служитель натужно растянул лыбу и торжественно огласил:

- Благородные зрители и слушатели! Просим подготовить свой слух к голосам демонов уровнем по пятый круг включительно! Убедительно просим лиц с чувствительным слухом обратиться с краткой молитвой к службе Изиды и убавить индивидуальный уровень шума!..


После этой, редкой на арене, технической паузы, негр взмыл к небесам, а пространство вокруг героев загустело и задрожало. Тьма объяла их, а затем внезапно из тьмы проявились нездоровые мелькающие цвета, материализовались стены, стулья, сдвинутые столы, этот самый бар - но затем ударила звуковая волна.

Тысяча демонов ада, вооруженные многочисленными усилителями голосов, бесновались на мелькающих экранах и заливали замкнутое пространство бара шумом, сравнить который принцу Аспиду было попросту не с чем - ему показалось, что его голову запихали в огромный медный горн, вокруг поставили все военные барабаны в королевстве, собрали всех королевских музыкантов с тысячью мускулистых доброхотов-кузнецов и мастеров заплечных дел, и вся эта армия начала непрерывно рычать, дуть в горны, бить в барабаны, стучать по меди молотами и зловеще хохотать прямо ему на ухо. К тому же всё тело принца, словно превратившись в одно огромное ухо, стало вибрировать в такт ужасным звукам, а мелькание нездоровых отблесков вокруг резало глаза...

В этих отблесках было видно, что пространство для боя - неровный прямоугольник, каждая сторона которого примерно шагов десять. Вдоль стен стоят сдвинутые столы, некоторые прямоугольные, некоторые шестигранные. Стулья и табуреты - металлические, минималистского дизайна, большинство упрятано под столы, но кое-где их можно без особого труда оттуда извлечь. Вдоль одной из сторон импровизированной арены идёт барная стойка, больше всего похожая на клёпаный бок субмарины. Посуда и прочие мелкие причандалы на барной стойке и за ней отсутствуют.

Пит, конечно, почти не пострадал - вернее, он за свою жизнь тут пострадал достаточно, став тупым и агрессивным уродом, впрочем, не без остатков человечности, перед которыми даже музыка была бессильна.

Он ясно различал за ритмом тяжёлого рока гул зрителей. Гул Арены. Несмотря на полутьму бара, его бой увидят тысячи! Почему-то от этого губы Пита сами растянулись в резиновой ухмылке.

Под капюшоном не было ничего особенного, если вы не расист - нормальные обычные щупальца, гладкая склизкая кожа, огромные глаза. Молодой, в меру симпатичный осьминог... наверное. Йофик плохо разбирался в осьминогах, честно говоря, он их вообще никогда не видел, но с его внешностью расистом быть очень-очень тяжело. Единственное что - от болей и язв сей осьминог явно не страдал.

В общий зал дорогу, вручив по тонкому халату и по полотенцу, им показало карликовое существо, закутанное в коричневый балахон. Зачем халат и полотенца, стало понятно вскоре.

Половину общего зала, освещённого разве что чуть ярче, чем помещение на входе, занимал огромный бассейн неправильной формы. Тёмная прозрачная вода булькала и отсвечивала, на дне шевелились какие-то тени. Мелководная часть бассейна была уставлена массивными столами из мрамора, гранита и базальта, на каменных креслах, утопленных в воду, сидели диковинные существа и принимали пищу. Их было, возможно, с десяток - сидели в основном парами-тройками. Некоторые были похожи на того, кто принял их на входе - мощные щупальца, большие глаза, другие были бесформенными глыбами плоти с глазами на стебельках или антропоморфными омарами с мощными клешнями, которыми они отрывали ловко от мяса на столах огромные куски и совали в пасть, помогая себе челюстными жвалами ... редко в каком заведении пища так похожа на посетителей...

Впрочем, долго рассматривать всё это не было времени, да и для Пса подробности были различимы с трудом - для него, скорее, это напоминало тёмную пещеру, в которой существа, выползшие из снов перебравшего боцмана, пировали на берегу водоёма.

По счастью, здесь были и обычные столики, правда, снабжённые как стульями, так и чашами-ваннами, в которые, очевидно, надо было забираться. В качестве наполнителей использовались, как сообщил карликовый официант, лечебные грязи и воды, а также более экзотические жидкости - под заказ. Предлагаемые блюда были подозрительно нормальны - морская кухня, может, чуть экзотическая, но кусков плоти в меню не было. Может, для тех, что там чавкают на мелководье, есть отдельное меню.

В незнакомом большом городе найти заведение себе по вкусу без деятельного содействия доброжелательных местных довольно маловероятно. Но в городе, где живут боги, атлеты, их развлекающие, могут рассчитывать на некоторую долю удачи.

Иногда, впрочем, это вылазит героям боком, поскольку, как и у неудачливого варвара йога, часто мысли и тайные желания сих выдающихся личностей вертятся вокруг драк, охоты, насилия, пыток, секса с овцами, похищения особ королевской крови с последующим вступлением с оными особами в... да, о чём это мы.

На этот раз, очевидно, какой-то бог уделил толику удачи многострадальному Йофику. Во всяком случае, заведением, к которому привели расспросы горожан, оказался "Ожидающий кальмар"...

Бонифаций попытался изобразить укол копьём в живот, но не смог даже поднять оружие - урод, вместо того, чтобы закончить бой страшным своим топором, стал топтать противника ногами. Бонифаций, почувствовав первый топчущий удар, ускользнул от второго и третьего, ловко, несмотря на боль в ягодице и спине, перекатился, и в конце концов оказался лежащим лицом вверх с посохом в руках, головой меж ног у Йофика, с нависшей над ним, хм... суровой действительностью.

Трибуны за огненным озером в это время шумели, свистели, смеялись и давали похабные советы.

Спокойно. Одиноко. Так, должно быть, мог подумать сторонний наблюдатель. На самом деле Денис жил в постоянном страхе. Страхе, например, что его найдёт Фашист и свора его прихлебателей. Фашист (в миру Владимир Граневский, сын владельца крупной сети супермаркетов) был одним из самых одарённых подростков в этом лицее. И старательно притворялся тупым быдлом. Внешность способствовала - толстые кривые руки и ноги, низкий лоб, переломанный нос (ко всему он увлекался боксом). Ростом, правда, невысок - зато квадратен и мощен. Он очень любил издеваться над людьми и строить разные механизмы. Самолёт с радиоуправлением, например, который частенько пугал людей, с рёвом проносясь над их головами на бреющем полёте. Он его построил сам, а не купил за папины деньги, как можно было бы подумать. А на прошлой неделе он принёс в школу электрический стул. По крайней мере, так он назвал странный прибор с электродами вроде шлема, надеваемый на голову, с вилкой для подключения в сеть. Денис вздрогнул, вспоминая холод электрода на своём ухе и хохот прихлебал Фашиста, который с наслаждением описывал детали своего изобретения, пока жертва отчаянно брыкалась, пытаясь вырваться.
Ферзь был хуже. Игорь Ферязев. Атлетического сложения парень, симпатичный, аристократичный такой. Из тех аристократов, что любят холопов тыкать лицом в грязь. Самый популярный у девчонок. Отличник и спортсмен - хотя никто никогда не видел, чтобы он готовился к урокам. Денис подозревал, что учителя его боятся побольше, чем Фашиста. Ферзь умел найти больное место тех, кто навлекал на себя его немилость. Денис, когда его перевели в этот лицей год назад и он переживал прелести инициации, мог ещё тешить себя иллюзиями своего интеллектуального превосходства. До тех пор, пока Ферзь вдруг не предложил сыграть с ним в шахматы. На деньги. И выиграл. Три раза - чтобы никто не мог сказать, что это была случайность. Это здорово подорвало Денисову уверенность в себе, утвердило его в положении жертвы в этом лицее. Ну и то, что два месяца потом ему пришлось отдавать все свои скудные карманные деньги Ферзю, не улучшило ситуацию. Потом он узнал, что у Ферзя взрослый разряд по шахматам. И по фехтованию. Герой романа после такого сцепил бы зубы и занялся шахматами, лелея мысли о реванше, но Денис просто невзлюбил шахматы - и всё. Он правда, поставил игру на свой домашний компьютер и иногда проигрывал ему партию-другую, но это было скорее мазохистское упражнение, чем тренировка.
Были и другие. И даже другие новички-жертвы. И учителя. И ещё целый отдельный мир девочек-подростков со своими малопонятными интригами и страстями. Всё это мало его касалось. Но откровенно тупых учеников в лицее не было - не потому, что нельзя было устроиться "по блату". Они просто не выдерживали травли - или бросали от скуки. Денис и сам бы не выдержал, если бы не учёба. И если бы не то, что дома в любом случае было хуже. Мотивы Фашиста и Ферзя хотя бы можно было попытаться понять. Но собственного отца Денис не понимал. Совсем. Были ли его "эксперименты" над ним наказанием? Наградой? Обучением? Если чему они и научили Дениса, так это беспомощности. Так она, кажется, и называется - выученная беспомощность. Если собаку кормить при желательном поведении и бить - при нежелательном, можно её выдрессировать, заставить слушаться. Но если собаку бить током, что бы она ни делала, она прекращает любые попытки сделать что-то. Просто лежит и стоически переносит удары током. Денис иногда ощущал себя такой собакой. На каникулах отец несколько раз делал с ним что-то... непонятное. Он пробовал с этим бороться, пробовал. Но особых успехов не достиг. Вот муравей... муравей не поддаётся выученной беспомощности. Он слишком для этого прост. Он всё равно будет ползти, перебирать лапками, пока вообще способен пошевелиться. Денис подставил руку, поднёс перепончатокрылое к самому своему носу, стараясь рассмотреть детали строения. Слишком быстро он бегает, расплывается перед глазами. Или это у него зрение опять ухудшилось? Денис снял очки и зажал муравья между пальцами, рассматривая его голову, оснащённую короткими мощными мандибулами, которыми он безуспешно пытался прокусить палец. Ему никогда не прокусить кожу, но он не перестаёт пытаться. То есть, конечно, она. Денис вдруг вспомнил, что хотел попробовать насекомых на вкус. Начинать, конечно, нужно бы не с муравья, но... Денис надел очки и бросил муравья в рот. Неприятное ощущение, когда муравей стал перебирать лапками по языку. Быстро раскусил. Кислое немного. Денис Морило, чудовище, пожирающее муравьёв. Может быть, именно для такой судьбы готовит его отец. В смысле, не есть муравьёв, конечно, а быть съеденным. А муравей так и не поймёт - что с ним случилось и зачем. Во рту почему-то пересохло, кислый вкус стал более заметным. Денис смыл эту гадость "Живчиком" и посмотрел на часы. До начала урока оставалось пять минут. Куда делось это время, интересно? Он же ничего не успел сделать.

По тому, как вспыхнули глубоко посаженные глаза Акеста, Кастор видел, что предложение заставило крутиться в его голове вполне ожидаемые и понятные мысли.

Раб налил вина. Жадность, о да. Жадность города сдаёт. Позвал понасмехаться, а будет служить.

- Знаешь, - сказал гигант заговорщицки, криво ухмыльнувшись. - Я теперь понимаю шлюх. С деньгами даже такой старый корч, как ты, начинает казаться истинным красавцем. Дело представляется мне теперь в ином свете. Ведь если воевать за гоблинов, придётся разговаривать с этими отвратными зверями, как с равными. Стоит ли этого даже богатая добыча?

Акест снова важно покивал и взял ещё вина, словно и вправду раздумывал над этим вопросом..

- С другой стороны, три месяца ты ещё, пожалуй, протянешь, старый пень. Да и мозги у тебя не совсем высохли. От тебя приказы получать, пожалуй, не так обидно, как от ублюдочного гоблина.

Ещё отхлебнул.

- Также, отряд наш создан для того, чтобы защищать земли от набегов. Можно сказать, прямая наша работа. Хотя грабить, конечно, намного веселей.

Удручённо склонил голову, словно сожалея об упускаемых возможностях грабежа. До Кастора внезапно дошло, что хозяин, кажется, был изрядно выпимши ещё в начале встречи. Это трудно было заметить так сразу, поскольку движения атлета оставались чёткими, а речь - внятной. Или притворяется?

- За тридцать шеумов можешь нанять себе обычных фалангитов, которые выдыхаются, пробежав стадий в своей броне. - наконец, как будто решив что-то, сказал Акест. Если желаешь распоряжаться элимами... то, при всех перечисленных условиях...

Паскудник выдержал паузу и широко ухмыльнулся.

- Тридцать пять.

Ганс, видимо, старался следить за стремительной пикировкой обсуждения, но, кажется, с юмором у него было туговато, да и кое-какие запросы пропускал и приходилось повторять просьбу.

три гражданских коротковолновых рации "уоки-токи" - 15
фляги - 1 (каждая)
презервативы - 1 за упаковку (3 штуки)
ласты - 2 (за комплект)
танк - от 425

- Зона операции не ограничена, - быстро ответил Ганс. - Ограничено время операции - 48 часов с момента высадки. Применение любых средств - на усмотрение агентов, рекомендуется придерживаться туземных правил и обычаев. Однако, субъект при этом не должен необратимо пострадать.

Что касается пакетика, то Симон обнаружил там левую перчатку под свой размер - из мягкого чёрного материала, на которой маленькими буквами было обозначено его новое обидное прозвище, а на тыльной стороне ладони красовался какой-то простенький белый символ - а, может, вообще украшение. Линия, а чуть над ней - полукруг, явно стилизованные.

Вместе с перчаткой была там также круглая коробка с неграмотной надписью. Надпись сия гласила:

ЗАЩИТНЫЙ МАЗЬ
ВМАЖЬ ПЕРЕД ГРУБОСТЬЮ ДЛЯ ЗАЩИТЫ

Очевидно, инструкция по эксплуатации тем и ограничивалась.

Джаспер, внимательно осматривая место вероятной дислокации кенгуру, заметил, что оно находится не просто посреди поселения, а внутри какого-то комплекса зданий метров пятисот в поперечнике - впрочем, зданий таких же неказистых, как и всё вокруг. Комплекс этот был, кажется, огорожен стеной.

Старик чуть заметно пожал плечами - откуда, мол, мне знать? Но в тот же миг надпись над столом поменялась. Теперь там были какие-то цифры.

1:59:56

Буквально через пару секунд все видевшие это осознали, что это - обратный отсчёт секунд. Два часа. У них есть два часа. Почти тут же рядом с цифрами появилась трёхмерная рожа Джаспера, ниже надпись Cherry, ещё ниже

INTENTIONAL SELF-INJURY
PENALTY 5 POINTS
TOTAL = 50 - 5 = 45 POINTS

Надо сказать, насчёт "SELF-INJURY" стол был прав - студент от души ткнул себя складным ножичком в руку, так что даже сам вскрикнул невольно, а струйка крови частыми каплями стала падать на белый пол. Шериф, кстати, и глазом не моргнул при виде этой выходки.

- У вас есть два часа, ребята. Дальше по коридору - туалет, ваши комнаты и спортзал. Постарайтесь не затевать драк - за это он тоже штрафует, падла.

Шериф, по-видимому, сочтя свою миссию законченной, направился к выходу. У двери остановился.

- Да, если будет плохо... там, в поле... совсем плохо... вызывайте ангела. Просто скажите SUMMON ANGEL так, чтоб Ганс вам поверил. Ну, не буду мешать. Осваивайтесь.

Возможно, он хотел сказать что-то ещё, но явно остановил себя. И, не слушая прочих вопросов, если таковые и были, шериф направился далее по коридору. Над головой у него, выполненная прозрачным до незаметности шрифтом, нимбом парила надпись ANGEL.

Дойдя до конца коридора, старик ступил в какую-то нишу, залитую белым светом - ею коридор, кажется, и оканчивался. После этого его более не было видно и слышно. Пропал.

Попытки ступить следом за шерифом окончились ничем - просто большая, сильно освещённая ниша в стене с гладким полом, в которой даже с закрытыми глазами стоять не очень приятно, так сильно сияют стены, потолок и пол.

Остаток коридора, впрочем, был гораздо менее загадочным. В сторону от ниши он расходился двумя рукавами, и там были двери - обычные двери, как в гостинице. Двери вели в опрятные гостиничные же номера - не супер-люкс, но в каждом в дополнение к койке, тумбочке, мини-холодильнику с продуктами (мини-бара не было, зато был базовый продуктовый набор - хлеб, масло, несколько видов консервов. Еда вообще менее всего впечатляет) и стулу со столом - имелся санузел с рабочим душем. Число номеров соответствовало числу мужчин, которые остались в комнате после ухода шерифа.

В коридоре ближе к "офису" действительно находился общий туалет на пять "сидячих" - опять-таки, явно гостиничный - не из супер-дорогих, но и не дешёвка. Как в нормальном таком трёхзвёздочном отеле.

Напротив уборной была дверь в спортзал. Довольно просторный, надо сказать, с тренажёрами, матами постеленными, некоторыми простыми гимнастическими снарядами вроде перекладины и брусьев. Боксёрские груши. Явно можно было навесить сетку для игры в волейбол - очевидно, и мяч тут где-то был. Столик для пинг-понга также тут стоял. В целом, если кому хочется размяться - тут все условия.

Одно только плохо - окон ни в номерах, ни в спортзале не было. Единственные окна - в этом самом странном "офисе" без стульев. Самые активные товарищи исследовали всё это минут за пятнадцать, а то и меньше. Отсчёт времени продолжался - было время принять душ и отдохнуть, даже, пожалуй, вздремнуть немного. Замки внутри номеров стояли - если кто хочет запереться - препятствий к этому нет. Освещение внутри номеров также можно регулировать как обычно, но в коридоре, в зале или офисе - выключателей нет.

Смерть - это когда нет проблем. Нет сознания. Ничего нет, да и осознавать это некому. С вами так и было. Вы умерли, согласившись на предложение попробовать ещё раз. Или просто вырубились - уплыли в глубокий, чёрный ступор.
Потом пришёл свет. Он раздражал. Он мешал. Не вам - вас ещё не было, осколки вашего "Я" суматошно метались внутри черепа, нейроны испуганно пытались восстановить знакомые связи.
Что-то уже было. Но не вы, ещё не вы. Воспоминания, эмоции. Гротескные, искажённые картины прошлой жизни. У кого-то пугающие, у кого-то - весёлые. Хоровод внутри черепа был жизнью. Не сознанием. Жизнью. То есть - болью, проблемами, суматохой. Кутерьмой. Нечто, что медленно формировалось из хаоса, попыталось сползти во тьму смерти. Тьма уютна. Но свет не отступал. Наконец кто-то будто повернул выключатель. Сознание врубилось. Вы, ваша уникальная личность, громыхнув винчестером, стартонула. С трудом всплыло откуда-то из глубин мозгового мусора имя. Ваше имя. Потом - быстро - всё остальное. Всё чётче и чётче. Вы вспомнили, как всё было.

Где вы? Где вы? Яркий свет резанул по глазам. Белые стены. Больница. Тело вскочило на ноги. Непривычное какое-то, но послушное собственное тело. Не больница. Громадный офис с белыми стенами. Странный офис. Единственная мебель - массивный, просто-таки исполинский Стол. Чёрный, массивный, как гроб. Такой, знаете, как парта - не просто четыре ножки, а сплошной. И всё. Стульев нет. Белое ковровое покрытие, белые стены, белый свет от встроенных в интерьер светильников. Стена позади стола не белая - прозрачная. Стекло - вроде бы затемнённое немного. Вид на город, огромный незнакомый город с яркими огнями. Ночь. Небоскрёбы. Вы где-то высоко, если судить по тому, что удалось разглядеть. В небоскрёбе, наверное. В офисе - единственная дверь. Прочная, но всё же обычная внутренняя дверь с медной ручкой. Белая. С вами в помещении - ещё несколько людей. Все мужчины. Они озираются так же растерянно, как и вы. Похоже, вы попали на ковёр. На ковёр к Господу Богу - шепчет услужливо подсознание. Сейчас Боженька вернётся в офис и выпишет вам клизму скипидару в зад. Ну или автобус гурий, это как кому совесть подсказывает...

Вечером Акест думал и прикидывал, а утром отправил в Энкарран лёгкое судно с вестями и пленником. А также письмами Кастору и Энкарранскому стратегу (жирному окоёмщику Пелею, в ведении которого разве что городские фалангиты остались - настоящие-то стратеги на войну ушли). Письма почти не отличались по содержанию.

Стратег Кастор,

Я наткнулся на врага, разоряющего приморье, но внезапное нападение сорвалось. Мне удалось, однако, вырезать ораву варваров, беспечно грабивших богатую виллу Хризопула, что у речушки Седой Лис. Предводителя варваров я захватил живым и шлю в цепях в Энкарран. Будь осторожен: он отменный воин, хотя иной баран был бы лучшим предводителем, чем этот беспечный глупец. С ним было прирученное боевое животное, подобное носорогу размером со слона. Зверю удалось вырваться и бежать - думаю, мы это чудище ещё увидим. Лаской от этого варвара добьёшься больше, чем пытками - а ты, Кастор, известный умелец лизать задницы, не то что я. Подольстись к нему, если будет время, или пытай - он должен много знать о противнике. Мне же этим заниматься недосуг.

Основное войско противника, в составе коего лёгкая пехота с пращами и лёгкие копьеносцы-щитовики, одетая в бронзу пехота, носороги (обычных размеров), боевые машины - коломёты, общим числом в несколько тысяч, и сверх того множество гоблинских банд, движется к Энкаррану, разоряя Приморье. В открытой битве нечего и думать моими силами их разбить. Потому я, используя корабли в качестве мобильной базы, буду всемерно задерживать, изнурять и мешать им. В конце концов мне придётся отступить к столице, где, я надеюсь, ты меня будешь ждать - или же, если ты готов выступить, соединюсь с тобой на пути. Пришли мне гонца, если сочтёшь нужным - лучше морем, ибо на суше нас трудно будет найти.

Акест.


Затем Акест отдал приказы, о том, как именно мешать врагу. Для начала он решил попробовать напасть на обоз, который, несомненно, шёл за войском. Затем занялся фуражирами, вроде этого варвара. Их легко найти и трудно защитить. Не ввязываться в битву, маневрировать, беспокоить, нападать на мягкое и избегать сильного - такая тактика хорошо была известна пирату. Используя мобильность элимов и корабли, данные разведки и особенности местности, он каждый раз старался удивить врага, появляясь то в тылу, то с флангов, то впереди, нанося удар и немедленно отступая, чтобы ударить в другом месте. Также приходилось ему пару раз устраивать засады в богатых имениях и других местах, которые и сам Акест не прочь был бы разорить, по ходу войска, куда непременно должны будут наведаться грабители. Не ограничиваемся ближней частью земель от дороги до моря, бьём и с восточной стороны тоже.

Если за гипаспистами вздумают охотиться - прекрасно, отводим преследователей на выгодную для себя позицию (пращников - в виноградники, например), внезапно разворачиваемся, бьём и уходим. Для кораблей каждый раз устанавливаем альтернативную точку сбора на случай, если основная будет блокирована (как пират, Акест хорошо понимает нужды и трудности корабельщиков, хотя надеется, что так близко у Энкаррана у врага нет флота, способного разогнать транспортники). Короче, Летучий Отряд изо всех сил делает ту самую работу, для которой был создан - делает жизнь вторженцев нестерпимой, добычу от грабежей - слишком дорогой ценой оплаченной, продвижение - медленным и полным опасностей. Также, по возможности, собираем разведданные о враге - уточняем количество, вооружение, планы, захватываем и допрашиваем пленников-офицеров.

- ДА БУДЕТ ТАК! - возгремел голос. Всё потемнело; Хотис перестал видеть зрителей, Арену. Он почувствовал, что проваливается куда-то. Голос же продолжал греметь в ушах. - МЕСТЬ ПРЕВЫШЕ СИЛ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ТЫ ИЗБРАЛ. ТЕЛО И ДУШУ ТЫ ОТДАЛ МЕСТИ. СТАНЕШЬ ТЫ ВОЕМ И КРОВЬЮ, ЯРОСТЬЮ И БЕЗУМИЕМ, И БЕГУТ ОТ ТЕБЯ ЛЮДИ, КАК ОТ НЕКОГО ЧУДОВИЩА. РАЗУМ ТВОЙ НЕ В СИЛАХ БУДЕТ ВЫНЕСТИ ТВОИХ ЖЕЛАНИЙ И ПОКИНЕТ ТЕБЯ. БЕЗУМНЫЙ, ЖАЛКИЙ И УЖАСНЫЙ, БУДЕШЬ ТЫ СКИТАТЬСЯ ПО ЛИЦУ МИРА, ПОКА БЕССМЫСЛЕННОСТЬ ТВОЕЙ МЕСТИ НЕ СТАНЕТ ЯСНА ДАЖЕ БЕЗУМЦУ! ДА БУДЕТ ТАК!

Страх проник в душу Рыбака, но он выпятил грудь - и ответил словами дерзкими и презрительными, подобающими герою. И тогда вернулось к нему зрение, и запомнил он обрывки пира во тьме с кровожадными демонами возмездия и разрушения, объятия Гекаты и смех самых тёмных и самых ужасных людских божеств. Среди этого тартара, впрочем, был и толстяк Бахус. Как ни в чём не бывало, наливал он кровь из бездонной амфоры и травил демонам байки. "Ничего, я в молодости тоже такое творил", - похохатывал он, словно мрачная атмосфера пира безумцев не имела над ним силы. - "Молодой, глупый был, задорный. Понять не умел, оттого тянулся убить, да. Это проходит после первой тысячелетки, хахаха."

Похмелье было ужасным. Очнулся в каких-то грязных трущобах. Разум так и не вернулся полностью, лихорадочное желание убивать, сжигать, уничтожать ненавистных римлян горело теперь ярко, как никогда, прожигая череп. В тот же день Хотис освободил первых союзников. После жестокой расправы над Спартаком гладиаторы побоялись бы даже бежать, но такая сила была в страстной и путаной речи безумца, что он заражал ею всех вокруг. Вскоре его банда разрослась и бесчинствовала в Италии, грабя виллы и освобождая рабов. Хотиса больше не было - был Спартак Распятый. Восставший из мёртвых безумный вождь. Сторонники его рисовали на груди и на лбу крест, некоторые даже выжигали. Рим был в смятении, но всё же как будто оснований для беспокойства не было - в отличии от того времени, когда восстал Спартак, в городе были легионы.
Однако оракулы, словно сговорившись, вещали недоброе вопреки всякой очевидности. Сивиллы, повинуясь божественным знамениям, открыли запретные книги, и неслыханные пророчества были возглашены. Жрецы словно взбесились - призывали покинуть Рим, отказаться от латыни, принять новые законы взамен старых - неслыханные, ужасные дела. Безумные прорицатели бродили по улицам города, пророча погибель. Немногие к ним прислушивались, в особенности гордые консулы.

Легионы Помпея были отозваны из Африки, и улицы наполнились легионерами, что успокоило народ. Не было никаких шансов, что горстка безумцев одолеет испытанных в боях воинов. Но безумцам никто не указ. Спартак Распятый, восставший из мёртвых призрак вождя, помешанный на мести, двинул свою банду на Рим. Заражённые его безумием, последователи не усомнились. Казалось, всё могло закончится только одним... Но перед битвой воздел помешанный руки, страшные и богохульные слова обращая к небесам, и призвал богов исполнить обет, указывая на город и на легионы, выстроенные в боевом порядке. И случилось чудо: пала с небес звезда ярче солнца, пала на великий город со страшным грохотом, сметая здания, как папирус, сжигая людей - и самый звук падения, говорят, был так же смертоносен, как свет. Дрогнули легионы при виде чуда, и бежали, и бросились за ними безумные носители креста, преследуя и убивая.

Так погиб Рим. И стали воды Тибра ядовитыми, а само это место - проклятым и несущим погибель на долгие века, и даже дикие звери там не селились. И были ужасные знамения, и женщины рождали в тот год уродов, и косой прошёл Спартак-Хотис и его безумцы по Италии, разрушая, убивая, не зная ни жалости, ни пощады. Испуганные страшными знамениями, чудесами и пророчествами, остатки римлян бежали и вняли советам жрецов - не говорили более на латыни и совершенно поменяли законы и образ жизни. А восставшие и присоединившиеся к Распятому крестоносцы долго ещё наводили ужас на все окрестные народы, даже и те, которые раньше враждовали с римлянами. И через век никто уже не смел говорить на латыни, ибо проклятие следовало за всеми, кто из гордости или по другой причине сохранил этот язык. Даже книги на нём были сожжены и стёрты из памяти людской. И пришли в Италию другие народы, и на долгие века стала она гнездом вождей и разбойников, пристанищем пиратов и местом безвластия, ибо никто из здравомыслящих правителей и не думал захватывать эту проклятую богами землю.

А сам Хотис-Спартак не погиб в этом хаосе, не умер он и в положенный человеку срок. Пережил он даже свой орден крестоносцев-мстителей, ибо в конце концов некому стало мстить. Безумный, вечно жаждущий крови - уже не только римской, любой - блуждал он по земле, всюду наводя ужас своим появлением. Говорят, стал он чудищем, которое не брало оружие, драконом, Калибаном, воплощением слепой и бессмысленной мести. В редкие дни просветления он успевал ещё ужаснуться своим деяниям, но не было пути назад - не мог он признать свои подвиги и жизнь свою бессмысленной - и снова шёл нести слёзы, смерть и разрушение тем, кто казался ему хоть отдалённо похожим на римлянина.

Наконец, после тысячелетия блужданий, в диких лесах Европы, нашёл его чудотворец, известный в Ровно как Га-Ноцри, а в мире Хотиса - как Светлый Бальдр. Бросился на него Спартак Распятый, чтобы убить, но поразил его Бальдр священным молотом в грудь, словно печать поставив на выжженный там крест.

- Доволен ли ты исполнением своего желания, Рыбак? - тихо спросил Бальдр поверженного противника, и не было в голосе его издевки - только печаль. Никто не знает - и, наверное, не узнает никогда, что сказал ему Хотис в ответ перед смертью.

Катарина Керр и Лоренс Де Граф

Что касается Катарины, то, хоть она также выиграла свой третий бой - выиграла нелегко, некрасиво, с кровью и мясом, с борьбой и ползанием в грязи - она, пожалуй, стала единственной, чьё желание даже боги не смогли исполнить вот так вот, сходу.
Хитроумный Гермес разузнал, что Шиаллию, Повелительницу Лесов, и вправду заманил и пожрал - но не Малор, а некая сущность из-за пределов пространств, ведомых богам, из внемирья, что лежит за извилистыми тропами, там, где сходятся "ничто" и "не может быть". Боги людей и эльфов не имели там никакой власти: даже Аллах, оказавшись в тех почти не существующих местах и временах, оказался бы не могущественнее обычного смертного.
Но не оставили боги просьбу Катарины без внимания - кроме кровожадности, имелись у них и другие достоинства. Верность слову, например. Сам хитроумный Гермес, улыбаясь, согласился быть их проводников в места и пространства неведомые, по тропам, где шастают только тени вероятностей и призраки отражений. Толстяк Бахус тоже решил тряхнуть стариной. Третьей бессмертной, решившей рискнуть своей шкурой, оказалась богиня Курукалла, которая когда-то помогла отцу Казимиру. Как нельзя более уместен был бы тут сам Казимир, но у старого паладина в то время были свои проблемы. Зато - вот неожиданность! - к походу присоединился побеждённый герой Мустафа Бараджанбекский, с тем условием, что Катарина в случае успеха поможет ему одолеть Чёрного Ходжу. Надежды вернуться из похода были призрачны, как самые тропы, по которым вёл спутников Гермес, и Катарина согласилась. Третьим смертным, не побоявшимся неведомой твари - пожирателя богов, оказался не кто иной, как Лоренс де Граф, Алый Мститель. Он счёл себя в долгу перед Катариной за сохранённую жизнь, о чём не преминул сообщить с обычной своей высокопарностью и очаровательной улыбкой.
Трое богов и трое смертных отправились в поход. В неведомое. Чем он завершился и каковы были их приключения - могло бы быть материалом для отдельной повести, и, скажу вам честно, повесть эту стоило бы и рассказать, и послушать.
Упомянём только, что выжившие после похода сделались настоящими друзьями, а когда старый Бахус пожертвовал собой, у Лоренса и Катарины на глазах были самые настоящие слёзы... Но забегать в повествовании вперёд - дурная черта рассказчика, убивающая удовольствие от истории. Может статься, когда нибудь автор этих строк изложит все приключения богов и людей в иномирье подробно и по порядку. Или, возможно, читатели отыщут эту историю на запылённой полке старой библиотеки в пожелтевшей от времени и потерявшей обложку книге... Кто знает - не только кровавые ужасы похлеще Арены, но и удивительные чудеса есть часть этого мира. Пусть же читающим эти строки почаще встречаются чудеса, а пореже - ужасы!

Азараг

Не пришлось орку встретиться в поединке с паладинкой - противником его последним был какой-то Хрюс или Брюс - человечишко хилый, притом без брони и безоружный. Как ему удалось до финалов добраться - орк недоумевал. Недолго недоумевал, впрочем - проклятый Хрюс бился ногами больней, чем иные дубиной. Да только здоровому орку с баклером эти штучки не очень-то страшны. Показал Азараг Хрюсу, что баклером по зубам - куда больней, чем ногой. Выиграл бой вчистую.

А потом настал черёд триумфа, исполнения желаний. Исполнилось желание Азарага - стал он первым эрхаканом, чей сын не был выбран, а стал эрхаканом по праву рождения. Родоначальником династии Туружичей он стал.
Собрал он великое войско, и пошёл войной за Выхорь, и захватил всё княжество Грачевсткое, а князя Мстислава убил в поединке. Не было ни до, ни после эрхакана славнее, удачливей, и богаче. После этого долго ещё князья западные получали от Туружичей ярлык на княжение, аж до поры, пока Азараг Туруг сам не стал сказочным персонажем...

Ещё следует сказать, что на смену старым верованиям новую веру эрхакан принёс. Ислам. Лютые были схватки со староверами и шаманами, но настоял эрхакан на своём. Один эрхакан - один бог. Правда, орки не были сильны в теологии и многие столетия поклонялись ещё и Солнцу как воплощению Аллаха... Всё это привело впоследствии к кровопролитным междуусобным войнам, но, увы, пересказывать историю династии Туружичей и их вассалов нет у скромного повествователя ни времени, ни сил. Скажу одно - было там про что рассказать и что послушать.

Акеста очень удивило то, что Кастор пошёл ему навстречу в таком деле. Во-первых, добровольно Акесту навстречу очень уж давно никто не шёл. Всех приходилось или уламывать, или подкупать, или силой заставлять. А тут - добровольно! Приятно же! А во-вторых, его оставили, считай, на синекуре, а сами на войну пошли. Ловить рабов, между прочим, хотя, может, и не очень славное занятие, а вполне себе прибыльное. И сравнительно безопасное ко всему. Не то что поход. А лёгкую прибыль, будучи жадным засранцем, Акест ценил немало. И вот в душе пирата - широкой, как море и глубокой, как дварфовская выгребная яма - взбурлила благодарность. Запашок учуяло большинство энкарранцев.

Сказав Кастору, что он - бедовый старикан - хоть сам скоро сдохнуть собирается, другим пожить даёт зато - Акест развил бурную деятельность. Он, видите ли, не верил в отложенную благодарность. Этот Кастор Мелич малохольный уже через неделю, может, окочурится. Некуда откладывать. Широкая душа побуждала пирата помочь стратегу немедленно, но как? Лучше всего дать человеку то, в чём он нуждается. Насколько Акест знал, Кастор более всего сейчас, после провала с наёмниками и накануне решающей битвы, нуждался в войсках. От этого его репутация зависит посмертная же. А войск нет. Не сумел нанять. Не считать же бабодварфов и селюков этих. Но где взять для него войска взамен собственной полутысячи? Тем более - за ночь?

Любой другой перед такой неразрешимой задачей сразу опустил бы руки и пошёл спать. Где взять войска ночью? Это ж не продажные женщины. Да ещё в городе, который свою армию услал к демонам за море воевать, и сам наёмников ищет? Но Акесту уже приходилось выжимать сухие лимоны. И в прямом смысле, и в переносном. Он знал, что из тощей свиньи - жира тоже немало можно вытопить. И приходилось уже срочно команду на пиратский рейд искать за ночь.

Войска - что это такое? Это, во-первых, мужики. Во-вторых, оружие. В-третьих, командование и обеспечение. Всех удобных мужиков, которые прям в комплекте с оружием, обеспечением и командованием - уже услали либо они тут сидят, ополчаются. Но тут же, он слыхал, беднота местная, голь - почти голодает уже. Значит, есть мужики. Оружие тоже есть наверняка в городских арсеналах. Ну или у торговцев всяких жирных. Деньги на обеспечение - у них же и у всяких богатеев. Ну а если только за командованием дело станет - дадим им командира! Повысим вон сотника Элама до полутысячника или там тысячника, например. Но командиров обычно и так хватает.

Начал Акест с мужиков. Взял небольшую охрану и элимов потолковей - и завалился вечером в порт. Энкарран же порт большой! А в портах всегда ошивается немало таких людей, которые готовы хоть завтра - сорваться и в поход. Вобщем, набирал людей в кабаках портовых, не скрываясь. На войну, мол. Завтра. С Кастором. Оружие и хавка будет. Плата и бонусы тоже. Нормальные, не боись.
Начав дело сам с пары моряцких разудалых речей и даже драк с недостаточно уважительно относящимися к нему потенциальными рекрутами и наладив процесс, Акест оставил в порту толкового сотника для дальнейшего набора, отбора (не всех же, кто хочет, брать - надо чтоб они ещё как-то воевать умели!) и составления списка набранных головорезов, сам Акест занялся более трудным делом - начал официальные визиты. Головорезы из порта - это только костяк же. Плюс им оружие надо и припасы для войны.

Естественно, все нужные эдилы, архонты, цензоры, попечители фил и надзиратели эфебов - и тому подобные чиновники - уже к тому времени не первый сон видели. Ночь же! Пришлось поднимать. Вытаскивать из постели. Иногда из чужой. Иногда не очень мирно. Там, решётки медные отгибать. Через крышу залазить. Охрану вразумлять, что дело государственной важности. Завтра в поход, а архонт спит. А надо вооружить не менее полутысячи новых наёмников. Наёмники будут, ты денги давай! Раз уж вы тут у себя разобраться не можете, ленивые окоёмщики. Где списки ценза? Нужны бедняки боеспособные. И богачи, готовые их вооружить. Уже платили за наёмников? Ещё заплатят. А то потом заплатят гоблинам. Животами своими. Я сам объясню, если надо. Одобрение сената? Будет. Потом. Сейчас, папаша, надо вопрос принципиально решить. Нужен список одних. Здоровых мужиков. Этим я уже занялся. И список вторых. Богатых мужиков. Ты из последних вроде? Значит, тебя касается тоже. Хорошо, что мы пришли к тебе, тебя как зовут? Эпифил? Вот что, Эпифил. На-ка выпей глоток сикарийского. Нужны щиты и копья. И сулицы. Шлемы тоже. Это как минимум. А посмотрим, что у вас есть в арсеналах. Докупим, если что. С торговцами договоримся. Да, прямо сейчас. В этот самый момент. Утром выступаем уже. Кто отвечает? Хорошо, зайдём и к Апоклу...

Всю ночь продолжалась лихорадочная деятельность - Акест и его люди спешно сколачивали отряд практически из ничего. Из портовой швали, бедноты, городских арсеналов, угроз, обещаний и увещеваний чиновников, богатеев и прочих именитых граждан. Даже если ожидаемого результата не было, Энкарран перетряхнуло в ту ночь изрядно...

Нелегко изменить собственную природу. Многие говорят - невозможно. Ах, если б так! Тогда не терзался бы Кем, не мучился, выбирая. Сделал бы сразу так, как по небесному порядку заведено. Ан нет, свернул с прямого пути... да от себя не уйдёшь. Хочется, конечно, ещё пожить, но в новую судьбу не очень-то поверил Кем. А во что не веришь, того и не желаешь.

Как только высказал телохранитель своё желание, глас с небес ему ответил: "Да будет так!". Он успел ещё увидеть вскинутые удивлённо брови Ямико, её губы двигались, но слова заглушил рёв толпы. По взявшимся невесть откуда широким пандусам многоликая и многоголосая аудитория шумно выплеснулась на Арену. Рокотал что-то могучий голос, а белые булыжники Арены, как успел заметить Кем, превратились в ломившиеся от яств и напитков столы. Переход от церемоний к пиршеству был таким внезапным, что, казалось, стоило моргнуть - и не заметишь его. Вот телохранитель уже и сам за столом - не на подушке и не на стуле непривычном, а полулежит, неловко себя чувствуя, на роскошном ложе. За огромным круглым столом - пёстрая толпа. Весёлый толстяк Бахус самолично подливает герою из бездонной амфоры крепкий напиток, подмигивая и приговаривая что-то разухабистое, смешное и мудрое. Одноглазый воин напротив смотрит на Кема испытующе, как сам ван не смотрел, поднимает неспешно золочёный рог и возглашает за героя первый тост. Мускулистый здоровяк Тор хлопает его по плечу, едва это самое плечо не отрывая. За Ямико ухаживает какой-то тонкий да звонкий юнец с крылышками, та смеётся, и даже густой слой косметики не может скрыть её разрумянившиеся щёки.

Позже, как Кем ни старался, не мог он вспомнить подробностей того пира - всё распадалось на такие вот фрагменты, сценки - но зато они-то запали в память воина глубоко и крепко, как видения из детства - яркие, красочные, безмятежные, полные праздника и радости. Помнил, как он спорил о природе чести и долга с каким-то суроволицым бородачом, помнил, как прекраснолицая гейша учила его танцевать местные танцы, помнил, как он целовался с Изидой - но последовательность этих событий и даже хотя бы примерная продолжительность всего пиршества позже стали загадкой для него. Может, пир длился всего час, а, может, и целый год... С богами ни в чём нельзя быть уверенным. Вынес же из всего этого Кем впечатление огромного чуда, сказочной жизни, в которую сам бы не поверил - жизни богов - и Арена была лишь крохотной частью этой жизни. Представьте, что некто живёт тысячи и тысячи лет и не устаёт, не теряет огня, не стареет ни телом, ни - главное - душой. Представьте, каким исполинским должен быть дух, не гнущийся под свинцовым бременем Времени - и тогда, возможно, вы подойдёте к пониманию того, кто такие боги... но мы с вами можем лишь представить, а Кем - видел воочию. Пережил. Испытал. Понял - кровожадность их - только малая грань, капелька крови на полной чаше. Ибо мир без состязаний, без крови и без страданий был бы пресным, ненастоящим, приторным. Просто смертным не по силам подняться над собственным страданием и болью, чтобы увидеть это. А те, кому воистину по силам - становятся богами.

Как волшебный сон, миновало пиршество с богами. Оказались они с Ямико неподалёку от летней усадьбы вана Нороко. Вовремя доставил девушку Кем - стало быть, живот резать не надо ему. Удивительные перемены произошли с Ямико - будто повзрослела она на год или два, а то и более. Кем не осознавал ещё, что и сам изменился. Со временем только понял. Принял их Нороко, и брачный союз подтвердил. Только шептались потом, слуги, что, мол, крови на простынях после первой брачной ночи не было. Однако сам ван претензий не выдвигал - напротив, забыл о прочих своих наложницах, только Ямико видеть хотел. Приблизил к себе и её брата, и Кема - словно под чары попал, шептались. А через год с небольшим умер старец - своей смертью. Прямо в постели с молодой женой. Ямико это, впрочем, не смутило. Тут-то клан Ями в силу и вошёл - с наследниками у старца было туго. Все или внебрачные, или слабоумные, или ещё с каким изъяном оказались. А у Ямико сын как раз родился. Перешёптывались, правда, что он скорей на телохранителя похож, чем на покойного вана, но Ямир сплетням быстро конец положил. Если вам интересно, правда эти слухи или ложь - спросите Кема, если посмеете.

Только он не скажет, Белый Кем, прозванный "Стена, подобная лепесткам вишни". Именно так, с благоговейными длиннотами. Всё дело в том, что после пира с богами обнаружил в себе воин странные свойства. Рука словно мыслью стала - так легко и плавно оружие держит да оборачивает. Да и простой кулачный удар выходит как дубинкой - чего раньше за ним определённо не замечалось. Большинство противников казались теперь Кему медленными и неповоротливыми. Со временем, с ростом славы клана Ями, росла и его собственная слава, ибо желающих убрать выскочек было немало. И убийц подсылали, и засады устраивали, и отравить пробовали. Однако всегда на месте был Белый Кем - это уж не объяснить воинским искусством только, это надо удачу иметь как у двадцати йокадзун вместе взятых. Особенно прославился Кем после того, как во дворце императора, куда его с Ямико заманили враги, дабы застать безоружным, разбросал он целую свору вооружённых убийц и как ни в чём не бывало привёл госпожу на утреннюю чайную церемонию в императорском саду. После этого все твёрдо уверились, что боги на стороне клана Ями. Многое ещё можно было бы рассказать, но завершим мы историю Кема и Ямико на том, что дожили они до глубокой старости, увидав не только внуков своих, но и правнуков. Да и до сих пор неясно - живы они или нет, поскольку нет их могил на земле. Пропали они в море во время внезапно налетевшей бури, словно богами посланной. Может, до сих пор живы, просто наскучила им жизнь в родном краю да по небесным установлениям, и решили они испробовать иной путь. Путь богов.

Неделю после победы в финале пиратка провела весело. Гульнула, как обыкли гулять морские разбойники после дальнего похода, проматывая порой всё награбленное и ещё в долги залезая. Тут же долгов не было - во-первых, фразу "за счёт заведения" Молли слышала за эти дни чаще, чем когда-либо раньше в жизни, во-вторых "подъёмных" после финала выдали щедро.
И вот, когда чад кутежа уже надоел и Молли просто сидела в неприметном и тихом, очень уютном кабаке где-то в подбрюшьи Ровно, к ней за столик подсел странный посетитель. К вниманию поклонников она привыкла, но этот был на них непохож. Заметно старше - пожалуй, лет сорок, хоть и хорошо он для своего возраста сохранился. Одежда в глаза не бросается, но добротная, на поясе лишь кошель, оружия не видно. Сам темноволос и загорел, бородка и усы чуть светлей волос на голове. Взгляд запоминающийся, пронзительный - нечасто такой увидишь даже у бывалого капитана. Держится уверенно, но мягко, не давит его присутствие совсем. Вежливо попросил уделить ему несколько минут. На грудь не смотрит, фигуру не оценивает. А вот саму Молли - пожалуй, что и оценивает. Только нет при этом чувства опасности, страха раскрыться. Словно лекарь доброжелательный аккуратно присматривается - без назойливых предложений оказания услуг, просто по привычке. Кивнула Молли - интересно, что за перец такой.

- Моё имя Га-Ноцри, - голос у незнакомца мягкий, сильный, завораживающий. - Я из службы Изиды. Можете считать, я тот самый чудотворец, что будет ваши желания исполнять. С вами, капитан Джой, я встречаюсь исключительно по собственной инициативе. Хотя и по поводу вашего... официального запроса, который вы послезавтра огласите публично. Конечно, я знаю, каким он будет. Это моя работа - всё знать.

Принесли вина. Га-Ноцри кивнул служанке, отпил глоток.

- Хотел вас предупредить, что исполнение вашего желания не слишком много изменит. Да, тот бой Армада проиграет, если очень постараться, но через год морских разбойников переловят поодиночке. Вашу "Куртизанку" в том числе. И на сей раз вас повесят на рее без особых разбирательств. Дело, видите ли, в том, что ход истории очень редко определяет какая-то одна битва. В вашем мире эра пиратов близится к закату. Император создал Морской Капитул, мощную организацию, широко использующую возможности магов для единственной цели - чтобы покончить с пиратством. Империи нужны свободные моря, и этого не изменить. Можно, конечно, убрать Империю... но тогда подобные вам просто не смогут жить как раньше. Вы ведь черпаете из могущества империи, отщипывая от плывущих по морям богатств. Не станет Империи - не станет и оживлённой морской торговли. Да и у вас всего одно желание - не выйдет одновременно повернуть назад время и уничтожить Империю...

Га-Ноцри снова помолчал, давая Молли осознать сказанное.

- Подумайте хорошенько, капитан Джой. Эпоха пиратов уходит - хотите ли вы уйти вместе с ней? Не пора ли заняться чем-то иным, не включающим грабежи и убийства как способ заработка? Ведь пущенный ко дну купец - не только отощавший кошелёк владельца судна, но и, возможно, голод и горе где-то в колонии, куда не пришла поставка. Можете не говорить мне, что до чужих страданий вам дела нет. Прекрасно знаю. Я вас предупредил, ибо ненавижу напрасно сделанную тяжёлую работу. Службу это не волнует, а меня... недаром меня считают сумасшедшим пацифистом. Так что не говорите ничего - просто подумайте.

Профессиональный чудотворец (если не шарлатан) допил своё вино, оставил на столе серебряк и откланялся.

Рванулась каппа вперёд, не пытаясь сетку тяжёлую сбросить, не пытаясь защититься, ничего не пытаясь сделать - только до горла противника добраться. И добралась бы, будь против неё кто менее опытный. Но внимательно глядит фракиец, он не из зелёных новичков, которых яростный порыв врага может напугать. Знает он - бессильна ярость, если не подкреплена смертоносным оружием и твёрдой рукой, его держащей. Ловко увернулся он от укола - и, словно на тренировке, трезубец водяному монстру в шею всадил. Ох, клял бы ланиста и тренер фракийца за такой удар! Ранний, смертельный, безжалостный! И бойца попортил навсегда, и публике насладиться не дал! Не ретарий - варвар какой-то! Но не собирался Рыбак тут на толпу играть. Видел он, чем такие игры могут на Арене окончиться. А потому - ударил в шею, увидев верную возможность. И отскочил ещё на всякий случай - вдруг не хватит? Поединок с человеком-акулой осторожности научил. Хватило. Каппа сделала ещё один шаг на шаткими ставших ногах, споткнулась, и свалилась ничком, кровью густо песок окрасив.

Ох, и зашикали, заулюлюкали, завизжали недовольные римляне! Ну, не все недовольные, но многие. Равнодушным никто не остался - даже пресыщенные седые сенаторы и матроны. Недовольно орёт Колизей, а на Арене, наоборот, толпа кричит приветственно, победителя встречая. Не спешат его боги назад возвращать - может, хотят, чтобы сказал гладиатор бывшим хозяевам напоследок что-то?

Сасурай: смерть
Рыбак: победа

Вместо того, чтобы озаботиться нападающей паладиншей, Магуми озаботился брошенным ещё в начале ножом. Стал искать его взглядом, когда на уме должно было быть совсем другое. В итоге Катарина подскочила к воину и нанесла удар по голове. Магуми закрылся топором, но чужое оружие его подвело - обгорелая рукоять с треском, почти без усилия, переломилась, и шестопёр ударил по маске человека-ягуара, превращая голову под ней в кровавое месиво.

Катарина: победа
Магуми: смерть

У Алькора стояли в глазах слёзы - не от эмоций, конечно, от разбитого носа. А к тому же крайне неудобное положение противницы не давало возможности ни атаковать как следует, ни защититься. Алькор метался из стороны в сторону, без толку махая мечами, но руки противницы были на удивление, не по-женски крепкими - привыкшими цепляться за такелаж в бурную погоду.

Молли, стиснув зубы, мёртвой хваткой вцепилась в крупного, на голову выше её, противника. Во время абордажей ей приходилось вот так вот дорезать сзади громил-матросов. Невысокая женщина, улучив момент, протянула правую руку с обломком кинжала вверх, к шее. Алькор как раз рванулся вправо, и Молли, переждав рывок, провела лезвием обломка кинжала по горлу. Густо и сильно брызнула яркая кровь. Ещё пару десятков секунд узурпатор дёргался, метался, как обезглавленная курица, но с каждым разом всё слабее и слабее. Наконец Молли, шатаясь, отступила, и тяжелое тело Алькора эл Мрага осело к её ногам. Кровь противников смешалась на белом камне площади, растекшись огромной лужей. Рёв толпы. Арена. Снова Арена.

Молли; победа
Алькор: смерть

В одном была права каппа - во время борьбы кровь из обрубка эльфийки хлестала просто как вода из ключа. Кровь, вкусная, вкусная, вкусная. Тёплая. Горячая. Всю морду каппе залила, в глаза брызнула, в нос, в рот. Ка-ка-ка-ка! Ням-ням-ням-ням! Ой! Ай! Эй! Кхакхакха!

Это в правый бок каппе кинжал впился, болью выбивая из пагубного безумия. Сразу в голове мудрые мысли зашевелились. Или - не мудрые, а испуганные? "Копьё моё, копьё!" Первый удар проскрежетал о рёбра. Второй и третий пришлись в спину, в мягкий панцирь. "Копьё! Где?" Легко оружие из рук выпустить на поле боя - подобрать же вовсе не легко. Для этого и запасное носят на поясе. Но забыла каппа о том, что на поясе - и короткий меч, и кинжал. Страх выбил всё из головы. "Копьё моё!". Вскочила на ноги, кровь на гранит роняя - уже и свою тоже. Больно. Больно. Но она стоит, она двигается. Красная пелена перед глазами, не видно ничего. "Я бросила его совсем рядом, чуть сзади!". Но где тут перёд, где зад? Гул толпы смешивается с шумом собственной крови. Глаза отерла рукавом. Всё равно почти не видно ничего. Нет, видно! Заметила. Вот он, заветный трилистник! Стальной Коготь. Ноги сами к нему принесли. Руки сами на рукояти сомкнулись. Но... За левым плечом что? Смертью повеяло от чьего-то намерения убить. Оглядывается каппа, присевшая на левое колено и смутно видит сквозь кровь и слёзы: эльфийка набегает.

Ситуация: каппа, получив несколько ударов кинжалом, встала и нашла копьё, опустилась на колено и схватила его за древко у лезвия. Оглянувшись через левое плечо, обнаруживает, что эльфийка идёт на неё в атаку.

Не спеша подошёл Алькор по кровавому следу к Императору. "Убей, убей!" - толпа кричит. Да только не толпу победитель слушает. Свои причины у него, мало кому известные. Перевернул ногой ослеплённого болью воина, горло мечами перерезал. Ох, взвыли трибуны!

Видит Алькор - на Арене он снова. "Победитель - Алькор!" - служитель возвещает, с неба спустившись с достоинством. Беснуется толпы. Женщины предметы одежды узурпатору бросают. Прочие - что попало, от монеток до яблок надкушенных. Чувства свои выражают. Холоден узурпатор, в мысли свои погружён. Отсалютовал нехотя, мечи вытер, спрятал - и пошёл с Арены.

А тело Разиэля нашли в его заброшенном тронном зале верные слуги. Без левой руки и оружия, правда - эти совсем в другом мире остались, заставив советников Алькора много удивляться.
Зря думал Разиэль, что совсем пропала его власть, развалилась его держава. Остались у него ещё люди верные, да вот беда - не ценил он их, всегда только на самого себя надеясь. Может, если бы вернулся домой после приключения с носом - сумел бы вернуть часть власти и славы отца... но не так суждено было. Не быстро, но постепенно, восстала Империя, чуть ли не половину провинций потеряв. Справились с орками и прочими варварами, и еретические всякие учения преодолели, из людей озверелых чудищ делающие. В Лордероне Разиэлев сын сел побочный, Тираэль. Он-то новым императором и стал. Как видим, если не можешь сам как следует с правлением справится, не спеши отчаиваться - заведи детей. Правда, сына того не нарочно завёл Разиэль, так уж просто получилось. Время военное, всякое бывало... да. Из-за этого потом внутренние войны ещё долго шли, потому что Разиэль, будучи мужчиной красивым, страстным, и дамам не отказывающим (а иногда даже совсем наоборот) - потомков наплодил порядочно. Всяких. Они-то и воевали за наследие Империи, и долго шла та эпоха Войн Разиэлевых Отпрысков. Но это уже совсем другая история...


Алькор - победа
Разиэль - смерть

Однажды в Энгерране проводились большие игры и состязания атлетов. Прослышав об этом, пришёл туда и Акест. За три дня состязаний взял он три первых приза - за бег в доспехах на стадию, за бег без доспехов и за борьбу. А богатым людям Энгеррана пришлось не по нраву, что один и тот же чужестранец, да ещё такого препаскудного нрава, известный притом разбоем и грубостью, отбирает всю славу. И вот они решили подкупить судей на метании копий. Народу же, дабы не роптали зрители, обещан был пир за счёт города, если победит кто-то из их сограждан (а они были фаворитами в метании копий в тот год).
Трижды метал Акест копьё, и трижды судьи объявляли, что он заступил за мету - даже когда при последнем броске он метнул, не дойдя до черты двух шагов. Тогда Акест, увидев, в чём дело, схватил ещё одно копьё, стоявшее тут же, и швырнул снаряд в судью, ходившего в поле и размечавшего дальность броска. Судья этот был самое малое на десять шагов за самой дальней отметкой. Попало копьё судье в ногу, в бедро, и прокололо упомянутый член насквозь.
Акеста схватили и хотели казнить, как пролившего кровь и осквернившего священное празднество. Однако, нимало не смутившись, нахал говорил так: "По вашему же суду, не мог я этого учинить, потому что не способен добросить копьё так далеко. Или признайте, что судейство ваше намеренно криво, или же - не я это копьё метнул, а, наверное, кто-то из ваших сограждан, знаменитых своим искусством в этом деле".
Смущённые энгерранцы, говорят, не сделали ни того, ни другого - и схваченный Акест через несколько дней бежал из города, не надеясь особенно на правосудие - и ославил энгерранцев обманщиками на весь мир, ибо делу было множество свидетелей, в том числе и других окоёмщиков. Говорят, с тех пор в Энгерране состязания по метанию копья не проводятся.

Говорит Мустафа, соловьём заливается - уж и сам разобрать не может, где правду говорит, где приукрашивает, а где из сказки что-то, ребятёнком ещё слышанной, взял. Уже Хурма стенографировать запарилась, уже и белый день через полдень жаркий перевалил - а Мустафа всё говорит и говорит - и складно, как ему сдаётся.

Не так ли мы все поступаем, о читатели? Будучи спрошены о малом да для дела, начинаем разливать речей море разливанное, к облакам ястребом мыслию устремляемся, всё от самого рождения про себя рассказать спешим. Увы нам, горемычным - у ближних хлопот и историй и своих не менее нашего, слушать же часами им недосуг. Особенно тут, в Ровно, где жизнь бурлит и сказочные истории происходят, можно сказать, за каждым углом! Захочется ли кому тут сидеть часами и тратить драгоценное время жизни? Может, кому и захочется - а вот каппе надоело ждать, пока наконец до сути Мустафа дойдёт. Когда в очередной раз выдохнул бохатур, раздумывая про долю свою тяжкую да про дела минувшие, поблагодарила Сасурай его за историю, сказала - мол, недосуг мне, к бою готовиться надо - и оставила его с Хурмой. А те, кто рядом сидел, вот как например здоровяк этот чем-то знакомый в чужеземной броне - так и вообще позасыпали. Оставила, однако, каппа кошель небольшой для Мустафы.

Всплакнул бохатур над собою - слушать, мол, меня не желают! - поблагодарил каппу скрепя сердце за денежку, да и пошёл оттуда. Купил себе на базаре в Ровно осла да кинжал надёжный, пищи немного в дорогу - на большее денег не хватило - да и отправился искать пути домой. Сам решил счастье отвоёвывать своё, своими руками.

Говорят, всё ж нашёл он дорогу домой после долгих скитаний и удивительных приключений, но про то, сумел ли Мустафа-бохатур одолеть Чёрного Ходжу, вернуть себе его дочь-красавицу и других жён и не проявилась ли в детях потом дурная наследственность - про то, любезные читатели, не меня спрашивайте. Ибо недостойно мусульманина рассказывать о том, чему свидетелем не был, а что знаешь лишь понаслышке да и то - от людей не шибко надёжных.

Для нас же, многоскорбных и малознающих, повесть Мустафы на этом заканчивается - разве лишь когда-нибудь ты сам, любезный мой слушатель, путешествуя с караваном из Алтын-сарая в Барджанбек, встретишь кого-нибудь сведущего, или же, лёжа на пыльной кошме, услышишь тихий рассказ опытного караван-баши, который - сам! Вот этими самыми глазами! - видал Мустафу и слыхал, как многословный и достославный бохатур рассказывает свою историю. А если и приукрасит караван-баши чуток - что ж за беда? Ведь, как известно, это в любой истории как перец для плова! Однако и мы с прискорбием замечаем, что - увы нам и ах! - впали в грех многословия. Что ж, безгрешен и чист один лишь Аллах - восславим же его и помянём в своих молитвах достойного бохатура Мустафу, который - один из немногих! - сумел выбраться живым из Ровно, проигравши бой на Арене - и то не иначе как милостью Аллаха, великого и милосердного!

Но разгневанную эльфийку было не остановить - она то ли совсем ничего не слышала, то ли не желала слышать. А удары были очень хлёсткие и болезненные. Поскольку воевать с девушкой Лоренс не хотел, а оставаться на месте под градом ударов - не мог, Алый Бродяга выбрал единственный оставшийся вариант - бегство. Впрочем, бегать голышом по ночному лесу, увёртываясь от обозлённой эльфийки - это приключение не из тех, о которых будут слагаться песни. Лоренс, во всяком случае, никогда и никому в жизни бы этого не рассказал. И Нэройе, впрочем, тоже - когда под утро наконец остыла и они поодиночке кое-как добрались до Ровно - Лоренс найдя коня, а эльфийка - пешком. Но, увы, у дела оказался свидетель даже помимо единорожихи...

...

Онакуэль Зайбацу, лучший королевский стрелок и лесничий, умел ждать. Не просто воображал о себе, что умеет - нет, действительно умел. Ибо если шестидесятилетний эльф просто считает себя лучшим в своём занятии, то шестисотлетний - зачастую таковым и является. Не всегда, конечно, но в данном случае так и было.

Ему поручили это деликатное дело не случайно - на кону была не более и не менее как полномасштабная лесная война. "Гостившую" у короля эльфов единорожку - на деле ценную заложницу - не то похитили, не то она сама сбежала. Тёмное было дело, и не один день Онакуэль шёл по следам и пробовал в нём разобраться. Когда беглянка выбежала к парочке, эльф колебался - стрелять или нет? Это вражьи агенты или случайные прохожие? В конце концов рэйнджер всё же решил выстрелить - в сбежавшую. Ранить её, замедлить, не дать быстро уйти. Иначе она снова разорвёт дистанцию между ними - и придётся следы нюхать да помёт искать...

Выстрел всполошил парочку, и Онакуэль решил выждать - он был не сторонником скоропалительных действий. Эти двое любовников выглядели опасными, убивать же случайных прохожих эльф не хотел. Хотя к эльфийке этой испытывал лёгкую брезгливость - надо же, так беззастенчиво с людём-то... Но это её дело, Онакуэль давно уже не рвался учить молодёжь жить - это обычно проходит годков после ста пятидесяти. Он просто ждал.

Ждал и вспоминал молодость, как они с братом-полукровкой Мишимой отвоёвывали у отца Камин. Камином называлось их фамильное имение, дварфовский замок, давным-давно занятый эльфами - прозванный так за причудливую форму зданий. Что касается войны с отцом - то это, увы не такая и редкость среди эльфов. Наследникам, видите ли, надоедает ждать пока папаша помрёт - вот и случаются казусы.

Так или иначе, было что вспомнить. Когда же эльфийка бросилась его искать, Онакуэль вовсе не обеспокоился. Он успел изучить это место и знал его теперь не хуже собственного отражения в зеркале. Умело избегнув попыток Нэройе выявить его, стрелок был вознаграждён последовавшей сценой. Сначала напрягся - когда эльфийка схватилась за копьё, он наложил стрелу на тетиву и готов был пронзить её сердце прежде чем она нанесёт вред единорогу. Мог бы и не успеть, хотя был совсем недалеко... но пронесло. Эльф решил не стрелять - опыт долгой жизни подсказывал ему, что вначале в таких случаях убивают любовника. А увидев, как Нэройе держит копьё, и вовсе успокоился. Отлично, она хочет их только избить. Когда же участники сцены бросились врассыпную - единорожка в одну сторону, мужчина-людь - в другую, Нэройе - за мужчиной - Онакуэль Зайбацу неспешно последовал за своей целью. Теперь она от него не уйдёт. Но сначала он подобрал стрелу, оставшуюся у костра. Трагедий и семейных ссор - миллионы, они на каждом шагу. А хороших стрел, как он знал из опыта - ещё поискать надо... особенно с его привередливостью - пока сам не сделаешь, таких как надо не достанешь.

Онакуэль успешно завершил свою миссию и вернул беглянку. А потом отправился к своей любовнице в Ровно - Нашиве Люмбаго. И, конечно, рассказал ей всю эту историю. Нашива была дамой светской и довольно злой - она быстро поняла о ком речь, и скоро всё Ровно досконально знало историю неудавшегося романа Нэройе и Алого Бродяги.

Боги хотели даже устроить им бой между собою - пусть мол сведут счёты на Арене. Но оба отказались. Категорически. Лоренс заявил, что избивать дам - ниже его достоинства, что бы сии дамы себе не позволяли. А Нэройе злобно зашипела, но сказала "Пусть кто другой прикончит этого хуманса, а не я". Таков был грустный, но ожидаемый конец этого весьма короткого романа - ещё более короткого, чем это обычно бывает в историях любви меж эльфами и людьми...

Наскочил багатур на орка, пятой оттолкнувшись! Столкнулись два щита, две сабли взмахнули. Да только багатурова сабля подпорку тента обрубила, а орочья - по голове багатура приложила, шлем остроконечный разрубила наискось. Поплыл пред очами багатура белый свет, кровь по лицу потекла, зашатался он, назад отступил - да и упал. Выпала сабля из руки. Упал на прилавок со всякими благовониями спиной.

В очах черно. "Последний мой час пробил!" - багатур думает. И мысленно Аллаха, да будет имя его благословенно, и пророка его Мохаммеда, мир им обоим, который хотел багатура в деле увидеть, простить его просит, что не побил орчину, как должно было. И тут рука его - мимодумно, случайно - на прилавке нащупала что-то. Медный округлый бок. Носик малый. Лампа масляная. То ли перед смертью истории про Ходжей вспомнил багатур, то ли просто так случилось - потёр лампу немного пальцем большим. А орк уж вот он, смутно видимый - уж навис, уж саблю заносит. Но нет сил отразить. Закрыл Мустафа глаза. И слышит вдруг голос. Женский. "Может, я в раю уже, и это гурия?" Странные слова гурия говорит.

"Мир тебе, могучий эрхакан Азараг Туруг, эрхакан прошлый и будущий! Сии слова велел передать мне Сулейман ибн-Дауд, две тысячи лет назад запечатавший меня в этой лампе за орфографическую ошибку! Вот что сказал Сулейман, да не обделит его Аллах милостью: Аллах великий (да будет славен он вовеки) открыл ему, что, когда меня освободят, будешь ты, Азараг, стремиться убить правоверного витязя. Удержи руку свою, и сделает Аллах потомство твоё многочисленным и богатство твоё безмерным! Будь великодушен, эрхакан! Победа и так твоя. Если же не послушаешь, накажет Аллах твой род карой страшной, и обрушит на род твой серп своей справедливости, и опустеет степь, и будут только... дикие звери... ходить.. туда-сюда... и поселятся там... пеликан и выхухоль, и ондатра... и... а дальше я не помню. Две тысячи лет всё же. Да, Сулейман ибн Дауд велел мне это передать, а послушаешь ли - твоя воля. Всё, фух, дождалась наконец".


Мустафа, как ни был он удручён жестокой раной (а, может, и при смерти - череп небось треснул) - открыл глаза. Видно было плохо. Но спину говорившей дамы он разглядел. Пухленькая такая дама, плотная, одета не как положено честной мусульманке, а... ну, довольно откровенно - даже сквозь пелену крови видно. Пониже спины у неё было вместо всего что женщинам дал Аллах, струйка дыма, уходившая куда-то вниз...

...

Давно уже бог торговли и воровства не бывал в такой ярости. Лоб чернокожего медиума, транслировавшего в межмировой эфир передачу, покрылся крупными бусинами пота, а сам негр стал каким-то серым. Ещё бы, когда боги изливают тонны ненависти и лучи поноса - попробуй тут останься хладнокровным!

- Аллах, доколе! - раздражённо воскликнул Гермес, и это была не молитва. - Ты там, Аллах?! Доколе ты будешь вмешиваться в наши дела! Ты ещё две тысячи лет назад решил вмешаться, и нам даже не сообщил! Я думал, мы договорились! Ты не лазишь к нам на Арену, а мы больше никаких оргий с вакханками в его домене не устраиваем. Тот случай в Каире - это было последний раз! Нет, нет! Кто? Мохаммед? Аллаха мне запили, сынок! Лично! А то я тоже за смертными прятаться умею. Я ему всё выскажу... попросит он меня опять достать ту штуку... и доставить ему прямо в пределы его вселенной наложенным платежом! Я тоже пошлю какого-нибудь... козопаса с дудкой! Аллаха давай! Высокого, великого... Чтоб его!...

Медиум не выдержал и сомлел.

...

Азараг меж тем в недоумении взирал на полноватую, но довольно симпатичную и аккуратную строгую даму, похожую на кафских матрон. Только гораздо более раздетую. Человек? Нет, у людей ниже пояса дымка не бывает. Потом она заговорила.... Что же сделает орк? Добьёт багатура или нет?

Азараг: Победа
Мустафа: Поражение

Пошли они в корчму и поборолись, суровые парни же. На руках. Потом на ногах. И вообще. Им понравилось.
Хотя можно было быть и понежней, Вано. И ты Густав, тоже. Помягче, что ли. Подружелюбней. А то вы как-то сильно увлеклись. Короче, целители сильно удивились, когда увидели фронт работ. После многих матчей на Арене побеждённые и то - в лучшем состоянии. А всего-то началось с борьбы на руках. Ну, лишь бы на здоровье. В смысле, лишь бы не было войны.


Густав: перелом колена
Густав: сложный перелом голеностопа
Густав: перелом среднего пальца правой руки
Густав: вывих плеча
Густав: вывих бедра

Вано: перелом хребта. Парализован ниже пояса.
Вано: обширная гематома на спине
Вано: сломан нос. Опять.
Вано: об голову сломано две стены и проломлен новый ход в на подвальный этаж. Голова существенно не пострадала.

Неизвестно, чем руководствовался мастер Додж, заказав место боя - и затем спрятав оружие и начав разуваться. Возможно, он не видел раньше боёв на Арене и полагал, что перевозка будет осуществляться в карете. Возможно, он собирался драться сапогами, дабы выразить своё бесконечное презрение к богам и их затеям. Или, может быть, его хитрых тактических замыслов простым людям не понять. Так или иначе, когда они показались посреди того самого пятна мокрого песка в розовом свете наползающего дня, Додж оказался безоружным и беспомощным.
Густав немедленно рванул вперёд и атаковал. Если бы боги не разделяли бойцов в начале боя определённым расстоянием, тут мистеру Эрсвальту и пришёл бы конец. Но между противниками было примерно двадцать шагов, и у Доджа была секунда-вторая, чтобы осознать всю пагубнусть своих планов. Когда на тебя несётся огроменный мужик в доспехах, от которых он кажется ещё больше - ты бросаешь все хитрые планы и удираешь.
Так случилось и в этот раз - за вычетом того, что мастер Додж успел всё же наполовину стянуть правый сапог. Теперь он мешал развить полную скорость, ввиду чего беглец получил толчок щитом (впрочем, только придавший ему ускорение) и скользящий удар шестопёром по правому плечу. Затем он, бодро, хотя несколько истерично, мотыляя ногой, освободился от сапога и рванул на полной скорости - впрочем, паладин не отставал, чуя близкую победу.

С трибун до пустыни донеслось улюлюканье и смех.



Ситуация: Додж убегает со всех ног, паладин бежит по пятам.

Чёрный служитель нахмурился. На бритой голове его, похожей на смоляной шар, выступил пот. Зашептал что-то себе под нос. Бойцы с любопытством прислушались.



Наконец негр вытер пот с лысины полой хламиды и провозгласил.

- Боги выполняют желание почтенного Лю Фу, да будет мать его про(неразборчиво) в веках!

Засим негр вознёсся к небесам. Вано глазел на это просто так, а Лю Фу - прикидывал, какая же магия воздуха тут задействована, когда с неба посыпались железные колья примерно чжана в длину и не более десяти цуней в толщину. Со страшным свистом и грохотом, словно огромные стрелы, впивались они вокруг бойцов в камень, разбрасывая вокруг гранитное крошево и не причиняя им ни малейшего вреда. Когда колопад закончился, вокруг каменной площадки в центре Арены вырос довольно высокий железный забор, а всё пространство внутри заполонили колья, торчащие не совсем прямо, а слегка вкривь и вкось - примерно как деревья в густом лесу. Между ними свободно пройти труда не составляет, но вот бегать уже довольно затруднительно.

Да, дикие анторианские эльфицы, как оказалось, умеют переходить от плотских удовольствий к готовности убивать мгновенно. Возможно, даже переход никакой не требуется, ведь сиськи её... полноте, рассказчик - поморщится искушённый слушатель, особенно эльф - прекратите уже домыслы своего завистливого, похотливого и пошлого людского умишки - нам не интересны эти ваши рассказы про сиськи и письки! Скажите, наконец, что там таилось и глядело на парочку столь зловещим и ощутимым взглядом! Человек, напротив, возразит: автор, мы пришли сюда именно за сиськами! Больше сисек! Больше секса! С подробностями животрепещущими! Мы хотим видеть розовую плоть, хотим ощутить коготки сладострастной дикой эльфки на своей коже, хотим почувствовать её нежный...

Однако, ваш покорный слуга опасается, что подобных лирических отступлений не оценит ни один его читатель. Что ж, со вздохом возвращаемся к нашему правдивому (разве что приукрашенному немного) повествованию.

Итак, эльфийка вскочила с Лоренса и огляделась. Поначалу она ничего не заметила, но затем цепкий её взгляд уловил шевеление в дальних кустах... а потом оттуда вихрем вылетела буланая молния. Нечто очень быстрое метнулось на поляну у ручья, которую выбрали для утех охотники (точнее, охотница - Лоренс-то ничего не выбирал, он только комплименты говорил и валялся, как полено, пока его обхаживали). Нэройе удержала руку и не стала метать сулицу. Её острый взор различил, что это всего лишь... конь! Да, конь, насколько она могла судить. Но не кобыла Лоренса, нет - что-то заметно меньшее. Пони, может быть. Или жеребёнок. Оно так быстро неслось, петляя, что и не скажешь. А затем с неба упала стрела. Нэройе заметила её только перед самым попаданием - что-то быстро мелькнуло сверху-вниз - и жеребёнок, издав такой звук, как будто это был раненый эльф, остановился и похромал дальше вполне неспешно. Из задней ноги его торчала трёхфутовая стрела с серыми перьями. Теперь животное можно было рассмотреть. Он был маленький, буланый, длинногривый. Холкой, может, эльфийке по грудь. И хромал он прямо к любовникам (хотя можно ли их считать любовниками, пока любовный акт не завершён? Впрочем, оставим этот вопрос философам). Ах да, совсем небольшая деталь. На носу у жеребёнка рос рог. Маленький такой - не больше, чем фаллос Алого Бродяги.

Итак, Нэройе попробовала оценить, откуда прилетела стрела. По впечатлениям, с неба. То есть стреляли по очень крутой дуге, и ударило на излёте - а такой выстрел быть точным не может по определению. Он правда, попал всего лишь в бедро этой коняге, но она так металась, что это само по себе чудо. Какой-то бог стрельбы из лука - и тот бы поимел немало проблем, пытаясь сделать подобный выстрел - потому что для этого надо было ещё предугадать траекторию движения животного. Тем не менее, Нэройе отбежала к ближайшим кустам и укрылась за ними, ощущая кожей, что невидимый пока стрелок вполне может повторить свой подвиг и на этот раз прострелить ногу ей. Или не ногу... Бежать куда-то, кроме как подальше - представлялось бессмысленным. Кто его знает, где он засел... может, пытаясь укрыться получше, она просто под выстрел шагнёт.

Что касается Лоренса, то, хотя он хотел отправиться вслед за эльфийкой, его задержали. Буланый единорожек, пугливо обходя Нэройе подальше, к Лоренсу, напротив, подошёл охотно, протягивая шею и глядя на него не по-лошадиному умными слезящимися глазами. Из раны конька, в которой торчала стрела, шла кровь. Жеребёнок подошёл к искателю приключений вплотную, словно ища защиты, и, протянув голову, спрятался у него под мышкой, щекоча голую кожу тёплым дыханием. Как Нэройе пару минут назад...

Невежественные существа могут удивляться и даже обвинить рассказчика во вранье - дескать, всякий знает, единороги любят исключительно девственных девиц, а не легкомысленных искателей приключений. На это мы ответим, что ещё дварфовский Магистр обеих Метафизик, трёх Алхимий и девяти священных Геометрий, Оноре Шмразиковский, утверждал, что единороги, в силу врождённых телепатических способностей к эмпатии, тянутся к существам чистых помыслов, неспособных их обидеть по самой своей природе.
А что в основном это невинные девицы, а не молодые парни - ну так последние часто и козу изнасиловать не против в нынешние развращённые времена, не то что нежную разумную поняшку. Но не таков был Лоренс де Граф! Невинностью помыслов и чистотою духа он мог бы равняться с целым гаремом невинных девиц, с угукающим младенцем, а то и самим единорогом. А если тело его и пятнало себя убийствами и прочим подобным, например, накалывало всяких злодеишек на рапиру а эльфиек на гмгм... неважно - то душа в этом не принимала никакого участия, оставаясь всё такой же невинной и по-мальчишески непосредственной. Почуяв такие обстоятельства, преследуемый единорог, конечно же, потянулся к нему, а не к Нэройе, душа которой давно была окрашена в кроваво-красный цвет от постоянного смакования актов насилия.

Нелегко бохатуру под прилавком ползать! Во-первых, стыдно это. Пришёл на бой, а сам короля наг изображаешь. Во-вторых - неудобно. Раны болят сильно. Кровь течёт. Цепляются плечи богатырские, широченные, за что ни попадя. И щит тоже. В-третьих страшно. Орк-то вслед за тобой идёт, лапой перевёртывает прилаки, саблей достать хочет. В-третьих... В-третьих, перца нет! Шайтан меня дёрнуть сказать забросить нас в ряды специй и благовоний! А это как раз благовония, а не специи! Амбра, мускус, сандал, розовое масло, драгоценная мирра и ладан... Всё это швыряемо было страшного в преследователя, но даже увесистой крынкой пахучей жирной мази какой-то (амбра с чем-то намешана) - не попал. А орк вслед идёт, переворачивает столы! Удары страшные свистят, чуть ноги не обрубая!

Там! Туда! Там специи! Вот! Тут! Ай! Аяяяй! Правоверные! Аллах!

И вот наконец чуть не лбом бохатур врезался в то, что искал. Мешок. Перца. Молотого. Того самого, что надо. "Дыхание ифрита". Плотно запакован куль драгоценный. Наверное, на прилавке были и сосуды, и образцы. Да только отбросило прилавок иблисово гадкое порождение! Нет сосудов, нет ни одного! И дальше под лавку не заползти - впереди всё завалено ещё какими-то кулями!

Ситуация: орк догнал Мустафу, перевернул и отбросил назад прилавок. Мустафа стоит на карачках задом к орку и прямо перед ним - вожделенный перец. В плотном куле весом, наверное, как ведро воды. Никаких пиал, тарелок, чашек под рукой не видно, искать нет времени. Путь прямо под прилавками более недоступен, направо свернуть в соседний ряд можно, скакнув через лавку, но Мустафа не совсем в той кондиции, чтобы скакать, хотя слегка очухался уже.

- Дева! - возгласил результат служитель. - Да выберет Мустафа поле для битвы!

Негр помедлил немного, словно прислушиваясь, и добавил, обращаясь к Мустафе.

- Аллах и пророк его, почтенный Мухаммад, просили передать, что слышат тебя отлично, о Мустафа! И Мухаммад надеется увидеть, чего стоит знаменитый витязь из Барджанбека в бою. Что же касается Аллаха, да будет славен Он вовеки, то исход боя Ему, конечно, уже известен. Но удержит Он, Великий, слова своей мудрости, как чрезмерно прыткого техинского коня удерживает искусный наездник, дабы не смущать витязей и не портить веселье джинами и ифритам, а также прочим существам, кои собрались тут на празднество храбрости и благородства!

Изловчился Мустафа, копьё в землю упёр, щит наверх перебросил под удары подставил. Ногой отпинывается, извивается, прочь уползает. А орк на него, иблисов сын, град ударов обрушил. На щит в основном, но пару и в халат пришлось. И щитом бьёт-прикладывает. Еле-еле, след кровавый оставляя, уполз витязь под прилавок. Видит смутно сквозь кровавую пелену - подходит орк, сапожищи его твёрдо на дорогу мощёную знаменитого базара становятся. Понимает Мустафа - недолго ему жить осталось. Не пропорол он, видно, копьём печень. Совсем не шатается орк. А он.. он весь в крови. В клочьях ваты кровавой грудь широкая. Порезан да порублен. Лицо разбито, губа пухнет под бармицей. Руки гудят, дрожат, в глазах тьма стоит нехорошая. Щит яркий порублен весь, хоть ещё и держится...
Ох, Мустафа, отчего не пошёл ты сам на своего врага, Чёрного Ходжу, злого магрибца? Лучше бы тебе его порубить-проколоть пробовать, а не этого орчину, который тебя, как дитя неразумное, отделал. Отчего не пошёл ты на геройский подвиг славный, а пошёл чужим богам служить, языческим? Это ли не куфр, Мустафа Бараджанбекский? Это ли не преступление пред лицом Аллаха, высокого, великого - не менее страшное, нежели отказ творить намаз? Что ж делать теперь? Продолжить бой этот безнадёжный? Пощады просить? Бежать? Ох, нелёгкие минуты сейчас переживает Мустафа.

Ситуация: Мустафа, кое-как отбившись и получив ещё от орка, чудом уполз под прилавок. Это нечто вроде тяжёлого стола.

Клёвый пацан Тони Фрикшоу. Когда в Большом Яблоке по раёну на своём кадиллаке открытом проезжает - все хотчиксы с ног валятся. Из окон выпадают. Из трусов выпрыгивают. Потому что крут. Первый в качалке и в уличных махачах. В паркуре тоже. Банды нигерские Тони так боятся, что даже с калашами не рискуют к нему подступать. О копах я вообще молчу. Эти папой Тони давно куплены. Он мультимиллионер, папаша-то Фрикшоу, коллекционер редкостей, интеллектуал и вообще мудила. Сыном не интересуется - вот и вырос Тони, как дурная трава. Трава, кстати, тоже интересует Тони иногда. И прочая дурь. Но более всего - оружие. Холодное. Огнестрел - не признаёт. Это для лохов. То-то было веселье, когда в очередном махаче с негрилами Тони две немецких даги достал из бардачка в кадиллаке. Против выкидух-то, вот умора! Пистолетов Тони не боится. Быстрый потому что от природы, резкий и внезапный. Как понос от алычи. Словом, крут со всех сторон. С духовностью у парня тоже всё в порядке, вы не думайте. Гистограмма с черепом на шее это ясно обозначает. Что, не знаете, что такое гистограмма? График такой условный. Он символизирует. Вкупе с черепом. Что-то. Глубоко духовное значение, во. Вам не понять. Ну и татушка модная на руке, как без этого. Дракон. Ориентальный. Атакующий, не какой-либо.

Носит Тони обычно моднявые спортивные штаны (мотня до колен, шоб яйца влазили), в которые искусный портной по заказу бронепластины вшил. Такие, знаете, их ещё охранники в супермаркете носят на костюмах. Чтоб в колено коварный враг не выстрелил, не оборвал карьеру. Резинку в штанах пришлось укрепить, чтоб не падали. А то прорезью на жопе подмигивать и трусы показывать не очень клёво. Было. Пока Тони так делать не начал - теперь все так делают. Негрилы даже. Всё от Тони пошло. Да, на ногах у Тони - крутые кроссовки от кутюр. Кожаная подошва. Тройная. Ну и шо, шо скользит? Зато понты! На руках - браслеты. Типа наручи, но локоть не прикрывают. Металл. Жаль, татуху скрывает частично. Ну и низ лица шарфиком моднявым заматывает, если на дело идёт. Жилетку тож иногда надевает - тонкую, тканяную. А иногда и не надевает. Или не застёгивает - кубики на прессе видно чтоб было.

Характер у Тони нордический. Он пессимист и реалист, хотя на вид ему годков девятнадцать всего. Он знает, что он крут (круче всех ваще), но сомневается, что остальные об этом догадываются. Вспыльчив, но отходчив. Простодушно к жизни относится. Не верит, не боится, не просит. Волосы в красное красит. Или не красит, неважно. Вобщем, пацан - золото.

Короче, такие дела. Как-то завалился Тони на вечеринку. К себе же. Там, травка, девки, все дела. А папаша у Тони, как мы упоминали - антиквариатом интересуется. И был у него значит манускрипт древний переведённый. Умники, дружки Тони, накурившись анаши, полезли в сейф, нашли манускрипт, прочли перевод и суть даже поняли. Короче, манускрипт был для крутых пацанов. Как Тони. Надо было чего-то там распевать и бить себя пяткой в грудь. Но только если крутой. У лохов, сказано, не сработает. Ясное дело, Тони полез доказывать, что он не лох. А самый крутой ваще. Пропел, побил где чем надо и - хоп! Он уже в приёмной у Гермеса. Тот парня умаслил и добазарился с ним по-пацански. Гермес-то тоже в доску пацан. Короче, три боя на арене - и Тони получает справку шо он самый крутой пацан ваще. И притом этой справке все верить будут. Даже копы. Даже его папаша. Ну, трёх лохов каких-то наш Тони уделает несомненно же. Тем более верные даги при нём.

И вот вышел Тони на ту самую Арену. Идёт, ступает пацанской походкой красивой. Руки растопырку изображают, лица выражение невозмутимо. А против него какой-то лох в красном. Короче, расфуфыренный. Гомик, наверное. Тоже какой-то там у него стиль моднявый, но не пацанский ваще. С рапирой. Тони не зря холодным оружием увлекался - рапиру сразу опознал. И стиль фехтования гомика - тоже. Как два пальца об асфальт. Итальянский стиль, классический. Значит, без пера во второй руке. Тока рапира. Ничо, шустрый Тони ща этому педику сунет даги по самые помидоры - думает скромно пацан. Но - не расслабляться. Мало ли. Длинная железяка всё ж. Острая. Как бы штаны не попортил.

А тут нигга. Мать его! Тони чуть не блеванул, но сдержался. И тут негры, прям Нью-Йорк! А негрила глянул так сурово, подбросил свою палку и спрашивает:

- Жнец или Дева?

Как видим, голем совсем запутался. Но, к счастью, оказалось, у богов тоже стыд какой-то остался, не только жестокость. Как у солдатов. Солдат, говорят, ребёнка не обидит. Хотя сам по себе существо довольно жестокое. Так и с богами. Если кто много о себе думает и выпендривается постоянно - они, конечно, рады стараться подстроить гадость. А совсем детей, таких как Карк'Харад, обижать - какой интерес?

Так вот, деньги, как оказалось, и так выдавали героям Арены. А на что, вы думали, пьянствовала Нарата? Не на свои же... И не какая-то там мизерная пенсия, нет - идущим на смерть платили прилично. Но недолго... обычно - недолго.

Кроме этой хорошей новости был вечерний визитёр в покоях. Нет, не девушка, как вы могли бы подумать. К девушкам подход нужен. Харизма. А не только знание чего куда тыкать. С харизмой у Карк'Харада было туговато - так что только бордель... то есть баня. Или - сумасшедшие любительницы трахнуть голема. Такие тоже бывают, но редко. В тот вечер их не случилось. А случился маленький живой бог. Толстяк такой добродушный, Бахус.

- Давай-ка, парень, накатим по двести, - сказал он ласково. - Разговор есть - не на трезвую голову.

Богам отказывать голем боялся. Поэтому накатили. Бехеровки. А Бахус и завёл речь:

- Знаешь, что есть самый жуткий кошмар в жизни каждого чёрного властелина? Не знаешь? Я тебе скажу... ик... нет, не икота. Дети. Когда Кронос на этой должности подвизался, он, как ты, может, слышал, детей попросту ел. Зевса вон спроси. Его съели и высрали. Несварение у бати было. Вырос, можно сказать, у папаши в кишечнике. Ну, Зевс осерчал маленько, хоть вырос и не совсем тупым дебилом - у богов, знаешь, полный курс среднетехнического образования с генами передаётся. Только без гуманитарных предметов, шоб мозг, значит, божественным младенцам не размягчать.
Да, так вот. Дети. Ежели построить график "от чего погиб чёрный властелин", то две трети случаев - от руки своего дитяти. Просвещённые властелины такое дело просекают и трахаются с большой осторожностью. По борделям не ходят. Презерватив на всякий случай всегда надевают. А если уж угораздило дитё завести - обезвреживают его. Не у всякого, знаешь, самого чёрного, хватит духу собственного дитёнка прибить...

Тут бехеровка боевому голему ударила в голову и он спрашивает скромненько так "А я к этой информации какое отношение имею?". Ну или что-то вроде того.

Бахус и отвечает: "Самое, ик... прямое отношение. Тот мудила, которого ты Хозяин называл, на самом деле был твоим папашей. Решил, понимаешь, из сына сделать слепое орудие своей воли. Гипноз, психотехники всякие. Внушил ему, что он голем, гомункул. Держал, как собаку. На врагов своих науськивал. Издевался всячески. Но - не помогло. Всё одно сынок его прибил."

И добавил на всякий случай, для тупых големов: "Это я про тебя, парень, говорю"

Голем не поверил. Железный, говорит, аргумент есть - у меня нет пупка. Ну, пупок убрать чёрному властелину несложно. - Бахус отвечает. - но давай хоть гляну.

Гордо задрал сорочку голем, пресс брюшной демонстрируя. "Так вот же пупок!" "Нет, гладкое место" "Вот он, вот" "Папрашу в живот меня не тыкать, господин бог!" "Чё, не видишь?!" "Пьянство приводит к галлюцинациям, Хозяин говорил!" "Ага, да у тебя блок на видение собственного пупка стоит. Ща. Выпей-ка рюмашку. Пей, говорю. Повелеваю... ик... божественным велением! Вот так... вот так... ну шо, есть теперь пупок?"

Глянул Карк'Харад - пупок таки есть! Маленький, невзрачный. Но - есть! Может, морок навёл Бахус? Может...

"А с душой такая же проблема, как с половым органом" - дальше Бахус ведёт. - "Пока не пользуешься, считай, и нет у тебя ни того, ни другого."

Короче, перетирали эти темы всю ночь, наутро голем блевал дальше чем видел. Но запомнил всё.

Пошёл, доспехи выкупил на казённые деньги. И думает - "Что ж теперь? За что теперь драться, если боги говорят почти прямо - Есть у тебя душа, да только непользованная, девственная. Как ей пользоваться? Инструкцию, может, дадут?"

Вобщем, деньги есть, а проблем только больше стало.

Например - его копьё забрали. Выдали какое-то другое. "Как, разве не ваше? Ах, это Ахилл тут вчера бузил, пришлось вызывать Молотова. Копьё конфисковали для покрытия ущерба, а ваше, извините, пропало. Забирайте уж это..." Вот незадача! Правда, копьё и вправду хорошее. В самый раз для героя...

Хозяин бы за такое андроида наказал. Для отходов, выходящих как из кормового отсека, так и из головного, предназначалось специальное помещение с системой стока. Да, наказал бы. Жестоко. Например, мог бы месяц лишить права заправляться через головной отсек (aka "есть"). В кормовой вместо этого ставить питательные клизмы или полые иглы, через которые питательный раствор подавался, втыкать в кровеносные магистрали. "Голова наказана" - строго говорил он в таких случаях, - "Надо ещё заслужить удовольствие в туда есть!". Хотя еда у Карк'Харада была обычно почти безвкусной нейтральной массой (перетёртые или измельчённые злаки после термической обработки, иногда небольшие частички свернувшихся от высокой температуры мышц и внутренних органов животных) - есть было удовольствием. Одним из немногих, которые были у голема. И лишиться его было плохо. Поэтому, проблевавшись, голем испуганно оглянулся, ожидая немедленного наказания. Если он думал кого-то здесь актом эвакуации пищи через ротовое отверстия впечатлить, то он жестоко просчитался. Большинство клиентов на такие мелочи внимания не обратили. Только один дварф, неспешно отхлёбывавший пиво неподалёку, пересел на другую скамеечку. А вот обслуживающий персонал засуетился, забегал.

Следы преступления очень оперативно убрали, а Карк'хараду девушка-служанка (людская блондинка в минималистичном передничке) поднесла стакан воды. "Выпей вот этого, бедняга" - предложила она низким голосом, от которого симптомы неполадки резко усилились, - "Что, уже перебрал? Давай-давай, за маму-за папу... Ты же герой Арены, правда? Я тебя видела, как ты чудище борол. Только ты вроде побольше казался, хихихи. Говорить умеешь? Сядь... Открывай ротик...Теперь глотай..."

Команды, подаваемые блондинкой, минуя логические контуры, шли, похоже, прямо на спинной мозг, поэтому андроид сел на скамью и отхлебнул солоноватой жидкости, тяжело дыша. Желудок как будто успокоился - не в нём болезнь таилась. А вот с мочеиспускательным каналом было туго. В буквальном смысле. Крайняя его оконечность разбухла, налилась кровью, увеличилась в размерах и стал торчать. Это голема не особо испугало - такое с ним происходило регулярно по утрам, так что совсем уж необычным явление не было. Но почему здесь? Ведь сейчас не утро! Что делать? Что делать? Откуда сразу столько неполадок? Может, всё от мытья? Может, бежать отсюда надо? Или перегрев системы? Голем видел, как перегретые после помещения с паром люди и прочие вылазят оттуда и ныряют в бассейн. Может, так следует поступить - на улице-то охлаждение не такое интенсивоное, как в воде? Или лучше помощи попросить медицинской? Пусть специалисты с его состоянием разберутся, раз он не может...

Прохладная вода и впрямь подействовала на голема благотворно. Успокоила, охладила, опухоль выводящих систем сняла. На дне он, конечно, долго оставаться не мог. Зачем, зачем хозяин сделал его так похожим на человека?! Неужели нельзя было предусмотреть маленькие жабры хотя бы для таких случаев...

Но, несмотря на успокоившеся сердцебиение и снятый водою жар, Карк'Харад ощущал, что проблема не ушла - скорее отступила. После того, как первый приступ паники прошёл, голем внимательно продиагностировал своё состояние. Стал наблюдать, думать, прислушиваться. Хотя оно было несколько похоже на жар и заражение, но таковым, похоже, не являлось. От вируса или чего-то подобного (про вирусы и инфекции ему Хозяин объяснил - ведь голему приходилось опасаться большинства обычных человеческих болезней) состояние его отличалось тем, что боевые показатели Карк'Харада не пострадали. Всё так же сильны руки (это он проверил, отогнув подводный край медной лесенки из бассейна. Нет, был бы больной - не смог бы так.) Всё так же точна реакция, ловкость тоже вроде не пострадала (когда какой-то разиня уронил тяжёлую кружку у края бассейна, голем без труда в рывке поймал её и поставил на бортик). Нет, он не болен. Но напряжение внутри было чувствительным и... чесалось. Требовало выхода. Оно немного напоминало напряжение перед боем, когда не терпится погрузить копьё в тело врага, но было каким-то совсем другим. Отдалённо оно напоминало ожидание похвалы хозяина, а ещё... любопытство. Да, именно так любопытство внутри зудит. Вроде бы ничего неприятного, но усидеть на месте очень трудно. Требуется действовать как-то. Но это не любопытство. Точней, не только оно. Ощущение вполне физическое. Проведя самодиагностику, голем сделал следующие выводы:

00. Состояние это как-то связано с молочными железами и опорно-двигательным аппаратом женских особей. Молодых женских особей - вид старых действовал гораздо менее сильно или даже вообще не действовал. При этом раса особи особой роли не играла. Если конкретнее, в наличии было немотивированное желание прикоснуться к этим частям тела самок.

01. Состояние это как-то связано с его собственной мочеиспускательной системой - сама мысль о пункте 00 вызывала её припухание даже в прохладной воде. При этом прикосновение опухшим отростком даже к бортику бассейна или дну вызывало слабо-приятные ощущения. Даже с учётом того, что бортик и дно явно слишком жёсткие, чтоб сполна о них насладиться.

02. Состояние не является болезнью, а является какой-то скрытой, тайной функцией тела. Наблюдения регистрируют случаи опухания мочевыводящих путей у других мужских особей. Очевидно, такое состояние не считается/не является патологией.

03. Эта функция тела связана с назначением Бани, хотя прямо на это ничто не указывает. Боевая подсистема после анализа полей зрения находящихся в помещениях особей регистрирует быстрые, и, очевидно, непроизвольные взгляды различных особей, связанные с упомянутыми в пунках 00 и 01 частями тела. Более того, мужские особи стараются держать части тела из пункта 00 в своей зоне эффективного обзора (ЗЭО) как можно чаще.

Придя к этим важным четырём выводам, голем немного успокоился. Как-то же люди с этим справляются. Значит, может и он. Было очень любопытно попробовать, хотя и страшновато. Непривычно. Не то что в бою... Но голем мог составлят собственные алгоритмы действий исходя из внешней информации и опыта. И этот конкретный алгоритм составить прямо-таки зудело...

Тем временем остальные клиенты бань приятно проводили время. Кто после парилки в бассейне купался, кто на лавочках лежал, бесстыдно рассматривая почти голых служанок, прислужников или друг друга (в зависимости от пола и вкусов), кто болтал и пил, кто отдался в руки массажистов и массажисток, которые в соседнем помещении разминали распаренные тела. Массаж был голему знаком - иногда Хозяин растирал его тело после тренировок для лучшей циркуляции крови. Это было приятно.

Встретились клинки, зазвенели. На танец быстрый похож поединок двух мастеров обоеручных. Следуют молниеносные атаки, отводы, парирования - новичку не уследить. Словно завеса из стали между мастерами мелькает.
Разиэль агрессивно настроен - навязывает темп, ритм бешеный отбивает - то по верху атакует, то понизу, отвлекает внимание - и бьёт в другое место. Но знакомо всё это Алькору - самая основа это боевого искусства, хорошо ему известная. Защищается он внимательно, сосредоточенно - ритм ловит противника. Вот меч Разиэля след на его щеке оставил! Красный тонкий порез! Но спокойно на молниеносные выпады реагирует Алькор. Не паникует вовсе. Напирает Разиэль, вдохновлённый - уверен он почему-то, что превосходит противника, это видно. Что может его, как новичка, поймать на простой уловке. Что уже достал почти...

Но пропустил фехтмейстр самое главное - меч-то один у него короче намного, чем у противника. А, может, не пропустил, понадеялся на общее превосходство. Алькор это приметил сразу - внимательный, сосредоточенный. В поединках мастеров всё решают мелочи. Мелочь, казалось бы - клинок немного длиннее, один из двух. Ан нет. Если сравнить с шахматной партией поединок, то клинок длиннее - это более сильная фигура. Ферзь вместо ладьи. Не надо, ох не надо было фехтмейстру Разиэлю выделываться - не новичок он, конечно, в бою двумя мечами, но всё же больше привык одним орудовать - с наручем-щитом на второй руке для защиты, оставляющим её свободной к тому же для метания ножа в решающий момент. А вот для Алькора обоеручный стиль - основной, его конёк, его гордость. Конечно, приятно победить противника там, где он себя лучшим считает - но трудно.

Сражаются мастера. Вот пот на челе Разиэля выступил, когда он понял, что не пробивается защита, что противник держит дистанцию, не дающую возможности второй меч для атаки использовать. И методично давит на контратаках. Вот шаг сделал назад фехтмейстр - не спешит Алькор догонять. Медленно, осторожно подходит. Снова Разиэль наскочил - на этот раз бицепс порезал. И тут Алькор контратаковал. Мгновенно, молниеносно, ошеломляюще! Резанул правый меч узурпатора по левой кисти Разиэля. В то место, что баклер раньше прикрывал! Не очень глубоко, но не царапина. Выпал из ладони мастера короткий клинок. Место это такое - трудно удержать меч с раненой кистью. Звякнул клинок по полу. Шах вам, гроссмейстр Разиэль!

Разиэль: потеря оружия

Чтоб тебя перевернуло и разорвало, проклятый маг! Чтоб у тебя перья повыросли в горле! Чтоб тебя орки на кол посадили! Чтоб пупе у тебя друиды дуб вырастили! Я-то думал - всего лишь некромант отвратный - а он, оказывается, гнусный преступник. Демонолог. С демонами якшается, задницу свою синюю им подставляет!

Оглянулся Иттар, перед тем как припуститься по дороге. Истинный ад творится в таверне. Не только вопли доносятся, не только заклятья летают - свет какой-то совсем уж неземной, нездорово-жёлтый из-за дверей. Тварей из пекла понавызвал. А я-то, я-то, дурак старый, помогал ему! Совсем ум высох! Орки куда как лучше демонов. Хоть говно на вкус различать трудно, я лучше козьими какашками топить буду, а не людскими...

Дорога в темноте едва виднеется. Может, куриная слепота уже подбирается? И так туг на ухо стал, теперь ещё и это.

- Вот что парень, давай руку, поведёшь. У меня глаза уже не те... Да и если споткнётся один - другой его удержит. Быстро, быстро. На дорогу гляди.

Дорога не везде ровная - ямы да бугры, да камни, а на бегу споткнуться - это я вам скажу, опасно может быть. Потому перешли на быстрый шаг. Аонгус ведёт, Иттар чуть позади и сбоку, за руку крепко парня схватив, на зрение его полагаясь. Ужасы какие творятся.

Что делать-то, что делать? Эти же твари округу заполонят. Никакое мастерство фехтования тут не поможет. Да и колдовство - вряд ли. К тому ж колдовать я не умею и учиться - поздно. Ничего поделать нельзя. Значит, будем молиться. Так говорит солдатская мудрость - молитва не повредит, даже ежели не поможет. Среди старых солдат вольнодумцев не бывает. Все в богов верят, все. Всем молиться приходилось перед боем. А искренняя вера, говорят, много значит в жреческом деле. Кому же молиться? Обычные молитвы Матери-Охранительнице и Суровому Гоору, богу воинов, тут не подойдут. Тут, понимаешь, вторжение из ада - не шутки. Какие такие боги этим занимаются? Ох, трудно думать на ходу, трудно вспоминать жреческую эту всю науку.

Иттар решил помолиться Тийуру Девятиотчему, Стражу Богов. Редко этому богу молятся, а Иттару ни разу не приходилось. Но все его знают - на межах и границах всегда стоят небольшие идолы этого бога, а иногда просто посвящённые ему грубо выделанные каменные столбы. Бог этот, насколько помнил Иттар (хотя он мог и путать - сам-то не жрец нисколько), считается охранителем межей и кордонов - между людьми, государствами, народами, мирами. Между миром живых и мёртвых, например - его иногда призывают для борьбы с неупокоенными. В минувшей драке неупокоенные были вроде как на их стороне, поэтому молиться Тийуру Окуньку в голову не пришло. Зря, наверное. Наверное, и нашествие из ада - по его ведомству. Всё ж эти демоны - нарушители границы, как ни крути.

Девять матерей было у Тийура и девять отцов, стоит он на Мосту-Радуге Трифросте, что ведёт в царство богов, сторожит его от нарушителей. Никогда не спит Тийур - девять очей его девять миров неустанно озирают. Правда, это всего по глазу на мир - не очень-то много, если подумать. На боку у него - Меч-Молния, Мйонг, которая образуется на границе неба и земли. Своим мечом он, по поверью, карает нарушителей границ, контрабандистов, садовых и огродных воров, насильников, а также, говорят, продажных таможенных чиновников. Потому - если попала по вам молния, никто не скажет что это несчастный случай, скажут - Тийур наказал. Хоть редко это бывает, а все знают - таможню лучше всего в грозу проходить. И в город въезжать с товаром. Когда молнии сверкают - все эти стражники-таможенники сразу вспоминают, что к чему, и дерут с проезжающих гораздо скромнее по части взяток. А когда гром гремит - это Тийур на своём двадцатиногом коне Гарменгасте проезжает там сверху по небу, так что гром тоже - знак Тийура. А что обычно молния бывает, а потом гром - ну так Тийур ведь сначала мечом в преступников тыкает, а потом дальше едет, к следующим поганцам-нарушителям. Но, наверное, бог этот немного пьяница (этого уж не говорили, это Окунёк сам считал на основании опыта) - потому что частенько молния бьёт не в нарушителя, а просто в высокое дерево, к примеру. Вряд ли дерево взятки брало или насиловало кого, правда? Ну, это дело такое.

Сведения сии, как Мйонг, промелькнули у Иттара в голове, и он обратился к Аонгусу.

- Давай, сынок, помолимся. Не останавливайся - ну его, на ходу молиться будем. Просто следи за дорогой и повторяй за мной:



Что сказать, не очень складная молитва, но лучшего от солдата на бегу ждать не приходится. Закончив молиться, Иттар украдкой глянул в небо - но, конечно, ночью и в дождь ничего там не разглядел. С чувством выполненного долга шагает широко дальше, оглядываясь время от времени.

Враг попался на уловку ниндзи - поверил, что в глухую оборону после ранения он ушёл. Но всё же даже поверив - не приближался слишком мечник, не увлекался. Иногда одной только удавшейся уловки недостаточно - если осторожность впиталась в плоть и кровь, отточенная в сотнях (а, может, и тысячах) схваток. Защищается ниндзя, отражает свистящие клинки, а на самом деле - подлавливает момент, чтобы в ближний бой зайти. Знает он - одного хорошего удара ужасного его оружия, нанесённого в корпус - будет достаточно. Не спасёт от катара кожа клёпаная - даже кольчугу гайдзинскую, редкий артефакт, приходилось пробивать мастеру этим оружием. Но - надо попасть в ближний бой.

Подгадал ниндзя момент как можно лучший, стремительно вперёд ринулся - и обе руки вперёд выстрелил, целя в корпус. Так внезапна была атака, так неожиданна - что, хотя замедлили движение ниндзи раны, вполне могла бы оказаться смертельной. Всё поставил воин в маске на этот рывок. Всё поставил - и проиграл. Асен вправо отпрыгнул - лишь один левый, не два катара в него вонзились. Точнее, в его броню. Не вошли смертельные ножи-кастеты глубоко в тело - отпрянул воин, извернулся, но кожу живота срезали лезвия - глубоко, под самые мышцы. Вышли с боков кинжала два острых лезвия, в клочья кожу кромсая. Ещё бы два пальца в сторону - и кишки бы выпустил ниндзя своим катаром в отчаянном этом рывке. Но нет. Не порезал мышц как следует - смог ещё действовать Асен, несмотря на боль. Всё поставил Джайн на этот выпад - и, не попав, подставился. Не надо было тянуться теперь к его шее - сама под мечи легла. Асен рубанул по шее сзади длинным мечом, дорезал коротким. Тело в чёрной одежде на гранит упало.

Гранит? Тут же шлак только что был выжженный. Ах. Это опять Арена. Орут трибуны, победителя приветствуя, а победитель согнулся от боли - живот весь порезан. Под руки увели его на излечение - не стали устраивать представление с милым исцелителем, раны зализывающим. Хороший был бой. Знатоки - оценили. Очень жалели, что не увидят более воина в чёрном с катарами. Мечников на Арене завались было всяких. А этот к тому же какой-то... невыразительный. Но - справедливости здесь нет. Есть только смерть.

Джайн: смерть
Асен Анемон: победа

Вымолвил - и легче на душе стало. Так всегда бывает, когда выбор сделан. Даже плохой. Даже ужасный. Даже нелепый. Сразу - легче.

Схлынула отупляющая волна чувств. Всё ещё дрожат руки, но успокаиваются с каждым шагом. Вот уже бледнеют картины прошлого. Спокойней бьётся сердце. Дыхание успокаивается. Душа уходит из горла куда-то ниже, нечувствительной становясь. Вот встают на места свои знакомые ледяные стены, ощерившись шипами и колючками. Уже не тянет отстегнуть меч и выбросить. Он не какой-то там Музраил. Он - герой. Император. Убийца. Такова его суть. Но - человек всё же. Не зверь, как скотина эта черномазая.

Идёшь, в голове всё ещё смятение. Новое понимание приходит к фехтмейстру. Есть пределы того, на что ты способен, Разиэль. Теперь ты чётко это понимаешь. И от знания этого - сильнее становишься. Не от убийств. Не от крови. От осознания собственной слабости. Зорче глаза твои стали. Проницательней - мысли. Бесстрашнее - сердце. Но и добрее, если можно такое сказать об убийце. Или так - презрения в тебе стало меньше к людям. Стал ты их лучше понимать - не как детали механизма, не как солдат, не снаружи (это ты и раньше мог) а - душой. Изнутри. Слабости их видеть и сильные стороны, даже впервые с ними столкнувшись.

Морду бить Музраилу не стал. Хотя - хотелось. Понимал, что прошёл тот через что-то похожее, но - не осознал ни черта, образина поганая, смерд слабодушный. Небось жалел, что не хватило яиц бабу резануть. А прийти во второй раз по той тропе на ту гору к нимфе - нельзя, как оказалось. Только раз в жизни даётся такое право - душу очистить. Но - каждому, даже последнему рабу. Если посмеет прийти. Если захочет такого очищения. Потому калеки ждут, что отморозок какой-то убьёт хранительницу - тогда заклятье до поры развеется. Пока новая хранительница не будет найдена. А пока нет хранительницы (год, десять лет, а то и полвека) - всё плодородие, всё богатство той долины на убыль идёт. Мор начинается, недороды, голод.

Власти даже хотели там стражу поставить и крепостью огородить всю эту местность. Не пущать народ к духовному очищению, чтоб, значит, какой дебил не резанул девицу-то - и страну сирой не оставил на полвека. Но хранительница - воспретила. У каждого потому что должна быть возможность совершить глупость и поплатиться за это. Даже у народа. Но таких случаев уже давно не бывало. Не каждый, далеко не каждый способен убить хранительницу, даже захотев. Редки такие "герои".

Всё это потом Разиэль прочитал в древних рукописях в Неженске и Ровно. Когда вернулся. Интересно же было, в чём подоплёка.

А нос... отрос! Не сразу, за несколько дней. Ночами рос, чесался, беспокоил. Сначала маленький был, уродливый. Но уже к следующему бою - нормальный нос вполне, не хуже того, что был! Как? Откуда? А вот что оказалось. Если крови из раны Хозяйки Горы испить, убив её или ранив, злого ей желая - проклятие на тебя ложится. Становишься ты ночным кровососом, который солнца страшится, еду людскую есть не может - только живую кровь пить. Люди их боятся, говорят, ещё и силой наделяет их эта кровь. Это враки всё - просто слабый человек и не сможет крови Хранительницы отведать. Твёрже железа должна быть воля, чтобы такое совершить - вот и получается, что среди кровососов этих - слабаков не бывает... Правда, раны кровососов заживают и восстанавливаются не в пример лучше, чем у обычных людей. Чтоб так просто не померли, гадины. Отсюда и легенда про то, что мясо Хранительницы целебно. Многие верят. Впрочем, может так и есть - давно никто не проверял, неизвестно это.

Разиэль же полной силы проклятия избежал, но задело оно его всё же краем - отпил он немного крови девы, но не желал ей в душе зла. Потому просто у него глаза солнце пару дней стало резать сильней обычного, ночь ярче казаться, кровь - привлекательным питьём, вкусным, а нос - отрос, как у кровососа. Потом это прошло, хотя кровь по-прежнему кажется Разиэлю вкусной, запах её дразнит. Но от солнца кожа не дымится - разве что загорать не любит. Этого он, впрочем, и раньше не любил - кожа слишком бледная, сгорает.

Разиэль: Катарсис: эффект Психологической травмы теперь почти не проявляется - всё равно неприятно, конечно - всякой борьбы будешь избегать - но руки уже не трясутся, сердце не прыгает. Штраф на атаки в очень ближнем бою отменён.

Разиэль: Восстановлен нос: Почти как был. Ещё розоватый слегка, правда - свежий, молодой. Но это пройдёт со временем. Все функции нормального носа возвращены.

Разиэль: Вкус крови: Ты чуешь кровь отчётливей прочих людей, тебе нравится её вкус и запах, иногда тебе хочется её лизнуть или выпить. Никаких положительных или отрицательных эффектов это не вызывает.

Не в первый раз Морской Дракон столкнулся с тяжёлым двуручником. Видит хорошо опытный воин все обманки, все варианты. Заслонился щитом от укола, вперёд бросился, стремительно дистанцию сокращая. Шренг не ударил, не уколол - обманка это была. Вправо-вниз по дуге оружие отвёл, по ногам целя. Заслонился теорец от этого удара, вперёд напирает так, что вынужден Шренг отпрыгнуть раньше, чем довёл его до конца. Отпрыгнул, заслонился от удара в голову. Не было удара. Даже не замахнулся Морской Дракон - прёт, напирает, вынуждает отступать капитана с волнистым лезвием, за самое ношение которого во многих местах вздёргивают без разбирательства - такие страшные раны оно наносит.

Ситуация: Шренг вынужден отступать, удерживая дистанцию, Лютер напирает на него, прикрывшись щитом, но палашом зря не размахивает. Просто идёт.

Капают слёзы на маску изнутри. Всплывают забытые уже воспоминания. Не забытые - холодные. Помнил всё фехтмейстр и до того, не был он лишён памяти. Помнил, но холодно, как на шахматную доску, смотрел. Не как человек - как машина убийства. Теперь проснулась душа - и ужаснулась. И рыдала в голос за все те годы холода и пустоты. Всё новые и новые воспоминания всплывают, душу рвут, глаза застят.

Поднял, не стыдясь, Император маску на лоб, слёзы вытер. Подошёл к горной деве, рядом присел. Вода кристалльно чистая, ясная. Вон форель проплыла.

Но где-то там, внутри, ещё есть и тот, холодный Император. Который на мир как на шахматную партию смотрит, где надо все чужие фигуры - взять. Пока душа о брате и делах прошлых рыдает - спрашивает он сквозь слёзы об исцелении, о возвращении носа своего откушенного.

- Я не целительница и не волшебница, - говорит дева мягко, печально, ласково. - Здесь место не исцеления тела - очищения души. Здесь сердце долины. Мирным людя простого труда прийти сюда - радость великая, омовение духа, новое рождение. Ты, я вижу, не из таких совсем. Душа твоя в твёрдом коконе мути, и по-другому ты жить разучился. Сейчас кокон этот подтаял немного. Уходи, прошу, не мучь себя, не терзай. Это место не для тебя.

Говорит - и в сторону Разиэля не поворачивается, за слезами лицо смутно виднеется. Вытер он опять слёзы, закусил губу, ожесточил сердце. Бойцовский старый инстинкт чувства вглубь загнал. Что делать теперь? Уйти с поджатым хвостом, как все остальные калеки там, внизу? У них небось не было силы воли даже одно слово тут вымолвить - сразу, зарыдавши, бежать принимались, оружие бросая - теперь Разиэль понимал, почему. Ему самому хотелось выбросить свой меч - только подумал о нём, руку на рукоять положил - лица убитых этим оружием всплывают, множество лиц. И последнее - лицо Багуро с ухмылкой кровожадной. "Тут надо - ыых!" - вспоминаются слова калеки. - "А вы больно аристократичный какой-то". Уж Багуро тут не стал бы рассусоливать с этой дамой. Сразу - голову бы железным шестом размозжил и съел её печень сырой. И там посмотрел бы - будет целебный эффект или нет.

Что делать? Вынуть оружие и рубануть, преодолев все чувства - как без сомнения рассчётливый и безжалостный убийца поступил бы - разве первая невинная жизнь это будет? Или уйти, оружие бросив (или не бросив) - как все прочие жалкие калеки, лишённые твёрдости духа, толпящиеся внизу в ожидании героя? Понимает Разиэль - оставаться тут долго нельзя. А то выбора не останется. А то растопит совсем нахлынувшая волна чувств заскорузлую корку, размоет тщательно возводимые в душе стены и запоры, как вешняя вода размывает старый лёд. Вернётся золотой воин, веривший в справедливость - что-то он сделает, натворив таких дел, каких натворил Разиэль? Повесится, не иначе.

Взвешивает холодный ум мастера варианты, анализирует, пока сердце меж двух этих выборов мечется.

И тут - поворачивает голову дева. "В глазах-то самая сила!" - вспоминаются напутственные слова лесника. Ударить, пока не подняла взгляд! Или убежать? Или взгляд встретить? Носа это точно не вернёт...

В голове у Кульда - планов громадье. За ним враг топочет разозлённый, а он к пейзажу присматривается, мину грозную строит, то на сосенки глянет, то на ели, то на дубы, то на шишки под ногами. Вот ветка сосновая. Высоко. Её надо срубить. Двуручным топором. Зачем? Потом разберёмся. У нас, степных дварфов, дерева мало. Ценная вещь. Из неё можно потом ловушку хитрую супостату устроить. Или продать. Или ещё что. Племени пригодиться, если что, если не тебе... Пока прыгал, да рубил, да думу думал - тут-то враг подлый, огромнолюд, на тебя набежал со спины. С диким криком и топотом, но всё же - ты ж был в мысли стартегические погружён! Нельзя так! Предупредить мог! Письменно! Как у дварфов порядочных принято! Иду на вы, мол. Давайте драться. Потому что вождю в драку особое приглашение полагается. Он не какой-то там рядовой дварф.

Короче, набежал огромнолюд Тродд, и как хряпнет мечом по шлему. Рог отрубил. Ты закрылся (веткой сосновой, как Торин Дубощит легендарный дубовой - стратегия отличная же) - а он гад по руке, потом щитом в морду. Топор из рук выпал, а Тродд всё рубит под вой толпы несчастного дварфа. В капусту. В кашу кровавую. Воет, воет толпа. Но Кульд её уже не слышит. Он уже не здесь. Совсем не здесь. Голоса какие-то слышит небесные. "Алёша, в школу собирайся!". Что бы это значило? Непонятно дварфу. Но хорошо ему. Тепло на душе. Нет дела до драки этой дурацкой. Хорошо.

Кульд: Смерть
Тродд: техническая победа

Говорят, шрамы мужчин украшают. Но если тебе умирающий бешеный дикарь откусил нос - это не тот случай, поверьте. Разиэль это на собственном горьком опыте изведал. Красивый мужчина, ага. Был красивым. Сейчас приходится маску носить, в город выходя. Зеркальную. А вы пробовали в такой модной и дорогой маске сексом заниматься? Разиэль пробовал. Ему не понравилось. Ей тоже. Фехтовать, кстати, тоже не ахти. Боковой обзор уменьшается - так фехтмейстру показалось.

И вообще к людям, которые лицо скрывают, с недоверием относятся - это Разиэль тоже узнал хорошо. А как без носа быть Императором, скажите? Ведь профиль-то императора от века на монетах чеканят! Но это полбеды. Для чеканки нос-то и дорисовать можно. И на портретах. А вот как быть, если ты в маске правишь, а узурпатор, скажем, тебя убьёт и заменит на своего человека в той же маске. Так что маска - дело сомнительное. Даже опасное. Хотя стильно быть эдаким загадочным, конечно... но лучше только на маскараде.

Итак, отправился Разиэль на поиски носа. В Ровно всяких мастеров навалом. Обратился Разиэль к магам. К эльфийским. Они ему предложили неплохой вариант за недорого - призрачный нос. Очень удобно и не больно совсем - маленький амулетик магический на растительный клей сажается на нос (там где он был в смысле), и создаёт совершенную иллюзию оной части лица, и шрамы скрывает. И всё - ходи себе по городу, носатый и гордый. Разиэль быстро амулетик оценил и маску свою "крутую" всё больше дома оставлял. Были, конечно, досадные недостатки. Во-первых, амулетик гудел тихохонько так. Маги говорили - это не звук, помеха магическая, на среднее ухо подаётся. К этому, в принципе, привыкнуть можно - пустяк. Во-вторых - призрачный нос - он призрачный и есть. Так-то у тебя только две дырки на лице. Ни высморкаться, ни нос почесать, ни поковыряться. А самое худшее - в постели с дамами надо быть очень осторожным. Попробуй-ка поцелуйся с такой иллюзией, не упёршись носом в даму. Можно, но сложно. Они обычно быстро просекают и пугаются. Можно, конечно, не целуясь всё делать. Сурово эдак, по крестьянски. Или по-собачьи. Но, черти разодрали б, это же плебейство и бесит страшно такое ограничение.
Ещё такая штука - некоторые (даже многие) через иллюзию видят. Маги там всякие, жрецы, провидцы и прочая братия такая. Ну у этих нервы крепкие, они кричать не будут если что. Но всё же. Минус. Ну и наконец, иллюзия не везде работает. Магия, дело такое. Сегодня бомба, завтра не работает. Или в соседнем мире, например - хоп - и не работает. Вот на Арене вообще мощная защита от иллюзий стоит, там даже на трибунах такой нос не действует. Или мигает и помехи идут, что ещё хуже. А у Арены-то ты часто ходишь. Вобщем, пошёл Разиэль искать альтернативу.

Деревянный нос (и другие протезы) легко распознавались на близком расстоянии.

Неупокоенный Нос Шикельгрубера (заклятие некромантов) фехтмейстр отверг с негодованием. Во-первых, мерзость, во-вторых, идёт только в комплекте с усами. Призванный нос с Псевдоэлементального Плана Носов был себе на уме и бился молниями, когда перегревался или переохлаждался. Слишком много мороки.

Подустав, Разиэль стал искать всяческих целителей. Неужто нет таких, что восстановят его натуральный, родной? Хоть каким способом? Оказалось - есть. Но трудно всё. Хлопотно. Всякие религиозные деятели имели странные запросы: кто требует на пару лет удалиться в пустыню для поста и молитвы - что за чушь вообще монашеская? Или там бедным своё состояние раздать (Император! Бедным! Хахаха). Или поклясться не проливать крови (чего-чего?!). Иногда предлагали дать отличный живой нос за душу, но Разиэль был умный и немного жадный - и, хотя ничего про свою душу не знал, отдавать не соглашался. Может, самому пригодится ещё.
Магам-целителям такое было не под силу. Залечить раны - да. Таких полно. Но вот чтобы восстановить отрубленное... это ого-го. Это к богам. Или друидам может.


К друидам пошёл. Был бит. Палкой. Дубовой. Хиерофант рощи тоже был мастером фехтования, и фехтовал похуже тебя (так себе уровень, на гранд-фехтмейстра не тянет, его бы Багуро уделал в кизяки), но зато имел неприятную особенность игнорировать колюще-режущие ранения (заклинание "дубовой кожи") и приказывать траве и прочей растительности, которой в роще как назло просто-таки завались, хватать тебя за ноги, руки и прочие выступающие части - и вообще, мухлевал. Еле целым ушёл, а то оторвали б ещё что, вдобавок к носу. За что побили? Им не понравилось, что ты своего батюшку порешил. И как прознали, гады? Магия природная, не иначе. Так и сказали "Отцеубийца есть отрицающий природу". Дураки голопятые.

Вобщем, ты уже подумывал прекратить это всё - а то время сжиралось ого-го, а у тебя второй бой скоро, надо тренироваться и вообще пожить немного, а не нос искать, как какой-то сказочный дурилка. И тут к тебе подвалил скользкий тип, Музраил. Людишка тощий. Кажется, какой-то он не то вор, не то лесник - словом, холоп и смерд поганый. Лук за спиной короткий, морда скорбная. Говорит, есть способ вылечить, интересуетесь? Но может быть, того, малёхо опасно. Дажить для вас, господин фехтмейстр. Соглашаться или нет? Может, ну его, а? Может, выбрать навсегда какой-то из простых вариантов?

Карт'Харад резал, Мина выла, кинжалом за щит тыча и подставляясь под жуткие секущие удары фалькатой - по лицу, по руке, по корпусу но чаще - просто в воздух. На щит наваливаясь, стараясь голема в шею достать и одним ударом решить исход битвы. Не смогла. Копьё, торчащее в ней, разворотило грудь, мясо обнажилось, паром исходя, кровь залила гранит на несколько шагов вокруг.

Голем резал, и резал, и резал - как на бойне, механически, бессмысленно, не целясь уже, просто зная - надо резать. Очень долго. Часы. Вечность. Кровь залила его шлем, глаза видели только кровавые ошмётки. А потом минотавриха повалила голема на спину. Он подумал - что это - всё. Конец. Резать не перестал. Только потом понял. Она умерла. Он так и не нанёс ей смертельного удара - только на полосы искромсал лицо, грудь, руки. А умерла она от потери крови. В который ты чуть не захлебнулся. Буквально - вдохнул случайно струйку, закашлялся. Вес на тебя навалившейся твари был слишком велик. Если бы ты выбрал какой-то другой мир, тебе дали бы издохнуть - боги любят такие шутки, когда два бойца гибнут вместе, поразив друг друга насмерть. Но тут была арена. Были служители. Они оттащили с тебя тело и ты смог дышать. Ты посмотрел на себя. Это не ты. Это нечто, залитое кровью, обрезками мяса, кожи, сисек. Брони почти не видно под этим. Встать не смог - тебя подняли. Всё же победитель.

Карт'Харад: победа
Мина: смерть

- Уааа! Охооо!!! Бей! Покажи голой девке!!

Выходит мечник на Арену. Мечник как мечник. Юноша. Или муж уже зрелый даже. Не красавец. Но не урод. Решимость в глазах, сосредоточенность. Его невеста на трибунах. Но... что за противник? Голая... эльфийка? Из одежды только набедренная повязка и щит. Невольно глаза мечника на крепкие маленькие груди соскальзывают. Идёт она - переливается. Как кошка по двору. Плывёт, как лебедь. Скользит, как пантера. Маленькая, ловкая - сразу видно. То-то будет сенсация в Ровно, если она выживет. За такой толпы поклонников будут бегать.
Эй, парень, не засматривайся на чужие сиськи! Невеста на трибунах, напоминает себе. И чтобы её получить, девку эту надо порезать безжалостно! Вот наконец в глаза ей посмотрел. Мурашки по коже пробежали. Дикая совсем. Если бы была она вся кровью заляпана - дичей бы не стала уже. Некуда. Смотрит на тебя, как на скот для забоя. Ухмылка кровожадная не уродует милое личико. Очень ей идёт. Но - на сиськи уже смотрет не тянет. Страшновато после такого-то взгляда. Соберись, воин, соберись. Эта голая девка, если по взгляду судить, погубила жизней не меньше, чем вся королевская дружина купно. Это серьёзно.

А негр невозмутим и спокоен. Хоть тут голые девки, хоть мужики - он ко всему привычный уже. Не удивишь.

- Жнец или Дева?

Не всё оказалось так просто, как Казимир думал. Отстоять ещё надо было это право - уйти. Получилось не легче, чем поединок. Гермий, бог, который ведал договорами и контрактами, склизкий был тип. Мягко стелил, ох мягко. Уговаривал. На чувство долга напирал. Но понял потом, что свои же подставили. Боги. Одна богиня, точнее. Надежду дала решить всё без поединков всяких смертельных. Ободрила. Отбылся Казимир, коротко говоря, ещё одним несмертельным боем на Арене с каким-то хвалёным чемпионом чего-то. Или кого-то. Проиграл, кстати. Не лежала душа потому что сражаться. Отпустили его назад.

Дома ситуация нерадостная была. Всё хуже и хуже. Хотел сначала Казимир научить встречных-поперечных всех напеву заветному, а потом задумался. Каково-то Ей будет его услышать? Вспомнил их разговор тогда до последнего слова. Накрепко он в память впечатался. Вспомнил, как рассказывала Она, как ночами молитвы слабых её тревожат. Да и как же... как же Истинная Вера? Как же - его Бог? Почему он-то не помогает? Много думал Казимир. Тренировки пропускал, молитвы, посты забывал, в рейды с братией не ездил. Думал. Беседовал иногда, но никогда прямо своих мыслей до поры не открывал. И вспомнил, отчего Она не помогает открыто тем, кто не просит моляще. Может, и Он так же? Может, присутствует незримо, но не помогает - чтоб веру в себя мы не потеряли? Надежду на свой разум? На свою Силу? Медлят боги, чтобы люди могли себя проявить.
Решив так, понял Казимир, что надо на свой разум полагаться - боги-то думают, что людям по силам самим справиться. Значит, есть где-то решение. Начал он тогда думать, что ж могли-то значить ещё слова эти - что Нечистый в "собственном сердце". В сердцах людей всегда мути довольно, но и раньше так было. Может, не сердце людей имелось в виду. А что? Сердце мира? Чудища подземные? Нет, блажь. Хотя проверить можно. Сердце страны? Король? Но не в одном королевстве и баронстве Нечистый проявлялся. А везде, насколько было известно Церкви. Церковь! Не это ли сердце самое народа? Вера святая? Уж по крайней мере для него это так. Что ж, Нечистый в Церкви поселился? Да нет... не может того быть. Убелённые сединами патриархи хранят святость. Они-то не подведут. "А если подведут?" - чей-то голос сказал незримо. Вздрогнул Казимир, но никого в келье не было. Запах только какой-то знакомый витал, но не мог Казимир вспомнить, что за запах. Цветы какие-то. А, пустое. Да, а если подведут отцы-то святые? Самая опора, самая защита? Тогда... это было бы повсюду... Мороз по коже прошёл. Стал Казимир проверять кое-что тайно.

Не один месяц ушёл, много трудов. И сумел-таки он с немногими соратниками распутать всё страшную это тайну. Оказалось, что многие, все почти, патриархи - и вправду впутаны оказались в тайный культ, тёмному богу поклонявшийся. Тому самому, Великому Нечистому. Польстились старцы на обещания вечной жизни, а немногих воспротивившихся умервщляли быстро и тайно. Старик-то помереть легко может, всякий знает. Жертвоприношения приносились, тёмные мессы служились ночами - не кто-нибудь, Верховный Патриарх сам был во главе! Ужасная весть распространилась королевствами.

По счастью, Орден Луциана Защитника почти не затронут оказался. Слишком мало их было, да всё в разъездах. Да и чуяли братья и сёстры явную тьму за версту - не подступишься просто. Вместо этого отсылали их поклонники тьмы в ловушки, оттого-то так трудно стало с нечистью воевать.

И пришло великое очищение, и разбили братья Казимира и прочие добрые люди приспешников Нечистого, и изгнали их в дикие земли. Вскоре, однако, остатки их провели ритуал Вызова, и вызвали в мир чудище - воплощение Великого Нечистого. Снова пришлось воевать, и Казимиру довелось лично штурмовать крепость, где держали чудовище. Никто не посмел войти в тёмную пещеру под замком, куда оно забилось, и единственный случившийся там рыцарь Ордена Луциана Защитника Казимир сам молча спустился во тьму с факелом в руках. Многие сняли шапки.

И встретился паладин в бою с чудовищем, и где всякий другой был бы сражён ужасом, Казимир шагал бестрепетно и прямо. Проницали очи сердца его тьму подземелья, хоть и слепы почти были глаза обычные. помнил он хорошо, что видел в мире, называемом Льесальвхейм, в городе Ровно, в тесной келье. Помнил, каким может быть ужас. Не казалось после этого щупальце жалкое Нечистого - сильным. Словно за спиной у Казимира стоял Некто, в мощь облечённый, и руку его направлял. Удивлялись потом, охая, люди - да откуда у старца такая сила, чтоб расколоть череп толстенный, в бочку размером, напополам одним ударом поллакса? "Вера дала мне силу" - чистосердечно отвечал Казимир.

А ещё после этого он, как бы сказать, стареть перестал. По крайней мере, старел медленно очень. Да и девушки стали на него заглядываться почему-то, напоминая деньки в Ровно. В возрасте ста лет сложил с себя сан Казимир. И женился. Трое детей. Первенца Томазо назвал. Дожил Казимир до ста пятидесяти лет, и умер в своей постели, окружённый внуками, правнуками и пра-правнуками. немногие из выступавших на Арене Героев могут таким похвастаться.

А ту молитву Курукулле, тот напев - так и не пропел Казимир. Никогда. Хотя иногда хотелось снова встретиться с Ней. Но - не случилось.

Чудище на Арене! Чудище на Арене! Минотавр! Минотавра! Мина Таура! Огромная тёлкодевка, мускулами бугрящаяся! Милое личико, шрамом пересечённое! Волосатые ноги, небритые! Рога! И хвост! Не забудьте про хвост! Алебардотопор в руках её, жвачку жуёт меланхолично, к центру арены копытами перебирая!

И воин, каких тут знают. Были тут - и спартанцы гордые с буквами L на щитах. И афиняне дерзкие. И прочие всякие ахейцы. Богам они по нраву.

Что же общего в воинах? Как связаны они? Редко боги случайные пары выставляют. Часто - с подкавыкой. А вот какая связь, стало известно. Оба противника - гомункулы. Чародейства плоды, а не честного траханья. Впрочем, может быть, последнее как-то и включалось в процесс.

Но не скажешь по ним, что они бездушные. Движутся плавно. Глаза вроде пустые у обоих, сплетничают на трибунах. Зря боги эту нечисть бездушную на Арену пустили - неодобрительно ворчат пресыщенные аристократы. Но... посмотрим. Вот трезубец к небу взлетел.

- Жнец или Дева?

- Я затеял сию мерзость, внучек, - глазом не моргнув, отвечает Торгрим. Ну и яйца у старого мудилы! Не дрогнул голос ну ни на ноготь - такой же, как с клиентами о погоде беседует! - Потому что таки надо ж кому-то что-то делать, коли ты, олух, ни обычаев не уважаешь, ни старших, понимаешь, не слушаешь. Возомнил о себе. Трахал бы свою гойскую блядь на стороне - ещё ладно. Поворчал бы дед и махнул бы рукой. Так ты ж, баран-хуеносец, жениться удумал! Сколько раз я твердил - она после первых родов помрёт. Посмотри на эти бёдра! Да туда хуй не пролезет нормальный, не то что головастое дитё! Да ещё и родите урода-ублюдка, ага. Преемника тебе в ремесле. К тому ж эта шикса старухой уже будет годков через пятдесят, а ты только в силу войдёшь. Говорил же такое в глаза тебе? Говорил. Слушал ты? Нет же, фыркнул, плюнул, дверью хлопнул. Деда на хуй послал, щенок...

По всему видно, всего ждал Ральф, но не такой такой отповеди. Может, извинений ждал? Или чего? Хуманска-то за него спряталась, а глазья огненноволосого молодого Мастера всё шире и шире открывались, губы щерились, зубья белые и ровные обнажая. Наконец Рунный Мастер шагнул вперёд и врезал деду по зубам, от души. Ох врезал... Нарата технику оценила - прям в унисон все мышцы на теле молодом сыграли мелодию кросса в челюсть. Аж хряснуло. За кроссом последовал апперкот с левой и два свинга, и каждый раз голова Торгрима дёргалась, как груша для занятий кулачным боем.

Торгрим не защищался. Совсем. За топор не хватался. Рук не поднимал для защиты. Стоял как стоял, подбоченившись. Отступил только на полшага после четвёртого удара. Выплюнул зуб, поморщился, глядя в упор на Ральфа насмешливо.

- Шлабенько что-то, внушек. Не заматерел ты ещё со мной на кулаках-то. Или блядь свою гойскую не любишь совсем. Слабенько. Кабы я тебя не жалел, двинул бы разик-другой вот так вот - от души - тебе не невесту, а каменную усыпальницу надо было б заказывать. Что ты фырчишь, что ты зверем смотришь? Сколько раз говорил тебе и примером своим показывал - настоящий дварф сперва поторгуется, а потом уж, ежели ничего другое не помогает, силу в ход пускает. Нет, нахватался от иноземных пидорасов обычая - чуть что, сразу по мордасам. Позор на мою бороду великий...

Скальной твёрдости дед явно перехватил инициативу, потому что Ральф как-то сник немного, и лёд его голоса дал таки трещину, когда он отозвался сквозь сжатые зубы.

- Во первых, деда, прекрати называть Анарет поносными словами. После того, что ты с ней... учинил - тебе каждое словцо сильно аукнется, я обещаю.

- Замётано, - невозмутимо ответствовал трактирщик, хотя ответа от него внучек вроде как и не ждал. Отошёл к стойке, достал что-то. Оружие, думаете? Нет, плащ дорожный. - На, прикрой свою шиксу, раз уж она тут. А то оба голые стоите в публичном, мля, месте.

Разговор вроде как начал входить в конструктивное русло и Нарата, не спеша отхлёбывая сидру, смотрела на этот театр с немалым интересом. Ральф молча накинул плащ на свою человечиху и открыл было рот уже, но тут со стороны чёрного хода донёсся пьяный голос.

- Так мы будем сиськи рубить или как?! Я там уже ждать-то заебался, где вы все по...

В помещение ввалился поддатый Фигли с топором дровосека - тот самый, что жаловался на откушенные полбороды. Полсекунды он оценивал ситуацию, потом произнёс:

- Твою ж ма...

Закончить он не успел. Ральф сделал короткий жест рукой в перчатке, и что-то стремительное вырвалось из-под щепы и досок, оставшихся от двери. Как снаряд катапульты, с низким жужжанием пронеслось оно через немалый зал трактира и ударило Фигли в грудь снизу вверх, отбросив его к стене и припечатав к ней, как таракана припечатывает тапок. Хрустнула, проминаясь, грудная клетка, и на пол упал уже труп. А Ральф поднял вверх правую руку, и короткий метательный молот - массивный, солидный, серебристый, с рукоятью длиною не более двух ладоней, послушно в эту руку прыгнул, выдернувшись из любителя резать сиськи.

В глазах Ральфа, где до сих пор было просто бешенство, стояло теперь кровавое смертоубийство берсерка. Если уж дварфа довели до такого состояния, то всё, гасите свет. Не остановится, хоть ему руки-ноги пообрубайте, разнесёт вокруг всё. Хороший был трактир, приятно было посидеть.

Опытный Торгрим, мгновенно распознав душевное состояние внучка, командным страшным голосом проорал:

- Воздух, в укрытие! - и сам, не мешкая и не строя из себя более неколебимую скалу, сноровисто прыгнул за стойку, прикрывая бок топором. Команда эта с несомненностью выдавала в нём ветерана войн с эльфами, ибо именно так орут при налёте эльфийских грифонов, когда они пикируют сверху, чтобы сбросить смертоносный свой алхимический арсенал.

Молодые дварфы, с эльфами вряд ли воевавшие, тем не менее противостоять командной мощи не могли - словно ноги им подсекло, и они попадали под столы ничком, зажимая уши. Сейчас начнётся.

Заревел Багуро, посох поднимая и страшный удар на мастера меча обрушивая. Заревел дико и Разиэль, вперёд бросаясь. Не ждал этого броска чернокожий, ждал он что белый потянется меч свой подбирать - и удар пришёлся не в колено, а в бедро, и не концом посоха, а серединой. Не было настоящей боевой силы в том ударе, но ногу Разиэля всё равно дикая боль прострелила, парализующая.

Удар не прервал, однако, рывка - дорвался таки мастер меча до горячего тела сурового чёрного воина, такого мягкого и податливого под сталью кинжала. Не вышло никакого боевого танца, как мнилось беловолосому - по варварски, по-дикарски схватил он левой рукой за лысую голову негра сзади, за шею, по-дикарски, безо всякого изящества, вогнал кинжал в бок. Раз. И два. И три. На третий раз кинжал застрял.

Рёв Багуро прервался. Понял чёрный воин, что проиграл он. Что умрёт тут, так и не став богом. Гнев ужасный объял его душу. Собрался он с силами, выронил из рук тяжёлый свой посох, из последних сил предсмертных схватился за космы длинные беловолосого обеими руками богатырскими, подтянул, обхватил, рванул его лицо аристократическое к своему, зубы обнажил в ужасном оскале людоедском - и укусил.

Никакие тренировки, никакие противники, никакие тактики не могли бы подсказать гранд-фехмейстру Разиэлю, что такое возможно. Он вырывался, бился, кричал - но прочнее стали казался захват чернокожего воина, привычного к размахиванию оружием, которое простой человек мог бы использовать разве что как лом.

Как яблоко, медленно и страшно, поднёс Багуро лицо белого к своим зубам, захватил побольше - и сжал челюсти, откусывая нос. Пожевал - раз, другой, третий. Сглотнул. Губы облизнул. Сказал что-то тихо - только Разиэль услышал, что. Услышал, но понял, вспомнил только потом. В ночных кошмарах. Тогда - не до того было. "Ты вкусный" - вот что сказал ему варвар. И умер, и упал. И Разиэль, крича от боли, упал на него.

Багуро - смерть
Разиэль - победа

Разиэль: откушен нос. И съеден. Не вернуть.
Ризиэль: Психологическая травма: в бою при переходе в очень ближний бой (борьбу) все атаки получают штраф -1 дайс. Допиши в "Навыки".

Свесился вниз Лю, да как начнёт пинаться! правда, рука правая болит, мешает как следует держаться. Отвлекает. Да и трудно это - попробуй-ка удержись на скользкой брусине, да ещё пинаясь! Никто бы не смог - китайский монах только или советский прапорщик. Почти попал... Ой, чуть не упал...

Но Вано только того и ждал - под щитом разбойничье оружие держал. Гасило. Груз такой тяжёлый на верёвочке. Полетело гасило вверх и снова в заветное место стукнуло. Между ног. Только не в полужопия теперь - много хуже. Жуткая боль. Брякнулся Лю Фу со своего насеста, хряпнулся оземь без переката, боком, внутри аж всё плюхнулось, рёбра затрещали. А Ваня не будь дурак ещё сапогом по голове добавил. Вобщем, вырубил братюшку Лю, как молодого, даже и без дубинки.

А толпа как завоет, как засвирепствует!

- Прикончи его!
- Убей!
- Нахер этого клоуна!
- Позор!

Этот забавный братец и не думал за своим орудием бусурманским возвращаться. Побежал. А Вано следом, дубиной машет, на пятки наступает. Вздумал Лю вверх взбежать по железным кольям, и тут-то Вано его и настиг. Дубиной любимой. Под зад. Точнёхонько в оба полупопия, промеж них, пендель попал. Взвился от этого дела Лю сразу наверх! Вряд ли от пенделя, скорей вспомнил вдруг, какой он ловкий. Нет, копчик, кажется не разбил, зарраза.

Такой удар ушёл, простите, в задницу. Если б по голови или ноге - уже в руках была б победа. А удар в жопу они и ушёл в жопу. Неужто специально подставился, супостат?

А супостат забрался на столбов стальных верхушки - для Лю такое было просто, с его-то обычными тренировками - и оттуда пакостит. Ногой норовит в голову Вано попасть, шутник. И споро так, макака хренова! Пятка прям возле уха просвистела. Ну и чего теперь делать? Лю наверху, Вано внизу... Вано лазить могёт, конешно, но скорей в стиле медведя, а не обиззяны поганой. Конфуз! Вон и зрители на трибунах гогочут, советы выкрикивают для Лю. "Поссы на него, будь пацаном мля!" - пьяный чей-то могучий голос из общего хора выделился. Ну аккурат на ярмарке какой...

Отец Казимир в Ровно жил скромно. Из немалых апартаментов при Арене, выделенных ему, использовал он только небольшую комнатушку, которую сам переоборудовал в келью, а остальные комнаты пустовали, в их числе и огромная спальня с гаргантюанской кроватью, на которой вдесятером можно спать. В город почти не выходил, а потому фривольная здешняя атмосфера почти не коснулась сего достойного представителя ордена святого Луциана Защитника. Но даже за это небольшое время некоторые волны океана греха, порока и разврата, коим, несомненно, сей град являлся, докатывались до святого отца.

Молоденькие девушки, годившиеся ему во внучки, залазили через окна. Одна даже вломилась прямо когда достойный паладин принимал ванну, и аккурат в оную ванну к нему залезла. А тут ведь охрана. Стражи недреманные. Но, наверное, не совсем неподкупные. Почтенные матроны - и то осаждали с непристойными предложениями, стоило нос показать в городе. Дети бегали стайками за паладином, юноши набивались в оруженосцы. Словом, да. В город лучше не соваться - для собственного душевного спокойствия и поддержания духа в состоянии, далёком от гордыни. Визитёры, конечно, не унялись. Но реже стали, после того как пожаловался служителям чернокожим. Уже не каждый день беспокоили седовласого ветерана борьбы с нечистью юные девы с раскрасневшимися ланитами и легко обнажаемыми полными персями, отвлекая от благочестивых мыслей. И юноши со взором горящим, молящие... гм, гм. Ладно, так о чём это мы. Услышав тихий стук в дверь из своей кельи, Казимир подумал: "Ну вот опять." Прочтя краткую молитву для поборания соблазнов и поплотней закутавшись в рясу, несмотря на приятную и на диво тёплую погоду, Казимир выступил к двери, словно на битву с чудищем. С решимостью в сердце и твёрдостью во взгляде.

Обернувшись у выхода, увидел мастер Иттар отвратную образину демоническую. Мага, ею отброшенного. Аонгуса, который так и застыл с открытым ртом неподалёку, словно что спросить собирался. Никто бы не сказал, что подумал в тот момент Окунёк, одно можно сказать в точности - он не испугался. Не с ужасом, не с трепетом глядел он на демона и мага через комнату, а так, как смотрят на огромную кучу дерьма - с брезгливостью и лёгким удивлением - это кто ж тут столько навалил добра-то? Недолго, впрочем, разглядывал.

- Идём отсюда - властно, но мягко сказал Аонгусу Окунёк. Словно дед внуку велит собираться домой. Меч в руке старого мастера словно сам собой возник.

За руку Аонгуса левой рукой взял, протолкнул вперёд, к двери, и дальше - на улицу. Сам же к демону спиной не повернулся

- А ты, падаль - сидеть, - серьёзно приказал Иттар демону (а может, магу?), как будто тот был собакой.

Минут через десять взываний и выкриков в здании что-то зазвенело, загрохотало, и из недр сколоченного кое-как дома в два этажа шагах в двадцати впереди выкатилась огромная орочья бабища. На ней был промаслённый и замызганный, но прочный кожаный передник и какие-то лохмотья - видимо, остатки платья. Или штанов и рубашки - трудно сказать. Размером она была вдвое больше любого дварфа. В руке бабища держала здоровенную ложку-поварёжку, сделанную из неизвестного металла. Неизвестного - поскольку она была настолько замызгана и закопчена, что металла-то почти и не было видно. Бабища вышла на середину улицы и зычным голосам возгласила, уперев руки в боки:

- Ах вы хреновы бородатые недоростки! Это кто ж вас, окаянных полумужиков, научил припирать свои зады в мирное поселение и пужать детей? Наши тут тоже - только блядовать, бухать, и кулаки чесать знают, а до честного дела им дела нет! Хоть бы с дитём поиграли, драконья икра, коли совсем уж голова пустая! Нет - подавай им драки, да трахи, да выпивахи! Вот и наши так тоже повеялись кому-то кизды давать, а дома понимаешь одни беззащитныя женщицы!

Тут бабища сунула два пальца в рот и молодецки свистнула. Из зданий повываливали орчихи - различных форм и размеров, и превеликое их было множество. В руках держал кто сковородку, кто лопату, кто ухват, а кто и дубину. Толпа орчьих женщин перегородила и путь к отступлению прежде, чем дварфы могли бы им воспользоваться. Из окон повысовывались любопытные зелёные рожицы подростков.

- Бей их, бабоньки! - Возгласила бабища зычным голосом, и вся толпа бросилась на дюжину наших героев, размахивая кухонным инвентарём.

Город Ровно, где действует Арена Героев, стоит на месте вершины горы, которая была ровно, словно ножом, срезана неведомыми силами. Несмотря на такое неудобное положение, божественное вмешательство превратило этот город в настоящий рай - в здешних тавернах может найти любимое блюдо самый привередливый гурман, а любимое питьё - самый искушённый пьяница. Тутошние жители отличаются красотой и весёлым нравом, тут редко увидишь хмурые лица. Боги в жизнь города вмешиваются сравнительно редко - лишь поддерживают торговые порталы, обеспечивающие процветание города и доступ к нескольким крупным городам континента, да иногда посещают инкогнито избранные заведения (а таковых в Ровно великое множество - развлечения тут любят и ценят больше, чем в любом другом городе). Ну и, конечно, боги следят за происходящим на Арене. И иногда, говорят, пытаются помогать полюбившимся бойцам, хотя это против правил, ими же установленных.

Не сказать, что тут нет преступников. Есть. Но... мало. Редко какой вор, мошенник или грабитель осмелится работать там, где есть шанс навлечь на свою голову гнев божий в самом буквальном смысле. Впрочем, безумцев такие вещи не останавливают, однако большинство бесчинств, тут творящихся, скорее карнавально-разгульны, чем порождены жестокостью и корыстолюбием. Город живёт атмосфере праздника - даже вы, которым всё это должно быть чуждо, поневоле проникаетесь чудесным философским настроением местных жителей, которые и к смерти, и к жизни, и к религии относятся донельзя просто, насмешливо и утилитарно. Да, жизнь тут легка и прятна, а время летит незаметно. Но не все местные жители - гедонисты и балагуры. Есть здесь и другого рода обитатели, хотя их и немного. Многих из них местные боятся и уважают не менее, чем богов. Герои. Чемпионы. Ветераны. Победители боёв на Арене. Или ещё подвизающиеся на этом поприще. Вы, по крайней мере формально - именно из таких. Вами восхищаются, вас норовят угостить, зазвать на обед, ужин, массаж, купание в молоке, обтирание целебными грязями, сеансы предсказаний будущего и магических сновидений - и ещё боги только знают сколько всяких удовольствий и мероприятий, пиров и бесед. Кто-то может получать странные предложения или подарки, к кому-то являются ночные гости или гостьи. Кому-то из вас это может нравиться, а кто-то это ненавидит. Но этого не избежать. Пусть и на краткое время, вы - местные звёзды.

Свистнула плеть, ноги Казимировы обвивая - но ряса помешала как следует опутать их, да и дёрнуть толком Томазо не смог - слишком близко подошёл противник, пришлось, отступая, от подтока отмахиваться рукоятью плети. Отмахался раз, другой - а на третий острая оконечность поллакса щеку продрала и назад вышла. Боль дикая Томазо ослепила.
Крикнул Казимир победно, крутнул своим оружием, топор со свистом разгоняя. Не был Томазо трусом, сквозь боль и крови вкус узнал он смерть в этом свисте - не отскочить уже, не уклониться - но вырвал меч из ножен и навстречу кинулся, под правую руку паладина отчаянный укол мечом нанося. Не успел. Чуть-чуть не успел. Лязгнул меч бессильно по броне, опустился топор на шею инквизитора сбоку, сразу под челюсть - и померк свет для него. Упал он в обьятия Казимира, из рук плеть и меч короткий со звоном роняя, за рясу руками цепляясь. Осел на колени, словно кающийся - и душа его отлетела.

- Отчего бы и нет, скажу, - недобро ухмыльнулся великан. - Первая причина такая - я хочу сражаться не с нищим противником, а с богатым. Лурийские вельможи обделались со страху и готовы платить, это неплохо. Но готовы они платить оттого, что богатства их очень скоро могут сменить хозяина. Наёмника кормит не столько плата, сколько добыча. У гоблинов богатств немного, из них и рабы-то - как из тебя воин. Даже тройная плата не покроет отсутствия добычи.

Акест подал знак, и ему налили ещё вина. Отхлебнув, он продолжил.

- Вторая причина такова, что воевать за Энкарран моим отрядом трудно, бесславно и неудобно. А против - выгодно и легко. Вельможи могут перед тобой расстилаться сейчас, но жаждут они только сохранить свои имения и богатства. Когда боги войны потребуют пожертвовать этим, они завопят, как козы в течке, и обернутся против тебя. А боги войны потребуют - тебе ведь надо защитить узкую полосу приморской земли, растянутую и уязвимую. Я легко смогу нападать и грабить эту полосу и с моря, и с суши, и ты не сможешь ничего сделать. Если ты поставишь охрану у каждого имения, у тебя не останется армии. Если соберёшь армию в кулак и двинешься на врага - оставишь то, что должен защитить, открытым, и твои наниматели ещё, пожалуй, тебя придушат во сне, ха-ха-ха. Засядешь в городах (как предпочитаете делать вы все, никчемные старцы) - не сможешь ни защитить имения, ни сохранить армию, да и выдерживать осады - дело трудное и безвыгодное.

Акест покивал сам себе, как бы смакуя не то вино, не то мудрость своих слов.

- Таковы две главные причины, хотя ещё есть, конечно, и другие. Но те, другие, не столь важны, да ты о них и сам, думаю, знаешь хорошо.

- Грести пойдёшь ты, Бок! - заявил Аверин безапелляционно, когда стало ясно, с чего такая ранняя побудка. - Во-первых у тебя брони нет, во-вторых, стреляешь ты курам на смех. И ещё четыре товара-ведра, то есть четыре ведра товара высосал, так что отрабатывай!

Да, крестьянская куркулистая жилка у эльфа несколько присохла, но вовсе не отмерла. Известие об убыли их товара он воспринял болезненно - они ж в дороге, а где денег будет взять?..

Засим пастух продрал глаза и стал облачаться в доспех. Многие приключенцы, с которыми он спарринговался в Заннасе, клялись, что спят не снимая кольчуги. Судя по запаху, так оно и было, но Аверин на такой эксперимент не решился. Напустив на себя, по примеру дварфа, суровый вид страдающего запором ростовщика, эльф тщательно пристегнул поножи, одел подкольчужник, кольчугу, пояс, наручи, шлем. Взял в руки копьё, которое он так пока что и не расчехлял за время путешествия, кинжал повесил на пояс, не забыл и пращу - и только тогда вышел на палубу. На корму. Глянуть, значит, что там за нутки-пираты, и по сближению на расстояние верного выстрела показать, что он не только альбатросов сбивать горазд.

Депрессия у эльфа продлилась долго. Дня два или три. Он даже не принимал участия в продаже вина, как собирался - хотя, наверное, если бы они пошли в тот кабак, где его так мастерски развели на деньги, можно было рассчитывать на небольшую поблажку от хозяев (название этого заведения, "Перелётный Дракон", упомянутое на злополучном векселе, намертво въелось в память). Но не сложилось. Эльф отлёживался и приходил в себя.

Когда наконец организм оправился от последствий той попойки, они уже были в море. Конечно, вскоре Бок вытянул из Аверина всю историю с Миянэрой и дракой с демоном. Может, и не поверил бы насчёт последнего, но эльф молча предъявил обломанный рог. Хотя, может, рог был козлиный - но на корабле коз не было, а до того эльфу было не до коз.

Как бы там ни было, выздоровление живо выгнало всякие гнилые мыслишки из головы Аверина. Что доказывает высказывание, которое любил повторять его дядька - мол, вся эта печаль, стенания и жалобы на судьбу происходят от слабого желудка и плохого пищеварения. Во всяком случае, когда желудок эльфа пришёл в норму, всё стало представляться не в таком уж и мрачном свете. Могло быть хуже. Мог, например, и проиграть демону, очень даже просто. Ведь на волосок разошёлся своей мордой с евонным кулаком. Или мог закончить приключение в тех самых ямах. Или Миянэра могла сначала потащить его на это гульбище, а не к себе домой... А деньги... что деньги? Заработаем ещё! Несомненно, в таком нетипичном для сельского эльфа образе мыслей чувствовалось влияние бесшабашного варвара.


В общем, уже на третий день пути Аверин обезьяной лазил по такелажу, показывал Винраэлю борцовские приёмчики, слушал байки Бока... а ещё на спор сбил из пращи здоровенного альбатроса, зависшего над мачтой, не пожалев на это свинцовой пули. Выстрел был трудным, несмотря на обманчивую близость цели - с шаткой палубы запустить снаряд вертикально вверх так, чтобы не просто попасть, а сбить птицу, смог бы далеко не каждый. К несчастью, суеверные моряки такой меткости не оценили - во-первых она свалилсь прямо на помощника капитана, изрядно его напугав, а во-вторых оказалось, что убийство "доброго" альбатроса считается дурным предзнаменованием. "Ну всё, накликал беду, крыса сухопутная. Теперь жди либо бури, либо морских разбойников!" - говорили старые моряки. Но Аверин птицу всё равно ощипал, приготовил и съел. Альбатрос оказался не только добрым, но и вкусным. Из-за этого случая вперёдсмотрящие, да и не только они, стали внимательней присматриваться к горизонту - нет ли признаков пиратских судов либо бури? Но прошло несколько дней, и происшествие начало забываться...

За что с него взяли деньги, на которые в Заннасе семья может прожить девять месяцев, было совершенно неизвестно. Раньше он бывал в трактирах, и не раз, и даже близко цены не шли с этим грабежом. Кажется, даже Бок столько за ночь не тратил. Но не это заставляло эльфа называть себя самыми обидными и гадкими именами, которыми обозначают никчемных тупых тупиц.

Самое гадкое было то, Миянэра считает их знакомство на этом законченным. Тёплая, мягкая Миянэра, которая так хорошо пахнет, игриво щекочется и непонятно говорит что-то ласковое. Вряд ли я вообще ещё её увижу. Осознание этого факта пропекло даже сильнее, чем гадостное самочувствие и тошнота.

Казалось бы, в самый раз приключение... для приключенца - потрахался, подрался, обломал демону рога... ну а похмелье - дело неизбежное, чтоб не зарывался. Но Аверин чувствовал себя выжатым, использованным и отброшенным прочь, как лимон. И, соответственно, очень злым и несчастным.

Честно говоря, девушки с Аверином часто так поступали. В смысле, использовали для чёрной работы. Или чтоб шею кому намылил. А что - парень здоровый, сильный. Такому дров нарубить или там с обидчиком поговрить "ласково" не в тягость. Правда, обычно его хотя бы кормили за это.

Тут же ему было на что пялиться, если даже не считать эту эльфийку. Например, демонов он раньше никогда не видел. Никогда-никогда. Правда, с прочими диковинами тут вышел облом. И со жратвой тоже. Он бы сам себе купил поесть в этой таверне, если б знал, что на него порцию не соблаговолят прикупить. Да и эта штука шёлка... чего она её домой притащила, интересно?

Многоэтажные здания Аверину не нравились, но ещё больше ему не нравилась темнота. А эта Миянэра даже свечу не зажгла. И потом, кто еду на пол ставит? Неужто стола нет? В конторе с кучей бумаг столы были...

Вобщем, Аверину показалось, что сейчас-то его и выставят, и пойдёт он несолоно хлебавши искать таверну для пожрать... но тут, кажется, она передумала.

Сбросив простые сандалии, которые обычно носил в жару (в мокасинах довольно сильно парило), Аверин кивнул хозяйке и ступил в чужое жилище. Предложенный кубок не показался эльфу хорошей идеей. Не на пустой желудок. С любопытством оглядевшись (есть тут какая мебель вообще?) и принюхавшись (аромат еды был соблазнителен, но обострившееся от голода обоняние хорошо улавливало тонкий аромат волос Миянэры и другой, незнакомый и пряный, запах чужого жилища), Аверин жестами показал, что неплохо бы умыться. Лучше, конечно, вообще баню принять после всего этого пота и пыли, но она как-то даже рук не помыла после всего. Неужели кровавые эльфы такие грязнули?

Вобщем да, ополоснуться, воды попить. Может, ужин разделить - или тут неизвестно, что голодные мужики любовники не ахти? Особенно если они ещё и выпьют. Обозначив свои приоритеты тремя словами ("Вода, еда, Миянэра"), Аверин постарался, чтобы это прозвучало помягче, и улыбнулся, а то уж как-то совсем по-варварски вышло. Вино - разве что попробовать глоток - он и так чувствовал себя пьяным от предвкушения.

- Houynia, мэм, есть всё что окружает русского человека. Это наша реальность. Она обычно бессмысленна, беспощадна и лишена логики.* Например, на втором этаже двое раненых заперлись и бухают в номере. Шлют всех нах. Это - типичная houynia.

Крис жестом попросил коробку с патронами и с интересом выслушал инопланетянскую теорию. Пожал плечами - ну инопланетяне так инопланетяне. Продолжил как ни в чём не бывало.

- Поэтому надо жрать, качаться и учиться стрелять. Ибо houynia придёт и разговоры не помогут.

Крис продемонстрировал, как заряжать ружьё, как ставить его и снимать с предохранителя, досылать патрон и собственно стрелять. Вручил заряженный и поставленный на предохранитель riot shotgun Николь.

- Начинайте учиться, мэм. И ты тоже, Джим. Стрелял когда-нибудь? Там вроде охотничье ружьё ещё есть. Я лично собираюсь отсюда валить. Хватит с меня этого вшивого мотеля с инопланетной фауной.

Надо сказать, в пути Аверин успел изрядно намаяться. Первый день-два было очень интересно - морской болезнью пастух, как и большинство эльфов, вовсе не страдал.

Нацепив новую кольчугу и пояс, чтобы привыкнуть к снаряжению, он путался под ногами у матросов, совал свой любопытный нос в трюм и лазил по такелажу. Возможно, быть бы ему битым, но кинжал на поясе и широкие плечи, казавшиеся и вовсе богатырскими в броне, расхолаживали охочих всыпать надоедливому пассажиру. Вместо этого над ним решили подшутить, и, когда, он расспрашивал, как лучше залазить на воронье гнездо, скинули оттуда тонкий линь, предвкушая зрелище эльфа, болтающегося на верёвочке, как рыба на леске - лезь, мол. Однако зрелище вышло не совсем такое, как ожидалось - кожемяка, перехватывая железной хваткой линь и вовсе не подключая ноги, в два счёта залез наверх в полном вооружении.

Хуррат, однако, ворчал, что от морской воды броня скоро заржавеет, и вызвался научить Аверина её чистить. Это "увлекательное" занятие несколько остудило пыл последнего, и пару дней эльф цеплялся к немногословному дварфу, требуя учить его торговле. Поскольку Хуррат сам торговцем не был, то трудно сказать, научил он "ученичка" чему-то полезному или нет.

Когда же наконец они достигли Ток-Тории, эльф только рот открывал от изумления. Ну и городище! И как они живут в такой тесноте?! На голове друг у друга сидят, что ли? По появлении лодки внимание переключилось на неё, а затем - на Негроманцеровых чиновников. Надо же, кровавые эльфы! И глаза вовсе не красные! Уши только вот коротковаты. Да что там, совсем короткие. Может, у них уши совсем глухие, как у людей? И не поласкаешь как следует... Гм, гм, что это за мысли? Не так уж долго я провёл в море, а уже... ну просто как Бок, позор какой! А ведь эта негроманцерова эльфка напоминает Данаэ! Точно такой подбородок с ямочкой, высокий лоб и чуть задранный вверх кончик носа. Только причёска другая. Может, поэтому.

Когда эльфка заметила эти разглядывания, Аверин несколько стушевался, но взгляда не отвёл. Даже подбоченился, пальцы на пояс положил - куда, мол, хочу, туда и смотрю, женсчина! Вобщем, предоставив Хуррату вести заранее заготовленные речи о поиске рынков сбыта, Аверин несколько неумело строил глазки чиновнице при исполнении.

Когда общими усилиями партии вырисовалась вот такая вот не слишком весёлая картина, приключенцы собрались в таверне и обменялись сведениями, которые удалось узнать. Прежде всего, надо было окончательно решить, какой путь выбрать - морской или сухопутный.

Сухопутный был значительно дольше и предусматривал зимовку, но опасности тут грозили знакомые, понятные. В то время как морской путь таил все прелести неизвестности - и, вдобавок, сомнительное гостеприимство Нигромансера (который, прознай он об их миссии, не спустит такого).

Итак, в выборе между скучным, долгим и понятным путём и неведомым и страшноватым, хоть и более быстрым, Аверин, после некоторых колебаний, проголосовал за второй. Эльфу очень хотелось попутешествовать морем, а не трястись в телеге. "А вот обратно, может статься, придётся и сушей. В Ток-Торию, во всяком разе, с нашим грузом лучше не соваться".

А если путь морской, то надлежало выбрать, какими торговцами сказаться для прикрытия (ну или не торговцами, но до бродячего цирка нам далеко). Тут вся надежда была на дварфа. Дварф будет дельцом, Аверин - подмастерьем-помощником, а Бок - охраной. Надо бы выбрать такую торговлю, что, с одной стороны, была бы не особо обременительна, а с другой - не вызывала много вопросов, куда бы они ни отправились. Ведь в Ток-Тории придётся искать судно, идущее дальше на север. Фантазия пастуха в отношении придумок была небогатой, ибо не подкреплялась должным опытом.

- Так чем же торговать, господин Хуррат? Может, шкурами, али, того, рогами да копытами? Безделушками всякими? Чем-то Заннас знаменит, чего на севере не бывает? Вином? Тканями тонкими? А? Слишком дорогие? Так чего делать-то?

Прижимистый и куркулистый Аверин и деньги тратил аккуратно. Хотя надо сказать, он только на подарки для дядьки, друзей и знакомых выложил приличную сумму, как по сельским меркам. Все эти коралловые ожерелья, кинжал для дядьки, хитрые раковины и заморские вещицы не так чтоб дёшево стоили. И всё же это была небольшая часть заработанного. К тому же эльф, раз уж появилась такая возможность, перестал ночевать в общаге и снял комнату у одного вроде бы земляка, на неделю. Тоже копеечка.

Надо сказать, после отъезда девушек эльф ходил какой-то смурной. Может, были у него на них какие-то виды, а может, просто тоска напала - кто его разберёт. На второй день, точнее, ночь, он пошёл таки в кабак с Боком кутить. Что там было, он помнил слабо, но точно знал, что так жутко ему даже во тьме подземелий не было. Кривые рожи приключенцев, пьяные их забавы и явное презрение к собственной и чужой жизни, здоровью и имуществу тягостно поразили привыкшую к строгим сельским нравам психику. Короче, не понравилось это Аверину, ну совсем не понравилось. Но помогло несколько стряхнуть уныние и осуществить некоторые планы. Например, он нанял на целый день рыбачью лодку вместе с хозяином - и, отплыв подальше от портовой грязи, наслаждался видами, купанием и простором. Всё было бы просто отлично, если бы рыбак не пытался арендовать странноватому эльфу, у которого слишком много лишних деньжат, свою дочку. Собственно, Аверин не понимал, почему это его неприятно поразило и почему он не согласился, но на душе от такого стало противно, и день был подпорчен. Вечера у эльфа были заняты кое-чем, о чём будет сказано немного ниже.

Потом он ещё ходил по базарам и улицам, рассматривая вывески гильдий и кабаков, временами заходя в заинтересовавшее его здание, пробуя незнакому еду и напитки и глазея на всяких иностранцев и другие зрелища для зевак. Кажется, именно тогда Бок впервые попросил денег. Аверин нахмурился, отвёл варвара на задний двор гильдейской общаги, и, указав на две тренировочные палки, сообщил, что денег одолжит только если Бок его побьёт в фехтовании. Бок залился смехом, и, конечно, снова отколотил эльфа.

Аверин без разговоров выдал требуемую сумму. Всё дело в том, что варвар был не единственным, с кем Аверин таким образом спарринговался. В гильдейском общежитии хватало всяких типов, которые не откажутся поколотить палкой сельского лопуха за цену ужина или выпивки. Не всегда его колотили, а потому не всегда претенденты получали свой ужин, но, вне зависимости от результата, Аверин продолжал приходить на общажный двор, когда солнце начинало клониться к вечеру, и чаще всего оставался там до темноты. Не всегда, кстати, это были дуэли один на один.
"Эльф для битья", как его прозвали местные записные шутники, к концу недели стал чуть не местной достопримечательностью, и приключенцы, охочие на халяву пожрать, да и просто зеваки, уже стали сами собираться к обычному месту, когда солнце клонилось к закату. Синяки болели, по пальцам тоже частенько попадало очень больно, но Аверин не отступался. Он всё никак не мог забыть каменного ножа, скребанувшего пластину брони в опасной близости от его кишок. Если уж он собирается рисковать своей жизнью профессионально, то и подходить к этому надо так же. А синяки помазать мазью живокоста да попариться - и сойдёт как на собаке. Да, собаке. Эх, как ты там, Волчок...
Большая часть дня, однако, проходила в более приятных и интересных делах. Например, Аверин таки наведался к местному волшебнику с могорычем и со свойственным ему занудством порасспрашивал его о магии, её свойствах, чего она может и чего не может, и, например, есть ли у него, Аверина, магический талант, стоящий упоминания. Или, ещё, один день Аверин подрядился на погрузочные работы - посмотреть, почём тут пот крепкого эльфа ценится да что за работа... и на корабли поглядеть, конечно. Занятий в большом городе хватало - эльф был любопытен, а город велик.
Ну и наконец, Аверин прикупил поножи и кольчугу. Для такого ответственного дела он попросил Хуррата, который, похоже, в этих вещах понимал, сопровождать его, и полдня потратил на выбор наилучшей за свою цену брони - чтоб значит и прочная, и лёгкая, и всё такое. С кольчугой пришлось взять поддоспешник, да ещё прикупил он широкий пояс с огромной, похожей на маленький щит, медной пряжкой. Заодно и пополнил запасы снарядов для пращи свинцовыми и медными пулями. Шлем всё же решил не менять, зато один эльф за сравнительно небольшие деньги украсил похожую на чугунок поверхность старого шлема широкой каймой с красивым бело-серебристым узором.
Когда наконец Бок решил, что пора уже и новый квест спрашивать, Аверину было немного жаль бросать такую привольную жизнь. Десять дней свободы, когда никто тебе не указ, а ты сам всему хозяин, показалась ему одновременно слишком короткими - и притом такими насыщенными, словно целый месяц.

Проигравшись в Вегасе, Крис почувствовал не только горькую обиду за подлое наебалово, но и ни с чем не сравнимое чувство свободы. Когда у тебя на счету скапливается круглая сумма, она зудит. Она требует. Получи вид на жительство, козёл - пищит она из каждого платёжного терминала. В той стране тебе такое не светит. Возьми mortgage на cottage, get married and get citizenship - пищит твой банковский счёт на басурманском наречии, всё более вторгающемся в привычный бытовой лексикон. Ты не хочешь, а слушаешь. Тупеешь. Стесняешься дать в морду мудаку, который этого заслуживает. Это ж police record и, возможно, немедленная отправка назад. Становишься трусом и конформистом.

А когда единым махом от этого груза избавляешься, сразу становишься, как положено - зубастым, весёлым, злым. И нет в тебе сомнений, что это не шайтан, а госпожа Удача посылают тебе навстречу на стоянке казино господина в костюмчике и дурацкой ухмылке, с пачками свеженьких банкнот, торчащих из оттопыренных карманов. Ты весело угощаешь его в дурацкую ошалевшую физию кулаком и присваеваешь пару пачек банкнот - достаточно на первое время. Ты не хочешь всерьёз его грабить - кто же хочет снова в тюрьму, едва освободившись?

Добрым круглоногим гулингом ржёт под тобой многосильная машина, унося обманчивые огни Вегаса в черноту ночи. И ты летишь через холодную тёмную пустыню, согреваемый живым теплом мотора и сердца, с которого свалился тяжкий груз - невидимый и свободный, как принявшая наружно веществ Маргарита.

Потом огненным великаном приходит день. Он наваливается на тебя во главе фаланги мыслей дневного благоразумия, которые храбро выкрикивают тебе боевые кличи о твоём долбоебизме и никчёмности, и невидимые дубины жара колотят тебя по спине через чёрную куртку, щадя голову, и струи раскалённого воздуха забираются под одежду, как наглые проститутки, горячими пальцами норовя оцарапать и облапать до чего дотянутся.

Изнурённый в борьбе с объединёнными силами света и разума, ты останавливаешься в придорожном мотеле, шепчешь гулингу благодарность, обтираешь его металлические бока. Потом швыряешь сушёному старику на ресепшене какую-то банкноту, берёшь ключ от номера и запираешься там. Душ, сон. Просыпаешься после заката, жрёшь какую-то гадость, продаваемую автоматом внизу, хлебаешь воды прямо из душа. В голове твоей наконец снова есть место для строф и рифм. Они упрямятся и дразнятся, не даваясь, вьются над тобой неразборчивым роем сомнительных выражений и метафор.

Закусив губу, Крис достал блокнот, заперся в номере, закурил, и принялся вылавливать из роя самых жёсткокрылых его представителей. Блокнот вскоре обагатился фразами по типу "В телеке ряженой обезьяной корчится розовый президент" (хотя тутошний президент явно не розовый!), "с хрустом вминает осколки старости в пятки дорога моей судьбы" (хотя до старости ещё дожить надо), "вбить бы в стеклянную челюсть мира правды увесистый апперкот" (мечты, мечты). Строки эти множились, плясали, переправлялись, менялись местами, обрастали рифмами, и стали уже вроде бы складываться в нечто почти связное, хотя вовсе не то, что задумывалось вначале, когда тумбочка, на которой происходил творческий процесс, решила внести в него свою лепту.

Злоумышленно вступив в сговор с кроватью, эта самая тумбочка прыгнула прямо в поэтову челюсть, в то время как кровать, толкнув в задницу, помешала барду увернуться - возможно, мир обиделся на намерение угостить его апперкотом и решил показать самонадеянному рифмоплёту, кто тут под кем ходит.
В результате блокнот оказался обляпанным Крисовой кровью из прикушенной губы, а сам он довольно комично свалился на пол с матерным возгласом, обсыпаемый осколками от разбитого ударом окна. Рациональное зерно в Крисовой голове, уцепившись за такую возможность отвлечься от перебирания довольно-таки малоосмысленных рифм и строк, подсказало объяснение. Конечно, это землетрясение. Чего ж ещё. В Калифорнии это явление было более обычным, чем дождь.
Вскочив, Крис подбежал к окну - и успел насладиться зрелищем заваливающейся внутрь крыши бунгало и несколькими мелкими осколками стекла в пятках - адреналин, впрочем, помешал болевым сигналам достигнуть мозга. Кажется, в том бунгало есть люди. Он смутно припоминал, что, когда открывал окно для покурить, в бунгало горел свет. Крис не был плохим парнем, как вы могли подумать - нет, как только он осознал, что людям нужна помощь, суперэго вытолкнуло его на миссию спасения.

Нацепив на ноги сандалеты и сунув окровавленный блокнот в трусы, Крис, оставляя нечастые кровавые следы, выбежал в коридор. Пожарный топор на стене, маняще окрашеный красным, казался идеальным орудием для спасения - стены что в Калифорнии, что в Аризоне, делают настолько тонкими, что их и кулаком можно пробить, даже если ты не машина убийства, а просто не совсем слабак. А уж топором-то и подавно. Тут Крису пришло в голову, что кто-то из жильцов в основном корпусе мотеля тоже мог нуждаться в помощи, поэтому он громогласно проорал:

- Is everyone fucking ok here?!!

И спаситель с пожарным топором, в одних только трусах с надписью "Hot Pepper", оснащённых окроплённым кровью блокнотом под резинкой, прислушался, ожидая ответа.

Гном, как оказалось, был потолковей, чем Аверин предполагал - его рассказ об их подземном путешествии был настолько подробным и включал такие детали, что эльф поневоле зауважал немногословного дварфа.
Что касалось сопровождения, то снова под землю лезть было никому не охота, так что отправить проводником одного Хуррата казалось эльфу хорошей идеей. Вряд ли они кого встретят, а значит, всё опять сведётся к блужданию по коридорам. А если вдруг что - то солдаты отобьются не хуже приключенцев - а, может, и получше... Что навело Аверина на мысли о зелье Лении. Это ей такое-то сварганить - раз плюнуть, а в Заннасе, может статься, никто подобного и не может.

- Если уж Славный Вольный и Богатый город Заннас лезет под землю с гоблинами дружиться, есть кое-чего, что вам пригодиться может.

Тут Аверин расписал зелье Лении, не забыв о прискорбном побочном эффекте - который, впрочем, не всегда проявляется - вот он, Аверин, ничего особого не почувствовал, только видеть в темноте стал не в пример лучше... Словом, Аверин взялся сосватать Валисию это зелье в качестве стратегического продукта для подземных боевых и цивилизаторских действий.

Что же касается Куку, так вот это Валисиево предложение повергло Аверина в глубокое изумление. Вот как, овца меня залижи, жить надо! В любую малую щель хоть ноготь вставить, из любого куска помёта пользу извлечь!

- Какая там подпись, она писать-то не умеет! И какой к шуту, господин Валисий, Куку полномочный представитель. Кады я её освободил первый раз, этот второй гоблин, Мкрчук, у ней пытался отнять подарок, даром что он был раненый в трёх местах и еле ходил. Ежели вам, конечно, до этого дела нет, то палец в чернило обмакнуть да на пергамент ляпнуть дело невеликое. Токмо гоблинам до этой бумаги будет столько ж дел, как до палых листьев.

Не сказать, чтобы пастух в политике сильно разбирался, но всё ж не раб какой и не холоп барский - каждый в деревне знал, что по призыву короля можно пойти в войско, а можно и не пойти, значит, сам для себя каждый решал, какая война справедливая, какая нет, и вещи в таком роде. Так что уж совсем полным дубом в таких вещах эльф не был и замысел Валисия понял хорошо.

- Ежели вам, как бы сказать, охота их цивилизовать, то забирайте эту свою гоблинскую эльфийку, подержите её месяц-другой-третий в холе и сытости, научите говорить и писать, а потом уж через неё обещайте Гнилому Кублу всяческие блага. Я так думаю, эта голота вам за малую цену достанется, только толку с них, воров вероломных, мало.

- А доплата, это, конечно-таки, хорошо, да у меня к вам немного другое предложение...

Аверин, вдохновлённый примером Валисия извлекать пользу из любой ситуации, изложил свою цену за передачу Куку в попечение Заннасу. Во первых, его, Аверина, таки запишут в Гильдию, и именно что горным эльфом, а не каким-нибудь лесным. А во-вторых и Лению, и Лайне, и его, Аверина, продвинут в гильдейском звании до второго уровня.

- Такое дело, господин Валисий - тут кажный раз как на квест идёшь, жизнью рискуешь. Могли б и не пережить-то нападение на село, очень даже просто. После нападения могли б не пойти в разведку, могли б побоятся да вернуться. А раз не случилось так, выходит, мы не совсем зелёные, значит, новички, так отчего б это официально не отметить?

Ничто так не способствует изучению языков, как живое общение. Неудивительно поэтому, что первыми словами в гоблинском языке, которые Аверин освоил, оказались "стоять", "вперёд", "ходи" и "заткнись". А также неопределённый артикль "кхукт", буквальное значение которого Хуррат сообщить отказался, а Бок только смеялся и советовал употреблять его как можно чаще, с ним-де гоблины лучше всё понимают.
Слово "жрать" и "пить" использовать почти не приходилось, так как еду с ножа Куку и без команд скусывала так жадно, чуть зубы об сталь не обламывала. Зато пришлось выучить слова "ссать" и "срать", поскольку руки развязывать эльф гоблоэльфке не собирался. Ну к демонам это подлое создание, развяжешь посрать, так оно будет пытаться у тебя кинжал из ножен выхватывать. Кляп, впрочем, по выходе из Казарда убрал.

Как бы там ни было, но бесконечно длинное и унылое путешествие по подземным галереям наконец подошло к концу. Пьянящий аромат трав и звёздный свет, казалось, вливал силы в усталые ноги путников. Кроме Куку, которая так и застыла на выходе, как упрямый осёл, даже стонать перестала.

- Благодарю тебя, о Элберет, что снова вижу я сияние твоих огней! - тихо произнёс эльф старинную формулу и добавил на гоблинском погромче "Ходи вперёд, кхут!".

Поскольку из копей они вышли явно не в том месте, в котором зашли, и поблизости охранного поста людей видно не было, предложение дварфа заночевать было разумным. Утром найдём этот пост, укажем на этот вход (эти дурни и его завалят, а что делать?), узнаем, сколько дней прошло уже. Найдём деревню потом, отмоемся, отдохнём немного, и тогда уж двинем в Заннас. Но, конечно, остаток ночи надо разделить на стражи - мало ли что. Ещё только сюрпризов на поверхности нам не хватало.

Аверин прижал Куку к земле и занёс кинжал для удара. С предательницей следует поступить по справедливости. Следует. Да, вот сейчас. Одно движение - и острое лезвие войдёт между рёбер прямо в сердце. Ну, давай! Чего медлишь? Аверин и сам не знал. Гоблина он убил бы без колебаний. Но эта подземница по виду вовсе не походила на гоблина (разве что такая же грязная), хотя, без сомнений, им являлась. Скорее похожа на одну девчонку из их села, тоже такая худющая и большеглазая... Той вроде двадцать годков всего...

Пауза затягивалась всё больше. Эльф поднял голову и посмотрел на своих спутников. Никто не пытался его остановить. Все просто смотрели. Внезапно вся эта сцена показалась эльфу чем-то чудовищным - как будто и он, и его спутники сами превратились в гоблинов, которые расправляются над беззащитным. Триста раз себе можно твердить, что эти паскуды такое заслужили, но... рука отказывалась нанести удар. Видно, Бок прав - никакой он не воин, а просто пастух дурной. Нашёл, баран, время для сантиментов. Скоро овцу прирезать не смогу от этих гоблинами траченых приключений, тогда дажить и пастухом мне не бывать.

Ладно, чегой-то делать надо. Не сидеть же тут на этой заразе часами.

- Бок, скажи этой паскуде гоблинской, что она идёт с нами.

Мы нашли дорогу в этот гоблинами засранный Казард. Мы узнали, что дорога ведёт к поселению Гнилое Кубло. Если мы ещё и жителя этого сраного Кубла к Валисию приволочём, пусть попробует сказать, что квест не выполнен! Конечно, Аверин, это только предлог, чтобы её не убивать, правда?.

- Лайне, дай верёвку.

- Вот что бывает с детьми-то, что гоблины скрадут, - пробормотал Аверин словно бы про себя, но на самом деле обращаясь к Лайнеррель. Те детские следы не шли у него с мыслей. Герой из сказаний, ясное дело, пошел бы по тем следам и пленников бы освободил. Аверина тянуло так и сделать, да он тут не один... хрен дварфа уговоришь на такое, и поделом - безнадёжное это, сдаётся, предприятие.

- Вот же гадство! Эээ, да нет ничего... ничего... я не того... - эльф бросил ещё один взгляд на гоблиноэльфийку и заткнулся.

Дварф, кстати, чего-то непривычно раскомандовался - раньше он не говорил кому где идти, только просил чтоб кто-то сзади ему светил. Наверное, ему тоже не по себе от того, что за ними скоро будет погоня.

Пришли в пещерку. Страшно делается, как подумаешь, сколько тут закоулков. Небось тут целый город может прятаться прям за углом, так что мимо пройдёшь и не заметишь. Да и чудищам разным есть где жить.

Сбросили поклажу. Пора было приступать к допросу. Аверин вспомнил, как это закончилось в прошлый раз. И нужного почти ничего не узнали, и прибили потом пленника. Ну, тому-то поделом было, упырю ночному.

- Того-этого... давайте-ка вот что... по отдельности их допросим. Чтоб ежели чего лжу обнаружить. И обыщем на всякий. Эээ... Это, Лайне - обыщи, пожалуй, ты её, а то ещё подумает что лапаю.

- Дварф, ты по-гоблински-то знаешь? Скажите им, что ли, что убивать мы их не будем, спросим пару вещей - и усё... не, отпускать, конечно, боязно, но убивать-то за что? Мы-то не по гоблинской правде живём... Свяжем и оставим, наверное - пока освободятся, мы уж далече будем.

Таким образом, внеся в допрос свою лепту, пастух отошёл в сторону. Стиль Бока явно не предполагал двустороннего перевода, а насчёт дварфа он не был уверен. Чтобы не маятся от нетерпения, Аверин выудил откуда-то свою свирель и заиграл тихую, незатейливую мелодию - песни, которую хорошо знал каждый в его родном селе



Со второго куплета, кажется, кто-то из девушек стал тихонько подпевать. Или показалось?

Аверин, не сбавляя хода, пробежал мимо Бока, навалившегося на гоблина (или гоблинку). Кричать или выть он не стал - берёг дыхание. Возможно, убить из пращи хотя бы одного беглеца было бы легче, но, во-первых, темнота... во-вторых один из них, скорее всего, ушёл бы, в-третьих можно было попытаться позже... но главная среди этих галопом мелькнувших мыслей - Аверин не хотел их убивать.

Там, на поверхности, он убивал гоблинов безо всяких угрызений совести - то были разбойники, грабители, которые пришли именно грабить и убивать. Таких не жалко. А тут они у себя дома, а нападаем на них мы. Эти конкретные гоблины, скорее всего, ни в чём не провинились, так что убивать их - всё равно что мирных поселян из пращи бить.

Бок не пожелал иметь с отгоном скота ничего общего и ушёл вперёд, и потому Аверин сильно отстал. Коровы шли медленно, как их ни гони, да и было опасение насчёт погони... хотя по всем рассчётам гоблам было не до них, но всё же... а варвар вперёд убежал. Если бы погоня таки была, эльфу бы несдобровать... но, по счастью, обошлось.

Не то чтобы Аверин не понимал чувства варвара - действительно, это хлопотно, да и удасться ли продать этот скот без проблем, ещё большой вопрос - но бросить его означало для пастуха больше, чем просто денежная потеря... это как... ну, как воину меч выбросить, что ли.

Ещё задолго до того, как Аверин пригнал скот к месту стоянки их команды, навстречу ему выбежал Волчок. Это Ления и Лайнеррель, узнав о произошедшем от прибывшего первым Бока, решили встретить соплеменника. Пока шли, Аверин посвятил девушек в подробности разведки - в целом, обычная такая горская история, они понабегали наш скот увели, мы набежали часть скота вернули. Всё как дома, если не считать гоблинов.

Что там гоблин сказал Боку, Аверин толком не знал, а потому, оставив Волчка присматривать за скотом поодаль, эльфы поспешили в лагерь на совет. Когда данные разведки были кое-как изложены (не обошлось без перепалки, ибо варвар был очень недоволен этой историей со скотом), зашла речь о дальнейших планах.

- Так того-то, этот ваш квест уже закончен, можно в Заннас двигать? - вопросил Аверин простодушно. - Что гоблины есть, мы узнали, скудова пришли тоже вроде как Бок из пленного-то вытянул (или я чего не понимаю?). Чего ещё делать-то тут?

- Скот - чей? Наш? Не наш. И не гоблов. Ты - кто? Пастух? Вор? Приключенец? Решать уж - овцы...торговать, или голова рисковать. Я - второе
До эльфа явно не доходило, как одно другому мешает. Чей скот - тоже сомнений у него не вызывало. Видимо, какие-то варварские предрассудки мешают этому Боку. Может, у них скот продавать религия запрещает или, например, обычаи племени? Аверин слышал, что некоторые варвары только войну считают занятием, достойным мужчины.

- Скот теперь наш. Я пастух. Я скот отгоняю и продаю. Ты меня охраняешь, храбро рискуешь головой. Я тебе за это плачу денег. Все довольны. Хорошо?

Ничего так Аверин не хотел, как отступить спокойненько к сараю. Конечно, и там безопасность сомнительная, но всё ж пока что хоть наверняка жив останешься. Да только вон там, в каком-то десятке шагов, а то и меньше, эльфы помирают. То есть люди, конечно, но всё же свои, сельские, а не шваль разбойная. И если он, Аверин, сейчас тихохонько к сараю отойдёт, то этим двоим точно не жить. Эти клятые гоблины-говноеды их шарой задавят. Может, и так и так задавят. А может, и нет.

Так ли герои из сказаний поступали, а, Аверин Даланион? Примерно такие мысли мелькнули у него в голове, и заняло это не более мгновения.

Скрипнул зубами эльф, рогатину ближе к концу перехватил руками, словно дрын.

- Бок, спину прикрой, - громко и чётко сказал эльф. Набрал в лёгкие воздуха.

- А Эльберет гитони эль ахо! - звонкий раскат старинного эльфийского клича вспорол ночь.

И завертел увесистую рогатину, так что воздух загудел вокруг - не напоказ, а всем корпусом помогая, так что любой взмах может стать смертельным ударом. Шагнул вперёд широко, быстро, потом ещё шаг, очередной взмах, нацелясь наконечником по мелкнувшей в ночи густой приземистой тени, ещё шаг, и ещё удар - удар почти наугад, на движение, на отблеск, на звук. Когда впереди показалась тёмная толкущаяся масса, окружающая фигуры повыше, эльф делает подшаг для разворота и с разворота наносит мощный секущий удар вытянутым почти во всю длину копьём по ногам гоблинцов, насевших на хозяина и его сына.

Рихардис молчала. Повисла тягучая пауза, но тишина не наступила. Поднялся ветер, какой всегда предшествует грозе. Громыхнуло. Лесной ворон, воспользовавшись удобным моментом, уворовал отброшенную в сторону кость и, хлопая крыльями, взлетел на ветку.

- Ненавижу такие вот моменты, кхе, кхе.

Голос был чёткий - не особенно громкий, но и не тихий. Тягучий такой, с мягким акцентом. Низкий, явно мужской. Но самое главное - это был незнакомый Птичкам голос! Ввиду чего многие сразу похватались за оружие, повскакивали, и уж как минимум - обернулись к источнику звука.

А источником звука был Эруан - вернее, нечто в районе его пояса.


- Видите ли, господа разбойники, кхе, кхе, это я её жду за Яругой. У нас, понимаете ли, небольшое... соглашение. По доставке груза.

Снова громыхнул гром, раскат его прокатился над кронами деревьев - совсем рядом.

Аверин вежливо, но коротко приветствовал Александра и назвал своё имя (а также имена других наёмников, если они не снизошли сделать это сами). Не без трепета вступил в покои колдуна. Приветствовал вежливо его и девушку. Заинтересовался книгой колдуна. Подивился на сигареты и колдовской огонь. Выслушал внимательно предложение. В целом всё было куда лучше, чем ожидалось. Аверин был готов к тому, что их ждёт абсолютно безумный старикан в пеной у рта и замашками истерички. Но нет. Говорит по-деловому, коротко. Не путается. Книжки умные читает.

Вот только в наёмниках не шибко разбирается. Для наёмника найм на год - это найм на сезон, на весну-лето-осень, когда военные кампании ведут. Зимой никто не воюет всерьёз, зимой наёмники по большей части бухают да раны зализывают. А на этот год все кампании уже отгремели. По распутице войско не ездит, обоз не ходит. Только такие дурики, как мы, лошадей загоняют да грязищу непролазную месят. Но хуже всего - берёт колдун не сработанную команду, а просто отобранных людей. Может, они и хороши, да только дела-то команда делает, а не крутые одиночки. Нет чтоб взять нанять себе "капитана стражи" Его Волшебного Величества, и с него уж спрашивать - всем бы легче было. Ну да ладно, советов Аверина никто слушать не захочет. Он собрался с мыслями. Так, как же повысить свои шансы выжить на этой службе? Пока он думал, один из наёмников уже согласился. Потом второй. Ну, типично. Жадность затмевает разум. Попробуем этим воспользоваться. Если никаких человеческих чувств у этих отморозков не осталось - попробуем сделать так, чтобы хотя бы их жадность послужила мне щитом.

- Ваше Волшебство, цена меня устраивает. Но должен заметить, что на год наниматься я стал бы только при наличии сработанной команды. У нас, увы, таковой не имеется. Я не сомневаюсь, что вы собрали не случайных людей, однако... мне для полноценной работы нужна нормальная команда. Которая меня прикроет. Насчёт этих - есть сомнения. Поэтому предлагаю следующее: платить нам не за год, а за каждое задание отдельно. Половина вперёд. В случае, если кто-то... выбыл... на задании - плата выживших уменьшается на десять процентов. Как разумная мера предосторожности - я уверен, это уменьшит... текучку кадров. После выполнения задания от последующих каждый волен отказаться. На таких условиях - я согласен. Если же вас это не устраивает - прошу не торговаться, а сразу... слать... куда вам привычнее.

Завернувшись в плащ, разговорчивый обычно Аверин молча переставлял ноги, одну за другой, зыркая из под насквозь промокшего капюшона. Через плечи у него были переброшены давешние седельные сумки, которые должна была нести Звёздочка, а лютня и лук в кожаных футлярах оставались, как и полагается, сухими. Чего нельзя было сказать об остальной одежде. Седло попёрли с конюшни вместе с конём. Аверину удалось выторговать изрядную скидку у трактирщика за этот казус - правда, скорее помогло не его обаяние, а мрачные рожи товарищей по путешествию, которые стояли сзади и подравнивали кинжалами ногти.

Прощайте, мечты об относительно комфортном путешествии верхом! Ну что ж, я был к этому готов, пытался он утешить себя. Ведь гораздо больше слушатель сочувствует героям, которые идут-бредут через всё это дерьмо, а не едут бороть дракона в карете с пятью слугами. Утешение было слабое. Потенциальные слушатели потенциальной эпической поэмы оставались далёкими и... да, потенциальными существами. Боги благие, опять тавтология. Как бы это сказать поточнее другими словами... Мокрый нос блокировал доступ синонимам к мозгу, и вместо эпической поэмы беспардонно и неэпично раздумывал о том, как бы он разделался с засранцем, который свёл Звёздочку. В этого сукинсына я бы попал и с пятисот шагов, мамой клянусь. Фу, гнусь какая под ногами. Как троллями насрано. О! Рифма! Гнусь - клянусь! Так, запомним...

Своею мамою клянусь,
Что побежду я эту гнусь!

Или победю? Как вообще правильно сказать? И спросить некого - не у спутников же. Они небось к такому привычные. Бля, как я устал. Нет, это безнадёжно. В такую погоду - никакие стихов. В такую погоду - камин и подогретое вино нужны для согрева души.

Лучник отвлёкся от своих мыслей, когда вокруг стало подозрительно быстро темнеть. Высморкался, соплёй о землю ударил. Хм, нос вроде не заложен уже. И то хлеб.

- Давайте поднажмём, а то ещё заночуем на такой дороге.

Хотя смогу ли я поднажать? Да что там, смогу. Стисну зубы и смогу. Ещё даже не начало пути ведь. Так, пролог.

Ночь была сырая и неспокойная, похмельная, разбойничья ночь. На душе после "дуэли" у всех скребли кошки - может, поэтому сны у них тоже были под стать.

Фехкин, долго не спавший после похорон Эруана, во сне видел Белый Хлад, да так явственно, что мороз по коже продирал. Видел реки, скованные лютым морозом - таким, что деревья от него замерзали и лопались, как бутылки туссентского. И слышал голос - незнакомый какой-то, женский, говоривший "я могу помочь, я могу помочь, не убивай меня!", и он искал, искал обладательницу этого голоса в замёрзшем страшном лесу, но когда нашёл её неведомо каким чутьём под сугробом, оказалось, что у этой женщины лицо убитой Рихардис. Здесь он проснулся, всё ещё дрожа.


Наерринайа Ливеонола аэп Таесхелин видела во сне роскошный бал - наверное, роскошней уж не придумать. Расфуфыренные дамы и кавалеры изображали вычурные па, а эльфке было тоскливо. Хотелось кого-то прирезать. Затаив за корсажем нож, она шныряла по тёмным углам, но все дамы и кавалеры, даже все слуги - были эльфами. Похоже, в мире не осталось ни одного вонючего dh'oine, чтобы порядочная эльфка могла прирезать его для своего удовольствия. Проснулась она тоже рано и тоже в смешанных чувствах - дурацкий сон почти сразу забылся, но острое чувство потери поумерило желание попасть на бал. Что же это такое? Ах да. Погиб Эруан.

Том во сне парился в бане с девками. Его разморило (боги, когда ж он в бане был в последний раз?), но когда он поглядел на свой пах, испугался так, что никакое чудище бы такого страху не навело. Член пропал, люди! Что ж теперь-то?! "Ты теперь девка" - хихикали девки в клубах пара. Проснулся, первым делом схватился за своё сокровище. Ну, слава богам, на месте.

Войцех тоже долго не мог заснуть, а когда заснул, приснился ему тот самый кабак и та самая эльфка. Будто сидят они и играют в засмальцованные карты. "Кто проиграет, тот жить останется. Кто выиграет, тот помрёт" - говорит она и улыбается. Голос у неё не свой. Голос той самой... де Риохи. Войцех заглядывает в свои карты, а там ни одного козыря. Он продует, как пить дать. "Боги, сделайте так, чтоб я выиграл!" - молится он лихорадочно, воздевает глаза к потолку и... Просыпаешься. Сон с ума нейдёт.

Горбо во сне работал в шахте. Почему не а тихой аптеке, почему в шахте? Неясно. Пустая порода. Кайлом махаешь в забое. Голос бригадира: "Пока, черти, не найдёте её, наверх нас не подымут". Долбаешь. Долго. Трудно. привкус тяжкой работы и тяжкий дух шахты. Лампы мерцают "Канарейка сдохла!" - кричит кто-то, и ты оглядываешься на клетку с канарейкой. Клетка огромная, а в ней вместо канарейки лежит мёртвая девка в белых доспехах. Тут Горбо проснулся, чему был изрядно рад.

Альбин из Забожа во сне стал попал на небеса. Он сидел на троне на мягком облаке, которое оказалось сделанным из сладкой ваты, прихлёбывал портвейн и взирал на землю, где среди тёмных массивов лесов протянулись тонкие швы дорог. Что-то там пылило и двигалось, а что - не разобрать. Армия, караван? "ЧТО ТЫ, НИЧТОЖНЫЙ СМЕРТНЫЙ, ДЕЛАЕШЬ НА МОЁМ МЕСТЕ?!!". Голос был таким громким и страшным, что Альбин чуть не обделался. Проснулся в холодном поту.

Было раннее утро, небо ещё только чуть посветлело. Птички выползли из землянок и умывались. Хотели пожрать, а Вуко что-то не торопится с завтраком. В самом деле, где Вуко? Хватились, бросились искать. Нашли скоро. Он сидел на земле перед тем самым чёрным узорчатым гробом, к нему привалившись. Мёртвый, холодный уже. В руках окровавленный топор, рядом ещё зубило валяется, кусок старой кожи и молоток. Причина смерти тоже очевидная. Обе ступни отрублены. И лужа кровищи, уже в землю впитавшейся по большей части, но хорошо заметная. Может, это кто-то другой с ним такое сотворил, но выглядит всё так, словно... словно он сам это сделал. Вот так вот, среди ночи встал, уселся перед гробом и аккуратно отрубил себе ноги, стараясь никого при этом не разбудить. И истёк кровью.

Не успели Птички обсудить эту хренотень, как подала голос дальноговорилка, которую Ворон нашёл в землянке на постели Эруана. Давешний маг подал голос и поинтересовался, каков будет ответ на его предложение.

Пока длилась короткая схватка, Птички, забыв про прочие дела, заинтересованно глазели на зрелище. Однако, как только всё интересное закончилось, а остался только торжествующий Гусь и плюющийся беспомощный краснолюд, Ворон и Эруан как ни в чём не бывало отвернулись и отправились двигать осину. Упёршись дружно вдвоём, эльфы чуток пошатали дерево, но сразу стало ясно, что двух эльфских сил для такой работы недостаточно. А грубая сила ганзы, как назло, боролась сама с собой.

Гусар, покалывая краснолюда кордом в шею, требовал довезти его до ближайшего дерево, а краснолюд, прежде чем смог выгорворить что-то связное, так долго плевался и перхал (не иначе как песок в горло попал), что Войцех даже притомился ждать.

И победитель, и побеждённый, являли собою зрелище до отвратности жалкое - краснолюд, конечно, глупость учинил, полезши на рожон, но все в ганзе помнили, что этот самый недисциплинированный Сыч, над которым куражится гусар, зашил ему не одну рану, а когда Гусь свалился с лютым поносом, кто как не Горбо, приготовил ему нужное снадобье?

Хуже всего, однако, было то, что ближе соганзейцев никого не бывает - это тебе и мама, и папа, и братья-сёстры. Семья. И ежели по мелкой мелочи, не за девку или добычу даже, эти братья-сёстры начинают один на другого кидаться, как на чужих, дела в ганзе швах - надо расходиться.

Это тупые кметы, может, воображают, что в ганзе что ни день разбойнички один на другого с топорами кидаются. А на деле соганзейцев - беречь принято. Как своих. Как семью. Даже ежели они тупые, строптивые мудаки. Даже если, не дай боги, бабы, эльфы... или dh'oine.

- Дивнючий вы, прости боги, народ, пановья эльфы, не в обиду будь сказано, - Вуко раздумчиво ковырнул в зубах и удивлённо проводил взглядом подорвавшегося прямо посреди делёжки и медленно удалявшегося Эруана, которому явно не терпелось приступить к допросу. Глянул на Трясогузку, отвёл глаза. - Ладно, девке я не дивлюсь - у нас точно такие самые. Новую тряпку заимеет - всё, жизни нема, пока не накрасуется. Однако ж тут дело серьёзное, кажная голова, можно сказать, в счёт идёт, а пан Эруан как ни причём - ишь как пошёл валяжно, аки селезень - явно не поссать.

Вуко повернулся к Фехкину и, выдержав паузу, продолжил необычайно серьёзно - таким серьёзным Бражника, пожалуй, и не видывали ещё:

- Вот и вы тож, пане Ворон, дивные вещи какие-то, с позволенья сказать, речёте. "Примерную стоимость", ха! Примерную и я, и вы, и дажить любой другой кажный дурак скажет. Ежели та статУя, что в гробу сейчас на тележке валяется, и вправду из серебришка, как мне мниться, то "примерная стоимость вещей"-то - от дохуя до дохуища. Почём нынче пуд серебра, а, Сыч? А там жеж явно он не один. Может статься, и пять, и десять пудов-то. Тяжёлая, сука. Холера, да за такие деньжищи ... да за такие... можно зимовать где получше, чем в землянке с отмороженной жопой. И прощение себе купить, хучь императорское, хучь королевское. Чего смотрите? Неправда, чтоль? После такого с большой дорогой можно завязывать - хоть пятилетку грабь ещё, и половину этого не наберёшь.

Вуко потянулся и достал откуда-то из-за скамьи кувшин с самогоном. Налил себе в кружку, опрокинул - видно, для храбрости. Волновался он заметно, и чем дальше - тем больше.

- Ежели.. ежели вам и вправду думается и дальше жить... как жили... Я, пановья, такого не понимаю. Вольный промысел, конечно, того... хорошо, да только скверно он кончается, братове. Колом в жопу, не мне вам рассказывать. Ладно, жили. Других путей не видать-то было. А теперь... теперь я свои шансы спытаю - дайте мне от того серебра хучь десятину - ей-ей, откуплюсь от префекта и открою кабак дажить и в самом Редбурне.

Вуко замолчал, глядя в кружку. Ждал он ответа или нет - трудно было сказать.

Птички отправились к месту стоянки оживлённо щебечущие, нагруженные добычей. Только Ворон беспокойно хмурился и время от времени покидал отряд, чтобы замести следы. Пожалуй, хороший следопыт всё равно смог бы без особого труда пройти по их следу - всё же два коня, осёл и тележка, не говоря уже о самих Птичках. Но Ворон сделал, что мог. Пение зябликов подсказывало ему, что к вечеру погода испортится, будет дождь, о чём он не замедлил сообщить прочим. Это должно было частично скрыть следы и смыть запахи, на случай перследователей с собаками.

Что касается пленницы, то никаких серьёзных переломов и прочих травм краснолюду не удалось обнаружить. Судя по всему, она отрубилась от сильного удара по голове, но шлем его смягчил. От дальнейших травм под тяжёлым деревом её спасли доспехи да ещё удача, если о ком-то, на кого упало дерево, вообще можно так сказать. Очухаться она могла в любую минуту, но в боеспособное состояние вряд ли вот так сразу придёт - скорей всего и стоять сама не сможет поначалу. Посему для транспортировки её перекинули через седло её собственной кобылы.

Тем не менее, пут на загадочной beann'е никто не ослабил - Эруан присвоил её побрякушки, меч, и мыло - и проверял, насколько хорошо она связана, так часто, словно боялся, что рыцарица сей же час в праведном гневе отнимет честно награбленное. Меч он вынул из ножен и осмотрел - богато украшенная рукоять и серебряная насечка на клинке, изображавшая виноградные лозы, говорили о том, что клинок сам по себе стоит немало, а отличный баланс и грозный блеск хорошо наточенной стали свидетельствовали, что меч - не просто парадная побрякушка.

По пути девушка и вправду слегка оправилась, но ничего осмысленного от неё добиться не удалось - она бредила и просила "пощадить", но не себя, как вначале подумали слышавшие это Птички, а кого-то другого.

Наконец разбойники прибыли в лагерь - те же две землянки на пригорке, та же кое-как сооружённая Вуко "летняя кухня" - хижина с кое-как слепленной глиняной печкой и грубым деревянным столом и "конюшня" - попросту навес с коновязью, где держали конягу гусара Муху, и временно - тех коней, что удавалось добыть.

Тут же был и сам Вуко - в облаке вкусных ароматов жаркого, источаемых немалым казаном на печи. Ахая и охая, он суетился вокруг, разглядывая добычу, заглядывал то в зубы, то под хвост кобыле, пленнице и ослу, слушал несколько перевранную версию рассказа о драчке в исполнении Трясогузки и вставлял восторженные или шутливые замечания. Когда же он увидел статую в ящике, глаза его и вовсе стали круглыми от изумления. Тем не менее, не забывши про свою часть работы, Вуко пригласил всех к столу.

Людоубийство и грабёж, как и всякая нервная и тяжкая работа, здорово разогревают аппетит. Тем не менее, прежде чем браться за жратву, Альбин и гусар расседлали и обтёрли коней и осла и сгрузили пленницу.

Жаркое оказалось знатным - приправленная пахучими травами нежная поросятина расходилась со скоростью необычайной, так что клювом щёлкать и лясы точить было не особо сподручно. Но вот наконец голод был утолён, и, устроившись на чурбаках вокруг стола, Птички могли обсудить добычу, её делёж, и что делать дальше по этому поводу.

Погода меж тем и вправду начала портиться - задул противный западный ветер, и, хоть грозовых туч ещё видно не было, теперь всякий мог сказать, что ночью, скорей всего, будет гроза.

Когда шлем был снят, эльф почувствовал смутно знакомый запах...
воняло немытым dh'oine.

Рыцарь был весь в белом. Белая броня, белый щит без герба, шлем белый. Белый шёлковый шарф развевался по ветру, а белый конь, правда, и был заляпан немного грязью, но гораздо меньше, чем можно бы ждать. Сразу видно - девичья мечта. Засранец, с серебряной ложкой во всех дырах родившийся. И едет же, курвин сын, в железе, не тяжело ему. Стрелой не взять.

Когда этого субчика привалило сухой осиной, Птички до усрачки обрадовались. Конечно, по плану осина должна была дорогу повозке отрезать, отделив её от рыцаря, на такую удачу, что осина об рыцаря грохнется, никто не рассчитывал. Но, когда полетели стрелы да копья, Альбин заливисто свистнул и конь под рыцарем отчего-то испугался, заплясал, замешкался, осина со скрипом повалилась, словно злобный дух леса, выметя корявым и толстым суком рыцаря из седла и с довольным треском грохнувшись сверху. Повезло, что и говорить. Специально так ни за что бы не вышло. Не иначе богам этот белый паршивец здорово подосрал.

Дальше пошла потеха - слуги, хоть и при таком-сяком оружии (тесаки да у пары человек самострелы), были лопушьём. Трое из пяти сразу драпанули, и этих стрелы догнали легко. Двое пытались укрыться за повозкой. Повозка была небольшой, и впряжён в неё был средних размеров флегматичный ослик. Этот, в противоположность рыцарскому Буцефалу, нисколько свиста не испугался и стоял терпеливо, пока люди и прочие эльфы закончат свои дела. Будто знал, что в него, мирную скотинку, стрелять никто не будет.

Когда стих последний крик, Птички повылазили на дорогу из густых зарослей. Тут были все, кроме Вуко, потому - думали, рыцарь может натворить делов. Обычно такая добыча Птичкам не по зубам, но как-то очень этот рыцарёнок был соблазнительный. Спешил, плутал... явно ехал наобум. В железе. А на дороге, что он выбрал, давно была заготовлено отличное место для засады. Решили рискнуть. Не зря. Да, знатная добыча! В повозке были какие-то тюки с одеждой, съестные припасы... а ещё гроб. Да-да, гроб. Ну чем ещё может быть этот чёрный ящик дорогой работы? Окованный богато и украшенный серебряными узорами, с четырьмя посеребрёнными ручками для переноски. Только маловатый какой-то. Для карлика, наверное. Или для ребёнка.

Как эти птички вообще друг друга при встрече не поубивали?

Около года назад нисары и доброхоты из нильфгаардских устроили облаву в Стоках. Подняли человек двести, со следопытами, собаками, и даже чародея с собой приволокли какого-то. Искали герильясов, а согнали... согнали кто попался, включая и недобитки скоя'таэлей, местных разбойников, отшельников и даже просто бортников да лесорубов построптивей, "незаконно проживающих на имперских землях". Кого поймали - повесили либо на кол посадили. Герильясы, не будь дураки, про облаву узнали загодя и ушли на юг, в горы. Так что ловили тех, кто остался.

От облавы пришлось в болотах спасаться, от собак уходить. Там-то и встретились. Оказалось, что некоторые уже знакомы. Эльфы, скоя'таэли. Бывшие. Не сильно знакомы, но всё же. Потом, когда отбиваться пришлось, к группе присоединились и краснолюд, и dhoine. И странный полуэльф с глазами цвета крови. Пережили как-то облаву. Говорили, герильясы начали в самом Редбурне бесчинствовать, оттого не додавили вас. После облавы вы вместе остались - так-то полегче и выжить, если не сам-один. Потому - ганза это тебе не одиночка. С ганзой считаются. Ганзу уважают. И боятся.

Кто у нас главный и где деньги?

В ганзе Птичек немало крепких бойцов. Так уж вышло, что эльфов в ней много и держатся они несколько особняком от остальных. Однако отстранённость эту преувеличивать не стоит -- не всё так гладко и между эльфами.

Фехкин "Ворон" смотрит на остальных свысока, даже на эльфов - не то чтобы важничает, а просто так держится отстранённо и холодно, что о дружбе говорить не приходится. А, может, просто манера у него такая. Молчит и смотрит своим глазом единственным. Молчит и смотрит. Шутишь - даже ресницы длинные эльфьи не дрогнут, не то что губы. Будешь нарываться - клюнет без предупреждения, да так, что потом нарываться расхочется. Если жив останешься. Имеет явно командирские замашки, часто даёт дельные советы и обрисовывает план действий. Дерётся как чёрт, даром что одноглазый. Но - главным его не назовёшь. Слишком скрытный, жестокий и непонятный сукин сын. А может, и отморозь, кто его знает. За такого жизнь отдавать не захочешь, но и ссориться с ним - тоже.

Эруаннталон аэп Киаран - эльфский шовинист во всей красе. Только не говорите этого ему в лицо - Эруан сей факт яростно отрицает. Мол, если человек хороший, то можем и подружиться. Подразумевается, "подружится, насколько это возможно для разумного существа и лысой обезьяны". Но прямо вот так он говорить не будет, поскольку несколько трусоват - или, если угодно, рассчётлив. В драку не лезет, если понимает, что ничего из этого не выгадать. Считает себя истинным патриотом, но в Белки уже не рвётся. Хотя человечка копьецом проткнуть всегда не прочь, но в отношении членов ганзы сдерживается. В целом парень довольно компанейский, как для эльфа, несмотря на всё вышесказанное. В бою предпочитает метательные копья, которые швыряет с изрядным умением (у него это называется "посадить на пёрышко").

Войцех Збажен - совсем другой тип. Гусар - что ещё сказать. Может, за это его иногда Гусём кличут. За такими, как он, бывает, идут солдаты в огонь и в воду. Пропойца, забияка и бахвал. Спуску не даёт, но зла не держит. Просто к жизни относится. Плясать так плясать, пить так пить, помирать так помирать. От холодных взглядов в его сторону столько ж толку, как от бритого ежа - он их просто не замечает. Дерётся люто, особливо на коне. Тёртый калач. А уж напугать кого - так тут ему просто равных нет. Умеет хвост раздуть, сучий потрох, умеет и сухим из воды выйти. Тот ещё гусь, вобщем.

Эти трое - основная ударная сила отряда. Во всяком случае, таковой считаются. Их слово в ганзе самое веское.

Горбо Бутук - единственный в ганзе краснолюд. Пьяница и молчун. Этот за пазухой, наверное, держит не камень, а целый террикон. Но злость его медленная, тяжёлая и тягучая, как дикий мёд. Просто на слово какое не разозлится, но если целенаправленно доставать, то... лучше не надо. Умеет профессионально зашивать раны и пользовать болезни. Драться умеет - и щитом и топором как заправский вояка орудует - но без особой нужды вперёд не лезет - себя зашивать ему ну совсем неохота. Знает, что где и почём можно купить и продать, с гавенкарами и прочими торгуется именно он. Курит трубку. Кличка - Сыч.

Наерринайа Ливеонола аэп Таесхелин. Никто, кроме эльфов, её имя выговорить не может, поэтому после неудачных попыток называть её Нюськой, Ленкой, Тайкой и даже "эй ты, рыжая!", в конце концов прозвали её Трясогузкой - за манеру хорохориться, суетиться и болтать без умолку. Очень странная девка, даже как для эльфки - странная, если не помнить о том что Наерринайа - всего лишь подросток. Стихийная анархистка и постоянно несёт всякий вздор. Стреляет, впрочем, вполне неплохо, а также и ножом справно махает. В драку обычно не лезет. Походка характерно-хромающая из-за отмороженных пальцев на ногах, но бегает довольно шустро. Посыльная, разведчица, охотница и прочее. Как "почти ребёнок", пользуется покровительством двух остальных эльфов. Как-то приставший к ганзе воришка пытался её снасиловать, так Ворон с Эруаном по методу Белок связали засранца и засунули в муравейник.

Том Джонс
Новичок в ганзе "Птичек". Главный бездельник, бард и пьяница. Ни хрена не делает, от порученного всячески отлынивает. Зато на лютне играет и поёт прилично. Когда выпьет. Нет, ну правда хорошо поёт. Очень хорошо. Иначе его б убили давно. Основная роль - разведчик. Потому что он по сравнению с прочими - просто-таки образчик законопослушности. Его даже не разыскивают нигде всерьёз. Поэтому вхож в города и частенько бывает в Ридбурне, принося новости и по мелочи закупаясь. При ограблениях и прочих незаконных делах обычно не присутствует, чтоб потом не опознали.

Вуко Бражник, старый лесничий. Балагур, повар, охотник, фельдшер. За какие-то там грехи его разыскивают и кто, толком неясно - брехать он такой мастер, что распознать, когда врёт - практически нереально. Иногда может-что-то дельное подсказать, научить, но всерьёз его в ганзе никто не воспринимает, обычно его оставляют на хозяйстве. Готовит и вправду очень вкусно, а пуще того - гонит отличный самогон из чего угодно, и вообще практично распоряжается запасами.

Альбин из Забожа
Хитрый парень-полуэльф с вечной ухмылкой на лице. Лентяй и соня, часто липнет к хуторским девкам. Старший куда пошлют, сиделец-на-стрёме, разведчик, переговорщик с деревенскими, а заодно повар-охотник. Любит лошадей. Воровать.

Благородный Жан де Вилье опоздал. Не пришёл он к уходу князя Мстислава на войну, задержали его не разбойники и не звери лесные, а неверные тутошние дороги, да ещё то, что у люда местного и дорогу-то спросить в глуши не у кого. Совсем на мели Жан оказался бы, какбы не Оливер, который по-местному, к немалому удивлению, оказался немного лопотать способен. Он разнюхал, что торговля-то не остановилась с отъездом князя - а многие именитые купцы хотели бы нанять западного рыцаря охранять свои товары. Если такой будет среди караванщиков, то разбойники, пожалуй, и нападать-то раздумают - железа на нём поболее чем на князе! Платили недурно, да и кормили и людей, и лошадей его, но две вещи плохи - первое, ехать куда-то на дикую окраину, и второе - столько дней ехать, железа не снимаючи, кому другому за муку показалось бы. Но Жан к такому был приучен, и отправились они в забытое богами селение Старая Сечь. А уж там думал Жан на обратный караван наняться, меха везущий на запад. Но не подвернулось такого, зато подвернулось иное - хафский карван. Вот уж не думал рыцарь, что охранять хафцев будет - они и богов-то наших не признают, и с орками торгуют, но, однако ж, больно хорошие условия - всего-то три или четыре дня сопровождения, а платят так... ну, это опять же Оливер постарался, проныра. Пьер-оруженосец, правда, этого не одобрял - дулся более обычного и на хафцев смуглокожих даже и не смотреть старался.



И вот, на третий день, когда уже не так далеко до Верхней Хаты - города, до которого договорено было сопровождать караван, когда уже появилась надежда, что пронесёт... не пронесло. На пути каравана заклубилась пыль, показались наездники. Хафцы стали готовиться к бою. Кто-то спросил - а не торгуете ли вы с орками? Ответил караванщик - торгуем-то торгуем, но если сейчас с ними торговать попробовать, они скажут - зачем нам покупать у тебя свой же товар?

А меж тем по поднимающейся пыли видно было, что орков много - сколько не понять, но много. Впереди по дороге, кажется, отряд поменьше и наступает помедленней, зато с востока набегает целая их орда. Ясно, что если удасться их отбить, караван успеет дойти до Верхней Хаты.

Несколько мгновений в голове у Дениса щёлкали колёсики таксономии и сравнительной эволюции, а потом, когда этот процесс завершился какими-то выводами, задрот тронулся с места.

- Постарайтесь не бежать, пожалуйста. - сказал он, слегка запинаясь, но спокойно и без обычного заикания. - Мне надо кое-что уточнить.

Засим Денис довольно твёрдой походкой направился прямо к вырывшейся из-под снега твари. Надо заглянуть ей в пасть, иначе зверь убежит и эта загадка останется нерешённой. Школьник тихонько посвистел, привлекая внимание животного.

Жан взял на прицел уродливого орка в железном нагруднике и медном (или бронзовом) шлеме, выделявшегося своими размерами и вооружением. В последний момент орчара, кажется, струсил и резко развернул коня, но Жан - скорее по случайности, чем по точному рассчёту, - хотя такие случайности случаются лишь с тем, у кого твёрдая рука и верный глаз - вогнал наконечник пики прямо в толстую шею. Что-то хрустнуло, голова орка наклонилась под странным углом, брызнула кровь - потемнее, чем у людей, но тоже красная. Далее всё полетело бешеным темпом, и можно было успевать лишь реагировать, да и то не всегда. Почти сразу же по щиту что-то грохнуло, а в лицо рыцарю кто-то ткнул копьём, однако сбоку возник сивоусый и, привстав на стременах, рубанул копейщика сверху вниз по рукам. Со всех сторон на Жана сыпались удары - его, кажется приняли за главного.
Сотоварищи Серого славно рубились, и орки не выдержали - брызнули во все стороны, под прикрытие своих лучников. Многих из них удалось поразить в спину - Жан ещё дважды обагрил пику тёмной орочьей кровью, и, против ожидания, пика осталась при нём - редкий случай. Кулак разбился о клин. Проскакав через орочью толпу, клин развернулся, и Жан увидел, что не все вольные всадники вышли целыми из этого столкновения. Каждый человек был на счету, однако сивоусый (лицо его было забрызгано орочьей кровью) гаркнул, приказал что-то, и трое всадников отделились от клина и поскакали на север. Сколько их осталось, Жан не стал даже пересчитывать, чтобы не терять бодрость духа - оставалось их всего-то около десятка против всей орочьей орды.

Серый развернул поредевший клин и отсёк орков, бросившихся было преследовать гонцов. Какое-то время они маневрировали - пока не стало ясно, что фора достаточна и тех троих уже не догнать. Тогда маленький отряд развернулся и поскакал к каравану. Орки на этот раз не посмели столкнуться с ними грудь на грудь и только метали стрелы - довольно ловко, но наконечники были часто даже не бронзовые, а каменные, потому обстрел нанёс меньший урон, чем мог бы. Двоих орков, подъехавших слишком близко, зарубили люди Серого.

Когда конный отряд вернулся к обозу, их осталось только семеро из уехавших пятнадцати. По пятам следовали орки-лучники, и такие же орки-лучники кружили вокруг обоза, только в гораздо большем количестве, метая стрелы, в том числе и огненные - видимо, надеясь напугать животных и поджечь повозки. Но, поскольку с повозок отстреливались лучники, а твёрдой земли стрелять легче, чем с седла, слишком близко они не подъезжали. Отогнав ближайших орочьих конников, Сивый протрубил в рожок, и одна из фур немного отъехала, так что конный отряд смог заехать за кольцо повозок. Вылазка была окончена.

Прошло недолгое время - достаточное, чтобы по-быстрому перекусить или пересказать пару баек - и орки зашевелились, явно готовясь идти на приступ по-серьёзному. Бой барабанов внушал страх - слишком их много, слишком нас мало.

- Много детей и женщин не требуется, хватит четырех десятков вполне
Такое количество набралось достаточно быстро, но, конечно, нукеры и не поспевшие к грабежу орки на этом не остановились. Возникла даже путаница, потому что Кабановы воины и Азараговы иногда требовали хаканской доли с отдних и тех же грабителей, а те отвечали, то уже отдали хакану, пусть эрхакан с него спрашивает. Вобщем, большая удача, что никого при этом не убили - всем казалось глупым драться за малую добычу, когда впереди большая.


Один меч стальной, пяти-шести овец может стоить. Не говоря уже о доспехе хорошем. Ну ладно огланы и хатары, но хавры-то должны это понимать.
Хавры сходились на том, что оно конечно, стальной меч хорошая добыча, лучше овцы, но овцой тебя по шее зато никто не рубанёт. А людишек в железной шкуре брать тяжело - стрелы их не берут, да и в рукопашную не всякое оружие годится. А уж если они в каменной крепости, то это не богатство, ждущее разграбления, как село или городок, а такой камешек, об который и зуб сломать можно. Пусть бы себе сидели там. Так, конечно, осмеливались только самые старые и храбрые хавры говорить - эрхакан ясно дал понять, что он собирается крепость взять, и большинство хавров и нукеров видели в этом скорее признак честолюбия эрхакана, чем действительную необходимость.

Айран - кисломолочный слабоалкогольный напиток из перебродившего молока.

Великое Княжество Грачевское - правобережное государство, цель набегов орков.

Выхорь (Вихор, Выхор, Вахар) - река, разделяющая Дикое Поле на левом берегу и территории Великого Княжества Грачевского.

Дикое Поле - (орк. сахар-бюйюк) огромная степь к востоку от Выхоря, где живут орки.

Женщина - см. скот.

Оглан - он же джура, шустрила, оруженосец - молодой орк, ещё не ставший хатаром.

Орки (также гоблины, урки, хатары, матары и т.д.) - самый великий и гордый в мире народ. Кочевники, живут в степи, занимаются скотоводством.

Кызил - тюря из кумыса и растёртых диких злаков. Национальная еда орков, основа для многих блюд.

Нукер - (букв. "друг") - верный соратник хакана (или богатого хавра), охраняющий его в бою. Чем популярней и авторитетней хакан, тем больше у него нукеров.

Скот - в основном овцы, козы и лошади.

Хатар - наездник, полноправный член племени

Хавр - старый, уважаемый и опытный орк.

Хакан - военный вождь племени.
Эрхакан - Великий Вождь, вождь на большой войне, ведущий несколько племён.

Хафа - город работорговцев далеко на юге, куда орки сбывают пленников и добычу.

Шаманка - (тж. камалла) - пользуется невиданными для женщин привелегиями. Считается, что камалла может разговаривать с мёртвыми и путешествовать в Верхний и Нижний миры во сне. Одна на племя.

- Молодцом идут, - скрипнул зубами стратег - не столько от злости, сколько от дёргающей боли в ноге. - Диомед, бери свою полутысячу пельтастов и покажи этим наёмникам, как надо нападать! Задержи гномов! Они на марше, копья им в... под колено!!

- Тот же приказ для всей лёгкой пехоты, что уже вернулась, особенно балаарцев! Кроме одного полутысячного отряда, который вернулся последним - они остануться тут, со мной.

Стратег надеялся, что снаряды весом в мину уж точно заставят сбить шаг даже самых тяжелобронированных гномов. Чувствовал он себя странно: тело отяжелело, а голова была до головокружения лёгкая, словно пустая. Окружающее воспринималось хотя и чётко, но так, словно это происходило с кем-то другим. Если бы не боль в ноге, он мог бы подумать, что это сон.

- Филомен и вся тяжёлая пехота, кроме полутысячи Старых Копий на холме, двинется за гномами! Но не раньше, чем я скажу им напутственное слово!

Кто-то пытался протестовать, но Анастасиос пресёк это. Он спустился с холма вместе с Антилохом, несомым дюжими мужами на носилках.

Филоменовы гоплиты были построены, и фаланги расступились, чтобы пропустить полководца вперёд.

Антилох взял поданные ему рупор - лист меди, свитый в конус - хотя он показался ослабевшему стратегу ужасно тяжёлым. Охрана помогла Антилоху сесть, а носилки подняла на уровень плеча. Стратег собрал все силы, чтобы говорить достаточно громко и чётко.

- Сограждане! Друзья! Герои! Две армии бежали перед вами! Отправляю вас сокрушить третью и решить исход битвы! Я знаю... вам трудно. Однако совершивших подобный... подвиг... не забудут - и через сто, и через двести лет! Ничто не сияет ярче... заслуженной славы! А боги... боги...

Тут голос стратега ему изменил - он и потратил много сил. Ища поддержки, он кивнул жрецу.

- Боги помогают достойным! - рявкнул Анастасиос, выступая вперёд.

- Покажите себя достойными! Перед ним! - тут жезл его указал на обессилевшего стратега. - и перед Ним! - жезл взмыл вверх, указывая на палящее огненное светило. Во славу Никоссии и её пресветлого бога!

На том напутствие и закончилось. Филомену Антилох передал командование в поле, и никоссийцы отправились вслед за гномами маршем, развернувшись в боевые порядки - три полутысячи гоплитов, и сзади полутысяча Старых Копий резерва.

Антилох же вернулся на холм, а с ним и жрец и большая часть Красных Плащей - только десятерых он придал в качестве личной охраны Филомену.

- Бабы - это хорошо. Пусть наши ребята поднимаются и занимают позиции. Старые Копья, когда подойдут, пусть станут на подошве и прикрывают. Мало ли кто тут ночью шастает. Гоплиты - наверх пока что, в к разрушенной башне. Посветлеет - разберёмся. Лёгкая пехота и пращники - наверху и по южному и восточному склонам. На север и запад пока особо не соваться, глянем - может, Ликий их выманит, когда темень пройдёт. Тогда и стяги подымем.

Он говорил - как только посветлеет достаточно для езды...

- Я пойду помахаю дамам оливковой веткой. Почтенный Анастасиос, какая радость, что вы здесь! В отсутствие Гелия вы освещаете нам холм своим присутствием. Прошу вас не раздражаться по пустякам.

Пока был строй, Антилох держался сзади, но при кратком преследовании сердце его не выдержало бездействия и он кинулся атаковать вместе со всеми. Однако, когда он узрел подходящий строй и понял, что тут сейчас начнётся, он сдержал необузданных товарищей и, недовольный тем, что пролил так мало крови (только дважды копьё его обагрялось, ибо Красные Плащи, что были с при нём, были ловчее и быстрее стратега), нехотя отступил за передние ряды, где оставил Анастасиоса - ещё до того, как началась варварская давка.

- Отче Анастасиос, - почтительно обратился стратег к жрецу. - Настал решительный момент. Менассцев больше и, если не смять их сейчас, они и опомнившиеся эстерийцы одолеют нас числом. Гелий тебя любит, да и я никогда не скупился на щедрые жертвы. Если он нам поможет одержать победу в этом неравном бою, я обетуюсь, как только будет возможно, принести в жертву, сверх уже обещанного, гекатомбу из сотни белых коров, не знавших ярма, и двух сотен чёрных баранов! Призови на наших врагов Его огненное око!

Анастасиос был готов к этой просьбе - он по обычаю своему был хмур и зол, и готов проклинать кого угодно. Глубоко запавшие глазки его загорелись предвкушением.

- Освободите мне место! - прокаркал он, и в мгновение ока Красные плащи освободили площадку шагов в семь или восемь в поперечнике.

Жрец не щурясь глянул вверх, на своего бога. Не скупясь плеснул на пыльную утоптанную землю вина.

- О щедрый и милосердный Гелий! Внемли твоему слуге, что почитает тебя! Вот, перед нами народ, забывший страх перед тобой, скупой на дары, щедрый лишь на пустые посулы. Надеется он на многочисленность свою, а о тебе и не помышляет. Не ты ли, о щедрейший из хозяев, дающий свой свет и тепло каждому, дашь ныне победить недостойным? Вот, начальник войска обетуется принести тебе в жертву гекатомбу белых крав, не знавших ярма, и двести чёрных баранов, сверх обычных для тебя приношений и сверх уже обетованного. Направь, молю, взор свой на врагов наших, сокруши своей огненной булавой их решимость, и дух их изгони в пятки ног их! Пусть в очах их померкнет свет, пусть уши их наполнит ужасающий звон! Пусть они узнают твою силу!

По знаку жреца служители подвели к нему связанного раба. Анастасиос сделал кривым ритуальным ножом надрез на собственной груди, и одним движением пресёк горло рабу. Кровь заструилась на пыльную землю. Служители стали на четвереньки, и жрец вступил на их спины, как на помост. Окровавленным ножом он отчеркнул широкий полукруг впереди никоссийских воинов и прокаркал, воздев руки горе:

- Да свершится!

Антилоха в это время по его приказу Плащи подняли на щит (который держали на уровне пояса), чтобы он мог посмотреть на поле боя. Когда жрец закончил своё дело, стратег громким голосом воскликнул:

- Менассцы! Горе вам, менассцы! Посмотрите вверх! Ясно и незрячему - боги не на вашей стороне!

Лагерь Антилоха правильной формы, прямоугольный, с шатром военачальника примерно по центру. Гоплиты расположились на стороне, ближайшей к врагу, гораздо более многочисленная лёгкая пехота - за гоплитами, колесницы на самом дальнем от вражеских позиций краю. Лагерь окружён невысоким валом, утыканным кольями, рассчитано это в основном на то, чтобы задержать наскок вражеской конницы. Через лагерь идёт дорога - проход между шатрами и палатками, достаточный для нормального передвижения войск. Выходы на запад, восток, и север загорожены импровизированными "рогатками".

Вернувшись с совета, Антилох созвал командиров полусотен и пояснил им план - подняться за три часа до рассвета, ещё затемно достигнуть холма с остатками башни у лагеря врага, занять его и оборонять, отвлекая противника на себя. Нападений ночных мы не ждём, так что караул выставляем обычный - у всех "ворот", и по углам лагеря - по 2 человека, и два отряда патруля (4 чел в каждом) по периметру.

План - Подъём за 3 часа до рассвета - походный порядок (впереди разведчики, потом лёгкая пехота, потом тяжёлая, потом пращники, потом колесницы (коней ведут по дороге). Марш по дороге к холму (на развилке налево). У холма - сообразно докладу разведчиков.

Гонец, конный юноша, отвечал почтительно и глядя в землю, как и приличествует мужчине.

- Всё верно, царица. Стратег просил передать, что он вскоре лично приветствует тебя и обо всём расскажет. Войско уже на подходе.

И вправду, не прошло слишком много времени, и вдали заклубилась пыль от тысяч сандалий, бьющих сухую землю. Ближе и ближе подходило войско, вот уже заблестела сталь на кончиках копий и медь щитов воинов, идущих походным порядком... и тут от шеренг отделилась золотая колесница и полетела над полем. Да, казалось, что она не ехала, а летела - так лёгок был бег коней - а может, это были какие-то северные чудища, покрытые сверкающей на солнце чешуёй - но так или иначе, бежали они резво.
Сама колесница была необычной - когда она подъехала ближе, можно было хорошо разглядеть. Вся она была построена из золота - так, во всяком случае, это выглядело. Золотые рейчатые колёса с золотыми ободами и тонкими изящными спицами, с бортов привешены золотые солнечные щиты-гоплоны, золотом сверкают перекладины поручней, и попоны коней - а это всё же кони - тоже золотистые. Громко гремят щиты, когда колесница подскакивает на ухабах, и мелодично звенят серебряные колокольцы и бубенчики.
Верные всадницы сопроводили чужацкую диковину к Арре, и когда она подъехала ближе, стало видно, что в диковинной колеснице стоят три воина. Правит её возница в броне, слева от возницы стоит здоровяк в железных доспехах, а справа - юноша в полированном медном панцире и лёгком медном полушлеме. Возница искусно завернул коней и остановил колесницу, привязав поводья к рейкам поручней. Юноша спрыгнул на землю и подошёл.

- Приветствования. Два жадных старикана не смогли столковаться, и придётся нам немного попретерпеть друг друга, Арья из рода Сурья!

Бронзовый морской загар был на его лице, и от этого улыбка казалась ещё белоснежней - а улыбался он так заразительно, что воздух вокруг искрился. Весело сверкали зелёные глаза. Сразу забывался и жуткий варварский акцент, и коверкания эстэрских слов, взятых к тому же скорее из торгового жаргона моряков, чем из правильного языка эстэрской знати. Держался он свободно, и не смущался - если бы тот, кто видел его у отца на совете, был сейчас тут, то мог бы сказать, что это два разных человека - там это был сокол в клетке, а здесь - выпущенный и готовый к охоте. Даже не так - опьяневший от свобоы и предвкушения крови.

- Антилох, что ты болтаешь! Мы тут не на пир пришли! - Возница, хотя и не был слишком испуган, всё же пытался одёрнуть никоссийского стратега - а это, конечно, был он. - Простите его, царица, он перед битвой всегда такой.

Эстэрский возницы - а это был не юноша, а зрелый муж с боевыми шрамами - был почти безупречен.

- Сей болванистый полохун - мой друг Ликий! - объявил стратег, положив руку Ликию на плечо. - командур подколёсами... колесовалками... колясками. Вот этими, короче, штуками. А этот хмурила в железе - человек-армия Софил. Что говорить я плоховато - это право есть. Но зато привожу я союзных мужиков более десяти тысяч. Злых и голодных. Ты их накормишь, о Арья-сурья? Мой батя согласный на союз. Ты зажгла в нём неусытимую жадность своим сильно щедрым обещанием, но я думать мои советователи договорятся про условия обоим выгодные. Оно и неплохо, потому что без моих мужиков вас бы потоптали гопотой... тоись толпотой...

- Мудрый Главк решил принять ваше щедрое предложение о союзе, и поддержать вас в час великой нужды, когда помощь наиболее потребна! Мы попросим только вас не забывать своих щедрых посулов, а также рассмотреть договор о дружбе и торговле с народом Никоссии, и к обоюдной нашей выгоде.

Так "перевёл" возница и начальник над колесницами Ликий речь Антилоха, пытаясь одёрнуть стратега и заставить его вести себя более подобающим образом. Впрочем, хотя речь его была подобна речи матроса, это, похоже, было не нарочно - просто следствие крайне слабого знания языка. Вёл он себя вполне прилично - с любопытством осматривал свиту Арры и её саму.

Антилох явился в броне, в полушлеме, с телохранителями и четырьмя советниками-командирами из числа ветеранов. Обстановка палатки явно ему не нравилась - ни чёрный шатёр, ни золотые пауки, ни одеяние главнокомандующей - невольно раз или два во время речи его взор соскальзывал с сапфировых глаз дроу ниже, на точёную фигурку, и каждый раз он хмурился и отводил глаза в сторону.

- Царевна Арья! - сказало он наконец резковато, когда никто не решался выступить первым. - Ты щедра и прекрасна, и желания твои несомненно исполнены мудрости. Однако как же мы будем теперь обсуждать план сражения, когда ты всё решила за нас? Теперь, если кто-то не согласится, ты будешь сердита и не примешь совета, а если и примешь, то нехотя и не всем сердцем, и затаишь зло на говорящих против тебя.

Два раба по знаку Антилоха раскатали на тканях шатра карту - тоже кусок ткани, на котором был обозначен театр военных действий, и положили рядом разноцветные фишки и бруски, чтобы отмечать войска и их передвижения.

- Кроме того, ко мне вернулась шпионка из лагеря врага. Мне известно о нём больше, чем ты думаешь. Вот мой совет: давай сначала мы выслушаем всю информацию, что у нас есть, потом каждый полководец скажет как он видит битву. Мы это обсудим. Потом ты обдумаешь всё сказанное и примешь решение, которое уже никто оспаривать не будет.

Антилох пожевал губу, словно раздумывая, говорить дальше или нет. И всё же сказал.

- Ещё скажу, царевна: броня тебе больше к лицу, чем это... одеяние.

Антилоху было холодно, очень холодно, но ярость, поднявшаяся над волнами боли, как девятый вал, была намного холоднее. Он вновь обрёл способность думать и действовать. Даже голос вдруг обрёл былую силу. Проклятия он сдержал - были более важные слова.

- Войскам на холме - занять круговую оборону и подготовиться к штурму! Встретим их тут!

- Разослать вестников в лагерь к нам и к ним. Точка сбора наших - местечко Кадор в двух днях пути. Кто из пельтастов может, пусть поспешит к нам, пока не окружили.

- Если найдётся Аякс - мне нужны огненные снаряды! Соберите неразорвавшиеся, угостим парсиатов.

- Ещё вестникам - найти Ликия, сообщить ему! Также пусть к генералу Бужао по южным отрогам отправится Алкид и ещё пара толковых ребят. Сообщите ему о предательстве. Скажите, теперь и слепому ясно, что парсиатки не собираются держать обещаний соющникам! Скажите, мне доподлинно известно, что жусцы - следующие. Алкид, сам скажи - ты врёшь как бог. Проси помощи.

- Привести сюда эстерийского колдуна!

Магносу:

Антилох полулежит на ложе из щитов и красных плащей, он бледен до серости, но зелёные глаза лихорадочно сверкают, а голос, хоть и слаб, полон решимости.

- Слушай меня, Магнос, и отвечай кратко. Парсиаты предали нас. Я оставил своего колдуна в Менассе, и мне сейчас нужено новый. Полководец из тебя паршивый, поэтому, надеюсь, ты неплохой колдун. Ты будешь мне служить и мы спасёмся вместе - да, я обещаю тебя освободить, когда мы окажемся вне опасности. Или же ты откажешься и попадёшь в лапы к Арре. Мне нужно, чтобы ты вылечил мою рану - или хотя бы облегчиль боль, чтобы я мог думать и действовать. Также мне нужно, чтобы ты собрал своё магуйство в кулак и применил его тогда и так, как я скажу. Раз уж ты не сумел этого сделать по своей воле - сделаешь по чужой.

- Ты же, Кносс, облачись в доспех колдуна, но надень красный плащ и шлем гоплита. Дело будет жаркое, и, сдаётся мне, неуязвимый воин подобный тебе нам не помешает.

Антилох, обрадованный тем, что есть повод действовать, а не сидеть на выгодной позиции подобно горному старцу, собрал командиров.

- Арья хочет, чтобы мы заняли старого шельму Алкидизаара и отвлекли его внимание от мыслей о наступлении. Я пока не вижу, чтобы он собирался наступать, однако же давайте покажем ему, что мы тут не просто стоим. Вот мой план: я вышлю пращников завязать перестрелку с эстэрийцами по всему фронту, оставив только полутысячу балаарцев в резерве для прикрытия склона. Это, я надеюсь, свяжет эстерийцев боем и не даст им быстро перегруппироваться. Тем временем пролутысяча Старых Копий и тысяча гоплитов при поддержке вдвое большего числа лёгкой пехоты сконцентрируется вот тут, на правом фланге, и, построившись глубоким строем, проломит окружение эстерийцев, зайдя одновременно в тыл и им, и Алкидизаарову правому флангу и запустив туда наших пельтастов. Старые копья будут сдерживать эстерийцев слева, в то время как гоплиты развернуться и ударят в тыл Алкидизаарову флангу и, я надеюсь, опрокинут его.

Антилох сделал загребающий жест рукой, как бы показывая, что он собирается сделать с правым флангом
вражеского войска.

- Затем, не увлекаясь преследованием, мы отступим обратно к холму. Оставшийся резерв поможет пробиться, если наши силы отрежут от холма, либо если нас решат атаковать гномы или эстерийцы. Что скажете, отцы-ветераны? Если возражений нет, приступим немедленно.

---

Когда серьёзных возражений не последовало, Антилох начал действовать. Он приказал всем пращникам, кроме полутысячи балаарцев, оставшихся в резерве с тысячей тяжёлой пехоты и тысячей никоссийских пельтастов, обстрелять эстерийцев по всему фронту, причём дал себе труд пояснить полутысячникам - хотя перестрелка поначалу будет не в нашу пользу, но надо держаться и затруднить врагу маневры, пока гоплиты будут обламывать ему рог. Кстати, пращники смогут подбирать свои же снаряды, поскольку их позиция будет примерно там, где утром была позиция врага.

Командование войсками на холме поручается Филомену - старому ветерану, из тех старых коней, что борозды не испортят, хотя глубоко и на вспашут. Его задача - удерживать холм. В случае, если эстерийцы попытаются отрезать наш корпус от холма, он должен быть готов прийти на помощь.

- Алкидизаар счёл вас обузой для войска, а нас всех - недостойными даже того, чтобы дать нам пропитание! - возгласил он. - Так давайте покажем старому скряге, как он ошибался!

После того, как полетят первые снаряды, Антилох собирает тысячу гоплитов и полутысячу Старых Копий, в сопровождении шести полутысяч пельтастов, по большей части наёмников, и спускается с ними по северной стороне холма.

Тяжёлая пехота за линией пращников выстраивается напротив фланга тирана буквой L - обычные гоплиты стандартной фалангой в 8 рядов, в Старые Копья на левом фланге - в 50 рядов, то есть по фронту у них всего 10 человек, но зато они прикрывают фланг от эстерийцев (щиты тоже удобно расположены для этого - слева). Справа фланг прикрывают пельтасты. Как только построение завершено, Антилох трубит наступление. Сам он со свитой находится в "углу" буквы L.

Шутки женщин-дроу никоссцы принимали за чистую монету, ахали от ужаса и спрашивали друг друга, как боги могут терпеть такую мерзость. Особенно поразила их развратность и кровожадность дроу. Про то, что едят человеческое мясо, все поверили, а вот в "опровержение" - уже далеко не все - ведь это был разговор через переводчика, а не живая речь, и иронию было не так просто отличить. Граждане просили дроу в их городе никого не есть, и ни в коем случае не спариваться с животными, чтобы боги их город не покарали. В то, что дроу многочисленны как песок, однако, поверили лишь самые простоватые. Очень заинтересовало никоссцев то, что тут есть женщины из разных городов.

На вопрос о том, боится ли тиран народа, в народе ответили, что конечно, боится, если ещё не выжил из ума. Но хоть о тиране рассказали и немало плохого (в основном это казалось его неумеренной жадности - всё ему мало!) , говорили также, что при демократии всё было намного хуже, законы менялись каждый год и никто не знал толком, каков сейчас закон. А сейчас все знают. И Главк к тому же уважает древние обычаи и многие должности оставил выборными.

Что касается сына тирана, то особой силой он не отличается, но о красоте его никто не спорит. Воительницам показали статую Гелия, которую знаменитый никосский скульптор изваял с Антилоха. Некоторые, правда, говорили, что скульптору не очень хорошо работа удалась. Тут явился сам скульптор и стал громко ругать хуливших его. Собрались всякие философы, художники, скульпторы - сколько же их в Никоссии! - и начали громко обсуждать всякие тонкости, забыв даже о чужеземках. Но, как оказалось, не все забыли - художник Филоктет, подарил пришелицам картину, где был изображён Антилох в виде эфеба, мечущего диск. Филоктет сильно хотел прославится в чужих землях. Вот только живого Антилоха без шлема воительницам не удалось увидеть.

О море и кораблях тоже рассказывали много и часто непонятно - столько всего наговорили об опасностях и бурях, и всё же продолжают эти корабли строить. Вот сумасшедший народ!


- Поверь мне, о мудрый и достойный правитель, ты не будешь разочарован щедростью несравненной Арры из рода Сурия.
- Я надеюсь на это и я не забуду ваших слов. Поспешите. - коротко ответил Главк. На этом переговоры и закончились.

В городе воительницы долго не задержалось, хотя многим было любопытно.

- Agaшіней к вам приходит не так много, и они не больше и не сильнее вас. Они только злобнее и всю жизнь думают о войне. Если вы вдруг найдёте способ задобрить аgaшіней, это будет только отсрочкой - на год, на два или десять. Чтобы спастись по-настоящему, нужно их победить. Никогда я не слыхала о свободном народе, который не умеет воевать. Вот это афу, хотя оно и не хищное, может лапой ударить так, что не поздоровится даже вакаше. Кенгуры и те не дают себя безропотно съедать - они отбиваются, хотя бы это было и безнадёжно.

- Даже если бы вам было куда бежать - разве можно скрыться от своей судьбы? Трусливые, мягкие и желающие мира любой ценой всегда встретят более воинственных соседей, которые сделают их своими уруханэни. То, что в мир снова пришли эруваини, означает только одно - эруни снова будут разделены. В прошлый раз грязные эруни, которые не слушали эруваиней, были отделены от чистых. Грязных было много, но остались в конце концов только чистые. Сейчас же эруни разделятся на тех, кто послушают эруваиней и воспротивятся злу, и тех, кто струсит и будет лизать агашинские пятки.

- Таких, я думаю, потом в рассказах их будут вспоминать с ужасом, как сейчас вспоминают грязных эруней. Я думаю, в них даже не будут верить по-настоящему - разве можно чистым языком лизать грязные пятки? Разве можно оставлять зло безнаказанным? Разве можно послушать агашиней, а не эруваиней? Вам довелось жить в тяжёлые времена, во времена выбора. Но выбор по-прежнему у вас есть.

Цесса некоторое время шла, ведя страуса на поводке среди притихших эльфиков.

- И да, аgaшiней можно победить. У вас, эруней, есть способность, какой нет ни у аgaшiней, ни у эруваиней, ни у рохазуней - способность, которую можно использовать в войне, если научится воевать не толпой, а порядком - так, как аgaшiни учат воевать своих хурушаней.

Когда стало достаточно светло, хмурая и невыспавшаяся Цесса собрала лагерь и разрядила ловушки. Позавтракала всухомятку - впрочем, ела немного. Выжала и слегка просушила одежду, седло. Огонь разжечь после такого ливня не представлялось возможным. Осмотрела лук - как он там, не расклеился?

Надо было подумать. Почему-то она была уверена, что, будь агашини поблизости, они пришли бы на огонь или не голос. Значит, будем предполагать, что их тут поблизости не было. Так куда же они направились? Общее направление она вначала... ей казалось, что угадала. Но, может, нет? Может, агашини... у них же только нож и всё, так? Так может они решили пойти назад по своим следам, запастись провиантом и оружием в уже оясаченном города за пустошью, и только потом идти через свою пустыню? Вполне логичная мысль.

Девушка, отхлестав себя ещё раз по щекам и растерев уши, села на Вагабонда и направилась к востоку (к реке), не переставая высматривать следы беглецов. Поскольку, по её рассчётам, на страусе она по скорости заметно опережала невысоких агашиней, она ехала пологим зигзагом, охватывая широкую полосу на которой, по идее, был шанс увидеть какие-то следы пленников - обрывок ткани, например. Но в любом случае, бросать преследование Цесса не собиралась. Не на ту напали.

- Вот он, голос офисного планктона. Ни одной собственной мысли в голове, сплошные штампы. Мы в неведомой жопе, а он требует специалиста по неведомой жопе с дипломом. И чтоб этот специалист ему, офисному планктону, подробно и пошагово растолковал что он будет делать с неведомой жопой и в каких позах, иначе никак. Но даже тогда он, конечно, не поверит - потому что совершенно ясно, что "карты нет". И все местные эксперты в один голос твердят, что нам хана.

- Хочешь узнать своего эксперта, Байонет? В том старом фильме, что ты упоминал, "Семь самураев", был хороший способ показан. Притаись за дверью и изо всех сил неожиданно ударь испытуемого дубцом по голове. Сразу увидишь, кто чего стоит. А знаешь почему? Не из-за скорости реакции, нет. Элементарно - "эксперт по войне" ожидает неожиданного. В любой ситуации. И думает, как справиться с любым противником. Когда Миша очухается, спроси его, кто ему подсказал, куда надо бить тиранозавра. А потом подумай - а откуда ж этот человек узнал где у тиранозавра слабое место? Не будучи дипломированным палеозоологом.

Под аккомпанимент мощного Дусиного альта, напоминающего корабельную сирену, и сопрано Айрин, очередной белый "Стейнвей" обрушился молотом господним, причём Дуся в обнимку с торбой изображала, очевидно, валькирию. Очевидно - потому что ни она, ни её драгоценная торба при приземлении не пострадала. Когда грохот и звон утих, она стояла посреди обломков - незыблемая, как гаишник на посту среди хаоса городской пробки.

С остальными было хуже. Маркус, захваченный радужными планами наконец затащить хоть одну Айрин на ужин, не сориентировался и швырнул девушку прямо под рояль, прыгнув вслед. Когда всё утихло, его слабый стон всё ещё доносился из-под обломков. Что касается Уолтера, он, вовремя заметив угрозу, откатился в сторону, но длинная и острая щепка при падении отделилась от рояля и глубоко вонзилась толстяку в правое полужопие.

- Нет, они не все там такие вояки. Просто хомячки сидят дома и не высовываются, я полагаю. А в армию идут самые амбициозные и жестокие. Плюс отбор. Сюда - тем более. Топать четыре месяца по полупустыне... К счастью, их огромная армия вряд ли попрётся по наши души так вот сразу. Да и потом... география помешает. Я так понимаю, министерство нагибания у них - только треть сил. Треть у жрецов, треть у минобороны.


через них на строгом рационе, а потом отдыхают денек и запасаются водой. Вот тут бы их и прищучить...
- К сожалению, ни мы, ни эруни толком не знаем сколько-нибудь отдалённой от Сэсэмунэи местности. Плюс нашу армию так далеко вести не удасться - эруни домоседы и отправить на перехват можно разве что небольшой отряд.


И насчет этих кирва. Они прогнали агашини за море - то есть сюда или отсюда?
- Пригнали агашиней из-за моря. Сюда. На этот континент, видимо. Сейчас это скорее легенда, типа как про эруваиней - но они от неё кипятком писаются.

Гадать, что там за рубашки такие, Цессе было обломно. Наверное, что-то типа балахонов Виталия. После урока арифметики она призвала всех эруваиней на собрание - где могла сама, а если кто-то не находился - попросила эруней привести. Есть новости об аgaшiнях.

Когда пришёл кто мог и хотел*, Цесса вышла перед лавками на то место, где ещё недавно объясняла эруням арифметику, и сказала:

- Спасибо всем, кто явился. Попрошу всех на собрании избегать конфликтов и вообще вести себя... позитивно. В этот раз никакой религиозной чуши не будет - меня попустило. Излагаю факты, как я их понимаю.

- У нас, как некоторые знают, есть три пленника. Я их допросила с пристрастием. Там воин, который, похоже, рунамунири не знает (хотя я его не копала), Энедар кур Индигир, приносящий дары Хьлос, и девушка-барабанщица Анарет. Приносящий дары - тот ещё перец, эдакий группенфюрер СС, матерится и угрожает всех поиметь и содрать кожу. Мне удалось запугать девушку, и у нас был долгий разговор. Она тоже не подарок - примерно как я, только немного более злобная и самую малость более трусоватая. Вот что я узнала.

До страны агашиней для отряда три-четыре месяца ходу. Путь тяжёлый и лежит через безводные равнины. Где-то среди этих равнин, примерно на полпути, холмы с медными копями. Там работают эруни, но вода там большую часть года привозная, так что это тот ещё ад. Климат у них там более сухой, эруни выращивают зерно, шьока не растёт. Кроме страусов, уруханей и тиранозавров, домашних животных нет. Городов много - крупных семь, мелких дохера, самый большой Хльосуртеп по очень приблизительным подсчётам миллиона три населения - агашини и хурушани в основном. Хурушани, видимо, всё же там какие-то граждане... второго сорта. Армия здоровенная - триста тысяч примерно в Хльосуртепе, если верить барабанщице. При власти военные и жрецы - главный по захватам новых земель, главный по обороне города и главный кормитель паука. Большой город контролирует остальные, и они не менее милитаризированы. Кого они там нагибают - я не успела спросить, но в основном видимо не друг друга. Служба в армии считается очень почётной, конкурс десять рыл на место. Так что к нам приходят лучшие. Тиранозавроводы - какие-то то ли телепаты, то ли что-то вроде, в большом почёте и довольно редки.
По мнению агашини мы - некие кирва, какая-то высокорослая раса с белой кожей и тёмными волосами, которая когда-то накостыляла им так, что прогнала за море. Теперь они думают, что кирва возвращаются по их души. Ну как минимум Анарет думает.

Ихний паук называется Хльос, типа солнце, оно женского пола и они думают, что его надо постоянно кормить живыми сердцами, а то оно перестанет давать тепло.
Что до технологий, то мы их все видели. Думаю, осадное дело они хоть как-то знают, при таком количестве городов.

В этот раз они пришли не вовремя, потому что ихнему капитану - кенеру - понадобились бабки пораньше. Он, видимо, подмазал начальство, пообещав долю, и пошёл доить эруней.
Культура у них милитаристская насквозь. Показывать страх и кричать считается позорным, особенно страх боли. В случае, если мы попадём в плен, нас ждёт скорее всего сдирание кожи. Романтика. Так, что ещё... Вооружение их мы видели, ничего нового не предвидится, кроме разве что хурушаней на афу.

Эруни очень хотят поубивать агашиней на праздник, но агашинку Момо в принципе согласен оставить в живых.

У кого-то есть вопросы или умные мысли по поводу сказанного?

Вот долбаные эмо-викинги. Достижения цивилизации их не впечатляют. Лаской с ними нельзя.

Цесса помрачнела и задумалась. Когда она снова заговорила, голос её был тихим и мрачным.

- Так значит, ты думаешь, я какая-то там эруа-переросток? Слушай внимательно: или ты мне расскажешь то, что я желаю знать, или перед смертью ты будешь рыдать и кричать. Громко кричать. Эруни будут слушать и радоваться. И я сделаю так, что твой крик услышат те два аgaшiоне.

- Так что выбирай - говорить без свидетелей или кричать при свидетелях.

Цесса дала этой мысли впитаться и резко приказала:

- Рассказывай кто над кем стоит.

В столице адепты встретились с мастером Бо и были препровождены в Закрытый Город и в конце концов представлены Императору. Последний Лю был схвачен как мятежник, посажен в яму и в конце концов казнён путём отрубания головы.

Шин Чу был пойман при попытке освободить Лю и также посажен в тюрьму. Дальнейшая судьба его неизвестна - одни говорят, его казнили, другие - он стал служить Императору как Безликий, третьи - что он через десять лет возглавил Восстание Трёх, потрясшее три провинции.

Вэн Тао два года верно служил Императору под началом мастера Бо, но однажды осмелился любить императорскую наложницу, за что был изгнан и в конце концов отравлен агентом Императора.


Ли Ксувей через несколько лет прославился как самый сильный из убийц Императора - он охотился на адептов Дерева, чья школа, как оказалось, вовсе не была потеряна, а лишь стала тайной - и, увы, антиправительственной. Ксувей побеждал адептов Дерева собственной техникой, над которой работал годы - он называл её "Копьё духа". Секрет этой техники был утерян, потому что Ксувей не имел учеников.

Зато имя Мэй Ло через некоторое время произносили только шёпотом - она стала правой рукой мастера Бо и заменила его после его смерти. Она верно служила Императору как убийца, военачальница... а о прочем не говорят даже шёпотом. У неё было множество учеников - именно она тренировала Безликих.

Солнечный Чиновник и его сын были казнены через полтора года после описанных событий - Мэй Ло лично явилась посмотреть на казнь. Что касается Медного Вана и соратников Лю, то они бежали из города и ещё долго возмущали спокойствие и сеяли раздоры в Империи, но в конце концов тоже были пойманы и казнены, и совсем другие люди задумали и совершили Восстание Трёх.

- Все считают, что это я подняла эльфиков, что это мой окрик... на самом деле это не так. На самом деле та площадь... была как пороховая бочка. Эти публичные изнасилования... вся эта мерзость, это не садизм. Агашини делают это специально. Чтобы если есть ещё боевой дух в эльфиках... чтобы он проявился - и они смогли... покарать. Мы дали эруням надежду, и они... они не хотели её терять. Если бы любой из нас вышел, и сказал что угодно... ну например "мир вам добрые агашини"... эруни всё равно бы кинулись. Так что то, что случилось на площади - не моя заслуга. А естественный ход вещей.

Цесса громогласно хвалила доблесть Момо, его храбрость и его правильные слова. Речи Виталия, который так старался выставить себя героем, она тоже похлопала - видно же, что человек заранее писал, обдумывал, старался. Только она заметила как бы между прочим, что думает, что Виталий не успеет вернуться до прихода агашиней.

Речи Байо и Дёса на неё особого впечатления не произвели - Денис сказал очевидное, а Байо начал задвигать что-то про теоретическое сожжение городов и обмазывание грязью, что показалось ей неуместным.

- Жаль, что вы не понимаете, народ, что вчера на площади произошло.

Но объяснять она не собиралась. Кажется, после вчерашнего она решила, что теперь каждый сам за себя и командовать людьми больше не пыталась. Второй раз о доверии не просят.

Говорят, великан Кносс, гоплит из Никосии, признался в любви Антилоху. Последний сказал «Если ты и вправду меня любишь, следуй за мной в походах и будь готов отдать за меня жизнь. Этого я даже своей жене не позволяю». Кносс послушался его и вскоре стал так знаменит своей храбростью и силой, что получил красный плащ.

***

Рассказывают также, что когда взбунтовались филикиляне, Антилох взял их город без боя из-за слов оракула, заставивших армию сдаться. Только филикилянин Софил оказал сопротивление – запершись один с рабами в доме магистрата, он кричал оттуда обидные слова и бросал в никоссийцев стрелы. Дом был хорошо укреплён, а сжигать такую богатую усадьбу никто не хотел. Софил искусно оборонялся в узком проёме двери – у него была железная броня и щит, которых не брали стрелы, а сам он был силён и искусен. Тогда Кносс громко заявил, что если Антилох пообещает его поцеловать, то он победит страшного филикилянина. Антилох смутился, не зная, что ответить. Тогда слышавший это Софил крикнул, что за такую цену он и сам согласен сдаться. Антилох рассмеялся и сказал, что у него есть кое-что получше поцелуя – красивый багряный плащ.
Софил согласился служить Антилоху, и получал неслыханно щедрую плату – семь долей вместо почётных трёх.
Когда остальные Красные Плащи стали роптать на то, что мятежник получает такую долю, Антилох сказал «Я дам даже десять долей любому из вас, который в одиночку не побоится воевать против целой армии». И больше, говорят, никто не роптал.

Антилох, когда запасено было достаточно провизии, чтобы не опасаться недостатка в припасах в ближайшую неделю, и даже немного больше, прекратил фуражировку и отозвал пиратов. Главк всё отмалчивался и не отвечал на письма - а может, с вестниками что-то случилось - кто знает.

Новонанятых наёмников-новичков Антилох заставил каждый день упражняться до седьмого пота - пращников под руководством опытных балаарцев, а пельтастов - под руководством своих ветеранов. Их также учили подчиняться командам и следовать за знаменем. Кормили, правда, всех как на убой - хорошие порции, и с мясом. Некоторые из бедных островитян признавались, что впервые в жизни наелись как следует.

А тем временем до Антилоха дошли слухи о том, что тиран Менассы пытается представить фуражировку как "жест доброй воли". Вначале он им не поверил - насколько же надо быть глупым, чтобы так откровенно врать собственному народу - но, когда посланные в город верные люди вернулись с подтверждением, решил сам отправиться в Менассу - но не к тирану.

Явился он в город в сопровождении всего-то десятка телохранителей в красных плащах, но все - страшные великаны и богатыри. Также с ним пришло двое седых ветеранов с прямоугольными щитами, с десяток вестников, и вольноотпущенников, эфеб-оруженосец и жрец Гелия.

Вестники побежали по городу, выкрикивая "Стратег Антилох от никосского войска желает сказать слово народу Менассы!" - и вскоре на главной площади плотники из гетто уже на диво быстро соорудили помост и собралась немалая толпа - всем было интересно посмотреть на знаменитого красавца.

Когда молодой стратег вышел на помост, выглядел он словно полубог - в сверкающей полировкой броне, багряном плаще, в искусно украшенных поножах, в новых сандалиях с красивыми медными бляшками, а лицо его было так прекрасно, что, казалось, сияло ярче доспехов. Оруженосец гордо нёс за ним щит с огромным золотым солнцем - и, когда стратег начал говорить, держал тяжёлый щит над военачальником, так что спереди он казался солнечным нимбом.

- Жители Менассы! Меня, что явился сюда по приглашению вашего правителя, обвиняют в беззакониях, и я явился ответить на обвинения!

- Мой отец уверил меня, что по прибытии сюда мы получим достаточно провизии и других необходимых войскам припасов, без которых война не мыслится. Никакой другой платы за этот союз Никоссия не потребовала - ни земель, ни подарков, ни больше обычного доли в добычи! А ведь это вашим, а не нашим землям угрожает враг! Мы готовы отдать жизни, а просим только хлеба и мяса! Но ваш тиран отказался нас кормить по прибытии, хотя и просил не уезжать! Знаете ли вы, Менассцы, что такое голодное войско в богатой местности? Ваш тиран, похоже, не знает! Тогда я приказал начать фуражировку - мы забрали у вашего жадного и недальновидного тирана его собственный скот и хлеб без его разрешения! Я сделал так, потому что иначе моё войско, оголодав, стало бы самовольно отнимать ваш хлеб и скот! Теперь ваш правитель лжёт, уверяя, что давал нам хлеб добровольно - пусть выйдет и скажет эту ложь мне в лицо!

- Ещё хочу сказать вам, менассцы, что к нам приходило посольство от южных варваров! Они тоже просили союза, и принесли богатые дары, а ведь вы, прося о союзе, не прислали никаких подарков, а мой отец известен своей жадностью и мудрый правитель послал бы ему что-нибудь в подарок! И всё же мы пришли к вам как союзники! Мы даже наняли наёмников за свои деньги! А теперь ваш правитель требует от меня отослать уже оплаченных наёмников обратно накануне битвы! Что это, как не глупость, о жители Менассы? Либо ваш правитель совсем не так умён, как рассказывают, либо у него плохие советники! Я теперь опасаюсь быть под командованием такого военачальника! Хоть я и молод, но командовал в нескольких битвах и у меня есть мудрые и благочестивые советники, которых я слушаю!

Тут Антилох с почтением указал на стоявших рядом седоволосых ветеранов и лысого жреца, взиравшего на толпу поджав губы.

- Я требую, чтобы моё войско снабжали всем необходимым! Снабжали, а не присылали отговорки! Пусть присылают не медовые слова, а мёд. А также хлеб, мясо, овощи! Также я прошу, чтобы ваш правитель разделил командование со мной - я опасаюсь, что глупые советники и льстецы скрывают от него, как обстоят дела! А на войне такое грозит поражением и разгромом!

Когда Антилох делил добычу, то он почти всегда раздавал треть, а то и половину своей доли полководца особо отличившимся из войска. Многие не одобряли такого поведения, говоря, что так он только развращает сограждан. «Моя доля остаётся при мне» - отвечал на это Антилох. – «Ведь потом награждённые всегда приглашают меня на пир и нередко тратят даже больше, чем я им дал.»

***

Когда Антилох ещё не достиг совершеннолетия, он сильно огорчался потому, что в каждом воинском или спортивном упражнении кто-то из сверстников обязательно его превосходил. Ни в беге, ни в стрельбе из лука, ни в колесничных гонках– нигде ему не удавалось быть первым. Даже обучение искусствам, философии и военному делу давалось ему нелегко. Но уже тогда он был знаменит своей красотой, что его не очень радовало – ведь он мечтал стать воином и полководцем.

И вот однажды Антилоха с другими благородными юношами отправили за оракулом. Путь был дальний, и однажды, застигнутые бурей, они пристали к городу, где Антилоха никто не видел, хотя о его красоте были наслышаны. Тогда эфебы придумали шутку – выдали за Антилоха Ификла, отрока, особой красотой не отличавшегося, а Антилох вёл себя скромно и прятал лицо. Пять дней бушевало море, и за пять дней никто даже не усомнился, что Ификл и есть знаменитый красавец. Все смеялись над этой шуткой, но больше всех – Антилох. «Уж если Ификл смог прослыть великим красавцем, то и я смогу прослыть великим воином!» - простодушно говорил он.

На стук, похоже, никто не обратил внимания, так что ты решил всё же заглянуть. Колокольчик над дверью мелодично звякает.

Внутри большое помещение - приёмная доктора. Запах стерильности. Письменный стол со всякой мелочью. Дальше - здоровенное кресло или операционный стол. Вокруг него на полу вокруг разбросаны всякие блестящие штуки - вроде бы хирургические инструменты. А вот эта круглая штука - та самая перевёрнутая тумбочка, на которой они стояли.

Крепкий на вид седой доктор в халате. В руках у него - зловещего вида инструмент вроде циркулярной пилы или дрели. Смотрит на тебя выцветшими чуть близорукими глазами.

Но самое, самое главное - в кресле... на столе этом операционном... лежит что-то такое огромное. Пасть. Глаза. Пасть. Пасть. Зубы. Глаза жёлтые, большие. Зубы тоже большие. Тоже жёлтые. Смотрят на тебя. Глаза, не зубы. Желтые глаза смотрят на тебя. Выцветшие глаза смотрят на тебя. Это длится долго - секунд пять.

- Welcome aboard.

Цесса перебросила Диане копьё. Ей казалось, что сейчас они близки к взаимопониманию, как никогда. Поговорить об этом не было времени, но это чувствовалось. Хорошее чувство - как будто на место встаёт сложная деталь. Как будто вставляешь в оружие полную обойму. Рождалась команда.


- Более разумной идеи, чем наколоть ящера на копье, у меня нет. Командира надо убить. Может, тогда они потеряют уверенность. Особенно, если коротышки на них поднимутся. Ты же можешь завести коротышек.

Цесса сначала подумала, что Диана имеет в виду рохазуней. Только потом... Но ведь рохазуни - это идея! Шансов мало, но вдруг!

- Байонет, - весело сказала Цесса, сняв тёмные очки. - Вот тебе задание по силам. Перед тем, как делать ноги, осторожно, не мелькая, проберись в гостевой дом. Скажи караван-баши, Гикуридяо, что эруваа Цеса передаёт следующее: "Афу оказалась в одной клетке с кенгурой и кутушей. Глупая афу будет ждать своей очереди. Цеса не думает, что рохазуни - глупая афу". Потом передай Гикуридяо, что Цеса просит рохазуней одеть боевую одежду и выйти на площадь. Не подходить близко. Просто выстроиться вон там, у озера, и стоять боевым порядком. Цеса будет говорить с кутушей, и она хочет, чтобы кутушя видела, что у кенгуров тоже есть и когти, и друзья. Скажи, что если он не захочет, я не обижусь, но потом от агашиней ему не будет никакой защиты, кроме его охранников. Но если уж он решился, то пусть не медлит.

План обретал форму буквально на ходу. Ведь, чёрт возьми, агашиней можно напугать. Если они увидят гномов. Если вдруг вся многотысячная толпа встанет. О да, это их напугает. Но они захотят всех убить. Но всех сразу убить не выйдет... Чёрт побери, это уже не жест отчаяния, это уже самая натуральная боевая операция.

- Что касается тиранозавра, я об этом думала. И узнавала. Слушайте: во-первых, наездник им управляет какой-то телепатией или выкармливает с цыплёнка. Во всяком случае, команд голосом ему не отдают и никаких уздечек и крючков, которым колоть, нет. Видимо, только наездник и может им управлять. И у этой уруши есть слабое место. Даже два. У него всего две ноги. Как у Сени. Если одну ранить... ну вы видели, что бывает. Лучше всего подсечь ахиллесово сухожилие. Тирка ходит словно на цыпочках - вот этот сустав у неё длинный (показывает на своём голеностопе). Вот здесь, вверху, сухожилие. Видите, через кожу чётко видно. Перерубите его - и всё, тиранозавр уже никуда не бежит. Конечно, всё не так просто. Оно быстрое и опасное, и его будут охранять. Но его можно обезвредить одним ударом. Опасайтесь морды: у него язык метровой длины, сильный и хваткий. И не пытайтесь от него убежать.

Цесса повторила то, что сказала о тиранозавре, по-русски.

- Кажется, у меня вырисовывается план. Времени нет, но всё уже не так безнадёжно. Диана права - если все эруни встанут, сто врагов почувствуют, что сотня - это в сущности не так много. А если вдали ещё будут маячить полсотни гномов... с ними можно будет даже поговорить. Да и за яйца пощупать.

17-го числа после полудня Цесса встретила Диану на окраине Сэсэмунэи.

- О! Мисс Диана! У меня ваши вещи. Забирайте. Всё чики-пуки, всё по плану. Айпод можно в джипе подзарядить, если voltage тот же что у моего ноута. Ну, американский стандарт, да. От аккумулятора. Ключи у меня - таскала их с собой. Могу дать, да. На холостом ходу бензина уходит мало - он скорее скукожится, чем кончится. Хрен его знает, вытянем ли мы его вообще. Под водительским сидением лежит монтировка и топорик. Можете взять, а то мне на вас безоружную смотреть страшно. Мало ли что. Вот. А, да, очки. Забирайте. Думала попросить поносить, да что-то перехотелось. Ваши слоники уже доставлены. Пользоваться ими примерно как кредиткой - говорите торговцу или там кому хотите "мои двадцать уруханэни у пастухов, дай мне ткани за одного уруханэ, и заберёшь его". Тут все всех знают. Я своих в глаза не видела. Они типа как безнал. Ага, тут в кредит можно взять. Всё просто. Можно продать кусок уруханэ. Ногу, например. Они всё запоминают. Память хорошая, наверное. Я не спрашивала. Проблем не было.

- Что до вашего требования по рабам.. простите, ученикам - суд решил отказать. Да, суд - это я. Приличные люди тут рабов держать не должны. Стыдитесь, мисс Диана. А ещё из свободной страны. Набирайте учеников на добровольной основе, как все. Впечатлите их чем-нибудь. Кирпичи там головой поразбивайте, не знаю. Кирпичей наделаем. Сегодня на собрании все будут срать кирпичами. Собрание прямо вот уже сейчас, в школе. Там где лавки и доска.

- Я не странная, меня накрыло сатори. Я знала, что вы не поверите, хаха! По лицу догадалась. Неправильно? Короче, да, накрыло. Левитировать пока не пробовала. Вот что - вы катану пользовать умеете? Мне надо будет чтоб мою катану кто-то подержал. Нет, меня охранять не надо - скорее охранять от меня. Ну, нет, ничего не будет на самом деле, не думаю. Просто для солидности и на всякий случай. Меня тут боятся, увы. Совсем всех запугала, каюсь. Будем решать эту проблему. Катану можете взять прямо сейчас - заодно и поточите, она об головы наверное затупилась. Поучавствуйте уж. Ну, не то чтобы это. Но могли бы и помочь, это было бы не лишним. Ладно, если нет срочных вопросов, пойду звать народ. Встретимся в школе - приходите, пожалуйста. Да через полчаса прямо и приходите. Вот ключи от машины, если надо.

Когда Виталий предложил Цессе выступить, она сказала:

- Спасибо, я ценю ваше доверие, Виталий. И, кстати, не мате, а мАта. С ударением на первом слоге. Я расскажу эльфикам всю правду как она есть: тот случай с простреленной ногой, когда мы тут орали друг на друга, до сих пор не даёт им покоя. А то, пожалуй, Момо опять решит играть в Робин Гуда, хахаха. Не волнуйся, Сеня - я сделаю так, что они всё, что ты сделаешь, воспримут как дело справедливое и даже благородное.

Ободрив таким образом людей, Цесса выступила вперёд и сказала речь. Слова больше не надо было подыскивать - теперь, когда её внутренняя мата, чувство справедливости, соответствовала внешней, закону - всё было легко.

- Эрунисэсэмунэири! Вы помните о том случае, десять дней назад, когда вы обратились к нам с просьбой о помощи, а мы рассорились и начали говорить грубо и резко, и обещать беды, и я пронзила Сиренио ногу из громовой пращи за то, что он сказал грязное слово? Я уверена, вы помните, и этот случай испугал вас и расстроил. Я хочу объяснить и исправить то, что было сделано тогда, чтобы мир снизошёл и на эруни, и на эруваини Сэсэмунэи! Вот что тогда случилось: мы не могли договориться, сильно ли я тогда нарушила мату. Хотя Сиренио говорил очень злые слова и обращался со мной дурно, и не благодарил меня за лечение, он не брал моей крови, а я взяла его кровь. Это было плохо и дурно, и я была глупая и разгневанная, я боялась и провела ночь без сна, и потому сделала так. Я сделала зло, и оно не было наказано. Некоторые не посмели меня наказать, некоторые считали, что зло не слишком велико, потому что слова Сиренио были тоже злые. Мы рассорились и некоторые из нас не захотели жить со мной в одном городе - они сказали, что не хотят жить в городе без маты. Тогда я плохо понимала мату и потому думала, что они неправы. Но теперь, когда я спасла грязных гагапотов от каронирцев и нурорцев, когда я судила их и отрубала им головы, я поняла многое о справедливости. Я поняла многое о мате. Я поняла, что можно делать ужасные вещи, например рубить головы - и это всё равно будет мата. Тогда я подумала, что не могу рубить головы эруням за то, что они грязные, и одновременно носить на себе грязное пятно от того зла, что я сделала Сиренио. Я пришла, собрала всех эруваини и сказала: вот, я поняла что я поступила дурно и сделала зло, накажите меня. Я, судия, должна быть незапятнанной: как я могу порицать других за зло, если сама его творила и осталась безнаказанной? Вот как мы решили восстановить мату: меня привяжут верёвками к этой...ммм... штуке, и Сиренио будет бить меня палками по спине, чтобы пролилась кровь. Он возьмёт столько моей крови, сколько ему покажется справедливым, и мата будет восстановлена, и наши и ваши души успокоятся, и предстоящий праздник тогда будет весёлым и чистым. Не препятствуйте Сиренио, и не бойтесь: это может выглядеть как что-то плохое, но на самом деле это доброе дело: совершается справедливость!

Затем Цесса повторила тот приговор себе, что она уже зачитывала в школе. Умолчала только об "агашинской" палке, чтобы не травмировать психику бедных эруней.

Она повернулась к людям.

- Ну как, всё я правильно сказала? Было что-то сумасшедшее или ээээ... ну, неадекватное в этих словах? Так вот, хм... да, да сейчас начнём, ничего я не оттягиваю. Прошу дать мне буквально две минуты, чтобы рассказать вам о просветлении. Вы же по-прежнему считаете меня какой-то наркоманкой, съехавшей на эзотерике, и если я в двух словах поясню... Да, две минуты. А чо нам, клёвым бодхисатвам! Просветление для чайников, pocket edition. Типа, это должен знать каждый. Тоже мне, бином ньютона, хахаха. Ну пять - это самый-самый максимум. Потом уже затыкайте мне рот деревяшкой и тащите на эту конструкцию, хахаха.

Цесса мучилась с утра сушняком и головной болью, по крайней мере так подумал бы каждый, судя по её мрачному выражению лица. Выглядела-то девушка вполне ничего - сразу видно, печень здоровая. Она не признесла и десяти слов с того времени, как проснулась и помылась, и до самого отъезда. Вчерашнюю весёлую Ирку точно подменили - вместо игривой кошки она стала как злой барсук. И очень необщительный. Впрочем, ничего необычного она не делала. Она даже под ноги себе не смотрела - и даже споткнулась обо что-то, упав на задницу. Но и тогда она даже не выругалась, на пошутила, просто поднялась, руками в землю не уперевшись, но безо всяких картинных акробатических трюков, которые она так любила.

В лодке она пробурчала, что грести не будет, ей надо подумать. Именно этим она, надо полагать, и занималась. Думала. Наверное. Или спала. Солнечные очки нацепив на нос и держась правой рукой за лоб, а левой - за борт.

Они с Дёсом поднялись к стелле. Тут Цесса немного оживилась и предположила, что там наверное какая-то варварская чёрная пирамида с надписью на агашинском.

- Типа, я Ашурбанипал, сюда пришёл и насрал, - сказала она мрачно. - Надо будет одолжить у Сени красок и написать что-нибудь поперёк - большими матерными буквами.

Пробрались сквозь высокую траву. Вот он, чёрный камень. Цесса медленно подошла. Она сняла тёмные очки, глаза её сузились, когда она рассматривала все эти ужасы, дыхание участилось, кулаки сжались - но она внимательно осмотрела каждую деталь, особенно оружие и доспехи. Обошла вокруг, раз, другой, каждый раз задерживаясь и глядя очень внимательно, словно она была в музее. Наконец она насмотрелась и теперь глядела только вверх на паука, пожирающего золотую нить. Очень нехорошим таким взглядом. Вверх, но без всякого пиетета. Как на таракана, бегающего по потолку. Дёса мороз по коже пробрал - он вспомнил, где он видел точно такой же взгляд. Или очень похожий. Чуть наклонив голову, как птица, рассматривающая насекомое. Насекомое... Он вспомнил - точно так же Цесса смотрела на Арсения, когда... перед тем как...

- Ага... теперь я понимаю... интересно... почему не понимают гагапоты?

Изрекши сие, девушка рванула вниз, к лодкам.

- Вы, глупые эруни! - закричала она, подбежав к отдыхающим гребцам. - Вы это видели? Почему в Сэсэмунэи не показали нам это, когда просили эруваини о помощи? Почему?

Девушка вполне выглядела способной начать убивать прямо здесь и сейчас, хотя даже не взялась за меч.

- Встаньте и слушайте. Вы видели это и вы не поняли, вы, глупые гагапоты! Разве вы не видите, что аgашіни - ваши собратья по несчастью? Такими могли бы стать гагапоты, если бы не было маты, если бы я им вовремя не отрубила несколько голов! Зло Гагапо было велико, но его первой причиной был не сам Гагапо, а большее зло - аgашіни! Но и аgашіни начали делать зло не по своей воле! Никто из тех, кто злой изначально, не может делать красивое! Хурушани не могут делать красивое, потому что они просто злые и глупые! А агашини могут делать прекрасное, но они делают его ужасным и мерзким! Глупые аgашіни пустили паука в свои души! Построили ему храмы! Отдали ему и себя, и тех, кто под ними! Паук пожирает их детей, паук поселился у них в головах, двигает их руками и языками и заставляет делать мерзость! Он высосал солнце у них из душ, он высосал радость у них из сердца, он забрал всё доброе и хорошее, и теперь они только мохнатые лапы паука! Чтобы не давать пауку своих детей, они забирают ваших!


- Но они были другими! Может, ещё не поздно спасти их! Может, ещё не поздно убить мерзкого паука, сосущего свет и заставляющего любить только зло, кровь и мерзость! Обрубить острым гиgoирои его лапы и жвалы, отсечь мерзкую голову, вспороть гадкое брюхо, и забрать украденный свет!

Слёзы текли по лицу Цессы. Сколько можно. Сколько лет можно прожить всего за пару дней?

Подышать, подышать речным воздухом. Нет вокруг никаких богов - только камень, искусно сделанный неведомым мастером, в душе которого поселился злой паук. Цесса немного успокоилась.

- Всё сложнее, чем кажется. Но вот что я скажу, Дёс. Мы больше не будем кормить богов кровью - ни своей, ни чужой. Не надо нам помощь таких существ. - сказала она подоспевшему парню.

- Я думала, нам придётся всего лишь прикончить несколько сотен возомнивших о себе отморозков. Но дело тут посерьёзней. Как приедем в Сэсэмунэи, собираем всех. Даже Арсения, да. И Михаила тоже. Я хочу кое-что сказать. Это очень важно.

К девушке вернулась обычная энергия, как будто в её жизни снова появилась цель. Энергия, но не говорливость. В тёмных очках Цесса сидела на носу лодки, положив руку на рукоять катаны и глядя по сторонам, сжав губы. Не желая разговаривать. Как будто и вправду из тёмных вод Увалу, из тёмных зарослей камышей, мог появиться не крокодил Михомушя, а злой бог-паук.

Пока они плыли, настроение Цессы менялось. И быстро менялось. Она увидела, что достаточно сформулировать задачу, как остальное становится просто: как бы трудно, как бы невыполнимо это не звучало, это можно сделать. Убить бога. Как тогда, когда пришли каронирцы и она узнала о том, что Гагапо собираются разрушить, это казалось невероятным и невозможным. Но она знала теперь, что невозможного не бывает - кто пробил головой каменную стену, не остановится перед отвесной скалой. Так или иначе, она сделает это. Они сделают это. Нужна команда. Нужны люди. Нет, не люди - эруваини. Убивать богов должны не люди, а титаны.

- Спасибо вам, что довезли, - поблагодарила Цесса. - Я слышала, что вы сказали про кутушю. Вы правы. Но у кутуши есть только суть кутуши - только злоба и желание мяса. У мурини есть душа. Пусть даже чёрная и плохая, гнилая и мерзкая - всё равно. Нужно вытряхнуть из агашиней злые их чёрные души и отбелить их. Дать им новую мату вместо их плохой и гадкой маты. Такие дела для обычных мурини невозможны. Но мы - эруваини. Муни вывели эруней из мерзости и грязи. Мы попробуем сделать это и с агашинями. Я знаю, вы мне не верите, и я сама ещё не поняла, возможно ли это. Может быть, меня саму убьют, но то, что я сказала - это правильно. Это надо сделать - и, если я буду жива, я сделаю это.

Это решение её развеселило - таким оно было невозможным, нереальным и невероятным. Так дерзко, так сумасшедше, так правильно.

- Идём, Дёс. Надо собрать всех в школе. Я отчитаюсь о проделанной работе, покаюсь в грехах своих и ... короче, ты услышишь. Мы покажем этим агашиням, этим мясникам и гурманам-расчленителям, что они до нас ещё не доросли. Мы покажем, что на это назгульё, что вздумало кормить местных Шелоб эльфиками, у нас есть гэндальфы, арагорны и леголасы. А если не помогут леголасы, придёт инквизиция, ад и Израиль! Александр Македонский, Цезарь, конкистадоры, Освенцем, Бухенвальд, Карл Великий и Адольф Гитлер лично - усики Арсению пойдут, как мне кажется, хахаха! Надо будет его вынести на свет божий. И Михаила вытащить из кузни или из канавы. Всех, короче. Я всех хочу видеть. Я сегодня всех люблю! Хахаха, да не пила я утром, не пила. Кстати, прихвати коньяк на всякий случай.

Голос девушки был таким как обычно - звонким, с чётким произношением. Весёлым даже. И чуть пьяным - таким, как вчера, когда она буянила, только посерьёзнее, без всякой иронии. Она шла лёгкой походкой, словно летела. Встречных эруней приветствовала и даже гладила по голове.

- Что там уруханэни - говорила она. Я поняла удивительные вещи! Я должна рассказать другим эруваини о них. Кто из вас не устал, бегите ко всем эруваиням. Скажите, Цеса вернулась и собирает всех в школу на совет! Пусть приходят обязательно! Все! За Сиренио я сама зайду - я его сильно обидела и напугала. Это было не по мате - я плохо понимала мату. Теперь я поняла мату полностью, и вижу, что я поступила плохо. Я возмещу ему за зло: ничего мне теперь не жалко!

Чем дальше она шла, чем больше говорила, тем увереннее она становилась - да, так надо! Она делает правильно, она делает по мате, она больше не боится - не боится никого и ничего.

На окраине города встретилась Цессе Диана. Цесса отдала ей сумочку и у них был короткий разговор. Потом девушка пошла в храм, но пробыла там очень недолго. Пошла переодеться, одела свою "цивильную" чистую одежду, чуть подкрасила по привычке глаза и пошла созывать народ. Начала с Арсения.

- Вставай! Вставай, Теоден! Подвиги ждут нас; тьма сгустилась. Седлайте коней, трубите в горны!

Так заорала Цесса, подходя к дверному проёму комнаты, где лежал раненый. "Властелин Колец" не шёл у неё с мыслей. Присела и осторожно выглянула туда, за дверь, на уровне около метра.

- Я не Гэндальф Серый, которого ты знал! Я Гэндальф Белый теперь! Светел я стал и невесом, как ветер! Не кидайся ценным имуществом, тебе вредно! Ау, Сиренио! Я серьёзно! Моя твоя хотеть говорить! Моя теперь хороший! Ах, ах, грязный слова нехорошо есть. Сирений, кончай дурака валять! Не надоело тут валяться? Ты мне нужен. Да с удовольствием, отсосу причмокивая, хахаха. Только у Дёса спросить надо - разрешит ли он, не знаю. Да я не шучу! Есть дело! Да, да, я плохая дикая ёбанутая кошка и вообще. Признаю свои ошибки. Вылезай. Мы собираемся в школе. Что, ходить до сих пор не можешь? А где превозмогание? Одна маленькая пулька... Я эти все слова раньше слышала, скучный ты. Сделать тебе кави? Да не издеваюсь я! Нет, здесь не растёт конопля. Рыбсы есть, крокодилсы есть, страусы есть, конопли нет. Но я поищу специально для тебя. Что угодно. Прошу прощения. Умоляю о милости, о великий художник! Арсенио Сиренио, светоч глаз моих. И ноги вылижу, и руки, и что попало. Давай, короче. Время не терпит. Выволакивай свою задницу - я Дёса пришлю или Мишу. Потом меня уьёшь, потом. Бей, но выслушай! Ай! слушай, кончай дурака валять. Закис тут совсем. Короче, в школе тебя жду. В какой-какой школе. В моей! Школе имени Геббельса, блин. Совсем от жизни отстал. У нас тут пока одна школа.

- Ммм... - сказала Цесса в ответ на реплику Байо, пожевав губу. - Будем посмотреть.

Больше ничего существенного сказано тогда не было, и люди мало-помалу разбрелись по своим делам. День прошёл, наступил вечер, и Байонет с Дёсом встревожились, поскольку Цессы нигде не было видно. Нашли они её, впрочем, довольно скоро - знакомый звонкий голос разносился далеко вокруг, хотя слова можно было различить не сразу. Голос был пьяный и разудалой, с нотками то весёлыми, то капризными, то ироничными, то откровенно-глумливыми. Цесса сидела у старого, но ещё не совсем обветшалого здания, окружённая несколькими десятками жителей и жительниц Гагапо, и вещала какую-то чушь. Ответы были не очень-то слышны, но вот Цесса всё произносила чётко, громко, с сильным акцентом - сразу видно, даже не старалась говорить на рунамунири правильно. По кругу ходил кувшин с черёлу.

"...А вот агашиней я не видела, а мне же интересно, какие они. Кави они не хотят. А мне кави нравится. Завтра утром хочу кави для высокой агашинской эруа, хаха! Агашини, да... я знаю, что они страшные и делают эруням зло и больно, но вы же то же самое про меня сказали."

- Эй, Цесса!

Ну, тетеря глухая! Токует и ничего не слышит!

"В Сэсэмунэи мне боятся говорить правду - когда Момо сказал, что я некрасивая и у меня маленькие глаза и грудь, все разбежались в разные стороны. Так что, наверное, это правда. Никто мне не говорил, что агашини некрасивые, поэтому я думаю, что агашини красивее чем муа. Правда, Цеса умная, сразу узнала что так и есть? Так и есть, да? Но агашини зато страшнее, наверное... они с вами наверное не пили вот так как мы сейчас никогда? А они умные? Их приятно эа? Я, правда, не знаю, приятно ли эа эруоней, потому что Дёсё точно будет против. Хахаха!"

Наверное, стоит остановиться и послушать. Немного. Так, чтобы потом подкалывать.

"Ну ладно, ладно, я же ещё не совсем агашини, чтобы делать плохо тем кого эа! Ну разве что суо умрёт от сильного удовольствия, хахаха! У нас эруваиней специально учат как делать хорошо в совокуплении. Но я вам не покажу - не заслужили! Хихихи. Надо вот так вот волосами... а, нет, не скажу, не скажу! Я же злая агашинка сегодня! Бебебе! Попросите Дёсё или Байо Онето - я не против. Но Десё оочень не захочет, хотя я ему, конечно, разрешу. Он очень ласковый, хотя и большой."



"А Байо Онето какой-то странный - он ....


Хм-хм. А стоит ли это слушать? Или лучше...




Да, дела... когда она их заметит, интересно? Надо подождать, наверное, и ничего не говорить - просто из спортивного интереса.



Чушь какая. О, вот сейчас...

"Проведите меня в гостевой дом... и скажите своей знахайке... лечилке... лекарке... что агашиваэруня просила дать какое-то средство от стёртых руков и ногов. Вот этих вот. Ну ладно, если меня вдруг случайно не зарубят добрые эруваини, я может к вам приеду. Научу чему нибудь забавному. Ага, я вам покажу такое! Я тоже лечить умею! Да. Но плохо. Ну, так, совсем чуть-чуть. Как головы рубить примерно. Ха-ха, опять я это сказала! Плохая, плохая агашиваэруня! Всё, идём. Да дайте же за вас подержаться, что вы бегаете от меня! Я же упаду так. А, стойте, я забыла своё урушягиgo. А, вот оно. Ну... О... "

Ага, заметила наконец! Кинулась навстречу, - и как только не падает? Голос совершенно бесстыжый. Вид тоже. Грация кота. В стельку пьяного кота, если такие бывают. Бегает хорошо, а вот идти - уже проблема.

"Дёсо-сама! Байонето-доно! Рада вас видеть! Что вы тут делаете? А? Небось слушаете мои мудрые речи. А я тут вот... пью, гуляю, с народом культурно общаюсь. А вы стоите трезвые, с красными ушами и смотрите! Всю работу я должна делать! Гипножабу толкать - Ирка, флот вести - Ирка, головы рубить - Ирка, слониками торговать... Ну хоть выпить со мной и симпатичными эрунями вы могли? Что значит "работа"? Какая работа? Где работа? А... эта работа. Да не пряталась я, просто отошла обсудить с народом политику партии. Чо такое? Завтра я буду трезвая как уруханэ!"

Болтает и болтает. Откуда у неё на болтовню силы берутся? От такого количества всяких речей, что она провозгласила в эти дни, любой бы уже голос потерял. А этой - хоть бы хны. А, нет, батарейка, кажется, кончается... Она уже эруней хватает за... эээ... ну, за что попало.

"Дёсо-сама, дай плечо, эти эруни меня не держат! Кхе-кхе! Всё! Спать всем! Благославляю вас, дети мои, ибо вы грешные мерзавцы, хахаха! Всё, всё, я не буяню, не буяню. Байонет! Не хватай меня за сиську! Да я знаю что ты не хватал, это шутка была! Смешная, потому что за сиську ты никого не хватаешь. Ничего, я за права голубых! Спакойна! Я феминистка вообще, вы не знали? Ща расскажу... только отдохну немного... вот... так вот."

Девушка, бубня про себя, успокоилась и заснула прямо у Дёса на плече, прижав к себе катану, словно младенца.

- Ты какой-то мрачный, Байонет. Тебе надо, что ли, девушку местную завести. Лучший способ быстро выучить язык. Радуйся! Мы этот орешек разгрызли! В духе гуманизма, демократии и справедливости. И не без выгоды. Погибло 23 эруня, казнено 13. Нурорцы тех десятерых у тебя на глазах убили? Кроводажные, говоришь? Я бы на тебя посмотрела, если б твоих родственников какие-нибудь ребята из соседнего села ловили и продавали в Африку в анальное рабство! А что на реке? Заблудился? Ну, хорошо, что всё обошлось.


- Кто же знал, что можно собрать столько металлолома с одного города? Серьезно, кстати, сколько городов мы сможем лишить металла таким образом?
- Все, куда не успели рахазуни. Пока держим монополию на плавильню, а наши соседи скоро захотят ноу-хау. Но сливки, я надеюсь, мы снять успеем - к счастью, к нововведениям эльфики относятся с большим подозрением. Всё утро уламывала гагапотов позволить мне наладить паром - так нет "муни не глупые, дорогу через реку не построить". Они свою скотину год таскать будут. Кстати, наш профессор не лучше, так что... что с них-то взять. Становись литейшиком, Байонет - в следующие несколько лет это будет очень прибыльное дело.


За Виталия не могу сказать. А сам я думал сначала, что рохазуни - союзники агашини. Вот и шифровался. И вообще, при разговоре хорошо бы иметь что-нибудь, чем можно торговаться. А у меня не было ничего.
- У тебя сейчас в голове столько ноу-хау, что можно купить десять караванов. Если ты в школе учился хотя бы на троечку. Мог бы для начала показать им эту твою выкидуху. Избавься от неё, советую, от этой ереси. Продай гномам за большие деньги. Я тебе закажу нормальный нож, за который не стыдно. Есть такой отличный штук как push knife - для тебя будет в самый раз.

- а если бы гномы были союзниками агашини, было бы.. неплохо. Перебили бы их - всего делов-то. Но они не союзники, а торговцы. А торговцы всем полезны. Что они могут сказать агашиням? Что появились какие-то эруваини легендарные? Да агашини и не поверят им, наверное. Особого вреда нам такая утечка не принесёт, а вот мы можем узнать об агашинях многое.

- Вобщем, ладно. Планов не меняем. Мы тут прогрессорствуем до вечера, завтра утром отправляемся назад. Если караван уйдёт - бес с ним, догоним - просто поговорить. Не уйдёт - так ещё и поторгуем. Гагапоты нас боятся, но не обращай внимания. Построй с ними пару своих... колодезных журавлей. Мелочь, а приятно. Я надеюсь, они оценят со временем. Сволочные агашини тут им вообще ничего хорошего не сделали. Приличная империя вообще-то защищает подданных, а эти только тупо прессуют.

- Я тут немало выяснила любопытного от каронирцев. У них есть какой-то злак типа зерна, его выращивают на заливных лугах. На том берегу хищников намного меньше, но зато там проблема с землями и жратвой. Эрунийские города воюют за территории, так что землю Виталию будет ох как трудно найти - это я ему сразу говорила, ещё Ото говорил - но тут уж вообще открытым текстом сказали - "ведём, мол, войны, за спорные земли". И ещё кучу интересностей наговорили. За рекой про агашини знают только что это воплощение зла, и не особо их боятся - именно потому что не знают. Так что на случай войны там, я полагаю, можно набрать добровольцев - немного, но горячие головы, думаю, найдутся. Другое дело, что не хочется их использовать как пушечное мясо... Вобщем, будем прикидывать, как и что. Я ещё порасспрашиваю и налажу контакты, покапаю на мозги гагапотам - надо ловить момент, пока им плохо, и оказать какую-то помощь - может, небольшую, но реальную. Не обижайся на прозвание "эруниподобный агашио", я сама им сказала не шептаться и говорить в лицо, что думают. Вобщем, с тебя журавли. А завтра поедешь, наверное, назад, а мы по реке поплывём. Старайся один больше не отлучатся...


- И вот ещё, что... кинематографист. Может, расскажешь, кто ты на самом деле? Откуда эти твои... травмы старые? Где учился и чему? Ну, кроме армии. Как тебя зовут по-настоящему, наконец? Я думала, ты где-то на реке крокодилу в зубы попал, и, думаю, странно так - знаю о тебе меньше, чем о многих эрунях. Даже помянуть если... Время идёт такое, что всякое может быть.

Цесса, как всегда, что-то увлечённо втирала группе эруней, причём среди них было несколько каронирцев. На ней были солнечные очки Агаты, а одежда кроме эрунийских узоров была "украшена" полусмытыми бурыми пятнами. Заслышав топотание страуса, она оглянулась и узнала Байонета.

- Ага! Вот оно! Байонетик! - заорала она весело на рунамунири, распугав гагапотов. - Вот оно какое, это афумуни, Ахо! Видите, какое оно страшное! Ногой как ударит - сразу поломает что-нибудь! А ещё оно жирное! Вкусное! Быстрое! Высоко ест листья! Байонетик! Ты живой! Рада тебя видеть, Жан-Жак Руссо ты наш, гуманист наш птичий! А это... это же Вагабонд! Хака, Вага! Хака!

Цесса, не особо слушая Байонета, вынула его из седла и крепко обняла, несмотря на слабые попытки парня сопротивляться.

- Эй, Вагабонд тяжело дышит! Ты его загонял! Что ты вообще мою птицу портишь?! Взял бы эрунийскую! Что там с тобой вообще случилось в Нуроре, почему не дождался меня? План удался, кроме той лажи что ты натворил. А? Какие торговцы? Тут каждый второй торговец недоделанный. А? Рахазуни? Грабители эти рахазуни с такими ценами. Короче, солдат! Беги за водой для моего страуса! Вагабондик, этот гуманист тебя сильно гонял? Бедненький, не дают птичке попастись! Гоняют птичку в Гагапо и назад, ленивые эруваини!

Цесса сначала заставляет Байонета сбегать за водой для Вагабонда, а заодно и самому немного размять отбитую задницу, собственноручно поит "птичку", и только потом расспрашивает подробно и обстоятельно. Байонета расспрашивает, а не страуса. Впрочем, девушка в хорошем настроении, так что даже ругается она скорее шутливо. И вообще, видно, что рада видеть Байонета живым.

- Вот, Ахо, это мой афумуни! Хочешь погладить? Его надо напоить и покормить. Если хочешь, можешь его попасти немного - заодно увидишь, какое оно и как ест. Не знаю, где тут у гагапотов пастбище, правда. Я покажу тебе, как с ним обращаться. Наши сэсэмунэйские эруни пасут их, и пока что никто не жаловался, чтобы оно кусалось или лягалось. Оно вроде бы послушное, но оно ещё у нас недолго, так что будь осторожен - оно не очень умное. А если не хочешь, Байо Онето сам погонит его пастись! Или я. А с тобой я ещё хочу поговорить, ты мне понравился. Что ты рассказывал тоже очень интересно - про зерно. Эруваини, наверное, смогут помочь каронирцам и сделать их жизнь легче!

Выслушав новости о рахазунях, Цесса рассказывает Байонету про скупку металлолома и отмечает, что четыре-пять уруханэни за 20 килограмм - это за одну скотину можно получить больше пяти кило металла, а не полтора. Так что рахазуни идут лесом с такими ценами. Впрочем, конечно, новая разумная раса - это всегда интересно. Много возможностей. Можно и купить что-нибудь по их грабительским ценам, но главное - информация. Особенно Цессу интересует тот факт, что они торгуют с агашинями. Информация о противнике даже важнее меди. Хотя эти их доспехи - тоже интересно.

Основательно повыспросив Байонета, Цесса обнаружила, что он не так уж много узнал о рахазунях. Даже имени ни одного рахазунского припомнить не мог. А над конспирацией Байонета "мы эруни с востока" Цесса только посмеялась. Эруни Сэсэмунэи наверняка сами расхвастались своими эруваини перед рахазунями и теперь врать им - только лицо терять.

- Вобщем, ладно. Теперь вот что. Я как-то не очень понимаю, зачем ты сюда примчался. Дороги тут не особо безопасные, Байонет. Не рискуй так неизвестно зачем. У меня тут ещё дела до вечера, завтра утром мы с Денисом сплавимся в Сэсэмунэи. Почему ты сам не поговорил с караванщиками по-человечески? Или Виталий? Или остальные? Ты же сам говорил, что я никакой не Макиавелли и не Юлий Цезарь - ну прекрасно, а что остальные делают тогда? Играют в конспирацию? Ну как дети малые, ей-богу. Как эруни какие-нибудь. Если у этих гномовитых индийцев есть главный, с ним и надо поговорить. Угостить его от души и поговорить откровенно.

Цесса, конечно, согласилась на все эти условия. Более того, в ответной речи она не скупилась на хвалебные эпитеты и простую лесть самого грубого пошиба - во-первых это действует на эруней безотказно, во-вторых, всегда приятней думать, что тебя расхваливала не эруаваи, а самая настоящая эруваа. Так что Цесса высыпала не эльфиков целый мешок "щедрых каронирцев", "мудрых и великодушных нурорцев", "самых лучших эруни", и прочего в таком роде добавив также немного "справедливых сэсэсмунэйцев".

Под конец она сказала, что может, собравшиеся тут эруни и не помнят о том, что мата ещё полагается аgaшiням, но она, судия, не забыла. "Молитесь о том, чтобы я прожила в этом мире ещё хотя бы несколько лет" - сказала Цесса. - "А я уж обещаю, что за это время я срежу много больше аgaшiнских голов, чем когда-либо срежу эрунийских. Я не забуду о ваших родичах и о детях, угнанных аgaшiнями!"

- Я знаю, что вы не верите в то, что я эруваа, но часто ли у вас в храмах появляются пришельцы с других миров? Уж наверное, что-то необычное затевается в мире, раз случаются такие чудеса. Я думаю, что аgaшіни задумали подчинить ещё больше городов эруни - не только на том берегу Увалу, но и на этом. И это им удасться, если я и прочие эруваини не научат эруней, как остановить их. А то на том берегу эруни разучились даже метать стрелы. А пока что... я не хочу, чтобы безмерно щедрые и добрые нурорцы запомнили меня только как отрубательницу голов. Эруваини владеют многими знаниями, и я хочу поделится ими и с вами. Если всё будет благополучно, я пришлю к вам своих учеников из Сэсэсмунэи, чтобы они научили вас способу рисовать слова, и запасать знания, как запасают сухофрукты. Также быстрому способу считать и рисовать числа, колесу и другим полезным вещам. Я думаю, мы были присланы, чтобы помогать всем эруням, хотя сначала, конечно, приходиться помогать тем, кому помощь нужнее. А пока что я научу вас строить забавные хутуцесаи и цесаикури, как прозвали эти вещи сэсэсмунэйцы. Особой пользы от них нет, но эти вещи приносят радость и нравятся детям - не то что отрубание голов.

Цесса тратит часа два-три на качели и воздушных змеев, объявив предварительно гагапотам-смертникам, что их она больше не собирается убивать, раз уж судьба их пощадила. Тем временем родичи умыкнутых и сэсэсмунэйцы готовятся в путь. Отплываем, следовательно, не очень-то ранним утром, и выдвигаемся в Гагапо. По прибытии в Гагапо Цесса объявляет гагапотам, что её план удался и всё прошло почти так, как задумано. Только родичи умыкнутых, пришедшие с ней, требуют, чтобы она отрубила головы не менее чем пяти гагапотам, чтобы эруни Гагапо знали, что случается с теми, кто попирает мату. Также объявляется, что если эруни Гагапо вновь осмелятся красть эруней Нуроре или Каронира, или Уhaне, или вообще хватать чужаком или подобным образом попирать мату, наказание будет совсем не таким мягким. Сооружается помост, родичи похищенных выбирают пятерых козлов отпущения (из тех, что менял чужаков на детей, но не из тех, кто пришёл назад), и Цесса изо всех сил отыгрывает Неда Старка, вершащего правосудие - проливая слезы и всё же совершенствуясь в рубке с оттягом, по примеру Момо.

Затем Цесса объявляет, что подумает, как получше переправить так много уруханэни на другой берег, и поможет с этим гагапотам, если они согласятся слушать её советы. А пока что она отправляется в Уhaни, чтобы уладить дела ещё и там, и просит сэсэмунэйцев присоединиться - она же не знает, где это самое Уhaни находится. В Уhaни, если с Денисом и его командой смертников всё в порядке, Цесса, порасспросив Дёса о местных делах и сообщив новости, намеревается провести такой же суд, как и в Нуроре - только на этот раз учесть опыт и выжать побольше слёз из сентиментальных эруней - довести толпу до рыданий с трёх-четырёх казнённых.

Показательного лизания ног не вышло – эруо отказался лизать ноги каронирцам.
- Муо всё равно умру, пускай мой язык будет чистым.
Это было уже слишком - если таких людей убивать, то кого же миловать? Проклятые нурорские трусы не понимают, что означают такие слова для лизавшего ноги всю жизнь, но сэсэсмунэйцы... о, сэсэсмунэйцы понимают.

- Повтори, что ты сказал.

И, когда Gото это повторил, Цесса громко сказала, положив на плечо катану:

- Этот эруо, Gото, отказался лизать ноги, хотя подлые аgaшiни всю жизнь его только этому и учили! С тех пор, как я появилась под двумя лунами, это только второй храбрый эруо, что я тут видела. Все вы, трусы, охотно наказываете слабых моими руками, а о вине аgaшiни, о мате, что кричит против них, никто даже не вспоминает - потому что это слишком страшно, аgaшiни ведь не гагапоты, они могут и убить. Но вот, человек, который отказывается лизать ноги, даже если это может спасти его город! Я говорю, такой эруо стоит сотни трусов, из тех, кто кричит "убей". И я докажу это! Я предъявляю права на кровь этого эруо, потому что гагапоты похищали и мою соплеменницу, Диану! Но я не буду проливать эту кровь! Те из вас, кто по-прежнему хочет его смерти, могут получить его жизнь... но сначала вам придётся отнять мою в честном бою. Кто из вас так хочет его смерти, что готов рискнуть своей жизнью? Пусть выйдет сюда.

Да уж, херовый из тебя политик, девушка-моральный-урод. Не смогла выдержать до конца. Ещё пару казней, и эти кровожадные гоблинцы бы размякли и рыдали всем селом. Цесса это прекрасно понимала. Но также она понимала, что не может казнить эру, отказавшегося после целой жизни рабства лизать ноги. И если эти трусоватые гоблиноиды её убьют, то чёрт с ними - значит, они все заслужили такой судьбы. Пусть агашини обращают их в рабство, Цессе всё равно. Это было правильно и справедливо, и по сравнению с этой вселенской справедливостью казалась незначительной даже собственная жизнь.

- Друзья, мы все сильно пожалеем, если сойдемся в битве. Прошу вас, откройте уже глаза и внимательно посмотрите вокруг. Я не хочу смертей.

Слова Шин Чу и фразу Ксувея Кианг попросту проигнорировал - словно и не слышал.


Не бью, не ем детей, не пытаюсь завести вас в ловушку, учитывая что это ВЫ пришли сюда, и вообще меня считают неплохим парнем! - Тао ухмыльнулся, похоже сам радуясь своим словам - Так что поговорим может на нормальных тонах. У меня голова болит от серьезных разговоров - с притворным мучением произнес Тао.
Кианг смотрит на тебя со странным выражением, которого ты не распознаёшь.

- Сейчас ты, может, и не ешь детей. Но всякий, к кому прикоснулся У Ди, теряет себя и своё обличье. По воле своего Императора ты сделаешь всё, что угодно. И поедание детей будет ещё не самое худшее.


для тебя, да и для нас, будет куда разумнее, если правды там будет как можно больше, а лжи как можно меньше. Потому как твои слова будут не единственными, что мы услышим, а спрятаться от нас ты даже на краю земли не сможешь. Если мы зададимся такой целью, мы достанем тебя где угодно. И ты это тоже знаешь.

Кианг снял свою шляпу. Обводит вас взглядом - оценивающий, тяжёлый взгляд, но не враждебный. Так смотрят на противника - но не на врага.

- Вы меня совсем не знаете, но я кое-что о вас знаю. Почему вы решили, что я буду вам лгать, я не спрашиваю - лгуны привыкли видеть всюду ложь! Но почему вы думаете, что я собираюсь сбежать? Что до разговоров... к чему разговоры, если даже несказанным мною словам отказано в доверии?

Лю отбросил в сторону свой посох и встал в стойку, напоминающую базовую - только вот локти немного высоковато поднял, а ладони его рук обращены друг к другу, словно между ними - огромный шар. Адепты чувствуют, как вокруг и так внушительного Кианга формируется ореол Ци.

- Слова могут солгать, но мои кулаки расскажут вам, что бывает с самонадеянными прихвостнями Императора! Я Лианг Лю, последний из Лю, ученик Цао Фэя, мастера школы Дерева! Нападайте со всей вашей мощью, и я покажу вам правду!

Котичек был кавайный. Пушистый. Шерстинка к шерстинке. Мягкий, наверное. И размером... Яся и правда видела домашних котов и побольше этого. Только этот на них не похож. Весь такой... подтянутый. Хвостище толстый. И лапы потолще, чем привычно. Яся подошла шагов на пять, даже на четыре.

А кот не бежит. Замер. Застыл. Смотрит. Так, бывает, ведут себя коты, когда собака застанет их на открытом месте. А что там у него в зубах?... Ещё шажок. Совсем близко... вблизи он какой-то не домашний. Как смотрит! Как тигр! Но мяконький на вид. Кот, не пошевелившись, стал издавать низкий, угрожающий звук, от которого у Яси по хребту пробежали мурашки. Нет, точно не домашний.

Цесса выдержала паузу, окинув взглядом молчаливую толпу эруни, потом - своих соплеменников. Затаившего дыхание Байонета. Собранную и даже отстранённую Диану. Скептически поправляющего очки Виталия. И тут она осознала, чем она отличается от остальных. Нет, дело вовсе не в красноречии, не в знании языка, вообще не в знаниях или умениях. Просто там, где другие видят бесчисленные возможности для неудач и провалов - она видит, как неудачное, казалось бы, обстоятельство можно обернуть в лютый, беспощадный win.

"Вы обиделись? Ну что ж, и это хорошо - зато вы готовы слушать. Вы не болтаете и не смеётесь, вы ловите каждое моё слово, и я уж позабочусь, чтобы вы услышали нужные слова."

- Подумайте сами - вы призвали сюда нас, эруваини, потому что у вас не осталось никакой надежды защититься самим. Мы вам сказали - спастись от вашей беды можно только или уйдя отсюда, или приготовившись к войне с agaшіни. Но большинство эруни продолжают жить, как жили. А ведь ничего не изменилось с тех пор. День прихода agaшіни всё ближе, а вы всё пасётесь и играете, и жаждете обагатиться, да - словно глупые уруханэни, которые пасутся и знать не хотят, что скоро праздник и многих из них зарежут! Любой аgашіо отдал бы свой... эээ... детородный орган за мои знания о войне! И обе руки за знания Виталио и Михаило! За знания и умения любого из нас! Да, самый страшный и гордый аgашіо ходил бы и лизал нам пятки день и ночь, если бы только хоть краем глаза увидел и понял, что мы можем сделать - только бы мы научили! Но хотя мы знаем много и рады вас учить, немногие хотят нас даже слушать! А те, кто слушает и учится, делает это вполсилы! Вот, вы считаете, что это уже великое дело, что Цеса учила сто эруо воевать целых три дня! Вы думаете, это подвиг! Да знаете ли вы, что воины эруваини долгие месяцы живут не дома, не пьют вина, не едят сладкого - только чтобы привыкнуть к тяготам военной жизни! С утра и до вечера, и даже иногда ночами, они терпят тяжкие лишения и думают только о войне, только о том, как победить врага! Зато потом, когда враги приходят, эти враги ужасаются и спрашивают друг друга: верно ли, что это существа из мяса и крови? Может, они из меди? Ничто не может удивить или испугать их. Наверное, их защищают боги! Но дело тут совсем не в богах!

- Вы хотите, чтобы мы обрушили на ваших врагов молнии и огненный дождь. Это можно сделать, но для подобный чудес надо много труда, много всяких материалов, много терпения, и много знаний. Если же только беззаботно пастись и делать ровно столько, чтобы безбедно существовать, то никаких великих чудес не сделать!

- Вы обижаетесь, что вас сравнивают с уруханэни? Посмотрите на себя. Вы носите на шеях ошейники, вас клеймят, как вещи! Вас могут убить по прихоти, но вам до этого как будто дела нет! Ваших детей забирают и используют как скот, а вы говорите "хотя это и трудно, но таков естественный порядок вещей, это ещё можно вытерпеть". И когда я слышу подобные речи - как та речь, что мне сказала уважаемая Ова, и многие именитые эруни поддержали её - то мне кажется, что именно так говорили бы уруханэни, если бы умели! "Пусть пастухи и забирают наших детей, но не всех же - остальные вырастают в больших и красивых уруханэни!". И уж конечно, совсем не эруваини ваши пастухи, а аgaшiни! Конечно, они с вами даже не разговаривают! Кто же разговаривает со своей скотиной!

- Вы пока ещё, правда, мурини. Но кто знает, что сталось с вашими детьми? Как вы думаете, зачем аgaшiни их забирают? Я вам скажу - чтобы превратить в настоящих анамуреи, в свою скотину! Если бы они просто убивали их, и то - это было бы лучше! А вы даже не думаете о том, что ваши дети, даже отданные пять или десять лет назад, ещё где-то живут и страдают, что их можно ещё спасти! Если бы эруни не сжигали друг другу города за вину агашини, а стали бы вместе, и послушали бы военные советы эруваини, то они могли бы пойти за широкие степи, в страну аgaшiни, в силе, и погнать чёрных, и сжечь их города, и освободить своих детей от ужасной судьбы! Но вы об этом даже никогда не думали, все ваши мысли о том, как бы захватить у соседа клочок травы посочнее!

Цеса поняла, что нашла таки аргументы способные кажется победить даже эльфийскую жадность.
Клац. Щёлк. Бетонная стена дала трещины, а голова осталась цела. Какое же это всё-таки чудесное ощущение. Мгновения назад зыбкая и неустойчивоя морская стихия становится надёжной, словно дорога, и твоя доска скользит по ней, как по рельсам. Схлопнувшийся параплан с характерным звуком разворачивается, спасая тебя от удара о стремительно приближающуюся поверхность моря. В глазах противника, казавшегося непробиваемой горой мускулов, появилось характерное стеклянное выражение. И, наконец, когда прочие аргументы отскакивали от эруней, как от стенки горох, когда ты держишься уже только на упрямстве - находится один, задевший их за живое - вдребезги разбивший их уверенность в собственной непогрешимости.

Цесса позволила себе пару мгновений насладиться победой, почувствовать на губах лёгкий вкус её поцелуя - вкус, незнакомый неудачникам, лентяям и трусам.

One down, two to go.

Подошёл Виталий. Кашлянул, привлекая внимание, рядом и обратился к девушке с неким предложением. Они некоторое время поговорили.


После этого Цесса собрала свою несколько деморализованную агитационную команду и поделилась найденной брешью в броне эрунийской жадности.

Однако праздновать ещё было рано. Для начала надо было закрепить достижение. Цесса (и те, кто ещё ей согласен был помогать) пошла по домам и компаниям, на разные лады повторяя ту короткую речь - негодуя, обличая, сравнивая эруни Сэсэсмунэи с ненавистными агашини - и поражаясь тому, что и в самом деле сходство таково, что не заметить его невозможно. Каким на самом деле очевидным кажется уже найденное решение!

Ну и наконец, Цесса сказала так, прежде чем пойти помыться и приступить к тренировкам:

- Расслабляться не время. Остались ещё заречные эруни со своими претензиями. Им надо будет явить справедливость - да такую, чтобы у них отбило все кровожадные мысли. Для этого нет другого пути, кроме как поехать в Гагапо и заставить их принять более мягкие условия наказания.

- Этим займусь, конечно, я - хотя бы потому, что языком я лучше владею. Я справлюсь и одна, но для солидности можно взять пару человек в качестве эскорта. Если хотите. Только чур - без резких движений. Говорить буду я. И я им расскажу такое, что к концу речи они будут готовы сами своих уруханэни тащить через реку, как "экспедиторы" Виталия. Благо, преувеличивать даже не придётся. Агата, не хотите старых знакомых навестить? Они будут очень смирными. А если не будут очень смирными, то станут очень мёртвыми.

- Выезжаю я завтра после собрания. Надо успеть вернуться в Сэсэмунэи с делегацией гагапотов, явившихся с повинной. После этого я произнесу несомненно превосходную речь, которая растрогает этих вояк зареченских. Подробности... подробности... ещё надо уточнить... Короче... план у меня есть, и неплохой. Если что - буду импровизировать. Главное - успеть послезавтра к утру быть здесь. Если я... если мы вовремя не вернёмся - гагапотам капут.

Цесса понимает, что для того что бы эруни отказались от уруханэни им надо предложить что-то взамен.
Да, но что? Ничего хоть примерно равноценного Цессе в голову не приходит. Защита от агашини? Её и даром не хочет большинство брать. Новомодные штучки вроде колеса и грамоты? Это они и так уже практически получили. Металл? Где его взять? У гагапотов металл отберут каронирцы. Что ещё могут ценить эруни достаточно, чтобы променять на уруханэ? Разве что собственных детей.
Поскольку ничего больше в голову Цессе не приходит, она озвучивает свои выводы для остальных и просит помочь - вдруг кто-нибудь что-то придумает.


Слова Цессы о том, что она научит Гагапотов воевать пугают эруней. Как так – ведь это они её вызвали, а она хочет помогать Гагапо против них. Разве они не кормили её, разве она не учит их воевать, разве… Во всех этих вопросах явно чувствуется обида, недоумение и даже что-то слегка похожее на ревность. Причём сильнее всего это всё проявляется у тех кто ходит к ней на тренировки.
- Я же думала, вы хотите избавиться от агашини. Но оказывается, эруни Сэсэмунэи хотят грабить соседей, а не освободиться самим. Я думала, что все эруни - друзья, враги только агашини. Но, оказывается, вы не видите ничего плохого в том, чтобы ограбить других эруни, если только не боитесь их. Если я научу вас воевать, вы, наверное, первым делом пойдёте и нападёте на другие города - ведь с моей наукой это будет так легко, как сейчас ограбить Гагапо. Повод всегда найдётся. Какой-нибудь ребёнок из Каронири или другого города случайно попадёт из пращи в эруни из Сэсэсмунэ, эруни примет это за нападение, прибежит к вам и расскажет, что на него напали, покажет рану, и вы сердобольно пожалеете его, несчастного, и скажете "какой негодяй этот ребёнок! Надо пойти сжечь его город, забрать всё имущество его жителей, и угнать всех их уруханэ!". Что, я не правду говорю? Не может такого быть? Но точно то же самое происходит сейчас! Вы даже не спросили жителей Гагапо, как всё было! Вам сразу стало всё ясно! У вас уже руки чешуться их наказать - к своей пользе! Вы такие мудрые! Но кто знает - может быть, на это злодеяние подговорили Гагапо сами агашини под угрозой смерти? Именно затем, чтобы поссорить эруни? Кто знает, может, в этом году агашини и вам скажут - поймайте нам к следующему разу штук пять каронирцев, или мы убьём половину жителей города? Вы думаете, вы откажетесь стать такими же "злодеями", какими считаете гагапотов? Так может, всё же стоит заранее узнать, как всё было?

- Мне сказали совсем недавно, что Сэсэмунэи не хотят войны. Ова сказала, что во всём городе только я и Дёсо хотят войны, а она уважаемая женщина, мать семерых детей. Но сейчас весь Сэсэсмунэи готов воевать. Даже Ова, наверное, прыгает от радости и готовит в поход своего драгоценного сына, которого даже учиться ко мне не отпустила! Конечно, ведь война будет даже не война - а так, лёгкая прогулка. Такая же лёгкая, как для агашини поход за данью. Да! Я всё не могла понять, что же мне это напоминает. Когда вы просили помощи, вы говорили: мудрые эруваини, уговорите агашини не тиранить нас! Вот, вы сейчас в том же положении, как агашини. Перед вами беззащитный, запуганный город. Как мне уговорить вас не тиранить его? Вы хлопаете глазами, чешете шеи и говорите мне "но уруханэни же! пропадут же". Так и я уговаривала бы агашини, они бы мне сказали тоже "Почему бы нам не брать добро, если оно нам так легко достаётся? Не пропадать же ему?".

- Но агашини хотя бы другого племени, а вы хотите ограбить своих же соплеменников, которые вам ничего не сделали. Только за то, что они беззащитны. Они обидели не вас, а каронирцев! Так чем же вы, скажите, лучше агашини? Я думала, эруни добрый, ласковый народ, который жалеет своих соплеменников и помогает друг другу в беде. Но, кажется, чтобы стать агашини, эруни не хватает только двуногих урушяни и медных одежд. Теперь я начинаю сомневаться, что агашини неправы - может, ваши деды их чем-то обидели? Может, кто-то украл какого-нибудь забредшего агашини и держал его в погребе, а потом даже и убил? Тогда ведь агашини имеют право вас грабить, так же? Тогда всё будет в согласии с мата? Вы говорите, что наказание чрезмерно - но мне и ваше наказание кажется очень чрезмерным.

- Не надо говорить, что я зря ем даваемое вами мясо и сухофрукты. Я учу вас великим вещам, которых даже агашини не знают, а получаю не так уж много. Но в Сэсэмунэи мне не верят - только один из каждой сотни эруни города поверил мне и начал учиться войне, а большинство только мешают и не хотят помогать против агашини.

- Я постараюсь решить всё мирным путём, и наказать гагапотов как должно, но если каронирцы решаться исполнить свои угрозы, то пусть поберегутся. Я сама не стану воевать против эруни, но никто не воспретит мне дать гагапотам совет. Они ведь тоже эруни, нуждающиеся в защите от агашини. В таком положении они оказались из-за агашини. Значит, их тоже я должна защитить от чрезмерной кары.

Итак, люди убеждали друг друга "отговорить коротышек", но за дело браться никто не спешил. Диана вообще вела себя так, как будто она тут в гостях и всё происходящее вокруг - не её проблема. Денис, несомненно, скажет речь - чуть погодя, когда отойдёт от шока. Надо его задержать немного, чтобы не сморозил чего-нибудь. Байонет посматривал на Цессу с надеждой - очевидно, она и подразумевалась под "хорошо обращающимися со словами". Но хорошая гипножаба, как называли подобную речь в последней тусовке Цессы, требовала немалой подготовки. Даже для импровизации надо неплохо представлять, что делается в головах у "клиентов". Это вроде бы не так и сложно - они хотят этой своей скотины, уруханэни, а восстановление мате - отличный повод её получить. И противник нестрашный, не то что агашини. Надо вскрыть эту мотивацию, сделать её очевидной - и устыдить их. Надо показать, что они с гагапотами - в одной лодке, что настоящий виновник - агашини. И донести это до ослеплённых предвкушением добычи эруни. А потом ещё до войска "диких" эруни. До двух войск. Всего-то. Что ж... за дело.

Для начала Цесса собрала всех небезразличных к происходящему людей. Да что там - даже съездила к Виталию и Михаилу (раз уж страус под рукой). Пояснила, что есть план, как отговорить эруни Сэсэсмунэи от братоубийства, но нужно делать именно это - отговаривать. До хрипоты. До сорванного голоса. Потому что тут нет старейшин - считается мнение каждого, а далеко не каждый услышит произнесённую речь. Ясное дело, на профессора Цесса особенно не рассчитывала - подобные ему чистоплюи-моралисты обычно на удивление ленивы до добрых дел, когда дело доходит до... самих дел, а не рассуждений о них. А Михаил, кажется, вообще помаленьку превращается в ходячий призрак в доспехах - молчит, мрачнеет и опять молчит. Так или иначе. Цесса собрала всех, кроме Арсения и кроме тех, кто отказался принимать участие. И сказала им следующее:

- Сейчас, леди и джентльмены, мы будем убеждать. Мы все согласны, что дела идут в скверном направлении - эруни собираются начать междуусобойчик. Мы, тут присутствующие, этого не хотим, потому что знаем, чем подобное заканчивается. Поэтому мы сейчас согласуем то, что будем говорить, и начнём кампанию пропаганды. Для этого мы будем подходить к самым активным "ястребам" среди эруо и троллить их до потери желания спорить. Для грамотного троллинга нужно понимать мотивы клиента. Основные мотивы наших подопечных - желание разжиться скотиной и видимая справедливость данного дела. Мы должны полностью развенчать эту видимую справедливость грабежа и несколько повернуть приоритеты эруней, показав им что скотина в данном случае не так важна, как справедливость. Также мы будем упирать на то, что гагапоты - в некотором роде товарищи по несчастью. Что желание спасти детей - естественно и понятно. Что каждый из наших клиентов пожертвовал бы забредшего чужака ради спасения своего ребёнка. Что богатство в виде уруханэ не спасёт их детей от агашини. Всю вину валим на агашини. Это они, повторяйте неустанно, настоящие враги, доведшие гагапотов до такого отчаяния, что те стали хватать чужаков. Да и то, скорее всего, не все гагапоты, а только несколько семей, иначе пропавших было бы больше, чем три-пять человек в год.

- Каждый из вас, несомненно, способен как дважды два закурощать и низвести даже самого ярого эруни. Если они в этом похожи на людей, достаточно затроллить сотню или даже меньше самых активных "хабов", и общественное мнение у нас в кармане. На всякий случай мы выделим основные тезисы и выучим их наизусть, чтобы от зубов отлетало. Итак:

- Эруни Гагапо в таком же положении, как и вы. Эти за рекой не понимают, в каком страхе здесь живут эруни - в страхе потерять своих детей
- гагапоты сделали так только из страха перед агашини. Агашини - настоящие виновники.
- разве в Гагапо нет ваших родственников?
- Каждый из вас пожертвовал бы чужаком, чтобы не отдавать ребёнка!
- Убивать и грабить всё селение за нескольких похищенных - это не мате, а грабёж и убийство
- Возможно, похищали не по общему согласию, а только какая-то группа сговорившихся. Нельзя наказывать, не разобравшись в этом.
- Наказание должно быть адекватно преступлению. Сжигать и грабить весь город за подобное - это ли не слишком?
- Если бы у гагапотов не было уруханэ, согласился бы ты воевать против них или нет?
- убивать эруни - отвратительно и недостойно, особенно когда есть общий враг
- стыдно грабить соседей и называть это справедливостью.
- Если вы так справедливы, то почему за семьдесят лет агашини не встретили ничего подобного?



- Я думаю, этого достаточно, да и большинство из вас может без труда придумать десяток подобных тезисов. Главное - чтобы они были в рамках одной "линии партии". Когда два разных авторитета говорят одно и то же - это действует... очень хорошо. Помните - "атакуем" самых активных. Не пропускаем мимо ушей похвальбы, высказанные вслух надежды обогатиться, и так далее. Нападайте. Устыжайте. Сделайте так, чтобы хвастун пожалел, что вступил с вами в спор - видят боги Интернетов, это нетрудно. Если будут сторонники, подключаем их.

- Байонет, ты займёшься наглядной агитацией. На стенах домов будем малевать агитационные лозунги. Ах да, ты мой алфавит-то хоть видел? Придётся самой. Что? Читать не умеют? Ну, кое-кто умеет. По складам. Ото, например. Всем будет интересно же, что это там эруваини понаписывали. Какие лозунги? Ну, хотя бы... "Воевать с эруни или агашини?" "Кто твой друг - гагапот или двуногое урушя?" "А ты хочешь отдавать своего сына?", "Убить всех за грехи нескольких - это не мате", "Ты хочешь справедливости или уруханэ?". Всё в таком роде.

Агитационная работа закипела - по крайней мере, со стороны Цессы. Отведя страуса назад на пастбище, она собрала сколько могла эруни на площади и произнесла речь по заготовленным тезисам. Затем Цесса и её "агитаторы" (если такие вообще будут) троллили самых ярых, популярных и многословных противников "грязных гагапотов", пока таковые не стали прятаться. Тогда Цесса пошла обходить селение по домам, малюя лозунги на стенах и произнося возле каждого небольшую речь.

Ближе концу дня девушка вынуждена была это прекратить - надо было экономить голос для завтрашних прений и переговоров с "зареченцами". Если подобная агит-атака не сможет убедить эруни Сэсэмунэи, то это вряд ли вообще возможно. Конечно, утром она скажет прочувствованную речь, которую составит заранее - но к тому времени каждый эруни в Сэсэмунэи будет уже знать, о чём она, эта речь.

Цесса собрала желающих научиться военным тайнам эрувани и произнесла перед ними небольшую речь.

- Первое, что вы должны понимать - я не буду учить вас драке. Мало что из того, что мы будем делать, пригодиться в схватке один на один. Второе - учиться будет трудно - не столько потому, что это тяжело для тела, сколько потому, что ваш ум может возмутиться от непонятности вещей, которым я буду вас учить. Я думаю, многие из вас убегут к своим матерям и не захотят даже видеть меня после нескольких дней обучения. Но в то же время в этом нет ничего трудного, если вы вспомните о том, ради чего вы сюда пришли.

После этого несколько туманного вступления Цесса перешла несколько ближе к делу.

- Я уверена, эруни могут быть хорошими бойцами. Эруни выносливее, чем эруваини, ловчее, и к тому же довольно сильны. Я видела, как вы сражаетесь. Каждый из вас действует сам по себе. Может быть, кто-то и защищает друг друга, но это редкость. Каждый из вас на поле боя одинок. Каждый знает только то, что видят его глаза, слышат его уши. Сражение идёт само по себе, никто не пытается управлять им. В сражении вы все - как растопыренные пальцы, неспособные что-то сделать. Чтобы держать оружие, нужно больше, чем один палец. Нужно, чтобы все пальцы руки действовали как одно целое. Именно так воюют эруваини - те, которые действуют как одно целое, всегда победят тех, кто действует каждый за себя. Потому что боевой отряд - как зверь с тысячью рук, тысячью жал, тысячью чешуй, и каждая чешуя прикрывает другую, и каждое жало стоит на пути врага. Вот что я намереваюсь сделать из вас - боевой отряд. Посмотрите на ваших товарищей, которые стоят рядом с вами. От них будет зависеть ваша жизнь, если мы будем сражаться. Даже те из вас, кто силён, ловок, и храбр, будут зависеть от тех, кто слаб и робок. Поэтому все слабые и робкие должны стать сильными и храбрыми.

Цесса помолчала, собираясь с мыслями.

- Почему пальцы могут так точно и слаженно действовать вместе? Потому что глаза видят, что надо хватать, а разум в голове знает, как надо хватать. Если закрыть глаза, трудно что-то ухватить, даже если знаешь, как. Если не будет разума, то руки будут бестолково шарить вокруг, а глаза смотреть не туда, куда надо. Если каждый палец будет решать, что ему делать дальше, будет только бестолковое верчение пальцами - может, они что-то случайно и ухватят - а, может, и нет. Поэтому эрувани, идя на войну, соглашаются подчиняться единому разуму. Этот человек так и называется - голова, потому что наши мудрецы выяснили достоверно, что разум находится в голове. Если пальцы начнут делать что-то без ведома головы, то ничего хорошего из этого не будет. Поэтому все, кто хотят учится, вначале будут пальцами. Вы все - пальцы нашего воинства. Даже Момо, хотя он такой большой и сильный. Сегодня я буду вашей головой. Голова - это не просто человек... обычно это самый опытный или умелый человек в военных делах, которого все согласны слушаться. Но если вдруг голову убьют - а на войне бывает такое - то войско не должно оставаться без головы, а выбирать нового в походе некогда. Поэтому голова обычно выбирает помощников, которые, в строгом порядке, могут заменить голову или командовать частью войска, если надо разделиться.

- Очень важно, чтобы вы понимали, что голова указывает вам, что делать, только в делах войны. Голова не может заставить вас отдать своё имущество или эа кого-то против воли - эти дела не касаются войны. Но, поскольку пальцы знают мало о том, что касается войны, а что нет, пока что будем считать, что всё, что будет происходить на обучении - от утра до полудня - войны касается. Потому что то, что мы делаем, даже если оно кажется смешным или ненужным - это подготовка к войне.

Когда это было усвоено, Цесса приступила к командованию. Она объяснила, что занятие будет начинаться с построения. Построение - это значит, что надо стать в определённом порядке и на определённом расстоянии друг от друга, выпрямиться, и не разговаривать, не вертеть головой, не махать руками - просто стоять и смотреть перед собой.

- В бою мы будем действовать как попало, а каждый будет на своём месте, - пояснила Цесса это упражнение. - Если вы не привыкнете быть на своём месте, вы смешаетесь в толпу, и всё будет бесполезно. Если вы будете при этом разговаривать, вы не услышите, что говорит голова.

Для примера она отобрала пятдесят эльфиков и выстроила в линию (остальные при этом смотрят, собравшись широким полукругом. Объяснила, что по команде "стройся в линию" надо вот так вот выстроиться в линию, с расстоянием между соседними людьми в две ладони. По команде "разойдись" - можно уйти с линии и стать как попало - эта команда обычно подаётся в конце занятия. Опробовала действие команд на "контрольной группе". Затем дошёл черёд до команды "равняйсь" (надо посмотреть на соседа справа и выровняться точно по нему), "смирно" (надо вытянуться и вытянутые руки прижать к бокам), "нале-во" и "напра-во". "За направляющим по кругу шагом марш", "стой", "в колонну по четыре!". Было рассказано о сакральной важности марширования в ногу (левой, правой!) для тренировки единства будущих солдат. О том, что приветствие голове в начале занятия должны выкрикивать все хором и громко. Всё это было повторено не единожды - что, как, и зачем, и отрепетировано. Затем, после того, как эти важные премудрости были худо-бедно усвоены, Цесса сказала, что если у кого-то есть вопросы, можно поднять руку, а потом, когда голова разрешит говорить поднявшим руку, задавать вопросы и получать ответы.

После того, как первые пятдесят эруни будут "проработаны", Цесса выстроит их в шеренгу, скомандует "вольно" (можно стать как хочется и вертеть головой, но разговаривать нельзя) и возьмётся за следующих пятдесят - чтобы посмотреть, насколько усвоено всё было смотрящими. Если дело пойдёт хорошо, выстроит их всех в ряды по пятдесят человек, один за другим - естественно, нет надобности всех остальных именно группами по пятдесят водить, если всё хорошо понято, можно всех сразу выстроить и потренироваться орать "Каору, голова" хором в ответ на "Здравствуйте, пальцы!".

Цесса поблагодарила ветеранов за рассказ и проводила их до дому, чтобы узнать, где они живут. Она сказала что, возможно, попозже попросит показать как делаются щиты и как пользоваться копьеметалкой. Спросила, нет ли у двуногой уруші маленьких передних лапок, которые болтаются впереди. Спросила, не было ли у агашини чего-то похожего на двухколёсные носторомо, которые тянут животные, а на повозке стоит стрелок. Спросила, что за зверь вакашя.


Ситуация вырисовывалась мрачная. На следующей тренировке по стрельбе Цесса подвела такой итог:

1. Описанная ветеранами картина леса сарисс очень характерна. Агашини используют фалангу, которую мы только собираемся создать. Их фаланга явно будет лучше вооружена и обучена. То же самое относится к стрелкам.

2. Мы имеем дело с большой государственной военной машиной, которая натолкнулась на золотое дно для завоевания и просто так не уйдёт.

3. Похоже, тут водятся динозавры и агашини умеют их приручать. Вряд ли ветераны выдумали картину агашио на тиранозавре и что-то вроде боевого трицератопса.

4. Население города Сэсэмунэ запугано (что вполне понятно) и боится идти против агашини. В окрестных городах картина ещё хуже.

5. Долгой осады Сэсэсмунэ не выдержит, даже если бы тут были стены.

- Я думаю, ребята, сам Юлий Цезарь охарактеризовал бы такую ситуацию как жо... крайне тяжёлую. Однако не всё безнадёжно, вот примерный план кампании:

1. Убеждаем эруни драться и обучаем основу будущей армии - мне кажется, кроме фаланги, вариантов у нас немного. Можно ещё попробовать сделать что-то вроде римского легиона, но лучше выбрать что-то одно и не дёргаться. Тут надо крепко подумать.

2. Когда придут сборщики налогов и клеймильщики молодёжи, устроим им тёплый приём, чтобы ни один не ушёл.

3. Соорудим частокол вокруг Сэсэмунэ и подготовимся к встрече мстюнов.

4. Гоним мстюнов при помощи подготовленной армии, такой-то матери, тактики по ситуации, и отечественных нанотехнологий - в основном, видимо, откопанного джипа, переоборудованного а джаггернаут для разрывания фаланг.

5. Собираем политические дивиденды, сколачиваем союз городов отбиваем у агашини всякую охоту соваться в земли эльфиков.

- План отличный, и я надеюсь, что хотя бы кто-то из нас доживёт до его осуществления, - с мрачноватым юмором подытожила девушка. Дьявол, как всегда, в деталях. У кого есть какие-то мысли по этому поводу?

Цессу подобная махровая поповщина не испугала, а скорее насмешила. Она пояснила жрице, что эта штука - её дом. Она же просила вытащить её из дома богини, но эруни не захотели. В домах у эруни всегда открыты двери и окна, чем же они лучше? Но ради спокойствия жрицы она, так и быть, сделает так, что та ничего не увидит, даже если будет присматриваться ещё сильнее. А богиня, уверяет Цесса, не будет против.


В темноте стекло здорово отсвечивало, и, чтобы увидеть, чем там занимаются люди в машине, надо было хорошо присматриваться. Девушка достала специальное прикрытие для ветрового стекла - рулон, похожий с виду на свёрток фольги. В Калифорнии, между прочим, необходимая вещь, иначе салон запаркованной на солнце тачки нагревается чуть ли не до сотни градусов. Эта штука полностью закрывает ветровое стекло, а на боковых и на заднем задёргиваются шторки - так что рассмотреть, что там в салоне, становится проблематичным даже на свету. После этого включается музыка, которая заглушит эээ... звуковое сопровождение. Засим двери закрываются и жрица может продолжать возмущаться.

Цесса отступила ещё немного и пару раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Продолжила она нейтральным тоном, тщательно подбирая слова.

- Профессор, ваши суждения о морали очень эээ... идеалистические. Но, в конце концов, это - ваше дело. Замечу в скобках что, не будь у Сени копья, я просто выбила бы ему зубы. Но махать кулаками на вооружённого человека - крайне плохая идея. Так и передайте Михаилу.

- Да... давайте, чёрт побери, переведём разговор в более практическую плоскость. В конце концов, мы в неизвестном, чужом нам мире, о котором пока что не так много знаем. Хлопать дверями в стиле "тумбочка между кроватями" - это как-то по-детски. Неизвестно ещё, как у вас обернуться дела с вашим железом, а у нас - с агашини. Вы абсолютно правы насчёт крайней бедности нашей местности - тут даже камней нет. С другой стороны, нет никаких гарантий, что вам удастся найти руду и обменять железную мотыгу на годовой урожай шьоку - с практической точки зрения бронзовая мотыга немногим хуже. И не факт, что эруни знают "другие культуры" - я об этом ничегошеньки не слышала, по-моему тут единственный скот - уруханэ (до недавнего времени), а единственное окультуренное растение - шьоку. Если вы уж твёрдо решили уезжать, let's do it the civil way. Вы поедете, разведаете местность, оснуете поселение... посмотрите, что за соседи, какие есть возможности, ресурсы. Я собираюсь помаленьку вколотить в эруни дисциплину и создать полноценный военный отряд. Мы можем поддерживать почтовое сообщение - нечто вроде "страусиной почты", и в случае нужды помогать друг другу материалами либо провизией. Если вы уедете прямо завтра, то придётся, правда, писать на глиняных табличках, а не на бумаге - но и это лучше, чем никак. Лучше бы вы задержались на пару недель, а то и месяц... я поговорю с эруни, мы представим это как просто колонизацию - тут это привычное дело для большого города. Не будет тогда этой паники, стенаний и прочего. Если вы найдёте молочную реку с кисельными берегами - я думаю, к вам и поток мигрантов потянется. А если будет совсем туго - сможете вернуться. Что скажете?

Итак, пока прочие отдыхали, разговаривали или обдумывали план действий, Вэн Тао, сменив свою щегольскую одежду на рубище (для создания какового пришлось украсть вывешенную для просушки старую рубаху), отправился "в город".

Хотя он не больно-то походил на нищего - слишком уж здоровый - но, похоже, никто из простых людей особо не присматривался. Пошатавшись полдня по людным местам, он узнал следующее:

- город бурлит - сбежало много опасных преступников, и негодяи, напавшие на Солнечного Чиновника - среди прочих. Стража вылавливает этих преступников по всяческим злачным местам - притонам, кладбищам, а также по кабакам (многие преступники первым делом спешили раздобыть денег и напиться, тут-то их и хватали)

- стража на воротах бдительней и многочисленней обычного, особенно обращают внимание на тех, кто хочет спрятать лицо. Патрули усилены, стражники взволнованы и склонны хватать всех подряд (Тао самому пришлось улепётывать через лотки - к счастью, это было не так уж трудно).

- Солнечный чиновник молчит. Его усадьба тоже под усиленной охраной - насколько усиленной, без проникновения туда понять трудно. Снаружи теперь торчат двое стражников. Никаких угроз или чего-то подобного. Покушавшихся на Самого теперь приказано брать живыми, и у патрулей, говорят, есть рисунки, дающие представление о внешности самых опасных из сбежавших - вашей в том числе. Вообще больше говорят о массовом побеге, чем о покушении - власти, похоже, исподволь стараются замять весь скандал с покушением.


Тао вернулся под вечер, принеся с собой прихваченную на рынке корзинку рисовых лепёшек, и за этим ужином рассказал остальным о том, что узнал.

Остававшиеся на "базе" старались вести себя тихо, и только однажды потревожил их проходивший по улице патруль - впрочем, к стражникам у местных отношение было более чем настороженным.

Когда все дожёвывали скудный ужин (с едой тут было туго, и лепёшки пришлись очень кстати), к вашему убежищу, не скрываясь, направляется опрятно одетый человек лет сорока с чем-то вроде окованной медью трости в руках, которой он поигрывает. У вас есть минута-полторы, пока он подойдёт к двери присвоенной вами развалюхи.

- Арсений - ... диссидент? Серьёзно? Безоружный? Копья у него в руке не было случайно? А я не умею слушать? Я по-вашему, что сейчас делаю? Или это не считается? Да только вы стали в позу обиженного ёжика - это низко, это подло. Арсений себя как-то иначе с нами вёл?

Цесса подошла к учёному вплотную, ей глаза гневно сверкают.

- Вот что, Виталий, вы просто больших за... затруднений в жизни не видели. Вы приняли решение на волне праведного гнева, и это может стоить жизни нам всем. Вы думаете, так легко играть в Моисея? Вам вчера Ото прямым текстом сказал - все хорошие места заняты, эруни за них воевали. Вам, может, и удастся основать поселение где-то на болоте или в горах, но что вы будете есть? Шьоку - не пшеница, чтобы через год после посева урожай давать. По уму, если вы решили стать колонистами, вам следовало бы поддерживать связь с метрополией, а вы воротите нос - то Цесса вам страшная, то Дёс вас, видите ли, оскорбляет. Арсений только у нас нормальный чувак, никого не оскорбляет, терпимый и воспитанный. Без страшной Цессы и невоспитанного Дёса праведного бугуртсмена Михаила бы уже истыкали копьями и потоптали страусами. А без металла и пороха нас тут раскатают, как детей. Только вот главные специалисты по металлу и пороху решили, что они лучше как-нибудь сами. Это, конечно, не низко и не подло, поборники морали вы наши.

Выдав эту тираду, девушка, подступавшая к Виталию с каждой фразой так, что он вынужден был даже пятиться, отступила на пару шагов и убрала с лица разметавшиеся волосы, раздувая ноздри и посвёркивая глазищами.

Когда объяснения с Ото, Момо, и прочими желающими понять, что хотел сказать эрувао, хотящий спасти только сильных, а слабых бросить в беде, затянулись и Цесса почувствовала, что сейчас уснёт, она собрала пистолет, и, закинув кобуру на плечо и затянув шнуровку, снова вышла на сцену.

- Народ Сэсэмунэи! Я хочу дать вам ясный ответ на вашу просьбу! Цеса поможет народу Сэсэмунэи против агашини, хурушани, и других врагов! Муа поможет сделать так, чтобы сильные защитили слабых, а слабые поддержали сильных! Если кто-то из эруини или эруваини придумает, как можно помочь вашей беде без войны, пусть скажет - но муа думает, что без войны ничего не выйдет. Потому я буду учить вас войне. Мы начнём завтра утром. Здесь.

Выждав, пока эруни переварят сказанное, и по необходимости даже повторив, Цесса продолжила.

- Но без Михаило и Виталио нам будет тяжко. Они, кажется, сердиты не только на Цесу, но и на эруни, и, может, захотят уйти в другой город. Я поговорю с ними позже, но и вы просите их остаться. Я научу вас, как их просить - пусть самые красивые эруа Сэсэмунэи придут к ним и обнимут их за колени. Вот так*. Пусть плачут и просят о помощи. Пусть те, у кого есть маленькие дети, придут к суровым эрувао, хотящим их бросить, и покажут им детей, говоря
"вот, их убьют агашини, если вы уйдёте!". Они, конечно, это и так понимают, но если они увидят всё своими глазами, может быть, в них проснётся совесть.

- Очень плохо также, что ни одна эруа, как мне кажется, не эа ни Михаило, ни Виталио. Знайте, по старым обычаям эруваони, если какая-нибудь женщина эа эрувао, то этот эрувао должен защищать эту женщину даже ценой своей жизни. Не все в это верят, но Михаило любит старые обычаи, и наверняка верит. Что до остальных, я не знаю точно, но можете спросить - в таком вопросе нет ничего плохого. Расспросите вот, Дёсо, например. А сейчас я хочу помыться в тупудёсёи и немного отдохнуть.

На этом речь Цессы была окончена.

- Спасибо за моральную поддержку, Денис. - сказала Цесса серьёзно, без оттенка сарказма, но сама фраза напомнила то злосчасное начало охоты на урушя. - Скажи им... что арабские террористы, просившие всех... нет, требовавшие... сесть и успокоится, разоружаются, моются и отдыхают. Очень прошу не кидаться на меня неожиданно - ты знаешь, я это ненавижу. Ближе к вечеру поговорим, окей? Я приду без оружия... да хотя бы в этот их... винный форт. Пусть не убегают без меня.

Цесса подняла руку, призывая тишину.


- Посмотрите вокруг! Вы думаете, это ваш город, Сэсэсмунэи? Нет. Это город агашини. Они забрали его у вас. Вы говорите "наши уруханэ", "наши шьоку", "наша сладость" - но тут нет ничего вашего. Это уруханэ агашини, шьоку агашини, сладость агашини. Даже вы сами - не свои собственные. Агашини приходят, когда захотят, и отнимают у вас всё - даже детей. Это их город, жители Сэсэмунэи, разве вы не видите? Они могут сказать: бросьте всё, идите жить в другое место - и вы сделаете. Они говорят вам, что можно делать, а что нет - и вы слушаетесь, хотя тут нет ни одного агашини! Вы не свои собственные эруни. Агашини эа вас полностью. Они могут прийти и вас всех убить хоть завтра, если захотят. Может быть, кто-то хочет мне возразить? Я тут недавно и могу ошибаться.

Цесса обвела взглядом притихшую толпу.

- Вы это сами знаете, но не хотите думать об этом. Ото вчера, когда показывал нам Сэсэмунэи, сказал нам "Агашини как кутушя. Они не очень велики размером, но страшно свирепы, даже если эруни было больше, они не могли одолеть". Я вчера думала, как можно помочь эруни, как избавить их от агашни. Эруни думают, что Сэсэмунэи - их город. Агашини думают, что они - настояшие хозяева и Сэсэсмунэи, и всех эруни в нём. Тут не помогут разговоры. Когда вор становится таким наглым, что приходит и занимает место хозяина, время разговоров прошло. Но вы всё ещё хотите разговаривать с агашини, потому что не верите, что сможете их прогнать. Как объяснить? Как убедить? Вчера я не знала. Я подумала - я тут чужая, но Богиня, которая принесла меня сюда, может быть, скажет. Я принесла жертву богине и решила провести ночь в старом Сэсэмунэи, ожидая ответа. Я думала что, возможно, богиня пошлёт мне сон или даст знак. Я не взяла с собой огня и уснула на холме, который был домом Богини. Ночью я проснулась и увидела два жёлтых глаза. Я видела только эти глаза - было очень темно. Что-то напало на меня в темноте, а я схватила копьё и отбивалась. Копьё сломалось, и зверь был ранен, но продолжал нападать. Я уворачивалась от него, а когда смогла, убежала. Утром я нашла на холме сломанное копьё и тело зверя.

Цесса высоко подняла погнутый бронзовый наконечник на обломанном древке и подала знак. Десяток рук добровольных помощников поднял вверх тушу какого-то животного размером с крупную овчарку - или со среднего человека. Даже на большом расстоянии можно было заметить кривые когти-кинжалы на передних лапах.

- Богиня подаёт нам знак! - громко и чётко сказала Цесса. - Эруни говорят - агашини свирепые, как кутушя, нам их не победить. Богиня говорит - даже кутушя можно убить в одиночку! Зверь напал первый, когда я не могла его видеть, но не смог меня даже поцарапать! От свирепой кутуши не ждать пощады, если будешь ждать смерти, как робкий уруханэ, но если ткнуть её острым копьём, она издохнет!

- Вот почему агашини не разрешают вам строить стены, использовать стрелы и бронзовые копья! Они боятся, что вы вернёте себе свой город, свои шьоку, и себя самих! Сейчас они откусывают от эруни Сэсэсмунэи по пальцу, но помните - они могут прийти и взять своё когда захотят! Могут убить вас, могут увести. Они могут прийти сюда и жить прямо здесь, в городе агашини, Сэсэмунэи! Я говорю вам - если вы хотите мира, приготовьтесь ублажать агашини и отдать им всё, что считаете своим. Жить так, как они скажут, и лизать им пятки. Если вы хотите это изменить - будет война!

- Если вы хотите вернуть себе свой город, свои шьоку, своих уруханэ - не говорите "спасите нас", говорите "научите нас воевать"! Вот какой должна быть ваша просьба! И если вы попросите так, я соглашусь в этом вам помочь!


- Война - нехорошая, страшная вещь, мы понимаем. Но у эруваини есть слова мудрости - "только тот, кто умеет воевать, может жить в мире". Это - правда. Заставлять вас воевать мы не можем. Может быть, для вас лучше каждый год терять лучших эруони и эруани, отдавать их чужакам и лизать их чужацкие пятки. Так чего вы хотите, народ Сэсэмунэи? Войны или мира?

Сначала не было ничего – лунный свет да силуэты чёрных деревьев, запах прелых листьев и лесной свежести, твёрдь драконьего тракта под ногами. Приглушённые разговоры, шорох дорожных плащей, фырканье коней и скрип колёс. В душах догорала, тонула в дорожной усталости песнь Менестреля – безукоризненно исполненная, но неживая, как искусственная роза. Потом…

Потом пришёл рокот – низкий, ужасный рокот, похожий на звук обвала или отдалённый гул мощного водопада. Кони испуганно запрядали ушами, у людей встали дыбом волосы на затылке. Рокот нарастал, в нём обозначился ритм – тягучий, примитивный, дикарский – словно удары огромных барабанов. Словно низкий, на грани слышимости, стон труб. Земля под ногами, казалось, вздрагивала в такт этому ритму, разносившемуся на километры вокруг, въедавшемуся в душу. Ритм что-то властно приказывал, в нём постепенно проявлялись слова – нечёткие, глухие, поначалу вовсе непонятные – но они словно шли изнутри, как будто были собственными мыслями каждого их слышавшего.

По дороге на Шаррукин
По дороге на Шаррукин
Прибавить шаг
Прибавить шаг
Прибавить шаг
Не отставать
По дороге на Шаррукин
По дороге на Шаррукин
Не жалейте коней
Не жалейте коней
Не жалейте коней

- Твою ж мать! – дрожащим голосом выругался солдат, недавно обсуждавший песнь Менестреля. Эти слова прозвучали продолжением странной «песни».


Элиссандра, конечно, первой поняла, откуда исходят эти звуки, эта дрожь, всё сильнее пронзавшая её тело, возбуждающими мурашками раскатывающаяся вверх по спине. Она чувствовала, как Ургор нарочно припадает на правую переднюю ногу своей огромной тушей, заставляя землю содрогаться в такт «музыке». Хм, может помочь ему? Совсем чуть-чуть? Или не стоит?

Ургор постепенно чуть отставал от головы колонны, чтобы весь караван мог насладиться его представлением. Все идущие стали неосознанно чуть припадать на одну ногу – совсем немного. Почти незаметно. Помножить на полторы тысячи. Тракт под ногами теперь уже ощутимо вздрагивал.

Прибавить шаг
Прибавить шаг
Прибавить шаг
Не жалейте коней
Не жалейте коней
Не жалейте людей
Крохотный хрупкий мир
Крохотный хрупкий мир
Крохотный хрупкий мир
Дрожит под моей стопой
Дрожит под моей стопой
Дрожит под твоей стопой
Не стой у меня на пути
Не стой на моём пути
Не стой на нашем пути
Есть ли в этой ночи
Есть ли в этой ночи
Есть ли в этой ночи
Зверь ужасней меня
Зверь ужасней меня
Зверь ужасней тебя
Отзовись, не молчи
Не жалейте людей
Не жалейте людей
Не жалейте зверей
Прибавить шаг
Прибавить шаг
Прибавить шаг
По дороге на Шаррукин
По дороге на Шаррукин
Не стой на нашем пути
Крохотный хрупкий мир
Дрожит под моей стопой

Элиссандра вспомнила, как плачуший мальчик-слуга однажды в отчаянии пришёл к Ургору и спросил, униженно склонившись и глядя в землю: “как мне стать храбрым?”. Он боялся, помниться, темноты и пауков. Ургор тогда утробно засмеялся и ответил: «Это легко. Стань ужаснее всех своих страхов – тогда тебе нечего будет бояться. Пусть чудовища во тьме в страхе прячутся, заслышав твои шаги.» Теперь тот мальчик стал одним из самых ценных её слуг.

А сейчас… сейчас земля дрожала под их шагами.

- Конечно хурушани могут напасть, но ведь могут и не напасть. Суни не всегда нападают, а что бы их было так много моу никогда даже и не слышал. Суни убили многих, но не всех, но зато выжившие теперь расскажут как опасны эрунисэсэмунэири. Самим искать хурушани и красть их афупамаваирини плохо. Муни эруни, а не хурушани.
- Урушя тоже может не напасть, ты ведь сам говорил что они как урушя. Я не думаю, что мы сильно их напугали - их воины на афу убили гораздо больше наших бойцов, чем мы - их. А мы убили много только в лагере. Они скажут - эрунисэсэмунэири напали как трусы, когда мы не ждали, на маленьких детей и слабых стариков, а когда мы встретились в битве, мы много их убили и они бежали перед нами. Вот как они могут сказать своим. Они могут даже захотеть опять на нас набежать, раз нас так легко убивать. Надо показать свою силу. Когда двести наученных солодато прогонят и перебьют пятдесят наездников афу почти без потерь - вот тогда они будут вас бояться!

- А что красть нехорошо, это ты верно говоришь. Но где тогда взять ещё вкусных афу? Вы же не хотите разговаривать и торговать с хуруши, и они с вами - тоже. Надо или их убить и прогнать, или начинать с ними торговать и разговаривать. Нельзя просто оставить всё как есть - всё кончится тем, что надо будет или убить их и прогнать, или разговаривать и торговать. Я предлагаю их убить и прогнать сейчас, а не ждать, пока они сами до этого додумаются. Сегодня у них Опасно жить с такими соседями - надо что-то делать, иначе однажды мы проснёмся в горящем городе, а вокруг будут бегать афу с всадниками и хурушао будут убивать наших друзей.


Момо показывает – это оказывается рубаха из нескольких слоёв кожи, по крою точно такая же как обычные только тяжёлая, неудобная, негнущаяся и действительно как для местного климата несомненно очень жаркая.

Цесса внимательно осмотрела его работу и сказала:

- Нет, слишком неудобная. Рукам надо свободно двигаться, обязательно. Тело тоже должно двигаться. Отрежь рукава и укороти длину вот аж так. Будет нагрудник. Живот будет защищать не рубаха, а широкий пояс, его как раз можно сделать из отрезанного куска рубашки, а впереди нашить вот такую вставку из шкуры урушя или несколько деревянных плашек. И на нагрудник тоже, вот тут, на груди, где не надо чтоб гнулось. На спине не надо, там можно вообще вырезать кусок кожи, чтоб рубаха была легче, и вставить шнуровку. Тонкая прочная верёвка, несколько дырок в коже, сделанных раскалённым шилом, и стянуть. Просто не поворачивайся к врагу спиной - от удара со спины мало какая броня спасёт. Ноги прикроет юбка - как пояс, а под ним болтаются такие вот полосы кожи широкие - не сплошная, чтоб ноги свободно двигались. Руки тут - ткнула в бицепс - можно оставить открытыми, на предплечье сделать наручи - можно даже просто примотать длинные деревянные плашки кожаной лентой, будет хорошо защищать, только надевать долго. Лучше сделать настоящие наручи - внизу мягкая кожа, подшитая тканю в несколько слоёв, шнуровка - а сверху - вот тут, куда могут ударить - самая толстая шкура, что у тебя есть, согнутая по руке. Так же можно прикрыть голень поножами - такие, как наручи, только на ноги. Локти и колени можно защитить налокотниками и наколенниками - тоже широкие полосы мягкой кожи, где касается тела - там ткань в несколько раз сложенную подшить, а снаружи - самой грубой кожи заплату сделать нужной формы. Левую руку воины со щитом не прикрывают наручем, но лучники и воины без щитов прикрывают. И нужен шлем. И воротник. Вот тут, к верху рубахи, надо пришить полосу грубой кожи, чтоб защищала шею с боков, вот так. Воротник.

Что, очень сложно? Я могу повторить. Пойди посмотри на доспехи Михаило, которые не прокусила даже урушя. Лучшие доспехи делают из металла. Это всё - часть того боевого умения моего народа, о котором я говорила. Видишь, я уже тебя учу. Посоветуйся с Михаило, он умеет делать боевую одежду, я только знаю, какой она должна быть. Ты и так хороший боец, тут я тебе мало могу помочь. Если хочешь стать лучшим бойцом, приходи на уроки Михаило - несколько эруони ходят. Но то умение, о котором я говорю, оно не для бойцов, оно для солодато. Какая разница между ними? Если будут сражаться такой, как Момо, и обычный эруо из охотников, Момо почти всегда будет побеждать - никакое умение солодато тут не поможет. Но если сто обычных эруони, наученных быть солодато, будут драться с сотней таких силачей, как Момо, но не наученных быть солодато, то наученные быть солодато, будут всегда побеждать. Вот в этом разница. Тебе не понравится путь солодато, я думаю. Но я буду ему учить всех, кто будет призван.


- Щиты и щиты-для-головы нельзя. Аgашіни запретили.

- Потому и запретили, что боятся этих вещей. Если вы с умом их примените, то агашини вам будут не указ. К тому же, тут нет агашини и пока что мы можем делать что захотим. Если они придут, мы узнаем и спрячем запрещённые вещи. А что с вас забирают эти агашини? Я уже догадалась, что они хотят, чтобы все ползали перед ними на брюхе, и метят всех знаком паука. Я с собой такого сделать не позволю.