Голосование за ходы

А уйти особо далеко не удалось. Или это так показалось ему? Вот только что стоял и прощался с магом. Да, Одхе чуть было не угробил его - точнее, их обоих. Но ведь потом он исправился? Пришел в себя? Решил выйти из зоны комфорта и начать жить заново? Так зачем таить на него злобу и ненависть? И тем большим шоком стали для странника слова, что нашептывал ему ветер. Злой ветер Эгерей. Сергей остановился и поднял голову к небу. Впрочем, кажется, он мог говорить в любую сторону. Кто же знает тот самый ветер!? Куда и откуда его принесет\унесет\занесет.
- Терране? О чем ты, друже? Ты что, правда считаешь, что мы, люди, все убиваем за собой? Да посмотри внимательно вокруг! Самые красивые цветы, яркие и сочные, рано или поздно осыпаются трухой и превращаются в зловонную жижу. И - не поверишь - это перегной, это вонючая смесь - лучшее удобрение для новых цветов. И так всегда и везде, Эгерей. Все растет, цветет, сияет свежестью красок - и потом умирает, давая дорогу новому. Да. Это может быть больно и грустно, когда ты видишь только смерть. Но без этого нет и не будет жизни. Ибо старое всегда уступает дорогу новому. Это только в любовных романах герой и героиня любит друг друга всю жизнь. Правда, обычно писаки не говорят, сколь коротка она. В мире нет ничего вечного и постоянного. Даже ледники Антарктиды тают, стекают водой в океан. Даже горы рушатся. Не знаю, Эгерей. Может у вас, в вашем прекрасном мире все иначе. А у нас так.

Он вздохнул.
- А литература. Мало ли что и кто напишет. Те же гномы, эльфы и прочие - разве не списаны они с людей? Разве не показывают они, какими бы люди хотели стать? Даже в самой депрессивной, самой мрачной книге, где все умерли, всегда можно найти светлое пятно. Потому что мы, люди, не сдаемся и не отступаем. Мы знаем и верим - темнее всего перед рассветом. И потом обязательно будет тепло, светло и радостно.

Сергей с силой пнул попавший под ноги камешек.
- А Одхе жалко. ОН же только жить начинал. Шагнуть из небытия, чтобы опять уйти туда. Эх. Но... Если ты повернешь назад, то кто же пойдет вперед? Так что не раб я. Человек. Слышишь, Эгерей, человек. Мы, люди, шагнули из пещер в космос. И шагнем дальше. А ты так и останешься просто злым черным тоскливым и одиноким ветром. Не пойду я назад. Только вперед. Только к Трону!

Но придет весна, прилетят грачи, и поманит вдаль гудком электричка.
А за тысячи лет ни таких чудаков на себе носила эта земля.
Мне хотят помочь, мне дадут взаймы, но оставшись верным старой привычке,
В который раз опять начну с нуля. В который раз опять начну с нуля.
(просто кусочек песни :) )

Выдох облегчения - незаметный и быстрый. Вроде обошлось. И безумие Одхе сумел вылечить Тай. И уничтожить радиацию. И спасти их от смерти в забытых подземелиях. Сергей и не знал, что было труднее всего. И внимательно слушал рассказ Одхе. Потому что понимал - то, что для Одхе было кошмаром, вполне может стать кошмаром и для него. И было бы очень обидно погибнуть от неведомой напасти, и, погибая услышать свой же внутренний голос - а маг тебе про это говорил, разиня ты этакая! Но особо легче не становилось - мир плыл, дробился, и Сергей терялся и путался среди незнакомых имен и понятий. Одри, Трон и Даджорги смешались в его голове в умопомрачительный винегрет. И парень боялся получить несварение желудка от этого едива. И повторил медленно.
- Так. Трон опасен. Даджорги враги. Одри может вернуться. Ух, блин. Ну и заварили вы кашу, что я могу сказать. Неужели ничего проще нельзя было придумать?

Но тут он вспомнил "Мертвую руку" своего родного мира и поежился. Идея, наверняка бы, понравилась бы и здоровому Одри, и безумному Одхе. Но говорить не стал. Зачем было подсказывать идеи, как вернее угробить и без того угробленный мир?

Но вот слова о силе Трона немного напугали его. Что-то этакое было и в его мире, что-то известное, вошедшее в книги, фильмы и мемы. Но что? нечто вертелось у него в голове, оседая странным фразами. Шир. Бильбо. Бэггинс. Шир. Бильбо. Бэггинс. И он хлопнул себя по лбу, наверняка напугав полуголого мага.
- Кольцо всевластья! ДА что за подлянка такая! Думал, что получу власть над миром и могу творить все, что хочу, а получу только гирю на шею и тазик цемента на ноги!

Но Трон манил его. Не столько властью, сколько возможностью узнать новое. И изменить мир в лучшую сторону. Правда, генерал. Генерал. Что это, кто это, куда это? Анекдоты утверждали, что все генералы - тупые вояки с одной извилиной. ДА и то след от фуражки. Но жизнь всегда хитрее анекдотов. Но выбор был сделан. Он помахал рукой Одри (или своей безвозвратно утерянной майке? )
- Удачи в Кадирре, Одхе! Я верю, что у тебя все будет хорошо! Прощай!

И решительно зашагал в ту сторону, где собирался найти Генерала.

Сытый Борн и сытая Принцесса, как выяснилось, куда больше нравились друг другу, чем голодные. Во всяком случае, сборы и дорога обратно прошли куда легче, чем вчера. И с каждым шагом по лесу парень все больше и больше ощущал ... некоторую тревогу, что ли? Он-то думал, что все, выведет ее из леса, помашет ручкой и навсегда вычеркнет это приключение из своей жизни. Добраться до замка по широкой дороге днем по силам даже Принцессе. И будут они и дальше жить долго и счастливо. Она в своем замке, он в своем доме. И встанут между ними многие мили, горы, леса, и все те прочие препятствия, что так любят городить авторы сказок и с такой легкостью преодолевают Сказочные Принцы. Навсегда. Они расстанутся навсегда. Больше не будет проблем на пустом месте и слез по поводу и без, точнее, без. Так почему же так странно пусто чуть-чуть левее, пониже горла? Почему?

И когда, наконец, показалась дорога, Борн даже не стал прощаться. Зачем бередить сердце и тревожить душу. Все, конец сказке, пора по домам. и он шел в полной уверенности, что Аллелия, развернувшись, со всех ног бежит к замку. И потому для него стало открытием то, что смех, ее звонкий заливистый смех, не удалялся от него, а напротив, приближался. Не веря, Борн обернулся - и увидел девушк, бегущую к нему. От замка. К нему. Он распахнул руки - и побежал навстречу к ней. После чего подхватил ее - и закружился в слабом подобии танца.
- Ты вернулась! Я рад, что ты вернулась!
А потом просто обнял ее и замолчал, не в силах выразиться более красочно и выразительно. По всем канонам литературы, в этом месте он должен был бы поцеловать, а автор, выдохнув, написать конец и поставить восклицательный знак. Но жизнь часто оказывается совсем иной. Потому поцелуя не будет.

А Борн, взяв девушку за руку, пошел прочь от замка. По дороге он рассказывал про то, что знал. Конечно, если сравнивать его с ученым, знал он до обидного мало. Но достаточно, чтобы знать - что съесть, что выплюнуть, что красиво цветет, что приятно пахнет, а чем лучше отгонять клопов.

Дорога, между тем, петляла меж рощиц высоких деревьев. Иногда пересекала ручьи. Порой обходила огромные валуны. А вот солнце клонилось к закату. Борн стал смотреть озабоченно по сторонам. Да, Принцесса осталась с ним, но подвергать психику опасностью еще одной ночевки в лесу ему не хотелось. Увидев недалеко крышу, он решительно зашагал к ней.

Фермер, низкий мужчина с большим животом и поросшими редким рыжим волосом руками, скептически посмотрел на парочку.
- Ночлег говорите? А к старому Гумберту не явятся твои, девочка, разгневанные родители? Чтобы отшлепать тебя крапивой по филейным местам, а твоему дружку оборвать все лишнее? Впрочем, это не мое дело. В дом я вас не пущу, но вот сеновал к вашим услугам. ДА и мне спокойнее спаться будет, хе-хе.
Тут он поднял вверх похожий на сардельку палец.
- Но за это ты наколешь мне дров, а ты (палец ожидаемо уткнулся в Алеллию) вычешешь козу. А то эта дурында нашла где-то прошлогодний репейник, и теперь у нее вся шкура в колтунах. Ну и потом в хлев ее заведешь.
- Согласны!
Быстро сказал Борн, опасаясь, что Алеллия откажется. Гумберт сперва показал Борну поленницу и топор. А вот принцессу повел в сторону. Там, в центре вытоптанной травы стояла и задумчиво жевала что-то серая лохматая коза. От ошейника тянулась веревка к довольно прочно вбитому в землю столбику. Длина веревки примерно полтора роста Принцессы ( в мире еще не додумались до изобретения метра, расстояние измеряли как попало).
- Да ты не боись, она смирная. Вот наступаешь на веревку, и вот, вычесываешь. Или выстригаешь. Только аккуратней.
и он вручил ей ржавые ножницы устрашающего вида и огромную гребенку с выломанными зубьями. Развернулся - и ушел к дому. Оттуда раздавались глухие удары топора и хеканье Борна. Ее муж уже начал отрабатывать ночлег.

- Все не так плохо, Алеллия. Все же дворец, как выяснилось, сильно отличается от реальной жизни. Но с каждым разом у тебя получается все лучше и лучше.

Борн благоразумно не стал заострять внимание Принцессы на простоте его походного блюда. И доказывать с пеной у рта, что в замке она бы и близко не подошла бы к его стряпне. В конце концов, ему надо ее накормить и успокоить, а не ввергнуть в пучины тоски и горя. Ибо слезы, льющиеся из глаз девушки, вполне были способны оросить средних размеров пустыню. А уж королевство, учитывая его размеры, вообще были способны затопить полностью. Борн вовсе не желал такой участи.

Между тем он постепенно собирал и складывал их куцые пожитки. Котелок, по дну которого только что скреблась ложка, был вымыт и уложен, плащ занял свое законное место в мешке, а костер тщательно залит водой. Водой! А вовсе не тем, чем порой гасят эти зародыги пожаров некоторые нестеснительные охотники и рыболовы.

- О, да, лес на удивление приятен для сытых и отдохнувших людей даже весной. И да, мы точно выберемся из леса.

спустя совсем недолгое время Борн и его жена (или все же Борн и Принцесса?!) шагали обратно. Так как пришли они глубоко ночью, вряд ли Алеллия могла запомнить ориентиры. Ходить днем оказалось не в пример удобней и безопасней. Ветки уже не так сильно досаждали, деревья не преграждали путь, а яркое солнышко, пусть и смягченное тенью, услужливо подсвечивало дорогу. К дороге они вышли не совсем там, где с нее свернули. В стороне маячили крыши замка, впрочем, до них явно было дальше, чем вчера. Но Борн, казалось, не обращал на них никакого внимания. И деловито припустил в сторону, противоположную от дома девушки. Или уже бывшего дома?

Скорая помощь лайт, даже в таком вот облегченном варианте, все же принесла свои плоды. Одхе очнулся. Причем - то ли благодаря Сергею, то ли вопреки, кто ж его разберет, очнулся в полном здравии. Судя по его речам. Правда, Сергей не обольщался. Судя по всему, он, Сергей, был так себе психиатром, раз совсем недавно не сумел распознать безумие вселившегося в разум мага. И где гарантия, что и сейчас вроде бы разумный и вменяемый чужак не превратится в непонятного и нелогичного монстра. Потому он буркнул
- Плохо быть ненормальным, точка. А голым очень даже терпимо. Тем более я гетерозиготен, и не покушаюсь на твои прелести.

Хотя кто его знает, какое у них там чувство юмора. Может, он только что оскорбил несчастного, и теперь тот бросится на него с кулаками? Фраза насчет одежды заставила его напрячься. Как и любого, кто смотрел Терминатор-1 и Терминатор-2. Да и кто не смотрел - тоже. Уж больно во во многих мемах и цитатах фигурирует эта сцена. Правда, маг не выглядел Шварцнеггером. Или той, которая красотка.

- Могу предложить майку. Остальное, извини, надо самому. А так хоть чуть будешь укрыт. ну и надеюсь что Тереза, кем бы она не была, простит твой внешний вид? Или она требует определенную форму одежды!?

мужчина стянул с себя ткань.
- А насчет извинения все нормально. Вот так жил себе, потом умер, потом раз - и очнулся в чужой черепушке. Причем твой мир умер, все умерло. Тут у любого крыша поедет.

Пока он снимал майку, парень убедился, что еда Эльвенги пропала. И она без сожаления отправилась на землю, населяя ее жирными откормленными червяками. Странное начало эволюции и сомнительная экология, но все же лучше, чем ничего.

- Что ж, пойдем к транспортеру. Это же вроде по дороге к Трону? Кстати, а что ты знаешь про него?

Но вот спиной Сергей к Одхе старался не поворачиваться.

Никому не дано понять, как отзовется его слово. Никому. Листки бумаги, приколоченные неким Лютером к дверям церкви, вызвали раскол страны, сотни лет религиозных войн и многочисленные смерти. Военный инженер за ночь сочиняет боевой гимн Рейнской армии - и спустя много лет он трансформируется в ним целой страны, прекрасной Франции. А сам автор пожимает плечами и топает ногами - не хотел я такого, не хотел! Так и Сергей. Что оставалось ему в той воронке стратегических решений, стремительно сужающейся и втягивающей его в тупик? Не можешь выиграть по правилам - меняй их. И если некий великий комбинатор на сеансе одновременной игры в Нью-Васюках убрал ладью с доски, то вот он, Сергей, напротив, поставил. А уж ферзя или пешку - предстояло только выяснить.

И, судя по всему, он не прогадал. Ветер смог исцелить его и мир вокруг. Убрать радиацию и то мрачное, страшное и непонятное. Не спасти до конца - иначе зачем были бы нужны скромные герои, такие как Сергей. А именно расчистить. И теперь именно Сергею предстояло идти дальше.

Прежде всего он проверил Одхе. Жив и, видимо, здоров. Тащить его за собой Сергею не хотелось. Может, Тай и очистил его мозги от безумия. Но кто же знает, эти ветра. Потому каждый пойдет своею дорогой. Разве что привести его в себя, в чувство, чтобы не завалили древние своды. Да и бросать человека без сознания - такое себе развлечение. Пусть потом выбирается сам навстречу своей судьбе. Сергей не будет его винить или убеждать. Он просто пойдет дальше. Его все так же манил Трон. Ибо ... опыт Дивнийской Империи показал, что Тай не смог ее защитить и помочь. Тай - это лекарство, это скальпель хирурга, это доктор мира. А империи требуется не это. НЕ только это. Миру нужна еда, нужны ежедневные усилия по поддержанию мира в рабочем состоянии.

Вот есть дом. Пока там живут люди, пол подметен, вещи разложены по своим местам, полы не скрипят, а с потолка не капает вода. Но если люди уходят - все меняется. Откуда-то появляется мусор, вещи, осиротев, кочуют с места на места, застывая в самых странных местах. Доски пола гниют и лопаются. А сверху неумолимо капает вода. Несколько лет - и жилой здоровый дом оказывается сгнившим. Как зуб. И пусть Тай очистить и сотрет все. Ну, почти все, оставив Трон и Библиотеку. Сергей пойдет дальше. Дальше. До конца.

К великому сожалению Алеллии и еще более великому сожалению Борна выполнить желание принцессы было просто невозможно. Вообще. Никак. Лес не способствовал долгим и быстрым прогулкам. И как бы того принцессе не хотелось, но победить связку время-расстояние своими силами было нереально. Борн задумался, как ему и ей было проще, ожидай их поддержка в кустах. Но увы, король решил играть честно. Замуж так замуж, живи, дочка, как знаешь. И потому ... Он вздохнул. И сделал единственное, что ему оставалось. Борн обнял Алеллию и поцеловал ее в макушку.

- Как-то же выживаем. Не волнуйся ты так. Все будет хорошо.

Он не стал говорить ей, что она привыкнет. И не стал говорить ей, что скоро вернет ее отцу. Если первое вряд ли способно было ее успокоить, то вот второе пока было под вопросом. Он гладил ее по голове.
- Все будет хорошо. Каша уже готова. Сейчас она остынет - и ее можно будет смело есть, не боясь обжечься. Боль во рту утихнет. Все будет хорошо, Алеллия, ты справишься.

Он все же оторвался от нее - и насыпал полную миску каши. Хотя над желтоватым пшеном и поднимался парок, но еда уже явно остывала, распространяя умопомрачительный запах пропахшего дымом кулеша.

Борн пожал плечами и вздохнул.
- Извините, ваше высочество, но других лекарств у меня как-то нет. Разумеется, у дворцового лекаря и у вас может быть другое мнение на этот счет, но деготь весьма полезная в хозяйстве штука.

Борн не стал заострять внимание на том, что помимо принцесс, мазью смазывают и сапоги, чтобы не мокли и скрипели. Что-то подсказывало ему, что девушка не оценит эту информацию. Ее слова насчет муфты вызвали неприкрытое изумление. Он покачал головой.

- Муфта... Она будет хороша во дворце. А вот в лесу или в поселке - только мешать. Я подумаю, может обмотать руки полотенцем? А насчет пленницы...

Он покачал головой. Иногда ему казалось, что король подложил большую свинью не столько принцессе, сколько самому Борну. Но... Жизнь продолжалась. Картошка между тем одна за другой шлепалась в воду, поднимая небольшие фонтанчики брызг, сияя очищенными белоснежными боками.
- Картошка без кожуры будет уязвима для вредителей. И все равно верхний слой надо будет счищать верхний грязный слой. Или ты не знаешь, что она растет в земле и ее надо выкапывать?

Он с интересом посмотрел на девушку. Затем полез в свой мешок. Достал кусок сала, посмотрел на девушку, потом на него, потом опять на девушку. И, приняв решение, быстро нарубил его на мелкие кубики. Потом высыпал в крышку от котелка и поставил на огонь. ПО поляне поплыл умопомрачительно вкусный запах сала. Следом полетела очищенная и порубленная луковица. Зашкворчало, зашипело, запах стал гуще. Борн непроизвольно облизнулся. Он с сомнением посмотрел на принцессу. Набрать воду она не смогла, с ножом возникли проблемы. Но, может быть, она сумеет хотя бы помешать сало. Но потом он представил, как Алеллия роняет котелок в костер, потом падает туда сама, потом... Дальше его воображение отказывалось работать. И он помотал головой, отгоняя неприятные видения. Потом... Потом он высыпал получившуюся зажарку в кипящую воду. Следом из мешочка высыпал пшено, светло-желтое.
- Вот ведь... Мне надо собрать дров, а крупа может пригореть... И будет не очень вкусно.

Холодная вода в очередной раз приняла в себя котелок. Борн отвлекся - и чуть было не выронил его, когда услышал за своей спиной вздох. Но оборачиваться не стал.

- Ничего не знаю насчет дворцовых правил, но вот муж жене может отдавать приказы. Или ее Высочество считает шуткой поступок Его Величества?

Холодная вода приятно омывала руки. Но скоро те уже должны были начинать неметь. И Борн со вздохом вытащил емкость с водой из ручья. И посмотрел на Принцессу. Купание и сидение у костра вкупе с долгой ходьбой и прохладной непривычной ночевкой дали о себе знать. Она уже выглядела не такой... Неприступной как там, на площади у дворца. А еще она выглядела голодной Принцессой. Уставшей голодной Принцессой. Хотя... Ее слова показали ему, что она все равно остается своенравной и своевольной Принцессой. Борн вздохнул. И сказал наставительно.

- Вы, дорогая Алеллия, безусловно правы насчет чистоты рук. С такими руками можно умереть и все такое. Но рискну вам напомнить, что просьба о помощи, как правило, сопровождается словом пожалуйста. Или вам незнакомо это слово?

Он помолчал, пытаясь успокоиться.
- Не могу сказать, что это слово является обязательным. Например, в случае чего-то срочного и опасного, например, когда человек тонет, можно смело обойтись и без этого слова. Но в бытовых ситуациях - оно крайне желательно для использования. Это понятно?

И ни малейшего намека на готовность выполнить просьбу-приказ. Хотя если она скажет это слово - то Борн с готовностью польет ей на руки. И еще раз. И еще. Пока не будет удовлетворена самая строгая блюстительница чистоты.

Монолог девушки он выслушал с каменным лицом. Ему было что сказать, но он понял, что препираться можно долго.
- Впредь? Разумеется, не повторится.
Фраза - я не побегу за тобой в лес - так и осталась непроизнесенной. Потом он с смотрел с некоторым скептицизмом на то, как она взяла в руки ножик. В его представлении женщины сразу рождались на свет с умением хорошо обращаться с кухонной утварью и умением готовить. Сейчас предстояло проверить это на практике. Сам же легким шагом, ежась от прохлады, отправился за водой. Утешая себя тем, что ничего страшного случиться не может. Не должно. Просто невозможно. Он спокойно набрал воды и вернулся к костру.

И увидел лежащую без сознания девушку. Парень выругался - вполголоса - и наклонился над ней. Выроненный нож, полуочищенная картошка, пятно крови если не подсказали ему, что случилось, то дали намек. Он прикрыл глаза. Как проще всего привести ее в чувство!? Был вариант поднести к носу нюхательную соль. Отпадал по причине отсутствия той самой соли в радиусе нескольких ли. Был вариант отхлестать по щекам. Отпадал из-за нежелания бить девушку. Был вариант поцеловать в щеку. Отпадал из-за низкой эффективности и слишком непредсказуемых последствий. Он вздохнул - и опрокинул котелок с водой на ее голову. Это было ужасно дурацкое решение - но лучшего Борн не придумал. Он надеялся, что ледяная вода быстро приведет ее в чувство.

Вопрос Алеллии застал его врасплох. Он медленно поднялся от костра, горевшего уже куда сильнее.
- Моя мать и сейчас шьет. Просто еще и смотрит за домом, за садом, учит шить других.

Ее слова заставили его пожать плечами.
- Я бы и эту ночь не заставлял спать на земле под плащом. Но сперва кто-то пошел куда глаза глядят, а потом сбежал в лес. Надеюсь, впредь такого не повторится.

Он достал довольно тощий мешок. Пошуршал там и извлек пару картошин, кусок сала и какую-то крупу.
- Рыба это заманчиво. Но не здесь. Обойдемся кулешом. Надеюсь, ты умеешь чистить картошку? А я пока схожу за водой.

Борн сложил возле Алеллии ножик и корнеплоды, кроме того, оставил миску, изрядно помятую и закопченную, но чистую внутри. И добавил.

- Если успеешь - то порежь сало кубиками.

Потом он поджал губы, покачал головой и сказал с сомнением.
- Вряд ли тебя учили чистить овощи. Вот смотри...

В его руках картофель и ножик, казалось, зажили своей жизнью. Картошка завертелась, подставляя свои округлые бока под блестящую полосу ножа. Кожура, срезанная тонкой полосой, обнажала белые бока. Казалось. прошло чуть чуть времени, а белая картофелина плюхнулась в воду.
- Вот... примерно так.

После чего, ежась от холода, подхватил котелок и отправился к ручью.

Сперва Борн хотел догнать и остановить девушку. Отбегать от теплого костра в прохладу леса, чтобы потом опять идти к костру казалось ему плохой идеей. Но ведь это принцесса. И у нее могут быть свои представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Борн стянул мокрый низ своей одежды. И тут же стал стягивать сухой верх. Конечно, ему было что сказать о неуклюжести девушки, но он молчал. Толку-то!? Они уже были мокрые, и самые красивые и правильные слова не могли изменить этого. А вот пламя костра - могло. Немного царапнуло ее - эй, как там тебя. Алеллия не помнит его имени? Она вообще помнит, что она его жена? Или и это выветрилось из ее прелестной головки? Холодный ветер, мокрый ветер стал обтягивать и его почти обнаженное тело. Борн стал клацать зубами.

- Я отвернулся... Иди сюда и хватай мою рубашку, только быстрее. Я долго не смогу стоять без движения. Садись ближе к костру, укрывай ноги плащом. Когда решишь, что я могу посмотреть, просто скажи - Борн, можно смотреть. И поспеши. Ах да. Странные насекомые боятся дыма. И они не едят принцесс.

Он хотел добавить, что просто пьют кровь, но не стал. Игра в догонялки с голой Алеллией не входила в его планы здесь и сейчас.

Хотя Борн и стоял перед костром, спиной к девушке, его начинала колотить дрожь. Все же костер для завтрака и костер для обогрева немного разные костры. Чтобы не стоять без движения, парень подхватил с земли свои мокрые бриджи и стал их выкручивать. Тугие мускулы ходили под кожей.

Пока Марта, подобрав юбки, сбегала на Амелией, Грей постарался оценить свое состояние. Не было тяжелого железистого запаха крови, не было сладковатого запаха гноя, над ним не вились, жужжа, крупные черные мухи. Дышать было тяжело, ноги и руки казались невероятно слабыми. Он попытался поднять руку, выпростав ее из под одеяла - но у него не вышло. Чуть повел головой - пытаясь увидеть зеркало и себя в нем. Увы - не увидел. Но щека коснулась подушки. И Грей осознал, что там нет щетины - за ним ухаживали. На секунду он прикрыл глаза - ясно же, что одним бритьем дело не ограничилось, а желания тела никто не мог отменить. Но не было сил стыдиться или думать о случившемся.

Вопрос Амелии застал его врасплох. Пользуясь своим статусом раненого, он помолчал, рассматривая ее лицо. Она казалась все такой же красивой, хотя ему и показалось уставшей и встревоженой. Что вовсе не выглядело странным. Наконец Грей сказал:
- Вы моя жена пред Богом и людьми. И вы спасли больше, чем моя жизнь или даже моя честь. Вы спасли честь моего рода.

Голос его был слабым, но твердым. Для него это были не просто слова - жена становилась членом его фамилии, его рода, его жизни. И он не мог не защищать ее, даже если бы она была готова убить его. Она его жена. И этим сказано все. По крайней мере, для Грея. Объяснение было честным - но было ли оно полным? В этот момент порыв ветра качнул занавеску на открытом окне. Луч света протянулся от груди Грея к руке Амелии, соединив их невесомой, но заметной нитью. А еще на стене высветилось то место, где когда-то, не так давно, висела картина, подаренная Сэмом своей жене. Простой рисунок горной вершины не пережил погрома. Не так, чтобы он был особо ценным - просто кому-то не хватило добычи. И под горячую руку подвернулся этот пейзаж. Нож располосовал бумагу, а потом каблук оставил кусочек сопревшего навоза прямо на нарисованном давным-давно хребте. Но Марта спрятала изуродованный лист. Грей моргнул. Занавеска качнулась обратно, и луч исчез, растаяв без следа. Привиделось, просто привиделось. И он постарался сменить тему.

- Скажите, леди Амелия, но что держит вас в городе? Нет, я понимаю, что имущественные дела. Я понимаю, что маклеры готовы обмануть. Я понимаю, что надо подумать, куда ехать. Но ведь мэр сказал, что вы не станете никогда своей в этом городе. Даже если вы будете вести себя безупречно, милосердно и достойно, даже если вы раздадите все свое состояние на помощь бедным - вряд вас возлюбят. Или, будем честны, станут терпеть. Рано или поздно на пороге дома опять окажутся вооруженные молодчики. И либо их будет больше, либо подготовятся они получше. Может быть, вам стоит поехать в Англию? Все же...

Он бросил взгляд на палец Амелии, где блестело обручальное кольцо.
- Все же вы моя жена. И там вас никто не тронет.

Долгая речь утомила его. На лбу выступили крупные капли пота. Голос становился все тише. Но сознание он не потерял и ждал ответа от девушки.

Старый седой волк тяжело дышит на лесной поляне. Вокруг так же тяжело дышит его стая. И только мелкий трусливый и подлый шакаленок скачет вокруг них с криками: "Акелла промахнулся! Акелла промахнулся!". Волку есть что сказать, и что ответить. Но что значат самые правильные, самые подходящие слова, если набатом и колоколом звучит - Акелла промахнулся. Акелла промахнулся. Акелла промахнулся!!! И ничего с этим поделать нельзя - и остается только жить дальше.

Что толку в могучей магии, огненных шарах и прочих изысках высокой материи, если рулит этим безумец - и если радиация не подчиняется магии? Что толку? Сергей ощутил странное чувство дежавю. Совсем недавно он, в теле дивна, шел такой же гордый и весь такой в шляпе. Считал, что нет преград у него на пути - с такой мощью. И что?! В итоге все оказалось напрасно и зря - радиация и опасности подземелья победили казавшегося несокрушимым дивна. Так может и впредь нелезть в то, чего не понимаешь? И пользоваться обликом человека? И Одхе, черт бы тебя побрал, безумный осколок безумного мира, куда ты лезешь, идиот, один раз угробил себя - и не хочешь останавливаться на достигнутом? Хочешь угробить нас обоих?

Впрочем один извечный российский вопрос - кто виноват - можно было и не задавать. Но оставался второй - а что делать. И вот тут было негусто и небогато. Сергей все так же не хотел становиться коднаром. Не так, чтобы участь такая была хуже Одхе, но все же ... Все же... Оставаться на месте не хотелось - смерть славная штука, но нет, не сегодня. Бежать вперед? Сергей хотел оставить это последним шансом. Взывать к Генералу, после Одхе, не хотелось. Была еще Эра, но было подозрение, что та запросит слишком высокую цену за спасение. И он искренне считала, что Трон - принадлежит ей.

Черные рельсы - не прельщали. Слишком они черные и слишком они иные. Итак, при все богатстве выбора, вариантов было не так много. Сергей зарычал на безумного мага, с коим был вынужден мириться.
- Заткнись придурок, Гарри Поттер недобитый, вали в свой Хогвартс и не отсвечивай пока что, потом с тобой поговорим, если останусь жив.

Он закрыл глаза. И как же позвать этот ветер? Бессмертная классика - ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч... Ой, как там дальше было? Или вот - на какой-то ветренной, ветренной дальней планете, привязалсь девочка к ветру, а он только ветер... Нет, тоже не то. Что же еще? Чтоб ветра тебя, сынок, знали, только воле верь, нельзя верить... Сергей буквально кожей ощущал, как истекает сперва отмеренное ему время - а потом и жизнь. И выдохнул жарко
- Ветер Тай, помоги!

Течение реки, спокойной и равнодушной, подхватило Алеллию словно щепку. Что этой силе, могучей и неостановимой, какие-то там дергания руками и ногами? Дно исчезло, словно его и не было. И девушку понесло вперед, туда, где щерились острые клыки каменных глыб. Берег стал далеким как утраченный замок. На поверхности водной глади не было ничего, кроме истошно вопящей принцессы. Впрочем, крики скоро стали бы реже - одежда неумолимо тянула бы ее вниз - а кричать под водой было затруднительно даже особе королевской крови. И берег уже далеко - и стремительно становится еще дальше. И никто не может спасти Алеллию - кроме Борна...

Разумеется, все было совсем не так. Не было никакого течения, не было бескрайней реки, не было каменных порогов. Был только Борн. Он был, кстати, приятно поражен вежливостью принцессы. Она пожелала ему доброго утра! А не вцепилась в волосы с яростью дикой кошки. И пошла умываться. А некоторый сарказм в голосе вполне можно было списать на непривычную обстановку. Все же вряд ли Алеллия просыпалась раньше в такой обстановке! Борн спокойно распаковывал крупу, когда со стороны реки донесся истошный крик. Парень вскочил на ноги и гигантскими прыжками помчался к реке. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что случилось. Увы, скользкие камни были коварны - и вряд ли девушка знала, чем это может быть чревато. Борн, не раздумывая, шагнул в воду, погрузившись почти по пояс и ухватил девушку за руку.

Глубина реки была примерно по пояс - но ил скрывал дно. И ноги в нем вязли. Борн рывком выдернул принцесс на еще более мелкой.
- как же ты так, все хорошо, Алеллия, все хорошо, ты не тонешь. А теперь - быстро к костру.

Он не обнимал ее не потому, что не хотел утешить, а чтобы оставить сухим хотя бы что-то из одежды. Разбрызгивая потоки воды, парочка выбралась на берег. Борн тянул девушку к костру, радуясь, что распалил его таким большим, избыточным для завтрака.
- Эх, Алеллия, а теперь - раздевайся. Иначе ты замерзнешь и заболеешь. тебе надо сухую одежду. Я отвернусь.

И, подавая пример, потянул с себя рубашку.

Борн похвалил себя за то, что все же успел расстелить лапник - и теперь принцесса сопела, уставшая и чумазая, такая добрая и беззащитная во сне. Он покачал головой с сожалением - ангельским характер Алеллии мог назвать лишь тот, кто никогда с ней не встречался - или ее отец. Значит, красавица заснула, даже не поужинав. Борн, тоже сильно уставший, подкинул пару последних бревнышек в костер. Все же беготня по ночному лесу отличается от прогулки по дорогам. И надо было ложиться, давая отдых гудящим ногам. Но что-то зудело, не давая покоя и заставляя волноваться. Потом он негромко хлопнул себя по лбу. Ну конечно! Получив жену, он так и не получил от нее поцелуй. Борн внимательно посмотрел на лицо девушки. Вроде спит - и крепко. Он помнил, какая паника началась у той после невинного предложения лечь рядом. И не хотел повторения забега по лесу. И мужчина наклонился, осторожно, не дыша, и приложился сухими губами к вспотевшему, в разводах мусора лбу.

Потом поднял плащ осторожно - и укрыл им девушку. И сам нырнул следом в мягкую теплоту крохотного жилья. Потому как ощутимо похолодало. От реки тянуло сыростью и свежестью, костер скукожился в крохотное пятно тепла. Где-то ухал филин, порой трещали деревья. Холод властно окутывал крохотные фигурки, намереваясь вытянуть из них жизненные силы. Нет, нет, они бы не замерзли насмерть, все же не зима. Но и продрогнуть до лающего кашля тоже приятного мало. И он, и она вряд полностью просыпались - но тела сами нашли подходящее взаимное положение. Объятия, простые и невинные, позволяли им греть друг друга, поддерживая ночью. Но кто же проснется первым? Более привычный Борн или более голодная Алеллия? Никто не знает. Пока не знает...

А где-то недалеко - если по прямой, да на лошади, да по дороге желтого кирпича, стареющий мужчина ворочался без сна на широкой постели. Теперь, без короны, он ничуть не напоминал Короля. А был просто одним из. Наконец, не выдержал, соскочил, и, шлепая босыми ногами, подошел к окну. Под ним мерно шагали гвардейцы, темнели городские кварталы, где-то вдалеке тянулся лес.
- как ты там доченька? Я уже скучаю по тебе. И в первый раз за много лет я не пожелал тебе спокойной ночи.

Он всхлипнул.
- Будь счастлива, доченька, надеюсь, твой отец все же не ошибся, и у тебя все будет хорошо.

Сгорбившись, он побрел обратно в постель, готовясь не спать до утра. Но в этот раз уснул мгновенно.

Превращение оказалось разительным. Только что перед Борном рыдала испуганная потеряная девчушка, а теперь перед ним стояла снизошедшая принцесса. Он моргнул в растерянности. Вот это превращение. В голове мелькнула нелепая фраза - разгон от феи до ведьмы 3 секунды. Кто такие ведьмы и феи, он понимал. Но как они могли разгоняться - было неясно. И как превращаться из одной в другую - тоже. Но, глядя на Алеллию, стал понимать. Пусть и смутно. и пожалел, что вместо простой работящей девушки может привести домой этакое чудо. И толку, что принцесса - если пока от нее одни неприятности. Он сделал шаг назад.

- Вы, разумеется, правы почти во всем, Ваше Высочество. Простите меня великодушно, что не стал следить за костром, а бросился за вами следом. Куда уж мне, сирому и убогому разобраться в том, что лучше. Разумеется, мне надо было остаться следить за костром, ведь Вы с легкостью справитесь со всем и сами. И даже мошкара не сможет помешать Вам.

Сарказма в его голосе хватило бы на то, чтобы заставить скиснуть молоко всей деревни. Он поднял голову, вглядываясь в рисунок созвездий, потом махнул рукой.
- Замок в той стороне. Думаю, к утру выйдете. Если только не будут комары мешать, да корни цепляться. А я, с Вашего позволения, вернусь к костру. Ведь поддержание огня куда важнее помощи Вам.

Он издевательски расхлябанно поклонился и развернулся в ту сторону, где, по его прикидкам, оставался их лагерь. Алеллии удалось его разозлить. И он был готов оставить ее ночью наедине в лесу - благо, хищных зверей тут, вблизи от замка, не водилось. Но она-то об этом и не знала...

Даже после целого дня ходьбы сил у Принцессы оказалось достаточно, чтобы отойти достаточно далеко. Раз за разом, все более и более озабоченно Борн смотрел то назад, в сторону оставленного костра, то вверх, на холодные равнодушные звезды. Отблеск вдали пропал, даже взлетающих искр было не видно за плотной стеной деревьев. И только звезды сияли бесстрастно, готовясь указать путь. Но, наконец-то, силы у Алеллии закончились. Или просто не повезло с местностью? Парень заметил, как она повернула назад, как взмахнула руками - и исчезла из вида. И только приглушенный крик - помогите - разрезал весьма условную тишину. А потом... Потом послышался самый страшный звук на свете. Рев голодного тигра, рычание разъяренного медведя, шипение атакующей змеи - все это просто детский лепет по сравнению с женским плачем. С настоящим женским плачем, а не с той поделкой, что могут использовать иногда женщины. Правда, вот закавыка, различить виды плача может лишь очень чуткое ухо, а Борн таковым не обладал. Но и оставить просто так он случвишееся не мог.

Он выскочил на открытое пространство и побежал к девушке.
- Я здесь, Алеллия, я иду!

а потом обнял ее, приподнял и стал гладить по голове.
- Ну что же ты, глупышка, куда ты пошла на ночь глядя, это же лес, а не дворцовый сад, разве можно так опрометчиво, давай, успокаивайся, приходи в себя, все хорошо, ты не потерялась, я тебя нашел и мы сейчас вернемcя обратно, к костру.

Конечно, был шанс, что Алеллия воспримет обратно - как обратно во дворец. Но, увы, слова были произнесены и оставалось только ждать.

Приподнявшись на локте, Борн молча смотрел, как девушка уходит в мрак. Конечно, ему было что сказать. И что она теперь его жена, и что просто лечь рядом - нормально и не зазорно, и что так теплее и легче переночевать, и что ложиться надо не на землю, а на вполне себе мягкую подстилку... Но говорить можно тому, кто хочет слушать и слышать, иначе получится просто сотрясение воздуха и даром потраченное время. Потому он молчал, провожая ее взглядом. Вот видны ее волосы, вот силуэт становится мутным и расплывчатым, вот она теряется в темноте окончательно.

Выждав еще пару минут, ведь его видно куда лучше, чем ее, Борн, ругаясь сквозь зубы всякими разными словами, вскочил на ноги. Такие слова Принцесса скорее всего не слышала, разве что в ее присутствии кто-то уронил себе на ногу тяжелый дубовый стол. Короткий взгляд на небо, где среди веток, в просветах, можно было разглядеть звезды. Борн прикинул ту сторону, куда ушла девушка. Затем быстро стал забрасывать костер беспорядочной грудой дров. Он специально делал ее не очень устойчивой. Прогорая, поленья бы обрушивались вниз, подымая тучи искр. Дополнительная помощь в ориентировании. Потому что лес ночью - совсем не то же самое, что лес днем. И, видимо, Алеллии надо будет ощутить это на собственной шкуре. Наконец, решив, что сделал достаточно, Борн устремился следом за девушкой. Благо, стоило отойти от костра, как треск веток стал слышен ощутимо дальше. Крадучись вперед, он шел осторожно, вслушиваясь в звуки лесной жизни. И надеясь, что верно выбрал направление.

А девушке, между тем, приходилось совсем не сладко. Казалось, количество веток и корней удвоилось, нет, утроилось по сравнению с днем. Под ногами постоянно что-то путалось. Лианы норовили захлестнуть ее всю - начиная от ножек и заканчивая роскошными волосами. Ветки, такие услужливые и покорные днем, дерзко хлестали ее по лицу, стоило ей отвлечься и забыться. Ноги постоянно то проваливались куда-то почти по колено, то, напротив, больно стукались о пеньки, которые, казалось, водили бесконечный хоровод вокруг девушки. И когда она все же остановилась и обернулась - вокруг была лишь тьма, более густая там, где росли деревья. И тишина, густая, сочная, разбавляемая лишь шорохом листьев да треском веток где=то в вышине. Ни огонька. Ни отблеска. Ни малейшего следа человека.

Борн, сдерживая дыхание и застыв, прижавшись к стволу, гадал, что же она сделает...

Проклятие! Магия, такая могучая и всесильная на глянцевой обложке рекламы, не могла спасти его от радиации. От самой обычной радиации, от которой научились защищаться еще 80 лет назад. А он, Сергей, так и не смог ничего с этим сделать. Когда на него обрушился водопад воды, он заорал так, что, казалось, содрогнулись стены. Она, черт побери, была холодной. И мокрой. И, черт побери, бесполезной! Почему магия не смогла удержать простой обычный шар? Дивн настолько слаб в магии? или магия противоречит законам физики. Он вспомнил старую игру Арканум.

Выпущенная на изломе веков, она запомнилась странным и интересным миром. В нем уживались магия и физика. И развивая персонажа, надо было решать, в какую сторону ему развиваться. В сторону магии - и при нем начинают ломаться механические приборы, не работает оружие, даже в поезде надо садиться в специальный вагон, защищающий паровоз от воздействия магии. В сторону физики - и магия перестает работать, хотя бы так как надо, заклинания рассыпаются, амулеты глючат, артефакты
ломаются и портятся. Неужели творцы игры что-то предвидели? Или это общий закон природы? И надо выбирать одно из двух, нельзя защищаться от магии физикой и наоборот? Но что делать сейчас. Сергей бежал по коридору, стряхивая ледяные капли на грязный радиоактивный пол. Ощущая, как утекает бессильная магия, а следом - и сама жизнь.

- Ладно, дивн, спасибо за помощь и совет. Быть коднаром не хочу, может как-то улечу.

Мелькнула мысль, что можно быть и коднаром. Живут же некоторые в домике - и ничего. Явиться туда, жить рядом, защищать путников от Поездов... но нет. Не его. Стать коднаром навсегда - это горе и беда, надо как-то выбираться, остальное ерунда. И потому сергей обратился к магу.

- Давай, дружище, вот тебе мое тело - володей, как говорится. Только живей - ибо скоро мы можем умереть.

Он закрыл глаза, представляя распахнутую дверь, пуская Одхе внутрь своего собственного сознания.

Итак, принцесса начала действовать. Что ж, пусть немного и сумбурно и нервно, но действовать. Разумеется, опыта у нее не было. Потому она хватала первую попавшуюся тонку ветку, совала ее в костер - и ждала, пока та прогорит, не стараясь собрать новые в момент яркого света.
-Алеллия, если брать такие тонкие веточки, то да, мы можем просидеть так всю ночь. Нет, идея как раз в том, чтобы сначала брать тонкие веточки, потом более толстые, потом совсем толстые. Они не могут загореться сразу, но зато они горят долго и сильно. О, молодец, что заметила эту корягу.

Борн сноровисто и быстро собрал несколько веток рядом с ними, бросил их в костер. Тот вспыхнул ярко, будто того и ждал. А муж принцессы подошел к здоровенному бревну, хекнул, и подхватил его на плечо.

- Поберегись!

Он шел медленно, шатаясь, и дрын на его плече раскачивался гигантским коромыслом. Не доходя до костра, Борн бросил его на землю. И о, чудо, несокрушимое вроде бы дерево раскололось на несколько кусков.
- Сухостой. Не очень прочное.

Он стал собирать куски и складывать их этакой избушкой на костре. Тот сперва потускнел, словно бы собираясь с силами, а потом охватил домик Борна, пылая ярко, освещая всю поляну.

- Ну вот. Костер у нас есть. Кстати, идти в лес со своими дровами - это довольно глупая затея, тебе так не кажется? Кстати, займешься ужином или подготовкой места для ночлега. На ужин - надо набрать воды в котелке, и сварить немного супа. Если что, я подскажу как. А для того, чтобы подготовить место - вот лапник, его надо набрать пару охапок и сложить возле костра.

Поляна освещалась довольно ярко, и Борн надеялся, что принцессе не будет страшно.

- И да, мы не умрем. Не паникуй, Алеллия, ничего страшного не случилось. И не случится, если мы не будем сидеть сложа руки, ожидая непонятно чего и кого.

Борн в очередной раз попытался разжечь костер - и небезуспешно. Сухие мелкие веточки, ломкий хрустящий мох, желтые прошлогодние хвоинки - все это давало вполне себе горючую смесь. Увы, если с костром дело налаживалось, то вот с принцессой не очень. Вместо того, чтобы как можно быстрее собирать дрова, она сидела на берегу и жалела себя.

- Оборотень? Хм.

Сперва он хотел пошутить примерно так: мол, какой еще оборотень, мы, вампиры, с ними всегда воюем. Но, подумав, отказался от такой заманчивой идеи. Капризная принцесса - полбеды. Но капризная напуганная принцесса в истерике - это просто конец света какой-то, пусть и в отдельно взятом лесу. А борн пока был не готов к концу света. В конце концов, он только недавно женился и не успел порадовать матушку женой. Ну и насладиться медовым месяцем. Правда, глядя на Алеллию, он понял, что месяц будет каким угодно, но не медовым.

- Нет, Алеллия, мы никуда не пойдем. Во-первых, тропинку не видно.

Это было так. То, что в замке и даже в городе воспринималось как легкие сумерки, в густом лесу казалось уже ночью. Деревья были видны вблизи, вдалеке же они тонули во мраке.

- Во-вторых, дикие звери. Они не должны нападать на людей. Но лучше бы иметь небольшой костерок, который их отпугнет. А в-третьи, я устал, ты наверняка тоже, мы оба хотим есть. Так что сейчас лучше всего обустроить стоянку, а с утра уже идти дальше.

Он стал высекать искры.
- Даже если тебя и ищут, то так легко и быстро не найдут. Слышишь лай собак? Видишь отблески факелов? Вот и я не вижу. Так что давай, Алеллия, от ужина и чая тебя отделяет только костер. Ему нужны сухие ветки. Я не могу заниматься им один - мне нужна твоя помощь.

Растопка загорелась - и причудливые блики заплясали на окружающем. Борн старательно раздувал пламя. Было понятно, что если не подкинуть дров, костер так и не станет жарким и ярким костром, загнется еще на стадии огонька. Но Борн явно не спешил собирать топливо...

Борн пропустил мимо ушей слова Алеллии насчет хозяйки. Хотя, конечно, это немного уязвило его. Но он постарался не показать этого.
- Чай растет не здесь. В наших лесах нет растения, которое бы можно было заваривать, как чай, без добавок. Но можно собирать несколько разных трав. Пошли.

Они пошли дальше в лес. Борн, правда, немного изменил направление ходьбы. Вскоре они вышли на тропинку.

- Прежде всего это зверобой. Растет по прогалинам. Потом - листья малины и смородины. Можно, кстати, нарвать и ягод, но не сейчас.

Борн показал Алеллии заросли малины, колючие и густые, и кроме того, на прогалине они нашли смородину. Ягод, правда, там не было.

- Еще надо бы добавить листья брусники, но она растет не здесь, ее надо искать в более глухом лесу. Или в горах. А вот душицу можно набрать и здесь.

Борн показывал все эти травы, срывал несколько листиков и предоставлял рвать остальное Алеллии. Нет, он не заставлял. Просто пожимал плечами и шел дальше. Между тем, они шли все дальше и дальше вглубь чащи. Наконец, впереди послышался какой-то шум.
- Вот и ручей.

Водяной поток был не очень большим, глубиной по пояс примерно. Шириной в рост человека. Вода была на удивление прозрачной - на дне можно было разглядеть каждый камешек и каждую веточку. Но под сенью густых крон быстро темнело.

- Привал. И, видимо, ночлег. Я опять займусь костром. А ты, Алеллия, пока собери дрова. И быстрее - скоро станет темно, и мы будем сидеть до утра без огня.

И Борн опять стал зажигать костер.

Не отрываясь от своих манипуляций, Борн произнес.

- Конечно, брак королевской дочери не такая уж и простая вещь. Но, думается, ваш батюшка позаботился и о большой печати, и о совете министров, и о книге. Конечно, с одобрением Королевы так просто не выйдет, но, думаю, и это препятствие он преодолеет. ОН ... решительный и не привык отступать.

Между тем загорелся мох под руками Борна. Потом - тонкие сухие веточки, почти иголки. потом чуть более толстые и крупные - толщиной в мизинец ребенка. То, что подготовил муж (ну или как-бы муж). А потом, он оглянулся - и не увидел собранных веток. А увидел только сидящую Алеллию. Он прикусил губу. И сказал странным голосом.

- Да, я тоже знаю эту сказку. Но там солдату все же помогала хозяйка дома, в котором он остановился. Именно потому у него и получился суп. А если бы он помощи так и не дождался...

Пламя, такое бодрое и веселое в начале, сожрало тонкие веточки, припасенные Борном - и не нашло себе пищи. Оно затрепетало, задрожало, опало, словно тонкая ткань. Еще мгновение - и лишь струйка белого дыма поднималась там, где только весело трещал костерок. Борн поднялся на ноги и развел руками.
- Ну что ж. Значит, чаю не очень-то сильно и хотелось. Могу предложить тогда только воды.

Он поднял котелок, разочарованно взвесил его на руке и протянул Алеллии.

- Но если пройти вперед, то рано или поздно мы уткнемся в ручей. А там вода вкусная и холодная. Но туда надо идти.

Утро началось неожиданно. Грей еще только сонно потягивался в постели. щурясь от лучика света. Как в его комнату явилась Амелия. Если вчера Грей был ошеломлен, то сегодня - оглушен и потрясен. Он смотрел на бледную женщину - и не мог ничего сказать. В голове шумело. Бумаги притягивали его взгляд, но он смотрел и смотрел на жену. Она была прекрасна - как ангел мщения. Но ее слова ранили не хуже отточенной стали. Он признавал ее правоту. И радость от обретения документов мешалась с горечью от утраты Амелии. Этот приговор, безжалостный и беспощадный, он прочитал в ее глазах. Он молчал и не оправдывался. Ему нечего было сказать. Она, черт побери, была права. Почти во всем права. Лишь один раз - когда Амелия говорила про формальности - в глазах его что-то сверкнуло. Он мог возразить ей. И что так просто обеты не снять. и что океан - не так далеко для господа бога. И что даже если общество не будет знать о браке и его клятве - он будет знать и помнить. И что он готов загладить вину. и что... Но не стал. Одевшись, Грей аккуратно сложил бумаги и ушел. Марта выскочила вслед - мол, а завтрак, но мужчина лишь расстроено махнул рукой. Не до него. Сгорающая от любопытства Марта бросилась к Амелии с расспросами.

Король с умилением смотрел на дочку. Сколько раз он повторял - и мог повторить снова - вся в папу. И это ему ничуть и никогда не надоедало. Иногда, правда, где-то зудело, что сын был бы полезней, что ли. А дочка, что дочка, замуж выдал - и нет ее более. Но жены не было - и король гнал от себя такие мысли.

- Да ты не переживай, доченька, докушай тортик. Твой жених никуда не денется. Подождет. И даже хорошо, что твое роскошное платье останется пока здесь. Пусть первая встреча будет попроще, что ли. Зачем так человека впечатлять. Увидит тебя - и дар речи потеряет от восторга и удивления.

Когда с верхушкой торта было покончено (справиться со всем - надо было собирать всех придворных, да и осталось бы еще), Король взял дочь за руку и пошел на главную площадь города - а значит, и королевства.

Вообще вопрос с первым встречным был куда сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. Начнем хотя бы с того, что первым встречным вполне можно посчитать гвардейца охраны, парня бравого и сильного (других, как водится, не брали), но не годившегося на роль мужа и тем более зятя. Потом первым встречным могла оказаться девица, пьяница, нищий, женатый - в общем, это только в сказках звучит просто и понятно - первый встречный. Площадь вовсе не была пуста. С окрестных сел подтягивались крестьяне со свежими продуктами, купцы открывали свои лавки, что-то заунывно тянули нищий, сновали вездесущие мальчишки, коих привычно гоняли торговки. Но король, казалось, не обращал на это никакого внимания. Между тем стражники освободили проход к главным воротам. Король замедлил ход. Он дышал тяжело и шумно - наверняка ведь, во всем виноват тортик (а не лишние стоуны веса, правда ведь!?).

И в воротах показался парень. Был самого обычного вида. Не слишком богато одет, но и не в отрепьях. Широкие плечи, сильные руки, живой и умный взгляд, улыбка на лице. Король широко улыбнулся.
- Вот твой суженный, доченька!

Повинуясь его знаку, стражники подскочили к парню и подвели его к Королю и Алеллии. Парень поклонился немного удивленно. Король сразу взял быка за рога.
- Женат?
- Нет, ваше величество. Матушка говорит, что пора, но я бы еще погулял бы. Советовала пойти в город, посмотреть невесту. Но, думаю, тут и без того есть много интересного.
- А как тебя зовут?
- Борн, ваше величество!
- Слушай, Борн, я согласен с твоей матушкой, видать, умная женщина. Так вот. Считай, что ты выполнил ее волю. Вот твоя невеста.

И Король осторожно подтолкнул Алеллию вперед. Глаза парня расширились.
- Но я...
Король примирительно махнул рукой.
- Знаю, знаю, хотел бы еще погулять. Но долг и труба зовет. Так что своей королевской волей объявляю вас мужем и женой! Живите долго и счастливо, а я..

Он всхлипнул, порывисто обнял и поцеловал Алеллию. И прошептал ей на ухо.
- Вот ты и стала женой, доченька. Слушай мужа и ... будь счастлива. И прости, если что было не так. Теперь твоя очередь создавать семью.

В руки опешившего парня перекочевал кошелек с золотом, Король, вытирая слезящиеся глаза развернулся, и, сгорбившись, пошел в сторону замка. Свадьба состоялась. Он сделал все, что мог. И теперь судьба Алеллии была в ее руках - и в руках ее мужа. Борн. Его зовут Борн....

Пехотной колонной довольно просто управлять. Да, она неповоротлива, понимает ограниченное число команд и медлительна. Но достаточно умелые и злобные сержанты даже из индийцев делают сносных солдат. Шеренги, идущие в атаку, тоже поддаются управлению - если, конечно, не выбиты все командиры в строю, а солдаты хоть немного слушают команды. А вот когда прогремели выстрелы - и в густом пороховом дыму противники сходятся на дистанцию штыкового удара - тогда можно управлять только теми, кто рядом. Прочие же сражаются и умирают сами по себе. Но вот когда свой строй разбил противника - или, напротив, откатился назад, пятная землю красными пятнами мундиров - вот тогда управление почти всегда бывает потеряно. Солдаты или приходят в себя после горячки боя, грабят убитых, перевязывают раны, перезаряжают ружья. Или, напротив, бегут со всех ног, мечтая оторваться от неприятеля. Почему Грею вспомнилось это сейчас, посреди ванной? Да потому, что после бурной вспышки злости и не менее яркой - страсти - ему надо было прийти в себя. Слишком уж сильным и внезапным оказался переход, слишком долгим воздержание и слишком привлекательной его молодая супруга.

Он стоял, покачиваясь, опустив руки, не глядя по сторонам. Но дыхание его становилось все спокойней и спокойней. Лоснящаяся от пота грудь, в узорах старых шрамов, вздымалась все тише и тише. Взгляд сфокусировался на девушке. И словно мягкая исполинская волна обрушилась на его голову. Он вспомнил все - и уничтоженные документы, и свою несдержанность, и вспышку желания. И ощутил стыд - все же офицеру и джентльмену не подобает вести себя так... Даже с женой. Тем более, с женой! Он осторожно отвел глаза в сторону. Ужасно не хотелось этого делать - Амелия была чертовски привлекательна той естественной красотой, которая почему-то так дешево ценится женщинами и так дорого им обходится. Мужчина наклонился и медленно поднял с пола упавшую ночную рубашку. Загорелая мускулистая рука осторожно протянула ее Амелии.
- Можете прикрыться.

И помолчав, добавил.
- Прошу извинить меня за ...

Он замолчал, не в силах подобрать слова. За желание вас - звучало слишком открыто и прямолинейно. За причиненный вред - слишком выспрено и предвзято.
- ... за случившееся. Я был слишком потрясен и не смог удержаться.

Отвернувшись, он стал быстро и четко одеваться.
- Попросите Марту приготовить мне спальню. Меня устроит самый простой вариант. Ужину буду рад, но тут уж как получится.

Одного взгляда на Короля было достаточно, чтобы понять - Король и правда не спал всю ночь. Под глазами набрякли мешки, волосы были всколочены, а праздничный наряд (на балу Король, конечно, не блистал, но и не в дерюге был) был измят и изжеван. Еще он отчаянно тер глаза и зевал так, что казалось, корона свалится на затылок. При виде дочери, упакованный в походный вариант, он заморгал, но ничего не сказал. В конце концов, для его планов походная одежда подходила ничуть не хуже, чем повседневная.
- Торт!? Ах да, торт. Я надеюсь, что ты его вчера не съела весь, будучи в расстройстве и унынии? Все же многовато для Принцессы, даже для моей дочери.

И он похлопал себя по животику. Тяжеловесная попытка пошутить, что дочка вся в папу. Король хлопнул в ладоши, что-то прошептал подскочившему слуге. И совсем скоро тот вкатил торт в столовую. Король взял в руки нож и спросил:
- Доча, как всегда, макушку? Или ты уже выросла из этого?

казалось, устанавливается хрупкий мир. И даже когда Алеллия озвучила свое пожелание уехать за тридевять земель, Король, казалось, никак не отреагировал. А потом вздохнул.
- Зачем, доченька, экспортировать проблемы и принцесс другим? ты же знаешь, что государство должно опираться на внутреннего потребителя. Так что доедай, и пошли на площадь. Там тебе будет муж. Как я и обещал - первый встречный.

Между тем лекарь все же добрался до покоев короля. Там он услышал много нового о своей скорости и расторопности. Узнал, что на Севере есть острая нужда в таких стремительных улитках, как он. медленно покивал головой, налил успокоительного и постарался утешить короля. Тот постепенно утихал, словно закипевший и остывавший чайник. лекарь поддакивал, соглашался, утешал, слушал короля, но мягко гнул свою линию. И король успокоился. Нет, он не стал холодным, словно камень на вершине горы и бесчувственным, словно красавица на балу. Но он уже мог говорить, а главное, слушать. И он медленно, шаркая ногами, отправился в покои Принцессы. В романах всегда пишут, что скрипнула дверь. И это не лишено смысла. Как написано в "Наставлении по несению Королевской службы", издание 33, в очередной раз переписанное, скрипучие двери помогают услышать подкрадывающихся убийц. Но так как Король не боялся таковых, то двери в его дворце всегда были аккуратно смазаны. И дверь так и не скрипнула.

Стараясь идти как можно тише, Король прошел мимо роскошного торта и подошел к постели Принцессы. Привычно наклонился и укрыл одеялом дерзко высунутую ножку.
- Ох, доченька. Как же мне не хватает твоей мамы. Вы, женщины, поняли бы друг друга. Она бы не позволила мне ошибиться. а так.. Вот ты и выросла и завтра выйдешь замуж. Я не ждал такого праздника, но что вышло, то вышло. Может, оно и к лучшему. Никто не знает. ТЫ же понимаешь, что королевский брак дело такое. Оно, это дело, совсем не похоже на романы сентиментальных авторов. Но мне кажется, я хочу верить, нет,я верю, что я все же сумел воспитать тебя настоящей Принцессой. И ты справишься и сумеешь создать хорошую семью. Даже несмотря на то, что начало твоей семейной жизни выдалось таким странным.

Он захотел поцеловать дочку, но та уже спряталась под одеялом целиком. Король вздохнул - и медленно вышел из покоев.

Утром служанка разбудила Алеллию.
- Вставайте, Ваше Высочество, вам пора замуж. Вот, король велел передать вам, что форма одежды - повседневная, и он ждет вас за завтраком.

И добавила торопливо, шепотом.
- Его Величество, кажется, не спал всю ночь, он очень плохо выглядит, и, мне кажется, его лучше не злить. Прошу вас, одевайтесь скорее.

Ситуация, когда нашла коса на камень бывает, увы, даже в любящем семействе. Ах, если бы Принцесса не была бы столь настойчива... Но с упрямством, достойным семейства парнокопытных вида полорогих, она упорно гнула свою линию. И король медленно, но верно закипал.
- Я сказал, что подвиг - это непозволительная роскошь! На подвиг готов не всякий! Ждать подвига надо годами, а замуж пора сейчас!

Каждая фраза падала, словно удар молота кузнеца по раскаленному металлу. К тому же... Король никак не мог привести в пример свою жену, ибо на деле у них был довольно обычный династический брак. И только потом, в рассказах подрастающей Принцессе появлялись то разбойники, то пираты, то кочевники, от которых король (тогда еще принц) с блеском и изяществом спасал свою будущую жену. Не потому, что Королю так хотелось прихвастнуть - скорее, он считал, что так будет интересней. И вот теперь пожинал плоды когда-то считавшегося удачным ходом.

- Если ты не выберешь принца, то я... я... я выдам тебя замуж за первого встречного!

Волосы короля были растрепаны, борода всколочена, а по красным от ярости щеками прочертили дорожки капельки пота.

Король замолчал и застыл, словно статуя.
- Понимаешь, доча, когда я смотрю на всех этих женихов, у меня только одна мысль - что еще не родился тот, кто тебя достоин. Но здравый смысл и династические законы говорят о том, что да, родился. И, может быть, он как раз стоит сейчас за дверью. Но как понять, что то тот, кто тебе нужен, я не знаю.

Он вздохнул. Слова Алеллии насчет матери заставили его напрячься.
- А, да, конечно, разбойники, как я их всех уделал, одной левой, можно сказать!

Когда же принцесса сказала насчет подвига, Король просто поперхнулся и закрыл глаза. Подвиг. Подвиг в ее честь. Может, ему стоит отрубить голову парочке ее воспитателей!?
- Дочка, подвиг - это не то, что выходит в любой момент и у любого человека. Некоторые могут прожить всю жизнь - и так и не совершить подвига. А для некоторых подвиг оказывается первым - и последним. Потому как они его не переживают. Может быть, поискать другой способ отбора принца.

И пробурчал, не удержавшись, правда, вполголоса.
- Пройти твой отбор - это уже подвиг. И далеко не все с ним справились.

Король смутился. Может, все же стоило рассказать дочке чуть больше о традициях и правилах династических браков?! Но нет, зачем, она ведь и так хорошо училась! А сейчас просто ... ну просто... просто она хочет получить эту прелестную вещицу. Да, именно так. Король откинулся в кресле, удовлетворенный.

Между тем принц выслушал слова Алеллии с каменным выражением лица. Помолчал немного. А потом медленно закрыл коробочку.
- Увы, я словом крепче стали связан
как жаль, что мы не будем вместе
Колье сие вручить обязан
не вам, а лишь своей невесте.

Деловито принял лилию и, равнодушно поклонившись, затерялся в толпе. Уход принца вызвал настоящий шок. Видимо, гости были уверены, что золото открывает все двери. И то, что самый богатый принц ушел ни с чем - заставило задуматься. Сразу несколько человек развернулись и отправились к выходу. Король заерзал на кресле. А один из принцев имел наглость подойти к принцессе, поклониться и ловко выхватить лилию. Демонстративно понюхав ее, он изрек, насмешливо улыбаясь

- Я избавлю вас от муки
Себе мужа выбирать
взять цветок - и ноги в руки
и скорей, скорей бежать.

И только дверь в зал хлопнула в очередной раз. Король смотрел растерянно и с тревогой. От великого множества принцев, что еще совсем недавно весело толпились посреди зала, остался лишь десяток человек. Да и тех, судя по всему, куда больше интересовали бутерброды, вино, да хихикающие фрейлины. Король сглотнул. Не так он представлял себе этот день. И сказал охрипшим голосом.
- Доченька... Нам надо срочно поговорить!

Принц смотрел на Алеллию с ноткой легкого превосходства - от него не укрылся интерес принцессы к колье. И, было очевидно, что он и не ожидал иного результата, явно привыкнув к легким победам. Король, что уж там скрывать, тоже был заворожен блеском бриллиантов. Правда, он при этом мысленно прикидывал, какие статьи бюджета можно будет закрыть с его помощью. И от открывающихся перспектив захватывало дух. Да, блеск богатства способен ослепить. Но в том случае, если он помогает, а не заменяет собой всю прочую жизнь. И король только криво улыбнулся. Его дочка, его плоть и кровь, его чудо-красавица смогла выскользнуть из ловушки обманчивого золота. Он вздохнул и зашептал ей на ухо.

- Доча, это не совсем подарок. Это, фактически, цена, которую он готов уплатить за возможность взять тебя в жены. Потому ... Нет. Даже если он тебя и любит, то просто так ожерелье тебе не отдаст.

Принц между тем продолжал лучезарно улыбаться, уверенный в своей победе. Тем неожиданней были слова принцессы. Он выпрямился, гневно сверкнул глазами и произнес.
- Афродита прекрасна, согласен
Без любви неприятно душе
но принцесса, насколько прекрасен
с милым рай, но, увы, в шалаше?

Ярость затапливала Грея с головой. Будто красавец корабль, такой гордый и такой стремительный, получив пробоину, заваливался набок, роняя белоснежные паруса в черную воду. По недавно жилым палубам уже гуляли волны, смывая все и вся. И нет никакой надежды у тех, кто был застигнут в узких коридорах. Только смерть - беспощадная смерть от воды, только на дно, только хватать последние глотки воздуха широко раскрытым ртом в тесноте смертельной ловушки. Так и Грей - не владея собой, погружался в пучину безумия. Оно и понятно. Что такое, например, битва? Там могут просто убить - и все. А сейчас у Грея рушился целый мир, смысл его жизни и цель существования.
- Как, как, как!?

И вдруг, посреди хаоса и руин его надежд слух британца уловил имя. Свое собственное имя. Его звали, к нему обращались, его просили. И то был не подобострастный рык сержанта, не лепет новобранца, не стальной приказ генерала, не вопль испуганного противника. Нет, мягкий женский голос произнес что-то. Другое. Иное. Неожиданное здесь и сейчас. Внезапно руки его перестали ощущать сопротивление Амелии. Будто кто-то распахнул дверь, в которую он безуспешно и яростно ломился. Грей моргнул. Мир изменился. Да, в нем оставались уничтоженные бумаги и утрата имения. Но они переместились куда-то далеко, ушли в тень, в сумрак, перестали так волновать и тревожить. Грей вдруг осознал, что держит в руках обнаженную женщину. Красивую обнаженную женщину. И не просто ослепительно красивую обнаженную женщину с фигурой, достойной быть увековеченной в мраморе. А свою жену. Леди Амелию Иствуд. И она не стыдила его, не корила хлесткими фразами, не пыталась ударить или вырваться. Она просто жаловалась на холод - и все. И ей удалось перенаправить его внимание на себя.

Одежда внезапно стала тесной и ненужной. Словно посреди раскаленной индийской равнины он оказался в шерстяном мундире не по росту. И рядом, да что там рядом, он же держал ее за плечи. И ничего, даже одежда или пена не скрывало более ее тела. Руки его ослабели. Нет, он не отпустил Амелию (возможно, от его хватки у нее завтра расцветут синяки - но может быть и нет). Но теперь его ладони скользнули вниз, по коже, по рукам, переходя на спину и прижимая ее ближе, еще ближе, так, что в итоге хватка его перестал напоминать захват, а стала куда более походить на объятия.

А еще Амелия могла понять и ощутить его желание. О, этому нигде не учат, об этом не говорят на занятиях и не шепчутся в дортуарах, об этом молчат мамы и старшие сестры. Но откуда-то из глубины веков, из темных далеких времен, любая женщина, даже совсем юная и неопытная, прекрасно понимает и осознает - ее хотят. Хотят как женщину. Здесь и сейчас. Его широкие ладони опустились до самой талии - и продолжили скольжение дальше, переходя границы допустимого и приемлемого для леди. Он поднял ее, прижимая к себе, так, что грудь его, бурно вздымающаяся, прижалась к ее, вздымавшейся бурно. Губы его нашли ее губы. Жадно, требовательно, настойчиво они впились в них затяжным поцелуем. Туалетный столик лишь чуть вздрогнул, когда разгоряченный мужчина опустил туда свою ценную ношу. Грей так и не понял, как он оказался без одежды - по крайней мере, частично. Все, абсолютно все его мысли и действия занимала лишь она. Амелия. Амелия. Амелия! И они слились в единое странное тело. Ласки Грея сложно было назвать нежными - но это была страсть, жаркая страсть, которую он желал разделить со своей женой.

Король, заволновавшийся было по уходу дочери, с облегчением выдохнул, когда она вернулась таки обратно. Все же дочка у него редкостная умница и разумница, не стала заставлять его тревожиться, просто поговорила и ... В этоь момент он увидел придворного с лилией, спешащего к Декарону. И первый раз за вечер он подумал, что, может быть, ну, самую малость, вот совсем чуть-чуть, буквально крошечку, капелюшечку и крохотулечку, его дочка, его кровинушка и золотинушка несколько более требовательна к кандидатам, чем это принято среди принцесс. Ну, во всяком случае, так он вроде бы помнил с тех далеких времен, когда еще сам был принцем и так же стоял среди других кандидатов и претендентов. Но вот как бы сказать об этом Алеллии? И потом, ведь происходящее может восприниматься совсем по разному молодым человеком и девушкой. Разные точки зрения, так сказать. Он вздохнул. Все же быть отцом взрослой девушки не сложно, а очень сложно. Проявишь строгость - слезы. Проявишь мягкость - сядут на шею, свесят ножки и будут так болтать. Но все же решил пока не отвлекать Алеллию. В конце концов, сад у них был большой, лилий много, как говорится, всех не выполоть и не вырвать. Да и как-никак не котенка выбирает, а мужа. НА всю жизнь, можно сказать.

Между тем Декарон криво улыбнулся, когда ему вручили лилию, нарочито медленно поклонился Алеллии и, гордов вскинув голову, пошел к выходу. Принцы раздались в стороны, словно бушующее море перед кораблем, а потом так же быстро и слитно заполнили брешь в своих рядах. Несмотря на потери в своих рядах, они не теряли бодрости и оптимизма. Ведь каждый выбывший повышал их собственные шансы. Правда, самые умные стали задумываться о простой вещи - ведь Алеллия вовсе не обязана выбрать мужа именно в этот раз. И, вполне может быть, что все получат по прекрасной белой лилии в подарок. Оставалось надеяться на ее благоразумие. И на осознание ей же простого факта - большая часть принцев фертильного возраста была собрана здесь и сейчас. И что следующего такого наплыва следует ждать лет через 20, когда подрастет очередная поросль свеженьких зелененьких принцев. Правда, почему-то пока никто не спешил подойти к принцессе. Видать, решали какую тактику избрать.

Наконец, один, решившись, подошел к девушке.
- Вы так любитке лилии? А чем же вам приглянулся этот прекрасный цветок?

Он немного сутулился и смотрел близоруко щурясь.

Когда Алеллия дала отпор первому из претендентов, Лютику, король одобрительно улыбнулся. Нет, он не захлопал в ладоши с воплями - так его, доченька, ату его, гони. Все же он король и не должен так явно выражать свои эмоции. Но принцесса не могла ошибиться - король одобрял ее выбор, точнее, невыбор. А вот до Лютика это не дошло. Точнее, не сразу.
- О, какой чудесный стих, как тонко подобраны рифмы, как изящны переливы ударных и безударных слогов, как .. Эй, погодите, куда вы меня тащите, пустите!

Из его бездонных карманов высыпался ворох бумажек, когда незадачливого поэта подхватила пара дюжих гвардейцев. Придворный осторожно поднял несколько свитков с пола и стал читать. Для прогулки. Для поездки в карете. Для беседки у озера. Для... (тут он подслеповато прищурился и стал читать медленнее, смущаясь и запинаясь) для... для... первой ночи...
- Ваше величество, у принца Лютика тут заготовлены стихи на все случаи жизни!

Лютик дернулся
- Да что вы понимаете в высокой поэзии и в чувствах! Ваше высочество, скажите им...

Но лилия, так сказать, утешительный приз, заставила его замолчать. Он нашел в себе силы поклониться - и исчез за дверью. Гулкий раскатистый хохот раздался в зале. Высокий, выше всех в помещении, очень мускулистый принц с бритой наголо головой смеялся заразительно и громко.

- Вот и правильно, ваше высочество. Кому нужны эти стишки?! Разве слово согреет, остановит врага или перенесет вас через реку? ТО ли дело сила! Вот смотрите!

Он вытащил явно заранее заготовленную кочергу - и без видимых усилий завязал ее узлом, причем не простым - а с бантиком. Король восхищенно раскрыл рот. Вот это зять! Вот это силач! Конечно, может как полководец он и не блещет, но вот силы у него хватит на всех. А его дочка будет умом. Но, спохватившись, придал лицу каменное выражение. Что скажет Алеллия?

Шторм можно было только переждать. Что король и сделал, выслушивая слова дочери. Конечно, на совете он бы не стал молчать, но семья это иное.

- Конечно, доченька, я тебя хвалю за экономию. Например, твой отказ от этой порфирной хр... штуковины сэкономил немало денег. Ты совершенно правильно делаешь. Мы же оба стараемся, правда, доченька? Так что давай, вытирай глазки, не надо думать, что тебя так легко забудут. Поверь, я с очень тяжелым сердцем выдаю тебя замуж. Но я уже стар, и скоро, так может случиться, что я не смогу больше помогать тебе и заботиться о тебе. Так что муж - самое то, что надо. И у тебя просто удивительное, невероятное положение. Ты сама можешь выбрать мужа. Поверь, я знаю, что говорю. Многие короли просто бы указали пальцем - вот твой муж, шагом марш под венец. Но я хочу, чтобы ты была счастлива.

Когда Алеллия высунулась из окна, король дернулся к ней.
- Осторожно, доча, ты же можешь простыть, заболеть, выпасть из окна и ...

тут он представил, какие мысли могут бродить у некоторых молодых людей при виде его прелестной дочери. И что будет, если его красавица и умница влюбится в такого вот, с позволения сказать жениха. Но сказал совсем иное.

- Хорошо, доченька, а то же могла простудиться, и отмечать свой день рождения с заложенным носом. Конечно, никто бы не заметил твой насморк, но зачем такие хлопоты!? А женихов, всех, кстати, ты увидишь в день своего рождения. И начнешь выбирать...

А потом... потом были сумасшедшие дни перед праздником. И вот, посреди залитого солнечным светом зала, шурша нарядными камзолами, выстраивались те, кто приехал попытать счастья с принцессой и
королевством в придачу. Герольд стукнул богато украшенным посохом о пол и провозгласил зычным голосом.
- Ее высочество... Принцесса Алеллия!!

Высокие створки с еле заметным скрипом (ведь деньги на масло были выделены, разобраться как следует и наказать кого попало!) распахнулись, и в залу буквально вплыла принцесса в своем нарядном
платье. Народ ахнул - кто от изумления, кто от восторга. И почти тут же к девушке подскочил первый жених. Хотя, конечно, подскочил - это было немного не так сказано. Он просочился меж придворных словно гобеленная игла в прорехи ткани. На самом деле король, конечно, подумал совсем иначе, подобрал бы иное сравнение. Но это был вежливый король, и он не разрешил себе даже думать о подобном.

Жених же смотрелся так, словно со всех сторон был обмазан маслом и присыпан сахарной пудрой. Был весь такой сладкий до приторности. Причем с пудрой - очень даже может быть, что и не сахарной. Согнувшись под невероятным углом, он припал к руке Алеллии и поцеловал ее в запястье, распространяя вокруг сладкий запах дорогих духов.
-О, несравненная принцесса, свет очей моих, услада ушей моих, стройная, как лань и кипарис, изящная, как бокал вина, обворожительная словно ..

тут он запнулся на мгновение, словно бы подбирал подходящее слово, но продолжил как ни в чем не бывало.
- словно жемчужина посреди дешевых поделок. Если вы станете моей женой, клянусь, я буду каждую неделю слагать мадригал в Вашу честь, и Ваше имя будет прославлено в веках! Меня, кстати, зовут Лютик Златоуст. И некоторые (он преувеличенно скромно потупился) считают меня первым поэтом королевства!

Король мысленно застонал и покосился на дочь. Ну конечно, конечно она поведется на этого напыщенного индюка, ведь он так сладко поет о любви!

Король только развел руками. Дочка, умница и красавица, никак не могла понять его. Или он уже стал слишком стар и зануден? И все его слова, такие правильные и вроде бы нужные, оказываются такими же лишними, как и лодка посреди пустыни? Ну вот как можно объяснить все тонкости салического права и особенности правления в их и соседнем государстве. Король сидел один в комнате, задумчиво ковыряя дырочку в скатерти (куда смотрит экономка!) и вспоминал мать Алеллии. Почему она покинула их так рано?! Иногда советники намекали ему, что он слишком сильно балует единственную дочку ("Ваше Величество, я отнюдь не призываю к насилию, но ей-ей, пара розог порой действует куда лучше нескольких часов уговоров"). Но король отмахивался от них. Ведь у его доченьки не было матери, а значит, он должен был ее заменить. Вот он и старался изо всех сил, потакая ее шалостям и капризам. Мол, кто же побалует, как не родной отец. Мол, вырастет, поймет и перерастет. И ... Вот теперь она выросла (какая красавица, взяла все лучшее от мамы и остальное - от него). И ... и что дальше? Ее надо вести под венец, в белом платье. Вот насчет платья король был уверен, Алеллия выберет лучший вариант. Но все остальное?!

Прочие попытки поговорить с Алеллией результата не давали. Нет, она не отказывалась говорить с ним, напротив, с восторгом подхватывала разговор. Но каждый раз уводила нить куда-то не туда. Советники хмурились и отводили глаза. Король старательно делал вид, что все будет хорошо. И вообще, все хорошо. Ну, рассуждал он, вот попробует, посмотрит на женихов - и сообразит, что к чему. Она же умница, красавица, вся в папу. Советники молчали и качали головами. Между тем, подготовка к празднику шла полным ходом. Было утверждено меню, подготовлены столы, в замке размещались прибывающие претенденты на руку и сердце. А когда портной озвучил стоимость платья, король еле устоял на ногах. Безграничная фантазия его дочери не ограничивалась грубой прозой жизни, рождая шедевр всех времен и народов. Казначей, увидев счет, просто хлопнулся в обморок, и теперь лекарь приводил его в чувство. Прочие советники оказались более стойкие. Особенно военный. Залихватски покрутив ус, он пробурчал, что, по крайней мере, напади на них враг - и защищать надо будет только это платье, ничего более ценного в королевстве просто не останется. Молчание Королевского Совета было страшнее любых слов, и король отправился к дочери.

- ммм, дорогая, а мм... нам точно надо такой дорогой наряд? Нет, я понимаю, что восемнадцать лет бывает раз в жизни, но ... это очень дорого... Очень.

И он просительно посмотрел на Алеллию.

Надо сказать, что удар поленом по голове вполне может послужить неплохим успокоительным. Но для этого надо бить сильнее и до конца. И тогда пациент какое-то время просто лежит безгласной тушкой. Спокойной. Но если не довести дело до конца - то эффект получается совсем противоположный.
- Постучать?! Прошу прощения, леди Амелия, но я не знаком с расположением комнат в нашем (с нажимом) доме. И не мог знать, что за закрытой дверью вы принимаете ванну. К тому же, (небольшая порция сарказма) разве у хорошей жены есть секреты от своего мужа?! И уж, конечно, я никак не мог предположить наличие здесь Марты, вооруженной и без промедления пускающей оружие в ход. Мне казалось, (порция сарказма стала просто лошадиной) что сперва можно хотя бы поговорить.

Но тут Амелия, сохраняя выдержку (о, сколь многие знакомые женщины Грея в подобной ситуации визжали бы, орали и швырялись всеми предметами), лукаво улыбнулась - и мужчине стало тяжело дышать. А когда слова, такие правильные, изящная рука сопроводила небрежным взмахом - Грей ощутил, что теряет голову. Рука, неприлично обнаженная по меркам высшего общества, была тем не менее покрыта пеной, скрадывая очертания - и обнажая шелковистую кожу в самых неожиданных местах и в неожиданные моменты. Слова Амелии звучали как в тумане. И, как подозревал Грей, женщина прекрасно видела его состояние. Злость, разбавленная потрясением, и нарождающееся вожделение. Но тут миссис Иствуд произнесла роковые слова. Переписка... растопка... уничтожена. Нет!! Нет!! Этим простым словам, сказанным приятным мелодичным голосом едва не удалось то, что не смогла сделать грубая деревяшка - сбить мужчину с ног. Грей широко раскрыл рот, рванул воротник рубашки, пошатнулся, едва не упав. Рука его, подобно руке слепца-калеки, бессильно зашарила в воздухе, пока не вцепилась, побелев, в дверной проем.
- Нет, Амелия, нет, вы не могли так поступить, вы же знали, знали, как мне дороги эти бумаги, и вы, вот так, мой род, мой дом, мой отец - погиб зря, нет, нет, Амелия, какой позор, какой страшный финал для моей семьи.

Но растерянность, вызванная столь сокрушительным известием, быстро проходила. Он наклонил голову, замолчал. Минута, другая, лишь гул пламени в печи, лишь треск влажных поленьев. Грей медленно поднял голову. Лицо не выражало ничего. Лишь глаза прожигали насквозь.

- अरे कुतिया! अपने गधे में वसा डिक! ताकि आप भविष्य के जीवन में एक वेश्या के रूप में पैदा हों!!(Аre kutiya! Аpane gadhe mein vasa dik! taaki tum ek veshya paida ho! taaki aap bhavishy ke jeevan mein ek veshya ke roop mein paida hon!).

Хотя язык был наверняка незнаком Амелии, но тон и общий вид Грея явно говорили, что это отнюдь не похвала и не восхищение ее несравненными достоинствами.

- Что ж, вы вернули мне пистолет и костюм, взамен просто украв у меня все остальное. Как благородно! И раз я уже не лорд - да и никогда вроде бы и не был им, то почему я должен сдерживаться в своих желаниях!? Тем более, что вы, то есть ты моя жена и не смеешь отказать своему мужу! Раз уж я потерял цель всей жизни, то возьму хотя бы то, что принадлежит мне по праву!

Стремительный шаг к ванной. Длинный и быстрый, словно удар шпагой. В следующий миг Грей подхватил тело Амелии под мышки так, словно оно ничего не весило. И выдернул жену из теплого лона ванны, разбрызгивая горы пены и водопады с таким трудом согретой воды.
- Как!?! Как? Почему!?

Он ничего не соображал. Весь мир сузился до картины горящих писем. Под ногами разверзлась пропасть - и он падал, падал в нее. Он схватил ее за плечи и стал трясти, словно грушу, надеясь вытрясти ответ. Белые клочья летели вокруг, с Амелии стекала вода, обнажая от эфемерной защиты пены. Но Грей ничего не замечал.
- Где!??Как?!?!? как???

Весь его мир рухнул - и мужчина просто не представлял как жить дальше. Нет, если бы он посидел, сосредоточился, обдумал, принял бы ситуацию - все могло быть иначе. Но сейчас - только бессмысленно хватать женщину и тупо пялиться. раскрыв перекошенный в крике рот.
- нет!!!

Мужчина не слишком высок ростом, немного подслеповато щурился и прихрамывал. Но седые волосы прятались под короной чистого золота (половина казны королевства, можно сказать), спина оставалась прямой, а руки все так же твердо держали меч в руках на тренировках (когда короля допускал до них вредный старикашка Радикулит). Да, да, это был именно король - пусть небольшого, но все же королевства.

Он не стал стучаться в столовую, а распахнул тяжелую дубовую дверь молодецким толчком. Вытирая лоб платком и тяжело дыша, он плюхнулся на услужливо подставленный ему стул. Тот натужно заскрипел под тяжестью свалившейся на него ответственности. Время ... время было скорее обеденное, но он сказал.
- Доброе утро, доченька! Моя звездочка. Ах, какая красавица, видела бы тебя твоя мать.

Он вздохнул.
- Слишком рано она нас оставила, да, слишком рано. Ну так вот.

Он помолчал, разглядывая стол, словно полководец, разглядывающий поле битвы и выбирающий куда нанести удар.
- Через неделю, доченька, у нас праздник. Тебе исполняется - страшно подумать - 18 лет! А ведь только вчера я подбрасывал тебя до потолка и вытирал попку... Ой, прости, понимаю, что не место за столом. Кхм. Ну так вот. Я долго думал, что тебе подарить - и придумал.

Полководец, наконец, выбрал цель. На острие атаки оказалась куриная ножка, которая и была взята в плен.

- Как ты знаешь, все порядочные Принцессы рано или поздно женятся. Лучше, конечно, попозже. А то ведь мужья увозят их в другие страны, и что остается королю - только скучать в одиночестве. Ой, ну да ладно. И мужа для дочерей короли всегда выбирают сами - и не просто так. Ну политика, союзы, вся эта безумная война и типа Игра Престолов. Но я подумал, что моя единственная и самая лучшая в мире дочка заслуживает
большего. О, как наседали на меня советники, как они кричали и возмущались. Ты не представляешь, доченька, да оно и не надо тебе. Не девчачье это дело.

Вторая куриная ножка разделила судьбу первой, и лишь звякнула тарелка, принимая бренные кости.

- Так вот. Когда тебе исполнится 18, к нам съедутся самые разные принцы и просто достойные люди. И ты сама, слышишь, сама, сможешь выбрать себе мужа! Представляешь?!

Король с гордостью откинулся в кресле, явно гордый собой и подарком, ожидая восторженного - ах, как я рада, папочка.

В славном городе Краснодаре, да в пригороде его, что именуется Пашковкой, в далекие, еще, можно сказать, доисторические времена, была построена школа. Собственно, тогда, в эпоху застоя и упадка, такие школы строились сотнями. НЕ то, что теперь, когда торговый центр воздвигают за 3 месяца, а школу, крайне нужную (в ближайшей побит грустный рекорд - для нумерации первых классов ушли все буквы русского алфавита, включая мягкие и твердые знаки), маринуют на стадии согласования проекта 4 года. Ну так вот. Школа. И никто бы теперь не обратил внимания на тот реликт, кабы не надпись, выложенная белым кирпичом еще в момент постройки. Конечно, это не дорога из желтого кирпича, ведущая к Изумрудному городу. Но тоже неплохо. Так, вот, та надпись гласила. Хочешь быть сильным - бегай. Хочешь быть красивым - бегай. Хочешь быть умным - бегай. Так вот, судя по скорости и продолжительности бега Сергей должен уступать на конкурсах красоты разве что Хокингу, а в состязании интеллектуалов - разве что Мэрилин Монро. Или Мэнсону? Да кто их там разберет!! Или он все перепутал? Но тут случилось чудо. Крысы отстали. Сергей пару минут потратил на то, чтобы отдышаться, еще пару минут посмаковал зрелище ревущей стены пламени, выжигающего туннель до ребер арматуры, а потом вернулся к реальности. Нет, сил выжечь крыс может быть и хватило, но То-Что-Шло-За-Ним требовало к себе внимания. И негоже было давить крыс, когда его могло убить нечто другое. Еще пару минут Сергей подумал о том, что за сила держит крыс, и не удержит ли эта же сила неведому хрень. Но проводить натурные эксперименты не хотелось. Потому как они выходили на себе и могли дать совершенно неожиданный результат.

И еще очень раздражали голоса в голове. Ну Сергей был слишком агностиком, чтобы спокойно относится к происходящему. В его картине мира в такой ситуации следовал срочно звать санитаров и направляться в гостеприимные стены больницы имени Скворцова-Степанова. Потому Сергей, поморщившись, выслушал истерику Одхе, промотал в голове просьбы Дивна (может, его зовут как-то, а Сергей так фамильярно) и ... вздохнул. Куда идти, куда податься, на что-то надобно решаться. Не хотелось отдавать контроль за телом. Не лежала душа к тому, что нельзя контролировать и не очень понятно, что делать. Почему-то даже гибель под крысиными лапами казалась честнее, чем раствориться в голове неведомого Одхе или непонятного дивна. Итак, что же сильнее - магия дивна или радиация? Сергей думал не слишком долго. В подозрительный лаз не хотелось, крысы оказались ему не по зубам, потому он рванул туда, где в темноте тускло светился значок радиации.
- А ты молчи и вспоминай!

И добавил чуть тише
- Тебя, рогатый, это тоже касается!

Да и сам Сергей бежал не просто так, а пытался придумать что-то, помогающее закрыться от радиации. Например, свинцовый короб на колесиках или, что лучше, на антигравах. Или водяной шар вокруг себя. Или... Но формулы путались, а мысли не складывались в узор.

Грей шагал по коротким улицам городка напряженно и сосредоточенно. Амелия. Амелия. Своенравная и капризная. Хотя нет. Не капризная. Просто свободолюбивая. Просто желающая жить так как она хочет. И некий беглый британец, старше ее на полжизни - зачем он ей. Куда как проще откупиться от него документами. Тем более, что Амелии они бесполезны. Но ее могут поймать. Грей. Он остановился, чем вызвал недоуменный взгляд аптекаря, сидящего у ворот лавки.

- Эй, мистер, вы что-то забыли? Так настойка яблок конского каштана освежит вашу память! Или у вас проблемы в постели? Тогда настойка шпанских мушек заставит вашу кобылку скакать всю ночь без остановки, хе-хе.

Тут он прищурился, всматриваясь в лицо Грея.
- А вы не тот мистер, что взял в жену вдову Фишера? И теперь не знаете, как от нее избавиться? Понимаю, понимаю... Вот, лучший индейский яд. Достаточно поцарапать кожу вашей жены и ...

Он многозначительно замолчал, глядя на Иствуда. А тот стоял. А что его тревожит? Она сбежала? Ну и что? Ведь ему нужны документы и поместье. А Амелия... Если она выбрала свою судьбу сама - то почему он должен об этом беспокоиться. А если. А если она обманывает его? Если она направляет его в одну сторону, зная о его желании? А сама пришпоривает лошадей, во весь опор мчась в противоположном направлении? Но проверить это можно только одним способом. И Грей зашагал быстрее.

Дом выглядел странно - как сломленное, но пытающееся выжить дерево. Бардак и бедлам соседствовали с попытками что-то прибрать. Иствуд зашел в дом и неслышно стал шагать по комнатам, разглядывая следы погрома. Но звуки раздавались только из одной комнаты - и он отправился туда. Распахнул дверь.

- Какого черта, Амелия?!...

И удар по голове (ну, почти по голове) прервал его монолог в самом начале. Он скривился, глядя на молоденькую девушку, почти девочку, что держала в руках деревяшку.

- А ты, видимо, ммм, Марта? Что ж, я знал, что брак для многих является потрясением. Но никогда не думал, что мое (выделив ударением мое) знакомство с узами Гименея начнется с сотрясения мозга. Я - Грей Иствуд, муж Амелии.

Марта со стуком выронила полено.
- Ой, мистер Фиш... ой, Иствуд, простите меня.
Грей махнул рукой, мол, пустое.
- А вы, Амелия, как вы могли поступить так безответственно! Вас готовы были повесить - а вы разгуливаете по городу, как ни в чем не бывало! Стоило вас узнать хоть кому-то - и все, ваша песенка была бы спета! Или вы думаете, что пистолет помог бы вам отбиться от разъяренной толпы? Великий боже, им даже суд не нужен был, на вас висит приговор, петля на шею, и все. Если вы так торопились на тот свет, то .. к чему был весь этот театр там!? Или вас так напугал мой вид и рассказ!?

Мужчина был зол и взбешен. Хотя даже самому себе не мог сказать - о чем он заботится сильнее. О судьбе женщины - или о своих бумагах?

Марта слушала Амелию очень внимательно, кивала головой, охала и прижимала руки к груди. Было видно, что ее очень волнует история Амелии. И девушка рада, что ее хозяйка смогла спастись. И она сказала, не по годам рассудительно (впрочем, на фронтире рано взрослеют).
- Может быть, вам стоит убрать эти документы в другое место? Или отдать не все? или потребовать развода и обещать вернуть документы после того, как вас разведут?

Тут глаза ее заблестели.
- Или напротив, вы хотите стать настоящей леди!? Говорят, им даже целоваться с мужем необязательно, ведь они знатные дамы! Но как же заставить его выполнить данное слово? Я не знаю...

Она нахмурилась и сжала кулаки.
- Нет, всех мародеров я не упомню! Но главных, о, главных я назову легко! Это наша троица - шериф, мэр и преподобный! Первый сказал, что раз вы с мистером Фишером преступники, ой, простите, мэм, это не мои слова, а его, то, значит, ваше имущество должно пойти на (тут она зажмурилась, вспоминая, и выговорила медленно, по слогам) су-деб-ные из-держ-ки. Мэр сказал, что он готов платить за ваши вещи, если вдруг что кому не пригодилось. А пастор сказал, что на все воля Божья. И благословил тех, кто стал шарить по вашим шкафам!

Тут она всхлипнула.
- И я ничего не могла сделать, ничего!

Она немного помотала головой, потом вытерла слезы подолом.
- Я поняла насчет ванной. Я .. спасибо, мэм, я сейчас, я быстро, я все сделаю... А еды ... еды вот чуть-чуть.

Черствая кукурузная лепешка, кусок запеченной на костре тыквы, покрытый обуглившейся корочкой и пара тощих, но вкусно пахнущих, разваливающихся в руках, рыбин, явно выловленных собственноручно. Было понятно, что продуктовые запасы четы Фишеров подверглись разграблению. И Марта поделилась своими невеликими запасами. Но приход Амелии словно придал ей сил неким волшебным образом - и она стала носиться по дому, напевая веселую песенку из бесконечного числа куплетом. Правда, иногда, когда попадался слишком уж фривольный кусочек, Марта сбивалась, испуганно замолкала, но тут же переходила к следующему куплету.

- А как выйдет девка замуж, а как выйдет девка замуж
скоро станет мамою!
А не выйдет девка замуж, а не выйдет девка замуж,
будет то же самое...

Тайник в подвале уцелел. Уж больно хорошо Сэм его замаскировал, сам, не доверяя слугам. Долбил стену, выкладывал камнями нутро, сбивая в кровь пальцы. Никому из стервятников и в голову не пришло, что балка чуть сдвигается в сторону, обнажая узкую щель - этакий встроенный сейф. Бумаги Грея Амелия нашла сразу. Тогда, в тот страшный день, закопав тело Коллинза, Сэм разбирал его вещи. Адреналиновая волна схлынула, но осознание содеянного жгло не хуже огня и разъедало душу подобно кислоте. Разглядывая пачку бумаг, перевязанных атласной лентой, он сказал задумчиво.
- Знаешь, Амелия, это что-то странное. Не может быть у такого негодяя таких вот писем. Хорошая бумага, ровные буквы, изящный стиль. Голову даю на отсечение, он украл эти бумаги. Возможно, что убил их владельца.

Он помолчал. Потом губы его сжались в тонкую нитку. Сэм решительно отложил в сторону письма.
- Знаешь, Амелия, по-хорошему, мне надо сжечь все это (рука очертила полукруг над вещами слишком уж похотливого псевдокоммивояжера). Но, возможно, они потребуются их настоящему владельцу.

И вот теперь Амелия держала в руках те самые письма. Наверняка было весьма странно читать чужую переписку, особенно понимая, что видишь лишь половину диалога. Ведь вторая часть, если Грей не соврал, хранилась где-то в Англии.

Сами письма начинались с 1776 года. Иногда в год приходилось сразу несколько (благо они были все датированы и аккуратно уложены), а иногда следовали паузы длиной в несколько лет. Писал, по-видимому, дядя Грея, вернувшийся в Метрополию. Сперва в письмах была тоска по прошедшей юности. Вопросы о том, как же старший брат, Джордж, устроился на американском континенте перемежались с намеками на их прошлую жизнь в Британии ("а вот дочка старосты, длинноногая Мэри, что дарила тебе свое расположение на танцах и после них, помнишь ее, Джордж? Так она вышла замуж в соседнюю деревню за кузнеца, родила четверых ужасно крикливых пацанов и располнела, словно тельная корова!"). Потом шли поздравления с рождением дочек и пожелания - не останавливаться на достигнутом ("и чтобы наше фамильное древо не усохло, слышишь, Джордж, ты уж там постарайся, тем более, что природа, воздух и красота твоей супруги весьма способствует этому"). Иногда, коротко и скупо, упоминался их отец. Лютует. Злится. Проклинает. Однажды с некоторым ехидством упоминалась некая служанка, которая заботится об отце с такой лаской и нежностью, что это переходит все границы и приличия. А в следующем письме немного растерянно сообщалось, что у них появился братик ("в таком возрасте, Джордж, ты представляешь!? Так что поспеши там с супругой озаботиться о мальчике, а то, глядишь, отец объявит наследником своего младшенького. Хотя, ты же знаешь, что это шутка - с его-то взглядами"). Одно письмо выделялось среди других - похоже, его писали в состоянии сильного опьянения. там проклиналась Франция, театр, куртизанки, собственная несдержанность и сладострастие. А в конце было приписано, уже явно на трезвую голову, о постыдной болезни и бесплодии. Было письмо, в котором бурно поздравляли с рождением долгожданного мальчика ("Что ж, Грей - прекрасное имя, хотя, конечно, не очень распространенное в нашем роду"). Потом была череда писем, где расхваливался племянник, его успехи в фехтовании, стрельбе, его тягу к образованию и языкам ("Знаешь, Джордж, он очень похож на тебя, и я словно вернулся на 20 лет назад, когда мы были так юны и беспечны"). Постепенно письма о детских шалостях сменялись рассказами о более взрослых проказах ("на свадьбе одной прелестной пейзанки Грей ухитрился заткнуть трубу дымохода у новобрачных. И утром молодая жена так и не смогла разжечь печку и приготовить завтрак своему мужу. Тот выскочил из дома без штанов и долго кашлял. "). А потом в письмах стала сквозить тревога - новости из Индии скупы, климат тяжел для белого человека, а враги многочисленны и безжалостны.

И почти всегда коротко упоминался отец, то есть дед Грея. Сперва он не замечал внука, потом присматривался, потом откровенно одобрял. А когда пришли новости о битве при Ассайе, то дед кричал, потрясая скомканным письмом, мол, знай наших, настоящий Иствуд, хотя и мать у него, того, американка. Но потом остыл - и ушел, хромая, в свою комнату.

А одно письмо выделялось их прочих. Его писал явно другой человек. Крупные, словно рубленные буквы, иной, чеканный стиль. Но было видно, что человек устал или болен - больше чернильных пятен, некоторые слова были написаны коряво. Там... Там не было извинений или соболезнований. Просто - тебе удалось воспитать достойного Иствуда. И он будет наследником нашего рода. И в конце - печать. Подобное признание имело юридическую силу и вполне могло считаться завещанием. Кроме того, была еще стопка бумаг, ветхих и древних, где перечислялись какие-то угодья, участки, дома и леса - явно жалованные в незапамятные времена грамоты на владение или пользование. Было очевидно, что подобные бумаги являлись веским аргументов для суда. И было понятно, почему же все это захотели украсть - владелец этих бумаг вполне мог претендовать на поместье.

Между тем трудолюбивая Марта натаскала воды и согрела ванную.
- Ничего мэм, ничего, не страшно, я все равно отдыхала, пока вас не было, так что поработаю немного. В конце концов, надо же смыть этот мерзкий запах тюрьмы и чужого мужчины! Ах, как был хорош мистер Фишер! Но вы не посрамили его память! Теперь вы тут и все будет хорошо, мэм! Все плохое осталось в прошлом.

Но тут дверь распахнулась и в проеме появился Грей Иствуд собственной персоной. Очень взбешенной и рассерженной персоной.
- Какого черта, Амелия?!...

К сожалению, в комнате была Марта. Она суетилась возле печи и оказалась за спиной англичанина. С неожиданной сноровкой девушка подхватила полено и с размаху опустила его на голову незнакомцу (для нее - ведь их не представили, а на казнь она не ходила). Но военная выправка и удача оказались на голове Грея. Он качнулся вперед - и сучковатая деревяшка только содрала с него шляпу и задела спину...

В те далекие времена, когда компьютеры были большие, а курс доллара маленьким, дизайнеры нарождающихся компьютерных игрушек вывели незыблемое правило. Если очистить его от шелухи последующих наслоений и попытаться сформулировать кратко и емко - то на это требуется Чехов или Веллер. А еще неделя спокойного отдыха на Филлипинах и битком набитый кошелек. Так как всего вышеперечисленного у Сергея не было (и, честно говоря, не предвиделось, разве что набитый... Но не кошелек, а фейс), то он просто попытался выразить своими словами. Итак, во славу Сида Мейера, Хидео Кодзимы и Джона Ромеро! Если игра дарит вам крутую пушку, то значит за углом прячется неуязвимый монстр. Впрочем, по углам шепчутся, что подобные правила использовал еще Преподобный Гари Гигакс в докомпьютерную эпоху. Но мало ли о чем там говорят олды, помнящие еще динозавров!?

Ах, как же Сергей годился своим новым, мощным, в меру упитанным телом дивна! С какой гордостью он поглаживал роскошные рога (признак правильного обмена веществ и насыщения кальцием организма)! Как он деловито играл мускулами, представляя себе, как размажет очередного противника о ржавые плиты забытого коридора! И где все это? Нет, все осталось в наличии (включая рога), но применять все было бесполезно. И бессмысленно. Что толку, что он может прибить любую крысу 1001 способом? Что толку в его превосходстве интеллектуальном, физическом и эмоциональном? Как говоривал некто Наполеон (не последний стратег в свое время!), бог на стороне больших батальонов. А здешние батальоны были не большими. Они были огромными и бесконечными. Потому Сергей колебался недолго. Можно сказать, вообще не колебался. И решил применить седьмой прием боевых искусств - изматывание противника бегом. Он развернулся - и припустил изо всех сил обратно. А по дороге принялся костерить Одхе, благо, дыхалку для этого использовать вовсе было не обязательно.

- Ах ты попаданец хренов! Ах ты Рип Ван Викль недобитый! Ах ты мумия недосушенная! Ну ладно я, дурак, обрадовался что стал дивном! И не знаю вашу фауну и флору. Но ты-то, ты, тут вырос и должен понимать, что и к чему! так какого черта ты хотел убить крысу?! ты что, не знал, что тут их стая и не одна?! Или ты думал, что я смогу победить их всех? Или ты просто боишься их? Молчи, я тебя спрашиваю!!!

Сергей аккуратно пробирался по тоннелю и не понимал. Ему не хватало знаний и опыта, чтобы понять и оценить происшедшее. Как Шерлок Холмс по еле заметным следам мог восстановить картину преступления; как врач по сухим цифрам анализов восстанавливает течение болезни; как эксперты по обрывочным записям черного ящика восстанавливают картину катастрофы. Так вот, Сергей так не мог. ОН видел все - и низкие своды, и моргание лампочек, и обломки. Но картинка в голове не складывалась. Словно в паззле не хватало ключевого элемента. Одхе молчал, напуганный им. А Сергей шел все дальше и дальше. И стена. Откровенно чистая - и не заросшая черной поганой плесенью. Внутри шевельнулся червячок сомнения, быстро выросший до размеров Великого Орлангура. Туда ли он идет? За тем ли он идет? И вообще, зачем он родился на свет? Шаги становились все медленнее и медленнее, осторожней и осторожней. Сергей гадал, что ему делать. Бежать обратно? Идти вперед? Воззвать к силе Эры? Или что? А дальше события словно бы сорвались с поводка, с цепи, когда мелкий камешек срывает целую лавину. Голос Одхе сработал словно детонатор. И без того напряженные нервы не выдержали. И Сергей, не думая и не размышляя, сходу, без подготовки - запустил в сторону крысы полотнище пламени.

Те, кто не имел дела с крысами, мог бы удивиться. Мол, зачем на одно животное тратить столько магии, что хватило бы убить тигра? Но крысы - мерзкие и мелкие создания. Несмотря на некоторую мешковатость, они умеют двигаться стремительно и ловко, обладают зачатками разума и отменно прячутся. Даже коты обычно избегают охотиться на крыс. Лишь кошки регулярно давят серых тварей. И Сергей решил подстраховаться. И кроме того. А кто мог гарантировать, что крыса была одна? И кто лучше Одхе мог знать про угрозу от серой вредной гадины?

В сказках старой Европы как и в арабских вычурных сказаниях иногда мелькал один и тот же мотив - шапка-невидимка. Волшебная вещь, что скрывала своих хозяев от посторонних глаз, делая невидимым. Было такое ощущение, что одежда Грея, великоватая для Амелии, укрыла ее от посторонних нескромных взглядов словно та самая шапка. Правда, надо сказать, что ей повезло не столкнуться с хозяйкой их с Греем временного обиталища, миссис Салливан. Иначе бы та могла начать задавать вопросы, много неудобных вопросов. Потому как с женой-убийцей она уже свыклась, то вот юноша, выходящий утром из спальни постояльца мог вогнать добропорядочную хозяйку в состояние грогги. На улице же никто и не смотрел в ее сторону дважды - подумаешь, какой-то парень шагает по делам с утра пораньше. Конечно, пристального разглядывания маскировка бы не выдержала, но Амелии повезло.

Сам дом выглядел на удивление странно. С одной стороны, клумбы перед домом были перерыты и затоптаны, все хозяйственные постройки явно пусты, а часть вещей четы Фишер была вытащена на улицу, да так и брошена, словно бы кто-то хотел увезти, но был кем-то или чем-то испуган. С другой - все двери были аккуратно прикрыты, кое-где разбитые окна были закрыты ставнями, а над кухней курился слабый, хилый, но дымок.

И когда Амелия перешагнула порог дома, с которым у нее наверняка были связаны воспоминания, яркие и приятные, за ее спиной раздался возмущенный девичий голос.
- В этом доме не подают бродягам! Все, хватит, наворовались, здесь есть хозяйка и она скоро вернется, а ты...

В этот момент Марта, служанка Амелии, узнала свою хозяйку. Ей уже минуло 15, она подросла, округлилась в местах, предназначенных природой. И она помнила, что сделали для нее Фишеры вообще, и Амелия в частности.
- Миссис Фишер, вы вернулись!

Девушка упала на колени и обхватила Амелию за ноги.
- Я верила, я надеялась, я так боялась, они все приходили, везде совали свой нос, они искали, брали все без спросу, они смеялись и говорили, что вы убийца, что дом сожгут, что вас повесят, а я, а мне, а меня...

Голос ее сорвался, и она зарыдала навзрыд, уткнувшись в колени хозяйки.
- Но я верила! Я знала, что Господь не оставит вас за вашу доброту! Жаль, что мистер Фишер не смог спастись, но я молилась, я честно молилась за него и ...

Тут она подняла заплаканное лицо, вглядываясь в глаза Амелии.
- Я слышала, что вас взял в жены прямо из петли какой-то мужлан! И он позволял себе... Он говорил о вас такое... Обещал, что ...

Разумеется, Марта не была кисейной барышней. Но некоторые вещи она, получившая воспитание, не могла представить (или описать словами), тем более, если подобное касалось Амелии. Девушка вновь залилась слезами.

- О, это было так жестоко. После мистера Фишера, такого изящного и обходительного, такого милого и воспитанного, выходить замуж за дикаря-переселенца, это так ужасно, ой, простите меня, леди Амелия, я не хотела обидеть вас и напомнить вам о вашей потере...

Но слезы высыхали буквально на глазах.
- Но почему вы в таком странном виде? И где ваш новый супруг? Он был груб и вы сбежали от него? Может быть даже с риском для жизни? И вы убили его, как подлого насильника? И вам надо скрыться? Так что же мы тут стоим? Конечно, у меня очень небольшие сбережения, но я готова отдать их вам, но куда вы хотите сбежать? Ах нет, не говорите мне, и мне не надо будет врать! Так, так, сейчас я соберу вам немного еды, а..

Казалось, опасность придала ей силы. Она вскочила на ноги, явно готовая бежать, драться и спасать. На лице ее отражалась решимость, которую, впрочем, немного портили высохшие дорожки слез и шмыгание носом.
*****************
Грей проснулся сразу, как от толчка. Границу между сном и реальностью он преодолел рывком - в мозгу словно звенел сигнал тревоги. Рука дернулась к пистолету. И с размаху опустилась на пустой стол - пистолета на месте не было. Грей подскочил, роняя стул назад и затейливо выругался. Амелии не было.

Могло показаться странным, что он, будучи ветераном стольких кампаний и походов, проспал свою жену (причем осужденную за убийство). Но он знал, что мужчины во сне очень чутко реагируют на звуки, приходящие извне, в то время как женщины - на звуки, раздающиеся внутри. Оно и понятно - мужчины должны отражать угрозу, а женщины - разбираться с хнычущими детьми. Итак, она сбежала. Ну что ж, это вполне возможный вариант. В самом деле, с чего бы ей верить ему? В тюрьме он говорил одно, у мэра - другое, наедине - третье. Кто виноват, что она предпочла синицу в руке неведомому журавлю в небе. Плохо было то, что цели самого Грея оставались такими же далекими. Он выругался еще раз, сплетая в единый узел тамильское пожелание вечной жизни, мусульманское пожелание питаться всю жизнь свининой и староанглийское - платить налоги за себя и того парня. Осмотр показал, что вместе с Амелией пропало ее платье (кто бы сомневался!), запасной костюм Грея и пистолет.
Разговор с миссис Салливан ничего не дал. И не потому, что она молчала, как раз нет, войдя в раж, она говорила много и долго. И что она, миссис Салливан, так и знала, что так будет и что этим все закончится. Что от такого мужчины (с грудным придыханием!) как мистер Иствуд ни одна порядочная девушка не уйдет. И что Амелия, вертихвостка и прошмандовка, ему, мистеру Иствуду, совсем не пара. И что она, миссис Салливан, прекрасно понимает его доброе большое сердце, что толкнуло его помочь этой (брезгливо поджатые губы) недостойной дочери Евы. И что ему, Грею (ах, позвольте мне называть вас так) подобает искать не юную девицу, у которой на уме только одни только романы Ричардсона да балы. А достойную, зрелую женщину, с небольшим состоянием, которая сумеет скрасить ему неизбежную старость. Вы представляете, Грей, в Англии, даже в старой доброй Англии находятся женщины, которые не заботятся о семье, которой, впрочем у них и нет. А вместо этого сидят и пишут романы, марая бумагу и отвлекая незрелые души от забот по дому и о муже. Как же ее там звали, Джейн Остин или Остен? Напишет же историю про замарашку-бесприданницу, а потом, девицы, начитавшись, мечтают о странном и несбыточном. И это вместо того, чтобы учиться готовить и ухаживать за домом! Воистину, гордость, точнее, гордыня и предубеждение! Впрочем, разговор не мешал ей споро готовить завтрак.

Грей улыбался, кивал головой - и размышлял. Пока в городе не было слышно особого шума, выстрелов и прочих примет волнений, неизбежных при поимке преступника. Не бежали вездесущие мальчишки, не раздавались крики. Значит Амелии, куда бы она не подалась, удалось скрыться без излишнего шума и внимания к своей персоне. Он вышел на улицу. Где искать Амелию? Вряд ли она могла скрыться с чьей-то помощью. Но вдруг, это проклятое вдруг. Он сунул руку в карман сюртука и замер. Лист. Лист бумаги, которого там не было еще вчера. Медленно он вытащил аккуратно сложенный листок. Вчера они с Амелией подписали достаточно много документов, чтобы он узнал ее аккуратный почерк. Итак, она пошла в свой дом. Но зачем?! Ох, что он ей скажет. И мужчина решительно зашагал к дому четы Фишеров, стоявшему на отшибе.

Марта

Слова Амелии не заставили Грея отпрянуть или отшатнуться, или скривиться в притворном ужасе - как, мол, можно говорить о таком. Нет! Жизнь на границе цивилизации хотя и опасна, хотя и может закончиться внезапно набегом дикарей, вспышкой болезни или резней взбунтовавшейся черни - но она, эта жизнь, заставляет смотреть на многое проще, без условностей и церемоний. И Грею было приятно, что его жена относится с пониманием к его мужской природе, что она не жеманна, не лицемерна и не чопорна. Голос мужчины был спокоен.

- Вы правы в обоих случаях. Я действительно играл роль на публике в зале суда. Но не лгал там насчет недостатка женщин на рубеже. Просто вы слишком выделяетесь среди всей публики. Вы словно белоснежная лилия посреди огромного болота. Не заметить вас может только слепой. Но, повторюсь, я понимаю вас. И ваше желание узнать меня побольше.

Он позволил ей выскользнуть из объятий. И лишь улыбнулся.
- Должен заметить, Амелия, не сочтите за дерзость или бестактность, в данной ситуации у вас есть некое преимущество - я никогда не был женат. А что касается фамилии и моей прошлой жизни... Что ж, вы, как никто другой, имеете право это знать.

Говоря это, он скептически посмотрел на довольно узкую кровать, на которой спал еще вчера, ужасно скрипучую и - увы - единственную в комнате. После чего решительно сдвинул стулья, создавая импровизированное ложе. Потом немного передвинул шкаф так, чтобы тот немного прикрывал вход, не до конца, разумеется. После чего выложил на стол все три пистолета, тяжелую шпагу в простых ножнах (явно боевое оружие, а не придворная парадная зубочистка) и кинжал. Еще можно было заметить, что стулья стояли не просто так - в сидящего на них человека нельзя было просто так выстрелить через окно. кроме того, с места расположения стульев можно было контролировать как окошко, так и дверь. Военные называли такое место шверпункт - ключевая позиция.

Слова о корсаже явно застали мужчину врасплох - на лице отобразилось удивление, смешанное с недоумением. Видимо, Грею не часто приходилось иметь дело с этой деталью туалета. Впрочем, это ничего не значило - у благородных дам всегда есть служанки, на худой конец, компаньонки. Но действовал он решительно. Погасив свечу, Грей потянул мягкие шнурки. И хотя сперва он запутался, но не выглядел неуверенным.

- В далеком 1770 году с фрегата Флота Его Величества Георга III на берег американского континента сошло двое юношей, родных братьев. Их род был достаточно древний, но недостаточно славный, чтобы получить пэрский титул. Предки их уцелели в войне Алой и Белой розы, пережили яркий век Тюдоров, смуту Кромвеля и возвращение Стюартов. Они не нажили богатства - но родовое поместье смогли удержать, несмотря на все передряги. И теперь отец семейства отправил их посмотреть мир - и попытаться разбогатеть. Надо сказать, Амелия, что братья, несмотря на воспитание, любили друг друга. И младший, понимая, что майорат оставит его без пенни в кармане, все равно не питал зависти к старшему брату.

Грей распустил шнуровку достаточно, чтобы Амелия могла стянуть платье, светившееся даже в темноте. И сделал шаг назад, явно не желая ее смущать.

- Но увы. Уже через год колонии полыхнули восстанием. Братья, как добрые подданые короля, разумеется, приняли участие в усмирении бунта. Увы, удаленность от Метрополии, помощь Франции, а так же двуличная политика русской императрицы привели к закономерному итогу. Корона проиграла войну. В ходе одной из стычек старший брат был ранен и попал в плен. Из лап смерти его вытащила и выходила дочка фермера.

Грей осторожно опустился на стулья, стянул сапоги и вытянул ноги,

устраиваясь поудобней. Было видно, что к неудобствам ему не привыкать.

- Вот только не надо представлять себе босоногую девку в струпьях и с мозолями на руках. Если бы не сомнительное происхождение ее отца, она вполне могла бы быть леди - мать, француженка, была дворянкой и дала дочери прекрасное домашнее образование. Да и земли у них было столько, что родовое поместье братьев потерялось бы среди бескрайних полей и плантаций. В общем, не надо удивляться тому, что старший брат влюбился и сделал предложение девушке. Хотя злые языки утверждают, что первый ребенок появился всего спустя 7 месяцев после свадьбы вовсе не недоношеным.

Короткая пауза, глоток воды и Грей продолжил рассказ.

- Но если родители девушки были рады жениху, то вот ее свекр, отец братьев, не принял невестку. И брак своего сына, наследника. Он публично проклял его, отказал ему в наследстве - и назначил наследником младшего. Тем временем король Георг III проиграл войну - и колонии объявили независимость. Надо ли говорить, что младший брат вернулся домой, к родовому гнезду, а вот старший остался с женой в новообразованных Северо-Американских Соединенных Штатах. Сперва у него рождались одни девочки, но в 1777 родился сын. Молодой лорд, как называл его счастливый отец и гордая мать, измученная родами.

Голос Грея стал теплее, словно далекие полузабытые воспоминания всколыхнули душу. Он помолчал. Когда же он продолжил, голос его стал суше и тверже.

- А тем временем младший брат, проживая в Англии, увлекся одной смазливой вертихвосткой из бродячего театра. И она заразила его "французской болезнью". Его долго лечили, ртутью, мазями, испробовали все, что только можно - но увы, болезнь лишь замедлила свое течение, спряталась, скрылась с глаз долой - но не прекратила свою дьявольскую разрушительную работу. И да, младший брат уже не смог бы иметь детей. Удар был страшен. За океаном подрастали непризнанные главой рода дети, сын и дочери проклятого им старшего сына. А тут, на глазах, медленно умирал наследник, младший сын. Было отчего потерять голову! Но, как я уже говорил, братья любили друг друга. И младший стал приглашать своих племянников в гости - благо, война закончилась. Конечно, его отец, дед для новой, непризнанной поросли семейства, не мог не видеть внуков. Но он мог их не замечать.

Он помолчал. Было видно, что рассказ причиняет ему боль. Но после паузы мужчина продолжил свой неторопливый рассказ.

- Хотя дед и не очень жаловал молодого лорда, но старание младшего брата и время брали свое. К тому же юноша был учтив, хорошо воспитан и мечтал о военной карьере. И лед недоверия и ненависти таял, медленно, но верно. Дети, кстати, росли на два дома, и считали своей родиной и Англию, и Америку, мечтая о воссоединении стран. Когда пришло время, младший брат нажал на рычаги, смазал механизм порцией соверенов - и младшего лорда приняли в армию. Конечно, не в Англии, не при дворе. Он
служил под началом Уэллси. Англия, воспользовавшись ослаблением Франции, рвала на части Индию. Молодой лорд принимал участие в штурме Серингапатама, это когда пал султанат Типу. Он вел в атаку свою роту при Ассайе, когда десятитысячное войско англичан разгромило стотысячную
армию Конфедерации Маратхов. Молодой лорд штурмовал неприступные стены Гавилгура, крепости, которую невозможно было взять.

Голос Грея звенел, словно бы он видел в живую все эти битвы и сражения. Потом, словно очнувшись, он остановился, прокашлялся, и сказал уже более спокойно.

- Единственное, чего он не сделал, из того, что подобало лорду - так он не женился. Официально он был сыном изгнанника, потому благородные леди не смотрели в его сторону. А в колониях слишком мало белых женщин. Конечно, индианки покладисты и покорны, но... Он помнил, что обязан продолжить род - и не мог потому брать в жены туземных женщин, даже и знатных. Да и не хотел особо. Дед постепенно смирился с выходкой старшего сына и был готов принять его детей. Но увы, не успел - умер от апокалептического удара. Хотя в письмах и признавал и брак старшего сына, и называл наследником своего внука. А дядя был готов объявить племянника наследником. Мешала только война. Молодой лорд постепенно продвигался по карьерной лестнице, благо, войны корсиканца давали много возможностей умным и амбициозным офицерам. Но все изменилось в 1812 году.

Грей замолчал. Мрак и тишина царили в спальне. Он попытался представить, как Амелия лежит под грубым шерстяным одеялом в тонкой сорочке. От мыслей почему-то бросило в жар. Она была права насчет воздержания и желания. Но он справится со своими эмоциями.

- Я не усыпил вас еще, Амелия? Если нет, то продолжу. Мне осталось не так много. Как вы помните, в 1812 году Англия и Америка стали воевать. Молодой лорд тут же подал в отставку - уклоняться от сражений не позволяла честь, а воевать - любовь к родине. Он собирался вернуться в Англию и вступить во владение наследством, но тут... О, Амелия, опять это проклятое но. Но тут я сделаю небольшой шаг назад. Старый лорд похоронил свою жену давно. И когда старший сын остался в Америке, то ... ну, вы понимаете. Симпатичная и молодая служанка, седина в бороду, что идет вместе с бесом в ребро. У двух братьев появился третий, почти что ровесник молодого лорда. Разумеется, ни о какой женитьбе речи не было. Но старый лорд заботился о матери, оплатил обучение ее сыну - да и особо не отрицал своего отцовства. Тот спокойно жил при замке. И когда умерли старый лорд и потом младший брат - то он объявил себя наследником. Мол, иначе старый род засохнет.

Грей замолчал. И слова стали падать медленнее, словно ему было больно говорить.
- И у него были шансы на успех. Ибо проклятие было прилюдно, а признание - келейно. Молодой лорд отправился к отцу, в Америку - но опоздал. Его отец и мать были мертвы - шайка разбойников, пользуясь военной неразберихой, ну, он тогда так думал, ограбила поместье. Но когда он обнаружил, что пропала переписка отца и деда - молодой лорд понял, что дело нечисто. Его попытались убить - но он сумел отбиться. Один из нападавших перед смертью рассказал, что нанял их некий человек из Англии. И судя по описанию - это был дядюшка, незаконнорожденный потомок старого лорда. Видимо, он решил гарантированно обеспечить себе поместье. Молодой лорд стал искать похитителей - ибо документы не всплыли в Англии. А значит, оставались где-то на североамериканском континенте. Пока в Англии тянется тяжба за право обладать поместьем.

Грей откашлялся.
- Как вы уже догадались - я и есть тот молодой лорд, хотя, конечно, уже не совсем. А тот, кого вы знали и похоронили под именем Колинза - похититель бумаг. Если я не смогу найти эти бумаги, то наследником будет признан мой незаконнорожденный дядюшка. А, как вы понимаете, я не хочу отдавать родовое гнездо в руки убийцы и негодяя. А теперь давайте спать - я наверняка утомил вас своим рассказом. Спокойной ночи, леди Амелия Иствуд...

Вопрос был острым и неожиданным, словно выблеск клинка умелого фехтовальщика, словно выпад широким блестящим штыком в безумии яростной атаки. И - как и на выпад - уже не оставалось времени уйти в сторону, сгладить, увернуться, отбить удар. Оставалось только идти вперед, уповая и надеясь, что смертоносное железо пройдет мимо. Правда, она не отшатнулась, не влепила пощечину, не расцарапала лицо в тщетной попытке дотянуться до глаз. Она просто замерла, застыла как жена Лота, обращенная в соляной столп гневом господним. А еще не хотелось лгать. Но правда резала душу не хуже, чем нож - мягкую плоть.
- Вы проницательны, Амелия. Странствия не слишком способствуют прочным и длительным связям.

Конечно, за кадром остались дешевые (или не очень - смотря как считать) женщины, торгующие собой. Но Грей избегал их - лечение сифилиса было крайне тяжелым, долгим, малопродуктивным делом. К тому же сводило порой в могилу куда быстрее самой постыдной болезни. Уж ему ли не знать об этом! Но о таком не говорят вслух в приличном обществе. Или жена убийцы и изгнанник - уже не приличное общество?

- Но знаете, Амелия, желание обнять вас никак с этим не связано.
И добавил
- Вам нечего бояться - я смогу удержать себя в руках.

.... "если вам неприятны мои прикосновения" не прозвучало - но и не требовалось. Правда, Грей вовсе не спешил отстраняться от девушки. Руки его все так же лежали на ее талии.

Когда тонкие пальцы коснулись виска, Грей вздрогнул. Но не потому, что касание было неприятным. Просто Амелия двигалась несколько тише, чем он ожидал от женщины. И если бы она хотела убить его, то ... То история Грея вполне могла бы и закончиться. Конечно, она бы закончилась для обоих, но, черт побери, слабое утешение! Но Грей быстро пришел в себя - и даже не просыпал порох.

- Вы не гадкая, Амелия. Желание жить - нормально и понятно. Не все готовы жертвовать собой ради чего-то или кого-то.

Он помолчал.
- Просто месть - очень опасное чувство. Сперва оно дает силы, помогает не упасть, не сломаться, не умереть, подталкивает и вдохновляет. А потом, в какой-то момент, оно полностью захватывает человека. И если раньше он жил ради мести, то теперь месть просто диктует ему свою волю. Поверьте на слово, Амелия, это очень тяжело. Видеть как человек перерождается в мстителя. Но самое страшное - когда месть свершилась. И человек внезапно обнаруживает, что жить ему уже незачем. Все. finita la commedia, как говорится. И тогда он сгорает за считанные месяцы, если не дни.

Закончив заряжать пистолеты, он поднял один из них, целясь куда-то в угол. Рука его не дрожала. Вся его фигура излучала уверенность в неотвратимости меткости возможного выстрела. Правда, при всем при этом ствол оружия ни разу не был направлен в сторону Амелии. Грей явно знал не просто правила обращения с оружием, но и меры безопасности при этому.

- Не подумайте, Амелия, я вовсе не хочу отговорить вас от мести. Просто надо уметь остановиться.

Ее предположение заставило его улыбнуться.
- Стрелок? Нет, что вы. Мои интересы лежат в другой области.

От него не укрылось то, как напряглась девушка после его слов. Но - не стала скрывать ничего.
- Ах, Амелия, все не так просто. Он был чужаком здесь, и вполне может быть, вас бы о нем и не спрашивали. И потом. Меня не очень интересует его судьба, честно говоря. Верю вам. Мерзавец получил по заслугам. Что ж, мой любимый дядюшка обладает просто выдающимся талантом выбирать себе подручных.

Он помолчал. В его голосе, доселе спокойном и почти равнодушном, сквозила тщательно скрываемая ярость. И было понятно, что причиной была не Амелия, не Сэм и даже не убийство мистера Колинза. А нечто другое, скрытое во мраке неведомого, некие события, связавшие в узелок Колинза, Грея и его неведомого дядюшку.

- Если вам это интересно и важно сейчас, после ... случившегося, то Колинз, как вы его называете - его не настоящее имя. И за ним числится минимум пара трупов, причем не убитых в бою, а зарезанных слабых и безоружных, не способных дать отпор. Вот уж по кому не стану проливать слезы - так это по нем. Я просто хотел узнать судьбу его сумки, там было, там должны были быть некие документы...

Он подошла к окну и замолчала. Грей подумал, что она сейчас переживает тот самый момент. Когда чета законопослушных граждан перешагнула черту - и стала преступниками в глазах закона. И дорога привела их на эшафот. Пусть Сэма завершился петлей, а Амелию он успел выдернуть. Но она переживает. И корит себя за все, что случилось. Может быть, думает она, если бы она тогда не закричала... Но что случилось, то случилось. Он легко встал - и подошел сзади к девушке. Руки его осторожно легли на тонкую талию - во всяком случае, жест не выходил за рамки приличия. Грей склонился к шее Амелии. Губы легко коснулись шелковистой кожи. Невесомый словно пух поцелуй. И шепот, горячий и нежный.

- Я понимаю Сэма. Ради такой жены как вы можно было убить десяток таких Колинзов и не поморщиться.

Руки его легонько потянули ее назад - а губы поднялись чуть выше, лаская уже не столько шею, сколько щеку.

- Заткнись!
ну то есть правильно было начать внутренний диалог, успокоить, утешить, пообещать и смягчить. Все же Одхе очнулся невесть когда в непонятно ком, его мир рухнул, погребя под остатками все живое. И надо бы, надо бы относиться помягче к несчастной жертве давно забытой войны. Но... Но... Гуманизм хорош после войны, когда шкура врага обращена в чучело. А сейчас, когда подземелья скалились смертельным ловушками (ха! раз из не видно, думаете, их нет?! Так невидимые они еще более опасны!), о каком гуманизме может идти речь!?

Сергей постарался убедить себя в том, что резко замолчавший Одхе одумался после его слов. Но что-то (второй внутренний голос, не иначе, первый, в лице Одхе, скулил в уголке подсознания и явно мечтал забиться в подподсознание) говорило Сергею, что это не так. Не его окрика испугался маг. А того, что ворочалось во мраке подземелий, просыпаясь и потягиваясь. Совершенно некстати в памяти Сергея вспыла картинка. Две карты, слева и справа. Левая показывала карту пещер США. точнее, места, где их больше всего. А вторая, справа, показывала места, где больше всего пропавших людей. И, по странной прихоти, не иначе, карты очень хорошо коррелировали между собой. То есть чем больше пещер было в какой-то местности, тем чаще люди пропадали там бесследно. Очень вдохновляет здесь и сейчас.

А тем временем перекресток распахнул свои сети. Тело дивна замедлило свой шаг. хорошо хоть, мрачно подумал Сергей-дивн, хармузд хотя бы нет - ведь я должен их чувствовать. В голове, под негромкий гитарный перебор, зазвучало:
Камень-гранит в поле лежит,
Выбрать дорогу камень велит,
Кого судьба помилует, кому поможет щит.
Вправо пойдёшь - шею свернёшь,
Влево пойдёшь - сгубишь коня,
Прямо - погибнешь сам, но спасёшь меня.

Тут не было дороги, камня, даже коня, что противоречило всем канонам, даеж Ее, что вообще выходила за грань добра и зла (или была - Эра!? Или ... Или коднарица!?!? ), была куча гранита. И была смерть, алчно ждущая его неверного шага. Тоннель со знаком радиации он отмел сразу. Джае тело дивна, мощное и здоровое, не могло бы тягаться со взбесившимся атомом. Так же он отмел правый путь, там, где было слишком уж спокойно и тихо. Подозрительно тихо. А пошел он вперед - там, где были баррикады. Средний коридор. Его Рубикон.

Весь оставшийся день ушел на скучные формальности. Грей оставил больше подписей, чем за последний год. Под вечер у него даже начали ныть руки. Но он не подавал виду. Вместо этого он тайком разглядывал Амелию и - тех, кто с ними общался. Как они реагируют на его жену? Некоторые подчеркнуто не замечали ее стройный силуэт в свадебном платье (у них не было времени переодеться), разговаривая только с ним, с Греем. Некоторые пожимали плечами и, казалось, не делали никакой разницы между ним и его женой, мало ли кто пришел в их пыльную конторку. Но были люди, которые улыбались именно Амелии. Не все рисковали к ней обращаться. Но радостные улыбки говорили сами за себя - они были рады, что Амелию не казнили. И только когда ночь уже вступала в свои права, чета Иствудов подошла к дому Салливан.

Ее муж держал бакалейную лавку и несколько лет назад умер от аппендицита. Три дочери вышли замуж и уехали, оставив миссис Салливан коротать свой век одну. Вдова скользнула по Амелии равнодушным взглядом. И стала бурчать, что вот, еще утром она сдавала комнату интересному джентльмену, одинокому, словно сосна в пустыне. А вот сейчас он вернулся сюда женатым человеком. И что, она, миссис Салливан, знай об этом, заранее, ни в жисть бы не пошла навстречу незнакомому одинокому мужчине. И что это несправедливо - заботится о нем она, а он берет в жены кого-то другого, да еще и кого?! И что, миссис Салливан, в следующий раз трижды подумает, прежде чем проявлять подобное мягкосердечие, граничащее с глупостью. И что раз уж она сдала комнату, то, разумеется, не будет выгонять молодоженов в ночь. Но она, миссис Салливан, даже пальцем не шевельнет, чтобы подготовить комнату для двоих. Потому что она, миссис Салливан, честная вдова и держит свое слово. Вот как бы мистер Иствуд сказал бы об этом заранее, то да, может быть, а пока нет.Грей слушал все это с каменным выражением лица. Лишь один раз вклинился, попросив приготовить ужин. Чем вызвал новый взрыв раздраженной болтовни. Но зато вдова ушла на кухню и принялась греметь там посудой. Впрочем, бурчать она не перестала.

Комната, где жил Грей была не очень большой, она помещалась на втором этаже, куда вела узкая лестница с низким потолком. В комнате раньше, до замужества, жила одна из дочерей миссис Салливан. Об этом говорили вязанные салфетки на всех поверхностях, слабый тонкий аромат дешевых духов, несколько сентиментальных книг на хлипкой этажерке, зачитанных до дыр. Заправленная кровать стояла у стены. Стол возле небольшого, закрытого ставнями окна, пара стульев рядом. В углу, подобно спящему колоссу, притаился шкаф. Грей молчал, глядя на Амелию. День вымотал его.

Ворча, миссис Салливан внесла поднос с двумя тарелками и кувшином. На тарелках дымилась яичница-ранчо, простонародное, но сытное блюдо, где в едином полотне смешались яйца, бекон и помидоры. Он втянул носом запах, дином полотне смешались яйца, бекон и помидоры. Грей кивнул жене на их небогатый ужин. Впервые они остались наедине.

- Угощайтесь, Амелия. Видимо, расположение миссис Салливан ко мне не простирается настолько далеко, чтобы накрыть нам ужин в столовой. Увы, это неудобство меблированных комнат.

Сам он ел быстро, но аккуратно, невольно выдавая свое близкое знакомство с изящными манерами. Кисловатое дешевое вино завершало их ужин. Впрочем, Грей едва пригубил его из грубой глиняной кружки, поморщившись. Когда немудреный ужин закончился, он, убрав поднос, заговорил с новоиспеченной миссис Иствуд.
- Что ж, прежде всего я приношу извинения за свои слова там, в зале суда. Я не нашел иного способа изменить точку зрения собравшихся. Сперва они смотрели на вас как на убийцу и жаждали вашей крови - а потом стали смотреть как на женщину из плоти и крови.

Он помолчал, собираясь с мыслями.
- Конечно, вы гадаете кто я и зачем я взял вас в жены. Клянусь, я расскажу вам об этом. Но чуть позже. Сперва... Сперва я хотел бы услышать вас. Ваш покойный муж, Сэм Фишер, убивал. О мертвых или хорошо, или ничего, потому я молчу о нем. Но вы?! Вы умна, вы красива, вы, в конце концов, получили хорошее воспитание. Я не верю, что вы не знали ничего о его делах. Вы слишком проницательны для этого. Хотя суд и не доказал вашего прямого участия в преступлениях. То ли потому, что вы были осторожнее Сэма, то ли потому, что вы не замарали рук убийством. Но почему, Амелия, вы жили с этим и ничего не сделали, чтобы остановить супруга? Что двигало вами?

Грей осторожно взял жену под локоть и повел вслед за мэром. Его манеры были изящны и естественны как воздух. Он пропускал ее вперед в узких местах, распахивал двери, если надо, и вообще, вел себя так, словно они были на светском приеме, а не в тюрьме. Грей покосился на Амелию. Она все еще выглядела не очень хорошо, но схватка окрасила румянцем ее бледные щеки.
- Надеюсь, вы не сильно пострадали во время этого прискорбного инцидента.

Между тем они оказались в кабинете начальника тюрьмы. Мэр уселся за стол, вытер лоб платком и скрестив пальцы, оперся локтями на стол. Он смотрел на то на Грея, то на Амелию. Сесть он им не предложил. Грей пожал плечами. И отодвинув от стены стул, предложил его миссис Иствуд, встав за ее спиной. Руки его опустились - и не на спинку скрипучего стула, а на тонкие плечи Амелии. Тишина сгустилась в комнате. Видя, что Иствуды молчат, мэр первый пошел в атаку.

- Конечно, я не поверил во всю эту чушь, что вы городили там в зале. Милосердие, нехватка женщин - этим блюдом вы можете кормить простонародье, а не меня. Зачем вы спасли жену убийцы и убийцу. А, мистер Иствуд!?

Грей напряженно смотрел на него. Да, собеседника не обманули его слова.
- Вы правы. Я взял в жены Амелию совсем не по этому. Дело в том, что у Фишеров наверняка осталось имущество, например, та самая гостиница. Мои дела в последнее время пошатнулись. И я надеялся поправить их с помощью женитьбы. В приговоре, кстати, про конфискацию не было ни слова.

Тон его был деловитый и спокойный. И лишь пальцы чуть сильнее сжали плечи миссис Иствуд.

Мэр откинулся в кресле.
- Умно, умно. Я вас сразу раскусил, мистер Фишер. Да, еще один камень в сторону судьи. Но кто же знал, что ...

Он вздохнул, притворно сокрушаясь.
- Но, как вы понимаете, мало жениться. Надо еще вступить в права владения. А это будет очень непросто.

Грей без труда понял подтекст. Наверняка и мэр, и судья, и даже, может быть адвокат, давно поделили и прикинули, что и кому достанется. Конфискация же имущества делала процесс перераспределения более сложным. Одно дело захватить участок земли, который принадлежал казненным. Но совсем другое выкупать его из казны. Мэр намекает на взятку? Но Грей не соврал - и денег, во всяком случае таких, у него не было. Он перебирал варианты, но пока в голову ничего не приходило. И пальцы на этот раз сжали плечи сильнее, чем он хотел.

Иствуд внимательно следил за палачом. Ведь стоит ему толкнуть Амелию - и все надо будет начинать сначала. Но тот не получал сигнала от мэра - и стоял, переводя взор поочередно на свою жертву, Клеменса и градоначальника. Амелия... Выглядела ошеломленной. Казалось, что она вот вот рухнет в обморок, но под белой перчаткой скрывалась углеродистая сталь. Происхождение и воспитание - с некоторой гордостью подумал Грей. И тут его настиг вопрос мэра.
- Почему? Что же, ответить на этот вопрос очень легко. Тут, на границе цивилизации, очень много мужчин и очень мало женщин. И я подумал, что ... что негоже пропадать такой красотке. Если цена вопроса - сказать Да священнику. Да, она была женой убийцы и ее осудили. Но ведь Господь завещал нам быть милосердными. И ведь, насколько я понял, главный убийца уже наказан. Так почему же нельзя попытаться спасти душу от вечных мук и позволить ей искупить все то зло, что она вольно или невольно совершила!? А что касается страха смерти... Там, где живу я, на самой границе Великих Прерий почти нет никакого закона и царит право сильного. И если моя жена попытается убить меня - о, ей будет несладко в любом случае. Ведь кто тогда защитит ее от орды кровожадных индейцев? Они адвокатов не слушают и милосердием не страдают. Так что... Я готов к церемонии.

Он широко улыбнулся и развел руками. Мэр предпринял последнюю попытку спасти ситуацию.
- Но где вы хотите венчаться?!
- Как где, конечно тут же, раз есть священник, невеста и Библия. Чего еще надо? Ах да, брачное ложе, но оно будет потом.

Грей бросил быстрый взгляд на Фишер. Понимает ли она, что он намеренно играет этакого рубаху парня, простоватого и недалекого, которого так легко обвести вокруг пальца? Не для нее - для зрителей. Надо сказать, что настроение толпы непостоянно как женское настроение. Только что все эти люди были готовы разорвать Амелию, но слова о боге и милосердии не так, чтобы заставили их изменить свою точку зрения, но немного смягчили их. К тому же далеко не все любили мэра. И тот факт, что того только что обвели вокруг пальца, заставлял их становиться на сторону Амелии и Грея. Судя по всему, подумал Иствуд, мэр и Клеменс сообразили это и не рискнут противиться. Мэр нехотя кивнул и палач, пожав плечами, стянул петлю с шеи Амелии. Грей осторожно взял под руку бледную от пережитого волнения женщину и обернулся к Клеменсу.
- Я ... мы ждем, преподобный.

Церемония и в самом деле была короткой. Фронтир слишком опасное место, чтобы делать часами то, на что хватит и пяти минут. Запинаясь, Клеменс прочитал положенные слова, услышал ритуальный ответ жениха и невесты и почти выплюнул
- Объявляю вас мужем и женой!

Шум в зале варьировался от откровенно негодующих до задорно одобрительных выкриков. Часть людей испытала облегчение, узнав, что красивая женщина не будет повешена. Грей покосился на невесту, нет уже жену. Поцелуй. Он должен поцеловать женщину. Уже как свою супругу. Он сделал это. Но страсти в поцелуе не было - скорее, осторожность и мягкость. У нас будет время, еще будет потом. И в этот момент конвоиры схватили Амелию за руки. Мэр скалил зубы в слабом подобии улыбки.
- Уведите заключенную в камеру. Вы, мистер Иствуд, сможете встречаться со своей женой каждый вторник, с 10 до 11, тогда в нашей тюрьме приемные дни.

Клеменс безуспешно пытался скрыть удовлетворение. Толпа негодующе загудела. Грей дернулся было вперед, опуская руку в карман, но наткнулся на скрещенные штыки.
- Какого черта?!

Ах, тоннели, излюбленные места приключений, начиная с незабвенного Гарри Гигакса. Собственно, даже система, первая в мире игровая система была названа именно подземелья и драконы. Подземелья - были. А вот драконов пока не завезли. Нельзя сказать, чтобы это огорчало Сергея. Все сказки и мифы сходились на драконьей мудрости и хитрости. Видимо, прочие не пережили ледниковый период. Или античность. Сергей машинально потрогал свою голову. А кто он? Тело дивна, память Одхе, душа землянина. Далекий город на Неве казался еще более далеким и менее вероятным. Есть же такие города - Лисс... Зурбаган... Питер. Они вроде бы есть, но вроде бы и нет их. Нигдейя. Место-которого-нет. Мысли испуганном птичьей стаей метнулись к Эре. А не отправила ли она его сюда, чтобы спровадить подальше от Трона? А может, выйдя на поверхность, он будет убит сразу же. А может... Может он вообще никогда не выйдет отсюда? Как невовремя захлопнулась дверь. Сергей представил, как он час за часом, день за днем бредет по бесконечным кафельным коридорам, как слабеют его ноги и руки, как жажда царапает горло крупнозернистой наждачкой.

Сергей вспомнил историю самолета "Леди, будьте добры". Странное имя для стратегического бомбардировщика, но английский юмор никто не отменял. в первом же боевом вылете он пролетели свой аэродром и полетели дальше. Все бы ничего, но ... Дело было в Ливии. Над пустыней Сахара. 2 часа они летели в густой ночи. А потом, когда кончилось горючее, стали прыгать с парашютом. Домой не вернулся ни один - всех забрала пустыня. Всех до одного. Пройти 700 км по пескам, раскаленным днем и ледяным ночью, оказалось не под силу. А что если и он, Сергей, тоже никогда не вернется домой. И лет так через 20 его сухие останки отыщут местные сталкеры?

Потому стоит ли удивляться, что на просьбу мага Сергей ответил коротким решительным нет. Нет и точка.
- Вспоминай так, Одхе. Я и так потерял пока свое тело, а ты хочешь, чтобы я окончательно ушел в небытие? Чем я могу помочь тебе, кроме как дать управление над телом?

На лифте он не рискнул. Слишком похоже на ловушку. Слишком мало доверия к древним механизмам. Слишком легко их можно сломать. Потому - тихо и осторожно - Сергей пошел по левому тоннелю. Вниз. навстречу.... чавканию. Оставалось надеяться, что это был не обед, а Сергей не закуска к нему.

- Я хочу взять в жены эту женщину. Леди Амелия Фишер, меня зовут Грей Иствуд. Согласны ли вы стать моей женой?
Грей торопливо протиснулся через толпу, пряча разряженный пистолет за пояс. Мэр, стоявший на помосте вопросительно посмотрел на пастора. Тот - на судью. Судья пожал плечами. Палач скрестил руки на груди. Грей нахмурился и ловко взлетел на помост. Да, риск был, но другого способа у него уже не оставалось. Адвокат, заикаясь, произнес:
- Этот мужчина... ммм... имеет право предложить мой подзащитной руку и сердце, а та вправе принять это предложение. И тогда, по законам штата, ее нельзя будет казнить.

Голос его окреп. Грей мысленно усмехнулся. Наконец этот крючкотвор сообразил, какую рекламу он может получить после этого дела! Спас от смерти убийцу! Итак, этот тип, скорее всего на нашей стороне. Точнее, на моей и Амелии - не ясно, стала ли она нашей. Грей постарался посмотреть на себя со стороны. Обветренное лицо, руки в застарелых мозолях, потрепанная, хотя и чистая одежда. И правильный английский язык. Может, не аристократический, точнее когда-то аристократический, но явно и не простонародный. Толпа между тем застыла - людям было интересно, что же будет дальше, и как будет выкручиваться судья и мэр. Судья, кстати, что-то сказал мэру. Тот улыбнулся и сделал шаг вперед.
- О, мистер Иствуд, я ценю ваше благородство. Но, если вы не знаете, эта дама - убийца. И вы рискуете, хе-хе, проснуться однажды с перерезанным горлом. Или не проснуться вообще.

Грей качнул головой.
- я знаю насчет ... этой особенности моей невесты. Я буду хорошо стараться ночью, чтобы моя жена не испытала разочарования утром, и ей не пришло в голову меня убивать.

Раздался громкий хохот. Шутка была не самой приличной, но зато часть симпатий перешла на его сторону.
- эй, парень, связывай ей руки на ночь!
- И не давай в руки ничего острее ложки!
- У Фишер острый язычок, смотри не порежься!
Мэр нахмурился и потер переносицу.
- Ну что ж, вы не услышали голос разума. Но где, хотелось бы знать, вы найдете священника, чтобы заключить брак? Вы не похожи на служителя церкви, а здесь нет никого, кто мог бы вас обвенчать. А без этого - увы - ваш брак не состоится. А поскольку ваша ... невеста приговорена, мы не будем ждать, пока вы найдете священника. Так ведь, преподобный Клеменс?

Мэр махнул рукой, и палач сделал шаг к Амелии. Грей чертыхнулся про себя. Его план рушился, едва успев возникнуть...

Ох уж этот неведомый мир! Сергей ощущал, как у него пылают уши. И это не объяснить ни внезапно выросшими рогами, ни преображением в дивна. Сморозил ты глупость парень, ой сморозил. Ты-то думал, что поможещь возродить дивное племя, на радость земле и на страх врагам. А сам-то, на деле, пожелал умереть своей спутнице поскорее. Ох, сколько загадок таит этот странный мир. Каким далеким казался Питер, в паутине каналов, в узорах церквей, в гранитных доспехах Невы. Таким же далеким и нереальным как Эльдорадо, Китеж-град или Шамбала. Место-которого-нет. А еще Сергей помнил слова Эры, насчет править. И рука невольно и образно тянулась к рукояти меча. Пока Трон далеко - и они союзники с Птицей. А теперь еще и связаны не только словами, но и телами. Ведь не лгут же тела, правда, не лгут? Но тут в голове всплыла история некоего Македонского. Все в целом знали, что он был велик, разбил персов, рассадил эллинизм и все такое. Одних Александрий основал штук пять, дойдя от Иссы до Инда. Конечно, стоило взять в жены персиянку - и все, умер, то ли отравившись, то ли заболев. Но дело даже в не этом. Папаша его, Филипп, тоже был крут и скор на расправу. И кабы не случай, то еще неизвестно кого бы еще учили в школах. Но увы. Что-то там не поделил со своей женой. То ли не сошлись во взглядах на воспитание детей, то ли на то, где проводить отпуск, то ли разногласия в семейном бюджете. А только помер здоровяк Филипп, упав на топор. Несколько раз. В бане. Видать, дровишек неудачно решил наколоть. И безутешная вдова короновала своего сына. Так у нее с Филиппом был брак! Была семья! Были дети, в конце концов. А что у них с Эрой? Убитые братья, побежденный жрец и жаркая ночь? Маловато будет!

Но тут цепочку его грустных мыслей прервал Одхе. И Сергей в очередной раз стал его уговаривать, что все хорошо, что Трон они возьмут, нечисть победят, все будет хорошо, и в эти безлюдные страшные земли опять вернется покой и благодать. Заколосится виноград, тучные стада дубов будут кочевать следом за зимой, а все разумные будут жить в мире и согласии между собой.

А что еще говорить несчастному магу? Что обещать, чтобы тот не сошел с ума, не натворил всякиз глупостей, и чтобы помогал ему, Сергею, а не забился в уголок маленьким ребенком, коий визжит и зовет маму. Что сказать магу, что вселился в его голову? Что? Сергей пытался петь песни, но слова словно затухали в вязком неживом воздухе. И на ум шли все более и более мрачные слова.
Было время, я шел 38 узлов. Метелью белою, сапогами по морде нам. Отслужи по мне, отслужи, я не тот, что умер вчера. Пора прощаться как ты будешь дальше...


Потому парень даже обрадовался стене - и тому, что Одхе отвлекся от мрачных мыслей. Сергей задумался ненадолго - а потом решительно стал хотеть преобразиться в терранина (во как завернул!). Вряд ли дивнов ждут тут с распростертыми объятиями. Конечно, была проклятая неопределенность. но .. чему быть, тому не миновать. И только став терранином, Сергей решительно сунул руку в опасную мрачную дыру.

Пастор, выслушав слова Амелии, кивнул и молча вышел из камеры. Отказа не последовало, впрочем, согласие тоже не прозвучало.

Надо сказать, что последняя просьба Фишер вызвала жаркие дебаты в городском совете. Проще всего было с расческой. Разумеется, черепаховый гребень самой женщины потерялся в ходе обыска ее дома - уж больно ценная и красивая вещица, как такой уцелеть среди мужланов? А то, что у племянницы шерифа вдруг оказался ценный подарок - так на все воля господа. Но уцелел простой дубовый гребень - его и отдали хозяйке.

С платьем было сложнее. Дело в том, что его присмотрела для грядущего замужества своей великовозрастной дочери миссис Паткинсон. Конечно, мнение самой миссис мало кого волновало. Но вот ее муж, мистер Паткинсон, владел половиной пастбищ в окрестностях городка. А это придавало совсем иной вес желанию его жены. Конечно, не могло быть и речи, чтобы дать платье Амелии хотя бы на время. Было понятно, что после ... кхм... церемонии оно станет никуда не годным - во всяком случае, в приличном обществе. А пуританская мораль не позволяла раздеть миссис Фишер. Споры становились все жарче, дело дошло до оскорбления словами и готово было дойти до оскорбления действием. Но тут начальник почтовой станции (женат, но бездетен, а жене эдакое платье ни у чему) заметил, что стати юной мисс Паткинсон настолько превосходят тщедушную фигуру Амелии, что все равно надо будет перешивать наряд. Так не легче ли будет сшить его заново? Уставшее общество решило, что это достойный выход из ситуации.

Сложнее всего пришлось с ванной. Дело в том, что тюрьма не имела столь дорогой и не самой нужной вещи. Для мужчин хватало обливания прямо на улице, а женщины-заключенные (надо признать - весьма редкие гости) мылись в лоханках прямо в камере. Но ванная! Разумеется, никто не согласился пустить Амелию к себе в дом. Громче всех распинался мельник - мол, как можно пустить к своим близким бездушную убийцу. Да он, да никогда. А еще пару месяцев назад он почитал за счастье быть приглашенным на вечер у Фишеров. Против идеи отвезти пленницу в свой же дом возразил начальник тюрьмы - далеко, долго, надо выделять конвой. И даже не столько опасаясь, что Амелия сбежит, сколько боясь гнева толпы. Хотели даже отказать в этой просьбе ("ничего страшного, хе-хе, потом все равно будет омовение, а мы как-нибудь потерпим, хе-хе"). Но тут возмутился пастор. Мол, как можно отказать в таком даже убийце? Тем более, что все решаемо, надо только подумать. В итоге лавочник предложил напрокат ванну, пылившуюся много лет в его лавке. На символическую оплату. Впрочем, судя по блеску глаз и по алчно потираемым рукам, тот собирался использовать сей факт и для рекламы. Место последнего омовения жестокой убийцы - сегодня скидка 5 долларов, спешите, только здесь и сейчас! Пришлось, конечно, сломать пару дверей.

В субботу вечером за Амелией зашли. И хмурый конвой отвел ее в импровизированную ванную комнату. Там, посреди довольно грязного пола громоздилась ванна с восхитительно теплой водой, сбоку, в корзинке, были свалены все флаконы, найденные в доме Амелии (никто не знал, на что они нужны, потому никто не решился их забрать), а в углу комнаты висело то самое платье. Молчаливая негритянка, сложив руки под грудью, была готова помочь заключенной. А вдоль стены сидели три монахини в своих черных мрачных одеяниях. Видимо, вместо стражи. Амелию никто не торопил, но горячую воду не приносили.

А утром... Утром ее накормили самым вкусным за все время заключения завтраком (из дома мэра! Амелия могла даже угадать, о каком именно блюде она рассказывала оплывшей супруге хозяина города). Все та же негритяночка помогла одеться. А потом... серые коридоры, заплеванные стены, скрипучие полы. Двор тюрьмы, набитый людьми. Впрочем, место для виселицы нашлось. Она возвышалась словно скала в бушующем море. Приговор читали недолго. Люди смотрели на место казни по-разному. Кто-то с азартом и злобой, кто-то с тоской и сожалением. Трое ковбоев затеяли довольно шумный спор - а сколько проживет Амелия в петле, да так громко, что судье пришлось прерваться и пригрозить вывести их. Кое-где в толпе мелькали вещи ее или Сэма - ведь не один черепаховый гребень пропал во время дознания и осмотра, далеко не один. Но вот палач накинул на шею женщины петлю. Грубая пенька неприятно кололась. Священник стоял тут же.
- Миссис Амелия Фишер! Вы не желаете мне ничего сказать? Или пусть палач продолжит свою работу?

Тот стоял с мешком наготове. Милосердие требовало, чтобы лицо вешаемого было закрыто. Правда, для кого оно предназначалось - вопрос оставался открытым. А перед ногами женщины чернел провал. В который ее просто столкнут через считанные минуты. В городе не стали заморачиваться с механизмом и проваливающимся полом.

Война века двадцатого, кроме того, что принесла неисчислимые жертвы, еще и изрядно подпортила репутацию военных. В самом деле! Раньше, в эпоху рыцарства, да и потом, хотя бы во времена "кабинетных" войн века 17 и 18, человек, живущий войной и ради войны, отличался силой, удалью и той бесшабашной яростью, что так нравится женщинам в начале отношений, и так раздражает потом. Недаром в строгой сословной Священной Римской Империи ландскнехтам разрешалось куда больше, чем простым горожанам как в поведении, так и в одежде. И император Максмилиан так ответил жалобщикам - мол жизнь этих людей и без того тяжела и коротка, так пусть себя порадуют хотя бы так. Когда ты сходишься с противником лицом к лицу - о, как бурлит кровь, как яростно рвутся жилы, и как потом горячка боя требует выхода. Который с легкостью предоставляют дорогое вино и дешевые женщины. Дешевые не потому, что плохие. А потому, что за них не надо платить. Или, точнее, можно заплатить холодной сталью, а не теплым золотом. И любили тогда - беззаветно и страстно. Пусть и не всегда добровольно (надо же чем-то жертвовать, нет?). А потом бездымный порох и динамит стали нести смерть на расстоянии. Боец стал клерком. Дерни веревочку, снарядик полетит, всех убьет, далеко, ты и чихнуть не успеешь. И воевать стали другие люди. Блеклые. Тусклые. Серые. Зачем таким ярость бытия? Она лишь мешает жить в уютном мирке. Кто не верит - вспомните Ремарка, визит героя к женщине с пониженной социальной ответственностью. Разве мог бы сбежать из такой ситуации викинг или рыцарь, или даже гусар? А вот современный солдат смог. Не нужно ему это. Просто не нужно.

Так вот. То ли драка накоротке, так сказать, огнем и мечом, то ли странная магия Эры (быть дивном - не самая плохая участь, но вот рога тут явно лишние) тому причиной, но сейчас Сергей отбросил все наставления морали. В странном мире, где странные друзья помогали победить необычных врагов даже близость была необычной. Не скучное пыхтенье под одеялом. Не торопливое дергание в кабинке туалета ночного клуба. Нет. Иначе. Ярко. Насыщенно. Жестко. Так, что остаюся синяки и кровоточащие полосы. Но и награда куда выше! Не жалкие охи и стоны, что под силу изобразить даже порноактерам. Нет. Совсем иное. Его словно разобрали на кусочки - и собрали заново. Более свежим. Более сильным. Более новым и подходящим этому миру. Он смотрел на обнаженную деву-птицу, и тело словно продолжало содрогаться в сладком танце. И не было слов. И только песня звенела в голове натянутой струной
- Возле Рижского взморяь все реже стучат поезда, в заметенном окне полуночная стынет звезда. И у Рижского взморья, у кромки его берегов, опускается занавес белых январских снегов. Опускается занавес, белый над сценой пустой, и уходят волхвы, за неверной своею звездой.

Не было взморья, не было волхвов. Но где-то стучал поезд и надо было уходить. Он поцеловал сочные спелые губы, растягивая прекрасное мгновение. Погладил плечи - и положил свою (или сейчас дивновскую) ладонь на живот птице-деве.
- Спасибо за твой дар, Эра. Это было волшебно и невероятно.

Ладонь погладила нежную шелковистую кожу, по которой еще стекали капельки пота.
- Я надеюсь, что подарил тебе сына. Вряд ли я смогу стать такой как ты. Я терранин и таковым и останусь. Но, думаю, что удалось нашей земной Аматерасу, обязательно удастся и тебе, Эра. Пока я побуду дивном, но потом верну тебе твой дар. Ты говоришь - подземная река? Ну что ж, у меня нет причин отказаться от твоего предложения. Где, говоришь дорога, по которой надо идти?

А магу Одхе, что скулил там, внутри, Сергей ответил просто.
- Сергею там не пройти - ибо место полно магией. Дивн не справится там - ибо незнаком с терранским оружием и опасностями. А я - дивн Сергей - смогу это сделать. Я верю в себя, верю Эре и надеюсь, что ты, дружок, поможешь вовремя советом. А не мокрыми штанами.

И Сергей заорал песню (рушить скалы и сжигать руины не хотелось, песня выглядела безопасней).

На шумный праздник пушек и клинка
Мы явимся незваными гостями.
И никогда мы не умрём, пока
Качаются светила над снастями!

Слова Амелии вызвали целый шквал выкриков. О, эти крики были далеки от христианского милосердия - и еще дальше от простой вежливости, не говоря уже про изысканность. Каждый, каждый в этом зале копил ненависть - и обрушил ее на головы Сэма и Амелии. Кто-то потому, что от всей души ненавидел пару аристократов. А кто-то - потому что сам не сумел поступать так же. Хотел, думал, лелеял мысли - но не сумел. И они, эти людишки, кричали как бы не громче прочих, заглушая свою собственную совесть. Сэм улыбнулся, вытирая кровь из рассеченной губы тыльной стороной ладони. Всегда аккуратная, прическа растрепалась от удара. Воротник рубашки, жесткий и крахмальный когда-то, стал серым и мягким, словно талый снег поздней весной. Но глаза горели все тем же огнем, что и всегда. И маска, треснувшая было на миг, опять сомкнулась, скрывая чувства. Его вывели первым. Он обернулся, подмигнул Амелии и сделал губами жест, словно бы целует ее. Больше она никогда не увидит его.

Женщину отвели в камеру. И потянулись дни - такие короткие, ибо отмеряли жизнь Сэма и, значит, Амелии. И такие длинные - ибо решительно нечем было заняться. Ибо ей не давали ничего, кроме замусоленной Библии без обложки и последних страниц. Впрочем, было видно, что книгу не только читали - кое-где на полях были нарисованы похабные картинки, местами столбики цифр явно намекали на карточную игру, а одну страницу перечеркнула бурая надпись - я невиновен, явно сделанная не пером. Охранник приносил еду, выносил горшок. Пленницу не выпускали даже на прогулку, во двор, безжизненный и крохотный. Лишь обшарпанная камера, жесткая кровать и кувшин с водой. Лишь однажды утром, в воскресение, до ушей Амелии донесся возбужденный гул голосов. Потом крики. И тишина, вязкая и мертвая. Мертвая. Вечером того же дня в камеру явился пастор. Сухопарый, прямой как палка, он был готов карать и судить (именно в таком порядке), но явно не готов был миловать.
- Амелия Фишер. С этого дня вы стали вдовой (произнесено с нажимом и сладострастием, словно имя любимой). Ваш муж мертв. И через неделю казнят и вас. Ваш покойный (и снова - с напоминанием, чтобы не забыла, не забылась, не вздохнула спокойно) муж отказался от исповеди. И оставил вам письмо.

Он протянул тонкий лист бумаги, исписанный аккуратными, как всегда, строчками. Словно писал их не арестант на хлипкой кровати, а лорд на дубовом секретере в своем поместье.

"Моя дорогая, любимая Амелия. Я пишу эти строки в свой последний вечер. Завтра меня повесят. Благородное изобретение доктора Гильотена еще не добралось до этой глуши. А патроны стоят дороже моей жизни. Потому - веревка, так просто и так банально, никакого уважения к обычаям и традициям аристократии. Впрочем, что еще ожидать от лавочников и торгашей, что нас тут окружают? Ты наверняка уже догадалась, что я мертв. Закончил свой бренный земной путь. И вознесся (зачеркнуто) пал (зачеркнуто) нахожусь там, где мне уже все равно. А если нет - я думаю, тебя не оставят в неведении. Да. Я специально в качестве последнего желания не стал просить в последний раз увидеть тебя. Не потому, что мне не хочется. Напротив! Каждый день в этой душной вонючей камере я думаю о тебе. Просто я не хотел остаться в твоей памяти таким - скованным, грязным, небритым. Мне перестали давать бритву, Амелия, в последние дни мне перестали давать бритву! Ибо по мнению этих идиотов я могу перерезать себе глотку и тем самым избежать правосудия. Глупцы! Или наброситься на охранника и сбежать. Из закрытой тюрьмы. Оставив тебя в камере. Так что нет. Не надо видеть меня сейчас. Пусть лучше я останусь в памяти другим. Молодым. Красивым. Счастливым. Как на той дубовой аллее, возле качелей, где я признался тебе в любви и попросил твоей руки. И я не жалею ни о чем. Я был счастлив с тобой все эти годы. Ты подарила тот свет, которого так не хватало в серой унылой жизни. И мне жаль, что я не сумел защитить и сделать тебя счастливой. Прости. Но сейчас, когда мне остались жалкие часы жизни, я благославляю тебя. Знаю, что звучит странно. Но так хочется верить в твою счастливую звезду. Хочется знать, что с тобой все будет хорошо. И ты покинешь эти серые мрачные стены с высоко поднятой головой. Мне больше нечего сказать. Разве что маленькая просьба. Каждый год в день, когда мы стали мужем и женой, я прошу тебя приходить в церковь и молиться за мою грешную душу. Прощай.
P.S. Перечитал письмо. Получилось несколько скомкано и сумбурно. Но другого уже не будет. Никогда не будет. Амелия, моя дорогая, нежная, восхитительная, любимая Амелия."

Пастор ждал молча, лишь его вытцветшие глаза не отрывались от лица Амелии. Когда та дочитала последнее послание, священник произнес:

- Не скрою, я прочел это письмо. И если не знать кем и когда оно было написано, вас можно было бы и пожалеть. И умилиться такой силе любви. Но вы убивали! Вы были убийцами! Муж и жена, связанные нерушимой клятвой, вы связали свои души страшным преступлением. Ваш муж уже наказан - и, надеюсь, он будет вечно гореть в аду. Ничуть о нем не жалею. Но мой долг, как пастыря, как духовника, спросить вас - не желаете ли вы исповедаться. И ... каково будет ваше последнее желание?

Мир продолжал удивлять Сергея. Сейчас, словно в калейдоскопе, опять возникла новая картинка. Он улыбнулся. Как меняется судьба Птица! От потенциального завтрака через незаметную должность советника к главному ударному оружию невероятной дуэли - и к чарующей деве. Это была фантастическая карьера. Или не очень? Откуда он знал, что и как было с ней раньше. Может, это для него приключение было фантастическим. А для Эры все было просто и банально. Но он видел ее стройное тело, видел ее пленительные черты и волнующие изгибы. И сложные философские вопросы перестали его волновать. В конце концов, не он придумал анекдот о забавной мужской анатомии вкупе с интересными особенностями мужского же мышления. Может и есть монахи или самураи, неподвластные таким чарам - Сергею было то неведомо. Он-то точно не был таковым. И ответил он на ее поцелуй глубокий как Большой Каньон и долгий как дорога в дюнах. Растворился в синих глазах, утонул в них, как в бездонных карстовых озерах. Запутался в волосах, словно рыба, пойманная в сети. Лишь торопливо стал сбрасыват одежду, жалея, что не может, подобно перьям, стряхнуть ненужную сейчас ткань. Ведь его ждет Эра, сладкая как мед, гибкая как ива, страстная как любовница, опытная как богиня любви, пылкая как Мата Хари...

Мата Хари!? Подсознание Сергея отчаянно ему что-то сигнализировало, но все каналы связи оказались перегружены. Ведь англичане не выиграли свой Ютланд, а японцы проиграли свой Мидуэй именно потому, что не смогли толком наладить связь. Вот и Сергей не слушал свое подсознание. Ибо чресла его пылали тем первородным огнем, который выжег Адама с Евой из Рая. И куда там было устоять простому фотографу?

Потому мужчина оставил без внимания магию Эры. Ну, колдует она, и что? Может, ей надо? Может, ей так хочется? Может, без этого она не смогла бы принять такую соблазнительную форму. Может... да мало ли что там может!? Что он мог сказать про магию этого странного мира? Да ничего. Потому и не стал беспокоиться и мешать. Вместо этого он попытался увлечь Эру на одежду, что сбросил в пылу страсти, чтобы наконец, заняться горячей и безумной любовью после выигранного сражения...

Давным давно на какой-то попойке Сергею рассказали историю. Правдивость ее проверить за давностью лет и расстоянием дело практически безнадежное, остается лишь принять. Итак, где-то на склонах Эльбруса некий альпинист провалился в трещину. Потом можно начинать загибать пальцы, считая, сколько раз ему повезло. Для начала трещина оказалась закрытой - в открытой он прожил бы 15-25 минут. Он уцелел при падении. Он сумел прожить два дня на дне ледяного каньона. В бешенной круговерти снежных зарядов его смогли найти. Его удалось поднять и доставить в альплагерь. Ему удалось избежать обморожений и переломов. И вот, на утро после чудесного спасения, альпинист выходит на крыльцо домика - и в приливе необузданного ничем счастья начинает орать. Высшим силам, видимо, надоело загибать и считать пальцы. С крыши соскользнул пласт тяжелого слежавшегося снега и ... Одной могилкой на кладбище стало больше.

Потому Сергей резво развернулся, захлопнул дверь - и закрыл ее на замок. Все лучше, чем ничего. На Аллаха надейся, а верблюда привязывай. Не факт, что это может остановить или хотя бы замедлить Поезд-Вне-Расписания, но даже призрачная надежда лучше чем полная безнадега. И только потом он выдохнул и огляделся. В голове тут же дирижаблем всплыли строки Щербакова Чужеземец бронзу трет бархоткой,
щупает шандалы, жирандоли,он не здесь уже, он по соседству где-то, ближе к детству, к школе, что ли,
ближе к манускрипту, к палимпсесту... И вот не надо дальше про ангела! Сергей еще пожить хочет!

Он потер виски - головная боль долбилась молоточками, перекликаясь со стуком колес по рельсам. Интересный тут живет товарищ! Букинист, антиквар и котофил. Или это синонимы? Сергей не стал звать хозяев - было понятно, что дома никого нет. А еще... он помнил про огонь - и пошел к камину. Почему-то на цыпочках. Словно за стеной поезд мог его услышать - и прибежать. План был прост - жаркий огонь полыхает в камине, тень моя тень на холодной стене...

Давно схлынуло первое возбуждение от ареста пары Фишер. Уже успели оплакать всех, кого они убили. Уже прошло не одно заседание суда, уже прозвучали обвинения. Сэм Фишер смотрел прямо, улыбался пренебрежительно, и, казалось, что пылинка на обшлаге сюртука волнует его куда сильнее, чем грядущая смерть. Ибо другого приговора просто не могло быть. И адвокат, назначенный чуть ли не против его воли ("помилуйте, как защищать этих... да меня же потом линчуют!"), отговорил положенные речи вяло, спустя рукава. Сэм даже как-то не выдержал, и разразился едкой тирадой, что надо заканчивать этот гнусный фарс, мол, раз уж решили казнить, то казните, к чему эта комедия. На что судья, промокнув лысину платочком, заявил, что они уважают закон, и что раз подсудимым положен адвокат, то будь они прокляты, но он у них будет!

И вот наступил день оглашения приговора. Зал был набит битком. Люди стояли в проходах, толпились сзади, переговаривались негромко, косясь на скамью подсудимых. Но вот судья поднялся и стал оглашать приговор. И в самом конце прозвучало - "к повешению!". Но тут наступил звездный час адвоката. Он поднялся и дрожащим голосом произнес
- Ваша честь, вынужден напомнить, что по законам нашего штата замужняя женщина не может быть приговорена к смертной казни.

Все голоса разом смолкли. Казалось, стало слышно полет мухи. Судья нахмурился. Но прочитал текст, подчеркнутый адвокатом. Потом снял очки и протер линзы. Зал возмущенно загудел. Судья поднял руку. Сэм улыбался, глядя на развитие событий. Они с женой сидели на разных скамейках.
- Слышишь, дорогая, ты будешь жить. Назло всей этой пародии на правосудие.
Гул стал громче. И судья был вынужден стукнуть молотком.
- Скажите, а что законы штата говорят насчет вдов?
Адвокат был вынужден признать, что вдовы не являются замужними, а значит, на них закон не распространяется.
- Вот вам и ответ. Сэм Фишер будет казнен в это воскресение, а его жена, точнее, уже вдова - через неделю.

Выдержка первый раз изменила Сэму. Он вскочил, зазвенев кандалами.
- Вы не посмеете...!
Но удар приклада в спину заставил упасть вперед, грудью на стол, чуть было не опрокинув его.
- Уведите арестованных!

Девочка, скорее уже девушка стояла перед кроватью на коленях. Слова привычной молитвы слетали с ее полноватых губ. Метались тени в полутьме свечи. Завтра ей исполняется 16 лет. Она навсегда оставит эту комнату и ... А вот что и? Она пока не знала. Ее могли выдать замуж - если решат родители. Ее могли принести в жертву Тем-кто-в-лесу, если так решит община. Ее могли отправить на Фронтир. Там, на границе Порядка и Хаоса всегда шла бесконечная борьба - и любой человек мог как умереть в течении первого дня - так и вознестись на самую вершину любого из Орденов. А еще ее могли заметить Жрицы Неназываемого - и тогда за ней захлопнутся тяжелые бронзовые двери ближайшего Храма - надолго или навсегда. Она невольно замедлила свою тихую скороговорку. Это будет завтра. Завтра. Завтра. А пока - ей надо лечь спать, чтобы встретить День Выбора с ясной головой и мужеством в сердце..

В том странном мире, где сила бумаги стала опасней силы меча, Ясень услышал странное изречение. Бойтесь своих желаний, ибо они сбываются. Еще несколько минут назад он отчаянно пытался вспомнить кто он, что делает тут, среди этих ряженных, куда делся его мир. И вот он узнал. Карты сданы и раскрыты, жребий брошен, Рубикон перейден. И ...?! Разве он стал счастливее?! Нет. Или да? Что ждало его там, в скучном офисном мире? Дом, работа, ипотека, ЗАГС, пиво вечерами. И все. А тут - есть любовь, есть цель, есть враг и есть оружие против того врага. Что еще надо для счастья? И никаких судов и адвокатов. Нашел, победил, зарубил. Повторять до тех пор, пока злодеи не закончатся. Он поднял меч.
- Злата, я иду за тобой!!!

Правда, между желанием и действием был туман войны. ТО есть полнейшая неизвестность.
- Я ищу красавицу Злату. Синие глаза, золотые волосы. Ее украл... Кстати, а кто ее украл?

Вопрос был обращен к Пахому.

Но Оксане не суждено было воплотить свои планы в жизнь. сперва Сергей очень удачно смог убедить ее, что Светочка ("она же еще маленькая. а тут чужая страна") не может спокойно поспать днем в одиночестве. А потом, когда приятная прохлада номера и его сморила и уложила в постель, случилось Нечто. И когда он проснулся. суматошно и заполошно, то рядом в кровати лежала его такая родная, до боли знакомая Света-Светочка-Светик! Он даже не сразу поверил своим глазам - и долго хлопал ими, не решаясь притронуться к спящей девушке. А потом... Потом были слезы радости и облегчения, теплые объятия и сбитые в комок простыни.

Оксана, увидев их вместе, скривилась и отвернулась в сторону, подчеркнуто не замечая. Разве что прошипела под нос что-то вроде - а дочку, небось. на игровую площадку сдал, казанова хренов. Но ... она смогла оценить взгляды Сергея и Светы-взрослой, чтобы не пытаться лезть в их отношения. Парень и его девушка прекрасно провели отпуск и без проблем вернулись домой. И лишь иногда, лежа в постели, они говорили про эту короткую и такую запоминающуюся поездку в Грецию. Правда, отдыхать предпочитали в других странах. От греха подальше. Но мир велик - и их это не смущало. К тому же... Спустя некоторое время Свете стало не до далеких поездок, а Сергей мог применить на деле, чему обучился при общении со Светой-маленькой. Но это уже совсем другая история...

Чеканная формулировка аккуратного немца (впрочем, Наполеона он громил на русской службе) прошла сквозь века и страны, нисколько не изменившись и не утратив справедливости. Война есть продолжение политики иными средствами. Да. Это так. И те, кто задумывает войны, кто водит пером по бумаге, посылая на смерть целые армии, тот вполне способен оценить всю мудрость данного изречения. Но Сергей не они. Он не воевал. Он шел, вообще-то, фотографировать. И на тебе - афронт по всем фронтам. И магия, и клубок противоречий, и головоломные приключения и враги.. О, эти враги. Одни хармузды чего стоят! А как говаривал старина Фридрих, чем больше противника, тем больше славы? Дворовый вариант - большое мясо громко падает, но фи, это так некрасиво и грубо! Так вот, к чему все это. Сергей не ощущал себя творцом большой политики. Он только что выиграл смертельный бой, ему было плевать на высокоумные слова, будь они хоть сто тысяч раз истинными. В ней, в этой истинности, нет многого. Нет боли в натруженных ногах, нет запаха ношенных портянок, нет стылой промозглости, что пробирает сквозь куцую шинельку, нет боли от попадания пули в тело. Но там же нет и упоения битвой, нет всплеска адреналина, нет той боевой ярости, что заставляла викингов грызть щиты, а в более поздние времена подниматься в атаку на пулеметы.

А вот у Сергея ярость была. Он не хотел воевать. Он хотел дойти до Трона - и и все. И теперь, победив в стычке, он жаждал выплеснуть в мир свой восторг, свое счастье победы, свое наслаждение от хорошо сделанной работы. Полководцы прошлого это прекрасно понимали. И знаменитое, пережившее века - отдаю город на три дня - это не только набить карманы и брюхо. Нет! будь все так просто, солдат можно было бы просто кормить от пуза, да поить вином, сохраняя несчастный город в целости и сохранности. Нет и еще раз нет! Дикое напряжение битвы требовало обязательной разгрузки, телесной и духовной - и город отдавался именно для этого.

И в ряду способов сбросить с себя наваждение боя самым главным и действенным средством была, есть и будет - горячая страстная физическая любовь. Это в красивых книгах эпохи романтизма рыцари отворачивались от женщин, посвящая себя службе Прекрасной Даме. А в жизни... Ой, лучше бы и не знать, что там происходило в жизни. А то померкнет сияние рыцарственности, и совсем другими явятся перед нами герои сказок и легенд.

И потому Сергей, не колеблясь ни секунды, выдохнул
- да! Да! ДА!!!

Мысли о хармуздах и Одхе придут потом. Правда, сейчас его остановила простая физика вкупе с анатомией. Но все вопросы - а как? А получится? А твой размер? А твои формы? А куда? слились в один, словно бы реки, сливаясь образуют океан.
- Но как?!?

Нельзя сказать, что поведение Светы порадовало и Оксану и Егора. Но ... Сергею было на это плевать. Ведь это его Света! Да, пусть пока маленькая, но в детском теле сохранился недетский ум и очарование. Потому они с неимоверным восторгом прокатились на банане (а что горбоносый грек хмурился, натягивая на девочку спасательный жилет - так она же не целковый, чтобы всем быть по душе), потом ели мягкое и такое приятное мороженное - в общем, отдых на всю катушку. И Сергей нисколько не удивился, когда Света прикорнула на лежаке. Оксана между тем заказала гирос на всех ("ой, ну что вы, потом сочтемся, какая мелочь"). Егор меланхолично и нехотя жевал свою порцию. а Оксана налила Сергею немного вина.
- ну, за знакомство!
И хотя парень отказался, женщину это не остановило.
- Кстати, Сергей, а какие у вас планы на вечер?
Тот, промычав, признался, что никаких. Не считать же планом прогулку со Светой и сон на роскошной кровати?
- Ой, Сергей, у меня идея. Оставим детей дом, мой Егорка присмотрит за вашей дочкой, если она не будет спать. А мы сходим в кафе. Даже такому примерному отцу как вы иногда стоит расслабиться и отдохнуть.

А бедро ее совершенно случайно прижалось к Сергеевой ноге. Тот промычал, что пока Света спит, говорить о планах рано. И вообще....

он заморгал часто, потом протер глаза, потом помотал головой, с которой срывались тяжелые холодные капли воды. Слишком много всего навалилось - и сразу. Без подготовки и раскачки. Словно бы некие шутники, подхватив его за руки и за ноги, швырнули его в огромный бассейн, полный ледяного крошева. И вот теперь он, хватая ртом воздух, пытается понять, что и где, а студеная вода сводит судорогой ноги. Острые ледышки царапают немеющую кожу. А некто покатывается со смеху, наблюдая его движения. Может, стоит сперва оценить обстановку?
- Хорошо, Ясень так Ясень. Красивое имя. И Мезень тоже, неплохо придумано. Спасибо тебе, дедушка Пахом. Что-то у меня с головой не так.
- Ну сядь на телегу-то. Все одно ехать лучше, чем идти. Хотя и растрясет.

Дорога была из тех, про которые писали немцы - в России нет дорог, а есть направления. Парень, точнее, Ясень, как он сам себя называл, оставил попытки понять что и к чему, и просто глазел по сторонам. Вековой лес окружал извилистую почти тропку. Но какой чистый - не валялись бумаги, не блестел пластик бутылок, не громоздились кучи мусора. Вскоре показалась деревня - несколько домов, стоявших на взгорке. Лес словно бы расступался вокруг крохотных полей. Ясень долго не мог понять, что не так с вроде обыденными деревянным избами (коих он насмотрелся... где и как?!). А потом понял. Во всей деревне не было ни одного столба с проводами. Между тем они въехали во двор. Залаялм собаки, полукругом оцепив телегу.
- Тпру, залетная, гости у нас. Выходи, Ясень не бойся. Не тронут. Свои! Свои, кому сказал!
Собачий лай утих, и Ясень покорно и обреченно поплелся следом за загадочным дедом.

Дед явно подобрел.
- Три дня, ой как пить дать три дня. Я уж, честно говоря, думал что не жилец ты вообще, парень. Не жилец, Перуном клянусь. Ну посуди сам - три дня не пить, три дня не есть, лежать без движения. Труп, чисто труп. Но дышал вроде, потому не спешили тебя Морене отдавать. А вот гляди ты- и правильно сделали. Живой ты, паря, живой. И даже не больной.

Он поморщился и сплюнул в сторону.
- А, вспоминаешь, милок. Так вот, это, ты у нас в деревне. НЕ боись, мы не тати и не холопы. И барина нету. Кому наши Малые Когрелы интересны? Растет только рожь, вокруг леса да болота. Даже странно, что ты сюда поехал. Искал что, а?

Он хитро сощурился.
- Али зазноба тут у тебя живет, а ты к ней тайком бегал? Да нет, не может быть, я бы знал. А как тебя, кличут, паря? Вот я дед Пахом.

- Знаешь, Свет, а когда я служил, у нас была специальная строевая залетная песня. Рота на обед всегда ходила с песней. И, в общем, если был залет, ну, кто-то провинился, то пели не обычную строевую, а вот такую вот...

Он прокашлялся, словно бы расправил плечи - и запел на довольно маршевый бодрый мотив
- Мимо белого яблока луны.
мимо красного яблока заката
облака из неведомой страны
к нам летят и опять бегут куда-то...

- Прикинь, Свет, когда такое орут сто рыл да еще и под строевой шаг. Деревья, конечно, не гнулись, но птицы с них взлетали.

Долго ли коротко ли, но вот они подошли к их домику. Откуда уходили купаться, полные планов и идей...

Это было неожиданное предложение. Сергею смутно казалось, что дети такого возраста уже имеют подвижные и активные ножки. Вроде как могут ходить и сами. Но, разумеется, сказать это он не мог и не хотел. Наклонился - и подхватил Свету на руки. Конечно, можно сказать, что это было легко. Если сравнивать со Светой-большой. Но после пары сотен метров, он осознал, что легко не будет. Девочка доверчиво прижималась к нему и сопела на ухо, что было безумно приятно. Но гравитацию победить было сложно. Руки словно налились свинцом, дыхание стало тяжелым и прерывистым. В какой-то момент он выдохнул и осторожно опустил девушку на тротуар.
- Я... конечно... рад... что ты... и сейчас .... заставляешь ... биться сильнее... мое сердце.... Но... я устал.

После чего подхватил ее подмышки, и усадил себе на шею. Идти стало легче, хотя наклоняться и не стоило, кроме того, Света должна была уворачиваться от низких веток и проводов. Вот уже показались крыши домиков их гостиницы.
- Ты там не спишь еще?
Но легче - не значит легко. Шея болела.

Ожидаемо. В этом мире морока, где черное является белым, а белое притворяется черным, странно ожидать, что прекрасная дева окажется прекрасной девой. Впрочем, в его мире было примерно так же. В голове совершенно не к месту проскользнул, подобно торпеде в толще воды, анекдот. Мол, мужик спрашивает у бога - как же так, девушки такие милые, добрые и замечательные - и превращаются в таких сварливых и капризых жен. А бог, значит, улыбнулся и говорит - так девушек создаю я, а женами их делаете вы... Но дальше и глубже развивать эту мысль Сергей не стал. Бой еще не окончен. А хвастаться победой или отвлекаться на что-то иное было глупым и странным. Он еще хотел показать извечный мужской победительный жест в сторону морока, мол, хрен вам, не возьмешь, но тут его отвлек крик Эры. Она вывернулась, она смогла воспарить над схваткой - и, пылая праведным гневом, понеслась в атаку на Жреца. Все правильно. Лежащего не бьют, лежачего - добивают. К тому же... Многие обыватели не согласятся, но порой славная смерть куда лучше бесславно жизни и гниения. И - самое главное - сам погибай, а товарища выручай. А хармузды... что делать, проблемы будет решать по мере их поступления. Или, как говорили японские самураи, врагов считать не надо, их надо уничтожать.
Правда, чем можно побить Жреца? Арбалет? или пламя? или доброе слово, сдобренное свинцом? А, решив, что лишним не будет, он махнул рукой в сторону призрачной фигуры:
- Гори, тварь, в огне!!!

Сергей выслушал продавца и кивнул головой. ТО, что магазин расположен рядом, ничуть не удивило Сергея - город и без того был невелик. И, вполне может быть, спасатель на пляже, хозяин кафе и магазина - родственники, может, и не слишком дальние. Потому он согласно улыбался, косясь на примерочную. Явление Светы было сродни явлению... ну не Христа-спасителя, но во всяком случае звезды не иначе как галактического масштаба. Света-большая была эффектна. И хотя немного странно смотрелись жесты взрослой женщины у такой пигалицы, но Сергей не мог удержаться и зааплодировал.
- Браво, моя красавица, браво!
Он стеснялся называть ее дочкой, ибо это было неправдой. Но вот что-то другое очень даже было правдиво и искренне.
- Моя самая любимая! Я поражен до глубины души. И пайетками, и черепом. Бесподобный наряд!

А вот дальше он немного покривил душой - просто потому, что каноны красоты и моды так и не поместились в его голову.
- А как классно подобрала босоножки!

Ему нравилось - но он не слишком доверял своему чувству прекрасного. Но, судя по реакции продавца, девочка и правда проявила совсем недетское умение в выборе вещей.

- Ну что, Светочка, я плачу дяде, и мы пойдем отсюда?
с плохо скрываемой надеждой спросил Сергей.

Сергей только посмотрел на продавца и развел руками. Энергия Светы-маленькой поражала и вдохновляла. Как говорится, ее бы использовать в мирынх целях...
- Светочка, помни, мы пришли купить сюда платье, а не весь магазин! Хоть что-то оставь дяде-продавцу!
После чего улыбнулся и сам решил выбрать Свете хоть что-то в подарок. Тут же стал вопрос - что?! Свете-большой в целом было понятно. Но Свете-маленькой? Интересно, а с чем едят пайетки? Ну, носят. Но тут ему пришла идея получше. Он поймал продавца за рукав. Немилосердно коверкая английские слова, он спросил:
- А есть маска, для ныряния, на ребенка?

Маска Светы-большой явно была большой для Светы-маленькой (каламбурчик, господа!)

Покачав головой, Сергей нашел еще один плюс в их положении. Скорее шуточный, но тем не менее.
- Да насчет денег я и не переживаю. Все равно тебе карточкой пользоваться не стоит - чтобы вопросов не возникало, и чтобы внимание не привлекать. Так что я ее заберу - и буду тратить. Только на тебя, разумеется.

То ли водка сделала свое дело, то ли он просто привыкал к новой реальности, то ли спокойствие и рассудительность Светы-маленькой не позволяли ему выглядеть хуже, но Сергею ощутимо стало легче. И проще. Проблемы стали казаться далекими, как Камчатка. А отдых - близким и волнительным. Потому он улыбался.
- Кстати, бери на заметку. Сейчас нам надо будет идти в магазин, а я спокоен и благодушен. Это все крепкие спиртные напитки. И никаких нервов.

Разумеется, это была шутка. Алкоголь никогда не входил в число его приоритетов.
- Ну что, Светик, готова?

Сергей расплатился, осторожно взял девочку за руку - и пошли к замеченному ранее магазину. Там он обратился к продавцу.
- тут ... это... нужно розовое платье... с этими... в форме черепа. Вот. На этого ребенка.

И слегка подтолкнул девочку вперед.

Сергей все же поперхнулся виноградной водкой. Глаза его расширились невероятных размеров. Откашлявшись и вытерев слезы, он сказал осторожно.
- Да, планы, как я посмотрю, у тебя наполеоновские. Надеюсь, что мы их осилим.

он помолчал, разглядывая такую новую и необычную подругу.
- И да, вопрос. Что такое череп я знаю, бретельки знаю, комбидресс - тоже знаю, так сказать, после близкого знакомства. Но что такое пай... пайтет... пое... пайетки? Это хотя бы в бюджет уместится? Дети это носят? И почему череп? Ты точно уверена, что часть скелета - то, что украсит девочку?

Убедившись, что мороженное она доела, Сергей осторожно вытер ее личико салфеткой, расплатился, и они направились в сторону магазина детской одежды, глазея по сторонам. Сергей вертел головой немного нервно - каждый полицейский казался ему угрозой. Но с чего бы полицейским цепляться к папе с дочкой? Они же не похожи на злых террористов...

Вино показалось ему недостаточно подходящим для ситуации, потому он попросил официанта принести ему виноградной водки. Глядя на крохотную рюмочку, сказал задумчиво.
- По-хорошему, надо бы срочно бежать в консульство и разбираться. Потому, что можно обвинить нас в чем угодно - от убийства Светы до торговли детьми. Но нас там сразу запрут и будем мы там сидеть непонятно сколько. Причем насколько я знаю, вернуть тебе обратно взрослый вид не смогут - просто нет таких технологий. С другой стороны, мы тут на море, отдых, лето все дела. Ты стала маленькой очень внезапно и неожиданно. Может... может быть ты и обратно вырастешь так же? А в консульстве так и скажу - мол, думал, что вернется все обратно.

Он вздохнул, памятуя о чудесных формах Светы-большой.
- Конечно, мне бы хотелось провести отпуск с тобой несколько иначе, но...
Он развел руками и добавил оптимизма в голосе.
- Зато... Зато получу бесценный навык общения с детьми.
И он подмигнул Свете.

Разумеется, Сергей и Света-большая любили мороженное. И будь она сейчас тут в своей привычной форме и объеме - он бы и слова не сказал. Но Света-маленькая была такая... маленькая... А мороженное такое большое. Он с сомнением посмотрел на девочку. Обрывки знаний из детства, когда бабушка не давала ему мороженное, заставили его сказать
- Нет, давай лучше маленькое мороженное. Вдруг горло застудишь. Да, я помню про Архангельск и все такое. Но мы тут в чужой стране.
Тут он понизил голос
- А еще у нас нет на тебя документов. Ну то есть они есть, но... Никто не поверит, что ты так молодо выглядишь. Потому - маленькое мороженное. И не ешь большими кусками!
Исполнив свой родительский долг - как он его представлял - Сергей углубился в винную карту, пытаясь понять, что же ему стоит взять, чтобы немного примириться с реальностью.

Сергей беспомощно огляделся. Опыт с общения детьми у него был - но под присмотром родителей ребенка. Так, что в случае громких криков всегда можно было отдать чадо маме и сбежать (нет, что вы, отойти на заранее подготовленные позиции!). А что делать сейчас? Когда до мамы вся Европа? да и он не папа, а .... тут он представил себе, как картинка смотрится со стороны. Голый мужик, рядом рыдающая голая девочка, которую хотят съесть, и никаких документов на нее. Ему поплохело. Он укрыл Свету (это же она, правда, да, именно она?) полотенцем и прижал к себе.
- Никто не съест тебя, солнышко, мой Светик, все будет хорошо, ничего не случилось, все нормально, мы справимся с этим...

Было не очень понятно, кого он хотел убедить - ее или себя.

Пошатываясь, парень вышел из воды. Крупные капли стекали и холодили кожу даже в приятном тепле Средиземья. Увы, законы физики было не отменить. Он поежился. Выслушав девушку, молча кивнул, устраиваясь рядом.
- Фрукты это да. Просто им нужно солнце. А теплица - не то. Тут они словно впитывают жар солнечных лучей, дуновение бриза, тут корни деревьев вплетены в землю, словно бы красная нить в полотно...

Надо сказать, что Сергей не просто так говорил эти слова. Его мокрые ладони аккуратно вели дорожку по столь же мокрому и блестящему телу Светланы, рисуя замысловатые узоры на ее прекрасном теле. В конце концов, когда, если не в отпуске.
- А вино ты почему не пьешь? Или ты думаешь, что ...

Он замолчал. Зачем гостеприимным грекам так подставлять себя, продавая им отравленное вино? В нашем веке информационных сетей новости расходятся быстро. И желая доказать себе, что все было случайностью, он храбро сделал глоток.
- Мало ли, что мне там показалось. Я вот склонен винить дальнюю дорогу, смену часового пояса и совершенно другую химию.
Тут ему в голову пришла еще одна мысль и он глупо хихикнул.
- И вообще, рядом с такой чудесной женщиной как ты, сложно не потерять голову.

Рука его медленно поползла по плоскому животику вверх, к манящим вершинам.

Анекдоты часто начинаются с банальной и емкой фразы - вернулся внезапно муж из командировки. За простыми словами и житейской ситуацией кроется бездна эмоций - и далеко не всегда положительных. Но весь накал страстей, достойный Данте и Шекспира, меркнет перед тем, что сейчас видел Сергей. В самом деле - ведь муж, вернувшись домой, заставал жену такую же как и раньше. Менялись отношения, но не люди. И всегда оставался путь к примирению. А если даже жена умирала - что ж, похороны, реабилитация, житейские заботы позволяли если и не забыть горе, то отвлечься от него. А сейчас? Что было делать сейчас? Списать на вино происшедшее стало намного сложнее. Ведь вино может обмануть глаза, но не руки - и не уши. Света не пропала. Света не исчезла. Света не сбежала с внезапным любовником, усатым греком. Света осталась тут - и стала бесконечно далекой. Она сбежала в свое детство. Он не мог ошибиться - их отношения уже прошли стадию показа детских фотографий друг друга. И сейчас рядом с ним кричала и плакала его Света. Но отброшенная на 20 лет назад неведомой и не очень доброй силой. Руки его застыли в воздухе, словно вместо чудесного женского тела он чуть было не наткнулся на охапку крапивы. Несмотря на вино, в горле пересохло.
- А... это... это... я... это.. ты не плачь...
Он набросил ее тело полотенце. Оно так эффектно смотрелось на бедрах Светы-большой, а теперь просто закрывало маленькую испуганную девочку. Он порылся в памяти, вспоминая, как знакомые утешают плачущих детей. Увы, самое сильнодействующее средство - мама - было ему недоступно.
- Это ... просто ... просто ты стала маленькой... Вот... случайно... Вино наверно... Может, ... ну... апельсин?

Глупо и нелогично, но лучше, чем никак.

Главная слабость мужчины - женщина. И раньше, в эпоху рыцарства, и потом, в век дворянства, и сейчас, в эпоху офисных сидельцев и продаванов. Улыбка, взгляд, неосязаемый запах феромонов погубили людей больше, чем обе мировые войны, вместе взятые. И не мудрено, что хармузды решили взять себе личину девушки. Но Сергей не верил им - и с чего бы? Почему эти мерзкие отродья, алчные и жадные, не могли притворяться девушками? Потому он лишь мельком глянул на Жреца. И поразился силе своих слов и несвоего арбалета. Но впредь стоит быть аккуратней со словами - то, что он почитал просто дразнилкой, Мир воспринимал проклятьем. И темная магия разрушающей Эгерии нависла над полем боя словно грозовая туча. Эра... Птенец отчаянно сражался за свою жизнь. Одхе пока ушел в тень, словно бы поразился и удивился своей не до конца высохшей силе.
Заветы воинов, пришедшие из глубины веков, были просты и незатейливы. Сам погибай, а товарища выручай. Слишком уж дороги и мудры были советы Эры, чтобы можно было так вот ей пожертвовать. Потому, взревев раненным вепрем, Сергей бросился ей на помощь.
А темную магию он не стал звать. Ибо она была полна яда. Ведь недаром Властелин Колец оставил неизгладимый отпечаток на всей культуре Европы - сперва книгой, потом фильмом. Стоит один раз поддаться на эту слабость - и ты закончишь жизнь как Исилдур, преданный Кольцом. Сергей сконцентрировался на том, чтобы помочь Эре и поразить атакуемого ее хармузда.
- Пускай огонь сожжет врага
знать такова его судьба
и пусть еще спасется Эра
помогут магия и вера.

Ох как было обидно Сергею. Еще бы! Эра обрушила на хармуздов такой удар, что куда там Ямато с его детскими 18-дюймовками. Разве что боеприпасы объемного взрыва могли бы послужить слабым подобием. Или - сокрушающее и ослепительное пламя ядерного взрыва. Но энергия взбесившихся атомов сожгла бы здесь всех - а Эра выборочна била по хармуздам. И Одхе не оплошал. Дрожь и страх не помешали ему творить Магию - волшебство, привыкать к которому Сергею предстояло еще очень долго. Крысы, главный страх и ужас давно умершего, но странно ожившего мага оказались повержены. И только он, Сергей, оплошал. Только он. Даже волшебный арбалет не смог помочь ему справиться с падалью - Жрецом давно забытой религии. Но разве это повод отступать или сдаваться? Нет! Это не повод!
- Падаль? Это кто из нас двоих падаль, а? Ты, чудовище из кошмаров, про...игравшее (тут в голову Сергея полезли очень даже экспрессивные определения, связанные с жизнедеятельностью человека, но мы опустим завесу милосердия над этими, без сомнения емкими и четкими понятиями) свой мир - и ты смеешь называть меня падалью? Умертвие, белый ходок, монстр Франкенштейна, почему ты не сгнил в своей могиле, зачем ты пришел сюда и гадишь в этом мире? Ты проиграл все, что можно, тебе пора на покой, тебе пора в могилу, пусть Ад заберет тебя - и никогда, слышишь, никогда не возвращайся обратно. Мир изблевал тебя, словно протухший чебурек, и глупо спорить с судьбой..

Разумеется, пока все эти слова слетали с побелевших губ Сергея, он не стоял на месте. Руки его лихорадочно перезаряжали арбалет. Ну... Другого оружия у него не было, а вот на магию он побоялся рассчитывать. Просто потому, что вырос в механическом мире. Чего ждать от железяки, что может, а что нет - он представлял. Нет уж, оставим магию Эре и Одхе, а сами по старинке. Наконец, он вскинул оружие, целясь в отвратительный силуэт. Но можно было еще дать приказ....

- Эра, бей эту скотину! Жги ее!!

И недрогнувшей рукой он послал стрелу еще раз.

В их паре Света плавала куда лучше него. Он отшучивался, что его тянет на дно избыток ума. Хотя, скорее всего, дело было в привычке и в более округлом и легком теле девушки. Потому если бы она не хотела, чтобы он ее догнал - он бы и не смог. И тут появилось вот это странное видение - опять. Будто бы она стала девочкой. Это было именно маленькая Света - их отношения уже прошли этап показа и умиления детскими фотографиями друг друга, так что Сергей представлял, как его возлюбленная выглядела в детстве. И очень странно было увидеть ее здесь и сейчас, тем более, вместо Светы. Он догнал ее и ухватил за щиколотку.
- Не поверишь, Свет, мне показалось, что ты вдруг стала маленькой, как в детстве. Вроде и не перегрелся, и вино не такое уж крепкое. Давай далеко не заплывать. А то мало ли что.
он улыбнулся, подтягивая к себе девушку и обнимая ее
- а то надо будет меня спасать. Представляешь, вместо жарких поцелуев - дыхание рот в рот и непрямой массаж сердца. Согласись, такое себе начало отпуска.
и он поцеловал девушку затяжным, как высотный прыжок, поцелуем. Нет, надо на берег - и скорее. Вроде бы голова ясная, а мерещится всякое.

Вино мягко и совершенно незаметно скользнуло внутрь, оставляя после себя приятное послевкусие. Он ответил на поцелуй.

Во славу Греции твоей и всех морей вокруг-
Десятикрылый наш корабль мы назовем "Арго".
Покинем здешние снега и поплывем на юг.
Я буду править кораблем. Ты будешь петь, Марго.

Мужчина посмотрел на закат сквозь стаканчик. Даже дешевый пластик позволял увидеть вечер в тонах красного вина.
- Давай. Знаешь. Так странно и удивительно, что у нас оказывается одно желание на двоих. Для меня это новый опыт. Ни на что не похожий. Вот так, раз - и связаны... Друг с другом.

Он смутился, махнул рукой, залпом допил вино - и еще раз, уже более требовательно, поцеловал Свету.
- А теперь купаться. Надеюсь, это не наша Двина, куда в такое время года не полезешь ни трезвым, ни пьяным. Тут не вода, а просто нектар.

Он быстро разделся.

По дивным песенкам твоим, которым сто веков,
По дальним картам тех земель, где что ни шаг, то миф,
Я наконец - то изучу язык твоих богов,
Его хрустальные слова и золотой мотив.

Вода приняла его мягко, без плеска, лишь мелькнули белые, не загорелые ягодицы. Да засветились маленькие искорки в толще воды - ноктелюка, или, по-русски, ночесветка, обитательница южных морей, украшающая мир бентоса при каждом плеске волны. Он вынырнул на поверхность и шумно выдохнул.
- Ныряй сюда, Свет, тут просто божественно!
И стал смотреть за ее фигуркой.

Вода, в которой , как тростник, архипелаг пророс,
Блаженством нас не одарит, но не казнит зато.
Она без крови горяча и солона без слез.
Ей не помеха наша жизнь. Ей наша смерть - ничто.

Мемуары людей, прошедших Великую Войну века двадцатого - имеют одну общую черту. Не так важно, где и кем воевал человек, оставивший их. От ледяных просторов Севера до раскаленных степей Сталинграда. От пропахшей потом пехоты до хирурга в тылу. Среди 1418 дней войны все лучше всего помнят самый первый день. Даже если не падали бомбы, не горели пожары, не ревели моторы танков. Потому что это граница. Терминатор меж светом и тенью, шаг от спокойной мирной жизни - в кромешный ад самой страшной войны. И это всегда ступор. Как бы не готовили человека, как бы не учили его, какие бы не были тренировки и учения - всегда, абсолютно всегда, первые действия оказываются растерянными и не самыми эффективными. Просто потому, что шагнуть из мира в войну - чудовищно сложно.
- Одегра, одегра, одегра...
Выл, захлебывался болью и яростью голос. И мир раскололся на две части. Мертвая земля здесь и сейчас, нашпигованная хармуздами как булочка изюмом. И умирающая, вечно умирающая в памяти давно ставшего тленом мага цивилизация. Боже, какая страшная судьба! Построить мир, освоить и заселить материки, возвести города - и пасть жертвой крыс, мелких вредных созданий, которые, впрочем, изрядно вредили и в мире Сергея. Но такого не было. Или было? Гаммельнский крысолов? А что если чума, занесенная в Европу в Средневековье - была оружием серых тварей? Чума косила всех - и переносилась крысами. Что, если это был удар серого воинства по людям? Копья и мечы были бессильны, пустели целые области. И как знать, если бы не слишком холодная зима - не вымерла бы вся Европа? А потом люди стали развивать науку, производства - и крысы оказались загнаны в угол, в подполье. Но в мире Эдрика крысы сумели устоять - и нанести ответный удар.
Сергей сжал голову руками. Там гудел колокол, выли сирены, и грохот разрывов заглушал стоны гибнущих людей. И теплым островком реальности голос Эры - помочь, спасти, убить... Убить?!
- Нет, Эра, нет, пусть... пусть... Пусть будь что будет!
Сергей упал на колени - и протянул руки к небу.
- Ты, прошедший сквозь века, выживший в страшной битве, пусть и в виде морока - я открываю тебе свой ум. Убивать тебя еще раз - я не смогу.
И он зажмурил глаза, убирая последние хрупкие преграды между двумя разумами...

Если вы думаете, что отдых быстро надоедает - то значит, вы просто никогда не упахивались. После всех суматошных и сумасшедших дней, после холодного и неяркого северного солнца, после комаров, способных, казалось, пробить жестяную банку - Сергей впитывал Юг каждой клеточкой своего тела. Тем более - Греция. С далекого детства, читая книги Куна (легенды и мифы Древней Греции), он мечтал пройти по узким улочкам Древней Эллады, побывать у Дельфийского Оракула, посмотреть на Фивы и Афины. И боги, удивительные в своем могуществе и столь непостоянные в предпочтениях. Конечно, став постарше, он прочел и неадаптированный вариант мифов. Его преклонение перед олимпийцами слегка поблекло - частенько боги оказывались жадными, лживыми и капризными. Например, даже сладкая пара - Аполлон и Артемида слаженно и быстро расcтреляли из луков детей Ниобы. А вот не надо хвастаться перед богами! Но в памяти все равно остались детские впечатления. И когда безумная круговерть работы на замедлила свой бег - они со Светой упорхнули в Грецию. Отдыхать. Света... Роскошная блондинка с прямым как стрела характером приглянулась парню. И теперь он даже не смотрел на гречанок - любуясь своей спутницей.
Волны мягко набегали на берег. Вечерело. Скалы ограждали небольшой кусочек берега - и создавали иллюзию одиночества. Он расстелил плед, и немного повозившись, открыл вино. Уселся, обняв Свету за талию. Разлил смолистое вино по пластиковым стаканчикам.
- Ну что, чуть стемнеет - и неглиже? Все равно нас никто не увидит. А вода теплая будет. Ох, Светик, как же хорошо тут, на юге...

Ох не лежала душа у Сергея к бегству. Слишком он становился там уязвим. Слишком отдалялась цель. Слишком расплывчатой становилась сама вероятность победы. В самом деле! Тогда, у железной дороги, опасность была слишком явной, а воевать было нечем и не с кем - попытка выйти против волшебного мрачного поезда изящно описывалась метафорой - бодался теленок с дубом. Причем Сергея печалили обе роли - как дуба, так и теленка. Но сейчас, когда, казалось, до трона подать рукой - зачем было бежать в непонятно куда? Тем более, что бегство отнюдь не избавляло от погони, а только дарило новые угрозы. Нет. Он не станет бежать. Конечно, оставался риск вселенца в голову - ибо кто знал, как поведет себя этот странный малый, Одхе. Но Сергей надеялся, что суицид не входит в его долгосрочные и тем более краткосрочные планы. А его знания о мире вполне могли помочь Сергею справиться со Жрецом. И ... с Генералом. В конце концов, они уже проиграли свои войны. Пусть не Сергею, крысам, пусть давным давно, но они были повержены в прах. На стороне же Сергея опыт минувших войн, пусть книжный, но... концентрированный и отлитый в стрататегмы, лаконичные и завершенные в своей стройности. Правда, за скобками останется вопрос, как именно опыт давно умерших солдат может помочь Сергею здесь и сейчас, но ...
- Мы принимаем бой!
и картинка в голове, из старого мультика почти забытого английского поэта. Река, скалы, серые волчьи тени, человеческая фигурка - и вожак стаи на скале. мы. Принимаем. Бой. Жаль, что нет мудрого Каа и ловкой Багиры, смертоносного Балу и отчаянной стаи. А что есть?
- Так, Эра, отсекай хармуздов. Если они будут рядом. Кто опасней, Жрец или Генерал? Кому ты сможешь нанести больший урон? У кого атака на расстоянии? Кто из них сильнее в ближнем бою? Одхе, это и к тебе вопросы. Чего они боятся? как их можно уничтожить? Где можно спрятаться поблизости и организовать засаду? Эра, птица огня и стали, откуда они хоть идут? По нашим следам снизу?

Сам же Сергей стал осматриваться, ища, что можно обрушить вниз, на преследующих его осколков Старого мира. И чем бы еще можно их уничтожить?!

Компьютерные игры дарят возможность перенестись в самые разные миры. Имя им легион. Чего там только нет, какие только фантазии, влажные и не очень, воплощены в гигабайтах кода. Но даже среди мириадов таких выдуманных миров игра Arcanum выделяется своей необычностью. Авторы игры сумели скрестить невозможное - мир магии и технологии. Причем, изюминка игры, обе ветви развития, магическая и техническая, весьма забавно влияли друг на друга. Магов высокого уровня, например, не могли перевозить поезда - техника ломалась. С другой стороны, рядом с механиками заклинания не работали, или работали как-то не так. Добавьте еще мир стимпанка в стилистике викторианской Англии, кучу неоднозначных решений - и вы получите крайне неожиданную ролевую игру.

И потому Сергей сразу вспомнил эту древнюю игру, едва в его голове проросла ядовитая поросль чужих мыслей. Когда-то тут кипела жизнь. Когда-то тут было нечто, что так похоже на фантастическую игру, сплав магии и техники. А теперь все ушло, и Сергей не знал почему. И так ли ему хотелось ощутить в себе чужое Нечто? НА минуточку - люди этого Мира уже погубили его. И где гарантия, что не погубят следующий, если им дать волю? И где гарантия, что маг, выросший и умерший бог знает когда, не поглотит полностью душу и разум Сергея.
Исходный код.
Фильм о том, как легко подселиться в тело человека и заменить его. Да, подмену могут распознать, но чем это поможет донору? Потому... потому Сергей напрягся. Представил огромную дверь, высокую стену, частокол, все, что угодно, что отгородит его от чужой души - и отбросит ее обратно, в ту бездну, откуда она прибыла.
- Уходи! тебе не место в этом мире, чужак! Ищи дурачка за 4 сольдо! Моя голова пусть останется только мой.
И вслух.
- Эра! помоги! У меня в голове чужак! Как мне выгнать его как можно быстрее?!?

Жестоко? Да. Глупо? Может быть. Отрезает какие-то возможности? Так смотря как и куда глядеть. Однажды некий вождь привел из неудачного набега только каждого второго. Старейшины обвинили его: ты потерял половину воинов! На что вождь отметил без тени колебаний - я спас половину воинов! Все, как обычно, зависит от точки зрения. И Сергей был не согласен делить ее с неведомым магом-чужаком из погибшего мира. Самому мало и тесно.

Холод. Ветер. Высота. Жизнь не стояла на месте - и поворачивалась к Сергею странной, другой стороной. Драконы-Фениксы. Кто это? С кем это? куда это? Он в очередной раз поразился узелкам, которые завязывались в этом мире. Простое чувство голода словно был детонатор, нарушило сонное спокойствие закапсулированного мира. Пружина дошла до края - и рванулaсь обратно, щедро расходуя запасенную потенциальную энергию. Сергей, вот так, мимоходом и нехотя, ты убил Старую Империю и Волшебство. Хоббит, блин, недоделанный. Тот хоть знал, на что и куда шел, и к чему приведет его поступок. А Сергей? Черт, даже великие полководцы прошлого, Македонский и Наполеон, не рушили империи за завтраком, в походе. А он смог. И хотя Эра просила не жалеть об умерших, точнее, Непроснувшихся, Сергею сложно было удержать дрожь. Убийца империй...

А пока он лез вверх, упрямо, настойчиво, неторопливо. Лестница дарила иллюзию города, а ветер напоминал горы. Странный контраст, странный симбиоз, странный мир, полный тайн и недоговоренностей. Словно все вокруг него знают больше, чем говорят, и лишь один знает меньше, чем думают о нем другие. Он молчал. Эра молчала. мир молчал - все копили боевую ярость. Или злость. Или ловушки и яд. Наверху парень остановился. На мгновение мелькнула мыслишка вернуться назад. В уютный домик коднарицы, где мягко спать и вкусно есть. А поезд.. закрыл дверь и так просто сделать вид, что поездов не существует. И хармуздов не существует. И вообще, все сон, вот утром проснется, поцелует Эльвенгу в тугую грудь, потреплет по щеке - и побежит на работу в офис. А все прочее - перья, легенды, библиотека Одрика - окажется тяжелым беспросветным сном, который и запоминать-то не надо, не то, что пересказывать. Но Сергей знал, что это не так. Что он не забудет того, что случилось с ним. И не забудет Трон и дорогу к нему.

Он осмотрелся. Да, есть ощущение ловушки, но ... тут часто так. И что делать - неясно. Дома поблизости нет. потому, вздохнув, он решительно пошел дальше. Бог не выдаст, а свинья подавится...

Слушая Птица, Сергей сперва хмурился недоверчиво, потом раскрыл рот, потом лихорадочно почесал свой затылок.
- Вот так история, скажи-ка! А ты знаешь, в нашем мире есть похожая история. Правда, там есть не трон, а кольцо, да и написана она как сказка, а не как то, что было на самом деле. Но, с другой стороны, история не есть наука, а есть инструмент манипулирования общественным сознанием. Потому... Никто не знает, что и как было на самом деле даже 50 лет назад, не говоря уже про больший период времени...
И Сергей говорил все тише и тише, погружаясь в свои мысли. Странный и непонятный мир, в котором все поперек и наизнанку. Смертоносные поезда. Магия. Коднарица. Хармузды. Птиц, чуть не пошедший на завтрак, но теперь активно просящийся на трон. Господи, да чтобы перечислить все изюминки мира, не хватит многотомной энциклопедии!! И если бы это были приятные изюминки. А то как шарахнет очередное открытие - куда вам деться, мой выстрел хлоп, девятка сердце, десятка в лоб. И вполне может оказаться, что рядом не будет спасительного домика.
А с другой стороны... Птиц честно признался, что терран, то бишь землян он ненавидит. При этом непохоже, чтобы ее силы ощутимо выросли. Она все так же смотрится жалким птенцом, которому так легко свернуть шею... И лелей Сергей черные мысли в своей голове - он бы уже отшвырнул невесомое тельце вниз, на ржавые рельсы, и карабкался бы дальше, к Трону или .. к гибели? Ведь Птиц мог бы и не сказать ничего. И молчать, пока Сергей шел бы к своей гибели, мало того, он вполне бы мог подталкивать его туда своими советами (помним про ненавичть!). И уже бы мелкий пернатый вполне мог смотреть на раздавленное тело парня...
Потому, взвесив все за и против, Сергей решил, что Птицу можно верить. Нужно верить. Но сказал немного иначе.
- Хорошо, моя молчаливая Тоже-Пернатая-Подруга. Я понял насчет Трона. И торжественно обещаю тебе, что когда мы до него дойдем, давай вернемся к этому разговору еще раз. Я посоветуюсь с тобой, прежде, чем принять решение. Могу сказать, что ты меня почти убедила. Просто все как-то случайно складывается. Попадаю сюда голодным... Съедаю твоих братьев... А что, будь у меня бутерброды, ты и дальше бы спала в гнезде? Давай, ты расскажешь мне еще про Трон. И про этого, моего темного альтер его, что тоже рвется к Трону. Кто он? Откуда он? Почему за него твой родич? Что мы можем сделать, чтобы остановить их? А пока... Кстати, а как к тебе обращаться?

И он свернул туда, где было ржавее... Сергей начинал привыкать доверять своему чутью...

Эх, прощание, прощание! 3000 лет тому назад безвестная Пенелопа провожала своего Одиссея на 20 долгих лет в поход за добычей на соседний остров. Сейчас мазнуть по щеке поцелуем в шумном аэропорту, чтобы через пару часов (ну хорошо, не пару, зануды вы этакие!) ступить на другой континент - а к ночи вернуться обратно. Прощание все равно саднит незажившей раной, царапая сердце. Вот кто ему страшная и грозная коднарица? Ночь вместе, у адской железной дороги - и схватка с хармуздами. И вот теперь их пути расходятся - и может навсегда. Нет, конечно, Трон может и подарит возможность помочь Эльвенге и подружиться еще больше. Но ... Но будем честны, Сергей, они скорее всего расстаются навсегда. Слишком разные тропы, другие пути. И то, кто обещал, что Трон он добудет, а не сложит косточки свои где-то на подходах? Или - а если в очередной раз хармузды окажутся быстрее?! И кости Эльвенги, шурша, занесет песок и прах очередного убитого мира? Да никто! Потому он улыбался как можно шире. Ведь уходящий забирает четверть грусти и тоски - а три четверти горечи остаются остающемуся. Так и не надо травить душу коднарице! Пускай в ее большом птичье-человечьем сердце не поселится грусть по их расставанию. Пускай она запомнит что-то иное, смешное или забавное, то, как ломилась в свой же дом или как вывела его на бой с хармуздами - но не то, как они расходятся каждый своей дорогой....
- Счастливо, Эльвенга! пусть будут легки твои шаги - и светлой твоя дорога. Когда я сяду на Троне, я не забуду, что ты указала мне путь...
И прошептал, тихо, самому себе.
- Когда... Или если?
Но дорога звала и не было времени грустить...
Развилка заставила его остановиться. Опыт говорил, что надо идти там, где легче. Ведь закон Мерфи прост и краток. Если задача кажется простой, значит она будет сложной. Если же задача кажется сложной, значит ее невозможно решить. Если путь кажется сложным, значит, его не пройти. Но этот Мир уже успел приучить его к тому, что не все то, чем кажется. И вполне может быть, что вроде бы надежный путь ведет в смертельную ловушку. да еще Птиц со своей странной речью. Мол, отдай корону, донеси и отдай. Я смогу, а ты нет. Сергей нахмурился.
- Тяжел? а как я это могу понять, если не изведаю сам? И почему твоя силы подойдет Трону, а моя нет? И ведь ты спала, и только случайно не стала моим обедом. Я не отказываю тебе, но хотелось бы понять - что не так со мной. И почему я визирем у тебя буду лучше чем я на Троне. Что я не знаю о нем? Что знаешь ты?

А сам тем временем осматривал дороги, используя Глаз-Алмаз, пытаясь понять, куда идти безопасней...

Любопытство возвращалось обратно медленно, с испугом, словно ожидая наказания. Словно бы ощущая вину за то приключение, в которое оно втравило Сергея. Но подарок! Конечно, он был рад подарку. И осторожно взял в руки флягу.
- А как я пойму, что выпил много воды? Что вокруг миражи? С водкой все понятно - объемы известны, массу тела знаешь, опыт есть. А тут как? Глоток? Два? Литр? Как часто ее можно пить? Можно ли кого угощать? Что будет, если пробить флягу? А что будет, если оставить ее открытой? А можно ли ее использовать, например, чтобы промыть раны?

Как ни странно, арбалет вызывал куда меньше вопросов. Видимо, потому что просто железка и все.
- А почему он проклят? что такого в этих стрелах? почему их так мало? Почему они ржавые? Кого я могу им убить? Ведь хармуздов можно жечь словом..

А потом на его сознание обрушился поток слов и понятий. Хармузды, коих почитал он главной угрозой, как-то скукожились и уступили место хиршадрам, агахымам и кушвлаа. Но коднарице удалось подобрать верное сравнение. Видать, есть, есть защита у миров, раз проклятые поезда не превратили все их в выжженные пустыни! Правда, эта защита теперь будет играть против него, против Сергея. И ... Мир его не признает. Но ведь он-то мир помнит?! И сев на Трон, думается ему, сумеет решить проблему? Или не сумеет? К черту гнилые рефлексии! Выбор сделан! Как когда-то, возле пограничной реки, темноволосый римлянин долго смотрел на бегущую воды, а потом бросил фразу, вошедшую во все учебники. Alea iacta est! После чего перешел Рубикон, разрушил Республику и пал под кинжалами убийц. Хотя стоп! Вот уж чего не надо от слова совсем! Упасть с кинжалом в спине, восклицая - и ты, Брут? ну уж нет. Хотя... Хотя дорога к Трону наверняка не будет легкой и простой.

- Эльвенга, а ты разве не хочешь пойти к Трону? Чего ты боишься? Почему ты считаешь, что можно подбирать объедки, а не покорять мир? Или ты считаешь, что Трон - это не для тебя?

В голове мелькнула дурацкая мысль о династическом браке, но тут же исчезла, обратилась в пыль и тлен под суровым внешним видом коднарицы. С другой стороны, в сказках часто женились на жабах... Он поперхнулся. И кто?? Иванушка-Дурачок?
- Ладно. Я зову тебя с собой. Но если ты не готова, то ....
Он обернулся, запоминая мир, умерший, но не рассыпавшийся. Кто знает, что ждет его впереди?
- Эй, собак, нам пора! Дорога не ждет!

И стал медленно подниматься по лестнице.

Современная цивилизация зиждется на двух силах, на двух китах. Первый кит - это нефть. Она сгорает в моторах по всему миру, обеспечивая связность транспортную, от ледяных полей Гренландии до экваториального буйства зелени. Второй же кит - электричество. Оно пронизывает всю жизнь человека, от рождения и до смерти. И обеспечивает связность информационную. И при этом и нефть, и электричество в чистом виде смертельно опасны для человека. Катастрофа одного супертанкера способна превратить в пустыню изрядный кусок моря. Ежегодно сотни людей гибнут, так или иначе касаясь оголенных проводов под напряжением. Но ни первое, ни второе не заставляют человечество отказаться и от нефти, и от электричества. Так и Сергей.
Едва исчез зловонный запах хармуздов (о, армейский туалет дизентерийного туалета просто розы по сравнению с ними), как Сергей обессиленно опустился на песок, горячий как сковородка. Он неверяще посмотрел на свои руки. Так вот ты какой, северный олень, то бишь магия слова и света, дар полезный и смертельно опасный прежде всего самому себе. Пришел и запоздалый страх от своей силы. Если бы Эльвенга промедлила... Жаркое из фотографа в собственной шкуре.
- Спасибо... я... это.. научусь... обязательно... только бы вот...
мысли путались. Даже Птиц воспринимался как-то сквозь туман. Трусы... Ха! Сергей может и был бы трусом, если бы понимал о чем речь. А так ни хармузды, ни его сила не были ему знакомы. Вот он их и не боялся. Как не боится дикарь тоненьких проводов. Но стал ли он бояться их больше? Нет, нет! Он узнал свою силу. Он понял, что ему могут помочь. Он осознал уязвимость хармуздов. Он ощутил то сладостное упоение победой, когда враг бежит - и главное, чтобы не устала рука.
- Подарок? Эльвенга, я буду благодарен подарку. Надеюсь, это какие-тл огнеупорные трусы, чтобы сберечь мои я ... мои тестикулы от моего же огня?

Он надеялся, что неудачность шутки спишется на потрясение.
- Ну, Прекраснейшая, куда дальше?

Даже в утреннем полумраке спальни было видно, как полыхнули алым щеки девушки. Словно закат над морем в высоких широтах. Словно драгоценный финикийский пурпур, струящийся по плечам владыки. Словно малина в утреннем саду, пронизанном мягкими лучами восходящего солнца, полном капелек росы, серебристых паутинок и бодрящей свежести. Нет, не стал он удерживать теплую узкую ладонь, что медленно и словно бы нехотя выскользнула из-под его широкой длани. Все же обстановка была более чем двусмысленной. Рано утром, наедине, в спальне незамужней девушки – и меньшего хватало, чтобы безвозвратно погубить честь и репутацию. Потому он не стал удерживать трепетную бабочку, что вырвалась на волю. Нет! Он только осторожно положил руки на свои колени и приготовился слушать. История Анны походила на его как две капли воды. Он растянул губы в улыбке.
- Как опасно вечерами глазеть в окно, оказывается. Миг – и ты уже другой. У меня очень похожая история, Анна. Только я еще не разобрался в своем Даре.
При виде малины брови его поползли вверх, подобно узким стрельчатым сводам германских готических соборов. Уж он-то знал, что малину в это время года было сложно достать за любые деньги! В оранжереях ее почти не выращивали, ибо слишком простонародна и неблагородна. Корабли с Юга везли более полезные и легче переносящие качку вещи, чем слишком мягкие ягоды. Потому немудренная ягода удивила его сильнее, чем сокровища Аггры. Словно бы на экваторе, посреди удушающей жары, под вертикальным лучами злого беспощадного солнца кто-то жестом фокусника извлек из-под шляпы кусок обычного льда. Чарльз восхищенно поцокал языком.
- Какой прекрасный талант! Ведь … ведь отправляясь в далекие экспедиции, можно будет не брать с собой еду – только натюрморты. И тогда даже посреди ледников Антарктиды никто не будет умирать с голоду…
Правда потом его воображением завладели более прагматичные картины. Например, Анна, вытаскивающая слитки золота прямо с холста. Или, что даже лучше, Анна, оживляющая гигантский броненосец, с грохотом и лязгом сползающий со стапелей. Ведь рисовать проще, чем строить. Правда, было неясно, как подобная нагрузка отразится на здоровье девушки. И тут же картинка приобрела мрачные тона – туша броненосца осталась той же, но рука Анны высохла, на ней проступили набухшие вены, а надрывный кашель заставлял сотрясаться ее худое тело. Мужчина зажмурился и помотал головой, отгоняя видение. Нет! Англия не так безжалостна к своим детям, она суровая мать, но все же любит своих сыновей и тем более дочерей. И его обрадовал порыв Анны – значит, несмотря на увлечение литературой его невеста все же настоящая англичанка! Да и комплимент был приятен. Он рассеянно махнул рукой.
- Повидал немного, но такого чуда как Вы, как Ваш дар, не встречал нигде и никогда.

Правда, его познания в части магии были столь же мизерны, как и у Анны. Слишком давно была прошлая комета, слишком мало магия вмешивалась в его жизнь. Но девушка была права, что ему проще найти способ помочь их родине. Правь, Британия, морями.

- А насчет женщин не волнуйтесь. Неважно, что у Вас…, то есть, какого Вы пола. Важно умение, что именно Вы приносите в мир. У меня есть знакомые в Алой Гвардии. Я уверен, там оценят наше желание сотрудничать.
Чарльз немного понизил голос
- Да и наше положение в обществе поможет нам занять достойное место среди прочих магов.

Он был немного недоволен собой. Только волнением и крайней необычностью обстановки можно было объяснить, но не оправдать его оговорку. Что у вас между ног! Разве можно так говорить в приличном обществе? Потому он поспешил закончить беседу.
- Так что сегодня, во время визита, я расскажу подробней о том, что нам предстоит сделать. Для начала собрать вещи и быть готовой к поездке. Нас будет ждать Королевская Академия! Хотя я никогда не слышал, чтобы там учились девушки, но, думаю, маг слишком большая ценность, чтобы обращать внимание на юбку. Так что вот вам мой совет: собирайтесь в дорогу. Я думаю, Ваш отец будет рад узнать о Ваших способностях, и он отпустит Вас с легкой душой.

Тут он немного смущенно кашлянул.
- Особенно, если … если наши семьи все же заключат соглашение.
Он озабоченно сквозь разбитое стекло.

А сейчас, пока солнце не вышло из-за горизонта окончательно – позвольте мне откланяться. Спасибо за перевязку и понимание.
Он не стал говорить, что если их застанут – она пострадает больше, чем он. Поднявшись, он легонько прикоснулся губами к ее пальцам (жест, вполне приличный в обществе) и решительно шагнул к окну.

Ох, не то обещал ярл, когда звал в викинг! Приятная прогулка в сопровождении могучей коднарицы и бдительного Птица вдруг обернулась барахтаньем в луже. И где все, спрашивается? Мда. Будь Сергей рыцарем, ему бы очень подошел девиз – слабоумие и отвага. Отваги выйти на хармуздов у него хватило, а вот ума спросить, как же их можно убить – нет. И как это еще можно назвать? А ведь и правда не знал, как Эльвенга с ними боролась. Что вообще может победить то, что даже не материя? Удар палкой? Всепожирающее пламя? Адский холод? Кровь девственницы? Вот что? Думай, Серега, думай. Вспоминай. Было ли что у Эльвенги из оружия? Или она сама по себе оружие? Но он бросил эти мысли. Пистолет можно спрятать под пиджаком, и жертва не увидит его до самого последнего момента. А под перьям его странной спутницы можно было спрятать разобранный легкий танк и еще хватило бы места. Так что оставим пока вариант с оружием коднарицы. Птиц предлагал сжечь. Но ведь пламя пламени рознь. Горят, к примеру, и натрий, и вольфрам. Но если первый может гореть в руке, то второй требует адских температур. А у Сереги даже спичек не было – курение не входило в число его привычек.
Он отмел книжные варианты раздобыть огня. Не было ни палки, ни пороха, ни даже часов, как у инженера Сайреса Смита на Таинственном острове. Да и не стали бы нападавшие ждать, пока он разведет пламя. Эх, сюда бы самый простой огнемет, РОКС-3, и жизнь заиграла бы яркими красками. Но огнемета тоже не было. Но что может напугать хармуздов?!? И главное, вокруг не было видно ничего, что могло бы послужить оружием. Пески, провода и платформа. Правда, касаться руками проводов под напряжением – не самая лучшая идея.
Итак, мгновения неуловимо сыпались как песок, а Эврика, посетившая Архимеда, так и не являлась Сергею. Или он недостаточно разделся? Видимо, за прошедшие тысячи лет, Эврика деградировала до белочки. Хотя, если подумать, еще вопрос, что опасней, белочка или хармузды.
Но тут парня осенило. Дар! Странный дар Сфинкса! Зародыш магии!! Правда, у него не было посоха. Но вдруг это не обязательно.
Интересно, а как вызвать магию!? Заклинание? Хорошо в компьютерной игре. Прочел свиток, выбрал слот. Вуаля – и с твоих рук срывается файрбол. А в жизни? Что надо делать в жизни? И Сергей просто махнул рукой вокруг, представляя себе стену ревущего пламени
- Гори-гори ясно, как заряд фугасный!

- Сухопутный пройдет шарманщик в голубом головном уборе…
Сергей вертел головой. Впрочем, та постоянно, словно стрелка компаса, поворачивалась к Библиотеке. Было у него ощущение. Странное ощущение на грани между сном и явью. Ничем не обоснованное и ничем не подкрепленное. Просто ощущение. Просто мысль на задворках сознания. Просто песчинка, мелкая и невидимая, что заставляет глаз моргать, давая слезу. Казалось ему, что Эльвенга прекрасная с куда большим удовольствием завела бы его не к Трону, а к Библиотеке. Словно бы он, Сергей, поступил немного не так, как положено гостю и рыцарю. Вот как в Узбекистане. Чем дороже и уважаемей гость, тем меньше чая наливают ему в пиалу. Мол, посиди еще, не спеши, мы нальем добавки. А когда вроде бы щедрой рукой наливают так, что только через край не льется – о, так это намек, толстый и прозрачный. Мол, пей скорее, говори, что надо и вали дальше своей дорогой. А он, Сергей, коему поднесли почти пустую пиалу (рады, ой рады гостю!), опрокинул ее в жадно раскрытый рот махом единым – да скривился. Мол, почему так мало? Но все это были только домыслы, пустые словно дирижабль.
- … напевая морскую песню, ничего не прося за труд…
Но колоссальное здание Библиотеки словно оставалось за спиной, тая в мареве дальних дорог. Вот и окончился круг, помни, надейся, скучай. Там ждали своего часа – и Сергея – миллионы тайн и мегатонны знаний, спрессованных в тома. А пока его, причем с гораздо большим нетерпением, ждали хармузды. Интересно, подумал Сергей. Мертвые миры, что мелькали по бокам от железной дороги. Как и отчего они умерли? Что случилось с аэродромом? Что такое Одегра? Почему в явно мертвом мире уцелели провода? Но острое чувство тревоги кольнуло сердце. Словно некто внутри Сергея, знающий все и обо всем, пытался достучаться до него. Тикайте, хлопцы!
- … эту песню придумал некто, никогда не бывавший в море…
Очнулся птиц. Сергей и обрадовался этому и огорчился одновременно. Все же приятно получить подтверждение своим опасения. А огорчился он потому, что опасность, видать была нешуточная. Раз птенец подал голос. Взмок Сергей. Хорошо Эльвенге! Она воюет тут не первый год, и всегда сможет отступить. Кабы мне такие перья, да такие крылья. Полетела прямо в дверь я, бросилась в ковыль я. А он, новичок, новобранец, пушечное мясо – на что ему рассчитывать на этой странной типа станции? Что он сможет победить никогда не виданных хармуздов? Или хотя бы сбежать от них? Куда бежать если всюду смерть за ним шагает косой грозя?
- … но поется в ней лишь о море и на судне ее поймут.
И парень принял решение. Может, неверное и неправильное. Но его.
- Знаешь птиц, давай пока подожди жечь. Это мое испытание и моя битва.
Голос его дрогнул.
- Если я не справлюсь, тогда…
Он замолчал. И попытался всмотреться в окружающий его пейзаж своим свеженьким умением Глаз-Алмаз, отчаянно пытаясь сорвать покров с тайны.

Вопрос был на редкость неожиданным. Сергей представлял хармуздов как этаких самообучающихся роботов. По типу Матрицы. Но не второй-третьей, где идея выдохлась и выродилась в спецэффекты. Нет, роботов из первой части, хищных, расчетливых, бездушных, переиграть которых удается далеко не всегда. Причем таких, которые учатся на своих собственных ошибках. С каждым разом становясь все сильнее и умнее. В такой ситуации попытка встретиться с ними еще раз была сродни русской рулетке. Причем сыгранной не старым добрым наганом (привет бельгийцам!), а новомодной береттой. То есть – гарантированной пулей в лоб.
С другой стороны, коднарица, несмотря на свой грозный и пугающий облик была женщиной. Потому выглядеть перед ней трусом отчаянно не хотелось. Тем более она сама уже много раз сталкивалась с этими порождениями Хаоса и осталась жива. И в такой ситуации сказать – ой, я не такой, у меня голова болит на хармуздов смотреть – было немыслимым. Просто совестно и стыдно. Сергей покосился на птицу. Может, она что подскажет? Но потом тряхнул головой.
- Ах, Эльвенга! Ты подначиваешь меня, словно я десятилетний пацан? Какой же парень рискнет прослыть трусом в глазах прекрасной дамы? Конечно веди!
Правда, спохватившись, он добавил
- Надеюсь, это не сильно отвлечет нас от пути к Трону.

Молодой граф испытал невольное чувство гордости. Анна не стала закатывать глаза, падать в обморок, визжать, словно за ней гонятся все силы ада. Нет! Она сразу оценила обстановку – и тут же предложила свою помощь. Как и подобает настоящей леди. Чарльз подавил вздох сожаления. Этот цветок достанется кому-то еще. Ведь… Но джентльмен должен встречать удары судьбы не дрогнув. А желательно, хорошенько ей ответить той же монетой.
- О, конечно я мог бы явиться и через дверь. Но тогда был бы скомкан последующий визит. И обе наши семьи могли попасть в глупое положение. Нет, нет, я понимаю, окно не самый удобный путь к молодой девушке вашего положения. Просто я не мог не рассказать вам до официальной встречи о происшествии.

Касание ее рук было приятным и осторожным. Втайне он боялся некой неуклюжести, вполне простительной выросшей в доме леди. Ведь вряд ли она всерьез занималась перевязками. И даже в детстве, наверняка, уделяла больше времени книгам, чем шалостям и играм, частенько приводившим к ссадинам и царапинам. Но Анна держалась молодцом.
И когда рана была уже почти полностью перевязана, кровь перестала течь, а острый запах лекарства смешался с тонким ароматом скромной девичьей обители, прозвучала фраза, заставившая его привстать со стула.
- Тоже? … Так значит… Вас тоже осенила благодать?! Анна! Вы не представляете, как приятно это слышать! Ведь одним препятствием на пути к союзу наших семей стало меньше.

Но тут он осекся. На островах Микронезии он встретил одного американца. Тот бежал из САСШ после проигранной гражданской войны. Я, говорил он, родился с хлыстом в руках, и так же помру. Все эти новомодные теории, что негр – друг человека, и тоже достоин лучшей участи, засуньте себе… Тут он обычно останавливался и красноречиво хлопал себя по жилистой заднице. Черномазых не исправит даже могила. Чарльз не собирался спорить с этим, ибо плантации под рукой Джорджа управлялись куда лучше и приносили больший доход, чем другие. Так вот, хотя американец и презирал янки (деревенщина без роду и племени, понаехали тут из насквозь гнилой Европы, простите, Чарльз, ничего личного), но одну поговорку регулярно цитировал. Если умеешь считать до десяти, остановись на восьми.

А с чего он, Чарльз, решил, что препятствия не возникнут с другой стороны, со стороны девушки? Может, она не захочет связывать себя узами брака. Может, она упорхнет на сказочный магический остров? И, может быть, именно он, Чарльз, проведет броненосный флот Ее Величества к доселе пустынным пляжам? И они сойдутся в бою по разные стороны от тонкой красной линии.
- Анна, ради бога, прошу вас, не томите, поведайте мне. А как вы хотите распорядиться своим даром?!

Он чуть привстал от волнения и, забывшись, накрыл своей рукой ее ладонь. Словно натуралист сачком - ценную бабочку.

Дорогу воспели многие поэты. Этакий символ – то, что никогда не кончается и хорошо само по себе. Противопоставление быту и мещанству. Нет вазочкам и салфеткам с рюшечками, да ветру в лицо и новым приключениям. Правда, многие предпочитали воспевать, а не принимать участие. Потому что на деле очень часто дорога оказывается дорогой в один конец.

14 декабря 1928 года один из красивейших винджаммеров в мире, датский пятимачтовый парусник «Копенгаген» (родное название опустим из милосердия к артикуляции читающих) покинул Буэнос-Айрес - и исчез навсегда в бескрайнем океане. Нет, разумеется, не в тот же день. 20 век властно диктовал свои правила. Барк нес положенную радиорубку, и 21 декабря состоялся сеанс связи – последний. После чего огромное судно словно кануло в воду, со всеми членами экипажа (16 человек для такой махины выглядит удручающе мало) и кадетами, что были на борту (45 уже не мальчиков, но так и не ставших мужчинами юношей). Океан умеет хранить свои тайны – и не спешит ими делиться. Время от времени в печати мелькали сообщения типа кто-то где-то что-то видел. Но ничего определенного сказать было нельзя. И только в 1935 году завеса тайны слегка приоткрылась. Но людям помог не океан, а его враг, пустыня. В Намибе было найдено 7 скелетов, однозначно европейских. И все они носили одежду с пуговицами кадетов торгового флота Дании. Каково, а!? Выйти в Атлантику из Южной Америки, чтобы умереть от голода и жажды (2 реки на 100000 квадратных километров; 13 мм годовых осадков – если повезет; температура воздуха на побережье зимой и летом, днем и ночью как правило не ниже 10 градусов и не выше 16) посреди песков Африки!

Вот о таких случаях молчат апологеты дороги. Ну или упоминают, мол, что надо идти вперед, ибо нельзя иначе. Расскажите это несчастным кадетам….

И дернулся было Сергей в сторону величественной Библиотеки. В голове его словно вспыхнули сотни вопросов, но … Есть ли у вас план, мистер Фикс? О, у меня есть план! И не стоит его менять. Парень окликнул коднарицу.
- А далеко еще до Трона? Я прямо ощущаю, что хочу нырнуть вслед за Одри к источнику знаний. Но все же идем дальше к Трону.

Ох, как тяжко стало на сердце. Вспомнил Сергей ужас вчерашнего дня (ну, точнее вечера), когда в диком слепом ужасе ломился в спасительный домик. Вспомнил тяжелое гудение рельсов и зловещий перестук колес. Муторно стало - ой, а не притаился ли там за углом зловещий поезд? Разумеется, обычный поезд не мог притаиться за углом на гладких рельсах. Но ведь это был не обычный поезд! Это был ужас, летящий на крыльях ночи.
Казалось Сергею, что рельсы завьются чудовищными пружинами, пеленая его тело в стальные объятия. Шпалы со скрежетом разойдутся в разные стороны, открывая черный зев могильной ямы. И когтистая рука в трупных пятнах ухватит его за ногу и потащит вглубь, прямиком в ад...

Дернулся Сергей, невольно сбился с ноги. Почудится же такое! Что за дешевые ужастики? Так пугали в безыскусном веке 19. Уже 20 век, с его гекатомбами трупов, с его циничной поговоркой насчет смерти миллионов, что всего лишь статистика заставил бы Дракулу и Франкенштейна поседеть от ужаса. А 21 век? Пытка стала долгой и утонченной. Ипотечный кредит всего лишь за ... Голосуй или проиграешь... Согласны ли вы взять в жены... Потому встряхнулся парень. Он не девица, чтобы падать в обморок и не трус, чтобы портить штаны и воздух. Он мужчина. И если Эльвенга не боится хармуздов, то и ему стыдно их бояться. Тем более - природа и погода. Рука сама тянулась к фотоаппарату. Удачный ракурс, вид на рельсы, вид на лес, вид на шагающую коднарицу.

Слушая рассказ спутницы, он вспоминал хроники Амбера. Гениальный американский фантаст предвидел такую картину мироздания. Или ... Или он сам шагал через миры?! Но я подумаю об этом завтра... Интересно, Шарик боится дороги. А Птиц? Он сидит на плече спокойно, как Будда. Потому, что знает, что ничего не грозит? Или потому, что еще ничего не знает?!

- Хорошо, Эльвенга. Я понял. Я буду молчать как рыба. А хармузды... как я их узнаю? Если они принимают любое физическое обличье? Может, вот та шпала - уже хармузд!?

Вид Анны со шваброй наперевес удивил Чарльза. Впрочем, аристократы известны своей эксцентричностью. И если в пять утра (примерно, Чарльз не смотрел на луковицу часов) леди из хорошей фамилии хочется вооружиться шваброй, то ... общество сделает вид, что так и надо. Он, во всяком случае, сделал именно такой вид. Чарльз оценил ее заботу о нем и сказал с напускной небрежностью.
- О, графиня, ваша труба имеет то достоинство, что она не раскачивается вместе с кораблем. Как мачты, которые мне пришлось покорять в плавании. Да и дом стоит пока что совершенно прямо. Вот помнится...

Но он прервал воспоминания. Не время да и не место. Но под конец голос его потеплел и он бросил благодарный взгляд на девушку. Ее забота была приятна. На последующих вопросах он поднял руки вверх.
- О, минуту терпения и я все вам объясню. Меня никто не преследует, но ...

И остановился, подбирая слова. Конечно, были разные способы - от простого и прямолинейного до вычурного и изысканного. Беда была в том, что прямота частенько рождала героев - и тут же убивала их. Как знаменитая атака легкой бригады под Балаклавой (что за варварские названия!?) во время Восточной войны. Ситуацию рассматривали как минимум с двух точек зрения. С литературной - через призму возвышенных стихов Теннисона. С нормальной - как образец безграмотного управления под влиянием амбициозной бездарности. Надо ли говорить, что упоминания о стихах выветрились из головы Чарльза еще до того, как он перевернул страницу книги?
С другой стороны изысканные способы требовали много времени, тонких намеков, изящных аллюзий и тщательно подобранных метафор. Он не планировал оставаться в комнате своей пока еще невесты до прихода посторонних (так компрометировать девушку?!). А окно в качестве выхода теряло свои преимущества в лучах восходящего солнца. Слишком много глаз вокруг. Потому он вздохнул, пригладил свою шевелюру и сказал, глядя на Анну.
- Никогда не думал, что астрономия так изменит мою жизнь. Заблудиться в море, перепутав Полярную звезду и Южный крест - ничто, по сравнению со случившимся со мной. Я.... мне...

Он помолчал, закусив губу. Но отступать в его семье было не принято. Он посмотрел прямо на Анну.

- Я стал магом. Комета выбрала меня - и я хочу послужить своей... нашей Родине и в таком качестве. Но моя жизнь может, да что там может, она обязательно изменится!

И он замолчал, глядя на Анну. Его невеста обладала острым умом - и он предоставил сделать выводы ей самой. Пока еще не поздно намекнуть родителям, что она, леди Анна не будет торопиться с замужеством.

После традиционного чая и сидения у камина Чарльз попрощался с отцом и поднялся к себе.

Наверно, со стороны это смотрелось очень странно. Огромная комната, погруженная в полумрак. Лишь отблески огня причудливо скачут по стенам. Ничто не нарушает тишину, дишь иногда треск рассыпающегося полена звучит негромко, да искры вспыхивают и гаснут в полете. Две неподвижные фигуры утонули в креслах. Они кажутся безжизненными, но впечатление обманчиво. То один, то другой мужчина медленно поднимает прозрачный бокал, делает глоток, смакуя огненный напиток и столь же медленно ставит тонкий хрусталь обратно. Ни единого слова. Будто каждый думает о своем. А что говорить, зачем потрясать воздух высокими словами. Все нужное уже было сказано в течении дня. Сейчас, когда ночь укрыла мир темным покрывалом, расшитым звездным узором, можно посидеть и расслабиться. Оба любили такие безмолвные разговоры, когда нет слуг, нет женщин, нет внешнего мира - и только они вдвоем. Завтра будет визит к Анне, который определит судьбу их рода. Это йомены могли тащить под венец первую же обрюхаченную ими девицу. Аристократы так поступать не могут. Слишком велики ставки, чтобы можно было довериться юношеской бесшабашности и девичьему любопытству. Потому - встречи, уточнения, обсуждения. Но все теперь позади - остался лишь визит к Анне. Формальность, но не пустая.

Чарльз шел к себе наверх. Слуга освещал ему дорогу. Но наследник, казалось, его не замечал. В голове у него крутились мысли - а как комета повлияет на биржу? Сейчас маги находятся под опекой и контролем. А вот небесный дар будет развеян везде - и кто знает, где и что прорастет в этот раз. Он поморщился. В воздухе отчетливо пахло войной. Эпоха железа и пара, помимо прочего, вдруг резко уменьшила размеры планеты. Еще 200 лет назад можно было, отплыв в неизвестность, открыть неведомые земли, полные золота, пряностей и прочих диковинок. Уже 100 лет назад лакомые куски были расхватаны - и неудачники подбирали крохи, втайне надеясь сорвать куш. Кто ж знал, к примеру, что пустыня Намиб, страшное, сухое, выжженое место, Берег Скелетов эпохи Васко Де Гама, таит в своем песчаном лоне пригоршни алмазов. А сейчас - любой клочок суши уже кому-то да принадлежит. И все громче клацают зубы хищников, молодых и жадных. Все больше кораблей, чудовищно мощных, сходят со стапелей в свинцовые волны, и скоро, очень скоро, нарыв лопнет. Скоро станет ясно, кто кого свергнет... А комета - слишком непостоянная дама, чтобы можно было легко отмахнуться от ее хвоста, висящего в небе.

Он так и не смог потом вспомнить этот миг, когда в распахнутое окно влетело нечто - быстрее пули, острее кинжала, опасней обманутой женщины. Он потерял сознание - а когда очнулся, когда прошла головная боль, когда глаза смогли разглядеть больше, чем смутный хоровод цветных пятен - пришло осознание. Мир изменился. Было еще не очень понятно, что и как он сможет, но одно было бесспорно. Комета, капризная дама, одарила его своим поцелуем.

Пошатываясь, он сел на стул. Судя по свету за окном, еще еле заметному, но уверенному, он провалялся на полу почти всю ночь. А рядом лежала чудесная и странная вещь - револьвер, украшенный и нарядный словно девица на смотринах. Интересно, а как у него со смертоностью? Он поднял его, покачал в руке, оценил баланс, попытался прикинуть какого калибра патроны потребуются. И сколько их в барабане. Поставил себе галочку - пристрелять его. Заигравшись, он потерял счет времени. Но... он вдруг сел прямее. Анна! Она вправе узнать про случившееся раньше всех. Ибо ей предстоит дать сегодня ответ. Отец, семья, Империя - он и так их, от корней волос и до кончиков ногтей. Но Анна...

Мужчина привел себя в порядок и переоделся. Итак, решено. Сперва - и быстро! - он оповестит о Даре его будущую невесту. Назойливо и надоедливо в голове крутилась мысль, что, вполне возможно, она перестанет быть таковой. Уж больно круто и непредсказуемо изменится его жизнь. Нет, он не перестанет быть наследником и дворянином. Но Англия потребует его всего, без остатка.

Дворецкий внизу, видя одетого Чарльза, остался внешне невозмутимым, но бровь его предательски дернулась. Отвечая на невысказанный, но подразумевавшийся вопрос, Чарльз бросил мимоходом:
- Просто решил прогуляться с утра пораньше.
Дворецкий оценил элегантный внешний вид наследника, сказал туманно и странно
- вы решили кхм, попрощаться? Вас ждать к завтраку?
- Нет, я позавтракаю в городе.
После чего Чарльз растаял в синем утреннем тумане.

Конечно, базовая подготовка выпускника английской школы отнюдь не предусматривала навыки тайного проникновения. Но ведь были еще и внеклассные занятия. Потому, оценив обстановку, Чарльз полез в окно, которое, (странное дело!) было разбито. Осколки стекла сыграли злую шутку - на ладони выступила кровь. Чарльз зашипел от боли, но ведь джентельмен назовет кошку кошкой, даже наступив на нее в темноте, не так ли?
- Анна, вы не спите? Простите ради бога за вторжение, это Чарльз. Мне... нам надо срочно поговорить.

Облегчение горячей волной затопило Сергея. Может, Шарик и правда что-то натворил там, в прошлом, но ... Это было давно и это было не сейчас. Даже судья перед вынесением приговора знакомится с доказательствами как обвинения, так и защиты. А для псины с этим было сложновато. Прокурор, сиречь Эльвенга, изъясняется путано, адвокат заблудился, так что ... Хорошо, что это была всего лишь проверка.
И неприятный холодок по спине. А сколько их, таких проверок будет еще впереди? На дороге? на троне? Вообще в жизни?

Но тут он встряхнулся. В конце концов, это жизнь, и никто не обещал легкий путей. Не удач без неудач, нету легких побед... Так чего ж ты опечалился, чудак?

И пошел вперед, вдыхая это терпкое свежее утро, шагая под мелким моросящим дождиком. Он покосился на птичку. Будь у нее перепонки на лапах, насчет воды он не волновался бы. Все водоплавающие птицы выработали массу приспособлений, включая несмачиваемые водой перья. А его огненный птенец - как он воспринимает капельки с неба? полезны они ему? Вредны? И не спросишь никого. Нахохлившийся Птиц молчит, Эльвенга пошлет его... В библиотеку, на встречу с Одри Мудрым. А гугла под рукой нет. Да и не факт, что он знает про столь странную птицу...

Но тут потянулись пятна черной травы, треск ее неприятным диссонансом разрушал очарование. Хармузды... Было в этом слове что-то дикое, восточное. Но не то, гостеприимное, пахнущее пловом, шашлыками и пахлавой. Нет! Злое, алчное, нетерпимое даже к своим и тем более к чужим. Нечто, в засаленной чалме, выцеливающее в прицел колонну мирных грузовиков. В голове сразу всплывали полузабытые слова душман и еще более древнее - басмач. Война без правил, когда минируют детские игрушки и травят ядом продукты питания. И слова коднарицы это вроде бы подтверждали.
- ооо, а что это такое? И как их уничтожить? И долгий ли у них респаун, тьфу, как быстро они восстанавливаются? И чем они опасны? И зачем с ними говорить?

тут он взмолился.
- Только прошу тебя, Эльвенга, не посылай меня в Библиотеку. Там конечно все есть, но искать можно дольше, чем существует Вселенная. Может так, по простому ответишь?

Голос. НЕ так чтобы сильный, не так, чтобы красивый. не так, чтобы музыкальный. Просто голос. Негромкий, слегка надтреснутый.

... зовет за тридевять земель трубы серебряная трель
и лошади несутся по стерне.
Но чето тебе святая цель когда пробитая шинель
от выстрела дымится на спине.
Предательство...

Сергей помнил косточку и мышь. И отдать собаку, может глупую и неразумную, на верную смерть - казалось ему жестоким и неправильным. Словно он шагает к Трону по костям если и не друзей - так союзников. И куда приведет такая дорога. Но как, как понять, что случилось с псом и почему так взъелась на него Эльвенга. Сама. кстати, видимо не без греха. Он покачал головой.

- Эльвенга! А почему бы тебе не рассказать еще одну историю? Собака бывает кусачей только от жизни собачей. Что случилось с этой псиной, за что ты ее та ненавидишь? Если она была человеком и носит этот облик в наказание - то дважды не наказывают за одно и то же. Этот принцип есть в армии, юриспруденции и в педагогике. А если она изначально собака - то кого и как она предала? Пожалуйста, поведай эту историю...

Вообще Сергей как-то не мечтал стать отцом. Все эти сюсюканья, мокрые пеленки, срыгивания и громкий рев по ночам - это все не для него. Нет, умом он понимал необходимость этого действа, его полезность для общества и все такое. Но сам отнюдь не стремился ни под венец, ни в роддом. Нет уж, я после вас. Потому глядя на птенчика он ощущал себя очень странно. Ну ничего же он не сделал, только бросил яйцо в кипяток, так почему ему кажется, что он отец и мать в одном флаконе? Когда-то один француз написал: мы в ответе за тех кого приручили. А потом погиб над Средиземным морем в кабине своего двухмоторного Лайтнинга. Оставив потомков размышлять над своей мудростью.
А может, ему еще и надо спать.
- Друже. .. Птиц... я не знаю чем тебя кормить. Твой голос звучал в моей голове. И хочется верить, что он не пропадет сейчас. Или ты сам найдешь себе корм. или ... дашь понять, чем тебя кормить. Надеюсь не свежей кошатиной и свежей собачатиной.

И покосился на Шарика и Пушка.
Завтрак исчезал со скоростью зарплаты при трех ипотечных кредитах. на слова коднарицы о том, когда надо тащить в постель, Сергей благоразумно промолчал. Потому как ... ну вот если бы он получил удовольствие в постели, а через 9 месяцев стал папой - это одно. А тут вот никакого кайфа от соседства с яйцом - а птичка есть. Может, это местный аналог кукушки? В самом деле, что знал про птицу? И коднарица не знала ничего... Ладно. Проблемы по мере поступления.
А они, эти проблемы, поступали со скоростью минометного обстрела. Это, для тех кто не в курсе, когда первая мина взрывается, в воздухе еще висит 15, а семнадцатую опускают в ствол миномета. Сергей даже подавился горячим тостом.
- А ккхе кхе за помощь спасибо, даже до лестницы (что за лестница?! явно не эскалатор в метро) без тебя я вряд ли доберусь. Кхе гм. Хармузды!? Границы!? а мм м ээто о чем ты? Оплата? Кхм... Я так понимаю, фотосессия тебя не устроит? А что требуется?

Умение дипломатии - оставлять всех неудовлетворенными. Торговаться же Сергею приходилось частенько....

Вообще сон - шутка загадочная. Иногда не идет, словно заблудился где-то в огромном мегаполисе. Иногда - уходит слишком рано, оставляя в одиночестве ворочаться в кровати. А иногда, напротив, словно бы укладывает ударом кулака. И повезло - если в постель, а то мало ли где тебя застал сон. В этот раз повезло. Ручей очаг и ложе - не больше, о боже. Карты легли удачно. правда смущал сам сон, точнее, та песня, что приснилась Сергею. Уж больно она напоминала марш. А от любителей маршей он всегда старался держаться подальше. Потому как марш всегда включали, когда Родина вспоминает, что ты ей что-то должен. И зовет тебя этот самый долг исполнить. Сергей не знал, как дела обстоят в этом мире но подозревал, что весьма и весьма похожим образом. Но сон есть сон...

А вот утро принесло сюрприз. И какой! тот голос, что звучал в его голове, материализовался в маленький комочек пуха и перьев. Сергей растерянно чесал затылок и смотрел на серенькую птичку
- Родила царица в ночь не то сына, не дочь. И что мне теперь делать с тобой, странная птичка? Конечно цыпленок табака тебе не грозит, но как тебя кормить? Чем поить? как выхаживать? Котят поят молоком. А тебя? Или ты думаешь, я буду ловить тебе мушек и червяков?

он покосился на кота.
- А ты не замай, Пушок, не твоя это добыча.
Хотя... Чего боится кот хозяйки? Неужели Сергея? Полно! Чужак и новичок! Может, Пушок боится именно новорожденного? Интересно, а кого это Сергей выпестовал вчера в огненной купели? Он хотел и боялся получить ответ на этот вопрос. Интересно, а голос в голове он услышит?

В общем, Сергей вскочил на ноги.
- Бывало проснешься как птица крылатой пружиной на взводе
и хочется жить и трудиться. ... Но к завтраку это проходит! Доброе утро, Эльвенга! Что у нас на завтрак, где можно умыться, когда мы уходим на поиски и . ..

Тут он понизил голос
- Это, Эльвенга, у меня в постели незнакомая птичка. Надеюсь, я не обязан на ней жениться? А чем ее кормить, может быть ты знаешь?

Сергей напряженно и с интересом слушал рассказ. Так вот ты был какой, Одри Мудрый. Тебя спасла мать в детстве, заплатив неизвестную, но наверняка страшную цену. И для чего? Чтобы ты остался навеки среди пыльных фолиантов, предав джинна? И напоследок насладившись своей мечтой? Так не лучше ли было тебе, да и окружающим остаться вечным, ребенком, что ушел за Грань? Поплакала бы твоя мама, может, уронил бы слезу отец, поголосили бабушки с дедушками. Но что толку? Мать родила бы еще. И еще - вряд ли этот мир благосклонно воспринял бы идею контрацепции. И спустя 3-4 года ты бы, Одри, остался просто ее воспоминанием, грустным и болезненным. А все ее внимание занимали бы твои младшие братья и сестры да их отец, вспахавший трудолюбиво это полеи засеявший его тучно и обильно.
И ответил сам себе Сергей - нет. не лучше. Потомучто в текущей истории между рождением и смертью расцвела целая жизнь. Были драки, были взлеты и падения. Ты менял мир, Одри. Хорошо ли, плохо ли, но менял. И даже смерть твоя подарила миру Библиотеку. А уйдя за Грань - ты бы лишил мира всего этого. Конечно, остается еще извечный вопрос насчет слезинки ребенка. Ведь ты наверняка был жесток, Одри, и твое личное кладбище это не один десяток человек. А то и не одна сотня. И вот есть версия, что мол, не будь тебя, всех жестокостей бы и не было. А вот хренушки. Кто вам сказал, ревнители мои, что пришедший на смену тебе - был бы доброее и милосерднее? Да никто. Читайте Демона истории от Гансовского! Читайте! Люди, будьте бдительны, прозвучало в недрах Моабита.
- знаешь, Эльвенга. А все равно это Тай. Ведь не зря Одрик получил прозвище Мудрый. В место него мог быть и кто-то иной. НЕ такой мудрый, но гораздо более жестокий. И да. Я полностью с тобой согласен. Ветра дуют всегда и для всех, но каждый выбирает себе путь сам. И каждый выбирает, на что ему смотреть, и что видеть - грязь за окном или летний дождь и бездонные теплые лужи.
Тут до него дошла пара ее слов. Он сощурился и с подозрением посмотрел на нее.
- Споры в сети? Ты меняешь облик и ты была в нашем мире? или у вас тут тоже есть форумы и баталии?
Голос его стал тише, падая до шепота
- Или у тебя был другой облик, Эльвенга? А эти перья и клюв - наказание за сделанное тобой?

Тут он спохватился. А стоило ли задавать такой вопрос хозяйке дома, способной прибить его словно нашкодившего щенка? Но поговорка Дальше едешь - тише будешь уже опоздала подсказать ему верное действие. И он со страхом ждал ответа.

Слушал Сергей внимательно, хотя и вздрогнул от пожатия Эльвенги. А кто не вздрогнул бы? Непривычны в наших краях к коднарам. Нет их ни в природе, ни в Красной Книге. Ни даже в Черной. Может, в бестиарии какой-нибудь Дынды и было что-то похожее. Или в игре какой компьютерной. Но мало ли что там есть!? В мире небось нет стольких монстров, сколько шляются по просторам интернета по воле горячечных снов гейм-дизайнеров. Потому нет у Сергея привычки к таким касаниям. Неоткуда взяться. Но не дернул рукой, просто задержал свою ладонь в ее лапке. Не бойся, я с тобой. Не так, чтобы в этом мире помощи от него стоило ждать. Но уже хорошо, что вместе, что не одна, что можно уткнуться в подставленное плечо, поплакаться в жилетку.

И рассказ о ветрах... Словно холодок по коже, словно касание чуть заметное котейки теплой и сонной. Ветер... Какой же ветер дует сейчас в мирах, в их таких разных и похожих мирах. Задумался Сергей. Вроде бы все говорило про то, что в небе властвует Эгерей. Потому как все рушилось, все приходило в упадок. А то, что строилось, выглядело эфемерным и недолговечным. Словно бы тяп-ляп. Словно было собрано на коленке пьяными уроженцами Средней Азии в последний Рамазан месяца. Или года? неважно!

А потом вспомнил Сергей самое начало века двадцатого. Позор русского флота - Цусиму. Кабы посмотреть со стороны - Эгерей чистой воды. Ну не могли корабли заштатной тогда Японии так легко отправить на дно третий флот мира. Не могли, а отправили. А когда начинаешь разбираться и всматриваться... Снаряды с влажным пироксилином и дефектными взрывателями. Отсутствие тренировки по дальней стрельбе. Сокращение опытных моряков из-за дурацкой системы вооруженного резерва. Слепое копирование не самых лучших французских образцов (даже члены дома Романовых не гнушались откатами). Самый простой маршрут - напрямик, через тихие воды пролива, где низкобортные японские корабли имели превосходство в броне и не играла роль мореходность. Отсутствие управления в бою. Вот так, по камешку и по кирпичику - и все начинает иметь свое объяснение. Без мифического ветра. А просто - жадность, трусость и глупость.

А кто сказал, что сейчас не так? Что не воруют? НЕ врут? не берут откаты? Вот и получается, что не причем ветра. Дело в самих людях. Просто Цусима была давно, все белье переворошили историки, и можно ткнуть пальцем и сказать, вот она причина. А в современности не так. И сказал Сергей как можно более убедительно.

- Тай, конечно же Тай. Иначе я бы просто погиб под поездом. Так что даже не сомневайся.

Оказывается, все не так и плохо в этом лучшем из миров. Ну, то что он не один, не так, чтобы стало новостью дня. Когда ты весь пропитан информацией, не так уж сложно и воспринять что-то новое. Например, что мир не таков, какой кажется; что надо бояться не леса, а таких привычных рельсов; что гора перьев и клюв, способный взломать сейф, принадлежат вполне себе тоскующей девушке; что библиотека несет не только знания, но и боль вечной утраты; что яйцо надо сварить по его просьбе. И что можно прочитать, когда и как ты умрешь. А впрочем...
Он вспомнил фантастическую повесть одного француза, Львы Эльдорадо. Как целую планету погубила возможность узнать свое будущее, пусть и нечеткое, пусть и обрывочное, пусть - кусочками. Но он сказал осторожно.
- А что это меняет, Эльвенга? Все равно мы все когда-нибудь умрем. Ну не знаю насчет тебя, но я-то точно умру. Что изменит знание о причине? Знаешь, анекдот такое есть.

Он устроился поудобней.
- В общем, прибегает слуга к шейху одного города. Руки трясутся, глаза в слезах. Я говорит, ходил на рынок, и увидел там Смерть. Она на меня так посмотрела, так посмотрела, что мне стало страшно. Точно говорю, она за мной пришла.
Шейх был добрый человек. На, говорит, тебе золота, скачи скорее в Багдад. Город большой, тебя так просто не найдешь. Слуга ускакал, а шейх пошел гулять - и тоже увидел Смерть. Что ты, сказал шейх, пугаешь моих слуг? Смерть ответила: я? Пугаю? Просто я сильно удивилась, увидев твоего слугу здесь - ведь завтра у меня свидание с ним в Багдаде...

Сергей встал и посмотрел на яйцо. И сказал честно
- ДА вот хрен его знает. Первый раз у меня такое, думал, может тебе что известно.
И задал мысленный вопрос - эй, ты там как? Все ли в порядке?

И опять вернулся к Библиотеке. А что он у нее спросит? О чем? И какой ответ получит? И тратить День пути в одну сторону? Ну по рельсам идти не хотелось от слова совсем.
- Знаешь, Эльвенга, я вот не рискну идти туда по рельсам. Я помню что-то не то, но словами описать не могу. А что ты еще можешь рассказать про рельсы и Библиотеку?

И только небо тебя поманит синим взмахом его крыла... И только-только-только небо тебя поманет... Сергей ощутил холодок вот там левее, пониже горла. Причем и и-за джинна, и из-за Одри. Каково это - жить вечно, выполнить договор - и из-за подлости одного человека, даже не джинна, кануть в Вечность, в Великое Ничто - без ответа и возврата. И даже не знать, как твой враг, твой мучитель, твой убийца будет радоваться выполненному желанию - и умирать в твоей ловушке смыслов и понятий. Тебя, джинн, это не спасло. И не могло спасти. Но даже насладиться местью в посмертии ты не сможешь. Покойся с миром, если он есть там, за Гранью. Сергей молчаливо поднял бокал.
А с другой стороны - Одри. Быть мощным, мудрым, самым ловким и хитрым. Взнуздать, оседлать, победить нечеловеческую логику джинна, добиться Великой Библиотеки - и не суметь ей воспользоваться. Остаться там, среди бесконечных стеллажей. Знать, кто убил Кеннеди. Куда делся экипаж Марии Целесты. Как доказать теорему Ферма. И никому, никому не суметь рассказать про это. Бродить тенью, призраком, просто лучом света среди километров полок... Брр...
Сергей поднял бокал второй раз. Поэт с фельдегерем, гонимый и гонитель.

- Знаешь, Эльвенга, это грустная история. О человеческой подлости и глупости. Вот даже не знаю, хочу ли я идти туда. Не столько потому, что я боюсь там заблудиться. А просто потому, что ... ну как бы сказать. Словно я оправдываю гибель джинна. Вроде бы Одри не зря вытребовал это скопище книг. С другой стороны - джинн погиб не зря. Вот даже не знаю как лучше...

Он потянулся с хрустом, ощущая боль в натруженных мускулах.
- А в этой самой библиотеке - как там собраны книги? НУ, может я туда зайду, и первые 5 километров - будет шумерская клинопись. Или библиотека сама подсовывает книги? А далеко она отсюда? А какие у тебя еще есть истории, а, Эльвенга?

Ах, как забавно поворачивался сказочный сюжет. у славян в избушке жила баба-яга, которая кормила молодца, а потом старалась его съесть. А тут не так все рисовалось, совсем не так. Вместо избушки на курьих ножках, изнакурнож, так сказать, был уютный спасительный домик. Вместо злобной Бабы-Яги - Эльвенга, да не просто Эльвенга, а Прекраснейшая. Может еще и как Василиса - премудрая? А ужин почему-то готовил Серега. Шеф-повар пряного посола и местного разлива. Но не вывернули котел с едой на голову, так, чтобы колечки луковые на ушах повисли постмодернистскими кудряшками. И то хорошо. Слушал внимательно Сергей историю.
- Знаешь, Эльвенга, как-то у меня было негусто со знакомыми джиннами. Так что знаю я про их только из книг. И все они сходятся на том, что джиннам палец в рот не кради. Они делают все, что име велят, но таким хитрым способом, что лучше бы и не делали вовсе.

На ум пришел старый анекдот.
- Если тебя не смутит немного пошлый анекдот..
И Сергей стал рассказывать.
- В общем, шел негр по пустыне, нашел какой-то кувшин, а оттуда джин. Три желания, говорит, выполню. Ну, негр раскатал губу и пальцы. Хочу, говорит, стать белым. Хочу, говорит, чтобы всегда вода была. И хочу, говорит, чтобы рядом женщины все время крутились. Джин подумал - и превратил его в унитаз в женском туалете...

Сергей задумался.
- Думаю я, что для Одри нашлась изюминка. Например, сделать все книги на неизвестном никому языке.
Тут он вспомнил седые времена, древность фотографии, когда фото пахло химией, и в магазинах продавали проявитель и фиксаж
- Или сделал так, что книги на свету становились пустыми. И вообще, я думаю, что к джиннам обращаются или крайне самоуверенные типы, либо те, у кого нет другого выхода. Так что я не рискну гадать дальше, что придумал джин для Одрика Мудрого.

Вообще, когда девушка говорит заткнись - это не очень приятно. Но когда такое слышишь от двухметровой леди с клювом и когтями, становится вообще кисло и печально, и начинаешь жалеть, что так и не составил завещание. Потому Серега резво и споро заткнулся. Правда, порадовало его то, что коднар, сиречь Эльвенга, слышала про БСЭ. Ну не так, чтобы это сильно облегчило жизнь парню, но давало надежду на плодотворный диалог. Все же один и тот же культурный код - приятно слышать. И бутерброд он взял уже почти без опаски. Вряд ли Эльвенга хотела его откормить перед тем сожрать. Но вот реакция на фотоаппарат его поразила. Эта чудо-птица знает что это такое? Хотя да, БСЭ...

А жизнь между тем завязывалась узлом. Сергей уже начинал путаться в местной географии - Трон, Лес, теперь вот еще Библиотека добавилась.. Да кровавый завод. Что дальше?
И крикнул Сергей вслед:
- Конечно хочу услышать рассказ! и про Великую Библиотеку и про Шарика.

ОН покосился на собаку. В этом мире все не такое, как кажется? Может Шарик и его был готов скормить Кровавому Заводу? Но как это понять? Решив, что бог не выдаст, а коднар не съест, парень решил сосредоточиться на второй части поговорки. Накормить птицу-девицу. Не так, чтобы он был кулинаром высшей марки. Но одинокая жизнь приучила не полагаться на дошираки.

Для начала он нашел казан, закопченный и толстостенный. Потом лук, много лука, килограмма, а то и полтора были безжалостно очищены и нарублены тонкими полукольцами. Суя свой любопытный нос везде, Серега нашел и нужные ему специи - кориандр в тугих пахучих зернах и зиру, тонкую и пронзительную. Последними на сцену были извлечены свиные ребра, чем-то похожие на патронташ. В раскаленный казан шеф-повар вылил растительное масло. Дождавшись, когда оно прогрелось, щедрой рукой сыпанул туда пригоршню тех и других специй. Поплыл, поплыл по кухне аромат, затрещали семена, отдавая свой запах маслу. И тут главное не опоздать и вовремя высыпать в котел нарубленное кусками мясо. Масло брызнуло, зашипело, и тут же Сергей стал его переворачивать, дабы все стороны стали коричневыми, вобрали в себя вкус и запах приправы. А потом - лук, сверху, разровнять, да уменьшить огонь, да накрыть крышкой. И самое сложное - не открывать крышку-то до готовности. Ждать и терпеть. Недолго. Минут тридцать.

А еще, поколебавшись, в маленькую кастрюльку набрал он воды, надрезал свой палец, капнул кровью. И поставил туда яйцо.
- Эй, друг, если я не так понял, отзовись, пока не поздно и ты не сварился.

Да, это был не просто Кот, это был Царь-Кот! И если бы он играл на стороне Сергея - цены бы ему не было. Такой кот, думается, с легкостью бы решал местные загадки, на равных говорил со Сфинксом и помог бы парню, как щука Емеле. От сравнения парень даже поперхнулся. Мда, в этой сказке он что, был дурачком. А потому - зуб за зуб, око за око. Если Мистер Кот решил не замечать Сергея, то невежливо надоедать хозяину. И потому парень перестал замечать кота. Квиты.

А вот Дневник его заинтересовал. Ой как привлек! Итак. Старый каменный трон. Не этот ли трон недавно обещал обитатель скорлупы? Но где его найти? А что если...
Чувствуя себя идиотом, Сергей осторожно уселся на кресло и громко сказал
- Объявляю себя хозяином сего края.
И в самом деле, почему кресло не может быть троном? Во всяком случае сидеть удобней и геморрой грозит меньше. Он прислушался к своим ощущениям. не прорезалось ли в нем что-то королевско-хозяйское? Как вообще должен реагировать странный край на его странное заявление. Да полно, трон ли это вообще? Но дело сделано и он вернулся к дневнику. Игнорируя пока типа кухню и типа погреб. Еда пока подождет.

Увы, все прочие рисунки были ему незнакомы, а стих... А что стих. Не дали воли нам отец и мать, целое поле нам брачная кровать, пьян без вина, без хлеба сыт - это цыганская свадьба мчит. Так то Цветаева, а это непонятно кто. Но заметочку себе сделал - где-то одинокая девушка, в чем-то виноватая смеется над своим положением. Но что из этого можно извлечь?

Стук в дверь прогремел как гром среди ясного неба. Он недовольно покосился на кота. Сбежал, мелкий паскудник. А кто там за дверью? не хозяин, иначе бы не стучал, хотя ... Ключ-то у него! Враг тоже вряд ли бы постучал. Но кто бродит ночью недалеко от железной дороги, пахнущей смертью. А вот и спросим. Он подошел к двери и спросил твердым голосом
- КТО там?
А В голове эхом звенел мультик, кто почтальон Печкин стоял у крыльца Ктотамктотамктотамктотам...

Вот звучит парадоксально и глупо, но ругающееся чудовище успокоило Сергея. Дело в том, что слова редко бывают страшны сами по себе. Они только сотрясают воздух. Кабы он (она? оно? ) не стал ругать Сергея почем зря, а просто прыгнул бы вперед, добавляя к своей немаленькой массе еще и неслабую скорость, то тут бы и сказочке пришел конец. Вряд ли бы парню удалось противостоять столь убийственному сплаву рогов, перьев и клюва. Но... незнакомец бушевал и пока не трогал Серегу. А значит были шансы разрулить ситуацию. Чем-то ему все напоминало беседу с капризным клиентом - когда надо было успокоить и убедить человека, что он не зря заплатил денег.
- Приятно познакомиться. Меня зовут Сергей. Сюда я попал совершенно случайно, мне был дан совет скрыться от наступающей ночи. Я смиренно прошу простить меня и пустить переночевать. Согласен на полу. Блох... Пушка я не трогал, он убежал туда на пару с моим... Шариком.

ОН подумал про яйцо.
- И вообще. Там же было написано для уродов, а я не урод! так вот и прошел.

И добавил тише...
- А простите, как мне к вам обращаться? И вы никогда не слышали про говорящие яйца, которые рождаются в кипящей воде?

Приятно правильно решить задачу, не важно какую. Еще более приятно правильно решить ее на экзамене, вызвав аплодисменты и получив высший балл. Совсем уже приятно решить не просто учебную, а реальную задачу, помочь людям. Но даже это ни в какую не идет в сравнение с решенной задачей, цена которой твоя жизнь. А Сергей почему-то был уверен на 146% - найдя и спрятавшись в домик, он именно сберег свою жизнь. Об этом разными словами твердили ему Шарик, яйцо и его интуиция. Выдохнул парень. Поглядывая на кота, сложил дрова в миниатюрный сруб, став на колени, раздул уголья, насладился тонким смолистым дымком, что пополз из под дров - и встал, вытирая ладони. Итак, огонь горит. Тот ли это огонь - жизнь покажет. Но Сергей надеялся, что яйцо, бывшее при нем, заботилось и о себе, и не давало ему советов, могущих привести к гибели.

- Котяра, как тебя зовут? Если никак или не скажешь, я буду звать тебя Блохастик. А что, красивое имя. Может, несколько фамильярное, но, знаешь ли, я тут новенький, обычаев не знаю, гимназиев не кончал. Слушай, друг, чем ты так напугал Шарика? Признавайся? Или это не ты?

Сергей огляделся. Подошел к столу. Заглянул в рукопись. Конечно, если это дневник, выйдет некрасиво. Но он надеялся извиниться. А если последняя запись - я подвергся нападению Летающего Макаронного Монстра, погибаю, но не сда...?
- Слушай, Блохастик, я понял, что ты пожрать не против. У меня только два вопроса. ЧТО ты ешь и где это лежит? И чьи перья? И кто хозяин? Вдруг ты говорящий кот, хадуль мадан? А, Блохастик?

И парень оглядел комнату в поисках кошачьей еды. И человечьей.

Конец 1914 года стал мрачным для Германской Империи. Точнее, еще более мрачным. Уже отгремело чудо на Марне, генерал Самсонов застрелился после Танненберга, французские и немецие дивизии сыграли вничью бег к морю, и война из маневренной стала затяжной и позиционной. Был потерян Циндао - и почти потеряны прочие колонии. И, вишенкой на торте для англичан стало последовательное потопление (с интервалом в месяц!) крейсера Эмден у Кокосовых островов и эскадры графа фон Шпее у островов Фолклендских. В обоих случаях рейдеры почитали себя в безопасности на удаленных театрах войны, и в обоих случаях рейдеры были внезапно атакованы превосходящими силами. Так, что нельзя было убежать и невозможно драться. В обоих случаях германские корабли покрыли себя неувядаемой славой. Посмертной.

Конечно, Сергею льстило оказаться в столь именитой компании. Ведь ситуации в чем-то схожи. Стоя у домика, он вполне мог полагать себя спасенным, но кто знал, что припас для него поезд? Сергей же громкой посмертной славе предпочитал все же свою текущую жизнь. Потому он лихорадочно снял ключ - прости, неведомый мне Орри! - и попытался как можно скорее открыть дверь. Возможно, стоило бы проверить магическим зрением сам домик повторно. Вдруг из под полога заклятий что-то удалось бы увидеть еще. Но парень боялся не успеть.

Итак, подарки этого странного непонятно места начинали действовать. Шепчущий лес, Высокий трон, Принцесса на горошине - ой, это кажется из другой сказки, не? - это все где-то далеко и как-то непонятно. Как алмаз в руках Робинзона Крузо - вроде ценность неимоверная, но куда и как его воткнуть на необитаемом острове? Куда надежней стальной нож, доброе ружье и красавица-мулатка под боком (черт, а это вообще из какой сказки? и из сказки ли вообще?). Так, Серега, завязывай с ассоциациями. У тебя на носу ночь, мрачные предсказания, Шарик-который-не-Шарик и реликтовое говорящее яйцо. Полный набор для психушки. Правда, окажись тут врач из Скворцова-Степанова, еще вопрос, кому бы потребовалась помощь.
- Слушай, Шарик, друг ты мой ситный. Мое зрение говорит мне, что домик, ядрен батон, то что надо для ночлега. Вот железная дорога да, место, куда бы я пошел только по приговору трибунала. А вот домик совсем другое дело. Слушай. А где ночуешь ты? или тебя местные чудища не едят? Или ты на ночь убегаешь в наш мир? Эх, жаль, что ты не умеешь разговаривать. Вот сколько тайн ты бы мне поведал!?
Но разговор-разговором, а пора было и честь знать. Морщась от головной боли (это что, каждый раз так будет? Тогда увольте. Или носить с собой анальгин мешками пожизненно?), Сергей осторожно двинулся к домику, стараясь не задевать стен, петляя в лабиринте.
- Слышишь, Шарик, а там поезд едет...

- Как сказал мне старый раб перед таверной, мы оглядываясь видим руины - взгляд конечно очень варварский, но верный.
И хотя Сергей еще не прожил не то, что больше половины, но даже и саму половину (во всяком случае, он хотел в это верить. А случаи-то разные бывают), стихи были удивительно к месту. Потому как везде были лишь развалины, тень былого величия, обветшавшие осколки прошлых побед. Или вот.
- Мимо ристалищ, капищ, мимо храмов и баров, мимо роскошных кладбищ, мимо больших базаров.

баров и базаров явно не довезли, но вот прочего было в избытке. Что ни черта не радовало Серегу. И даже земляника (а как ее еще назвать?!) не заменяла антрекот и чебурек. Шевельнулась гадкая мыслишка, что яйцо - суть белок, концентрация питательных веществ. Но он отогнал прочь ее, подлую да глупую. Яйцо живое и есть его - напрашиваться на неприятности. Какие - Сергей не знал, но musculus glutaeus maximus буквально вопияла об этом.

А вот домик Сергею понравился. Он выглядел так, как и должен выглядеть одинокий безопасный домик в этих местах. И не будь разговора с яйцом, бросился бы в строение это Серега, словно бы бабочка на огонек. Да, вполне может быть так бы там и остался. А все рельсы. Проклятущие. Сергей задумчиво потрепал собакена по загривку.
- Что, брат, и тебе не нравится тут? Как думаешь, в домике безопасно? Или нет? То, что рельсы рядом я вижу. А что можно увидеть еще?

И Сергей стал пристально всматриваться в домик...

разумеется, богатая история земных цивилизаций знала великое множество самых экзотичных блюд. Чего стоит один несравненный копальхем, блюдо северных народов. Правда, к сожалению, мало кто может рассказать о том, как его пробовал. Так же, как и мало кто способен рассказать от тонкостях вкуса бледной поганки, цианистого калия и стрихнина. Сергей с тоской озирал все это условно кулинарное богатство, втайне мечтая о простой корочке хлеба. Хотя никто не запрещал ему мечтать и пулярке с трюфелями и ананасах в шампанском. Итог все равно был один. Еды не было. Он огляделся еще раз и сказал громко
- Так. Давай рассуждать логически. Кушать насекомых как-то не хочется. Белок и все такое, но я, блин, ни хрена не китаец. Давай отложим их пока в сторону. тем более, их надо ловить. А чтобы наловить кузнечиков для меня - надо потратить кучу сил. Грибы я тоже есть не буду. Они плохо перевариваются, и среди них много ядовитых. Впрочем, вроде среди трубчатых почти нет, но все равно. Это не наш выбор.

Сергей откашлялся, подождал, пока желудок отклеится от хребта и продолжил свою прочувствованную речь.
- Ягоды? Вот! Это уже теплее. Там мало ядовитых, в окрестностях Питера, по крайней мере. Стоп. А там ли я? Вроде как верная примета, что если ягоды едят звери и птицы, то можно и людям.

Сергей задумался. ТО, что улитка не птица - он знал твердо. Но вот зверь ли она? Конечно, клубнику улитки жрали на раз два, но вот клубники тут и не наблюдалось. Он все равно полез в кусты, смотря, не клевали ли ягоды птицы или звери.

- И да. Фауна. Лягушки. Жаль, что я не француз. Да как их наловить. Вот хорошо на шашлык охотиться. Висит он себе на шампуре над мангалом и никого не беспокоит...

Сергей сглотнул слюну. В животе заурчало. А вот яйца Сергей достал без разговоров. И стал их пить сырыми, морщась и выплевывая скорлупки. Подумав, ягоды пока есть не стал - вдруг яйца ядовитые. Дракончика обошел подальше - но фотографию сделал.

- Спасибо, Шарик, кушай, вот тебе яйцо... На пару с мышью отличный обед!

Отлегло от сердца у Сергея. Все же ощущать себя Эндером, устроившем ксеноцид (интересно, как сказать тоже самое про яйца? яйцецид? Овумцид? Недоомлетоцид? ) Сергею было не очень приятно. Но вот разговор что со Сфинксом, что с Тайной в этом странном месте здорово напоминал распутывание лески, блестяще описанное в позапрошлом веке (да!) английским юмористом Джеромом К Джеромом. помните, нет? Когда тебе стоит подумать, что уже встало понятно, как вдруг новый узел выплывает и перечеркивает всю работу. И тут.

Стоило Сергею даже не отойти, а хотя начать отходить от шока Сфинкса и его предложения - как ему сулят Трон Всея Страны. И наверняка принцессу впридачу. Просто потому, что тронов на всех не хватает, а Принцесс переизбыток, приткнуть некуда. Тут в голове некстати закрутились вихрем слова Тайны - твой непростой спутник. Сергей даже остановился и попытался заглянуть под хвост собаке. А то вдруг он окажется не Шарик, а ШарИка. Или Шарука. А что?! Если есть Царевна-лягушка, почему бы не быть и Царевне-собаке. тем более, что лохматую добродушную псину целовать всяко лучше, чем холодное осклизкое земноводное.

И мысль его заметалась вспугнутой птицей. Что спросить у Тайны!? Да так, чтобы ответила понятно и доступно, а не тем языком цветастым, что хорош в поэтических сборниках, но не годится в инструкциях. А Сергею сейчас ой как бы не повредил мануал по Волшебной стране. С интерактивной картой и полным прохождением. Тьфу. Вот же сленг компьютерный привязался.

- Как я пойму, что это тьма? Как я пойму, что именно этот свет меня укроет? Что я могу есть без вреда для себя, а с пользой? Чем так непрост мой спутник? Когда ты вылупишься??? Где Высокая гора?

Поток вопросов не так чтобы иссяк, просто хотелось бы получить ответы на уже заданные. А то как уснет Тайна - и все. Это оно так говорит - довольно скоро. Может, оно меряет время даже не столетиями - а эпохами. И Недавно, по его меркам - это еще не вымерли динозавры...

о сладкий миг, когда старик
натянет шарф на самый нос
и скажет псу - а ну-ка пес, пойдем во дворик
а во дворе идет снежок
и скажет псу - привет дружок
незлобный дворник дядя Костя алкоголик.

Увы, песне мало что соответствовало. Не было сладкого мига, старика, теплого шарфа, не кружился снежок над двориком, даже с алкоголиками вокруг и то было негусто (согласитесь, редкость неимоверная!). Только собака стояла рядом и виляла хвостом.
- И что мне с тобой делать, псина ты мохнатая?

Вообще было странное ощущение, что собака не укусит его. Он словно бы встретил земляка из родного города в самом центре Москвы, пусть незнакомого, но такого родного. Будто два провинциала не знаю что делать и держатся друг за друга, не давая пропасть в шуме чужого города.
- Эй, есть тут еще кто? Или ты одна такая? Как зовут тебя, псина? Если никак то будешь ты у меня Шарик. А что, красивое имя! Кстати. мне тут сфинкс обещал, что за мной идут? не ты ли, псина? Шарик лохматый?

Сергей огляделся. А куда вперед идти, как сказал Сфинкс? по отношению к чему? Неужели, идти во дворец? И Сергей, подождав немного, потопал туда.
- Шарик, за мной!

Готовность попасть в сказку определяется.. да кто ж его знает чем она определяется. Прочитанными книгами, просмотренными фильмами, жаркими мечтами о несбыточном, даже разговором с голенастой пигалицей. Сергей от неожиданности попятился.
- Охренеть! А в Нарнию они сквозь шкаф проходили...
И непонятно, чего было больше в его голосе, растерянности, что вот, сказка на расстоянии вытянутой руки. или обиды - а где так его за ногу, тот самый шкаф, через который можно в любой момент свалить обратно?! Он облизал разом пересохшие губы, покосился на клыки и сказал, спотыкаясь.
- А ммм, я верно понимаю, чтоб твой подарок смело взять, загадку нужно разгадать? И не смогу я накормить, ведь я сумел еду забыть. Но если рядом магазин, туда метнусь хотя б один. Не знаю я, кто вам еда и что вас кормит иногда.

От волнения парень заговорил стихами, если можно так назвать рифмованные строки, корявые как карельская береза и робкие как поцелуй девятиклассницы. Не каждый день говорит сфинкс - обещая дар и загадывая загадку. Итак, огонь с небес - вполне может быть бомбежка, если говорить об обозримом прошлом. Ах Серега, ну что за вопросы. Какой вопрос, такой ответ, вот есть тут мрамор или нет? Но что говорит сфинкс? Прошлое или будущее? Он задумался, вскинул голову и выпалил.
- Я не достиг желаемого, я на пути к нему. И я скорее первооткрыватель. Правда, я не чаял найти здесь... вот это все.

Он обвел пейзаж рукой и добавил просто и даже буднично.
- А насчет еды я сказал - нет ее у меня. А дар... Знаешь, я считаю подарок такой вещью, от которой не отказываются. Если тебе хотят сделать приятное - это стыдно. Если тебя хотят обидеть - то глупо.

И торопливо добавил, нервно косясь на клыки Сфинкса.
- если, конечно, это именно дар, а не подделка под него.
Сергей расправил плечи, поправил очки и сказал решительно.
- Беру!

Странное что-то творилось со временем и пространством. Судя по расчету времени, прошел он всего ничего, минут 15. До метро он проходил больше. Но вот по ощущениям... словно бы отпахал он целый день, унылый затяжной марш-бросок, когда начало скрывается в тумане утреннем, а конец - в тумане вечернем, когда ничего вокруг, кроме серого пятна дороги. И бьется в голове в такт усталым шагам - пыль, пыль, пыль от шагающих сапог. И вода, сначала приятно-прохладная во фляжке, потом противно-теплая в горле, в конце - едко-соленая на коже. И тяжесть вещмешка за спиной, сперва почти незаметного, а потом неподъемного. Но черт побери, Серега! При такой усталости даже по сторонам некогда смотреть, ну почти. Он остановился у дерева и сказал сам себе, хрипло и загнанно - как лошадь (ой горожане, а кто теперь похвастается тем, что слышал ту самую кобылу?!).
- Серега... Пора... начать бегать по утрам. Что за...

тут он остановился, подбирая слово. Ну то есть, одно, простое, короткое, пахнущее полярной зимой и бескрайней тундрой, так и просилось на язык. Но как-то не хотелось его произносить. А прочие казались слишком элегантными для описания его состояния. Слишком выспренными и приглаженными. Сергей подумал и добавил
- Люблю повеселиться, особенно пожрать. Я думаю, тут просто обязана быть шаурма. Или шаверма. Или бабка с пирожками. Или магнит. Или пятерочка. Или кто угодно, готовый обменять любую еду на денежные знаки.


Потом он замолчал, разглядывая все вокруг. По мере осмотра лицо его все вытягивалось и вытягивалось.

Нет, он не был фанатом В мире животных, а из из всех домашних питомцев предпочитал свиней, желательно, в виде шашлыков на мангале. Но синий цвет бабочек показался ему нетипичным для средней полосы России. А уж огнедышащие ящерки вообще не характерны для планеты Земля. Потому Серега стал смотреть внимательней - особенно на статую. Может, у него просто глюки? Он перегрелся на солнце и потерял сознание? Это сон? Но как это проверить? Он обратился к странному созданию, правда подойдя поближе и вполголоса
- А... э... у... уважаемый... Это Мраморный Дворец?

Не стыдно выглядеть идиотом, стыдно им быть.

Непонятные были места. Да и вообще, есть в каждом городе - крупном - странные места, поясом обнимающие их каменные серые тела. Пригороды. Или субурбы - с американским акцентом. В них ткань города, его построек истончается, сходит на нет, редеют дороги, размываются тротуары, снижается этажность. Но, с другой стороны, природа не рискует забираться в такие места слишком уж открыто и откровенно. Потому - вроде бы уже и не город, но пока и не лес. Смотришь - рощица, деревца кудрявятся, вроде как все стоит и ждет своего Левитана. А подойдешь поближе - черные пятна шашлычных костров усыпаны мусором, порой громоздятся груды кирпичей и строительного хлама, и пластиковые бутылки дают приют комарам и прочим насекомым. Или наоборот - вроде стоит себе дом, укутанный зеленью. А вблизи выбитые стекла, чернеющие провалы проемов, да и ветки словно душат строение в своих цепких объятиях. Потому не доставал фотограф свое главное оружие. Слишком тут все было слишком не тем - правильным для природы и хаотичным для цивилизации. Фронтир - всплыло полузабытое слово.

Так бы и шел себе Сергей, по долинам и по взгорьям, подобно той дивизии, но увы - рельсам надоело прятаться и они выметнулись навстречу ему. Да не просто так выметнулись - а словно бы закрыли дорогу, отрезали путь, перекрыли кислород. Хмыкнул парень. Хлопнул себя по щеке, прогоняя особо назойливого комара. Разрыв! Ну надо же! Осталось только моргнуть, и из-за кустов выйдет сталкер с эмблемой Монолита или Долга - и сыграет на гитаре или даст квест. И пригоршню гаек. А что вы хотели? Ой, играл Серега на компьютере. И мыслил иногда образами игры. Правда - экая жалость - кнопки Сохранить нигде не было. Как не искал. Он огляделся по сторонам, оценивая опасность. Огляделся еще раз - не ловит ли кто недобрым взглядом нарушителей, дабы отштрафовать. И решительно полез под лентой, переходя рельсы. Его ждал Мраморный дворец.

Прикосновение к загадке всегда неожиданно и практически никогда нельзя к нему подготовиться. Нет, есть конечно вариант, что вы, как Шлиман, долго читал тексты, сравнивали архивные карты, размышляли - тогда да, откопанная Троя для вас является не загадкой, а наоборот, отгадкой. Но Сергей не был Шлиманом. Он вообще хотел погулять за городом. А не разгадывать загадки Поезда-Который-Не-Фотографируется. Но поздно! Крючок загадки, приправленный червячком интереса фотограф уже заглотил по самые гланды...
Он пошарил по карманам в поисках неучтенный шоколадки. Но одумался - девица была почти взрослая, не 5-6 летняя, к такой с шоколадкой подходить себя не уважать. да и при современных тенденциях слишком легко было прослыть педофилом. Сергей грустно вздохнул по временам Льюиса Кэрролла, когда мужик 30 лет мог спокойно дружить с 12-летней девочкой и никто не считал это чем-то предосудительным.
Потому он постарался вести себя с нею как со взрослой.
- а как давно ты это заметила? А взрослым говорила, кому-то еще? А что значит, нет рельсов? Как могут поезда без рельсов ходить? Ты не напутала, красавица чего-то? А если я пойду по путям, то что там будет? А с коровьей плешки будет видно, что рельсов нет?

И оглядевшись, дождавшись ответов девочки, Сергей решительно двинулся навстречу коровьей смерти, тьфу, своей судьбе по коровьей тропе...

Странное ощущение, что ты прав, а так хотелось оказаться неправым. Ну почему, почему из всех прогнозов сбывается самый хреновый? Почему бы не могло оказаться так? ...
Завод выпускал упряжь для лошадей, и в связи с поголовной заменой крестьянской лошадки на стального коня продукция становилась все более и более ненужной. И потому завод закрыли, в цехах устроили аттракционы, оставили только несколько кустарных мастерских для сувениров. И потянулись в поселок те, кто хотел бы покататься по полям на лошадях, те, кто хотел бы увидеть как выглядели цеха заводов в 20 веке.. .Сергей зажмурился и помотал головой. Не в этом веке и не в России. Может быть в другом мире и в другой жизни.
С другой стороны, есть некая мрачная эстетика и в таком умирании. Да, понятно, что это не очень красиво. Но это придумано не здесь и не нами. Пляски смерти, атака легкой бригады, голова мертвого ребенка в Творчестве у Золя. Чем хуже мертвый, убитый завод? парень поежился. Даже похороны снимать и то позитивней. Пожил человек, про некоторых можно сказать - отмучился. Родственники сквозь слезы уже делят наследство. Жизнь продолжается. А с заводом не так...
Но до него далеко, а объявление близко. Чем его зацепил странный лист бумаги - фотограф даже не понял. Ну пропала собака. И ... что? Собаки пропадают тысячами - попадают под машины, жрут отраву, истекают кровью после драк, их холодеющие тушки, бьющиеся в агонии, равнодушно швыряют на пол машины догхантеры. Так почему же его так зацепило это наивное и такое трогательное объявление? Тем, что в нем есть ошибки? Или тем, что вместо фото любимца почему-то размещен поводок? Сергей не знал. Но, будучи фотографов, сделал несколько снимков объявления. Надеюсь, подумал он, питомец таки нашелся...
И парень стал ждать поезда.

Районы, кварталы, жилые массивы, я ухожу, ухожу красиво!
В голове звучал голос Зверей, за спиной уютным котенком притулился верный рюкзачок, а впереди рулоном старой толи расстилалась дорога. Выходной. Тем более редкий, что работа фотографа подразумевает фотографирование праздников типа крестин, свадеб, дней рождений. А их люди обычно подгадывают под выходные. А вот похороны не подгадывают. Хоронят как приходит время. Сергей вспомнил старый анекдот, когда герой говорит, что предпочитает ходить на кладбище, а не в ЗАГС. На недоуменный вопрос - почему? отвечает, что там никто не спрашивает - ну когда же наконец ты?

Но это будет потом. Когда наступит новая неделя, и телефон будет плавиться от звонков, а фотоаппарат пухнуть от макияжных невест, нетрезвых женихов, разбитных гостей. А пока есть возможность насладиться тишиной и покоем.

Кстати. а что случилось со станцией? Сергей не знал. Но думал, что картина была примерно такая.
когда-то, вв времена СССР, тут стоял заводик по производству чего-то. И перроны заполняли рабочие. Потом, в 90-ые, завод разворовали и закрыли, рабочие спились или разбежались, и только название напоминает о том, что когда то ту кипела жизнь... Но может все было не так?

Айвен поморщился. Конечно, сэр Годри велик и неповторим. Но .. сто лет назад, когда из разрозненных земель собиралась Империя, в чести были разные сомнительные по нынешним временам шутки. Тогда, в эпоху, когда торговцы, пираты и моряки составляли суть триединый организм, жизнь была проще - и грубее. Айвену приходилось слышать как появилось нав свет всем известное воинское приветствие, когда рука вскидывается к лицу - и замирает на долю секунды.

НА корабль Хренсиса Брейка явилась королева-девственница Элизабет. Все источники, отдавая должное ее уму и государственной мудрости, стыдливо молчат про ее красоту. А портреты рисуют приукрашенное лицо, сходное с мордой грустной лошади. Корсар Брейк же, будучи нравов самых простецких, увидев свою королеву, не удержался и закрыл лицо рукой - боже, кого нам принесло. Но когда Элизабет поинтересовалась, что значит сей жест, Хренсис вывернулся с изяществом прирожденного царедворца. Мол, Ваше Величество, так ослеплен вашей красотой, что прикрыл глаза. Королеве - женщина, как ни крути! - пассаж так понравился, что с тех пор приветствие прижилось не только во флоте, но и в армии.

- А давай, старина Хэм, покажи мне шуточку и могилку. Кстати, а в чем шуточка-то?

Уж лучше сейчас, чем потом. И вряд ли его прибытия ждут с точностью морского хронометра.. А в тумане... да показалось, с дороги, с холода, с непривычки. После пары кружек доброго эля еще и не то может показаться!

Город ... Город готовился к празднику. Проявлялось это во всем - как в вылизанных до блеска улицах,украшенных гирляндами и цветами, так и в усиленных патрулях стражи. Впрочем, предосторожности понятные и логичные - там, где богатые люди веселятся, всегда отыщется кто-то, желающий избавить их от груза забот и кошельков.

Первым сюрпризом стало появление Энрина. Исмир изумленно поднял бровь. Однако! Стражники на улицах логично и верно. Стражники в притоне так же - если они выполняют свои прямые обязанности. Но так, чтобы вроде как отдыхать. С другой стороны, почему бы и нет. Но зарубочку агларондец сделал...

Потом его удивила Гвен - своим вопросом о траве. Он не знал, радоваться или грустить. С одной стороны чистота помыслов и невинность мыслей. С другой - пугающая наивность и потрясающая беззащитность. Потому он выдавил шепотом.

- Это .. наркотик.. яд... Оне не вызывает видения, а дурманит голову. Богачи делают это от скуки, а бедняки от безысходности. Хотя многие считают, что сие есть довольно безобидная забава. Есть, мол, и что потяжелее. Но я не согласен, дурман есть дурман.

И паладин уже совсем было успокоился, насколько вообще такое возможно в притоне враждебного города рядом с эльфийкой, прямой и прекраснодушной, как новый поворот разговора просто огорошил паладина. Нет, он знал про раскованность и непринужденность поведения лесных жителей. Но, как ему думалось, Гвен просто не совсем понимала, что за отношения в людском обществе связывают мучжину и его наложницу. А теперь надо было думать, как помочь выпутаться из скользкого положения юной друидке - и ему самому. Ибо паладин и наложница вещи столь же несовместимые, как лед и пламя. Великий Огма! как же было бы проще, останься жевушка там, в лесу, под пологом вековечных деревьев. Но что произошло, то произошло. Остается жить с этим дальше. Он наклонился ближе к уху девушки.

- Дорогая, наложница у людей подразумевет очень близкие, но зависимые отношения женщины от мужчины. Ты только что позволила поступать мне вот так.

И его рука уверенно легла на ее талию, прижимая ее ближе. Если уж не удается прекратить, то стоит возглавить. Краснеть и отнекиваться он точно не собирается. Хотя паладин со своей наложницей выглядит ну очень подозрительно. Интересно, что донесут Грагеону?

Айвен поморщился. Посмотрел на Хэма. А так все хорошо начиналось. И к чему скатились? Разве об этом мечтал сэр Годри? И он, сам Айвен, хорош! Повелся, словно мальчишка на улице на необычный рассказ. Но неужели эта зараза докатилась и до их глубинки? А почему бы и нет? Матросы, офицеры, слуги. Айвен глубоко вздохнул и сказал с укором.
- Ах, ну как же так, Хэм! Я то думал, что вы порядочный слуга, что вы не позволяете себе лишку, что кувшинчик эля – предел вашей несдержанности. Но звать сюда, в притон, в опиекурильню, как у пейзанов Каттая?! Как вы могли дойти до такого? Вы что, не знаете, что это адское зелье мало того, что дарит странные видения, так еще и разрушает мозги человека. И он превращается в тупую скотину. Да еще и выбрали место для этого здесь, в мечте сэра Годри. Стыдно! Едем отсюда немедленно!

И повернувшись к странной девушке добавил грубо:
- А тебе должно быть стыдно, что обманываешь крестьян! Как вообще девушка может позволить себе работать в таком заведении? Неужели ты не думала о семье, о муже, о детях? Кто возьмет тебя замуж? Вот кто?

Зябко. Холодно, сыро и зябко. Айвен поморщился. И посмотрел под ноги, стараясь не наступить в воду. Не хотелось явиться на первую встречу с дядюшкой с грязными туфлями, словно он простолюдин какой-то. Вдохнул мерзкий болотистый запах, закашлялся надрывно. Зря он сюда поехал! ЧТо можно было ожидать от Хэма? Айвен что, и в самом деле надеялся увидеть тут что-то этакое и возвышенное? Старина Хэм не видел дальше дна кружки эля. Где ему было понять сэра Годри! Где ему было оценить ту мечту, сияющую и великолепную, которая освещала жизнь благородного сэра?

Айвен повел рукой по шершавой коре.
- Да.. Проклятая сырость! Тогда еще много не знали и много не умели. Ибо только 50 лет назад из далекой Астраулии привезли саженцы эвкалипта.

тут глаза его загорелись и он сказал более возвышенно:
- А это чудесное дерево! Оно не только лечит лихорадку, но и осушает болота! А еще его листья всегда повернуты от солнца, потому он не дает тени..

Но тут он прикусил языку. ЧТо патлатому Хэму от его премудростей и от саженцев эвкалипта? ПОтому он постарался перевести тему.

- Но ведь деревья выросли, а не сгнили на корню. Или болота сначала были не такие уж большие? или ЧТо?

Он подозрительно прищурился и сказал, подпустив металла в голос:
- Или в те времена лучше ухаживали за дренажными канавами?

Подозрения вспыхнули в Исмире с новой силой. Какой бы праздник не был, но благородная госпожа, да идущая ночью к модистке - это что-то из разряда сказок на ночь. Нужно быть очень наивным человеко - или эльфом - чтобы поверить в такую сказку. Ночь - время балов и маскарадов. А не модисток и примерок. А днем эльф был довольно сильно загружен работой. Потому агларондец ласково улыбнулся и сказал:
- Ну что вы, милейший, наставляя рога своим начальникам, вы явно приближаете освобождение свое и своего народа. И заодно становитесь вровень со своими хозяевами.

И он внимательно посмотрел в глаза незнакомцу,Ю пытаясь понять, лжет он или нет...

Паладин поперхнулся. Все произошедшее, вся кровь, весь страх потерять Гвен, подставить под угрозу судьбу Норвена и народа эльфов, головоломные прыжки из окон гостиницы, все раны были вызваны.. Тем, что кто-то не смогу удержать в узде свой уд... На секунду у Исмира возникло желание отрезать кхм... данную часть тела эльфа и повесить ему на шею. Чтобы, так сказать, все время был под присмотром. Посмаковав картину, агларондец устыдился кровожадности своих желаний. Спаси его Огма от греховных мыслей. Но ... оставался один вопрос. А не врал ли эльф?

Находясь под опекой, как он мог крутить шашни? Ну и что, что он был письмовником, а не махал кайлом или лопатой. Вряд ли он мог так свободно разгуливать по городу. Был еще один нюанс. И паладин не преминул его озвучить.

- Неожиданная история. Интересно, где встречались? Раз вас сумели засечь. Заодно как вам так, любезный Тарвиоль, удалось уходить на ночь из мест опеки?

и он стал внимательно смотреть на жертву обстоятельств, пытаясь понять, правду он говорит или все же врет..

Туман... Его липкое холодное дыхание пробирало до костей, словно высасывало тепло из тела, краски из окружающего мира и хорошее настроение из души. Айвен поежился. Конечно, в просвещенный 19 век не стоило слушать сказки и сплетни про кикимор. Но местный фольклор бывает так забавен и умилителен. Учитель постарался плотнее закутаться в тонкую ткань дешевого пальтишка. Не с его доходами покупать дорогие меха. Радует уже то, что не надо судорожно искать место под солнцем.
Он поежился. Если бы не полновесные гинеи богатого дядюшки - что бы его ждало? Он невольно покосился на Хэма. Словно бы посмотрел на свое отражение в чудовищном зеркале. Оглядел пейзаж - природой эти увядающие остовы нельзя было назвать.
- А что, мистер Хэм, и чем же так кикиморы насолили вам? Что они вытворяют такого, что честным христианам не след идти на болота. И неужели с ними не сможет сладить добрый пастырь? А?

Варвар искренне забавлял Исмира. Как он завидовал простому незамутненному взгляду Аскольда. Тугой узел интриг, столкновение интересов, подводные течения и скрытые мотивы - все меркло перед возможностью увидеть фейерверки! Впрочем, подумал Исмир, может так и надо? Может, так правильней? Полуэльф задумался. Итак, побитый Бредли, полуодетая Гвен, торопливый стражник и бессознательный эльф. Ах да. Гороподобный варвар с мечтой о фейерверках. Но сначала Гвен.
Было неправильным уходить, не позаботившись об эльфе.

- Гвен, давай мы приведем эльфа с сознание и осмотрим его. ПОТом пойдем на встречу. Если раненому будет требоваться помощь или присмотр - попросим Брэдли. А насчет варвара у меня идея...


Он подошел к огромному воину. Секунду раздумывал, не положить ли руку на плечо, но пока решил обойтись без фамильярности.

- Конечно, не выпить за знакомство - неправильно. Но я бы пока воздеражался. У нас с девушкой дело вечером, на котором нам нужна будет трезвая голова. А вот после я бы опрокинул с тобой, благородный Аскольд, чашу доброго вина. Кстати, может быть, ты проводишь нас? Улицы Мосстауна опасны после захода солнца, а глядя на тебя, самые глупые бандиты не рискнут на нас нападать. Обещаю тебе, что на свадьбу ты попадешь, ибо планирую вернуться в гостиницу сегодня вечером.

А еще варвар прикует к себе взгляды охраны и отвлечет внимание на себя. ИСмир на это надеялся. Он обернулся к эльфийке, ожидая ее реакцию.

- Энрин, до встречи вечером...

Мир велик. Можно всю жизнь идти по дорогам, навстречу новым приключениям, и никогда не встречать кого-то дважды. Но мир - и весьма мал. Ибо никогда не знаешь, кого и как выведет тебе навстречу. И к чему это может привести.

Но пока стоило заняться варваром. Агларонднц улыбнулся как можно более лучезарно и обвел стол с остатками еды:
- Благодарю вас за неоценимую помощь! Прошу вас, Аскольд, к нашему скромному столу. Столь великому воину не помешает подкрепить свои силы.

А мне - отвлечь тебя на еду. Чтобы разобраться с загадкой, могущей стать ключом к более важной и смертельно опасной головоломке...


Полуэльф... Стражник... Пристально, словно бы узнавая, всматривающийся в лицо Гвен.. Это могло не значить ничего - и значить очень многое. Мне хватило бы даже слова в долетевшем от них призыве, чтоб навеки проститься с сушей и исчезнуть там, где заря.

Конечно, оставался еще градоначальник, скользкий и опасный, словно змея в джунглях. И, возможно, Исмир делает шаг в пропасть, рискуя своей жизнью - не привыкать. С другой стороны, полуэльф не давал слова не узнавать судьбу пленных. Потому он выдохнул, и, глядя прямо в глаза явно стремящемуся сбежать стражнику, сказал на эльфийском (да, риск, но здоровенный варвар, пусть и сражавшийся на одной стороне с ними не располагал к откровенности)

- Надеюсь, твой голос крови еще не заглох в подземельях замка. И ты сможешь узнать родича увиденного тобой эльфа. Или эльфийки. Даже если он сидит в кандалах.

И замолчал, испытующе глядя на собеседника. Если тот что-то знает, но хочет скрыть, паладин надеялся это понять. Если по статусу Энрин не имел дела с пленными эльфами- он просто не поймет слов Исмира. А если он видел Норвена и сумеет узнать его черты в Гвен... ТО все было не зря...

Боги хорошего настроения явно обходили Мосстоун стороной. Причем забирали с собой девушек. Сначала пропала Адора, словно гостиница была бездонным подземельем. Теперь Гвен, утомившись разговорами, нырнула в окно. Молодая симпатичная эльфийка в простыне посреди ночного города в аккурат перед свадьбой - убийственное сочетание. Исмир даже не знал, как можно выделиться сильнее. Разве что начать магический ритуал... От нехорошего предчувствия заныло под ложечкой.
- Мистер Бредли, займитесь Адорой, пожалуйста, а я с вашего позволения ...

те, кто хорошо знал паладина, различили бы тревогу в его спокойном голосе.
Полуэльф вскочил на подоконник и глянул вниз. Увиденная картина ему не нравилась, но оставаться в освещенном проеме благодарной мишенью было еще хуже. Потому он прыгнул вниз, целясь в пока еще свободное место.

- Джеронимо!!!!

А после приземления выкрикнул в темноту
- Гвен, вернись! Прошу тебя....

Некоторые болезни и недомогания недопустимы в приличном обществе. В самом деле, кому взбредет в голову хвастаться геморроем или к примеру диареей? как говорится, ни самому посмотреть, ни другим показать. Но вот некоторые хвори оказываются просто спасительными именно в приличном обществе. И первое место, безусловно, держит кашель.

Ох, этот кашель! Не нашлось острого словца у дворянина, задали неудобный вопрос дипломату, надо скрыть подозрительный шорох под кроватью вроде бы верной жене - на помощь приходит он, Его Величество кашель. Он видим, отчетлив, управляем. Он позволяет взять паузу в самый неподходящий момент... Вот как сейчас.

Потому Исмир закашлялся. увы, нельзя сказать, чтобы это ему так уж сильно помогло. Спасительный ответ так и не приходил.

- Не совсем, леди Гвен. Как правило фаворитка - девушка, кхм... более близко знакомая, чем просто девушка, но не так связанная формальностями, как жена. Так сказать, нечто среднее. Так что вы пока не фаворитка, и, надеюсь, ей никогда не станете. Хотя есть и более строгие значения данного слова. Например - девушка, к чьему мнению прислушиваются.

Полуэльф бросил быстрыa взгляд на Бредли - что скажет он?

картинка стала приобретать четкость. И пусть некоторые детали были смутны и непонятны, в целом выводы уже можно было сделать. Исмир покосился на Гвен. Все же он не был друидом, а Бредли требовались именно они. Конечно, можно было предложить и свой вариант решения проблемы, но дядюшка молодого человека мог бы просто послать паладина далеко и ... лесом.
Мол, ишь что выдумал, тут людям земли не хватает, а он вздумал деревья высаживать, нужен тенек - так зонтиком укроются. А использовать плодородную почву под совершенно бесполезные деревья - поищите, любезный паладин, дураков в другом месте. У нас их нет! Мы заботимся о людях и о процветании города. Но вот проклятие....

- не хочу вас расстраивать, но я слышал о подобных случаях. Однажды в некой стране правитель решил построить столицу посреди степи. Она была очень плодородной, но кормила только стада кочевников. Сами знаете, что им, в отличии от землепашцев, требуется очень много территории для кочевий. В общем, скотоводов прогнали, землю распахали и построили красивый город. Но увы, спустя несколько лет богатые урожаи внезапно стали не такими богатыми. Поползли овраги. Они стали все шире, захватывая не только поля вокруг города, но заползая и в город. В какой-то момент жителям пришлось бросить все - и уходить в старую столицу. А брошенном городе остались только друиды - пытаясь исправить положение...

он взял Бредли под локоть.

- А что за ритуал предложили вашему дяде? А насчет визита - нам лучше встретиться завтра, на церемонии. вы же не попадетесь еще раз этим негодяям? Что скажешь, Гвен?

Короткая перепалка вспыхнула ударом в челюсть. Мда! Гудвину не позавидуешь. В бою за такое даже под трибунал не отправляют - стреляют на месте. Ибо потеря управления критична. А они на боевой операции, хотя пули и не свистят. Но Гудвин принял тяжелое, но правильное решение. Хотя.. может дать Вещему остыть? Ладно, об этом голова пускай болит у начальства. А пока... ему поручена маленькая, но группа.

- Кран, Зеркало, по легенде мы группа московских экспертов, но вряд ли нас кто спрашивать будет. Советую одеть милицейскую форму. Хотя, для такого дела, было бы неплохо позвать участкового.

Тут он покосился на Царевича.

- Кстати, Дмитрий, присутствие лишнего постороннего человека не помешает тебе работать?

Подтекст был - или ты капризная прима, требующая первых ролей?

- И да, постарайся не эпатировать окружающих. Возможно, тебе и форму брать не стоит. Вот Крану да. Гудвин, можно ли будет вызвать участкового - жильцы его знают и вопросов, кто мы и почему там - не будет. Да и дом непростой - лучше бы появиться там не одним.

Дождавшись ответа Гудвина, пошел в номер, где взял с собой верную Электронику, пистолет а так же видеокамеру с микрофоном.

Он шагнул к ней, обнял ее и уткнулся туда, куда доставала его голова. Да-да, в уютную ложбинку, скрытую теплой пушистой шерстью.

- Это странная и печальная сказка, Таура. Если бы люди могли вызывать любовь по желанию - как проще стало бы жить на свете. Но любовь приходит сама, внезапно, без приглашения - и никто не знает к кому и как. И как я могу обещать тебе, что не знаю как делается? Тем более, что меня тянет в пучину мрака. А ты пробовала сбежать? Ведь любая темница рассчитана на определенное число пленников. Но нас теперь двое. И стены, удержавшие одного, могут не удержать двоих. Как уйти отсюда, если ты человек? Я же не мог этого сделать? Или ты не знаешь? А кстати, где этот злобный маг? Может, его надо убить?

И он погладил эти плечи - там, под шерстью и злобой билось нежное девичье сердце...

Иногда приходили сны. Нет, он не испытывал чувства вины, его не третировал штатный психолог, все было в норме и показатели психической устойчивости не подвергались сомнению. Но сны. Редко. Но приходили. И тогда Михаил опять бежал по озаренному пламенем пожара аэродрому; падал на гравийку в Чашенце, где, казалось, стреляло каждое окно и каждый чердак; отчаянно молотил по клавишам забрызганной чьей-то кровью портативной ЭВМ; выслеживал организаторов беспорядков в такой милой поначалу толпе...
А еще был запах. Тонкий, еле заметный и трудно уловимый запах. Он искал его в толпе, на встречах с коллегами, на праздниках и в будни. Ни с чем не сравнимый запах женщины. Вера.. И вера в то, что однажды их дорожки пересекутся.
Но он не роптал. Это работа. Давным-давно было сказано, что кто не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую. И следовало бы расширить чеканный афоризм: кто не готов умереть за интересы своей страны - будет умирать за интересы других. Но в сторону философию: в этот кабинет звали не за этим. Он привычно потянул носом и сердце забилось гулко и часто. Это был другой, но запах. Неужели...

- Разрешите войти, товарищ майор!

И быстрый взгляд по сторонам: лица знакомые и новые, и ...
Но сперва работа. Потому он позволил только короткую улыбку Вере, кивок головы всем прочим.

- Вопрос, товарищ майор. А сам отец не мог быть причастен к исчезновению Светы? Ибо ее бегство сильно подпортит, если не загубит полностью карьеру. А так - дочка пропала, но безутешный отец не отправляется на Колыму, Сибирь от снега чистить...

- в этом городишке не так много людей, которые смели бы указывать мне на ошибку, и еще меньше кто мог бы об этом похвастаться.
Гордый ответ паладина прервался лязгом мечей - дерзкий язык явно нуждался в косметической операции по усекновению, желательно с головой. Исмир встряхнулся. Подобный вариант был возможен, но нежелателен. Даже если он разведет руками - мол, что вы, никакой политики, прекрасная девушка попросила защитить своего возлюбленного, ой, Градеон, так это были ваши люди - какая жалость, кто ж знал, я буду молиться за их души - совсем не улучшит взаимоотношения с градоначальником. Потому уменьшаем накал гордости, чтобы не зажечь искру ярости, а пытаемся дипломатично выкрутиться, запоминая рожи подручных. Чтобы на узкой дорожке не разойтись просто так.

- Конечно ошибся, любезный и не я один. Мистер Бредли, видимо, не туда вошел. Я заберу его и мы покинем вашу милую компанию, не смея мешать вашему уединению. Адора, помоги, пожалуйста, мистеру Бредли встать. Прошу вас извинить моего друга, он не всегда ведет себя сдержанно и подобающе.

Речь полуэльфа была строга, изысканна и лишена всяких эмоций. При этом его глаза цепко фиксировали обстановку и движения сладкой парочки. Особенно второго, Тощего, как окрестил его Исмир. Паладин старался освободить Адоре проход к Бредли - кто бы еще мог выглядеть и быть избитым в этой комнате? - и при этом не поворачиваться спиной к подручным Градеона.

- Мистер Бредли, как же так, я буду молиться Огме, чтобы он помог осознать вам, как ценны и неоценимы знания. Скорее же мой друг, пойдемте в Дубовый кабинет...

Смерть успеет прийти всегда. Она, единственная, кто не торопится - и всегда приходит невовремя, неожиданно и страшно. Но пока ее нет - можно и должно сражаться.
- ты так тянешь меня во тьму. Почему я никак не пойму. Я не сделал тебе плохого. Не задел тебя грубым словом. Не ударил рукой или взглядом. Так чего от меня тебе надо? да, я может и стану зверем. Все равно я в свободу верю. пусть тебя стережет темница, плен не будет же вечно длиться. И потом, для чего нас ссора. Чтобы было сильнее горе? Может стоит объединиться, чтобы вместе освободиться?

И он отчаянно стал сражаться с той тьмой, с той гнилью, что наползала на него. Он человек, он маг, в конце концов. И чтобы не пел это безнадежный голос - он будет сражаться. Под знаменем Фортуны, до боли, до дрожи.

Вообще слово рыцарь в современном менталитете имеет скорее положительное значение. Правда, вина в этом лежит исключительно на романистах, начиная с Вальтера Скотта. Именно его Айвенго, рыцарь без страха и упрека, задал тон всем последующим. Тут тебе и честь, и достоинство, и воздержание аки у монаха в схиме. Увы, исторические документы свидетельствуют об обратном. Кодекс чести был придуман для турниров и относился только к таким же знатным; сами рыцари были обычной шайкой бандитов с большой дороги; автор цикла о короле Артуре окончил свою жизнь в тюрьме по обвинению в педофилии. Потому Сергея не так чтобы обрадовало сравнение с рыцарем. Но он был вежливый кролик, и ничего не сказал. Тому самому неведомому нечто, которое так странно с ним заговорило.

- Зачем я здесь? Хотелось бы знать самому. Как я сюда попал. Но главное, как отсюда выбраться.
Он покосился на палку в руках.

- ты правда видишь сияющий меч? или не можешь изъясняться не так поэтично? А ищу я только одно - дорогу обратно. И ни твоя голова, ни твои кишки мне не нужны.

Он хотел было добавить - сохранить бы свои, но не стал. Мало ли. Вдруг это Нечто нападет на него, решив, что он слаб и беззащитен.

- Свадьбу?? Почему сразу с угрозы? Что я сделал тебе плохого? Вошел без стука? ну извини, дверь была открыта. Не ищу я славы и злата, и твоя голова не нужна, я хочу лишь вернуться обратно, вот такие дела у меня. Ты конечно можешь яриться, обзываться и даже ругаться, но давай-ка лучше не злиться, а давай-ка просто общаться.

Он помолчал.

- Меня забросили сюда, точнее, я ошибся в заклятии и попал сюда случайно. Про тебя незнал, не зна и ... даже не хочу знать. Только вернуться бы домой...

7 апреля 1945 года в Восточно-Китайском море ушел на дно крупнейший из потопленных кораблей - линкор японского императорского флота "Ямато". Несмотря на чудовищные пушки, несмотря на колоссальный запас плавучести, несмотря на броню невиданной толщины (до полуметра!), корабль оказался бессилен против авиации.
Интересно, каково это было - выйти в море на самом могучев в мире корабле, чтобы спустя сутки окунуться навсегда в морскую пучину? Из трех тысяч человек экипажа спасли меньше двухсот... Сергей подозревал, что очень скоро это узнает.

Мир вокруг был незнаком, страшен и непонятен. Он не походил на родные миры Сергея - и внушал опасения. Не было в нем дружелюбности, легкости, красоты и обаяния. В таком мире хорошо было умирать, но плохо жить. А умирать пока не хотелось. От слова вообще. Потому парень стал ... да ничего он не стал. Оглядевшись, не валяется ли на земле дрын потолще да поухватистей, двинулся в сторону дома. Если что, дождь тоже может убить человека. Кислотой, холодом, ядом. Плевать, что в доме может кто-то прятаться. пока скрыться бы от дождя.

Мелькнула мысль - а не позвать ли на помощь Бонни-Мо. Но он отбросил ее. бабушка!! Меня обижают!!! Нехорошие хулюганы! Помоги!! Нет уж. Сам наколдловал, самому и ответ держать.

И он храбро, но, может быть, неосмотрительно, шагнул в дверь...

На свете есть много пословиц и поговорок, которые не советуют заниматься тем, что ты не умеешь делать. Но пока в голове у Сергея крутился лишь неприлично армейский вариант. Если перевести его на более менее литературный язык, выходит примерно так: не подходи к унитазу, коль не умеешь им пользоваться.

Вообще странно. Есть Око Мира. Есть Роза Мира. Даже есть Задница Мира. Но так обычно говорят об очень удаленных местах. 2 дня самолетом, 3 дня поездом, неделя на собаках и в бинокль будет видно. Но наблюдать, как вышенназванная часть тела прорастает в уютной тетушкиной квартирке - было ужасно.

А что Сергей мог сделать, кроме как ухудшить ситуацию? Потому он воспользовался советом из мира насекомых - прикинулся веткой. Конечно, не очень красиво было перекладывать решение проблемы на Бонни-Мо. Но не за то отец сына ругал, что тот играл, а за то, что отыгрываться ходил. Маг-недоучка не хотел отыгрываться, ибо ставки внезапно стали слишком высоки. Он застыл, стараясь не мешать..

Давным-давно, когда деревья были большими, а кредиты маленькими, боги, тогда еще просто греческие, без пришедшей позже приставки древне, подарили одной женщине маленький ящичек. С наказом никогда его не открывать. Правда, подозревать богов в неумении предвидеть свои же поступки по меньшей мере наивно и самонадеянно. А вот мелочной мстительностью и жестокостью отличались даже такие вроде как мирные боги как Аполлон. Сергей так и представлял себе картину, как стайка богов и богинь с преувеличенно серьезными лицам дарили сей злополучный ящик: нет, нет, дорогая Пандора, просто храни его у себя и никогда, слышишь, никогда не открывай! А сами хихикали втихомолку, заключая пари, на сколько же хватит терпения земной женщины игнорировать сей опасный подарок. И когда он все же был вскрыт - хлопали ладонями друг другу - ай какая нехорошая чудачка, ну вот, сами виноваты, ловите теперь все неприятности, а мы, боги, умываем руки.

Так и Сергей. Его заклинание не дало эффекта - нужного эффекта - а просто вызвало каких-то потусторонних безличностей. Мы к вам придем с недобрыми вестями! И никогда мы не умрем, пока - ха-ха! качаются светила над снастями.

Сквозь пелену тумана он услышал совет гнизги. Совершенно, надо сказать, правильный и логичный совет. Правда как его воплотить, было непонятно. Но кровь мага еще не застыла темной липкой вишней на его руке, и он не собирался сдаваться.

-твари, уходите прочь, нынче утро, а не ночь, с вами я сейчас расправлюсь, вас сумею превозмочь. Лис, дружок, давай ко мне, станем мы спина к спине, и обычного размера стань как раз сейчас по мне.

Слова были произнесены.
- Бонни-мо! Этого хватит? Или как их надо изгонять???

Век девятнадцатый оставил немало персонажей в литературе, объединенных обшим архетипом - британский джентельмен. Об их выдержке, невозмутимости, манерах и спокойствии ходили легенды. Имеющие, впрочем, такое же отношение к реальности как хоббиты Толкиена, эльдары Вархаммера и орки Варкрафта. Но сейчас Сергей был уверен, что по сравнению со старой гнизгой вся эта литературная толпа не более, чем скопище неврастеничных девиц на выданье в день свадьбы.

Исчез Лис. Похитили тетю. Сергею, имевшему такое же отношении к магии как кубики Магги к куриному бульону, предстоит читать заклинание с непредсказуемым эффектом. А невозмутивая Бонни-Мо наворачивает свою... свой... свое хрючево с таким аппетитом, словно на приеме у королевы. Хотя он, Сергей, был готов есть это только по приговору народного трибунала. Было всего два варианта. Она хорошо себе знает, что происходит, потому и не боится, и ... она ничего не представляет, потому и не боится. мысленно подбросив монетку, Сергей решил действовать по первому варианту.

- Бонни-мо, я готов прочитать все, что написала тетушка. Но я не маг! Может то есть и маг, но об этом ничего не знаю. Я готов рискнуть. Так что давайте ту эскимосску, которой надо пожать лапу.

Нет, сам анекдот он не собирался рассказывать. разве что попросят.
А слова маленькой гнизги его удивили и поставили в тупик. Будь это девушка, он бы схватил ее в охапку и расцеловал в обе щеки. И помешать этому разве что муж-десантник в пределах броска кирпича. Но как воспримет это гнизга? И готов ли он целовать шерстяную мордочку? Потому он просто приложился к перчатке губами.
- конечно возьму, если Бонни-мо не против. Я просто не знаю, опасно ли это.

А потом он поверунулся к шашане. Не пытаясь его ловить, сказал как можно равнодушней.
- Расскажи это матросам. И знаешь и не знаешь... Я не читаю сказки на ночь. Так что колись, пернатый!

Письмо выпало из его ослабевшей руки. Нет. Письмо медленно упало на пол из его ослабевшей длани. Тоже нет. Письмо опустилось на чистую поверхность вощеного паркета, оставив его руку, словно голубь, отпущенный на волю... Тоже нет. как это у авторов женских романов удается писать такие тексты и не терять бодрости и желания жить?

Ничего никуда не падало. Никто ничего не ронял. Сергей смотрел в текст и пытался понять, что и к чему в этом странном послании. Невнятный курьер принес непонятное письмо. Смерд. мышь. двор духов. Это выглядело смешно, не будь оно так непонятно и как следствие печально. Он постарался запомнить строки, подозревая, что там может быть свой смысл. И вернулся на кухню.

- Эй, шашаня, а кто письмо отправлял? Лисуня, что ты там делаешь? Или ты решил поменять личину и превратиться в кошку? Зря. Как Лис ты мне очень нравишься. Давай сниму!

и потянулся снимать рыжего друга.

- Бонни-Мо, а что такое двор духов? И кто мог бы желать тете плохого? И как давно тут похищали людей? И вообще. Завтрак тут великолепен, но прочие непонятности сбивают меня с толку.

Письмо он зачитывать пока не стал. Мало ли. Да и шашаня тут явно была чужеродной частицей. Обождем-с ответа старой гнизги. Он мельком посмотрел на часы. А сколько времени?

Сергей не стал показывать своего удивления от говорящего Лиса. Если есть гневливо-добрая Бонни и пушисто-добрая Понни, почему бы не быть говорящему Лису? Потому он просто взъерошил шерстку своего друга.
- да, он не только говорить умеет. Он... Он...
тут Сергей запнулся. На языке вертелась фраза насчет на машинке шить, но он не был уверен в нескольких вещах. А именно - есть ли у гнизг машинка; нужно ли им это не самое ценное в наше время умение; знакомы ли они с бессмертным мультиком. А главное - умеет ли Лис шить. И вышивать.
- Но ладно, любезная Понни-Мо, чего это мы все о Лиcе и о Лисе. Он конечно рыж, хитер и хоть куда. Но и я, надеюсь не промах. Но даже соловей поет оттого, что жрать хочет. Так вот, я не исключение. А вы, Бонни-Мо, не бейте тарелки. Знаю, что к счастью, но столько детей иметь, на сколько кусков вы можете разбить тарелку - даже и не просите. А лучше побалуйте меня яишенкой. Все прочее - будет потом.

И говоря это, уселся за стол, наворачивая кулинарные изыски, да нахваливая их в меру сил, а точнее без меры. Было вкусно и сытно.

- А где-таки тетушка?

Вообще-то армейский рацион может быть полезным. Доктора объяснят и докажут, что данное сочетание белков, жиров и углеводов дает достаточно калорий и прочих витаминов, чтобы бегать, прыгать, метать гранаты и мыть полы. но пока ни одна собака (даже собака!) не назвала солдатскую еду вкусной. И Сергей подозревал, что неумение собак говорить тут не при чем.
А от жестянки на столе пахло казармой. Пахло густым запахом ношенных портянок. Пахло тяжелым ароматом несъедобной еды. Пахло свежевымытым полом, когда мешается запах хлорки и запах зубной пасты. Не в прямом смысле пахло, разумеется, а в переносном. И именно Сергею.

Потому он стал, чтобы быть от жестяной коробки подальше, и сказал, глядя на Бонни-мо.
- Да я бы с радостью, можно сказать, опробовал бы этот паек. Но вот можно я сделаю это после консультации с тетушкой? А то я давно не был в ваших краях и вдруг на меня это подействует не так, как задумывалось. А пока я отдам должное яичнице и пирогам.
И обращаясь к Рыжему:
- Эх ты, бросил друга и ради чего - ради рыбки и пирогов!
Но тон был шутлив, в нем не было обиды и злости, скорее беззлобная подколка.
Усаживаясь за стол, Сергей не отказал себе в маленькой мести сварливой, но доброй гнизге. Он громко заорал:
- Тетя! Ау! Тут еду дают! И мы вас ждем!
И добавил слушателям, вольным и невольным.

- после такого крика на еду всегда все сбегались, кто поблизости был. Вдруг и тут поможет?

И подмигнул Понни-мо.

Рука Сергея привычно опустилась вниз и почесала Лиса за ушком.
- Хорошо тебе, дружок, завтрак скачет на порог, клацнул ты разок зубами - вот и кушаешь белок...
Но дверь заполонила фрекен Бок, тьфу, Бонни-Мо. Впрочем, разницы пока Сергей не ощущал. Разглядывая тряпки, он плавно переходил из состояния "вот выпью кофе и проснусь" к "пора убивать".

Подхватив Бонни-МО за то место, где должна быть талия, и сказал вкрадчиво.

- Леди.. Стесняюсь спросить, что и от кого мы защищать будем? В таком-то костюме? Или наша задача защитить лавку от набега покупателей? Если да. скажите, я еще и макияж себе сделаю с стиле "я у мамы дурачок".

И повышая голос.
- Давайте так, милая Бонни-Мо... сначала завтрак, потом одежда. Утро вечера мудренее, а постелю мы покинули...

И парень скрестил руки на груди, показывая, что завтрак в жизни самое главное. Разве что обед главнее. Но до обеда еще дожить надо. Стоп, подумал Сергей, до завтрака тоже...

Жизнь выписывает вензеля судьбы со скоростью, которой позавидует даже свет, и с прихотливостью, которой позавидуют даже китайские мастера каллиграфии. Только вчера судьба была безоблачна, хотя и скучна, просматриваясь до самого горизонта. А уже сегодня Сергей лежал в кровати посреди чужого Питера и слушал заполошный стук в дверь. Ранний подъем - не предел его мечтаний в жизни. Даже в этой жизни.

- я... я ... я встаю уже!

Но подъем был осложнен тараканом. Вот казалось бы - что в нем такого. Хотя хитрое создание. Про них даже вопрос в был в игр ЧтоГдеКогда, который Сергей благополучно не взял. Кого в России зовут прусским, а в Германии русским? Да, да, именно его. Нет, будь он у себя дома, судьба этого насекомого (Сергей не Брэм, спорить о видовой принадлежности не решился бы. Хитин и 6 ног - как есть насекомое!) была бы короткой и незавидной. Удар, удар, еще удар опять удар и вот... нет, это не таракан. Это за дверью. Так вот. Сам таракан погиб бы быстро и бесславно. Как французы под Березиной. Но тут... тут он просто боялся это сделать.

Просто потому, что рыжее создание могло быть как сбежавшим товаром, так и неуклюжим покупателем. Потому... Потому Сергей просто отправил чужака молодецким щелчком словно шайбу, в полет недалекий, но неопасный.

И соскочив с кровати, глядя на верного Лиса, Сергей произнес:
- Правда? Она? А ты просто ей помогаешь? Сжить меня со свету? Или все же разбудить?

В этом мире он решил ничему не удивляться. Даже разговорчивому Лису. Даже ... Даже всему всему? Ну почти. Пока что он удивлялся выносливости колотившей в дверь крысы. И заорал ей через дверь:

-а как же напоить, накормить богатыря, а потом уже и все остальное? Я на голодный желудок торговаться не буду!!

И принялся быстро натягивать одежду. А потом распахнул дверь. Навстречу судьбе и приключениям. Или хотя бы стуку.

В голове судорожно крутились какие-то непонятные мысли, точнее, их обрывки.
"..придурковатый, чтобы своим разумением не смущать начальство...", "...пить, курить, оправлять естественные надобности или иным... ", "...хочешь деньги свои обратно - вот, изволь получи с меня...", "...в белом плаще с кровавым подбоем шаркающей кавалерийской походкой...". Что все это обозначало - Боб не знал. И не догадывался. Лишь звериным чутьем ощущая, что надо дергать с перевала, пока ветер без камней. Впрочем, что такое перевал он тоже не знал. А вот река... Знал и помнил. Вода. И способность замести следы.
Правда, до реки он не дошел. Точнее не дополз. Потому что практически уткнулся носом в довольно аппетитные формы обнаженной девушки.
"База данных "Соблазнение" уровень начальный - сбой. Требуется восстановление. "
- аа что ты тут делаешь?

Чего ты смотришь, детка, строго
Давай, мечтай о единороге
О гладкой белой нежной коже,
Что так на женскую похожа
О скачках диких средь лесов
Где нет друзей и нет врагов
О добром нраве, хоть и строгом
У твоего единорога
Но что дразнюсь я, в самом деле
Забыла про него в постели
Его уже не оседлаешь
Увы, ты мимо пролетаешь
Остался он красивой сказкой,
Что променяла ты на ласку,
А потому не надо спорить,
Пойдем в вине утопим горе
Поплачемся, что жизнь убога
Без твоего единорога
А после занавес и спать
Чтоб разломали мы кровать
Ведь больше нечего терять
Тебе его не оседлать…

Ощущение идиотизма ситуации зашкаливало. Нет, Игорь, в самом-то деле. Перрон. Дождь. Чудо-девушка, призывно тянущаяся к нему с поцелуем. Жалобы на богатыря Вову. А он? Лезет под вагон, потому что ему почудилось нечто. Нечто, сожравшего некто. Или никто? В смысле ничего не было, никто никого не жрал, а он, Игорек, теряет время, когда рядом мокнет такая девушка, такая девушка... А он? Лезет под вагон в поисках чего-то непонятного.
Тонкой насмешкой прозвучали слова Светы насчет позвать Володю. И да. Дорогой. В ушах пело и звенело от этого просто слова. Дорогой. Она заметила и оценила его! Конечно, ведь у него нет отита, который так плохо влияет на мужчин. Во всех смыслах. Игорь расправил плечи. Нет, он гораздо лучше чудо-красавца Вовы. Он не побоялся потребовать у него отдушку, жалобную книгу и чай... по цене крыла самолета. Он не боится выйти под снег, буран, и даже дождь. Его, именно его, приметила и оценила фея железной дороги, принявшая облик Светы. И как оценила! Желание поцеловать женщины в адрес Игоря демонстрировали не каждый день. Глупые курицы, что с них взять. Но Света... Она не такая. Она... красивая... милая... Добрая... Просто мерзнет по долгу службы и Вовиного отита. И скучает в холодном купе на длинных перегонах. Потому как отит.. Отит, зараза, не дает слушать и главное услышать девушку. Например,как стучит ее большое доброе сердце в такт поезду.
А что привиделось ему, Игорю, так мало ли что можно увидеть, переиграв в компьютер. Решено. Света.
- Да нет, не надо на ни начальника поезда, ни даже Володи. Чем они нам тут помогут. А вы промокли и замерзли. Позвольте я к вам прижмусь, чтобы помочь согреться...

И обнимает, прижимает к себе красавицу, словно показывает супермену-из-вагона исконно-посконный русский жест, могучий и непреклонный, который у глупых янки выродился в средния палец.

- а может, в купе? Там и погреетесь?

Отит? У этого здоровяка отит? Да хоть простатит! выгонять девушку на улицу, такую улицу, под дождь, в такой миниюбке - это преступление. Парень некоторое время покрутил в голове сладостные картины, что происходит с Володей-человеком-скала. Но увы, картины от реальности отделяло большее расстояние, чем Плутон от Солнца. Потому он оставил их в сторону..

Все же восприятие того или иного события сильно зависит от эпохи. Комета, простое астрономическое тело, в седом средневековье была драконом. Камни с неба в просвещенном осьмнадцатом столетии - выдумкой и фантазией. НЛО в 20 веке - сначала пьяной фантазией, потом трендом. Так и тут. Житель века 19, увидев дымную тень из под вагона - замахал бы руками, стал бы креститься мелко и часто, пятясь задом от нечистой силы. Житель века 20, выращенный мегаполисом и вскормленный добротной фантастикой, решил бы, что что-то не то случилось с техникой. Но он, Игорек, был жителем века 21. Уже Голливуд развернул полотно зомби-апокалипсиса. Уже компьютерные игры заполонили миры в стиле фэнтези, выросшие из Конана-варвара и хоббитов, бредущих туда и обратно. Уже кипели в интернете споры, кто победит - Беззубик или Смауг. В общем, он был готов принимать неведомое. Да и работа обязывала. кому как не дизайнеру игр знать, что не все выдумки одинаково выдумки? Потому удивление от инициативы Светы-не-для-него-конфеты только наложилось на удивление от пропавшего бродяги. Не обращая внимания на зонт, губы и все прилагаемое к ним (10 баллов из 10 возможных!), Игорек рванулся в сторону пропавшего человека, неясного дымка, туманного черного морока...
-там!! Оно!! Утащило! Вы видели?!!

Танец древнее слов. Еще когда приматы висели вниз головой на деревьях, танцы уже были. Древние обезьяны расчесывали патлы корявой веточкой - и танцевали. Самки показывали себя в выгодном свете потенциальному партнеру, самцы же рисовались силой, разгоняя конкурентов. Миша вспомнил школьные дискотеки и осознал - мало что изменилось за последний миллион лет. Разве что сучковатую палочку заменил макияж особой мощности. И при всем при этом слова танца были незнакомы Мише! Вот так. Уникум. Динозавр в мире млекопитающих. Обреченный на вымирание по причине отсутствия размножения. Которое, в свою очередь, было недоступно в связи с неумением читать знаки. Не пожрешь - не размножишься, писал грубый Веллер. Но что толку жрать хоть в три горла, когда не можешь объяснить свое желание и не понимаешь желаний других? Хотя ... со времен первых приматов все же что-то да изменилось. Например, дедушка Фрейд и анекдоты про него. Деточка, иногда сон - это просто сон. Или танец - просто танец...
Ага! сейчас! Не здесь! Не с Алиной! И домик не домик, и утро как стрелецкая казнь, и даже костюм - не просто костюм. Бойтесь данайцев, дары приносящих. По спине побежали мурашки - черт побери, это не мурашки! Тонкие пальчики, острые коготки. Песня вспомнилась сама собой точнее, продолжение песни. Это их любимое занятие - кольцами сжимает мне гортань. Вот уже не слышатся проклятия. Милая, не надо, перестань. Это не была гортань. Это была голова. Неожиданное касание девушки выбило Гущина из колеи и такта. Он качнулся вбок, вздрогнул, и наступил Алине на ногу - пусть самым краем своей, но все же. только прижался теснее
- Извини, я давно не танцевал.
Слов отчаянно не хватало. Что ты делаешь? Зачем ты делаешь так, Алина? то ли мука, то ли скука, одиночество наука - он боялся ошибиться, понять не то и понять не так. Ты страус, Миша? Ты засунешь голову в песок и сделаешь вид, что ничего не было? Что все сон, география бред, сын? Или что? Или ты как-то отреагируешь, кроме как наступишь на ногу? Решайся, парень, тебе не 15, у тебя жена... была, что ты ведешь себя как школьник? Но не мачо! Не мачо с ожерельем женских сердец на поясе! Лучше быть, чем казаться. А кем он был? Кто он есть? Не вообще, а сейчас? Когда в его голове копается странная розоволосая девушка. Копается в прямом смысле - почти массаж. А что делать ему? Голос звучал хрипло, но удивительно спокойно.
- в 18 веке такое доверяли делать только самым близким людям. В 21 все иначе. А как?
Только лицо покраснело и губы стали ближе, и немного приоткрылись - и, будь что будет - он потянулся поцеловать девушку. Да. Да. Да!!!!

Как блеснули ее глаза! Каким роскошным водопадом ее волосы упали на ее плечи! Стены квартиры словно раздвинулись, впуская мир в его непритязательный быт и в унылое существование. Алина - там самая ласточка, что весну не делает, но ее приносит? Вестник апокалипсиса? Всадник на бледном коне? Миша, окстись, ты о чем? Танец - просто танец, который в качестве желания выбрал именно ты. И она будет танцевать его для тебя. С тобой. К тебе. Не надо кукситься и пугаться. Тебя не убьют, не бросят, даже не поведут под венец. Просто танец. Медленный танец на небольшой кухне, разрешенные объятия, желание, приправленное музыкой и допустимое к просмотру. Забудь. Просто забудь обо всем. Работа, невнятный корпоратив, странный домик в заливе, обнаженное бегство сквозь город, неожиданный визит под вечер. Забудь. Вокруг них нет ничего. Только музыка. Только женщина рядом. Только ожидание танца - чудо и вдохновение. Михаил попытался щелкнуть выключателем там, в голове, чтобы внутренний голос не пугал последствиями и карами. Просто Алина. Не вредная сотрудница, не жертва обстоятельств, не подозрительный детектив - женщина. Восхитительная страстная терпкая женщина, кружащая голову сильнее уже выпитого вина.
Шаг. Еще один. Шаг. Пространство стремительно уносилось прочь, растворяясь и сжимаясь. Музыка несла его на своих волнах. Там, на мониторе лысый Уиллис в очередной раз спасал - в этот раз Землю. А здесь... Здесь Гущин положил руку на талию девушке. Потом - вторую. Плевать, что может быть слишком интимно и вызывающе - для первого раза. Их танец. Их вечерний танец. Миша прижался к Алине, дерзко зарываясь в водопад ее волос. Плевать - танец. Их танец. Не танго - бесстыжее и откровенное, приправленное далекой экзотикой. Просто танец - не требующий особенных движений. Нога его непринужденно стала между ступней Алиры - и он повел ее, закручивая медленный поворот, стараясь не задевать обстановку. Он постарался забыть, что последний раз танцевал, танцевал в последний раз тогда, когда...Плевать! Упругая мягкость тела, осиная хрупкость талии, волосы, щекочущие лицо, ноги, плывущие по полу. Плевать! Она обещала, все прочее - потом, все кары и епитимьи за грех желания - потом. Потом, потом, когда стихнет чарующая музыка - и они станут далеки как раньше. А пока его женщина в его квартире под его музыку дарила его танец. Ему. На остальное плевать.

Ехидно улынувшись, Михаил покрутил бокал в руке.
- есть такой анекдот. Заходит начальник в кабинет и начинает ругаться - мол, грязно, бардак, темно как у негра в заднице. тут какой-то подхалим выскакивает: везде-то вы были, все-то вы видели. Это я к странному выбору напарника на брудершафт.

Но тут Алина озвучила идею и парень просто опешил. Исполнение желаний! Правда ограничение 2 минуты напрочь отрезало стриптиз. Миша улыбнулся.
- музыку... Можно и музыку... Кстати, если что, какую музыку ты бы хотела? Я в ней не особо разбираюсь.

Он вышел в комнату и вернулся, таща ноутбук. Выйдя в интернет, задал простой запрос - музыка для вечера вдвоем. И включил что-то жутко ррыымонтичное. Что - он все равно не знал.
Как назло, идей на желание не было. Приходившие в голову мысли были или ужасно пошлыми (расскажи, как ты потеряла девственность) или какими-то пионерски-новогодними (расскажи стишок про любовь). Вариант поцеловать он даже не рассматривал. Слишком экстравагантно его гостья повернула простой и ни к чему не обязывающий (ой, один поцелуй, да какой, после того, что у них было - можно сказать, просто невинный) ритуал. Да еще и время. Что можно серьезного успеть за 2 минуты? К тому же тихо. Интересно, а что задумала девушка сама? Видимо, скоро ему предстоит это узнать. Чувствуя себя идиотом - он улыбнулся и сказал.
- Задала ты задачу. Просить тебя загадать желание первой я не буду - как-то это не по-мужски. Давай просто станцуем танец - он как раз 2 минуты идет примерно.

Гущин ощущал себя так, словно у невесть как попавшего ему в руки цветика-семицветика он решил попросить - и попросил! - туалетную бумагу и гель для бритья. Но слово не воробей, вылетит мало не покажется.
И он повторил:
- Танец. Медляк. Все.

Игорек мысленно перевел дух. Было у него опасение, что дядя Вова, мощный как танк и несгибаемый как арматура просто подхватит его двумя руками - за воротник и за пояс. И вышвырнет на перрон, навстречу оранжевому свету. Чтобы не мешал работать дурацкими претензиями. А сам вернется к милой Светлане. И устроит ей, так сказать накачку. За неправильное ведение документации и мерзкий запашок в купе. А та скромно потупит глазки в пол и примет все. Как заслуженное наказание. В такт движению. Но обошлось. Игорек, обошлось. Вот в руках у него книга жалобная, платочки белые, глаза печальные. Начнет выпытывать купе смердящее про Светы прошлое и настоящее. Наврет с три короба - пусть удивляется. куда пошла она - вас не касается!
Парень моргнул. О, стихи? Корявые как столетний амбар? Ладно.
Он взял баллончик, нажал кнопку и повел по всему купе - если и не изгнать, то хотя бы заглушить мерзкий запашок. Впрочем, небольшой баллончик быстро закончился. Парень потянул носом - остался ли запах?

Пока жалобная книга. Игорь повертел в руках выданную ему ручку. Открыл обложку тошнотворного цвета. И написал.
... числа... месяца... года.... номер поезда.. номер вагона... в купе пахнет дохлятиной и тухлятиной. Проводник предоставил отдушку, но мало! Подпись...

Протянул обратно проводнику книгу.
- О, у Светланы Аркадьевны проблемы? Никогда бы не сказал! Но ладно, оставьте ручку и бумаги. Почитаю. Чаю - да, давайте. А на перрон я все же выскочу. Может, там хоть чистый воздух будет? или хотя бы честный креозот.

Мягкое пожатие женской ладони твердеет на секунду. Словно рука Панафидина не приглашение на танец, а что-то большее. Нет, не в полумрак алькова. А, к примеру, из тифозного барака, где все знают: останешься на неделю - останешься навсегда. И когда выводят оттуда, пусть за руки, пусть без сил - выводят к жизни. Оставшимся лишь смерть и безымянная могила. Сколько таких бараков осталось у него за спиной? Сколько друзей и просто случайных знакомых никогда не вернулись обратно в жизнь? И как крепко держались за руки те, кого он все же выводил, исхудавших и стриженных наголо из темноты... Да что, что с ней случилось, с этой художницей? И опять эта пауза.

Она возвращается к немцу. И говорит.. Говорит с ним по-немецки. Да, этот язык знаком Александру еще по той, Великой войне. Он не готов читать на нем стихи, но разговор в целом понимает. Германия. Еврейка. Страх. Словно картинка в бинокле, мутная и нерезкая, внезапно становится яркой и отчетливой, разом открывая все, скрытое пеленой. Она беглец. Она беглец от таких, как этот стройный вежливый немец в строгом синем мундире. Она даже не проиграла свою войну - как он, Александр. Просто в своей стране она перестала быть своей. И волны эмиграции вынесли ее сюда, в Аргентину, как и его. Две щепки на берегу моря, великого людского моря.
Кивок головы. Старомодный и галантный. И фраза, прямая и короткая как дистанция картечи
- Мое имя Алехандро.. Александр Панафидин. Я из России. И я немного понимаю по-немецки.
Достаточно. В конце концов, он приглашает даму на танец. Война, политика, кровь, эмиграция - все подождет. Там, за танцполом.

Ухо, привычное к стрельбе, и способное отличить по звуку десятки стволов стрелкового оружия, ловит начало такта. Рука прижата к персикового цвета спине мягко и бережно. Другая рука держит женскую руку - крепко и властно. И шаг вперед - танец начался. Панафидин молчит. Только глаза и только движение. Все говорит его взгляд и его тело.

Я знаю, почему ты здесь, а не в Германии. Твоей Германии, страны Гете и Гегеля, Бисмарка и Фридриха больше нет. Моей, впрочем, тоже. Я опознал твою боль в твоих глазах именно потому, что 20 лет назад сам ее испытал. Но я солдат. Я дрался тогда, когда тебя еще не было на свете, в тех сражениях, что ты даже не знаешь - и не узнаешь о них никогда. Историю учат посредственно, военную историю не учат вообще. Да и какой тебе смысл в именах тех речушек и деревень, где под моими пулями падали не мои русские парни, а под их пулями падали мои русские? Но ты, моя девочка - прости, что обращаюсь к тебе именно так, немного сентиментально и фамильярно, ах этот проклятый возраст - ты не солдат, ты не воин, ты не боец.
Точнее, даже не так. Твое поле боя не лицом к лицу с такими вот бойцами как давешний немец. Ты не умеешь стрелять, метать гранаты и колоть штыком. Тебя даже нельзя назвать пушечным мясом - ты слишком нежна и хрупка для этого, просто цветок, выросший над окопом в минуты передышки. Оставь эту войну нам, мужчинам. Таким как я или таким как тот галантный красавец в форме пилота. Это наше дело - сражаться и умирать за таких как ты.

У тебя другая война. Ты женщина и ты художница. Воюй так и там, где ты способна побеждать. Ты.. Ты красива и молода. Ты станешь хорошей женой - и воспоминание о тебе будет греть сердце в стылом окопе. Ты станешь хорошей матерью - и дочка, красивая как ты, будет бежать с криком "папа!" навстречу твоему мужу. Мужчина может построить дом, но вдохнуть в него жизнь может лишь женщина. Без ее поддержки воевать гораздо сложнее, поверь старому офицеру.
Или - ты можешь воевать кистью и красками. Рисовать картины и плакаты. Да, наверно пасторальный пейзаж приятней для глаза. Но правильно нарисованный плакат поднимает на борьбу не одного мужчину, а многих. Как тот художник, что подарил Советам их потрясающий по силе шедевр: Родина-мать зовет. И здесь ты способна не просто быть смазкой для гусениц их танков, а драться на равных - и побеждать!

Весь танец Панафидин ведет Мириам максимально корректно, сдержанно, целомудренно. И лишь в самом конце, когда голос певца становиться сильнее, когда надежда пробивается сквозь боль - Александр ведет дело к ганчо - к откровенному внешнему ганчо.

Нахмурившись, Игорек смотрел на какие-то бумаги. Он сумел подавить первое и естественное желание взять их в руки. И смотрел на белую кипу и руку Володи так, словно тот страдал каким-то чудовищным кожным заболеванием. А он, Игорек, был слишком хорошо воспитан, чтобы замечать это.
- Акция? подписать? Контракт? Что за х... йх... чепуху вы мне суете? Я просил жалобную книгу! А не рекламную акцию. Пока же все эти бумаги могу использовать только для одного. И то, если бумага будет не очень жесткая. А это что за кошкины слезки? Отдушка? вы что, издеваетесь? Да судя по ее размеру, ее можно использовать только на пару с контрактом! Потому что ароматизировать этого хватит только мою задницу и ее ближайшие окрестности! что за безответственный подход к пассажирам! Такая солидная компания, столько денег вбухано в интерьер, в красоту, а пахнет как в ... у негра! ну нельзя же так! И избавиться от запаха никак нельзя, ибо дают какую-то мензурку, купленную на распродаже в голимом ФиксПрайсе по цене 50 рублей ведро! И не дают книгу жалоб!!

Сказал Игорек и сам испугался. Все же ... Все же блондин дядя Вова был мощнее, взрослее, значительней. Он был на работе на явно непростом поезде, явно крупной компании. У него были работа, куча дел, наверняка злобное начальство и проблемы. А тут еще и он, Игорь, начинает качать права и выделываться. То ему запах не тот, то отдушка маловата, то бумага жесткая... Проще надо быть, проще. И к тебе потянутся люди. Потому парень немного сдал назад.

- Ладно давайте отдушку, понимаю не вы ее закупаете, что дали, с тем и работаете. Кстати, а что за логотип такой странный? и да, сначала жалобная книга...

Гущин откинул голову и захохотал. Звонко, заливисто, так, как они никогда не смеялся раньше. Даже слезы на глазах выступили.
- ой, не могу. Насос. Скажи честно, Алина, что перед этим человечество изобрело дамскую сумочку. В ней можно спрятать все, что угодно. Даже насос. Даже черную дыру. Я вот представил, как ты заходишь в туалет, жестом
фокусника извлекаешь насос из глубины сумочки и сосредоточенно опускаешь его в воду. Я не могу, Алина, просто не могу. Потом начинаешь бегать за мной, как за тараканом. Только за тем бегают с тапком, а ты будешь бегать с насосом.

Потом Гущин стал более серьезным. Смех смехом, а Алина никуда не девалась. Она свалилась в его личную жизнь,
можно сказать в кровать и ... никак ее (кровать и жизнь) не могла покинуть. Миша задумался. Вот задача решена и
Те Самые Силы больше не забрасывают их в домик посреди залива. А не станет ли ему скучно? Эта розововолосая
фурия уже подарила ему терпкий аромат приключений. Что-то, что так не хватало в правильной, размеренной, но
такой скучной жизни. А потом она исчезнет. Просто возьмет и упорхнет в другой торговый центр, в другую карьеру,
в другую жизнь. Что останется от нее? Миша тряхнул головой.
-Слушай, если ты поела и планов новых не появилось, давай... давай запустим шар желания. Прямо с балкона?
Глядя на нее, он попытался предугадать ее реакцию.
- нет, если что, это не обязательно. Просто вдруг в голову стукнуло.

Неужели он опоздал? Художница встает и идет.. Идет к немцу. Но как, зачем, она же обещала танец. Невольно Панафидин ускорился. Видимо, немец его увидел и решил подстраховаться. Он схватил художницу, якобы обнимая ее. А на деле - готовясь закрываться ею от него, от Панафидина. Или просто швырнуть тонкую девушку навстречу ему, выигрывая секунды. Запаниковал немец, ой запаниковал. Видать привык, что будет идти по жизни под крыльями юнкерсов позади танков. Но так будет не всегда. Сейчас не май, и мы не во Франции! Но ты успокойся, никто в тебя не будет стрелять. Никто не будет устраивать драку. Пока не будет. Мы на нейтральной территории. Пока на нейтральной территории. Потому мир, немец, у нас пока мир. Хрупкий как стекло и обманчивый как молодой лед. Но мир.

Когда Александр подошел совсем близко, художница высвободилась из невольных объятий. Немец заговорил. Драка? он говорит о драке? Полно! Офицеры не выясняют отношения дракой. Во всяком случае, настоящие. Это дети лавочников могу нацепить форму и думать, что они стали солдатами и офицерами. Это не так. Это далеко не так! Честь не передается с формой. Она воспитывается. А ты немец, как ты мог обнять незнакомку? Впрочем, что ожидать от гуннов? Да еще от гуннов-лавочников? Чести и доблести? Этикета? или чего? Потому Александр медленно обводит всех взглядом, с улыбкой на лице. Он спокоен. Напряженная испанка. В ней есть что-то знакомое или ему только кажется? Напряженный немец с его кабацкой дракой. Испуганная художница с раскрытыми настежь глазами. Помедлив долю секунды, Панафидин кивком головы приветствует всех - и берет за руку, за тонкую нервную руку ту, с которой он хотел танцевать. И медленно ведет прочь от ужасов войны, от скандалов. Туда, где музыка смывает всю боль, где нет наций и границ. Туда, где 2 вечные армии - мужчин и женщин - сходятся в бесконечных поединках. Правда итогом поединков редко становится смерть. Скорее - новая жизнь. Танго. Чарующее танго. Панафидин кладет руку на спину. Ноги выпрямлены, ритм уже почти пойман, еще мгновение - и шаг превращается в танец...

Последний взгляд назад. Немец остался один? О чем он думает? что его тревожит? Александру вспомнился 1918 год. Когда яростно наступавшие войска кайзера как-то сдулись, растерялись и покатились обратно. Так и сейчас. Что случилось в те минуты, когда он шел сюда? Что? Но он никогда этого не узнает...

Гущин как можно мягче улыбнулся Алине.
- Ты знаешь, с водой из унитаза ты напомнила мне старый анекдот. Приходит Мюллер к Штирлицу и говорит - Штирлиц, отпечатки ваших пальцев обнаружены на заднице Евы Браун. Как вы это объясните? на что Штирлиц отвечает - ну, я то объясню, а что вы будете говорить Гитлеру, как вы их нашли? так и тут.
На слове "задницу" парень запнулся. Явно хотел сказать другое, более короткое слово. Но удержался.
- полить можешь, а как набирать будешь? Ершиком? Кружечкой? Ладошкой?
Дальнейшие ее слова вогнали его в легкий ступор.
- что-что с зубами??
Живое воображение подсказало картину. Полумрак, интим, свечи, мужчина - Гущин, лицо женщины скрыто вуалью, тот самый момент, когда все слова отброшены и действия уже приняли необратимо горизонтальный характер. Касание и...вместо влажного жаркого женского естества на член Гущин ощущает твердость зубов, вот они смыкаются, и .... Он даже помотал головой, настолько его потрясла и выбила из колеи эта картина. Впрочем, какая к чертям колея? Домик, значит, не выбил, Алина в его доме, значит, не выбила, обливание друг друга - то вообще святое, каждый день проходит. А вот воображение на пару слов его выбило из колеи. Не ври себе, Миша - подумал он устало.
- это ты вообще о чем? И к чему?

Логотип. Несколько минут Игорек потратил на такой необычный логотип. Он смотрел на него и так, и этак, но так и не понял, что он значит. Ангел и черт? Обнимаются? Что за модерн и новация? Ничего похожего раньше не попадалось. Но потом пожал плечами. Символизм изображений был ему недоступен. Как говорилось в старом анекдоте - а что мы должны были повесить? Хотя... Хотя может быть Маша сумеет помочь? или вообще Света? Кстати, о Свете. а где Володя, большой человек, с отдушкой и жалобной книгой? Или это у него тактика такая - тянуть время? Как Фабий. Продолжай побеждать медлительностью. А тут еще и остановка эта дурацкая. Ясен пень, проводник будет открывать тамбур, махать флажком, запускать пассажиров...Стоп. Каких пассажиров? Вроде бы рано останавливаться. Не электричка, чай. Или все же станция? Но что за свет, неуютный и непонятный. Вызывающий тревогу спектр. Может, это просто запах так влияет? Точно. Надо проветриться. Заодно заглянуть к дяде Вове. Где, падла, моя отдушка и книга? Ой, нет, скорее так: как скоро вы принесете обещанное? Так, тапочки, курточка, деньги и телефон. Но сначала к купе проводников..

Панафидин вздрогнул. Та девушка, та художница, чей взгляд ускользал от него утренним туманом. Та, что своими нервными движениями приковала к себе его внимание. И ее надо оставить ... упустить взгляд, словно воду в песок? Но вежливость не позволяла игнорировать мужчину. С его справедливым, но слегка неуместным в это время вопросом.
- Присаживайтесь, дон Себастьян! Вам повезло! Именно сегодня тут собрались лучшие девушки Буэнос-Айреса, да что там, лучшие девушки Аргентины. И я бы рассказал Вам о них все, что знаю, но ... но ...так пересохло в горле! вы же понимаете, мой дорогой Себастьян, дождь в небе не обозначает дождя в горле. И я был бы рад промочить глотку перед рассказом. Но нет, не вином. Вооон та девушка варит изумительный кофе, да, та самая официантка. Кофе у нее густой и тягучий, черный как смола и крепкий как мужское слово. Я думаю, дон Себастьян, Вам стоит заказать для нас пару чашек..
И Панафидин указал на Пипу. Взгляд прищуренный, с хитрецой. Рука гостеприимно пододвигает стул.
- но торопитесь! Ибо пока я говорю с Вами, я не могу танцевать...
Но едва он все это произнес, как опять стал смотреть на тонкую девушку. Отзовись. Оглянись. Увидь и заметь. Жду. Лучше танец.

Алина резко дернула руку. Можно подумать, он на что-то посягал. Просто хотел направить струю сам, как ему удобно. Но нет. Самостоятельная девушка. Не дала. простите, ваша светлость, мы все еще говорим про пилу? или уже про душ? Михаил посмотрел, как вода намочила его живот и не живот. Плевать. Подсохнет.
- Близнецы? Станем? Да что ты говоришь!?! А проснуться в одной постели это не повод для знакомства! Близнецы... Мне перекраситься в блондинку? Какого парикмахера посоветуешь?
Алина не заслужила этот сарказм. Она была такой же жертвой обстоятельств, как и он. Или не такой? Более зубастой жертвой, надо сказать. Агрессивной и зубастой. Атакующей. Рыбка развернулась и вцепилась зубками в сеть. Обычно помогало, но не в этот раз. Сеть оказалась из металла, неподвластного зубам. А рефлексы никуда не делись. Хватай и рви. Он вспомнил рабочий день и ругань из-за компа. Потом - такси. Это была одна и та же Алина? Или нет? Злобная фурия и хороший товарищ. Какая из них настоящая? или какая-то третья, выплеснувшая в лицо ликер?

- У меня? У меня все. И личико, и неличико. И вообще, новая мазь от импотенции - "Три богатыря", где "Три" - это глагол.
Левые учебники пикапа советовали... Да все что они советовали, блин, заканчивалось постелью. А у них постелью все началось. Потому - лесом эти учебники. потому, едва он протер лицо от липкой дряни - а ведь вроде был хороший ликер - Михаил повернулся и неумело поцеловал Алину в щеку.
- у меня открылся кредит на безумные поступки.

В целом, Гущин был согласен с Алиной. Розовые волосы ему не шли. Не так, чтобы он пробовал. Просто здравый смысл еще не настолько атрофировался. Даже с учетом творящихся безумств. Посмеялась шутке о трех богатырях. Или шутке о три богатыря? А потом... Он ожидал от Алины всего в ответ на его поцелуй. Она казалась ему такой неприступной, такой опасной, как К-2. Он ожидал удара коленом ниже пояса, локтем в солнечное сплетение, он ожидал удара по голове и шланга, закрученного вокруг его шеи. Он уже прикидывал, как купировать понесенный урон с минимальными потерями. Но такой простой, милой и непосредственной реакции он просто не ожидал. Чтобы неукротимая фурия говорила просто, говорила так просто? Охренел? Да полно! Алина ли это?
Она смутилась от простого неумелого поцелуя? Брызнувшая в лицо вода убедила - да, это Алина. Миша оглядел душ. Все, что можно, все было закапано и забрызгано. Капли стекали по зеркалу, по его помутневшей от теплой воды поверхности. Сарказм девушки был уже гораздо более привычен.
Милипиписька. Он, Михаил, знал массу подходящих вариантов ответа. Ну чем плох вот этот: да когда ты эту письку возьмешь в рот, смотри не задохнись. Или еще какие, щедро подаренные казармой. Но то, что подходило людям в форме, не подходило девушке. Даже такой пробивной как розововолосая гостья. Не то. Не так. И даже вода из душа, стекающая ему прямо на лицо, не могла изменить его мнение. Слова Алины нельзя было проглотить и нельзя было оставлять. Черт. Но кредит безумств позволял творить и не такое. точнее, позволял найти выход из ситуации, все выходы из которой не нравились..
- тут сильная магия. Поцелуй не поможет. Как говорилось в одном анекдоте - сосать надо. Кстати, спасибо, что помогла умыться. Не могу не ответить тем же.
И пользуясь теснотой, вцепился руками в душ, пытаясь направить его на девушку. Правда, не столько в лицо или на волосы, сколько на плечи и ниже.
- гулять так гулять!

Плавный шаг вперед. Тело Эстер, такое близкое, ближе чем обычно в кафе за столиком, ближе чем при прогулке на улице, ближе, чем позволяли рамки приличия во времена молодости Александра - и такое далекое, такое недоступное. Словно взгляды присутствующих одели ее в незримую броню. Панафидин двигается аккуратно, скользя по площадке. Возможно, рука на спине девушки напряжена чуть больше, чем требуется для танца. Хотя почему? Неужели касание шелковистой кожи так действует на белогвардейца? Пылкая испанка пришла сюда отдохнуть - как и он. У обоих за спиной осталась Родина, которую они покинули. Горячая кровь, пролитая на раскаленные солнцем виноградники неприметных испанских деревушек - и такая же алая и горячая кровь где-то в лесах Сибири. Она связала их незримой нитью - она, и этот танец. Александр ведет нежно, но настойчиво, с той еле заметной глазу галантностью, которую так легко пропустить среди шумного бала. Их ноги ведут затейливую строчку на полу, еле заметные шаги, еще не настолько близкие, чтобы выглядеть непристойно, но уже не настолько далекие, чтобы можно было игнорировать движение партнера. Кроссадо сменяется очо кортадо. И в какой-то момент стопы мужчины берут ножку девушки в мягкое сэндвичито - словно кавалерийский корпус окружает в степях Украины пехотную дивизию. Впрочем, это танец, в не война, и из окружения так просто и легко выскочить парадой. А потом - стремительное американо. Они рядом, они вместе, они идут рука об руку... Объятие Панафидина заставляет девушку прижиматься к нему.
А мелодия... Мелодия поет о донской казачке. Александр усмехается про себя. На его родине поют про далекую Гренаду, а тут - про его страну. Но финал один - слезы. Но не сегодня. Не сейчас. Плевать, что идет война. Плевать, что эмиграция. Главное - это движение, это теплое дыхание поэтессы, это мягкое касание ее груди, это округлые бедра. Сегодня стихия не огонь, вода или воздух - сегодня стихия танец. И он отдается этому ощущению танца целиком.

Вонь выбивалась из светлого облика вагона. Словно бы придворная красавица, пахнущая портянками. К тому же это рослый проводник. Игорек смутился. Не потому, что он выше. А потому что он на работе. Проклятая робость. Так и хочется свернуться в клубочек. Он, Игорек, едет, можно сказать, просто отдыхает. А люди - заботятся о нем. Моют вагон. Топят его. раскладывают еду. Разносят постели. Садятся попой в лужу (укол совести - гарде!). И вот он, словно принцесса на горошине,сидит и бухтит, что ему, видите ли, дурно пахнет! У него, видите ли, слишком чуткий нос. У него, видите ли, плохое настроение и ему, видите ли, что-то там кажется. Но тут он вспомнил, как проводница крутилась вокруг проводника и ... решился требовать жалобную книгу. Не, вы видели! Вокруг этого типа крутится такая девушка, а он - но эмоций. Да и она хороша. Вот что бы ей не потратить время не на этого бесчувственного чурбана, который даже ее не замечает? А на скромного, тихого (пока еще тихого!) программиста? Так нет же! Крутит своей пятой точкой перед Володей, словно мечет бисер перед свиньями. А он, как же он? Стройный упитанный мужчина в полном расцвете сил? Так что ... пусть будет жалобная книга. Если уж ему, Игорьку, приходится терпеть эту вонь, то пусть не ему одному будет плохо...
А пока книгу несут по вагону на встречу с ним - он, Игорь, займется вещами. Разложить. Кстати. Заодно поищет источник запаха...

Танго... Волшебное танго, пройдя все круги от непризнанья до зычной славы, вернулось обратно на родину. И сейчас дрожало в воздухе последними аккордами. Эстер шла к своему столику как, как, как душа танго. Текла плавно и неторопливо, покачивая бедрами. А в руках у Панафидина словно все еще дрожало ее тело, страстное зрелое тело горячей испанки. Первое танго за вечер. Оно как первый поцелуй - только лучше. Оно лишено бессмысленных ожиданий. Оно не заканчивается фиаско - как правило. Оно не сияет одиноким флагом в пустыне. И оно все равно пьянит, кружит голову, дарит надежду и вдохновляет. Это безумное сочетание не слишком громкой музыки, томного голоса и пленительной женщины рядом. Когда партнеры идут по грани, по тонкой грани, где шаг в одну сторону выхолащивает волнующий танец в нечто формальное, а шаг в другую сторону переводит отношения в слишком близкие, слишком интимные. И как порядочный человек, я обязан на ней жениться! Но так говорили в эпоху его молодости, в разрушенной довоенной Европе, в той пропавшей навсегда жизни, когда звучала совсем другая музыка. Все скрылось, отошло и больше не начнется, роман и есть роман - в нем все как надлежит. Кибитка вдаль бежит, пыль вьется, сердце бьется... Проводив Эстер, Панафидин развернулся к своему столику - и едва не споткнулся на ровном месте.
Мундир. По глазам словно мазнуло струей песка. Александр заморгал и его рука потянулась к пистолету. Незаметно. Он вздрогнул. Нет. Черт побери, нет. Это не Испания. Это нейтральная страна. А этот немец скорее всего дипломат. и за его спиной сейчас стоит вся мощь Третьего Рейха, подмявшего под себя Европу и вгрызающегося в тело его бывшей Родины. Хотя что там говорит пропаганда большевиков? Убей немца? И война закончится? Ах, если бы было все так просто. Не сейчас. Не здесь. Не так.
И Панафидин уселся за свой столик, наблюдая за залом. Мило щебетали девушки. Вроде как не обращая внимание на окружающих. Вроде бы о чем-то своем, о женском. Но он кожей ощущал взгляды, скрещивающиеся над танцполом, подобно шпагам дуэлянтов. Только те несли смерть, а тут - обещали жизнь. Тонкое искусство не замечать, подмечая и обещать, не давая. Впрочем, одно лицо сразу привлекло внимание Александра.
Девушка. Незнакомка. Точеный нервный профиль - и резкие движения руки. Взгляды, которые она бросает на немца. Такому взгляду не хватает пулеметного прицела - для полноты картины. Такой взгляд Панафидин видел слишком часто - в окопах. Когда человек готовиться встать навстречу ливню пуль - и понимает, что ему не спастись. Когда осталось мало патронов - и надо бросаться в штыки, надеясь лишь добежать до вражеской цепи и не упасть до начала драки. Когда стоит выбор - жить или умереть. Но что такой взгляд делает тут - на танго? Что готова сотворить эта милая девушка такого, о чем ей даже жалеть не придется - ибо мертвым уже все равно. Что происходит в ее душе - больной и израненной, судя по ее глазам? Пусть ответит танго. Универсальный на сегодняшний вечер язык. Танго уравняет всех... Потому - взгляд прямо на нее. Пусть будет неприлично. Плевать. Танго спишет все долги.

Успел порадоваться завтраку на столе Игорек, ой как успел. Не так, чтобы он был голодный. Но в наше бездушное время, когда даже в самолетах замахнулись на святое - на еду, сведя некогда полноценный обед к тощему засохшему бутерброду, видеть такую заботу от пассажирах было приятно. Тем более, по цене плацкарты. Правда, внутренний голос что-то там скулил про бесплатный сыр и доверчивых грызунов. Но Игорь предпочел не слышать этот голос. А зря. Потому что явление Вовы-проводника его расстроило. Понятно, что не сам дядя Вова. А то, как ластилась возле него Света-проводник. Эх, Игорь. Ну ты и правда подумал, что такой девушке не с кем коротать ночи? ты и вправду подумал, что ты можешь что-то значить для нее. Не как единичка пассажирского потока, пусть даже симпатичная? А как человек? Да таких как ты у нее каждый день полный вагон. И улыбка уже отработана. И участие. Да она забудет тебя быстрее, чем ты сойдешь с перрона в Москве! так что забудь и ты про нее. Она на работе. Ее задача - довезти тебя до Москвы и сохранить вагон. Все ради этого. Так что ... Хороша Маша, тьфу Света, да не наша, ой, забудь про это.
И Игорь постарался вычеркнуть светлый образ Светы из головы. И забыть про раскачивание в такт движению. Не тот плод. Не тот случай.
Но был еще дядя Вова. Да, на тренировках говорили, что большой шкаф громко падает. Но его еще надо уронить. Нет, драться парень не собирался. Но непонятная враждебность проводника нервировала. И как говорит японская книга "Хагекурэ" - если сомневаешься, атакуй. Правда, за последние 100 лет Япония не выиграл ни одной серьезной войны. Несерьезной тоже. Возможно, в эпоху танковых клиньев и ковровых бомбардировок надо использовать другие правила? Но пока именно так.
-Да. У меня есть претензия. Тут дурно пахнет. У вас что, кто-то умер? или что? Такой серьезный подход, такой вагон, а запашок как на помойке...

Было стойкое ощущение, что сарказм источался Алиной, словно смола деревом. Казалось, что даже на смертном одре старухе с косой достанется лишь порция едких злых замечаний. Правда, испугается та или нет - большой вопрос. Может и растеряется. Не тот фасон костюма, не тот стиль косы, такое вот уже 500 лет никто не носит, как можно. Правда, дальше развить тему не удалось. Ибо девушка перешла от слов к делам. И переход вполне оказался в духе Алины. Резким, взрывным, бескомпромиссным. Ликер забрызгал его лицо. Хорошо, он рефлекторно успел прикрыть глаза. Впрочем, крепкий сладкий алкоголь стекал по его лицу, превращая и без того неспокойный вечер в непонятный фарс. Михаил вытер глаза тыльной стороной руки. Невозмутимость его дала трещину.
- Блядь! Простите женщина, к вам это не относится. Это я от избытка эмоций. Свежесть твоей идеи меня поразила до самого сердца. Как говорится, не в бровь, а в глаз. Надо было не выеживаться, а просто купить водки. Она хоть смывается легко. Мы пока не сошли с ума, хотя в кое-ком я уже и не уверен. Враг не победил. Может, нет никакого врага. Есть просто ... да хоть погода на улице. Или ты выходя под дождь, считаешь, что это назло тебе? Давай хотя бы осознаем и признаемся себе - ситуация необычная и ... на нашем уровне техники просто нерешаемая. Надо, блин, сосредоточиться не на том, как мы туда попали, а для чего мы туда попали.
Михаил помолчал.
- А ты озвучь свои идеи насчет ночи. А то мне пока досталось одно связывание и ликер в морду. Твои представления о сладкой жизни?
И тут она попросила еще. Она. Еще. Ликера.
-Кстати. Я тут подумал, что в ванной мне будет слишком одиноко и скучно.
С этими словами мужчина плеснул из своего стакана в лицо девушке. Не самое удачное продолжение вечера. Но он не смог удержаться. Алина вторглась в его размеренную спокойную серую жизнь подобно яркой комете - и подобно же комете изменяла и траекторию его движения. Не факт, что хорошо, но меняла. А так как в армии инициатива наказуема, девушке пришлось первой испытать на себе столь нетипичное проявление эмоций.

Он проснулся рано. Вот уже несколько лет он просыпался в своей постели. Не под грохот артобстрела. Не под треск пулемета. Не от капель дождя по лицу - а как достопочтенный обыватель. Но все равно - привык просыпаться с восходом. И лежал, вспоминая.
"Как медь умела петь в монастыре далече! Ах, как пылала медь, обняв крутые плечи! Звенели трензеля, летели кони споро от белых стен Кремля до белых скал Босфора..."
Родной дом в глухих лесах. Грустную маменьку. Потрепанный мундир папеньки. Все это было и прошло. наступила новая жизнь. Точнее, прошла. Остались воспоминания, осталась обочина. А в это время его страна истекала кровью. Или не его страна? Тень былой страны. Хотя. Германец умел воевать. Этот, образца 1941, был куда страшнее того, образца 1914. Быстрее. Мобильней. Яростней. Танковые клинья взламывали любую оборону, пикировщики несли смерть и хаос, и один за другим падали города и крепости. 9 июля Александр напился впервые за много лет - немцы взяли Псков.
"Зачем во цвете лет, познавший толк в уставе, не в тот пошел я цвет, на масть не ту поставил? Могил полны поля, витает синий порох от белых стен Кремля до белых скал Босфора"
А он был далеко от своей Родины. И плевать, как ее там сейчас звали. Плевать, что родная страна вышвырнула его на чужбину. Там остались русские люди. И как он радовался, когда в декабре немецкая машина забуксовала под Москвой и подалась назад. война будет долгой, но хребет фашистского зверя уже затрещал. И так хотелось быть причастным к этим свершениям. Может... Может он зря оставил тогда Владивосток? Да, он воевал, но не был карателем и не расстреливал мирных жителей. Может, если бы не шлепнули сгоряча сразу - отсидел бы на Соловках. И был бы уже полноправным гражданином СССР...
"Не лучше ли с ЧеКой Мне было бы спознаться, к родной земле щекой в последний раз прижаться, стать звоном ковыля Среди степного сора меж белых стен Кремля и белых скал Босфора"
Под вечер Панафидин накупил разных газет. Он намеревался посидеть в "Грации"в одиночестве и покое, над стаканчиком вина. Газеты, в основном, писали о местных событиях. Война в Европе касалась Южную Америку очень мало. Но все же иногда встречались огрызки информации.
Но планы нарушило объявление о концерте и оркестре. Все же не стоило упускать такой шанс развеяться. Потому Александр сгреб газеты в охапку, и, купив билет, проследовал в зал. Глаз выцепил нескладную фигуру Хорхе. Острожно кивнув активисту и борцу, Панафидин сел поудобней, так, чтобы контролировать вход. И стал осматривать помещение...

Возня на кухне успокоила Михаила. Простые действия. Нашинковать лук. Очистить несколько зубков чеснока. Зажечь духовку. Острым ножом сделать надрезы и затолкать зубчики чеснока внутрь мяса. Выложить на сковородку. Обсыпать пахучей смесью пряностей и крупной солью. Укрыть, как саваном, толстым слоем лука. В этом месте Михаил поднял голову. Алина ушла в ванну и пока не вернулась. Паранойя вспыхнула в нем жарким гудящим пламенем. Не потому, что он боялся девушку. Он боялся за девушку. Слишком часто столкновение с грубой реальностью, с которой не удавалось примириться, приводило солдат в петлю. Алина не выглядела кисейной барышней, но и ситуация выходила за рамки обыденной. Потому, поставив сковородку в пышущую жаром духовку, Михаил уже собрался идти в ванную. Появление девушки развеяло его страхи, но не успокоило. Потерянная Алина пугала его сильнее даже, чем их появление в Домике-На-Набережной. Там он смирился с метафизикой. А тут был не готов смириться с потерянной Алиной. И вообще. В их нелепой странной паре роль Пьеро была его ролью. Не ее.
- Ликер в холодильнике. Сейчас достану. Правда, рюмок не завезли. Винные стаканы пойдут?
Налив тягучую жидкость, Михаил спросил
- кстати, а что ты так долго делала в ванной, если не секрет? Голова вроде сухая, да и душ не работал... Курицу я поставил, 20 минут - и можно есть.
Понятно, что наигранный оптимизм плохое лекарство от депрессии, но лучшего ему в голову не пришло. Да и вся ситуация была слишком аномальной. Таинственное попадание в домик. Алина у него в гостях. Даже неясно, что пугало его больше.

Звучит музыка. Это не привычный еще по дому или кадетскому корпусу вальс. Не трубный марш, гремевший на перронах. Танго, дитя страсти легкомысленной Южной Америки и ритмичной Африки. Танго, порой на грани приличия, и даже порой за гранью. Они уже танцевали с Эстер - так почему так гулко колотится сердце? Первый раз сегодня. Первый раз. Александр шел сквозь столики, прямо к прекрасной испанке.
Над всей Испанией безоблачное небо. И его скоро прочертили дымные следы падающих самолетов. Стук кастаньет заглушили резкие пулеметные стаккато. А зажигательные слова любви сменились воем женщин над убитыми. Война. Пока она далеко. Но всегда может прийти и сюда. Но это не значит, что нельзя подарить себе - и женщине - крохотную радость танца.
Александр подходит к столику. Со старомодной галантностью наклоняет голову. По въевшейся привычке щелкает каблуками - ну, если бы они были, но движение-то осталось. И протягивает руку навстречу бургундского цвета платью. Так, как и 25 лет назад. Только сцена другая. Он не юноша. Перед ним не гимназистка. Потому не старается прижаться сразу - ведет свою даму на танец спокойно и выдержанно, со стороны кажется, что отстранено. Танцпол еще пуст - но Панафидин не лезет в центр. Левая рука протянута учтиво, а правая медленно поднимается вверх и ложится на обнаженную спину женщины. Глаза полуприкрыты - мужчина ловит мотив. Горячее дыхание леди, секунды ожидания, теплая рука в руке...

Вечер наполнял кафе публикой. Словно мотыльки летят на свет - и на звук оркестра. Разные люди, разные судьбы. Так интересно угадывать кто и где.
Вот Хорхе цедит привычный кальвадос. Вот красавец-летчик в форме, притягивающей взгляды всех женщин, вертит в руках фуражку. Что ж, форма делает человека значимей. Оне не просто сам по себе - он входит в некую общность, братство по оружию. Так было когда-то и с ним, с Александром.Было и прошло. Но не часто Мигель появлялся тут в форме. Интересно, это что-то значит? Или нет? Все же война в Европе пока не касается Аргентины. А вот впорхнула белошвейка Эвита. Нет, может она и не белошвейка. Но от этого слова так приятно пахнет воспоминаниями. Когда мушкетеры короля и гвардейцы кардинала рубились на узких улочках Парижа, а трагичная Констанция Бонасье, верная королеве, спешила навстречу своей гибели. Верность не той? Или не тому? Длинноногая красотка, чей взгляд манит и обжигает - о, как приятно сгорать в ее пламени. Официантка скользит между столиками, одаряя всех божественным ароматом кофе. У нее всегда такой восхитительный напиток. Она знает какой-то секрет? Или просто хорошо делает свою работу? Вот девушка в черном платье сидит - и явно готовится к разговору. Скользит по кафе симпатичная, но уже совсем не молодая женщина. Годы... Годы... Они украшают вино, но безжалостны к женщинам. Впрочем, по ней не скажешь, что этоее сильно смущает. Грация и элегантность. А еще - девушка из кофейни. Та самая. В изящном платье. Фиолетовом? Или каком? Черт, как просто в кино - всего два цвета и их оттенки. Хотя, говорят, уже снимают и в цвете. Интересно, что делает она тут - красивая и молодая? Хотя что за вопрос. Не Дворцовая площадь - там маршируют, не пристань - там прощаются, не церковь - там венчаются. Милонга - и тут танцуют. Грустно усмехнувшись, Александр смотрит на нее, просто взгляд из-за газеты, уже не просто рассеянно, но еще и не приглашение. Блеск молодости в ней уже смешан с мудростью зрелости. Такая достойна большего и лучшего, чем седой эмигрант с изломанной душой. Но танго уравнивает всех. Как и смерть. И он обязательно подойдет к ней - чуть позже. Не сейчас. Блестящие иностранки - желанная добыча. Не по зубам. Не по карману. Боже, да что это со мной? на лица можно смотреть вечно - как на море. Перебирать каждое - как гальку на берегу. Но ...
Пылкая испанка Эстер, такое вот воспоминание с последней войны, смотрит на него. Общие места - она жила, а он воевал. Теперь оба далеко и оттуда, и от своей родины. Ее ухоженные руки скользят по платью, пробуждая желание - танец. И взгляд. Не прищуренный взгляд пулеметчика, не цинично-равнодушный полкового врача, не испуганно-забитый новобранца. Взгляд Женщины, которая знает, чего хочет. Или кого. Такой взгляд нельзя не заметить и нельзя игнорировать. То есть можно - один раз в жизни. И потому весь мир сузился до женщины в красивом платье тяжелого шелка цвета вина - как в прицеле. Все остальное исчезло - и даже музыка, казалось, стала тише.

Все поезда пахнут по-особому. И вместе с тем одинаково. Куда бы не ехал поезд - в солнечную Астрахань или в заснеженный Мурманск, в строгий Питер или в разгульный Владивосток - с запахами происходит что-то странное. Они все становятся железнодорожными. Хотя - и с нотками юга или севера - смотря куда занесет вагон. Поезда пахнут чаем, титаном, горящими дровами, свежим бельем и чем-то неуловимо железнодорожным. Некоторые неромантики подозревают в этом креозот, коим пропитывают шпалы, но мы отметем эту версию как излишне материалистическую. Поезд пахнет сказкой. Железнодорожной сказкой странствий. А вот запах мороза Игорь встречал впервые. Ну не пахли на его памяти так поезда. Не пахли. С другой стороны, таких проводниц Игорек тоже не встречал. Обычно это были или суровые мужики - как в соседнем вагоне. Или потрепанные бабы (девочками быть перестали, но в женщин еще не превратились), этакая вечная стадия гадкого утенка. Света не походила ни на один тип. А какая у нее фигура. А как она улыбнулась ему. нет. точно, Она звала его в гости. Надо будет наведаться ближе к ночи. Не будем обвинять Игорька в том, что выдает желаемое за действительное. С кем не бывает. Да и вообще - кто может запретить мужчине мечтать? Никто. Вот только как воплотить мечты.
Верхней полке парень обрадовался. Залез наверх - и спи себе всю дорогу. Или просто читай. С теми. кто внизу, всяк заговорить норовит. Поплакать в жилетку. Угостить чаем. Рассказать о себе. К нижним спускаются обедать и пить чай. Над нижними парят носки - и не всегда самые чистые. Нижние хранят под своими лежаками сумки и чемоданы верхних. Нижним часто приходится меняться местами за ради бабулек и мам с детьми. Хорошо быть верхним!
Даже сейчас, перед отъездом, парень сел вниз. И очень обрадовался Маше.Представил, как будет сверху озирать все гордым муфлоном, чтобы спикировать в нужный момент. Или муфлоны не пикируют? Не важно. Это будет усовершенствованный, царь-муфлон, 110 уровня.
Самый долгий момент - перед отправкой. Он уже в вагоне. Но вагон стоит. Проводники заняты, все бегают, и нет смысла стелить постель. Надо ждать - когда захлопнутся все двери, когда поезд возьмет разгон, когда в окне побегут назад столбы. Это будет потом. А пока... Можно и поговорить с соседкой
- Маша, странный парфюм в этом купе, не находите? Может, проводнице сказать?

Идальго нахмурился. Вот только что они с капитаном хотели поговорить с местными - и сюда входят девушки.Чужаки читают мысли? Или слова? Скорее второе. Ибо если первое - то спаси их всех пресвятая Дева Мария. Как можно говорить с теми, кто видит все твои мысли и от кого ничего невозможно скрыть? Наверно, все же слова. Мигель постарался улыбнуться.
- О, прелестные сеньориты! Какое совпадение! Мы с капитаном только что говорили о вас! И вы так вовремя появились... Чудеса да и только.
Но только капитан мог оценить холодный блеск глаз, не вязавшийся с вежливыми словами. А еще Мигель очень хотел узнать, что они будут есть. Остров казался не большим и слишком густонаселенным. Не было видно полей, пастбищ, садов. Да, было море, но одной рыбой сыт не будешь. Загадка.
Мигель галантно поклонился, словно на приеме в Эскуриале.
- Сеньорита, позвольте вам помочь сопроводить нас к Патриарху.
Стоило ли говорить, что обращение было к самой красивой из 2 девушек? Чья фигуру изящней, талия тоньше, грудь выше, волосы темнее и длиннее...

Когда язык наконец соизволил начать двигаться, говорить было уже нечего. Извинения были бесполезны. Попа проводниц уже впечаталась в лужу, пусть медленно и плавно, но все равно не очень приятно. Шутка зашла слишком далеко, но, увы, стала необратимой. Игорь не мог ни высушить девушку, ни вернуть целостность юбке. Маша тоже вряд ли могла похвастаться таким вот умением.
Но вот, что они увидел там, Игоря поразило. такого просто не могло быть. Нет, он, конечно, видел фото, где бравые гвардейцы стоят перед королевским дворцом исключительно в юбках. И где ветер игриво колышет их, подманивая туристов. Но это в Англии. Разве могло быть так здесь? На железной дороге?
Нет, сказал сам себе Игорь. Не могло. И не было. У тебя, милейший, просто начался спермотоксикоз. Тебе, парень, надо бы срочно с кем-то подружиться. Иначе тебе такое начнет мерещиться, прости господи, как сейчас - проводница без белья. Хотя она же тоже женщина. Может, скучает в холодном пустом купе, пока поезд мерно раскачивается на рельсах, а сама мечтает, как ее кто-то будет раскачивать в такт движению...
Так!!!! Игореша! А ну быстро в купе, книгу в зубы, а зубы на полку. Размечтался! Проводники всегда работают парами. А уж такую красавицу мало кто оставит без внимания. Иди, милый, дома ждет холодная постель и алгоритм построения пути. Не думай о несбыточном.
Правда, парень покраснел. И сказал девушке.
- аамммнннууу... это... да... как.. мой... билет вот... ппогоды ссстоят предсказанные... а мм я могу заходить?

а то, что улыбка кажется едкой - так макни кого попой в лужу, вообще улыбаться не будут. А она старается.

И дождавшись кивка или одобрения проводницы, Игорек отправился в темный теплый зев вагона. Судорожно пытаясь изгнать из головы фигурку проводницы, застывшей под дождем. Он справится...
- Маша, пойдем скорее...

Одно из ругательств, которые можно смело употреблять даже в самом изысканном обществе - массаракш. После фильма как бы режиссера оно слегка потеряло свой смысл, свою прелесть, свое обаяние. Но Володя его все равно любил. Пришедшее из книги, оно было каким-то достаточно неземным, чтобы никого не обижать и достаточно едким, чтобы выложить свои эмоции. Хотя на деле - всего-то "мир наизнанку". Просто наоборот.
Вова вспомнил это ругательство, когда услышал Белую Леди. Все было не так. Все было не то. Случайные люди, непонятные явления, странные совпадения и мистические спасения сплелись в слишком тугой узел, чтобы быть правдой. Или не правдой? или он, Володя, просто слишком циничен и жесток? или наоборот, наивен и светел для этого мира.
Сколько их. Намеков и слов. Обещаний и идей. Он шел сюда, в свой дом, в свою крепость, как греки шли к своему морю. Он бил. Он бросал. Он ошибался. Он совершал странные поступки. По чуть-чуть. Понемногу. Мир менялся понемногу. А что в этом мире было правдой? Светлячок? Лиза? Белая леди? Голос в голове, ругающийся и манящий стихами? Что? как понять? Как? И Володя с холодной ясностью, так контрастировавшей с погодой, внезапно осознал. Никак. Он перестал различать реальность и сон. Явь и морок. Инь и янь. Все было ложью. Все. медоточивые слова, сладкие посулы, нежная кожа и жаркое дыхание. А Лиза? Лиза была сном? или нет? Как это понять?
Вова глубоко вздохнул.
- я желаю ее спасти. И собачку спасти. И всех спасти.

И опасаясь, передумать, Вова начал действовать.
Он закрыл дверь. Запер ее. Отнес Лизу на диван - мимо застывших всех. А потом, так же спокойно и неторопливо шагнул на балкон. Это будет быстро. Очень быстро. Майкл Дуглас. Игра. И прыжок вниз. Рыбкой. Головой вперед. Оставляя квартиру. Бегство. Лиза, прощай....

Однажды Маяковский сказал о своих стихах: язык мой гол. После чего попал в нехорошую историю с Лилей Брик, потом в учебники (или наоборот - кто знает?), а потом и попал себе пулей в голову. Хотя уже бродят версии, что и как в случае Есенина - ему помогли попасть. Но это все было давно, и может быть, даже, правда было.
Пока же Игорь только разевал рот, глядя на упавшую на попу проводницу. Язык его не слушал. От слова вообще. И было непонятно почему. Эпичный бросок, подумал парень. для GURPS - не иначе как 3 шестерки. И он, Игорь, приложил к этому руку. Ну ладно. не руку. Бедро. И что? говорил же внутренний голос - не слушай Машу. А он послушал. И уже не исправить никак. И даже не извиниться. Только помочь сгладить.
потому он бросился, стараясь опередить Машу. Правда и тут его мужская часть постаралась не упустить своего. Вот сидит проводница на земле. На попе. В грязи. В узкой - и даже порванной юбке. А ничего там под юбкой интересного не виднеется? ну там форма и цвет? Но пока помощь. И Игорь протянул руки в унисон с Машей. Забавное, небось, зрелище! Или не забавное...

Шторм. Треск корпуса. Дикие крики погибающих людей. Соленые волны. Белый песок. Чудесное спасение. Странные люди. Неведомые предметы. Непонятные явления. И только капитан - видимо, единственный уцелевший помимо него, этакий островок прошлого. Не так, чтобы надежный якорь. Но живое подтверждение - Мигелю все это не снится и он не сошел с ума...
- Капитан. Я с радостью бы повел в атаку воинов. Мы бы. может быть, даже победили бы. Но вдвоем. Против целого острова языческих волшебников. Нам не устоять. Да, я верю в Христа. Но он высоко - а чужаки рядом. Предлагаю просто смотреть. Пока. И искать случай...

Игорек вздохнул. Женская дружба самая крепкая и искренняя. Вот чем проводница так провинилась перед Машей, что та готова запятнать ей репутацию? мало ли кто и где задержал их проводницу? Но, разумеется, ничего не сказал.
- Лады. Только аккуратно.
И подхватив за руку девушку, направился к проводнице.
- кстати, Маша, а что вы забыли в первопрестольной? Или вы возвращаетесь домой?
и подходя к красавице, проверяющей билеты, слегка двинул свои бедром новоприобретенную знакомую. Не так, чтобы она упала, но достаточно, чтобы та покачнулась.
- Ой, извините пожалуйста, я подскользнулся.
Раз уж он пошел на такую авантюру, то постарается выжать из нее все возможное. А то Машу он может никогда и не увидеть, а вот в Питер ему еще и обратно возвращаться...

Скользкий тип в мутном галстуке подошел к Игорьку. Почему-то в голове всплыло модно и богатое слово - метросексуал. К стыду своему, Игорек не знал, что оно значит. Воображение рисовало нечто противно розовое, зализанное и неопределеннополое. Может все и не так. Может, метросексуалы - это строители метро, бодро шагающие на работу с кувалдами и отбойными молотками, с белозубыми улыбками, фотогенично присыпанными пылью штолен? Проверять не хотелось. Галстук обратился к парню с вопросом - мол, не видно ли чего? Игорь перебрал варианты ответов. Надо меньше пить. Меньше курить. Глотать. Играть в онлайн-покер. Чтобы не казалось! Но выбрал самый нейтральный вариант.
- ааа эээ мнм... ну... нет. Не видел.

И в самом деле, что тут интересного? Нечто! Наверняка имеется простое и логичное объяснение. Как в той игре, которая звала. Ларчик открывался просто. Было записано около обращение по имени к примерно 200 самым популярным англоязычным именам. Файлы запрятаны в ресурсах. Программа анализировала профиль пользователя в Windows. И подбирала одно из имен. А потом в дело вступал простейший триггер. Если игра запущена ночью. Если есть файл с обращением с этим именем. Если клавиатуру и мышку не трогали какое-то время. Тогда - в фоновом режиме запускался зов. Тихий... И весь секрет.. А тут...

И тут же отвлекся. Потому как пришел проводник. И какой проводник! Глядя на их проводника, Игорь осознал. что он выбрал не ту профессию. Что он всегда должен был ездить в вагонах. С таким напарником. И засыпать рядом с ним под стук колес. Для начала - на разных полках. А вы что подумали?
Если до этого момента парень стремился попасть в вагон одним из первых, то теперь наоборот, отошел подальше. Чтобы быть последним вошедшим...
Тем неожиданней было предложение Маши. Ее жаркое дыхание возле уха хотя и настраивало на игривый лад, но не обещало ничего неожиданного. А выбор надо было делать и делать быстро. Нет ничего страшнее мести обманутой в своих ожиданиях женщины. Правда, чья месть страшнее - случайной можетбытьпопутчицы Маши или случайного точнопроводника? Игорь не знал.
- Маша, подожди, давай отойдем в сторону, и расскажи что ты задумала. А то я боюсь испортить твою идею...

А там или ишак сдохнет или падишах или я...

Не можешь прекратить - возглавь. Не можешь возглавить - игнорируй. К моменту, когда Игорь подошел к двери своего вагона, неудачный поход в соседний стал казаться забытым сном, чем-то средним между битвой при Молодях и битвой при Лесной. Не каждый выпускник сообразит о каких именно битвах идет речь!
А что привиделось что-то... Да мало ли что мелькнуло в глазах, в холодной стылой ночи. Он, Игорек мог рассказать о совершенно паранормальной истории.
Одна игра, в которой надо было играть роль бога (авторы не мелочились!) запомнилась не эпическими багами, не безбашенной идеей, и даже не шахматным названием. Она запомнилась тем, что звала... Звала игроков к себе. Вот только представьте. Ночь. На экране суетятся человечки - ваше племя упорно пробирается к вершинам цивилизации. Вы отошли буквально на 10 минут - попить чайку. А когда возвращаетесь - слышите шепот, далекий, словно море. Ваше имя. Ваше собственное имя. мы... тебя...ждем... ты... где...
Вот это пугало и поражало. А тут... Плюнуть и растереть! Что-то там такое мелькнуло и захотелось чихнуть. Одеваться теплее надо было!
Игорек не был удивлен, что красавица проигнорировала его робкий подкат. Этакая фифочка, что ей жалкий программист? Потому Игорь демонстративно повернулся к ней спиной и посмотрел на вокзальные часы.
Времени до отправления было все меньше...

Холодный нос Игоря повернулся в сторону длинноволосой девушки. Парень посмотрел на нее тем долгим оценивающим взглядом, который так хорошо получается у мужчин. Волосы. Глаза. Овал лица. Шея. Плечи. Грудь. особое внимание декольте. Хотя по такой погоде декольте скорее пугало, чем возбуждало. Размер? Талия. Бедра. Длина и стройность ног. И потом обратно - до глаз.
Пол - женский. Раса - человек.
Так. Явно все очки вложила в харизму, хотя ловкость тоже есть. Класс - шпион или разведчик. Наверняка с легкостью активирует гендерные умения Взгляд-из-под-ресниц и Походку-от-бедра. Наверняка хороша в ближнем бою, где Спадающая бретелька и Глубокое декольте ослепляют врагов, давая бесценные секунды для решающего удара. Выход - бить издалека, ибо мало выносливости. Пивной перегар не даст ей приблизиться, а Позавчерашние носки гарантировано выведут из строя...

Игорь помотал головой. Он в реальном мире, а не в мире игрушек. Не надо раскладывать все в удобноваримые компьютеру термины. Парень перебрал варианты ответов. Остановился на достаточно нейтральном и безобидном, но дающим простор для дальнейших действий.

- Ну что вы, девушка! Колыбельную я готов спеть разве что с вами. Меня, кстати, зовут Игорь. Нам вместе до Москвы ехать. Или вы раньше сходите?

Вокзал был спланирован на редкость безграмотно. Слишком много стекла. Слишком много подходов. Слишком мало нычек. почти нет укрытий. К тому же слишком большие пространства делали любой маневр долгим и легко прерываемым. Освещение ни к черту - при этом лишняя нагрузка на видюху. Зачем-то идет дождь. Точки респауна слишком близко друг от друга. Где искать аптечку - непонятно. Патронов нет. Оружия нет. Что за криворукий дизайнер ваял этот объект?
Игорь сглотнул. Так. Это не игра. Это реальный мир. Это реальный вокзал. тут не надо проходить миссии и отлавливать кемперов. тут надо просто сесть в вагон и доехать до Москвы. И все. Это даже не квест. Проклятая деформация. Не надо было читать на ночь Шампадара. Надо было соглашаться на Аниту Блейк. Парень поморщился. Вампиры и нежить привлекательней профессионала?
Он огляделся. рядом толпилась кучка таких же бедняг. Только их вагон почему-то не хотел открывать двери. Игорь поежился. Холодно! Не сравнить с раскаленной Астраханью! Может, договориться проводником из соседнего вагона? Игорь достал билет, оглянулся - и пошел в сторону открытой двери ближайшего вагона. А потом внутри через тамбур. Нет такого закона, чтобы морозить их тут на улице. На других пассажиров и даже пассажирок парень не смотрел. ведь только что он видел в них вражескую команду в какой-то очередной пострелушке. Надо было вернуться в реальность.

Лиза - она свободна, но она упала! Но пока серые щупальца не окончательно повержены, помощь ей оказывать рано. Ибо если чудовище очнется и атакует бабулю - то расправиться с ними по одиночке. Хотя старая гвардия так просто не сдается! Ну и что, что монстр? А не ходи в наш садик, очаровашечка.
- Давай, бабуля, давай!
Кстати, а где очкарик? ОН же должен был принести главное оружие - огонь. Но бабушка пока справляется и так. Вова так и не понял, как у него в руках оказался разводной ключ - недавно потек кран в ванной, пришлось покупать. Тяжелый металл приятно холодил кожу. И Володя присоединился к избиению монстра.
- Сдохни! Тварь! Скорей!
А до стишка мысли Вовы пока не дошли. Когда грохочут пушки, музы молчат. Конечно, клюка и ключ не похожи на бога войны, но дело свое знали хорошо. Удар, удар, еще удар, опять удар и вот...

Исмир остался. Его напугало - отправлюсь к предкам. Конечно, он понял, что речь идет не о смерти. Но одну тягучую, долгую секунду он все же боялся. Смерть и Гвен вместе выглядели несовместимыми. Слишком разной и не подходящей друг другу парой. Несколько мгновений Исмир обдумывал, как сочетались бы Смерть и Наместник. Стоя у праздничного алтаря рука об руку. С неохотой он признал - что зрелище получилось бы завораживающим. Они не казались бы лишними друг для друга.
Слова девушки не совсем успокоили паладина. А если она не вернется - от предков? И ее дух останется там блуждать навсегда? Но это могло показать только время. Ступая неслышно, паладин отошел поближе к камину. Огонь тоже требовал жертвоприношений. И Исмир твердо решил не оставлять пламя без внимания. Поленицы дров должно было хватить надолго. Тишина, которая в гостинице всегда была довольно условной, прерывалась лишь треском поленьев и гудением пламени. Потом Гвен запела. Песня лилась скорбным плачем, реквиемом, прощальной симфонией умирающей жизни. Исмир молчаливо склонил голову. Перед его глазами зеленые великаны рушились под ударами топора - и растекались по городу. Врастали в стены домов балками, расплескивались по комнатам мебелью, уходили с дымом в трубы печей и очагов. И плакали. И друидка плакала с ними и над ними. Провожая в последний путь павших воинов. Исмир хотел опуститься на колени и молиться вместе с эльфийкой. Но очаг требовал присмотра. Потому агларондец просто шептал слова молитвы, словно отпевал своих боевых товарищей. Вряд ли Огма сильно на него разгневается за это.
Так продолжалось очень долго. Треск дров, ворох искр от каждого нового полена, неясный шум за стенами. И голос Гвен над всем этим. Подымется вверх, а вверху облака обласкают тебя, о если бы так... Стемнело. Исмир уже стал переживать, что дров не хватит. Но вот друидка закончила петь - и вытянулась на полу в неподвижности. Осталась ли она с предками или просто впала в забытье после напряженного ритуала - паладин не знал. Но понимал, что все закончилось.
Полуэльф шагнул к девушке. Простыня укрывала тело, смутно обрисовывая фигуру. Плясали отсветы пламени, и казалось, эльфийка шевелится. После короткого раздумья (все же она была полуобнажена) Исмир подхватил хрупкое невесомое тело и опустил его на кровать. Потрогал лоб. Жара вроде бы не было. Он укрыл ее одеялом, поставил рядом на тумбочку кувшин с водой. Ненадолго выглянув из комнаты, заказал ужин. И стал ждать пробуждения Гвен. Конечно, он не сидел без дела, начищая и без того блестящие доспехи, затачивая меч и делая еще кучу всякой мелкой и незаметной работы, которую никогда не замечают, когда она выполнена, но отсутствие которой сразу становится заметным. Он надеялся, что Гвен удался ритуал.

Вообще, что все так взъелись на зомби. Милые, душевные создания, немного медленные и печальные. Вот если бы не они, разве стояла бы Лиза в квартире - и целовалась бы с Володей? Слишком разные у них орбиты, слишком разные миры. А зомби - как клей, как синяя изолента - стянули их судьбы в одну узкую ниточку. Еще не вместе, но уже рядом. Касание ладошки Лизы вздыбило все волоски вокруг, наэлектризовало их, заставило вытянуться по стойке смирно. Прикосновение обжигало, хотя обещало больше, чем давало.
И Володя отдался поцелую так, как отдаются прыжку с парашютом - сразу и весь. Нельзя прыгать частями. Нельзя вернуться назад. Шаг из фюзеляжа навстречу набегающему потоку воздуха - и все. ты уже во власти тугого комка шелка. И не спасут, в случае чего, ни деньги, ни связи, ни родители. Так и с поцелуем. И Вовины ладошки не остались на талии. Повинуясь законам более древним, чем Египет, они слегка скользнули вниз. И замерли на округлостях, прижимая их к телу Володи. И поцелуй... Сладкий, бесконечный поцелуй, который пьянил голову круче вина и укладывал в постель вернее гриппа и пистолета...

Реальность вернулась Артуром. В целом, Володя был согласен с Лизой. В добрых сказках всегда отдавалось что-то нужное, но не очевидное. Но они, судя по всему, попали в злую сказку. И что надо отдать там? Но это проблемы Артура. Или их тоже? Вдруг он отдал память? или что-то еще?

Но на самом деле главная проблема стучала им в дверь. Зомби перестали царапаться о металл, и знакомый голос требовательно попросил открыть дверь. Мать моя женщина! Светлячок!?! И как быть - никого не пускать? И ... Вопросов было больше, чем ответов, и даже имеющиеся ответы не давали ясности. Володя сглотнул. В тот раз Светлячок был невидим. А если и сейчас будет таковым? Что скажет Лиза, когда Вова откроет и закроет дверь? И никто не войдет в квартиру? Что, если сейчас только он, Вова, слышит стук? А вот это легко проверить.

- Лиза, а ты слышишь стук в дверь и требование впустить?

Видимо, ей что-то вспомнилось. Видимо, ей грустно. Видимо, ей плохо. Видимо, ей нужна помощь. Он, Исмир, пока не может выручить ее брата. Но он, Исмир, может подарить ей немного тепла. Правда, звучит слишком пафосно для закованного в сталь паладина. И нереально. Еле слышно выдохнув, Исмир все же шагнул к девушке и ... застыл. Броня, такая надежная и привычная, сковывала его действия как орех скорлупой. Ни обнять, ни прижать, ни положить руки на плечи. Только слова. Но они казались такими пустыми и холодными. Никчемными. Ненужными. Потому Исмир молчал, и не мешал Гвен вспоминать - или что она там делала. Но к нему развернулась уже не плачущая девушка - а боец. Такое поведение паладин понимал. И немного приободрился. Может, не все так плохо?
И он склонил голову в коротком, по-военному четком поклоне.

- как скажете, временная леди Интилин. Но я бы начал с ритуала - он удался или нет? Голоса мертвых деревьев ушли - или все еще терзают уши и сердце?

Когда надежды поют как трубы, их зов дурманит, как сладкий дым. Приятно было осознавать, что есть вещи, более сильные, чем жара, более вечные, чем зомби и более желанные, чем ужин. Например, жажда Лизы. Обнять ее, прижать к себе, поцеловать. На короткие секунды Володя благословил отсутствие электричества. Плевать на холодильник, кондиционер и жару. Плевать на ужин. Зато отключаются зомбоящики телевизора и компьютера. Полумрак наполняет дом. Лишь белые ночи условно освещают комнаты. Улица так же непривычна без вереницы фонарей. Но найти кровать можно даже в полной темноте, и то, чем он хотел бы заняться с девушкой, такой близкой и вожделенной - не требовало электричества. Вова замычал и покачал головой. Ну почему именно в этот момент надо было говорить о ботанике?!
В шахматах есть такое милое положение, обозначаемое звучным термином цугцванг. За щелканьем и выворачиванием языка прячется дурацкая ситуация, когда любое твое движение делает только хуже. И не двигаться не получается.

Если Вовина паранойя имеет под собой основания - то надо срочно нейтрализовать Артура. Как угодно. Быстро. И Лиза в таком случае ценный союзник - девушка решительная и способная на многое. Надо обговаривать план, возвращаться на кухню и действовать. Бог на стороне больших батальонов. Два больше чем один. Враг будет разбит, и победа будет за нами. Но Вова сам, своими руками и своей паранойей разрушит очарование момента, ту самую близость, когда до Лизы не просто подать рукой - а когда она еще и готова протянуть руки навстречу. Пока готова. Что будет потом и будет ли вообще - непонятно. А уж если Вова ошибается и Артур не несет в себе скрытую угрозу - то Володя вообще выглядит идиотом. Нет, дважды идиотом. Да что там дважды! Идиотом среди идиотов!

Но если он скажет Лизе все, что хочет (а уж тем более и сделает все как хочет) - их в этой комнате можно будет брать глоыми руками, сразу двоих, не напрягаясь. Потому как в их состоянии они не заметят даже обстрел дома артиллерией среднего калибра. Что уж там говорить про Артуро-зомби, способного возникнуть в комнате за считанные секунды и сполна воспользоваться ситуацией?

Что же делать, Володя, как же быть? Витязь на распутье.
Наконец, он решился.
руки легли на талию Лизы - легонько подтягивая девушку к себе. Так, чтобы при малейших признаках сопротивления отпустить беловолосую красавицу.
- Лиза, я хочу обнимать и целовать тебя, не прекращая этого до самого утра. Но сначала пару слов об Артуре. Тебе не кажется, что там, на лестнице, его могли превратить в троянского коня? Даже против его воли? Даже если он сам этого не осознает? Или это мои тараканы в голове шевелятся и бунтуют? Что скажешь?

Слова произнесены - и не те слова, что хотелось.

Радость Исмира быстро сменилась недоумением, плавно переходящим в растерянность. То, что не обряд сообщает всему городу - друзья, тут у нас состоится сеанс прикладной эльфийской магии, вход бесплатно, выход только в тюрьму - полуэльфа успокоило. Конечно, Гвен могла что-то позабыть или не так истолковать. Но результат риска все же стоил. Девушка так чувствительна, что слышит шум убитых деревьев - и он сводит ее с ума, добавляя весомую гирьку на чашу весов неудачи их затеи. Исмир был за. И даже готов помочь в меру сил. Но что было дальше!
Леди Интилин?! Поохранять его, Исмира, паладина Огмы от людских женщин!? Картина в его возникла просто феерическая. Прямо посреди дворцовой залы шел он, Исмир, в своих ярко начищенных доспехах. Сзади, держась в паре шагов, вышагивал единорог с оседлавшей его Гвен. Как только какая-то дама делала шаг в их сторону, друидка вскидывала посох - и под ногами изумленной женщины растекалась лужа грязи, куда он шлепалась; или между ней и Исмиром вырастали колючие заросли ежевики, грозившие изорвать в клочья даже самые прочные одежды; или трава путалась между ногами - и дамочка рушилась ему под ноги, теряя нижние юбки, лицо и остатки уважения; или просто посох стукал в лоб особо смелой соискательнице внимания паладина - и та оседала на мозаичный пол, сразу потеряв любое желание - вместе с сознанием. А когда дело доходит до танцев - Исмир танцует с Гвен, охраняемые неподкупныем единорогом. Осталось только повесить табличку - мы эльфы-друиды! - чтобы их миссия потерпела окончательный и бесповоротный провал. Агларондец моргнул.
А Гвендолин уже суетилась, захваченная своей идеей. Паладин прокашлялся.
- Гвен. Леди Интилин не существует. И никогда не было. И никогда не будет - пока я буду оставаться паладином. У нас это не принято. Я просто имел ввиду, что мне стоит пойти на бал одному. Я боялся, что тебе будет сложно на балу. Чужие обычаи, привычки, правила поведения. Я боялся и боюсь, что ты невольно нас выдашь чем-то. Теперь, когда не надо защищать отсутствующую леди - может, тебе и не стоит идти? А, Гвен?

Если Лизе и удавалось испортить ужин, то сегодня явно был не тот случай. Банальная дорога домой с работы растянулась в эпичное приключение. Где в единый узел сплелось столько всего страшного, злого, веселого и необычного, сколько порой не происходило месяцами, если не годами. А тут - один вечер. Потому аппетит у Вовы был волчий. Звериный аппетит. И форма кусков или правила подачи интересовали его примерно как скорость таяния снегов в Антарктиде в летние месяцы високосного года. Он только мычал от наслаждения с набитым ртом.

- Мммммм, Лиза, как это все вкусно... Мммммм, как хорошо, что мы зашли...

И осекся. Магазин - странный продавец. То ли зомби, то ли нет. А что говорила ему Белая Леди? И Володя нахмурил брови и честно попытался вспомнить. Итак, древо-женщина просила имя. В самом деле, почему бы и не дать ей такую малость. Правда... Судьба собачки в парке не давала Вове покоя. Но с другой стороны, тут с людьми такое творится, что страдания бедной собачки просто отдыхают. Ну съели беднягу. С кем не бывает. И если Белая Леди сотоварищи спасет людей от превращения в зомби - то Вова был готов скормить им порционно всех собак Питера, включая сторожевых, бродячих и домашних. Да, еда. Сон стучался в виски, и Вова не вспомнил - что они покупали для Белой Леди. Вроде хотел мясо? или не хотел? купил? не купил? Ладно, есть холодильник, можно посмотреть там. Или угостить чем-то другим. А еще она говорила не спать. Нет, даже не так. НЕ СПАТЬ! Иначе конец. Вова помнил кошмар внизу, чтобы так просто отмахнуться от предупреждения. Но горелка исправно грела воду, свежеоткрытая банка кофе обещала терпкий вкус, приятный аромат и бессонную ночь. Прорвемся. К тому же их трое, и шансы на то, что уснут все сразу не так велики. Можно поговорить с Лизой. Поговорить с Артуром. Черт, да они даже в три-пятнадцать могут поиграть! Соседи снизу не поднимутся возмущаться. Или наоборот, поднимутся? Так, ладно, оставим пока в стороне. А что еще говорила Белая Леди. Имя, накормить, не спать и ... не-пус-кать.
Володя застыл с бутербродом в руке. Его паранойя встрепенулась и зорко осмотрелась по сторонам. Никого не пускать. А ведь ты, Вова, только что пустил сюда кого-то. Кого-то, кто попал сюда непонятно как. Кого-то, кого не взяла болезнь, не тронули зомби - или все же тронули? . Кого-то, кто вполне может оказаться троянским конем в их маленькой крепости. Но как проверить свои подозрения. Да, надо называть вещи своими именами. Посидев в уюте за закрытой дверью в мирной гавани - Володя стал подозревать Артура. А казачок-то засланный! Но как это проверить? И Володя постарался вспомнить, как давно текла кровь из его носа.
- кстати, Артур, а как тебе удалось лестницу пройти, а?
Он постарался, чтобы вопрос звучал как можно безобидней.

Надо сказать, что Исмир встречался в своей жизни с деревом. Он зажигал костер, полировал топорище, рубил дрова, жил в деревянных домах. Потому описание ценных качеств древесины разных пород он как-то пропустил мимо ушей, любуясь друидкой. Все же живая девушка привлекательней мертвого дерева. Но когда дело дошло до шума и ритуала, паладин стал слушать гораздо более внимательно. Радовал тот простой факт, что ритуал проводился в гостиничном номере. Не требовал широкой площади, большого числа народа и не сопровождался ярко выраженными магическими спецэффектами. Но на всякий случай стоило уточнить. Все же мало найти Норвена, надо сделать это правильно - то есть, не узниками, севшими в соседнюю камеру.

- Гвен, я правильно понимаю, что ты собиралась провести обряд в гостиничном номере, там где мы живем? А ... как он будет проявляться внешне? Ну там громы, молнии, сияние с небес? Или как исцеление - никому не видно за пределами комнаты? Я буду рад, если голова перестанет болеть у тебя. Но буду расстроен, если наместник что-то узнает, и голова начнет болеть уже у всех нас. Что скажешь? Тебя услышат? Увидят? как-то ощутят твой ритуал?

Тут Исмир хотел было добавить арию: а-может-ты-оставишь-город-уйдешь-в-зеленые-леса, но передумал. Споры с женщинами всегда так непредсказуемы. Проиграл - чувствуешь себя идиотом. Выиграл - она плачет - чувствуешь себя идиотом. Не самое хорошее ощущение. Потому оставалось лавировать и уклоняться. Но от разговора о правителе уклониться было невозможно.
Паладин прикинул было вариант умолчать о предложении правителя. Все плюсы перечеркивал один большой и жирный минус. Что. Если. Гвен. Узнает? Потому он вздохнул и решил идти напрямик. Таранный удар. А потом - отступление.

- Да, говорил с правителем. Но мне мало что удалось узнать. Будет бал, и меня там ждут. Дипломатия. Представительство. После чего мне можно будет поговорить с пленными эльфами. Это сделка.
Исмир замолчал. Еще не поздно. Еще можно промолчать и ничего не говорить. Еще...
- И да, приглашение распространяется и на мою спутницу, если таковая найдется. Я планирую пойти один.
Вот и все. Слова произнесены. Оставалось ждать и молиться уцелеть. Но Огма далеко, а Гвен близко. Пусть сильнее грянет буря?

Захлопнув дверь, Володя запер ее и на цепочку. Разве что веником не подпер. Дома. До-ма!! Они прошли все, они одолели босса уровня, и их ждал приз - секретная комната, где можно было отдохнуть, подлечиться и пополнить боеприпасы. Бессильно прислонился к стене, привычно щелкнул выключателем и ... щелкнул еще раз и ... осознал страшное. Света нет. Нет электричества. Невидимой энергии, без которой уютный городской дом превращается в непригодную для жилья ловушку. Минус телевизор. минус лампы. Минус кондиционер и прохада. Минус... Да практически все минус! Может быть, даже минус воду. Только одного было в избытке - приятного полумрака, в котором там приятно засыпать с обнимку с Лизой. Тут же в голове возникла разгневанная фигура Белой Леди и ее грозный палец замаячил перед носом Володи. Не спать! Не спать!
Так, прежде всего вода. Обычно водокачки питаются от своих сетей, так что может, вода еще бежит из крана.
- Артур, быстро в ванну, набери там в нее воды побольше холодной. И тазики набери. Давай, скорее, вот дверь, электричества нет, все наощупь.
А сам Володя метнулся на кухню, швырнул сумку с продуктами на стол и позвал девушку
- Лиза, вот нож, вот еда, пожалуйста, накромсай бутеров каких-то.
А сам, вопреки всякой логике и законам гостеприимства нырнул почти с головой в недра шкафчика в прихожей. Под ноги полетели какие-то коробки, банки, рулоны и бумаги. пока на свет божий, точнее, чертову тьму, не появился запыленный мешочек.
Издав торжествующий вопль, похожий на вопль изюбря в брачный период, Володя схватил свою находку и рванул на кухню. Хотя его новомодная ультрасовременная плита стала бесполезным куском металла и пластика без 220 вольт, возможность сварить кофе у них была.
Володя нашел газовую походную горелку с почти полным баллоном газа. План был прост.
Набрать воды. выпить кофе. Поговорить. выпить кофе. Повторять до наступления утра. При засыпании Артура - поговорить с Лизой поближе. А там.. что будет утром, Вова не задумывался. Где он и где оно, то утро...

Про себя проклиная любвеобильность Посейдона, Протесилай растерянным взглядом оглядел своих спутников. Ни Коломий, ни Диант не выглядели готовыми поручиться за них всех женщинами. Пока там, за поворотом, некто сдерживал жаждущую смертей, глубоко несчастную женщину. Но как долго такое могло продолжаться? Сколько их неожиданный союзник могу удерживать разъяренную, смертельно опасную жертву похоти морского бога? Которая будет мстить им и прочим мужчинам.... За что? За разгул бога? Но взывать к справедливости бесполезно. Наверняка те, что стоят статуями, тоже просили, молили, угождали. Все зря. А чего они не делали? И да, что за отношения связывают того крылана с Медузой? Они товарищи по несчастью? Друзья? Любовники? Скорее всего последнее. И первое. Израненные жертвы несправедливости и злобы. Злобы.. А это может сработать! Или, во всяком случае, если и не получится - то он, Протесилай, ничего не успеет осознать. Станет камнем. Потому он набрал побольше воздуха в свои легкие и стал говорить:
- Да ты решила переплюнуть самого Посейдона в своей злобе? За что ты так ненавидишь женщин? Он лишь хотел переспать с тобой, хотя и помимо твоей воли! А ты? Ты просто убиваешь горем самых разных женщин - старых и молодых! Ты думаешь, ты сейчс отомстишь мужчинам, убив нас троих? Нет! Мы даже осознать ничего не успеем! Миг - и нас нет. А плакать и рыдать будут наши женщины! Наши мамы, наши сестры, наши девушки и жены, наши дочери. Ты правда хочешь именно этого? Так за что ты их так ненавидишь? А?

Дурацкое ощущение попадания в сон. Опять. В тот же. Но если в тот раз телефон уложил на бетонный пол Володю только одного, то в теперь в компании с ним были и Лиза, и Микки. Что как-то навевало на грустный лад и осознание того, что это все же не сон. Потом Володя с тоской вычеркнул самый простой выход из сна - то бишь самоубиться. В реальности это привело бы к нежелательным последствиям. Умер бы. И возможно, навсегда. То есть эти зомби, бредущие навстречу - не шутки их подсознания. Теперь обыденность мира. Так сказать, реальность, данная нам в ощущениях. Вопрос, почему именно он, она и собака интересовал его не очень долго - а именно, до осознания реальности. Откуда они взялись - вопрос интересный, но не сейчас. Что они хотят - ответ очевиден. Как от них спастись - вот она, квинтэссенция мудрости этого дня. Как. От. Них. Спастись. Если верить фильмам, зомби хорошо горят. Нет проблем.
Еще РОКС-3, огнемет ранцевый образца 1942 года, позволял дать 6-7 выстрелов по секунде на расстояние до 40 метров. Каждого такого выстрела хватило бы выжечь коридор до Вовиной квартиры. Проблема была одна. Такого огнемета у них не было.
не вопрос! Любой геймер знает (в виртуальной реальности!) как соорудить столь полезное приспособление из аэрозоля, бензина и трубки. Но дизайнер уровня, лентяй этакий, поленился разместить компоненты чудо-оружия в лифте, аккурат перед боссом уровня. И что делать?
В общем, мечтать можно было долго. Много и вкусно. Только мечты-то от этого не приближались, в отличии от семейной пары мертвецов. Муж и жена одна сатана. Поговорка здесь и сейчас имела буквальное пугающее значение. Надо было что-то делать, причем срочно.
Драка не подходила. Ножик был скорее украшением, нежели оружием. А зомби явно не запаникует от простого пореза или блеска лезвия. Оставалась дипломатия. На какие аргументы ведутся женщины-зомби? Опыта переговоров явно не хватало. Оставалось рассчитывать на наитие. И, скажем прямо, на тупость живых мертвецов. Ибо сейчас Володя не был готов явить миру вершины изворотливости. Впрочем, если на кону - твоя жизнь, то надо постараться.
- Девушка, это не вы там скорую вызывали? А то внизу стоят, не могут до квартиры дозвониться. Вы бы вернулись и друга своего прихватили, а? А то врачи плюнут, развернутся и уедут...

Вот и все. Слова произнесены, ставки сделаны, карты раскрыты. Сработает или нет...

Двери лифта захлопнулись еще одной преградой, отгородив их уменьшившуюся компанию от ужасов и непонятностей улицы. От быдлогана Стасика. От ботаника Артура. От ехидного Светлячка. И загадочной Белой Леди. Только Володя и Лиза, только Лиза и Володя. Микки вынесем за скобки пока что. Существо бессловесное, хотя и не тихое. Но главное - Лиза. Она бы могла ничего не говорить. Она бы могла ничего не делать. Но глаза ее бы выдали. С потрохами, как добавил бы приземленный автор начала 20 века. В этих глазах Володя прочел целую поэму, летопись, которую женщины пишут от начала времен и будут писать до скончания веков. Там, в этой летописи, будет оценка Володи (на диво точная и беспощадная), будет приглашение и будет обещание, там будет много чего интересного и неожиданного. Но Володя, по извечной мужской привычке сокращать и отбрасывать ненужное, прочтет там самое главное (и горе тем, кто не сумеет этого сделать!) - да! Да! ДА!! Остальное - будет потом.
Потому Володя сделал крохотный шажок навстречу Лизе - уж больно лифт невелик - и распахнул руки.
- Умрем, но не сейчас. Не здесь. Не с тобой.
Женская магия включила дремлющие в обычной жизни механизмы - и Володя опустил руки на тонкую, изящную талию девушки, прижимая ее к себе, там, внизу. Он наклонил к ней лицо - и поцеловал ее, дрожа от нетерпения и возбуждения. Даже если бы в этот момент Земля остановила свое вращение - и мир рухнул бы в тартары - Володя бы не стал отпускать ни ее талию, ни ее губы. Мало того! Проказливые руки Вовы не стали задерживаться на талии - они скользнули туда, где начинается юбочка и ноги блондинки. Даже гипотетически возможная пощечина не казалась Володе чрезмерной ценой за такое объятие....

Как говаривал некто Наполеон, надо сказать, не самый последний человек в Европе своего времени, любой план существует только до первого столкновения с противником. Вова не считал Артура и даже Стаса врагами. Но его план, красивый, изящный, сводящий к минимуму риски и обещавший хотя бы пару минут наедине с Лизой - рухнул практически сразу. Взаимная ..кхм нелюбовь гопника и ботана развалили все построения и замыслы. Кысмет. Но попытаться реанимировать план стоило. Обращаться к Стасу пока не было смысла - он где-то там внизу орошал и удобрял подъезд, скотина этакая. Оставался Артур. И Володя заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал убедительно.

- Нет, конечно, ты молодец. Мужчина. Хвалю. Просто подумай вот о чем. Мы, конечно, можем поехать все в одном лифте. Но ты представляешь, а если он застрянет. И мы будем там вчетвером. Ни сесть толком, ни лечь. И когда выручат - непонятно. Да, когда мы будем попарно - шанс такой тоже есть. Но внутри будет свободней. И больше шанс, что второй лифт не застрянет. Снаружи проще достать инструменты - и освободить тех, кто внутри. Теперь о парах. Я и Стас самые крепкие из нас четверых. Потому должны ехать в разных лифтах. Потому как застрянь мы с ним - вам с Лизой будет сложно нас освободить. НУ и подумай, как мужчина, ты правда бы хотел, чтобы Лиза ехала в одной тесной темной капсуле со Стасом? Что скажешь, Артур? Вот поступок настоящего мужчины. А не взять и выйти во двор на верное съедение. Вспомни шайку-лейку. Того, окровавленного, никто даже не считал угрозой. Пока он не вцепился зубами в своего напарника. А ты будешь один. В тумане. Плохо видящий. телефон - смертельно опасная угроза. Ты правда думаешь, что ты далеко сможешь уйти? Так прояви настоящее мужество - не погибни напрасно, а просто зайди в лифт со Стасом и нажми кнопку с цифрой 9...

Речь выматывала, но рука Лизы, казалось, придавала силы. Во всяком случае Володя постарался ее не отпускать. А наоборот - прижаться еще больше и прижать девушку к себе. В голове всплыла задача волк, коза и капуста. В конце концов, Володя сделал все, что смог. И если Артур все же согласится на лифт - то еще один раунд общения, но уже со Стасом. А если нет - то просто вверх по лестнице. Хоть на край земли, хоть за край...

Вздрогнув, юноше непроизвольно подался назад. Не так, чтобы он вечно ждал разведенных ног, но все же надеялся на такой результат. Но по обоюдному согласию и добровольно. Все же он считал себя достаточно видным парнем. И подобное желание женщины-монстра казалось ему несправедливым. Чтобы он, Протесилай, зависел от поручительства какой-то женщины?! Которая, к тому же, должна будет прилюдно подтвердить, что он, Протесилай, можно сказать, евнух и никуда не годится как мужчина?? Но каменные статуи намекали: на повторный спор с этой женщиной никто не решался. Так что приходилось решать вопрос не силой, а хитростью. Или честностью. Или бегством. Начать он решил с первого варианта.

- эээ послушай, как ты понимаешь, все мужчины разные. Хватает и насильников, и негодяев. Но это относится и к женщинам тоже! Да, насиловать они не могут, но поступать подло - запросто. Вспомни, как Артемида, к примеру, убила детей Ниобы. Конечно, насилие не красит мужчин и обижает женщин. Но смерть уравнивает всех! И потом, мы шли на разведку в незнакомую пещеру, полную опасностей. И мы не брали с собой девушек! за пределами пещеры есть беременная женщина и ее спутница. Но надо ли их тащить сюда? Может, есть другой способ поговорить? Или нам просто уйти и не мешать вам?

Получилось! Пусть не так, как хотел, но Вова вырвался из липкого смертоносного кошмара. Мысль о снах-матрешках он пока задвинул в сторону - не время для драконов! А то можно дойти и до шизофрении. Снится мне, что я сплю, и во сне мне снится, что я сплю, и во сне мне снится... Как был один шуточный тест на программиста. "Тех, кто презирает программистов, программисты презирают сильнее, чем те, кто презирает программистов, презирают программистов, которые презирают тех, кто их презирает". И если вы думаете, что со здоровой головой разбираться в шараде проще, чем с больной, вы заблуждаетесь. Одинаково плохо.
Но Лиза.. Чудесная, волнующая Лиза... Она может позволить себе не обращать внимания на свою юбочку - их у нее много, она к ним привыкла, и вообще, она Женщина, и смотрит на другое. А вот Вова не может позволить себе роскоши не обращать внимания на данную деталь туалета. Ну - будь честен сам с собой - на то, что прячется под ней. Ну так сказать, путешествие по Лизе. Пока только взглядом. Верхнюю часть осмотрели (прекрасная грудь, Вова, прекрасная!), длину ног оценили - как по твоей мерке ваяли, Вова, в самый раз! И теперь, пользуясь тем, что Лиза сидит, а Вова лежит - почти у ваших ног! - он постарается заглянуть (вот они, 18+) прямо по юбку Лизы! Максимально быстро и незаметно.

- Лиза, что случилось, откуда этот... нарисовался? Что тут было, пока меня не было?

Не очень громко, почти шепотом, чтобы не услышал ГлавГад... И стараясь при этом выглядеть так, словно ему хуже, чем на самом деле... Все же стоит узнать побольше, чем что-то предпринимать. Для начала уяснив статус Стасика. Или Стат Стаса? Или статик Стусика? Короче, что вокруг происходит???

Мерзкое ощущение - смотреть на разложившегося себя. И что теперь толку жалеть, что не послушался Белую Леди. Когда спасение было так близко, так возможно, так реально. Что ж, бой еще не закончен. У него есть шанс. Только на что? И как его реализовать?
Однажды в деревне Володя видел, как зарезали кабанчика. Сначала пришел мужик. Он долго точил свой нож на осёлке, равнодушно сплевывая на землю. Бабушка суетилась, вытаскивая различные емкости во двор, кабанчик равнодушно валялся в грязи. Потом хаотичное движение как-то прекратилось - все пошли к хлеву. И тут завыла собака. Тоскливо, монотонно, горестно. Свинья встрепенулась, задергалась, заметалась. Но ее масса, страшная в скорости, сейчас играла против нее. Негде было разогнаться. Ее прижали к земле, она страшно визжала, и вдруг визг прервался клекотом и бульканьем - нож полоснул по горлу. Тазик, тазик, под шею! Кто-то подал эмалированную посудину, в которую хлынула алая пенящаяся кровь. Выла уже не одна собака, ей подвывали соседские - а кабан, напротив, затихал. Еще дергались ноги, еще хлестала кровь, но глаза уже заволокло пеленой смерти. А вокруг суетились равнодушные люди. Перед ними был не выросший на их глазах поросенок - а сало, колбасы, шкура и требуха. Его списали, он уже бы мысленно разделен, и скоро будет совсем освежеван. И пускай он пока еще дышит - он уже мертв. Он был мертв в тот момент, когда во двор вошел неприметный мужичок с длинный ножом в руках...
Может и Вова так же мертв? А все, что происходит - лишь затянувшаяся агония?
Нет, черт побери! Он будет бороться до конца. Но как? Почему он вспомнил как резали ту свинью? Что это подсказывает? Что там было еще? Быстро освежевали тушу, извлекли и отсортировали требуху. Опалили шкуру. И потом уже выпили по 100 грамм за хорошую работу. Потом бабушка стала промывать кишки и желудок, а мужики разошлись... Выпили! 100 грамм!
Друг Светлячок говорил, что водка убивает червей. Тогда.. Тогда хочу бутылку водки, цельный литр, пару стаканов - здесь и сейчас. И если это сон - то водка появится. И раз Вова верит, что водка помогает - то она и поможет. Ведь сон же! И насквозь червивый Вова или откажется ее пить - или умрет от нее. Что будет, если чуда не случится - парень старался не думать. Итак шансы колебались от отвратительно до почти невероятно. А если он ошибся - что ж, смерть тоже милосердие.. .
- Ну, тварь, на посошок?

Вот это встреча! Тихо сам с собою. Вова-с-червями. Против Вовы-с-больной-головой. Медленно карабкается вверх. И куда податься из бетонной коробки? И что делать?
Вызвать Белую Леди - а с чего ей возвращаться, раз Вова заснул. Ведь было сказано и повторено - не спать! А он уснул. И до чего дошел?
Но была еще одна причина. Все это Вове снится. Или видится. Он заражен - как и все прочие. И сейчас его подсознание творит всякие хитрые штуки. Это не Вова ползет по лестнице - а зараза буравит твой, Володя, мозг. И на самом деле он там, в подъезде, рядом с Лизой и Артуриком. А то, что видит сейчас - морок и фата-моргана. Но делать-то что? Драться, говорить, убегать? Если это именно черви? Драться и никак иначе. Нечего прятаться - удар о бетон зеленой бутылкой в непослушной руке, чтобы расцвела розочка в руке.
- Иди сюда, тварь, чтобы сдохнуть.

А вниз не пойдем к нему - бережем силы и активно разминаем руки ноги...

Не стоит удивляться тому, что телефон Володя вытащи поздно. Сначала разговор со всеми спутниками, потом стремительное бегство от магазина (кто сказал - с места преступления?), потом осторожное заглядывание в декольте Лизы, потом он отвлекся на курящего Светлячка, потом, уже отойдя от магазина, решил, что связи нет и у него, потом доставал телефон... И к тому моменту, как 3 заветные полосочки (3 а не 2, две из другого анекдота!) привычно высветились на экране, стало уже поздно давать телефон очкарику. Его мама пока останется непредупрежденной.
Итак, что делать в данной ситуации, когда четверо добрых молодцев готовы избавить ботаника от излишков налички и остатков самоуважения?

Конечно, самый простой вариант пройти мимо. Он не с нами, мы его не знаем, и вообще, моя хата с краю. Тем более - Лиза, пока не дама сердца, но явно не самый хороший союзник в драке. Несмотря на перцовый баллончик. Точнее, благодаря баллончику. И будь Володя один - еще неизвестно, чтобы он выбрал.
Но рядом шла Девушка-то-ли-Виденье. Потому - вариант пройти мимо был тут же забракован.

Можно попробовать спустить на тормозах. Шутки, сигареты, готовность драться - может, и не дойдет до драки-то. Правда, день выдался нервный. И Володя не был уверен, что сможет достойно провести дипломатическую партию. Нервы, понимаете ли. К тому же... Кровь, которую не вытирали - симптом необычный. Может пацанчик пьян или обкурен... А может быть это и не пацанчик уже. А тварь и монстр. К тому же дипломатия требует времени. А его, если верить Светлячку, почти нет...

Еще можно было попытаться вступиться за Артурика. День такой - дракой больше, дракой меньше. Правда, их 4, а нас ... тоже 4? Минус Лиза, минус Артурик - остается двое? На четверых? Причем Светлячок невидим, судя по всему, и как он будет драться - большой вопрос.

Светлячок! Эврика!
Слегка повернув голову, Вовчик зашипел своему гнойному другу
- слушай, можно как-то напугать эту шайтан-компанию. Или сделать так, чтобы они нас всех не увидели? Я понимаю, что Артурик тебе безразличен, но если я за него вступлюсь - достанется и мне. А тебе оно надо? Поможешь?

А пока Светлячок думал, Володя огляделся по сторонам - в поисках подходящего оружия. Нигде не лежит на газоне бейсбольная дубинка с надписью: только для Вовы?

Не так, чтобы Вова ждал ответа от своего курящего гнойного желтотуманного друга. Он уже уяснил, что в этот вечер сбывается все, ну, или почти все, но совсем не так как ему хотелось. Вот увидел он Лиза, захотел, чтобы она зашла к нему в гости. И что же - вот, под руку, уже поцелованная и даже не сильно этим расстроенная, она уже в подъезде... Но откуда тут Артурик?! И что он тут делает? В сценарии Вовы ему уже давно пора бы растаять в тумане. Ан нет. Топчется рядом. И даже телефон вроде не берет. Мама не такая страшная?

- и не говорите, тетя Клава, никакого почтения у нынешней молодежи! Все бы им гадить. А убирать кто будет? И как только в подъезд попадают? Или это местные? И тогда куда родители смотрят?

А в голове раздумье, мысли ворочаются медленно, словно линкор на циркуляции. А если это не наркоманы? Если это те, прожорливые окровавленные твари, полные червей. И тогда что опасней = лифт, который может стать ловушкой или лестница, уже ставшая ею? Ох и сложен же выбор. Впрочем, коней на переправе не меняют, а отступить к лифту они успеют всегда.

- Артурчик, звони давай маме...

И с огромным трудом удержался, чтобы не добавить в конце "падла!".
А рука, рука тем временем и ненароком легла на талию. Нет, не талию бабули и даже не Артурову. Надо ли уточнять, чью? Все же парень успокаивался, подъезд расслаблял, и простые рефлексы и инстинкты брали вверх...

- Ну что, Лиза, готова?

Свезло! Второй раз в этот то ли вечер, то ли не вечер Володя дрался. Не так, чтобы он вообще любил драки. Очки и образ жизни намекали на мирное решение проблем. Но, видимо пришла пора выгонять бронепоезд с запасного пути и вспоминать почем фунт лиха и как ноют костяшки после неудачного удара. А Брюс Ли доморощенный валяется там, куда упал и вопит что-то. Добивать его надо бы, но не хотелось. Все эти поганые камеры - такое уже сложно было бы списать на самозащиту. И с мыслью обрушить сверху шкаф тоже пришлось расстаться - ущерб, что ни говори. А вот деньги на стойке - это правильно, это красиво. Вова и сам так собирался поступить. Но Лиза, восхитительно блондинистая Лиза, чистая, как вода в роднике, его опередила. Боже, как она была мила сейчас, когда тестостерон бурлил в крови, когда волосы ее растрепались так естественно и непринужденно! Очень хотелось схватить девушку в охапку и еще раз поцеловать ее. Но что-то его удерживало. То ли строгое воспитание, то ли неподходящее место, то ли глухо ворочающийся кассир. Который, кстати, вполне мог вызвать и подкрепление. Дожидаться и меряться - кто круче - Володе не сильно хотелось. Тем более, что было что-0то странноватое в этом нападении. Ну не должно такое происходить! Не должно!
Потому Володя скользнул глазами по купюрам, прикидывая стоимость купленного, и добавил еще пару, подхватив с прикассовой стойки пару шоколадок. Устраивать спор с Лизой на тему - кто платит - так же было не самое лучшее решение. Не сезон. Не сейчас. Проще вернуть потом, в тишине и прохладе дома.
А еще Володю смутил взгляд Лизы. Эта самая трезвая оценочность. В корабликах, в кои Володя играл одинокими вечерами, было нечто похожее. Плывешь ты себе на корабле, и вдруг в уголке экрана загорается прицел, а в нем цифирки. 1,2,4... Значит, твой корабль стал видим, и вражеские комендоры взяли его на прицел, и вот-вот полетят тяжелые снаряды, ломая корпус и поджигая надстройки... Вот сейчас у Володи возникло тоже самое ощущение. Что его взяли на прицел, и вот-вот полетят крупнокалиберные снаряды. В корабликах надо делать резкий поворот, выпускать дымы, убираться за остров. А что делать сейчас? Тем более, что и сам Вова бы был бы не прочь взять на прицел Лизины прелести. Так кто кого отстреливать будет?
- Отлично, денег им хватит, пойдем скорее, Лиза, пока это тип подмогу не позвал!

И попытавшись аккуратно подхватить девушку под локоть - пока под локоть! - другой рукой сгреб продукты в пакет. И подталкивая Лизу вперед - постарался покинуть такой обманчиво гостеприимный магазин.

Она ворвалась в его жизнь подобно видению. И в этой сумасшедшей череде прыжков во времени, непонятных тварей и странных пророчеств была единственным светлым пятном. Светловолосым. И потому предложение Светлячка идти за водкой не могло вызвать отклика в душе Вовы. Вот уйдет он сейчас - и что? Лиза так и растает в каменных джунглях. Если уж она так не замечает кашляющего курящего друга - то как он ее удержит? И потом. Кто сказал, что он удержит ее? Светлячок пообещал дать встряску. Он пообещал, что Артур и Лиза не захотят спать. Потому Володя прошипел странному помощнику:

-Да куплю я тебе водки и сигарет! Пошли со мной и Лизой! Я не хочу бросать вас тут одних! А заодно расскажешь мне побольше о том, что здесь происходит. И да, на тебя реагирует собака. Ты можешь с этим что-то сделать? Иначе нас сведет с ума ее лай, даже зомбей не понадобится. Кстати, может ты останешься здесь с Артуром?

И подумал про себя - вот я и посмотрю, какую встряску ты ему задашь...

И Лизе:
- Да, Лиза, экология тут ни к черту. Давайте зайдем ко мне домой, отлежитесь. Ну куда в таком состоянии ехать на такси через полгорода на ночь глядя? Да песик успокоится... Дома есть и одеялко, и кондиционер, если поискать по сусекам, то и чай с медом. А заодно и отдохнете...

А заодно, мрачно подумал Вова, он хоть немного отдохнет и успокоится. Уж больно все круто заверчивается. Как бы не лишится головы в этот то ли день, то ли вечер, то ли ночь. И Вова, стараясь быть галантным подставил Лизе руку свою, свой локоть, чтобы, если есть такая необходимость, она могла бы за него ухватиться.
Но был еще ботаник. Что делать с ним?

- Не спать, Артур, не спать! Ночь принесет смерть! Фигурально и реально!

Пока пленный говорил, гнев поднимался в груди Протесилая. Обманывать мирных селян - таких, как его отец и соседи, таких как он сам. Но этого мало! Убивать монстров - тех, кто помог им самим. Пусть даже они монстры. Но в них наверняка течет божественная кровь. А боги ой как не любят, когда обижают их детей. Но и это еще не все! Убить своего же - только потому, что тот предложил рассказать правду! Это вообще никуда не годится! Но он, Протесилай, обещал отпустить этих людей. Если он нарушит слово, чем он тогда будет отличаться от них, от этого негра, чью кровь уже впитал равнодушный песок? Юноша с надеждой оглянулся на Милета. Но стыдно перекладывать ношу на чужие плечи. Пусть даже они крепче твоих. Решение предстояло принимать ему. Не Милету, не Дианту и тем более не Авери. Даже не Олимпиаде с ее привычкой повелевать. Ему, Протесилаю. Он же гражданин - а значит должен уметь принимать решения и отвечать за них.

- Значит так. Как я и обещал, вы будете свободны. Этих - и юноша кивнул на трупы - заберите с собой. Вещи - оставите нам. Если мои друзья не возьмут себе - то я отдам вам один нож. Советую уходить куда подальше. Ибо я расскажу обязательно обманутым вами сельчанам.
И теперь обратился к тому, кто говорил:
- Ты расскажи подробней - что за монстры? почему сельчане решили их уничтожить? они им мешали? Почему крылатый демон стал помогать вам? где он живет? чем питается? Где был ваш лагерь? Итак, я жду ответа.

Вот так, живешь себе на свете, пьешь пивко вечерами, играешь в военно-морской игрушке (ну наконец-то побаловали фанатов, сделали как и что надо), порой флиртуешь с девушками, и не ждешь от жизни ни больших достижений, ни коварных подлянок. Обычная жизнь офисного планктона. А тут - внезапно и ниоткуда - жара, чудовище, псевдопес, голос. А Вова отнюдь не был героем. Конечно, будь на его месте дед или прадед - он бы развернулся вовсю. Заколол штыком трехлинейки, порубил бы топором. Или просто разорвал бы на куски мозолистыми руками, привычными к молоту и лопате, а не к сенсорным панелям. Но увы, обаяние Вовы могло действовать на девушек, но не на монстра. Но даже несмотря на это, сдаваться Володя не собирался.

Потирая ту самую филейную часть, Володя отнюдь не спешил вставать. Как говорили ковбои в далекой Америке: умеешь считать до 10, остановись на 8. Потому... Пусть он выглядит слабым, уставшим, утомленным. Во всяком случае для Белесого Ужаса и Неведомого Голоса. Но щупальце на ноге, нет, на ножке Лизы подвигло его действовать. И он попытался сдернуть, осторожно снять противное мерзкое щупальце. Ну и оценить то, что позволяла миниюбка. Все же с такого ракурса на девушку он не смотрел. Пока не смотрел. Если щупальце присосалось твердо, в руке был ножик. И можно либо надрезать непокорную плоть, либо поддеть. Но Володя надеялся, что до этого дело не дойдет. И уже привычно не оборачиваясь, буркнул под нос в ответ Неведомому:
- А вот хрен его знает. рану залечил, псу убил. Но хочет собачку и непонятно чего. Буду сейчас разговаривать. Кстати, а ты, неведомый голос, что мне можешь рассказать про ситуацию? раз уж мне так помогаешь, то имеешь какой-то интерес в этом безумном деле. Вот только какой? Не люблю, когда меня используют втемную... Вот зачем ему имя? Почему именно собачки? Почему смотритель?

И сосредоточившись на данной задаче - понять ходячий хворост, Володя развернулся к Кыщ-Кыщу:
- Так тебе именно эта собачка нужна? а ты уже вылечил меня? ты уже вылечил Лизу и Артура? расскажи подробней об этих тварях. А чего боятся такие твари? А как их надо убивать...

Список вопросов казался бесконечным. Но будет ли на них отвечать неведомое чудовище? Будет ли отвечать неведомый голос? Нет пока ответа... Поймет ли он, Володя, его ответы?

Снаряд главного калибра линкора Айова при массе свыше одной тонны содержит в себе всего около 70 кг взрывчатки. Воронка получается размером в половину футбольного поля и глубиной около 10 метров. Гаубица 152 мм вполне способна развалить сельский дом одним снарядом. Очередь крупнокалиберного авиационного пулемета отпиливает крыло самолета - на полигоне, правда. Русская трехлинейка, мосинка, прошедшая полвека сначала с русской, а потом и с советской армией - пробивает рельс. 19 век! Возраст свыше 100 лет! На черном рынке можно купить до сих пор стреляющие экземпляры! Американский пистолет кольт (не тот, который прозвали Миротворец) способен остановить лошадь на скаку. Обычный дробовик с картечью жакан валит медведя, разворачивая тому грудную клетку. Даже сейчас гордые потомки самураев делают мечи, разрубающие ствол пулемета. И разрезают этими мечами апельсины, летящие со скоростью 150 км в час.

Володя бы не отказался бы от любого оружия из этого списка. Правда, снаряды были бы избыточно мощными. Так что их подальше, подальше. А вот прочее...
Увы, ничего этого не было. Была вскрикнувшая Лиза - явно не тянущая на роль оружия массового поражения. Хотя если вспомнить Сказку о золотом петушке... Был Артур - 33 несчастья, с нелепыми очками и еще более нелепым телефоном. Может, хулиганы, увидев телефон, и попадали бы от смеха - но вряд ли нападающий суперкакбыпес обладает таким чувством юмора. Микки же никак не походила ни на молосского дога, ни на сибирскую лайку. Так - комок шерсти, визга и страха. Да и сам ты, Володя, отнюдь не воин, не боец, не самурай.

Но перед лицом девушки, под взгялдом ее глаз любой мужчина преображается. Может, и не становится героем - но и не рохлей, не размазней себя показывает. Что у тебя из оружия, Вово? Верный рюкзак - как щит. Дубинка - вместо меча. И древний славянский клич устрашения. Правда на щит уже нет времени - рюкзак висит за спиной, перехватить его не успеется. А вот дубинка... Плевать, что это кошмар, оживший фильм ужасов. Пугаться и удивляться будем потом - если это потом наступит.

И схватив двумя руками шершавую деревяшку, парень поднял ее над головой - и с криком "Анубляяяяя!" с размаху опустил импровизированную дубину на морду жуткой твари. По крайней мере, туда он целился.

Поцелуй пьянил. Нет, конечно Вова не был девственником в свои годы. Но первый поцелуй с Лизой - было ни с чем не сравнить. Горячий чай в холодном аду ледника; глоток прохладной воды в раскаленной пустыне; то маленькое, локальное исполнение мечты, незаметное со стороны, но наполняющее сердце радостью и гордостью. Уж больно была хороша студенточка. Ее талия, ее распахнутый в крике ротик, ее изумрудные глаза. Даже капельки пота играли не против, а за. Делая из возможной фарфоровой куклы, ужасно дорогой и непрактичной, живого человека. Конечно, прекращать поцелуй не хотелось, но странный голос за спиной не позволял себя игнорировать...
В военно-морских терминах есть довольно странный для непосвященного термин - золотой снаряд. Такое говорят про особо удачные попадания, способные решить одним выстрелом перестрелку, а то и сражение. Пример - выстрел Бисмарка по Худу, в майской Атлантике 1941 года. Конечно, для англичан попадание было ужасным. Мощный линейный крейсер просто исчез в яркой кордитной вспышке. Из полутора тысяч человек экипажа спасли только троих. Вот немцы - да радовались и гордились. Впрочем, чуть позже их это не спасло.
И сейчас странная шипящая речь за спиной стала для Володи тем самым снарядом, изменившим ход боя.
Он поверил. ОН поверил сразу и безоговорочно. Тот самый недостающий элемент мозаики, превращающий набор абстрактных фишек в стройную изящную картину. Жара. Белесый Ужас, который совсем не ужас. Нападение собаки с монстром внутри. Вроде бы небольшая царапина на руке. И странная светящаяся жидкость на кончиках щупальцев невозможного монстра. Он заражен. Артур заражен. Лиза заражена. И теперь их единственная надежда - Смотритель, самоходное дерево, рвущее пса и рвущееся под его псевдодоклыками.
Пусть непонятно, с чего бы тому помогать Володе. Пусть пока непонятно, как отдавать Смотрителю свое время. Пусть непонятно, сколько Володя еще протянет с червями внутри. Пусть пока непонятно, как заставить выполнить его свой долг. Но все не будет иметь смысла, если Смотритель не переживет схватку. Тогда и ему, Вове, тоже нет смысла жить дальше. Ибо быть пожранным изнутри - не самая лучшая из смертей. Если вообще бывают лучшие. Нет, надо помочь Смотрителю в его схватке.
Жаль, что палка не перенесла удара. Она спасла Вовчика, она швырнула псевдопса в объятия веточек - но большего уже не смогла выполнить. Сломалась. В прямом и буквальном смысле слова. Но не с голыми же руками лезть в драку!
И Володя привычным жестом скинул рюкзак. Нырнул рукой в боковой карман. Извлек и одним движением развернул нож. Не совсем перочинный, хотя и не громаду мачете. Подхватив левой рукой рюкзак за лямки. словно щит, правой крепче сжал нож - и метнулся в схватку, нанося колющие и режущие удары по ненавистным щупальцам, стараясь отсечь их - или проникнуть к чему-то важному под ними.

Повезло. Не Белесый ужас. Не странный гопник. Ни что-то неведомое и страшное. Лузер обыкновенный. Хотя что может быть страшнее такого? Это только в фильмах неуклюжий очкарик Гарри Поттер оказывается мегакрутым магом. В жизни же такие оказываются обычно даже хуже, чем выглядят. Да и обычную приманку никто не отменял. то когда банда хулиганов посылает задираться самого маленького и слабого. А вот когда жертва начнет показывать силушку великую от ума небольшого - тогда из кустов выползают друзья: ах ты маленьких обижать?! Потому не стоило вестись на показушно-безобидный вид очкарика.

Неслышно выдохнув, Володя обратился к Артуру.
- Слышь, мы что, похожи на спецназ? Или на танковый батальон? Или ты думаешь, что девушка с удовольствием пойдет в парк посмотреть то, что тебе привиделось? Может, после перепоя? Если что-то серьезное - звони в полицию, там разберутся. Или ты просто с перепоя?

А сам потихоньку двинулся к выходу. Да не к тому, где такое подозрительно деревце. А просто проход между деревьев...

- Пойдем, Лиза, мы там помочь ничем не сможем, даже если и чудовище. А не просто галлюцинации...

Я не сказала да, милорд. Вы не сказали нет... Магазин так магазин. Все же подальше от парка с его непонятными чудесами. И страшными звуками. Ой, Вова, признайся хоть сам себе, что ты боишься. Что тебе страшно. Того, что таится во тьме. Не будь рядом Лизы с ее юбочкой, талией и тем, что над талией - бежал бы со всех ног. От Белесого Ужаса. От непонятного то ли гопника, то ли нарика, то ли алкаша. От тишины этой давящей. От звука шагов. Но рядом была Лиза. А значит бегство исключалось. Или же бежать надо было вместе. Скептически глянув на сандалии девушки (или как правильно назвать туфли на ремешках?), Володя все же решил не бежать. Оглянувшись, он попытался увидеть палку, достаточно крепкую, чтобы пережить удар по чужой голове и достаточно легкую, чтобы он мог ее поднять. И увидев ее - если увидев, то возьмет ее в руки, станет наизготовку и оглянется внимательно - на белесое деревце. За что ему такое наказание - и это не про Лизу. А за это потерянное время, за алкаша дурацкого, за съеденную собачку. Сидел бы себе спокойно дома уже, качая ветку японских авианосцев. Так нет же. И опять приспустил рюкзак - а вдруг палки не найдется. Вдруг надо будет встречать неведомого гостя - или хозяина, это как считать - так хоть не голыми руками.
И Лизе:
- Кто-то сюда бежит. Осторожней, может, приятели этого, с часами.. Надо бы рвать отсюда когти. Не нравится мне тот парк...

Даже в век быстрого интернета и медленной морали, когда любой желающий может просмотреть сотни гектар обнаженных женских тел любых форм и расцветок, с любых континентов, в любых мыслимых и немыслимых позах (и сочетаниях) - даже тогда Женская Магия Верхней Пуговички работает безотказно и убойно. Ну казалось бы, что там та пуговичка откроет да покажет? Говоря языком возрастных рейтингов - 12+? Ан нет, дыхание сбивается, плечи расправляется, и фантазия дорисовывает то, что не видно. Причем в нужном ключе. Причем без недостатков. После чего девушке надо сильно постараться, чтобы развеять эту мужскую тягу к прекрасному и\или неизведанному. Впрочем, некоторым удается это довольно быстро.
Все объяснения, которые Володя приготовил, вылетели из головы, и ухнули вниз. Куда именно - ну каждый думает в меру своей распущенности
Потому стоит ли удивляться, что Белесый Ужас был ... нет, не забыт, но задвинут на антресоли памяти. Он далеко, а девушка близко. И красивая девушка! Лицо, милое и приятное, явно было дополнено всем прочим, что обещало неземные наслаждения. Кто прорвется и останется жив.
Потому... Володя тут же стал разворачиваться из походного ордера в предбоевой.
Открыв воду, вылил себе на руку - и умылся. Сполоснул от противной слизи ботинки.
Заметив, какими глазами смотрят на влагу девушка и ее пес - с галантным поклоном подал бутылку девушке:

- Угощайтесь. Меня, кстати, зовут Володя. Легко запомнить - какой князь был прозван Ясно Солнышко? Вот, он самый и есть. И город такой, моего имени тоже имеется. А вас как зовут, прелестная незнакомка? А то неудобно получается - вашего Микки я знаю, и даже на руках носил, а вы... вы как эфемерный сон, я боюсь закрыть глаза - вы исчезнете, не оставив ни номера телефона, ни даже имени...

И даже жара не помешала бы и дальше вести разведку боем, благо дорожка вела именно к дому, как ...
Дорогу перешел этот непонятный тип с его бессмертным - который час.
Ага. Покажи часы. Дай часы. Дай денег. Дай... Потому Володя не стал надолго откладывать процесс давания и раздачи без сдачи.

-ааа... хмм.. ммм... ну... Вот, смотри.

И резким движением - на грани удара, но еще не удар, парень выкинул правую руку, поворачивая кистью вперед и поднося к самому носу гопника. Правда, часов там не было. Ну не носил Вова часы. Хватало телефона. Но чтобы увидеть что-то, надо было сделать шаг назад. Да и просто отпрянуть от неожиданности - обычная реакция.

И вот когда (и если) она последовала, то Вова, слегка доворачивая пяточку, своей ногой бьет по ноге пацанчика, по внутренней стороне колена выставленной вперед ноги. Мастера таким ударом ломают ногу, но Вова не был мастером. Но должно быть обидно, неприятно, и может быть даже больно... На ноге этой точно трудно устоять должно быть... Если Вова попал...

Хорошо живется маньякам в кино в начале фильма! Работа на свежем воздухе с интересными людьми позволяет оттачивать мастерство. Жертвы - как на подбор, молодые и симпатичные девушки, небрежно одетые или грациозно раздетые. Полиция в лучшем случае никого не видит, а в худшем - задерживает главного героя. Конечно, потом все для маньяков становится не так радужно. И чаще всего в последней жертвой главный герой вписывает имя самого маньяка. Отсюда вывод: до финала лучше не доводить. Как и до греха.

Милая девушка, которая потеряла Микки, теряет ключи и явно готова потерять и голову. Так может, помочь ей потерять сей ценный предмет? метафорически, конечно. Работа программиста подразумевает определенное желание убивать, но ведь не настолько же!
И Володя попытался оценить сразу несколько вещей. Какой размер верхних вроде-90 у незнакомки? Насколько тонка талия? Упруга нижняя часть-90? Нет, не на ощупь, а на глаз.
И тут же сделал плавное длинное движение ногой вперед, приседая на нее в глубоком выпаде, коему бы позавидовали бы Михаил Боярский в роли гасконца и Майя Плисецкая (ну ладно, может и не они, конечно, но баба Варя из соседнего подъезда точно!). И подхватил связку ключей, вдыхая аромат девушки. Протянул ключи блондинке - почти стоя на одном колене
- Вы знаете, девушка, будь я действительно маньяком, мы бы уже говорили совсем иначе. Возьмите ваши ключи, убедитесь, что я не маньяк, и давайте поговорим, как взрослые люди - без газа и угроз... Ну же.. Решайтесь!

Имя? Это чудовище приглашало его, угощало свежей собачатиной (Владимира передернуло), терпеливо ждало от него – имени? Набора букв и звуков? Но зачем? А если… Одно время Владимир недолго встречался с одной девушкой. А та, в свою очередь, увлекалась магией. На этой почве они и расстались. В голове парня мало что задержалось из мистики, но что-то связанное с именами запомнилось как забавный момент. Имя – связь мира идей с миром материи. Тогда, если он дарует имя твари – то та останется здесь, в парке.
Сначала начнут пропадать собачки. Потом кошки. Потом бомжи. Как скоро ждать такого вот сладкого приглашения посидеть на скамейке до конца своих дней ему, Владимиру? Приглашения, от которого он не сможет отказаться? Да еще этот девичий голосок. Явно ищет собаку. Может, ту самую, что сейчас кровью стекает по клыкам и щупальцам этого монстра? Надо ли ей появляться здесь и сейчас?
Он повел плечами. Рюкзак скользнул назад. Рука вцепилась в лямку. Защита более чем слабая, но хоть какая. В лесу – можно было подобрать палку под ногами. Тут – пустую бутылку. Пластик плохая замена дереву. Но что есть, то есть. И собрав всю твердость в голосе, Володя произнес, покачав головой в универсальном отрицательном жесте:
- Нет. Это не твой мир. Тебя тут не ждут. Тебе здесь не рады. Ты закусил, передохнул – и давай, в свой мир. Там тебе будет лучше. Спасибо что не тронул меня – но давай мы тут сами как-то поживем.
А сам немного пригнулся, готовясь драться или убегать. Второе - вернее.

О, парк... Неспетая песня города.
Кусочек природы в бетонных тисках мегаполиса. Когда-то, давным-давно, когда леса были большие, а города маленькие, все было наоборот. Города прятались за смешным тыном из дерева, отгораживались рогатками и дрекольем. Жгли костры - чтобы Ужас из леса не приходил в ним по ночам. Но города росли. Костры и печи тянули для себя дрова. Сначала ближние деревья падали под топорами дровосеков. Потом дальние. Потом очень дальние. Ужас отступал все дальше и дальше в чащобу. Конечно, ему на смену приходили городские кошмары. Но где им до лесных!

И вот теперь... Теперь лес где-то далеко. Поля, обрамленные деревьями, окружают города. Хилые рощицы деревьев служат убежищем горожан. Там царят веселье, музыка и шашлыки. И только дети порой чуют неведомое среди темных стволов, пугливо прижимаясь к родителям. Те, впрочем, не обращают внимания за очередным тостом. И дети спокойно бегут дальше. Ужас спит...

А парк... Что в нем может быть страшного и жуткого? Все хорошо, Вова, не надо было просто вторую порцию доширака брать, что, шиканул, да? Теперь полный желудок рождает кошмары... Хотя тут прохладно. А чуждый взгляд просто померещился... Деда Мороза не бывает. И сказок тоже. Это все капризы подсознания. Так.

Идем дальше. Туда, где так мило белеет рука. Может, это манит тебя ночное приключение? Это, конечно, странно, ибо приключения такого рода надо было тщательно готовить. Но может, жара так повлияла? И ... свершится если и не чудо, то разговор? Он же не обещает ничего плохого? Просто подойти, поговорить, постоять рядом, присесть на лавочку...

Жара. Жара. Ну почему, почему эта жара? И где - в Питере! Почему она не осталась в своей Сахаре, а прилетела сюда - в обитель дождей и туманов?
Из гардероба были срочно извлечены все светлые вещи. Холодильник забит квасом. Из рациона исключено мясо. Из распорядка дня - пешие прогулки. Увы, все это не отменяло жару, а лишь смягчало последствия. Раскаленный воздух обжигал легкие. Раскаленное солнце испепеляло все живое. Но офисный планктон был неистребим - и такие как Владимир тоже ходили на работу. Разгребая последствия ой, я ничего не нажимала и не делало, оно само...
В голове еще звенел возмущенный голос манагера (именно так), как навалилась новая напасть. Быдловатого вида гопник оттер Владимира и ворвался в маршрутку. И без того не самая приятная поездка грозила превратиться в ад - когда тонкий аромат потекшей косметики дополнили кислые нотки застарелого перегара. Фу. На улице хотя бы ветерок. И Владимир решил пройтись пешком

Раскаленные пустыни Халхин-гола оставили еще одну память. Как пахнет сгоревший танк. С люками, закрытыми изнутри - когда экипаж не успел оставить подбитую машину. Тошнотворный запах заживо сгоревших людей ощущался даже спустя несколько дней после того, как перестали дымиться последние очаги пожара. Да, простая и надежная машина. Но броня ее не защищала от японцев. И вряд ли сможет защитить от немцев. У них-то техника была не хуже. Кроме того, была и еще одна причина. Танк машина коллективная. В себе Семен был уверен. А другие? Кто знает, кто будет в экипаже еще? И получать болванку в лоб только потому, что кто-то там не заметил пушку - было бы очень обидно и глупо.
Потому Семен мялся, крутил шапку, но потом все же выпалил
- Нет, товарищ капитан, мне за баранкой сподручней, чем за рычагами. А добрые водители ой как нужны. На один танк приходится с десяток грузовиков - это я по Дальнему Востоку заметил. Что самый хороший танк сможет без топлива, без снарядов? Уж я на машине не подведу, товарищ капитан...

Протесилай, молясь все богам, чтобы его руки не дрожали, подхватил Коломия за талию и, помахав на прощание воинам, пошел с ним за камень. Сердце бешено колотилось, дышать было тяжело, а по спине ползла липкая и противная струйка пота. В голове было пусто. Едкий комок страха застрял в горле, словно кусок зеленой хурмы.
Убедившись, что македоняне не видят их с Коломием, юный эллин не сдержался и отвесил тому хороший подзатыльник. Будучи средним братом он частенько получал такие же от старшего, и раздавал младшим. В нем, в этм подзатыльнике, не было злости, особой боли или обиды. Это была своего рода оценка - сделано плохо. Не делай так больше. И плевать, что Коломий был старше, плевать, что его грозный навык сочинителя табличек обещал проблемы в будущем. Плевать. Сейчас перед Протесилаем стоял нашкодивший младший брат.
Прокашлявшись, Протесилай сказал:
- А.. Кхм... ты... это... нам .. повезло... Надо... Надо прятаться быстрее... Как они пповерили...

Ноги его подкосились и он опустился на траву. Страшное нервное напряжение дало о себе знать. Протесилай судорожно хлебнул вина.

- И куда теперь дальше?

Выдохнув, Протесилай выскользнул из-за камня. О надеялся, что страх Коломия не позволит ему сильно испортить игру.
- куда же ты, дурашка! Не надо прятаться от своего друга! Пойдем, пойдем, теперь твоя очередь ощутить мое копье!
Ту он внезапно остановился, якобы только что увидев македонцев.

- Э, нет, хотя у них копья и длиннее, но ты мой, дурачок, не заставляй меня ревновать!

И тут же, без перерыва, ответ воинам
-нет, тут только наша небольшая компания. Вы представляете, он проиграл мне в кости, мы играли на желание, а вот теперь он не хочет расплачиваться.
- пойдем, дорогой, тебе будет хорошо, я обещаю.
И внутренне содрогаясь от страха, он подмигнул тому, кто назвался Диодором.
- Вы же не будет мешать нам, ребята? А то у меня тут чешется кое-что...

конечно, все было шито белыми нитками, но дуракам везет. А Протесилай в этот момент очень хотел быть дураком. Или выглядеть неопасным, милым, озабоченным дураком...

Михаил досадливо поморщился.
-да понятно дело, что могут и жестами. Я про то, что взлетающий вертолет - это неслабый шум. А 6 утра - это уже людно. Спортсмены, собаководы, дворники и прочие ранние пташки. И что - все они вдруг не заметили его?

Михаил задумался. И продолжил:
-Фильм "Игра", вообще, был о другом. Там генерили поток событий, который заставлял героя поступать определенным образом. Но там все хорошо. И герой миллионер. А мы?

И тут Михаил увидел блеск в глазах Алины. Точнее, сопоставил его со связыванием, звучащем в ее предложении. Сразу вспомнился бессмертный Крестный отец - и предложение, от которого нельзя отказаться. Нет, в фильме все кончилось хорошо - отрубленной головой лошади. А в жизни? Чем это кончится для него здесь и сейчас? Отрубленной головой? Обвинением в ... в чем? во взломе домика? Или - страшно помыслить - свадьбой?
Воображение услужливо рисовало картины, одна другой страшнее. Вот на его шею опускается нож - и фонтан крови заливает комнату; вот в комнату врываются оперативники, и суд, тюрьма, Сибирь; вот женский хорошо поставленный голос произносит "... вас мужем и женой", почему-то под звуки траурного марша, а он даже не может бежать, связанный по рукам и ногам...
Михаил помотал головой. И заговорил, вкрадчиво и спокойно

-Вообще-то, если все это безумие проворачиваю я, то у меня есть кто-то еще, сообщники. И если я буду связан - что мешает развязать меня? когда ты уйдешь? Но - если это может тебя убедить - то я согласен. Только в туалет схожу. Ты веревку принесла или моими обойдешься?

И Михаил улыбнулся широко и открыто. Он не верил в причастность Алины к выключению сигнализации, пропаданию связи и всем прочим непотребствам. Сигнализация и камера не защитила его. Ну, будет он связан ночью? и что? Прошлые ночи он не был связан - это как-то помогло? А спать опутанным веревками ему не привыкать - ночевки на крутых спусках у него уже были. Да, хреново, но...

- Тогда, кстати, возьми ключи от квартиры. Чтобы - если вдруг мы проснемся не в домике - ты смогла бы меня развязать. Или ты хочешь переночевать здесь?

Итак, трудолюбивых эльфов, раскаявшихся и желающих помочь городу, по дороге не встретилось. Хотя люди ой как нужны. Исмир поморщился, вспоминая старую мудрость и переиначивая ее на другой лад: прислуге праздник как лошади свадьба - голова в цветах, все остальное в мыле. Судя по внешнему виду слуг - работы хватало.

Кивнув слуге, паладин сказал: ужинать я пока не буду, собираюсь отдохнуть. Чуть позже хотелось бы искупаться.
И отправился в свой номер
Полуэльф вошел в комнату и остолбенел на мгновение. Гвен в странном наряде, в котором он тут же признал местную простыню, сидела за столом и что-то писала. Его рюкзак стоял явно не там, где он его оставлял. А еще… На столе был кинжал. И на нем была кровь! Вот же ж девчонка, мрачно подумал Исмир, ее даже здесь нельзя оставлять одну… Но вслух он произнес совсем другое, стараясь не повышать голоса и держа себя в руках:
- У тебя все в порядке? Где твой костюм? Что это за кровь? Гвен, что здесь случилось?

- Урарту?!?

Возглас изумления походил скорее увлеченному подростку, нежели опытному мужчине (коим себя Протесилай считал - возможно, безосновательно).

- ааа эээ ууу, ну... разве там не живут люди с песьими головами? Разве не там расположен вход в Аид? И ты жила там? Правда? И ты видела орла, который прилетал клевать Прометею печень? А что вы там едите? Что у вам растет? Кто вами правит? Как ты попала сюда? Почему ты проскочила возраст женитьбы - ты ведь красива... или по меркам вашей страны ты дурнушка? Вы воюете с Персами? А правда, что женщины отрезают левую грудь, чтобы стрелять из лука? А как...

Вопросов, на самом деле могло быть больше, и намного. Просто Олимпиада привлекла его внимание. Торопливо дожевав кусок лепешки, Протесилай кивнул головой.

- Я готов. А вы сами не хотите перекусить? Диант, закончил есть? Или еще пару лепешек?

Немного помедлил. Все же подобный вопрос обычно не задавали женщинам, но кто знает, какие обычаи в стране Авери. Мужчины поели - и ладно. Все прочие могли дожевать и на ходу

- Авери, а ты поела? или еще нет?

Протесилай растерялся. Место женщины на кухне. В доме. Само собой в спальне. Ну, может быть во дворе. Но даже там она не командует, а подчиняется мужчинам. Так принято. Ну... как солнце, которое встает на Востоке, а садится на Западе. Потому Олимпиада вела себя как-то неправильно. Неестественно. Вот Авери была правильной женщиной. В разговор не лезла, стояла в сторонке, предоставив все решать мужчинам. Да и симпатичная... Диант был слишком молод, и его не стоило брать в расчет. Протесилай оглянулся на более старших Милета и Каломия. Хотя... стоит ли воспринимать Каломия как более старшего товарища? Если нет - то может, он и его проклянет? Но если да - то не потянет ли он всех на какой-то подвиг, где так легко можно сложить свою голову? Потому он на всякий случай отодвинулся подальше.

- Благородная госпожа! А как вы сюда добрались? Ну то есть, в вашем положении, как бы это сказать, в общем, паланкин или что? Вы же... Вы же не могли идти пешком? И на лошади. И на повозке. Как же тогда? А берег... Там могут быть расселины и скалы. Может, все же степь?

Море. Точнее, океан. Без конца и без края уже не первый месяц. Ни берега. Ни кусочка земли. Ни островка. Только волны, только ветер, только соленая пыль в воздухе. Штурман, каждый день определяющий местоположение корабля – только хмурится и молчит. Карты надежно заперты в рундуке. Сколько еще плыть – знает только капитан и штурман. Но они молчат. Иногда кажется, что в мире не осталось ничего, кроме моря и неба. Давно выпиты и опустели бочки с пресной водой. Плотная парусина натянута везде над палубой в ожидании дождя. Не нравится пить воду, пахнущую грязной тряпкой – можешь не пить, другие не так брезгливы. Не хочешь есть надоевшую рыбу, порой вытаскиваемую на борт латаными сетями – не ешь, другие жадно разорвут твою порцию. Только учти, что даже камня в ноги тебе не достанется, и савана не будет. Умрешь – просто опустят за борт, туда, где бесконечно мечутся острые плавники акул. Дна все равно не достигнешь – сожрут с костями. Да полно, есть ли у этого океана дно? Боцман говорит, что никто и никогда его не достигал. Даже лот – всегда приходил чистым, если не обрывался там, в неведомой глубине. И хорошо еще, что не утихает ветер! А значит, корабль движется вперед наперекор всему. Хуже – штиль. Вот тогда можно умереть всем, и пустое судно будет качаться на волнах, пока милосердный шторм не наполнит трюмы водой, и не отправит на дно безлюдный остов.
Иногда Мигелю казалось, что лучше бы ему оставаться там, в Испании. Плевать, что дуэль внезапно запахла виселицей – слишком могучие родственники оказались у того забияки. Судью можно подкупить или смягчить, тюрьму переждать или сбежать из нее, даже эшафот или костер – больно, но быстро. А куда сбежишь из сердца Великого Океана? Только на корм акулам. И не один раз Мигель проклинал семейный совет, точнее, волю отца, который веско уронил после короткого обсуждения: «Филиппины». Уж лучше бы смерть, чем эта тягучая, бесконечная водяная пустыня.

Ты выиграл миллион в лотерею и подходишь к кассе, чтобы забрать его. Протягиваешь выигрышный билет - и вместо кучи денег ощущаешь тяжесть наручников на запястьях - твой билет оказался подделкой.
Тебе призывно и многообещающе улыбается Дейнерис в облегающем откровенном платьице. Она заходит в неприметную дверь, подзывая тебя взглядом. Ты спешно ныряешь за ней следом - а тебя встречает Сандор Клиган прямым ударом в челюсть. Облом..
Ты смотришь эпилог интересной книги, ожидая, что все сюжетные хвосты будут объяснены и рассказаны. И видишь, что все прочитанное - только вступление к бесконечному циклу, который будет писаться годами, и который даже автор не знает, как закончить.
Ты открываешь ролик, надеясь получить ответы на большую часть вопросов, а там пустота - ответов нет вообще. Или есть?


Михаил тупо (увы! именно так) смотрел на экран. Да нет, все верно. 6 утра - и запись прекращается. Как? Почему? Каким образом? Нет ответа и только бесстрастный монитор показывает застывшую картинку. Финита ля комедия. Но вот сквозь разочарование и недоумение стала проступать злость. Такая хорошая боевая злость.

Алина все же обулась - мысленно отметил он. Алина тоже вела запись, и у нее тоже был обрыв связи в 6 утра. в 6?!

- Охереть. В 7 мы были в чудо-домике. в 6 мы были по еще домам, баиньки в постельках. За час неведомые доброжелатели перенесли нас из хило, но охраняемых помещений в неплохо охраняемый домик! Причем синхронно. А ведь 6 утра в Питере уже неслабое движение. А вынести человека из дома - да еще незаметно. А отключить сигнализацию на выставке? А отключить охранников там же? В 7 утра чувак вовсю рассекал по воде. И что, он не заметил, как кто-то заносил 2 тела - а потом выходил обратно?? А в первый день мы так вообще были где-то на улице. И ... все равно проснулись не у себя. Что за...

Михаил замолчал, не решаясь сформулировать свое предложение. А то вон как Алина на него смотрит, будто он все подстроил. Потом все же решился.

- Может, мы не то ищем? Точнее, не тех? Слишком много всего необъяснимого на грани реального. Внезапное отключение нас, синхронное отключение записей с камер, быстрое перемещение в пространстве, не сработавшие датчики у меня, проблемы с сигнализацией на выставке.... Мы ищем неведомых людей, решивших подшутить, а надо признать Неведомую Силу? Ну мы как котята в разных ящиках, сидим, играем, сосем сисю. И тут раз - сверху опускаются гигантские руки, вытаскивают нас - и бросают... бросают в один ящик...Зачем?? Может в этом все дело? И нам надо думать не над тем, как мы туда попали, а при каких условиях мы перестанем туда попадать? или - почем именно мы туда попадаем? А? что думаешь?

Тут Михаил вспомнил о своих обязанностях хозяина.

- Чай? Кофе? Чтобы лучше думалось?

Михаил отшатнулся от Алины словно ошпаренный. Полыхнули красным уши, краска залила щеки, лоб и даже шею. Горло стянуло жгутом стыда, и только сиплое "Извини" смогло вырваться на свободу.
В личной табели грехов Михаила, то есть вещей, которые он считал для себя неправильными, приставание к женщинам помимо их желания стояло где-то между гомосексуализмом, зоофилией и грабежами со взломом. Конечно, лучше убийства с расчленением и поедания младенцев – но не так, чтобы намного. Лучше игнорировать сто намеков, чем неверно что-то понять и попасть в неловкую ситуацию. И на тебе - с размаха, как носорог в яму. Остро хотелось провалиться под землю. Но питерский асфальт отнюдь не спешил оказать ему такую услугу.
Идиот, Миша, какой ты идиот! Куда ты смотрел и чем думал?! Ну просто катастрофа. Стихийное бедствие. Торнадо. Думать, думать надо! Другие правила, другой язык жестов, другие мысли... Но ты хорош... Видишь же, что она промокла... Какого же ... ты полез обниматься?! Любви и ласки захотел? Кофе в постель и обнимашки на сдачу? Так кушай и не обляпайся. Сидишь в дерьме - не чирикай. Было ощущение, что лимит идиотских поступков вычерпан на год вперед.
Впрочем, нужный эффект согревания был достигнут. Не так, как представлялось Алине, но и не так, как мечталось Михаилу. Жгучая волна стыда и вины заставила забыть про мокрые ноги, не обращать внимание на дождик, свела скулы в гримасу почище кислого лимона.
Ей. Же. Самой. Холодно. Как. Её. Передернуло. Миша! Не лезь, не лезь своими ручонками куда не просят! И куда просят – тоже не лезь. Ибо не факт, что просят…
Было тошно. Да, такое состояние не будет длиться вечно. Но быстро оно не проходит - возвращаясь и возвращаясь вновь.
Как, как он мог так ошибиться???
И холодная часть его рассудка откуда-то из глубины спокойно и рассудительно произнесла: как всегда. Как все. Ошибки не только возможны - он неизбежны. Как только были утрачены непосредственность животных, язык мой стал враг мой. Галантный 18 век, канувший в лету, унес с собой и сложный алфавит веера и косметики; когда то или иное сочетание положения веера и наклеенной мушки давали кавалеру шанс понять, что стоит и чего не стоит ждать от дамы. Кстати, само наличие такого алфавита подтверждает наличие проблем в понимании друг друга. Хорошо было в те времена! Миша, естественно, не помнил все варианты, но выглядело все примерно так: мушка справа - я увлечена. Мушка слева - я свободна. Мушка под глазом и поднятый веер - вы можете быть со мной дерзким. И так далее. Век двадцатый оставил от этого великолепия лишь кольцо на пальце правой руки, да и то... Что значит, если у женщины кольцо на правой руке? Значит, она замужем. А на левой? Ничего не значит. А на обеих руках? Она замужем, но это ничего не значит...
И даже теперь, в 21 веке, в эпоху глобализации и интернетизации есть масса субкультур, каждая из которых имеет свой набор символов, жестов и их толкований. Если в мегаполисах, к примеру, секс - это еще не повод для знакомства, то где-нибудь в Карелии прогулка с парнем под руку - признак скорой свадьбы...
Самый яркий пример был в горах Кавказа. Если в группе были девушки, то командир Юра обязательно рассказывал им, как правильно общаться с местными. Из всего свода правил больше всего запомнились два. Никогда не смотрите местному парню в глаза. И тем более, никогда им не улыбайтесь. На робкий вопрос Танечки - а почему - Юра дал ответ в своей грубоватой прямой манере.
Понимаешь ли, Таня, говорил он, их так воспитали: если женщина смотрит в глаза, значит, она тобой интересуется. Если же женщина улыбается парню - значит, она его хочет. И все дальнейшие слова на тему - ой, я не это имела ввиду - воспринимаются парнем как попытка набить себе цену. Конечно, продолжал он, затягиваясь сигаретой, на равнине они в гостях и ведут себя иначе. Но здесь в гостях мы. Потому мы будем уважать правила хозяев и не подводить всех под монастырь своим уставом.
Как правило, этого хватало. Хотя всегда находились девушки, которые по глупости, азарту или недомыслию нарушали эти правила. И всегда это приводило к конфликтам той или иной степени тяжести. Нет, даже до драк обычно не доходило. Но когда рядом с тобой гарцует на коне джигит с кинжалом на поясе и время от времени стреляет из ружья в воздух - просто так, для поддержания разговора - трудно оставаться хладнокровным. Впрочем, были плюсы. Как правило, одного такого раза хватало девушкам, чтобы осознать - здесь вам не равнина, здесь климат иной...
Мысли о Юре перескочили на очень своеобразный способ согреться. Почему он, Михаил, об этом никогда не слышал? Потом он сообразил. Возбуждение расширяет поры и сосуды. Как алкоголь. Но как алкоголь, оно не согревает, а дарит иллюзию согревания. Смертельно опасную иллюзию, ибо на самом деле усиливает скорость теплоотдачи! До самого последнего момента организм думает, что ему тепло, ему хорошо, и все идет как надо. А потом – переохлаждение и смерть.
Но после случившегося, после искренней попытки Алины помочь ему и его дебильной реакции – он, Михаил, не будет говорить этого даже под угрозой замерзания.
Потому он сделал еще шаг назад – и молча кивнул головой на слова Алины о «стой и смотри». Спазм еще сжимал его горло и говорить он не мог. Мог только смотреть и сгорать от стыда.

Хотя Михаил и старался сосредоточиться в первую очередь на ране - к счастью, она была чистой - не обращать внимание на Алину... Не получалось.
Теп более, что в голове, невольно, всплывал ее лихой прыжок, когда подобно валькирии, она пронеслась над ним в стремительном полете... Как красиво и ловко она двигалась... как перетекали мускулы под слоем ее нежной кожи.. Не грубо, брутально, по-мужски, а почти незаметно, мягко - очень по-женски.
А сейчас он старался не смотреть на Алину... Странные все же женщины! Сначала часами изнуряют себя макияжем, маникюром, педикюром, пилингом, фистингом, лизингом (Михаил был не силен по части секретов женской красоты, и, подобно Екатерине Великой "морских терминов не разумел"). Потом часами бродят по магазинам, выбирают платье в цвет глаз, сумочку под платье, а туфли под сумочку. Впрочем, наука не стоит на месте, и особо продвинутые девушки сначала выбирают себе цвет глаз, а потом уже и все остальное. Не забывают про фитнесс, терпят адские диеты (стакан кефира - на день! Мама дорогая, умереть можно), ходят на шпильках такой высоты, что испанские сапоги покажутся ортопедической обувью... И после всего этого, когда просто хочешь посмотреть на такое чудо (просто посмотреть, даже не потрогать!) - слышишь грубое: "Что зенки вылупил, чеши давай!".
А какого черта все это было делать? Надевай паранджу и никто и не посмотрит на тебя... Потому... Михаил даже не рисковал украдкой, тайком посмотреть выше... Только ступня... И коленка рядом... Всего лишь коленка, ладная, круглая женская коленка, гладкая, плавно перетекающая в шелк... И прикосновение ее руки к плечу... И водопад запахов... и облако ее волос... В одночасье переставших быть вдруг дерзкими, а ставшими вдруг игривыми...

Потому... ему потребовались лишние доли секунды, чтобы вернуться обратно.
Обернувшись к мужику, Михаил посмотрел на него и сказал максимально дружелюбно:

- Да, командир, конечно, сейчас уйдем. А телефончик не одолжишь даме на минутку звякнуть? А то друзья глупо пошутили, а ты в извращенцев нас записал...

Михаил чувствовал, как отчаянно стучало в ее груди - адреналин бурлил в крови, и казалось, каждый удар ее сердца отдавался по всему его телу. Но ванна! Но дверь! Быстро, но аккуратно он поставил ее на пол, опуская руки с ее талии, точнее, давая им соскользнуть вниз, по гладкому шелку на ее бедрах, поворачиваясь при этом корпусом к ванной ( и ставя в ту же сторону девушку). Он надеялся, что Алина откроет туда дверь. А сам Михаил потянулся закрывать вход в спальню - которая из надежной крепости вот-вот грозила превратиться в смертельную ловушку, стоило охраннику подойти к окнам.
Сердце его стучало не менее сильно. Причем он готов был биться об заклад, что рывок на скорость с террасы и поднимание Алины (ха, вряд ли больше полусотни кило; мешок цемента) не имело к этому никакого отношения. А вот грудь Алины у его груди и его руки, спадающие с ее талии вниз - очень даже имели.
Одинокое проживание имело массу плюсов, но и определенный минус. Уютный полумрак спальни; бодрое утреннее время; полное отсутствие его одежды и частичное - ее; тонкий, нежный, пьянящий аромат молодой и здоровой женщины; и, самое последнее, но отнюдь не самое слабое - прикосновение горячего тела - вызвали у него те мысли и чувства, которые он считал похороненными давным-давно, там, на Востоке, среди вечно шумящей тайги. Казалось, пропали стены, опустилась тьма, весь мир скрылся под вуалью, оставив только их двоих, Мужчину и Женщину, как в Первый День Творения, наедине друг с другом. Какая там охрана, какой там рев мотоцикла за окном. Да даже если бы за окном прогремел ядерный взрыв (фи, Михаил, ядерный взрыв не гремит - по крайней мере, на таком расстоянии), то даже тогда он не стал бы отпускать руки с этой талии, и будь, что будет.
Встряхнув головой, Михаил вернулся в реальность, из которой выпал на доли секунды. Но организм откуда-то снизу маяковал ему, что скоро возбуждение скрывать станет намного сложнее...

- Ванну, дверь, быстрее - хрипло прошептал он Алине...

Поскольку сны Михаилу не снились практически никогда – у него не было даже тени сомнения, что он опять попал в тот же самый дом на воде. А поскольку зрение раньше не отказывало ему – то рядом опять была Алина. Опять! Михаилу, кстати, не требовалось заглядывать под одеяло, чтобы обнаружить очевидный факт – одежды на нем не было. Даже чисто символической. Хотелось завыть в полный голос. Но… Было красиво. При всей своей стервозности и агрессивности, Алина все же была привлекательной женщиной. Особенно вот так, в постели, когда куда-то исчезал стальной стержень внутри нее, куда-то втягивались шипы и иголки, и едкий сарказм не сочился из каждого ее слова. Хотелось положить ей руки на плечи, и, зарываясь в розовые длинные волосы, нежно поцеловать в шею. И шепнуть на ушко, вдыхая тонкий персиковый аромат: «С добрым утром, любимая…».
Разумеется, Михаил так не сделал. Суицид пока не входил в его планы. Вместо этого он огляделся в поисках одежды, холодея от предчувствия, что ничего не найдет…
И сказал максимально нейтральным голосом: Доброе утро, Алина, мы опять в том самом домике…

Нельзя сказать, чтобы Михаил удивился. Он бы просто потрясен. Эта сексапильная как бы блондинка знает про синергию, и умеет говорить не только матом?! Вот это номер! Но… что делать, если вторая половинка осталась там, за несколькими часовыми поясами, за бескрайней тайгой и суровыми часовыми на въезде? Что делать, если сердце болит, если все вокруг тускло, глупо и бессмысленно? Пить водку? Бегать по бабам? Пока спасает работа…. Строгий мир математических абстракций, законы Кодда, воплощенные в таблицы баз данных – все это не то, чтобы согревало душу. Скорее просто отвлекало от горьких мыслей и нехороших дум.
Это как зуб. Когда его выдирают, очень больно, несмотря на наркоз и прочие достижения медицины. Нельзя пить, есть, ни о чем нельзя думать – только боль во рту. Но потихоньку она утихает, становится неразличимой, теряется. Некоторое время язык натыкается на пустое место, где он привык встречать эмаль; некоторое время неловкое движение может вызвать резкую, но краткую боль… Но все проходит, и через какое-то время вспоминаешь, что было больно, но уже не вспоминаешь как. Надо только потерпеть… Подождать. Не дергать пока лишний раз. Эта работа, в общем и целом, помогает. Разве что некоторые, особо настойчивые и фривольные дергают порой за то самое место, откуда был вырван зуб. Извиняет их лишь то, что они не знают. Но Михаил подозревал, что даже если бы Алина знала… Она бы не перестала дергать. Как злой мальчишка, отрывающий лапки мухе. Не потому, что он так не любит мух. А просто интересно.
Ладно. Не можешь изменить обстоятельства – измени свое отношение к ним. Спасибо Алине за прямоту, но жизнь продолжается. И если ей скучно с ним, то это же не его проблемы? Как говорил однажды друг Андрей одной из девушек: мне на тебе не жениться. Так что… Костюм вытерт, парень маячит где-то вдалеке, пока не представляя угрозы. И даже Алина скрывается где-то между столиками. Что ж. Можно вернуться к форели, бокалу пепси и всяким нарезкам. В конце концов, почему бы и не поесть, пока есть возможность. А как только закончится обязательная часть – быстренько улизнуть домой, подальше от этого шума, гама, истеричных девушек и флиртующих парней, в тишину и покой…