Голосование пользователя

Вам все еще тяжело поверить в это. Всего два года назад при слове "чужой" вы вспоминали фильмы Ридли Скотта или, максимум, думали про стену от навязчивых мексиканцев. А когда вы слышали об астронавтах, то это, конечно, были Армстронг и Шепард, Гагарин и Леонов - недосягаемые фигуры, атланты, прикоснувшиеся к небесному своду, и навеки оставившие на нем отпечатки своих сапог.

Всего за два года смыслы изменились. Теперь у всех "чужаков" есть имена. "Серые" сектоиды, Змеелюды, ужасные "Крабы", кибердиски, летающие "черти-флоатеры", динозавры-"жнецы", толстокожие зеленые мутоны и, конечно, таинственные "небесные хозяева", так и не удостоившие Землю своим визитом. А астронавтами оказались двадцать человек - экипаж "Звездного Мстителя", "Star Avenger'a", корабля, принесшего возмездие на Марс, плато Кидония.

Космос всегда собирает жертвы. Так было с Комаровым, так было с экипажем "Челленджера", так произошло и на этот раз. Из марсианской мясорубки вернулось восемь человек. Они видели такое, что другим астронавтам и не снилось. Пирамиды на плато Кидония. Лучи нейтрино из глаз Марсианского Сфинкса. Все эти мгновения развеются во времени, как песок марсианских дюн, заметающий останки четырех "небесных". Тех, кто служил пси-мозгу. Или направлял его?

Теперь все в прошлом, и вы - герои Земли. Всем шести миллиардам одиноких людей очень нужен был ваш подвиг. Но нужны ли теперь вы? Может быть, пришла пора взять домой охолощеный плазма-пистолет, как символ вашей непростой службы, и до конца жизни жить на достойную пенсию, положенную вам по статусу? Многие считают так же. Не только те, кто "слетал" - на Земле остались другие, ведь к моменту старта на плато Кидония на самой Земле также шли бои. Остались летчики-истребители, рейнджеры, гениальные техники и ученые. Теперь они не нужны. Нужно нечто другое, и это вселяет страх.

Элириум.

Секрет производства этого элемента, изобара 115го "московия", так и не был открыт. Тэватрон не дал никаких результатов, Дубна не публикует своих исследований - но, кажется, и там ничего не добились. Запасы элириума у стран-членов ООН составляют, ориентировочно, около 200 единиц, да еще 300 передал Х-СОМ после своего закрытия. На полет "Эвенджера" к Марсу и обратно требуется 50 единиц. Для исследований в Х-СОМ оставлена сотня. Человечество получило в свои руки материал, способный, казалось бы, привести к звездам! Способный решить проблемы энергетики раз и навсегда. Начало нового золотого века!
Однако этот материал конечен. Более того, с каждым годом его становится все меньше, даже если просто хранить его на складах, и к концу нового, 21го века, останутся лишь крохи того, что попало в руки ученых в 2000м году. А еще этот материал опасен. Не взрывами и экологией, нет - тут как раз все гораздо лучше, чем с ураном. Элириум открывает новые способности. То, что во все времена считалось магией, антинаучным и невозможным - псионика, телепатия, управление окружающим миром силой мысли! Внушение собственных мыслей другим.

От этой силы нет защиты. Только естественная сила воли, далеко не всегда идущая рука об руку с интеллектом и лидерскими способностями. Что страшнее - ядерный арсенал США, способный уничтожить планету дважды, или же вновь избранный президент США, восприимчивый к пси-внушениям террористов?

А ведь кроме "официального" элириума есть еще "черный". Аргентина, Саудовская Аравия и Австралия подписали в свое время пакт о ненападении с пришельцами. Конечно, теперь они официально признали свои ошибки, Аргентина даже вернула Фолклендские острова Британии в качестве репараций ущерба. Весь полученный от пришельцев элириум и другие технологии переданы в ООН. Весь ли? И так ли честен сам Х-СОМ, герой-победитель? Не готовит ли эта организация новый мировой порядок? Может быть, ее вообще следует запретить?

Те энтузиасты, кто не оставил проект после победы, сидят в кают-компании базы на авианосце "Энтерпрайз", подаренном Х-СОМу еще на заре его существования. Они обсуждают те же вопросы. В чем теперь цель проекта? В чем смысл элириума? Насколько негативно к нам относятся в разных странах? Но есть и другие, более важные вещи. Те, о которых мало вспоминают в политических кабинетах и на лавочках у подъездов.

Что есть элириум, и прав ли покойный святой отец Джошуа относительно того, что сей материал изготовлен из душ человеческих?
Зачем элириум дан человечеству? Если это нить к звездам, то как ухватиться за нее?
Откуда пришли "небесные хозяева", почему на Марсе было лишь четыре особи, и где остальные?
Зачем пришельцы вообще заключали пакты?
Как цивилизация, на голову превосходящая землян по технологии, смогла проиграть?
И, наконец, зачем вообще пришельцы начали эту войну?

Последний вопрос точно не имеет ответа. Однако ответ на него дает всё. Именно этот ответ нужен, чтобы понять - победил Х-СОМ или нет. Почти две сотни лет назад Наполеон Бонапарт победоносно вошел в Москву. Не уподобляется ли Х-СОМ великому полководцу Франции, празднуя собственную победу? Все больше вопросов, все меньше ответов. Нужно действовать.

«И, сделав бич из верёвок, выгнал из храма всех, также и овец и волов; деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул».
Евангелие от Иоанна

Передача "Русский час с отцом Михаилом" на телеканале Спас:

Снежный простор, под алыми лучами рассветного зимнего солнышка. Ледяная пустыня, в полном соответствии со своим названием, совершенно пуста – если не считать небольшой приземистой деревянной избушки, навевающей ассоциации с Бабами-Ягами и куриными ногами, да уже знакомого нам отца Михаила, который неспешно движется к оной избушке, небрежно забросив на плечо топор. Тишина – лишь печально завывает метель, да весело хрустит лед под ногами фюрера. Камера медленно приближается к святому отцу, чтобы проскользнуть вслед за ним в открытую дверь избы.

Следующий кадр – просторная, но минималистично обставленная светлица, всю мебель в которой состаляют массивный дубовый стол, вокруг которого стоит пара грубо сколоченных табуретов, и богатый киот, уставленный иконами – среди персонажей помимо Христа и Богоматери, можно узнать Серафима Саровского, Ивана Грозного, барона Унгерна, Петра Столыпина, генерала Власова и Юлиуса Эволу. Слева от стола на стене прибито огромное распятие, на котором бессильно висит изможденный Христос. Печальный взгляд Спасителя, направлен вниз и вправо, где, рядом со столом, к стене приставлена ростовая дакимакура с Рей Аянами из аниме Евангелион – алые глаза девушки в свою очередь печально смотрят снизу-вверх на Иисуса. За столом, на одном из табуретов уже сидит отец Михаил точащий топор.
– Вечер в хату, православные! – Баркашов наконец поворачивается к аудитории, приветливо улыбаясь желтыми зубами. Во взгляде его – неподдельная, искренняя радость, в руках его – остро-наточенный топор.
– Здрав буди, мой Великий и Могучий, Правдивый и Свободный Русский Народ-Богоносец! Народ Боголюбец! Народ Миродержец! Давно не виделись! Потерял тебя я за долгие годы скитаний в земле советской и постсоветской, среди "советских людей", "россиянцев", "космополитов", "интернационалистов" и "общечеловеков", но ныне – ныне по делам твоим, узнал я тебя! Подобно тому как витязи князя Святослава и сына его Владимира Святого, сокрушили полками своими Хазарское царство, так и теперь богатыри Великыя, Малыя, Белыя и Красныя Россий крестовым походом нисповергли, богомерзкую теллурианскую атлантическую цитадель античеловечества, что уродливым гнойником проросла на теле нашей Родины, отравляя миазмами и испражнениями своими Соборную Русскую Душу, загаживая святую чистоту её, поганым ядом своего глумления, насмехательств, презрения, зависти, злобы и бесстыдства! Велика была мощь либеральной, сионисткой гадины, сокрушившей, расчленившей и непотребно, сапфически надругавшейся над нашей Родиной-Матушкой! Но не убоялись Патриоты Отечества, Лучшие Сыны Святой Руси и пала Обитель Зла и пала с ней иудоинфернальная Вавилонская Бегемотица, восседавшая на Черном Троне Её, с предсмертным пердом канувшая в глубины Ада её породившие! Горе тебе неверная, ибо время твое истекло, царство твое разрушено и имя твое забыто! Валерия Новодворская? Literaly, who?!

Тяжки были испытания выпавшие на нашу долю в последнем столетии, и ликовал уже транснациональный олигархический кагал диаволопоклонников, видя падение Русского Царства и поражение Защитников Подножия Престола Божиего! Торжествовал Антихрист, почуяв мерзким свиным рылом своим скорую грядущую победу Нового Мирового Порядка и Античеловечества! Разрушена была Великая Русская Цивилизация, что вселяла такой страх в Диавола и жидовских пособников его, утеряна была Высокая Русская Культура, которой завидовали черной завистью, выхолощенные, опустошенные, сгнившие изнутри европейцы и англо-саксы! Остались лишь люди, даже не Русские, а просто люди, скорбными тенями бродившие по заснеженной земле, у которой больше не было имени. Люди – и руины. И увидели это жиды и в гордыне своей уже возомнили себя победителями...

Баркашов неожиданно со страшным рыком замахивается топором и с треском вонзает его в деревянную столешницу, после чего с бешеными глазами, брызжа слюной рвет рясу у себя на груди и тыкает в камеру, сложенным из волосатых пальцев кукишем
– А ВОТ ХУЯ ИМ! ХУЯ ИМ БОЛЬШОГО, РУССКОГО, НЕОБРЕЗАННОГО! НЕ ТА ПОРОДА! ТУТ ЗАКАЛ СТОЛЕТНИЙ СИБИРСКЫЙ ТАЕЖНЫЙ! ТУТ КЕДРОМ ФОНИТ ПО НИЗАМ! НАС ТАК ПРОСТО НЕ СЛОМИТЬ! NEVER GIVE UP, РУССКИЙ НАРОД ПРАВОСЛАВНЫЙ, NEVER SURENDER! Отними у нас все кроме людей и руин – мы отстроим руины лучше прежнего, отними даже людей – бабы ещё нарожают, забери у Руси её славное Прошлое – и всей душой устремимся мы в наше светлое Будущее, лиши нас великого Будущего, а мы возродим славное Прошлое наше, лиши нас Настоящего – а и пошло оно в жопу, не жалко! Дни Пиздеца постигоша Нас, но покаялись Мы и не истребил Господь! Жиды и жидовские наймиты ликовали думая что Двуглавый Орел сокрушен, а Знамя Христолюбивого Войска Православного отдано на забаву желтым детям, но в слепоте своей они забыли о том, что Панславизм есть Высшая Форма Панмонголизма, так как именно Русь Святая, улус Джучи является правопреемницей Монгольского ханства Чингисхана! Мильоны – вас, а нас – рать! Вы думали что победили нас, но мы лишь обрели могущество, которое вы не могли себе и представить! Довольно, довольно нам держать щит между двух враждебных нам цивилизаций – пора вытащить двойной лазерный меч наш и поразить обоих супостатов! Ураническая Сверхцивилизация Богочеловечества возрождается здесь, в азиатских степях, в сибирской тайге, на бескрайних просторах Тартарии! И вам, товарищи западные партнеры, слуги мирового раввината, рабы иудосатанизма, этого уже не остановить, ибо МЫ РУССКИЕ – С НАМИ БОГ! And he finds your lack of faith disturbing!

Казалось бы, болота это вода, а там где вода не так жарко, как в степи под палящим солнцем.
Но сейчас гоблин на своей шкуре ощущал, что значит сильная влажность. Того гляди сам зацветет. Постоянно хотелось пить, а не выпить.
При всем этом таскаться по городу приходилось на своих двоих. В этом тоже виноваты болота. Не забудем, не простим!
Но нигде раньше Гранк не чувствовал в такой мере, что находится на самом гребне волны жизни; избавившись от оков и прежних хозяев, город менялся на глазах и все казалось новым и совершенно непонятным, экзотичным даже. Это захватывало. Казалось, рост уже не остановить и было бы очень интересно посмотреть, что станет с Блэквотером еще через месяц... а может быть, стоит здесь остаться насовсем?
Гоблин-разбойник мотнул головой и отвел взгляд от детей, среди которых даже был маленький сородич Рано ему еще о таком думать, особенно без денег! Посмотрел на рыжую человеческую девочку...
"- Лорд ведь тоже рыжий. Совпадение?" - промелькнула мысль.

Гранк Кланг проводил взглядом огра и его компашку еле сдержавшись от того, чтобы сразу не заржать в голос над обувью. Но как говорится "огр, конечно, тупой, но с его характером и габаритами, это не ЕГО проблема".
Нет, это выше сил! Гоблин задергался, в почти беззвучном ржаче ​и даже хрюкнул.
- Он... он и по топям в них почапает? - не было ясно к кому конкретно был обращен вопрос, наверно ко всем, кто способен оценить всю ГЛУПОСТЬ этих туфлей. Тем же, кто не способен, наверное можно только сочувствовать.
Впрочем, сам разбойник тоже не отличался особой элегантностью наряда: грубая мятая рубашка, штаны, сапоги, пояс с подсумком, бандана и шейный платок. Грудь и спину защищала кожаная кираса, левую руку, которая в стойке была ближе к противнику, броня и наплечник, на ногах ,кроме одежды и обуви ничего не было, видимо для сохранения максимальной подвижности. Еще была каска с широкими полями.
Из оружия - два кинжала и болас на поясе. Боевой цеп, который пришлось оставить.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Msg: 2 of 2
From: Mithgol the Webmaster
To: All
Subj: Re: КАК НАМ ОБУСТРОИТЬ РОССИЮ

-------------------------------------------- Всем -------------------------------------------
Новости из Омска. Смотрел, думал, заливисто смеялся. Осторожно, по ссылке 15 Мб.

[ссылка на ftp. По ссылке видео 144р, ebanko.wmv]

Кадр: диктор в студии провинциального телеканала «Омск-ТВ».

— Товарищи! Мы прерываем показ художественного фильма «Сало, или 120 дней Содома» ради срочного прямого включения с площади Габриэле д’Аннуцио (бывший Театральный сквер), где в эти минуты с программной речью выступает каудильо Евразийской Социалистической Республики генералиссимус Эдуард Вениаминович Лимонов.

Кадр: заполненная народом площадь, на фоне Оперного театра — фанерная, задрапированная кумачом трибуна. За трибуной — ряд безыскусных гипсовых статуй, воздвигнутых в последние недели по плану монументальной пропаганды и предназначенные к отправке в разные районы Омска и России. Крупный план статуй, одна за другой: Сергей Нечаев, Мишель Фуко, Эрнесто Че Гевара, Юкио Мисима, Андреас Баадер, Иван Каляев, Леонид Губанов, Иуда Искариот, Алексей Черехов-Анчар, Виктория Аралович-Владимирова. Из динамиков по сторонам трибуны играет «Родина» Гражданской Обороны.

Под усиливающийся приветственный шум толпы на трибуну поднимается Эдуард Лимонов в сером военном френче без знаков отличия, с нарукавной повязкой с серпом и молотом в круге. На седой, стриженной под андеркат голове Вождя — очки в массивной пластиковой оправе и красная повязка на лбу. В середине повязки — тот же символ НБП.

Шум стихает, музыка прекращается. Повелительно поднимая руку, Лимонов начинает говорить надтреснутым голосом:

— Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! В эту годину испытаний я выступаю перед вами, чтобы во всеуслышанье объявить о начале великого Танца Русской Свободы, в вихре которого закружится вся Россия и весь мир! Вы ждали от нас танца с саблями? Вы получите танец с лимонками! Вы ждали танца с драконами? Вы получите танец с лимонами! Здесь, в сибирских степях, звучат первые тонкие серебряные тремоло музыки, в громовом крещендо которой потонет Вселенная, да туда ей и дорога, старой блядине!

Кавалеры приглашают дам, и я сделал свой выбор! — Лимонов простирает руку с указательным пальцем куда-то в направлении Ульяновска. — Новодворская, я иду на тебя!

Беги, беги прочь, Валерия Ильинична, Орлеанская блудница смутного времени; ты слышишь уже, как неостановимо из-за Уральского хребта надвигается на тебя наш хтонический гопак! Ты перепутала абсолютную свободу с калькулятором гнид; ты променяла первопринцип братского общежития на место в капиталистической системе. Ты забыла, что опыт соборной любви угнетённые народы земного шара воспринимают через фигуру Владимира Ильича Ленина, чей родной город ты нагло попираешь своею тушею. Не по тебе твоё отчество, не по тебе твоё отечество, не по тебе этот город! Purga urbem, Новодворская, purga urbem! Оберни своё лицо к небесам! Видишь? — Лимонов патетично простирает руку к закатному небу цвета мяса, — видишь ли ты этих птиц? Это птицы перемен, и они уже надрывно кричат над шестой частью суши, предвкушая океаны падали, потому что слышат, как катятся на запад наши железные полки! Беги, Лера, беги! Приложи своё ухо к земле! Слышишь? Это стонет мать-земля, не в силах более выносить вес твоего чудовищного тела, отягощённого нечистой совестью и гормональными проблемами. О, окончи свою жизнь, Новодворская! Хромой могильщик отроет тебе могилу; глухонемые плакальщицы с «Эха Москвы» пропоют панихиду по тебе, окостенелые старухи из «Мемориала» уронят саван с твоим телом в яму, а дальше — лишь рыжая ржа и звёздный рой над головой, лишь стылый красный рассвет над ледяным простором, в котором бродит мужик с топором, давно позабывший твоё имя. Верёвка, пуля, ледяная тьма и музыка, сводящая с ума, — вот твой удел, вот твой венец, вот твой финал.

А ты, кошачье ухо бумажный тигр нефритовый дилдак? Куда тебе тягаться с Русским народом? Ни души у тебя, ни музыки, ни танцев! Весь мир слушает Чайковского, Достоевского, Кобейна, Моррисона! Курт Кобейн — русский, родом с Москвы! Джим Моррисон — русский, родом с Москвы! Славой Жижек — русский, родом с Москвы, и через подаренные им очки идеологии я вижу твоё гнилое нутро, твоё изнасилование Маркса маоистским пьяным жестоким ботинком, твоего разварного Гегеля быстрого приготовления! Я обращаюсь к нашему восточному соседу, к господину Баркашову, — защищай Русь, если дорог тебе твой дом и твой народ! Если ты не убил за день хотя бы одного китайца, твой день пропал зря. Если шнурки на твоих берцах ещё не белые, ты не понял угрозы. Если ты думаешь, что с китайцами возможно меситься по файрплэй, ты делаешь ошибку. Не считай дней. Не считай вёрст. Считай одно — убитых тобой косоглазых! Убей китайца и не беспокойся о своём желудке — мы тебе поможем. Недоедим, но вывезем!

Нам скажут, что жителям Урала и Западной Сибири самим не хватает еды, что еда вывозится поездами на восток. Наш ответ на это: нет еды — жри буржуя! Еда — лишь социальный конструкт; только поэзия материальна! И, как писал великий русский поэт Велимир Хлебников, «Когда умирают кони — дышат; когда умирают травы — вянут; когда умирают солнца — они гаснут; когда убивают буржуя — танцуют все!»

И мы будем танцевать! Танцевать, танцевать, танцевать! Мы будем танцевать в уральской тайге, мы будем танцевать на волжских просторах, мы будем танцевать всё яростней! Мы будем танцевать на пляжах, мы будем танцевать в полях и холмах, мы будем танцевать на улицах и площадях; мы попляшем на развалинах! Весёлые ребята, полные огненного смеха, — мы разрушим всё, все здания, все университеты и музеи и установим на их пепелище табличку — «Здесь танцуют!» Мы должны позволить музыке революции двигать нашими ступнями! Ритм времени — это танцор!

Мы начинаем наш гильотинный гавот, наш стальной уанстеп, наш гальванический твист среди озёр сукровицы, сквозь заросли злаков зла, и не одни мы пойдём по этой неторенной тропе! Нет! Вместе с нами рука об руку будут шагать наши товарищи с Волги и Дона, неизобретательно выбравшие называться РСФСР. Попрошу товарищей отнестись снисходительно к товарищу Андреевой и её сторонникам: да, они могут быть скучноваты и старомодны, с бедной фантазией и полным непониманием тенденций марксизма в эпоху постмодерна, но мы пойдём с ними рука об руку! Вы слышали уже о предложении Андреевой создать с нами Единый Антиимпериалистический Фронт; мы с радостью принимаем это предложение! С одной поправкой — наш союз будет называться «Добровольный Альянс "Советско-Модернистский Единый Революционный Штаб"»! Ура, товарищи!

По толпе проносится громовое «УРА!», нацболы принимаются распевать «Эрику» вперемешку с «А Ленин такой молодой» и «Всё идёт по плану». Некоторое время Лимонов не может продолжить.

Но маловеры спросят меня: ради чего этот кровавый танец? Зачем, мистер Лимонов, зачем? Зачем вы встаёте? Зачем продолжаете драться? Неужели вы верите в какую-то миссию, или вам страшно погибать? Нет, нам не страшно погибать: смерти мы смело говорим «ДА!». Может быть, нам нужна победа? Нет, она нам не нужна — победу мы одержим в любом случае! Может быть, вы сражаетесь в интересах Революции? Нет! Наша война — это больше, чем Революция. Наша война — это перфоманс!

И поэтому, в этот тяжёлый для нашего народа час я обращаюсь к вам, братья и сёстры. Хотите ли вы участвовать в нашем адском балагане, идти за мной, канатным плясуном, по оголённому проводу через оголтелые пропасти?

Толпа ревёт: ДАААА!

Я спрашиваю вас во второй раз: хотите ли вы завывающего вальса, однообразней и безумней, чем всё, что вы когда-либо видели?

Толпа: ДАААА!

Я спрашиваю вас в третий раз: хотите ли вы кровавой кадрили, бессмысленней и беспощадней, чем мы можем её сегодня представить?

Толпа: ДААААААА!
Лимонов: СМЕРТЬ!
Толпа: ДАААААА!
Лимонов: СМЕРТЬ!
Толпа: ДАААААА!
Лимонов: СМЕРТЬ!

Беснования продолжаются, в толпе начинаются свальный грех, драки, распитие алкоголя и спонтанные чтения стихов Эзры Паунда.

Камера отключается. Картинка на экране сменяется титром:
ПЕРЕДАЁМ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГИМН ЕВРАЗИЙСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ
«Тибетское танго» (Нас вырастил Будда на благо народа)
Слова: Сиддхартха Гаутама
Музыка: Сергей Курёхин
Исполняет рок-группа «Аквариум»
ссылка

Жить хотят все. Те, кто утверждает обратное – лицемерят и врут. Даже мерзкие суицидники на самом деле хотят, чтобы их остановили, выслушали, утешили, и далее по списку. Это вам любой психолог скажет. Это заложено от природы. В каждом живом существе. Поэтому Джорж, он же George, он же Георгий, он же Гоги Сандерс, воин в сотне поколений, мысленно уже попрощавшийся с этим миром, и потому пребывавший в необычайно спокойном расположении духа, вычленил главное и ухватился за эту мысль. Прямо сейчас умирать не обязательно. Жуки в колбах, спят и безопасны. Произошло чудовищное недопонимание.
И эта ходячая смерть в балахоне, не с косой так со старинным бластером, на самом деле пришла вовсе не за ним. Это вообще обычный старик! Ну ладно, с «обычным» Джордж погорячился, этот тип страннее некуда. Но вот он отводит ствол, а потом и вовсе его убирает. Идиот? А вдруг нет? А вдруг у него припрятано что-то такое, по сравнению с чем этот бластер - детские шалости. Да и с ним, если подумать, старик управляется – как суперагенты в лучших голофильмах. Это не ранение, это хирургия – вот, что не давало покоя Сандерсу. У этого растрёпанного дедка в лабораторном балахоне были глаза хирурга-вивисектора.
Предвкушение… от этого воспоминания Гоги непроизвольно дёрнулся.
В пси-корпусе их учили выделять поверхностные мысли, чувствовать ложь… но и только. Тонкие грани разума каждый познавал сам. Так, например «красную метку» - у человека, умышленно отнявшего чью-то жизнь, видели многие, хоть и не любили распространяться о таком. В армии она была почти у всех, кроме салаг, но всегда была какая-то граница, за которую что-то не пускало. Сожаление. Не хотел. По приказу. Или я – или он. Простые слова, простые люди. Но этот… этот шагнул далеко за грань. Разум без границ, неизмеримо более масштабный, чем внутренний мирок простого пилота штурмовика, одновременно восхищал и пугал. А ещё он не врал. Совсем не врал, насколько это возможно для человека.
И лейтенант Сандерс решил не рисковать. Поверить на слово. Пока. А там видно будет.
– Моё мнение? Сжечь тварей в плазме! Уже месяц они мне спать нормально не дают. Они же живые! Спят, сны видят, пищат по-своему, по жучиному. А у меня ещё с Танго Урилла рефлекс: «услышал» мысли жука—значит они уже рядом, и сейчас будет кровавая бойня. Хорошо, что вы их нашли. Спалим и буду спать спокойно.

Словоохотливый флотский рассказал и где живёт Джордж Сандерс, и что к шлюхам он не ходит, так как, по его же словам, не выносит притворства, а потому предпочитает крутить романы со свободными женщинами, что, впрочем, ему удаётся. По словам пилота, любвеобильный телепат переводил в свою каюту чуть ли не половину местного женского населения, включая замужних дам, не обращая особого внимания на внешность и возраст. И если его сейчас нет в баре, а его нет, и он не на вахте, а очередь не его, хоть это и вроде как закрытая информация, но расписание дежурств не знает только ленивый, то искать Сандерса-кабриолета надо в каюте.
Подготовившись по дороге ко встрече, прокрутив несколько вариантов начала беседы, и взяв в руки самый, на его взгляд, эффектный образец, чтобы создать для незнакомца очевидный, естественный и комфортный повод для начала разговора, энтомолог К. Фабр подошел к нужной каюте и нажал кнопку.
А дальше время понеслось вскачь:
Едва доктор касается сенсора возле двери, как одну из створок выгибает мощным ударом изнутри. Покореженная панель предпринимает попытку открыться как положено, уйдя в стену, но почти сразу заклинивает, оставляя открытой лишь средних размеров щель, из которой доносятся звуки перебранки:
–Это не шутка, кэп! Я с утра ни капли в рот ни сантиметра в…
– Гоги, прекрати истерику!
– Какая истерика, Джо, я их уже вижу! – в проёме мелькает чей-то силуэт с орлиным носом и голым, если не считать густейшие заросли чёрных волос, торсом, и тут же раздаётся ещё один выстрел, выворачивая многострадальную створку дугой наружу.
– Подтверди. Но если ты под кайфом…
– Мамой клянусь! Приди и сам посмотри, да?!
Дальше из комма доносится неразборчивая брань, заканчиваясь словами «…ай тревогу».
В следующую секунду по станции разносится рёв баззеров, свет в коридорах переключается на приглушенный красный.
А док через расширившийся проход видит, что полуголый горец наводит ствол штурмового пехотного комплекса прямо ему в грудь.


***
Вряд ли остальные следили за доком, но услышать по комму звуки близких выстрелов должны были все.
По станции объявили боевую тревогу. Ревут баззеры, в такт им мигает тревожная красная подсветка аварийного освещения. Люди бегом покидают бар. Из коридора непосредственно "красных фонарей" выскакивает колоритный типчик в помаде и с двумя бластерами, но одет он при этом лишь в дамский халат, впопыхах застёгнутый на одно яйцо.

Элиас прислонился спиной костюма к стене кабинки и заставил его сесть на “корточки”, оказавшись на одном уровне с сидящими за столом пилотом и доктором.

- За нашу новую посудину! - Уайт ответно отсалютовал доктору и сделал большой глоток.

- Вот что я могу сказать, ребята, наш новый корабль - конфетка! Отличные для своих размеров ходовые качества, пушка из последних военных поступлений, двухпоточный щит - где у нас такой найдёшь? - и куча места под все наши нужды! Даром что имперский, к его родным системам ещё придётся попривыкнуть… - Выждав соответствующую паузу, начал инженер начал расхваливать их новое приобретение, когда переговоры между Джонасом и Корски, за которыми он следил краем уха, завершились. Уайт резко замолчал, окинул собеседников удивлённым взглядом, после чего вышел на прямую связь с Доудсоном.

- Молодчина, Джо! С твоими навыками бы в большой бизнес идти! Ладно, я сейчас подкачусь, посмотрю, что именно нам там грузят, - Элиас запнулся и слегка смущённо взглянул на Фабра. - Прошу прощения, док. Да, вы абсолютно правы - нечего нам тут сидеть, время-деньги. Давайте-ка я по пунктам раскидаю свои мысли по ситуации и пойду проверю, что происходит на нашем кораблике.

Уайт старался сохранять спокойствие, но ему явно хотелось поскорее посмотреть на их новые, крупнокалиберные игрушки. Он принялся рассказывать, периодически отпивая из бутылки и с улыбкой приветствуя подходящих членов команды:

- Собственно, корабль. Нужно придумать ему название, - Элиас принялся загибать пальцы на руке. - У меня не бог весть какая фантазия на имена, так что флаг вам в руки. Я предлагаю либо Супернову, либо, скажем, “Идущий к Рассвету”.
Дальше, нам надо организовать доставку на него наших вещей, а также закупить еды. Я хочу во время мародёрства пить нормальный кофе с пирожными, а не сублимированную дрянь из пайков. Ещё надо проверить погруженное и установленное оборудование, чем я сейчас и займусь.
Дальше - работа. Сперва-наперво, у нас есть Лапка. Целёхонький корабль безопасников - серьёзный куш, но искин всё усложняет. Было бы неплохо слетать туда на разведку, посмотреть что к чему, но ИИ, сука, умный, может нас запомнить, и потом его будет сложнее развести. По этому я предлагаю лететь туда максимально подготовившимися. С Лапкой разговаривал флит-капитан Джо Лупер, глава местных безопасников. Обычно он бухает здесь - надо его найти, смазать память алкоголем и выяснить, что он знает. Надо выяснить, о чём он говорил с Лапкой, какое вооружение с системами безопасности видел, ну и там - на что у вас фантазии хватит. Ещё я думаю… подделать идентификатор звания подполковника - этого должно хватить, чтобы ей приказывать. Шеффорд, тут бы пригодилась твоя помощь. Я имею представление о формировании идентификационных кодов, что-то у меня сделать получится, но будет лучше, если удастся достать реальные коды или программы распознавания.
Чиканари нашла нам работу. Вполне себе похоже на первый контракт, но сперва надо убедится, что нас не собираются бросить на убой. Подруга, не поделишься с нами подробностями?
Дальше, Уорд, что хотел от тебя тот доходяга? Чует моё сердце, он может быть нам полезен.
Вроде всё. Подводя итог, у нас есть чем здесь заняться. Предлагаю разделить усилия и по-быстрому подготовится к вылету. Я планирую занятся кораблём и фальшивым званием. Что же, высказывайте свои предложения и предположения, дамы и господа!

Элиас перестал тараторить, отсалютовал в их сторону почти опустевшей бутылкой, а затем с помощью одной из хранящихся в памяти костюма программ перевёл свою речь в текстовый вид и закинул в чат их команды. Прихлёбывая медовуху, он с некоторым нетерпением начал слушать остальных.

- Твоя правда, - Ответил Элиас и погрузился в раздумья. На его лице явственно виднелись муки выбора. Впрочем, через минуту он задумчивым голосом спросил у Доудсона: “Что ты думаешь о покупке этого корабля…”, нацепил обруч и принялся печатать сообщение товарищам на виртуальной клавиатуре. Через несколько минут убедившись, что серьезных возражений никто не высказывает, он снова обратился к Корски.

- Вот и отлично! Мы берём этот корабль, - Инженера расплылся в немного жутковатой счастливой улыбке. - Без гипердвигателя...пока, но мы докупим родные щиты, САО, скажем, нашу “Чафф”, ещё эту пушку и твой хвалёный бот. Можем начинать оформлять, однако полная оплата будет после монтажа и проверки… кстати, сколько времени у вас это займёт?

Разобравшись с формальностями и спросив у Корски контакты этого “флит-​капитана Джо”, Элиас направился к бару, по пути открыв канал связи с командой.

- Ну что, ребята, мы снова в деле! Давайте снимем персональную кабинку, отметим это и заодно обсудим наши планы на будущее.

МакКей с загадочным выражением лица следила за фон Нейман и её переговорами с остальной командой. Информация о том, что корабль уже не на орбите, её серьёзно озадачила. Взявшись за лоб и завертев головой, она на какое-то время погрузилась в себя, и на вопрос о пароле к капитанскому месту ответила с задержкой, тяжело вздохнув. Дождавшись пока ей приподнесут рацию, зачитала в эфир:

- Пароль: "тетриандох". Если по слогам: "те-ри..." - МакКей запнулась и нервно сглотнула слюну. - Прошу прощения: "те-​три-ан-дох". Повторить?

Удостоверившись что на том конце пароль правильно восприняли, разведчица замолчала на какое-то время, о чём-то тяжело размышляя. Волна последующих вопросов как будто бы увязла где-то у неё в голове.

- Я... эээ... боюсь, не могу ответить на всё, мэм.

И, собравшись с духом, девушка пустилась в длинный рассказ. Говорила она несколько неуверенным тоном, сбивчиво, с паузами. Последствия снотворного и травмы головы явственно чувствуются в речи. С её слов, началось всё ещё в гиперпространстве. Было около половины второго ночи Стандартного времени, когда она проснулась от тряски и металлического скрежета — как она сказала, её буквально вышвырнуло из кровати. Добравшись в носовую кабину неподалёку, она обнаружила там большую часть команды в состоянии, близком к панике. МакКей так и не поняла в чём дело, запомнила только термин "нестабильность гиперпространственного канала", который орала автоматика, и то, что это очень плохо. Агент Уоллес приказал ей немедленно будить коммандос на борту, пока он отправится на капитанский мостик и свяжется с штабом на Таллоне и Оттаром через гиперпространственную связь. Она немедленно побежала в корму корабля, к отсеку с статис-капсулами, корабль продолжало шатать и бросать из стороны в сторону. Она добежала до коридора, уже видела дверь отсека... и отключилась. Она не помнит как именно. Следующее, что помнит — это то, как она очнулась, лёжа на полу, с раной на голове. А сверху стоят люди из "Вспомогательной Полиции".

ХПшники спрашивали её про груз, про отсек которого нет на планах корабля, и что в нём за неопознанные люди. Самой МакКей показалось, что они даже близко не были готовы к встрече с какими-то ни было людьми на борту, и уж тем более к встрече с Коммандос — потому что снаряжены они были скорее как мародёры. Вели себя соответствующе, тоже. Пытались найти среди груза что-нибудь ценное, вскрывая контейнеры в трюмах, и оценивая бортовую электронику на предмет наличия в ней драгметаллов. Командир отряда был убеждён, что корабль перевозил нелегальных мигрантов, и попросил перевести капсулы в режим транспортировки для дальнейшего задержания и уточнения личности спящих. МакКей согласилась помочь, зная, что у статис-капсул в отсеке такого функционала даже нет — отсоединение питания немедленно пробуждает людей внутри. И вместо этого просто отрубила по всему отсеку питание. Что было дальше — фон Нейман уже и сама прекрасно помнила.

- По поводу команды, мэм. — МакКей добавила чуть погодя. — Человек... семь-восемь было в кабине, когда я там была. В смысле той, которая в носу. Где остальные — не знаю. Эллиота... прошу прощения, агента Уоллеса в последний раз я видела там же — он бежал в сторону лифта на верхние палубы, до капитанского мостика. Просил меня найти его там, когда вы проснётесь. И, я так понимаю, если ваши люди сейчас там, а его там нет — значит, он до туда не добрался.

Закончив свой доклад Фон Нейман, разведчица встала с дивана, оперившись на стену. Запустила руку под комбинезон, достала откуда-то из скрытой кобуры в подмышке крохотный пистолет. Молча проверила магазин. Осталась с ним в руках.

Клотье и Кей, тем временем, вытащили из облака газа в отсеке вражеского командира, усадив его на пол, в углу. Высокий, широкоплечий бритоголовый крепыш в чёрно-синей униформе и с широкой угловатой лычкой на рукаве крепко спал. Клотье снял с него, на всякий случай, бронежилет. Сковал тому руки за спиной — его же собственным наручниками, которые тот носил в подсумке на ремне. Вытащил из кобуры на том же ремне пистолет ---- m/39 "Vakt", такой же как у Ларссона. Удостоверившись, что ничего опасного на теле у него не осталось, привёл в чувство — хотя для этого пришлось уже повозиться. После серии похлопываний по морде, порции того же нашатыря и пары живительных тыков прикладом в грудак, вражеский командир всё же очнулся. Приподнял веки — медленно, неохотно. Зацепился взглядом за Клотье и Кея.

Когда Кей начал свой допрос — тот, оценив настрой Дугласа, его взгляд и массивный экзоскелет — нехотя, но начал говорить. На эйдминдском. Кей слушал его внимательно, и даже понял большую часть.

Звать пленного Тобиас Остберг. Старший сержант, 144-ый отдельный батальон патрульно-постовой службы вспомогательной полиции, 3-ая патрульная рота, 1-ый взвод. Рота находилась на блокпосте к юго-западу отсюда, когда получила приказ оцепить место падения корабля и помочь аварийным службам развернуть на месте передовой лагерь. Два взвода отправили на место, на грузовиках. ППД батальона — в окрестностях города Кьюккельмаркен, провинция Аустмарк. Конкретно его отделение должно было перекрывать дорогу на южном берегу некоего озера, отворачивать гражданских. Вопрос про "резервы" вызвал усмешку в ответ: никаких резервов нет, никто не говорил что это войсковая операция, их задача была перекрыть местность и осуществлять пропускной режим. На вопросы про инженерное оборудование или склады он напрямую не ответил. Сказал что-то про кротов, непонятное. И на том закончил. Назвав Дугласа, напоследок, "kuktryne" — сплюнул вперёд и уставился в никуда, отсутствующим взглядом.


***

Д'Верньер и присоединившийся к нему Александр, тем временем, разглядывают берег. Аккуратно, стараясь не светиться лишний раз.

Николас попытался определить направление, откуда приходит шум двигателя — однако вместо этого понял, что он перемещается. Пока, в конце концов, Николас не поймал в бинокль, прямо напротив себя, прыгающий с дерева на дерева свет автомобильных фар. Следом мелькнул и сам грузовик — едва заметный в полумраке, за деревьями и кустами. Проехался по чему-то, напоминающему просёлочную дорогу, едва проглядывающейся на берегу отдалении. Слева-направо. То есть с востока на запад, если верить компасам в наручных компьютерах. Теперь шумит там.

Дальнейший осмотр не принёс каких-то сверхъестественных результатов. Однако Николасу удалось поймать в бинокль, далеко на востоке — откуда приезжал грузовик — группу из 3-4 человек, не меньше. С оружием, судя по всему. Стоят на дороге. В бинокле, в режиме ночного видения, ярко светятся светоотражающие полосы на похожих на мусорные мешки плащ-накидках.

Собственно, только уже после того как к паре разведчиков у обрыва коридора присоединяется Фрейзер со своим дроном, ситуация значительно прояснилась. "Альбатрос", поднявшись в воздух, имел несравнимо лучший обзор во все стороны. Хорошо видно, что корабль лежит в озере, на западе плавно переходящем в болото. Со всех сторон хвойный лес. С воздуха хорошо видны две половинки корабля, а также борозда из вспаханной при падении земли, уходящая под воду. На западе от корабля, метрах в пятиста, на вырубленном участке леса суетятся люди. Немало людей: два десятка, не меньше. Может три. Что-то сгружают с грузовиков, разворачивают палатки, носят какие-то ящики. Несколько людей, группами по двое-трое, стоят особняком по периметру. Грузовик, обнаруженный Николасом и Альбертом, занял позицию у обочины дороги — видно как к нему подскочила группа людей, стали вытаскивать из кузова содержимое. Ящики, бочки, мешки.


***

На мостике, тем временем, было относительное затишье. Утред отправился выгуливать дронов, внутри осталось только трое – Эверланн, Ларссон и Фокс. Ну и пёс.

Фокс бегло проверил мониторы под местом капитана, в частности — на посту старпома. Уселся, потыкал тут и там. Терминал с монитором общего состояния всех систем корабля был прямо по центру, и Гвидо нажал "ввод", что бы убрать с него заставку-скринсейвер. Следом выскочило оповещение, предлагающие установить загруженное в систему, но не установленное обновление прошивки. Как-то на инстинкте, Гвидо щёлкнул: "ОК". В итоге терминал ушёл на обновление, причём судя по всему — надолго, минут на 30-40, лишив Гвидо даже шанса понять состояние корабля отсюда в обозримом будущем.

Что бы не смотреть за тем, как заполняется полоска прогресса обновления, Гвидо переключил внимание на другой монитор в месте старпома, сбоку. Это был автогенерируемый полётный журнал корабля. И на этот раз от предложения обновиться он отказался. Здесь, строчка за строчкой, зафиксированы все основные события происходившие с кораблём. В каких звёздных системах был, с какими кораблями стыковался, в каких портах совершал посадку, в таком духе. Заметки о перемещениях груза, финансовые транзакции — здесь же. Всё очень сухо, сжато, информативно — но бесполезно, в текущей ситуации. Хотя, вот, то что Гвидо может просто так вломиться на мостик и почитать этот журнал — навевает на мысли, что это сможет сделать и кто-то другой. А строчка о том, что в порту на орбите Руотзии-4 на борт взошло "9 неустановленных личностей", тут есть. И удалить отсюда ничего нельзя.

Ларссон, ухватив в свои цепкие лапы трофейный девайс, осматривает комнату более внимательно, пока искал место куда бы приткнуться. На самом деле кроме абсурдного количества всевозможных дисплеев и контрольных панелей тут было не то что бы много всего, и единственное сидячее место — кресло в посту старшего механика, сбоку от Фокса. Сел туда. Раскрыл лаптоп. Внимание правда привлек небольшой чемоданчик на механическом замке, валявшийся на полу под столом. Крохотный ключ лежал на столе, среди бумаг. Открыв им чемодан — обнаружил внутри револьвер, широкий догманский "Alphatech PPC .357". Аккуратно упакованный в форму из пенного материала. Здесь же комплект для чистки, смазка, запчасти, ускорители заряжания. Рядом, всё там же — 20 патронов, расфасованных в специальной формочке, внутри чемодана. Патроны тупоносые, с длинной латунной гильзой. Ракот, увидев с чем возится хозяин, заинтересовался и подошёл поближе. Гавкнул пару раз, прося дать рассмотреть и обнюхать находку.

Что касается самого лаптопа — то, не смотря на битый экран и засранный ярлыками и непонятными файлами рабочий стол, в принципе это обычный гражданский лаптоп. Стиг первым делом прощёлкал открытые окна — было открыто несколько текстовых документов с какими-то списками, таблицы. Было ещё непонятное приложение с эмблемой министерства чрезвычайных ситуаций — открыл его, и запутался, больно что-то непонятное всё. Куча каких-то настроек, вроде "идентификатор корабля", "версия прошивки", и прочие матерные слова, кнопки какие-то. Закрыл от греха подальше, решил глянуть браузер. У лаптопа не было соединения с планетарным интернетом, но прошлый хозяин оставил несколько сохранённых вкладок открытыми. Сайт с ставками на спорт, сайт с трансляциями футбольных матчей (видео остановлено), и новостной портал. С открытой новостью. Вот это уже было немного интереснее.

[текст новости]:


Эверланн всё возится с терминалом связи, благо после получения пароля это стало довольно просто. Аварийный радиомаяк действительно включён автоматикой, причём лог говорит, что включён он уже чуть более полутора часов. Содержимое автоматически генерируемого сигнала, по крайней мере с командирского места, модифицировать никак не представлялось возможным: поэтому шёлкнул на "ОТКЛ". С картами, как говорит Фокс, "облом". Навигационная система не видит ни сигнала от системы гиперпространственных маяков, ни сигнала от знакомых ей систем спутниковой навигации. Даже не знает на какой она планете, предлагая выбрать несколько подходящих вариантов вручную на выбор.

Корабельный сканер эфира запустился просто, демонстрируя на экране перед Ларсом шкалу, с прыгающим по ним графиком активности. Довольно интенсивный трёп идёт в УКВ-диапазоне. Что-то в районе 443 МГц, плюс-минус. Всплески небольшие, от маломощных передатчиков, явно неподалёку. Система анализа сигнатур определила их как "индивидуальные радиостанции", немедленно налепив полупрозрачную отметку с схематично изображённой рацией поверх места на диапазоне, где идёт активность. Один сигнал — в КВ-диапазоне, умеренной силы, постоянный. Система опознала его как "беспилотный летательный аппарат", налепив соответствующую иконку и туда. Дрон Фрейзера, не иначе. И ещё несколько сигналов явно гражданского происхождения — несколько "цифровых телеканалов" и с десяток "гражданских радиостанций" плотно забивших ЧМ-радиодиапазон. И ещё были спорадические всплески в гигагерцовой зоне. Система не смогла их опознать, сперва на короткое время налепив на них отметку "неопознанная ксеносигнатура". После чего передумала, и повесила над местом просто: "неопознанный сигнал".

Отвернувшись от сканера, Ларс возвращается к основному моноблоку систем связи. Скармливает ему частоту и ключ шифрования защищённого канала, выданные на брифинге ещё дома. Делает исходящий вызов. К тому самому Оттару Хьельструпу. Где-то за потолком зажужжали механизмы, раскладывая антенну дальней связи. Несколько секунд — и вызов уходит к абоненту. Долгая минута ожидания — и приходит положительный ответ об установке защищённого соединения. На экране, вместо видеопотока с того конца, загорелось жёлтое окно на чёрном фоне: "НЕТ ИЗОБРАЖЕНИЯ". А из динамиков: человеческий голос. Твёрдый, низкий баритон. С лёгким эйдминдским акцентом.

- Кто это? Назовитесь.

Корски не мог слышать пилота, но вот окружающие в баре... До этого момента некоторые местные обитатели, зная, что записи в Журнале учета прибытия носят художественный характер, ещё сомневались, является ли экипаж с Летучего Землянина пиратами, но после слов Уорда
просто подождать 2-4 часа пока у команды кончится кислород в скафандрах. И брать их без потерь, пыли и шума сомнений в вашем пиратском прошлом ни у кого не осталось.
А когда он будничным тоном стал рассуждать про
Открыть скафандры целыми, промыть от выделений и вуаля - пустого пространства вокруг него как-то стало ещё больше.

Былое:
Статистика показывает, что любое место, где находится мужской коллектив с пониженной ответственностью перед социумом и самими собой, неизбежно превращается в свинарник. Ещё до того как на борт корабля проникла укутанная в плащ фигура, возможно, такое случилось со "старой посудой". Всё же, говорят, что у каждого корабля есть своя "душа", и если откровенно гадить в неё, однажды техника может очень серьёзно обидеться. И перестать, отказаться разговаривать. Насовсем. К счастью, обошлось без жертв- а ведь если двигатель отказывает в безбрежной пустоте открытого космоса, остается лишь надеяться на пролетающих случайно и мимо "попутчиков", либо ожидать долгой и мучительной смерти от голода, недостатка кислорода и прочих связанных со свободным дрейфом эксцессов. Именно тогда когда весь остальной, уже хорошо сработавшийся экипаж выбирал себе новую лоханку чтобы бороздить просторы космических океанов, к команде прикипела Реллия. Изначально появившись в космопорту, она не вызывала особого внимания, особенно учитывая собравшийся контингент, из которых много тёмных личностей хотели бы прятать своё личико как можно надёжнее. Незаметно для себя она почти что интуитивно нашла команду из двух-трёх на вид опытных, по крайней мере, куда как более опытных чем она, мужчин, и попросила, со всей глубиной наивности своей широкой души, "увезти её подальше отсюда". Несмотря на то что новый член экипажа не обладал широкими суммами или какими-то, на первый взгляд, невероятными навыками, первые результаты практической пользы объявились почти сразу. В частности, на следующий же вечер, те участники команды, что не имели пагубной привычки запирать свои жилые помещения на замок, могли бы обнаружить как чья-то рука провела хорошую уборку. Весь хлам вычищен, любые мелкие детальки аккуратно, нежно и с любовью отсортированы. Препараты уважаемого Фабра протерты от пыли, так аккуратно как только возможно, чтобы не нарушить гармонию их расположения, и позволять рассматривать заспиртованных диковинок внутри. Постель Уайта заправлена, уголки аккуратно подоткнуты, а в подушке, казалось, можно было утонуть, настолько мягкой она казалась. Пол в каюте Коши отдраен до блеска, так, что в него можно смотреться как в зеркало, а на столе Джонаса дожидается дымящийся соевый брикет, нарезанный на равные части с консистенцией желейного пюре, прямо внутри своей дешевенькой фольги-упаковки, с маленькой жестяночкой колы рядом.
Реллия и словом не обмолвилась о своих действиях, однако не нужно быть большим детективом, чтобы связать эти два явления вместе. Возможно это поддержание порядка и уход и позволяет девушке до сих пор удерживаться с экипажем, несмотря на её скрытность и довольно необычное поведение. В частности, особенно её оценил уважаемый Фабр, возможно, заметив отношение Джахры к многочисленным насекомым, населявшим его обиталище. Мало кто, кажется, готов проявлять интерес к необходимому балансу температуры, освещения и прикормки для обиталищ таких малявок, но с появлением Реллии, все эти показатели были чётко выверены, не оставляя и шанса случаю. В свободное же время фигура в плаще со всем возможным интересом и внимательностью выслушивала то, что мог бы рассказать ей Фабр, либо другой член экипажа. Своим слегка шипящим тоном она подтверждает способность выслушать каждого члена экипажа, что решил бы разговориться с ней, однако большинство вопросов о своём прошлом девушка вежливо отвергает, обязательно извиняясь и покачивая головой, равно как и просьбы снять капюшон.
Текущее:
Девушка коротала время, усиленно прочищая столик от въевшегося кофейного пятна. Её ладонь, закованная в толстую перчатку, довольно неловко удерживает тряпку, которая размерами кажется едва ли не меньше её самой. Возможно, именно поэтому ей никак не удавалось приткнуть тряпочку так, чтобы она стёрла загрязнение, и попытки продолжались раз за разом. С кухни неподалёку распространялся на удивление соблазнительный, пикантный аромат, от которого даже у мертвеца, казалось бы, должны были потечь слюнки, однако Реллия не спешила бежать обратно, прекрасно осознавая что данный аромат- обманка. Изредка пробуя языком воздух, склонив голову так, чтобы его раздвоенное жало случайно не показалось из-под завесы капюшона, согхун тщательно оценивает малейшие изменения в аромате варящейся лапши с кусочками зажаренного тофу, обильно поперчённых дабы добавить вкуса. Наконец, бросив попытки оттереть застарелое пятно, Джахра убирает тряпку, чуть поворачивая голову когда она краешком глаза замечает какую-то необычайную необычность. Она тихонько отступает, дабы с любопытством заглянуть через плечо листающего инфопланшет доктора. Новость о военном успехе, понятное дело, девушку особенно не впечатлила- хотя бы по той причине, что для неё война была чем-то абсолютно далёким и ужасным одновременно, о котором и думать-то не стоило. Случайно, её взгляд падает чуть ниже, и, неожиданно для себя, девушка издаёт низкий, присвистывающий выдох. Подол её платья-плаща чуть шевелится, и на свет на краткое мгновение показывается кончик тёмно-зелёного, чешуйчайтого хвоста, прежде чем опомнившаяся Реллия спешно убирает его обратно под складки. Нерешительно оглянувшись, Джахра вновь бросается к столику, начиная усердно тереть пятно тряпкой, что она до сих пор сжимала в своей руке.
ТАМОЖНЯ:
Склонив голову перед клерком, Реллия держит закованные в перчатки руки сжатыми на груди, коротко и шипяще, тихим тоном отвечая на задаваемые ей вопросы:
-"Реллия'т, гос-с-сподин. Реллия'т Джахра..."
-"У меня нет экипажа, гос-сподин. Я прос-сто с-странс-с-ствую."
На последнем же вопросе девушка на секунду задумалась, прежде чем с шумом выдохнуть:
-"Я ищ-щу дом. Я...переходила с корабля на корабль, но не находила дом. Вс-с-се ещ-щё... Я надеюс-сь, что здес-сь я смогу найти дом."

*=Знай своего врага! =*
– Рядовой боец арахнидов не особенно умен. Захваченные в результате спецоперации Стеклянный Каток «умники», как оказалось, тоже. Сила псевдожуков - в коллективном разуме, а так же в большой внутривидовой гибкости, позволяющей выращивать особей под конкретные задачи. Такие, как печально известные танкеры прорыва, летучие разведчики или вот эти умники, обрабатывающие и передающие тысячи сигналов от других членов улья.

– То есть вы утверждаете, что жуки-интеллектуалы в чём-то похожи на наши серверы инфранета? Может тогда есть возможность взломать их разум? – Кокетливо закинув ногу на ногу, и подавшись вперед, спрашивает журналистка.
– Я такого не говорил, но аналогия весьма точная, и учёными Федерации уже ведутся работы в этом направлении.
– С нами был генерал Дженкинс, новости Федерации!
Хотите узнать [больше]?

[🎧] [ссылка]


      Начинается вечер с атмосферы непонятной тревоги.
      Что-то происходит за пределами огромной уютной когтеточки. За окнами активно бушует мрачная непогода. Барабанная дробь ливня отстукивает мотивы племенных танцев. Его изредка прерывает громогласная вспышка, раздирающая уши и череп. Многие уже имеют опыт с данным погодным явлением. Поэтому – не пугаются грома. Однако, нутром чувствуют: нечто неправильное есть сегодня в грозе. И это не бьющаяся в стекло ветка, от шорохов которой даже шерсть слегка встаёт дыбом. Или это обилие статики в воздухе? Странный запах разносится по квартире. Но форточка вроде бы даже закрыта.
      Василий Петрович хмуро оглядывается по сторонам. Его инстинкты прямо кричат – ты знаешь слишком много о природе, чтобы отделить простую грозу... от непростой. С таким странным ощущением он имеет дело впервые. Совсем иначе ведёт себя Сингуляр: он спокоен и в то же время необычно напряжён. Он слышит шорохи. Это не мышь. Что-то ужасное снаружи. Это не птица. Котолик слышит шёпот: «ЭТО рядом». Он живёт с голосом в голове практически всю жизнь. Голос говорит ему разные вещи. Иногда Сингуляр плохо понимает смысл. Но очень хорошо чувствует интонации. И сейчас котолик слышит предупреждение об угрозе.
      Остальные совсем не имеют понятия, что происходит.
      Особенно – Цирилла. Но больше всего – Хозяйка.
      Последняя просто лежит на диване, тыкая пальцами в светящийся прямоугольник. Включены лишь ночник и та штуковина с лампочками под потолком. Одетая в пижаму девушка модельной внешности предусмотрительно обесточивает бесполезные приборы в доме на время грозы. Жалюзи на окнах немного прикрыты, отчего с каждой молнией на полу моргают полосы яркого света. Того, что есть, вполне достаточно для ориентирования котов. Сложно заблудиться в доме, где каждый угол исследован и помечен. Тем не менее, вопросы вызывает тот факт, что у Хозяйки нет никаких беспокойств этим вечером. Правда, справедливости ради, она каждые две минуты бросает взгляды в сторону котёнка. Потому что Цирилла в состоянии заложить «мину» после очередного удара облачного гонга. Однако, в остальном – она сама легкомысленность.
      Что остаётся делать котам?
      Одним им известно.

Теодор Клотье во сне оказался там же, где и обычно: на каменистой земле спутника планеты Новый Гавр.

- Нас здесь зажимают, нам нужны подкрепления! Где наши танки? Что значит "не могут выбраться с зоны высадки?" - перекрикивал бригадир Филлипс рев вражеских "Вольфсхундов", идущих на штурмовку. Вокруг фузилеры пытались найти укрытие среди камней и строений какой-то заброшенной станции. Тело Тедди сжалось, вспоминая, как он свернулся, обхватив руками голову, когда глайдер сбросил свои 250-килограммовые бомбы. Взрыв.

Время переметалось вперед, большая часть Мон-Руаяльских фузилеров вместе с бригадиром осталась лежать мертвой на поверхности спутника. Теперь он вместе с виварийскими коммандос дрался в коридорах комплекса детектора подпространства. Заряды под главный и вспомогательный генераторы и системы противоракетной обороны уже были заложены, теперь оставалось отчаянное отступление обратно к зоне высадки в надежде, что кто-то их еще ждет там. Патроны кончились в винтовке Тедди, и он пытается вытащить из подсумка магазин, едва ли не последний. Руки трясутся от усталости и перенапряжения.

- Плазма! - кричит один из коммандос, и Тедди, поднимая глаза, видит в красном свете аварийного освещения вражеского штурмовика с плазменной винтовкой впереди по коридору. От неожиданности он разжимает пальцы, и магазин летит на землю. Штурмовик поднимает плазменную винтовку, и Тедди ничего не остается. кроме как попытаться отскочить в сторону. Яркая вспышка - и за ней вспышка боли. На несколько секунд Тедди отключается. Придя в себя, он чувствует, как его кто-то тащит за воротник, пока выстрелы из карсландского оружия не валят его спасителей с ног. Тедди поднимает руку к лицу и видит оплавленный обрубок. Завыв от боли и отчаяния, и он ищет второй рукой упавший пистолет-пулемет коммандос, поднимает его и стреляет, стреляет, стреляет, стреляет, стреляет, СТРЕЛЯЕТ!

Резкие судороги пробудили Тедди Клотье к жизни. Правая рука чувствовалась так, будто её только что обдали кипятком. Он глубоко вздохнул и выдохнул несколько раз, как его учил врач в госпитале. Все в порядке. Последствия соединения нервов с искусственными элементами. Так, черт возьми, где он?

Ах да. Чертовы проклятые Богом виварийцы. "Зачем я здесь?" - подумал он. Чтобы выиграть войну, конечно. Ведь виварийцы ничего не умеют делать сами.

Остальные уже начали выбираться из камер, поэтому Тедди оставалось лишь последовать их примеру. Похоже, все пошло не по плану. Их шаттл досматривали какие-то личности, судя по всему, местные коллаборационисты. До момента, когда до них дойдет, что это не обычный руотзийский торгаш, оставались считанные секунды.

По крайней мере фон Нейманн держала руку на пульсе.

Просигнализировав свое осознание плана, Тедди быстро направился к шкафчику со своими вещами. О том, чтобы нацепить броню и речи не шло, дай Бог хватит времени хотя бы бронежилет натянуть. Сначала надо было позаботиться об оружии. Гранатомет бы быстро закончил эту историю, но агент СРС могла пострадать, да и Нейманн хотела все по-тихому по понятным причинам. Поэтому Тедди вытащил свой карабин с глушителем и начал проверять его готовность к бою.

Ар-Рахманские пески. Они часто приходили во сне - гораздо чаще, чем хотелось бы. Целый океан песка, омывающий всё вокруг, от горизонта до горизонта. До чего же очаровательное само по себе зрелище - если бы не трупы. Они были повсюду - присыпленные сверху, трупы молча барахтались в песке, словно в волнах - то ныряли вглубь, то появлялись на поверхности. От горизонта до горизонта.

Посередине, на вершине холма из тел сослуживцев, сидел Альберт. Как и положено сну, он не знал, зачем. Очередной суточный наряд на посту, без начала и без конца. Трупный запах вкупе с палящим солнцем вызывали у него жуткую мигрень - да и хотелось бы глотка чего-нибудь освежающего. Только у него в голове пронеслась эта мысль, вдалеке начал виднеться знакомый силуэт. Мальчик-кониец. Приближаясь, он резво перепрыгивал с трупа на труп, неся в руках что-то, чего Альберт так долго ждал. Протянутые руки с кувшином, который солдат жадно выхватил и начал тут же бесцеремонно опустошать.

Мальчик в смятении простоял мгновение-другое.

— А как скоро ты станешь как они? - спросил он на внятном Виварийском, обводя пальцем море трупов вокруг.

Этот вопрос встал комом в горле Альберта. Опустив кувшин, он с внезапной даже для него самого ненавистью посмотрел в глаза мальчика, открыв было рот в готовности засыпать наглеца отборными ругательствами. Но всё что в итоге посыпалось изо рта - это песок. Испуганно посмотрев в кувшин, солдат увидел там только песок.

Внезапная волна страха нахлынула Альберта, и он в панике бросился бежать. Но проклятые пески расступились перед ним словно вода, и он нырнул вглубь следом за трупами, его руки и ноги - барахтались в тщетной попытке всплыть на поверхность.

И когда песок в лёгких уже угрожал окончательно задушить солдата...



... Во внезапной вспышке света Альберт проснулся. Сердце молотком стучало в шее, дыхание билось об стекло статис-капсулы, оставляя за собой расширяющееся пятно конденсата.

Сознание и память медленно и больно возвращались к коммандос, оставляя сны о песках тяжёлым осадком в сердце. Очередной кошмар, который, как клялись в СРС, не должен был произойти внутри криосна. Выровняв дыхание и бегло прокляв в мыслях командование, Альберт начал было тянуться руками к клипсам чтобы освободиться от ремней, как свет внезапно и с низким гулом погас.

Раздались голоса сначала на неизвестном языке, потом на Общем. Разговор своим тоном не внушал ни капли доверия. Произошло явно что-то нехорошее.

Стараясь не издавать лишнего звука, Альберт как можно тише расстегнул свои ремни и голыми ступнями приземлился на металлический пол. В темноте мало чего можно было разглядеть, но, судя по слабому мельтешению в темноте, пробудился не только он.

Нужно было достать из ящика хотя бы своё основное оружие, а также оценить ситуацию.

— А что, здесь правда есть всё? — недоверчиво спросил Никита у ближайшего гнома (гномы здесь были везде, это Никита уже знал). От неожиданности он даже забыл назвать гнома карланом, как решил было делать, чтобы довести всю эту породу до белого каления.
—В столовой есть все! Можно брать даже мороженое! — ответил гном, показывая на транспарант над потолком.

И здесь действительно было всё, понял Никита, ошеломлённо оглядываясь: в бесконечность уходили ряды стоек с цветастыми вывесками, как на фудкорте, длинные заставленные блюдами витрины, приглашающе кланялись перед Никитой гномы-официанты, колдовали за прилавками гномы-работники фастфуда в белых передниках, в поварских колпаках и даже — показалось Никите, — в халате поварихи столовой его средней школы. Никита присмотрелся: и верно — на блестящей металлической столешнице перед гномом-поварихой стояли миски с овощным салатом, тарелки с рисовыми ёжиками под неаппетитной подливкой, большая кастрюля из нержавейки с загадочной надписью краской «I 6 Л» на боку, а рядом — блюдо с толсто нарезанными кусками серого хлеба и рядок маленьких пакетиков дешёвого сока. Гном в халате с кокетливо завитыми на уродливой морщинистой голове кудряшками вскинул на Никиту раздражённый взгляд и гнусаво произнёс: «Утюгов! Чего толпимся! Проходим, порцию берём!» «Ну нафиг», — мысленно сказал себе Никита, поёжился и ускорил шаг, боясь лишний раз оглянуться.

Удивительно, но перемещение даже к самым дальним стойкам не требовало усилий — стоило сделать шаг, и всё изобилие заведений, цветастых вывесок, блюд на витринах, официантов, сдвигалось и головокружительно неслось мимо, как в ускоренной съёмке. Более того, не столько Никита шёл куда-то, сколько Столовая перемещалась вокруг него, и Никита видел, что, к какому бы заведению он ни направлялся, стол, за которым расположились одноклассники, находится более-менее рядом. «Каждому Кажеция представляется по-своему», — вспомнил Никита слова Кастора и подумал, что парень таки прав.

Он сделал ещё движение, Столовая опять крутанулась вихрем, и Никита обнаружил, что стоит у стального прилавка, в углублении которого установлена кастрюля с бурлящим, пряно пахнущим красным варевом, в котором плавают кусочки какой-то белой массы. Узкоглазый гном в зелёном китайском ватнике помешивал варево здоровыми, в локоть длиной, палочками для еды, соединёнными на концах на манер циркуля.



— Это что? — настороженно спросил Никита.
— Мапо дофу, — ответил гном. — Бери, мальсик, бесипилатно, — и, зачерпнув половником варева в щербатую мисочку, передал еду Никите вместе с чашечкой парного риса и палочками в бумажном пакетике.

Никита почуял подвох. Коммунисты, — понял он. Когда коммунист врёт? Когда у него губы шевелятся. В уме Никиты появился Бенджамин Франклин в лучах сияющего солнца и трубно возгласил с облака: «There is no such thing as free lunch». Никита погрозил карлану пальцем и уверенно сказал:
— Из летучих мышей сделали! — но всё же решился попробовать. Он был не очень последовательным юношей.

Лучше бы он этого не делал. Сычуаньское мапо дофу немедленно обожгло рот так, будто бы нёбо, язык, гортань Никиты сейчас поливал полыхающими струями огнемётный взвод Народно-Освободительной Армии Китая. Разинув рот и с ненавистью глядя на карлана, Никита бросился прочь.

Долго он искал что-то подходящее: глаза разбегались, попробовать хотелось и вот это, и это, и ещё вон то. У стойки с мороженым Никита не удержался: взял рожок зеленоватого, мятного с шоколадом лакомства. «Точно бесплатно?» — поинтересовался он у гнома-мороженщика. Мороженщик подтвердил: точно бесплатно. Мир Никиты рушился на его глазах. «Я в коммунизм, наверное, попал», — испуганно думал Никита, перемещаясь между бесчисленными стойками. — «Но неужели здесь есть действительно всё? Всё, что только можно себе вообразить в качестве еды?» — и, не успел он подумать об этом, как его глазам открылось поистине ужасающее зрелище.

Над огромным перламутрово перемигивающим углями железным мангалом на вертеле, зарумянившийся до хрустящей корочки, со сморщенным яблоком во рту, в дрожащем, волнами шедшем от мангала воздухе жарился… сам Никита. Увидев это, Никита остолбенел, мороженое выпало у него из рук. Меланхолично поворачивающий вертел гном-шашлычник, чернявый, бровастый, в нечистом переднике, обернулся к Никите и сказал:
— А чего ты хотель, мальчик? Тут всё есть. Вообще всё есть, жи есть.

Никита в ужасе бросился к другому прилавку и увидел, как за ним рабочего вида гном в каске варит кирпичи — крошит красный силикатный кирпич молотком, бросает осколки в заполненный прогорклым техническим маслом чан, с каменным стуком помешивает варево ребристым арматурным стержнем.
— Ну и чего смотришь? — хмуро спросил он Никиту. — Варёный кирпич. Нишевое блюдо.

Никита беспомощно оглянулся в поисках спасения, понимая, что забрёл куда-то не туда, в какой-то дальний угол этого вавилонского фудкорта, где было буквально всё: во всей огромной Столовой не было двух одинаковых блюд. Исходя из этой неоспоримой предпосылки, Никита сделал вывод, что Столовая всеобъемлюща и что на ее витринах можно обнаружить все возможные комбинации потребляемых и даже не потребляемых человеком продуктов (число их, хотя и огромно, не бесконечно) или все, что поддается готовке. Всё: паштет из мужских носков, куски голубого сала, суп из покрошенного и разваренного полного меню Столовой, мириады вариантов окрошки на квасе и кефире из фальшивых меню Столовой, жаркое из трилобита девонского периода, мапо дофу из летучих мышей, стейк из существа с неведомой планеты на другом конце галактики, точная копия сегодняшнего ужина мастера этой игры, миниатюрная копия Кажеции из сахара, запечённый мозг страдающего прионной болезнью дикаря, свадебный торт с фигурками Кастора и Герды наверху и Недусей-стриптизёршей внутри, цементный свадебный торт с фигурками Кастора и Герды наверху и противопехотной миной внутри, коктейль «Слеза комсомолки» (безалкогольный), полный текст этого модуля в шоколадных буквах, советский пломбир, по вкусу точно соответствующий не реальному, а запомнившемуся когда-то в далёком детстве, фруктовый лёд с замороженной кошкой Недуси, сорбе из противогаза Герды с ложечкой в виде пехотной лопатки, мороженое из кровавых слёз читающих этот пост, и, кульминацией этого божественного пира, — деликатес деликатесов: крем-брюле из слёз ОХК, понимающего, что этот пост у него теперь будет висеть в профиле! Это слёзы счастья, дорогие читатели: они прозрачны, чисты и сладки. Кушайте на здоровье.

В проносящемся мимо него калейдоскопе еды мечущийся взгляд Никиты внезапно выхватил знакомое: родной, милый жёлтый символ на высоком шесте, сияющий Никите путеводным маяком. Никита сломя голову кинулся к вожделенной красной вывеске, бухнулся локтями на прилавок у окна выдачи, вскинул голову и, тяжело дыша, выпалил свой символ веры, свой якорь, свою вечную триаду, на которой зиждилось его душевное спокойствие:
— Бигмак! Картошку! Колу!

Генри был ещё больше доволен. Второй новобранец, по примеру первого сам нашёл отряд.
- О! Вот тебя-то я ищу! Пошли, перетреш с капитаном, авось и наймем. Говоришь вилами орудовать умеешь? Ет полезно. Меня Генри звать. Я большой и у меня есть альпчхис. Этот в маске - Саломон, его еубошили так больно, что теперь он ебанутый. Бомж с луком - Булько, он ебёт овец. Вот этого, который с бренчалом и в моднявых штанах - Джо Ваня, он значица ветеран, его надо уважать. -
Объяснял на ходу Генри. Найдя наконец капитана громила показал на него пальцем.
- Это капитан Йонас Шнитцель. Вот с ним сейчас будем говорить за наем. Здравия желаю, капитан. -
Великан отсолютовал.
- Мы тут новобранцев нашли. Этот вот с луком, говорит стрелять умеет, а этот с вилами обращаться. -
Дородный уроженец Дурчфола улыбнулся. Ну, как "улыбнулся"... Скорее обнажил миру зубы, подозрительно похожие на таковые у коней, спуская губу как извращенец спускает на людной площади штаны.

Вакнахская крепость была не так изящна, как милые глазу красные черепицы и пузатые белые башни Италии, но защиту кое-какую обещала. А что самое главное, к запаху лагерных нечистот примешивался аромат походных кухонь, смех маркитанток и перезвон гульденов: реальных рыночных и грядущих, если они не просрут возможность их заработать.

Ещё издали заприметив палатки и стены, Джованни распрямил плечи и, выгнув грудь колесом, снял с пояса лютню. Наконец-то было время на секунду забыть, что смерть всегда рядом. Слегка прочистил горло, а затем спел для ободрения слегка запылившейся в пути кондоты.

Послушай меня, и стар, и млад,
Барон или сын кузнеца,
Спою я сейчас вам про храбрый отряд,
Что трудится в поте лица.

На поприще бранном врага мы крушим
При свете луны иль дня,
Никто не уйдёт, коли так мы решим,
Не спасёт никакая броня!

Наш братский союз неразрывен, как сталь,
Как золото доблесть блестит.
Ты звонкой монетой сполна нам подай,
И вот уже Торрент в пути.

Но только ты лонгбоу нам не дари, проклятые луки хлипки…
Давай сюда пику иль рунку гони, что Вакнахии носят сынки!

Сквозь горечь потерь мы прошли, как в огонь,
Но лишь закалило нас пламя.
Порвали Свиней и других мы порвём,
Никому не топтать наше знамя!

Как-то так под треньканье лютни добрались таки до самой крепости, где Йонас вкратце описал диспозицию дел. Итальянец покивал, ведь ему уже становилось привычным дело плаща и кинжала, которым надо было поразить женское сердце...

Поправив шлем на голове и пожалев, что у него нет залихвастской шляпы с пером, парень кивнул командиру и тенью скользнул на звуки женского смеха, оставив отряд заниматься хозяйственными вопросами. В конце концов, надо было и отдохнуть за более приятной работой, чем пускание чёрной крови и облепливание подорожником, которым только и занимался в дороге Джованни, следуя заветам монаха из ветхой книжонки.

Идёт по лагерю Джованни, лютней потренькивает да приветливо на смазливых баб поглядывает. А песня сама собой запевается.

Под звёздным светом ласковым
Тебя я повстречал,
До самого рассвета с тобою лишь болтал,
А утром этим ясным, уснули мы вдвоём
Тебя забыл одеть я, об этом и поём!

А, кто же знал, а кто же знал, что братьев у тебя,
Ни два, ни три, ни даже пять, а десять и с дубьём!
Кричат они, поди сюда, жениться будешь ты,
Но хитро палец им кручу с седельной высоты.

Ты плачешь, руки заломя, и зло братки глядят,
Но где же им догнать меня да бравого коня!

А, кто же знал, а кто же знал, что братьев у тебя,
Ни два, ни три, ни даже пять, а десять и с дубьём!
Кричат они, поди сюда, жениться будешь ты,
Но хитро палец им кручу с седельной высоты.

В соседний город прискакал, в трактир с коня сошёл,
Но тут же сталью на плече перчатку я нашёл,
Твой батя-рыцарь сзади был и мрачно говорил
Ты девку портил или нет, мне в общем наплевать,
Поедешь тут же ты со мной – вам свадебку справлять!

Теперь покорный ваш слуга под тяжестью венца,
С чего советую, друзья,
Сперва узнайте
про отца!

И снова пройдемся слева-направо. Здесь, на самом краю, борется за жизнь Роберт Винстон. Прыгает козлом, согнувшись в три погибели: и от боли, и чтобы меньше казаться вражьим лучникам, поначалу таким убогим на вид, но таким смертоносным теперь, когда чувствуешь, что даже тычка кривой крестьянской стрелы тебя прикончит. И знаешь что?
Хауберк кольчужный, конечно, дело хорошее. Вот только не когда он превращен в ошметки бешеными ударами рунок, когда в нем не торчит столько стрел. А если ты еще и голоден, так вообще пиздец. Даже не понимаешь толком, что уложило тебя на землю - то ли сбитая вконец дыхалка, то ли этот легкий толчок в макушку. Падаешь мордой в грязь. В голове легкий звон. В грязи прохладно и хорошо. А звон довольно приятный - несколько донельзя растянувшихся мгновений, и он поглощает тебя целиком, не оставляя кроме себя ничего.
- Это тебе за Крвздрыжнева, пидорас! - Сипит полудохлый вражий лучник, сорвавший только что, может, первую свою боевую победу. Ему самому осталось жить, может, с минуту - но он злорадно и шумно торжествует.
Дружки его, впрочем, не столь целеустремленны. Может, Крвздрыжнев был им и не таким большим другом. Может они ему задолжали. Короче, на Крвздрыжнева им похую, как и на всех остальных присутствующих. Они бросают свои хилые луки в грязь просто драпают, пока сержант их занят дракой и стоит спиной. Быстро, молча, эффективно.
В центре Джованни играется в финты гизармой. Вот только оппонент не оценивает - он, булькая кровью и невнятно что-то вопя, тычет со всех сил рункой в Мацала. Генрих тянет щит, но тут же летит и смертоносная гизарма вражьего крепыша-главаря, и хер знает, что опаснее, и надо думать быстро и... Генрих не успевает. Мацал отхватывает вилы в бочину, гизарма врезается в щит Генриха, но соскальзывает по кованому ободу, опять же, в Мацала, правда, растеряв убойную силу. Сам Кошек протягивается и отвешивает звонкую плюху по ржавому шапелю начальника ополченцев, корежа его и сбивая в грязь. Все орут от боли и азарта. Генрих просто орет. Джованни понимает, что финты тут особо ни к чему и простой тычкой протыкает голову дебилу с рункой. Видимо, в какие-то жизненно важные органы все же попадает, мужичок опадает, как озимые. Его так же влетевший в середину друган идет другим путем - зачарованно глядя на жуткое оружие Йонаса, он непрерывно орет и с нечеловеческой ловкостью уворачивается от рассекающих воздух со страшным свистом замахов. Не хочет, видать, получить такой херней по морде. Его можно понять.
А справа трое братцов-молодцов, видать, подустали стоять рядом с опасным Фаустом. Хором пославши его нахуй (скоординированные ребята), побросали оружие да кубарем раскатились в разные стороны, уворачиваясь от вездесущих и смертельных свистящих бойков пары Фаустовских цепов. Бегут, умело выбирая кочки по болтистой окружающей местности - хер догонишь. Только одинокая стрела откуда-то прилетает в победившего героя, но и ее он сбивает нахуй прямо оружием в полете, как ведзьмин из кметовских баек. Только маленькая щепочка в глаз попала, чутка попортив триумф. А так - вообще заебись.
В общем, стоило сержанту влезть в бой и прекратить следить за каждым из своих распиздяев, стоило упасть первым крестьянским трупам в бурую глину Глиномесья - как вся дисциплина местного ополчения посыпалась к чертовой матери. Почти половина свинтила разом, и задача для вас стала непомерно легче. Это и отличает воинов от всякого говна - воины готовы до конца драться. Вот у вас, например, Роберта сейчас уронили, а ничего, нормально. Или что, екнуло у кого большое доброе сердце, а?

0 1 2 3 4 5 6 7 8 9 
1 - - - - - - - - -
2 - - - C - - F - 7
3 - - - - - - - - -
4 - - - - D - - - -
5 Р Й 3 - - - Ф - -
6 - Х - - М Г - - -
7 - А - - - - - - -
8 - - - - - - - - -

Йонаса и правда выбрали капитаном. Ощущение момента нахлынуло на юношу, нет, уже молодого мужика на мгновение и валом.
Несостоявшийся послушник моргнул.
Вот они с Йоганном играют на лужке возле дома. Как всегда в разбойников и стражников. Им было тогда легко и беззаботно.
Но в следующее мгновение мальчик видит рыдающую мать, стоящую на коленях над зарубленным кнехтом отцом.
И снова мирное мгновение. Поврослевшему Йоганну, наследнику рода - дядя, старый усатый ветеран дарит набор кузнечных инструментов и отводит в соседнюю кузню - быть подмастерьем кузнеца.
Ему же, задав несколько вопросов и не получив ни одного верного со вздохом говорит - идти к каменщику, помогать таскать камни, раз умом не вышел.
Йонас опять моргнул.
Новое нападение бандитов, горит их родной дом. Погиб дядя, кто- то проткнул ветерана копьём насквозь. Изчезла мама, а Йоганн куда то сбежал из разоренной кузни...
Мальчик похоронил дядю на той же лужайке, где играл с братом. Йонас оплакал маму и стал искать брата. После недели поисков, его, босоногого и чумазого, но с мечом дяди, который он по малолетству нес на плече - увидел храмовый рыцарь.
Чем глянулся рыцарю малец? Сходством историй? Стальным взором в глазах? Или храмовник просто пожалел парня? Ветцель так и не узнал.
Слеза покатилась из края глаза и Йонас снова моргнул.
Муштра, физические упражнения, занятия с оружием, помощь храмовому каптеману... Дни летели как птицы...
Первый учебный бой, первая победа, первая кружка Эля... Первая девица, утащившая парня на сеновал... Опять муштра и жизнь послушника
Провинность. Попытка оправдаться, усугубившая ситуацию. Позор и изгнание.
Слеза высохла быстро, как и появилась. Ветцель снова моргнул
Обретение брата. Торрент. Первое настоящее сражение, а не тренировка в монастыре.
Первая жизнь, которую забрал. Упоение боем. Первые раны и потери товарищей.
Йоганн. Как классно он пасанул волколака чья шкура теперь лежит в обозе под удар Йонаса.
И как потом другой волк порвал брату спину, сквозь доспех. И темнота.
Бешенство. Ярость. Гнев. Прощание с братом. Разорение деревни, ещё один бой. Снова потери, и снова судьба хранила его. Для чего? Может для этого самого момента?
Йонас очнулся из задумчивости и окинул взглядом присутствующих за столом.
Он потерял Йоганна, но нашел трёх других братьев. Генриха, Мацала и Джованни.
Они конечно те ещё ублюдки и отморозки, но... Родные ублюдки. И теперь ЕГО отморозки.
И за каждого он теперь в ответе как за Йоганна. Это теперь его новая семья.
Ветцель улыбнулся, встал за столом и поднял кружку с пивом
- Спасибо, братья за доверие! Постараюсь его оправдать и не подвести вас! И конечно же, заработать нам всем гульденов! И много!

Старина Эйб Зильберштейн занимался важным делом — кормил лысого или, по простому, ел. И как ел! О, каждому корчмарю следовало бы выдавать потомственному сыну Вакнахии вместе с едой плату за рекламу своей отвратительной стряпни! Каждую косточку, наёмник выламывал из тощего тельца курицы, долго и старательно обсасывал, выгрызал хрящи, и лишь потом, откладывал в уголок тарелки, заедая водянистым пюре, которое брал руками, затем промакивая толстые пальцы в мисочке с лимонной водой. В Луцке ландскнехт был проездом, не вполне уверенный в своём намерении продолжать это дело — даже большая часть снаряжения оказалась продана, а вырученные деньги легли на счёт в конторе "Рабинович сотоварищи". Хватит, брульянтики мои. Много отрядов повидал, да много хероев, но херои померли, а он — надо же, живехонек, знай себе компотик жирненький попивает. Токма надо знать когда остановиться, талантик-то поумерить, пока гембель не случился. Таки да.

Но как водится, всё изменила случайная встреча.
— Генрих, Гена! Мамочка родненькая, фон Хардкорчик, живой, здоровый!
В последний раз, когда Абрахам и Генрих встречались, оба состояли в компании Аршвельт. По совести говоря, еврей не сомневался, что Торренты попросту добили пленников, возможно, предварительно раздев, чтобы хабар не портить. А тут гляньте какой статный лыцаль пришел! Балабуст всем балабустам!
Конечно, и символ на сюрко-то мы узнали. С удовлетворением отметили, что в рядах наёмников почти не осталось знакомых лиц, частенько так с херами победителями бывает — ручки большие, яички маленькие, как кирдык приходит, так сразу, без всяких жвините пожажа. Гросса тухес ейзе нахес.
— Дай-ка посмотрю на тебя! Красавец! Ну да хватит хохмы точить, поговорим за цимес! Таки ти же ведь здесь не тут, не токма шабашить явился, да шикерам мансы вешать, старина Эйб же всё видит! Их данк цейер! Таки кипиш намечается, прав я?

Когда Никола был маленьким, он любил сигать с покрытой старой дранкой крыши пристроенного к дому хоздвора прямиком в стог золотистого колючего сена, которое его отец вытаскивал просушиться в те нечастые деньки, когда солнце действительно улыбалось в небесах. Для порядку батя сердился, но на самом деле ухмылялся, глядя, как радостно верещит пацанёнок, дрыгая руками и ногами в воздухе, прежде чем приземлиться прямиком в копну сухой травы.

Однажды Никола не рассчитал прыжок и отлетел со стога в сторону, сильно стукнувшись головой о старую колоду, на которой обычно рубили дрова. Он на всю жизнь запомнил это ощущение, когда не больно, но руки-ноги почему-то не слушаются, голоса встревоженных родных доносятся словно издалека, а перед глазами всё плывёт. Так было и сейчас.

Внезапный удар в шею, потом ещё один в плечо — почти натянувшие тетиву арбалета руки вдруг опустились, Никола пошатнулся и сел на зад, опёршись о щит. Поднял кое-как ладонь, потрогал шею — мокро и липко, все пальцы в крови. Мамочка... В плече что-то торчит, мешает, никак не дотянуться. Задел знамя, оно пошатнулось и плюхнулось в грязь. Вот блин, так долго отмывали в прошлый раз! Надо поднять его, вот только бы дотянуться...

Попытавшись достать штандарт, Никола неловко завалился на бок, ещё несколько секунд пальцы парня скребли по древку знамени, но затем ослабли. Мамочка, это что, всё? Конец? Но я не хочу, не сейчас, не так! Кербер, это ты? Лижешь мои пальцы, глупый пёсик, не надо, они же все грязные.. Почему так холодно? Почему не слушается тело, не открываются глаза? Мамочка, как мне страшно..

После случая с колодой Никола полежал пару дней и снова принялся носиться по участку и, конечно же, не преминул вернуться к любимой забаве. Высушенное разнотравье зазывно пахло летом, громко шуршало, принимая Николу в свои объятья, набивалось за пазуху, за ворот рубахи, кололо не сильно, а скорее ласково. Стоял рядом, опёршись на вилы и добродушно ухмыляясь, батя, и не было в те мгновения никого счастливее на свете, чем Никола.

Тятька, гляди!
Гляди, я умею летать!
Я умею!..

– Херасе у них "Федьки"! - присвистнул Кошек, окидывая взглядом бугая в латах под свинским знаменем, а потом с притворной кислой миной подмигнул своим боевым братанам. – Ну ладно, чего поделать... ГРОМЧЕ ПАДАТЬ БУДЕШЬ, СЛЫЫЫШЬ, ГОВНО СОБАЧЬЕ!? А НУ ИДИ СЮДА!!...

Неудачливый стрелок взвесил в руках ухватистую гизарму и пошел навстречу Феде и, вполне возможно, собственной смерти. Как говорится, двум смертям не бывать, а одной не миновать! И, размахивая гизармой, для пущего задора запел Мацал песню, услышанную им когда-то от проезжих крестоносцев - пусть ни к селу, ни к городу, пусть их банда едва ли напоминает гордых рыцарей с их оруженосцами, но зато звучит та песня бодро и яростно, а это именно то, что им сейчас нужно позарез:

"Впереди щитоносцы и рыцарства цвет,
Что гордятся недаром по нескольку лет
Белой коттой.
И за ними не сразу заметишь ты нас:
Нет щитов, капеллины, военная грязь,
Ничего, что оружье без гарды!
Двое подпереть строй и ни шагу назад!
Остальные бей в чан - нас прикрыл первый ряд!
Дело сделают гладко свое
Алебарды!

Не так часто как меч наша дура свистит,
Но уж как попадет, то противник с копыт
И в сторонку!
Древко между коленей, играем ва-банк.
Ты когда нибудь видел, как падает танк -
Это громко!
Где стоят мантелеты - там будут дрова!
Алебарды вперед! Делай раз, делай два!
Древко пляшет в бойцовском азарте -
Каждый этим азартом как водкою пьян.
Вот мы ловим момент и звучит "Beausant!"
Воздадим хвалу Господу и алебарде!
Воздадим хвалу Господу и алебарде! (с)

Нельзя сказать, что Кошеку не было страшно. Честно говоря, ему было jebat как страшно - как и любому вменяемому человеку, который в трезвом уме и здравой памяти шел бы навстречу такому качку-убийце, как Федя. Но вместе с тем Мацал помнил, что позади него братаны-стрелки, а впереди - одинокий братан-пикинер. Стало быть, жребий брошен. Потанцуем напоследок, курррвы!

Волки среди ночи завыли под окном, вырвав Николу из тревожного, тяжёлого полусна, которым парню удалось ненадолго забыться, пока другие стояли на страже у забитых ставнями окон. Груда награбленного в деревеньке, лежащая по центру хаты, не грела душу и не радовала глаз, напротив, все почему-то старались на неё не смотреть, отворачивались, прятали взор. Случившееся в Козьем Леске легло тяжким грузом на сердца кондотьеров, сделало их грубыми, злыми и резкими. Нет, они не собачились между собой, не грызлись, как бешеные псы, но из уголков их глаз исчезло что-то важное, чему Никола не мог пока подобрать нужное определение.

Сам Воршчек не грабил деревню. Не сказал ничего супротив слова командира, но и потрошением крестьянских хат заняться не смог, а потому, буркнув что-то про необходимость следить за тылом и лесом, взял арбалет наизготовку и встал у околицы так, чтобы не видеть происходящего в Леске бесчинства, зато опушку недружелюбной чащобы обозревать хорошо. Виден был и дуб, у подножия которого кланялись солнцу свежепересаженные цветы на могиле Иоганна. Интересно, будь он жив, что сказал бы про всю эту хуйню?

Дикий крик прервал тягостные думы Николы, со стороны деревни неслась молодуха с двумя детьми, а за ней, подволакивая ногу, баба постарше, из-под платка трепали по ветру разметавшиеся волосы, а из рассечённого лба текла кровь. Дуры неслись прямо в чащу, откуда недавно слышался вой зверей-убийц, и Никола дёрнулся навстречу беглянкам, заорал что было мочи, да арбалетом махнул для острастки. Бабы на секунду замерли, как вкопанные, а потом с визгом кинулись в другую сторону, туда, где вскоре должны были выбежать на дорогу, ведущую в Воржчек, а за ними с лаем бросился Кербер. Впрочем, пёсик скоро вернулся, искательно глядя на хозяина, мол, я правильно всё сделал? Я молодец? Их надо было прогнать? Но Никола уже не замечал этого, вновь погрузившись в мрачные думы и стараясь не слышать предсмертных криков погибающей деревни.

* * *

Четыре дня в пути пролетели как страшный сон, и серым сырым утром, проснувшись раньше остальных, Никола почувствовал, как в его душе что-то лопается. Парень вскочил, скинув грязное одеяло, в которое кутался ночью, чтобы сохранить крохи тепла, и ринулся прочь от стоянки, через кусты, не глядя. Кипучая нутряная горечь поднималась изнутри, застилая глаза слезами, а в горле зрел не крик, но звериный вой, полный отчаяния и боли. Выметнувшись из подлеска на какой-то лужок, где блестело росой полевое разнотравье, Никола без сил упал на колени и разрыдался. Всё накопившееся в простой душе доброго деревенского паренька изливалось из него неудержимым потоком слёз и соплей, лицо кривилось в ужасных гримасах, а тело то напрягалось, подобно тетиве лука, то бессильно обмякало.

Сколько это продолжалось, сказать было нельзя — словно в забытьи, в страшном мороке был Никола в этим минуты. Или часы, кто знает. Когда иссяк этот страшный поток, парень ещё сидел, опустошённый, вперив невидящий взгляд куда-то вдаль. Сзади послышались осторожные шаги, и тяжелая рука опустилась на плечо Николы. Тот не оборачивался. Подошедший тяжело вздохнул, сжал плечо парня и убрал руку. Снова зашелестела трава под уходящим человеком, и всё стихло, только в лесочке затенькали птицы, радуясь новому дню. Воршчек медленно поднялся, мокрыми от росы руками протёр лицо несколько раз, да пошёл назад к стоянке, где уже проснулись все его спутники. Кто бы из них не стал нечаянным свидетелем его слёз, виду не подавал, а Никола и не расспрашивал никого. Он чувствовал себя непонятно и неприятно обновлённым, спокойным и собранным. Это и пугало, и радовало одновременно.

* * *

Новая деревня встретила кондотту запахом гари и хохотом мародёров. На секунду Николе показалось, что он вернулся в Козий Лесок, но нет, это была уже другая деревня, другое место и другие люди таскали награбленное в центр торжища, заранее празднуя победу. Парень загнал подальше мысли о том, что точно так же могла бы себя вновь повести и их бравая кондотта, сжал покрепче арбалет и выцелил среди мародёров крепкого мужика с здоровенным мечом. Такому точно нельзя в ближний бой дать дойти! Треньк!

Вернувшись в город вместе с кондотой, Джованни, как и все, предался отдыху. Впрочем, не всё время он проводил в полуотключке от водки, сменяя её очередной постелью какой-нибудь горожанки приятной наружности. Как-то вечерком он ненадолго отлучился из таверны, где вся ватага встала на постой, и вернулся уже под утро, да не один, а с трофеем, как он потом парням рассказал.

Значится, притащил он, как сам назвал это непонятное уродство из дерева, "лютней". Назвать ту хреноту, которая была у него в руках, таким благородным инструментом у людей знающих язык не повернулся бы. Впрочем, на этом грубо вытесанном куске дерева было натянуто что-то вроде струн, и даже можно было худо-бедно играть. Правда, выносить итальянское бренчание было невозможно. И уже через пару часов, Джованни понял, что успеха ему не сорвать на первых парах, спрятал "лютню" под кровать и завалился спать.

Удивительно, но парень оказался таким настырным, что даже пропустил очередную вечернюю попойку! Вместо этого, он что-то бренчал в подворотне, откуда с недовольными криками и мольбами о пощаде практически сразу сбежали все шлюхи, воры и даже находящиеся в полнейшей отключке пьяницы. Тем не менее, затерев все пальцы о непослушные и жёсткие струны, Джованни умудрился начать извлекать из них что-то похожее на музыку. Этого ему было более чем достаточно. Его душе не хватало того, о чём в детстве рассказывал папаша - пышные балы аристократов, музыка всю ночь и танцы. Ну, понятное дело, нихрена у Херуччо на тот момент уже не было, зато фантазия работала хорошо. Вот он и решил, понемногу начать воплощать в жизнь свои мечты.

* * *
Идут они всем отрядом, броня на солнышке блестит, сапоги начищенные скрипят, грязь под ногами месится. Тут Джованни неожиданно достаёт лютню и говорит.

- Ползти нам ещё хренову тучу времени, так что решил я немного скрасить наш поход. А коли не по нраву кому придётся, так и говорите.

Хотели уже заткнуть беднягу, которому видать голову напекло, да херобору в его руках, по ошибке лютней названной, поломать, но не успели. Заиграл парниша, лихо перебирая струны, да только не треньканье да бреньканье все услышали, а вполне стройную мелодию.

Прочистил Джованни горло, сплюнул на обочину и огласил.

- Исполняю, балладу о победе над трупоедами! - А затем, немного фальшивя, запел:

Как-то раз собрались в благородстве своём
Господа кондотьеры лихие,
Говорят, мы любого на пику возьмём,
Лишь монеты гоните златые.

Ла-ла, ла-ла, лишь монеты гоните златые!

Говорит им мужик, что озлоблен на мир:
На кладбищенской почве несчастье,
Мерзкий враг по ночам мрачный правит там пир
Поразите его в одночасье!

Ла-ла, ла-ла, поразите его в одночасье!

Без сомнений и страха пришедши туда,
Честный люд увидал окаянных
Рты, словно бездна – не видно ни дна,
Когтей – словно бритв несчитанных

Ла-ла, ла-ла, когтей словно бритв несчитанных!

Летели болты, словно рой дикий пчёл,
Мечи опускались людские,
Один за другим всех отряд перебил,
И сгинули твари лихие.

Ла-ла, ла-ла, и сгинули твари лихие!

И знает с тех пор даже леший в лесу,
Что нет кондотьеров сильнее.
Торрентом зовут благородных господ,
Их знамя на зло врагам реет.

Ла-ла, ла-ла, их знамя на зло врага реет!

Коснулись пальцы струн в последний раз, и умолкли звуки. А "лютня" перекочевала куда подальше, ну, вдруг не понравилось кому, отберут и сломают ведь толпой. А так ещё можно было б сыграть какой-нибудь зажиточной купеческой девчушке в городке, да устроить с ней целую ночь представлений.

Поставил Мацал всё на кон в азартной игре под названием "пан или пропал" - и в последнюю секунду понял, что его ставка бита. Не обосрались собачьи дети. Замахиваются, орут еще громче, чем он сам - один копьем, второй мечом. Тут, конечно, ножик его бледно смотрится. Но ставки сделаны, поздно метаться. Неловко отпрянул арбалетчик, пытаясь вывернуться от двух кусков стали, смерть сулящих. Да не вышло - обожгло живот и загремело по шлему.

Уже падая в грязь, затухающее сознание Кошека слабо осветилось чувством удовлетворения: выиграл пару секунд для парней-стрелков за собой, сейчас они wjebuć этих świniarzei! А пока надо бы прилечь, в голове что-то шумит, видать хмель со вчерашней попойки...

Генрих в новом отряде не отсвечивал до поры. Даже во время гулянки в разоренной деревне сидел себе смирненько да броньку латал в местной кузнице. Зато остальные на славу покуражились, мужиков поубивали, баб перепортили и тоже частично поубивали. Дикие люди! Фон Хардкор только жену кузнеца рядом посадил, и когда какая-нибудь пьяная веселая рожа заглядывала в кузню, лениво тискал ее за толстую задницу. Вот, мол, развлекаюсь, как и все.
На глаза теперешнему командиру Генрих и вовсе старался не лезть. Больно недобро тот косился. Затаил, видимо, за погибель приятеля своего. Да и ценного кадра бригада лишилась. Где еще такого дурака найдешь, который с двуручной оглоблей в авангарде поскачет, пузом на пики и болты.

Улучив момент, Генрих перемолвился с коллегой по Аршвельту, Николой. Тот отчаянно уверял, что влепил стрелу в затылок Яну случайно, и был, кажется, предельно искреннен. Удивительные дела. А последний выживший из старой команды, морда жидовская, утек. Генрих даже имени его не запомнил и очень надеялся, что сбежавший толстяк тоже исключительной памятью на имена не обладает. А то нарассказывает теперь по кабакам всякого ненужного. И ладно б только обидную правду, так ведь еще и приврет наверняка, гад.

А потом будни потянулись, свежие рожи в отряде чутка примелькались. Вообще при таком профессии кадровая текучка сильная, кого убьют, кто поносом изойдет или просто сбежит от такой жизни. Двое в минус, трое в плюс. Невелики шансы у такой ватаги в люди выбиться. Вот и скитаются по дорогам Вахлакии этакие банды солдат удачи, и там же, вдоль дорог этих, лежат в числе великом. И нет этому ни конца, ни края. На родине, конечно, такого борделя не было. Сильная централизованная власть, это вам не местный балаган с тремя королями. Если кто и озорует, так на окраинах. Как вот, папаша Генриха промышлял. На чем и погорел. Налетел со своей дружиной аккурат на кортеж князя Кройцеха, с пьяных глаз приняв его за свиту сборщика налогов. Князь, когда старика и его людей вдоль стены родового имения развешали, сказал только: "- Не за то тебя, собака седая, казню, что на дорогах императорских разбойничаешь. А за то, что не делишься."
Совсем другой подход. Цивилизация-с.

Тем временем командир Кназе заказ вынюхал. Куда то идти, кого то, разумеется, убивать. Оно, конечно, правильно, все ж таки работа наемника в том и состоит. Грабеж и разбой это так, побочные доходы да увеселение. Но ловить по погостам каких-то загадочных трупоедов Генриху не хотелось. Да только кто б его спросил? Но, конечно, странно, что при всей местной нерадостной жизни кого то беспокоит сохранность покойников. На деле еще и выяснится, что диета местных вурдалаков, разоряющих могилы, состоит исключительно из драгоценных металлов. Один из отряда вон уже проявил практическую сметку, предложил лопатами обзавестись. Трупоеды же гнездятся под землей, это всем известно. И не поспоришь даже.

Признаться, появление в кондотте Катарины приподнимало не только мораль, но и кое-что другое. Даже старина Хайнц, на что уж старый хрен, и тот глазками застрелял, заулыбался в усы больше обычного. В целом, Рудольф отмечал положительное влияние нового члена (членши?) команды на личный состав. Побольше бы таких. Осталось разобраться с финансовом-хабарными делами и можно было двигаться в сторону кладбища.
- Ну, смотрите, босота, продаю всё без остатка. Вы жрёте, как годовалый бык, а таскать с собой бесполезное шмотьё на себе я не собираюсь. На вот, Никола, это только примерь, остальное нахер.
Так и двинули на погост, трупоедов воевать.
Впереди Генрих, Катаржина и Рудольф идут. Позади них Мацал и Хайнц, ещё дальше Никола с Джованни.

- Господин, - Рони, едва отряд двинулся в путь, догнала Мартина, - Господин, то что вы делаете... это чудо. Но позвольте мне помочь немного. Я чуточку разбираюсь в травах. Думаю, смогу собрать что-нибудь что поможет против ожогов.

Путь воспоминаний, да. Вроде, не совсем то время, чтобы предаваться праздным воспоминаниям, разве что перебирать мысленно приметы трав, что никогда не видела в Кессиге, вспоминать их свойства. Но не всегда человек хозяин собственных мыслей. Они, словно стая бестолковых птиц, разлетаются едва увидят открытое окно.

Глаза примечают места, руки собирают, сортируют, ногам тоже нет покоя, но голова оказывается неожиданно свободной.

Так странно. То, что было когда-то ежедневной рутиной, обычной скучной обязанностью, обеспечивающей хлеб насущный - теперь редкий навык, неожиданно полезный в путешествии.

Это было лет пять назад, может шесть. Стояло жаркое лето, невыносимо парило с самого утра. Мама тогда подняла Рони еще до рассвета, накормила и отправила на южный косогор, собирать полынь да вербену. Травы было девочке почти по грудь, вся мокрая от предрассветной росы. Утром Рони замерзла, а ближе к обеду, уставшая, одуревшая от безумно-сильного запаха полевых трав, страдала от палящего солнца.

Тогда на косогоре появились девицы из деревни. Они спускались к реке за водой, чему-то смеялись. Вдруг одна из них свернула с тропинки и стала рвать травы. Конечно, не те что надо.

- Глупая, что ж ты делаешь? - Рони, на самом деле сказала тогда что-то другое, более приветливое, но не помнила что именно, - Это бесполезная трава. Ей еще два месяца силы набираться, сейчас только расстройство живота можно заработать.

- А я не ради пользы, - Ответила девушка, она была старше Рони на несколько лет, - Хочу цветов нарвать и венок сплести. Могу и тебя научить.

И научила, конечно. Ничего хитрого в плетении венков нету. Домой Рони вернулась нарядная и маме венок принесла.

- Бака! - Окликнула Рони помощника, - Что же ты делаешь? Не мни пустырник, а то он сок даст!

Ох... нельзя ни на минуту отвернуться.

  К разработке брони имперского десантника были привлечены, пожалуй, лучшие инженеры и конструкторы. Она задумывалась таким образом, чтобы солдат мог не снимать её днями, и спать прямо в ней. Предусмотрели десятки мелочей, вплоть до специального воротника, дабы стоящий на часах десантник не погиб от ловко накинутой гарроты или клинка. Но самой важной и дорогой частью являлся баллистический комплекс, превративший боевое столкновение в подобие компьютерного шутера от первого лица, правда без возможности загрузить сохранение, увы.

  Но вот, прошел темный экран загрузка, и начался новый день.
"Время миссии: 16:23:44" — увидел вахмистр, разлепив глаза. Утро было настолько ранним, что еще могло считаться ночью. Встроенный будильник разбудил Оппландера аккуратно, но настойчиво. Встав с кучи лапника, заменившего кровать, Клаус первым делом смочил горло, плюнул, кинул в рот таблетку первитина, запил водой и закурил. Он спал всего два часа, которых совершенно не хватило. Отряд позволил себе передышку, но впереди была еще куча дел, так что белая таблетка без видимой маркировки стала настоящим спасением. Уставшие, не выспавшиеся, в разбитой броне, с пустым пайком и водой на донце гидратора...эпилог дневной операции оказался неважным. Как бывший штурмпионер "Викинга" (вот уж метаморфозы послужного!), Клаус был единственным в отряде, кто знал наверняка: всё не так уж и плохо. На Шератоне хотя бы было чем дышать. В конце-концов, несмотря на то, что пришлось "спрямлять линию фронта", никто не мог обвинить "вервольфов" в том, что те сбежали, поджав хвост. Скорее сделали шаг назад, чтобы позже сделать два вперед.

  Рота накануне покинула Намюр, скрывшись сначала в лесной чаще, а потом и в утыканных елками горах. Вот так просто часть батальона превратилась в партизан. Но иного выхода не было: захватившая Намюр группировка врага фактически рассекла позиции батальона, отделив первую роту от второй и третьей. Поэтому Ягер дал единственный вменяемый в данном случае приказ: уходим в горы. Ну, это были не те горы, которые можно покорить исключительно с альпинистским снаряжением, а скорее скалистые холмы. Удалось протащить даже технику, которой, впрочем, осталось не так уж и много. Благодаря электрическим двигателям она передвигалась настолько тихо, насколько это только возможно. Вот только электрической заправки не было на многие километры вокруг. Если не удастся развернуть соответствующую инфраструктуру, то технику просто придется бросить. Но всё-таки запаса хода оставалось еще прилично. Экономили жутко, отключая все электрические излишества, какие только возможно. Даже кофеварки.

  В целом дела у частей "Принца Евгения" складывались не то чтобы очень, но и не так, чтоб совсем уж дерьмово. Привести планету к покорности кавалерийским наскоком не удалось, и десант увяз. Численность противника недооценили просто катастрофически, не говоря уже про наличие первоклассного, пусть и не у всех, вооружения. Еще и техника. Имперцам удалось сильно проредить стан врага, но и сами понесли потери. Переломить ход теперь уже кампании могло только подкрепление. Но ближайшие части участвовали в боях на других мирах, а прибытие свободных частей затягивалось на слишком большой срок. Речь шла о неделях. Быстрее всех мог прибыть полк "Шарлемань", а также батальоны "Галичина" и "Руссланд" — "всего-то" две недели. Мамонтам вроде дивизии "Дас Райх" и "Великая Германия" пришлось бы добираться не меньше месяца.

  Короче, всей имперской группировке на Шератоне предлагалось разбираться со своими проблемами самостоятельно. Разумеется, на орбите висели корабли, и у них были неплохие ракеты и бомбы, но использовать их подобно попытке забить маленький гвоздик кувалдой. Большой такой кувалдой, с ядерной начинкой. Империи была нужна пригодная к жизни планета, а не радиоактивная пустыня. Пришлось привлечь авиацию двойного назначения, и она довольно больно жалила врага, но всё-таки захватить землю и города могли только солдаты.
Но чтобы осуществить это, пехоте необходимо всякое. Боеприпасы, провиант, медикаменты и так далее. Единственный пункт снабжения в данный момент располагался в космопорту, который удалось захватить и там закрепиться: на это выделили целый полк, и не зря. Так что капитан принял решение прорываться к нему. Ведь что-то нужно было делать с раненными. Речь шла о "тяжелых"; тот же Бурнейка со своей раной считался вполне здоровым. Многие перешли на резервный боекомплект. Банально было нечего жрать. Проголодавшиеся десантники давно умяли свой рацион, а запасных из оставшихся машин на всех не хватило. Пайки раздали раненным и десантникам с наивысшим Индексом Эффективности по итогам заварушки в Намюре. Вот тебе и мотивация.

  Что? Да, отделение Оппландера тоже получили довольствие. Один паек на троих. Всяко лучше, чем ноль на всех. Впрочем, как верно подметил Карл, бычков просто решили откормить перед забоем.
  — От лейтенанта, — вахмистр взял с места в карьер, построив бойцов, — отделению благодарность. У других хуже. От меня... ну-с... сработали грязно, aber das geht. Короче. Клейн, отныне и до конца операции считаешься ефрейтором. Моим заместителем, стало быть. Вы двое, — кивнул на Гицэ и Горака — Соответственно, именуетесь обер-десантниками. Пока всё неофициально, бумажки-хуяжки и другое говно — как снимемся с Шератона. Там и церемонии с поздравлениями — хоть на жопу аксельбант пришьёте. Сейчас — за работу. Карл убывает в "караван", там нужен водитель. Иди и доложись лейтенанту. Адам туда же. Поздравляю, тебе выписали билет на орбиту, — о том, что до космопорта еще нужно добраться, вахмистр скромно умолчал.
  — А мы с вами, господа десантники, убываем на пункт РАВ. У нас впереди еще много работы, — посулил вахмистр, явно дав понять, что мест на спасительный "караван" им не досталось. Они возвращались в Пятый Сектор, прямо к черту на рога. Но на этот раз играть придется по их правилам.

***

  В тёмном небе, среди россыпей незнакомых звёзд, мерцали огни. Орбитальный флот, полновластный хозяин стратосферы, разворачивал блокадные порядки. В мёртвой тишине космоса не существовало стрельбы или грохота взрывов. Там даже людей было значительно меньше, чем внизу. Огромные мониторы, похожие на плавучие цитадели из титана и цезиевых сплавов, выходили на автоматически рассчитанные траектории. Их магнит-гидродинамические генераторы гудели в тишине огромных отсеков, а маневровые двигатели плевались ионом и плазмой. Атомный флагман «Лауэнбург» — сотни метров легированной аэрокосмической стали, магния, меди и серебра — занял рейд на фоне восходящего спутника. Он казался крохотным, но был заметен с земли. На орбитах всегда совсем мало людей и много, очень много машин. Центр управления полётом, центр управления эскадрой, центр метеорологического планирования, астронавигационный центр, центральный центр...много всего. Всего три человека осуществляли непосредственное маневровое управление флагманом. Естественно, не абы кто. Один из лучших экипажей Солнечной. Сейчас они были совсем далеко от дома, как и многие другие — что здесь, на орбите, что там, на земле.
  — Если не дураки, то обязательно попробуют деблокировать орбиту. А что? Мы можем здесь висеть месяцами. Они должны понимать, что рано или поздно ОКВ перебросит сюда еще дивизию или две, и сотрет их с лица...Шератона, — рассуждал молодой офицер в серой форме Рейхсмарине.
  — Брось, — покачал головой другой. — Чем они будут с нами тут воевать? Голой жопой? У них нет флота.
  — А я слышал, что у них нет ни танков, ни прилично обученных бойцов, когда мы прилетели сюда, — хмыкнув, парировал первый.
  — Угу...снесут же кому-то голову. Если уже не снесли, — хлебнув кофе, офицер закурил и блаженно закурил трубку в нарушение всех правил. Но на это закрывали глаза. Им даже неофициально разрешали отпускать бороду на время похода, чем многие непременно пользовались. И какого же было его удивление, когда через некоторое время тревожный зуммер нарушил сонную идиллию вахты.
  — Да ты, блядь, шутишь!.. — старший офицер смотрел на экран системы дальнего обнаружения и не верил своим глазам.

      Следом за взрывом раздался истошный вой сигнализации. Автомобиль, припаркованный за газетным киоском, возмущённо орал от подобного обращения. Граната вышибла стёкла и подсветила дымовое облако злым красным росчерком. Индекс эффективности Крина не дрогнул: как выяснилось, даже дроны не могли однозначно проследить, кто есть кто в подобном задымлении. Но противник верно уловил предупреждение и на сближение не пошёл. Ответные очереди зазвучали тогда, когда дверь в бистро рухнула под берцы Горе, а замыкающий Бурнейка нырнул в спасительное облако. Мысли Мэда и Михала сработали схоже, десантники дружно бежали по кафе, сбивая подсумками тесно стоящие табуреты. Одно из окон разлетелось под меткой пулей, но и только.

      — Пидорасы! — Роберт всё кашлял под маской, пытаясь продышаться. — Какие же... ух... пидорасы! Надеюсь, ты достал этого уебана! Надеюсь, ты его, суку... ух... ух...
      — Бурнейка, отставить засорение эфира! — проснулся вахмистр.

      Его квадратная фигура уже маячила рядом. Группа Михала столкнулась с Оппландером на террасе. Вернее, с его спиной, украшенной последним «Панцерфаустом», отчего вахмистр напоминал средневекового самурая с ума-дзируси. Неторопливо пятясь, Оппландер высматривал кого-то в прицел — и дал меткий одиночный поверх каскадных залпов Макарон. Кто-то в переулке всплеснул руками, другого срезала пулемётная серия секундой позже.

      — Отходим, отходим! — подбодрил Оппландер присутствующих.
      Сочно хлопнули гранаты Клейна и Оттера, завершив разгром переулка. Тут аналитические модули сработали корректно: цифры ликвидированных ползли вверх. Под прикрытием дыма Ботичелли пересёк опасную зону, вслед за остальными втянувшись на северную сторону аллеи. Рядом с пулемётчиком неловко бежала «медицинская бригада». Выдра с Генрихом скользили следом, предупреждая возможную контратаку.

      Однако... её не последовало. Выстрелы ещё звучали позади, но неубедительно и редко. Любители неба и свободы Шератона безнадёжно отстали и, умывшись кровью уже третий раз, лезть на рожон не спешили. Выучка десанта и месяцы муштры давали плоды — за несколько секунд огневого контакта отделение уничтожило шестерых.

      Граната Гицэ и дымовые завесы поставили спасительную паузу и в наступлении из переулка. Синяк на груди Бурнейки остался единственным напоминанием о том, что где-то в дыму скрывался другой противник. Тот, который забрал жизнь Холдриджа и удержал оппозиционный фольксштурм от панического бегства. Тот, который и сам не понёс потерь. Возможно, размен ноль к нулю во втором раунде был лучшим из возможных исходов.

      Чёрные фигуры медленно проступили сквозь дым. Укрывшись за разбитой машиной, Дрезден-Пять поднял сжатый кулак. На его лицевом бронещитке сияли несколько свежих сколов от шрапнели.
      — Отставить преследование, — нехотя приказал он. — Это не «Ойген», а какая-то спецчасть. Они умеют играть в эту городскую хуильню. Пятьдесят два!
      — Здесь! — отозвался солдат по соседству, который двигался слегка прихрамывая.
      — Запроси Четвёртого, кто таскает волчье ебало с руной. Кадр есть на моей ленте. Пусть пробьёт по корпоративным каналам. Ищите десантный батальон или бригаду. Оно нам понадобится... жопу ставлю.


      * * *


      Через сто метров стало понятно, что они вырвались. Оттер, Бурнейка, Турция. Рег, Мэд, Гора. Макароны и Карл. Даже Спорка, награждённый Гораком стопой за храбрость. Даже стремянка. Но Лехтонен, Бейли и Холдридж остались позади. Патриот провозгласит, что десант своих не бросает. Снабженец заявит, что экипировка и обучение специального оператора стоят дороже, чем сам оператор-новобранец со всей семейной страховкой и похоронами по национальному обряду. Да. Да, всё так. Но иногда остаётся только безумно импровизировать, как выразился Клейн. Это война. Живи быстро. Ты солдат.

      — Бля, а-ха-ха, — со смесью облегчения и шока смеялся Турция. — Вы слышали, как Роб ухал? Нет, вы слышали? Чисто, бля, пиздоух! А-а-а!
      — Пиздоух?.. — недоверчиво переспросил Ботичелли. — Ну idiota!
      — А мне кажется, Мэд тоже ухал. Мэд, ты ухал? Ты же тоже...
      Даже Оттер слегка фыркал.
      — Замолчали!

      — А я, короче, я уже думаю, blya, что мне натуральный этот, ну, mednyi taz. Вот сюда въебали, Гора, ты прикинь? Вот прям сюда. Я пулю почувствовал, я тебе кляну...
      — Сектор держать! Вы мне тут не охуевайте! Клейн, озаботься дисциплиной!

      Они отступали, соединившись с такими же потрёпанными, измотанными четырёхчасовым боем товарищами. От третьего отделения в строю осталось три человека. Одного раненого они волокли с собой. Штабс-ефрейтор Хоорс сухо доложил вахмистру список погибших. На следующем перекрёстке десантники получили бонус в виде уцелевшего «Ганомага» и хмурого лейтенанта. Бойцы первого отделения, закованные в композитную штурмовую броню и через одного вооружённые тяжёлыми пулемётами на экзоскелетных рамах, казались прошедшими мясорубку. В разгрузке лейтенанта остался всего один сменный магазин, сам офицер выглядел злым как цирковой слон. На следующем перекрёстке с группой соединился отряд из поредевших четвёртого и пятого отделений. К заводу первый взвод первой роты отступал практически в половинном составе. Там их ждал капитан Штефан Ягер.

      Это был не конец, ведь худшее, как учит любой бой, всегда впереди.
      Но для выживших Пятый сектор стал маленькой личной победой.
      Так или иначе.
      Любой ценой.

Утром Рони еще долго лежала в кровати, смотрела в потолок.

Ну вот, началось. Эдак скоро и на люди показаться нельзя будет. И угораздило же ее в такую компанию вписаться. Ну почему это не могли быть... ну например убийцы и насильники? Или дьяволопоклонники, например. Кажется, любой вариант был бы спокойнее, чем отряд катаров и священник, который в самом деле может творить чудеса. Ох... а если он еще и молитву какую знает, чтобы врагов человеческих распознавать?

Рони повернулась на бок.

Ну, вот окно. Там во двор, коня любого с конюшни увести и поминай как звали. Не догонят. А дальше что? Южной дорогой уйти, которой Дорадо не хотел ехать? А-ха-ха, смешно. Если там для отряда головорезов церковных опасно, то ей одной и подавно.

Можно убить Вальтена. Вот прямо сейчас. У него отдельная комната, прокрасться и задушить. Он плох весь день был, если аккуратно все сделать, то никто ничего и не заподозрит.

За дверью прошли чьи-то шаги. Замерли, прислушались. Бака подглядывать пришел? Дорадо шпионит? Кто бы это ни был, он ушел.

Рони перевернулась лицом в подушку и заплакала.

Какая же ты сволочь, все же. Всерьез думала добрейшего Вальтена задушить.


Получатели: Мастеру.

Рони боком к огню сидела, поглаживала саблю, лежащую на коленях. В ножнах, пока в ножнах. Посуду после ужина уже прополоснула, припасы убрала. Только немного оставила чтобы утром перекусить.

- А у меня нет никакого жениха, - Заявила она вдруг. Не то, чтобы Эйден спрашивал, наверное, сама сказать захотела, - И не было. Мне надо на могилку святого Трафта попасть. Батя мой душегубом был, разбойником. А потом его егерь стрелой зацепил.

Рони пальцами пробежала по грубым сабельным ножнам, отвернулась, глядя куда-то в сторону.

- Я его не знала почти, он редко дома бывал в то время. Если бы помер, тем бы все и закончилось. Но нет, его монах подобрал... или священник. Я в них не разбираюсь, в званиях их. Выходил, подлечил. От законников спрятал. Да ты сам знаешь, Кессиг... ищи стрелка в лесу.

Втянув ноздрями воздух, словно принюхиваясь, Рони замолчала. Контраст очевиден был: леса Кессига, или эти горы чужие.

- Мама той зимой заболела тяжело. Мы думали, что батя умер. Он пропал просто, понимаешь. Тяжело было. К весне вернулся. Как раз успел, чтобы маму схоронить. Мне тогда восемь лет было.

Взгляд девушки запрыгал по дороге, быстро-быстро перескакивая с ложбинки на дерево, с дерева на склон. Шальной язык костра отразился в глазах, сделав их на миг желтыми.

- Не поверишь, Батя бросил свой промысел. Честным человеком стал. Говорил, что многое понял. Что это он виноват, что мама умерла. Сам он в этом году скончался. Пошел дрова в город свести на продажу, а назад шел - волки подрали. Ты знаешь, бывает в лесу такое. Его домой соседи привезли. Он перед смертью просил меня на могилку Трафта этого сходить, помолиться за того мужика, что его спас когда-то и на путь верный наставил.

Рони скривилась как от горького.

- Батя, конечно, не виноват. Он понятия не имел, что Трафт этот не в соседнем селе похоронен. Я вот тоже не знала. Теперь знаю. Но как-то поздно назад поворачивать. Ну а ты Эйден? Что ты тут забыл? Куда вас командир ведет-то, за кем гонитесь?

Гэкс благодарно улыбнулся катару и как только тот отвернулся, начал пересчитывать монеты в руке....
... и тут же Эйден почувствовал не сильную, но обидную затрещину. Гэкс, находящийся в раздражительном контакте с другими спутниками катаров, свободной рукой схватил парня за ухо и прижавшись щекой к его щеке, с силой "навел" взгляд "следопыта" на цель, прокомментировав зловещим шепотом, - У отца, мать его, Вальтена "Стальнозадого". Обагренного кровью праведника, поборника слабых и мишени для кривых. Покайся! И может он тебя простит!

Ночка у Эйдена выдалась та еще...
Хотя, чему тут удивляться? День-то выдался ой какой. Насыщенный — не то слово.
Никогда еще жизнь его не подвергалась такой вот самой действительной опасности. И столько смертей за раз он ни разу не видел. И каких смертей?! Ох..

Как-то раз Эйден присутствовал при кабацкой драке, закончившейся для одного из драчунов совсем дурно... ножом в брюхе. Впрочем, и для второго драчуна не лучше... Его наутро вздёрнули, там же, на кабацких воротах.
И это-то было страшно.
А уж тут вообще жуть...
Отвратительные и мерзкие твари просто давили своими погаными жвалами честных и добрых людей.
Святые дебри... От такого и свихнуться не долго.
Ох, Матушка, матушка... Как же ты далеко.

Вертясь с боку на бок, мальчик никак не мог провалиться в сон, а когда всё же проваливался, становилось еще хужее...
Кто-то там что-то делал во тьме... Шевелился, грыз и чавкал, постанывал и шебуршился.
В полубреду Эйдену лезли в голову какие-то гадости, дурные всякие сны и видения. И в каждом из видений этих участвовали его новые знакомцы и попутчики...

То, значит, мерещился ему крадущийся во мраке нефалийский вампир с тростью, то, точно в соответствии со вчерашними предположениями Райленда, виделся сбросивший одеяние отец-священник, жадно рвущий зубами обнажённое тело девицы... Девица при этом оставалась жива и, кажется, вовсе не была против, лишь хихикала и манящими жестами призывала присоединиться к трапезе всех остальных. Катаров, купцов и мёртвых солдат, глазастых пауков и еще какого-то мужика в кузнецком кожаном фартуке.
Пахло вкусно... И Торрен был готов оплатить за всех.

Окончательно проснувшись ещё затемно, весь мокрый от пота, Эйден никак не мог заставить себя подняться, хоть ему очень нужно было отлить, и так и лежал неподвижно и почти не дыша, поджав коленки и укрывшись под плащом… Прислушивался и поглядывал из-под капюшона на тлеющие угли костра.
Вот тебе и первый денёчек. Приключения, вашу ж мать… Глядишь, лучше было бы за стариком горшки выносить.
**

От завтрака юноша отказался. И вообще как-то держался от всех в стороне. Загадочный и холодный…
Делом, впрочем, занялся с радостью. Осматривая брошенное поселение, заглядывая в дома и сараи, отвлёкся, начал потихоньку приходить в себя. Отступали ужасы ночи...

В какой-то момент он даже устыдился своей этой слабости. Так-то он относил себя к смельчакам. К тем, кого не так-то просто пронять чем-либо или сломить!
А тут на тебе. Дурные сны, да и только… Как же так?
Тьфу, чтоб тебя!

С досады, Эйден даже пнул подвернувшееся рядом ведро с каким-то дерьмом… И чуть не перепачкался весь.
В конце концов, путем некоторых самокопаний, мальчишка решил для себя, что дело тут скорее всего не в нём самом, а в каких-то внешних причинах. Возможно, ужин был не слишком хорош? Переборщили с травками… Или что там?!

Решив все же обсудить с кем-то всё это, он догнал Торрена возле деревенской часовни.

— Мартин, а ты как... — начал он свой вопрос. Но командир уже скрылся за дверью.

Вскоре изнутри послышались какие-то жутчайшие звуки, душераздирающие вопли и ругань. Сглотнув, Эйден отскочил от дверного проёма и схватился за лук.

Когда Херемийя заглянул в шатёр с табличкой «Метание колец», он обнаружил внутри достаточное простое и пустое помещение. В противоположном конце стояло несколько рядов рогов, может быть и правда динозавров, по внешнему виду нельзя было определить, что это подделка. Они были разных форм и размеров: изогнутые, кривые и прямые, маленькими, высокими, толстыми и не очень. Между этими «зубами» стоял прямоугольный аквариум с двумя крохотными рыбками. На стенах шатра висело несколько гирлянд огоньков, дающих достаточно освещения и являющихся единственным праздничным украшением.

— Привет тебе, Птица. Я – Аучак, хозяин шатра, - в углу стоял зелёный людоящер с небольшими метательными кольцами, — Ты можешь бросать четыре кольца, три в рог и одно в квиппера, они пойманные мною! Заплати золотой. Попадаешь в первый раз – получаешь один жетон. Попадаешь три раза – получаешь два жетона. Попадёшь четвёртый раз в квиппера, я буду должен тебе ещё два жетона. Не заходи за линию.

=====

В шатре с пембелонами Уршилаку вёл яростную бойню против фруктов. Первая же попытка провалилась – после встречи с головой гнолла плод даже не треснул. Но это не сломило Ухогрыза, а наоборот, только сильнее разозлило. С новой силой он схватил следующий пембелон и уже через мгновенье оставил от него одни ошмётки. Последующие плоды ждала такая же участь, они разлетелись на куски под громкий хохот Уршилаку. Бедный гном, наблюдавший за этой сценой, вжался в стену и сглотнул. Гиенья голова покрылась липким соком, шерсть намокла и слиплась. Весь внешний вид гостя, кровожадное удовольствие в его глазах и звериная натура отняли у хозяина игры желание продолжать шутить. А пьянящий аромат свежего сока заполнил всё помещение, становилось трудно дышать.

— Х-х-хорошая работа! – гном пытался взять себя в руки, не показывать страха. Конечно, он знал, что люди Пылающего Кулака быстро устраняют непорядки в Порту Найанзару. Но что-то ему подсказывало, что этот гнолл при желании успеет добраться до него быстрее, — Четыре из пяти, это два жетона, поздравляю! Многие гости приходят ко мне только для того, чтобы увидеть за такую смешную цену пембелоны. На материке они стоят очень дорого, а у нас на острове их разбивают об голову. Но, к сожалению, зрелые пембелоны очень плохо переносят путешествия, а недозрелые теряют свои вкусовые качества. Так бы я уже давно стал богачом!

Получатели: Уршилаку Ухогрыз.
— Надо тут проветрить, а то того и гляди, в обморок кто-нибудь грохнется! – гном быстро сунул две снежинки в руку Уршилаку и направился к выходу с надеждой, что разговор с этим типом окончен

=====

В шатре с верёвочным мостом Каррана показывала высший пилотаж. Незима явно с восторгом наблюдала, как полуэльфийка грациозно ступала по верёвкам. Прямая спина, натянутая как струна, подбородок верх, расправленные плечи – в каждом шаге чувствовались уверенность и опыт. Первая половина пути была пройдена легко и быстро, наверное, именно это заставило Кару усомниться в сложности испытания и позволить себе немного расслабиться. Каррана улыбнулась хозяйке шатра, и в этот момент нога акробатки попала в ячейку сетки. Полуэльфийка потеряла равновесие и начала падать вниз, но в последний момент успела ухватиться рукой за верёвку. Раскачавшись, Кара изящно вернулась на мост под аплодисменты Незимы. До конца пути оставалось всего ничего, но акробатка решила не повторять больше подобную ошибку и сосредоточилась только на своём теле.

— Вы были прекрасны! Мне очень жаль, что так получилось. Но как изящно вы вернулись на мост! – Незима подбежала к полуэльфийке, когда ты спустилась с моста. В её голосе чувствовалась искреннее восхищение подобным выступлением, — Редко кто доходит до конца, хи-хи. Вы молодец! Уверенна, что вам по душе будет в ледяной крепости. Морозный ужас организуют мои друзья. Мы используем одни и те же хитрости для создания снега.
Получатели: Каррана Фаенан.

=====

Полуэльфийка ещё сильнее покраснела после слов Бэна. Она неуверенно обвила своими длинными тонкими руками шею мужчину. Их тела сблизились, и воин почувствовал, как девушка дрожит. Возможно, дело было в том, что подруга по танцам просто смущена внешним видом своего напарника. Хотя она первая подошла к нему…

— Прости мне мои манеры. Меня зовут Йелениа, Йелениа Ильфелкиир, - голос девушки был спокойным, но в нём чувствовалась печаль, — Я приехала на Чалт недавно и не знала, что тут тоже празднуют Средизимье. Это так, м-м-м… необычно… Вы выглядите сильным, мне кажется вы похожи на того, кто не оставит девушку в беде.
Получатели: Бэн Мосс.

Прекрасная певица тянула последнее слово, а музыка становилась тише. Танцующие останавливались, дамы и кавалеры обменивались любезностями за оказанную честь. Воздух заполнился оглушающими аплодисментами, а затем ансамбль заиграл вновь бодрый мотивчик. Атмосфере радости, легкости и веселья поддавались все, кто мог слышать чарующую музыку. Все, кроме одного тифлинга, не сводившего взгляд от танцующих полуэльфийки и воина.

В деле выживания главное не навыки, и не опыт даже. Главное - жопная чуйка. У кого она остра, тот выйдет сухим из нехорошего. Такого Гора был мнения.
И у него, к немалой радости бойца, анальный флюгер работал как надо - чуял он когда, как писали в доброй книжке, надо собирать, а когда разбрасывать. По этой причине Горак был ещё жив, а не остался в родной космической Мухосрани с ножом в спине.

Вот и сейчас стоило кумулятивной ракете встретиться с танковой башней, ещё до того, как хитровыделанная электроника в каске подтвердила критический ущерб, Михал уже прохавал, что дело в шляпе. Удача обернулась к десанту фасадом, а к пидорасам - совсем наоборот. И он немедля среагировал на такой поворот событий, а именно выбрался из своего укрытия в глубине минимаркета, рывком переместился ближе к переднему краю, и вместе со своими сослуживцами принялся на всю катушку поливать врага длинными очередями. Стрелял Михал лихо, с удовольствием, до "железки" - только гильзы летели.

Бэн двигался в толпе, следуя за зазывалой. Настроение было приподнятым, и даже морская болезнь, которая периодически напоминала о себе во время плавания, не смогла его испортить. Глаза разбегались, все вокруг было так чуднО и в новинку. Мелькающие огоньки, песни и пляски разношерстной публики будто волной накрывали с головой гостей этого праздника, где встречались даже такие народы, которых Бэн никогда ранее не видел.
-Добро пожаловать! Вот, ознакомьтесь! - неожиданно чей-то звонкий веселый голос раздался совсем рядом, а в руках у Мосса оказалась какая-то листовка.
Бэн остановился у одного из прилавков с едой, уловив в воздухе приятный сладковатый аромат.
- Хэй! Чего желаешь? - неожиданно из-под стола вынырнул взъерошенный полурослик в белом фартуке и нарукавниках
- Что-нибудь горячего,- пожал плечами Бэн, смутно представляя, что вообще тут за ассортимент.
- Горячительного? Да этого добра у нас навалом! - ответил продавец.
- Ну, можно и горячительного,- усмехнулся Бэн, оскалив все свои тридцать зубов, а затем его будто осенило,- а горячее и горячительное в одном флаконе есть?
- О-о-о-о,- протянул полурослик,- Это ты по адресу, сейчас я тебе сделаю самый лучший напиток в округе, ни у кого такой вкуснятины ты не попробуешь больше...- засеменил торговец, продолжая рекламировать товар, громыхая бутылками и половниками.
Мосс, пропуская мимо своих сломанных ушей, дифирамбы об коктейле, достал из кармана свернутую вдвое листовку, которую ему всучила эльфа, чтобы, наконец, ознакомиться с тем, чем сегодня предлагают развлечься.
Через несколько минут мужчина, попивая горячий напиток, приближался к танцевальной площадке, где и остановился, наблюдая за теми, кто задорно отплясывал под музыку.

Разобравшись с очередным пидорасом врукопашную, Гора довольно рыкнул, как сожравший лосося медведь. Пнул бывшего человека. Несильно и, в общем-то, беззлобно - чисто в качестве ритуала, подсказанного инстинктом. Типа как пометить территорию или побить себя кулаками в мохнатую грудь. Убедился, что убивать пока, вроде бы, некого. А убедившись - прислонился к стеночке и, пока соратники латали раненного, взялся за дело.

В войсках для любой движухи есть инструкция и уставной порядок исполнения. Будь то строевой шаг, чистка оружия или процесс получения награды. А чтобы тупорылый солдат мог этот порядок запомнить, для каждой команды есть вариант выполнения с разбивкой на действия. Даже команда "Оправиться!" в хорошо подготовленных частях, где офицеры знают толк в установлении дисциплины, не пускается на самотёк. Творчества тут не надо, единообразие создаёт порядок. А в "Вервольфе", как части только сформированной, дисциплине отдавали должное внимание.

Делай раз!
Правой рукой снять боевую перчатку с левой.
Делай два!
Перчатку заткнуть за нагрудник брони, и правой рукой взяться за пистолетную рукоятку винтовки. Десантник всегда готов к неожиданностям!
Делай три!
Левой рассупонить паховый клапан на комбинезоне, специально для отправления естественных нужд предназначенный.
Делай четыре!
Левой достать хер...

Вот тут Михал пошёл против инструкции, и вместо того, чтобы расчехлить хозяйство, наоборот, запустил в клапан пятерню, и звучно захрустел мудяным волосом, едва не постанывая от наслаждения.
Выдохнул облегчённо, выпростал руку, прислушался к ощущениям. Попустило, вроде. Заебись! Так и воевать можно.
Как раз успел застегнуться, тут и новые команды подъехали.

Гора выбрал себе позицию тщательно. Жизненный опыт давал подсказки. У супермаркета всегда есть и служебный вход, и погрузочная площадка, выводящие куда-то в переулок. И лучше держаться поближе к этим точкам, что на краже со взломом, что в ожидании громыхающей боевой машины, мечтающий порвать тебе очко без вазелина. Чисто на случай, если говна подвалит - ближе к запасному выходу, быстрее свалишь. Логика, ёптыть!

      «Заняться ими?» — Лехтонен моргнул, решив, что ослышался. — «Это же невооружённые лю...»

      Мысль оборвалась. Он смотрел на огонёк сигареты, которую раскуривал человек, только что зарезавший другого человека просто из экономии, и понял, что освещать гуманистическую сторону вопроса бессмысленно. Ему не будут читать нравоучения, даже не будут переубеждать. Для вахмистра не произошло ничего, стоящего дискуссии. Он готовился стрелять по танку, уже выкинув гражданских из головы. Отдавал другие приказы. Думал, наверное, об активной броне, не о страхе в глазах местных жителей. Лехтонен готов был поклясться, что если бы он уточнил приказ, то в ответ услышал бы... удивление.

      А вот Ян никуда не мог деться. Он попытался представить стрелка в соседней комнате, который поджарил бы Карла и его «коробку», не случись Горы с его винтовкой. Это не помогало. Ботинок отлично знал, что террористы не спрашивают разрешений. Ребята всё так же жались в углу. У них не отрастали рога.

      «И это то, на что Генрих хочет быть похожим?..»

      Разозлившись на себя, Ян резко махнул стволом, указывая на коридор. Демаскировать засаду в окне вспышкой выстрела в любом случае было нельзя. Тяжело ступая по вытертому ковру, десантник вышел следом.

      Не помогало ни то, как Бурнейка упал на его глазах, ни стрельба впереди. Ни дрогнувшие от взрыва «Ганомага» стены. Да, они могли погибнуть, но им платили за это деньги. Ян не мог ненавидеть за это тех, кого не видел с оружием. Да и тех, кого заметил, он тоже не ненавидел. Это война. Так бывает. Таковы люди и вся их херня, наконец.

      Как оказалось, улыбчивые манекены-убийцы не смогли окончательно вытравить из Яна сельского полицейского, воспитанного на добродетельных финских началах социальной справедливости. Сейчас Ян глупо стоял перед двумя безоружными чужими людьми, будучи не в силах найти причину, по которой он должен их убить.

      А потом причина возникла вместе с её фамилией — Оппландер. У причины были квадратная челюсть, сизая щетина, обрыдлые глаза скучающего карпа. У причины были бицепсы толщиной с бедро молодого Яна, зычный голос и полное отсутствие такта. Сержанты и вахмистры другими и быть не могут, без психологической тяги к садизму им не обойтись. Но в эту секунду Ян возненавидел человека, который отдал ему этот приказ. Грязный, кровавый, ублюдочный урод. В метафорическом смысле Лехтонен стрелял в него.

      Ботинок поднял винтовку, и на мгновение ему явились улыбки манекенов на месте живых лиц. Мужчина что-то закричал, выступая вперёд и закрыв собой женщину, но куда там. Лехтонен дал короткую очередь по его груди, почти в упор. Привычное, быстрое движение. Тяжёлые пули проломили рёбра, лёгкие и сердечные камеры, родив густой пузырь тёмной крови. Мужчина отлетел как тряпичная кукла, а женщина не успела даже закричать — Ян был куда быстрее. Вторую очередь Лехтонен положил в неё. Как он ни старался держать винтовку ровно, рука дрогнула, и одна из пуль перешибла тонкую шею. Этот страшный звук Ян мог бы назвать разве что кваканьем. Квакая, девушка упала на подвернувшихся ногах, стуча конечностями по полу. Жуткий стук. Почти вуду какое-то: тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Яна трясло.

      На его забрале блестела кровь, брызнувшая из сонной артерии. Наверняка богатая разнообразными инфекциями, но Лехтонену не было до этого дела. Он, кажется, даже не дышал. Он не стал браться за нож — до такой степени чудовищности ему было ещё далеко. Ботинок наступил на живот агонизирующей девушки, чтобы она не дёргалась, и ещё одну пулю всадил ей в лицо. Стук пяток утих. На негнущихся ногах Ян вернулся в комнату, вытирая подвернувшимся полотенцем забрало. На вахмистра он старался не смотреть.

      «Всё равно отозвано гражданство?..»

- Простите, мессир, - Гэкс вытер слюну стекающую по подбородку, - Кажется... Кажется, я вырубился на мгновение. Такое больше не повториться... Ну, по крайней мере, я так хочу думать.
Воин мог бы соврать, что он очень подробно начал анализировать поведение "вампира", но это было бы неправдой. А врать непосредственному начальнику в первый день поездки не очень и хотелось. Да, к тому же и катару. Вдруг, он более нервный, чем хотелось бы думать.

Когда повозки остановились, пристыженному герою оставалось лишь извиниться и мужественно отлить в кустах неподалеку от места стоянки, но в отдалении от предполагаемого места жральни. А уже потом ходить среди людей и слушать, слушать, слушать... Но разговоры были...
Уже тщательно пережевывая содержимое его тарелки, сыщику оставалось лишь поблагодарить мудрость и проницательность Торрена, решившегося на такой простой и благородный... О, отрыжечка пошла!
- Прошу прощения. Хорошее варево, хозяйка! - поблагодарил девушку Дорадо, собирая последние капли "домашней" кухни, - Теперь нам осталось полежать, чтобы жирочек завязался и можно двигаться дальше...
Выставив ноги к костру, слуга Авацины довольно морщился, поглаживая живот по часовой стрелке, дабы сделать распределение пищи легкоусвояемым, как его короткий отдых был преван появлением того самого "вампира".

      Наплечный щиток, украсивший броню слева, не просто для броской символики. По решению военных чинов, батальон "Вервольф" специализировался как на борьбе с иррегулярными военными формированиями, так и наоборот, на ведении боевых действий в партизанском стиле, находясь в глубоком и не очень тылу противника, разрушая цепи логистики и коммуникации, сея террор. Курс подготовки был соответствующий, а в парке батальона отсутствовали тяжелые машины. Освобожденный тоннаж заняли легкие машины с высокой проходимостью, электрическим элементом питания и большим запасом хода. Не было у "вервольфов" и персональной штурмовой защиты третьего класса, не считая отдельного взвода из роты первой волны. Но и они облачились в свои латы лишь раз — на учениях. Короче, о героическом штурме вражеских столиц и городов можно забыть. И хорошо, что так.

      Вообще говоря, "Вервольф" до сих пор считали бумажным батальоном, потому как в боевых действиях он ни разу не участвовал. Мелочевка, фактически сводившаяся к полицейским функциям — не в счет. Если и стреляли, то предупреждающим, и скорее для острастки, нежели из надобности. Среди рядового состава толковых вояк не оказалось: рекрутов либо направляли сразу в батальон, либо переводили из других учебных подразделений, для дальнейшей подготовки ввиду специфики батальона. К счастью, офицерский и унтер-офицерский состав набирался как раз из бывалых, что придавало простым солдатам уверенность если не в себе, то в командовании точно. За порядком следили очень строго — как это обычно бывает в свежеиспеченных подразделениях, к которым приковано самое внимательное внимание. Само собой, блаженно давить койку не позволялось, так что личный состав регулярно прогонялся как через виртуальные тренажеры, так и умирал (иногда буквально) на старой-доброй полосе препятствий. Особенно нежно вспоминали последнюю, щедро усыпанную автоматическими огневыми точками и снующими там и здесь аниматрониками, в неформальных разговорах именуемые "манекенами".

      Рожами действительно напоминали своих неподвижных собратьев из модных магазинов: такие же улыбчивые и румяные. Но местные молодые люди и девушки носили смесь камуфляжной и гражданской одежды, нападали исподтишка, в переговоры не вступали и всячески пытались прикончить рекрутов. Несколько раз им это удалось, особенно в начале. Кто-то помнил безжизненное, жизнерадостное лицо, украшенное макияжем из крови и кусочков мозгового вещества. Умывшись алым в первый раз, в дальнейшем многие из "вервольфов" стали люто ненавидеть "манекенов" — поверженных крушили, расстреливали "на всякий случай", а порой даже предавали огню.

      Так, понемногу, потихоньку, в головах десантников формировались определенные образы и реакция на них. Их, понятное дело, притравливали и готовили к встрече с живым врагом. И такой день неизбежно наступил. Сейчас, томясь в железном гробу десантного бота, каждый слышал монотонный лязг цепного привода, затаскивающего их в катапульту. Всё происходило в точности так, как это было в "виртуалке". Такое же помещение, в котором отделение десантников крепко фиксировалось ремнями безопасности по струнке слева и справа. Всё тот же полумрак, вяло разгоняемый красным дежурным. Тяжелая крышка аппарели, в данный момент задраенная и увенчанная строгой надписью "Halt!".

      Лязг вдруг прекратился, а значит, бот на исходной. Пошел обратный отсчет. Долгий. Пять минут.

      — Маски примкнуть! В глухую! — не позволяя случайно уснуть под мерное тиканье, оживился здоровяк-вахмистр. Почти отец родной, время посвятивший наставлению отделения, делившийся нехитрой военной мудростью. Закаленный в боях ветеран. Строгий, но справедливый. Хоть сейчас на первую страницу "Имперского десантника".
      Ожила и компьютерная система шлема: закрутился перед глазами имперский орёл с венком и солнцем, а чуть ниже — вежливое "Waiten Sie. Loaden...". Тактический интерфейс проморгался, и выплюнул текущую информацию о делах отряда. Где-то в правом верхнем углу появилось "Время миссии: 00:00:01" и пошло на увеличение, слева - список бойцов подразделения, с указанием ФИО, Индексом Эффективности и статусом "В строю", выделенное ярким зеленым маркером, мол, всё ОК. Справа внизу - счетчик боеприпасов, сверяющийся с личным оружием десантника. Женский голос предложил откалибровать систему, для чего пришлось посмотреть на разные точки. После краткой диагностики систем, компьютеры отправили отчет вахмистру, и тот удовлетворенно кивнул.
      — Отряд! Слушай боевую задачу... — Оппландер принялся рассказывать, что же ожидает их там, внизу. Боевой интерфейс вежливо комментировал его слова, показывая карты, названия и обозначения. Первая рота, частью коей отделение и являлось, отвечала за "Сектор 5", и высадиться им предстояло в Намюре. Гордый, но экономически депрессивный городишко. Своя администрация и куча мигрантов, преимущественно — беженцы. Дефицит благ цивилизации, приведший к росту преступности и трущоб.
      Как обычно, командование держало все подробности в тайне до самого последнего момента. Почему? Да потому что десантник принадлежал Рейху, и тот мог запросто отправить приводить к покорности родной мир. В прошлом случались неприятные инциденты, поэтому так. Да и зачем вообще солдату знать лишние подробности? Он, солдат, есть автомат, к ружью приставленный. Великая немецкая мудрость.

      К счастью, обошлось без моральных терзаний. Местом высадки оказалась заштатная планета с идиотским названием "Шератон", что могло бы в иной обстановке послужить поводом для шуток. Мир, во многом похожий на Землю, только несколько меньше и на данный момент слабо заселенный. Умеренный климат Шератона (во всяком случае, в той части, где проживали люди) подразумевал продолжительный теплый сезон в году и достаточно короткую зиму, во время которой температура редко опускалась ниже -10 по Цельсию, даже в самый холодный месяц. Гравитация всего на 0.1 была выше земной, а географические сутки - на час дольше. Впрочем, жили всё равно по земному. Как сообщил вахмистр Оппландер, местные "пораженческие элементы" крупного частного бизнеса что-то не поделили с планетарной имперской администрацией. Или нашли ряд выгодных предложений "на стороне". Причем у них оказалось достаточно денег и связей, чтобы подкупить кого нужно, и вооружиться самим.
      В итоге планетарные силы ландвера (набранные преимущественно из местных) вкупе с корпоративными боевиками взяли штурмом резиденцию губернатора, ну и заодно взяли под контроль столицу — Эстерель — подавив полицейские силы и захватив все ключевые элементы инфраструктуры. Расчет был на то, что сейчас имперские силы отвлечены на Утрехт, на котором не удалось сходу подавить восстание, и началась тяжелая, масштабная война. Помимо Утрехта, мятежами были охвачены и иные миры — Каледония, Уппсала, Босфор, Жлобин... горела вся периферия. Они посчитали, что Кайзеррейх в лице администрации сектора пойдет на уступки, согласиться на ряд требований, выдвинутых восставшими. Что-то насчет торговых льгот и иже. Как и во всех остальных случаях, война началась из-за денег.

      Империя ответила — и теперь высокую орбиту Шератона заняли транспортники и корабли сопровождения некоторых частей "Принца Евгения". Учитывая население планеты и примерную численность "инсургентов", все проблемы должны были решить два полка десанта. Поскольку батальон "Вервольф" базировался относительно близко, решили направить и его — для практической оценки работы командования и боевого крещения как такового. При этом, ничего сверхъестественного на плечи "Вервольфа" не возлагалось: высадиться в трех ключевых населенных пунктах вокруг Эстереля, произвести зачистку и взять под контроль транспортные артерии, ведущие к столице. На непосредственно сам город падал целый полк, так что вервольфам предстояло, в худшем случае, открыть огонь по драпающим из столицы ошметкам повстанцев. Второй полк высаживался еще дальше от столицы — у них были задачи по деблокированию космопорта, приведению к покорности частей ландвера, ну и арест либо ликвидация зачинщиков "политического недоразумения".

      — Нас ждет мощный грозовой фронт, так что потрясёт, — в шлюзе, ведущим в кабину пилотов, показалась голова ККС'а в форменном шлеме.
      — Ведите себя тихо. Не пукайте, — и был таков. Ему можно, по званию он старше любого из присутствующих.
      — Ну что, девочки, готовьте юбочки. Все случится быстро и совсем не больно, — в тон ему произнес Оппландер, впрочем не забыв показать фак лязгнувшей переборке шлюза.

      Где-то по носу бота раздался характерный такой звук. Ага, видно открывают створки. Должно быть, пилоты уже видят планету. Сзади нарастал гул: подали энергию на катапульту.
      — Подтвердите крепление! — в ушах возник голос пилота.
      — Подтверждаю, есть крепление! — ответил вахмистр, пробежавшись взглядом по десантникам и убедившись, что идиотов нет.
      — Подтвердите "глухую"!
      — Есть "глухая"! — в процессе высадки все десантники должны были подключить свою броню к небольшим баллонам с дыхательной смесью. Практика спасала жизнь в том случае, если десантник вдруг обнаруживал себя посреди бескрайнего космоса. Но не всегда.
      — Готовность десять секунд. Даю отсчет. Десять. Девять...
      — Blya, pizdec nahooy, — пробормотал кто-то.
      — Пасти закрыли. Весь батальон падает, — рыкнул вахмистр.
      —... пять, четыре...
      — Сейчас полетаем!
      — Господи, спаси и сохрани.
      — Так, я не понял!..
      —... два, один. Vorwärts!

      Десантный бот получил мощнейший пинок под зад и устремился к цели. А вместе с ним — еще десятки таких же. Где-то, в маленьких и юрких ботах тряслись десантники, а где-то — экипажи боевых машин, коих тащили птички покрупнее. Звено прикрытия, наконец. А еще мониторы, хоть и были здесь явно лишними. Вооруженная до зубов волчья стая неслась к противнику. Пистолеты, винтовки, пулеметы и реактивные гранатометы, мины и гранаты, минометы и управляемые ракеты, бронетранспортеры с автоматическими пушками и самоходки с крупнокалиберными — отличные инструменты. Лишь бы руки не подвели.
      А ведь могли. Потому что трясло основательно, и с непривычки могло запросто укачать. Впрочем, всех заставили выпить таблетки, поэтому блевать всё же не получалось. Десантный бот, тем временем, прыгал по невидимым кочкам. Металл конструкции подозрительно завывал и гудел, а корпус опасным образом содрогался. Всё пошло совсем хреново, когда бот вторгся в атмосферу. Создавалось ощущение, что машина была готова развалиться в любой момент, но это, конечно, неправда.
      — Пятнадцать километров! — отчитался экипаж, намекая пассажирам, что совсем скоро попросят на выход. В какой-то момент скорость упала до очевидно-посадочной, и по десантному боту застучали первые пули. Мелочь.
      — Десантники, отсоединить баллоны! Оружие к бою! Снять с предохранителей! — не позволив задуматься, вахмистр подавал команды. Надпись над аппарелью мигнула, сменившись на "Bereit!". Ухнули гранатометы бота, отстреливая дымовые снаряды. Из скрытых пазов вылетела стая миниатюрных дронов, сканирующих местность и физические объекты на ней. Даже если десантник оказывался в кромешной темноте или в полной задымленности, вычислительный блок старательно рисовал виртуальный пейзаж. Дополненная реальность, мать её. Где-то за бортом уже раскатисто стучал крупнокалиберный. Надпись моргнула в третий раз, объявив "Berennen!". Ремни безопасности отпустили десантников.
      — Слева и справа! Слева и справа! — в верхней части аппарели возникла ниточка дневного света. А потом плита тяжело и резко полетела вниз. "Gott mit Uns!" — полыхнув надписью, напутствовал боевой интерфейс.

Гэкс сидел на стуле. Запрокинув голову и упираясь затылком в стену за спиной, он рассматривал мозаику на потолке. "Схождение Авацины", кажется. Осененный ярым пламенем, изгоняющим скверну из мира, ангел касается одной ногой земной тверди, в то время как обращенные к зрителям люди стоят на коленях, воздев к нему руки. Но больше всего Дорадо нравились фрагменты, где демоны, нежить и нечисть страдают, лишаясь фрагментированных кусков своих тел. Сыщик от тихого восторга даже прищелкнул языком.

А потом их позвали...

Отряхивая свою чистую белоснежную униформу, без единой заплатки и потертостей (род деятельности Гэкса отличался от стандартов, принятых в большинстве городов, но не в Столице и ему приходилось лишать себя удовольствия тратить чуть ли не по десятке золотых монет за новую униформу), он пристроился в кильватер сопровождающему их служке. Держа стандартную треуголку на сгибе локтя, Гэкс держал ровную спину и грудь колесом, стараясь не поворачивая головы стрелять глазами по сторонам - вряд ли его еще раз сюда позовут. Если только случайно, как и в этот раз, как ему казалось.
Длинные коридоры с окнами сменили длинные коридоры без окон, стражи становились все более мрачными, любые шевеления конвоируемых начинали сопровождаться не только ощущением взгляда, но и арбалетного серебряного болта в затылок, но винить в этом истинно верующих было нельзя: сам сыщик был таким же подозрительным последователем Авацины. Еще хорошо, что оружие он оставил на одной из десятка первых дверей, иначе риск схлопотать острую форму аллергии на серебро, сталь и свинец за раз у него были почти гарантированны. "Но как же сильно чешется нос... Терпи. А то потом доказывай на небесах, что ты не оборотень, а просто не там и не тогда чихнул."
Впереди стали проявляться очертания высоких, до потолка дверей, с почётным караулом, способным живьем взять лорда вампиров или заставить принести палочку прайм-оборотня. Не наблюдая в своей жизни такой близости к непосредственно святым людям (толстые стены, двери и сотни килограмм бронированной ярости между ними), у Дорадо начался мандраж.
"Лучше бы я дома остался!" - понял его мысли бы любой наблюдатель, глядя на покрывшееся крупными холодными каплями пота лицо бородатого стражника, как процессия свернула в боковой коридор и остановилась возле неприметной дверки. Слуга открыл ее и пропустив впереди незнакомца с Гэксом впереди себя, начал разговор с сидящим в одном из кресел мужчиной. И тут же сбежал - "Забери меня с собой, подлец!". Остановившись, сыщик тут же встал по стойке смирно и бегло окинул взглядом комнату.
Оставшийся мужчина сразу же представился как "Мартин Торрен", что дало начало активным мыслительным процессам мастеру следственного дела, а последующвя информация о путешествии и выслеживании одного, но конкретного человека, перезагрузила и их.
- Гэ.. Гэкс Д-Дорадо, сир, - коротко поклонился бородач, не имея достаточно времени, чтобы надеть шляпу и по-уставному отдать честь вышестоящему чину. "Раз приказывает, значит могеть", - Будет сделано! Разрешите вы-выполнять?

Наканец-та, типерь у нас есть дастатачна парней чтобы начать делоть то, зачем мы сюда прилетели! - Взревел Бальшой Пастук оглядывая стройные ряды бойзов. - Здесь сабрались юдики, жылезки, стремные юдики, рыбомордые, феечки и жучики! Что мы будем делать? - этот вопрос Босс задал своим многомиллионным армиям. И он получил ответ:

СТУКАТЬ! СТУКАТЬ! СТУКАТЬ! ЛУТАТЬ!

Удовлетворенный зрелищем, Босс ухмыльнулся и взяв подмышку Витирана - своего личного гретчина, ушел составлять хитрые планы.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Рождение и воскрешение процессы очень похожие по ощущениям, практически идентичные.
Сначала резкий вдох. Воздух огненной волной ворвался в лёгкие, заставив всё тело изогнуться в спазме, скрутившем каждую мышцу.
Затем крик. Крик боли оглашает всю округу, выпуская жгучий воздух наружу. Крик длится и длится, пока боль немного не отпустит, вытянув при этом все силы.
Свет. Солнце безжалостно вонзило копьё в открывшиеся глаза, пронзив мозг. Глаза непроизвольно закрылись, пока кровавые круги не прошли. Ещё попытка. И ещё... И вот стали видны силуэты, прошла пара минут и зрение вернулось полностью.
Рядом истошно, с надрывом кричали, при том кричал не огр, а человечишко. Кхрагг медленно повернул голову и увидел источник шума - в пяти метрах человек в железе был прижат ниже пояса мёртвым конём, но кричал не от боли, а от ужаса. Выпученные глаза на бледном лице сверлили взглядом воскресшего огра.
- ТЫ СДОХ! Я ВИДЕЛ!!! НЕТ! НЕЕЕТ!!! НЕЕЕЕЕЕ.... - Кхрагг неуверенно встал на ноги, пошатываясь добрёл до кричавшего, медленно занёс ногу и опустил на его голову. Шлём жестянкой смялся внутрь, брызнув из прорезей мозгом вперемешку с кусочками черепа. Вождь довольно рыкнул - первый враг мёртв.
Огр огляделся - вокруг лишь смерть и пепел, трупы врагов и соплеменников лежали в неестественных позах друг на друге, догорал бивак. Большое сердце наполнила гордость, ведь практически каждый воин, старик, женщина и даже ребёнок продавали свою жизнь дорого. Хорошее было племя. И тут взгляд упал на труп огра, лежавший неподалёку. При виде мёртвого брата, рядом с гордостью поселилась печаль. Гриз лежал, проткнутый сразу четырьмя копьями, а вокруг были разбросаны части тел копейщиков, при том далеко не четырёх. Верные топоры даже после смерти не покинули его могучих рук.
Припав на колени, Кхраг задрал голову и заорал:
- Небесный Воин! Верни и его! Он храбр как я. Не так силён, зато быстр! Клянусь кровью, он будет мстить также хорошо, как я!
Лишь только стихло эхо, брат резко вздохнул и также начал проходить все стадии нового рождения. Кхрагг сидел рядом и терпеливо ждал, пока взгляд новорожденного не станет осмысленным.
- Вставай, пора успокоить предков, пролив кровь врага. - тихо пророкотал вождь.
- Мы в Древних Горах? - восторженно прошептал воин.
- Нет, мы на пепелище дома. Небесный Воин вернул меня чтобы мстить, а я вернул тебя в помощь себе. Мы должны убить людей в железе.
- Я готов - ударил себя кулаком в грудь Гриз, уже стоя на ногах.
Час они провели молча, поедая боевого коня. Вождь методично двигал челюстями и думал, много думал. В конце концов он встал, отбросил мосол и изрёк:
- Иди на север - взмах рукой на столб дыма за холмом, - а потом на юг - взмах правой рукой с дубиной за низкие предгорья на такой же столб дыма. - Ходи по стоянкам, ищи живых воинов и охотников. Зови их на Большую Охоту, созванную Кхраггом - избранником Небесного Воина. Женщин и детей отправляй в горы. Когда обойдёшь столько селений, сколько пальцев на руках, крикни мне и я услышу.
Договорив, Кхрагг взвалил дубину на плечо и двинулся в ту сторону, с которой пришли люди - на запад. По предгорьям с ранеными они не могли далеко уйти на своих коротких ногах. Нельзя дать этому ручейку слиться с остальными ручейками в реку, которая потечёт обратно в королевство.

Нарешті все затихло. Гармати перестали гиркати, ядра перестали паплюжити та плюндрувати землю, підіймаючи в повітря величезні ії шмати, разом із деревами, кущами та деякими невдахами. А, якщо ти маєш велику вдачу, та зміг пережити найстрашніші в твоєму счастливому (якщо не брати до уваги те, що ти зараз на полі боя) житті часи, то що треба робити, мої юні козаки? Правильно, радіти! Але тихо, пошепки, бо якщо ворожі гармаші не можуть тебе почути, то це не значить, що тебе не лусне по тупій макітрі хтось із старших. Бо що? Бо дисціпліна!
Грицько трохи викопався зі свого шанця та окинув зором поле бою. Добре хоч штани не обісцяв, хоча в деякі моменти від страху приперало так, що струєю з парубка навіть чоботи зірвало би. Він тихо повозився у своєму шанці, розганяючи кров, та розтераючи затерплі, навіть задубілі, кінцівки, а вже потім почав провіряти свою зброю. Спочатку кінцівки, потім зброя, бо якщо цей обстріл і був підготовкою до напади, то краще відбиватися слухняними кулаками, ніж розмахаючи неслухняними, наче гівно, руками. З такими руками й шаблею не розмахнешся, та із гвинтівки не пальнеш.
-Не знаю про яких ви там слонів балакаєте, панове, але я якось бачив шльондру аж із трьома цицьками.

- Спасибо... друг, - ответил Римон человеку. Затем он ловко перепрыгнул через барную стойку и начал копаться в поисках еще не прокисшего пива или вина. На его удивление, под прилавком оказалась целая бутыль с нетронутой вощенной пробкой. Видимо, трактирщик хранил ее для особых гостей или для себя самого. Поковырявшись в ней ножом, он таки откорковал бутылку и его ноздри защекотал пьяный запах полусладкого Фарнсвордского вина. Фарнсвордский архипелаг всегда славился своими виноградниками. Однажды ему уже приходилось пробовать этот напиток, когда он втерся в доверие дочурке какого-то богатого хмыря. Лицо дочурки он сейчас и не вспомнил бы, зато запах напитка вырезался в его мозгу на всю жизнь.
На лице полуэльфа нарисовалась широкая улыбка и он, как идиот, прихватив 4 глиняных стакана, с таким видом направился к троим братьям по несчастью.
- Бросьте ваше пойло, попробуйте этого!, - по столу стукнули стаканы, из горла полилось вино, а затхлый воздух таверны сменился сладким ароматом винограда и цветов. Бродяги издали то ли восторженный, то ли недоуменный звук, после чего пригубили напиток. Тут же и на их лицах появились улыбки, а каджит отвесил Римону крепкий, но дружеский хлопок по плечу.
После этого следовало знакомство, обмен рукопожатиями, а затем начались беседы на самые разные темы, от груди дочки кузнеца до обсуждения экономической ситуации фермерского звена. Но никто ни ловом не обмолвился о речи Висения. Скрипя совестью, Римон решил-таки узнать об этом подробнее.
- Что же это за город? И этот хмырь, император... он серьезно говорил про казнь? Раньше такое уже случалось?
Алкоголь согревал тело и развязывал язык, поэтому, после недоуменных взглядов, новые товарищи все-таки заговорили.