Дверь либо оказалась не так настроена против Джона, как половицы, либо весь дом благоволил Марси, а потому и не выкидывал громкие фокусы. И хорошо...
Хорошо?
Девчушка сказала, что тут славно, и Джон, заглянув ей через плечо, не мог не согласиться. Вся комната дышала теплом, уютом и манила, почти завораживала запахами еды.
- Мясо... - незаметно для себя эхом отозвался парень. Округлившимися глазами он смотрел на котел, чувствуя, как рот наполняется слюной. Сглотнул. Можно же наесться и лечь перед печкой, источающей жар, и забыться, и хоть один раз за шестнадцать лет
жить, а не выживать...
Поморгал и головой потряс, напомнив самому себе о том, зачем они здесь: набрать еды и сбежать. Джон умел терпеть и отказывать себе во многом. Не зря же постоянно это делал - вот теперь пригодится, чтобы перед искушением устоять.
Зайдя следом за Марси, Джон осмотрелся и тут же нахмурился. Он почти не обращал внимания на мебель, завтракая или обедая, но теперь взгляд так и цеплялся за нее. Чувствовалась чуждость, неправильность, будто эти странные стулья и стол были из того времени, когда Джон еще не родился, или из другого мира - мира вежливых опрятных джентльменов и роскошно одетых дам, огромных домов и позолоченных карет.
Не его мира.- Не помню я эти стулья, - прошептал он. Может, Марси больше понимает? - Да и стол тоже. Как будто не наша кухня.
Уже какое-то время в ушах звучала какая-то мелодия, которую он поначалу принял за свист ветра или обычные стоны старого дома под его порывами, но теперь эта мелодия становилась все яснее, все более непохожей на случайное творение природы. Нечто похожее он слышал лишь однажды, когда в трущобы, где он жил, забрел шарманщик...
...Невысокий, седой, с блуждающим печальным взглядом, в одежде даже хуже, чем у самого Джона, и с громоздким аппаратом, висевшим на ремне, перекинутом через шею. Рука с подрагивающими длинными пальцами через силу тянула ручку, и из коробки лилось что-то невероятно приятное для измученных грохотом фабрики ушей парня.
В глубокие горные ущелья манит меня обманчивый свет.
Вернуться оттуда не хочется мне. Привык я брести наугад:
Затянул старик тоскливо, то и дело срывающимся хриплым голосом. С болью, с надрывом. Словно бы из ниоткуда возник туман, среди которого тем не менее все так же ясно выделялась сгорбленная фигура шарманщика. Джон дернулся было, собираясь уйти, но пение старика под неторопливую и спокойную саму по себе мелодию странным образом привлекало его, отзывалось в душе вскружившим голову клубком из неясных чувств и образов.
Мимо текли люди, толкали замершего парня с пути, но тот их не замечал, растворяясь в музыке.
Каждый путь куда-то ведет. Все наши радости и все печали –
Лишь прихоти блуждающих огоньков судьбы.
Всё тянул свою песню старик. Медленно и негромко, но не останавливаясь. Прервалась музыка, но он не обратил на это внимания, продолжая крутить ручку - и после пары оборотов впустую тонкие звуки снова разорвали обыденность городского шума. Джону нужно было идти домой, времени на отдых так мало, а он так устал, но...
Высохшим горным руслом иду вниз к неведомой цели:
Каждая река стремится в море. Каждая душа стремится в небо. *
В небо... "Беги, беги отсюда, Джон, не возвращайся в ту комнатушку с дюжиной коек, ищи дальше", - слышалось парню в паузах. Мелодия под конец стала немного торжественней, старик повысил голос, выводя последний звук, - и все затихло. Музыкант отпустил ручку и коробку, и руки его безвольно повисли вдоль тела. Он посмотрел на шляпу, стоявшую перед ним. Покатые плечи дрогнули. Джон очнулся, опустил глаза и пошарил по пустым - он знал - карманам: вдруг все же завалялось что-то.
Не завалялось.
Старик обвел улицу пустым взглядом и пересекся им с Джоном, который, совершенно стушевавшись, сорвался с места, глядя в землю. Когда он, не удержавшись, оглянулся, ни старика, ни его шляпы уже не было.
Туман стал редеть.
Но та мелодия грустила о судьбе и умоляла что-то изменить, а эта звала и успокаивала, хотя было между ними и нечто общее: обе трогали за живое. Вновь будто очарованный, он побрел к леднику.
- Ага, начну, - с трудом сконцентрировавшись на словах Марси, ответил Джон. Только... - Слышу, - кивнул он, обрадовавшись, что и девчушка тоже слышит таинственную мелодию, и добавил почти неосознанно: - Музыка не играет сама по себе. Нужен человек.
Откуда он здесь, в этой глуши, посреди ночи, Джон не знал, но он не хотел, чтобы мелодия затихала.