Голосование пользователя

За стеклами темных очков, глаза катайца прищурившись, превратившись в две узкие щели. Однако, когда он обратился к Макхольну, голос его звучал разачарованно, с едва заметными просительными нотками. И даже его альбионский неожиданно начал прихрамывать.

- Мы станем его отпускать? У меня как раз взошел бамбук. - он показал Куллстеду горшок. - Мы можем отдать того Бобби, если вы хотите, и говорить, что этот убежал. А сами проверить бабук. Никто не станет искать.

- Возможно он содержит таверну или постоялый двор? - Предположил Чжень, стоявший чуть позади Макхольна, а потому не имевший возможности видеть его удивленного лица. - Я слышал, к ним часто обращаются так: "Эй, хозяин, два пива и свободную комнату, да поживее!"

Обращаясь к воображаемому трактирщику, Чжень отчего-то попытался изобразить эйрландский акцент, но вышло не слишком похоже. Впрочем, сам катаец этого не заметил. На случай если второй пленник окажется не сговорчивее первого, Чжень уше обшаривал глазами комнату, в поисках средних размеров цветочного горшка. Несмотря на усталость у него начал появляться запасной план.

Собиралась Эвия без малого час: привести усталую барышню в состояние пышущей здоровьем леди помогли три чашки крепкого чаю, всемогущий грим и голубое в розовый цветочек платье, очень оттенявшее лицо миссис Уотсон и особенно подчеркнувшее ее глаза.

Эвия даже успела снять налёт пьющего работяги с лица и рук Куллстеда, напоследок шепнув тому, как она волнуется за «бедного милого мистера Шена» и чтобы он во что бы то ни стало попытался найти его, так как она чувствует себя «немного виновной» в его исчезновении.

***
- А вообще он замечательный и очень ранимый, - щебетала Эвия, сидя в кэбе и рассказывая доктору об инспекторе.
По ее словам выходило, что тот «очень устал на службе», но, как водится, там «привыкли выжимать человека досуха», а жена инспектора «гоняется за бриллиантами», вот и получается, что «отставка ему не светит».

- Если нас проведут в гостиную, кабинет лейтенанта Осборна расположен в конце коридора налево, - заговорщически шепнула Эвия, не поясняя, зачем. Если доктор в дополнение к лечению дочери инспектора захочет узнать что-то полезное для дела, он будет знать, где это сделать. Если же нет, пусть считает, что миссис Уотсон просто делится с ним устройством дома, в который они направлялись. И не более того.

Эвия рассказывала о главном инспекторе Каэрлиона так просто, как будто речь шла о каком-то ее друге или соседе, и когда в гостиной появился сам Мистер Осборн, стало понятно, почему. В больших светлых глазах миссис Уотсон, профессионально подчеркнутых платьем, возникло вдруг столько нежности, в которой Осборн непременно утонул бы, не будь тут герра Мейера. От наблюдательного доктора не укрылось, отчего Эвия так осведомлена о тяготах службы инспектора, состоянии здоровья его близких, а также их прихотях, которые не без помощи миссис Уотсон исполнялись мгновенно. Эвия была посвящена и в личную трагедию лейтенанта Осборна, но об этом будет сказано позже, если вообще будет сказано, ибо всё, что происходит на спиритическом сеансе, остаётся на спиритическом сеансе.

- Лейтенант Осборн, - поднявшись, чтобы поприветствовать инспектора и подать тому руку для поцелуя, Эвия не преминула воспользоваться старым проверенным способом установления быстрого контакта - взгляд в глаза чуть дольше обычного, касание, голос, произносивший фамилию мужчины, улыбка.

- Я сбилась с ног, чтобы отыскать герра Мейера, - лучезарно улыбаясь, Эвия представила доктора, - для дорогой Эмилии. Герр Мейер - такой занятой человек! Мне стоило больших усилий уговорить его немного изменить свой график, - возвеличив тем самым врачебные навыки Густава, Эвия продолжила.

- Даже любимый пирог Эмилии было гораздо проще найти, а вы ведь знаете, какая редкость, эти яблочные пироги в Каэрлионе. В общем, как видите, все мои операции прошли успешно и я позволила себе небольшую вольность явиться без приглашения и даже попросить Карлиту сделать нам чаю, - наивный взгляд и извиняющаяся улыбка создавали ощутимый контраст с ухмылкой и усталым взглядом исподлобья вчерашней побитой жизнью миссис Пибоди.

Да, общаться с полицией, особенно имея полные карманы трофейного оружия, Чжень Шэну совсем не улыбалось. Он даже задумался, не выбросить ли все это добро в Тамессу, но решил пока с этим повременить. Нож вполне мог сгодиться в сугубо хозяйственных целях, а пистолет... ну в конце концов пистолет стоил денег. Хотя Чжень и не знал сколько именно.

В голове его понемногу зрел план. Простой и достаточно наивный, но вместе с тем имевший шансы на успех. Для начала ему требовался алкоголь. Бутылка какого-нибудь дешевого пойла должна была полностью удовлетворить потребности катайца. Меньшую часть предполагалась вылить на свое пострадавшее плечо, большую - на головы пленникам. После чего можно будет смело ловить кэб и представляться, слугой, который торопиться вернуться в хозяйский дом, в то время, как двое его товарищей, за время своего единственного выходного набрались так, что не способны сами ходить. В общем, погуляли на славу, то ли дело глупый катаец, который очевидно, совсем не знает толку в хорошей выпивке. Ну не умеют ускоглазые отдыхать.

В крайнем случае бесчувственных и разящих спиртным грабителей заберут в околоток. А Чжень Шэн... он трезвый и на ногах. Какие к нему претензии?

- Понимаете, сэр Макхольн, лицо у вас... - Эвия ненадолго замолчала, не переставая, впрочем, колдовать, с кисточкой в левой руке и палитрой в правой, - одним словом, вы не думали о карьере актера? - не закончив предыдущую мысль, она тем не менее переключилась на следующую, видимо, более важную для нее сейчас. Вообще, Эвия старалась поддерживать беседу, но была глубоко погружена в историю нового персонажа, появлявшегося из-под ее легкой руки в сей самый миг.
Когда миссис Уотсон закончила, цвет лица Куллстеда, глубокие морщины, покрасневшие веки и мешки под глазами вполне соответствовали образу жизни усталого, пьющего работяги, которому и радости-то было - в конце дня пропустить с друзьями по стаканчику.

Сама она выглядела не лучше. Уже старуха в свои тридцать пять, миссис Пибоди повидала всякое - и алкоголь (о чем также свидетельствовал нездоровый землистый цвет лица), и побои (красноречивый двухнедельный синяк под глазом желтоватого оттенка), и тяжелую работу (слегка трясущиеся темные, темнее лица, кисти рук с грязными, почерневшими ногтями). Впрочем, Макхольн не избежал той же участи и вскоре его ухоженные аристократические пальцы украшали пятна въевшейся намертво грязи, мелкие ссадины, а пожелтевшие от табака кончики пальцев завершались черными коронами ногтей.
- Старайтесь поменьше улыбаться, - насупив брови, изрекла миссис Пибоди, для которой хмуриться было почти противоестественно. - Зубы могут вас выдать. А также мне бы не хотелось портить ваш костюм, мистер Макхольн, да и рабочую публику не так-то просто обмануть забрызганным грязью твидовым пиджаком, - со знанием дела проговорила Эвия, детство которой прошло на улице, в окружении благодарной публики из всех слоев населения Каэрлиона.

- Поэтому.... - театральная пауза, интригующе изогнутая бровь и Эвия извлекает из старого чемодана, притворившегося ветошью в кладовке, мятую рубаху, видавшие виды брюки, пиджак - одежду, словно бы снятую с покойника, и тут же закрывает все возникшие вопросы одной фразой, - списанный театральный реквизит!
О содержимом чемодана мог догадываться лишь Шэн, ведь именно он помогал мальчишке с веснушчатым лицом нести его внутрь на заре карьеры миссис Уотсон в агентстве.

- Облачайтесь, Куллстед и не забудьте про шейный платок, - не скрывая хитрой улыбки, скомандовала Эвия. - Костюмы прошли стирку и лично проверены мной на наличие неприятных насекомых, - прыснула она, вытаскивая тем временем потрепанное платье, грязноватый передник и пару изношенных туфель.

Прощайте, старая миссис МакДугалл. Да здравствует, миссис Пибоди!

Недавно в особняк Уотсонов поступила на службу почтенная престарелая леди. Ее видели, выходящей из дома по вечерам и иногда рано утром. В неизменном глубоком трауре, согбенная и припадавшая на одну ногу, словно та была короче другой, она спускалась по черной лестнице, чинно шла по дорожке, изредка останавливаясь и поправляя выбившуюся из общего садового безобразия розу или убирая листок, осквернивший собой чисто выметенную дорожку.
В руках у нее был зонтик - неизменный атрибут Каэрлиона и корзинка. Она ходила пешком, несмотря на увечье, и смотрела исключительно под ноги, будто унылое серое небо ее нисколько не интересовало.

В два часа пополудни Эвия начала беспокойно поглядывать на часы. Престарелой леди (она называла ее мисс Элизабет МакДугалл) уже пора было отправиться по ее поручению, но миссис Уотсон ожидала невероятно скучный визит крестной брата первой жены своего мужа, миссис Ридли. К ней уже тянули свои пухлые пальцы получасовые околодуховные нотации, а затем подробный рассказ о самочувствии. После часового болтания в кишках у крестной и всей ее родни, они попьют чаю, Эвия из вежливости спросит, не желает ли та остаться на ужин, послушает еще минут двадцать про больной желудок и пользу свежих овощей, и с легким сердцем услышит, как закрывается за тучной дамой входная дверь.

Уже спустя час мисс МакДугалл выйдет и колченого поспешит по поручению своей молодой госпожи, баронессы с очень слабым здоровьем и вечными головными болями. "Это всё от сырости" - зеленея, Эвия снова уйдет в свою спальню с отдельным входом и, что самое важное, выходом!
Сухонькая старушка дойдет до угла, свернет в Кенсингтонский переулок, затем будет держаться правой стороны и только на улице Роз сядет в кэб, где будет сохранять конспирацию до ворот соседнего по Бэттери-роуд дома.

В общем, сегодня всё шло не по плану. Вместо прибытия в офис к четырем, она окажется там в семь. А еще сегодня Эвия забыла зонтик и кэб вовсе не нарочно остановился посреди огромной лужи. Под "Прибыли, стало быть, ваша милость" ее окатил еще и из соседней лужи прибывший безликий кэб. Престарелая леди погрозила кучеру корзинкой, едва сдерживая смех за глухой траурной вуалью и поковыляла к офису в аккурат за моложаво запрыгнувшим в здание Коксом.

Зачем она шла сегодня в офис? Во-первых, Эвия выяснила у местного газетчика обстоятельства побега некой особы, чье имя даже называть за пределами офиса было непредусмотрительно. Во-вторых, миссис Уотсон старательно, со знанием дела бежала от тоски, которая подкрадывалась к ней осенью, в такие вот дождливо-туманно-промозглые дни.
Поднимаясь, она споткнулась, довольно громко приложившись локтем, вскрикнув и тут же с тихим смехом зажав себе рот, затем продолжила снимать насквозь мокрый тренч, опасаясь разоблачаться полностью. Как выяснилось, не случайно.

На лестнице послышался топот, довольно резвый для согбенной старушки, явившейся в офис и тут же надтреснувшим голосом поинтересовавшейся, может ли она забрать поручение для миссис Фарадей. Для всех, кто был привычен к фокусам Эвии, это означало, что прибыла именно она, а не какая-то пожилая дама - как в прошлый раз: вот смеху-то было! - уходить не собирается и в соседней комнатке будет забирать свои "поручения".
Джентльмен показался ей знакомым, но Эвия не торопилась его разглядывать. В помещении, примыкающем к приемной, у нее был отличный пункт наблюдения со своим личным глазком.

Отсутствие склонности к предрассудкам, воплощенное в виде Чжень Шэна бесшумно покинуло дверной проем и опустило на столик перед клиентом поднос с кружками и темной мутной жижей, которую здесь по неизвестной причине именовали чаем. Тростниковый сахар кубиками и сливки, в общем все, чем жижу принято было разбавлять так же было в наличии.

На секунду Чжень задумался, не будет ли здесь уместен напиток покрепче. Но тут же мысленно оборвал себя. Даже ему было известно, что поить эйреландца - плохая идея. Так что слуга лишь сверкнул очками и молча отступил назад, ожидая указаний.

После ухода хафлингши Анвар рассказал товарищам всё, что знал о Лавинии Вандерборен и её семейной истории. Личных знакомств с этой особой или её роднёй принц не водил, но тесно общался к теми, кому известна была история ныне покойных родителей Лавинии. Ответ посланницы Анвара также вполне удовлетворил. От дальнейших расспросов и попыток самостоятельно собрать информацию он воздержался и не стал отягощать себя раздумьями о сути той работы, которую хотела предложить аристократка.

В назначенный вечер принц отправился на ужин налегке, оставив дома самые ценные свои инструменты – ребаб и чародейскую книгу с заклинаниями. Его приготовления ограничились лишь простенькой магией, призванной почистить его костюм. Анвар перед каждым выходом из дома проводил эту нехитрую процедуру, но в этот раз выполнил её дважды, памятуя о том, что есть лишь один шанс оставить о себе хорошее первое впечатление.

Поместье Вандерборнов было Анвару знакомо уже давно, но лишь сейчас ему представилась возможность зайти внутрь и оценить великолепие этого дома-крепости изнутри. Как истинный ценитель искусства принц с любопытством рассматривал гобелены и картины, а потому вовсе не расстроился, что его попросили подождать. Заставила собой любоваться и хозяйка особняка, женщина, безусловно, эффектная. Анвар приветствовал её коротким поклоном, представился как «Анвар бен Хатит» без титулов и регалий и выразил свои соболезнования в связи с безвременной кончиной родителей Лавинии.

К предложенной еде и напиткам принц подошёл умеренно, как и подобает благородному человеку, воспитанному в строгих воинских традициях его далёкой родины. Предложение хозяйки он внимательно слушал, сразу же прокручивая в голове возможные решения возникшей проблемы. Свой выбор – браться за работу или нет – он сделал ещё до того, как окончательно вник в суть. Такова была его натура, не мог Анвар безучастно смотреть на прекрасную даму в беде. В любой другой ситуации принц, наверное, поостерегся бы влезать в имущественный спор до выяснения всех подробностей. Впрочем, некоторые сомнения всё-таки закрались в голову.

- Кто этот Соллер Варк кроме того, что он скот? – поинтересовался Анвар. – Он располагает каким-либо официальным статусом? Оплата штрафа сопровождалась подписанием документов? И о какой сумме, позвольте, идёт речь?

Его массивные руки не были приспособлены для тонких манипуляций. Поэтому написанное на непрочной бумаге, Страж принял с особой осторожностью. Взгляд немигающих янтарных глаз заскользил по строчкам с трудом разбирая витиеватый почерк.

В первый момент Страж подумал о том, что определенно не сможет удовлетворить изложенную в письме просьбу. Его просили "отужинать". Но, в отличие от других посетителей, Страж не нуждался ни в воде, ни в пище. Затем пришло недоумение. Автор письма предлагает им заработать на еде? Он покосился на своих спутников - их навык потребления пищи определенно был весьма высок. В конце концов все они тренировались каждый день, не пренебрегая этим важным занятием даже сейчас. Но верно ли, что кто-то станет за это платить?

Перечитав письмо еще раз, он попытался глубже вникнуть в контекст, который, как он уже успел заметить, играл значительную роль в обмене информацией, и, наконец, пришел к выводу, что целью приглашения было все же нечто иное. Очевидно, им намеревались предложить работу. Возможно, тут Страж почувствовал нечто вроде робкой надежды, им предложат охрану поместья? Отложив письмо и поймав взгляд посыльной, Страж утвердительно кивнул.

Тем временем, Сальвадор, которому надоело сидеть на плече Молчуна, спустился по руке на стол. Важно прошествовав к письму, он наклонил голову, изучая письмо сперва одним, затем другим глазом. Затем он протянул лапу, широко расставив когтистые пальцы и оторвал от письма узкую и длинную полосу. Птице определенно понравился звук рвущейся бумаги - с довольным видом он поднес полосу бумаги к глазам и поверх нее уставился на халфлингшу. Несколько секунд птица с задумчивым видом открывала и закрывала клюв, а затем без предупреждения пронзительно гаркнула:

- Свистать всех наверх!

Энгар:

-Эм... Господин уверен, что правильно понял Дерека?- Осторожно уточнила распорядительница. -У нас есть пара... созданий, но яростная схватка подразумевалась...- Она плавно подняла руки и, соорудив из большого и указательного пальца правой условное "колечко" несколько раз ввела-вывела указательный палец левой. -Вас точно это интересует?

Райнок:

-Девицы к нам не заходят почти.- Покачал головой зазывала. -Нет, есть конечно парочка, но всё местные. Как она выглядит-то? А то шастал тут один, с бабёнкой на плечах, но мы заведение приличное, к нам со своим нельзя - пришлось послать куда подальше.- Зазывала задумчиво потёр подбородок. -По моему он подвизался у кого-то из гильдии, но память моя меня порой подводит...- Хитро блеснув глазками он со значением похлопал себя по карману на пузе.

Дзитта:

-Он был...- Монстр мечтательно закатил глаза. -... О, он был великолепен! Ярчайший разум, заключенный в восхитительный по своей сложности и красоте сплав плоти и металла. Когда он говорил с тобой - ты был счастливейшим из смертных. В сердце своём он хранил имена каждого из своих чад и именно оно, его проклятое сердце держит нас здесь, я уверен! Все мы принесли присягу на нём! Все...- Монстр ссутулился. -Принеси его мне и имя твоё будет значить средь сильных Вихря очень многое... О могиле его мне ведомо мало - я проводил скорбный ковчег в последнее плаванье и остался здесь. Знаю, что братья мои не вернулись. Нет, не так - вернулись не все, но... мы почти не общаемся.

Релий:

Пальцы и механодендриты споро порхают над механизмом, даруя новую жизнь тому, что должно эту жизнь забирать, а блоки памяти тихо свистят, записывая слова Онуфрия.
-Это не было честной битвой с самого начала. Дьявол и все его присные, да это вообще не было боем! То, что начиналось как военный совет быстро переросло в вакханалию смерти.- Голос крепыша изменился, став более... мягким, напевным. -Владыка слишком долго испытывал терпение эмиссаров Абаддона, занимаясь лишь изысканиями природы варпа. Прибыв на "Обнаженную Фурию", что зависла на низкой орбите для переговоров, он попал в смертельную ловушку. Не знаю уж - что там было, но к шаттлу он смог пробиться один. Когда его останки нашли в развороченной мешанине обломков, Великий умирал. Мы, слуги К'Сагора, не смогли сохранить его жизнь, несмотря на чудовищные гекатомбы жертв, почти опустошившие Олл. За помощью лететь было не на чем - единственный челнок, способный унести с Олла кого-нибудь был уничтожен вместе с Владыкой, а колдовство... - Онуфрий сплюнул. -Оно сошло с ума. Словно некая сила играючи смешала все потоки варпа. Пепел падал с ясного неба, лились реки крови, а по степи один за другим катились волны пламени. Тело Владыки отправили в мавзолей, за морем, куда нет ходу никому из живущих на Олле - сама планета хранит его прах.

Некоторое время дварф смотрел на свой тяжелый арбалет "Ястреб" размышляя: "А чего я ещё ожидал?" Ну или может отгоняя навязчивые суицидальные мысли. Потому как выстрелить в безоружное и дружелюбное существо, пусть даже это была лишь видимость, он себе позволить не мог. По крайней мере, не на глазах у старых товарищей.

Потому, тяжело вздохнув, Ульфгард припрятал свой арбалет среди камней, больно уж он был заметный и дварфийский во всех местах. Нахлобучил на самые глаза капюшон плаща и (о, предки на какие жертвы приходиться идти!) спрятал свою толстую бороду под одежду, закрепив все длинным отрезом ткани, который пришлось оторвать от полы того же многострадального имущества бандитов что уже порядком выцвел от частого использования. Следопыту пришлось постараться чтобы замотать свое лицо в импровизированный шарф и как следует замаскироваться, а потому он вышел к каноэ самым последним. После чего легкомысленно помахал рукой злобной прямоходящей жабе, прежде чем сказать удивительно тонким и явно эльфийским голоском:
- Эй, ребята! Вы чуть не забыли на этом берегу Ульфи! - дварф не был чревовещателем, конечно, он просто использовал магию иллюзий и голос своего учителя, как источник для подражания. Неловко помявшись на дном месте и не зная куда девать свои грубые мозолистые руки, способные полностью разоблачить его маскировку, дварф добавил зачем-то, - Ня!

Оставалось только надеяться, что куо-тоа также не слишком хорошо разбираются в надземных расах и не смогут удивиться - почему это эльфийка поперек себя шире? Ну и на то что его товарищи поддержат его легенду...

-Позволь помочь им, о владыка Андурии.- Прдхватил Фегргюссон с абсолютно серьезным лицом. Юноша хоть и подозревал, что кроме доступа к иллюзиям у отшельника есть доступ к редким галлюциногенам, испытывал благодарность к старику за оказанную поддержку. Зачем спорить, руша сложившуюся картину мира, когда спокойнее, да и быстрее, помочь человеку. Кроме того - жива была в памяти история старого Ибрагима, приключившаяся с ним в годы бурной юности:
"Шли мы с другом по тракту, до Котла еще лиг десять было, темнело. Хоть бы кто подвёз, думаю и вдруг - ба! Выворачивает из кустов варвар-северянин. Глаза дикие, ручища - во! Что, спрашивает, притомились парни? Айда подвезу! Отказывать такому - себе дороже, да и ноги отдохнут, думаем. А этот мерзавец ноги расставил, как в седло сел, и нам говорит - садитесь мол. Мы в отказ, а он топор тянет - садитесь, убью! Делать нечего - раскорячились и скачем. Пол лиги проскакали, вдруг шум за спиной. Варвар глаза выпучил, орёт - Погоня! Гони! - да и "ускакал", отрыжка шакалья. Только дух перевели - выбегают трое близнецов этого "вседника" Где, орут, этот?! Ну я и указал, дурак. Айда, говорят, проведёте. И оружием бряцаяют. А у нас одна пика на двоих. Собрались мы с ними бежать, враскоряку, а нам -Вы в телеге, куда так высоко? Убьетесь, дурни! И вот бежим мы враскоряку, чуть не до земли и думаем - хренли нам с тем мужиком не скакалось?!"

- Спасайте отшельника! - храбро крикнул дварф не подумавший даже спрятаться за камень и с вызовом разглядывающий из под ладони тень-дракона мелькавшего в поднебесье. Вместо этого он отбросил в сторону разряженный арбалет и вытащил метательный топорик сверкающий серебром. И благоразумно наложил на себя защиту от огня, красноватая искра пробежала по его одежде и доспехам. А он уже тащил, из чехла на поясе, другой рукой дротик.

Нужно было как-то отвлечь на себя дракона. Но как это сделать? Вот вопрос. Для начала Ульфгард попытался понять к какому виду ящеров относился данный маленький дракон. Карликовый чешуекрыл? Зубчатая костетряска? Неизвестно как бы эта информация помогла разозлить дракона, но следопыту не хотелось импровизировать на пустом месте. Он в этом был увы не силен...
- Эй ты! Дракон! Ты огромная жирная ящерица! И твое пламя не очень то горячее! - неуверенно крикнул дварф, яростно размахивая руками в разные стороны и надеясь компенсировать тем самым слабость издевки, - Я тебя просто на куски порву, как травоядного! Я твое гнездо шатал!

-Лично я вот что хочу сказать. - голос Бадди донесся до Ульфгарда с другого кресла, в котором халфлинг полусидел-полежал, закинув ноги на подлокотник. - Если там за дверью, например, волшебник в серой мантии, с такой, ну... с бородой... на счет ювелирки, например, колец. Да, колец. То меня нет. Уехал... ммм... на картошку, родственникам помогать.

Флескуистелс, как обычно, имел вид невозмутимый и, несмотря на скверную погоду и вчерашний поединок с Рональдом, волне румяный. Мохнатые ноги он вытянул в сторону камина и с блаженным видом шевелил пальцами. Сапоги сушились на каминной решетке. Рядом, на спинке кресла весела перевязь с рапирой и кинжалами. И только расстегнутый ремень, как и верхняя пуговка полуросликовых штанов, напоминал о вчерашнем.

Бадди, как ни странно, читал. Не то, чтобы прошлый хозяин штаб-квартиры медуз имел разнообразную библиотеку. За вычетом пары-тройки книг о содержании и кормлении крыс, книги были посвящены вопросам изготовления замков. Первоначальный план состоял как раз в том, чтобы углубится в кладезь гномской инженерной мысли, подкрепить практику теорией, подтянуть себя, так сказать, в вопросах взлома. Но, книгой, вытянутой полуросликом с полки вслепую, оказался невзрачный томик "Тесная скважина наслаждения" с подзаголовком "смазки много не бывает". И Бадди, как-то зачитался.

Ольбард ткнул чубуком трубки в сторону Оливера, и прокряхтел:

- Вот! Про круговорот - это в дырочку. Как сильный хищник теснит с охотничьих угодий того, что слабее, так люди теснят лес. И так сильный народ сгоняет с обжитых мест более слабый, а тот пытается вырвать место под солнцем у другого народа, а если не может - гибнет. Разницы нет. Так и нечего сопли жевать, как сей кучерявый юноша. - теперь чубук указывал на Маркана.

Дворф сочно затянулся, и продолжил, снова обращаясь к эрастилианину, клубя араматный дымок:

- Только ить никакой хищник другого убивать не станет без особой надобности, туды его... Порычит, силу покажет, прогонит. Нападёт, если тот - ни в какую. Или если сам голодный, и намерен им отужинать. Чуешь, к чему я клоню? Ты вот ящерам пеняешь, де они "хладнокровные хищники", схарчить тебя хотели. Можно их понять - охотились на свей территории. Для пропитания. Вон ты какой розовый-молочный, как поросёночек, хе-хе... Рыжий их пугнул, зубы показал - они на попятный. А твоя милость всё кончать их порывался, и в первый раз, и во второй, хотя кушать, вроде как, и не собирался. На кого ни попадя с зубами из зверья только бешеные сразу бросаются. Или шибко разумные да цивилизованные, мда...

- Как ни странно, я соглашусь с Оливером. Наша задача в том, чтобы беженцы выжили. Более того для ящеролюдей мы не разумные враги, а вооруженное мясо, которое надо убить и съесть.

Рия обернулась к Макрану, сведя брови вместе.

- Я предпочту стать убийцей ящеров и спасти беженцев, чем стать убийцей беженцев, не став прогонять ящеров.

Глубоко вздохнув, эльфийка продолжила.

- Конечно лучше всего, если мы просто выгоним ящеров. Однако варианта лучше пещер я пока не вижу.

Что может свести в поединке рыцаря и самурая? Задетая честь.
Что может свести ландскнехта и самурая уличного? Система автоподбора противников компании Ubisoft. Здесь не хватало только викинга.

- Сойдет, - одобрительно кивнул Дулин, слегка потерев край плаща между мозолистых пальцев.

Волшебный он или нет - позже можно будет разобраться. А для того, чтобы осуществить его задумку, сгодился бы и дырявый башмак.

- Значит, еще анекдотов хочешь? Хм... Ну, вот к примеру такой. Врывыется эльф к лекарю. Глаза вот такие, весь в мыле. Выручайте, кричит, доктор, на вас вся надежда. Лекарь, конечно, интересует, что приключилось. А тот и говорит, мол с Глоином беда. Прям, беда-беда. Кошмар! Ну, лекарь его усаживает, рассказывайте мол подробнее, что да как, а сам уже травы лечебные, порошки в сумку складывать начинает. Эльф и рассказывает. Сидели они, эльфы, значит, с дворфийским кузнецом трубки курили. Ну и кузнец-то их значит своим, крепким табачком угостил. Настоящим, дворфийским. И все... лошадки. Лекарь даже свои минзурки в сумку складывать перестал. Какие, говорит, еще лошадки? А эльф ему: разные, мол, синие, зеленые, фиолетовые... Тут доктор кивает. Все мол, понятно, ваш Глоин этих лошадок видит? В том-то и дело, доктор! - сокрушается эльф. - Не видит он их!!!

Не прерывая рассказа Дулин и сам раскуривал трубку. А сделав несколько затяжек, с невозмутимым видом выбил трубку о край стола, старательно целясь таким образом, чтобы горячие угольки попали на прижатую к полу паутинку.

- Или, вот тебе еще один. Кораблекрушение. Налетел корабль на рифы, идет, стало быть, ко дну. Вода все выше поднимается. Пассажиры в панике. Ну и среди них, два дворфийских купца. Один мечется от борта к борту, переживает, волосы из бороды рвет. А второй сидит спокойно, трубочку покуривает. И чего ты, говорит, почтенный Балин, так убиваешься? Это что - твой корабль?

Он вновь выколотил трубку, на этот раз прицелившись старательнее.

- А вообще, засиделся я что-то. Пора и честь знать. - Дулин сунул руку под плащ, где все еще лежал на столе взведенный арбалет. - Пойду я, пожалуй.

Предыстория этого события могла бы стать основой восьмисерийного сериала и содержала немало как обычной нелепости, так и феерического идиотизма. А также одну сцену метания тортов и три эротических. В любом случае, сегодня должна была наступить развязка.
В конюшне стояли трое: бретонец, девушка и медведь. Сейчас двое разойдутся по стойлам, а третий начнёт смертельное путешествие.

Леди нанесла свой удар невероятно быстро, Бриваэль едва успел прикрыться баклером, но лезвие всё равно оцарапало ему щёку. Ещё чуть-чуть и новый шрам.
Впрочем, вспышка боли не помешала дворянину нанести свой удар. И он оказался гораздо более успешен. Толстый кожаный жилет не стал преградой и лезвие сабли рассекло грудь противницы. На мгновение всё замерло: наблюдатели, дуэлянты, струя крови из раны девушки ...
А потом время возобновило свой бег: кровь оросила жухлую траву, ноги амазонки подкосились и она упала. Подняться ей уже было не суждено.

-За пределами так за пределами, - согласился Дулин, одобрительным кивков сопроводив исчезновение большей части паутины. - В Крагоддане у нас, доложу я вам скука смертная. Железная, мать ее, дисциплина: ни пернуть, ни вздохнуть. Стражников почитай уже больше чем рабочих стало. В забой идешь - под охраной, из забоя под охраной, после комендантского часа выпить нигде не нальют. Еще и по ночам по галереям с фонарями ходят и под двери светят.

Дулин извлек из за пазухи флягу и отхлебнув из горла, поискал глазами стаканы.

- Тебе налить? Так это... чего я, значит, рассказывал-то? А, да... житуха у простого дворфа не сахар. Но, выход есть. Шурин у меня бригадиром служит, состряпал я через него путевку в Фаендар, вроде как по вопросам рудного дела. Да только, нынче, в ближайшие дни в Фаендаре-то фестиваль начинается. Уже два года к ним под это дело катаюсь. Пивной фестиваль и карнавал. Пиво - рекой. Не такое забористое, конечно, как у нас варят, зато никакого комендантского часа. Никто тебе в кружку не лезет, городское ополчение само ни свет ни заря уже бухое ходит. А к вечеру, так и вовсе на ногах не стоит, не говоря уже о том, чтобы к честным дворфам приставать. Но и карнавал, это конечно, отдельная история. У них там дата какая-то знаменательная, про победу над гоблюками. Уж не знаю, правда они зеленым задницу надрали или так пыжатся. Только на карнавале половина города гоблотой наряжается - орками там всякими, хобами и... кхе-хе-хе... пивные штурмует. Иногда даже поджигают чего-нибудь для смеху... А тебе, так и вовсе костюм не нужен, ахахах.... анекдот-то знаешь этот? Да ладно! Ща, погоди, я тебе расскажу. Приходит фаендарец на халфлингскую овощную ярмарку и говорит. Я, мол, желаю на карнавал в костюме хуя прийти. Какой у тебя тут самый большой кабачок в продаже есть? Приделаю его себе на шапку, будет карнавальный костюм. А халфлинг-то ему и говорит. Зачем тебе, говорит, кабачок? Ты, говорит, галстух поправь, и иди... тебя, говорит, так узнают! Смекаешь? Так узнают.... Ты, чего не пьешь-то?

В общем-то Марк ждал этого вопроса, с тех самых пор как понадеялся найти выживших жителей вместо пирующих трупами хобгоблинов около костра. Впрочем в том что пугающая иллюзия родилась в его мозгу скорее были виноваты болезненные воспоминания от том как он встретил семейство огров путешествуя по похожему лесу пару лет тому назад, а не от его знаний об устройстве общества захватчиков. Да, он был готов. Но все же, чародей надеялся рассказывать свою историю держа в руках исходящую паром миску с кроличьей, вроде это пахнет кроликом, похлебку. Сглотнув слюни которые были бы совсем неуместны теперь, Марк кивнул.
- Действительно справедливый вопрос, и благоразумный учитывая общую обстановку. Хотя немного не вежливый. - существо утверждающие будто оно и есть погибший чародей, сложило руки на груди и замолчало на несколько мгновений.
- Кхм. Что вы знаете об чародеях? - он сощурился будто ожидая множество голосов выкрикивающих факты об его профессии, - Я сразу уточню что привычки воскресать мы не имеем.
- Отсюда мы делаем вывод что я и не умирал, это единственный логичный вывод если учесть что Эрастил сейчас же не покарал меня. - Марк обвел взглядом окружающих и остановился на наемнике.

- Вы следите за моей мыслью? - чародей продолжил не давая времени на ответ, - Если бы я лгал меня бы наказало ваше божество, если я жив - то как же выжил во взрыве?
- Тут мы подходим к вопросу что я задал чуть раньше всем вам. "Что вы знаете о чародеях?" - Марк нахмурил брови и обвел строгим взглядом слушателей, заложив за спину руки и прохаживаясь из стороны в сторону.
- Прежде всего - магия, мы ей владеем. Почему же? Из-за наших предков, - чародей кашлянул и продолжил более размерено.
- Во мне течет кровь древнего мудреца, великого мага и провидца. Он был столь силен что стал вровень с драконами и фейри, как и прочими волшебным существам. И хотя мне далеко до того чье имя стерло в прах время, его великая кровь течет по моим жилам прямо сейчас. Благодаря ей, я был способен на магию с самого юного возраста. И лишь недавно мне открылось нечто большее о своих способностях...

- Предок оставил истинное пророчество, оно спит во мне - ждет своего часа. В пророчестве этом говорилось обо мне, сие открылось мне в тот миг когда я летел в воду и понимал что река не спасет меня от ярости алхимического пламени, - глаза чародея горели яростной убежденностью, а голос наполнился силы и окреп, - За секунду до гибели что-то пробудилось во мне и преисполнило неимоверной мощью! Я видел самого себя противостоящего легиону железного клыка своей магией, я должен совершить что-то важное, повторное!

Марк сцепил пальцы рук и продолжил уже охрипшим и чуть уставшим голосом:
- ...лишь это успел понять прежде чем потерять сознание от перенапряжения ментальных сил. Очнулся я мокрым, но почти невредимым, на этом берегу реки в паре лиг ниже моста. Каким образом это произошло и почему меня не испарило, не размололо и не утопило я доподлинно не знаю.

Чародей снова посмотрел прямо на наемника, который назвал его лесной нечестью.
- Но думаю что это пророчество спасло меня, оно же не дало мне сегодня пройти мимо вас по лесной дороге. Время великих дел наступает для этих земель!

Как известно, бесконечно можно смотреть на текущую воду, горящий огонь и на то, как вкалывает кто-то другой. Дулин выбил два из трех - огонь на том берегу, к сожалению уже потух. Но речка текла исправно, и дворф мог, довольно комфортно устроившись в корнях, под прикрыием подлеска, наблюдать за строительными работами.

Курить он не решился, зато нашел время перекусить и отхлебнуть из фляжки. Вероятнее всего, именно фляга настроила тонкую дворфийскую душу на нужный лад. Потому что, убедившись, что все зеленозадые строители свалили в свой лагерь, даже не выставив на берегу охранения, Дулин, зловеще посмеиваясь в бороду, выполз из своего укрытия к опоре столба.

Топор - инструмент универсальный. Можно, при желании, жилье построить, можно костерок соорудить, можно похороны организовать. А можно - маленькую диверсию. Рубить канаты на корню. Дулину было не интересно. Он аккуратно подточил обе веревки, так, чтобы по его прикидке он могли выдержать одного хоба, может даже двоих, какое-то время, но уж на третьем... Нельзя было исключать, что веревка лопнет и под первым же гоблюком, окажись тот достаточно тяжелым, но, жизнь вообще не без сюрпризов. А уж определить, пилил ли ее коварный вредитель, попортили ли камышовые крысы, а то и вовсе сразу бракованная была, хобы вряд ли смогут.

Поглядеть, как связка хобгоблинов по утру отправится принимать водные процедуры было соблазнительно, но по здравому размышлению, Дулин решил таки вернуться и поделиться новостями о состоянии моста с остальным выжившими.

В лучах закатного солнца, на каменной опоре моста, там где днем производились работы остались криво нацарапанные Дулином гоблинские руны. Руны очень простые, которые знает любой зеленокожий с пеленок. Всего две: "командир" и "жопа"

Дулин завозился на своей постели, оказавшейся на поверку - ворохом лапника. Не так плохо, если не считать иголок за шиворотом. По крайней мере, не шишка в гузне и на том спасибо.

Картину вчерашнего дня дворф восстанавливал медленно, по крупицам, продвигаясь короткими шажками от одного белого пятна к другому. Он ехал на телеге взыскивать долги со Стодара - было. Играл с каким-то жрецом в карты. Вон он, жрец, ага. Значит, тоже было. Потом пил с друидом... где друид? Вон тот пенек вполне на друида тянет, стоит трубку курит. Значит, тоже было. А дальше все как в тумане. Орки... или гоблины, или хобгоблины, что б на них свод обвалился. А эти все кто? А где Стодар? А где, мать их деньги?!

Откопавшись из под еловых веток, Дулин обнаружил свои портки аккуратно сложенными стопочкой, рядом с сапогами и дорожным плащом. Пришлось временно закопаться обратно и привести гардероб в порядок. Бородой-то не прикроешься. И виновата в том, отнюдь не длинна бороды. Дулину стало тревожно, но проведя инвентаризацию и убедившись, что шрамов прибавилось в основном в области шеи, а в нижних регионах вся оснастка на своих местах, он немного успокоился.

Восстановив приличный вид, он перешел к осмотру своего вещмешка, где Стоунболта так же ждало немало сюрпризов. В первую голову - вещмешок был не его. Крепкая, добротная сумка из хорошей кожи, с ремешками и кармашками. А рядышком - тяжелый арбалет устрашающего вида. Вспомнить ничего толкового на предмет этого арбалета Дулин не сумел, мерещились какие-то светящиеся сундуки, парящие указатели и прочий похмельный бред, который серьезный дворф отмел, как следствие алкогольной невоздержанности. Он уж было подумал, что вещи это не его, но заглянув внутрь мешка, обнаружил в нем свой, старый... А в самом мешке - помимо обычного содержимого - должок Стодара. Значит до старого хрыча он таки добрался. Вот и славно, вот и хорошо... по такому случаю, обновки решено было считать набежавшими процентами, и больше на их счет голову не ломать. Работа сделана, можно отчаливать. На сердце потеплело, но какой-то червячок продолжал сосать Дулина под ложечкой.

Он снова ощупал повязки на плече и шее. Вроде драка была. Вроде он кого-то пришиб. Или это его пришибли? Судя по тому, что тулово перебинтовано, а куртка просто накинута сверху - все таки его. Тут, почему-то на ум снова пришел друид. Это он его что ли так приложил? А гоблины тогда зачем? Выходило, таки достали Дулина, а друид приложил гоблинов. Невесело выходило.

Так невесело, что хоть вот на этой елке и вешайся, предварительно иголок полну жопу насобирав. Были на свете вещи, в которых Дулин не разбирался. В волшебстве, например, или в том, как в полуросликов столько еды влезает. Но в долгах он разбирался крепко. И по всему выходило, этому друиду он задолжал. Как же его? Ольбард, что ли? А в должниках ходить Стоунболты не привыкли. И уж лично Дулин в особенности. Профессиональная, мать ее, деформация.

Рассудив, что задержаться, таки придется. Он вынул пару камней из замшелой каменной кладки и соорудил там тайник, отложив в старый мешок часть вещей. Перекочевал туда легкий арбалет, еда на пару дней, да еще кой чего по мелочи. Пометив тайничок дворфийской руной Дулин двинулся через лагерь беженцев по направлению к друиду, раздумывая по дороге над тем, какую из его нынешнего положения можно было извлечь мораль.

- Огоньку не найдется, уважаемые? - поинтересовался он, в своей обычной манере влезая в разговор.

Мораль выходила одна - не пей с друидами.

Ольбард проснулся спозаранку. Выкатился из мшистой ямки между корней, где притулился, как на перине, и принялся собираться в дорогу. Оставаться с этими людьми ему было незачем, и проблемы горожан его, по большому счёту, не касались. К тому же, в отличие от этой толпы бездомных, осиротевших существ, ему было, куда идти. Собственно, он уже находился, можно сказать, в прихожей собственного дома - Клыколесья. Куда набилась целая толпа гостей, кстати говоря, совершенно незваных. Ну да ладно, Ольбарду было не жалко. Однако, и изображать из себя благотворителя друид не собирался. У городского люда свои пути, а у него - свои.
Так бы он и ушел восвояси, наверное. Но тут его ухо уловило надсадный кашель. Детский. Простыл кто-то из малых, непривычный спать без стен и дверей. Ольбард попыхтел, повздыхал, и аккуратно подкрался к спящей под боком у матери девочке, подрагивающей под влажным от высыпавшей росы одеялом. Вытащил из складок своей хламиды корявенькую и тёмную, будто обгоревшую, палочку, вывалишуюся из чудо-сундука, и легонько коснулся ею светленькой макушки. Мягкий свет озарил кончик волшебной вещицы. Девочка тут же задышала легко, без хрипа. И внезапно открыла глаза. Ольбард прикоснулся кончиком пальца к губам - тихо, мол. И тогда девочка рассмеялась. Почему-то дети совершенно не боялись диковатого дворфа, даже наоборот, тянулись к нему. То ли в облике невысокого мохнатого существа что-то внушало им доверие, то ли ещё что - для Ворчуна это оставалось загадкой.
Тут, конечно, проснулась и мать. Пришлось объясняться, в чём друид никогда мастаком не был. А там и прочий люд глаза продрал. И у каждого нашлись проблемы со здоровьем. Мозоли, ушибы, головные боли, даже, простите Боги, прослабление задницы - со всем потянулись к Ольбарду. Он ворчал, хмурился, даже поругивался, но никому не отказал в помощи или совете. Какую травку приложить к больному месту, какие корешки заварить, какой грибок найти - всё дворф знал, не было у леса от него тайн по лекарской части. Ну а суровую его манеру, за которой пряталось отзывчивое сердце, фаендарцы хорошо знали, и воспринимали как некий ритуал.
Так Ольбард и не сумел втихаря раствориться в утреннем тумане, и, слово за слово, оказался на импровизированном военном совете.
Послушал.
Конечно его покоробило громадьё планов, выдвигаемых ретивыми горожанами. Он-то полагал, что беженцы потянутся подобру-поздорову к ближайшему Ниматесскому поселению, а не нацелятся обживаться в глухом лесу. От перспективы лицезреть таскающихся по Клыколесью деловитых горожан, у друида аж зубы сводило. Однако, поразмыслив, он пришел к простому выводу, что за ними-то непременно припрётся толпа хобгоблинов. А это уж, конечно, вообще ни в какие ворота не лезло. И друидское, и сугубо дворфское начала Ольбарда просто вскипели при мысли о бесчинствующих гоблиноидах. Такого, конечно, допустить было нельзя. Прикинув, что в одиночку армию зеленокожих ему не одолеть, а если гуртом, да с умом, то, как минимум, задницы им припечь можно очень даже бодро, он, скрепя сердце, выбрал меньшее из зол. Решился - поможет.

Дворф вклинился в разговор, и проскрипел:

- Уходить подальше - это дело, это надо. Лес укроет. Только не слишком глубоко, мда... В чащобе такое водится, что хобы добрыми соседями покажутся. Пожрут там, значится, ваших домоседов за милую душу. Помогу я вам, мда... - он запустил пятерню в бороду и хрустко почесал подбородок, - Покумекать надо, куда этот табор вести. А пока, ежели надо, могу чего по хозяйству пособить. Лекарским делом, или съедобного пособирать...

Оказавшись без припасов и снаряжения Брук не нашел ничего лучше, нежели спать, завернувшись в свой плащ. Да и этого отдыха ополченцу досталось не много, тех, кто способен отстоять ночную стражу, можно было пересчитать на пальцах одной руки, и под утро сержант сменил одного из подчинённых членов ополчения, стоявшего ночную стражу, и сейчас патрулировал периметр, развлекая себя фокусами с барабанной палочкой, которая крутилась волчком в толстых пальцах полуорка и позволяла не заснуть на ходу как боевая лошадь.

- Не дрейфь, парень, утренний сбор будет само собой, пусть для начала глазоньки протрут, да в рот что-то закинут. Голодная публика - плохая публика. - Брук зубасто ухмыльнулся, понимая, что публика у него сегодня будет ещё та..
- Ладно, пошли будить, а то разлеглись тут, как девки после траха, думают, что все закончилось, а теперь то все только начинается. Нам теперь вживаться придется ещё и что-то навроде сопротивления выродиться надобно. По всему выходит, что помощи ждать неоткуда, хотя может кто из наших другого мнения. Выясним.
Подушка была далеко не нежной, полуорк был солдатом до кончика волос, и хотя он отчасти умел сопереживать людским слабостям, но методы борьбы с оными проповедовал достаточно жёсткие и стрессовые. По мнению Брука, чтобы в головы людям не лезли дурные мысли, а страхи отошли на второй план, нужно было просто не давать на все это времени.
- Всем подъём, сонные задницы, нам предстоят великие дела. Вчера у каждого из нас отобрали что-то ценное, причем сделали это какие-то мерзкие зелёные ублюдки с харями страшнее чем у меня. - Брук оскалился, делая паузу для тех, кому шутка зашла, и продолжил, - Я не знаю, что вы там себе выдумали, но я им этого так не оставлю, да и вам не советую. Мы тут конечно не армия, а кучка погорельцев - стая бездомных псов, лишившихся после пожара своих уютных будок и миски объедков к полудню. Но как и у псов у нас сейчас есть выбор, или разбрестись в поисках падали, личинок и червей и дрожать от страха, каждому в своей вонючей норе, которую вы выроете, ломая когти и подспудно примеряя ее в качестве будущей могилы... или же мы вспомним, кем мы были и можем быть, собьемся в стаю и сами начнем охоту. Сначала для пропитания, потом и для возмездия...
- Возмездия за тех, кого мы потеряли. Снимайте шапки, давайте-давайте.. а теперь вспоминайте имена тех, кого тут нет, тех, кого боги забрали к себе. Их забрали, а вас оставили. Как думаете для чего? Чтобы вы тут кисли и жалели себя? Как бы не так.
- И кстати не все из ваших друзей и родных у богов под мышкой, кроме того, что у нас отобрали дом и поубивали наших близких, есть ещё и те, кому оденут ошейник и заставят работать за миску помоев. А значит кроме возмездия у нас есть ещё и долг, долг перед этими людьми. То, что мы смогли собраться и вырваться из лап ублюдков - это знак, что не все потеряно, что мы должны продолжать борьбу, а не распускать сопли. И пусть не все из вас умеют драться, каждый может и должен делать что-то полезное. А желающих мы обучим.
- Короче, банда, веся эта словесная приправа, для того, чтобы вы уразумели, мы сейчас в жопе, но мы должны выбрать, движемся мы вглубь, в темное вонючее ничто или пытаемся выбраться. Если второе, то оплакиваем то, что было утеряно, еще вздохов двадцать и принимаемся за работу. Кто в состоянии, займитесь раненными, ремонтом одежды, она нам пригодится, готовкой еды и прочей бытовухой, потом времени не будет, сейчас мы сдюжим точный план действий и каждый из вас получит задание, а к вечеру я жду от каждого результатов. Привыйкайте, нам предстоит много работы...
На самом деле оратором Брук не был, хотя орать и умел, но свалившийся на него груз вынуждал заниматься непривычными делами, поэтому речь вышла такая, какая вышла.. Полуорк лишь надеялся, что его слова все же взбодрят а не напугают..

.. Чуть погодя, когда трактирная шайка, оказавшихся самыми боеспособными из беженцев, собралась на военный совет, Брук не привыкший тянуть кота за яйца, сразу же взял слово.
- Так, господа лесные разбойники, времени рассусоливать нет. Нам нужно углубляться в лес и искать удобное место для постоянного лагеря. Нам нужна хорошая нора, желательно пещера или ущелье, где можно на время затаиться и организовать быт. Кроме того нам нужно смотаться к городу глянуть, чего там в итоге вышло, что зеленые ублюдки предпринимают и заоодно замести следы нашего отступления. Нужно начинать тренировать людей.. уже, еще вчера. Приучать их нести дозор, учить держать меч и работать в строю. А тех кто не способен, приставить к работе. Чем больше будут заняты руки, тем меньше дурости будет задерживаться в голове.
- В общем давайте, без стеснения выплескивайте ваши умные мысли по поводу нашего светлого будущего, только коротко и по делу, и говорите кто чем хочет и может заняться, кто пойдет искать нам убежище, а кто заметет следы и разведает, что происходит на том берегу. Может кто знает укромные места, пещеры, заброшенные хижины лесников или поляны где можно собрать ягод для оглоедов. Где есть хорошие ручьи с чистой водой, или корнеплоды для похлебки. Чего стоит опасаться в этих лесах и прочее..

- Возможно, нам не стоит задерживаться в этом месте надолго, на случай если хобгоблины решат выследить нас, друзья. Что если мы попытаемся дойти через Клыколесье до ближайшего города, чтобы найти там укрытие и предупредить их об угрозе?

- На счет того, чтобы жопы тут не мять, вопросов нет, сначала разведка, после чего сразу снимаемся, а на счет предупредить.. м-м, тащить ради этого женщин, детей и остальных скопом через леса и равнины, с кучей опасностей, чтобы прийти в город и снова из него удирать, если в центре вдруг окажется башня.. идея не очень. Что там у нас ближайшее, если дойти туда реально, можем отправить гонца.. хотя у нас и каждый человек на счету, особенно из тех, кто способен на такой марш...

Эльфийка, в последнем бою потерявшая человека из своего отряда была разбита изнутри. Обычно она бы ни на минуту не показала бы свою слабость, как и подобает гордой эльфийке. Но хмель, который на самом деле и не думал выветриваться из ее головы, совершенно не давал ей собраться. Когда волк бросился на одного из лучников и перегрыз ему горло, девушка позорно закричала, бросила фамильный лук и с мечом наголо бросилась на зверя. Но даже так без помощи остальных она чуть не лишилась жизни. А спасла ее стрела маленькой сестренки Хема, пронзившая черепушку уже летящего к ней в прыжке волка.
Даже незнакомый никому волшебник сделал больше, чем она.
От города она шла в арьергарде, отворачиваясь каждый раз, когда кто-то пытался посмотреть на нее, чтобы скрыть покрасневшие глаза и мокрые от слез щеки. По пути она успела перебрать все известные ей ругательства на эльфийском и общем, расстроив себя еще больше, все глубже копая и сильнее убеждая себя в своей никчемности.
Сон, тем не менее к ней пришел моментально. На дозор ее не поставили, так как было слишком очевидно, что она его не выстоит.
Ей ничего не снилось. Просто пустое и черное пространство.

Кто нибудь слышал о том, что эльфы не испытывают похмелья? Можете смело бить тому брехуну морду. Наутро Лаориэль было ОЧЕНЬ ПЛОХО. Но несмотря на страшную сухость во рту, девушка не выпила из фляги, предложенной кем-то сердобольным, ни глотка, отказываясь прикасаться к гадкому пойлу. К ее и без того плохому моральному состоянию присоединилась головная боль. Бледная, с синяками под глазами, она ходила и действовала как зомби - медленно и неуклюже. При взгляде на книгу, она судорожно вздохнула. Нельзя просто взять и сесть ее читать. Все равно ничерта не запомнит.

Когда настало время собрания, Рия присела где то в уголке на траву и опустила взгляд. Пусть рассуждают и думают. Если надо - она останется прикрывать отход. Все мечты доказать кому то что либо отпадали. Она была уверена, что смысл в ее жизни будет лишь в том случае, если она умрет, при удаче прихватив с собой парочку хоббов. Хоть провизии на дольше хватит.

Макрану было не привыкать ночевать в пути и лесной мох отнюдь не являлся плохой подстилкой для путника, валящегося с ног от усталости, но сон все не шел. Пытаясь уснуть, парень раз за разом вспоминал Фаэндарский мост: казалось бы четкий и простой план должен был сработать для защитники на все сто, продолжить серию удачных моментов, но жизнь лишний раз показала правдивость народной мудрости:"Человек предполагает, а Боги располагают". Ожесточенная схватка с волками, а после - акт самопожертвования со стороны чародей и этот взрыв...Макран терзался мыслями, можно ли было все сделать по другому, можно ли было избежать ненужных смертей, покуда усталость не взяла своё и юноша не провалился в спасительное забытье.

Снился ему странный сундук, что нашли Фаэндарцы. Странная штука скакала на месте как заяц, открывая створки, как будто пытаясь сказать Макрану нечто важное, но вместо этого, из него продолжали падать и падать самые разнообразные предметы, засыпая всю поляну мусором, который, ко всему прочему, начал мерно сиять разными цветами будто бы изнутри: оранжевым, зеленым, фиолетовым...

Монах как обычно проснулся довольно рано. Хоть в голове было всё еще немного мутно, парень чувствовал, что больше уже в ближайшее время не уснет. По привычке размялся, разгоняя кровь по "задеревеневшему" за ночь телу: несколько незамысловатых позиций тела в пространстве - учение, пришедшее из далеких восточных стран. Затем короткая медитация, чтобы настроить разум на грядущий день, сконцентрироваться на поиске ответов.

Когда основная часть Фаэндарцев собралась, чтобы решать как быть дальше, Макран рискнул сделать своё предложение:
- Возможно, нам не стоит задерживаться в этом месте надолго, на случай если хобгоблины решат выследить нас, друзья. Что если мы попытаемся дойти через Клыколесье до ближайшего города, чтобы найти там укрытие и предупредить их об угрозе?

Давайте это будет мастер-пост по луту, который я буду обновлять

Ольбард
Гора алкоголя из "Корня"
MW battleaxe

Дулин
MW backpack
20 bolts and 10 masterwork bolts

Брук
1st-level wand of magic missile (11 charges)
Backpack
Bedroll
Blanket
Mess Kit
Waterskin
Heavy Crossbow

Хем и его семья
Potion of cure light wounds x1
Composite longbow (+2 Str) – девочка, которая сильнее почти всех в партии

Ярви
26 gp
MW battleaxe
Everburning Torch
Composite Longbow [Str +2]

Макран
Masterwork backpack
Bedroll
Blanket

Лаориэль
Wand of magic missile (12 charges)
Potion of cure light wounds x1
Alchemist fire x2

Дольф
Healer’s kit

Оливер
Divine scrolls: calm animals, cure light wounds, and magic stone
100 gp worth of gold dust
27 small semiprecious stones (worth 1 gp each)
Potion of cure light wounds х2
Potion of Invisibility
Alchemist fire x3
Antitoxin
Smokestick х2
Tanglefoot bag х2
Thunderstone х2

Пит
Leather armor
Masterwork light steel shield
Heavy Mace
Backpack
Waterskin

Ополченцы
Studded leather armor x9 – вооружить 2x warrior, 2x полуэльф охотник, 4x коммонер и 1x aristocrat из спасенных горожан
Light steel shield x9 – вооружить 2x warrior, 2х охотник полуэльф, 4х коммонер и 1x aristocrat из спасенных горожан
Longsword x9 – вооружить 2x warrior, 2х охотник полуэльф, 4х коммонер и 1x aristocrat из спасенных горожан

Общий лут
– Padded armor x2
– Armored Kilt

– Crossbow, Light
– Longsword x2
– Alchemical silver rapier
– Handaxe x2
– Battleaxe х3
– Dagger х3

– Alchemist’s fire x2
– Tanglefoot bag
– Bottle of bloodblock х5
– Bottle of fire ward gel
– Flask of defoliant
– Vial of antiplague х3
– Oil х5

– 5x Sunrod

– Potion of guidance х8

– Bedroll
– Mess kit
– Small tent x2
– Hooded lantern
– Waterskin х6
– Torch x5

– Climber’s kit - Марк разобрал на компоненты
– Fishing kit

– Tools for portable smithy

– Well-used marble mortar and pestle (worth 50 gp)
– Silver cup (15 gp)
– Hand-sized darkwood carving of a butterfly (20 gp)
– Oldlaw whiskey (20 gp) x3
– Round ivory amulet engraved with Erastil’s bow-and-arrow holy symbol strung on a leather thong (10 gp).

– 19 gp

Полдюжины дней пути.
Одним – на вольной палубе и в кубриках. Другим – в вонючем трюме с рукой, прикованной к релингу. Третьим – в рефрижераторе, среди мороженных свиных туш. Четвертым не досталось и такого билета. С них рыбка вес нагуляет.
Одни домой едут, другие – на чужбину. Одни – с добычей, другие – добычей. Одни веселы и громогласны, другие подавлены и угрюмы.
Так распорядилась судьба. А могло ли быть иначе? Мог ли Дордвик Богартсон со своими молодчиками сейчас лежать на дне морском, в виде ушедших в ил, обглоданных дочиста костей? А то и цедить подтухшую воду в трюме «Ласточки», ожидая позорного возвращения на родные острова за солидный выкуп? Да, мог, пожалуй. В конце концов, северяне порядком пообломали клыки об свою колючую добычу. Но удача, Боги, или кто там ещё, были на стороне налётчиков. А удача улыбается сильнейшим, так ведь?

На утро седьмого дня конвой с триумфом вышел на рейд порта Старбю, что на славном острове Хогаланд.
Одним – слава и почёт. Песни скальдов, реки пива, горы мяса, объятия родичей. Доля в жирной добыче.
Другим – невольничий рынок. Ошейник, грубая пища, тяжелая работа. Чужбина.
Третьим – скорбный путь к родному дому, слёзы, погребальный костёр и курган.

Каждому своё.

Вильям Олсопп
Он так и не доплыл до Хогаланда. Когда вывели из трюма выносить парашу за товарищами по несчастью, он увидел в налетающей тьме очертания какой-то суши милях в пяти. Долго не думал. Плеснул парашей в лицо конвоиру, прыгнул за борт. Фары-искатели так и не выхватили средь пенящихся бурунчиков поплавок человеческой головы. Стопорить конвой и спускать лодку ради старого пердуна поленились.

Хайнц из Дизельхайма
Люди Островов – ребята прагматичные. Резать дойную корову не станут. Уяснив, что у Хайнца кое-что за душой имеется, назначили выкуп. Отправили весточку родне, указали время и место обмена. Месяц пришлось вламывать на лесоповале бок о бок с трэлями, ведь кормить тут просто так никто не собирался. Наконец, состоялся обмен. До последнего опасался кидалова, но обошлось. Вернулся к жене, детям и разбитому корыту – проклятые северяне ободрали как липку. Ничего, на ноги встал кое-как. На море потом лет пять смотреть не мог. А дела стал на берегу вести.

Эйдин
За неё дали хорошую цену. Три марки. Как за умелого ремесленника. Или за добрый меч. Покупатель – зажиточный бонд с Окраины. Пожила жизнью тир. Самой тяжелой работой её, молодую и свежую, не ломали. Помоями не кормили, не лупили почём зря, если вела себя хорошо, одевали-обували. Рачительно к своему добру относились. Пользовал хозяин, понятное дело, так в своём праве. Потом и вовсе баловать стал – полюбилась.
А потом прирезала она хозяина, прямо во время любовных утех. И в бега.
С собаками по её следу прошли до самых земель цвергов. Туда ушла. Сгинула, надо полагать. Наверняка.

Дордвик Богартсон
Его доля в добыче была хороша, а сама добыча – велика. Посовещался с друзьями, тряхнул мошной, да и забрал у Хельги-ярла в счет своей доли с доплатой ту самую «Ласточку». Подрядил Железноруких форсировать дизеля. Всё лишнее повыбрасовал. Где надо – укрепил. Где надо – подлатал. Сокровище своё, пулемёт, на турель поставил. Набрал бойцов. Шли к нему, и молодые, и опытные. Хорошая репутация у Богартсона, верили люди в его удачу. И старшего сына Янссена взял. И старшего сына Ярре. Пришло время молодым вместо своих стариков на дельфиньи тропы выходить.
Из хольда сделался хёвдингом, вождём. Давно пора, не мальчишка уже.

Снурре Сергссон
Много ли надо викингу дома? Мясо, выпивка, бабы. Развлечения. От похода до похода. Хотя, добычу хорошую взял. Можно и остепениться. Усадьбу купить, трэлей. Жениться. Чтобы было к чему из моря возвращаться. Заманчиво. Так и сделать надо. После следующего похода…

Матти Хайкиннен
Жил. Пил, трахался. Стрелял, резал, жёг. Добычу брал, просирал до копья. Морской бриз вдыхал. Гарь пожаров, трупный смрад – тоже. Видел ледяные горы, видел пески до горизонта. Людей видел, цвергов. На чудеса Ушедших рот разевал. Трахался и пил. Жёг, стрелял и резал.
Жил. Назад не оборачивался, ни о чем не жалел.

- Псаря! И собак! - Отрывисто рявкает приказы Богартсон, пользуясь секундой спокойствия. Скрипнул зубами гневно, когда увидел, как упал Снурре. Вальгалла, брат.
Сам приметил себе цель - темнокожий ловкач подобрал автомат Гельмута. Негоже подобным рукам лапать такое оружие.
- Смуглый - мой! И Гор, я сказал бабу живой, член Локи тебе в зад! Слушать меня!
Вновь в схватку ринулся. Громадное оружие свое вскинул, новоиспеченного автоматчика собираясь вместе с его кровавыми ошметками в Хель отправить. Или что у них там.

Время утекает песком сквозь пальцы. Кто-то молится, кто-то молчит. Кто-то, как водится, уже окунулся в бурлящее болото иррационального адреналинового восторга, гнилостно-сладкого предвкушения бойни. Ну а кто-то просто мечтает, чтобы всё закончилось. Неважно как, лишь бы скорее. Лишь бы не надо было больше ждать развязки.
Что-то орут друг-другу с обоих бортов, потрясают оружием. Пляшут завещанный природой танец устрашения. Никто ничего не слышит толком сквозь рёв моторов и бьющий в лицо ветер, но слышать и не нужно. Посыл понятен всем и каждому. Отберу. Осеменю. Убью.
Могли бы, на деле, и просто барабанить себя кулаками в грудь и истошно реветь.
А дистанция между беглецами и преследователями сократилась настолько, что вот-вот можно будет обмениваться не жестами, но пулями. Лодка северян пошла широкими юзами, разрезая синусоидой кильватер шхуны. На корме подобрались те, кого судьба не обделила добрым огнестрелом. А ну как удастся как следует продырявить налетчикам баллоны? Не ко дну пустить, так заставить повернуть?
Викинги только переглядываются, ухмыляясь, бросив взгляд на кормовую суету. Она их не тревожит. Волки Одина знают, как всё будет, без всяких рун. У ярла Хельги Двенадцать Пуль есть ответ на такие вопросы.
И ответ не заставил себя ждать. На «Злой Луне», сцепленной абордажными крючьями с самым жирным селезнем из торгового каравана, отрывисто ту-ду-духнуло. Ещё раз. От палубной надстройки «Ласточки» брызнули крупные искры, гулко застонал раздираемый металл. Фальшборт расцвел солидными дырками. Все, кто дорожил своей жизнью, как по команде, рухнули на палубу.
Спарка тяжелых крупнокалиберных пулеметов в бронированной полубашне – тот аргумент, что заставляет многих торговцев стопорить машину и сдавать добычу без боя, - и в этот раз оказался не лишним. Что Орму Молотилке, сидящему за гашетками, те полторы мили, на которые успела удалиться погоня? У него хорошо пристрелянная оптика, твёрдая рука и десять лет опыта за плечами. Скупыми, короткими очередями он не даст беглецам поднять голову от палубы, надёжно прикрывая высадку своих боевых побратимов.
Минута – и моторка поравнялась с бортом «Ласточки». Миг – и ловкие, могучие фигуры поднялись в полный рост, совершенно игнорируя изрядную качку, заставляющую лодку брыкаться и плясать под ногами. Один за одним викинги резкими рывками забрасывают себя на палубу. «Крупняк» с флагмана замолкает в тот момент, когда ноги первого из бойцов касаются настила чужого корабля. Теперь всё в руках абордажной команды.

Милостию Аллаха Всемогущего, направляющего ток подземных рек, дыхание ветров пустыни и пути сердец человеческих, добрался до этих негостеприимных земель Ахмед ибн Шариф. А если ещё точнее, до просоленой палубы торгового судна, раскачивавшегося сейчас на бурных волнах холодного моря.

Сколько лет под ногами его, одна за другой, стелились дороги? Пыльные дороги прибрежных трактов, грязные палубы кораблей, дельфиньи тропы, как называли их пути, гладкие тротуары брошенных городов ушедших. Сколько лет не видел он сияющих минаретов родного Нью Дубаи, с которых по утрам муэдзины пели строки священной книги, а на закате глашатаи выкрикивали цены на топливо. Сорок четыре минарета украшали его город, и половина из них поднималась прямо из пенных вод морских, освещая окрестности негасимыми факелами подземного огня. Он так давно не бывал дома, что порой ему начинало казаться, что он уже не сможет вспомнить их чёрного решетчатого стана.

Хорошо, что у него был друг. Дружба, была одним из сокровищ, посланных людям Аллахом, таким же ценным, как красивые женщины, крепленое вино и пьянящая свобода. Ахмед ибн Шариф всегда почитал необходимым благодарить господа за эти подарки, а не пользоваться ими - большим грехом. Оттого называли его сластолюбцем, пьяницей и бродягой. Но друг, неоднократно заложенный там, где лилось вино и продавалась любовь, всякий раз выкупался и всегда оставался с ним. Сейчас Ахмед ибн Шариф крепко сжимал потертую рукоять друга, а другой рукой с глухим стуком вбивал шомпол в его ствол. Его друг был стар, его дружба досталась ему от отца, но Ахмед ибн Шариф верил, что им на двоих уготована одна судьба.

Быть может именно эту судьбу предрекал им сейчас косматый маг, однорукий неверный, читавший изломанные письмена холодных островов так, словно это была изящная вязь священной книги пророка. Впрочем, могло быть и так, что его предсказания относились их преследователям - более похожим на приходящих из пустыни дэвов, нежели на людей. Рыжий волос и оскаленные пасти, которые становились видны по мере их приближения, только усиливали сходство.

И тем не менее, Ахмед ибн Шариф, поэт и бродяга, думал сейчас не о них, слова в его голове складывались в строке, и если и молил он, недостойный, о чем либо Аллаха всемогущего в этот миг, так о том, чтобы успеть их закончить...

На холодных волнах, с морем спорит и бьется баржа
На барже той шестерка лихих северян ублажает моржа,
Погляди же на них, не кори их, мой друг, понапрасну...

Знал, что так и будет. Знал-знал-знал! Руны сказали, а руны знают. Руны знают всё. И что дальше будет руны знают, только ему не сказали. Что будет кровь, что будет схватка, что будут убитые - всё это руны знали и он тоже. Ему они сказали, нашептали. А потом как в насмешку замолчали, когда он захотел итог увидеть. Богатство только увидел, только чье и куда - не ясно. Смерть увидел, только чью и как - молчали руны. Бой и испытания увидел. Вот только результат скрыт.

Глянул ещё раз в приближающуюся лодку. Посчитал тех, кто в ней. Присел на палубу, левой рукой мешочек с рунами достал. Старую Песнь запел, ту, слов которой уже никто из живущих не понимает, но эта песня помогает правильно руны читать.

Правая рука культей заканчивается, только помогать её может, но левой приноровился уже. Пальцы в мешочек запустил, несколько камней нащупал, под припев перед собой на палубу бросил. Зашептал что-то, едва слышно.
Получатели: Хайнц из Дизельхейма, Фергюс Доэрти, Эйдин, Большой Ксан, Хельга Хильдегарда, Деметрий Пселлус, Вильям Олсопп, Алекс Грин, Ахмед ибн Шариф, Эдвард Эден.

Снова руку в мешочек запустил, снова кости достал, снова бросил перед собой.
Получатели: Хайнц из Дизельхейма, Фергюс Доэрти, Эйдин, Большой Ксан, Хельга Хильдегарда, Деметрий Пселлус, Вильям Олсопп, Алекс Грин, Ахмед ибн Шариф, Эдвард Эден.

Кивнул несколько раз, как будто сам с собой соглашаясь. Снова рука в мешочек, нова кости на палубу брошены.
Получатели: Хайнц из Дизельхейма, Фергюс Доэрти, Эйдин, Большой Ксан, Хельга Хильдегарда, Деметрий Пселлус, Вильям Олсопп, Алекс Грин, Ахмед ибн Шариф, Эдвард Эден.

На собак посмотрел. Глаза закатил. Снова в мешочек полез и одну единственную руну вытащив, перед собой бросил.
Получатели: Хайнц из Дизельхейма, Фергюс Доэрти, Эйдин, Большой Ксан, Хельга Хильдегарда, Деметрий Пселлус, Вильям Олсопп, Алекс Грин, Ахмед ибн Шариф, Эдвард Эден.

Здоровая рука калеки начинает быстро собирать кости обратно в мешочек. Уверенно, быстро. Так же быстро он встает и поворачивается в сторону налетчиков и что есть мочи, перекрикивая шум мотора орет:

- Уруз! Райдо! Тейваз! Наутиз! Руны говорят, никто не отступит! Руны говорят, многие умрут! Руны знают, кто выживет, но они этого не скажут! Много вас умрет! Много нас умрет! Но никто не отступит! Все будут драться! Беритесь за оружие, идите к своей смерти!

Кому кричал однорукий? Своим спутникам или налетчикам? Не ясно. В глазах безумный огонь горит, в руке вместо мешочка с рунами теперь палка с гвоздями. Неплохое оружие, чтобы собак отгонять, но против доспешного врага - разве что повезет в глаз ударить.

- А ловушек ты там в три этажа от тараканов нагородил? - проявил наблюдательность Дулин, ничуть не обидевшись на упрямую башку. - И ведь ловушки-то взведенные стояли. Стало быть, ты за мыслью-то моей следишь?.. стало быть, хобы твои по подвалу не шарили. Нешто у тебя все золото прям тут наверху, в лавке по полкам лежало? А может хобы и товар унесли? Тот самый товар, за который ты не рассчитался, а Стодар? Хобы же до свечек-то пахучих страсть какие охотники.

Интимно придвинувшись поближе и понизив голос, Дулин обдал лавочника ароматом алхимических ингредиентов, несомненно входивших в то зверское пойло, которым он накидался в Корне.

День накануне ярмарки ознаменовался кипучей и не вполне обычной активностью в маленькой пристройке позади поста стражи, которую занимали те несколько вояк (составлявших собственно весь постоянный гарнизон города), что не имели собственного жилья. Небольшой дворик украсился развевающимися по ветру портками, подштанниками и прочим видавшим виды тряпьем. Над кадкой с мыльной водой пыхтел, взмокший от натуги здоровенный полуорк, костеря всех и вся и неумелыми ручищами пытался оттереть с мундира очередное жирное пятно. Пол, стены и вещи в помещении были заляпаны грязноватой мыльной пеной, а часть одежды после непомерных усилий здоровяка, подлежала кроме стирки еще и починке. Чуть позже, когда со стиркой было кое-как покончено, именно починка одежды стала новым витком в мучениях Брука. С помощью нитки, иголки и такой-то матери сержант пытался привести свое тряпье в приличный вид но получались лишь уродливые неровные швы и в кровь наколотые пальцы.
Обычно Брук не занимался такой ерундой, как стирка и шитье. Максимум что делал он для своего внешнего вида, это начищал до слепящего блеска пластины, которыми была усилена его кольчуга, да казенный открытый клепанный шлем, остальное без зазрения совести скидывал на девиц, которые не в последнюю очередь благодаря такому потребительскому отношению, регулярно менялись у любвеобильного полуорка. Но так вышло, что в этот раз Брук остался не у дел, очередная девица сбежала от гулящего сержанта, а новую завести он не успел. Был вариант договориться с кем-нибудь из соседских хозяек, но как на зло денег на подобную услугу после последней попойки у Брука не осталось, и он подозревал, что если на завтрашнем празднике будет распугивать свою публику крепким орочьим духом и неопрятным видом, то до следующей получки так и будет ходить с дырой в кармане и пустым желудком. Поэтому и приходилось доблестному стражнику сражаться с мылом и иголкой не щадя живота своего. В отчаянии он даже пытался уломать свою сослуживицу эльфийку, помочь ему сирому и убогому в этой нелегкой битве, но никакие мужские чары не смогли пробиться через несгибаемую эльфийскую гордость. К тому же на сколько было известно барабанщику, у девчонки самой на личном фронте не все было гладко, так-что с такими просьбами вполне можно было нарваться не неприятности.
И все же его мучения не прошли даром. Не смотря на то, что на ярмарке собрались самые разнообразные личности, рослый полуорк в сверкающей кольчуге с большим военным барабаном и при полном обмундировании неизменно привлекал внимание. Уже с утра при первых звуках бодрой барабанной дроби и глубокого хриплого голоса полуорка в кружке перед певцом и барабанщиком заблестели первые монеты. Когда же бард вытянул из рукава свой козырь, в виде полудюжины местных пацаненков, с которыми он давече отрепетировал целое представление, денежка потекла в карман вояки рекой, неизменно поднимая последнему настроение. Теперь его баллады и гимны про древних героев, великих воинов и опасных драконов стали не просто песнями, но превратились в целое представление. Обученные сержантом мальчишки, каждый из которых вечером получит причитающийся ему серебренный, браво вышагивали под военные марши с самодельными копьями наперевес, иллюстрировали эпичные схватки, описанные в очередной балладе, остервенело лупя друг другу деревянными мечами, и нестройно подпевали имитируя хоровое пение.
Закончилось все внезапно. В разгаре самой жаркой битвы, один из мальчишек явно перестарался и чуть не выбив другому глаз, рассек тому бровь до крови. Словной по волшебству среди толпы возниклам разъяренная мамаша и Бруку пришлось спешно объявить об окончании представления и быстро ретироваться с импровизированного поля битвы, дабы не получить нагоняй от разгневанной матери, которая как известно страшнее горного тролля и бесстрашнее берсерка. К тому же благодаря воспитанию своего нерадивого папаши человека Брук получил полную неспособность обижать женщин. По крайней мере не в такой ситуации.
Тем не менее хлебный день был еще не закончен и Брук, не особо сожалея о прерванном представлении направился в Корень, где собирался либо подзаработать еще, либо просадить часть из того, что уже было. Как на зло в Корне обнаружилась Обрин, которая умудрилась полностью захватить внимание публики. Немного раздраженный и обуреваемый изрядной долей профессиональной ревности, Брук вынужден был задвинуть свой барабан в угол и приступить ко второй части плана. Но и тут не все проходило гладко. Не смотря на то, что кружки быстро пустели как и его кошель, полуорк оставался что говорится ни в одном глазу. Зато его сослуживица, обнаруженная здесь же, была в зюзю пьяная, и сержант, ведомый то ли отеческими, то ли братскими, то ли еще каким древним инстинктом принялся ее опекать.
- Ага, ага.. складно брешет. - расплылся в зубастой улыбке полурок, - Слышали мы про таких охотников. Знаешь Рия, как следопыты делают, если повстречают медведя в лесу. Оч, просто .. притворяются мертвыми. Говорят, действует наверняка. Медведь поймет, что ты полный придурок и просто не станет с тобою связываться...
Брук громко заржал своей же шутке и в этот момент праздник закончился... Обрина в миг оказалась на полу, истекая кровью. Посетители повскакивали с мест, а его сослуживица, потянулась за оружием, чуть не грохнувшись с пьяных глаз на пол, запутавшаяся в своей одежде.
Трезвый как стеклышко, Брук, узрев противников, мигом понял, что нужно делать. Только звуки знакомой барабанной дроби, почти родной большинству местных, из тех, кто проходил учения, смогут протрезвить упившихся в какашку мужиков и на вбитых муштрой рефлексах позволит им организовать достойный отпор налетчикам..

– Такой день, такой хороший день, – повторял всё утро Пит, предвкушая грандиозный праздник.

До чего же он любил рыночный фестиваль в Фаендаре. Столько добрых людей приходит в город, главное, что людей при деньгах, людей в добром настроении, а оттого щедрых людей. И тут-то Питу проще простого выпросить деньжат на кружечку пива. Одному поможешь тяжести поднести, другого повеселишь славной историей, третий подаст из жалости – и вот ты уже сыт и пьян, как и полагается в этот чудесный день.

По утру Пит вымылся в реке, своего пса Олуха хорошенько отдраил. А то ведь никто этих двух грязнуль, какими они обычно бывали, через порог не пустит, никто не угостит, а лишь пройдёт мимо, брезгливо зажимая нос. После получасового купания Пит на человека стал похож, а шерсть Олуха приобрела естественный светло-серый цвет. Не худо было бы и одежонку найти поприличней, но с этим было непросто. Уж года полтора Пит донашивал штаны городского кузнеца и рубаху его старшего сына, а обуви у него и вовсе лет пять уже не было.

Мудрое решение принял Пит, расположившись в «Главного корня». В такой день посетителей было немало. С интересом бродяга наблюдал за каждым, кто входил в таверну. Тех, кто казался ему человеком добрым, Пит привечал, предлагал посильную помощь, какую-нибудь забавную историю из своего прошлого или трюк в исполнении своего пёсика. Олух после мытья был в дурном настроении и демонстрировал своё упрямство, неподвижно сидя рядом с хозяином и пялясь вдаль. Не беда, добрые люди и без того нашлись, в кружку Пита столько монет накидали, что ему и на пару кружечек и на бульон для себя с Олухом хватало. Пришлось, правда ещё грустными глазами на хозяюшку Джет посмотреть, чтобы бездомного бродягу в своё приличное заведение пустила.

Пьянчуга Пит занял излюбленное место под лестницей, подальше от камина, в тёмном уголке, где его жалкий вид не портил аппетит остальных посетителей. С парой кружек пива на столе Пит совершенно расслабился и с наслаждением слушал истории Обрин Зелёной, хотя все их переслушал уже много раз. Важнее самих историй было полузабытое ощущение себя нормальным человеком и частью общества. К вечеру Пит разошёлся и стал свои байки травить про то, как он в военную молодость с боевыми товарищами по пояс в болоте стоял, поджидая врага в засаде. Не лучшая история для подобной компании, но выпивший Пит уже мало задумывался над уместностью своих россказней. После байки про медведя в исполнении жрицы Пит расхохотался и закричал во весь голос:

– Ох, Обринка, ну ты лиса.

Тут-то всё и произошло, но Пит ничего толком не увидел, потому что в это время всматривался в остаток пива на донышке своей кружки. Он услышал страшный грохот и крики, а, подняв глаза, обнаружил рассказчицу, миг назад радостную и беззаботную, лежащей на полу и истекающей кровью. Дверь была скрыта от его взора, но Пит понимал, что беда пришла оттуда. Сейчас он был готов броситься туда и всыпать обидчику женщины тумаков, кем бы этот негодяй не оказался. Уж каким бы грязным и жалким он ни был, а позволять ранить хороших людей в своём городе не мог.

– Поклёп, господин начальник, не верьте тому, кто вам это наплёл, – влез бард поперед хозяина, только начавшего открывать рот для ответа. – Действительно я вчера имел честь выступать в этом чудесном месте, но заведение закрылось до наступления темноты. Ничего преступного ни в наших действиях, ни в действиях наших клиентов нет. Никаких массовых собраний, люди просто зашли перекусить, в кучки не объединялись и не шептались, каждый молча ел за своим столом. А кто скажет обратное, тот подлый лжец и подлец.

Трактирщик счёл, что сам лучше объясниться не сможет, а потому лишь пожал плечами. Люди, что до того завтракали, молчали, не смея смотреть Августо и его спутникам в глаза. Только бард в пёстром костюме и с языком без костей нагло вперил взгляд в заговорившую с ним Офелию.

– Всё так, моя леди, Райли Келс собственной персоной, – бард отложил изнасилованную им лютню и поклонился, сняв шляпу.

Возможно, это был защитный механизм психики Бадди Флэскуистелса (благодаря которому, ему как правило, врать с три короба с самым невинным выражением лица), но рыцаря он узнал не сразу. Что тем более странно, потому что с их последней встречи, как стало понятно с первой же его фразы, сэр Джонатан не изменился совершенно. С точки зрения Бадди, это означало, что простота и желание быть, так сказать, на короткой ноге с простым, неблагородным сословием (иначе говоря, вульгарными хамами) было у рыцаря, хуже иной заносчивости . Как и неспособность запоминать имена. Впрочем, это, помятуя об истории с компасом, было даже очень кстати.

- Сэр Джозеф! Сколько лет! - Бадди расплылся в широкой улыбке и стряхнул с плеча руку рыцаря. - Признаться, очень бы хотелось, чтобы меч, как раз таки вредил. Наносить повреждения, это, вроде как, его основная функция. Полагаю, именно для этого их и куют. Он, кстати, не серебряный? У нас тут намечается...

Однако, Языкоед, очевидно, решил не дожидаться, когда его пригласят в общий зал, и явил себя публике, во всей немытой, лохматой и бряцающей красе. Его появление, впрочем, не смогло заткнуть фонтан Бадди, лишь скорректировало направление звуковой волны, так как полурослик немедленно повернулся к новому участнику событий.


- Не хотелось бы тебя отвлекать от такого важного выбора. Сначала сожрать или порешать - решение ответственное. Но мы тут с друзьями поспорили. И, сам понимаешь, нам предстоит кровопролитное сражение. Возможно не все выживут. Вдруг не представится случая спросить. А умирать в неведении не хотелось бы. Так что, прежде чем мы сойдемся в поединке, не на жизнь, а на смерть, скрестим клинки и все такое, разреши наш спор. У тебя задница - красная?

22 сентября 1937 года, Аркхем, штат Массачусетс

Имя Уолтера Уинстона, бизнесмена, филантропа и авантюриста, было на слуху в начале 1920-х годов. Вновь о нём вспомнили газетчики лишь в марте 1937 года, сразу после его кончины. Помянули в некрологах, задались вопросом о причинах его длительного затворничества, да и забыли о нём вновь, переключившись на его дочь. Миссис Джанет Уинстон-Роджерс, миловидная барышня, совсем ещё молодая, стала наследницей многомиллионного бизнеса отца. У многих она всё ещё ассоциировалась с ослепительной улыбкой, причёской голливудской звезды и роскошными платьями, в которых она с охотой позировала фотографам на светских мероприятиях в компании красавца-мужа. В очень короткий период времени Джанет овдовела и осиротела. Вновь она предстала перед публикой в качестве энергичной целеустремлённой бизнес-леди, умело взявшейся за бразды правления семейной компанией. Для многих американок миссис Уинстон-Роджерс служила едва ли ни иконой, ставшей в один ряд с такими выдающимися женщинами, как Хеллен Келлер и Амелия Эрхарт. И в то же время многие люди с более консервативными взглядами восприняли Джанет как нахальную выскочку, бросающую вызов привычным устоям. И совсем уж мало было тех, кто она оставила равнодушными.

Расследование, затеянное миссис Уинстон-Роджерс, касалось вовсе не её бизнеса, об этом она чётко сообщила в письме. Речь шла о семейном деле, подробности которого девушка не спешила раскрывать в письме, упомянув лишь, что речь пойдёт о её отце и таинственном происшествии с его участием, которое случилось аж тринадцать лет назад. Этого хватило, чтобы многих кандидатов на роль следователей заинтриговать. Другим важным стимулом была крупная сумма в 10 тыс. долларов, которую честный трудяга в это непростое кризисное время мог заработать лет за десять.

Встреча была назначена на вечер 22 сентября. Местом ожидаемо было выбрано семейное поместье Уинстонов в Аркхеме, небольшом городке, расположенном неподалёку от Бостона. Погода накануне дня встречи в Бостоне и его окрестностях стояла дождливая. Два дня назад прошёл страшный ливень, над океаном сверкали молнии, сопровождаясь гулкими раскатами грома. Утром вторника распогодилось, дождь лишь изредка моросил, а большую часть дня и вовсе ярко светила солнце. К вечеру погода опять испортилась, поднялся ветер и нагнал с востока тучи, на Акрхем обрушился хлёсткий холодный ливень. В такую погоду потенциальным участникам расследования пришлось потрудиться, чтобы найти в темноте нужное место. Городок этот хоть был небольшим из-за своего расположения на берегу реки имел весьма запутанную систему улиц. Тем, оказался здесь впервые, пришлось покружить по пустынным улицам, несколько раз обогнуть кампус широко известного Мискатоникского университета, прежде чем обнаружить потерявшееся в зарослях поместье.

Для тех, кто приехал издалека и не имел собственного транспорта, миссис Уинстон-Роджерс наняла в Бостоне такси – чёрные Бьюики с молчаливыми водителями. Даже у этих профессионалов возникали проблемы с ориентацией на местности. Проблем не испытали лишь те, кто жил в Аркхеме и знал город, или же заранее, днём, озаботился поиском дороги. Наконец, поместье Уинстонов всё же находилось. За тяжёлыми кованными воротами с буквой «W» находился старый особняк, построенный в начале прошлого века. В темноте его детали невозможно было рассмотреть, в глаза бросалось лишь наличие трёх этажей и облепленное строительными лесами восточное крыло. Свет горел лишь в одной комнате на втором этаже. Там у окна стоял крупный мужчина с сигаретой и, отодвинув штору, наблюдал за подъезжающими автомобилями. Во дворе, у неработающего фонтана были уже припаркованы две машины – старый обшарпанный фургон с надписью «Cooper» на задней двери и новенький легковой автомобиль фирмы Ford, за рулём которого дымил сигаретой водитель.

Встречать гостей выходил пожилой дворецкий, прячась под зонтиком от ливня. Он был низкорослый и худощавый, лицо его было испещрено морщинами. Дворецкий вежливо здоровался, подчёркнуто обращаясь «сэр» или «мэм», предлагал другой зонт и советовал, куда ступать, чтобы не замочить в лужах ноги. Короткими перебежками дворецкий и каждый вновь прибывший добирались до крыльца, входили в прихожую, где избавлялись от уже успевших промокнуть плаща или куртки, шляпы. Свет горел только в прихожей, в одной из боковых комнаток на первом этаже и бледно светился из коридора второго этажа. Соседние комнаты были в большинстве своём пусты, не имея никакой мебели, ковров и настенных украшений, в других мебель была накрыта чехлами. Сам особняк остро нуждался в ремонте – половицы скрипели, обои во многих местах отклеились, штукатурку на потолке следовало подновить.

- Прошу за мной, сэр (мэм), - говорил дворецкий, когда гость избавлялся от мокрой верхней одежды и протирал обувь щёткой.

Далее следовал подъём на второй этаж, проход по полутёмному коридору мимо комнат без дверей, также в большинстве своём пустующих, к кабинету. Кабинет мог бы показаться просторным, если бы две трети его пространства не занимали стеллажи с книгами, шкафы с разнообразными предметами культуры разных народов, от эскимосов до полинезийцев, огромный старинный глобус в центре комнаты и самый большой письменный стол, который кто-либо из присутствующих когда-либо видел. В довершении в кабинет была снесена дополнительная мебель для сидения – стулья, кресла и софа, смотревшиеся здесь несколько чужеродно. Света была немного – тусклая люстра на потолке и лампа на письменном столе, светившая аккурат на толстую папку с бумагами. Лампочки нескольких торшеров с тёмно-красными абажурами не горели.

За столом у окна стоял тот самый крупный мужчина, которого можно было увидеть с улицы. Курил он, видно, давно, поскольку пепельница была переполнена окурками. Незнакомцу было около пятидесяти, круглолицы, полноватый, но из-за высокого роста не казался он обжорой-увальнем. Он был гладко выбрит, подстрижен и аккуратно причёсан. Костюм на нём был не из дешёвых, выдавал человека с хорошим достатком. Даже, когда в кабинет входил новый человек, толстяк лишь ненадолго отрывал свой взгляд от окна, после чего возвращался к своему наблюдению.

- Реджинальд Престон, - представлялся он, не сдвигаясь с места и не протягивая руки. – Я адвокат миссис Уинстон-Роджерс. Сама она задерживается, видимо, из-за непогоды. Присаживайтесь, располагайтесь, желаете кофе, чаю, что-нибудь покрепче? Если так, смело обращайтесь к мистеру Джексону.

Эта фраза раз за разом произносилась, пока Престон стоял спиной к двери. Несколько раз он оборачивался, чтобы взглянуть на громадные напольные маятниковые часы, затесавшиеся между шкафов, после этого недоверчиво сверялся с часами карманными, приближая их к лампе на столе, кривил лицо и опять возвращался на позицию наблюдателя.

Желая обезопасить себя, наёмники кинулись в разные стороны, уходя из зоны обстрела. Были прочитаны некоторые защитные чары, с которых у магов принято начинать всякое сражение. Стальной призвал в помощь Наследницу, которая соизволила наделить спутников своего необычного последователя боевой удалью. Непосредственно сближаться с врагом и атаковать никто не решился, за агентов Разелаго заговорили их магические союзники и дьявольские силы. Кимри же, не имея ни магии, ни союзников из других миров, просто бросилась в безопасное, как ей показалось, место.

Булава Августо, движимая тёмной волей, вырвалась из его руки и полетела в арбалетчика на крыше. Тот как раз перезарядил арбалет и выбирал новую цель, но в последний момент чудом отпрянул назад, избежав крайне опасного удара. Серый вновь обратился к силам нижних планов, вызвав оттуда союзника. Явившийся на зов орёл взвился в небо и круто спикировал на арбалетчика, вцепившись в его руки и голову когтями, не забывая ещё и клевать его. Белокожее чудовище, перепугавшее половину города, исполнило приказ Зелёной и кинулось ко второму арбалетчику. Могучим ударом оно располосовало человеку живот, из которого целыми потоками полилась бурая жидкость.

Тут за стеной огня показалась крупная человеческая фигура. Без всякого страха незнакомец шагнул прямо сквозь огонь, не издав ни звука, когда пламя обожгло его кожу. Этого человека никто не знал - даже налётчики явно не ожидали его появления. Это был крупный мужчина, мускулистое тело которого почти полностью скрывала кольчуга со множеством шипов, а за спиной весел огромный меч. Лицо неизвестного скрывал железный шлем.

Несколько замешкавшиеся из-за появления на улице нового персонажа, налётчики вскоре продолжили активные действия. Арбалетчик на крыше немного соскользнул вниз, вырвавшись из когтей хищной птицы, прицелился в неё и выстрелил с короткого расстояния. Болт на вылет прошёл сквозь правое крыло орла. Стрелок выругался. Второй арбалетчик, отбросил арбалет в сторону, выхватил короткий меч и всадил его в грудь Кхаша. Тварь из глубин издала мерзкий крик боли, но не отступила. Человек с мечом, наверняка удивлённый тем, что против него никто не выступил, бросился вперёд, к незащищённому кайелу и рубанул его клинком. Удар оставил глубокую рану на теле Кзара, едва его не убив. Чувствуя, что силы его покидают, Серый едва не упал на землю. Связь с орлом сама собой разорвалась. Кзар держался из последних сил. Последняя участница налёта, не определившаяся пока с целью, двинулась ближе к месту основных событий и, встретившись взглядом с прошедшим сквозь огонь незнакомцам, приготовилась скрестить с ним мечи.

Карта: ссылка

- Так, времени у нас в обрез, так что, давайте по честному. - пришедшие в себя бандиты могли наблюдать гордый профиль полурослика, но разговаривал он не с ними, а с Рональдом и чахлым полуэльфом. - Бросим монетку. И, видят Боги, я знать не хочу, что вы там будете делать со своим. Забирайте его вон в ту комнату... и, я вас очень прошу, не как в прошлый раз.

Он повернулся к разбойникам и доверительно, как старым друзьям сообщил:

- Я тогда выхожу, под дверью вот такая лужа - наступить некуда. С другого конца коридора натекла. Бррр.... Ну, не будем время терять? Орел? Решка? -Бадди подбросил монету, ловко перехватив в воздухе и хлопнув ладонями, перекинул на другую руку. - Этот ваш, забирайте. Я видел там таз в одном номере, давайте без луж, ладно?

Дождавшись, когда Рон выволочет из номера подергивающегося бандита, полурослик незаметно подмигнул Грахаму и склонился над оставшимся.

- Не шуми, а то эти двое могут вернуться. Любят, когда кричат. Настоящие садисты. Ну, знаешь, тот что с саблей еще ничего. Обычный мясник - ноги там переломает, пальцы... зубы любит выбивать. Ерунда. Но вот второй. Знаешь, зачем он очки носит? Чтобы кровь в глаза не брызгала... про вывернутый чулок слышал, когда нибудь? Надрезают значит кожу, вот здесь, и вот здесь... потом берут.... Слушай, а что-то ты какой-то неразговорчивый. Грахам, может махнемся пока они там не начали? А то нам вроде немой достался... что? Кляп? А, точно...

Ульфгард тоже собирался со всей возможной тщательностью, он был приключенец старой дварфийской закалки. Скоро его походный мешок был набит до отказа, а чудесный автомат заменивший ему родного сына оставлен на поруки однорукому хобгоблину которому были обещанных такие кары за потерю, что рыжекожий гоблинойд немного побледнел от свистящего шепота следопыта, который свирепо дышал ему в ухо.

Ещё Ульфгард долго шнырял, иначе и не скажешь, по городским тавернам явно выискивая какого-то определённого человека. И нашёл оного в Доске Минуты, довольно дешевой таверне выглядящей немного неопрятно. Как не странно тот человек кого он искал оказался дварфом нетрезвой наружности, если бы Бадди или Киран последовали за своим бородатым товарищем они без труда узнали бы в нем Буравина.

Жрец-дварф пил разбавленный эль прямо из боченка и пытался как видно утопить все печали в винных парах. Но дешовый напиток был слишком слаб для луженного желудка, что делало жреца ещё более печальным. Ульфгард присоединился к собрату и что-то обсуждал с ним размахивая кружкой в такт мыслям, в итоге они ударили по рукам. Вскоре вслед за угромыхавшем в сторону храма Катберианцев Ульфгардом(Он уже немного опаздывал, так что приходилось бежать как постреленку громыхая походной лопатой по походному котелку), немного повеселевший Буравин тоже бросил свою невыполнимую миссию и засобирался, только в другую сторону - к западным воротам.

***

Большую часть времени в храме Ульфгард что-то сосредоточено писал пристроившись к стене, то и дело макая перо в чернильницу почему-то лежащую у него в кармане. Следопыт внимательно слушал диспозицию и подозрительно осматривался, как бы опасаясь что кто-то может подсмотреть что за каракули у него там выходят. Каждый раз прикрывая толстой рукой уже написанное. Но вот когда жрица обратилась к "Веселым медузам" , Ульфгард все ещё был против этого названия и время от времени выдвигал на голосование альтернативные варианты. Последний вроде был "Пенные герои".
Но суть не в этом, следопыт выждав драматическую паузу прокашлялся прерывая собой разговор вора с магессой:

- Да, на нас - героев Котла, завсегда можно положиться! - громко и несколько преувеличенно бодро произнес следопыт. Было такое чувство что дварф слишком переигрывает роль "героя", он даже потряс устрашающего вида секирой пускавшей зеленные искры по лезвию.
- Мы найдем этого варвара-обезьяну и заставив его плакать от сожаления, так же как молил пощады Квазмоджен уже сокрушенный нами! - глаза дварфа горели как два горна, а борода развевалась словно знамя(в этом храме столько сквозняков, что не удивительно что тут постоянно столько больных). Немного подумав, следопыт сдвинул шлем из крысиного черепа на затылок и сказал обращаясь уже к своим товарищам:
- Думаю эти трое нам пригодятся... кхм... - не найдясь что тут ещё можно добавить дварф похлопал Бадди по плечу, не слишком ловко(но как ему казалось незаметно) засовывая полурослику в карман, свернутый в четверо листок бумаги.

- Капитан Скеллеранг, если родня Клинков Бури будет про нас спрашивать, просто скажите, что назначили нам общественные работы на благо города. Тяжелые. Каторжные. Которые мы, преисполнившись искреннего раскаяния за свое неподобающее поведение, незамедлительно бросились отбывать. А мы, со своей стороны, можем пообещать страдать, истекать потом и, может быть, даже кровью. В разумных пределах, разумеется. Уверяю Вам, они останутся довольны.

Бадди подмигнул капитану и заторопился к выходу. Если начальник стражи решит, к примеру, лопнуть от злости, оказаться в зоне поражения полурослику совершенно не улыбалось. Вообще, дел было выше крыши.

Про Счастливую Обезьяну Бадди был, конечно, наслышан. Ни один уважающий себя путешественник, отправлявшийся на северо-запад, мимо этой таверны не проходил. Тем более, что там имелся алтарь Фарлэнга, чьим покровительством любому, кто собрался повидать белый свет, пренебрегать не следовало. Дядя, опять же, отзывался об этом месте очень тепло. Хотя, в те времена, когда он только вернулся в родные края, находились злые языки, утверждавшие, что все годы своих странствий он провел, исключительно над кружкой эля, в этой самой Обезьяне. Впрочем, болтунов Бадди старший заткнул довольно быстро.

Так вот, прежде чем отправляться на северо-запад, необходимо было уладить несколько срочных дел. Во-первых, шляпа. Шляпа должна была быть уже готова, так что ее оставалось только забрать из мастерской, разумеется, честь по чести, расплатившись за работу. Кроме того, нужно было заскочить в штаб квартиру "Веселых Медуз" - забрать свой походный рюкзак с провиантом и необходимым снаряжением, заранее (Бадди был предусмотрительным халфлингом) собранный и висевший на спинке кровати. Там же, предстояло забрать и крысу. Не помирать же зверюшке с голоду за время их отсутствия. В том, что Харан вспомнит о том, что зверя надо кормить, уверенности не было. А Ульфгард, зная его отношение к крысиному роды, вероятно, только обрадуется. Самый важный пункт сборов оставался в списке последним. Нужно было забежать к Клен, предупредить о своем отсутствии. Исчезать, не предупредив девушку было бы не вежливо. В конце-концов, Бадди планировал вернуться. И тут у него имелись некоторые сомнения. Нет, не по поводу возвращения, разумеется. Однако, полурослик всерьез раздумывал, не ограничиться ли ему букетом цветов и запиской, без лишнего шума размещенными на подоконник. Бадди всерьез опасался, что попрощаться быстро у него не выйдет. В особенности учитывая темперамент Клен. А это, в свою очередь, означало, что имелся риск опоздать ко времени отправления. Но, этот вопрос, Бадди решил решать прямо на ходу.

Все складывалось до нельзя удачным образом.
В Лощине Короля Рыбака в самую горячую фазу вступила пора уборки урожая. А значит многочисленных Флэскуистелсов, равно как и Гринботлсов, Лаймвудсов, Гудбаррелсов и Фидлерсгринсов можно было не опасаться. По крайней мере до того момента, как они двинут со своими товарами в Котел на ярмарку.

Дом замочных дел мастера, доставшийся друзьям по разумной цене так же пришелся очень кстати. И Бадди, прибрав к рукам нераспроданные запасы и выставочные образцы до мозолей практиковался в их вскрытии. В темноте, с завязанными глазами, будучи подвешенным вниз головой, опустив руки по локоть в таз с ледяной водой или с разогретыми в печи зернами. План тренировок он для себя составил сам и, несмотря на то, что значительная часть произведений печально известного Гхелва ему пока не поддавалась, был собой очень доволен. Впрочем, это было нормальным состоянием Бадди.

Ремонт, уборка и закупка мебели, конечно, отнимали большую часть свободного времени. Однако, и в бесконечной беготне по лавкам имелись свои плюсы. В Старых Вещах Тайгота, Бадди приметил странную гравюру, почитавшуюся исключительно декоративной, да и висевшую к тому же, вверх ногами. Раздобыв сей предмет искусства, а вернее, любопытный чертеж головного убора, снабженного хитрым механизмом, Бадди отнес его в Кузницу Гурнизарна и со дня на день ждал исполнения заказа. А обнаруженное во время уборки колечко, полурослик, после того, как долго и пристально разглядывал, спрятал в карман, с загадочным видом пообещав, при случае, показать дяде.

Тем не менее, к вечеру халфлинг все еще умудрялся оставаться на ногах, время от времени исчезая в неизвестном направлении. Первое такое исчезновение состоялось прямо в разгар воздаяния героям заслуженных почестей в Храме Св. Катберта, в день победы над Казмодженом и триумфального возвращения на поверхность. Бадди самым нахальным образом улизнул через неплотно прикрытое окно.
Но позже, следопытам Ульфграду и Кирану удалось установить, что полурослика, похожего на Бадди видели сперва в отделении городской стражи, наводившим какие-то справки у сержанта Кревиса, а чуть позже с корзиной полной свежей выпечки, фруктов и чего-то мясного (вполне возможно, что копченой свиной ноги) в одной руке и пузатой бутылкой яблочного сидра в другой. Бутылку халфлинг, по описанию походивший на Бадди, ловко подбрасывал в воздух и что-то бодро насвистывал.

Следы же его терялись в квартале, где по некоторым данным проживала некая Клен, в тот же день, освобожденная из рабства на Базаре Казмоджена. Кажется, у халфлингов это называлось "подкатить тыкву", но никто из товарищей Бадди не был знаком с обычаями полуросликов достаточно хорошо, чтобы утверждать с полной уверенностью. Так или иначе, по возвращении, Бадди всегда выглядел загадочно довольным, как после визита в чулан тетушки Дороти, которая, как известно, варила лучшее варенье на много миль в любом направлении от Лощины.

***

Если бы новоявленные искатели неприятностей, ограничились обычными оскорблениями, основанными на социальном статусе или финансовом благополучии, Бадди, вероятно, сумел бы удержать себя в руках и подобрать достойный ответ, ограничиваясь исключительно словами и жестами. Вероятно, более оскорбительный, чем тот, что озвучил Грахам, но все же словесный.

Но когда речь заходила о возрасте и, тем более, росте этот халфлинг зверел.
Скрип, пронесшийся над павильоном остался без внимания широкой общественности. А зря. Это скрипел зубами Бадди Флэскуистелс.

Намеренно небрежной походкой он прошелся вдоль аукционного стола, глядя мимо обидчиков и, будто бы, размышляя о чем-то своем. Ульфгард или Рональд, пожалуй, могли бы заметить надвигающуюся бурю, но предпринять что-нибудь...

"Ведь настоящим мужчинам всегда есть, что сказать, если, конечно, они настоящие мужчины."

- Отчего же только сказать? - поинтересовался Бадди, пальцы его машинально ворошили бумагу, приготовленную на столе для оформления купли продажи. - Я могу и показать. Как на счет того, чтобы нагадить тебе на голову, красавчик?

Чернильница, подхваченная со стола отправилась в полет, направляясь прямиком к верблюдоподобной роже. А Бадди уже потянул клинки из ножен.

Ульфгард сплюнул на пол зуб, давно уже шатался негодяй, и угрожающее огладил пропитанную кровью бороду своей шипастой перчаткой. Лучше выглядеть он от этого не стал, конечно, но вот унятию боевого запала этот жест кажется поспособствовал. До этого следопыт готов был зарубить врага на месте.

Наконец, отпихнув ботинком меч однорукого, дварф произнес приставив к хобгоблинскому горлу лезвие секиры:
- Убить? Так легко ему не отделаться! Я щетаю, - дырка между зубов забавно поменяла его произношение, хотя не всегда это было заметно, - он должен отработать все зло что причинил и Клен, и остальным рабам. Пусть это послужит ему ПОСЛЕДНЕЙ возможностью выбрать верный способ жизни!

Пафосный следопыт заставил бы его ещё в качестве покаяния и обриться на лысо, но был слабо знаком с культурой хобгоблинов* и боялся попасть впросак. Дварфы обычно ценили свою культуру, не слишком то интересуясь нравом союзников и тем более извечных врагов.

[спустя некоторое время]

С иглошипой твари необходимо было побыстрее снять шкуру(ценная вещь) и ещё клыки там, печень может быть. Что прочно усвоил Ульфгард за свою карьеру подручного алхимиков, так это принцип: чем отвратнее выглядит монстр тем ценнее в ней ингредиенты. Но прежде... дварф направился прямиком к столбу с забитыми(и забытыми в пылу сражения) детишками. Его секира грозно сверкнула прежде чем перерубить кольцо удерживающее скованных жертв Казмоджена. Когда ребятки отчего-то начали реветь в три ручья, несколько растерянный следопыт смог только выдавить:
- Мы это. Герои как бы. ... Теперь вам нечего бояться отроки! - Ульфгард беспомощно посмотрел назад на Бадди, дети это был не его конек. Мягко выражаясь.



*Ну разве кроме того факта что у них процветает культ силы, дварф вообще ничего не знал. Впрочем это-то об хобгоблинах известно каждому.

Увидев как первого же бугая проткнули словно шашлык на вертел, следопыт поверил в самостоятельность своих друзей.
Ещё пара выстрелов и полурослики добьют подранков, а там чего доброго примутся за него: "Почему ты привел так мало? Где остальные Ульфгард?" И что дварф им ответит? "Извините больше не было..." - такой ли ответ от него ждут?

      Нет, так дело не пойдет, - думал следопыт осторожно пятясь и заглядывая за дверь куда убежал второй гоблин. Может и там пару тройку хобгоблинов сидят без дела?

Как говориться: враги сами себя не зарубят Ульфгард, нужно их немного поискать. Дварф на секунду замер прислушиваясь.

За детеныша?!

Никто из присутствовавших, пожалуй, даже под присягой, не смог бы с уверенностью утверждать, что издало этот звук - несмазанные петли трофейного сундука, или крепкие зубы полурослика. Сквозь стоявшую в воздухе вонь, просочился пока едва заметный аромат готовящегося убийства. Ульфгард не мог видеть лица Бадди, а потому, даже не подозревая какая опасность ему угрожает, тем не менее, встал на единственный ведущий к мирному решению путь - извинился. Кроме того, Бадди не забыл, что пока он гарцевал на огре, именно этот самый Ульфгард, отвлекал великана, подставляя под удар, вместе с крысиной шкурой и свою собственную.

Поэтому, когда Бадди повернулся к товарищу, на лице его, вместо воинственного оскала, расползалась ехидная ухмылка:

- Детеныша? Ты с этими шкурами видно совсем отбил себе нюх. - Халфлинг широко развел руки в стороны, позволяя всем насладиться запахом. - Да они примут меня за своего короля!

Он снова бросил взгляд на сундук.

- В конце концов, серебра не так уж и мало. Так что, я буду считать, что оно того стоило. А на все медяки мы накупим мыла! Давай, кидай уже свою монетку.

Разница в весе вынуждает работать головой. "Шевелить мозгами", как говаривал дядя. Искать уязвимые места, о которых самоуверенные громилы, зачастую и сами-то не подозревают. Неплотно подогнаны пластины доспеха? Целься между пластин. Когда бежит придает на левую ногу? А по коленке его! Держит щит ниже чем нужно? Значит шея открыта, а добраться до нее - уже дело техники.

Бадди-старший, рассказывал, как однажды, ему довелось вступить в схватку с вооруженным до зубов великаном. У противника имелась окованная стальными кольцами дубина, щит, утаканный шипами, а так же стрелами и метательными копьями, менее удачливых авантюристов. К тому же, ноги его были надежно укрыты латными пластинами, а выше начиналась крепкая кольчуга. Сам же халфлинг, из снаряжения в тот, момент обладал только ослепительной белизны подштанниками, новенькими, крепкими, но совершенно бесполезными в бою. Однако, не растерявшись, он запрыгнув на щит, вскарабкался по шипам, и пока великан искал полурослика у себя под ногами, тот оказался на великанском плече, накрепко впившись зубами ему в ухо.

"Ухо у него было мозолистое, грязное, лохматое и состояло сплошь из хрящей и жил, прямо как бифштексы твоей двоюродной бабушки Агнес, но я работал челюстями, так как если бы от этого зависела моя жизнь. Впрочем, пожалуй, так оно и было. В конечно итоге, этот верзила, совершенно потеряв самообладание, запнулся о торчавший из земли корень высоченного дерева и рухнул вниз со всей своей высоты, раскроив свою шишковатую черепушку о камни. А я остался висеть на ветвях, того самого дерева... жизнь мне спасли новенькие, крепкие подштанники. Хотя, спуститься вниз было той еще задачкой..."

Племянник, в отличие от дяди, оказался в положение куда более затруднительном. Несмотря на то, что качеством своего белья он тоже был вполне удовлетворен, у противостоявшей ему твари не имелось ни ушей, ни щита, ни вообще, сколько бы то ни было заметных уязвимых мест. Единственным преимуществом Бадди оставалась внезапность. Так что не теряя времени, он обрушился на каменного паука, сжимая в каждой руке по клинку.

Грязные, измученные, продрогшие до костей – такими кое-как выбрались на сушу, обломав тонкий прибрежный ледок, воины Хельги-ярла и спасенные ими пленники. Кто выбрел сам, а кого и вынесли на руках – Рагнар и раб Чирий всплыли спинами вверх. Саймон тут же, на снегу, сам синий и закоченевший, все же перебросил Хьёрвардсона через колено, выдавил из него воду. А потом вдувал в лёгкие стрелка звенящий, вольный воздух Хогаланда, пока тот не закашлялся и не сделал первый, судорожный вздох. Рагнар был спасен, но пока Сайман занимался им, для Чирия стало уже слишком поздно…
Кто-то сказал бы, что удача покинула этих людей. Кто-то бы возразил – едва ли. Ведь они почти все выбрались живыми оттуда, где далеко не каждый смог бы сохранить голову.
Впрочем, радоваться было рано. Мокрые насквозь, без возможности просушиться и обогреться, пусть на не сильно крепком, но ощутимом морозце, чудом уцелевшие герои имели все шансы после всех подвигов принять бесславную и нелепую погибель. Сгореть в одночасье от жара, или изойти кровавым кашлем. А то и просто-напросто замерзнуть насмерть.
А ведь еще ночь стояла - хоть глаза коли, непроглядная. Йольская ночь, самая долгая в году. Непростая, богатая на чудеса…

Нет, все же удача была с ними. Торвальд узнал место. Небольшое незамерзающее озерцо, питаемое бьющим из круглой дырки в скале потоком, входило в одаль Греттира Ормульфсона – одного из нынешних гостей все того же папаши-Бьярни. Усадьба самого Греттира находилась тут же, неподалеку, на берегу. К ней Торвальд и повел своих спутников практически ощупью.
Пробежка по свежему снежку, гулкие удары в усадебные ворота. Недолгие препирательства с заспанными и хмельными по случаю праздника домочадцами Ормульфсона – к счастью, Торвальд был узнан, - и вот уже вытертые насухо, переодетые в старые, но теплые вещи гости отогреваются свартваном у раскочегаренной по такому случаю печки, и потчуют местных историями, достойными стать сагами. Но время дорого, надо поспешить. Краткий отдых, и на арендованных под честное слово лыжах – в Ильстедхем.

***

Родовое поместье Кнутсенов встретило благополучно вернувшихся ночных скитальцев картиной, в общем-то, ожидаемой. Веселье давно перевалило за середину, и хоть капельку трезвого мужа в длинном доме было найти непросто.
Во дворе шатающиеся гости пускали пенные струи вторичного пива и энергично поблевывали. За столами остались единицы: кто уткнулся бородой в столешницу и молодецки храпел, кто и вовсе сполз под лавку, кто деловито пользовал в сторонке от места гульбища подвернувшуюся под руку девку-тир. Музыкальная машина оказалась забыта, и уже не горела огнями – вместо нее косо бил по струнам и драл глотку патлатый некто, пытаясь нафальшивить песнь о деяниях конунга. Выходило невнятно. Нашлось место и молодецким забавам, вроде борьбы на руках, плавно переходящей в просто борьбу, а то и битьё морд...
Словом, островитяне перепились и развлекались, как могли.
Один только Четырехтактный Бьорн держался довольно бодро, моча усы в пиве, и с благосклонной усмешкой взирая на идущий своим чередом пир. Брат его тоже старался держать марку, сидел прямо, но его блуждающий по залу взгляд был мутным и не вполне осмысленным.

Появление вернувшихся сопалубников первым заметил все тот же Бьорн, и немедленно велел подать им рога и кубки, а так же освободил место подле себя и Бьярни, спихнув с лавок пару перебравших соседей.
Рассказ получился долгим и захватывающим. По ходу повествования к столам подтянулись все, кто был еще в состоянии двигаться и соображать. В какой-то момент появилась и хозяйка-Астрид, глядевшая на сына с явным облегчением, но не дерзающая прерывать важный мужской разговор.
Эрик заливался соловьём, Рагнар с Рагнвальдом поддерживали. Десятки андъярнов и цвергов превращались в сотни; курганы добычи – в горы. Под конец повествования, когда хирдманам пришлось отступить перед вражьими полчищами, бросив добро, счет неприятеля шел уже едва не на тысячи. Торвальд поддерживал похвальбу согласными кивками.
Закончилась же сага сухим подведением итогов: недобитых косматых осталось едва ли с полусотню, а добра, которое они стерегут, хватит на безбедную жизнь целого поколения. Недурно бы этим добром завладеть. Да и оставлять без отмщения нападение на достойного карла, коим, без сомнения, является Торвальд Бярнисон –нехорошо. Боги не поймут.
По окончании повествования поднялся страшный гам. Особо горячие головы предлагали собираться немедленно, и врезать зверькам, пока те не опомнились от страшных деяний Эрика сотоварищи. Другие были более осторожны и сдержаны в своих суждениях. Кто-то и вовсе намекнул, что не дело совать руку в осиное гнездо, особенно если осы уже знают, что ты где-то рядом. Впрочем, таких тут же зашикали и осмеяли, упрекая в малодушии – едва до хольмганга за обиду не дошло.
Конец препираниям положил Бьерн – как, без сомнения, самый опытный в ратном деле человек. Четырехтактный постановил: горячки не пороть, дать всем проспаться и охолонуть. Наутро как следует снарядиться, исполчить дренгов-арендаторов по грендам присутствующих. Кинуть клич соседям из тех, кто на пиршестве не присутствует. И тогда уже, в силе, выступать. Кормчий закинул удочку насчет призвать на подмогу людей посерьёзнее – какого-нибудь ярла, хоть того же Хельги, к примеру…
Но тут заартачился Бьярни – мол, ярл и долю ярлову потребует. Ему да его хирду вся лучшая добыча уйдет, а прочим – крохи. Нет уж, мы тут сами с усами, справимся.
Соседи такое суждение поддержали. Бьорн спорить не стал.
Порешили.

На другое утро, ясное и морозное, сделали, как сказано. Гости разъехались по домам – собираться. Гонцы, пользуясь выпавшим хрустким снежком, понесли «стрелу войны» по окрестным одалям и грендам. Собраться уговорились к вечеру на гравгаммале. Оно, конечно, ночью драться не очень хорошо – вдруг валькирии в темноте героев не разглядят? Но, раз все равно под землю лезть, то и разницы никакой.
Пришли не все. Кое-кто решил, что какая там добыча еще неизвестно, а вот цверги там точно есть. Недаром три опытных хирдмана унесли в логовище едва не больше, чем принесли обратно. Да и сами полуживые вернулись.
Но многие пришли. Даже Арнвир с сыновьями и дренгами. Может, хотел взглянуть сам, что лежит под гравгаммалем, и стоит ли спорная земля тяжбы на тинге и ссоры с Четырехтактным. А может просто прельстился возможностью взять добра привычным способом – на меч.
Словом, рать собралась изрядная. С полсотни оружных карлов, да к ним без малого десяток настоящих воинов. Сразу порешили, как делить медвежью шкуру – будущую добычу. Договорились так: пять долей Бьорну, как хёвдингу сборного хирда; столько же Бьярни – ведь вход в тоннели на его земле; по три доли на каждого опытного воина и по одной – прочим. Настырный Эрик выторговал, чтобы по одной дополнительной доле накинули и троице дружинников Хельги, ведь именно они все разведали, и знают, куда идти и чего ждать.
Да только косолапый остался так и не убит, а его шкура – при нём. Когда сводная рать подошла к спуску в подземелье, вместо лестницы их встретил голый колодец шахты, курящийся частицами не до конца осевшей бетонной пыли и горьким динамитным духом. Треклятые цверги обрушили спуск взрывом, и запечатали шахту обломками лестничных пролетов. Разгребать – работа не на день, и даже не на месяц. Искать другой спуск в подземелье – тоже.
Пришлось ополченцам расходиться по домам, угостившись привезенным из Ильстедхема пивом, чтобы залить обиду и погасить ратный пыл.

***

Так и закончилась эта история.
Бьорн со своими молодыми друзьями погостил еще несколько дней у брата. Отдохнули, попарились в бане, поваляли девок, сходили на охоту. А затем направились в обратный путь.
Эрик, Рагнар и Рагнвальд в накладе не остались. Хоть и оставили у цвергов немало, но Бьярни с Бьорном отдарились за спасенного родича как следует – суммарно монеты, украшения и безделушки, полученные воинами, тянули никак не меньше, чем на полсотни марок. К тому же, братья как следует наполнили карманы скальда, что был приглашен на празднование Йоля, дабы он сложил добрую драпу о славных деяниях этой троицы.
А Саймон получил свободу. Бьорн, услышав о доблестях своего человека, не колеблясь, решил, что он не рожден для ошейника. Обряд освобождения провели честь по чести – Саймон торжественно передал символическую марку серебром за свой выкуп (полученную, правда, от своих товарищей по приключению) Четырехтактному, заколол ритуального барана, повесив на него свой ошейник, и испил на пиру свободы «эль вольной шеи». Так для людей умер раб Саймон и родился свободный человек. Имя «новорожденному» подобрали созвучное имени покойного, но совсем другое. Славное.
Так что с Старбю дружинники Хельги Двенадцать Пуль возвращались уже не вчетвером, а впятером – с ними ехал свободный человек Сигмунд, кандидат на вступление в хирд. И за него было кому замолвить слово перед ярлом.
Впереди ждали еще два зимних месяца, а весной…
Впрочем, как вы, наверное, уже догадались, о том повествует совсем другая сага.

Чирий, поскуливая от малодушия, на четвереньках ощупью выбирается в проход. Пахнет его страхом, извергнутым в портки из некрашенного полотна. Пара секунд - и щелкает выключатель фонаря.

Коридор заливает яркий, холодный свет. Впереди, в полусотне шагов, два цверга. Вооруженных. Один зажимает ладонью простреленное плечо. Пятятся по-рачьи, оттягиваются. Это - передовой дозор. За ними еще больше мохнатой нечести. Десяток? Дюжина?
Рагнар посылает пулю в разведчиков, рявкает дробовик Рагнвальда, накрывая дозорных осыпью картечи. Крик, визг.

Но тут и Свинцовому Кулаку приходится срываться с места. За дверью в большой тоннель - враги. Воин не столько слышит, сколько чувствует их приближение. Надо уходить, не то зажмут. Перебежка, громовые раскаты пальбы за плечами - пули цвиркают, высекая искры из стен теснины коридора. Рагнвальд нырком уходит за спасительный поворот. Рагнар посылает пулю за пулей над его головой в глубину коридора. Но противник уже на позиции. Из дверной ниши высовывается вороненый автоматный ствол, и взрывается длинной, трескучей очередью, заставляющей Рагнара отпрянуть от угла.
А следом уже летят ручные бомбы - одна, другая. Рвутся, заполняют коридор вихрем осколков. От пороховой гари трудно дышать. Гаснет фонарь, разбитый вдребезги разрывами. И викингам не остается ничего другого, кроме как покинуть свою позицию.

У зверолюдов есть карманная артиллерия. И, как минимум, один полноценный автомат. Становится ясно - поворот не удержать. Отожмут от угла бомбами, сами выйдут к повороту, и порежут в голом коридоре автоматическим огнем храбрых хирдманов. Уходить. Уходить в неизвестность - все, что остается.

Бег. В полной темноте. Сопят сердито и яростно, ругаясь сквозь зубы от бессилия, воины. Запаленно, со всхлипами, дышит Чирий. Кто-то спотыкается, падает, встает.
Бег.
Впереди одинокий светлячок - налобная лампа Саймона. Трель видит своих, и присоединяется к общему бегству. Теперь отходить легче, имея впереди путеводный маяк.
В спины беглецам бьет свет. Неистово лает огнестрел, свистят пули. Рагнар отстреливается на бегу, почти не целясь. Цвергов много, но дистанция пока что есть. А коридор - прямой как стрела. Ни закутка, ни ответвления. Негде закрепиться, отбиться, переждать.
Люди бегут. Цверги висят на плечах.

И вот, наконец, впереди расширение - комната.
Саймон врывается в нее и... останавливается в нерешительности. Дальше ходу нет. Плиты потолочных перекрытий просели под тяжестью грунта и прошедших десятилетий - завал. Отряд в глухом тупике - кармане десять на десять шагов.
Рагнар припал на колено на углу у прохода в коридор, скупо бьет на свет. Враги притормозили, откатились на почтительное расстояние. Не спешат лезть по голому, кишечно-прямому проходу на стволы. Пока, во всяком случае.
Но что же делать?
Пользуясь передышкой, дерзкие налетчики внимательно осматривают свою ловушку. И обнаруживают в полу люк, достаточно широкий, чтобы в него пролез человек. Выход!
Подцепили клинками края, навалились, подняли...
Внизу, метрах в четырех, шумит бурный поток темной воды. Рукотворная река, запертая в бетонную трубу. Куда бегут эти мутные воды? Похоже, к побережью.

Бадди проследил за взглядом Ульфгарда. Охотники и следопыты часто заводили себе каких-нибудь зверушек. Кто собак охотничьих, кто соколов. И в лесу без компании не скучно, и помощь какая в охоте. Иногда, впрочем, попадались и любители экзотики, пригревавшие змей или каких-нибудь пауков. Но, крысиный следопыт, похоже, решил перещеголять всех.

- Вот видишь, а ты разобрать хотел. Ты к нему еще седло присобачь и уздечку какую-нибудь. - Бадди развернул карту и продолжил, обращаясь уже к Рональду.
- По карте у нас круг, стало быть, оказался подъемником. А вон за той дверью крест. Может и детишки там... а может чего по-хуже. Слушайте, на счет детишек, тут такое дело... помните, я говорил, что Последний Смех их тоже ищет. Тебе, Харан, их атаманша, кстати, привет передавала, глянулся ты ей. Так вот. Им не все дети нужны. Один только. Тот самый, про которого народ шепчется, что он, мол, мэрский бастард. Да не мерзкий, а мэрский. Террем Харратис. Две тысячи за него одного, остальные им до фонаря.

Халфлинг сделал небольшую паузу, давая товарищам оценить возможность грядущей прибыли.

- Его даже не требуется передавать Смеху. Их устроит если парнишка окажется в любом безопасном месте, даже в приюте. Лишь бы утереть нос Храму. То есть, они должны узнать об этом раньше, чем Храм. Я вот тут думал о том, как нам выручить деньги со всех заинтересованных лиц... и эти лабиринты навели меня на одну мыслишку.

Тут Бадди, кончиком рапиры, начертил в пыли схему проходной комнаты, в которую можно было бы поместить детей, а затем предъявлять их через дверь представителям Храма и Смеха попеременно, так, чтобы заинтересованные стороны при этом не встречались. План был, конечно, сопряжен с риском и требовал определенной сноровки, зато позволял выручить за спасение юного Террема, аж целых три тысячи золотых, не теряя при этом награды за остальных детишек.

Впрочем, сперва детей предстояло найти.

- Как-то моего троюродного братца тяпнула змея. - Бадди тщательно оттирал тряпицей клинок Мойры. - Тяпнула за ногу, а кончилось тем, что голова распухла, как тыква.

Он показал руками, насколько распухла голова и смерил взглядом Рональда, ожидая, проявит ли тот заинтересованность.

- Как так вышло? Ну, там интересная история была. Огороды у них, с нами через забор были. Ну, братец Борам, копался у себя на грядках. Змея, которую он, конечно не видел, вылезла на дорожку, погреться. Как-то он там неудачно присел и прищемил гадине хвост. Змея долго не раздумывая, долбанула его за ляжку, повыше колена и дала деру. Разглядеть он ее толком не успел, но про змей слыхал всякое. И кто-то ему говорил, что если какой ядовитый гад тебя куснет, яд надо как можно быстрее отсосать. А так как у него дома никого не было, рванул он что есть мочи к нам. Сигает через забор, на ходу портки скидывает, и орет дурным голосом: "Отсосать мне надо, отсосать!" Тут, как раз мой дядя на двор умыться шел. Он вчера перебрал маленько, думал освежиться.... вот... ну и, рука-то у него тяжелая. Говорю же, вот так голова распухла, один большой синяк. А змея... что змея? Не, змея не ядовитая была...

Когда по подземелью эхом разнесся крик Рона, Бадди произнес всего одно слово. Слово было коротким, емким и таким же хлестким, как и удар по губам, который юный полурослик неизменно получил бы от старших, произнеси он такое в Лощине Короля-Рыбака. Обладая огромным спектром значений, менявшихся в зависимости от контекста и эмоциональной окраски, первоначально оно обозначало принадлежность к определенной профессии, которую в той самой лощине отыскать было довольно сложно. Не то, чтобы тамошние халфлинги были чужды плотским удовольствиям, просто в их пасторальном укладе, такие вещи происходили по взаимному согласию, минуя товарно-денежную составляющую. Зато в Котле этого добра было...

Впрочем, не успело то самое слово, фигурально выражаясь, "упасть тяжким грузом" на совесть Флэскуистелса, а сам он уже припустил навыручку товарищам, предоставив Ульфгарду, явить каменным стенам мощь дварфийской обсценной лексики, во всей ее брутальной красоте и многообразии.

Оставив мастеровитого трэля заниматься побитым Рагнаром, Эрик и Рагнвальд смело шагнули в недра логова цвергов, навстречу неведомым опасностям и, как они надеялись, несметной добыче.
Первым делом Копьё направил стопы к двери, за которой скрылся от его гнева проныра-цверг. Оставлять в живых кого-то из врагов, пусть даже и не воинских статей, было бы неаккуратно и неразумно. Каждый викинг знает, что успех налета на чужой берег определяется его скрытностью. Когда вепрь моря входит в залив под красным щитом, первым делом надо перерезать связь, и не дать никому уйти. Иначе в следующей гавани тебя будут ждать уже не застигнутые врасплох пахари, а сердитые, ощетинившиеся ружьями солдаты.
Эрик дернул ручку двери. Не поддалась. Похоже, закрыта изнутри. Ну да, не зря же он слышал лязг задвигаемого засова.
Зашли в помещение напротив - мастерскую, где Весёлый ловко расправился с парочкой косматых негодяев. Теперь Эрик огляделся спокойнее, по хозяйски. Определенно, здесь было чем поживиться, даже помимо станков, которые в карманах и заплечных мешках не унесёшь. Хорошие, качественные инструменты древней работы, редкие материалы. Хоть полные сумки набивай. Главное, брать нужное железо, и не брать ненужного. Тут наметанный глаз потребен, чтобы ценное выбрать. Ладно, это подождет.
Двинули дальше. Дверь слева по коридору. Поддалась. За ней - довольно длинный, шагов в двадцать, неширокий коридор. Две металлические, покрытые облупившейся оранжевой краской двери по стенам, одна - в конце. Хирдманы подкрались к ближайшей.

Дверь оказалась не заперта, и отворилась легко, без скрипа. Воины тут же заскочили внутрь, готовые схватиться с противником, если возникнет такая необходимость. Не возникла.
Когда-то это помещение было молельней Ушедших. Во всяком случае, на Островах такие камеры считались капищами древних богов, и люди старались без нужды их не тревожить. Пусть время старых божеств и ушло, но кому охота навлечь на себя гнев Тех, кому кланялись даже такие исполины духа, как Ушедшие? А чтили своих кумиров, судя по всему, представители Старшего Народа крепко. Их молельни встречаются в каждом из брошенных жилищ, да и в местах общественного пользования - тоже. Небольшие комнатки, или большие, но разделенные перегородками на отсеки-кельи. В каждой комнатке или келье места совсем не много - всего-то и хватает для вмурованной в пол и стену цветной керамической чаши изрядных размеров, да еще чуть-чуть пространства остается. Чтобы перед ней на колени опуститься, например.
К таким чашам подводились трубы - видимо, в них подавалась вода. Надо полагать, водными были боги Ушедших. Не потому ли цверги моря так боятся?
Впрочем, сами зверолюди никакого почтения к старинному капищу не питали. Перегородки в помещении были снесены, керамические чаши большей частью выломаны - лишь посверкивали тут и там в неярком свете одинокой электрической лампочки торчащие из пола зазубренные пеньки, похожие на обломки гнилых зубов.
Комната была разделена поперек на две примерно равные части металлической решеткой с запертой на массивный висячий замок дверцей. В ту часть помещения, где оказались Эрик с Рагнвальдом, помимо двери, через которую воины вошли, вёл еще один проем, кажется, пробитый кустарным способом в противоположной стене. Через него можно было увидеть нечто, похожее на кухню: столы, котлы, полки...
Вторая же часть бывшего священного места, отсеченная от входа железной преградой, выходов не имела. Это была камера для содержания пленников. И она была не пуста.
Два человека силились разглядеть Эрика и Рагнвальда, щуря глаза и заслоняясь ладонями от бьющего в лицо слепящего фонарного луча.
Первый из них, - рослый темноволосый крепыш лет двадцати пяти в хорошей, хоть и изрядно потрепанной одежде, - выглядел неслабо побитым. Чуть ли не пол лица закрывал фиолетовый, налившийся соком бланш, а длинные, заплетенные в косицу волосы слиплись от крови, как и средней длины ухоженная борода. Второго, прячущегося за спиной черноволосого, разглядеть было труднее. Впрочем, этого и не требовалось - остриженные волосы сразу же выдавали в нем трэля.
Убедившись, что опасности нет, Эрик отвел фонарь в сторону, позволяя узникам цвергов разглядеть себя и Рагнвальда во всей красе.

-Клянушь жатвором Гугнир! - прошамкал черноволосый, улыбаясь "роялем". Полученные им удары зубов тоже не пощадили, - Я думал, што волошожадые передралишь между шобой, но вше окажалош еще лучше! Привет вам, храбрые воины. Я - Торвальд, шын Бьярни, хожяина этой жемли! Выручите меня и, боги швидетели, вы не оштанетешь беж награды!

Карта, чтобы примерно понимать расположение:

Довольно долго, если быть точным - всю дорогу до спуска в пещеры, дварфийский следопыт капал товарищам на мозги, своим удручающим ворчанием.

Он был очень недоволен что все так и разошлись не дождавшись его, и это не смотря на высказанное желание провести инструктаж. И теперь он снимал с себя всякую ответственность за неизбежную(с точки зрения статистики) смерть половины участвующих в походе и потерю конечности у остальной половины. И ещё долго(и невнятно) распространялся по поводу тактики маскировки скульков, их обычного вооружения и прочих опасностях подземья. Упоминал он что-то про необходимость проводника видевшего Джазадирун своими глазами, почему-то подозревая его наличие, среди знакомых чуть ли не каждого из присутствующих. Казалось что это может продолжаться вечно. Но вот калитка закрытая стражниками глухо скрипнула отрезая последние остатки дневного света, мир погрузился в пыльную тишину пронизанную тайной и приключениями. По крайней мере так показалось, Ульфгарду, а ещё ему показалось что он вернулся домой. Все таки поверхность, так и не стала ему родной за жалкие пару зим.

Теперь кроме кряхтения, сопения и позвякивания(мешок следопыта был туго набит, а с боку даже была привязана короткая лопата) со стороны все ещё недовольного дварфа слышно не было. Он перешел в режим готовности к проблемам, он так называл состояния выслеживания очередной добычи. Говорить было недопустимо, даже если шепотом и по необходимости. Так что, теперь, Ульфгард только показывал какие-то мудреные знаки пальцами и руками, большую часть которых можно было понять. Ну более-менее. Шаги чуть вырвавшегося вперед дварфа были бодры и напружинены, словно прогуливаться по бесконечным лестничным пролетам было одним из его любимых хобби. Впрочем кто знает, что там за подземные города у тех же дварфов. Хоть это и сложно было разглядеть, но лицо следопыта было сосредоточено и серьезно, он постоянно крутил головой и иногда останавливался чтобы внимательней рассмотреть следы, оставленные в пыли очевидно толпой скульков.

Наконец, Ульфгард почувствовал изменения в воздухе, атмосфера из просто тревожной неуловимо поменялась. Ещё один пролет и вот, уже теперь ушей, внимательного дварфа, касаются подозрительные звуки(шелест листьев? не к добру это!). Отряд, догнавший застывшего на месте соляным столбом следопыта, был остановлен поднятой грубой ладонью. После чего, Ульфгард, поднес к губам толстый указательный палец и один раз подмигнул правым глазом. Дварф собирался сходить проверить что там скрывается впереди, по ощущениям теперь должны были быть ворота в город, но звуки как-то не соответствовали ожиданиям. Осторожно сняв за лямки рюкзак и приложив его к ближайшей стенке, следопыт вытащил из-за спины дротик со стальным клювом, в креплении осталось ещё четыре(совершенно одинаковые на вид). Ещё раз показал всем раскрытую ладонь, после чего согнул сразу четыре коротких пальца. Далее повернулся на месте и пригибаясь(зачем-то) стал спускаться дальше в одиночестве. Сердце забилось предвкушая добрую схватку, а руки поудобней перехватили отполированное древко.

Собственно в казармы отправился Рональд. Бадди же, по здравому размышлению, решил, что отсвечивать в штаб-квартире городской стражи ему совсем не к чему. В конце-концов, связи в Последнем Смехе еще могли им пригодиться. Откровенно говоря, он так и не решил, как с ними поступить. Впрочем, действовать по обстоятельствам ему было не впервой.
Так что, когда со стороны казарм показался сержант Кревис, Бадди уже занял позицию, укрывшись в листве нависающей над скамьей яблони, и от нечего делать, грыз кисловатую дичку.

- Пссс! Сержант Кревис! Да, не вертите Вы головой. Я прямо над Вами. Вот так. Присядьте, отдохните. Обеденный перерыв стражникам полагается? Вот я сейчас Вам яблоко... ловите! Отлично!

Бадди вкратце изложил историю про то, как Хилум Ферант пришел к вере в Святого Катберта. Затем поведал о том, как у него неожиданно нашелся "дальний родственник" по имени Ревас, и наконец о знакомстве с интересной во всех отношениях девушкой Джилл. Завершив свою историю сообщением о том, что к похищению детей Последний Смех не причастен, зато горит желанием поучаствовать в возвращении по крайне мере одного из них.

- Никак не возьму в толк, что не так с этим парнишкой. Но по тавернам уже судачат, что в том приюте лорд-мэр, в том приюте пристроил своего бастарда. Кстати о приюте. Туда до нас наведывалось двое сыщиков. Представились они посланцами лорда мэра. Полуэльфы. - про Амберхельма и его дудку Бадди решил не распространяться. - Ну, а про скулков и тех ребят, что с копытами, Вам должно быть известно лучше моего. Мои друзья-следопыты, сдали их вашему патрулю, с рук на руки. Самая толстая ниточка. Сегодня мы планируем как следует за нее подергать и сунуть нос туда, откуда они вылезли.

– Арафтифия Дфетчфтикеф. – Представилась жрица, набив полный рот орехами. Волевым усилием заставила себя проглотить и уже потом добавила. – Можно просто: Тина. Официоз этот как заноза в заднице.

Тина липкими от меда пальцами пожала руку своему собеседнику.

– Я из тех мест, где никогда не светит... кхм… – Отшивать любителей подобных вопросов уже давно вошло у Тины в привычку. Но что-то в манерах дварфа, заставило ее оборвать себя на полуслове. Кроме того, он обещал рассказать, где вкусно кормят. Это было заманчиво. Но не настолько, чтобы изливать душу.

– Там, откуда я родом делают вот так. – Тина отсалютовала кружкой пива и громко произнесла. – За Олидаммару!

Осушив кружку залпом, жрица весело помахала ручкой официанту.

– Повтори пивко потом! – Крикнула она.

Интересно, как скоро он хлопнется в обморок? Вот потеха-то будет. На местные суеверия Тина внимания не обращала, это скорее было развлечением, под такими пристальными взглядами куда проще казаться особенной. "Надо будет отполировать рога" – между делом подумала жрица.

Пиво оказалось недурным, но не вкуснее парного молока.

– Кстати, – внимание Тины вернулась к собуты… то есть, к собеседнику, – пожертвование на храм не хотите сделать? Мы подумываем о строительстве храма здесь, в Котле. Присматриваем место, так сказать, осматриваемся.

Рассказывать "загадочные истории" собственной биографии первому встречному подозрительному дварфу тина не спешила, но отчего бы не поболтать?

– А загадочных историй у меня полно. Только не шибко древних. Вот вы, к примеру, слыхали про нашествие гоблинов? Но ведь никто не знает, откуда они лезут. А главное – зачем этим засранцам это нужно. Грабить можно и окрестные деревни. Да и риск меньше. Но нет. Что-то тянет их сюда, понимаете? Будто они чего-то здесь ищут...

Сатир по прозванию Весельчак нередко захаживал в лучшие трактиры северных городов, от Мирабара на западе до Сильверимуна далеко на востоке, и везде хозяева встречали его как дорого гостя. Нет, денег за душой у Весельчака никогда не водилось, платил он за крышу над головой и пенное пиво хорошей историей, что стоила куда больше горсти серебра. В те дни, когда болтливый сатир находился в городе, от посетителей в местных кабаках отбоя не было. Каждый хотел послушать истории рогатого сказителя и посмотреть, как он отплясывает на столе, надев на голову котелок и вооружившись крышкой от него вместо щита и пучком сельдерея вместо меча, и изображает схватку благородного воина с мерзким чудовищем.

Весельчак быстро смекнул, что лучше всего народ слушал историю о его чудесных спасителях, свалившихся на него с неба и разметавших толпу уродливых двухголовых великанов, эттинами зовущихся. Было их, героев то есть, шестеро. Все храбрецы и удальцы, каких ещё поискать. Один вон сам что твой великан, твёрдый как скала и сильный как медведь, лихо он орудовал топором огроменным, что в два… нет, в три раза его самого больше. От ударов его могучих головы врагов в разные стороны разлетались. Второй был ловкач хоть куда, вид его невзрачный, не в меру косматый, таил в себе скрытую угрозу, ибо был он повелителем молний, как Талос Громовержец среди богов, так он среди людей. Не увидал в нём самый уродливый великан угрозы и поплатился за то муками адовыми. Третий герой был умник и хитрец, таинства древней арканы для себя без остатка открывший и незримую материю, Плетеньем называемую, себе подчинивший. Едва схватка началась, как его стараниями паутина густая из воздуха возникла и в себе врагов поглотила.

Четвёртый из храбрецов был мастером лука невиданного мастерства, ни до него, ни после таких лучников не рождалось. Рука его промаха не знала, а стрелы били с такой силой, что великанов насквозь прошивали. Пятой была дева прекрасная, словно принцесса сказочная, не даром же её светлую голову золотая корона венчала. Дева та на короткой ноге с богиней удачи была, и чарами своими настоящие чудеса творила – на головы врагов небесный огонь обрушивала, друзей из лап смерти словом богини вырывала. Ну, а шестой был самый большой талант из всех, потому как и швец, и жнец, и на дуде игрец. Хотел – врагов потрошил как заправский рубака, хотел – чарами околдовывал, а хотел просто в сторонке стоял, вдохновляя товарищей наружу проступающей отвагой и непоколебимой силой духа.

Таким героям в пору драконам рога обламывать, а тут какие-то эттины. Тьфу, плёвое дело. И пусть врагов были несметные орды, а наших храбрецов лишь шестеро, великанов не ждало кроме позорного избиения. Бились они, ясно дело, весь день и всю ночь, и никто и не понял, что наступило новое утро, потому как гора из тел поверженных врагов заслоняла солнце. И тогда огляделся самый главный великан, узрел глубину своего поражения и бросил сточенный до рукояти топор. Всё, говорит, признаю, говорит, ваше неоспоримое превосходство. Забирайте мол ценного пленника и все сокровища наши, но отпустите, говорит, хоть душу на покаяние. Герои великодушные оказались, беги, отвечают, страховидло двухголовое, и впредь не безобразничай. Усталые и довольные собой сели они праздновать победу.

Вот как-то так история эпического сражения на руинах давно забытой башни посреди дремучих дебрей Лунного леса стала звучать в пересказе непосредственного участника тех событий Весельчака. И отвечая на вопрос о том, правда ли это, он всегда хитро зажмуривался, смахивал пивную пену с усов и признавался, что историю приукрасил, разве что только самую малость.

* * *

Четыре эттина, один уродливее другого, были повержены шестью друзьями. Цена победы оказалась на удивление не высока. Бока Тагила всё ещё ужасно болели после двух врезавшихся в них булав главного эттина, хотя целительная сила Тины и избавила варвара от самых катастрофических последствий подобного ранения. Габриэля словно размалевали красной краской – все открытые участки его тела покрылись сотней неглубоких, но кровоточащих царапин, оставленных острыми когтями полчища летучих мышей, что наслал на него один из эттинов. К счастью, мышки исчезли в тот самый момент, когда между глаз их хозяина засело лезвие огромной секира. А в остальном всё было хорошо, даже трофеи какие-то удалось из этого неожиданного визита в башню найти. Спасённый пленник восторженно присвистнул, когда последний враг был повержен, и теперь сосредоточенно занимался самым главным – расчёсывал гребешком свою козлиную бородку, высматривая на обломках каменной кладки безопасное место для подъёма.

- Какие у нас дальнейшие планы, о найбесстрашнейшие? – обратился он к своим спасителям.

Отряд расплескался по стенам тоннеля, как остатки молока по стенкам чашки. Только Рагнвальд остался стоять, где стоял, изготовившись к схватке.
Эрик и Рагнвальд принялись орать, вызывая неведомого и невидимого оратора на битву. Известное дело, лучший способ заглушить страх - подрать глотку. А голос под потолком продолжал громыхать, изливаясь словно бы из самих стен тоннеля:

-ОСОБЫ! ВЫРНЫТЫС В МЫСТА СОДЕРЖАННЯ!

Мигающая над головами людей красная лампа, бросающая на бетон тоннельного кольца яркие сполохи, пробуждающие в памяти отсветы пожарищ, внезапно с громким хлопком лопнула. На полотно Пути просыпался дождь из ярких, крупных, как йольские снежинки, искр и мелкого стекла.
Раскатистый голос захрипел, словно вещающего крепко ухватили за горло и славно придушили. Серия булькающих хрипов, сипов и повизгиваний, гремящих под древними сводами, оборвалась секунд через десять. Резко, внезапно. Как будто удушаемому оратору наконец-то сломали шею.
Наступившая затем тишина была фактурной, упругой. Почти осязаемой.

И тогда её прорезал новый звук. Бьющий по нервам, вызывающий зубовный скрежет механический визг. Хорошо знакомый тем, кто часто имел дело с очень старой, не включавшейся со времен Исхода машинерией - стон приржавевших, забывших движение стальных сочленений. Вопль реанимированного, возвращающегося к жизни механизма.
А затем впереди, с левой и правой сторон тоннеля, целые куски казавшихся монолитными стен расползлись в стороны, как края резанной раны, открывая широкие проходы.
И оттуда, из этих проходов, громыхая и покачиваясь, вышли они.
Чудовища. Враги рода людского. Духи стали. Андъярны.

***

Мало кто может похвастаться, что видел андъярна. Вернее, похвастаться могут многие, но правды в их словах, как правило, не больше, чем вреда в пиве. Совсем древние старики говорят, что во времена их юности немало андъярнов бродило по землям людей, да всех повыбили могучие герои. Вроде них самих - стариков, стало быть. Что сказать... Старики - люди почтенные, но и они, мягко говоря, склонны преувеличивать. Да и память у них уже не та.

Кто они - андъярны? Одни говорят - порождения Ярнхейма, мира живых механизмов и мрачных технических тайн, просочившиеся в Мидгард. Другие считают, что они - духи тех из Ушедших, кто не смог найти пристанища ни в одном из миров после Исхода, и воплотился в яростном, ожившем металле, полный злобы и ненависти к тем, кто унаследовал Срединный Мир. В одном единодушны все "знатоки" - движет ими злоба и ненависть к роду Аска и Эмблы...
Теперь андъярнов встречают так редко, что уже и не скажешь, есть ли они на самом деле, или это лишь бабьи росказни - малышню пугать. Однако, те, кто действительно мог встречать кого-то из этих полумифических тварей, не склонны к бахвальству и шуткам.
Они твердят в один голос - бойтесь.

***

Там! Та-м-м-м!
Гулкие, тяжелые шаги, отдающиеся густым эхом под сводами тоннеля. Позволяющие прочувствовать массу андъярна, его мощь.
Они выросли перед хирдманами Хельги. Вышли из открывшихся в стенах проходах, словно материализовались из тьмы. Ровно, синхронно. В ногу, как выравненные по шнурке.
Там! Та-м-м-м!
То ли шаги глушат шум крови в ушах, то ли наоборот.
Приземистые. Не столь высокие - едва ли выше среднего мужа, - но широкие. Раза в полтора против самого коренастого воителя. С двумя руками и ногами; но над плечами, где должна быть голова - пустота.
Там! Ж-ж-ж-ж! Та-м-м-м!
Жужжащие и громыхающие. Удивительно, нечеловечески четкие в движениях. Это пугало - геометрическая выверенность каждого маневра. Самостоятельная жизнь мертвого металла. Подвижность того, что не должно двигаться вообще.
Ж-ж-ж!
Повернулись в поясе, не меняя положения ног. Алый немигающий огонек на корпусе каждого - как демонический глаз. Заглядывающий прямо в сердце.
Техника - это понятно. Винтовка, мотор, радио. Техникой управляет человек. Жмет человек рычаг или кнопку - работает. Не жмет - так лежит себе, хозяина дожидается.
Но сталь, обладающая собственным разумом, волей и душой, была выше человеческого понимания. И потому нагоняла мистический страх даже на самых забубенных викингов. Оживший древний дух, жаждущий твоей крови - этого ли не бояться?

И потому, когда все шесть андъярнов вышли в тоннель, повернулись к замершим людям, и двинулись на них, даже самые бесстрашные сердца обдало дыханием настоящего, первобытного ужаса...

Карта:

- Мое слово крепкое. - не стал отказываться от обещанного Бадди, и быстро скосив глаза на Айру, как ни в чем не бывало обратился к девушке. - Раздевайся. - а затем, без паузы, продолжил со стражником. - Сейчас мы тебя, братец, переоденем Айрой и тихонько отсюда.... шучу-шучу... спокойно!

Отсмеявшись, и отодвинувшись вместе с табуретом подальше от Айры, он вновь перешел на деловой тон:

-Теперь серьезно. Среди бела дня тебя никто убивать не будет. Они ждут, что ты из Котла драпать станешь, и будут тебя поджидать за его пределами. За тебя, когда залог вносили места встречи не назначали? Нет? Ну, значит от ворот пасти будут. Только ты туда не пойдешь. Бери свои вещи и топай, ну... допустим, в "Моркота". Пей, и делай вид, что собрался в караван охранником наняться. За тобой придет священник из Храма Святого Катберта. Вот видишь, ты в Катберта не веришь, а он в тебя верит! Ну, ладно. Он тебе рясу принесет. Переоденешься тихонько, где-нибудь в отхожем месте. А дальше, он тебя в храм проводит. Пароль: ... - тут Бадди на секунду задумался. - "Загляни под котел". Все запомнил? Можешь друзей прихватить, кстати. Но, тут уж дело твое.

-И вот, значит, мы обдираем деревню. Гуси, бараны, девки – сами знаете. Волоку я, так скажем, за космы эдакую пышку-селянку. Ноги в навозе, зато на полной оснастке - от парусов до кормы! - Бьорн отпустил поводья, и характерными жестами наглядно продемонстрировал, в каких именно местах и насколько богато природа одарила запомнившуюся ему девушку с материка, - Одной рукой, в общем, держу ее за волосню, а другой отбиваюсь от родни. Настырные попались, клянусь бородой Одина! Так и лезли. Ну, зарубил я какую-то старую каргу – вроде отвязались…
И тут на двор залетает дозорный – борода клоками, глаза размером с твой умбон. Говорит – идут!

Рассказчик сделал паузу, чтобы промочить горло, и продолжил:

-Там город неподалеку был. Видать, упустили кого-то мы, когда налетели – утёк, и туда. Или дымы увидели со стен. В общем, гарнизон они подняли. Ну, я за ярлом, дозорный – хирд по дворам собирать. Вышли им навстречу. А там… Этих чуть не впятеро против нас, и КАЖДЫЙ с ружьём, Тюр мне свидетель! Тут другой вождь бы уже бросил всё – и к кораблям. Но не таков наш Хельги. Хельги люб богам, и удача его велика! Он сказал – поглядим.
Сошлись мы, в общем, шагов на сто. Мы – в руинах старых, они – в перелеске. Хирдманы, кто с винтовками, постреливать давай. А те по нам рваным залпом. Тут, конечно, полежать пришлось – густо причесали, как баба волосы частым гребнем. Кого-то и валькирии прибрали. Я голову поднимаю – а их лесок весь дымом затянут, будто йотун инеем пёрнул! Видно там – как ночью без глаз. Целей нет, мы не стреляем – патрон бережем. Так и они не стреляют. Секунд через десять только растащило немного, - Четырехтактный как бы невзначай тряхнул рукой. На левом запястье между браслетов красовался массивный золотой хронометр, - А все равно - мутно. Но наших асы когда лепили - глазами не обделили. А иные, вроде меня, и вовсе зоркие, как Хеймдаль, клянусь волосатой задницей турса! Дали по ним огня. А они – по нам. Еще секунд через десять только. И снова все в дыму…

Бьорн замолк, и, хитро улыбаясь, обвел взглядом своих молодых спутников:

-Поняли? – воскликнул он, - Эти недотепы с большой земли притащили с собой однозарядники на чернушке! Без патрона, такие, как у цвергов. Вот умора! Шли бы уж с луками – все толку больше! Словом, винтовки мы убрали - и за топоры. Дали им еще залп сделать, и пока всё под дымом – на них. Ха-ха! Побережники мамку позвать не успели, а мы их уже резали. Хельги сразу с обеих рук от бедра – пах-пах-пах! А я…


***


За приятной беседой - и путь короче. Солнце еще не перевалило за полдень, а путники уже свернули с прибрежного тракта на боковой съезд, и поскакали по более узкой и скромной дороге, подле которой и располагался Ильстедхем.
Некоторое время спустя показалось и само имение, уютно расположившееся в приятной глазу долине между высоких холмов, увенчанных мерно вращающими лопастями ветряками. Широкий двор, вмещавший, по всему видно, немало построек, опоясывали внушительные стены из тёсанных бревен; обломков тех самых придорожных столбов, некогда служивших Ушедшим подставками под электрические фонари; поржавевших остовов каких-то древних машин и другого подручного материала. Над крышами поднимались дымки, вьющиеся вокруг стройной мачты радиовышки.
Подле усадьбы оказалось довольно места для пашни и выпаса. Понятно, полевые работы уже давным-давно завершились, но трэли в мешковатой некрашеной одежке еще пасли на склонах холмов баранов и коз, легко выкапывающих из под неглубокого снега пожухлую и мерзлую, но все еще питательную траву.
Гостей заметили – маленькая, будто игрушечная фигурка на сторожевой вышке приветственно замахала руками. Так что когда всадники приблизились к массивным, обваренным листовым железом воротам, те гостеприимно распахнулись, и Бьорна с его храбрыми товарищами встречали улыбками и пивом.
На дворе перед большим длинным домом было многолюдно и пёстро от ярких праздничных нарядов.

Бьорн соскочил с лошади, которая, избавившись от эдакой ноши, явно вздохнула с облегчением, и сгреб в охапку своего родича, громогласно гогоча и восклицая. Ну а затем дело дошло и до знакомств.
Хардманы были представлены Бьярни, который под стать своему имени, явился несколько более молодой и скромной в габаритах копией Бьорна; его жене Астрид; трем сыновьям и двум дочерям (Ингрид оказалась и верно чудо как хороша, а пиво, что она, лукаво улыбаясь, подала воинам, было превосходным); семейству старшего сына; пятерым соседями-бондами, так же приглашенным в гости; их семействам…
В общем, представление несколько затянулось, но никто и глазом не моргнул – столь важный и почтенный ритуал следовало исполнять не торопясь.

Зато потом пришло время для веселья и забав.

Гостям показали, где можно сложить вещи и снять доспехи, подали умыться и перекусить с дороги. А дальше – что душе угодно. Отменная баня. Молодецкие потехи и игрища – борьба, перетягивание каната, метание копий и камней на дальность и точность, стрельба из лука, катание с гор. Игры, требующие концентрации, ясности ума, удачи, и серебряного звона в карманах – кости, шакк*, камушки и, конечно, всеми любимые загадки. Само собой, пиво, мёд, свартван и вино в достатке. Ну, а кому требовалось сбросить напряжение – всегда можно было присмотреть какую-нибудь тир помоложе, да и утащить в укромный уголок…
Словом, развлекались гости в доме Бьярни Кнутсена кто во что горазд.
Разве что трэлю Саймону было далеко не так весело. Ведь ему пришлось сперва расседлать и обиходить господских лошадей, а потом по поручению Четырехтактного перейти под управление некоего Дрыги – старшего раба в имении Ильстедхем, человека грубого и ограниченного. Который тут же припахал беднягу к черному неквалифицированному труду вопреки всем намекам на то, что таскать Саймоном воду и дрова – суть то же самое, что забивать Мьольниром гвозди. Словом, до вечера с лекаря семь потов сошло.

Ну а к сумеркам гости богатой усадьбы сели пировать.


***


В широком, но низком зале дома Бьярни было и светло, и чрезвычайно тепло. Электрические лампы давали более чем достаточно яркого, мягкого света. Тепло же обеспечивал охлаждающий контур парового электрогенератора, который проходил аккурат под настилом пола.
Такое небрежное, выставленное напоказ бравирование технологиями нетрудно было объяснить – ведь за столом на почетном месте сидел человек в характерном коричневом одеянии Железноруких. Этот молодой послушник ордена служил у Бьярни техником на постоянном контракте, что, вне всякого сомнения, в очередной раз подчеркивало богатство радушного хозяина. Бесспорно, это был один из самых состоятельных и уважаемых бондов в округе.
Столы ломились от обилия мяса и сыра, овощей и хлеба, напитков, и всего, что только может душа пожелать. Гул голосов пирующих не заглушал звуков музыки, доносившихся из чуть охрипших динамиков музыкальной машины, что стояла на почетном месте в углу – гости еще не набрали тот градус, когда каждый слышит преимущественно себя самого, и очень этим доволен. Лишь произносимые то и дело здравицы разрешались единодушными одобрительными возгласами. Действительно, даже самый взыскательный и непочтительный гость не нашел бы, в чем можно было бы упрекнуть сегодня гостеприимцев.

Ну а сам Бьярни сидел во главе стола, и негромко беседовал о чем-то со старшим братом. Их лица, казалось бы, были безмятежны. Но внимательный наблюдатель, хорошо знавший Четырехтактного Бьорна, мог заметить складки в углах его губ, заставлявшие усы воина топорщиться, и морщину, перечеркнувшую высокий лоб – явные признаки недовольства кормчего. Наконец, он оглядел трапезный зал, нашел глазами своих молодых товарищей из Хельгиного хирда, и сделал ясеням битвы знак приблизиться. Что хирдманы, разумеется, послушно и исполнили.

-Расскажи им то, что сказал мне, брат. – велел Бьорн родичу, когда мужи расселись по лавкам, а их рога оказались наполнены пивом.

И Бьярни поведал им, что он (а в особенности его жена Астрид), волнуется за своего среднего сына Торвальда. Дело в том, что он задержался на гравгаммале**, недавно заложенном семейством Бьярни.
Пару месяцев назад Торвальд, охотясь в окрестностях, наткнулся на подозрительные холмы, которые при ближайшем рассмотрении оказались одичавшими и заросшими руинами группы построек Ушедших. Юноша взял трэлей, инструменты и взрывчатку, и начал разрабатывать эти руины, которые по заверению послушника Джерарда (того самого контрактника-Железнорукого) были ничем иным, как останками древнего факториума. Что, разумеется, сулило очень и очень приятные финансовые перспективы. Никому не надо было объяснять, как высоко ценятся подобные находки. Ведь там, под битым кирпичом и бетоном, вполне могут сохраниться если не машины, то их детали, которые всегда найдут своего покупателя. И, надо сказать, раскопки уже начали давать довольно сочные плоды…
В общем, Торвальд стал сутками пропадать на гравгаммале, работая не покладая рук. В общем-то, его отсутствием родителей было не удивить. Но сегодня он знал, что Ильстедхем принимает гостей. Торвальд должен был объявиться ещё в полуденное время, но его до сих пор нет.
Казалось бы – эка невидаль? Послать за увлекшимся парнем трэля, чтобы поторопил, и вся недолга. Но, как оказалось, есть одна загвоздка.
Арнвир и Арнвирсоны.
Арнвир был соседом Бьярни. И соседом не самым приятным. Бывший викинг, не наживший большого богатства и славы – с не слишком удачливыми хёвдингами ходил дельфиньими тропами, - но все же скопивший на старость кое-какое состояние, он прикупил себе земли, и поселился в этих краях лет двадцать назад. Женился, состряпал целый хирд сыновей, здоровенных, наглых и глупых, и стал настоящей занозой в филейных частях соседей-бондов. Грубияны, наглецы, задиры – никто в округе не любил это семейство.
Так вот – стоило Арнвиру пронюхать про удачу Бьярни, как он принялся наезжать и к гравгаммалю, и сюда, в Ильстедхем, предъявляя претензии на землю, где случилась приятная находка. Справедливости ради стоит сказать, что эти претензии были не то, чтобы совсем пустыми. Земля была пограничной, и тут еще стоял вопрос, кто прав, а кто нет. Разумеется, обе стороны считали правыми именно себя. Ну а решить такой вопрос можно было только на тинге.
Но Арнвирсоны не хотели ждать тинга. Им надо было всё, и немедленно. Тем более кто даст гарантию, что до тинга Бьярнисоны не утащат с гравгаммаля все самое ценное до того, как произойдет высокое собрание? В общем, сыновья Арнвира зачастили в гости к Торвальду, досаждая ему плохо завуалированными угрозами.
Побаивался Бьярни. Парни молодые, кровь горячая – как бы до драки не дошло. Или еще хуже – крови…

-Значит так, воины. Прогулялись бы вы до гравгаммаля, мало-ли… - сказал Бьорн, когда его брат закончил рассказ, - Ну и пусть даже Торвальд жив-здоров - все равно к Арнвиру сходите. Поговорите. Объясните, что не тем он людям грозится. Ясно? И моего трэля с собой прихватите – может вам пригодиться.

Выходить в промозглый вечер из теплого дома, когда желудок отягощен съеденным и выпитым – кому такое пожелаешь? А никуда не денешься. Старший сказал – делай. Да и как гостеприимному хозяину в просьбе откажешь?
Надо было собираться…

Это была славная осень – мягкая, недождливая, и добычливая. Ньёрд в этот год оказался благостен и ленив. Шторма разыгрались поздно, и сезон набегов затянулся едва ли не до первых морозов.
Вот и зима за доброй осенью пришла такая же приятная и снисходительная к людям Островов. За коротким периодом холодных дождей и непролазной слякоти, ударил морозец. Земля схватилась, не расползаясь более под ногами и копытами лошадей. Затем северный ветер принес уже не сплошную серую хмарь, а тяжелые тучи, покрывшие жухлую траву пеленой пухового, белейшего снега. Наконец, аккурат за два дня до Йоля, тучи ушли на полдень, и на свежевыпавшем снежном покрове заиграли веселые солнечные искры. Сделалось свежо и празднично.
Это ли не лучшее время, чтобы отправиться в гости?

Дорога, что шла из большого города Старбю, где стоял двор и дом конунга Хогаланда, в Вастраштад, и дальше вдоль побережья, была древней. Оставшейся еще от Ушедших.
Её покрытие из затвердевшей черной смолы, которое имело обыкновение становиться вязким и топким в дни самой сильной жары, хоть и растрескалось под напором пробивающейся снизу растительности, но, в целом, оставалось еще достаточно ровным и удобным, чтобы служить и людям. По этому тракту двигались в обе стороны повозки, всадники и пешие - особенно густо зимой, когда прекращалась навигация.
За минувшие годы путники расчистили дорожное полотно: сдвинули к обочинам остовы древних моторных повозок, давным-давно ободранных до скелета охочими до железа добытчиками; сбросили в кюветы обломки столбов из искусственного камня, некоторые из которых до сих пор хоть и покосились, но стояли по обочинам памятниками сгинувшей эпохи; вырубили или стоптали проклюнувшиеся кустики и деревца.
Тут и там вдоль старинного пути, петляющего между лесистыми сопками, попадались руины, напоминавшие рот деда с редкими, обломанными и подгнившими зубами. Низкие пеньки обгоревших, порушенных зданий перемежались холмами битого камня, уже нарастивших, как мясо на кости, слой почвы, и поросших кустарником и травой. Кое-где в этих заброшенных поселениях можно было наткнуться на ферму или фольварк; другие же так и затягивались бурьяном, давным-давно ископанные вдоль и поперек в поисках ценных диковинок, забытые и молчаливые.

В это утро по тракту на запад двигалась удалая кавалькада из пяти всадников. В морозном воздухе далеко разносился цокот копыт по подернутому снегом дорожному полотну, звучные голоса и зычный смех. Гордые мужи никого не опасались и ни от кого не таились. Во всяком случае, четверо из них, потому как пятый был всего лишь бесправным трэлем, а потому и вовсе едва ли был достоин упоминания. Да и кого бояться в этих местах хирдманам самого Хельги Двенадцать Пуль – ближайшего друга и соратника конунга Орма Стурмсона?
Путники пребывали в приподнятом настроении неспроста. Ведь они держали путь не куда-нибудь, а в местечко Ильстедхем, принадлежавшее бонду Бьярни Кнутсену. Который, к слову сказать, славился по всему побережью не только богатством, но и гостеприимством, равно как и его дочка Ингрид слыла не только первой красавицей в округе, но и главной мастерицей по части пивоварения.
Рассчитывать на радушный приём в этом доме викинги могли по одной простой причине - ведь их пригласил в гости отпраздновать Йоль сам Четырёхтактный Бьорн Кнутсен! Ни много, ни мало, старший брат досточтимого Бьярни, который, между прочим, при всех достоинствах своего молодшего родича, был уважаем на Хогаланде во много и много раз больше - как один из лучших кормчих не только на острове, но и на всем архипелаге.

Бьорн, тяжко гарцующий впереди всей колонны, беспрестанно хохотал и балагурил, то и дело прикладываясь к фляге со свартваном*.
Был он грузен, но силен. Сед, но ни в коем случае не немощен. Испещренное шрамами лицо говорило о долгом боевом пути этого человека, а полный комплект зубов во рту – о его ловкости в ближнем бою. Бьорн был стар по меркам ясеней пуль. Волосы на его макушке опали, как осенние листья, оставив вокруг черепа венец седой поросли, зато его не менее седые усы были густы, и длинны до такой степени, что кормчий заплетал их в косы, которые - шутка ли? - затыкал за пояс без всякого стеснения своей подвижности.
Он был великим мужем, и едва ли кто-то захотел бы оспаривать это звание.
А как нарядился Четырехтактный для поездки в гости? Короткие, мощные ноги воина были облачены в древние, но прекрасно сохранившиеся штаны работы Ушедших – свободные, широкие, роскошного малинового цвета; с тремя широкими белоснежными лампасами по бокам; из легкой шуршащей ткани. Малиновые шаровары были заправлены в шикарные ботинки с высоким голенищем, так же древней работы. Всем известно - те, кто населял Мидгард до людей, были великанами. Но Бьорн не уступал им размером стопы!
Тело Бьорна укрывала дорогая броня, из под которой топорщилась рубаха на застежке-«молнии» той же ткани, что и порты, но уже ярко-желтого цвета. После всего этого говорить о браслетах, серьгах и гривнах было бы просто смешно.

Ну а люди, что держали путь вместе с Бьорном, были его товарищами по оружию и друзьями. Молодыми хирдманами, которых бывалый кормчий пригласил с собой – отдохнуть, попраздновать, расслабиться. А так же трэль самого Бьорна, искусный в лЕкарстве, которого кормчий прихватил в дорогу на случай потребности облегчения страданий переевших и перепивших по случаю праздника. О котором, как уже говорилось, едва ли стоит упоминать….

- Не будь я дварф, да ваш помощник пьян в стельку! И это прямо на рабочем месте, да с самого утра, - не смотря на возмущенный тон возгласа, чувствовалось в словах Ульфгарда некая зависть к благодушному состоянию соплеменника. Виной всему была та самая "долгая ночь в храме", вчерашняя. Тем не менее борода следопыта, топорщилась воинственно, словно два бивня вставшего на дыбы зверя приготовившегося к драке.

- После того что я вижу, ваша слава кажется мне более раздутой чем на самом деле, она того заслуживает. Известно каков мастер, таков и ученик! Видимо из-за этого то вам и нечего сказать нам с товарищем, замки в приюте на Фонарной улице можно вскрыть даже ногтем, а вам стыдно признать себя портачом!!

Покрытый мозолями палец был устремлен в потолок усиливая вескость каждого аргумента, а взгляд метал метафорические молнии во владельца магазина. Следопыт действительно разъярился, но лишь на половину от того что показывал.

Вторую половину его мыслей занимал холоднокровный расчет: если гнома как следует раззадорить, то скрывать свои мысли он не сможет, по крайней мере не так хорошо как раньше. А там даже плохо разбирающийся в мимике Ульфгард, сможет понять знал ли замкодел про пропажу детей что нибудь или нет. Потому дварф не только жег глазами мошенника(а возможно и похитителя), но и вглядывался в его реакцию на свои слова про месторасположение приюта.

Надо признать портить отношения эта диковатая гроза крысиного царства умел, у него это получалось всегда легко и изящно. Вот как сейчас. Но только в этот раз, в первый из разов, этот талант был использован во благо обществу. Обычно же, Ульфгард, пытался быть любезным или дружелюбным, наладить отношения - так сказать. Но результат чаще всего был прямо противоположным. Вероятно от того что он никогда не доводил это дело до логического конца, постоянно сбиваясь с пути. Забывая про своё намеренье через пару минут разговора, он начинал рубить правду прямо в глаза и не взирая на последствия, да допускать непростительные бестактности несколько раз подряд. Даже удивительно, что столь асоциальный дварф, смог в итоге затесаться в такую большую компанию верных товарищей приключенцев. Возможно от того что не желал с ними знакомится, но это уже совсем другая история...

– Как еси смердюч Акар Кессел усупленных карлов протиснул сквозь сию димитивную дырь? – Удивился Сид вслух, завидев узкую расселину, сквозь которую один зомби с трудом пролезет, не говоря уже про шесть скопом. То, что Кессел мог просто заранее расположить зомби перед лазом как-то в голову варлока не приходило, поскольку в его представлении порядочный некромаг должен был отдать приказ неупокоенным лично, когда те толпились перед его усеянным черепами троном, драматическим жестом руки посылая их на врагов всей оравой. То, что Акар Кессел и впрямь мог предпочесть более практичное решение, Сид как-то не подумал, решив что у вонючего противника должен быть хоть какой-то стиль, и поэтому тщательно осмотрел окружающие скалы на предмет секретных кнопок и рычагов, должестующих в его понимании открыть проход.

До этого всю дорогу варлок был занят тем, что смотрел вокруг зрением Великого Бесформенного. Даже без магии мир вокруг приобретал фантасмагорический сдвиг – вроде предметы как предметы, камни как камни, люди (и дварфы, и полуэльфы) как люди (и дварфы, и полуэльфы), но что-то иное проступало под этим зрением сквозь привычные черты и цвета, что-то зыбкое и нечеловеческое, что-то, что Сид взял за привычку рассматривать в свободное время чуть ли не с упоением; магия в таких случаях была лишь наиболее явно нечеловеческим из всего виденного.

Когда Иммер сказал что с магией нужно бороться магией, Сид завершил искать рычаги, важно кивнув, и, как-то пропустив мимо острых ушей всё остальное, решил пойти поперек батьки в пекло перед Иммером вперед докуда хватало света – выискивать эту самую магию.

– Изыскивать арканум зело сподручен. – Скрестив рукава на груди объяснил он. – Офидицированный арканум многие лиха причинить можествует.

Несколько опешивший от такого неожиданного напора Бадди, отшатнулся назад.
В голове халфлинга тут же защелкали многочисленные хитрые машинки, подбиравшие подходящую ложь.

Городская служба бесперебойного обеспечения канализационного снабжения: "Чтоб всегда текло рекой!" Ага, в водоотталкивающих кольчугах и с остро заточенными ершиками
Гильдия крысоловов - музыкантов на общественных началах "Избавляем от мелких грызунов и спиногрызов!" Тут, пожалуй, сгодился Ульфгард, но остальные явно не подходили
Бродячий цирк летающих халфлингов на паях... высоковаты... союз свободных кровельщиков и трубочистов... недостаточно чумазы, разве что Харан... следопыты-пекари, грузчки-любители...да, он мог бы представиться ее внучатым племянником Падди со стороны двоюродной тетушки Джудитт, но понятия не имел, как пристроить остальных "родственников".

В реальном времени, разрыв между моментом, когда Бадди набрал воздуху в грудь, и моментом, когда он наконец сдался, занял около трех секунд.

- Мы из храма. - сообщил, как можно более эффектно разворачивая вверительную грамоту перед смотровой щелью так, чтобы старушка могла рассмотреть печать. - Из храма Святого Катберта. По поводу вашего... деликатного дела. Впустите нас или продолжим обсуждать это на улице?

- Вот уж точно, не наше дело, - пробубнил Харан, всматриваясь в размалёванные лица.

Вроде бы смертоубийство тут не предвиделось, так, обычная драка, в каких и сам Харан бывало участвовал после обильных возлияний в сомнительной компании. И чего в чужую драку вмешиваться? Нет, типы, конечно, странные и подозрительные, тут спору нет, но, если на их компашку посмотреть, то ещё больше странного приметишь.

Харан в нерешительности вертел в руках арбалет, не зная, пускать его в ход, оставить в руках или спрятать от греха подальше, когда Айра озвучила своё предложение. От перспективы оплатить всей это гоп-компании посещение трактира у жреца волосы на голове дыбом стали. Пожалуй, большего скупердяя Котёл не знал, правда, продолжалось это до первой бутылки горячительного, после которой Харан становился человеком самой широкой души и охотно пускал в ход свои тщательно оберегаемые накопления. Предчувствуя беду, жрец засунул руку в потайной карман куртки, где хранился его кошелёк и потуже затянул на нём узелок, а после и вовсе перепрятал его в ещё более потайной карман с туманной надеждой, что пьяный Харан не вспомнит, куда трезвый Харан спрятал наличность.

Тут жрец приметил, что избиваемый мужчина является почитателем святого Катберта. Не то, чтобы существовала какая-то жреческая солидарность, скорее наоборот – боккобиты терпеть не могли «святош», но принадлежность человека к этому культу довольно много о нём говорила, как и о тех, кто стремился ему навредить. Так что Харан для себя решил, что дело может оказаться очень даже его, по крайней мере, ничего дурного в избавлении улиц от кучки подонков он не видел. Это умозаключение заставило жреца принять вид максимально воинственный и решительный, что в изображении Харана, должно быть, выглядело весьма карикатурно.

В том, что Бадди Флэскуистелс, специалист по деликатным вопросам, как он сам любил педставляться, оказался в этом сыром и промозглом переулке не было ничего удивительного. Дело было в том, что дождь, как зарядил одним прекрасным утром, так и продолжался без остановки несколько дней к ряду. А в каморке Бадди протекала крыша. В первый день, расставлять тазы и ведра по комнате было даже забавно. На второй, он наловчился одалживать у соседей обувь, силой халфлингской находчивости крепить к ней паруса, и устраивать в тазах морские баталии. Но на третьи сутки, после того, как эскадра Вонючей калоши потопила торговый караван Зеленой туфли, ему эта затея до того наскучила, что на приглашение зашедших за ним собутыльников, Бадди моментально ответил согласием.

В том, что означенные собутыльники, за исключением одного лохматого дварфа, поголовно были людьми, так же не было ничего удивительного. Осень - время урожая. А это означало, что многочисленным родичам Бадди - Флэскуистелсам из Лощины Короля Рыбака, как раз сейчас остро не хватало рабочих рук. И они несомненно удвоили усилия, направленные на возвращение непутевого родича обратно на тыквенные грядки. Халфлинги во все времена были известны, как народ социальный и семейственный, что в свою очередь означало, что сдать родича, им как два пальца... в общем, ничего не стоило. А на грядки Бадди почему-то не хотел.

- Но имей ввиду, кто последний, тот щупальцеватый озерник! Склизкий и вонючий! - объявил Бадди, ускоряя шаг, с явным намерением обогнать Грахама.

Этим вечером настроение Харана было под стать погоде. А начиналось всё вполне неплохо. До обеда он выполнил все свои обязанности в храме, затем хорошенько отобедал, приговорив заодно и порцию сестры Алетты, которая опять решила сесть на диету, а после задремал в комнатушке за алтарём, предварительно выгнав всех облюбовавших её кошаков. Харан был сыт, согрет и умиротворен, в общем вполне всем доволен, пока друзья не уговорили его отправиться на прогулку. Жрец сам не понял, как променял ужин и занятие по созданию волшебных предметов на возможность хорошенько промокнуть под дождём.

Харан был мрачнее серого неба, лившего на него все эти потоки воды. Его хмурая физиономия весьма красноречиво демонстрировало его энтузиазм по поводу сегодняшней прогулки. Не прошло и пяти минут, как жрец начал ворчать и оценивать всеобщие шансы слечь на завтра с простудой. Проходя мимо очередного кабака, Харан буквально впивался в него жадным взглядом, мечтая о чём-нибудь вроде кружечки грога и о своём любимом лежаке, который в такие минуты казался ему самым удобным и мягким на свете.

Крику в переулке Харан никакого значения не придал – у него наблюдалось редкое безразличие по отношению к другим людям. Не то, чтобы он был каким-то моральным уродом, просто постоянные погружения в тайны запредельного и божественного заставили его смотреть на дела смертных как на нечто малозначительное. И если бы Грахам не привлёк его внимание к шуму, то Харан, наверное, и прошёл бы мимо, продолжая проклинать погоду и весь сегодняшний вечер.

- Может лучше в трактир? – в очередной раз предложил Харан, подумывая даже о том, чтобы оплатить ужин для всей компании в качестве решающего аргумента, но, быстро прикинув сумму, передумал. – Без нас разберутся.

- Какие ещё семена? – удивлённо спросил Весельчак. Вопрос явно застал его врасплох. – Да и какие тут мельницы? Один лес кругом. Слопать меня собирались эти двухголовые, вот что. Я шёл себе мирно через лес, никого не трогал, цветочки там нюхал, с птичками посвистывал, как раз собирался в логово дракона наведаться, сокровищами его поживиться. Тут солнышко припекло, а я как раз плотно позавтракавший был, ну и покемарить решил на часок-другой. Да так хорошо разоспался, что ухитрился не услышать, как четыре великана меня окружили. Приволокли меня сюда, в клетку запихнули и стали обсуждать, что за я за диковинное существо такое, и как меня лучше приготовить. А я возьми да и выболтай рецепт своей бабули про грибное рагу, только вместо грибов предложил себя использовать. Вот как знал, что надо время тянуть – эти увальни в лес за ингредиентами для рагу отправились, и тут вы на голову моего сторожа свалились. Так что день выходит очень даже ничего, если так разобраться. И если вытащите меня, хоть на дудке, хоть на барабане, хоть волынке играть научу. Захотите, музыкальный коллектив организуем и будем по всему Северу выступать.

Тут Тагил взялся за искорёженную дверь клетки, Диллед ему помогал, а Весельчак с готовностью приложил усилия с другой стороны. На раз-два-взяли дверь оказалась выдрана с корнем, благо крепление петель серьёзно пострадало от удара. Весельчак вышел из своей клетки, размял плечи, затем торжественно пожал руки своим спасителям. Тут он заметил Тину, достал из внутреннего кармана курточки гребешок и расчесал им бороду.

- Так-так-так, кто это у нас здесь? Ну, приветики, - Весельчак улыбнулся во все зубы и игриво подмигнул жрице. – Должен отметить, что рога у тебя – блеск. Полируешь их или это от природы такие?

Вельмот же, очистившись с помощью магии от пыли, перешёл к магическому осмотру помещения. Без этого дела в его профессии никак нельзя было обойтись. В фавне он не увидел ничего магического, в эттине, клетке и большей части комнаты тоже ничего особенного. Но под грудой мусора оказался погребён большой сундук, сквозь крышку которого пробивались многочисленные ауры лежащих в нём предметов. Расчистив проход и открыв контейнер, чародей обнаружил целый склад того, что мерзкие людоеды позаимствовали у своих предыдущих жертв. Здесь лежало три кольчуги разных размеров – одна очень крупная, на широкоплечего человека даже больше Тагила, другая длинная, но утянутая в боках – на какого-нибудь эльфа, а третья на коренастого крепыша вроде дворфа. К сожалению, только последняя и обладала магическими свойствами. Дальше лежало оружие – немагический длинный меч весьма неплохого качества с рукоятью из серебра, зачарованная булава и могучий двуручный молот дворфов с весьма сильной аурой. Рядом с ними покоились два лука с порванными тетивами и два десятка стрел, два кинжала, две дворфские секиры, железный щит с гербом цитадели Адбар, священный символ Тайморы и два мешочка с монетами, всё без следов магии. И наконец на самом дне были найден безделушки, которым эттины, видимо, никакого значения не придали – это было волшебное колечко и книга, на первой же странице которой Вельмот обнаружил знакомые магические формулы.

Тут наверху послышались грубые голоса. Это была речь великанов, но наши герои могли об этом догадываться лишь по интонациям, ведь для всех кроме Габриэля чары сигилов всё переводили.

- Вот я нашёл пару желудей, смотри, Виг, - произнёс один грубый голос.

- Что-то они на заячье дерьмо похожи и воняют так же, не спелые что ли? - вопрошал второй.

- Или немытые, - послышался третий голос. - Эй, откуда столько пыли у башни? Дуг, там у тебя всё в порядке? Дуг?

У Дуга была уважительная причина, чтобы не отвечать - он был расплющен обрушившимися на него несколькими этажами и кучкой героев в придачу. Не дождавшись ответа, остальные эттины поспешили к башне. От их тяжёлого топота содрогалась земля.

Замок на острове Эл’лана Райкель был во всех отношениях неприятным местом. Несмотря на найденные сокровище, путешествие по его тёмным катакомбам с ожившими мертвецами, спасение из резервуара с грязной водой и разговор с некромантом многих расстроили. Хотелось убраться из этого места подальше. Увы, единственным выходом из него был портал, ведущий неведомо куда, относительно которого даже хозяин замка оставил предостережение. Но выбирать не приходилось, нужно было выбираться. Вернувшись на поверхность за Эриком, весь отряд друг за дружкой прошёл сквозь магические врата и навсегда покинул негостеприимный остров с полуразрушенным замком и его странными обитателями…

...А через три часа после исчезновения группы с острова глубоко под землёй, в комнате с ваннами, в одной из них пробудилось мёртвое тело. Оно медленно подтянулось, хватаясь мокрыми руками за скользкие края резервуара. Затем неловко перевалилось через край, с трудом поднялось на ноги, осмотрело себя. Тело принадлежало высокопоставленному жрецу Кореллона, церемониальные одеяния даже спустя столетия сохранили былую роскошь. Новый хозяин этого тела остался доволен увиденным. Он нетвёрдой походкой подошёл к разрубленным варварским топором останкам и усмехнулся, глядя на изуродованный труп. Затем опустился на колени и запустил руку за ворот мантии погибшего. Он не нашёл того, что искал, и от этого на лице его появилась гримаса гнева. Он в злобе пнул труп и закричал со всей мощью, на какую были способны его мёртвые лёгкие. Но его крика, пробившегося даже на поверхность, уже никто не услышал.

* * *

Очередное путешествие через магический портал привело группу в заброшенную башню. В некотором смысле это было неплохо, ведь с таким же успехом выход из портала мог находиться в паре миль над землёй, в жерле действующего вулкана или на морском дне. В цеху могущественных волшебников хватает любителей избавляться подобным образом от докучающих им гостей. Место, где находился тут же закрывшийся выход из портала, представляло собой один из пустующих этажей круглой башни. Сквозь узкие окна-бойницы можно было рассмотреть хвойный лес во все стороны, поднимавшуюся на севере огромную горную гряду (Хребет Мира, не иначе) и шпили белокаменных башен далеко на юге (а это Сильверимун). Стало быть, выход находился всё в том же Лунном лесу и от цели своего странного путешествия герои отклонились не слишком сильно.

Башня была довольно высокой. Путешественники оказались на пятом или шестом этаже. Вверх и вниз вела винтовая лестница. В комнате не было никакой мебели, никаких предметов, одни лишь голые стены. В целом башня казалась очень старой и обветшалой, хотя до того убожества, в которое превратились башни в замке Лет’Алуна ей было ещё далеко. И едва наши герои сделали пару шагов, как пол под их весом затрещал и стал проваливаться. Далее началось поистине эпическое падение сквозь все пять или шесть (тут было не арифметики) этажей, которые рассыпались друг за дружкой. К счастью, скорость падения они замедлили, поэтому, когда шестеро героев и примкнувший к ним охотник оказались на уровне подвала, тяжёлых травм никто не получил – лишь ссадины и ушибы.

Конечно, поднялось облако пыли, в котором не сразу было понятно, где же оказались герои. Когда же пыль опустилась, стал виден подвал, который был по площади немного больше основания башни. В его центре находилась груда камней, проломившихся под весом героев, а под камнями огромная туша с двумя головами – эттин*. Обрушившиеся на него потолки пяти или шести этажей погребли его заживо, не оставив ни единого шанса. Другим обитателем подвала было странное существо, избежавшее участи двухголового великана, потому как находилось он в клетке, которая и приняла на себя весь удар. Существо это оказалось весьма похоже на Тину наличием у него рогов. Вот только это был скорее не тифлинг, отпрыск человека с примесью демонической крови, а фавн, выглядевший как плод греховной любви человека и козы, но на деле являвшийся лесным существом и числа фей. Впрочем, этот конкретный фавн казался вполне цивилизованным существом, одет был в кожаную курточку с кучей карманов и даже штаны носил.

- Эффектное появление, ничего не скажешь, - прокомментировал фавн увиденное. – Здорово вы приложили того парня, хотя я как раз сам собирался ему бока намять. Ладно, помогите мне выбраться и убираемся отсюда, пока его приятели не вернулись.

- Дь... дь... дьявол, - завопил вдруг Эрик, увидев перед собой диковинное создание. Почему-то вид Тины его до сих оставлял равнодушным.

- Не дьявол, а сатир, не путать с сортиром, - отозвался обиженно фавн. - Звать меня Весельчаком, если по-вашему. Так и будете глазеть или поможете мне выбраться?

А выбраться из его темницы было теперь непросто. Основание клетки было засыпано горой камней, сами прутья погнулись, замок и вовсе был смят в лепёшку, так что тут надо было приложить силу, как минимум сравнимую с силой расплющенного великана, чтобы разогнуть прутья и освободить странное существо.

Увидев как на месте гвайра образовалось облако чёрно-красной водяной пыли и различных частей тела Себастиан побледнел, оттянул внезапно удушающий воротник, сглотнул и как-то неловко скособочился. Гвайры были всё же слишком похожими на людей – даже если разумом понимать что они давно уже не люди, что их анимирует какая-то нечеловеческая сила, нутру Бэйкера это было не доказать вот просто так, и поэтому нутро стошнило прямо тут же.

Одно дело видеть как убивают другие, совсем другое, как неожиданно то оказалось для Себастьяна – убивать самому. Даже если только гвайров.

- Вот интересно, как оно разговаривает... - задумался Тагил, но тут уж ему в голову пришла мысль поинтереснее. - Ты его про золото спроси. Ну, заколдованное которое. Чего ему здесь валяться-то. Да и в счет оплаты, опять же. А то портал этот в неизвестно куда, это так себе награда. Мы может на том конце с обрыва навернемся. Или зашвырнет нас за тридевять земель в какую-нибудь пустыню. Как мы в пустыне и без денег?

Улей. Район бара "Горящий труп".

Из-за пазухи Фалора во время битвы раздавались звуки подсказывающего как себя вести мимира:
- Так его, левой, теперь правой, уход в сторону и разворот!
Это конечно мешало, но иногда он и правда давал дельные советы, так что священник смог достать своего оппонента скользящим ударом в лицо. Мимир тут же победно взревел:
- Моя школа! Гаси ловчего аутсайдер! Мы не птенчики пустышка!

Подоспевший на помощь бариаур развил успех Фалора, кольнув несчастного жителя трущоб в самое сердце остро заточенным кинжалом.

Схватка быстро завершилась. Насев втроем, на опешевшего от ситуации убийцы, связанные проклятьем расправились с очередной помехой и готовы были следовать дальше - на встречу судьбе.

Рыночный район. Здание Великого Базара.

Дальнейший путь до здания Великого Базара прошел без проишествий, правда порой казалось что в спину кто-то смотрит, но подобное наваждение скоро исчезло. Кораяс отлично ориентировался в Рыночном районе, где когда-то выполнил несколько заданий. Возглавив отряд, он уверенно вошел в ворота. Не обращая внимания на удивление многих людей, он сразу подошел к наставнику Олрину. Старый, но очень крепкий воин с улыбкой на лице встретил кенсая:
- А мы думали, что ты уже в книге мертвых. Вот ведь живуч, а? Что случилось с твоими друзьями, да и кто же это с тобой сейчас? - Олрин подпер бока руками в надежде услышать очень интересную историю.

Сигил – особенный город, не похожий на все остальные, и с этим обстоятельном необходимо считаться, когда пытаешься в нём преуспеть. И наши герои это, увы, не учли. Поиски безумца по имени Элиат заставили их разделиться, а кроме единства не было у них иных преимуществ перед многочисленными опасностями, которые таил этот город. Разойдясь в первый же день поисков, три группы никогда больше не встретились. Для одних всё закончилось более-менее хорошо, а всё это приключение стало первой ступенькой на пути к новой жизни, для других последствия вовлечения в авантюру оказались плачевны.

Кайлетт примкнула к фракции Убийц Милосердия. Отныне она обязана была посвятить всю себя делу служения правосудию, которое порой принимало пугающие даже колдунью формы. Иной жизни для неё не было – только служба, только данные фракции клятвы, только следование уставу, в мельчайших подробностях прописывающему принципы, по которым теперь строилась жизнь Кайлетт. У юной полуэльфийки были неплохие перспективы продвинуть по карьерной лестнице, но их оборвала война фракций, в результате которой Убийцы Милосердия раскололись.

Юме искусно очаровала хаота по имени Мордригаарц (или просто Морд) и в скором времени выпытала у него всё, что он имел сказать об Элиате, об Улье и о местных безумцах. Увы, след оказался ложным, и фракции Хаоситектов не было ничего известно о ком-либо, подходящем под описание. Морд знал только, что безумцев в последнее время кто-то в больших количествах убивает, но хаотам не было до этого никакого дела, их даже забавляло, что Улей погружается в ещё больший хаос с каждым убийством. Но за всё приходится платить. Морд даже по меркам хаотов отличался буйным нравом и, когда через час он понял, что был околдован Юме, то в ярости бросился в погоню, взяв с собой самых злобных рубак. Далеко Юме и её спутник Нимоэль уйти не успели – толпа охочих до их крови рубак не оставила им шанса, в очередной раз подтвердив, каким опасным местом является Улей в Сигиле. Никому кроме удачливого сборщика не было дело до ещё парочки трупов в грязном переулке.

Ли выбрал наиболее правильный путь для поиска зацепок по Элиату. Лучше фракции Безумцев никто не знал умалишённых, бесцельно слоняющихся по улицам Улья. Вот только он застал заведующую их вопросом чародейку Дерио Ясарл не в самом лучшем настроении, и природная харизма (вернее её полное отсутствие) Ли сослужила ему плохую службу. Разговор с чародейкой больше походил на допрос лусканца с пристрастием, но в итоге Дерио всё-таки поверила Ли. Она рассказала, что безумцев в Улье в последнее время кто-то убивает, и это вызывает серьёзное беспокойство у руководства её фракции. Убедившись, что Ли и Орнетт не причастны к убийствам, Дерио пообещала помочь им с поисками в архиве Мрачного Заговора. Оказалось, что Элиат вот уже несколько дней числится покойником, его тело было доставлено в Мортуарий и кремировано согласно заведённым здесь порядкам. С этим известием Ли и Орнетт явились к своему нанимателю. Тот был немало опечален новостью, но половину вознаграждения всё-таки выплатил. Подождав пару дней своих товарищей и никого не дождавшись, Ли и Орнетт поделили деньги поровну и разошлись. Каждый из них пошёл своей дорогой.

А спустя несколько дней Элиат объявился в Сигиле живой и исцелённый от своего безумия, но это уже совсем другая история.

К О Н Е Ц

Бедфорд, ночь на 7 сентября 1855 года
Два года назад Бедфорд стал городом призраков. В Темнейшую ночь всё двадцатитысячное население этого городка в самом сердце Англии перестало существовать. Заросшие поля, опустевшие дома, брошенные повозки и человеческие кости прямо посреди центральной улицы города давали лишь смутное представление о разыгравшейся здесь трагедии. Теперь за много миль от города были установлены полицейские кордоны – никому не дозволялось приближаться к опустевшему городу, да и мало у кого могло возникнуть такое желание. Впрочем, небольшая группа смельчаков, кое-кто всё-таки вернулся в Бедфорд по долгу службы. Именно там суждено было возродиться самому таинственному братству в истории Великобритании.

В руинах Бедфордского замка, который выглядел теперь как груда камней, разметавшихся на сотни ярдов вокруг холма на окраине города, шестеро добровольцев приносили свою клятву. Они клялись верой и правдой служить Ордену охотников, стоять на страже покоя жителей Британии, защищать королевство от опасной магии и жутких чудовищ из этого мира и других. Смутно представляли они, на что соглашаются данной клятвой, но в сердце каждого из присутствующих, будь то провинциальный пастор или юная воровка, было осознание величайшей миссии, что будет возложена на их плечи.

Кроме Бога был лишь один свидетель данных новобранцами обещаний – великий магистр Ордена, сэр Артур Монтгомери, виконт Селби. Сэру Артуру было уже хорошо за шестьдесят, но для своих лет он выглядел весьма бодро и, если верить заголовкам лондонских газет, по-прежнему вёл активный образ жизни, много путешествуя по Африке и Индии. Выслушав клятвы, магистр нарёк шестерых новыми членами Ордена и только теперь, когда они были связаны обещанием хранить все тайны своей новой семьи, стал рассказывать о том, во что же они собственно ввязались:

- Ваше обучения, друзья мои, начнётся уже завтра. В прежние годы этот процесс занимал от десяти до пятнадцати лет, но теперь мы лишены такой роскоши, как время. Каждый день промедления стоит множества жизней, пока мы бездействуем, тьма укрепляет свою власть. Два года назад было сто три члена Ордена, сегодня нас стало шестнадцать. Я понимаю, каким риском обернётся столь быстротечное обучение, но иного выхода у нас нет. Поскольку мы потеряли свою библиотеку и всех хранителей знаний кроме одного, теоретический курс будет предельно сокращён. Многое вам придётся постигать на собственном опыте. Но многому вас научит брат Малкольм. В молодости он был одним из лучших охотников в истории Ордена, а теперь в свои преклонные годы знает больше о порождениях ночи, чем написано в любой из книг. Практической частью вашего обучения займусь я лично, моя дочь Кэтрин и мой старинный друг из Эдинбурга по фамилии Макклер. К сожалению, наш опыт сражений с чудовищами невелик, но нынче тех, кто может подобным похвастаться, на свете либо не осталось, либо они прямо сейчас бьются с какой-нибудь тварью. Надеюсь, кто-нибудь из наших странствующих охотников заскочит к нам с визитом и даст вам пару уроков. Теперь идите за мной.

Лорд Селби провёл новобранцев к краю замкового холма, с которого весь освещённый лунным светом Бедфорд был как на ладони.

- Я намерен отстроить замок, - продолжил магистр, глядя на город внизу. – Каждый его камень пропитан мощными защитными чарами, благодаря чему любое колдовство стенах замка даёт более внушительные результаты. К сожалению, это обстоятельство и явилось причиной всего произошедшего. Группа заговорщиков под руководством Джона Феттерса, нашего хранителя магии, решила разрушить магические барьеры и освободить всех существ, что мы держали в подземельях замка для изучения. Барьеры с тех пор вернулись на место, но в подземелья теперь всего один пленник – сам Феттерс. Я прибыл в Бедфорд только на следующий день после случившегося и узрел настоящий ад на земле. Повсюду растерзанные тела животных и людей, мужчин, женщин, детей, стариков. Даже теперь, глядя на город, я слышу порой предсмертные крики и стоны, тогда же… Ладно, не будем об этом. Пока мы остались без замка, жить будете в городе – выбирайте любой из брошенных домов, какой понравится. Еду будут привозить раз в неделю, готовить будем посменно. Собираться будем по утрам в городской ратуше, там будут проходить ваши занятия. Да, важный момент. Хотя мы с братьями проверили все дома в городе, возможно и пропустили какую-нибудь тварь – многие кровососы и трупоеды, нажравшись, любят залечь в подвале или на пыльном чердаке лет на пять. Увидите такого – ни в коем случае не пытайтесь с ним сладить сами, зовите меня. И сейчас самое время задать мне вопросы, если они у вас есть.

Вызванная чарами монетка перекочевала в руку Лантира и там растаяла: такая простенькая магия не держалась слишком долго или прочно, чтобы сохранить целостность в чужих руках. Вельмот немного подумал, потом хмыкнул и, схватившись за протянутую руку, поднялся на ноги. Магией счистил с плаща комки земли, налипшие на ткань корешки и одного любопытного червяка; залихвастки поправив свою вычурную шляпу.

– Ладно, идём тогда. – Согласился он, улыбнувшись, затем порылся в кошельке и бросил слегка разочарованному пропажей Лантиру настоящую монетку взамен растаявшей. – Попортим Тагилу пищеварение, а то разъестся на дармовой еде, в доспех влезать перестанет.

И хорошо что Лантир не преуспел в своей дружелюбной дипломатии раньше, поскольку если бы вдруг Вельмот услышал, что он решил податься к очарователю в ученики, блеф Дилледа был бы расколот прямо на месте одним, очень негодующим чародеем. Если к некромагии аасимар испытывал некоторую врожденную чистоплюйскую брезгливость, но не отрицал её полезности, школу очарования он ненавидел как мало что в мире, о чем пару раз за многие дни привалов и путешествий не мог не упомянуть.

Теперь же, когда Вельмот зашёл наконец-то в комнату, он увидел лишь барда, демонстрирующего руку с рунами, но, к счастью, не услышал предшествующего этому вступления.

– Ага, уже дошли до главного. Быстро вы, даже без обеда. – Только и откомментировал он, садясь как можно дальше от старика и внимательно следя за ним. Есть Вельмот не собирался.

Вы не можете просматривать этот пост!

В своей долгой карьере на службе силам тьмы Вон Федель совершил немало ошибок. Он слишком поздно осознал расклад сил в организации жентов и долгое время пытался возвысится через службу в армии Жентил-Кипа, но потратил годы впустую, начищая сапоги своего командира, мерзкого полуорка Вракка. Он выбрал не ту сторону, цепляясь за умирающую веру в Бэйна, когда жентское жречество раскололось на два лагеря. Он не был достаточно усерден в служении новому владыке – Сирику Тёмное Солнце, и потому в зрелые годы был мальчиком на побегушках у всяких юнцов. Он упустил свой шанс проявить себя перед лордом Маншуном, проворонив Соггрин. И вот, когда жрецу открылся способ исправить все свои прошлые промахи, принеся в жертву Сирику отважных героев Севера, он совершил величайшую свою ошибку, сделав дуэль с Тагилом делом личным.

Дразнить разъярённого медведя в этой ситуации было делом куда менее опасным, но Вон Федель слишком упивался дарованной ему силой, радовался тому, как его иллюзии раз за разом дурачат врагов, и слишком далеко зашёл в своём безумии. Эта ошибка стала для него фатальной. Могучий удар тагиловой секиры вернул мерзавца с небес на землю – отсечённая выше локтя рука и разрубленные рёбра ознаменовали собой падение жреца. Вырвавшиеся в ладони Вельмота магические стрелы положили ему конец. Всё ещё не понимая, что же он сделал не так, Вон Федель упал, обливаясь кровью, в грязную траву. Взгляд его был устремлён на небо, но видел он не солнце и облака, на небесный трон своего божественного хозяина, который скривился от гнева из-за очередного провала своего последователя. Сирик оставил его, и душа павшего жреца понеслась через незримый водоворот измерений, чтобы влиться в бесчисленный поток Стены Безверных, куда попадает всякий, кто не верил в богов, предал свою веру или был отвергнут своим богом.

А что же герои? Очередной триумф на их непростом пути дался им тяжело. Тагил и Диллед едва не переступили порог, отделяющий живых от мёртвых. Но они в очередной раз выжили, одержав победу в схватке с врагом, который превосходил их числом и использовал самые грязные фокусы, какие можно было только придумать. Теперь Тина взялась исцелять раненных товарищей, которые долго бы с такими ранами не протянули. Оставалось решить, что делать с оставшимися врагами, которые без своего лидера не горели желанием продолжать бессмысленную схватку и стремились сбежать. Вот только двое намертво увязли в паутине, один еле двигался из-за распоротого тининым мечом живота, ещё одного добил двумя меткими выстрелами Габриэль, и лишь одному из врагов удалось затеряться в лесных зарослях. Впрочем, Вельмот великодушно пленников освободил, когда те поклялись никогда больше не встречаться у него на пути. Лишь чародей с распоротым животом привалился у деревца и медленно подыхал от потери крови.

Новое предприятие маячило на горизонте. Логично было терзаться сомнениями о целесообразности вовлечения в опасную миссию на отдалённом острове, где полно варваров и пиратов. Да к тому же работа предполагала сотрудничество с капитаном Ретнором, с которым в прочих обстоятельствах группа ни за что не связалась бы. Ни один из властьимущих в Лускане не производил впечатление человека, отягощённого какими-либо нравственными принципами. В случае успеха миссии, что само по себе уже казалось сомнительным, Ретнор вполне мог сыграть нечестно, например, отправив ненужных ему свидетелей на корм рыбам, как и привыкли поступать в Городе Парусов со всеми неугодными. Сомнения привели к тому, что Бейл, обдумав хорошенько перспективы, вышел из игры - покинул город при первой возможности и даже не попрощался.

Дорана, как человека, ответственного за начало всей этой истории, ситуация тоже не слишком радовала. Он обещаний Ретнору не давал и, в какой-то мере, считал себя вправе уклониться от оказания капитану этой любезности. Где-то его ждало фамильное наследие, о котором дядюшка всё не желал откровенно и прямо рассказать, раз за разом придумывая всё новые уловки. И промедление уже порядком достало волшебника. Но, когда младший Сидж уже был близок к тому, чтобы выбить из родственника ответы, тот неожиданно пошёл на откровенность.

- Ну, племяш, обстоятельства изменились, - начала толстяк. - Честно ты с друзьями свою работу выполнил. Из города не вывел, но я тут с Ретнором договорился, и его люди меня от Курта защитят. Иными словами, с твоей стороны всё было по-честному, а со своей я расскажу всё, что знаю о кладе.

На столе перед Дораном возник помятый листок бумаги. Развернув его, маг увидел очень схематично нарисованную карту северных земель со множеством пометок, сделанных плохо разборчивым почерком. В пустошах на Сарбринских холмах был начертан крест и подпись "руины с сокровищем". Четыре кружка были нарисованы в разных частях карты с подписью "ключ". Один ключ, судя по всему, находился именно здесь, в Лускане, второй на острове Гундарлун, немного севернее от Руатима, третий в Морозной Крепости к северу от Лускана, и четвёртый в лесу Лурквуд, на востоке.

- Понимаешь, племяш, у предка-то нашего, Борраса, было весьма своеобразное представление о надёжности хранилища. Само место, где хранятся сокровища, он никогда особо и не скрывал. В его времена это был город, сейчас лишь руины в холмах. Я был там в молодости, нашёл дверь, запертую на пять ключей. Два года я пытался её взломать, взорвать, обойти, проделав дополнительный проход, но всё это мне не удалось. Уж не знаю как, но Боррас каким-то образом нашёл самое защищённое место во всех Королевствах. Единственный способ попасть внутрь - это открыть пять замков пятью ключами. Много лет я потратил, чтобы собрать о ключах информацию, и даже нашёл один.

Рядом с картой на столе появился большой медный ключ, весьма причудливой формы. Механизм, который он отпирал, наверняка имел очень сложную структуру.

- Ещё один ключ здесь, в Лускане, и поселился я в этой дыре, чтобы добраться до него, но увы, у меня не вышло. Находится он у архимага северного шпиля Небесной башни, куда пускают только членов Тайного братства и их приближённых. Быть может, через помощь Ретнору вам удастся добиться надлежащего статуса, чтобы получить пропуск внутрь. Про остальные ключи я знаю только места, где они в итоге оказались. Боррас раздал их своим соратникам по приключениям, а они передавали их из поколение в поколение. Одним владеет король варваров Гундарлуна, другой принадлежит ледяной ведьме из Морозной крепости, а третий находится у эльфийского следопыта, живущего в Луирвуде.

Отто невесело покачал головой, рассказав свою историю.

- А ты думал, чего это никто из всех Сиджей так и не добрался до сокровища. Боррас, наверное, хотел, чтобы наследником его дара стал самый достойный из всего его рода. Ты молод, силён в магическом искусстве, дружишь со способными ребятами и имеешь все шансы добраться до сокровища. Но в этом деле нельзя торопиться, бросаться сразу за тем, что ближе всего. Нужны хитрость и расчёт, чтобы заполучить, к примеру, ключ мага из башни. Вот сейчас сама судьба отправила тебя Руатим. Остров находится рядом с Гундарлуном, а капитан даёт тебе корабль, чтобы туда добраться. Смекаешь, к чему я? Это шанс убить двух зайцев одним выстрелом, племяш. Главное, правильно использовать свои козыри.

- Да брось, Дилл, с кем не бывает, не стоит же так убиваться-то! - Тина пыталась привести барда в чувство, но все попытки оказались тщетны. Как тот умудрился так быстро набраться до бессознательного состояния - одним богам ведомо.
- Проклятье, что ж с ним делать-то теперь? - Тина нахмурилась, погрузившись в раздумья, но долго думать не пришлось, потому что кое-что беспокоило её гораздо больше.
- Я сейчас. - Сообщила она Габлиэлю и Лантиру.

- Эй, уважаемый? - Тина подошла к хозяину гостиницы, и в оранжевых глазах жрицы горел настоящий яростный огонь. - По какому праву ты так обращаешься с почетным гостем этого города? - Тина указала пальцем в сторону угла, где храпел Диллед. - Посмотри, до чего ты его довёл - бедняга свой зад от лица отличить не сможет, а всё потому, что кое-кто не в курсе, что если кто-то делает свою работу, то должен получать оплату, а не пинок под зад от какого-то недальновидного... - она мысленно перебрала в голове все ругательства, которые по её мнению подходили этому престарелому засранцу, но остатки здравого смысла взяли верх. - ... недальновидного субъекта! Что эта расфуфыренная публика вообще знает и понимает в настоящих талантах, которым является наш Диллед! Да он весь вечер из кожи вон лез, чтобы понравиться вам, и что в итоге? Сдаётся мне, что ты просто решил кинуть нас на деньги, честно заработанные между прочим! И кто после этого здесь опозорен? Разве это достойно благородного хозяина этого заведения?! Я была лучшего мнения об этом месте! Даже в ущербных трактирах и то честнее хозяева!

В Новый Год в новом составе:

Габриэль Вюрц, добро пожаловать!

Добро пожаловать на Ночной Экспресс, дамы и господа! Всего десятка за билет!
А с вами едут:

Константин Евгеньевич Оледеч. Русский картежник на просторах Дикого Запада.

Мурху «Deatach» О’Лоркейн. Ирландский патриот и борец за независимость, что б ее!


Джед Мортон. Охотник за головами с маршальской звездой на лацкане.


Роберт Марсельер. Безумный ученый в безумном мире.


Сунг Хер Чан. Наполняющий сердца врагов ужасом, а сердца женщин обожанием.


Элизабет "Лисичка" Мосс. Козырная дама, которой сам маниту не брат.


В добрый путь! Поезд отправляется!

Не тому человеку доверились заблудшие крестоносцы, ох не тому. Слишком поздно они осознали, какой подлой и безжалостной личностью был Шрам Табор. Он молча вёл своих нанимателей в смертельную ловушку. В тайном клубе в глубинах фалковнийского квартала собирались худшие из людей, чтобы получить садистское наслаждение от кровавого зрелища. Все иные, не разделяющие их омерзительных нравов, являлись для них лишь жертвами. Осознание этого пришло слишком поздно. Шрам провёл крестоносцев в полутёмное подвальное помещение, где пахло кислым пивом и потом, а омерзительной наружности сброд занимал все свободные места. Основным аттракционом заведения были так называемые "собачьи бои", но сражались в них вовсе не собаки друг с другом, а люди против ужасающих существ, один в один похожих на чудовищного монстра, коим оказался дружелюбный капитан Натан Тимоти.

Люди на арене были невольниками, измождённые, босые, полуголые, со следами побоев и кандалов. Кто-то был без оружия, иным удавалось ухватить за рукоять какого-нибудь ножа, который зрители в насмешку протягивали несчастным. Конечно, обычный столовый нож не мог причинить чудовищу никакого вреда, но загнанные в угол люди хватались за эту соломинку, напрасно считая её спасительной. Огромные звери, похожие на смесь человека с волком, наслаждались этим сражением. Они показательно давали людям время попытаться что-то предпринять, что вызывало лишь смех кровожадной толпы. Оборотни специально пропускали несколько ударов тупыми ножами, раны после которых мгновенно затягивались на их покрытых густым мехом телах, что вызывало у бедолаг ещё большую панику.

Такое вот было заведение. Шрам Табор растворился в толпе, едва путешественники оказались внутри. Они ощущали на себе насмешливые взгляды посетителей и замечали, как их лица медленно обретают нечеловеческие черты. Поначалу это казалось лишь плодом разыгравшейся фантазии, но вскоре стало ясно, что каждый второй обитатель тайного клуба является таким же чудовищем, каким был Тимоти. Ловушка захлопнулась и оказавшимся в ней людям пришлось драться за свою жизнь. И хотя на их стороне был сам Господь, тёмным силам удалось взять верх. Отец Имре пал в сражении с монстрами, но его трагическая гибель позволила остальным бежать. Но оборотней это только позабавило. В них проснулся азарт охотников и всю ночь они преследовали людей по тёмным пустынным улочкам Маленькой Фалковнии.

Вынужденные разделиться боевые товарищи больше никогда не видели француза Рика Малезье. Они так и не узнали, что он чудом выжил, но с укусом оборотня ему передалось страшное проклятье. В следующее полнолуние окончательно запутавший в незнакомых краях Рик почувствовал как зверь рвётся изнутри, раздирая и прогрызая человеческую плоть. В ту ночь он стал тем, кого страшился больше всего будучи ребёнком - жутким люп-гару, пожирающим человеческую плоть. Своего внутреннего зверя храбрый охотник не мог контролировать и не мог помешать ему десятками убивать невинных людей. Превратившись, он терял самого себя. Через полгода Рик поселился в чаще глухого леса, вдали от людей. Это место ещё несколько десятилетий обладало дурной славой, из-за того что там пропадали редкие заплутавшие путники.

Английский рыцарь и немецкий преступник встретились через несколько дней за стенами Карины. Оба многое пережили, скрываясь от преследовавших их чудовищ, но чудом выжили. Более они никому не доверяли и отправились в долгое странствие в поисках дороги домой. История с Дуккаром прошла мимо них, ведь они не знали, существует ли на самом деле этот демонический отпрыск, или же проклятые цыгане использовали их в своей жестокой игре. На этом пути пара заблудших душ встретилась со множеством опасностей и пережила тяжелейшие испытания. Через три года Роберт и Сверчок вернулись всё-таки в родные края, но они никогда более не были собой прежними, а о том, что произошло с ними в чужом мире, никогда и ни с кем они не говорили.

-А, пошли! - махнул рукой Бадди.

И то правда, чего сидеть в прокуренном трактире, когда весь город чего-там празднует? Сидеть, да носом столешницу протирать, Бадди преспокойно мог и у себя в деревне. А раз захотел приключений на свою задницу, пора учиться эту задницу от лавки отрывать.
Кстати о лавках. Перебираясь через непомерно высокую конструкцию, полурослик чуть было не навернулся на пол, а потому, справившись с задачей, наградил ни в чем неповинный предмет мебели таким уничтожающим взгладом, что всем плотникам-верзилам, так или иначе причастным к его созданию, надлежало немедленно пойти и повеситься на воротах своих мастерских.

-Вот мерзавцы, ты скажи, а? Для кого они такие лавки делают? Для медведей что ли? И часто сюда медведи забредают, хотел бы я знать... Вот голову даю на отсечение - реже чем халфлинги! Но нет, лавок для халфлингов они не делают!

Продолжая возмущаться, Бадди, как бы невзначай, прихватил со стола ложку. А вдруг пригодится?

"Портреты героев в начале пути"

По порядку: Вельмот Эстодар, Лантир Сольто Эбельгамо, Арастиния Дретчстикер, Тагил, Соггрин, Аластайр Лесной Орех и Диллед.







А все вместе по ссылке: ссылка

- Вот и хорошо, что условно хорошо кончается. - Раз консенсус был настроен решить дело без кровопролития, Вельмот порылся в рюкзаке и передал Каране два плотно свернутых листа пергамента. Храня при этом строго профессиональную мину, разумеется. В самом деле, надо быть наивным романтиком или бардом чтобы заподозрить какие-то там спонтанные чувства у столь самовлюбленного целеустремленного к своей великой цели чародея. А уши... а что уши? Ушей не видно, - и точка.

- Не слишком роскошно, признаю, - он неопределенным жестом покрутил в воздухе пальцами, дескать, чем богаты тем и рады. - Но может быть поможет с трудностями Севера. Орки там, всякие прочие опасности. Хорошей дороги вам, сударыня Тарр. Надеюсь если следующая встреча у нас и когда-либо состоится, обстоятельства будет куда приятней.

Вежливо приподняв на прощание шляпу и дождавшись, пока некромантка отъедет на значительное расстояние, Вельмот обернулся к остальным, и поинтересовался вслух, тоном в котором не было ничего кроме самой искренней любознательности.

- Это в порядке этой группы потенциально мирные встречи решать неприменно атакой или в этот раз дракониды первые начали, а Аластайр просто воспользовался удобным случаем спустить пар? Спрашиваю на тот случай, чтобы не оказалось вдруг что я не с героями путешествую вовсе.

Сверчок удивленно посмотрел на свою дубинку. Простое и надежное оружие до этого дня ни разу его не подводило. Валить таких вот остолопов с ней было одинаково сподручно, хоть на ганноверскую мостовую, хоть на иерусалимский песок. Может испортилась? Да, нет... чему там портиться-то? Дубинка, и дубинка...
Ханс, во избежание дальнейших казусов, решил не откладывать полевые испытания в долгий ящик. Палача он предоставил заботам француза. А сам подошел к пылко обнимавшему рыцаря телохранителю и огрел содомита по затылку. На подобную погань он насмотрелся еще в Святой Земле и сэра Роберта отдавать на поругание никак не собирался. Чай, не Тамплиер какой-нибудь.

А вот Тагилу у Харпеллов понравилось. А чего? Красиво же... Он раньше-то в таких богатых местах не особо бывал. То есть, вообще не бывал - все больше на стреме стоял, на улице. А теперь вона как подфартило.
Хотя тому Разжувальда действительно хотелось съездить по уху. Тут он с Тиной был солидарен. А вот парня, который превратился в статую было жалко. Стоишь как дурак, глядишь в стенку, мух считаешь. И ни носа не почесать, ни отлить отойти. Еще и ходят всякие - высказываются.
Кстати, о высказываниях. Когда Вельмот, до того не замолкавший, вдруг объявил, что будет играть в молчанку, пока перед ним не извинятся, то есть как смекал Тагил, до конца жизни, рыжий чуть обниматься к нему на радостях не полез.
Но у этой молчанки имелась и обратная сторона. Историю их невероятных похождений, похоже, опять предстояло рассказывать городскому варвару.

-Ну, чего значит, самого начала? Когда мне было годика три где-то, мамка с папкой меня на базаре потеряли... что? Сами же сказали: подробностев не упускать. Ну ладно, ладно... сейчас. Ага.
Было нас шесть человек, да. Я, Аластайр, Диллед, Джейнард, Нольвен и Олли. Олли, кстати, во-первых не человек, а этот - аасимар. А во-вторых при храме Тира обучался, и потому был страшный зануда и важный, как индюк. Мы с детства дружили. Ну, как дружили? Вот мы с Орехом... с Аластайром то есть. Потом с Диллом повстречались, там и Джей к нам прибился. А Нольвен, она его родственница была, Джеева. Ну и Олли... мне кажется, он вообще из-за нее с нами таскался. В смысле за ней. Ладно, это вам не интересно поди. А можно попить чего-нибудь? Нам там у вас в Мантии между прочим, обещали изысканный ужин! Так... чего там дальше-то... ага.
Короче, решили мы в авантюристы податься. Ну, чего нам в Невервинтере-то светило? Я вот тяжести за медяки таскал, Диллед по кабакам песни пел, Аластайр книжки переписывал. Скучно... а есть там у нас в Невервинтере старичок один, из тех которые все про всех знают. Он нам и шепнул, мол архимаг этот, который помер... нет, тогда еще не помер, но вы ж сами говорите... не путайте меня! Архимаг ищет посыльных, какую-то пустяковину в Сильверимун передать. Вот мы к нему и пошли, ага. Слуга у него был, кстати. Вот, навроде Вашего дяди, тоже каменный. Добро, говорит, пожаловать в Невервинтер, будто мы откуда еще приехали. А сам дед мировой оказался. Дал нам вот таких камушков, сто золотых задатку и лошадками обеспечил. Скачите, говорит, к моей старой подружке Аластриэль в Сильверимун, отвезите ей этих камушков. А она вам еще приплатит. Он, кстати, говорил, что кроме нас еще две группы с такими же камушками отправил, но шибко переживал, что не довезут они их. Нас у него вся надежда и была. Вот, тогда мы его в последний раз и видели. Был он живой и никто из него кровь не сосал.
Ну, потом мы денек пособирались. Карту купили, снаряжение какое... хмырь один нам посох липовый всучил, вот типо ваших, но далеко не уехали. Орки нас в плен взяли, возле самого Невервинтера, в лесу. За главного у них огер был, Средом звали. Там у них вон Соггрин уже сидела, , мировая девчонка, не то, что некоторые купцовы дочки, и два хмыря, которые вроде как раньше орков ее похитить пытались. Вот с ней-то вместе мы из плена и вырвались. Хотели еще Среду этому бошку оторвать, но до него Агата, ага, та самая, раньше добралась.
После той заварухи, Олли с Нольвен решили, что они уже нагеройствовались и домой к мамочкам засобирались. Ну, правильно... им-то есть к кому. А мы дальше двинулись. Те два хмыря, что на Соггрин покушались, оказались взаправдашними жентами. Но не бросать же людей в лесу волкам на съедение, правильно? Не по геройски это. Вышли к Конибери, там вот Тину встретили. Тин, как тебя полностью звать, я ни в жисть не выговорю! Она у нас жрица Тайморы и вообще умница. Вы не смотрите, что у нее рога.
В Конибери мы жентов на новых лошадок сменяли. И дальше двинули в Трибоар. По дороге, рыцарей из Невервинтера от орков отбили. Они к Совиному колодцу путь держали. То ли застава у них там, то еще чего? У них и спросите, если надо. А еще по дороге Джей заболел. Он у нас, кстати, не рыжий, а такой... ну, вроде как солома. Желтый, короче. Его такая маленькая паскудина укусила, вроде клопа и от того у него лихорадка сделалась. Мы его в таверне оставили, еду-ночлег оплатили. Там, прямо в таверне, на нас снова женты выскочили. Вернее калимшанцы, но командовал ими тот самый хмырь, что до орков Соггрин похищал. Ну, чего непонятного-то? Жент ими командовал - Фон Крендель. Калишитов мы успокоили, а вот крыса эта опять сбежала. Зато вот с этими ребятами познакомились. Вы не смотрите, что они себя ведут как му... как дураки, то есть. В бою-то они оба не трусили, хотя один в чулане закрылся, а другой под столом сидел. Вот...
В общем, в Трибоаре мы теперь герои. Лорд протектор нас лично награждал. Мне вот секиру подарил, гляньте какая! И с нами потом праздновал... вроде... А потом мы к вам поехали. Там варги еще были по-дороге, которые обозника с девочкой убили. Не успели мы... но похоронили честь по чести. Людей в смысле. Хотя, варга тоже похоронили. А дальше к вам приехали... ну, и тут уже вы сами все знаете.

Тагил перевел дух и откинулся на спинку стула, весьма довольный рассказом. Но вовремя спохватился:

-А, вот еще! Женты эти хотят нашу Соггрин за своего Маншуна замуж отдать. Один теперь везде за ней охотится, а второй смекнул, что мы ее в обиду не дадим, и от своего начальства в Невервинтер двинул. Вроде как исправляться собрался, хотя кто их жентов знает? Но, это недавно было, несколько дней тому. Он-то нам и сказал, что Фон Крендель нас тут поджидать будет. Во-о-от... теперь точно все.

5.1.4.3013
Пятый день первой декады месяца Застоя (Анаганти)
3013 год Круга Времен (от Рождества Светлого Пламени)

Геллигаэр, один из Вольных Городов
Замок Лагóци

… Суматоха по поводу прибытия посла Вольного Города Корвен все еще кипела бурей и смерчем, но главные приготовления были уже сделаны, что неимоверно успокаивало сердце князя Ниро Лагоци. Он не любил попадать впросак, что, словно по велению ироничной стервы-судьбы, с ним случалось довольно часто, и особенно было бы неблагоразумно оказаться неподготовленным в данном случае. Договор о долгосрочной ссуде и льготные условия для торговли на корвенских землях сейчас были нужны Геллигаэру как никогда, после последних трех лет, ознаменовавшихся затянувшимися обильными дождями, длящимися по несколько месяцев кряду, что трижды привело к гибели всего урожая и затоплению ртутных шахт; как результат – опустелая казна, обанкротившиеся или находящиеся на грани торговцы, голод и недостаток продуктов, недовольство крестьян и всех гильдий сразу, а особенно – рудокопов и изобретателей, которые практически жили ртутным прииском. Словно княжий дом Геллигаэра был властен над погодой! Но как это докажешь неразумной черни, которая сразу же и во всем же начинала винить власть имущих – дескать, и молитвы их неискренни, и прегрешения их бесчисленны, и вот вам заслуженная кара и возмездие, но только страдают от него, конечно же, простые и невинные люди, князь. Как подозревал Ниро, немалую долю в распространении и поддержании этих мерзких слухов и устремлений разума толпы взял в свои морщинистые руки Епархиарх Геллигаэрский, который уже давно зуб точит на княжий дом, с тех самых пор, когда Ниро, придя ко власти, ужаснулся чудовищным процентам отчислений из казны Геллигаэра на «Светлейшие нужды Церкви, пламенем веры согревающей сердца нуждающихся и страдающих». Проведя ревизию и обнаружив несоответствие в суммах, перечисляемых Церкви, и уровне реальной помощи, оказываемой последней действительно нуждающимся, Ниро урезал отчисления на религиозную благотворительность, чем сразу же нажил себе непримиримого врага в лице Епархиарха. Ну и пусть, со злорадной усмешкой подумал князь, пиявки, сосущие кровь – это полезно для здоровья, но мудрый лекарь всегда знает, когда набухшую тварь, упорно не желающую прекращать сладкое питание, пора оторвать от тела пациента.

До запланированного прибытия высокопоставленного гостя оставалось менее стражи, когда внезапно послышались звуки сигнальных горнов, донесшиеся со стороны Северных Врат. Ниро Лагоци нахмурился: что-то слишком рано пожаловал высокопоставленный гость, ведь еще не все готово к приему. Издав похожий на мычание стон, князь закрыл на мгновение глаза – «О, Свет, только не снова, только не опять, молю Тебя… Пусть в этот раз все пройдет без сучка, без задоринки! Ты ведь знаешь, как это нужно страждущим геллигаэрским чадам Твоим…» Еще мгновение, и Ниро взял себя в руки, отряхнул и без того идеально чистую и идеально сидевшую на нем куртку из оленьей кожи, расшитую золотой и изумрудной нитью, мимоходом бросил взгляд в серое серебряно-ртутное зеркало и вышел из своих покоев, направившись в Зал Приемов своего замка.

***
Корвенский посол не только прибыл ранее положенного срока, но и выглядел явно не так, как должно было послу города-государства, которое находится в позиции покровителя и спасителя своего соседа. Антель Миторни, мужчина на грани между зрелым и преклонным возрастами, высокий, некогда стройный и крепкий телом, был необычно бледен и явно нервничал, словно это он пришел на аудиенцию к более сильному союзнику, намереваясь вымаливать о крохах и уступках, а не являлся полномочным послом могущественного Вольного Города, в обмен на часть земель Геллигаэра согласившегося ссудить на долгий срок определенную сумму для поднятия экономики почти разорившегося государства и, понятное дело, словно он прибыл унижаться и просить, а не принимать полагающуюся ему в данной ситуации долю почета, раболепия и услад слуха, взора и прочих составляющих его благороднейшей личности. Не таким запомнил Ниро Антеля по последнему своему визиту в Корвен – тогда перед ним был благородный муж, пышущий силой как физической, так и силой духа, занимающий один из высочайших постов в любом городе-государстве Брейниона – Хранителя Ключей, первейшего советника градоправителя и управляющего государственной казной. Бледное лицо и бегающие словно в диком животном страхе карие глаза Антеля резко контрастировали с словно приклеенной улыбкой посла, вошедшего в Зал Приемов первым.

Вслед за Антелем вошли еще двое – и князь Геллигаэра сам того не желая нахмурился, поскольку этих личностей никогда прежде не видел ни в обществе Антеля, ни при дворе Корвена вообще. Сенешаль Ниро объявил их как «граф Антель Миторни, уполномоченный посол, Хранитель Ключей, радость сердца и знамя чести Вольного Города Корвен, со слуг… кхм… советниками». Первый ляп; никто не уведомлял ни Ниро, ни его слуг о том, что посол пожалует «с советниками». С охраной – да, конечно, куда же без этого. С огромным количеством охранников и телохранителей, если уж на то пошло; окрестные земли в последнее время были неспокойны, тут вам и разбойники, тут вам и отчаявшиеся от голода и трех лет неудач подряд простые крестьяне, тут и исчадия тьмы, которых не только в Геллигаэре и Корвене последние годы стало полным-полно – поговаривают, темные силы постепенно перетягивают свои армии на Каналан, вознамерившись повторить Проклятые Войны, а то и снова причинить Ожог этому Миру; князь Ниро всегда лишь морщился, слыша подобного рода темные – во всех смыслах – предположения и слухи, но все же не мог не признать факта изобилия чудовищ на одиноких лесных тропах и пустынных дорогах своего государства и земель окрестных. Таким образом, пусть бы Антель прибыл с войском – никто бы и слова не сказал; но «советники» обычно предполагали одно единственное – то, что выразившая желание помочь сторона или утратила уверенность в целесообразности данного шага и для успокоения совести изыскивала возможности официально отказать в ссуде и льготах, или же внезапно правитель … перестал доверять Геллигаэру, или… Или Корвен планировал не просто «взять временный контроль над северными землями Геллигаэра в качестве гаранта тому, что выделенная ссуда будет уплачена полностью со всеми обговоренными процентами». Ну что ж, подумал Ниро, никто и не сомневался, что все не будет так радужно и прекрасно, как казалось поначалу. Не с моей-то долей. Тихонько вздохнув, князь Геллигаэра спустился со своего трона и подошел к послу, чтобы лично и тепло поприветствовать его, как того требовал этикет.

***

Вопреки первоначально сложившемуся мнению Ниро, переговоры прошли именно радужно и прекрасно. Антель соглашался со всем, что предлагал князь Геллигаэра, и даже пошел на уступки, сократив количество процентов на ссуду и площадь отнимаемых у Геллигаэра земель. Все время посол не прекращал обильно потеть, заикаться и нервно дергаться каждый раз, когда Ниро упоминал о том, что «мы практически стали единым целым с Корвеном, вашим благородным жестом вы показали, что все жители Брейниона – едины в своем устремлении к свободе, благоденствию и заботе о всяком и каждом, которые в совокупности своей и являют собой единое тело и душу Вольных Городов». Ниро был так горд этой фразой, которую он долго сочинял, продумывая свой диалог с послом, и недоумевал, почему такие невинные и благородные – ну и, возможно, несколько высокопарные – слова вызывают нервный тик у Антеля. Тем не менее, договор был подписан, и даже раньше, чем предполагал сам князь; решив подумать над вопросами «почему», «что» и «как» позже, а сейчас расслабиться и дать волю переполнявшему его счастью и осознанию того, что наконец-то темная полоса его жизни и жизни вверенного в его заботу государства подошла к концу, князь Лагоци пригласил посла и его советников в Зал Торжеств. Вместо Антеля внезапно ответил один из его советников – странный человек, высокий, широкоплечий, явно воин по габаритам, но почему-то закутанный с ног до головы в черные бесформенные одежды, открывавшие взору лишь руки, затянутые в металлические перчатки и лицо, скрытое фарфоровой маской. Словно маски было мало, рот странного советника скрывала вуаль из той же черной ткани, из который были сотканы и его одеяния. «Наверняка маг – кто бы еще в здравом рассудке вырядился так», - уверенно решил Ниро еще в первые мгновения, как увидел этого странного человека.

– Если позволит благородный князь, я бы хотел презентовать княжьему дому Геллигаэра скромный подарок, посланный владыкой Корвена в ознаменование нашего долгого и успешного, как мы надеемся, сотрудничества, – голос советника звучал странно, словно каждое слово было произнесено другим человеком, и безо всяких эмоций или изменений интонации. Ниро списал это на маску и вуаль, явно искажавшие звучание голоса. – Данный дар является бесценным свидетельством того, насколько наше государство дорожит доверием и дружбой, которые отныне будут царить между нашими двумя Городами.

Легкое движение металлической перчаткой, и слуги посла, тоже отчего-то одетые не в красное и серебряное – цвета …, но полностью одетые в черное, даже на лицах – такие же фарфоровые маски, как и у советника посла, правда, без вуалей, безмолвно поднесли к ногам князя массивный ларец из покрытой прихотливой вязью узоров бронзы. Советник указал на ларец: – Здесь и сейчас мы преподносим вам, князь Ниро Лагоци, правитель Геллигаэра, яйцо дракона, живое, настоящее, одно из немногих, уцелевших в нашем мире. Его брат-близнец покоится в подземельях Корвена, сокрытый в городской сокровищнице, ибо для полноценного вызревания этих яиц им нужна тишина, тепло, темнота и безмятежность. Когда спустя несколько десятков лет из них вылупятся молодые огнедышащие ящеры, Геллигаэр и Корвен станут единственными Вольными Городами, обладающими подобной древней мощью. Принимаете ли вы сей дар, мой князь?

Разум Ниро заполонил водоворот противоречивых мыслей и чувств. «Почему?!», «Мы же только просящие милостыни, откуда такая щедрость?!», «Вот почему, вероятно, так нервничал Антель, он известен всем своей неприязнью к чудищам, благим или богомерзким», «Но это же шанс, и плевать на «подводные камни» и то, что написано в этом подарке между строк», «Геллигаэр – Дом Дракона», и еще тысяча не связанных между собой счастливых, обеспокоенных, испуганных и гордых мыслей и криков души и сердца. В конце концов князь решил, что дар сей он примет, и потом уже, на досуге, обдумает, как им распорядиться; драконов в этом мире оставалось всего-ничего, и разбрасываться подобными подарками, с благим умыслом их даровали или с лихим, явно не стоило.

- Я принимаю ваш дар, и искренне благодарю вас от имени всех жителей Геллигаэра.

- Хорошо… - голос советника шелестел, словно складки его текучих одеяний. – Мироздание да освидетельствует ваши слова. Отныне вы – хозяин этого дара и можете распоряжаться им так, как вам будет угодно.

- Тилот, - князь обратился к сенешалю. – Прикажи отнести этот ларец в сокровищницу замка, я навещу его позже. А сейчас же, мои наидражайшие гости, пришло время отпраздновать наш союз! Приглашаю вас в Зал Торжеств, и гарантирую – подобного угощения вы не видывали никогда в своей жизни!

Как жаль, что Ниро Лагоци, последний князь Геллигаэра, проживавший сейчас последние дни своей жизни – и жизни своего государства – не заметил или не обратил внимания на полный ужаса и отчаяния взгляд посла Антеля. Взгляд, которым тот проводил ларец, уносимый слугами князя в подземелья под городом…

Эндрю Диллинджер

Хотя Эндрю Диллинджер и доктор Реджинальд Кантуэлл принадлежали к одному социальному слою, их миры практически не пересекались. Эндрю был молодым повесой, проматывающим отцовское состояние в игорных заведениях в компании таких же как он прожигателей жизни, ну а доктор Кантуэлл был уважаемым членом общества, состоял во многих элитарных клубах, для попадания в которые одного лишь высокого происхождения не достаточно. Поэтому не удивительно, что о добром докторе мистер Диллинджер не услышал в тот вечер ничего нового.

К тому же ему катастрофически не везло за карточным столом. Из-за ограниченных финансов Эндрю пришлось играть за столом с низкими ставками, за который обычно усаживают либо крепко набравшихся гостей, либо тех, кого в заведении ещё не знают. За этой игрой пристально наблюдает специально нанятый из Гильдии человек, в обязанности которого входит изобличение шарлатанов, использующих магию и всяческие трюки для жульничества с картами. Прошедших проверку допускают к столу с высокими ставками. Но наличных денег у мистера Диллинджера не хватало даже на минимальную для нынешнего вечера ставку.

Да, карта не шла. И хотя в итоге Эндрю остался при своих деньгах, несколько раз он был близок к тому, чтобы проиграться. Примечательно, что за игровым столом с ним оказался отставной офицер, весьма пьяный и хорошенько потрёпанный. Офицер со скучающим видом следил за игрой, большую часть времени пасуя и меняя один за другим бокалы, но услышав, как Эндрю спрашивает кого-то о докторе Кантуэлле, оживился и подсел поближе к молодому человеку. Этого офицера звали Реджинальд Ладдингтон, капитан Ладдингтон, и по странной случайности он также был в числе приглашённых на завтрашнее мероприятие в Мэрилебоне.

Капитана Диллинджер сразу же охарактеризовал для себя как "старого дурака", рассуждавшего весьма примитивно, отрицавшего всякий прогресс и подвергающего критике всё на свете. То ли пристрастие к алкоголю, то ли преклонный возраст сделали его рассеянным и забывчивым, беседа с ним превратилась для Эндрю в настоящий кошмар. Но, впервые почувствовав себя детективом, молодой аристократ выпытал у Ладдингтона кое-какие сведения. Оказывается, капитан с доктором были старыми знакомыми, вместе работали в Египте, где отставной офицер обеспечивал безопасную транспортировку найденных Кантуэллом артефактов с мест раскопок до порта Александрии. Хотя капитана сложно было назвать искусствоведом или историком, по его личному суждению в коллекции доброго доктора имеются весьма дорогостоящие предметы, но археолог-любитель долгие годы был одержим поисками некой мумии, что капитан со своей стороны считал помешательством.

Дальнейшие сведения, полученные от капитана, касались в основном его самого и не имели ценности для расследования. Более того, было невыносимо слушать несколько историй, которые всё более пьяный рассказчик соединял воедино, отчего смысл окончательно ускользал. Ближе к полуночи Ладдингтон и вовсе заснул прямо за столом. В итоге Эндрю узнал совсем немного и эту информацию вряд ли можно было назвать слишком ценной, но и совсем безрезультатным его визит в Боготель не был.

— Спокойно, пан, — сквозь зубы процедила Эльжбета. Не заметить действий собственных телохранителей щегла было нельзя, поэтому она сразу постаралась завладеть вниманием дворянина, предупреждая попытку навалиться на нее скопом — говорила, адресуя слова ему одному, пристально глядя ему в глаза. — Вот, допустим, копье. Длинное, правда? Так вот я кольну вашего коня — маленький, почти хирургический укол — и кто может знать, как отреагирует бедное животное? Обученное, наверное, к охоте, а даже если и к войне — выдержит, устоит ли, когда ему в морду ткнут полуметровое жало? Не взбрыкнется ли, не загарцует, не завалится ли наземь, придавив при этом вас, когда пойдет сеча? Запутаются у вас ноги в стремени, и все, не срастутся потом. И это еще в лучшем случае, пан, в лучшем случае. А то ведь бывает и так, что шею люди сворачивают! Да-да, ломаются позвонки, хрустят и трескаются, и вообще — хрупок человек, до обидного хрупок. И много ли пользы будет пану от исколотой мечами «глупой девки», если сами вы после этого, с переломанными культяпками да со свернутой шеей, проведете остаток своей жизни в виде паралитика, прикованного к постели и пускающего слюни на потеху слугам?

Спиной женщина уже чувствовала приближение своих товарищей. Обнадеживало это, конечно, слабо — навлекать на них угрозу не хотелось — зато хотя бы стража не спешила вмешиваться. Уже неплохо.

— То, что вы понятия не имеете о хороших манерах, уже ясно и так, — продолжила женщина уже громче, обращаясь ко всем. — Вы уже не первый раз оскорбляете меня, а я не из тех, на кого можно трусливо лаять из-за чьих-то спин. И уж тем более не стоит безрассудно задевать клеветой честь человека, чье положение неизмеримо выше вашего — и уж точно более благородного. Я Эльжбета Рёрих, армигер и верный защитник своего господина. Вы, вроде бы, дворянин — так я предлагаю урегулировать вопрос по-дворянски. В поединке с вами или с любым бойцом, которого вы выставите за себя. Соглашайтесь, пан, — женщина прищурилась. — Последние дни выдались для нас очень скверными. Из-за вас я потеряла товарища, которого у меня даже похоронить не было возможности, а ваше нынешнее поведение только усиливает мою неприязнь. Если ваша честь для вас всего лишь пустой звук, то дело обернется очень скверно. И тогда уж я гарантирую, — подбородком она чуть кивнула на копье, — что своих телохранителей вы не переживете.

-Когтей Ворума? - рассеянно переспросил Бадди и покосился на своего напарника. Вроде ногти, как ногти... никаких когтей. - А вы что, ребята, знакомы? Ладно... это все потом. Эм... эээ.... Саид. Тогда вопрос касательно второй части нашего соглашения. Нам не придется никого прибивать гвоздями к воротам? Просто, за это обычно назначают награду за голову того парня, что держал молоток и появляется целая куча проблем.

Вообще-то, Бадди с удовольствием загнал бы этот самый молоток эту самому Саиду в... в общем, в то самое место. И мнение свое о вероятности получить реальную награду, а не волшебный гвоздь в лоб, он тоже озвучил. Но, это вовсе не означало, что его не интересуют более насущные вопросы.