Голосование пользователя

Некоторые ухитряются обмануть смерть, оставив в своей жизни Post Scriptum. Но Гриффину был лишь доступен Post Mortem.

Его душа не успокоилась, очистившись от груза мистерий сознания, наоборот: она мятежно тревожилась за судьбы оставшихся людей, возмущенная собственной кончиной. Всем тем, кто надеялся на "авось", всем тем, кто думал, будто совместная опасность гарантирует безопасность личную, всем тем, кто сомневался в его искусстве обработки информации Моуз оставил последнее, неопровержимое доказательство...

Смогут ли они достичь того, к чему так стремился Гриффин? Вряд ли. Его всегда считали чудаком, помешанным. Смотрели косо. Не понимали. Обижались, когда он сам бросал презрительные взгляды на тех, кто пытался назвать его числом, которое он оставлял в подписи своих сообщений. "Один-три-три-семь": неужели никто ничего не заподозрил? Не было ничего удивительного, что эти люди проворонили, разбазарили, ни на что променяли его жизнь - а с ней и бесценный интеллект.

Лишь художник, такая же мятежная душа, был посвящен в правильное прочтение позывного: да и то потому, что сам догадался спросить. Маленькие чертовы радости дерьмовой жизни ради ничего. Ради смерти посреди пустыни из сожженных человеческих тел. Забавно. Что бы с тобой не случилось во время бури, тебя все равно убьют люди. Живые или мертвые.

Хорошая шутка. Подходящая моменту.

Оставалась лишь одна, последняя надежда: что семена подозрительности, недоверия, которые Гриффин старательно посадил в их умы, сейчас дадут свои всходы. Но все это тщетно. Тщетно...

Вы уже проиграли,

...

Могучий чародей по имени Рават однажды шел по Ветрам Времени в поисках лорда Шеогората. Он намеревался добиться благосклонности самого капризного из принцев дэйдра. Найдя Шеогората, Рават смиренно заговорил с ним: "Лорд Шеогорат, я умоляю о твоей милости. Я с радостью сведу с ума тысячу человек для тебя, если ты всего лишь наделишь меня большими магическими силами."

К счастью для Равата, Шеогорат был в хорошем настроении. Он предложил игру: "Я дам тебе то, что ты желаешь, если ты будешь все еще в здравом уме через три дня. За этот срок я приложу все усилия, чтобы лишить тебя здравого рассудка. Это будет великая потеха."

Равату это предложение не слишком понравилось, ибо он действительно планировал свести с ума тысячу человек. "Повелитель Шеогорат, я сожалею о беспокойстве, причиненном моей пустой, эгоистичной просьбой. Считай, что я не обращался к тебе со своей ничтожной мольбой. Я хотел бы скромно удалиться."

Шеогорат лишь рассмеялся: "Слишком поздно, могучий Рават. Игра началась, и ты в ней участвуешь." Рават попытался бежать, но лишь обнаружил, что все выходы из дэйдрического домена запечатаны. Он блуждал бесцельно, постоянно оглядываясь через плечо, подпрыгивая при любом шуме. Каждое мгновение приносило все новые ужасы, поскольку он ждал, когда же Шеогорат начнет исполнять задуманное.

Через три дня Рават уже подозревал в каждом растении и животном орудие Шеогората. Он не ел и не пил в страхе, что Шеогорат отравит еду и питье. Он не спал в страхе, что Шеогорат вторгнется в его сны (что было глупо, ибо сны есть сфера Вермины, да дарует она нам Спокойный Сон).

И наконец Шеогорат появился перед ним. Рават вскричал: "Ты заставил целый мир следить за мной! Каждое существо и растение выполняли твою волю, чтобы свести меня с ума."

Шеогорат ответил: "На самом деле я не делал ничего. Ты сам свел себя с ума своими страхами. Твои галлюцинации доказывают, что ты действительно ненормален, и поэтому я победил. Ты собирался свести с ума тысячу человек, мне же было нужно сломить только один рассудок: твой."

С этого дня Рават верно исполнял все причуды Шеогората. Когда бы путешественники ни осмеливались искать встречи с Шеогоратом, Рават предупреждал их: "Шеогорат уже внутри каждого из вас. Вы уже проиграли."

Вы не можете просматривать этот пост!

Никогда в жизни у Иды еще не было таких гнетущих расставаний. Она даже с мужиками своими ухитрялась разбегаться по-хорошему, лишь пожимала плечами в очередной раз: нет, ну правда, она не фотомодель и не порнозвезда, надоела, что ж тут поделать, здорово же вместе было, вот и славно. Смех один, они потом частенько прибегали к ней: поплакаться в жилетку на женское коварство, непостоянство и занудство вперемешку с меркантильностью. Подруги не говорили гадости за спиной, а если и говорили, то она их не слышала, на работе не подсиживали, да, честно говоря, Ида просто никогда не вникала во все эти закулисные интриги, скучно ей было, друзья не бросали. Только сейчас она поняла, какая же славная, в сущности, у неё вышла жизнь. Повезло. И что детей нет, зря расстраивалась, вдвойне повезло. Тут родители, наверно, с ума сходят, а был бы ребенок? Она шла, мысли о прежней жизни путались с мыслями о настоящем. Крики, ссоры, угрозы и эти прощания вымотали донельзя. Душу словно камнем придавило. Тяжелым таким, пудовым. Она и не знала толком никого, но это помогало слабо, было чувство, словно что-то непоправимое легло между людьми, что уже не забудешь и не вернешь назад, хреново, в общем, было.

И тут вот он - нарисовался, не сотрешь, кошачья морда. Идёт себе человек, страдает в свое удовольствие, никого не трогает, нет надо мявкать на всю пустыню. Ида сначала решила, опять глюки начались, кто его знает, может тут концерты каждые полчаса случаются с перерывом на рекламу в виде смерча. Но нет, подбежал собственной измазанной в пепле персоной, смотрит, блин, как директор на просьбу зарплату повысить. Они как-то с девками петицию написали и пошли. Так генеральный вот также на них смотрел, словно личную обиду нанесли и последние трусы снять пытаются.

- Что ж ты творишь, идиота кусок? - подхватила на руки (еще и сопротивляется, морду воротит, граф обижулькин, блин), принялась вытирать от пепла густую шерсть, слова Лита ее здорово напугали: еще вылизываться начнет, а там все в желудке зацементируется. Кривится, но вырываться не вырывается, милостиво позволяет себя чистить и гладить. Ну натурально граф, какой он Варенец-Арчибальд-Кузя-Пушок, Графом надо было назвать.

- Пропадешь ведь. Ну что ты за дурень, а? Сидел бы в яме: тепло, светло и мухи не кусают. А если бы заблудился? Ну чего морду кривишь? Животина ты безмозглая, - прижала к себе теплое пушистое тельце и почувствовала, что сейчас разревется. Дура старая, сентиментальная, нашла время. А камень с души покатился куда-то... В район печени наверно.

А в яме человек оказался, да еще и какой-то знакомый подпольщиков. Нет, этот мир, в отличие от того, реально тесен. Во нервы у мужика, канаты! И что-то совсем не впопад (такое с ней частенько случалось) Васисуалий Лоханкин вспомнился со своим знаменитым изречением. Действительно, может так и надо, может в этом и есть великая сермяжная правда. Она же какая-то там еще. Надеть мешок на голову и дрыхнуть. Ну а что, эротический сон приснится, помрет счастливым. А тут сиди, дрожи.

- Может не стоит его будить? - спросила Ида и пошла обустраиваться. В сутолоке батюшка ей так и не успел ответить, теперь время было. Немного его правда, но все их. Сережа, значит. Тоже русский. Земляк.

- Это хорошо, значит я вас не слишком шокирую, Сергий, - улыбнулась Ида, нырнула под рясу и принялась быстро раздеваться. Не совсем, конечно, как можно, трусы оставила. А лифчик у нее под футболкой не было, в цехе в нем страсть, как не удобно. Прижалась к священнику, не подумайте чего плохого, чтобы удобнее ему было обвязывать, натянула одну штанину от велосипедки себе на голову. Не только рот и нос закрыть, но и глаза, чтоб уж наверняка. А на Сережу футболку натянула, по блату. С более чистого места все-таки.

- Это чтобы пыль не залетела. И не вздумайте капризничать, - сказала строго. Вытащила из халата-рюкзака огромную флягу, глотнула еще, в крышку налила: Варенцу лизнуть, протянула Сереже.

- Выпейте, пока буря еще не сильная, а потом лучше рот не открывать. - Она хотела добавить, что с молитвами у нее никак, да и не верит она, уже вот совсем собиралась сказать, но осеклась. Ему же тоже страшно, наверно. Человек забывает о своих бедах, когда помогает другим. Что он от нее убудет что ли? - Давайте помолимся, только не вслух, пыли много уже. Вы про себя повторяйте и я буду. - и честно принялась повторять единственную молитву, которую хоть как-то знала, не до конца правда, попутно запихивая Варенца в освободившееся в рюкзаке место. Он протестовал жутко, чуть не царапаться полез. Заводской кот, переносок в глаза не видел. Но принюхался, успокоился. Халат молоком вонял, это только в малых количествах молочко вкусно пахнет, а в промышленном масштабе вонь та еще. Вся одежда пропитывается этим запахом: кисло-сладким, никакие отдушки с порошками не выведут до конца.

И то ли от Варенца, то ли, чем черт не шутит от молитвы (черт, нельзя же чертыхаться в таких вещах, совсем она...) бояться она почти и не боялась, успокоилась. Сидели они втроем под рясой, как в домике, смерча не видно, а раз не видно - то и не страшно. Иде лет шесть было, а сестре малой годик с небольшим, она так в прятки играла: накроется пледом и считает, что спряталась, раз не видит никого, то и ее не найдут. Вспомнилось, опять не впопад.

"- Я в домике", - прошептала Ида, заваливаясь на левый бок.

Вы не можете просматривать этот пост!

Хмыкаю я и, получив толчок в спину, ухожу вперёд, похохатывая. Резкая девчонка, люблю таких. Аж легче становится: отвлекает адреналина доза от голодных спазмов и злых мыслей. Впрочем, надолго её не хватает. Серьезнею. Какое-то время рассматриваю окружающих, наконец догоняю однофамилицу:
- Хей, Роуз! Ты в порядке?
Нет в голосе игривых ноток, только дружеский интерес.

Несколько позже смотрю безучастно на то, как сгорает человек. Не верю: как кино - крик, спецэффекты. Отмечаю отстранённо: вот ведь кто на самом деле светлячок. Вспыхнул, прогорел и нет его. Осознаю мысль. И отворачиваюсь. Рассуждения о бренности мимолётного существования ни к месту и ни ко времени.

***

Гаснет свет. Прижимается тело. Шепчет сексуальный голосок. Кричит, шумит кто-то фоном. Но мне не до того.
Чем я всегда гордился, чему всегда удивлялся: либидо. Бывало, лежу убитый. Похмелье, недосып (всю ночь за ящериками гонялся), дерьмо в душе и во рту. А всё равно: мелькнёт на периферии сознания прекрасная девчонка, и вот, каменный стояк.
Так и сейчас.
Наливается мощью член. Бурлят гормоны в крови. Уходит голод, сменяется возбуждением злость.
Одной рукой приобнимаю подругу (разобраться бы, которую из них). Другую сую в штаны, поправляю эрекцию, чтобы в джинсовую ткань не упиралась. Хмыкаю:
- Мне нравится ход твоих мыслей, малышка. Но, - вздыхаю, - нет. Боюсь, не хватит времени - ты знаешь, я спешку не люблю. Да и вообще, - пожимаю свободным плечом, - обстановочка, знаешь. Пепел. Давай до пещеры дойдём!

День первый

Угрюмая серая твердь взирала на изгоев с повседневным своим безразличием. Для пустыни они были лишь теми, кто однажды так или иначе наполнят ее.
С того самого момента, как последний из них переступил порог Империи и все тринадцать услышали за спиной неприятный лязг засова, время как будто потекло по своему собственному желанию — раздражающе медленно, предоставляя возможность оценить произошедшее, никуда не торопясь.

***

По сравнению с теми минутами, что они уже провели в тоскливо-серой местности, процесс изгнания длился на удивление стремительно.
Воспоминаний о подобного рода прецеденте еще не водилось в истории Империи и потому народ просто обязан был побросать все свои дела и насладиться зрелищем. Именно насладиться, ведь всего за сутки новость о подпольщиках, что стремились сжечь средний ярус, взорвать турбины и тепличный городок, чтобы измором взять власть, облетела буквально каждый дом. Но кроме тридцати стражей, что следили, наставив в грудь каждому арбалет, обыскивали, записывали что-то, внимательно разглядывая изгоев, на площади перед воротами не было ни души. Даже вездесущие мальчишки не смогли отчего-то занять прежние свои посты. Так прощалась Империя со своими бывшими обитателями — в гнетущем безмолвии отвернувшись, словно обиженный ребенок.

«...и подвергаетесь изгнанию за нанесение непоправимого вреда Империи, предательство Императора и его народа, убийство двадцати двух невинных жителей и..»
Тут член Совета - Ирис Вайль - запнулся, поморщившись. Видимо, слова, которые он произнес, даже не глядя в бумажку,были ему знакомы, а те, что предстояло прочитать сейчас, он словно видел впервые.
« ….и в связи с утратой доверия.»
Последнее он прочитал скорее вопросительно, словно это была приписка, сделанная не им и в самый последний момент, так, что он даже не вполне понимал, что именно сейчас прочитал.

***
Ноги вязли по щиколотку — не сказать, чтобы сильно приятное ощущение. Хуже был только
едва различимый горизонт в месте слияния серого неба и серого песка — далеко и близко одновременно - оптически невыносимое явление.

Сквозь ворота за ними следили, это было очевидно. С нескрываемым облегчением, злорадством или искренним сожалением — какая теперь разница... Да и может ли волновать сейчас чей-то любопытный взгляд сквозь невидимое отверстие, когда предстояло опытным путем и на собственной шкуре проверить, есть ли жизнь в пустыне и за ее пределами. Да и есть ли пределы у пустыни, в принципе.

***
Кто бы мог сейчас подумать, что всего пару суток назад их задача казалась едва ли не одной из самых легко выполнимых за всю историю деятельности Подполья. Они вплотную подошли к возможности исследовать и устроить Портал, недоставало лишь одного винтика в этом смазанном от души и готовом мчаться во весь опор механизме. Винтик назывался Майком и было доподлинно известно, что его также не отпускала идея изучить, как работают эти адские ворота и почему они работают только на вход. Завербовать его в Подполье оказалось невозможным. Майк отрицал любую необходимость оппозиции и невероятно злился, когда слышал о местных «революционерах». А впрочем, кроме своего проекта ему не было дела ни до чего, даже до собственной жены, которой он обзавелся не так давно, больше для галочки, ибо она видела того не чаще, чем жители Империи — солнце.

Что-то пошло не так и об этом догадались еще те подпольщики, что находились на этапе слежки. Лаборатория — один из самых охраняемых объектов в Империи, постоянно находилась под неусыпным контролем стражи. Патруль, насколько было известно, оттуда не отзывали ни разу. В тот роковой день, всего сутки назад, а уже как будто бы давно, на улицах возле лаборатории не было ни единого стражника. Первой запаниковала Кассия, но когда уже решилась предупредить своих, оказалось слишком поздно. Взрывной волной снесло несколько мини-корпусов. В планы оппозиции столь радикальные меры не входили и всё это вместе, включая смерть Майка, наводило на весьма очевидное подозрение — их крупно подставили. Об операции знали заранее, настолько заранее, что даже успели выработать свой собственный план — не просто схватить активистов Подполья, а выставить их убийцами и разрушителями. Да, для оппозиции настали не лучшие времена.

***
Не лучшее время выбрали подпольщики и для начала похода. Знатоки местного времени с точностью до минуты могли предсказать, что спустя полчаса настанет короткая ночь, после чего проведать путников явится смерч, а ближайшая пещера, готовая укрыть их, находится лишь на расстоянии двух часов пути....
ссылка



Ида
Варенец протяжно, бесконечно долго тянул свое веское «мяу», стоило воротам закрыться за их спинами. Помнил, стало быть, каково в пустыне жить, и совершенно определенно желал обратно, но только вместе с хозяйкой.
Отправленных за стену подпольщиков кое-где уже прозвали Дюжиной Смелых, Ида самолично слышала, но с ее появлением у ворот, смелая дюжина превратилась в чёртову, а удивление в глазах стражников было чересчур заметно, чтобы списать на иллюзию.

Агата
Сегодня ночью ей приснился Майк. Замерзая в камере, где они пережидали ночь, она едва смогла забыться и сон, тревожный и необъяснимо ясный, не заставил себя ждать. Да, прежде она видела кровь, но чтобы кровь и внутренности, что покинули человека в одночасье, за какую-то минуту, в чудовищной агонии — нет, это будет ей сниться еще долго.

Кассия
Просторы пустыни поражали воображение. И в тот момент, когда отчаяние уже, казалось бы, приготовилось сжать в кулаке ее сердце, тонкий голосок где-то глубоко в груди запел

Гриффин
Мысли связиста полностью заняла одна навязчивая мысль, загадка, которая вытеснила даже зловещую раздражающую идею о том, что предатель — кто-то из них, из своих.

Валерий
- Я на пару минут, - бросил Валера Майку, прежде чем направился к черному входу, чтобы впустить в здание подпольщиков. Майк рассеянно кивнул, как, впрочем, и всегда. Выглядел он ничуть не лучше и не хуже, чем в остальные дни и когда Валерию сообщили о страшной гибели, это только подтвердило версию, ставшую уже аксиомой — их предали, а Майка устранили. Но кто? В тот момент в лаборатории был он один...

Орт
Орвилл Райт чувствовал себя в пустыне, как дома. Безусловно, это было лишь преувеличением, но дискомфорта не возникало, как и удушливой мысли о том, что шагать придется долго и неизвестно в каком направлении. Вылазки для него стали делом обычным и после пятого или шестого подобного променада крамольные мысли о гибели в пустыне и возможности не вернуться помаленьку отошли на задний план.
Он помнил каждый такой выход за стену и сейчас, охватив быстрым взглядом местность, без труда определил, где находится первая по курсу пещера, способная вместить их всех. Вот только время было не на их стороне.
Да еще скреблось в душе то, каким взглядом проводил его Эрик, когда их высылали за стену. Это, пожалуй, было самым обидным во всей этой кутерьме.

Картарем
Изолировать советника Хету оказалось не под силу даже Избранным. То ли побоялись, то ли посчитали, что в пустыне ему быстрее наступит конец. И вот он здесь, по колено в пепле — останках не своего вида, в окружении знакомых и не очень, людей и даже существ — в количестве одного шипящего, зовущегося котом, что округлил глаза и вцепился в хозяйку, стоило Хету оказаться рядом.

Освальд
Несправедливо. Это слово звучало чаще всего за последние сутки. И то, как смотрели на него стражи, бывшие коллеги - чертовски несправедливо. И провал операции, чего не случалось ранее никогда в его жизни — ни здесь, ни на Земле - несправедливо! И его участь, необходимость брести неизвестно куда, вдаль от сытой жизни — не-спра-вед-ли-во!

Эрик
Арестовали его заблеванного. И смех и грех. Невозможно держать в себе содержимое желудка, если другой не сдержал даже внутренности. Картина, представшая ему в тот роковой день, до сих пор вызывала рвотные позывы и Эрик только сейчас, за стеной, подумал, что ничего не ел с тех самых пор, как стартовала операция, воспоминания о которой навеки пропитались запахом блевотины.

Отец Сергий
На отца Сергия смотрели с сожалением больше, нежели с осуждением. Такого духовника еще поискать — это во-первых. Лечить так, как умел он, с молитвой и добротой, никто и близко не умел. Это во-вторых. «Батюшку-то, видать, по ошибке взяли...» читалось во взглядах тех, кого допустили к нему на последний разговор, а среди стражей таких было двое, и теперь они старательно отворачивались, не в силах смотреть, как выгоняют за стену божьего человека. Это в-последних.

Арсений


Роуз
В тот вечер песни Роуз звучали особенно громко. Ей даже подарили пару яблок, пока она старательно распевала, расхаживая от угла к углу. Репертуар был подобран заранее и сейчас одна из песен звучала в голове навязчивыми аккордами, просилась наружу почти с той же силой, что и отчаяние, охватившее Роуз при виде живописной пустыни. Ад для творческого человека. Идти с закрытыми глазами и то было бы интереснее.
ссылка

Лён Ротт
«Там не хуже, чем здесь». Это последнее, что сказала ему Анка, уходя за стену. И пока он не вполне осознал, так ли это было на самом деле.
Пока его отвлекала мысль о взгляде матери, которым она смерила его, когда Ротта привели, уже обреченного. Она так ничего и не сказала, за нее говорили другие Избранные.
И сейчас в голове раздавалась лишь гулкая горькая тишина. Мелодия его новой жизни.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Пока Светлана проверяла тумбочки, Ирина корчилась от боли. Одному Богу известно что пережила эта женщина. Вдруг агония ее прекратилась. женщина затихла на постели. Ее покой длился не более минуты.
Ира вдруг открыла глаза. Взгляд её был кроваво-красным. Вперив его в сидящего напротив Олега, она четко произнесла:
- Что, смерти моей ждешь?
Некоторые шипящие получались слишком шипящими из-за острых зубов, торчащих из пасти новоиспеченной матери.
Женщина поднялась на кровати.
- Я всегда знала что ты смерти моей хочешь.
Тварь улыбнулась, оскалив острые зубы.
- Как только помру - захапаешь мою квартиру. Да только не видать тебе ее как своих ушей. Жива я! И еще долго жива буду.
Ирина спустила ноги с кровати, но по-прежнему продолжая сидеть на ней и жутко таращась на Олега.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

      Морской бриз освежал, наполняя паруса величественного трёхмачтового корабля и заставляя их скрипеть от натуги. Вокруг — бескрайнее море. Полоска земли была видна в последний раз неделю назад. А полмесяца назад вы только отплыли от Кериосселя, эльфийского города, расположенного в устье реки Лелиалланет, впадающей в само Нестихающее море. Путь тебе предстоял не самый близкий: необходимо было добраться как можно скорее до человеческого города Лорнаэка. По прибытию туда тебя должен был встретить старший брат Орлек, полностью Орлеакель, и отвести в тамошний дворец. Дела предстояли важные, в стоящем в твоей личной каюте ларце — не просто исписанный красивым почерком листок с несколькими печатями, там хранится важный торговый договор между эльфийским и человеческим государствами. Да, не верится, но ты посол, выбирающийся к тому же за пределы родины в первый раз.
      И в первый раз ты плыла на корабле «Чарующий». Последствия нехватки опыта были печальны: вся эльфийская грациозная величавость вываливалась вместе с остатками пищи за борт. Привычные к такому, просоленные до самых костей эльфы-моряки то и дело подшучивали над зеленеющим время от времени послом. И флаг показывать не надо — основной цвет его лица выражает все, что надо. Тебе же оставалось лишь проклинать про себя барку ли, бриг ли или вообще фрегат. Ты плохо разбиралась в кораблях и из-за каждодневного унижения как-то и не стремилась почерпнуть что-то новое о них.
      Но все же дни тянулись за днями и ты начала потихоньку привыкать к качке. А еще ты обнаружила, что морские закаты и рассветы уникальны по своей красоте и можно весьма легко потерять счет времени за наблюдением этих чудеснейших явлений. Миг — и небеса озаряются настолько светлыми и чистыми красками, что никакой художник в своих полотнах похвастаться не может. И вот страдания бурчащего желудка заменились томительными часами выжидания нового рассвета или заката. Тебе безумно нравилось стоять, облокотившись о борт, дышать свежим воздухом, чувствовать порой лицом освежающие брызги морской воды… И видеть как красное, розовое, оранжевое и наконец желтое заменяют собой серое и синее. Завораживающее зрелище.
      Все изменилось за один день. На горизонте появилась точка, превратившаяся через некоторое время в полноценный корабль. Пиратский. Сперва была надежда, как сообщил капитан, уйти на попутном ветре — парусное вооружение у вас было хорошее. Но пират оказался быстр, а затем и вовсе начался переменчивый ветер, из-за которого «Чарующий» начал ползти не быстрее черепахи, в то время как противник стремительно приближался галсами с помощью своих косых парусов. Затем вы решили отпугнуть мерзавцев выстрелами из пушек. Они, нисколько не изменив своему решению нагнать лакомую добычу, ответили тем же образом. Скрепленные цепью ядра прорезали паруса, убив пять человек команды «Чарующего». Капитан отправил тебя в каюту и приказал ни в коем случае не выходить, а в качестве охраны приставил своего помощника, белокурого эльфа Нианеля.
      Дальше ты могла ориентироваться лишь на свой острый ух. Грохочут пушки, свои, заставляя корабль дрожать, и чужие. Вонзаются ядра в дерево. Трещат палуба и мачты. Кричат эльфы, умирающие и изуродованные. Толчок. Криков становится больше, а вместе с ними — оскорблений и проклятий. Больше ног начало топтаться по палубе. Лязг металла о металл. Выстрелы мушкетов и пистолей. Нианель мнется рядом, хочет туда, в схватку. Но приказ капитана для него выше его желаний, и он остается с тобой. Ты залезла в кровать, обняв обеими руками свой ларец и ожидая, что в конце концов добрый-предобрый капитан откроет дверь и скажет, что все в порядке. Дверь в каюту открыл пират, просто выломав ее. Нианель бросился с саблей на этого грязного человеческого выродка, но тот просто выстрелил в него из своего пистоля и помощник капитана тяжело ухнул на пол, зажимая правое плечо. Так ты попала в плен к пиратам.
      Больше ты не имела возможности лицезреть по утрам и вечерам рассветы и закаты. В трюме этого не видно. Другие пленники пиратов стали твоими соседями. Среди них были преимущественно люди, несколько дворфов и даже эльф. Нианель. Остальную команду убили, но помощника капитана не стали добивать. Просто отрубили ему правую руку, начавшую спустя неделю плена гноиться, и прижгли культю. Помогло избавиться от гноя и устрашить сломленных людей, но надолго ли помогло? Повсюду грязь, вонь, ни единого солнечного лучика. Болезни сами собой рождаются в таких условиях, и беспрестанный кашель и не сходящая с лиц желтизна у большинства из пленников доказывают это. Одно хорошо. Никто из пиратов тебя не изнасиловал. Пытались это сделать, да, но их капитан, увидев тебя, сразу же запретил им подобное. Из крохи благородства, горевшей на самом дне его черной души, или из каких-то своих причин — ты не знала.
      Путешествие длилось… месяц, наверно? В полной темноте, озаряемой светом только тогда, когда пираты удосуживались скинуть пленникам свои объедки или полутухлую пищу, легко было потерять счет времени. Как только корабль бросил якорь, вас погнали сначала на палубу, а затем и в шлюпки по четыре-пять человек. Все блестело вокруг из-за необычайно палящего солнца. Где-то совсем рядом виднелся остров, деревья которого имели листья весьма странной, невиданной тобой раньше, формы. Грести к берегу пришлось вам самим, в то время как пираты держали вас под прицелом своих мушкетов и пистолей. Тяжелее всего пришлось Нианелю: справиться с веслом с одной рукой было практически невозможно, но детина с запахом перегара из-за рта заставлял бывшего помощника капитана грести в два раза быстрей, чем остальные. Остальным также пришлось ускорить свой темп в итоге. Нианель молчал, хоть вся его левая рука и побагровела от усилия.
      Когда шлюпки причалили к берегу, пираты заставили всех пленников сбросить всю одежду и тщательно помыться в воде. Ты, как и остальные, подчинилась. Перспектива избавиться от грязи превзошло все нежелание обнажаться на глазах у выродков. Они, как и ожидалось, улюлюкали, отпускали ехидные комментарии и сальные шуточки, но при этом каждому пленнику выдали новую одежду: простой балахон из обычной белой ткани. Твое старое платье и так стало грязным настолько, что его можно было сразу сжигать, так что ты одела балахон почти с радостью. А вот дальше все пошло худо: вас заковали в кандалы, попарно нога к ноге и длинной цепью каждую пару друг с другом. После этого пираты с их капитаном во главе повели вас через джунгли по малозаметной тропинке, пока вы не вышли к склону, под которым вырос большой город с множеством белых башенок.
      Никто из одетых в светлое тряпье горожан этого города не обращал внимание на пленников. Им было все равно. Пираты спокойно вели вас по улицам до самой площади, где возвышалось множество столбов с людьми, привязанными к ним, а многоголосая толпа выкрикивала цену, за которую готова купить себе раба. Какие-то неизвестные тебе сикели. Всех вас также привязали к столбам, только ты и Нианель были привязаны к одному столбу, в то время как другие каждый к своему. Множество людей позарилось на тебя и хотело купить. Среди толпы то и дело мелькали большие паланкины, которых тащили смуглые обнаженные рабы. Богатеи.
      Торг за тебя шел особенно оживленно. Весь энтузиазм покупателей слегка охлаждал однорукий Нианель, добавляющий всего два-три сикеля к итоговой цене, в то время как твое тело оценивалось в десяток сикелей и с каждой секундой становилось все дороже на пару сикелей. Дело закончилось на том, что пиратам за тебя и помощника капитана перепало тридцать пятых золотых монет, а вас развязали и подвели к паланкину, в котором возлежал весьма жирный богатей с длинной бородой, закутанный в перламутровые одежды и вкушавший виноград со специального блюдечка.
— Снимите с них кандалы, — прозвучал его жидкий голос, и приказ был выполнен в сию же секунду. Сочная ягода лопнула на его губах. — Палку ей.
      Один из смуглых рабов всунул в твои руки увесистую трость с металлическим набалдашником на конце.
— Бей калеку рабыня! — приказал тебе богатей. — Я не желаю видеть это уродство.

Вы не можете просматривать этот пост!

Всё было как во сне. Вот ты стоишь, готовишься к удару, собака с пенной изо рта бежит, а в голове-то пусто. Вдруг вспоминаешь кадры из какого-то задрипанного американского фильмишки. Там куча дебиловатых подростков играли в бейсбол, но постоянно проигрывали каким-то засранцам. И вот пришел какой-то супер тренер, сказал им в себя поверить, и молокососы разорвали всех. В общем говно, а не фильм. Но сцена одна в мозгу засела. Последние минуты матча, рыжий веснушчатый мальчонка сжимает биту для последнего рывка, а мяч уже летит, секунда до удара, и если облажаешься, то всё, пиши пропало, останешься ты лузером на всю жизнь. Потеют твои ладони, солнце слепит глаза, но всё не важно, ибо ты уже вкладываешь всю силу в один единственный удар и... мяч улетает за пределы поля! Толпа ревёт, скандируя твоё имя, команда в воздух поднимает, ты молодец, пришла пара для титров.
Морок неспешно отступает и вот ты снова в реальном мире. Псина дохлая у ног лежит, с пустотой вместо головы, а с твоего молотка кровища капает. За спиной дрожит сестричка, а всё что можешь ты сказать:
- Страйк-аут, судья нам нужен новый раннер.
И как по мановению волшебный палочки, появляется с десяток кандидатов. Молниеносно мимо пробегают, но вдогонку дышат им другая команда… или не дышат, хрен их разберешь. Все бешенные, страшные, каким макаром мед комиссию прошли, абсолютно непонятно. А с лавки подтягиваются лайнбекеры, перехватить пытаются, к воротом движутся. В твоем воспалённом мозгу одна лишь мысль, или сейчас прорвемся к зоне, иль по очкам они нас оставят позади. Светик уже на старте, тебя лишь ждет, но медлишь ты, судорожно ищешь мяч. Да вот же он, замотан у тебя в руке! Начнем же матч. Рука у сестричке на плече, в глазах огонек безумья:
- Рванули Светка, Тач-даун, всё что нас спасет!
Сказав сею золотую фразу как угорелый срываешься с места, стараясь ловко игроков ты обходить, но зря надеялся, что защита дремлет. Вон уже одна, по виду с техникой безопасностью совсем уж незнакомая, к позиции движется. На твоем лице появляется ненормальная ухмылка, ну что ж пускай попробует остановить, добрейший пендаль кого угодно успокоит. Вперед к воротам!

Вот попали так попали. Мужик оказался просто непрошибаемым, зря только комедию перед ним ломал. Вцепился как клещ, несмотря на толпу таких же «свидетелей», ошивающихся за кордоном. Говорил же Светке, - «Бежим отсюда, это не наши проблемы!» Ни в какую. А вот теперь они наши.
Только посмотрите, как старательно выводит закорючки. Можно подумать ценнейшую информацию ему только что сообщили. И пялится так придирчиво. Нервно утираешь выступивший пот со лба. Какая там статья за хранения запрещенных препаратов? Двести двадцать восьмая? Просто чудесно. Заскочил, называется, к мамочке лет так на десять. Еще за Светку возьмутся, а она девка нелюдимая, ранимая. Что станет с бедолагой если всю её семью по больница, да по тюрьмам распихают? Нет, надо бежать. Нельзя в участок. Прости сестричка.
Ноги напряжены, готовы к бегу. Пристально следишь за копом, ждешь удобного момента. И вот когда готов рвануться с места, всё катится в тар тарары. Лихач делает свой последний ход. Глаза лезут на лоб, рот самопроизвольно раскрывается. Неужто глюки? Нет, всё слишком реально и в тоже время нереально. Неизвестно под чем водила, но эта ядрёная смесь пробудила в покойнике зверский аппетит, который тут же ощутил на своей шкуре полицай. Рядом ржет сестра. Совсем свихнулась бедняжка.
Пытаешься прийти в себя, собраться, мыслить логически. Мешают крики умирающего и картина кровавого пиршества безумца. К горлу подступает ком. Вот только проблеваться сейчас не хватало. Надо что-то делать. Быстро. Взгляд падает на выроненный пистолет. Обзавестись огнестрелом было бы как нельзя кстати. Готовишься вмазать каннибалу между глаз, дабы добраться до желаемого, как вдруг примечаешь еще парочку ребят, с такими же симптомами. Идут, качаются, облизываются, глядя на Светку. Дело плохо. Да и сестричка беснует, за локоть тянет. Нет, нельзя сейчас строить из себя героя. Пока с одним разберешься, другие к твоей кровинушке подтянуться. Решено, тикаем отсюда. С ненормальными пускай менты разбираются, благо, судя по мелодии, они уже близко.
Кивок Светику, разворот на пятке, точь-в-точь как в армии, и вынужденное тактическое отступление в крону леса. Забег двух медалистов продолжался, пока ряды деревьев не скрыли за собой всю сцену катастрофы. Резко останавливаешься, пытаясь отдышаться. Как только легкие перестают гореть, скидываешь со спины рюкзак, роешься секунды две и достаешь на свет свой крепкий столярный молоток. Пускай покоится в кармане, спокойствия ради. Затем в ладони материализуется бутылка минералки. Делаешь глоток и сестрице суешь, вдевая в руки лямки рюкзака.
- Успокойся Светик. Меньше телека тебе надо смотреть, - взгляд вниз, на джинсы грязные, - Зачем полезла к этому бешенному? Теперь вся в его отходах. Пошли в больницу, авось нам там помогут.
Дождавшись, пока сестричка спиною повернется, ты быстро к носу кусочек порошка суешь. Конечно, хорошо изображать из себя владельца ситуации, да только сам внутри дрожишь как трепетный осенний лист. И без своего лекарства сломаешься как сухая ветка.
Шмыгаешь носом и чувствуешь, как медленно тревога улетает. Ты нужен сестре сильным, таким каким она тебя помнит, не важно какова цена.

Полицейский извлек из кармана блокнот и ручку и принялся что-то быстро в нем писать. Поглядывая на парочку он кивал делал какие-то пометки в блокноте.
- Отпустить сейчас я вас не могу. Мне нужны будут ваши документы. И вам придется ненадолго отложить визит в больницу. Сейчас приедет машина и мы с вами прокатимся до участка. Там вы подробно расскажете о том... А-а!!!!
Полицейский выпучил глаза и заорал во все горло, ручка и блокнот выпали из рук.
Опустив взгляд, Светлана и Олег увидели, что в самую середину ножной икры мужчины вцепился зубами тот самый парень, который несколько минут назад лежал со сломанной шеей в луже собственной крови.
Его глаза были ужасны - белки налились кровью, зрачки побелели. Мертвой хваткой вцепившись в ногу полисмена, тварь оторвала зубами здоровый кусок мяса вместе с куском штанины. Зубы этого монстра уже мало напоминали человеческие - они почернели и заострились.
В попытке стряхнуть с себя монстра полицейский потерял равновесие и упал на асфальт.
- Да чтоб тебя!!!
Мужчина отстегнул кобуру, но выстрелить не успел - зомби вцепился ему в шею. Послышались булькающие звуки и мужчина забился в агонии. Пистолет упал на землю меж двух распростертых тел.
От происходящего люди с криками ужаса разбежались в разные стороны.
Сирены завыли уже где-то совсем рядом.
Запах от живого трупа поднялся невыносимый.
Краем глаза Олег отметил позади какое-то движение, обернувшись - он увидел двух таких же тварей. Мужчину и женщину. Они вышли из подземной парковки и направились в сторону Тихоновых.

Как же раскалывается башка. На часах десять утра, самое время хорошенько подкрепиться, но хочется только блевать. Смотришь в мутное зеркало и думаешь:
- «Господи, парень, ты вообще, когда последний раз мылся или брился? Выглядишь как столетний упырь. Да и пахнешь не лучше.»
Пытаешься выкрутить ручки грязного замызганного крана, чтобы хоть как-то охладится, но и тут неудача, из трубы льётся нечто цвета детской неожиданности. Вокруг обстановка не лучше, голые стены, с налипшими кусками обгоревших обои. По углам раскидан мусор, со стаями мух вокруг особо жирных куч. А запах! Духан стоит такой, что глаза слезятся. Тут впору хотя бы форточку открыть, да хрен там. Окна забиты, заклеены, сделано всё, чтобы обитатели этого клоповника никогда не увидела света дневного. А они и рады. Храпят себе на картонках, да на прожжённых матрасах и в ус не дуют. Только Олежке что-то не спится. То ли еще не совсем конченный, то ли отпустило недавно.
И мечешься по гадюшнику, как неприкаянный. В голове пустота, не можешь даже вспомнить как сюда попал. Вроде же искал работу. Деньги были нужны позарез. Они всегда теперь нужны, чтобы было хорошо, чтобы не вспоминать плохое.
В прихожей находишь гору старой обувки, и где-то там, в глубине, среди старых галош и дырявых тапок лежит твой верный рюкзак. А что внутри? Неужто всё на месте? Странно, небось, хозяевам было еще хуже, чем тебе, раз даже обшманать лакомый кусочек не удосужились.
Обыск приносит результаты. В глубине лежит бутылка минералки. Прилипаешь к ней губами, пьёшь как последний раз, по телу разливается благодать. Ты жив, готов двигаться дальше.
Рюкзак на спину, а сам устремляешь вперёд, мимо гор гнили и полумёртвых тел. И вот впереди маячит дверь на волю. Открываешь, и о боги… свежей ветерок! Давненько не виделись.
Но счастье длится не долго, по телу пробегает судорога. Организм предупреждает, чтобы скорее искал новый эликсир счастье. Однако, в загашнике одна понюшка, а в кармане всего лишь полторашка. Как быть? Мозг спешно изобретает различные варианты, но ты-то знаешь, что выходов у тебя не много. Вот только кому звонить? Большая часть контактов уже не отвечает, но есть один, который не откажет, поможет в любой ситуации. Правда стыд разрывает, не хочешь звонить, а надо, по-другому никак.
Телефон в руке, дрожащими пальцами набираешь номер, подносишь к уху, молясь, чтобы взяла и одновременно не взяла. И вот слышишь знакомый голос. Когда вы последний раз говорили? Неделю, две назад? Пытаешься оказать внимание, нельзя сразу переходить к делу. Простые ничего не значащие вопросы. Проскользает инфа о состояние мачехи. Улыбка трогает твои губы. Чтоб в этот раз старая ведьма не выкарабкалась. А вот как перейти к главному не знаешь, мешкаешь, уже хочешь повесить трубу, как вдруг сестричка догадывается сама. Всегда была умной, не то что её братец. Дальше она говорит преимущественно сама. Остаётся лишь смиренно поддакивать. Как в школе, только в школе никогда не было так погано на душе. На прощание бросаешь жалкое, - Увидимся, - а в ответ гудки. Не удивительно, если при встрече в рожу плюнет. Тяжелый вздох и жалкая попытка сориентироваться в местности. Через час говоришь? Ну-ну.
Проходит полтора. Как угорелый несёшься по улицам пыльного города. Благо тело пока что крепкое, симптомы конца еще не проявили себя, но вы Олег Юрьевич на верном пути. Сворачиваешь направо, потом налево и вот впереди виднеется знакомая фигурка. На полпути резко останавливаешься, запахиваешь капюшон поплотнее, не хочешь, чтобы сестра видела тебя… таким, но всё усилия тщетны, так еще больше похож на торчка.
И вот долгожданная встреча. Света замечает тебя, хмурится, лезет в карман за грешными бумажками, ты же в это время топчешься на месте, не зная, что сказать. Наконец, губы сами произносят нелепицу:
- Сделала себе новую прическу? – мозг реагирует болезненным спазмом. Какая еще причёска, что ты несешь кретин? Сестра похоже того же мнения. Молча протягивает тебе деньги. Выхватываешь их с жадностью насквозь прогнившего ростовщика. Не пересчитывая, суёшь в карман и лепечешь что-то вроде:
- Я обязательно верну, дай мне только время Свет, - если бы поблизости проходил конкурс на самое неубедительное обещание, ты бы выиграл первое место, однозначно. А пока лишь довольствуешься дикой неловкостью и желанием провалится сквозь землю. Но нельзя же просто также бесследно исчезнуть из её жизни. Ты делаешь глубокий вздох и произносишь:
- Свет, может помочь надо чем? Донести там что маме, или по дому что-то? Пока я еще здесь, - «Пока еще способен, что-то сделать.» добавляешь мысленно.

Раннее утро. Красновато-золотистый луч светила лениво ползёт по подушке, медленно и неотвратимо подбираясь всё ближе к мирно спящему мужчине. Он – сын графа, но на нём нет ни парчи, ни свойственной вельможам рюши. Он – воин, посвятивший всю свою жизнь защите королевской семьи. И, пусть, это был не его собственный выбор, пусть иначе он бы мог и не выжить, но сейчас Лорензо был начальником стражи Его Высочества. Этот человек в свои не полные тридцать лет, умудрился подняться так высоко практически без связей. Над ним смеялись и унижали, ведь он всегда был лишь сиротой и его дворянские корни не имели веса, а потому не интересовали совершенно никого.
Трудный, тяжёлый путь остался позади и теперь Энзо мог себе позволить спать на мягком ворсе и в льняном одеянии. В то время как многим из солдат, в его полку – охраняющем жизни королевской четы и их отпрысков, даже и не снилась подобная роскошь. Собственная комнатка и постель – великая честь для воинов в этой невероятно скупой стране.
Тем временем подлый лучик завершил свой длинный путь и перебрался-таки на лицо верного пса короны, отчего воин почти сразу же открыл глаза. Было ещё очень рано. Часов пять, наверное. Весь замок, кроме разве что поварят да самой старательной прислуги всё ещё мирно спал. Приподнявшись на локтях, сморгнув пару раз, Энзо сладко потянулся, в очередной раз, усмехаясь над собой и своим глупым не то обетом, не то обещанием не спать больше с женщинами пока не вернёт самую дорогую для него вещь.

Встав и занявшись своеобразной разминкой, Лорензо отправился во внутренний двор, по пути небрежно скинув рубаху на холодный каменный пол и подобрав стоявший у изголовья кровати меч. Утро встретило его сыростью росы и всё ещё ночной прохладой. Прекрасные капельки блестели на редкой траве, словно чистейшие бриллианты из короны правителя Террии.
Закрыв глаза, воин стал прислушиваться к дуновениям ветерка. Он слышал о подобной практике у эльфов и пытался перенять, проникнуться этим учением. Точные, не быстрые движения меча, разрубающего воздух и тихий, едва уловимый свист, остающийся вслед за ударом. Звук, что так желал научиться улавливать граф. Ведь когда-нибудь это умение сможет спасти ему жизнь.
Через час или немногим более появились первые проснувшиеся «сони», а ещё чуть погодя один из них нарушил ежедневную тренировку королевского стража, сообщив о похищении дворянина и приказе сонного правителя: - «Немедленно разобраться с этим недоразумением!».
Вздохнув, Энзо согласно кивнул, слов не требовалось и всё же:
- Собирай отряд, человека три – не больше! – спокойный голос и совершенно поменявшееся выражение лица. На котором теперь красовалась маска холодного отчуждения. Облив себя ведром холодной воды, чтобы окончательно взбодриться и выкинуть из головы ту девчонку, которой он так опрометчиво позволил похитить его самое дорогое сокровище, Лорензо отправился одеваться.

Уже через четверть часа четверо воинов, в полном облачении пробирались сквозь ожившую столицу к указанному особняку, где глупые мужики взяли в плен кого-то из мелких дворян. По чести сказать: когда ему зачитывали приказ – Энзо даже не слушал, кого и какими там титулами обладал этот человек, и только где-то в глубине вскипала дикая ярость, что голосила во всё горло: - «Да какой из него к чертям дворянин? У него есть право носить оружие, а он придурок даже не смог защитить себя! Да зачем ему вообще жить после такого?», - но, но! Маска была на месте и невозмутимое лицо, словно вырезанное искусным скульптором, безучастно взирало на советника, оглашающего приказ Его Величества. Воин стоял, прислонив правый кулак, облачённый в металлическую перчатку к своим доспехам в районе сердца, как того требовал устав. Он был настолько неподвижен, что казался безмолвной статуей, изваянием, сторонний человек мог бы поклясться, что воин вроде бы даже и не дышал. Идеальная выправка и холодный разум. Попади Лорензо не в те руки и кто знает, возможно, он был бы не преданным псом, а самым настоящим убийцей, готовым выполнить за деньги любое, даже самое грязное дело. Но, тогда, он лишь слегка поклонился, отдавая правителю честь, и ушёл, сказав лишь: - «Будет исполнено!».

Особнячок оказался довольно далеко от замка, что опять же не способствовало поднятию настроения у опального графского чада, да и глупые шуточки идущих позади собратьев по оружию только ещё больше бесили его, чем развлекали. Странное это было умение. Внешне Энзо оставался совершенно спокойным и невозмутимым, казалось, появись перед ним, прямо из воздуха, отряд обнажённых путан, так он и глазом не моргнёт, но внутри… о боги, то же там было в этих недрах. Унижения. Оскорбления и… травма, нанесённая ему ещё в глубоком детстве - смерть всей семьи. Событие, что воин так и не смог пережить и похоронить в своём глубоком прошлом.
Бандитами оказались с десяток жителей местных трущоб, что каким-то чудом раздобыли кинжалы. Эти выродки к моменту прихода стражи умудрились конкретно поглумиться над семьёй бедного дворянина, особенно досталось женской половине. Элеонора - супруга Рейласа кер Тейра и две её прекрасные дочери были взяты насильно и неоднократно, возможно даже пущены мужиками по кругу, прежде чем эти мерзавцы жестоко растерзали и убили несчастных женщин. Если у Лорензо и было какое-то подобие жалости к простому люду, то своими деяниями этот нищебродный скот вырезал его к себе под корень.

Отдав двум своим солдатам приказа заходить с тыла, благо в таких домах всегда был далеко не один вход и отдав третьему приказ заходить с парадного входа в качестве парламентёра от дворца, Энзо шмыгнул с промежуток между домом дворянина и какого-то купца. Выдохнув и подтянувшись, воин отстегнул белый плащ королевского стража и, положив его на бочку, принялся забираться по ящикам вверх. У него ушла всего пара-тройка минут, чтобы добраться до открытого окна на втором этаже. Забравшись внутрь и наткнувшись на одного из бандитов, что мял саму младшую из дочек, почти ребёнка, Лорензо не задумываясь оставил подлеца без головы. Он хотел было идти дальше, но юная женщина прижалась к своему спасителю, прекрасно понимая, что вот оно, её спасение.
- Миледи прошу вас, освободите меня, я должен спасти вашего отца, - шёпотом проговорил Энзо, осторожно и крайне бережно отлепляя от себя данный банный лист в лице спасённой им девицы. Проговорив ещё пару успокаивающих слов он поспешил вниз, где по видимому не договорившийся солдат снёс пару особо буйных голов и теперь разбирался с приспешниками.

Одного опасался верный страж принца, что спасённая им девушка возжелает своего спасителя в мужья, и если начнёт заплетать свои тупые бредни, а именно такими он считал практически все речи женщин, ибо на его веку ещё не встречалось достаточно образованных леди, чтобы их слова были хоть немного правдивы. Оправдываться будет бессмысленно, но и жить, с этой выскочкой, он бы не стал. Прибил бы её, подстроив несчастный случай, но всё это может стать грязным, несмываемым пятном, на его идеальной репутации. Он уже собирался подняться назад и избавится от возможной помехи, но подоспевшая к засланному солдату подмога, оказалась беспомощной, ибо главарь банды взял Рейласа в заложники и теперь медленно отходил к лестнице, навстречу с собственной смертью.
Лорензо несмотря на свой грузный наряд шёл тихо, ступая словно кошка, ни одна половица не скрипнула под ним. Его меч довольно резко и с упоением погрузился в удивительно податливую плоть мерзавца, с каким-то особым, сладким, звуком хрустнули кости, а человек издал едва различимый булькающий звук. Одного не учёл Энзо – эффекта удивления, что распространился и на его воинов, и это стоило одному из них жизни, когда оставшиеся четверо босяков налетели на беднягу, вгоняя в его тело кинжалы.

Отпустив парочку грязных проклятий, и пожелав дворянину всего хорошего, верный пёс короны обтёр свой меч и загнав его в ножны покинул сей дом. Мысленно надеясь, что навсегда. Подобрав плащ, на который не рискнул покуситься ни один из воров, ибо за подобную драгоценность наглецу почти наверняка отрубили бы руку, а то и обе, Лорензо поспешил обратно. Они слишком много времени потратили на эту глупую мышиную возню, и он катастрофически опаздывал на утреннюю тренировку с Бердраном и, зная Его Высочество и то, что у него сегодня день рождения, телохранитель уже ожидал очередную взбучку в свой адрес.
Посмотрев на чистое, приветливое небо, обещавшее не менее приветливый и тёплый день, ласковое светило, лениво вкатывающееся в центр, говоря о скором начале полудня, Энзо дёрнул головой, скрепляя свой белоснежный плащ и громко выдохнув, произнёс: - «Сегодня определённо отвратительный день!»

Возвращение назад все хотели сделать как можно более быстрым. В животах уже знатно урчало, напоминая о том, что никто из них так и не позавтракал сегодня. Решение идти через площадь – было самым очевидным и вот сейчас, когда они уже подходили к краю столпотворения нескольких десятков, а возможно и сотен людей, стала ясна причина такой ужасной давки.
Девушка, стояла на бочке, превратив её ничуть не меньше, чем в свой личный пьедестал и вещала на всю толпу о необходимости смены правителя. Лорензо чувствовал, как напряглись идущие с ним солдаты, как раздался лёгкий скрежет не смазываемых ножен, откуда на свет почти на половину показались клинки. Он сам хотел вмешаться и наказать чертовку, но в последний момент узнал в ней ту уличную девку, что умудрилась похитить у него дорогой сердцу медальон с изображениями его покойных родителей.

- Грей, Джон, вы идёте во дворец и доложите об этом сборище, также выясните где патрули, немедленно! А я займусь этой девчонкой, - отдал быстрый приказ Энзо, прекрасно понимая, что если эти двое доберутся до возмутительницы спокойствия раньше, то его шансы вернуть свою драгоценность стремительно упадут до нуля.
- Живо! – добавил он, вклиниваясь в толпу и продвигаясь к своей цели, словно горячий нож сквозь масло. Он подходил к своей жертве как хищник, прекрасно понимая, что увлечённая речью добыча не заметит его, и даже белоснежный плащ стража короны теряется в этой разномастной толпе, совершенно не выдавая в своём носителе угрозу. Путь занял ещё около минуты и как раз, когда девушка окончила свой красноречивый монолог, его крепкая рука ухватила девицу за запястье и сдёрнула с бочки, пока обезумевшая толпа взрывалась радостными криками, воодушевленная словами уличной воровки.
- Прости девонька, но я хочу получить свой медальон назад до того как толпа обезумевшей стражи схватит и растерзает тебя на куски. Идём! – Лорензо потянул девушку в сторону ближайшей харчевни, коих тут было, прямо скажем, в изобилии.

Память редко подводила Уильяма – слишком уж часто от неё зависело множество вещей, непосредственно связанных с его обязанностями аристократа. Хотя, по правде говоря, он ожидал, что столь ранние события могут немного забыться с течением времени… но план этого замка столь крепко впечатался в сознание Лунного Лорда, словно бы сама судьба планировала его непростое возвращение.
Это, разумеется, было не так – потомственные дворяне не верят в подобные суеверия.
«Но в сложные времена суеверия зачастую спасают» - холодно подумал Уильям, прогнав мысль о том, как бы сам он желал поверить в того Бога, который заступится за них с Ирвен, приведя к счастливой и долгой жизни друг с другом.
Всё вокруг навевало воспоминания, но едва ли Мунлайту сейчас было до них. Опустевшие коридоры, смердящие тела, забившиеся по углам длинных тёмных коридоров и угрюмые лица воинов, несущих караул даже в такое жуткое время – ведь больше некому было защищать Верденберг от соседей, вряд ли упустивших возможность пограбить деревни, оставшиеся без защиты сеньора…
Несомненно, дух северного народа вызывал у Мунлайта неподдельное уважение, и в иное время он мог бы найти успокоение в ностальгии о прошлом, но сейчас лорда больше беспокоила девушка, обхватившая его шею своими маленькими ручками и прижавшаяся к его груди – такая сильная и уже пережившая столь многое… не склонившаяся ни перед чем. Но сможет ли она одолеть смерть собственного отца? Видеть, как он умирает? Зачем… зачем он несёт его к ней?

На мгновение устало прикрыв глаза, Уильям привёл свои мысли в порядок. Отказать возлюбленной в желании видеть отца, измученного болезнью, разумеется, было бы более безопасно, но положа руку на сердце – он уже подверг их опасности, задержавшись в чумном замке. И отказать в праве видеть Роберта - возможно, в последний раз, было выше его сил.
Мунлайт понимал всё это. Он прекрасно осознавал, что будь Эддард при смерти – вряд ли бы болезнь остановила его от желания отбить у смерти ещё несколько минут драгоценного времени.
Но когда Ирвен кинулась через всю комнату к постели Роберта… старика, в котором он с трудом признал герцога, виденного им много лет назад, взгляд Уильяма остекленел.
Он протянул руку, словно пытался удержать девушку, но его пальцы поймали лишь пустоту.
«Я так не хочу отпускать тебя… и не хочу, чтобы ты испытывала боль. Но сейчас я ничем не могу помочь. Только быть с тобой вместе».
Сделав глубокий вдох, Лунный Лорд встал подле Ирвен и молча, успокаивающе положил свою ладонь ей на плечо, напоминая о том, что сейчас он здесь, рядом… и никуда, никогда от неё не уйдёт, какие бы препятствия не стояли у них на пути.
- Здравствуйте, Роберт, - отстранённо произнёс Уильям, обращаясь к умирающему как к старому другу, которого не видел уже много лет – не как к человеку, который уже был одной ногой в могиле.

Дрогнули веки измученного старика, из последних сил пытавшегося бороться со смертью. Хоть и осознавшего давно уже, что победить чуму невозможно. Скорее всего, исключительно из упрямства, что всегда было свойственно мужчинам рода эйр Ла’Круа. Мускулистое некогда тело превратилось в обтянутый кожей мешок костей, глаза ввалились, кое-где даже на лице виднелись жуткие язвы.
Ни о какой радости встречи не могло быть и речи – приходилось прилагать все усилия, чтобы побороть откровенное отвращение и страх. В смерти нет почти ничего благородного, почти всегда родственникам приходится изображать правильные эмоции около постели умирающего. А человек, который лежит на кровати… Ненавидит сам себя в такие моменты. Слишком слаб, жалок, ничтожен. Ущербен. Обуза для всех.
Особенно угнетает подобное положение Роберта, гордого властителя севера. Лорда, ярости которого на протяжении долгих лет боялись враги, а подчинённые трепетали при одной мысли о возможности навлечь на себя его гнев. А теперь… Он слишком немощен даже для того, чтобы самостоятельно справить нужду или хотя бы просто без чужой помощи подняться с кровати.
И всё-таки, Роберт с трудом приоткрывает глаза. Несколько болезненно долгих секунд пытается сфокусировать взгляд, в глубине которого уже поселился отпечаток неумолимо надвигающегося конца. Он долго смотри на лицо Уила, но так и не появляется в усталых глазах ничего, хотя бы отдалённо напоминающего узнавание.
Но ситуация меняется, стоит лорду обратить взор на лицо сопровождавшей Мунлайта девушки.
Смешанные эмоции. Радость и грусть.
- Ирвен, - срывается полный недоверия стон с губ, потрескавшихся ввиду терзающей лихорадки. Роберт даже нашёл себе силы приподняться на локте в своём ложе.
Словно вид девушки, в которой он без труда узнал свою утраченную много лет назад дочь, придал умирающему немного сил.

Поняв, что несмотря на опасность заражения, оттащить девушку от умирающего отца не получится, Уильям лишь вздохнул и оставил Ирвен с последним родным ей по крови человеком, который вот-вот должен был умереть. И как Мунлайт ни старался, но слышать плач своей леди, видеть, как от рыданий содрогается её хрупкая фигура - это было просто выше его сил.
Если бы он был в состоянии сделать с её слезами хоть что-то… Но справиться с болезнью Роберта, похоже, мог только Единый – который вряд ли когда-либо существовал в этом мире.
Уильяму пришлось напомнить себе о том, что ни он сам, ни тем более Ирвен, как и никто другой из их отряда всё ещё не попал под воздействие чумы, хотя подданные Лунного Лорда нередко проезжали мимо заражённых поселений. Кроме того, не было похоже, чтобы болезнь передавалась именно телесным путём… иначе Елена – бывшая травница, тесно знавшая людей в своей родной деревне, уже непременно скончалась бы.
Мысли Уильяма вновь вернулись к возлюбленной, но усилием воли он заставил собственные страхи утихнуть. Некоторое время… а возможно и навсегда – если Ирвен не захочет покидать родной дом, им придётся жить здесь.
Как бы ни сложились обстоятельства, он всё ещё оставался Лунным Лордом.
А никто из рода Мунлайтов не мог бы упрекнуть его в безответственности.

Оружейник обнаружился во внутреннем дворике Верденберга. Не дав старику раскрыть рта, Уильям прервал его, поманил за собой взмахом руки, возвращаясь с Реджисом обратно в тепло коридоров, после чего самым тщательным образом расспросил оружейника обо всём, что казалось ему важным. Много ли людей осталось? Хватает ли на всех припасов? Есть ли вокруг враги и многие ли знают о чуме, обрушившейся на неприступную твердыню?
Эти, и многие другие вопросы сыпались на Армана настоящей снежной лавиной. Казалось, Мунлайт не желает упустить ничего, ни единой мелочи… а ведь он тут ещё даже не хозяин. Впрочем, дело было за малым. Да и откуда местным знать, стала ли их госпожа уже его супругой или ещё нет?
Новости не слишком обрадовали Лунного Лорда, хотя лицо его оставалось спокойным и бесстрастным. Конечно, Уильям знал, что замок обезлюдел, но оказалось, что во всём Верденберге наберётся от силы четыре десятка человек. Остальные были либо больны, либо мертвы, и их остекленевшие глаза смотрели на равнодушное Солнце, парящее в синих небесах, с немым укором во взгляде.
И всё же, приходилось работать с тем, что есть.
Приказы отдавались чётко и правильно, понять их двояко было просто невозможно. Всем своим видом он выражал отстранённую, хладнокровную решимость: не паниковал, действовал уверенно и последовательно, одной своей аурой сильного человека увлекая людей за собой.
Уже через пару часов в замке не осталось ни единого трупа. Все были сложены на центральной площади - той самой, где в прошлом он впервые учился стрелять из лука. Больных перенесли в отдельную комнату, и хотя Уильям хотел приказать добить несчастных, облегчив тем самым их последние мучительные часы, но всё же… не стал. Связи всегда имели слишком большое значение для людей, да и он сам не рискнул бы отпустить в мир иной дорогого ему человека.
«Всем им нужно время, чтобы попрощаться».

Велев приготовить горячую ванну и заняться уборкой замка, Уил устроился в самом отдалённом уголке Верденберга, в суровой и аскетичной комнате, когда-то принадлежавшей местному писарю. Опустив голову на сложенные в замок руки, Мунлайт закрыл глаза.
Ему было нужно время, чтобы собрать разбежавшиеся мысли воедино и составить план дальнейших действий.
Мысли Лунного Лорда сами собой скользили по прошлому; они гуляли по коридорам мрачного замка, в углах которого поселилась тьма, оставленная муками и страданиями людей. Когда-то он был здесь вместе с отцом…
На глаза попалось чёрное гусиное перо. Пошарив по полке пару минут, Уильям достал из ящика маленькую тёмную баночку. Запах чернил тут же ударил в нос, стоило только ему легонько откупорить пробку.
Уил разгладил свежий лист бумаги и крутанул перо в руках.
Форт Бейли был совсем недалеко отсюда - если для Эддарда хоть что-то значили родственные узы, он мог бы рассчитывать на помощь отца. Но было ли в случившихся событиях нечто такое, о чём ему не стоило говорить? По правде говоря, едва ли Брандону сейчас есть до них дело. Лунный Лорд был даже почти уверен в том, что Мунлайт-старший до сих пор пребывает в счастливом неведении касательно судьбы своего блудного сына.
Что же написать?
Он должен заботиться о своей избраннице - увезти её в безопасное место или сделать таковым это, если Ирвен упрётся окончательно. С другой стороны, куда ему везти её? Их никто и нигде не ждёт. К отцу? Так ведь он тоже может предать его, выдав девушку королю. Уильям прекрасно знал, что все доводы будут бессмысленны и разобьются о стальную волю Эддарда Мунлайта, если позволить тому быть хозяином положения.

«Отец.
Ты, верно, будешь удивлён, получив это письмо от меня в такое время. Сколько же месяцев прошло с тех пор, как я писал тебе в последний раз?
До тебя наверняка доходили слухи о моей судьбе и о том «вероломном» поступке, который я совершил, украв наречённую короля прямо у него из-под носа. Но что сделано, то сделано. Я сам выбрал свою судьбу и не намерен сворачивать с этого пути, пусть даже ради неё мне придётся потерять всё, чем я когда-либо обладал.
Отец. Я люблю Ирвен эйр Ла`Круа. Люблю уже очень и очень давно. Конечно, не будь той глупой выходки, которую я позволил себе из-за дурманящего зелья, на самом деле предназначенного для моей леди, то вряд ли бы обстоятельства сложились так ужасно для положения Уильяма Мунлайта при дворе. Случайность, не более того… и всё же, эта случайность изменила мою судьбу.
Теперь я в Верденберге. Эта прекрасная, когда-то величественная крепость переживает не лучшие времена – я до сих чувствую горький привкус смерти на губах, вспоминая то множество мёртвых тел, которые оставила после себя чума, сполна наигравшись с гордыми северянами. Даже герцог… Роберт эйр Ла’Круа скоро умрёт. И никто не в силах ему помочь.
Отец, прошу, прими это как свершившийся факт – я не отрекусь от Ирвен и готов пойти из-за неё против самого Единого, если он только осмелится показаться перед моими глазами.
В строках, которые ты сейчас читаешь, ты не найдёшь ни капли притворства. Чтобы укрепить Верденберг, мне понадобятся воины, слуги, мастеровые… Если бы не то сложное положение, в котором мы оказались, я бы не просил у тебя помощи, но обстоятельства подталкивают меня к решительным действиям. Мне так же понадобится помощь твоего мага, чтобы изменить свою внешность и стать другим человеком, которого не будет больше преследовать Брандон в своей слепой жажде мести.
Надеюсь, что мы ещё встретимся.
Уильям Мунлайт».

Посыпав готовое послание мелким песочком, столь дорогим и ценным в Аэдвере и, как оказалось, в изобилии встречающимся в устье местных рек, Мунлайт скрепил послание собственной печатью. Выбрав самого быстрого гонца… конечно же, не без помощи оружейника, он велел посыльному добраться до форта Бейли как можно быстрее.
К слову говоря, Арман так быстро стал его правой рукой, что ещё немного, и Уильям начнёт опасаться, что без этого человека не сможет ступить здесь и шагу. Уж слишком много знал этот старик.
Время летело незаметно. Разведав местность, Лунный Лорд со своим отрядом объехал окрестные деревни и убедился в том, что кругом царит достаточно спокойная, мирная обстановка. На пришлого дворянина, конечно же, косились, но относились почтительно – тем более, он ехал под флагом Верденберга… а это само по себе заставляло крестьян склонять головы в поклонах.
Познакомившись со старостами, Мунлайт тщательно расспросил их. Задавал вопросы о численности, о том, хорошо ли работается на полях и не тревожат ли крестьян болезни. Но нет… по сравнению с самим замком, здесь был сытый, благодатный край, и Уил против воли почувствовал облегчение.
Велев отправить в Верденберг представителей от каждой посещённой им деревни, Лунный Лорд вернулся обратно в замок.

Начинало темнеть…
Лишь вечер выдался относительно спокойным, хотя горящие тела не вдохновляли ни на что иное, кроме как упасть в постель и забыться тихим сном, но Уил всё же дождался, пока не заснёт его любимая. Ласково поглаживая её по милой головке, он пытался успокоить свою возлюбленную, шептал ей на ушко нежные слова, а после попросту загрёб в охапку, заставив забыть обо всех и всём, кроме него и его ласк.
Утром сообщили о смерти Роберта. Оставив на девушку подготовку похорон и прочие мелкие хлопоты, Лунный Лорд вышел во двор замка встречать представителей деревень.
Перед Уилом стояла не самая простая задача. Конечно, он мог взять свободных мужчин и, совместно с оружейником, попытаться сделать из них более-менее сносных бойцов, но на это ушло бы слишком много времени. К тому же, мало кто захочет покидать свои дома просто так.
Но началась осень, и основные работы по сбору урожая уже были завершены…
Гениальная идея пришла сама собой. Людям нужен кров и защита, а Мунлайту верные воины и слуги. Так что самым правильным стал приказ о немедленном переезде всех селян под стены замка, вместе с их пожитками и семьями. Нет, он не пугал их скорыми набегами или чем-то подобным – просто и понятно, так, чтобы дошло до каждого, объяснил на пальцах случившееся, упомянув, что если не они сами, то некому будет защитить их близких.
А самое простое решение для этого – укрыться за высокими стенами опустевшего замка.
Уже к вечеру второго дня Уильям стоял на крепостной стене, наблюдая за вереницей повозок и за людьми, спешащими до заката оказаться в Верденберге, который обещал спокойствие и безопасность.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Гном прыгал как заведенный изо всех сил забавляя Вирку, но мерзопакосное ощущение только усиливалось. Когда же прилетел багровый фейерверк стало ясно, что все это непросто так, а заодно и с какой стороны ждать гостей. Перепрятавшись на другую крышу так, что бы между неприятелями и неприкосновенной фейкой были люди, пикси вновь укрылась за трубой. Придирчиво оглядывая местность, она настороженно шевелила маленькими, но чуткими ушками и тревожно готовила очередное заклятье. Все таки если последних хуманов в округе сожрут, то ей опять светит унылая компания тупых упырей... бве~ Хотя вон та девица кажется жрец, может она еще и покажет тупым кусакам, что значит покаяние!

Методично расправляясь с воскресшими крестьянами, Дарен прорубал себе дорогу к трехметровому "вожаку". Шестерка была слишком медлительна и неуклюжа, буквально сама подставлялась под меч, будто бы желая обрести покой на его лезвии. Холодным как сталь взглядом храмовник смотрел в незащищенную спину умертвия, выискивая слабые места в его уродливом теле. Два белых луча, вспышками дразнящие напряженный глаз, выдернули его из этой тактической медитации и он сразу же вспомнил о девушке.
Я же просил!
Она никогда не внимала его просьбам, и с этим Дарену приходилось мириться, что несколько усложняло его работу. Мужчине пришлось шевелиться быстрее, пока гигант не успел очухаться после потери конечностей и не дернулся в сторону монахини.
Когда слетела очередная голова и на землю упал последний из шестерки, храмовник рубанул сверху вниз, но, движимый желанием скорее уничтожить врага, сам едва ли не слег под этой громадиной, рефлексы спасли и он отступил на шаг в сторону. Вскрик Тэвы напомнил ему о важном и заставил собраться. Пока есть кого защищать - он должен быть осторожней.
Третья рука гиганта, растущая из груди, потихонечку выползала из под огромного живота, намереваясь схватить паладина за ногу. Он отреагировал лишь на звук, слишком засмотревшись в сторону девчонки.
"Сегодня я сам не свой."
Мотнув головой, словно стряхивая усталость, Дарен затаил дыхание в замахе и воздух вспорола сталь, с хрустом отсекая гниющую лапу.
Как обезумевший мясник он кружил у вздувшегося тела, отрубая все "лишнее", протыкал и вспарывал. Все ждал, пока умертвие испустит магический дух, поднявший его на бой с живыми. Лишь тихая молитва Тэвы заставила его остановиться и так же склонить голову, мысленно повторяя за ней слова.
Молитва успокоила и его собственный гнев, натолкнув на единственно правильную мысль - Нужно чаще обращаться к Создателю, он поможет сохранить разум чистым.
Открыв глаза, Дарен наконец вспомнил про гнома, к нему-то и рвалась целительница.
- Не ходите сюда. Я вынесу его к вам.
Подошвы сапогов увязали в кровище и гное, мерно вытекающих из тела поверженного умертвия. Сложив оружие, храмовник поволок гнома туда, где просил прятаться девушку, но сам ни на секунду не расслаблялся, озираясь по сторонам в ожидании новой угрозы. Сердце подсказывало, что на этом их бой не закончился.
- Осмотрите его пока, а я хочу отыскать колодец.
Привалив пострадавшего к стене и рядом бросив его же пожитки, паладин отошел на пару-тройку метров, чтобы осмотреться вокруг.

Вы не можете просматривать этот пост!

Таутхем лежал в руинах. Крепость, построенная сотни лет назад и выстоявшая под свирепыми натисками варваров-северян, теперь символизировала лишь смерть и разруху. Как и другие ей подобные. Массивные башни были разрушены и грудой обломков были разбросаны по округе, в стенах зияли огромные проломы, а глубокий ров был заполнен трупами до отказа.
Земля была пропитана кровью и под напором тысяч ног перемешена в тошнотворную кашу из земли, пепла, крови, костей и внутренностей. Трупы лежали тут и там, целыми кучами и по одному, утыканные стрелами или изрубленные клинками, сожженные или изорванные клыками и когтями, размолотые в бесформенное месиво или почти целые, но с выжженными глазницами, через которые отлетела душа. Тела, тысячи тел. Огромные могильник, над которым еще долго будет стоять удушливая вонь гари и мертвечины, а вороны водили черные хороводы высоко в небе, отпевая погибших своим карканьем.
Тут и там сновали неприкаянные, живые мертвецы, воскрешенные черной магией и теперь бродившие в поисках свежего мяса по развалинам крепости. Среди них были как «пришлые» - крестьяне из ближайших поселений, воины разгромленных армий, даже эльфы и гномы – так и защитники Таутхема. Большинство погибло, если так вообще можно было сказать про уже мертвых, во время взрыва защитного щита собора, но остались и те, кто выстоял. Среди них были твари и пострашнее полуразвалившихся трупов…
Тэва спаслась чудом. И чудо это исходило от самого Дэрона Создателя и паладина сэра Траудгарда. Дарен нашел ее, изнеможённую, едва подававшую признаки жизни под руинами собора, последнего пристанища Света в Таутхеме. Если бы девушка не смогла вымолвить слово «помогите», паладин бы убил ее, приняв сначала за живого мертвеца. Да и сам Дарен не знал, что именно его привело к собору, почему он вообще остался в крепости и не ушел из нее. Что-то его тянуло туда, звало, и паладин, рубя испещрённым мечом и круша черепа тяжелым щитом, проложил себе дорогу к собору. И, как, оказалось, не просто так. Дарен вынес бедную девушку на руках из разрушенной крепости, оставив руины далеко позади и ни разу не обернувшись. Слишком страшная картина ждала его внимания…
Был день. Или утро. Или вечер. Но точно не ночь. Ночью тьма была такой непроглядной и густой, что даже с факелом в руке было трудно что либо различить, а вероятность наткнуться на какую-нибудь тварь, которые с наступлением темноты становились еще агрессивней и опасней, была крайне высока. С началом Войны небо всегда было затянуто свинцовыми грозовыми тучами, и очень часто шел дождь. Временами даже едкий, оставляющий жгучие ожоги на коже. И Тэве приходилось полагаться на внутреннее чутье спутника-воина, хотя и сам Дарен временами ошибался. Ночь наступала как-то слишком резко, безе переходов, и нужно было быстро найти надежное укрытие и молиться. Молиться, что твари обойдут их стороной.
Они решили добраться до Пролива, а там - на Восток. До восточных берегов Империи был не близким. И нынешнее время еще и очень опасным. Но нужно было что-то делать, нужна была цель, к которой необходимо стремиться и бороться, иначе зачем тогда жить.
От Таутхема, окольными путями, Тэва и Дарен добрались до Тракта, широкой грунтовой дороги. Это была главная транспортный путь, соединявший крупнейшие города и крепости Империи и по нему можно было добраться до восточного побережья. Вдоль всего тракта было множество поселков, городов и просто постоялых дворов, уставший путник всегда мог найти себе кров и еду за умеренную плату.
Первым поселением, на которое наткнулись Тэва и Дарен, был небольшой городок Гельмур. Оба они знали это место и иногда бывали здесь, тем более, что это было единственное крупное поселение рядом с Таутхемом.
Городок был небольшим, на полторы сотни домов, обнесенных невысокой каменной стеной, заросшей мхом и плющом. Гельмур пал раньше Таутхема – армии тьмы стремительно шли с юга на север, и немногим удалось скрыться в лесу и добраться до Таутхема, чтобы потом погибнуть и там, слегка отсрочив неминуемое. Здесь было все так же, как и в крепости. Смерть и разрушение. Только пламя пожаров давно погасло, а трупы уже начали разлагаться. Вороны вовсю устраивали пир. Жужжание сомн мух было слышно издалека.
Заходить в город было опасно, кто знает что скрывалось в нем, но у путников заканчивались припасы, да и нужно было обсохнуть и отдохнуть. Конечно, можно было добыть пищу и в лесу, Дарен мог быть поймать дичь, а Тэва нарвать ягод и накопать кореньев, но этого было мало, да и за все время пути из Таутхема к Тракту им почти ничего съестного не попадалось. А кушать очень хотелось. И хотелось спать. Да и одежду нужно было местами подшить, ибо прогулки по лесу на перегонки с нечестью ей на пользу не шли.
У ворот лежало с десяток тел, изрубленных на куски. Стражники до конца исполнили свой долг, защищая жителей, и полегли тут же, разорванные на части и обглоданные. Здесь лежали даже гхолы – эти мерзкие твари, вечные спутники ужасающих личей. Один тот факт, что имперцы держали ворота и не отступили под натиском гхолов и лича говорило о их невероятной отваге.
Неожиданно раздался взрыв. В тишине мертвого города он прозвучал невероятно громко. Словно над ухом. От неожиданности Тэва ойкнула, а Дарен вздрогнул и схватился за меч. Оба они тут же убежали с дороги и укрылись в пустом сарае. В эхе грохота Дарену показалось, что он слышал чьи-то голоса.
Дарен посмотрел на Тэву. Та кивнула, безмолвно разрешая паладину сделать то, что он собирался. Паладин глубоко вздохнул, крепче сжал меч и вышел наружу. Аккуратно переступая через трупы, Дарен шел вперед, к центру городка. Сердце бешено колотилось в груди, глаза рыскали по черным выбитым окнам и дверным проемам обгорелых домов. Дарен полностью превратился в слух и глаза, любой шорох, любое дуновение ветерка его организм воспринимал как угрозу. Меч хищно блестел в руке, готовый в любой момент устремиться к цели как того пожелает хозяин.
Звук! Сзади! Дарен резко развернулся на пятках, занося меч и вскидывая вперед щит для удара ребром. И в последний момент остановил свою руку – острая кромка щита замерла в сантиметре от испуганного лица Тэвы. Дарен тихо выругался, на что Тэва, успокоившись, лишь пожала плечами.
Опять взрыв. Очень громко и близко. Прямо за поворотом. Быстро, пока грохот не унялся и эхом бродил по городу, Дарен и Тэв добежали до ближайшей стены и заглянули за угол. Они не ожидали того, что увидели.
На дороге, всего паре десятков шагов от притаившихся люде, стоял самый настоящий гном с загадочным огнестрелом. Из большого ствола поднималась тонкая струйка сизого дыма.
-Где ты, тварь?! – гаркал он сквозь густую белую бороду и размахивая своим грозным оружием, увенчанным длинным массивным штыком, больше похожим на короткий меч. – Выходи!
Гном вертелся на месте, ища кого-то, но никого больше здесь не было.
-Выходи! – опять повторил гном, и не получив ответа опустил свое огнестрел и принялся что-то с ним делать. И в этот момент, когда он отвлекся, из ниоткуда, словно из воздуха, появилась…фея.
От удивления у Тэв чуть глаза на лоб не полезли, а Дарен поперхнулся и чуть не закашлял во все горло. Фея. Маленькая фиолетовая фея. Да не просто фея, - а пикси! И это в такие-то времена и в таком-то месте! Настоящая пикси! С мечом?
«Миленькая» фея, с крохотным по человеческим меркам мечом устремилась на гнома и ткнула его в зад. Гном с воплем подпрыгнул вверх и чуть не выронил свое оружие. Взревев как раненый зверь, гном принялся неистово размахивать штыком, стараясь задеть юркую фею. А та, в свою очередь ловко уворачивалась и злорадно смеялась. Ее писклявый голосок больно резал по ушам и еще сильнее бесил гнома. Пару раз пикси сама переходила в контратаку, и ее маленький меч всегда достигал цели, но пробить броню гнома не мог. Сразу было понятно, что пикси просто издевалась над гномом, получая от этого какое-то своё извращенное удовольствие.
Играм пришел конец. Из ближайшего дома на улицу вышло умертвие. Жуткая тварь из кошмарных снов, монстр, собранный из разных частей человеческого тела и сшитого вместе черными нитями магии. Огромное тело под два метром роста, разбухшее изнутри трупными газами, оно, медленно передвигая толстыми ногами, заковыляло к месту драки. Три разные руки, по-видимому, все три правых, вытянулись вперед. Головы у твари не было, это место на плечах было закрыто куском прогнившей кожи.
Гном схватил ружье, наставил на монстра и нажал на спуск. Но оружие лишь щелкнуло. Конечно же, из-за этой долбанной феи он не успел его перезарядить! А от феи и след простыл! Мелкая тварь!
Из других домой тоже стали выходить «жители» - ожившие мертвецы разной свежести. Гном оказался в окружении с десяток мертвецов во главе с умертвием.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Миллер скривился как от зубной боли. Боеготовность ад, вокруг хаос. Ну и разгерметизация.
-Загерметизировать отсеки 2 палубы. Отряд по борьбе за живучесть отправить на контроль.
А ведь это все люди. И время. Еще 10 человек отправились в ад. Впрочем, еще посмотрим, может, через пару часов дружно им обзавидуемся.
-Штурман, курс на перехват тяжелого эсминца, позывной Мясо 1. Торпедный, к бою, цель -Мясо 1, огонь по команде.
-ПКО! Прикрыть огнем спаскапсулы.
-Связь! Дайте мне наш эсминец, нацелившийся на Мясо 1, присвоить им позывной Шакал 1. И попробуйте связаться с землей, у кого есть хоть какой-то транспорт. Попробуем взять. У них 5 минут.
-Штурмовая группа. Занять позицию в доках, возможно, кого-нибудь подберем. Готовьте скафандры. Командиру штурмгруппы-связь с мостиком.
Черт, кажется, Фрэнк лет 20 скинул. Ничего, как только корабль выйдет из боя, все прожитые годы навалятся, как свора псов. "Развалина" не умолкал ни на секунду, пальцы порхали над планшетом, как у пианиста.

Пока в окрестностях не появились серьезные игроки - все относительно в порядке. Но это дело считанных минут. Для старого офицера картина была ясна - Земли и всей Солнечной для них больше нет. Плевать кто и что клюнуло западников. Здесь им ловить больше нечего. Да и вообще - кому им? Из флота Орлова остались считанные экипажи. Новые захваченные корабли это да. Но сколько из них сумеет прорваться? А что потом? Самому Миллеру было глубоко насрать. Жаль что свою бывшую и выблядков лично придушить не сумеет. Спазм сжал горло. Спокойно,старик. Им и так будет несладко. А сейчас займись собой и людьми. Сейчас главное - организоваться и быстро свалить из системы. 10 минут да?
-Штурман. Проложить курс на прыжок из Солнечной. Нужна ближайшая база, с минимальным влиянием Западного блока.
-А сейчас, господа, мы начнем осатанелое рубилово в подворотне.
-Доклад по наличному авиакрылу. Мы идем на перехват Мяса 1.

Портим модули с гоблинами!

Сегодня, уважаемые читатели, я передаю свое жалостливое жалящее перо в умелые руки нашего спецкора Slow S. Курсив, как водится, там, где не смогла удержаться - мой.



И на этой лирической ноте мы заканчиваем, но не унывайте! Это был лишь первый пост из трех (а может, и не трех!), разбор которых состоится (а может, им повезет, и он не состоится) в ближайшее время.
Порти модули с гоблинами. Только на Данж-ФМ.

Сегодня с вами был наш спецкорреспондент Slow S,
и ему немножко мешала
злая и несправедливая
Фиолетта Пасквиль.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Нилит
Ошибки быть не может - с легким оттенком стали в голосе просипел старик — Как мне известно, сударыня, вы сведущи в магии. А значит должны понимать, что артефакт-метку забирать бесполезно. Особенно у чувствительных к магии существ вроде тифлингов. В данный момент жетоны находятся у участников, и они уже с ними связаны. Единственный путь этого парня на свободу - это пройти лабиринт. Если желаете, можете добровольно стать его напарницей. Но вы не выглядите достаточно сильной для такого испытания. Впрочем проходите, возможно этот парень вам поможет и его похождения не останутся еще одной забытой историей. Дел пока не много, так-что я пожалуй вас проведу.

В мутных глазах старика промелькнула алчность к ярким бликам рубина, но верность долгу не позволяла этому старому дубу поддаться на искушения как плоти, так и жадности предложенные ему полудемоном и что бы хоть как-то сдержать достойный вид, и честь в своих глазах ветеран продолжал, через силу, излучать спокойствие и присущую ему решимость.
В мозгу всплыли строки.
"Ингеборгий мудрец сына Лавра учил
Лишь одно молодой ты мой друг упустил
И ни меч, ни огонь, ни стрела, ни коса,
Нет оружья страшнее чем их красота
Только мудрость, наука и опыт веков,
Даруют тебе пару прочных щитов. "
Хоть в продолжении стиха сам мудрец изрядно прокололся и пресловутые щиты его не спасли, но этот ветеран и правда казался достаточно защищенным своей броней чести и гордости.

А вы знаете, я ведь раньше тоже хотел идти по стезе науковедов. Да... но боги решили иначе. И вот я здесь, гоняю этих бесполезных в настоящей сече дармоедов... Дослужился до отдыха называется. - Проворчал седовласый воин.
- Скучаю я по битвам от которых кровь кипела в венах, сударыня. А что эти лоботрясы? - в напускном гневе обернулся он к Нилит — только выпить да деваху пожмакать, прошу прощения за грубость, головорезы они, а не воины.

Спустя пару минут они вышли к большому столу за которым восседал пузатый стражник с кривой ухмылкой и нечищеными зубами. Странно было бы ожидать другого от этих «представителей закона», но радостный оскал ещё раз напоминал о том, насколько всё плохо с гигиеной у данной категории людей.

Отдыхаем? Какого Врага здесь? У тебя обход по-плану! - Взьелся на него начальник

Дык ведь спокойно все вашбродь... - Лениво ответил тот. А это кто с вами? Ещё одна? Вот это рыбный денёк у нас однако — жадно разглядывая посетительницу протянул страж — А может вы её лучше мне оставите? Я бы ей тут показал всё. Начал бы, например, с караулки...

Пузатый рассмеялся с собственной шутки. Видно было что тот перебывает в хорошим расположении духа, а значит этим можно будет воспользоваться.
Тебе бы только одно на уме. - Кажется пожилой воин от такой наглости начал закипать без котла. Посетительница это. Учёная — последнее слово ветеран подчеркнул особенно рьяно. - Книгу пишет. Хотя какие тебе книги, тебе абы живот набить свой. Проведи её к нашему новоприбывшему. Если он участник, то мы же наверное сможем сделать маленький подарок ему. Скажем так, для стимуляции его выносливости. Правильно я говорю? - словно за поддержкой канцеляр повернулся к девушке. После чего повернулся к стражнику. А как закончишь смену - чтоб получил на конюшне десять плетей за расхлябанность. Я предупреждал. Либо вы станете теми кем должна быть городская стража - либо сдохнете в попытке этого добиться. В твоих же интересах сбросить свое круллово брюхо. - Угрожающе проскрежетал он, от чего толстозадый стражник побледнел и быстро-быстро закивал.

Вы не можете просматривать этот пост!

Бартоломей недобро сощурил глаза.
- Ты серьёзно хочешь знать как у меня настроение? - поджав губы спросил он. - Ох, что ты, прекрасно конечно же! Отличный, светлый номер со всеми удобствами, вкуснейшее питание, весёлые, разговорчивые соседи. А главное какие планы на будущее! Вау! - Тифлинг раздражённо взмахнул руками. - Друг, если уж решили угробить нас на своей дурацкой арене на потеху немытой толпе и этому жирдяю Лирацио, так сделайте это хоть по-скорее. Сидеть в этой камере - сплошная тоска. - Закончив говорить, Бартоломей сложил руки на груди и насупился.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Покосившись на хорошо так потрепаное здание таверны, гном обратил внимание на корабль, "пришвартованный" к таверне. Он сразу же начал критически осматримать борта. Через минут пять он начал свою гневную тираду:
- Хто построил это говно недоразвитого тролля? Борта неукрепленне совсем, даже пятидесятимиллиметровая пукалка самозарядная эту хрень пробьет из носа в корму насквозь! Хоть углы не прямые, и то хлеб. Но, етить же ее матерь булавой, почему я не вижу ни одного гребучего бортового орудия? Даже на палубе нихрена нету! Какого, мать его, хрена? Его шо, пацифисты вонючие строили? Даже тех же пятидесятимиллиметровых пукалок нету! А для корабля такого класса нужно хотя бы одно орудие впомагательного калибра, а это гребучие сто двадцать миллиметров с минимальной длиной в 60 калибров! Я хренею... А если какая-нибудь хрень вроде сверхтяжелого имперского дредноута, который шьется из вспомагалки только под ватерлинию? Из винтовок шить его будете, кха`кхыз`брык?

Висс ощутил странный всплеск энергии перед тем как корабль вновь устремился вверх. Это была энергия боли и страданий. И хотя, она придала некроманту новые силы (как и любой тёмный маг, он мог черпать силу из негативных эмоций окружающих), Висс несколько обеспокоился. Ведь такие эмоции не могли принадлежать орку. Эти орки были тупыми существами, у которых подобные ощущения отсутствовали как данность. Следовательно, это могло означать только одно - у Милисы были серьёзные проблемы. Быстро оценив свои шансы, некромант пришёл к выводу, что хоть он и может быстро обратить дверь в кучку ржавчины, путь вниз будет быстрым только, если он не встретит ещё орков, если бой на палубе уже поутих и, самое главное, если возле Милисы сейчас не ошивается какой-нибудь особо коренастый представитель этого зеленокожего племени. Слишком много "если", ситуация не терпит риска, , а открывать новый портал он не решился - слишком велика вероятность провала, да и не было это основным занятием Висса. И вот, когда ситуация уже казалась абсолютно безнадёжной, он вспомнил один из азов некромантии. Маг всегда мог переместить к себе любое своё творение. Теоретически, это можно было использовать в обоих направлениях. Как подсознательно и ожидал некромант, ничего не вышло. Над этой идеей Висс ещё поработает в свободное время. А самому ему придётся воспользоваться наиболее опасным, и единственным оставшимся, путём спасения рыжеволосой магички. Один пасс руки некроманта и всё что осталось от двери это горстка ржавчины и светлые воспоминания. Висс поторопился на нижнюю палубу. К счастью, на верхних палубах никакого противодействия со стороны орков он не встретил. Наверху осталась лишь толпа орков-нежити, ожидавшая приказа своего хозяина. И новый приказ прозвучал. Полтора десятка наиболее целостных орков разбились на группы по три особи в каждой и направились на зачистку корабля. Обнаружив внизу Витольда с Милисой на руках, шестеро орков обступили их кольцом и провели до лазарета (Виссу никогда не была присуща беспечность, а потому позволять им в одиночку ходить по кораблю, на котором могли оставаться враждебные орки, он не собирался. В скором времени, в лазарет вошёл и сам некромант. Увидев, что Витольд решил сделать с Милисой, которая сейчас пребывала не в лучшем состоянии, Висс еле удержался от того, что бы не обругать инженера.

-Живо убери эту жижу! Кто же пытается трольей настойкой мёртвые ткани оживить? Если бы у неё были колото-резаные раны, помогло бы, но с ожогами - никогда! Живо убери это и принеси мне мои инструменты и то, что осталось от головы того великана в доспехах. Пятая каюта. Бегом!

Что бы расшевелить полуэльфа Висс повысил голос. Сам он принялся колдовать над бесчувственным телом девушки. Его задачей было ограничить чувствительность и аккуратно умертвить ткани, что бы облегчить операцию. Кожу ног придётся пересаживать.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Старуха влетев в Бартоломея, изящным пируэтом была переправлена в сторону бородача с заточкой, и тому даже почти удалось увернутся, но полет бабули был скорректирован каким-то выступающим из дороги булыжником а потому она проигнорировала все расчеты мужика и влетела прямо в него. Но мужик оказался не так прост. Вместо того чтоб получить старушкой и благополучно улететь, он в тот момент когда осознал что увернуться не сможет, уперся и умудрился остановить бабку. После чего медленно двинулся на тифлинга, поигрывая заточкой. Метнуть увальня тифлингу просто не хватило силы, потому тот ведомый своим весом ушел сам, в какую-то телегу.
В этот момент в землю возле ноги тифлинга вонзилась длинная стрела с темно зеленым оперением, по такой-же стреле вонзилось возле увальня и мордоворота с ножом.Со стороны ворот к возмутителям спокойствия направлялся отряд из семи стражников, и еще два лучника стояли на стенах, уже с натянутыми тетивами. Господин Лирацио не любил беспорядков в своем городе и решал проблемы просто и быстро.
- Так что у нас тут? Драка? - Раздался знакомый голос командира стражи который судя по форме лица любил ловить им предметы. - Да еще и все знакомые лица, кроме того бородатого. Взять всех. В темнице разберемся. Стражники бодро окружили компанию буянов во главе со стоявшими на ногах Бартоломеем и парнем с заточкой. Хотя... Последняя куда-то мистическим образом испарилась. Он стоял разведя руки и щербато улыбался, мол "о чем вы господа? Какая драка?" только вот взгляды кидаемые на бродягу всеми троими не сулили абсолютно ничего хорошего. Как ни крути, ситуация была безрадостной. Пропустив еще пару человек в числе которых была еще одна обворожительная представительница его народа Ворота стали медленно закрываться. И как только стражники провели внутрь авторов беспорядка тяжелые створки обитые тяжелой темной бронзой закрылись у него за спиной. Что-ж тем или иным способом он в городе, и даже бесплатно...

Врата Фирвальдера конечно перед ним раскинулись, но за них еще нужно было попасть. Тифлинг уже достаточно набродился по поселкам замкам и постоялым дворам сомнительной репутации, хотя... Мало где на Раскоре ныне найдешь других, разве что за стенами Минотавров, или на парящих островах, но туда еще пробраться надо. Что крылатые, что рогатые гостей не любят.
Что до рогов, левый немилосердно чесался. Наверное та мелкая кровососущая тварь которую Бартоломей вчера отравил своей кровушкой ответила ему взаимностью. У больших, покрытых потемневшей бронзой ворот с изображением деда нынешнего квантила произошло форменное столпотворение из за какой-то злобной бабки и ее идиота то-ли внучка, то-ли приказчика, поди тут разбери. В общем телега оригинальной конструкции никак не желала проходить в ворота, зачем неведомый конструктор так её сотворил было неведомо, но она была широкой... Нет, пожалуй она была ШИРОКОЙ! Настолько что застряла закупорив собой весь проход и сейчас ее владелица остервенело о чем-то ругалась с сержантом стражи, бородатым мужичонкой, на лице которого отображался судя по всему богатый жизненный опыт щедро подаренный прилетающими предметами.
-Куды прешь старая ведьма?! Не вишь не пролазит! Либо раскупоривай проход и вали отседова либо плати как за три телеги! - Шумел стражник постепенно начиная наливаться краской.
-Шо? Как за три? Да гореть тебе желтым навозом стручок пустошный - Не отставала от него бабулька не желая судя по всему расставаться с кровными монетками и прыгая вокруг стражника постоянно пыталась то обширным тылом, то плечом хоть как-то пропихнуть телегу внутрь, в чем ей помогал ранее обнаруженный попутчик. Сверху меж зубцов надвратной башни торчало шесть или семь любопытных рож, а толпа позади все росла. Как впрочем и ее негодование.
-Чего застряли убогие! Вон скоро солнце сядет, а у меня тут товар быстропортяшшийся! Осади назад или выкинь ее из очереди служивый, не морочь народу мозги, дрить тебя промеж ушей! - Орал какой-то мужик с телегой брюквы.
Бартоломей тяжело вздохнул, ведь если обходить как пить-дать не успеет до закрытия, а ночевать под стенами от чего-то не хотелось