Голосование пользователя

- Так а как иначе? - молодой человек развёл руками. - Аниме, манга, кайдан. То, что людям проще и интересней понять, то они и запоминают. Более важные вещи никуда не деваются. Те же Сони и Нинтендо серьёзно двигают технологии вперёд, делая штуки, которые некогда казались фантастикой. Но деньги получают... как ни странно с того, что тебе не нравится. Анимешные девочки с катанами, режущие монстров на аренах. Вихрастые бисенёны с огромными мечами, которые рассуждают о роли жизни с пафосными минами в очередной JRPG. Не будь этого, те же технологии захвата движения были бы в куда более худшем состоянии. Сейчас уже не обязательно надевать костюм с кучей датчиков, чтобы компьютер понял, как ты двигаешься. Мы с тобой можем смело танцевать под камерой в нашей повседневной одежде и машина всё поймёт. Да что там?! Я не удивлюсь, если ты спросишь инженера, который стоит рядом с механическим лицом, один в один похожим на его собственное, и идеально повторяющим его собственное, почему он решил заняться тем, чем занимается... и услышишь, что он всегда мечтал строить роботов, потому что насмотрелся аниме про роботов... или же начитался Азимова.
Юноша привстал на месте.
- Наука развивается именно из-за мечтателей. И многие мечтатели становятся такими из-за чужого творчества. Солдаты хотят защищать родину, потому что, потребляя в детстве книги, он усвоил именно такой образ мыслей. Он считает, что может реализовать себя, только став хоть чуточку похожим на любимого героя. Немало полицейских стали такими из-за Бэтмена. В США строят боевых человекоподобных роботов для боёв на арене. Настоящую вершину технической мысли. Эти сумасшедшие ребята строят меху! Ту самую меху, которую в их детстве можно было увидеть только в анимешке "Роботэк"! Многие раздражаются, что героями аниме часто становятся "Обыкновенные японские школьники"... да, чёрт возьми, это же логично!
Он уже полностью выпрямился, всплеснув руками.
- Этот посыл смотрящий впитывает подсознательно. "Нет, он не какой-то особенный парень. Он обыкновенный, но стал героем, потому что был самоотвержен, честен и добр... я тоже обыкновенный. Если буду самоотвержен, честен и добр... могу стать таким же!" Знаешь... меня больше раздражает то, что в современном аниме героями становятся тряпки.
Юноша опустил руки вдоль тела, как бы, выражая то, как его это угнетает. Губы скривились.
- В "Алхимическом Оружии" главгерой был ОЯШем. Он получил свою сверхсилу, потому что спас девушку от чудовища. Ему вырвали сердце, а девушка заменила его сердце на то самое "Алхимическое Оружие". Да, парень стал сверхсильным, но он остался таким же, каким и был. Смелость и отвага не были дарованы ему свыше. Он был смелым ещё до этого. Да даже в "Паразите" герой, хоть и тряпичный, но получил сверхсилу, потому что не растерялся и, даже дрожа от страха, наложил жгут на руку, спасаясь от биологического оружия, поразившего его руку. Тут посыл прослеживается хуже, но он есть. В паре со своим "Паразитом" герой побеждает многократно превосходящих его врагов, применяя смекалку и смелость. Смекалку... именно её, а не супероружие. А ещё, совершенно непохожие герои там учатся друг у друга. Бесчеловечный паразит учится дружбе, доверию и взаимовыручке, а тряпочка-герой учится тому, что иногда надо быть хладнокровным, ибо нельзя полагаться на других всё время.
Он поднял палец.
- Ты недооцениваешь мангу и аниме. Они нас учат. Они просты для усвоения нашим мозгом, - юноша ткнул пальцами в виски. - Мы учимся у них в детстве и юности. Мы перенимаем ценности. Мы усваиваем правила поведения, по которым живём в будущем. Мы становимся героями, учёными, врачами... потому что когда-то этому нас научили нарисованные большеглазые человечки. Знаешь... - он улыбнулся. - Я повлиял за свою жизнь на судьбу пяти десятков человек, где-то. Может, сотни. Это очень много. Больше, чем может сказать о себе большинство моих сверстников... а Сейлормун повлияла на судьбу миллионов... скажи, ты уверена, что это на самом деле я реален, а та вздорная блондинка - глупая выдумка?

Такеши остановился. Ясуши за спиной не было, так что можно было остановиться и поразмыслить. Идти домой в таком виде? Такеши презрительно фыркнул. И речи быть не может! Это мерзко, отвратительно. А если его вдруг кто увидит? Юноша обернулся через плечо. Ясуши не видно… и вообще, чего это он бежал от этого сопляка? Он же справился с Такеши просто за счёт внезапности. Чёрт с ним… юноша свернул в сторону и двинулся вдоль края деревни к небольшой речке, шириной в один прыжок. Надо будет умыться. Без мыла, конечно, но… нельзя же выглядеть таким потрёпанным. Он… чёрт…
Такеши остановился и испуганно обернулся через плечо. У этого ублюдка остались фотографии! Или, быть может, даже видео.
- Дерьмо… дерьмо-дерьмо-дерьмо… - себе под нос протараторил он и сжал кулаки до боли. На глазах навернулись слёзы, но юноша быстрым движением зло стёр их с лица.
Спокойно, Такеши, спокойно… надо ведь просто отнять у ублюдка телефон. Да, точно!
- Я отниму у него телефон, - довольно сказал он себе, после чего решительно зашагал к речке. – С утра… да, точно. Пока он до школы не дошёл… надо будильник на "пораньше" завести.
Только он не будет стоять так явно. Спрячется среди деревьев. Нападёт со спины. Сразу удар по ногам под колени палкой, затем по спине. А там можно и в хлебосос с ноги. Пусть морда вся в кровь будет. Отнимет телефон, сломает, а затем уже на свой телефон, как Вуйя умоляет о пощаде.
- Пусть мне ботинки лижет на камеру, - злобно произнёс он, опускаясь на колени перед речкой.
Холодная вода приятно плескалась, когда он забирал её в ладошки. Да и само он отфыркивался и ёжился, и потому не услышал, как шелестит трава под чьими-то ногами. Понял, что рядом кто-то есть, только когда заметил отражение чьего-то силуэта в воде.
- Ах, ты мра… - рыкнул он, прежде чем, вскочив на ноги резко развернуться, а затем застыл на месте. - Что? - удивился он. - Лина?

Короткой заминки хватило Лине, чтобы вонзить нож в шею Такеши. Не дожидаясь его реакции, она толкнула мальчишку в воду. Пусть истекает кровью в проточную воду. Кровь унесёт вниз по течению, а сама она, по воде, за руку, оттащит тело вверх по реке, в лес. И позаботится, чтобы его не нашли. Главное, действовать быстро, но аккуратно. И проверить, чтобы на берегу капелек крови не осталось. В воде не остаётся следов. И по воде куда как проще тащить труп.
- Зря ты так, Такеши… - ласково сказала она испускающему дух хулигану. – Я не хочу никаких проблем…

Уф... это... было... тяжело...
Но оно того стоило. Потому что...
Это... было... охуенно...
У этих трупов была история всех историй. Историчней некуда! К каждому из них причастна Кейт Блейд, которая, в итоге, в глазах всех осталась наглой, грубой, может даже развратной, но совершенно невиновной в смертях и, что там вообще произошло? Она даже не знала деталей некоторых смертей! Хах, да как можно вообще подозревать такую милашку, как она? Да, она распускала руки, дралась, хамила, высказывала циничные мысли, однако, разве можно подозревать в хладнокровном убийстве "бедного несчастного старичка" девчонку, которая буквально за полчаса до этого вытаскивала за шиворот чуть ли не из пасти большого зубастого уёбища, одного мелкого вопящего ублюдка?
Было всего четыре трупа с того момента, как Кейт Блейд вылезла из той злополучной ванной. Психов, решивших, что Йоль - это такой магический аналог дурацкого фильма "Судная ночь", когда можно безнаказанно насиловать и убивать, она не считала. Они монстры. Монстров в хоррорах никто не считает, если их больше одного. С ними все дрались. Все, у кого еть пара яиц, конечно же. Всего четыре трупа, но каких и как изящно.
Появление в квартире блондинистой незнакомки было воспринято крайне неоднозначно. Младшенький отчего-то решил, что это новая нянька, от которой можно чего-либо требовать ударом кулака в бедро. Папаня оценил красоту и молодость. И даже старик туда же... сестрица же разом признала в Кейт Блейд крутую, которой надо подражать. Ей было всё равно, что одним из элементов знакомства был удар её папаше по челюсти. Мама же? Она, почему-то, смотрела неодобрительно. Ох и противная же семейка. Хотя, надо сказать, двуличная сука своей двуличностью выиграла себе жизнь. По крайней мере, до конца ночи. Пусть живёт, если не будет доставлять неприятностей Данни. Мелкого и мамашу очень сильно хотелось прирезать, но отчего-то паренёк очень сильно их любил, так что, пришлось до конца ночи опекать эти бесполезные - нет, откровенно вредные в своей бесполезности - куски мяса. А вот по папане и деду никто плакать не будет. Кейт и Данни уж точно, а на остальных ей было откровенно плевать. Их мнение для неё не важно. Они - отвратительные личности, которые существуют только потому, что кто-то, кто ей важен, может о них плакать.
Квартиру пришлось покинуть буквально через полчаса. Нет, она тут не при чём. Даже Кейт не хотела рисковать, совершая подобное убийство сейчас, когда это может либо бросить тень на неё, либо подвергнуть опасности Даниэля. Это были другие люди. Откровенно ломились в дверь, ломали замок. Оттого и пришлось уходить с насиженного места: оно совершенно не годилось для обороны. В качестве пункта назначения был выбран спортивный зал одной из школ неподалёку, где разместились гражданские с оружием. Решётки на окнах раньше защищали от мячей, а сейчас от чудовищ. Хитрые и просторные лабиринты коридоров вокруг. Конечно же, еда, медикаменты и оружие. Собственно, по дороге "потерялся" дед, а уже на месте - папочка и двое местных козлов, которые отчего-то решили, что если они кого-то там охраняют, то могут вести себя так, будто бы охранять надо от них. Благо, Йоль же на дворе. Кейт видела, как Неган умер героем. Сама видела. Сражался как лев, но умер. Она не смогла его спасти. Улик не останется, чудовища просто разобрали тело на запчасти.
- Чему ты улыбаешься? - услышала она над самым ухом отчего-то обеспокоенный голос Даниэля. - Такая улыбка... мечтательная...
Мечтательная? Не кровожадная? А, ну да, конечно же... она думала о будущем! не только о прошлом... что будет дальше? Не ошиблась ли она, оставляя сестрёнку в живых? Что если с первыми лучами солнца Кейт Блейд исчезнет? Развеется, как ночной кошмар? С мамой Даниэль может справиться - она чересчур бесхребетна. Братца бы смог поставить на место, если бы его никто не защищал. Но эта двуличная сука... от неё Данни надо охранять... по крайней мере, по началу, пока он не окрепнет. А он окрепнет, Кейт знала. Этой ночью он не раз бросался на чудовищ с примитивным оружием в руках, надеясь отбить кого-то. Удавалось не всегда. иногда удавалось отбить его. Но это значило, что у парня есть характер. Прорвётся, если не сломается окончательно... как бы не доломала его сестра.
Но солнце... солнечные лучи впервые в жизни коснулись лица Кейт. Они были приятными. Правда, не такими тёплыми, как все их описывают. Просто мягкие. Хотя, по глазам, надо признать, бьёт больно. С непривычки-то. Вся ночь была в кромешной тьме, разрываемой лишь светами электрических ламп и фонарей. Когда они светят в глаза тоже больно. Но они не такие яркие. Но Кейт... жива. Она чуть крепче сжала руку паренька и повернулась к нему лицом.
- Думала о нашей свадьбе, - почти соврала она. Почти, потому что о свадьбе она думала только один раз. И тогда это мысли были из разряда тех, какие бывали, небось, у Даниэля о какой-нибудь Скарлет Йохансон. Дескать "не, ну было бы неплохо, конечно, но такого же никогда не случится". Но теперь.. может и случиться.
Данни густо покраснел и отвёл взгляд.
- Не... ну... я парень честный... да и не против я...
Девушка не выдержала и рассмеялась, уже не скрывая своих острых зубов. Данни уже их видел, наверное. А если не видел, то уж точно чувствовал. Кейт, мысленно готовясь к смерти, ближе к утру, соблазнила паренька. Не хотелось умирать просто так... хотелось стать немного ближе. А он, вот как отреагировал? Занятно-занятно. Действительно, по-хорошему смешно. Так ми-и-и-ило.
- Ты чего? - Даниэль обиделся и опустил голову, спрятав подбородок и губы в тёплый шарф. Девушка забралась ему рукой в волосы и подтянула к себе, чтобы поцеловать в лоб. Всё-таки, она пока была выше него ростом.
- Да так... ничего... всё ведь закончилось...

"Дорогая Мегуми.
Мы очень давно не виделись. Последние три сотни лет у меня было немного развлечений. Постановки тараканов, так похожие одна на другую, да воспоминания о былом. Ты, похоже, так и не смогла понять того, что не смог понять никто, кроме тех, кто носил маску, и, из двух неправд выбрала ту, в которую было проще поверить лично тебе. Это печально. Хотя и понятно.
Знаешь, когда ты долго о чём-то вспоминаешь, а затем предвкушаешь встречу, то начинаешь выдумывать много всякого. Либо что-то невероятно ужасное, либо что-то несравненно прекрасное. И чем больше проходит времени, тем больше ты ударяешься в крайность. Казалось бы, жалкие три сотни лет. Но ты пробовала просто так посидеть и посчитать три сотни лет? Мне удалось насчитать пятнадцать миллионов сто семьдесят две тысячи восемьсот пять раз по тысяче. Ровно настолько следует умножать мою тоску и мои ожидания. Стоит ли говорить, что оправдать такие ожидания, порой, не мог бы никто. Куда легче, когда ты ничего не ждёшь. Но если ничего не ждать, можно и с ума сойти.

Ты уже не принцесса, Мегуми. Я помню тебя яркой, небесно-голубой, весенней. Тогда ты предвкушала лето. Время, когда то, что расцветает, расцветёт окончательно, и голубые цвета сменятся жизнеутверждающим зелёным. Да, у тебя тогда уже были внуки, но ты ещё цвела. Глядя на тебя я видел, что твои красота, могущество и власть не успели раскрыться окончательно. Это свойство Весны, когда всё самое лучшее, самый пик силы ещё только впереди.

Однако здесь меня не ждали ласки Солнца. Лучи, что касались моей шкуры были жёсткими. Сухими. Не было никакого сомнения, что лето пришло. Однако вместе с летом всегда приходит оно: ожидание осени. Для кого-то осень пришла раньше, чем для тебя, Мегуми. Кто-то сгнил уже окончательно. Глядя по сторонам ты увидела, как рушатся королевства. И ты боишься, что такое случится и с тобой. Прими мой совет, Мегуми: не делай глупостей. Войны не выигрываются в обороне. Стараясь полностью закрыться от мира, ты лишь отсрочишь неизбежное, пока твои враги будут раз за разом искать бреши в твоей обороне. Им поражение не будет стоить ничего. Тебе оно будет стоить всего. Тот, кто нападает, рискует меньше. Он лучше соизмеряет свои силы. Лучше оценивает ситуацию.
И ему есть, куда отступать.

Мне тоже было дано соизмерить силы. Тебе ведь, наверное, уже всё рассказали? Ты так считаешь? Тебе не рассказали ничего. Но ты уже сделала выводы, и тебе было неинтересно, насколько они правдивы. Меж нами сейчас не лето. Даже не грустная, но золотая осень. Это пробирающий до костей мороз Гренландии, пробирающийся в поры, забирающийся под кожу и обволакивающий волокна мышц. Я пришёл сюда голым, лишь срам прикрыл джентльменским набором из дежурной катаны и маски на лице носительницы. Я допусти ошибку. Каюсь. Не ожидал, что когда-нибудь встречу лиса, который проиграет в уме, смелости и вежливости они. Не наказывай стража врат, ему не сладко приходится, когда им руководит тот, кто считает себя умным, а не является таковым. Поставь над ним какого-нибудь старого и хитрого лиса, и пусть при входе в домен гости не видят этого позора. Он - твой родственник, фактически, твой официальный представитель. То существо, которое пришедшие видят едва ли не первым в домене.
Он посягнул на мои вещи. Он угрожал безопасности моей носительницы и её ученика. О том, что он был грубей пьяного людоеда, я умолчу. Ладно бы хоть смелости ему хватило... но нет. Мне всегда были противны те, кто выставляют напоказ свою слабость и разоряются бравадой. Моя носительница на взводе. Того и гляди, на людей бросаться начнёт. Я не мог позволить ей отправиться в домен, когда кругом находятся враги. И я не мог отправиться сам, опасаясь узреть тебя и разочароваться больше, чем сейчас, когда ты просто не пришла. Нет смысла брести дальше на север, когда тебя итак пробирает холод до костей

Гакуо наживёт тебе врагов. Не сомневайся. Так это оставлять нельзя. Щенку, по хорошему следовало по морде горящим веником надавать. Совсем не оценивает противника, не осознаёт его опасности. Готов подставить домен, просто, чтобы покрасоваться. Уверен, что домен неуязвим, а сам носа за врата показать боится, да досматривает то, что ему не разрешали, и разрешения не спрашивает. А четыре хвоста нажил. Воистину, ум приходит не с возрастом, но с ранним воспитанием. Воспитание, конечно, запоздало, но ещё не всё потеряно. Научи его, хотя бы, красиво лицемерить. Лис, не способный применять маски - не лис вовсе. Нет, чтобы промолчать о том, что увидел, если ничего опасности не представляло, как это и следовало сделать.
Я буду у гор ещё два дня. Нужно спасти мир, знаете ли. Хочу огня и тепла, поэтому устрою себе фейерверк из всех оттенков красного. Благо, люди за последние три сотни лет неплохо поднаторели в укрощении огня. Обещаю, я буду осторожен, когда буду доставать ту мерзость из местных закромов, но если что-то пойдёт не так, не обессудь: дрянь преотвратная, её в принципе не должно существовать, как и тех, кто жаждет её заполучить.

Я буду тебя помнить весенней, Фучи.

Усаги отложила стилус. Последняя картинка выглядела так, как она думала, должно выглядеть лицо Фучи в этой ситуации. Она хмыкнула, глядя на это лицо. Да-а-а... не охота признавать, что ты, действительно хочешь крови. Но это так. Угольный человек раздражал неимоверно. Артефакт про который он говорил, был даже более мерзок чем сам Коул. Да и недавние события. Усаги очень хотелось спустить пар. Но, к сожалению, задание не располагало к этому. Много мастерить. Много сознавать. Много узнавать. И быть кавайкой. Да ещё и этот казус с Мегуми... нет смысла тешить себя иллюзиями. Она лгала. Она будет помнить Мегуми не только весенней. Осенней тоже. История увядания очень важны.
- Передайте это принцессе, - сказала она, аккуратно скрутив бумагу, после того, как убрала все подтёки.

- ... определенный прогресс в исследованиях наметился, однако такими темпами более-менее практически применимые результаты получим мы веку к следующему. - Женщина с яркой индийской внешностью строго смотрела с центрального "виртуального", видимого только Александру, экрана. Пачка таких сейчас была развешена в воздухе перед мужчиной на манер веера. Покосилась куда-то вбок. - Профессор! Оторвитесь от проектора хоть на секунду, иначе я его отключу!
Колыхающаяся в крайнем правом экране лысина поднялась, показывая ее морщинистого обладателя целиком.
- Лишить старика единственного удовольствия в его жизни... Мира, когда я избавлюсь от твоей опеки? Что такого важного...
Александр помахал рукой в сторону "веера".
- Проф, доброе утро. Еще раз. Напомню, что сегодня - отчетный период, а я до сих по не услышал ничего, кроме "дайте еще бабла десять раз по столько же". Тебя перевести с Вирджинии на самосад, старый хрен?
- нахальный юнец! - Буркнул старик, гневно потрясая головой. - Как ты смеешь так вести себя со...
- Мира, выруби ему проектор. - Александр сложил руки перед собой.
Гневный вопль, сопровождаемый кучей проклятий с правого монитора возвестил о том, что у профессора больше не осталось поводов отвлекаться от совещания. Молодой парень на левом экране вздохнул.
- Между прочим, там были несохраненные результаты последнего сканирования, Алекс. Мира-джи, вы слишком быстры.
- Зато теперь мы можем вернуться обратно к теме обсуждения. - Александр раздраженно постучал по наручным часам. - Гюнтер, в чем проблема? Только не говори, что ты не можешь найти подход к девочкам.
Гневное старческое сопение с правого монитора продолжалось еще некоторое время под ехидную молодую ухмылку с левого. Наконец, профессор пробурчал.
- Когда-нибудь и сам станешь стариком - и вот тогда, Draufgänger... Мне нужно больше исследований! Больше образцов! Больше Dingsbums... сигмафинов! Администратору... - Вергкенхоффен выговорил это слово с неприкрытым отвращением. - ... этого не понять! В то время как молодые Drückeberger делают ничем не обоснованные выводы из неочевидных вещей...
Александр перевел взгляд на самого очевидного Drückeberger-а ака "лодыря" в левом экране.
- А проще говоря, у нас есть теоретическое шаманское обоснование процесса преобразования сигмафина в амагуса. - "Перевел" слова профессора паренек в левом экране. - Осталось найти инициатор внутреннего процесса этой самой трансформации, и тут уже есть подозрение...
- "Подозрение", Besserwisser! - Заворчал злобно профессор. - Вашим подозрениям место в...
- ... подозрение, что процесс должен запускаться по воле самого сигмафина. - Невозмутимо закончил парень. - С предварительным объяснением процесса и некоторой помощью извне, вроде формирования определенного состояния сигма-поля вокруг сигмафина.
Мужчина снова взглянул на индианку.
- Это чистая теория, но мы не можем ее не подтвердить, ни опровергнуть. - Мира качнула головой. - Господин Александр, без способа устанавливать контакт с сигмафином нам остается только продолжать эксперименты и надеяться, что герр профессор или мистер Кроули найдут какую-нибудь механическую особенность процесса. Или способ задействовать его принудительно. Или что-нибудь еще...
"Мистер Кроули" в левом экране хмыкнул.
- В общем, уповать на нашу гениальность, босс.
Профессор в правом экране скривился.
- Или, наконец, найти еще Dingsbums и дать закончить все дела с этим Großtuer...
Александр поднял руку, мысленно вздохнув.
- Хорошо, я вас понял. Мира, предоставь откорректированный бюджет и списки интересующих сигмафинов. Если ребята найдут что-то подходящее, доставим вам. И постарайся, чтобы эта парочка не дезинтегрировала друг друга... случайно.
Ухмылка с левого экрана. Фырканье с правого.
- Да, господин Александр. - Плавный кивок индианки. - Будет исполнено в течении получаса.
- Спасибо, Мира. Конференция закончена, спасибо всем. - Два экрана потухли, остался только один правый, немедленно переехавший в центр. Рамка окрасилась в алый, сигнализируя о повышении степени защищенности. - Слушаю, Гюнтер.
- "Черная" линия готова к запуску, Алекс. - Оставшись наедине, Вергкенхоффен практически полностью избавился от акцента. - Оптимальный коэффициент еще подбирается, но... уверен?
"Черная" линия. Сигма-клоны оригинальных объектов исследования - сестер Больверк. С замененной на искусственную - на стадии редактирования сигма-скана - областью, ответственной за память и высшую нервную деятельность. Образцы для самых бесчеловечных тестов. Включая сигма-гибридизацию...
- Терзают моральные проблемы? - Хмыкнул мужчина. - Сам видишь... что творится по "белой" линии. И жертвовать оригиналами девочек нельзя. Но... я же даю вам время. Шесть месяцев. Если не будет прогресса...
Гюнтер покачал головой.
- Черного кобеля не отмоешь добела, Рокиа?
Мужчина поморщился.
- Не желаешь вылезти из лаборатории в политику? Уверен, у тебя масса красивых, чистых, высокоморальных и мгновенных решений любых проблем.
Вергкенхоффен мелко засмеялся.
- Черта с два, Алекс. Политика? Я предпочту, чтобы черти жарили тебя, а не меня. Шесть месяцев? А если успеем? Ты все равно устроишь второй Зальцбург? - "Зальцбургская лаборатория" была последним местом работы Александра в G-Tech.
- Нет. - Резко ответил мужчина. - Просто нет. Ты сам участвовал в программе гибридов с самого начала. Черт с ним, с научным любопытством. Просто иди и сделай мне все, чтобы не пришлось больше творить чушь, Гюнтер. Понял?
- Говорят, на старости лет задумываешься о многом. - Ухмыльнулся профессор в усы. - Неужели действительно постарел? Или внучка так подействовала?
Мужчина откинулся на спинку кресла, вздохнув уже вслух.
- Старый сплетник... тебе какой интерес?
- Да никакой. - Гюнтер уставился в экран. - Слышал, тебе пришлось вернуться в семью.
Александр скосил глаза вбок.
- Ну и слуховой аппарат у тебя. Я же только полчаса назад приземлился.
- ... в главный особняк. - Закончил старик за него. - Вместе с внучкой.
- Я это ухо найду и выкорчую. - Злобно пообещал мужчина. - Все-таки, какой тебе интерес?
Лицо старика стало непроницаемым.
- А никакого. Просто старый сплетник. Скучаю по сплетням, что же еще делать... ты как нибудь заглядывай то. С внучкой вместе.
Теперь и физиономия мужчины стала непроницаемой в тон.
- Загляну. Может быть. В общем, все, конец связи. Работай давай.
Александр отключил связь со своей стороны. Положил руки на подлокотники кресла, вглядываясь в успокаивающую снежную метель за стеклянной стеной в дальнем конце комнаты. Чертовы привычки... и чертовы слуги. Шесть лет - а в комнате не изменилось совершенно ничего. Все тот же толстенный снежно-белый ковер. Все тот же столик. Все те же пара кресел. Все тот же... он? Мужчина хмыкнул, одним жестом открывая консоль. С момента конца Йоля уже прошла неделя, а Александр никак не мог добраться до лабораторий, занимаясь почти исключительно административными вопросами. Нидерланды сейчас должны были крутится в окрестностях, готовые подобрать командира на борт, как только тот закончит выяснение очень важных и очень спорных вопросов, которые они с Нишкой отправились выяснять... в семью. И даже это - как бы мимиходом. Руководство постройкой форпоста и лаборатории на останках "ложного бога", решение организационно-дипломатических вопросов с Панау и Минене как представителем бога "истинного", попытка ресоциализировать двух малолетних социопаток без примненения электрошока (хотя и временами изрядно хотелось!), попытка отследить хвосты, ведущие по останкам киборгов из Японии... Только открывая список активных задач, хотелось закрыть их и выкинуть ноутбук к чертям - особенно при том, что ноутбуком выступала собственная голова. В итоге, кое-как, но он таки распределил самые важные дела по исполнителям. Оливеру достался поиск сигмафинов и амагусов, способных к общению с другими сигмафинами. По этому вопросу ему был предоставлен допуск к свежим сводкам разведывательного отдела, а так же последние изыски научного. На исследования останков ложного бога была отправлена Минене - ее знания о "богах" могли пригодится. Вопросами японского "Затмения" и интересующихся им киборгов занялся Бэнкс. Пара социопаток - Рорико и Кики - достались Кассандре. Интуитивное чувство родства душ... наверное? Под присмотром Дейзи, конечно. Нефти достался вопрос поиска и зачистки остатков неразумной нечисти на территории Европы. Сам же Александр себе оставил самое вкусное, но и самое туманное - поиски "организаторов" Йоля, надеясь на то, что из хаоса обломков и осколков информации таки сможет сплести хвосты, выводящие его на виновников и идейных вдохновителей сего действа...
Дверь за спиной бесшумно открылась, впуская в темное помещение узкий луч света и прерывая поток мыслей.
- Дед. - Голос Нишки. - Глава вызывает нас к себе. И, кажется, бабушка тоже летит сюда.
Александр усмехнулся, неторопливо поднимаясь из кресла.
- Кажется, некоторые вещи неизбежны... пойдем. Если я с ходу выживу - у нас будет, о чем с ней поговорить...

- Давай, не тушуйся, - заметив, что её напарница слегка тормозит, Хильда поддела Изольду локотком. - Ладно, доставай пока бумаги, а я кратко обрисую ситуацию.
Убедившись, что Изольда ухватилась за эту спасительную возможность, потенциальная невеста довольно кивнула и заговорила.
- Итак, если говорить языком официоза, Ваш' Высочество, - скорей всего, это была особенность речи, а не панибратство. Акцентуации на сокращении титула не было, и всё выглядело, как сбившаяся речь. Частенько такое бывает, что людям устно сложно выговорить то, что легко ложится на бумагу из-под их же пера. Похоже, Хильда тоже волновалась, хотя и не пыталась этого показать... но опытный Ахерон заметил, что собственная запинка на титуле была ей замечена и... наверное, если бы он нахмурился, запинок стало бы много больше. - То находящаяся с нами в одном квартале элитная академия злоупотребляет своими активами. Имеются в виду не только учителя, но и ученики... да, в первую очередь ученики, - кивнула она. - Из-за них мы и начали эту борьбу. И на учителей кое-что смогли найти уже в ходе собственного расследования.

Херувимы получаются из плохих людей. Смайли всегда была этим горда. Да, из хороших людей получаются ангелы. Иногда даже ангелы, которые входят во внешний круг, который появился вместе с этим миром, чтобы защищать его от внешних угроз. Да-да, нет чище ангелов, чем ангелы из внешнего круга. Они первородные. Они были созданы без примесей. Они чистые. Стерильные… стерильные настолько, что даже не живые.
Ангелы, которые получаются из хороших людей. Они более живые. Иногда они даже плохие. И это замечательно. Падшие ангелы – это признак живости. Падшие ангелы – это естественно. Это прекрасно. Это проявление истинной жизни. Внешний круг – это голые механизмы. Внутренний круг – они живые. И плохие они не потому, что злые. Плохие они потому, что они считают, что добро надо делать иначе. Даже демон, который помогает людям, делает это ради самого себя. Даже ангел, которые убивает, делает это ради других.
Но Смайли… Смайли считает, что она красивее этих ангелов. Нет, не потому, что она прекрасна. Ангелы прекрасней. Но не красивее. Потому что Ангелы, даже падшие, созданы из хороших людей. А херувимы – из плохих. И это красиво. Это красиво, что даже в худшем человеке на свете есть что-то хорошее. Смайли родилась из человека, в котором из хорошего было только умение улыбаться. Умение заражать других своей улыбкой. Это был просто кошмарный человек. Он умел втираться в доверие. Он умел обманывать. Он подбирался к своей жертве в упор. И наносил удар, когда она этого не ожидала.
Но он умер. Из него получились маленькая и слабая Смайли. И большой страшный демон. Но это демон, у которого нет Смайли. Это демон, который не умеет улыбаться. Он настолько страшный, что уже никого не обманет. Он не умеет. Он не умеет улыбаться. И это очень красиво. Получив всю демоническую силу, демон оказался слабее человека. Большой страшный демон оказался слабее подлого гнилого человека, который умел улыбаться. И его смерть очистила Смайли. Она выделила из всей этой грязи маленькую частичку. Херувимчика Смайли. И херувимчик Смайли живёт и радует других. Та улыбка, которая раньше убивала, теперь спасает.
Смайли нравилось путешествовать. И именно спускающийся на землю Йоль дал ей эту возможность. В этом была определённая красота. Мир стремится к балансу. Даже в самом худшем можно было найти что-то хорошее. Не будь Йоля, Смайли, возможно, ещё не скоро спустилась бы на землю. И не скоро стала бы помогать людям напрямую. Да, это тяжело. Да, не всегда получается. Но ведь, когда получается, это ведь более радостно! Смайли не могла помочь серьёзно. Она не была сверхсильной или сверхбыстрой. Она не умела читать мысли. Но ей очень хотелось помочь. И если справлялась она, значит, смогут и сами люди. Очень часто людям не хватает простой улыбки и руки помощи… в прямом смысле, руки помощи. Люди боятся беспредела и жестокости. Они опасаются за себя сами настолько, что не могут сделать простых вещей. Однако, когда появляется Смайли, это меняется.
Она не сразу поняла, что делать. Сначала Смайли действовала по наитию. Затем, научилась планировать. Когда у тебя мало сил, надо грамотно выбирать точку приложения. А ещё, надо, чтобы тебя не замечали. Но кто заметит маленькую улыбчивую молчаливую тихую девочку? Никто. И эта маленькая улыбчивая девочка… умеет втираться в доверие. Да-да, она понимала, чем был опасен тот человек, из которого она получилась. И именно этим так привлекательны демоны, помогающие людям. Потому что они используют то, чем пугают других, во благо. И это очень красиво
Смайли уже сделала много разного. Она помогла одному молодому человеку признаться в любви. Помогла другой женщине бросить своего ухажёра. Она помогла собрать деньги на операцию. И помогла мальчику, который точно умрёт, перед смертью увидеться с Дэдпулом. Она спасла от разрушения парк. Помогла не закрыться одному игровому шоу. Помогла вытолкать из грязи сорок семь легковых автомобилей. Помогла доехать до больницы лошади. Помогла этой лошади получить медицинскую помощь, ведь больница была человеческая. Она помогла покрасить семь заборов и два дома. Помогла отремонтировать один трактор, три плеера, четыре мобильных, и одну затопленную во время тушения пожара квартиру. Она помогла найти жильё одному слепому с собакой. Она помогла найти работу, а затем жильё одному бездомному. Накормила сто семнадцать человек.
Было много вещей, которые она не смогла сделать. Но каждый раз, когда у неё не получалось, она понимала, почему не получилось. Запоминала. Изучала. Чтобы в следующий раз не ошибиться. Иногда ей требовалось пять попыток. Иногда получалось с первого раза, а на следующий раз её ждал провал. Но она не сдавалась. Она знала, что маленькая слабая Смайли не может помочь везде, но она может помочь многим. И вот, впереди Йоль. Наверное, маленькая Смайли так и не сможет никого спасти, пока будет длиться эта ночь… но она будет улыбаться. Ведь она не сидела сложа руки. Она боролась против Йоля. Не только, пока шла эта ночь. Но и до неё. Ведь если в Йоль оживают страхи, то и бороться с ними надо радостью. И слепой парень с собакой будет рад, что в эту ночь у него есть крыша над головой и возможность запереть дверь.
Улыбнитесь!

- Ну, если девушка не возражает... чего мне мяться-то? - вполне логично заключил парень, после чего присел рядом.
Поставив сумку у ног, парень продолжил.
- Скажу честно, слухи о чопорности британцев... они несколько преувеличены. В Англии, вообще, осталось не так уж и много чистокровных англичан, а шотландцы и ирландцы, в общем-то, народ весьма отмороженный... да и английские общины нищих всегда были одними из самых страшных... в общем, чтобы было ясно: чопорность - это маска, за которой мы скрываем своё истинное лицо. Жёсткие законы и ограничения - это именно то, что держит нас в рамках. Таким образом жёсткое "нельзя задирать девушкам юбки" - помогает, а вот на килты же такое правило не распространяется... в моём случае такие шутники делились на быстрых и смелых. Быстрые успевали убегать. Другим везло меньше. И, если честно, увидев пару раз, как выглядят мужские трусы в случае задранного килта, я понял, что куда эстетичней поступить так, как поступали сами шотландцы... короче, килт на босо тело. В конце концов... а чего мне стесняться-то? - развёл он руками. - В общем, постепенно "шотландская" диаспора росла. В головах обиженных зрела месть, а свою принадлежность к диаспоре народ выражал… да, блин, - парень прикрыл лицо рукой, краснея от того, что рассказывает подобное девушке. Другому парню рассказать подобное было ржачно бы, а так… - Методом избавления от неканоничного белья. Причём руководителям реконструкции мы такой подход объясняли именно погружением в роль, что работало, учитывая, что "истинные" шотландцы становились злыми, раздражительными, и много ругались, как и положено горцам. Две недели мы возводили декорации, чистили реквизит, а так же переделывали мушкеты в настоящее оружие, стреляющее пластиковыми шариками, что далеко не смертельно, но очень больно. Проверяли, насколько это больно, мы друг на друге. Друг на друге же отрабатывали приёмы борьбы, ибо так менее травматично. А ещё,м ы составляли уникальный, исторически достоверный боевой раскрас для каждого из бойцов.
Он вздохнул.
- И вот, настал день представления. Собралось куча народу. Родители учеников, их братья и сёстры, другие родственники, одноклассницы, которых, понятное дело, на суровой мужской реконструкции до этого не было. Приехали гости реконструкции, мер местного небольшого городка. Все явились посмотреть на реконструкцию решительной победы Кромвеля, а мои враги - у меня всегда их было немало - надеялись побить меня под эгидой победы англичан… и вот, начинается битва. "Шотланды", как и полагается истинным шотландцам у всех на глазах подняли килты и… - он присосался к бутылочке с соком, затем утёр рот предплечьем. – В общем, был у реальных шотланцев такой ритуал устрашения противника и выражения к нему своего презрения. Они перед битвой поднимали килты и трясли своими гениталиями, показывая на каком месте они вертели этого самого противника. Затем, когда наш "противник" окончательно ошалел, мы вступили в бой. Сражались мы исторически достоверно. Наши ружья очень достоверно бахали, выбрасывая в воздух облачка сизого дыма и резиновые пули, мы очень достоверно неслись на врага, сбивая его прикладами, ну а завершилось это всё представление избиением "Кромвеля" и его дружков, которые, разумеется, все вместе скучковались, а затем демонстративной "казнью", через повешение. Разумеется, верёвка была не закреплена, но "Кромвель", кажется, даже не догадывался о подобном развитии событий. В общем, это был мой последний день в той школе.

Покачав головой Аманда вернулась в комнату и легла на кровать, нужно было проанализировать произошедшее. Что она сделала первым делом уйдя из ЗШН? Совратила и трансгендерила ОЯШа, а потом и его дроида, потом сделала нелегальное облечение, совратила ещё одного ОЯШа и устроила оргию... Послужной список выходил... Так себе прямо скажем.
Аманда подняла руку к лицу изучая её, после чего вернула обратно, в голову приходило три объяснения, первое - влияние пожирателя, она стала эмоциональней и импульсивнее, но чтобы настолько? Второй вариант который видела Альва заключался в том что сильное эмоциональное напряжение в последнее время и жесткий запрет на прикосновние к той кто ей нравится при утрате сдерживающего фактора сработал как натянутая струна, тогда можно было-бы сделать вывод что такой "срыв" постепенно угаснет, а пока можно расслабится и пополучать удовольствие, главное не слишком привыкать. Ну и трети вариант - который скорее всего был на самом деле - оба фактора одновременно.
В любом случае, кое-что нужно было сделать к Йолю, Аманде нужно было найти два подарка которые она знала где достать, но сама она не справится... Чуть полежав Альва протянула руку к хендбуку-гармонизатору вызывая функцию звонка, без громкой связи.

Получатели: Альва-Аманда Шедоу.

- Это была, сравнительно, большая колония, хотя и не успевшая полностью развиться, - согласилась она. - Пандора обладала идеальными гравитацией, составом воздуха и прочими атрибутами. Если для того же Марса три миллиарда было пределом, и то, из-за успевшего начаться терраформирования, то Пандора обещала стать новой землёй... но... - она опустила голову. - Скверна...

Идти было с каждым шагом всё труднее, потому-что ноги не желали его слушаться, а понимание произошедшего с каждой секундой давило сильнее и сильнее. Наконец. Кристиан остановился, упёршись головой в стену и глядя в пол.
- Почему... Почему всё так обернулось? Я ведь хотел как лучше, чтобы всем было лучше... Чёрт... Чёрт. Чёрт! - Каждый раз повышая голос, парень всё сильнее бил кулаком в стену, пока костяшки не заболели совсем уж нестерпимой болью. Он ненавидел всё — Рокиа, Венченсо, грёбаных медиков, всю эту школу — всех. И себя в первую очередь. Ненавидел за ложь, за трусость, за глупость и недальновидность, просто за сам факт существования. Потом вся эта злость выветрится, оставив лишь пустоту, но пока она жрала его изнутри.
«А ведь если бы ты не упомянул про людей в подвалах, ничего бы этого не произошло...» - Подал голос коварный червяк самобичевания где-то внутри головы Кристиана. Его-же собственный голос, грызший и зливший его, насмехающийся над ним — он говорил редко, и практически замолчал, когда Кристиан был с Юной, в радости и спокойствии. Он обитал в Крисе с тех пор, как он подверг себя изменению, предав всех тех, кто считал его товарищем и другом, - «Она бы осталась одной из мико, и вы могли бы просто встречаться. Всё было-бы совсем иначе. Ты бы не оказался замешан во всём этом дерьме. Это всё ты виноват. Ты, Кристиан Вернер. Ты решил поиграть в героя-спасителя, будучи ничтожеством».
- Заткнись... - Повернувшись и прижавшись к стене спиной, парень сполз по ней, прижав руку к лицу. По щекам беззвучно текли слёзы ярости и бессилия. Он и раньше спорил с этим голосом, но лишь в своих мыслях. Сейчас же ему хотелось задушить эту часть самого себя. Заставить его молчать, - Ещё ничего не закончено. Я не сдамся... Ничего не закончено. Мы будем жить долго и счастливо...
«И что ты можешь? А? Что. Ты. Можешь? Человек, который никогда в жизни не занимался честным трудом. Да о чём я! Ты попросту взял гармонизатор и чуть-чуть поменяв настройки, назвал своим изобретением! Признай уже свою ничтожность и никчёмность...»
Зарычав, Кристиан ударил в стену локтем, и взвыл уже от боли в кости. Голос замолчал, так-что парень просто сидел на полу, чуть вздрагивая.

Именно это расхождение между статусом служанки и ее поведением было изюминкой, которая сейчас привлекала Эндрю в Ангеле. Эта девушка определенно заслуживала больше внимания, и он даже немного пожалел, что придется уезжать.
- Спасибо, и тебе удачи, - взмахнув ладонью, парень развернулся и направился в свою комнату, решив, что не будет оглядываться, хотя и подмывало еще разок посмотреть на нее и на ее реакцию.

Получатели: Эндрю Чемберс, Аннабель Чемберс.

- Этот случай... случай в магазине... мусорящие у ворот школьники... случай с Ханой... и это всего за пару дней, - девушка покачала головой. - Я понимаю вашу позицию. Она чем-то схожа с позицией Эйко, но, тем не менее, вы с ней мыслите по-разному. Школу не уважают. Не любят. Ненавидят. Но не боятся. Полюбить нас в ближайшее время точно не полюбят, но вот бояться бы стоило. Пусть не кулаков, не важно. Я уже оставила заметку Эйко. Она стребует с той официантки за клевету. Я же... я не буду устраивать больше в городе концертов, постараюсь не ввязываться в драки, но постараюсь объединить студентов, чтобы слабые не варились в собственном соку, боясь высунуть нос в город. Особенно - девочки.

День 3

Дорогой дневник. Я начал тебя писать, потому что мне очень нужно хоть с кем-нибудь поделиться своими мыслями и чувствами, одолевающими меня в эти дни. Аблу мне не хочется тревожить своими переживаниями. С ней хорошо и весело, пусть так будет и дальше – незачем омрачать наши отношения, едва начавшиеся, моими беспокойными мыслями и душевными терзаниями. Алиса целые дни проводит с Хесусом – рад за нее, он отличный парень. Так что, мне ничего не остается, как поделиться этим с тобой. Да, ты молча выслушаешь и ничего не скажешь в ответ, но я хотя бы выскажусь, а это, поверь, уже очень много.
Позавчера я стал причиной смерти нескольких тысяч людей. Так утверждает Финелла. Возможно, мне не стоит ему верить – ведь он хочет заманить меня в свой отряд «спасателей мира» и обещает «отмазать» от Нарьяны. Но, здраво размышляя, я полагаю, что в его словах есть истина. Помню тот момент, когда полоснул по глотке Дагона световым мечом – он закашлялся и затрясся, и скорее всего, именно в этот момент произошло землетрясение, погубившее тысячи человек. Не зря на меня потом Грег наехал с претензиями... Думая об этом, я сильно переживаю. Знать, что из-за тебя погибли люди, это ужасно. Хотя я не уверен, что у меня был другой выход... разве что позволить Дагону себя убить.
Да, я помню и о тех, кого мне пришлось убивать до этого. Стражи порядка, всего лишь выполнявшие свою работу... ну, еще были террористы – но они сами напросились, тут уж моя совесть молчит. Зато при мысли об убитых полицейских и военных она кричит и воет. Мне плохо, когда я думаю об этом. Ведь раньше я никого не убивал... всё внутри опускается от мысли, что теперь я убийца. И ладно бы, если б я был солдатом на войне – они выполняют приказы командиров. А что я? Я своими руками убил нескольких ни в чем не повинных людей... и еще несколько тысяч погибли по моей вине. Прямо сейчас я их оплакиваю... Простите меня...
Мне не верится, что тем же вечером мы спокойно развлекались на борту корабля. Участвовали в конкурсах, веселились, танцевали. И никто не вспоминал о погибших. Никто не поинтересовался, где же делась Мелисса Чанг и почему ее нет с нами. Как и близнецов Тао – я не помню, кажется, Джун не было среди празднующих. Им не было до них дела. Мне не было до них дела... Наверно, этот праздник был нужен всем нам, чтобы дружно всей школой не впасть в депрессию. Чувствую, я был близок к ней. Да и сейчас на грани. Только общение с Аблой позволяет мне держаться. Она полна оптимизма и заряжает меня им. Люблю ее.
Что мне делать, дневник? Как забыть все эти смерти? Действительно ли меня ждет наказание? Финелла уверяет, что меня казнят – мне почему-то не верится... Знаю, ты не ответишь. Ну и не надо. Ответы придут сразу по возвращении.
Кстати, мы сейчас в Китае. Вчера расположились в отеле – мне показалось, администрация была напугана вторжением ЗШН. Было весело смотреть на их вытянутые лица, особенно когда Кристиан по привычке пользовался своими телекинетическими способностями. А уж как они на богинь пялились – те и не думали скрывать свои щупальца. Это было весело. Вчера мы весь день отдыхали после пережитого на Панау. Впереди еще почти две недели каникул. Очень надеюсь, что теперь мы отдохнем нормально и не разбудим каких-нибудь древних китайских драконов. В конце концов, можно хоть чуточку всем нам побыть обычными людьми, с обычными желаниями? С какими? Ну, например, завтра мы с Аблой идем в цирк, я уже купил билеты. И пусть только попробует нам снова кто-нибудь помешать!

День 5

Дорогой дневник. Извини, вчера не было времени пообщаться – мы очень хорошо провели время. В цирке оказалось весело, мы с интересом смотрели выступления, было захватывающе. Когда свои трюки показывали акробаты, мы невольно вспомнили, как убегали в метро от щупальцемордых, а потом запрыгивали в вагон поезда. Мне кажется, мы с Аблой вполне вписались бы в труппу акробатов =) А одна циркачка, воздушная гимнастка, там такое вытворяла под куполом цирка – ни дать ни взять обезьяна. Я почти уверен – она амагус. После цирка мы были полны впечатлений. Весь вечер сидели в кафешке, ели мороженое и много болтали. Я даже не вспоминал о том, что меня до сих пор продолжает мучать. Но сегодня опять полезли эти мысли...
Эх, ладно, что толку. Всё равно ты глубокомысленно промолчишь. Пойду лучше пожалуюсь подушке – она хотя бы обнимет в утешение.

День 9

Дорогой дневник. Я опять пропустил несколько дней, но у меня были уважительные причины. Мы ведь на каникулах. Пляж, экскурсии, развлечения. Вот это я понимаю – отдых. Я чувствую себя так же легко и свободно, как в детстве, когда с родителями каждое лето выбирались куда-нибудь и отдыхали на полную катушку. Эх, мамочка... но не будем о грустном. Мне сейчас очень хорошо и тепло на душе. Абла рядышком, она мое солнце, она меня греет, у меня уже щеки болят улыбаться всё время.
О своих бедах я почти не вспоминаю. Почти... Всё же нет-нет, а вернутся эти тревожные воспоминания. Если бы всё можно было просто забыть, как если бы его не было. Вернуться в прошлое и всё изменить. Но увы... И неизвестно, чего ждать в будущем. Финелла больше не говорил со мной об этом, но я избегаю с ним встречаться – не хочется, чтобы он снова напомнил о будущем наказании. Хорошо, что у него есть Мария и им есть чем заняться. Странная немного пара – противоположности притягиваются? И странная любовь, учитывая, кто он и кто она... но она классная, кем бы она ни была, и я вполне понимаю отче. Хотя, о чем я говорю... мы с Аблой тоже вполне подходим под закон противоположностей ^_^
Что же меня ждет по возвращении? Меньше недели осталось. Но я знаю, что сделаю первым делом. Пойду к Нарьяне с повинной – и будь что будет... Я готов понести заслуженное наказание и не стану от него увиливать, как бы этого ни хотелось Финелле.

День 13

Дорогой дневник. Это моя последняя запись, потому что Абла пару дней назад тебя обнаружила и устроила мне выговор. Ну, так я это называю, хотя больше было похоже на попытку вогнать меня в краску. Абла это умеет, уж поверь – даже не верится, что она мусульманка. Иногда я думаю, что сорвал джекпот, встретив и полюбив ее – лучше девушки мне не найти. Короче, узнав о моих терзаниях, она со мной поговорила... и действительно пристыдила. Теперь я понимаю, что если в чем-то и виноват, то моя вина косвенна и всё потому, что я просто не имел другого выбора. Жить надо сегодняшним днем с оглядкой на будущее и с учетом прошлого. Именно учетом, а не постоянными самокопаниями и самообвинениями в том, что уже случилось и что не изменить. На ошибках люди учатся. Впредь мне будет урок.
Пока Абла не видит, поделюсь с тобой кое-чем. В процессе этих самокопаний я всё же пришел кое к каким выводам. Они мне сильно не нравятся. Кому понравится, что человеческая цивилизация катится под откос? Боюсь, пройдет еще несколько поколений – и мир ждет неминуемая катастрофа. А всему виной – открытие сигмы. Именно этот момент в людской истории, я считаю, положил начало настоящему, действительному концу света. Можно ли его избежать? Хороший вопрос... У меня зреет множество мыслей о том, как это сделать, но все они упираются в одну... ее я не буду озвучивать, так как еще сам не до конца всё обдумал и решил... Но, кажется, у меня зарождается план. Будущее покажет, насколько он реализуем и стоит ли вообще к нему прибегать. Для этого мне потребуется, как минимум, грандиозный источник силы...
Ну а пока, дорогой дневник, я побежал. Слышу, телепорт уже пикает. Это прибыли пельмешки с олениной, которые так любит Абла. Прямо из того ресторана, в котором она подрабатывала. Сегодня у нас последний ужин в Китае – завтра мы возвращаемся в школу. Я уже не боюсь разговора с Нарьяной – я знаю, всё будет хорошо. Разве может быть по-другому? =)
Прощай, дорогой дневник.

Палец юноши на несколько секунд застыл над кнопкой «удалить», а затем плавно опустился и нажал ее. Всё. Вместе с дневником Алистер стер свои последние переживания. Их больше не будет. Отныне – только трезвый взгляд на вещи. Жить сегодняшним днем с оглядкой на будущее и с учетом прошлого.
- Мм... пахнет вкусно, - улыбнулся Брайс, на секунду приоткрыв крышку над блюдом с пельменями. – Надеюсь, она будет рада.
Велев официанту доставить поднос с блюдом через десять минут, Алистер Брайс направился в «женскую» половину отеля, чтобы забрать из номера свою девушку и сопроводить в кафе, где для них уже был заказан столик.

Сестра Финелла тяжело дышала. Крайне тяжело. Слышать её дыхание было всё равно, что ощущать, как пилят твою руку. Два судорожных вдоха, прерываемых всхлипыванием, один печальный скрипучий выдох, напоминающий вой побитой собаки где-то в отдалении. Она немного пошатывалась и казалось, что сейчас вот-вот упадёт, её лицо превратилось в маску, которая пыталась изображать одновременно горе, страх и ярость. А ещё, там было то, что заставило Лулу пробудиться. Там были неуверенность, паника и просьба помощи... просба помощи от Финеллы! Эта слегка забавная полноватенькая послушница казалась несгибаемой независимо от обстоятельств, которые на неё обрушивались. Она стойко пережила допросы инквизиции, когда её куратор якобы-убил папу Римского и сбежал от наказания. Это было не так. Убийцей был допельгаген. Она стойко пережила и сам факт предатльства куратора: предательства церкви и её самой... она не сдавалась и всегда знала, что делать, когда они работали на местах. После начала гонений на амагусов она первая выступила с инициативой прятать их в церкви, и даже на Панау, когда они разгребали все ти завалы из гор трупов, забирали осиротевших детей и вывозили искалеченных и облучённых людей, она находила в себе силы улыбаться, из-за чего её полюбили буквально все. Она никогда не злилась на людей, бросавших ей в спину и голову тухлые помидоры и яйца, а иногда и камни, лишь повторяя вновь и вновь "простите их, ибо не ведают они, что творят... тупые они, короче". Казалось, что ничто в этом мире не могло сломить её: эту милую и забавную девушку и гениального лекаря, способного провести операцию без единого инструмента, при помощи лишь своих рук и божественного дара. И вот теперь, Финелла сломалась. Всё, что копилось в ней все эти полгода, всё вылилось наружу, разбрызгав кровь и внутренности окружающих её людей по улицам Трикианы.
Сестра Лулу опустила взгляд на руки подруги. Они были по локоть залиты кровью, однако, Лулу знала, что самый нижний слой залит кровью не того, кого она убила, а того, кого она пыталась спасти... взгляд сместился вправо, прошёлся по лежащим на мокрых улицах изуродованным телам людей, к которым послушница не испытывала совершенно никаких эмоций, к сидящей на коленях заплаканной женщине в распахнутом, с оторванными пуговицами, пальто. Она прижимала к своей обнажённой груди то, что осталось от её маленького ребёнка, а там, за её спиной, находилась покорёженная коляска, а тело её... наверное, всё-таки, мужа, лежало там же. Ребёнок не пережил того броска о стену. Его бросили, словно бы мяч для регби. Его голова не выдержала, череп перкосился, а мозг в перемешку с кровью вытекал на брусчатку. Увидевшие это Лулу, Катрин и Финелла замерли... Катрин только начинала заниматься благотворительной деятельностью, а Лулу и Финелла были опытными, но на их долю никогда не выпадали такие зверства. Они видели картины даже страшней, однако, такой бессмысленной жестокости, такого смеха, таких злобных криков, велящих убить амагусово отродье, топтать его ногами, которые раздавались из уст людей, часть из которых была уже почти стариками, а часть - даже младше их троих, они не видели никогда. А ведущей партией в этом кошмарном концерте был крик горечи и отчаяния женщины, которая в одночасье лишилась мужа и ребёнка.
Сестра Финелла опомнилась первой... как и всегда до этого. Она бросилась вперёд, расталкивая людей, которые не ожидали от такой маленькой послушницы такой прыти, после чего упала на колени рядом с ребёнком и принялась орудовать своими добрыми чуткими руками, которые... это было страшно осознавать, просто запихивали всё, что вытекало, обратно, и лепили голову младенца. Лулу понимала, что это конец. Финелла и раньше, бывало, кого-то не могла спасти, а сейчас дело казалось попросту безнадёжным. Именно поэтому Лулу не делала ничего... она не знала, как подойти, как сказать ей, что это конец - с такой одержимостью она действовала. Ни одного лишнего движения, всё было просто великолепно, залюбоваться можно было бы, коли не осознание бесполезности всех её навыков. И тут к ней подошла донна Туччи, женщина лет пятидесяти, которая, надо сказать, не раз и не два обращалась к Финелле, которая могла то, чего не могли опытные врачи - снять ей боли. Она начала кричать на Финеллу, называть её "пигалицей неразумной", "церковной амагусицей", "отродьем бесовским", "фанатичкой злокозненной"... как хотела бы Лулу забыть эту речь, но она помнила её всю, до последнего слова. Помнила,к ак Финелла отталкивала женщину, как та колотила её по голове клюкой, как смеялись мужчины, как они двинулись вперёд... это всё казалось сном. Такого не бывает. не бывает таких зверств. Не бывает такой бессмысленной жестокости. Детей не пытаются затоптать ногами. Не может быть человек столь лицемерен. Не могут быть люди столь неблагодарны. Не бывает такого. Церковники неприкосновенны!
И вот, когда кольцо сжалось и Лулу уже не могла видеть, что происходить там, внутри, а её тело ощутило на себе чьи-то чужие руки, толпа замолчала. Не вся разом, а только то кольцо, которое начало расходиться, чтобы Лулу и Катрин смогли увидеть, что чудесные руки Финеллы могут не только лечить, но и калечить. А так же, что лицо Сестры Финеллы, самого добродушного человека на свете, может быть искажено яростью. Она одним движением впилась пальцами в низ живота донны Туччи и сжала их и, судя по тому, как увлажнялось платье умудрённой годами женщины, она просто лопнула ей мочевой пузырь... и это было только начало. Подняв руку вверх, Финелла схватилась за ткань зимней куртки Туччи и рванула руку в сторону, взмахнув веером, а вылетевший вслед за рукой послушницы кишечник женщины так же, веером, упал на тела людей, среди которых Лулу заметила даже двух полицейских. Оставив ребёнка на земле, Финелла встала... ровно так же, как не было ни одного лишнего движения при лечении, не было и сейчас. Лицо одной девушки она повернула на тридцать градусов, из-за чего его сильно перекосило, ведь Финелла провернула лишь мышцы, а не кости. Другому мужчине она вскрыла грудную клетку, открыв рёбра,к ак открывают двери комода, а его лёгкое она запустила в лицо четвёртой жертве... она движение за движением уродовала и убивала людей, часть которых не могла бежать даже без её прикосновения: их желудки выворачивало прямо на мостовую от увиденного, других парализовало ужасом, третьих пытались защищаться, но их жалкое оружие было ничем, против того, кто может раскромсать живот указательным пальцем, прямо сквозь одежду. Кто-то пытался бежать... бежал и тот, кто держал Лулу, чуть не уровнив, при этом, саму Лулу. Мать ребёнка ползла к нему на четвереньках, заливая весь свой путь слезами и меся руками и коленками внутренности тех, кто упал на её пути. С каким упорством ползла мать к ребёнку, с таким упорством сестра Финелла шла к заводиле, который пытался бежать, бросая своих приспешников под ноги девушке и на ней саму, но не мог, потому что путь ему преграждали те, у кого свело желудок, и кто застыл на месте, как Лулу с Катрин. И вот, этот заводила врезался в Лулу, но не смог сдвинуть её с места: тело само отреагировало. Руки послушницы поднялись вперёд и её пальцы сжались на его плечах, полностью лишая движения... Лулу бог наградил огромной силой, которой хватило бы, чтобы удержать всю эту толпу, и которую до этого она использовала только для переноса грузов, больных и для разгребания завалов. Сейчас её сила впервые была направлена против человека...
Как было страшно слышать дыхание сестры Финеллы, так было противно слышать его оправдания, что он никого не трогал, что он никого не убивал. Это было так... не трогал, не убивал... подбивал на это. Если бы Лулу не видела всего того, что видела сегодня, вот только что, своими глазами, она бы, наверное, даже поверила бы этой речи, но сейчас... она только и смогла, что брезгливо оттолкнуть его от себя. Движение вышло слишком сильным, и его голова, ударившись о стену, деформиловалась почти так же, как голова того младенца, с которого всё началось...

Заза резким движением закрыла крышку палантира и зажмурилась... это было тяжело видеть... это было тяжело слышать... но ещё тяжелей это было сознавать. Ещё, буквально сегодня на уроке они обсужали, как важно организации сохранять своё лицо... и ведь всё, что произошло там... всего этого можно было бы избежать, если бы Школа не посодействовала, вольно или не вольно, падению статуса церкви... надо будет поговорить с Финеллой... другим Финеллой... с отцом Финеллы.

Ранее утро по собственной привычке Одли провела в долгой изнурительной череде упражнений. Действительно скорее привычка и собственный распорядок. Ведь уже давно никто не гонял по пробежкам принудительно. Тем более, здесь. Приняв душ после процедур, она расположилась в организованной для студентов столовой, где и теперь была одной из первых. Во время их пребывания в Китае девушка не слишком встревала в жизнь других студентов, не зная как найти общий с ними язык. И сейчас Аямине была наедине со своей тарелкой овсянки. Решив не спешить с едой, она включила планшет. Перед ее глазами ясно представлялся их недавний разговор с Сибиллой. "Значит нужно чтобы я стала более ценной в твоих глазах, чем те деньги", - сказала Одли той. Опрометчивые слова, которые неизвестно как привести в жизнь. В понимании, что нужна помощь,, был открыт поисковый браузер всемирной сети. "Как понравиться девушке?" - вбила она вполне логичный по ее мнению запрос и запустила поиск.

Отступать было нельзя, из глаз девочки брызнули слёзы, а сама она сжала зубы так плотно, как могла... кажется, ощущая при этом вкус чьей-то крови. Рвать-рвать-рвать! Нарушительница! Ступила на территорию хозяина! В голове сквозь метающихся из стороны в стороны панических мыслей, за которые девочка не могла толком и зацепиться, ощущая эту одержимость, была одна... та самая, которую она сообщила хмору. Облик её самой с одним глазом и зияющей кровавой пустотой на месте другого. Тождественность! Если она убедит себя в тожественности себя же Одноглазому, тогда и одержимость потеряет смысл! Ей не за что будет зацепиться! И вот, не сдерживаясь более, лишь направляя свою ненависть в иное русло, она разлепила веки на левом глазе, после чего, отпустив копьё, впилась скрюченными, словно бы когти, пальцами в своё собственное око, намереваясь вырвать его! Вырвать... и съесть.

Бедная женщина осела на кровать. Ноги у неё подкосились, челюсть опустилась вниз, но её хозяйка не могла ничего сказать, а потому, просто прикрыла рот ладонью. Свободной от уведомления рукой она прикрыла рот, а другую, сжимающую резко вспотевшими пальцами бумажку, она всё ещё держала на уровне своего округлого от растущего внутри ребёнка, живота. Уведомление, сдобренное формулярными соболезнованиями и обещаниями пенсии супруге погибшего при исполнении бойца Интерсигмы, гарантиями ребёнку при поступлении в элитные учебные заведения - разумеется, военной направленности, и прочей шелухой, которая не могла изменить главного. Гай был мёртв. Погиб во время очередного дежурства. Он был так рад этому переводу, говорил, что до самого Йоля ничего страшного не случится, а дежурство у этой проклятой школы оплачивают по двойному тарифу... она его отговаривала, но Гай со свойственным ему пофигизмом и с этой очаровательной самоуверенной улыбкой сказал, что не верит в колдовство. Гай, который, она уверена, не раз уже сталкивался с амагусами и, наверное, даже магами, до этого, говорил, что не верил.
Этим утром у Цитры было нехорошее предчувствие. Она не открывая глаз попросила, чтобы Гай не уходил на дежурство, но он всё равно ушёл... за два часа до того, как Цитра проснулась. Вот уже два месяца он встаёт раньше неё, умудряясь даже не разбудить вечно сонную жену, несмотря на её справедливые возмущения, что она хочет его, хотя бы, накормить перед дежурством. Сам Гай ведь всегда по утру питается криво сделанными сэндвичами и чипсами с молоком. Хорошо хоть она стала собирать ему еду заранее, с вечера, чтобы он с утра разогрел её в мироволновке. И вот, сначала он не пришёл, затем не отвечал на звонки... у него и раньше такое бывало: задерживался на работе и не мог ответить. Она даже успокаивала себя этим... и вот теперь она сидит на краешке кресла перед двумя мужчинами в форме, потупившими взгляд и не знающими, что сказать... а что можно сказать? Она сама не знала. Очень хотелось плакать, но слёзы не шли... не шли до тех пор, пока маленькое живое существо в её животе, не имеющее ещё даже имени, не толкнулось. И в этот момент её прорвало, и слёзы потекли рукой на тёмно-серое домашнее платье с милой бахромой на рукавах.

Гай Хатчинсон, бывший член спецподразделения SAS, ныне боец Интерсигмы, награждённый посмертно... погиб из-за действий мага. Командование наивно полагало, что это был колдун, но, в данной ситуации на его месте оказался маг. И именно поэтому магов отстреливают на месте, даже не давая им шансов на оправдание, которыми они воспользуются для самозащиты. Зазе предстояло позвонить в несколько мест, но во-первых, Норме, которая попросила её кое-что выяснить о пропавшем унитазе, а во-вторых, Чезаре Финелле, которому следовало кое-что узнать о ведьмах.

Аямине приоткрыла дверь каюты. Запах изрядной доли алкоголя, принятой на грудь, сразу же вдарил в нос. Можно было бы смело предположить, что она на верном пути. Не будь это наверное сотая по счету дверь, в которую та проникает, то можно было бы даже сплясать чего-нибудь. В собственном воображении, конечно. Теперь же можно было ощутить только моральную усталость. В каюте было темно, что мешало лишь отчасти. Отблеска предрассветного иллюминатора было достаточно чтобы различить необходимые детали. Девушка сделала пару шагов к тесной койке и наклонилась над ней. Не оставалось никаких сомнений. В этом тесном помещении спала хмельным сном Сибилла Чанг.

С полминуты Одли в неподвижности размышляла не стоит ли разбудить китаянку. Но отбросила эту мысль. Такой поступок был бы бесполезен технически. Да и натерпелась за прошедший день искомая предостаточно. Лучше пусть отдохнет. Извинения могут и подождать. Столь долгие колебания были вызваны в том числе и любопытством. А не сдвинуть ли повязку. Решив, что данную тайну лучше не трогать вовсе, девушка отбросила и эту идею. Надо было просто подождать немного. День был долгим.

Пройдя еще немного вглубь помещения, полукровка присела в дальнем углу от двери на пол, упершись спиной о стену. Катана, носимая теперь повсюду с собой, легла на пол, а снятое с плеча ружье Одли уперла в пол прикладом и приобняла руками, прислонившись заодно щекой к ее прохладному стволу. Алкогольные пары немного напрягали, да и сам запах забивал рецепторы. Но ради дела можно было и потерпеть. Главное, что Сибилла найдена и никуда уже не денется.

Устроившись на сколько возможно удобнее, девушка открыла свою планшетку и выудила из нее два самых увесистых предмета. Планшет выданный ей Нарьяной и собственный ноутбук. Последний был совсем старой, почти архаичной, модели с еще кнопочным интерфейсом, но зато с противоударным корпусом. Как проще было пользоваться именно подобными давно отлаженными вещами. В отличие от голографического интерфейса, кнопки позволяли использовать предмет в любой позе и обстановке, в том числе и на ощупь. Чего не понимали гражданские, привыкшие к яркой красочности и наглядности. Но и сейчас пришлось немного потерпеть.

Прежде чем заняться действительным делом, Аямине включила экран планшета и вошла во внутреннюю сеть школы. Целью ее был местный форум, где она намеревалась вчитаться в хаотичную трескотню студентов, коих можно было смело принять за свидетелей. Не раз и не два занятие ее позволяло приподнять бровь в удивлении. Тем не менее, оказавшись свидетельницей достаточного количества того, что ранее она бы восприняла как сказку или мистику, воплоти позволяло теперь с большим доверием отнестись ко многим явившимся ее взгляду свидетельствам.

Потратив на это занятие не больше часа, Одли отложила планшет в сторону, не выключая однако его полностью. Она призадумалась. Теперь предстояло выразить все произошедшее за этот день в лаконичной форме, но так, чтобы ее не сочли сумасшедшей. Нелегкая задача. Но слишком долго думать - лишь беды дождаться. С этой мыслью девушка потянулась за ноутбуком. Пожалев, что не имела с собой манипулятора типа “мышь”, она все-таки ощутила приятные чувства от того как удобно легли пальцы на привычные клавиши.

Первым делом после настройки связи был скачан простейший набор софта по заученной наизусть ссылке со стороннего файлохранилища. Составлен он был ровно так чтобы иметь возможность работать из любого места, оставаясь при этом простым и понятным в использовании. Особенно если любого дурака успеть натаскать предварительно. Ничего лишнего, главное “пароли и явки” помнить. Первым делом настроить выделенную среду, а вслед за этим уже можно будет сосредоточиться на главной на данный момент задаче - отчете.

Ничего не оставалось делать как просто выразить сухим языком все виденное ею. Было ли это бредом или веществами разберутся уже на месте. Все, что она могла… Да, это вечная фраза следующая за человеком. Но не стоило на ней зацикливаться. “Закрытая Школа Нарьяны. Отчет о пребывании номер 00001” - вывела она первую строчку. Обычное начало, ничем не примечательное. Далее слово за словом последовало описание прожитого дня. Без домыслов. Лишь то, чему стала свидетелем лично. От краткого пребывания в Школе, до переноса на Панау и далее. Филадельфия, полет, дети, импровизированное летательное средство, взрыв электростанции, зомби и беженцы, катастрофа и забота о цели, убийство и погоня, особая мутация и смертельная неудача, отлет, авианосец да праздник. Подробнее лишь сценарий составляют.

“Необходимо внести изменения в следующие досье…” - начала она следующую главу. Здесь уже требовалось ее мнение и оценка в полной мере. Тайам Рокия - виновник торжества, Кеншу Рейко - ушастая ками, Елена фон Рейлис - королева школы, Феликс Столл - с виду бесполезный грубиян, Лилит - огненная “мать” сигмы. И всех остальных, кто встретился у Одли на пути. Подкрепляя слова сведениями о событиях почерпнутыми из сети, благо те были наиболее свежими и обрастали наибольшим оживлением, девушка наполняла эти значительные правки не только собственными суждениями. Но и этот раздел в конце концов закончился.

Начало следующего раздела Аямине оттягивала как могла. Боги, описания которых она пыталась избегать ранее, стремясь свести слова к сухим описаниям, домыслы и непроверенные сведения, которые можно было почерпнуть только из сети и соотнести с другими увиденными или услышанными сведениями. Например, Ньярлантотеп и Ямида, которых она видела собственными глазами, Ктулха и противоречивые сведения о других. И конечно же, Дагон. Присовокупив легенду услышанную от местной, она постаралась явно разграничить домысел от свидетельств. Сложно представить - гигантское существо, на спине которого существует своя экосистема и живут поколения людей. Одли вздохнула, вспоминая сказки про плоский мир стоящий на черепахах, которым верили в прошлом. Но были еще и сообщения о мистических существах, порабощавших людей, и гражданской войне на фоне всей этой трагедии. Уследить за всеми этими большими и малыми деталями, казалось, было невозможно. Картина тут же сваливалась в полнейший хаос. Потому, все, что девушка могла, это передать все на столько прямо и четко, на сколько это возможно. Остальная работа падет на плечи специализированных аналитиков.

В самый же конец отчета попали сведения, почерпнутые из неофициальных разговоров. И приводили они, в первую очередь, к мрачным настроениям. Похищения людей, незаконные опыты, неординарные наказания, собственные порядки, отличные от общепринятого цивилизованного курса, собственные частные военизированные организации в числе минимум двух, мутанты или иного рода опасная нечисть. Кто может знать что еще скрывается за этими стенами? Но досужие мысли были неуместными. Только то, что было сказано или прочитано с указанием источника.

На работу ушло несколько часов. Когда девушка подняла глаза от экранов, раннее утро уже приветствовало солнышком. Оставалось добавить последнюю строчку - “Объект Сандзуши. Конец отчета.”. Присовокупив к тексту фотографии, найденные все в той же сети ЗШН, Аямине запаковала отчет в отдельный файл и прошлась шифратором. Отдельной легковесной программной файл ушел на один из пары десятков неприметных почтовых адресов, а вслед за ним уже на другой адрес полетел ключ для дешифрации. Еще пара минут на то чтобы уничтожить выделенную под операцию среду, заполнив ту случайными знаками, и можно было облегченно вздохнуть. Ноутбук оставался почти что так же девственно чист как и до того.

“Заслужила ли я немного времени на себя?” - подумала Аямине, убирая оборудование на свое место. Не придумав готового ответа на сей вопрос, она устало потянулась в карман планшетки, на дне которой нашелся длинный тонкий шнурок связанный в кольцо. Девушка нежно потерлась щекой об ружье, вспоминая эту полузабытую игру на двоих. Айатори. Игра, скрепляющая сердца без всякого барьера понимания. Расправив шнурок, ее пальцы стали неторопливо, почти по памяти перебирать стежки. Хотелось промурлыкать простую мелодию. Но Одли не стала шуметь. Еще немного. Пара фигур, которые всегда позволяли принести в разум спокойствие. А иногда и побороть бессоницу. Фигура, две, три. Руки девушки опустили сами собой, затылок уткнулся в стену, а сама она погрузилась в чуткий сон. Его проводником оказалась неуверенность в завтрашнем дне, ожидание неизвестного и множественные опасения. Кто мог бы сказать, что все могло сложиться как-то иначе, а будущее иметь хоть какую-то надежную основу. Но сейчас это был сон ожидание. Ожидание когда проснется Сибилла Чанг.

Несмотря на неприятности с ногами, тратить магию Эльза пока не решалась. Пока еще всё было не настолько ужасно и она могла идти, стоило приберечь магические силы на потом – кто знает, какие неприятности ждут впереди. Так что, оставив ножки отдыхать, она занялась диадемой.
Открывая крышку, она списывала свои страхи на паранойю. Ведь весила-то коробочка вполне нормально, то есть, не была пуста. Разве что вместо диадемы туда положили что-нибудь равнозначное по весу. Но стоило Эльзе открыть крышку и увидеть вместе с диадемой фамильную брошь, как принцесса надолго зависла. У нее произошел очередной разрыв шаблона. Объяснить, что здесь делает ее брошь, она никак не могла. Зачем ее похитителям понадобилось подкладывать ее в коробку с диадемой? Спасибо за заботу, конечно, но почему бы, например, раз у них был вагон времени на то, чтобы ее переобуть и подложить брошь, не добавить сюда записку с пояснениями? Совершенно нелогично.
- Наверное, я сошла с ума, - вслух произнесла принцесса и потрогала свой лоб. Да вроде не горячий. Нужно было срочно отвлечься на что-нибудь, иначе мысли грозили вернуться в первоначальное русло, то есть, сплошные непонятки, от которых даже физически плохо становилось. Выковыряв брошь и отложив коробочку, босая Эльза поднялась и зажала драгоценность в кулаке, с замиранием сердца ожидая, превратится ли она в рапиру, как обычно, или утратила свою способность. Это было бы совсем чересчур...

Что касается праздника, он вышел очень весёлым. Постепенно вечерело, с моря дул прохладный воздух, больше никто не получал тепловых ударов, а конкурсы постепенно отгоняли тоску. Подарки получил чуть ли не каждый: Юна постаралась сделать так, чтобы ни у кого не было бесполезного презента. Лилит, к примеру, попался билет на фильм "Сердце Дракона 2", куда она собралась потащить Осю, Машу и Одлю. Киса отказалась, мотивируя это тем, что такое количество женщин в одном месте не может не привести к коллапсу вселенной. Сама Лилит не была против коллапса. Она любила пить коллапс, а ещё фантик и спирт. Тадеушу пришлось в конкурсе побороться не только за первое место, но и за саму Соню, так как Рамия посчитала это своевременным, а народ - забавным. Как раз экстрараунд для вернувшегося Антона.
Затем были танцы, во время которых Хлою так разморило, что она уснула на руках Элли. Сама же Хатунен настолько размякла, что на руках унесла свою подругу прочь с палубы. Аки же привлекла к себе много внимания, когда выяснилось, что у неё, как и у Рю, великолепно развито чувство ритма, но, увидев, сколько взглядов направлено на неё, девочка с зелёненькой стала красненькой и мигом лишилась всех своих танцевальных талантов, что окружающие нашли очень миленьким. Впрочем, народ, действительно, медленно расходился. В основном, самые усталые. Хотя, ещё можно поспорить, что было лучше: поспать после трудного дня или стать свидетелем того, как Лилит соревнуется со специализированной пиротехникой для салютов: она почему-то считала, что цвет взрывов меняется не из-за химических добавок, а из-за температуры пламени. Она так постаралась, что упала в воду, и её оттуда вытаскивали всем гуртом. В общем, повеселились все.

Стейси молча перевела прицел на старшего кузена.

Аямине сильнее прижала к себе девочку, прикрыв свободной рукой ей голову. Будто хотела чтобы та не слышала рассказа, который, однако, продолжила:

- Меня, почти не сопротивляющуюся, волоком протащили и в багажнике машины вывезли за город. Там, из рук в руки, которым я быстро потеряла счет, в конце концов я оказалась в пугающем стонущем от натуги грузовике, наполненном такими же как и я тогда детьми. Кто-то старше, кто-то младше. Так, в один миг, у меня не стало семьи, не стало дома. Я даже не знаю были ли у меня бабушки с дедушками. Не помню, - с горечью говорила она - В какой-то момент я нашла в себе силы и вцепилась в девочку помладше, которой казалось было еще хуже, чем мне. Она громко рыдала и никак не могла успокоится. Потом мы стали близкими подругами, несмотря на то, что не знали языка друг друга. Казалось так прекрасно понимать кого-то совсем без слов, которых просто не могло быть. Но это в будущем. А тогда мы сидели в страхе перед будущим. Хотя с нами и обращались как с товаром. Кормили ровно столько, сколько было нужно чтобы прожить еще один день. И скорее не обращали внимания. Будто вещи, отличие которых только в том, что могут совершить попытку к бегству. День ото дня. То по палящему солнцепеку, то тревожные сны в холодную ночь, прикрываясь только обрывками старых одеял.

Она помолчала немного. И через силу попыталась согнать с себя навязчивую печаль, повысив голос и придав ему неестественно доброжелательные нотки:

- Но у этой истории есть и счастливая сторона, - заставила она себя улыбнуться - Я ведь здесь вместе с тобой. Жива и здорова. Могу что-то предпринять. В общем... Почти случайно нашлись люди, которые оказались рядом в роковую минуту и освободили всех перепуганных детей разом. В том числе и меня.

После своих слов девушка замолчала, беззвучно уставившись в сторону. Что же она сама хотела этим сказать? Сложно было подобрать дальнейшие слова.

- Я знала, что мама не вернётся! Знала! Её укусили! Шмыг! Она говорила, что это не её кровь, обещала догнать, а я знала, что это не так, но всем говорила, что жду её! - плакала Тамара. Где-то на третьей фразе у неё засопливился носик. - Шмыг! Улыбалась, и говорила, что жду! Шмыг! И ждала! Но знала, что не придёт! Знала! Её укусил папа! Я знала, что будет! Хлюп! Знала!

- Он сам себя довел, нефиг жрать много, - буркнул Джейк, поглядел на Стефани и опять отвернулся. Так... Дороти. Думать о Дороти... Как-то от воспоминания о ней стало немного легче, а то юношу уже начинало бросать в жар. – Неповоротливый он очень. Но и часть моей вины тоже есть. Ладно... Да, вспомнил, - он таки снова поглядел на своего собрата по несчастью. – Главного демона, который угрожает миру, зовут Пожиратель Туч. Воительницы уже побеждали его в прошлых воплощениях, и, кажется, не раз. А обмен могла совершить некая королева Эдения. О ней я не успел расспросить. Ну, вот вроде и вся история... Чтобы воззвать к силе тотема, надо произнести одну глупую фразу, прям из анимешных мультиков, я ее запомнил. Только у меня ни черта не вышло, похоже, только настоящие девчонки могут это сделать.
Джейк отстранился наконец и даже вздохнул с облегчением.
- Ладно, пошли посмотришь на кота, - он протянул руку. – Жаль, что он спит, а то убедился бы, что он тот еще болтун.

- Хочешь? Я спою тебе песенку? - спросила она, впрочем, не дождавшись ответа, девочка откашлялась в кулачок, а затем начала заматывать руку бинтом.

- Забыты на полке,
Пылятся без толку
Старинные книги мои.
Давно уж, наверно,
Хрустальная сфера
Без дела в чулане стоит.
Я словно отшельник,
Один совершенно,
В толпе, как в космической мгле,—
Я просто волшебник,
Последний волшебник
На этой земле.

Умею я просто
Хватать с неба звёзды
И диких зверей укрощать,
Смирять ураганы
И злых хулиганов
В хороших людей превращать.
Хоть шарик воздушный,
Хоть верную дружбу
Я сделаю из ничего.
Но людям не нужно,
Нисколько не нужно
Моё волшебство.

Не верят мне люди —
Хотят они в чуде
Научный подход увидать.
Но в том-то и штука —
Не сможет наука
Секретов моих разгадать.
С таблицей не сверить,
Линейкой не смерять,
Не вывести точный расчёт,
А нужно поверить,
Всего лишь поверить —
И чудо придёт!

Но в мире так тесно,
Что вере нет места.
Что толку на время пенять?
И сам я, бывает,
Порой забываю,
Что логикой всё не понять.
И жалко порою,
Что скоро весною
Падёт напоследок роса,
И вместе со мною,
Навеки со мною
Уйдут чудеса…

- Ну да, шутка неудачная вышла... - Протянул Айзек. Навряд ли какие-то увещевания или претензии возымеют сейчас какой-нибудь положительный эффект. А потому, оправившись от первых потрясений, маг решил пока плыть по течению. А для этого для начала стоило разобраться каким образом он летает и что с этим надо делать, чем мужчина и занялся оглядываясь по сторонам и в ноги в поисках источника данного эффекта. - Вам его как? С кровью или хорошо прожаренного?

И вот теперь... тело достаточно болело, чтобы продемонстрировать Отани, за что Эйку прозвали фурией. Отнюдь не за то, что она молчаливо планировала серии ударов. Больше не было лёгкой распрышки, не было той подвижности: разорванные капилляры, из-за которых потом на теле будут синяки, зудели невыносимо, а микротравмы мышц ограничивали движение. Нервная система кричала на свою хозяйку каждый раз, когда она двигалась, и вот, очередной шаг назад закончился жёсткой фиксацией ноги. Руки вновь поднялись в блоке, и снова наступил момент жёсткой фиксации, который внимательный человек заметит, а невнимательного человека он заставит испытать примерно те же чувства, как когда кто-то рядом коротко и смачно, но красиво матюкнулся. Секунда на выдох и глубокий вдох, а затем.
- Х-х-хра-а-а-а-а-а-а!!! - громкий рык, не переходящий в крик только из-за нежелания потерять каппу, и Эйка двинулась вперёд, жёстко наступая каждый раз на всю стопу. Её походка стала устойчивой, взгляд - невероятно жёстким, черты лица исказились. Весь её облик говорил о том, что она не просто ни с того ни с сего сменила тактику, а, буквально озверела. В голове мелькнула мысль, что, наверное, из-за таких моментов её психиатрывыставили ей повышенную агрессивность, хотя, девушка хорошо сознавала, что делала. Рык - это выдох, и сейчас, каждый шаг, каждое движение были на выдохе. Просто теперь, этот выдох, вместе с криком и угрожающей позой, а так же, внезапностью этого действия и болями во всём теле у обоих противников, был направлен на моральное подавление врага. Взгляд Эйки тоже стал жёстким не просто так: она хорошо представляла, что именно сделает с Отани, смачно выделяя разумом каждый удар. И её сейчас не особо волновало, что Сорок Восемь килограммов выставили блок. Не раскроется - она ударит прямо в блок столько раз, сколько потребуется, чтобы блок сместился, а затем - ударит в свободное пространство. Атакует в ответ, и его рука столкнётся с рукой Эйки. Всё просто. Первая фаза - смять защиту. Атакует - получит первым ударом по руке, а вторым - в образовавшуюся брешь. Закроется - серия ударов по блоку. Если она поймает момент - удар в образовавшуюся брешь. Просто атака. Яростная. И плевать, что часть ударов будет смазанной из-за боли. Отани сейчас тоже больно. Главное - бить чётко в брешь, а всё остальное за неё сделает напористость.

- Ну... - Щеки девушки подернулись смущенным румянцем. - Не совсем не нужны... Сейчас пока только реализованы две функции. Первая - вытягивание электрической энергии из цели и направление в драконьи аккумуляторы вокруг ядра. Но для пробития ионного канала до цели - через который электричество вытягивается - в перчатке должен быть минимальный уровень заряда. Поэтому вторая, через ядро пожирателя - постоянное поглощение электромагнитного фона и слабого природного гамма-излучения. Просто для поддержания работоспособности основной функции. Ну а разряд... точный узконаправленный через канал или широкий, ближнего боя. Хотя, вообще, он опционален. Я в первую очередь задумывал устройство для подзарядки другого оборудования.

Получатели: DungeonMaster.

- Дженни, - закатил глаза парень. - Даже я не каждого преступника вспугнуть смогу, ну а ты-то... знаешь, тебе для этого надо заявиться, наверное, в огуречной маске и бигудях... ну или, не знаю, какие там ещё ужасающие формы ты можешь принимать. Но в таком виде ты не напугаешь никого. Скорей, даже наоборот.

Еще немного и Аямине могла просто обмякнуть на руках завладевшей ею Сибиллы. Потерять контроль на собой и волю. Но ощущать себя вот такой беспомощной в чьих-то тисках...

- Отпусти. Это... неправильно, - ее голос дрогнул с толикой непонятного страха. И не раз. Ощущая себя не в силах противиться или собрать себя постепенно по плавящимся будто в огне кусочкам. Все, что она могла, это попросить, так и не отводя взора с лица китаянки.

Ефистафий не сумел открыть огонь по своему противнику. Приземление оказалось слишком жёстким, да и демонстрирующим тёмный потолок зала. Тут бы он, возможно, и пропустил вторую атаку демона, но случилось нечто непредвиденное для обоих сторон.
Недалеко от Светозара вспыхнуло небольшое солнце, наполнившее зал светом, но мешающее что-либо толком разглядеть.
На пороге застыла Асвейг с огромным револьвером в руках, пытаясь до кого-то докричаться... но её речь тонула в чём-то непонятном, то ли шуме, то ли гуле, вроде бы и не сильном, но звучащим прямо в голове, перебивающим все звуки.

Уильям ещё некоторое время смотрел ей вслед, после чего тяжело вздохнул и пару раз стукнул себя по лбу основанием ладони.
- Идиот! Кретин! Придурок! Не трожь ты девочку. Во-первых, сам же не хотел, чтобы даже твоя сестра сводная с тобой возилась, чтобы не испортить ей репутацию, а во-вторых, всё равно же не умеешь... ну и где был твой мозг? - он опустил взгляд вниз, а затем закатил глаза. - Ну, конечно же...
С этими невесёлыми мыслями он толкнул дверь кабинета, чтобы войти в клуб английского, где можно будет отвлечься от неприятных мыслей.

Сделанное открытие настолько поразило девушку, что она застыла на месте, постояла несколько секунд в нерешительности с опущенной книзу головой, после чего присела на корточки и стала ощупывать это самое открытие. Речь, разумеется, не о фрагменте древней стены, к которому Эльза еще попросту не успела приблизиться. Причиной ее изумления стали... сапоги! Она точно помнила, она ни секунды не сомневалась в том, что у нее на ногах были домашние шлепанцы, когда она пришла в кабинет Луиджи. Ну как шлепанцы... их даже можно было назвать туфлями, с некоторой натяжкой. Однако же не сапоги! Никак не сапоги! Это могло означать только одно. Пробыла она без сознания достаточно долго, чтобы ее могли при желании убить, пленить, да что угодно с ней сделать. Однако же, ее просто переместили в глухой лес... и переобули в сапоги.
Эльза прямо с корточек упала на траву, на пятую точку, держась за правый сапог, и от души расхохоталась. Ее звонкий и немного нервный смех нарушил покой этого места, создавая неповторимый контраст с мрачной атмосферой, царившей вокруг. Но смех достаточно быстро оборвался тяжелым дыханием. Теперь уже Эльза сдерживала подступавшие слезы, а ее лицо побледнело от волнения. Она не понимала, что происходит, кто всё это затеял и для чего, что это за странные игры с переобуваниями, где Луиджи... От непонимания и осознания собственного бессилия справиться с ситуацией становилось тошно.
- Проклятье! – почти прорычала принцесса и резко поднялась на ноги, продолжая путь к намеченной цели. Только активные действия сейчас могли унять ее страх и отчаяние и не позволить расплакаться, как какой-нибудь простушке.
Вторая находка, в отличие от первой, ее ничуть не удивила. Ну стена посреди леса, явно древнего происхождения. Она могла быть как-то связана с появлением Эльзы именно здесь. А могла и не быть. Тем не менее, принцесса предпочла внимательно исследовать каждый дюйм стены, как снаружи, так и внутри, то есть в дверном проеме. Странно, что сохранился фрагмент именно с ним. Такие участки выглядят самыми неустойчивыми. Всё это время Эльза отгоняла прочь навязчивые мысли о том, что же с ней всё-таки произошло после того, как она отключилась в кабинете. Ответов всё равно нет. Разве что, теперь она была почти уверена – никакого портала там не было. Ее похитили и принесли сюда... с какой целью, уже другой вопрос. Возможно, кому-то захотелось над ней поиздеваться в духе реалити-шоу... Может, ее сейчас даже снимают на скрытую камеру. Улыбаемся и машем ручкой.
- При-ивет! – принцесса оглянулась в направлении, откуда пришла и где очнулась, улыбнулась и помахала ручкой. Если неизвестный враг хочет видеть ее растерянной и нервничающей, пусть обломится. Гордо распрямив плечи, Эльза продолжила исследование фрагмента стены.

Вася огляделась по сторонам. Арос не отвечал, значит, тварь опасна. Бежать? В любом случае, для этого придётся покинуть кровать, да и, самоубийство это, возможно, даже большее, чем переть прямо на черноту. Вздохнув, она слезла с койки, после чего медленно, не опуская оружия, двинулась в сторону того самого угла, выставив перед собой шарик.

Вы не можете просматривать этот пост!

- Воу, - вырвалось невольно у Брайса, он даже дыхание затаил, - слушай, а это отличная мысль!

Стоявший у стеночки, оперевшийся спиной об эту самую стену, молодой человек наблюдал за процессом демонстрации и последующей активации новой гувернантки. Его руки были сложены на груди крест-накрест, одна бровь скептически приподнята вверх, но вместе с тем во всём его виде был выражен живой интерес происходящим. Ведь это же был робот! Да не из тех, что сверкают бликами от солнца на металле, когда их встречаешь на улицах, а самый что ни на есть человекоподобный! Да еще впридачу сделанный в виде красивой женщины. Ой, что-то отец явно не поделил с Дженой, если ему понадобилась настолько привлекательная гувернантка. То, что новые слуги им были нужны, и так понятно. Как-то в последнее время часто они увольняться стали. Причем кое-кто, как подозревал Эндрю, уволился из-за него. Были причины, видимо. Но своей вины парень не чувствовал, только жалел немного, что из-за всего этого ему пришлось уделять младшим больше внимания, чем всегда. Он любил с ними играть, но любил это делать тогда, когда ему хотелось и было на то настроение, а нянчить их Энди не нанимался. Тем не менее, он с ними возился, перекладывая большую часть обязанностей на Энни, да и мелюзга слушалась лучше его сестру.
Ладно, это всё мелочи жизни. Зато теперь у них будут слуги, которые никуда не разбегутся и будут послушно выполнять работу по дому. В этом есть несомненный плюс, теперь Эндрю не будут трогать, за детьми есть кому присмотреть. Круто всё-таки повезло родиться в эпоху всеобщей роботизации.
Итак, Магрит. Ну, привет, Магрит. Что за имя-то такое странное? Похоже на Маргарет.
- А что значит Магрит и БТЕ? – поинтересовался он, совершенно наплевав на просьбы отца держать рот на замке.

Этот едва заметный огонёк придал лёгкой живости мёртвым неестественным глазам робота. Первое движение было искусственное, неуклюжее, как в фильмах про этих самых роботов, да и, в общем-то, похожее на роботов предыдущих поколений.

Получатели: Магрит.
Слегка резкие движения головы и тела постепенно сглаживались. Подрагивания пальцев сменялись более мягкими реалистичными движениями. Наконец, осанка женщины стала прямой. Она слегка отставила в сторону одну ногу, распределяя равновесие. Уже этот жест выглядел весьма естественным, как у живого человека. Она ещё раз обвела взглядом стоящую перед ней семью, увидела агента с планшетом в руке, склонила голову на бок, изучая его взглядом, после чего обернулась вновь в сторону семьи и сложила ручки перед собой, закрыв одной ладошкой кисть другой руки, после чего слегка поклонилась.
- Доброго дня. Меня зовут Магрит, - произнесла она приятным низким, грудным голосом. - Я пока не могу похвастать рекомендациями с предыдущего места работы, но у меня очень хорошее образование.
Она выпрямилась и перевела взгляд в сторону главы семьи.
- У меня имеются педагогическое и психологическое образование, мои медицинские знания позволят оказать медицинскую помощь в сложной ситуации, кроме того, я могу отследить первые признаки скрытых проблем со здоровьем вас и ваших детей.

- Эти, кажись, с паприкой, - ответила она, сверишись с упаковкой. - А зачем ты тогда ломишься? Хочешь стать матерью-одиночкой, чтобы Финелле стало стыдно? Не проканает. Он бесстыдник.

Юноша промолчал, примерно, секунду. Этого мама не могла видеть, но не могла и представить - подобная привычка играть желваками, когда он что-то подавляет в себе, появилось у него уже во времена учёбы в интернате - так что, свидетелем мог быть только кто-то, кто прошёлся бы по этому коридору и обратил бы внимание на высокого блондина, сидящего у стеночки и выставившего ноги так, чтобы мешать проходу.
- Я объясню ей, - ответил он. - Думаю, она поймёт.
- А если будет очень умная, поймёт, что я не хочу связывать себя с этой страной. Мы с ней слишком чужие друг другу, - добавил он уже мысленно, несколько даже поразившись тому, насколько эта мысль глубокая.

Эльза не понимала, что происходит. Эта темнота так воздействует на Луиджи, но почему она не влияет на нее? Она ведь тоже, хоть и старалась избегать взгляда в черноту, смотрела в ее сторону, когда брат открыл дверь. Но Эльза ничего не чувствовала... кроме естественного страха, волнами накатывавшей паники, которой она с превеликим трудом противостояла. Если сейчас сдастся она – то им уже никто не поможет, их никто не спасет.
Обдумывать как следует, что, как и почему, времени не было. Эльза не стояла столбом и не ожидала, пока чернота заполнит весь кабинет и доберется до брата. Это было бы ошибкой – ждать и надеяться на чудесное спасение.
- На помощь! Помогите!!! – закричала она так громко, как могла. В этом крике не было истеричных ноток. Если есть хоть один шанс быть услышанной, шанс, что сюда придет стража или слуги, и что их приход развеет черноту, она должна им воспользоваться. Конечно, это рискованно для тех, кто придет, но Эльза рассчитывала, что они позовут придворного мага и тот успеет им помочь... В общем, хоть один шанс из тысячи.
Однако, не стоило недооценивать Эльзу Медичи. Она была не из тех изнеженных принцессок, которые в стрессовой и безвыходной, кажется, ситуации попросту опускают руки и безвольно смиряются с судьбой. Пока она звала на помощь, то не стояла на месте и уже тащила брата к окну, одной рукой обхватив его за спину, а другую положив ему на лицо, плотно накрыв его глаза ладонью. Возможно, если он не будет смотреть в черноту, она не сможет его гипнотизировать?
Окно... именно оно сейчас виделось единственным средством к спасению. Путь для бегства из зачарованного кабинета. Если только... если и за ним не чернота.
- На помощь! Стража!!! Позовите мага! – не сдавалась девушка.
Как жаль, что вся ее магия не способна им сейчас помочь... а ее еще одаренной называют. Какая ирония... жалкая насмешка.

Тот факт, что ноги в воде слушались лучше, вселял надежду. Это показывало, что главной её проблемой, всё же, является частичная - хотя, Николь назвала бы её "почти полная" - атрофия мышц, а это решается тренировками. Тренировками, тренировками и ещё раз тренировками. Ну и белково-углеводной диетой. Правда, Николь была не из тех людей, кто способен уделять полчаса каждый день тренировкам. В смысле, она способна, но через месяц уже начинает филонить. Зная про свою особенность, она решила не прекращать тренировки - правда, филонить она тоже не перестала - зато изменить свой образ жизни так, чтобы вставать приходилось почаще. Например, тарелки и чашки, по большей части, располагались на верхних полках, из-за чего приходилось вставать и, опираясь на столешницу одной рукой, второй орудовать на полках. Ванная в её съёмной квартире тоже была не шибко большой, из-за чего встать к раковине боком, как это было бы удобно, на кресле не получится, приходится опираться на раковину руками, и так далее. Тут уже не пофилонишь. А вот ванная... часть тренировок была в ванной - точнее, сначала, в бассейне - и вот эту часть Николь не ненавидела. Она была приятной, просто потому, что получалась очень легко. По крайней мере, в последнее время. Так что, понежившись минутку, она принялась выполнять привычные уже упражнения.

И Рита с облегчением отпустила лямки в левой руке. Перехватив оставшиеся сумки обеими руками, она опустила те вниз вдоль своего тела. Следом девушка повернулась к Верда и посмотрела ему снизу вверх в лицо своими ясными глазами, которые выражали благодарность и ожидание.

- М-м-уху, - подала она голос, но на что-то большее пока все еще не решалась.

Светозар что-то прокричал. Муть перед глазами Никиты усилилась, автомат оказался перед ним, из него посыпались какие-то искры... затем рунист почувствовал толчок в сторону и две половинки автомата у себя в руках. Рядом послышалась автоматная очередь, ударило потоком воздуха, словно у проходных дверей метро... впереди была следующая картина: полковник, пробитый мечом под рёбра на обратном движении, и демонический мечник с неприязнью косящий взгляд на нож, торчащий из его горла. Состояние Никиты перестало ухудшаться: похоже, он снова мог дышать. А вот Айсвейг лежала без движения на полу с сонным выражением лица.

Получатели: Ефистафий Рытхэу.

Эйка хмыкнула.
- Иногда, даже жаль, что мы с Эйко не сёстры. Её мнение о любом событии я могу узнать только на следующий день.
Она убрала руку, после чего толкнула дверь класса, заходя внутрь.

Юна развела руками в стороны.
- Ну вот. У меня чуйка на такие вещи, - она постучала себя по носику, после чего перед Грегом приземлился полностью собранный поднос. - Пирожок какой-нибудь?

- По первому замечанию, - Эйка сделала попытку успокоиться. Она упёрла левую руку в бок, а правую подняла вверх, с вытянутым указательным пальцем. - В следующий раз - выйду. По второму вопросу - я вспылила, поэтому и обратилась к традиционной культуре японской казни и пытки, но при этом я ни на секунду не жалею о том, что сказала, потому что нет никакой чести в лицемерии.
Правый кулак встретился с левой ладонью на уровне лица.
- Ибо когда человеку отказывают в праве призвать к ответу наглеца, перешагнувшего грань, отделяющую человеческое существо от примитивного животного, когда не позволяют наказать жалкое создание, которое не нашло для самоутверждения жертвы для глумления более сильной, чем инвалид, это ни что иное, как скатывание социума в тартарары. Склонить голову и извиниться, значит, поощрить то, что ведёт к развалу общества. Это значит, стать соучастником разрушения самой идеи того, ради чего вообще создавалась эта школа - адаптации молодых людей, которых итак жизнь не в колыбели качает, к жизни в этом самом обществе.
Палец девушки начал опускаться на стол, в такт словам, которые она чеканила. Девушка сидела за первой партой в центре, а потому, сама парта стала изрядно напоминать трибуну.
- И пусть тот, кто скажет, что жалкое создание мужского пола, которое издевалось над человеком с физическими деффектами, выставляя его посмешищем, и три тупых курицы, которые смеялись, даже не сделав попытки остановить его, достоин того, чтобы его просто взять, и отпустить, не приняв никаких мер, пусть первый бросит в меня тетрадью.

Пафосное "У меня есть пара вопросов", явно здесь было не к месту. И озлобленный Ронан, которого совсем недавно неплохо подстрелили, никогда бы не стал выражаться подобным образом. Но и сразу намекать на болезненные пытки не стоило.
- Говори! - прошипел охотник прямо в лицо солдату.
Йоши бросил короткий взгляд на Хатико. Смотреть на то, как кто-то ест его шоколадку - это было... странно.

- Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась Эльза, вложив руку в согнутый локоть брата и заглянув ему в глаза. Эта фраза о том, что будет впереди, прозвучала так загадочно, словно бы Луиджи знал нечто такое, о чем не догадывались другие. Конечно, брат умел выразиться иносказательно так, что его порой было сложно понять, но этот случай казался принцессе особенным, и ей хотелось услышать его ответ, чтобы убедиться, что это всего лишь очередное его пространное высказывание и ей не стоит беспокоиться о том, что же такое будет впереди.
Однако, прежде чем она узнала ответ, Эльза успела увидеть за дверью темноту. Абсолютную, всепоглощающую, непроницаемую черноту, несвойственную даже темной ночи, когда потушены все лампы, занавешены окна, закрыты двери, а луна и звезды на небе спрятались за тучами. Это было... так странно и необычно, так пугающе... Хотя первой мыслью принцессы было, что в коридоре просто выключили свет – не привыкшему к потемкам зрению тьма кажется особенно густой. И сразу вопрос: зачем? Кому это могло понадобиться? Возможно, придворный электрик что-то чинит?
- Темнота... – кратко озвучила девушка свою обеспокоенность, глядя теперь не на брата, а на открывающуюся всё шире щель. В дверной проем, куда они должны были шагнуть. Но сейчас Эльзе вдруг захотелось, как в детстве, спрятаться за спиной Луиджи. Он большой и сильный, почти как папа. Он защитит от всех опасностей этого мира... Но взрослая Эльза удержалась от этого порыва и ей даже на мгновение стало стыдно. Ну что такого она боится в собственном дворце, полном охраны?

- Ох, - девушка постучала по карманам своих штанов и... ожидаемо нашла там то, чего туда никогда не клала. Очечник. Запасливая Эйко всегда заставляла своё альтерэго носить с собой очки, так как считала, что зрение у них обеих просто невообразимо плохое. Достав очечник, девушка открыла его, извлекла его содержимое, водрузила себе на нос, затем собрала волосы в хвост, который удерживала своей левой рукой, чуть свела вместе плечи, имитируя осанку Эйко, после чего заговорила. - Я так полагаю, вам было бы куда проще поверить моим словам, если бы я говорила бы предельно вежливо и монотонно? Хотя, возможно, мне просто стоит вам напомнить... - она быстрым движением сняла очки, отпустила волосы, выпрямила спину и широко улыбнулась. - Как ещё вчера я упоминала о том, что я сама себе - просто замечательная оппозиция?! - закинув голову назад, Эйка весело и звонко рассмеялась. - А-ха-ха-ха-ха-ха! Да я просто мастер перевоплощения! Надо было не в клубе бокса шороху наводить, а в театральный кружок записываться!

- Наркоман? - мысленно поинтересовалась Фаина, чуть повернув голову так, чтобы выидеть краем глаза происходящее. Незаметно для других, её здоровая левая рука удобней перехватила трость. - Терпеть не могу наркоманов.

- Наркоманы - больные люди, - нахмурилась Настенька, глядя на свою подругу, небрежно крутящую в руке маникюрные ножнички.
- Наркоманы - не люди. Наркоманы - нелюди, - решительно ответила Фаина. - Их не интересует ничего, что происходит между приёмами дозы. У них нет будущего. Их прошлое для них - лишь инструмент получения новой дозы.
- Это не так, - хмуро ответил бледный паренёк с большими синяками. Фаина хорошо видела, как его мелко потряхивает.
- Ну, если не так, тогда, быть может, бросишь наркоту? Устроишься на работу, перестанешь терзать своих родных? Перестанешь позорить младшую сестру, мучать мать, разорять отца? Но есть другой вариант, - она бросила ножницы к ногам паренька. - Я могу купить у тебя твой мизинец за пять сотен евро. Давай же, мизинец - это такой бесполезный палец. А пять сотен - это сколько доз? Да ты, наверное, месяц сможешь даже не думать о деньгах.
Через три минуты они разошлись. Бледный, но жутко довольный, трясущийся паренёк, сжимающий в руке пять сотен - в одну сторону, и довольная собой Фаина, мягко обнимающая трясущуюся после такого тошнотворного зрелища Настеньку - в другую. Настенька всё ещё сжимала в руке окровавленный платочек, в котором лежал отрезанный маникюрными ножничками палец. Она очень хотела помочь пареньку, пришить палец обратно. Фаина даже согласилась оплатить операцию, если тот обменяет пять сотен на одну сотню. Он отказался. Ему уже не терпелось отправиться в мир иллюзий.
- Настенька... - начала она.
- Почему? - спросила та.
- Я хотела, чтобы ты поняла. Чтобы ты больше не испытывала жалости к этим отбросам, которые будут питаться твоей жалостью. Которые прожигают свою и чужую жизнь, которые тормозят прогресс. Я хотела, чтобы ты поняла, что их жизнь не стоит даже взгляда в их сторону.
- Нет... - чуть мотнула головой бедная девушка. - Почему маникюрные ножницы? Ты ведь знала, что у меня в сумке есть закройные...

- Подумать только... дожили, - грустно размышлял Уилл. - Красуюсь перед девахой, которая этого даже и не видит!
Он обвёл хмурым взглядом моднявые мусорки.
- Конечно я могу сказать, что этот закидон, своего рода, попытка поставить себя в обществе, но... это ведь именно закидон.
Его взгляд плавно и лениво переместился с мусорок на группу, используя это время, чтобы оценить положение,в ыявить лидера, понять, кто именно готов к драке.
- Вот этот, который говорит - лидер. Тащат лоха его подручные. Что ж... побазарим по понятиям.
- Так, я не понял, - склонил голову на бок Уильям. Его речь звучала протяжно, как обычно изображают речь бандюков в аниме. Он даже не сознательно копировал этот штамп, просто японский язык такой: когда изображаешь небрежный тон, по-другому не получается. - Куда-то вы его тащите?
Расстояние между ними было достаточно приличным, чтобы можно было говорить в относительной безопасности... именно что относительной. Уильям отлично понимал суть этой относительности. Сделать шаг и вмазать ногой - тут много ума не надо, да и времени не займёт. Только вот, ничего тупей в данной ситуации не придумаешь.

Вы не можете просматривать этот пост!

Девушка пару секунд молчала, после чего сняла с носа очки, аккуратно повесила их за душку за карман пиджака, после чего молча достала мобильный и залезла в личные папки Эйки. Несколько секунд на поиск и щелчок по файлу "Падение ястреба".
- Завтра буду не я, - девушка протянула парню мобильный.
- Ну, я тебе даже позволю себя разок ударить, - раздался из мобильника насмешливый мальчишеский голос, который уже начал ломаться и имел в себе характерные басовитые нотки.
- Завтра будет она, - мобильный был обращён экраном к Сумиёши, так что тот мог видеть разлинованную для игры в регби площадку, на которой в сравнительно небольшом круге стояли Эйка, одетая в бриджи и в майку. Волосы девочки были собраны в тугой пучок, удерживаемый двумя спицами, на локтях были налокотники, а на руках - уже потёртые обмотки. Напротив неё был парень, уже начавший тянуться, явно на пару лет старше. Неказистый, но довольно сильный. Их окружала группа, по меньшей мере, в десять человек, в основном, одного возраста с Эйкой-с-плёнки. Там ей было ещё лет двенадцать. Часть из зрителей была младше. Было так же несколько девочек, наблюдавших за происходящим.
- Этот Ястреб ещё не знает, во что ввязался, - гыгыкнул оператор.
- Я бы и сам мог бы после такого предложения ему навалять, но мне бы он этого не предложил, - хохотнул его сосед.
- Ты сам напросился! - усмехнулась девочка, после чего рванула вперёд, начав атаку с удара "молоточком" прямо по лицу. Сам по себе этот удар не выиграл бы этот бой - мощи девчушке было явно маловато. Он был началом стремительной, но довольно затяжной комбинации. Сразу после удара по лицу последовал удар по внутренней стороне бедра. Обход, удар под коленку, ещё один "молоточек" в прыжке. Мощная подсечка, которая, фактически, выбивала почву из под второй ноги и воспринималась, скорее, как удар. Удар локтём в прыжке в районе шеи, захват за уши, переход обратно, перед противником, после чего нужно попятиться назад, под одобрительные возгласы ожидавших такого поворота и вопли изумления - не ожидавших. Ястреб, как ни странно, потом сам смеялся над этим видео: за уши Эйка его, фактически, вытянула лицом вниз на землю. Он рассказывал потом, что ему было не столько больно, сколько удивительно. Ему было совершенно не понятно, что происходит. На той территории Фурия была взята под его протекторат, и две банды слились в одну. Ястреб, всё-таки, сохранил контроль над территорией, а вот контроль над Ястребом оказался в чужих руках. Парень был достаточно мощным для своей "весовой категории", учитывая, что он был из той же породы "рыцарей крови", что и его противница на этом видео.
- Вы видели это, видели?!
- Быть такого не может!
На затылок Ястреба встаёт нога девчушки, два пальца вверх и традиционный победный вопль.
- Цената Эйка, сучки!
- Лучше послезавтра, - заметила уже Эйко. - Если, конечно, вам не импонируют её методы. Я думаю, вы понимаете, почему я вам об этом рассказала, и осознаёте, что я жду, что вы об этом не будете распространяться.

Эпилог третий

"Здравствуй, дорогой дневник, - Ю-тян в розовой пижамке сидела на своей постели, положив нетбук себе на коленки, - Прости, что долго не писала, просто не было интересных событий и не хотелось беспокоить тебя попусту. Первый день в новой школе прошел даже лучше, чем я ожидала. Я вновь встретилась со своей лучшей подругой и она познакомила меня со своими одноклассниками: Орихиме просто замечательная и к тому же любит мангу, думаю, мы с ней быстро сойдемся, а вот Тацуки не помешало бы поучиться манерам, девушке просто нельзя быть такой грубой. А еще Мака очень сильно изменилась: она теперь хорошо готовит, научилась рисовать и вообще стала очень милой. Очень радостно видеть, как люди, которыми ты дорожишь становятся лучше. Возможно на нее так повлияла новая школа, а может быть ей, как и мне, надоело видеть в зеркале заморашку в очках, на которую парни даже не смотрят, ведь вокруг так много красивых девочек. Ах, да, парни... Ты знаешь, дорогой дневник, по-моему я влюбилась... Ты сейчас, конечно, можешь сказать, что я уже много раз тут такое писала, но в этот раз все совсем по-другому... Его зовут Чад, он высокий и сильный. Мне кажется, что он меня немного стесняется и это так мило, потому что я первое время тоже неловко чувствовала себя в его компании. Но когда ты видишь, что и другому человеку общение дается непросто, это придает сил, чтобы разбить стену между вами. Хотя мне кажется, что он и так способен это сделать, в буквальном смысле ^^ Мне очень хочется, чтобы он взял меня на руки, прижал к себе... Конечно, я ему этого не говорила! Правда, мне кажется, что Мака об этом догадывается иначе зачем еще она предложила рисовать меня на плече у Садо?
На этом, дорогой дневник, все. Очень надеюсь, что следующие день станет таким же насыщенным и мне будет, что записать в тебя. До скорой встречи! Твоя, Юя Нарусэ ^^"

***

Томоки сидел на подоконнике и смотрел на звезды. Здесь, в Каракуре, ночное небо было гораздо лучше видно, чем в шумном центре Токио, где ему приходилось выглядывать из-за небоскребов. Томоки выключил свет и его комната была погружена во тьму, она затопила все вокруг и даже сумела прокрасться ему в душу. Его стройный, логичный мир в одночасье рухнул. Мака была права. Его приняли в бейсбольную команду, потому что он хороший игрок, он быстро завел себе там знакомства, но вряд ли тех ребят можно назвать друзьями. У него действительно нет девушки и он очень много времени проводит за компьютером. Вся его жизнь сейчас замкнулась в круг "школа-дом-школа". Да, время от времени, он с товарищами выходит в город, но ведь он сам прекрасно понимает, что это показуха для родителей. Чтобы они могли считать его "нормальным". Мака была права во всем... Почему же он тогда не признал это? Почему он не принял ее помощи? Ведь ему так хочется, чтобы у него снова была сестра... Из-за гордости. Или, даже скорее, из-за тупой злобы, которая поселилась у него в сердце. Ненависть к сестре стала его смыслом жизни: стать сильнее, успешнее, чем она--вот что двигало им все эти годы. Злость была тем топливом, которое питало его жизнь, заставляло двигаться вперед. А что теперь? Что он станет делать, когда ему больше некого будет ненавидеть? В чем теперь будет смысл его жизни? Томоки поднял голову и посмотрел на звезды. Может быть теперь, когда больше нет смысла ненавидеть он сможет научиться любить?

Конец третьей главы

- Ничего особенного, - улыбнулась Мака, глядя в сторону родительницы. На её губах была улыбка. Она никогда не сдавала брата, когда тот над ней издевался. И сейчас не сдаст его. Даже шуткой, например, про крах мировоззрения. - Просто мощные басы в колонках.
С этими словами она развернулась и направилась в свою комнату. Родители никогда после этих объяснений не вдавались в подробности. Теперь она знала, почему. Потому что "вы оба подростки". Они понимают, что их дети не хотят выносить сор из избы.
С уроками она закончила достаточно поздно. Так поздно, что, казалось бы, едва голова коснётся подушки, Мака тут же уснёт. Не уснула. Ей вообще не спалось. Она устала настолько, что не могла уснуть. Но дрёма подбиралась к ней. Голова гудела от событий, и эти самые события начинали крутиться у неё перед глазами, едва она закрывала веки. Открывая глаза она видела всё ту же темноту. Даже более тёмную, чем ту, которую давали сомкнутые очи. Не было грязного ангела с поломанными крыльями. Не было ухмыляющейся Куниеды. Не было этой двуличной дойной коровы, которая клюнула на неё после того, как Мака сделала причёску, а когда она была замарашкой - чуть ли не последними словами крыла. Не было брата, кричащего о том, что уже поздно что-то исправлять. Кричащего о своей ненависти к ней. Но самым страшным было другое... в этот день много людей призналось в своём желании помочь ей в серьёзном деле. Иноуе, Тацуки, Садо... и, конечно же, перевернувший её взгляды на мир, Акира. Это было волшебное чувство: осознавать, что кто-то готов на риск, ради тебя. Что кому-то ты важней, чем чья-то там раздутая самооценка. Он так трогательно пытался скрыть от неё это нападение...
И тем страшней становилось от понимания, что они все могут пострадать. Из-за неё. Что она их всех может подвести. Ведь именно поэтому она выбрала Садо. Хотя, не совсем так. Юя для неё была важна, и она вполне могла бы выбрать Садо и без этого фактора. Садо был тихим, сильным, добрым, очень милым. Этакий плюшевый мишка. Однако, осознание, что Юю могут побить или, того хуже, изнасиловать из-за неё, заставило Маку выбрать Садо. Бандиты, действительно, шваль, раз Акира на своих двоих пришёл. Они могут испугаться Садо. Странное двойственное чувство. Она понимала, что не может на себя взять эту ношу, и ненавидела себя за свой страх. Люди готовы помочь ей. А она... она ведь идёт против Куниеды, в том числе, и ради них. Ради того, чтобы такие суки просто не существовали.
Стало дико холодно и Мака уселась на кровти, подтянув коленки к подбородку и обхватив их руками. Именно так. Она делала это ради своего чувства справедливости. Сначала она не верила в то, что человек может оказаться такой тварью. Теперь всё было иначе. Куниеда оказалась удивительной сукой, зажравшейся на своём месте. Она не лучшая. Она не самая красивая. Да чем она гордится? Её ноги?! Да сам её рост выдаёт гайдзинское происхождение, как фамилия Маки. Бред! Она даже не самая опасная - будь на стороне Маки побольше парней, она рискнула бы перевести открытое противостояние на новый уровень, но рисковать Тацуки и Иноуе она не могла. Если бы школьники собрались, они бы выкинули эту стерву с пьедестала. Мака была бы готова умереть ради этого... пожалуй, так было бы даже проще.
Проще, ведь не придётся потом объяснять Акире, что она сходит с ума. Что она давно это знала. Сама мысль об этом вызывала трепет. Если бы её убили, всё было бы проще. Но покончить с собой она не может. не сейчас, когда есть, чем и как бороться. Она будет бороться. Будет бороться за Акиру. Нужно выследить этих ублюдков и проучить их по одному. Нет, они не придут в школу перебинтованные. Они вообще не придут! Даже мысль о том, что она с ними сделает, вызывала спазм мышцы и заставляла зубы скрипеть. Удар за ударом, она выбьет из них всю дурь, заставляя каждого из них называть имя следующего. Удар за ударом она обломает Куниеде все кости! О, да! Она возьмёт диктофон с собой. Она оставит их признание о нанимателе. О, да. Эта запись будет храниться до лучших времён... если они настанут.
У неё не было шанса прожить долго и счастливо. У Томоки - был. Ей было противно, до ужаса противно, что она так унизила его. Что раздавила. Что заставила его почувствовать себя ничтожеством. Более того - ничтожеством по сравнению с сестрой-неудачницей. Он гордился своей силой, а она - его одолела. Он гордился тем, что у него есть друзья, но у неё - есть парень. Он гордился своим бейсболом, а она - занята в клубах и студии. Сестра-неудачница сделала его по всем фронтам. Она стала красивей. Она стала "хорошей дочуркой". А он остался на том же уровне. Как ему, наверное, сейчас тошно. Но ведь именно это было тем, что заставило её двигаться вперёд. Именно это. Если бы не ненависть к самой себе, Мака бы не прожила... эти дни. Быть может, отсутствие стресса отсрочило бы её безумие на пару лет, но теперь она никогда не обменяет свои последние месяцы на те бесцельно прожитые года...
Не заметив этого, девушка так и уснула, сидя на кровати, обхватив коленки.

Казалось, земля ушла из-под ног принцессы Виолетты, а дыхание перехватило, когда она увидела предмет, лежащий в коробочке. Девушка недоверчиво перевела взгляд на брата и быстро вернулась к разглядыванию знакомой ей алмазной диадемы. Вот так подарочек... Это очень серьезный шаг, и родители проявили хитрость, попросив именно Луиджи известить сестру об их желании объявить о ее готовности к помолвке.
Так и представились первые полосы всех завтрашних газет и интернет-изданий: «Флорентийская принцесса готова к замужеству», «Виолетта Медичи хочет замуж», «У дочери короля Флоренции наступил брачный период», «Принцесса Виолетта поставила статус «в активном поиске». Причем даже тематические издания наверняка не упустят шанс поделиться замечательной новостью: какая-нибудь зоологическая газета непременно напишет статью под заголовком «Павлины распушают хвост, а принцессы одевают диадемы», а издание для автомобилистов предложит читателям обсуждение на тему «На каком лимузине Виолетта Флорентийская поедет в церковь?». Ну, про журналы мод вообще можно не говорить...
Это была минутка рекламы, а теперь... теперь Эльзе придется быстро принимать решение. Луи ждет ее ответа, и хоть девушка понимала, что брат подал всё в таком свете, чтобы она могла отказаться, предыдущая беседа, наверняка заранее спланированная Луиджи, подсказывала, что ее отказ может больно ударить по Флоренции. Раз уж даже он наконец решил жениться ради блага страны.
- Скажи... а что об этом думает мама? – принцесса посмотрела на него, чуть хмурясь, пытаясь собрать разлетевшиеся мысли и прийти к единственно верному решению. А пока... пока что она оттянула на несколько секунд необходимость дать ответ. Который, как ей виделось, в сложившихся неблагоприятных для страны обстоятельствах мог быть только один...

- А если я никак не хочу? Ей богу, разве "Хината" не женское имя? - подумал про себя Уилл, после чего кивнул и перевёл взгляд на трёх остальных. - Пока они все не представятся, я так понимаю, балаган, который сюда переехал, даже не начнётся. И ведь подошли впятером... такой толпой люди не ходят, если не видят смысла надавить на кого-то. Хотя, нет, бывают очень дружные компании, но тут-то говорят от силы двое. И, судя по всему, лидер не Хината, а этот адепт яоя... вот только не говорите мне... - он выдохнул и почесал затылок, бросив взгляд на свою парту на которой лежала универсальная блочная тетрадь, делая вид, что думает, как бы подготовиться к следующему уроку. - Ну, на меня давить бесполезно. Я эту шелупонь партой раскидаю.

Убежать Вася уже не успевала, всё, что она могла сделать, чтобы спасти себя от наскока и, таким образом, может, выиграть немного времени - это поймать тварь на копьё, пятка которого будет упёрта в землю. Правая рука лежит предплечьем вдоль копья, прижимая его локтём к боку, а левая рука направляет острие. Так ведь в средние века тормозили коней, так ведь? Если справлялись солдаты, может, и маленькая, напуганная, перемазанная кислыми зелёными помидорками испуганная сирота сможет? Ведь сейчас он сам насадит себя на копьё. Так ведь? Так? Копьё будет держать его на расстоянии, не давая ударить лапой по ней. Если бы она просто откатилась, зверь мог бы задеть её лапой. И ему больно. Арбалет слишком слабый, чтобы затормозить такую тушу. Ему было больно, поэтому он замедлился...
- Так ведь? Так?!

- Если не возражаете, то я перейду прямо к делу, - девушка уселась на стул для гостей. - Вам нужен интересный материал для исследований, а нам нужна замечательная рекомендация. В то, что вы меня способны излечить, не верим ни я, ни Эйка. Весь наш опыт общения с вашими коллегами на условиях классического социального договора, принесли нам с ней только вред. К примеру, мы с Эйкой вынуждены пребывать в этой школе, с более высокой стоимостью обучения, нежели любая другая школа того же образовательного уровня. Иными словами, попытки вылечить нас провалились, что, впрочем, неудивительно: мы придерживаемся взглядов Джеймса Хиллмана на наше состояние. Если более коротко, я предлагаю взаимовыгодную сделку: вы получаете возможность общаться со мной и Эйкой без наших попыток полностью от вас закрыться, что, поверьте, делать мы умеем, а вы, в результате, пишете нам чудесную рекомендацию, с которой мы сможем выбирать из максимально возможного спектра учебных заведений по окончании этого.

Вы не можете просматривать этот пост!

Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

Омар Хаям.


- Кажется, я нравился Мелиссе... и обидел её. - тихо говорил японец в военной форме, сидя на камне в лесу и щурясь на утреннее солнце. - Она хотела от меня то, чего я не понимал. Хотела видеть во мне что-то другое и злилась, когда не находила этого. Она даже заставила меня надеть ошейник с бомбой и сказала, что если я ещё хоть раз отступлю... Когда я нашёл Аки, я больше не мог этого терпеть. Она была как одержимая, она бы причинила вред и сестре... Никто ничего не делал со всем этим. Рейко-сеней сказала, что я должен превзойти Мелиссу, хотя вроде бы обещала с ней поговорить... но потом она явно была не в настроении мне помогать... у бакэнэко всё от настроения зависит. Отступать было некуда, преподаватели ничего не сделали... тогда я взял меч и отправился остановить всё это. Я не хотел убивать или умирать. Я хотел, чтобы всё наконец закончилось и чтобы Аки не грозила опасность, исходящая от Мелиссы. Там я потерял контроль. В бою моей личности не существует. Я запрограммирован на убийство. Это не метафора, так и есть: я становлюсь машиной, как под наркотическим гипнозом... Тенгу-убийца - такова моя сущность. Убить раньше, чем быть убитым. Так и вышло тогда... Я убил ту, которую... совсем недавно думал, что любил... наверное. Моя программа уже ломалась один раз, когда я столкнулся с киборгом в школе. И в тот день на Панау она тоже сломалась... кажется, навсегда. Я плохо помню, что там произошло. Если честно, я даже, если бы и мог вспомнить... не буду. Сейчас я лишь иногда думаю, мог ли бы я сделать что-то по другому? И не нахожу ответа, ведь моя память не хочет вспоминать те события. Наверное, я потому не могу управлять своей судьбой, что у меня не получается создать для себя её цельное восприятие. Думаю, за это меня многие презирают... Мог ли я быть другим? Был бы это я, в таком случае?... То, что обо мне пишут в правительственном досье... несомненно правда. Правда глядящего со стороны. Выступающий против правительства изменник Родины и убийца... Никогда так о себе не думал, когда смотрел на Японию своими глазами. И никогда никто не ставил мне это в вину. Я ведь общался только с двумя людьми, не зная больше никого, кроме некоторых немногословных тренеров... то прибывающих, то исчезающих на месяцы, а то и на года... или навсегда. Самыми дорогими для меня людьми были мои родители, которые говорили мне, что я должен сделать. Ради того, чтобы принести счастье Японии. Чтобы победить сигму. И изменниками были люди правительства... они, а не я жертвовали своими людьми, они, а не я убивали их своей волей... моего "Я" не было во всей этой крови. Я рос, не зная ничего о сигме, и считал свои дар и внешность - доказательством природы сына Аматерасу, защитницы Японии. Слово "амагус" было запретным для меня. Но, как говорят христиане, человек не может быть богом. Так и получилось. Я не бог, а амагус, я не смог победить противников, когда оказался один. Я не умею быть один... Так Нарьяна получила в своё распоряжение "чудесного мечника" в эпоху лазеров и плазмоганов. И я благодарен ей за убежище... но я - это всего лишь я. Я ненавижу убийства и не желаю ни с кем бороться. Всё, что было сделано мною, было сделано ради глупой мечты о мире, где всё будет, как в сказке... которую мне рассказали родители. Только теперь я снова не один. Пока у меня есть сестра, я снова могу жить вне смятения, потому что я вижу, для чего всё происходит в моей жизни. Конечно, былого уже не вернёшь, и я не знаю, почему мои родители молчали о ней... сам я не помню своего раннего детства. Это связано с амагической инициацией. Но я уверен, что её путь важнее моего. А значит, у меня снова есть цель. Рядом со школой есть спокойная долина с деревенскими домиками. Я бы желал поселиться там с Аки и больше никогда не брать в руки оружие... Будет ли это счастьем? Я не уверен, ведь оно будет слишком хрупко. Однако, это такие же глупые мечты, как и те, которые вели меня ранее. Я боюсь лишь, что не смогу оказаться достаточно сильным, чтобы от них отказаться. Ведь главное для меня сделать так, чтобы Аки была счастливой в мире, где концы света расписаны на несколько лет вперёд.

"И вот, теперь я здесь. Человек ли, ками ли? Я уже не знаю. И что со мной стало тогда, когда чуть не умер, потеряв сознание - плохо помню. Кажется, Ноэль сделала мне очень больно. И ей было всё равно... или она так привыкла обращаться с людьми... Вроде бы отрезать человеку загнивающий палец, не изменившись в лице, это нормально? Да, наверное... это свидетельство духа и решимости, если нет другого способа лечения. Но отрезать палец, в который недавно попала заноза, не изменившись в лице и считая это верным? Что это? Я думаю, я ничего о ней не знаю. И я ещё раз спрашиваю себя: можно ли доверять машине? Боюсь, что нет... Ни жестокому воину по имени Мелисса, по недоразумению родившейся женщиной, ни машине по имени Ноэль нельзя было доверять то, что они не смогли понять. Я потерял их обоих. Кто хоть иногда защищал меня от опасности. Какие бы они ни были, они помогали мне чем-то, а теперь у меня есть только Аки. Зато, я больше не мучаюсь дилеммой недоверия. Теперь я не думаю, кому доверять, а кому нет... теперь я *знаю*, что никому нельзя доверять, кроме Аки. Быть может, только Елена фон Рейлис может оказаться достаточно надёжной, чтобы рассчитывать на её мудрость и совесть в отдалённом будущем... А ещё с Одли можно тренироваться... Это хорошо, когда тебя учитывают, но как будто не обращают внимания... тогда ты вроде и не один, но и достаточно далеко, чтобы скрывать то, почему все остальные тебя презирают... как будто есть некий договор, который позволяет не думать об этом и не навязывать понимание друг друга, не требовать формирование мнения прямо сейчас... Это необычно для меня, но немного успокаивает..."

***

Вечером фехтовальный зал был пуст, за исключением одного зеленоволосого японца в лёгкой полутьме... В очередной раз разрубив воздух деревянным мечом, Рю остановился и принял высокую стойку, глядя перед собой, а бокен держа опущенным в одной руке.

"Слабо. Слишком неточно. Что случилось? Неужели гибель нейропрограммы повлияла на технику? Дерьмо! Сколько же теперь нужно тренироваться, чтобы всё вернуть?! А если тот уровень вообще не достижим? Дерьмо!!"

Японец сел в сейдза посереди зала, положив оружие себе на колени. Взгляд Рю застыл на круге какого-то символа или украшения на стене. Он был отсутствующим.

"Придётся больше тренироваться... и научиться пользоваться этим новым оружием... интересно, я успею научиться стрелять? Вряд ли все просто так не заметят, что моя техника ухудшилась... А я как назло пообещал Елене придти в фехтовальный клуб тренироваться со всеми... что же делать... если Нарьяна узнает... Дерьмо!"

***

Вокруг была темнота. Рю не чувствовал опоры и не видел ничего.
- Я... сплю? - произнёс он.
- Можно и так сказать. - раздался откуда-то позади и сверху искажённый полузвериный голос. - Ты в вотчине теней.
- Кто здесь?! - японец "напрягся всем телом", однако обратной связи с этим самым телом он не почувствовал.
- Я тот, кого звали Рьюго Хидакири. - рассмеялся голос. - Бессмертное зло. Поразив моё сердце в отчаянье своём, ты открыл своё собственное. Боль и страх смерти, непонимание мира и тоска о разлуке. Ужас перед разрушением всего, что тебе ещё дорого. Это всё я. Я - ужас предвидения того, что все дорогие тебе люди неотвратимо превратятся в прах, что все родные для тебя места неотвратимо превратятся в пепел! И всё закончится для тебя в вечной и бесконечной тьме!
- Почему?!! Оставь меня!!
- Потому, что таково устройство мироздания. Сколько бы глупцы, подобные тебе, ни желали счастья, смерть и разрушение прервут всё! Навсегда! - рассмеялся ёкай, так и не показавшийся на глаза. - Признайся сам себе в этом! Посмотри правде в глаза!
- Уйди прочь!!
- Хахахаха! Тогда я сам посмотрю тебе в глаза. И твоя жалкая душа растворится во тьме! - раздался ужасный рёв со всех направлений сразу. Рю почувствовал, как стальная хватка сжала его горло, как лёгкие словно сдавило снаружи. Последнее, что он смог издать, это хрип. Два огненных глаза уставились на него. Чудовище было слишком близко, передавив горло и наблюдая агонию задыхающегося от ужаса японца. - Посмотри во тьму и пойми, что всё уже кончено, как только было начато!

Сознание Рю словно отделилось от ужаса происходящего, как тогда в бою с ёкаем рядом с его гробницей. Оно отстранёно подумало, что умирает. Что так будет с каждым из существующих. Что все связи и все симпатии оборвутся. Что конец известен ещё до того, как было сотворено начало. Оно посмотрело в лицо ёкая. Всё существо Рю желало сейчас найти противовес этой истине. Это было важнее Японии, это было важнее счастья отдельных людей. Это было то, без чего все блага для Аки на свете были бы всего лишь пылинкой в центре неудержимого пожара... Без этого не существовало бы ни счастья, ни будущего... лишь жалкие, по меркам ками, отсрочки от неотвратимого конца во тьме. Ещё на секунду всё словно застыло... дыхание Рю так и не возобновилось. А потом хлынул свет - прямо из центра восприятия Рю. Не слепящий, но захватывающий пространство у тьмы и давящий на огромного ёкая, вцепившегося в горло своей жертве.
- Кто ты?! - рявкнул монстр, когда рука Рю вцепилась в его руку, заставляя кисть ёкая чуть ослабить свою смертоносную хватку.
- Я - недвижимость с мечом в руке посереди пламени. - ответил сильный голос японца, не похожий на самого себя ни интонацией, ни тоном. Рю лишь отстранёно отметил, что не понимает, кто есть кто в этом странном взаимодействии, и что вообще происходит. Ему оставалось лишь наблюдать, утрачивая понимание границ самого себя. А вторая рука ёкая, между тем, так же оказалась перехвачена кистью ранее пойманного им японца. - Я меч, дарующий жизнь. Я Пустота, движение и неподвижность. Сострадание и устремлённость. Я непрерывный бессмертный поток. Я - Защитник Закона и Царь Света внутри каждого. - тело ёкая отшатнулось прочь, но уже японец успешно держал мощной хваткой за запястья рук своего противника. - Я маска из театра но в белом тумане души... я - Фудо Мёо!
- Этого не может быть! У тебя нет истины! - взревел ёкай. - Истина это я и моя тьма!
- Пока у меня есть меч света, не важно, насколько реальна твоя тёмная истина. - был ответ. - Он разрубает заблуждения и тёмное безумие, а не истину-вне-наблюдателя. Пока я вооружён им, человечество идёт вперёд долиной теней и не сгинет в её омутах и чащах.
- Это ложь! Вы все уже там утопли, просто не хотите признать это!! Ты не достоин жить, жалкая дрожащая тварь!! - существо резко рванулось, высвобождаясь, и достало откуда-то из-за спины огромный меч. Рю почувствовал опору под ногами и тёплый цуруги у себя в правой руке. Однако, контроль за происходящим так и не вернулся, как и понимание того, кто он и где в данный момент времени... Ёкай бросился вперёд, занося чудовищное оружие у себя над головой в могучем рубящем движении. Точка восприятия Рю рванулась ему навстречу и чуть в сторону, совершая какой-то манёвр... меч ёкая прошёл мимо, а цуруги из чистого света поразил сердце мстительного демона, падшего когда-то под натиском отчаянья своей тёмной истины и тем самым самого определившего путь своего дальнейшего существования. Короткий вой, и тело ёкая разлетелось облаком чёрной пыли, а вокруг воцарился сплошной и равномерный белый туман, который Рю уже видел однажды в своём видении.
- Что же такое счастье? - раздался неизвестный голос откуда-то сверху. Рю открыл глаза и сел на кровати, смотря в темноту комнаты.
- Почему я не достоин жить?... - сдавленно прошептал он. - Что всё это значит?... Маска театра но... Какой бред... Что... со мной происходит?... - помотав головой, Рю рухнул обратно на подушку, словно с силой желал разбить себе голову. - Это просто сон... Просто, кошмары стали другими... - он тяжело вздохнул. Глаза закрывать не хотелось, потому рука потянулась за планшетом. Надо было посмотреть игры, которые скинул Фуминори... судя по его сосредоточенному лицу в процессе игры, с этими штуками легко дотянуть до рассвета...

***

- ...семьи обмениваются подарками. - продолжал рассказывать зеленоволосый. - Со стороны жениха это обычно деньги на обустройства свадьбы и ритуальные дары вроде фруктов, сушёных кальмаров и чего-то подобного. А так же, конверты со списками родственников. - вещал зеленоволосый премудрости японской культуры, насколько ему самому передали подробности подобных мероприятий. - Перед обручением необходимо произвести обряды очищения дома и защиты от магацухи. Невеста ожидает жениха перед его домом в белом наряде. Жених садиться справа от центра помещения, у камидза и должен повернуться лицом от входа, а невеста должна сесть слева от центра помещения. Она входит в дом в сопровождении родственников. Обычно, мать ведёт её за руку. После чего садиться напротив жениха. Родственники рассаживаются рядком от жениха и невесты вдоль стен, перпендикулярных камидза. Жениху и невесте не полагается что-то говорить во время церемонии обручения. В комнату вносят обручальную чашу на деревянной подставке. Затем, мико или хозяин дома проводят символическое очищение окроплением водой...

"Если бы люди думали о венчаниях больше, чем о войне, были бы они счастливее? И кем я бы хотел больше быть, синтоистским священником или самураем? Самурай из меня не очень, а священник никому не нужен, особенно - Нарьяне. Что поделать, я не умею ничего... и даже убивать я теперь умею хуже, чем раньше. Подумать только, я умел хорошо убивать раньше... но был ли это я?... или то был Тэнгу?... или Тэнгу был частью меня такой же, как грустный я или весёлый я - часть меня всего? И что такое, вообще "я"? Сколько я об этом ни думал, понимание всех этих вещей так и не пришло. Странные мысли, странные люди вокруг... Мой ли это мир, что есть счастье и где моя судьба?... Не знаю, но было бы хорошо увидеть свадьбу Юны..."

***

"Раз. Два. Три. Раз. Два. Три. Раз. Два. Три. Уфф..."

Отжимаясь на одной руке, зеленоволосый ни о чём не думал лишь потому, что непрерывно считал. Зато теперь, когда он решил передохнуть, его голова снова принялась спонтанно думать о мире.

"Интересно, если найти способ считать что-то в опасной ситуации, то можно будет так же не думать?... Тэнгу сам как-то мог это делать. Фуух, ладно, теперь надо отжиматься на двух руках, а потом приседать... Хм. А если сигмапроектор уничтожает результаты тренировок? Он ведь приводит ткани в состояние нормы... Но норма для него это не тренированная ткань... нужно пользоваться им только в крайнем случае... иначе я так ничего и не успею... Правда, я всё время думаю о том, что сказал Лилит-тяма на каникулах... "Тот, кому нравится сильное и кто ненавидит слабое, тот не понимает этой метаморфозы и ненавидит их обоих вместе, сам о том не догадываясь. Весна являет собой слабость и рассвет, который легко затоптать, но который пульсирует началом жизни. Это чудо и это слабость. И она превращается в мощный огонь первой половины лета, который может сам себе повредить, если его силу не ограничить. Так слабость становится силой, а сила оборачивается слабостью. Потом наступает вторая половина лета, когда огонь сам себя ограничивает и становится уравновешенным. Так достигают гармонии: способности избавляться как от слабости слабости, так и от слабости силы. Следом приходит осень, когда слабость становится естественной и доминирующей. А затем зима и смерть или сон, когда силы больше нет. И, конечно, потом снова наступает весна. Так слабость рождает силу. Ненавидя слабость, ты ненавидишь корни из которых вырастает твоё дерево." Вот так я тогда сказал. Значит ли это, что усиливая себя, я приближаю момент, когда потеряю силу? Не знаю... но для меня охота за силой началась... Раз. Два. Три..."


Миром правят насилие, злоба и месть.
Что еще на земле достоверного есть?
Где счастливые люди в озлобленном мире?
Если есть - их по пальцам легко перечесть.

Омар Хаям.

Сорша будто бы не заметила этого, она просто продолжала размышлять.
- Жалость к себе - это ловушка. Совсем себя не жалеть - значит, угробить, невзирая на вопли о помощи сознания и организма, но если слишком много себя жалеть, то никогда не вырваться из оков и пут этой жалости. Ну, например, если ты упал в яму и сломал ногу, то попытки выбраться причинят боль. Если слишком себя жалеть, ты останешься в яме навсегда, но если ты перетерпишь боль, то ты выберешься из ямы, найдёшь доктора и... тебе себя жалеть уже не придётся.
Она развела руками.
- Парадокс!

- Какое укрытие? - почти спокойно, но громко вопросила Асвейг, напряжённо наблюдая застывшую, как пред бурей, картину целившихся солдат на фоне изысканного каменного строения. - Мы уже в периметре!

А в следующую секунду... Сложно было сказать сейчас, был ли это план полковника, удача или ещё что-то, но под жуткую какофонию, в которой, оправившись от морального и культурного шока, можно было узнать мотив "Вставай, страна огромная!..." на огромной громкости (и с соответствующими частотными искажениями), в периметр, круша деревянный забор на своём пути так, что только щепки летели, ворвались один за другим три БТРа с динамиками и пулемётами на броне. Ефистафий не успел опомниться, как мушка его ружья оказалась "пуста": лидер солдат рухнул на пол балкона и открыл огонь, слегка волнуя землю горстью свинцовых мух в одном шаге от шамана. В ответ загаркали пулемёты, их поддержали автоматы со стороны дома... и начался форменный ад, в котором никому из студентов не хватало подготовки ориентироваться. Смирнов потратил пол секунды на то, чтобы надёжно опрокинуть Асвейг и Ирину на землю, после чего откатиться чуть в сторону и открыть огонь из автомата. Каким-то образом, кисть руки у него при этом не отвалилась, а сумела выдержать такой манёвр с нагрузкой всего веса оружия.

Губы Фаины изогнулись в улыбке. В неприятной, в хищной улыбке.
- Создатель, значит, хочет, чтобы я подправила мир так, как хочется ему... а что, если я буду делать с точностью, до наоборот? Что, если я вообще не буду вмешиваться или же, напротив, буду действовать вообще наперекор? Например, в случае с Элис Хейз, я могла бы устроить ей такую весёлую жизнь, что она могла бы ещё пожалеть о том, что я - не скучный прямолинейный Грей?

Наступило третье число месяца августа. Так называемый Королевский день. Именно в этот день несколько столетий назад флорентийский род Медичи стал монаршей династией, зародив новое королевство на осколках республики. Это был праздничный день. Большой праздник, на который съезжались знатные гости из других государств, монаршие и дворянские роды. В течение дня происходили заранее спланированные и незапланированные встречи представителей благородных домов, где велись по случаю совместного пребывания в одной точке важные деловые переговоры, обсуждались будущие сделки и договора. Этим вечером, сразу после заката, украшенного праздничными фейерверками, во дворце состоится торжественный прием с королевским балом, продлящимся до глубокой ночи. А уже завтра вечером будут заключаться те самые сделки, что обговорят этим днем. В общем, 3 августа – необычайно важный день не только для Флоренции, но и для других держав, чьи представители соберутся на праздник.
По этой причине Эльзу беспокоила новость, что среди гостей не будет принцев. Конечно, они были не обязаны наносить визит и принимать участие во флорентийском празднике, однако это в ее глазах считалось проявлением некоторого неуважения к дому Медичи. Тем более странно, что не явится принц Британии, уже какое-то время сватавшийся к ней. Ведь этот праздник для него был бы отличным шансом познакомиться с принцессой и узнать ее получше. Эльзу волновал не сам факт отсутствия принцев – в глубине души она была рада, что не придется ни с одним из них встретиться на балу, - а то, с чем это могло быть связано. Вроде бы, репутация Медичи оставалась на высоте, и поводов для игнорирования приглашений на праздник у принцев не могло быть.
Тем не менее, высокородные отпрыски других благородных семейств таки ожидались в этот день, и принять их должна была она, с чем Эльза категорически не была согласна, но держала свое несогласие при себе. В конце концов, папа и мама объяснили ей свою позицию и почему юношей встретить лучше ей, а не им или братьям. И в какой-то степени Эльза понимала, что они правы, хоть и считала это довольно несправедливым. Успокаивала мысль, что это всё же не принцы, уже знакомые ей и не вызывавшие ее симпатий, а среди благородных юношей могли оказались достаточно интересные личности. Ну ладно, будем говорить простыми словами – среди сыновей дворян могли вполне быть нормальные парни, с которыми Эльзе будет интересно, для начала, просто пообщаться. Так что, она решила рассматривать это не как нежеланную обязанность, а как возможность с кем-то познакомиться.
Примерно такие мысли одолевали принцессу с самого утра, с момента пробуждения, давшегося не без труда. Эльза любила поспать – это была одна из ее слабостей, и подниматься в такую рань она не привыкла. К тому же, заснула она достаточно поздно из-за волнения, связанного с предстоящим днем. Да, девушка волновалась, и было отчего. Ведь так важно не ударить в грязь лицом перед высокопоставленными особами европейских королевств. Особенно, учитывая странное, весьма подозрительное отсутствие принцев. С чем связано их нежелание нанести визит, Эльза была без понятия, и это настораживало. А может, всё просто? Они понимают, что с ней у них нет шансов, а сам по себе праздник кажется слишком скучным, чтобы приезжать? Как знать...
Ну, а пока еще оставался минимум час времени, в течение которого девушка была предоставлена самой себе, она готовилась к вечеру: перебирала список гостей, вспоминая тех из них, с кем была знакома, составляла мысленный список молодых людей, с которыми ей предстоит встретиться за день, и из него выделяла наиболее интересных, на ее взгляд, и тех, кому стоило уделить больше внимания по политическим соображениям. Также выделила отдельную группу юношей, которых она была бы не прочь видеть вечером в качестве кавалеров для танцев. Разумеется, тут уже политика была ни при чем, это были те, кто по какой-то причине вызвал ее симпатии.
И всё это Эльза делала, расслабленно нежась в нагретой за ночь, но уже застеленной постели и изучая свою записную книжку в планшете, с многочисленными пометками и прикрепленными фотографиями гостей. В ближайшие полчаса должны были доставить бальное платье, сшитое по заказу специально для нее именно на этот день модным домом Гуччи. Тогда ей придется окончательно встать и позвать служанок, чтобы помогли ей с примеркой. Ну а пока что, девушка наслаждалась последними минутами покоя и тишины.
Наслаждаться пришлось недолго. Услышав стук в дверь ее покоев, Эльза подняла голову, склоненную к планшету, и недовольно посмотрела на дверь в крошечную прихожую, которая, в свою очередь, вела в примыкающий к ее спальне коридор дворца. Как-то слишком рано привезли платье. Или стучат по другому поводу? В принципе, учитывая, какой сегодня день, девушка догадывалась, что в покое ее вряд ли оставят, но надеялась всё же, что хотя бы утром она будет свободна. Выключив планшет и отложив в сторону, Эльза неохотно поднялась с застеленной кровати, сунула ноги в шлепанцы и направилась в прихожую, по дороге бросив взгляд на себя в зеркало. Хорошо, что успела умыться, причесаться и одеть сарафанчик, а то мало ли, вдруг что-то срочное.
Выйдя в прихожую, девушка подошла к двери и без колебаний, не спрашивая, кто там, открыла. В дверь ее спальни могли стучаться только родственники или слуги. И тех, и тех она была готова увидеть за дверью.

- Вы так часто высказываете сомнения в моей компетентности, как бойца, что у меня уже начинают чесаться руки, показать вам одно из многочисленных видео у меня на телефоне, - Эйко отлично знала об этой любви Эйки. У той было огромное количество видео. Чего не знала она, так это того, что часть этого видео, причём, чуть ли не самая зрелищная, заканчивалась тем, что оператор пытается бежать от Эйки и, если они присутствуют в записи, её приятелей.

- Я о тебе ничего не знаю, - сходу ответила девушка Осе, отстраняясь на шаг. Однако она чувствовала себя зажатой меж двух огней. Когда она не понимала как реагировать, действительно несколько опасалась, а так же боялась обидеть. Будто бы имела дело с малым дитем. В том числе потому, что за нее вступалась Лилит. Не находя себе места, Аямине заозиралась по сторонам в поисках поддержки, которую и не ждала получить, но только натыкалась глазами на странное неописуемое непотребство, которое творилось вокруг. Шуганая, дезориентированная она не знала как поступить.

- Ну и хорошо, - кивнула она. - Лучше никакой машины, чем трясущиеся вонючие тарантайки, которые в нашем городе парни твоего возраста и некоторые мужчины называют транспортом. А пройтись - оно никогда не помешает.

- Что за чер... То есть, какого дья... Господи, да в ЗШН даже ругнуться нельзя, чтобы не упомянуть кого-то конкретного и знакомого, - Отфэйспалмил Кристиан, наблюдая за переполохом, а затем посмотрел на микрофон, который всё это передал.
- Гхм.

- Спрос - рождает предложение, - легко покачала головой Эйко, словно бы не видела во всём вышеперечисленном проблем. - Во-первых, девушек могу тренировать я, причём по нескольким различным программам. Во-вторых, это не у вас мало людей, потому что маленькое помещение, а наоборот. Раздевалки для девушек найдутся, не переживайте, а если расширение будет близко ко взрывному, так ведь и запросить большее помещение у студсовета не составит труда. То что, во-вторых, покрывает ваше "в-третьих", и даже, на мой взгляд, больше мотивирует, так как выделенные на расширение средства, при правильном подходе, можно использовать не только для того, чтобы дать девушкам саму возможность тренировки, но и для того, чтобы улучшить положение и юношей. Ну и, конечно же, - она обернулась через плечо. - В следующем году наличие девушек в секции поможет привлечь ещё больше юношей.
Эйко вновь обернулась к татуированному.
- Размер выделяемых на клуб фондов всегда прямопорпорционален размерам клуба. Расширение клуба, быть может, и лишит его уютной камерности, однако, в нём достаточно весьма материальных плюсов, чтобы принять решение об игре в высшей лиге.

Ружьё Ефистафия было вполне сносного качества. Вообще, оно выглядело почти новым. Наверное, настолько, насколько "почти" применимо к военным складам постсоветского пространства. После того, как все зарядили оружие (Асвейг забрала оставшийся пистолет), полковник вывел студентов на улицу, где в рассветные часы природу ещё раз попугали залпами. Все единицы оказались рабочими. К тому времени к ним присоединился изрядно помятый Александр, который сказал, что встретил Ольгу и с ней относительно всё в порядке. Лэйя неспешно последовала за людьми... прямо сквозь стену.
- Итак, кто пойдёт в зону "момента истины"?

- Я согласна, - пожала плечами девушка так... будто бы последнюю фразу Эйден сказал вслух.

Не помогло. Сцена продолжалась. Примечательно, что мужчина прятался в женском туалете. Словно бы нарочно ожидая там Фиби. Он подошел к Морри (или Фиби?) и положил ладонь ей на щеку. Она слегка вздрогнула от прикосновения, но не отстранилась. А потом мужчина обнял ее за талию другой рукой, наклонился и поцеловал в губы. Морриган (или всё же Фиби?) не была против, она охотно ответила на поцелуй, обняв парня. Ирландка всё это чувствовала, хотя ощущения были не яркими, смазанными, словно бы это всё происходит не с ней. И вот – обнявшись, они плавно поворачиваются, и Морри видит в зеркале, как рука мужчины с зажатым в ней ножом поднимается по спине Фиби выше, к ее шее. Глаза Фиби расширились от ужаса. Морри хочет закричать – и не может, крик сдерживают губы мужчины. Паника окатила девушку с головы до ног...

Две секунды, за которые изменился мир... Снова темнота – и вот ярким светом, громкой музыкой, сильными запахами и множеством голосов привычный мир вторгается снова в реальность Морриган. Она сидела на стуле за своим столиком с недоеденным стейком, и только где-то внутри, в животе, ворочался комок нервов. Тревожное чувство было в своем пике. А картинка перед глазами слегка плыла, голова кружилась.

Чезаре откинулся на спинку кресла и устало протер глаза. После столь тяжелого, - как физически, так и морально, - дня самое, блин, то - нагружать себя работой. Мария вон уже спала без задних ног, несмотря и на то, что помнит куда меньше неприятного, и на то, что сигма-зомби вообще не очень-то нужен сон. Он же... Убедившись, что она уснула достаточно крепко, Чезаре тихо выскользнул из постели, чтобы большую часть оставшейся ночи употребить на разработку стратегии. Это не было связано с недоверием к новому помощнику: хотя Туку потребуется немало времени и сил, чтобы вникнуть в свои новые обязанности, Чезаре не сомневался, что он справится.
Однако, кардинал не торопился спать. Он не сомневался, что после всего этого приснится ему какая-нибудь гадость. Например, то, что случилось бы, если бы люди Файруса опередили его на пути к Марии. Во всех подробностях. А он никогда не страдал от недостаточно живого воображения.
Проснуться рядом с ней в крике и холодном поту, да еще и после столь позорного срыва на авианосце - лучше застрелиться из кислотного больверка, чем допустить подобное. Ведь Мария полюбила сильного, умного и уверенного в себе мужчину, а не труса и истеричку. Так что что бы она ни говорила, допускать проявление слабости при ней он не имеет права. Чтобы быть ее достойным, это куда важнее, чем любая помощь другим, которая все равно забывается через минуту. Поэтому даже когда слабость есть, ее нужно тщательно прятать. А для борьбы с кошмарами он видел два средства. Устать до такой степени, чтобы никакие сны уже не воспринимались, - это помогает от симптомов. И уничтожить источник страхов - это устранит причину. А источник страхов он знал точно.
Именно поэтому Йоль и подозрения в адрес Феликса были отложены в долгий ящик. Сейчас на голографическом экране перед ним висели три окна. Первое представляло собой список сотрудников АТА среднего и низшего звена, на которых было чем воздействовать. Семейные, обиженные, жадные... Любую человеческую слабость можно было использовать. Даже те, использование которых он сам считал недопустимым. Ради Марии - можно.
Второе окно было лентой новостей. "Разрушитель Касабланки наносит новый удар!", "Протокол XCOM: Мошенничество или прикрытие для терактов?", "Сколько жизней за баррель нефти?", "Тануй Укита обвиняет АТА в покушении на свою жизнь!", "И будет кровь...". Последний заголовок кардиналу понравился. Хотя скорее всего, общественность скорее оценит первый или третий. Раз или два мелькали заголовки, более близкие к истине, - но в основном в до того желтых газетах, что это напротив, лишит эти версии всякого авторитета. Ну кто в здравом уме поверит заголовку "Обычные японские школьники против бога с другой планеты"?..
Так что с этой стороны он был спокоен и поглядывал лишь на всякий случай. Куда важнее было третье окно. В нем были расписаны прежние союзники и партнеры АТА. Корпорации, государства... Даже пара террористических организаций, - хотя Чезаре не сомневался, что в действительности их больше. Многие пункты содержали подпись "союз разорван" или "договор расторгнут". Ага, кто хочет сидеть до последнего в тонущей лодке? Совершенно напрасно они не избавились от исполнителя, портящего им репутацию, после первого прокола. Теперь поздно. Теперь вас сознательно топят.
Чезаре задержал взгляд на подписи "вражда" рядом с именем американского президента, и чуть улыбнулся. Нехорошо улыбнулся, жестоко. Правильно он некогда сделал, не торопясь раскрывать их обман, когда им хватило наглости примазаться к его заслугам. Теперь президент пошла на большие уступки, - после чего обман раскрылся. Подобного и менее гордые люди не прощают. Пожалуй, стоит сделать ее союзником против них. Ход напрашивающийся, но оттого не менее эффективный. Она достаточно ненавидит их, чтобы помочь ему, и достаточно влиятельна, чтобы иметь возможность нанести им большой ущерб. Нужен только повод для союза. Подослать, что ли, убийцу к Мендозе? Да нет, незачем. Повод ему все равно так или иначе дадут, а Мендоза ему нравилась...
Переведя взгляд на кое-какие другие имена, Чезаре чуть нахмурился и поправил подпись. Грядет восточный ветер... Сейчас Джун еще спит после того, как по его приказу агенты СМЕРШа дали ей сильнодействующее снотворное. Пусть пока что спрячется от беды в царстве Морфея. А завтра он поиграет в священника и попробует успокоить ее. Посочувствовать. Разделить горе, - ведь оно и в самом деле общее: его родители погибли так же. И напомнить ей, что ее брат любил ее такой, какая она есть, и не хотел бы, чтобы она хоронила себя. А между делом - слить ей кое-какую дезу и втянуть в свои коварные планы...
Вот так. Все идет точно по плану. Дорога растраивается, но конец у всех трех путей один. Потому что нефиг покушаться на чужих девушек. Это один из немногих вопросов, по которым Чезаре был полностью согласен с Хесусом. Ради Марии он схватился бы хоть с Дагоном, хоть с ее Богом. Что уж говорить об АТА...
- Любимая, я обещал, - тихо произнес Чезаре, глядя на спящую девушку, - Пусть даже ты сама не придаешь этому обещанию значения.
Да... Он обещал. Защищать ее от всего. Но почему он только сегодня понял, что на скользком поле интриги сможет защитить ее лучше и полезнее, чем с мечом в руках заступаясь за боевую паладинку? Чувствовал себя героем... Как в сказке... Прав был старый куратор...
А вот фиг! Неправ! Да, пора закрыть сказку и смотреть на вещи реально. Но что мешает ему забрать из сказки в быль всего одну-единственную вещь? Его любовь к Марии, действительно такую сказочную... Такую хрупкую... Нуждающуюся в защите... И как ничто иное заслуживающую ее.
Чезаре рассмеялся. Да уж, жизнь не сказка. В жизни герои не спасают красавиц, сражаясь с драконами. В жизни они спасают их, реанимируя драконов. А еще - вонзая нож в сердце юной девушки, совершая государственную измену... Ну, а теперь - подкупая журналистов, шантажируя служащих, обманывая студентов и толкая компромат во властные круги. Сделай это неправильно.
Ну что ж. Если это поможет ему защитить Марию... То именно так и должно поступать. Как угодно можно. Потому что это его девушка, и он никому не позволит забрать ее.
Мария улыбнулась во сне. Как показалось Чезаре - в ответ на его мысли. Или это всего лишь совпадение?..

- А я хотю ситяс, - капризно пробурчала Мишель и обиженно надулась, одарив Стефана взглядом кота из Шрека.

В меру загорелый Вернер задумчиво крутился в своём кресле, созерцая потолок лаборатории, погружённый в собственные мысли. На самом деле было о чём задуматься, после возвращения с Панау. Например о том, кем он стал, и что ждёт его в будущем. Да не его одного - он уверенно сделал шаг к Юне и не жалеет об этом. Что-ж, теперь ему нужно усердно работать, познавая непривычный и необычный мир японских традиций. По сравнению с этикетом Европы - это просто пиздец какой-то. Благо, учителя он себе нашёл, и это радовало.

Что его ждёт в будущем? Йоль и Тампль. Это даже немного забавно - его отец был довольно религиозным солидным мужчиной, а он сам - не менее атеистичным разпиздяем, даже после того, как начал учиться в одной школе с несколькими богинями. И вот теперь ему предлагают примерить маску крестоносца, борца с нечистью и спасителя мира. Спасителя... Да, а ведь он, сам того не замечая, выполнял намерение Нарьяны по отношению ко всем студентам - становился героем. Сначала таскание батареек для Лилит, когда он даже не понял, что в этом такого, просто пойдя по течению и подчинившись чужим советам. Потом этот бой в парке, где он чувствовал злость на тех, кто вмешался в его отдых - пусть это эгоистично, но об этом он думал больше, чем о возможном уничтожении целой толпы людей. Кстати, Финелла в своём отчёте немного ошибся - они с Юной выдали свою принадлежность к ЗШН по рации, пытаясь подобраться ближе без подозрений. Но - тогда это сработало, и ему знать о последнем не обязательно. Потом... Филадельфия. Он бы смог без проблем свинтить оттуда вместе с Юной, но не мог так поступить - не только из-за неё, но и потому что... Морально не был готов оставить людей погибать? Да тупость какая, он сам наебал своих товарищей в прошлом, и никаких угрызений совести из-за этого не испытывает. Разве-что чуть-чуть. Отстаивал свой, хоть и временный, дом? Это уже ближе. Нет, ему по-прежнему далеко до тех героев в красных трусах на штаны. которые спасают девушек в тёмных подворотнях. Скорее, он просто заимел активную жизненную позицию, которую не боится отстаивать - вопреки всему остальному миру. Наверное, в этом тоже есть капля героизма - действовать в соответствии со своим убеждением и не прогибаться. Кстати, о убеждениях и обещаниях...
- Чуть не забыл, снова... - Парень открыл ю-туб и зашёл на канал знаменитой обзорщицы Ванильки. Найдя адрес её электронного кошелька, молодой человек, перевёл на счёт девушки тысячу долларов, с припиской "От героев из парка ^_^". Хотя тогда он предлагал всего половину от этой суммы - но её сейчас это реально нужнее, а от него не убудет напечатать ещё несколько пачек и по-быстрому телепортироваться в Швейцарию, выкроив ещё немного времени с Хроносом.

Удовлетворённо кивнув в ответ на уведомление о переводе, парень достал из проектора банку газировки и, забросив на "гробик" ноги, начал её не спеша осушать, изучая небольшую кучу хлама на одном из столов. Надо будет разгрести её, но блин, он уже так заебался... Наверное, в процессе познания и освоения мотолёта тело сжирает кучу ресурсов - да это и нормально. Как-никак это и умственно весьма серьёзная работа, и физически. Прямо какой-то ужас - со всеми этими тренировками и учёбой он ещё смог выкроить достаточно времени для Юны, но для разработки перчатки - хрена. Да и, с учётом того, что Альву, с которой он объединился, изгоняют - работать вместе некогда уже обоим.
- Тьфу... - Банка полетела в проектор, с которого пришлось убрать ноги, и теперь парень наблюдал, как та по команде распадается на молекулы, - Медики сотнями похищали и экспериментировали над людьми, и хоть бы что - а тут одно убийство. Хотя... Сожрать душу, это не так вот... Это сложнее воспринять. Но всё равно... - Вздохнув, телекинетик помотал головой. С его точки зрения Шедоу совершило преступление меньшее, чем иные студенты, разрабатывавшие импланты и ставившие их кому ни попадя.

Вздохнув, Кристиан поднялся на ноги и, подхватив неизменную сумку направился к выходу, на ходу доставая телефон и заходя в телефонную книжку. Надо ему как-то отвлечься от этих мрачных мыслей. И, у него был один, проверенный уже временем способ, благодаря которому он забывал обо всём плохом, и просто радовался душой. Хотя и не только душой, если уж по-честному.
"Привет, любимая ^_^ Я скачал один интересный фильм, может этим вечерком посмотрим?)"

Голова уже болит меньше, отметила девушка. Это хорошо. Может, не придется вечером снова пить эту гадость. Выслушав охотников, Лена тихонько хмыкнула. Целых два вендиго? То ли она одного не заметила, то ли слухи здесь, разрастаясь, обретают всё больше невероятных подробностей, и к вечеру окажется, что ее преследовали аж четыре вендиго, а через недельку выяснится, что она спаслась от целой стаи, при этом перебив половину.
Она уже хотела было уточнить, откуда им известно, что вендиго было два, но последнее слово, сказанное Альфоном, заставило ее смущенно отвернуться. Кажется, тут привыкли прямо выражать свои мысли. Вчера Альберт, сегодня Альфон... Было приятно, но немного страшно всё-таки.
- Прошла, конечно, - тихо подтвердила она. – Пока не знаю, надолго ли... – а действительно, откуда ей знать, какие планы у той сволочи, которая подбросила ей в сумку марлевую повязку и из-за которой, по всей видимости, и началась вся эта история с порогами и окнами. И как знать, не окажется ли она снова в другом месте, когда в очередной раз переступит порог дома старосты. Неизвестность хуже всего, она бесила Лену и вызывала острое чувство депрессии. – А разве вендиго было два? – подняла она взгляд на Гена.

- И, знаете что? Я нашла одну газету. Одну единственную газету, - повторила она, делая упор на этой фразе. - Из шестидесяти семи тайтлов, как печатных, так и электронных. Надо ли говорить, что я абсолютно ни в одной газете не нашла упоминания ни о третьем покушении, которое целиком и полностью предотвратила полиция, ни о том, что Стивен Янг на момент четвёртого покушения был лишён значка и пистолета. Из шестидесяти семи изданий шестьдесят шесть пнули полицию за их неподготовленность, даже не задумываясь, что она встретилась с обстоятельствами непреодолимой силы.
Она высокомерным взглядом обвела толпу фотографов.
- Даже сейчас лишь единицы из них удосужились отключить свои вспышки. Но, давайте я проясню ситуацию для тех, кому интересно, что же на самом деле произошло в эти дни? Давайте, я скажу, кто же, на самом деле, был Стивен Янг, и почему я сделала столько чести этому человеку, назвав его обстоятельством непреодолимой силы. А Стивен Янг - это человек, имевший доступ к делам полиции, Стивен Янг, это человек, знавший лично людей, которых собирался убить. Стивен Янг - это человек, который знал, как работает система изнутри, - она сделала паузу в полсекунды, позволяя окружающим сконцентрироваться перед следующей фразой. - Стивен Янг - это человек, который был бы тем сильней и опасней, чем грамотней была бы построена работа полиции в этом городе. Если бы даже каждый из полицейских, включая начальника, был идеален, они бы не смогли бы противостоять Стивену Янгу, так как он, так же, был бы идеален. Но главная опасность Стивена Янга в том, что его тлетворное влияние не ограничивается его деяниями. Даже после своей смерти он способен нести разрушения.
Девушка сделала очередную паузу, на сей раз потому, что хотела изменить ритм речи на более спокойный, почти доверительный.
- У нас в России есть такая фраза "живи за себя, и за того парня". Наиболее близким аналогом в вашем языке является фраза "приказал долго жить". Обе эти фразы родились в военных кругах, и обе означают одно и то же: выживший должен прожить свою жизнь так, словно бы после смерти он должен встретиться с приказавшим ему долго жить человеком и отчитаться, что именно он сделал за свою жизнь такого, чтобы умерший, выслушав всё сказанное кивнул и сказал "я не зря погиб ради тебя, ты прожил хорошую жизнь". К чему всё это? Да, к тому, что Оуэн и Вильковски погибли не ради меня. Они меня не знали. Им просто приказали. Они погибли ради каждого из тех, кто присутствует здесь и сейчас, ради всех тех, кто сегодня сидит в офисе или дома, кто стоит за прилавками этого города или переносит с места на место посуду в кафе. Они приносили присягу, и они, точно так же, могли охранять абсолютно любого в этом городе. Они могли погибнуть в любой другой день, например, пытаясь остановить наркомана, который ради дозы украл сумочку почтенной леди, а увидев полицейского выстрелил в него четыре раза. Разве у кого-нибудь язык повернулся бы сказать, что этот полицейский умер, защищая глупую сумочку? Нет. Он защищал закон. Он защищал покой жителей города. Он защищал те правовые основы, которые лежат в фундаменте этой страны, построенной на крови таких же защитников. Иными словами, абсолютно все мы, не только я, но и каждый из вас, - она указала в сторону родственников рукоятью своей трости. - Из вас, - трость сместилась в сторону дальних друзей и соратников. - И даже вас, - на сей раз трость указывала на журналистов. - Ответственен перед этими парнями и обязан прожить свою жизнь так, чтобы на том свете было не стыдно отчитываться перед ними. Просто подумайте, что вы скажете им, после того, как вспомните, почему вашу безопасность охраняют полицейские, а не военные? Почему для обыска вашего дома они должны иметь подписанный ордер и не имеют права выбить дверь плечом просто по желанию левой пятки? Почему при себе у них пистолеты, а не штурмовые винтовки? Почему существуют нормы проведения допросов? Никто не помнит, не так ли? - изогнула она бровь. - А я напомню. Полиция прошла долгий путь от городской стражи, вооружённой боевым оружием, с которым не стыдно сразиться в открытом поле с врагами государства, до тех людей, которые обучены оказанию первой медицинской помощи. А виноваты во всём древние римляне, которые смекнули, что вооружённые до зубов военные внушают жителям страх и трепет, но никак не доверие и уважение. Эта идея прошла долгий эволюционный путь, была забыта вместе с падением Рима и вновь возродилась, сначала в Англии, затем в колониях США, и лишь потом разошлась по всему миру.
Она сделала небольшую паузу и улыбнулась.
- Именно, господа и дамы. Ради вашего спокойствия полиция обменяла военные принципы работы, когда каждого потенциально опасного запирали под замок и выбивали из него признание, на те принципы, которым они следуют сейчас. Именно на доверии и содействии граждан работает полиция. Именно этот ресурс делает их работу проще и эффективней. Так скажите же, за кого вы сейчас живёте? За Оуэна и Вильковски, на чьих похоронах вы присутствуете сегодня, или за Янга, который хлопает в ладоши на том свете, читая ваши поганые заметки, которые подрывают работу полиции в самых первоосновах и втаптывают в грязь тот кровавый фундамент на котором стоит Ваша Собственная Страна? - последние слова Фаина, по сути, отчеканила, взывая к тому, что было в крови у каждого добропорядочного американца. Пожалуй, это был неплохой ход для первой половины речи.

Выйдя к доске, девушка деловито поправила очки.
- Цената Эйко. Пятнадцать полных лет, шестнадцать исполняется в этом году. Для тех, кто привык судить по внешнему виду, сразу скажу, что он излишне обманчив и правдив одновременно. Да, у меня хорошие отметки по всем возможным предметам, да я могу решить сложную учебную или организационную задачу, да, я очень ответственный человек. Однако, это лишь одна из моих личин, - она завела руки за спину и склонила голову на бок. - У большинства не укладывается в голове, что человек с серьёзным подходом может подходить серьёзно ко всему. Я подхожу серьёзно к отдыху и занятиям спортом, поэтому не стоит удивляться, если уже завтра я переоденусь и из присутствующих меня узнают лишь единицы, просто потому, что я буду куда менее сдержана в выражениях и буду двигаться куда более активно. Не местная. С профессией пока не определилась, но склоняюсь либо к программированию, либо к работе с WEB. Благодарю за внимание.

Из стены начали проступать странные ростки, словно из эфира вырастали полупрозрачные синеватые розы. Так это видел шаман, остальные же могли уловить лишь аномальное свечение стены и... внезапно появившуюся из ниоткуда красивую девушку со взглядом, однако, производящим далеко не юное впечатление: что-то подсказывало, что она не человек. Пришелица молча оглядела собравшихся. Теперь она была источником неверного синеватого света в помещении, который, однако каким-то образом освещал каждый уголок.

- И почему ты беспокоишься о том, что я проведу в душевой слишком много времени? - вопросила она. - По мне, ты должен быть счастлив.

Общий вердикт: Результаты тестирования неудовлетворительные. Студенты к спасению мира неготовы. Основные причины: недостаток дисциплины и организации, самоуверенность, неумение работать в команде. Сформированное в пределах ЗШН ощущение собственной избранности привело к развитию беспечного отношения к последствиям своих действий, в частности в вопросе потерь среди мирного населения.
Система самоуправления проявила себя не с лучшей стороны: нечеткость иерархии привела к тому, что многие студенты воспринимают самоуправление как повод нарушать указания педсостава, но не как причину брать на себя ответственность за свои действия. Кроме того, попытка дать студентам возможность проявить себя привела к падению авторитета службы безопасности и преподавательского состава.
Недостаток организации закономерно выливается в то, что продуманные планы попросту не успевают реализоваться: Неоднократно они не срабатывали лишь потому, что прямолинейные решения вступали в силу раньше.
Рекомендации: уделить особое внимание развитию дисциплины и командной работы. Вероятно, внести соответствующие курсы в список обязательных. Очень желательно установить упорядоченную систему наказаний за нарушения дисциплины. Наладить связь между группами, более эффективную, чем обычные телефоны и планшеты. От новых проверок автономной деятельности в ближайшее время воздержаться во избежание новых потерь авторитета власти. Желательны также меры по улучшению взаимодействия между студентами, СМЕРШем и службой безопасности, однако конкретных предложений по данному вопросу у меня пока нет.

- Ну, бабуль, такова их доля: страдать, чтобы мы потом могли почитать в газете интересные статьи, - начала гладить по спине домоуправительницу Кассандра. - Их режут - мы читаем. Их жгут - мы читаем. Их заражают раком - мы читаем. Такова жизнь: когото-то всегда режут, жгут и заражают раком, чтобы нам было, что почитать.

Судя по тому, что после второй смс пришел ответ "Зраза", должный эффект был более чем достигнут. После третьей прошла лишь тягостная тишина, которая не возвещала ничего особенно хорошего. Скорее всего на той стороне тоже собирались припомнить обиду, что говорило о том, что порочный круг мести будет продолжаться до скончания веков. Хотя, это и называют дружбой. Но и соперничеством тоже.

Улица же цвела, пахла и обдувала свежим ветерком. Все больше она наполнялась деловито настроенными взрослыми и веселыми подростками. Как раз время для перехода из домашнего режима в учебный комплекс, где молодые люди могли предаться всем радостям молодости, которые готовы предоставить взрослые. Однако вон за углом стайка молодых людей гоповатого типа развлекались под замшелый Фристайлер. Время от времени кто-то из них беззлобно приставал к прохожим, клянча мелочь. Ничего особенного.

Собственно, до точки назначения - школы - идти было не очень далеко. Всего-то несколько кварталов. В теории, можно было сократить путь подхватив попутный автобус, но тогда придется уж точно пропустить все интересное. Да и времени более чем достаточно, даже на праздное шатание десяток минут можно выкоротать, если не спешить. Да вот как раз что-то интересное нашлось. Вот за тем углом неожиданно нарисовалась вывеска новой кондитерской. Рядом стоящая вывеска возвещала об распродаже в связи с открытием. Конечно же, рядом терлись заинтересованные люди, что-то оживленно обсуждая. Конечно, тему их разговоров можно было предугадать заранее. Хотя бы из того, что большинство составляли девицы возраста Райана. Может быть это его шанс? Для встречи ли, для вкусного обеда или хорошего подарка. Можно ли пройти мимо такой идиллии?

Едва Эйден зашёл в помещение, как оказался в самом настоящем небольшом цветочном царстве. Буйство запахов разом ударило в нос, щея ощутила лёгкое дуновение ветерка из кондиционера... пожалуй, следовало ступать очень осторожно, чтобы не задеть какое-нибудь растение.
- Добрый день, - тут же поприветствовала их милая молодая женщина в лёгком платье. - Могу чем-нибудь помочь.
- Да, можете, - кивнула кузина. - У Эйдена сегодня первое свидание с девушкой, которую он недавно спас. У него есть кое-какие пожелания к букету.

Брайс сильно заподозрила, что эта... как ее там... Коку... Кока... в общем, слуга Сархги, попросту читает ее мысли. Хотя могла так ответить и на слова, конечно.
- Если вассальные отношения в вашем случае означают в том числе интимную близость, то на меня даже не смотрите, - резюмировала девушка.
«Интересно, ведь если она служит Саре, а Сара служит богине, то, в порядке очереди, или я должна служить служанке Сары, или мне должна служить богиня, - хихикнула мысленно Алиса. – А что, поискать собственных жриц – хорошая идея. Будут меня мыть, спинку мне тереть, ласкать всячески, лепестки роз под ноги стелить, всякие почести оказывать, в постельке согревать, когда Хесуса рядом не будет... ммм...»

- Меня, - пожала она плечами. - Расхлёбывать-то будет другой человек. Я даже не пыталась запомнить расписание событий, свидетелем которых лично я точно не смогу стать, - она подняла бровь, глядя на коменданта. - У меня раздвоение личности, лично меня вы сможете увидеть только послезавтра, если не случится ничего из ряда вон выходящего.

- На очереди Рейко, облитая валерьянкой? – ехидно спросил Алистер у кошака. Теперь можно было и пошутить, когда Столл цел.

Отчет по студенту: Альва-Аманда Шедоу
Отмечена очень низкая эмоциональная устойчивость, низкий уровень социализации и дисциплины, высокая степень гордыни и самоуверенности, некоторая зацикленность на своих способностях. Боевые показатели характеризуются как средние. Научные как высокие: отмечена высокая применимость проектов "регенерин" и "гармонизатор". Значительных положительных достижений в рамках пребывания в Панау не отмечено. Из отрицательных - уничтожение души Мелиссы Чанг и поведение, приведшее к потере абитуриентки Пако. Оба действия обусловлены не злым умыслом, а вышеуказанными недостатками. Студентка свою вину признает и не приводит достойных оправданий.
Вердикт: Устранение считаю неуместным, однако в связи с куда большей, чем, например, у Лумхольц, тяжестью последствий, наказание необходимо. Профессор Фортейн предложил в качестве наказания изгнание, я одобрил. Считаю возможным рассмотрение восстановления после Йоля, в зависимости от успехов на воле.
Оценка: 2/5

Отчет по студенту: Тайам Рокиа
Выполненных заданий - 1, проваленных заданий - 2, уничтожено дружественных целей - 54, уничтожено враждебных целей - 0.
Единственное успешно выполненное задание - захват, вместе с Есикавой Рю, пилота бомбардировщика. Проваленные задания - мой приказ о соблюдении нейтралитета (если можно назвать провалом принципиальное нарушение) и приказ Кеншу Рейко успокоить Дагона без попутного ущерба (не выполнено по обоим пунктам). В результате преступной халатности уничтожено более миллиона гражданских, разрушена большая часть страны, к ЗШН привлечено негативное внимание мирового сообщества (которое, впрочем, удалось на 90% переключить на АТА), погибло 53 человека агентов и безопасников, а также студент Габриэль Висконти. Причастность к гибели Тао Акиры не установлена, но весьма вероятно, кроме того, жизни двоих студенток удалось спасти лишь благодаря героизму агента СМЕРШа рядового Питера Кравенца (за это повышенного до лейтенанта). Виновник происшествия признаков осознания и раскаяния не проявил.
Вердикт: К применению настоятельно не рекомендуется. Наказание жизненно необходимо, причем чем строже, тем лучше. Считаю важным поставить вопрос о том, стоит ли Экстранет всех проблем, создаваемых его создателем.
Оценка: 1/5

- Полноценного наказания? - фыркнула Елена, после чего хлопнула ладонью себе по голове. - Проснитесь, люди! Убийца души до сих пор жива, корошевой вашей школы является террористка, на счету которой более сотни загубленных жизней, а вы бьёте ногами по лицу мелкого хулигана...
Она зажмурилась и вытянула ручки вдоль тела.
- Да что вы можете знать о наказаниях, кретинов куски!

Острова

Рудольбер постукал трудкой по стульчику выбивая пепел. Делал он это неспеша, с нарочитой солидность. Даже прервал на мгновение рассказ.

- Да, добыча там знатная. Меди у чёрных полно и золота. С даэрской работой не сравнить, но зато дешево – знай плати кровью. Впрочем немного. Чёрные вояки неплохие, но нам не ровня, да и поймать их врасплох легче-легкого. Главное не маячить днём на виду у берега, а высадится ночью или под утро, только время подобрать не очень лунное, а то они в темноте куда лучше нашего видеть. Потом дождаться рассвета и атаковать. А ведь кроме металла там и другая добыча есть – сами чёрные, фарфали эти. В селениях полно авусов и вина, всё для пира. Хотя тут главное не расслабятся, а то тебя уже к стене пришпилят. Хотя если налёт хороший, и вокруг все небо в думах от пожарищ то можно и поразвлечься. Выпить, отъестся на свежем, баб попользовать. Я фафралек люблю. Даже себе вот домой парочку привёз. А что? В постели приятные, в хозяйстве полезные. Я человек не бедный, могу прокормить.

- Так я о чём. А, про баб. В общем многие чёрных тоже того. Тут в Рейне про это помалкивают, но я тебе так скажу, нету такого среди бывалых швардвассов кто бы домку не пользовал. Даже и я. Ну было пару раз. Попробовать. Хотя мне фарфальки больше нравятся.

- В общем хорошая там добыча. Особенно если повезут. Затем к пальцехвостым на Яулу. Там уже на рынке в Риле тебя рогатые ждут. Только выведешь пленников на продажу тут как тут. Страшно они до рабов охочие. И платят хорошо хотя с ними торговаться надо уметь и цену держать. Многие им и металл продают, но как по мне он есть не просит, а тут в Рейне тоже в цене. В общем такое, кто торговать научен пусть сам решает, а кто нет так лучше привезти домой. Вон тот нож видишь. Это такой вот, сам с трупа снял. Не плохой ведь? Перед фюрерами таки не похвастаешься, но режет не хуже даэрского.

*** * ***

Рейн жил как и прежде. Разве что необычайно мирно. Конечно с окумискими рохо не раз и не два случались стычки, да и хеянские порой наведывались. Но в целом на море царил мир. Народ воспитанный на славе и подвигах, считавший доблесть высшей добродетелью не хватало достойного применения своих талантов. Что ж буйная молодёжь нашла его в походах Швардвасса как на запад так и на восток. Те кто жаждал богатства плыл грабить домов, те кого манили подвиги и далёкие земли отправлялся на восток захватывать сокровища хторров, смотреть на пирамиды Айэньо и торговться с даэрами. Фюреры с завистью смотрели на то как богатеют разные выскочки, как тускнеет слава предков на фоне добычи и подвигов ныне живущих. И всё чаще раздавались голоса о том что пора доставать копья, что хватит прозябать в мире. Всё чаще в походы вслед швадвассам плыли дружины мелких фюреров.

Кроме прочей добычи пираты привозили в Рейн рабов. Хотя в плен к штэйвитам попадали и домы и судемоаги и даже дэлы, но на родные острова везли только фарфалей. Маленький, сладких и покорных. К концу века редкий богатый штэйвит не имел нескольких.

***

В Энэргальере проснувшийся от сна Великий воспитатель отдал все свои силы проповедям и постройке нового велдикого храма. И было то святилище посвящено не только и не столько Локрэну как новому великому божеству – Сестубо. Много рассказывал Великий Всопитатель о надежде и отчаяньи и уповании на высшие силы. И слушали его энэрегали и учились. А также собирали эйру, строили дома, ловили амонитов и креветок, плавали торговать от устья Куанзы до Джамапути. Жили в общем.

Со штэйвитами снова мир, а раз так то возобновились старые связи с Мор’пхэром. Хотя надо признать под влиянием свирепых гладкокожих сородичи изрядно одичали и огрубели. Даже начали поклонятся Ажан’да’тису. Хотя были у них и полезные уменья – например те же логносы. Некоторые из морпхэрских энэрегалей приехали на Яулу или другие острова не имея за душой ничего кроме нескольких яиц, а там уже вышли в люди, а то и разбогатели разводя лонгосов. К концу века разведение этих полезных ящеров распространилось повсеместно.

Надо сказать что энэрегали давно уже поняли зачем судемоаги веками скупают ненужную вроде бы льну. Ведь не найти материала лучше для верёвок и канатов. И теперь пальцехвостые не только торгуют сырой пряжей, но и сами вделывают канаты, верёвки. нити и коими торгуют со всеми соседями. А в морском деле без этого товара не обойтись. Впрочем верёвки не только на море нужны.

***

В долгой войне Гальегии с судемоагами наступил явственный перелом. Пускай мелкие набеги не прекращались, но крупные нашествия прекратились. Теперь не синекожие атаковали Корасон или Лекатан, а сами гальеги высадились на Фаримеях. Под их натиском пал Невимол, а синекожие были изгнаны со всей западной половины острова. И тут оказалось что внутренние районы этого острова заселены сородичами. Вдали от моря была целая густонаселённая страна, причём настолько что пожалуй на одних лишь западных Фаримеях гальегов жило больше чем на Лекатане и Корасоне вместе взятых. Оно и не удивительно – леса этих островов были богаты сырьём и несравненно красивы, но в способности прокормить население во много раз уступали эйрану. А раз так то возникал вопрос – что с ними делать. Пока шла война с судемоагами фаримейские галеьги были союзниками, они помогали сородичам против ненавистных синекожих, они охотно торговали и легко перенимали повадки более цивилизованных соседей, но вот признать Кутулу своим правителем… те кто веками жил не покоряясь Пире, не спешил склонится перед золотым трезубцем.

Пока Гальегия вовевала восток, удар пришёл с юга. Свирепые коморцы как встарь обрушились на зелёные острова. А вместе с ними приплыли чернокожие чужаки что пронесли свою злобы и ненависть к аскаскатам через синие волны. Опять на юге корасона лилась кровь. Снова свистели стрелы и горели села. Как прежде лилась на землю кровь. Монфорте пал и хотя чужеземцев в конце-концов прогнали* на каждых трёх взрослых женщин аскаскатских осталось по одному мужчине. Говорят в те времена не редкостью были случаи когда торговцыили моряки из гальег оседали у вдов и с того времени среди аскаскатов Корасона не редкость эйроволосые** и золотоглазые.

Хотя опасность нашествия островных гальегов прошла, но вот от мелких набегов никакого спасу не было. Чт оаскаскаты что гальеги понимали – мир будет только тогда когда все синекожие будт уничтожены или приведены к покорности. А значит не должно остаться ни одного острова на котором и дальше живут эти грабители и кровопийцы***.

Население на Южном Зубце росло уже второй век подряд на эйре и бумидорах. Луарка из мелкого поселения разрослась в огромный город размером мало уступавший столичной Брагансе. Население его было смешанным – гальеги, аскаскаты, пеоны токи, аскагали. Да, сперва над последним названием смеялись, но надо же как-то именовать тех кто наполовину аскаскат, а наполовину гальег? Тем более что таких немало и становилось всё больше. И ведь они есть не только в Луарке, но и в Брагансе. Говорят потомки сыновей удачи составляют там чуть ли не треть населения. Аскегали фигурой напоминали аскаскатов хотя и были несколько ниже и заметно тоньше в кости. Впрочем ни о какой хрупкости тут речи не было. Цвет кожи, глаз и волос у них случался разный, но в целом они куда больше напоминали гальегов чем светлых. Что же касается черт лица, то они были в основном аскаскатскими, но чётче, тоньше и красивее.

* Как это выглядело со стороны дэллов и что там случилось будет описано в отчёте по Хее.
** Юя бы написала что волосы у них каштановые, но каштанов на Юне нету.
*** Имеются в виду судемоаги с Осколка и Невезения, а не с Фаримей.

***

Пирра находилась на краю гибели. Время славных походов прошло, теперь уже враги атаковали Фаримеи. Орды гальегов вместе со свирепыми аскаскатами и ужасными двуногими шинхофу подобно смерчу шли вдоль побережья сметая селения синекожих. Пал Невимол и лишь воля богов остановила наступление врага. Но беда не приходит одна. С далёкого запада приплыли альворадцы. Эти меньше убивали зато грабили и уводили в рабство не хуже самих судемоагов. Лишь построенные в древности валы спасли Леклас. Но даже когда альворадцы увели прочь свои корабли горе не покинуло Пиру. Фаримеи были благодатным островом, море что омывало их с востока было на редкость богато рыбой. Но что бы ловить её нужны были лодки и сети. А на Фаримеях росла лишь эйра, а о льне не приходилось и мечтать. Несмотря на опустошительное нашествие альрадцев побережье ломилось от беженцев с запада, а прокормить столько ртов нельзя было ловя рыбу гарпунами или на удочку с эйровых плотов. А где голод там и вражда и разбрат. Многие погибли в схватках с сородичами, некоторые бросили родину и уплыли на восток, большинство же впервые в истории искало спасение на суше. отряды голодных, отчаянных и безжалостно свирепых судемоагов вторглись во внутренние районы Фаримей требуя дани. Эйра для синекожих гадка на вкус, но любая еда лучше голода. Некоторые доходили даже до людоедства пожирая трупы убитых в бою.

Гальеги востока пытались оборонится, но где им было выстоять против такого нашествия. И тогда они вспомнили о том что рядом живут их сородичи. Нет, не такие же как они потомки рабов, а те кого хранит золотой трезубец. И потянулись на запад посольства с мольбой о спасении.

***

Захватить острова раньше проклятого Кутуулу Альворалда не смогла. Толи опоздала, толи сил не хватило. Покуда выжидали момента когда враги истощат друг-друга гальежское войско согнало судемогов с побережья как стаю гуль. Правда альворадцы потеряв шансы на запад Фаримей попытались ухавтить восток, но скоро стало ясно что это добыча не зубам. Взять Леклас не удалось, но зато хоть добычу взяли хорошую. Награбили награбленное в Гальегии и самой Альвораде за века. Так что пускай диктадоро про себя горевали, но для все прочие альворадцы восточный поход воспринимали как настоящий триумф. Наконец-то показали на что способны. Пускай эти дикари из Брагансы смотрят и уважают.

- Я именно держала в руках, у меня его нет, - она хмыкнула. - В этом плане очень удобен нож, который используют "морские котики". Он длиной восемь сантиметров.
Девушка сделала резкий выпад в перёд, прижав клинок тупой стороной к предплечью, нанося невидимому противнику удар рукоятью в челюсть, после чего отклонилась назад, быстро меняя обратный хват на прямой, и нанесла ошарашенному "противнику" два режущих удара по шее, нисходящими ударами справа и слева.
- От настоящего оружия здесь вполне можно заслоняться... - она сделала шаг назад и вывела вперёд ножны, которые удерживала обратным хватом так, чтобы изгиб шёл от локтя, а, в случае удара, сами ножны прижало бы к предплечью, а сам удар прошёл бы по изгибу до самого локтя. - ... и иначе.
Девушка азартно усмехнулась, но потом вывела руки вперёд и вложила оружие в ножны движением, абсолютно зеркальным тому, как она оружие обнажала, позволив последнему участку металла взирать на мир чуточку дольше, прежде чем плавное движение превратилось в более резкое, окончательно скрывая клинок в ножнах.

Свалившись на стул, Джейк старательно изобразил фейспалм, глядя поверх ладони на голого мужика на экране и чувствуя, что краснеет. Это, конечно, лучше, чем если бы вместо мужика он увидел окошко приветствия с вводом пароля, который еще придется угадывать. Но и отсутствие пароля намекало, что никакой секретной информации на компе не хранится. Хотя, его любая устроит.
- Фу такой быть, Дженни, - поругал Джейк свое альтер-эго и первым делом заменил незнакомого мужика на морской пейзаж с островом и пальмами на нем. Чтоб не пялился. Уже после этого открыл «Мой компьютер» и начал изучать содержимое папок на винтах.

Происходящее на сцене было видно довольно-таки неплохо, но...
- Смести правей, - велела Ктулха, совершенно не объясняя своё решение.

Не встретив видимого возражения со стороны Елены, Рю наклонился к ней совсем близко и произнёс на ухо слово.

Получатели: Ёсикава Рю.
Назвав необходимое слово, зеленоволосый отступил от королевы назад на шаг, словно сказал что-то неприличное, и выжидательно посмотрел сначала на неё, а потом на Кристиана... затем вновь вернув взгляд на виконтессу.

"А она красивая..." - промелькнуло в голове японца. - "И подыгрывает мне с этим конкурсом, не смотря на то, что я сегодня сделал. Неужели тоже не считает это преступлением? Но ведь это преступление! Они не могут не видеть!... Даже такие, как все они... Или дело в чём-то другом?...".

- Даже во сне поработать не можешь, - закатила глаза мама.

Девушка, поморщившись от боли в плече - тряска при приземлении потревожила рану и ноющая боль на мгновение превратилась в резкую - быстро сменила позицию, обхватив голову убийцы бёдрами. В другой ситуации он бы, наверняка, воспринял бы такой захват крайне положительно, но сейчас девушка в этом сильно сомневалась.
- Хочешь жить, бросай оружие! - скомандовала она, напрягаясь, чтобы вовремя совершить то самое, фатальное движение, которое, если не убьёт незнакомца, в силу неотработанности, то уж точно защемит ему позвонки и он будет мучиться с этим до конца жизни. - Живо!

- Эм... - Кристиан задумался ещё сильнее, пытаясь представить, что бы он сделал, если бы к его дочери подкатывал бывший убийца и вор, который её-же перед этим практически грохнул. Пожалуй, на этом фоне многие люди будут смотреться позитивнее.
- Ну, наверное...

Рю кивнул.
- Я сыграю тебе, когда захочешь или приготовлю, когда будет возможность. Но сможешь ли ты наслаждаться тем, что придёт от другого человека не от души? - тон японца был спокойным и немного грустным, словно он размышлял сам с собой вслух. - Это так легко: получить внимание от другого человека шантажом, но такое внимание не принесёт счастья. Впрочем, я больше не имею права говорить о таких вещах. Надеюсь, ты не обижаешься на меня.

"...потому, что ты нужна Аки, а не мне. Откуда бы тебе понимать искренность людей... нет, откуда бы тебе понимать цену искренности, счастье от чистосердечного дара, а не от товара... избалованная девочка... которая, конечно, не хуже такого, как я. Но для Аки такая, как ты подходишь сейчас лучше всего. У меня нет таких свойств характера и я не смогу дать Аки такого общения, как ты. Но в будущем эти свойства характера скорее всего начнут тебя же угнетать... и окружающих, которые станут от них задыхаться..."

- ... Возможно, когда-нибудь позже ты поймёшь эту мою глупую мысль. Когда вернёмся в школу, я к твоим услугам. Я выполню то, что обещал. - с этими словами, Рю повернулся полубоком к француженке и посмотрел через столы, не стараясь выхватить взглядом что-то конкретное. Его ледяные глаза сделали очередной манёвр льдистым пигментом, после чего замедлили своё странное движение, словно немного задремали.

- Но ведь если ты в первый раз схватился за меч и сразу ринулся в бой, это ведь куда глупей, нежели научиться с ним обращаться и в бою попробовать что-то новенькое, ведь так? - провела интересную аналогию богиня.

Какая еще Дженни? Нет здесь никакой Дженни! На всякий случай Джейк даже по сторонам посмотрел, чисто на автопилоте. После чего забился в угол и сполз по стене на пол. Юношу била сильная дрожь, дыхание то и дело перехватывало, в глазах темнело и снова прояснялось, и казалось, что он вот-вот потеряет сознание. На крики матери он больше никак не реагировал. А чуть позже подтянул к себе колени, обнял их и спрятал в них лицо.
«Я... не понимаю... что... это?» - только и мелькало в голове отрывочными и бессвязными, путаными мыслями.

Утро Стефана началось, как обычно - со звонка уже надоевшей мелодии будильника. Пару секунд он лежал, слушая, как звук вибрации телефона переходит в мелодию, а затем быстрым движением поднялся, схватил телефон и ловко пробежался пальцем по сенсорному экрану старенького самсунга, выключая сигнал... и вот тут он почувствовал, что что-то не так. Наверное, секунд пять он смотрел на экран телефона, прежде чем осознал, что, во-первых, это не его мобильный, ведь у него никогда не было телефона в весёленьком голубеньком корпусе, а во-вторых, что... его пальцы... выглядят уж как-то больно странно.

- После того, что произошло у меня на родине, я всё равно не вернусь домой, даже если буду оправдана по всем статьям и все газеты мира напишут, что я невинная жертва. Я не смогу жить среди тех людей, увидев их истинную личину во время этого инцидента. Мне будет слишком противно, а ты знаешь, что я не привыкла сдерживать свои желания. Королева покинула Россию, Настенька. Теперь ты - королева, - она улыбнулась. - А королева - это сильная и властная женщина. И скажи, есть ли в этой ситуации хоть что-то, что было бы достойно грусти королевы? - девушка отодвинула тарелку, чтобы та не мешала ей положить локоть на стол перед собой. - Я не хочу, чтобы ты грустила. Точнее, я не хочу видеть твою грусть, не имея возможности прижать тебя к груди и утешить. Я не буду давать тебе никаких указаний... прошло то время. Отныне ты сама будешь решать, что в этом мире и как должно быть. Отныне твои желания - закон. Я потратила очень много сил, чтобы научить одну очень умную и красивую девочку любить свои желания, ценить их и изменять мир, согласно своей воле.
Она сама грустно улыбнулась...

Настя плачет. Она в красивом платье, ни потёкшая тушь, ни лёгкое пьяное пошатывание не могут преуменьшить её красоту. Но она плачет.
- Я ведь предупреждала, - с притворной грустью в голосе заметила Фаина и покачала головой. - Не пара он тебе.
- Я думала, он меня любит... - произнесла уже который раз за этот вечер хнычущим голосом эту надоедливую фразу. Впрочем, Фаина не была бы Фаиной, если бы не ухватилась за этот крючок.
- Не любит, - только и успела вставить она, когда её игрушка перебила её.
- Меня никто не любит... - произнесла девушка, но тут её перебила уже Фаина.
- Я люблю! - отрезала она, опускаясь на коленки перед Настей и положив голову ей на бедро. Казалось бы, заведомо подчинённая позиция, однако, именно сейчас именно Насте будет неловко. Она молчит. Утирает нос платочком и отводит глаза. - Я люблю тебя. Уже давно... просто я боялась признаться.
Это был тот самый крючок, что лишний раз подцепил эту милую рыбёшку. Пробил её щёку и позволил Фаине, попросту, по суше тащить её за собой, однако... как было уже сказано, Фаина много сил потратила, чтобы научить Настю изменить мир, согласно своей воле и... пожалуй, даже слишком хорошо, ведь воля Насти была в том, чтобы её любили и... у Фаины зародилось за всё это время даже некоторое подобие этого чувства к ней.

- Ща взглянем, - ответила Эйка, после чего, обшарив свои карманы, немало удивилась. - О как... так, вот тысяча, полторы, шестьсот, семьсот, восемьсот... в другой день я бы тебе сказала, что таких денег с собой не ношу, но...
Эйка выскребла всё содержимое своих карманов. В одном нашлось чуть больше двух тысяч, в другом - триста, ещё двести в третьем... последняя сотня добиралась совсем мелкими купюрами.
- Тебе повезло... тут почти всё... десяти только не хватает.

- То есть вы, невзирая на свой возраст, опыт и место работы, всё ещё верите в "если бы"? - изогнула бровь Фаина. - Нет никаких "если". Если бы он действовал, как исполняющий обязанности морпех, мы бы с вами не общались по другой причине: исполняющий обязанности морпех вёл бы себя совершенно иначе ещё там, в парке. Если бы он вёл себя, как исполняющий обязанности морпех, по-другому вела бы себя и я, причём, не только с ним, но и с вами. Вся наша жизнь - это следствие наших и чужих глупостей и удачно принятых решений.
Она поднялась со стула и уже из этой позиции свысока взглянула на мужчину.
- Вы, я вижу, слабо представляете, с кем вы сейчас общаетесь. Кого вы видите перед собой? - она повернулась в анфас, скосив взгляд в сторону начальника полиции. - А вот Грей смутно догадывался. Именно по-этому тогда, в парке, он сбежал, а непосредственно перед своей смертью, в доме, занял оборонительную позицию у двери. Вы же никогда не можете знать, кто перед вами? Маньяк-убийца, террорист, замаскированный ФСБшник? Всё вместе взятое? Просто девчонка, любящая строить из себя непонятно кого на публику?

- Получается достаточно вкусно, - кажется, Эйден начинал понимать механизм. Сопли образовывались из-за того, что нижний слой белка уже был разогрет, а вот верхний слой - ещё нет. Прокалывая нижний слой ножом и приподнимая его, Эйден заставлял верхний слой стечь вниз, после чего, касаясь горячей сковороды, тут же застывал.

Молодой человек сделал несколько шагов навстречу Ёсикаве, ожидая, пока он решит вопросы со своей... Дочкой? Сестрой? Фанаткой (конечно, шансы ничтожно малы, но - вдруг)? В общем зеленоволосой девочкой, и подойдёт ближе, чтобы не кричать через толпу.

Френк смерил Грега уничижительным взглядом... насколько это возможно, учитывая расстояние между ними.
- А ты попробуй...

Колдун постарался аккуратно, чтобы не потревожить Аблу, прикрыть ей уши. А то разгалделись тут маги, понимаешь, на весь салон. Нормальным ведьмам уже и поспать нельзя.

За дверью послышались какие-то шорохи, топот босых пяток по полу, а затем - звук открываемого замка.
- И чего ты там расшумелся? - спросил брат, старательно строящий сонную физиономию и лениво почёсывающий живот сквозь ткань серой майки. - Мать разбудишь, эгоиста кусок.

- Нет-нет-нет-нет, - тихо занервничала Алиса, когда ей напомнили про бытие Алистером. Не то чтобы это было настолько ужасно, но ей хватило тех лет, когда она была заключена в его теле, и двух недель после бала, о которых только Фрея и знала. Теперь, получив желаемое и став собой, Алиса ни за что не согласилась бы снова стать парнем. Для нее это было бы худшим наказанием. Голос испанца, тоже не впечатленного идеей Фреи, успокоил девушку, и она притихла и опять закрыла глаза.

- Ты сильно изменился за это лето, Кабу, - заметила сидящая на кресле голубоглазая блондинка с соблазнительными формами. Сам медицинский кабинет выглядел, как обычный медкабинет, который, между делом, решили смешать со складом: светлые стены, белый сигма-проектор в центре, безликие ящики у стены, стол, кресло, монитор компьютера... ничего особенного.

На удивление все шло довольно просто. Найти подходящие по параметрам вещицы можно было сразу приложить к себе. Это был верный способ предугадать на сколько вещь подходит. А еще повертеться у зеркала. И не забыть о проверке швов и ткани на качество. Это конечно не "китай", но видеть приходилось в первый раз. И вот после этого можно было топать к примерочным кабинкам.

Но, подобрав бежевую и синюю юбки, белую и голубоватую рубашки, бежевую и фисташковую блузки, а так же теплую накидку шаль бардового цвета, она обнаружила, что горка одежды начинает опасно расти. Срочно нужна была помощь техники. Рита аж завертелась на месте в поисках корзинки или тележки для товара. А еще в заинтересованности от того, что никто до сих пор не обратил на нее внимания. В Москве бы ее уже "облизали" докучливые консультанты. Тут же она еще и пришла покупать себе прикид, будучи странно одетой по мнению местных. Неужто она и так хорошо сливается с миром?

Прежде чем покинуть туалет, девушка достала из одного из своих многочисленных карманов мобильный, после чего создала две заметки. Указав дату и время, а так же, адрес, она вкратце описала ситуацию в магазинчике.
"Продавщица, прикрываясь правилами, стебалась над инвалидами: хотела, чтобы заказ забирала лично безрукая студентка. Написала в жалобную книгу, указала твоё имя и контакты."
Следом, с указанием даты и времени была описана ситуация в кафе.
"Один уёбок не нашёл ничего лучше, чем понтоваться перед тремя клушами, оскорбляя инвалидов, называя их циркачами. Двинула ему в хлебальник и постебалась над ним, изображая готовую лишить его рук шизофреничку. Когда дело дошло до требований извинений, его подружки свалили, бросив вслед пару оскорблений. Походу, придурок был конкретно наказан жизнью."
Следом отправилась пара заметок о порядках в школе, визитах к врачу-куратору, встрече с Эми, парне "с анемонами", которого исцеляет смущение и тому подобной мелочёвки. Всё сухо и коротко, в одну строку. Закончив с заметками, Эйка снова проверила свой карман.

Ну, оставлять его недопитым - тоже не стоило... Но, хоть посуда маленькая - и то хорошо.
"Думай, Кристиан, думай... Что он ещё может сделать, чтобы показать себя человеком, достойным Юны? Он показал себя человеком, который может обеспечить себя. Обещал защищать Юну - ну, тут нашла коса на камень... И вернуть память."
Молодой человек кивнул сам себе, сделав новый глоток и заодно оценив, как обстояли дела у его собеседника.
"Не надо переть напролом. Не каждый день в гости может заявиться убийца твоей дочери, прося руку и сердце - причём её-же. И кто, как не родители сильнее всего переживали из-за Юны... Тут нужно время."

Вы не можете просматривать этот пост!

- Фома, ну ты же мальчик, - после очередного вздрагивания малыша упрекнула его девушка. - Это ты меня защищать должен.

- Я его не уроню! - девочка снова "спрятала" пёсика, не привыкшего к такому быстрому перемещению, а потому пугливо поджавшего хвостик, от Эйдена, словно бы только он мог быть причиной падения Бигби.

- Я бы сказала, при несоблюдении некоторой техники безопасности. - был ответ. - Но можно сказать и "не верно использовал способности". Мы не в Голливудском кино. Обычно, какие-либо сверхъестественные способности это только проблемы. Агент начинает на них надеяться, не до конца понимая, что они не постоянны в своём проявлении. Потому, у слабых экстрасенсов и не всегда получается продемонстрировать свой дар. Но на практике это значит, что ты не можешь быть уверен, что именно в этот день и в этот час, в этом здании, когда на тебя нападут, они сработают. Это всё слишком не постоянно. В добавок, всякие экстрасенсы склоны наносить вред сами себе по тем или иным причинам. Из-за скачков восприятия, например. Подробные вещи могут вызывать истерики, депрессии и психозы. В итоге, такие агенты скорее проблемны, чем полезны. Разумеется, без некоторых магов и экстрасенсов Институт не смог бы выжить. Но такие люди уникальны, а сами себе садисты встречаются сплошь и рядом.

- То же, что и каждую зиму: найду шмотки потеплей, местечко потемней и поближе к теп... - она хотела сказать "теплотрассе", но вспомнила, что выходит из роли. - В смысле, подальше от дорог, построю очаг, разведу там костерок и буду зимовать.

Проверять это Алистер не собирался. Зачем? В любом случае, он не шевелился, давая Абле возможность немного отдохнуть, и только едва-едва поглаживал ее плечо. Он и сам наслаждался минутой покоя, когда ничего не нужно делать, никуда не надо бежать, никого спасать, никому не бить морду, а любимая девушка сопит у тебя на плече, и ты чувствуешь такую нежность... Это даже слегка убаюкивало, но засыпать он не хотел, потому сосредоточил свое внимание на... Рамии.
«Надо уговорить Соню одолжить мне ее... если я не могу исследовать Дьявола, то хотя бы демона... подумать только, существо из других планов перед моими глазами... что за день такой: боги, демоны, амагусы, сигмафины, Финелла...»

Эйка развернулась на месте, буквально посреди шага: движение невероятно изящное, почти балетное, только более естественное. Поворот на все сто восемьдесят градусов с небольшим ускорением после: корпус наклонен вперёд, плечи подняты, руки сжаты в кулаки и висят чуть впереди тела. Не надо было слов, чтобы расшифровать послание. "Не выёбывайся на Эйку", гласило оно.

- Я сразу поняла, что это ты... - раздался тихий, без интонаций, совсем неестественный голос девочки.
- В смысле? - непонимающе спросила Эйка, опуская голову так, чтобы очки Эйко съехали чуть вниз. Эйко и сама так иногда делала, а Эйке смотреть сквозь стёкла было противно и непривычно. Она чувствовала себя слепой. Особенно, когда смотрела на людей. Держаться занудой было просто: достаточно было просто следить, чтобы спина не выпрямлялась до конца, чтобы характер стал противным.
- Эйка... - Кичи никогда не заканчивала предложения. По крайней мере, такое ощущение возникало из-за особой манеры речи немой... она была немой технически, но невероятная сила воли позволила ей извлекать из своей глотки бледное подобие голоса, которым та пользовалась только в крайнем случае: уж больно тяжело это давалось.
- Э-э-э-э... - совершенно растерялась она. Настолько сильно, что на лице проявились эмоции, которых Эйко никогда не проявляла.
- У тебя особая манера держаться... - произнесла собеседница, не выдерживая взгляда Эйки и отводя свой в сторону. - Сразу видно, что ты не шутишь...
- Я же сама шутливость... - неуклюже улыбнулась девочка, пытаясь как-то опровергнуть эти столь страшно звучащие слова.
- Даже когда ты шутишь... - эти слова резанули словно нож... тупой нож, учитывая особенности речевого аппарата собеседницы. Очень тупой нож, и оттого - более болезненный.
- Я... неужели я... защитная личность? - пронеслось тогда у неё в голове. - Защитная личность слабой, трусливой, безвольной замухрышки...

Подобрать что-то под образ было действительно не сложно. Конечно же. Если нужно всего лишь мимикрировать под местную обывательницу, то больших проблем быть не должно. Можно было даже пошутить, что здесь нельзя было найти злобную старушку, которая назвала бы Риту ведьмой только за то, что она одела длинную юбку. Просто надо было буквально откопать что-то подходящее к образу и не входящее вразрез с убеждениями.

Меж рассуждениями девушка оглянулась вокруг, пытаясь понять не будет ли она кому-то мешать, и подошла к самому видному стеллажу, у которого просто обязаны по всем канонам находиться самые популярные или продаваемые платья. Первым делом следовало их рассмотреть и даже пощупать. Унимая дрожь в руках, волнующаяся Рита с вожделением протягивала руку то к одному образцу, то к другому. Интересно же, какие ткани и крой использовали в этом мире. Не стоило ожидать бархат или шелк, но что кроме обычного льна или хлопка без примесей могли здесь произвести и свободно продавать? Может быть вельвет, хотя он и шел больше для плотных юбок или жакетов, или Х/Б, без которого в своем мире уже сложно обойтись. Наверняка должны отыскаться креп-сатин и шифон. Как насчет вискозы, как замена шелку? Интересно, используют ли здесь тюль или органзу для отделки? А как насчет пледов или теплых накидок - наверняка должны быть флис или кабардин. Не могут же девушки ходить здесь только в грубой ткани! Все эти вопросы просто завораживали и будоражили воображение. Но самое важное, что бы ни было в итоге, но о местности можно многое понять из того, какую одежду носят местные жители. Даже больше, чем из того как и чем питаются. Рита наконец-то нашла то, что она действительно понимала.

Чезаре продолжал ласкать прижавшуюся к нему девушку. Когда она отдыхала у него на плече, это было до того приятно и уютно, что он почти забывал обо всем.
Почти.
Он любил ее. Любил ее ничуть не меньше, чем раньше. Она по-прежнему была для него всем. Изменились не его чувства к ней. Изменился он сам. Несильно, почти незаметно. Но тем не менее - сегодняшний день сделал его... практичнее, как ни смешно это было бы слышать людям, плохо его знавшим. На шажок ближе к тому холодному и бесстрастному голосу, что звучал в его голове тогда, в вертолете.
Ведь в конечном счете, главным, что искал в этой жизни Чезаре, а до него Рэку, было счастье. С детства вынужденный не жить, а выживать, он искал его так, как умел. Именно поэтому наедине с Марией его "отпускало" стремление к власти и страсть к интригам: встретив ее, он увидел другой путь к счастью и, как ему казалось, не нуждался в прежнем.
Сейчас он понимал, что был идиотом. Он готов был отдать ради нее свой разум - главное, что у него было. Но что было бы тогда? Лишь используя данную ему от природы и отточенную тренировками в PSIA хитрость и коварство, не делая исключений вроде "не когда я с ней", он мог построить счастье. В том числе - счастье для них двоих. Сегодняшний день показал это как нельзя более наглядно. А Чезаре всегда был хорошим учеником.
Именно поэтому, хотя он оставался поглощенным магией момента, какая-то десятая доля его внимания аккуратно, чтобы не порушить идиллию, обратилась к ходу эвакуации. Нужно держать все под контролем. Запросить данные передатчиков своих людей. Сделать выводы. И задействовать модуль связи.

- Биг... Би... - зажала ладошокой рот Стейси и снова хрюкнула. - Большой... и страшный....
А, ну да, кажется, так расшифровывается это слово. Кажется, в одной из серий комиксов "Большой и страшный волк" из сказок стал шерифом по имени "Бигби Вульф".

- А Ктулха - его мать, - обратилась в сторону Ньярлантотеп Рейко, один ив один повторив тон богини. - А зомби - зомби. Давайте все вместе не будете меня доставать, - её палец устремился в сторону Тайама. - Операция свёрнута, Дагон нейтрализован, дальнейшее продолжение операции чревато проблемами с богами и новой катастрофой, а так же, опасностью пропустить тортики на вечеринке, - другой палец направился в сторону Аямине. - Тебя поняла, зомби займутся, загружайся в планер, - первый палец переместился в сторону Нья. - Ты пришла за помощью, мы её окажем, но не надо нам в этом мешать, - второй палец переместился в сторону Сары. Руки перекрестились. - Загружайся в планер, ты всех задерживаешь, - и оба пальца устремились в сторону Бьёрна. - Причешись.

Получатели: Сара Купер.
- Так, что именно вы собираетесь делать для уменьшения численности зомби, - Сара посмотрела на уже виденную девушку, - И скажите. У вас тут в ЗШН мода такая на одевание ушей животных?

Вы не можете просматривать этот пост!

- Ну, инвалидные коляски бывают крутыми, особенно, если они на антигравах, как у Ксавьера, - Эйка сделала вид, что не заметила грусти в голосе Эми. Девушка двинулась вниз по холму. - Кроме того, если хочешь, я могу тебя понести на спине до вершины горы, но тогда с тебя шоколадные печенюшки.

Невозможно скрыть очевидное. Невозможно спрятать огромное. Нельзя терпеть то, что жжет душу целому народу.
Хэйше оказались слабы. Огромное двухвековое заблуждение Р'нукха, а потом и остальных ньяронгов рассеялось, когда бывшие "друзья навечно" перегрызлись сами с собой из-за отвратительных белых чужаков, когда хэйше пошел против хэйше ради того, чтобы защитить своих порабощающих подстилок из далеких земель.
Не смог сердар удержать свою власть среди ополоумевших от похоти западников. Не смог сдержать весть об этом Р'нукх от своего народа. Да и не пытался.
В презрении уходили ньяронги из юго-восточных земель, вся слава и честь этой войны превратилась в позор. С ненавистью говорили вожди о бывших союзниках, жаждал мести одноглазый народ. Считать друзьями, воевать бок о бок с теми, кто не имеет воли противостоять белым дьяволам? Кто способен пустить чужаков в свои земли и дать им развязать братоубийственную войну? Два века назад ньяронги чудовищно ошиблись, посчитав хэйше достойными дружбы, и сейчас расплачивались за это бесчестьем.
А за бесчестье ньяронг привык платить кровавым убийством.
Собирали влиятельные вожди армии, сходились в города жители лесов. Не играла музыка войны, но висело всюду молчание ненависти. Древняя, первобытная злоба поднималась в одноглазых, стирая налет цивилизованности. Чужаки задели честь. Убить.
Р'нукх заперся в своем дворце и никуда не выходил. Круглые сутки в жаровнях курилась дым-трава, заволакивая все облаками дурмана столь густыми, что только Вождь Вождей мог находится в сознании здесь. Дым притуплял ненависть и горечь. Развалясь на троне из костей, он думал, как чудовищно ошибся. Он обманул свой народ, он шел по неверному пути больше двух веков. Лишь он, вечно живущий, мог осознать, насколько он глуп.
Признать слабаков равными ньяронгам. Признать чужаков своими. Нет, лучше не думать об этом. Надо подкинуть еще ветку в огонь.
Холодная ладонь ложится на огромное красное плечо. Голова вмиг становится ясной, а с ясностью приходит убийственное презрение к себе.
- Зачем?.. - Хрипит Вождь.
- Затем. Хватит просссишшживать сссзадницу. В чесссть меня убивают лишшь злобусов да иногда - эльфок и одноглассзых слабаков. Мне ссскучно. Я решшил вернутьсся и напомнить вам, кто вы ессть.
- Я ошибся. Я хочу умереть.
- Нет, ты хочешшь кровавых убийссств. Их-хи-хи! - Звонкий щелчок пальцами в тишине темного помещения.
Мысли меняются, уходит самобичевание. Теперь он знает, как исправить ошибку.

Они пришли в Ронгаш, чтобы убить Вождя Вождей. Множество ньяронгов, ветеранов недавнего похода, пришли спросить с Р'нукха за обман, ведь придя с войны, обещанной им как "славная",войны, полной голода и смертей, они встретили лишь презрение. Со всех ньярглотищ собрались они, и не было шанса у Первых защитить дворец. Их перебьют, а потом вытащат этого запершегося в отчаянии труса и заколют копьями, как огромного сетуса. Так будет.
С грохотом рушится стена дворца. Чудовищный рев оглашает окрестности. Разлетается в сторону, разбегается стража из Первых, за ней и те, кто подошли слишком близко.
Вождь явился.
- Нет у нас больше чести! Нет славы! Нет силы! Гррр! Только кровью смоем позор, нанесенный серокожими! Их кровью! - Разносится крик. Все внимают.
Р'нукх окидывает налитым кровью взором сотни ньяронгов вокруг, сжимающих копья. Бросает раскатисто:
- Уже собрались. Хорошо. Мы идем в Нижние. Сегодня. Сейчас.
Одноглазые воины опускают оружие. Раздаются восхищенные голоса. Нет, они не убьют Вождя. Они пойдут за ним и убьют врагов, как в старые добрые времена.


***
Хоть и вернулся в Ньяронгу древний обычай - тотальная война, но не прекратились и мирные дела. Все шло своим чередом, и цивилизация проявлялась повсюду.
Окончательно разделились городские ньяронги и дикие. Первые теперь зовутся гашты, а вторые - глошты.
Гашты ведут оседлый образ жизни, активно торгуют с чужеземцами и развивают ремесла. Городские семьи объединились в дома. Пять домов в Ньяронге по числу городов - Ронгашты, Тургашты, Хриикты, Шуухты, Хэйшшеркты (да, снова сменил название древний город. Все возвращается на круги своя). Совет вождей от каждой семьи дома правит городом, регулируя как внешнюю политику, так и решая внутренние проблемы. Члены совета зовутся эцлопы и имеют большую власть во всей стране, ибо город, объединяющий множество семей, является силой.
Глошты кочуют в поисках более богатых охотничьих угодий и пастбищ. Если живут не на границах, то торгуют в основном с гаштами, меняя дым-траву и откормленных злобусов на керамику или мягкий кровяной камень, о котором позже, либо же на камень твердый и черный. Фактически они, как и встарь, представляют собой множество разрозненных семей, набегающих друг на друга и порой на гаштов, но обычно эцлопы ближайшего города имеют над ними некоторую власть.

Возник еще один интересный феномен - разделение занятий гаштов по половому признаку. Все реже женщины ходили на войну и пасли злобусов, зато все больше среди них встречались ремесленницы и мастерицы. И богатели они стремительно, ибо к делу своему относились ретиво; а еще потому, что куда удобнее было заказать горшок или топор у местной умелицы, чем пытаться сделать вещь самому или идти в долгий поход на торги к чужеземцам.
Впрочем, у глоштов большей частью все было по-прежнему.

И, наконец, о главном. Издавна, помимо боев и убийств, страстью ньяронгов было оружие и украшения. Каждый воин стремился украсить свою дубинку резьбой, а себя - татуировкой и пирсингом. Но непросто было на черном камне вырезать желаемый узор и придать ему нужную форму; трудно было обработать кость так, чтобы она красиво смотрелась в ухе или носу.
Мягкий кровяной камень, увиденный у хвостатых черных чужеземцев, сразу стал мечтой любого ньяронга. Имея подходящие инструменты, ему можно было придать любой желаемый вид. Украшения! Оружие! Украшенное оружие! Все, чего хочет охотник!
Огромным ажиотажем пользовался новый товар, но только самые богатые могли себе позволить покупать его у черных. Все изменилось, когда в Ронгаше сообразили, что маленькие красные куски, всюду валяющиеся под ногами и особенно часто встречающиеся при рытье ритуальных ям - и есть кровяной камень, только необработанный.
Что после этого творилось в Верхних Ньярглотищах - не передать.Кратковременный хаос. Множество семей из низинных глоштов двинулись в горы войной, полные жажды богатства. Большинство, конечно, потерпело неудачу, но кто-то и зацепился на новых землях. Потери обеих сторон были невелики, ибо война была одной крови, но масштабы впечатляли. Даже на Ронгаш случались набеги (депрессивное затворничество Р'нукха тому поспособствовало). Зато это помогло горным гаштам и глоштам сблизиться перед угрозой - и к концу медной лихорадки дикари гор жили уже почти как гашты, в каменных домах и со всеми удобствами.
Впрочем, все утряслось. Кровяного камня оказалось очень много и его обработка стала главным занятием в Ронгаше и Тургаше. Этим две столицы обогатились и укрепили свою власть пуще прежнего.
К концу эпохи каждый ньяронг мог позволить себе копье, топор и гору украшений из кровяного камня. Формы и размеры, благодаря вариативности обработки чудесного материала, очень разнились от семьи к семье. Стандартом, впрочем, стал длинный топор с узким изукрашенным бойком и копье, чей наконечник вытянулся и был подобен длинному ножу, способному и колоть, и рубить. Среди украшений были популярны браслеты на руки и ноги, а также кольца, стягивающие иглы на голове и спине в модные пучки.
Уж совсем отличились в украшательстве Ненавидящие - кровяной камень, сказал им Хелшш, есть камень благословенный, а потому увешиваться им надо с ног до головы. Не было места на коже нынешнего Ненавидящего, свободного от блестящей красным металлической штучки, воткнутой в плоть. А ритуальные палицы окунались в расплавленный священный металл полностью, приобретая в весе и эффектности.

Те же Ненавидящие занимались не только самоукрашением, но и делами полезными. Кроме непосредственного участия в новой войне исправно доносили они до одноглазого народа волю Хелшша. И, помимо криков о том, что надо убить всех хэйше, почему-то говорил бог о сетусах. Да-да, сетусах. Мол, не нужно охотиться на них ради еды - хоть и большие они да мясистые. Мол, сетус теперь - животное войны, животное врага, как хешшмикт у ньяронгов, и нельзя его просто вот так есть. А надо устраивать ритуальные охоты периодически. Скажем, раз в год. С празднествами и посвящением молодых ньяронгов в настоящие охотники. А когда хочешь просто поесть - поймай что-нибудь другое. Или домашнего злобуса прирежь.

Высоко цениться стали низовые ньярглотища, не заросшие деревьями и кустарниками, ибо очень удобно было в них выпасать злобусов. Но таких мест - немного, и частенько за них случались стычки. Ну и тут помог чудесный кровяной камень! У каждого низового злобусовода из гаштов, а потом и из глоштов среди обязательных предметов, помимо топора боевого, стройного да острого, появился топор бытовой, широкий и тяжелый. Легко рубил он нежную древесину высоких ньярглотиков, и падали огромные деревья, освобождая пустоши для выпаса. А из поваленных стволов при помощи того же топора можно было сделать себе отличное временное жилище.


***
Знали ньяронги века крови и поглощающей разум ненависти. Знали века мира, чести и цивилизованного развития. В XIII эпохе Юны и то, и другое сплелось воедино.





Получатели:

Вы не можете просматривать этот пост!

- Столько вариантов, когда можно просто надеть наушники... - как бы в сторону заметил кардинал.

- Я слышала, что предел не то четыре, не то пять минут, после которых даже врачи со спецоборудованием не всегда откачать могут! - снова начала заводиться Стейси. на её глазах снова навернулись слёзы. - Мы не меньше двух минут барахтались, а ещё тут... нельзя...
Она наклонилась к песку рядом с головой утопленницы.
- Она ведь даже не была в курсе,ч то её спасают, когда была без сознания. Не вздумай помирать сейчас! Ты чуть-чуть не продержалась! Давай, очухивайся! И не вздумай делать вид, что ты меня не слышишь: без повреждения мозга и слухового аппарата, ты ещё минут десять после смерти слышать меня будешь!!!

- Так! Я знаю, что нужно делать! - мелькнуло у неё в голове. И, действительно: это же классическая оттоме сцена!
- Тут? - она утёрла нос, специально промахнувшись мимо мороженного.
- Всего несколько неудачных попыток и он вынужден будет сам утереть мне кончик носа! Это же так ми-ми-мишно! Классика никогда не умирает!

- Я сама! - ответила Рита, горделиво приподняв подбородок. Она даже не обернулась чтобы посмотреть на предложенный магазин и пошла дальше. Если улица закончится, то придется повернуть назад. Вот тогда, притворившись, что теперь оглядывает другую сторону, и можно было бы оглядеть и его. Может быть. Главное, запомнить это место. Хотя, скорее всего, Верда снова шутил не к месту.

-Кругленькая? - колдунья нахмурилась,- То есть по-твоему я толстая?

Хея

Камия вскочила на ноги. Пограничница уходила уводя за собой Тарика. Тот обернувшись жалобно смотрел на жену. У него вырвался полустон-полувздох, но сказать что-то в голос, а тем более скинуть со своих ягодиц огромную лапищу он не посмел. Трус. От этой мысли Камии стало горько. Что с него взять. Он мужчина, это она тут женщина. Надо было крикнуть им вслед, надо было готовиться к драке, но… но она промолчит. Пограничница почти на две головы выше, вдвое шире, а её рука немногим тоньше ноги Камии. Эльфика почувствовала непривычный вкус на губах. Не горечь нет, кровь из разбитых губ. Сглотнула, а потом упала на колени и разрыдалась. Взрослые женщины не должны так себя вести, но сейчас ей было всё равно.

Услышав за спиной плач Тарик дёрнулся. Пограничница почувствовала это, прижала к себе, взъерошила волосы.
- Жаль, что такой красивый мальчик достался такой слюнтяйке. Пора тебе узнать что такое настоящая женщина. Тебе правда не повезло – через два дня я в поход, так что скоро вернёшься к своей слабачке. Она меня ещё благодарить будет. Нам ведь нельзя рожать детей от всякой мелочи, так что я научу тебя кое-каким штучкам.
Воительница расхохоталась и смачно шлёпнула Тарика по заду.

***

Хрус стонал под ударами топоров. Твёрдый камень выел в стволе настоящие ямы, но дерево стояло всё ещё крепко. Огромное, толстое, раскидистое, но возвышалось посреди саваны как злобус между авусами. Раньше аскаскаты ценили пдобные за тень и сладкие плоды. Раньше, но не теперь. Пришло время когда большие деревья срубают те только на берегу но и за день, два хода от него. Чем больше ствол, тем он тяжелее, тем труднее его срубить, не говоря уже о том что бы дотянуть до берегов моря. Но аскаскатам надо лодки. Большие лодки. Народ копий не может полагаться более на стрелы – вся надежда его на вёсла.

***

Не сговариваясь противники разошлись. Боевые кличи стихли и лишь стоны раненных время от времени перекрывали звуки тяжёлого дыхания. С права и слева неслись звуки боя да и тут передышка была временной. Крках, подвинул плечём бойца и вышел вперёд. До врагов было не больше десятка шагов. Он хорошо видел как напряглись зеленокожие плотнее сомкнув щиты и подняв дротики. Десятки острых жал смотрели прямо на ненавидящего. Крках заревел и потряс над головой огромной маронговой палицей. И его вызов приняли. Её было видно издалека. Это остроухая возвышалась над прочими как сетус. Высокая, длинноногая и длиннорукая, под блестящей гладкой кожей перекатываются гибкие мышцы. Древко короткого копья было толщиной с рукоять палицы. Зелёнка что то сказала своим противно-звонким голосом. Кривила губы, демонстартивно смотрела сверху вниз, на приземистого по сравнению с ней ньяронга. Крках зашипел, выкрикнул ритуальные оскорбления. Он уже понял что встретил противницу равную себе и бой с ней станет подвигом. Даст Хелшш не последним! С резким воплем ньяронг бросился вперёд.

***

Неизвестно кто и когда завел этот обычая, но весть о нём разошлась по Ватииле. Весь народ копий, от мала до велика, знал что надо делать в последий миг когда челны лишь кормой касаются песка, а ноги стоят мокры от солёнолй воды. Тогда надо сделатть несколько десятков шагов, покуда пляж не сменится травами саванны. Там принести в жертву авусов и попеть молитвы Аску, затем порезать скулы и молча оплакать потерянную страну. Плакать кровью. А потом будь это день или ночь, пред лицом Яры или лун вдруг говорят аскаскаты одно слово. Не сговариваясь, не по сигналу, а когда сердца их созреют. Скажут и развернувшись идут к своим лодкам что бы покинуть страну свою навсегда. То слово они не забудут никогда и передадут его своим детям, а те своим. Будет оно клеймом и печатья, будет опорой и обузой, будет судьбой и проклятьем. Слово которое аскаскаты не забудут никогда, слово что впиталось в воздух Юны и проникло в её воды, слова которые можно услышать в шорохе волн о северный берег Хеи.
- Ваанавэра*.
Да будет так.

* Мы вернёмся.

*******

Не такой ждали враги, не такой. Хотя о чём-то подобным ньяронги втайне мечтали и молили богов. Что ж их услышали. В двенадцатом веке на стала Атаквирия ждать удара, вышли эльфийки навстречу противнику и стонала земля под ногами сетусов, дождём летели стрелы и дротики, а неистовые пограничницы щедро поливали землю чужой и своей кровью. То было не время засад и манёвров – грудью сходились враги.

Ударили атаквири на север и на запад. В кровавых боях перебили они отряды хэйше и сами прирождённые не смогли остановить натиска зелёнокожих. Подступили остроухие к стенам Рангара и после нескольких неудачных штурмов захватили город. Бежали хэйше на запад, а в бывшей их твердыне угнездились эльфийки. Только не бывает война из одних побед. На севере в кровавых битвах сточились отряды пограничниц, гибли в ловушках и от ран сетусы. И когда пришёл час не хватило атаквирям сил сдержать натиск первых ньяронга. Как сель спустились они с гор и прорвав оборону захватили земли что многие века уже принадлежали эльфийкам.

***

Ньяронги мечтали о великой войне – они её получили. Пожалуй даже слишком. Из трёх воинов что ушли сражаться с двуглазками возвращался лишь один. Много славы было у этих ветеранов, много было сложено песен и расказано историй о подвигах. Но не хватало добычи, захваченных земель. Не давала эта война ничего что можно было бы оставить своим детям. И про себя многие старики с горечью провожали детей жадущиъх славы. Впрочем сами молодые ньяронги знали за что воюют. За честь и славу. Без них ты никто, не быть тебе не то что вождём, а даже старейшиной, не будут слушать тебя на советах и не найти себе пару. Тем кто выживет достанутся стада и невесты погибших. И лишь одно пугало – слишком многие гибли в той войне не в бою, а от голода, лишений и холодного горного тумана.

Разведение злобусов с одной стороны будто увеличило угодья ведь там где раньше могла с трудом кормиться одна семья, теперь легко могло жить две, а то и три. С другой же стороны слишком большой ценностью стали низкие ньярглотиша – там и пастбища лучше, и злобусов пасти куда как легче. Не то что в лесу или зарослях кстарника. А последних становилось всё больше. Расплодившиеся няьронги всё чаще охотились на сетусов, особенно ловки в этом деле были ветераны атаквирских войн. Уж им то не надо объяснять что такое сетус и с какой стороны к нему подход. Но чем меньше сетусов тем меньше лесов и зарослей становилось ньярглотовыми пустошами*.

Торговля дым-травой, то есть копчёным** вонючим ньярглотиком пошла так бойко, что одноглазые даже не верили что когда-то их предки не возили её на продажу. И если в торговле с рохо главным товаром оставался обсидиан, то у владеющих звонким красным камнем дэлов куда лучше шла дым-трава.

* Ньярглотовая пустошь – местность, как правило относительно равнинная заросшая мелкими ньярглотиками. Лучшее пастибще для злобусов, ну а заодно и маронгов.
** А иначе в тамошнем климате и не высушиш.

***

Никогда прежде не находился Хэйшур в такой опасности. Никогда прежде не попадал он в такую беду. На востоке неистовые эльфийки захватили Рангар сделав внутри древних стен своё логовище. Но главная беда случилась на западе. Там произошло то чего не было никогда прежде – брат поднял руку на брата и хэйше открыто убивали друг-друга. Мерзкие бунтовщики подстрекаемые совратившими их фарфалями подняли мятеж против законной власти сердара. В то время как честные хэйше гибли защиащая свою землю на востока, на западе вэннарцы резались с бунтовщиками. И случилось немыслимое – волею злых демонов фарфалеложцы победили. Вроде не так уж и много потерял Хэйшур, а силы его от двойного удара почти что уполовинились. Старый страх поднялся из глубин и как в древние времена истово звучали молитвы Сетсубо.

***

Величайшим творением знахарского круга стали пограничницы. Отныне обладали они врожденным безстрашием и свирепостью. Последнее правда породило массу проблем в мирной жизни, но ради победы атаквири были готовы смириться и не с таким. Раз за разом подходили великие искусницы к воительницам и понимали, что ни отнять ни прибавить не способны более ничего. Разве что сделать и так больших пограничниц ещё крупнее*. Но и так были эти эльфийки неудержимы в бою и не ровня им были простые няьроги, подвигом для первых или ненавидящих было выжить в поединке с ними.

Без пограничниц и речи не могло быть о наступлении, они были костяком тех войск, что заставили нряронгов истечь кровью и захватили Ранагару. Беда только что без присмотра мудрых знахарок и оказавшись отрезанными от страны смешались тамошние пограничницы с прочими атаквирями и дети их мало чем отличались от остальных эльфиек. Хотя некоторые считали что дело не столько в нарушении чистоты крови, сколько в отсутствии у детей должного питания и ухода.

Не менее знахарского круга повлияли магички, что лечили жизненной силой. Теперь каждая эльфийка знала – если она не погибнет, то её спасут, а если не потеряет руку или ногу, то вновь будет сражаться против ненавистных ньяронгов. Впрочем даже свежеоторванные конечности иногда удаётся прирастить, а уж пальцы или уши так и подавно. Это знание помогает воевать отчаянно и бесстрашно. Правда ходят слухи что некоторые трусихи специально калечатся что бы их отослали домой. Потеряв руку бегут к врачам забыв подобрать конечность. Выбрасывают отрубленные пальцы в кусты. Трудно поверить в то что эльфийка может жизнь свою поставить выше целей державы. Что предпочтёт жить в позоре, а не погибнуть со славой. Что бы пресечь подобную ложь, Верховная мать распорядилась переводить калек в сетусерию. Сидеть в корзине можно и без ног, метать дротики со спины сетуса можно и одной рукой. Воистину несокрушима Атаквирия – страна всеобщего подвига!

* Юя глянула на пограничниц и ужаснулась.

***

Загнанный враг сопротивлялся со свирепым отчаяньем. Битвы последней войны, как назвали её в Дэлладуре, были победоносны, но кровавы. Многими смертями приходилось платить за каждое поле саванны, за каждую лозовую лощину или хрусовую рощу. Не лишней, ох не лишней оказалась помощь присланных Марзухом эльтов из Ахади. Но к концу века лишь Ватиилана и её окресности остались от некогда великой страны. Тут должна была произойти последняя битва. И она случилась. Но не суждено было пасть последнему оплоту аскаскатов. Как и века назад под Саамией откатились дэлы и домы. Красен был от крови вал Ватииланы. Чернела телами саванна. Смертельно раненный керр всё ещё опасен – челюсти его не ослабли, зубы не затупились.

Аскаскаты в большинстве своём предпочитали бежать или пасть в бою лишь бы не попадать в руки своих извечных врагов. Не всем удавалось. Пускай и много меньше чем рассчитывали южане, но удавалось чёрные захватывать пленников. Как соль в воде растворялись они в огромном Дэлладуре. Рабов из аскаскатов были тысячи, даже десятки тысяч, но фарфалей несравнимо больше. Из буквально за несколько поколений аскаскаты растворились в этом море. И не осталось никого помнящего аску. Но среди дэлладурских фарфалей случаются непривычно высокие и крепкие.

Двенадцатый век стал эпохой когда дэллы открыли для себя медь. Они знали её и раньше, но прежде его было слишком мало что бы изменить их жизнь, а теперь он использовался всюду – от наконечников копий до топоров и мотыг, всё теперь делалось из красного металла который в огромных количествах добывали в рудниках возле Алтан-зара. Там сгинула добрая половина захваченных в плен аскаскатов, там каждый год таяли жизни тысяч фарфалей. Но зато не было в Дэлладуре недостатка в меди и много её продавали ловкие хвостатые купцы в Занзару и Ньяронгу. Кроме старых торговых путей по река устоялись и новые – по морю. Правда в обход Хеи мимо Ватииланы деээладурцы плавать не решались, но вот в Хрр-шуух вполне. Да и с Гальегией вновь завязалась торговля. Теперь дэллы смогли оценить не только знаменитую альворадскую посуду, но и работу тамошних медников. Да. было чему поучится. Жаль только что к концу века отношения с гальегами сильно ухудшились из-за нападений на северных купцов под Ватииланой. Тогда пострадали не только гальежцы, но ещё и коморрцы, ведь никто больше особо и не плавал к полуострову Первого Зерна с запада*.

* Само собой с востока дэлладурцы никого блокировать не могли.

***

Халатран. Раньше так называлась лесная страна эльтов, теперь же большая их часть живёт в саванне. Не стало котолюдов меньше в лесу, но несравнимо больше их на просторах где пасутся авусы и корунны, где прячутся в зарослях лозы злобусы, где рыскают кузьки и керры. Счастливый край охоты. Страна верных Атуму эльтов. Впрочем у их лесных сородичей тоже есть причина обратится с молитвами не к безответному Элтаниэлю, а Атуму. Некогда к западу от Халатрана растилался такой же хрусовник в котором жили дэллы. Когда-то их было не больше чем мохнатых. Но это было давно. С тех времён чащу заполонили чернокожие и светловолосые. Для грядок тэдо они срубают столько ветвей, что хрусовник стал светлым и земля прежде знавшая лишь гниль и грязь стала покрываться зеленью. С жадностью смотрели соседи на тёмную и девственную пущу Халатрана. Раз за разом вторгались они в его пределы основывая всё новые и новые деревни. И столько пришельцев что и глупцу ясно – не устоять перед ними лесным эльмам. Вся надежда на бога и на посланца его на земле.

P.S. А война будет в островах.

Ответом этой пустоте была левая рука с выставленным средним пальцем... а что? В текущей ситуации это был вполне разумный, конструктивный и адекватный ответ. По крайней мере, он соответствовал обстановке.
- Ещё раз рыкнешь, сука, урою! - выкрикнула она кустам. - Ты думаешь, не найду?
Не то, чтобы она, на самом деле собиралась делать это... но на бродячих собак, обычно, действует.

- Кажется, парнишке помогает справиться сего болезнью смущение. Он мог бы добиться схожего эффекта, повысив физические нагрузки, - подумалось Эйке. Она решила снова помочь пареньку, поэтому сделала вид, что ей до жути как интересно, как именно проходит процесс борьбы с замком, и она положила левую руку на левое плечо парня, а подбородок - на правое плечо, после чего с повышенной внимательностью уставилась на ключ в руках парня.

Подтянув Аблу за руку, Брайс подхватил ее за талию и поднял вверх, аккуратно ставя рядом с собой. Это, казалось бы, незначительное усилие стоило ему многих сил, но он старался никак этого не выдать. Презрительно фыркнув в адрес подобравшего его агента, - просто потому что эти люди сейчас олицетворяли тех, кто по идее должен был изначально позаботиться о безопасности студентов, чего Алистер аж никак не наблюдал, - он взял Аблу за руку и повел вглубь салона. Взглядом уже ища сигма-проектор, обещанный Финеллой.

Расправит радужные перья свои птица-поугэра, взмахнет крыльями лаковыми и бросится ввысь, окунаясь в синий колодец поднебесья словно воду. Под её крыльями леса густые проносятся, нехоженые тропы и мрачные колья глухих частоколов возвышаются. Здесь тени сгустились, здесь клыкастые тиграны сторожат свою добычу медленно терзая живое мясо. Здесь провинция Древних лежит от начала времен. Мрачные охотники со смуглыми лицами натягивают луки свои, сдабривая ядом жалющие стрелы. Уходят в темные леса, и не возвращаются порой. Погибают в колдовских пущах если не повезет на охоте.
Веками властвовали здесь эреши. Веками йонги разоряли границы. Веками удобрялась эта земля кровью щедро, и человеческая кость в землю ложилась. Словно дождь. Бесчисленными каплями орошали эту несчастную почву человеческие жизни.

Серпентисовые леса произрастали на гниющих трупах, оплетали густые корни желтые черепа. Падали листья. Кренились дни за горизонт. Обращались золой древние города, скрывали мертвые камни пышные мхи. И по нынешний день живут здесь люди скрытные да мрачные, умеющие тихо ходить и быстро убивать. Возле костров вытанцовывают жаркие танцы свои, рассказывают самые удивительные волчьи сказки. Стерегут запретные чащобы. И душа у Древних зеленая, словно сам лес, - беспощадная, - как сама природа. И настолько же преданы они земле, как преданы корни древесные свой почве.
Самые щедрые из ши и самые яростные живут здесь. Край воинов. Край суровых жрецов.
Пенится серое море со злостью накатываясь на берег грозными валами. И смотрит вдаль алый ШиоКадам, брат близнец проклятого ШиоДао. Город варинэлл. Город прошлого, открывший для империи новое будущее. Южный страж, всматривающийся внимательно в пустые серые воды - ибо не верят волки в капризную удачу, каменный воин сторожит морские границы.

Чу! Натянул охотник тетиву, задерживая дыхание на миг, острая стрела с тихим шелестом пронзила воздух. Вскрикнула обиженно птица уворачиваясь от мгновенной смерти своей. Встряхнула яркими блестками крыльев роняя синие пушинки на землю. Огласила руганью окрестности еще раз, да и полетела себе дальше.

Синяя гладь озера протянулась от горизонта до горизонта, скорлупками плавают лодки по ней. Изумрудными холмами к солнцу вздымается повеселевшая земля. Вольготно да свободно. Здесь поют песни у жарких костров на закате. Вереницей выставляют глиняные кувшины уставшие приораши, чтобы набрать воды. Полоскают тряпки в прохладных волнах сплетничая о семейных делах. Здесь передают ткачи свои заповедные знания, от поколения к поколению делясь родовой памятью. А стайки детей пускают кораблики по волнам, прокапывая каналы непослушными чумазыми ручонками. Даруют воде журчащую жизнь.
…В годы темного отчаяния на заре времен вырос город Тысячи Слез. Вырос. Налился звонкой силой как наливается жорехера, превращаясь из хрупкого о ореха в неукротимого лесного гиганта.
Заматерел город Слез. Протянулся к небу божественной рукой пирамиды. Дал приют сотням ткачей, дал приют песням и тайным знаниям, дал приют соломенным волкам желающих мира и обычным семьям, что веселятся при свете лун.
Здесь проводят ритуалы Первой воды, здесь окунают младенецев в священное озеро Ховодэру, вымаливая у грозных духов благословления для своей семьи. Края здесь топкие, илистые. Живые! Звенят жизнерадостно мухи. Зелень растет вольготно, - вдоволь ей воды и солнца. Дома богатых семей вытянулись вальяжно и гордо, приукрасили себя резными тотемами. Яркими красками и грозными языками трепещущих на ветру флагов Больших Семей.

Но пусть. Заскучала пестрая птица, раскрыла веер прекрасных крыльев и полетела еще дальше.

И встают уже серой громадой столичные стены украшенные рельефами Высоких богов. И лес трусливо убегает назад, освобождая пространство для людей. Навевают неожиданные просторы страх на простых сельчан. Подавляет деревенских волков бесконечная синева неба, сбросившая с себя зеленую паутину сучьев и ветвей.
Множество домов, сотни жителей. Непрекращающийся гул голосов. Плотная корка земли, что утрамбована тысячей босых ног. Слезы, смех, рождение и смерть. Молитвы паломников и заправская ругань торговцев на рынке. Кровь. И запах ароматного мяса притомленного в горшочке. Ритуальные костры. И звонкоголосый молодняк играющийся с щенками варинэлл.
Жизнь Столицы бьёт ключом. Наигрывают на разных чудных инструментах торговцы. Выпрашивают еду нищие. Маршируют в сторону дворца суровые воины покрытые шрамами побед что украсили себя черепами врагов в битвах за остров Джамаш.

Царапают жалостливо тростниковые прутья первосортные эдески, привезенные сюда животноводами юга для продажи; Расхваливают дары Ушкушкхаль языкатые торговцы. Ткачи растянули свои ткани. Скучающие аристократы веерами прогоняют от себя мух. Дары заморских земель и сокровища Великих Гор, странные вещи из запретной Раматы и удивительные дары подземных пещер. Полнятся рынки Айэньо невиданными диковинками, и даже самые притязательные могут найти здесь для себя развлечение на целый день.
Неслыханное дело!
Толстый торговец с длинными медными серьгами в ушах, с затейливой татуировкой благоденствия на своем лице, продает яйца токохоше и обученных тлакотли для ведения хозяйства. Дорого стоит такой покорный токохош, выученный обычаям ши. Умеющий говорить и делать простые вещи плоскоголовый чужестранец. Привезли их Джамаши со своего дальнего острова. Казалось бы, кому нужны эти покорные сонные полуптицы? Но прошли года, ярким костром разгорелась идея.
«…Сам Шикхкурлакхан не придумает лучшего слуги для работы, сердечный! – Торговец припивает к’чхе и щурится самодовольно, протягивая вторую чашку задумавшемуся покупателю. Отрубленными руками воров украшена его палатка и каждый на рынке знает, что почтенный Ц’Эгэ платит местным охотникам дань чтобы они охраняли его товар. Горе тому вору, кто мимодумно решит одолжить у Т’Цэгей пару вещиц не оплатив…
– Своей кровью клянусь! Дай тлакотли одежду. Корми его на радость императору и обращайся с ним хорошо. Будет любую черную работу делать, твои любимые ораши еще в ноги поклонятся. Такой хороший тлакотли-токохош у тебя в доме будет. Не бей понапрасну его, сердечный. Не велит бог обижать слабых. Обижать своего тлакотли – значит Хааши кормить. Какая в том честь? Он как ребенок. Боится боли, маленький человек. Нельзя его божьей молитвой укреплять. Что делать будет? Любую черную работу будет делать, и повиноваться станет. Будет воду носить, за твоими варинэлами станет присматривать, а пожелаешь, так обучи его высокой церемонии к'хче. Всегда будет у тебя и сыновей твоих горячая вода для чаепития. Умный тлакотли, хороший тлакотли. Сам император о таком мечтает, а я его тебе отдаю. Сердечный!»
…Не знает Айэньо ночи. И не отвергает света дня. Яростно бьется живое сердце империи, рассылает остров Джамаши свои торговые лодки по волнам. Налаживают посланцы императора торговые пути, с помощью багровых парусов приручают ветра. И улетает за горизонт ошалевшая птица-поугэра оглушенная криком толпы, путь ее лежит к солнцу. В далекие земли йонгов, где быть может отыщет уставшая душа для себя покоя.

----

…Странным было это столетие, принесло много нового в империю. Обрушились диковинки на волков, словно штормовой вал на ошалевшего рыбака. Плохо – если не умеет плавать рыбак. Хорошо – если знает как обуздать волну, поднырнуть под нее, и вырваться к свету укротив стихию себе на радость.
На правах данников вошли бандерлоги к Истинным. Много было споров – виданное ли дело, обезьяны на волчьих землях? Спорили достойные советники в Айэньо, молотили камнями разбивая себе пальцы в кровь во время Круга Решений. Трое из достойнейших даже подрались волкам на смех, и были биты палками за осквернение великого дворца. Драчунов приговорили к очистительному посту длинной в полугодие – когда разрешается пить только воду под покровом ночи, да принимать немного фруктов для того чтобы продлить жизнь тела. Пусть остынут горячие головы, пусть припомнят драчуны о своей Чести.
Вынесли приговор жрецы, продолжили жаркие споры достойные Голоса Мира. Но общего решения так и не породили. Много было криков, много слюней и громких слов, а в конце случилось так – до императора дело не дошло, а бандерлоги Джамапути были названы ши. Дали подрастающему, неуклонно множащемуся обезьяньему молодняку гражданские права. Закон волка отныне им защита и палач. Пусть живут в империи, пусть добывают славу трудом. Останутся вторые и последующие дети бандерлогов в данниках у семьи Джамаш, а первенцы могут прийти в империю и попытать счастья в мирной жизни. Ведь воевали храбро обезьяны на стороне волков и заслужили для своих домов уважение.
Самые же головастые получат земли от императора, и богатство в обмен на собственные умения – пусть ходят в Рамату и торгуют с тамошним людом. Ибо все знают. Всё хорошо ладится у Истинных когда торгуют они с Ушкушкхаль; и разоряются голоса мира в пух и прах, если приходят в Рамату…Магией ли грозных демонов или чудесным умением вести торговые дела, да только обыгрывали в торговых сделках волков бандерлоги, и не многие ши, пусть даже и самые достойные, могли похвалиться умением хорошо торговаться с Раматой.

Второе решение было о токах. Смущенно улыбающийся престарелый советник Эргэшэ как-то неловко предложил ограничить продажу яиц и отправить всех токов в далекий Корахот. Он промолчал о десяти своих тлакотни, а другие смущенно промолчавшие сделали вид, что не поняли какую глупость сморозил выживший из ума старик Эргэшэ. В конце концов, методичные волки выделили отдельную касту ТокотлакХоши. Обязанность ТокотлакХош следить за размножением токов, следить как обращаются с ними в семьях. Принимать жалобы и учитывать яйца, чтобы не размножились излишне покорные работники, и не заполонили собою леса, способные прокормить лишь ограниченное число ртов. Все дела токов – на совести ТокотлакХош, ибо глупы плоскоголовые, и головостые ТокотлакХош должны отвечать за их дела.

Унялись ссоры среди Голосов мира. Отправился в путешествие по своим землям Сын Шикхкурлакхана, чтобы поохотиться с великими семьями в их угодьях. Наградить отличившихся воинов. Припугнуть дерзких. А в целом чтобы укрепить связи в своей стране и развить торговые пути, ибо все знают – начинают стараться в глухих деревнях старейшины только когда видят императорские стяги на горизонте. Отбыл Великий в большой мирный поход. Остались в столице сыновья императора.
Остались и некоторые из советников от Войны, что готовили для своего властителя поистине царский подарок. Ни варинэлы. Ни ткани. Ни даже камни Ушкушкхаль не сравнятся с ним.
Подарят волкам Говорящие от войны уникальное умение – делать доспехи, носить их и побеждать в них! Уже тренировались молодые воины в новой одежде, уже ритуальные бои велись среди подростков чтобы притерпеться к новому снаряжению. Горит новый металл словно огонь, наполняет душу первобытной радостью. Видно сам Шикхкурлакхан вложил свою магию в подобные одёжи, ибо каждый воин чувствует себя в таком облачении непобедимым богом!

- Устраиваешь себя?
Девушка сделала пару шагов назад, после чего положила ладонь на спину Йоши, как раз там, где из-за сутулости изгибался позвоночник, и с силой надавила на него. Это было не больно и... Йоши даже не мог сказать, приятно это было или нет. Кажется,у данного действия были черты обоих этих качеств разом.
- А вот и не устраиваешь, - она провела пальцем по позвоночнику от шеи вниз. Характеристика этого действия была схожа с предыдущим. - Причём, ты перестал себе нравиться относительно недавно. Не больше трёх лет как.
Она наклонилась вперёд, чтобы её лицо оказалось на одном уровне с лицом Йоши. Как будто это могло быть иначе, этой действие открыло юноше взгляд на часть её груди... без различных интересных особенностей, надёжно прикрытых одеждой, однако, достаточно, чтобы взбудоражить воображение иного человека.
- Если ты хочешь, чтобы я перестала об этом говорить, так и скажи. Прямо. Чётко. Глядя мне прямо в глаза.

Лена с интересом взглянула на парня, тут же постаравшись превратить это в мимолетный взгляд, отведя его в сторону, в направлении двери на кухню, куда собирался отправиться Альберт. Как любопытно, он словно бы специально выбрал подходящий повод сообщить ей, что не женат. И эта лукавость во взгляде... Брр, ей стало немного не по себе. Особенно от понимания, что в этом доме он хозяин, ей некуда идти и, как следствие, она всецело во власти этих людей, даже не будучи связана по рукам и ногам. Альберт – симпатичный молодой человек, но кто сказал, что все насильники и маньяки должны быть уродами?
«Стоп. Не о том думаешь, Ленка. Надо направить свои мысли в другое русло. Он ведь спросил, что мне еще надо».
Пауза несколько затянулась, девушка смущенно поглядела на него.
- Ну, еще бы попить чего-нибудь, если можно, вроде чая, если ты знаешь, что это такое, - робко попросила она. – А... прости за вопрос... – нерешительно начала Магдалена, - а матери у тебя тоже нет... или спит? – почему-то шепотом, будто бы боясь разбудить ее, добавила девушка.
На самом деле ей была нужна, как минимум, ночнушка или хотя бы какая-нибудь другая подходящая одежда на ночь, раз уж с девушками в доме напряженка. Не ложиться же спать прямо в платье. Хотя это лучше, чем без него. А еще... еще... еще Лена хотела в туалет, но стеснялась об этом сказать, так как помнила, что в деревнях туалеты небезызвестной марки «сортир» обычно находятся во дворе, и просить ее отвести в туалет значило бы доставить новые неудобства гостеприимным хозяевам. Не так уж и сильно хочется, до утра дотерпит, а утром попросится.
- Ах! – вспомнила вдруг Лена. – Я же кувшин с целебной мазью разбила, - она показала Альберту свои пальцы, намазанные этой самой мазью, заодно поглядев, впиталась ли она и не исчезли ли покраснения. – Ранд сказал, что с утра мы в лес за новой пойдем. В смысле, за ингредиентами.
Идти ой как никуда не хотелось, но раз провинилась...

Век двенадцатый эпохи второй.
XI.I. 'Время пришло'

XI.II. 'Эллика и Ирассия'


XI.III. 'Сыны бога войны'


XI.IV. 'Ремесла и торговля'



Получатели: Пирос, Гротедарум.

Большая война! О как долго ждали её ньяронги!
Но не такой оказалась она, как пели в песнях. Мало в ней было врагов и почти не было славы. Не будут петь длинных песен о том, что происходило в 11 веке.
Но и песен коротких, и редких трофеев, и шрамов дедов хватило, чтобы пробудилась древняя память всего народа. Память крови, память боли, причиняемой врагу; память мяса чужака из зарослей на зубах.
Не понадобилось звать молодых ньяронгов на войну за чистоту ньярглотищ. Сами, помня древние предания, собирались они у городов и, ликуя от сладостного предвкушения, шли на юг под вой боевых флейт и рокот барабанов. Некогда ненавистный враг теперь стал другом и честь была для ньяронга помочь ему избавиться от омерзительных чужаков, посягающих на исконные земли жителей ньярглотищ.
Кстати об омерзительных чужаках, посягающих на исконные земли. Давно и прочно презирали ньяронги маленьких белых рабов, живущих у дэлов. То были существа, совершенно неприспособленные для сражений и охоты, а потому не имеющие права существовать. Подобное отношение подогревалось и Хелшшем - многие жрецы сходятся во мнениях насчет того, что их сумасшедший бог почему-то считает этих... фарфалей большой угрозой, и истерично требует уничтожить их всех до единого.
Часть презрения перепадала и черным хозяевам - почему они держат у себя это? Почему некоторые из дэлов относятся к этим существам как к равным, а иногда даже с какой-то... нежностью? Неужели они?.. Нет, слишком мерзко. Это дела их никому не нужных темных зарослей, незачем думать о таком. У них нет Чести и они живут как попало, на то и чужаки.
Но другое дело - друзья. Другое дело - земли почти родные, земли верных соседей. Прочно ассоциирует себя ньяронг-воин с хэйше-воином и ожидает, что тот будет мыслить так же. И когда оказывается, что хэйше-воин может презреть свою силу и приютить у себя проклятых богом белых слабаков лишь ради постельных утех - происходят опасные размышления. Стал бы сильный так делать? Нет. Стали бы ньяронги друзьями слабых? Никогда.
Мгновенно прекратилась торговля с западной областью хэйшура, стремительно стала возвращаться прежняя древняя злоба ньяронгов, живущих в тех областях. Участились стычки на пограничье. После недолгих, но интенсивных переговоров с сердаром Р'нукх и Первые срочно отправились в Нижние ньярглотища с миссией успокоения особо буйных вождей. Р'нукх, правда, и сам был далек от спокойствия - но ему очень не хотелось, чтобы его решение о вечном мире оказалось ошибкой, потому он стремился выправить ситуацию.
В итоге получилось так - западная область Хэйшура для ньяронгов считается обиталищем презренных фарфалеложцев, туда ходят лишь в набеги. Восточная же - место жительства правильных ребят, настоящих воинов, что ходят в походы на эльфиек и ценят своих женщин. С ними и торговля идет бойко. Невероятной волей, вековой мудростью, сокрытием правды, талантами политика и массовыми убийствами Р'нукх таки смог отвести от западной области внимание ищущего войны молодняка, ненавязчиво направив орды грезящих кровью одноглазых помогать в боях против эльфиек. Получится ли еще раз? Неизвестно.
Но были интересные события и вне агрессивных взаимоотношений разных народов. С начала веков ньяронгам были известны интересные свойства ньярглотика вонючего. Кто-то (Ненавидящие - все как один) употреблял дым от горящего растения перед боем, говоря, что он обостряет ощущения и дает связь с Хелшшем; частенько курились высушенные стебли у костра, во время ритуалов и праздников, в час песен и рассказов. А с какого-то времени стали использовать ньярглотик вонючий для того, чтобы облегчить страдания тяжело раненого, умирающего либо слишком уж болезненно спасаемого целителями. Хорошо было то, что это чудесное растение росло повсюду. Повсюду в ньярглотищах, да. В XII впервые отправился сушеный ньярглотик вонючий в темные заросли, в земли дэлов и рохо, в качестве товара для мены.*
А еще одноглазые научились делать горшки из глины. В них и мясо можно хранить, и вещи мелкие, и, главное, жидкости разные - воду, кровь.
Кровь!


Получатели: Сетсубо".

- Что невесел, нос повесил? - поинтересовалась, кажется, уже слегка отдохнувшая богиня, которая смотрела на Грега уже в оба глаза.

...Крепкий удар под дых, связанные ноги и объятия сырой воды. Такие жадные.

Разветвленная молния режет небо напополам, рыхлые тучи падают на землю словно подбитые птицы. Великая Ночь! Деревья трещат на ветру, озеро вздрагивает словно живое – корчится в меркой ряби. Вода проникает в горло, царапает внутренности прожорливым огнем. Топит молодого Роньё. Наваливается словно хищник, погребая под своей каменной плотью. Охотник паникует, бессмысленно молотит руками по воде, погружаясь всё глубже.
Муть, сизая муть перед глазами. Нечем дышать! Паника-смерть. Берет себя в руки. Скорее! Нащупывает каменный нож на шее, режет веревки сдирая собственную кожу. Отчаянно молотит ногами и всплывает. Хриплый вдох. Счастье. Сквозь мутную завесу дождя виднеется силуэт одинокий лодки. Ага! ПроклятыйЭсхэ уже обогнал его – ветер доносит крики молодых с берега:
- Цйоль! Цйоль! Цйоль!!! – Ритмичные удары камней. Завывание непогоды. Блеск молнии и яростный гулкий гром. Все звуки пожирает злобный рокот зарождающийся в недрах земли и отражающийся от острых клыков гор – смех великого демона. Сегодня Хааши пирует и веселится в своей проклятой пирамиде. Пытается вырваться на волю. Вспарывая плоть мира светящимися когтями. Лучшая ночь сезона – его ночь. Великая ночь О’Цйоль принадлежащая изуродованному демону.

Широкие гребки, напряжение мышц, рассеянный запах непогоды на зубах. Толстяк Эсхо уже возле лодки, пытается залезть но усталость делает свое дело. Замешкался. Вот и напрасно! Роньё хватает его за куцый хвост, стягивает в воду и с наслаждением бьет кулаком в зубы. Яростная схватка. Эсхо, однако, сильнее – мгновенная растерянность, и он начинает жестоко сопротивляться. Каждый удар упитанного Эсхо подобен камню, он специально целит в нос. Раз за разом. Вминает свой толстый кулак в хрупкий хрящ. Треск. Прилив боли. Жирдяй наваливается всей тушей, топит своего мелкого соперника в волнах. И снова жадные объятия ненасытного озера. Снова Роньё тонет и глотает воду вперемешку с соленой кровью. Потом, собрав злость в кулак, со всей силы кусает крепыша Эсхо вонзая клыки в тугую ляжку. Кусает яростно, не щадя – чтоб вырвать мясо и порвать жилы. Зубы у Роньё подпилены в память о первой охоте. Укус получается что надо. Оторопевший толстяк теряет хватку, мелкий Ронью вырывается и лезет в лодку. Хватает весло. Широкими взмахами направляет лодку к берегу отплевываясь красным.
- Цйоль! Цйоль! Цйоль!!! – Бесятся молодые на берегу.
Роньё гребет из-за всех сил, огонь вгрызается в мышцы, дышать нечем, рвота подступает к губам. Желчь вперемешку с грязью. Кажется, его тошнит, но это уже не важно.
- Победиииил! – Кричит молодой охотник потрясая ножом. Отплевываясь. И ликуя.
- Мы победили. Мы хозяева Водыыы!!! Укротители бурь. Это мы!!!

Легонькая лодочка садится на илистую мель. Команда Роньё празднует – молодой вожак принес своей восьмерке победу. Роньё счастливо смеется утирая кровь с лица.
Он плыл последним как и полагается вожаку, - заключительный этап О’Цйоль самый тяжелый. Прыгаешь в воду со связанными ногами. Учитель бьет по голове или под дых – Удар Бога. Чтобы победа не была простой! А дальше один на один, сражаешься с другим вожаком – с тем, кто так же страстно желает победы для своей восьмерки.
Сегодня повезло Роньё. Впрочем нет. Это не везение. Он своей кровью добыл победу, честно и больно, такую сладкую вкусную победу. Вырвал, можно сказать. Собственными зубами!
Счастливая ночь. «Красные Ножи ликуют». Проигравшие Тигры помогают выбраться из озера ошалевшему Эсхо.
- Хозяин водыыы!!! - Захлебывается радостным криком молодой охотник. Весь мир для него. Сегодня он укротил бурю.



Развели жаркие костры, молодые принялись отбивать танцевальный ритм. Прямо под дождем босиком вытанцовывают волки. Как и сотни лет назад празднуют непогоду. Дождь молотит по обнаженным спинам, мочит гривы и хвосты. Сегодня О'Цйль – ураганная ночь. Молодые бесятся, расплескивают эмоции щедрым ливнем. Как это называют ши. Потом они успокоятся, оденутся в холодную броню и будут следовать молчаливому этикету стаи. Но не сегодня. Сегодня праздник жизни и эмоции льются рекой. Сегодня можно кричать, драться, смеяться во все горло и торжествовать. Сегодня ночь Небесного огня.
Раскаленной медью, опытный большак прижигает кожу Роньё выводя затейливый шрам на память о победе. От переносицы и до лопатки протянется прихотливый багряный узор выведенный по живому. Такое не забудешь. Это память победы. Боль успеха. Высшее уважение! Пахнет горелой плотью и жаркими угольями. Дождем и грозой. Пахнет жизнью.
Старики устроились чуть подальше. Покрытые шрамами побед поседевшие волки. Они натаскивают молодняк – учат тому, чего и сами не знали раньше. Учат не бояться воды. Учат сражаться наперекор страху. На волнах. В шатких лодках. Добиваться успеха, вырываясь из холодных объятий безжалостной стихии. Учат волков идти по воде. Это будущее для нации, это новая дорога для волков – утлые скорлупки привезут ши в новый мир.



Ночь О'Цйоль. Неистовая, жуткая, пронизанная тенями. День плавно вылинявший в беспросветный мрак. На другом конце империи властитель принимает послов.
Церемонии начались с утра и даже в самый разгар ночи не спешили закончиться. Много было выпито к’хче, много было съедено мяса и плодов, под неистовые удары барабанов и кружение танцоров у огня. Говорили, молчали, спорили, били в камни и снова говорили.
Теперь пришло время решающих Слов. Император восседает на каменном постаменте скрестив ноги – камень увит оберегающими узорами и сложными орнаментами. Не просто так. Тот, кто сидит выше всех, не должен чувствовать себя в комфорте. Не мягкий трон полагается вождю волков, но суровый гранит. Сказал отец пирамид: «Не следует разнеживать тело Повелителю Охотников, должен ощущать Император цену своих решений ибо каждое слово живого бога на земле, чья-то жизнь. Одна. Две. Сотни жизней. Единственная привилегия властителя – тиграновая шкура что была добыта на священной охоте.»
Чужедальние гости склонили спины чуть ниже, ритуальный поклон, и они садятся скрестив ноги, уложив хвосты справа как это положено у волков, - садятся на твердую землю лишь для красоты прикрытую тоненькой тканью. На ногах остались стоять прославленные воины и торговцы, представляющее богатство и силу страны.
Ши не признают комфорта. В этом суровом помещении услаждают взор только изящные светильники даэрской работы, да несколько вышитых полотен изображающих растительный мир Окуми во всем его величии. Это радость для сердца, мягкое утешение для уставших глаз. Всё остальное призвано укреплять плоть и служить духовному труду.
Много было сказано слов в этот длинный день, много витиеватых выражений и кровавых церемоний, но толстый Т'ЦЭйеньо – лидер говорящих от мира, тот-кто-носит-ожерелье-богатства, знает правду. Видит ее своими хитрыми желтыми глазами, сладковато прищурив веки.

«…Эти наглые Йогаш предлагают нам ветер эйровых рощ, предлагают блеск несуществующих рек, свое высокомерие и мятежных бандерлогов в придачу. То не просьба. То поганая торговля в базарный день ик-че, когда под видом разводной эдески, деревенскому дурачку продают больную старую варинэлу, что не проживет и лунокруга…»
Великий торговец потер свое ожерелье переминаясь с ноги на ногу, позвякивая кольцами и браслетами. Сохраняя торжественное молчание. Любой кто скажет сейчас хоть слово, умрет. Покуда бог на земле выдерживает положенную паузу, слышится только шипение кипящего масла в светильниках, да треск углей.
« …Но императору придется согласиться. Пусть Хааши выжрет мою печень, если я не прав…Он скажет да. Империя заложница своей Чести, прости боже. Волков убивают и режут, рыбаки вытаскивают изуродованные тела из волн, торговцы рыхлой воды рассказывают о Большой Крови. Животноводы и охотники озлобляются. Истории летят поугэрами от костра к костру. «Нас убивают! Нас режут!! Почему наш император молчит!!!» Грязный непотопляемый Йогаш…простому волку плевать кто и где, они знают что их народ убивают, а истории обрастают мрачными выдумками. Вдохновенные вруны перенесли эту историю с каменного островка на волчьи земли. Южные кланы уже начали присылать своих отпрысков в столицу. Конечно! Ведь они ничего не знают про йогаш, зато слышали про неупокоенных мертвецов плавающих по волнам…

А что этот остров? Дерьмо хааша этот остров, вот что такое. Прости господи. Расходы и война! Но порой, Император лишь игрушка в руках народа. Сейчас так оно и есть. Он не сможет отказаться этим высокомерным выскочкам. Тьфу! Лучше б трупоед вырвал их наглые языки...Император скажет да, потому что его народ желает услышать это самое «да». В противном случае, кто-то всегда может решить будто вожак волчьей стаи ослаб и самое время проверить его горло на прочность. Воистину, странное дело! Чем меньше ты имеешь – тем проще твоя жизнь. Старина Эньваэньо проживающий в своей крошечной хижине жил намного лучше, нежели наш божественный Родитель сейчас. Чем больше имеешь – тем страшнее это потерять…»
Глубоко задумвшись, самый богатый и влиятельный из ши после императора, снова переступил с ноги на ногу, мимоходом потирая свое массивное, тяжелое ожерелье щедро украшенное драгоценными камнями Ушкушкхаль.

Север - Кровные братья


Юг - Лесная ересь


Запад - Поединок


Восток - Слабость сильных


Сердце Занзары - Тоска

По началу девушка вслушивалась в слова темного монаха со всем вниманием, направив на него свои ясные глаза. Но последняя фраза застала ее полностью врасплох. Не говоря уже о его странной ухмылке. Она даже отступила на шаг назад. "Что он задумал?" - так и читалось на ее лице.

- Н-не-ет, - протянула она по началу, но дальше пошло гораздо более уверенно - Это слишком детское сочетание. И через-чур яркое тоже. Наверное, лучше белый с сиреневым или голубой с желтым. Или может лучше я сама?

Голос ее казался неуверенным. Да что казался, он и был дрожащим и тоненьким. А последний вопрос был наполнен таким потоком надежды и безысходности, что сложно было не тронуть чужое сердце.

- Не повезло? - переспросила Эйка, после чего ядовито усмехнулась. - А просто меня ни в одну другую школу не берут.
Яд, что копился в крови, все эти годы, выплёскиваясь лишь малыми долями, и затем скапливаясь вновь, сочился из Эйки.
- Вот так, - развела руками девушка. - Мне нужно особое отношение, которое эта школа себе позволить не может.
Она развернулась, сделала пару шагов в сторону выхода, после чего развернулась всем телом на пятке, чтобы Карин могла видеть её губы.
- Знаешь, я пойду, - произнесла она, делая шаг за шагом назад. - Тебе не обязательно всё это выслушивать.

Вы не можете просматривать этот пост!

Абла поморщилась и передала визор Алистеру, который, впрочем, более менее уже мог всё и сам разглядеть: пузырь ведь не стоял на месте.
- Треш, угар и содомия... кажется, там кто-то косплеит сцену из терминатора... а Финелла купается... я вообще ничего не понимаю... и не хочу...

Получатели: Грег Шран.

Бананы были именно того качества, которое любила Фаина. Она вообще не понимала, почему народ не любит перезрелые бананы. они же сла-а-а-а-адкие! Клёцки с щербатым крестьянином не внушали Фаине никакого доверия и... ну уж нет, раз Фаина Утева хочет пельменей, она их получит. Всего-то надо: сметаны, масла, теста, фарша, лучку немного, душистого перчика, чесночку... по крайней мере, девушка надеялась, что, хотя бы, тесто не придётся готовить самой.

- Младшая сестра, - строгим назидательным голосом продекларировала Рита, повернувшись к безымянному соседу. Так, будто это все объясняло. Да он бы и сам мог догадаться. Вот вечно все нужно подробно расписывать. Одарив его вдогонку негодующим взглядом, девушка демонстративно придвинулась чуть ближе к Верда и сделала вид, что продолжает вникать в его пояснения. Нет, конечно она действительно его слушала. Но представить все в лучшем свете нужно было особенно тщательно.

- Просто тут комнаты разные, - ответила Эйка. - У меня, например, комфортабельная VIP-комната на одну персону, - развела она руками, словно бы хотела обхватить весь мир, демонстрируя комфортабельность своей комнаты.
Вновь сведя руки вместе, она потёрла кончик носа запястьем.
- Я, вообще, как раз собиралась осмотреть территорию. Сама только-только заселилась, и очень надеюсь, что ты не подслушивал, как я переодевалась.

Острова

Крепко слово штэйвита – всегда делает он то что обещал. Если конечно это настоящий штэйвит. Не знает народ большой воли другого причины невыполнения объявленного кроме смерти. Слово как тот камень – упустишь в море и не поймать уже. Не раз и не два и надрывались храбрецы в попытках осуществить то что пообещать заставила горячность или ярость. Но слово штэйвита крепко – слово клятва, слово обет, слово приказ. На том и стоит Рейн.

Весь Штэйнрейн собрался посмотреть на исполнение слова данного Ройму Кригу фюреру. На свершение слова что дал Ройм Криг народу. На тех кто прошёл под парусами и на вёсла неисчислимые месяцы пути. На их их лица и стан, их щиты и копья, на шкуры и головы шинхофу, на трофеи похода, на богатые дары чужеземцев. Поражались штэйвиты роскоши шийских тканей, восхищались блеску и мощи медного оружия.

***

Нос первой ладьи упёрся с песок. Потом второй, третьей. Скоро что направо что налево куда ни глянь вдоль пляжа теснили суда, а ведь позади их оставалось ещё больше. Люди столпились у бортов, те кто мог свешивались что бы дотронуться до песка пальцами. Другие же всматривались в берег где за полосой ослепительно белого пляжа зеленела эйра. Лица путешественников потемнели от солнца и заострились от постоянной нехватки воды и пищи. Глаза их горели надеждой, но никто не смел сойти на берег прежеде чем жрецы закончать петь священные песни. Наконец смолкли голоса и мужчина в высокой шапке с длинным пером спрыгнул на песок. После долгого плаванья земля под ним шаталась как море в бурюне устоял и упал на колени. Опустил руки в горячий песок, пальцы жгло, но это была приятная боль. Кара-Кирай поднялся, повернулся к своим. Песок тек у него сквозь пальцы всех четырёх ладоней.

- Вот земля обетованная Техути! Тут завоюем мы себе родину взамен утерянной! Тут обретём мы Югорзорсаг.

******

Ненадолго распался Элисион, волею Глаблали создано было это государство вновь. Собрал его Неалнам, собрал ради войны. Были собраны армии, полные священного гнева, жажды мести и добычи. Густые леса и верные пращи не спасли Новый Каштел и дымом ушёл в небо город гальегов. Не устояла и Корунния перед натиском судемоагов. Богатую добычу взяли там синекожие – множество рабов и без счёта изделий из странного вещества что тяжёлее камня и начищенное сияет подобно Яре, а со временем зеленет как камень обрастающий водорослями. Копьём и огнём прошлись судемоаги по восточному берегу Лекатана до самой Брагансы. Казалось ничто не остановит их. Корону старого Элисиона готовился примерить новый. Но крепко стали на защиту своей столицы гальеги. Метки были руки стражей, сияли оббитые медью щиты сынов удачи, а там где жарче всего шла битва сверкал трезубец Великого Кутулу. Семь раз шли на приступ судемоаги, семь раз были отброшены. Всех амонитов вокруг они выловили, все ракушки собрали, всех ракоскорпионов и трилобитов перебили. Не было чем кормить рабов и пленников топили в море принося жертвы Глаблали. Голод и стойкость гальегов одолели судемоагов.

Многие ушли в поход, но немногие вернулись. Были лодки их полны добычей, а души разочарованием. Воссоздан был Элисион волею Глаблали, разрушен был поражением под Брагансой. Недолгим было объединение Фаримей и Северного Зубца вокруг Асленланана. До самой смерти пользовался Неалнам почётом и уважением, но старость свою провёл он в печали видя как разрушается дело его жизни – ведь его власть не распространялась далее Корасона, а приказы его на других островах воспринимали не более чем советы.

***

Десятый век диктадоро провели подавляя бесконечные восстания причём бунтовал не только неверный, хотя и столичный, Суэньос, но даже и Луго. Конквистадоры с традиционной сноровкой и жестокостью. Нечестивого главаря мерзких рахбойников привели в Риссо где казнили сняв кожу в назидание другим. На какое-то время всё успокоилось. но затем опять появились какие-то бунтовщики причём главный среди них назвался Джузеппе и объявил что чудом спасся от казни. Самозванца поймали и казнили. И второго тоже. И третьего. Именем Джухеппе ерестали назвать матери своих детей, потому что лишь один мог носить его и всё Луго знало, что всегда будет на острове кто-то с таким именем. Стоит убить одного и кто-то другой берёт его. И говорят что рано или поздно, но случится среди эти самозванцев истинный и тогда на зов его спустится сама Фата Фиоре на землю и осыплет детей своих милостями.

На Суэньосе элита столкнулась с противодействием куда более сильным чем на Луго. Пускай легионеры не уступали конквистадорам в умении и жестокости, но их противники были куда умелее, а главное многочисленнее*. Фарфали давно уже воспринимали цивитас как природных господ. Рассказы об их гальежском происхождении стали часть истории, совсем другое дело на Суэньосе. Пускай потомки переженившихся с местными конквистадоров мало отличались от гальегов, но для жителей бесчисленных сёл и городков они так и остались чужаками. Детьми предателей и шлюх. Редкие периоды спокойствия сменялись восстаниями. Купленный кровью мир оборачивался вспышками недовольства и почти каждая из них была сильнее предыдущих. К концу века Альворада уже не контролировала восток Суэньоса которые прямо просил Гальегию принять его под свою защиту. Ненадёжной была власть и на севере острова где подати Альвораде платили лишь благодаря регулярным обходам легионеров. Только вокруг столицы ситуация была относительно спокойна. Относительно поскольку регулярно полыхало и тут, но легионеры вовремя гасили все попытки неповиновения или тем более бунта.

Надо сказать, что при внешнем сходстве порядков столичная знать совсем не та что в Риссо. Пускай пишут и говорят между собой на одном языке, но как ни крути нобили из Риссо это те же цивитасы, это фарфали, а вот нобили Альворады гальеги. Пускай среди них много светлоглазых, но в быту они продолжение Старой Республики. Даже жрицы Фата Фиоре не имеют среди них той власти что на Луго. Всё просто, к магии любви полукровки не способны, только среди квартеронок встречаются имеющие дар, да и то не очень часто. В своё время на первое поколение жриц захватив власть над первейшими среди цивитас родили дочерей оттеснённых второй волной выходцев из храмовых школ. Но от браков эьтх провинциалок с сыновьями предшественниц родилось поколение представительницы которого смогли удержаться на вершине. Сосвем другая ситуация была на Суэньосе – большинсвто браков делалось с гальегами и с каждый следующим поколение среди знати число способных к магии любви падало. Матери прекрасно понимали, чего нету у их дочерей и что будет у тех кто приплывёт с запада. И они противодействовали. На Луго поток был слишком силён и смёл подобные попытки, но на Суэньосе всё сложилось по другому. Семьи жёстко контролировали связи своих детей, все браки тщательно выверялись, а убийство родственниками неугодной любовницы воспринималось как неприятная необходимость. Конечно же в открытую на жриц самой Фата Фиоре никто не посягал – в дело шли кости шуго смоченные их же ядом. Были и другие, более сложные способы позволяющие сохранить лицо и внешнюю благопристойность. Убийство стало наукой, а отравление искусством.

* Имеется в виду количество повстанцев, а не население всего.

***

С радостью слушали в Гальегии вести с севера. На Суэньосе разгорелось великое восстания против узурпатора и его прихвостней. Уже освобождён восток, идут бои на севере острова. В самой Альвораде захватчики еле сдерживают народный гнев. Время! Время вмешаться и помочь братьям! Взять их под свою защиту. Флот с ополчением и сыновьями удачи отплыл на север.

Великие надежды и ожидания ослепили гальегов. Приковав свой взгляд к северу они упустили из виду восток. Нашествие судемоагов стало для них неожиданность. Пала Коруния и синекожие двигались на север грабя, убивая и пленяя всех на своём пути опустошая самые населённые прежде области. Эйра в руках ценнее пинкаана в небе. Кутулу отозвал флот и тот успелд таки вернуться до начала осады Брагансы. Вновь как и за век до того сражались седумоаги и гальеги, вновь блистали медью щиты сыновей удачи и сверкал золотой трезубец. И опять удача была на стороне своих детей. Отброшены были судемоаги и уплыли они прочь увозя добычу и горечь поражения.

В одинадцатом веке участились набеги судемоагов Трифорса на Одинокий, однако в большинстве их успешно отбивали.

***

Как и многие сотни лет до того пенили воды Чёрного моря пироги. Меньше теперь текло воды с вёсел, но зато эйровые паруса надувались на мачтах. Щитами были обвешаны борта и копьями щетинились лодки. Война за Васети продолжалась. То был век силы Штейнрейна. Неудержимы были таафейры и не только отбросили врагов от родных берегов, но и высадились по Даму. Долгие годы шла осада, не раз и не два опустошали штэвиты Васети и пытались взять город. Множество подвигов было совершено и не раз казалось что до победы лишь шаг, но с далёкой Хеи раз за разом приплывали отряды чёрных копьеносцев в коже мелких шинхофу. Много славы добыли штэйвиты, но ни клочка земли. Вестен Пла так и остался Васети.

Путешествие Крига стало не просто подвигом, оно кроме всего прочего открыло штэйвитам восток Окуми. С того времени они стали регулярно посещать берега ши что бы торговать с мохнохвостыми. Ещё дальше, за длинной полосой берега где лишь волны бились о скалы гор, оказалась земля заселённая карликами обладающими несметными богатствами (9.22).

Вместе с открытиями на востоке в Штэйнрейн приходили всё новые и новые товары в дополнение к лодкам, топорам, клею и маслу из Раматы можно было теперь достать роскошные шийские ткани, великолепное медное оружие и прекрасные украшения. Лодки и топоры были необходимы, масло и клей полезны, новые же товары вызывали в душах народа великой воли жажду обладания. Плох был тот фюрере чей щит не блестит полированной медью, чья жена не одета в ткань, кто не украшает себя восточными камнями и сверкающим серебром и не ест из каменной посуды*. Беда лишь в том что многого хотели штэвиты, но возможности их не отвечали желаниям. Дороги были медь и ткани, мало что мог народ с островов предложить сверх того что тратил на лодки и топоры.

Кроме связей с востоком блгодаря миру с Энэргальерой восстановились и связи с западом, с беловолосыми аскаскатами. Правда край тот был бедный на прекрасные вещи, а потом туда не плавало и одной двадцатой лодок устремлявшихся к Окуми.

В Рамате штэйвиты познакомились с паламнэровым вином. И оказалось что напиток этот как быдто специально создан был для народа воинов. Велика была страсть их к нему. Не упускали возможности купцы и моряки отведать чудесного напитка бывая в Рамате. Некоторые даже пытались захватить бочки** с сосбой в Рейн. К сожалению большая часть напитка не переносила длинного плаванья, а потому мало кто кроме высших фюреров мог позволить себе пить его. Но народ великой воли не привык отступать. Увидев как просто делают вино бандерлоги они попытались повторить это у себя дома. Получилось. Беда только что паламнэр даже на Моэре то немного. Многие пробовали делать вино из бумидоров, но выходила редкостная гадость. Зато вполне успешной была попытка с недозревшей и ещё сочной эйрой. Правда вино получалось не сладкое и не такое крепкое, но зато приятное и тоже веселило голову. Теперь роды из внутрених районов занялись не только лонгосоводством, но и виноделием. На Моэре же в добавок к дани яйцами*** добавился налог вином. Энэрегалям и раньше приходилось исхитрятся чем же кормить лонгосов что бы не тратит на них эйры, но теперь хочешь не хочешь, а часть урожая уходила на утоления штэйвитской жажды. Усиление податей привело к заметному обеднению пальцехвостых. Многие покидали родные места – одни уплывали к сородичам на северо-запад, другие же, пройдя взятие, так и не возвращались домой оставаясь на Штейрейне где жили при домах богатых штэйвитов.

* Дорогая посуда даэрской работы, в основном керамика, но есть и каменная – настоящая роскошь.
** Вообще-то это не бочки, а такие себе посудины из коры паламнэр промазанные жорэхэровым клеем для водонепронизаемости.
*** Да, Юя читала заявку, но я как-то не вижу почему это штэйвиты Моэры откажутся от халявы. Как раз особой нужды в рабочих руках у них нету. Разве что прислуга, но это одно, я яйца лонгосов к завтраку – другое.

***

Мирной была жизнь на островах. Энжэрегали ловили амонитов и собирали эйру. Беженцы с Мор’а’нэры научили остальных пальцехвостых делать вино и теперь в каждом селении был амбарчик или даже два полные огромных целых панцирей в которых пузырилось прекрасный напиток. Воистину великое открытие и дар Локрэна. Когда пьёшь вино чувствуешь как энэргия разбегается по жилам.

Из-за неизбывной вражды к Рамате торговля энэрегалей была направлена не столько на юг Внутреннего моря как на север. Лодки с ловкими пальцехвостыми бороздили воды от Ватиилы до Корахоты и перевозя как свой товар так и купленный в других местах. Впрочем благодаря миру возобновились и связи со Штэйнрейном, а вновь стали плавать мохнатые и на восток к страым союзникам. Могучие аскаскаты, сильные штэйвиты, дикие сельты, молчаливые и основательные гиты, мудрые хторры, свирепые ши – никто из них не мог состязаться с ушлыми энэрегалями в умении торговаться и выбирать что где и почём купить или продать.

Мирной была жизнь на островах, но зато на Окуми шла война*.

* Будет в соответствующем отчёте.

***

Долгим и страшным было плаванье югры по морю. Слишком незнакома была синяя гладь, слишком неопытны они в этом деле. Благоприятны были ветра, нослишком часто неумение и незнание убивало так же надёжно как гнев богов. Особенно страдали изгнанники от нехватки еды, а ещё более воды. Покуда плыли они вдоль побережья Колпоса было где пополнить долблёные бочки и бурдюки, было где утолить свою месть к ненавистным эллинам. А затем плодородная степь сменилась сухой и полной огнёвищ, реки стали редки и малы. Ужасалась югра столь негостеприимной местности, но впереди её ждали края ещё хуже. Мертвым и сухим было побережье Ирасии, не было там ни рек ни ручьёв, ни больших ни маленьких, а свирепые краснокожие туземцы не на просьбы указать источники отвечали стрелами и дротиками.

Но всему есть конец и обетованной сбылось. Приплыла югра на Авенанму и прогнала судемоагов с побережья и заселила эйран вытесняя желтокожих токи. А другие отправились ещё дальше и высадились на Северном зубце. Пали Итинова и Кралалан и потеснили юдьяры судемоагов.

В новом краю пришлось привыкать югре к новой жизни. Выходцы с берегов Каулерпы поселились на берегу ловя аммонитов и рыбу, выходцы из лесов наполнили эйран. Вместо каукорнятины ели они теперь орехи эйры, а мясо лонгоса стало для них роскошь. На Северном же Зубце нашли юдьяры страну хотя и не похожую на их прежнюю родину, но тоже благословенную – карликовые каукорны ведь тоже кукорны, а уж количеству их могли бы позавидовать даже косяки трескоселёдки. В редких рощах росла знакомая ягодная гаргута и под её сенью легко прижилась моркварность. Обитатели же этих мест – невысокие, желтокожие и неимоверно тупые были неспособны устоять перед пришельцами которых гнали отчаянье и жажда обетования.

Бьёрн кивнул Тайаму и повернулся к Рейко.
- Тьфу! - безопасник сдержался, чтоб не выругаться матом. Про непростые отношения между Мелиссой и Ёсикавой он был в курсе, но весьма поверхностно - среди наёмников не было принято лезть в личные дела друг друга.
- Один убивает тело, другая в попытках реанимировать тело убивает душу. Зашибись! - абсурдность ситуации выводила Бьёрна из равновесия. - Сибилла уже в курсе?

- Но мы можем попробовать восстановить её душу, - развела руками бакунеко.

- Приве-е-е-е-ет, психиатрическая лечебница Архема, - пропела Эйка, после чего поправила на плече пузатую спортивную сумку, в которой приходилось таскать вещички не только для себя, но и для своего занудного альтерэго... и ладно бы она просто любила бы книги, которые сами по себе весят немало, ладно бы она взяла с собой шахматы, которые были настолько крутыми, что Эйка и сама любила сыграть в них партейку-другую, так она собрала для себя отдельный гардероб... нахрена? Эйка не понимала. Одно дело, если бы Эйко носила бы какие-нибудь дохрена-гламурные платьица и вообще была шмотницей. так нет же! Эйко одевалась невероятно отстойно, так мало того, что отстойно, так ещё и жутко неудобно. Эйка не понимала: ну, если уж тебе пофиг, что носить, так носи ты то, что подобрала для тебя та, которой не всё равно! Девушка осмотрела себя: стильная безрукавочка, которая придавала облику Эйки хотя бы какое-то подобие той брутальности, которой был наполнен её образ в те времена, когда возрастные изменения не вступили в полную силу. Под безрукавкой - удобная маечка, а нижняя часть тела укрывали удобные брюки с обилием карманов, которые с лихвой заменяли любую дамскую сумочку. Ну и конечно же, обувь: удобные кроссовки, в которых нога вообще не устаёт... и что вообще Эйко не нравится?
Эйка тихонько вздохнула, но, услышав, насколько кавайно прозвучал этот "эхь", дёрнулась на месте и огляделась, пытаясь понять, не заметил ли кто этот косяк. Убедившись, что в столь ранний час ворота не были сколь-нибудь популярным местом, она двинулась вперёд по дорожке к главному зданию, ничуть не стесняясь вертеть головой, чтобы осмотреть всё вокруг: всё же, не каждый раз удаётся посетить местечко, которому только пары призраков не хватает для полного счастья. Ну или злого харизматичного клоуна у руля.

Вы не можете просматривать этот пост!

- Чувствуешь разницу между "изучать карате" и "открывать двери только высоким ударом ноги"? - хмыкнула она, никак не прокомментировав заявленную Ефистафием необычность. - Изучать можно что угодно. Главное вовремя забывать о изученном. Если ещё помнишь лекцию по экзофизике, то вам там должны были рассказывать о неопарадигме. Единственная её цель - не быть башмачником в эру Адидас. А вообще, любое пристрастие может оказаться опасно в случае необходимости выбирать единственно верный вариант действия. - она фыркнула и начала пробираться через весьма раскидистый куст. Вообще, разговаривать вот так в темноте было не менее забавным, чем гадать каким образом тренер находит дорогу и не случаен ли вообще их лесной маршрут.

Здесь должно быть начало. Но его тут нет, потому что кажется что само понятие начала утонуло в прошлых веках, как маленький котенок в больших лесах Сельтусии. Все что есть - это бесконечное сегодня. Теперешнее и настоящие. И леса. Вечные, как кажется, леса.

***
Они были вместе. Кажется что эти двое всегда были вместе. Еще с первой в мире весны. Их дикие души переплетались в страстном лете еще ​​с начала зимы. Остальной мир перестал для них существовать еще той холодной осени. Все было просто и до отчаяния банально. Однажды они встретились взглядами. У него были мудрые глаза, именно такие, как это знаете, описывают в своих мечтха женщины бальзаковского возраста. Такие зеленые, с прожилками смеха. А она смотрела на него юркой, но сильной рекой, сапфировым непослушным небом. Смотрела, и никак не могла понять, где она видела этого растрепанного сельта, с белоснежными усами. В каком же из снов она его встречала. Было утро. Вы думаете был у них тогда интим? Да, несомненно был. Но придержите свои искаженные фантазии. Был интим душ, интим чувств, интим ароматов. Не нужно было костров. Эти двое светились и грелись где-то там, между ребер. Не нужно было разговоров. Вульгарной грубости слов там места нет. Только сплетение рук и тепло кончиков их губ. Они сидели вдвоем. В шатре, который давно не слышал девичьего смеха. Тут, внутри, был аромат весны. декабрь. А вокруг царила зима. Она сидела, поджав свой хвост под себя, завернув пряное волосы в хвост и грея холодные ручки. Он сидел напротив нее слегка сгорбившись и с опьянением смотрел на ее смущенное лицо. И каждый раз немного умирал от эйфории, как только она смотрела ему в глаза. А она смотрела , чтобы проверить. Он ведь мой? А сейчас? Я не могу его потерять. Не сейчас. Никогда.
ссылка
***

Что-то я забыла... Кто эти двое? Их имена? А ты придумай сам, не ленись. Слишком совершенная, как кажется на первый взгляд, история, правда? Не стоит думать о Ромео и Джульетте. Не стоит деформировать свою фантазии, воображая будто эти двое обрели себе кошачий эквивалент. А что же было дальше? Я спрашиваю сейчас у себя. Ведь это так похоже на плод фантазии тронутой богини... Или произведение несчастной жизни. Кто его знает. Дальше была жизнь. Они шли по жизни сердце к сердцу. Он любил ее. Каждую частицу ее пушистого, плотного тельца. Я сейчас вас разочаровала, так? Вы, вероятно, лелеяли надежды, что эта кошка по фарфоровому утонченная, с облачными ресницами? Ну извините, уважаемый . Это не так. Она обычная, как листья на деревьях. Ее огонь, он внутри, там ее свет, от которого, казалось, не слеп только он. Он был котом с улыбающимся взглядом и печальной улыбкой. Не любил говорить, прятал себя за девятью несокрушимыми стенами, пытаясь казаться сильным и умелым охотником. Только для нее он выплескивал акварельность своей жизни, поэтичность своих взглядов. Их жизнь была как летняя ночь. Звездная, теплая, шелковистая, нежная. Лишь иногда в этом, асимметричном к обществу, существовании происходили грозы. Бурные, шумные, обжигающие холодным дождем обвинений. Но по летнему короткие. После которых был аромат счастья. Вы спросите, почему в такой идиллии нашлось место всевозможным грозам, дождям и бурям? Но ведь это реальная, банальная, обычная жизнь. Помните?
Так что было дальше? Он и дальше утопал в ее огне, а она в травянистости его глаз. Но то уже другая история, по которой они ведут друг друга. Богиня им уже не нужна.

Липкая ночь ползет по земле Стаи. Спускаются густые туманы с влажных гор, звезды мерцают в вышине холодно и отстраненно. Запыхавшийся гонец с белой повязкой траура на голове, принес в Айэньо тяжкую весть – император мертв. Сын Шикхкурлакхана Т’Цхэйлах Огаши Окуньмороньё нашел свою смерть на войне!
Сотню тревожных посланцев выплеснула столица в густую южную ночь, - надлежит известить им всю страну о тяжелой потере. Великие кланы должны отправить смертные дары в знак траура, и хотя похороны к тому времени уже давно пройдут. Целый год будут присылать семьи обязательные подарки.

Над Айэньо погасили все огни и город оделся холодной скорбью. Простые граждане расплели косички, военные и знать, срезали собственные волосы собранные в прихотливые прически, чтобы отдать их семье погибшего монарха в знак скорби. И хотя долгие ночи и дни предстоит оповещать гонцам великие дома, будет кому проводить императора в последний путь здесь в столице. От каждого знатного рода живут в Айэньо именитые посланники. Дорогие гости в мирное время и важные заложники дома Т’Цхэйлахов на случай бунта. Семь великих кланов представлены своими родичами в столичном граде: Мокрые Хвосты, Огненные черви, Варинэласхэ, Эдески, Тонкие пальцы, Кровавые стрелы, Тени Ушкушкхаль;
За великими семьями выстроились малые, - их горе нарочито, а эмоции чрезмерны. Они кричат, проливают слезы и потрясают кулаками в воздухе, надеясь что императорская семья в час скорби обратит на них свой покровительственный взор и заметит сколь велико их горе. Бесконечной цепочкой идут на поклон главы малых домов, отдавая свои скромные подношения. Древесину для Последнего Костра, плоды и фрукты, горшки, рыбу, томленных гусениц, орехи, мясо варинэл. И конечно же собственную алую кровь, напиток жадных богов и единственную пищу мертворожденных демонов.
Словно в проклятые столетия междоусобного мрака, поползли красные реки по ступеням пирамиды. То кровь столичных жителей, проливаемая добровольно по случаю всеобщей скорби. Снова жадный камень пил бордовый огонь жизни, снова возвышался горделиво храм укутывая мрачной тенью своей столицу. Звезды тускло блестели в разрывах туч. С гор Ушкушкхаль спускались на живую землю мертвенно-серые туманы.
К исходу третьей ночи скорбная процессия прибыла в Айэньо где уже приготовили для императора последнее царское ложе. Носильщики двигались по отрезанным волосам, пальцам и выбитым зубам – дары павшему монарху от простых смертных. Великие дары уже ожидали императора на храмовой площади. Множество варинэл, множество сокровищ подгорного царства, тонкие ткани и лучшие изделия из кости предстояло сжечь вместе с покойным, дабы узрели кровожадные духи снов, что перед ними не обычный ши, но сам император! Бог на земле. И сила людей! В край смерти он заберет с собой все что нужно ему для жизни. Копья. Луки. Трубки для метания дротиков. Драгоценные камни. Пищу, мясо, к’хче, инструменты рабочего камня и глиняную посуду, - поистине, - император ни в чем не будет знать недостатка. И конечно же, стая тоже составит ему компанию ибо ни один ши не любит одиночество, и не отправится без своих сородичей в царство горя.
Костяными ножами перерезали себе вены лучшие из императорских телохранителей, а также из тех солдат, кто не усмотрел за императором в час беды. Распрощались с жизнью четверо старших приорашей царственного монарха, а пятый и самый любимый ораше Эгнья возлег на деревянное ложе живым. Столь велика была его скорбь, отца многих детей Окуньмороньё, что предпочёл он муки огня сладкому забытью быстрой смерти. Двоих покрыли тиграновой шкурой, наследник императора должен на великой охоте добыть себе новую; ударили шийцы в скорбные камни. Звуки барабанов примешались к каменному ритму. Музыка достигла своего апогея и резко смолка – умерщвленная насильно подобно самому монарху. Жестокая тишь во мгле. Клыки поднесли пылающие факелы к дровам. Огонь разгорелся в ночи жадно и требовательно, густой черный дым стелясь по земле нехотя полетел к небу. Так свершились Великие Похороны.


…На рассвете, когда огонь лениво облизывал догорающие дрова а ветер с гор уже унес чадный дым в сторону, от имени нации заговорил А’Цугайо Божественный. Хранитель пирамид и голос Шагашши. Покуда не сменится день новой ночью, и прохладный свет шести лун не благословит молодого императора, в эти печальные часы, вся власть безраздельно принадлежит А’Цугайо. Ибо когда нет Т’Цхэйлахов, Волк над волками защитник веры, ведет народ.
Слова А’Цугайо жестоки и беспощадны:
- Шикхкурлакхан, повелитель власти, более не желает Войны великого Отмщения! В жестокий край смерти забрал он своего детеныша явив нам знак отступить. Не одолеть бандерлогам наших воинов, но лишь по воле великих демонов император пал. Никто не смеет задавать вопросов Шикхкурлакхану. Никто не смеет перечить его воле. У него нет жалости, и за каждый неверный поступок покарает гордый бог власти весь народ. Эпоха мести для Раматы завершена. Бог требует соблюдения своего закона. Дал он нам новую землю, и потребовал закончить эту войну. От ШиоКадам до Айэньо, каждый волк будет уничтожен и проклят, если ослушаемся его волю. – Глаза А’Цугао вспыхнули огнем веры. – У Шикхкурлакхана две руки, в одной он держит крюк для сдирания кож, в другой держит несметные дары и бесконечные сокровища всего мира. Сейчас он протягивает нам руку с сокровищами, и мы не в праве отказываться.

В этот век Шагашши-целый требует поклонения и веры, а Шикхкурлакхан требует новых храмов и нового развития дабы удовлетворить небесный Хас-Дагхасшд. Тысячу лет не можем мы преодолеть страх воды, с давней эпохи Говорящих Зверей не смеет народ Волка ходить по рыхлым волнам. Но Шикхкурлакхан хочет чтобы мы пошли по воде, чтобы приносили ему ткани, и отдавали ему дары новых земель. Клан Йогаши, божьим чудом явившийся посреди рыхлых вод тому подтверждение! Это волшебство Шикхкурлакхана и его Воля. И это воля всех пирамид и всех гордых демонов. Грязь Хааша да не тронет нашу Землю!


Спустя несколько месяцев после памятной речи, молодой император Ньогаши Вараасхэ стоял в глубоких раздумьях возле плиты Ушкушкхаль. Дождь безжалостно молотил по обнаженной спине молодого правителя. Длинная набедренная повязка вымокла насквозь, пушистый хвост мокрой змеей свисал до земли. Император ушел в раздумья так глубоко, что едва ли замечал изменения вокруг. Изредка он доставал из глиняной тарелки очередную гусеницу чтобы пожевать ее, и снова упирался взглядом в карту мира.
Ньогаши предстояло принять трудное решение, - как удовлетворить ХасДагхашд начатый его пра-предками?
Истина беспощадна словно шийский палач. Долгие века бесконечных войн трудно считать счастливыми для Союза Истинных. Простые жители радуются обретению новой земли, но сотники знают,- едва ли империи удалось что-то выиграть в изнурительных стычках с бандерлогами. Граница сдвинулась лишь незначительно. А тысячи и тысячи неупокоенных мертвецов отправились на вечную службу к владыке Ушкушкхаль;
Так что же делать?
Залить кровью Рамату снова? Сдирать кожи и резать всех вокруг чтобы добыть себе славу? Но так было уже не раз в истории Волков. Войны с бандерлогами превратились в долгую бесконечную рутину, такую же привычную, как ежевечерние омовения перед тотемным столбом. Никто не удивится, никто не огорчится . Только вздохнут тихонько: «Армии снова идут на север чтобы умирать ради вековечной вражды». Нет. Особенно после слов А'Цугайо. Нет!
Но даже если отец пирамид ошибся, едва ли шийский император добудет себе славу в очередном походе на север.
Эньваэньо Жестокого, запомнили потому что он усмирил грызущихся между собой волков и укрепил монархию, - бесконечно холоден был этот император, бесконечно кровожаден. Говорят, сам изобретал пытки и любить резать чужую плоть. Улыбался нежной такой улыбкой. Вырывающий глаза – так его, кажется, называли...Но именно этот император сумел подчинить себе мятежников, и то чем сейчас живут шийцы, стало делом рук Эньваэньо. Он возложил первый камень в фундамент великой пирамиды, когда прежнее государство пало вековым деревомю.
Волк-Шестилетка положил начало великой дружбе. При нем война окончилась, и началась Жизнь. Варинэласхэ молятся Ясноглазому как своему покровителю, тысячу сказок рассказывают о вечно-юном у костра. Молодой и справедливый, добрый дух объеденения. Так говорят о легендарном Оэньхваэньо Шестилетнем! Так о нём поют на мотив подгорных людей. Многие семьи и поныне поднимают первую чашу к'чхе благославляя Шестилетку. Тот-кто-унес-горе.
А кто поднимет первую чашу за нового императора? Как запомнят люди Ньогаши Вараасхэ? Сгоревшего на костре войны подобно своему родителю, или же...
Иначе?

- Надеюсь они не настолько сильно от меня фанатеют, чтобы догадаться рискнуть сфотографировать меня спящей? - хмыкнула Фаина, как бы невзначай намекая на готовность обглодать кому-нибудь лицо. - Что насчёт писем?

Р'нукха мучили неприятные предчувствия. Все сильнее становились чужаки из темных зарослей, все многочисленнее. А ньяронги оставались прежними. И Вождь не понимал, что нужно делать для того, чтобы народ его побеждал всегда, как прежде. Не было свежих идей в его голове, и мудрость прошедших веков не помогала в придумывании чего-то совершенно нового.
Сидел Р'нукх на своем троне в Ронгаше, тяжкими думами одержимый, пока кипела повсюду война. Разрушен Тукхриик, сгинули армии в зарослях, где живут черные. Захлебываются в крови неисчислимые орды зеленокожих баб, захватывая с собой жизни лучших из Нижних ньярглотищ. Щедро удобряется пограничная земля мертвой плотью, быстро зарастают ньярглотиками белые кости. Полнятся жертвенные ямы, увешиваются трофеями памятные столбы. Пустеют семьи.
В общем, все как обычно. Робкие мирные контакты с двуглазыми и нарастающая дружба с хэйше не в счет.
Но однажды случилась мелочь, которая все перевернула.

_________

- Итак, наша сегодняшняя тема - ранняя Ньяронга. Как мы уже знаем с прошлой лекции, период Дикости продлился вплоть до Х века, несмотря на рассуждения некоторых эксцентричных историков о том, что длится он до сих пор. - Учительница улыбнулась зубастой улыбкой. - Не будем принимать это во внимание.
Класс захихикал.
- Но вначале проверим, как вы усвоили предыдущий материал. Так вот - что же случилось в Х веке? Что послужило переломным моментом для всей нашей страны? Что так сильно изменило жизнь наших предков? М, П'тров?
Молодой ньяронг с выкрашенными в оранжевый иглами и сложным объемистым пирсингом в носу отвлекся от предыдущего занятия (он пытался вырвать сережку из уха впереди сидящего) и поднял наглый глаз на учительницу. Неспешно встал и с нахальным видом заявил:
- Ой, да мне насрать. Эта ваша история, да и вы сами - полный отстой.
Класс замер. Кажется, в этот раз П'тров перегнул палку. Понял это и он. Сжался, побледнел, когда глаз учительницы налился кровью, а рука ее потянулась за клинком. Дело запахло дуэлью чести, и все знали, что шансы П'трова невелики.

__________

Кхм-кхм, так вот. Ответ на вопрос - ньяронги додумались разводить злобусов.
Как уже случалось, многие молодые охотники ушли на войну, оставив в селениях лишь тех, кто не способен сражаться. Как уже случалось, немногие вернулись. Когда охотиться некому, возникает голод. Тоже обычное явление. Досыта едят лишь те, кто охотится и беременные. Старики же и дети кое-как перебиваются объедками, костями и растениями. Многие умирают, истощенные. Обычное дело.
Но голодающие, само собой, умирать не хотят. Старики, бывшие охотники, утратили быстроту рук, но не потеряли остроты разума. И он стал их орудием для добычи пропитания, как уже бывало. Кто-то делал ловушки, кто-то доедал за хищниками, спугивая их огнем; кто-то тайком ел детей. Но все это хоть и помогало выжить, но от голода все равно не спасало.
И вот однажды в Верхних ньярглотищах один старичок-ньяронг (никогда, кстати, хорошим охотником не бывший, он всю жизнь претворялся, будто слышит Хелшша. Успешно, раз дожил до своих лет) увидел, как детишки вынули из только принесенной туши злобуса маленького осклизлого визжащего злобусенка и собираются его сожрать, сорванцы. Видимо, злобус был беременной женщиной.
И внезапно старичок (имя его, к сожалению, не сохранилось) почувствовал то, в чем всегда всех уверял. Он услышал Его. Он сказал:
- Привет. Нет-нет, не умирай от ссстраха, ты мне пока нушшжен. Прогони их и спасси тварюшшку. Корми ее, пока не вырасстет. И не шшжри. И другим не давай. Потом...
- Потом... - Еле шевелящимся от страха беззубым ртом прошамкал старичок, осененный догадкой. - Потом мы найдем ей другого злобуса и они сделают детей? И я их съем?
- Ух ты. Да. Неплохо, хшшш. И чего они все говорят, что вы тупые...
На этом Голос Его исчез. Простояв мгновение в ступоре, старичок схватил копье и древком разогнал детишек. С благоговением подошел к злобусенку. Он чувствовал, что стоит немного потерпеть - и голода больше не будет. А терпеть он умел.
Прошло время. Питомец подрос, а другие старики, покрепче, убежденные горячностью речей Услышавшего, поймали для злобуса самку. Появилось потомство, и пусть плоть его, добытая не охотой, была не так сладка, но насыщала неплохо.
Но случилась проблема. Вернулись с войны охотники и охотницы. Немного их осталось, но дух их закалился, копья оросились кровью, а пояса узнали вес трофеев. С ними пришли и пленные, связанные колючим ньярглотиком, истекающие кровью.
И, увидев, как старики с детьми копаются в дерьме, выращивая себе злобусов, молодые ньяронги обозлились. "Разве вы достойны теперь называться охотниками, мерзкие твари?" - Кричали они, потрясая копьями. Начали они, полные отвращения, убивать стариков и их злобусов. Ибо не пристало ньяронгу добывать себе пищу без охоты; и если он не может больше охотиться и некому с ним делиться, то лучше умереть, чем заниматься... таким вот.
Но вновь случилось неожиданное. Вышли из леса Ненавидящие. Отшельники, живущие на краю деревень, а то и в зарослях, их видели только на войне и только поодиночке. Здесь же шли они слаженной группой, как другие охотники, и красными, как кровь, были их сильные тела. И сказали они, что слышат голос Хелшша, и ясно слышат, что он говорит пощадить злобусоводов.
Не поверили им молодые охотники и погибли под шипастыми палицами. А старики принялись благодарить Ненавидящих и дарить им своих питомцев.

Прошло время. Повсеместно теперь распространено злобусоводство среди одноглазых. Где-то это занятие считается зазорным, им занимаются лишь слабаки, старики и рабы. В Верхних Ньярглотищах так.
А в Нижних, особенно в Хр-шуухе, издавна славного небоевитым нравом тамошних ньяронгов, и молодняк, в один поход сходивши, с удовольствием занимается выращиванием злобусов, на охоту теперь выходя лишь по праздникам, а на войну - по принуждению.
А Ненавидящие, как оказалось, сильно изменились. Уже долгое время они - не разрозненные одиночки, а будто бы даже отдельная семья. Оказалось, места есть, где небольшие их группы живут, тренируются, охотятся вместе, жертвы Хелшшу возносят. И от обычных ньяронгов они теперь отличаются даже внешне - кожа почти каждого их них полностью красная. Как у самого Р'нукха. И оказалось, что, пусть и странные они, но зато Хелшша слышат все как один и куда лучше, чем разношерстные прежние жрецы. А потому уже через пару десятков лет везде вместо местного охотника у жертвенных ям принимал ритуал суровый краснокожий Ненавидящий, потрясающий огромной дубиной. И удачи, приносимой Хелшшем, стало намного больше, ибо не найти было лучших жрецов для такого бога.



- ...И говорил со мной Татуированный! И открыл мне глаза, что нет у нашего народа друзей, и злые чужие боги шлют аскаскатам лишь врагов! Не смогли они убить нас черными тварями и их копьями, обломали зубы, потому что Хелшш дал нам силу победить! И тогда послали они злую пародию на нас - богомерзких фарфалей! И приказали разбавить сильное семя аскаската слабым фарфальским! И пожрать наши души, и сделать нас слабаками, сделать уязвимыми перед черными!
"Уууууу!" - Зло закричали высокие аскаскаты, потрясая луками, копьями и факелами. Одноглазый старик, пусть и был полной развалиной, но вещал складно и говорил то, о чем думали многие. Впрочем, они это уже слышали. Сегодня ночью в каменном круге все эти воины собрались не для того.
- Так пойдем же! Очистим наши земли от этой заразы! Стряхни пелену с глаз, брат аскаскат! Бери нож, бери копье, убивай врагов! Ха-ха-ха!
А вот для этого. Ревущая толпа хлынула в город. Метались непримиримые в масках, поджигая хижины фарфалеложцев; вытаскивали на улицу низкорослых и, оглушив, волокли к храму, чтобы там подарить их жалкие жизни Татуированному.
Славная была резня. После этого жрецы сказали, что Хелшш подарит удачу в войну. Еще бы.
Уже утром все еще пьяные от крови воины пошли за добавкой в земли черных. И чувство было у них, что ничто на свете остановить такую силу, как они, не сможет.




Получатели:

Фарфали
Алессия проснулась рано утром, потому что Кутуулу влез под одеяло и начал щекоча тереться о пятку, из-за чего утро юной фарфальки началось с того что она сдавленно хихикая и нервно дергая ногой свалилась с кровати, больно приложившись пятой точкой. После чего проснулась окончательно и потирая пострадавшее место мрачно уставилась на питомца.
- Тебе заразе сколько раз было велено - не лезть ко мне в кровать! Ты линяешь!
Котовушек названный в честь какого-то древнего правителя (а как еще прикажете студентке истфака называть своего питомца?) сделал большие и жалобные глаза немедленно заслужив прощение хозяйки, обнимашки и кучу ненужного сюсюканья. Когда приступ умиления прошел, Алес, приступила к квесту "собери все разбросанные по комнате шмотки и оденься", оторвавшись от этого увлекательного занятия только обнаружив на своей подушке чью-то незнакомую черноволосую голову
- Ты еще кто...
- Мфффммм... - Неразборчиво отозвалась незнакомая голова, явно не собираясь просыпаться чтобы нормально ответить на Алессин вопрос
- Ну ты хотя бы мальчик или девочка! - Предприняла еще одну попытку фарфаля, но голова хранила гордое молчание, а выяснять ответ самой Алес как-то не хотелось. Натянув белую майку с надписью "Я ♥ Новую Ватиилану", фарфаля зевая отправилась в ванную... но через пару шагов застыла на месте
Вот кракен! Реферат! Сегодня! К третьей паре!
Шлепая босыми ногами по полу Алессия метнулась к компьютеру и через пару минут уже с увлечением копалась в интернете
Так... последние новости... опять какие-то беспорядки на Тэриме... очередной забрако-гитский конфликт... гражданская война в Кзабракшахре набирает обороты... СШЭ уже сделали официальное заявление приплыть и установить конституционный порядок всему что шевелится... Даэры запустили в космос новый спутник... какие-то очередные маскулинисты подняли вопрос о дискриминации мужчин в Атаквирии... новый хит Пу Сая... когда уже всем надоест этот Й-поп... "штирское порно смотреть бесплатно".... "увеличить грудь на два размера древние техники жриц Виэли"... благодарю, меня и так пока все устраивает... О, новая серия "Моего Маленького Злобуса!" Надо будет посмотреть потом. Секунду, разве первый сезон не закончился смертью всех персонажей? О, а это что. Марзух! "Бог вернулся!" Какие они все пафосные эти роховские рэперы. Подумаешь, выпустил новый альбом.... Ладно, надо все-таки заняться рефератом.

Через пару минут довольная как тнаги фарфалька гордо поставила свое имя над свежескачанным рефератом. Проблема решена. Только надо пожалуй все-таки хоть пробежаться по тексту, а то даже тему еле вспомнила. "Государства Альворады в десятом веке..."

Диктадоро десятого века были слишком заняты укреплением собственной власти, чтобы побороться еще и за новые земли. Пытаясь удержаться у власти новые правители Суэньоса стремились породнится со старыми, для чего диктадоро и приближенные конкистадоры брали в жены дочерей старых альворадских аристократов, а с Луго на острова устремились искушенные в магии любви жрицы Фата Фиоре, чтобы подчинить себе гальежскую знать, точно также как подчинили себе когда то цивитас. Вскоре грани между гальегами и фарфалями стали понемногу стираться не только среди низов, но и среди верхов. Общество Альворады и Фарфали стало делится не на фарфалей и гальегов, а на нобилей и плебеев - именно так были названы новые сословия.
Но если с гальежской знатью конкистадоры стремились породнится, то подавлять бунты простых гальегов они предпочитали старыми испытанными методами. Для этого во время правления дикдаторо на Суэньосе была созданы военные отряды по образу и подобию конкистадоров, основной задачей которых было подавление бунтов. Однако поскольку эти войска должны были стать главной опорой правлению диктадоро и отбирались туда только лучшие из лучших и вернейшие из верных, со временем они стали элитой армии Альворады и Фарфали, потеснив даже конкистадоров. Новые солдаты Диктатуры получили название "Легион".

Коморра в это же время вновь стала таким городом, каким её когда-то видела создательница - свободным и независимым, в котором судемоаги могли жить по своим правилам, не подчиняясь ни белокожим, ни чернокожим, но вместе с фарфалями. И в то время когда аскаскаты воевали с домами в саванне, а альворадцы с элисионцами на море - Коморра оставалась островком мира и спокойствия и процветала.
До тех пор пока усиливающееся пиратство не положило этому конец.
Пускай Коморра была достаточно далеко от судемоажских островов, чтобы не стать целью пиратов (во всяком случае достаточно далеко для того чтобы не становится ей слишком часто), но морская торговля была подорвана. Ставку приходилось делать на торговлю по суше и тут аманты Коморры постарались использовать все преимущества своего нейтрального статуса. В конце концов если двое ненавидят друг друга, значит у одного из них есть то, что нужно другому. И если это можно завоевать - то возможно это можно и купить? Коморра вернулась к шаткому балансированию между несколькими враждующими сторонами ведя торговлю между домами и аскаскатами, но все больше склоняясь к последним - на стороне аскаскатов были фарфали, а именно от них зачастую зависело какое решение примут аманты и влиятельные судемоаги. "Разговоры в Коморре ведутся днем, а решения принимаются ночью" - каждому жителю города известна эта пословица. Жрицы Фата Фиоре даже отправлялись в земли аскаскатов с миссионерскими целями - и были там приняты.


Йонг-ши
Хотя Виэль всегда говорила о йонгах как о своих старших детях, на деле - они были рождены вторыми, а маленькие слабые фарфали были её первенцами. Старшими. А значит более любимыми, пускай и были они слабы и требовали постоянной защиты и опеки. Все помыслы Виэль были направлены на заботу о своих старших детях, о маленьких слабых фарфалях, чья красота, которая привлекала к ним народы Хеи и островов похитила и сердце их создательницы. Виэль колебала саму твердь земную чтобы спасти старших своих детей, разрушала великие империи ради них, магией одарила возлюбленных чад своих.... а позабытые младшие их братья влачили свой век в дикости и одиночестве, напрасно принося жертвы Ву Ши. Они ведь были сильнее, выносливее, способны были сами побеждать в своих битвах. Они справлялись и без матери. Им не нужна была опека, им не нужна была заступница, им не нужна была любовь - они довольствовались страхом перед Голодной Богиней. Такими Виэль создала их. Такими она хотела бы их видеть
Но вот настал день когда и йонгам потребовалась помощь. Когда столкнулись четырехрукие с тем, что их сила не смогла одолеть, с тем против чего они не смогли выстоять. Не с силой больше собственной, но с трусостью и хитростью столкнулись многорукие дети Виэль - и проиграли. И не пришла их любящая матерь и не обрушила на врагов посягнувших на земли йонг-ши землетрясения и голод. И не разрушила она державу бандерлогов как это случилось с Альворадой. Напрасно взывали муши и даже сам Сянь Лян, потомок великого воина и нареченного сына богини, Верховный жрец. Ву Ши молчала. Напрасно возносились моления и совершались жертвы. Не было единства в царстве Вэй, шли войной ничтожные бандерлоги с севера и ши с востока, погибали йонг-ши - а богиня молчала. И не было ответа не в древнем храме Чи Фана, ни в великом храме Шенг Хуо. Жрецы говорили что богиня их не слышит. Но это было не так. Богиня слышала. Слышала и молчала.
Мать бросила своих нелюбимых детей.



Получатели: Виэль, .

"Настён, я уже две недели, как в США. О том, что на родине что-то не ладно, я узнала, после того, как решила звякнуть Игорю Евгеньевичу. Мой двойник не отзвонилась мне, вот я и решила проверить почву. представляешь, этот пустоголовый баран даже не задался вопросом, каким это образом его биологическая дочь за полчаса долетела из Москвы в захолустный Спринг-Лейк-Парк, в котором даже аэропорта нет."
Отправив первое сообщение, девушка наклонила к коту и поцеловала его в затылок, после чего набрала уже следующую СМС.
"Хотела и тебе позвонить, но пришлось прерваться на беседу с одним двинувшимся товарищем. Кстати, тебе не кажется, что с нашими объёмами сообщений как-то разумней было бы созвониться?"
Нажав на кнопку "отправить", Фаина вновь откинулась назад и уделила всё внимание Фоме. Мобильный лежал на сидении рядом, так что котёнку сейчас принадлежали сразу две руки.

Рита опять прижалась головой к спинке стула, руками же стиснув до боли стакан. На этот раз она дышала глубоко, но очень шумно и делая лишь малые паузы между вдохом и выдохом. Но теперь ей хотя бы хватило сил бросить полный подозрения взгляд на монаха.

Пожалуй, здесь было от чего поплыть взгляду. Нереальность происходящего зашкаливала. Начиная с того, что катастрофа такого рода всегда была неприятным зрелищем. И заканчивая тем, кто участвовал в спасательной операции. Но сейчас у нее на руках лежало тело маленькой девочки, которая так была ей знакома. Аямине обещала сохранить ей жизнь, довести в целости. И ей это не удалось. Машинально, девушка двинулась в сторону, куда направляли Светлана с приятелем. Ноги слушались плохо, ожог раскалял чувства. Даже попытка успокоить Сибиллу мгновения назад казалась меньшим бременем. Но нужно было идти. Вперед. Куда? Куда скажут. Почему? Потому, что если не она, то кто? И она шла. И мысль о том, что она должна была быть на месте аварии много раньше не оставляло Одли. Можно было только осмотреть девочку, не останавливаясь ни на секунду. Все случилось слишком быстро чтобы делать еще какие-либо паузы.

Краснокожая рогатая дама в мокрой футболке, толком не скрывающей её женственности, скользнула взглядом по Соне с Тадеушем и Алистеру с Аблой, которых, очевидно, в данный момент ничего не беспокоило, кроме их вторых половинок, после чего перевела взгляд на Грега и усмехнулась.
- А пузыри не потеряют управление и не врежутся от такого во что-нибудь?

Тэрим

- О Пирос! О Великий! О Могучий! Смилуйся! Не жги наш урожай! Пускай огонь твой минует наши поля! Пускай лучи дочери твоей пожалеют посевы! Оставь земле воду, а ситари соки!
- О Пирос! О великий! О могучий! Смилуйся! Хлеб этот тебе! Рыба эта тебе! Телёнок каукорны этот тебе! Молитвы наши тебе и хвала всего мира!

***

Рык, низкий и страшный, наполняет землю. Тысяча солнц сразу вспыхивает, как от удара оливковой палицы. Северяне прищуривают глаза, медленно поднимаю головы.

- Поклоняющийся Ушуру и Пирушу Саошьянт, шахин шах кзабраков и некзабраков, из рода Пирха, слушает вас вожди северных племён.

Не сразу приходят в себя свирепые воины что без трепета сходились щит на щит с эллинами. Не сразу понимают что страшный рёв это лишь песня огромных труб из дерева и каукорьих рогов. Смотрят они на столпы огня вокруг трона Солашьянта. Твердо и неподвижно лицо его и также нерушимо стоят вокруг воины и вожди Ушура. Как из камня они и подобны пальцам на одной руке – разные, а но действуют вместе одной волей. Стар пророк нового бога, морщины покрыли его лицо, но осанке его позавидуют юноши, а глаза его горят ярче языков пламени вокруг трона.

*******

В великой северной войне после падения Идек-Филькюра наступил перелом. Хотя цвергам уже не чего было делить с юдьярами и дальше грабежа окрестностей Кежгемета* они не пошли, но даже натиска самих эллинов югра уже сдержать не могла. Пал Еружалем и что с того что дорого обошлась эта победа врагу. Хотя к концу века четырёхрукие смогли даже перейти в наступление и отвоевали потерянные в предыдущем веке земли, но мудрым стало ясно что исход у войны может быть только один. Пускай молодёжь разгорячала себя речами, пускай воины со свирепой решимостью готовились к следующим схваткам, но среди юдьяр было слишком много тех кто мог думать о будущем и видеть то что есть, а не что хочется. И это знание было горько как гаргутовая хвоя и порождало мысли неотступные как липкая смола. Народ Техути увидел свою смерть что травило и мучило душу.

* Рейд на лодках в обход тогда ещё эллинский земель.

***

Тяжелы были войны с югрой, но вот уже два века приносят с востока в основном вести о победах. Пускай редко когда возвращается из дальних походов более половины воинов, но нету среди эллинов юношей что не ждут часа когда придёт их время отправиться воевать четырёхруких.

Испокон веков собирали эллины плоды олив, но раньше это была не столько еда как забава, приправа к мясу. Лишь посреди лета бывало что на пару недель, а то и на месяц становились они основной пищей. И за это время успевали надоесть своей горечью. Но в древности не было у эллинов других плодов кроме сорванных прямо с дерева, теперь же благодаря каукорнам можно было увезти урожай с собой. Для того что бы сохранить плоды их стали сушить, а это дало тройную выгоды – оливы после этого дольше хранились, меньше весили и куда меньше горчили. Когда-то десяток или два оливок шло к куску мяса, теперь же привычной едой стали сушённые оливы размоченные в жирном молоке. Неизвестно уже кто и когда додумался не только собирать плоды, но и сажать деревья, причём не абы какие, а лишь косточки от самых больших и вкусных оливок. Особенно популярно это стало на побережье моря где эллины жили морской ловлей в постоянных селениях. К концу века эти деревни обросли оливковыми рощами. Там же впервые догадались и солить оливки используя для этого рассол лагун.

Хотя цари неоднократно приказывали своим подданным торговать с такими народами как цверги или кзабраки, но толку с того было мало. Слишком крутого нрава были эллины что бы ужиться с другими. Визиты файрбрингеров так и не стали регулярными – какой смысл рисковать жизнью в Кор-Хаке что бы тебя ограбили или убили в Эллике? С карликами получалось лучше, но лишь потому что све сношения шли только в определённых местах. Оба народа недолюбливали друг-друга, но интерес сводил самых жадных. Что ни скажи, а вещи цвергской работы самые лучшие и эллины были готовы дорого платить за них. Как ни опасны и грубы сыны Алея, а среди цвергов есть те кто не упустит свою выгоду продавая изделия искусных соотечественников.

На границе с Кор-Хаком было и по старому и по новому. По старому было с кзабраками – постоянные набеги и стычки без конца. Пожалуй не было на севере земель опаснее чем к западу от Докими. По новому же было от Лимани до Колота. Штиры никогда не были хорошими соседями. Впрочем эллинам никогда и не нужны были такие. Они били тех до кого могли дотянуться. Штиров бить было легче и за века копытные научились держаться подальше. Они боялись идти в Эллику, эллинам же нечего было делать в пекле Кор-Хака. Но так было раньше. А теперь были стада каукорн и корхакорн. Угон скота стал обязательной частью жизни соседей. Штиры предпочитали воровство и множество мелких набегов, эллины же большими отрядами вторгались вглубь Кор-Хака вырезая стойбища и забирая целые стада. Пускай каукорны плохо приживались в Кор-Хаке, а корхакорны казались эллинам мелкими, но скот есть скот. Его ведь можно зарезать на пир, подарить хвастаясь щедростью, обменять на что-то хорошее. Скот это богатство и слава. И чем больше его тем лучше.

***

Война вокруг Талласы не утихала. Вновь шли по Селеме отряды забраков прокладывая себе путь копьями и жарким пламенем, весла пенили синие воды и кровь лилась на травы степи и склоны Зубатых гор.

В тяжёлых боях войско из новой столицы Забрии сокрушило западных гитов в поле. Казалось ещё немного и падёт Пилтипалас, но аливсары Селемы проросли воинами и принесли урожай стрелами. Во множестве мелких стычек истощились казавшиеся неисчислимыми отряды забраков. Пускай множество гитов погибло или было угнано в рабство, но в конце-концов рогатые отсупили оставив множество своих навеки лежать в земле.

Пока западные гиты отбивались, восточные сами перешли в наступление. Они переплывали море и разоряли побережье между Пирстедом и Ашбором. Первые набеги принесли им добычу, а врагам опустошение. Но забраки не дремали и вскоре множество их лодок плыло туда откуда приходила весть о нападении. Множество боёв на воде и берегу случилось между заклятыми врагами. По разному случалось, но чем дальше тем реже побеждали гиты и к концу века заморские походы сошли на нет.

На суше удача была переменчива. Аксосцы отвоевали у штиров восточную часть Зубастых гор, но и сами потеряли новооснованный Акантос. Правда недолго владели им штиры. У победителей не хватило сил удержать добычу – с севера и юго-востока вторглись в земли вокруг руин Ларпирона цыки и после многих веков вернули их себе.

***

Земледелие всё крепче входило в быт забраков и всё сильнее делились они на новые и старые роды. Если вторые как и века назад кочевали по степи, то первые крепко осели на побережье. Раньше землю ценили за стада каукорн, теперь же прежде всего за урожай. А домашняя ситари с большим зерном куда привередливей своей дикой родственницы. Растёт то она всюду, но вот как! Приморские селения издревле были оседлыми, но кроме того именно рядом с Талассой чаще шли дожди, а земля была мягче и плодородней. Конечно тут тоже через несколько лет приходилось бросать старое поле ради нового, но земледельцы ценили каждый год сверх нового. Ведь нету тяжелее труда чем вскапывать целину. Вот тут и оказалось что лучшие земли это не родные степи, а Селема. Климат там был мягче, а земля ещё плодородней. Правда лесов было больше чем лугов и полей, но не зря же забраки дети огненного божества. Выжигать заросли занятие не многим труднее раскапывание дёрна, а урожай куда больше. Жалели некогда о потерянных угодьях переселённые сюда роды, а теперь другие им завидуют.

Но что поля и урожай для тех кто как и раньше живёт охотой? Что им эрлы, роны и лорды? Назвавший их керрами рискует здоровьем. Никогда свободный забрак не будет отдавать часть добычи по принуждению. Никогда не будет слушать кого-то не по собственному согласию. Лишь монарх стоит над ними, лордам и ронам считают они себя роднёй. Презирают они тех кто ковыряется каукорньим рогом* в земле подобно рабам гитам, на эрлов смотрят с враждебностью.

На востоке там где сходились владения забраков и гитов возникло большое торжище. Сперва ходили туда только файрбрингеры, но затем потянулись и те торговцы что любят привычные тропы да знакомые гавани. Хотя нету народа мерзее штиров, но и с ними есть чем торговать. Довольно быстро обозначился и самый ценный товар. Собственно сами штиры. За хорошую плату согласны они были отдать в рабство соплеменников из тех что поплоще. Конечно таки рабы гитам не чета, но если увезти подальше, да не жалеть палок то ничего. Да и кормить можно объедками, тем на что даже голодный гит есть не сможет.

С далёкого запада приплыло в Забрию посольство далёкой Альворады. Привезли они с собой дары богаты, союз и дружбу заморской державы. Но всё то ничто по сравнению с главным их даром. Привезло посольство своих богов. Но если бог удачи заинтересовал забраков однако мало кто стал ему поклонятся, то богиня плодородия пришла туда где её ждали. Потому что мало было земледельца сурового Пироса, нужен был кто-то у кого можно было просить урожая, а не только молить не сжигать посевы. Хотя вскоре все подаренные альворадцами фарфали умерли**, да и пока живы они куда больше внимания уделали рассказам о Сондельмаре чем о Фата Фиоре, но именн окуль последней распространился среди аборигенов как пожар в огневище.

* Лопасти мотыг делают из каукорньих рогов.
** По заявке привезли жриц. Никого более из фарфалей не упоминали.

***

Молод был Корахот, жаден и нагл. Два века назад лишь горсть селений была на берегу Восточного моря, а сейчас уже держава от Намилиса до Узкого моря*. Древней Рамате бросил вызов Корахот и воинство его высадилось на Джамапути.

Пал Джамалаплути и погибли его защитники под дубинками токов. Но огромен был остров и весь эйран кишел бандерлогами. И гибли глупые токи в засадах и от ночных нападений. Но ши воевали справно. Память предков ожила в них, проснулась древняя ненависть. Ловки и быстрые, выносливые и безжалостны. Без устали шли их отряды от селения к селению устанавливая власть Корахота. Токи же были лишь носильшиками да помощниками. Долгой была война и множество лодок плоло с континента полные мохнохвостых воинов. И к концу века покорился Джамапути. Заваоевали его ши и обложили данью и повинностями. Не было где тут охотится, а потому заселили они берега охватив со всех сторон покорённые земли. И главным занятием их стала не ловля морских тварей, а война и умение подавлять бунты. Не похожи стали они на сородичей в лесах Тэрима и называли себя джамаши.

* Узкое море – море между Окуми и Тэримом.

***

Война для цвергов по большому счёту кончилась ещё в предыдущем веке, а вот её последствия только начинали проявляться. И главным были не захваченные руины Идек-Филькюр и не добыча взятая под Кежгеметом, а идеи. Увидели карлики прирученных каукорн, убивали их в походах, вели на ремне к костру что бы утолить свой голод, закрывались щитами от стрел всадников, подмечали как несут они груз. Многие восприняли это лишь как странную диковинку, но были и те кто не забыл увиденного, кто думал о том как бы и себе овладеть искусством повелевать каукорнами. И шли такие цверги в набеги не за кровавыми трофеями или вещами, а что бы захватить нескольких одомашненных зверей. И к концу века стали каукорны обычным зверем лесных цвергов, на них перевозили вещи, на них грузили свои товары купцы.

***

Веками спавшая Сельтусия пробудилась. И случилось так что проснулась она ночью. Ощутила себя, выгнулась и потянулась, оглянулась по сторонам. Как котёнок игралась она с новой игрушкой – торговлей. Удивлялись соседи тому с каким жаром предавались новому для них занятию дикие прежде сельты. Не раз и не два покупали они задорого вещи что бы через год или два предложить их тем же купцам что некогда принесли их в южные леса.

Но имея дело с кошками никогда не надо забывать что у них есть клыки и когти. Преподобная Мать была как будто дружественно настроена по отношению к забракам. Восточные племена неплохо ладили с гитами, но вот цыки… набеги ыцыууг существовали задолго до появления Хоротыыса, столько что сельты и не помнили когда они начались. Вражда с цыками была вечной.

***

Война для Шатиры не заладилась. Да был момент славы и сладкого торжества когда они захватили гитский город. О этот момент грабежа и насилия! О сколько голов взяли… но затем пришли цыки. И тут оказалось что под гитскими стрелами погибли многие. Слишком многие. А цикам просто числа нету. Да ещё и сами гиты попёрли как бешенные. Вот и получилось что к концу века никаких завоеваний, а только потерянный восток Зубастых гор. А надо сказать что к тому времени штиры уже оценили приталасскую степь. И зелёные склоны тоже. И что корхакорны куда лучше набирают вес на свежей траве и листьях уже знали. И разгорелась в штирах жажда хороших пастбищ. Ведь нельзя же отдать другим то что нужно самим? На юг, на юг! Вот как говорили штиры покруче и побогаче. Им вторили их холопы и те кто не прочь был справить соперников подальше.

Надо сказать что среди воинов все сильнее выделялись самые сильные и богатые, за которыми бегали уже не десятки, а чуть ли не сотня-две холопов. К таким стали тянуться и вояки поплоше. В конце концов ходить под большим штиром тоже понты. Особенно много таких было из детей менял, благо комплекция позволяла. Ну, а дальше кто посильнее да понаглее и не так что б совсем дурак могли и сами до больших понтов добиться. Может быть даже сам Гиперсикер имя какое почётное даст, а это уже из понтов понт.

Надо сказать что большинство штиров воевать всё же не стремилось. Точнее воевать за землю. Зачем такие сложности? Вместо пастбищ на которых можно растить корхакорн куда как прощё добыть их самих. Например украсть у соседей. Особенно если эти соседи не штиры даже. Не то что бы для рогатых играло большую роль родство, но свои куда как проще найти того кто украл, а для чужаков все штиры одинаковы. Потому если козлоногие юга хотели вовевать, то в центре страны воровали друг у друга, а на севере традицией стало разживаться скотом у эллинов. Корхакорны у них во какие! Понты иметь таких!

Надо сказать, что торговля на границе с Забрией процветала. Всё таки как ни крути, а у красных руки поровней чем у чёрных, а хорошую вещь иметь это понт. Только вот платить чем? Как оказалось у штиров то и купить особо нечего. Кроме корхакорн, но красные смотрели на них с непониманием и брали только на еду. Но ничего. скоро товар нашёлся. Рабы. Вот за что забраки платили не скупясь. Пока война шла с гитами с этим всё хорошо было, но как цыки набежали так всё. Зелёные же отличались такой злобностью и тупостью, что уже года за три их перестали покупать. К счастью штиры нашли выход. В конце-концов в Кор-Хаке полно не только «ничейных» стад корхакорн, но и неприкаянных сородичей. Ну, а если кто слаб, глуп и вообще не повезло, то такому неудачнику лучше будет в Забрии.

***

Основал Соашьянт новый город между Па-и-Пирушем и морем. И назвал его в честь бога своего Ушур, а первых последователей своих ушурийцами. Труден был его путь. Мого у новой веры нашлось врагов. Где словом, а чащще огнём и кровью объединял шах племена и в конце концов собрав немалое войско двинулся на юг. Этот поход должен был стать знаком свыше. Те кто посмел оскорблять Ушура должны пасть, а верные ему возвысится. Но езды** устроили засаду у колодцев Дюмхар и мало кто спасся после того разгрома. Лишь силой и огнём самого Соашьянта удалось прорваться на север малому отряду.

То был разгром. Ещё немного и отвернулись бы кзабраки от шаха и нового бога. Но Соашьянт прорёк великую Огненую проповедь в которой сказал что поражение есть испытание наложенное Ушуром на своих детей. И что грешники сгорят в огне бедствий, а верные заслужат великую милость. Так был спасён Кзабракшахр и силы и вера не покинули его, хотя до конца веке ходили ушурийцы походами уже на восток.

Надо сказать, что езды после победы над воском Соашьянта не успокоились, но повернули на запад и выгнали гитов с севера Селемы.

* Урсу для кзабраков почти непроизносимо и даже слышиться как Уршу. Но мужское имя не может кончаться на гласную поэтому Уршур. При быстрой речи первое р проглатывается. Так и сложилось, что нового бога называют Ушуром.
** Племенной союз с центром в Ездбереке.

***

Где найдёшь, а где потеряешь? Не угадать.

На западе, где Пилтипалас был окружён со всех сторон врагами гиты устояли. Правда тяжёлые войны тяжело удаорили по медленно размножающемуся народу, но вытесняемые кзабраками роды бежали морем на юг и к концу века число гитов вокруг Пилтипаласа было лишь немногим меньше того что в начале.

На востоке же несмотря на всю мощь Аксоса поражение было пожалуй больше победы. Пускай удалось захватить восток Зубастых гор, но штиры захватили Акантос, а затем их самих смели цыки. С этими дикарями говорить бесполезно. Присланных к ним номиниктес они убивали, только язык стрел и копий понятен плоскоголовым.

- Заприте дверь, мистер Роднянски, - попросил офицер хозяина. – Пусть похититель не сразу поймет, что внутри никого нет.
Закивав, толстяк подошел к двери, бросил усталый взгляд в помещение и стал закрывать, а полицейский повел Норму прочь по коридору, аккуратно придерживая за плечо. Свернув за угол, они оказались в коридоре, примыкавшем к собственно подземному гаражу. Его и ближайшее пространство гаража освещала пара достаточно ярких сферообразных светильников с лампами дневного света. Выйдя за круг света, девушка оказалась в жутковатой полутьме. Шаги отдавались эхом, окружающая обстановка чем-то напоминала сцену из фильма ужасов. Только присутствие рядом офицера полиции и наличие охранника где-то за спиной позволяло чувствовать себя увереннее.
- Пожалуйста, садитесь, мисс, - подойдя к патрульной машине, ожидавшей недалеко от входа в служебные помещения, поодаль от других машин, аккуратно расставленных у стен, офицер Уильямс открыл для ирландки заднюю дверцу.

Черепа ньяронгов, когда-то насаженные на колья частокола сгнили и рассыпались много веков назад. О монстрах, живущих в Ночных горах долгое время можно было услышать только в легендах и сказках рохо, живущих в их тени.
Но пришёл день и чудища вновь спустились в долину Гизы. В этот раз не с копьями, а с дарами.

Посольство ньяронгов приняли вожди и жрецы Гизы. Марзух велел лишь отправить ему львиную долю даров, а самих ньяронгов дальше Гизы пока не пускать. Впрочем, послы чужаков возвратились в ньярглотища с ответными дарами и приглашением возвращаться на торжища.
Заметив потенциальную выгоду, просвещённый Марзух велел выстроить под Гизой гигантский рынок. Зарабатывать он планировал взиманием с торговцев лишь налога за вход на торжище, сделав торговлю выгодной для всех, а особенно для рохо, для коих плата была ниже обычной. Проливать кровь на торжище возбранялось под страхом мучительной смерти, поэтому помимо экономических операций здесь часто велись и всяческие переговоры.
Вскоре Гиза стала сердцем Хейской тороговли. С юга сюда шли караваны атаквири, с севера паромщики спускали маленьких деловитых дэлов, с западных гор спускались на удивление присмиревшие ньяронги.
Впервые на Хее появилось место, где могли собираться те, кому выгода была важнее расовой и кровной вражды.

* * *

Много лет прошло с тех пор, как по Куанзе в последний раз спускалась армада. Люд из прибрежных деревушек высыпал на берег, где можно было глядеть как сотни и сотни судов со всех уголков Великой Реки отправляются покорять врагов.
Над чёрными корпусами с намалёванными шарншажьими мордами, возвышались разноцветные паруса. Казалось, эти шарншаги, наконец, отрастили крылья.

* * *

Марзух восседал на своём троне, задумчиво выводя линии и чёрточки на табличке из мягкой глины. Ему понадобилось несколько лет для того чтобы выучить язык атаквири. Ещё полгода для освоения их азбуки. Овладев новым искусством он писал с увлечением о чём угодно, затем разравнивал глину и начинал с начала.
Жрецы, правда, в большинстве своём не отличались таким же энтузиазмом. У многих процесс застопорился уже на изучении атаквирского. Не говоря уже о том, что в языке атаквири недоставало шипящих и встречались бесполезные, неприятные звуки.
Очевидно было, что салику придётся адаптировать под язык рохо.
Этим и занят был царь - великий завоеватель и просветитель. Знаки из-под его руки выходили не такими изящными, как у лесных ведьм. Но в тот момент, когда он впервые вывел на дощечке своё имя на языке рохо, эти угловатые буквы показались ему прекрасней женских ласк и плача врагов.
Неужели начал сказываться груз лет?

Рита проводила немного настороженным взглядом большого человека, ожидая, когда они снова останутся одни. Но в это время она становилась мрачнее. Очень не хотелось вспоминать то, что случилось в монастыре, очень не хотелось представлять, что еще может случиться.

- Я знаю, - грустно ответила она. Хотя плакать девушка и не собиралась, голос ее слегка дрожал - Я все понимаю. Не напоминай. Пожалуйста...

Передав просьбу, она снова сложила голову на сложенные на столе руки. Рита ведь вовсе не была глупой. Она всего лишь пыталась пережить все так как умела. Но не хватало еще чтоб при голоде кусок в горло не лез.

Кзабракшахр

Михра чувствовала как он поднялся с ложа и вышел их шатра. Когда-то её обижало что всех неистовств ночи у него оставалось желание делать хоть что-то кроме как лежать. Она давно уже смирилась с тем, что ни её ласк, ни ласк двух младших жён, даже всех вместе не хватало что бы истощить его полностью. И это не потому что он столь силён, хотя мало мужчин в Кор-Хаке могли бы сравниться с ним. Просто их муж никогда не тратил себя всего, не отдавался им полностью. Ни на ложе с ними, ни на охоте, ни играя с детьми. Михра не видела его в бою, но слышала из разговоров воинов, что и там он никогда не терял головы. Соратники считают что его спокойствие как горы, младшие жёны что ему мало их троих, дети что отец их не любит. Михра знала в чём дело и было то знание горько как корень огневика и вызывала в ней когда такую же ярость. Смирилась. Он любит, он боится и горит, он радуется и наслаждается, но есть то чего он хочет больше тел жён и крови врагов, похвал товарищей и улыбок детей. Есть то чего жаждет его душа больше всего, то чего не могут дать ни она, ни дети, ни друзья ни враги. Михра не хотела даже знать что это. Она надеялась что он забудет. И знала что этому не бывать. Никогда.

***

Его звали Соашьянт Пирх и его имя было его судьбой, а его судьба была его проклятием. В Кор-Хаке не так уж мало родов ведущих своё происхождение от Абахля Пирха, но мало для кого это повод к чему-то большему чем похвальба предком. Для Соашьянта то был не повод, а причина. Потому что в детстве было ему видение о том что среди всех те в ком текут капли огненной крови он и есть истинный Пирх, наследник древнего хавара Пирхов. И знание это гнало его по Кор-Хаку и за его пределы. Не было племени кзабраков где бы он не бывал. Видел воды всех трёх морей*. Юношей отличился он в набегах на мерзких штиров. Молодость провёл он на берегах Талласы учась великому исскуству владения огнём. Удивлялись искры его великому таланту и безмерному честолюбию. Последнее и подвело его. Однажды он открылся учителю и поведал свою мечту – отобрать хавар которым завладели узурпаторы Стилхи. Тяжёл был разговор с наставником. Перешёл он сперва в сору, а затем в поединок. И тогда доказал Соашьянт что научился всему чему мог. Пеплом стал учитель, а ученик бежал из Пирштедха где прокляли самое его имя.

Опьяненный силой огня пришёл Соашьянт в Грестану и столь горячи были слова его, столько силы и уверенности было в них что пустили его в святая святых. И тогда вспыхнули священные огни и громовым голосом просил Соашьянт Пирх у самого Пируша передать ему хавар. Ему истинному потомку древних Пирхов и по правде наследнику их. Обещал сокрушить безрогих и нести славу божию во все стороны до самых солёных вод покуда вся твердь не запоёт хвалу Пирушу, сильнейшему среди богов. Но молчал Пируш, лишь вспыхнувшие силой огненного колдоовства языки пламени опустились до самых углей. И в гнетущей полутьме слышалось как потрескивают тяжёлые своды. Казалось ещё мгновение и обрушатся священные пещеры на святотатца. Но камень устоял. А вот от разгневанных жрецов он еле ушёл.

Потемнел Соашьянт лицом. Огонь в душе его сменился пеплом. Жизнь для него сравнялась смерти. Ушёл он на север, где шла жестокая война за северные предгорья с безрогими илликхами. И вскоре прославился он среди других. Силой своей, умом, выдержкой и свирепым огнём которым повелевал. И стал Сояшьянт завсегдатаем на советах. И стали прислушиваться к нему и молодые воины и зрелые. И даже вожди в летах спрашивали его совета. Долгие годы воевал он покуда не изгнали кзабраки врагов из Кор-Хака. И странное дело, покрылось тело Соашьянта шрамами, но лицо осталось без морщин. Мужами в летах выглядели его ровестники, почти что юношей он сам. Легок был на ногу и не знал усталости. Рады были ему в кочёвищах. Слушали его мудрые, уважали сильные, заглядывались женщины. Ушла боль из души Соашьянта. Женился на дочерях вождей. Многим детям стал отцом. Богатую добычу приносил с охоты. Был счастлив. Почти. Потому что там откуда ушла боль осталась пустота. И холод. Потому что даже пепел стремлений грел. Но всё равно жилось ему хорошо.

Однажды на охоте склонился он в ущелье над крохотным озерцом что бы напиться. И увидел своё отражение. И понял года стали догонять его. Морщинки появились у глаз. Раздаваться вширь стал удачливый охотник. Матереть как говорят. И нестерпимым холодом обожгла вода нутро Соашьянта. И почувствовал он вновь как пустота чернотой своей зияет в душе. Не выдержал больше Пирх и вновь вспухнули в его душе неутолимая гордыня и бескрайнее честолюбие, да так как не горели никогда в юности.

* Северного, западного и южного (Талассы).

***

На севере Минуша, в трёх днях пути от моря есть место священное для всех кзабраков не менее Грестаны. Нету города тут и не поднимаются к небу дымы. Пусто тут, лишь редкие корхакорны да эхекатли появляются иногда на горизонте.

Па-и-Пируш, Престол Пируша, зовётся то место. Священная гора. Место силы. Где боги близки к миру и могут услышать смертных.

На вершину святого Па-и-Пируша взобрался Соашьянт. Семь дней постился он и ни крошки еды не бывало у него во рту. Два дня воздерживался он от воды. А в ночь третьего поднялся ветер и тычи пыли. Темные облака укрывая Юну от света всех шести лун что сияли в небе. Тьма закрыла всё вокруг. Тьма и предчувствие бури. А потом стало светло от сотен молний.


Время пришло. Вспыхнули вокруг Соашьянта огни в три человеческих роста. Нанёс он себе раны на руках и ногах щедро поливая священный камень своей кровью. И вновь прозвучал его голос, как некогда в Грестане, только ещё сильнее, ещё громче. Казалось молнии вторят ему и даже гром не может заглушить слова.

- Боже мой! Боже великий! Смотри! Вот он я пред тобою! Соашьянт Пирх из рода Пирхов! Приди ко мне. Приди и дай мне хавар Пирхов. И создам я державу великую Кзарбракшахр которой границей станут солёные воды. И будешь Ты богом её! И будут чтить тебя впереди самого Пируша! В том клянусь я, Соашьянт Пирх из рода Пирхов. Дай мне моё – хавар Пирхов и до во веки веков будут петь тебе хвалу и приносить жертвы. Боже мой! Боже великий! Вот он я! Видишь ты меня и огонь души моей! Что могу я и на что способен! Дай мне и потомкам моим хавар и будет Кзабракшахр во век твой. Заключим же о том завет! Буду я шахом на земле, а ты на небе!

От зова того содрогнулась Юна. Волны пошли морями, зашумели леса, сотряслись горы. Шерсть дыбом стала на загривке у Волка, клацнули Черепа зубы, развернула тентакли царица морская, перо выпало из крыла Феникса… Как эхекатли на кровь сбежались боги, как фолко над трупом каукорны кружатся. Воздух дрожит от великой силы. Граница между мирами тает.

Не успели боги Юны. Из края пришёл гость незванный. В языках пламени Пирхом зажженных на зов явился.

Большие перемены происходили в ньярглотищах. Говорили, что Р'нукх повелел не убивать больше хэйше, первых врагов, и их главный повелел своим людям не убивать ньяронгов, а жить с ними в мире. Говорили, что отдал Вождь часть своих земель хэйше в дар и сказал им слова дружбы. Странно это было и непривычно.
В Нижних Ньярглотищах недовольных было немного. Давно воевали тамошние жители с Хэйшуром, много крови пролили и относиться стали к двуглазым соседям почти как к другим ньяронгам.
А у жителей ньярглотищ Верхних были другие заботы. Обратил свой глаз Р'нукх на заросли, где, как оказалось, в изобилии водились юркие чернокожие и их вкусные беленькие друзья. И нашла ярость ньяронгов себе новую цель, когда вторглись дерзкие дэлы в ньярглотища и погнали одноглазых с нажитых мест.
Пышели ненавистью Верхние ньярглотики, и по каждой тропе шли воины, и забыта была даже кровная вражда семей, и даже давних противников, идущих воевать в заросли, угощали лучшим мясом у своего костра и пели им песни.
Метался Р'нукх по ньярглотикам Нижним, собирая охочий до настоящей войны молодняк, ловко манипулируя словом и тяжелой своей рукой.
И велением Хелшша вырыты были в Тукхриике жертвенные ямы такой ширины и глубины, окруженные такими большими идолами, что даже Ронгашские кровавые алтари меркли рядом с этим храмом убийства. И были ньяронги полны решимости до краев заполнить ямы эти кровью и телами хвостатых, что влезли в их дом.
И бились с черными двуглазыми все сильнее, и, когда побеждали, вели цепочки связанных пленных к ямам Тукхриика, чтобы там отдать их жизни своему кровожадному богу. А по пути, так уж сложилось, некоторые ленивые ньяронги не считали зазорным заставить обреченных пленников починить себе хижину или срезать куски протухшего мяса со старой добычи. Давали черным делать черную работу, в общем. И, хоть расслабляло это охотников, но не препятствовал такому Р'нукх, ибо смотрел он вперед и видел, что могут пригодиться черные. Что, раз смогли превратить враги безжизненные заросли в обжитые земли, то то же самое смогут сделать и для одноглазого народа.
Большие перемены происходили в ньярглотищах, но суть оставалась прежней. Война не кончается.


Тяжел был восьмой век для аскаскатов. Множество испытаний подарили им другие народы, много боли и лишений. Много зла. Не помогали в таких делах ни бог Разума, ни бог Веселья.
Зато помогал бог Кровавых Убийств. Явился Хелшш в облике бледного татуированного аскаската*, и учил он, что путь
Ватиилы есть путь ярости, путь ненависти и вечной войны. Что не просто так сделало мироздание аскаскатов лучшими воинами в мире, что не зря их стрелы и копья не знают промаха - а для того, чтобы лили щедро аскаскаты кровь чужаков.
И говорил Хелшш, чтобы готовились все к Большой Войне; и кричал, что станет беловолосый народ править Юной, а все остальные народы падут или станут его рабами. И слушали его аскаскаты, и верили, и в древних своих каменных кругах резали глотки захваченным в боях чужакам. И отвечал им Хелшш, что нет для него жертвы сладостней, и вторили ему аскаскаты в кровавом восторге.
Так Веселье вновь вернулось в Ватиилу. Только в несколько ином виде.




*А вот и облик:



Получатели:

Стояла совершенно непривычная для ньярглотищ тишина. Ни микт не пискнет. Лишь изогнутые деревья порой поскрипывают.
Происходило что-то большое. Что-то важное. Даже природа чувствовала это.
Несколько дней назад одноглазые пришли в деревню, неся с собой дары. Их идол, жуткое огромное кровавое чудище, на чистом хэйшурском сказал, что будет говорить о мире с тем, кто имеет право решать.
И вот здесь - один из сердаров. Он видел набеги, он слышал о вечной войне и не доверял одноглазым. Но - пришел. Окруженный многочисленной охраной, он стоял в условленном месте и ждал. Обстановка была довольно нервной.
И вот - они! Один, другой, третий демон выходят из зарослей! Все - в копья!
Нет, сердар делает отмашку. Не нападать. Сегодня - день разговоров, а не боя. Первый в истории хэйше и ньяронгов.
И вот он - их главный. Огромен, страшен. Чудовище из кошмаров. Медленно идет сюда. По бокам от него - два по два простых одноглазых, тащат туши злобусов.
Бросив дары к ногам хэйше, носильщики отошли. Он же, напротив, шагнул вперед. Свою морду, жуткой пастью увенчанную, приблизил. Глазом своим бездонным в глаза собеседнику посмотрел.
- Сердар. - Низкий раскатистый голос, неожиданно разума полный. - Я Р'нукх, Вождь ньяронгов.
- Я живу долго, я видел, как первый ньяронг дрался с первым хэйше. И теперь я вижу - вы стали воинами. Для ньяронгов честь воевать с вами. Но еще большая честь - жить с хэйше в мире. Вы доказали, что достойны жить в ньярглотищах; доказали, что будете хорошими соседями нам.
- Ньяронги вернут вам часть земель, что по слабости отдали чужакам ваши предки. Что делать с остальными - решать тебе, сердар. Будь мудр и будь силен.

Как ни странно, Ньярлантотеп не спешила ничего делать с шеей Тайама.
- Я ошиблась. Ты не годишься, - она, словно бы, потеряла к Тайаму всяческий интерес.

Получатели: Сара Купер.

- Я говорю о гибели Даны Хейз, - обратилась Фаина к женщине. - Боюсь, мы сейчас с вами говорим на разных языка.
Она снова отправила кусочек коржика себе в рот, а затем взялась за ручку чашки с чаем.
- Я, конечно, не могу судить о вашем муже, миссис Росс, однако, у меня сложилось такое впечатление, что ему интересней не оборотня в погонах найти, а засадить мисс Хейз... или меня, - она сделала небольшой глоток. Взгляд алых глаз девушки были направлены прямо в глаза собеседницы. - Крайне неразумная трата сил, я вам скажу. Потому что на меня у него ничего нет и быть не может, а дело трёхлетней давности никуда не убежит уже, раз не убежало до сих пор. В отличие от оборотня.
Она скосила взгляд на юношу.
- Этот мальчик спас жителя их деревни, Майкл. Дважды. Даже без учёта этого, стоит проверить наличие волков. Волки - хищные твари, опасные и расчётливые. Лишь если их там не найдётся, есть смысл всыпать розг этому мальчику.
Фаина вновь обратилась к хозяйке дома.
- Я поняла, что ваш муж не любит, когда кто-то становится у него на пути. Это задевает его чувство гордости. И слова об оборотне, которого он столько времени терпел у себя под боком, очевидно, он воспринял, как плевок себе в лицо. Не похоже, чтобы ему хоть раз встречался оборотень, который душил людей, а не куриц в курятнике. Я его отлично понимаю, ровно как отлично понимаю, что теперь абсолютно всё, что я скажу или сделаю, будет воспринято в штыки.
Она чуть склонила голову вбок и улыбнулась.
- Поэтому я рассчитываю на вас. Было бы замечательно, если бы он услышал вашу точку зрения на происходящее и поставил бы охоту на оборотня в самый высокий приоритет. Просто потому, что он не единственный человек, который не любит, когда у него стоят на пути. Я считаю, что таким упёртым баранам, как я и он, выгодней брести в одну сторону вместе до первой развилки, раз уж они оказались на одной дороге, нежели проверять на шатком мостике... - она сложила левую руку козой и приставила её себе ко лбу. - Проверяя, у кого крепче рога.
- Как жаль, что дама оказалась не столь проницательна, как бы мне хотелось... приходится уже чуть ли не прямым текстом говорить, чего я хочу. Конечно, оно и понятно: жена пытается оградить мужа. Правда, проблема здесь именно в том, что она выражается точь в точь, как он. Ни единого намёка на то, что она поняла меня. Вот даже сейчас: отодвинула блюдечко с тортиком... защитный жест.
Она опустила руку, а улыбка на губах несколько померкла.
- Вы сказали, что если я не заметила активности, это вовсе не говорит о полном её отсутствии. Я это понимаю. Но и вам стоит понять: меня, как человека, который до сих пор находится в опасности, совершенно не устраивает ответ "мы не полностью игнорируем эту ветвь расследования". На мой взгляд, крайне не разумно, что начальник полиции слишком въедливо занимается делом трёхлетней давности в попытке засадить человека, который едва не умер и который на всю жизнь останется калекой из-за того, что наблюдение, которое должно было этого человека охранять, где-то гасилось.
Фаина покачала головой.
- Прошу прощения... просто... - она развела руками. - Вчера я впервые в жизни убила человека. Собственноручно. Потом спустилась в подвал и нашла там Элис... у неё были переломаны все пальцы, а глаза были заклеены скотчем. Это только из того, что я успела разглядеть перед тем, как упала без сознания. Я дико извиняюсь, если мои слова показались чересчур агрессивными, но и вы меня поймите. Это только со стороны я кажусь мраморным изваянием в честь самой себя, а на самом деле, я на нервах. Зная своего мужа, я полагаю, вы вполне понимаете, почему я только что взорвалась, - она усмехнулась и перебрала пальцами по поверхности кружки. - Мужчины... порой им просто нужен кто-то, кто даст им по затылку и заставит их тщательней подбирать слова.
Она пару раз хохотнула, после чего покачала головой.
- Серьёзно. Взять хотя бы моего отца. Помню, лет в четырнадцать во время очередной его выволочки я расплакалась, выкрикнула что-то невнятное, а затем убежала в свою комнату... заперлась, чтобы никто не мог войти, а затем включила музыку на всю громкость, когда поняла, что со мной кто-то пытается заговорить. Я уже не помню, за что мне выволочку устраивали. Может, за то, что я забыла вывести свою собаку и та сделала лужу на полу, а может, из-за того, что я пыталась замолчать какой-то инцидент в школе. Не важно... помню, тогда ему пришлось забираться ко мне через окно второго этажа, скручивать ручку, чтобы попасть внутрь... и всё для того, чтобы сказать: "Эй, не надо плакать... я часто ругаюсь... ну... просто... просто твои хорошие черты... что о них говорить? Они просто есть. Они есть, там ничего исправлять не надо. А вот твои плохие черты.... вот о них я говорю, потому что там есть что исправить."
Она развела руками.
- Серьёзно. Мне нужно было прожить четырнадцать лет, устроить истерику с кучей слёз, запиранием дверей и громкой музыкой, чтобы человек понял, что иногда людей надо ещё и хвалить... иногда.

В ночной тишине раздался интересный звук. Затаившиеся в гуще леса трое охотников были удивлены. Их кошачьи зрачки расширились от нового ощущения. Это было что-то новое и приятное. Умиротворяющее. Забыв об охоте, коты встали и огляделись. Источник странного звука, который представлял из себя мелодию схожую с ухканием сов, только гораздо тоньше и долгим, даже непрерывным, был совсем рядом. Это как пение утренних птиц! Но... ночью?! Ведь луна высоко в небе! Осторожно, держа копья крепко, и шагая бесшумно, трое сельтов пошли на звук. Их кошачьи уши время от времени нервно дергались, пытаясь уловить в ночных звуках признаки хищников. Но ничего подобного не происходило. Весь лес замер, будто вслушивался в новую и такую сладостною мелодию. Замерли и сельты, найдя небольшую опушку среди леса, залитую серебряным отсветом луны. Прямо посредине этой опушки сидела такая же как они сельтка, с ребенком на коленях и... играла на странном инструменте. Опустив свои копья, трое охотников подошли ближе и сели рядом с матерью и ребенком. Она зачарованно смотрели на мать, а она будто не замечая их продолжала играть. Так в мире кошек появилась Преподобная Мать, принесшая им музыку и культуру.

Весть о Преподобной Матери, ночной птице, быстро разлетается по Сельтусии. Вскоре кроме троих охотников под свою заботливую опеку последовательница Кинаахи'син приняла уже целое племя. Забыв о распрях и невзгодах с другими, все они предались служению божеству. Своему божеству. Звезда, высоко в небе, теперь ярко светила своим детям, охотящимся в ночи, и с гордостью смотрела на тех детей, который даже не видя ее днем восхваляли небеса днем, собирая еду. Так в мир кошек пришла и религия.
Чужаки, которые нередко забредали в чащи и рощи, принадлежавшие кошакам, всегда имели с собой интересные вещи. Все как один, эти блудыги, были охочи меняться. Сельты всегда находили что и как выменять. Многое, что казалось чужакам обыденным сельтам было в диковинку. Они охоче меняли свои пожитки на новинки. Кошачья хитрость и интерес в их натуре всегда побеждал, что выливалось в самые разные сделки. Выгодные и не выгодные. Чудаческие и глупые. Познавательные и интересные. В мир кошек закралось опасное, но очень интересное занятие(которое наверное можно назвать и пристрастием), которое могло и с охотой посоперничать по популярности. Торговля!
Но, скорей всего, главное что пришло в мир кошек, так это Осознание. Наверное так можно описать то, что случилось с населением Сельтусии. Дикой и необузданной страны кошкоподобных. Сельты, которые столько времени жили сами по себе, отринув прочь заботы и тягости мировых цивилизаций, живя на окраине вселенной, интересуясь сугубо своими кошачьими делами, осознали что они нечто больше, чем просто охотники. Больше чем роды или племена, в которые собирались на охоты и собирание плодов. Больше чем просто население. Что Сельтусия это нечто больше, чем просто земля на которой они проживают. Это их Родина. Их Страна. Их Государство. В сердцах поселилась любовь и понимание того, что теперь всех их объединяет что-то родное, что-то выше ссор и вздоров, коими были полны отношения между родов и племен.

- Я из России, - ответила она Майклу, после чего взяла ложечку и начала аккуратно собирать ей крем с верхней части своего кусочка тортика. - Что же касается цели моего визита, то я посчитала, что должна принести извинения за предоставленные неудобства. В конце концов, по моей вине ваш муж будет некоторое время пропадать на работе куда больше обычного.

Альворада
Хосе отлетел в сторону и споткнувшись о борт лодки свалился в нее лицом вниз. Юноша забарахтался пытаясь подняться, но в этот момент противник схватив его за волосы рывком поставил на ноги и прежде чем Хосе пришел в себя, он получил еще один мощный удар в челюсть, сбивший его с ног.
Нависший над ним огромного роста (по меркам гальегов) лысый мужчина наступил на него, придавливая к земле и хищно осклабился
- Несмотря на то что прошло несколько сотен лет, вы зовете нас фарфалями. Несмотря на то что каждый из нас родился и вырос здесь, на Суэньосе, вы зовете нас фарфалями! - Гигант с размаху врезал ногой по ребрам гальега, заставив того застонать от боли - Несмотря на то что в моих жилах едва ли найдется одна пятая фарфальской крови - вы не считали меня равным себе! Мы должны жить здесь в грязи, терпеть ваше презрение и насмешки! В то время как на Луго Фарфали и в Коморре светловолосые и голубоглазые "гальеги" живут в роскоши и неге! Разве это справедливо?! Разве это то, чего заслуживаем мы и чего заслуживают они?! Что это как ни подлая, гнусная ложь, эсколидо и совета?! И разве мы, гальеги должны это терпеть?! - Гигант рывком поднял Хосе за плечи и проорал ему в лицо, брызжа слюной - Отвечай мне, проклятый богами кусок дерьма, разве мы должны это терпеть?!
Впрочем прежде чем Хосе успел ответить, кулак громилы врезался ему в живот, заставив его согнуться пополам глотая воздух ртом
- Нет. Нет я не собираюсь это терпеть - Сам ответил гигант на свой вопрос - Мы не собираемся это терпеть! Мы сломаем этот несправедливый порядок и покажем Альвораде какого места мы достойны на самом деле! Я докажу вам свое право называться гальегом и каждый из вас запомнит имя... - Хосе почувствовал что руки гиганта поднимают его в воздух
- Бенито!
С громким хрустом спина гальега врезалась в колено гиганта.

Луго Фарфали
Легкий морской бриз играл со светлыми волосами мужчины на берегу, но лицо его было мрачным. Чезаре, конкистадор, воин и полководец видел что над Альворадой сгущаются тучи и знал, что нужно действовать. Но он не мог решится.
Республика охвачена внутренними конфликтами, стоя перед чудовищной внешней угрозой - вторжением судемоагов! Вторжением которого следовало ждать и к которому следовало готовится века назад - но эсколидо предпочитали тратить свои силы на безумные авантюры на континенте, в которых тысячи гибли, но от которых не было никакой пользы! И сейчас, когда правитель должен быть здесь со своим народом, отдав приказ уничтожить пиратов покусившихся на саму основу могущества Альворады, на морскую торговлю... он снова отправляется на континент, словно республика не может сама себя защитить.
Альвораде не нужен такой лидер. Альвораде нужен кто-то сильный, уверенный, полагающийся только на себя! Альвораде нужен единый лидер! Альвораде нужен кто-то такой как он!
Но хотя сейчас власть словно сама просилась к нему в руки, когда эсколидо был на Тэриме, а в столице бушевали бунты, даже сейчас Чезаре не мог решиться, почти ненавидя себя за это. Он стоял на берегу и смотрел вдаль, туда где скрывался в утреннем тумане Суэньос.
Хватит. Он возьмет то что должно принадлежать ему. Он соберет свои войска и отправится на Суэньос. Подавить бунт... и спасти Альвораду.
Жребий брошен. Пора переплыть Маре Фиори .

Ватиила
- Мне явилась богиня и говорила со мной! Она сказала что только я знаю как спасти Ватиилу и весь народ аскаскатов! Честно-честно!
Громкие крики раздававшиеся с главной площади Новой Ватииланы принадлежали девушке по имени Хаана, когда то жившей в небольшом поселении почти у границы с Дэлладуром и считавшейся там сумасшедшей. У жителей Новой Ватииланы наверняка тоже очень быстро сформировалось бы подобное мнение, о самозваной пророчице, приехавшей в их город, если бы не одно "но".
Девушка приехала в город на керре. Диком керре. Который был намного более смирным чем керры самых известных керраскатов. Несмотря на то что девушка определенно не имела никакого отношения к керраскатам и сидела на ящере задом наперед!
- Это была Фата Фиоре, богиня которой поклоняются островитяне! Она была величественна и красива.... а еще у нее была огромная грудь, так что я сразу её узнала! Хотя она и сказала что её зовут Виэль, а вовсе не Фата Фиоре... Неважно! Главное, что она рассказала мне, что она есть Любовь и Жизнь и что если мы хотим спасти мы должны любить друг друга и остальные народы, особенно милых островитян, которые очень похожи на нас... а еще что мы должны убивать черных, хвостатых и мохнатых и вернуть нашу саванну! - Девушка запнулась, очевидно сама осознав какое-то противоречие в своих рассуждениях, но помотала головой (волосы кстати у нее были заплетены в два хвостика) и вернулась к речи - Да, убивать! Потому что великая Виэль - богиня жизни и нам нужно где-то жить! Саванна должна быть нашей! И мы соберем керраскатов и воинов и сокрушим наших врагов и от западного края саванны и до восточного она вся будет принадлежать народу копья!

Вэй
- Рррра!
Трон из дерева паламнэры пролетел над головами двух съежившихся на полу йонгов заставив их испуганно отползти назад. Огромный толстяк, известный среди мятежников как Любимый Сын Ву Ши Правитель Земли и Неба Великий Чжу Бао, тяжело дыша и сжимая кулаки обвел залу грозным взглядом, словно ища на чем бы еще сорвать злость
- "Отличные новости!" "Власти одумались и теперь поддерживают наше восстание против мерзких бандерлогов"! Идиоты! Неужели вы сами не видите что это лишь направленная против меня ложь! Трусливые правители чувствуют что власть уходит из их рук и готовы даже на союз с народом, который они обманывали столько времени! Все это просто ложь, сказанная ими в страхе передо мной, истинно Любимым Сыном Ву Ши! Хитрая ложь подсказанная самим гнусным Хе Ле Ши!
Чжу Бао прошел мимо обоих йонгов, стоявших на коленях и боявшихся даже поднять лицо на грозного вождя повстанцев, но сам даже не смотрел в их сторону. Первый гнев прошел и его пытливый ум уже искал выход из этой ситуации. Да это ложь, но надо признать весьма хитроумная. Сейчас мерзкий Сянь Дун подтвердит свою поддержку восстания и простые охотники конечно же поддержат его, отвернувшись от Чжу Бао, а затем когда с бандерлогами будет покончено - он одним махом раздавит всех оставшихся бумидорных повязок. Он даже пригласил пальцехвостых воевать с бандерлогами!
И что же делать? Сразиться с армиями Сянь Дуна? Он проиграет. Склонится перед ним и признать его власть? Никогда! Но должен быть какой-то выход... о Ву Ши, дай знак... Вот оно!
Он пойдет еще дальше! Если правители Вэй готовы бить бандерлогов на своей земле - он готов сокрушать бандерлогов на их земле! Пальцехвостым все равно какие йонги помогут им в бою! Он и его войско пересечет реку и сразится там с врагом которого йонг-ши привыкли побеждать - со штейвитами! Войска Сянь Дуна не достанут его за рекой, а пальцехвостые увидев в нем куда более надежного союзника станут на его сторону! И всё Вэй будет называть его не Чжу Бао Тощий, а Чжу Бао Освободитель!


Получатели: Виэль, .

Тэрим

Ньянья смотрел на север, туда где за лесами находился Элсвейр. Конечно он не мог его увидеть, ведь до города добрых два дня пути, но мысленно он был там. Ладонь сельта то разжималась, то вновь крепко обхватывала древко копья. Он злился. Он волновался. Он думал. Уши его и усы подергивались от обуревавших душу эмоций. Ньянья знал что делать с врагом который приходит воевать потрясая оружием и грозя убийствами. Он не боялся. Но как бороться с тем что произошло за последние два года воин не знал.

***

Появление социальной стратификации у штиров датируется рубежом первого и второго тысячелетия* Второй эпохи, хотя некоторые историки относят его к девятому или даже восьмому векам. Надо отметить что столь ранняя датировка не выдерживает проверки источниками, в то время как более осторожная подтверждается археологически.

Первые могилы с инвентарём известны по находкам в предгорьях Зубастых гор. Ранее они интерпретировались как результат усложнения и обогащения материальной культуры штиров, как признак технологического развития. Однако последние находки в Дентамонтэс богатых погребений окружённых одновременными безинвентарными заставляют по новому взглянуть на события тех давних времён. Всё больше историки склоняются к мысли о том, что подобных захоронения являются следствием прежде всего социального развития и усложнения самой структуры штирского общества в котором постепенно происходит выделение военно-племенной знати из среды простых общинников.

Именно рубежом тысячелетий ведущие филологи датируют древнейшие образцы эпоса штиров, так называемые Цикские песни. Эти необычайно архаические произведения позволяют нам заглянуть в мир той далёкой эпохи. Конечно надо понимать, что само повествование о борьбе с мифическим народом злых демонов нельзя воспринимать буквально, но как и прочие подобные произведения Цикские песни наполнены реалиями тех далёких времён. Судя по ним воинский этос вращался вокруг понятий славы и чести. Именно славой и честью определялось положение штира в обществе. Агональный дух героев древности заставлял их соперничать на этом поприще. Цикские песни пестрят такими речевыми оборотами как «великая слава ценнее жирного мяса», «метание славы перед соратниками», «брать на честь», «прославляться». Честь, слава – главный, а зачастую и единственный мотив всех поступков этих древних героев, «нарезателей чести» как называет их эпос. Давно доказано, что само появления понятия героя, человека возвышающегося над общей массой есть чёткий признак социальной стратификации…

* Тысячелетие на Юне, это десять веков, то есть 800 лет, а не тысяча.

*******

Не утихает война вокруг Талласы, не кончается распря на Бескериаре. Двое на двое воюют на юге, двое против одного на севере. Натиск встретил стокость в одной войне, сила сломила силу в другой.

***

На поросших лесом холмах Бескериара, на полянах и палах схлестнулась эллинская пехота и югорская каукорница. Великую славу добыли себе амайтири аспидес сокрушая врага покуда не встретили фиатоль и не нашли себе смерть под стрелами. Но в последней битве победа досталась детям Алея. Сам царь Танос вёл их в битву и все воины горели желанием отомстить за павших и отличиться на глазах у правителя. Сокрушили они юдьяр и разметали каукорницу по холмам как ветер листья пумилы.

Глубоко вторглись эллины в Югорзорсаг, омыли они своё оружие в свежих водах Каулерпоса и в солёных волнах Восточного моря. Неисчислимые же дварфы окружили Идек-Филькюр и заморив голодом захватили и сожгли на радость древнему своему богу.

***

Невиданная война велась вокруг Талассы поскольку и забраки и гиты нападали там где у врага было меньше всего сил и защищались там где противник был наиболее силён.

В силах тяжких пришёл Лайнелл Стилл под Нис-Дипрагмат. Были с ними копейщикми, маги и кор-хакские наёмники. Дивились гиты числу врагов. Но не только в грудь було направлено забракское копьё. Было у него много острий и било оно и в бока и в спину. Высадились на Селеме воины из столицы. Осадила Пилтипалас армия из Элсвейра. Страх великий объял западных гитов. И не было им помощи от Аксоса потому что ладьи рогатых стерегли море. Тогда слабые плакали, а сильные уповали на мировую справедливость. И в жестоком бою устоял Пилтипалас, но после кровавого штурма пал Нис-Дипрагмат. И хотя сам Лайнелл Стилл велел сохранить город, но не было управы на воинов жаждёщих мести, потому что тяжёлой ценой досталась победа и первому из Стилов пришлось самому сражаться как некогда последнему из Пирров. Ни одного гита не осталось в живых в Нис-Дипрагмате, всё что могло гореть поглотило жадное пламя.

Если на западе пала твердыня гитов, то на востоке – великая святыня забраков. Пал Ларпирон. И захватив его гиты вознамерились совершить святотатство. Вошли они в великих храм и увидели что не горит там священный огонь. Но мало им было этого. Решили они разрушить святыню. И ломали её днём и ночью и тогда вдруг прогремел гром невиданной силы и вспыхнуло всё вокруг храма страшным пламенем и не осталось там ничего целого и никого живого и лишь огонь бил столбом посреди руин. Тогда поняли гиты что место это проклятое и ушли и поставили на пол дня пути вокруг столбы с оберегами.

***

В восьмом веке Эллика вела две войны. Одна на западе, а другую на востоке. Но если воевать югру ушёл и сам царь и увёл с собой кровавых щитов и прочих лучших воинов, то для покорения земель между Ирасией и Минасом осталось многочисленное, но не лучшее войско. Слушая рассказы о подвигах на востоке вожди на западе тоже горели желинием прославиться и повели дело энэргично. Сперва удача сопутствовала детям Эллея и они прогнали забраков из анклава между захваченными ранее землями. Но как оказалось так они лишь дёрнули мегалокатля за хвост. Беженцы разнесли по племенам не страх перед эллинами, а ненависть. Как пламя распространялся по Кор-Хаку кличь войны с безрогими. И орды краснокожих атаковали врага с севера, из Ирасии, и с юга, из Минаса. И за шестьдесят лет кровавых боёв выгнали элллинов прочь в горы. Да так крепко, что пришлось уже детям Эллея защищать свои коренные земли. Тяжёлой была война с кзабраками, много в ней было крови, но мало славы и совсем не было ни добычи ни земель.

***

Восьмой век стал для Забрии порой потерь и приобретений. Сладость победы над гитами перебивалась горечью потери Ларпирона. Захвачены были земли на Селеме, но пришлось отдать кзабракам кусок плодородной степи. С болью смотрели жившие там роды на родные земли в последний раз, но грозен был великий Лайнелл Стилл и не посмели его ослушаться. Целые племена переселялись в чуждый аливсар. Забраки разрешали гитам остаться на старых землях если те признают их власть и не будут более охотится и не откажутся от копья и лука что бы жить корзиной и удочкой*. Гиты однако предпочли уйти к сородичам и захваченые рогатыми леса стояли пустыми до прихода поселенцев с востока.

Но не только копьём и огнём добывали себе забраки новые угодья. Умели они делать это также договорами и миром. Добились разрешения от сельтов воссоздать Элсвейр. Но в новом городе звучала забракская речь и большинство жителей в окреге было рогатыми прибрежниками, а не мохнатыми лесниками. И когда Лайнелл Стилл прибыв в город объявил его частью Забрии то было лишь подтверждение словом настоящего положения дел.

Файрбрингеры не теряли времени. Большинство из них сменило заплечные кожаные мешки, на лодки полные всякого товара. Из Элсвейра и от берегов покорённой Селемы оплыли они. И на северо-западе достигли они острова Невезения чьё побережье полно синекожими, а на юго-западе берегов Унапхэра и Яулу что кишат пальцехвостыми. Удивлялись чужаки краснокожим и рогатым людям, а те цветастошерстым и хвостатым коротышкам.

* То есть морской ловлей и собирательством.

***

Штиры пошли завоёвывать угодья и, о чудо, им это удалось! Война была долгой, весёлой и куда более опасной и тяжёлой чем они рассчитывали. Но она давала угодья. кроме того она давала… как бы это сказать… понты. Вот! Точно! Война давала понты. Когда у тебя в шкуре две дырки от цыкских сулиц и три сущённые головы на поясе у тебя есть понты. Это как уд по колено, только ещё круче. Можно смотреть на всех у кого шкура целая как на говно.
- Ей, ты, молокосос, когда ты на площади подрачивал у меня цыкские сулицы над головой свистели.
Так что дырка в шкуре это круто. Только больно. Ну это такое, ради понтов можно и потерпеть, но тут главное меру знать, а то цыки ведь и убить могут. Так что больше всего понтов не у самых бесбашенных, а у тех у кого некоторая храбрость сочетается с чутьём и хитрость. В конце концов шрамы себе и ножом сделать можно, а вот цыкские головы сами на пояс не прыгают.

Надо сказать, что угодья в Зубастых горах были хорошие. Даже очень. И так они понравились штирам что много было охочих туда перебраться. Ну не совсем конечно, а так что б охотиться там, а пару раз в год в Трах-Тор, благо до него недалеко совсем. Вот штиры туда и ломанулись. Да только там уже занято было. Ну теми которые с понтами, шрамами и привычкой решать дело сулицами. Сперва они новичков гнали. Их меньше конечно было, но один такой полудесятка обычных штиров стоил. В общем скоро получилось что штиры в Зубастых горах делятся на понтовых и безпонтовых. И хотя вторых куда как больше, но верховодят во всём первые. И за каждым понтовым бегает целая свора простых. И скоро количество таких прихлебателей стало не меньшим понтом чем дырки в шкуре или цыкские головы. А понтов как известно много не бывает…

***

Временем тяжёлых битв стал для цвергов восьмой век. Тяжёлых битв и большой победы. Пал город четырёхруких. Расширились владения гномов. Теперь граница Цвергардуму море на востоке, горы на западе да земли союзников эллинов на севере. Неужели конец войне? Вроде как не в кого уже пускать стрелы, не от кого закрываться щитом. С воинственными и горячими элинами мир и торговля. На юге вроде как соседи появились, но и размером с тощего цверга будут и нравом куда мягче свирепых северян. Живи себе, рыбу лови, дома и лодки строй. Или нет?

***

Восьмой век стал для Корахота эпохой превращения из союза разбросанных по побережью редких посёлков в настоящее полнокровное государство. Приморье заселили энэрегали вперемешку с токами, леса освоили ши. Уже не сотни их и не тысячи, а десятки тысяч. Заполнили воды и горы и теперь потомки поселенцев сами посматривают в сторону новых угодий. Если раньше корахотцы селились на Мысе Ветров и к северу от него, то теперь, когда Цвергардум поставила предел дальнейшей экспансии, начинается движение к югу. Впрочем перед этим поворотом Корахот делает настоящий прыжок в море и его колонисты достигают Намилиса. Хотя там уже были многочисленные цверги, но места всё ещё оставалось вдоволь, а многодетностью и быстротой роста энэрегали и токи многократно превосходили карликов. Так и вышло что в основном цвергский в середине века остров к его концу числился уже за новой страной.

Надо сказать, что намилиские цверги, почти поголовно изгнанники или беженцы из Цвергардума были не против. Тем более что посетив сам город Корахот карлики нашли в его правителях, хторрах, воистину родственные души. Непохожи они были ни видом ни нравом, но и те и другие жили долго и не жалели времени и сил на совершенствование в ремёслах и искусствах. И делились они умениями и учились друг у друга.

***

Дикари сельты попадают под культурное влияние более развитых соседей. Если на севере доминирует забракская колония Элсвейр, то на востоке кошколюди многое перенимают у гитов. Впрочем Аксос влияет не только опосредовано, но и прямо рассылая проповедников из Номиниктес. Благодаря их стараниям сельты не только узнали Рогара, но в приграничных племенах стали ему поклонятся.

***

Страшная опасность нависшая над последними владениями западных гитов на Селеме заставила старейшин Пилтипиласа признать верховенство Аксоса в надежде на помощь. Впрочем расстояние и лодки забраков делали что эту зависимость что помощь весьма призрачными.

Кроме войн были у аксосцев и другие способы общения с чужаками. Во многих селениях появились воспитанники из врагов – забраков или же горных циков. А ещё завязалась торговля. Она и раньше было, но не сравнить с теперешней. Из Вомоса ходят караваны через пущу к морскому побережью торговать с мохнатыми энэрегалями. Торговцы из Корифи встречаются в лесах с мохнатохвостыми ши что бы сменять у них удивительные изделия таинственных хторров и цвергов. Народ же из Фройро поднаторел в мене с дикими сельтами. Хотя почему дикие. Некоторые уже даже кое-что о Мировой Справедливости понимают.

- Что-то в этом роде, - с няшной мордашкой ответила Фаина. - Ну так что? Вы пустите меня в дом или мне предстоит точить тортик в одно жало на пороге?

Девушка аж подпрыгнула на месте от слов Верда. Вскочила и быстрыми мелкими шажками перебралась на сидение рядом с ним. Так было явно безопаснее! Но затрагивать в разговоре тему официанта очень не хотелось. В каком-то смысле это было даже еще страшнее чем просто мысли. Вот она и села на новое место, слегка сжавшись, потеряв свою вялость, но забыв про компот на другом конце стола.

- Но а если его найдет кто-то другой? Ведь может подняться очень большой скандал. Я поняла, что таких вещей у вас нет и не скоро будет, - понурив голову и вперив взгляд в стол тихонько проговорила девушка. Про тему обращения к монаху она тоже совсем позабыла за своими собственными мыслями.

- Только если ты их оденешь на себя, - юноша попытался усесться поудобней и потёр кулаком слезящиеся глаза с полопавшимися сосудами.

Хея

Война на Хее не утихает никогда. Так было и так будет. Такова уж эта земля.

***

Великую Гизу облетела весть. Небывалое случилось! С гор спустились одноглазые демоны! Правда! Всё правда говорят о чудищах живущих на высоте! Они пришли! Их посольство пришло! Быстрее! Быстрее собирайтесь на улицах! Толпитесь на площадях! Об этом будут рассказывать внукам! Лишь дурак пропустит такое зрелище! Говорят пришли чудища искать дружбу с рохо!

Волновалась великая Гиза город на трёх островах. Кишели народом её улицы! полно людей было на дамбе между Курумбой и Нвагизой, с дальнего Нгабэ плили полные лодки. День был яркий и лучи играли на новых бамбуковых крышах*, скользили по желтоватой серости старых. Рохо заполнили улицы и проулки где как ожидалось пройдут к Ономбэ, дому старейшин, послы. Они смазали свои темные тела шаршажьим жиром, состоятельные натёрлсиь смесью с красной глиной. Яркая то была толпа и глаз радовался переходя с мускулистых воинов, на фигуристых женщин. Все весело болтали и возбуждённо смеялись любой шутке. Но вот оно!

Тишина. Удивление. Интерес. Чуточку страха. Идут они. Не выше рохо. Не больше. Но страшные, шитпастые, зубастые, одноглазые. Сильные, опасные, покрытые шрамами – уж воины это видят. Мужчины, бойцы, отцы многих – уж женщины в том не сомневаются. Мало одежды на них, но много оружия, спины их сгибаются под тяжёлым грузом. Как шарншаги через плес двигаются гости через толпу. И тихо, лишь шепотом переговариваясь расступаются рохо.

* Хижины рохо крыты бамбуковым гонтом.

***

- Хуан! Но ведь это же я, Альмира! Неужели ты не помнишь меня!

- Я всё помню предательница! Я помню как Косма корчился и плевался кровью пронзённые гарпуном! Я помню как мне и моим товарищам пришлось лезть на валы из-за таких как ты! Пока вы тут трахались с судемоагами мы умирали на стенах! Но ваше время вышло! Пора отвечать за преступления!

- Хуан, я всё объясню! Хуан, это было веление самой Фата Фиоре! Хуана… неужели ты ударишь рукой на ту что сделала тебя мужчиной!

- Нет! Я не буду марать руки дотрагиваясь до такой мрази как ты!

Хуан резко оттолкнул жрицу ногой так что та упала и растянулась в уличной пыли. Привычным движением вложил камень в пращу. Альмира вскочила.

- Хуан, это сама Фата…

Что-то ударило её в ногу. Фарфалька рефлекторно прервалась и глянула вниз. Увидела раздробленное колено и тут боль поглотила её. Она умирала долго. Сердца цивитас требовали мести за погибших, а горячка боя уже давно прошла.

***

Ункар был не из тех кто бросает дела на пол пути. Когда на месте торжища не оказалось остроухих, он пару дней ждал вместе со всеми, но вот когда другие собрались идти назад, он пошёл вперёд. Если надо – дойду до самого Лансура! А что? Не зря же он тащил целый мешок товара! Стыдно возвращаться, не с ничем даже, а со своим же товаром. И тяжёло к тому же. Нет, он не сдастся просто так. Мало ли что случилось с этими зелёнками? Может забыли или ещё чего.

Конечно же Ункар не думал что эльфийки просто забыли явится на место привычного торга. Мысли о том что же в действительности случилось забивали ему голову пока он шёл по тропинке на северо-восток. Говорят что когда-то вся эта земля принадлежала хэйше, но они отказались от неё в обмен на помощь пришелиц. Странно, неужели действительно предки были настолько слабы? Впрочем не зря же старики говорят, что раньше жизнь была совсем иначе. Впрочем что их слушать – они даже рассказам молодёжи о подвигах на границе лишь смеются и говорят что раньше о таком бы даже не упоминали, мол не война сейчас, а баловство одно. Вот в их то времена…

Ункар увидел их. Причину по которой не пришли эльфийки. А они увидели его. Они узнали друг друга хотя никогда не видели прежде. Тяжело спутать того с кем воевали десятки поколений предков. О войне с кем поются песни. Вот они – шипастые, зубастые, одноглазые. С покрытыми зарубками щитами, страшного вида дубинками и окровавленными головами на поясах. Кожаный мехок упал в кусты, а руки перехватили копьё. Хэйшэ знал что ему не устоять против троих, но умирать за просто так не собирался.

Ньяронги что-то прорычали в его сторону, а потом левый из троих махнул дубинкой. Не угрожал, нет. Ункар понял этот жест. Уходи. Иди прочь. Мы тебя отпускаем. И он ушёл. Пятился не поворачиваясь к ним спиной и крепко держа копьё. Когда шипастые фигуры давно уже было не рассмотреть за ньярглотиками он вдруг вспомнил о мешке с вещами. Обидно было терять столько хороших вещей. Но возвращаться хэйшэ не собирался.

***

Звон от пощечины казалось раздался на всю улицу. Впрочем звуки ударов быстро потонули в рёве и мольбах фарфалей.

- Не бейте нас господин! Мы вас не заметили! Не бейте! Это не по наглости! Мы не заметили!

Фарфали упали на колени и обхватив ноги конквистатодора умоляли прекратить наказание. Мурати с ужасом смотрел на происходящее. Их, судемоагов, новые хозяева Коморры почти что не трогали, но видеть такое! Раскрасневшийся воин заметил наконец зрителя. Повернулся к нему и буквальн овыплюнул несколько фраз на плохом элисионском.

- Совсем вы своих фарфалей распустили! Порядка никакого! Они даже цивитаса не привествовали как полагается! Пара брошенных сквозь зубы слов и деланные улыбки. Никто даже не поклонился! Как вы это терпите! Вы их что совсем не учите? Ничего! Мы исправим!

Мурати молчал. Он знал что сейчас лучше ничего не говорить. Это опасно. Когда-то он думал, что эти из-за моря тоже фарфали. Даже называл их так. С тех пор у него прибавилось ума и не стало двух зубов. Он уже давно понял кто они. С альворадцами приплыли совсем не фарфали. Нет. Это аскаскаты. Только маленькие.

*******

Великая волна что накатилась на северное побережье Хеи опустошила деревни судемоагов. Добрая шестая часть из них погибла, а уж фарфалей так редко в какой приморской деревне хотя бы половина выжила. Велико было горе и многие вопрошали небо чем они разгневали богов. А потом пришли посланцы от Сенаялы и вещали что это гнев самой Глаблали и кара за позорное сожительство с мерзкими паразитами. И тогда были среди народа те кто раскаялся и отрёкся от фарфалей, но большинство народа разгневалось смертью близких и убило красноглазых. Так не вошла Коморра в Элисион.

От цунами пострадали берега заселённые проватиильскими судемоагами, а потому большую силу взяла тогда продэлладурская партия. И подговариваемые её вожаками собрали судемоаги войско и пошли воевать аскаскатов. Но на битву двинулись те кто хотел, а потому мало осталось воинов что поддерживали бы возвращение чёрных. И тогда альворадцы прослышав об этом приплыли вновь большим войском и постарались войти в город. Но хотя им и обещали открыть ворота, но кто-то их предал и случилась стычка. Однако пришельцы не оступились, а взяли город в осаду. И судемоаги сражалис с судемоагами* на стенах Коморры. И хотя мало было защитников, но стены спасли их. Только вновь пожелтело** море от парусов и отряды конквистадоров пошли на приступ. Город был взят и много жестокостей сотворили захватчики. Сторонники проальворадской партии указывали им на своих противников и говорят многие воспользовались этим что бы вести счёты со старыми врагами или же поживиться добром соседа. Но не только к врагам жестоки были свирепые лужане. Жриц из своих соотечественниц что остались в городе обвинили они в предательстве и жестоко казнили.

Недолго просуществовала независимая Коморра. Была она подобна авусу, а рядом броди керр рыкающий Ватиилы, следил пристально за добычей ночной дьявол из зарослей, резвился на волнах элисионский шинхофу. Но молнией упал с небес альворадский пинкаан и выхватил добычу из под носа прочих хищников. Грустен крик пинкааний и печальны их песни, но своего эти птицы не упустят.

* Отряд с Одинокого.
** Эйровые паруса зеленовато-жёлтые, старые выцветают до бледно-жёлтого цвета.

P.S. Судемоаги которые пошли воевать с аскаскатами не вернулись. И до Саамии не дошли – стрелы проросли в их телах гораздо раньше.

***

Невиданным дело занялся знахарский круг. Раньше изменяли атаквири лишь зверей неразумных вроде сетуса или же растения, вот как сейчас. Но этого мало оказалось дочерям Великой Матери и теперь принялись они за самих эльфиек. Пускай не за всех, а лишь за некоторых девочек из которых решено было вырастить сильных и крепких воительниц.

Впрочем надо сказать, что ветви матери пока добились куда больших успехов формируя сознание народа чем знахарский круг изменяя тела. Салика оказалась действеннее магии жизни.


***

Вновь змеились по ньярглотищам отряды шипастых воинов. Лучи Яры играли на гладкой коже, блестели на обсидиановых лезвиях оружия. Никогда не прекращалась для ньяронгов война, но сейчас они шли не в мелкий набег и не никчемная стычка их ждала. Вновь пришло время большой войны. Ньяронга выдежала удар с трёх сторон и теперь била в ответ.

На севере ньяронги вторглись в хрусовник. В песнях пелось о тёмном пустынном крае ужасном в своей убогости где не на кого охотится и нечего есть. Но то было века назад. Теперь же ньяронги застали край покрытый множеством селений и огромные заросли тэдо. Мысом двуглазок, что отвратительно чёрных что мерзко белых*, и грибами утоляли свой голод храбрые воины. А затем нашли они логово врагов, там где аж кишело хвостатыми, и сокрушили его. И то было время славы, но только некому рассказать о нём. Потому что со всех сторон окружили ньяронгов в том мрачном лесу неисчислимые чёрные орды. И по пальцам можно пересчитать тех кто вновь увидел родные ньярглотища.

На юге же война шла для няронгов удачнее. Не помогли атаквирям ни стетусы ни луки. Горным потоком после трёхдневного ливня шли ньяронги сметая всех на своём пути что бы потом разлиться по завоёваным лесам и зарослям. Не устоял перед ними и Лансу. И окрестностях его теперь стойбища острозубых варваров.

Но сколько не пытались ньяронги вторгнуться в соседний хрусовник возвращались несолоно хлебавши. Острые стрелы из крон деревьев встречали их там, тёмный лес и никакой добычи. Только смерть для тех кто упорствовал, только бегство для тех кто хотел спастись.

* В тени хрусовников загар с фарфалек сходит.

***

Странные времена наступили в Хэйшуре. Нигде кроме как на границе не убивали. Да и там стычек если верить старикам не было и в половину прежнего. Не покидали более воины свои селения на года. Не приходилось их ждать и плакать по не вернувшимся. Необычно много стало доживать до старости и число мужчин почти что сравнялось с количеством женщин. И половина из тех на чьих тела оставили ньяронги следы своей ярости радовалась миру, а другая половина сетовала на упадок доблести и размягчение нравов. И те у кого были уже дети прислушивались первых, а молодёжь жадная до славы к вторым.

***

Дэлладур не только отбил вторжение ньяронгов на юге, но даже утвердился в ньярглотищах. Такую резню устроили врагу дэлы, что обескровленная Ньяронга не смогла помешать отдельным родам охотников осваивать красновато-зелёные леса. Этот край сперва поражал своей дикостью и жестокостью, а затем своим богатством. После убогой охоты в хрусовнике ньярглотища просто таки кишели добычей. Слух об этом прошёл по всей стране и последние кочевые роды и большая часть охотников кинув старые земли двинулись на юг. Никакие набеги не отпугнут тех кто гордится добычей злобуса пару раз в год от земель где мясо можно есть каждый день.

После победы на юге Дэлладур повернул полки свои на север. В саванне к отрядам присоединились новые, невиданные прежде, воины верхом на ужасных кузьках. И не устояли аскаскаты перед напором чёрных и те кто выжил бежали с земель захвачённых в предыдущем веке.

***

За век в Амок приходили разные вести.

Из Гизы сообщали что с гор спустились одноглазые чудища и поднеся дары искали дружбы рохо.

Из дельты пришла весть о свирепых битвах с островными варварами что после прошлых побед обнаглели до того что осмелились напасть на коренную Занзару. Много лодок с врагами приплыло к берегам Хеи, но мало вернулось назад.

С севера вести разные. Множество воинов полегло там под стрелами линяловолосых. Столько вдов на берегах Куанзы что кажется от их слёз она стала полноводнее. Но вцепились рохо в чужую землю, кровью и выбитыми зубами плюются, а вырвали из рук врага кусок саванны. И в землях тех, не нужных самим чёрным, расселились союзные эльты. И как говорят всё это храбрые воины поклоняющиеся Атуму. Правда в хрусовниках новая вера приживается плохо.

***

Тяжёл был восьмой век для аскаскатов. Вновь окружили враги Ватиилу со всех сторон. Разграблена синекожими святая Саамия, потеряны с таким трудом завоёванны земли на востоке, наступают черные и мохнатые на юге. А боги молчат. Нету ответа от бога радости, нету ответа от бога разума. Покинули Ватиилу веселье и мудрость. Но Аску творец и создатель, Техути же так и не завоевал сердца пастухов и воинов.

И тогда те кому мало было молитв без ответа стали почитать новых богов. Одни просили силы на войне и помыслы их были полны крови и убиств. Другие молились о защите от недругов. Третьи надеялись на удачу. Четвёртые же пытались забыться в любви и радостях жизни.

Через два века после разрушения Старой Ватииланы забылись старые обиды и вновь ожила торговля между гальегами и аскаскатами. Особенно после того как Коморра была покорена Альворадой. Не на поле брани, а в мирном торге встречались теперь люди с Хеи и островов.

Утолив первый голод, Лена снизила скорость поглощения пищи и, как следствие, теперь могла говорить не с наполненным едой ртом, а выбирать промежутки между порциями. Пока Альберт ей отвечал, девушка успела задуматься сразу о двух вещах. Во-первых, она вспомнила, что в родном мире родиной картофеля была Америка, кажется, Южная, и что в Европу он был доставлен испанскими мореплавателями, исследовавшими Новый Свет. Отсюда интересно получается, как картошка попала в эти края в этом мире – хотя то, что она успела увидеть, вполне могло быть и в Южной Америке эпохи конкистадоров, разве что местные на индейцев не похожи. Лена не исключала вероятности, что карта этого мира почти идентична земной – это могла быть альтернативная версия Земли. А во-вторых, очень трудно пояснить человеку, всю жизнь прожившему в подобных условиях, в вечном противостоянии с вендиго, среди леса, с достаточно редкими поселениями в нем, что где-то живут настолько иначе, что даже жалеют хищных зверей и заботятся об их сохранности. Представляя себя на месте Альберта, девушка понимала, что для него это должно звучать дико.
- Наверно, тебе будет трудно понять, - она задумчиво поглядела на парня. – Представь, что ты живешь в большом городе, обнесенном крепкой стеной, денно и нощно охраняемом стражей, вооруженной огнестрельным оружием – не знаю, есть ли оно у вас. За эти стены не проникнут ни звери, ни вендиго. Ты родился и вырос в таких условиях – твоя безопасность в надежных руках, тебе нечего бояться по ночам, ну, кроме преступников. Собственно, и повышенная преступность у нас – это следствие праздности, людям не приходится сплачиваться против общей опасности, они больше думают о собственном благе и всегда находятся недовольные, которые не прочь поживиться за счет других. У нас смертью только за убийство наказывают, а за разбой просто сажают в тюрьму. Так вот и представь, что есть те, кто любит охоту не ради добычи, а ради охоты, адреналина в крови, они убивают зверей не потому, что те представляют для них опасность и не ради мяса и шкур, а ради сомнительного удовольствия. Такие у нас называются браконьерами и это тоже преступление. А есть те, кто считает, что мы должны сохранить природу, спасти диких зверей от истребления, они придумали Красную книгу, куда заносят редких животных, которых запрещено убивать. Ох… наверно, это очень сложно понять, - погрустнела Магдалена, ковыряя вилкой в картошке. – Ми-лли-он – это слово, обозначающее тысячу тысяч, - честно сказала она. – Саратов – город, где я живу – населяет больше 800 тысяч человек, это у нас считается много, но во всём мире больше сотни городов-миллионников… Этот овощ – это ведь картофель, правда? – внезапно сменила она тему, ткнув вилкой в картофелину. – У меня на родине он появился несколько столетий назад, завезенный моряками с далекого континента, с тех пор очень распространился и теперь почти все его едят. А у вас он растет или его привозят?

Славное утро в оседлавшем приморские холмы Пилтиталасе. Ярое, теплое, овеянное мягким, несущим запах рыбы и моря бризом, рожденным спокойной гладью Талассы.
В порту, как всегда, сутолока – грузят лодки, разгружают лодки, тащат куда-то тюки и вязанки. Здесь же, у порта – рыбный торжок, где идет бурный мен.
Молодая симпатичная гитка идет вдоль берега, между рынком и настилом причалов. По манере плетения кос сразу понятно – младшая в роду, пока при одном муже, давала жизнь лишь единожды. Родовой амулет, покоящийся на обнаженной загорелой груди, дает понять – эта женщина принадлежит к роду Аргота. В одной руке у женщины плетеная корзинка, за другую цепляется маленький мальчик, любопытно вертящий головой во все стороны.
-Мам, а это кто?
Женщина смотрит в сторону, куда указывает сын. Несколько крепких мужчин, разгружают большую лодку, перешучиваясь и то и дело разражаясь громогласным смехом. Все как один крепкие, просоленные и прокопченные ветром и солнцем Талассы, уверенные в себе. Характерная манера убирать волосы и завязывать набедренные повязки, непривычный вид амулетов и оберегов, тягучая, как воды Потами речь – все выдает в них гостей с полудня, из могучего союза Аксос.
-Это морские охотники, сын.
-Они ловят в море лонгоса?
-Нет, сын. Морские охотники ищут в Таласе другую добычу. Я после тебе расскажу.
Пацан во все глаза смотрит на веселых мужчин, на их мощные мозолистые руки, их бронзовые, белеющие полосками шрамов тела, их многочисленные и богатые украшения из ярких камней и ракушек… От них веет мощью и свободой.
-Мама, я тоже хочу стать морским охотником когда-нибудь.
-Не допусти Мировая Справедливость такого. – бормочет мать, - Пусть твой Путь проляжет в стороне от этой участи!


***


В этом месте издавна была сложена груда камней, позднее тут стали вкапывать изрезанный значками и символами деревянный столб, заменяя его на новый по мере прихода в негодность.
Это место было границей территории рода Кинигус и земель мохнатых, столько, сколько могли вспомнить самые старые гиты, да и тем старики рассказывали, что так же было и раньше.
И гиты, и мохнатые с почтением относились к установленной в незапамятные времена меже, потому не было между Кинигус и мохнатыми вражды, а был мир и торговля.
И сейчас, как обычно под конец цикла лун, Курмен Кинигус вел группу охотников, нагруженных поклажей, к пограничной метке. Туда же в скорости должны подойти со своей стороны и мохнатые. И тогда охотники развернут свои тюки и свертки, и начнется мен. У гитов с собой немало каменных изделий, украшений из морских ракушек и речных камешков, и, конечно, прикопченой потамской рыбы, до которой мохнатые большие охотники. Мохнатые, как водится, принесут отличные инструменты из кости и выделанные шкуры. Хороший, выгодный мен.
А еще в этот раз к межевому столбу шла женщина. Да не просто какая-нибудь, а Дакала Аксос из номиниктес, что приплыла к Кинигусам из самого Вомоса. Она хочет говорить с мохнатыми, со старшими их родов. Женщины шептались, что она даже умеет понимать рычащее-мурлыкающую речь мохнатых.
И Курмен Кинигус вел Дакалу. И не пытался вызнать, зачем номиниктес понадобилось идти к мохнатым. Если бы Мировой Справедливости было надо, чтобы Курмен знал об этом, то Дакала сама бы ему все рассказала. А раз Мировой Справедливости это ни к чему, то у Дакала и своих дел невпроворот…


***


Почему у врага
На башке растут рога?
Это с каукорной сходство
Появилось неспроста!

Если гит проголодался –
Сразу в море он подался,
У него нету бед –
Жирный сломос на обед!

А голодный забрак – занят.
Он на четвереньки встанет,
Опускает голову,
Начинает жрать траву!

Слухи о забракском земледелии достигли Пилтиталаса.

Алькальд Каштела неторопливо потягивал каольо. Здесь, на Корасоне нормального альворадского каольо было достать тяжело, но благодаря своим связям среди торговцев, в его доме никогда не переводился наилучший. Стук в дверь прервал его размышления, и в комнату вбежал взмыленный слуга
- Господ-дин, з-з-здесь, эс-с-с, эс-с
Прежде чем он успел произнести слово, дверь распахнулась вторично,
- Эсколлидо Луис Гарсия. Встать!
Резкая команда, сопровождаемая недвусмысленным жестом заставила алькальда подскочить.
- Сеньор, какая честь для меня, я не ожидал...
- Нет времени, я слышал, у вас здесь живут хторры, те самые хторры, которые.
- Но они, они, два дня назад уплыли...
Эсколлидо переменился в лице. Все слухи, которые до него доходили, оказались правдой. Горькой правдой. Отрывистый кивок альгвасилам и перепуганного алькальда, нет, уже бывшего алькальда, тащат на улицу. Что же, теперь Луису не войти в историю, но по крайней мере он может испортить жизнь тем, кто подвел его и его страну.
А через год появилась Песнь о великом исходе.


Налей-ка, трактирщик, мне полную чашу,
На дно я ее опущу всю печаль.
Тебе расскажу о скитаниях наших,
Великом походе в манящую даль.

Сулили богатство могучие хторры,
Что слава с достатком придут нам под кров.
И с Элисионом презрев договоры,
На борт тайно взяли мы Тумма сынов.

В безлунную полночь отчалив с Каштела,
Курс взяли на место где был Токахот.
Наш шкипер, Да Борха, он знал свое дело,
И вскоре мы в скрытый причалили грот.

Там токи толпились, народ безобидный,
Зачем они хторрам сдались - не пойму.
Конца их и края нам было не видно,
И кто-то остался гнить на берегу.

Стремительно ветер наш парус наполнил,
Клянусь Сондельмаром - то был первый раз,
Когда расступились пред нами все штормы,
Тот путь, что день длится мы брали за час.

И вот уже мыс вдалеке показался,
"Конечная точка", - сказал старый хторр.
Тепло с ними наш капитан попрощался,
И отплыл ткать дальше судьбы полотно.

Налей-ка, трактирщик еще одну чашу,
Каольо дурной не дает всплыть тоске.
Поведаю я о том, что было дальше.
В Каштел, как ты знаешь, вернулись не все.

Отчалили только - разгневалось море,
Как будто нас вдруг прокляла Глаблали,
Когда прояснилось - мы поняли вскоре,
Что очень далёко теперь от земли

Лучами своими палила нас Яра,
И парус безвольно тряпкой поник,
Судов из двух дюжин осталась лишь пара,
Отчаянья с уст вырывается крик.

Фернан, обезумев, поднял кверху руку,
Как шуго блеснул черный камень ножа.
- "Да Борха обрек нас бесчестьем на муку,
Взъярилась на нас темных вод госпожа!"

Да Борха заслуженно был капитаном,
Шаг влево, уклон, в воду кровь полилась.
И лишь капля красная в море упала,
Как землю увидели все мы тотчас...

К Каштелу обратно мы плыли полгода,
Людей повстречав, что о четверо рук.
И мы кровожадней не знали народа -
Эллины зовутся и гость им не друг.

Но только на землю вступив Корасона,
Да Борха тотчас же попал под конвой.
Измену свершил он, нарушил законы
Казнен был, но он не преступник - герой.

Вот кончилась так вся история наша,
Продали мы жизни за кучку монет,
Налей-ка, трактирщик, последнюю чашу,
Ее пью за тех я, кого больше нет.

По возвращению в Альвораду из Коморры, эсколлидо немедленно распорядился о вводе войск в Коморру для защиты местных жителей от войны.


Получатели:

- Так же, как и все, - хмыкнула она. - Усиливала связь между частицами энергии, чтобы она не разлеталась в стороны.

Что же происходило на юге, в землях ньяронгов?
Ничего необычного - вечная война.
Но и тут не обходилось без некоторых подвижек - среди сонмов врагов искал одноглазый народ и его Вождь друзей. Но не абы каких, а подходящих. Должны были друзья быть воинами по духу, как сами ньяронги, но на земли их не покушаться или покушаться умеренно. Что ж, доносили некоторые из Хопшей, что живут в зарослях рядом с ними такие люди. Были они хоть черные и двуглазые, но в бою почти не уступали одноглазым бойцам.
Поручил Р'нукх собрать охотников поспокойнее и вождей помудрее, чтобы пошли вошли она в заросли с дарами и танцем мира, а вышли - с хорошими новостями. И, как обычно, поручение его было исполнено.

А еще некоторым жрецам было странное знамение от Хелшша. Шипел он зло и плевался, гневаясь на то, что воины получают раны, от которых умирают не сразу.
Ньяронги знали, что делать в таких случаях - волочь умирающего на алтарь и там приносить его в жертву. Но сказал бог, что куда милей ему тот десяток жизней врагов, которые воин заберет, если выживет, чем одна - если его прирежут у ритуальных ям. И приказал он, чтобы не умирали больше от гниющих царапин. И показал, как этому поспособствовать.
Удивлялись вначале ньяронги, раны странными настоями промывая и края их оторванными мурашовыми головами стягивая, при этом молитвы напевая. Но - делали, потому что божественная воля. А потом оказалось - помогает. И каждый охотник вскоре умел себя лечить. И теперь еще меньше боялись одноглазые вражеских копий - ибо не могли они убить воина одной лишь мелкой царапиной, как порой раньше бывало. Теперь копья могли дарить лишь желанную честную смерть.


Получатели: Сетсубо.

У народа Ши есть легенда.
Давным-давно всемогущие боги пришли в этот мир чтобы создать справедливость и равенство. Они хотели сотворить мир без крови, чтобы каждый человек жил в нем счастливо и красиво. Тогда Шагашши взял небесный свет, души цветов, и все говорящие звери отдали ему свою речь. Шагашши дохнул холодом из своей пасти, смешал пламень солнца и луны, сотворив чудесную юную землю.
Там растут цветы невиданной красоты. Там воздух невиданной чистоты. А высокие горы растут до небес цепляя проплывающие облака, - облака рвутся, падают на землю, белый снег на них искрится россыпью блестящих камней. Деревья роняют желтые словно луны, листья свои, в чистые воды небесного озера. Цветы цветут без устали. А израненная душа находит свой обещанный дом.
Вот только жизни в тех краях нет, и любое смертное создание умирает едва коснувшись благословенной земли. Животные гибнут от хворей. Люди падают замертво. Земля, созданная без единой капли крови, не может принять наполненного живой кровью смертного. А возможно смертный, не может принять для себя эту невозможную землю.

У народа Ши нет ответов, есть только легенда у огня.

Тогда Шагашши вырвал кусок своей плоти, из грязи и костей; из червей и насекомых создал другую землю, на ней живут только боль и несправедливость. Три жестоких демона правят Народом. Так появилась земля Волков. Так появились великие пирамиды. В их мрачной тени жизнь достается болью.
Почему всё именно так, никто не знает.
Возможно. Слишком презренны и низменны люди чтобы жить в лучших мирах. Живут они на грязной земле, сотворенной из трупов их же собратьев. Среди несправедливостей и болезней. Грызутся между собой, от века в век ходят на войну. Возможно, этот путь должен очистить душу, и со временем люди смогут жить в чистом краю Шагашши. Возможно. Всё это просто легенда и никакого Благословенного края вовсе нет.

Война.

- По поводу доказательств могу спросить ровно то же самое и у вас, - ответил Чезаре, - Потому что ваши слова основываются лишь на показаниях из неизвестного источника, мы же находимся в эпицентре событий. Что же до версии событий... Всего мы не знаем, поскольку ни до Картокана, ни до его союзников мы не сумели добраться. Из показаний его доверенных лиц, Омаши Рю и Линдона МакТавиша, и того, что мы видели сами, выходит следующее.
Через "блю-пуп" он представил собравшимся досье на "свидетелей", наводки на которых получил еще в самом начале своего пребывания в Панау.
- Основу идеологии Картокана составляет миф о пробуждении Дагона, - продолжил кардинал, когда собравшиеся налюбовались на панауанские рожи, - Ведь среди его приближенных находится одна из жриц Дагона, а как некоторые из присутствующих знают, поддержка разделяемой большинством населения религиозной группы очень ценна для любого правительства.
Он понимал, что это камешек и в его огород, но в первую очередь - в огород русского, который не отличался хладнокровием и вряд ли примет так легко намек на "гомункулуса, именуемого русским православием", по выражению незабвенного отца Патриция.
- Когда жрица была арестована силами эль президенто, дело Картокана было во многом проигранным. Однако затем ее отбил из самолета отряд неизвестных, среди террористов называемых попросту "Союзники". Вы могли слышать об этом в утренних новостях.
Намеренный намек на новости. Ведь последние новости были одним из главных его орудий.
- После этого представитель "Союзников", некто Вэйн Файрус, вступил в контакт с ячейкой террористов. Совместно со штабом Картокана они разработали план, включавший запудривание мозгов местному населению "гневом Дагона", - как видим, это оказалось даже более эффективно, чем можно было себе представить, - а затем военный захват власти. Для этой цели "Союзники" поставляли поставляли Картокану боевые сигмафины...
Новая передача - фотография ядерного взрыва за мгновение до того, как Чезаре отвернулся...
- ...новейшее оружие...
Коилган-турель крупным планом, явно слишком современная даже для правительственных сил, не говоря уж о повстанцах, традиционно ассоциирующихся с АК-47...
- ...и даже суперсолдат!
Серия картинок - Файрус в кристаллической броне, угрожавший винтовкой Чезаре и Марии; Сара, Кокушибио и новое тело Файруса в захваченном БТРе; и главное - два Джокера, на этой картинке выглядевшие безжалостно расстреливающими перепуганных горожан.
- К сожалению, я не знаю точно, что это за союзники, - развел руками Чезаре, - Видимо, какие-то духовные наследники G-Tech.
Он смотрел то на американку, то на японца. Она знала, на кого работает Вэйн Файрус. Он - уж точно предпочел бы, чтобы Джокеров приписали АТА, чем разбирались, кто поставил их на самом деле. "Я знаю, что это вы, и оставляю вам лазейку в знак своей доброй воли", - как бы говорил Чезаре.

— Человек которому поверили позже чем нужно было бы... — Перестукнула Пальцами по посоху Катя, — Зачем им ломать забор если они могут пролезть под ним? Несколько часов по дороге и вы найдет дом, а в подвале дома подкоп через который полезли как раз эти твари когда я решила там остановится... Вы уверены в каждом подвале в этой деревне? Или может знаете с какой скоростью копают вендиго?

Забрия. VIII век II эра

Жить, чтоб сгореть,
И сгореть, чтобы жить,
Не заблудившись во тьме,
Время придет,
За собой позовет
Феникс, рожденный в огне.

Тяжело было поражение забраков, что ни делали они, ничего не помогало против гитов. Союзники отворачивались едва увидя вражеское войско (но не забывали грабить союзную страну) женщины кусками крыш убивали великих магов, флоты гитов разбивали вдвое вышел по численности, но не столь еще умелый флот рогатых. И только Лапирон еще держался в этом мире, как последний факел, обдуваемый злыми ветрами во влажной и липкой ночи, трепещущий, но наперекор всему гордо светящий во мраке.

Казалась, что вся Забрия погрузилась во мрак ночи, что не выдержит страна таких испытаний. Но забраки лишь стискивали зубы и продолжали свое дело. Ибо были они народ великой воли, и испытания лишь сплачивали их.

И заперли жрецы Пироса великий храм, и почти месяц не могли забарки попасть в него. Двенадцать забракских женщин добровольно взошли на алтарь и сгорели заживо, а их пепел закрутился в вихре и в вспышке явился в мир Рич Пирр, живой и здоровый. В огне и тлене погибший и в огне и тлене вернувшийся в мир.

После того, как Пирр оправился от ритуала, он покинул Лапирон. Путешествие в те века было небезопасно, местность вокруг Лапирона кишела гитами, цыками и штирами. Забраки все больше и больше пользовались лодками. На востоке это было единственное безопасное средство передвижение. Он посетил все города забраков, пресекая слухи о своей гибели и читая проповеди.

Рич посетил земли Грастаны и напомнил кзабракам об общих обетах.

- Я не откажусь от слов своих и вы не отказывайтесь от своих. Хотя выполнять наши клятвы предстоит уже нашим детям, но слово Пирров нерушимо. Так пусть же будет и нерушимо слово Грастаны!

Так он остановил кровопролитие. Пара горячих голов была изгнана на восток с семьями, а прочие были убеждены в справедливости правителя. При этом Пирр заметил, что роды, живущие земледелием, гораздо послушнее, чем роды, живущие охотой и собирательством. У первых также больше детей и их проще обложить данью. Это было хорошей причиной, чтобы приказать жрецам Пироса способствовать распространению посадок ситари в Забрии.

Рич Пирр долго рассказывал Иолафу Дредду, грандмастеру искр (забраку, что отстоял Лапирон), свой бой под Нис-Дипрагмати причины поражения в войне с гитами. И отвечал ему грандмастер:
- Мы слишком яркие, - усмехнулся старик, - действуем слишком открыто и прямо. Мы сильны, но стены гитов сильнее нас. Мы воюем с огромными бревнами. Стены же наиболее уязвимы в темноте. Я помню тот рассвет, когда я ползал по восточной стене, заменяя сгоревшие факелы, и молился Пиросу, чтобы враги подождали чуть-чуть, пока рассветет. Бей туда, где враг слаб, не туда где он силен. И бей его тогда, когда он спит.

По заветам Иолафа Рич Пирр создал орден лазутчиков, шпионов и диверсантов. Лучший мастер ночных боев, мастер-искра Тоби Тодд возглавил его. И обучали в ордене важным навыкам, из тех что помогает малой группе забраков найти брешь в обороне большой крепости и вскрыть ее через эту брешь. Он учил, как скрыть свое тело в траве, чтобы никто не заметил, как быть тише легкого ветра, учил, как преодолевать высоченные стены и как убивать часовых, как поджечь город, чтобы он сгорел. И называл он своих учеников «багровые тени».

Но время неумолимо. И рок неумолим. Рич Дваждыживший все равно был последним из Пирров. Не было у него братьев и сестёр, а дядья его были бездетными. И как не старался он, на склоне лет не смог зачать детей. Нелегко стареющему владыке было признать это. Но он признал и призвал искр в дом свой в Пирстенде и разошлись посланники последнего Пирра по землям Забрии и нашли они одаренного и амбициозного юношу из знатного рода Стиллов и привели к вождю. И учил его Рич Пирр искусству мира и воны, наставлял в магии огня и понимании знаков Пирроса.

Он воспитал его как сына, передал все, что знал и умел, и Пирос признал его достойным. И когда пришел черед Рича взойти на огненный трон, стал Лайнел Стилл первым аватаром не из рода Пирра. Палящее пламя в глазах и несгибаемая воля нового Вождя вождей повели Забрию дальше сквозь черные годы.

Нетороплива жизнь в южной пуще. Века приходят и уходят, и вот, Алекса Найтт, внучка Гора Найтта пришла с несколькими своими сельтусскими друзьями и предстала перед советом жрецов Указывающего, принеся щедрые дары для Указывающего.

- Уже несколько поколений живем вместе с вашим народом в мире и согласии на руинах Элсвейра. Мы готовы и хотим возродить город, но не хотим делать это, пока не получим от вас благословение. Именно за эти я тут и жду вашего решения.

Долго совещались жрецы Указывающего путь, тщательно все обдумали и дали свое согласие. Они предложили свою помощь, но забраки заверили, что справятся сами.

И они справились. Сам Лайнелл Стилл приплыл с многочисленной свитой в эти места и собственоручно забил первую сваю. Он объявил эту землю важной частью Забрии и завещал ее жителям помнить, что забраки никогда не оставят Элсвейр в беде и что Элсвейр никогда не должен оставлять в беде Забрию.

Вскоре после постройки города в нем сложился отличный симбиоз. Забраки занимались преимущественно рыбной ловлей, изготовлением лодок и прочими ремеслами, а эльты охотились в южной пуще и добывали лес для лодок забраков. Поля ситари, что были так популярны на северном берегу тут пока не слишком распространены. У народов не было причин для конфликтов и сотня причин быть нужным друг другу. Поэтому дружба между забраками и сельтами только росла. Ничего удивительного, что когда Стилл позвал Элсвейр на войну, в рядах забраков появились и сельты.

Едвард Пирр положил морщинистую руку на теплый край алтаря. Его старческое лицо, покрытое вязью жреческих татуировок, на миг осветила улыбка. Даже тут, в двух десятках шагов от огня, огромная глыба нагревалась так, что иногда можно было обжечь руку. Но сегодня камень был просто теплым. Глядя на ровный факел священного огня, Едвард думал обо всех своих великих предках, что остались у него за спиной. Основатель рода, Ед Пирр, отвоевал эти земли у диких цыков. Ед Пирр, по сути носил тоже имя, что и он сам, просто в те времена имена были короче, попроще. Его сын, Роб Пирр построил этот город и этот храм. Он же заключил с Аксосом союз, который аксосцы потом вероломно нарушили. Едвард подумал, как много раз Пирры водили отсюда армии на юг и на восток. Часто именно вклад Лапиронцев был решающим. Он думал про всех тех, кто уже два века отражали нападения гитов, потом цыков, а потом и горе-союзников штиров. Когда Рич Пирр погиб далеко на востоке и воскрес в Лапироне, Едварду было чуть больше сорока и все его дети погибли, не родившись. Сейчас ему почти восемь десятков, и он, Едвард Пирр – последний. Он слышал, что в Пирстенде есть множество родов, что носят имя Пирров, но Едвард знал, что они лишь дальние потомки. А власть над Забрией ушла к другому роду.

Он хорошо помнил, как Лайнел Стилл пришел к нему за советом, что делать дальше. Как быть спрашивал он. Ведь осень сменяет весну, а с востока скоро придут неисчислимые армии Аксоса, на западе неприступной твердыней стоит Нис-Дипрагмат, а почти вся восточная Забрия захвачена варварами и врагами. И сказал ему тогда забрак, род которого идет от самого Пироса, и чья жизнь была уже почти прожита: Нам не хватит сил сделать все сразу. Выбери путь и пусть тебя запомнят по нему. Или ты будешь тем, кто сохранил в тяжелый час то, что накопили тридцать поколений моих предков или тем, кто поставил все на один решительный штурм, оставив старое умирать позади. И молодость выбрала рискнуть. Когда пришло время, все силы Забрии были призваны в Стиллтон, и оттуда начался великий поход на запад с целью покорения западной гитии. Впервые в истории забраки решили не просто захватить очередной город, они решили захватить целую страну.

Мальчишка, что получил власть Пирров, уже разменял четвертый десяток, и он задумал страшное. Прыжок, к которому он подстегивает Забрию, если будет удачен, то превратит ее в величайшее государство Тэрима. А если будет неудачен, то обратит ее в прах. Едвард оглядел храм. Его обстановка была неимоверно скудна. Жрецы вынесли все реликвии и погрузили в лодки. В городе вообще мало кого осталось. Армия, что ушла на зов Лайнела была больше похоже на беженцев. Женщины, дети, все ушли с нею. В городе осталось только ополчение да те, кто не верит, что Лапирону суждено пасть. Едвард тоже не верит. Но он знает, что когда гиты придут под стены, он возьмет лук и пойдет защищат город как простой воин. Но прежде его помощники с накроют каменной плитой священный огонь, потушат его, уберут плиту и запечатают храм. И всякий гит, что посмеет осквернить храм падет на месте от незримого проклятия. А если они принесут в храм огонь… О… Этот прощальный подарок Лапирона они буду помнить в веках.




Получатели: Алей, Пирос.

Хея

Тэнэгир скользнул между ньярглотиками. Тень среди теней, свет трёх лун пронизывал этот странный лес множеством тусколых лучей. Это не был слепящий блеск яры, но это и не настоящая тьма. Предвестник Смерти прислушался. Ему показалось что где-то рядом что-то… опять… пискнул шмикт. Маленькие острые челюсти сомкнулись на мокрице, хитиновый панцирь треснул под натиском множества острых зубов. Дэл не видел этого, только услышал. Он ухмыльнулся. Не только народы ведут свою войну в этом лесу, но и мелкие твари копошащиеся в грязи и трухе. Но некогда расслабляться, надо идти.

Тэнэгир перехватил дротик поудобнее что бы не задеть им ньярглотиковый кустарник и плавным стелющимся шагом двинулся вперёд. И тут вдруг одна из теней высоко на дереве ожила и бросилась вниз. В последний момент дэл почувствовал опасность и рванулся в сторону. Когти на ногах ньяронга без толку рассекли воздух прежде чем врезаться в землю проминая труху и гниль. Тэнэгиризловчился и ткнул врага дротиком, но легкое копьё буквально разлетелось на куски от мощного удара, а когтистые лапы ухватили его за плечи. Два тела сплелись в яростной борьбе и повалились оземь. А потом ньяронг вскочил. Проглотил вырванный из вражеского горла кусок плоти, провёл длинным гибким языком по окровавленным зубам. Ха, эти чужаки решили поохотится в ньярглотищах. Что ж тот кто преследует хешшмикта должен быть готов к тому что сам станет добычей.

***

Секетур был трус и должен был умереть. Он едва не выл от стыда, но страх надёжно закрыл ему рот. Как это могло случиться? Как? Он не был раньше слабаком и на охоте доблесть и азарт всегда побеждали вполне понятную робость перед опасным зверем. В походе он тоже проявил себя не плохо. Он не герой, но в двух схватках с ньяронгами показал себя воином. Почему же сейчас он бежал? Неужели все дело в этой ране? Или в сломанном копье? Или в ужасных врагах, их шипастых палицах и острах зубах? Секетур знал только что сламался и побежал. Бросил своих товарищей и друзей. А сейчас когда враги рыщут тут и там он прячется в кустарнике и молится Сетсубо.

Боже мой, боже народа моего, спаси меня и сохрани. Вся надежда моя на тебя и ты моё спасение… Они возвращаются. Пять няронгов вышли на поляну. Подошли к телам погибших хэйше. Нагнулись перевернули трпы, стянули их вместе. С каким-то сладостастным ужасом смотрел на всё это Секетур. Сейчас, сайчас начнётся ужасное пиршество. Будут вспороты животы и эти чудища погрузят свои морды во внутренности убитых, выдернут кишки и будут сожрут сердце и печень…

Ньяронги выстроились перед телами поверженных, но вместо того что бы жрать их огласили пущу своими криками. Они махали когтистыми лапами и топали ногами так яростно что Секетур едва мог дышать от страха. А потом они ушли и хэйше долго не смел высовываться из кустов. Он уже знал что выживет и что Сетсубо не зря уберёг его от смерти. Он увидел танец врагов. Танец вражды и ярости. Танец презрения к живым и уважения к павшим. ссылка

*******

Славная война разгорелась в ньярглотищах, впрочем когда это за последние семь веков она не была славно или затухала бы? Не бывать такому. Не зря же даже в самих ньярглотиках зелень перемешалась с красным. Таков уж это край – убить или пасть убитым. Охота и война это жизнь местных народов, их песни и мечты. То чему в других местах ужасаются тут радуются, то чего боятся тут приветствуют. И чем дольше льют ньяронги и хэйшэ кровь друг друга тем чище и жарче их ярость и в этом огне сгорает низкая злоба, но сияет праведный гнев.

Под Хэйшшерком опять столкнулись отряды вековечных врагов. Все силы бросили сюда хэйшэ, почти все воинов направили сюда и ньяронги им сила сломила силу. Полегли дети Сетсубо и погибли Прирожденные все до единого. И как потоп затопили одноглазщые земли вокруг Строгара и множество хэйше погибло и ни счесть сгоревших стойбищ. Но сам город устоял и отбился от свирепых орд. Но теперь с двух сторон окружён он землями ньяронгов что каждый год ходят опустолшительными походами на юг.

В горах к югу от Тургаша воевали ньяронги с эльфийками и множество воительниц и сетусов погибло в засадах на горных дорогах и под камнепадами. Но на вместо погибших приходили новые зеленокожие и к концу века захватили кусок горных ньярглотищ.

На севере же в пределы Ньяронги вторглись неисчислимые орды чёрнокожих. Волна за волной накатывались они на Тукхриик, но устоял город потому что присла Р’нукх на помощь ополченцам самих Первых. И дети его покрыли себя великой славой отбив врагов от города. Но так много было дэлов и столи жестоки битвы, что земли от Тукхриик и до самых хрусовников совершенно обезлюдели.

Рассказывают что во время войны к западному побережью приплывали странные синекожие чужаки. А может врут только. Потому что иные говорят мол ждали их, а нету. Или были, но съели няронги гостей? Трудно сказать. В конце-концов синекожие на северном побережье не такая уж и редкость и ньяронгам не привыкать на них охотится.

***

Отозвался на мольбы аскаскатов новый бог – Техути. Был он в отличие от Аску строг и суров, но разумен и справедлив. И приняли его аскаскаты всем сердцем и по велению его возродили Ватиилану, но не на месте старой, а севернее. И был построен новый великий храм и поселились в городе братья Ватиилы и купцы и ремесленники, но главное керраскаты. И множество стад авусом пригоняли туда что бы кормить людей и керров.

И не зря, потому что вышло оттуда великое войско и двинулось на запад и чем дальше шло тем сильнее обростало отрядами лучников что спешили присоединиться к походу. И когда вышли на встречу им судемоаги из комморы то как дождём засыпали синекожих стрелами, как авусов разогнали их керраскаты по саванне. А затем обрушились они на домов и дошли до самого моря. И остатки чёрных бежали на юг и прижались к лесам и множество их оставляло светлые равнины что бы скрыться во тьме хрусовника.

***

Кровь, вот на чем стоит Занзара, вот чем питаются её корни, вот чем она крепка. Фарфали были слабостью что могла подобно личинкам хрусовки подточить могучее дерево, но вместо этого лишь усилили державу своей кровью. Многие жалели их, покорных, ласковых и приятных, но не нашлось тех кто поднялся бы на их защиту. Воля Марзуха закон для рохо. И жрецы из Старой крови прошлись по всей Куанзе выискивая по сёлам и городам не припрятал ли кто хоть пару фарфалей для своих нужд. Воля Марзуха должна быть исполнена полностью. И не зря, не зря показал ставленик Атума свою силу, не зря неумолима была Старая кровь. потому что пришли в Занзару тяжкие вести с востока. Разгромили демонским наваждением ненависные штэйвиты чёрных воинов. Но не плакали дети, не рыдали вдовы, юноши не уклонялись от службы, а под суровым взором жрецов весь народ был готов бороться до последнего. Потому что воля Марзуха закон для рохо. И все знают что будет с теми кто его нарушает.

***

Дэлы окончательно становятся оседлыми земледельцами. Кочевых родов уже не осталось почти, разве что отдельные охотники на редких злобусов, да и тех немного. Большинство хвостатых работают на тэдовых полях, собирают по ночам хрусы и ставят силки на цаплянок. Мясо теперь редкость на их столах, рыба или трилобиты из лесных рек и то чаще попадают на огонь. Но зато число дэлов теперь несравнимо с тем что было прежде. Пускай стали они тоньше в кости и не такие крепкие как когда-то, но зато вокруг каждого из городов их куда больше чем некогда жило в всех хрусовниках. Прежде не смотря на название, основным населением были домы, а теперь вновь больше всего делов. Хотя по правде сказать может быть и не больше. Наверное фарфалей не меньше, но кто же их считает?

После аскаскатского погрома некогда обширные владения домов сократились до юго-западного угла саванны. Множество беженцев спасалось там от стрел и факелов бледноволосых. От их ужасных керров. Но не мог тот край прокормить такое множество народа и потому разгорелась вражда между исконными насельниками, теми кто бежал сюда в предыдущее столетие и теми кто только нашёл тут убежище. И много крови пролилось между братьями. И проигравшие бежали в глубь хрусовников. И просили дэлов дать им убежище и пропитание и шли к хвостатым в услужение. Но и те кто остался в саванне знали что не надолго это, что вскоре обрушаться на них ужасные враги. И печаль и грусть проникла в сердца чёрных и пели они грустные песни и луны плакали слушая их.

***

Трудные времена настали в Коморре. Да оно и понятно, ведь город как стадо авусов между трёх хищников. На юге ревёт аскаскатский керр раззевая страшную пасть, на севере в водах плещется элисионский шинхофу, в хрусовниках прячется дэлладурский ночной дьявол. И у каждого из этих хищников есть свои сторонники среди судемоагов. Ну и среди фарфалей тоже, да только кто же их спрашивает? Сперва казалось что первое слово за сторонниками аскаскатов, их в округе больше всего, но именно дэлладурцы основали город и держали власть. Вершиной того влияния был амантат Лилии и поход на Саамию. Но разметали керраскаты то воинство по саванне и лишь старая ненависть к чёрным отвела гнев аскаскатов от Коморры. Потому что нельзя быть в двух местах сразу и убивать и домов и синекожих одновременно. Тогда пала власть проделлалурской партии и саму Лилиу нашли пронзённую гарпунами. Ведь у тех кто погиб в походе остались друзья и родственники и они не забыли кто организовал его. После того держали Коморру сторонники союза с Элисионом, но к концу века их влияние ослабло и вновь схватились все три стороны за власть. И слали они послов к соседям прийти и помочь установить истинное правление, потому что никто не мог победить сам и все надеялись на помошь чужеземцев.

***

Хотя девятнадцать из двадцати эльфиек жили в хрусовниках или эйране, но и восточные провинции в ньярглотищах тоже были важны для Атаквиирии. От туда пригоняли огромные стада сетусов на убой, оттуда привозили шкуры злобусов. С гор спускались карваны нагружённые обсидианом* и прочим рабочим камнем. И надо сказать что добрых полторы-две сотни сетусов надо было что бы перевезти годовую добычу приисков. И хотя не счесть камней в горах, но все больше выбирали эльфийки те что лежали на поверхности и всё чаще приходилось искать новые россыпи.

* Юя посчитала численность эльфиек и чуточку удивилась. Даже если менять по каменному ножу раз в несколько лет, то с учётом топоров, украшений из камня, ступок и прочего это получается сотни (!) тон камней в год.

- Что?... - прошептал он завороженно. И начал упрямо отматывать память назад... Губы остановились открытыми. Лицо Рю начало меняться. Клацнула челюсть, с силой начали сжиматься искаженные губы, глаза зажмуриваться так, словно на них сыпали густым потоком песка. Тело принялась бить мелкая дрожь.
- М... Мелисса! - истерично выпалил он. - Черная мононокэ из школы забрала ее душу!! - на этом выкрике тело Рю так мощно и последовательно содрогнулось волной, что его аж подбросило с его места вперед и вверх, а живот закололо болью. Правда, таких мелочей он не замечал. Дыхание сбилось окончательно: широко открытый рот с хрипом пытался наполнить легкие, которым чудилось, что они задыхаются. Глаза распахнулись, но вместо привычной, для критического напряжения сил, живой пульсации, в радужке зеленоволосого был виден лишь застывший острый зеленый лед. Рю вскрикнул от ужаса и ярости: коротко, ведь на большее не хватило дыхания, но сильно и высоко. Руки ударились об поверхность, на которой он сидел, повреждая сжатые кулаки, не готовые к такому резкому удару по металлу.

Окуми

Проповедник перевёл дыхание. Он окинул взглядом зрителей что полукругом сидели вокруг на корточках, им крепкие мосластые фигуры и горящие глаза. Глаза полные ненависти и голода.

- Вы голодные и тощие. Я голодный и тощий. А почему? Потому что другие сытые и жирные. Ваши животы запали, а у Фанг Сенг выпирают как барабан. Вы гоняете костлявых бумодавов, а тучным монах подносят бандерлоги гуринэр и котовушек. Вы с голоду жрёте неспелые бумидоры, а они сладкие паламнэры от бандерлогов. Вы воевали со штэйвитами, отцы ваши воевали с ши, а монахи прятались за вашими спинами. Вэй победила, но кто живёт хорошо? Не вы. Вы голодаете. Хорошо живут тучные монахи и лжежрецы. Потому что не будут истинные жрецы Ву Ши запрещать йонгам есть бандерлогов. И не могла Голодная Богиня вырвав кусок изо рта своих детей дать его мерзким уродцам. Не радует её голод народа и жирность предателей. Но Ву Ши не кормит слабаков. Она не благоволит терпилам. Хватит терпеть голод и Фанг Сенг. Йонг, бери оружие! Рази тучных рогатиной своего гнева! Убей фанг сенга и съешь его! Убей бандерлога и съешь его! Пусти тощих бумодавов откормиться в бандерложьих бумидорниках! Верни правду на землю! Сними её с ветвей куда утянули мерзкие бандерлоги и наймиты их монахи! Да, продались они этим карликам. Не жрецы они Ву Ши. Тайно поклоняются они Хе Ле Ши. Йонг спаси себя! Спаси веру Ву Ши и верни её к истинному поклонению! Сделай себе бумидорную повязку! По ней отличишь ты своих братьев и сестёр от предателей!

***

Восстание бумидорных повязок (ВБП) – крупное восстание предположительно в VII-IX веках Первой эпохи. Было вызвано конфликтом между отсталой присваивающей культурой йонгов и бандерлогами перешедшими уже к прогрессивным производящим способам хозяйствования. Верхушка общества йонгов в целом была благожелательно настроена к процессу экономического освоения сэльвы поскольку получала выгоды от обложения бандерлогов податями, но простые общинники лишь теряли свои угодья. Проблема усиливалась также ростом населения и подрывом популяции бумодавов. Старое, примитивное охотничье хозяйство подорвало само себя и Вэй остро нуждалась в переходе на более прогрессивную экономическую основу. В этот сложный момент неизбежна была консервативная реакция что и привело к ВБП. Надо понимать что несмотря на свою уравнительную и эгалитарную риторику это было исключительно реакционное явление…

*******

Хотя война с врагом внешним закончилась для йонгов вполне успешно и последние штэйнвиты были сброшены перебиты или же бежали за море, но Вэй сотрясло великое восстание. Уже несколько поколений наростало напряжение между йонгами и бандерлогами. Если раньше они жили по сути в разных мирах, то земледелие столкнула их в неразрешимом противоречии. Бандерлогам не только нужны были площади под бумидорные плантации, занимавшие сперва не так уж и много места, они вынуждены были защищать их от потравы бумодавами и самими йонгами. Система бандерложьих полей подрывала и так обедневшие охотничьи угодья йонгов. Прекращение внешних войн и значительное снижение внутренних конфликтов вследствиии усилий центральной власти вызвали небывалый рост населения. Йонгов стало слишком много. Голодных, злых и привычных к насилию.

Попытка властей Вэй взять бандерлогов под свою защиту лишь повысила напряжения вбив клин между народом и правительством. Противоречия стали неразрешимыми – йонгам не хватало угодий и всё чаще среди них доходило до откровенного голода. Бандерлоги уже слишком зависили от бумидорников и отказ от них оставлял многочисленный слой бумипалати без средств к существованию, а остальным грозил голодом. Конфликт вылился в востание бумидорных повязок. Повстанцы убивали представителей власти и бандерлогов, превращали плантации в охотничьи угодья. В свою очередь бандерлоги во многих местах сами брались за оружие что бы прогнать погромщиков со своих земель. Как оказалось могучие йонги во многом беспомощны против этих малюток. В отличие от ши йонги были слишком велики и тяжелы для того что бы подниматься на деревья, а их ставка на рукопашную не давала им оружия которым можно было бы дотянуться до ловких врагов. Сыграло свою роль и подавляющее численно превосходство бандерлогов.

***

Седьмой век был эпохой мира и процветания для Раматы. Но не был веком спокойствия. Слишком много событий гремело на запд от Кукамакуки. Слишком много слухов приходило оттуда, слишком многое рассказывали торговцы с запада. Слова о насилиях и притеснениях четырёхруких, о праведной войне с мерзкими йонгами будоражили Рамату и не давали ей наслаждаться миром в полной мере.

***

Временем мира был этот век и для ши. Охота, выращивание варинэл и морские промыслы, вот чем занимались теперь ши. А ещё торговля. Потому что рады были дети Ушкушкхаля купить шкуры и кости зверей или живых варинэл, а уж у самих то было не счесть красивых вещей. Кто обойдется без их горшков, кто сможет лучше сделать нож или топор? А на северном побережье появились и другие торговцы. Приплывали издали цветастошерстые и пальцехвостые. Те с кем века назад заключали ши союз. И теперь вновь вспомнили былое, но пока не воют ши с энэрегалями вместе, но зато трутся на торжищах и обмениваются товарами.

Меняется по немногу жизнь ши. Кочевой образ жизни всё больше сменяется полукочевым или вообще оседлым. Всё чаще жарится на вертеле не дичь, а сладкое мясо ручных варинэл. Вмест оузких троп для пешеходов возникают широкие дороги пригодные для перегонки стад скота. Всё больше народу живёт теперь в городах питаясь варинэлами. Ши при дворе кормятся теми что дарит им император, жрецы частью тех жертв что приносят в храмах, а ремесленники тем что купят на рынках.

***

Кзардом Даэрит вырос. Пускай не стало больше земель и открыли новые пещеры, но появился под землёй второй город – Эргунад. Быстро он рос и стал центром торговли державы с поверхностью. А торговать было чем – искусны ремесленники даэр и нету равных им в работе с камнем. Да и сами подземные жители давно привыкли уже к дереву и шкурам с поверхности. Но главным товаром стала посуда. Великое умение освоили даэры – как огнём делать из мягкой глины прочный камень. И лучше всего делались так горшки и чашки. Быстро оценили это чудо сами даэры, охотно покупают этот товар что ши, что бандерлоги. Правда много дерева сжирают ненастыные печи, много дыма и копоти дают, а потому лишь на поверхности можно месить и обжигать глину.

И девушка действительно улыбнулась. А почему бы собственно и не улыбнуться. Вокруг было столько интересного, девушка шла под руку с властным парнем, а вскоре обещал быть вкусный обед. Надо было смотреть на вещи с хорошей стороны. С лучезарной улыбкой на лице она обвела улицу взглядом еще раз, а потом повернулась к Верда.

- А кто они? - спросила Рита, стараясь не называть ничто своим именем. Просто для конспирации неудобных разговоров. И вот тут то можно было было заметить, что ее улыбка была чуть менее естественной, чем обычно. Зато от души широкой.

- Да, ладно? - улыбнулась Фаина мягкой улыбкой, в которой была лишь маленькая, безобидная доля издевки, нечто вроде "вы оказались не очень догадливы", но, скорей, смешливое: всё же, не так много времени и прошло, да и, действительно, в бредовость дела изначально поверить было сложновато. - Могу я поинтересоваться общей канвой текущего дела? Какие вопросы были заданы, например? Могу ли я навестить пострадавшую?