Голосование пользователя

  Пальцы ласково скользнули по пластику, и сразу открылось цветком оружие, раскрывая свой смертоносный бутон. Флора открыто и радостно, даже как-то по-детски улыбнулась, ощущая в руках привычную тяжесть заключенной в плавную форму смерти. Идеальные, выверенные, опасные обводы, сразу превращающие хозяйку свою из волнующегося беззащитного (условно, но все-таки) существа в солдата. Винтовка – словно продолжение руки, словно недостающий кусок в мозаике, заполнивший, наконец, последнюю лакуну. Словно котенок лобастой головой, оружие ласково тыкается в руку, скребется тихим мурлыканьем на туманной границе разума, просит ласки и внимания. Проигнорировать это, не пустить в разум его продолжение нельзя, и женщина скользит кончиками пальцев от анатомических изгибов приклада дальше, по корпусу, по стволу до самой черной пасти. «Как же оно красиво», - блаженно щурится Флора, открывая сознание на подключение оружия.
  Связь пока что может подождать: не смотря на действующий оборонительный протокол репликанта, нет никакой гарантии, что не подойдет подкрепление, после чего караульные не попытаются выдавить «нарушителей» за периметр. Пока что врагов мало, надо пользоваться условным паритетом сил, а ожидание и нерациональное расходование времени на небоевые процедуры может привести только к ухудшению ситуации. Следуя принятому решению, женщина позволила телу подняться сквозь плотную, непрозрачную массу ФГ.

  А тем временем сквозь худую плотину забвения течет тонкий ручеек памяти, воскрешая образы и ощущения. В душе, если она еще осталась у такого человека, как она, прорастает разлапистыми ветвями смесь восхищения и страха. Поднимает голову перерастающая в гордыню гордость за то, сколь сильно и опасно ее лишенное человеческих слабостей тело, и вместе с тем внизу, под сенью самодовольства осознавшей себя примой на этой сцене женщины, бьется в силках модифицированного тела испуганная мысль о том, что она в какой-то момент перестала быть человеком, став всего лишь человекоподобным оружием. Что ее на это толкнуло? Почему? Стекла улыбка с лица, превращая его в недовольную, раздраженную мину. Хорошо или нет, правильно или нет, но в бою подобные рассуждения губительны. Она подумает об этом, допустим, завтра – если завтра вообще для нее наступит. Благо, лишившись опоры прежних чувств и ощущений, она может взглянуть на себя с новой стороны.
  Рушится вместе с каплями воспоминаний тонкая нить, которая связала ее с напарником – техником, как подсказывает память. Встает нерушимая хрустальная стена между ней – оперативником, и всеми остальными: массовкой на ее бенефисе. Вот только сценарий пьесы потерян безвозвратно, и на правильные вопросы, кто виноват и что делать, нет ни одного ответа. Паники нет, но от всколыхнувшегося непониманием волнения ничуть не лучше. Почему же она, элита Корпорации, низведена до уровня обыкновенного патрульного? Почему вообще она здесь? Что происходит вокруг? Насколько все это неправильно и что предпринять ей, лишенной якоря знаний?

  Флора скрежещет зубами, крепче сжимая винтовку. В задницу всю истерию. Она – боец, и разрыв цепи командования и долбанная амнезия не должны помешать ей выполнить простые и понятные действия. Оперативник она, нет, техник ее коллега или нет, они сейчас в одной лодке и должны действовать вместе. Что будет после, когда вернется память, станет ясно потом, а пока что надо выйти на оперативный простор и там уже постараться разобраться с происходящим. Наказать виновных, помочь нуждающимся и все такое. А пока есть неплохой шанс похоронить все сомнения честной и простой горячкой боя.
  Только для начала надо вспомнить возможности оружия и понять, что она может противопоставить засадному «другу». Может, бесконтактную перестрелку, или, если он не может определить всеми чувствами наличие живого организма в шапке ФГ над люком, занять огневую позицию там, а может, просто и безыскусно вылезти и вызвать огонь на себя, дав шанс напарнику атаковать с фланга.

Жестяк. Снова хмыкнув, теперь уже в ответ на твой ответ, откладывает оружие в сторону, ставит, к стене ближайшей рукояткой прислонив:
- Я и есть начальство.
Стягивает правую перчатку, обнажая шелково-бледную кожу кисти с шарнирно-круглыми суставами, полным отсутствием даже намеков на ногтевые пластины, и проступающими бледно-серыми овалами броневставок костяшками. Пальцы веером выворачиваются в стороны далеко за пределы обычных для человека физиологических пределов, практически прижимаясь мизинцем и большим к оппозитным сторонам запястья, и формируя некое подобие "тарелки". Поводит странной конструкцией вдоль изгибов твоего лица, скользит вдоль висков и макушки, ероша короткие волосы, тянется вниз, вдоль позвонков. Кивает, неизвестно с чем соглашаясь, прижимает ладонь к твоему затылку, обхватывая шею холодным воротом и будто помогая тебе поддерживать голову на весу. Вспыхивает затылок смесью почти нестерпимого жжения и чудовищного зуда на доли секунды. Сухой треск, будто лучина тлеет. Воздух наполняется замешанными на паленом пере вкупе с горелым пластиком миазмами, подкрепленными вполне реальными завитками сизоватого дымка, выкручивающимися откуда-то из-за пределом поля твоего зрения, и женщина убирает руку прочь.
Прихватывает тебя за нижнюю губу, будто клещами, складывает ее лодочкой, чуть сдавливает и дергает вниз. Боль пульсирующим жаром окатывает сознание, едва не вышибая слезы из глаз. Разжимает хватку охранница:
- Вот, хрюшка-хитрюжка, так-то лучше, - подсаживается рядом на одно колено, - а теперь, расскажи мне, пожалуйста, что за важная информация у тебя, вероятно, есть.

– По уму... – Гластон обкатал эту фразу во рту. Привкус оказался не самым дурным. – Это точно! Кто, как не охотник сможет разработать стратегию боя?
Скрип ветхой телеги убаюкивал, заставляя рефлексировать о насущном.
Мысли о несвоевременной потере Курта, возможной стычке с бандитами и ортодоксальном служителе империи с огромным молотом, не давали покоя.
Лошадка периодически всхрапывала, ругаясь на тугие постромки. По округе разносились шлепки возницы, охаживающего лошадиный круп. Идиллия... Но долго ли ещё это продлится?

Вы не можете просматривать этот пост!

Между тем, капитан что-то набирал на панели приборов. Корабль медленно поднялся в воздух и, зависнув на секунду, стал набирать высоту. Стало ясно, что это просто вывод на орбиту. Обычная и рутинная процедура. В миллионном году её иногда доверяли даже школьникам. Это раньше, на заре космонавтике, выход на околоземную орбиту вызывал сильные перегрузки. Сейчас же, благодаря новым технологиям, перегрузки при выходе на орбиты обычно равнялись нулю. Разве что, если у кого-то было желание тестировать перегрузки намеренно-тогда их можно было намеренно индуцировать, но это было редким частным случаем.

Тем временем на мостике появился ещё один персонаж-робот, который выглядел как персонаж из "музея восковых фигур".
-Здравствуйте. Я служебный робот стандартной модели. В моих функциях содержится много разных умений. Справочник. Способность к оказанию медицинской помощи. Ремонт техники, включая космические корабли. Анализатор форм жизни и условий проживаний на планетах... Разговорник на многих языках, в том числе давно мёртвых.

Капитан пожал руку роботу и спросил:
-Проверка связи. Как себя чувствуете, сэр? Какова максимальная скорость нашего корабля.
-Проверка связи прошла успешно, Вас слышу. Я функционирую отлично. Максимальная скорость корабля составляет примерно один гигапарсек в секунду, то есть примерно один миллиард парсек в секунду.
-Благодарю.
-Рад был оказаться полезным.

Капитан показал на приборы.
-Корабль сконструирован так, что сломать его или вывести из строя крайне проблематично. Тут есть и защита "от дурака", и от многих других вещей. Само же управление им тоже настолько просто, что, при большом внимании, справится даже ребёнок. Вот. Смотрите сюда. Вводим в это поле пространственные координаты места назначения. Вот они. Жмёт кнопку "применить". Всё успешно. Теперь осталось нажать эту кнопку-и корабль разгониться до максимальной скорости и отправиться в точку назначения. Как известно, до неё лететь около тысячи гигапарсек. Хотя на заре космонавтике наблюдаемая Вселенная считалась в диаметре не более 14 гигапарсек. Нам лететь...чуть больше пятнадцати минут. А вот зачем нужна команда-интересный вопрос. Для исследования. Какой бы у нас не был хороший корабль, какой бы умный и расторопный не был бы робот-но...увы. Исследовать что-то новое и, если придётся, искать контакт с неизведанной цивилизацией, может толко человек. Поэтому и набрали такую разностороннюю команду.

Общее

Когда мясной колосс ударил асфальт, машина качнулась. До вас донёсся звук такой силы, будто в землю ударил метеорит из теста размером с Ньюфаундленд.

Общее

Ни свет, ни заря хозяин трактира пробудил тех, кто ещё не спит, громогласным стуком кулаком об дверь.

Обещанными удобствами оказались пожилая лошадка, впряжённая в сухую, лишь чудом не рассыпающуюся телегу. Сидящий на облучке дедок представился:
— Имя — Том. Больше троих не повезу, не выдержит старушка.
Так и выдвинулись. В пути он рассказал, что же всё-таки случилось:
— Да он уж года три-четыре орудует, что война ему, что не война. То кур воровал, то свиней. Не только у нас, по соседним деревням тоже. Мы его одно время подкармливали, что б вреда не чинил, потому что проще откупиться было. Но он же, паразит, подрос на дарённых харчах. Расжирел! И обнаглел совсем. Теперь только у нас столуется, да ещё и буянит, когда не даём. Вот, посовещались и решили: пора его кончать.

1 – Blue Flame Garrison

Штурм завершился. Кристальная башня взята, королевские гвардейцы занимают все этажи. Защитники картины сопротивлялись свирепо, однако очень недолго. Стража, призванная оберегать полотно от авантюристов и мародеров, оказалась не в силах противостоять армии короля под предводительством лорда-командующего самолично. Сокрушительна победа не доставляет удовлетворения, ощущается скорее как удар в спину, предательство. Предательство, о котором нет ни времени, ни желания размышлять. В главном холле чародеи Круга уже завершают последние приготовления к ритуалу. Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Лорд-командующий спускается по ступеням к главному холлу. Для него сражение завершилось всего с десяток минут назад – перед глазами проносятся, сменяя друг друга, высеченные в хрустале идентичные лица. Ходили слухи, что Адриан перед уходом сотворил стражей по своему образу и подобию, однако, с точки зрения Седеэрна эти существа мало походили на чародея, с которым ему в прошлом приходилось неоднократно встречаться. Вопреки обманчивой внешней хрупкости, каждый защитник выдерживал с десяток ударов, прекращая сопротивление лишь в момент, когда разлетался на мириады переливающихся кристальных осколков. Сегодня лорд-командующий уже видел смерть не одного десятка хороших солдат – тем более нелепым ощущается послевкусие странной победы.

Остальные на месте. Небольшая группа людей около массивных ведущих в главный холл двустворчатых врат дожидается только возвращения командира. Все Клинки в сборе: непоколебимый и нахмуренный Дженсон, немногословная и эффектная неизменно Лиара, сосредоточенный Людвиг. Орден, соратники. Люди, с которыми Седеэрн готов был отправиться не только в нарисованный мир, но и прямиком в ледяные предгорья вслед за гигантами. Дальше – хуже. Эдмунд Сторм, младший принц, который лично настоял на своём участии в экспедиции. Возможно хороший воин, но, в то же время, совсем не солдат. Потенциальная проблема, дополнительная ответственность перед вверившим его жизнь в руки предводителя экспедиции королём. И чародеи. И если Ульфред, несмотря на сумасбродный и вздорный характер, считается могущественным и искушённым в магии заклинателем, то с участием его помощницы, девчонки, командир так и не смог пока что в полной мере смириться.

Последней из встречающих оказывается собственной персоной Исенна де Ритте, что держится от остальных в отдалении. Тёмные волосы пожилой чародейки давно уже тронула седина, статную фигуру подчёркивает перетянутая в талии поясом тёмно-синяя мантия.
– Лорд-командующий, – приветственно кивает Исенна, указывая в направлении холла. – Мы готовы начинать ритуал.

Вслед за Исенной, отряд проходит под высокой аркой прямиком к холлу. Под подошвами ботинок хрустят разбросанные по всему залу осколки кристаллов.

– Открытие портала требует невообразимого количества энергии, как мы и предполагали, – на ходу сообщает Исенна, скользнув флегматичным взглядом по украшенным замысловатыми барельефами декоративным колоннам и сводчатому потолку зала, что утопает в глубоких тенях. – Пока неизвестно, какой техникой пользовался для открытия прохода сам Адриан, но мы не сможем отправить внутрь более семи человек.

В словах Исенны сквозит не очень хорошо скрываемая досада – чувствуется, насколько тяжело ей даётся признание в ограниченности возможностей Круга.

Пол огромного зала покрыт осколками и слоем переливающейся в неверном свете кристальной пыли. Виднеются лужи крови и остывающие тела мертвых гвардейцев – следы последней линии сопротивления стражей, во что бы то ни стало вознамерившихся не подпустить чужаков к драгоценной картине.

Картина Адриана занимает противоположную стену от пола до потолка. Хрустальные шпили величественных башен вспарывают безмятежно-синее небо, сверкая и переливаясь в лучах весеннего солнца. Крошечные коттеджи обрамляют уютные улочки, что змеятся к вершине утёса замысловатыми серпантинами. От нижнего края картины к далёкому городу тянется массивный каменный мост, что заканчивается у подножия одинокого утёса посреди бескрайнего мира белоснежных кучевых облаков.

Картина выглядит живой, настоящей. Кажется, что величественные шпили действительно переливаются в ослепительно-ярком солнечном свете. Кажется, что крошечные фигурки людей прямо сейчас бредут куда-то по улочкам. Кажется, что можно без труда заглянуть за каждый угол, протянуть вперёд руку и почувствовать ладонью мягкое тепло весеннего солнца. Картина завораживает, притягивает к себе взоры, напоминает огромное распахнутое настежь окно.

Возвращает к реальности бескомпромиссный голос Исенны де Ритте:
– Если потребуется, мы сможет через шесть часов повторить ритуал, и отправим к вам подкрепление. Связаться с нами изнутри без помощи Адриана вы точно не сможете, – возвысив голос, она властно обращается к столпившимся около полотна чародеям. – Приступайте!

– До тех пор вы будете предоставлены сами себе, – взгляд Исенны скользит по лицам членов отряда, ненадолго задержавшись на Ульфреде, и, чуть дольше, на Эвии.
В глазах магистра Круга девушка может заметить промелькнувшую тень чего-то вроде мимолётной тени сочувствия.
– Да сопутствует вам удача. Мы все рассчитываем на вас, – Исенна отворачивается.

Чародеи занимают позиции. Один за другим их силуэты вспыхивают синим пламенем астральной энергии – вихри силы поднимаются выше, сплетаются и устремляются к картине Адриана в гнетущем молчании. Величественный город загорается, становится глубже, объёмнее. Нарисованное солнце мерцает, по нарисованному небу зигзагами бегут переливающиеся разводы.

Закрывая глаза, Исенна де Рид отступает на несколько шагов в сторону и присоединяется к ритуалу. Ульфред чувствует, как сам воздух в зале дрожит, резонирует, содрогается от переплетающихся потоков колоссальных объёмов чистой энергии. Давно ему не приходилось одновременно ощущать столько силы.

И полотно повинуется. Полупрозрачная проекция города, обрамлённая пламенеющим синим кольцом магии чародеев, выступает вперёд, отлипая от изображения и холста. Смазанные пляшущие шпили зависают, дрожа, в нескольких шагах от картины.

– Входите, – сипит с закрытыми глазами Исенна. – Сейчас.

— А что, здесь правда есть всё? — недоверчиво спросил Никита у ближайшего гнома (гномы здесь были везде, это Никита уже знал). От неожиданности он даже забыл назвать гнома карланом, как решил было делать, чтобы довести всю эту породу до белого каления.
—В столовой есть все! Можно брать даже мороженое! — ответил гном, показывая на транспарант над потолком.

И здесь действительно было всё, понял Никита, ошеломлённо оглядываясь: в бесконечность уходили ряды стоек с цветастыми вывесками, как на фудкорте, длинные заставленные блюдами витрины, приглашающе кланялись перед Никитой гномы-официанты, колдовали за прилавками гномы-работники фастфуда в белых передниках, в поварских колпаках и даже — показалось Никите, — в халате поварихи столовой его средней школы. Никита присмотрелся: и верно — на блестящей металлической столешнице перед гномом-поварихой стояли миски с овощным салатом, тарелки с рисовыми ёжиками под неаппетитной подливкой, большая кастрюля из нержавейки с загадочной надписью краской «I 6 Л» на боку, а рядом — блюдо с толсто нарезанными кусками серого хлеба и рядок маленьких пакетиков дешёвого сока. Гном в халате с кокетливо завитыми на уродливой морщинистой голове кудряшками вскинул на Никиту раздражённый взгляд и гнусаво произнёс: «Утюгов! Чего толпимся! Проходим, порцию берём!» «Ну нафиг», — мысленно сказал себе Никита, поёжился и ускорил шаг, боясь лишний раз оглянуться.

Удивительно, но перемещение даже к самым дальним стойкам не требовало усилий — стоило сделать шаг, и всё изобилие заведений, цветастых вывесок, блюд на витринах, официантов, сдвигалось и головокружительно неслось мимо, как в ускоренной съёмке. Более того, не столько Никита шёл куда-то, сколько Столовая перемещалась вокруг него, и Никита видел, что, к какому бы заведению он ни направлялся, стол, за которым расположились одноклассники, находится более-менее рядом. «Каждому Кажеция представляется по-своему», — вспомнил Никита слова Кастора и подумал, что парень таки прав.

Он сделал ещё движение, Столовая опять крутанулась вихрем, и Никита обнаружил, что стоит у стального прилавка, в углублении которого установлена кастрюля с бурлящим, пряно пахнущим красным варевом, в котором плавают кусочки какой-то белой массы. Узкоглазый гном в зелёном китайском ватнике помешивал варево здоровыми, в локоть длиной, палочками для еды, соединёнными на концах на манер циркуля.



— Это что? — настороженно спросил Никита.
— Мапо дофу, — ответил гном. — Бери, мальсик, бесипилатно, — и, зачерпнув половником варева в щербатую мисочку, передал еду Никите вместе с чашечкой парного риса и палочками в бумажном пакетике.

Никита почуял подвох. Коммунисты, — понял он. Когда коммунист врёт? Когда у него губы шевелятся. В уме Никиты появился Бенджамин Франклин в лучах сияющего солнца и трубно возгласил с облака: «There is no such thing as free lunch». Никита погрозил карлану пальцем и уверенно сказал:
— Из летучих мышей сделали! — но всё же решился попробовать. Он был не очень последовательным юношей.

Лучше бы он этого не делал. Сычуаньское мапо дофу немедленно обожгло рот так, будто бы нёбо, язык, гортань Никиты сейчас поливал полыхающими струями огнемётный взвод Народно-Освободительной Армии Китая. Разинув рот и с ненавистью глядя на карлана, Никита бросился прочь.

Долго он искал что-то подходящее: глаза разбегались, попробовать хотелось и вот это, и это, и ещё вон то. У стойки с мороженым Никита не удержался: взял рожок зеленоватого, мятного с шоколадом лакомства. «Точно бесплатно?» — поинтересовался он у гнома-мороженщика. Мороженщик подтвердил: точно бесплатно. Мир Никиты рушился на его глазах. «Я в коммунизм, наверное, попал», — испуганно думал Никита, перемещаясь между бесчисленными стойками. — «Но неужели здесь есть действительно всё? Всё, что только можно себе вообразить в качестве еды?» — и, не успел он подумать об этом, как его глазам открылось поистине ужасающее зрелище.

Над огромным перламутрово перемигивающим углями железным мангалом на вертеле, зарумянившийся до хрустящей корочки, со сморщенным яблоком во рту, в дрожащем, волнами шедшем от мангала воздухе жарился… сам Никита. Увидев это, Никита остолбенел, мороженое выпало у него из рук. Меланхолично поворачивающий вертел гном-шашлычник, чернявый, бровастый, в нечистом переднике, обернулся к Никите и сказал:
— А чего ты хотель, мальчик? Тут всё есть. Вообще всё есть, жи есть.

Никита в ужасе бросился к другому прилавку и увидел, как за ним рабочего вида гном в каске варит кирпичи — крошит красный силикатный кирпич молотком, бросает осколки в заполненный прогорклым техническим маслом чан, с каменным стуком помешивает варево ребристым арматурным стержнем.
— Ну и чего смотришь? — хмуро спросил он Никиту. — Варёный кирпич. Нишевое блюдо.

Никита беспомощно оглянулся в поисках спасения, понимая, что забрёл куда-то не туда, в какой-то дальний угол этого вавилонского фудкорта, где было буквально всё: во всей огромной Столовой не было двух одинаковых блюд. Исходя из этой неоспоримой предпосылки, Никита сделал вывод, что Столовая всеобъемлюща и что на ее витринах можно обнаружить все возможные комбинации потребляемых и даже не потребляемых человеком продуктов (число их, хотя и огромно, не бесконечно) или все, что поддается готовке. Всё: паштет из мужских носков, куски голубого сала, суп из покрошенного и разваренного полного меню Столовой, мириады вариантов окрошки на квасе и кефире из фальшивых меню Столовой, жаркое из трилобита девонского периода, мапо дофу из летучих мышей, стейк из существа с неведомой планеты на другом конце галактики, точная копия сегодняшнего ужина мастера этой игры, миниатюрная копия Кажеции из сахара, запечённый мозг страдающего прионной болезнью дикаря, свадебный торт с фигурками Кастора и Герды наверху и Недусей-стриптизёршей внутри, цементный свадебный торт с фигурками Кастора и Герды наверху и противопехотной миной внутри, коктейль «Слеза комсомолки» (безалкогольный), полный текст этого модуля в шоколадных буквах, советский пломбир, по вкусу точно соответствующий не реальному, а запомнившемуся когда-то в далёком детстве, фруктовый лёд с замороженной кошкой Недуси, сорбе из противогаза Герды с ложечкой в виде пехотной лопатки, мороженое из кровавых слёз читающих этот пост, и, кульминацией этого божественного пира, — деликатес деликатесов: крем-брюле из слёз ОХК, понимающего, что этот пост у него теперь будет висеть в профиле! Это слёзы счастья, дорогие читатели: они прозрачны, чисты и сладки. Кушайте на здоровье.

В проносящемся мимо него калейдоскопе еды мечущийся взгляд Никиты внезапно выхватил знакомое: родной, милый жёлтый символ на высоком шесте, сияющий Никите путеводным маяком. Никита сломя голову кинулся к вожделенной красной вывеске, бухнулся локтями на прилавок у окна выдачи, вскинул голову и, тяжело дыша, выпалил свой символ веры, свой якорь, свою вечную триаду, на которой зиждилось его душевное спокойствие:
— Бигмак! Картошку! Колу!

Коридор. Лифт. Понятно. Удалившись от голосов людей, или псевдо-людей, крушила нашел окончание коридора и дверь лифта. Сначала захотелось было попробовать выбить дверь, но потом решил, что толку с этого будет мало. Да, дверь, но лифт, как и свет в целом, тоже нихера не работал. А долбиться в дверь, чтобы вывалиться в темную шахту лифта, было тем еще дебилизмом. Значит, надо идти обратно, мимо человеческих голосов, и дальше. У коридора было две стороны, и если существовал лифт, должна была быть и лестница. Только теперь нужно было идти ближе к стене, чтобы не пропустить ответвлений.
Планам, впрочем, было не суждено сбыться из-за появления какой-то дикой хуйни. Причем, человекоподобной, по виду. То ли из человека слепленой, то ли... Крушила не мог придумать еще варианты, но в любом случае, в агрессии твари сомневаться не приходилось. Хорошо еще, что он отошел, и сейчас наблюдал эту хуйню с самой лучшей позиции для наблюдения за хуйней - издалека.
Вот только ему нужно было в ту сторону. А там теперь было очень плохо. И ломиться в шахту лифта все еще выглядело плохим решением. Или уже нет? Ну, а если он туда и вломится, а эта ебань полезет за ним? Нет, нужно было разбираться с тварью, и всей группой куда-то ломиться. Благо, теперь можно было рассмотреть источники голосов, и выглядели они более-менее как люди. Наверное, тоже вполне желающие избавиться от твари.
Приняв решение, крушила взял "Доминго" покрепче и, набирая разгон, побежал вперед, на монстра. Не совсем ясно было, куда эту тварь бить, но с инерционным крушителем это обычно был пустой вопрос. Куда попасть, то и оторвется. Главное, задержать дыхание перед ударом, потому что смердело аж досюда...

  Едва-едва очнулась, сразу болью схватило, будто в тиски, вздохнула и легче, еще вдох… Спиной прислонилась к чему-то, не обернешься – не увидишь, да в общем и пофигу: впереди зато картина оптимистичная. Сама в скафандре и еще двое в скафандрах, на первый взгляд одинаковые. У всех пушки. Правую руку перед собой подняла как в каком-то жесте с одним пальцем – только вместо пальца вверх выставлен ствол пистолета. Присмотрелась под всполохом искр – наверное, тоже пушка. Пошевелиться попробовала, вправо куда-то потянулась, пушку из руки не выпуская об пол опёрлась и по стеночке вверх как в похмельи, до самого вертикального положения.

  Левую руку вниз тянет тяжесть кейса, раз так сильно в него вцепилась, внутри что-то важное, вспомнить бы еще что. Мужик какой-то командует… Мысли летят, словно в ответ: «Боевая угроза? А я тут при чем? У меня пистолетик, а не пулеметик», – но вслух не произнесла, прикинулась серой мышкой – и вдоль стеночки в угол. Вспомнить бы хоть что-то, прежде чем отвечать на боевые угрозы. Темно, но скафандр же, фонарь должен быть. Пистолет слева подмышкой зажала, осторожно правой рукой по шлему провела, где-то тут должен быть выступ с фонариком, наверное…