Голосование пользователя

К сожалению Вайта, полковник решил не обрисовывать детали операции, предоставив это 'партнерам', в сотрудничестве с которыми разработана операция.
- Полковник, - Вайт ответил нейтральным кивком и повернулся к доске.

Пару секунд он наблюдал нарисованные там письмена на местных наречиях, будто пытаясь углядеть какой-нибудь скрытый смысл, после чего занялся решительным их уничтожением, освобождая место для чего-то другого. Тем не менее, очистив доску, он не сразу начал рисовать, а повернулся к аудитории:
- Майор Лердал не участвует в брифинге и операции, - сообщил он и, не дав никому опомниться и задуматься о сказанном, он тут же добавил: - Официально Элизиум также никак не участвует в предстоящей операции. Более того, от результатов её может зависеть, включится ли Элизиум в эту войну, или же нас с майором Лердал здесь на самом деле никогда не существовало. Таким образом, на нас ложится задача обеспечить Евросоюзу победу в войне одним решительным ударом. Или лишиться этой победы.

Все это инструктор проговорил таким же будничным голосом, как будто обрисовывал очередное учебное задание. Таким же тоном он и продолжил:
- Пока другие эскадрильи будут отвлекать внимание противника, нам предстоит нанести удар по их дредноуту "Aврора", который представляет собой главную ударную мощь Союза в этой войне. Помимо прочего, дредноут несет запас микроядерных боеголовок для обстрела Варшавы в случае, если Евросоюз не капитулирует. Я полагаю, многие из вас хотели бы это предотвратить.

Вновь повернувшись к доске, инструктор небрежно начертил прямоугольник в правой её части, над которым нарисовал три треугольника в формации, видимо чтобы показать примерное соотношение размеров цели и истребителей.
Левее 'дредноута' Вайт начертил несколько вертикальных линий, занимающих примерно половину доски сверху. Разделив так доску на пять частей, инструктор заштриховал самую левую часть и, чуть менее активно, вторую слева часть.

- Прежде всего, обнаружение. Мы предполагаем, что противник не ожидает, что мы пойдем на такой риск и попытаемся атаковать "Aврору". Поэтому прежде всего у нас есть элемент внезапности на сверх-дальних дистанциях. При наличии продвинутого модуля сканирования, мы будем знать о противнике раньше, чем они узнают о нас. Наличие же маскировочного стэлс-модуля позволит оставаться незамеченными и на дальней дистанции. Что угодно ближе - мы будем обнаружены, и в дело вступает активная защита дредноута.

Под центральным участком Вайт написал 'MD' и провел стрелки, охватывающие соседние участки.
- Противоракетная оборона. Она будет работать на дальней, средней, ближней дистанции, и она гарантирует, что ни одна ракета не долетит до цели, если только мы не запустим их со сверх-малой дистанции. Соответственно, уничтожение средств ПРО позволит делать ракетные залпы с любых доступных дистанций.
Ниже этих линий, под чертой, разделяющей среднюю и дальнюю дистанции, Вайт написал 'HRD' и стрелочки, охватывающие оба этих поля. Еще ниже - такую же схему, только с буквой 'M' и, в скобках, цифрой 6 над ней.
- На дальней и средней дистанции работает Тяжелый Лучевой Дезинтегратор. Это оружие может стереть с неба звено целиком. В дополнение к нему дредноут оснащен шестью ракетными установками с ракетами 'Ravage', работающие на тех же дистанциях. Это то, что мешает подобраться на близкую дистанцию. Если же нам это удастся...
Справа от ранее нарисованных линий появились еще две такие же, на ближнюю и сверх-ближнюю дистанции, на этот раз с буквами 'AA' и цифрой 6, а также с буквами 'EMP'.
- ...то мы попадем в зону действия установок ПВО дредноута, также шесть штук, а также окажемся в зоне действия электро-магнитного импульса. Полное отключение всей электроники в радиусе, вы знаете, как это работает, - Вайт, говоря это, явно посмотрел на Карла.
На этом, видимо, описание активной защиты не окончилось, так как под уже существующими линиями Вайт провел еще одну, с буквами 'S-9' и формулой '3х4'. Стрелки от этих букв охватывали две зоны доски в каждом направлении.
- Наконец, мы предполагаем, что дредноут несет четыре звена истребителей S-9, по три машины в каждом. После запуска, они могут и будут защищать все пространство вокруг дредноута, и запуск может произойти с момента нашего обнаружения.

Вайт окинул взглядом доску, остался, видимо, удовлетворен результатом, наглядно показывающим все проблемы, которые им придется преодолеть, и добавил:
- Разумеется, броня дредноута делает почти все наше оружие неэффективным. Мы не можем его сбить обычными методами. К счастью, нам нужно нанести только один успешный удар по ядерному реактору, который служит сердцем этой летающей крепости. Это можно сделать с помощью ракет 'Lancer'. Модуль подпространственного маневрирования позволит ракете поразить цель, игнорируя внешнюю броню. К сожалению, для нас остаются проблемой средство ПРО цели. Пока они функционируют, успешный запуск возможен только со сверх-малой дистанции.

Инструктор перевел дух и, решив видимо сделать паузу для самого себя, поинтересовался:
- Есть вопросы на данный момент?

Лампы загораются одна за другой, Бренди никак не удается нырнуть в темноту, сколько она ни прибавляет шагу. Приходится так и идти — будто модели или героине третьесортного боевика. Руд сутулится, ей не хочется ни на подиум, ни в боевик. Не хочется, чтобы ее видели. Она не привыкла делать глупости (во всяком случае, одна), а это именно глупость. И еще выполнение дурацкого обещания. Пятьдесят на пятьдесят. Хотя кого она обманывает, в лучшем случае семьдесят на тридцать.

Возле "шестого" Бренди останавливается. Рядом машина Мигеля. Хереса увезли в госпиталь еще в первый день, Руд не успела даже толком попрощаться. Ей следовало бы больше переживать по этому поводу. По поводу Леманн. По поводу всего остального. Но не выходит, голова будто набита тополиным пухом. Контуры мягкие, слова ничего не значат, обо всем можно подумать завтра. Это, конечно, защитный механизм, но сейчас Бренди предпочла бы, чтобы его не было. Иначе вся эта дрянь будет копиться где-то в пуху и жахнет в самый неподходящий момент. Лейтенант садится прямо на холодное шершавое покрытие, скрестив ноги, смотрит на свой "Фалькон". Может, получится заплакать? Ну, давай, вот тебе ночь, вот тебе дождь, вот тебе машина тяжело раненного товарища, чего тебе еще надо, бессердечная ты скотина? Кофе и сигарету? Чтоб мужик бросил? Лейтенант нашаривает в кармане лист с "морским боем", смотрит на одинокий крестик подбитого корабля в углу. Черт его знает, где остальные. Да и не важно: пусть живут, плавают на воле. Однопалубных детишек растят. Плакать не хочется. Злиться хочется, но не выходит. Ну и плевать.

Фляжка нагрелась в кармане. Лучше не задумываться, каково содержимое на вкус. Что происходит с бренди, который хранили в металлическом контейнере в течение шести лет? Руд и сама большую часть этих шести лет провела в металлическом контейнере — то в большом, то в маленьком, крылатом. Что происходит с Бренди, которую хранили...

Свет гаснет.

Лейтенант скребет ногтем по гравировке — ставшее за эти годы привычным движение, почти нервный тик. Ладно, нечего растягивать удовольствие. Вдох, выдох.

— Так получилось, что из нашего звена остались ты, я и эти вот, "пятый" и "тринадцатый", — Бренди обращается к своему "Фалькону", и голос разносится в ангаре дальше, чем ей бы хотелось, — но я их вообще не знаю. Так что ты и я. У меня есть подруга, Мике. Мы с ней учились вместе. Я обещала ей... слушай, да что с тобой разговаривать, ты же самолет. Пей молча. За первый бой. Живы и хорошо, завтра новый день.

Руд поднимается, и свет, конечно, зажигается снова. Девушка сминает клетчатую бумагу, засовывает ее обратно в карман. С третьей попытки откручивает крышку фляги, делает один большой глоток чего-то, напоминающего смесь шампуня и спирта (спасибо, Мике, видно, что ты старалась). Выливает немного на ладонь и проводит по серому металлу фюзеляжа, прямо под номером.

— Знаю, дрянь редкостная, — Руд подносит руку к лицу, втягивает носом воздух и морщится. Надо было хоть салфеток взять. — Говорят, к бренди надо привыкнуть. Не знаю, кому надо, и зачем. Я тебе лучше кофе в следующий раз принесу.

Теперь, когда нелепый ритуал завершен, она чувствует себя еще более по-идиотски. Хорошо бы Вайт все еще торчал у техников. Кстати, вот, кто в теории мог бы выпить с Бренди за первый бой, раз уж он был ее командиром. А вдруг, пока добрый Гудвин не прислал ему новых мозгов, он бы даже согласился? Нет, довольно глупостей на сегодня. Еда. Душ. Сон. Никаких тренажеров, даже если кажется, что нельзя упускать время. Тем более, без надзора лезть в это пыточное кресло себе дороже.

— Раз уж я здесь... — Бренди прикладывает (чистую) ладонь к сканеру. Стоит быстро прогнать диагностику. По крайней мере, если ее спросят, что она тут делала, можно будет не выдумывать ерунды.

Вайт и без того проклинал свою судьбу с того самого момента, когда они выбрались наверх. Он считал, что весьма неплохо летает, но на земле, тут он никаких иллюзий не испытывал, он был менее полезен чем наверное все его подопечные. Факт, с которым он свыкся уже очень давно, гораздо раньше чем поступил на службу. В обычных ситуациях это его не волновало - его задачей было летать. Ну или учить других летать. Но сейчас он злился на собственную неэффективность.
По крайней мере, частичную. Начало боевой тревоги и выдача экипировки прошли более-менее нормально, не считая отдельных деталей. Он также отправил сообщение об атаке, и получил подтверждение его принятия. Эта информация дошла бы и без него, но свой долг по извещению командования он выполнил. После оставалось только выжить, отразить атаку на земле и довести два звена до самолетов. Ожидаемо, с этим возникли некоторые проблемы. В чем, конечно, нужно было винить прежде всего Союз. И Вайт старался контролировать ситуацию, отдавать своевременные приказания, насколько это было возможно в хаосе боя. Удивительно, но они смогли дать отпор штурмовикам и у них появлялись шансы на выживание.
Были и плохие стороны. То, что Леманн уже не доберется до своей машины. И, конечно же, его собственная эффективность, стремящаяся к нулю. Он не смог нанести значительных повреждений противникам, а теперь должен был надеяться, что его не сметет взрывом. По крайней мере, можно было ожидать, что остальные смогу сконцентрировать внимание на пауках, а после - на штурмовике. Но какими были шансы, что это все, что кинут в них тут, на земле, и подкреплений противнику больше не будет?

Такой самоанализ на фоне событий последнего часа по ощущениям мог бы сойти за мелькающую перед глазами жизнь. Перед смертью, как это обычно обещают. Это было логично, учитывая, что Вайт не знал, останется ли он жив через несколько секунд. Правда, на то, чтобы перед его глазами спокойно промелькнула вся его жизнь, времени не было, потому что его собственный прыжок был прерван чем-то жестким. Сковав его движения, нечто жесткое сказало:
- Не дергайтесь.
От чего Вайт разумеется машинально попытался вырваться. И, как всегда, это было безуспешно. Сколько раз так было? Сколько раз он это слышал? 'Не рыпайся, белобрысый', что обычно сопровождалось ударом по лицу или пинком под ребра. С самого детства, когда сверстники, которые его били, смеялись и демонстрировали, насколько беззащитен он будет когда его 'будут жрать каннибалы-киборги'. Обидно было, что это оказалось правдой.

Обязательного пинка по лицу, впрочем, не последовало. И по этому Вайт наконец-то смог опознать в препятствии лейтенанта Руд. Которая, похоже, решила прикрыть его и принять взрыв на себя, вместо того, чтобы защищать важную технику или спасать более полезных в данный момент членов отряда. Вайт не мог винить её за попытку спасти командира. Это было героическим поступком, который наверняка заслуживал какой-нибудь медали после. Желательно не посмертно. Но вот в данный момент Геральд не мог согласиться с её действиями. Вырываться он, впрочем, перестал. Во-первых, это было бесполезно, он знал, что она сильнее. Во-вторых, попытка вырваться могла привести к худшим последствиям от взрыва для обоих.
Хотелось что-то ответить ей, перед взрывом, но Вайт не смог и уже успел найти подходящих слов.

В этот раз слово 'невовремя' не могло и близко описать ощущение от чужого присутствия в сознании. Афина решила еще более ухудшить его жизнь, поместив его в эдакое чистилище, неопределенность между жизнью и смертью. Геральд даже заинтересовался - сколько 'здесь' могут продлиться секунды до взрыва? И все это время от может страдать от неведенья, гадая, каким же будет результат для него и Руд. Эта мысль была настолько сюрреалистичной, что казалась даже почти естественной на фоне происходящего.
По крайней мере, в этот раз лишними украшениями никто не баловался. Никаких беседок на фоне фантастических ландшафтов, никаких сочувственных взглядов. Передача информации на самом базовом нейронном уровне. Хотя бы за это можно было быть благодарным. И Вайт ответил такими же сжатыми мысле-фразами:
- Звенья в процессе отражения наземной атаки. Возможны последующие высадки десанта Союза. Существует прямая угроза для истребителей от диверсионных паукоботов.
Вайт чуть помедлил, решая, насколько он оценивает критичность ситуации. Собственная ситуация была очень критичной. Ситуация в целом? Пожалуй, тоже, особенно если инициация была со стороны Лердал. В таких вопросах нужно было учитывать не только ситуацию на земле, но и ситуацию в целом.
- Подтверждаю целесообразность инициации.

Что ж, он мог довольствоваться тем, что даже в такой момент он смог продолжать участвовать в обороне базы, пусть и таким образом. Оставалось надеяться, что теперь Афина оставит его и наконец-то позволит дождаться взрыва.

And this light now bestowed on the lowly
Cannot reach the dark corners of old
Cruel rule of the highborn and holy
Lies in smoldering ash in the cold
(Miracle of Sound)

Когда Ардрет вышел из натопленной избы, буря все еще бушевала, заметая следы, укутывая черный лес глубоким снежным покрывалом, скрадывающим звуки и будто бы подсвечивающим тени неуютным мертвенным светом. Стоящие напротив крыльца сани словно не замечали непогоды: снега на них так и не намело - тонкий слой изморози вместо ожидаемых сугробов. Тишина стояла вокруг почти оглушительная - ни ветка нигде не треснет, ни одно дерево не скрипнет, редкие завывания ветра звучат как будто приглушенно, почти не обращая на себя внимания. Увы, сейчас он даже если и взлетит, то увидит не так уж много - помимо тяжелых облаков, полных снега и непогоды.

Одна за другой собаки заснули, Дуан медленно менял естество, и к тому времени, как он закончил, за окнами по-прежнему мело. Это и к лучшему - отдохнуть не мешало и ему. Часы тянулись томительно, но спокойно. Избушка исправно обновляла яства каждый раз, как кто-то садился за стол, убирая остатки, когда из-за стола вставали все, кто сидел. Выспавшись, собаки попросились на улицу, покрутились вокруг домика, все перенюхали, пристально поизучали сани и, замерзнув, вернулись, чтобы попросить еды и снова развалиться под лавками.

Все феи, спавшие в том домике, видели сны. Высокие ледяные своды, поражавшие размерами и великолепием. Затейливые статуи неизвестных существ. Свет, бесконечно стекающий по прозрачным стенам, за умопомрачительной толщиной которых едва-едва угадываются очертания соседних комнат. Везде лежит снег, с потолка свисают сосульки. Они гуляли по никогда прежде не виданным залам неизвестной крепости и везде отмечали следы запустения. Лишь однажды, проходя мимо чего-то, отдаленно напоминающего библиотеку, чьи стены от гладкого зеркального пола до теряющегося в светлых сводах потолка покрывали странные нечитаемые руны, они увидели стоящего в центре зала в полной растерянности облаченного в сверкающую кольчугу и белые шаровары… Летнего перворожденного. Статный и широкоплечий, он выглядел как потерявшийся ребенок - глаза его тревожно перебегали от строчки к строчке, но те утешения не приносили. Ардрету и Зеленице эти руны были знакомы - они их уже видели совсем недавно, Змей даже пытался их читать - дважды.


Наконец, пороша поредела, Дуан проснулся отдохнувшим и свежим и, когда, наконец, воцарился ясный синий вечер, встретивший их пару суток назад в Зимних владениях, перворожденный взлетел под небеса обозревать окрестности.

С высоты птичьего полета лес раскинулся нескончаемыми рукавами в обе стороны, будто бы обнимая земли северного соседа. Он тянулся, и тянулся, и тянулся, казалось, без конца, но поперек был не так уж и широк. Прикинув расстояние, Змей решил, что за полтора дня точно выберутся, а может и меньше. За лесом справа поднимался тонкий, едва видный дымок - над уютной ложбиной меж двух холмов, закрытой с двух других сторон лесом. В той же стороне, но несколько дальше, был виден еще один, но значительно дальше первого. Ничего похожего на дворец Зимнего в обозримом пространстве не видать. Слева довольно близко многочисленными резкими складками бугрились горы, покрытые где-то снегом, где-то лесом, защищая внутренние земли от побережья. Справа берега видно не было, разве что очень далеко - почти неразличимо даже для острого ястребиного зрения.


После странного сна с озадаченным и, как показалось Зеленице, чем-то сильно расстроенным Летним, он проснулся на удивление бодрым и живым. Дождавшись окончания бурана, вместе с Ардретом вышел прогуляться под луной и звездами, а заодно попытаться наладить контакт с местными мелкими духами. Те, как это обычно бывает у Зимних, доверием не проникались. Слушали по большей части молча, отвечали сухо и односложно, если вообще отвечали, но по их реакции, по тому как они нервно оглядывались, хмуро изучали элементаля, покачивали головами - те, у кого, конечно, было нечто подобное, - Зеленица довольно быстро уверился в том, что ближайшее жилье отсюда к северо-востоку - и явно не одно, а целая цепочка небольших деревень и одна, кажется, даже имеет какое-то особое значение в этих землях.

О дворце своего владыки рассказывать не хотел никто. Все как-то неловко замолкали, как только лесной дух спрашивал, пока один юный и глупый не признался, что никакого дворца на самом деле и нет. Лорд обитает глубоко под землей примерно в центре своих владений и ближайший (но не единственный) вход в те подземелья в западных горах.

Страшно? Страшно! В глубине души Чунго знал, что подготовка вся служит тому, чтобы вот в такой момент, когда все нафиг вылетает из головы, солдат действовал не на навыках, а на инстинктах. И поэтому та часть его сознания, что не визжала от страха перед творившимся вокруг, искренне надеялась, что он все делает правильно. И на то, что при попадании по нему броня выдержит. Или оно будет не слишком тяжелым. Ведь при относительно легком ранении можно будет и отлежаться где-нибудь в госпитале, пока Союз не разгромят. Вот, наверняка же за Евроальянс и Элизиум впишется, и САШ тоже! Какие шансы у Союза против этого? Никаких!

А Дан Чунго где-нибудь все это перележит.

Пока не паникующая часть разума Чунго пыталась успокоить и утешить то ли саму себя, то ли паникующую часть, подготовка пыталась взять свое. Конечно, как и все солдаты, Дан проходил курс использования пулемета (который любовно называли почему-то болтером, хотя он болтами, конечно, не стрелял), но как и у большинства не специализированных солдат, гораздо больше подготовки у него было по обращению с штурмовой винтовкой. Поэтому к бросающимися в голове друг на друга паническим мыслям добавилась еще одна, что как-то в реальной боевой ситуации увесистость болтера не помогает уверенности в себе.

Ну, будет у тебя увесистая железка с собой, если подстрелят…

Хотя нет, подстрелить никак не могут. А если и подстрелят, то не смертельно…

В этот момент сознание подхватило образ горящих руин казарм. Приземистое здание, полуразрушенное от попадания чего-то крупнокалиберного, даже не полыхало уже – тлело. Чунго не знал, так должно было быть или иначе. Во время обучения не показывали. Да, было про термографические признаки эффективного попадания, учили разделять определять по яркости спектра человеческие контуры и окружающие объекты повышенной температуры, показывали съемки с предыдущих конфликтов (черно-белые такие, с белыми фигурками людей, которые исчезают в взрывах ракет)… но почему-то Чунго внезапно стало очень важно, тлеет оно потому, что просто загорелись от взрыва легко воспламеняемые предметы, или это был какой-то зажигательный снаряд, который все спалил за секунды, и осталось только что-то тлеющее. Как будто была какая-то разница. Как будто это изменяло ситуацию, в которой вместо гарнизона им, и только им придется оборонять эту площадку от штурмовиков.

Которые как раз шагали, даже не пытаясь искать укрытие от пуль. Одни по направлению к баракам и ангарам, то ли чтобы добить выживших, то ли чтобы уничтожить машины. Другие шли к ним. В первый раз, увидев их на демонстрационных материалах, Дан с трудом удержался от ухмылки. Эти дурацкие линзы, которые еще и светятся… и краем уха услышанные в сети слова эксперта о том, что киберпехота Союза не имеет аналогов, он тоже воспринял как дурацкую шутку. Ну вот что сейчас решает пехота? Сейчас время самолетов и ракет, а не пехоты и танков. И вот сейчас, перед тем, как прижаться спиной к укрытию увидев эти полыхающие красным глаза, на это безразличное, лишенное страха смерти неумолимое движение, он понял, что прав был эксперт, а не он. И что эксперт не зря киберпехоте придал такое значение.

А еще замолкла та часть, что говорила про возможность отлежаться, быть слегка раненным и т.д.

Эти – убьют. И никакие конвенции по обращению с пленными им не указ. Такие войны не для того, чтобы конвенции соблюдать начинают.

От этих – не сбежишь. Попытаешься – станешь одной из тех белых фигурок на термографическом прицеле, по которым, будто в игре, стрелок делает БРРРРРР, и они падают, иногда отдельными частями.

От этих – не отсидишься. Подойдут и расстреляют в упор. И пойдут дальше, убивать других.

Был только один правильный выбор.

Закусив губу, Дан перекинул пулемет через укрытие, и, как только почувствовал, что сошки стукнулись о что-то твердое, открыл огонь. Ниже этих демонических глаз, выше сверкающего вспышками вражеского ручного пулемета.

- Да.

Вайт прошел в аудиторию вслед за Лердал, весьма тихо поприветствовав предыдущего лектора:
- Полковник, - сказав это, Вайт занял место возле доски, поглядывая то на пилотов, то на майора, пока та вела свою лекцию.
Такое поведение уже не должно было никого удивлять. Не то, чтобы Геральд Вайт представлял собой какой-то забитый типаж, но если рядом была Эльза, его можно было принять за её личного адъютанта, не более, настолько тихо он себя зачастую вел. Те, кто видел их вместе чаще нескольких раз, уже знали, что Вайт просто не любит много говорить, без необходимости, и потому предоставляет эту почетную роль майору. Сегодня необходимость для долгих монологов была, так как на него ложилась вторая часть лекции, но он явно изо всех сил отмалчивался перед этим.

Когда Лердал закончила свою речь, Геральд кивнул и переместился к центру доски, занимая освобождаемое место. Краем уха он услышал комментарий одного из пилотов о летающих медведях, но оставил это высказывание без ответа. Вступать в диалог с классом сейчас было лишним.

Осмотрев доску, Вайт взял маркер и начал свою лекцию:
- Новая модель легкого истребителя Союза. Х-22, - пройдя к левой части доски, Вайт довольно небрежно начертил маркером круг с четырьмя отходящими от него изломанными линиями. - Визуально истребитель напоминает букву Икс. Крылья изгибаются вовнутрь.
Вернувшись к середине доски Геральд повернулся к классу, временно отложив маркер в сторону.
- Модель впервые замечена два года назад, но в данный момент данных о ней очень мало, - продолжил он ровным голосом. - Но в случае столкновения с Союзом, есть высокие шансы встречи с этой моделью. Поэтому, что нам сейчас о ней известно: во-первых, на основе наблюдений, технологически эта модель сравнима с истребителями Элизиума, - Геральд сделал паузу, чтобы все подумали о сказанном. - Далее, также на основе наблюдений, эти истребители демонстрируют летные качества и реакцию, недоступные обычному человеку. Предварительные предположения включают или особые генетические модификации пилотов, или полноценные боевые ИИ. В дополнение к этому, еще одна особенность Х-22, - продолжил он, - заключается в том, что эти истребители всегда действуют в звене из трех единиц, с идеальной координацией.
Вайт сделал еще одну паузу, чтобы перевести дух, и внимательно оглядеть класс.
- Идеальная координация, это мечта любого пилота любого звена, - голос Вайта не допускал даже мыслей о том, что кто-то здесь может мечтать о чем-то другом. - Представьте, что ваш противник уже достиг этой мечты... Несколько простых примеров, - сказал он вдруг и вновь взял маркер.

Правее изображения, символизирующего новый истребитель Союза, Вайт быстро нанес на доску тройку иксов в формации. Ниже он начертил треугольник, от которого провел стрелку к иксам.
- Предположим, вы заходите на вражеское звено...
Вайт провел стрелку наверх от центрального икса, и стрелку, делающую круг, от правого. Над левым иксом он слегка задумался. Еще один полу-круг сделал бы эту картинку слишком похожей на маленький половой орган с большими яйцами, а инструктор хотел, чтобы пилоты не отвлекались сейчас на подобную ерунду. Поэтому он просто отвел третью стрелку влево от левого икса.
- ... ваши противники расходятся в стороны, после чего те цели, которых вы не преследуете, заходят вам в хвост. И вы можете ожидать, что преследуемый вами истребитель подведет вас под линию атаки других.
Инструктор продолжит рисовать правее на доске. На этот раз он начертил одинокий иск с уходящей вправо стрелкой. Внизу вновь был нарисован треугольник, стрелка от которого явно шла по курсу икса. Ниже появилось еще два икса, стрелка одного шла прямо к треугольнику, а стрелка второго ложилась на его курс.
- Если вы пытаетесь перехватить Х-22, вы заранее можете ожидать, что две другие машины уже берут вас на прицел. Одна скорее всего сядет вам на хвост, а вторая будет перехватывать вас по курсу...
Третья схема, еще правее. Вновь три икса, на этот раз окруженные треугольниками, стрелки от которых шли на формацию иксов. К этой схеме Вайт добавил стрелки-направления от иксов, одну на нижний треугольник, две на левый.
- ...Даже при равных силах, вы можете ожидать, что противник будет выбирать наилучшие решения в ситуации. При атаки на каждую из единиц, они будут прикрывать друг друга, могут сконцентрировать силы на одной нашей машине, чтобы быстрее изменить соотношение сил. Повторяю, это простые примеры, но ожидайте, что решения будут приняты противником мгновенно и исполнены идеально. Это - ваш потенциальный противник.

Вновь развернувшись в классу, будто ожидая новых реакций на только что обрисованные ситуации, инструктор вновь прошел к левой стороне доски и продолжил:
- Вне зависимости от того, кто управляет этими машинами, в данный момент лучшим средством противодействия может считаться электромагнитный удар для выведения систем из строя и, самое главное, для нарушения связи между машинами. Можно предположить два варианта синхронизации, - ниже рисунка Х-22 Вайт поставил цифру один с точкой, после которой нарисовал в строку три икса, озаглавив каждый единицей. - Первый вариант предполагает равную синхронизацию между тремя машинами. В таком случае электромагнитный удар по одной машине, - он обвел маркером правый икс, - лишит её возможности общаться с другими, но для полной потери коммуникации между собой как минимум две машины должны попасть под удар, - он сделал еще одну обводку вокруг двух правых иксов. - В таком случае ни одна из трех машин не сможет общаться друг с другом. Второй вариант, - строкой ниже была поставлена цифра два и еще три икса. На этот раз только центральный был озаглавлен единицей, тогда как остальные удостоились двойки, - одна машина контролирует две остальные. В таком случае удар по главному истребителю может лишить боевых качеств ведомые машины, - в круг был взят центральный икс, - Проблема здесь в определении главной цели. Как и в предыдущем случае, электромагнитный удар по любым двум машинам остановит коммуникацию между всеми тремя.

Маркер вновь вернулся на свое место, и Геральд опять повернулся к классу.
- В данный момент рекомендуемым поведением при встрече с Х-22 является попытка избежать контакта любыми доступными способами. Если это невозможно, средства электромагнитной атаки могут снизить эффективность противника и, возможно, помогут избежать столкновения. В ином случае... скорее всего у вас нет шансов, - заключил инструктор и дал понять, что лекция закончена: - Вопросы?

Once rejected, the lowest caste
Now they bid us return to their grace
To forget the unfeeling past
To accept this undying embrace
(Miracle of Sound)

Весеннее равноденствие в тот год проходило почти так же, как в предыдущий, как и во многие до этого. Накануне часть подменышей, выполнив все свои предпраздничные дела и обязанности для лорда, ушла жечь костры и развлекаться со смертными, и вырезанный из цельной скалы замок, притулившийся спиной к горному хребту и омываемый с обоих боков студеными водами фьорда, притих, сделался торжественным и радостным в ожидании новых чудес. Обычно в крепости Тающего Снега времена года сменяли друг друга так же, как и в человеческих землях, лорд Финлан любил, когда все идет своим чередом, неизменно, год за годом, любил природу такой, какая она есть, постоянной в своей вечной изменчивости. Но праздник есть праздник, и ради этого дня только начавшая проклевываться во дворе трава подросла, везде расцвел яркий розовый шиповник и яблони в саду покрылись белым туманом цветов. По серым неприступным стенам пополз веселый плющ, зацветший желтыми и голубыми звездочками, а прямо возле ворот раскинулись обширные гостевые палаты с мягкими ложами из кож и вереска для всех пришедших издалека разделить торжество Весны.

Внутри крепости с самого рассвета стоял несмолкающий радостный гомон: барды по очереди пели и играли и развлекали публику, по углам стояли внушительные чаны с бодрящим, кружащим голову вином, поддерживающим силы не только для танцев, парочки то образовывали хороводы, то рассыпались по кустам и лужайкам, чтобы посекретничать и посмеяться вдоволь. За пределами замка устраивали скачки на оленях, в которых первым заданием было, конечно, поймать себе оленя в лесу. Еще были прыжки в мешках, разнообразные фанты в духе “найди кролика в шляпе” или “поцелуй первого, кого увидишь, повернувшись на запад”, похищение майских дерев, соревнования лучников и другие привычные забавы, веками не надоедавшие феям.

К полудню все немного поуспокоились, разошлись по прохладным залам замка вести долгие разговоры о жизни, о политике, о войне, о смертных, о дамах и кавалерах, обо всем и ни о чем, а к вечеру один за другим зажглись костры и настало время страшных и героических историй, сидения у огня, протягивая к нему прутики с нанизанными на них ломтиками мяса со специями, и эпических баллад о том, как когда-то все было хорошо. Лорд Финлан после утренней приветственной речи надолго пропал и вышел, только когда синие сумерки укрыли крепость баюкающим пологом, чтобы присоединиться к посиделкам и узнать, не откликнулся ли кто на его зов. Вид у него был усталый и какой-то грустный, но стоило ему узнать о появлении желающих выполнить его особое задание, как он воспрял духом и велел отвести их в беседку у воды, где можно было тихо обо всем пообщаться, не опасаясь лишних ушей и глаз.



Уже знакомый Зеленице Ивко придирчиво оглядел тех, кому ему велели отвести в тайное убежище у воды, поочередно фыркнул на каждого и повел без долгих разговоров - устал, наверное, к вечеру. С коротким поклоном предложил зайти, жестом указывая на вход, но оружие попросил оставить снаружи - все равно его невозможно пронести внутрь.

Сам Господин Тающего Снега подошел чуть позже, когда все уже расселись внутри и, может быть, даже полюбопытствовали, что за книги стоят на полках, - взять их, к сожалению, не удавалось, но читать корешки было можно. В основном все про Чары, про битвы, про Весну и самую малость - про Осень и людей, много книг по военной тактике и стратегии, много про разные ремесла, есть пара полок с летописями.

- Лесные духи, младший брат, - лорд Финлан с порога приветливо кивнул, прежде чем устроиться на одной из оставшихся лавок. - Рад вашему отклику. Надеюсь, наше гостеприимство оправдало ваши ожидания.
Конечно, он не знал, как давно каждый из пришедших - кроме Ардрета - находится в крепости, но его общий приказ был всегда оказывать гостеприимство тем, кто приносил клятву не вредить никому на его землях.

Он сделал короткую паузу для ответных приветствий и продолжил:
- Начну с того, о чем вы уже должны знать: она мне отказала, - его улыбка сделалась слегка мечтательной от воспоминаний.
Лорд Финлан молод для перворожденного, его приняли в Весну всего за пару столетий до начала Войны Времен Года и, хотя он не сразу присоединился к войскам своего Двора, он мало что видел в этом мире, кроме войны. Туманы щедро благословили его волшебством и облика, и умений, но во всем, что касалось дипломатии и взаимоотношений с другими Дворами, он обычно прибегал к советам более знающих фей, чем он сам.
- В конце лета я отправился к ней с малым отрядом - мы переплыли море, поплутали в ее лесах и нашли проход в ее крепость, но нас туда не пустили. Три дня и три ночи мы стояли лагерем неподалеку и я посылал ей дары каждый час, пока на осеннее равноденствие она не вышла к нам - только для того, чтобы сказать, что ее ничего из предложенного не интересует. И я ее тоже не интересую. Мне показалось, она была чем-то очень занята, и мы пришли не вовремя. Но она не напала и не приказала нас выставить с ее земель, и это я считаю хорошим знаком. Хотя по большей части ее земли выглядели для нас пустынными…
Он ненадолго замолчал, снова погрузившись в воспоминания, но на этот раз не улыбался.
- Она красива и горда, думаю, будет непросто ее заинтересовать, но я не теряю надежды. Я слышал, до войны она собиралась выйти за нашего теперь соседа с севера, - Финлан нахмурился, ему эта новость ощутимо не нравилась, - и я бы, пожалуй, хотел знать, почему не вышла. Ведь если не вышла, значит, он ей не нравился, так? Но если собиралась - значит, были причины?..
В Весне обычно не задумываются о браке, если нет любви, способной пережить века, да и в других Дворах свадьба - это почти всегда о том, что двое жить не могут друг без друга. Реже случаются браки по тем или иным соображениям, отличным от любви, но то обычно у долгоживущих фей, потерявших надежду найти свою любовь и готовых сменить ее хотя бы на дружбу и верность. В любом случае брак у фей - это очень серьезно и всегда надолго, если не навсегда, и оттого случаются они нечасто. Отношения без брака среди фей не рассматриваются как что-то предосудительное, а в Весне и вовсе встречаются чаще, чем обычная дружба. Что движет лордом Финланом? Выглядит сдержанным, впрочем, как и всегда, но с учетом его молодости вряд ли он успел разочароваться в женщинах… Безответная любовь - это не то, что можно пожелать своему правителю.

    — Его лысая башка сверкает на весь Вормвуд, как вы могли его упустить!

    Твою мать. Не успел я дойти до дома, как настигла новость с рынка: мозгач свинтил. Сиганул через стену, прорвался и был таков. Не знаю, как в этом городе всё ещё не полетело к чертям с таким раздолбайством. Хуже всего то, что я начинал заводиться. Завожусь я редко, но метко, и ничем хорошим это обычно не кончается.

    — Бля, Даст, да кто ж знал, что этот полудохлик окажется такой прыткий. Они там все замороженные, а этот затаился, сука, и дал дёру, когда наши отвлеклись на того пришлого мудака, — оправдывался вестовой. — Потом мы его спалили и взяли на прицел, а он как ломанётся, ёпт! У него перчатка ещё эта — стрёмно было подходить. Мозгачи ж ёбнутые все: схватит за яйца, и будешь всю жизнь писклявить потом…

    Я прервал тираду нетерпеливым жестом.

    — Мне плевать как, но вы его найдёте немедленно. А когда найдёте, потрудитесь сделать так, чтобы больше он уже никуда не рыпнулся. Хоть ноги переломайте.
    — Молодец какой. Перелом потом сам лечить будешь?

    Голос за спиной. Женский. Я обернулся, уперевшись взглядом в… Ингрид? Да, Даст, погорячился ты с «мелкой». И, кажется, давно не заглядывал в квартал Ангелов. Хорошо, когда здоровье позволяет годами не обращаться к лекарю, но, чёрт, как же летит время.

    Помню, как был пацаном, когда у Ангелов родилась дочь. Пару раз эта малявка даже забегала в наш дом, и дед не то угощал её, не то подарил какую-то самодельную игрушку… А сейчас передо мной стояла молодая женщина — да, невысокая и щуплая, но всё же не девочка и даже не подросток. Стареешь, Даст. Сколько тебе тогда было, зим пятнадцать? Неважно. Сейчас есть дела поважнее подсчёта прожитого.

    — Какие-то возражения? — спрашиваю я.
    — Да. Отмени свой приказ.

    Нормальный заход. Я командую рейдерами больше, чем она живёт на свете, и не привык, чтобы мои приказы обсуждали. Особенно в присутствии подчинённых. Тем более требовали отменить.

    — Ты же теперь вожак? — меж тем уточняет она.
    — Да.
    — Тогда отмени свой приказ.

    Да уж, девчонке не занимать дерзости. Это ещё не отыгравшая юношеская борзость или просто глупость? Щёлкнуть бы её по носу тут же, но я слишком уважаю Кая, чтобы не дать ей шанса.

    — С чего бы? Мозгач сбежал из карантина. Я огораживал рынок не для того, чтобы каждый мог шарахаться туда-сюда, когда ему вздумается. Как Ангел ты, думаю, знаешь, что такое карантин? — всё же не удержался я от иронии.
    — Конечно, — не обратив внимания на колкость (или не заметив?), кивает она. — С рынком ты правильно сделал. Я не прошу отпустить Ангста, по городу ему действительно нельзя разгуливать. Но если всё, что сказал он, — указывает на Патрона, — правда, то Мозгач нужен живым и невредимым. Вели поместить его в отдельный карантин. Я объясню зачем.

    Я заметно колеблюсь. Я всегда общался с Каем, если что было нужно по его части, и не сомневаюсь в его мастерстве — насчёт Ингрид же уверенности нет. В памяти прочно засел образ девчонки-сорванца лет пяти, и он с трудом вяжется с той, что сейчас перед глазами. С другой стороны, недавно отец передал дела ей — значит, доверяет, считает, что готова заменить его.

    — Хорошо. Ты слышал Ангела. Мозгача найти и под замок. Но на этот раз без косяков, — отдав новое распоряжение Патрону, я жестом приглашаю девушку в дом.

    Иногда стоит рискнуть.


    ***

    Она опускается на стул возле стола, за которым я обычно ем, то и дело бросая любопытствующие взгляды по сторонам, как будто хочет что-то спросить, но не решается. А я, следя за направлением её взгляда, теряюсь в догадках, что же могло так заинтересовать в моей хибаре. Впрочем, вскоре выясняется.

    — Как здесь тепло, хорошо… — произносит она в задумчивости.
    — Тепло?.. — непонимающе переспрашиваю я.
    — Да.

    Колкий, быстрый взгляд и тут же отведённые в сторону глаза. Как блеск клинка охотника за головами, вынырнувшего из темноты по твою душу. И почему от него кольнуло ощущением, что я только что произнёс нечто крайне обидное? Причём в её адрес. Странная она…

    — Какой у тебя план по Мозгачу? — напоминаю я главный вопрос на повестке.
    — Да...

    Она устало трёт переносицу, собираясь с мыслями.

    — Что мы имеем. Сонная проказа поражает нервную систему. Больные ей становятся вялыми и безразличными к большинству раздражителей. По мере прогрессирования болезни человек всё меньше бодрствует и всё больше спит, в конечном итоге — умирает, не приходя в сознание.

    Теперь, когда она начинает говорить по своей теме, её голос звучит тише, но прежняя уверенность никуда не девается — становится иной. Нераздражающей что ли.

    — То, что описал твой человек, крайне нетипичные симптомы, и я прежде не встречала таких ни у одного заражённого.
    — И что это значит? — спрашиваю я, пока не понимая, куда она клонит.
    — А вот это я и хотела бы узнать... — бормочет гостья, скользя взглядом по потолку, как будто искомое прописано там.

    Но, видимо, сообразив, что я согласился на игру по её правилам, чтобы получить чёткие, внятные ответы, которые она же сама мне и обещала, добавляет:

    — Есть несколько версий. Первая: Ангст мог не заразиться. То есть его сунули в карантин по ошибке. Вторая: он всё-таки заразился, просто у него атипичные симптомы. В частности, он не спит и, как выяснилось, способен очень даже резво бегать с преодолением препятствий. То есть он болеет не в тяжёлой форме, но при этом, скорее всего, является переносчиком и может заразить других при контакте. Третья: он заболел, но по каким-то причинам его иммунная система вступила с возбудителем в симбиоз — организм с ним не борется, принимая чужеродные клетки за свои, взамен недуг не убивает его. Это называется «здоровый носитель». Но других при этом заразить Ангст может. Четвёртая: он заболел, но его организм успешно поборол болезнь. То есть он имеет иммунитет, и если так...

    Она замолкает. Явно что-то прикидывает, обдумывает.

    — ...то? — напоминаю я о своём присутствии, когда пауза слишком уж затягивается.

    Она еле заметно вздрагивает, выныривая из какого-то своего мира, смотрит на меня растерянно, будто только заметила. Девчонка умная, но, похоже, с кучей тараканов. Мнётся. И я только теперь замечаю, что её левая рука как-то неестественно прижата к телу, от чего резкие движения вызывают на её лице гримасу боли. Конечно, как я мог забыть.

    — Ты ранена.
    — Да, зацепило, когда вытаскивала других раненых, — нехотя признаёт она.

    Ёжится. Я бы даже сказал, ершится. Диковатая она какая-то. Похожа на плохо, не до конца прирученного зверёныша, выпускающего когти по поводу и без. На всякий случай. Потому что до конца не понимает, когда стóит, а когда пустое.

    — Помощь нужна?

    Она качает головой отрицательно.

    — Отец меня уже заштопал. Пройдёт. Нормально всё.
    — Когда залётный хер шмаляет по гражданским, это ненормально, — моё возражение звучит резче, чем хотелось бы. — Я поговорил с этим Крюгером. Утверждает, что в вас не целился. Что скажешь ты?
    — Я не знаю, — пожимает она плечами и сова морщится. — Мы с Полуночью стояли спиной, когда в нас прилетели осколки, и я ничего не видела.

    Подумав, добавляет:

    — Но перед тем, как выносить Сирокко, я крикнула Крюгеру, чтоб не стрелял в нашу сторону. И он точно знает, что я Ангел. Кто его разберёт, специально он или нет... По большей части ему плевать на людей.

    Ясно. Концов не найти. Впрочем, я не звался бы Дастом, если бы бросил это дело не доведённым до конца. Других свидетелей этих событий хватает, например, караульные с вышки. И я непременно допытаюсь у них позже.

    — В любом случае я его предупредил, и больше такое не повторится, — заверяю я. — Пусть развлекается стрельбой по Ангелам в другом месте. В Вормвуде они слишком ценны.

    Она хмурится, ёрзая на стуле, и какое-то время молчит, прежде чем спросить:

    — А он не сказал, зачем вообще к нам явился? Его община довольно далеко отсюда, на западном побережье, и просто так он бы не пришёл — наверняка какая-то нужда.
    — У него к Колину дело, ищет какие-то детали.
    — Ага. И пальбу по Матери устроил, чтобы ускорить их поиск?

    А язык у неё вместо скальпеля. Это даже забавно. Иногда.

    — Сирокко — его кореш, — поясняю я. — Когда Риск с братцем его изрешетили, Крюгер не смог стоять в стороне.

    Она меняется в лице.

    — Месть за друга, значит… — кивает одобрительно. — Пусть так. Óдин благоволит справедливому возмездию.

    Точно. Я и забыл, что она тоже из этих, как их?.. Неовикинги? Верят в кучу богов, над которыми у них за главного какой-то одноглазый. В какие только культы ни ударяются на просторах Межнины.

    — М-м-м, да… Про Ангста я ещё недоговорила, — вновь возвращается Ингрид к основной проблеме. — Я перечислила четыре версии в случае, если мы имеем дело с вирусом. И нужно помнить, что Ангст — не обычный человек. Возможно, на Мозгачей и тех, кто связан с Вихрем, возбудитель не распространяется. Возможно, лечение вообще стоит искать в Вихре...

    Очень хорошо. «Из-за грёбаного Вихря случилась эта чума — поэтому надо лечить при помощи Вихря». Охуенно здравое рассуждение. И вроде смышлёная, а на полном серьёзе несёт такую ересь. Я бы понял, будь она долбаной сектанткой, но услышать подобный бред от Ангела — вот уж не ожидал. Едкий смешок срывается с моих губ.

    — Неужели?
    — Ну да, а что?.. — осторожно спрашивает она.

    Похоже, почуяв прорывающееся в моём голосе недовольство, она замирает. Внимательные, льдистые глаза смотрят на меня изучающе, оценивая риски: говорить дальше или смолчать. Она выбирает первое. Кто бы сомневался.

    — Пока что надо установить природу возбудителя. От этого и будем плясать. В ситуации почти полной неизвестности мы вынуждены учитывать даже самые необычные варианты. И если что-то из них поможет справиться с болезнью, свою задачу мы выполним.
    — Если под «необычным вариантом» ты имела в виду, что лечить будет Мозгач, залезая в Вихрь, и при помощи своей перчатки, по-моему, лучше сдохнуть во сне.
    — Посмотрела бы я, как бы ты запел, если бы умирал сейчас взаперти на рынке под дулами рейдеров, — тихо говорит она, упрямо поведя подбородком.

    На этот раз настаёт мой черёд делать паузу для изучающего, с прищуром, взгляда на собеседницу. Нет, это не борзость. Это непоколебимая уверенность в своей правоте, вкрутую замешанная на упрямстве.

    — В любом случае Ангелы не умеют лечить Вихрем, — возражаю я. — В чём смысл этого разговора?
    — Не умеют, — кивает она. — Почти никто не умеет. Но моя мать владела этим искусством и передала его мне. Только... это небезопасно.
    — Удивительная новость, — хмыкаю я.
    — Ты не понял. Это небезопасно пока что. Временно. Знания у меня есть, но я ещё ни разу не пробовала лечить кого-то этим способом… — бормочет она смущённо.
    — Хоть одна хорошая новость за день.

    Она правда считает, что я позволю пустить в ход эту муть и должен поверить, что после сеанса залипания в неведомую хрень весь рынок чудесным образом исцелится?

    — Чёрта с два я выпущу из карантина таких «излеченных». Вормвуду не хватало только толпы ходячих трупов с кашей вместо мозгов.

    Ингрид поджимает губы.

    — Ты не Ангел, и не тебе решать, — не сразу звучит её ответ.
    — Ты, похоже, тоже, раз предпочитаешь шарлатанство нормальному лечению, — парирую я.
    — Моя мать не шарлатанка!

    Она моментально вспыхивает. Вскакивает с места, группируется, словно готовится отражать атаку не только словесно.

    — Ты хоть знаешь, скольких она вытащила, когда обычная медицина оказалась бессильна?! На её счету столько спасённых жизней, что ни один Ангел, лечащий по анатомическому атласу, и в подмётки ей не сгодится! Не смей оскорблять её память!

    Будь на столе что-то увесистое, наверняка уже полетело бы в мою сторону. Ну и характер у девицы. Из глаз того гляди полетят искры.

    — Успокойся, — смерив ей взглядом, холодно произношу я.

    Куда там. Мой тон только подстёгивает её ещё больше. Как вылитое на голову ведро ледяной воды.

    — Если есть хоть малый шанс, что Вихрь спасёт жизни, я пойду на этот риск. И ни ты, никто другой мне не запретит!
    — Не пойдёшь. Я не позволю.
    — Да ты что?! Ну попробуй!

    Кажется, только что я наступил на какую-то особенно болезненную мозоль, потому что сейчас она похожа не на нелюдимого зверёныша, а на взбешённого зверя, который всю жизнь жил на воле и впервые узнал, что такое быть изловленным и засунутым в тесную клетку. Удивляюсь, как она ещё не наскочила на меня с кулаками. Наверное, мешает больная рука.

    — Может, сам будешь ходить на рынок смотреть на умирающих, а?! Раз ты такой умный и всё знаешь.
    — А может, тебе напомнить, из-за чего люди Золотого века оказались в полной заднице? Твой Вихрь в один прекрасный день пустил по пизде весь их мир! Жизнь ничему тебя не учит?

    Дерьмо. Я и сам начинаю беситься. Заразительная у неё ярость. Мне ещё не доводилось бить женщин, но в эти секунды рука чешется залепить пощёчину. Только нет у меня уверенности, что угомонится.

    — Лечить Вихрем она вздумала, — волевым усилием беру себя в руки, почти возвращая прежнее спокойствие. — Обязательно кидаться в крайности? Ты, блядь, Ангел. У тебя есть обычные лекарства — нельзя попробовать для начала их?

    К моему изумлению, Ингрид разражается заливистым смехом.

    — Ха-ха-ха! У меня есть лекарства… Ха-ха-ха-ха!

    Она мелко сотрясается всем телом, упав обратно стул и прижав ладонь к глазам. А когда отнимает, я вижу, как по болезненно бледным щекам катятся крупные, блестящие капли.

    — Да мы Сирокко полдня собирали! По кусочкам, и это не прикрасы! Моя подруга чуть не истекла кровью у меня на руках, я едва её спасла, на последних запасах! Только вы ж всё не унимаетесь, вам всё мало! Каждый день режете друг дружку и режете. Режете да стреляете! Вышибаете мозги да кишки выпускаете! Да а чего, подумаешь, ерунда какая. У Ингрид же бесконечные запасы, ей с неба падают — подлатает! Нет у меня ничего, всё истрачено подчистую — ясно тебе, умник?!

    Становится не по себе. Она в самом деле рыдает и хохочет одновременно. Истерика? Твою мать… Я знаю, как унять кучку буйных рейдеров, но понятия не имею, что делать с истеричными бабами.

    Делаю первое, что приходит на ум: шаг к шкафу, там, где хранится «тяжёлая артиллерия». Ставлю перед Ингрид на стол гранёный толстостенный стакан, ещё из дедовских запасов, наливаю до половины.

    — Пей.

    Она проглатывает, не поморщившись. Точно истерика. Пойло вообще-то крепкое даже для мужика.

    — Легче? — садясь напротив, спрашиваю я.
    — Немного, — поникшим голосом отвечает она и утыкается немигающим взглядом в выцветшую, потёртую скатерть.

    Ладно хоть реветь перестала, а то ещё немного, и я бы не выдержал этого представления. Похоже, вся эта драматическая лабуда в крови любой женщины — неважно, Актриса она или нет.

    Придвинув опустошённую посудину, наливаю себе тоже. Почти до краёв.

    — Надо было сразу сказать, что с аптечками всё херово. Я не знал, — отпив немного, бросаю вслух, чтобы сказать хоть что-то.

    Молчит. Притихла. И эта внезапно повисшая тишина гнетёт сильнее недавнего скандала. Тебя не поймёшь, Даст. Ещё несколько минут назад тебя раздражали её крики — теперь не рад её молчанию.

    — Ну, с медикаментами, я думаю… Э, куда?.. Не лишака?

    Ни слова не говоря она вдруг хватается за стакан и осушает залпом прежде, чем я успеваю вмешаться. А мгновением позже падает ничком на стол.

    — Блядь.

    Ангел-алкоголичка, заебись. Шумно выдыхаю, запустив пятерню в волосы и уставившись на бессознательное тело как дурак. Вот что с ней делать? Закидывать на плечо и тащить в дом отца? На виду у всего Вормвуда. «Кай, тут твоя дочь ко мне явилась и ужралась в щи — принимай». Да он первым же делом спросит, нахера ты ей наливал.

    Чёрт с ней, пусть отоспится здесь. К Каю схожу сам, предупрежу. Ворча тихие ругательства, стаскиваю с девушки пальто и обувку. Взяв на руки, переношу в кровать (надо же какая лёгкая — иной подросток и то весит больше).

    Вот уж точно нескучный первый день на посту вожака.

События на Эквестрии-прайм получили противоречивую оценку у историков. Большинство, однако, сходится на том, что штурм был необходим и неизбежен. Псайкерская десятина Эквестрии помогла скомпенсировать растущие потребности Астрономикона, и многие видят в этом знак избранности человечества. Интеграция брони и фурри в Империум была негативна воспринята пуританами, но даже они понимали, что только так можно сохранить приток психически одаренных на планете. Освобождение осколка одного из К'тан, произошедшее в процессе инцидента, запустило активность некронтир и эльдар в субсекторе, как будто других проблем было мало. Кроме того, у двух других святилищ планеты пришлось выстроить мощную эшелонированную оборону, так как различные культисты и ксеноагенты стремятся выполнить темное пророчество, требующее освобождения всех трех осколков Эквестрии.

Впрочем, некоторые имперские провидцы утверждают, что некая сущность уничтожила эти осколки с той стороны,но командование гвардии империалис не считает такие сообщения основанием для снятия режима охраны с объекта.

Инцидент дал Империуму двух отличных командиров - Шенрона Фабригистуса и Витторио Ронаса. Эти комиссары и их подразделения сыграли значительную роль в подавлении ксеноугрозы некронов и восстановлении порядка в секторе. Количество имплантов в теле Шенрона постепенно превысило объем плоти, за что Фабригистус получил благословение Омниссии, уважение Механикус и прозвище "равный враг" у некронтир.

— Такой, который запросто начинает пальбу ни с того ни с сего посреди улицы, у тебя точно один, — фыркает Ингрид. — Крюгер. Псих ненормальный.

Ворошить прошлое в подробностях сейчас не хочется, как и дальше портить настроение отцу — нужно работать — и Ингрид спешно переводит тему, несмотря на любопытствующие расспросы Беркута. Глазами обозначает: «Не сейчас».

Они начинают с Сирокко — безжалостная врачебная логика: в приоритете тот, кто без сознания. Полночь держится молодцом и терпеливо ждёт своей очереди, хоть Ингрид и уверена, что её мучает боль. Но вколоть опиат заранее — риск. Ангел не сможет разорваться на два фронта и контролировать состояние подруги. Рассчитаешь дозу неверно — и высок шанс столкнуться с обоюдонеприятными последствиями. Вколешь мало — болевой шок, что при обильной кровопотере критично усугубит картину. Переборщишь — угнетение дыхания. В их с отцом доме даже весов нет, что уж говорить о системе искусственной вентиляции лёгких. Боги, как же не хватает лазарета…

Ингрид спрыгивает со стула, словно спущенная с тетивы стрела, как только отец заканчивает обрабатывать ей раны. Молча кивает, когда тот уходит проветриться. Она всё видит по поникшим плечам и мелко трясущимся ладоням. Знает, что всякий раз, когда просит о помощи, это испытание, закручивающее в его душе ураганный вихрь былого. Ингрид совестно и горько оттого, что мучает самого близкого человека, но ей больше не к кому обратиться — они с отцом единственные Ангелы на всё поселение — и она вынуждена делать это снова и снова.

— Я начну с небольшой дозы, — говорит девушка подруге, натягивая пару запасных перчаток. — Ты будешь спать и ничего не почувствуешь.

Единственная польза, которую приносит экономика Вормвуда, — наркостабы. Их производят из опийного мака; лучшего анальгетика и не найти, ведь соответствующие рецепторы есть по всему человеческому телу. Только вот подавляющее большинство жителей ценят в этом растении совсем иные свойства. В поселении гашиш всё равно что вторая валюта. Им дают сдачу, его количеством измеряют ценность других товаров.

Сосредоточенно склонившись над Полуночью, Ингрид вздрагивает от внезапного стука в дверь. Беркут, всё это время крутившийся поблизости и искренне желавший быть полезным, впускает одного из рейдеров Даста (а ему-то что понадобилось?). Патрон просит прийти к начальству, и просит довольно настойчиво.

— Некогда мне, говорю же! — приходится повысить голос, чтобы посыл дошёл до адресата. — Закончу оперировать и приду. Не помирает же он?

Выясняется, что нет, с Дастом всё в порядке, просто «очень надо».

— Вам всем сегодня надо! И каждый день без конца надо! Сначала калечите друг друга, а потом сюда бежите!

Непонятно, что больше убеждает посыльного отступиться — вымазанные уже засохшей кровью Сирокко чуть не по локоть руки или же осознание того, что Ангел сильно не в духе и вот-вот обернётся демоном.

— Никого больше не пускай, — бросает Ингрид Беркуту и вновь принимается за работу.


Кровь. Обычное дело при осколочных ранениях, но сейчас её слишком много, и этот цвет… Венозное. Точно оно. Но какой именно сосуд повреждён? Глубокая бедренная? Большая подкожная?.. Кровотечение настолько сильное, что не разобрать, а в этом месте как назло сплетаются несколько в один пучок.

— Вот чёрт. Чёрт!

Ингрид торопится, с треском разрывает ткань, предназначенную для тампонады и тугой повязки. Но стоит только приложить чистую, как она тут же пропитывается багряно-чёрным. Внутри всё холодеет. Пальцы, и без того непослушные от нервной спешки, начинают выплясывать чечётку.

«Боги севера, за что вы так суровы со мной! Где я провинилась! Почему должна страдать она!»

Вплетая утром Дагаз в волосы, разве могла она догадаться, насколько буквален будет символизируемый ей прорыв?

— Это бедренная. Порвана бедренная, — констатирует Ингрид, не узнавая собственного голоса, и липкий холодок ужаса прокатывается по позвоночнику.

Нужно больше перевязочного материала, ещё аптечка. Не хватает своих двух рук. «Отец!» — хочет позвать девушка, но крик застревает в надсадно сипящем горле.

Нет. Она должна сама. Это её они испытывают. Она обязана справиться, просто не имеет права на иное.

Бледное, без единой кровинки лицо Полуночи так безмятежно. Окутанная наркотическим дурманом, она ничего не подозревает. И не почувствует, даже если…

«Стой. Не будет никаких «если». Не смей даже думать, ясно? Она не умрёт!»

Два пальца, приложенные к сонной артерии. Пульс слабый, но прослушивается.

«Значит, работаем. Бороться до последнего мгновения — и даже после него».

— Беркут, разрежь одежду.

Это на случай остановки сердца. Нужен будет прямой доступ к грудине. Сейчас Ингрид думает на два шага вперёд. Сейчас утекающие секунды — самый ценный ресурс, нельзя не упустить ни одной. Ни доли её.

Когда расходников почти не остаётся, всё же получается. Перепачканный кровью Ангел обессиленно сползает по стенке на пол. Снова можно дышать.

Маленькая госпожа наслаждалась. Стоны раненых, визгливые крики иблитских женщин, молящих о пощаде, предсмертные хрипы поверженных темноэльфийским клинком, совершеннейшим из оружий… Эти звуки лились музыкой в уши жрицы, услаждали слух лучше всякой мелодии — и мечтательно-торжествующая улыбка играла на красиво очерченных губах дровийки. Эльшабет упивалась чужими страданиями. Хоть и сомневалась, что живущим на Поверхности примитивным расам доступны такие сложные, многогранные переживания.

Маленькую госпожу всегда будоражила сила, в любом её проявлении. Сейчас она наблюдала её первобытную, почти животную, неконтролируемую ипостась — и это ощущение, ни с чем не сравнимое... как же, Тьма побери, оно нравилось! Десятилетиями отточенное военное мастерство дроу, их безупречная техника, начиная с владения оружием и заканчивая постановкой корпуса и группировкой мышц, их умение оборвать жизнь молниеносно, одним выверенным ударом — это было… завораживающе красиво. Дроу превосходили наземный скот во всех аспектах, и сейчас Эльшабет искренне любовалась своими мужчинами.

Гранатовые глаза жрицы пристально следили за каждым членом отряда, подмечая особенно отличившихся. Чуть дольше обычного благосклонный взгляд задержался на исполинской фигуре раба-варвара. Какое похвальное рвение. Кажется, он находил поистине огромное удовольствие в уничтожении себе подобных — ценное приобретение Дома. Жаль, ему не повезло родиться человеком: такую бы душу — да в тело дроу… М-м, превосходный бы вышел экземпляр!

Воинам иногда нужно давать волю. Давать возможность спустить пар — подчинить, унизить, взять силой. Испытать сполна чувство превосходства над кем-то, напитаться им досыта. Иначе разрушительная энергия, не найдя себе выхода, грозит обернуться внутрь общества дроу и пошатнуть основы матриархата. Эльшабет никогда не понимала жриц, норовящих пустить в ход свою плеть по поводу и без. У тёмных эльфов слишком хорошая память, чтобы забывать подобное, а обиды имеют свойство копиться. Сколько служительниц Ллос уже погибло от отравленных кинжалов во время ночной медитации в своих спальнях, скольким ещё предстояло погибнуть... Маленькая госпожа действовала искусней. Ведь если хочешь, чтобы тебя слушали, совсем не обязательно кричать. А если желаешь подчинения, вовсе не обязательно применять грубую силу.

Единственное, в чём превосходили люди — своей численностью. До чего же плодовитые животные! Сила любой расы — в женщине. Только она способна выносить и родить, преумножив могущество своего народа. Женщина-дроу, дающая Андердарку десятерых потомков, считалась крайне выносливой и удачливой, благословлённой самой Ллос — ах, если бы существовал такой обряд, позволяющий забрать это свойство у низших рас, какого могущества достиг бы Дом Де`Aрн! И сама Эльшабет.

Впрочем, людское преимущество легко нивелировалось. Этим и была занята Маленькая госпожа во время карательного похода. Вскоре чернёный металл ритуального кинжала с восемью паучьими лапами-лезвиями побагровел от крови — жрица даже не утруждала себя счётом, скольких принесла в жертву богине за эту ночь — девочек, девушек, женщин и старух… Много. Достаточно много, чтобы Паучья Королева была довольна.

Кто же знал, что требовательная богиня захочет послать им такое испытание…

***

По рядам воинов пробежала волна недоумения, сменившаяся досадой, а затем и злостью. Алтарь, служивший порталом, был заблокирован — и весьма вероятно, что со стороны Подземья. Что ж, похоже козни старшей сестры достигли Маленькой госпожи и здесь. Узнав, что Эльшабет, стоящая по очерёдности рождения ниже, обошла её по карьерной лестнице и получила титул старшей жрицы, Ивианара была вне себя от бешенства. Эльшабет не сомневалась, что блокировка портала — дело рук её приспешников.

Впрочем, была и обратная сторона у этой медали: если Маленькую госпожу сочтут у себя на родине мёртвой, грызня двух оставшихся в живых сестёр (двое других к этому времени успели пасть жертвами собственных интриг Эльшабет) за вакантное место не заставит себя долго ждать. Очень вероятно, что одна из них, кто выйдет из этой схватки победительницей, осмелиться бросить вызов самой матроне, и тогда…

«Что ж, Ивианара, огромное спасибо за твои труды: ты значительно облегчила мне задачу, расчистив путь к вожделенному трону».

Эльшабет улыбнулась. Умирать в этой дыре, на Поверхности, под палящими лучами солнца, она не собиралась.

— Где лейтенант? Кто вообще командует?

Голос похож на Малагдора. Брови жрицы дёрнулись вверх от изумления. Плеть, висящая на поясе и послушная воле хозяйки, обратилась всеми четырьмя* головами в сторону нахала и выжидательно закачалась в воздухе. Конечно, в общей суматохе первый вопрос имел место быть, но вот второй… Ох уж этот еле уловимый вкус ереси. Но она разберётся с этим позже.

— В рядах Дома появились предатели. Лейтенант — в их числе, — объявила Эльшабет и обвела взглядом остатки отряда.

Четверо были ранены, двое из них серьёзно.

— Дом Де`Aрн не поджимает хвосты, словно трусливые псы — дом Де`Aрн никогда не оставляет врагов живыми. И мы не оставим, ни на Поверхности, ни в тьме Андердарка. Если Ллос угодно послать нам это испытание, мы пройдём его с честью и докажем, что достойны её даров! — возвысила она голос. — Занять места согласно своим сильным сторонам и использовать преимущества по полной. Убить всех. А потом мы вернёмся с победой и убьём предателей.

Их преследовала конница. По расчётам Эльшабет в стенах храмового комплекса сражаться на коне было не с руки: слишком тесно, слишком мало места для манёвров громоздкому животному и его всаднику. Чего не сказать о невысоких, ловких дроу, привыкших к ограниченному пространству пещер и манёврам в узких коридорах.

Во время речи жрица ходила меж воинами, останавливаясь возле тяжело раненых и делая паузу для исцеляющей молитвы Ллос. Вот её пальцы коснулись щеки Антаонара, скользнули по руке Илранна и, наконец, обе ладони женщины легли на предплечья Агбала.**

— Lloth tlu malla, udossta khel ilta yath,*** — бормотала Эльшабет, прикрыв глаза для лучшей концентрации.

Плесни еще.

Давай бегом, бля!

...Так. Че там было? А. Вот я тебе говорил — хорошим временам пизда пришла. Раньше в Утесе оно как делалось? Были мужики и были пацаны. Все они были воинами. Но мужики большие вопросы решали и ответку за свое решалово несли, а пацаны могли делать чо хотели, если борзели не слишком особо. Вот по сути я и был тем пацаном и жизнь любил. Воин Утеса, из молодых почти самый крутой. Обрез, бухло, ширево, седло тачки под жопу — че еще те может быть надо? До обеда вмазал полстакана нахуй, после обеда заряженный гоняешь, на кого-нибудь напрыгиваешь. И селюки местные, и челноки, и рейдеры, и прочая ебота — они удар всегда держали как говно. У тебя и твоей братвы добыча была. А где добыча, там и уважение.

Но потом мужики че-то нарешали — я совсем мелким был еще, не лез в это особо — и Утес со всех сторон прижали. На говно многих извели тогда. И дела делать также легко и слету уже не выходило. Это щас я размансил вопрос и знаю, что за всей хуйней Предел стоял. Им закинули в общее, и они стали собирать всех, чтобы нам просраться дать. Мы и просрались в итоге. Дни были черные, как гангрена на жопе. Мы такие, значит, сидим на совете Утеса, и я смотрю по сторонам — кто остался-то? И че ты думаешь, да никого не осталось! Одни старые. Другие калеки. Третьи железку не удержат. Женщины, дети — они не в счет, ясен хуй, потому что если мужики все сдохнут, то они тоже сдохнут вслед за ними. И получаюсь, что вода вроде как сменилась, но не сама. Она на крови сменилась, бля. Мужики померли, а пацаны еще не выросли. И теперь пацанам надо было решать все дела общины.

Она взяла и меня выдвинула. Меня, ты прикинь? Меня, который, блядь, позавчера мамкин бидон сосал, а вчера каких-то чертил в Межнине из обреза херил! И теперь мне надо думать, че и как делать. Потому что пацаны идут за мужиками, и когда мужиков убивают, пацаны просто становятся следующими на очередь.

Я для себя все тогда усек. Вот клян даю, вообще все. Усек, что больше нельзя просто гонять и мочить всех подряд. Надо делать движения, потому что над Утесом щас жопа нависает. А если она Утес накроет, идти нам с тобой, кореш, будет ваще некуда. Они нас людоедами кличут то ли по незнанке, то ли по умыслу нехорошему — а тем, кого такими кличут, податься некуда и не к кому. Но ты не ссы. Мужики в старые времена вопросы решали, и мы решим. Че мы, хуже что ли? Или тупее? Все будет нормально. Ты щас меня слушай, главное.

Короче, мы построим самый большой рынок работорговли! Сначала всех будем объезжать всех местных, чтоб они отдавали нам своих смертников. Потом разнесем местных работорговцев и отожмем их места. А затем, когда уже никого не останется, мы будем сами решать, кого и за сколько продавать.

Я почему думаю, что это сработает? Смотри, щас у нас пацанов много, а жратвы все меньше и меньше. Поэтому мы пока что можем позволить себе терять пацанов, потому что им самим похуй, че жрать. Что хавку с добычи, что друг друга. Но если щас неправильно всем этим распорядиться и кинуть пацанов в порожняк — сделать че-то, что не даст нам твердого навара в будущем — мы останемся без пацанов и жратвы.

Нормально я задвинул? Нормально. Все, поехали. Последний раз оторвемся, а потом начнем дела.

Вы не можете просматривать этот пост!

Болт, выпущенный комиссаром, подобно сигнальной ракете осветил поле боя. Длинные предзакатные тени стали еще длиннее, и бойцы с удвоенным усердием перешли к исполнению приказа.

Йохан перевел селектор в режим "не жалеть свинца!", и нашпиговал лидера кавалерийской атаки дробью. Пони встал на дыбы, силясь справиться с болью. Возможно, он возносил молитвы своим нечистым богам, но инквизитор не дал ереси свершиться. Яркая вспышка плазмы, тихое шипение жира, выкипающего из-под кожи существа, и вот уже все тело мутанта полыхает ярким факелом! Издавая охрипшее ржание, пони свалился на траву. Конвульсии продолжались недолго, батареи Chambre ardente не поскупились на заряд.

Успешная атака инквизитора освободила обзор рядовому Ронасу, так что он получил шанс исправить свою оплошность. В момент нажатия на курок убегающий фермер зачем-то решил оглянуться. Луч лазера вошел прямо в глаз, что привело к дополнительной фокусировке. Энергия, сжатая до физических пределов, моментально вскипятила мозг этого сообщника еретиков, что привело к разрыву черепа, сопровождающемуся жутким треском. Куски кровеносных сосудов мозга вырвались из мелких расщелин в лопающемся черепе, разлетаясь на несколько метров от все еще бегущего тела, после чего голова, наконец, лопнула, орошая окрестности темно-бурой, кипящей массой. Ви, конечно, доводилось убивать, но столь впечатляющий эффект он видел впервые.

Один из пони, идущий чуть поодаль от остальных, не видел этих сцен агонии. Конечно, звуки выстрелов и хриплое ржание друзей беспокоили его, однако чего еще ожидать, если на твои пастбища пришли с оружием? Он храбро шел защищать свое стадо! Храбро - не значит "бездумно", тем более, если вокруг полно больших валунов.
Другой пони из атакующего клина думал поддержать друга, подставив свой бок врагу. Увы, это сыграло с ним злую шутку. Когда прямо перед ним в одну секунду вспыхнул, сгорел, и упал кучкой догорающих костей вчерашний товарищ, сознание коняги помутилось. Он истерично заржал, а после принялся складывать из еще горящих останков костер "шалашиком". Сорвав первую попавшуюся веточку зубами, пони вложил ее в расщелину копытца, и стал "жарить зефирку" на костре.


Остальные мутанты спешно двигались на восток, а к ним на соединение бежал второй рыбак. Похоже, то, что отметила в докладе сестра Марина, заботило их больше, чем наступающие гвардейцы Крига.

Инквизитор не сводил глаз с пленниц вплоть до самого прибытия шатла. Он мог бы поручить это кому-то из солдат Фабригистуса или самому комиссару, однако риск не досчитаться в итоге пленников, подчинённых или и тех и других был, с его точки зрения, слишком велик. Лишь депеша запечатанная инсигнией оторвала амолотианина от бдительного созерцания ведьмы и демонхоста, оглушаемого прикладом при первых признаках пробуждения.
- Возвращаясь к тем... Пони, вы их называли. Что вам известно об их "кьюти-марках"? -
- Вот как. Ну чтож, благодарю за содействие. -
Впервые за весь допрос инквизитор улыбнулся, и опустил мельта-резак обратно в кобуру.
- Вы больше нам не пленница. -
Оставив мимолётную дугу ярко синего сияния, плазменная винтовка с треском встретилась с виском допрашиваемой, отправляя её в отключку.
- Вы повышены до опытного образца. -
• • •
- Передать на орбиту. -
Приказал агент Трона серво-пилоту, погружая в шатл скованных и увешанных печатями чистоту от макушки до пяток фею и пони. Последнему существу на всякий случай были подрезаны сухожилия задних ног и одного крыла. Одежды туземок и палочка были столь же дотошно обездвижены и упакованы. Амолотианин уже подал по воксу прошение на проведение дасканального исследования всех представленных субъектов в лабораториях ордоса, вплоть до вивисекции и хим. анализа. Отсылать демонхоста было бы слишком опасно, а потому демоноборец попросту сжёг создание не снимая оков. Инквизитор был бы не против провести исследование лично, однако сейчас на это объективно не хватало времени. Ходячим вопреки законам биологии тому подтверждением был Шенрон Фабригистус, в не-криговском происхождении которого Фандориан уже начал сомневаться.
- Благодарю, комиссар. -
Невольно кивнул дознаватель, пытаясь поменьше смотреть на таз неутомимого политрука. Даже чумные громадины Нургла не вызывали такого беспокойства скрежетом своих ржавых клешней как это делал стандартным протезом комиссар Шенрон.
- Что до вашего вопроса, рядовой Ронас, плацдармы подобные нашему будут развёрнуты в стратегических позициях по всему континенту. Наступая от таких укреплений, оперативные группы постепенно сформируют аггламераты подконтрольных Империуму секторов, в конечном итоге приводя всю планету под благодатный свет Императора. Проще говоря, нам необходимо продолжать наступление своими силами. Текущая цель: кавалерийские казармы в двух сотнях километров вниз по течению ручья. Наша задача заключается в упреждении контрудара аборигенов и, что более приоритетно, сборе данных о заражении местной фауны скверной хаоса. Четвероногие существа вроде тех, что атаковали рядового Ронас и комиссара Фабригистус местными именуются как "пони". Осквернение их вида достигло ужасающей стадии, вплоть до проявления на теле меток губительных сил. Необходимо выявить источник этой гнили и доложить о нём на орбиту. -

– Кхрг, кхрг... ТАК ДЕРЖАТЬ, СОЛДАТЫ! – поднялся Фабригистус. – Предложения еретиков приняты не будут ни в коем случае. Вы способны слишком на многое. Не стоит, номер 3448, со мной все в порядке. Всего лишь что-то сломано.
Пока солдаты могли обсудить что-то, порадоваться и спуститься с возвышенности, комиссар подошёл к инквизитору.
– Пифос, найдите способ запечатать магические силы ведьмы. Иначе... Несмотря на указания инквизитора, мы не имеем права рисковать в данный момент. Я надеюсь, вы это понимаете? И сожгите артефакт, – кивнул Шенрон на металлическую спицу, с помощью которой ведьма проводила энергию варпа.
– СОЛДАТЫ, СТРОЙСЬ! – глянул комиссар из-под фуражки на криговцев. Несмотря на только окончившийся бой, солдаты стояли прямо, на вытяжку, в идеальной прямоты строю – эх, выучку не пропьёшь. Глядя на комиссара, прохаживающегося вдоль строя, можно было подумать, что он пьян в стельку, но это было не так. Дело было в том, что ему стоило нечеловеческих усилий, чтоб шагать и вообще стоять на ногах – но на то он и комиссар, чтобы показывать пример солдатам!
– Если кто-то из вас, солдаты, и товарищ инквизитор, проникся речами ведьм и хочет защищать, кхем, "мир, который дарит всем дружбу и любовь", – скопировал Шенрон голос ведьмы и сплюнул кровью, – сделайте шаг вперёд. Нет? Никого? Замечательно. Рядовой номер 07831505 Ви, шаг вперёд.

– За отвагу на передовой при развертывании в заражённом Хаосом мире.
– За единоличное одоление Демонхоста губительных сил.
– За героическое подавление бьющихся из последних сил сил врага.
– Отныне ты, номер 07831505 – Витторио Ронас, заслуженный боец Корпуса Смерти, чье имя может услышать сам Император, если ты не умрешь в следующем бою. Корпус Смерти гордится тобой, Витторио, – положил руку на плечо солдату комиссар. – Можешь возвращаться в строй.
Комиссар закашлялся. Спустя минуту, утерев кровь со рта рукавом, он продолжил:
– ЕСЛИ МЫ ВЫИГРАЛИ, ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО МОЖНО РАССЛАБЛЯТЬСЯ! Выкопать траншею к югу и юго-востоку от базы, на тропе, на расстоянии половины дистанции выстрела из лазгана. Насыпать вал на берегу. Основать наблюдательный пункт на возвышенности. Застелить весь лес на дистанции половины выстрела из лазгана колючей проволокой – так, чтоб еретики не могли пролететь в лесу, оставшись незамеченными, и не порвав о проволоку крылья. По одному не ходить. Я пока отлучусь, – Шенрон подобрал плазмомет, отнес его механикам и, как бы ему не было это противно, направился туда, где ему было место – в лазарет.

"Промедление подобно смерти". Эту максиму повторяют и ордосы Инквизиции, и на курсах ускоренной подготовки комиссаров. Ее твердит Экклезиархия Империалис, когда речь идет о спасении души человеческой. Ежесекундно за нее сражаются враждебные силы Имматериума и Император на Золотом Троне, и стоит лишь немного уступить губителям - они тут же воспользуются лазейкой. Увы, как ни повторяй истину, следовать ей каждую минуту своей жизни человек не может - просто потому, что он есть существо несовершенное, ибо плоть слаба.

Вот и сейчас, всего несколько секунд изменили очень многое. Все началось с выстрела в воздух, который произвел Шенрон. Первый предупредительный, второй - на поражение.. Но на втором-то выстреле не знавший до этого момента осечек плазменный пистолет заглох, и хорошо еще, что не перегрелся. Можно было бы просто выкинуть бракованную обойму - если бы было чем ее заменить.
Вслед за этим почти всю базу накрыла мощная звуковая волна, как будто кто-то взорвал светошумовую гранату. Причем самой гранаты нигде не было видно. Ослепленные и оглушенные, гвардейцы были готовы отразить натиск и контратаковать, но тут произошло нечто, чему не преграда наличие или отсутствие зрения, слуха и вообще каких-либо чувств.


Кокон света обнял девушку, только что приглашавшую инквизитора Пифоса на чай. Будто против своей воли, она вскинула руки к небу, навстречу открывающейся воронке смерча. Крылья за спиной затрепетали сильнее, одежда девушки истончилась и унеслась прочь, а в воздухе явственно запахло ванилью и шиповником. Свечение вокруг фигуры девушки все усиливалось, так что окружающий мир казался уже ночными сумерками. Ее огромные глаза, казалось, сами были источником этого света, и теперь зрачки в них превратились в тонкие щелочки, как у кошки, жмурящейся на солнце. Это более был не человек, но некое высшее создание, недоступное людям. Хотелось припасть на коленях к этому совершенству формы. Вот-вот должно было завершиться превращение из кокона в виде человеческого тела в бабочку - то, о чем многие мечтают во сне, и что кажется недоступным реальному миру. Но...

Некоторых бабочек расплющивает мухобойкой. Рядовой 07831505 был вполне обычным человеком, пусть и взращенном в лучшем полку на свете. Он не родился космодесантником, не был наделен какими-то сверхъестественными способностями. Все, что он умел - это подчиняться приказу до того, как осознает сам смысл этого приказа. Комиссар отправил в воздух всего три буквы: ПЛИ! - и этого было довольно. Ви выбрал самую очевидную цель - голову зарождающегося существа. Просто потому, что ничего другого ошеломленный со всех сторон гвардеец Крига не видел. Лазерный луч вошел прямо в приоткрытый рот девушки, стонущей от неземного наслаждения, которое доставляло ей преобразование. Кожа на лице создания обуглилась, и картины имматериума, прорвавшегося было в реальный мир, резко погасли. Невидимые нити, поддерживавшие левитацию существа, оборвались, и едва дышащий полутруп девушки, уже претерпевшей значительные мутации, упал к ногам комиссара Фабригистуса.

Воздух все еще дрожал озоном и изысканным парфюмом, а внутри черепной коробки и в области таза каждого свидетеля этой сцены все было напряжено до предела. Каждый, кто видел это едва не произошедшее чудо, был готов заплакать от неизбывной тоски по не-свершившемуся. У них был всего один шанс прикоснуться к чему-то по-настоящему великому и вечному, но теперь они обречены жить в проклятом мире, который сами и создали...

Покуда всё внимание Ви было сосредоточено на перекрестье прицела, гвардеец и заметить не успел, как с ближайшего уступа на него спикировали два крылатых коня синей масти. Украшенные перьями по всему телу, с радужной гривой, они определенно не были чем-то, что вообще можно назвать лошадью. Однако удары копытами в висок быстро напомнили солдату, что каска никогда не бывает лишней. Без нее он бы уже пораскинул мозгами. Похоже, настало время вступить в безжалостный и суровый рукопашный бой!

Увы, один номер 1505 не мог контролировать все поле боя. Девчонка, которую комиссар подозревал посыльной, припустила прочь по лесной тропинке. Еще немного - и она скроется за ближайшим холмом.

Комиссар, не теряя времени, подошёл к инквизитору, заложил руки за спину и посмотрел куда-то вдаль.
– Инквизитор Пифос... Вы не хуже, а наверняка и лучше меня знаете, как красиво на заражённых скверной мирах. Вот вы смотрите на красивый цветок, а вот он обнаруживает щупальце и протыкает ваш глаз, вознося молитву богу хаоса. Так что... Тут ничему нельзя верить и всего надо опасаться. А поэтому, герр инквизитор, отправляйтесь-ка наверх с номером 1505 и обоснуйтесь на наблюдательном посте; может, работать научитесь. Нечего стоять, пока работа кипит, – сказал комиссар тоном, который явно подразумевал: "вы-то чином выше, но идите и работайте". Комиссары Крига, они такие....
А сам Шенрон, не оставаясь в стороне, отправился на склад за колючей проволокой и инструментами для ее установки, чтоб застелить ей лес, как демонами варп!

– Да я бы с радостью их угомонил, – крикнул плут, пытаясь перекрыть шум боя, – но ты это видишь? Им больно понравился твой старикан. Меняю старикана на твою шкуру! Клянусь Чонтией, твои бойцы недолго протянут, – Лис подмигнул бандиту напротив и, подцепив стул ногой, подвинул его к себе – поверь, с этим паладином шутки плохи, ещё никто не выживал после его суда.

  Бес сразу же ответил встречным ударом. Гоблин инстинктивно увёл плечо назад, но теперь осознал, что враг не спроста ушёл в эту часть замка — после движения нога неустойчиво пошла вслед за первым ударом, не находя опору на влажном полу, от того удар краснокожего достиг цели. Бес зарядил по животу гоблина.

Когда наемники начали разбиваться по группам, эльфийка даже не повела взглядом. В целом, ее устроит любая группа, тем более что она понимала и принимала тот факт, что по крайней мере вне боя, она является самой полезной из здесь собравшихся... По крайней мере, по ее субъективному мнению, которое останется при ней.

И вот, стоило им сделать пару шагов в сторону трона, как гоблин начал этот... фарс. Вот иначе не назовешь! В ее глазах он пал довольно-таки низко, раз решил устроить такое представление пред самим Лордом Гервульфом, владыкой Блэквотера. Но, как бы то ни было, вмешиваться в их дурацкие разборки она не собиралась.

Сделав несколько шагов вперед, Лилинэль поклонилась своему правителю. Без желания понравиться или показаться лучше, чем есть на самом деле. Она видела его уже несколько раз в своей жизни, и возможно, что он видел и ее.

- Приветствую, Мой Лорд. Задание принять от вас я рада. Таталии я патриот, и помощь ей - вот лучшая награда. Пройду я в путь с наемничьим отрядом... Не поглотят их топи, покуда взор мой рядом. Блэквотер знает: знатоков пути, что знают топи лучше, в болотах не найти.

Подобное обращение никак не задевало ее эльфийскую гордость - нет стыда признать над собой достойного правителя, что она и сделала. А что же до ее высказывания - возможно это было не так, до девушка действительно считала себя лучшим следопытом если не всей Таталии, то Блэквотера - однозначно... Ведь других следопытов она практически не знала.

  Полдень. Кажется, в Таталии наступило лето, но погодка тут не сильно изменилось. Только Солнце достигает зенита, как, кажется, болота начинают вскипать, а верхушки лиственных деревьев: ив, берёз, гнольих дубов, гигантских ясеней и сотен видов пальм вот-вот загорятся. Вся живность прячется либо глубоко под воду, либо убегает в густые таталийские джунгли, где о солнце даже и не слышали. И стоит только попасть в это место, как то и дело по ушам бьёт недовольное пение птиц, стрекотание сверчков, цикад и змий, рулады лягушек и жаб у пруда, шипение ящериц и василисков и даже завывание диких горгон. Ночью же поднимается страшный холод, над водой вздымается густой туман и пар валит из рта. Эти места — одного огромное болото, место совершенно парадоксально: чрезвычайно опасное, сложное для жизни для всей фауны и флоры, и даже для разумных существ, но в то же время оно более других мест по всей Эрафии наполнено жизнью. Многие бракадийские учёные только потому и становятся всемирно знаменитыми, что находят в себе силы и смелость войти в недра необузданной природы, где куда не глянь — всё новое и невиданное ранее. Таталия наполнена сокровищами, которые могут как спасти миллионы жизней, так и мигом их погубить. Вот почему по всему западному побережью стоят эрафийские города, вот почему коренных дикарей не убивали, но превращали в рабов: им известен потенциал этих вонючих болот.
   Но эпоха рабства уходит в прошлое. С тех пор как Тарнум прошёлся с войском по болотам, тут может и не стало тише и спокойнее, но по крайней мере гноллы и ящеры получили право жить по всем правам, а тех, кто не хочет — отпустили обратно к родным племенам. И хотя в Таталии, на северо-западном побережье ещё остались города и форты, которые сохраняют верность Эрафии и её традициям, большинство же вернулось в своё привычное русло, как когда-то давно, в спокойные времена.

***

  Полдень. Солнце накаляет воздух и он начинает искажаться, будто сгорает. Лучи отражаются от ранее величественного белого мрамора, которым заложены высокие эрафийские зубчатые стены и стройные обзорные башни. Между бойниц до сих пор видны мрачные тени, а на барбакане стоят баллисты и катапульты, и другое защитное вооружение. Но нет, теперь это не эрафийский город. Двухэтажные здания с каменным первым этажом и деревянной надстройкой превратились в химерное чудище, покрытое мхом и хворостом. Многие бывшие рабы ютятся огромными племенными семьями в таких зданиях: для них привычнее полые деревья и постоянная тень, но цивилизация манит. Поэтому, многие здания обклеены прочным слоем коры гнольих дубов, ко вторым этажам построены гнёзда-надстройки, похожи на ласточкины жилища, из гибкой ивовой лозы и деревянных подпорок. Все жилые здания начали расти ввысь и в стороны нессиметричными и выпуклыми формами из-за этих надстроек. Никаких широких ступенчатых лестниц — вместо них с высоких гнёзд спускаются сплетённые в канат лозы, по ним взбираются и дети и старики. Всё кажется хрупким и неустойчивым, но такова культура гноллов и ящеров — они обречены на непонимание со стороны других, цивилизационных народов. Вместо законов они привыкли к традициям — устоявшемуся образу жизни, из-за этого хрупкость — не хрупкость, а идеальная гармония, а неустойчивость — пример чрезвычайной аккуратности новых полноправных жителей Блэквотера. Впрочем, кроме них остались и прежние властители этого места — эрафийцы, но те, которых «суд чести» Тарнума признал прощёнными: фермеров и ремесленников и прочего люда простого. До сих пор они сохраняют статус Блэквотера как столицы самых породистых лошадей Таталии и самого вонючего сыра «горгон», а местная военная академия хоть и лишилась многих учителей и их выпускников, но остаётся местом знаний. Это огромный город, и тут есть всё.
  Замок же выглядит впечатляюще. Высокий донжон заметен с любого места в городе и даже за его пределами. Он окружён крепостной стеной и стройными: педантично ровными и гладкими башнями. Только теперь замок позеленел. Фанатичный любовник всего таталийского — лорд Гервульф построил на просторных балконах донжона и на плоской крыше впечатляющие сады: цветущие пальмы, ореховые деревья, виверн-трава и прочие цветастые кусты, кустарники и полукустарники. По стенам плетётся плющ, хмель и виноград — гроздья последнего отражают яркое солнце не хуже белого мрамора, а запах хмеля даёт сильный аромат по всему городу, хотя, даже он не способен перебить въевшийся в сам дух Таталии резкий запах гноллов — к нему тяжело привыкнуть.

***

  Ворота замка поднялись и ящер возле огромной баллисты позволил наёмникам подойти к арочным дверям замка. Толпа существ пересекла богатый сад внутреннего двора и вошла внутрь. Их встретила звонкая музыка ящеров, они играли на костяных флейтах, били в барабаны и издавали вибрирующие звуки своими глотками. Музыканты образовали кольцо неподалёку от трона, а внутри кольца сражались два гнолла: у них были закрыты глаза повязками, а в руках были кистени с мешками , набитыми чем-то неизвестным. Сами гноллы были полностью голыми, их шерсть была матовой из-за слоя грязи и песка, но даже так можно было увидеть атлетичные и сильные тела, а также высокий рост бойцов. С другой стороны женщина-ящер с очень синими ушами, в племенной одежде завязывала косу человеческой женщине молодого возраста — совсем девочке. У неё были красивые рыжие волосы и большие глаза, пухлое личико с мягкими чертами и вместо одежды — шкура волка, которую она обвязала только вокруг живота и совершенно не прикрыла грудь. С той же стороны, возле опорных десятиметровых колонн, которые поддерживали потолок, стены были укрыты таталийскими трофеями: огромными щитами из дублёных шкур, с нарисованными гримасами, взгляд на которые мог вызвать ужас и трепет даже у самых далёких от всей этой племенной чепухи; целый арсенал копий, кистеней, боласов, бумерангов и луков; шкуры пятнистые, гигантские, все украшенные костями, перьями, с огромным черепом виверны у изголовья; на специальных платформах сидели высушенные мумии в царских позах: с широко расставленными ногами, правой рукой на колене, левой прижатой к сердцу, и в подобающих одеяниях — тех самых украшенных шкурах. Весь главный зал давал непередаваемое ощущение, будто здесь разрослись джунгли. Он был наполнен детьми, которые гонялись за ручными змиями и пытались оседлать василиска, притом маленькие пузатые гноллы резвились с ящерами и людьми, а среди них был даже маленький гоблин и шестирукая нага лежала в объятиях полногрудой старушки-бракадийки. Зал был наполнен живыми водоёмами, которые водопадами заливали большие бассейны с грязной водой. Горшками с растениями и самыми разнообразными запахами, которые ощущались только отдалённо из-за вони гноллов. Сам трон — огромная деревянная конструкция из множества скреплённых тонких изогнутых стволов деревьев, украшенная мшистым одеялом и костяными изделиями. Возле него стояло ещё два трона, но уже поменьше. Они находились на каменной платформе. Только там никого не было, если не считать за кого-то маленькую баллисту с медным лицом льва с раскрытым ртом, откуда торчал наконечник стрелы.
  Охранник — человек с длинным копьём поклонился гостям и указал в сторону тех музыкантов.
  — Лорд Гервульф отдыхает, если вы пришли за объявлением, обратитесь тарр Верне, она внесёт вас в список. — Он указал рукой на женщину-ящера, которая заплетала косу девочке. — Только прошу, не касайтесь собственного оружия и ни к кому не прикасайтесь без разрешения. — Промямлил флегматично и сразу же выпрямился и отвернулся, оставив героев самих.
  — Так и сделаем. Спасибо. — Вдруг раздался громогласный бас среди всех прибывших. Его обладатель — огромный огр с посохом в руках. Но после слов стражника он положил своё уродливое орудие, с ценным, большим и ярким изумрудом у входа в замок возле стражника. Он был почти голый, не считая набедренной повязки и чрезвычайно дорого выглядящих, чрезвычайно ГЛУПО выглядящих на огромной ноге чёрных туфлей, шитых золотом. Огр имел необъятные формы тела и уродливое лицо. Нельзя было не заметить высокий и выпуклый лоб, и такие же глаза. Он вышел стремительно вперёд и ещё трое следовали за ним: женщина гарпия, богато украшенная разнообразными украшениями, с красивейшим лицом и длинными и чёрными курчавыми волосами; женщина орк, закованная в металл и с длинной глефой (она тоже оставила оружие у входа); и худощавый гог с тряпками, висящими на поясе. Последний шёл прыжками, как ребёнок, громко смеялся, как гнолл и хлопал себя по бёдрах с восторженным взглядом. Четвёрка направилась к тарр Верне и они начали общаться. Ящер отошла к трону, где раскрыла книгу на столике и начала что-то записывать. Было понятно, что желающих спасти это место много. Хотя, как казалось, о самом проклятии никто и не вспоминал.